Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Р. ДАРЕНДОРФ
ОБЩЕСТВО И СВОБОДА
[...? В то время как общее объяснение структурной подоплеки всех со-
циальных конфликтов невозможно, процесс развертывания конфликтов из
определенных состояний структур, по всей вероятности, применим ко всем
их различным формам. Путь от устойчивого состояния социальной структу-
ры к развертывающимся социальным конфликтам, что означает, как прави-
ло, образование конфликтных групп, аналитически проходит в три этапа
(которые при наблюдении формы организации
начиная приблизительно с политических партий, различаются эмпирически,
т.е. не всегда четко).
Само исходное состояние структуры, т.е. выявленный каузальный фон
определенного конфликта, образует первый этап проявления конфликта. На
основе существенных в каждом случае структурных признаков в данном со-
циальном единстве можно выделить два агрегата социальных позиций, «обе
стороны» фронта конфликта. [...] Эти агрегаты представителей социальных
позиций не являются пока в точном смысле социальной группой; они явля-
ются квазигруппой, т.е. одним только обнаруженным множеством предста-
вителей позиций, предполагающим их сходство, которое не нуждается в
осознании ими.
Но такие «предполагаемые» общности фактически имеют исключи-
тельное значение. Применительно к структурным конфликтам мы должны
сказать, что принадлежность к агрегату в форме квазигруппы постоянно
предполагает ожидание защиты определенных интересов. [...] Латентные
интересы принадлежат социальным позициям; они не обязательно являются
осознаваемыми и признаваемыми представителями этих позиций: предпри-
ниматель может отклоняться от своих латентных интересов и быть заодно с
рабочими; немцы в 1914 г. могли вопреки своим ролевым ожиданиям осоз-
навать симпатию к Франции. [...]
Второй этап развития конфликта состоит тогда в непосредственной
кристаллизации, т.е. осознании латентных интересов, организации квази-
группы в фактические группировки. Каждый социальный конфликт стре-
мится к явному выражению вовне. Путь к манифестированию существую-
щих латентных интересов не очень долог; квазигруппы являются достиже-
нием порога организации групп интересов. При этом, конечно, «организа-
ция» не означает одно и то же в случае «классового конфликта», «конфликта
ролей» или конфликта в области международных отношений. В первом слу-
чае речь идет об организации политической партии, союза, в последнем, на-
против, более об экспликации, проявлении конфликтов. При «ролевом кон-
фликте» можно говорить об организации участвующих элементов только в
переносном смысле. Тем не менее конфликты всегда стремятся к кристалли-
зации и артикуляции.
Разумеется, кристаллизация происходит при наличии определенных,
условий. По меньшей мере в случаях классовых конфликтов, конфликтов по
поводу пропорционального представительства и конфликтов, связанных с
меньшинствами, ими являются «условия организации». Чтобы конфликты
проявились, должны быть выполнены определенные технические (личные,
идеологические, материальные), социальные
систематическое рекрутирование, коммуникация) и политические (свобода
коалиций) условия. Если отсутствуют некоторые или все из этих условий,
конфликты остаются латентными, пороговыми, не переставая существовать.
При известных условиях — прежде всего, если отсутствуют политические
условия организации, — сама организация становится непосредственным
предметом конфликта, который вследствие этого обостряется. Условия кри-
сталлизации отношений конкуренции, международных и ролевых конфлик-
тов должны изучаться отдельно.
Третий этап заключается в самих сформировавшихся конфликтах. По
меньшей мере в тенденции конфликты являются столкновением между сто-
ронами или элементами, характеризующимися очевидной идентичностью:
между нациями, политическими организациями и т.д. В случае, если такая
идентичность еще отсутствует [...], конфликты в некоторой степени являют-
ся неполными. Это не означает, что такие противоречия не представляют
интереса для теории конфликта; противоположность существует. Однако в
целом каждый конфликт достигает своей окончательной формы лишь тогда,
когда участвующие элементы с точки зрения организации являются иден-
тичными.
[...] Социальные конфликты вырастают из структуры обществ, яв-
ляющихся союзами господства и имеющих тенденцию к постоянно кристал-
лизуемым столкновениям между организованными сторонами. Но очевидно,
что источники родственных конфликтов в различных обществах и в разное
время отнюдь не одинаковы. Конфликты между правительством и оппози-
цией выглядели в Венгрии в 1956 г. иначе, чем в Великобритании; отноше-
ния между Германией и Францией в 1960 г. — иначе, чем в 1940-м; отноше-
ние немецкого общества к национальным и религиозным меньшинствам бы-
ло в 1960 г. другим, нежели в 1940-м. Таким образом, формы социальных
конфликтов изменяются, и теория социального конфликта должна дать от-
вет на вопрос, в каких аспектах можно обнаружить такие изменения формы
и с чем они связаны. Это вопросы переменных и факторов вариабельности
социальных конфликтов.
Что касается переменных социальных конфликтов или границ, в кото-
рых они могут изменяться, то две кажутся особенно важными: интенсив-
ность и насильственность. Конфликты могут быть более или менее интен-
сивными и более или менее насильственными. Допускается, что обе пере-
менные изменяются независимо друг от друга; не каждый насильственный
конфликт обязательно является интенсивным, и наоборот.
Переменная насильственности относится к формам проявления со-
циальных конфликтов. Под ней подразумеваются средства, которые выби-
рают борющиеся стороны, чтобы осуществить свои интересы. Отметим
только некоторые пункты на шкале насильственности: война, гражданская
война, вообще вооруженная борьба с угрозой для жизни участников, веро-
ятно, обозначают один полюс; беседа, дискуссия и переговоры в соответст-
вии с правилами вежливости и с открытой аргументацией — другой. Между
ними находится большое количество более или менее насильственных форм
столкновений между группами — забастовка, конкуренция, ожесточенно
проходящие дебаты, драка, попытка взаимного обмана, угроза, ультиматум
и т.д. и т.п. Международные отношения послевоенного времени предостав-
ляют достаточно примеров для дифференциации насильственности кон-
фликтов от «духа Женевы» через «холодную войну» по поводу Берлина до
«горячей войны» в Корее.
[... ] Переменная интенсивности относится к степени участия постра-
давших в данных конфликтах. Интенсивность конфликта больше, если для
участников многое связано с ним, если, таким образом, цена поражения вы-
ше. Чем больше значения придают участники столкновению, тем оно интен-
сивнее. Это можно пояснить примером: борьба за председательство в фут-
больном клубе может проходить бурно и действительно насильственно, но,
как правило, она означает для участников не так много, как в случае кон-
фликта между предпринимателями и профсоюзами (с результатом которого
связан уровень заработной платы) или, конечно, между Востоком и Западом
(с результатом которого связаны шансы на выживание). Очевидные измене-
ния индустриальных конфликтов в последнее десятилетие безусловно за-
ключаются в снижении их интенсивности. [...] Таким образом, интенсив-
ность означает вкладываемую участниками энергию и вместе с тем соци-
альную важность определенных конфликтов.
В этом месте должен стать полностью ясным смысл взятого за основу
широкого определения конфликта. Форма столкновения, которая в обыден-
ном языке называется «конфликтом» (впрочем, как и так называемая клас-
совая борьба), оказывается здесь только одной формой более широкого фе-
номена конфликта, а именно формой крайней или значительной насильст-
венности (и, возможно, также интенсивности). Теперь постановка вопроса
теории изменяется на более продуктивную: при каких условиях социальные
конфликты приобретают более или менее насильственную, более или менее
интенсивную форму? Какие
факторы могут влиять на интенсивность и насильственность конфликта? На
чем, таким образом, основывается вариабельность социальных конфликтов
применительно к выделенным здесь переменам? Наша цель — не определе-
ние строгих и основательных ответов на эти вопросы; мы обозначим лишь
некоторые области значимых факторов, дальнейшее изучение которых
представляет собой нерешенную задачу социологии конфликта.
Первый круг факторов вытекает из условий организации конфликтных
групп или манифестирования конфликтов. Вопреки часто выраженному
предположению полное манифестирование конфликтов всегда уже является
шагом к их ослаблению. Многие столкновения приобретают свою высшую
степень интенсивности и насильственности тогда, когда одна из участвую-
щих сторон способна к организации, есть социальные и технические усло-
вия, но организация запрещена и, таким образом, отсутствуют политические
условия. Историческими примерами этого являются конфликты как из об-
ласти международных отношений (партизанские войны), так и конфликты
внутри общества (индустриальные конфликты до легального признания
профсоюзов). Всегда наиболее опасен не до конца доступный для понима-
ния, только частично ставший явным конфликт, который выражается в ре-
волюционных или квазиреволюционных взрывах. Если конфликты призна-
ются как таковые, то часто с ними не так много связано. Тогда становится
возможным смягчение их форм.
Еще более важным, особенно применительно к интенсивности кон-
фликтов, кажется круг факторов социальной мобильности. В той степени, в
которой возможна мобильность — и прежде всего между борющимися сто-
ронами, — интенсивность конфликтов уменьшается, и наоборот. [...] Чем
сильнее единичное привязано к своей общественной позиции, тем интен-
сивнее становятся вырастающие из этой позиции конфликты, тем неизбеж-
нее участники привязаны к конфликтам. Исходя из этого можно представить
тезис, что конфликты на основе возрастных и половых различий всегда ин-
тенсивнее, чем региональные. Вертикальная и горизонтальная мобильность,
переход в другой слой и миграция всегда способствуют снижению интен-
сивности конфликта.
Одна из важнейших групп факторов, которые могут влиять на ин-
тенсивность конфликтов, заключается в степени того, что можно спорно
обозначить как социальный плюрализм, а точнее, как напластование или
разделение социальных структурных областей. В каждом обществе сущест-
вует большое количество социальных конфликтов, например,
между конфессиями, между частями страны, между руководящими и управ-
ляемыми. Они могут быть отделены друг от друга так, что стороны каждого
отдельного конфликта как таковые представлены только в нем, но они могут
быть напластованы так, что эти фронты повторяются в различных конфлик-
тах, когда конфессия А, часть страны Q и правящая группа перемешиваются
в одну большую «сторону». В каждом обществе существует большое коли-
чество институциональных порядков — государство и экономика, право и
армия, воспитание и церковь. Эти порядки могут быть относительно незави-
симы, а политические, экономические, юридические, военные, педагогиче-
ские и религиозные руководящие группы неидентичны; но, возможно, что
одна и та же группа задает тон во всех областях. В степени, в которой в об-
ществе возникают такие и подобные феномены напластования, возрастает
интенсивность конфликтов; и, напротив, она снижается в той степени, в ка-
кой структура общества становится плюралистичной, т.е. обнаруживает раз-
нообразные автономные области. При напластовании различных соци-
альных областей каждый конфликт означает борьбу за все; осуществление
экономических требований должно одновременно изменять политические
отношения. Если области разделены, то с каждым отдельным конфликтом
не так много связано, тогда снижается цена поражения (и при этом интен-
сивность).
Эти три области факторов, которые были здесь очень бегло обозна-
чены, дополняет еще одна, касающаяся насильственности социальных кон-
фликтов: их регулирование.
[...] Из трех точек зрения на социальные конфликты между отдель-
ными людьми, группами и обществами только одна является рациональной
?...], только эта установка действительно гарантирует контроль насильствен-
ности социальных конфликтов внутри обществ и между ними. Тем не менее
эта установка является намного более редкой, чем две остальные, недоста-
точность которых может доказать социологическая теория конфликта.
То, что противоречие может быть подавлено, несомненно, является
очень старым предположением руководящих инстанций. Но хотя, само со-
бой разумеется, подавление конфликта редко рекомендовалось как уместное
в истории политической философии, многие до наших дней следовали этому
рецепту. Однако подавление является не только аморальным, но и неэффек-
тивным способом обращения с социальными конфликтами. В той мере, в
какой социальные конфликты пытаются подавить, возрастает их потенци-
альная злокачественность, вместе с
этим стремятся к еще более насильственному подавлению, пока, наконец, ни
одна сила на свете не будет более в состоянии подавить энергию конфликта:
во всей истории человечества революции предоставляют горькие доказа-
тельства этого тезиса. Конечно, не каждая так называемая тоталитарная сис-
тема фактически является системой подавления, и окончательное подавле-
ние редко встречается в истории. Большинство непарламентских форм госу-
дарства очень осторожно сочетают подавление и регулирование конфлик-
тов. Если этого не происходит, если каждое противоречие, каждый антаго-
низм действительно подавлялись, то взрыв предельно насильственных кон-
фликтов является вопросом времени. Метод подавления социальных кон-
фликтов не может предпочитаться в течение продолжительного срока, т.е.
периода, превышающего несколько лет. Но это же относится и ко всем фор-
мам так называемой отмены конфликтов. В истории как в международной
области, так и внутри обществ, в отношениях между группами и между ро-
лями вновь и вновь предпринимались попытки раз и навсегда устранить
имеющиеся противоположности и противоречия путем вмешательства в су-
ществующие структуры. Под «отменой» конфликтов здесь должна пони-
маться любая попытка в корне ликвидировать противоречия. Эта попытка
всегда обманчива. Фактические предметы определенных конфликтов — ко-
рейский вопрос в конфликте Восток — Запад, чрезвычайное законодатель-
ство в партийном конфликте, конкретные требования заработной платы в
столкновении между партнерами по тарифным переговорам — можно «уст-
ранить», т.е. регулировать так, чтобы они не возникли снова как предметы
конфликта. Но такое регулирование предмета не ликвидирует сам крою-
щийся за ним конфликт. Социальные конфликты, т.е. систематически вы-
растающие из социальной структуры противоречия, принципиально нельзя
«разрешить» в смысле окончательного устранения. Тот, кто пытается навсе-
гда разрешить конфликты, скорее поддается опасному соблазну путем при-
менения силы произвести впечатление, что ему удалось такое «разрешение»,
которое по природе вещей не может быть успешным. «Единство народа» и
«бесклассовое общество» — это только два из многих проявлений подавле-
ния конфликтов под видом их разрешения.
Прекращение конфликтов, которое в противоположность подавлению
и «отмене» обещает успех, поскольку оно соответствует социальной реаль-
ности, я буду называть регулированием конфликтов. Регулирование соци-
альных конфликтов является решающим средством уменьшения насильст-
венности почти всех видов конфликтов. Конфликты
не исчезают посредством их регулирования; они не обязательно становятся
сразу менее интенсивными, но в такой мере, в которой их удается регулиро-
вать, они становятся контролируемыми, и их творческая сила ставится на
службу постепенному развитию социальных структур.
Разумеется, успешное регулирование конфликтов предполагает ряд
условий. Для этого нужно, чтобы конфликты вообще, а также данные от-
дельные противоречия признавались всеми участниками как неизбежные и,
более того, как оправданные и целесообразные. Тому, кто не допускает кон-
фликтов, рассматривает их как патологические отклонения от воображаемо-
го нормального состояния, не удастся совладать с ними. Покорного призна-
ния неизбежности конфликтов также недостаточно. Скорее, необходимо
осознать плодотворный, творческий принцип конфликтов. Это означает, что
любое вмешательство в конфликты должно ограничиваться регулированием
их проявлений и что нужно отказаться от бесполезных попыток устранения
их причин. Причины конфликтов в отличие от их явных конкретных пред-
метов устранить нельзя; поэтому при регулировании конфликтов речь все-
гда может идти только о том, чтобы выделять видимые формы их проявле-
ния и использовать их вариабельность. Это происходит вследствие того, что
данные конфликты обязательно канализируются. Манифестирование кон-
фликтов, например организация конфликтных групп, является условием для
возможного регулирования. [...? При наличии всех этих предпосылок сле-
дующий шаг заключается в том, что участники соглашаются на известные
«правила игры», в соответствии с которыми они желают разрешить свои
конфликты. Несомненно, это решающий шаг любого регулирования кон-
фликтов; однако он должен рассматриваться в связи с остальными предпо-
сылками. «Правила игры», типовые соглашения, конституции, уставы и т.п.
могут быть эффективны только в случае, если они с самого начала не отда-
ют предпочтение одному из участников в ущерб другому, ограничиваются
формальными аспектами конфликта и предполагают обязательное канали-
зирование всех противоположностей.
Форма «правил игры» является такой же многообразной, как сама дей-
ствительность. Различаются требования к хорошей конституции го-
сударства, рациональному соглашению в результате тарифных переговоров,
уместному уставу объединения или к действенному международному со-
глашению.?...] Все «правила игры» касаются способов, которыми контраген-
ты намереваются разрешать свои противоречия. К ним принадлежит ряд
форм, которые могут применяться последовательно.
1. Переговоры, т.е. создание органа, в котором конфликтующие стороны
регулярно встречаются с целью ведения переговоров по всем острым темам,
связанным с конфликтом, и принятия решений установленными способами,
соответствующими обстоятельствами (большинством, квалифицированным
большинством, большинством с правом вето, единогласно). Однако редко
бывает достаточно только этой возможности: переговоры могут остаться
безрезультатными. В такой ситуации рекомендуется привлечение «третьей
стороны», т.е. не участвующих в конфликте лиц или инстанций. 2. Наиболее
мягкой формой участия третьей стороны является посредничество, т.е. со-
глашение сторон от случая к случаю выслушивать посредника и рассматри-
вать его предложения. Несмотря на кажущуюся необязательность этого об-
раза действий, посредничество (например, Генерального секретаря ООН,
федерального канцлера и т.д.) часто оказывается в высшей степени эффек-
тивным инструментом регулирования. 3. Тем не менее часто необходимо
сделать следующий шаг к арбитражу, т.е. к тому, что либо обращение к
третьей стороне, либо в случае такого обращения исполнение ее решения
является обязательным. Эта ситуация характеризует положение правовых
институтов в некоторых (в частности, международных) конфликтах. 4. В
случае если для участников обязательно как обращение к третьей стороне,
так и принятие ее решения, обязательный арбитраж находится на границе
между регулированием и подавлением конфликта. Этот метод может иногда
быть необходим (для сохранения формы государственного правления, воз-
можно, также для обеспечения мира в международной области), но при его
использовании регулирование конфликтов как контроль их форм остается
сомнительным.
Нужно подчеркнуть еще раз, что конфликты не исчезают путем их ре-
гулирования. Там, где существует общество, существуют также конфликты.
Однако формы регулирования воздействуют на насильственность конфлик-
тов. Регулируемый конфликт является в известной степени смягченным: хо-
тя он продолжается и может быть чрезвычайно интенсивным, он протекает в
формах, совместимых с непрерывно изменяющейся социальной структурой.
Возможно, конфликт является отцом всех вещей, т.е. движущей силой изме-
нений, но конфликт не должен быть войной и не должен быть гражданской
войной. Пожалуй, в рациональном обуздании социальных конфликтов за-
ключается одна из центральных задач политики.
Печатается по: Дарендорф Р. Элементы теории социального кон-
фликта // Социс. 1994. № 5. С. 142—147.