Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
О психогенезе случая женской гомосексуальности
Источник:
· Freud S. Über die Psychogenese eines Falles von weiblicher Homosexualität / Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse, Bd. 6,1920, Heft 1, S. 1-24.
· Freud S. Über die Psychogenese eines Falles von weiblicher Homosexualität / Gesammelte Werke, Imago Publishing Co., Ltd., London 1940-52, Bd. 12, 271-302.
Ни у кого не вызывает сомнений, что женская гомосексуальность встречается не менее часто, чем мужская, хотя и вызывала она гораздо менее шума, смогла избежать судебных преследований, да и психоаналитические исследования не обратили на неё внимания. Поэтому представление не слишком кричащего случая женской гомосексуальности, в котором удалось чуть ли не полностью и с достаточной надёжностью выявить психическую подоплёку возникновения заболевания, может притязать на внимание читателя. Ограничение представленного материала самым общим описанием процессов и идей, полученных в психоаналитической работе, без углубления в характерные подробности, на которых основывались интерпретации, легко объяснимо тем, что необходимо соблюдать врачебную этику при представлении широкой публике информации о недавней пациентке.
Красивая и образованная девушка из хорошо обеспеченного слоя общества пробудила недовольство и озабоченность своих родителей из-за нежности, которую она питала к «публичной» даме и бывшей старше дочери примерно на десять лет. Родители утверждали, что эта дама, несмотря на аристократическую фамилию, была ничем иным как кокоткой. О ней было известно, что она жила у замужней подруги, с которой поддерживала интимные отношения, а одновременно находилась в распутных любовных отношениях со многими мужчинами. Дочь не оспаривала клевету, хотя и не позволяла в своём почитании дамы сбивать себя с толку слухами, и это несмотря на свою высокую нравственность и любовь к чистоплотности. Никакой запрет и никакой надсмотр не могли удержать дочь от того, чтобы каждую предоставляющуюся возможность использовать для пребывания вместе с любимой, для узнавания любых её привычек, для многочасового ожидания любимой перед дверьми её дома или на трамвайной остановке, для задаривания любимой цветами и т. п. Очевидно, что этот интерес подавил у девушки все другие. Она не заботилась о своём будущем образовании, не придавала никакого значения общественным явлениям и удовольствиям, обычно присущим девушкам. Общение она поддерживала только с несколькими подругами, служащими ей или в качестве поверенных, или в качестве помощниц. Насколько далеко зашли отношения между дочерью и той, не внушающей доверия дамой, не перешли ли они границ нежных мечтаний, родители не знали. Они никогда не замечали у дочери какого-либо интереса к молодым мужчинам и удовольствия, получаемого от преклонения с их стороны. Зато родители прекрасно знают, что склонность к даме становится только больше, причём в последние годы проявления нежности стали замечаться и по отношению к другим женщинам, вызывая этим у отца ожесточение и негодование.
Больше всего родителей возмущали две, по-видимому, совершенно противоположные черты в поведении дочери. Она никак не думала о последствиях того, что открыто показывалась на оживлённых улицах вместе с любимой, пользующейся дурной славой, не обращала внимания на свою собственную репутацию, не пренебрегала ни одним из средств обмана и отговорок, чтобы устроить и скрыть встречи с любимой. Итак, слишком много открытости в одном случае, и полнейшее лицемерие – в другом. А в один из дней произошло то, чего не могло не произойти – отец встретил на улице свою дочь в сопровождении пресловутой дамы. Он с гневным взором, не предвещавшим ничего хорошего, прошёл мимо обоих. Девушка в отчаянии бросилась бежать и сбросилась со стены на проходившие по близости трамвайные пути. Эта, несомненно, серьёзная попытка самоубийства привела к длительному постельному режиму, к счастью, болезнь продолжалась недолго. После выздоровления девушка нашла складывающуюся ситуацию более благоприятной для реализации своих желаний. Больше родители не отваживались навязывать свою волю дочери, а дама, которая ранее полностью отвергала её любовь, была потрясена столь недвусмысленным доказательством сильной страсти и начала относиться к девушке более дружелюбно.
Примерно спустя полгода после несчастного случая родители обратились к врачу, поставив перед ним задачу вернуть дочь к нормальному состоянию. Попытка девушки покончить с собой прекрасно им показала, что принуждение посредством домашней дисциплины не в состоянии устранить имеющееся нарушение. Нам представляется что было бы совсем неплохо по-отдельности обсудить отношение отца и матери к происходящему. Отец был серьёзным, респектабельным мужчиной, по-своему очень нежным, отчуждение его вызывалось скорее предвзятой строгостью по отношению к детям. Правда, отношение к единственной дочери, у него довольно сильно определялось взглядами жены, её матери. Когда отец впервые услышал о гомосексуальных склонностях дочери, он вскипел от ярости, и всяческими угрозами пытался воздействовать на неё; тогда отец колебался между двумя различными, в равной степени мучительными, подходами к странностям дочери: или это порочное, вырождающееся существо или она была душевнобольной. Даже после несчастья с дочерью отец ничем не выдал имеющегося у него разочарования, которое одного из наших коллег-врачей при схожей ситуации в своей семье заставило выкрикнуть: «Какое горе на нас свалилось!». Гомосексуальность дочери пробудила у отца горькую обиду. И он решил любыми средствами устранить беду. Даже широко распространенная в Вене недооценка психоанализа не удержала отца от того, чтобы обратиться за помощью к нему. А если психоанализ не поможет, то у отца было на уме ещё более сильное противоядие; выдача дочери замуж должно вызвать к жизни естественные девичьи инстинкты, подавляя её неестественные склонности.
Не столь легко понять установку матери. Это была ещё молодая женщина, которая очевидно не могла отказаться от желания, чтобы окружающие любовались её красотой. Было ясно, что она не столь серьёзно воспринимала необычную увлечённость своей дочери, во всяком случае, она не так сильно возмущалась как отец. Долгое время мать даже была поверенной дочери в её влюбленности в даму. Хотя участие матери во многом стимулировалось вредящей дочери откровенностью, с которой та открывала свои чувства всему миру. Да мать и сама в течение нескольких лет была невротичкой, в результате чего мужу приходилось её опекать. К детям мать относилась по-разному, бывая грубой с дочерью, и поразительно нежной с тремя сыновьями, из которых самый младший родился довольно поздно, ему сейчас не было и трёх лет. Узнать что-либо о характере матери было нелегко, так как пациентка скрывала подобного рода информацию по мотивам, которые будут понятны позднее; и гораздо откровеннее пациентка была в тех случаях, когда речь шла об отце.
У врача, который должен был начать психоаналитическое лечение девушки, было несколько причин чувствовать неудовлетворённость. Складывалась ситуация, в которой анализ не показан, во всяком случае, не мог доказать свою эффективность. Как известно, идеальная для психоанализа ситуация выглядит так, что человек, который раньше легко владел собою, начинает страдать от внутреннего конфликта, самостоятельно устранить который ему не удаётся; тогда будущий пациент вынужден идти на приём к психоаналитику, выкладывать тому свои жалобы и просить о помощи. Врач работаёт рука об руку вместе с определённой частью патологически расщеплённой личности пациента против другого партнёра по конфликту. Все иные ситуации оказываются более или менее неблагоприятными для анализа, так как к существующим внутренним трудностям, присущим патологическому случаю, добавляют новые. Ситуация застройщика, по своему вкусу и потребностям заказывающего архитектору строительство виллы, или ситуация кроткого основателя секты, заказывающего художнику икону, в углу которой должен найти место его собственный потрет в виде поклоняющегося человека, в принципе не соответствует условиям проведения психоанализа. Хотя к врачу частенько обращается супруг с запросом: моя жена стала чрезмерно раздражительной и поэтому плохо обращается со мной; сделайте её здоровой, чтобы мы опять могли наслаждаться счастливым браком. И чуть ли не постоянно оказывается, что такое поручение невыполнимо, то есть, врач не может добиться результата, желательного для супруга. Как только жена освобождается от невротических проблем, происходит развод; брак сохранялся только ценой её невроза. Или родители просят вылечить детей, ставших возбужденными и непослушными. Под здоровым ребёнком родители разумеют такого, который не доставляет родителям никаких трудностей, которому они могут только радоваться. Врач может вылечить ребёнка, но после выздоровления тот ещё более решительно идёт своим путём, родители оказываются ещё более недовольными. Короче говоря, не одно и то же, приходит человек на анализ по своему собственному желанию или из-за того, что его принуждают к этому другие люди, желает ли человек измениться сам или этого желают его близкие, любящие его или от которых следовало бы ожидать любовь.
Другим неблагоприятным моментом следует считать тот факт, что девушка не была больной (она не страдала по внутренним причинам, не жаловалась на своё состояние); поставленная перед психоаналитиком задача заключалась не в том, чтобы устранить невротический конфликт, а в переводе одного варианта генитальной сексуальной конституции в другой. В соответствии с моим опытом эту задачу – устранить генитальную инверзию (гомосексуальность) – никогда не удаётся осуществить легко. Такое удаётся только в особенно благоприятных обстоятельствах, да и тогда успех заключается в основном в том, что гомосексуально ограниченной персоне освобождают ранее закрытый путь к другому полу, то есть, полностью реставрируют бисексуальную функцию. А уже от самого человека зависит, выберет ли он приоткрывающийся новый путь, покидая презираемую обществом гомосексуальную любовь, в отдельных случаях так и происходит. Следует сказать, что нормальная сексуальность тоже основывается на ограничениях в выборе объекта, да и вообще превращение истинного гомосексуалиста в гетеросексуального человека оказывается не намного успешнее, чем обратный процесс, правда, осуществить последнее никто не пытался по вполне понятным практическим причинам.
Успехи психоаналитической терапии в лечении довольно многогранной гомосексуальности на самом деле незначительны, учитывая случаи излечения. Как правило, гомосексуалист не отказывается от своего объекта, доставляющего ему наслаждение; гомосексуалиста не удаётся убедить в том, что в случае обращения к объекту другого типа ему вновь удастся переживать наслаждение, такое же, какое он испытывал от однополых объектов. Если гомосексуалист вообще начинает лечиться, то на это его чаще всего толкают внешние причины, социальные проблемы и опасности, связанные с выбираемым им объектом, и естественно, что указанные компоненты влечения к самосохранению оказываются слишком слабыми для борьбы с сексуальными стремлениями. Вскоре удаётся выявить тайный план гомосексуалиста, заключающийся в достижении очистки своей совести, когда лечении потерпит явный провал, когда можно будет спокойно продолжать прежний путь, так как было сделано всё возможное для борьбы со своею необычною склонностью. Несколько по-другому всё выглядит в тех случаях, когда на мотивах к лечению сказывается уважение, питаемое к любимым родителям или родственникам. В таких случаях оказываются задействованными либидозные стремления, которые хотя и могли бы снабдить противоположной энергией, блокирующей выбор гомосексуального объекта, энергии этой частенько недостаточно. Только там, где фиксация на однополом объекте оказывается недостаточно сильной или где обнаруживается значительная предрасположенность к выбору гетеросексуальных объектов сохраняются впечатления, связанные с ними, то есть при наличии явной (или хотя бы проблемной) бисексуальной конституции, можно надеяться на благоприятный прогноз психоаналитической терапии.
По этим причинам я не обещал родителям выполнить их пожелания. Я только сказал о своей готовности тщательно исследовать девушку в течение нескольких недель или месяцев, чтобы оценить перспективы на лечение психоанализом. В огромном количестве случаев психоанализ разделяется на две явно обособленных фазы; в первой врач добывает необходимые знания о пациенте, знакомит его с предпосылками и постулатами психоанализа и представляет ему конструкцию возникновения его страданий, к которой врач пришёл на основании материала, полученного в анализе. Во второй фазе пациент сам овладевает представленным им материалом, прорабатывая его, припоминает всё возможное из всего ранее вытесненного, а другой вытесненный материал стремится воспроизвести заново в психоаналитической ситуации. При этом пациент может подтвердить, дополнить или исправить гипотезы, выдвинутые врачом. Только в такой работе в результате преодоления сопротивлений с пациентом происходят внутренние изменения, которых собственно и стремится добиться психоанализ, пациент приходит к убеждениям, делающих его независимым от авторитетных мнений врача. И далеко не всегда обе этих фазы чётко отделяются друг от друга в ходе аналитического лечения. Такое происходит лишь тогда, когда сопротивление придерживается определённых условий. Но там, где такое случается, процесс психоаналитического лечения можно сравнить с метафорой о двух соответствующих этапах путешествия. Первый охватывает все необходимые подготовительные мероприятия, ставшие сегодня столь сложными и трудно выполнимыми, пока под конец не будет куплен билет, и человек не займёт своё место в вагоне. Теперь есть право и возможность путешествовать по далёкой стране, хотя после всей подготовительной работы человек пока в ней не находится, во всяком случае, пока ни на йоту не приблизился к цели своего путешествия. Затем происходит передвижение от одной станции до другой, эту часть путешествия можно приравнять второй фазе психоаналитического лечения.
Анализ с моей теперешней пациенткой протекал по указанной двухфазной схеме, правда, он не продолжился далее начала второй фазы. Но особая структура сопротивления, несмотря на это, позволила полностью подтвердить сложившиеся у меня конструкции и в целом получить достаточное представление о развитии инверзии у пациентки. Но до того, как я представлю результаты анализа пациентки, я должен коснуться нескольких пунктов, которые я уже или затрагивал, или которые важны для пробуждения интереса читателя.
Я считаю, что прогноз частично зависит от того, насколько далеко зашла девушка в удовлетворении своей страсти. Сведения, полученные мною во время анализа, кажутся благоприятными в этом отношении. Ни с одним из объектов своих увлечений пациентка не зашла далее отдельных поцелуев и объятий, её генитальная девственность, если так можно сказать, осталась в неприкосновенности. Даже дама полусвета, пробудившая у неё самые сильные чувства, так и осталась неприступной для пациентки, никогда не позволяя ей большего, чем поцелуя руки. По-видимому, девушка сделала из нужды добродетель, так как она постоянно подчёркивала чистоту своей любви и физическое отвращение к половому акту. Возможно, девушка была не совсем неправой, когда возвышенно превозносила свою возлюбленную, что та имела аристократическое происхождение и докатилась до нынешнего положения только из-за гадких семейных отношений, хотя и теперь продолжала сохранять своё достоинство. Во всяком случае, эта дама при каждой их встрече старалась уговорить девушку перестать думать о ней, да и вообще о других женщинах; до суицидальной попытки дама всегда жёстко отвергала все любезности со стороны девушки.
Другой пункт, который я хотел прояснить как можно скорее, соответствовал мотивам девушки, которые побуждали её пройти психоаналитическое лечение. Она не пыталась обмануть меня тем, что у неё существует неотложная потребность освободиться от гомосексуальности. Пациентка вообще не могла представить никакой другой влюблённости, зато она хотела честно пройти психотерапевтическое лечение ради родителей, так как ей было очень тяжело ощущать, что она причиняет горе родителям. Вначале я расценивал это как благоприятный момент; я не догадывался о том, какая бессознательная аффективная установка скрывалась за этим. Именно последняя решающе сказалась на ходе лечения и его преждевременном прекращении.
Читатель-неаналитик уже давно с нетерпением ожидает ответа на два других вопросах. Обнаруживались ли у этой гомосексуальной девушки явные соматические признаки другого пола, и был ли это случай врождённой или приобретённой (сформировавшейся позднее) гомосексуальности?
Я не хочу умалять значение первого вопроса. Только вряд ли стоит придавать ему слишком большое значение, затушёвывая ради него факты, говорящие о том, что некоторые вторичные признаки другого пола вообще очень часто отмечаются у нормальных людей и что чётко выраженные признаки другого пола можно найти у индивидов, выбор объектов которыми не приводит к инверзии. Выражаясь по-другому, у представителей обоих полов степень физического гермафродитизма в огромной степени оказывается независимой от психического гермафродитизма. Следует добавить, что более явно эта независимость проступает у мужчин, а у женщин физическое и психическое проявление половых признаков скорее совпадает. Пожалуй, я не смогу удовлетворительно ответить на первый из вопросов применительно к представляемому мною случаю. В определённых случаях психоаналитики обходятся без детального физического обследования своих пациентов. У нашей пациентки не было заметно какого-либо бросающего в глаза отклонения от женской конституции, да и нарушений менструального цикла не наблюдалось. Правда, намёк на мужскую соматическую конституцию у пациентки, красивой и образованной девушки, можно усматривать в высоком росте, унаследованном от отца, и в чертах лица, скорее не девически-мягких, а грубых. С мужской сущностью можно также связать некоторые её интеллектуальные качества, например, острый рассудок и холодный расчёт, свойственные её мышлению, если дело не касалось её страсти. Правда, такие различия скорее приписываются традициями, чем доказаны научно. Зато обращало на себя внимание отношение пациентки к своему объекту любви, тут её поведение напоминало мужское как своей выдержкой, так и сексуальной переоценкой, предпочтением желания любить перед желанием быть любимой. Таким образом, пациентка не только в качестве объекта выбирала женщину, но ей ещё была присуща мужская установка по отношению к любимому объекту.
На другой вопрос, соответствует ли случай пациентки врождённой или приобретённой гомосексуальности, лучше ответить после рассмотрения всей истории её расстройства. При этом станет ясно, насколько неплодотворна или неуместна сама постановка такого вопроса.
II
После столь длинного введения я вкратце представлю целостную историю либидо в рассматриваемом нами случае. В детские годы девушка незаметно приобрела нормальную установку женского эдипова комплекса[1], а позднее заместила отца старшим братом. Пациентке не удалось припомнить сексуальные травмы, которые она могла пережить в ранней юности, да и в анализе их не удалось открыть. Сравнение гениталий брата со своими собственными, происшедшее примерно в начале латентного периода (в пять лет или несколько ранее), произвело на пациентку сильное впечатление и могло быть выявлено, учитывая его последствия. Мало что говорило о занятиях онанизмом в раннем детстве, а возможно анализ не зашёл столь далеко, чтобы прояснить этот пункт. Рождение второго брата, когда ей было 5-6 лет, не оказало на развитие пациентки какое-либо особое влияние. В школьные и предпубертатные годы она постепенно стала знакомиться с сексуальной жизнью, которая одновременно вызывала у неё сладострастие и ужасающее отвержение, правда, всё это не выходило за границы нормы. Все эти сведения по праву кажутся скудными, я не могу ручаться за их полноту. Возможно, что история её юности намного богаче, только я об этом не знаю. Как я говорил, анализ был прерван спустя короткое время, оставив по себе анамнез не более надёжный, чем все остальные анамнезы гомосексуалистов. Девушка никогда не страдала неврозом, на психоаналитических сеансах у неё не выявилось какого-либо истерического симптома, так что не было особых поводов углубляться в её историю детства.
В тринадцать и четырнадцать лет по мнению всех, знавших её, пациентка стала проявлять чрезмерно нежное пристрастие к маленькому мальчику, которому не было и трёх лет и которого она постоянно встречала в детском парке. Она настолько сердечно заботилась о ребёнке, что завязалась долгая дружба с родителями малыша. Из этого можно сделать вывод, что в то время у пациентки существовало сильное желание быть матерью и иметь ребёнка. Но спустя небольшое время мальчик стал ей безразличен, она стала проявлять интерес к зрелым, но ещё молодым женщинам, за что её вскоре чувствительно наказал отец.
Нет никакого сомнения в том, что эти метаморфозы по времени совпадали с особым событием, происшедшим в семье, которое обещает нам разъяснить смысл метаморфоз. Раньше либидо пациентки было ориентировано на материнство, а после происшедшего в семье события пациентка превратилась в гомосексуалистку, влюблявшуюся в зрелых женщин, каковой она и продолжает оставаться. Столь значимым для понимания событием была новая беременность матери и рождение третьего брата, когда пациентке было примерно шестнадцать лет.
Взаимосвязь, о которой я буду говорить дальше, отнюдь не является продуктом моего воображения. Она опирается на столь надёжный аналитический материал, что я притязаю здесь на полную объективность. Моё внимание привлекла здесь целая серия переходящих друг в друга и легко истолковываемых сновидений пациентки.
Анализ убедительно показал, что любимая дама была для пациентки эрзацем матери. Правда, эта дама пока сама не стала матерью, но она не была и первой любовью девушки. Первыми объектами нежной склонности пациентки после рождения последнего брата действительно были матери, проживающие в большом городе, женщины в возрасте между тридцатью и тридцатью пяти годами, с которыми она познакомилась на даче или в семейном кругу. Позднее необходимость материнства для выбора объекта пациенткой отпала, так как оно плохо соединялось с другим, более важным условием. Особенно интенсивная связь с последней возлюбленной, с «дамой», имела под собой особую причину, которую девушка без труда открыла. Дама напомнила ей своей стройной фигурой, суровой красотой и грубым характером старшего брата. Таким образом, последний выбранный пациенткой объект соответствовал не только идеалу женщины, но и идеалу мужчины, объединяя удовлетворение гомосексуальных желаний с гетеросексуальными. Как известно, анализ мужской гомосексуальности на многочисленных примерах показал то же самое совпадение. А это говорит о том, что сущность и возникновение инверзии не следует представлять слишком простыми, теряя из виду вездесущую бисексуальность людей[2].
Каким образом следует понимать то, что девушка именно в результате рождения позднего ребёнка, когда уже сама была достаточно зрелой и имела свои собственные сильные желания, была вынуждена обратить свою страстную нежность на родильницу этого ребёнка, на свою собственную мать, которую заместила «дамой»? Ведь судя по всему следовало бы ожидать противоположного. В таких обстоятельствах матери обычно приводят в растерянность своих дочерей, чуть ли не готовых к замужеству, дочери переживают в отношении к матери смешанные чувства: сострадание, презрение и зависть, не позволяющие проявить нежность к матери. А наша пациентка так и вообще имела мало причин быть нежной к матери. Мать, ещё молодая женщина, была неудобной конкуренткой для быстро расцветавшей дочери, мать явно предпочитала сыновей, как можно больше ограничивая самостоятельность дочери, особенно ревностно следя за тем, чтобы та была подальше от отца. Так что у девушки можно предполагать давно существующую потребность в матери, более достойной любви; непонятно только, почему эта потребность вспыхнула именно в тот момент и в образе такой всепоглощающей страсти.
А объяснение таково: девушка находилась в пубертатной фазе, которая заново активизировала инфантильный эдипов комплекс, и вот в этот момент девушка переживает разочарование. Она хорошо осознавала своё желание иметь ребёнка, причём мальчика; она только не осознавала того, что это ребёнок от отца, его точная копия. И вдруг происходит такое, что не она, а мать, ненавидимая её бессознательным, беременеет от отца. Возмущённая и огорчённая пациентка начинает игнорировать отца, да и вообще всех мужчин. После этой большой неудачи она отвергает свою женственность, пытаясь ориентировать своё либидо на что-либо другое.
Пациентка стала вести себя совершенно схоже со многими мужчинами, которые после первых мучительных переживаний на долгое время разрывают отношение с неверным полом (с женщинами), превращаясь в женоненавистников. Рассказывают, что один из самых интересных и самых несчастливых богачей нашей эпохи стал гомосексуалистом из-за того, что его невеста, с которой он обручился, переспала с другим молодым человеком. Не знаю, действительно ли было так, но часть психологической истины здесь обнаруживается. Обычно всё наше либидо в течение жизни колеблется между мужскими и женскими объектами. Холостяк отказывается от своих прежних друзей, когда женится, и возвращается к столу для завсегдатаев в кафе, когда его брак распался. Конечно, там, где отклонение оказалось столь основательным и окончательным как в нашем случае, следует допустить существование особого момента, который решающим образом повлиял на выбор ориентации, вероятно, поджидая только благоприятный период времени, чтобы окончательно сформировать выбор объекта.
Итак, после пережитого разочарования наша девушка отвергла желание иметь ребёнка, любовь к мужчине и вообще женскую роль. Теперь могло произойти всё, что хочешь. Но то, что произошло, оказалось экстремальным. Она превратилась в мужчину, выбрав в качестве объекта любви вместо отца мать[3]. Отношение пациентки к матери наверняка с самого начала характеризовалось амбивалентностью, поэтому легко удалось возвратить к жизни прежнюю любовь к матери, сверхкомпенсировав с её помощью актуальную враждебность по отношении к матери. Так как с реальной матерью мало что можно было осуществить, изменившиеся чувства заставили отыскивать эрзац матери, к которому можно было проявлять страстную нежность[4].
Следует также учитывать ещё и практический мотив («выгоду от болезни»), обусловленный её реальными взаимоотношениями. Мать пока сама ценила ухаживания и лесть мужчин. Таким образом, пациентка, становясь гомосексуалисткой, предоставляла мужчин матери, так сказать, «уступала ей дорогу», в чём немалую долю вины носила зависть к матери[5].
Приобретённая таким образом либидозная установка зафиксировалась после того, как девушка заметила, что она стала очень неприятной отцу. После первого телесного наказания за слишком нежное сближение с женщиной девушка знала, чем она могла разозлить отца, и чем она могла ему отомстить. Девушка стала гомосексуальной в знак протеста против отца. Она не испытывала никаких мук из-за того, что всячески злоупотребляла доверием отца, обманывая его. Матери же дочь врала лишь для того, чтобы отец ничего не знал. У меня было впечатление, что девушка действовала по принципу талиона (наказание, полностью соответствующее причинённому вреду): если ты мошенничаешь со мной, то тебе понравится также то, что я тоже мошенничаю с тобой. Иначе никак нельзя отнестись к поразительнейшей неосмотрительности обычно изощрённо умной девушки. Отец должен был когда-то узнать о её общении с дамой, иначе месть девушки, в которой она неотложно нуждалась, осталась бы неудовлетворённой. Понятно, что девушка старалась публично показываться вместе с обожаемой ею дамой, прогуливаясь на улицах вблизи конторы отца, и тому подобное. Нельзя сказать, что эти несуразности происходили неумышленно. Было даже заметно, что родители вели себя так, словно бы они понимали тайную психологию дочери. Мать проявляла толерантность, словно бы принимала как должное любезность со стороны дочери в форме избегания. Отец бушевал, словно бы чувствовал направленную на него месть.
Последнее подкрепление инверзия девушки получила после того, как в «даме» обнаружился объект, который одновременно позволял удовлетворить ещё и гетеросексуальное либидо, оккупировавшее ранее брата.
III
Последовательное представление мало подходит для описания психических процессов, протекающих в различных психических слоях. Поэтому я вынужден на время прекратить обсуждение случая, чтобы расширить и углубить мой рассказ.
Я уже упоминал, что в своём отношении к обожаемой даме девушка вела себя в соответствии с мужским типом любви. Её выдержка и нежная непритязательность, che poco spera e nulla chiede, блаженство, испытываемое, когда ей позволялось немножко сопровождать даму, целуя ей при прощании руку, радость, когда ей удавалось показать даме, какое наслаждение вызывала у неё её красота (в то время как для неё ничего не значила признание с чьей-либо стороны своей собственной красоты), её паломнические посещения мест, где когда-либо пребывала возлюбленная, умолкание всех других чувственных желаний: все эти небольшие черты соответствуют первой восторженной страсти подростка, очарованного артисткой, которую он ставит намного выше себя, отваживаясь смотреть на неё только робким взглядом. Обнаруживается полная согласованность с описанным мною «выбором объекта по мужскому типу», особенность которого объясняется привязанностью к матери[6]. Может поразить то, что девушка ни сколечко не пугалась дурной славы возлюбленной, несмотря на то, что собственные наблюдения достаточно убедили её в справедливости слухов. Но она сама была хорошо воспитанной и целомудренной девушкой, отрицательно относившейся к сексуальным приключениям, воспринимая грубо-чувственное удовлетворение неэстетичным. Правда, уже самые первые мечты у неё были связаны с женщинами, которых вряд ли можно было восхвалять за склонность к особо строгой нравственности. Первое возмущение отца было спровоцировано упорством в выборе объекта любви дочерью, упорством, с которым на летнем отдыхе она пыталась познакомиться с киноактрисой. Тогда речь ни в коем случае не шла о женщинах, которых подозревали в гомосексуальности, которые в перспективе могли удовлетворить гомосексуальные потребности пациентки; скорее всего она совершенно нелогично проявляла чрезмерный интерес к кокетливым женщинам в обычном смысле слова; во всяком случае, гомосексуальной подруге, которая с готовностью хотела отдаться ей, она сразу отказала. Дурная слава «дамы» была одним из необходимых для пациентки условий, вся загадочность отношения к даме сразу же исчезнет, если мы припомним, что и выбор объектов по мужскому типу, обусловленный привязанностью к матери, тоже не обходится без того, чтобы любимая, которую можно назвать кокоткой, «пользовалась дурной славой». Когда пациентка позднее узнает, насколько точно её даме соответствует прозвище «кокотка», что та попросту жила за счёт продажи своего тела, реакцией станет огромное сострадание и фантазирование о том, как она «спасает» свою возлюбленную из пресловутого положения. Такие фантазии встречаются и у мужчин описанного мною типа, в упоминавшемся месте я попытался аналитически рассмотреть это стремление.
В совершенно другую область приводит анализ попытки самоубийства, которую я вынужден рассматривать в качестве серьёзной опасности, хотя она существенно улучшила позицию пациентки как в отношениях с родителями, так и во взаимоотношениях с любимой дамой. Как-то пациентка в сопровождении дамы прогуливались в то время и в том месте, где вполне вероятно можно было встретиться с отцом, идущим из своей конторы. Отец действительно прошёл мимо них, бросив свирепый взгляд на дочь и уже знакомую ему попутчицу дочери. Теперь кажется совсем правдоподобным расчёт пациентки. Она призналась даме, что господин, который столь злобно взглянул на обоих, был её отцом, абсолютно ничего не желавшим знать о связи дочери. Дама вспыхнула от гнева и потребовала, чтобы девушка тотчас её покинула и никогда больше не поджидала и не обращалась к ней; вся эта история должна завершиться. В отчаянии из-за того, что навсегда потеряла любимую, девушка решается на самоубийство. Правда, анализ вскрывает другое, более глубокое толкование, чем то, что существовало у девушки, опиралось оно на сновидения пациентки. Попытка самоубийства, как и следовало ожидать, осуществляла два плана: наказание (самонаказание) и реализацию желания, того желания, из-за разочарования которым девушка обратилась к гомосексуальности. Желание это – иметь от отца ребёнка, а совершая отчаянный поступок она как бы разрешалась от бремени в результате вины отца[7]. Обнаруживается взаимосвязь глубинного толкования с сознательной, поверхностной интерпретацией, даваемой девушкой, что в этот период дама высказывала схожий запрет, что и отец,. Поступок девушки, рассматриваемый в качестве самонаказания, свидетельствует о том, что в её бессознательном сформировались сильные желания смерти по отношению к одному из родителей. Возможно, это была мстительность по отношению к отцу, препятствующему её любви, а ещё вероятнее желание смерти адресовалось матери из-за того, что та забеременела братишкой. Во всяком случае, психоанализ следующим образом разгадывает загадку самоубийства: наверное, психическую энергию, привязывающую к значимому объекту, невозможно уничтожить без двух событий:
· задействованности в желании убить объект, с которым произошла идентификация и
· в результате этого обращения на самого себя желания смерти, которое ранее было направлено на объект.
Закономерность вскрытия таких бессознательных желаний смерти у самоубийц не может показаться странным или произвести сильное впечатление, подтверждая наши выводы, так как бессознательная сфера всех живущих людей переполнена желаниями смерти, даже по отношению к горячо любимым персонам[8]. В идентификации с матерью, которая, за рождение брата (самой пациентке беременность запрещена) должна умереть, реализация наказания опять же оказывается реализацией желания. И, наконец, то, что в попытке нашей девушки совершить самоубийство должны быть задействованы мотивы самого разного рода, никак не противоречит нашим ожиданиям.
В мотивации, указываемой девушкой, отец не фигурирует, не упоминается даже страх, испытываемый от его гнева. А вот в выявленной анализом мотивации на долю отца отводится главная роль. То же самое решающее значение имели взаимоотношения с отцом для хода и исхода психоаналитического лечения (скорее, для психоаналитического исследования). За боязливым уважением родителей, ради которых она согласилась пройти психотерапию, скрывалась установка упрямства и мести по отношению к отцу, именно эта установка удерживала её в гомосексуальности. В условиях такой маскировки сопротивление могло предоставить для аналитического исследования много ценной информации. Анализ протекал практически без признаков сопротивления, при живом интеллектуальном участии анализантки, хотя и при её абсолютном спокойствии. Когда однажды я изложил ей теорию, касающуюся выясняющихся у пациентки проблем, она неподражаемо сказала: «Ах, то, что Вы говорите, конечно же, интересно, напоминая поход великосветской дамы по музею, которой экскурсовод показывает экспонаты, совершенно безразличные для неё и которые она рассматривает через лорнет». Впечатление от анализа пациентки чем-то походило на лечение гипнозом, в котором сопротивление точно так же быстро опускается до определённой границы, зато далее его никакими средствами невозможно уменьшить. Той же тактике (её можно назвать русской) очень часто следует сопротивление в случаях невроза навязчивости; какое-то время здесь получаешь прекрасные результаты и выявляешь глубокие мотивы, спровоцировавшие появление симптомов. Но вскоре начинаешь удивляться тому, что такой большой прогресс в аналитическом понимании случая не приводит хотя бы к малейшему изменению навязчивостей и скованности больного, пока, наконец, не начнёшь обращать внимание на то, что всё, чего удалось добиться, наделяется пациентом налётом сомнения, за защитной стеной которого невроз чувствует себя вполне уверенно. «Конечно, всё было бы прекрасно, если бы мне удалось доверять людям, но об этом не может быть и речи, а поскольку такого не происходит, то я не нуждаюсь в каких-либо изменениях» - так говорит больной, часто многое прекрасно понимая. Если же приблизиться к прояснению мотивации сомнений, то серьёзно обострится борьба с сопротивлениями.
Правда, у нашей девушки её холодную сдержанность, явное разделение анализа на две фазы, в которой первая фаза отличалась полнотой и ясностью, спровоцировали не сомнения, а аффективный момент мести отцу. Казалось, что у девушки никак не проявлялся перенос на врача. Естественно, что такого не может быть; какое-либо отношение к врачу должно было существовать, чаще всего переносится инфантильное отношение к значимому лицу. И действительно, пациентка переносила на меня основательное отвержение мужчин, которое завладело ею после разочарования отцом. Ожесточение по отношению к мужчинам, как правило, довольно легко удовлетворить в контактах с врачом, здесь не нужно проявлять каких-либо бурных чувств, необходимо попросту подрывать все его усилия, фиксируясь на болезни. По опыту я хорошо знаю, насколько трудно привести анализанда к пониманию такой безмолвной симптоматики, чтобы ему удалось осознать латентную, частенько довольно грубую враждебность, чтобы это не сказалось самым плачевным образом на лечении. Так что я вынужден был прервать лечение, как только обнаружил отрицательную установку девушку к отцу, дав ей совет продолжать лечение у женщины. Тем временем девушка пообещала отцу, по меньшей мере, прекратить общаться с «дамой». А последовала ли она моему совету, мотивы которого слишком очевидны, я не знаю.
Только один-единственный раз в анализе пациентки проявилось нечто, что я мог бы истолковать в качестве позитивного переноса, носившего форму необычайно ослабленной реставрации первоначальной страстной влюблённости в отца. Но и это проявление не было свободно от воздействий другого мотива. Я упомяну его, так как оно открывает в новом свете интересную проблему психоаналитической техники. Вскоре после начала лечения девушка рассказала целую серию сновидений, которые не смотря на их порядочное искажение и использование корректного сновидческого языка, были легко и надёжно проинтерпретированы. Но их истолкованное содержание поражало. Они предвосхищали исцеление от инверзии в результате проводимого мною лечения, выражали радость из-за открывающихся новых жизненных перспектив, показывали страстное желание любить мужчину и иметь детей. Так что сновидения пациентки можно только приветствовать в качестве приятной подготовки к желательным метаморфозам. И как же сильно контрастировали со сновидениями её мнения в бодрствующем состоянии! Она не делала тайны из того, что подумывает о замужестве только ради того, чтобы уйти от тирании отца, чтобы никто не мешал ей жить так, как она хочет. Пациентка с некоторым презрением говорила, что с мужем она справится, да и как показывал пример почитаемой ею дамы можно, в конце концов, одновременно иметь сексуальные отношения и с мужчиной, и женщиной. Под воздействием какого-то слабого впечатления на одном из сеансов я сказал пациентке, что вообще не верю в её сны, они или лживы, или лицемерны, цель их состоит в попытке обмануть меня, как раньше отца. Я действительно был прав, с этих пор стиль сновидений совершенно изменился. Но я думаю, что намерением пациентки было не только ввести меня в заблуждение, но и завлечь меня посредством этих сновидений; это – попытка заинтересовать меня, заставить составить о ней хорошее мнение, причём скорее всего для того, чтобы позднее оставить меня в полных дураках.
Я вполне допускаю, что появление таких услужливо-лживых сновидений пациентов может спровоцировать истинный взрыв беспомощного негодования у некоторых специалистов, называющих себя психоаналитиками. «Неужели бессознательная сфера, то, что мы называем истинным ядром нашей психической жизни, что во много раз ближе Божественному, чем наше бедное сознание, может лгать! Каким же образом в таком случае можно давать интерпретации на аналитических сеансах и надёжно добывать наши познания?» Но на самом деле, скорее наоборот, признание таких лживых сновидений не означает ничего нового. Хотя я и знаю, что потребность людей в мистике неистребима и что делаются неустанные попытки вновь отвоевать для мистики область, вырванную публикацией книги «Толкование сновидений», в случае, который нас сейчас занимает, всё обстоит достаточно просто. Сновидение не является «бессознательной сферой», оно – форма, в которую благодаря сновидческому состоянию могут отлиться мысли, сохранявшиеся ранее в заблокированном виде в предсознательной сфере и даже мысли, характерные для бодрствующей сознательной жизни. В сновидческом состоянии сновидение получает поддержку со стороны бессознательных побуждений и желаний, причём происходит искажение посредством «сновидческой работы», осуществляемой посредством механизмов, присущих бессознательной сфере. У нашей сновидицы намерение ввести меня в заблуждение, что ранее она старалась проделывать с отцом, имело истоки в предсознательной сфере, если вообще не было сознательным; это намерение могло актуализироваться лишь в союзе с бессознательным побуждением понравиться отцу (или замещающему его объекту), порождая, таким образом, лживое сновидение. Оба намерения, обмануть отца и понравиться отцу, происходят из одного и того же комплекса. Первое намерение пробуждается посредством вытеснения последнего намерения, правда, сновидческая работа маскирует истинное желание представляя его стремлением обмануть отца. Как видите, мы отдаём должное бессознательной сфере, о недоверии к результатам анализа не может быть и речи.
Не хочу упустить возможность, чтобы не выразить удивления тем, что люди могут пережить огромные и значительные эпизоды своей любовной жизни, мало что в них замечая, иногда даже вообще о них не догадываясь, и даже тогда, когда начинают их осознавать, то основательно в них заблуждаются. Происходит такое не только при неврозах, в которых такие феномены закономерны, но довольно часто и у здоровых людей. В нашем случае девушка увлекается женщинами, что вначале вызывает возмущение её родителей, хотя всерьёз они и не относились к увлечению дочери. Сама дочь прекрасно понимала, насколько сильно её интересовала «дама», правда, она мало замечала свою интенсивную влюблённость плоть до суицидальной попытки, спровоцированной резким неприятием отца. Тогда все увидели, что здесь обнаруживается всепоглощающая страсть. Но и девушка не замечала причин, спровоцировавших взрыв страсти. Иногда девушки и женщины, переживающую тяжёлую депрессию, на вопрос о причинах их страданий говорят, что, скорее всего, у них был определённый интерес к какой-то персоне, но это не затрагивало их глубоко, они очень быстро справились с разрывом отношений. И, тем не менее, этот разрыв, кажущийся легко перенесённым, стал причиной их тяжёлого состояния. Или выяснилось, что женщина вступила в отношения с мужчиной, устанавливающего с женщинами поверхностные любовные отношения, начиная понимать лишь гораздо позже, что она, по-видимому, страстно влюбилась в недостойный объект. Поражаешься также непредвиденному воздействию, оказываемого абортом, убийством плода любви, на что женщина решилась без раскаяния и раздумий. Мы вынуждены полностью согласиться с писателями, обычно берущими в качестве своих героев персон, которые любят, не догадываясь о том, или не понимают, любят они или ненавидят объект своей привязанности. По-видимому, сведения, которыми наше сознание располагает о нашей любовной жизни, чаще всего оказываются неполными, отрывочными и искажёнными. Естественно, здесь я не старался игнорировать роль, которую играет забывание.
IV
Я возвращаюсь к обсуждению рассматриваемого нами случая. Мы представили наше понимание тех сил, которые перевели либидо девушки из нормальной эдипальной установки в гомосексуальность, а также показали психические пути, которые необходимо было для этого пройти. Среди движущих сил на первом месте находилось воздействие, оказанное рождением братишки. А потому складывается впечатление, что мы имеем дело со случаем приобретённой инверзии.
Мы также наталкиваемся на взаимосвязь, которую замечаем во многих других примерах, психоаналитически объясняющих психические процессы. Когда мы следуем за развитием событий в обратном порядке, начиная от конечного результата, то перед нами раскручивается последовательность событий безо всяких пробелов, мы принимаем наше понимание событий за совершенно удовлетворительное, возможно, даже за исчерпывающее. Но если мы идём противоположным путём, исходя из обнаруживающихся в анализе предпосылок и доходя до конечного результата, то тогда впечатление закономерности сопряжённости событий исчезает, возникает ощущение, что их можно объяснить по-другому. Мы тотчас замечаем, что можно прийти и к другому результату, который можно столь же хорошо понять и объяснить. Таким образом, синтез оказывается удовлетворительным далеко не в той же степени, как анализ; говоря другими словами, мы не в состоянии из знания предпосылок предсказывать конечный результат.
Довольно легко найти причины такого неутешительного положения дел. Даже если этиологические факторы, которые в решающей степени определяют конечный результат, полностью нам известны, мы всё же знаем воздействие их качественного своеобразия, но не можем учитывать их количественный потенциал. Некоторые из этиологических факторов оказываются слишком слабыми и никак не сказываются на конечном результате. Правда, мы никогда не знаем, какие из факторов окажутся слабейшими, а какие – в сильнейшими. Только в конце исследования мы с уверенностью можем сказать – вот эти были сильнейшими. Так что задействованные факторы с полной уверенностью можно выявить только со стороны анализа, а вот предсказать результат со стороны их интегрирующей активности оказывается невозможно.
Потому мы и не утверждаем, что каждая девушка, у которой любовная страсть, вытекающая из эдипальной установки подростковых лет, приведёт к очень сильному разочарованию, будет обречена на гомосексуальность. Скорее наоборот, после пережитого травмирующего разочарования чаще будут проявляться реакции другого рода. Так что мы вынуждены считаться в нашем случае с особыми моментами, лежащими вне травмы и, скорее всего, имеющими внутреннюю природу. Довольно легко их выявить.
Как известно даже здоровым людям требуется какое-то время, пока не созреет решение о поле избираемого объекта любви. В первые годы после наступления половой зрелости довольно обычны гомосексуальные фантазии и чрезмерно сильная, нежная дружба у представителей обоих полов. Так всё обстояло и у нашей девушки, правда, гомосексуальные склонности проявлялись у нее, несомненно, сильнее и длились гораздо дольше, чем обычно. К тому же предвестники позднейшей гомосексуальности всегда оккупировали её сознательную жизнь, в то время как обусловленная эдипальным комплексом установка оставалась бессознательной, проявляясь только в отдельные моменты типа заботы о маленьком мальчике. В школьные годы пациентка долгое время была влюблена в высокомерную строгую учительницу, очевидно игравшую в жизни пациентки роль заместителя матери. Особенно живой интерес к молодым матерям пациентка проявила задолго до рождения брата, и тем более задолго до первого одёргивания отцом. Таким образом, либидо пациентки долгое время текло по двум руслам, из которых одно, поверхностное, не раздумывая можно назвать гомосексуальным. Похоже, что это было прямым продолжением инфантильной фиксации на матери, фиксации, не претерпевшей каких-либо изменений. Возможно, что посредством проведённого нами анализа ничего другого не было открыто, кроме процесса, осуществившего при подходящем поводе перевод более глубокого, гетеросексуального потока либидо в манифестный гомосексуальный поток.
А ещё анализ показал, что девушка в качестве приданого захватила из своего детства сильно выраженный «комплекс мужественности». Живая, задиристая девочка, никак не принимающая во внимание более высокую позицию старших братьев, после упоминавшегося осмотра гениталий оказалась во власти мощной зависти к пенису, что и сегодня продолжает сказываться на её мышлении. Перед нами можно сказать феминистка, считающая несправедливостью то, что девушки не могут наслаждаться такой же свободой, что и юноши. Девочка боролась с женским жребием. Ко времени начала анализа беременность и рождение детей вызывали у пациентки неприятные представления, думаю, что это не в малой степени обусловлено «уродством» беременного тела. И эту защиту тоже можно объяснить девичьим нарцизмом[9], который перестал проявлялся в виде гордости за свою красоту. Множество признаков указывает на когда-то испытываемое пациенткой сильное наслаждение от подсматривания и эксгибиционизма. Тот, кто не стремится умалять в этиологии роль приобретённых факторов, обнаружит, что поведение девушки определялось интегрирующим воздействием как отвержения матерью, так и приравнивания своих гениталий гениталиям братьев при сохраняющейся сильной фиксации на матери. Неплохо в нашем случае кое-что объяснить воздействием внешних факторов, хотя обычно всё сводят к конституциональному своеобразию. Кроме приобретённых факторов (если они действительно были задействованы) на судьбе всегда сказывается конституция индивида. Вот так на практике приобретённые и врождённые факторы постоянно сливаются и объединяются, да и в теории мы постоянно учитываем пару противоположностей – наследственное и приобретённое.
Если в конце преждевременно завершившегося анализа складывалось впечатление, что речь идёт о случае приобретённой гомосексуальности, то теперь предпринятая проверка материала скорее приводит к заключению, что перед нами врождённая гомосексуальность, которая обычно фиксируется и проявляется в явном виде только после наступления половой зрелости. Акцент на приобретённой или врождённой гомосексуальности учитывает лишь часть положения дел, обнаруживаемых в работе, упуская другую часть. К правильному выводу мы приходим тогда, когда вообще мало будем считаться с такой постановкой вопроса.
Литература на тему гомосексуальности не достаточно чётко разделяет проблему выбора объекта с одной стороны и характер и установку, присущие мужскому или женскому полу, с другой стороны, и тем не менее, эти стороны не всегда свидетельствуют в пользу одной определённой ориентации. Опыт скорее убеждает в обратном: мужчина с преимущественно мужскими качествами, которые свидетельствуют о мужском типе любовной жизни, может оказаться инвертированным в отношении объекта, любя вместо женщин мужчин. Мужчина, в характере которого явно доминируют женские качества, конечно, будет вести себя в любви как женщина; но, несмотря на это он может быть гетеросексуальным, демонстрируя в отношениях с объектом не больше инверзии, чем мужчина с нормальной ориентацией. То же относится и к женщинам, и у них психический половой характер и выбор объекта связаны не жёстко. Таким образом, тайна гомосексуальности ни в коем случае не является такой простой, как её представляют в популярных сочинениях: женская душа, которая поэтому должна любить мужчин, к несчастью может оказаться в мужском теле, а мужская душа, неотразимо притягивающаяся к женщине, может оказаться прикованной к женскому телу. Скорее всего, речь идёт о трёх рядах факторов
|
Соматический половой характер (физический гермафродитизм) |
Психический половой характер (мужская или женская установка) |
|
Вид выбора объекта |
которые до определённой степени варьируют независимо друг от друга, встречаясь во всевозможных комбинациях у различных индивидов. Существующая тенденциозная литература затрудняет понимание, ставя по практическим мотивам на передний план исключительно поражающий внимание дилетантов третий пункт – выбор объекта, а, кроме того, она делает чрезмерный акцент на взаимосвязи между первым и третьим пунктом. В результате такого подхода закрывается путь, приводящий во всём к более глубокому пониманию того, что человек называет гомосексуальностью; и делается это посредством непринятия двух основополагающих фактов, которые обнаружены в психоаналитических исследованиях. Первый, что гомосексуалисты-мужчины пережили особенно сильную фиксацию на матери; второй, что у всех здоровых людей наряду с их манифестной гетеросексуальностью обнаруживается довольно значительная степень латентной или бессознательной гомосексуальности. Если считаться с этими данными, то можно допустить создание капризами природы существа, наделённого «третьим полом».
Психоанализ отнюдь не призван к тому, чтобы разрешить проблему гомосексуальности. Он должен удовлетвориться тем, что вскрывает психические механизмы, задействованные в выборе объекта, а также исследует пути, связывающие их с влечениями. А всё остальное психоанализ представляет биологическим исследованиям, которые как раз сейчас в экспериментах Штайнаха[10] способствовали получению интересных результатов о влиянии различных воздействий первого ряда на второй и третий ряды факторов. Психоанализ опирается на общую с биологией платформу, принимая в качестве предпосылки изначальную бисексуальность человеческого (и животного) индивидуума. Психоанализ не способен прояснить сущность того, что в традиционном или биологическом смысле называют «мужским» или «женским», он просто заимствует эти понятия, изначально основывая на них свой подход. Попытки свести эти понятия к чему-то более элементарному низвергаются в приравнивание мужественности к активности, а женственности – к пассивности, а это мало о чём говорит. Я уже говорил об ожиданиях и экспериментальных доказательствах возможностей воздействия на инверзию, связанных с просветительской работой в области анализа. Но если степень воздействия психоанализа сравнить с блестящими достижениями, которые получает в отдельных случаях Штайнах посредством проводимых им операций, то достижения психоанализа вряд ли назовёшь большими. Поэтому было бы преждевременно или опасно, если бы мы уже сейчас надеялись на создание универсально используемой «психотерапии» инверзии. Случаи мужской гомосексуальности, в которых Штайнах добивался успеха, говорят о явном соматическом «гермафродитизме» его клиентов, что в практике врачей встречается далеко не всегда. Аналогичная терапия женской гомосексуальности вообще неясна. Если она будет состоять в удалении яичника, возможно имеющего гермафродитическую природу, и имплантацию другого яичника, скорее всего одногополого, то такая терапия вряд ли будет иметь большие перспективы на применение. Женщину, чувствующую себя мужчиной и любящую по-мужски, вряд ли удастся побудить принять роль женщины, осуществляя метаморфозы, не предоставляющие ей никаких преимуществ, если не учитывать отказ от материнства.
[1] Я не усматриваю никакого прогресса и преимуществ во введении нового термина «комплекс Электры», так что и отстаивать его право на жизнь не собираюсь.
[2] См. годовой отчёт Задгера о сексуальных перверзиях: I. Sadger. Jahresbericht über sexuelle Perversionen / Jahrbuch für psychoanalytische und psychopathologische Forschungen, VI, 1914 и др.
[3] Не так уж редко происходит, что любовные отношения завершаются тем, что человек идентифицируется с объектом любви, это соответствует особому виду регрессии к нарцизму. После того, как это произойдёт, при выборе нового объекта любви удастся легко оккупировать посредством либидо объект своего пола.
[4] Описанное здесь смещение либидо хорошо известно любому психоаналитику по исследованным анамнезам невротиков. Правда, смещения либидо обнаруживаются у невротиков в детском возрасте, в период раннего расцвета любовной жизни, а у нашей девушки, не страдавшей от невроза, смещение либидо произошло в первые пубертатные годы, хотя опять же совершенно бессознательно. Не был ли этот временной момент когда-либо очень значимым?
[5] Так как подобного рода уступка вообще пока не нашла упоминаний среди причин гомосексуальности, в том числе и среди механизмов фиксирования либидо, я вкратце опишу схожее аналитическое наблюдение, которое интересно и само по себе. Как-то я познакомился с двумя братьями-близнецами, каждый из которых был наделён сильными либидозными импульсами. Один из братьев наслаждался большим успехом у женщин, количество его девушек и женщин было просто неисчислимо. Другой брат вначале шёл тем же путём, но затем ему стало неприятно мешать приключениям брата, ему было неприятно, что в интимных делах из-за огромной схожести его путали с братом. Избавиться от всего этого помогла гомосексуальность. Он предоставил брата женщинам, «уступая» ему дорогу. А в другой раз я лечил более молодого мужчину, художника, имевшего явно бисексуальные предпосылки и страдавшего от гомосексуальности в те периоды, когда неспособен был работать. Он сбегал от женщин и от творчества. Анализ, которому удалось выявить проблемы пациента, обнаружил в качестве мощнейшего мотива обоих расстройств страх, испытываемый перед отцом, страх в форме самоотречения. В представлениях пациента все женщины принадлежали отцу, он избирал мужчин из-за покорности, чтобы избежать конфликта с отцом. Такая мотивация гомосексуальных выборов объекта, скорее всего, встречается гораздо чаще; в первобытные времена все женщины принадлежали отцу и вождю. – У сибсов, не являющихся близнецами, избегание играет большую роль не только в области выбора объекта любви. Например, старший брат занимается музыкой и здесь находит себе признание. А младший, более одарённый брат, несмотря на своё страстное желание, прекращает изучать музыку. Его невозможно больше усадить за инструмент. Это всего на всего один-единственный пример гораздо более частого явления. Исследование мотивов, которые вместо вступления в конкуренцию приводят к избеганию, вскрывает очень сложные психические закономерности.
[6] Beiträge zur Psychologie des Liebeslebens / G. W., Bd. VIII, S. 65.
[7] Эта интерпретация самоубийства посредством реализации сексуальных желаний уже давно хорошо известна всем психоаналитикам: отравиться = забеременеть; утопиться = породить на свет; покончить с собой, прыгая с высоты = разродиться.
[8] См. статью «Актуальное о войне и смерти» - Zeitgemäßes über Krieg und Tod / Imago, IV, 1915, а также G. W., Bd. X.
[9] См. исповедь Кримхильды в «Песни о Нибелунгах». [Прим. перев.: Нибелунги – германское мифологическое племя. «Беды нибелунгов» - средневековый героический эпос, состоящий из двух частей: 1) смерти Зигфрида и 2) гибели племени бургундцев. Борьба за власть в царстве бургундского короля Гюнтера приводит к смерти героя Зигфрида. Это пробуждает фурий мести. Бургундские богатыри погибают в преисподней из огня и крови в резиденции короля гуннов Эцеля (Аттилы), женившегося на Кримхильде, вдове Зигфрида,.]
[10] См. Lipschütz. Die Pubertätsdrüse und ihre Wirkungen. Bern, 1919.