Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Наш самый большой грех в том, что мы люди (1/?)
POV Frank
Людная улица и толпа людей, прущих кто куда. У всех свои дела и свои заботы, никому ни до кого нет дела, и я такой же, как все они. Я безразличный и равнодушный к чужому горю, к чужим страданиям. Потому что это всё иллюзия, этого не существует, люди сами себе это придумали, ведь так интересно чувствовать себя несчастным, жаловаться на свою жизнь, ждать пока кто-то обратит на тебя внимание. Игра на публику и ничего больше. Каждый утверждает про свою особенность, уникальность, каждый считает себя грёбаным индивидом. И знаете, меня от вас тошнит: вы все стараетесь выглядеть такими разными, что выглядите до боли одинаково, вас не отличить друг от друга. Я презираю вас, это единственное чувство, которое я способен к вам испытать.
Кто я такой? По большому счёту всего лишь никто, но это меня нисколько не тревожит. А вообще, если пройтись по моей биографии, то меня зовут Фрэнк Айеро, но разве имя имеет какое-то значение? Отличительная черта среди кучи таких же, как и я, разве что так. Я родился в семье медиков, людей которые давали клятву Гиппократа, людей, которые служат во имя человечества. Они выбрали, по их мнению, одну из самых благородных профессий – они спасают людей. Вдаваясь поглубже в подробности, моя мать главный врач в больнице, а отец хирург. Ну, вроде бы, звучит гордо. Они всегда хотели для меня такого же будущего, как говорится, внедряли свою профессию в подрастающее поколение. Они мечтали увидеть меня выдающимся врачом. Оправдал ли я их надежды? Скорее нет, чем да. Не всем же спасать живых, кто-то должен разбираться с мёртвыми. Именно это для себя я и выбрал. Я патологоанатом. Морг – мой офис, трупы – мои самые благодарные клиенты: не задают вопросов, не дёргаются, в общем, с ними проще. Я могу работать в полнейшем спокойствии и тишине – разве это не прекрасно? Люди говорят, что патологоанатомы – одни из самых печальных и мрачных людей на всей планете. Но мы просто не боимся увидеть правду, и мы видим её каждый день, люди – это всего лишь мясо. Душа? К чёрту душу, её не существует, так же, как и всего остального, что успело придумать наше «великолепное» человечество. Вы называете меня мерзким и неприятным типом, потому что я говорю то, что вы боитесь осознавать. Вы боитесь осознать, что на самом деле вы такие же как я, точно такие же. Мы все копии друг друга, как бы вы не хотели этого признавать. Сейчас, идя тут рядом с вами, я вижу только животных, которых назвали людьми, а вы все этим так несказанно гордитесь. Люди, люди... и что? Человек – совершенное творение природы, разумное дитя цивилизации? Да бросьте! Всего лишь животные, которые слишком много прав себе дали, и слишком многое возомнили о себе. Вы избегаете меня, вы меня боитесь, боитесь моих слов, боитесь моего холодного взгляда, а ещё больше вы боитесь, когда слышите, кем я работаю. Моя сущность, мои взгляды на мир вперемешку с моей профессией – для вас это невыносимая смесь, и я вижу, как в страхе расширяются ваши зрачки, а ваш мозг уже рисует вам ужасные картинки, что я какой-то неимоверно жестокий маньяк, который искромсает ваше тело до неузнаваемости. А я только смеюсь с вас – вы такие жалкие... На самом деле, если я патологоанатом, моим хобби не обязательно является каждую ночь пятницы вылавливать себе какую-нибудь симпатичную девчонку, вскрывать её тело, а на память оставлять себе... к примеру, её глаза. И всё как в каком-нибудь вашем любимом фильме ужасов, со всем букетом примочек присущих этому жанру. Но как бы вы не удивились, я в своей жизни ещё никого не убил, ни одного несчастного жителя этой планеты. Смог бы я убить? Я часто думал об этом, не скрою, и я нашёл ответ. Да, я бы смог. Уж поверьте, рука бы у меня точно не дрогнула. Если бы я убил кого-то, чем бы я это аргументировал, зачем бы я это сделал? Обычный интерес и ничего более. Трупы я вскрывал уже сотни раз, вскрывал уже бездыханные тела, а вот самому заставить это тело прекратить дыхание... нет, этого я ещё не пробовал. Пока что не пробовал... Кто знает, какую шутку захочет сыграть со мной мой собственный мозг. Вон передо мной идёт какой-то парнишка... Я легко могу представить, как подхожу к нему сзади и провожу скальпелем по его горлу, как из его губ срывается отрывистый хрип... а дальше, а дальше моя рутина – вскрытие, ничего особенного, просто то, что я умею делать, что не надоедает, а вызывает банальный интерес – рассматривать внутренние органы и искать какую-то патологию. Вы бы конечно придумали что-то получше для этого убийства: начиная от некрофилии и заканчивая каннибализмом. Но этими извращениями я не увлекаюсь. Если и убийство, то всё должно быть просто, ничего лишнего, но у каждого на этот счёт своё мнение, что ж – пожалуйста, ничего не имею против. Я вообще считаю, что убийства в какой-то степени даже нужны – это своего рода естественный отбор, что ли... Есть охотники, а есть жертвы, кто-то выживает, а кто-то умирает. Так и должно быть. К кому отношу себя я? Наверное, не сложно понять, что жертвой я себя не считаю, не считаю, потому что главная особенность жертвы – это страх. Охотник никогда не боится, у него есть сила и власть, даже если об этом знает только он сам.
POV Gerard
Не знаю, почему я сейчас так быстро иду, если на самом деле никуда не спешу. Может, просто пытаюсь соответствовать ритму жизни, который задаёт город. Идёшь и видишь частичку миллионов жизней, которые совсем рядом. Я иду, и рядом мелькают разные лица, волей не волей, я их всё равно вижу и замечаю, и всегда в таких ситуациях, я ловлю себя на мысли, что пытаюсь угадать, кто этот человек, идущий рядом. Это интересно пытаться узнать человека, раскрывать его сущность с помощью каких-то визуальных особенностей, а они непременно хоть какие-то, но есть. Почти всегда, то, как человек выглядит, говорит о его характере, настроении, образе жизни и так далее. А самое хорошее в этой моей «игре» то, что люди постоянно разные, потому это занятие никогда не надоедает.
Но это, можно сказать, мой способ занять себя, когда нечего делать, лекарство от скуки. Конечно, в жизни у меня есть занятие и поважнее, кроме того, чтоб разглядывать людей на улицах. Меня зовут Джерард Уэй, и я художник. Некоторые не считают это вообще профессией, но я бы не назвал это просто хобби. Это дело, которому я посвящаю жизнь, дело, которое даёт мне прибыль, хотя частенько мизерную. Я люблю рисовать, и отдаю всего себя этому занятию. Искусство – это то, в чём можно проявить себя, сказать всё без слов. С помощью элементарного рисунка можно рассказать историю своей жизни, свои взгляды и предпочтения, рассказать о своих душевных переживаниях... да этот список бесконечен, так что нет смысла перечислять его полностью. Многие люди считают нас, художников, людьми с неустойчивой психикой и тонким внутренним миром. Наверное, они правы, потому что я не раз проводил параллель между собой и этим высказыванием. Рисунок – это не просто какие-то штрихи или мазки на холсте, бумаге или ещё каком-нибудь материале. Рисунок – это то, что художник пропускает через себя, через свою душу, каждый цвет для него что-то значит, каждая линия имеет свой смысл. Художники не просто рисуют, они много анализируют, смотря на мир совершенно по-своему, видя в нём что-то своё. Честно говоря, иногда бывает такие моменты, когда наступает критическая усталость, даже не знаю, как это было бы правильнее описать, но я бы назвал это эмоциональным перенасыщением, переизбытком чувств. Часто я встречаю непонимание со стороны других людей, которые считают, меня психом, который страдает из-за ерунды, и на самом деле, по их мнению, я не занимаюсь никаким сложным делом, рисование это глупость совершенно никому не нужная, и вообще я просто трачу время зря. Мне до боли обидно слышать, когда кто-то отзывается так о том, что мне действительно дорого. Конечно, не все могут понимать то, что я делаю, но неужели так сложно хотя бы просто уважать, уважать чужую жизнь и чужие интересы. Эта человеческая злоба и непонимание ранят намного больше, чем кто-то мог бы себе представить, а ведь иногда стоит задуматься над своим отношением к другим и что оно за собой влечёт. Самое обидное и болезненное – это когда, тебя не понимают твои собственные родители, когда они не хотят принимать твои увлечения. В моей жизни точно так же и произошло. Я, правда, даже понятия не имею, какую профессию сами мои родители хотели бы для меня, они никогда ничего конкретного не говорили, ограничивались словами: «Займись наконец-то чем-то серьёзным. Твои рисунки – это никому не нужный мусор». А что серьёзно? Серьёзно работать в какой-то крупной компании и с утра до ночи разгребать какие-то бумажки, и в то же время чувствовать себя никем, потому что это не твоё, потому что не для этого ты родился. Зачем пробовать то, что изначально не может принести счастья, если я точно знаю, что у меня есть дело, которое я на самом деле люблю. Разве есть что-то плохого в том, чтоб рисовать? Почему составлять бухгалтерские отчёты считается профессией, а быть художником – это значит быть никем. Я уже давно разочаровался искать понимание, достучаться до чьего-нибудь сердца. Пусть каждый думает, что хочет, это их личное дело, но я буду оставаться собой. Я не собираюсь жить чьими-то убеждениями, у меня есть свои, которые ничем не хуже других. Я всё равно буду рисовать, а в моих рисунках вы увидите мир, таким, каким его вижу я: прекрасным и уродливым, светлым и тёмным, полным любви и ненависти.
POV Frank
Я до сих пор иду за тем самым парнем, которого уже даже представил мертвым. Шёл бы он только помедленней, а то такое впечатление, будто он бежит от кого-то. Зачем я за ним иду? Просто захотелось, нет, я не собираюсь его убивать... наверное. Просто пусть он будет моим очередным экспериментом. Я люблю эти своеобразные опыты с людьми, посмотреть, как они реагируют на меня, просто поиграть с ними. Хотя результат всегда практически одинаковый, то есть ничем хорошим моё общение с людьми не заканчивается. Они не любят меня, ну это, конечно, взаимно. Ещё мне нравится наблюдать, как меняются их лица, настроения, голос во время знакомства со мной. Всё начинается безобидно: я вижу радостные лица, довольные, что обзавелись новым знакомством, улыбки, слышу дружеские шутки и рассказы. Потом всё меняется, когда я начинаю говорить. Да, внешне я обыкновенный, ничего особенного, но когда я говорю... И вы уже ненавидите себя за то, что познакомились со мной, вы думаете, что встретились лицом к лицу с самым хладнокровным человеком. Вам хочется бежать. И вы бежите. Да пожалуйста, бегите. Я ради этого с вами и разговариваю, чтоб увидеть, как вы пытаетесь убежать, как у вас внутри будто бы всё переворачивается. Ну, не друзей же я ищу... Кстати о друзьях – их у меня нет. Никто не хочет со мной иметь дело, если есть такая возможность, то все стараются меня избегать. Людям неприятно со мной общаться, они считают мою философию неприемлемой, ну и пусть, мне глубоко плевать на их мысли. И всё-таки есть человек, с которым я провожу время в своей жизни. Но я бы не назвал это провождением времени, он просто мой ассистент: подаёт мне инструменты, в общем, выполняет мои указания. Этим наши отношения и ограничиваются. Никаких разговоров, даже никаких «как дела», только работа и всё. Да и мой ассистент к этому привык, он уже привык к моему стилю работы, у него другого выбора и не было. Если он хотел найти в своем коллеге закадычного друга, с которым он мог бы после работы сходить выпить пива, во мне его искать – пустая трата времени. Ладно, я, пожалуй, вернусь к виновнику торжества – человеку, которого я «преследую» с недавних пор. Если этот придурок никогда не остановится, мне придётся самому его остановить – так, может, будет даже ещё более интересно. Вот, он, по всей видимости, дошёл до своего пункта назначения. Какое-то дешевенькое кафе... что ж... кафе, так кафе. А если он ждёт там кого-то? Ещё лучше, сразу две жертвы – веселее и интереснее. Но опять-таки я прогадал, пока что он один, он садится за стол, ему дают меню, и он, не теряя много времени сразу же что-то заказывает. Похоже, теперь мой выход. Наверное, это выглядит как-то странно, что мужчина подсаживается к мужчине в кафе, чтоб познакомится. Гей ли я? А какая разница? Может и гей, хотя у меня когда-то даже была девушка – тоже эксперимент, и довольно недолгий, она ушла и сделала вывод, какой же я всё-таки ужасный человек. Были ещё... но их девушками я бы и не назвал, то есть, если с той я, можно считать, встречался, то эти, всего лишь средства для удовлетворения моих потребностей – оттрахал и забыл. Но вот с мужиками я не спал, хотя и с этим я спать не собираюсь, нахрен он мне сдался. Я подхожу к его столику, он смотрит куда-то в пустоту и даже не замечает меня. У меня нет хороших манер, и я весьма нетактичен, и потому я без всякого предупреждения сажусь за стул напротив незнакомца. Он, видимо и не возражает, его, кажется, моё неожиданное появления за его столиком даже никак не тронуло и тем более не возмутило. Тяжёлый случай. Но я всё-таки намерен дождаться, пока он первый заговорит, а я надеюсь, что он всё-таки собирается заговорить. Пока он молчит, я решил разглядеть его получше, с кем же на этот раз я имею дело. Передо мной сидит парень лет двадцати пяти – двадцати семи с густыми чёрными волосами, лицо я не могу достаточно хорошо рассмотреть, так как он сидит с опущенной головой, но судя по всему, он довольно симпатичный, что ж, я думаю, что ещё смогу увидеть его лицо. А одежду я хорошо успел рассмотреть ещё тогда, когда шёл за ним: ветровка болотного цвета, какие-то затёртые джинсы и кроссовки – ничего примечательного, ничего особенного.
- Ты разговаривать умеешь вообще? – вдруг начал я, потому, что мне изрядно надоело сидеть и смотреть как он сверлит взглядом стол. Я достал из пачки одну сигарету и, совершив с ней все нужные для курения махинации, начал курить – мне так легче.
- Да... – ответил он, наконец-то подняв глаза на меня.
Теперь я могу видеть его лицо. Я не ошибался – он симпатичный, даже очень. У него такие необычные черты лица, что-то в них есть такого особенного. Больше всего мне нравятся его глубокие зелёные глаза, даже не зелёные, а скорее болотные, прям как его куртка. Чётко выраженные бледно-розовые губы, ровный острый нос и светлая кожа.
- Ну, так почему ты не поздоровался со мной? – грубо спросил я.
- Если ты подсел, то первым здороваться тоже должен ты, - спокойно ответил он, и как раз принесли его заказ. Кофе, и какая-то булочка. Сейчас почему-то возникло желание выплеснуть ему это кофе прямо в лицо, но я пока что воздержусь.
- Я никому ничего не должен, а уж тем более тебе.
- Не спорю. И зачем ты подсел? – эта долбаная невозмутимость, он не кричит на меня не бесится, он спокоен.
- Поговорить или ты не хочешь? – со злобной ухмылкой спросил я.
- Хочешь со мной поговорить? – удивлённо спросил он. – Ты же меня совсем не знаешь...
- Для этого я с тобой и знакомлюсь или ты разговариваешь только с теми, кого знаешь годами? – всё так же грубо спросил я, стиль общения я менять не собираюсь – я хочу видеть его реакцию, надеюсь, она не заставит себя ждать.
- Нет... ну давай поговорим... – уныло ответил он. Терпеливый парень, значит только своим тоном вызвать недовольство у него я не смогу.
- Давай начнём с вопросов «для общего развития», кто ты? Я не имею в виду твоё имя, оно меня не интересует, я имею в виду твою профессию.
- Художник, - быстро ответил он.
Интересно-интересно. Передо мной представитель прекрасного в этом мире, творец, вашу мать. Странно, что человек с такой трогательной профессией до сих пор не разнервничался. Хотя кто его знает, он ведь художник, значит точно не вполне нормальный.
- О, как это мило, - с сарказмом в голосе ответил ему я.
Его не удивило такое отношение к его профессии, видимо, не в первой ему выслушивать издевательства на счёт этого.
- А ты? – спросил он, и он явно не ожидает услышать то, что я ему сейчас скажу.
- Патологоанатом, - я широко улыбнулся со всей своей коварностью во взгляде. Какая его реакция? Он тоже улыбнулся, хотя и почти незаметно, но улыбнулся. Значит, моя профессия его тоже не особо поразила. Ну и хрен с ним.
- Это не менее мило, - ответил парень, попивая кофе.
- Ну, я думаю, общей информации достаточно. Можно перейти к более личному. Поговорим о... поговорим о сексе? – я всё ещё улыбаюсь, хотя и сам от себя не ожидал такого выбора темы. Я затушил сигарету... об руку парня. Честно говоря, я сделал это не специально, а просто промахнулся мимо пепельницы, но, чёрт возьми, вышло довольно неплохо.
POV Gerard
Я вздрогнул от внезапной жгучей боли. Сначала я даже не понял в чём дело, просто почувствовал резкое жжение в руке. Я отдёрнул руку и приложил её к губам, на тыльной стороне ладони красуется небольшой ожог от затушенной сигареты. Ощущение не из приятных, но боль довольно быстро затухает. Парень напротив меня сидит и улыбается какой-то нездоровой улыбкой – он создаёт впечатление не вполне адекватного человека. А ведь он даже и не подумает извиниться, хотя с ним нельзя и быть уверенным, что он затушил сигарету таким способ случайно. Вообще этот парень мне кажется слишком непонятным, странным, от одного взгляда в его глаза мороз по коже, но что-то есть в этих глазах, он не просто какой-то безумный псих, у него есть что-то на уме. Его большие глаза тёплого миндального оттенка... я пытаюсь разглядеть в них хоть какой-то намёк на добро или что-нибудь в этом духе, но ничего такого там нет. А ведь я мог бы представить этого человека с добродушной улыбкой на лице, ему бы однозначно пошла она, она бы украсила его и без того, по моему мнению, красивую внешность. Такие мягкие черты и такой черствый характер, хотя я знаю его слишком мало, чтоб узнать, какой он на самом деле, но мне кажется зла в нём предостаточно. Из-за чего он так себя ведёт, почему он выбрал себе такую жизнь? Может это всё из-за выбранной им профессии? Хотя, я думаю, что всё-таки это профессия выбрана под характер, а теперь она просто ещё больше укрепляет его ненависть к окружающим или безразличие... Трудно понять, что это на самом деле: безразличие порождающее ненависть или ненависть порождающая безразличие. Да это и неважно на самом деле, важен сам факт, что вот он такой, этот парень, сидит передо мной и ухмыляется моей боли. Себя я в этом случае тоже не очень понимаю, почему я до сих пор сижу с ним. От таких людей нужно уходить, и чем быстрее, тем лучше – ничего хорошего они, как правило, не приносят. Но я почему-то не хочу уходить. Я редко в своей жизни встречал таких людей, если не сказать, что таких как он я вообще не встречал. Он мне интересен, мне интересно следить за его действиями, его фразами, я хочу понять его, чем он живёт и во что он верит. Кто он такой? Всё, что я о нём знаю это то, что он патологоанатом, это единственный факт из всех моих предположений.
- Больно? – спросил он, всё так же улыбаясь, искря глазами.
Он хочет услышать, что мне больно? Ему нравится видеть чужие страдания, приносить их людям?
- Уже нормально, - спокойно ответил я, уставившись на руки парня, которые он выложил на стол.
Я раньше не обращал внимания на его татуировки, может, из-за того, что он одет и они плохо заметны, а может, потому, что просто не всматривался. Но даже не это главное. Я почему-то смотрю на его пальцы, внимательно рассматриваю их. Красивые ровные длинные пальцы с вытатуированными на них буквами. Честно говоря, я раньше вряд ли мог бы себе представить такого патологоанатома, да и изначально я бы никогда не подумал, что он патологоанатом, если бы он сам об этом не сказал. Внешность обманчива, шёл бы этот парень просто по улице, не говоря с ним, я подумал бы, что он какой-то обыкновенный парнишка с обыкновенными житейскими проблемами, который любит повеселиться, посмеяться с друзьями, а работает кем-то вроде курьера. Но нет, это нечто другое, это совсем другой человек, полная противоположность моих представлений.
- Тогда, может, продолжим разговор? - вдруг заговорил он.
Что ж, мы продолжим, если ты так хочешь.
- Ну, хорошо, - вяло посмотрел на него я, ожидая очередного вопроса.
Что он придумает на этот раз? Какую порцию издёвок я получу сейчас? Я с нетерпением жду, господин патологоанатом.
- У тебя есть девушка? - он спросил, выстукивая пальцами ритм на деревянной поверхности стола.
Довольно лёгкий вопрос, обыкновенный, я ждал чего-то более специфического.
- Нет, - сразу ж ответил я.
А чего тут думать? Соврать, что есть? И какой в этом смысл, нет и нет, зато, правда. Я вообще не люблю ложь, а особенно ложь бессмысленную.
- Ты гей? – и опять эта ухмылка.
Ну конечно, мне стоило этого ожидать, стоило ожидать чего-то обидного, не стал бы он просто так интересоваться моей девушкой. Его не интересует моя жизнь, его интересует то, что я чувствую, когда говорю с ним. Но меня в принципе не очень-то задел его вопрос... ерунда.
- Нет, - я ответил и улыбнулся.
Я, наверное, должен был возмутиться или обидеться или ещё что-нибудь, но, видимо не судьба. Что-что, а этот вопрос я не считаю чем-то особенным. Хотя даже не знаю, сейчас мне кажется, что задай этот вопрос кто-нибудь другой, я бы воспринял весь этот разговор иначе, а тут я, наверное, пытаюсь показаться сильнее, чем я есть на самом деле, просто не хочу, чтоб он так просто победил.
- То есть я тебе не нравлюсь? – выжидающе спросил он.
Интересно, что он хотел бы услышать. Я почему-то занервничал, а он спокоен, ему всё равно, он веселится.
- В смысле? – ответил я, потому что действительно не придумал, что ответить. Мне не захотелось говорить нет, но и да я бы не сказал.
- Значит, всё-таки нравлюсь?
Чёрт, и что мне сейчас ему ответить? Это невыносимый человек, человек, которому плевать на ваши чувства, который хочет просто поиграть с вами, ему больше ничего не нужно. Я вижу это, я вижу это в его красивых глазах осквернённых его тёмной душой.
- Чего ты добиваешься? – спросил я, хотя уже сам для себя всё достаточно хорошо уяснил.
Это всё одна сплошная провокация.
- Хочу узнать каковы мои шансы, – спокойно ответил он, бегая глазами по помещению кафе.
- Шансы на что? – я спросил, зная, что это всё несерьёзно.
Ни одна фраза не имеет значения. Ты спрашиваешь, я отвечаю – всё по твоему сценарию... Я знаю это, я всё знаю, но я не уйду просто так. Мы продолжим.
- Шансы на то, чтоб переспать с тобой или мне придётся изнасиловать тебя? – опять улыбка, он делает злым то, что должно быть добрым, он убивает свою улыбку.
Чёрт возьми, теперь он уже начинает меня пугать, но это ведь всего лишь игра, мне нечего бояться. А он, похоже, ни перед чем не остановится, ему всё равно, о чём говорить, ему просто хочется развлечься. Я в игре, я ещё держусь.
- Зачем тебе это? – мои вопросы звучат более чем глупо, и я вижу, как мой собеседник улыбается с этого.
Я растерян, он это замечает. Он не дурак, он далеко не дурак.
- Зачем мне это? – он рассмеялся так звонко и так неискренне. – Наверное, чтоб трахнуть тебя... это было бы логично, правда?
Он просто издевается, всё нормально. Но его слова в сочетании с его тоном, его выражением лица. Он знает, что он делает, он прекрасно владеет собой. Мне, похоже, тоже неплохо было бы это уметь. Сейчас бы это умение было очень кстати.
- Я и так и подумал... – задумавшись, ответил я.
Какого хрена я вообще это сказал. Неплохо было бы ещё и за тем, что я говорю, следить. На фоне его самоконтроля мой явно проигрывает.
- И ты не против, да? – игриво спросил он, потянувшись за моей рукой.
Он схватил ту, которая недавно пострадала от его сигареты. Он сжал мою ладонь, больно надавливая на ранку от ожога. Я вздрогнул и нечаянно выронил приглушённый крик. Парень улыбнулся шире, чем раньше и отпустил мою руку.
- Какого хрена? – я наконец-то дал волю эмоциям.
Сейчас хочется сказать всё, что я думаю о нём. Он побеждает.
- Ты не отвечаешь на мои вопросы, - невозмутимо ответил он, пожав плечами и опять расплывшись в своей улыбке.
Лучше бы я ушёл сразу же, как он начал говорить. Кому и что я пытался доказать? Ну что, Джерард, у тебя был выбор, ты рад тому, что ты выбрал? Надо всегда думать о последствиях, потому, что твоя бездумность ни к чему хорошему тебя не приведёт. Сейчас неплохая возможность в этом убедиться.
- А что я должен отвечать? – немного успокоившись, спросил я.
- Придумай что-нибудь. По-моему я достаточно много сказал, а ты ничего внятного так и не ответил, я так и не понял против ты или нет. Только не спрашивай против чего, ты прекрасно понимаешь, о чём я, - он скрестил руки на груди и откинулся спинку стула.
Он явно чувствует себя лидером в этой ситуации, да и что тут скрывать, так и есть, я вообще еле придумываю, что ему можно ответить.
- Чего ты хочешь от меня? Мы ведь оба прекрасно понимаем, что ты говоришь не серьёзно! – я выговорил это с возмущённым видом, но, кажется, мой ответ парня не устроил и не очень-то впечатлил.
- Откуда ты знаешь? Почему ты так в этом уверен? – его глаза опять загорелись, и в них появился какой-то огненный блеск.
Он всё ближе к победе, а я сдаю позиции, которые и так были довольно ничтожны в этом поединке.
- Потому что я вижу! – я это практически выкрикнул, тыкнув указательным пальцем в воздух прямо перед лицом парня.
Он немного прищурился и довольно улыбнулся. Он воспринял это как вызов и в его взгляде читается «Ты уверен?». Я кивнул, как будто ответив на его вопрос. Я вижу, он уже собирается заговорить. Я готов. Я готов к очередному удару.
- И что же ты видишь? Ну, поделись со мной. Я весь во внимании, детка, - улыбка, опять улыбка, всё та же язвительная улыбка.
Но стоп... Детка? Какая я ему детка? И останавливаться он явно не собирается. Он готов к контрнаступлению. Каждое его слово, наверное, острее, чем его скальпель. И вроде бы в принципе ничего особенного, хоть и довольно грубо, но из его уст все слова звучат именно остро. Я отступаю. Слишком сильный соперник, слишком неравные силы. Я молчу, я не стану ему отвечать не только потому, что не могу подобрать правильные слова для ответа, а ещё и потому, что знаю, что дальше будет только хуже. Лучше вовремя сдаться. Что ж, игра окончена. Я поднимаю свой белый флаг.
- Молчишь? Я так и думал... – он начал вставать из-за стола.
Да, наконец-то это закончилось. Пока я говорил с ним, я перебывал в постоянном напряжении, но я рад, что он всё-таки уходит. Мы больше не встретимся с ним. Это было моё самое неприятное знакомство, осадок от которого наверняка не уйдёт до конца дня.
- Пока, художник, - он хихикнул, и небрежно задвинул за собой стул.
Раунд первый подошёл к концу, и победа не на моей стороне. Меня это, правда не особо расстраивает, главное, что он уходит, уходит прочь. И пусть катится, только подальше от меня. К чёрту такие знакомства!
- Я завтра буду ждать тебя здесь в восемь вечера, - кинул он, уже отходя от стола.
Раунд два? Ему не хватило? Но чего я так волнуюсь? Меня ведь никто не заставляет приходить. Кто он такой? Никто. Именно поэтому я и не приду завтра. Избавлю себя от второй такой «приятной» встречи.
- Кафе в это время уже закрыто... – ответил ему я, в надежде, что это последнее, что я вообще ему говорю.
- Тогда я буду ждать тебя возле кафе, - быстро сказал он, и скрылся за дверью забегаловки.
Слава Богу, он хотя бы избавил меня от своего присутствия. И почему он так уверен, что я приду, откуда такая уверенность. По-моему после такого разговора стоило бы думать, что я полностью проигнорирую его и не захочу вообще его когда-либо видеть. Собственно говоря, так и есть. И я не приду. Может, он и сам не собирается приходить, а просто решил в очередной раз посмеяться надо мной? Плевать, я всё равно не приду, так что эти подробности меня больше нисколько не волнуют, я больше не имею к этому никакого отношения.
POV Frank
Неплохой выходной выдался, не правда ли? Замечательный день, замечательная игра, я в восторге. Чёрт, да когда я в последний раз так замечательно играл? Это было интересно, действительно интересно. Это его желание не сдаваться и идти до конца... достойно. Конечно, над хорошими ответами ему ещё стоит поработать, но он сможет, ему самому интересно, я ведь видел. Почему я так уверен, что он придёт завтра? Я уверен, он и сам сейчас мучает себя этим вопросом. Он обязательно придёт. Придёт, потому что ему понравилось играть со мной. Он ненавидит меня, испытывает ко мне отвращение, я вызываю у него возмущение, и вот именно поэтому он придёт. Придёт, потому что я ему непонятен, придёт, хотя и сам не испытывает при встрече со мной никаких приятных чувств. Я бы не был так уверен, что он придёт, если бы он ушёл сегодня после того как я затушил сигарету об его руку, да и ещё было дохрена поводов, чтоб уйти. Но ведь он не ушёл, и завтра его ноги опять приведут ко мне. И мы опять с ним сыграем, и он возненавидит меня ещё больше. Я хочу опять это видеть, видеть его борьбу или скорее попытки, но, по крайней мере, это интересно. Я могу с ним говорить, а он вместо того, чтоб просто уйти, пытается ответить, хотя чаще всего какую-то глупость. Пока что он мне не надоел, потому хочу с ним поиграть ещё и завтра после работы, своеобразный отдых. Но думаю, завтра с ним и покончу, так долго вызывать у меня интерес невозможно, никто на это не способен, а он ничем не отличается от других. Художник... Кстати... когда я говорил про то, что хочу с ним переспать... Я не планировал такого разговора, да и, конечно, я говорил это несерьёзно. Когда я вообще с кем-то говорил о чём-то таким образом? Но, чёрт возьми, я бы и правда трахнул этого художника, сейчас я думаю об этом совершенно серьёзно. Даже не знаю, чем это объяснить... почему он вызвал во мне это желание? Хотя какая разница? Я грёбаное животное, в моей похоти нет ничего странного. Мы все животные, и этот художник такой же. А самое ужасное для него, что он такой же как я, хотя он вряд ли когда-нибудь будет способен это понять.
POV Frank
Утро понедельника. Все ненавидят утро понедельника, ноют, какое оно тяжёлое, что лучше умереть, чем пережить это утро и вообще этот день. Вперёд, можете начинать умирать, я не против посмотреть, как толпы людей вешаются в один из таких понедельников. Это был бы настоящий праздник для меня, но пока что остаётся только мечтать. Моё утро начинается ничуть не хуже и не лучше другого такого утра, будь то суббота или четверг. Я просыпаюсь рано, не люблю долго лежать в кровати и нежится под мягкими лучами солнца, а в итоге вставать ещё через час. Ужасно не люблю эту несобранность... всё должно быть чётко и точно, тогда и проблем не будет. Я встаю с кровати и сразу направляюсь в душ, и никаких долгих расслабляющих процедур под льющим потоком тёплой воды. Прохладный освежающий душ и ничего более. Дальше одеться и завтракать. Кофе с молоком и бутерброд с сыром – этого достаточно. С этого начинается моё утро изо дня в день и никаких отклонений от графика. Кажется, это все мои домашние «заботы» пока что, и я со спокойной душой могу отправляться на работу. Последний взгляд на квартиру перед уходом – это последний штрих. За что я люблю свою небольшую квартирку так это за то, что в ней всегда порядок: всё убрано, всё на своих местах, никогда не приходится тратить время, чтоб что-нибудь найти. Я никогда бы не смог жить в хламе – он меня раздражает, как можно спокойно жить, когда не знаешь, что где находится, когда часами можно рыться в поиске какой-то мелочи. Меня с детства приучали к чистоте и порядку, наверное, это пунктик всех медиков, залог профессионализма, и я впитал в себя эту привычку, и она довольно полезная – в какой-то мере облегчает мне жизнь.
Машины у меня нет – я не вижу смысла тратить деньги на этот кусок металла только для того чтоб ездить на работу и обратно. В итоге я выкину на неё не одну тысячу: техобслуживание, бензин, прочая ерунда... потому намного рациональнее в моём случае ездить на электричке. Пара остановок и я практически на месте. Уже при входе непосредственно на моё место работы я всегда думаю, что мне предстоит сделать сегодня. Я захожу в помещение морга, как его все привыкли называть, усеянное внешне чем-то очень похожим на камеры хранения на вокзалах. Мой помощник уже на месте, и я, честно говоря, так и не запомнил, как его зовут: Дэйв или Дэвид, а может и Дэймон... да мне это и не важно, я всё равно к нему ещё ни разу не обращался по имени, и сомневаюсь, что мне это понадобится.
- Что-нибудь есть? – сразу спрашиваю я, входя в зал.
- Пока что, как обычно, - спокойно отвечает парень.
Как обычно... Что такое в нашем понятии, как обычно? Изучение результатов биопсии. Если вы думаете, что патологоанатомы то и делают, что сутра до ночи вскрывают трупы, то это не так. Вскрытие... это если повезёт, так сказать, а везёт мне далеко не всегда. Но меня в любом случае очень даже устраивает моя работа, даже если нет такой возможности покопаться в чьих-то внутренностях. Стандартное представление людей о моей профессии на самом деле отличается от реальности. Я не работаю в полумраке в помещении, наполненном ужасом и смертью, уж слишком это искусственно звучит, чтоб быть похожим на правду. Нет, всё совсем не так. Тут отличное освещение и вполне спокойная атмосфера, ничего зловещего никто не подмечал. И работать мне приходится кроме всего прочего ещё и с микроскопом, я не только режу, взвешиваю и ломаю – я не на мясокомбинате. То есть, что я этим хочу сказать... Люди имеют идиотскую привычку всё преувеличивать, драматизировать, додумывать что-то своё, приукрашать или наоборот, придумывать какие-то ужасающее подробности. Кто-то один сказал, а все поверили... Глупая стая животных, которая готова верить первому встречному. Верьте... мне всё равно во что вы верите, и к чему ваша вера вас же и приведёт.
POV Gerard
Утро понедельника... или уже день понедельника... понедельника ли вообще? Вроде бы сегодня всё-таки понедельник, если я его не проспал. Где мой телефон... Я переваливаюсь на другой бок и тянусь рукой к полу, рыща пальцами по холодному паркету в поисках мобильного. Вот он уже в моих руках, теперь осталось только открыть глаза и посмотреть на экран. Сделано. 13:17... чёрт, как можно так долго спать? Сколько раз я уже говорил себе, что надо просыпаться пораньше, поставить будильник, в конце концов, а то я теряю полдня впустую. Но я, и будильник не поставил, и пораньше не проснулся. Я постоянно забываю, что хочу сделать, хоть записывай куда-то, у меня как будто дыра в голове, из которой всё вылетает. После того, как я наконец-то встаю с кровати, я заваливаюсь в ванную и набираю тёплой, чуть ли не горячей воды – ещё один шанс поспать посреди дня. Пока ванна набирается, я иду готовить завтрак: кофе (чем крепче, тем лучше) и... если повезёт что-то найти в холодильнике, то ещё что-нибудь. Сегодня мне, к сожалению, не повезло, потому буду довольствоваться тем, что есть, то есть ничем. Я заварил себе кофе и опять направился в ванную. Ну вот... полное расслабление, по всему телу проходит тепло, я бы мог вечно тут сидеть... Но если у Джерарда всё пойдёт хорошо, это значит, что скоро конец света. Я случайно опрокинул рукой чашку с кофе, которую я поставил где-то...я даже не могу точно сказать, где я её поставил, я редко обращаю внимание, что и куда я ставлю. В общем, теперь это чашка плавает рядом со мной... Ну что? Покупался? Я выхожу из ванной недовольный тем, что только что произошло, и прихватил с собой ту самую чашку, которую выкинул в раковину, в которую вообще скидывается любая посуда, и моется от случая к случаю. Аккуратность – это точно не моё, это то, что мне никогда не было присуще. Творческий беспорядок, даже слишком творческий и слишком беспорядок. В моей квартире, больше напоминающей коморку, можно клад искать, я иногда могу найти то, что потерял год назад. Это, наверное, плохо, когда везде полнейший бардак и хаос, но я так привык, мне так уютнее живётся. Это мой собственный мир, главное, чтоб мне было в нём хорошо.
Единственное, наверное, чему хоть как-то может позавидовать работающий человек, это тому, что у меня нет начальства, мне некуда спешить, я сам решаю, что делать. Но сидеть без дела я тоже не собираюсь. Я художник, а художники должны рисовать. Что нужно для того, чтоб рисовать? Талант, конечно, талант должен быть, но так же должно быть желание и возможность что-то показать, показать что-то своё и что-то новое, и показать это так, чтоб другим захотелось об этом говорить: одним восхищаться, а другим критиковать. Всё гениальное неоднозначно. И всё может быть гениальным, надо просто знать, что делать и как это делать. По сути идеала не существует, каждый создает свой идеал, если осмеливается его создать. Но, естественно, идеал идеалом, но рисовать любой не станет, не все чувствуют к этому тягу, не всем это нравится и не всем это нужно. Сейчас я просто стою посреди комнаты и думаю, что мне делать. Я начал одну работу, но не знаю, могу ли я продолжать её сейчас, не знаю, получится ли у меня. Когда я начинал, у меня был какой-то необъяснимый поток вдохновения, заставляющий руки двигаться будто самим по себе. Я работал несколько дней подряд практически беспрерывно, постоянно внося в картину что-то новое, то какой-то цвет, то какой-нибудь другой визуальный элемент. Сейчас я не знаю, стоит ли продолжать, в душе как-то пусто для новых свершений, нет вдохновения, даже желания нет. Единственное, на что я сейчас способен – испортить всё, что сделал раньше, наверное, надо просто дождаться лучших времён, когда я пойму, что способен продолжать. Но я ведь художник, я должен рисовать, а не ждать... А я жду, я постоянно чего-то жду, жду небесной благодати, жду признания. И сколько бы я не работал, меня практически никто не замечает, то есть замечает, но всё не так, как мне этого хотелось бы. Наверное, я слишком много хочу и пора бы уже оставить свою безумную идею. Может, мне суждено навсегда остаться обыкновенным рядовым художником, ничем не отличающимся от других. Каждый день я разочаровываюсь в себе, разочаровываюсь всё больше и больше, и к тому же в жизни у меня сейчас не так всё гладко. Может, поэтому и с искусством возникают такие проблемы. Дело вот в чём. Всё просто, проще некуда. Я наркоман. Не я такой единственный на этой планете, таких много, но от этого проблема не перестаёт быть проблемой. Я давно подсел на эту дрянь, ну, относительно давно, но точно вспомнить когда, я не смогу, в общем, прошло достаточно времени, чтоб прочно подсесть. Как бы это странно не звучало, но с моими-то заработками я даже наркоманом быть не могу себе позволить. История моя похожа на какой-то весьма сомнительный сериал со мной в главной роли. Но в принципе всё так же, как у любого среднестатистического наркомана: сначала всё райски прекрасно, не жизнь, а сплошная эйфория, нескончаемая нирвана, тебя не волнует, что ты зависим, главное, ощущения – тебе хорошо, слишком хорошо, чтоб отказаться. Потом тоже всё, как в фильмах про наркоманов, которые всегда захватывают своим сюжетом и многих заставляю задуматься о проблемах современности: денег мало, а бросить уже невозможно, ты лезешь в долги, пока по уши не вязнешь в них, но слёзно обещаешь всё всем вернуть, пока не заканчиваются люди, у которых можно одалживать. Конечно, долги я вернуть не мог, так как сумма, которую я одолжил, намного превышала ту, которую я мог бы отдать. Я и до сих пор весь в этих долгах, которые пытаюсь отдать. Я давно потерял доверие везде, где только мог, многие уже поняли, для чего мне эти деньги и в каком дерьме я плаваю. Я потерял больше, чем получил, хотя правильнее сказать, я потерял всё. Теперь я с трудом выживаю, чтоб хотя бы на улице не оказаться. И ради чего? Непонятно... Просто так, я просто так лишил себя всего. Я теперь даже рисовать не могу, я не могу делать то единственное, что я вообще умею. Есть только два выбора: продолжить и оставаться долбаным наркоманом или бросить. Я не могу ни того ни другого. Легче было бы выбрать первое, но у меня нет денег, просто нет, и я уже не знаю, где их можно взять. Я постоянно повторяю себе, что дорисую свою картину и брошу, вылечусь, мне только нужно дорисовать, и я клянусь, что покончу с наркотиками. Художник наркоман... вашу мать, какой же романтический образ...
POV Frank
Вечер... вечер обещает быть интересным, как и вчера, я надеюсь. И я уверен, что мой парнишка меня не подведёт, да он просто не посмеет. Рассматриваю ли я такой вариант, что он вообще не придёт? Нет, конечно, нет. Он придёт, я даже вижу, как он сейчас мечется, что же ему выбрать: прийти или нет. Он выберет первое, а поэтому, мне уже пора собираться, я не люблю опаздывать, я терпеть не могу людей непунктуальных, учитывая то, что я вообще людей не особо жалую. Не буду мучить себя вопросом, что одеть, это уж слишком глупо, я ведь не на свидание иду, я иду играть. Хотя ради собственного же веселья я мог бы одеться в какой-то костюм, я уверен, это бы обязательно произвело впечатление на моего художника. Интересно, а как его вообще зовут? Может, родители выбрали ему что-то необычное... или, может, назвали в честь какого-нибудь его дедушки? Правда, откуда мне знать, как зовут его дедушку... и хрен с ним, с этим дедушкой.
Я вышел из дома в приподнятом настроении, если такое настроение кто-то называет приподнятым, но для меня оно именно такое. Я в предвкушении очередного спектакля имени Фрэнка Айеро. Я иду прямо к месту встречи, не обращая внимания на людей идущих рядом. Я не пытаюсь их обходить, я просто бесцеремонно расталкиваю их на своём пути. Вслед я слышу возмущённые вопли вылетающие из уст совершенно разных людей: от мужиков до пожилых дамочек. Я только улыбаюсь, и ясное дело, не собираюсь извиняться. Пусть лучше скажут спасибо, что я их только легонько толкнул, а то все такие нежные и гордые. Все требуют особого к себе уважения, хотя половина из вас ничего и не сделала, чтоб его вообще требовать. Я уже подхожу к закрытому кафе, но моего паренька тут всё ещё нет. 19:58 – ещё две минуты, я подожду, и ещё что-то мне подсказывает, что пунктуальность не его конёк. Но я дождусь, у меня совершенно свободный вечер, почему бы и нет? Тем более проводить время на свежем воздухе полезно для здоровья.
20:25. Опоздание на 25 минут – это нехорошо, и это очень печально, что художник об этом не знает. Неужели ты не придёшь, детка? Ты смог устоять перед соблазном опять увидеть меня? Всё-таки я ещё подожду, не мог же я в тебе так ошибаться... Я не люблю ошибаться и не могу ошибаться, а это значит только одно – ты придёшь.
- Привет... – послышался голос за моей спиной.
Я обернулся и расплылся в довольной улыбке. Я же говорил, что он придёт, и он пришёл, я знал, что он не поступит иначе.
- Оо... художник, ты всё-таки пришёл... Ты опаздываешь, ты видел время? – сказал я, как какой-то учитель, который отчитывает опоздавшего на урок ученика.
- Но ты ведь дождался меня, значит, проблем нет, - резко ответил он.
Мой мальчик проявляет характер, что ж, давно пора.
- Проблема есть, - я замолчал, и чуть подождав, продолжил, - ты заставил меня ждать, это не очень хорошо с твоей стороны.
- Я могу уйти, если тебя это так расстроило, я не многое потеряю в таком случае! – фыркнул он мне в ответ.
Он пытается претендовать на лидерство – смело, но вряд ли что-то выйдет.
- Но ты ведь пришёл не для того, чтоб сразу же уйти? – сказал я, начиная идти вперёд, он пошёл за мной.
- Я сам не знаю, зачем я пришёл... – тихо ответил он, что это даже походило на мысли вслух.
- Покопайся в своих мыслях и узнаешь, - спокойно ответил я, улыбаясь темноте вечерней улицы.
- Там бардак, как и во всей моей жизни, - сказал парень, который шёл прямо за мной, и после этих слов я повернулся к нему.
Он хочет мне рассказать о своей жизни, о своих проблемах? Либо он не понимает, что мне глубоко наплевать на то, что с ним там творится, либо ему просто не с кем больше об этом поговорить. И мне всё-таки кажется, что последнее, потому что он выглядит каким-то разочарованным, уставшим, невыслушанным. Никто его не слышит, всем чужды его проблемы, да и мне, наверное, больше всех остальных. Но ладно, принесу ему хоть какую-то пользу, пусть выговорится, мне всё равно кого слушать: телевизор или болтовню несчастного художника. Ему хочется поговорить о том, что у него там наболело, пожалуйста. Моё равнодушие ждёт его страданий, оно всё во внимании. Что ж, он может начинать свою душераздирающую историю, я готов, надеюсь, она не затянется надолго.
POV Gerard
Не знаю, что на меня нашло, и вообще я вряд ли могу найти логическое объяснение моему поведению, да и тому факту, что я пришёл на встречу. Неужели мне больше нечего делать, кроме как гулять с парнем, которому я совершенно безразличен, а тем более рассказывать ему о своих проблемах... Я чувствую, как теряюсь сам в своих мыслях, своей жизни, своих поступках. Что я делаю, ради чего это всё? Какого хрена я пришёл? Этот хренов патологоанатом найдёт себе ещё не одного такого придурка, над которым можно было бы посмеяться... и где моя гордость, я ведь прекрасно понимаю, что не нужен ему, совершенно не нужен. И, тем не менее, я не могу молчать, я должен рассказать, а он выслушает меня, и пусть даже ничего не ответит, но, по крайней мере, я расскажу. Мне ведь должно стать легче? Мне станет легче, и я уйду, тогда уже точно я не буду нуждаться в этом человеке. Мне просто не с кем больше говорить, у меня нет даже тех, кто элементарно мог бы выслушать, а он... он хотя бы не против. Да и что в этом такого? Мы оба с ним понимаем, что то, что я скажу ничего не значит, не значит, что я доверяю ему или хочу, чтоб он мне помогал. Мне просто нужен слушатель, пусть даже немой.
- И чего ты замолчал? Я так понимаю, ты хотел мне излить душу? – грубо сказал он, и я в очередной раз спросил у себя, какого черта я здесь делаю.
- Я... – начал я, но почему-то замолчал.
Я не знаю, как начать, что сказать, а может, вообще не делать этого? Развернуться и уйти, уйти к чёртовой матери! Всё это зря, надо было оставаться дома, как я и хотел сделать.
- Слушай, ты хотел говорить – говори! Я не буду тебя умолять – мне похуй, ты же и сам понимаешь, - он кинул на меня небрежный взгляд, прожигающий до костей.
Действительно, мне надо определиться, что делать, а то так я выгляжу ещё более глупо. Пришёл? Решил говорить? Так говори, это надо только тебе и больше никому, Джерард.
- Я понимаю... А куда мы идём? – вдруг я понял, что мы всё это время куда-то идём, причём достаточно быстро, и этот парень, похоже, знает куда.
- Ко мне домой, - спокойно ответил он, как будто это и так было понятно. Я остановился, он почти сразу заметил это, и обратил на меня недоумевающий взгляд. – Ты идёшь?
Зачем мы идём к нему домой? Что я забыл у него дома? Я даже имени его не знаю, а он с какого-то чуда ведёт меня туда, причём считает это совершенно нормальным. Хотя этот парень, по-моему, всё ненормальное считает нормальным – у него всё не так, как у людей. Ладно, я пойду, не убегу же я от него сейчас – это будет выглядеть странно, хотя и сама эта затея с домом не лишена странностей. Я испугался? Возможно... вполне возможно, но он не должен этого понять, я не хочу, чтоб он думал, что ему удалось напугать меня. И я сдвинулся с места и пошёл рядом с парнем, а он только одобрительно кивнул головой, улыбнувшись кривой холодной улыбкой.
- Ты боишься, - твёрдо сказал он, даже не поворачиваясь в мою сторону.
Он всё понял, он понял... Я так и знал... Он как будто видит мои мысли, а я, видимо, был недостаточно убедителен со своим бесстрашным поведением.
- Нет, - быстро ответил я, но, скорее всего, эта фраза ничего не изменит, переубедить человека, идущего рядом со мной, мне вряд ли удастся.
- Я не спрашивал у тебя. Я сказал, ты боишься, это было утверждение, - без всяких эмоций сказал он.
Спорить бесполезно, причём он сказал всё совершенно правильно – я боюсь, может, не так сильно, как ему хотелось бы, но боюсь. Разве он не этого добивается? Разве это не то единственное, что ему нужно?
Мы пришли к его дому – ничего особенного, обыкновенный дом, никаких отличительных черт или ещё чего-нибудь запоминающегося. Мы поднялись на третий этаж... Значит, он живёт на третьем этаже. Теперь я хоть что-то знаю об этом парне, знаю, где он живёт. А вот и его квартира, он уже проворачивает ключ в замочной скважине. Сердце почему-то забилось чаще, и сжалось в ожидании чего-то непонятного и неизвестного. И чего я так нервничаю, ничего ведь особенного не происходит... всего лишь квартира, ну что в этом такого?
Мы вошли внутрь, и вроде бы ничего ужасного, но во мне как будто всё тряслось и переворачивалось от волнения. Я начал осматриваться вокруг. Идеально чисто... такое впечатление, что тут вообще никто не живёт. Представляю, если бы меня заселили сюда – я бы превратил эту квартиру в свалку с разломанной мебелью уже через пару дней. Как можно так жить, как можно жить в таком порядке? Я бы сошёл с ума...
- Сними обувь, и в куртку тоже, - приказал он мне, и прошёл дальше.
Я послушно снял ботинки и куртку, которую аккуратно повесил на вешалку. Сейчас страх заменило другое чувство, я был напряжён, чтоб ненароком ничего тут не испортить, а то тогда... я даже не знаю, что тогда, но уверен, что ничего хорошего. Я пошёл за парнем дальше, а потом подумал, что, может, не надо было, может, я должен был получить какое-то приглашение... чёрт, ну это уже слишком, не настолько ведь всё плохо с головой у него, хотя...
- Садись, - он указал рукой на маленький круглый стол, за которым стоит два стула, - и подумай, о чём ты хочешь мне рассказать, я не собираюсь ещё полчаса прождать, пока ты перестанешь стесняться.
Я послушно уселся на стул, и стал ждать «виновника торжества», который что-то делал на кухне. Почему-то у меня возникла мысль, что вдруг он приготовит мне кофе и подсыплет что-то туда... но это уже паранойя, наверное. Да и судя по этому парню, он может вообще мне ничего не приготовить, я думаю, что так оно и будет.
- Я надеюсь, ты все обдумал, - послышался приближающийся голос парня, который сел напротив меня за столом.
Чашка кофе и стакан воды. Вода, конечно же, мне, ну что ж, это хоть что-нибудь, хотя мне сейчас не очень-то хочется хлестать воду.
- Мне кофе, тебе вода... вот такая вот дискриминация... но твоя главная задача сейчас всё-таки рассказать мне свою историю – выполнить свою задачу, и мы больше не будем мозолить друг другу глаза, ведь так тебе хотелось бы? – сказал он, а я только кивнул головой в ответ. Он прав, всё именно так и есть.
- Я бы не рассказывал тебе... просто мне действительно плохо, а мне больше не с кем говорить об этом... То есть... просто тяжело держать всё в себе, - выдавил я, и поймал на себе улыбку патологоанатома.
- У тебя нет родственников или хотя бы друзей? – спросил он, хотя по голосу прекрасно слышно, что ему совершенно неинтересно.
- Есть... или скорее всё это было пока... – я замолчал, набираясь сил, чтоб договорить.
- Пока что? – раздражённо спросил парень – я, наверное, говорю слишком невнятно и неуверенно, что ему приходится буквально тянуть из меня каждое слово.
- Я влез в долги, которые не способен отдать... – я заметил, как парень вопросительно поднял брови, и, не ожидая его вопроса: «Почему?», я продолжил, - потому что я наркоман. Но я брошу... просто я не могу рисовать, мне обязательно надо закончить одну картину, если всё удастся, я точно брошу...
Я виновато опустил голову вниз, не желая смотреть в глаза человеку, сидевшему напротив, я знаю, что кроме ухмылки ничего не увижу, никакого понимания. Стало ли мне легче? Я даже не знаю... Я сжимаю кулаки под столом, собирая в себе остатки своих сил. Я всё сказал, теперь я могу уходить. Но так ли я хотел это сказать, правильно ли я это сделал? Уже не важно, потому что всё уже сделано. Джерард Уэй, ты такой идиот, ты даже выговориться нормально не можешь, ты вообще ничего не можешь.
- Понятно... – задумчиво ответил парень. Я так и думал, ничего другого я от него и не ожидал, его ведь ничуть не волнует моя проблема, тем более так, как я о ней рассказал...
- Чёрт... я... я не знаю... я не так хотел всё... но... я... я пошёл, я пошёл, - нервно затараторил я, и стал вставать со стула, чтоб поскорее уйти отсюда.
- Сядь! – резко сказал он, и я послушался его, я сел обратно.
POV Frank
Меня посетила такая себе идея злого гения, на самом деле довольно интересная идея. А главное, интересно, что ответит мне художник. Конечно, не скажу, что я абсолютно удивлён или потрясён тем, что он оказался наркоманом, этого следовало ожидать. Да я с самого начала видел в нём такого несчастного милого художника, а главное, совершенно слабого и неспособного противостоять проблемам. В общем, мне даже в какой-то степени жалко его – он вырыл себе яму, которая оказалась слишком глубокой, а теперь беззащитно пытается выкарабкаться из неё. И тут только два варианта: либо выберется, либо умрёт в этой яме. Мне и самому интересно, чем же всё-таки закончится его история, я хотел бы наблюдать за ней до самого конца. Но для начала мой совершенно превосходный план, да я даже могу гордиться тем, что придумал такое. Что ж, посмотрим, как он сработает, и сработает ли вообще. Мой очередной эксперимент, а почему бы и нет?
- Я могу тебе помочь, - с улыбкой сказал я. Я хочу, чтоб художник поднял на меня глаза, я хочу видеть, появляющуюся в них надежду.
- Чем? – грустно спросил он. Чем? А чем в его ситуации можно помочь? Деньгами конечно.
- Я дам тебе денег, - спокойно сказал я, всё ещё улыбаясь. Интересно, он увидит в этом подвох? Что он вообще сейчас ответит?
- Я не пришёл просить у тебя деньги! Мне не нужны твои деньги! – завопил он.
Заиграло спящее благородство наркомана и естественно гордость, ну куда же без неё? Надо ведь хотя бы сделать вид, что такая есть.
- То есть картину ты дорисовать не хочешь?
- Хочу... – еле слышно промямлил он.
- Значит, тебе всё-таки нужны деньги? На, так сказать, последнюю дозу для картины, - я театрально махнул рукой и опять улыбнулся.
- Нужны, но с какой стати я буду просить их у тебя? – возмущённо спросил он.
Конечно, не будешь! Но отказать не сможешь, тебе ведь больше не к кому идти, ты сам это сказал, а я хороший слушатель, я могу извлечь нужную для себя информацию. А теперь начинаем играть по-крупному.
- А у кого? Ты приедешь к маме и попросишь: «Мам, дай денег на наркотики, это в последний раз!»? Да? – я ехидно улыбался, в конце концов, он ведь согласится, а что ему ещё остаётся?
Он любит своё дело, он от него не откажется, и ему нужны деньги, он ведь всё это прекрасно понимает. Он примет мои деньги и никак иначе, ещё пару минут и он согласится принять их.
- Нет, она даже слышать этого не захочет... – протянул он. Я всё ближе к цели – он уже признает свою безвыходность.
- Тогда ты должен взять деньги у меня. Соглашайся, - сказал я, и заметил, что мой кофе уже давно остыл, а вот, зато воды в стакане художника уже нет. Нервничает.
- Ты серьёзно? – он поднял голову, и я вижу надежду. Ещё совсем чуть-чуть и дело сделано.
- Да, так что, ты согласен? – я уже готов услышать «да», я знаю, сейчас оно обязательно прозвучит, но это ещё не всё, это только завязка.
- Да, - я знал, что он это скажет, - если это действительно возможно... и... я всё отдам, правда...
Сейчас будет взрыв. Сейчас он действительно растеряется. Сейчас будет самая главная часть моего эксперимента. Каким окажется его результат? Во всяком случае, мне интересно, что будет дальше, и меня устроит любой исход, но, конечно, один меня впечатляет намного больше другого, а их опять-таки всего два.
- Естественно отдашь! Прямо сейчас... – улыбка на моем лице загорелась ещё больше.
Я смотрю на растерянного художника, растерянного и испуганного. Довольно жалкое зрелище, должен признаться.
- Я не понял... что? – тихо прохрипел он. Ты ведь всё понял, просто не хочешь признавать этого, но ты всё понял достаточно хорошо.
- Ты мне отсосешь, а я тебе даю денег. Неплохое предложение, по-моему, - я решил прекратить улыбаться, чтоб придать хоть какой-то серьёзности этой ситуации, ведь для художника это действительно серьёзно.
- Я тебе и так всё верну, зачем это... – его умоляющее глаза. Это бесполезно, детка, это совершенно бесполезно, когда я уже всё для себя продумал.
- Ты врёшь и мне, и самому себе. Ты ведь сам говорил, что не способен ничего вернуть, потому я предлагаю тебе не отдавать мне никаких денег. Ты просто отсосешь мне, и мы забудем, что я вообще тебе давал какие-то деньги. Тебе и так много кому нужно отдать долги, так давай хотя бы меня вычеркнем из этого списка.
- Ты псих! – крикнул он.
Возмущается, но не уходит, потому что он выполнит мою просьбу. Он не в состоянии отказаться от денег, которые уже практически у него в руках, тем более он может сэкономить на мне – это выгодно. К чёрту честь и достоинство, он ведь наркоман, и он сделает то, о чём я его прошу.
- Я тебя не заставляю и не принуждаю. Это твой выбор, тебе решать хочешь ты получить нужные тебе деньги или нет.
Конечно, ему нужно переступить через себя, чтоб решится на это, забыть о своей хиленькой гордости, но я вижу, что он думает над моим предложением. Он не отбросил его тут же, как получил. А будь он нормальным парнем с чувством собственного достоинства, он бы отказался. Но он ведь наркоман, а такова уж их судьба. Нужна доза – ищи деньги. Хочешь денег – делай то, что тебе говорят. Он сам себе выбрал такую судьбу, его никто не заставлял. Хотя, может, и, будучи наркоманом можно было бы не идти на такое. Можно было бы пойти на работу хоть официантом или уборщиком, но этот художник не пойдёт. Да и он загнётся ещё до того, как получит свою долгожданную зарплату, ему нужно срочно, долго он не выдержит. Потому моё предложение – это лучший для него выход, ну, по крайней мере, он думает, что это выход, что эти деньги его спасут.
- Я не могу... – заикаясь, сказал художник.
Он точно согласится. Меня возбуждает сама мысль о том, как он станет передо мной на коленях и возьмёт у меня в рот. Мой художник.
- Не бойся, подойди ко мне... – томно проговорил я, протягивая к нему руку. И он подошёл... Такой разочарованный...
- Я не хочу... – отрывисто шепча, сказал он.
В его глазах как будто уже наворачиваются слёзы, но я ведь его не заставляю, он может этого не делать. Если бы он был сильнее, ничего бы и не началось, но он сам это выбирает. Он будет страдать, он будет проклинать этот день, и вообще день, когда мы познакомились, но он сам это выбрал.
- Я тебя не заставляю. Делай, как знаешь, - спокойно сказал я, и увидел, как парень медленно спускается вниз. Он опускался до тех пор, пока не оказался на коленях, так как я и хотел. Он положил руки мне на колени, и я чувствую, как они дрожат. Как ты боишься, детка...
Я не знаю, сколько ещё он собирался так сидеть, но вечно ждать я тоже не в силах, да и зачем. В конце концов, ему это нужно больше, чем мне. Он делает это ради себя. Но пока что он даже не способен расстегнуть молнию на моих джинсах. Так и быть я облегчу ему работу, ему ничего не нужно будет делать – просто взять в рот и сделать парочку движений, я не требую чего-то особенного.
- Ну, а теперь сделай это, - сказал я, и на этот раз не скрыл улыбки, улыбки, которая его, бесспорно, унизила, унизила ещё больше в этой ситуации.
Он посмотрел на меня с отвращением. Только не надо заставлять меня опять повторять, что это твой собственный выбор, я никого не заставлял, так что и обвинений в мою сторону не может быть. Похоже, парень прочитал это в моём взгляде и только покачал головой. Ну, всё, я не в силах больше терпеть пока эта девчонка осознает, что за принятые решения надо отвечать. Я схватил его за его мягкие чёрные волосы и слегка потянул вниз, призывая к действиям. Он понял меня, и наконец-то приоткрыл рот. Я задержал дыхание, ожидая следующих действий. Всё-таки мой член оказался у него во рту. Он начал всё медленно и осторожно, с каждым движением продвигаясь всё дальше и дальше. Я чувствую, как его язык проезжает по каждому миллиметру чувствительной кожи... Он, наверное, никогда не делал этого раньше, но, тем не менее, он делает это довольно неплохо. Я доволен моим художником. Из моих уст то и дело вылетают похотливые стоны, а он не прекращает двигаться, он продолжает приносить мне удовольствие. Интересно ему самому хоть чуть-чуть нравится это? Я сжал его волосы в кулак и подался бедрами навстречу его движениям, заставляя его брать больше. Я чувствую, как он вздрагивает каждый раз, когда я так делаю, и мне это безумно нравится. Я схожу с ума от каждой секунды происходящего сейчас, и не могу понять, что меня заводит больше: то, что он делает или то, что это делает именно этот парень. Ещё пару его движений и я кончаю, кончаю прямо ему на лицо с протяжным стоном. Он немного отодвигается, и вытирает лицо рукой, но тем самым только ещё больше размазывает мою сперму. Я довольно улыбнулся. Мой эксперимент удался, и всё вышло настолько удачно, насколько я мог себе представить.
- Пойди умойся, - пытаясь восстановить дыхание, сказал я, и указал рукой на ванную.
Парень встал на ноги, и, отшатнувшись, поплёлся в ванную. Изнеможенный и ещё более несчастный. И это не я такое сделал с ним, он сам это сделал. Пока он был в ванной, я выложил на тот самый стол, за которым мы с ним сидели, пару купюр.
- Этого достаточно? – спросил я, когда он подошёл к столу и забрал деньги.
- Да... – тихо ответил он, и ушёл, даже не посмотрев мне в глаза.
Ему стыдно. Он ненавидит меня, но ещё больше он ненавидит себя за то, что не мог отказаться. Теперь он пойдёт осуществлять свои громкие планы на будущее. Кто знает, может, и добьётся чего-нибудь, но меня он уже никогда не забудет, я теперь навсегда в его памяти, как наваждение, как ночной кошмар. Деньги в обмен на гордость... Нюансы нашего продажного века...
POV Gerard
Я иду по улице... вроде бы домой, но не уверен, что иду в нужную сторону. Мне все равно. Я не чувствую себя: мой разум и мое тело существуют отдельно друг от друга, но ни то ни другое я не в силах контролировать. Мне все равно. Мне не больно, но что-то съедает меня изнутри – я исчезаю, как мираж, а, может, я и есть мираж... Мне все равно, мне все равно... Сейчас мое сознание будто бы находится в состоянии комы, и я не хочу, чтоб оно оттуда выходило, я не хочу осознавать то, что произошло со мной буквально только что. Пустота? Отлично... В глазах все плывет, разливается и смешивается в одно целое... я тону, мы все тонем, весь этот мир. Я готов, я ведь уже почти утонул, ещё чуть-чуть и я уже на самом дне. Кто это сделал со мной? Я ведь сам во всем виноват, да? Да, я знаю... И что теперь? Мне нужны были деньги для дела, не просто так... Да, это пустые оправдания. У меня не было другого выхода? Был и не один, но зачем искать сложные пути, если можно просто отсосать? Да, Джерард? Мне нечем себя оправдывать, совершенно нечем. Меня унизили, меня втоптали в грязь, в конце концов, мне показали, что я ничтожество. На что я мог надеяться? Что этот парень просто так предложит мне деньги? А не слишком ли это наивно? Он безразличен к моим страданиям, потому он просто воспользовался ими, и, конечно, не смог упустить такую возможность сделать эти страдания ещё более невыносимыми. Может быть, он и бездушная тварь, но с чего бы ему жалеть меня? Из-за моей сложной жизни, из-за того, что я так несчастен? Я сам сделал себя таким, хотя у меня всегда был выбор. Выбор есть всегда, всегда... Знаешь кто ты, Джерард? Ты шлюха, ты самая обыкновенная шлюха, которая продается за деньги. Сегодня я убедился в этом как нельзя лучше, сегодня меня сломали, сломали и так уже сломанного... в дребезги. Я никогда не забуду этот день, как бы ни сложилась моя жизнь дальше, я не забуду, он всегда будет напоминать мне, кто я такой. Но ведь, как бы это ни было прискорбно, со всем можно смерится, ко всему можно привыкнуть. Я не верну время назад, я ничего не исправлю, потому надо учиться жить с тем, что есть, каким бы сложным это не казалось. Надо было думать раньше... но уже поздно, я зашёл слишком далеко, что уже даже нет сил винить себя, ни на что нет сил. Нет сил думать, что дальше меня ждёт... Я устал от всего, а больше всего от себя, я противен себе. Неужели ничего не изменится, неужели я никогда не смогу почувствовать себя счастливым без действия наркотиков? Да и с наркотиками я несчастен, но я не могу от них избавиться, я ненавижу себя за то, что не могу от них отказаться. Нахрен все это... я не могу вечно жаловаться на жизнь, и это ничего не изменит. Я возвращаюсь в свою душевную пустоту и ухожу от всех мыслей, меня нет...
Я захожу в свою квартиру, и закрываю дверь, закрываю свой мир от остальных. Я остаюсь наедине с собой, и это, наверное, то, в чём я больше всего нуждаюсь сейчас. Я падаю на кровать, я чувствую, как меня трясёт. Пустота, которую я чувствую сейчас, причиняет больше страданий, чем сама боль. Пустота – это страшно, на самом деле страшно, когда ты не понимаешь, что с тобой, не понимаешь, что ты ощущаешь. Как будто ничего нет и в то же время, как будто тебя разрывают на части. Хочется плакать, почему-то ужасно хочется плакать, задыхаясь от собственных слёз, рыдать до полного изнеможения. Я перевернулся на спину и стал вслушиваться в тишину. Вдруг я залез рукой в карман и достал оттуда деньги, которые я сегодня «заработал». Меня как будто окатили ледяной водой, я вернулся в прошлое. В голове опять прокручиваются картинки произошедшего, терзая моё сердце, я опять слышу стоны... его стоны, причиной которых был я. Чувствовал ли я отвращение, когда уже делал это? Мне хотелось бы ответить на этот вопрос словом «нет», но я не знаю, я почему-то сомневаюсь. Надо поскорее выбросить это всё из головы, забыть и не вспоминать, хотя бы некоторое время. Надеюсь, завтра я смогу продолжить картину, и тогда конец уже будет намного ближе. Все закончится, но я боюсь, что навсегда останется жить в моей памяти. Как бы я хотел, чтоб этого дня никогда не было в моей жизни, чтоб мне никогда не приходилось унижаться за деньги... я никогда не прощу себе этого... как я мог опуститься до такого? Мне надо отоспаться, во сне нет ничего, во сне я обретаю свободу. Но перед тем как уснуть я отправлю сообщение одному человеку, состоящее только из пары слов: «Есть деньги». Безусловно, он поймет, о чём я, он только назначит мне время без лишних слов – это не дружеский разговор, это, как мы привыкли говорить, «бизнес». Что будет завтра мне уже ясно – завтра мне станет намного легче, завтра я опять побываю в раю.
POV Frank
Для меня ничего не изменилось с того момента, как парень ушёл. Мир не перевернулся, люди не стали ходить на головах – все как раньше. В моей жизни все по-прежнему, все на своих местах, все точно так же. Не знаю, но мне, может, даже будет не хватать моего художника. Нет, не потому, что он делает хороший минет – это неглавное, хотя повторюсь, это было неплохо, очень даже неплохо, он смог меня порадовать. Но чёрт, почему-то не хватает именно его присутствия... стало как-то скучно, что ли... Жаль, что это была наша последняя с ним совместная игра, это было интересно, не так как с остальными. В этом парне было что-то особенное, учитывая то, что в моем представлении все люди одинаковы. Или, возможно, я никогда не имел никаких дел с художниками, а у них там свои тараканы в голове, но тут, наверное, даже дело не в том, чем он занимается, а в его восприятии, поведении. Я бы не отказался изучить его лучше, если бы только у меня была такая возможность, но теперь на это надеяться, наверное, уже не стоит. После сегодняшнего ему вряд ли захочется вернуться, по крайней мере, если он в своём уме, он будет ненавидеть меня всю свою оставшуюся жизнь. Не этого ли я добивался? Не знаю, я не думал о результатах, просто хотелось чего-то неожиданного, но в принципе и такой исход вполне меня устраивает. Да, я даже могу сказать, что я доволен. Я показал этому художнику своё место, пусть знает его, я не изменил себе, своим взглядам на жизнь, со мной все будет так, как прежде. А вот у парня... правда, я думаю, что по большому счету у него тоже мало чего изменится, он останется все тем же наркоманом все с теми же амбициями нереализованного художника, и, может, когда-нибудь поймет, что все, что было сделано сегодня, ничем ему не помогло – все было зря. Но это уже не моё дело, что он поймет, а что нет, игра окончена, и наши пути разошлись на неопределенное количество времени, а если точнее, то навсегда. Никогда мне еще не было так жаль после завершения моих экспериментов, как сейчас, точнее мне никогда не было жаль, я всегда был равнодушен к людям, с которыми экспериментировал, и чувствовал внутреннее ликование, обдумывая результаты. А тут, хотя результаты и превосходны, то есть, я и не думал, что все может так удачно сложиться, я чувствую какую-то незавершенность, желание продолжить. Но ладно, завтра все это точно исчезнет, останется только приятный осадок удовольствия от проделанной работы. На этой прекрасной ноте я и отправлюсь спать. Могу даже подвести итог, довольно короткий, но который говорит за себя – отличный день. Прохладный душ и чистая постель – мое обычное завершение дня, которое всегда являлось неотъемлемой частью моей жизни. Завтра я проснусь уже в новом дне, но таком же самом, как и все остальные, и если кто-то мог бы пожаловаться на однообразность, то я называю это стабильностью, а стабильность это хорошо. По крайней мере, ты можешь быть уверен в следующем дне и не волноваться, что что-то пойдёт не так, хотя такой поворот событий тоже нельзя исключать, но ведь и под него можно подстроиться, точнее, подстроить это событие под себя. Но зачем я об этом думаю? Мне точно пора спать – я не люблю лишние бесполезные мысли в голове, они только мешают и создают хаос.
POV Gerard
Сутра ничего не становится лучше, человек просыпается и все его чувства просыпаются вместе с ним, после сна все возвращается на свои места, ничего не меняется, из-за этого мне часто вообще не хочется просыпаться, особенно сегодня. Вчерашний день не выходит из головы, он наоборот постоянно дает о себе знать, тревожа воспоминаниями, от которых мне больше всего на свете хотелось бы избавиться. Но воспоминания живут вечно, некоторые из них ранят, оставляя шрамы на сердце, а другие лечат и заживляют те самые раны. В моём случае вторых явно недостаточно, чтоб избавить от страданий. Но зато через пару часов у меня будет кое-что другое, мой счастьезаменитель... как же жалко все-таки это звучит, но потом... потом уже ничего не имеет значения.
******
Раз. Два. Три. Чувство удовольствия, пробегающего по венам. Закатанные глаза и протяжный выдох. Вот оно. Ничего нет, мир – это иллюзия, я сам его рисую. Бесконечность... она в моих руках, я управляю ей... Я улыбаюсь, потому что я свободен, на моих руках больше нет наручников, сковывающих мои движения, я могу все, стоит мне только захотеть. Пару секунд назад я ещё сидел на холодном паркете... теперь тут поле, красивое нескончаемое поле, усеянное ромашками. Я падаю всем телом в зеленую мягкую траву, я тону в ней, как в океане... Тишина, умиротворяющая тишина, полная беззаботность, все то, чего мне так не хватало раньше. Синее небо и ни одного облачка. Когда мне в последний раз было так хорошо, когда я чувствовал себя так умиротворенно и счастливо? И мне больше ничего не надо, я просто хочу вечно ощущать эту свободу, чувствовать эту легкость, когда на душе тепло и спокойно, когда ничего не тревожит. Я хочу остаться в этом поле навсегда. Я чувствую прилив сил и одновременно приятную тяжесть, которая, как жвачка тянется по всему телу. Невероятное ощущение, и вряд ли с чем-то сравнимое. Рядом со мной едет поезд, я слышу шум, который все сильнее и сильнее звучит в моих ушах. Этот поезд увозит мое поле, он забирает его у меня, мое чистое небо... Он возвращает меня домой, но я не чувствую себя несчастным, скорее я чувствую себе так, будто приехал с отдыха где-то на островах. У меня нет проблем, нет ничего плохого, все идеально в моем идеальном мире. Я должен продолжить свою картину, я должен закончить ее в ближайшее время, она обещает быть прекрасной, невероятно прекрасной. Я достал из куртки пачку сигарет вместе с зажигалкой, захватил с кухни какую-то чашку (пепельницей обзавестись мне, видимо, не судьба) и снял покрывало, которым только что была накрыта моя незаконченная картина. Когда-то у меня был мольберт, а сейчас где-то валяются только его части, но я и без него могу творить... творить что-то необычное. И вода, как я мог забыть про воду... без неё ничего не выйдет. Я налил воды в замазанную красками банку и начал собирать разбросанные по полу кисти. Еще не все. Краски и палитра. Теперь я готов, главное начать, а дальше руки сделают свое дело. Первое движение, летящее, как перышко, несущееся летним ветром. Кисть мягко ложиться на поверхность бумаги, оставляя воздушную голубую линию. Это полет фантазии, это чудо. Я рисую свою мечту, я рисую тот мир, который я хотел бы видеть, который я вижу в минуты своего счастья. Сигаретный дым, акварель и моя душа, наполненная вдохновением... Я хочу, чтоб так было всегда, я хочу, чтоб так продолжалось как можно дольше, я хочу, чтоб это длилось всю жизнь. Что будет, когда я дорисую? Смогу ли я отказаться от чувства блаженства, эйфории, смогу ли я отказаться от этого времени, когда мне так хорошо? Когда я приду в себя, я скажу, что смогу, я скажу, что просто должен это сделать, а сейчас я говорю, что не способен лишить себя этого счастья, что я не хочу, чтоб оно уходило из моей жизни. И оно ведь не уйдет, пока я его не выставлю за дверь, а этого я не сделаю, пока не захочу и не смогу решиться. Но сейчас мне нет дела до того, что будет дальше, пожалуй, я подумаю об этом позже.
POV Frank
После работы я не могу и не собираюсь отказывать себе в моем привычном развлечении – экспериментах над людьми. Конечно, после художника найти кого-нибудь достойного будет нелегко, но попытка не пытка, по крайней мере, для меня, а вот для остальных... Начать новую игру или выйти? Я выбираю первое. Опять улица, ветер в лицо, опять улыбка наполненная злорадством. Я не боюсь грешить, я не боюсь делать вам плохо. Ворота в рай все равно закрыты, закрыты для всех, нет смысла стучаться туда – вам не откроют. Я в конечном итоге, как и все, окажусь в аду, потому почему бы не делать то, что мне нравится, почему бы не быть сволочью, которой я являюсь, у меня это в крови и почему я должен это игнорировать? Вы как всегда ничем не отличаете меня от других людей, вы не знаете, что может быть сегодня именно вам суждено стать моей жертвой. Я ищу, и я обязательно найду. Вот, например, эта девушка, идущая рядом со мной. Я повернулся к ней, чтоб лучше разглядеть, и она приветливо улыбнулась мне. Красивая блондинка, такая же, как и другие красивые блондинки, что-то вроде голливудского идеала. В общем, все при ней, по крайней мере, внешне это так.
- Ты симпатичная, - вдруг заговорил к ней я, даже не смотря на нее.
- Спасибо, - она наиграно захихикала, изображая стеснительную девушку, и выглядит это довольно дешево.
Она мне не нравится, вся ее внешняя привлекательность мне кажется слишком жалкой. Просто кукла, ничего настоящего, даже эмоций. Она живет ради своей «красоты», смотря, как глупенькие мальчики падают к ее длинным худеньким ножкам. По ее мнению я один из них, но на самом деле я чувствую к ней что-то абсолютно противоположное. Просто хочется видеть ее страдания, видеть, как ее голубенькие глазки теряют этот блеск уверенности и чувства совершенства, хочется, видеть, как она теряет свое превосходство в собственных глазах. Потому что нет в ней ни совершенства, ни превосходства, в ней нет ничего, все это бутафория, пыль в глаза, в которую она свято верит. Наивная дурочка.
- Я тебе нравлюсь? – спросил я, а она, конечно ответит да, потому что такие, как она говорят это всем, не смотря на то, что они на самом деле чувствуют, а может, они вовсе ничего не чувствуют.
- Да, ты, вроде тоже симпатичный, но я бы разглядела тебя получше, - ответил она, пытаясь рассмотреть мое лицо, скрывающееся за капюшоном.
Если симпатичный, значит, нравится – по такому принципу она и живет, ее не интересует ничего кроме внешности, да она и не разбирается ни в чем другом. Ее отношение к людям поверхностно, она не копает глубже, заглядывая в души, но она и не нуждается в этом, ее и так вполне устраивает ее жизнь – так комфортней. Я остановился и притянул ее к себе, чтоб поцеловать, а она даже не препятствовала этому, у нее, я уверен, даже не возникло банальной мысли, что это, возможно, неправильно целоваться с первым встречным. Я не почувствовал ничего при этом поцелуе, это было никак, не вызвало у меня ни малейшего интереса к этой персоне. В этой девчонке нет ничего, совершенно ничего. А эта глупая улыбка вызывает только отвращение, хочется плюнуть в ее разукрашенное лицо. Я сам оттолкнул ее от себя, и она в недоумении посмотрела на меня, своим ничего не означающим взглядом.
- Что-то не так? – удивленно воскликнула она, поднимая свои нарисованные брови.
- Шлюха, - спокойно сказал я, и развернулся, чтоб уйти, я уже не слушаю, что она там кричит мне вслед, возмущенно размахивая руками. Мне больше не хочется тратить на неё свое время.
Сегодня именно тот редкий случай, когда я не доволен экспериментом, когда я даже могу сказать, что он не удался. Это было не то, что неинтересно, это было никак. Я только что потратил свои десять минут на пустое место, бессмысленную модель человека. У меня даже нет настроения искать кого-нибудь нового, чтоб, так сказать, отыграться на новой жертве. Впервые мой день не удался, впервые я не смог хорошо развлечься. Я искал жертву, а нашел очередную шлюху, я хотел увидеть реакцию, эмоциональный бунт, характер, в конце концов, но я не увидел ничего. К чертям это все. Хочу побыстрее закончить этот день и начать новый. Почему-то мне опять вспомнился художник. Его лицо, его голос. Игра закончилась, а я все еще вспоминаю его, разве такое когда-то было по отношению к другим? Он оказался слишком интересен, слишком не похож на остальных, и я не скрою, я до сих пор не лишен чувства, что хотел бы увидеть его еще раз. Просто, чтоб изучить его еще более подробно, чтоб покопаться в его мыслях, его чувствах, я бы хотел провести с ним еще немного времени. Но это только ради эксперимента, ничего личного.
POV Gerard
Я рисовал весь день, всю ночь, и ещё большую часть сегодняшнего дня пока не довел до конца начатое, я все-таки сделал это, даже раньше, чем надеялся. Кайф уже почти прошел, и к тому же я чувствую усталость от недостатка сна, но зато я выполнил свою главную задачу, хоть что-то стоящее я сделал за последнее время. Теперь я должен бросить наркотики? Нет-нет... ещё рано, пока что нет, сначала я должен воспользоваться всем, что у меня есть, а когда принимать будет уже нечего, тогда я буду вынужден бросить, конечно, если не захочу опять отсосать. Я почему-то рассмеялся этой мысли, не понимаю, почему мне это показалось смешным. Ну, да хрен с ним, я знаю только одно – мне нужна добавка, мой организм требует еще.
Раз. Два. Три. И все заново. Один укол и, кажется, что ничего замечательнее в жизни быть не может. Один укол и ты чувствуешь себя на седьмом небе, ты не думаешь о том, как больно потом будет падать. Да ты вообще ни о чем не думаешь, ты просто ощущаешь всплеск, как будто внутри взрывается бомба, ты горишь в мягком огне, который не ранит, а только ласкает своим пламенем каждую частичку тела, душу, мозг. Играет музыка, где-то далеко, но приближается и будто кружится вокруг меня. Дурманящая мелодия до боли похожая на проигрыш в песне The Doors – Light My Fire, мелодия, сводящая с ума и проедающая мозг, но она почему-то возвращает меня во времена, когда я был маленьким мальчиком, когда я беззаботно катался на карусели в парке развлечений и, улыбаясь, махал рукой маме. Детские годы, самые прекрасные годы моей жизни. Я вижу их сейчас. Сейчас я в нашем старом доме... вот мы с братом бегаем, играемся во что-то. Картинка сменяется другой: наша с братом комната, я слышу, как мы разговариваем перед сном почти шепотом, еле слышно, но я знаю этот разговор, я могу даже по губам разобрать каждое наше слово. В этот вечер мы с ним мечтали о нашем будущем... Майки не мог определиться, он постоянно выдумывал что-то новое, а я уже тогда знал, что буду художником. Тогда он сказал, что я буду самым лучшим художником во всем этом мире... Мы всегда с ним были вместе – два брата, как одно целое, во всем поддерживали друг друга, мы были уверены, что так будет всегда. Картинка растворяется в воздухе, распадаясь на неуловимые молекулы. Куда это все исчезло? Почему теперь все нет так, как тогда? Те два мальчика, так и остались в прошлом, и там они верят в светлое будущее, там они думают, что никогда не бросят друг друга ни при каких условиях, потому что они братья, а братья – это святое. Сейчас я сижу на смятой простыне, на кровати и улыбаюсь своему опьяненному воображению. Мои руки испачканы красками, так же как и моя одежда – я очень неаккуратный художник. Мне надо помыться и переодеться – я должен хорошо выглядеть. Я даже вроде бы сказал это вслух или мне показалось... Я схватил в зубы сигарету, дым от которой сразу же расплылся перед моими глазами, и мои ноги занесли меня в ванную. Главное сейчас там не заснуть, а то это затянется надолго. Я даже решил не разлеживаться там, у меня есть и другие планы на сегодня. Я пришел сюда мыться, а не на расслабляющие процедуры. Как только стремительные потоки воды встретились с моим телом, а правильней сказать, что сначала они встретились с лицом, сигарета вылетела из моих зубов. Теперь она плавает в воде, но когда я вышел из ванной я даже не подумал убрать ее оттуда – пусть валяется.
Я оделся и вышел на улицу, я и не подождал, пока у меня хотя бы высохнут волосы... К тому же я, похоже, забыл надеть куртку... но меньше всего меня сейчас волнует, что я могу заболеть. Куда я иду? Хотелось бы убедить самого себя, что я не имею ни малейшего понятия, но я знаю. Правда, зачем я туда иду, какой в этом смысл... Да какой вообще может быть смысл? Сейчас ни в чем нет смысла, все необъяснимо, наверное, эта дурь так весело играет в моей крови, она решает за меня, что мне делать, но, а я не против, я подчиняюсь ей. Улица расплывается в моих глазах, голова кружится, возможно, кто-то думает, что я пьян, и в какой-то степени это действительно так, только немного хуже или не немного... Странно, что я так хорошо запомнил дорогу, побывав там всего один раз, но я почему-то уверен, что иду в правильном направлении, что я не могу ошибаться в этом. Но этаж-то я точно не перепутаю, его я особенно хорошо запомнил. Третий этаж. Тут всего две квартиры, так что я вряд ли потеряюсь. Я до предела вжимаю звонок, опираясь рукой на стену, ожидая, когда мне наконец-то откроют. А, может, этот чертов патологоанатом отправился на вечернюю прогулку, такую же, как и ту во время которой он встретил меня. Хотя нет... он дома, потому что я отчетливо слышу приближающиеся шаги, и вряд ли это очередная моя галлюцинация. Интересно, ожидает ли он меня увидеть, как он отреагирует на меня? Я даже не волнуюсь, хотя с чего бы мне волноваться... Я вообще не могу понять, что сейчас чувствую, стоя перед его дверью, считая секунды до того, как она откроется. И дверь открывается...
Ты удивлен, красавчик? А этот патологоанатом действительно красив, чертовски хорош. И я все еще не понимаю, как его характер совместим с его внешностью, я бы даже сказал, довольно милой внешностью. И, кстати, я, похоже, чуть не опоздал, пришел бы я на пару минут позже, он бы, может, уже успел уйти. Он, видимо собирался уходить, так как сейчас он почти полностью одет... если не учитывать наполовину расстегнутой черной рубашки. А, может, это он только пришел... Черт, какая разница? Он все еще молчит, все-таки его удивил мой визит, он не ожидал, что я вернусь после прошлого раза. Я осматриваю его с ног до головы и без приглашения захожу в квартиру. Я хочу его, это первое и единственное, что сейчас вспыхнуло в моих мыслях. Я смотрю парню прямо в глаза, а на лице у него опять заиграла его язвительная улыбка, но мне на это плевать, я просто хочу его, безумно хочу. Я подошел к нему настолько близко насколько это возможно и впился губами в его губы, не давая ни секунды на размышления. Он ответил на мой поцелуй с не меньшим энтузиазмом, но я и не сомневался в том, что он не будет против. Этот парень не из тех, кто станет отказываться от «случайной» связи с тем, кто так настойчиво себя ведет. Мы оба хотим одного и того же, и нам ничего не может помешать. Во время нашего поцелуя, я скидываю с себя обувь – он любит чистоту в своей квартире, потому я не стану пренебрегать этим фактом.
Я прислонил парня к стене, блуждая губами по его шее, усеивая ее быстрыми поцелуями и оставляя на ней свое горячее дыхание. Я просовываю руку под его рубашку, водя ей по его груди. Меня переполняет желание, оно бурлит в каждой клеточке моего тела, и мои поцелуи плавно переходят в укусы, мягкие приятные укусы. Я чувствую, как руки парня блуждают по моей спине, доводя до дрожи своими прикосновениями. Одной рукой он вцепляется в мою футболку, поднимая ее вверх... Я чувствую его сбивчивое дыхание на своей груди, чувствую, как его язык обводит узоры вокруг моего соска. Я поднимаю руки, позволяя ему снять с меня лишнюю одежду, и сам начинаю ковыряться в его пуговицах. Я часто промахиваюсь, не могу сконцентрироваться, не могу восстановить контроль над своими движениями – от этого голова начинает еще больше кружиться, но это такое приятное и сладкое головокружение. Мои руки обхватили лицо парня, чтоб слиться с ним в очередном поцелуе, и его язык с удовольствием отвечает на все мои действия. Все это больше похоже на сон, чем на реальность или на игры моего разума под воздействием наркотиков, но нет, я знаю, что то, что происходит сейчас – это самая настоящая правда. Я все еще мучаюсь с его рубашкой и, в конце концов, срываю ее, слыша только звук упавших на пол пуговиц. О господи, наконец-то... Я потянул парня за шею, чтоб наши обнаженные тела могли вплотную соприкасаться друг с другом. Его пальцы стали спускаться вниз по моему прессу, остановившись на моих джинсах, его ладонь легла прямо на мою промежность, поглаживая ее через плотную ткань. Я издал сдавленный стон, после которого послышался звук расстегивающейся молнии. Мои джинсы уже были расстегнуты, что немного облегчило мое существование, мое тело требует продолжения шоу, нельзя останавливаться, я не выдержу этого. Он хватает меня за волосы, и его мягкие губы опять сливаются в одно целое с моими, он толкает меня движениями своего тела, заставляя идти. Я иду до тех пор, пока мои ноги не сталкиваются с чем-то. Парень прерывает наш поцелуй, и немного отстраняется, чтоб посмотреть на меня: опять улыбка и похотливый огонь в глазах. С каждой секундой я хочу его все больше и больше, и я вижу, что он хочет этого не меньше. Одной рукой он легонько толкает меня, и я, поддавшись этому движению, падаю на кровать. Парень смотрит на меня сверху, соблазнительно покусывая свою нижнюю губу. Так и хочется поманить его к себе рукой со словами: «Иди ко мне, милый». Он, как будто прочитав мои мысли, сел на меня сверху, и водя пальцами по линиям ребер, начал копировать их изгибы. Я потянулся руками к его животу и, скользнув пальцами ниже, без особых трудностей справился с его джинсами, стягивая их вниз. Парень в свою очередь начал делать со мной тоже самое. Атмосфера в комнате накаляется, воздуха в помещении становится все меньше, и дышать становится заметно тяжелее. Мы остались совсем без одежды, и его возбужденное тело трется об мое так, что я выгибаю спину от поражающего меня, словно электричеством, удовольствия. Мне нравится то, что сейчас происходит между нами, я совершенно не боюсь того, что он сейчас сделает со мной, а он сделает это, ведь ради чего тогда мы сейчас тут голые на одной кровати.
- Развернись, - прошипел парень, и я понял, что он имеет в виду, потому послушно выполнил его просьбу или, может, даже приказ.
Я развернулся к парню спиной, согнув ноги в коленях и опершись головой об спинку кровати, хотя ничего хорошего это предвещать не может, потому что, мне кажется, я ни раз стукнусь об нее сегодня. Я даже не нервничаю, хотя, наверное, будь я в адекватном состоянии, я бы не то, что нервничал, я бы и не пошел на это. Я готов к тому, что произойдет через пару минут, я сейчас ко всему готов, во мне сейчас смешались всевозможные чувства, которые вместе являют собой взрывную смесь, я просто хочу, чтоб он это сделал. Я подался чуть назад всем телом, не в силах терпеть долгое ожидание.
- Куда ты так спешишь? – прошептал парень, проводя губами по моей спине вдоль позвоночника.
Он так плотно прижимается ко мне, что я могу чувствовать его возбуждение, и это заставляет меня хотеть его еще больше. Я хочу, чтоб он оказался во мне, и как можно скорее, хочу чувствовать его внутри. Вдруг все остановилось, все прикосновения прекратились, но это всего лишь затишье перед бурей. Он резко ввел в меня один палец, полностью, особо не церемонясь. Но я не чувствую боли, это чувство притупилось почти до полного его отсутствия, но это играет только мне на пользу. Если этот парень хочет, чтоб я почувствовал боль, пожалуй, сегодня у него вряд ли получится это. Через пару секунд он ввел в меня и второй палец, а я только немного содрогаюсь от его резких движений, хотя они мне даже нравятся, но я пока что сдерживаю стоны, оставляя это для кульминации. Он вытащил оба пальца с такой же резкостью, и теперь уже я почувствовал головку его члена возле моего прохода.
- Какого хрена ты ждешь? Трахни меня! – крикнул я, и это, видимо, разозлило его.
После этих слов он вошел в меня сразу всей длинной, что я даже дернулся от неожиданности, но практически никакой боли, только чувство заполненности. Он вбивается в меня со всей силы, крепко впиваясь пальцами в бедра, не удивлюсь, если завтра на них будут красоваться синяки.
- Поаккуратней, ты же не хочешь испачкать свое покрывало моей кровью? – задыхаясь, спросил я, и он, похоже, даже послушал меня, умерив свою ярость и немного сбавив темп.
Мы нашли с ним общий ритм, который нас обоих вполне устраивает, его толчки сопровождаются нашими сливающимися стонами, моими криками, его громким тяжелым дыханием. Нет, это далеко не идеальный секс, потому, что это грубо, это пошло, в конце концов, некрасиво. Но нам это нравится, мы сходим с ума от происходящего, даже я, хотя завтра я уже смогу почувствовать боль, завтра она обязательно даст о себе знать, распространяясь ноющими вспышками по всему телу. Но это будет завтра, а сейчас мне хорошо, мне хорошо от того, что меня трахает парень, которому похуй на меня, меня заводит эта странная близость. Стоны становятся все громче, движения ускоряются, осталось еще совсем чуть-чуть, потому мы пытаемся выжать из этих секунд, как можно больше. Он кончает в меня, и я чувствую, как внутри меня разливается тепло, туманящее мой разум. Я тоже хочу кончить, я уже вполне к этому готов, я подошел к наивысшей точке кипения. Черт, черт, черт. Когда парень уже полностью выходит из меня, я падаю всем телом на кровать и заливаюсь истерическим смехом, от которого даже мне самому стало страшно. Я не могу кончить... просто не могу... я же под кайфом, мать вашу, я под кайфом!
*****
- Поднимай свою задницу и сваливай, - послышался голос прямо надо мной.
Я приоткрыл глаза – это все тот же патологоанатом, с которым мы вчера так «чудно» провели вечер. Я уже почти отошел от вчерашнего приема наркотиков, и я прекрасно помню все, что вчера происходило на этой самой кровати. И черт возьми, я ни о чем не жалею, хотя, наверное, должен был бы. Я ловлю себя на мысли, что, возможно, хотел бы повторить в нормальном состоянии, только не так грубо... чтоб все было по-другому, чтоб я, хоть чуть-чуть нравился этому человеку. Все это, конечно, звучит странно, потому что я знаком с ним всего ничего... а уже успел столько дел натворить, и даже хочу еще... и именно с ним... Я понимаю, если бы это был кто-то... нормальный... но он, почему он? Я чувствую к нему какую-то необъяснимую привязанность, привязанность к тому, кто хочет только твоего унижения и страданий, тому, кто презирает тебя... а ты все равно возвращаешься к нему. Зачем? Я его не знаю, я практически не знаком с ним, не считая нашего физического контакта, и интуиция мне подсказывает, что лучше мне его и не узнавать, лучше не заходить дальше, я сделаю себе только хуже. Не знаю, не знаю... почему все эти доводы меня не останавливают, зачем мне еще больше непонимания? Он убьет меня, он ведь рано или поздно меня убьет.
- Ты меня слышал? – его голос звучит грубо и... громко, как для утра.
- Сколько времени? – сонно спросил я, полностью открывая глаза. Я немного приподнялся и, как я и предполагал, все болит, совершенно все.
- Шесть, - ответил он, отходя от меня. Через минуту он вернулся, и кинул в меня мою одежду, которая вчера была разбросана по всей квартире.
- Так рано... – промычал я, ища в себе силы, чтоб одеться.
- А что, я, по-твоему, должен был бросить работу, чтоб полдня любоваться, как обдолбанный придурок дрыхнет на моей кровати? Скажи лучше спасибо, что не выпер тебя еще вчера, и тебя не отымели еще разок, а, может, и не разок, - он рассмеялся со злобой в каждой черте своего прекрасного лица.
- Спасибо, - коротко ответил я, потому что вступать в какие-то разборки с этим человеком я не вижу никакого смысла.
- Кстати, один вопрос, и тогда точно можешь идти на все четыре стороны, - он сделал паузу, а я уже настроился на то, что ничего хорошего он спросить не может, - на чем ты сидишь?
- Героин, - быстро ответил я, одеваясь.
- Ты еще жив? – издеваясь, спросил парень, а на его лице, как обычно блестит ухмылка.
- Я не так давно на нем сижу... я начинал с более легких наркотиков... Тебе впрочем, неинтересно, потому, можно задать тебе встречный вопрос?
- Ладно, только одевайся быстрее, - ответил он, пристально смотря на меня, и ожидая вопроса. – Если что, я не наркоман, об этом можешь не спрашивать.
- Как тебя зовут?.. это просто как-то... я до сих пор не знаю... – я почему-то замялся и даже занервничал, и мне показалось, что он в очередной раз пошлет меня куда подальше с моим вопросом.
- Ладно, пожалуй, открою тебе эту тайну. Фрэнк, - ответил парень и указал рукой на дверь.
- А я Джерард... – тихо сказал я, направляясь одевать ботинки.
- Я, кажется, не интересовался твоим именем, - раздался его голос за моей спиной.
Он закрыл за мной дверь, и я ушел. Чувствую ли я себя использованным? Да, определенно, да. Я не только чувствую, я знаю, что так и есть. К сожалению, я опять сделал неправильный выбор.
POV Frank
Он ушел, и теперь я остался один, что помогает мне лучше обдумать случившееся. Джерард... Тяжелый случай и уж слишком печальный, даже мне так кажется. Он все-таки вернулся, вернулся, не смотря ни на что, и это не только воздействие наркотиков, это его слабость, слабость душевная, глубокая душевная слабость. Он пришел, потому что ему больше некуда идти? Или... А что или? Я, правда, сейчас не совсем понимаю, что у этого парня на уме. Вроде бы не похож он на какого-то извращенца, которому нравится, как об него вытирают ноги, терпеть унижения, нет, он не такой, ему не нравится. Он ищет помощь, он ищет выход, но почему я, он ведь видит, кто я такой, он не глупый, он просто разочарованный. Он превратил свою жизнь в кошмар, а я делаю его жизнь еще хуже, я появился в ней и разрушаю ее изнутри, убивая надежду. Фактически, я ничего плохого и не делаю, он делает все сам, все, что с ним происходит это его выбор. Интересно, было бы что-то если бы не наркотики, и я сейчас не только о сексе, я, в общем, про то, что он пришел. Может, он и хотел... но просто так не смог бы решится, без влияния на свое сознание такого существенного фактора, как героин. Мне почему-то хочется верить, что он хотел бы этого и в трезвом состоянии и что, возможно, я ему даже нравлюсь в какой-то степени, насколько это вообще возможно. Я не хочу, чтоб он меня ненавидел, как все остальные, с кем я играл, потому он особенный, у него свои привилегии. Это было бы чем-то новым, чем-то необычным, и тем, что причинило бы ему еще больше страданий, за которыми я мог бы наблюдать и восхищаться своей работой. Как это жестоко, бесчувственно... в этом весь я, вся моя сущность хладнокровного зверя. Мне даже жаль Джерарда, что в его и без того, я бы сказал, трагической жизни, появился я. Кто-то создает, кто-то уничтожает – все закономерно, но что самое парадоксальное, мы оба относимся к одному типу, ко второму типу. Мы оба уничтожаем, хотя Джерард, наверное, даже объединяет в себе и то и другое: он рисует, создавая что-то новое, создавая новый мир, и в то же время разрушает все своей реальностью, своими ошибками. С ним вроде бы на первый взгляд все ясно, но на самом деле разобраться в нем не так уж и легко, но это даже интересно познавать его, хотя многому я все равно не могу найти объяснение. Если все-таки вернуться мысленно во вчерашний день, то там тоже все было неоднозначно. Конечно, было бы правильно думать, что всему виной героин, но утром я не видел в его лице стыда или того, что он хотя бы жалеет... не знаю, мне кажется, что он чувствовал только обиду, что я вот так выставил его за дверь. Но не ожидал же он, что я одарю его утренним поцелуем, принесу завтрак в постель и скажу, какой он прекрасный любовник, то что мы с ним трахались не означает, что у нас любовь или что-то в этом роде, это вообще ничего не означает. Но, конечно, это, наверное, обидно, когда с тобой так поступают... хотя это ведь всего лишь инстинкты и никаких обязательств, ничего другого быть не может. Джерард взрослый мальчик и должен это понимать. Но я думаю, что сейчас он уже опять забылся в своей эйфории, и его мало что тревожит. Он запивает свои страдания новой порцией страданий... но рано или поздно все заканчивается, и тогда он перестанет страдать... смерть принесет ему покой. Смерть – это лучшее избавление от проблем, смерть – это не конец, смерть – это начало. И парень поймет это, когда его руки полностью опустятся, когда бороться будет больше не за что. Но не стоит загадывать на будущее, пока что все живы, и я намерен еще понаблюдать за его жизнью, за развитием событий... это как фильм, только в реальном времени и с реальными людьми, но ты сколько угодно можешь попытаться предугадать конец и сделать свои ставки. Его фильм только начался, хотя, кто знает, может, это короткометражка? Никто не знает, как и когда он умрет, но когда ты наркоман риск умереть в любой день увеличивается в несколько раз. Мало кому везет выжить, если ты уже освоил все прелести героинового рая, оттуда мало у кого получается вылезти, и это знают все. Героин – это практически смертный приговор или своеобразное пожизненное заключение, избежать наказания вряд ли получится, и в конечном итоге всех ждет один исход, и он весьма плачевен. Но ведь не героин виноват, нет, не героин убивает, потому что героин сам не лезет в вашу кровь, не навязывает вам себя. Наркомания – это не инфекция, это человеческий выбор, который распространяется не хуже всякого гриппа. Мои мысли опять ушли в проблемы глобальные, хотя я начал совсем не с этого, и не в этом была суть. Суть в Джерарде... вся суть в нем, в избитом жизнью художнике, о котором я постоянно думаю, который заставляет меня им интересоваться. Но ведь это все еще игра, ничего не изменилось, все по-прежнему...
POV Gerard
Этот день настал. Последняя доза, больше не осталось... и больше быть просто не должно. Сегодня в последний раз игла пронзается в мою вену и заполняет кровь медленно действующим ядом. Сегодня последний раз, этого больше не повторится, я больше не хочу так жить, да и не могу. Последний раз, когда я вливаю в себя дозу героина, последний раз, когда я нажимаю на курок. В ушах раздается звон, оглушающий звон, и он не утихает, а становится только сильнее. Тело становится легким и одновременно тяжелым – странное, но приятное ощущение, к которому я уже успел привыкнуть. Оно уже даже не вызывает такой волны удовольствия, как первое время, это означает, что теперь организм требует большего. Но больше он ничего не получит, ни грамма, ничего. Мысли постепенно уходят, все мои внутренние конфликты утихают, и я опять ухожу в параллельную реальность.
Передо мной стоит церковь, обыкновенная католическая церковь без пышных украшений или чего-нибудь в этом роде. Ничего лишнего и ничего особенного, но мне хочется войти туда, посмотреть, что внутри, какая она. Я делаю пару шагов вперед, и открываю тяжелую деревянную дверь. Я сразу улавливаю тонкий запах церкви, такой необыкновенный, отличимый от любых других запахов. Дверь открывается медленно, постепенно открывая мне кругозор, от которого с каждой секундой все сильнее и сильнее захватывает дух. Что тут было? Разруха, все разбросанно по полу, свечи слились в одно большое засохшее восковое пятно. Такое впечатление, что тут прошла война или какое-то стихийное бедствие, но было это довольно давно, потому что видно, что здесь давно никто не бывал. Все покрыто слоем пыли, паутиной, все заброшено и забыто... но тогда почему эту церковь до сих пор никто не снес? Почему она до сих пор стоит тут, для кого? Я прохожу вперед, игнорируя грязь и переступая валяющиеся под ногами иконы. Я иду вперед, видя перед собой что-то похожее на тумбу, я вижу, что там что-то лежит, и я хочу увидеть что. Я подхожу ближе, пока мне четко не вырисовывается книга. Это библия... Старая потертая библия с порванными страницами, торчащими и выпадающими оттуда. Я аккуратно провел пальцем по строгой черной обложке, собирая серую пыль. Дрожащими руками я медленно открыл книгу, что вырванные листки покатились вниз. Я попытался вложить их на свои места, но внезапный возникший из неоткуда порыв ветра унес их своим потоком. Они тихо упали на пол, как осенние листья, качаясь в воздухе и плавно ложась на землю. Я не стал поднимать их, а просто начал листать те, что еще остались в самой библии. Почему-то странная дрожь прошла по всему телу, я бегло просматривал каждую страницу, я листал и листал, но почему-то теперь текста уже нет, все страницы пустые... разве в библии есть пустые страницы? Это странно... Я листаю дальше, но ничего нет – пусто. Меня почему-то охватил страх и желание бежать отсюда, но руки продолжали листать страницу за страницей. Я резко закрыл библию и развернулся, чтоб побыстрее уйти. Под ногами образы святых – символы веры, которые сейчас никому не нужные распадаются под действием времени. За спиной послышался голос, который низким бархатным тембром размеренно сказал – «Постой, куда ты идешь?». Я повернулся, но вокруг никого, я тут один. Я молчу и ничего не отвечаю, я не хочу разговаривать с этим... не понятно чем, я боюсь. «Останься, посмотри, что ты натворил» - опять начал говорить голос. Что я натворил? Что он сказал? Но причем тут я? Почему он обвиняет меня? Я тут никогда не был раньше, я не могу иметь никакого отношения к этой церкви. Хотя, интересно, какой она была раньше? Наверное, спокойное, светлое и красивое место... Я хотел бы побывать тут до произошедшего. И голос как будто услышал меня – «Ты был тут... Ты всегда тут. Это твоя церковь». На этих словах звон в ушах, на который я уже практически перестал обращать внимание, стал неумолимо усиливаться, словно просверливая уши.
Я закрыл руками лицо, присев на пол. Постепенно звон стал затихать, сменяясь стандартной мелодией на мобильном. Я медленно поднял голову, будто бы возвращаясь в реальность. Может, ну его, этот телефон... Хотя нет, все-таки возьму, может, что-то важное. Я быстро поднялся с пола, и взял телефон, лежащий на кровати. Я бегло посмотрел на дисплей, перед тем, как взять трубку, но когда увидел, какой номер там высветился, мне показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Господи, как все-таки хорошо, что я не проигнорировал этот звонок... потому, что это действительно важно для меня. Но я безумно волнуюсь, я не мог и предположить, что этот человек вообще мне когда-нибудь позвонит. Неужели это правда?
POV Frank
Почему-то сегодня был для меня какой-то утомительный день, я устал и нуждаюсь в отдыхе. Я даже не пойду сегодня на мою вечернюю прогулку, да и смысла в принципе особого нет – у меня ведь до сих пор есть художник, и пока он со мной нет смысла искать что-нибудь еще. Я привык довольствоваться тем, что есть, потому что если имеешь слишком много, в итоге у тебя не останется ничего. Но мне большего и не надо, я не нуждаюсь в большем, меня все устраивает, мне все нравится. Пока люди гонятся за вечным идеалом, за лучшей жизнью, я предпочитаю оставлять все так, как есть – меньше вероятность потерпеть крушения при встрече с каким-нибудь айсбергом. Я избегаю этих айсбергов – мне ни к чему лишние проблемы, мне вообще проблемы ни к чему. Может, поэтому я и пытаюсь находиться на некоторой дистанции от общества, потому что общество – это главный источник проблем. Я не хочу быть от него полностью зависим, эта зависимость делает людей одержимыми, загоняет их в тупик, заставляя биться головой об стену. Я не хочу быть одним из них – стремящимся к успеху, богатству, семье... Зачем это? Чтоб потом чувствовать, что ты не достиг своей цели. Лучше остановится на чем-то определенном и знать, что ты все делал так, как надо – ничего не потерял, а получил достаточно для полноценной жизни. Вы бы сказали мне, что я живу неправильно или, что я вообще не живу, что у меня нет цели, я ни к чему не стремлюсь. Ну и пусть так, зато не мучаюсь, живу в свое удовольствие спокойно и размерено, и наблюдаю за вами. Каждому свое, не так ли? Я бы, может, так и сидел, размышляя о жизни – я люблю это дело, но звонок в дверь разбавил тишину и отвлек меня от моих мыслей. Я многозначительно улыбнулся, и медленно пошел к двери. Я даже не стал смотреть в глазок, потому что ошибиться в том, что за дверью стоит Джерард, я просто не могу. Кто, если не он? Я открываю дверь, и там действительно стоит он. Я сделал, как можно более равнодушный взгляд, и устало вздохнул с видом «ну что тебе надо». На самом деле я ждал и надеялся, что он придет, он придает чего-то нового моей жизни, мой художник. Разноцветное пятно во тьме моей души, которая, в конце концов, поглотит весь свет и яркость. Побеждает сильнейший, а я ведь явно сильнее, даже если это звучит слишком самоуверенно, но это абсолютная правда.
Он стоит передо мной за порогом, и глупо улыбается – по-детски наивно и радостно. Суженные зрачки, пустой взгляд в никуда – мой мальчик опять под кайфом. Одет он как обычно, и, причем очень неряшливо, криво, если можно так сказать, но в его состоянии это, наверное, не удивительно. Зачем он на этот раз пришел, за тем же за чем и вчера? Что ж, посмотрим, во всяком случае, меня порадовало то, что он пришел, значит, вечер в любом случае выдастся не скучный, а это уже хорошо. Он, как бесплатное развлечение, да еще и живое.
- Проходи, - равнодушно сказал я, делая вид, что меня напрягает его присутствие, и я с удовольствием провел бы время и без него. Интересно, он сам понимает, что мое поведение в данном случае обманчиво, хотя сейчас он этого, возможно, и не замечает.
Он вошел внутрь и сразу послушно разулся и снял крутку – хороший мальчик, уважает чужое имущество или, может, просто боится моей реакции и не хочет конфликта. Во всяком случае, я даже улыбнулся такому его «примерному поведению».
- Зачем ты пришел? – поинтересовался я, проходя в гостиную и садясь за стол. Джерард последовал за мной и присел напротив, как и в тот раз... В голове сразу быстро пронеслись картинки того вечера и я хитро улыбнулся, но парень, похоже, на это не обратил никакого внимания.
- Я хочу тебе кое-что рассказать, - еще шире улыбаясь, сказал он.
Сколько радости, чему интересно ты так радуешься, малыш? Что такого могло произойти или это наркотики так щекочут твою душу? Во всяком случае, он решил поделиться этим чем-то именно со мной, потому что больше не с кем, но я в принципе не против опять что-нибудь послушать в его исполнении.
- Ты уверен, что мне нужно это услышать? – язвительно спросил я. Он должен думать, что он мне не интересен, что он всего лишь игрушка для меня, но это в какой-то степени, правда.
- Нет, - без всяких сомнений ответил он, пожав плечами. Ему сейчас все равно, как я к нему отношусь, он сейчас видит только то, что сам хочет видеть, и делает только то, что хочет. А главное он говорит все так, как думает, не пытаясь скрыть правду.
- Тогда зачем ты хочешь мне это рассказать? – вопросительно взглянул на него я. Он почесал затылок, задумавшись на пару секунд.
- А кому мне рассказывать? – он замолчал, а мне нечего было ответить на это, и он продолжил, - Можно я все-таки расскажу? Тебе ведь все равно, почему бы не выслушать пару предложений?
- Пожалуй, ты прав... Какая разница, говори, - махнув рукой, сказал я.
- Это невероятно! – он заметно оживился, и мне даже показалось, что он чуть ли не подпрыгнул на стуле. Что же такого невероятного? Или наркоманские бредни? Ладно, пусть уже говорит...
- Хорошее начало, но давай все-таки, по сути, - нервно ответил я, постукивая ногой по полу.
- Да-да, я не долго, правда, - сказал Джерард с какими-то нотками оправдания, а вообще, его поведение больше похоже на детское, безрассудное, и столько в нем желания поделится какой-то своей новостью, как у ребенка, который охотно рассказывает родителям о произошедшем в школе. – Не нервничай, прошу тебя, я не специально, правда!
- Тогда говори быстрее, придурок! – грубо крикнул я, потому что мне действительно уже надоело ждать.
- Мне позвонили, и, в общем... мои работы будут на выставке, - он радостно поднял руки и счастливо рассмеялся, чуть ли не плача. Это, видимо, для него очень много значит... Маленький успех – и такое огромное счастье. Наверное, он долго шел к этому и через многое успел пройти за относительно короткую жизнь. Зеленоглазый художник...
- Поздравляю, - холодно ответил я, но ему все равно на мою холодность, он ее не замечает.
Он тут же подбежал ко мне и начал обнимать, смеясь мне прямо на ухо. Его небольшая мечта сбылась, и он поделился ей со мной... Мне почему-то жаль, что такой человек как я стал единственным, с кем он может поделиться. Почему-то какая-то печаль подступила к сердцу, непонятная грусть, но в то же время ощущение власти и внутренней силы. Я даже не стал его отталкивать, я не стану в очередной раз плевать ему в душу, пусть хоть сейчас почувствует себя услышанным. Вокруг него куча людей, с которыми он раньше общался, дружил, а сейчас ему не с кем порадоваться кроме безразличного и злого животного. Его одиночество абсолютно отличается от моего: я один, потому что я так хочу, потому что мне так лучше, потому что я не люблю людей, а он одинок из-за того, что от него отвернулись, его бросили. Мне всегда было плевать на чужие страдания, хотя я видел их повсюду, а сейчас я даже не знаю, что я чувствую... жалость, скорее всего, именно жалость. Я не могу с ним разделить эту радость, поддержать его – на это я не способен, я могу только пожалеть его, но и это ничего не меняет в наших отношениях. Жалость, на самом деле, чувство унизительное, потому что жалость можно чувствовать только к людям несчастным и слабым. Жалость не означает, что я изменился, этого уж точно не случится. Я довольно ухмыльнулся, но Джерард этого не видит, пока обнимает меня. Он не видит мою ухмыляющуюся злобу.
POV Frank
В итоге тот вечер закончился тем, что Джерард пригласил меня на свою долбанную выставку. Нахрена она мне сдалась, спрашивается! Я никогда не интересовался искусством, не любил его, и не видел в нем смысла, так было всегда, и ничего с тех пор не изменилось. Вчера парень долго рассказывал мне о том, как важна для него эта выставка, как давно он этого ждал и какой это важный шанс в его жизни. Это все он повторил раз пять, как минимум, что мне казалось, что я задушу его, чтоб он наконец-то заткнулся – слишком много радости, слишком много. Если сначала моя реакция была спокойной, то потом вся эта ситуация стала выводить меня из себя. Сначала я действительно не хотел причинять ему боль, потому что мне стало его жаль, но когда он дальше начал делится со мной своими переживаниями, внутри, как будто все начало закипать в какой-то необъяснимой злобе. Я вижу, что его страдания уходят на второй план по сравнению с вдруг появившейся удачей. Теперь у него начинают сбываться его мечты, он постепенно добивается того, чего он хотел, теперь я больше не буду так важен, потому что искусство вылечит все душевные раны, которые я ему успел нанести. Все плохое, что я сделал ему, уже забыто, но так не должно быть... это не то, чего я хотел. Теперь он станет на ноги, возможно, у него все наладится, ко мне больше не надо будет ходить – найдутся люди доброжелательней меня. Но я хочу остаться таким единственным у него, я хочу быть его спасеньем и вечной болью, хочу, чтоб кроме меня он, ни к кому не смог обратится. Я хочу, чтоб он остался со мной моим несчастным художником, настолько долго, насколько я сам этого захочу. Да, мне, наверное, все еще жаль его, но все-таки собственные желания всегда перевешивают и берут верх над отношением к другим людям. Для меня главное – это собственная выгода и удовольствие, получаемое от жизни, а на благополучие других мне плевать, оно меня ничуть не волнует. Потому просто так я не закончу эту игру, после того, что уже успело произойти, было бы глупо бросить ее на такой прекрасной светлой ноте. Нет, это еще не конец, потому что такой конец меня не устраивает. Шоу должно продолжаться, и я его режиссер, потому все будет так, как этого пожелаю я, и только так. Кстати, я согласился прийти на эту выставку, я пойду туда в эту субботу. Я мог бы отказаться, запросто мог бы, но ради игры я буду там. Я не могу так просто лишиться своего художника, пожелав ему всего доброго в его жизни и навсегда оставить его в покое, я буду с ним, чтоб он привык ко мне еще больше. Я не хочу терять его из поля зрения, я хочу держать все под своим контролем. Пока я не наиграюсь, он будет зависим от меня, он уже зависим, хотя, может, еще не до конца осознает это. Я самое ужасное, что могло случиться в его жизни, я даже хуже чем героин. Эта мысль вызывает улыбку на моем лице, я чувствую свое превосходство, я наслаждаюсь игрой, в которой меня ожидает победа. Самая сладкая победа в жизни – мой художник.
******
Суббота. 9:00. Если бы кто-то знал, как мне лень идти на какую-то там выставку, которая я даже толком не представляю, что собой являет. Да впрочем, это не важно... я туда не на картины смотреть иду, у меня там, можно сказать, деловая встреча. Я не знаю, как я должен одеться на такое мероприятие, но это меня не особо смущает. Я не собираюсь ни на кого производить хорошее впечатление или что-нибудь в этом роде. Мне все равно. Я надеваю свою обычную повседневную одежду – не думаю, что на этой выставке есть какой-то дресс-код, потому вряд ли я что-то нарушу. Мы договорились встретиться в два возле главного входа в выставочный центр. На дорогу уйдет не больше получаса, потому пока что можно даже не спешить. Да и даже если я опоздаю Джерард не обидится, он дождется меня, и не подумает упрекнуть потом, но привычки опаздывать у меня нет.
13:58. Я подхожу к зданию, в котором и проходит эта «грандиозная» выставка. Я как обычно вовремя, что не скажи, но я всегда чрезвычайно пунктуален. Возле входа стоит парень с опущенной вниз головой, и искривленной чуть ли не в вопросительный знак спиной. Это Джерард – сомнений нет, хотя бы в этот раз мне не пришлось его ждать... ну еще бы, он ведь принимает участие в этой выставке, он, наверное, тут с самого утра окучивается. Он стоит, не замечая ничего вокруг, как будто закрытый где-то в своем мире. Когда я уже в паре шагов от него, он все еще меня в упор не видит.
- Я пришел, - сказал я, и парень дернулся, обернувшись мою сторону.
Он тускло улыбнулся, такой страдальческой уставшей улыбкой. Под глазами красуются синяки, четко выделяющиеся на фоне его бледного лица, чуть ли не трупного оттенка. Джерард тяжело дышит и трясется, хотя пытается всячески скрыть это, сдерживая свои ощущения. Вид у него вообще слишком болезненный, как во время лихорадки, так что кажется, что он вот-вот отключится и упадет прямо тут. Он пытается держаться и делать вид, что все хорошо, но я сразу могу заметить, что с ним что-то не так, я хорошо умею сравнивать, и могу почувствовать разницу между тем, что было и тем, что есть сейчас.
- Спасибо, что пришел, - тихо ответил он, и его голос звучал измученным, кажется, что каждое слово ему приносит невыносимую боль.
- Хреново выглядишь, - сказал ему я вместо того, чтоб спросить о его самочувствии... или что там обычно спрашивают в таком случае.
- Знаю, - ответил он как-то отвлеченно и задумчиво. – Пойдем?
Я безразлично кивнул головой, и пошел за Джерардом, открывающим дверь выставочного центра. У входа стоит два охранника, которым Джерард дружелюбно кивнул. Мы пошли по лестнице наверх, и пока мы поднимаемся, я замечаю, как парень крепко держится за перила, будто боясь упасть, сжимая их изо всех сил. Иногда его тело резко содрогается, как от предсмертных конвульсий, но он пытается выглядеть уверенно и спокойно.
Я все время шел за ним, пока он меня куда-то вел, даже не оборачиваясь в мою сторону. Наконец-то мы поднялись на нужный нам этаж, где и проходит нужная нам, хотя скорее только ему, выставка. Светлое просторное помещение, стены которого завешены картинами самых разных цветов и самого разного содержания. Я мельком огляделся, и мы пошли дальше. Помещение состоит из нескольких комнат, и, видимо, до пункта назначения мы еще не дошли. Мы стремительно двигаемся по залам с экспозициями, пока, в конце концов, не останавливаемся. Джерард облегченно вздохнул и раскинул руками, как-то стеснительно улыбнувшись. Я огляделся вокруг, увидев красочные картины, пестрящие за кристально чистыми стеклами.
- Тут мои работы, - взволновано сказал он, комкая пальцами футболку.
- Я понял, - равнодушно ответил я, и он опустил голову с неким разочарованием. Он явно не хотел услышать именно такой отзыв о его творчестве, но чего еще можно от меня ожидать? Он понимает, кто я такой, потому восхищений с моей стороны не будет уж точно.
- Ты можешь посмотреть что-то... если хочешь, - он сказал, запинаясь.
- Не хочу, но разве тут еще что-нибудь можно делать? – язвительно изрек я, подходя к одной из картин.
Джерард не сразу пошел за мной, но тяжело вздохнув, все-таки стал рядом. Он не говорил ни слова, пока я спокойно разглядывал его работу. Описывать ее, рассказывать ее смысл для меня не имеет никакого смысла. То, что мне надо я и сам пойму, хотя я сейчас скорее просто бездумно всматриваюсь в ураган красок, изображенный на белоснежной бумаге. Кстати, выглядит это вполне презентабельно, мой художник определенно знает толк в своем деле и выполняет его довольно-таки достойно. Но сказать, что его мазня на бумаге меня невероятно впечатлила, разбудила во мне бурю эмоций, я бы тоже не сказал. Как вообще какой-то рисунок может вызвать какие-то особенные чувства, что бы там ни было изображено... ну рисунок себе... подумаешь... Впрочем, кому что. Находятся же люди, которые считают изобразительное искусство величайшим даром этого мира, неотъемлемой частью жизни. Ерунда какая-то... Отнять можно даже саму жизнь, что уж говорить о каком-то искусстве.
Джерард немного постояв со мной, отошел куда-то. Краем глаза я заметил, что он разговаривает с какими-то людьми, отвечает на какие-то вопросы, что-то объясняет, и пытается над чем-то смеяться, о чем-то договаривается. В общем, весь в делах. А я пока просто хожу по кругу и, наверное, уже 4 раз рассматриваю каждую картину заново. Каждый раз я забываю, что пару минут назад уже видел ее, потому, что я не думаю о том, на что смотрю. И должен признаться, все это довольно уныло и скучно – мероприятие явно не на мой вкус.
Не знаю, какой круг я прохожу сейчас, я вообще уже даже не чувствую свое присутствие тут, но вдруг ко мне вернулся Джерард. Он все еще ничего не говорит, ни слова, он просто начал молча ходить со мной. Почему-то его появление немного оживило меня, тогда я начал чувствовать, что мой художник рядом, что он не с кем-нибудь, а именно со мной. Мой художник молчит и послушно ходит за мной...
- Я устал ходить по кругу, меня утомляет эта бессмысленная ходьба, - сказал я, прервав наше долгое молчание, и остановившись.
- Ты можешь идти... – протянул он, с надеждой смотря на меня.
И так хочется, чтоб он сказал сейчас – «Останься. Ты мне нужен». Ведь так и есть, почему бы не сказать этого, Джерард? Я тебе нужен, потому что тебе нужен хоть кто-нибудь. Ведь не один обыкновенный посетитель этой выставки не заменит меня. У нас с тобой особая связь, тонкая и непонятная, но она есть, это уж точно. И пусть мы с тобой не на равных правах, мы все равно связаны, хочешь ты этого или нет. Нет, я не уйду сейчас... это было бы слишком просто и глупо, у меня ведь другие планы.
- Я останусь, - сказал я и улыбнулся.
- Спасибо, - это все, что он мне ответил, но это было не обычное незаурядное «спасибо», в нем была благодарность с оттенком отчаянья.
Он стоит и просто смотрит мне в глаза, не отводя взгляда, такого тревожного и умоляющего о помощи. Я тоже смотрю на него, но совсем по-другому: властно, самолюбиво. Мы бы еще долго так играли в гляделки, но сзади показался какой-то парень, который медленно приближается к нам, но я мало внимания обращал на него, пока он не подошел достаточно близко и не дернул Джерарда за плечо.
- Майки? – удивленно спросил Джерард, смотря на парня широко раскрыв свои зеленые глаза.
- Ты приглашал меня, - спокойно ответил этот самый Майки. Я пока не знаю, кто он такой, каким образом он связан с моим художником, но мне интересно узнать о нем, потому я наблюдаю за их разговором.
- Я не думал, что ты придешь...
- Но я пришел, - парень не улыбается и говорит все с абсолютной серьезностью на лице. Кажется у этих двоих не самый теплые отношения, но зачем тогда его нужно было приглашать... Майки замолчал, но через пару секунд опять заговорил, бросив на меня небрежный взгляд: - а это кто?
- Это... – Джерард задумался, и его глаза бегали, смотря то на меня, то на недавно пришедшего парня.
Он не знал, как меня назвать, что в принципе не удивительно. Кто я ему? Друг? Само собой это исключается, наше поведение вряд ли можно назвать дружеским. Любовники? Это тоже смешно, само слово любовь уже не подходить к нам. Знакомые? Нет-нет, мы больше чем знакомые. Так кто же мы?
- Какой-нибудь друг-наркоман на пару дней? – брезгливо сказал Майки, даже не обращая на меня свой взгляд. Я до сих пор не понял, кто же этот парень такой.
- Нет, он не наркоман, - крикнул Джерард в мою защиту, и я довольно ухмыльнулся. Правда, я не нуждаюсь в защите, но мне нравится, что он не хочет, чтоб меня называли наркоманом.
- Ты общаешься еще с кем-нибудь кроме наркоманов? – с долей сарказма сказал Майки. Джерард бросил на него обиженный и в то же время злой взгляд. Его чувства задевают, если не я, то кто-то другой, но никто не должен этого делать кроме меня, кто бы это ни был.
- Кто ты такой? – вдруг возмущенно сказал я, и парень медленно обернулся ко мне.
- Я его брат, приятно познакомится, - сухо ответил Майки.
Я внимательней присмотрелся к нему, осматривая его детальнее. И действительно, они похожи, даже очень. Но этот Майки немного выше и худощавей. Брат... такие холодные отношения у него с братом, никакой радости при встрече, только одна злоба и обида, и вместо слов поздравлений выражение призрения и неуважения. Что между ними произошло? Может, я еще узнаю, а может, и сам пойму.
- А я... я не знаю, кто мы с ним такие, но так уж сложилось, что я сейчас тут перед тобой с твоим измученным страданиями братцем, - улыбаясь, говорил я, прожигая своим взглядом Майки, ненавистно смотрящего на меня. Я ему не понравился – стандартная реакция, которая меня вполне устраивает в данном случае. Как раз то, что нужно.
- Что ты тут делаешь? - Майки спросил это так, как будто это помещение принадлежит ему, и он вправе меня выгнать. Я только издевательски ухмыльнулся, и глянул на Джерарда, который слушал нас, и видно, что ему этот разговор ужасно неприятен. Он чувствует себя ненужным и брошенным, человеком, с чувствами, которого никто не считается. День его мечты, и без того тяжелый для него, испорчен. Но так надо, просто так надо.
- А что ты тут делаешь? – спросил я, смотря, как Майки нервничает. Это так прекрасно заставлять человека злиться.
- Хорошо, не хочешь отвечать – не надо. Тогда скажи вот что, откуда ты знаешь Джерарда?
- Тебе рассказать историю нашего знакомства? Или полностью историю наших отношений? О, там есть, что послушать, тебе бы было интересно... особенно, как мы с твоим братом...
- Пожалуйста... – прошептал Джерард, положив руку мне на плечо, давая знак, чтоб я остановился. И я действительно замолчал, слегка засмеявшись. Он знал, что я собираюсь сказать, а я бы действительно рассказал все в самых мельчайших подробностях, я бы ничего не постыдился. Но так уж и быть, и так слишком много плохого свалилось на моего художника сегодня. Я пожалею его.
- О чем он вообще? – возмущенно спросил Майки, не понимая в чем дело, и что нас с Джерардом все-таки связывает. Он мучает себя догадками, ему безумно интересно.
- Какая разница? – пряча глаза, невнятно ответил Джерард, и его брата такой ответ не очень-то устроил.
- По-моему нам надо поговорить, - сказал Майки, схватив своего брата за руку и поволок за собой.
Джерард вряд ли хочет говорить с ним, но у него нет ни сил, ни возможности сопротивляться. Майки явно настроен решительно. Что ж, мне остается только догадываться, о чем они будут говорить. Я крикнул им вслед звонкое «удачи», и довольно улыбнулся своим мыслям. Хорошая работа, Фрэнки.
POV Gerard
Я не думал, что мой брат вообще решится прийти на мою выставку после того, как мы можем месяцами не то что не видеть друг друга, а и не слышать. И лучше бы он вообще не приходил, все стало только хуже с его приходом, его даже приглашать не стоило. А теперь он еще и тащит меня куда-то, чтоб о чем-то поговорить... О чем? Зачем? Очередной бесполезный разговор, скорее, правда, его монолог, наполненный упреками с подтекстом «Джерард, какое же ты говно». В очередной раз услышать это я не горю желанием, особенно от своего брата, не смотря на наши с ним тяжелые отношения. В общем, все сложилось сегодня не так, как хотелось, не так, как планировалось... еще плюс ко всему этому у меня ужасное самочувствие. Все тело ноет, ломит, кружится голова, тошнит, бросает в жар... и это еще не весь список моих сказочно прекрасных симптомов. Нет, я не заболел, это не ангина, не грипп, не простуда, ничего такого, это кое-что другое. Это ломка. Наркотиков нет – у моего рая истек срок годности. Мне надо терпеть, надо найти в себе силы и вытерпеть это, я смогу. В голове крутятся только эти мысли, и я бездумно иду за Майки, который выводит меня к лестнице – подальше от людей, от чужих глаз.
- Джерард, объясни мне, кто тот парень! – крикнул брат, когда мы окончательно остановились. Он смотрит прямо на меня, не сводя глаз. Его взгляд требует объяснений, а по всему его поведению я вижу, что он злится.
- Тебе это не надо, правда, - пытался отговориться я, и махнул рукой. Действительно, зачем ему об этом знать, что это изменит?
- Что он хотел сказать, когда ты его остановил? Что вообще происходит? – он кричал на меня, как на своего ребенка, который в чем-то провинился. Но почему я должен перед ним отчитываться? Какое он имеет право вот так вот лезть в мою жизнь, а тем более что-то еще и требовать от меня.
- Какая разница? – устало спросил я.
- Я хочу знать, что ты от меня скрываешь.
Что я от него скрываю? А не поздно ли об этом говорить, не поздно ли узнавать что-нибудь обо мне? Ему это не нужно, даже если я ему что-то расскажу, он забудет об этом, как только уйдет отсюда. Зачем обманывать меня, я ведь все прекрасно понимаю.
- Ты не хочешь узнать, что я от тебя скрываю, тебе просто стало интересно... вот и все, - я вздохнул и поднял на него утомленный взгляд. Я так устал сегодня, устал от всего, устал от этого мира, от своей жизни. Мне все так надоело... я чувствую, что у меня больше нет сил. Почему это все происходит со мной? Почему я не могу жить нормально, как все люди? Мне, наверное, суждено быть сплошной ходячей проблемой.
- Если ты еще помнишь, я твой брат... я волнуюсь за тебя, - Майки стал говорить заметно тише и спокойней, как будто ища ко мне подход.
С чего это он вдруг вспомнил, что он мой брат. Он долгое время пытался об этом не то, что не вспоминать, он предпочитал вообще об этом забыть, как о страшном сне. Майки, когда узнал о моей зависимости, сразу же сказал, что для него унизительно иметь такого брата. Ему просто стыдно за меня, за то, что я такой, ему было бы проще, если бы меня вообще не существовало в природе. Тогда ему не пришлось бы избегать собственного брата, а в мыслях проклинать его. Всегда проще отказаться, чем помочь. Проще отвернуться, и жить своей жизнью не думая, что кто-то, может, нуждается в тебе. И я нуждался в нем, если бы он знал, насколько я в нем нуждался. Как я хотел, чтоб когда-нибудь он оказался рядом и прошел со мной через все мои переживания, чтоб он просто поддерживал меня. Если бы он знал, как мне всегда нужен был брат.
- Тебе на меня плевать, Майки, - чуть помолчав, ответил я. Я почувствовал, как в глазах собираются слезы, но я не могу дать им волю, потому что если я это сделаю, то боюсь, что долго не смогу их потом остановить.
- Не правда, ты же знаешь, - он говорил это с каким-то виноватым лицом и в тоже время с раздражительностью.
Я смотрю на него и вспоминаю, как все было раньше. Как мы клялись, что всегда будем вместе, не смотря ни на что... Интересно, он сам это еще помнит? Да, и если даже помнит, для него это больше не имеет значения, он изменил свои взгляды на жизнь, изменил свои жизненные ценности, в которых меня явно нет.
- Вот именно, что я знаю. Ты меня бросил, как ты можешь сейчас за меня волноваться? – я говорил все так же спокойно, хотя с каждой секундой впечатление, что я сорвусь, только усиливалось.
Мало того, что мне плохо, меня еще и достают не понятно по какому поводу. По-моему пришло время оставить меня в покое. К черту эту выставку, к черту все, у меня больше нет сил терпеть эту боль, не только физическую, но и моральную, потому что вместе это только все ухудшает и усугубляет мою и без того плачевную ситуацию.
- Я тебя не бросал, ты сам... ты просто... – он заколебался, и не мог подобрать слов. Конечно, потому что сказать-то тут и нечего.
- Ты оставил меня одного, как и все остальные... – я начал задыхаться, и после попыток набрать достаточно воздуха я добавил, - я просто лишний в твоей жизни, я для тебя пустое место... я тебе противен... Прости, что тебе так не повезло с братом. Просто, наверное, мне тоже хотелось хоть немного любви и поддержки...
- Джи, но... – я перебил его своими словами, не дав ему договорить до конца.
- Не надо, хватит, - резко сказал я и повернулся, чтоб уйти, но Майки мертвой хваткой впился в мою руку, что я, даже дернулся от неожиданной боли. Я остановился и опять повернулся к брату, даже не глядя на него. Я смотрю куда-то в пустоту, мимо него.
- Хорошо! Если я такой плохой, то ты думаешь, что этот твой...
- Фрэнк.
- Что этот твой Фрэнк лучше? Что ему не все равно, что там с тобой? Ты что не слышишь его, не слышишь, как он говорит с тобой, как он говорит о тебе? Тебе это приятно? Чего ты добиваешься, я не могу понять? – он в конец потерял контроль над собой и, ухватив меня за оба плеча, начал говорить, будто бы вбивая в меня свои слова, которые уже эхом звенят у меня в голове.
- Ты и не поймешь... – почти шепотом ответил я, и почувствовал, что Майки отпустил меня. – Просто он со мной и все, точнее я с ним... но зато, хоть кто-нибудь...
- Но ты ведь ему не нужен! Он издевается над тобой... – брат наклонился ко мне, чтоб заглянуть в глаза, я поднял их и пристально посмотрел на него, как будто говоря ему – «Посмотри на меня. Ты когда-нибудь чувствовал себя таким одиноким? Ты знаешь, каково быть мной?».
- Так же как и все остальные, - я сказал это, а Майки только покачал головой. Нет, он ничего не понял, он никогда этого не поймет.
- Черт, не строй из себя самого несчастного в мире! Ты же сам виноват, тебя кто-то заставлял впутываться во все это дерьмо, в котором ты сейчас сидишь?
Да ладно, я сам виноват? Спасибо за полезное напоминание, это именно то, в чем я и нуждаюсь. В очередной раз услышать пару приятных словечек в свой адрес. Хороший день сегодня все-таки...
- Никто не заставлял. Ты доволен? – уже крикнул я, лишь бы он побыстрее от меня отстал. Зачем он вообще пришел – испортить все... если бы не он, такого бы ничего не случилось.
- Я не доволен! Мне кажется, что ты не должен общаться с этим парнем...
- Это все, что тебе кажется? – нетерпеливо сказал я, чувствуя как мои легкие наполняются каким-то тяжелым воздухом и как-будто сжимаются в комок.
- Просто выслушай! – Майки опять взял меня за руку, только на этот раз, не применяя никакой силы, совсем легонько. Я решил послушать его, чтоб не оставлять каких-то недомолвок, хочу, чтоб все было сказано сейчас. Так будет лучше для всех, в том числе и для меня самого. – Не смотря на все трудности в наших отношениях, я не чужой тебе... не делай себе хуже, не доверяй этому Фрэнку... Он странный...
- Это все твои доводы? – раздраженно сказал я.
- Почему ты так его защищаешь? – недоумевая, спросил Майки. И, правда, почему я его так защищаю? Что хорошего он мне сделал? Он ведь действительно, если подумать, никто мне, и я ему никто... Что нас держит вместе?
- Я не знаю... – растеряно ответил я, потому что не знал, что еще можно сказать или как можно было бы получше соврать. – Я действительно не знаю.
- Хрен с тобой, Джерард! Делай, что хочешь! Это твоя жизнь, это твое личное дело, как ты ее угробишь, твое дело, в которое я уже давно не лезу, и лезть не собираюсь! Ты ожидаешь помощи от какого-то непонятного человека, тем более от этого... черт, ты серьезно? Ему похрен, что ты наркоман, ему все равно бросишь ты или нет. Хоть ты завтра умрешь от передозы, он уже на следующий день забудет, как тебя зовут!
- Я бросаю... я не умру от передозы, вынужден тебя разочаровать, - хило сказал я, без особого энтузиазма.
- Какой раз ты уже бросаешь? – видимо, мое заявление не произвело на него должного впечатления. – Ты хоть раз довел это до конца? Ты бросил, вот скажи мне, сколько раз ты пытался и у тебя получилось?
Почему он так не верит в меня, почему он не может хотя бы просто в меня поверить, почему он постоянно пытается показать мне мою ничтожность, мою слабость, мою неспособность противостоять проблемам. Я уже не прошу от него помощи, не прошу, чтоб он контролировал меня, я вообще ни о чем его не прошу. Но зачем говорить мне такое? Неужели в нем не осталось даже капли элементарной братской любви, капли какого-то сострадания и понимания? Зачем осознанно причинять мне боль? Он осуждает Фрэнка, просит держаться от него подальше, а сам делает тоже самое. Он просто не считается с моими чувствами... потому что я не ровня ему, что стоит раздавить человека и так уже полуживого. А самое обидное, что это не какой-нибудь случайный знакомый, а родной человек, с которым ты вырос, которого ты всегда любил и которому верил. Как я должен себя чувствовать, если меня отталкивает мой собственный брат?
- Замолчи, Майки... – промямлил я, опуская голову, а он на некоторое время все-таки замолчал.
- Какой уже день? – сказал он и, подняв голову, я увидел, что он рассматривает меня и тщательно приглядывается к моему лицу.
- Третий... – я немного отвернулся, понимая, что выгляжу я действительно неважно, если не сказать хреново.
- Ты же знаешь, что это только начало? Все что я могу сделать, это пожелать тебе удачи. Переживи хотя бы этот третий день, - он вяло улыбнулся, и снова покачал головой.
Майки хлопнул меня по плечу и беззвучно сказал «держись», я смог прочитать это по его губам. Я совсем не понимаю, как он ко мне относится, что он хочет мне показать своим поведением. Что это я его предал, что выбрал себе неправильный путь, что столько раз обманывал, что брошу, но так этого и не сделал, хотя я ведь обманывал неосознанно, я просто не выдерживал. Почему, если он и появляется, то никогда не остается навсегда в моей жизни? Он как-будто приходит, чтоб проверить изменилось ли что-то и уходит, не видя желаемого, оставляя меня опять одного. Как же я устал... Я поплелся обратно в зал, в котором до сих пор должен стоять Фрэнк. Я иду как-будто во сне, не замечая людей, которые ходят вокруг. Я заметил Фрэнка и просто стал рядом, а он только бросил на меня удивленный взгляд.
- Мы можем идти, - сказал я, даже не смотря на парня, я вообще чувствую себя каким-то зомби, я будто бы уже не управляю своим телом.
POV Frank
Мне показалось, что когда Джерард вышел ко мне, он выглядел еще хуже, чем до этого. Теперь он абсолютно измученный, истощенный. Видимо, не очень приятный разговор выдался у них с братишкой. Мы с художником уже вышли на улицу, он практически не обращал внимания на мое присутствие рядом и шел в нужном себе направлении. Но я не собираюсь идти домой сейчас, я решил пойти с ним, куда бы он не шел, но кажется, он идет к себе домой, да и его состояние вряд ли позволяет ему идти куда-нибудь еще. Он идет совершенно отрешенный от всего мира, что я даже не вижу смысла говорить с ним, я просто иду рядом, плечом к плечу, иду туда же куда и он. Джерард вроде бы не против этого, по крайней он ничего не говорит мне по этому поводу, а даже если и скажет, что это решит? Я всегда делал то, что я хотел, и я всегда буду делать только так. Через пару минут я наконец-то повернул к нему голову, чтоб просто проверить его состояние. Я заметил, как он вытирает лицо рукавом, еле слышно всхлипывая.
- Ты плачешь? – спросил я, и отвернулся от него. Почему-то сейчас он напоминает мне обиженного ребенка, который хочет запереться в своей комнате, сесть где-нибудь в угол, где никто его не сможет найти и рыдать без остановки. А пока его видит кто-то еще, кроме него самого, он пытается держать свои эмоции при себе.
- Нет, - быстро ответил он, но по голосу явно слышно, что он все еще плачет, причем все с большей и большей силой, ему все тяжелее и тяжелее держаться.
- Ты мне врешь, - утвердительно сказал я, шагая вперед.
Через пару секунд я заметил, что шаги рядом со мной затихли, и я больше их не слышу. Я быстро обернулся назад, и увидел в паре метров от меня, стоящего Джерарда, держащегося обеими руками за лицо, и трясущегося как лист на ветру. Я медленно подхожу ближе и все четче и четче слышу, как он плачет. Сил держаться все-таки не хватило... Он рыдает уже вслух, не стесняясь ни прохожих, ни самого себя, он рыдает так, что даже кажется, что он просто кричит. Кричит в каком безвыходном отчаянии. Я стал в метре от него и внимательно смотрел на происходящее. Я даже не понимаю, что я ощущаю, когда вижу это. Как будто все застопорилось: эмоции, движения, мысли. Я стою, а Джерард обессилено падает на колени, а руками он будто бы пытается удержаться за асфальт, потому что боится упустить его, потерять соприкосновение с землей. Я подошел ближе, и почему-то не могу даже сообразить, что мне делать. Уйти, оставить его рыдать посреди улицы? Наплевать на то, что с ним будет? Это было бы в моем стиле, это было бы вполне ожидаемо с моей стороны. Но я почему-то не ухожу. Я присаживаюсь рядом с ним, и он всем телом облокачивается на меня, обнимая меня трясущимися руками, а мои руки в это время растеряно болтаются, не решаясь обнять его в ответ.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... – задыхаясь, повторяет Джерард.
- Что? – в недоумении отвечаю я, пытаясь посмотреть на него, но он не хочет поднимать свою голову с моего плеча.
- Помоги мне, пожалуйста, - еле слышно прохныкал он, давясь своими слезами.
- Ладно... ладно...
Вот... и он вроде бы мой... И вроде бы все как я хотел: он зависит от меня, я ему нужен... я единственный сейчас у него. Я должен чувствовать триумф и победу, я ведь сделал то, что хотел. Но что я чувствую? Я... я не знаю. Может, сейчас я просто плохо соображаю? Наверное, стоило бы подумать об этом позже, когда вся эта буря затихнет. Эта буря...
POV Frank
Мы все еще сидим вдвоем на холодном асфальте, колени уже ноют он соприкосновения с твердой поверхностью, а тело художника отдает нездоровым жаром. Я чувствую, как он сжимает в своих кулаках ткань моей куртки на спине, и слышу, как он бормочет что-то невнятное в мое плечо, заливаясь в истерике. Я непроизвольно через некоторое время тоже обнял его, хотя сначала даже не понял, что сделал это. Сейчас я ощущаю себя в полной изоляции от внешнего мира, все, что происходит вокруг, меня не касается, я растворился в слезах Джерарда – они, как-будто выбили из меня весь рассудок и здравое мышление, я поддаюсь его беззащитности, забывая о правилах игры, которые сам и придумал. Я должен оставаться собой, и ни для кого не должно быть исключений. Мне всегда было на всех плевать, я всегда мог растоптать чьи-то чувства без малейшего угрызения совести, что изменилось? Ничего не изменилось, я все тот же, что и раньше. Чем этот художник заслужил того, чтоб я ради него становился кем-то другим, кто он такой? Никто, такой же, как и сотни миллионов других людей. Но почему тогда я сижу сейчас с ним и не могу оттолкнуть? Слишком много вопросов, Фрэнки, слишком много, но ни одного ответа ты пока что не нашел. Неужели ты запутался в своем же эксперименте? Возможно и так... возможно. Все мои раздумья опять залегают на дно моего сознания, мой внутренний голос опять затихает, теперь я слышу только рыдание Джерарда и иногда долетающие до меня слова прохожих. Кто-то, кажется, даже подходит и предлагает помощь, но я со всей присущей мне грубостью посылаю таких добровольцев куда подальше – я справлюсь и без них.
- Мне холодно... – всхлипывая, промычал Джерард. – Мне очень холодно...
- Не плачь, - отрывисто сказал я, немного замявшись, - пожалуйста, перестань.
Он постепенно начал затихать и я, взяв его за плечи, немного приподнял, чтоб посмотреть на него. Джерард нехотя поднял голову, смотря на меня своими заплаканными зелеными глазами. Они выглядят опухшими и красными, но не менее красивыми, ни в коем случае. Красивые глаза – это то, чего у него не отнимешь. Мокрые ресницы, слезы, стекающие по щекам, высохшие губы, ловящие прохладный воздух. Ну что, Фрэнк, посмотри на него, не отворачивайся, смотри – разве ты не добился цели, все как ты хотел. Вставай и уходи, брось его, когда ты ему так нужен. Будь сволочью, в конце концов, просто будь самим собой. Просто уйди, как ты и должен сделать, празднуй победу, игра ведь удалась, нет смысла продолжать ее. Поднимись и уйди. Или ты не можешь? Да, я не могу... Что мне мешает? Жалость, наверное. Слишком много жалости вызывает у меня сам вид этого человека, что я даже не могу сделать то, что хотел. Жалость... никогда раньше мне не могло это помешать, но, по-моему, теперь условия моей игры немного изменились из-за «форс-мажорных» обстоятельств. Главное, чтоб эти обстоятельства в конец всего не испортили.
- Вставай... – сказал я, сам вставая с асфальта, и подал ему руку.
Он обратил на меня свой измученный взгляд и принял мою помощь. Он медленно поднялся, что стоило ему не малых усилий, болезненно прищурил глаза и, трясясь, стал напротив меня. Мы молчим, никто из нас не решается что-либо сказать друг другу или мы просто не знаем, что говорить сейчас, что тут вообще можно сказать.
- Мне плохо, - промычал он, обхвативши живот обеими руки, как будто впиваясь пальцами в ребра, и покачиваясь вперед-назад. Я догадывался, что ему нехорошо, но неужели настолько?
- Я вижу. Ты заболел? – спокойно спросил я, потому что это единственное, что пришло мне сейчас в голову.
- Хуже, - сразу же ответил он и, замолчав, посмотрел на меня. – Желаю тебе никогда этого не почувствовать.
- Чего? – я непонимающе посмотрел на него, хотя уже понимаю, о чем он говорит.
- Этих мучений, когда каждый день тебе все хуже и хуже, когда тебе хочется уснуть, а утром не проснуться, когда кажется, что легче умереть, чем пережить это, когда ты знаешь, что должен с этим справиться, но не можешь... А главное, когда знаешь, что никому до тебя нет никакого дела, и что с тобой там происходит, - объяснил он, и я заметил, что он опять вот-вот заплачет, чего сейчас мне меньше всего хотелось бы – это уже слишком. Я положил одну руку ему на плечо, похлопав по нему, пытаясь как-то утешить Джерарда и предотвратить его очередную истерику.
- Тебе опять нужны деньги? – неудачный вопрос, по всей видимости, Джерард покачал головой и убрал мою руку со своего плеча.
- Я не должен больше возвращаться к этому, мне нужно с этим покончить. Не предлагай мне больше денег, я не имею права опять сорваться. Если опять не выйдет я... я просто не вижу смысла в таком существовании... Этот раз последний, больше не будет, - все его тело резко содрогнулось, и он с силой сжал кулаки.
- Тебе в реабилитационный центр надо, вот и все. Так будет проще.
- Проще для кого? – непонимающе спросил он.
- Для тебя, наверное, - задумавшись, сказал я, и добавил, - там за тобой будут следить, по крайней мере, ты будешь под постоянным наблюдением.
- Я не хочу этого, - тихо сказал Джерард.
- Но почему?
- Ты не поймешь... и не надо, - ответил он, и отошел ближе к какому-то зданию, прислонившись одной рукой к стене. – Черт... когда это все наконец-то закончится, - почти неслышно прошептал он самому себе, но я отчетливо смог услышать его слова.
И он прав, я никогда его не пойму, и никогда не прочувствую всю боль, которую он сейчас ощущает. Это останется навсегда с ним даже если он сможет от этого избавиться, его душа сохранит эту боль навсегда. В следующий момент раздался резкий крик, во время которого Джерард ударил кулаком в кирпичную стену. Он уже готов сделать еще один удар, а может и не один, но я остановил его, больно схватив за запястье. Сбитая до крови кожа... если бы он ударил снова, он бы точно сломал руку. Джерард медленно повернулся ко мне лицом и из его глаз опять хлынули слезы. Я ослабил хватку, но его рука все еще невесомо держалась в воздухе и тряслась, пока он медленно не опустил ее.
- Успокойся, - ровно сказал я, поворачивая Джерарда к себе лицом, но он опустил голову, тихо плача. Черт возьми, почему я вожусь с этой истеричкой и пытаюсь как-то успокоить. Мне это надо вообще? Сколько времени я уже потратил на его «душевные переживания»? Разве я не мог потратить это время на себя, не выслушивая эти непрекращающиеся рыдания?
- Я не могу... я не могу...
- Тебе нужно домой.
- Я не дойду, я не смогу... – прохныкал Джерард, держась за меня обеими руками, будто бы боясь потерять равновесие. Но он не может же вечно стоять тут и плакать – так он умрет еще быстрее, чем в каком-нибудь другом случае. Он собирается бросить наркотики, а с места сойти не может... ну надо ведь с чего-то начинать, а то если он и домой не дойдет, есть ли смысл продолжать это дело?
- Хватит ныть, - сказал я уже заметно грубее, чем во все предыдущие разы, когда успокаивал его. Достаточно этих соплей – от них никаких результатов. – Ты идешь? Или тебе нравится привлекать внимание прохожих и разбивать руки об стены? Определись, чего ты хочешь! Хочешь остаться тут – это твое дело, оставайся.
- Я иду, - шепотом ответил Джерард, и сразу же двинулся вперед по тротуару. Я улыбнулся – я имею на него какое-то воздействие.
- Вот так, - сказал я своим мыслям и пошел за художником.
Он идет неуверенно, слегка пошатываясь, от чего я иногда поддерживаю его за руку. Через некоторое время ходьбы он останавливается, смотря на меня своим тревожным взглядом, а я лишь киваю ему, давая понять, что он должен идти дальше, подавляя боль, переступая через нее. Он и сам понимает все это, но по природе своей или из-за ситуации сложившейся в его жизни он слишком слаб, в нем нет такой силы воли, которая могла бы его вытащить. Он слишком уязвим. Он легко поддается своей слабости, он не создан для борьбы, но когда жизнь не оставляет ему другого выбора, ему все таки приходится бороться из последних сил, которых сейчас у него осталось очень мало. Как он справится со своей проблемой? Я иду и думаю об этом, и я не знаю, как ему это удастся, не знаю, как он сможет выдержать то, что его ждет дальше. Конечно, он попытается, он будет страдать настолько долго, сколько сможет терпеть. А сколько он сможет терпеть это пока что никому неизвестно, но это лишь дело времени. Время все разъяснит и покажет, надо только дождаться и все станет ясно.
Мы уже дошли к финишной прямой – мы стоим прямо напротив двери квартиры Джерарда. Такое впечатление, что мы шли сюда несколько часов и прошел уже как минимум день, как мы покинули выставку. Джерард долго копался в карманах в поисках ключей и когда он все-таки их нашел, то потянулся открывать дверь. А вот это уже стало для него нелегкой задачей: трясущаяся рука нервно пытается попасть в нужное отверстие, пальцы крепко сжимают в руках нужный ключ, но это не придает его движениям большей точности, в конце концов, он сдается и берет таймаут, чтоб повторить свои попытки опять, набравшись немного сил. Но я решил облегчить ему жизнь и открыть дверь самому, тем самым сэкономив немалое количество времени, которое, честно говоря, мне уже надоело терять.
- Наверное, лучше я, - протянув руку, сказал я, и в тот же момент ключи оказались у меня на ладони.
Я ловко провернул ключи в двери и, легонько толкнув ее рукой, она медленно открылась. Я не торопясь переступил порог первым, хотя, по сути, являюсь только гостем, но меньше всего меня интересуют какие-то этические нормы. Первое впечатление об увиденном мной только что: я попал в мусорный бак, причем я говорю это не только о неопрятности квартиры, потому что размеры этого жилища тоже, вполне соответствуют моему сравнению. Не знаю, убирались ли тут вообще когда-нибудь.
- Можешь не разуваться, - послышался голос за моей спиной, - тут не так чисто, как у тебя, ты уже заметил... в общем, да, я так живу.
- Тут можно жить? – с наигранным удивлением спросил я, отбрасывая ногой валявшиеся на полу смятые клочки бумаги.
И бумага это самое безобидное, что можно увидеть среди этой кучи хлама. Тут вообще невозможно понять, что мусор, а что нет. Джерард, как только зашел в квартиру сразу же пошел в сторону кровати, на которую устало свалился. Я отчаянно пытаюсь найти место, куда тут можно сесть, и в итоге нашел кресло, которое, правда, полностью заставлено какими-то картинами. Я бесцеремонно убрал их оттуда, и занял место на кресле. Но сейчас я задумался, что я тут делаю, зачем я тут сижу, если мог бы уйти, как только довел его до квартиры, какой смысл мне тут задерживаться дальше. Но, не смотря на это, я спокойно сижу в кресле, даже не собираясь сдвигаться с места, пока мучения Джерарда с приходом домой, ничуть не уменьшаются. Он без остановки ворочается туда-сюда в кровати, комкая под собой простыню, и пытается укрыться, заминая вокруг себя одеяло. Он закутался в него и, прижав колени ко лбу, дрожит всем своим телом.
- Как ты? – глупый вопрос с моей стороны, вопрос, не требующий ответа, и так ведь видно как он, что тут спрашивать. Все хреново, даже очень... я, наверное, никогда не представлял, что человеку может быть так плохо, никогда не видел этого, и к счастью не чувствовал.
- Я... я... мне так плохо... – он ухватился обеими руками за волосы, что показалось, что он вот-вот начнет вырывать их. – Что мне делать? Я не знаю, что мне делать... Надо что-то делать! Мне так плохо...
И тут ему ничем не поможешь, тут даже при всем желании это невозможно. Теперь все зависит только от него, сможет ли он продержаться до конца или нет. Можно начинать делать ставки... это, наверное, не слишком гуманно, а тем более не слишком правильно, но ведь можно для самого себя сделать какие-то предположения. Так вот, что думаю по этому поводу я: он не выдержит такого напряжения, он сломается, может быть, уже навсегда.
- Тебе стоило бы поспать... – неуверенно сказал я – у меня нет опыта в делах с наркоманами, я с ними никогда не общался, а уж тем более так близко. Но что ж, все бывает впервые, не так ли?
- Я не могу, у меня не получается! Я не могу уснуть, не могу уснуть, я не могу, - повторял он без остановки, и я подошел к нему, сев на край кровати.
Я не имею ни малейшего понятия, что мне делать, да и в любом случае, какое это будет иметь значение для него, если это никак не поможет. А для меня? А для меня это тем более бессмысленно, я вообще не имею никакой выгоды с того, что делаю, хотя я мог воспринимать это, как новый уровень в моей игре. По крайней мере, мне было бы легче это называть именно так.
- Я пойду, - сказал я, уже собираясь вставать с кровати, когда Джерард слабо ухватил меня за край футболки. Я обернулся к нему и замер, ожидая его слов. Он лишь смотрит на меня, как будто боясь что-либо сказать.
- Пожалуйста, не уходи... останься.
POV Frank
А что если я скажу ему нет? Что если я развернусь и уйду? Что тогда? К чему приведет мой поступок? А ведь я вполне мог бы так сделать ради интереса хотя бы, чтоб увидеть реакцию художника, но сейчас она может быть разной, и мне кажется, в таком случае ничего хорошего ждать не придется. Он смотрит на меня, а я смотрю на него. Зрительный контакт длительностью буквально пару минут, а по ощущению вечность, вечность его ожидания. Он считает секунды до моего ответа, я набираю воздух, чтоб сказать только пару слов. Мне кажется, я слышу, как бьется его сердце, и не важно, по какой причине, важно то, что я слышу. Что чувствую я? Ответственность за этот момент, и ощущение какой-то странной гордости, чувство своего злого «благородства». Разве я не помогаю ему сейчас? Разве ему не это нужно? Но ведь никто меня при этом не просил волноваться за него, и я никому ничем не обязан. Только он мне обязан на всю жизнь, благодарен за то, что я делаю это для него, хотя, по сути, я все делаю только для себя. Я ведь не могу по-другому. А как иначе объяснить мое поведение? Во всем надо находить источник удовлетворения собственных интересов, в конце концов, собственного самолюбия.
- Я остаюсь, - спокойно сказал я, и Джерард медленно прикрыл глаза с облегчением и одновременно с болью.
Да, я остаюсь, и не потому что мне его жаль, не поэтому. Жалось не должна мешать моей игре – я это ясно решил для себя. Нельзя поддаваться каким-либо чувствам, равнодушие – это единственное, что имеет смысл и дает результаты. Я безразличен, и по-другому быть не может. Я повторяю это про себя тысячу раз и буду повторять, пока никаких сомнений не останется, пока я действительно не пойму, что мне не мешают никакие лишние чувства, пока во мне опять не заживет только безразличие, ведь только оно должно остаться и больше ничего. Самоконтроль – это действительно важно. Надо всегда контролировать свои действия, свои мысли, свои слова и тогда все станет на свои места, все будет как раньше. Только я и мой эгоизм, и сейчас я доказываю себе, что во всем я преследую только свои личные цели. И пусть мое доказательство выглядит странно, но я ведь знаю, что я доказываю. Но тут возникает только один вопрос, который невольно закрадывается при этих рассуждениях: зачем что-то доказывать себе, если ты в этом и так уверен? Выходит, что я не уверен тогда? Это смешно... Хватит вообще мне об этом думать, какая к черту разница! Все как-то само собой разрешится... я надеюсь на это, очень надеюсь.
- Спасибо, - это все, что он мне ответил, да я и не нуждаюсь в громких словах.
Джерард нашел своей рукой мою руку и крепко сжал ее, от чего меня как будто прошибло электрическим разрядом. Я даже как-то испугано посмотрел на наши руки с мыслью, что мне, похоже, пора завязывать с этим художником. Что-то не так, со мной определенно что-то не то или, может, я просто устал... Я опять упорно начинаю убеждать себя, что все это тоже часть моего коварного плана, что вообще все, что я делаю – это мой грандиозный план. Наверное, я лгу самому себе, но ведь и в ложь со временем можно поверить. Черт, этого всего вообще не должно было произойти, это совсем не то, чего я хотел.
- Ээ... я пойду поем, - резко отошел я, и направился к кухне.
Я бы и не сказал, что голоден и нуждаюсь в срочном приеме пищи, а это скорее один из самых идиотских способов отвлечься от неприятных себе мыслей. Не могу поверить, что прибегаю к таким глупостям. Но ведь все под контролем, да Фрэнки? Я отмахнулся рукой от своего вопроса и поплелся на кухню. Я уже понял, что Джерард не любитель убирать за собой и вообще к чистоте он не питает никакой симпатии, но чтоб настолько. Знаете, вся эта атмосфера грязи вызывает у меня крайне острое чувство отвращения, да и вообще мне ужасно некомфортно находится в таком помещении. Странно, что тут еще нет вони, как на свалке, ну мусор, скорее всего, Джерард все-таки выбрасывает. Ну что ж... ожидать того, что холодильник будет заполнен разнообразной едой, по-моему, крайне абсурдно в данном случае. И действительно, открыв холодильник, я не увидел практически ничего кроме полупустой бутылки минеральной воды и каких-то замороженных кусков непонятно чего (тут, правда, трудно разобрать, что это такое), расположившихся в морозильной камере. Видимо, поесть мне тоже не удастся... Я с силой захлопнул дверцу холодильника, и открыл шкафчик прямо над моей головой. Среди всякой ненужной ерунды я подметил там именно упаковку кофе, по всей видимости, самого хренового и дешевого, который вообще продается на всем континенте. И, тем не менее, я собираюсь его пить, так как выбора у меня никакого и нет, потому я решительно вынимаю упаковку из шкафчика. На плите стоит заляпанная джезва, что трудно даже представить, как так можно варить кофе, чтоб привести ее в такой плачевный вид. Но ладно... мыть ее я не буду ради одного раза.
Когда мой кофе был уже почти готов и его резкий аромат, который заметно отличался от аромата нормального качественного кофе, наполнил всю кухню, мне осталось лишь найти какую-нибудь чашку. Но, наверное, ни одной чистой чашки больше не осталось, и все они покоятся где-то в горе немытой посуды, которую мне, похоже, придется помыть. И я принялся за это дело, тщательно перемывая каждую тарелку, ложку и чашку до скрипа, свидетельствующего о чистоте. Я довольно взял одну из вымытых мной чашек и налил туда свежесваренный кофе. Я оценивающе посмотрел в чашку, и немного прищурившись, сделал первый глоток горячего напитка. Да... вкус действительно оставляет желать лучшего: горький и слегка неприятный, но придется пить такой, какой есть. Пока я пью этот невкусный кофе, я заодно придумываю, чем еще можно было бы себя занять. Работа – это хороший способ отвлечься от ненужных мыслей, когда мозг поглощен каким-то занятием, то на мысли практически нет времени. И первое, что мне пришло в голову – это убраться на кухне, тем более что это займет не малое количество времени. Конечно, уборка на этой кухне дело бессмысленное и никому не нужное, но, по крайней мере, хоть какой-то досуг. Не смотря на то, что многие люди не любят убирать и всячески пытаются делать это как можно реже, меня даже увлекает уборка, я люблю видеть вокруг себя порядок и чистоту, потому и наводить ее я никогда не прочь. Потому... почему бы и нет?
POV Gerard
Он остался... я не знаю, почему он все-таки решил остаться, но разве это плохо? То, что он остался – это в какой-то мере подарок судьбы. Чем Фрэнк может помочь мне своим присутствием? Наверное, мне легче, когда кто-то есть рядом, я чувствую себя защищенным, чувствую, что я не один... не один во всем этом гребаном мире. Пока Фрэнк куда-то отошел, кажется, на кухню, я остался один в этой комнате, лежа на кровати. Сейчас по ощущениям она представляется мне ужасно твердой и неудобной, я никак не могу найти себе места и выбрать удобного положения – все не так. Все тело жутко болит, содрогаясь в сильных болях, которые будто бы ломают кости и скручивают мышцы. Бесконечное мучение, бесконечная пытка. Больше всего сейчас хочется сдохнуть, чтоб это все прекратилось. От мысли, что так будет продолжаться еще приблизительно неделю, становится еще хуже. Выдержу ли я столько? Кажется, что действительно лучше умереть, чем терпеть это. Терпеть этот ад, а это именно ад. Я побывал в нем, еще, будучи живым, хотя иногда кажется, что я давно уже мертв, а сейчас моя душа горит в кипящей лаве, платя мучениями за все грехи, которые я совершил.
Фрэнк все еще не вернулся, да и с чего это ему сидеть со мной, он не должен этого делать, но все равно я благодарен ему, что он согласился остаться. За то время, что он отсутствует, я уже не один раз побывал в туалете, до которого доползаю с огромным трудом. Еще две вещи, которые обязательно сопровождают ломку – это рвота и расстройство. Я не буду вдаваться в подробности этих весьма неприятных явлений, но они в любом случае имеют место, а я, как и все наркоманы в таком положении, испытываю это, и, к сожалению этого невозможно избежать. Только третий день, а для меня каждый день проходит, как год – до невозможности долго. Если бы кто-то знал, что я сейчас чувствую, если бы кто-то знал, чего мне стоит просто поднять голову с подушки, чего мне стоит каждое движение. Я ненавижу все это, я ненавижу эту жизнь. Я опять ложусь в кровать с очередной надеждой уснуть, чтоб хоть как-то облегчить себе этот ад, хотя бы на пару часов... да что на пару, хотя бы на час. Через некоторое время моих неудачных попыток, послышались тихие шаги, а когда они затихли, послышался скрип кресла. Фрэнк вернулся. Я не повернулся, чтоб посмотреть на него, потому что малейшее движение отдается неописуемой болью и еще множеством не менее «прекрасных» ощущений.
- Выключи свет, пожалуйста, - обратился к нему я. И через пару секунд со щелчком свет погас, и всю комнату заполнила кромешная темнота.
- Спокойной ночи... Фрэнк, - через пару минут невнятно сказал я, и закрыл глаза.
- Ага, - ответил он, а я опять продолжил свои отчаянные попытки уснуть.
Не знаю, сколько времени прошло до того момента, как я почувствовал, что постепенно засыпаю, меня это даже определенно обрадовало, но я боюсь спугнуть сон, вдруг он уйдет и я так и не усну.
Я медленно открыл глаза – я проснулся от прихлынувшей с новой силой в моем теле боли смешанной с тошнотой. В комнате все еще темно... значит, спал я не долго, а на улице ночь, которая пока что не собирается сдавать свои позиции. Чем шире я открываю глаза, тем яснее и четче вырисовывается фигура, стоящая надо мной. Я могу рассмотреть черты лица этого человека... это Фрэнк. Я вижу его легкую улыбку или скорее ухмылку, которую мне нередко приходилось видеть на его лице, я вижу, как тускло поблескивают его глаза во мраке. Он так близко, и мне почему-то становится холоднее. Что он делает, зачем он подошел?
- Не бойся, - прошептал он совсем рядом с моим ухом, он настолько близко, что я иногда могу почувствовать многновенное прикосновение его губ. – Тебе плохо?
На это я только кивнул, так как не смог сказать ни слова в ответ. Уголки губ Фрэнка поднялись немного выше, от чего его улыбка стала еще более зловещей. Я не знаю, что происходит, и почему это происходит, но я хочу спрятаться, чтоб прекратить это, я хочу опять заснуть. Я тяну на себя одеяло, укрываясь почти полностью, но Фрэнк остановил меня и легонько засмеялся. Все это очень странно.
- Все будет хорошо, тебе станет легче, - говорил он улыбаясь. Он взял меня за обе руки и прижал к кровати, но я слишком слаб сейчас, чтоб пошевелиться. Я бы закричал, но зачем? Тем более я еще даже не знаю, что он собирается делать, но у меня какое-то нехорошее предчувствие. Фрэнк отпустил мою левую руку, и своей свободной рукой куда-то потянулся, скорее всего, в карман. Вдруг я увидел, как что-то блеснуло в его руке. Вот теперь меня охватил леденящий страх, внутренняя паника, но я как будто замер и не могу сделать ни одного существенного движения.
- Знаешь, что это? – с интересом спросил он, как учитель младших классов, рассказывающий детям про какие-то неизвестные им вещи. Но я-то знаю, что у него в руках, теперь я могу прекрасно видеть, что это, когда этот предмет сверкает прямо перед моими глазами. Скальпель. Всего лишь скальпель. Я сглотнул, боясь и предположить, что будет дальше.
- Зачем я это делаю, тебе интересно? – спросил он, а я опять кивнул. – Я хочу увидеть всю твою боль и страдания, но при этом ускорить твою мучительную смерть... сегодня будет твой последний день. Ты рад такому облегчению? – я почувствовал, как холодное лезвие прикасается к моей коже, и я слегка вздрогнул от такой смены температуры. Я ничего не сказал, ни слова, я только со страхом посмотрел в его большие глаза, ища в них хоть капельку милосердия и пощады. Но нет, там я ничего не найду.
- Это будет больно... по началу, а потом ты уже перестанешь чувствовать, твое тело медленно начнет заполнять смерть, сердцебиение станет затихать и... и тебя уже не будет. Представь, только один момент между жизнью и смертью. Я дам тебе почувствовать его... это мой тебе подарок, - спокойно и ровно сказал он совершенно умиротворенным голосом. Он медленно поднес скальпель к правой части грудной клетки чуть ниже плеча.
- Не дергайся, иначе получится неаккуратно и намного больнее, а еще тебе лучше замолчать, давай без истерик, Джерард, - сказал Фрэнк, закрывая мне рот рукой. Затем острое лезвие, начало мягко и постепенно врезаться в мою кожу.
Я попытался крикнуть, но мне удалось создать лишь приглушенное мычание. Скальпель всадился на нужную глубину, и медленно, как по маслу поехал наискось по моей груди вниз. Со свежей раны выделяется кровь, растекаясь красной жидкостью в разные стороны. Резкая боль поражает каждую частичку моего тела, я хочу кричать от невыносимости этого чувства, но все звуки, которые я издаю, почти не слышны. Я начинаю кричать сильнее и громче, когда скальпель начинает опять проделывать такой же путь только с другой стороны. Я кричу, как могу, срывая связки, хотя меня никто все равно не сможет услышать. Зачем я кричу? Ведь эти крики его все равно не остановят. Скорее бы умереть, скорее бы вся эта жуть закончилась. Почему он не может убить меня быстро? Просто перерезать мне горло и все?
- Джерард! – слышится надо мной голос Фрэнка. – Мать твою, Джерард!
Я все еще кричу, ощущая режущую боль, распространяющуюся по телу.
- Ты меня слышишь? Хватит орать! – говорит он, хватая меня за обе руки, а я начинаю нервно вырываться, и через секунду на мою щеку пришлась сильная пощечина.
Я смутно понимаю, что происходит теперь. Буквально минуту назад меня убивали, я истекал кровью... а сейчас... Я спрятался головой под подушку, зажав ее с обеих сторон для лучшей звукоизоляции. Я пытаюсь удержать подушку, но Фрэнк откидывает ее в сторону и поворачивает меня к себе лицом.
- Я не труп! Зачем ты так? Я ведь еще не труп! – закричал я, пытаясь отвернуться от него.
- Я знаю, что ты не труп! Что с тобой, черт возьми, происходит? – грубо спросил Фрэнк, садясь рядом со мной на край кровати.
- Тогда зачем ты делаешь это? – я показал ему на изрезанную грудь, но посмотрев на то место, куда указывает мой палец, я понял, что на мне футболка... я одет.
- Что я делаю? – удивленно и в то же время возмущенно спросил он.
Я замолчал, пытаясь прийти в себя. Я поднял глаза на Фрэнка, который явно не может понять, в чем дело.
- Ничего... прости...
Мой голос с каждым произнесенным слогом становится все тише. Я, кажется, знаю, что со мной произошло. Это галлюцинации. И... отчет продолжается: пошел четвертый день.
POV Frank
- Все нормально? – спросил я, потирая лицо руками.
Я спал, до того, как меня разбудил крик Джерарда – не самое приятное пробуждение. Я до сих пор не совсем понимаю, в чем он меня обвиняет, хотя, скорее всего он стал жертвой своего собственного сна или же галлюцинаций. Бедный художник... он даже не может нормально поспать. Круглосуточные страдания ради нормальной жизни. Ведь такова его цель?
- Я хочу спать... – прошептал он, после чего глубоко вздохнул. Сейчас он похож на больного ребенка, которому нужен присмотр родителей, которому страшно оставаться одному, который не в состоянии сам о себе позаботиться.
- Я тоже, - ответил я, и мой голос звучал гораздо громче на фоне шепота Джерарда, что он мне даже показался чем-то вроде грома, резко нарушившего тишину.
- Я не хотел тебя будить, - виновато сказал он, и опять скрутился в нечто похожее на положение эмбриона в утробе матери. Наверное, это могло бы показаться даже милым, но только не в этой ситуации, когда каждое движение этого человека не излучает ничего кроме жуткой боли, которую он испытывает каждую секунду. Беспрерывная боль, я ее не чувствую, но я ее вижу, я вижу ее слишком отчетливо и ясно.
- Но ты это уже сделал, - в моем голосе прозвучали нотки недовольства и раздражения.
Я не люблю не высыпаться, не люблю, когда мой график сбивается, как это происходит сейчас. И зачем я только остался тут на ночь, ведь Джерард, кажется, не уточнял, на какое время он хочет, чтоб я остался. С чего тогда я решил тут ночевать? Мои решения и действия пугают даже меня самого... зачем я все это затеял? Меня не устраивала моя спокойная жизнь? Я хотел поиграть, и, по-моему, слишком увлекся, заигрался. Надо было вовремя остановиться, и если сейчас еще не поздно, то у меня есть немного времени все изменить, только главное не упустить это время.
- Тебе, наверное, неудобно там, на кресле... спина утром будет болеть, - сказал Джерард, уткнувшись всем лицом в одеяло, в которое он закутался.
- Как-нибудь переживу, - равнодушно сказал я, отмахнувшись рукой.
- Можешь лечь со мной... если что, - предложил он, немного повернувшись ко мне лицом. Я ненадолго задержал на нем свой взгляд и тут же отвернулся.
- Нет, я лучше посплю на кресле. Оставлю кровать полностью в твоем распоряжении, - на этих словах я встал с кровати и вернулся на свое прежнее место.
Как только я устроился поудобней, насколько это возможно, конечно, я сразу же закрыл глаза с намерениями как можно скорее уснуть и проснуться уже ранним утром со свежей головой и надеюсь, со свежими мыслями. Сейчас мне в голову лезет только предложение Джерарда спать вместе с ним. Нет, вот это уже слишком. Спать с ним? Кто я ему, чтоб вместе с ним спать. Пусть даже это только ради моего удобства, я все равно не мог согласиться. Потому что это не то чтобы странно, это неправильно в нашем случае. А может быть, я просто боюсь? Но мне ведь нечего бояться, что тут страшного? Ну что Фрэнки, ты до сих пор уверен, что все под контролем? Я бы мог ответить «да», но зачем? Никто ведь все равно не может увидеть моих мыслей, потому это вранье не имеет ни малейшего значения и никакого смысла. Ничего уже не под контролем, все в аварийном режиме, все... все мои планы, мой эксперимент. Я не привык к этому, потому что в моей жизни никогда не было исключений, все всегда происходило так, как я задумывал. Что в этот раз пошло не так, где я просчитался? И виноват ли я в этом? Или это можно было бы назвать своеобразным «несчастным случаем»? А сейчас, пожалуй, последний вопрос. Хотел бы я лечь спать с Джерардом? Да, я хотел бы, хотя и не понимаю почему. Я даже не понимаю, почему я помогаю ему, почему мне хочется ему помогать. Чем он отличаешь от других, ведь он такой же, он ведь такой же, как и остальные! Что тогда не так, что? Сейчас было бы проще отложить все мысли на потом, что я и сделаю. Спокойной ночи, Фрэнк...
Я проснулся рано, как обычно в принципе. Я всегда просыпаюсь в одно время, не смотря выходной это или будний день, тут нет никакой разницы, кроме того, что в будние дни я еще и хожу на работу. Но сегодня выходной, на работу я не иду, но и проснулся я не первый, хотя может быть и первый, если Джерард так и не смог заснуть, что более чем возможно. Он все еще ворочается в кровати, перекатываясь в разные стороны, пытаясь найти удобное положение, правда, сам он прекрасно понимает, что ему это не удастся, но прекратить это он тоже не может. Джерард был прав, когда говорил, что я не смогу этого понять, а уж тем более почувствовать, нет, я действительно не смогу. Я смогу видеть, слышать, но полностью понять – нет.
Сначала я медленно поднимаю голову, откинутую на спинку кресла, и чувствую тянущуюся боль – шея затекла за ночь, как и все тело. Кресло не самое удобное место для сна – тут даже лечь невозможно, а спать сидя, ни для кого не секрет, не очень-то комфортно. Но это всего лишь одна ночь, как-нибудь уж переживу такое «потрясение». Да и вообще неважно все это, мне плевать на эту незначительную боль, которая пройдет через час, да даже если и позже, разве в этом есть что-то страшное? В конце концов, когда видишь, как страдает человек прямо на твоих глазах, уже кажется, что собственная боль настолько ничтожна, что даже стыдно обращать на нее внимание, и чувствуешь определенное облегчение, что с тобой все в порядке. Эгоистично, но что поделаешь? Каждого человека, кто бы там, что не говорил, волнует, прежде всего, он сам, а потом уже все остальные. По-моему, только психи могут пожертвовать собой ради другого. Зачем отдавать кому-то свою жизнь, свое счастье, свое здоровье? Обычно люди находят этому объяснение вроде «Он мне слишком дорог, я готов сделать для него все, что угодно» или «Она достойна всего самого прекрасного и уж точно заслуживает этого больше меня»... Да бросьте! Неужели все это будет иметь для вас значение, когда вы будете мертвы или больны или еще что-нибудь в этом роде... К чему это? Вы думаете, в аду можно будет порадоваться за человека, которому вы сделали добро ценой своей жизни? Нет, на такое определенно способен только псих или человек неразумный. И к таким я, к превеликому счастью, не отношусь.
- Доброе утро, - сказал я, потягиваясь и вставая на ноги. – Ты спал? – поинтересовался я, посмотрев на Джерарда.
- Нет, - это было все, что он мне ответил. Все так, как я и думал – ему действительно больше не удалось уснуть. Даже ночью он не смог найти облегчение.
- Плохо? – спросил я. Коротко и ясно, ничего лишнего.
- Плохо... – хриплым голосом ответил Джерард. Вполне ожидаемый ответ, ничего другого я и не надеялся услышать. Ведь и так понятно, что так внезапно хорошо ему не могло стать, тем более что для него его «испытание» только началось, так что об окончании говорить еще рано.
- Понятно, - протянул я, не зная, что еще можно сказать по этому поводу. – Будешь кофе?
- Нет, - ответил он и, опираясь на стену, дошел до туалета.
А я в это же время, покачав головой, отправился на кухню за утренней порцией кофе. Это, наверное, и будет весь мой завтрак. Но ничего, буду считать, что это разгрузочный день, но как только я вернусь домой я сразу же вернусь в сою обычную жизнь и все будет так, как я привык. На кухне сегодня уже все в идеальном порядке, что меня даже порадовало, и я довольно улыбнулся. Опять в носу стоит запах дешевого кофе и опять его вкус с неприятной горечью. Все, как вчера. Я скривился и продолжил пить свой завтрак, возможно, самый худший завтрак во всей моей жизни. Допив кофе, я помыл за собой чашку, после этого сразу же протер ее и поставил на место. Пока я еще здесь, на этой кухне все будет по моим правилам, хотя это вообще должно волновать меня меньше всего. Закончив свою трапезу, если это вообще можно так называть, я вернулся в комнату (не знаю, как ее называть: то ли спальней, то ли гостиной, то ли свалкой). Джерард опять лежит на кровати, он повернул на меня свой усталый взгляд, как только я зашел. Вид у него, конечно, весьма плачевный: красные глаза и огромные серые синяки под ними, бледное и мокрое от холодного пота лицо, изнеможенное ослабшее тело, иногда содрогающееся в судорогах. Внешне очень похоже на симптомы какого-то сильного инфекционного заболевания, но это только внешне.
- Когда ты в последний раз ел? – спросил я, потому что, рассматривая его, мне показалось, что буквально за пару дней он довольно заметно похудел.
- Не помню, - не задумываясь, ответил Джерард, и в очередной раз повернулся на другую сторону. Я заметил, что подушка, которую я вчера выкинул на пол, до сих пор валяется рядом с кроватью. Я поднял ее и аккуратно положил у изголовья.
- Тебе не кажется, что нужно хотя бы изредка есть? – спросил я, смотря на Джерарда, но его взгляд обращен в никуда.
- Я не хочу, - монотонно ответил он, что в его голосе нельзя было угадать совершенно никаких эмоций.
- Хочешь вылечиться от наркотиков и сдохнуть от голода? – резко спросил я с явным упреком, но Джерарду сейчас уж точно не до того, каким тоном я с ним разговариваю.
- Нет...
- Ты знаешь, что у тебя холодильник пустой? Или ты еду где-то в другом месте хранишь? – спросил я, и стал туда, куда обращался его взгляд, но он все равно не смотрит на меня, он будто бы смотрит насквозь или вообще меня не замечает. Не скрою, мне это не нравится. Я знаю, что ему плохо и все такое, но мог хотя бы посмотреть на меня – это, по-моему, не слишком трудно даже в его состоянии.
- Я не подумал об этом... я не просто не хочу есть... прости, - выдавил он из себя, часто прерываясь и делая паузы.
- Причем тут прости? Черт, да мне вообще все равно, о чем ты подумал, а о чем не подумал, что ты хочешь, а чего не хочешь. Просто мне кажется, что ты вообще не понимаешь, что и зачем ты делаешь! Ты не догадывался, что тебе как минимум неделю придется безвылазно сидеть дома? Ты просто захотел бросить, а как ты собирался это делать, можно спросить? Я просто поражаюсь, насколько все непродуманно, как с такой подготовкой можно надеяться на результат? Да ты даже не соображаешь, что ты делаешь! И знаешь что? Засунь свое «прости» куда подальше, мне оно нахрен не надо, перед собой лучше извинись! Это твоя жизнь, и ты с ней такое делаешь, а не я, я вообще к этому ко всему отношения не имею. Это твоя затея, а если она твоя, ты должен был обо всем подумать! Ты думаешь, кто-то решил бы все за тебя, кто-то позаботился бы о тебе? Что, черт возьми, ты вообще себе думал? Если ты надеялся, что этим кем-то стану я, то можешь считать, что я всего лишь «случайный свидетель». И не мог бы ты хотя бы глаза на меня поднять, когда я говорю с тобой, чтоб я знал, что ты меня слышишь? – я чуть ли не перешел на крик, почему-то этот случай вывел меня из себя. И я, честно говоря, даже не обращал внимания на то, что говорил. А Джерард все-таки посмотрел на меня взглядом, взглядом, который вызывает жалость. Взглядом какой-то бездомной собачки, которая просится к кому-то домой, которая ищет помощи.
- Я не надеялся... я знаю, я все знаю, я знаю, что тебе все равно. Я понимаю, что тебе это не надо... – он замолчал, но набрав в легкие достаточно воздуха, продолжил, - если хочешь, ты можешь уходить... Спасибо, что дал мне продержаться один день, не смотря на то, что тебе это все... противно...
- Заткнись, - отрезал я, и отошел в сторону, а Джерард закрыл глаза и, судя по звукам начал плакать, - не начинай этого!
- Я не хотел... – прохныкал он, и попытался успокоиться. – И я не хотел, чтоб ты думал, что я надеялся, что ты все сделаешь для меня, правда... мне просто повезло...
- Тебе изначально не повезло, - ответил я, садясь на кресло.
Джерард, видимо, решил промолчать, потому ответа на свою реплику я не услышал. Сам я раздраженно стал поднимать с пола смятые бумажки и начал нервно открывать каждую из них и отбрасывать в сторону. Меня почему-то увлекло это занятие: то ли потому что это отвлекает меня от нахлынувшей на меня злости, а может, потому что мне стало интересно, что я увижу в следующей раскрытой бумажке. На каждой было что-то нарисовано, и практически все рисунки отличаются друг от друга. Нет, конечно, видно, что все нарисовано одним и тем же человеком, но содержание рисунков далеко не одинаковое. Я раскрывал эти бумажки до тех пор, пока на одной из них не увидел кое-что до боли знакомое, хотя правильнее сказать, кое-кого до боли знакомого. С бумаги на меня смотрит парень, нарисованный тонкими линиями карандаша. И я знаю этого парня, причем довольно неплохо знаю, наверное, даже лучше всех на этой гребаной планете. Потому что этот парень – я. На меня с листа смотрит мое же лицо. Я приложил скомканную бумагу к колену и несколько раз провел по ней ладонью, чтоб хоть как-то разровнять и получше рассмотреть. Я отодвинул рисунок на расстояние вытянутой руки и стал всматриваться в него. Нет никаких сомнений – это я, уж себя-то я могу узнать.
- Эй, ты меня слышишь? – негромко спросил я, ожидая ответа Джерарда.
- Слышу, - тихо ответил он, лежа на спине и смотря в потолок.
- Ты меня рисовал? Это ведь я на рисунке? – с интересом спросил я, тыча пальцем на свой портрет, и наблюдая за реакцией Джерарда. Он посмотрел сначала на рисунок, а потом на меня.
- Это всего лишь набросок, - спокойно ответил он.
- Но это ведь я? – я сказал это так, как будто собирался убедить Джерарда в этом факте.
- Да, это ты...
- Зачем ты меня рисовал? – удивленно спросил я.
- Потому что я художник, я вижу, что мне нужно нарисовать, - пояснил он, и отвернулся.
- Тогда почему ты не дорисовал?
- Потому, что не захотел опять рисовать мечту, боялся в нее поверить, - проговорил он, а я слегка не понял его слов, и может, даже не слегка, я их совершенно не понял.
- В смысле? Вышло очень похоже, по-моему, - в недоумении спросил я.
- Похоже... Но посмотри, посмотри на глаза... Я бы хотел их видеть такими, я бы хотел, чтоб они, так же как и на этом наброске могли смотреть на меня... Просто я понял, что этого не будет и решил не создавать себе ложную надежду, - сказал Джерард, и слышалось, как трудно дается ему каждое слово.
- Глаза? – теперь я вообще перестал что-либо понимать.
- Всмотрись, хотя тебе, наверное, будет трудно заметить... – он остановился и откашлялся, - эти глаза... они добрые.
POV Frank
Я замер, в голову в один момент хлынули мысли, начиная кружиться вихрем, превращая там все в хаос. Слова, услышанные мной только что от Джерарда, нашли свое почетное место в моей памяти, и теперь раз за разом повторяются, не давая о себе забыть. Он так просто это сказал, так легко... сказал так, как оно есть. Я опять обратил свой взгляд на рисунок, и пристально посмотрел в глаза. Это даже странно смотреть в свои же глаза, смотреть в них и понимать, что Джерард прав. Эти глаза действительно добрые, они смотрят на меня с листа, и я понимаю, что человек с такими глазами не причинит зла. Это точно не мои глаза, потому что я не такой. Я никогда не был таким и, наверное, уже никогда не смогу таким стать. Я привык жить так, как живу сейчас, и меня это устраивает. Я сам придумал себе такую жизнь, я захотел, чтоб она была именно такой. Глаза – это ведь зеркало души? Значит такая и есть моя душа: холодная и бесчувственная? Да, наверное. И могу ли я сказать, что я этого не знал, что Джерард сегодня открыл для меня что-то новое? Нет, я всегда об этом знал и мне всегда это нравилось. Хотел бы я что-то изменить? Я никогда не думал об этом, потому что мне всегда казалось, что я должен быть таким, что так будет лучше для меня самого. И все время прожитое мной таким образом я не жаловался ни на что, значит я все-таки сделал правильный выбор? Выходит, нет смысла ничего менять, мне это не нужно. Но, похоже, Джерард этого хотел, и, скорее всего, и сейчас хочет. Единственный человек, который действительно искренне хотел бы увидеть меня другим, которому не все равно. Он нуждается в таком человеке рядом с собой: в человеке с добрыми глазами и светлыми мыслями. И это уж точно не я. Но разве он мог выбирать, у него ведь не было такой возможности. И если бы я верил в судьбу, то можно было бы сказать, что это все проделки судьбы. А так, если смотреть на все с моей точки зрения, то Джерард просто оказался не том месте и не в то время, впоследствии чего встретил меня. Ему просто напросто не повезло и никто в этом не виноват, просто так произошло. В его жизни появился не тот, кого он ждал. В моей жизни появился не тот, кого я искал. Он ждал друга, а нашел экспериментатора. Я искал жертву, а нашел... и я вроде бы нашел то, что искал, я сначала был уверен, что он моя идеальная жертва, залог самой удачной игры. Но теперь я все меньше и меньше уверен в этом. Если изначально Джерард и был моей игрушкой, то теперь он стал чем-то другим. Мне иногда даже страшно признавать это, и я всячески избегаю этого факта. Но он больше не жертва, а я больше не экспериментатор. И как нас можно называть теперь? Я еще не знаю, я так и не сумел подобрать для нас подходящие названия. А может для нас и нет этих названий, у нас слишком разные роли и мы слишком несовместимы. Он мечтает о добрых глазах, о взгляде, которого у меня нет, и он знает об этом, но все равно мечтает. Мне жаль, что в его жизни все произошло именно так. Мне жаль, что я нашел его, а он в свое время не смог уйти. Мы сделали эту ошибку, с которой сейчас пытаемся жить. И разве кто-то из нас в силах объяснить, почему мы не можем этого остановить?
- Я оставлю его себе? – осторожно спросил я, обрывая паузу, возникшую в нашем разговоре, и прервав предыдущую тему.
- Забирай, - в ответ послышался голос Джерарда, который прозвучал приглушенно из-за того, что он полностью накрыл свою голову подушкой.
Я сложил листок вчетверо и засунул в левый карман штанов так, что сбоку торчал небольшой белый кусочек. Я снова сел на диван и стал копаться в своих мыслях, разбирая каждый интересующий меня вопрос. В комнате стоит тишина, наполненная неровным и громким дыханием Джерарда. Мы находимся в одном помещении, но фактически не зависим друг от друга, у каждого свое на уме. Всех устраивает такое положение дел, никто ни на что не жалуется, а значит, все продолжается дальше.
******
Уже наступил вечер, на улице заметно потемнело, а квартиру Джерарда опять заполнил притупленный желтый цвет люстры. Целый день я безвылазно просидел с ним в этой комнате, смотря на него и понимая, что в принципе ничем не могу ему помочь сейчас. И разве мое присутствие тут это помощь? Во всяком случае, я все еще здесь. За это время мы практически не говорили друг с другом, может, правда, обменялись парой фраз. Сейчас явно не до разговоров, не та ситуация, не то положение. В комнате царит какая-то угнетающая атмосфера, которую даже трудно описать словами, ее можно только почувствовать. Два человека, молчание и какая-то бесконечная необъяснимая душевная тяжесть, которая распространяется где-то в легких черным ядовитым дымом затрудняющим дыхание. Почему-то все происходящее стало сложным не только для самого Джерарда, но и для меня.
- Мне пора, - спокойно сказал я, вставая с кресла. Джерард медленно повернулся ко мне и посмотрел взглядом, в котором читается испуг.
- Уже? – спросил он сиплым голосом и попытался чуть приподняться. – Ты не останешься? – в этом вопросе слышится смесь детской наивности, угасающей надежды и безграничной усталости.
- Нет, мне надо идти, - ответил я и направился к двери, даже не глянув в сторону Джерарда.
- Постой, - он окликнул меня, и я все-таки обернулся, - сделай кое-что для меня.
- Что? – меня насторожила просьба Джерарда, потому что я не имею даже малейшего понятия, что он на этот раз попросит у меня. Остаться? Нет, сегодня я не останусь. По одной простой причине, и тут не причем ни чувства, ни какие-то личные убеждения. Я просто хочу нормально выспаться перед работой и провести это время наедине со своими мыслями, чтоб никакие внешние факторы не могли этому помешать. Остался бы я, если бы не работа? Возможно, это будет еще одной темой, над которой я подумаю перед сном.
- Закрой меня, когда будешь уходить, - сказал он, а я непонимающе уставился на него, из-за чего он все-таки решил уточнить, - возьми мои ключи, и закрой дверь ими, чтоб я не мог выйти.
- Зачем? – спросил я, хотя мысленно я уже согласился. А почему бы и нет? Что в этом такого?
- Потому что я могу сорваться и попытаться найти наркотики... я не могу этого допустить. И еще... забери мой телефон – он в кармане куртки.
- Ладно, - коротко ответил я, не задавая лишних вопросов, и направился к выходу.
Найти телефон не составило особого труда, да и ключи я долго не искал, потому что прекрасно помню, где их оставил. Я, не попрощавшись, вышел из квартиры, закрыв ее с другой стороны. Теперь Джерард остался совершенно один в пустом помещении. Один со своими проблемами, со своим горем, болью, зависимостью. Меня там больше нет, теперь я не сижу рядом, не вижу того, что он делает. Как-никак, я хоть как-то мог контролировать его, если бы это понадобилось, а теперь, кто знает, как его ломка сыграет против него самого, ведь это она сейчас выставляет ему свои условия. Что с ним произойдет за эту ночь и за последующий день, я не могу даже предугадать, потому что сложно узнать, что придет в голову человеку, оставшемуся один на один со своей зависимостью. Кто победит? Посмотрим.
******
Сегодняшняя ночь была спокойной и уютной в родной кровати, хотя я все равно чувствую себя как-то странно, как будто что-то не так. Я ненавижу это чувство и всячески пытаюсь с ним бороться. Мне кажется, я привык к своему художнику, даже в какой-то степени привязался к нему... И я знаю, что для него эта ночь точно не была такой приятной и безоблачной, как для меня, сейчас даже нельзя быть уверенным жив ли он вообще. А если нет? Что если нет? Возможно, мне было бы даже легче, если бы он умер. Я бы был опять по-настоящему свободен, вся моя жизнь опять бы вернулась в прежнее русло. Стала бы для меня его смерть чем-то особенным, переживал бы я по этому поводу? Я не знаю, но если да, то, наверное, не долгое время. Я думаю, что через пару дней я напрочь бы забыл про него, я бы не плакал по нему и не страдал бы. А может быть, я всего лишь пытаюсь убедить себя, что все было бы именно так, потому что я хотел бы, чтоб все было так. Ладно, скоро я окажусь на своем рабочем месте, где мне точно будет не до этих глупых мыслей. Фрэнк, тебе должно быть все равно, почему ты так мучаешь себя мыслями об этом Джерарде? Он ведь самый обыкновенный человек, да еще и наркоман к тому же, чем он удостоился места в твоей голове. В голове... главное, чтоб не в сердце. Я уже собрался выходить из дома и, запустив руки в карманы своей куртки, я нащупал там телефон и ключи Джерарда. А если бы не тот факт, что у меня его вещи, я бы вернулся? Вернулся бы или нет? Да, я бы вернулся, я бы не смог не вернуться, потому что мне бы захотелось вернуться, я знаю. И я бы нашел себе тысячу оправданий, почему я возвращаюсь, и я бы попытался в них поверить, чтоб только не верить в правду. Ведь кто захочет верить в правду, которая тебе самому не нравится. Лучше верить в ложь, верить до тех пор, пока это еще возможно. Все так делают, абсолютно все. Разве я исключение из правил? Нет, я такой же... Я улыбнулся, качнув головой, и вышел на улицу. После работы я обязательно наведаюсь к Джерарду. Зачем? Просто потому, что я так хочу, пока что легче объяснять это именно так. И пусть. Сейчас меня устраивает и такое объяснение, вполне устраивает.
После работы я решил даже не заходить домой, а сразу пойти к Джерарду, но перед этим неплохо было бы зайти в магазин и купить чего-нибудь. Во-первых, я и сам не против хоть чем-то утолить свой голод, во-вторых, если Джерард еще жив, ему надо поесть, причем срочно, потому что с такими темпами его организм точно не выдержит. И почему я с ним так вожусь? Потому что хочу? Да, именно так, потому что хочу. Во мне проснулось благородие и желание помогать нуждающимся в помощи? Нет, я не из таких людей. Мне в голову никогда даже не пришла бы мысль о том, чтоб помочь какому-нибудь наркоману, инвалиду или тем же детям, которых бросили родители. Я равнодушен к их проблемам, и как бы это ужасно не звучало, но это чистая правда. Пусть этим людям помогают те, кто действительно любит это дело, помогать слабым, а такие обязательно найдутся. Я тоже помогаю слабому, в какой-то степени да, но я бы не смог помочь любому, не смотря на то, кто он такой. И опять-таки, почему Джерард? Почему я ему помогаю? Потому что хочу? Но тогда почему я хочу ему помогать, если я не люблю этого делать? Почему я хочу? Не знаю, я не знаю. Может быть, он мне нравится? Нравится... это такое неоднозначное понятие... да и что мне могло в нем понравиться так, что я не могу прекратить ходить к нему. Я помню, как я хотел, чтоб он нуждался во мне, но я не думал, что я буду нуждаться в нем. Как это произошло и когда это началось? А разве это важно...
POV Gerard
Ночь была ужасной. Утро еще ужасней. День вообще невыносим. Неужели это никогда не закончится? Так долго... до невозможности долго, слишком долго для моего терпения. Я не хочу продолжать дальше... Я не хочу и не могу, у меня нет для этого сил. Мне надоело, я устал. С моих губ срывается крик. Кричи, Джерард, кричи, тебя все равно никто не услышит, тебе никто не поможет, ты просто напросто никому не нужен. Так больно... как будто за день мне переламывают все кости, а потом, когда целых костей уже не остается, они за секунду срастаются, и тогда все начинается заново. Нет, я дальше так не смогу, я не выдержу. Эта борьба не для меня, я проиграл ее, я признаю. Я больше не буду бороться, я больше не буду даже пробовать, лучше пусть все будет, как было, только прекратите это издевательство. Я больше не хочу продолжать, я сдаюсь. Я медленно сползаю с кровати и плетусь к входной двери. Все, скоро это закончится, еще чуть-чуть и все будет хорошо. Я нервно рыщу по карманам куртки, но в ней пусто... ничего нет... Я срываю ее с вешалки и с ненавистью кидаю на пол. Какого черта я отдал свой телефон! Какого черта, какого черта... Я бросаюсь к двери, дергаю за ручку, но ничего не происходит – бесполезно. Дверь закрыта, она не открывается... Я ведь отдал ему свои ключи... Я не смогу выйти отсюда? Что мне делать? Я не могу тут оставаться, мне нельзя больше тут оставаться! Я отчаянно дергаю дверную ручку и стучу кулаком в дверь, пока обессилено не падаю на холодный пол. Из моих глаз текут слезы, я беззвучно плачу, чувствуя, как они стекают по моим щекам. Нет, нет, нет... Мне нужно как-то достать наркотики иначе я просто не выдержу. Если я их не смогу найти, то легче уже умереть... слишком больно, чтоб терпеть, слишком мучительно. Может быть, у меня еще осталось немного героина, может, я когда-то прятал его и просто не помню? Ведь я мог что-то припрятать на всякий случай, я должен был так сделать, я наверняка так и сделал... Только почему-то не помню... Но ничего, всякое можно забыть, надо просто поискать, я обязательно что-нибудь найду.
Я перерыл все, я перевернул всю эту жалкую квартирку, но я ничего не нашел, ни грамма этих гребаных наркотиков. Я искал везде, где только можно искать... Ничего нет, ничего... Сейчас я просто хожу и сбрасываю в истерике все, что вижу на пол. Черт, этого просто не может быть! Я не знаю, что еще можно придумать... Я должен достать наркотики, я должен каким-то образом найти для себя хотя бы одну дозу. Или доза или смерть. Терпеть я больше не смогу, еще хотя бы один такой день и я сойду с ума... ну уж нет, я больше не выдержу. С этим надо покончить раз и навсегда. Я не готов страдать дальше, я не хочу этого, мне это больше не нужно. Все чего я хотел – это героин, а если я не могу получить этого, тогда я предпочитаю смерть. Я просто хочу облегчения, хочу поставить точку. Я бы мог перерезать вены... это было бы не так уж сложно. Но у меня нет лезвия, потому, пожалуй, единственное и действенное решение – это повесится. Пару минут мучений и я мертв, но это ведь всего лишь пара минут, а не пара дней, потому, я думаю, что с этим я уж точно справлюсь. Во мне нет ни капли страха и сомнений, есть только желание избавится от боли, чтоб больше не чувствовать ее, никогда не чувствовать. Я подошел к старому телевизору, стоящему в углу комнаты, которым я не пользовался где-то около года. Я резко выдернул из него шнур, оценивая его взглядом. Мне кажется, что он достаточно длинный и достаточно прочный, чтоб выдержать меня. Теперь осталось завязать узел, и полдела сделано. Я отрегулировал петлю на нужную ширину и просунул в нее голову – теперь я еще ближе к цели. Осталось совсем чуть-чуть, самая малость. Я пошел в ванную – именно тут я и встречу свою смерть, именно тут все и закончится. Я затянул петлю на своей шее и стал на край ванной, чтоб дотянуться до трубы, проходящей под потолком. Надеюсь, эта труба меня не подведет. О чем должен думать человек, когда ему остаются считанные секунды до смерти? Он должен вспоминать свою жизнь, все, что было им пережито? Я не хочу вспоминать свою жизнь, она не принесла мне ничего, кроме боли и разочарования. Нет смысла продолжать ее, нет смысла жить дальше. Может быть, тогда стоило бы задуматься, что я потеряю, если умру сейчас. Но мне нечего терять, у меня ничего нет. Еще одна причина уйти из жизни, оставить все свое бессмысленное существование позади. Я начал обвязывать шнур вокруг трубы, придерживаясь другой рукой за стену. Я перевязываю настолько крепко, насколько могу. Я хочу, чтоб все получилось, чтоб не случилось какой-нибудь очередной неудачи. Почти готово... последние движения и можно сказать, что я уже над пропастью. Осталось только броситься туда, сделать шаг навстречу вечности, найти свое избавление от земных страданий. Еще несколько секунд и этого всего не будет, я больше не буду принадлежать этому миру, больше не будет этой ужасной боли. Не будет ничего, все станет бессмысленным, все годы, прожитые в грехах станут ничем иным, как пеплом. Я готов к этому. Осталось лишь посчитать до трех...
POV Gerard
Время пришло, дальше тянуть нельзя, больше нет времени на раздумья или сомнения. Все уже решено и я готов к этому. Я не боюсь, потому что мой разум окончательно затмило отчаяние, теперь свой единственный выход я нахожу в самоубийстве. Пусть говорят, что это удел слабых – мне плевать, я и так прекрасно знаю, кто я такой. И разве кому-то в этом мире нужны слабаки? Одним таким меньше и, может, я освобожу место для какого-то более достойного человека. Да и на это плевать! Нет времени на эти мысли, нет времени... И в один момент ноги соскальзывают с гладкой поверхности ванной и повисают в воздухе. Организм и тело отчаянно борются за жизнь: губы приоткрываются в надежде захватить хоть каплю воздуха, руки хватаются за перевязанный вокруг шеи шнур, пытаясь высвободить ее, ноги пытаются найти опору, на которую можно было бы стать, глаза в ужасе раскрываются, будто бы моля о помощи, из горла вырывается только хрип. Теперь я точно понимаю, что это конец. Кино закончилось смертью главного героя. Тело становится все слабее и слабее, все чувства уже заметно притупляются, а движения становятся менее нервными. Если моя душа и мой разум уже сдались, то тело сдается только сейчас. Только сейчас оно понимает, что нет смысла бороться, бой со смертью проигран. Я уже почти не чувствую прежней боли, и кажется, теперь уже никогда не почувствую. Я сделал то, что должен был сделать, а значит, теперь я свободен. В глазах постепенно темнеет, а воздуха в легких остается совсем немного, но организм выжимает из себя последние силы в попытках спастись. Хотел ли я умереть? Скорее я был просто обижен на жизнь, слишком обижен и слишком устал от нее и от всего, что она мне преподносит. Нет, я не хотел бы умереть так рано, но жить так, как я живу сейчас я тоже не хочу. Потому лучше уже так, тем более я все равно не смогу вернуть времени назад. Я ненавижу свою жизнь, и она меня ненавидит. Невольно мысли и тело заполняет страх, что жизнь заканчивается прямо сейчас, безвозвратно покидает меня, и обратного пути нет. Отвратительное чувство удушья и катастрофической нехватки воздуха заставляет машинально дергаться и пытаться высвободиться. Это, должно быть, выглядит так беспомощно и так жалко. Я все еще в сознании и могу соображать, что со мной происходит. Поскорее бы это все закончилось... поскорее бы...
И вдруг я слышу звук открывающейся двери ванной, я не вижу, что там происходит, потому что повернут лицом в другую сторону. Шаги... Невнятные крики за спиной, я сейчас не могу точно разобрать слова... Шаги стали отдаляться, но через пару секунд я опять услышал их приближение. Меня стали придерживать чьи-то руки, чуть приподняв меня вверх – дышать стало немного легче. Когда вторая рука этого человека потянулась к петле, она была разрезана, и воздух бешеным потоком стал поступать в легкие. Я издал какой-то сиплый звук, и мое тело готовое к падению было тут же подхвачено сильными руками. Я оказался на холодном кафеле... перед глазами нечеткая плывущая картинка, затерявшаяся в тумане, грудь вздымается, пытаясь восстановить прежнее дыхание, а сердце выстукивает в бешеном ритме. Я был так близко к смерти, а теперь я опять здесь... рад ли я этому? Я не знаю, я не могу понять, что я чувствую. Перед глазами постепенно все начинает проясняться, я все больше и больше возвращаюсь в реальность. Я смотрю в глаза напротив моих, глаза, которые как будто пытаются что-то высмотреть во мне, которые будто бы спрашивают «почему?». Они смотрят на меня с укором, и я от чего-то чувствую себя виноватым, хотя я не перед кем, по сути, и не виноват. Моя жизнь, значит, я могу делать с ней все, что угодно. Этот взгляд светло-карих глаз прожигает меня насквозь, делая наш зрительный контакт просто невыносимым для меня. Фрэнк... И кто знал, что ты так рано придешь, что ты успеешь... Ведь еще хотя бы три минуты и ты бы точно опоздал... Ты молчишь, и я молчу. Наверное, я должен поблагодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь? Но может быть я не хотел, чтоб меня спасали, единственный раз в жизни, когда я не хотел, чтоб кто-либо спасал меня. Так смешно получается, до боли смешно...
- Какого хрена, Джерард? – спокойно спросил Фрэнк и я сумел сесть, опершись спиной о стену.
- Что ты хочешь от меня услышать? – непонимающе спросил я хриплым голосом.
- Хотя бы объяснение, зачем ты это хотел сделать? – сказал он, а я слегка приподнялся, чтоб наклонится к нему поближе.
- Неужели ты сам не понимаешь? Посмотри на меня, посмотри! Что ты видишь? Нет, не отвечай, не надо... Знаешь, как мне больно? Ты просто не можешь этого знать, ты себе представить не можешь, как я себя чувствую. Я больше не могу, Фрэнк, с меня хватит. Легче умереть, чем пережить это, - я опять вернулся на прежнее место, прислоняясь к твердой ледяной стене спиной, сгибая ноги в коленях, обхватив их обеими руками. Я снова не выдержал такого напряжения и поддался своим эмоциям, которые сейчас переполняют меня, и заплакал, опустив голову. Я не помню, чтоб в последнее время был, хотя бы один день, когда я не плакал. Как же я себя ненавижу...
- Когда ты начинал, ты знал, что будет тяжело, - он придвинулся ближе ко мне и положил руки на мои колени, - и теперь ты должен довести это до конца.
- Я больше не хочу... – прохныкал я.
- А это уже не важно, - сказал он, и по голосу я услышал, что он улыбнулся. Я поднял голову и пристально посмотрел на Фрэнка, пытаясь понять мотивы этого человека, но пока что это невыполнимая задача для меня. Я совершенно не понимаю его, я не могу прочитать его замыслы и желания, потому что он так и остался абсолютно непонятен и загадочен для меня, практически ничего не изменилось с тех пор, как мы познакомились. По крайней мере, для меня все осталось почти так же, как и было.
- Почему ты решаешь за меня? Зачем ты спас меня? Я не хотел, что ты спасал меня! Я хотел умереть! Почему ты не мог дать мне спокойно умереть, зачем надо было вмешиваться? – прокричал я, а Фрэнк лишь ухмыльнулся и, чуть надавив на мои колени, он заставил их опуститься. Тогда он пододвинулся еще ближе, слегка присаживаясь сверху мне на ноги. Я хотел было что-то сказать, но он прислонил палец к моим губам и зловеще улыбнулся.
- Кто-то ведь должен что-то решать, если ты сам не способен этого делать, да, Джерард? Почему я спас тебя? Потому что я пока что не готов все вот так вот закончить, еще не время, - последние слова он уже прошептал мне в ухо.
- Что это означает? – в недоумении спросил я, пытаясь оттолкнуть его подальше от себя, а то мне стало как-то неуютно от такой странной и неуместной близости, хотя от Фрэнка я уже привык ожидать всего чего угодно.
- Для тебя это означает только то, что пока что я буду тебя спасать, как бы ты этого не хотел, - улыбнувшись, ответил он и провел указательным пальцем по следу от шнура на шее, - болит?
- Нет... Из-за остальной боли эта совсем не чувствуется... зачем ты вернул меня к этому всему, зачем... – тихо сказал я.
- Потому что так надо, потому что я так решил. Надеюсь, тебя устраивает такой ответ? Если нет, то, к сожалению, другого у меня для тебя не найдется, - спокойно ответил он, а я только тяжело вздохнул, ища подходящие слова, чтоб сказать ему.
- Слушай, я ведь знаю, как ты относишься ко мне... Я понимаю, что на самом деле тебе это все нахрен не нужно. Просто пока что я не могу понять, зачем тогда ты это делаешь: может, чтоб посмотреть, как я мучаюсь, может, у тебя на уме что-то поинтересней этого... я не знаю... да и что изменит то, если я вдруг узнаю? Ну а если тебе плевать, то ты мог бы одолжить мне немного денег – только на одну дозу, ведь, что тебе стоит? – проговорил я, все время, ощущая на себе пытливый взгляд Фрэнка, но сам же я не хотел смотреть ему в глаза.
- И ты, как в прошлый раз, отсосешь мне за это? – эти слова, как будто разрезали воздух между нами, достигая моих ушей и дальше распространяясь в моей голове. Ну а что еще я мог услышать от него? Нет, я нисколько не удивлен вопросу Фрэнка, мне просто жаль, что между нами так ничего и не изменилось.
- Если у меня нет другого выбора, то придется... – вяло ответил я и, приподняв голову я обнаружил, что лицо Фрэнка буквально в миллиметре от моего.
Он схватил мое лицо руками и притянул к себе, сокращая расстояние в тот самый миллиметр. В следующую секунду его горячие губы уже были на моих губах, а его язык пробивался ко мне в рот, и в итоге я не устоял перед его настойчивостью, так что он добился своей цели. Он целует меня жадно, как будто пытаясь проникнуть языком как можно глубже, а я сам начинаю подвергаться этой животной страсти, с желанием отвечая на каждое движение языка Фрэнка. Вдруг он резко отстранился, чем даже поверг меня в некое недоумение.
- Нет, - сказал он, покачав головой и вставая с меня.
- Что такое? – спросил я, разводя руками.
- Я не дам тебе денег. Это не обсуждается, - строго сказал он, как начальник своему подчиненному, а я и правда себя сейчас таким чувствую.
- Но почему? – крикнул я, провожая его взглядом, и он остановился у двери.
- Все не так просто, как ты думаешь... – все, что он мне ответил.
После этих слов он вышел из ванной, оставив меня одного. Я оглянулся вокруг, вспоминая то, что тут происходило совсем недавно... ведь эта ванна, отделанная голубоватой плиткой, которая уже приобрела сероватый оттенок, могла стать последним, что я увидел бы в этой жизни. Я откинул голову назад, закрывая лицо руками. У меня все-таки ничего не вышло, мне все еще предстоит пережить ужасные мучения, которые, мне кажется, будут продолжаться вечность. Боль опять возвращается, захватывая меня в свой плен. И единственное, что сейчас сорвалось с моих губ – это тихое «черт». Но больше всего в этой ситуации мне непонятна позиция Фрэнка: чего он добивается, о чем он думает, чего он хочет? Как вообще его можно понять, если он толком ничего не говорит, все какие-то странные фразы, заводящие меня в еще большее неведение. А его действия вообще загоняют меня в тупик. То он орет на меня, унижает, то заботится, целует... Что, черт возьми, ему от меня нужно? Как он вообще ко мне относится? А я, как я могу доверять свою жизнь человеку, которого сам не могу понять? Но, тем не менее, я доверяю, я просто не могу иначе. Я не просто не могу, я еще и не хочу... Мне легче, когда я знаю, что он где-то рядом, мне легче прощаться с ним на недолгое время, а не навсегда. Тем более, по иронии судьбы, именно он оказался единственным человеком, который не отказался мне помогать, который сейчас со мной вместе. Как бы там ни было я, наверное, всегда буду благодарен ему за это, не смотря, как все сложится в будущем. И как раз этого я боюсь... я боюсь того, что меня ждет дальше... я боюсь, что Фрэнк бросит меня, просто уйдет, исчезнет из моей жизни. А мне кажется, что все именно так и будет, и я ничего с этим не могу поделать... Но в то же время, зная, как все закончится, я не могу отказаться от него сейчас, выгнать, и не только потому что я просто напросто не смогу без него справится, не только потому, что он мне нужен. Все как-то странно и запутанно, что словом «нужен» тут не отделаешься, это что-то более сложное, непонятное, что-то глубоко душевное...
- Ты еще долго собираешься тут сидеть? – в ванную опять вошел Фрэнк, и теперь он возмущенно смотрит на меня сверху.
- Не знаю... – протянул я, и закрыл глаза, - помоги мне встать.
- Раньше попросить не мог? – спросил он и протянул мне руку.
Я сжал его ладонь и начал медленно подниматься с пола, облокачиваясь одной рукой на стену. Я скривился от очередной резкой вспышки боли и сделал шаг навстречу двери, все еще держась за Фрэнка. Он довел меня до кровати, а дальше я справился сам – попросту рухнул на нее всем телом. И все опять продолжается, все по тому же сценарию с теми же актерами... Я ведь не смог закончить свой фильм, наверное, потому что не учел пожелания второго главного героя или же, потому что просто не учел, насколько важна его роль.
- Ты сегодня должен поесть, - послышался громкий голос из кухни. Я не стал ничего отвечать до тех пор, пока Фрэнк сам не выйдет ко мне, потому что он все равно не сможет меня услышать из-за того, что у меня даже нет сил кричать.
- Ты меня слышал? – спросил он, возвращаясь в комнату. В его руке какая-то белая бутылка, на которую я с отвращением посмотрел и отвернулся в другую сторону.
- Да... – недовольно промычал я. Меня ну никак не радует тот факт, что меня заставляют есть, когда я сам совершенно этого не хочу. Хоть я и нахожусь не в самом лучшем состоянии, это все равно не делает меня ребенком, которого нужно кормить и насильно пихать в него еду.
- И что ты скажешь на это? – каким-то радостным голосом спросил Фрэнк. Что я скажу на это? Ничего хорошего я на этот счет уж точно не скажу, на это надеяться не стоит.
- Ничего, кроме того, что я не буду ничего есть, - отрезал я, не желая ничего слышать в ответ, потому что я не поддамся на его провокацию. Если я не хочу, значит, я не хочу, и тут не может быть никаких возражений или еще чего-нибудь.
- А я у тебя спрашивал, будешь ты или нет? Мне помнится, что ничего такого я не спрашивал – я поставил тебя перед фактом, потому можешь не возмущаться, - резко ответил он, подходя ближе ко мне. С ним вообще возможно о чем-то спорить? Сколько бы я не упирался, он все равно вольет в меня содержимое этой бутылки, которую он по-прежнему держит в руках.
- Черт, что это? – спросил я, повернувшись лицом к Фрэнку и указывая рукой на белую емкость.
- Какой-то йогурт, - задумчиво сказал он и протянул мне его, а мне в свою очередь пришлось его взять. Я с отвращением покрутил бутылку в руках с играющим во мне желанием выкинуть ее куда подальше и забыть об этом йогурте, как о страшном сне.
- Я не хочу его пить! Не хочу, понимаешь! – меня почему-то это все ужасно разозлило. В добавку к тому, что я и так себя плохо чувствую, меня еще и заставляют, что-то есть, пить... Почему бы просто не оставить меня в покое?
- Мне надо стоять над тобой и следить за тем, чтоб ты выпил этот чертов йогурт? Не веди себя, как маленький ребенок! Я с тобой не играюсь сейчас, потому будь добр, веди себя, как взрослый человек, - серьезно сказал он, а его слова только заставили меня еще больше ощущать себя этим самым ребенком. Мне пришлось все-таки открыть эту бутылку, и когда я ее открыл, то вручил открученную крышечку Фрэнку, а сам начал выливать в себя густоватую жидкость.
- Оно ведь почти не сладкое! – скривившись, сказал я, после чего опять продолжил пить йогурт, подавляя в себе позывы, вернуть все выпитое наружу.
- По-моему тебя слишком многое не устраивает, - ответил Фрэнк, все еще стоя рядом со мной, как заботливая нянечка. Меня это даже немного напрягает, чувствую себя, как в больнице.
С горем пополам через пару минут я почти до конца опустошил бутылочку с йогуртом, так как выхода другого не было – все время я находился под контролем Фрэнка и под его чутким наблюдением.
- Все... больше я пить не буду, даже не проси, - быстро сказал я, отдавая емкость Фрэнку.
Как только он взял ее в руки, я сразу же перекатился на другую сторону кровати и повернулся на другой бок. Он хмыкнул себе под нос и ушел на кухню, но очень скоро вернулся обратно. Интересно, надолго вообще он сегодня пришел... Фрэнки... если бы ты знал, как я не хочу, чтоб ты уходил.
POV Frank
Зависшее в воздухе молчание и никто из нас не говорит ни слова в каком-то непонятном ожидании. Чего мы ждем? Наверное, мы ждем того, что будет дальше, потому что никто из нас не знает, что нас ждет. И я сейчас не говорю про что-то глобальное – про будущее, которое ждет нас хотя бы через год, нет, я не об этом. Как можно думать о том, что будет в последующий год, если никто из нас не уверен даже в следующем дне. Что будет завтра? Вариантов ответа может быть настолько много, что даже не стоит выбирать какой-то один. Я мог бы задать точно такой же вопрос и Джерарду, но я уверен, что он тоже не в состоянии на него ответить, мне кажется, он не может предугадать, что будет дальше еще больше чем я. А знаете, это в какой-то степени даже страшно... смотреть вперед и видеть тьму, идти вперед, доверяя только своей интуиции, боясь, провалится в какую-нибудь яму, потому что ты не в силах ее рассмотреть. И тут уже остается только верить в свое везение: повезет, не повезет. Я ненавижу такие ситуации, я ненавижу это полное неведенье, когда ты пытаешься все-таки одержать контроль над ситуацией, но потом понимаешь, что это невозможно, так как ты и сам давно запутался в ней. А еще хуже, когда ты запутываешься в том, в чем раньше был абсолютно уверен, что раньше буквально создавал сам. Совершенно то же самое произошло и со мной, и я до сих пор не могу смериться с тем, что я позволил этому произойти, что в какой-то один момент я что-то упустил, сам того не понимая, разрешил себе отойти от своего плана. Я думаю об этом каждый день, но, не смотря на это, я ничего не меняю, оставляю все так, как оно есть сейчас. Я начинаю привыкать к этому, я чувствую, что просто не могу все вернуть в прежнее русло. Мне нравится быть нужным Джерарду, мне нравится, что ему нужна моя помощь, но также я не могу не замечать, что мне нравится ему помогать, что я не могу ему не помогать. Наверное, это хорошо, по крайней мере, так бы подумал практически каждый, но я думаю с точностью до наоборот. Я не склонен к каким-то изменениям в своей жизни, но, похоже, они не спрашивали разрешения прежде, чем появится. Я не хочу появления проблем, которые возникнут при каких-то взаимоотношениях с Джерардом, а они обязательно возникнут, потому что общение с кем-либо невозможно без проблем. Я всегда ограждал себя от социума, а значит, и от всех этих проблем. Проблемы – это страдания, страдания моральные... Я не привык их чувствовать и с радостью отказался бы от этого, но, по-моему, уже поздно. Я бы мог сделать последние попытки вернуть себя настоящего, такого, каким я был всегда, и, может, этим попыткам еще будет место, но не сейчас, и уж точно не сегодня. В который раз я понимаю, что наше знакомство было ошибкой, оно что-то сделало со мной, а разве я этого добивался, разве этого я хотел? Нет сил думать об этом опять и возвращаться к тому же самому выводу, от которого и толку-то никакого и нет.
Я смотрю на него, а он на меня, но мы все еще молчим. Интересно, он знает, о чем я думаю, потому я не догадываюсь, о чем думает он. Ты тоже думаешь о нас, Джерард? Тебе тоже кажется странной наша связь? Противоположности притягиваются? В нашем случае, наверное, логично было бы верить этому закону... Но это глупо, потому что такой союз не может привести ни к чему хорошему, самолету с таким безумным экипажем суждено разбиться, мы не сможем найти общего решения, нашу общую дорогу, потому что мы слишком разные, мы не сумеем выбрать подходящий путь для нас обоих, каждый будет бороться за свою правду. Тогда в конечном итоге мы потеряем управление, самолет выйдет из строя, и мы разобьемся. Наверное, имело бы смысл остановить это сейчас, покинуть этот самолет и лететь по отдельности, но желания всегда были и остаются сильнее разума. Мы делаем то, что хотим, а не то, что было бы разумнее сделать. И этот факт приносит не меньше проблем, но разве об этом кто-то заботится, пока не становится поздно? Очень редко, и то забота ограничивается внутренними переживаниями. А я... а я опять-таки ничем не отличаюсь от любого из вас. И Джерард... с ним все точно так же, в этом мы, пожалуй, похожи. Мы все еще растворяемся в тишине наших мыслей, кто из нас заговорит первым, заговорит ли кто-нибудь вообще? Я думаю, что я еще подожду, да и мне нечего говорить. Нет ничего важного и значимого, что я мог бы сказать ему в лицо сейчас, а говорить ерунду нет смысла. Лучше молчать, чем говорить без дела. Лучше молчать и ждать, пока появится повод раскрыть рот, а повод обязательно появится, рано или поздно он просто должен появиться.
- Тебе завтра на работу? – спросил Джерард тихо и робко, как будто боясь задать этот вопрос, как будто в этом вопросе есть что-то запретное. Он повернулся на другую сторону, заложив обе руки под голову – иногда он мне кажется таким ребенком, что даже порой хочется улыбнуться его детскому поведению.
- Конечно, - спокойно ответил я, но Джерард как-то болезненно вздохнул, и, похоже, больше ничего не собирался отвечать, - а зачем ты спрашивал?
- Действительно, зачем же! – недовольно пробормотал он, на секунду посмотрев на меня и опять отвернувшись.
- Мог бы хотя бы объяснить, а то трудно понять, чем ты так возмущен, - резко ответил я. Если ему не нравится то, что я иду на работу, то этого я ну никак не могу изменить, да и с какой стати я должен что-то менять. Это мое дело, которым я к тому же зарабатываю себе на жизнь.
- Все в порядке... Ты сейчас уходишь или чуть позже? – уже более размеренно и спокойно спросил Джерард.
Так вот в чем дело, вот из-за чего он так разволновался. Он не хочет, чтоб я уходил, но он не знает, что я и сам не хочу уходить и я не уйду. Но он, конечно, будет думать, что я остаюсь из-за жалости, он и не подумает ничего другого... да и не надо, пусть будет так, как есть. Я не собираюсь его переубеждать и рассказывать ему правду, я еще не готов к этому и не знаю, настанет ли когда-нибудь такой момент, когда я пойму, что могу это сделать. Может быть, я просто боюсь? Черт, да как еще это можно объяснить? Я именно боюсь, но упрямо отказываюсь в это верить. Слишком много метаморфоз связанных с моей личностью произошло за последнее время... я еще не успел во всем разобраться.
- Завтра утром, - невозмутимо ответил я, и Джерард слегка приподнялся на кровати и удивленно посмотрел на меня. Неужели он совсем не ожидал такого поворота событий, неужели у него не было совершенно никакой надежды, что я останусь? Неужели это казалось ему чем-то настолько невозможным?
- То есть... – не закончил он, явно ожидая, чтоб я сам продолжил его фразу.
- То есть я остаюсь до завтрашнего утра, а потом мне надо будет на работу, - быстро пояснил я, а Джерард удовлетворенный ответом улегся обратно.
Как он сам не мог догадаться, что я просто не смогу уйти после того, что он пытался сделать сегодня, как сразу после такого оставить его одного на ночь. Как я могу быть уверенным, что он опять ничего не натворит, что не попробует опять совершить попытку суицида. Хотя я не уверен и в том, что завтра, когда я уйду, его опять не накроет... Я вообще не могу предвидеть, что придет ему в голову в следующий момент, а в его положении от него можно ожидать чего угодно. Я надеюсь, что он все-таки сможет это пережить, я надеюсь, что мне удастся ему в этом помочь. Интересно, а сам Джерард задается вопросом, зачем я все это делаю... Хотя да... он ведь спрашивал сегодня, но я не думаю, что он что-то понял, но он ведь наверняка пытается найти какое-то объяснение. Ведь он не может не видеть, что что-то изменилось, что что-то не так как раньше. Хотя может быть, это не так очевидно, и я просто преувеличиваю все потому, что сам знаю правду.
- Спасибо тебе, - тихо прошептал он, но я все-таки смог разобрать его слова.
За что меня благодарить... ведь я не делаю ничего особенного, просто я знаю, что так надо. Я спасаю его, потому что он наполняет мою жизнь чем-то необычным, я привязался к нему, как человеку, который стал чем-то особенным для меня. И все же он изменяет меня против моей собственной воли, за это я его даже иногда ненавижу. Никто не имеет права делать со мной такое, никто не имеет права разрушать мои принципы. Но я все еще не могу избавиться от него. Возможно, я еще могу надеяться на то, что это пройдет, и я вскоре охладею к нему. Я не хочу любви, мне не нужна любовь, потому я в любом случае вынужден от нее отказаться. И все равно я пока все еще здесь... странно, не правда ли?
- Тебе, кстати, кто-то звонил днем, - я вдруг вспомнил и решил сообщить об этом факте, вдруг это окажется чем-то важным, а я не хочу потом быть виноватым, что не сообщил об этом звонке, - и телефон, по-моему, уже разрядился.
- Кто звонил? – прохрипел он, каким-то безучастным голосом, будто бы ему это совсем не интересно, а спрашивает он просто для осведомленности.
- Откуда мне знать? Потом сам посмотришь, если захочешь, может, даже перезвонишь – это уже твое дело, - ответил ему я и добавил, - но перед этим телефон не мешало бы зарядить.
- В тумбочке... там найдешь зарядку... И когда будешь подключать... просто выруби эту долбанную лампу, - опять прохрипел Джерард, указывая рукой на противоположный от него конец кровати.
Я сразу же сдвинулся с места, чтоб выполнить все «указания» по этому поводу. Телефон звонко пиликнул – дело сделано. Я устало уселся на кровать рядом с этой самой тумбочкой, опять погрузившись в свои мысли и думая над тем, как лучше построить завтрашний день и что мне предстоит сделать завтра. Где-то минут пять я сидел, облокотившись на колени и закрыв лицо руками. Потом, когда я вышел из состояния глубокой задумчивости, я обернулся, чтоб посмотреть на Джерарда – он лежит развернутым в другую сторону, потому я не могу видеть его лица. Но это мне не мешает, и я не собираюсь отворачиваться, я внимательно осматриваю его с ног до головы, как будто боясь что-то пропустить. Мне почему-то стало его еще больше жаль, хотя он просто лежит и даже ничего не говорит... Я просто смотрю на него и вижу, что он несчастен сейчас, для него мир сейчас кажется пустым и бессмысленным, он целыми днями лежит в этой кровати и не может найти себе места в какой-то безумной агонии. Я знаю это, но я не могу уменьшить его боль. Только он сам может это сделать, если переживет это ужасное время.
- Какой день ты уже в этой одежде? – спросил я, хотя и сам прекрасно знаю ответ на этот вопрос, потому что я видел его каждый день.
- С выставки, кажется... – тут же ответил он. И ему не кажется, это действительно так и есть. С субботы... а сейчас уже поздний вечер понедельника. Это определенно ненормально, но, конечно, в этом случае Джерарду можно найти оправдание.
- Тебе надо помыться и переодеться... как я понимаю, с субботы ты этого не делал, - отвлеченно сказал я.
- Я хотел, но, понимаешь... – он почему-то запнулся, но потом продолжил, - просто нет сил... иногда кажется, что если я залезу в эту ванну, то уже не вылезу оттуда. Мне двигаться больно... все тело болит... я просто не могу...
- И, тем не менее, сегодня у тебя хватило сил, чтоб разнести пол квартиры и обмотать петлю вокруг шеи, - резко сказал я, но, наверное, не стоило этого говорить, ведь, по сути, он не виноват в содеянном. И тем более, сейчас ему слишком тяжело, чтоб воспринимать такие упреки в свой адрес... Черт, Фрэнк, во что ты превратился? Ты переживаешь за Джерарда, как гребаная жена, еще и боишься обидеть его своими словами... и как за такой короткий промежуток времени тебе удалось стать таким придурком?
- Я же объяснил тебе, зачем я это делал... а теперь ты меня упрекаешь этим? Черт возьми, неужели я мало страдаю и без твоих слов? – он говорил тихо, но по голосу было слышно, что он хотел прокричать эти слова, мне даже показалось, что он вот-вот опять заплачет.
- Ладно... успокойся, я, по-моему, изначально не об этом говорил, потому давай забудем, - проговорил я, пытаясь как-то уладить ситуацию и вернуть разговор в прежнее русло, но Джерарда, похоже, слишком задело то, что я ему сказал.
- Я не понимаю тебя... – еле слышно сказал он, все еще не поворачиваясь ко мне, - какая тебе разница, во что я одет? Зачем тебе это?
- Я помогаю тебе... вот и все, потому просто доверься тому, что я тебе говорю – я не сделаю хуже, - спокойно объяснил я.
Но вот сможет ли он мне довериться, да и с какой стати ему доверять мне? Сможет ли он довериться такому человеку, как я, он ведь видит какой я или хотя бы каким я был... И в то же время, разве у него есть выбор, разве у него есть сейчас еще кто-нибудь кроме меня? Ему просто придется мне доверять потому, что других вариантов нет, да и терять уже тоже нечего. Когда жизнь не оставляет выбора, приходится извлекать выгоду из того, что есть – у Джерарда сейчас именно такая ситуация.
- Хорошо... но это вряд ли придаст мне физических сил. Потому очень сомневаюсь, что твоя затея воплотится в жизнь, - сказал он, наконец-то повернувшись ко мне, и блеснув своими зелеными глазами, которые время от времени медленно прикрываются в желании отдохнуть и почувствовать долгожданный сон.
- Я думаю, мы разберемся с этим завтра, - ответил ему я, понимая, что завтра выдастся тяжелое утро, особенно для Джерарда. – А сейчас, наверное, неплохо было бы лечь спать, - я замолчал, думая над тем, что я хочу сказать и как получше можно было бы выразить эту мысль, - на кресле не очень удобно... я лягу тут, ты не против?
- Я еще вчера тебе предлагал. Ложись, конечно... можешь даже забрать себе одеяло – мне все равно оно не нужно, и я постараюсь не мешать тебе спать, - сказал Джерард, отодвигая одеяло в мою сторону, а я лишь благодарно кивнул ему в ответ.
Я взял с кресла небольшую коричневую подушку, которая естественно не предназначена для того, чтоб на ней спали, а всего лишь является предметом декора, хотя и красоты за ней я тоже не особо замечаю. Но мне ведь надо на чем-то спать, потому я решил, что эта подушка, пожалуй, самое разумное решение, и кинул ее к изголовью кровати на место, где я сегодня проведу ночь. Когда я, как мне показалось, решил все спальные вопросы, моим следующим пунктом назначения стала ванная комната. Я зашел туда и перед глазами опять всплыли картинки того, что сегодня тут произошло, а в самой ванне до сих пор валяется разрезанный шнур. Я взял его в руки и отложил в раковину, чтоб потом забрать и выбросить. После этого я скинул с себя всю одежду, оставив ее поверх корзины для грязного белья, и уже потом наконец-то принял душ, в котором я сейчас нуждаюсь. Я не набирал ванну, так как посчитал это пустой тратой времени, да и не любитель я «плескаться» часами в теплой воде.
Я вышел из ванной в одних боксерах с одеждой в правой руке и шнуром в левой. Перед тем, как лечь спать я заскочил на кухню, чтоб избавится от этого шнура и закинул его в мусорный бак. Через минуту я уже был в спальне: я аккуратно лег с самого края кровати, укрывшись одеялом, и отвернувшись к стене, в то время как Джерард естественно не спит и лежит на спине, уставившись в потолок.
- Спокойной ночи, - тихо сказал я, но ответа не последовало. Я закрыл глаза, в готовности проснуться уже в новом дне.
- Я все равно не понимаю тебя, - прошептал Джерард, очевидно его мучает это непонимание, и оно действительно волнует его.
- Значит, так и должно быть, - ответил я, хотя поначалу эта фраза была лишь моей мыслью, мыслью, которая все-таки вырвалась наружу.
POV Frank
Я пытаюсь заснуть, растерять свои мысли в кромешной темноте этой небольшой комнатки, получить отдых от реальности и окунутся в полную отчужденность. Глаза закрыты, и я не вижу ничего кроме бесконечного черного полотна, но мои уши еще улавливают звуки вокруг меня: сдавленный хрип Джерарда среди ночной тишины. Я машинально поворачиваюсь к нему, открывая глаза, и вижу, что он смотрит на меня. Мне хочется отвернуться, потому что я посчитал сделанное мной лишним, мне хочется просто избежать этого зрительного контакта. Но я решил спросить все ли в порядке, чтоб мои действия не казались слишком странными. Он лишь кивнул головой, хотя мы с ним оба знаем, что это ложь, что ничего не в порядке, но так же мы понимаем, что правда все равно ничего бы не изменила. Иногда ни ложь, ни правда не имеют значения, как сейчас.
Я уже собрался развернуться обратно, но вдруг я ощутил пальцы Джерарда на моей ладони... не знаю почему, но это заставило меня занервничать, я даже захотел что-то сказать, но все в момент перепуталось в голове, и я выдавил из себя только короткий вздох. Он сильнее сжал мою ладонь, будто бы прося о чем-то, а мне от этого прикосновения стало только еще более не уютно. Не стоит даже считать, сколько раз за сегодняшнюю ночь я пожалел о том, что лег спать не на том чертовом кресле, а все-таки выбрал кровать. Не смотря на то, что она как-никак удобней, чувствую я себя не слишком комфортно: изнутри как будто что-то давит, в голову опять лезут непонятные мысли и странные чувства. Я медленно вытянул свою ладонь из-под пальцев Джерарда и, не желая видеть его реакцию, я опять отвернулся. И, по-моему, я поступаю правильно, ведь то, что я решил спать с ним в одной кровати ничего не значит, ничего личного, просто ради удобства. Не мог же он надеяться, что мой поступок олицетворяет мою любовь к нему или еще что-нибудь трогательное и романтичное? Даже если ему вдруг в голову и пришла такая мысль, ему придется выкинуть ее из головы, потому что в нашем случае крайне глупо думать о таком.
Я снова закрываю глаза – попытка номер два. Я начинаю нервничать из-за того, что до сих у меня не получилось уснуть, но чем больше я хочу этого, кажется, тем дальше сон уходит от меня. Сейчас закрадывается мысль о том, чтоб просто подняться и перелечь на кресло, но я этого не делаю и, наверное, так и не сделаю. Я пытаюсь отвлечься от всего, что тем или иным образом беспокоит мои мысли, но теперь я начинаю обращать внимание на любой шорох, обвиняя именно эти посторонние звуки в том, что я до сих пор «бодрствую». Но, в конце концов, мой организм все-таки проиграл и сдал свои позиции, уступив усталости, которая взяла верх надо мной. И сейчас уже создается впечатление, что даже если бы я захотел открыть глаза, мне бы было это не под силу, так как теперь веки, кажется, сосредоточили в себе тяжесть всего тела. Внешний мир перестал так беспокоить меня, я абсолютно отвлечен от всех земных проблем, но надолго ли…
Мои подозрения действительно не подвели меня, потому что ночью мне все-таки пришлось проснуться и еще не раз. Не знаю, что тому виной: то ли постоянные движения Джерарда, который неугомонно постоянно переворачивается со стороны в сторону, то ли его непонятное шипение, хрип и периодические невнятные стоны, то ли все вместе. Конечно, он всячески старается как можно меньше задевать меня, чтоб не приносить мне неудобств, хотя я ведь сам решил спать здесь, а тут уже вся ответственность за этот поступок ложится на меня. Хорошо, что в эту ночь обошлось без галлюцинаций у Джерарда, как в прошлый раз, и это, честно говоря, не может не радовать, потому что от этого страдает не только непосредственно он сам, но и я. Каждый раз, когда я просыпаюсь и обращаю на него внимание, он виновато говорит мне «прости», а отвечаю «все нормально». Стал бы я так терпеть кого-то другого? Не задумываясь, я бы ответил на этот вопрос только одним словом – нет. В этом я уж точно уверен, тут все однозначно и других вариантов нет. А вот, сколько я смогу так терпеть Джерарда, сколько еще я буду оставаться с ним? Вот этого сказать, я, пожалуй, не могу. Тут множество вариантов и ни в одном не можно быть на сто процентов уверенным. Как получится, так и будет… С этой мыслью я в очередной раз засыпаю, хотя ночь уже совсем скоро перейдет в утро, но я планирую все-таки поспать еще хотя бы часик – не хотелось бы идти на работу совершенно сонным.
Я приоткрыл глаза с желанием сразу же закрыть их обратно и продолжить спать, потому что я не очень-то выспался этой ночью. Я устало зевнул и повернулся на спину, уже широко раскрыв глаза и смотря в потолок. Боковым зрением я смог заметить, что Джерард не спит и его взгляд обращен ко мне, но, тем не менее, я даже не повернулся к нему и ничего не сказал, будто бы не замечая его рядом. Он, наверное, ощущает это, но понимает ли, чем обусловлена эта неловкость… Ведь невозможно, чтоб он ее не чувствовал, потому что то, что происходит между нами – это не моя выдумка, это наша общая проблема, с которой теперь мы вместе живем, разделяя ее напополам.
- Доброе утро, - спустя минуту сказал Джерард, и я посчитал это условным началом этого дня.
Со вздохом я сел, опершись на спинку кровати, схватив телефон Джерарда лежавший рядом на тумбочке, чтоб посмотреть время. Еще достаточно рано, я никуда не опаздываю, все как обычно, и это очень даже неплохо, что хоть в этом случае я не сбился со своего обычного ритма жизни.
- Доброе, - ответил я, вставая с кровати и забирая свои вещи по пути в ванную.
- Прости, что мешал спать… - сказал он, не спуская с меня взгляда.
По его голосу слышно, что он чувствует себя виноватым из-за этого и его очень волнует, что он причинил мне такое неудобство, хотя я совсем не держу на него зла. Но он будто бы боится чего-то… Может, боится, что теперь я больше не останусь, а может, боится моей негативной реакции. Если бы он заглянул ко мне в душу… то этого всего он бы уже точно не боялся, тогда я бы уже не был так непонятен ему.
- Ничего страшного, - спокойно ответил ему я, махнув одной рукой, а другой, открывая дверь ванной.
- Ну… я не дал тебе нормально выспаться и вообще я приношу тебе столько проблем, - опуская глаза, сказал Джерард. Проблемы… это уж точно, но я-то знаю, что дело тут не только в нем, я и сам тут виноват.
- Давай ты не будешь об этом думать, я же сказал, все нормально, - ответил я, но, наверное, мои слова прозвучали даже в какой-то степени раздраженно, но я не стал ждать ответа от Джерарда, если такой предполагался, а просто зашел в ванную с целью принять утренний душ.
Я вышел оттуда одетый во всю вчерашнюю одежду с мыслью, что все-таки не мешало бы мне хотя бы надеть другую рубашку, но сейчас перед работой ехать домой я точно не стану, так как это никак не вольется в мой график, потому мне придется смириться с тем, что есть. Я стою около ванной, с озадаченным видом осматривая комнату, как будто вспоминая, что я должен сделать. Простояв так несколько секунд, я удалился из комнаты и зашел на кухню, где от наведенной мной совсем недавно чистоты уже практически ничего не осталось после вчерашнего разгрома, затеянного Джерардом. Что ж, сейчас я точно не успею тут опять все убрать, потому, если получится, я займусь этим вечером. Иногда мне кажется, что я в какой-то степени даже помешан на уборке и всем, что связано с чистотой. Но ведь у каждого человека свои тараканы в голове – в этом тоже все люди одинаковые, хотя тараны у нас у всех все-таки разные. Ну да черт с ними с этими тараканами…
Я пришел сюда, чтоб приготовить себе кофе и даже захламленность этой кухни не сможет мне помешать, потому я, минуя все препятствия в виде разбитых тарелок и рассыпанных меленьких беленьких камушков, называемых сахаром, пробираюсь к плите. Вчера я не стал это все убирать, подняв только относительно крупные предметы с пола, оставив всю эту «мелочь» так же валяться тут. Но вчера мне действительно было не до уборки… пожалуй, это самое подходящее оправдание в моем случае. Сегодня я завариваю уже хороший качественный кофе, купленный вчера мной в магазине, как и еще некоторые продукты, теперь располагающиеся в холодильнике. Зато теперь я могу нормально позавтракать, и наконец-то не пить тот противный кофе, оставляющий неприятное послевкусие. Быстро позавтракав, постоянно следя за временем, чтоб все успеть, я вернулся к Джерарду в комнату. Я стал прямо напротив его кровати, задумчиво смотря на него и он, конечно, не мог этого не заметить и одарил меня вопросительным взглядом, чуть приподняв брови.
- Ты думаешь, чего я так на тебя смотрю? – спросил я, слегка улыбнувшись, но он все еще непонимающе смотрит на меня, пытаясь самостоятельно понять, о чем я говорю.
- Да… - волнуясь, спросил Джерард, - и в чем дело?
- Ты еще помнишь, о чем мы с тобой вчера говорили? – спросил я, артистично указывая рукой на дверь ванной. Я медленно подошел к ней и демонстративно распахнул ее, жестами приглашая Джерарда войти туда.
- Может, не сейчас? – как-то по-детски спросил он, пристально смотря на меня, пытаясь вызвать у меня жалость. Я знаю, что тебе тяжело, Джерард, но есть такое слово, как «надо», потому нет смысла упираться, ты же знаешь, что, в крайнем случае, я тебя просто заставлю.
- А когда, по-твоему? – с наигранным удивлением спросил я, хотя сейчас для меня уже не имеет значения его ответ, потому что все будет именно так, как это задумал я, потому особой роли не играет то, что он сейчас придумает.
- Хотя бы вечером… - протянул Джерард, отодвигаясь на средину кровати.
- А вечером ты скажешь, что лучше завтра, потом послезавтра… Нет-нет, так не пойдет. Не будь ребенком, просто делай то, что тебе говорят – это же тебе во благо. И не смотри на меня так, не трать ни твое, ни мое время, - уверенно сказал я, а Джерард подвинулся к краю кровати и медленно спустил вниз ноги, собираясь вставать, - подожди, можешь, пока что не вставать. Вещи в этом шкафу? – спросил я, указывая на деревянный шкаф темно-коричневого цвета.
- Да… но я и сам могу достать все, что мне нужно. Я не инвалид все-таки, - обижено сказал он, но я не стал обращать особого внимания на это и стал искать нужные мне, а точнее Джерарду, вещи, после чего выкидывая некоторые ему в руки. Потом я захлопнул дверцы шкафа и пошел в ванную, включив там воду.
- Будем считать, что таким образом я просто хочу сэкономить наше время, - быстро сказал я, возвращаясь обратно, смотря на Джерарда и давая ему понять, что все готово, и он может со спокойной душой отправляться в ванную.
- Ты будешь сидеть тут, и ждать пока я помоюсь? – поинтересовался он, а я в ответ просто кивнул ему головой. – А ты на работу не опоздаешь?
- Не волнуйся за меня, я как-нибудь с работой сам разберусь, потоэму я тебе советую, как можно быстрее встать наконец-то с этой кровати! – резко сказал я, а Джерард бросил на меня свой уставший взгляд и лениво поднялся на ноги. Видя, как он пошатывается, я подхватил его за руки и повел в ванную.
- Я дальше сам… - тихо сказал он, отстраняясь от меня и теребя в руках вещи, которые я выбрал для него.
- Ты уверен? – спросил я и Джерард недоверчиво посмотрел на меня.
Этому взгляду я в принципе не удивлен, потому что мой вопрос действительно звучит странно. И, наверное, ничего приличного тут в голову не лезет, но у меня в голове нет никаких пошлых мыслей, по крайней мере, сейчас. Я спросил это из-за элементарного беспокойства, просто предлагая ему свою помощь в случае, если ему будет тяжело или еще что-нибудь. Черт… такое впечатление, что я убеждаю в этом самого себя.
- Да… и вообще мне будет неудобно в этом плане… так что я сам как-нибудь, ладно? – мягко спросил он, как будто своими словами мог обидеть меня.
- Без проблем, - я замахал руками, отходя назад к двери, - не запирайся, ладно? Да не смотри ты на меня так! Всякое может произойти… Аккуратней… и позовешь, если что? – запинаясь, сказал я, уже выходя из ванной и закрывая за собой дверь.
Сейчас я чувствую себя как-то глупо, я, наверное, правда, выгляжу как полнейший идиот с этой своей заботой, которая очень странно выглядит со стороны. С каких пор меня волнует, как мои действия выглядят со стороны? Удивительно, что я еще не краснею, как двенадцатилетняя школьница! Все! Какая разница, что там подумал Джерард, главное, что есть на самом деле, что знаю я сам.
Я сижу на кровати, свистя себе под нос, выстукивая ногой ритм, хотя это больше похоже на нервный тик и послушно жду Джерарда. Я все это время сижу, тупо уставившись на дверь, ожидая, когда она откроется. Мне порой даже хочется зайти к нему, чтоб убедится, что все в порядке – так обычно делают мамы, проверяя своего ребенка, переживая за его здоровье. Я сейчас точно так же переживаю за Джерарда. И я уже устал задавать себе вопросы «почему», «зачем», переубеждать себя в чем-то, я смирился с этим в данный момент, пусть пока что все будет как есть, я все равно не могу ничего изменить, так имеет ли смысл мучить самого себя? Мне нравится быть с ним, я просто хочу быть с ним, в таком случае, наверное, нет ничего удивительного, что я волнуюсь за него. А больше ничего и не важно, ни о чем другом я не хочу задумываться, ни о чем более серьезном… я просто не готов к чему-то более серьезному, потому что я не уверен готов ли я даже к тому, что могу признать сейчас.
- Фрэнк! – раздался хриплый крик из ванной.
Я сразу же подорвался и заскочил в ванную – и, правда, я как заботливая мама. Я не стал кричать из комнаты, спрашивая, что ему нужно – если он зовет меня, значит, ему нужна помощь, а кроме меня в этой квартире больше никого нет, так что я единственный, кто может ему помочь, и никаких лишних мыслей в этой ситуации возникать не должно.
- Помоги мне выйти… тут скользко просто, а я… - неуверенно сказал, Джерард, все еще лежа в ванне и, наверное, еще продолжил бы оправдываться, если бы я не перебил его.
- Я понимаю, успокойся! – раздраженно сказал я, срывая полотенце с крючка и подходя ближе. Мне теперь вообще кажется, что я попал в самую идиотскую ситуацию в своей жизни. Два парня в одной ванной и один другому помогает вылезти. Это даже могло бы показаться смешным, если не знать эту ситуацию изнутри, не знать, почему вообще это все происходит. Я заметил, что Джерард никак не может решиться наконец-то подняться и вообще, похоже, даже стесняется, не смотря на то, что мне уже раньше приходилось видеть его голым и не только видеть, но тогда все было совершенно иначе. Я решил как-то успокоить его своими словами: - в этом нет ничего такого, я ведь просто помогаю тебе и все… это нормально.
- Да, - согласился он, а я протянул ему руку и он крепко сжал ее.
Я медленно потянул его на себя, помогая ему встать, а потом выйти из самой ванны. Он осторожно ступил на холодную плитку сначала одной ногой, а потом и второй. Я почувствовал, как мое сердце забилось чаще, да и к тому же я почему-то изрядно нервничаю, не один Джерард испытывает это в данный момент. Теперь он стоит прямо передо мной, а я поборов свой ступор, обернул его полотенцем, а он в свою очередь сразу ухватился за него руками, придерживая его на себе. Я все еще стою напротив, не отрывая от него глаз… и я подошел ближе, а когда не заметил со стороны Джерарда никакого отпора, то сделал еще шаг. Руки потянулись к нему, обнимая его тело и притягивая еще ближе к себе. Я легонько прикоснулся губами к его шее, вздыхая его приятный запах и медленно продвигаясь к губам. Пальцы левой руки впутываются в мокрые волосы, разделяя их на мелкие пряди, в то время как правая рука, все сильнее прижимает Джерарда ко мне. Я почувствовал, как он дрогнул и приблизился губами к его влажным губам.
- Фрэнки… - шепнул он, не отстраняясь от меня, - я не могу сейчас… прости…
- А… я… я не… в общем… - я медленно отодвинулся от него, пытаясь осознать, что я сейчас сделал.
Блять… как это могло произойти со мной? Зачем я это сделал? Я ведь не хотел… я же не хотел этого! Я быстро оторвал взгляд от Джерарда, стараясь вообще не смотреть на него. Теперь мне захотелось просто как можно быстрее уйти отсюда и забыть обо всем, что только что произошло, что я смог допустить.
POV Frank
Мог ли я сделать в этом случае что-то еще хуже, чем то, что сделал? И мне сейчас даже трудно понять, что я чувствую по этому поводу. Единственное желание, кипящее во мне – это уйти и забыть, как будто ничего и не было. Как я мог это допустить, куда делся мой самоконтроль, и я уже молчу про разум, который, мне кажется, так и не проснулся сегодня. Что это было вообще? Слабость, невозможность устоять перед обыкновенным желанием или, может быть, что-нибудь другое? Но даже если я и найду этому какое-то название, разве это сможет изменить ситуацию или предотвратить мой идиотский поступок? Дело сделано, и я сам все испортил, на этот раз без чьего-либо вмешательства, хотя, конечно, я мог бы обвинить Джерарда. Ведь, если бы не он, я бы не стал ничего такого делать, но, по-моему, все-таки было бы глупо его обвинять. Я же сам предложил ему эту помощь, и я сам уверял его в том, что это вполне нормально, но сам же в итоге превратил все во что-то не совсем нормальное. Нет, по сути, все, что я сделал буквально минуту назад, не являлось чем-то ненормальным, в этом действительно, наверное, нет ничего неправильного, но только не в нашем положении. У кого-то другого это было бы совершенно обычным действием, но не у нас, у нас этого не должно было произойти. Просто потому, что у нас все иначе, наши отношения – это не романтическая история двух влюбленных, у нас нет ни любви, ни романтики, и от этого ничего не становится легче потому, что мы до сих пор не понимаем, что с нами происходит. Или понимаем, но не признаем – это еще хуже.
Мы до сих пор стоим друг напротив друга, и он взволнован не меньше меня, по-своему взволнован, но я знаю, что ему не все равно. Он как-то испугано смотрит на меня, как будто ища решение возникшей проблемы, мы оба понимаем, что что-то не так и мы оба о чем-то жалеем. Я стараюсь не смотреть ему в глаза, и, конечно, он видит это, он даже может догадываться, в чем причина. Как я собираюсь все исправить? Вернуть все на свои места и не предавать этому никакого значения. Я просто хочу, чтоб он не думал, что то, что произошло, имеет какое-то значение. Я жалею о своем поступке, а это значит только одно – его просто не должно быть и лучше нам обоим забыть о нем. Ничего не было, ничего и не могло быть. Прости, Джерард, так будет лучше, а ты должен мне верить, потому просто верь и знай, что я все делаю правильно.
- Возьми свои вещи... переоденешься в комнате – там удобнее, а я все равно уже ухожу, - я старался говорить, как можно спокойней, убеждая самого себя, что все в порядке, что ничего особенного не произошло, что все точно так же, как раньше.
- Уже? – взволновано спросил он. – Так рано?
- Да, - резко ответил я без всяких оправданий и объяснений.
Больше никаких чувств – я уже один раз сделал ошибку, я испортил все еще больше, чем раньше, и теперь мне надо как-то с этим бороться. Этого больше не повторится, потому я больше не позволю эмоциям брать надо мной верх, никогда...
Я отвел Джерарда обратно в комнату, слегка придерживая за плечо, и когда он сел на кровать, я уже отошел в сторону двери. Он следует за мной взглядом, потому что замечает, как в один момент все опять изменилось, как в один момент будто бы распахнулось окно от сильного порыва ветра и в дом повеяло холодом, подул ледяной ветер, пронзая до костей, и не столько от самого холода, сколько от резкой смены температуры, от неожиданности. Я стараюсь верить в то, что мне плевать на то, что он чувствует и что я поступаю абсолютно правильно, что именно это единственное правильное решение в нашей ситуации или скорее не в нашей, а в моей, в такой, какой ее вижу я, в такой, какой я хочу ее видеть. Больше всего меня сейчас волнует, что Джерард все-таки успел поверить в то, что между нами есть что-то большее, чем просто вынужденный союз во имя помощи. Я понимаю, что это, скорее всего так и есть, но я не хочу, чтоб так было, я до сих пор не смог с этим смерится. И, может, в любви нет ничего ужасного, по крайней мере, многие так думают, но только не я, потому я не должен допустить, чтобы все зашло еще дальше. Я и так уже слишком дорого заплатил за свою глупость сегодня, теперь уж точно надо обдумывать каждое свое действие и решение, надо учиться на своих ошибках. По-моему, именно сегодня настал тот день, когда пора наконец-то все исправлять.
- Что такое? – растерянно спросил он, ему еще понадобится время, чтоб понять и это время у него будет, но вот гарантий, что он все-таки поймет, нет. Захочет понять, поймет, а если нет, то это уже его дело, пусть придумает себе свое объяснения, ведь все люди так частенько делают.
- А что такое? – все так же спокойно и размеренно ответил я, смотря на него и делая вид, что не понимаю, о чем вообще он говорит и чем он так обеспокоен.
- Что происходит? Почему ты сейчас так поступаешь? – спросил он, глазами, будто бы выманивая у меня правду, но это бесполезно, потому что теперь это уж точно не подействует. Я удивленно покосился на него, вызывая в нем еще большее непонимание.
- Я ухожу на работу, в этом есть что-то плохое? – я стою около стены и борюсь с правдой внутри меня, правдой, которая должна умереть и превратится в ложь.
- Ты же знаешь, что я не об этом! – крикнул Джерард. – Ты же знаешь, о чем я... Почему ты делаешь вид, что ничего не произошло? Почему ты опять так поступаешь со мной?
- Потому что ничего не произошло. Не придумывай себе того, чего не было... в общем, не бери в голову вот и все, - мой голос прозвучал уверено, хотя почему-то неприятно для самого себя. В нем не было ни искренности, ни правды, он звучал пусто и черство, как заученные слова.
Но у меня нет времени изображать что-то, входить в роль, тем более, сейчас Джерард и не обратит на это внимания, сейчас он слышит не то, как я говорю, а что я говорю. Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах какую-то жгучую боль и обвинение в мою сторону, как будто я сделал что-то на самом деле ужасное, но ведь ничего такого не произошло. Легче просто забыть и не искать в этом случае что-то необычное, лучше просто поверить в мои слова и принять мое отношение к этой проблеме.
Он смотрит на меня, а я просто покачав головой, опустил глаза, но это не означает, что я сдался, просто тяжело смотреть на него, тяжело обманывать его. Я мог обманывать кого угодно с невероятной легкостью, даже не задумываясь над этим, но с ним все не так, с ним я так не могу. Он не такой, как все те, с кем я когда-либо мог иметь дело. И если моя теория все еще живет во мне, то он самый необыкновенный из всего этого однообразного общества. Он стал для меня особенным, но разве ему в этом повезло? А может наоборот, принесло еще больше несчастья? Разве сейчас я делаю ему лучше? Нет, я делаю лучше только себе, но, может, и ему рано или поздно это принесет какую-то пользу. Ведь без меня ему точно будет лучше, чем со мной. Нет смысла верить в любовь со мной, пусть лучше все остается так, как есть. Нельзя любить того, кто боится любви... Хотя с чего я так уверен, что он что-то чувствует ко мне? Да и это действительно было бы лучше, если бы он и правда ничего не чувствовал ко мне, потому что это не нужно никому из нас. Конечно, я бы так не беспокоился о его чувствах, если бы был равнодушен к нему, хотя это было бы ложью сказать, что я так поступаю, потому что волнуюсь за него. Я эгоист, я поступаю так, потому что больше всего в этой жизни волнуюсь за себя и только за себя, к сожалению, а может, и к счастью.
- То есть в ванной ничего не было и мне просто показалось? – спросил Джерард, не собираясь останавливаться. Он же знает, что не хочет услышать того, что я скажу, а если он все еще на что-то надеется – ему же хуже.
- Забудь об этом и все, не относись к этому так серьезно, - сказал я, уже смотря на него, - и мне пора.
- То есть это было несерьезно? Просто так, да? – не успокаиваясь, расспрашивал он. Пора уже успокоится, Джерард, как ты не понимаешь этого.
- Чего ты еще хочешь? Я уже все сказал, а ты все услышал, - ответил я довольно грубо, и развернулся, чтоб наконец-то выйти из комнаты, а потом и вовсе из этой квартиры.
- Когда ты вернешься? – с надеждой спросил он, и мне почему-то захотелось ответить «никогда», потому что мне захотелось, чтоб он наконец-то все для себя уяснил и успокоился, чтоб он понял, что между нами ничего не может быть, что ничего не имеет значения в наших отношениях, ведь у нас-то и отношений в принципе нет. Меня начали выводить из себя эти его бесконечные вопросы обиженной и брошенной девочки, которая хочет пробудить чувство совести и вины в своем возлюбленном. По-моему, самое время закончить то, что я сам и начал, хватит!
- Не знаю, - равнодушно ответил я, закатив глаза, и в очередной раз двинулся в сторону выхода, когда зазвучала еще одна реплика Джерарда, которая заставила меня опять остановиться.
- Сегодня? – еще один вопрос, на который я пока что не могу найти ответ. Я не знаю, когда я отойду от этого неприятного ощущения на душе, которое обычно возникает, когда чувствуешь, что сделал что-то не так. Я не знаю, когда меня отпустят наконец-то все эти эмоции, и я смогу вернуться.
- Я не знаю! – уже намного громче ответил я, от чего Джерард даже слегка дернулся. Я злюсь, но я злюсь не на него, я злюсь на себя. Я злюсь на то, что позволил себе стать таким, что позволил себе измениться, что позволил себе влюбиться.
- Ты вообще вернешься? – теперь уже грустно спросил он. А может быть как-то иначе? Конечно, я вернусь... но я надеюсь, что на этот раз не так скоро.
- У меня твои ключи, потому рано или поздно вернусь, - я достал из кармана те самые ключи и демонстративно позвенел ими, - но не делай глупостей, как в прошлый раз. И телефон я оставляю тебе только для того, чтоб ты перезвонил тому, кто там тебе вчера звонил. Без глупостей, договорились? – сказал я, надевая обувь и иногда поглядывая на Джерарда.
Он молчит и ничего не отвечает мне, что меня немного насторожило. Мне страшно оставлять его одного сейчас, и может быть, было бы не так страшно, если бы я не вел себя с ним таким образом. Но я должен уйти, не смотря на это. Я еще минуту посмотрел на него, но он отвернулся и я, разражено махнув рукой, отошел к двери. Тяжело вздохнув, я вышел на лестничную площадку и, уже проворачивая ключи в замке, сказал себе под нос тихое «прости». Тот, кому это посвящалось, моих слов, конечно, не услышит, но я подумал, что вдруг мне от этого станет хоть немного легче. Естественно, в этом я ошибся – все как было, так и осталось. На сердце все так же тяжело и даже тошно, но от проблем невозможно уйти, от них невозможно скрыться, их можно забыть на некоторое время, не думать о них, но они будут возвращаться и постоянно напоминать о себе до тех пор, пока их не уничтожишь. Мою проблему, наверное, невозможно уничтожить, потому что моя проблема – это Джерард... но, возможно, когда-нибудь моя проблема просто перестанет быть проблемой. А пока что я живу с тем, что есть, пытаясь что-то изменить.
POV Gerard
Я слышу, как закрывается дверь, а это означает, что я опять остался один и непонятно, сколько времени я так проведу. Что только что произошло? Меня опять предали, бросили, обманули или что? Что, черт возьми, это было? Как это можно назвать? А я ведь почти поверил, что все станет лучше, что все меняется, я поверил, что моя жизнь скоро наладится. А главное, я поверил, что, наверное, человек, который сейчас со мной не зря встретился мне в жизни, я поверил, что он избавит меня от страданий, я поверил, что он может быть другим. Я, наверное, по жизни люблю быть обманутым, да и вообще обречен на вечное невезение... И пора бы уже смерится с этим, хватит верить в то, что однажды мне все-таки повезет и это наступит в ближайшее время. Ты гребаный мечтатель, Джи... мечтатель-неудачник.
Я скидываю с себя полотенце и пододвигаю вещи к себе поближе, после чего медленно одеваюсь. Пожалуй, я никогда не мог себе представить, что одеваться может быть настолько больно, причем иногда это даже невозможно терпеть. И опять слезы... я уже просто устал плакать, но не могу не плакать. От чего я плачу? То ли от боли, то ли от чувств, переполняющих меня, чувств, которые бывают неприятней, чем боль физическая. И больше всего меня тревожит то, что все, что, как мне казалось, уже отстраивается, опять разрушилось и превратилось в руины буквально в один момент. Почему это произошло? Фрэнк мне не расскажет об этом и я не смогу узнать правду, потому мне остается только стоить догадки. Может быть, я сам виноват во всем, может, это из-за меня? Может, я что-то не так сказал или сделал? Ответ я никогда не узнаю, да и важен ли мне сам ответ. Ведь не столько важна причина, сколько результат, и как бы я хотел, чтоб этого результата не было, чтоб я мог продолжать верить в свою мечту, хотя бы еще пару дней, чтоб она пожила еще чуть-чуть. Иногда так хочется верить во что-то хорошее, в то, что заставляет жить и бороться за эту жизнь, знать, что ты не один и тебя кто-то поддерживает, что рядом с тобой тот, кому ты не безразличен. Я опять все потерял или даже не потерял, ведь невозможно потерять то, чего нет, а у меня нет ничего и, наверное, никогда не было. И за что мне это? Заслужил, да? Возможно...
Когда я наконец-то надел все те вещи, которые для меня выбрал Фрэнк, я обессилено упал на кровать, закрыв глаза. Ужасно хочется спать, но в то же время заснуть просто невозможно. Я опять проведу целый день, лежа на этой кровати, которая за эти несколько дней уже успела стать для меня тюрьмой. Я посмотрел на телефон, лежащий на краю тумбочки, и потянулся к нему. Я отключил его от зарядного устройства и начал теребить в руках, как будто не зная, что с ним делать. Мне все-таки стоит позвонить этому таинственному незнакомцу, который звонил мне вчера. Вдруг это просто кто-то ошибся номером? Но это в принципе не тяжело узнать – надо только нажать на кнопку вызова. Хотя еще рано и я позвоню немного позже, чтоб никого не разбудить, кто бы это ни был. Я вышел в главное меню, а оттуда в телефонную книгу, которую теперь бездумно прокручиваю туда-сюда. Во мне опять заиграло желание позвонить одному человеку, который не откажет мне в наркотиках и договорится с ним на этот счет, ведь сегодня у меня уже есть такая возможность. Но я не делаю этого, хотя и остановился на его номере, внимательно просматривая его, как будто изучая каждую циферку. Фрэнк попросил меня не делать глупостей, и хотя я ему ничего так и не пообещал, я выполню его просьбу, как бы тяжело это мне не далось. Я закрыл телефонную книгу и продолжил лежать с телефоном в руках, думая о чем-то своем, кивая своим мыслям, бурча под нос, время от времени вздыхая и вытирая иногда подступающие к глазам слезы.
Я щелкнул по телефону, чтоб посмотреть на время – не так уж и долго я пролежал, время как обычно слишком долго тянется. Но, тем не менее, я решил, что уже не настолько рано для звонка, чтоб откладывать его. Я нашел нужный номер в последних пропущенных, да и искать долго не пришлось, так как он первый в этом списке, и нажал на кнопку вызова. Раздались скучные и протяжные гудки, но я с интересом жду, когда они все-таки прекратятся и я смогу услышать голос того, кто мне звонил и хотя бы узнать, кто это.
- Здравствуйте, - послышался низкий мужской голос из трубки.
- Ээ... да, здравствуйте... Вы мне звонили? – неуверенно спросил я.
- Мистер Уэй? – спросил мужчина, а мой мозг атаковали мысли: «Он знает мое имя. Откуда?», «Кто это может быть?», «Мы с ним знакомы?», «Зачем он звонит?».
- Да... – протянул я, даже не удосужившись спросить имя человека, с которым я разговариваю, хотя, признаться честно, я не сразу сообразил, что мне говорить.
- Я был на выставке, где выставляются ваши работы, и должен сказать, что они мне очень понравились, а некоторые особенно меня впечатлили, - сказал он, точно выговаривая каждое слово. Вот теперь все стало ясно, я автоматически получил ответы на все свои вопросы.
- Спасибо, - без особого энтузиазма ответил я.
- Но я, конечно, звоню не только за тем, чтоб выразить свое восхищение, - он сделал небольшую паузу, но я не успел что-либо сказать, как он продолжил, - я бы хотел приобрести две ваши работы.
- Да? – это самое глупое, что я, наверное, вообще мог сказать, потому решил добавить что-нибудь еще, - я думаю, что стоило бы подождать до окончания выставки, а потом мы могли бы со всем разобраться. Я надеюсь, Вы не против?
- Что Вы, нет, конечно! Тогда перезвоните мне, когда сможете, и я думаю, тогда мы уже решим все вопросы, вплоть до цены.
- Да, так будет лучше. Я Вам перезвоню. До свидания.
- Буду ждать звонка. Всего доброго.
Я положил трубку и отложил телефон в сторону. Хоть какой-то небольшой успех, хоть кто-то хочет купить мои работы. И, конечно же, заработок – это всегда хорошо. Наверное, раньше я был бы неимоверно рад этому событию, прыгал бы до потолка от счастья, но сейчас у меня нет ни возможности, ни желания. Настроение ничуть не улучшилось, я все еще чувствую гнетущую грусть, которая никак не отпускает меня. А мне ведь как всегда не с кем поделится своей радостью, я ведь как всегда один... Ничего не изменилось, ничего... Я повернулся на другую сторону и уткнулся носом в подушку, желая, открестится от всего, что окружает меня. Я так устал быть лишним в своей собственной жизни…
POV Gerard
Иногда побыть одному даже полезно: хорошая возможность разобраться в себе, своих чувствах, понять самого себя. В тишине можно найти много ответов, когда ты остаешься с ней один на один, когда ничего вокруг не может потревожить диалог души и разума. Одиночество должно быть, люди нуждаются в капельке одиночества, но это ненормально, когда одиночество становится длинной во всю жизни. И, правда, можно сойти с ума... а в поисках себя, в конце концов, себя потерять. Когда проводишь слишком много времени, копаясь в себе, то появляется слишком большой риск во всем запутаться, вместо того, чтоб найти нужные себе ответы. Мне кажется, что именно это со мной и происходит. Чем больше я думаю, тем меньше я понимаю, чем больше вопросов, тем меньше ответов. Меня всегда тревожило что-то подобное потому, что мое одиночество, пожалуй, длится уж очень долго, у меня иногда такое впечатление, что так было всегда. Я то и делаю, что разбираюсь в себе – от этого, наверное, половина проблем... я перестал себя понимать, я перестал понимать, что я должен делать. Тишина уже давно не кажется мне шансом познать что-то новое, она для меня теперь что-то вроде надоедливого шума, доводящего до безумия. Конечно, я смерился с этим, потому что иначе нельзя, надо учиться жить с тем, что есть, даже если это что-то – это ничего, если у тебя нет ничего и никого надо как-то жить. Как-то... как-то я и живу.
Я устал искать выход, я решил плыть по течению, даже если это течение занесет меня в тупик. Хотя, может быть, я уже в тупике... не важно, у меня нет сил что-то менять. Мне не хочется ни о чем думать, особенно сейчас, когда душу заполнила сплошная пустота. Я не плачу от того, что мне плохо, я не кричу от боли, я не пытаюсь покончить жизнь самоубийством, я просто лежу, громко и отрывисто дыша. Я мог бы в очередной раз спросить, за что мне все это, неужели я так сильно согрешил, что постоянно отплачиваю за эти грехи. Но ведь никто не ответит мне на мои вопросы. Никто не скажет, почему люди, которым я доверяю, отворачиваются меня. Я настолько безнадежен, что не заслуживаю находиться в чьем-то обществе, что уже говорить о любви. Любовь ко мне – это последнее, о чем мне стоило бы мечтать. Жалость – это максимум, на что мне можно рассчитывать. С этим довольно сложно смериться, все равно остается какая-то надежда, что кто-то тебя полюбит, что кому-то ты окажешься нужным. И ты ждешь, покорно ждешь этого момента счастья, каждый день, будто бы невзначай ищешь его, сам того не замечая, высматриваешь его, думая, что оно может быть где-то рядом. Я ведь никогда не желал чего-то невозможного, чего-то неземного... обычное желание обычного человека – быть счастливым. Казалось бы, все так просто, но для меня практически невозможно.
Опять один... на этой чертовой кровати... Даже, когда я чувствовал себя намного хуже, чем сейчас, мне было легче, потому что я знал, что Фрэнк рядом. Я ощущал его присутствие, я знал, что со мной человек, которому я могу доверять. И это, безусловно, странно, что при наших с ним непростых отношениях я доверял ему, мне просто хотелось ему доверять, да и сейчас хочется. Он сказал, чтоб я верил ему, но чему мне верить, если он меня бросил. Бросил, практически ничего не объяснив... Еще больше меня сводит с ума эта неизвестность, когда я не могу понять, в чем дело и что вообще происходит между нами. Почему он сначала проявляет ко мне заботу, причем такую приятную, в которой чувствуется отдача, тепло, а сейчас как будто пытается избегать меня, просто не хочет иметь со мной ничего общего. Все после того, что произошло в ванной... Он ведь не делал ничего просто так, я видел, я мог заметить, что в этом не было чего-то вроде банального интереса, у него не было каких-нибудь своих замыслов, по крайней мере, я этого не заметил. Он делал все, не думая, за него действовало его желание, он просто хотел этого. И он не хотел причинять боль, я знаю это, потому что, если хотел бы, то наверняка не остановился бы. Тогда что произошло? Он испугался? Пожалел? Или вообще обиделся? Хотя последнее меньше всего походит на поведение Фрэнка, да и в остальном мне трудно понять его поступок. Я так плохо знаю его, но уже успел доверить ему свою жизнь... У всех должен быть хотя бы один человек, которому ты мог бы доверять, и мне показалось, что я нашел для себя такого человека. Ведь Фрэнк действительно стал таким для меня, но я, наверное, так и не стал чем-то значимым для него, если он избегает меня и так поступает со мной. Что ж, этого, пожалуй, следовало ожидать. Он же сказал мне, что это только помощь и ничего больше, но мне все же хотелось бы надеяться на что-то большее и я до сих пор надеюсь, не смотря на то, что теперь уже все мои надежды превратились в какую-то несбыточную мечту. Но ведь невозможно запретить человеку мечтать и пока что это вполне законно. А мечты – это, наверное, единственное, что есть у меня...
Я все еще пытаюсь заснуть в то время, когда основная масса людей наоборот просыпается, с рвением вливаясь в новый день. У меня этот день начался довольно неоднозначно, а потом и вовсе все пошло не так. И сказать, что это меня расстроило, было бы мало... это как выстрел: больно и неприятно, и кажется, будто я весь горю изнутри. В ушах до сих пор слышаться слова Фрэнка... такие холодные, грубые и тяжелые, каждое, как резкий и сильный удар. Почему он заставляет меня чувствовать это? Мне бы хватило и физической боли, этого было бы достаточно, но он решил сделать мне еще хуже и пусть не совсем преднамеренно, но он ведь не может не понимать, что он заставляет меня чувствовать. Но мне не привыкать, я и с этим смирюсь, если другого выбора не останется. Я попытаюсь смириться.
POV Frank
Сейчас я займусь работой, и все мысли сами по себе исчезнут, испарятся, как будто их и не было. Работа имеет хорошее свойство – отвлекать от всего лишнего, надо только полностью поглотиться в нее, утонуть в ней и больше ни о чем не думать. Сейчас это именно то, что мне нужно. Я люблю подумать о чем-то, но мысли, заполняющие мою голову сейчас, меня ничуть не вдохновляют, а наоборот скорее угнетают. Чувство угнетенности это меньшее, чего я сейчас бы хотел. Мне надоело обдумывать произошедшее сегодня, винить себя в чем-то, за что-то бояться, я хочу это отпустить хотя бы на время. Хочу поверить, что ничего не произошло, хочу почувствовать, что мое сердце свободно, что нет никаких проблем. Джерард остался там в своей квартире, и я все-таки верю, что с ним все в порядке, а я тут, и в предвкушении насыщенного рабочего дня.
Я остановился перед дверью в морг, уже ощущая, что температура воздуха ощутимо понизилась, но внутрь я все еще не захожу. Я как будто готовлюсь к забегу, с волнением смотря на свою дорожку. Я резко мотнул головой и решительно открыл эту чертову дверь. Все, как обычно... я осмотрел помещение, будто бы ища что-то необычное и из ряда вон выходящее, но за день так ничего и не изменилось. И, черт возьми, это замечательно. Я на секунду улыбнулся своей необъяснимой мгновенной радости и сразу же прошел дальше. Мой ассистент, увидев меня, только кивнул, на что я ничего не ответил и вообще никак не отреагировал. Я снял с себя пальто, повесив его на вешалку у входа и надел, так сказать рабочую форму: халат и бахилы. Я полностью готов к работе, по крайней мере, внешне я выгляжу как обычно, а то, что внутри не должно никого волновать, а уж трупов это интересует меньше всех.
Я пошел дальше, вглубь морга, вглубь моего царства мертвых, и все это время мой помощник стоит ко мне спиной и, кажется, разбирает инструменты. Я слышу только тихий звон металла, долетающий до меня. Удачный день должен быть, судя по всему. И, надеюсь, интересная работа, которая вытащит меня из моих мыслей. Я подошел ближе к операционному столу, и там действительно лежит чье-то тело – я довольно улыбнулся и направился к своему рабочему столу, чтоб ознакомится с «личным делом» моего пациента. Конечно, все написанное на этом листке мне мог бы рассказать и мой ассистент, но я не хочу слушать его болтовню, потому что она меня раздражает, и я не могу сосредоточиться. Я способен со всем разобраться сам без чьих-то объяснений или комментариев, если они не так уж необходимы. Я тряхнул бумагой, и стал внимательно вчитываться в каждую буковку, и раньше, честно говоря, с этим проблем у меня не было, но только не сегодня. В голове каша и все, что я читаю, остается где-то вне моего внимания, я читаю и совершенно ничего не запоминаю, потому мне приходится начинать все заново, хотя и во второй раз я не особо сдвинулся с места. Мозг как будто не хочет воспринимать какую-либо информацию и просто всячески игнорирует ее. На столе лежит еще парочка листков, но мне кажется, что я до них так и не доберусь, а если и доберусь, то толком ничего не пойму. Я со злостью положил листок обратно на место с практически непреодолимым желанием порвать его к чертовой матери. Я стукнул по столу поверх того самого листка, и, пожалуй, сделал это чуть громче, чем сам ожидал, и паренек, стоящий где-то позади меня, обернулся и взволновано посмотрел на меня.
- Все в порядке? – он сказал это немного робко, потому что он боится заговорить со мной, так как я всегда отвечаю на подобные попытки с присущей мне грубостью.
- Да, - я старался отвечать, как можно спокойней, хотя на самом деле, я начинаю все больше и больше нервничать из-за того, что я не могу отвлечься от своих мыслей, как бы сильно я этого не хотел.
- Там что-то непонятно написано, может, что-то не так? - опять спросил парень, и лучше ему сейчас заткнуться, пока я сам его не заткнул. Слишком много ненужных вопросов. Слишком много.
- Я же сказал, все в порядке! – на эту фразу мое спокойствие уже не распространялось, я уже откровенно заорал на своего ассистента. Представляю, сколько раз он уже проклял меня за то, что ему приходиться работать со мной, терпеть меня. Но ведь я тоже его терплю, потому в этом смысле у нас с ним равные условия.
- Все готово, - он сказал это тихо и без малейших эмоций. Все, как нужно, все, как я хочу. Я надел на себя фартук, желая поскорее начать работу.
Я подошел к операционному столу и медленно снял ткань, накрывающую труп. Мне постепенно открывается бездыханное тело еще молодой девушки. Еще вчера она, наверное, боролась за жизнь, не хотела сдаваться, но потом эта жизнь просто ускользнула от нее, и теперь не осталось ничего: сердце затихло, легкие перестали вздыматься. Просто тело, не имеющее никакого значения. Мой ассистент уже наверняка провел наружный осмотр трупа, но я сделаю это сам для себя еще раз, чтоб лишний раз ничего не спрашивать у него.
После того, как я увидел достаточно, изучил девушку внешне, я надел перчатки, что свидетельствует о моей полной готовности начинать вскрытие. Всегда подобные «задания» на работе вызывали у меня нечто похожее на радость, интерес. Когда есть возможность провести вскрытие – это смело можно называть невероятно удачным рабочим днем. Я думал, сегодня это принесет мне такие же чувства, что и обычно, но сегодня мне совсем не до работы. Я не думаю о том, о чем должен думать сейчас, я как будто не присутствую здесь, я до сих пор там, в той самой маленькой квартирке моего художника. Почему это все не может наконец прекратиться, почему он не может дать мне спокойно поработать, зачем он постоянно задевает мои мысли.
- Можем начинать, - сказал я как-то отвлеченно, все еще пытаясь противостоять тому, о чем я думаю сейчас, что дается мне довольно сложно, если не сказать, что очень сложно. Во что я впутался...
Я протянул руку без всяких слов, но мое действие нашло понимание, и в моей руке почувствовался небольшой холодный металлический предмет. Я тут же схватил его, твердо держа своими пальцами. Я уже опустил руку к телу, чтоб сделать нужный надрез и наконец-то начать процесс вскрытия, но я заметил, как она дрожит. Как будто руки не поддаются моему контролю – со мной еще никогда такого не было, я всегда работал профессионально и четко. Что со мной происходит? Захотелось сжать этот скальпель в кулак и со злостью ткнуть его в лежащий труп, но вместо этого я решил сдержать свои эмоции и развернулся к своему ассистенту. Он вопросительно посмотрел на меня, не понимая, чего я от него хочу.
- Сегодня вскрытие проводишь ты, - сказал я и протянул ему инструмент, раскрыв ладонь. Он бросил на меня недоверчивый взгляд, боясь что-то ответить мне. – Ну, бери уже наконец-то!
- Но... что-то не так? – осторожно спросил он. Почему нельзя просто сделать то, что я говорю, а обязательно нужно задавать какие-то вопросы. Я сказал проводить вскрытие, а остальное это уже не его дело. Пусть думает, что я просто так захотел.
- Почему что-то должно быть не так? Я сказал тебе проводить вскрытие или ты чем-то недоволен? – я сказал это каким-то командным тоном и, не намереваясь ждать пока этот парень все-таки удосужится забрать у меня скальпель, я сам всучил ему его. Он, по всей видимости, не ожидал этого и начал перекручивать его у себя в руках, чтоб не уронить на пол.
- Просто Вы... Вы всегда проводите вскрытие самостоятельно, Вы никогда не упускали такую возможность, - проговорил он, когда я уже сел за свой стол, стягивая с себя перчатки и снимая свое рабочее «обмундирование».
- Считай, что сегодня твой день и пожалуйста, давай без вопросов. Ты ведь знаешь, что делать – так приступай, - я махнул рукой, призывая парня к работе, и он несмело повернулся к трупу.
- А Вы не будете руководить процессом? – поинтересовался он, поглядывая на меня.
- Ты много раз видел, как это делаю я, да и в университете тебя тоже наверняка чему-то научили. Я думаю, ты сможешь сделать это и без меня, по крайней мере, тебе придется, - ответил ему я и он нервно сглотнул, мне показалось, что я даже услышал этот звук.
- И все-таки, почему Вы... – он не договорил, потому что я попросту не позволил этому случиться.
- Дэйв! Замолчи наконец-то и работай. Мне надоело выслушивать твои бредни! Я сказал тебе заняться вскрытием, так будь добр – приступай! – этот парень окончательно вывел меня из себя. Невозможно же быть таким надоедливым придурком!
- Я не Дэйв... Я Дрейк... – от этой реплики ему тоже стоило воздержаться, потому что она разозлила меня еще больше.
- Слушай, мне похрен! Не заставляй меня орать на тебя или тебе это нравится? Развернись и работай, выполняй указания! А я сейчас ухожу, буду завтра... Это в принципе все, что тебе нужно знать. Так что, как понимаешь, работать тебе сегодня придется в гордом одиночестве, но я не думаю, что ты будешь по мне скучать. И еще... сделай все, как нужно – ты уже не в университете на занятиях, потому права на ошибки я тебе не даю. В общем ты меня понял, и ты сделаешь все, как я сказал, если сам не хочешь оказаться на этом операционном столе, - я коротко засмеялся, сказав это, хотя желания особого не было и стремительно направился к выходу, попутно прихватив свое пальто.
Я вышел на улицу, и у меня даже не возникало вопроса, куда мне идти. Я пойду к Джерарду, потому что именно из-за него я сегодня ухожу с работы, когда она практически только началась. Чувствую себя какой-то малолетней девочкой, прогуливающей уроки ради того, чтоб повидаться со своим парнем. Но это чувство волнует сейчас меня меньше всего, я просто знаю, что должен оказаться там, рядом с Джерардом, потому что не знаю, как он мог отреагировать на мой поступок. Я волнуюсь за него, и больше всего мне хотелось бы, чтоб с ним все было в порядке. Если он опять попытался что-то сделать с собой, то виноват в этом буду только я. Я, наверное, все делаю неправильно: я пытаюсь сделать лучше для нас обоих, но в итоге делаю только хуже, ведь ни мне, ни ему не стало легче. Я думал, что так правильнее, может, и сейчас думаю, что это правильно вернуть все на свои места. Но знаете, к черту эту правильность! Не в нашем случае нужно думать о правильности, когда все и без того слишком неправильно. Главное теперь не опоздать, главное, чтоб не оказалось слишком поздно.
Я уже стою напротив двери квартиры Джерарда. Я чуть ли не бежал сюда, я, наверное, никогда еще так никуда не спешил. Я проворачиваю ключ в замочной скважине настолько быстро, насколько это возможно и распахиваю дверь, но это я уже делаю аккуратно. Я медленно переступаю порог, как будто боясь войти внутрь, боясь увидеть там что-то ужасное. Я прохожу дальше, закрывая за собой дверь. Сердце уже чуть ли не выскакивает из груди, а я стою в комнате Джерарда. Он лежит на краю кровати, развернувшись спиной ко мне, совершенно неподвижно и это меня даже напугало.
- Джи... – я сказал это тихо, но так, чтоб меня можно было услышать. Ответа не последовало.
POV Frank
Ни звука, ни единого звука. Кажется, что тишина стреляет по ушам, напрягая своей тяжестью, угнетающей, будто бы весящей над душой. Я задержал дыхание, боясь сделать хоть малейшее движение. И мне почему-то не хочется опять позвать Джерарда, опять назвать его имя, потому что я боюсь, что он опять не ответит мне. И пусть это глупо, но сейчас я так боюсь, что мои худшие опасения осуществятся. Лучше не знать и думать, что все нормально, чем знать и мучится. Так легче, так проще, но это отнюдь не выход. И я пришел не для того, чтоб развернуться и уйти, я пришел к нему, чтоб быть рядом, потому сейчас не самое подходящее время для страхов. Да и чего мне бояться? С чего я взял, что что-то произошло? Почему я сразу же настраиваю себя на худшее, хотя по сути ничего ужасного не случилось. Пока что не случилось.
Я сделал один шаг, лишь один, но широкий и смелый шаг вперед. Что будет, то будет... И почему я так нервничаю, что я себе придумал? Я выдохнул воздух, чувствуя, как в один момент опустошаются мои легкие. Еще шаг – я аккуратно опускаюсь коленями на кровать и, ерзая по ней, помогая руками, пододвигаюсь ближе к Джерарду. Он все еще развернут ко мне спиной, но теперь он уже достаточно близко, чтоб я отчетливо мог видеть, как он дышит. Он спит, он просто спит... Как я мог подумать что-то другое? Как только это пришло мне в голову? Сейчас мысли, которые посещали меня пару секунд назад, кажутся мне неимоверной ерундой, совершенно невозможной и даже смешной. Я наклонил голову, прислонившись к плечу Джерарда. Не знаю, что на меня нашло, но я как-то истерически хихикнул, вроде бы и тихо, но все-таки пронзительно. Наверное, это из-за резкой смены настроения, эмоциональных переживаний, да и усталость от этой всей ситуации не может не сказываться.
Он спит... И, слава Богу, в которого я никогда в жизни не верил, и сейчас в принципе тоже не верю, но я просто не знаю, кого я еще могу поблагодарить. С ним все в порядке, я не опоздал – это заставляет меня чувствовать себя в какой-то степени счастливым, а еще это приятное чувство облегчения, будто бы с сердца упал тяжелый груз, освобождение... Я наконец-то поднял голову с его плеча и слегка приподнялся, долго смотря на него, как он спокойно спит и не чувствует боли. Спит так, как я ему почти ни разу не удавалось поспать за эти несколько дней. Он, наверное, чуть ли не мечтал об этом сне, бредил им, и он его получил. Я рад, что он, кажется, идет на поправку. Нет, я уверен, он совсем скоро вернется в нормальную жизнь, не омраченную наркотической зависимостью. Совсем скоро Джерард одержит эту победу, свою личную победу. Победу над самим собой, выигрыш, ценой в новую жизнь. Ведь она должна быть новой, она обязана быть новой и так обязательно и будет. Он уже на финишной прямой, сворачивать некуда, забег остановить невозможно. Пару дней и он будет свободен от того, что раньше держало его, руководило им, теперь этого не будет. Только пару дней, всего-то ничего осталось. Он выкарабкается, хотя я и сам в это раньше не верил, но теперь я точно знаю, что у него все получится, ведь большую часть пути он уже прошел.
Я склонился над ним и мягко поцеловал в висок, но он, скорее всего этого даже не почувствовал. И пусть... пусть... ему нужен этот сон. Я лег рядом, смотря в белый потолок. Я даже не сразу понял, что лежу с улыбкой на лице, что я чему-то улыбаюсь все это время. Я повернул голову в сторону Джерарда и слова сами сорвались с моих губ: «Я обещал, что не брошу тебя. Надеюсь, ты все еще мне веришь». Я сказал это шепотом, как будто самому себе, хотя, наверное, так и есть, ведь Джерард все равно меня не слышал. Он проснется, но этих слов в его памяти не будет, зато они живут в моих мыслях. Я повернулся обратно, опять «гипнотизируя» потолок и стал обдумывать то, что только что сказал. Надеюсь, ты мне все еще веришь... А вдруг он больше не верит мне? Вдруг после того, что я натворил сегодня, он больше не сможет или не захочет мне поверить. Может, он думает, что я и вправду предал его, а тот, кто предал единожды, сможет предать дважды. Он ведь не знает, как все есть на самом деле. Наверное, он разочарован во мне, да и это было бы не странно. Если он больше не захочет верить мне, я пойму и ни в коем случае не буду винить его. Я сам виноват и я это признаю, но в любом случае я дойду с ним до конца, эти пару дней я еще буду с ним. А потом... потом он уже сможет разбираться сам со своей жизнью, он поймет, что ему нужно и чего он хочет. Если я стану лишним я не стану обижаться или проклинать его, нет... Я заживу, как прежде, если, конечно, у меня это получится. Может, я буду ненавидеть себя, а может, приму эту влюбленность, как новый опыт в моей жизни и в очередной раз удостоверюсь в том, что любовь только разрушает. Во всяком случае, я готов к любому из вариантов. Я не буду страдать, если мне придется уйти. Я просто попытаюсь забыть – я так решил для себя. А как все будет на самом деле, я не знаю, но ведь ждать осталось не так уж и долго. Конечно, я все еще хочу надеяться на то, что он сможет простить мой поступок, что он все еще верит мне, хоть чуть-чуть. Сейчас, когда моя жизнь так изменилась, когда я сам стал в чем-то другим, я хотел бы верить, что не потерял Джерарда, который и сделал мою жизнь именно такой.
Я не заметил, как и сам заснул рядом с ним на этой кровати. Я спал, пока не услышал голос, который был обращен именно ко мне.
- Фрэнк? – удивленно спросил Джерард. Я еще не открыл глаза, потому не могу его увидеть, но я точно знаю, что он не ожидал, что я приду так скоро.
- Да... а ты спи... – то, что я промычал дальше, звучало, как набор звуков, в котором с трудом можно было разобрать какое-нибудь слово. Мой организм отказывается просыпаться, опять возвращаясь в сон, но кто-то не бросает надежд вытащить меня оттуда. Я чувствую легкие несильные толчки в плечо, которые не дают мне уснуть и оставляют меня в реальности, хотя и на самую малость. Но если это повторится еще пару раз, то о сне мне уже и думать не придется... похоже, так и будет.
- Фрэнк! – в ушах зазвенело мое имя, и я подумал, что, наверное, мне не стоит больше пытаться заснуть.
Я приоткрыл глаза и первое, что я увидел это лицо Джерарда, лежащего в нескольких сантиметрах от меня. Он смотрит на меня, ожидая что-то услышать, но я лишь лениво и довольно улыбнулся. Но он не улыбнулся мне в ответ, он просто смотрел прямо мне в глаза, так грустно и обиженно. Конечно, он ничего не забыл, это было бы странно. Похоже, сейчас будет нелегкий разговор... что ж, я не буду оттягивать этот момент. Я сел на кровати и на этот раз уже полностью открыл глаза и дернул головой, чтоб окончательно выйти из состояния сонливости. Я знаю, что сейчас я должен был бы начать этот разговор, потому что было бы правильно, если бы это сделал именно я, но я не могу даже придумать, что мне сказать, какие слова мне нужно подобрать. Какие-то смешанные мысли, в которых я теряюсь, беспомощно перебирая каждую, стараясь выбрать ту, которую можно озвучить.
- В общем... я решил, что должен прийти, - сказал я, и это прозвучало как-то несмело и неуместно. Я сразу же пожалел, что начал разговор именно так. А ведь раньше у меня не возникало проблем при разговоре с кем-либо, я всегда мог подобрать подходящую фразу. Но это было раньше... и это было не с ним...
- Зачем? – спокойно спросил он.
Одно слово и внутри как будто все сжалось. Одно слово, в котором такой резкий упрек. Все правильно, а как могло быть иначе, на другое развитие событий вряд ли можно было рассчитывать. Я задел Джерарда своим поступком, не встретил бы он меня с распростертыми объятиями, будто бы ничего и не было. Неделю назад я, наверное, был бы уверен, что могу заявиться к нему когда угодно, не зависимо от того, как я с ним поступаю и он примет меня, потому что он без меня не обойдется, потому что я ему нужен. Я мог делать все, что захочу, и мне было бы плевать, что чувствует сам Джерард, я даже не задумывался над тем, что могу причинять ему боль, потому что именно этого я и хотел. Но теперь, когда я причиняю боль ему, я тоже чувствую ее. Все изменилось слишком быстро, слишком кардинально... все стало таким странным для меня. И может, я не хотел, чтоб это произошло со мной, но ведь у меня никто не спрашивал. То, что было раньше осталось в прошлом, нет смысла его возвращать, что-то исправлять потому, что я не сотру себе память, можно попытаться жить как раньше вопреки своим чувствам, но пока что можно еще попробовать жить с тем, что есть, пока еще есть хоть какая-то возможность.
- Я подумал, что должен прийти, - ответил я. Опять не то, что нужно, опять все не так. Почему я не могу сказать так, как есть на самом деле, а не идти обходными путями.
- Зачем? – опять тот, же вопрос, на который я так нормально и не ответил. Мне не хватает смелости или я просто боюсь ответа Джерарда? Черт... как же глупо.
- Я волновался за тебя, потому что я тогда так... – я не договорил, когда почувствовал ладонь Джерарда, накрывающую мою руку.
Я не знаю, как сейчас воспринимать этот жест и как его можно расценивать, что последует за этим, на какой ответ с его стороны я мог бы рассчитывать. Я медленно поднял глаза и обернулся к Джерарду, который лишь вздохнул и сам опустил голову. Он собирается что-то сказать, и я жду его слов, какими бы они ни были для меня, в любом случае я должен их услышать, я должен знать, что он думает. Он не станет врать, не станет скрывать того, что чувствует – он не такой, как я.
- Почему ты тогда так поступил со мной? Знаешь, что я подумал? – он смотрит прямо в глаза, передавая мне все свое отчаяние. Я чувствую себя еще больше виноватым, потому что я знаю, что он подумал. Я понимаю, я осознаю, что был не прав, но я не должен был поступать так с ним, он просто напросто не заслужил этого, тем более в такой ситуации.
- Знаю, - тихо ответил я. Мне захотелось отвернуться от Джерарда, чтоб не видеть того, как он смотрит на меня, чтоб не ощущать этот взгляд полный обиды и не знать, что причина этой обиды это именно я. Он убрал свою руку от моей руки, причем сделал это довольно резко, после чего раздраженно покачал головой. Ничего хорошего от этого ждать не придется, по крайней мере, мне так кажется.
- Да нихрена ты не знаешь! Ты не был тут на моем месте, ты не чувствовал себя брошенным! С тобой этого не было... – он выкрикнул эти слова, а потом, словно задыхаясь, прекратил говорить, но я не стал ничего отвечать, я решил подождать, когда он продолжит, потому что это было явно не все, что он хочет мне сейчас сказать. – А как я еще мог себя чувствовать? Что я должен был думать? Это ведь выглядело именно так, как будто ты просто оставляешь меня, что тебе нет до меня никакого дела. Может быть, и я тут не прав, ведь ты мне ничем не обязан и то, что ты помогаешь мне этого достаточно для меня. Но тогда ты мог бы и вести себя со мной так же... держать меня на расстоянии, чтоб мне не на что было надеяться, так как ты делал изначально. Знаешь, я уже говорил, что не понимаю тебя, но ведь я и не могу тебя понять, потому что ты сам этого не хочешь... И я... я в один момент подумал, что ты не делаешь это все просто так, что, наверное, это что-то большее... Наверное, я ошибался, просто я не знаю, что у тебя на уме, ты ничего не говоришь мне об этом, ничего не объясняешь. Просто очень больно, когда все вот так вот разрушается, но я все равно благодарен, что ты помогаешь, хотя бы помогаешь, ты единственный, кто не отказался мне помогать.
Он замолчал, и комнату опять окутала тишина. Джерард сказал достаточно для того, чтоб я мог понять его, чтоб понять серьезность ситуации для него, и как для него тяжело переживать такое отношение с моей стороны. Он ведь действительно ничего не может понять, потому что я никогда не рассказывал ему о том, что чувствую, так как не находил в этом никакой потребности, но теперь я понимаю, что для него это важно. Ему хочется доверять кому-то, в данном случае, этим кем-то оказался я, и я вроде бы даю ему причину верить мне, а потом забираю ее, превращая все в ничего не значащую иллюзию. Но ведь я не хотел этого, я вообще тогда еще точно не разобрался, чего я хотел, я думал только о себе, я боялся жить по-другому, открывая для себя что-то неизведанное. Я не рассматривал для себя шанса хотя бы попробовать жить так, как мне говорят мои чувства, сейчас я понимаю, что просто должен это сделать, иначе мучиться будет не только Джерард, но и я.
- Я был не прав, я знаю, - мой голос звучит уверенно и ровно. Я никогда не умел признавать свою вину, извиняться перед кем-то, да и никогда этого не делал. Все бывает впервые? В который раз убеждаюсь в этом. Так что, похоже, теперь мне придется научиться этому, если я пошел на поводу у своей «новой жизни».
- А что толку, Фрэнк? – он уже заметно успокоился и говорил, не повышая голоса, но в нем все еще слышалась обида.
- Я понял это и вернулся, - сказал я, но это опять оказалось не тем, что я должен был сказать. Этого недостаточно, это звучит, как незаконченное предложение. И почему мне все так сложно дается...
- А я, наверное, теперь должен обрадоваться и расцеловать тебя с головы до ног, что ты сжалился надо мной и пришел ко мне, пожертвовав работой. Я не достоин таких жертв. Ты мог подумать, что я опять попытаюсь что-то сделать с собой... и поэтому сорвался с работы и пришел. Но видишь, я в порядке, потому нет причин чувствовать себя виноватым. Понимаешь, я просто не хочу быть тебе в тягость, чтоб ты сидел тут со мной через силу... Я не хочу, чтоб так было, - некоторые слова из его уст прозвучали грубо, порой, мне даже хотелось просто закрыть ему рот, чтоб он не продолжал говорить это. Все не так, не так, как он думает, он не знает правды, которую знаю я.
- Нет... все не так. Ты все неправильно понимаешь, не так, как оно есть на самом деле, - начал я и сделал небольшую паузу. Я заметил, что Джерард уже хочет что-то сказать, но я не дал этому произойти и продолжил, сейчас у меня есть намерения сказать еще кое-что. – Я знаю, что ты и не можешь понимать... я это знаю, но я считал, что это неправильно, что я так не могу... Я думал, что такая жизнь не для меня, я думал, что лучше было бы вернуть все, как было, потому что я просто боялся...
- А сейчас? Сейчас ты не боишься? – с надеждой спросил он. Хотя я и не сказал ничего точно, не конкретизировал, о чем я говорю, он меня понял, он понял, о чем речь.
- Боюсь, но понимаю, что не могу иначе... Я не должен идти против себя самого, хотя я не привык к этому всему... Просто я должен быть рядом с тобой и не должен обращаться с тобой так, как позволил себе сегодня утром. Я хочу быть с тобой рядом... не просто потому, что я помогаю тебе, - эти слова – это все, что я смог выдавить из себя, все, что пришло на ум мне в тот момент, но я все равно не договорил, кое-чего все-таки не хватало.
Я должен был сказать, почему хочу быть с ним рядом, признаться. Наверное, сейчас самое время, но я не сделал этого, я опять не смог этого сделать. Я посмотрел на Джерарда, который был приятно шокирован услышанным, он ведь хотел, чтоб все оказалось именно так. На его лице наконец-то появилась улыбка, которую я так ждал. Он улыбается – значит, все хорошо. Он подсел ко мне поближе и без лишних слов просто обнял меня, от чего я даже засмеялся, а он хихикнул в ответ.
- Прости меня, ладно? – шепнул я ему на ухо.
Он только кивнул и опустил голову мне на плечо. Он верит мне, он все еще верит мне, и я не подведу его веру, я не заставлю в ней сомневаться. Больше никогда. Но может ли наше примирение означать, что теперь у нас все будет хорошо и счастливо? На этот вопрос вряд ли можно ответить... да и о наших отношениях сейчас с трудом можно сказать что-либо вразумительное, не то чтобы делать какие-то прогнозы.
POV Gerard
Трудно поверить в реальность событий, сейчас происходящих со мной. Неужели это правда? Может быть, я до сих пор сплю и это все лишь сон... если это так, то я предпочел бы не просыпаться, не просыпаться и провести всю жизнь в объятиях этого человека, чувствовать его близость и не отпускать никогда. Я бы продлил этот момент, растянул на целую вечность, а что, черт возьми, мне еще нужно от этой жизни? Я чувствую себя счастливым, нужным и не одиноким сейчас, в этот момент, с ним рядом. Наверное, это своеобразное начало моей новой жизни, нашей новой жизни, ведь теперь мы вместе, по крайней мере, я верю в это. Когда это закончится? Разве так не может быть всегда, разве это невозможно и я прошу слишком много?
Я слышу, как он дышит, как бьется его сердце, ощущаю тепло его тела, его рук. Я знаю, что он пришел ко мне, чтоб быть со мной, и даже этот факт не может не радовать меня. Теперь все должно быть хорошо, теперь все будет хорошо, теперь уж точно... Я просто хочу быть счастлив с этим человеком, именно с ним. И никто из нас не выбирал, не искал друг друга, никто не думал, что все будет именно так. Возможно, это судьба и нам просто суждено было встретиться в один день и пережить все, что мы уже пережили и то, что нам еще придется пережить. Теперь все прояснилось, нам стало легче, мы поняли друг друга... и мне хотелось бы думать, что это еще один шаг к нормальной жизни, о которой я всегда мечтал. Конечно, это всего лишь мои надежды и мои желания, но ведь, что мешает стать им реальностью? Нет, сейчас я не хочу загадывать на будущее, переживать за что-то, дальше мы сами увидим, как все будет, но в данный момент мои мысли свободны от этого, я просто наслаждаюсь тем, что у меня теперь есть.
- Фрэнки? – осторожно спросил я, будто бы боясь, что ничего этого на самом деле нет, и это моя очередная галлюцинация, обманывающая и оставляющая меня ни с чем.
- Что? – ответил он, и по моему телу прошла мелкая дрожь, когда провел своей ладонью по моей спине.
Его низкий бархатный голос, я с самого начала заметил его красоту, но сейчас он для меня еще более прекрасен. Этот голос обращается ко мне, говорит со мной, я хочу слышать его всегда и знать, что он никогда не перестанет звучать в моих ушах, в моей голове. Чувствовал ли я себя когда-то счастливее, чем сейчас? Нет, никогда, мне кажется, что со мной никогда не происходило ничего подобного, настолько воодушевляющего, заставляющего жить дальше.
Я помню, как раньше он заставлял меня страдать, но я на самом деле никогда не держал на него зла, мне почему-то всегда казалось, что он мне нужен, что я не должен вычеркивать его из своей жизни. Я счастлив, что могу быть с ним, что у меня есть такая возможность, что он не отказался от меня. Наверное, мне просто повезло... это лучшее, что могло со мной произойти.
- Можно я кое-что спрошу? – чуть ли не прошептал я, и он приподнял меня со своего плеча – мы опять сидим друг напротив друга.
Глаза в глаза, никто не отводит взгляд, потому что это, кажется, даже невозможно. Какая-то пьянящая притягательная сила, не дающая отвернутся или опустить глаза. Манящий блеск его светлых ореховых глаз, они изначально привлекали меня своей красотой, потому что они не могут не восхищать. Они могут пугать, могут влюблять в себя, у них есть какая-то своя власть, необъяснимая и загадочная.
- Спрашивай, - он немного улыбнулся только уголками рта, все так же внимательно смотря на меня.
Это так странно, что все так быстро может измениться, как странно, что это произошло с нами...
- А что если бы ты не успел... то есть... если бы я все-таки решил убить себя, что тогда? – не знаю, зачем я спросил это, наверное, просто из интереса. Возможно, этот вопрос сейчас был абсолютно лишним, но я уже не могу его отменить, потому теперь остается только ждать ответ.
- Я бы обвинял себя в случившемся... а так... я не знаю, да и не особо хочу об этом думать, это уже в прошлом, - спокойно ответил он. Не знаю, услышал ли я то, что хотел услышать, и что вообще я хотел услышать, но я не стану копаться в подробностях и расспрашивать дальше – мне достаточно.
- Я надеюсь... – тихо ответил я, и по щеке скатилась слеза.
Одинокая и холодная слеза, совершенно нечаянная и нежеланная. Я сразу же вытер ее, не понимая, почему я так странно отреагировал. Фрэнк поднес палец к моей щеке и медленно провел указательным пальцем по мокрому следу. Я еле заметно улыбнулся и остановил его руку, вплетая свои пальцы между его пальцев. Он не препятствовал этому, но и не проявлял никакой инициативы. Его пронзительный взгляд смешался с какой-то грустью, но я не буду спрашивать, в чем дело, если он захочет, он сам мне обо всем расскажет. Фрэнк – это тот человек, с которого нет смысла вытягивать какую-то информацию, если он сам не желает ей делиться. Я уже достаточно хорошо это уяснил для себя.
- То есть ты не исключаешь того, что это может повториться? – спросил Фрэнк, немного нахмурившись. Теперь я точно убедился, что зря затеял этот разговор, хотя я и разговора-то особо никакого и не планировал.
- Я не знаю, я ничего не знаю, - я сказал это еле слышно.
Я не собирался врать, выдумывать что-то лишь бы это звучало безобидно и утешительно. Во мне нет никакой уверенности в своих действиях, и это, наверное, странно, но это действительно так. Конечно, я надеюсь, что это скоро пройдет, что через пару дней у меня не будет никаких сомнений в себе и жизнь потихоньку станет налаживаться. Я склонил голову, поняв, что Фрэнк ничего не станет отвечать мне в этот раз, и сел чуть ближе к нему, после чего опять обнял его, прижавшись к нему всем телом. Так и хочется сказать ему: «Просто всегда будь со мной и никогда не отпускай. Ты мне нужен», а потом в очередной раз разревется. Но я не сделаю ни того, ни другого. Он и так слишком много терпит меня, все мои выходки, все мои не прекращаемые истерики, а ведь он не обязан этого делать. Мне иногда кажется, что я никак не благодарю за то, что он делает для меня, хотя это ведь так и есть, я ничем не отвечаю на его помощь. Все, чем я могу отблагодарить его – это обыкновенным «спасибо», да у меня и нет, наверное, сейчас возможности сделать для него что-то более значимое, но ведь такая возможность еще выдастся мне, надо будет лишь ей воспользоваться.
- Я узнал, кто мне звонил... – проговорил я в плечо Фрэнка, так что слова звучали приглушенно и нечетко, но достаточно узнаваемо, чтоб их понять. Я решил рассказать об этом, чтоб поскорее забыть о предыдущем разговоре и перевести все на другую более приятную тему.
- И кто это был? – спросил он, с неприкрытым интересом в голосе. Слышно, что его тем или иным образом волнует этот вопрос.
- Ну... у меня хотят купить две моих картины... – я хотел назвать и имя этого покупателя, но я ведь даже не удосужился узнать его имени. Черт, со мной вообще невозможно вести какие-либо дела. Я и вправду несерьезно отнесся к делу, не узнать имя заказчика это, по меньшей мере, неприлично, да и непрофессионально.
- Ты не рад этому? – спросил Фрэнк, и я почувствовал, как он повернулся, чтоб посмотреть на меня, потому поднял голову, чтоб тоже видеть его.
- Рад, конечно... – ответил ему я, хотя мой голос никак не говорил об этом, он оставался все таким же безучастным. Фрэнк этому даже как-то удивился, это было заметно по выражению его лица. Он ведь знает о том, как я мечтал, чтоб как-то продвинуться в своем деле, он видел, как это для меня важно, а сейчас я веду себя, как будто мне все равно и, конечно, для него это выглядит немного странно.
- И когда ты собираешься этим всем заниматься? – поинтересовался Фрэнк. Он задал этот вопрос так, будто бы ожидает услышать от меня точную дату.
- Когда выставка закончится, я заберу свои работы, а потом уже буду разбираться с остальными делами. Просто не вижу смысла, решать что-то сейчас, - ответил ему я и прикрыл глаза.
- Хорошо... А теперь отдыхай, по-моему, ты уже устал от нашей болтовни, - сказал он, мягко улыбнувшись, я не стал ему перечить, потому что с Фрэнком этот трюк не пройдет.
Он отодвинулся и уложил меня на кровать, положив голову на подушку. Я все еще чувствую себя слабым... и это постоянно плохое самочувствие, будто температура уже перевалила за сорок пять градусов. И утомляет не только это, а и постоянное круглосуточное лежание на кровати, мне кажется, что я скоро и ходить разучусь. Но уже совсем скоро все пройдет, я буду чувствовать себя здоровым, и все изменится в лучшую сторону, я действительно сейчас в это верю. Ведь теперь у меня есть человек, который не бросит меня, а значит, все должно быть хорошо.
******
Я не знаю сколько дней прошло с того момента, как мы с Фрэнком вместе. Я не знаю, сколько дней прошло с того времени, как я вылечился, но произошло это совсем недавно вроде бы, пару дней назад. Я не знаю, сколько времени я, валяюсь в этой гребаной кровати, не смотря на то, что уже здоров. Просто ничего не хочется делать, кажется, что ничего не имело смысла. Да и что изменилось? Теперь я смотрю на мир трезвым взглядом, теперь героин не дурманит мой мозг, теперь я умру на несколько лет позже, чем мне было суждено неделю назад? Я хотел освобождения, а чувствую пустоту. Фрэнк говорит, что так и должно быть, что это депрессия, которой не избежать, все кто проходят через ломку, потом встречаются с депрессией. Он говорит, что это нормально, что это совсем скоро пройдет, если я и сам настрою себя на то, что я выберусь из этой ямы, в которую я влез когда-то давно и до сих пор не могу вылезти. Он говорит, что я просто должен поверить в себя и у меня все получится, а он будет помогать мне, как сможет. Что думаю по этому поводу я? Честно говоря, вообще ничего не думаю, мне не хочется ни о чем думать. Единственное, что я вижу, это то, что в этом мире я так и остался никому не нужным никчемным художником, которых миллионы, которые похожи друг на друга до такой степени, что и не отличить. Я смотрю в окно – ничего не изменилось, все точно так же, все тот же март, отвоевывающий права весны и тепла. Фрэнк говорит, что я тоже должен бороться, если хочу чего-то добиться, что я должен быть сильным. Какой я к черту сильный? Какая борьба? У меня давно уже нет сил на эту борьбу, я потратил все, пока боролся с зависимостью... А может, зря все это было? Что я в итоге выиграл? Здоровье? Плевать я хотел на здоровье, которое ничего не меняет в моей жизни, ничего...
Правда, теперь у меня есть Фрэнк. Единственное, пожалуй, что у меня есть и то, что я сейчас боюсь потерять. Но вот только зачем ему такой неудачник, как я, которому ничего в этой жизни не светит. Зачем он подписался на это мучение с человеком ни на что не годным, человеком без будущего. Ему не нужен такой, потому что он полная моя противоположность. Он уверен в себе, он знает, что ему нужно и получает это. В конце концов, в нем есть та самая сила, которой нет у меня и о которой он мне постоянно говорит. Не знаю, сколько еще он выдержит тащить на себе меня и продолжать помогать мне. Почему бы ему не плюнуть на меня и не послать к чертовой матери, он для меня и так слишком много сделал, а я ничуть не изменился, я остался тем же придурком, что и раньше. Я ему не нужен, он, наверное, и сам это уже понял... может, ему меня просто жаль. Я не заслужил его заботы, я слишком ничтожен для такого, как он. Он пытается вселить в меня веру, а у меня уже нет сил даже для того, чтоб верить. Он говорит, что так не будет всегда, нужно просто переждать. Мне стыдно, что ему попался я, а не кто-нибудь другой. Мне стыдно, что я не могу оправдать его надежд, что я никогда не буду тем, кто ему на самом деле нужен.
С тех пор, как я вылечился я еще не выходил на улицу – пока что я предпочитаю смотреть на нее из окна, как я делаю сейчас. В небе летает стая голубей, которые с моего положения кажутся лишь летающими серыми точками с крыльями. На улице мало людей, да и вообще под моим домом мало кто гуляет, не самое примечательное место для прогулок. Фрэнк сказал, что сегодня не пойдет на работу, не знаю по какой причине, но я говорил ему, что если это из-за меня, то зря он так сильно переживает за меня и жертвует своей работой. Я не достоин такого внимания к себе, и я никогда не устану повторять себе это.
- Ну, что там нового? – спросил Фрэнк, подойдя ко мне и обняв сзади.
Невозможно не заметить, как изменилось его отношения ко мне с момента знакомства. Он стал другим, по крайней мере, со мной он стал вести себя добрее. Если бы две недели назад мне сказали, что этот человек может о ком-то так заботится, я бы не поверил. Он был жестоким и хладнокровным, а теперь он другой... но мне он понравился, наверное, еще тогда. Мне даже кажется, что я бы мог любить его и в том случае, если бы он остался тем прежним Фрэнком, просто любить было бы намного больнее. Я благодарен ему за то, что он рядом. Правда надолго ли его еще хватит... Терпеть меня вечно он не сможет.
- Ничего... все как обычно, - вздохнув, ответил я и Фрэнк повернул меня к себе лицом, так что мне пришлось оторваться от моего «увлекательного» занятия. Он грустно смотрит на меня и молчит, а у меня такое ощущение, что я предал его, хотя странно, что я думаю именно о предательстве. Я знаю, что я расстраиваю его, но ничего не могу с этим поделать.
- Ясно... – сказал Фрэнк и отошел от меня.
Еще не было ни дня, чтоб я чем-то порадовал его, я вечно угрюмый и чем-то недовольный. Конечно, такое никому не было бы по душе. Я и сам ненавижу себя за такое отношение к Фрэнку. Я слишком долго пользуюсь его добротой ко мне, рано или поздно это закончится, ведь даже доброта может исчерпаться. И вот тогда я получу то, чего я на самом деле заслуживаю.
- Прости меня... я просто... – сказал я, а он только легонько поцеловал меня, едва коснувшись моих губ. Зачем он это делает, когда я так с ним поступаю...
- Все в порядке, - он кивнул и отвернулся от меня. Видно, как ему тяжело дается «общение» со мной, ему это все неприятно, да и это неудивительно. Никому не хотелось бы получать сплошную неблагодарность в ответ на бесконечную помощь. – Пошли завтракать, - сказал он, уже отходя в сторону кухни.
- Я не буду, - протянул я, поворачиваясь обратно к окну. А ведь я мог хотя бы ради приличия посидеть с ним за одним столом, а так я полностью отвергаю всю его заботу, которую он мне дарит.
- Ты так и собираешься всю жизнь простоять перед этим чертовым окном? – почему-то мне показалось, что его голос прозвучал громко и резко, хотя это, наверное, так и было.
Он уже не говорил так спокойно, как старался держаться все время, а говорил с возмущением и укором. А я даже не знаю, что ему ответить. Ну что мне ему сказать? «Да, Фрэнки, я собираюсь так провести всю свою долбанную жизнь, так что ты зря тратишь на меня свое время»? Но я не хочу говорить этого, ведь если он вдруг уйдет, я уж точно умру...
- Я просто не хочу есть, вот и все, - я посчитал, что это будет нормальным ответом в данном случае.
- Тогда одевайся, мы идем гулять, - решительно сказал он, стоя у меня за спиной. Я медленно повернулся, устремив на него свой удивленный взгляд. Он, конечно, знает, что он делает и совершенно уверен в своем решении, и его никак не волнует мое мнение на этот счет, хотя я бы мог попробовать отговорить его, но не знаю, чем это закончится.
- Я не хочу никуда идти... если ты хочешь, пойди без меня. Я не хочу, - умоляюще говорил я, но по виду Фрэнка можно ясно понять то, что на него это никак не действует.
- Ты меня слышал, Джерард. Мы идем гулять, я задолбался смотреть, как ты с утра до вечера пялишься в свое окно! И не надо со мной спорить и что-то доказывать, ты эти пару дней уже пожил, как тебе хотелось. И знаешь, что я понял? Что ты ни черта сам не можешь сделать, ты сам никогда не сдвинешься с этой мертвой точки! Я надеюсь, сейчас ты меня понял? – каждое слово звучало точно и четко, утверждаясь у меня в голове.
Фрэнк настроен решительно – это очевидно, а это значит, что лучше согласиться и делать так, как говорит он, потому я даже ничего не ответил, да и ничего не шло на ум. Я просто кивнул и подошел к шкафу, чтоб собраться на мою первую вылазку на улицу за долгое время. И я не сказал бы, что рад этому событию.
POV Frank
Мы только вышли из дома и нас сразу же окутал прохладный воздух, заставляя прочувствовать разницу температур. Я бросил быстрый взгляд на Джерарда идущего рядом: его голова опущена вниз, а ноги лениво поднимаются над асфальтом. Мы не разговариваем друг с другом, да и вообще я не помню, когда в последний раз мы с ним о чем-то говорили. Даже если я и пытался с ним заговорить, то в итоге с этого ничего не получалось, Джерард ограничивался коротким ответом, показывающим полное нежелание вести какие-либо разговоры. Я с пониманием относился к этому, потому что знаю, что ему нелегко со всем справляться. Да я практически не трогал его, только и того, что мы находились в одном помещении, я решил, что ему самому нужно в себе разобраться без моего вмешательства. У него было время подумать и решить, какое будущее он хочет для себя... и что в итоге? Разве он воспользовался этим временем? Мне кажется, что он только сделал себе хуже, теперь он вообще ничего не хочет. Наверное, в этом есть и моя вина – мне нельзя было ни на секунду выпускать его из-под своего контроля, наверное, если бы я так и поступил, то нам было бы легче бороться с его депрессией, которая теперь зашла намного дальше, чем было в первые дни после выздоровления. Хотя иногда мне почему-то кажется, что Джерарду нравится чувствовать себя несчастным, что он не хочет жить нормальной жизнью. Я так беспокоюсь о нем, стараюсь помочь ему – а ему самому это попросту не нужно... Иногда в моей голове вправду появляется такая мысль, но она не задерживается там долго и вскоре исчезает. Хочет он или не хочет, но я ведь пообещал, что верну его к жизни, значит, я просто должен это сделать. Я пообещал не только ему, но и себе. Мне нужен Джерард и я не могу просто так его отпустить и позволить ему умереть от собственной слабости. Может быть, в этом есть доля эгоизма, от которого я вряд ли когда-нибудь смогу полностью избавиться, может быть, это элементарное желание сделать человека, который тебе дорог, счастливым, а может быть, и все вместе. Во всяком случае, сегодня во мне что-то переломилось, и я понял, что дальше так продолжаться просто не может, я должен опять взять эту ситуацию в свои руки. Теперь я диктую правила и никак иначе. По крайней мере, я попытаюсь заставить его жить, если он не может сделать этого сам.
Я решил начать свои «попытки» из вылазки на улицу, тем более что Джерарду это просто необходимо после долгого времени, которое он просидел взаперти. Я вижу, что он сам этого не очень-то хотел, да и сейчас не хочет, что ему легче было бы в очередной раз пролежать на кровати или простоять у окна, но он должен понимать, что я желаю ему только добра, и для него так будет только лучше. Конечно, мне не очень-то приятно смотреть на его безразличное выражение лица, но я все еще пытаюсь относиться ко всему с максимальным пониманием, которое я уже и сам не знаю, откуда берется.
Мы идем вдоль улицы, не зная, куда вообще держим путь. Мне все равно куда идти, а Джерарду уж тем более, он будет идти со мной. Мы идем среди других людей, спешащих куда-то по своим делам, раньше в таком случае я бы пытался изучить каждого просто ради интереса, а сейчас мне интересен только тот, кто идет так близко, что мы даже иногда соприкасаемся плечами. Сейчас мне намного важнее то, что происходит с ним, чем с тысячами посторонних людей, прохожих, лица которых я даже не запомню. Я иногда поглядываю на Джерарда, время от времени, поворачиваясь к нему, но он никак на это не реагирует, он вообще будто бы не замечает, что я с ним, он как будто сам по себе. Обижен ли я на его поведение? Наверное, все-таки нет, ведь он скорее делает это неосознанно, а не специально, по крайней мере, я настроен воспринимать это именно так. Но черт, он мог бы хотя бы как-то помогать мне вытаскивать его из его же проблем! А не вести себя так, как будто он к ним не имеет никакого отношения и просто наплевать на все. Ведь ему не все равно в любом случае, может это выглядит так, но внутри у него другие чувства. Если бы кто-то знал, как я устал от этих постоянных неприятностей, вообще от всего, что в последнее время происходит в моей жизни. Это все ужасно утомляет и выбивает из колеи побольше, чем тяжелая работа. Мои нервы, хоть и кажутся железными, но на самом деле такими не являются и они уже давно изрядно потрепаны, но ведь никто не подарит мне новые.
Мы все так же идем, не останавливаясь, молчим в шуме улицы, в то время как многие люди отправляются на работу или на учебу, мы идем в никуда. Мы не знаем, куда нас занесет в следующий момент, но разве мы как-то противостоим такому положению дел, разве нас что-то не устраивает? Мы идем, мы продолжаем идти, и я улавливаю какой-то звук, отличающийся от всей той массы различных звуков живущих на улицах этого города. Я знаю, откуда исходит этот звук, потому что я уже даже могу его узнать. Я знаю, что это Джерард. Я медленно обернулся к нему лицом: его голова до сих пор опущена, и волосы беспорядочно спадают на лицо, я слышу тихие, еле уловимые всхлипы. Я остановился, немного потянув Джерарда за куртку, он стал напротив, даже не смотря на меня. Я поправил его непослушные волосы, заправив их ему за ухо, и легонько дотронулся пальцами до его подбородка, приподнимая его голову. Но его глаза все еще опущены, и я замечаю, как предательски они слезятся.
- Посмотри на меня, - спокойно сказал я, отводя Джерарда с середины тротуара в сторону проезжей части, чтоб не мешать движению прохожих.
- Мне так стыдно перед тобой... – прохныкал он, неуверенно поднимая глаза и встречаясь с моими.
- Почему? – мягко спросил я, поглаживая ладонью его щеку. Эти его внезапные срывы всегда меня тревожили, мне всегда не по себе, когда он плачет. Я так давно не видел его улыбки, которая ему невероятно идет, я хочу видеть, как он радуется жизни, а не постоянно страдает... просто больше нет сил на это смотреть.
- Потому что я тебя уже достал, ты меня, наверное, уже ненавидишь, - на этих словах он начал буквально давиться слезами, но все-таки он пытается держать свои эмоции в себе и окончательно не разрыдаться.
- Что за глупости? – с недоумением задал вопрос я, но он будто бы не хочет меня слушать и попросту не воспринимает мои слова, твердо стоя на своем.
- Это не глупости! Это правда! Зачем ты возишься со мной... зачем тебе это? Ты же видишь, какой я! – он начал впадать в истерику, как это уже с ним бывало раньше, но я искренне надеялся, что теперь такое не должно повториться. Похоже, я все-таки ошибался.
Ему тяжело выдерживать все проблемы, которые на него свалились, ему тяжело справляться с этим, я знаю, что это так. Но он должен понимать, что это временно, он должен понимать, что сейчас самое неподходящее время опускать руки, сейчас наоборот нужно бороться изо всех сил. Но что я должен сделать, чтоб он сам понял это, если он не слышит меня, если мои слова не действуют на него?
- Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, как ты можешь говорить такое? Я не знаю, что ты себе там придумал, но прекрати эти слезы, это ни к чему. Просто успокойся, ты же знаешь, как я... – на этих словах я сделал попытку обнять его, но он оттолкнул меня, тем самым не дав договорить мне фразу до конца. А я хотел сказать, как я люблю тебя, Джи... Почему ты так ведешь себя со мной, разве я даю повод? А может это месть? Нет-нет, не думаю, что он сейчас думал бы о мести, мне кажется, что он вообще сейчас не думает и не считает это нужным. Почему он не хочет помочь мне помочь ему самому.
- Знаешь, что я знаю? Что я порчу тебе жизнь, я всем порчу жизнь! – уже крикнул Джерард и отошел от меня на шаг.
Мне показалось это его движение каким-то странным, в его заплаканном взгляде засверкало отчаяние, смешанное с тревогой. Я еще не понимаю, что происходит, но я чувствую необъяснимое напряжение, которое подсказывает мне, что ничего хорошего в скором времени не произойдет. В следующий момент Джерард кинул быстрый взгляд на дорогу и сразу же перевел его на меня. Я хотел было спросить, в чем дело, но я лишь смотрю на него, не в состоянии выговорить и слово. Да и через секунду все уже стало предельно ясно, но от этого отнюдь не легче, скорее наоборот.
Джерард сделал еще один шаг, переступив через бордюр, разделяющий проезжую часть и тротуар. Я хотел схватить его за руку, чтоб он не смог уйти дальше, но не успел, и Джерард отдернул эту самую руку, отскочив все ближе к движению транспорта. Честно говоря, я даже не знаю, что мне делать сейчас, что было бы самым лучшим решением и не усугубило и так уже слишком сложную ситуацию. Если я начну подходить к нему, то нет никаких гарантий, что при этом он еще быстрее не бросится под какую-нибудь машину. Но если я буду просто наблюдать за происходящим, у него так же будут все шансы это сделать. Машины на этом участке дороги двигаются довольно быстро, так как ближайший светофор еле виднеется где-то вдалеке, и пешеходного перехода тут нет – тормозить просто так никому в голову не придет, никто ведь не думает, что кому-то захочется выскочить на дорогу. Конечно, это только еще больше нагнетает обстановку. Пока машин не много, относительно не много, но они есть... и опять-таки это никак меня не обнадеживает. Я нервно перевожу взгляд то на Джерарда, то на проезжающие машины. Остановите нахрен это движение хотя бы на пять секунд, я просто не могу видеть это все... Или скажите мне, что это все неправда, и я просто сошел с ума, это все происходит не со мной... Черт, черт, черт!
- Зачем ты делаешь это? – испугано спросил я, а он в свою очередь отошел еще на один шаг назад. Как мне его остановить, что мне с ним делать? – Пожалуйста, не делай этого! Ты же не понимаешь, что ты делаешь, так нельзя, это не выход! – я кричал ему, но он только покачал головой, смотря на меня, даже не обращая внимания на приближающийся к нему джип, который стремительно сокращал расстояние с Джерардом метр за метром. Хоть бы водитель его вовремя заметил и успел затормозить... черт, еще чуть-чуть и я не выдержу так больше...
За моей спиной уже начали собираться люди, наблюдающие за происходящим, охающие и ахающие и активно обсуждающие событие, невольными свидетелями которого им пришлось стать. Конечно, это, наверное, интересно выглядит со стороны, живое шоу, такое не каждый день увидишь. Но у меня сейчас нет ни малейшего желания обращать на них какое-то внимания, я их даже не осуждаю. Кому было бы неинтересно посмотреть на такое, кто бы не остановился, чтоб понаблюдать? Да нет таких, просто не существует. Но дело не в этом сейчас, нет даже времени думать об этом, я думаю только о том, как мне спасти Джерарда, пока с ним не произошло что-то ужасное.
Очертания черного джипа все четче вырисовываются и неумолимо приближаются. Толпа затихла в ожидании, все знают, что осталось не меньше пары секунд. Я тоже молчу, а что я могу сказать, я не отрываю взгляда и смотрю на Джерарда, я вижу, что он боится, он напуган, но он настроен более или менее решительно. За ним проезжают машины, и его волосы развиваются от резких и сильных порывов ветра, я каждый раз содрогаюсь от этого. Он смотрит навстречу движению и ступает еще один шаг назад. Нет, нет, нет... Что ты делаешь глупый? Все что происходит теперь, стало измеряться даже не минутами, а секундами или чем-то еще меньшим. Я слышу громкий звук сигнала, водитель, наверное, вжал его до предела. Тормозить нет смысла – он не успеет. А я ничего не могу сделать, мне остается стоять и бездействовать.
Время уже и вовсе исчезло для меня, оно прекратило существовать и иметь какое-либо значение. Машина пронеслась, как мне показалось с невероятной скоростью... в данный момент я просто ничего не соображаю. Я закрыл глаза, я не могу этого видеть, я не хочу... Через секунду я опять открыл их, сердце колотится так, как будто хочет пробить дыру в груди, вырываясь наружу, дыхание учащается в сотню раз. Черт возьми, он жив... Я вижу он все еще стоит там, трясется, а его глаза переполнены ужасом. Люди позади меня опять заметно оживились, и я понял, что теперь самое время мне что-то делать.
Перед Джерардом пронеслась очередная машина, и я, подождав, когда она проедет, рванул вперед. Я знаю, что сейчас он не станет препятствовать мне или отходить еще дальше, потому что он находится в состоянии шока – это нормальная человеческая реакция. Дорожное движение не остановилось, машины не перестали ездить, и я знаю, что временем я не особо располагаю, надо действовать быстро иначе нас вдвоем сшибут на этой гребаной дороге. Я схватил его за воротник куртки и с силой потянул на себя. Я двинулся в сторону тротуара, когда мы оказались у самого бордюра, мы просто завалились на него. Я больно ударился при падении, Джерард упал на меня сверху, а я все еще крепко держу его за воротник. Публика отреагировала довольно живо, одарив нас аплодисментами, на которые мне, мягко говоря, насрать. Столько переживаний за пару минут – это слишком большое напряжение. Мне даже казалось, что я умру только от этого долбанного волнения.
- Встань... – прохрипел я, и Джерард послушно поднялся. Я встал вслед за ним, чувствуя невероятную слабость в ногах.
Мы стали в средине, образовавшегося круга наших зрителей, которые поняли, что теперь настало время расходиться. Публичная часть представления окончена, а теперь начинается его приватная часть, на которую никто из этих людей не приглашен. Я залился истерическим смехом и присел на корточки, схватившись руками за голову. Все как-то перемешалось, и до сих пор сложно поверить в реальность того, что только что произошло. Джерард стоит рядом, не отходя ни на шаг. Он просто стоит и молчит, сукин сын... Я резко прекратил смеяться и поднялся на ноги. Сердце до сих пор не уловило обычный ритм, а я испытываю столько разных эмоций, что даже не знаю, какой из них поддаться. С одной стороны, мне так хочется обнять Джерарда, прижать к себе и расплакаться у него на плече, как это раньше делал он, а с другой стороны, мне хочется врезать ему со всей силы, чтоб он чувствовал боль, чтоб он понимал, как он поступает со мной, что он делает с моими чувствами.
- Ну! Скажи что-нибудь! Чего ты молчишь? – вызывающе спросил я, со злостью и в своем виде и в голосе. Я зол на Джерарда, я очень зол сейчас. И кто из нас еще больший эгоист: я или он? Вот это уже вопрос, над которым можно было бы хорошенько задуматься.
- Фрэнк... – промямлил он.
Он понимает, что он виноват, я вижу это по его глазам, из которых вот-вот опять польются слезы. Только не надо слез, это я, по-моему, должен плакать в этом случае, а не он. На что ему вообще жаловаться, зачем надо было устраивать это? Я о нем заботился, я все для него делал, лишь бы моему несчастному мальчику было хорошо, а после этого сделать такое... Конечно, можно списать все на его тяжелое состояние, ему многое пришлось пережить, но ведь он понимает, что я чувствую к нему, как я отношусь к нему. И он решает кинуться под машину, говоря при этом, что он мне не нужен, что он портит мне жизнь? Может и портит, но я бы не тратил свое время на него просто так, не сидел с ним целыми днями, если бы не хотел этого.
- Фрэнк... – опять повторил он, так и не продолжая фразу.
- Я знаю, что я Фрэнк! Спасибо, что напомнил. Но ты лучше ответь мне: зачем ты сделал это? Это достаточно легкий вопрос, потому постарайся ответить на него как можно более вразумительно, - я говорил грубо, особо не церемонясь, мне просто хочется послушать, что мне скажет Джерард, как он будет объяснять свой поступок, если, конечно, он будет это делать.
- Я не знаю, что на меня нашло... Мне показалось, что так будет лучше... – он замолчал и это хорошо, иначе я бы точно врезал ему, как следует.
- Черт! Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Кому лучше? Еще скажи, что ты думал, что для меня так будет лучше? Я все это время вытаскиваю тебя из твоего же дерьма, а ты мне такое говоришь? Чего ты этим добиваешься? Ты же знаешь, как я отношусь к тебе, чего тебе не хватает? Я знаю, что тебе сейчас сложно, я говорил тебе это уже тысячу раз, но если бы ты хотел с этим справится, ты бы ничего такого не сделал, а ты просто не хочешь... – если, когда я начинал говорить, я чуть ли не орал, то к концу моей речи, мой голос стал звучать намного тише.
- Я хочу, Фрэнки, я хочу. Я просто дурак, мне даже оправдаться нечем... Я не должен был этого делать. Я так виноват перед тобой... Я просто... я устал, и я уже совсем не понимал, что я делаю. Прости меня, прости, я прошу тебя, - он говорил это все нервно, часто сбиваясь, теряя мысль. Когда он договорил, он положил руку мне на плечо, но я тут же ее скинул, бросив на него злой взгляд полный непонимания, а может даже и обиды. Не надо сейчас меня трогать, лучше не надо.
- Да пошел ты... – сквозь зубы проговорил я.
POV Frank
Я сдвинулся с места, оттолкнув Джерарда, освобождая себе путь, хотя вполне мог бы и обойти его, но сейчас я, наверное, настолько зол, что мне хочется проявлять свою злость в любой мелочи. Я даже не посмотрел на него после этого, я делаю вид, будто бы его для меня не существует, что я сам по себе, но я прекрасно знаю, что идет он за мной, а куда он денется? Мне даже кажется, что я чувствую его присутствие, слышу его шаги за своей спиной, хотя вряд ли это возможно в таком шуме. Я просто знаю его и этого достаточно, чтоб предугадать его поведение сейчас. Он чувствует свою вину, она мучит его и не дает покоя, он проклинает себя за содеянное, и это, наверное, правильно. Ему есть, за что себя винить, тогда почему бы и нет? Пока что я не хочу его прощать, просто не хочу. Обида, смешанная со злостью – это именно то, что сейчас происходит со мной. До сих пор не укладывается в голове мысль, что он смог так поступить со мной, она постоянно с новой силой вспыхивает в моей голове. Да, рано или поздно я все-таки прощу его, к сожалению, я не смогу не простить его, потому что так уж мне повезло полюбить именно его. Я бы с удовольствием отказался от этого прекрасного чувства, всей прелести которого я почему-то ну никак не ощущаю. И сейчас я бы мог сто раз повторить себе, что он мне нахрен не нужен, что я не прощу его, но мне уже даже себя не хочется обманывать, мне вообще не хочется думать об этом.
Почему я не могу просто спокойно жить, почему Джерарду обязательно нужно превратить мою жизнь в сплошную проблему? Как я мог позволить себе ввязаться в это? Как я могу терпеть все это? Такие вопросы один за другим появляются и сгорают, когда ответов на них не находится. И этот факт меня тоже злит, меня сейчас злит все вокруг, даже собственные мысли. Я бы хотел успокоиться, но во мне как будто взорвалась та агрессия, которая спала долгое время, сейчас она проснулась и кипит во мне, но я все равно не даю ей свободу, стараясь не выносить ее за пределы моей души.
Я иду быстро, не замечая перед собой людей, никого, но, тем не менее, я замечаю, что Джерард теперь уже идет справа от меня. Я знал, что он не сможет не пойти со мной, и он, наверное, такого варианта для себя даже не рассматривал. Пусть идет, он просто должен тут идти. И пусть я зол на то, что он идет со мной рядом, было бы хуже, если бы он не пошел со мной, тогда я бы точно окончательно взбесился. Я ненавижу его сейчас, но от этого люблю его ничуть не меньше. Звучит странно, да и чувство довольно странное, но зато такое яркое, обжигающее, как огонь. Я знал, что наши отношения не будут легкими, я знал, что они принесут на обоим много переживаний, и я знал, что, не смотря ни на что, я не в силах буду отказаться от этих отношений. Так и произошло, и пугает то, что это только начало, начало нашего медленного самоубийства. У самоубийства не может быть счастливого конца, а у нашей истории, как будет с нами? Честно говоря, мне даже не хочется думать об этом, ведь никто из нас не откажется от того, чтоб быть вместе. По крайней мере, пока что не откажется, хотя, может быть, было бы лучше, если бы кто-то поставил крест на этой любви. Тогда мы бы сохранили кучу нервов, да и не только нервов, просто было бы проще жить, менее болезненно.
Но мы все еще идем вместе по этой улице, а вместе с тем и по этой жизни, хотя мне хочется остановиться и просто задушить его, ничего не объясняя, потому что и так все ясно. Сейчас мне кажется, что чувство ненависти разжигается все больше и больше во мне, я ненавижу его за все те раны, которые он наносит моему сердцу, хотя я раньше нанес ему не меньше. Это не важно, не важно, что я делал раньше, важно то, что есть теперь. И я ненавижу его, просто напросто ненавижу. Я хотел бы сейчас закричать на всю улицу, но вместо этого я лишь сжимаю кулаки до боли в руках. Интересно, он замечает это, и если замечает, то понимает ли в чем причина? Конечно, понимает, он не дурак, хотя и ведет себя так, но что толку от его понимания? Черт, я так устал от всего происходящего, я так устал... А он все так же идет, не издавая ни звука – он знает, что если заговорит, то сейчас меня только еще больше разозлит, он знает, что это неподходящее место и время для разговора. Он знает меня так же, как я знаю его. Но боюсь, в ближайшее время это мало чем сможет ему помочь.
Я и не заметил, как мы дошли до дома Джерарда, и я даже не понимаю быстро мы дошли, или наоборот время тянулось бесконечно долго. Без разницы, сейчас все без разницы, просто оставьте меня в покое и изолируйте от этого мира. Со скрипом открывается дверь этого серого дома, который я в последнее время посещаю чаще, чем свой собственный, и с таким же противным скрипом закрывается. Звук шагов, тихий, но отдающийся, как мне кажется сейчас, оглушительным эхом по всему зданию. Звон ключей, щелчок открытого замка – прогулка окончена. Почти возле самого порога я тут же скидываю с себя верхнюю одежду вместе с обувью, особо не заботясь о том, что теперь она, можно сказать, разбросана на полу. Я спокойно, минуя комнату, направляюсь на кухню, где так же спокойно сажусь за стол. Я облокотился на него, схватившись обеими руками за голову. И спрашивается, какого хрена ты приперся сюда, Фрэнк? Ты ведь так обижен на Джерарда, но при этом ты не смог бы его оставить, ты не смог бы просто пойти к себе домой, как ни в чем не бывало, ты все равно идешь к нему, именно к нему. Такой обиженный и такой зависимый, но я не стану жалеть себя, до этого я не опущусь, уж точно.
В соседней комнате слышится какой-то шорох – это Джерард, никого кроме нас тут нет. Приближающиеся шаги... он уже на кухне, крутится где-то за моей спиной, но лучше тебе уйти, Джи. Жаль, что ты не можешь услышать мой совет, потому ты будешь поступать так, как считаешь нужным. Можешь начинать, если хочешь... Он подошел ко мне поближе, так осторожно, как будто я вот-вот развернусь и ударю его, а я могу, легко, но пока что, пожалуй, этого делать я не буду. Пока что он просто стоит... как долго он собирается это делать и напрягать меня своим обществом?
- Фрэнк... – опять то же самое. Но хоть и таким весьма «необычным» образом, он все-таки пытается начать разговор. Достаточно бесполезная попытка, он мог бы уже это понять и сделать выводы.
- Уйди, - резко ответил я, точно выражая свое желание в данный момент. Ему и, правда, лучше уйти.
- Я хочу с тобой поговорить, - он сказал это уверенно, даже в какой-то мере непоколебимо, так могло бы кому-то показаться, но только не мне. Я слышу, что он волнуется, хотя и пытается это скрыть и оставить незамеченным. В этом он меня не обманет, его голос, как рентген его души, потому ему придется очень хорошо постараться, чтоб скрыть свои настоящие эмоции.
- А я не хочу с тобой ни о чем разговаривать, - я интонационно выделил слово «я», сделав на нем ударение и выдержав после него небольшую паузу. Просто хочется, чтоб всем в этой ситуации было все понятно, чтоб все знали, кто и на что настроен.
- Я знаю, но ты ведь все равно поговоришь со мной, - говорил Джерард, не отходя от меня ни на шаг, он готов стоять на своем, и это уже довольно интересно.
Я все равно поговорю с тобой? Да, может быть, ты и прав, Джи, может быть мы с тобой и поговорим, если ты на самом деле так сильно хочешь этого, но только не надо вести себя настолько самоуверенно, будто бы ты целиком и полностью держишь ситуации в своих руках. Не надо делать из себя того, кем ты не являешь, особенно сейчас, у меня не самое удачное настроение, чтоб адекватно воспринимать что-либо. Я медленно поднял голову, опуская руки на стол. Я посмотрел ему в глаза и лукаво ухмыльнулся, как знак, что я согласен выслушать еще хотя бы одну его реплику, которую позже он мог бы назвать разговором. Вот только выглядит он уже не так уверенно, как говорил пару секунд назад. Возможно, его что-то смутило, может, ему не понравилось, как я ему улыбнулся? Но почему же? Решил быть смелым и уверенным – держись таким образом до конца, не можешь – не надо и пытаться. Я не хочу говорить с маской, я хочу говорить с тем, что он чувствует сейчас, с его неприкрытыми эмоциями. А так я не против разговора, он нужен нам и, наверное, был нужен еще до сегодняшнего происшествия. Плохо только одно – я не знаю, чего сейчас я могу ожидать от самого себя, слишком много всего перемешалось во мне, слишком много слов, мыслей, чувств. И вряд ли теперь я буду стараться сохранять спокойствие, только не сейчас, ведь зачем зря пытаться, когда у меня все равно ничего не получится. Будет, как будет, я готов ко всему.
- Хорошо... – с легкой хрипотцой протянул я, - мы поговорим. Надеюсь, ты еще не передумал, - сказал я, а Джерард только отрицательно покачал головой и сел за стул с другой стороны стола, прямо напротив меня. Мне почему-то вспомнилось наше с ним знакомство, в том дешевом кафе мы сидели так же, когда все началось. Я улыбнулся этому воспоминанию и Джерард заметил это, но, наверное, не понял причину моей улыбки или же понял, но как-то по-своему.
- Черт, - он нервно потер рукой лоб, а потом сложил руки перед собой, готовясь начать разговор. – Я знаю, как я виноват перед тобой, я не имел права даже думать о том, чтоб сделать такую глупость. Меня просто так грузит вся эта ситуация... и я был в каком-то отчаянии, я просто на самом деле не осознавал в тот момент, насколько серьезен мой поступок, - сказал он, и я понимаю, что он говорит искренне, что так и было в действительности, но это ничуть не оправдывает его в моих глазах. Он не думал, он не осознавал? Наверное, в таких случаях ему следовало бы как раз побольше думать.
- Да... и поэтому ты просто взял и выбежал на дорогу! Это самое гениальное, что могло прийти в твою голову. А можно поинтересоваться, что, по-твоему, должен был делать я? Стоять и спокойно смотреть, как твое тело размажет красным пятном по асфальту? Ты не подумал? Это действительно все решает! – я выкрикивал слово за словом, заставляя себя снова пережить все то, что я чувствовал сегодня, хотя я, наверное, до сих пор до конца не отошел от этого эмоционального напряжения.
- Ну, я же признаю, что я был не прав, я полностью признаю всю свою вину! Я обещаю, что я никогда больше не позволю, чтоб подобное повторилось еще раз. Что еще я могу сказать? Что мне надо сделать, чтоб ты меня простил? Ты ведь не можешь обижаться на меня вечно? – Джерард тоже начал повышать голос и уже совсем разволновался. Но в одном он все-таки, несомненно, прав, я не смогу обижаться на него вечно, как бы я этого не хотел. Просто мне нужно время, чтоб все мои переживания немного улеглись, мне нужно успокоится, но Джерард, похоже, никак не согласен дать мне это желанное и такое нужное сейчас мне время.
- Оставь меня... – устало и тихо сказал я, надеясь на понимания с его стороны, но он, скорее всего, решил достать меня окончательно.
- Я не хочу! – выкрикнул он, махнув руками. Ну, началось: хочу, не хочу, неужели так сложно сделать то, о чем тебя попросили. Неужели так сложно подождать, а потом решить все спокойно, мирным путем. Зачем лезть под град, когда можно его переждать? Его характер когда-нибудь окончательно добьет меня, и за что этот человек свалился на мою голову?
- Оставь меня в покое. Я, кажется, не прошу у тебя чего-то сверхъестественного, - все так же спокойно сказал я. Наверное, я уже даже кричать устал, а это значит, что мне точно нужен отдых, хотя бы ненадолго. Джерард встал из-за стола, с шумом отодвинув стул так, что он едва не упал. Но он ведь не думал, что я так просто прощу его?
- Ты решил тянуть время? Специально, чтоб я еще больше чувствовал свою вину? Это придаст тебе уверенности в себе, да? Или что тебе это дает? Я теперь год перед тобой должен извиняться, чтоб ты простил меня? Я, конечно, понимаю, что я очень виноват перед тобой, но... в общем, как хочешь! – он отошел от стола и направился к себе в комнату.
Опять в нем проснулась истеричка, теперь он, наверное, тоже сидит там весь обиженный на меня, что я не простил несчастного Джи в тот же момент, как он этого захотел. Я, возможно, в какой-то степени уже даже готов простить его, но с другой стороны я просто не могу этого сделать. То ли это гордость и самолюбие не позволяют мне простить его так быстро и подсказывают мне, что все-таки стоит еще чуть-чуть помучить моего мальчика. По крайней мере, теперь у меня есть возможность подумать об этом в тишине, без свидетелей и нытья Джерарда.
Я вслушиваюсь в ритм, который выстукивает мое сердце, и стараюсь просто расслабиться, почувствовать себя полностью свободным от всех проблем, хотя бы на пару секунд забыть обо всем, а потом опять вернуться во все это и продолжать крутится в этом бесконечном круговороте. Я закрываю глаза и растворяюсь в тишине, разрывая весь сгусток злости, скопившийся во мне, отпуская тяжелый душевный груз. Ровное дыхание и полное отсутствие мыслей, чувство как будто я исчезаю.
В этот раз мое одиночество продлилось дольше, чем в прошлый, и я даже успел им хоть немного насладиться, но и этому удовольствию только что пришел конец. На кухню опять зашел Джерард, и стал возле прохода в нее. Я только устало вздохнул и повернул голову в его сторону. Он стоит, держа руки за спиной и не сдвигаясь с места – он пришел просто постоять у двери? В данный момент я скорее заинтересован тем, что происходит, чем взбешен тем, что кто-то опять вторгся в мою тишину. Джерард стал медленно походить к столу, а я внимательно наблюдаю за его движениями. Он достал из-за спины какой-то листочек, сложенный вчетверо и аккуратно положил передо мной. И как я должен это понимать? Я вопросительно посмотрел на него, а потом перевел взгляд на бумагу, в это время Джерард стал за мной, схватившись руками за спинку стула. Я медленно развернул данное мне «послание», на котором карандашом написана только одна фраза: «Я люблю тебя, Фрэнки». Я еле сдержал улыбку, пытаясь сохранять прежний вид, будто бы это не произвело на меня ни малейшего впечатления. Как же ему хочется, чтоб я его простил!
- Дай карандаш, - сказал я, и Джерард тут же чуть ли не побежал за этим карандашом.
Как маленький ребенок... Через несколько секунд он вернулся и без лишних слов положил передо мной карандаш, или лучше сказать, что когда-то этот огрызок был карандашом. Конечно, он не мог мне принести карандаш получше или хотя бы такой, который был бы нормальным по размеру, чтоб не выскальзывал из пальцев. Но я все-таки смог совладать с ним и вывел чуть ниже уже написанной на листе надписи аккуратным почерком: «Да пошел ты, Джерард». Теперь меня, наверное, тоже можно назвать ребенком, если я ответил ему на эту глупость не меньшей глупостью, хотя мог бы поступить как-нибудь более разумно, а именно – просто не обращать внимания. Я взял листок и подал Джерарду, который недовольно нахмурился и положил его на прежнее место.
- Это нечестно! – он издал звук, чем-то похожий на визг. Этот ребенок решил превратить все в свою безобидную игру, хотя ситуация у нас мягко говоря не шуточная. Я уверяю себя, что все еще зол на него, что мне противны все его попытки и делаю последние усилия, чтоб не простить его. Это серьезно, он должен понимать это.
- Это все не смешно на самом деле, - грустно сказал я, смотря на него, и он виновато опустил голову. Он все прекрасно понимает. Он сел на стол рядом со мной и стал царапать ногтями лакированную деревянную поверхность.
- Я просто хочу, чтоб ты меня простил... Я хочу, чтоб ты знал, что я осознал все свои ошибки, - проговорил он, после чего я подошел к нему.
Он сразу же поднял голову, с надеждой смотря в мои глаза, а я только легонько улыбнулся. Я ведь не мог его не простить, и мы оба это знаем, мы оба знаем, как сейчас нужны друг другу. И пусть я простил его слишком быстро, но мне просто не хочется дальше злиться на него, я просто не могу. Мне хочется, чтоб с этого момента мы начали строить нашу жизнь, забыв о прошлом. Джерард потянулся ко мне за поцелуем, но я остановил его, приложив ладонь к его губам.
- Знаешь, я сейчас и сам готов тебя убить, - Джерард притянул меня ближе к себе, и я, наклонившись к его уху, прошептал: - за то, что ты просто невыносим...
Я убрал свою руку от его лица и, обняв его за талию, впился своими губами в его губы. Джерард еще хотел что-то ответить мне, но я сейчас не настроен на то, чтоб разрывать этот поцелуй, потому слова подождут.
POV Gerard
Буквально только что я со страхом надеялся на то, что Фрэнк меня простит, и у меня не было полной уверенности в том, что он все-таки это сделает. У него было полное право не простить меня, и я не мог бы даже осуждать его за это, потому что это было бы заслужено. Но он простил, не смотря на то, что мой поступок, наверное, сложно простить. Фрэнк простил, и я более чем благодарен ему за это, я просто не могу больше так расстраивать его. И сейчас вроде бы все опять хорошо, надолго ли? Мне искренне хотелось бы верить, что да, а еще охотнее я бы поверил в то, что это навсегда, но я не могу знать, как все будет дальше, как все случится на самом деле, а не в моих мечтах. Конечно, все зависит только от нас самих, но в то же время мне кажется, что от нас не зависит ровным счетом ничего. Все так неустойчиво и непонятно, неуправляемо... Но я не хочу останавливаться, я хочу, чтоб наш путь продолжался, каким бы трудным он не был, я хочу пройти этот путь с ним, потому что иначе я просто не смогу идти. Я боюсь потерять его, но иногда я боюсь быть с ним. Я пока что не могу объяснить, почему так происходит даже самому себе, я не могу разобраться, почему во мне противоречат два этих чувства. Может быть, придет время, и я пойму, просто пока что еще рано, чтоб что-либо понять. А сейчас надо просто жить, не оглядываясь назад и не заглядывая вперед, жить с тем, что есть. Сейчас я просто наслаждаюсь каждым моментом, моментами, когда наши губы сливаются в одно целое.
Такой прекрасный поцелуй и, кажется, я ждал его целую вечность. Я не хочу прерывать его, я хочу насытиться им, напиться им, я просто не могу оторваться от Фрэнка, я не в силах. Нежность, которая изначально управляла нами, превращается в страсть, и это, наверное, было неизбежно. Просто нам обоим не хватало близости, не хватало банальных прикосновений, за повседневными проблемами мы отодвинули все остальное на второй план.
Легонько только кончиками пальцев я прикасаюсь к лицу Фрэнка, будто бы боясь обжечься, а он толкает меня дальше на стол так, что я уже полностью сижу на нем, обхватывая бедра Фрэнка ногами, чтоб уменьшить расстояние между нашими телами. Тепло и бесконечное желание окутывает меня с ног до головы. Во время поцелуя я медленно на ощупь тянусь к нижнему краю футболки Фрэнка и, схватившись за него, поднимаю ее вверх, оголяя его торс. Руки все делают за меня, они знают, что делают, и у меня нет причин, чтоб им не доверять. Футболка летит на пол – там ей и место, сейчас она совсем ни к чему на его теле. Мои губы сами скользят вниз по шее Фрэнка, а он только опрокидывает голову назад – ему нравится это. Я надеюсь, он сильно не расстроится, если я оставлю ему на память пару засосов, потому что я вряд ли смогу сдерживать себя, чтоб не сделать этого. Я опять поднимаюсь выше, к его губам, и Фрэнк охотно отвечает на поцелуй, углубляя его, что в нем уже мало чего осталось от былой нежности. Прикусывая мою нижнюю губу, теперь уже он тянется к моей футболке, которая вскоре находит свое место там же, где и ее предшественница. Нет, я не могу больше ждать, я не хочу больше ждать, я не вижу смысла ждать, когда тебе чего-то так хочется. Приглушенно зазвенела пряжка ремня, я не вижу, что я делаю, потому отчасти мои движения кажутся очень неаккуратными и нервными, хотя, наверное, так и есть на самом деле. Еле оторвавшись от губ Фрэнка, я прошипел себе под нос какие-то ругательства и опустил глаза, чтоб наконец-то разобраться с этим ремнем. Какого черта вообще его нужно было одевать? Я думаю, что за эти считанные секунды, что я расстегивал этот ремень, я успел проклясть его создателя чуть ли не тысячу раз. Дальше я уже могу не смотреть, что делаю, самое сложное позади. Я снова возвращаюсь к губам Фрэнка, пока пальцы расстегивают пуговицу на его джинсах... я не останавливаюсь, я продолжаю. Звук расстегивающейся ширинки... мне кажется, что после этого я даже улыбнулся. Никаких пауз, я двигаюсь дальше: руки стягивают с него его черные джинсы, до тех пор, пока они не спускаются достаточно низко. Теперь он в одних боксерах, хотя я и не смотрю туда сейчас, но могу представить, как он возбужден. Фрэнк, кажется, даже не обращает внимания на то, что остался практически без одежды, он покрывает все мое тело поцелуями, где это возможно, конечно. Мне нравится это, мне нравится то, что он делает, но мне придется все-таки немного отвлечь его. Но это того стоит... Руки уже достигают цели, по крайней мере, одна рука уж точно, а вторая поглаживает его спину. Фрэнк остановился и беззвучно выдохнул мне в шею, после чего он чуть отодвинул голову, чтоб посмотреть мне в глаза.
- Может быть, не сейчас? Я хотел поговорить... – едва ли не шепотом проговорил он.
Что-то он слишком поздно вспомнил о том, что хотел поговорить. И вообще, почему ему понадобилось вспоминать об этом именно сейчас, неужели это настолько срочно? Я понимаю, что этот разговор, возможно, был в его планах обязательным пунктом, но я думаю, его планы придется немного отложить... по уважительным причинам. Я сжал в ладони его член и томно улыбнулся, а Фрэнк лишь издал сдержанный стон.
- Что ты хотел, Фрэнки? – сладко промурлыкал я ему на ухо, медленно поглаживая его промежность. Фрэнк... он в моих руках, во всех смыслах этого выражения. Он мой, только мой. Это счастье ощущать, что кто-то принадлежит тебе, особенно, когда это человек, которого ты любишь.
- Я хотел... – выдавил из себя он, но его прервал его собственный стон, сорвавшийся с его губ. – Черт... – это и все, что он смог сказать, а я лишь довольно улыбнулся, потому что это именно я являюсь причиной такого его состояния. Это мои прикосновения заставляют его сходить с ума от удовольствия.
Я, не прекращая свои движения, поддев пальцами второй руки резинку боксеров, стал избавляться от них. Это уж точно лишний атрибут, от которого нужно как можно скорее избавиться. Я довольно быстро достиг желаемого результата, так что теперь никакая лишняя ткань не сковывает мои движения. Вдруг я остановился, посмотрев на свои джинсы, которые до сих пор одеты на мне и, честно говоря, приносят мне неудобство. Я уже давно возбужден, не меньше Фрэнка, только в отличие от него, меня никто не удовлетворяет. С этим определенно нужно что-то делать, потому что сил терпеть это дурманящее чувство у меня уже почти не осталось. Фрэнку явно не понравилось, что я оставил его член в покое, и он слегка подался вперед, но я не стал продолжать. Я схватил его за волосы и притянул к себе для поцелуя, который получился жадным, даже в какой-то степени грязным. Я протяжно простонал, когда почувствовал, как Фрэнк провел пальцами по выпуклости на моих джинсах. Он стал поспешно расстегивать их и, в конце концов, потянул мое тело на себя. Я соскользнул со стола, становясь прямо перед Фрэнком, и тогда мы общими усилиями избавились от моих джинсов, а потом и от нижнего белья. Тогда Фрэнк плотно прижался ко мне, и сила трения, безусловно, сделала свое дело – мы оба застонали, а мое сердце и вовсе стало жить какой-то своей жизнью, выстукивая бешеный ритм, уверен, что такое происходит сейчас не только со мной одним.
- Фрэнк... – тяжело дыша, сказал я и прижался к нему еще сильнее, насколько это вообще возможно, заставляя наши возбуждения соприкасаться еще больше.
Единственное, о чем я могу сейчас думать, так это о том, как я хочу, чтоб он наконец-то трахнул меня. Черт возьми, я хочу этого так сильно, как никогда, мне это нужно, ужасно нужно. И мне не придется просить, он знает, чего я хочу, и знает, чего хочет он сам. Без каких-либо слов он разворачивает меня спиной к себе и обнимает меня сзади, проводя языком вдоль моей шеи. Кончик его языка мягко прикасается к моей коже, оставляя приятное щекотливое ощущение. Его рука аккуратно ложится на мою спину, заставляя ее выгнуться и наклоняя меня над столом. Я облокачиваюсь на него, опуская голову так, что мои уже мокрые волосы падают мне на лицо. Его пальцы проскальзывают по моей щеке, а потом не спеша проходят вдоль нижней губы. Они стали медленно пробираться внутрь моего приоткрытого рта, и я охотно впустил их туда. Я поочередно облизал языком указательный и средний палец Фрэнка, а потом два вместе. Я делаю это без малейшей капли стыда или стеснения, мне плевать, что, возможно, я веду сейчас себя как какая-то бывалая шлюшка. Сейчас все эти детали волнуют меня меньше всего, если не сказать, что они вообще нисколько меня не волнуют. Разве это так важно, как я выгляжу, как мы выглядим, мы просто делаем то, что хотим, и в этом нет ничего плохого, так и должно быть.
Когда Фрэнк убрал свои пальцы, я промычал что-то невнятное, а потом... мне показалось, что я перестал дышать в этот момент, когда почувствовал его палец во мне. Пару движений и я смог почувствовать, как добавился второй. Это уже другие чувства, не такие, как в тот раз, когда я набросился на Фрэнка обдолбанным и практически нихрена не соображающим. Если тогда я вообще мало что мог почувствовать, никакой боли, то сейчас я бы не сказал, что это приятно, но пока что не так уж и больно. Пока что. Когда пальцы заменил член, я буквально весь сжался от острой и жгучей боли быстро расплывающейся и будто бы парализующей все тело, глаза начали слезиться, и я прищурил их в надежде, что это неприятное ощущение скоро пройдет.
- Больно? – спросил Фрэнк где-то над моим ухом, медленно двигаясь во мне. Я ничего не ответил, только кивнул. Конечно мне больно, мало того мы еще и делаем это без смазки... это очень не похоже на наш первый раз. Фрэнк одной рукой придерживает меня за бедра, а второй водит по моему члену. – Расслабься, не напрягайся так...
Движения руки Фрэнка неплохо помогают мне забыть о боли, и теперь я чувствую смесь уже притупленной боли и блаженства. Боль стала отступать и меня то и дело стали накрывать волны удовольствия. Фрэнк стал двигаться быстрее и настойчивее, он входит в меня на всю длину, а я только и могу стонать, причем громко, ничуть не сдерживая себя. Его движения стали более резкими и глубокими, при каждом из них с его губ срывается что-то вроде стона вперемешку с криком и громким дыханием. Рукой, которой он только что держал меня за бедро, он схватил меня за волосы так, что я выгнул шею назад. Он стал трахать меня жестче и быстрее, но я бы никогда в жизни не сказал, что мне это не нравится, нет, скорее наоборот, мне это более чем нравится. Вместе с тем движения его руки тоже ускорились, и я, если так можно выразиться, получаю двойное удовольствие, невероятное удовольствие, ни с чем несравнимое удовольствие. Мои бедра стали методично врезаться в край стола, но я даже не чувствую никакой боли от этих соприкосновений. Вскоре я почувствовал, как движения Фрэнка стали более прерывистыми и он начал дрожать. В моих ушах звучат только наши совместные стоны, которые, кажется, я слышу уже целую вечность, и готов слышать их ровно столько же.
- Джи... – выдохнул Фрэнк мне в спину, и я почувствовал, как внутри меня разлилось приятное тепло.
Через пару его движений рукой по моему члену я тоже кончил. Меня порадовал уже даже тот факт, что я опять в состоянии кончать, как все нормальные люди, а еще больше я рад тому, что меня заставляет кончать именно Фрэнк, человек, которого я люблю. Фрэнк вышел из меня, и повернул к себе лицом, обняв за плечи. Он легонько прикоснулся губами к моим губам и, прикрыв глаза, улыбнулся.
Мое тело кажется мне сейчас таким ослабшим и ноги как будто не держат, что я вот-вот свалюсь прямо на этот холодный пол. Я опираюсь на все тот же кухонный стол, который к моему удивлению все еще стоит, хотя не исключено, что мы его сдвинули на парочку миллиметров, если не больше.
- Пойдем в спальню... у меня больше нет сил здесь стоять, да и как-то прохладно, знаешь, - тихо сказал я, и после этих слов мы с ним кое-как перебрались в спальню, где сразу же плюхнулись в теплую кровать, укрывшись мягким одеялом. Я положил голову на плечо Фрэнка, уткнувшись носом в его шею.
Мне еще никогда не было ни с кем так хорошо и уютно... это, наверное, звучит, как бред влюбленного школьника, но ведь это правда. Я лежу рядом с ним и мне больше ничего не нужно, просто знать, что он со мной, и он никуда не денется.
- Мы так и оставили беспорядок на кухне? – опомнившись, спросил Фрэнк, как будто это так важно. Я даже коротко засмеялся от такого заявления, потому что мне показалось, что оно было не очень-то кстати.
- Не волнуйся, мы все уберем, - улыбаясь, ответил я, и потянулся за очередной порцией поцелуя от Фрэнка. Вот бы так было всегда, я согласен провести так всю свою жизнь...
- Я и не волновался, просто спросил зачем-то... – он сказал это как-то отрешенно, явно в это время, думая о чем-то своем, и я бы не прочь узнать, о чем он думает сейчас. Он выглядит немного взволнованно, что не может не беспокоить меня. Что опять не так? Что может быть не так, если вроде бы лучше быть уже не может, все ведь прекрасно?
- Что такое? – с удивлением в голосе спросил я, чуть поднявшись над Фрэнком, чтоб смотреть ему в глаза. Конечно, сейчас он будет отнекиваться и утверждать, что все хорошо, но я-то вижу, что он о чем-то думает и он полностью поглощен этими мыслями. Я вижу, потому обмануть меня не получится и я, в конце концов, добьюсь от него правды, иначе я не успокоюсь.
- Да ничего, все в порядке, - он чмокнул мне в губы, думая, наверное, что я на этом прекращу свои расспросы, но тут он точно прогадал.
- Нет, Фрэнк, скажи! Я же вижу, что что-то не так, - с нежностью в голосе сказал я, и он мягко улыбнулся мне в ответ.
- Я не вру тебе, все отлично, правда. Просто я думаю о том, что мне надо было поговорить с тобой все-таки до... – он замолчал, а я вспомнил о тех его словах, что он хотел поговорить со мной о чем-то. Я не уделил им должного внимания, да я даже забыл о них, но вот теперь они опять всплыли. И почему ему это не дает покоя, какая разница, когда мы с ним поговорим о том, о чем он там хотел? И о чем вообще он хочет говорить? Не знаю... мне почему-то даже в какой-то степени страшно думать обо всем этом, хотя, скорее всего ничего страшного и нет.
- Мы можем поговорить об этом сейчас, - неуверенно проговорил я, потому что сам не знаю, хочу ли я слышать то, что он хочет мне сказать. Но ведь нам все равно рано или поздно придется поговорить, потому, наверное, нет смысла тянуть.
- Я не хочу портить момент – просто я не знаю, как ты отреагируешь на мои слова. Сейчас так не хочется решать такие вопросы... – объяснил он, поглаживая мои волосы и перебирая пряди.
Какие «такие» вопросы? Наверняка что-то серьезное или я просто себя накручиваю и как всегда придумываю себе что-то плохое. И чего я начинаю так волноваться, если еще ничего и не произошло, надо успокоиться и не выдумывать всякую чепуху.
- Мы можем поговорить об этом позже, если это может подождать, конечно, - предложил я, надеясь, что разговор, который задумал Фрэнк, не так уж важен. Но если он не важен с чего бы Фрэнку было волноваться по этому поводу? А я даже предположить не могу, о чем он хочет со мной говорить, хотя бы приблизительно, у меня нет никаких вариантов.
- Не думаю, что стоит с этим затягивать, это достаточно серьезно, и чем скорее мы с этим разберемся, тем лучше, - как-то грустно сказал Фрэнк, смотря мне в глаза.
Значит, это все-таки серьезно... Что ж, надо быть готовым ко всему, да и я ведь не могу убежать сейчас или заткнуть уши, чтоб не слышать того, что он собирается мне сказать. Серьезный разговор... У меня скоро будет аллергия на серьезные разговоры. Главное, пережить этот разговор, и чтоб после него, все было так же хорошо, как и сейчас.
- Тогда получается, что нужно поговорить прямо сейчас, - выдавил из себя я, хотя я ну никак не хотел говорить ничего подобного.
- Выходит, что так, - вздохнув, ответил Фрэнк.
Я все-таки надеюсь, что все не так серьезно, как мне кажется или серьезно, но не плохо. Ведь серьезное это не всегда плохо, ведь так?
POV Gerard
Не знаю, чего я так разволновался, не знаю, есть у меня причины, чтоб волноваться, да, черт возьми, я вообще ничего не знаю, и если быть честным, то и знать ничего не хочу. Я бы с удовольствием отказался от этого разговора, но Фрэнк не позволит мне этого сделать, потому я выслушаю все, что бы это ни было, мне просто придется. Ничего страшного не произойдет, Джерард, ничего страшного... Это единственное в чем я себя сейчас убеждаю, прокручивая эти слова на повторе и вбивая в свое сознание. Надо просто верить, что все будет хорошо и тогда все действительно будет хорошо, главное верить. О да, какой же я все-таки оптимист...
Почему-то закружилась голова, и вообще стало как-то не по себе. И где же ты, мой гребанный оптимизм? Зачем ты уходишь так рано, ты куда-то спешишь? Я всегда умел нервничать без причины, причем настолько сильно, что дойти до состояния нервного срыва не составит мне особых проблем. А что происходит со мной сейчас? Я безумно волнуюсь, как бы я себя не убеждал, что это необоснованно и глупо. Я просто не могу ничего с собой поделать, я, наверное, отношусь к такому типу людей, которые могут устроить панику из-за чего угодно, из-за малейшего шороха, образно выражаясь.
Соберись, Джерард, держи себя в руках! Перестань наконец-то быть тряпкой, с тобой всего лишь хотят поговорить, а ты воспринимаешь это, как что-то сверхъестественное! И правда, это смешно, если человек боится элементарно поговорить... Может быть, я просто привык всегда искать во всем какой-то подвох, я не привык, что серьезный разговор может иметь вполне нормальные последствия. Я привык, что все всегда заканчивается плохо, и я боюсь, что и сейчас произойдет именно так, просто напросто боюсь. Страх – это то, что мешает мне успокоиться.
- Джерард? – голос Фрэнка, будто бы возвращает меня в реальность, обливая ледяной водой и заставляя проснуться. – Ты трясешься, все в порядке? – он заглянул мне в глаза так, как будто я не в себе, хотя отчасти это так и есть.
Неужели я выгляжу настолько неадекватно... да, конечно, да, а разве нормальный человек стал бы так изводить себя без повода. Мне стоило бы воспринимать все хотя бы немножко проще, думать немножко меньше... может, еще что-нибудь надо добавить в этот список, может быть, я что-то забыл...
- Я в порядке, просто замерз, - вдруг ответил я первое, что пришло мне в голову.
Что за чушь? Замерз? Вряд ли Фрэнк в это поверил, но все-таки понимающе кивнул головой и не стал докапываться до правды. Да и какой правды? Правда в том, что я боюсь разговаривать до такой степени, что чуть ли не дрожу от страха? Такое вообще бывает, такое возможно? Сказать кому-то об этом, на тебя ткнут пальцем и отправят в психушку, потому что это ненормально, так не должно быть! Да почему я зациклился на этом: нормально, ненормально... Надо просто немного успокоиться, тогда и глупых идей и мыслей будет меньше. Просто успокоиться – это ведь легко, ничего особенного, ничего сложного, просто успокоиться. Все просто, вот только у меня у меня ни черта не получается!
- Я пойду в душ первым, ты не против? – спросил Фрэнк, а я только кивнул в ответ. – Потом пойдешь ты, а я в то время приготовлю нам кофе и мы с тобой обо всем спокойно поговорим. И не нервничай так – я не собираюсь тебе говорить ничего страшного, просто серьезный разговор двух взрослых дяденек, это обычное дело, все взрослые время от времени должны серьезно разговаривать, - сказал он и улыбнулся. Он объяснил мне все, как маленькому ребенку, наверное, потому, что я веду себя именно как маленький ребенок.
Да и в этой издевке есть своя правда: люди ведь не всегда только шутят, трахаются и гуляют, иногда нужно решать какие-то проблемы и говорить о чем-то на самом деле серьезном, это обычная часть жизни обычных людей, особенно, если эти люди живут вместе. Фрэнк все правильно говорит, а я просто идиот, который так и не научился думать головой или неправильно прочитал инструкции ее использования. Но ничего... может быть, еще не все потеряно?
Фрэнк направился в сторону ванной, в то время как я остался лежать на кровати, опять провалившись в какое-то свое измерение, которое находится в моей параллельной реальности. Я слышу шум воды – это подтверждение тому, что я все еще нахожусь здесь и не растворился где-то в своем мирке. Я о чем-то думаю, но о чем-то неопределенном, о чем-то абстрактном, я вроде бы и думаю, но с другой стороны мои мысли сейчас пусты. Я еще не разобрался хорошо это или нет, но, по крайней мере, я уже не волнуюсь, а если и волнуюсь, то от прежнего волнения остался лишь легкий осадок, почти незаметный, что на него можно даже не обращать внимания.
Я лежу так до тех пор, пока звук текущей воды полностью не затихает. Открывается дверь и выходит Фрэнк с перевязанным вокруг бедер полотенцем и еще слегка влажным телом. Я привстал и дернул головой, чтоб полностью прийти в себя после «транса», теперь мне остается только принять душ, и тогда уже я буду в форме.
Я быстро скользнул в ванную со словами: «Я не долго», потому что обычно я люблю высиживать там часами, чуть ли не засыпая в теплой воде, но только не сегодня. Я залез в ванну и включил прохладную воду, которая тут же хлынула на мое тело, заставляя его покрыться гусиной кожей. Это довольно неплохо бодрит – я достиг нужного мне эффекта. Конечно, долго находиться в такой воде я не привык, да и сегодня я этого делать не собираюсь, мне не до этого. Приняв душ, я тут же накрылся полотенцем, согреваясь и стирая с себя холодные капли воды. Когда я вышел из ванной я почувствовал аромат кофе, который стремительно распространяется по всей квартире, я полной грудью вдохнул этот пьянящий запах и направился к кухне. Я не стал заходить туда, а только заглянул в открытую дверь: Фрэнк стоит лицом к плите, теперь уже одетый и насвистывает себе под нос какую-то мелодию, вокруг все чисто, вещи уже не разбросаны по полу – он даже успел убрать, да и это уже был бы не Фрэнк, если бы он не привел все в порядок. Он так и не заметил меня и я удалился в спальню, чтоб одеться, что не заняло у меня много времени, с этим я справился быстро. После того, как я оделся, я опять пошел на кухню, только на этот раз я уже зашел туда, и Фрэнк, видимо услышав мои шаги, обернулся ко мне и улыбнулся.
- Садись, все уже готово, - сказал он, пригласив меня за стол, и я несмело двинулся вглубь кухни. Я сел за стол, выводя указательным пальцем кружочки на деревянной поверхности.
Фрэнк поставил передо мной чашку, над которой вздымается полупрозрачный горячий пар, и сел напротив меня с точно такой же чашкой, предварительно поставив посредине стола сливки. Я долил их к себе в кофе, и напиток стал постепенно светлеть, тогда я размешал его ложечкой и два цвета окончательно слились в одной целое. Я почему-то так зачарованно наблюдал за тем, как два практически противоположных цвета кружат друг с другом, закручиваясь вихрем, а потом будто бы растворяются друг в друге. Я поднял чашку к губам и сделал маленький глоток, при этом я все равно умудрился обжечь язык, но напиток отдался приятным жаром внутри меня. Я поднял глаза на Фрэнка и вздохнул, убеждая самого себя, что теперь я уж точно готов к разговору.
- Ты хотел поговорить... – неуверенно начал я, и таким образом сам стал провокатором начала разговора. Мне просто уже надоело ждать и строить какие-то предположения, ожидание только делает мне хуже, потому мне лучше уже наконец-то услышать то, что хочет сказать мне Фрэнк.
- Да. Это касается нас, даже больше именно тебя, - сказал он, и меня отчего-то передернуло, когда я услышал, что разговор по большей части касается именно меня. Что еще во мне не так? Что еще есть такого, что мы с Фрэнком не успели обсудить. Ведь вроде бы мы уже разобрались во всех моих изъянах и ошибках или он собирается опять говорить со мной о том же самом?
- Ну, продолжай, я слушаю, - я сказал это уже смелее, чем предыдущую реплику. Сейчас во мне больше интереса, чем волнения, просто безумно хочется наконец узнать, о чем будет говорить Фрэнк, да еще и если это обо мне. У меня уже нет никакого терпения, а он как будто тянет время...
- Так вот, ты ведь понимаешь, что ты не можешь всю жизнь сидеть дома без дела... – он сделал паузу, а я даже хотел что-то спросить у него, но решил подождать, пока он договорит. К чему он вообще клонит? – И к тому же я не уверен, что готов содержать нас обоих, то есть, конечно, я как-то мог бы, но я не считаю это правильным. Да и, кроме того, работа поможет тебе выйти из твоей депрессии, тебе нужно чем-то заниматься, - он закончил говорить, а я до сих пор смотрю на него, едва ли не открыв рот. Да, действительно, ничего страшного он не сказал, но в какой-то степени его слова меня даже возмутили. Мне нужно чем-то заниматься, я не должен сидеть дома без дела? Но я художник... я рисую, когда есть вдохновение, когда есть желание. У меня есть мое занятие, и я думал, что Фрэнк уже понял и принял это.
- Фрэнк, мне не нужна работа – у меня уже есть моя работа и в другой я не нуждаюсь! – отрезал я и отхлебнул еще немного кофе.
- Да-да, я знал, что ты будешь против. Я знаю, Джи, ты прекрасный художник, замечательный, но пока что этого недостаточно... я имею в виду, что ты практически ничего не зарабатываешь своими рисунками, тебе нужно какое-то постоянство что ли, - объяснял Фрэнк, но каждое сказанное им слово еще больше возмущало и выводило меня из себя.
Если его так волнует, что он тратит на меня слишком много денег, то он может об этом больше не думать и заботиться только о себе, а я уже как-то сам разберусь. Раньше как-то жил, и смогу жить дальше без всяких проблем. У меня есть мое дело и не надо мне навязывать какую-то ненужную мне работу. Чертов разговор! Кому он нужен, кому он так важен? Ну, уж точно не мне!
- Да у меня нет ежемесячной зарплаты, у меня нет начальства, у меня нет никакой уверенности, что мои картины будут продаваться регулярно, но я привык так жить! Я всегда так жил и я не хочу ничего менять, слышишь меня? – я чуть не выплевывал каждое слово полное раздражения.
Все происходящее сейчас мне крайне неприятно и лучше не продолжать этот «чудесный» разговор дальше, чтоб в очередной раз не поссорится, а все уже как раз близится именно к ссоре. Мне кажется, что мы с этим человеком, сидящим сейчас напротив меня, с этим гребаным патологоанатомом, вообще не можем мирно сосуществовать. У нас постоянно происходят какие-то стычки, мы постоянно не сходимся во мнениях или находятся еще какие-то причины, чтоб рассориться. В общем, спокойная жизнь с Фрэнком – это что-то из ряда фантастики, но никто не будет предпринимать какие-то меры, чтоб что-то изменить. И сейчас я совершенно уверен в своей правоте ровно так же, как и он в своей, но в итоге все равно кто-то одержит победу, а кто-то потерпит поражение. Посмотрим, как будет в этот раз.
- Я ничего не имею против того, чтоб ты рисовал, я только за то, чтоб ты занимался любимым делом, но пожалуйста, не забывай о том, что, не смотря на то, что ты бросил наркотики, долгов у тебя меньше не стало! Ты по уши в долгах, и я не думаю, что некоторые люди, которым ты задолжал, станут спокойно ждать годами, пока ты поднакопишь денег. Тебе еще не начали угрожать, а? – он сказал это грубо и вызывающе, но этими словами он определенно заставил меня задуматься.
У меня, мягко говоря, дохрена долгов, и вместе все они составляют кругленькую сумму. Затягивать с выплатой даже в какой-то степени опасно, потому что некоторые мои «друзья» очень не любят ждать и готовы сделать все, чтоб получить свои деньги обратно, а это, честно говоря, малоприятно. Мне уже не раз даже приходилось продавать что-то из своих вещей, чтоб отдать хотя бы часть своего долга. На время после этого они затихают, но потом все начинается заново: требования, угрозы, условия, а главное у меня нет никакого выбора, нужно просто подчиняться, у меня нет никаких привилегий, я просто самый обыкновенный должник. Пока что все спокойно, пока что все тихо, но это не значит, что кто-то забыл о том, что один художник-неудачник должен им деньги. О деньгах никогда никто не забывает. Да я должен не только каким-то посторонним людям, я должен даже своей семье! Правда, они ничего не требуют от меня, когда они узнали на что уходят их деньги они предпочли обо мне забыть, вообще не разговаривать со мной и оставить все на моей совести, но это не снимает с меня мою задолженность, которую я просто обязан погасить перед ними уже хотя бы для того, чтоб быть честным с самим собой.
- Но... но у меня скоро купят две мои картины, и потом дела пойдут вверх, наверное... Я буду больше продавать, и все деньги пойдут на погашение долгов, а потом когда долгов не останется, то все будет идти на... жизнь... – не знаю, верю ли я сам в то, что говорю, скорее, пытаюсь верить, и сейчас убеждаю не Фрэнка, а прежде всего самого себя. Опять он оказывается прав, опять, и мне, в конце концов, придется это признать.
- Вот именно, что наверное! Пока ты отдаешь долги тебе нужна уверенность в твоих доходах, нужна стабильность. Если даже зарплата будет небольшой, она хотя бы будет стабильной, а не эти твои заработки время от времени и то постоянно разные. Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я сейчас с тобой говорю. По-моему, я привел достаточно доводов, почему ты должен найти себе работу и мне не надо тебе разъяснять это еще раз. От того, что ты станешь где-то работать, ты не перестанешь быть художником. Пойми, просто так будет лучше, во всяком случае, - он говорил так, чтоб я мог уяснить каждое слово, а когда договорил, то принялся пить кофе, который за время, что мы говорим уже немного остыл.
Я обессилено опустил голову, думая, что мне делать дальше, но в принципе тут и думать-то нечего. Мне придется принять предложение Фрэнка и устроиться на какую-нибудь работу, так будет проще для всех, не только для меня. Просто напросто Фрэнку будет тяжело работать для нас двоих: если на жизнь денег еще будет хватать, то с моими долгами он вряд ли сможет нормально справляться, да и он не должен оплачивать мои долги, я сам должен с ними разбираться. Потому как бы я не был против работы и не хотел этого всего, я вынужден согласиться с Фрэнком, и к тому же я думаю, что выплатив все деньги, я опять смогу полностью вернуться в искусство и уволиться с работы. Но об этом, конечно, еще рано думать, так как у меня и работы пока что нет.
- Я все понял, я должен устроиться на работу, - я обреченно вздохнул, а Фрэнк наоборот обрадовался моему вынужденному решению, взял меня за руку и начал легонько ее поглаживать. Это заставило меня почувствовать себя спокойнее и уютнее. Я вижу его поддержку, и от этого мне уже становится хоть немного легче, хотя все равно эта затея с работой меня немного угнетает. – И куда мне идти?
- Поищи объявления в газетах, в интернете или походи поспрашивай где-то, где нужны работники, - быстро ответил Фрэнк.
Поищи в интернете... это было бы легче всего, наверное, но вся сложность в том, что у меня даже интернета нет, да что интернета, у меня компьютера нет. Странное явление в сегодняшний день, в которое некоторым будет сложно поверить, но все вполне объяснимо. Сначала я избавился от интернета – просто не хватало средств, чтоб за него платить, а потом пришлось продать и компьютер, причем по дешевке, потому что ждать достойного покупателя времени не было, а деньги нужны были срочно. В общем, это все воспоминания из моего наркоманского прошлого, к счастью, уже прошлого. Но интернет у меня от этого не завелся, потому у меня остаются еще два варианта перечисленные Фрэнком. Что ж, мне придется этим заняться... прикуплю себе какую-нибудь газетенку, где обычно ищут и предлагают работу, и хорошенько изучу ее, а потом уже будет видно, может быть, придется самому ходить и что-то узнавать.
- И кем мне работать? Куда меня вообще возьмут? – растерянно спросил я.
- Кто ты по образованию? – спросил Фрэнк. Кто я по образованию? Хороший вопрос, но вот только не все так просто, не все так просто...
- У меня незаконченное образование... так получилось... – промямлил я, мне почему-то было стыдно об этом говорить. Мне стыдно, что я у меня даже работы нормальной быть не может, потому что я в свое время не посчитал нужным закончить университет. Всего-навсего.
Фрэнк на минуту задумался, но без всяких упреков в мой адрес ответил:
- Тогда ищи что-то, где не требуется высшее образование, это все, что я могу тебе посоветовать.
- И когда мне начать этим заниматься? – поинтересовался я.
- Сегодня и так достаточно произошло, потому сегодня ты еще отдыхаешь, но это только до завтрашнего дня. Завтра ты начинаешь поиски и, причем делать тебе это придется самому, так как я уже выхожу на работу. Да и я не думаю, что в этом деле нужна моя помощь, просто знай, что я с тобой, и я тебя поддерживаю, а выбирать работу тебе самому, только давай, чтоб все было законно, ладно? – Фрэнк рассмеялся, а я выдавил из себя улыбку.
Не сказал бы, что мне сейчас очень весело, но и грустного пока что тоже ничего нет. Просто для меня это все сложно, я не привык к такой жизни.
POV Frank
Он послушался меня, и я, честно говоря, не сомневался, что так оно и будет. Я знал, что, возможно, Джерард согласится со мной не сразу, но знал, что, в конце концов, мне удастся убедить его. Иначе и быть не могло: после серьезной ссоры и замечательного примирения ругаться опять не хотелось никому. Мне просто надо было доказать свою правоту и укрепить ее аргументами, что я и сделал. Я рад, что у нас получилось разобраться во всем достаточно спокойно, и мы смогли с Джерардом понять друг друга, а это в тот момент было очень важно для нас.
Людям с разными взглядами на жизнь достаточно тяжело найти общее решение или компромисс, но если эти люди живут вместе, это просто необходимо. Теперь нам просто приходится считаться с мнениями друг друга – без этого дальше идти невозможно. В вопросе работы нам вроде бы удалось найти согласие, а это, как говорится, первый шаг. Шаг, который должен был сделать Джерард, шаг, к которому я должен был его подтолкнуть. Что ж, он сделан.
Честно говоря, поначалу мне даже в какой-то степени было страшно поручать ему самому искать себе работу, но он, в конце концов, взрослый мальчик, и каждое его движение я контролировать просто не могу. Он справился, на четвертый день его поисков его старания увенчались успехом, а это довольно быстро. Конечно, работу он нашел не из престижных, далеко не из престижных, возможно, можно было бы найти и лучше, но и это сойдет. Для человека, который раньше никогда и нигде не работал это вполне позволительно, ему нужно с чего-то начинать, ему нужен хоть какой-то старт. Пусть зарплата мизерная, но зато стабильная, да и это первый рабочий опыт в его жизни, если можно так выражаться. Сам он до сих пор не доволен своей работой, чему я в принципе не удивляюсь, да и вообще он ее стыдится. Да, профессия посудомойщика не звучит гордо, но ведь это не самое худшее, что могло с ним произойти, и я вообще не вижу ничего плохого в этом. Первые дни он постоянно жаловался на то, что эта работа невыносима и, не смотря на, казалось бы, нетрудные обязанности, очень его выматывает. Потом были жалобы на то, что его руки страдают, хотя он работает в специальных перчатках, в общем, что он только не придумывал, чтоб показать, как плохо ему работается, но я решил, что на эти его выходки лучше не реагировать. Он, надрываясь, рассказывал, жаловался, а я только улыбался и качал головой. Конечно, были истерики и заявления вроде: «Тебе плевать!», «Ты не слушаешь меня!», «Я не интересен тебе», но каждый такой раз его можно было довольно быстро успокоить, достаточно было рассказать ему, как работаю я. Но наше с ним отличие не только в том, что наши профессии находятся на разных уровнях, а еще и в том, что я, в отличие от Джерарда, люблю свою работу. Работать и чувствовать отвращение к тому, что делаешь – это неправильно, да и само чувство паршивое, но он не уволится, пока что нет. Пока мы (именно мы) не расплатились с его долгами, он будет работать и зарабатывать, пусть и немного, но будет. Он должен знать, что в том, что он делает, есть польза, что он вылазит из всего дерьма, в которое ему повезло однажды влезть, что он больше не наркоман, что теперь у него другая жизнь. Да, можно сказать, что эта работа – не только способ заработать денег, но и в какой-то степени некая реабилитация для Джерарда, которая, я верю, пойдет ему на пользу.
Прошло уже чуть больше одной недели с тех пор, как он устроился на работу. Он уже, кажется, привык и мы вроде бы зажили, как все нормальные люди, ничего особенного, но спокойно и мирно. Теперь у нас стало поменьше времени друг на друга: уходили на работу мы одновременно, но домой возвращался Джерард позже. Независимо от этого мы успеваем уделять друг другу внимания, да и к тому же у нас есть выходные дни, которые никто не отменял. Сегодня пятница, день начался, как обычно: я разбудил Джерарда, так как всегда просыпаюсь первым (работа, кстати, кроме всего прочего еще и изменила его привычный распорядок дня, когда он мог спокойно спать до полудня), а потом мы пошли завтракать. Его сонная улыбка сутра стала уже какой-то родной, что, кажется, так было всегда.
Это так странно, наверное, потому что я никогда не хотел, чтоб моя жизнь была такой. Хотя иногда мне кажется, что в принципе ничего не изменилось, кроме того, что теперь у меня есть Джерард и нас с ним связывает то, что все привыкли называть любовью. Я раньше не верил в любовь, да и сейчас, наверное, боюсь в нее верить, но почему я тогда с ним, если это не любовь? Инстинкты не способны на такое воздействие на человека, обычные желания проходят, не оставаясь надолго... И почему я опять думаю об этом, что меня постоянно так беспокоит? Я стараюсь просто жить со всем тем, что появилось в моей жизни, пытаюсь не думать ни о чем плохом, но получается не всегда. Конечно, жить одному намного легче: жизнь в свое удовольствие, без забот о ком-либо. И я ведь не жаловался на это, мне это наоборот нравилось. Я прекратил такую жизнь не из-за того, что она мне надоела или мне хотелось чего-то нового, просто отказать себе быть с Джерардом я не мог... Так и должно было быть, ведь все хорошо, разве нет? Я успокоил в себе совершенно необоснованный легкий приступ волнения, убеждая себя в том, что я еще просто не достаточно привык, но это в скором времени пройдет.
Покончив с завтраком, я сложил всю грязную посуду в раковину и поклялся, что помою все, как только вернусь с работы, так как сейчас не хотелось тратить на это время. Мы вышли из дома вместе и стали у входной двери в здание, чтоб попрощаться – перед работой мы часто так делаем, если не сказать, всегда. Он мягко улыбнулся и легонько поцеловал в щеку, это почему-то заставило меня почувствовать приятное тепло в груди, и я улыбнулся в ответ. Все странные мысли улетучились, и в данный момент я думаю, что все проблемы теперь позади, что мы сможем всегда жить так, как живем сейчас, что причин тревожиться нет. Мы разошлись каждый по своим делам, пожелав друг другу удачного дня, а я надеюсь, что это день будет именно таким.
POV Gerard
Радует то, что для меня сегодня последний рабочий день перед выходными, это прекрасно. Я не могу дождаться, когда наконец-то эта гребаная забегаловка закроется, я смогу покончить с этой посудой и оказаться дома. Ждать осталось недолго, а я то и дело поглядываю на часы и устало вздыхаю, вымывая до блеска грязные тарелки. Господи, я ненавижу эту работу... Неужели это лучшее, что я мог себе найти? Не могу дождаться того момента, когда я смогу уволится отсюда, да и, честно говоря, я бы сделал это хоть сейчас, но Фрэнку вряд ли это понравится. Он сказал, что пока что мне нужно поработать, а когда придет время, то мы с ним подумаем, что делать дальше. Когда, черт возьми, придет это время? И что тут можно думать? Сколько мне еще нужно терпеть это? Ведь я, по сути, работаю здесь только потому, что Фрэнк так хочет, ради него я делаю это, нет больше ничего, что могло бы меня держать на этой работе. Звон посуды и журчание воды – от этих звуков меня скоро точно начнет воротить, они настолько въелись в мозг, что, кажется, они вечно преследуют меня и никогда не прекратятся.
В мой «офис» зашел один из официантов и добавил мне еще работы в виде тарелок, столовых приборов и стаканов. Почему бы не ввести правило пользоваться пластиковой посудой и облегчить мне работу: мне бы приносили эту посуду, а я бы просто выбрасывал ее в мусорник... Ладно, это все глупости, от которых работы у меня убавилось, а желание закончить ее побыстрее усиливается с каждой секундой.
- Это все на сегодня. Домоешь – и ты свободен, - сказал голос за моей спиной. Я даже не обернулся, а только хмыкнул в ответ и в душе поблагодарил всех святых, что это последняя партия посуды, которую сегодня мне придется вымыть.
- Эй, парень, как тебя зовут? – спросил молодой человек, теперь ставший слева от меня.
Я повернул голову, чтоб увидеть, кто это: рядом со мной стоит невысокий паренек с черными густыми волосами, торчащими в разные стороны. Я видел его и до этого, да и это не удивительно, потому что мы работаем с ним в одном и том же заведении, но до этого мы с ним ни разу не говорили. И с чего это вдруг он знакомится со мной? Хотя, что тут странного, вполне обычное действие. Я, недолго смотрев на парня, отвернулся и продолжил мыть посуду.
- Джерард, - коротко ответил я, все так же усердно делая свою работу.
Я уверен, что это знакомство ограничится тем, что мы узнаем имена друг друга, обменяемся любезностями типа: «Очень приятно познакомится!» и попрощаемся. В таких ситуациях чаще всего именно так и случается, да и ничего другого мне не надо, я вообще спокойно мог бы обойтись без всех этих знакомств. Что они решат в моей жизни?
- Я Билли, - улыбнулся парень и протянул мне руку. Я медленно обернулся к нему и, недоумевая, посмотрел на него, а потом на свои руки, с которых капает вода. Видимо, моего нового знакомого это чем-то рассмешило, и он издал что-то вроде смешка. Я равнодушно отвернулся без всякого желания реагировать на что-либо... наверное, сказывается усталость или я успел стать таким не дружелюбным? – Ты это... какими судьбами тут? – спросил Билли.
- В смысле? – переспросил я, но на самом деле мне не особо хочется поддерживать разговор. Возможно, этот Билли неплохой парень, но сегодня я, похоже, не в состоянии это оценить. Лень слушать, лень разговаривать, хочется оказаться дома – это мое единственное желание на данный момент.
- Ну, ты недавно сюда устроился... Почему именно эта работа? – очередной вопрос. Не понятно, неужели ему это действительно интересно, зачем ему эта информация?
- Нужны деньги, как и всем людям, - я ответил довольно холодно и, может быть, даже грубо, давая этим понять, что этот разговор мне не очень-то по душе, по крайней мере, если он будет уходить в это русло, я и вовсе прекращу его поддерживать.
- Я понял, я же и не прошу тебя рассказывать мне историю своей жизни или еще что-нибудь... просто спросил. Прости, если что, я не хотел тебя обидеть или задеть или... я не знаю, - растеряно оправдывался Билли, и мне даже стало неловко, что я заставляю чувствовать человека виноватым и извиняться из-за пустяков.
Он ведь ничего плохого не желает мне и это явно видно, у него нет никаких плохих намерений, а вот я почему-то раздражен. Все из-за этой дурацкой работы, нельзя позволять ей портить мое настроение. В конце концов, это всего лишь работа, что она значит для меня? Да ничего, и нет тут ничего такого, что могло бы повергнуть меня в вечное неудовольствие. Надо проще относиться к таким вещам, Джерард, нельзя так убиваться по пустякам и чуть ли не загонять себя в депрессию. Все люди живут таким образом, и ты такой же – так радуйся жизни, разве тебе чего-то мало для счастья, разве тебе так плохо живется?
- Ты меня ничем не обидел, нечего тебе прощения просить. Просто эта работа меня так угнетает, если бы ты знал, - сказал я, стараясь как-то оправдать свое поведение.
Мне почему-то теперь захотелось, чтоб этот парень меня понял, захотелось пожаловаться ему, чтоб он знал, что так влияет на меня. Чтоб он понял, что дело тут не в моем характере, не в том, что я злой, а во влиянии этой чертовой работы, которая мне совсем не в радость. Нет, не то, что бы я нуждался в его жалости, скорее это обыкновенное желание быть выслушанным. Поймет он меня или нет, проникнется ли какими-то чувствами – мне все равно, не в этом тут дело.
- Представляю... мало приятного целыми днями мыть тарелки за всякими придурками, - возмущенно сказал он.
Представляет? Нихрена он не представляет! Он официант, а это уже лучше, чем посудомойщик, но ведь никто не заставлял меня устраиваться именно сюда, может, я бы еще мог найти что-то получше. Так что мне некого винить в том, что у меня сейчас есть. Надо было думать раньше, а сейчас уже поздно.
- Кто-то ведь должен это делать, правда? Возможно, я создан для того, чтоб мыть посуду в дешевом кафе? – улыбаясь, спросил я.
Настроение как-то заметно улучшилось, мне стало даже в какой-то степени легче. Я немного расслабился, мне приятно чувствовать себя в обществе, пусть в обществе только одного человека, но все же. Я могу спокойно разговаривать с ним, а не перебирать мысли в своей голове, умирая от скуки. Я и не думал о том, чтобы искать себе друзей или хотя бы приятелей, но они, наверное, нужны каждому, и я тоже не являюсь исключением. Каждый человек нуждается в общении, потому что он часть социума, он не в силах скрыться от него или отказаться, да и почему я должен это делать. Я хочу жить нормальной полноценной жизнью, я не хочу быть тем, кого нужно избегать. Я ведь имею право общаться с людьми и проводить с ними время, почему бы и нет? Сейчас у меня есть такая возможность, и я чувствую себя как-то свободно и спокойно, но в то же время немного непривычно, но от этого не менее прекрасно. Я рад, что я опять могу жить нормальной жизнью, как когда-то давно, до наркотиков и вечных проблем, которые они и повлекли. С того момента настоящих друзей уже не осталось, людей, которым было бы просто приятно поговорить со мной тоже не было, и я избегал их, я не нуждался ни в чем кроме наркотиков. Это было ужасно, но я от этого избавился. Все, кажется, постепенно налаживается.
- Да, перестань! Я уверен, что ты достоин большего, и тут ты работаешь далеко не потому, что это твоя судьба, а просто жизнь так сложилась. Разве я не прав? – объяснял Билли, и тут с ним я вряд ли мог бы не согласиться. Он сказал все точно так, как это представляю и я.
- Прав, наверное... А ты, как на счет тебя? Чего достоин ты или твоя работа тебе по душе?
- Не знаю, посмотрим, чего я достоин. Я из другого штата переехал сюда недавно, потому эта работа временная, но позже, когда все уладится, я обязательно подыщу себе что-нибудь лучше, чем должность официанта, - он рассказывал это в то время, как я домывал последние остатки посуды.
- Тогда мне остается только пожелать тебе удачно устроиться, я думаю, что в этом плане у тебя все получится, - сказал я совершенно искренне.
Мне действительно хочется, чтоб этот парень добился того, чего он хочет. Мне кажется, что он хороший человек, а, значит, и в жизни у него все должно быть хорошо. А разве нет? Или у меня уже какие-то устаревшие взгляды?
Выдержав небольшую паузу, Билли опять заговорил:
- Слушай, а ты занят сегодня?
- Вроде бы нет, - немного задумавшись, ответил я.
- Мы могли бы сходить отметить наше знакомство. По-моему, это круто, что мы с тобой познакомились, так что есть повод хорошо провести эту пятницу или ты против? – весело проговорил Билли тогда, когда я обдумываю, что ему ответить, и вообще, какое решение принять. Согласиться или нет?
- Меня ждут... дома... потому, не знаю, вряд ли получится, - невнятно отговорился я, и это звучало не очень убедительно, хотя по большому счету является правдой.
- Девушка, да? – спросил парень, а я на секунду даже замер.
Я домыл последнюю тарелку и снял перчатки, кинув их в раковину. Я развернулся всем телом к своему собеседнику, намереваясь что-то ответить. Черт... ну что у него за вопросы? Я бы мог сказать ему правду, но не думаю, что сейчас она будет очень кстати, и не думаю, что он хотел бы ее узнать.
- Да, - кивнул я.
Возможно, кто-то расценил бы это, как то, что я стыжусь того, что я гей и у меня есть парень, а это далеко не девушка, но это не так. Я не вижу в наших с Фрэнком отношениях ничего постыдного, просто в данном случае я не вижу смысла раскрывать Билли правду, потому что даже не знаю, как он отреагирует на это, для него эта информация будет лишней.
- Круто, - заулыбался парень. – Но у вас с ней друг на друга еще будет куча времени, тем более, мы можем долго не засиживаться и, когда тебе понадобится, ты пойдешь домой. Я думаю, она должна понять тебе, просто предупреди свою подружку и объясни ей все.
Я конечно только за то, чтоб немного расслабится сегодня вечером и пообщаться со своим знакомым, к тому же в этом нет ничего криминального, но я не уверен, что Фрэнк правильно поймет меня. Как и что мне ему объяснять? Он знает, что у меня нет никаких друзей, потому вариант с тем, что я встречаюсь с ними, не пройдет. А если я скажу, что меня пригласил отмечать наше знакомство, мой новый «друг», то Фрэнк, боюсь, отнесется к этому не слишком позитивно. Хотя, кто знает! Да и я ведь ничего плохого не делаю, но все равно мне как-то страшно рассказывать ему все так, как оно есть. Потом расскажу, когда вернусь домой, надеюсь, он сможет нормально все воспринять, с пониманием. А пока скажу ему, что мне надо задержаться по работе на пару часиков... Всякое бывает, правда? Думаю, он поверит в это... Я достаю телефон из кармана и набираю сообщение, провоцируя противные звуки нажатие клавиш. Набрав последнюю букву, я неуверенно смотрю на клавишу отправления. Черт, я так не хочу врать Фрэнку и, наверное, не стоит этого делать. Еще есть возможность передумать и сказать ему правду или отказать Билли и пойти домой. Но нет... я все-таки отправлю, а потом дома я обязательно все объясню и расскажу, зачем я так поступил. Я ведь не так серьезно лгу ему, в этом нет ничего ужасного.
«Я сегодня немного задержусь. Вернусь позже на часика два. Люблю тебя», - горят черные буквы на белом экране телефона. Я набрал в легкие воздуха и нажал на кнопку «отправить». Правильно ли я поступаю? И достоин ли мой поступок этой лжи? Зачем мне вообще это все? Во всяком случае, пути для отступления уже нет. Будет, как будет.
- Я предупредил, но у меня немного времени, потому мне скоро придется уходить, тебя это устраивает?
- Как скажешь, я же все понимаю! Ты, считай, первый с кем я так нашел общий язык в этом городе. А хорошее знакомство не должно быть обделено вниманием. Просто посидим где-нибудь, поговорим... ну так, чисто символически! – Билли договорил и еще больше взлохматил свои и без того непослушные волосы, ожидая моей реакции.
- Хорошо-хорошо! Но только ненадолго, - этими словами я вроде бы еще раз, уже окончательно подтвердил свое соглашение, и парень радостно похлопал меня по плечу.
- Ненадолго, да, договорились. Я пойду оденусь и буду ждать тебя на улице, - быстро сказал Билли и чуть ли не убежал прочь, а я только рассеяно кивнул головой.
Сейчас былая легкость будто бы куда-то испарилась и меня начало разъедать волнение за то, что я делаю и надо ли мне это вообще. Лучше бы я отправился домой и ни на что не соглашался бы... Вроде бы такая глупость, но почему-то сейчас она меня ужасно мучает, буквально сводя с ума.
POV Gerard
Я вышел на улицу, где уже успело стемнеть, и у входа меня ждал Билли. Он стоит с сигаретой в зубах и улыбается, мне почему-то сейчас кажется, что этот человек вмещает в себе столько жизнерадостности, сколько я не чувствовал даже в самые радостные моменты своей жизни.
До меня доходит запах табачного дыма, щекоча мои легкие изнутри и возбуждая желание затянуться этой чертовой отравой. Как давно я не убивал себя куреньем, я даже соскучился по этому процессу и мне как-то не хочется расставаться с этим удовольствием навсегда. Билли, похоже, заметил, как заворожено я смотрю на него, даже скорее не на него самого, а на то, что он делает, и, достав из пачки одну сигарету, протянул ее мне. Я только кивнул в знак благодарности, а зажигалка, появившаяся в руке парня, тут же со щелком загорелась аккуратным синим огоньком со светло-оранжевой шапочкой. Я прикурил сигарету и затянулся, блаженно прикрыв глаза и наслаждаясь приятным ощущением расползающегося внутри меня горького согревающего дыма. Выдох... медленный, несуетливый, и бело-серое облачко мгновенно рассеивается в воздухе прямо перед моими глазами. Билли, кажется, не сводил с меня глаз – неужели я настолько странно выгляжу? Все это время я будто бы смотрел в никуда и в то же время охватывал взглядом все вокруг, но теперь я обратил свой взгляд на парня, который улыбаясь все еще смотрит на меня.
- Что? – недоумевающее спросил я, сделав вопросительный жест рукой.
- Ты бы мог снять неплохую короткометражку, - засмеялся Билли, но я совершенно не понял, что он имел в виду и о чем вообще идет речь. Он двинулся с места, а я на секунду еще остался стоять, задумавшись над его фразой. Заметив, что парень отходит все дальше, я быстро сократил расстояние между нами и подбежал к нему, чтоб теперь уже идти рядом.
- О чем ты? Какая короткометражка? – нахмурив брови, поинтересовался я, а губы Билли опять расплылись в улыбке.
- Ты когда-нибудь видел, как ты куришь? – спросил он, а я отрицательно помотал головой. Да и как я мог это увидеть – я не привык ставить перед собой зеркало во время курения. – Так вот, ты куришь будто бы это какое-то искусство, которому ты учился годами! Поэтому я и говорю, что такое зрелище можно было превратить в небольшой фильм: только ты и сигарета... – он мечтательно протянул последние слова, выпустив поток дыма в вечерний воздух.
Не знаю, как мне стоило бы реагировать на его слова: то ли это была своеобразная издевка, то ли это был комплимент. Я, правда, не знаю, но это нисколько меня не гложет и не играет никакой особой роли. Я только улыбнулся тому, что сказал Билли, и попытался представить эту самую короткометражку, о которой он говорил. Это, наверное, была бы самая скучная короткометражка в жизни любого, кто ее посмотрит. Что может быть интересного в том, чтоб лицезреть на экране беспрерывный процесс курения? И может ли это быть действительно красиво, приковывать взгляд хотя бы на несколько минут и захватывать дыхание? Конечно, Билли всего лишь пошутил, но эта тема почему-то показалась мне какой-то необычной и дала почву для размышлений. И нашел ведь он что-то в том, как я курю, что ему пришла в голову мысль с этой короткометражкой... Что привлекло его внимание? Я что как-то по-особенному это делаю, а может, я выгляжу странно при этом? Не то что бы этот вопрос так безумно волновал меня, скорее меня просто заинтересовало, как это так «высокохудожественно» я умудряюсь курить. Хотел бы я на это посмотреть и понять, в чем же тут дело. Может быть, у меня вообще какой-то невероятный талант, кто знает!
Наверное, глупее мыслей, чем эти вряд ли можно представить нормальному человеку, а я, по всей видимости, не вполне нормальный. Но, честно говоря, эта минутная глупость отвлекла меня от моих переживаний, которые являются довольно серьезными, и я готов подумать еще про какую-то ерунду, чтоб отвлечь самого себя от всяких серьезных тем.
Я струшиваю пепел с сигареты, уже докуренной практически до фильтра, идя по вечернему городу в окружении мерцающих вокруг огоньков и заполненных светом окон. На самом деле я даже не знаю, куда мы идем, и куда ведет меня Билли, но разве сейчас это имеет какое-то значение? Не смотря на то, что он, по его рассказам, недавно переехал сюда, по всей видимости, он уже неплохо освоил этот город и может ориентироваться в нем. Это хорошо, когда не чувствуешь себя потерянным, знаешь где ты находишься и видишь, куда тебе нужно идти. А Билли ведет себя довольно уверенно, что, кажется, не он тут приезжий, а я. Мы все еще идем, но меня это совсем не напрягает, меня не мучит желание поскорее где-то «осесть», наоборот, мне нравится идти навстречу легкому освежающему ветру. Но вдруг мы остановились, и Билли открыл передо мной дверь какого-то непонятного заведения, приглашая войти внутрь. Я посмотрел на него, будто бы не веря в то, что мы уже пришли.
- Заходи, чего ты ждешь! – сказал Билли, и заскочил внутрь сразу же после меня.
Воздух тут уже не такой свежий, как на улице, а скорее к чертям прокуренный и пропитанный запахом алкоголя. Помещение заполнено почти одними мужчинами, живо обсуждающими что-то, создавая нечто похожее на гул. Я осматриваюсь вокруг, как будто попал в какой-то другой мир, где совершенно все кажется мне незнакомым. Раньше я нечасто бывал в таких местах, потому сейчас чувствую себя не в своей тарелке. Это место является ничем иным, как спорт-баром, о чем свидетельствует разная символика, развешанная по стенам, фотографии спортсменов и телевизоры, включенные на какой-то спортивный канал. Будучи тут, мне стыдно признавать то, что я ничерта не смыслю в спорте, и было бы хреново, если бы кто-то узнал, что в их стае чужак. Билли повел меня вглубь зала и выбрал столик возле стены, расположенный между двумя небольшими красными диванчиками.
- Ты уже был тут? – спросил я, дабы избежать неловкого молчания, я и так чувствую себя немного неудобно.
- Да, пару раз. Сегодня тут не так много народу – никаких серьезных игр, а жаль, было бы весело! – ответил Билли. Мало народу... представляю, что тут происходит, когда кто-то играет. Не хотел бы я тут оказаться в это время, мне бы уж точно не было весело. Я не из тех, кто любит поорать среди толпы ненормальных болельщиков... наверное, потому, что я и болельщиком не являюсь. – Выпьем чего-нибудь? Пиво или... может, виски? – продолжил Билли после небольшой паузы в виде моего молчания. Он, похоже, не собирался ждать моего ответа и позвал официантку, чтоб сделать заказ.
К нам подошла молодая девушка с золотистыми кудрявыми волосами и приветливо улыбнулась. Билли, не теряя времени, заказал нам виски, и официантка все с той же несменной белоснежной улыбкой удалилась в сторону барной стойки, оставив нас одних.
- Она симпатичная, правда? – подмигивая, спросил парень. – Хотя, совсем забыл, у тебя же есть девушка... – добавил он, и я опять почувствовал себя неловко. Разговора о моей якобы девушке я никак не хочу, и теперь мне хотелось бы как можно скорее его избежать, точнее мне это крайне необходимо. К моему счастью в этот момент к нам как раз прибыл наш заказ, и я тут же взял холодный стакан в руку, смотря, как в нем переливается жидкость темного янтарного оттенка.
- Ну что? Выпьем за встречу? – предложил я, хотя не очень-то люблю тосты такого типа, да и вообще сами тосты, но сейчас я сказал это только ради того, чтоб как-то отвлечь Билли от предыдущей темы.
Наши стаканы легонько звякнули, и уже через пару секунд я вылил в себя виски, которое разлилось внутри меня огнем. Я только скривился, давая обжигающему ощущению немного улечься.
- Может, еще по одной? – в этот раз Билли опять-таки не ждал моего ответа и теперь уже сам пошел к барной стойке.
Мне, наверное, стоило бы отказаться, потому что я ну никак не собирался напиваться, и сейчас тоже не особо желаю этого. Но я не отказался... хотя, что случится от такого количества виски? Все нормально, все под контролем. И опять прозвучал бессмысленный тост, только уже на этот раз из уст Билли, и еще одна доза алкоголя заняла свое место в моем организме. На этом стоило бы остановиться, и я это прекрасно понимаю – мне скоро идти домой к Фрэнку, а это уже повод, чтоб быть более или менее трезвым.
Пока что мы неплохо сидим: Билли рассказывает мне истории из своей жизни, а она у него, судя по всему, веселая, я преимущественно слушаю, не только потому, что о своей жизни не хотелось бы распространяться, точнее об определенном ее этапе, но и потому, что мне достаточно интересно слушать своего собеседника. Я наконец-то стал чувствовать себя как-то непринужденно и совершенно естественно, мне стало просто напросто легко. Я общаюсь с Билли и не испытываю при этом никаких трудностей, меня ничего не напрягает, и вообще мне даже иногда кажется, что я знаком с ним уж точно не один день.
Когда через некоторое время, он предложил выпить еще, я и не думал отказываться, я посчитал это само собой разумеющимся. Еще один стакан – ощущение легкости усилилось и стало более приятным. У меня все под контролем, все под контролем...
Потом я решил, что надо выпить еще, и этому есть объяснение: мы еще не пили за мой счет, а это даже как-то некрасиво. Еще виски – и в голове буквально залетали бабочки, стало заметно веселее, а все вокруг будто бы начало терять свой смысл. Ничего не важно, мне просто хорошо.
- В следующий раз мы пойдем сюда, когда будет какая-нибудь игра, - сказал Билли, облокотившись на стол и наклонившись ко мне всем телом.
- И что мы будем смотреть? – спросил я, хотя язык уже проворачивается не так ловко, как в трезвом состоянии, но сейчас это меня совершенно не волнует, мне и так все нравится.
- Футбол, конечно! Ты же в Америке, Джерард! – эмоционально ответил мне мой новый друг. Видимо, этим видом спорта он действительно сильно увлечен.
- Я ни разу не смотрел его! Я даже правил не знаю! – расстроено и в то же время возмущенно выкрикнул я. Может, это действительно интересная игра, если Билли так хорошо о ней отзывается, да и в США у нее немало фанатов... Мне стыдно, что я совершенно ничего не знаю о футболе, кроме того, что куча мужиков набрасывается друг на друга, чтоб отобрать мяч.
- Черт! Тогда мы обязательно должны посмотреть с тобой игру, тебе понравится, я обещаю! – он сказал это убедительно и почему бы мне не сходить с ним как-нибудь и не посмотреть этот гребанный футбол. Я очень даже не против... по крайней мере, сейчас я так думаю.
Я отклонился на спинку дивана и из-за чего-то рассмеялся, наверное, это выглядело странно, но мне все равно. Я лениво полез за телефоном в карман, чтоб посмотреть время. Мне еще надо идти домой, меня же Фрэнк ждет...
00:08 – я чуть-чуть опоздал, на пару часиков. Думаю, Фрэнк простит меня за мою небольшую оплошность... или не простит? Кстати, он звонил, раз пять, а я даже не слышал... может быть, перезвонить ему? Хотя нет, сейчас не время, перезвоню чуть позже, но уже надо идти, и так немало посидели.
- Надо идти, Билли... Помнишь, меня же ждут, так что надо поспешить... – я пытался говорить как можно четче, но последние слова я и вовсе скомкал в один сплошной непонятный звук.
- О, уже? Ну... ладно, возьмем по бутылке пива и пойдем, - сказал он, выходя, хотя нет, скорее, выползая из-за стола. Шатнувшись, я пошел за ним, и, добыв наше пиво мы вместе вывалились из спорт-бара на улицу.
Людей сейчас ходит немного, все сознательное население в такое время просто так не разгуливает по улицам, но к нам это не относится. Смеясь и распивая пиво, мы, качаясь со стороны в сторону, двинулись вперед по тротуару. Никто из нас даже не задумался о том, куда мы идем, куда нам надо идти и где мы сейчас. Все кажется такой мелочью, на которую даже внимания обращать не стоит. Так мы дошли до какого-то баскетбольного поля, которое естественно в это время совершенно пустое, думаю, мало кому приспичит сыграть в баскетбол ночью.
- Сейчас я покажу тебе, как нужно играть в футбол! – крикнул мне Билли, а я только звонко рассмеялся, хотя и смешного-то ничего не было.
- Но это баскетбольное поле, - оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться наверняка, сказал я.
- Похуй! – отмахнувшись рукой, ответил мне парень. Он отошел на пару шагов назад и замахнулся пустой бутылкой, а я, честно говоря, не совсем понимаю его цели. – Вот так нужно бросать, учись! – сказал Билли, ткнув пальцем мне в грудь, а после этого, замахнувшись еще больше, выкинул бутылку. В темноте сложно увидеть, куда именно она полетела, но мы точно услышали звук разбивающегося стекла, после которого мы радостно обнялись, будто бы одержали победу в настоящей игре.
- А теперь я! – сказал я и допил последние капли пива, остававшиеся в бутылке.
Дальше я попытался в точности повторить все движения Билли, и это оказалось не так уж сложно. «Кикер выбрасывает мяч...», - послышался его комментарий, и бутылка вылетела из моих рук куда-то вдаль. Когда мы услышали, как она разбилась, мы громко закричали «ура» и принялись бегать по полю. В итоге Билли запрыгнул мне на спину, но я сейчас, похоже, не в форме, чтоб нормально держать его, так как и себя я еле держу на ногах. Не выдержав такой нагрузки, мы вместе рухнули на асфальт, продолжая все так же искренне радоваться моему удачному дебюту. Возможно, с какой-то стороны это выглядит, как то, что мы дурачимся, будто маленькие дети, но в реальности же мы выглядим, как два пьяных мужика. Но нам не стыдно, ничуть не стыдно, нам просто весело и вроде бы ничего не мешает нам веселиться, пока алкоголь еще активно циркулирует в крови. И все-таки придется прервать веселье, потому что меня ждут дома, я еще помню это.
Я, не без труда, поднялся с асфальта и сделал попытки помочь Билли так, чтоб самому обратно не завалиться. Конечно, после двух неудач, на третий раз мои попытки увенчались успехом.
- Мне домой надо, - сказал я, смотря в никуда.
- Пойдем... я провожу тебя, - сказал Билли, схватив меня за руку.
- Ты издеваешься? Мы не дойдем так никуда! – и в этом я был прав. Домой я так вряд ли дойду, а на такси у нас денег, кажется, тоже не осталось. Есть только один выход – позвонить Фрэнку.
Я не испытываю никакого страха, ничего такого, просто спокойно набираю его номер и жду, пока он возьмет трубку.
- Фрэнк? Забери меня, пожалуйста, - попросил я каким-то умоляющим голосом, будто вот-вот собираюсь заплакать.
- Где? – спросил у меня его голос, не выражающий никаких эмоций и интонационно ровный. Хорошо это или плохо? Сейчас я слишком плохо соображаю, чтоб это понять.
- Ты знаешь, где я работаю? Я буду там... Ты заберешь меня?
Ответа не последовало – Фрэнк попросту положил трубку. Он скоро будет, значит, уже надо идти, а идем мы недостаточно быстро в нашем-то состоянии. Я пошел, а Билли без лишних вопросов последовал за мной.
Ноги предательски подкашиваются, а голова кружится, как после катания на карусели. Надо идти быстрее, но я просто физически не могу... Чем дольше мы идем и больше приближаемся к месту встречи, тем яснее я понимаю, что позитивной реакции от Фрэнка ожидать не стоит. В какой-то степени, мне даже страшно, но я не могу почувствовать этот страх в полной мере, потому что я пьян. Сейчас мне кажется, что все проблемы можно будет легко разрешить, что в этой ситуации нет ничего страшного. Да, Фрэнк поругается, но потом опять все будет нормально.
Мы уже подошли к кафе, в котором я работаю. Рядом с ним стоит желтое такси, и там же я вижу Фрэнка. Мы подходим ближе и ближе, и я уже могу видеть его лицо: он зол и, кажется, к тому же расстроен. И понятное дело, что все это из-за меня.
- Фрэнки... – сказал я, пытаясь его обнять, но он оттолкнул меня, больно схватив за запястье.
- Садись в машину, - скомандовал он и открыл передо мной дверь такси.
- А как же Билли? Мы его оставим? – взволновано спросил я. Меня переполняет ощущение того, что я предаю его. Мне не хочется так бросать парня, потому что ему тоже нужна помощь.
- Плевать мне на твоего Билли, - сквозь зубы ответил Фрэнк.
В течении минуты машина двинулась с места и мы поехали домой. Мне даже не хочется ни о чем думать, только безумно хочется спать... А что будет, когда я проснусь, я не знаю.
POV Frank
Такси практически бесшумно передвигается по ночным дорогам, ровно и плавно минуя улицу за улицей. Я отвернулся лицом к окну и провожаю взглядом сменяющие друг друга фонари. Джерард молчит, скорее всего, он уже уснул, и, наверное, это к лучшему, потому что я не выдержал бы сейчас выслушивать его пьяный бред. У меня еще будет для этого достаточно времени, хочу я этого или нет, а сейчас я не хочу никого слышать, просто хочу тишины. Если бы я мог сейчас отказаться от этой реальности, которая меня сейчас окружает, клянусь, я бы это сделал. Я устал от нее, я разочаровался в ней, я не хочу ее знать, да как угодно это можно назвать, но суть от этого вряд ли изменится. Просто слишком тяжело все для меня получается, слишком много волнения для меня одного.
А ведь еще утром я был уверен, что все будет хорошо... смешно получается, да? Еще утром, совсем недавно, а теперь, а что теперь? Теперь я везу домой своего пьяного парня, и дело тут даже не в том, что он пьяный, дело в том, что он меня обманул. Ладно, бывает всякое: напился с другом в преддверье выходных – это можно понять, это не так уж и страшно, но тут все по-другому. Он сказал мне, что задержится на работе на пару часов – конечно, я в это поверил, дурак. А что я должен был думать потом? Я ведь даже и не предполагал, что он может мне соврать... я просто верил ему и все, и не было смысла сомневаться. А для него все так легко, неужели он не понимал, что его ложь может значить для меня? Он просто пошел и напился с этим Билли, а потом как ни в чем не бывало, позвонил и попросил, чтоб я его забрал.
Естественно я бы не бросил его, я выехал сразу же после его звонка, я просто не мог не поехать за ним. А он подходит, улыбаясь, и рядом с ним этот парень... в тот момент хотелось первым делом хорошенько заехать этому Билли в челюсть и бросить валяться посреди дороги, просто выместить на нем все свои эмоции, всю злость. Но, а в целом, плевать мне на него, виноват он или нет, не силой же он затащил Джи пить с ним? Черт возьми, я чувствую себя полным идиотом... Идиотом, которого ни во что не ставит человек, которому он верит и которого он любит. Дерьмовое чувство и до ужаса неприятное. И почему он не мог сказать мне правду, почему? Я мало сделал для того, чтоб он мог мне доверять и не скрывать от меня ничего? Что я сделал не так? И вообще, есть ли тут в чем-то моя вина, во мне ли тут дело?
Машина остановилась, и водитель вопросительно посмотрел на меня. Я посмотрел на светящийся счетчик и вынул из кошелька нужную сумму.
- Спасибо. Удачи Вам, - сказал водитель, а я только хмыкнул ему в ответ.
Удачи? Боюсь, удача тут вряд ли сможет чем-то помочь, я и не знаю, что вообще может мне сейчас помочь. Если за то время, что я ехал в такси, я хоть немного успокоился, то сейчас, кажется, все чувства возвращаются обратно с новой силой.
Я вышел из автомобиля и подошел к задней двери, открыв ее и бросив пренебрежительный взгляд на Джерарда. Я схватил его за воротник куртки и потянул на себя, от чего он протестующее замычал и начал говорить какую-то нечленораздельную чушь. Его тяжелое пьяное тело навалилось на меня, вместо того, чтобы хоть как-то шевелить ногами и идти к подъезду.
- Пошли! Я не собираюсь тебя нести! – крикнул я, немного оттолкнув Джерарда от себя. Нет, я помогу ему дойти до дома, но полностью тащить его на себе я не собираюсь. До такси он как-то дошел, и до дома дойти сможет.
- Нет, я не могу... – жалобно протянул он, - я хочу спать, Фрэнки, - он прижался к моей груди и прикрыл глаза, но и на этот раз я оттолкнул его, только уже грубее и резче.
Будет так, как я сказал, и лучше с этим не спорить. Джерард захныкал и попытался выпрямиться, шатаясь передо мной. Я подхватил его под руку и потащил домой.
Он, то и дело спотыкается, явно не успевая передвигать ногами и отчаянно пытаясь подстроиться под мою скорость. Но я и не собираюсь уступать ему и идти медленней, мне все равно, что ему неудобно – думать надо было раньше, а теперь уже мой выход и мои правила.
Когда я открыл дверь квартиры, Джерард первым ввалился туда и вскоре нашел опору в виде стены, на которую оперся одной рукой. Наверное, сейчас я должен был бы просто оставить его в покое и не обращать на него внимания для нашего же общего блага, но я почему-то начал еще больше выходить из себя. Я зол на него, я еще, наверное, никогда не был ни на кого настолько зол, и это плохо... плохо для него. Мне определенно нужно успокоиться, я слишком раздражен, но как я могу успокоиться, когда передо мной причина моего раздражения. Хоть бы он поскорее заснул и не мозолил мне глаза, иначе моих сил просто не хватит терпеть и сдерживать все эмоции скопившиеся во мне. Я сорвусь, просто напросто сорвусь, и это может произойти уже совсем скоро, в любой момент.
Я начал снимать обувь, и Джерард, видимо, хотел сделать то же самое, но у него не слишком хорошо это получается. Это могло бы показаться смешным, как он старательно разувается, чуть ли не падая на пол, но мне это глубоко противно, и я совсем не рад, что все это происходит на моих глазах. Стиснув зубы, я пошел в глубь квартиры, сначала оттолкнув Джерарда, стоящего на проходе.
- Эй, Фрэнки, ты куда? – спросил он, дернув меня за плечо. Похоже, он пытался ухватиться за него, но получилось у него это не очень-то удачно, и он только поцарапал меня.
Я смахнул его руку, недовольно обернувшись к нему. С каждой секундой я закипаю все больше и больше, каждое движение и слово Джерарда начинает просто выводит меня из себя. Это плохо, это очень плохо.
- Не трогай меня, - ответил я, четко и медленно выговаривая каждое слово, смотря прямо ему в глаза. Но он пьяный, для него мои слова – пустой звук.
Сейчас ему так хорошо, весело, он не придает значения ни одному своему действию, он не думает ни о чем. Скоро все изменится. Он проснется, может быть, что-то забудется, но легкости уже не будет и придется отвечать за свои поступки. Это обязательно случится, только чуть позже, нужно просто подождать.
- Не уходи, - попросил он, немного повысив голос и ухватившись обеими руками за мою футболку.
Нет, его поведение становится все более не выносимым. Он хотел спать? Так в чем же проблема? Пусть идет и спит! Сколько угодно, но меня уже наконец-то можно оставить в покое? Просто оставить наедине со своими мыслями в ночной тишине, сейчас мне ничего другого и не надо, я даже уснуть вряд ли смогу.
- Убери руки, - строго сказал я, но Джерард помотал головой, явно не желая со мной соглашаться. Он вцепился в меня, как ребенок в свою любимую игрушку, которую вот-вот отберут. Но вот только я не игрушка и я за сегодняшний день уже достаточно наигрался. – Я сказал тебе убрать руки, - повторил я совершенно спокойным голосом, но если бы кто-то знал, каких усилий мне стоит сейчас держать себя в руках.
- Я не хочу убирать руки! И я не буду убирать руки! – вскрикнул Джерард, все еще держась за меня мертвой хваткой. – Почему ты прогоняешь меня? Почему ты не хочешь, чтоб я трогал тебя? – начал спрашивать он, умоляюще смотря на меня, блестя стеклянными затуманенными глазами.
Я люблю его глаза, но ненавижу видеть в них пустоту. Эта пустота будто бы съедает его душу, разъедает огромную дыру, за которой трудно что-то разглядеть. Я спас его от этого, я не хочу, чтоб это возвращалось опять. Я люблю его красоту, которую он так бездумно разрушает.
- Почему? Потому что меня тошнит от тебя, Джи. Лучше иди спать, - пока он на мгновение отпустил меня, я отошел, а он обиженно уставился на меня, будто бы это я в чем-то виноват.
Если бы ты не врал мне, если бы думал о моих чувствах, все было иначе, Джерард. Я бы обнял тебя, я бы обязательно обнял, я бы целовал тебя хоть часами напролет, я бы просто дотрагивался до твоей мягкой кожи, но ты плюнул мне в душу, значит, для тебя это было не настолько важно, не настолько нужно. И знаешь... да пошел ты, Джерард! Ты так много требуешь, но практически ничего не даешь взамен, а так жить довольно сложно. И я просто не могу так все простить и пусть для кого-то этот случай мелочь, но для меня это серьезно. Тем более я ведь не требую ничего невозможного! Всего лишь элементарной честности. Неужели это так сложно? Черт возьми, как мне все надоело...
- А ты? Разве ты не пойдешь спать? – удивился Джерард так, как будто в сказанном мной, было что-то необычное и совершенно необыкновенное.
- Нет, - невозмутимо ответил я, но и этого ответа было недостаточно, чтоб он успокоился, и он опять подошел ко мне.
- Я не хочу спать без тебя, - пролепетал он тихо и мягко, прижимаясь ко мне всем телом.
Он стоит так близко, что я уж слишком хорошо могу ощущать запах алкоголя вперемешку с запахом сигарет, исходящий от него. Его руки оплелись вокруг моей талии, и я чувствую их тепло. Но все это ничего не значит сейчас. Всего лишь его похоть вызванная алкоголем, и будто бы такое уже было... Почти как в тот раз, когда он был под героином: ему хотелось трахаться, а мне хотелось унизить его, но сейчас я не хочу его унижать, я хочу, чтоб он оставил меня в покое.
Да, я бы мог сейчас просто развернуть его к стене и оттрахать так, чтоб на обоях остались следы от его слез, до крови, чтоб он еще как минимум неделю чувствовал боль. Чтоб на его теле остались синяки от моих пальцев, чтоб на его шее краснели мои укусы... А потом просто оставить его на холодном полу, лежащего и всхлипывающего, такого жалкого и несчастного, и уйти, хлопнув дверью, ничего не сказав. Я бы мог, просто выплеснул бы свою злость, совершил бы свой «справедливый суд», и, возможно, мне это и надо сейчас, но я не буду этого делать.
Он и без этого поймет, что не прав, он почувствует себя виноватым, его вина и накажет его, я знаю это. Я решил, что будет так, так что можно считать, что ему повезло, что я не прибегнул к более радикальным методам. Пусть все будет гуманно и хладнокровно, по крайней мере, я планирую, что все так и было.
- Мне плевать хочешь ты или нет, просто иди спать, - в конце концов, грубо и беспристрастно сказал я, но Джерард на это лишь пьяно улыбнулся и перешел к более решительным действиям.
Мою шею обдало его горячим дыханиям, и я почувствовал легкое прикосновение его прохладного влажного языка.
А вот теперь его уже нужно остановить, потому что дальше ничего зайти не должно, иначе будет только хуже.
- Я пойду только с тобой, - прошептал он, после чего принялся покусывать мочку уха. Конечно, мое тело, наверное, не отказалось бы от чего-то большего, но мой разум просто обязан отказаться, хотя это не так уж и легко. – А знаешь, чего еще я хочу? – по его голосу я слышал, что он улыбается, но, честно говоря, я бы не советовал сейчас улыбаться – это тут совсем некстати. И ему надо бы это понять, пока еще не поздно, и пока я действую достаточно дипломатично. Просто не надо испытывать мое терпение, и мне похрен, что он пьяный, он еще способен хоть немного соображать.
- Я не знаю, чего ты хочешь, и знать не хочу. Но ты, по-моему, не понял, чего хочу я, - практически шепотом сказал я. – Я хочу, чтоб ты отстал от меня и перестал вести себя, как дешевая шлюшка, которая думает, что секс может решить все ее проблемы. Будь уверен, твою проблему это только усугубит, потому лучше иди спать, и не прикасайся ко мне.
- Но я хочу к тебе прикасаться... и тебе это нравится, правда, Фрэнки? – ехидно улыбаясь, проговорил Джерард, и одна его рука потянулась к моему члену. – И ты не можешь это отрицать, - добавил он.
Ладно, я понял, что до него плохо доходят мои слова или совсем не доходят. И почему бы ему не остановиться сейчас, зачем играть с огнем?
- Ты плохо слышишь меня? – сказал я уже намного резче, схватив Джерарда за шею, чуть приподнимая подбородок. – И убери свои гребанные руки! – на этот раз я крикнул и прислонил его к ближайшей стене, так что он стукнулся об нее спиной.
Я все еще держу его, больно впиваясь пальцами в его шею. Я предупреждал, так что теперь придется расхлебывать последствия, и это уже на его совести.
- Ты чего? Ну что я такого сделал? – затараторил Джерард.
Что он такого сделал? Или он издевается или у него такая короткая память, или он правда верит в свою полную невинность? Но это уже переходит все границы! Пусть еще скажет, что это он ждал меня весь вечер дома, как придурок и не мог понять, чего это я так долго задерживаюсь на работе! Действительно... а мне тут нечего делать и я просто так для развлечения припечатываю его к стене.
- Не делай вид, что ты нихрена не помнишь! – крикнул я, а Джерард только зажмурил глаза из-за того, что я, похоже, сделал это чересчур громко.
- Но Фрэнки, я просто... – заскулил он, как раненый щенок. Мне кажется, он даже боится, теперь уже он не такой смелый, да и алкоголь, наверное, начал выходить из организма. Только страх может хоть как-то его образумить, страх заставляет его сердце биться чаще, мозг усерднее думать, а нервные клетки отмирать. – Мне больно...
- Тебе больно? – переспросил я, хотя я прекрасно расслышал, но и в повторении я не нуждался.
Я отпустил его шею и вместо этого, схватив его за воротник, потянул на себя. Я смотрю ему в глаза, и он смотрит в мои, но когда я отвожу руку от его лица, его взгляд переходит на мой кулак, на белеющие костяшки пальцев. Он просто смотрит на него и не пытается ничего сделать, как будто уже ничего нельзя изменить, ничего не избежать. Он ждет моего удара, как чего-то совершенно неизбежного, того, что предназначено ему судьбой. Но я не буду бить, не буду оставлять лишние отметины на его лице, не потому, что не могу, а потому, что не хочу.
Я опустил поднятую руку и отошел от Джерарда, а он, кажется, даже удивился этому, он не ожидал, что я не доведу дело до конца.
- Фрэнк? – тихо и осторожно спросил он.
- Заткнись и иди спать, - опять спокойно сказал я, а он кивнул головой и поплелся к кровати.
Он даже не думал, чтоб переодеться, он так и лег прямо в одежде, не укрываясь одеялом. Но, как и в чем он будет спать уже не столь важно, главное, что все успокоилось и на время закончилось, хотя бы до утра. Я облегченно вздохнул и пошел на кухню, выключив свет в спальне, оставив Джерарда один на один со сном.
На кухне я просто сел за стол и уставился перед собой, и так, скорее всего, просижу до самого утра. Что будет утром, я не знаю. Ругань, ссора, выяснение отношений... есть другие варианты? А что дальше? Опять помиримся, все уладим, разберемся во всем и продолжим жить так, как жили до сегодняшнего происшествия? Или стоило бы действовать как-то по-другому? Может быть, нам стоит немного пожить отдельно, чтоб понять себя и понять, что мы нужны друг другу, может, это время пойдет Джерарду на пользу, и он многое сможет осознать в плане наших отношений. Честно говоря, я еще и сам не разобрался, как было бы лучше для нас двоих, но думаю, что завтрашним утром все решится.
POV Frank
Я сидел за столом совершенно неподвижно, смотря в никуда, копаясь в своих ощущениях и мыслях. Я стал теряться в них и, кажется, окончательно запутался – мозг просто перестал рационально обрабатывать информацию. Спустя некоторое время мой организм поддался сну, да и бороться с ним смысла просто не было. Я так и уснул прямо за столом, сложив руки перед собой и склонив на них голову. В тот момент было абсолютно все равно, что в такой позе спать неудобно, глаза сами по себе закрывались, а тело, будто бы наливалось свинцом.
Я спал, пока не почувствовал, как меня легонько толкнули в плечо несколько раз, а над ухом прозвучал знакомый голос, произносящий мое имя. Я промычал что-то невнятное и попытался поднять голову: шея ужасно затекла, так что ей до невозможности больно шевелить, но пересилив все неприятные чувства, я все-таки более или менее ровно уселся на стуле, потирая глаза руками. Передо мной уже сидит Джерард, ожидая какой-то моей реакции, но с этим я сейчас не очень-то спешу. Я просто смотрю на него сквозь полузакрытые веки и лениво зеваю. Я совсем не выспался, что случается со мной довольно редко, и я просто ненавижу это ощущение, когда тело постоянно одолевает какая-то тягучая слабость, мозг затуманен и только и ждет первой попавшейся возможности наконец-то отдохнуть.
- Сколько времени? – прохрипел я, севшим ото сна голосом.
- Где-то полшестого, - ответил Джерард, он был удивлен, что это первое, что я спросил у него.
Наверное, он надеялся на бурное выяснение отношений, как только он войдет на кухню, что я наброшусь на него, крича на срыв и круша все, что попадается под руку. Что ж, его ожидания не оправдались, а моя агрессия еще спит и пока что не проснулась, так что пока, думаю, все пройдет в более или менее спокойной атмосфере. Вот только надолго ли?
- Чего ты так рано? – устало спросил я.
Джерард никогда не просыпался раньше так рано, по крайней мере, за время нашей с ним совместной жизни я за ним такого ни разу не замечал. Его и разбудить иногда было невозможно даже в более поздний час, а тут мало того, что он проснулся без моего вмешательства, так еще и в полшестого утра. И с чего бы это? Хотя я догадываюсь, в чем тут дело, ничего необычного – всего лишь своеобразная реакция на алкоголь. Не спится – вот он и решил, что разговор можно не откладывать, а провести прямо сейчас и то, что я на него еще не совсем настроен, никого не волнует. Ладно, будем считать, что я не против: чем раньше разберемся, тем лучше для нас двоих.
- Не знаю, проснулся и уже не могу уснуть... Ну, в общем, можно мне не перечислять все симптомы? К счастью, голова не болит, - сказал Джерард, а я выслушал его с совершенно равнодушным лицом.
Черт возьми, какая интересная информация, голова не болит! Да ты прям везунчик, Джи! Я безмерно рад, что ты себя более или менее хорошо чувствуешь, что тебя ничего не мучает... Это прекрасно, правда.
- Круто, - процедил я сквозь зубы и встал со стула, намериваясь принять душ.
Внутри опять распространилось это странное чувство раздражения и какой-то едкой и щемящей душу апатией ко всему окружающему. Может быть, холодная вода как-то успокоит меня и заставит залечь все эти неприятные ощущения так же, как дождь прибивает к земле пыль, летающую во время жары в воздухе. Надеюсь, так и будет.
Я развернулся и уже подошел к двери, пока меня не окликнул Джерард, пока мое имя в очередной раз не сорвалось с его губ. Это и заставило меня обернуться, медленно и плавно, и подойти к нему, шаг за шагом сокращая расстояние между нами. Все молча, практически беззвучно, такая тишина обычно предвещает ужасную бурю с грозой и сверкающими молниями. Я стал рядом с Джерардом, смотря на него сверху, а он и не собирался вставать, он смотрел на меня снизу и я вижу, что он нервничает. Это правильно, я бы на его месте тоже нервничал, но я не на его месте. Я стою так, ожидая его слов, я не делаю никаких движений, пока он не скажет, зачем позвал меня. Ведь это не просто так, мы оба это знаем, прекрасно знаем.
- Нам надо поговорить. Сядь, пожалуйста, - сказал Джерард достаточно уверенно, а я лишь кивнул ему и приземлился на стул, на котором сидел пару минут назад. Хорошо, что он понимает, что нам надо поговорить, это уже хоть что-то.
- Я тебя слушаю. О чем будем говорить? – спросил я, сложив руки перед собой.
Да, конечно, я знаю, о чем нам предстоит поговорить, а эта моя реплика скорее была чем-то вроде издевки. Он меня задел своим поступком вчера, и я не собираюсь оставить это незамеченным, он должен видеть это и понимать. И так оно и будет, я это обещаю. Обещаю не только ему, но и себе, что я сделаю так, чтоб он понял свою ошибку не только на словах, чтоб он осознал ее. У меня было время, чтоб решить, как все должно быть.
- Ты же знаешь! К чему этот ненужный вопрос? – недовольно спросил Джерард, немного повысив голос. Я от этого только криво улыбнулся, не намериваясь что-либо отвечать. Пусть продолжает, я внимательно слушаю и не собираюсь мешать ему. – Вчера так нехорошо получилось... я виноват, я плохо поступил с тобой, напился и все такое, в общем, некрасиво и глупо вышло, мне, правда, очень стыдно за это, - продолжил он, стараясь не отводить от меня взгляда.
А еще создалось такое впечатление, будто бы он долго учил и репетировал эти слова, все как по сценарию, и это, честно говоря, меня взбесило. Я услышал кучку идиотских шаблонных фраз для того, чтоб, как говорится, побыстрее отделаться, получить свое прощение и облегченно вздохнуть. Мне не нужно делать одолжение, я не нуждаюсь в нем. Я хочу, чтоб он что-то понял, и пока я этого не получу не вижу смысла в его извинениях.
- Глупо вышло, да, Джи? Глупо? Да, это было очень глупо, когда я ждал тебя с работы, когда ты напивался где-то. Это было очень глупо, когда я понял, что посудомойщиков вряд ли так долго задерживают на работе. Это было глупо, когда я думал, что у тебя, может быть, что-то случилось. Это было глупо, когда ты позвонил мне пьяный и, как ни в чем не бывало, попросил забрать тебя, а я осознал, что мой любимый Джерард меня просто обманул. А знаешь, что еще глупее? То, что ты, блять, извиняешься передо мной, как перед начальством за то, что опоздал на работу. Ты думаешь, ты сказал свою речь про то, как тебе стыдно и я растаю, ты пообещаешь, что это в последний раз, а я поверю? А как я могу знать, что ты не обманешь меня опять? Как? – я говорил громко, размахивая руками, говорил все, что думаю, все, что чувствую.
Это был практически крик души, все, что накопилось там за один чертов день, вся горечь и обида причиной которой есть Джерард. Я не собираюсь об этом молчать, делать вид, что он не так уж и плохо поступил, чтоб просто вернуть жизнь в прежнее русло, в состояние под названием «все хорошо». Я хочу, чтоб все было хорошо, но не хочу оставлять неразрешенные проблемы. Хочу, чтоб все эти «спорные вопросы» были закрыты раз и навсегда, хочу поставить точку в этой ситуации.
- Но я не хотел тебя обманывать... Это не был обман ради обмана, Господи, не знаю, как еще это назвать! Это было необдуманно, то есть не то, что бы не обдуманно... Я просто думал, что так должно быть лучше, а потом вернуться домой и все объяснить, но все как-то пошло не так, как я хотел. Я просто не знал, как мне поступить... Я теперь понимаю, что надо было изначально сказать правду, да, я ошибся, я признаю это. Но этот обман... ну все ведь не так серьезно, это не повод для того, чтоб ссорится, это единичный случай, который больше не повторится и мы, кажется, с ним разобрались. Давай забудем обо всем, что вчера произошло, и просто пойдем дальше, - разъяснил мне свою точку зрения Джерард.
Как же для него все просто... всего лишь частный случай, который можно просто так забыть и не обращать на него внимания. Почему он не может посмотреть на эту ситуацию с моей стороны, почему он не понимает того, что я говорю ему?
- Ты издеваешься надо мной? Это не важно? Пустяки? Для тебя, конечно, это пустяки, но не для меня. Ты обманул меня, ты это понимаешь, и ты считаешь, что это нормально? Я не заслуживаю правды, доверия? Ты хоть понимаешь, как это все неприятно для меня? Знаешь, сколько себя я отдаю тебе, сколько всего ради тебе мне пришлось сделать? А ты мне не можешь сказать элементарную правду, потому что ты, видите ли, думал, что так будет лучше? Что лучше, Джерард? Ложь? Да это смешно... – я задавал вопрос за вопросом, не требуя ни одного ответа, у меня есть все ответы, все до одного.
Единственное, чего я требую, так это гребанного понимания и все! Но его нет, я его не вижу, и от этого становится еще обиднее и больнее. Просто все, что я говорю, уходит в никуда.
- Но я же извинился! Я осознаю свою ошибку, и я обещаю, что такого больше не повторится! – он, наверное, может повторить это еще тысячу раз, но вряд ли это что-то изменит.
- Это хорошо... Но я хочу, что ты ценил меня, а я не чувствую этого, потому что ты просто не считаешься со мной. Ты считаешь, что это нормально соврать на всякий случай, чтоб избежать лишних вопросов и разбирательств. С таким отношением легче жить одному, тогда и делать можно все, что захочешь и не думать о других, - я стал говорить намного спокойнее, пытаясь подвести итоги и высказать свое решение этой проблемы.
Просто хочется навести ясность в этих отношениях, хочется быть в чем-то уверенным, хочется знать, что я посвящаю свою жизнь человеку, которому я нужен, а не выбрасываю в пустоту. Я ни с кем в своей жизни не вел себя так, как с ним, и я хочу знать, что все это не зря было затеяно в один прекрасный день.
- Но... черт, я ценю тебя! Я ценю! – он уже начал орать, а потом сорвался со стула и подошел ко мне и сел на колени передо мной, положив руки мне на ноги. – Я виноват, но я не знал, что все так будет... Я дурак! Прости меня, я прошу тебя, прости... – я слышу, что он вот-вот заплачет, но даже если так и будет, я уже принял решение. Так надо, так будет только лучше, это поможет нам...
- Я тебя прощаю, но дело тут не в этом. Я безумно устал от того, что сейчас происходит между нами и думаю, что ты тоже. И, по-моему, нам нужно немного времени, чтоб кое-что понять... Тебе нужно разобраться в себе и выяснить для себя, нужен ли я тебе вообще, просто подумать и понять. И тебе будет лучше это сделать, если мы поживем отдельно, - я старался говорить это как можно аккуратней, чтоб Джерард понял меня правильно, хотя на то, что он спокойно воспримет мои слова, я и не надеюсь. Но мне не хотелось бы очередного скандала, хочется, чтоб мы оба могли адекватно расценивать ситуацию, возникшую сейчас.
- Зачем все это? Я и так знаю, что ты мне нужен! Ты мне не веришь? – его голос дрожит, а глаза слезятся.
Я знал, что ему покажется мое решение неправильным, странным, каким угодно, но он обязательно успокоится и поймет, что это хороший шанс разобраться в своих чувствах, что это только улучшит наши отношения в дальнейшем, если он сам этого захочет.
- Так нужно... Просто, если ты нуждаешься во мне, то мы обязательно будем вместе. Это... это будет как проверка. Нам нужно это, мне это нужно и тебе это нужно. Я хочу чувствовать твою любовь не на словах, хочу быть уверенным, что такое вранье, как в этот раз, не перерастет в огромную ложь, я хочу, чтоб ты разобрался в своем отношении ко мне или, если ты и так в нем уверен, убедился в нем и все хорошенько обдумал. Поверь, это самое правильное, что мы можем сейчас предпринять, это поможет, - сказал я, и мы оба встали: Джерард с пола, а я со стула.
Нависла пауза, и я жду, что он ответит мне, хоть какую-то реакцию, будь она негативной или позитивной. Взглядов сейчас недостаточно, чтоб что-либо понять, это тот случай, когда мне нужны слова.
- Может быть, это тебе нужно? Может быть, это ты сомневаешься в том, что я тебе нужен! Я тебе просто надоел, а теперь ты нашел хороший повод, чтоб скинуть все на меня, на какую-то проверку? Я все правильно понял, Фрэнки? – он говорил быстро, разгорячено, увлеченно своим мнением.
Почему он не может меня понять правильно, а хочет из этого сделать трагедию, обвинить меня? Я ведь сам ни в чем его не обвиняю, просто пытаюсь сделать как лучше. Наверное, он сможет меня понять. У него есть время для этого, у него будет столько времени, сколько он сам захочет. Теперь все только в его руках и решать ему, что нас ждет дальше, все зависит от него.
- Не говори ерунду, ты же знаешь, что ты не прав, - спокойно ответил ему я и пошел в ванную комнату, чтоб наконец принять душ, после которого я мог бы собрать то немногое количество вещей, которое я успел перевезти сюда.
- Ты один у нас прав! – крикнул мне в след Джерард, когда я уже закрывал дверь ванной.
Я сразу же включил прохладную воду и скинул с себя всю одежду, полностью освобождая от нее свое тело. Я залез под душ, и он тут же приятно облил мое тело, охлаждая его и меленькие капельки стали невпопад отбиваться от моих плеч и головы. Когда я выключил воду, я обернулся в теплое махровое полотенце и, прихватив за собой вещи, которые я снял, вышел из ванной. От меня пахнет гелем для душа и шампунем, чистотой, а это безумно приятное ощущение.
Я вошел в спальню и открыл шкаф, чтоб одеться. На кровати за мной в это время сидит Джерард и просто молча, наблюдает за мной. Когда я оделся, я вышел в прихожую за своей небольшой дорожной сумкой, в которой я изначально принес сюда свои вещи, а сейчас унесу. Я вернулся обратно и начал аккуратно складывать вещи, а Джерард поднялся с кровати и стал возле стены. На душе как-то грустно, хотя я и понимаю, что делаю все правильно, но уходить мне совсем не хочется. Я бы остался, я бы ни за что не ушел просто так, но сейчас я ухожу, потому что это просто необходимо. Это не моя прихоть или желание – это надобность.
Я собрал всю одежду, которую брал с собой и, тяжело вздохнув, направился к входной двери. Джерард последовал за мной все так же безмолвно, просто шел за мной, как моя тень. Я повернулся к нему уже возле самой двери, осматривая его с ног до головы, будто бы желая запомнить его на неопределенный период времени. Да и я действительно не знаю, когда в следующий раз увижу его... я ведь еще увижу его? Я смотрю в его глаза: он не плачет, он обижен на меня или, может, даже зол. Так не хочется уходить, хочется смотреть на Джерарда, смотреть и смотреть...
- Ты уходишь? – спросил он довольно грубо, что вырвало меня с моих мыслей.
Не понимаю, почему он странно реагирует на это, ведь можно считать, он сам виноват в том, что происходит. Это он меня вынудил на такой поступок, потому нет смысла строить из себя обиженного и несчастного. Надо все воспринимать должным образом и уметь признавать свои ошибки на деле.
- Ухожу, - сухо ответил я.
Сначала даже хотел сказать ему, что люблю его, но потом желание это говорить куда-то исчезло. Ощущение, будто бы ему эти слова вовсе не нужны, он все равно воспримет их в штыки, по-своему, придавая им какой-то свой контекст. То он безумно любит меня, а потом когда я говорю ему, что нам нужно пожить отдельно, он показывает мне всем своим видом, что ему все равно, что это я во всем виноват, что это я чертов ублюдок, который все портит. Пусть определится в своем отношении ко мне, пусть обдумает, что и кто делает правильно или неправильно.
- Так уходи! Хочешь уходить – уходи! – сказал Джерард, открывая передо мной дверь.
Замечательно. Обиженный мальчик Джи выставляет меня за дверь. Вместо того чтоб принять все правильно и достойно, он устраивает гребанную драму вперемешку с трагедией, только доказывая мне, как я прав в своем решении.
- Единственное, чего я сейчас хочу это, чтоб ты разобрался, чего хочешь ты. А когда ты разберешься, все станет ясно для нас обоих, - я переступил порог и вышел на лестничную клетку. – Ты всегда знаешь, где я живу и мой номер телефона, - добавил я, и дверь квартиры Джерарда захлопнулась.
- А я буду ждать, - сказал я в пустоту, меня уже никто не мог услышать.
Я развернулся и ушел прочь, направляясь к себе домой. Если Джерард думает, что мне сейчас намного легче, чем ему, то он крупно ошибается. Мне тяжело, очень тяжело, но так должно быть.
POV Frank
Самая ужасная суббота за всю мою жизнь, самая ужасная из тех, которые я способен припомнить. Целый день я прождал неизвестно чего, как дурак и, видимо, совершенно зря. Я выпил неимоверное количество кофе, так что во рту еще долго стоял его терпкий горьковатый привкус и выкурил пачку сигарет. Я никогда так много не курил и никогда не чувствовал себя так хреново. Я не находил себе места, я думал, очень много думал и очень сильно ждал. Чего я ждал? Я ждал Джерарда. И это, наверное, с моей стороны было очень глупо ждать его в тот же день, когда мы, так сказать, разошлись. Я нервно поглядывал на телефон каждую секунду, будто бы боясь что-то пропустить, тупо вглядывался в экран, гипнотизируя его. Зачем я это делал, я не знаю. Если бы он позвонил в тот же день, это было бы неправильным, мало времени на то, чтоб что-то успеть осознать и обдумать. И я это понимал, но почему-то все равно ждал звонка, хоть каких-то слов. Он не позвонил, конечно, нет, ведь еще рано. Я не расстраивался по этому поводу, потому что так и должно было быть. Должно было пройти хоть немного времени, хотя бы пара дней, надо подождать. Правда, уверенности в том, что он действительно что-то обдумывал, а не просто плюнул на эту ситуацию, целиком зациклившись на своих выдуманных обидах, у меня, как нет, так и не было.
Да, от него до сих пор нет никаких новостей, его будто бы и не было в моей жизни, он будто бы исчез и больше не появляется. И я даже не уверен, появится ли вообще. Может быть, ему больше не нужны наши отношения и, может быть, это в чем-то правильно. Возможно, эти отношения и есть самой настоящей ошибкой, но мне как-то сложно дается теперь моя правильная жизнь. Не то, чтобы я безумно страдаю – я не из таких людей, просто в сердце пустота и чего-то не хватает. Я все еще жду Джерарда, наверное, не стоит этого делать, возможно, это глупо, но я не могу не ждать. Я соскучился по нему, очень соскучился, он даже снился мне пару раз, все такой же красивый, мой художник, хотя, может быть, уже не мой, и меня порой тошнит от этих мыслей. Тошнит от того, что я чего-то жду, но не факт, что это что-то до сих пор существует. А если нет? Я вообще узнаю об этом? Джерард позвонит или придет и скажет мне, что между нами больше ничего нет и быть не может? Или мы просто перестанем существовать друг для друга, забудем, что были знакомы? Если бы я, хотя бы приблизительно знал, что будет...
Прошло ровно две недели с той злополучной субботы, ровно две недели и наступила очередная суббота. Весь день я ничего не делал, время от времени посматривал на часы и просиживал дома. Мне казалось, что Джерард обязательно должен позвонить, именно сегодня, именно в этот день. Правда, мне, наверное, каждый день так кажется. И как же я ненавижу это! Почему я трачу на него свою жизнь, целыми днями пялюсь то на дверь, то на телефон из-за человека, которому, похоже, нахрен не нужен? И где в этом мире гребанная справедливость: ты стараешься для кого-то, меняешь свой образ жизни ради него, чтоб не обидеть, не сделать больно, но этому кому-то все равно, потому что этот кто-то не ценит тебя, вот и все! И не смотря на это, я все равно жду, до сих пор жду.
В последнее время я стал совсем нервным, и сейчас мне хотелось бы отоспаться, немного отдохнуть и завтра опять вернуться в бред, окружающий меня. Но если бы я мог заснуть... Я ворочаюсь в кровати и, не смотря на мое совершенно искреннее желание погрузиться в сон, сделать я это никак не могу. Это злит меня еще больше, во мне сейчас будто бы собрался весь негатив, все раздражение и злоба, которые хотят вырваться наружу. Они бы могли уснуть и залечь на дно моего сердца, где и привыкли храниться, но они так же, как и я не могут этого сделать.
Но я нашел выход... А, может, это совсем не выход, а просто внезапно пришедшая в голову идея, безумная и ненормальная, одна из тех, которым я давно не давал волю. Я был с Джерардом, а с ним я был совсем другим человеком, не таким, каким привык быть и знать себя. С ним я просто не мог иначе, но это касалось и касается только его, у остального мира нет таких привилегий, и вряд ли когда-нибудь будут. Да, я все еще призираю его, хотя сам не являюсь лучше или хуже каждого жалкого человечка, ходящего по этой не менее жалкой земле. Мне все равно, какой я, и мне все равно какие вы, просто я вас никогда не любил. В вашей стае я всегда был чужаком, белой вороной, или как еще принято таких называть, но от этого я не стал слабее, просто я немного по-другому все воспринимаю... И пусть за последние месяцы моя жизнь очень изменилась, внутри я остаюсь таким же, к сожалению, изменить меня полностью вряд ли удастся. Джерард умиротворял меня, делал мою жизнь спокойной, но, знаете, я был доволен, мне это нравилось. С ним я был готов на такие жертвы, они кажутся мне вполне оправданными, ведь я смог полюбить его, а это уже многое значит. Но его нет, а моя бессонная ночь обещает быть скучной, я взбешен, внутри меня кипят какие-то странные мысли, и я нуждаюсь в эмоциональной разрядке, в чем-то, что сможет меня занять. Что ж, мне нужен хоть какой-то отдых, и если это будет не сон, то у меня есть еще один интересный вариант. И я мог бы попробовать, я просто обязан попробовать.
Я слез с кровати и попутно схватил телефон, лежащий на тумбочке. Ухмыляясь, я быстро нашел нужный номер и нажал на кнопку вызова; раздались однотонные тянущиеся гудки. Внутри все запылало и все органы будто бы в одночасье перевернулись в ожидании кое-чего весьма интересного. Я думаю, все должно быть именно так, хотя еще не совсем придумал, что именно собираюсь сделать. Но я никогда не был против импровизации, очень даже наоборот. Гудки прекратились, в трубке раздался мужской голос, немного сиплый ото сна:
- Мистер Айеро? Что-то произошло? – голос звучит лениво, но в то же время обеспокоено и удивленно. Ну, еще бы!
- Да, Дрейк, - я, кажется, впервые назвал парня его настоящим именем, - есть срочное дело. Мне очень нужна твоя помощь на работе. Я жду тебя там через полчаса, - я и не думал оставлять ему какой-то выбор, я просто поставил его перед фактом, как всегда и делал. Он все равно придет, потому что я, можно сказать, его непосредственный начальник, а начальство надо слушать и ни в коем случае с ним не спорить.
- Но... сейчас полвторого ночи... Я могу прийти завтра утром пораньше, - попытался отговориться Дрейк, но сделал это довольно неумело, да и в любом случае его попытка не принесла бы ему никаких успехов. Ведь у меня уже есть мой план действий, моя задумка, и я ее осуществлю, уж в этом можно не сомневаться.
- Нет, нужно сегодня и прямо сейчас. Собирайся, я жду тебя на месте. Надеюсь, ты помнишь куда идти и не потеряешься. В общем, советую тебе поспешить, потому что я не настроен на долгое ожидание. Мы договорились, да? – я говорил спокойно и достаточно быстро, и не важно, что я вызываю своего ассистента на работу посреди ночи. Это ведь нормально, дела могут появляться в любое время суток.
Интересно, что думает о моем звонке сам Дрейк? Хотя, что он может думать? Он даже не предполагает в чем дело, но не приехать не может, потому что приказы надо выполнять. И если я сказал, что дело важное, значит, оно действительно не может ждать. С делами не принято шутить, особенно в нашей сфере работы. Какие тут могут быть шутки? Разве что черный юмор и то, если он уж слишком черный.
- Ладно, если это так уж срочно, то я уже выезжаю. Скоро буду, - сказал он, и я повесил трубку с ядовитой усмешкой, которой сам Дрейк, конечно, увидеть не мог.
И все-таки как же просто он сорвался в полвторого ночи, даже не зная точно, зачем ему позвонили, и о каких делах идет речь. Боится отказать, да и вообще всего подряд боится, такой уж он человек, а я не собираюсь жалеть его из-за его слабостей. Я воспользуюсь ими, точнее, я уже это сделал. Что ж, теперь мне самому нужно добраться до места назначения – времени не так уж много.
Я вызвал такси, и пока оно добиралось до моего дома, я быстро оделся. На все это у меня ушло не больше пятнадцати минут, и как я и планировал мне удалось быть на работе уже через полчаса. Я успел как раз вовремя, и Дрейка, конечно же, еще нет. Сегодня его опоздание вполне простительно, я и сам не хотел, чтоб он пришел раньше или в одно время со мной.
Но задержался он тоже не сильно, и тяжелая дверь морга открылась, вырывая меня из моего короткого ожидания. В зал робко ступил парень, явно не выспавшийся и сонный, от чего на моем лице появилась кривая усмешка. Я подошел к Дрейку и резко закрыл за ним дверь, ловко провернув в замке ключ. Дверь закрыта и выхода уже нет, становится еще интересней, не правда ли? Я заметил взгляд Дрейка, который в один момент заблестел тревогой и непониманием. Ему, наверное, страшно, ведь я не думаю, что он когда-либо доверял мне или был уверен во мне, как в человеке. Он никогда не знал, чего можно ожидать от меня, и сейчас не знает.
Парень нервно сглотнул слюну и огляделся по сторонам, осматривая до боли знакомое ему прохладное просторное помещение. Да, мне кажется, оно особенно приветливо сегодня, он обязательно прочувствует это, я обещаю.
- Зачем Вы закрыли дверь? – спросил Дрейк, переводя взгляд то на меня, то на закрытую дверь, как будто надеясь ее открыть взглядом. Но это уж вряд ли, чуда не будет, но будет весело.
Я улыбаюсь, хитро и настораживающее, это пугает парня еще больше, хотя в принципе еще ничего-то и не произошло. Но панику и страх, стремительно подступающие к нему, подавить сложно, а бороться практически невозможно – силы неравные.
- Тебя это смущает? Тебе некомфортно? – я начал задавать вопросы, ступая дальше по залу, в то время как Дрейк остается неподвижно стоять. – Не стесняйся, проходи. Чувствуй себя, как дома! – я взмахнул руками, издевательски рассмеявшись. Чувствую себя долбанным психом, но, черт возьми, так приятно чувствовать себя психом. В этом есть своя прелесть, неописуемая и такая сладкая, я просто развлекаюсь, как могу, отвлекаю себя от плохих мыслей.
- Вы говорили, что есть какое-то срочное дело? – тихо сказал парень, медленно идя ко мне на встречу.
Глупый вопрос. Какие дела? Ведь он уже и сам прекрасно понял, что нет у меня никаких дел к нему, а уж тем более срочных. Элементарное желание как-то себя обнадежить, унять все свое беспокойство, желание, которое скоро не будет иметь никакого значения. И мне действительно жаль, что ему так не повезло сегодня, что сегодня, возможно, будет одна из самых отвратительных ночей в этой жизни. Не думаю, что он когда-нибудь забудет ее, и это явно будут не самые приятные воспоминания, но все это меня не касается, это исключительно его проблемы.
- Просто хочу с тобой поговорить, ты ведь не против? – подмигивая, спросил я.
Сейчас он попытается ответить, как можно мягче, вместо того, чтоб сказать правду. Ну, Дрейк ведь приличный мальчик, который ни в коем случае никому не нагрубит, человек, который всегда готов подчинятся. Пользоваться им легче легкого, и ему самому не от себя не становится противно?
- Поговорить? Но почему ночью? Почему тут? Почему нельзя было подождать до понедельника или хотя бы до завтра? И почему все-таки Вы закрыли дверь? – затараторил Дрейк. Он, видимо, совсем разнервничался и от этого осыпал меня вереницей вопросов, на которые, честно говоря, нет никакого желания отвечать.
- А почему ты так быстро начинаешь меня бесить? Вроде только пришел, а уже выводишь меня! Не порть такую прекрасную ночь, а лучше поговори со мной. И давай без твоих идиотских вопросов вроде «зачем», «почему»? – сказал я, подходя вплотную к парню, дыхание которого с каждого секундой становится все более неровным. Он кивнул, глядя мне в глаза. – Значит, мы договорились?
- Договорились... – почти прошептал Дрейк. Его голос слегка дрогнул – неужели все настолько страшно? Пока что все относительно безобидно, ведь это только начало. Если он уже так волнуется, то, что же будет потом? Упадет в обморок? Что ж, посмотрим.
- Ты часто думаешь о смерти? – я стал за его спиной и говорил куда-то в шею. Будем считать, что эта фраза стала точкой отсчета в моей игре, которая обязана быть фееричной после достаточно долгого перерыва. Да и ссылаясь на обстоятельства, я требую чего-то достойного и я получу то, что хочу.
- Что? – недоумевающее спросил Дрейк, резко повернувшись ко мне лицом.
Он, наверное, принимает меня за маньяка, и ничего в этом странного нет. Я и вправду веду себя странно и подозрительно, нормальные люди вряд ли стали бы вести подобные разговоры в подобном месте и в подобное время.
- Ты все слышал, и неплохо было бы, если бы ты ответил мне. Я же тебя предупреждал, чтоб ты впредь обходился без своих глупых вопросов. Мы не загадки загадываем, у нас все поинтересней будет, так что я думаю, что ты совсем скоро войдешь во вкус, - я опять ухмыльнулся. В таких разговорах я люблю создавать впечатление какого-то злобного безумца с коварными планами в голове. – Тебе повторить вопрос или ты помнишь?
- Помню я все, помню! Черт, я не думаю о смерти, зачем мне думать о смерти? – ответил парень, иногда срываясь на крик, размахивая руками и часто прикладывая руки к лицу, закрывая его.
- Ты работаешь со смертью, и ты ни разу о ней не думал? Ты не думал, как она приходит, зачем, что человек чувствует при этом? Ты сталкиваешься с ней каждый гребанный день, да мы все живем с ней рука об руку, она постоянно рядом, и ты не думал о ней? Я должен сейчас в это поверить? – я выговаривал каждое слово, презрительно смотря на своего собеседника, выплевывая слова ему в лицо. Он невольно зажмуривал глаза, хотя я говорил не настолько громко, просто он не знает, чего ждать в следующий момент.
- Я не знаю, что отвечать! Почему я вообще должен что-то отвечать? Что Вы от меня хотите? – истерически прокричал Дрейк. Кажется, вот-вот он начнет рвать на себе одежду и кричать навзрыд.
- Хочу повеселиться, порадовать себе хоть чем-нибудь, - я сказал чистую правду, так как смысла врать я не вижу. Пусть знает ради чего он тут, он имеет на это полное право. – Да, считай, что тебе просто напросто не повезло! Ведь кого не возьми, все набиты дерьмом, любого человека на улице останови, и ты не прогадаешь! Тогда почему бы и не ты? Сегодня ты, а завтра будет кто-то другой – нет мне никакого дела до того, кто ты такой! Потому что ты никто, один из миллиарда таких же, как ты! Мне просто нравится над вами смеяться, возвращать вас из мира иллюзий, где вы все боги и короли, где вы верите в свою уникальность! Почему я даю себе право так поступать, чем я такой особенный? Да ничем, я такой же, просто мне похуй на мораль и прочие выдумки людей, у меня своя мораль! Мне весело, а значит, все прекрасно! И я буду веселиться в этом бессмысленном мире, пока вы будете искать в нем смысл. Я презираю вас всех, я презираю тебя, - договорил я, окончательно выходя из себя, и ткнул пальцем в грудь парня.
Он смотрит на меня чуть ли не с открытым ртом, выслушивая мою пылкую речь, в которой каждое слово было тем, что я несу в своем сердце всю свою сознательную жизнь. Вся моя ненависть к людям, к миру, всему, что может существовать.
Разве нет ничего хорошего? Иногда кажется, что есть, а потом понимаешь, что это хорошее в конечном итоге приносит еще больше страданий, чем что-то плохое. Все в этом мире основано на страданиях, так уж жестоко все устроено. И почему я должен быть добрым к кому-то? Если мир жесток, то и я не хочу сдавать позиций, я должен соответствовать ему. Есть только один человек, который заслужил другого к себе отношения, точнее не заслужил, он ничем его не заслужил, он получил его незаслуженно. Этот человек – Джерард... и, черт возьми, лучше бы его никогда не было в моей жизни! Лучше бы не было никаких исключений, тогда мне было бы намного проще и спокойней, так, как и было раньше. А самое печальное, что я не могу просто так выкинуть его из своей жизни. Как же я ненавижу это все!
И опять мысли направились в неприятное для меня русло, внутри распространилось какое-то тяжелое чувство. Я с отвращением посмотрел на Дрейка, все еще стоящего передо мной и молчащего, и сейчас единственное, чего мне хочется, так это послать его куда подальше и уснуть, чтоб не просыпаться уже никогда. Все кажется до такой степени тошнотворным, что хочется буквально исчезнуть, чтоб больше ничего не чувствовать и не видеть.
Но я не позволю себе расклеится, я пришел сюда не для того, чтоб впадать в отчаяние. Я пришел сюда поиграть, и я еще не наигрался. Сегодня я не ограничусь обычным разговором, сейчас этого вряд ли хватит мне, чтоб отвлечься и согнать злость.
- Раздевайся, - беспристрастно сказал я.
- Что? – с ужасом в голосе спросил Дрейк. Да, вот теперь уже можно бояться.
- Быстрее, - скомандовал я, смотря на уже слезящиеся глаза парня.
Мне очень жаль, я изначально не планировал, что все случится именно так, но у меня очень большие планы на мою сегодняшнюю игру. И нет вины Дрейка в том, что я ненавижу этот мир, что у меня плохое настроение, что у меня такой странный способ развлекаться. Нет, просто кому-то везет, а кому-то нет. И сегодня в числе везунчиков его не оказалось...
POV Frank
Атмосфера страха все четче вырисовывается в стенах немого и мертвого помещения, она распространяется в каждом уголке зала, отравляя прохладный воздух. Но я нахожу в этом свое особенное очарование и прелесть, даже какую-то загадочность. Это именно такая ситуация, когда ты видишь перед собой страх другого человека, все его переживания, всю его боль, а такое редко встретишь в повседневной жизни, когда каждый прячется за своей маской занятости и прочей ерунды. Просто тут все настоящее, а настоящее не может не привлекать к себе внимания, настоящее всегда является интересным, за настоящим хочется наблюдать. С предчувствием скорой смерти, когда уже будто бы чувствуешь ее запах, открывается и истинное человеческое лицо, которое в погоне за уносящейся прочь жизнью никто не в силах прятать. А знаете, что еще прекрасней? Осознание того, что вся ситуация в твоих руках, даже больше, чем ситуация, в твоих руках целая жизнь. Осознание самой великой власти в мире – власти над жизнью. Несравнимое ощущение, когда все зависит от твоего решения.
Это все равно, что смотреть на словленную тобой маленькую птичку, запертую в тесной клетке. Смотришь на нее, слышишь, как она жалобно щебечет, как мечется по своей железной ловушке, отчаянно пытаясь взлететь, хотя лететь-то некуда, как беззащитно трепещет крылышками и с надеждой взирает в твои глаза. Ведь ты теперь для нее все: ты ее спасение и ты ее гибель. И ты это знаешь, ты знаешь, что только ты можешь открыть дверцу этой злосчастной клетки или задушить бедную птичку своими руками, свернуть ее хрупкую шею и лишить ее не только свободы, но и всей жизни.
Сейчас происходит то же самое, только и того, что на месте птички – Дрейк, а вместо клетки – морг. А в целом все точно так же, просто цена игры немного другая. Человеческая жизнь сейчас ценится намного дороже, чем жизнь маленькой сойки, что, по-моему, не слишком-то заслуженно. Но, честно говоря, плевать я хотел на эти общепринятые стереотипы и правила, мне плевать, что я, наверное, выхожу за рамки закона. Я должен чувствовать себя ужасным человеком из-за того, что заставляю страдать ни в чем неповинного парня. Но невиноватых не существует, мы все в чем-то виноваты, мы все не без греха, потому что иначе мы просто не могли бы жить. А я действительно ужасный человек, я знаю это, но осознание своей сущности ничего не изменит, не образумит меня, не сделает из меня кого-то другого. Я не изменю своего решения, я продолжу играть лишь только потому, что я так хочу.
Я все еще смотрю на неподвижно стоящего предо мной Дрейка, который создает впечатление парализованного, он только испуганно моргает своими слезящимися глазами. Он ничего не пытается предпринять, он, похоже, еще до конца не понял, что сейчас с ним происходит. Парню хочется верить, что все это всего лишь ночной кошмар, страшный сон, но в то же время он слишком хорошо понимает, что это реальность, которая пугает его еще больше, чем самый страшный сон.
Я точно не могу знать, что именно он чувствует, я могу только предполагать, наблюдая за ним. Шок. Такой холодный, хватающий за горло, сдавливающий его, не давая дышать, доводящий до какого-то необъяснимого онемения. Он вроде бы и хочет что-то сделать, он знает, что нужно что-то предпринять, но не может понять что, не может сообразить, как ему следовало бы действовать. И теперь пребывая в состоянии этого самого шока, он просто дрожит от страха. Не знаю, сколько еще он способен так простоять, но я не собираюсь тратить время на это зрелище. Чем дольше это продолжается, тем неинтересней становится, потому пора переходить к чему-то новенькому, не останавливаться, ведь мы только начали.
- Чего ты стал? Я же сказал раздеваться, - все так же невозмутимо говорил я, наводя еще большую тревогу на парня, которой и так уже накопилось предостаточно.
С этой тревогой намешано много других чувств, с которыми у него просто нет сил совладать, как бы он не пытался. Ему безумно страшно, он растерян, он боится того, что будет дальше, а в его голове, наверное, уже выстроилось невероятное количество предположений дальнейшего развития событий, и почему-то мне кажется, что среди них нет ни одного утешительного варианта. Но его мысли – это уже исключительно его проблемы, в которые я не хочу и не буду лезть.
- Пожалуйста, не надо, - промямлил он, отходя на один шаг назад, хотя отходить тут в принципе некуда.
Он взаперти, а значит, спасение в виде побега тут не пройдет. Но его мозг сейчас не способен этого понять, им просто руководят инстинкты выжить, какими бы глупыми в данной ситуации они не казались. Дрейк смотрит на меня своими несчастными щенячьими глазками, будто бы умоляя меня прекратить этот ужас, который, между прочим, еще даже не начался толком.
- Не смотри на меня так, как будто я собираюсь тебя изнасиловать, - усмехнулся я. – Я не буду этого делать, мне это не нужно, - сказал я, но это мало успокоило парня.
Я говорил чистую правду, потому что я даже и не думал о том, чтоб трахнуть моего ассистента, у меня не было ни малейшего желания, сделать с ним что-то такое. Да и я просто напросто не могу, если бы я сделал это, то таким образом я бы предал Джерарда, изменил ему. Черт, так глупо звучит, особенно тогда, когда я не уверен, что между нами все еще есть какие-то отношения. Но это и не важно, важно то, что я просто не могу так поступить... это было бы нечестно, что ли.
Я, не отводя взгляда от Дрейка, медленно отошел к небольшому столику с инструментами, покрытому белой тканью. Парень, словно загипнотизированный, скинул с себя куртку, но в следующий момент, неожиданно для меня, рванул к двери. Долбанный идиот. Он изо всех сил стал дергать ручку, невпопад выкрикивать что-то и биться кулаками о дверь. Я тут же одним движеньем руки смахнул, покрывало с инструментов и, не глядя, прихватил со столика первый попавшийся предмет. Этим предметом оказались реберные ножницы, по виду напоминающие садовые, вот только предназначение у них совсем другое. Я быстрым шагом подошел к Дрейку, который перестал обращать на меня какое-либо внимание слишком занятый своей истерикой, а в его положении наоборот следовало бы быть более внимательным. Я схватил парня за горловину футболки, повернув к себе лицом. Он перестал орать, теперь он лишь нервно всхлипывает, стараясь не дать волю слезам, хотя скоро и это у него перестанет получаться. Я потянул его на себя, отводя подальше от двери, и медленно поднес к шее Дрейка ножницы, выводя незамысловатые узоры их загнутыми кончиками. Его трясет в моих руках, и он с ужасом наблюдает за моими действиями, уже представляя в голове, какова будет его смерть.
- Я же нормально попросил тебя, неужели так сложно выполнить мою просьбу? Я не собираюсь бегать за тобой, так что не советую тебе тратить время на подобные глупости, - прошипел я парню на ухо, толкая его на секционный стол. – Ложись! – крикнул я, подходя к инструментам.
Дрейк послушно лег, больше не пытаясь никуда сбежать. Наверное, понял, что это довольно бессмысленная затея в его случае. Лучше делать то, что говорят, и тогда все быстрее закончится. Я надел на руки перчатки, а надеванием остальных атрибутов вскрытия решил себя не утруждать. Тем более что мне всего лишь нужно создать впечатление, заставить верить в происходящее, сделать вид.
Я схватил все те же реберные ножницы и подошел к Дрейку, недолго думая, я резко поддел ими ткань футболки парня. Я потянул ножницы так, что они рассекли ткань ровной полосой. Оставшуюся часть футболки я дорвал руками и открыл ее, обнажая грудь и живот моего ассистента. Потом я разрезал и рукава, освобождая его плечи; после того, как я закончил кромсать футболку, я вытянул ее из-под парня, кинул куда-то в сторону и опять вернулся к столику с инструментами.
Я, наконец, оставил в покое ножницы и на этот раз выбрал небольшой секционный нож и сразу же вернулся к своему «пациенту». Он молчит и, кажется, даже не моргает, но самое странное то, что он даже не дергается, не вырывается. Он совершенно неподвижен, а когда я поднес к его груди холодный металлический инструмент он и вовсе перестал дышать. Я буквально невесомо провел лезвием немного вниз по его телу, и к счастью Дрейка, он не совершал никаких телодвижений, потому что мы оба знаем, что было бы если бы он хоть немного дернулся, а я хотя бы чуть-чуть надавил на нож. Он только зажмурил глаза в ожидании наихудшего, но я не собирался и не собираюсь ничего делать, я не хочу устраивать кровавую резню, распарывать живот парнишке, наслаждаться его криками до тех пор, пока он не замолкнет навсегда. Ни одному из этих извращений сегодня здесь не суждено сбыться, хотя об этом пока что знаю только я, Дрейк же думает, что он действительно на волоске от смерти. Не удивлюсь, если он уже чувствует ее запах, может быть, и вовсе перед его глазами уже пронеслась вся его жизнь.
С моей стороны ситуация и правда выглядит достаточно комично, но наблюдать за происходящим, играя роль сумасшедшего маньяка-убийцы, невообразимо интересно. Многие люди, скорее всего, меня бы не поняли, да и это невозможно понять, не оказавшись на моем месте, но когда ты тут стоишь над человеком, который думает, что от тебя зависит его жизнь, видишь его страх, растерянность, ты понимаешь, что жестокость этой игры вполне оправдана, по крайней мере, для одного человека так точно.
Я улыбнулся и теперь уже более решительно, но медленно стал опускать нож к телу парня, пока меня не остановил его голос:
- Не делайте этого! Я прошу Вас! Не надо, я умоляю! – он начал плакать, из его глаз стали струится слезы, которые он уже не мог держать в себе.
- Почему я не должен делать этого? – убрав от него инструмент, спросил я. Сейчас я услышу какую-то чушь, которой он попытается остановить меня. В спасении жизни все методы хороши, ведь когда хочется выжить, надо использовать все слова в надежде, что это поможет. Надо испробовать все варианты, не упустить ни одного, потому что цена ошибки может быть слишком велика.
- Я не хочу умирать! Не хочу! – словно в приступе припадка выкрикнул парень, но я на это лишь отрицательно покачал головой, давая понять, что такой ответ меня совершенно не устраивает. – Да постойте! Ну, зачем вам это? Это же преступление, это грех, в конце концов!
- Грех? – я заливисто рассмеялся. – Меньше всего меня волнует моя грешность, так что этот аргумент никак на меня не подействовал, прости. Я могу продолжать, ты все сказал?
- Вы не сможете, у Вас ничего не получится! Я буду дергаться... я... я не позволю просто так искромсать меня на куски! – он начал нести откровенный бред, который не вызвал у меня ничего кроме улыбки. Он сам хоть понимает, какую глупость только что сказал? Но, конечно, такое его поведение вполне оправданно, ведь он думает, что умрет, причем мучительной смертью, а с такой мыслью вряд ли можно легко смериться и при этом остаться в совершенно адекватном состоянии.
- Если ты хочешь, я могу тебя привязать к этому столу. Ты хочешь? Могу даже заклеить тебе рот скотчем – все, что пожелаешь. Ну, так что? – мой голос оставался абсолютно спокойным, даже непозволительно спокойным для такой ситуации.
- Просто не убивайте меня, пожалуйста! Вас же посадят! – послышался еще один отчаянный крик со стороны парня. Именно отчаяния в нем сейчас больше всего, оно перевесило все, даже страх. Он чувствует, что у него все меньше шансов выжить, но пытается ухватиться хоть за какие-то ниточки своего спасения. Он видит, что все его попытки бессмысленны и постепенно устает бороться, так же, как я устаю играть. Я увидел достаточно, я достаточно порадовал себя, но и это начинает мне надоедать. Я знаю, что будет дальше, все слишком предсказуемо, потому нет смысла тратить еще пару часов своего времени.
- За что меня посадят? – поинтересовался я. – Никто ведь не знает, где ты, никто даже не знает, что ты куда-то ушел, - уверенно сказал я, зная, что Дрейк живет со своими пожилыми родителями, которые сейчас спокойно спят и видят сны.
- Но Вас все равно найдут и посадят! – крикнул он, а я устало вздохнул и отошел к инструментам, положив обратно нож и сняв перчатки.
Дрейк непонимающе смотрит на меня, наверняка теряясь в догадках, что же я задумал. Представляю его реакцию, когда он узнает, что это была всего лишь моя веселая шутка. Ему понравится эта новость, но все же это лучше, чем смерть, правильно?
- Вот это уж вряд ли... не думаю, что полиция станет искать кого-то просто так. Или, по-твоему, я могу их чем-то заинтересовать? – я выудил из кармана ключи и принялся открывать дверь. – Чего ты разлегся, придурок? Или тебе так хочется испытать на себе все прелести вскрытия? Если так, то, наверное, уже не сегодня, но ты можешь обратиться в любое удобное для себя время, - сказал я, возвращаясь к парню, который, похоже, наотрез отказывается понимать, что сейчас происходит. Он, вылупив глаза, таращится на меня, чуть привстав со стола.
- Что? – удивленно спросил он. Черт возьми, что за люди! Их убивают – они орут, зовут на помощь, умоляют, чтоб их пожалели, рыдают, а когда их отпускают и отказываются убивать, они вместо того, чтоб бежать домой, начинают задавать вопросы, чего это вдруг их не убили.
- Я не понимаю, ты не хочешь жить? Ты еще чем-то недоволен? Лучше вали отсюда, пока я не передумал! – сказал я, схватив парня за шею. Он все еще выглядит достаточно перепуганным, что ничуть неудивительно. Дрейк быстро вскочил и, попутно подняв с пола свою куртку, надел ее на голое тело и метнулся к входной двери. – Увидимся в понедельник, - издевательски крикнул я ему в след, и дверь тут же с грохотом захлопнулась.
Вроде бы все прошло так, как я и задумывал, но чувство такое, будто бы вообще ничего не произошло. Словно все это игры моего воспаленного воображения, все прошло, и я вернулся в прежнее состояние. Моя терапия оказалась слишком кратковременной и недейственной... В душе опять начала роится какая-то непонятная грусть, выходит, я зря устроил все это гребанное представление? Осознание этого факта раздосадовало меня и в то же время разозлило. Внутреннее спокойствие опять испарилось, вернулось раздражение, бессилие перед своими чувствами и эмоциями. Я ничего не могу с ними сделать... и когда это уже закончится?
Захотелось, как можно скорее уйти отсюда, и я, прихватив разорванную футболку Дрейка, чтоб выбросить по пути домой, ушел из этого помещения. Я решил пойти домой пешком, не смотря на то, сколько времени у меня займет моя прогулка. Тем более что спешить мне некуда, да и желания спешить у меня нет.
POV Gerard
Я проснулся удивительно рано, учитывая то, что сегодня воскресенье и никакой надобности в раннем пробуждении у меня нет. Я понятия не имею, что мне делать сегодня целый день, скорее всего, придется тухнуть дома. Такое времяпровождения меня здорово угнетает, как теперь угнетает вся моя жизнь.
Мне даже трудно сказать, что я предпочитаю больше: выходные или будние дни. Я стал ненавидеть их одинаково, я, кажется, вообще ненавижу абсолютно все, что меня окружает. Я постоянно один, опять один, и, наверное, только я сам в этом виноват. Я все испортил... Но я могу все исправить и почему-то все равно не делаю этого. Я ведь могу позвонить Фрэнку, могу вернуться в любой момент, он же сказал, что будет ждать меня. Но, а вдруг он уже не ждет, вдруг я исчерпал лимит времени?
Сначала, честно говоря, я не хотел идти к нему, потому что думал, что таким образом буду унижаться перед ним... Просто не хотел умолять его, не видел своей вины и смысла просить прощения. Да все было даже хуже, я решил для себя, что он сам во всем виноват. Но в чем он может быть виноват, в чем? Конечно, с каждым днем понимание того, какой я идиот, и какую глупость себе придумал, только усиливалось. Я понял, что должен извиниться и вернуть его, но так и не сделал этого.
Я не знаю, как мне это сделать, а может, и вовсе не нужно всего этого делать. Я не знаю, я окончательно запутался, и все, что раньше казалось мне простым, теперь кажется мне безумно сложным. Я элементарно не могу попросить любимого человека вернуться, сказать ему, как он нужен мне. Возможно, я не хочу или боюсь признать свои ошибки? Я не могу понять, в чем тут на самом деле моя главная проблема. Без Фрэнка моя жизнь определенно стала намного хуже и это невозможно не признать. И, тем не менее, я продолжаю мучиться, пытаясь прожить без того, что мне крайне необходимо. Зачем я это делаю? Слишком много вопросов накопилось за последнее время, и разбираться с ними уж очень тяжело. Чем дальше, тем сложнее. А что самое печальное то, что я сам загоняю себя в это безвыходное положение, в эту пропасть.
Я протяжно вздохнул и встал с кровати, чтоб приготовить себе бутерброд, а потом запить его растворимым кофе. Моя лень не позволяет мне корячиться у плиты и варить себе натуральный, как это делал Фрэнк, когда еще жил со мной.
От этой мысли на душе стало еще невыносимей. Сколько еще это будет продолжаться? Сколько еще я буду убивать себя? Я решительно направился обратно в комнату и взял в руки свой мобильный телефон. Я стал листать телефонную книгу, как будто в первый раз вижу ее. Я задумался, не зная, как мне лучше поступить и, в конце концов, нажал на кнопку вызова.
- Да, Джи... – вдруг раздался мужской голос из трубки.
- Прости, если разбудил. Но мне нужно с тобой встретиться, срочно, прямо сейчас, - сказал я, надеясь не услышать на этот счет никаких вопросов.
Повисла небольшая пауза, но вскоре я дождался ответа:
- Ладно, где?
- Возле спорт-бара. Того самого.
- Хорошо, через минут сорок приеду.
- Спасибо, Билли. Увидимся, - я попрощался и положил трубку, удовлетворенный исходом этого короткого разговора.
POV Gerard
Календарная весна уже давно вступила в силу и даже солнце ярко светит в небе, но в остальном погода больше напоминает осень, средину октября. Холодный порывистый ветер дует прямо в лицо и вокруг стоит жуткая противная морось, как намек на дождь. И, наверное, было бы лучше спрятать это чертово солнце куда-то далеко за черные тучи, так как от него не только нет никакого толку, но оно еще и ужасно раздражает. Будто бы лампу повесили, которая нихрена не греет, только напоминает людям, какое сейчас время года своим сверкающим видом.
С такими мыслями я и иду на встречу с Билли по скучным улочкам не менее скучного города. Он всегда был таким, но раньше я видел его по-другому, этот город чем-то привлекал меня, он мне нравился. А сейчас я вижу только серые дома, серый асфальт и серых людей, шагающих по нему. Раньше все это было для меня интересным, я искал вдохновения в этой серости, а сейчас я вижу только пустоту вокруг меня, скучную и бессмысленную. Я не знаю, что со мной произошло, почему я не могу видеть все так же, как прежде, почему я не могу чувствовать того, что мог чувствовать раньше. Но я знаю, что такая жизнь мне совсем не нравится, она будто бы не моя, как будто во мне какая-то другая душа, как будто мою кто-то украл.
И я продолжаю идти, идти на встречу с человеком, которого толком и не знаю. Я с ним общался вне работы только один раз, причем достаточно неплохо до некоторого времени, но после этого как-то даже не было желания развлекаться, гулять. Но сейчас я иду встретиться с Билли, потому что мне необходимо с кем-то поговорить, а он, наверное, единственный, кто способен меня выслушать. Почему он? И почему он вообще станет слушать меня? Может быть, и не станет, но мне больше не к кому обратиться. На самом деле Билли хороший парень, мне почему-то кажется, что он не отвергнет меня. Он не из таких… И поэтому я все еще иду на встречу с ним, поэтому я все еще не свернул домой и не отказался от своей идеи.
Я как обычно опаздываю, я, по-моему, только пару раз за всю жизнь пришел куда-то вовремя. Это уже, как привычка – опаздывать. Одна из тысячи вредных привычек, которые у меня имеются. И, конечно, когда я подошел к спорт-бару, Билли уже стоял там и ждал меня. Я постоянно заставляю людей ждать меня, потому что я постоянно плетусь где-то сзади, отстаю от времени.
- Привет, Билли, - я подошел к нему со спины и легонько постучал по плечу. Он немного дернулся, видимо, от неожиданности и нервно захихикал. – Прости, что так рано, просто мне надо с кем-то поговорить, а так вышло, что ты единственный, с кем я могу это сделать, - начал я довольно неуклюже, показывая то, что мне очень неловко, что так получилось.
- Рад тебя видеть, - улыбнулся Билли. Выглядит он, как обычно абсолютно счастливым и радостным, как будто у него в жизни никогда не случалось проблем, или, по меньшей мере, он никак из-за них не переживает. – И нет ничего страшного, что ты меня вытащил в такую рань… Но почему я единственный? А как же тот твой друг… ты его, кажется, Фрэнком называл тогда? – спросил парень и мое сердце на секунду замерло.
Возможно, лучше подобраться к нашему разговору поближе и не оттягивать этот момент. В конце концов, врать смысла давно уже нет, да и, наверное, не было.
- Как раз о нем я и хочу поговорить, - на выдохе сказал я, после чего увидел заинтересованный взгляд Билли. Но объяснять прямо здесь, стоя у входа в спорт-бар, мне как-то не очень хочется. – Пойдем, где-нибудь сядем… - предложил я, и мой собеседник даже не собирался отказываться.
Когда я говорил «где-нибудь» я имел ввиду определенное место, я знал, куда мы с ним сейчас пойдем. В голове возникло то место, где мы впервые встретились с Фрэнком, та дешевая забегаловка. Не самое приятное место, но захотелось там побывать снова, хочется опять оказаться в том прокуренном помещении, напомнить о том, что и так слишком свежо в моей памяти, о том, что я вряд ли когда-нибудь смогу забыть. Тот день спас мою жизнь, тот день изменил все. Такие дни не могут не иметь значения, это больше, чем воспоминания. Хотя именно воспоминания, пожалуй, самое важное, что есть у человека, это то, что он хранит вечно, проносит с собой до самой смерти.
Когда я опять открыл дверь кафе, я словно опять оказался в том дне: глаза метнулись к столику, за которым я тогда сидел, он пуст, он будто бы ждет меня. Я метнулся к нему, не обращая ни на что внимания, и только спустя минуту обернулся посмотреть на человека, стоящего рядом. Мне так хотелось обернуться и увидеть рядом с собой Фрэнка, но это не Фрэнк. Слева от меня стоит совсем другой парень, и общего у них ничего-то и нет, кроме роста, в этом они все-таки похожи. Я натянуто улыбнулся и сел за столик, моему примеру последовал и Билли. К нам сразу же подбежала официантка, у которой мы заказали кофе, и она так же быстро убежала, пообещав вернуться через пару минуток.
- И куда ты меня притащил? – спросил Билли.
Уверен, что для себя он уже сделал вывод, что это заведение самая настоящая дыра, и судя по тому, что мы пока что единственные ее посетители, довольно-таки бесперспективная дыра. Но, честно говоря, для меня сейчас совсем не важно, какое впечатление на него произвело это кафе.
- Мы с Фрэнком здесь познакомились, - ответил я, мечтательно улыбнувшись, прокручивая в голове моменты нашего знакомства.
Да, оно было более чем странным, даже неприятным, но теперь вызывает только улыбку. Кажется, все происходило несколько лет назад, но прошло не так уж и много времени, всего-то ничего…
- Оу… - протянул Билли. – Значит, мы сюда не случайно попали, я так и знал. Но не в этом суть, что у вас там с Фрэнком такого произошло? Единственный вариант, который у меня есть – вы дружите очень давно, и теперь ваша многолетняя дружба рушиться, ну и ты не знаешь, как все можно спасти. В общем, это только предположение, так что рассказывай, как оно есть на самом деле, - сказал он, а я судорожно сглотнул, понимая, что сейчас должен ему сказать. А это сложнее, чем я думал...
Как раз в этот момент к нам подошла официантка и принесла нам наш заказ, мы любезно поблагодарили ее и она удалилась.
- Кстати, кофе тут такой же дерьмовый, как и само кафе, - предупредил я, но Билли не обратил на мои слова никакого внимания, он ждет моего рассказа. – Ладно, твое предположение неправильное, совершенно неправильное. Черт, я даже не знаю, как начать, - я вытер вспотевшие ладони об джинсы и отпил немного кофе так, что эта черная жидкость тут же обожгла мне горло и язык, а я лишь немного скривился от неприятного ощущения.
- Начинай, как хочешь, только поскорей уже, а то что-то долго ты начинаешь, - сказал Билли, который с нетерпением ожидает моей истории.
О, если бы он только знал, о чем я собираюсь ему рассказать… Возможно, тогда он бы даже не согласился встретиться со мной. Хотя об этом сейчас трудно судить, так же, как и о его реакции на то, что я ему скажу. Мне все еще сложно решится на это, но нужно говорить, говорить немедленно. В конце концов, что я теряю?
- Помнишь, я говорил тебе, что у меня есть девушка? – спросил я, желая начать разговор издалека. В ответ я получил кивок. – Так вот, никакой девушки у меня нет, - уверенно сказал я, и Билли удивленно уставился на меня и открыл рот, чтоб что-то сказать, но я опередил его, - а тебе, наверное, интересно знать, почему я тогда тебе соврал? На самом деле просто трудно было признаться, да и я не видел в этом смысла… но теперь уже нет другого выбора, потому что без этого я не смогу рассказать о своей проблеме. В общем, Фрэнк не совсем друг, он… он больше, чем друг. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я… - наконец сказал я и с облегчением вздохнул, осознавая, что я все-таки сделал это.
Реакция Билли мне пока что непонятна: он просто смотрит на меня, не говоря ни слова, наверное, думает, что сказать. И для меня остается абсолютной загадкой, что же он в итоге мне скажет. Как он отреагирует? У меня нет никаких предположений.
- Да, я вроде понял… ты гей, - спустя минуту сказал он, подводя итог сказанному мной. И я даже не понял, как он относится к этому, судя по его реплике. Пока что я вижу только то, что он удивлен, но это, по сути, еще ничего не значит.
- Ну да, как-то так, - ответил ему я, чтоб устранить молчание.
Довольно странно так признавать факт своей нетрадиционной ориентации, которую ты когда-то считал вполне традиционной. Или не задумывался по этому поводу и вовсе. Просто жил по тем канонам и правилам, которые прививались с детства – мальчик должен любить девочку, а девочка должна любить мальчика. Да и любил ли я на самом деле этих девочек? Я даже не помню тех чувств, которые когда-либо испытывал к особям женского пола. Наверное, я был занят чем-то другим и не задумывался по поводу того, люблю ли я на самом деле. Может быть, я и любил, может быть, как-то по-другому, нежели сейчас люблю Фрэнка, но теперь то, что было с кем-то раньше, не имеет значения. Некоторые вещи меняются, но ничего не происходит просто так, а уж тем более любовь. И плевать, что я полюбил не девушку! Какая к черту разница? Возможно, ни одна девушка не способна сделать для меня столько, сколько сделал Фрэнк.
- Ты мог не врать мне тогда, я никогда не относился к рядам гомофобов. Кого и как любить – это личное дело каждого, не вижу смысла кого-то осуждать за то, что он любит человека своего пола. Но я так понимаю, что проблема у тебя совсем не в том, что ты не сказал мне о том, что ты гей. Теперь я знаю все, что должен был узнать о тебе, и ты мне наконец-то расскажешь, в чем дело и о чем ты хочешь поговорить? – я все-таки услышал и узнал реакцию Билли, и она меня порадовала. Значит, он действительно тот человек, который сможет спокойной выслушать меня, может быть, даже чем-то помочь.
- Все началось в тот вечер, когда мы с тобой напились. Но дело не в том, что мы напились, дело в том, что я соврал ему. Я тогда так и не написал, куда я иду, я думал, что все как-то само собой пройдет, но все получилось только хуже. Фрэнк сказал, что я ни во что его не ставлю, не доверяю ему, и что он не знает, нужен ли он мне вообще. Потом на следующее утро он сказал мне, что нам лучше пожить отдельно, что мне нужно подумать о наших отношениях и все для себя решить. Я разнервничался, не мог понять, зачем это все, разозлился на него, - я рассказывал, оживляя все события того времени у себя в голове. Мне так захотелось вернуться туда и все исправить, изменить, но этого невозможно сделать.
- И что ты решил? – спросил Билли, допивая свой кофе.
- Я решил, что он мне нужен. Я люблю его, я точно знаю это, - ответил я с полной уверенностью в своих словах.
Я действительно люблю Фрэнка, и я ни на секунду не сомневаюсь в своей любви. А время, которое мне было дано, только убедило меня в этом. Жизнь без него невозможна, я осознал, что не имел права врать ему, поступать с ним, так как поступил в тот вечер, что не имел права в чем-то обвинять его. Все и правда выглядело так, будто бы я его не ценю, я осознал и это.
- Тогда в чем проблема? – опять спросил мой собеседник. – Ты до сих пор не сказал ему об этом? Если ты все понял, тогда почему ты до сих пор не сказал? Ты ведь не понял это только сегодня? Прошло уже где-то две недели с того дня…
- Я сам не знаю. Сначала я был зол на всю эту ситуацию и принципиально не хотел идти, хотя понимал, что виноват тут только я. Потом… потом я просто не знал, что сказать, боялся. А дальше день за днем я думал, что вот-вот все ему скажу. Я не знаю, почему я не мог! Но так все затянулось, и я начал думать, что, наверное, уже поздно, что он уже не примет меня. Он еще тогда, когда прощался со мной, сказал, что будет ждать меня, но сейчас я не уверен, что он все еще меня ждет. Я так запутался во всем, я не знаю, что мне нужно делать! Я не знаю! – я чувствую, что к глазам подступают слезы, меня начинает трясти, пока что едва заметно.
Главное, чтоб это не переросло в истерику. Меня сводит с ума моя нерешительность, я просто напросто падаю духом, я уже не понимаю, что моем случае правильно, а что неправильно.
- Я знаю, что ты обратился ко мне, потому что тебе нужна помощь. И знаешь, я могу помочь тебе только тем, что скажу, чтоб ты шел к нему сейчас же и не терял еще один день. Ты и так слишком много времени уже потерял, придумывая себе всякую ерунду. Не думай ни о чем, просто приди к нему. По-моему хуже, чем неизвестность и бездействие быть в данном случае не может ничего, разве я не прав? – Билли говорил четко и лаконично, ясно изъясняясь.
Меня даже в какой-то степени успокоило то, что он сказал. Наверное, я и сам знал все, о чем он говорил, но боялся и не был уверен в себе. Мне нужна была поддержка, нужно было распутать все те узлы мыслей, которые я сам и завязал.
- Ты прав. Но как я приду к нему, что я ему скажу? – у меня все еще возникают вопросы, по большей части глупые и бессмысленные. Но я уже знаю, что сегодня точно должен прийти к Фрэнку и поговорить с ним, сегодня я просто обязан это сделать.
- Зачем ты все так усложняешь? Просто приди и все, а дальше как-то разберешься! И прекрати бояться того, что еще не произошло. Это все, что я могу тебе сказать. Я не могу ничего сделать за тебя и решить все твои проблемы, пока ты сидишь и думаешь, что и как будет, ничего не изменится. Сначала сделай хоть что-нибудь, а потом уже начинай нервничать, - у меня создалось впечатление, что Билли уже начинает потихоньку разражаться из-за меня, а сам я чувствую себя еще большим идиотом. Я потерял столько времени, ничего не делая! Действительно, наверное, мне стоило бы меньше думать, меньше бояться, а больше действовать, хотя бы как-то.
- Черт, - вырвалось у меня. Я не знал, что еще мне сказать, и не уверен, должен был ли я вообще что-то говорить.
- Вали отсюда! – крикнул Билли, а я ошеломленно посмотрел на него. – Господи, Джерард, ты что придурок? Какого хрена ты до сих пор сидишь тут со мной? – спросил он, а я словно проснулся и тут же засуетился.
- Да… Я иду, - заикаясь, сказал я. – Я не заплатил за кофе, я сейчас… - я начал рыться в карманах, но Билли схватил меня за руку и сказал, что заплатит за все сам, лишь бы я побыстрее ушел. – Спасибо тебе! Что бы я без тебя делал! Спасибо! – начал говорить я, уже выбегая из кафе. Я точно не слышал, что Билли ответил мне, слышал только его смех, а дальше я был уже на улице.
Сердце колотится, как сумасшедшее, как будто я выпил несколько литров энергетиков. Невероятное волнение, смешанное с сильным воодушевлением, я даже не соображаю, куда я иду, как. Я не замечаю ничего вокруг, просто по памяти ноги сами ведут меня к дому Фрэнка, хотя я уже давненько там не был. Я иду или, скорее, бегу. В голове все перемешалось, и это, наверное, даже к лучшему. Я не знаю, застану ли я Фрэнка дома, но я не уйду даже в том случае, если он куда-то отлучился, я дождусь его, когда бы он ни пришел.
Я поднялся на его этаж и стал перед его дверью, отчаянно пытаясь унять дрожь в теле. Мысленно сосчитав до трех, я тянусь к звонку, и сердцебиение, кажется, учащается до невозможности, когда я вжимаю звонок до предела указательным пальцем. Теперь остается только ждать, откроется дверь или нет.
И она открылась, даже быстрее, чем я думал. Время перестало существовать, оно не то, что остановилось, оно и вовсе исчезло. Передо мной стоит Фрэнк, я даже не верю, что все происходит на самом деле, что это все правда, что я опять вижу его. Я должен что-то сказать ему, но я будто бы онемел, ни слова не вырывается с моего горла. Я просто смотрю на него, смотрю, как на какое-то чудо. Кажется, еще чуть-чуть и я потеряю сознание или вообще умру.
- Я… можно? – дрожащим голосом спросил я, но я даже не уверен, что Фрэнк меня услышал, потому что мое сумасшедшее сердцебиение не давало мне услышать самого себя.
- Ты еще сомневаешься? – ответил мне вопросом на вопрос Фрэнк и немного улыбнулся, шире открыв дверь передо мной.
Он улыбнулся мне… Этого уже хватило, чтоб почувствовать себя счастливым, хотя, может быть, еще рано радоваться…
POV Gerard
Я зашел в квартиру точно как во сне, видя перед собой только Фрэнка, да и что еще я должен видеть? Я услышал, как дверь позади меня захлопнулась, и только тогда ко мне пришло осознание того, что он впустил меня к себе, что он позволил мне войти в его дом, не попрощался со мной прямо на пороге. Наверное, мне действительно не надо было так волноваться по этому поводу, вряд ли Фрэнк мог бы меня прогнать, не объяснив такого поступка. Я зря так боялся, что он не пустит меня к себе, но это уже и не важно, теперь я тут, так что на один страх у меня стало меньше. Но при этом я не могу быть уверенным, что он не выставит меня за дверь немного позже, зная Фрэнка, от него можно ожидать чего угодно. В любом случае я наконец-то смогу поговорить с ним, не смотря на то, как в итоге все закончится. Я наконец-то встретился с ним, а это уже значит, что еще не все потеряно, что у меня еще есть какие-то шансы.
Черт, я сейчас, наверное, выгляжу как полнейший идиот. Сделай что-то, Джерард! Ты же пришел сюда не просто так! Поговори с ним, скажи то, что должен сказать! Нельзя бояться того, что еще не произошло, или как там говорил Билли? Не бойся, тут нечего бояться, просто наконец-то сделай что-то правильно, исправь все, что сам испортил. Если я не сделаю этого сейчас, то не сделаю уже никогда. Если я хочу быть с Фрэнком, то я обязан сказать ему об этом, я должен вернуть его. Я не могу потерять его сейчас, потерять навсегда, я не переживу, я просто никогда не смогу себе простить, что упустил его из своей жизни. Времени просто стоять и таращиться на Фрэнка, как полоумный, у меня больше нет. Надо взять себя в руки и действовать, а не только обдумывать все в своей голове, от которой у меня только прибавляются проблемы.
- Я должен поговорить с тобой, я так виноват перед тобой, Фрэнк, - начал я, чуть ли не задыхаясь после каждого слова. Меня будто бы кто-то душил, сдавливал горло, не позволяя говорить. Я хотел было продолжить, но Фрэнк остановил меня. Неужели опять что-то не так?
- Не здесь, - сказал он, развернувшись ко мне спиной и уходя вглубь квартиры. – Разувайся и проходи в гостиную. Будешь кофе или еще что-нибудь? – предложил Фрэнк, а я сразу же после его слов мигом скинул с себя куртку и обувь.
Я тут же последовал за ним, словно боясь потерять его из виду. Будто бы он может раствориться где-то в воздухе, и я больше никогда не смогу его увидеть.
- Нет-нет! Ничего не надо, - поспешил ответить я, - просто поговори со мной, сядь и выслушай меня, пожалуйста, - нервно сказал я, ухватившись за руку Фрэнка.
Я скользнул по ней пальцами вниз от запястья по теплой ладони, просто чтоб хотя бы мимолетно прикоснуться к нему. Фрэнк как-то растерянно кивнул и сел за стол, грустно взглянув на меня своими уставшими большими и чистыми глазами. Внешне он выглядит как-то отрешенно, даже печально, и если бы я только мог знать, что твориться у него внутри… Но если бы я знал, что бы изменилось? Я бы только убедился в том, сколько несчастья и боли приношу этому человеку, ведь я и вправду не сделал для него ничего по-настоящему хорошего, особенно если сравнивать с тем, что он сделал для меня.
- Я так долго не приходил, я должен был прийти раньше… - я опять заговорил, смотря на Фрэнка.
Пока что он молчит, просто слушает меня… Наверное, так и должно быть, но мне кажется, что что-то не так. Пусть накричит на меня, обвинит, пусть хоть что-то скажет! А так я чувствую, что все, что я говорю, не имеет никакого значения, и я пытаюсь сломить руками каменную стену. Я не знаю, что мне думать! Я просто не понимаю, что происходит.
- Я думал, ты уже никогда не придешь. Я думал, может, ты решил, что не стоит приходить, но я бы все равно ждал, - вдруг сказал Фрэнк, и каждое его слово почему-то отдавалось мурашками по коже, а сердце сжималось в груди.
Теперь я уж точно чувствую себя сволочью. Он ждал меня, а я сомневался в этом. Почему я вообще посмел усомниться в его словах, он же пообещал мне, что будет ждать, он бы никогда не соврал. Почему я боялся? На что я потратил эти две гребанных недели? Зачем я промучил нас обоих? Почему я приношу лишь одни неприятности?
- Прости меня… Знаешь, я пойму, если ты не простишь, потому что я этого не заслуживаю. Я столько всего натворил, а ты достоин намного большего, чем терпеть меня и мои тупые выходки. Я так виноват перед тобой, я был не прав… я сделал тебе больно тогда и после, когда так долго не появлялся. У меня как всегда нет оправдания, так постоянно, когда я извиняюсь перед тобой! - я истерически захихикал и на пару секунд закрыл руками лицо, но потом продолжил. – Простишь ты меня или нет, я не уйду, не сказав, что люблю тебя. И ты даже можешь мне не поверить, но это правда. Ты самое лучшее в моей никчемной жизни… спасибо за это, - я закончил, когда ощутил, что просто не могу больше говорить.
Возможно, я сказал недостаточно, возможно, подбирал не самые подходящие слова, но я не готовил эту речь, я просто сказал то, что думал, то, что кипит где-то внутри меня. Во всяком случае, я был искренен и с Фрэнком, и с самим собой. Я заметил, что он улыбнулся, мягко и едва заметно, но уголки его губ приподнялись.
- Я скучал по тебе, - сказал Фрэнк, и его голос звучал ровно и плавно, но за этой с одной стороны приятной фразой может последовать все, что угодно. – Я рад, что ты все-таки пришел, - добавил он.
Я невольно улыбнулся от той мысли, что Фрэнк рад мне, хотя, честно говоря, я ожидал увидеть его злым, рассерженным, но ничего такого в нем я так и не заметил сегодня. Все, что я чувствую – тепло, исходящее от него и невероятную притягательность этого человека. Он невероятный, просто невероятный.
- Ты не злишься на меня? – спросил я с надеждой в голосе.
- Тебе ответить честно? Я злюсь, где-то в глубине души я очень зол на тебя, потому что ты заставил меня слишком много переживать в последнее время. Но я не хочу орать на тебя, упрекать. Все это уже было, нет смысла повторяться, и сейчас я просто хочу верить, что ты действительно сам все понял, - пояснил мне Фрэнк, и у меня на душе стало как-то легче.
Ко мне опять вернулась вера, что все еще может быть хорошо, что еще далеко не все потеряно, нужно только желание, чтоб все вернуть и оно, похоже, у нас есть. Я хочу быть с ним и никак иначе, я просто не вижу себя без него. Я не чувствую себя живым, когда его нет рядом, он мне безумно нужен, потому больше всего я сейчас молюсь о том, чтоб все не остановилось на том, что Фрэнк принял меня в свой дом, а чтоб он принял меня обратно в свою жизнь.
- Ты веришь мне? – спросил я.
Для меня сейчас очень важна его вера в правдивость моих слов и чувств. Я не хочу, чтоб он думал, что я ему лгу, что-то выдумываю, я хочу, чтоб он видел, что все это настоящее, что все идет от сердца. Я хочу, чтоб он мог доверять мне и не сомневаться в том, что я с ним абсолютно честен.
- Верю, - кивнул Фрэнк, слегка прикрыв глаза.
- Ты меня простишь? - я задал очередной вопрос, не менее важный, чем остальные.
Сейчас все важно, каждая мелочь имеет свой смысл, и я не могу что-то упустить. Просто я хочу наконец-то решить все проблемы и вернуть все на свои места, я не хочу, чтоб остались какие-то недосказанности. Я возвращаю обратно свою жизнь, а это далеко не шутки.
- Я простил тебя, - ответил Фрэнк и встал на ноги. Сначала я не понял, что он собирается делать и что вообще это значит. Я вообще сейчас мало чего соображаю, я слишком счастлив, чтоб соображать. – Ты не хочешь обнять меня? – спросил Фрэнк, и я тут же подскочил, чтоб поскорее оказаться в его объятиях.
Я так долго этого ждал, что все кажется каким-то невозможным. Я опять могу прижиматься к его телу, видеть его так близко рядом с собой, ощущать его запах… черт возьми, я так рад почувствовать все это опять.
Я взял его лицо в обе руки, поглаживая пальцами его приятную кожу на щеках, и прислонился губами к его губам. Фрэнк положил свою руку мне на затылок и притянул к себе, поникая языком мне в рот и тут же углубляя поцелуй. Мне так не хватало этого, мне так не хватало этих прикосновений, этих губ.
И я даже оторвался от него на долю секунды и уже сквозь поцелуй промычал:
- Я так скучал по тебе, Фрэнки, - я готов повторять это сколько угодно раз, но слова не способны передать всю силу того, как мне его не хватало.
Я бы держал его так вечно лишь бы не отпускать никогда, чтоб знать, что он мой, и никто и ничто не может его отобрать у меня. Я бы оставил все так, как оно есть сейчас навсегда: мы вдвоем, больше мне ничего и не надо. Теперь все просто обязано быть хорошо, мы наконец-то должны быть счастливы.
- Вообще-то изначально я говорил только об объятиях, - разорвав наш поцелуй, сказал Фрэнк и тепло улыбнулся.
Я вспомнил, как когда-то мечтал о том, чтоб он мог мне так улыбаться, я мечтал увидеть такую лучезарную улыбку, украшающую его губы. Тогда мне казалось это чем-то нереальным, из области фантастики, я еще совсем не знал его таким, каким он есть сейчас. По правде говоря, он изменился практически до неузнаваемости, что мне теперь даже трудно поверить, что Фрэнк может быть каким-то другим: жестоким, хладнокровным и циничным. А ведь раньше я и не думал, что может быть иначе, я не надеялся, что такой человек способен на заботу и на любовь. Сейчас мне даже стыдно от тех мыслей, не смотря на то, что они и были вполне логичны и закономерны в то время.
Я отпустил его из своих рук, но продолжил смотреть на него, я просто не могу оторвать от него взгляда теперь, когда увидел его опять после нашего долгого расставания. Насколько же он прекрасен! До невозможности прекрасен!
- Черт, Джерард, - вдруг сказал Фрэнк и рассмеялся, - я чувствую себя голым, когда ты так на меня смотришь, - после этой фразы я тоже не смог сдержать смех, и теперь он заполнил гостиную. – Ты не хочешь поесть? Кстати, ты похудел, - добавил Фрэнк, прекратив смеяться.
- Мне воспринимать это как комплимент? – спросил я, подмигнув Фрэнку.
- Тебе воспринимать это как то, что ты хреново выглядишь и скоро станешь похож на живой труп, - ответил он, а я обиженно насупил брови и сжал губы. – Вид у тебя такой, как будто за эти две недели ты вообще решил не питаться. Как ты вообще можешь жить один, если ты как ребенок, за которым нужен постоянный присмотр? – недовольно спросил Фрэнк.
Заботливый папочка Фрэнки вернулся. Не понимаю неужели все и правда так плохо? Да, я, наверное, действительно слишком мало ем, в этом он прав, но я не думал, что это стало настолько заметным.
- Да прекрати. Я же все равно ем… иногда. Но вот только не надо сейчас бежать на кухню и что-то готовить! – поспешил сказать я до того, как Фрэнк ушел из гостиной. – Давай сделаем по-другому: ты идешь собирать вещи, а я иду на кухню приготовить что-нибудь, - предложил я, так как мне показался такой вариант самым приемлемым и подходящим.
Мне хочется, как можно скорее опять оказаться дома в прежней обстановке, как мы жили раньше. И в мои желания не входит терять даже несколько минут драгоценного времени.
- Я так понял, что я опять переезжаю в твою конуру? Почему мы не можем остаться здесь? – спросил он, вздохнув.
Конечно, мы могли бы остаться здесь, но мне все-таки было бы удобней в своей квартире, хотя она не очень-то просторная, но там я чувствую себя уютно. Да и сейчас я подумал, что мог бы опять вернуться к рисованию, и это главная причина, почему я настаиваю, чтоб мы жили у меня. Я привык там работать, там есть все, что мне нужно для рисования, и я знаю, что там я могу делать все, что угодно. Просто, если можно так выразиться, это территория моего творчества, в которой я чувствую себя абсолютно свободно. Но если Фрэнк категорически откажется переезжать, то я соглашусь и не буду его уговаривать, не хочу раздувать проблемы на пустом месте. Тогда я перееду к нему и тут найду какой-нибудь уголок, в котором и обустрою свое рабочее место. Я как-нибудь приспособлюсь, так что решать Фрэнку, все будет так, как решит он.
- Ты не хочешь? – спросил я, взяв Фрэнка за руки и переплетая его пальцы с моими.
Каждое прикасание к нему делает меня еще счастливее, дает чувство, что все вокруг замечательно, делает мир красивее, чем он есть на самом деле. Я знаю, что он рядом и мне хочется жить, именно жить, а не бессмысленно существовать без целей и занятий, погрязая в будничности.
- На самом деле мне все равно, где жить. Если тебе будет лучше у себя, то я не против. Там даже довольно мило, особенно когда ты разбрасываешь мусор где попало, - улыбнулся Фрэнк. – Хотя ты и тут делал бы тоже самое… - задумчиво проговорил он. Я радостно поцеловал его, довольный тем, что все так хорошо решилось, без всяких недовольств и претензий.
Фрэнк пошел в свою комнату собирать вещи, а мне надо что-то приготовить, как я и обещал. Я с энтузиазмом зашел на кухню, оглядываясь вокруг, будто бы изучая новое для себя место. Мне, наверное, следовало сначала спросить у Фрэнка, что мне готовить, чего бы он хотел, но с другой стороны, это не имеет никакого смысла, потому что в принципе я не умею готовить. Я смело открыл дверцу холодильника, вместе с тем открывая взору его содержимое. Он не наполнен доверху, но сравниться с моим практически пустым холодильником не может. Я посмотрел на продукты, находящиеся в нем с некоторой растерянностью, не зная, что выбрать и что с этим можно сделать. Наверное, мне не надо пытаться приготовить что-то особенное и необычное, ну уж точно не сейчас, я еще не готов к таким экспериментам, потому думаю, что яичница никогда не теряет своей актуальности.
Некоторое время я полазил по многочисленным ящичкам и нашел небольшую сковородку, которую сразу же поставил греться на плите. В общем, тут все просто… Заливаешь сковородку маслом и выливаешь яйца. Но и тут у меня что-то не сложилось, причем с самого начала. Когда я разбивал первое яйцо, кусок скорлупы откололся и полетел прямиком в сковородку. Я даже подумал оставить его там, но он имеет довольно внушительные размеры, как для инородного тела, находящегося в еде. В конце концов, конечно, я выкинул всю скорлупу в мусорный бак и содержимое на сковородке аппетитно зашипело. Я накрыл сковородку крышкой и решил, что мне хватит времени на то, чтоб нарезать помидор и приготовить тосты.
И тут все опять вышло из-под контроля. В хлебнице был уже нарезанный хлеб, что меня порадовало, и я тут же опустил их в тостер, оставив жариться. Я нашел в холодильнике помидоры, выхватил оттуда один самый большой и презентабельный, тщательно помыл его, потом принялся увлеченно резать его на дольки. Наверное, слишком увлеченно… и слишком медленно.
Я не сразу понял, не сразу вспомнил о том, что на плите у меня все еще стоит яичница, причем на самой высокой температуре. Я сразу же рванул туда и быстро открыл крышку, отложив ее в сторону. Честно говоря, я искренне надеялся, что что-то еще можно спасти, и быстро выключил конфорку и переставил сковородку на выключенную. Дым моментально распространился по кухне, скрывая ее словно в легком тумане. Через пару секунд на кухню вышел Фрэнк, застав весь этот беспредел.
- Что ты тут поджигаешь? – спросил он, открывая окно и отмахивая дым рукой. Он подошел плите, на которой в сковородке покоится яичница, которая все-таки не успела превратиться в сплошной уголек, это все еще похоже на разбитое яйцо. – Чуть-чуть пережарил, не страшно, - засмеялся Фрэнк, обняв меня за плечо.
- Я сжег наш завтрак, - разочаровано сказал я, и в то же время щелкнул тостер, и наружу выскочили готовые тосты. Эта машина в отличие от меня умеет готовить.
- Зато ты нарезал помидоры и приготовил тосты, а с яичницей просто не повезло, всякое бывает, - пожал плечами Фрэнк, пытаясь меня утешить своими словами.
- Просто у меня руки растут не из того места, - я сделал свое умозаключение и выложил тосты на заранее подготовленную для них тарелку.
- Это вряд ли, ты же художник!
- Парадокс просто… ну, я думаю, что можно съесть этот несчастный помидор, отмыть сковородку от этой гадости, скормить тосты птичкам, потому что мало приятного в том, чтоб давиться сухомяткой, хотя я часто так делаю, и поехать домой. А там я тебя накормлю, - я уловил на себе скептический взгляд Фрэнка и поспешил уточнить, - у меня есть пицца быстрого приготовления.
- Я с удовольствием поем полуфабрикатов в твоей чудесной компании, - сказал он, кладя себе в рот кусочек помидора. Я улыбнулся, глядя на Фрэнка, настолько милым он мне показался.
Я чувствую себя лучше, чем когда-либо, и плевать мне на какой-то испорченный завтрак…
POV Frank
Все вроде бы опять вернулось на свои места, все обиды словно исчезли, а мы решили просто жить дальше. И, честно говоря, мне совсем не хочется вспоминать что-то плохое, чего-то опасаться – все в прошлом, по крайней мере, мне очень хотелось бы в это верить. Мы опять вместе, и жизнь пошла по-прежнему, ничего между нами не изменилось в худшую сторону, мы просто будто бы вернулись во времени, когда еще не было никаких ссор, а мы мирно жили вдвоем. Такая жизнь нас обоих вполне устраивает и жаловаться нам не на что.
Так мы прожили до мая месяца и, честно говоря, я совсем перестал следить за временем, просто стал замечать, что вокруг стремительно теплеет. Но, в общем-то, мне плевать на погоду, я при любой погоде абсолютно доволен своей жизнью, я чувствую себя счастливым, рядом со мной Джерард, и у меня нет причин для депрессий или чего-то в этом роде. Для меня все идеально, и большего я не хочу, пусть все просто остается так, как есть.
Кстати, до сегодняшнего дня Джерард все-таки продал две свои картины, о продаже которых уже давно шла речь, и сумел отдать долги всем, кому был должен, кроме своего брата. Я не знаю, почему он так оттягивает этот момент или просто не может решиться встретиться с ним, после своего визита к родителям. Они его не очень-то радушно приняли, насколько я понял, но вот деньги приняли с удовольствием. В общем, не думаю, что Джерарду когда-нибудь вообще захочется просто так прийти к ним, он понял, что дома его давным-давно не ждут. Конечно, он очень переживал по этому поводу, но мне удалось его успокоить, убедить в том, что если его родители не нуждаются в своем ребенке, то, возможно, и ему не нужны такие родители. Главное, что есть мы вдвоем, и к черту весь этот гребанный мир... Мы стали жить спокойно, в полной гармонии и понимании друг с другом, мы стали чувствовать себя по-настоящему счастливыми, и это прекрасно.
Я рад, что сегодня опять могу встретить утро с улыбкой на лице и почувствовать на шее теплое дыхание любимого человека. Я как всегда просыпаюсь первым, принимаю душ, а после иду на кухню, чтоб приготовить нам завтрак, пока Джерард еще спит. Он почти никогда не просыпается до того, как его не разбудишь, но я люблю его будить, каждое утро видеть, как он сонно раскрывает свои глаза и кончики его губ лениво приподнимаются в легкой улыбке. Я мягко целую его, но не задерживаюсь с ним надолго, а удаляюсь на кухню, где жду его за завтраком. Но как бы мне не было приятно проводить с ним утро таким образом, нас с Джерардом разлучает работа. Каждое утро, как и сегодня, мы расстаемся у подъезда, желая друг другу удачного дня и обмениваясь словами любви – мы уже давно придерживаемся этой традиции. Теперь до вечера я буду сидеть в огромном тихом помещении, разбираясь с трупами, но и этим я доволен, в конце концов, это моя работа, которую я всегда любил. Но за последнее время и тут кое-что изменилось, не то что бы что-то серьезное, в принципе сущая мелочь.
Вышло так, что Дрейк уволился, так что мы с ним больше и не встречались толком после той пятничной ночки. Я не осуждаю его за сделанное, я даже могу понять его. Он не выдержал бы встретиться со мной снова, ему просто страшно, ему неприятно было бы видеть меня каждый день, это оживляло бы его воспоминания, воспаляя что-то вроде душевной лихорадки, если можно так сказать. В общем, он слишком слаб, чтоб остаться, он слишком жалок, чтоб доказать, что он сильнее всей этой ситуации, что он может просто плюнуть, забыть обо всем, и показать свое «я». В общем, какое мне дело до этого Дрейка? Ушел – ну и пусть, он мне никакой погоды не делает, и вообще мне все равно, кто мне будет помогать. И естественно сейчас у меня другой ассистент: какой-то парнишка азиат, недавно закончивший университет. Как ни странно, пока что он меня не особо раздражает. Наверное, потому что он не достает меня; я с самого начала объяснил ему мои правила работы, которые и будут действовать, и он просто ответил «хорошо», он даже не был удивлен или поражен моему недружелюбию, его, наоборот, все вполне устроило. Возможно, он тоже не очень сговорчив и любит работать в тишине? Я не знаю, но такая работа без лишней трепки нервов определенно приносит мне удовольствие.
Вечером, когда на улице еще не успело стемнеть, я возвращаюсь домой немного уставший, но довольный тем, что наконец-то смогу отдохнуть. Джерард возвращается позже, потому пока что я проведу время в полном одиночестве.
Я распахиваю дверь перед собой и захожу в квартиру, перед тем, как пройти дальше в комнату, попутно снимая обувь. И тут я остановился, не понимая в чем дело. Я удивился, увидев перед собой в дальнем углу комнаты, сидящим на полу в окружении красок и серой плывущей в воздухе дымке Джерарда. Он медленно повернулся ко мне, робко улыбнувшись, но я лишь еще больше недоумевая, уставился на него.
- Какого хрена ты куришь в квартире? – первое, что спросил я, подходя ближе к Джерарду. И правда, кажется, вся квартира уже успела пропитаться сигаретным дымом.
Я аккуратно и медленно ступаю вперед, но, не смотря на это, я едва не задел блюдце с наваленными в нем маленькой горкой окурками. Немало же за это время он успел выкурить... интересно, сколько времени он вообще здесь сидит? В ту же секунду я почувствовал, как руки Джерарда настойчиво тянут меня вниз, и я просто не смог не поддаться, и упал, нависая над его телом.
- Так легче рисовать. Надеюсь, ты не злишься на меня? – спросил Джерард, лежа подо мной.
Он сумел дотянуться до блюдца, чтоб затушить в нем выкуренную сигарету, но в его правой руке все же осталась кисточка. Я вопросительно посмотрел на него, а он лишь расплылся в улыбке, и в следующий момент щедрый мазок салатовой краски уже красовался на моем носу. Джерард рассмеялся, любуюсь новым «шедевром». И я так подумал, что ничто не должно оставаться безнаказанным, и прижал его запястья к полу, опускаясь ниже к его лицу, едва ли не касаясь своими губами его губ.
- Я даже не знаю... злиться мне или нет... – сказал я, и в это время Джерард притянул меня к себе, обвивая свои руки вокруг моей шеи, и его язык бесцеремонно ворвался в мой рот.
Я не стал препятствовать, да и не очень-то хотелось, хотя я до сих пор не до конца понял, что тут происходит. Может быть, это не так уж важно, если все так приятно складывается? Джерард скользнул губами к шее, оставляя на ней легкое щекотливое ощущение от таких прикосновений.
Потом он выдохнул, обдавая мою кожу горячим дыханием, и прошептал:
- На меня нельзя злиться... это бесчеловечно, - каждое его слово отдавалось новой порцией мурашек, бегущих по всему моему телу.
И он продолжил целовать меня, словно желая отметить своими губами каждый миллиметр моего тела, он стал мелкими аккуратными поцелуями изучать те участки тела, которые открыты для подобных экспериментов. Но все же не смотря на то, что мне безумно нравится происходящее сейчас, меня все еще беспокоит один вопрос и никак не выходит из головы.
- Почему ты так рано дома? – эта реплика прозвучала, будто бы была вырвана из какой-то другой ситуации, потому что в теперешней обстановке такой вопрос прозвучал достаточно странно и совсем не кстати.
Но я уже спросил то, что спросил, и сделанное никак не изменишь. Да и если бы этот вопрос меня не волновал и не интересовал, я бы даже не подумал задавать его сейчас посреди нашей с Джерардом «идиллии».
- О... Фрэнк! Как можно настолько мастерски портить такие хорошие моменты? – возмутился Джи, оторвавшись от меня и отодвигаясь подальше, чтоб присесть. Действительно, нехорошо как-то вышло. – Ты не мог задать все свои вопросы чуть-чуть попозже? – он сел на полу, разочарованно махнув руками, и обиженно опустил голову.
Я мягко схватил его за плечи, чтоб приблизить к себе и обнять, а он и не сопротивлялся, что уже радует. Значит, как обычно, долго обижаться он не будет. Джерард иногда любит пообижаться, но долго держать в себе свою обиду так и не научился, и всегда быстро сдается. Наверное, это скорее плюс, чем минус в нашем случае.
- Прекрати, это ведь всего лишь вопрос! Ответь на него, раз уж так получилось, мы закроем эту тему, и в любой момент можем продолжить, - я подмигнул ему и поцеловал в уголок губ, но Джерарду, видимо от этого не стало легче.
По-моему, его выражение лица наоборот приняло еще больше грусти. Неужели он так расстроился из-за этого глупого вопроса? Это ведь не смертельно! Порой я вообще не понимаю логики Джерарда, но думаю, что сейчас он все-таки раскроет мне эту тайну и все станет для меня предельно ясным.
- Дело в том, что я не уверен, что ты захочешь продолжать после того, как я отвечу, - тихо сказал он, поправив рукой волосы.
Он поднял меня глаза, и как-то мрачно взглянул, что мне даже стало не по себе от такого взгляда. Это не случайно, я уверен. Ну, вот что опять могло произойти? Что он уже такого успел натворить, что боится об этом сказать и думает, что я негативно к этому отнесусь? Во всяком случае, нет смысла гадать, нужно просто дождаться ответа Джерарда.
- Давай я сам решу, как мне реагировать, а пока что я даже не знаю в чем дело, но я очень хочу узнать, - я постарался говорить, как можно мягче, чтоб придать Джерарду большей уверенности.
Вообще это изначально странно, что он боится мне что-либо говорить, когда я являюсь ему самым близким человеком. Хотя, наверное, в этом и есть особенность характера Джерарда, он постоянно придумывает себе какую-то ерунду, которой потом боится. Ему определенно нужно избавиться от этих необоснованных страхов, потому что когда он на них зацикливается, его страх уже больше смахивает на паранойю. Сейчас Джерард может сказать мне все, что угодно, а я, по крайней мере, буду надеяться, что он не скажет ничего особо страшного, что, скорее всего, так и есть. В общем, я буду стараться отреагировать как можно адекватней – это я могу пообещать от себя, но для начала я все же должен знать, на что мне нужно реагировать.
- Хорошо, если ты хочешь услышать это сейчас, то я скажу. Только прежде чем, ты вздумаешь кричать на меня или что-то еще, дослушай до конца, пожалуйста, - сказал Джерард, ожидая моего согласия, и я кивнул, предвкушая его рассказ, каким бы он не был для меня. Во всяком случае, я должен знать. – Ты спрашивал, почему я не на работе, так? Я уволился. Еще две недели назад, просто надо было доработать до конца месяца, чтоб получить зарплату. Я решил, что должен рисовать. Я чувствую, что скоро мои дела пойдут вверх, вот увидишь, так и будет. И тем более, я спрашивал у тебя, как ты относишься к тому, если я уволюсь, и ты сказал, что это мое право, и ты не будешь против. Я ведь не остался просто так без дела, просто я знаю, чем я должен заниматься, и через время это принесет свои плоды, поверь мне, - он договорил, смотря на меня.
Я, честно говоря, даже не знаю, что должен ответить. Эта новость меня не огорчила, не поразила, но оказалась довольно неожиданной. Я действительно не был против увольнения Джерарда, потому что знал, что ему в тягость такая работа и ходит он туда только ради меня. И к тому же когда-то я говорил, что эта работа посудомойщиком является временной, только до тех пор, пока он не покончит со своими долгами. Но он с ними разобрался, потому, видимо, решил, что его больше ничего там не держит. Что ж, это его выбор, и если его призвание рисовать, то пусть занимается своим любимым делом, в конце концов, порой оно даже приносит прибыль. И кто знает, может быть, как сказал Джерард, скоро он добьется большего успеха, и прибыль тоже будет большей.
- Ты мог бы меня предупредить, я думаю, я имею право знать о таком, - спокойно сказал я, пожав плечами.
Да, не скрою, меня немного задело то, что я ничего не знал, что он мне ни о чем не сказал. Наверное, опять боялся непонимания... Когда он наконец-то поймет, что мне можно говорить все, что с ним происходит, потому что я не чужой человек и его жизнь касается и меня тоже? Джерард бывает таким перепуганным, боится осуждения, и я искренне хочу, чтоб он избавился от подобных страхов, потому что иногда они приносят неприятности и никому не нужные ссоры. Такое ведь уже было, не совсем такое, но нечто подобное, и тогда скрытность Джерарда и его страх перед моим непониманием ни к чему хорошему не привели. Ну, по крайней мере, в этот раз он не врал, а только скрывал некоторые факты, хотя и такого не должно быть в отношениях между близкими людьми. Я хочу полного доверия, а не только частичного, но верю, что Джерард все же учится на своих ошибках и поймет, что может, даже должен, рассказывать мне все, хорошее или плохое, что с ним происходит.
- Прости... но теперь ты знаешь, - сказал он, и я вопреки всем его ожиданиям прижал его к себе.
Он обнял меня, положив руки на спину и уткнувшись носом в плечо. Мой художник... я все еще могу быть рядом с ним, чувствовать теплоту его тела, прощать ему его глупые ошибки и наслаждаться жизнью с этим человеком.
- В следующий раз говори обо всем сразу, не надо ничего скрывать, это неправильно. Пообещай, что будешь всегда обо всем рассказывать мне, и не важно, как я отреагирую, просто мне неприятно оставаться в неведении, тебе бы и самому было неприятно. Пообещаешь мне? – сказал я и Джерард уверенно кивнул, легонько улыбнувшись. Я рад, что в этот раз мы обошлись без ругани или еще каких-нибудь разборок. Надеюсь, что мы всегда сможем так решать наши проблемы, тогда все было бы просто замечательно.
Вдруг я решил обернуться назад, к «рабочему месту» Джерарда, потому что мне стало интересно, что он рисовал. Я подвинулся ближе к лежащему на полу листку бумаги, с еще не успевшей высохнуть акварелью на нем. В глаза сразу бросились достаточно мягкие цвета, но в целом это не делает нарисованное абсолютно позитивным, скорее каким-то неоднозначным. Я, наверное, плохой художественный критик, потому что изъяснится более полно и ясно я вряд ли смогу. Но мне определенно нравится то, что я вижу, хотя я достаточно далек от подобных вещей.
- Она еще не совсем закончена, - смущенно сказал Джерард, сев рядом со мной, а я продолжил смотреть на картину, изучая каждую ее деталь, каждый мельчайший мазок.
Это удивительно, что человеческие руки способны творить такие чудеса, что возможно вообще так рисовать. Ведь кому-то дан такой талант изображать мир на бумаге, и я даже в какой-то степени горжусь с тем, что мой любимый человек – не обделенный талантом художник. Не каждому так везет.
- Почему у нее зеленые волосы? – спросил я, смотря на изображение обнаженной девушки лежащей на больничной койке в окружении пустых стен. – И почему она голая, почему она в больнице? Почему ты нарисовал именно это? – глупые вопросы так и посыпались вереницей из моих уст.
Просто в моей голове никак не укладывается, как появляются подобные идеи, из-за чего. Мне интересно как работает мозг человека, который видит мир по-другому, не так как вижу его я, и почему он решает нарисовать что-то совершеннонеобычное, то, что не каждый может себе представить. Откуда это приходит?
- Сколько вопросов... – засмеялся Джерард. – На самом деле сложно сказать, как все это приходит ко мне, я сам не знаю, откуда берутся все идеи, они рождаются где-то во мне, и когда я начинаю рисовать, я еще точно не знаю, что это должно быть, но в итоге что-то получается. Это необъяснимо, это надо чувствовать, - сказал он, и я повернулся к нему лицом.
- Боюсь, что я никогда не смогу почувствовать того, о чем ты говорил. Наверное, я слишком далек от искусства, чтоб понять ход твоих мыслей, - сказал я, навалившись на Джерарда так, что он опять лег на пол. Я прильнул к его губам, слившись с ним в сладострастном поцелуе.
- Ничего страшного... Я тоже не понимаю, как ты можешь резать людей, - прерываясь на поцелуй, проговорил Джерард.
Я запустил руки под его футболку, проводя подушечками пальцев по груди и животу, лаская легкими прикосновениями его приятную на ощупь бледноватую кожу. В следующий момент я уже потянулся к низу футболки Джерарда, чтоб снять ее, и он немного приподнял спину, тем самым помогая мне избавить его от одежды. Мои ладони стали спускаться ниже, и теперь их цель – это ширинка джинсов. Я был готов к продолжению, но, видимо, сегодня все настроено на то, чтоб прервать нас.
Раздалась громкая мелодия телефонного звонка, и я разочарованно выдохнул, чуть отстраняясь от Джерарда. Это может быть кто угодно, но лучше все-таки взять трубку. Джерард нехотя потянулся за телефоном и удивленно посмотрел на экран. Он явно не ожидал звонка от звонящего ему сейчас человека.
- Да... привет, - неуверенно сказал Джи, я даже услышал, как начал дрожать его голос. Жаль, что я не могу слышать его собеседника и вообще не знаю, кто он.
- Да, я свободен, - опять сказал он через некоторое время, а потом он, не попрощавшись, отложил телефон от уха и уставился в экран, будто увидел там что-то новое.
- Кто это был? – спросил я, озадаченный таким странным состоянием Джерарда. Сейчас он выглядит каким-то потерянным или даже шокированным. Вот только чем?
- Майки, - тихо ответил он, испуганно смотря на меня. – Он сказал, что приедет ко мне завтра сутра.
- Зачем? – спросил я, пытаясь самостоятельно найти ответ на свой вопрос, но ведь причиной может быть что угодно, и уверенным в своих вариантах я быть не могу. Но в любом случае, чего это вдруг брату Джерарда захотелось приехать к нему при их-то отношениях, тут уж точно должна быть какая-то причина.
- Я не успел спросить. Он положил трубку, - задумчиво ответил Джерард. Он знает не больше меня и так же как я только строит догадки.
Но завтра все равно все разъяснится, и мы узнаем, насколько далеки были наши мысли от истины. Надо всего лишь дождаться завтрашнего дня.
POV Gerard
Зачем Майки позвонил мне? Зачем ему приезжать? Ведь он не приедет просто так в гости, это было бы очень не похоже на его обычное поведение со мной. Мы давно не так хорошо общаемся, чтоб безобидно навещать друг друга без особых на то причин. Наши братские и дружеские отношения давно сошли на нет, от нашего с ним общего прошлого ничего не осталось. Теперь мы уже не те братья, которыми были когда-то, теперь есть он и есть я отдельно, порознь. Но завтра мы опять встретимся, увидим друг друга... а потом разбежимся, без особых чувств, просто как случайные знакомые. Но зачем ему приезжать?
Я поднял валяющуюся рядом футболку и встал с пола. Я подошел к окну, открыв его настежь, позволяя чистому воздуху ворваться в прокуренную комнату. Мое тело обдало свежим вечерним ветерком, он еще не такой жаркий, как летом, но в нем уже нет той прохлады, которая была в марте. Я облокотился на подоконник и стал наблюдать за розовато-оранжевым закатом, окутывающим город, готовя его ко сну, убаюкивая его своими сумеречными оттенками. Солнце с каждой секундой тает, скрываясь за многочисленными домами, теряя свое тепло и яркость. Я вдохнул на полную грудь, вглядываясь куда-то вдаль, в бесконечное спокойствие и тишину, ведь где-то, наверное, есть такое место, где царит тишина, обязательно должно быть. Я смотрю и стараюсь ни о чем не думать, хотя это слишком сложно для меня, невозможно, мысли всегда берут верх надо мной, занимая все мое внимание и сознание.
- О чем ты думаешь? – ко мне подошел Фрэнк, становясь рядом.
Он ведь знает, о чем я думаю. О чем я сейчас могу думать? Он и сам наверняка думал об этом, ему ведь тоже интересно, наверное. Но я рад, что он говорит со мной, не дает мне оставаться одному и думать в одиночестве. Когда он разговаривает со мной мне легче, это отвлекает меня от всего лишнего, что творится в моей голове. И почему я не могу воспринимать все хотя бы немного проще?
- Зачем Майки приедет завтра? – я ответил вопросом на вопрос и оторвался он вида улицы за окном. Я перевел взгляд на Фрэнка, пытаясь найти в его глазах какие-то ответы. – Я не могу понять! Может быть, я идиот и все очевидно, а я чего-то не замечаю? Может быть, ты понимаешь? – я не знаю, чего я разнервничался, но я стал медленно и уверенно терять спокойствие и контроль над своими эмоциями.
Просто, чем упорнее я пытаюсь понять причину визита Майки, тем сильнее я путаюсь, и это выводит меня из себя. Неужели все так сложно, что я не могу отгадать, в чем дело. Я уже даже не знаю, что мне думать, что возможно, а что нет.
- Успокойся, Джи. Я знаю ровно столько же, сколько и ты. Не надо себя мучить, завтра увидишь, что ему нужно. Из-за чего ты так волнуешься? Ничего страшного не произошло, - голос Фрэнка прозвучал как обычно ровно и спокойно.
Он обладает какой-то успокаивающей плавностью и бархатностью, приятный тембр, обрамленный легкой хрипотцой. Его голос один из тех, который можно назвать красивым, даже чарующим. Да и сам Фрэнк сейчас выражает собой абсолютную невозмутимость и умиротворенность. Если бы я мог так же хорошо контролировать свои чувства, как и он, если бы я мог постоянно держать себя в руках.
- Я не знаю... Я все равно боюсь. Эта неизвестность меня и пугает, я не знаю, что произошло. Вдруг что-то случилось, что-то плохое, - я закрыл лицо руками, резко отдернув их спустя пару секунд. – Я, наверное, параноик. Но ничего хорошего мне в голову не приходит. А если, что-то произошло с родителями? – от этой мысли по моему телу прошел холодок, мимолетный ужас.
Если и правда это связано с родителями? Если кто-то из них умер, что тогда? Только одна мысль об этом повергает меня в ужас. Нет, я не готов к таким событиям, все что угодно, но только не смерть!
- А если даже произошло? Какая к черту разница? – спросил Фрэнк и на этот раз я услышал еле заметное возмущение в его голосе.
Я знаю, что он этим хотел сказать, я знаю, что он имел ввиду, но в любом случае не смогу согласиться. Да, возможно, моя смерть никого в моей семье не поразила бы, никто бы не стал особо горевать или лить слезы. Я не могу знать, что было бы, но это и не важно. Сейчас речь не обо мне, а о моих родителях и, не смотря на наши с ними отношения, я никогда бы не пожелал им смерти, и их смерть была бы для меня шоком.
- Что значит какая разница, Фрэнк? Они мои родители и всегда ими останутся, и я никак не могу оставаться полностью равнодушным к тому, что с ними происходит, это невозможно и неправильно, - сказал я, и Фрэнк лишь покачал головой.
Возможно, он со мной не согласен, но спорить сейчас не станет, он не будет тратить время на никому ненужный спор, в конце которого все останутся при своем мнении. Сейчас просто не время что-то кому-то доказывать, и мы оба это понимаем. Нам пока что хватает ума, чтоб не начинать разбор моих ценностей прямо сейчас.
- Хорошо, пусть я не прав, прости. Но ведь совсем не обязательно, что это что-то связанное с родителями. Мне кажется, было бы это чем-то на самом деле серьезным, Майки сказал бы тебе сразу. Может быть, ему просто нужны деньги, и он хочет, чтоб ты вернул ему долг, - предположил Фрэнк.
Конечно, возможно и такое, но мне кажется, что тут какая-то другая причина. Да и это было бы слишком не похоже на моего брата – он никогда не обращался ко мне с просьбой вернуть долги, а уж тем более не приезжал по этому поводу. Наверное, гордость не позволяла или же просто не хотел ко мне обращаться, легче забыть и не вспоминать обо мне, чтоб не набраться новых проблем... Если завтра он приедет именно за деньгами, я буду очень удивлен, хотя такой вариант развития событий меня более чем устраивает – это не так уж страшно и плохо.
Я не стал ничего отвечать Фрэнку, а просто сам задумался, прокручивая все свои умозаключения в голове. Поскорее бы настало завтра, чтоб я наконец-то мог успокоиться и не изводить себя.
- Знаешь, я побуду завтра с тобой, и не пойду на работу, - вдруг сквозь тишину сказал Фрэнк.
Должен признаться, что такая новость приятно порадовала меня. Это действительно было бы прекрасно, если бы Фрэнк остался завтра со мной, но в то же время я понимаю, что он совсем не должен этого делать, что я не имею права отрывать его от дел и работы без особой на то причины. Я не хочу, чтоб потом у него были проблемы из-за меня, я не хочу создавать ему какие-либо неудобства. Я ведь смогу справиться и сам, я уже давно не маленький мальчик.
- Не беспокойся за меня, ты не обязан жертвовать работой, чтоб быть завтра со мной. Ты не должен, это все не обязательно... - начал объяснять я, но Фрэнк взял меня за руки, немного качнув головой, будто бы говоря этим, что я могу не продолжать дальше свою речь.
- Это мое собственное решение. Даже если ничего серьезного не произошло, я все равно хочу быть рядом. Считай, что я твоя моральная поддержка, - он улыбнулся, а я настороженно посмотрел на него, словно спрашивая, уверен ли он в своем решении. И он ответил на мой немой вопрос: - Я знаю, что я делаю. Если ты волнуешься за мою работу, то не стоит, там все будет в порядке. Или ты против того, чтоб я остался? – я стал отвечать на этот глупый вопрос. Как я могу быть против? Я был бы сумасшедшим, если бы не хотел, чтоб Фрэнк остался со мной, но я все еще в своем уме.
Я раскрыл руки, чтоб обнять его в знак моей благодарности за то, что он делает для меня. Да, этого мало, но боюсь, что я больше ничего не могу предложить. Обычно дети кидаются кому-то в объятия, когда хотят выразить свою радость или благодарность другому человеку. Это как моментальный порыв души, желание как-то сблизиться с человеком, который сделал тебе что-то хорошее. Фрэнк без колебаний прижал меня к себе, и все, что я сказал, это было «спасибо», всего лишь «спасибо». Это, пожалуй, все, что я вообще могу сейчас сказать.
******
Я проснулся со странным ощущением, когда стук собственного сердца мешает спать дальше. Я не знаю, почему оно так бешено колотится в груди, но от этого становится даже как-то некомфортно, что хочется попросту вырвать его из своего тела. Я окончательно раскрыл глаза: Фрэнка рядом уже нет, он как обычно проснулся раньше меня и скорее всего вовсю орудует на кухне. Иногда я попросту не понимаю, как ему могут приносить удовольствие все эти домашние хлопоты, что он в этом находит. Я смахнул с себя одеяло я лениво побрел в ванную, прихватив с собой чистые вещи.
Я подождал пока наберется вода, и когда ванна стала достаточно наполненной, мое тело медленно окунулось в теплую воду, которая любезно приняла меня в свою горячие объятия. Я запрокинул голову на спинку ванны, блаженно прикрыв глаза. Я мог бы заснуть тут или лежать вот так часами... Но все расслабление и спокойствие тут же уходит, когда я вспоминаю о том, что сегодня должно произойти. От одной этой мысли все тело сразу же напрягается, словно от сильной физической нагрузки, и я не знаю, почему волнение так странно влияет на меня, а главное, я не знаю, почему я так сильно волнуюсь. Есть ли у меня на самом деле причины для волнения?
Я переоделся в чистую, еще немного огрубевшую после стирки одежду и вышел к Фрэнку. Он уже сидит за столом, пьет кофе и держит в руках толстую книжку в мягком переплете.
Фрэнк поднял на меня глаза и мягко улыбнулся:
- Доброе утро. Там на плите кофе и рядом с плитой стоят блинчики, если хочешь, - он говорил это с опущенными в книжку глазами.
Он выглядит настолько поглощенным в чтение, что кажется, он уже не замечает ничего вокруг себя. Но я, не желая его беспокоить, все-таки подошел к нему и коснулся губами его щеки, легонько с каким-то трепетом, бережливо и нежно. Я заметил, как он опять немного улыбнулся от моих действий, все так же внимательно всматриваясь в крохотные буковки на белых книжных листах. Я налил себе немного кофе, разбавив его сливками, и положил на тарелку два блинчика, полив их абрикосовым джемом, стоящим на полке.
- Что ты читаешь? – поинтересовался я, садясь за стол. Конечно, я бы мог прочитать название и сам, если бы Фрэнк не согнул книгу вдвое, видимо, для своего удобства.
- О, это? Стивен Кинг. Сборник рассказов; некоторые рассказы я периодически перечитываю. Хороший писатель, один из моих любимых. Ты читал что-нибудь из этого? – сказал Фрэнк, закрыв громоздкую книгу, предварительно замяв в ней одну страничку в качестве закладки.
Моему взору сразу же открылось название сборника, размещенное посредине обложки и напечатанное огромными белыми буквами – «Команда скелетов». Довольно-таки многообещающее название, ничего не скажешь, не трудно догадаться, что внутри наверняка изложено немало мрачных историй, не обремененных веселым сюжетом.
- Нет, не читал... Это, наверное, не мой жанр. Меня никогда не тянуло к подобным вещам, мне кажется, там все пропитано сплошным пессимизмом и негативом, - объяснил я свою точку зрения, сам обдумывая, почему я назвал данный жанр «не моим».
Я, по-моему, даже ни разу не читал ничего подобного, да и вообще не сказал бы, что меня когда-то особо тянуло к книгам. За свою жизнь я прочитал достаточно мало, так что, и вспомнить особенно нечего из своего «литературного опыта». У меня нет ни любимого писателя, ни любимого жанра, которые обычно есть у всех образованных людей, а я, боюсь, вряд ли уже когда-нибудь смогу таким стать.
- Зря ты так говоришь, но, может быть, когда-нибудь захочешь почитать, - Фрэнк на минуту замолчал, но я знал, я видел, что он хочет сказать еще что-то. – Как ты? Уже не волнуешься?
- Я просто стараюсь ни о чем не думать, мне уже надоело загадывать на будущее. Я даже не знаю, когда он собирается прийти. Побыстрее бы, чтоб это все наконец-то закончилось... – мрачно сказал я.
- Он же сказал, что придет утром, и если он не такой же пунктуальный, как и ты, то скоро твой братец должен появиться. Ждать не так уж и долго, - сказал Фрэнк, как будто речь идет о каком-то пустяке, хотя, наверное, он действительно не видит в этой встрече никаких трудностей.
Да он и не должен воспринимать все происходящее так, как его вижу я. Если бы мы вдвоем были такими психованными, то я даже не могу представить, как бы мы выживали, и что бы приводило нас в адекватное состояние. Но, к счастью, Фрэнк очень отличается от меня своим характером, и именно это, скорее всего, все спасает, уравновешивает меня в какой-то мере. Мне определенно нужен человек, который имеет более или менее рациональное мышление.
Мы просидели на кухне где-то полчаса, говоря на разные несущественные темы, целью которых было отвлечь меня от неприятных мыслей. И в принципе у нас получалось довольно неплохо, получалось, пока не раздался звонок в дверь. Я невольно дернулся, словно испугавшись, на некоторое время я даже затаил дыхание – а вдруг мне просто показалось, что кто-то позвонил. Но через три-четыре секунды пронзительный звук опять позвучал так же громко, как и в первый раз. Фрэнк выжидающе посмотрел на меня, призывая этим пойти и открыть дверь, но я как вкопанный стал посреди кухни, пытаясь как-то успокоить и утешить самого себя.
- Если ты не откроешь, то это сделаю я, - решительно сказал Фрэнк, вставая со стула.
Я прекрасно знаю, что он, черт возьми, действительно сделает это. Ему ничего не помешает пойти и открыть эту гребанную дверь, но он не должен этого сделать, потому что открыть ее должен именно я. И я это сделаю.
Я в ту же секунду сорвался с места и уверенным шагом направился к входной двери. Я даже не собирался смотреть в глазок, я решил, что эта процедура только задержит меня, потому просто провернул ключ в двери и распахнул ее на всю ширину. Теперь передо мной буквально в метре стоит мой родной брат, человек в котором течет та же кровь, что и во мне, человек, с которым я рос в одной чертовой комнате, человек, который теперь просто не хочет знать меня. Майки стоит, ничего не говоря, никаких слов, а уж тем более дружеских объятий, он просто смотрит мне в глаза холодным беспристрастным взглядом, в общем, все так же, как и всегда.
- Я зайду? – спросил Майки, ничего не выражающим голосом. В принципе наши с ним отношения являются настолько «замечательны», что мы уже и в приветствиях не нуждаемся. А зачем? Пустая трата времени.
Я отошел с прохода, приглашая его пройти, и он стал что-то старательно рассматривать, я сначала не мог понять, что так привлекло его внимание, но потом я понял, когда он сам заговорил об этом: - У тебя гости? – Майки рассматривал обувь Фрэнка, стоящую рядом со шкафом. Он вопросительно поднял брови, явно ожидая моего ответа.
- Не совсем гости... – замялся я, когда Фрэнк сам вышел к нам, становясь в проходе со своей язвительной ухмылочкой. – В общем, вы знакомы, так что знакомить вас не придется.
- И какого хрена он здесь делает? – возмущенно спросил Майки, бросив пренебрежительный взгляд в сторону Фрэнка. Видимо, эта встреча его не особо порадовала, но это не имеет значения, потому что это далеко не дело моего брата, кто и что делает у меня дома, и вряд ли он имеет хоть малейшее право возмущаться по этому поводу.
- У меня к тебе тот же вопрос, солнышко, - пролепетал Фрэнк, все так же улыбаясь, и смотря на Майки, который уже начинает выходить из себя из-за такого вызывающего поведения по отношению к нему. – И вообще ты не ко мне, кажется, пришел, потому меньше всего тебя должен волновать я.
- Джерард, ты можешь на время убрать куда-то этого идиота? Потому что он меня бесит, я не могу при нем ничего говорить! – крикнул Майки, прожигая Фрэнка своим взглядом.
Но последнему, судя по всему, абсолютно пофиг на это, он наоборот получает какое-то нездоровое удовольствие, когда видит, как злится человек, стоящий напротив него. И этот факт еще больше раздражает Майки, что создается впечатление, что он не выдержит и вот-вот подойдет к Фрэнку и просто ударит его изо всех сил.
- Нет, он никуда не уйдет. Я хочу, чтоб он был рядом, потому, если ты приходил по делу, то говори сейчас, - резко ответил я своему брату.
Не знаю, откуда во мне взялась эта грубость и решительность, после того, как я чуть ли не трясся всем телом, предвкушая мою встречу с Майки. Но теперь мне почему-то совсем не страшно, что бы он не сказал... Мне только немного жаль, что теперь нас не объединяет ничего кроме одинаковых фамилий.
- Блять! Серьезно, мне похуй, кто из вас кого трахает, но я хочу нормально сказать, зачем я пришел без посторонних людей, - выкрикнул очередную реплику Майки.
Я подошел ближе к нему, смотря на него впритык. Я не думал, что когда-нибудь смогу быть так зол на своего родного брата, такого еще никогда не было. И вряд ли в его положении позволительно говорить что-то про посторонних людей, потому что и самому можно случайно получить такое звание.
Я с отвращением прищурился, еще раз повторяя в голове слова Майки. Вот теперь уже я хочу ударить его.
POV Gerard
Я смотрю на Майки, и не понимаю, что я чувствую по отношению к нему, чувствую ли что-то вообще. И этот человек мой брат? Да, мы с ним даже похожи, у нас с ним есть общие черты. Когда-то все родственники и знакомые нашей семьи подмечали эту схожесть, нас называли самыми красивыми и милыми братьями. Наверное, так и было. Самые дружные братья, которые всегда вместе, идеал братских отношений. Мы были такими, нами гордились родители, я все это помню. Помню, какие хорошие были времена, такое не забывается.
Но это хорошее время прошло, маленькие мальчики Джерард и Майки выросли, и Джерард сломался, как сухая палка, когда на нее наступишь. Я сломался под влиянием жизни из-за своей слабости, из-за своей легкомысленности. Но тут уже никто меня не понял, и Майки в том числе. Я доверял ему больше всех на свете, а он даже не попытался понять меня. Я ждал от него помощи, я думал, что он меня не бросит. Но я ошибался, я ошибался в самом близком мне человеке. И не смотря на это, он остается моим братом, только уже совсем другим братом, в котором я уже никогда не увижу того, что я видел в детстве. А я все помню... я смотрю в глаза Майки, и понимаю, как же хорошо я все помню.
Что если напомнить обо всем Майки? Что он скажет? Отмахнется со словами, что все уже давно прошло? Уверен, что так и будет, но я не хочу ему ни о чем напоминать, я знаю, что все воспоминания наверняка еще где-то живут в его голове, воспоминания не умирают, как бы человек того не хотел. Но он пришел не обсуждать со мной наши отношения, он пришел о чем-то сказать. И ему уж точно не приносит удовольствия мое общество, но тогда чего он так долго молчит? Майки злится, я вижу, как он злится, потому что он злится так же как и я. Правда, его всегда можно было быстрее вывести из себя, а для меня это редкость. Я просто стараюсь не реагировать, просто закрываюсь в себе. Но сегодня, видимо, особенный день, сегодня даже меня удалось разозлить. Но чего злится Майки? Потому что не получается устанавливать в моем доме свои порядки? Я, может быть, и слабак, но он не вправе влезать в мою жизнь со своими правилами, когда он по своей собственной воле решил уйти из нее. Я хочу, чтоб хоть раз все было так, как говорю я, я не хочу переживать из-за разговора с Майки еще две недели после того, как он уйдет, я хочу хоть раз быть сильным. Я больше не хочу подпускать слова своего брата к моему сердцу, лучше держать дистанцию, потому что он никогда не станет уважать мои чувства.
- Ты будешь говорить? – процедил я, раздраженно смотря на Майки.
Его молчание слишком затянулось, молчание из его глупой гордости, которая сейчас совсем не к месту. Я не хочу больше слушать тишину, мне надоело, я хочу закончить этот разговор, который пока что даже не начался. И я жду, смотря в ледяные и наполненные неприязнью глаза напротив. Меня могло бы обидеть такое несправедливое отношение ко мне, но нет смысла обижаться, это только прибавит мне лишних страданий. Я должен пережить все, что сейчас происходит, а потом просто забыть.
- Я сказал, что буду говорить только с тобой, без него, - Майки метнул в сторону Фрэнка ненавистный взгляд, но тот остается невероятно равнодушен к подобным выпадам в свой адрес.
Весь вид Фрэнка говорит, что человек, являющийся моим братом не то, что ничуть не пугает его, он просто ничего собой не представляет. Фрэнк ставит себя выше Майки, он чувствует себя умнее, он знает, что он лучше. Я уверен, что Фрэнк думает именно так о моем брате, и не только потому, что он ему неприятен, а потому, что к большей части людей он относится именно таким образом. В этом его сущность, в этом весь он, такой уж он есть. Я сам много раз задавался вопросом, чем заслужил его расположение, почему он сделал для меня такое огромное исключение из правил. Но Майки вряд ли понимает поведение Фрэнка, он вообще старается не обращать на него внимания, чтоб не беситься еще больше. Майки думает, что я пойду ему на уступки, что в конце концов я все-таки сдамся, но вряд ли в ближайшее время я способен изменить свое мнение.
- Нет, ты, кажется, меня не понял, - опять начал объяснять я, у меня действительно создалось такое впечатление, будто я доношу какую-то информацию умственно отсталому человеку, до которого не доходит с первого раза. – Все остаются на своих местах, никто никуда не уходит. Я надеюсь, что на этот раз ты все понял, и я узнаю о причине твоего появления, - Майки так внимательно смотрел на меня, когда я говорил ему все это, словно видел меня впервые, словно это совсем не я, а какой-то другой человек, незнакомый ему. Он не привык видеть меня таким, и мне кажется, что такая версия его брата ему не очень-то нравится, потому что я больше не чувствую себя жалким, поверженным или несчастным, которым меня считает Майки. Возможно, я и остался таким же, но перед ним я не могу выглядеть так, для него я должен казаться сильным и беспристрастным.
- Я тебя попросил, тебе так сложно выполнить мою просьбу? – спросил Майки.
Он ожидает от меня проявления доброты? Или, может быть, я должен быть гостеприимен и всячески угождать моему гостю? Он опять должен оказаться победителем? Я уже вижу его лицо, если я пойду у него на поводу, оно будет переполнено гордостью и высокомерием. Но вот только сегодня все будет по моему, а если же его не устроит такой вариант, значит, не будет никак.
- Если это важно, то ты сможешь сказать и так, если нет, то это твое дело. Что-то не устраивает – вали, тебя никто не держит, ты сам пришел, - я махнул рукой в сторону двери и вопросительно посмотрел на брата.
Он удивлен, теперь еще больше, он в недоумении или даже сбит с толку. А еще он смотрит на меня точно, как на сумасшедшего, как будто я потерял рассудок. Но как раз сейчас я, наверное, рассуждаю наиболее здраво за последнее время и не жалею ни о едином слове, которое произношу. Мне кажется, что я все делаю правильно, я уверен в своих действиях.
Я посмотрел на Фрэнка, который все это время наблюдает за мной и Майки со стороны, и заметил на его лице легкую улыбку. Он довольно улыбается, именно так можно расценивать эту улыбку, и я даже еле заметно улыбнулся ему в ответ, хотя он попросту мог не увидеть этого.
- Я вообще мог не приходить! Я вообще мог ничего не говорить тебе! – завелся Майки, видя, как его замысел проваливается. Это звучало как последняя попытка доказать свою правоту. Как же это благородно с его стороны прийти ко мне, хотя он мог этого и не делать. Какая честь! С чего бы это?
- Но ты зачем-то все-таки пришел. Да и к тому же, если ты заметил, ты до сих пор ничего по теме мне не сказал! Ты стоишь и возмущаешься! По-моему человек, который приходит только тогда, когда есть какое-то дело и то раз в год не должен иметь никаких претензий. Ты приходишь ко мне с недовольным видом, весь кипящий от негатива, по твоему лицу видно, как ты меня презираешь! И я не могу понять, зачем же тогда ты приходишь? Зачем тебе это нужно? Потрудись объяснить, потому что ты врываешься в мою жизнь после длительного отсутствия, не рассказав о причине твоего приезда, да еще и с таким видом, как будто тебе кто-то что-то должен! Я не знаю, что мне думать по этому поводу, а ты пытаешься стоить из себя что-то. Мы теряем время на то, что выясняем ненужные детали. Я не надеюсь на адекватный разговор с тобой, я уже давно не надеюсь, я не надеюсь на то, что мы когда-нибудь сможем нормально общаться, потому что смотря на тебя я понимаю, что ты никогда этого не захочешь. Но знаешь, вроде бы не так уж трудно спокойной обо всем сказать, а не поднимать все с ног на голову. Я просто очень не хочу устраивать с тобой разборки, у нас и так слишком сложные отношения, если это можно назвать отношениями. Я ничего сверхъестественного не прошу от тебя, все, чего я хочу – это спокойствия. Ты можешь хоть один раз в жизни понять меня, ты можешь меня услышать? Я не думаю, что это так уж трудно, - я говорил долго, почти не замечая, что одна моя реплика превращается в монолог. Я говорил слово за словом, даже не задумываясь ни над одним из них.
Это было то, что я действительно думаю, и я надеюсь, что, возможно, Майки сможет правильно воспринять все, что я сказал ему. Я не хотел его ни в чем обвинять, я не имел в виду ничего плохого, просто выражал свои мысли и чувства. Я хотел наконец-то быть услышанным, прекратить эту перепалку, и не портить друг другу нервы. Это вроде бы нормальное человеческое желание.
На время наступила тишина: я ждал пока мне что-то ответят, а Майки, видимо, обдумывал мои слова. Он уже успокоился и его взгляд устремился в пол, жаль, что я не могу знать, о чем он так задумался. Мне отчего-то стало грустно, тоска легла тяжелым грузом на сердце, но это скоро пройдет, как только все закончится.
Нам с Майки лучше вообще не видится, чем каждый раз, хоть и очень редко, переживать такие встречи. Тяжело осознавать то, что ты не можешь просто спокойно поговорить со своим братом даже пару секунд. Наши с ним отношения уж точно нельзя спасти. Они потеряны, боюсь, что навсегда. Ну, а может быть, это судьба, может быть, так будет даже лучше...
- Хорошо, - вдруг резко заговорил Майки. – Я даже не буду проходить дальше, потому что я сейчас же уйду. Да и не было в моих планах задерживаться. Я изначально приехал, чтоб попрощаться, - сказал он, и я несколько раз заново прокручивал последнее предложение у себя в голове. Попрощаться? Я еще не до конца понял, о чем он говорит, но должно быть он куда-то уезжает.
- Надолго попрощаться? В смысле попрощаться? – я и сам не понял, что меня так сильно поразило, но я знаю одно – Майки не заехал бы только для того, чтоб попрощаться перед обычной туристической поездкой. В таком случае он бы даже не предупредил меня. Нет, тут другая причина. И это совсем не туристическая поездка, и вряд ли на пару недель.
- Наверное, навсегда. Я уезжаю в Канаду, по работе так вышло, что в Канаде мне предлагают очень выгодную должность, а остальные подробности, я думаю, не так уж и важны. Просто ты сам понимаешь, мы, вряд ли с тобой увидимся... в ближайшее время. Даже не смотря на то, что мы с тобой не контактируем, я решил, что все равно нужно попрощаться, - он говорил, а я только кивал после каждого предложения.
Мы не увидимся с ним в ближайшее время, хотя точнее было бы сказать, мы никогда больше не увидимся. Да, это правда, мы с ним больше не встретимся. Это наша последняя встреча. Даже когда Майки будет приезжать проведывать родителей, он не станет заезжать ко мне, в лучшем случае раз в два года позвонит и спросит как дела, хотя и в этом я очень сомневаюсь. Мы оба знаем, что так и будет, мы прекрасно это осознаем. Он будет далеко отсюда, мы не будем знать, как друг у друга дела, мы ничего не будем знать. Майки не напишет мне свой адрес проживания, место работы, когда он женится, я об этом не узнаю, я не буду в списке гостей на его свадьбе. Когда у Майки появятся дети, мне об этом никто не сообщит, и я их никогда не увижу, даже на фотографиях. Ни его друзья, ни его жена, ни его дети не будут знать, что у него есть брат. Он не промолвит ни слова обо мне, он наконец-то сможет забыть обо мне навсегда. Ничего не будет ему напоминать о том, что я существую, я навсегда останусь где-то далеком сундуке его памяти.
Да, это конец. И это нормально, для нас это нормально. Он хотя бы предупредил меня, что уезжает, я буду знать, что он где-то есть, и буду надеяться, что он счастлив. Майки ведь все равно остается моим братом, не смотря ни на что... жаль, что для меня больше нет места в его жизни. Но так надо, ведь ничего уже нельзя было исправить. И я сам совсем недавно думал о том, что нам с Майки лучше не видеться вообще. Что ж, теперь мы действительно не увидимся с ним. Так правильней в нашем случае... Да и ничего особенно не должно измениться с его отъездом. Чего я так волнуюсь? Мы и так с Майки почти не встречались, тем более, что ни одна встреча не была особо приятной, а теперь только и того, что он будет жить в другой стране. Почти никакой разницы, но меня все равно переполняет какое-то странное чувство тоски. Я понимаю, что мы теперь не увидимся, что это последний раз, когда я вижу своего брата, и теперь я запомню его именно таким. Так странно прощаться с человеком навсегда, когда он находится в полном здравии, когда ты так долго его знаешь. Это все не важно, это не имеет значения. Главное, у меня навсегда останутся воспоминания о моем брате, я его уж точно не забуду, просто не смогу забыть, даже если захочу. И зачем забывать? Кроме всего плохого, что у нас с ним есть сейчас, есть много хорошего, того, о чем приятно вспомнить с улыбкой на лице. Хорошего было много, хотя это и было очень давно, но ведь память будет жить вечно, она будет со мной до моей смерти.
А сейчас Майки уйдет, совсем скоро. Буквально через пару минут, он уйдет и за ним закроется дверь. Но до этого есть еще кое-что, о чем я не забыл, и раз уж это моя последняя встреча с братом, других возможностей отдать ему долг у меня не будет. Я отпущу его с чистой совестью, по крайней мере.
Я молча вышел в другую комнату и открыл одну из тумбочек, в которой аккуратно лежит белый конверт, он словно ждет своего получателя. Там остались только деньги Майки, он последний, с кем я еще не расплатился. Я взял в руки бумажный конверт и вернулся в прихожую.
- Я никак не решался встретиться с тобой, чтоб отдать тебе эти деньги. Но раз уж так все случилось, я отдам тебе их сейчас. Теперь, когда у меня есть возможность погасить свои долги, я с удовольствием это сделаю. Это твое, - я протянул конверт Майки, и он сначала внимательно посмотрел на него, а потом поднял глаза на меня и немного отодвинул мою руку.
- Я не возьму. Я уже и забыл о тех деньгах, и не хочу возвращать их обратно. Я их давал тебе когда-то, не зная, на что они идут, но сейчас я все равно не буду брать их. Оставь себе, я надеюсь, ты сможешь воспользоваться ими правильней, чем когда-то, - сказал он. Я не могу понять, чем руководствуется Майки, и почему он не хочет принять деньги обратно. Я же одалживал их, они не были мне подарены, потому он должен забрать конверт и то, что в нем лежит.
- Это не мое, и я не собираюсь оставлять эти деньги у себя. Если ты их не возьмешь, то я просто выкину их, но у меня их не будет, - решительно сказал я, и насильно вложил в руку Майки конверт. – Возьми, потратишь на что-нибудь, я уверен, что деньгам всегда найдется применение, - я настоял на своем, и на этот раз мой брат не стал возражать и, вздохнув, забрал его.
- Ладно, мне уже пора, - замялся Майки, отходя к двери.
Его действительно больше ничего не задерживает у меня дома. Все, что он хотел мне сказать, он уже сказал, то, что я хотел сделать, я сделал, говорить нам все равно не о чем, потому не удивительно, что он хочет уйти при первой удачной возможности. Я бы поступил точно так же, чтоб не создавать друг другу неудобств.
Я открыл перед братом дверь, и он переступил через порог. Сейчас осознание того, что вижу его в последний раз, накрыло меня с головой. Мне захотелось запомнить каждую черту Майки, чтоб хранить среди своих воспоминаний.
Перед тем, как мы попрощаемся, и он уйдет, я решил еще кое-что спросить, хотя это уже не так существенно и ничего не изменит:
- Когда у тебя самолет?
- Сегодня вечером, - ответил он, а я даже не ожидал, что он улетает так скоро. – Пока, Джи. И удачи тебе, - сказал Майки, похлопав меня по плечу.
- Пока... И тебе удачи, - проговорил я, и Майкл лишь кивнул мне в ответ. Никаких прощальных объятий. Ничего.
А потом он просто развернулся и ушел, вскоре я слышал только звук шагов, отбивающийся от ступенек. Это так странно... Он только что был здесь, он все время жил со мной в одном городе, ходил по тем же улицам, по которым ходил я, а теперь нас друг для друга буквально не существует.
Постояв еще немного в дверном проеме, смотря на пустую лестничную клетку, я все же закрыл дверь, и она с грохотом захлопнулась. Я обернулся, чтоб пойти в комнату, на проходе все так же стоит Фрэнк, но сейчас он медленно подошел ко мне, вглядываясь в мои глаза.
Он провел большим пальцем по моей щеке, убрав слегка взлохмаченные волосы, спадающее на лицо, за ухо. Я мягко улыбнулся, наконец-то отвлекаясь от своих мыслей, я опять вернулся в реальность, которой она и была до визита Майки. Ничего ровным счетом не изменилось, ничего... Но все равно внутри какое-то странное чувство. Нет, оно не неприятное, оно именно странное, иначе никак не назовешь.
- Как ты? – спросил Фрэнк. А я должен признать, что чувствую себя лучше, чем сам мог ожидать. Все не так уж и плохо, как я представлял, все просто по-другому.
- Нормально. Ведь все это к лучшему, да? – с надеждой спросил я. Мне нужно подтверждение моих мыслей, мне нужна поддержка. Мне сейчас нужен близкий человек рядом, человек, которого я люблю и могу доверять. И я знаю, что такой человек у меня есть.
- Конечно! Я надеюсь, ты не переживаешь? – заботливо спросил Фрэнк. Иногда я чувствую себя ребенком, когда он с таким трепетом ко мне относится. Но меня никогда это не раздражало, ведь я знаю, что так как любит меня он, меня еще никто не любил.
- Нет, все хорошо. Ты можешь мне верить, - я обнял его за талию, приблизившись к его губам. Мне почему-то невыносимо захотелось почувствовать их вкус, тот, который я так люблю, и, кажется, уже не смогу разлюбить. Наши языки соприкасаются, сталкиваясь со страстью и какой-то пленительной нежностью.
Когда мы наконец разорвали поцелуй, я вспомнил кое-что, о чем я забыл из-за всех этих событий связанных с Майки, и думаю теперь можно об этом сказать, когда вся эта ерунда закончилась:
- А теперь пойдем в комнату, я хочу тебе что-то рассказать. У меня есть одна новость.
- Что же это за новость? – заинтересованно спросил Фрэнк.
- Не спеши, - усмехнулся я. – Сейчас все узнаешь, - мне и самому хотелось поделиться своей новостью с Фрэнком. Мне не терпится рассказать ему, и я хотел сделать это еще вчера, но после вчерашнего звонка все напрочь вылетело из головы. Хорошо, что сейчас мне ничто не мешает сказать.
POV Frank
Меня удивило то, что Джерард довольно спокойно отреагировал на сложившуюся ситуацию, на отъезд Майки в том числе, но не могу сказать, что меня не радует его поведение. Меня радует, что Джерард на этот раз не принял все на свой счет, что не винит себя во всем, как обычно любит делать, радует, что он сам понимает, что все сделал правильно. Все было так, как и должно было быть, все до последнего слова, он сделал все, что должен был сделать.
Конечно, я знаю, что ему в любом случае тяжело, но он и сам знает, что это только на первое время. С отсутствием Майки в его жизни ничего не станет хуже, это уж точно, жизнь пойдет дальше, а прошлое станет частью истории жизни Джерарда. Все останется с ним, в его голове, сердце, но это прошлое будет спать, а мы будем идти дальше. Все обязательно будет хорошо, мы этого заслужили, этого заслужил Джерард, этого заслужил я.
Только что он сказал мне, что у него есть какая-то новость для меня, и судя по тому, как светятся его глаза, он готов забыть обо всех неприятностях и остальных трудность сейчас. Скорее всего, это хорошая новость, и я надеюсь, что не только для него, но и для меня тоже. По крайней мере, если то, что он хочет мне сказать делает его счастливым, почему это не должно сделать счастливым меня?
В один момент Джерард схватил меня за руку и повел за собой в комнату, сев на край кровати, и приглашая меня сесть рядом. Я сел, ожидая слов Джерарда, смотря в его ясные зеленые глаза, которые сейчас почему-то выглядят особенно прекрасно. Он тепло улыбнулся, чарующе смотря на меня, что я и сам не смог сдержать улыбки. Иногда мне кажется, что мне достаточно только видеть его приятные черты лица, чтоб ощущать какое-то умиротворение и спокойствие.
Я покорно жду, когда он что-то скажет, не собираясь торопить его, я могу ждать столько, сколько будет нужно, меня вполне устраивает уже то, что он сидит рядом и мило улыбается. Он берет меня за руку и начинает перебирать мои пальцы, слегка поглаживая их.
- Я тебе говорил, что должен кое-что рассказать, - начал Джерард, смотря на наши пальцы.
Вдруг он поднял глаза, и одна прядь небрежно спала ему на лицо. Он улыбнулся и тряхнул головой, убирая волосы, а потом провел рукой по всей их длине, пытаясь как-то привести в порядок свою прическу, которая через пару минут все равно растреплется.
Мне всегда нравились его немного спутанные волосы и то, как Джерард постоянно пытается убрать их за ухо, и как иногда нервничает, когда они лезут ему в глаза. Я пару раз даже предлагал ему подстричься, но он категорически отказался, сравнив себя с короткой стрижкой с облезшей бездомной кошкой. Мне показалось, что это уж слишком резкое сравнение в его случае, но должен признаться, что и сам не хотел бы, чтоб он стригся. Он мне нравится таким, с растрепанными черными волосами, такой, каким он сейчас сидит передо мной, и мне просто не надо ничего другого. Я молчу, я только лишь смотрю на него. Я и не должен ничего говорить, я рад, что от меня этого не требуется сейчас.
- В общем, у меня хорошая новость, - выдохнул Джерард, было видно, что ему не терпится обо всем рассказать, что он не может больше держать все в себе. – И я хочу поделиться этой новостью с тобой, я просто обязан с тобой поделиться, понимаешь? – его улыбка стала еще шире, в нем так и светится вся его искренность и восторг. Я смотрю на него и понимаю, что он прекрасен, когда улыбается, что ему безумно идет эта его улыбка, которую он раньше прятал под маской страданий. Нет, этот человек должен улыбаться, и я надеюсь, что теперь я всегда смогу видеть его таким.
- Говори уже, чего ты ждешь? – наконец-то сказал я, чтоб как-то подогнать Джерарда. Он меня хорошенько заинтриговал, и мне хотелось бы знать, что же заставляет его так радоваться, потому что разгадывать загадки у меня сейчас нет сил, да и желания, но я готов внимательно слушать.
- Я еду на выставку... то есть не так! Нет-нет, не так! – он замахал руками, словно пытаясь отменить все свои слова, а потом откашлялся, выпрямил спину и начал заново. – Мои работы будут выставлены на престижной выставке, - Джерард сказал это серьезно, но потом буквально запищал от восторга. – Мои работы на выставке! Фрэнки, меня пригласили туда, меня пригласили! Мои работы увидит еще больше людей, у меня будет еще больше возможностей, там будут критики и... черт, это все так круто, что мне даже не верится! – он тут же бросился на меня с объятиями, смеясь мне в плечо.
Я чувствую, как он счастлив, я знаю, как для него это важно, и я не могу быть равнодушным. Я тоже счастлив, я счастлив не меньше него, это уж точно. Раньше я не знал, что могу так сопереживать кому-то, да и сейчас вряд ли я способен разделять чувства с кем-то кроме Джерарда, только с ним я могу быть таким открытым, заботливым, только с ним я могу делить счастье на двоих. Я не знаю, почему он, почему все именно так, но я перестал задавать эти вопросы, когда понял, что с ним мне просто комфортно – это главное.
Я обнимаю его, смеюсь вместе с ним, тоже переполненный радостью, окрыленный удачей Джерарда. Я горжусь им, я чувствую гордость за этого человека, он добился того, чего на самом деле заслуживает, он получил то, к чему так долго шел. У него получилось, он исполнил свою мечту, свою цель, он не стоит на месте, он двигается дальше.
У него обязательно должно быть большое будущее, с его талантом, направив его в нужное русло иначе быть просто не может. Джерард – прирожденный художник, от мозга до костей, это видно, это чувствуется, и если такой дар остается нереализованным – это определенно ошибка самого человека. Ошибка, которая всегда останется на совести того, кто не смог добиться успеха, имея для этого все шансы. Я надеюсь, что Джерард не будет одним из таких непризнанных гениев, я верю, что у него получится все, чего он хочет. Я знаю, что так должно быть, если он все будет делать правильно. Все только в его руках, так было и так будет всегда, а могу только поддерживать его – к сожалению, это все, чем я могу ему помочь. Но все, что будет дальше, будет потом, а сейчас я просто рад за него, и ни о каких возможных неудачах я даже не хочу думать.
- Я даже не знаю, что сказать... – я отпустил Джерарда, пытаясь подобрать какие-то слова. – Я поздравляю тебя, Джи! – я так и не нашел чего-то более подходящего, что мог бы сказать ему сейчас. Я думаю, все мои чувства и эмоции настолько очевидны, что и говорить ничего не надо.
- Спасибо, благодарю, - он изобразил нечто похожее на поклон, все еще улыбаясь. Кажется, теперь эта улыбка навсегда останется на его лице, что ее уже ничем не сотрешь, и мне это нравится, мне нравится эта очаровательная улыбка, она неповторима. – Но это еще не вся новость, есть еще кое-что, - вдруг опять заговорил Джерард, когда я хотел в очередной раз заключить его в свои объятия. – Выставка проходит с Сиэтле, а это значит, что мне придется уехать, - он посмотрел на меня каким-то застенчивым взглядом, в котором я рассмотрел что-то вроде опаски, но, конечно, я не буду препятствовать его поездке в Сиэтл, ведь это его работа.
А я... я буду ждать его, как девушки ждут своих парней-моряков, уходящих в дальнее плаванье, хотя не думаю, что Джерард отлучится так надолго. Хорошо, что наше расставание не будет настолько долгим.
- А еще это значит, что я буду скучать по тебе, - сказал я, притянув его для легкого поцелуя, запустив пальцы в его спадающие к плечам мягкие черные волосы. – Очень сильно скучать, - прошептал я, продолжая целовать его короткими дрожащими поцелуями, прижимая ближе к себе. Он сдается мне, полностью доверяя мне, тая в моих руках, обвернув руки вокруг моей шеи.
- Но вообще-то я хотел, чтоб ты был со мной там. Я бы очень хотел, чтоб ты ходил со мной вместе по выставочному залу, и мы оба в костюмах, такие красивые. Я хочу разделить с тобой это событие, и я не хочу, чтоб ты скучал без меня дома, а еще я не хочу ходить один по Сиэтлу. Ты ведь поедешь со мной, Фрэнки? – говорил он, пока я покрывал поцелуями его бледную кожу на шее.
Я оторвался от Джерарда, печально вздохнув, понимая, что не смогу быть с ним в Сиэтле, хотя и сам этого очень хочу. Меня расстраивает тот факт, что меня не будет с ним в такой важный для него день, что я не увижу то, как он ходит по выставочному залу в костюме, что мы некоторое время не сможем видеть друг друга, что мне придется считать дни до нашей встречи.
- Я бы хотел, правда, я бы безумно хотел поехать с тобой, но я не могу. У меня работа, ты же знаешь, я и так беру слишком много выходных в последнее время, мне нужно хотя бы иногда работать, - вынужден был сказать я, и Джерард грустно улыбнулся. Он понимает меня и знает, что я не виноват в том, что не смогу отправится с ним в Сиэтл. Не все случается так, как хочется, в жизни часто случается именно так. – Когда ты улетаешь? Надолго?
- На следующей неделе, - почесав затылок, ответил Джерард. – Ну, нет, не думаю, что надолго, но я еще не знаю, как все получится, потом будет видно, - договаривал он, когда я опять принялся за его шею с легкими покусываниями, стараясь не оставлять засосов на нежной коже. Джерард замолчал, видимо, решив, что сказал все самое важное, а я теперь не очень-то хочу растрачиваться на какие-то слова.
Он уедет уже на следующей неделе, это же так скоро, а дальше я даже не знаю, сколько не смогу видеть его, дотрагиваться до него. Я не хочу терять то время, которое у нас остается до его отъезда, зря, нет, я хочу многого, и не прочь начать прямо сейчас. И я сразу же приступил к действиям, навалившись на тело Джерарда сверху, переходя от шеи к ключице, и слыша глубокое отрывистое дыхание.
Руки сами снимают с него футболку, оголяя его торс, а губы продолжают свое путешествие, не собираясь останавливаться, я уже просто не смогу сказать себе стоп. Мне приходится немного приподняться, чтоб расстегнуть джинсы Джерарда, которые он нацепил на себя, видимо, в честь утреннего визита Майки. Хотя черт с ними, с этими джинсами... Я быстро справился с ними и стащил их вниз, насколько смог сделать это.
Я опять опускаюсь, еле ощутимо касаясь живота Джерарда, обдавая его своим горячим дыханием, я чувствую, как покрывается приятной дрожью его тело, как напрягаются его мышцы. Мы ничего не говорим, только тяжело дышим, и мне становится невыносимо жарко в своей одежде, но я не избавляюсь от нее, я продолжаю...
Я тянусь к его губам, я хочу получить поцелуй, который получается у нас неаккуратным, похотливым и мокрым. Мне нравится это, как же мне нравится это. Пока мы целуемся, жадно соприкасаясь языками друг с другом, одной рукой я стягиваю с него боксеры, и когда они оголяют его возбужденную плоть, я тут же беру ее в свою ладонь, и ловлю губами приглушенный стон Джерарда. Он смотрит на меня сквозь прикрытые веки, через свои густые ресницы, подаваясь всем телом вперед, требуя моих дальнейших действий и толкаясь в мою руку.
Мне безумно жарко, внутри меня расползается сладкое и одновременно болезненное желание, которое я не в силах контролировать. Я чувствую тонкие пальцы Джерарда в моих волосах, которые опускают меня ниже по его телу, и меня не нужно долго просить, ведь я знаю, чего он хочет. Я мелкими торопливыми поцелуями, которые вскоре превращаются лишь в невесомые прикосновения губ к коже, добираюсь до низа живота. Я поднял голову, чтоб посмотреть на Джерарда, и он опять двинулся бедрами вперед, при этом надавливая рукой мне на затылок. У меня у самого внутри приятно заныло, и едва заметно ухмыльнувшись, я коснулся нижней губой головки члена Джерарда. Он заерзал на кровати, жадно хватая воздух ртом, до предела раскаленный в этой маленькой комнатке.
- Пожалуйста, Фрэнки, пожалуйста... – отрывисто заныл Джерард, изнемогая от желания, и разве я могу отказать моему мальчику?
Я медленно облизал головку кончиком языка, и спустя недолгое время мои губы обхватили ее полностью, неторопливо двигаясь вверх. Я знаю, что для Джерарда этот темп сейчас кажется мучительно медленным, но я хочу, чтоб было именно так. Я не хочу, чтоб все закончилось, только начавшись, нет, я намерен растянуть ему это удовольствие. Ему обязательно захочется, чтоб я двигался быстрее, просто чтоб поскорее получить разрядку, чтоб быстрее кончить. Но сегодня мне хочется помучить его неспешными ласками, которые будут разжигать огонь внутри него, еще большее желание и страсть, а только потом я смогу прибавить скорость, дать моему мальчику раскрепоститься. Я всегда люблю держать верх в любых ситуациях, и даже сейчас, когда я должен бы быть ведомым Джерардом, я оставляю «последнее слово» за собой. И сам Джерард никогда не был против этого, ему нравится такое положение дел, и он отдает власть в мои руки, не пытаясь что-то изменить.
Я начинаю сосать интенсивнее, и этому отчасти помогает подталкивающая меня рука Джерарда, я издаю томные стоны в такт с громкими и протяжными стонами художника. Ему хорошо, в этом я уверен, и мне хорошо с ним. В памяти почему-то проскользнул наш первый раз, если так можно сказать, когда Джерард стоял передо мной на коленях с моим членом во рту, и не потому что хотел сделать мне приятно, а потому что я поставил его перед выбором. Тогда еще я не знал, как все сложится дальше, тогда я не знал, что мы будем с ним вместе, я даже не представлял себе это возможным. А сейчас я не представляю, что было как-то иначе.
Я поднимаю глаза, чтоб посмотреть на Джерарда, на его обрамленное удовольствием лицо: приоткрытый рот, мокрые пряди волос, прилипшие ко лбу, и его похотливый взгляд из-под полузакрытых век. Он как всегда красив, до невозможности красив... Я больше не собираюсь ограничивать свободу его движений, я позволяю ему толкаться бедрами навстречу моему рту, и стараюсь брать как можно больше, принося ему максимальное удовольствие. Я чувствую, что он уже на пределе и долго не продержится, я слышу, как учащается его дыхание, как с его губ то и дело срываются хриплые стоны.
Теперь самое время помочь себе: я тянусь рукой к своему члену, в то же время, продолжая ублажать Джерарда, не выпуская его ни на секунду. Я протяжно простонал от первого и такого долгожданного прикосновения к собственному до предела возбужденному органу, который уже давно требовал внимания. Время словно безудержно полетело вперед, меня с каждым мгновением все больше и больше накрывает пеленой блаженства, и я лишь желаю сейчас достигнуть пика этого сладкого удовольствия.
Я отвлекаюсь от своего самоудовлетворения, когда чувствую во рту теплую жидкость с солоноватым привкусом. Джерард держит меня за волосы все время, пока кончает, не позволяя отстраниться, а я послушно сглатываю, не чувствуя от этого никакого отвращения. Он кончает, выдыхая мое имя, и выгибаясь подо мной. И этого достаточно для того, чтоб я понимал, что он мой. Только мой. Мой художник.
Я отодвигаюсь от него с целью закончить начатое, и пары резких движений вверх-вниз по собственному ноющему члену хватает для того, чтобы наконец-то кончить, пачкая простыни. Я обессилено рухнул рядом с Джерардом, пытаясь отдышаться, и он оставил на моей щеке легкий поцелуй.
- Ты все это время был одетым? – удивился Джерард, поворачиваясь ко мне боком и приподнимаясь на локте. – Черт, ты же весь мокрый, Фрэнки, - сказал он, стягивая с меня футболку, которая успела прилипнуть к моему телу. Я лишь поднимаю руки, позволяя себя раздеть, так как у меня самого, кажется, на это уже совсем не осталось сил.
- Ничего, - устало улыбнулся я. – Схожу в душ – это не проблема. И простынь надо будет постирать, - добавил я. Во мне опять проснулся чистюля, хотя он и не спал в принципе. Я стал подниматься с кровати, направляясь в ванную, чтоб избавиться от неприятного ощущения липкости.
- Фрэнк, - позвал меня Джи, и я обернулся, - я люблю тебя, - промурлыкал Джерард, и я только улыбнулся в ответ. Он знает, как я люблю его, и я еще не раз успею ему об этом сказать.
Я становлюсь под прохладный душ, смывая с себя пот и погружаясь в свои мысли. Не верится, что скоро мне придется некоторое время пожить без Джерарда. Хоть я и понимаю, что это ненадолго, мне все равно не хочется с ним расставаться даже на короткое количество времени. Я ловлю себя на мысли, что буду не только скучать, но и волноваться за него. Да, я знаю, что он уже давно взрослый мальчик, способный самостоятельно распоряжаться своей жизнью и постоять за себя. Я знаю, что с ним ничего не должно произойти, но это, наверное, закономерно, когда волнуешься за близкого человека. Тем более Джерард... он может чего-то начудить, он всегда это умел. Но в данном случае я могу лишь доверять ему. Чего будут стоить наши отношения, если я не буду ему доверять? Нет, я уверен в нем, уверен в том, что он ничего не натворит. А он просто не может меня подвести.
POV Gerard
Всю эту неделю мы наслаждались друг другом, как физически, так и духовно. С каждым днем моя уверенность в том, что рядом со мной человек, с которым я хочу провести всю свою жизнь, которому я готов отдавать любовь и принимать ее с его стороны. Благодаря Фрэнку я почувствовал жизнь, я почувствовал, что означает быть на самом деле счастливым.
По будним дням я до вечера жду его с работы, а потом принимаю его в свои объятия уставшего и ненавижу себя за то, что даже не могу приготовить ему ужин. Я пробовал, и не раз, но Фрэнк сказал, что мне лучше бросить эту затею, иначе в конце концов мы останемся без посуды, без кухни, а потом и вовсе без квартиры. Готовку он полностью взял на себя, отказывая мне каждый раз, когда я предлагаю ему в этом деле какую-либо помощь. Мы оба вполне довольны таким раскладом, и нашей совместной жизнью в целом. Я заметил, что у меня появилось какое-то новое чувство, я понял, что я воспринимаю нас с Фрэнком не просто как любовников, проживающих вместе, а как семью, пусть даже совсем маленькую, но все же семью.
Пару раз меня посещала мысль отказаться от участия в выставке, чтоб остаться дома в уюте и тепле, но Фрэнк был категорически против, и сказал, что если я так поступлю, то упущу огромный шанс в своей жизни. В общем, он не одобрил такое необдуманное и глупое решение, да я и сам понимал, что если откажусь от поездки в Сиэтл, откажусь от своих целей и стараний, которые приложил, чтоб добиться хотя бы незначительного успеха. Нет, в любом случае надо ехать, иначе я сам позже очень пожалею, что не поехал. Недолгое расставание не должно повредить нам, в конце концов, это нормально, когда у каждого есть свои дела, которые порой приходится решать самостоятельно.
В выходные мы с Фрэнком ездили выбирать для меня костюм, так как у меня его не было, а в последний раз я одевал что-то подобное на выпускной в школе. Я никогда не уделял внимания своему внешнему виду, а уж тем более одежде, и выглядел всегда достаточно отвратительно, но ситуация не позволяет мне быть таким как обычно. Хотя я сам без всякого стыда и угрызений совести пошел бы на выставку в своей повседневной одежде, вряд ли мне стоит так поступать, если я хочу произвести хорошее впечатление. Фрэнк сказал, что мне очень идет тот костюм, который мы подобрали для меня, но вернувшись домой, он сделал вывод, что без одежды я выгляжу еще лучше, но в таком виде появляться перед кем-то кроме него самого не разрешил. И разве я ослушаюсь такого ценителя красоты, как он, разве пойду против его воли?
Каждая секунда, проведенная с Фрэнком, была неповторимой и прекрасной, я наконец-то почувствовал, что все в моей жизни стало на свои места. Не было ни дня, который я хотел бы забыть или считал бы прожитым зря, если рядом был Фрэнк. Как я мог жить без него раньше? Что держало меня на плаву, где я находил силы просыпаться и возвращаться в разочарование и отчаяние? Ведь я больше ничего не видел и не чувствовал кроме этого. Неужели мне нравилось быть таким, неужели мне нравилось так жить? Иногда я задаю вопрос: если бы я не встретил Фрэнка, я бы остался тем же, кем был, или смог бы справиться без него? Нет, совершенно очевидно, что нет. На что я вообще способен без него? Фрэнк заставляет меня поверить в то, что я сильнее, чем мне самому кажется, но я-то знаю, что он лишь пытается вселить в меня большую уверенность. Мы оба знаем правду, мы оба знаем, как я слаб. Но он помогает мне не чувствовать этого, он делает меня лучше, это уж точно.
Не верится, что уже совсем скоро я улетаю, что скоро я окажусь на другом конце страны, так далеко от дома. Не верится, что там меня каждое утро не будет будить его голос и теплые руки, касающиеся моих плеч.
Сегодня он разбудил меня, когда на улице было еще совсем темно; мне не нужно заводить будильник, потому что я уверен в том, что Фрэнк разбудит меня вовремя, да и намного приятней, когда будит он, а не какой-то противный пищащий звук.
- Ты опоздаешь на самолет, - проговорил Фрэнк мне на ухо, садясь рядом со мной на край кровати и поглаживая мои волосы.
На моем лице проявилась сонная улыбка, и я промычал что-то невнятное, притягивая к себе Фрэнка, чтоб поцеловать. Я открыл глаза только тогда, когда почувствовал его дыхание слишком близко, и его лицо было в паре сантиметрах от моего.
Когда после сна видишь улыбку любимого человека – это уже знак того, что день начался отлично. Если найдется тот, кто не считает это счастьем, то этот человек просто глуп, потому что даже такие короткие моменты являются самой настоящей ценностью, они важны ровно так же, как и воздух, которым мы дышим, как и кровь, текущая по венам. Эти моменты и составляют всю жизнь, из этих моментов и строится счастье.
- Еще чуть-чуть... Разве у нас совсем нет времени? – жалостливо спросил я, обвивая руками шею Фрэнка и сонно смотря на него сквозь прикрытые веки.
Он покачал головой, и я понял, что еще немного понежиться в постели у меня не выйдет, а поспать тем более. Фрэнк потянул меня за руку, тем самым заставляя меня принять сидячее положение, а я страдальчески заныл, закрывая другой рукой лицо. И зачем я взял билеты на такую рань, почему не на пару часиков позже?
- Через полчаса приедет такси, потому давай быстрее, ладно? – сказал Фрэнк, отходя в сторону кухни. – Будешь есть что-то? – крикнул он, когда я остался один сидеть в темной комнате.
Я поднялся с кровати, включая свет, и сразу же скривился от того, как он ударил по глазам. Через полчаса приедет машина... черт, почему так скоро? Как же я ненавижу куда-то спешить, а еще больше я ненавижу следить за временем. Но, похоже, самое время разучиться опаздывать, стать обязательным и серьезным человеком. С этой мыслью я поплелся к шкафу, чтоб взять какую-то одежду, и направился в ванную, чтоб принять душ перед дорогой.
- Приготовь мне кофе, я больше ничего не хочу, - крикнул я, по дороге в душ, стараясь игнорировать неприятную режущую боль в горле, появляющуюся после сна, которую хочется чем-то запить. – И побольше кофе, побольше! – добавил я, перед тем как закрыть дверь, и услышал, как смеясь, Фрэнк ответил мне: «Хорошо, хорошо».
Да, кофе – это то, что мне сейчас безумно нужно, хотя бы для того, чтоб немного проснуться и прийти в себя, да и потом я не могу начать утро без кофе, употребление этого горячего напитка уже попросту вошло в привычку.
Когда мы покончили с нашим завтраком, под домом нас уже ждало такси. И в этот момент меня накрыла какая-то паника: мне начало казаться, что я могу что-то забыть, и я принялся проверять свою сумку и рюкзак, по несколько раз перерывать свои вещи. При выходе из квартиры мне показалось, что я забыл дома билет, и если бы не Фрэнк, я бы обязательно вернулся, чтоб все перепроверить.
Я не знаю, отчего я так нервничаю, может быть, это из-за того, что я никогда так далеко не вылезал из этого города, я всегда сидел на одном месте, вокруг которого, мне казалось, крутиться весь мир.
Мы с Фрэнком сели на заднее сидение желтой машины и тут же двинулись вперед по пути к аэропорту. Я пытаюсь успокоиться, смотря на проезжающие мимо автомобили, ослепляющие своим ярко-белым светом, на высокие фонари и дорожные знаки. Я уставился в прямоугольное окошко, не переставая трясти ногой от волнения, и вдруг почувствовал, как на мое колено легла ладонь. Я сразу обернулся к Фрэнку, и мне самому почему-то показалось, что я выгляжу испуганным.
- Чего ты? Все нормально, не волнуйся так, как будто произошло что-то страшное, - улыбнулся Фрэнк. – Иди сюда, - прошептал он, проводя пальцами от шеи до подбородка, призывая этим приблизиться к нему.
Я заметил, как водитель поглядывает в окно заднего вида, явно наблюдая за нами, и от этого мне стало как-то не по себе. Мы делаем что-то настолько интересное?
- Он так странно смотрит на нас, - шепотом сказал я, но Фрэнк лишь бросил небрежный взгляд в сторону водителя и опять посмотрел на меня.
В следующий момент я уже чувствовал вкус его губ на своих губах, и меня перестало волновать все, что меня окружает. Мне достаточно нас с Фрэнком, а всех остальных сейчас просто не существует. Я закрыл глаза, обнимая его и отвечая на поцелуй с рвением и желанием. Я ощущаю, что очень легко могу увлечься, а тогда остановиться будет слишком сложно, практически невозможно. Фрэнку не требуется много времени, чтоб возбудить меня, с этим у него никогда не было даже малейших проблем, наоборот в этом он очень даже преуспел. Но сейчас я все равно не смогу получить ничего из того, что хочу, потому не стоит заходить далеко, нужно держать себя в руках и контролировать свои эмоции.
- Знаешь, - сказал Фрэнк, когда мы оторвались друг от друга, - а я бы трахнул тебя прямо здесь, - это звучало достаточно громко и не было похоже на шутку, я уверен, что водитель отчетливо слышал каждое слово. Мне даже показалось, что он сильнее сжал руками руль. Странно, что он до сих пор ничего нам не сказал, странно, что он до сих пор терпит наше не совсем пристойное поведение.
- Фрэнк... мне кажется, что об этом можно говорить потише или вообще не здесь, - сказал я, зная, что мои слова никак не способны образумить того, к кому они обращены.
Общественное мнение для Фрэнка не играет никакой роли, каких-либо рамок приличия для него, видимо, тоже не существует. Я знаю, что ему нравится идти против установленных правил, но мне бывает сложно подстраиваться под его поведение, и я, наверное, до сих пор окончательно не привык к этому.
- Ты стесняешься, да? – игриво спросил Фрэнк, и его глаза блеснули в темноте салона такси. – Но вот только не говори, что ты не хотел бы, чтоб я трахнул тебя прямо сейчас, тут, на этом сидении, только не нужно врать, - томно проговорил он мне куда-то в шею, а его рука скользнула вниз моего живота и сжала член через джинсовую ткань. Я приложил немалые усилие, чтоб сдержать стон и вообще выглядеть невозмутимо. – Ответь мне что-нибудь, - выдохнул он, не убирая своей руки.
Черт возьми, да, я хочу... я хочу, чтоб он трахнул меня здесь, в этой машине... Да, он и сам знает, что я хочу этого. Для Фрэнка не имеет значения, что мы здесь не одни, что впереди сидит человек, который вряд ли хочет стать свидетелем секса двух парней в своей машине. Он всегда делает то, что хочет, не стыдясь своих желаний, а этот водитель в его глазах никто, чтоб мешать его планам, я уверен, что на его присутствие он обращает меньше всего внимания в данной ситуации. И я должен осуждать Фрэнка, но я не могу.
Послышался звук расстегивающейся ширинки, и в то же время пуговица на джинсах высвободилась из петли.
- Парни, простите, но не здесь! Я вас очень прошу! – зазвучал громкий голос водителя, возвращая меня в реальность. Ну а чего нам следовало ожидать? Что этот мужик разрешит нам делать все, что угодно, а сам просто не будет обращать ни на что внимания, как будто ничего не происходит?
- Какое тебе дело? Лучше следи за дорогой, тебя никто не заставляет смотреть, - грубо ответил Фрэнк, хотя в принципе не имел на это никакого права.
Ведь таксист может запросто вышвырнуть нас из автомобиля и отказаться вести дальше из-за того, что мы слишком многое себе позволяем. И закон, конечно, будет на его стороне, а мы в этом случае выглядим всего лишь как два извращенца.
- Это моя машина! Я езжу на ней, - завопил перепуганный водитель, и его можно понять. – Я, конечно, ничего против вас не имею, но делайте это, - он интонационно выделил слово «это», мотнув головой, - в другом месте, пожалуйста. Не здесь, ладно?
- Он прав, - быстро сказал я, откашлявшись и поспешно застегивая джинсы. Я взял Фрэнка за руку, переплетая наши пальцы, положив голову ему на плечо. – Нам не следовало так себя вести, - улыбнулся я, думая о том, как все глупо получилось и сколько неудобств мы принесли бедному водителю.
Он, наверное, не каждый день сталкивается с подобной наглостью на работе и сейчас наверняка думает, как бы побыстрее избавиться от нас. Надеюсь, мы не будем сниться ему в ночных кошмарах.
- Прости, что так все вышло, - виновато сказал мне Фрэнк, запуская пальцы в мои волосы и перебирая небольшие пряди. Мне стало так тепло и уютно, что я, кажется, забыл о своем волнении, а уж тем более о сложившейся только что тут ситуации. – Я люблю тебя, - тихо сказал он, мягко поцеловав меня в висок.
Какие же невероятные чувства переполняют меня, когда я слышу такие слова от любимого человека. Я знаю, что это не просто слова, брошенные на ветер, я знаю, что это правда, и Фрэнк никогда не давал мне в этом усомниться. Мы можем ругаться, вести себя в чем-то не совсем разумно, но любовь никуда не исчезает, она все равно остается.
Я только сильнее прижался к Фрэнку, и продолжил смотреть на ночной город, пробегающий мимо нас.
Когда мы доехали до аэропорта, на улице стало светлеть – утро уже занимает свои главенствующие позиции. Я вытянул из багажника свою сумку и рюкзак, который я беру с собой в качестве ручной клади. Вещей у меня не много – только самое нужное, а картины уже ждут меня в Сиэтле. Когда мы направились к терминалу, я счел нужным еще раз поблагодарить водителя и извиниться перед ним, хотя Фрэнк даже не подумал этого сделать, что для него совсем не удивительно. Перевоспитывать его уже поздно, да и я давно свыкся с тем, каким он есть, со всеми особенностями его характера. Не смотря на это, я нашел в нем свой идеал, который никто не способен заменить.
Раньше я не думал, что в аэропорту так много людей, я вообще представлял все немного иначе, и только зайдя в нужный мне терминал, мне показалось, что я непременно заблужусь тут среди этой толпы. Это определенно кажется мне чем-то новым, потому что, как бы это ни было странно, такого опыта в моей жизни еще не было. Мы с Фрэнком остановились посреди огромного шумного зала, найдя место, где мы будем не сильно мешать движению людей.
- Дальше я с тобой не иду, - сказал Фрэнк, держа меня за плечи, и я поставил сумку на пол. – Эй, - он обнял меня, похлопав рукой по спине, - не волнуйся так, это всего лишь аэропорт, - после этих слов он засмеялся.
А я, наверное, действительно кажусь потерянным во всей этой суете. На самом деле это все лишь из-за того, что я не привык к такой обстановке. Для некоторых людей пребывание в аэропортах становиться заурядным делом, и они бывают тут чуть ли не по несколько раз в месяц, а я не совру, если скажу, что тут второй раз за всю жизнь. И то, первый был уж очень давно, когда мне было от силы лет восемь-десять, и мы встречали какую-то родственницу из другого штата.
- Я найду, куда идти? – спросил я, и Фрэнк опять засмеялся. Да, я понимаю, что выгляжу сейчас довольно глупо и смешно, но в моей голове пока что до конца не уложилось как тут все устроено.
- Тут везде все написано, в крайнем случае, ты всегда можешь у кого-то спросить, - улыбнулся Фрэнк. – А теперь я хочу нормально попрощаться с тобой и пожелать тебе удачи в Сиэтле. Ты же знаешь, как я буду по тебе скучать? И не делай глупостей, хорошо?
- Все будет нормально, я обещаю, - сразу же ответил я, хотя Фрэнк все равно будет волноваться, даже если будет на сто процентов уверен во мне. – Я буду звонить тебе каждый день, так что ты не успеешь отвыкнуть от меня. Но я тебя тоже хочу кое о чем попросить, - я остановился, а Фрэнк выжидающе посмотрел на меня. – Будь поаккуратней с людьми и поспокойней, а то я боюсь, что рано или поздно ты кого-нибудь убьешь, - сказал я, зная о том, как Фрэнк любит развлекаться, когда ему нечего делать, как он борется со скукой.
Он ведь рассказывал мне ту историю с его ассистентом, и мне кажется, если он будет продолжать в том же духе, найдется кто-то, кто захочет отомстить ему или пожаловаться в полицию к примеру. Я не знаю, как далеко могут зайти выходки Фрэнка, я думаю, он и сам не знает, потому в этом смысле я боюсь за него.
- Я буду хорошим мальчиком, не сомневайся, - хихикнув, сказал он. – У тебя уже началась регистрация, - выговорил он и тут же подошел ко мне ближе, впиваясь с поцелуем в мои губы. Как я буду жить без этого?
Я не знаю, сколько людей вокруг обратило на нас внимание, во скольких мы вызвали отвращение, а во скольких восторг, я сосредоточился лишь на губах Фрэнка, чтоб запомнить их вкус, чтоб запомнить каждое движение языка.
- Иди, иди, - выпустив меня из своих объятий, сказал Фрэнк.
Мы расстаемся ненадолго, но чувство такое, словно я не смогу видеть его месяцами.
Я крикнул ему вслед: «Люблю тебя», махнув рукой, и скрылся среди других людей. Уже сегодня я буду очень далеко отсюда...
POV Gerard
Всего лишь шесть часов и ты в другой части Америки, в другом штате, возле другого океана. Всего лишь шесть часов и дом становится невероятно далеким, хотя кажется, что ты только что там был.
Когда я прилетел в Сиэтл, я уже не был таким напуганным, как перед вылетом, не смотря на то, что теперь оказался в совершенно незнакомом городе. Я не чувствую себя не в своей тарелке, хотя все еще есть какие-то непривычные ощущения, а в целом я чувствую себя туристом, приехавшим повидать местные достопримечательности. У выхода из аэропорта меня встретил таксист, которого обязали привезти меня в гостиницу, где мне забронировали номер. Все это не за мой счет, разумеется, да и я, честно говоря, не сильно осведомлен, кто именно этим занимается. Кажется, тут я нахожусь за деньги фонда, устраивающего выставку. Должен признать, они довольно щедры, и, наверное, они немало тратят, если оплачивают проживание в отеле каждого приглашенного на выставку художника. Но я не лезу в финансовые дела – они меня несильно волнуют, и я думаю, ничего не случится, если я не буду в них вникать, и они останутся вне моего внимания. Пока что меня вполне все устраивает, даже более чем, как по мне – все шикарно, и ничего подобного в моей жизни до сих пор не было, а о таких привилегиях и подавно не мечтал. Сейчас я не чувствую себя человеком без возможностей, который всегда остается на приличной дистанции с окружающим миром, я не чувствую себя никем. Я всего лишь гость здесь и у меня нет никаких конкретных гарантий, но все же у меня есть шансы, и это позволяет мне ощущать себя немного раскованней и уверенней. Я вижу, как моя жизнь движется вперед, я вижу, как я движусь вместе с ней, и теперь не остаюсь в стороне в качестве постороннего наблюдателя. Все уже давно стало налаживаться, и постепенно я поднимаюсь вверх. Я начал жить жизнью, о которой всегда мечтал, и это более чем замечательно.
Номер, в который меня заселили, оказался чистым и уютным, а по моим меркам даже роскошным. Я поставил свой багаж у большого зеркального шкафа и тут же плюхнулся на огромную кровать, не раздеваясь и даже не снимая обуви. Я охвачен эйфорией, новыми эмоциями, я просто не могу поверить, что действительно нахожусь здесь, ожидая грядущей выставки.
Я лежу на кровати, улыбаясь и смотря в потолок, и, наверное, лежал бы так и дальше, погруженный в свои мысли и переживания, если бы не вспомнил, что должен позвонить Фрэнку. Иначе он будет волноваться, тем более что я обещал, что позвоню по приезду, да и мне самому хочется рассказать ему о своих первых впечатлениях, хочется разделить их с ним, не смотря на то, что его сейчас нет со мной рядом.
Я тут же вынул телефон из кармана и выбрал нужный мне номер. Начался вызов: на дисплее высветилось имя моего собеседника, а в динамике стали слышаться длинные гудки. Мне показалось, что он слишком долго не берет трубку, но, скорее всего, это из-за того, что он чем-то занят.
- Джи? – вдруг послышался вопрос Фрэнка в телефоне.
Его голос звучал радостно, я точно мог это услышать, да и я достаточно хорошо научился различать интонации, с которыми он говорит. Я слышу его и представляю его перед собой, вижу его, чувствую его настроение.
- Да, Фрэнки, - улыбнулся я, переворачиваясь на бок. – Я надеюсь, ты не сильно занят, потому что я намерен в любом случае отвлечь тебя от всех твоих дел на неопределенное количество времени. Даже не думай отказывать мне, - смешливым тоном сказал я и услышал, как Фрэнк и сам еле слышно хихикнул. Возможно, это лишь мое воображение и мне показалось, но все же для меня все слышалось вполне реально.
С самого начала разговора, который толком еще не состоялся, я почувствовал непринужденность и легкость от того, что могу просто позвонить Фрэнку, услышать его голос, сказать ему что-то в ответ, могу молчать, слушая его дыхание, могу смеяться. Мне хорошо уже от того, что я могу хотя бы поговорить с Фрэнком, что, слава богу, есть такая возможность, хотя, конечно, это не может заменить пребывания рядом с ним.
- Подожди минутку, - суетливо ответил Фрэнк, и начал говорить с другим человеком. Видимо, этим другим человеком оказался его ассистент, судя по голосу, которым он говорил, и по тому, что он говорил. Обычный рабочий диалог длительностью в пару фраз, не более, а я покорно жду, когда Фрэнк наконец-то сможет говорить. – Да, вот теперь я полностью весь с тобой и могу разговаривать, - вдруг сказал он, похоже, выйдя на улицу.
- Тебе не кажется, что ты слишком груб со своим ассистентом, и тебе нужно быть чуточку обходительней? – спросил я.
Конечно, я не собираюсь тратить время на поучение Фрэнка, которое к тому же никогда не приносит никакой пользы. Он всегда все делает так, как сам считает нужным, а что касается отношения к другим людям, то у него на этот счет ряд своих мыслей и теорий. Я предпочитаю не лезть в его личные убеждения, тем более, в этом нет никакого смысла. Да и сейчас я сказал Фрэнку о его манере общения совсем не потому, что хочу его перевоспитать или потому, что ужасно возмущен его поведением, нет, скорее это что-то вроде шутки, мелкой издевки, в общем, ничего серьезного. И мы, к счастью, оба это понимаем.
- Знаешь, это самое последнее, что меня сейчас заботит, - ответил он, и мне захотелось добавить, что это всегда его не особо заботит, но решил, что с этой темой пора заканчивать, потому просто промолчал, позволяя Фрэнку самому что-то сказать. – Лучше расскажи мне, как ты там. Все нормально? – в его голосе проскользнули нотки волнения, и мне, безусловно, приятно, что кто-то так волнуется обо мне, что кому-то я настолько небезразличен.
- Все отлично, - сразу же поспешил уверить его я. – В аэропорту меня сразу же встретили, я поселился в отеле, а сейчас я уже в своем номере, лежу на кровати и разговариваю с тобой. Пока что мне здесь нравится, но все-таки для того, чтоб все было идеально, мне не хватает рядом тебя, - сказал я и ничуть не соврал.
Действительно для меня ничего не могло бы быть лучше, чем увидеть сейчас Фрэнка тут со мной, быть с ним вместе. Неужели с таким раскладом могло бы найтись что-нибудь идеальнее, что-то более нужное для меня? Больше всего за время моего пребывания тут мне будет не хватать именно Фрэнка, видеть его каждый день стало привычкой, обнимать его, прикасаться к нему, потому расставание даже на недолгое время кажется чем-то странным, необычным. Вроде бы все прекрасно, а с другой стороны появляется ощущение, будто бы чего-то не хватает, словно произошел какой-то сбой в системе, словно пропала какая-то частичка большого механизма, без которой все работает не так слажено, как прежде. Пусть это совершенно обыкновенная жизненная ситуация, в которой нет ничего из ряда вон выходящего, но мне все равно понадобиться время, чтоб научиться переживать расставания легче и воспринимать их как нормальные вещи, которых порой нельзя избежать и избегать просто не нужно.
- Джи, - вздохнул Фрэнк, - больше всего я хотел бы сейчас оказаться с тобой рядом на той чертовой кровати, на которой ты сейчас там лежишь. Я безумно этого хочу, ты же знаешь, - его голос звучал грустно, с сожалением и тоской, и он сделал небольшую паузу, после которой заговорил опять. – А вообще мы виделись сегодня утром, а сейчас разговариваем так, будто не встречались годами и не встретимся еще столько же. Не вижу смысла превращать твою поездку в трагедию, тем более, когда все отлично, как ты сказал. Я хочу, чтоб ты хорошо провел время в Сиэтле, и чтоб у тебя все удачно прошло, - на последней фразе он улыбался.
Когда человек искренне улыбается, это всегда слышно, голос сразу же меняется, приобретает иное звучание. Я и сам улыбнулся после его слов, понимая, что он прав, а причин расстраиваться действительно нет.
- Ладно, мне стало легче, но я все равно буду скучать, - сказал я, и Фрэнк засмеялся.
После этого мы продолжили разговор: больше говорил я, а Фрэнк в основном задавал вопросы. Я полностью описал свой полет сюда, еду, которую давали в самолете, дорогу до отеля и свой номер в мельчайших подробностях. Не знаю, правда ли Фрэнку так интересно об этом слушать, но спрашивал он не переставая, желая знать все, будто я расскажу ему какую-то чрезвычайно важную информацию. А я рассказывал, мне было не жалко, наоборот мне даже нравилось рассказывать ему, делясь с ним своими впечатлениями, мыслями. Мы говорили обо всем подряд, ничего конкретного, обычный приятный разговор с человеком, с которым не важно, о чем говорить, которого достаточно просто слышать.
- Я бы с удовольствием поговорил с тобой еще, но мне нужно идти, Джерард, я должен работать, - вдруг сказал Фрэнк, перерывая наш разговор, и я, конечно, не могу его больше задерживать. – Если хочешь, я позвоню тебе вечером, когда вернусь домой? – спросил он, и я дал положительный ответ. А дальше мы попрощались, Фрэнк первым нажал на кнопку завершения вызова, мою комнату заполнила тишина, я тихо усмехнулся и встал с кровати, засовывая телефон в карман.
Я даже не раскрывал свои сумки и решил, что если и буду это делать, то точно сегодня. Сегодня у меня еще много времени, которое нужно чем-то занять, и думаю, будет неплохо прогуляться и посмотреть город или хотя бы его часть. Долго не думая я покинул свой номер и вышел на улицу.
Я совсем не знаю Сиэтл и никогда раньше здесь не был, потому даже не представляю, что и где здесь находится. Я словно оказался в чужом мире, хотя это все та же Америка, все та же страна. Сначала я пребывал в растерянности, но потом решил, что даже если я потеряюсь, я всегда смогу найти дорогу обратно.
Я двинулся вперед, доходя до набережной. В воздухе сразу же запахло свежестью, почувствовалась близость океана, в лицо дует влажный и легкий прохладный ветерок. Мне нравится этот город: он не кажется мне чрезмерно суетливым и тяжелым, я чувствую себя спокойно и умиротворенно, а на душе светло. Я гуляю по набережной, совсем не следя за временем, просто иду под крики чаек и разговоры людей вокруг.
Когда я возвращался обратно в гостиницу, небо уже наливалось закатом, медленно багровея, а солнце стало краснеть, давая океану оранжевый оттенок. Небоскребы постепенно тонут в фиолетовых небесных разводах, а я лишь смотрю вокруг, проникаясь атмосферой этого города.
Придя в номер, я сразу же отправился в ванную, опускаясь всем уставшим после полета и длительной прогулки телом в теплую воду.
Фрэнк действительно позвонил мне, на улице в то время было уже совсем темно, а я готовился ко сну, мы говорили долго до тех пор, пока мои глаза попросту не закрылись. Этой ночью я заснул быстро, с улыбкой на губах, даже не успев отложить телефон в сторону. Я рад, что все так хорошо началось, и надеюсь, что все закончится так же хорошо.
******
Спустя два дня по приезду в Сиэтл наступил тот момент, которого я ждал очень долгое время. День открытия выставки оказался для меня изначально очень волнительным: с самого утра я не знал, куда себя деть, меня переполняет столько разных эмоций, что кажется, я не выдержу и попросту потеряю сознание от переизбытка чувств. Я позвонил Фрэнку, как только проснулся, иначе я бы сошел с ума и не попал бы вообще ни на какую выставку. Не знаю, что бы я делал без его поддержки, где я бы черпал силы и веру в себя, если бы не он. Я до сих пор не знаю, кого мне благодарить за то, что однажды мы встретились с ним, что сейчас мы с ним вместе, что мы можем любить друг друга. Чудо это, судьба или закономерность? Я задумывался над этим, но не знаю возможно ли найти правильный ответ. Важно лишь то, что у меня есть Фрэнк, что я хочу быть с ним, что я счастлив с ним, как никогда и не с кем не был.
Когда я разговариваю с ним, мне определенно становится легче, он всегда умеет меня успокоить, знает, как это сделать. Получилось бы у меня так же, как у него? У меня ни разу еще не было ни повода, ни возможности проверить и узнать это. Фрэнка никогда не нужно было успокаивать, по крайней мере, внешне он никогда не показывает своей слабости, того, что нуждается в какой-то помощи. Он всегда кажется сильным, человеком, который способен сам укротить свои чувства, успокоить себя, настроить на лучшее. Мне абсолютно повезло с ним, со мной же у Фрэнка вдвое больше проблем. Даже сейчас находясь в другом городе, я успеваю доставать его своей паникой и нытьем, а он все это стойко выдерживает. Жаль, что я не смогу говорить с ним по телефону во время самой выставки – это придало бы мне большей уверенности и спокойствия, что я чувствую сейчас в совсем небольшом проценте. В любом случае я должен держаться достойно, и не выглядеть испуганным маленьким зверьком.
Я надел свой костюм, пару раз покрутившись перед зеркалом, поправляя галстук и зачесывая волосы. Будь здесь Фрэнк, он бы сказал, как я сейчас выгляжу. Будь здесь Фрэнк, многое было бы по-другому! Но все же мне придется справляться самому, и я думаю, что все должно получиться.
Я вызвал такси, которое уже через полчаса везло меня к галерее, в которой проходит выставка. Конечно, я безумно нервничаю, стараясь как-то срыть и подавить это чувство. Мне кажется, что биение моего сердца будут слышать все, каждый присутствующий со мной в одном помещении.
Через некоторое время, проведенное на выставке, я стал ощущать себя намного свободней и раскованней, понимая, что иначе, стоя в стороне и грызя ногти от волнения, я вряд ли чего-то смогу добиться. Я стал заводить разговоры с нужными мне людьми, новые знакомства, подходить к гостям, интересующимся моими работами, отвечать на чьи-то вопросы относительно моих картин. Все идет наилучшим образом, так, как я этого и хотел. И единственное, чего мне не хватает, так это Фрэнка...
Пообщавшись с многими людьми, я решил ознакомиться с работами других авторов. Выставка оказалась достаточно большой и очень интересной, редко встречается что-то, что не вызвало бы у меня какой-либо реакции. Я стал у очередной картины, всматриваясь в нее, изучая технику написания, когда на мое плечо легла чья-то рука. Я удивился и тут же обернулся, чтоб увидеть, кто это.
Рядом со мной, практически плечом к плечу, стоит девушка с наполовину пустым бокалом шампанского. Она смотрит на меня, приветливо улыбаясь, накрашенными красной помадой губами, слегка оголяя белоснежные зубы.
- Нравится эта работа? Правда неплохо? – спросила она, и я одобрительно кивнул головой. – Это картина моего брата, он и пригласил меня на эту выставку. А Вы, какими судьбами здесь очутились? – спросила девушка, тоже разглядывая картину, или просто делая вид, что разглядывает ее.
- У Вас талантливый брат, - любезно улыбнулся я. – Я тоже здесь выставляюсь, и если вы видели работы Джерарда Уэя сегодня, то это мои работы, - сказал я, и девушка сверкнула своими карими глазами.
На самом деле она выглядит довольно симпатично и ухожено, в ее внешности нет ничего вызывающего или того, что могло бы вызвать у меня отвращение. Но, не смотря на это, я не сказал бы, что мне хочется сейчас вести с ней какое-то общение или знакомиться. Не то, чтобы я совсем против, просто все ее поведение меня чем-то настораживает, кажется каким-то подозрительным, слегка наигранным, хотя, может, мне только кажется.
- Конечно, видела. Думаю, будет достаточно, если я скажу, что мне понравилось, - проговорила она, поправив черные, спадающие до плеч волосы и сделав глоток шампанского. – Я не хочу тебе навязываться, но можем куда-нибудь сходить после выставки. Не подумай ничего плохого, просто посидим, познакомимся лучше, тем более тебе сегодня есть что отметить. Подумай, прежде чем отказывать мне, ведь я не предлагаю ничего криминального, - предложила она, и теперь я не знаю, как себя вести.
Если бы я спросил совета по этому поводу у Фрэнка, он бы наверняка посоветовал послать ее нахрен, причем в самой грубой форме. Вот только я не уверен, что мне следует так делать, я боюсь все испортить. Я могу отказаться под предлогом, что занят, а могу согласиться, вряд ли это будет означать что-то серьезное для меня. Она не кажется мне плохим человеком, наоборот она выглядит достаточно приятно и ведет себя так же. И почему бы мне не составить ей компанию сегодня вечером?
- Ладно, идея неплохая. Я как раз закончил здесь все свои дела, и уже собирался идти. Если ты готова, то можем идти прямо сейчас, я только попрощаюсь с некоторыми людьми, - я все-таки согласился, до конца не осознавая, зачем я это сделал. В конце концов, ничего страшного не произойдет, если я посижу где-то и пообщаюсь со своей новой знакомой. Людям свойственно знакомиться с новыми людьми, и в этом нет ничего плохого.
Что ж, девушка согласилась на такой вариант, и мы с ней уже приблизительно через сорок минут покинули выставку. Оказалось, что она живет в Сиэтле, потому разбирается в этом городе и знает тут чуть ли не все места. Она выбрала какой-то бар, а я просто доверился ее выбору, мне вообще неважно, где мы будем сидеть – я все равно здесь ничего не знаю.
Мы сели на свободные места у барной стойки, девушка заказала себе какой-то коктейль, а я решил ограничиться пивом. Все было очень дружелюбно: мы делились своими интересами, она рассказала мне о себе, я наконец-то узнал ее имя – Линдси, она постоянно шутила, а я в свою очередь рассказал ей немного о себе. Когда я допил свое пиво, она уже пила очередной коктейль, но все было нормально или, по крайней мере, меня все устраивало, до определенного момента.
Линдси о чем-то говорила, когда я почувствовал, что ее ладонь оказалась на моем колене и медленно поднимается выше. Честно говоря, я не ожидал, что произойдет что-то подобное, а уж тем более, я этого не хотел.
- Что ты делаешь? – испугано спросил я, останавливая ее руку. Я не знаю, делает она это из-за того, что слегка пьяна или у нее изначально были на меня какие-то свои планы, но мне это совсем не нравится. – Не надо. Я согласился пойти куда-то с тобой не ради этого.
- Я думала, что ты будешь не против, - удивленно сказала Линдси, убрав руку. Она выглядит так, словно она совсем не предвидела такого развития событий, словно варианта, что ей могут отказать, вообще не было. Наверное, она попала не на того человека, ошиблась во мне.
- Прости, но я против, - уверенно сказал я, вставая со стула. – И мне, наверное, уже пора, - добавил я, понимая, что мне будет не очень удобно находится с ней дальше, так что будет лучше, если я уйду. Линдси даже не пытается что-то сказать мне, она только шокировано смотрит на меня, округлив поблескивающие от алкоголя глаза, мне почему-то стало ее жаль, я почувствовал себя в какой-то мере виноватым перед ней, хотя моей вины тут совсем нет.
Я оставил деньги на стойке, и сначала хотел сказать, что мне было приятно познакомится, но потом решил вообще ничего не говорить. Я как-то странно махнул рукой в знак прощания, выходя на улицу. Наше с ней знакомство закончилось слишком быстро и слишком неправильно, но я в самом деле не знаю, что делал бы, как бы вел себя и что бы говорил, если бы остался там в баре. Пожалуй, сегодня достаточно произошло и теперь я точно должен пойти домой, теперь уже точно.
Я пошел вдоль по тротуару, чтоб немного позже поймать такси и отправится в отель. Сейчас я чувствую себя как-то неловко и некомфортно. Наверное, мне все-таки не стоило соглашаться на предложение Линдси, потому что ничем хорошим это не закончилось, наверное, мне стоило подумать, что может произойти что-то подобное.
Я иду вперед, думая о чем-то своем, когда услышал, что меня кто-то зовет. Я повернулся по инерции, даже не задумываясь, чей голос я слышу, и кто это может быть. Когда я увидел человека, окликнувшего меня, мне захотелось сделать вид, что я его не узнал и уйти прочь.
Иногда в жизни встречаются те люди, которых ты никогда не хотел бы больше встречать, они всегда появляются внезапно, в самый неподходящий момент.
POV Gerard
Случайная встреча? Если так, тогда я определенно неудачник, потому что встретить такого человека, да еще и в Сиэтле, где я вообще не ожидал увидеть ни одного знакомого мне человека – это, пожалуй, худшая неожиданность, которая могла произойти со мной.
Мой старый знакомый сам подошел ко мне, в то время как я остался неподвижно стоять на месте, не в силах сделать даже шаг навстречу. Да и хотел ли я делать этот шаг? Я посмотрел на улыбающееся передо мной лицо, слегка кривые зубы, морщинки возле глаз, появляющиеся при этой гадкой усмешке, и мне отчего-то стало противно, словно я вижу сейчас самое омерзительное зрелище в своей жизни. Он улыбнулся еще шире, при этом чуть раскрывая рот, и раскрыл руки, готовясь обнять меня. Тут меня охватило нечто похожее на панику, и кажется, я выгляжу слегка напугано, хотя и пытаюсь улыбаться. Улыбка получается натянутой, слишком неискренней, ненастоящей и даже глупой. Хочется оттолкнуть человека, обнимающего меня, как своего лучшего друга, которым я никогда для него не являлся, но я лишь нерешительно похлопываю его по спине, молясь, чтоб наша встреча поскорее закончилась. Он отпускает меня, и все еще делает вид, что безумно рад мне, хотя, разумеется, это не так. Он мне никто так же, как и я ему. Все, что нас с ним связывало когда-то – сплошная грязь, никакой дружбы или других человеческих отношений. Только наркотики. Все еще ухмыляясь, как идиот, мой знакомый смотрит на меня, изучает своими бегающими глазками, прикасается к моим рукам и плечам, будто не может поверить, что я не манекен, а живой человек, что-то говоря себе под нос, периодически посмеиваясь и удивленно покачивая головой. Браво. Отличная актерская игра. Я даже не знаю, что сейчас сдерживает меня перед тем, чтоб не разразиться овациями. Я ничего не говорю, чувствую себя ужасно неловко и некомфортно, хочется просто сбежать. Но я почему-то не бегу, хотя, наверное, это было бы моим лучшим решением.
- Давно не виделись, да, Джерард? – опять улыбка, хотя мне кажется, она и не сходила с его лица ни на секунду. Я хмыкнул в ответ, и он дружелюбно похлопал меня по плечу. – А ты даже изменился, стал выглядеть... аккуратней, - и он залился смехом, в то время как я просто смотрю на него.
Неужели он не замечает моего отвращения?
«А вот ты совсем не изменился, Робби», - хочется сказать ему в ответ, но я лишь хихикаю, повторяя одно лишь слово «да». Мы знакомы с Робби достаточно давно, ровно с тех пор как я стал употреблять наркотики, не без его помощи я подсел на эту дрянь. Робби... я даже не знаю его фамилии, да и полного имени. Может быть, его зовут Роберт, может, Робин, не знаю, потому что никто никак по-другому его никогда не называл. Когда мы с ним познакомились, он выглядел точно так же, как и сейчас, только тогда на нем были черные очки и толстовка другого цвета. А в остальном – все та же короткая стрижка, те же синие джинсы и те же кроссовки, правда, уже в худшем состоянии, чем были.
В принципе мы с Робби довольно неплохо общались, если это можно назвать общением, иногда нам даже находилось о чем поговорить, хотя не так уж и часто мы вообще проводили время вместе. Я не был его другом, я не был даже приятелем, скорее просто знакомым, а лучше сказать – одним из клиентов. Нас обоих устраивало такое положение дел, да и мне не нужны были друзья, были лишь люди, которые появлялись и исчезали, с которыми было весело, но это все временное удовольствие. Робби в основном только продавал мне наркотики, было только пару случаев, когда принимали мы их тоже вместе, пожалуй, только первые разы. Потом наше с ним общение приобрело более сухой и деловой характер, хотя он всегда вел себя, как мой закадычный друг, прямо как сейчас. Не знаю, возможно, это его манера вести бизнес, тактический ход. Сначала он мне даже нравился, он казался мне неплохим парнем, потом мне стало все равно, мне было безразлично, что он мне говорит, как он говорит, я просто не воспринимал его, а сейчас он мне противен, я смотрю на него, и мне хочется блевать.
Прошло не так много времени, но я успел выкинуть свое мрачное прошлое из головы, забыть о нем, как о страшном сне, но одна жалкая встреча возвращает меня обратно, заставляя все вспомнить. И словно кадрами из кинофильма в моей голове все возрождается опять, та моя жизнь снова дает о себе знать, призраком нависая надо мной. Это все кажется такой злой и жестокой шуткой, что возникает вопрос – за что? Почему мое прошлое просто не может исчезнуть, испариться, остаться где-то далеко за гранью моего сознания и не возвращаться больше никогда, оставить меня в покое и дать жить своей новой жизнью, не помня, кем я был раньше.
На мгновение меня бросило в дрожь, а перед глазами все поплыло, но я тут же взял себя в руки, нервно поправив волосы, зачесывая их пальцами назад, и быстро откашливаясь. Все в порядке. Я повторяю эту фразу про себя приблизительно десяток раз и выдавливаю очередную улыбку, которая дается мне с большим трудом, даже болезненно. И я спрашиваю себя, ради кого я сейчас разыгрываю эту комедию, что я делаю и зачем мне это нужно. Все неправильно, но я стою, никуда не ухожу, чувствую себя отвратительно, но что-то меня все еще держит здесь. Может быть, я просто слабовольный и слабохарактерный придурок? Возможно. Мне не нравится то, что происходит, но я не пытаюсь от этого избавится, я не могу нагрубить Робби и просто развернуться и уйти нахрен. Я не могу. Я никогда не мог. Я жалок, и я не знаю, как с этим бороться. Мне всегда помогает Фрэнки, но сейчас его нет рядом. И на что я способен без него, когда он не может сказать мне, что нужно делать, когда не может, как ребенка научить меня тому, как нужно вести себя в таких ситуациях.
«Все будет хорошо», - убеждаю себя я, и стараюсь в это верить. Ничего страшного не случится, это всего лишь неприятная встреча, не более того. Я улыбаюсь самому себе, думая о том, что скоро окажусь в своем номере, позвоню Фрэнку, и мне станет легче.
- Как твои дела? Слышал, ты приехал на выставку сюда. Все идет хорошо, да? – заинтересованно спросил Робби, и меня это насторожило.
Я заморгал, будто мне что-то попало в глаза, и засмеялся совершенно некстати и несколько странно. А потом я пожал плечами, и устало вздохнул.
- Да, все отлично, - протянул я, почесав шею. – А откуда ты знаешь об этом? Мы вроде как с тобой не общаемся... – я действительно не могу найти ответ на свой вопрос.
Откуда он знает, чем я сейчас занимаюсь, что еще он знает о моей жизни? Меня это пугает, мне не по себе, но я продолжаю стоять и глупо ухмыляться. Мне становится жарко, хотя на улице уже вечер и дует прохладный ветерок. Я тяжело дышу, моя грудная клетка все больше вздымается, втягивая в себя воздух, который я жадно вдыхаю и никак не могу напиться им.
Надо уходить, просто закончить разговор и уйти, и я не хочу слышать ответ на свой вопрос. Я не хочу знать, как и раньше не знал. Я чувствовал себя свободным, я ощущал себя счастливым, а теперь что-то сковывает меня, теперь мне страшно, страшно, что прошлое всегда было рядом, что оно не забыло обо мне, как я о нем, что оно знает обо мне все.
А, может быть, это все ерунда... Зачем я нужен кому-то, ведь все закончилось – я отдал все долги, я мирно ушел, навсегда покончив с наркотиками, я стал другим, вычеркнув ту часть моей жизни, и есть ли какой-то смысл меня преследовать, следить за мной. Я ведь никто, самый обычный человек, ничего особенного, ничего интересного.
- Я просто знаю, я много чего знаю. Можно считать, что это моя профессиональная обязанность, - Робби усмехнулся, как-то странно посмотрев на меня. – А ты совсем забыл своих старых друзей. Не скучаешь? – язвительно спросил он, и его глаза сузились. Для меня его слова звучали даже угрожающе, в них явно был какой-то скрытый намек, но я ни на секунду не задумался над своим ответом. Я не собираюсь врать, не собираюсь изображать напущенную вежливость.
- О каких друзьях сейчас идет речь? – нахмурившись, задал вопрос я. – Если ты имеешь в виду себя, то, по-моему, мы с тобой никогда не были друзьями. А, в общем, у меня вообще не было друзей, мне даже забывать некого. Ах да, и я не скучаю, вот так вот получается, - отчеканил я, сухо выговаривая каждое слово, будто я совершенно не нервничаю, хотя это отнюдь не так.
Сначала Робби пристально смотрит на меня, слушая мою короткую речь, а потом я замечаю, как плавно на его лице появляется улыбка, а потом он и вовсе начинает смеяться, как будто я рассказывал ему какой-то смешной анекдот. Я перестал улыбаться, теперь я не могу даже выдавить из себя эту чертову улыбку, словно все мышцы лица окаменели, я просто наблюдаю, как этот придурок смеется, прикрывая глаза. Я не двигаюсь, просто смотрю, с не выражающим эмоции лицом, я не знаю, что со мной происходит, но меня как будто парализовало, и я просто туплюсь в одну точку, как робот.
Не помню, когда в последний раз чувствовал себя настолько неудобно при общении с каким-либо человеком, не помню, чтоб меня в одно время переполняло сразу такое количество негативных эмоций. И было ли вообще со мной такое раньше? Ощущение, словно вот-вот свалишься в обморок.
Я никак не могу взять себя в руки, побороть это чувство, оно совсем не поддается моему контролю. Наверное, я сегодня перенервничал, слишком много событий за один день. Слишком много переживаний. Мне надо отдохнуть, успокоится, мне надо уйти.
- Эй, - Робби положил руку мне на плечо, и я дернулся от испуга. – Ты чересчур серьезный, Джи. Когда ты успел таким стать? – я не слушаю его, я почти не соображаю, что он говорит, я слышу голос, но не вникаю в суть его слов. Пустые звуки, словно со мной говорят на другом языке. Я смотрю на какую-то кирпичную стену, я не могу сфокусировать взгляд, все расплывается, как обычно у людей с плохим зрением, когда они без очков. – Ты слышишь меня? – я опять слышу голос Робби, он вглядывается в мое лицо.
Мне кажется, он немного растерян или даже напуган. Я, наверное, веду себя странно, и он не понимает, в чем дело, что со мной не так, для него такое поведение с моей стороны, похоже, такая же неожиданность, как и для меня самого. Парень не отпускает меня, будто я упаду, если он уберет свою руку с моего плеча, словно я распадусь на части, как сломанная кукла, и спрашивает что-то вроде: «Ты в порядке?».
Я опускаю голову, а потом опять поднимаю, встречаясь со взглядом Робби, я выпрямляюсь, поправляя свой костюм, и пытаюсь прийти в себя, наполняя свежим воздухом свои легкие.
- Все нормально, - уверяю я своего знакомого. Но он, кажется, не верит мне, что-то такое проскальзывает в его взгляде. Может быть, я недостаточно убедителен, но я и так выжимаю из себя последние силы, которых мне сейчас очень не хватает. – У меня был сложный день сегодня, и я очень устал. Потому я пойду, думаю, мне уже пора. Удачи, - я махнул рукой, и собрался уходить, я почти развернулся, когда Робби схватил меня за локоть, поворачивая к себе.
- Ты уверен, что дойдешь домой? – заботливо спросил он. – Ты неважно выглядишь, парень. Потому я вряд ли отпущу тебя самого, кто знает, что с тобой может произойти, - сказал он, и я поднял на него свой измученный взгляд.
Будет ли мне лучше, если я пойду с ним? Я никогда не поверю, что он искренне волнуется за меня, что его так тревожит мое состояние здоровья. Все это ложь, хорошо скрытая безупречным актерским мастерством, и не знал бы я Робби и других людей похожих на него, я бы, конечно, поверил, что он человек с доброй и открытой душой, который просто хочет помочь мне и не оставлять в беде. Но такая расчетливая сволочь, как он, ловко прогибающаяся под любую ситуацию, не преследует никаких благих целей, и не может преследовать.
Мне хочется убежать, рвануть отсюда без всяких объяснений, но ноги заполнила какая-то слабость, утяжеляя их... И, черт возьми, как это все не вовремя. Я сам же играю против себя, сам же неосознанно делаю себе хуже, я бессилен, и совершенно не знаю, что делать.
- Я возьму такси и доеду до отеля. Со мной все будет в порядке, - говорю я, пытаясь высвободить руку, и Робби ослабляет хватку.
Он пока что молчит, ничего не отвечая, смотрит на меня с недоверием и точно о чем-то думает.
У меня начинает болеть голова, окружающие звуки кажутся несвязным шумом, и я закрываю глаза, изо всех сил пытаясь расслабиться, отогнать это дурное мутящее чувство, хотя бы немного придти в себя. Но мне не становится лучше, как бы сильно я этого не хотел и как бы сильно на это не надеялся. И какого черта такая хрень происходит со мной именно сейчас! Сейчас, когда мне нужен контроль над своим телом, когда мне нужно просто уйти отсюда. Когда я должен выглядеть убедительно, сильно и непреклонно. Когда я не способен на это, когда все опять идет не так, как мне хочется, когда ситуация выскальзывает из моих рук.
- Нет, Джи, - вдруг сказал Робби совершенно серьезным тоном. Даже не верится, что он перестал улыбаться, как клоун. – Сейчас ты не поедешь в отель. Побудешь у меня до тех пор, пока тебе не станет легче. Это не обсуждается! Я сейчас словлю такси, подожди, - протараторил он, и я не успел ничего сказать ему в ответ.
Все произошло как-то слишком быстро, Робби буквально втолкнул меня на заднее сидение автомобиля и сам сел рядом. За время нашей поездки я не сказал ни слова, но это не значит, что я удовлетворен сложившейся ситуацией. Скорее наоборот, мне совсем не нравится то, что сейчас происходит. Ощущение безвыходности, будто попал в ловушку, и обратной дороги уже нет. Я довольно легкая добыча, наверное, потому что никогда не умел по-настоящему бороться. Бездействие – не всегда срабатывает как защита, иногда оно работает против тебя самого. Но что я мог сделать? Ударить Робби, сбежать от него? Вряд ли у меня хватило бы сил хотя бы легонько толкнуть его, я бы выглядел смешно, не более того.
Но все не так уж и страшно. Еще есть надежда, что я смогу потом просто уйти, что все окажется лишь невинным походом в гости, что мы ограничимся каким-то неинтересным нам обоим разговором, и все закончится. Почему бы и нет? Разве это совсем невозможно?
Во всяком случае я не предпринял попыток бегства и в конце концов оказался в квартире Робби, точнее в квартире, которую он, видимо, снимает. Ничего особенного: обычные двухкомнатные апартаменты, светлые комнаты, мебель серо-черных оттенков. Кажется, тут недавно делали ремонт, потому что выглядит квартира достаточно свежо, ново, хотя мне в принципе абсолютно все равно, первое, что я сделал – завалился на диван в гостиной, облегченно вздохнув. Я даже не снял обувь, как меня уже приучил делать Фрэнк, у меня просто не было сил на такую, казалось бы, мелочь.
- Удобный диван, правда? Мне тоже нравится, - сказал Робби, и я лениво поднял на него глаза. – Будешь пить? Виски, например? – добавил он, выжидающе смотря на меня.
- Нет. Я бы выпил пива, - ответил я, и Робби в очередной раз залился смехом.
Есть в этой жизни хоть что-то, что не кажется ему смешным? Случается ли в жизни этого человека такое, что ему на самом деле плохо? Знакома ли ему душевная боль, грусть, или ничего уже не осталось, кроме этой ухмылки, уже вошедшей в привычку, и беспричинного смеха?
- Прости, чувак, но пива у меня нет. Потому будем пить виски, - сказал он, уходя на кухню.
Меня откровенно раздражает его поведение, его шутливо-издевательская манера вести разговор, его старание казаться максимально дружелюбным, парнем, который со всеми может найти общий язык.
Когда он ушел, меня почему-то посетила мысль, что он что-то подсыплет мне в виски, что он обязательно что-то сделает. Возможно, это всего лишь паранойя, а возможно, мне действительно стоит бояться.
Но вернулся Робби с полной бутылкой J&B и двумя стаканами, выставляя их на журнальный столик. Судя по всему, он не мог ничего подсыпать... Я услышал, приглушенный и быстрый звук, похожий на треск, когда мой знакомый крутил крышечку на бутылке – этот виски до этого никто не открывал.
Я думаю, мне стоило бы отказаться от алкоголя, но все-таки дрожащими руками я тянусь к уже наполненному напитком стакану – мне просто необходимо немного выпить сейчас, чтоб избавится от этого навязчивого чувства тревоги, чтоб чуть-чуть успокоится.
- Так что ты делаешь в Сиэтле? – спросил я, осушая третий стакан виски. Алкоголь уже ударил в голову, стало определенно легче, даже веселее, а главное, мне уже совсем не страшно.
- У меня работа. Иногда приходится путешествовать. Но мне это даже нравится, и я очень неплохо зарабатываю, - ответил Робби, наливая еще виски.
Я только кивнул, меня устроил его ответ, который и так был уж больно очевидным.
Дальше он начал спрашивать меня о моей работе, и я с охотой отвечал ему, на эмоциях, разгоряченный алкоголем. Я очень быстро пьянею, и мне не надо много, чтоб хорошенько напиться, и если есть такие люди, которых просто не берет, то я уж точно не отношусь к этому классу людей.
Я уже давно должен был остановиться, еще после второго стакана, а потом попрощаться и отправиться обратно в отель. Но вот только я плохо умею останавливаться.
Мы шутим, говорим и пьем в мирной и приятной обстановке, и мне даже не верится, что я недавно ужасно нервничал, что меня буквально тошнило от Робби, что меня трясло и мутило. От былого болезненного состояния совсем ничего не осталось, совсем ничего...
- Эй, у меня есть кое-что... – начал Робби. – Сейчас покажу, - сказал он, тут же встав с дивана, и куда-то отлучился.
Его не было не больше минуты, но вернулся он с небольшим пакетиком с белым порошком внутри. Я пытаюсь сосредоточиться и внимательней приглядеться к тому, что он принес, но картинка будто бы ускользает от меня, предательски расплываясь.
- И что это нахрен такое? – спросил я, усердно щурясь.
- Смотри, - улыбнулся Робби, кинув мне этот пакетик.
К моему удивлению, я смог его словить, хлопнув обеими руками. Я раскрыл руки, и пакетик остался лежать у меня на ладони.
Героин. У меня почему-то нет никаких сомнений, что это именно героин. Я поднимаю глаза на Робби, и он кивает мне, словно читая мои мысли.
- Я еще не пробовал. Это новый товар, но вроде бы должно быть неплохо. Как думаешь? – спросил парень, а я продолжаю пялится на белый порошок на моей ладони, которая начинает дрожать.
Знаете, бросить наркотики – это совсем не то же самое, что бросить курить или пить. Наркотики – это совсем другая история, слишком темная и слишком сложная. А если речь идет о героине, то героин – это не просто яд. Героин – это проклятие.
POV Gerard
Я кручу в руках этот чертов пакетик, наполненный героином, сжимаю его пальцами, словно пытаясь ощутить сыпучую консистенцию наркотика. Такое впечатление, что все повторяется заново, что я уже переживал подобное раньше. Голова приятно кружится, а мысли хаотично сменяют друг друга, я теряюсь в них, оживляя то, что я прячу в своем прошлом.
Ничего не забыто, ничто не уходит бесследно. Проходит время, но воспоминания живы, они никуда не исчезают. Ты можешь бросить, быть чистым в течении нескольких лет, но когда в твоих руках опять оказывается героин, ты уже чувствуешь, как он течет по твоим венам, мешаясь с кровью, как удовольствие охватывает тело и разум. Ты все помнишь, слишком живо, слишком четко, будто бы ты и не делал перерыва, будто бы ты и не страдал неделями от ужасной ломки. Ты знаешь, как ты страдал, знаешь, через какой ад ты прошел, но ничего не имеет значения, потому что ты помнишь, как тебе было хорошо благодаря героину, каким счастливым он тебя делал. Эйфория. Блаженство.
Героин разрушил твою жизнь, но ты не думаешь об этом, когда держишь эту дрянь в своих руках. Ты помнишь, что такое кайф, и хочешь почувствовать его снова. Ты понимаешь, что это безумие, но ты ничего не можешь с собой поделать.
Не важно, сколько времени проходит с того момента, как ты бросил эту дрянь, ты все равно остаешься наркоманом, и борешься со своей зависимостью всю свою жизнь. Ты либо выдерживаешь это испытание, либо сдаешься, но ты никогда не сможешь забыть свое темное прошлое, как сильно не хотелось бы от него избавиться. Это невозможно, просто невозможно.
Если ты не смог отказаться от героина однажды, то глупо надеяться, что эта ошибка пройдет мимо тебя, что бросив, ты разом решишь все проблемы и навсегда покончишь с зависимостью. Так только кажется, это всего лишь наивные надежды, которые с треском разбиваются о пугающую реальность. Придется бороться всю жизнь, до самой смерти, только ты и твой вечный враг – героин. Ты сам подписал себе приговор, не подлежащий пересмотрам или обсуждениям. Каждый наркоман рано или поздно осознает это, понимает, что не раз встретится с искушением, что он не застрахован о того, что сорвется, в один миг перечеркнув все, чего добился, превратив свои усилия в никому не нужный мусор.
Мы все одинаковые, отличаемся только тем, что одни обладают силой воли, которой достаточно, чтоб не поддаться соблазну, а другие не могут устоять, сдаваясь в плен своей зависимости. Вот и вся разница, лишь в этой черте характера. Ты можешь подняться вверх, больше никогда не возвращаться назад, быть сильнее, чем героин, а можешь упасть в самый низ, обратно, в то же дерьмо, из которого когда-то с таким трудом вылезал.
Только два варианта. Один выбор, цена которого слишком велика. И только ты можешь его сделать, только ты и больше никто...
Я ничего не говорю, смотрю на порошок в моих руках, стоящий немалых денег, и вслушиваюсь в стук собственного сердца, монотонно колотящегося в моей груди.
Я поднимаю взгляд на Робби и медленно качаю головой, говоря тем самым свое «нет», но он все так же стоит передо мной, прожигая меня взглядом, ожидая от меня чего-то еще словно ему недостаточно одного лишь жеста. Тогда я наклоняюсь вперед, откладывая на столик небольшой прозрачный пакетик, при этом легонько хлопнув ладонью по стеклянной поверхности.
- Я завязал, ты же знаешь. С героином покончено, у меня теперь другая жизнь, - уверено говорю я, смотря прямо в глаза Робби, и он кивает головой, еле заметно улыбаясь.
Мне в какой-то момент даже кажется, что проблема решена, что я справился. От этой мысли мне становится легче, я ни за что не волнуюсь, потому что думаю, что все самое сложное позади. Выбор сделан, а что еще нужно?
Я откидываюсь на мягкую спинку дивана, расслабленно закрывая глаза и надавливая пальцами на переносицу. Меня клонит в сон из-за количества выпитого алкоголя, и все вокруг кажется в какой-то степени нереальным, размытым, далеким, несущественным. Я открываю глаза и комната, в которой я нахожусь, расплывается черным пятном, но когда я моргаю, оно медленно растворяется, постепенно возвращая миру прежние краски, хотя все еще не совсем четкие и яркие. Я опять задеваю взглядом лежащий на столе героин, но сразу же перевожу его на Робби, который садится рядом со мной, мягко кладя руку на мое плечо.
- Ты уверен? – спрашивает он, проникновенно смотря мне в глаза. – Подумай Джи, хорошо подумай. Тебе даже не придется за это платить, да и, черт возьми, ничего серьезного, просто чтоб немного... – Робби запнулся, явно подбирая подходящее слово, - немного развлечься, отдохнуть, приятно провести время. Что в этом плохого, в конце концов? – спросил он, пожимая плечами.
Что плохого? Звучал этот вопрос настолько абсурдно, что я даже позволил себе засмеяться, хотя какая-то маленькая часть меня начала бить настоящую тревогу, пытаясь достучаться до моего разума, внушая мне, что это не шутки.
Все серьезно, Джерард. Ты играешь с огнем. Одумайся.
Мой внутренний голос становиться все тише, умирая где-то в глубине моей души, и я убеждаю себя, что все в порядке, все под контролем. На моем лице появляется глупая пьяная улыбка, излучающая абсолютную беззаботность, и я хихикаю, почти не издавая при этом никаких звуков.
- Нет-нет, исключено. Никакого героина, - протестуя, замахал руками я. – Все в прошлом. В прошлом, - я повторил по слогам, пытаясь четко произносить каждый звук.
- Я не спорю, но это другое дело. Ты только представь, что я тебе предлагаю, да я никому такого не предлагал, только тебе, по нашей старой дружбе. Один раз, один единственный раз, а после ты вернешься в свою новую жизнь, как ни в чем не бывало. К тому же ты будешь моим дегустатором, первым, кто оценит товар, я доверяю тебе очень важную часть дела, - Робби говорит все это так, будто действительно возлагает на меня почетную и ответственную миссию, словно я сам гордиться должен, что попал в его зону доверия.
Нужно просто сказать «нет», а я продолжаю улыбаться.
Откажи ему. Просто откажи и больше ничего.
Но я давлюсь своей тупой улыбкой.
- Это бред. Ты и сам можешь с этим справиться, ведь до сегодняшнего дня ты как-то справлялся. Я тебе не нужен, чтоб определить качество очередной партии героина. Это твоя работа, которую ты любишь, и я не собираюсь отнимать ее у тебя, да и мне это попросту не нужно, - сказал я, говоря очередную недостаточно убедительную речь.
Ты должен сказать твердое «нет», а потом подняться и уйти. Нет. Всего лишь «нет».
Я уже и сам перестаю замечать, что до сих пор улыбаюсь.
- Глупо отказываться, очень глупо. Тем более что я никогда не поверю, что ты не хочешь еще один раз почувствовать кайф, как раньше. Пусть это будет последним разом в твоей жизни, самым последним, и ничего подобного больше никогда не повториться, - Робби говорил серьезно, и я внимательно его слушал, вникая в каждое его слово и обдумывая его в голове.
Зачем тебе это нужно?
Но разве он не прав, разве я не хочу опять ощутить то, что ощущал несколько месяцев назад?
Раздави свои желания, они ничего не стоят.
Он сказал, что это будет моим последним разом. Последний раз, и больше никогда. Последний раз, чтоб навсегда забыть.
Ты же знаешь, что это невозможно. Знаешь, что такого не бывает.
Я не знаю, чему верить, не знаю, что делать.
- У меня уже был последний раз. Второго последнего раза быть не должно, мне всегда так казалось, - я сказал это, словно разговаривая с самим собой, размышляя вслух, отвечая собственным мыслям.
Я запутался, потерялся во внезапно возникших сомнениях, хотя буквально только что был уверен в своем выборе. Все слишком быстро меняется в моем сознании.
- Ты должен делать то, что хочешь, а не искать оправдания. Если ты хочешь, признай это, и сделай так, как ты того желаешь, - уверенно произнес Робби, и я недоверчиво покосился на него.
Делать так, как хочешь, позволено во многих случаях, но вряд ли это действует в случае с героином, да и с остальными наркотиками. Не отказывая ни одному своему желанию, человек попросту убивает себя. Есть желания, которые должны быть запретными, которые нужно уничтожать, как только они зарождаются, пока они прочно не засели в голове, пока еще не стало поздно.
- Мы сейчас говорим о героине. Ты думаешь это так просто? Ты же знаешь, что такое героин, и я знаю, что это такое. Мы оба знаем. Я не могу сделать, как хочу, - объяснил я, веря в то, что Робби не плевать на все, что я говорю ему, что ему не плевать на мою жизнь, что он сможет понять меня.
- Ты можешь, сейчас можешь. Ты ведь знаешь, что с первого раза никого не берет, что ничего не случится. Никакого привыкания, никаких проблем. Ты сам говорил, что у тебя был сложный день, тогда что мешает тебе расслабиться? Джи, чего ты боишься? Соглашайся! – вскрикнул он, хватая в руки пакетик с героином, подсовывая его чуть ли не мне под нос. – Не будь идиотом, это последний раз, когда тебе предлагают по-настоящему качественный наркотик, последний раз, когда ты можешь этим воспользоваться. На твоем месте я бы, не раздумывая, согласился. А впрочем, как хочешь, - вздохнул Робби, грустно смотря на меня.
Последний раз и больше никогда, ведь с первого раза действительно никого не берет. Последний раз, когда я вколю себе это дерьмо, а потом все будет, как и до встречи с Робби. Верю ли я в это? Смогу ли я остановиться? Ничего не будет, я ничем не рискую. Я в последний раз прочувствую действие героина на себе, позволю себе опять окунуться в свой выдуманный мир, наполненный эйфорией.
- Последний раз, - монотонно проговорил я, и Робби улыбнувшись, встал с дивана. Кажется, он пошел на кухню... хотя нет, я уверен, что он пошел на кухню. – Но я ведь еще не согласился, - крикнул ему я, уставившись в одну точку на стене.
Какого черта ты это делаешь, Джерард?
- Не важно. Ты ведь хотел согласиться, - громко ответил мне Робби, а я только хмыкнул в ответ, хотя он и не мог этого услышать.
Я перестал улыбаться – глупую улыбку сменил ступор. У меня еще есть возможность уйти. Просто сбежать, не попрощавшись и ничего не сказав. Но я сижу, взволнованный, не в силах совладать с бешеным ритмом собственного сердца.
Какого черта, Джерард? Зачем тебе это?
Ничего не будет, мне нечего бояться, все будет хорошо – беспрерывно повторяю про себя я. Я поступаю неправильно, но, может быть, я имею право на свою последнюю ошибку, может быть, могу совершить эту страшную глупость в последний раз. Последний раз и больше никогда. Никогда в жизни.
Я просто сижу и жду, когда наконец-то все произойдет, когда волнение заменят другие эмоции. Я даже не заметил, как Робби вернулся в комнату, я прослушал все, что он говорил, не услышав ни слова, заметил только шприц в его руке и невольно дрогнул.
Героин - это ошибка, на которую ты не имеешь права.
Я смотрю на стену, смотрю сквозь нее, смотрю сквозь всю вселенную, но не вижу ничего. Пустота. Чувствую, как Робби перевязывает мне руку, чувствую, как набухают вены. Сердце стучит еще быстрее, и я закрываю глаза. Я знаю, что все случится сейчас, я задыхаюсь пустотой, останавливаясь на пике ожидания. Не больше секунды, до того, как острая игла с легкостью проходит сквозь тонкую кожу, но я превращаю этот момент в вечность.
Все происходит быстро, без лишних движений, без слов. Я не жду, когда героин подействует, потому что эффект не заставляет себя ждать. Тело становится несуществующим, в груди расходится тепло, все исчезает, весь мир вместе со мной.
Я падаю слишком низко и поднимаюсь слишком высоко одновременно. Я еще ни о чем не жалею, и мало чего могу понять. Мне все равно, потому что я где-то за гранью того, что называют реальностью. Я разбиваюсь на осколки, на миллиарды крошечных частичек. Я везде, но в то же время меня нет нигде. Я застрял где-то между кадрами в старой пленке, я где-то там, где никто даже не подумает искать.
Включается свет, зрители покидают зал, а я остаюсь сидеть на своем месте, пялясь на белый экран. Я счастлив, на моем лице снова появляется улыбка, радостная, окрыленная.
- Ну как? – с интересом в голосе спрашивает Робби, но я даже не оборачиваюсь в его сторону.
- Идеально, - выдержав небольшую паузу, на выдохе говорю я, и он звонко смеется мне в ответ.
*****
Я просыпаюсь уже после полудня на том же диване, на котором сидел вчера, от того, что все тело сотрясается от холода. Я не замерз ночью, не простудился. Дело в другом, дело в героине.
В первый раз никого не берет. Вот только у меня это был далеко не первый раз, первый раз после перерыва, но перерыв не имеет значения, перерыв не стирает того, что было раньше. Я вправду поверил, что ничего страшного не случится? Я поверил или убедил себя, что верю? Я зашел слишком далеко. Я играл с огнем, и я не просто обжегся, я сгорел, превратился в маленький черный уголек.
Что теперь? Что мне делать?
Робби все еще спит, но я не собираюсь его будить, или тем более разговаривать с ним, я просто ухожу. Я должен был сделать так вчера, когда у меня был шанс. Теперь меня не спасет мой «побег», выхода нет, есть только мои жалкие и бессмысленные действия. Я проклинаю себя, зная, что от этого ничего не измениться, даже если я прокляну весь этот гребанный мир, он останется таким же, не провалится под моими ногами. Я ничтожество, все то же ничтожество, которым был всегда, ничего не изменилось, я остался таким же. Возможно ли что-то исправить? В голове звучит твердое «нет», точно такое же, как я должен был сказать вчера Робби. Он выиграл, он выполнил свою работу.
Конечно, наша встреча не была случайной и он не из интереса все знает о моей жизни. У меня появились деньги, а значит, я стал выгодным клиентом, на котором можно хорошо зарабатывать. Робби просто должен был вернуть меня, и он сделал это, а я оказался глупее его, если открыл для себя правду только сейчас. Он просто делал свое дело, иначе ничего бы не случилось, иначе все было бы по-другому. Я должен был сразу понять, что происходит, я ведь знал, как может закончиться эта история, я знал, кто такой Робби. Я знал, но ничего не предпринял, бездумно надеялся, что несчастье обойдет меня стороной, что со мной просто не может ничего случиться.
Опрометчиво, легкомысленно, необдуманно и слишком поздно.
Я все потерял, хотя у меня был выбор, хотя у меня было время одуматься. Я все потерял по своей вине. Ничего больше нет, а то, что осталось, на самом деле только иллюзия. Мы с Фрэнком – нас тоже больше нет, хотя сам Фрэнк еще ничего не знает. Есть я, и есть он, хотя фактически мы все еще вместе. Это ненадолго.
Возвращаясь в свой номер, я падаю на мягкую кровать. Сейчас больше всего мне хочется быть мертвым, задохнуться воздухом и перестать существовать на этой планете, потому меня здесь больше ничего не держит. Все разрушено, все, чем я жил.
Я достаю из кармана телефон, и на экране высвечивается семь пропущенных вызовов от Фрэнка. Он волновался за меня и, наверное, волнуется до сих пор, ведь я так и не позвонил ему вчера вечером. Я вообще подумал о нем вчера, о его чувствах? Я вспомнил о нем?
Я набираю его номер, и Фрэнк почти сразу берет трубку, как будто сидел и ждал моего звонка. Кто знает, может быть, так и было...
- Прости, что вчера не позвонил, я рано заснул. Был тяжелый день, - поспешил сказать я.
Ложь, опять ложь, в которую Фрэнк, конечно, поверит. Мне жаль, что приходится врать, но нет сил сказать правду, хочется хоть немного насладится своим уходящим счастьем.
- Все в порядке? – взволновано спрашивает он. – Как выставка?
- Все хорошо, - не задумываясь, коротко отвечаю я. Мне не хочется делиться впечатлениями, что-то рассказывать. – Я очень скучаю по тебе, - добавляю я, и это единственное, в чем я ему не лгу, это чистая правда.
В глазах собираются слезы, я не могу поверить, что потеряю Фрэнка, что потеряю того, кого, казалось бы, совсем недавно обрел. Для него в наших отношениях ничего не изменилось, все осталось точно таким же, каким было вчера, позавчера или неделю назад. Он еще не знает, что я предал его, предал его доверие.
Фрэнк говорит, что тоже скучает, и я грустно улыбаюсь его словам. Он расспрашивает меня о вчерашней выставке, и я пытаюсь придать моему голосу как можно больше радости, я не хочу, чтоб он заметил, что что-то не так. Я не хочу, чтоб он беспокоился, хотя бы сейчас, пока все может оставаться по-прежнему. Ведь скоро даже этого не будет, и мне останется только вспоминать о том, как все было.
- Я люблю тебя, - вдруг говорю я, и Фрэнк засмеялся мне в трубку. Жизнерадостно и счастливо.
- Я тебя тоже, - ответил он.
- Я хочу, чтоб ты знал, что я тебя люблю, - повторил я.
Люблю, но своими действиями все порчу. Люблю, но скоро ты даже не поверишь в мои слова, Фрэнк.
- Знаю, я знаю, - говорит он, его низкий голос звучит мягко и ровно.
Я говорю с Фрэнком, и будто оказываюсь во времени, когда все еще было хорошо, я оказываюсь там, где нет никаких проблем. Но вскоре не останется даже этого, все превратится в прошлое.
Мне хочется стереть вчерашний день, хочется, чтоб он оказался лишь сном. Но это невозможно, чуда не произойдет. Я совершил огромную ошибку, за которую заплачу сполна. Я заслужил такое наказание, полностью заслужил.
Мы с Фрэнком обмениваемся еще парой фраз, когда в дверь моего номера кто-то постучал. Я подумал проигнорировать этот стук, не обратить на него внимания. Но он раздался еще раз. И еще раз. Может быть, горничная? Хотя, насколько я знаю, у них есть свои ключи, она бы не стала так ломиться сюда. Это кто-то другой.
Я сказал Фрэнку, что позвоню вечером, а возможно, даже раньше, и мы попрощались, еще раз сказав друг другу слова любви, которые стали значить для меня даже больше, чем раньше, потому что их тоже не станет, как и всего остального.
В дверь до сих пор кто-то настойчиво стучит, и мне приходится побороть слабость в своем теле, чтоб встать с кровати и подойти к двери. Я не знаю, кто это, но мне все равно. Это меньше всего волнует меня сейчас, это не важно, и я даже не спросив, кто там, открываю дверь своего номера.
- О господи! Что ты здесь делаешь? – удивленно воскликнул я, даже не удосужившись поздороваться.
POV Gerard
С порога на меня смотрит Линдси, застенчиво улыбаясь и не спуская с меня своих темно-карих глаз. Сегодня она выглядит проще, чем вчера: на губах нет ядерно-красной помады, глаза тонко подведены черным карандашом, волосы ровными прядями спадают вниз до плеч, немного завиваясь у кончиков, да и одета она в обычную повседневную одежду. Но все же внешность девушки не настолько изменилась, чтоб я сразу же не узнал ее, тем более что с нашего с ней знакомства прошло совсем мало времени.
Я все еще удивленно смотрю на Линдси, ожидая ответа на свой вопрос, надеясь услышать хотя бы пару слов качестве объяснения. Что она здесь делает? Не помню, чтобы я приглашал ее в гости, да и тем более давал ей знать, где живу. И все-таки она сейчас здесь стоит передо мной, не говоря ни слова и, похоже, не собираясь мне ничего говорить. Она лишь нервно теребит пальцами края футболки, будто ожидая чего-то от меня. Сама пришла, а я должен говорить?
Хорошо, раз так, тогда я позволю задать себе следующий вопрос.
- Как ты меня нашла? – все так же удивленно спрашиваю я, нахмурив брови и, словно пытаясь найти какие-то ответы во внешности девушки, мельком осматриваю ее с ног до головы.
Еще пару секунд она молчит, протяжно выдыхая воздух, а потом все-таки находит в себе силы хоть что-то сказать. И мне почему-то кажется, что этот момент растягивается в целые минуты, точно как в замедленной съемке: она раскрывает рот, взмах ресниц, блеск испуга во взгляде, растерянность, а затем уже звучит голос, отбиваясь от языка и разлетаясь по помещению несколькими словами.
- Ты не впустишь меня? – тихо спросила Линдси, боязливо вглядываясь в мои глаза. – Я ненадолго. Я все объясню и уйду, просто не хотелось бы говорить с порога. Но, конечно, если ты против, я... – она не договорила до конца, когда я открыл дверь шире, нехотя приглашая ее внутрь.
Не знаю, что ей нужно объяснять и вообще, что ей нужно от меня, но на долгие разговоры я не настроен. Надеюсь, она не рассчитывает на мое гостеприимство, потому что вряд ли я сейчас способен на подобные знаки внимания, да и зачем?
Мы вместе прошли вглубь номера: девушка уселась на кресло в углу комнаты, а я устроился сбоку на диване, смотря на Линдси, которая теперь всячески пытается избежать любого зрительного контакта со мной. И что это должно означать?
- Ты хотела мне что-то объяснить, как я понимаю? А теперь ты сидишь и молчишь, - начал я, понимая, что если ждать первого слова от Линдси, то на это может уйти еще очень много времени, которое я не хочу тратить на нее.
Девушка наконец-то поднимает на меня глаза и зачем-то кивает, что от этой картины у меня создается впечатление, словно я сам заставил ее придти, а теперь вынуждаю что-то говорить мне.
Тишина съедает время, уничтожая вместе с ним мое терпение, но я жду, когда Линдси опять решиться хотя бы на парочку слов, а может, даже фраз.
- Я пришла извиниться за вчерашнее, - произносит она, сжимая пальцами колени. – Прости, что так получилось. Мне, правда, очень неудобно... и стыдно. Я даже не знаю, что меня может оправдать, - девушка нервно хихикнула, явно из-за волнения, и постаралась улыбнуться.
- Скажем, что ты просто слишком много выпила вчера, - пожав плечами, сказал я.
На самом деле я давно выкинул из головы наш «инцидент», мало того, у меня нет даже желания сосредотачивать на нем свое внимание. Хотя в остальном то, что Линдси решилась прийти и извиниться показывает ее с лучшей стороны, и я бы обязательно оценил этот жест, только не сейчас, когда меня тошнит от всего окружающего меня мира.
Конечно, эта девушка ни в чем не виновата, да и я не виню ее, просто не могу принять ее должным образом, не могу оправдать ее ожидания, обнадежить ее, чтоб она понимала, что пришла не зря. Не могу улыбнуться, говоря ей, что все в порядке. Вместо этого я лишь равнодушно смотрю на нее, ожидая, когда наконец-то останусь один в этом чертовом номере.
Я молчу и Линдси молчит, словно ожидая от меня еще каких-то слов, и что я должен сказать теперь? Я прощаю тебя? Вряд ли я на нее обижен, чтоб прощать, и вряд ли сейчас ее вчерашняя глупость имеет для меня хоть какое-то значение.
- Если ты боишься, что я буду плохо думать о тебе, то ничего такого нет. Все в чем-то ошибаются, - вдруг опять заговорил я. – И ты совершила не такую уж и страшную ошибку, - уже тише произнес я.
Она совершила не такую уж страшную ошибку, моя ошибка намного страшнее.
Ее жизнь не станет другой, ничего не изменится, ей не за что переживать. Ее может помучить совесть, но это очень скоро пройдет, уже завтра она посмеется над тем, что позволила себе вчера, ее маленькая оплошность останется лишь проходящим эпизодом, настолько незначительным и ненужным, что она и вовсе перестанет о нем вспоминать. А я, что будет со мной? Я никогда не забуду и вряд ли смогу что-то исправить.
Я грустно вздыхаю и устало прикрываю глаза, пытаясь представить, что все произошедшее со мной вчера не правда, что все по-прежнему. Но что толку? Самообман, чтоб на пару секунд отключиться от реальности, а потом вернуться обратно, медленно поднимая тяжелые веки. Что дальше?
Я заметил оттенок улыбки на лице Линдси, какой-то мягкой и теплой, будто бы ей она пытается высказать мне свою благодарность. Благодарность за то, что я избавил ее от чувства вины, лишних назойливых мыслей, в какой-то степени это даже эгоистично, но так поступает почти каждый из нас. В какой-то момент мне даже показалось, что теперь, когда девушка убедилась в том, что я не держу на нее зла, она расплывется в широченной улыбке, а потом просто поднимется с дивана и направится к выходу, так как ее больше здесь ничего не держит. Но вместо этого, она не спуская глаз, смотрит на меня, проникновенно, глубоко, и где-то в этом взгляде есть горечь и досада, еле уловимые нотки печали и тоски.
Значит, еще не все.
- Ты понравился мне, - вдруг говорит она, на одном дыхании, блестя карими глазами. – И я не знаю, зачем я вчера так... Ведь, получается, я сама все испортила! Не подумай, что я так всегда веду с теми, кто мне нравится, я сама не знаю, что на меня нашло. Может, и правда это все алкоголь. И теперь я не могу избавиться от мысли, что все могло бы быть немного иначе, если бы не мой поступок, - она говорила не громко и прерывисто, делясь со мной тем, что ее так сильно мучает и волнует.
Она пытается что-то изменить, скорее всего, надеясь на взаимность, думает, что не будь вчера той дурацкой ситуации в баре, мы могли бы с ней стать больше чем обыкновенными знакомыми или даже больше, чем друзьями. Ведь она, правда, в это верит, питает какие-то надежды, которым на самом деле не суждено сбыться. Мы все порой разочаровываемся в чем-то, терпим поражения, от этого никто не застрахован. Сегодня ты, завтра кто-то другой, все закономерно, хотя иногда до ужаса несправедливо. Так же и с Линдси. Разве мне хочется расстраивать ее, рушить ее хрупкие женские мечты, которые она только начала строить? Мне жаль, что все получается именно так, жаль, что она сделала неверный выбор, жаль, что в любом случае, я сведу все наивные надежды Линдси на нет. Она виновато смотрит на меня, и мне хочется отвернуться. Ведь этого не должно было произойти, вся эта симпатия сейчас явно лишняя, и для нее, хотя она еще не понимает этого, а уж тем более для меня.
Ошибка за ошибкой, и кажется, что все вокруг стало слишком неправильным.
- Ты ничего не испортила, - я утешительно дотронулся до плеча девушки, мягко и практически невесомо. – И ты мне нравишься, - произнес я, и ее глаза в один миг загорелись, словно в них зажглись маленькие яркие огоньки. Она уже собиралась что-то сказать, но я перебил ее, продолжая говорить. – Но не в том смысле нравишься, в котором ты можешь подразумевать. Просто ничего не может быть, в любом случае, и ничего не могло быть. Проблема не в тебе, проблема не в том, что вчера случилось между нами, проблема во мне, если так можно сказать, - мой голос звучал размеренно и спокойно, даже в какой-то степени монотонно.
Огоньки погасли так же быстро, как и загорелись, но так должно было произойти.
Вдруг Линдси нервно засмеялась, покачав головой и опустив глаза, но в следующую секунду она опять смотрит на меня, и теперь уже я чувствую себя виноватым, хотя тут нет ничьей вины. Она это знает, и я знаю.
- Я понимаю, я все понимаю, - на выдохе говорит она, и словно в подтверждение своих слов кивает. – Извини, мне не стоило поднимать эту тему, - тихо добавила Линдси.
Между нами повисла тишина, какая-то неловкая и неприятная, и мы не только перестали смотреть друг на друга, но и говорить в общем, потому что все, о чем мы могли бы вести беседу сейчас покажется неуместным. Такой ли встречи она ожидала? Да и стоило ли ей вообще приходить ради того, чтоб мы обменялись парой слов, пытаясь натянуть на свои лица улыбки? Мы ведь все равно больше никогда не встретимся, больше никогда не увидим друг друга.
Возможно, все могло бы быть по-другому, мы даже могли бы стать друзьями. При других обстоятельствах, с другим мной, который вчера исчез. В другой жизни, а значит, уже никогда. Все, что еще вчера было реальным, сегодня – пепел, и жизнь словно остановилась, сломалась на моих глазах.
Мои мысли уже где-то далеко за пределами этой комнаты, и на какое-то время я даже забыл о том, что Линдси все еще здесь. Я не думаю ни о ней, ни о том, зачем она пришла, настолько чужие и ненужные для меня сейчас эти вещи, эти мелочи, которые когда-то даже могли показаться мне важными.
- Джерард, - осторожно окликнула меня девушка и я испугано дернулся. – Я больше не буду тратить твое время. Спасибо, что пустил меня... и я уже, наверное, пойду, - растеряно говорит Линдси, и будто бы ждет, что я предложу ей остаться еще ненадолго. Но в свою очередь я лишь вздыхаю, поднимаясь с дивана, чтоб провести ее, и она тоже встает на ноги, подходя ближе ко мне.
Пожалела ли она, что вообще пришла сюда?
Уже возле входной двери мы снова посмотрели друг на друга, девушка выдавила из себя легкую улыбку, и я попытался сделать то же самое, не смотря на то, что ни ей ни мне, сейчас не хочется улыбаться, пусть по разным причинам. Кто-то из нас должен попрощаться первым, но почему-то никто не может решиться, вместо этого мы переминаемся с ноги ногу, поджимаем губы, нервно блуждая взглядами по прихожей.
- Я задерживаю тебя, - вдруг сказала Линдси и открыла перед собой дверь, а потом переступила порог и обернулась ко мне. – Еще раз извини за все, что было не так. И удачи тебе, - снова улыбка, на этот раз искренняя, не притворная.
Я отвечаю ей лишь словом «спасибо» и, дождавшись, когда она уйдет, закрываю дверь.
Думаю, теперь нам обоим стало легче от того, что все закончилось.
Я поплелся в спальню с единственным желанием – уснуть, и надеждой, что, когда я проснусь, сердце уже не будет так болезненно сжиматься в груди, а вместе с этим исчезнет и душевная тревога, беспрерывно терзающая и сводящая меня с ума.
Заснуть я так и не смог, и это ощущение мне настолько знакомо, что я спокойно принял его, до вечера пролежав на кровати и бессмысленно пялясь в потолок. Я спал наяву, а может, бодрствовал во сне, но все вокруг стало настолько абстрактным, что я не замечал ни, как проходит время, ни себя в этом времени, которое неумолимо летит вперед.
Сердце все так же тяжело бьется в груди, ничего не изменилось. Пожалуй, мне стало только хуже, хотя я все еще пытаюсь убедить себя, что в этом нет ничего страшного. Я бы мог даже поверить в это, если бы не переживал подобного раньше. Симптомы очень похожи на обыкновенную простуду, вот только в моем случае вряд ли все ограничится насморком. Я знаю, во что потом это выльется, знаю, но никак не могу остановить, как бы ни хотел.
Все заново. Но я устал проклинать и ненавидеть себя, все бессмысленно, потому что, этот механизм не остановить, если он запущен. За героин нужно платить своей болью, своей жизнью. Слишком дорого, и мне придется расплатиться. Тут нет выбора, я ведь знал, на что иду, хотя и могу убеждать себя в обратном, я все равно знал и понимал, во что ввязываюсь.
*****
На последующие дни у меня было назначено пару деловых встреч, которые, кстати, прошли весьма удачно, не смотря на то, что я пережил их с огромным трудом. И дело не только в том, что я стал чувствовать себя намного хуже и каждое движение теперь отдается резкой болью по телу, а и в том, что у меня не было даже желания с кем-то встречаться, о чем договариваться.
Я перестал радоваться от того, что наконец-то получаю плоды своих долгих стараний, что мое творчество получило чье-то признание. Я безумно хотел этого успеха, ждал, когда это произойдет, а теперь я опустошен, и радость умирает во мне, не успев даже родиться. Мне говорят, что я талантлив, предлагают неплохие деньги за картины, приглашают на новые выставки, а я просто соглашаюсь, не успевая сообразить, что происходит.
Все равно это не будет иметь значения, если я потеряю Фрэнка, если его не будет рядом со мной, ничего не будет иметь значения. К черту эти картины, искусство, мои амбиции, мечты. К черту! Без Фрэнка не было бы ничего, и ничего не будет.
Потому что я ничтожен.
Потому что я жалок.
Иногда меня и вовсе не существует.
Вместо сна ночью я просто плачу, порой без слез, но душа плачет внутри, она рыдает не переставая. Каждый вечер я разговариваю с Фрэнком по телефону, улыбаюсь его голосу, только так я еще могу почувствовать себя счастливым. Я совсем потерял силы бороться, потерял последние капли веры в себя, в то же время мое самочувствие стало просто невыносимым – я с трудом поднимаюсь с кровати из-за жуткой боли в костях и мышцах.
Но и этим вечером я звоню Фрэнку, неизменно, не зависимо от того, насколько мне плохо. Мы говорим с ним, и когда он спрашивает меня, почему мой голос так странно звучит, мне хочется сказать ему правду, но я не могу. Наверное, не стоит говорить об этом по телефону, не хочу, чтоб он узнал об этом вот так, он в любом случае узнает, но это должно произойти иначе. И я отвечаю, что просто приболел. Я не хочу ему врать, но что еще мне остается?
Мы прощаемся раньше обычного, но как всегда со словами «я люблю тебя».
Сможет ли Фрэнк когда-нибудь простить меня? Сколько бы я не задавал себе этот вопрос, я не могу найти ответ, существует только два варианта, и оба из них возможны. Даже если он не простит, я приму это, я соглашусь с этим, если он не простит, значит, я не заслужил его прощения.
Я практически неподвижно лежу на кровати, пока спустя час я не беру свой мобильный и не набираю номер Робби, но он сам не очень-то спешит брать трубку.
- Приезжай ко мне. Сейчас. Ты знаешь, где я живу, - сразу же сказал я, как только услышал короткое «слушаю» после занудных гудков.
Я не собирался здороваться с ним, вести какие-то разговоры, мы оба знаем, зачем я звоню, и это не нуждается в каких-либо объяснениях, потому тратить на них время я не буду.
- Так срочно? – спросил Робби, и по его голосу явно можно было услышать, что он улыбается. Еще бы он не улыбался – это было бы не похоже на него. – Хотя, честно говоря, я думал, ты позвонишь раньше. Можно сказать, я ждал твоего звонка, - насмешливо произнес он, и я непроизвольно скривился.
- Ты приедешь? – спросил я, проигнорировав издевки Робби. Он засмеялся, и некоторое время просто молчал, дыша в трубку. Меня это ужасно раздражает, но я ничего не говорю, не возмущаюсь, а послушно жду, когда этот придурок наконец-то соизволит хоть что-нибудь сказать.
- Я скоро буду. Знаешь, я даже скидку сделать для тебя могу, - уверен он опять улыбнулся, я даже могу представить ядовитую ухмылку на его лице. Как я мог вообще связаться с этим человеком?
- Да пошел ты, - прошипел я и на другом конце линии опять раздался смех.
- Не злись, Джи. Жди меня где-то через полчаса, а может быть, даже раньше, - сказал он, и я, услышав все, что мне было нужно, положил трубку, откинув телефон в сторону.
Мне противно от одной мысли, что я не могу так просто отказаться от героина, что сейчас это невозможно, хотя бы потому, что если мое состояние еще больше ухудшится, я не смогу даже доехать до аэропорта, не говоря уже о самом полете. Мне нужно дожить до пятницы, до того дня, когда я вернусь домой.
POV Gerard
Наркотик опять подействовал. С новой силой, новым безудержным потоком помчался по моим венам. Эйфория мешается со страхом, я смеюсь и одновременно страдаю. Моя беспричинная радость убивает, превращает меня в куклу, механизм, который вот-вот выйдет из строя. Но я держусь, в очередной раз ныряя в бездну зависимости, в которой, наверное, мне и суждено задохнуться, однажды опять нырнув, всплыть уже бездыханным телом.
Я вижу, как жизнь катится вниз, как я падаю, слишком быстро, и уже не могу остановиться, лечу туда, откуда пришел, оставляя позади то, что могло стать моим будущим. Светлым будущим, теперь окутанным мраком. Я успеваю лишь помахать рукой, сказать тихое прощай своим мечтам, пока мой разум совсем не перестает слушаться меня.
Зачем я убиваю себя? Чем я могу себя оправдать?
Мне просто нужно дожить до пятницы. И кроме героина мне никто в этом не может помочь. Дожить до пятницы, чтоб умереть в субботу. Может быть, немного позже. Но сколько еще это будет продолжаться? Дожить до пятницы и наконец-то попасть домой. Пролететь над чертовой Америкой и не выблевать себе под ноги свой желудочный сок. Не привлекать лишнего внимания ни в чем не повинных пассажиров, избежать возможных подозрений. Эти шесть часов полета все будет будто бы нормально. И я попаду домой. Где все и закончится, где закончится моя история, где я потеряю последние силы. Слишком пессимистично. Но есть ли причины для оптимизма? Есть ли причины верить, что я смогу все исправить?
Где-то внутри меня еще есть надежда, но она так мизерна и незначительна против тысячи сомнений. Я знаю себя, я знаю, что никогда не умел справляться с серьезными проблемами. Ничего не изменилось, и один я все так же бессилен. А Фрэнк не должен помогать мне во второй раз. Я не имел права предать его, но я это сделал, а значит, и права на его помощь у меня больше нет. Это было бы не справедливо заставлять его еще раз проходить через все эту грязь, опять спасать меня. Я не заслужил второго шанса, и я ничего не прошу. Вряд ли я достоин того, чтоб Фрэнк снова тратил на меня время. Я не хочу становиться его проблемой, я и так многое испортил, во многом разочаровал его.
Я обречен и в этом только моя вина, которую я полностью признаю, я пожинаю плоды своих собственных ошибок, своей собственной глупости. За все нужно платить, за каждый свой поступок – это неизбежно, да и бежать некуда, скрываться негде, оправдываться нечем. Это не сказка – счастливого конца не будет, по крайней мере, я в него уже почти не верю.
- Спасибо. Приезжайте еще, - улыбнулась девушка на рецепции, когда я протянул ей ключ, выселяясь из отеля. Она схватила его и положила в одну из многочисленных ячеек, под которой написан номер комнаты, где я проживал.
Местное время. Нью-Йорк. Лондон. Париж. Токио.
Над моей головой во всю работают часы, крутятся стрелки. Жизнь бежит вперед во всех уголках планеты, и все мы бежим вместе с ним. И я тоже. Разве у меня есть выбор?
- Всего доброго, - пытаюсь улыбнуться в ответ, пытаюсь выглядеть любезно, но мне кажется, моя улыбка выглядела довольно жалко.
Я медленно отхожу от рецепции, бросая еще один мимолетный взгляд на часы, а потом разворачиваюсь и, проходя через весь просторный холл, выхожу на улицу. Передо мной открываются стеклянные двери, в лицо дует прохладный ветер, а мне навстречу идет таксист, подхватывая мою дорожную сумку и запихивая ее в багажник. Он начинает что-то увлеченно рассказывать, над чем-то смеяться, а я просто киваю и сажусь на заднее сидение, не слушая его болтовни.
Мы сдвигаемся с места, за окнами пролетает город, над городом чернеют тучи и, кажется, собирается дождь – надеюсь, из-за него не отменят рейс. Я не хочу задерживаться здесь больше ни одного лишнего часа, ни минуты, я не волнуюсь за свою безопасность, не боюсь нелетной погоды – это все пустяки, я просто хочу наконец-то оказаться в этом гребаном самолете, я наконец-то хочу отправиться домой, оказаться подальше отсюда.
- Так резко погода испортилась, правда? – вдруг обратился ко мне водитель, обернувшись через плечо. Я равнодушно посмотрел на его жизнерадостную улыбку и промычал тихое «угу» в ответ, надеясь, что мне не придется больше выслушивать его, но он продолжил. – Хотя это хороший знак – дождь в дорогу. Домой едите, наверное? – спросил он, явно желая завести разговор и, по всей видимости, не замечая, что я не настроен на общение с ним. Я вообще сейчас ни на что не настроен, ни на какие контакты с внешним миром.
- Да, домой, - все же ответил я, поворачиваясь лицом к окну и смотря, как по нему стекают тоненькие струйки только что начавшегося дождя, который с каждой секундой становится все сильнее и сильнее.
Водитель сразу же включил дворники, и они ломаными рывками стали смахивать воду с лобового стекла. Как только она размывает весь обзор, превращая его в мокрое неразборчивое пятно, дворники в ту же секунду вступают с ней в борьбу, расчищая стекло.
И так опять и опять. Снова и снова. И так сотню раз.
Водитель что-то пробормотал себе под нос и включил передние фары для лучшего видения, как сделало еще множество машин за и перед нами. Слышится звук дождя, бьющегося об асфальт и машины и звук соприкосновения шин с мокрой дорогой, такой мягкий и скользкий. Движение не прекращается, впереди горит зеленый свет, а значит, мы можем двигаться дальше вместе с остальным потоком автомобилей.
- Далеко лететь? – опять заговорил водитель, и его голос прозвучал достаточно резко в царящей тишине.
Я устало вздохнул, подняв глаза и уставился на таксиста, хотя отсюда мне видно только часть его лица. Я еще некоторое время молчу, словно задумавшись, но на самом деле у меня просто нет сил разговаривать, мне лень сказать даже пару слов, да и не очень-то хочется.
- Нью-Йорк, - промямлил я, и водитель в ответ лишь присвистнул.
Надеюсь, он больше ничего не спросит, надеюсь, что ехать осталось не долго. Надеюсь, скоро все закончится и мне станет спокойней. Я смогу быть честен, пускай, это убьет все мои мечты, но я наконец-то буду честен. С самим собой, с Фрэнком, пусть это убьет наше будущее, но это лучший выбор из всех и единственный правильный. Слишком много грязи, слишком много лжи, все это лишнее, и пора уже открыться, смыть свой грим, признать свою ничтожность, свою слабость. Ложь причинит больше боли, чем правда, даже такая ядовитая, как моя. Но, по крайней мере, это буде правдой. Скорее бы все закончилось, скорее бы.
Водитель что-то рассказывает, какие-то свои истории абсолютно не интересные мне, и я его совсем не слушаю, да и ему самому, кажется, плевать на то, есть у него слушатели или нет. Я слышу только глухой стук дождя и собственные мысли, хаотично кружащие в моей голове.
Скоро все закончится. И мне вроде бы не страшно, но безумно больно. Ведь так и должно быть, когда ты знаешь, что твоему счастью пришел конец. Когда ты знаешь, что сам во всем виноват.
Сердце бьется, словно в истерике, когда я представляю, как Фрэнк улыбнется мне при встрече, еще ничего не зная, как мне станет еще больнее, чем сейчас. Я должен справиться. Хоть раз. Хотя бы теперь, когда уже поздно. Я должен был быть сильным раньше, я должен был беречь то, что у меня было. Но я не сумел, и я никогда себе этого не прощу.
Люди. Очереди. Чужие голоса, сливающиеся в шум. Светящиеся табло с информацией о рейсах.
Ваш паспорт, пожалуйста. Ваш билет, пожалуйста. Ваш багаж, пожалуйста.
Зал ожиданий. Синие сидения. Глупые магазины. Вокруг бессмысленная суета, от которой начинает кружиться голова, все превращается в хлам, все вокруг. Люди чему-то радуются, чему-то улыбаются, они счастливы, и я знаю какого это, я чувствовал это сам, но теперь могу гордиться лишь воспоминаниями, больше гордиться нечем.
Какой же я дурак. Что я наделал. Это уже не крик души, а ее тихий шепот, предсмертный хрип, разочарованный и лишенный всякой веры. Что же я наделал…
Объявление о посадке на самолет. Электронный женский голос разлетается по огромному залу и толпа людей сразу же выстраивается змейкой, теребя билеты в руках.
Следующий. Следующий. Пока очередь не доходит до меня.
Приятного полета!
Дождь немного утих, осталась лишь морось, которая вряд ли может помешать взлету.
Мягкие сидения. Стюардессы, бегающие по проходу. Звонки родным. Я почему-то не звоню, я хочу, но не могу. Мне больно, очень больно, и я откидываю голову на спинку сидения, прикрывая глаза.
Щелчки ремней. Видеоролик с демонстрацией правил безопасности в случае аварийной ситуации.
И на минуту я задумываюсь, что если бы самолет разбился, просто рухнул куском металла в каком-нибудь поле, лесу или водоеме. Это решило бы все проблемы, и мы с Фрэнком остались бы счастливыми навсегда, и не было бы больше ни героина, ни лжи. Он бы никогда не узнал, я бы не был предателем в его глазах. Все прекратилось бы: страдания, боль, я стал бы жертвой авиакатастрофы, а так стану жертвой наркотиков и своей тупости. Что хуже: мое признание или моя смерть? Что же хуже? Этот вопрос прокрутился в моей голове тысячу раз, пока я не заснул.
А когда я проснулся, то все вернулось на свои места – самолет все еще цел, мы все еще в небе, а реальность не стала лучше для меня.
Пятнадцать минут до посадки. Десять. Мы снижаемся.
В салоне нарастает балаган, все держат наготове телефоны, потирая пальцем кнопку включения, и я один из этих людей. Мне больно, но я должен позвонить, ведь Фрэнк ждет меня.
Мы приземляемся, все улыбаются и аплодируют экипажу, таким образом благодаря за успешный перелет. Я присоединяюсь к основной массе людей, вяло похлопав несколько раз, в это же время смотря как засветился экран моего телефона при включении. Я долго смотрю на него, слыша, как пассажиры рядом со мной уже говорят со своими семьями или друзьями, все говорят практически одно и то же, словно по одному и тому же сценарию. «Я прилетел. Все в порядке. Скоро буду. Жди. Целую», - что-то подобное звучит буквально от каждого, хотя, что еще они должны говорить? Тем более я сам вряд ли скажу что-нибудь другое, если выдавлю из себя эти короткие и простые слова.
- Джи! Ты уже в Нью-Йорке? – голос Фрэнка звучит так живо и радостно, и у меня перед глазами тут же появилась его искренняя улыбка, его глаза... его лицо. Все органы болезненно сжались в один комок, а к глазам подступают слезы, но я не могу заплакать, только не сейчас и не здесь.
- Да. Только что приземлились. Все хорошо, думаю, через минут двадцать мы увидимся, - на последних словах я грустно улыбнулся.
Одновременно во мне смешалось слишком много чувств, и мне сложно справляться с каждым из них. Я счастлив, что наконец-то встречусь с Фрэнком после долгой разлуки, что наконец-то смогу прикоснуться к его коже, заглянуть в его глаза, но в то же время понимание того, что это ненадолго, максимум на пару часов, уничтожает мое без того кровоточащее и разбитое сердце.
Я испортил всю свою жизнь, и каждая моя рана – моих рук дело. Во всех моих страданиях – только моя вина. Хорошо, что у меня есть хотя бы эти пару часов, пару часов на любовь, пару часов на счастье, но этого вряд ли хватит, чтоб я успел попрощаться. Мне не хватит и вечности. Потому что я не хочу терять, не хочу пытаться забыть, но уже поздно думать об этом, поздно бить тревогу. Как это странно: сейчас мы еще вместе, а совсем скоро абсолютно все будет по-другому. И мир перевернется, он будет гореть в моих глазах, в душе.
- Я очень соскучился по тебе, - прошептал Фрэнк, и я, ответив короткое «я тоже», положил трубку.
Прозвучал сигнал, разрешающий отстегнуть ремни, и все один за одним сразу же последовали этому разрешению, не медля поднимаясь с сидений. Постепенно мы продвигаемся в сторону выхода, где улыбчивая стюардесса с безупречной голливудской улыбкой пожелает всего доброго, а каждый из нас в свою очередь скажет ей спасибо.
Все спешат, желая как можно скорее увидеть своих близких, и теперь остается только внимательно смотреть на движущуюся ленту, с кружащим по ней багажом. Я переминаюсь с ноги на ногу, наблюдая за выезжающими чемоданами, и как только в поле моего зрения попадает моя сумка, я тут же подхватываю ее, вешая через плечо, и направляясь к одному из выходов.
Сердце бьется чаще и сильнее, а я представляю, какой была бы наша встреча при других обстоятельствах. Для Фрэнка бы вряд ли что-то изменилось, но вот для меня все было бы совсем иначе. Я стараюсь не думать об этом, не думать о том, что могло бы быть – прошлое не исправить, не думать о том, что будет – будущее еще не настало, а пользоваться моментами настоящего, может быть, последними, но проживать их, проживать каждую эмоцию, ценить каждую секунду, которая осталась у нас двоих в нашей счастливой жизни. Я уверенно шагаю вперед, до раздвижных дверей, которые автоматически открываются передо мной, а вместе с тем мне открывается вид на многочисленных ожидающих.
Конечно, я сразу увидел среди этой толпы, среди мелькающих цветочных букетов и человеческих лиц, Фрэнка. Сердце закололо и перевернулось груди, но я не смог сдержать улыбки, да и не хотел. Я наконец-то увидел его, вживую, совсем скоро я услышу его голос, не из телефонной трубки, а рядом. Я махнул ему рукой, хотя он и сам меня заметил, сразу же, как и я его.
Расстояние между нами становится все меньше и меньше с каждым мгновением, и в следующую секунду я уже оказываюсь в объятиях Фрэнка. Мы проявляем свою радость в криках и восторженных возгласах. Мы просто так близко, и этого достаточно...
- Наконец-то ты вернулся, - шепнул он мне на ухо, а потом немного отстранился, смотря на меня оценивающим взглядом. – Ты неважно выглядишь, Джи... – взволновано сказал он, скользнув пальцами по моей щеке.
Да, пожалуй, выгляжу я не то что неважно, а просто отвратительно. Героин бесспорно отразился и на моем физическом состоянии и на внешнем виде, и моя кожа стала еще бледнее, а синяки под глазами еще контрастней выделяются черными пятнами.
- Немного приболел, - соврал я, хотя какая-то доля правды все же в этом есть.
Я ведь зависим, а значит, болен. Если бы это была простуда или даже грипп, что угодно... Если бы я был болен раком, даже в таком случае мне было бы легче, чем сейчас, может быть, мое самочувствие было бы значительно хуже, но моя душа была бы спокойна. Я бы умер счастливым.
Но моя смерть будет другой, и я достоин ее в самом ужасном своем проявлении. Черт с ней. Черт со мной. На эти мысли, я думаю, у меня еще будет время, но сейчас глупо терять на них драгоценные минуты.
- Значит, ничего страшного, - улыбнулся Фрэнк. – Я вылечу тебя, - добавил он, и мне ничего не оставалось кроме как кивнуть. Конечно, он не вылечит, конечно, он даже не представляет насколько все страшно. Он доверяет мне. Пока что. – Нас уже ждет такси, - сказал Фрэнк, и схватил меня за руку, ведя за собой.
Долго идти не пришлось, кажется, нам потребовалось не больше пары минут, чтоб добраться до ничем не приметной машины, разве что своим желтым цветом. Но, что больше всего меня удивило, так это водитель, вышедший из салона автомобиля – это тот же самый водитель, что вез нас сюда, и судя по его взгляду, его немного настораживает его клиентура в нашем лице, что в принципе совсем не удивительно.
Я повернулся к Фрэнку, вопросительно подняв брови и он, засмеявшись, ответил:
- Да, нам повезло, - он пожал плечами, открывая заднюю дверь и садясь внутрь. – Но на этот раз я постараюсь вести себя приличней. Хотя все равно ничего не обещаю, - и его глаза таинственно засверкали в темноте салона.
Такие большие, живые, горящие чувствами, такие, какими я всегда их любил и буду любить. И я просто смотрю, не говоря ни слова, смотрю на него, и не могу оторваться.
«Я не хочу терять тебя», - шепчет душа, а я безмолвно тону в тишине.
Мы трогаемся с места, я вздыхаю и на секунду отворачиваюсь, обращаясь к водителю:
- Извините, ладно?
Он сначала не понимает, за что я извиняюсь перед ним, но через миг, когда мои губы касаются губ Фрэнка, мужчина резко разворачивается, и до конца поездки старается не бросать даже мимолетных взглядов в нашу сторону.
Я просто не мог больше ждать, да и я не располагаю таким количеством времени, чтоб ждать. Мне нужен был этот поцелуй, и он должен быть долгим, настолько долгим, насколько это вообще возможно. Без лишних слов, лишних действий, только его губы на моих, и наши языки то и дело сталкивающиеся друг с другом.
«Я не хочу терять тебя», - говорят мои руки, дрожащие ладони, держащие лицо Фрэнка.
Мы отрываемся от губ друг друга только на пару секунд, обмениваясь нежными взглядами и вслушиваясь в собственные рваные вздохи. Кажется, мы не видели друг друга вечность... ну, а дальше, что дальше? Дальше только пропасть, беспросветный туман, мрак, но мне придется сделать первый шаг, протянуть руку в бездну, иначе она сама затащит меня в свои объятия.
По дороге домой, я не смотрел на дорогу, не смотрел на город – он просто не был мне нужен, в этом тесном салоне, на заднем сидении у меня было все, в чем я нуждался, весь мой мир.
«Я так не хочу тебя терять», - болезненно выстукивает мое сердце. И такси останавливается прямо под домом, я говорю короткое «спасибо» водителю и он на этот раз уже знает за что.
Кое-как мы все же дошли до квартиры, медленно, но я не хотел спешить, никто из нас не хотел, правда, у меня на то другие причины.
Ключ проворачивается в замочной скважине, на шее горят поцелуи Фрэнка, а его пальцы расстегивают замок моей куртки.
Тут ничего не изменилось. Все точно так же, как и было до моего отъезда, разве что чище.
Я дома. Здесь все закончится. И сердце, оборвавшись, летит вниз.
- Фрэнк, - выдыхаю я сквозь поцелуй, а моя куртка оказывается у меня под ногами. – Постой...
- Что такое? – настороженно спрашивает Фрэнк, буравя меня своим пронзающим взглядом.
- Я не могу, - ответил я, отступив на шаг назад. – Я... – так и не найдя нужных слов, я произнес тихое: - Прости...
- Что черт возьми произошло? – голос Фрэнка звучал напугано, я вижу, как он нервничает.
В голове крутится бесконечное прости. Прости, прости прости.
Но больше нет времени тянуть. Больше нет времени врать. Времени больше нет. Моя душа замерзает в еще живом теле и я делаю шаг, тот самый шаг в бездну. Без слов, молча, я засучил рукав рубашки, обнажая покрасневший след на сгибе руки.
Ты нужен мне, Фрэнк, но с этого момента это больше не имеет значения.
POV Frank
Я все понял, сразу же. Мне нужно было бы быть идиотом, чтоб не понять, что означает это бардовое пятно на руке Джерарда, чтоб не понять из-за чего оно появилось. Но я не могу поверить, и кажется, словно все происходит не со мной, словно все вокруг – странный сон, и чем дальше, тем страшнее он становится. Мне хотелось бы сказать стоп, открыть глаза и проснуться, вдохнуть в легкие побольше воздуха, и вернуть все на свои места, так, как мы жили до этого момента. Но мои глаза открыты, а мой сон более чем реален, и теперь вся ситуация больше походит на злую шутку. Мне хочется рассмеяться, истерично и безумно, до слез, потому что этого не может быть... Какая глупость!
Я все еще смотрю на этот чертов укол, на синеющую точку на бледной коже, по телу проходит дрожь, а сердца я и вовсе не чувствую. Секунды пролетают одна за другой, но я все еще не могу поверить, что моя жизнь так резко и внезапно перевернулась. Я отказываюсь верить, но в конце концов мне все равно придется. Я смотрю и молчу, не поднимая глаз, только тихо вдыхая воздух. Это маленькое пятно разрушило все, что я успел полюбить, всю мою жизнь. Всего лишь маленькое пятно уничтожает все, к чему мы шли, все, что мы так бережно выстраивали. Маленькое пятно... а ведь его могло бы не быть.
Как оно появилось? Ради чего? Разве оно стоит того, чтоб лишаться всего, что у нас есть? Разве мы плохо жили, разве не были счастливы? Нет? Ведь были, я же помню, я же видел, я же чувствовал это в каждом прикосновении, в каждом взгляде. А сейчас? Неужели мы все потеряли и ничего уже не осталось?
Я был бы рад найти ответ на этот вопрос, ответить четко и без всяких сомнений, я бы хотел ответить, что еще есть надежда, ведь однажды мы справились с этой проблемой, может быть, мы сможем еще раз. Но я не знаю, не знаю, во что верить и на что надеяться. И я не знаю, что мне делать теперь. Что говорить, что предпринимать? Я словно парализован: воздух застрял в горле вместе со всеми словами, а тело окаменело, не в состоянии двигаться.
Мне понадобилось еще немного времени, чтоб поднять глаза и наконец посмотреть на лицо Джерарда, стоящего прямо передо мной. Как он мог? Как он мог так поступить? Со мной, с нами... ведь этого больше не должно было повториться. Ведь все теперь должно было быть по-другому, когда жизнь, казалось, стала идеальной.
Мы должны были быть счастливы, не больше и не меньше, просто счастливы...
- Что это? – чуть ли не шепотом проговорил я, схватив Джерарда за запястье.
Не знаю, зачем я задал этот вопрос, ведь ответ предельно ясен и очевиден, но в сердце всегда живет крохотная надежда, даже когда надеяться не на что. И до последнего она будет гореть маленьким огоньком внутри меня, пока не погаснет, струясь черным дымом.
«Скажи, что это розыгрыш. Скажи, что пошутил. Сделай что угодно, но не убивай меня своей правдой. Только не сейчас», - молюсь я, прекрасно зная, что ложь ничего не спасет и никому не станет легче. Ложь не изменит реальности, а значит, в ней нет никакого смысла. Теперь нет выбора, остается только принять то, что есть, и я жду, смиренно жду хоть парочки слов, хотя бы чего-нибудь из уст Джерарда, чтоб разорвать это чертово молчание.
Он просто смотрит на меня, смотрит, не отводя взгляда, почти не моргая, а я медленно, но верно теряю терпение, теряю контроль над эмоциями, рвущимися на волю.
Я сжимаю запястье сильнее, а мой голос из испуганного шепота превращается в нервный крик.
- Ты сам показал мне эту хрень, ты сам решился! Так теперь скажи мне, что это! Я хочу услышать это от тебя! Скажи! – заорал я, не в состоянии совладать с бешено пульсирующим сердцем, разрывающимся от отчаяния, обиды и злости.
Сил держать себя в руках и сохранять спокойствие не осталось, эмоции сами рвутся наружу, вся моя боль выворачивается наизнанку из свежей раны на душе. И гнев – это проявление моей слабости, моей беспомощности, когда я становлюсь попросту бессильным против внезапно возникших из ниоткуда проблем.
- Героин, - сказал Джерард.
Всего лишь одно слово, и надежды уже не осталось, хотя я и понимал, насколько она невозможна, я знал, как все будет на самом деле. Я знал, но до последнего момента мне не хотелось верить, до последнего я хотел хранить в себе какие-то призрачные иллюзии, чтоб они исчезли на пару секунд позже с острой режущей болью, убивающей меня изнутри.
Из горла вырвался нервный смешок, на губах появилась безумная улыбка, и я, отпустив запястье Джерарда, сделал пару шагов назад, закрыв лицо руками. Теперь я и сам перестал понимать плачу я или смеюсь – все смешалось во что-то непонятное, сгусток разочарования, нашедший свое внешнее проявление в моей истерике.
Героин. Опять. Мы словно все это время ходили по кругу, чтоб вернуться туда, откуда пришли. Второй раз та же история, но вместе с тем кардинально другая, и я не знаю, готов ли я прожить ее снова, хватит ли у меня сил, чтоб справится с той ролью, которую однажды я уже играл, опять.
Мне отчего-то страшно, страшно осознавать, насколько жестокой оказалась для меня жизнь, и мгновениями она превращается в мираж, будто бы ее и вовсе не существует, будто все, что происходит со мной – галлюцинации. Прошлое кажется сказкой, а настоящее – ночным кошмаром, а я остался где-то на грани между первым и вторым, зная, что вернуться невозможно, так же, как и отказаться от реальности.
Я открываю лицо – Джерард все еще неподвижно стоит на том же месте, только внимательно наблюдая за мной, но когда наши взгляды встречаются, я резко отворачиваюсь.
Я не знал, что все может быть так сложно, я не знал, что может быть настолько больно. Многие годы моя жизнь протекала ровно и спокойно, и тогда я даже не предполагал, что кто-то заставит чувствовать меня что-то кроме равнодушия, что когда-нибудь я перестану контролировать ситуацию, когда-нибудь я буду страдать так же, как и все, кого я раньше безгранично презирал, и, наверное, до сих пор презираю, что когда-нибудь все станет таким, каким оно есть в данный момент. Все изменилось, я изменился. Изменился ради любви, ведь иначе быть не могло, изменился ради Джерарда, ради нашего общего будущего, возможно, это того не стоило, но другого пути не было, да и я не хотел ничего другого. Столько всего было прожито, столько всего сделано, и неужели это ничего не значило, неужели этого было мало для нас двоих?
Покачав головой, я опять обернулся, на губах застыла какая-то странная улыбка, а глаза остались закрыты.
- Я думал, ты вернешься, и все станет еще лучше, чем было... Ведь жизнь только наладилась! И твои мечты стали сбываться, тебя заметили, как талантливого художника, у нас было все, что нужно для счастья! Разве нам было плохо? Зачем ты так поступаешь со мной? – вдруг заговорил я, и моя речь больше походила на разговор с самим собой, на монолог полный обиды и упреков.
Но ведь мне есть за что упрекать, есть за что обижаться. У меня было слишком много планов на эту чертову жизнь, слишком много надежд и столько чувств отдано только одному человеку, который так просто предал все, за что мы вместе боролись. Может быть, я заслужил это, может быть, так я отплачиваю за все свои грехи? Но, черт возьми, почему именно так? Почему так жестоко?
- Ты можешь не молчать? Ответь мне. Я вроде бы ничего сложного не прошу, просто ответь мне, что было не так? Тебе чего-то не хватало, тебе что-то не нравилось? Может быть, проблема во мне и я в чем-то виноват? Но зачем ты так поступаешь со мной? Ответь мне, зачем? – я подошел ближе к Джерарду, чувствуя, как холод дрожью покрывает кожу, как кровь циркулирует по телу.
- Я не хотел... Я не знаю, почему я сделал это. Ты думаешь, что я не ценю тебя, и после всего, что я сделал, это выглядит именно так, я понимаю, и вряд ли у меня получится доказать обратное, - он остановился, шумно вдыхая воздух, но через пару секунд все же продолжил. – Ты делал меня счастливым, и у тебя нет причин думать, что в произошедшем есть хоть капля твоей вины. Ты даже не представляешь, как мне жаль, как мне жаль, что я так подвел тебя, что все испортил. Я никогда не хотел, чтоб ты страдал из-за меня, и сейчас не хочу, хотя получается все наоборот. Ты заслуживаешь большего, а мне ты ничем не обязан... Я, наверное, не имею права просить у тебя прощения, но прости меня. Фрэнк, я так хотел бы все исправить, отмотать время назад... но я не могу, я так виноват перед тобой, - сквозь слезы говорил Джерард, уже не в состоянии держать себя в руках.
Он говорил и плакал, надрывая голос, задыхаясь от чувств, он говорил, пока я не выдержал и не подошел еще ближе, принимая его в свои объятия. Приглушенные всхлипы разлетелись по комнате, отдаваясь эхом в моей голове, слезы мокрыми следами прожигают кожу насквозь, и наши раненные души кричат в унисон.
Не важно, кто и в чем виноват, не важно даже то, что произошло, мы оба чувствуем боль, одинаково сильно, разделяя ее на двоих, как раньше делили счастье.
Невнятный шепот, мои руки, прижимающие к себе тело Джерарда, мнущаяся под моими ладонями тонкая ткань рубашки, чувство обреченности, с которой я упрямо не собираюсь мириться.
Я повторяю тихое «Все будет хорошо», перебирая пальцами мягкие черные пряди волос Джерарда, не зная, верю ли я сам в то, что говорю. Все будет хорошо. Но никому из нас почему-то не становится легче.
Мир сжимается до размеров этой тесной комнаты, в голове всплывают отрывки воспоминаний и, закрывая глаза, я произношу: «Все обязательно будет хорошо». Мои слова не могут ни утешить, ни успокоить, но я беспрерывно повторяю их, словно пытаясь убедить самого себя, что все будет именно так, как я говорю. Я хотел бы верить в это, даже если это окажется обманом, я все равно хотел бы слепо верить в свои мечты, как дети верят в глупые сказки. Ведь мне остается только верить, чтоб разочарование не одержало верх надо мной, чтоб не опустить руки и не сдаться, чтоб вся моя жизнь не осыпалась прахом к моим ногам.
- Я не хотел, чтоб все закончилось вот так... – донеслись до меня слова Джерарда, и они звучали достаточно отчетливо, чтоб я мог их разобрать.
Мир стал еще меньше, сжавшись прозрачной оболочкой вокруг нас двоих, в раскаленном от эмоций воздухе сгустился страх, мгновенно заражая мой разум, и я обнял Джерарда еще сильнее, словно боясь, что исчезнет, сейчас, прямо на моих глазах.
Очередные всхлипы, головокружение, мороз электрическими зарядами по телу.
- Еще ничего не закончилось, - уверенно сказал я, и Джерард поднял на меня свои красные от слез глаза, изучая ими мое лицо, словно видит его впервые. Он устало качает головой, прикрывая веки, с губ срывается вымученный хриплый вздох, и он точно собирается мне что-то сказать, но я прерываю его, как только слышу свое имя. Мне кажется, я знаю, что он будет говорить, и я не хочу ничего слышать, ни слова о том, как ему жаль, ни слова обо мне, ни извинений, ни переубеждений. Еще ничего не закончилось, и он не смеет с этим спорить. – Не надо. Ничего не говори. Потом, - сказал я, кладя ладони на плечи Джерарду. – Не сейчас, не сейчас...
- Что значит не сейчас? А когда? Фрэнк, ты не понимаешь, это... – начал Джерард, но я опять его перебил, не дав закончить фразу.
- Я все понимаю, - произнес я, и Джерард отрицательно замотал головой.
Он схватил меня за руки, желая мне что-то доказать, но сейчас из этого вряд ли хоть что-нибудь получится.
- Нет, не понимаешь! Я же тебе всю жизнь испорчу, и пока еще не совсем поздно, ты можешь что-то изменить для себя. А меня спасать не надо, я не стою таких жертв. Я пытаюсь хотя бы чем-то помочь тебе, хоть как-то. Это единственное, что я теперь могу сделать для тебя, - Джерард говорил быстро, изрядно нервничая, спеша сказать, как можно больше, пока я опять не остановил его. Но сейчас его слова уже ни на что не могут повлиять. – Я не хочу, чтоб... – успел добавить он.
- Я хочу, - сказал я. – Я знаю, что ты пытаешься уберечь меня от всех этих проблем, но не нужно. Я разберусь с тем, что мне делать. Еще ничего не закончилось, Джи, - ровным тоном продолжил я, после чего отступил на шаг назад, давая понять, что этот разговор окончен, ведь все наши дальнейшие реплики будут лишены смысла и ничего не решат.
Каждый начнет говорить о своем, а правду будет найти еще сложнее, чем сейчас. Нам нужно время, нужно пространство для мыслей, нам просто нужно понять, что происходит, а пока что я не готов делать выводы.
- Черт возьми, да просто выслушай меня! – крикнул Джерард. – Ты что так просто все оставишь? Ни в чем не разберешься? По-моему нам есть, о чем поговорить!
- Не сейчас, я прошу тебя! Мне тяжело, так же, как и тебе, и мне нужно время, немного времени. Я не хочу орать или спорить с тобой, не хочу принимать необдуманных решений, потому давай закончим наш разговор. Так будет лучше, поверь мне. Нам обоим есть, о чем подумать, - сказал я, устало перебирая ногами и отходя в сторону кухни. – Ложись спать, сегодня был сложный день, - я уже повернулся к Джерарду спиной, все равно чувствуя на себе его пристальный взгляд.
- Я не смогу заснуть, - проговорил он, и я обернулся, чтоб еще посмотреть в его глаза. В этих глазах пролетает вся моя жизнь, в этих глазах весь ее смысл. И разве я могу согласиться с тем, что все закончилось, разве могу так просто перечеркнуть все, что люблю? Разве это действительно конец?
- Не заснешь, по крайней мере, сможешь подумать, - ответил я, пожав плечами.
- Ты считаешь, у меня не было времени подумать? Меня уже тошнит от мыслей, кажется, я постоянно то и делаю, что думаю, постоянно о чем-то думаю. И знаешь, это порядком надоедает. Я просто хочу наконец-то во всем разобраться, - выдохнул Джерард, опустив глаза.
- Мы во всем разберемся, просто сейчас я еще к этому не готов. За эти полчаса и так слишком многое изменилось, и мне нужна эта ночь, чтоб понять, что делать дальше. Всего лишь одна ночь и не больше, это все, чего я прошу, дольше ждать не придется, - каждое слово мне давалось с особой тяжестью, будто что-то сдавливает горло изнутри, мешая не только говорить, но и дышать.
Джерард ничего не ответил, и я молча покинул комнату, усевшись за кухонный стол.
Через несколько минут до меня донеслись звуки включенной в душе воды, разбивающихся на миллионы крошечных бусинок капель, стремительно падающих вниз. Еще через какое-то время в соседней комнате потух свет, и его отголоски задохнулись в щелях дверей, скрывая кухню к кромешной темноте, оставив вокруг меня только очертания привычной реальности. Сквозь приоткрытое окно врывается прохладный ночной воздух, вздымая занавески, беспокоя тишину свистящим шелестом ветра.
Я сижу в ночном мраке, опустив голову на ладони, позволяя мыслям завладеть мной. Тысячи слов, сотни вопросов в оглушающей пустоте.
Что происходит со мной? Что происходит с нами?
Героин. Зависимость. И мы опять в ловушке. Это все, что я знаю, больше ничего, но пока что достаточно и этого. Я дрожу от холода, волнения, а тишина не дает мне ни спокойствия, ни ответов.
У меня есть выбор: похоронить прежнюю жизнь в прошлом, уйти, и начать жить по-другому или попытаться что-то спасти, попытаться все вернуть. Еще ничего не закончилось? Или все-таки я ошибался и больше не за что бороться?
Все было бы проще, если бы во мне ничего не изменилось с тех пор, как мы познакомились с Джерардом, если бы я мог ядовито ухмыльнувшись, наплевать на все. Тогда для меня не существовало ни чувств, ни проблем, когда хотел, я становился Богом, я становился судьей, я был выше всего – выше любви, выше дружбы и каких-либо переживаний. Я и сейчас могу быть такой же циничной сволочью, но в случае с Джерардом эта хрень уже давно не работает, да и с ним я в этом не нуждался.
Мне нравилось его любить, потому что с ним я понимал, что такое настоящее счастье, я готов был прожить так всю свою жизнь, я хотел ее так прожить. Я даже не успел заметить, как он стал для меня всем. Но в благодарность он выбрал героин. Опять.
И теперь моя очередь делать свой выбор. Выбор, который все кардинально изменит. И мне не надо особо спешить, у меня есть целая ночь, чтоб убедиться, что я все делаю правильно.
POV Frank
Я просидел так всю ночь, на этой кухне, совершенно один со своими страхами и переживаниями, со своими чертовыми мыслями, которых порой казалось слишком много, чтоб разобраться с ними. Я думал не прекращая, и даже, если бы я захотел остановиться, я бы просто не смог, не смог спокойно заснуть, хотя бы не попытавшись разобраться с тем, что меня волнует.
Я думал, путался в себе и начинал заново.
Снова и снова.
Я задавал себе одни и те же вопросы, давая на них разные ответы. Я хотел понять, что должен делать теперь, что было бы правильней, хотя изначально знал, какое решение приму. Я знал, что не имеет никакого значения то, чем все может закончиться в итоге, потому что я приму то решение, которое хочу принять, пусть даже оно будет тысячу раз ошибочным.
Самовнушение оказалось бессильным, в противовес одним доводам появились другие, и я мог бы думать еще долго, но мое решение осталось бы тем же. Я знал это, но все равно думал, задаваясь вопросом, что же будет дальше. В голове возникало множество картинок и миллионы предположений, но, на самом же деле, даже следующие пару часов являются для меня загадкой.
Я не помню, когда в последний раз мне было настолько тяжело, настолько трудно справляться с реальностью, которая меня окружает. Мне хотелось плакать, освободить себя от всех эмоций накопившихся внутри, но я держался, даже не знаю, зачем и ради чего. Может быть, это все моя гордость? А может быть, мне до последнего хотелось чувствовать себя сильным, обманывая собственное сознание, знающее, как я сейчас слаб, как безоружен и беспомощен. Я не плакал, жмурясь до боли лишь бы сдержать подступающие слезы, я не мог позволить себе эту маленькую слабость, посчитав, что просто не имею на нее права.
«Все будет хорошо. В любом случае, все будет хорошо», - повторял себе я, стараясь хоть чуть-чуть верить в свои слова. Возможно, вера – это единственное, что может помочь мне, что не позволит сдаться перед всеми внезапно появившимися трудностями.
Но, в конце концов, у меня ведь есть выбор, я все еще могу что-то изменить пока не поздно, пока есть хоть какие-то пути для отступлений. Если мне незачем бороться, я могу собрать вещи и вернуться домой, могу бросить Джерарда, бросить всю свою жизнь, которую успел выстроить с ним, и зажить как прежде. Хотя кому я вру, как прежде уже никогда не будет. Пока за окном из-за горизонта медленно встает солнце, я все еще могу изменить свое первоначальное решение, послать к черту все переживания и проблемы. Времени осталось не так уж и много, но достаточно, чтоб все переиначить.
Так нужно ли тебе это, Фрэнк?
Этот вопрос всплывал в голове скорее как риторический, потому что ответ был очевиден, а мое решение оставалось все так же непоколебимо. Как вы все не закончилось, я должен попробовать все исправить, начать все с самого начала, с той точки, от которой мы и отталкивались, когда боролись с этой чертовой зависимостью впервые. Я готов пережить те тяжелые дни заново, зная, что теперь все может оказаться еще труднее, чем тогда. Я готов к бессонным ночам, истерикам, слезам и крикам, я готов к чему угодно, я просто хочу спасти его, хотя бы попробовать. Во всяком случае, я уже никуда не уйду, я буду рядом с ним так долго, как только смогу. Я останусь, не из-за чувства жалости или долга, не из героизма, я останусь, потому что хочу, чтоб он опять был счастлив, чтоб мы опять были счастливы вдвоем, ведь победив однажды, мы сможем сделать это и во второй раз. У нас все получится. И я простил ему героин, простил сразу же, почти не задумываясь, просто простил. Мы можем посчитать его поступок ошибкой, пусть она оказалось слишком серьезной, но все позади, и мы можем бороться снова, чтоб эта страшная ошибка уже никогда не повторилась. Ведь еще не поздно вернуть те дни, где мы были абсолютно счастливы, еще не поздно все исправить.
Ведь еще не поздно?
Я словно безумный убеждал себя в этом, я создавал себе надежду из ниоткуда, я создавал себе хоть что-то за что можно было ухватиться.
К средине ночи мне и вовсе показалось, что я схожу с ума, окончательно теряю рассудок, стараясь отчаянно верить в придуманные собой сказки.
Ближе к утру вместе с первыми лучами бледно-желтого солнца мысли постепенно приобретали былую трезвость. Из сумасшедшего сказочника я превратился в реалиста, понимающего, что не у всех историй бывает счастливый конец, но это еще не значит, но не нужно попытаться написать его для себя.
Чем светлее становится на улице, тем яснее я понимаю, что должен верить, но в то же время лучше не ожидать многого, не строить планы на прекрасное и безоблачное будущее. В борьбе с героином нет никаких гарантий на выигрыш, и очень глупо думать, что единожды победив, второй раз случиться так же, я не могу быть уверенным, что на этот раз он не окажется сильнее, как бы я не хотел.
Когда солнце полностью взошло над горизонтом сияющим пламенным шаром, проникая теплыми лучами в остывшую за ночь кухню, я чувствовал себя до ужаса уставшим, опустошенным от эмоций. Страх и тревога притихли, оседая горечью в глубине сердца, душевная боль потеряла свою остроту, сменившись ноющей грустью. Мне не стало легче, но теперь, по крайней мере, я держу себя в руках, контролируя свои чувства, и не нахожусь на грани нервного срыва. Я немного успокоился, но каждой клеточкой своего тела и мозга я ощущаю необходимость в отдыхе, который, возможно, получу не так уж и скоро. Нужно потерпеть, ведь я знал, что выбираю и на что иду.
Я сижу в полной тишине, и сидел бы так дальше, если бы в один прекрасный момент дверь кухни не открылась, пробуждая меня от сна наяву и заставляя окунуться в реальность.
Еще довольно рано, особенно для Джерарда, который привык просыпаться к полудню, но сейчас мне несложно понять причину его столь раннего пробуждения. Когда я повернул голову, он стал в дверном проеме, не делая больше ни шага вперед, устремив на меня свой практически безжизненный взгляд. Болезненно бледная кожа, мешки под глазами, и сам он хрупкий и беззащитный, словно вот-вот упадет, потеряв сознание. Я смотрю на него, в его глаза, видя, как с каждой секундой в них потухают искорки, наполненные радостью и счастьем. Я смотрю на него и вижу, как он сам медленно сгорает, смирившийся и безразличный, потерявший надежду, сломленный.
Я не говорю ни слова, и Джерард решает заговорить первым:
- Ты остался, - его голос звучит тихо и хрипло, не выражая практически ничего. В нем не было ни радости, ни недовольства, ни возмущения, разве что какая-то еле уловимая грусть.
- А ты думал, я сбегу от тебя? – спрашиваю я, натянуто улыбнувшись и устало вздохнув.
Джерард в ответ пожал плечами, стоя на том же месте, словно у него не хватает сил хоть на еще одно движение. На мгновение он опускает глаза, но когда наши взгляды встречаются снова, он смотрит тревожно и умоляюще, будто бы безмолвно предупреждая меня о чем-то.
- Может быть, так было бы даже лучше, - на выдохе говорит Джерард. – По крайней мере, этот поступок был бы вполне объясним... – он как будто хотел сказать еще что-то, но вдруг замолчал. А я в свою очередь даже не хочу думать о том, что он не договорил.
Я знаю, что у него на счет сложившейся ситуации есть свое мнение, знаю, что он считает, что я должен уйти ради своего же блага, я понял его позицию еще вчера. Я так же отлично понимаю, чем она обусловлена – чувством вины, безграничным чувством вины и желанием сделать для меня что-нибудь хорошее. И Джерард считает, что оградить меня от его проблем, да и всей его жизни в целом – лучшее, чем он может мне помочь сейчас. Он действительно верит в то, что это единственный и самый правильный выход в данной ситуации, не удивлюсь, если других вариантов он даже не рассматривал. И, судя по всему, за ночь он не изменил свое мнение. Ровно так же, как и я.
Но кому-то из нас все же придется сдаться.
- Ты хотел поговорить, - откашлявшись, совершенно спокойно поизношу я. – А я обещал, что утром буду готов к этому разговору. Что ж, я готов, и думаю, мы можем все решить прямо сейчас. Во всем разобраться, как ты и просил, - я заметил, что Джерард кивнул, и, восприняв это как знак согласия, продолжил. – Тогда садись, - пригласил его я, при этом вставая из-за стола, что выглядело не совсем логично. Встретившись с непониманием в глазах парня, я поспешил сказать: - Я вернусь через минуту, ладно? – Джерард опять кивнул и я сразу же направился в прихожую.
Все, что мне нужно там – сигареты и зажигалка. Хотя на все в обычном темпе у меня ушло бы не больше пары минут, я стараюсь делать все вдвое быстрее, словно Джерард за это время может куда-то сбежать.
Найдя все, что хотел, я возвращаюсь обратно, садясь на свое прежнее место. Руки дрожат, когда я вытаскиваю из пачки сигарету, а зажигалка не поддается с первого раза, чуть ли не выскальзывая из пальцев. Да, я нервничаю. И если вчера я пребывал в шоке, сначала даже не соображая, что со мной происходит, то сейчас в здравом рассудке, смотря на вещи трезво, я ужасно переживаю, стараясь как-то упорядочить свои чувства и мысли.
- Ты куришь в квартире? – с нотками удивления в голосе спросил Джерард, когда я потянулся к подоконнику за пепельницей, чтоб поставить ее посредине стола.
Я равнодушно проводил взглядом растворяющийся в воздухе клубочек дыма и сделал очередную затяжку. Честно говоря, на данный момент меньше всего меня волнуют чистота, порядок и эти дурацкие правила, которые я сам же и придумал. Думаю, сейчас можно нарушить хотя бы одно из них, вряд ли кому-нибудь от этого станет хуже.
- Можешь присоединиться ко мне, если хочешь? – спросил я, подталкивая пачку сигарет в сторону Джерарда, но он тут же отодвинул ее. – Знаешь, я всегда думал, что любовь – дерьмо. И я был уверен, что никогда не влюблюсь. На счет второго я ошибался, а вот первое – чистая правда. Я вляпался по уши... год назад я бы даже не поверил, что со мной такое случится, да мне бы это и в голову не пришло. Мне казалось, что Фрэнк Айеро вообще не умеет любить. Сегодня ночью я думал об этом, о том сколькое изменилось в моей жизни за достаточно короткий промежуток времени. Я наплевал на свой эгоизм, я спрятал куда подальше свой мерзкий характер, я просто стал другим, чтоб быть с тобой. Я сам сознательно обрек себя на все эти проблемы, которые я всегда ненавидел и всячески избегал, просто потому, что мне хотелось быть рядом с тобой. Почему-то так произошло, и я не знаю почему, но эта хрень постоянно происходит с людьми, правда? Я тоже оказался от нее не застрахован. И ведь не зря. Мы многое пережили с момента нашего знакомства. Мы вместе пережили больше, чем многие семейные пары за несколько лет совместной жизни. И это важно, все, что было у нас вдвоем, важно, - я сделал паузу, прокручивая в голове возникающие картинки из прошлого.
Все с самого начала.
Кафе.
Наш первый секс, пусть тогда в нем не было ничего кроме животной похоти, или, по крайней мере, тогда я так думал.
Его первая выставка, тот день, когда я согласился помочь ему, когда я остался с ним. В глубине души я уже понимал, что все это не просто так, что оставшись один раз, я останусь навсегда. Джерард был мне дорог, хотя я и боялся это признать.
Я четко помню момент, когда открыл дверь ванной и увидел его, задыхающегося, висящего на проклятом шнуре, как я бросился к нему, как спас его.
Помню, как вернулся с работы раньше только, чтоб извиниться. Наверное, именно тогда я перестал противиться самому себе, признал правду.
И мы победили его зависимость.
Я помню все, каждый день. Завтраки, ужины, все глупые истерики. Я помню все ссоры и все примирения, я помню все так, словно это было вчера. И я вряд ли когда-нибудь забуду, потому что такое со мной происходило впервые.
Из воспоминаний меня вытащил голос Джерарда, ровный и сиплый:
- А теперь ты, должно быть, жалеешь, что потратил на меня столько времени? – спросил он.
- Я ни о чем не жалею, - уверенно ответил я. – Это часть нашей истории, часть моей жизни, и я не жалею, что все произошло так, как произошло. Что я встретил тебя, что я полюбил тебя, как бы там ни было, что бы ни случалось, я не жалею.
- Если бы я был нормальным, все было бы проще. И мы были бы счастливы, и никому не приходилось бы страдать. Просто тебе не повезло со мной... Все должно было быть по-другому, - Джерард говорил так, словно для него вся жизнь уже закончилась, словно надежды нет, а завтрашний день уже не имеет смысла.
Он настолько разочарован в себе же, что не может даже представить своего будущего, да и кажется, что он уже и не хочет никакого будущего, поставив на нем жирный крест. И я не знаю, что теперь должен сделать я, чтоб доказать, что еще ничего не потеряно, что он нужен мне, а я нужен ему здесь, что ему не нужно оставаться одному, чтоб все исправить.
В его глазах читается бесконечная боль, даже не физическая, а скорее душевная, глубокая и всепоглощающая, разрушающая его изнутри еще больше, чем сам героин, а я не могу это остановить, как бы сильно не хотел. Я просто не знаю, чем я могу помочь, когда у меня нет ничего кроме слов, которые Джерард не принимает, настаивая на своем.
- Ты нормальный, Джи, - мягко говорю я, но он лишь качает головой, прикрывая глаза.
- Я наркоман, и этот факт никогда не позволит стать мне нормальным. Это навсегда, и мы уже ничего не исправим. Даже если я вылечусь снова, ничего не измениться. Через время все повторится опять, но мы не можем вечно ходить по кругу, - сказал Джерард, устремив на меня свой выстраданный взгляд.
Я спокойно выслушал его и, затушив сигарету в пепельнице, протянул ему руку, хотя он и не спешил на ответный жест со своей стороны, сжав свою ладонь в кулак.
«Позволь мне помочь тебе», - безмолвно умоляю я.
Больше всего на свете я хочу помочь тебе, Джерард. Так почему тебе просто не сдаться, не согласиться со мной, дать нам этот последний шанс. Дать мне этот последний шанс, иначе я никогда не прощу себе, что не воспользовался им.
- Все исправимо, ты просто должен в это поверить. Ты должен захотеть все изменить, как в тот первый раз. И все получится, я обещаю. Давай хотя бы попробуем, - я чуть ли не молил Джерарда согласиться, и он разнервничался еще больше, пытаясь донести до меня свою точку зрения.
- Ничего не будет так, как я хочу, так, как ты хочешь. Это уже не будет тем счастьем, о котором мы оба мечтаем, никогда уже не будет так, как прежде! – повысил голос он. – Тебе придется следить за мной все время, тебе придется контролировать каждое мое действие, и мы будем вечно бояться, что я опять сорвусь, каждый день, когда тебя не будет рядом, ты будешь бояться за меня. А я не хочу быть твоим ребенком, Фрэнк, я не хочу стать для тебя вечной проблемой, которая на самом деле не приносит ничего кроме переживаний. Я хочу быть твоим парнем, любовником, да называй это как угодно, но я не хочу быть твоим ребенком! Это нихрена не счастье, это мучение, на которое ты сейчас себя обрекаешь. Я всегда буду чувствовать свою вину перед тобой, потому что я никогда не смогу тебе обеспечить ту жизнь, которой ты на самом деле достоин, - договорил он, и я не стал ждать когда он наконец возьмет меня за руку, я просто накрыл его кулак своей ладонью. И к счастью, Джерард не попытался убрать ее.
- Но ты можешь обеспечить ту жизнь, которую я хочу. А я хочу остаться с тобой. Может быть, это и неправильно, но, черт возьми, это все, что мне нужно. Ведь, возможно, у нас все выйдет, пройдет время, и все страхи исчезнут. Просто нужно переждать, потерпеть и все будет так, как мы сами захотим, - я вдруг замолчал, теряясь в мыслях и не зная, что еще сказать. Все мои слова казались бессмысленными, словно Джерард их и вовсе не слышал, словно он даже не пытался понять то, что я хотел донести до него, заранее расписавшись во всех неудачах. – Вот ты бы бросил меня в такой же ситуации? Ты не хотел бы помочь мне? Смог бы знать, как я страдаю, и при этом как ни в чем не бывало развернуться и уйти? Ты думаешь это так просто? Ты думаешь, если я оставлю тебя, я не буду мучиться, что я смогу счастливо жить один, будто ничего и не произошло? – я сделал короткую паузу, вопросительно смотря на Джерарда, но когда он собрался мне что-то ответить, я не позволил ему сказать и слова. – И не говори мне сейчас, что со временем я забуду о тебе, и моя жизнь станет лучше! Сколько лет прикажешь ждать? Тебе не кажется, что это глупо ждать одному столько же, сколько мы могли бы ждать с тобой вдвоем, сколько мы вдвоем шли бы к нашей общей цели? Я не хочу уходить... но знаешь, я уйду. Я уйду, только скажи мне одну вещь, скажи, что больше меня не любишь, и тогда я все пойму и оставлю тебя в покое. Скажи мне это в глаза, так, чтоб я тебе поверил, - произнес я, и мой голос звучал уверенно и спокойно, хотя сердце чуть ли разрывается на части от сумасшедшего ритма.
Я поставил это условие, рискуя всем, зная, что сделаю все так, как я сказал, я выполню свое обещание, не смотря ни на что. Если я не нужен ему – я уйду, пусть и не по собственному желанию, но я действительно уйду и больше никогда не появлюсь в его жизни снова. Все зависит только от решения Джерарда, все лишь в его руках, а требуется не так уж и много, всего-то пара слов. Всего лишь правда.
- Фрэнк... – начал он, и в этот момент я перестал дышать, замирая в волнительном ожидании.
Джерард опустил глаза и его кулак разжался под моей ладонью.
POV Frank
Мы молчим, позволяя тишине завладеть всем пространством, взять ситуацию под свой контроль. Проходят секунда за секундой, тут же превращаясь в прошлое, подталкивая время вперед, не позволяя ему остановиться. И оно бежит, а в воздухе зависают прошедшие минуты. Джерард не говорит ни слова, но его молчание слишком многословно, чтоб я не смог его понять.
Он любит меня – вот единственная правда, и, если он скажет обратное, мы оба будем знать, что это ложь, в конце концов, когда он поднимет на меня свои глаза, они не обманут. И нет смысла врать, когда мы изучили друг друга настолько хорошо, что нас выдает каждый нечаянный жест, каждая мелочь. Я не знаю, что сейчас творится в его голове, думает ли он над словами, которые хочет сказать, собирается с силами или борется с собой, я не знаю, как долго он просидит вот так, опустив голову, но я подожду, не проронив ни звука, позволив всему идти своей чередой. И, если Джерарду нужно еще время – оно у него есть, я не буду его торопить, и отчасти потому что мне немного страшно.
Но когда минутная стрелка завершает круг, переваливая со звонким тиканьем за черную отметку над цифрой 12, мое сердце пропускает громкий удар, а я сам, кажется, только теперь начинаю дышать. Он скоро поднимет на меня свой взгляд. Я чувствую это, замечая, как он медленно прикрывает веки, как так же медленно спустя мгновенье открывает их. Я чувствую, что сейчас он посмотрит на меня, и мне откроется вся его душа, вся его боль.
Так и произошло, так, как я и думал. Сердце сжимается, а воздух густеет в легких. Он смотрит на меня и молчит, до сих пор молчит, прикусив нижнюю губу. Я вижу, как подрагивают его ресницы, и в то же время ощущаю, как его рука выскальзывает из-под моей ладони, чувствуя кончиками пальцев гладкую деревянную поверхность.
Что ты делаешь? Что это значит?
Я растерян, теряясь в неутешительных догадках, не понимая, что именно сейчас происходит. Джерард молчит, но не потому, что ничего не хочет сказать, а потому что не может, словно что-то сдавливает его голос изнутри, не давая вырваться наружу.
Тишина начинает медленно убивать меня, сжимая горло своими невидимыми щупальцами, обвиваясь вокруг моей шеи; я не знаю, что мне думать теперь, я просто боюсь что-либо думать.
Ты любишь меня, Джерард, что бы ты ни делал, ты все равно меня любишь. Признай это или можешь солгать... но скажи хоть что-нибудь, прошу.
Он покачал головой, а в его глазах заблестели слезы – он слишком слаб сейчас, чтоб держать их в себе, да и я никогда не осуждал его за то, что он мог заплакать, никогда не видел в этом ничего предосудительного или плохого. Но спокойно смотреть на его слезы всегда невыносимо, словно его страдания – инфекция, тут же заражающая меня, каждую клеточку моего тела и сознания.
Я хочу успокоить его, дотронуться рукой до его щеки, не позволив ни одной слезинке скатиться по ней, и я бы обязательно сделал это, но я не успел сделать даже движения, когда на этот раз ладонь Джерарда накрыла мою, болезненно сжимая ее тонкими пальцами.
- Я не могу, - отчаянно прошептал он, снова опустив голову, так, что на лицо спали непослушные пряди черных волос. Он тихо всхлипнул, и я, не выдержав больше сидеть на месте, подбежал к Джерарду, присев рядом с ним на полу и приобняв за плечи, притягивая ближе к себе.
- Иди сюда, - сказал я, принимая Джерарда в свои объятия. Он медленно соскользнул со стула ко мне, крепко прижимаясь к моему телу, уткнувшись носом в шею. Его теплое дыхание и тихие всхлипы – все, что я чувствую и слышу, всего остального, словно и не существует вовсе. Мой мир ограничился лишь на нас двоих, ни о чем другом я даже думать не хочу, ничего больше не имеет значения в данный момент. – Все в порядке, все в порядке, - шепотом повторяю я, пытаясь хоть как-то успокоить Джерарда, утешительно вожу руками по его спине, пока он дрожит в практически беззвучной истерике.
Его пальцы мертвой хваткой вцепились в тонкую ткань футболки на моих плечах, и, кажется, даже если бы кто-то попытался оттащить его сейчас, он бы ни за что не отпустил меня.
И это, наверное, хорошо, ведь, по крайней мере, Джерард уже не отталкивает меня, он разрешает мне быть рядом, близко, не опровергая тот факт, что мы нужны друг другу.
К чему бы это не привело, что бы ни случилось дальше, я останусь. Потому что никто из нас еще не готов к расставанию. Я не готов уйти, а Джерард не готов отпустить. Как бы тяжело не было потом, сколько бы страданий не ждало впереди, мы будем вместе, настолько долго, насколько возможно. Пока хотя бы один из нас будет хранить надежду, пока хотя бы один из нас не потеряет силы, мы не расстанемся. Мы будем вместе. Это выше всех «правильно и неправильно», логики, инстинкта самосохранения, это необъяснимо, неисправимо, но так и должно быть. Сколько бы времени не осталось для нас двоих, пока что оно не истекло.
Не сегодня. Не сейчас.
Такая история как наша не могла закончиться так просто, оборваться на полуслове. Мы не могли просто разойтись, разбежаться в разные стороны – это было бы слишком легко и нелепо.
Любовь – не всегда эйфория и счастье, и глупо ждать от нее одних только подарков. Любовь хранит в себе трагедию, величайшую трагедию, которая либо убьет, либо оставит шрамы на всю оставшуюся жизнь. И даже зная об этом, остановиться уже невозможно, какой из двух вариантов тебе бы не выпал.
Люди обречены на страдания и от них никуда не убежишь, потому что без них нас и вовсе не существует. Иногда мы сами так проникаемся ими, что не можем отказаться, порой в них кроются наши мечты, стремления и желания. Порой они значат для нас даже больше, чем мы можем представить.
Так же и я. Я знаю, как трудно мне будет, но сидя здесь и сейчас на холодном полу кухни, обнимая Джерарда, ощущая, как его слезы оставляют мокрые следы на моей шее, я готов пройти через что угодно, я готов мучиться, и даже если когда-то пожалею об этом, я всегда буду знать, что все эти жертвы необходимы, что без них я никогда не смог бы двигаться дальше.
Со стороны я могу выглядеть глупо, кто-то может осуждать меня, но мне на самом деле плевать.
Любовь – это трагедия, и когда ты играешь главную роль, можешь не сомневаться – выхода нет. Дураком я никогда не был, потому я прекрасно понимаю, на что иду, четко осознаю, что может ждать меня в будущем, но никаких доводов не будет достаточно, чтоб сейчас я захотел уйти. Я уже ни за что этого не сделаю.
- Тише, все нормально, - опять звучит мой шепот в тишине. В следующий момент я беру в свои ладони лицо Джерарда, практически прижимаясь губами к его губам. – Я же люблю тебя, - выдыхаю я, вытирая большим пальцем слезу стекающую вниз по его щеке.
- Думаю, это наша главная проблема... то, что мы все еще любим друг друга. Я не знаю, к чему это приведет. И я так боюсь, - Джерард вдруг замолчал и, не отрываясь, смотря на меня своими заплаканными глазами, добавляет чуть тише: - я боюсь за тебя, Фрэнк, - и очередной рваный вздох сорвался с его губ, смешиваясь с нарастающей внутри него истерикой.
- Прекрати, тебе не нужно за меня бояться. Все хорошо, слышишь, и все будет хорошо, - я стараюсь говорить как можно более убедительно. Джерард смотрит на меня, но я знаю, что еще немного и он снова расплачется, а на то, чтоб его успокоить может понадобиться немало времени. Я все еще держу его лицо в своих руках, делая все возможное, чтоб он не опускал свой взгляд, чтоб он внимал каждое мое слово. – А сейчас ты должен успокоиться, - сказал я, и Джерард еле заметно кивнул, изо всех сил стараясь держать себя в руках, что дается ему довольно сложно. – Все в порядке, - в очередной раз повторил я, когда мы соприкоснулись лбами, все так же сохраняя наш зрительный контакт.
С каждой секундой дыхание Джерарда становится ровнее, а всхлипы тише, и я надеюсь, что с этой истерикой мы покончили, и ждать еще одного приступа рыданий в ближайшее время не придется.
Спустя пару минут я решил, что он более или менее пришел в себя и немного отстранился, чтоб оценить ситуацию со стороны.
К счастью, Джерард перестал плакать, а это уже можно назвать маленьким успехом и его состояние теперь хоть как-то напоминает спокойное. Он не плачет, и я сам от этого чувствую себя значительно лучше, а сердце так бешено не колотится в груди, словно норовя вырваться из моего тела.
- Вот так, - уставшая легкая улыбка тронула мои губы.
Я стал бережно и аккуратно вытирать пальцами мокрые от слез щеки Джерарда, словно любое неосторожное прикосновение может принести ему боль или как-то навредить. Он выглядит даже не уставшим, а скорее изнеможенным, но для меня остается все таким же красивым, каким я его знал всегда.
- Извини... за это все, - несмело сказал Джерард, виновато смотря на меня.
Но я не держу зла, да, возможно, вся сложившая ситуация очень изматывает, как психически, так и физически, но я никого ни в чем не стану винить. Я знаю, что сейчас по-другому и не получится, и я готов к тому, что дальше справляться станет еще сложнее, я не требую от Джерарда чего-то сверхъестественного, не требую железной выдержки и, прожив с ним достаточное количество времени, я и не ожидаю ничего подобного.
- Ничего страшного. Это все нервы, и ты переживаешь. Любой бы переживал на твоем месте, - спокойно ответил я, стараясь как-то утешить Джерарда. – Я не осуждаю тебя за твои эмоции, это было бы неправильно, особенно теперь, когда я решил, что хочу остаться и помочь тебе.
- Зачем ты терпишь это, Фрэнк? Почему? – непонимающе спросил Джерард, и я покачал головой, тяжело вздохнув.
Зачем? Почему? Думаю, ответ на его вопросы очевиден, и все предельно ясно, но судя по всему, Джерард все же ждет, когда я хоть что-то скажу. Что бы он ни хотел услышать, чего бы он не ожидал, все слишком просто, ничего нового я не придумаю и ничего не убавлю.
- Ты знаешь почему. Потому что я тебя люблю, - сказал я, заметив, что эта фраза звучала как-то обреченно и грустно. – Не спрашивай, почему я тебя люблю. Я вижу, что именно это ты хочешь спросить. И если бы я сам знал, я бы тебе обязательно ответил, - я на мгновение замолчал, задумавшись, но все-таки решил продолжить. – Наверное, для любви не нужны причины, она просто появляется и не оставляет выбора. Черт возьми, я не знаю, почему так происходит, и, по-моему, нет никакой разницы почему, важен сам факт – это единственное, что имеет значение, - договорил я.
По сути, я не мог сказать ничего вразумительного, да и возможно ли объяснить необъяснимое? Я сказал то, что чувствую, то, что я сам для себя понимаю, а вникать в какие-то теории из области науки я бы не стал. И, честно говоря, мне плевать что это: химическая реакция, биологический процесс или что-нибудь еще, в купидона и амура верить было бы и вовсе абсурдно. Джерард замолчал, кивнув, и я решил воспринять это, как знак, что его устроил мой ответ, как бы там ни было, эта тема закрыта.
Никаких почему. Никаких зачем.
Просто так нужно и этого достаточно.
Мы молчим, не говоря ни слова, но первым нарушить тишину придется мне. Осталась еще одна вещь, которую я должен узнать, и, наверное, имею полное право знать. Но до сих пор почему-то не нашлось подходящего момента, когда я мог бы спросить все, что хочу. Лучше сделать это сейчас, другого раза может уже и не быть или, по крайней мере, выдастся он очень не скоро.
Лучше сейчас.
Я нервно перебираю в голове заготовки фраз, мне немного страшно, и я никак не могу решиться сказать первое слово. Как отреагирует Джерард – загадка для меня, и именно это заставляет меня так переживать. В любом случае, он не будет слишком рад моему вопросу, но мне кажется, что только тогда вся эта история с героином станет закрытой темой, когда я буду знать все, когда больше не в чем будет разбираться.
Я выдохнул весь воздух, освобождая легкие так, что, кажется, они сжались от пустоты.
Сейчас.
- Сядь рядом, - попросил я, и Джерард послушно сел на пол справа от меня, повернувшись ко мне лицом. Думаю, он понял, что я хочу о чем-то поговорить, и теперь осталось только сказать. – Я хочу кое-что узнать... – я начал тихо и осторожно, тщательно подбирая каждое слово. – Тебе может быть неприятно вспоминать об этом, но мне нужно знать... Как все произошло, что случилось там, в Сиэтле, - договорил я, наблюдая, как что-то меняется во взгляде Джерарда.
Конечно, он сразу же понял, о чем идет речь, и ему не надо вспоминать подробности, потому что он все помнит. Помнит и больше всего на свете хочет забыть, молясь, чтоб боль воспоминаний отпустила его. Я вижу это, все в его глазах, все его чувства, все отчаяние и разочарование, играющие мрачными оттенками и помутненным блеском во взгляде, отражая измученную душу.
- О господи... – выдохнул Джерард. Он не стал ничего спрашивать или спорить, а просто поджал колени к груди, обхватывая их руками, не отрываясь смотря на меня. Глубоко и пронзительно, от чего все органы, словно переворачивались, переплетаясь между собой и сжимаясь в один комок. – Это было после выставки, я шел домой, когда случайно встретился со своим старым знакомым, Робби. Тогда я еще думал, что это случайно... но на самом деле «случайная» встреча была заранее запланирована, как и все остальное. Потом мне стало плохо, и Робби повез меня к себе. Черт, я знал, что это за человек, но клянусь, мне даже в голову не приходило, что он что-то затеял. И когда он предложил выпить, даже скорее настоял на этом, меня ничего не насторожило. Я был уверен, что со мной не может ничего произойти. Ну, а дальше... – Джерард сделал паузу, собираясь с духом, и я не тороплю его, давая возможность ему набраться смелости для продолжения своей исповеди, а мне - осознать все, что я только что услышал. Молчание продлилось не так уж и долго, и вскоре Джерард опять заговорил. – Дальше Робби куда-то отошел, а вернулся, держа в руках пакетик с героином, он кинул его мне, мол, новый товар, попробуй. Конечно, сначала я отказался, я знал, что ни в коем случае нельзя соглашаться, потом Робби сказал мне, что это будет мой последний раз, что ничего не будет, никакого привыкания. И знаешь что? Я поверил, я поверил в эту чушь, отчасти, наверное, и из-за того, что просто хотел в это верить. Снова испытать кайф и при этом не стать зависимым – мечта любого наркомана, и я не смог устоять. Меня никто не заставлял, я сам согласился. Я до последнего надеялся, что это всего лишь один раз, один единственный раз, который никаким образом на меня не повлияет. У меня не хватило сил отказаться и не хватило совести задуматься о том, что я могу потерять. Дальше рассказывать нет смысла, ты и сам видишь результат, - он развел руками, давая понять, что рассказ окончен.
Вот и все.
Я молчу, пока что обдумывая каждое услышанное слово и пытаясь понять, как можно было так просто согласиться на то, что позже убьет тебя, как ты знаешь по собственному опыту. Полностью я, наверное, не смогу понять никогда, потому что за всю жизнь я не чувствовал ничего подобного, не был зависим от чего-то так сильно, в конце концов, я знаю только в теории, что такое быть наркоманом. И все же довольно сложно осознать, как героин может делать с людьми такое, то, что сделал Джерардом, то, что делает еще с сотнями тысяч таких же как он.
Я пытаюсь понять, только пытаюсь, так как просто не способен на большее.
- Прости, что заставил тебя пережить все это еще раз, - мягко сказал я, положив руку Джерарду на плечо. – Мы справимся, все будет хорошо, я обещаю, - добавил я, в глубине души понимая, что мое обещание не значит ровным счетом ничего.
От меня, пожалуй, зависит самая малость, я могу обеспечить только поддержку и помощь, а все остальное не в моих руках и, к сожалению, за гранью моих возможностей.
- Я предал тебя, Фрэнк, - сказал Джерард, четко выговаривая каждое слово.
Это звучало, как итог к рассказанной несколько минут назад истории. Но я больше не хочу ничего слышать, я знаю достаточно, я сделал свои выводы, а теперь все прошлом, о котором не стоит вспоминать. Все решено, обсуждать нечего, надо просто идти вперед, не оглядываясь, только так мы сможем чего-то добиться.
- Давай больше не будем об этом говорить? – предложил я, не требуя ни согласия, ни отказа. Будем считать, что я решил все за нас двоих и мое решение не подлежит обжалованию. – Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? – спросил я, тем самым, ставя жирную точку на предыдущем разговоре, к которому я не собираюсь возвращаться. Я должен беспокоиться о настоящем, но никак не о прошлом, ведь его уже невозможно исправить, его нужно просто оставить покоится где-то на самых дальних полках памяти.
- Как я себя чувствую? Хуже, чем вчера. Хуже, чем сегодня утром. И хуже, чем минуту назад, - Джерард старался говорить как можно спокойней, хотя в его голосе слышались нотки тревоги. – Но это не сравнится с тем, что будет потом.
- Рано или поздно вся боль уйдет, все закончится. Ты должен верить, что сможешь пережить это, - убедительно сказал я, но как мои слова повлияли на Джерарда я могу только предполагать.
Он ничего не ответил, но его безучастного взгляда было достаточно, чтоб понять, что веры в этом человеке почти не осталось.
Она сломлена, так же, как и его душа.
POV Frank
Ночь оказалась безумно тяжелой. Джерарду с каждой секундой становилось все хуже и хуже, а мне только и оставалось, что наблюдать за тем, как он изнемогает от боли. Наблюдать и быть не в состоянии помочь ему – для меня это обернулось настоящей пыткой, все, что я мог – оставаться рядом и не более того.
Джерард так и не уснул до самого утра, не уснул и я. Он сжимал мою руку, что-то неразборчиво бормотал себе под нос, трясся и постоянно ворочался, периодически шепча мне: «Мне очень плохо, Фрэнк», беспомощно и отчаянно. Я хотел утешить его, но что вообще значили мои слова? От них не становилось легче, но я изо всех сил пытался поддержать в Джерарде хоть какое-то желание бороться, давая понять, что я всегда буду с ним, что он сможет справиться со всеми трудностями.
Я хотел, чтоб он пусть совсем немного, но верил, что все еще может быть хорошо, чтоб он верил в свое будущее. Но он не верил – я видел это в его глазах, он не верил или у просто закончились силы верить. Как бы там ни было, я слишком хорошо помню первый раз, когда мы справлялись с этим впервые, я помню, как Джерард хотел, чтоб все закончилось, как он желал начать новую жизнь, я помню надежду в его взгляде. Но сейчас этого нет, сейчас есть лишь полуживой измученный взгляд человека, который слишком устал и отчаялся, потерял смысл в своем существовании. Он ненавидит себя, не давая себе даже шанса, презирая за собственную слабость. И, черт, пока что я не знаю, как мне это исправить, но я все так же сильно хочу его спасти.
Джерард смог заснуть, когда за окном уже взошло солнце, к часам восьми, тогда я тоже позволил себе задремать, пока была такая возможность. Конечно, этого сна недостаточно, чтоб полностью восстановить свои силы, но, думаю, даже каких-то полчаса отдыха мне не помешают, а только пойдут на пользу. Я спал слишком чутко и реагировал на каждый невнятный звук, каждое движение заставляло меня вздрагивать и проверять все ли в порядке, я не мог до конца выпасть из этой реальности, оставив ее без своего контроля. Я знал, что Джерарду станет еще хуже, что рано или поздно это произойдет, ночь была только началом, и я был готов ко всему. Было ясно, что его беспокойный сон – недолгое удовольствие, которое очень скоро закончится. Не больше двух часов передышки до начала второй стадии, до того, как этот кошмар продолжится.
Я знаю. Он знает. И нам обоим страшно.
Джерард что-то шепчет в полусне, пока его боль усиливается, он шепчет и шепчет, перекатываясь с одного бока на другой, сминая под собой простыни и сжимая пальцами одеяло, словно кто-то пытается отобрать его. Он шепчет неразборчиво и быстро, до тех пор, пока резко не открывает глаза, испугано дернувшись и подняв голову, бегая взглядом по комнате, будто пытаясь найти здесь кого-то.
Это выглядит безумно, наверное, это и есть самое настоящее безумие, в котором я никому не пожелал бы оказаться.
- Джи, все нормально, все нормально, - принялся утешать его я, как бы бесполезно это ни было, я не мог молчать.
Я протянул руку к Джерарду, когда он сам обернулся в мою сторону, схватив меня двумя руками за плечи, умоляюще смотря и тяжело дыша, жадно втягивая воздух в легкие.
- Я не хочу больше, Фрэнк. Я больше не хочу. Я не буду. Я не могу. Фрэнк, пожалуйста, - обрывчато говорил он, до боли сжимая пальцами мои плечи.
Его глаза слезятся, тело сотрясается в ознобе, синяки под глазами кажутся черными пятнами на покрывшейся тонкой пленкой холодного пота бледной коже, губы высохли и потрескались – он выглядит болезненно и сумасшедше одновременно. Это волнует меня, тревожит меня, я чувствую, как ему больно, и мне больно вдвойне, пусть не физически, но душевно я уже при смерти.
Все пройдет. Все равно пройдет.
- Успокойся, я прошу тебя, - я практически шептал, надеясь, что мои слова подействуют хоть капельку успокаивающе. Но этого не произошло, и все мои надежды мгновенно разрушились. Джерард с каким-то животным рыком убрал от меня руки и стал бить ими по матрасу, злобно стуча ладонями по мягкой поверхности. – Прекрати, Джерард, успокойся, - я повторил это еще несколько раз, но он даже не обратил на меня никакого внимания.
Я попытался как-то остановить его, но Джерард с силой отдернул свои руки, кинув на меня обезумевший взгляд.
- Черт возьми! Черт возьми! – орал Джерард, ухватившись за простыню, и потянул ее вверх. Мне казалось, он разорвет ее в клочья и выкинет на пол, но вместо этого он упал лицом вниз на подушку, продолжая что-то кричать и дергаться, словно в конвульсиях. – Я не хочу больше! Черт! Черт! – он рыдает, слезы мешаются с потом, голос срывается, а истерика становится самым настоящим кошмаром, который и не собирается прекращаться.
Но я не мог терпеть это дальше, смотреть на то, что происходит с Джерардом, сидя рядом и ничего не предпринимая. Очередное «успокойся» ничего не изменит, и все, что мне осталось – применить силу, иначе я никак не смог бы усмирить его.
Я сел на него сверху, крепко прижимая его запястья к кровати и существенно ограничивая его движения. Еще минуту Джерард отчаянно пытался вырваться, выкрикивая всевозможные проклятия, но сейчас он не может противостоять мне. Его ослабшее тело отказалось бороться, что сыграло в мою пользу, и он прекратил дергаться, а его рыдания превратились в беззвучные всхлипывания. Тогда я ослабил хватку, понимая, что можно немного расслабиться, если это слово в данной ситуации вообще уместно, и сел рядом с Джерардом.
- Все в порядке? – осторожно спросил я, убирая прилипшую к его щеке мокрую прядь волос.
Но доброжелательной реакции ожидать не стоило. Все, что я получил – удар по руке и осуждающий взгляд в мою сторону, никаких «спасибо», но я не винил его в этом.
- Не трогай меня, - прошипел Джерард, отвернувшись в другую сторону, давая понять, что говорить он со мной не собирается. – Просто уйди и не прикасайся ко мне! – на этот раз крикнул он, и я не решился спорить.
Возможно, какая-то обида на его слова и зародилась во мне, но в то же время я достаточно умен, чтоб понимать, что все, что он говорит, он говорит не со злости, а из-за ломки. Она делает из Джерарда совершенно другого человека, которым управляет отнюдь не разум, а боль и безудержное желание опять окунуться в наркотическое беспамятство, забыться в нем и больше никогда не возвращаться к страданиям, раздирающим его сейчас изнутри. Это ломка.
И как бы ты не готовил себя к худшему, даже зная, что будет ждать тебя впереди, реальность всегда оказывается тяжелее. И порой справляться просто невыносимо, но сдаваться совсем не в моем стиле.
Я оставил Джерарда одного в комнате, проведя пару часов на кухне в мучительном одиночестве. Еще несколько раз до меня доносились пронзительные крики, но я не заходил, зная, что еще не время, ведь помочь я все равно не смогу. Я вернулся немного позже, когда все затихло, а я сам уже не мог сидеть, уставившись в одну точку и нервно стуча пальцами по столу.
Я должен проверить его состояние, я должен видеть его.
Когда я вошел обратно в комнату, я увидел Джерарда, свернувшегося в клубочек, прижимая колени к груди; почти все его тело завернуто в одеяло, из-под которого торчит только макушка. Я подошел ближе, садясь на край кровати, чем, видимо слегка напугал его, но, по крайней мере, на этот раз он не агрессивен и не наброситься на меня с кулаками, пытаясь выгнать прочь из комнаты.
- Фрэнк? – спросил Джерард, внимательно присматриваясь ко мне, словно не может узнать мое лицо. – Это ты, Фрэнк? – опять спрашивает он, только на этот раз более взволновано.
- Да, это я, Джи. Я здесь, я рядом, - успокаивающе ответил я, и Джерард облегченно вздохнул, все еще с некоторой долей тревоги смотря на меня. Я сразу понял, что с ним что-то не так, если не считать того, в каком состоянии в принципе он находится. – Что-то произошло? – настороженно спросил я, и отреагировал Джерард более чем странно.
Он, как перепуганный от ночных кошмаров ребенок, стал накрываться одеялом с головой, но при этом оставляя не закрытыми глаза, которые уже переполнились слезами. И пока что для меня остается загадкой, что именно заставляет его себя так странно вести, загадкой, в которой я сейчас же планирую разобраться.
- Джи? Ты ответишь мне? – я обратился к Джерарду еще раз, но он продолжил покачиваться со стороны в сторону, смотря совершенно отсутствующим взглядом куда-то сквозь меня. – Джи! В чем дело? – немного прикрикнул я, и он, дернувшись, поднял на меня глаза.
- Он приходил к тебе тоже? Он говорил с тобой, да? – занервничал Джерард, резко отбрасывая от лица одеяло. – Скажи, чтоб он убирался отсюда! Скажи, что я не хочу его видеть! Выгони его, слышишь! Ты слышишь меня? – заорал он.
И теперь для меня все стало предельно ясным. У Джерарда начались галлюцинации.
Этого этапа нам не удалось бы избежать, но когда приходит его черед, становится на самом деле страшно, по телу проходит дрожь, а ты сам осознаешь, что контроль окончательно потерян. Галлюцинации невозможно остановить, невозможно предотвратить, невозможно угадать насколько безобидными они будут. Их нужно просто как-то пережить. Они, будто вспышки, появляются и исчезают, появляются и опять исчезают. И так до тех пор, пока не пропадут окончательно, погибая где-то в сознании их создателя.
- Кто приходил к тебе? – заботливо поинтересовался я. – Кто это был? – я спросил еще раз, уже более настойчиво, и Джерард отвел взгляд куда-то в сторону, злобно нахмурив брови и заскрипев зубами.
Но уже через мгновение выражение его лица изменилось: он крепко зажмурил глаза, схватившись обеими руками за голову, выкрикнув отчаянное «прекрати». Он что-то видит, он кого-то видит, но я даже приблизительно не могу понять, что происходит в его голове и какие картинки она ему выдает. Это может быть все, что угодно, от чего-то абсурдного и абсолютно невероятного до вполне реальных людей, с которыми он знаком лично. Что угодно! Вариантов миллионы, если не миллиарды! Но сил на угадывания у меня уже не осталось, я просто хочу знать, кто сейчас стоит за моей спиной в галлюцинациях Джерарда.
Я просто хочу знать, что он видит.
- Я не хочу больше слышать его! Выгони его, я прошу тебя! Фрэнк, пожалуйста! – умолял Джерард и, взяв из-за спины подушку, изо всей силы выкинул ее так, что она пролетела буквально в паре сантиметров от меня. – Сделай что-нибудь! Черт возьми, я не могу так больше! Я не хочу... – и он опять заплакал, уже в который раз, и явно не в последний.
Он опустил голову, заходясь в беззвучных рыданиях, сотрясаясь всем телом, а потом обессилено падая на кровать. Я подвинулся ближе к Джерарду, мягко поглаживая его по спине, аккуратными и медленными движениями, шепча ему какую-то ерунду и рискуя нарваться на очередную грубость. Хотя сейчас даже ничего не делая, он может запросто в сердцах послать меня куда подальше, а потом через некоторое время, когда до него дойдет вся суть происходящего, проясниться помутненный разум, извиниться, не в состоянии объяснить свои поступки и слова.
Я знаю, как это происходит. Я отчетливо помню, как это было в первый раз. Вроде бы так давно, но в то же время совсем недавно. Все, как чертово дежавю, все по тому же сценарию, но только на этот раз кажется, события развиваются значительно хуже.
В этот раз нам обоим стало сложней.
- Все будет в порядке. Это всего лишь галлюцинации, всего лишь галлюцинации, - шепчу я, и на фоне моего голоса слышится приглушенное всхлипывание. Всего лишь галлюцинации. Всего лишь? Да, я обманываю самого себя, обманываю, чтоб не проиграть. Чтоб справиться. - Скажешь мне, кто... приходил к тебе? – в конце концов, спросил я, и Джерард неспешно повернулся ко мне, смотря из-под полузакрытых век.
Изнеможенный, опустошенный и сломанный, он распадается прямо на моих глазах, тает, словно передо мной не человек, которого я привык знать, а его голограмма, такая нереальная, такая искаженная копия прекрасного, превращенная в олицетворение мучений.
Но я не перестал любить его, даже таким, и я не знаю, что сейчас могло бы заставить меня отвернуться от него, расхотеть возродить в нем того Джерарда, у которого блестели глаза отнюдь не от слез, а от желания жить, от счастья.
Больше всего мне хочется верить, что он улыбнется мне снова, точно, как раньше, что будет лениво целовать по утрам, время от времени пытаться приготовить завтрак и каждый раз сжигать его.
Тогда мне казалось, что моя жизнь идеальна.
Но теперь от нее у меня осталось неисчислимое количество сентиментальных воспоминаний и надежды, что все вернется на свои места.
Джерард молчит, собираясь что-то сказать, но он все еще не уверен, стоит ли говорить это что-то. Вряд ли есть хоть какая-то вещь, которую я не был бы готов услышать, да я готов принять любой ответ, лишь бы он был правдивым. Мне просто нужно знать хоть что-нибудь из того, что твориться в голове Джерарда.
- Это Майки, - тихо прохрипел он спустя несколько минут после самого вопроса. – И он был прав. Майки был прав. Он никогда не верил в меня, не верил, что я смогу бросить героин, он знал, что я не смогу. Я неудачник, я наркоман. И я останусь таким ничтожеством до самого конца, до самой смерти. Он прав, – его голос был еле слышен, но и этого было достаточно, чтоб я мог разобрать слова.
Слова, которые ничуть не воодушевляли.
- Это галлюцинации! Ты не можешь верить галлюцинациям, они не настоящие. Это все только в твоей голове, так не будет всегда, ты же знаешь! Мы справимся снова, как бы тяжело ни было, нет ничего невозможного, - я говорил, но Джерард просто не воспринимал мои слова, он слышал их, но они ничего не значили, не задерживаясь в его голове надолго.
Я хотел донести до него свою мысль, и он понял ее, но проблема в том, что он до сих пор не может в нее поверить.
Это похоже на замкнутый круг – все повторяется. Мои фразы, мои убеждения, его ответы, его доводы, одно и то же, опять и опять... и где-то тут вместе с нами вертится правда.
- Я не выдержу... Я уже на приделе, у меня нет сил. Это невыносимо, Фрэнк, если бы только знал, как это невыносимо, - голос Джерарда опять начал срываться, а он сам с каждой секундой безвозвратно теряет свое спокойствие.
Все выльется в очередную истерику – об этом уже несложно догадаться. Теперь самое правильное в моем случае – оставить его наедине с собой, переждав некоторое время на кухне, лучше не вмешиваться и не лезть к нему в такие моменты.
Я уже встал, поднял подушку с пола и положил ее обратно на кровать, направляясь к выходу из комнаты, но когда я потянулся к дверной ручке, Джерард опять заговорил.
- Я сдаюсь, я просто не могу больше терпеть! Я не могу, я не хочу так! Я не выдержу! Фрэнк! Мне нужно еще, совсем немного, хоть что-нибудь, не героин, может, какие-то таблетки... Черт, хоть что-нибудь, что угодно! Мне слишком больно, мне так больно! – никак не может угомониться он, и я, услышав достаточно, все же открыл дверь с намерением вернуться на кухню. – Фрэнк! Твою мать, Фрэнк! Куда ты! Я же сдохну здесь, мне так плохо... Фрэнк! – я хлопнул дверью и ушел оттуда без каких-либо объяснений, слушая слова ненависти в свой адрес, которые все еще доносятся мне вслед.
Но ничего, я как-нибудь переживу, в конце концов, я делаю это для нас обоих, я пытаюсь уберечь Джерарда. И он ценит это, ценит, но пока что не способен поблагодарить, он ценит, но сейчас даже не осознает этого.
От ломки еще никто не умирал, но героин убил не одного и не двух, он убил миллионы.
Зависимость не остановится сама по себе, пока ее не остановишь, боль не уйдет, если ее усыплять, боль уйдет только тогда, когда ее убьешь.
Джерард может орать, умолять, сыпать проклятиями в мою сторону, биться в истерике, но я не дам ему наркотиков, даже легких, я не сдамся, и я вытащу его снова. По крайней мере, я сделаю для этого все возможное, все, что только смогу.
Я вернулся в комнату только через два часа, когда все более или менее затихло, но на этот раз не только для того, чтоб проверить состояние Джерарда, а чтоб накормить его, или хотя бы попробовать его накормить. Я тихонько открыл дверь, осторожно ступая к кровати с тарелкой бульона в руках и по комнате, наполненной тяжелым и затхлым воздухом, разнесся приятный аромат свежеприготовленного куриного супа. Джерард никак не реагировал на меня некоторое время, лежа на подушке лицом вниз и тяжело дыша.
Я подошел почти к самому изголовью кровати, когда он соизволил обратить на меня какое-то внимание, на мгновение подняв голову, но потом сразу же вернулся в прежнее положение.
- Тебе нужно поесть, Джи, - ласково произнес я, но в ответ услышал ровный равнодушный голос.
- Я не хочу есть.
- Это нужно, - я выделил последнее слово, сменив тон на более строгий. – Тебе надо питаться, потому, пожалуйста, повернись ко мне и... – я не договорил, не успел договорить, когда Джерард перебил меня, на этот раз, звуча значительно грубее, а каждое его слово, каждая нотка, сорвавшаяся с его уст, была прошита угнетающей бесцветность и отливала оттенками раздражения.
- Я же сказал, что не хочу есть, - это было слишком холодно и от этого ужасно непривычно.
Он никогда так не говорил со мной. Да я уверен, что он ни с кем и никогда так не говорил.
Злость. Обида. Досада. Усталость. Я чувствую все сразу, и вдвое больше, я чувствую то, что невозможно описать словами, ощущаю, как эмоции смешиваются друг с другом, вступая в химические реакции. И все взрывается внутри, пылает пожаром, разъедает меня... но это не имеет значения.
Не имеет значения, насколько я ранен, потому что я все еще жив.
У меня все еще есть любовь, чертовски сильная, способная стереть любую обиду, развеять гнев прахом по ветру, ставя на второй план то, что могло бы меня сломать.
-Джерард, - я не собираюсь уходить, потому что я пришел совсем не за тем, чтоб услышать «не хочу», а потом послушно развернуться и уйти. – Твой организм и без того сейчас очень истощен, ты должен есть, хотя бы немного, но ты должен, - я говорил так четко, словно читал лекцию в институте, стараясь сохранять спокойствие и контролировать любые порывы каких-либо негативных эмоций.
Но вот Джерард, кажется, даже не пытался этого делать.
- Уйди нахрен! Я ничего не хочу! Оставь меня в покое! – он резко повернулся ко мне, изо всей силы махнув рукой и выбивая тарелку с бульоном, которую я держал все это время.
Она полетела прямо к моим ногам, забрызгав содержимым футболку и штаны и разбиваясь на осколки, позволяя теплой жидкости разлиться лужицей по полу.
Громкий звенящий звук и гробовая тишина.
Я лишь вздохнул, стоя с разведенными руками и пялясь вниз, только потом решившись поднять глаза на Джерарда. Он выглядит напуганным, словно в ступоре смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и когда я собираюсь уйти, он крепко хватает меня за запястье.
- Постой! Подожди! – он произнес это так, будто я хочу уйти навсегда, и он больше никогда меня не увидит и не заговорит со мной. – Прости меня, - виновато прошептал он, и я пожал плечами, устало прикрыв глаза.
- Не страшно. Я сейчас все уберу...
- Я не об этом. Прости, что я так...поступаю, – Джерард замолчал, переводя дыхание. – Ты не заслуживаешь такого, - он говорил это не в первый раз, и за последнее время эту фразу я слышал, по меньшей мере, четырежды, но каждый раз он был искренен. Каждый раз, как и сейчас. Он не виноват в том, что не всегда может вести себя так, как хочет. Это ломка. Но она закончится и все пройдет.
Забудется все плохое, и мы снова будем счастливы, как в сказках, которые я ненавижу.
Ведь это возможно, ведь еще есть шансы. И наши изрезанные крылья возобновят свою прежнюю красоту. Ведь это возможно? Ведь так все и будет?
У нас есть надежда, неизмеримая в процентах. Может быть, она необъятна, а, может быть, она совсем крохотная... я не хочу знать.
- Ты не специально, - утешительно ответил я, давая понять, что не держу зла на Джерарда, что я понимаю его.
- Я люблю тебя, - проговорил он, спустя секунды молчания, скользнув пальцами к моей ладони.
Он любит меня, и я знаю, что это правда. Он все равно любит меня. К сожалению или к счастью...
Я тепло улыбнулся, но не стал ничего говорить, наслаждаясь тихим эхом в моей голове, растворяющимся в глубинах моего сознания «люблю».
POV Frank
Я не знаю, как мы пережили эту ночь. Я перестал ощущать время как таковое, я не помню, спал ли я вообще, бодрствовал ли я. Я был где-то между двумя этими состояниями – не там и не там. Я много думал, но в то же время я не думал ничего, меня заполняла какая-то опустошающая боль, она поглощала меня, не позволяя даже вздохнуть. Мне было тесно в своем теле, мне было тревожно, и я хотел вырваться, взлететь. Я хотел задохнуться легкостью, утонуть в ней, я хотел спокойствия, того сладкого ощущения штиля после разрушающей бури. Моя душа требовала отдыха, растрепанная и несчастная, требовала и съедала сама себя, сворачивалась в клубок и выворачивалась наизнанку, корчилась, словно в агонии, но потом затихла. И я ощутил пустоту.
Я правда не помню, закрывал ли я глаза этой ночью, или бессмысленно прожигал взглядом кромешную темноту. Я не помню. Я стал воспринимать реальность лишь тогда, когда в комнату начали пробиваться первые утренние лучи солнца. Пока черный цвет постепенно рассасывался, светлея и наливаясь новыми красками, ко мне возвращался мой рассудок. Ночью меня не существовало, но вместе с рассветом я сам словно восстал из мертвых. Все вернулось на свои места, я не попал в другой мир и не стал другим человеком. Я вернулся в прежний круговорот мыслей и событий, в полной готовности продолжить тот путь, который я выбрал. Ничего не изменилось во мне, ничего не изменилось в мире вокруг меня, в моей жизни, и я все еще не сдался. Я не сдамся никогда. Почему-то именно сейчас в моем сознании появилась непоколебимая уверенность в этом, без тени сомнений.
Я сделал свой выбор, я выбрал то, в чем нуждаюсь, то, что хотел выбрать, и не важно какие результаты мы получим в итоге и будут ли они вообще, не важно, что принесут мои старания, я должен быть здесь, я должен делать то, что я делаю, не смотря ни на что. Некоторое время после моего пробуждения, если это можно так назвать, я неподвижно лежал на месте, не делая лишних движений, вслушиваясь в шумное дыхание Джерарда. Он ворочался, что-то бормотал себе под нос, как и прошлой ночью, перекатываясь с одного бока на другой, отчаянно пытаясь найти удобное положение. Я не трогал его, просто был рядом, только иногда поглядывая в его сторону, он хотел уснуть и я не мешал ему, не раздражал чрезмерной, даже неуместной в данном случае заботой.
Я знаю, что и когда делать, и знаю, когда лучше не делать вообще ничего. Но, в конце концов, мне все равно придется его потревожить, иначе никак.
Я немного приподнялся, принимая полусидящее положение и откашлявшись, решил, что пришло время заговорить, именно сейчас.
- Доброе утро, Джи, - прошептал, хотя, наверное, правильней сказать, прохрипел я.
Голос отчего-то совсем ослаб, в горле появилось болезненное ощущение, словно всю ночь кто-то расцарапывал его, оставив раны, которые сутра дали о себе знать. Но это совсем не важно, не важно, пройдет ли эта ерунда к полудню или, возможно, я простудился. Да какая разница? Я не стану даже думать о подобных пустяках.
Сейчас все, что меня волнует – это Джерард, и он, так и не ответил мне. Я только заметил, как он немного скривился, а его веки легонько задрожали, но сам он не издал ни звука. Но сейчас я не могу просто так смириться с его молчанием, сейчас мне нужна хоть какая-то реакция, и я подождав еще минуту, обратился к нему снова.
- Джи, ты ведь не спишь, правда? – не смотря на сиплость в моем голосе, я старался говорить настолько мягко, насколько вообще умею.
Я протянул одну руку к Джерарду, чтоб прикоснуться к его волосам, и как только я сделал это, он тут же резко перевернулся на другой бок, поворачиваясь ко мне спиной. Я глубоко и тяжело вздохнул, на несколько секунд закрывая лицо руками и потирая пальцами глаза.
Ощущение дежавю с новой силой ударило по моему сознанию, все повторяется, кажется, что даже самые мелкие детали идентичны тому, что уже происходило с нами когда-то. Будто я уже переживал этот же момент, слышал то же самое, что слышу сейчас. Да, когда-то происходило что-то похожее, для кого-то практически не отличимое от того, что происходит теперь. Но на самом деле изменилось очень многое, возможно, не внешне, но внутренне уж точно.
Все, кажется, усложнилось до предела, хотя с другой стороны – мы ведь справлялись с героином раньше, почему бы сейчас не повторить то же самое, пройдя по уже известной нам обоим дорожке, действовать по проверенному плану. Звучит легко, но времена изменились, и ничего не осталось точно таким же, каким было когда-то. Как раньше на этот раз не получится, потому нужно попробовать по-другому. Это сложно, но разве я не знал с самого начала на что иду?
- Джерард, мне скоро надо будет уйти, - на выдохе сказал я, вставая с кровати, и поправляя свою подушку. – Ответь мне что-нибудь, пожалуйста, - честно говоря, я уже отчаялся услышать хоть какую-то фразу в мой адрес от него сегодня. Но я дождался одного короткого слова.
- Иди, - тихо сказал он, даже не глянув в мою сторону.
И черт, как же это угнетает меня, а холодное звучание его голоса что-то рушит внутри, разбивая на миллионы крошечных осколков. Но я переживу, я вытерплю, я знаю, что достаточно силен для этого. Я просто киваю куда-то в пустоту и ухожу на кухню, чтоб быстро выпить кофе перед выходом из дома.
Меньше всего сейчас мне хочется оставить Джерарда тут одного, и не только потому, что я боюсь за него, а и потому, что я хочу быть рядом с ним все время. Но мои желания не совпадают с моими возможностями, как чаще всего и бывает. Я обязан сегодня появиться на работе, не смотря ни на какие личные обстоятельства – они совершенно никого не волнуют, и я прекрасно могу понять такую позицию, учитывая, как много выходных я уже взял. Платить за мое отсутствие на рабочем месте не выгодно, кому нужно уходить в убыток из-за какого-то Фрэнка Айеро? Да, я неплохой профессионал в своем деле, и выполняю я его хорошо, но вряд ли меня можно назвать незаменимым. Через время в любом случае появится кто-то, кто будет ничуть не хуже меня, хотя, возможно, и не лучше, но это не столь важно, ведь этот кто-то будет исправно ходить на работу, оправдывая свою зарплату в полной мере. Меня могут уволить и найти кого-то другого вместо меня, но сейчас это будет никак не кстати.
Я единственный источник дохода в нашей с Джерардом «семье» на данный момент, и потерять его просто непозволительно в нашем положении. Увольнения допустить нельзя, если только я не хочу усложнить жизнь еще больше, поглубже зарываясь в дерьмо, а потом мучительно долго вылезать из него и разгребать последствия. Нет, свой разум я еще не потерял, как и рациональное мышление, а это значит, что сегодня я все же появлюсь на работе, вопреки страхам и желаниям.
Джерарду эту новость я сообщил еще вчера, но, честно говоря, я не уверен, слушал ли он меня и слышал ли вообще. Я не уверен, что не говорил в пустоту, что мои слова дошли до сознания Джерарда, я не уверен, что он помнит о них. Во всяком случае, мне все равно придется уйти, и, я надеюсь, ненадолго.
Мой завтрак, если его вообще можно так назвать, прошел быстро, практически молниеносно. Я буквально вылил в себя кофе, обойдясь даже без легкого перекуса, и отправился в душ. На то, чтоб собраться, мне не понадобилось много времени – я справился вдвое быстрее обычного.
И когда я был полностью готов, выйти из квартиры просто так и закрыть за собой дверь я бы ни в коем случае не смог. Мне нужно сделать еще кое-что – попрощаться с Джерардом.
- Джи, я на работу, - я стою с противоположной от него стороны кровати, смотря на его спину, так как повернуться, видимо, он до сих пор не захотел. – Я постараюсь вернуться как можно быстрее, как только будет возможность, - быстро проговорил я.
Сложно скрыть тот факт, что мне чертовски тревожно оставлять Джерарда в его состоянии одного дома, особенно помня тот инцидент с неудавшимся самоубийством. Мне бы не хотелось повторения того случая, да и нет гарантий, что я успею спасти его и во второй раз. Может быть, лучше бы я потерял работу и был уверен в том, что Джерард в порядке, следя за каждым его движением, находясь рядом, но я решаюсь на риск, почему-то веря, что на этот раз ничего ужасного не произойдет.
- Хорошо, - коротко ответил он, немного помолчав. – Я не держу тебя, я все понимаю, - его голос не звучал грубо, он не звучал даже холодно, скорее устало и грустно. Он наконец-то повернулся ко мне лицом, бросив на меня свой измученный взгляд, заставляющий невольно вздрогнуть, и прикрыл веки, словно у него больше не хватает сил держать глаза открытыми.
Я подошел ближе, сев на край кровати и взял его за руку, поглаживая большим пальцем вспотевшую ладонь.
- Пообещай мне, что не натворишь глупостей, - тихо сказал я, после чего Джерард опять открыл глаза, с какой-то необычайной болью смотря на меня. Настолько пронзительной болью, что легкие неприятно сжались внутри, а воздух комом застрял в горле.
Я отчего-то почувствовал себя виноватым, до конца и не понимая, в чем заключается моя вина и есть ли она вообще.
- Я уже обещал тебе то же самое, когда уезжал в Сиэтл. Ты до сих пор думаешь, что мои слова чего-то стоят? Да я сам не уверен, что способен отвечать за них, а ты просишь меня об обещании, - его голос задрожал, но он не заплакал, он сдержал слезы в себе.
Я знаю, что сейчас Джерард не способен отвечать за свои обещания, сейчас ему, как никогда сложно контролировать свои эмоции и действия. Я знаю об этом, но все равно прошу о невозможном. Я просто хочу слышать его короткое «обещаю», и верить в этот маленький обман. Обман, который может быть правдой, обман, который становиться обманом, зависимо от обстоятельств. Я просто нуждаюсь в чем-то, что укрепит мою веру в то, что вернувшись домой, Джерард будет жив.
- Я прошу тебя, ничего не делай с собой. Пожалуйста, Джи. Хотя бы пообещай, что постараешься, ради меня, - я шептал с надеждой, смотря в его глаза.
Я тонул в его отчаянии и выныривал снова, жадно давясь воздухом, я искал свой спасательный круг – свою веру в нем. Я искал его обещания, его желание жить, его желание увидеть меня снова. И где-то это есть, где-то это прячется за пеленой усталости и боли, физических страданий и моральных терзаний. Где-то есть...
Джерард кивнул мне, кивнул, проговорив беззвучно лишь одними губами «иди», и я поднялся с кровати, отходя к двери. Я еще раз повторил, что постараюсь как можно быстрее вернуться, попрощался, кажется, дважды, а, может, и трижды. Я говорю все, что только крутится в голове, нервно перескакиваю с фразы на фразу, с предложения на предложение, не в силах сказать себе «стоп» и переступить через порог квартиры, закрыв за собой дверь. Я стою, держась за дверную ручку, с трудом переваривая собственное тарахтение, но вдруг все же замолкаю, замолкаю, словно в одно мгновение лишился голоса.
Хватит.
Я спокойно разворачиваюсь и открываю дверь, когда в этот самый момент до меня доносится приглушенное «я люблю тебя». Я не уверен, что мне не показалось, не уверен, что это не мой собственный разум решил подшутить надо мной, но все же голос Джерарда звучал так реально, так по-настоящему, что я предпочитаю верить, что он действительно сказал это мне.
Я провернул ключ в замочной скважине, и мои собственные шаги погнались за мной, отбиваясь эхом от стен.
Когда я пришел на работу, мой ассистент уже был на месте – он равнодушно поздоровался со мной, а я не счел нужным сделать даже это, и просто проигнорировал его. Он быстро ввел меня в курс дел, и я тут же влился в профессиональную рутину – ничего необычного, ничего особенного. Все, как на автомате, череда механических действий, мне не требуется даже задумываться над тем, что я делаю, но при этом я знаю, что не допущу ошибок.
Слишком самоуверенно. Скорее всего, так и есть, но в своем профессионализме я никогда и никому не позволял сомневаться, а тем более самому себе. Конечно, даже у самого лучшего профессионала, мастера своего дела в один прекрасный миг что-то может пойти не так, но я не думал о своем возможном провале, и не думаю о нем сейчас.
Все, о чем я думаю, так это о времени. Я слежу за тем, как убегают минуты, как за минутами куда-то исчезает час, а за ним второй, в голове звучит тихое «я люблю тебя», сказанное на прощание. И страх во мне нарастает, с каждым еле слышным тиканьем часов мой страх становиться больше и больше.
Что если Джерард попрощался со мной навсегда?
Что если я вернусь, и все будет потеряно?
Что если сегодня утром я видел его живым в последний раз, что если уже сейчас он уже мертв, и я не успел, и уже не смогу успеть?
Эти ужасные мысли возникают из ниоткуда и никуда не исчезают, они остаются и мучают меня, заполняя собой весь мой разум.
Мне нужно уйти. Рабочий день еще не окончен, еще как минимум три часа осталось до конца, но мне нужно уйти отсюда. Срочно. Иначе я попросту сойду с ума, на ровном месте превращусь в безумца.
- Я ухожу сейчас, - резко заговорил я, обернувшись к своему ассистенту. – Если кто-то будет искать меня, скажи, что я на время отошел. Придумай что угодно, разрешаю тебе проявить фантазию, - я артистично махнул рукой, подойдя ближе к парню, практически впритык, ловя на себе его недоумевающий взгляд. – Советую придумать что-то максимально правдоподобное, потому что если меня уволят, это будет целиком и полностью твоя вина, - я ткнул пальцем ему в грудь, немного надавив. – И будь уверен, в таком случае, ты тоже останешься без работы, я утащу тебя за собой, но в итоге ты окажешься еще глубже, чем я сам, - я выдержал недолгую паузу, отойдя назад, а затем мой голос зазвучал снова. – Надеюсь, ты хорошо меня понял?
- Да, все понятно, - послушно ответил парень, испуганно смотря на меня. – Я не подведу, - он постарался улыбнуться, но вышло довольно криво, лишь жалкое подобие улыбки.
Он, видимо, хотел сказать что-то еще, может, даже спросить. Парень уже открыл рот, но к счастью, все, что сорвалось с его губ, было – «удачи». Я обернулся к нему, уже стоя у выхода, и для чего-то ответил «спасибо», которое к моему собственному удивлению прозвучало искренне и благодарно.
А после я уже бежал прочь, несся сломя голову, не замечая никого вокруг.
Люди, должно быть, смотрят на меня как на сумасшедшего, должно быть, сварливые женщины кричат проклятия мне вслед, когда я расталкиваю толпу на своем пути. Должно быть, мир ненавидит меня сейчас еще больше, чем когда-либо, но мне плевать, потому что это взаимно. Я просто хочу наконец оказаться дома, открыть дверь квартиры и облегченно вздохнуть, увидев Джерарда в целости и сохранности, обнять его, прижимая к себе, и охрипшим голосом говорить как я люблю его, как я всегда буду его любить.
Руки предательски трясутся, когда я пытаюсь открыть дверь, ключи чуть ли не выскальзывают из пальцев, что выводит меня из себя. Я что-то несвязно бормочу под нос, посылая к черту весь мир, и когда наконец-то раздается победный щелчок, я хватаюсь за дверную ручку, как за единственное спасение, и быстро дергаю ее вниз, распахивая перед собой дверь.
Сердце замирает, пару секунд кажется, словно я нахожусь в бессознательном состоянии, ничего не соображая, просто прохожу вперед, рыская взглядом по комнате с широко раскрытыми глазами.
Единственное, что я понимаю сразу – Джерард жив. Он жив.
Он что-то кричит, сидя на полу, захлебываясь в собственных рыданиях, и пока я не способен разобрать ни слова. Когда я подбегаю ближе, все становится предельно ясным: Джерард сидит в обрывках собственных рисунков и черновиков, яростно разрывая плоды своих трудов в клочья. Он, кажется, даже не замечает меня, разбрасывая бумагу по сторонам и ломая кисточки.
- Что ты делаешь, Джи? Черт, прекрати это! – кричу я, падая на колени и оказываясь на полу, прямо перед ним. Но он не слушает, он хочет слушать. – Джерард, твою мать! – я кричу громче, хватая его за руку.
Он не сдается, не останавливается и не успокаивается.
- Мне это больше не нужно! Все это – мусор! – и в этот момент Джерард замахивается второй рукой, чтоб ударить меня, но я вовремя хватаю его за запястье.
Он дергается сильнее, вокруг шуршит эта чертова бумага, перепачканная краской, как и руки Джерарда, как и стены, как и ковер.
Какой-то хаос охватил все помещение, а вместе с ним и мое сознание, я уже потерял силы контролировать нарастающее безумие. Все смешивается в одно целое, мир теряет грани, эмоции растекаются за пределы разума, реальность становится невыносимой. Я чувствую, что мои руки слабеют, что я не смогу так долго держать Джерарда, я чувствую, что устал намного больше, чем сам мог себе представить.
Я сам не понимаю, что происходит дальше: с одной стороны, я осознаю, что я делаю, но с другой – все слишком размыто и слишком быстро, чтоб я успел оценить правильность своих действий. Я просто даю пощечину Джерарду, нависая сверху над ним.
Я отпускаю руки, и он замолкает – он прекращает орать, рыдания затихают, он только смотрит на меня опухшими и красными от слез глазами, тяжело дыша.
- Прости, - виновато говорю я, проматывая в голове время назад. – Прости, - я повторяю еще раз, и опускаю голову.
Я ожидаю, что сейчас Джерард оттолкнет меня, пошлет куда подальше и тогда начнется новая истерика, опять, все заново. Но вместо этого я ощутил холодную ладонь на своей щеке, оставляющую мокрые следы после себя. Я поднял глаза, мягко убрав руку Джерарда, и тогда заметил, что это кровь, что вся его ладонь в кровавых следах. Я вопросительно посмотрел на него, с долей испуга во взгляде, и он покачал головой, ничего не объясняя, а я решил, что все узнаю потом.
- Поцелуй меня, - зазвучал голос Джерарда. Уверенно и ровно.
Поцелуй. Меня.
Фраза разлагается на слова, на буквы, на звуки, впитываясь в мое сознание. Я ничего не делаю, я ничего не могу понять.
- Поцелуй меня, - он повторяет снова и тянет меня за рубашку, оставляя на воротнике кровавые пятна.
Я сразу же поддаюсь, садясь к Джерарду на колени, и наклоняюсь к его приоткрытым губам. Еще мгновение и мы встречаемся с ним в поцелуе, жадно крадя друг у друга воздух, разделяя на двоих наши чувства, все, что есть в нас двоих, все, что мы не в силах были сказать.
Все, чем мы жили, стало общим, вся боль, которую мы скрывали, обнажилась. Мы принадлежим друг другу здесь и сейчас в этом поцелуе, и я вновь почувствовал себя наполненным жизнью.
Я блуждаю руками по его лицу, по его телу, так же, как и он, я рассказываю ему о любви, и он внимает каждое мое несказанное слово.
Я плачу сейчас, хотя из глаз и не текут слезы. Сейчас во мне тонет вселенная, в моих висках пульсирует атмосфера, мое сердце вспыхивает, обжигая тело.
Я целую его, словно в первый и в последний раз.
POV Frank
Мы не требуем друг от друга ничего больше того, что можем получить в данный момент. И этот поцелуй кажется мне вечностью, вечностью, созданной нами за минуты, измеряющейся короткими секундами. Для нас это – вечность, для кого-то – незаметное мгновение, но никого нет рядом, никто не видит, никто не слышит, а значит, пока что просто не существует. Мы создаем себя заново и разрушаем одновременно, и я не пытаюсь себе объяснить ничего из того, что происходит сейчас внутри, не пытаюсь, потому что мое подсознание знает обо всем. Этого достаточно, когда времени не хватает на любой случайный вздох, когда есть момент, и им нужно воспользоваться, чтоб спастись или хотя бы поверить в спасение.
Наш поцелуй, он совершенен в своей несовершенности, наполнен глухой эмоциональной истерикой, и если бы нам обоим было суждено умереть прямо сейчас, этот поцелуй стал бы идеальным предсмертным гимном, самым прекрасным прощанием, не описанным еще ни в одной книге, не сыгранным ни в одной пьесе. Если бы сейчас у нас отняли речь, мы бы не почувствовали недосказанности, мы бы поняли друг друга как нельзя лучше, я бы услышал Джерарда даже в полной тишине, лишенной любого звука. Я читаю его мысли, впитывая их в себя, и не остается никаких тайн, каждое новорожденное слово оказывается на моих губах, на моем языке, во мне.
Я, кажется, дрожу в жадном трепете, в жгучей нежности, в ледяной страсти, в душащем отчаянии. Пальцы крепко сжимают волосы Джерарда на затылке, тем самым не давая ему отстранится, хотя он и не пытается. Я знаю, что не смогу держать его вечно, и я не стану его принуждать целовать меня, когда он захочет прекратить – это было бы глупо, но в то же время, я не готов остановиться сейчас. Не готов, потому что этого недостаточно, потому что нам обоим нужна еще пара прикосновений, еще пара украденных вздохов. Мои губы на его губах – что-то, казалось бы, абсолютно обычное, ничего удивительного, ничего особенного, но в то же время что-то необъяснимое, не подходящие ни под какие термины и определения. Назвать это похотью – ошибочно, а любовью – недостаточно. Этот поцелуй – моя жизнь в нем и его жизнь во мне, наше общее творение, безликое произведение искусства, которое никто и никогда не оценит. Кроме нас. Потому что никто кроме нас никогда не сумеет понять смысл, который мы вкладываем в свой шедевр.
Я целую Джерарда, и мое сердце переполняется, разрывается на части, я целую его, понимая, что он – самое дорогое, что у меня есть. Каким бы он ни был, какие бы ошибки не совершал, он подобрался настолько близко к моей душе, что это кажется и вовсе невозможным, он пробрался в средину, туда, где до него царила пустота. Он целует меня, и я ощущаю, как зарождается немного нелепый и туманный страх, неясный, поднимающий в голове море вопросов, но не дает ни одного внятного ответа.
Я слышу, как в груди Джерарда бешено бьется сердце, выплясывая в быстром неспокойном ритме, и его руки медленно, словно в растерянности, блуждают по моей спине. Я так хочу быть счастливым с ним, как можно дольше, хоть до конца своей жизни, но почему-то счастье так изменчиво и заполучить его не так уж и просто.
Да, мне тревожно. От неизвестности, от того, что я не могу знать наверняка, что будет с нами дальше, даже не через месяц или год, а хотя бы завтра. Что будет? Будет ли что-нибудь? Да, я боюсь, и понимаю, что раньше никогда по-настоящему не боялся.
Наш поцелуй замедлился, пока мы и вовсе не остановились, просто прижавшись друг к другу губами, прикрыв глаза. Я ослабил хватку, мягко проведя рукой по волосам Джерарда, а затем положив ладонь на его щеку.
- Мы такие живые... – прошептал я ему в губы, чуть приоткрыв веки.
Возможно, это самое странное, что я мог сказать, но это то, о чем я не мог промолчать, и вряд ли есть какой-то смысл в том, чтоб сдерживать себя в желании что-то сказать, пусть даже какую-то непонятную глупость. Все имеет свой смысл, его просто нужно раскрыть. Любая глупость может оказаться чем-то важным, чем-то действительно достойным внимания.
- Ты в порядке? – вдруг тихо спросил я, немного отодвинувшись назад, но все еще нависая над телом Джерарда.
- Я ужасен... – прохрипел он с режущим отчаянием в каждой нотке своего осипшего голоса. – Я отвратителен, - спустя пару секунд добавил он, еле заметно покачав головой.
Я не стал спорить с ним, но не потому, что согласен с его словами, а потому, что его взгляд просит меня просто промолчать, не противоречить, не устраивать дискуссий. Он знает, что я не считаю его таким, каким он считает себя сам, и он думает, что я ошибаюсь, даже не рассматривая такую возможность, что в этом он тоже может ошибиться.
Правда – слишком странная штука, она может быть и самой настоящей ложью до тех пор, пока ты не знаешь об этом. В ней бесконечно много сторон и бесконечно много дверей, но стал бы я сейчас разбираться в какую из них вошел я?
- Тебе лучше перелечь на кровать, - ровно сказал я, и Джерард согласно кивнул в ответ. – Я помогу, - после этих слов я быстро поднялся на ноги, подав руку Джи, чтоб ему было легче встать.
После недолгих раздумий он все же протянул свою ладонь в ответ на мой жест. Свою окровавленную ладонь. Сейчас я опять вспомнил об этой детали, вспомнил о кровоточащих ранах на его коже, о происхождении которых я до сих пор ничего не узнал.
Но сначала я все же уложил Джерарда обратно на кровать, поправив простынь и одеяло и немного взбив подушку для большего удобства, на которое сейчас по большому счету ему плевать.
В каждое свое действие я вкладываю максимум заботы, но в то же время я не хочу казаться чересчур навязчивым.
- Когда это все закончится? – спросил Джерард, в упор смотря на меня, словно я знаю ответы на любые вопросы. Как я хотел бы, чтоб так оно и было, но, к сожалению, о многом я и сам не могу знать, только лишь строить догадки. – Так не может продолжаться вечно. Всему приходит конец.
- Скоро... скоро все закончится, - немного нахмурившись ответил я, не вполне понимая, что именно Джерард имел в виду. – Все будет хорошо. Совсем скоро... совсем скоро, правда. Еще пару недель и жизнь вернется в прежнее русло. У нас еще все будет хорошо. У тебя и у меня. Скоро все пройдет, - полушепотом проговорил я, натянуто улыбнувшись и присев на кровать. – Что с твоими руками, Джи? Это ведь не... – я не договорил, когда Джерард как-то неожиданно громко перебил меня, перед этим недовольно хмыкнув.
- Если ты говоришь про попытку самоубийства, то в таком случае я вряд ли стал бы резать ладони. Я не тупой, Фрэнк, - как ни странно, он сказал это без упрека, лишь с едкой горечью и грустью, насквозь пропитавшей его сиплый голос. – Порезался осколками от банки. Я разбил ее. Банку с водой, в которой я смачивал кисточки. Я просто порезался из-за этой чертовой банки... – он отчего-то вздрогнул и устало прикрыл глаза.
Честно говоря, мне стало легче, узнав, что эти порезы случайны, и я не вижу причин не верить в слова Джерарда, ведь нигде, кроме ладоней, порезов больше нет.
Я немного обернулся, смотря на пол, в ту сторону, где сейчас царит хаос, сплошной беспорядок. Только теперь я заметил мокрое пятно на стене, под которым внизу покоятся осколки той самой разбитой банки, о которой и шла речь.
Он не соврал. Как я и думал. Он не соврал мне.
- Тебе нужно переодеться, ты весь мокрый, - сказал я, осматривая Джерарда с ног до головы. Его одежда буквально прилипла к телу, а на подушке, на которой он лежит, образовалось влажное пятно. – Если тебе тяжело, я могу... – я не договорил до конца, я не успел договорить, когда Джи перебил меня практически на полуслове, не дав завершить мысль.
- Я не ребенок. Я могу сам переодеться. Надеюсь, я еще не разучился это делать, - язвительно проговорил он, но тут же смягчился. – Я, может быть, и безнадежен, но все еще могу что-то сделать сам, на такую ерунду у меня хватит сил. Тебе не стоит так переживать за меня, - он даже попытался улыбнуться, и я кивнул в ответ, принимая его решение.
- Это ведь не из-за того, что ты стесняешься, правда? – впервые за долгое время я попытался сказать что-то похожее на шутку, непринужденно и легко, с целью хоть как-то избавиться от давящего напряжения.
Вся тяжесть ситуации не дает нам поводов для радости, да и сил на эту радость не остается, но от этого еще больше хочется расслабиться. Хоть одной несчастной фразой. Хоть парой слов. На мгновение отпустить весь груз проблем, сказав какую-нибудь глупость и позволив себе просто улыбнуться, чтоб потом опять вернуться в реальность, продолжая отчаянно бороться с ней.
Я верю, что мы оба заслуживаем большего, и я скучаю по тем обыкновенным будням, которые нам повезло провести с Джерардом вместе. Тогда все было так просто...
- Наверное, мое тело – это последнее, чего мне стоит стесняться сейчас... – задумчиво произнес Джерард. – Хотя теперь я особенно противный и грязный. А ты и так слишком многое делаешь для меня, слишком много того, чего я не заслуживаю. Так не должно быть, это неправильно, Фрэнк, - он раздосадовано покачал головой. – Я уже никогда не буду достаточно хорош для тебя.
- Давай не возвращаться к обсуждению этой темы. Я все объяснил тебе, и я не хочу говорить об этом снова. Я выбрал сам остаться здесь с тобой, я все обдумал. Поверь, я понимаю, что я делаю, - сказал я, вставая на ноги и возвращаясь к предыдущему разговору. – Сходи в душ, пока я уберу здесь и поменяю постельное белье. Если тебе трудно справиться самому, я все еще готов помочь, - я подал Джерарду руку, чтоб он смог сесть, и он, прищурившись от неприятных ощущений, все-таки принял сидячее положение. – Я принесу тебе чистые вещи через пару минут, - добавил я, открывая дверь в ванную комнату.
Ощущение дежавю сейчас показалось особенно сильным, потому что я помню прошлое до ужаса хорошо. И когда это прошлое опять превращается в настоящее становится немного не по себе. Практически все повторяется с невероятной точностью, и это заставило мое сердце замереть на мгновение. Я бы хотел, чтоб в этом повторении концовка была такой же счастливой, как и в оригинале, как и в первом варианте нашей истории. Разве мы не имеем права на второй шанс, исправить все ошибки и попробовать снова? Возможно, все будет даже лучше, чем раньше, если мы потерпим еще чуть-чуть, если переживем это тяжелое время.
Все закончится. Совсем скоро. Закончится и начнется новый этап. Но все обязательно закончится. И страдания, и боль. И это чертово дежавю перестанет преследовать нас.
Джерард покосил на меня свой измученный взгляд и скрылся за дверью, пока я продолжил смотреть куда-то в стену, проматывая в голове все, что происходило со мной за последнее время, отдаляясь все глубже и глубже в свою память. И это воистину удивительная вещь, с какой потрясающей точностью она сохраняет те отрезки твоей жизни, которые ты уже прожил. И стоит только вспомнить о них, твои эмоции оживают, то, что ты чувствовал, не растворяется внутри, пропадая бесследно, оно остается, словно осадок. Мы помним многое, мы помним как хорошее, так и плохое, мы помним то, что однажды сделало нас счастливыми, и помним то, что лучше было бы забыть.
Человеческие воспоминания – это шрамы, и они остаются с нами до конца наших дней.
Чем больше воспоминаний, связанных с Джерардом всплывает в моей голове, тем больше я боюсь потерять его. И даже если это неизбежно, я бы хотел оттянуть этот момент на далекое будущее. Но только не сейчас, не так быстро, не так рано. Ведь нам еще есть что пережить вместе, нам еще есть чему порадоваться вместе, у нас может быть еще столько дней, проведенных вместе. Мы еще все исправим, обязательно все исправим.
Из ванной послышался шум воды, отвлекая меня от размышлений и напоминая о том, что изначально я собирался сделать.
Я справился довольно быстро, даже не задумываясь над своими действиями – домашняя работа никогда не вызывала у меня особых сложностей и не напрягала меня. Я поменял постельное белье и занес Джерарду одежду, а затем принялся разбирать хлам на полу, хотя я с трудом назвал бы это хламом. Творческие руины. Джерард успел уничтожить не так уж много работ, но мне жаль даже эту небольшую часть, потому что они все были по-своему прекрасны и я знаю каждую из них. Наверное, я стал самым преданным, но при том же и самым неосведомленным по части искусства фанатом его творчества.
Когда он рисовал, я восхищался им, я, затаив дыхание, наблюдал, как он творит чудо, абсолютно недосягаемое для меня.
Мой замечательный художник.
*****
- Джи, я дома, - я крикнул с порога, как только вернулся домой. Никто не бежал встречать меня уставшего после работы, и это значило только одно – Джерард занят, он рисует.В таком случае иногда он может даже не слышать меня, он может вообще не замечать ничего вокруг, и я относился к этому с полным пониманием. Такова уж его творческая натура.
Я разулся и прошел дальше в комнату, садясь рядом с Джерардом на полу. Да, по каким-то причинам рисовать на полу ему нравилось больше всего, но я даже не пытался понять почему, во всяком случае, мне это нисколько не мешало.
Он повернулся ко мне, одарив легкой улыбкой, и тут же вернулся к прежней работе, водя тонкой кисточкой по шершавой бумаге.
Каждое движение его руки имело свой смысл, свой вклад в рисунок, играя огромную роль в конечном виде картины. Этот процесс не может не захватывать, он удивителен, и всегда, когда я заставал Джерарда за рисованием, я будто бы становился свидетелем какого-то магического действа. Надо быть избранным, чтоб уметь делать что-то подобное, чтоб уметь создавать собственный мир на чистом листе, надо быть особенным.
- Я не мешаю тебе? Если хочешь, я оставлю тебя одного? – обеспокоено спросил я.
- Нет, все в порядке. Ты можешь смотреть, сколько угодно, - он опять оторвался от рисования, отложив кисточку в сторону, и повернулся ко мне лицом. – Я, кстати, приготовил тебе ужин. Сделал салат, но я не солил и не перчил его, потому что я побоялся все испортить. А еще я не знал, чем его лучше заправить... в общем, я просто нарезал овощи и перемешал их в тарелке, - сказал он, пожав плечами.
- Я надеюсь, обошлось без ранений? – засмеялся я, и Джерард недовольно закатил глаза. – Спасибо, на самом деле. Я очень ценю, что ты все еще пытаешься что-то приготовить для меня, не смотря на то, что кулинар из тебя никакой, - я оставил мягкий поцелуй на его щеке, а потом не спеша скользнул к шее. – Зато ты великолепно рисуешь. И хотя бы поэтому тебе можно простить твою неряшливость и бесполезность на кухне, - я улыбнулся, прижимаясь губами к его теплой коже, чувствуя как пульсируют стенки артерий внутри.
- Рисовать – это все, что я умею. Не знаю, может быть, я плохо пытался, но везде я чувствовал себя не на своем месте. А сейчас я счастлив, - Джерард наклонился к моему уху, прошептав: - У меня есть мое любимое дело и у меня есть ты.
- Так и должно быть, - я посмотрел ему в глаза, и, наверное, я мог бы смотреть в них так часами. – Так и должно быть, Джи, - в ответ он улыбнулся, и хотя бы из-за таких моментов моя жизнь с ним казалась мне идеальной.
*****
Я разбираю обрывки бумаг, обращая внимание практически на каждый из них, рассматривая, после чего аккуратно складываю по маленьким стопочкам. Я помню их названия, я помню, как он рисовал некоторые, я помню, как он делился со мной идеями и даже спрашивал какие-то советы. Я все помню и я ни за что не выкину эти рисунки, я оставлю их, хотя бы для самого себя.
Если искусство для Джерарда значило так много, как сейчас он так просто может отказаться от него, безжалостно уничтожая плоды своих трудов и вдохновения? Что он чувствует, насколько сильны его терзания, если он готов отказаться от самого дорого, что у него есть? Что происходит с человеком, когда он своими руками обесценивает самое ценное?
Вода в ванной затихла, и я поднялся с пола, направляясь туда, сам не зная зачем. Я осторожно приоткрыл дверь, а потом и вовсе зашел внутрь под пристальным взглядом Джерарда.
- Все нормально? – спросил я, положив руки на влажные от воды плечи парня.
- Как видишь, я все еще жив, - вздохнув ответил он. – Если это можно считать нормальным...
- Когда ты перестанешь говорить глупости? – возмущенно спросил я.
- Скоро. Когда все закончится, когда все опять будет хорошо, - сказал Джерард, и меня почему-то насторожила эта фраза.
Может быть, я параноик, ищущий подводные камни там, где их быть не должно, и нет ничего странного в том, что он сказал. Может быть, в его словах нет двойного смысла, но сомнения никуда не исчезают, так просто не покидают меня.
Я хочу, чтоб все закончилось, но далеко не любая концовка устроит меня. А пока что у меня нет ничего, кроме надежд и неизвестности. Я боюсь, но иду вперед. Останавливаться уже поздно, да и я никогда бы не смог.
POV Frank
Силы совсем покинули мое тело, они просто закончились вместе с моей бессонницей. Я провалился в сон, не в состоянии больше бодрствовать и держать глаза открытыми. Отдых в тот момент мне был нужен не меньше, чем воздух, и как только солнце скрылось за горизонтом, я уже не мог терзать себя ни вечными мыслями, ни волнениями. Мой организм нуждался во сне, и сдерживать себя в этом я не мог, да и не видел никакого смысла.
Все было более или менее спокойно, из окна в комнату задувал прохладный свежий воздух, рядом слышалось тихое дыхание Джерарда, чувствовалась теплота его тела, и это все действовало на меня довольно умиротворяюще. Скоро все должно закончиться, ломка постепенно угаснет, не оставив никаких физических ощущений после себя, никаких следов. Кроме памяти.
В тот момент, когда мое сознание уже находилось где-то между миром реальным и миром грез, отчего-то во мне появилась уверенность в том, что все налаживается, что черная полоса в жизни заканчивается. Может быть, это было всего лишь самовнушение или ярое желание верить в счастливое завершение всех этих не слишком приятных событий. Сложно сказать, чем именно тогда были мои мысли: надеждами, выдумкой или чем-то, что казалось мне вполне очевидным в данном случае. Возможно, я был не прав, возможно, я глубоко ошибался, и упование на счастливую развязку – всего лишь мечты... Возможно. Но когда мое сознание полностью окунулось во тьму, я уже не мог продолжить свои рассуждения и поиски истины, все осталось где-то вдалеке от меня, пусть даже ненадолго, но я растворился в сладостном умиротворении.
На отдых у меня не было тех восьми часов, которые подразумевает под собой здоровый сон, было немного меньше, но теперь это казалось вечностью, и о большем я и мечтать не думал. Проснувшись, не должно было произойти ничего особенного, я и не хотел ничего особенного, честно говоря, мне вполне достаточно и обыкновенного спокойного утра. Я бы проснулся, медленно раскрыв глаза, задевая сонным затуманенным взглядом фигуру Джерарда, лежащую рядом, мы бы обменялись пожеланиями доброго утра, и все это значило бы, что наши дела идут в гору, что все налаживается, как я и думал. Я действительно верил, что утро будет именно таким, или хотя бы похожим на то, что я представлял себе. Но с самого начала я почувствовал, что что-то не так, если не сказать, что все не так.
Я проснулся, ощущая неприятный холодок из-за того, что окно всю ночь так и оставалось не запертым, но совсем не это вселяло в меня тревогу, есть другая, более весомая причина. Мне не нужно открывать глаза, чтоб понять, что я лежу один на этой кровати, что рядом никого нет, и когда я приоткрыл веки, мои догадки лишь подтвердились. Да, наверное, в этом нет совершенно ничего страшного, но мое сердце отчего-то заколотилось в бешенном ритме.
Я медленно провел ладонью по месту, где ночью спал Джерард, оно уже не было таким теплым от его тела, но еще и не слишком холодным. Причин для паники нет, ведь так? Но мне нужно убедиться, я должен точно знать, что все в порядке. Я не смогу так просто лежать здесь и ждать, пока все выяснится само собой, иначе мое сердце проломает дыру в грудной клетке, выскочив наружу. Я не знаю, что со мной происходит, не знаю обосновано ли это. Может быть, очередной приступ паранойи, может быть, какое-то дурное предчувствие, но ощущение дискомфорта плотно засело внутри, застряв где-то между легкими.
Я сел на кровати в полной решимости разобраться со сложившейся ситуацией, унять свое волнение. Конечно, правильней было бы сказать, что я хочу убедиться в том, что мои страхи бессмысленны, и я выдумываю глупости, но еще больше теперь я боюсь, что убедиться в этом мне уже не удастся.
Я слышу приглушенное шуршание и копошение, и все мое тело вмиг напрягается. Какой-то странный звон, и я точно знаю, откуда он доносится, но я упорно отказываюсь верить себе, не смотря на то, что четко осознаю все происходящие. Я все еще сижу, смотря куда-то в стену, я не оборачиваюсь, не вскакиваю с кровати, я просто пялюсь в одну точку, практически не дыша, будто бы боясь кого-то спугнуть.
Скорее всего, все не так уж плохо. Ведь я же еще ничего не видел, может быть, меня обманывает мое же воображение. А может быть я зря себя утешаю. Надо проверить что происходит, надо наконец-то взглянуть в глаза правде, рано или поздно мне все равно придется это сделать, но чем скорее, тем лучше. Сидеть вечно, уставившись на стену и лелея свои хрупкие надежды, невозможно, в конце концов, есть только два варианта – либо надежды дадут еще одну трещину или и вовсе рухнут, либо наоборот укрепятся. Иначе быть не может, и я это прекрасно понимаю.
- Джи? – осторожно спросил я. Мой голос прозвучал слишком тихо, настолько тихо, что, наверное, Джерард даже не услышал меня. И я повторил еще раз, уже немного громче. – Джи, где ты? – на самом деле нет смысла даже отвечать на этот вопрос, потому что я точно знаю, где он.
Скорее, я просто хочу услышать его голос, хочу, чтоб он сейчас же вышел ко мне, убедив, что все в порядке, и развеяв мою тревогу. Но я не особо удивился, когда ничего такого не произошло, и в ответ я получил лишь тишину.
Где-то в глубине души я знал, что так будет, я знал, что во многом обманываю себя, тешу иллюзиями, но я до сих пор готов верить в лучшее. До конца. А конец еще не настал.
Я медленно встал с кровати, тихими шагами направляясь в прихожую. На это ушло меньше минуты, я уверен, но за такой короткий промежуток времени я успел умереть десяток раз. Чем ближе я подходил, тем яснее становилась картина.
Джерард что-то усердно ищет в моей куртке, что-то еще, кроме ключей, потому что их, судя по всему, он уже нашел.
- Джерард, что ты делаешь? – с неприкрытым волнением я задал этот вопрос, наблюдая за его действиями. Джерард медленно поднял на меня свой напуганный и отчаянный взгляд. – Джерард, в чем дело? – настойчивей спросил я, придавая своему голосу большей твердости и уверенности.
- Где мой телефон? Где он? Его нигде нет! Верни мне мой телефон, пожалуйста, Фрэнк, - быстро заговорил Джерард, бегая глазами по помещению, при этом крепко сжимая в кулаке ключи.
Он собирается уйти, точнее, сбежать, просто взять и сбежать от меня. Бросить меня. Но я не чувствую обиды внутри, я даже не виню его, совершенно ни в чем не виню. Я стою и смотрю ему в глаза, не находя ни слова для ответа, смотрю на него, боясь, что отведя взгляд хоть на мгновение, он просто исчезнет, и я больше никогда не смогу увидеть его, ощутить его присутствие рядом с собой.
- Я прошу тебя, давай вернемся в комнату и все обсудим. Я... я отдам тебе телефон, если хочешь, – проговорил я, положив руку Джерарду на плечо, подталкивая его вперед. – Я прошу тебя, - умоляюще сказал я, и как ни странно он прислушался, быстро зашагав вперед, а дойдя до средины комнаты, резко развернулся ко мне лицом. Он четко дал понять, что дальше не пойдет, и я оказался не в том положении, чтобы спорить, но промолчать я тоже не смог. – Ты принимаешь неправильное решение, ты горячишься. Дай себе время, дай себе шанс, Джи. Тебе не нужно убегать от меня! – я попытался говорить как можно мягче, но в конце все равно сорвался – мои нервы не стальные, и все эмоции держать под контролем – задача непосильная, даже для людей с сильным характером.
- Ты пообещал отдать телефон. Я могу уйти и без него. Я уйду и без телефона, если ты его не отдашь. Я все равно уйду, в любом случае. Я должен уйти, - Джерард повторял это словно заведенный, я не мог ни остановить, ни перебить его. А уж тем более я не смогу его переубедить. Я могу попытаться еще сотню раз, и столько же мои попытки провалятся, как бы сильно я не старался. – Отпусти меня, Фрэнк. Я не могу больше, - вдруг полушепотом проговорил он, покачав головой.
Я сделал шаг ему навстречу, протянув руки с готовностью принять его в свои объятия и надеждой, что он сдастся, но он отступил назад. Было бы глупо, если бы сейчас я просто так отошел, освободив Джерарду путь, и позволил уйти, я не могу позволить ему сделать это. Я не могу позволить ему уничтожить все, что мы создавали, уничтожить себя.
Ведь осталось еще чуть-чуть и мы переборем все проблемы, совсем немного и мы опять твердо станем на ноги, надо только дождаться. Мы не можем все бросить уже на финишной прямой, мы не можем проиграть, когда победа так близко. Мы не можем, я не могу... но Джерард, я не знаю, во что верит он. Существует ли еще для него это «мы», а если и существует, то, что теперь оно значит для него, как теперь в его представление выглядит жизнь? Почему он не верит так же как я?
- Не делай глупостей! Все почти закончилось, мы почти справились, и сейчас ты хочешь уйти? Это несправедливо! Что, черт возьми, я делаю не так? В чем проблема? Ты же знаешь, что я не позволю тебе уйти, я не позволю этой ошибке произойти! – я выкрикивал каждую фразу, даже не успевая задуматься.
Я чувствую, как теряю все, что у меня есть, как из под ног выскальзывает земля, как все начинает терять свой смысл, который я не так давно обрел. Я не готов к таким потерям сейчас, и разве я настолько не заслужил исполнения хотя бы нескольких своих желаний? Не думаю, что я прошу от жизни так уж много, всего лишь оставить то, что у меня есть, не более того. Просто оставить все на своих местах.
Джерард промолчал, и я решил, что пора действовать, что настало самое время для моего хода. Пожалуй, тут я прогадал. Я хотел схватит Джерарда за руку, но он, видимо, предвидел, что я сделаю что-то подобное, и чуть ли не отскочил от меня, а затем и вовсе рванул на кухню.
Все выходит из-под контроля, все идет так, как я даже не мог предполагать. Прошли какие-то секунды, короткие мгновения, и, кажется, я перестал успевать за скоростью, с которой летит время, перестал успевать за происходящими событиями. Я хочу остановить это, но я не способен. Все больше походит на безумие или какой-то оживший ночной кошмар, все будто бы вывернулось наизнанку, сводя меня с ума.
Это невозможно. Это абсурд. Во что превратилась наша жизнь, что с ней случилось?
Джерард бросился к столешнице, и когда он развернулся, в его руках появился кухонный нож, лезвие которого зловеще заблестело в лучах утреннего солнца. Я все еще должен верить, что это правда?
С моих губ сорвался короткий смешок и я пошатнулся назад, прикрыв лицо ладонью. Нет, мне не страшно. Я не боюсь.
- Убьешь меня теперь? – я поднял на Джерарда свой взгляд и измученно улыбнулся. – Я не буду сопротивляться, так что можешь действовать, - мой голос звучал смиренно и в подтверждение своих слов, я широко развел руки в стороны.
Хочу ли я на самом деле умереть? Хочу ли я жить?
Сейчас эти вопросы оказались для меня чересчур сложными, чтоб я смог дать однозначный ответ. Я потерялся в своих мыслях, поддаваясь хаосу, но единственное, что я понимаю сейчас – мне не страшно за себя, я совсем не боюсь. И я сделал шаг вперед, я подошел настолько близко, что лезвие ножа теперь упирается мне в живот.
Я с вызовом посмотрел на Джерарда, ожидая от него решающего удара, с полной готовностью ожидая, когда этот чертов нож вонзится в мое тело, расчет тонкую кожу, а за ней и мышцы. Да, я готов умереть здесь, истекая кровью на кухонном холодном полу. Я готов, потому что не боюсь своей смерти, потому что сейчас, переполненный безысходностью и отчаянием я готов с легкостью принять ее.
Но, видимо, у Джерарда другие планы на этот счет, он испуганно замотал головой и повернул нож лезвием в свою сторону, спустя мгновение начиная говорить.
- Ты же знаешь, что я никогда не смог бы убить тебя. Ты же знаешь... Я хочу все исправить, и ты должен отпустить меня. Потому что это невыносимо знать, сколько боли я причиняю тебе, сколько боли уже успел причинить. Я могу вылечиться, но вряд ли я смогу спастись. Я всегда буду виноват перед тобой, и я никогда не забуду. Все должно закончиться, - он говорил и по его щекам стекали слезы, он не сдерживает эмоций, открывая все, что накопилось внутри.
Он мучается, не смотря на то, что знает о моей любви, не смотря на то, что любит сам. Он запутался и устал, он так истерзал себя, что я уверен, будь душа материальна, в его случае она бы была полностью укрыта глубокими кровоточащими ранами. Но сколько бы ошибок Джерард не совершил, он достоин быть счастливым, он заслуживает не только моего прощения, а и прощения от самого себя. Как жаль, что он не позволяет себе этого понять. И я не знаю, что могу сделать для него теперь, не знаю, осталось ли у меня хоть немного времени. Не знаю, есть ли у меня какой-то мизерный шанс остановить его, вселить в него надежду.
Что теперь? Что будет дальше? Я не знаю...
- Опусти нож. Все хорошо, только опусти его, - попросил я.
Возможно, я и не боюсь своей смерти, но смерть Джерарда я допустить не могу. Наверное, я просто не выдержу смотреть, как он делает это с собой. Не выдержу смотреть на то, как его тело, лишенное сил, падает на пол. Не выдержу наблюдать, как он умирает у меня на глазах в лужице собственной крови. Я могу позволить свою смерть, но не его. И это не геройство, это не самопожертвование. Это кое-что другое.
- Я отпущу тебя... – тихо добавил я, понимая, что у меня нет выбора.
Я не буду удерживать Джерарда здесь насильно, не буду, потому что в итоге эта затея окажется бессмысленной. Если он захочет, он сбежит, если захочет – покончит жизнь самоубийством, пока я буду спать. Привязывать его к кровати я не собираюсь, и заставлять делать что-то против его воли тоже. Может, раньше я был способен вести себя с ним подобным образом, но времена изменились, все вокруг изменилось, к сожалению или к счастью.
Джерард опустил нож вниз, но не выпустил его из рук, и это немного пугает меня. Потому что я не знаю, чего ожидать от него, не знаю, к чему может привести любая моя фраза, любое мое слово, как он их воспримет и к каким выводам придет.
- Прости меня, попробуй меня простить, - сказал Джерард, протянув руку к моему лицу и положив ладонь мне на щеку. – Поверь мне, так нужно, я чувствую, что так нужно. Я все испортил, Фрэнк, но у тебя обязательно все наладится, я обещаю тебе, - он невесомо провел подушечкой большого пальца по моей нижней губе. – Посмотри, что я наделал... Когда ты в последний раз был таким уставшим, как сейчас, когда ты так переживал, не спал несколько ночей подряд? Я приношу слишком много боли, которой ты не заслуживаешь. Это не счастье, это вечная погоня за счастьем, вечное стремление к тому, чего я уже никогда не смогу тебе дать. Все будет повторяться, по кругу, и ты всегда будешь бояться за меня больше, чем должен. Я наркоман. Это как приговор, это навсегда, это клеймо, от которого не избавиться. И я умру таким, таким же ничтожным, умру никем, но я заслужил. Даже если ты отрицаешь это, я знаю, что заслужил такую судьбу, - Джерард говорил тихо, блуждая пальцами по моему лицу, словно сканируя его своими легкими прикосновениями, желая запомнить его навсегда.
А я до сих пор отказываюсь верить, что так все и закончится, что еще немного и я потеряю все, что обрел, все, что стало моей жизнью.
Так не бывает, и разве это правильно?
- Почему? – все, что смог выдавить из себя я. – Мы бы могли хотя бы попробовать... Ты мог бы остаться, я хочу, чтоб ты остался, - я накрыл ладонь Джерарда своей ладонью, впитывая в себя его тепло.
И теперь я почувствовал себя абсолютно разбитым, будто у меня отобрали все ценное, чем я жил, чем я так дорожил. Я почувствовал как внутри меня заполняет болезненная пустота, а тело одолевает странная слабость.
Все совсем скоро закончится? Так рано и так не вовремя.
- Я тоже хочу остаться, но я не могу, - Джерард прикрыл глаза, тяжело вздохнув. Я знаю, что не способен изменить его решение сейчас, но не так уж и просто с этим смириться. – Я люблю тебя, Фрэнк. Я так тебя люблю, - прошептал он, медленно отходя в сторону.
- Поэтому ты бросаешь меня? – наверное, это звучало слишком обиженно, слишком резко, но как я могу реагировать по-другому. Джерард все равно ничего не ответил, ни слова, и я читал его извиняющийся взгляд, полный любви. Конечно, он любит, я знаю, что любит, настолько сильно, что уходит сейчас. – Ты просил телефон... – вдруг вспомнил я, сразу кинувшись открывать один из шкафчиков.
Пусть ему и нужен этот телефон не для того, чтоб звонить мне, но, возможно, мне все же удастся услышать его голос снова. В конце концов, это моя последняя надежда поддержать связь с ним. Последняя наивная надежда, что я не теряю его навсегда. Наверное, слишком наивная, чтоб сбыться в реальной жизни.
Я протянул Джерарду его мобильный, будто бы невзначай касаясь его руки. Мы опять встретились взглядами, цепляясь друг за друга в последние минуты перед расставанием.
- Мы нужны друг другу, Джи, - последняя попытка и мой проникновенный взгляд.
- Мы уничтожим друг друга. Рано или поздно. А я не хочу этого, - дрожащий и севший голос заполнил помещение, словно дым.
Пусть звук затих, от него осталось послевкусие, эхо, живущее лишь в моей голове.
- Мы могли бы все изменить. Вместе. Ты же все равно разрушишь себя, свое будущее, но... – я замолчал, как только Джерард покачал головой. – Нужно только подождать, и все изменится к лучшему. Ты спешишь и ошибаешься...
- Лучше не станет, - все, что сказал Джерард, и положил руку мне на плечо.
Такой изувеченный где-то внутри, наполненный страхом испортить все снова, слишком неуверенный в себе. Я не спаситель, но разве я совсем ничего могу для него сделать? Он потерял себя, но разве я не могу найти задыхающуюся в нем веру, увядающую в нем жизнь. Я бы возродил его, если бы он захотел, если бы он нуждался в этой реабилитации, если бы не похоронил себя заживо.
А потом... Я даже не успел понять, что произошло потом. Джерард скрылся за моей спиной, пока я, пребывая в полном оцепенении, продолжил стоять. Словно все тело онемело, я не был в состоянии и шелохнуться, я не мог даже вдохнуть на полную грудь.
Наверное, это продолжалось минуту, не больше. Затем я резко обернулся, понимая, что потерял его, понимая, что не могу даже сказать ему на прощание как я его люблю, хоть какую-то глупость, что я уже не успею ничего сказать. Вокруг пустует наша с Джерардом комната. Родная и одновременно чужая, словно за пару секунд здесь успело все измениться.
Я побежал к двери, не знаю, зачем я спешу теперь. Хотя возможно, я еще успел бы его догнать... Но, скорее всего, в этом нет никакого смысла. Да и в чем сейчас есть смысл?
*……