Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
(ВВП на душу населения, по ППС; ЕС-6 = 100)
|
Первое расширение |
Второе и третье расширение |
Четвертое расширение |
|||||||
|
Годы |
Велико-брита ния |
Дания |
Ирлан- дия |
Греция |
Испания |
Порту- галия |
Австрия |
Фин-ляндия |
Швеция |
|
1970 |
- |
- |
- |
58,4 |
67,9 |
46,8 |
89,2 |
85,1 |
116,2 |
|
1973 |
97,3 |
107,5 |
56,2 |
- |
- |
- |
- |
- |
- |
|
1980 |
87,2 |
98,5 |
59,6 |
64,0 |
- |
- |
97,4 |
87,6 |
103,6 |
|
1986 |
- |
- |
- |
- |
66,0 |
49,9 |
- |
- |
- |
|
1990 |
92,0 |
99,0 |
67,9 |
54,4 |
70,7 |
56,2 |
98,3 |
94,2 |
100,8 |
|
1995 |
- |
- |
- |
- |
- |
- |
103,4 |
90,3 |
95,2 |
|
2000 |
99,0 |
113,5 |
110,2 |
65,0 |
79,3 |
72,9 |
106,0 |
99,6 |
98,1 |
Рассчитано по: European Economy”, 2002, No 73, Statistical Annex, p. 272-273, 282-283.
Та же тенденция просматривается при сравнении показателей во вступавших странах и в ЕС в его нынешнем составе. Производство ВВП на душу населения (в %, по ППС) выросло по отношению к ЕС-15: в Ирландии – с 60,8 до 122,5, в Португалии – с 54,5 до 74,6, в Испании – с 71,7 до 82,2, в Греции – 68,9 до 71,413. Но экономисты не случайно называют статистику «лукавыми цифрами». Дело в том, что разрыв в абсолютных размерах производства ВВП на душу населения между тремя южно-европейскими странами и ЕС-9, в которое они вступали, не только не уменьшился, но, напротив, увеличился: в Греции – почти на 5,7 тыс. евро, в Португалии и Испании – на 2 тысячи. Поэтому сближение также является относительным, что вряд ли можно оценить как реальный вклад в повышение эффективности единого внутреннего рынка и ЭВС.
Третий вывод заключается в том, что невозможно сделать какой-либо четкий вывод относительно общего эффекта расширения интеграции. Невозможно по той причине, что, за исключением повторявшихся изменений, на основе которых были сформулированы первый и второй выводы, влияние расширения никак не просматривается в статистических рядах. Более того, в статистике не находит отражения и общий эффект углубления экономической интеграции. Из этого не следует, что процессы углубления и расширения вообще не влияют развитие и рост экономики. Но их воздействие перекрывается совокупным воздействием целой группы других, подчас более мощных факторов, влияющих на экономику различным образом и в разных направлениях.
Ограничимся одним лишь примером. За последние два десятилетия ЕС осуществил две масштабные программы углубления интеграции – формирования единого внутреннего рынка (ЕВР,1985-1992) и строительства ЭВС (1991-2003). Но именно в этот период ЕС заметно отстал от США по темпам экономического роста: 2,4% против 3,2% в среднем за 1981-1990 гг. и 2,0% против 3,4% в последнем десятилетии минувшего века. Дело не только в том, что создание реально и эффективно функционирующих ЕВР и ЭВС еще не завершено. Есть и другие, более глубокие причины.
Западная Европа заметно уступает США в организации и финансировании научно-технических исследований, но особенно – во внедрении их результатов в производство. Правительства и бизнес в странах ЕС едва не проворонили новейшее направление научно-технического прогресса – разработку электронных систем коммуникации и информации. По мнению многих экспертов, в этом проявилась относительная инертность западноевропейских компаний, менее склонных, чем их заокеанские конкуренты, к неизбежному риску, с которым связано новаторство. Еще один негативный фактор – бремя западноевропейского «государства благосостояния», т.е. созданных после второй мировой войны государственных систем социального обеспечения, одновременно расточительных и неэффективных. Баланс между критериями социальной справедливости и экономической эффективности, как полагает большинство экономистов, нарушен в пользу первого, что повышает стоимость товаров и, следовательно, отрицательно сказывается на конкурентоспособности западноевропейской промышленности. Эти факторы существуют независимо от экономической интеграции, но влияют на нее негативно.
Последний вывод может быть изложен следующим образом: ни одно из предыдущих расширений не вызвало изменений в стратегии экономической интеграции, в содержании и сроках выполнения действовавших программ ее углубления, но все они в той или иной мере повлияли, причем большей частью отрицательно, на реальные процессы углубления. Такое влияние проявилось в двух аспектах. С одной стороны, каждое расширение способствовало дифференциации внутри интеграционного объединения, его переходу к интеграции «на разных скоростях». Маастрихтский договор узаконил концепцию «Европы разных скоростей», превратив ее в официальную доктрину ЕС. С другой стороны, декларированное руководством Сообществ/Союза выполнение программ строительства ЕВР и ЭВС, как оказалось, вовсе не означает, что строительство завершено. В начале нового столетия Европейский совет был вынужден признать этот факт. Возросшая неоднородность ЕС в составе 15 стран, по сравнению с первоначальной «шестеркой» и даже по сравнению с «девяткой», негативно сказалась на качестве создаваемого единого экономического пространства. Это, в свою очередь, усилило сопротивление некоторых государств-членов – и «новичков», и «старожилов» - переходу к полной свободе движения услуг и капиталов. Завершить этот процесс предполагается лишь во второй половине нынешнего десятилетия.
В целом, анализ предшествующих расширений и сформулированные на его основе выводы позволяют высказать гипотезу, суть которой состоит в том, что пятое расширение европейской интеграции будет гораздо более сложным и неоднозначным по своим последствиям для ее дальнейшего углубления.
Последнее расширение: особенности и перспективы
Начавшееся пятое расширение ЕС отличается от предыдущих прежде всего по его количественным и качественным параметрам (табл.6).
Таблица 6
Пятое расширение ЕС: государства-кандидаты в 2002 г.
|
Государства |
Население (млн.) |
ВВП (млрд., ППС) |
ВВП н/д-2000 (ППС) |
То же в % к ЕС-15 |
|
Венгрия |
10,2 |
138,2 |
13 600 |
57 |
|
Кипр |
0,8 |
12,5 |
17 400 |
72 |
|
Латвия |
2,4 |
19,8 |
8 500 |
35 |
|
Литва |
3,5 |
32,6 |
9 400 |
39 |
|
Мальта |
0,4 |
4,5 1 |
11 700 1 |
… |
|
Польша |
38,6 |
365,6 |
9 500 |
39 |
|
Словакия |
5,4 |
61,1 |
11 400 |
47 |
|
Словения |
2,0 |
35,4 |
17 700 |
74 |
|
Чехия |
10,3 |
147,3 |
14 400 |
60 |
|
Эстония |
1,4 |
13,6 |
10 000 |
42 |
|
Новые члены ЕС |
75,0 |
836,4 |
11 100 |
46 |
|
Болгария |
8,4 |
46,7 |
5 900 |
25 |
|
Румыния |
22,4 |
131,9 |
5 900 |
25 |
|
Турция |
65,6 |
383,3 |
5 500 |
23 |
|
Хорватия |
4,4 |
32,0 |
7 300 |
34 |
|
Страны-кандидаты |
101,0 |
593,9 |
5 900 |
25 |
|
ЕС-15 |
378,3 |
9 162,3 |
24 000 |
100 |
1. Данные за 1999 г.
2. Подсчеты автора
Источники: Bulletin Quotidien Europe. Selected statistics, No 1299, 6.09.2003, p. 2; No 1267,7.12.2002, p. 1; European Economy, No 73, 2002, p. 273.
Впервые Евросоюз пополнили сразу 10 государств и еще два присоединятся через три года. Таким образом, численный состав возрастет почти вдвое, а численность населения увеличится более чем на 100 млн. человек, или на 28%.
Впервые в Евросоюз вступают государства с таким большим отставанием в уровне экономического и социального развития. По данным за 2002 г., лишь в четырех странах из 12 производство ВВП на душу населения превышает 50% от уровня ЕС, а в целом по всей группе (без Турции, которая войдет в ЕС, скорее всего, после 2010 г.) этот показатель составляет ровно 40%. Напомним, что в год вступления Ирландии производство на душу населения в стране составляло 58,5% от уровня Европейских сообществ, в Греции – 64,5%, в Португалии – 51,2%. Население этих трех государств составляло от 3-х до 10 млн. человек.
Впервые членами ЕС становятся страны (исключая Кипр и Мальту), лишь в 1990 г. начавшие переход от обобществленной и директивной экономики к рыночному хозяйству и от авторитарного государства, безраздельно управляемого коммунистическими партиями, к демократии западного образца. И хотя в целом этот переход состоялся, открыв им путь в европейское интеграционное объединение, формирование эффективной рыночной экономики, правового государства и гражданского общества в этих странах далеко не закончено.
Итак, новое расширение беспрецедентно по своим масштабам, но еще больше – по сложности самого процесса интеграции старых и новых членов ЕС, находящихся на разных уровнях экономического и социального развития. Сколько времени понадобится новичкам, чтобы заметно приблизится к уровню Союза? Степень вероятности любого прогноза с впечатляющим эффектом демонстрирует сравнение Португалии и Греции – двух стран с равной численностью населения, примерно одинаковым уровнем экономического развития и сходной структурой экономики. Греция за 22 года приблизилась к подушевому уровню производства ВВП в Евросоюзе на 2,5%, Португалия за 17 лет – на 20,1%, однако обе страны и сейчас еще не преодолели планку 75% от среднего уровня в ЕС-15. Мораль понятна: долгосрочные прогнозы не имеют никакого смысла. Но очевидно, что вступающим государствам потребуется не одно десятилетие, чтобы существенно сократить расстояние, отделяющее их от Западной Европы.
Сейчас западные эксперты иногда сетуют на то, что, принимая решение в пользу расширения зоны интеграции на восток, западноевропейские руководители не просчитали его экономическую цену. Возможно, какая-то доля истины в этом есть. Однако сложность предстоявшей задачи ими была учтена. Впервые расширению предшествовал длительный подготовительный период, начало которому положила сессия Европейского совета в Копенгагене летом 1993 г., утвердившая критерии допуска государств-кандидатов в состав ЕС. Для большинства из них реализация программы подготовки к вступлению заняла около 11 лет, а для Болгарии и Румынии продлится 14-15 лет.
Дискуссии, посвященные новому расширению ЕС, его взаимодействию с курсом на углубление европейской интеграции и его международным последствиям, не утихают до сих пор. Прошли десятки международных конференций. Список опубликованной литературы насчитывает сотни названий. В своем анализе автор использовал лишь некоторые из них. Это материалы международных конференций, в которых он принимал участие14, а также ряд работ концептуального характера, в частности, книги «Брюссельская диета. Меняющееся лицо Европы»15, написанной Леоном Бриттеном, британским политическим деятелем, бывшим вице-председателем Европейской Комиссии, и «Перекраивая карту Европы»16, принадлежащей перу Майкла Эмерсона, британского экономиста, первого посла ЕС в России.
Результаты многолетних дискуссий относительно целей и вероятных последствий расширения ЕС на восток можно суммировать в нескольких пунктах.
В Западной Европе сложилось практически единодушное мнение, согласно
которому государства-члены ЕС принимали принципиальное решение в пользу принятия стран ЦВЕ, руководствуясь главным образом политическими, а не экономическими соображениями. Такая точка зрения неоднократно высказывалась и на официальном уровне. Очень четко сформулировал ее один из высокопоставленных чиновников Европейской комиссии Фрезер Камерон: «Расширение – политический императив для Союза, который может содействовать миру, безопасности, стабильности и прогрессу в Европе. Расширения, которые привели в Европейское Сообщество Грецию, Испанию и Португалию, имели основным мотивом укрепление демократии и стабильности в странах, покончивших с тоталитарными режимами. Для стран Центральной и Восточной Европы членство в Союзе имеет такое же значение»17.
По мнению большинства европейских экспертов, позитивный экономический эффект расширения для нынешних государств-членов ЕС будет незначительным, а его стоимость – очень высокой. В подтверждение приводятся различные подсчеты по методике «затраты-выгоды». Так, по расчетам, проведенным Р.Болдуином, Ж. Франсуа и Р.Портесом, для стран ЦВЕ этот эффект выразится в росте уровня реальных доходов на 18% в течение нескольких лет, тогда как для нынешних членов ЕС – в мизерной прибавке такого же показателя на 0,2%18.
Эти цифры не бесспорны. Как свидетельствует многолетний опыт составления количественных прогнозов на основе сложных экономико-статистических расчетов, их достоверность весьма относительна. Различные методики, отнюдь не всегда приводимые авторами, дают разные результаты. При этом все методики основаны на экстраполяции действовавших ранее тенденций, а это очень ненадежная база. Поэтому в данном случае показательны не абсолютные величины, а порядок цифр. Они свидетельствуют о том, что стимулирующее влияние расширения на экономический рост в «старых» государствах-членах ЕС будет незначительным и гораздо более слабым, чем во вступающих странах. Так было на всех предыдущих этапах расширения ЕС, и ничто не указывает на то, что теперь будет иначе.
В документах ЕС и публичных выступлениях высокопоставленных функционеров Европейской комиссии зачастую говорится о том, что вследствие расширения в единый внутренний рынок ЕС вливаются более 100 млн. новых потребителей. Но это не новые потребители. Западноевропейские экспортеры промышленных и потребительских товаров освоили рынок государств-кандидатов еще до того, как последние вступили в ЕС. Удельный вес ЕС в импорте стран ЦВЕ, входивших ранее в СЭВ, вырос с 20,7% в 1980 г. до 38,8% в 1990 г. и до 61% в 2002 г.; доля ЕС в их экспорте составляла в соответствующие годы 22,9%, 35,0% и 70%19. Таким образом, еще не став членами ЕС, они достигли того количественного соотношения объемов торговли внутри ЕС и вне его, которое установилось в ЕС-15. Из этого следует, что формальное присоединение названных стран к единому внутреннему рынку ЕС не вызовет сколько-нибудь заметного эффекта «создания торговых потоков» (trade creating effect), поскольку фактически это произошло в 90-е годы.
К тому же, быстрому росту торговли между ЕС и странами ЦВЕ сопутствовало еще более быстрое увеличение отрицательного сальдо у всех стран-кандидатов: в 1996-1999 гг. оно колебалось в пределах 25–35 млрд. евро20. Поэтому они уже сейчас начинают искать пути диверсификации своей внешней торговли, в том числе посредством восстановления своих торговых связей с Россией, Украиной и т.д.
В целом же, напрашивается вывод, что в отличие от 90-х годов, когда быстрый рост торговли со странами ЕС был одним из важных факторов экономического роста в странах ЦВЕ, в нынешнем десятилетии весьма вероятна обратная зависимость – теперь уже темпы экономического роста будут определять динамику этой торговли. Главными факторами роста ВВП будут, по всей видимости, последовательность и взвешенность экономической и, в частности, структурной политики национальных властей, с одной стороны, и мировая экономическая конъюнктура – с другой. Темпы роста экспорта западноевропейских членов ЕС во вновь вступившие государства, скорее всего, будут заметно ниже, чем в 90-е годы.
Быстрый рост иностранных прямых инвестиций (ПИИ) в экономику стран-кандидатов также приходится на 90-е годы. Данные по восьми странам ЦВЕ (без Болгарии и Румынии), вступившими в ЕС в 2004 г., таковы: 1992 г. – 3 019 млн. долл., 1995 г. – 8 833 млн., 2000 г. – 21 412 млн. евро (или 19 776 млн. долл. в пересчете по среднегодовому курсу)21. Эти суммарные показатели не разверстаны по странам происхождения, однако роль ЕС как инвестора нашла отражение в данных о ПИИ, вложенных в ценные бумаги. В 1997 г. объем накопленных инвестиций такого рода, размещенных странами ЕС в семи странах ЦВЕ (те же, что в первом случае, но без Венгрии), был равен 18,4 млрд. евро, что составляло 66% всей суммы таких инвестиций, в 2000 г. – 59, 0 млрд., или 80% их общей суммы22. В 1995-1997 гг. ПИИ, пришедшие из стран-членов ЕС, составляли 2,5% по отношению к суммарному ВВП стран ЦВЕ; в 2000-2001 гг. – 4,6%. По отдельным странам этот показатель колебался в пределах от 2,3% ВВП в Словении и 3,6% в Литве до 8,5-9,1% в Чехии, Словакии и Эстонии.
В целом, стимулирующее воздействие расширения ЕС на приток иностранного капитала в страны-кандидаты проявилось уже в подготовительный период. Возросший приток инвестиций из стран ЕС, несомненно, способствовал структурной перестройке и росту экономики. Вместе с тем, не следует его переоценивать, поскольку в те же 90-е годы страны-кандидаты имели огромное отрицательное сальдо в торговле с ЕС. В 1997-2002 гг. оно было эквивалентно 6-7% их совокупного ВВП. Из 10 новых государств-членов у восьми (исключая Венгрию и Чехию) торговый дефицит, т.е. отток капитала, превышал приток ПИИ из стран ЕС. Тем не менее, экономический эффект расширения для стран ЦВЕ представляется намного более существенным, чем для стран «интеграционного ядра». Это относится и к внешней торговле и к инвестициям. Удельный вес вступающей «десятки» во внешней торговле 15 государств-членов Евросоюза вырос за период 1992-2002 гг. с 6% до 11%, а в их зарубежных ПИИ – с 0,7-0,8% в 1992 г. до 2,0% в 2000 г.23. С точки зрения потенциала экономического сотрудничества, его выгод, а также требований экономической безопасности, регион вступающих государств имеет для Западной Европы третьестепенное значение.
В кулуарах органов ЕС и правительств его государств-членов, а также среди экспертов и в общественном мнении этих стран широко распространено мнение о том, что экономическая цена расширения оказалась намного выше, чем предполагалось в начале 90-х годов. В подтверждение, как правило, приводятся цифры расходов из бюджета ЕС на цели технического содействия экономическим и политическим реформам в странах-кандидатах, гуманитарной помощи и т.п. Всего за период 1990-2002 гг. в рамках программ ФАРЕ было израсходовано 14,1 млрд. экю/евро; в течение 1990-1999 гг. Европейский инвестиционный банк предоставил странам-кандидатам кредиты на сумму 11,1 млрд. экю/евро24. В рамках бюджета ЕС на период 2004-2006 гг. дотация 10 вступившим странам (разница между их выплатами в бюджет и поступлениями из него), составит 8,8 млрд. евро.25
Много это или мало? Если измерять затраты в расчете на душу населения в «десятке», то выходит по 40 евро в год. Их удельный вес в годовом бюджете ЕС составляет 2,9%, в совокупном ВВП 15 государств-членов Евросоюза это и вовсе мизерная величина – 0,03%. Есть еще кредиты ЕИБ, но они подлежат возврату, и к нетто-расходам отнести их нельзя. Поэтому разговоры о чрезмерно тяжелом финансовом бремени, которое легло на плечи ЕС в связи с его расширением, говорить не приходится.
Однако цена расширения ЕС не исчерпывается этими финансовыми расходами. Она измеряется также влиянием расширения на выполнение долгосрочных программ углубления европейской интеграции, предусмотренных Маастрихтским и Амстердамским договорами о Европейском Союзе и другими стратегическими решениями ЕС. Эта цена неизмеримо выше.
Как известно, официальная точка зрения капитанов и штурманов ЕС состоит в том, что расширение будет содействовать дальнейшему углублению интеграции в ее центральной зоне, Западной Европе, что, в свою очередь, позволит увеличить экономическую и иную помощь государствам, расположенным на периферии, как до, так и после их вступления в Союз. Однако эта модель взаимодействия процессов углубления и расширения может быть реализована при двух условиях – близости социально-экономических уровней старых и новых участников интеграционного блока, а также однотипности их экономических и политических систем. Идеальный пример такого рода – вступление в ЕС Австрии, Швеции и Финляндии. Эта модель «работает» и в условиях интеграции стран с резко различным уровнем развития, но лишь в том случае, если удельный вес отстающих стран незначителен. Такая ситуация сложилась в 80-е годы, когда в ЕС вошли Греция и, через шесть лет, Испания и Португалия. Численность населения трех среднеразвитых стран была невелика по сравнению с ЕС-девяткой, да и стоявшая задача создания единого внутреннего рынка была все-таки проще, чем те задачи, к решению которых ЕС приступил теперь.
Как уже отмечалось в начале данного раздела, нынешнее расширение радикально отличается от всех предыдущих. По-иному выглядит и взаимодействие между углублением и расширением.
В Договоре о Европейском Союзе и в решениях саммитов ЕС, состоявшихся в 1998-2002 гг., зафиксированы несколько направлений углубления европейской интеграции. К ним относятся:
конкурентоспособной экономики в мире, основанной на знаниях».
В каких пространственных рамках будут решаться эти задачи – при участии лишь 15 «старых» государств-членов ЕС или вместе с 12-13 новичками? Очевидно, что их предстоит решать в масштабе расширенного Евросоюза. По мнению российских экономистов О.Буториной и автора данной главы, высказанному несколько лет назад, «переход к Экономическому и валютному союзу сопряжен с такими трудностями, требует таких усилий и расходов, что как раз на этом переходном этапе расширение становится, если не препятствием, то, по меньшей мере, тормозом»26. Теперь, после расширения ЕС, эта точка зрения выглядит еще более правомерной. Еврозона становится структурой, объединяющей меньшинство участников ЕС, причем итоги референдума в Швеции, надолго закрывшего ей путь в ЭВС, почти наверняка отодвинут сроки введения евро в двух других странах-«отказниках» – Великобритании и Дании.
С учетом условий, зафиксированных в Договорах о вступлении, а также всех экономических и социальных факторов, влияющих на процессы экономической интеграции в расширенном ЕС, ее динамику в ближайшие 15-20 лет можно представить следующим образом:
- 2010 г. – страны «десятки» завершат переходный период и полностью интегрируются в единый внутренний рынок ЕС с его четырьмя свободами движения товаров, услуг, капиталов и физических лиц; несколько государств вступят в ЭВС; вероятно, к этому времени или несколько раньше к ЭВС присоединятся также Великобритания и Дания.
- 2010-2015 гг. – в ЭВС вступят остальные страны «десятки»; к концу этого периода завершат переходный период и полностью интегрируются в единый внутренний рынок ЕС Болгария и Румыния; в ЕС вступят Хорватия и, вероятно, Турция.
- 2015-2020 гг. – Болгария и Румыния вступят в ЭВС, Турция завершит переходный период и, возможно, также вступит в ЭВС; в ЕС вступят Сербия и Черногория, Албания, Македония, Босния и Герцеговина.
Все это время институтам ЕС придется решать головоломную задачу координации макроэкономической политики трех групп государств: членов ЭВС, участников единого внутреннего рынка и новичков, находящихся в периоде адаптации. И все это время одним из основных направлений политики ЕС будет содействие процессу реальной конвергенции трех десятков стран, который, по сути, начинается заново и займет, видимо, не меньше трех десятилетий. Цена этой политики будет измеряться сотнями миллиардов евро.
Фактически, уже сейчас можно поставить крест на сроке выполнения программы создания самой динамичной и конкурентоспособной экономики в мире. Она была принята на лиссабонском саммите ЕС в 2000 г. и должна быть завершена в 2010 г. Магистральный путь к достижению этой цели ее инициаторы видели в стимулировании инновационного процесса, интеграции науки и производства, ускоренном развитии отраслей новейших технологий, масштабной подготовке кадров, владеющих современными знаниями и умеющих применять их на практике. Независимые эксперты с самого начала выражали сомнения в том, что столь масштабная и амбициозная цель может быть достигнута за столь краткий срок даже в пределах ЕС-15 или еврозоны. На весенних сессиях Европейского совета в Барселоне (2002 г.) и в Брюсселе (2003 г.), в большой степени посвященных реализации лиссабонской программы, было признано, что, несмотря на ряд достижений, на многих важных направлениях ЕС продвигается к цели слишком медленно. Признаков перелома в динамике экономического роста пока не заметно: в 2001-2003 гг. среднегодовые темпы роста ВВП в целом по ЕС-15 равны 1,2%, а за период 2001-2005 гг. (с учетом прогнозов на ближайшие два года) составят 1,6%. В 10 вступающих государствах они заметно выше: в первом пятилетии нового века они будут равны 3,2%27. Не исключено, что к 2010 г. в расширенном ЕС сложится своеобразное разделение ролей: новые государства-члены будут лидировать в ЕС (но не в мире) по темпам экономического роста, а старые сохранят бесспорное преимущество перед новичками в конкурентоспособности на внутреннем рынке ЕС, но так и не станут самыми конкурентоспособными в мировой экономике.
В сравнении с масштабами задач и трудностей в области экономической интеграции процесс формирования общего пространства свободы, безопасности и правопорядка будет развиваться легче, но не быстрее. Поскольку первым признаком такого пространства является свобода передвижения и деятельности граждан любого государства-члена на всей территории ЕС, оно может быть создано только на основе и в рамках единого внутреннего рынка. Следовательно, это процесс может растянуться на 10-15 лет.
Что касается общей внешней политики и общей политики безопасности и обороны, то, пожалуй, именно в этой сфере наиболее наглядно и драматично проявился негативный характер взаимодействия процессов расширения и углубления европейской интеграции. Первая же реакция ЕС в расширенном формате 25 государств на кризисную ситуацию в Ираке продемонстрировала, насколько далек Евросоюз от поставленной цели – говорить «единым голосом» от имени объединенной Европы. Для инициаторов и неизменных лидеров европейской интеграции, Франции и Германии, оказалось пренеприятным сюрпризом, что государства-кандидаты почти единодушно поддержали позицию Вашингтона в его открытом споре с Парижем и Берлином. Не приходится сомневаться в том, что подобные случаи расхождения внешнеполитических ориентиров участников ЕС будут не исключением, а правилом.
При всех расхождениях и нюансах в оценках последствий нового расширения ЕС, в одном пункте все участники дискуссий единодушны: его неоднородность (гетерогенность) резко возрастает. Она увеличивается по нескольким параметрам: размерам (большие и малые страны), уровням экономического развития (высоко- и среднеразвитые национальные хозяйства), состоянию систем рыночной экономики и демократии (зрелые и формирующиеся системы), географическому положению государств-членов (Северный, Западный, Южный и Центральный регионы Европы). Страны с одинаковыми или близкими параметрами – тем более, если речь идет не об одном, а двух-четырех параметрах – тяготеют друг к другу и способны объединяться в устойчивые группировки или временные коалиции на основе общих интересов и задач. В случае возникновения неблагоприятных условий разрыв в уровнях развития и дифференциация национально-государственных интересов могут привести к тому, что центробежные тенденции возобладают над центростремительными, а в кризисной ситуации ЕС может расколоться на несколько региональных группировок или полностью «дезинтегрироваться».
Но даже если исключить этот наихудший вариант, расширенный Союз не в состоянии следовать курсом на федеральную Европу, который был начертан отцами-основателями Европейских сообществ в 50-е годы. Он может откатиться назад, сохранившись как таможенный союз. Если в странах первой «шестерки» говорят об этом с тревогой, то Л. Бриттен приветствует эволюцию Европы «в направлении свободных рынков и свободной торговли», противопоставляя эту тенденцию «мифу»28, каковым, по его мнению, является идея европейской федерации. Главный вывод, к которому давно уже пришло подавляющее большинство аналитиков, состоит в том, что ЕС не имеет иного выбора, кроме как «интеграция на разных скоростях». Но если так, то для надежды на создание действительно сплоченной Европы, говорящей и действующей на мировой сцене как единое целое, места не остается. А ведь речь идет пока о неполной «Европе», без ее восточной части – России и других европейских стран СНГ.
Концепция интеграции на разных скоростях была официально признана в 1992 г., в Маастрихтском договоре, сохранившем за Великобританией и Данией право остаться вне ЭВС и признавшем право двух или нескольких государств-членов на «продвинутое» сотрудничество, т. е. на осуществление программ углубления интеграции, не дожидаясь участия других членов ЕС. Однако разноскоростная интеграция не рассматривалась как доминирующая тенденция развития Евросоюза. Проектам «продвинутого» сотрудничества отводилась, скорее, подсобная роль – служить локомотивом, тянущим за собой весь состав.
После почти двойного увеличения количества участников ЕС смысл концепции интеграции на разных скоростях радикально изменяется. Стартовые позиции новых государств-членов находятся далеко позади. В ближайшие десятилетия они обречены следовать курсом догоняющего развития. При этом, как показал опыт Ирландии, Греции, Испании и Португалии, скорость их продвижения будет различной, причем в ЕС, состоящем из трех десятков государств, вилка скоростей будет значительно шире.
Что делать в этих условиях развитым государствам, входящим в ЭВС и реализующим другие программы углубления интеграции? В поисках ответа на этот вопрос некоторые виднейшие европейские политики несколько лет назад предложили заменить стратегию дифференцированного продвижения по пути интеграции политическим и организационным разделением участников расширенного ЕС на две группы, не лимитируя такое расчленение никакими сроками. Валери Жискар д’Эстен и Хельмут Шмидт высказались за то, чтобы внутри Союза была создана «центральная группа», в которую вошли бы шесть государств, участвовавших в интеграции с самого начала, и другие государства-члены ЕС, близкие к «шестерке» по уровню социально-экономического развития и готовые объединиться в Федерацию, имеющую собственные законы и институты29. Жак Делор выдвинул концепцию «Европейского авангарда», который должен играть роль «центра тяжести», «твердого ядра» и «движущей силы» интеграции. Состав «авангарда» – тот же. Именно этим странам надлежит создать внутри ЕС «Федерацию национальных государств», которая потянет за собой остальных участников30.
Ни один из этих политиков, конечно, не рассчитывал на то, что их предложения будут приняты. Они должны были стать ферментом, ускоряющим поиски и разработку обновленной системы принятия решений в ЕС и контроля над исполнением. С этой точки зрения, существенная реформа институциональной системы Евросоюза могла бы стать единственным примером позитивного взаимодействия процессов углубления и расширения интеграции. Необходимость такой реформы и четкого определения политико-правового статуса Европейского сообщества была публично признана два десятилетия назад и нашла отражение в проекте договора о Европейском Союзе, одобренном Европейским парламентом в 1984 г., но единодушно отвергнутом государствами-членами ЕС. Попытки разработать приемлемую для всех концепцию реформы предпринимались в Маастрихте (1991-1992), Турине-Амстердаме (1996-1997) и Ницце (2000), но каждый раз кончались либо неудачей, либо паллиативом. И лишь новое расширение ЕС буквально принудило их форсировать подготовку и осуществление реформы.
Несомненно, следующие 15-20 лет будут серьезным испытанием не только прочности Европейского Союза, но и жизненности самой идеи европейской интеграции, или, как ныне принято говорить, европейской идентичности. Если отвлечься от внешних факторов, успехи и неудачи ЕС будут зависеть главным образом от того, сумеют ли его капитаны обеспечить согласованность процессов углубления и расширения интеграции.
1 Шишков Ю.В. Интеграционные процессы на пороге XXI века. М., НП «III тысячелетие», 2001, с. 254.
Интеграционное ядро ЕС образуют государства, обладающие следующими признаками: (1) высокоразвитая экономика; (2) интенсивность интеграционных связей в рамках единого внутреннего рынка; (3) участие в экономическом и валютном союзе; (4) высокий уровень поддержки курса на дальнейшую интеграцию, как элитными группами, так и общественным мнением. Исходя из этих критериев, в полной мере к интеграционному ядру ЕС следует отнести восемь высокоразвитых стран, входящих в ЭВС, - Германию, Францию, Италию, Нидерланды, Бельгию, Люксембург, Австрию и Финляндию, а также Ирландию и Испанию, значительно приблизившиеся к ним в своем экономическом развитии. Это, как сказать, устойчивая часть ядра. Пять «старых» членов ЕС – Греция, Португалия, Великобритания, Дания и Швеция – примыкают к нему или образуют его неустойчивую часть, поскольку соответствуют лишь двум-трем названным критериям.
3 Ирландия начала свой экономический рывок через 15 лет после вступления в ЕС. В 1987-1990 гг. среднегодовой темп роста ее ВВП составил 5,7% против 3.4% в целом по ЕС. После трехлетней паузы, вызванной спадом в мировой экономике, Ирландия показала рекордные темпы роста в 1994-2000 гг. – 8,2% по сравнению с 2,4% в ЕС-15 и 3,7% в США.
4 Рассчитано по: «European Economy», 2002, № 73, p. 272-273, 282-283, 288-289.
5 Рассчитано по: «European Economy», 1999, № 69, p. 268-269.
6 Рассчитано по: OECD. Economic Outlook, No 64, December 1998, p. 206, 220.
7 Рассчитано по: «European Economy», 2002, № 73, p. 272-273, 282-283, 288-289.
8 «European Economy», 2002, № 73, p. 288-289.
9 «European Economy», 2002, № 73, p. 289.
10 «European Economy», 2002, № 73, p. 347.
11 Подсчитано по: The implementation of the reform of the Structural Funds in 1993. Fifth annual report, p. 129-133; The Structural Funds in 1999. Eleventh annual report, p. 147-154.
12 Подсчитано по: General Report on the activities of the European Union in: 1994, p. 149; 1995, p. 133; 1996, p. 136; 1997, p. 152; 1998, p. 136; 1999, p. 127; 2000, p. 115; 2001, p. 132; 2002, p. 148.
13 European Economy, 2002, No 73, p. 288-289.
14 Гданьск (октябрь 1993) – Transformation and Integration in Europe. Adjustment of Polish Economy. Gdansk, 1994; Гент (март 1996) – Enlarging the European Union: relations between the EU and Central and Eastern Europe. London and New York, Longman, 1997; Будапешт (ноябрь 1996) – On the State of the EU Integration Process – Enlargement and Institutional Reforms. Vol. 1-2. Budapest, 1997; Брюссель (декабрь 2000) – Enlarging the European Union. Fifth ECSA-World Conference. Brussels, 2001.
15 Brittan L. A Diet of Brussels. The Changing Face of Europe. London, Little, Brown and Company (UK), 2000.
16 Emerson M. Redrawing the Map of Europe. N.Y., St. Martin’s Press, Inc., 1998.
17 Cameron F. The European Union and the Challenge of Enlargement. – in: The Enlarging the European Union: relations between the EU and Central and Eastern Europe. Ed. by Marc Maresceau. London and New York, Longman, 1997, p. 251.
18 Baldwin R.E., Francois J.F., Portes R.The Costs and Benefits of Eastern Enlargement: the Impact on the EU and Central Europe. – “Economic Policy”, No 24, April 1997, p. ?
19 Ardy B. Economic Relations between the European Union and Central and Eastern Europe: The Effect of Trade Preferences on the Russian Federation. Paper presented at the Conference held by St Petersburg State University, June 5-6, 1998, p. 17. Данные за 2002 г. рассчитаны по: “Bulletin Quotidien Europe. Selected Statistics”, No 1302, 23.09.2003, p. 3.
20 Allen T., Ashbrook M. EU External Trade in 1999. – “Statistics in focus. External trade”, Eurostat, Luxembourg, Theme 6 – 10/2000, p. 2.
21 The Transition Economies. In: Economic Survey of Europe in 1995-1996. UN, N.Y. and Geneva, 1966, p. 149; Uniting Europe, No 248, 13.10.2003, p. 12.
22 Economic Survey of Europe in 1995-1996, p. 152; Uniting Europe, No 248, p. 14. Этот же источник относится и к другим данным о ПИ, поступивших из стран ЕС.
23 Подсчитано по: External and Intra-European Trade. Statistical Yearbook 1958-1996. Series 6-A. Brussels-Luxembourg, 1997, p. 44, 46; Bulletin Quotidien Europe. Selected Statistics. No 1302, 27.09.2003, p. 1-3.
24 Подсчитано по: General Report on the Activities of the European Communities/Union, Brussels-Luxembourg, 1990-2002; European Investment Bank. Annual Report. Luxembourg, 1994-1999.
25 Bulletin Quotidien Europe, No 8294, 11.09.2002, p. 7.
26 Европейский Союз на пороге XXI века. М., УРСС, 2001, с. 458.
27 Bulletin Quotidien Europe, Selected Statistics, No 1307, 5.11.2003, p. 2.
28 Brittan L. Op. cit., p. 2.
29 Bulletin Quotidien Europe, No 7705, 27.04.2000, p. 3.
30 Bulletin Quotidien Europe, No 7706, 28.04.2000, p. 3-5; No 7707, 29.04.2000, p. 3-4; No
7799, 15.09.2000, p. 14-16.
34