Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Предисловие к повести Григория КАЗАНСКОГО
«Мы – хиппи, или
Да здравствует рок-н-ролл!
(Предисовие написано поэтессой, журналистом, в прошлом тусовщицей андеграунда, в настоящее время членом Союза Писателей России, Катей Солнцевой)
… Шёл 1988 год. Не помню кто, кажется, Женька Зелёный затащил меня однажды в прогремевшее в Перестройку по всей Москве рок-кабаре Алексея Дидурова.
В полутёмном зале было накурено, за столами сидело много разного народа, а на освещённой площадке, заменявшей сцену, выступали, сменяя друг друга, музыканты…В этот раз, видно, в программе было мало интересного, мне не понравилось, и я собралась уходить, разозлившись на Зелёного. Но тут ведущий объявил следующего исполнителя. Зелёный сказал:
- Подожди, этого парня я хорошо знаю, он всегда здесь выступает. Давай только его послушаем. Это просто отпад, это потрясающе. Ты не пожалеешь, что мы остались.
В перекрестье лучей света вышел высокий юноша, почти мальчик в тёмной замшевой ковбойской шляпе, обнажённый до пояса, загорелый, словно никогда не носил одежды, нереально стройный и тоненький, как тростинка, но в меру мускулистый, удивительно красивый - молодой музыкант-хиппи с длинными светлыми волосами. В первый момент я даже было приняла его за девчонку – такую высокую-высокую, спортивную унисекс, каких сейчас много, если бы не открытое напоказ всем его голое тело с маленькими мальчишескими сосками.
Выглядел мальчик, я бы сказала, не просто смело, но даже очень дерзко – но в этом была изюминка, был особый драйв!
Он был босой и почти обнажённый - свобода! На нём были низко, даже слишком низко сидящие рваные джинсики, едва державшиеся на бёдрах, с огромными дырками и лохмотьями, почти прозрачные. Так, что со всех сторон отчетливо проглядывали стройные, длинные и, надо сказать, очень красивые, загорелые ноги и так же равномерно загорелые обнажённые бёдра – никаких плавок на нём не было, джинсы были явно надеты на голое тело. Вот так – и всё тут! Больше ничего, не считая шляпы. Свобода…
На широком кожаном ремне сверкала красивая тяжёлая пряжка в виде сердца, с изящной надписью «Freedom of Sex!» - «Свободу сексу!» (скажите, пожалуйста!). Его облик дополняло множество украшений на тонких запястьях. Всё то немногое, что на нём было – это, можно сказать, была не одежда, а лишь подчёркивание собственной красоты.
Словно дополняя свой откровенно смелый облик, он вёл себя крайне самоуверенно. И первое, что мне как взрослой женщине, захотелось - так это снять с него штаны (там и снимать-то почти ничего) и как следует выпороть! Бесстыдник! Но красивый бесстыдник… Такому многое дозволяется. Сейчас бы многие девчонки так и бросились…
Юноша звонко провёл длинными ногтями по струнам большой, сверкающей лаком, хотя видно, достаточно побывавшей в переделках и драках, двенадцатиструнной акустической гитары (один из лучших инструментов, что можно было достать у нас в те годы), и запел. Слушая его, я почувствовала, как дрожь охватывает всё тело, как всколыхнулись все чувства – и старые и новые, всё перемешалось и переполнило душу, и комок подступил к горлу.
Это было нечто совершенно безумное – медленный, тяжёлый, сладко-пронзительный блюз. А голос юноши напоминал молодого Роберта Планта с ранних дисков – голос высокий, как у подростка, но невероятно сильный, похожий на сухой лёд, который обжигает.
У гитары был потрясающе мощный звук, и играл он на ней так темпераментно, словно… занимался сексом, он выражал руками свои эмоции, словно руки тоже пели: всё было на «подъездах», на «подтяжках», на флажолетах, и ещё он как-то по-особому постукивал костяшками кисти правой руки не то по струнам, не то по корпусу… даже, пожалуй слишком темпераментно, и это было здорово!
Меня сильно зацепили слова песни:
«…Когда мы обнимаем друг друга,
Это словно поток раскалённого ветра,
Ты таешь в моих руках,
Словно расплавленный воск.
Каждый раз мы сгораем дотла
И возрождаемся вновь из пепла,
Переплетаясь телами
И вдыхая запах тёплых волос.
Словно мы на морском берегу,
В тропической пене прибоя…
Но порой я не верю теплу,
Я понять сам себя не могу…
И тогда мне хотелось бы выйти
Из горячего южного моря,
И купаться, совсем одному,
В этом чистом, холодном снегу...
И кто ответит мне, почему?..»
Песня была восхитительна и пронзала насквозь. Особенно когда её пел почти обнажённый юноша-красавец., молодой бог любви… Вторая песня потрясла меня ещё больше. Она была полна возвышенной грусти и боли, и … романтики. Светлая, как его льняные волосы…
Он пел, обращаясь к мёртвой девушке, которая оставила его (то есть его героя) семь лет назад. Как она холодной зимней ночью незримо является и рисует на его окнах прекрасные ледяные узоры…Там были такие слова:
«…Луна бросает свет в окно,
На царство белых крыш.
Весь мир уже уснул давно,
И ты семь лет, как спишь.
Ты мне рисуешь на стекле
Волшебных звёзд лучи.
И тают все углы во мгле
Вокруг меня в ночи.
Как мало здесь осталось нас,
Подруги наши и друзья!
Фонарь погас, фонарь погас,
И прежний свет вернуть нельзя.
Фонарь погас, лишь в глубине
Мерцает трепетный огонь.
Ложится, тая, синий снег
В мою дрожащую ладонь».
Ему бешено аплодировали.
Когда этого потрясающего парня сменил другой артист, он увидел Зелёного, подошёл, нехотя натянул поданную ему какой-то очень красивой девчонкой чёрную майку и присел за наш столик.
- Познакомься, - сказал Женька. – Это Гриша Казанский.
В тот же вечер я узнала о юном музыканте всё – пока его биография была ещё не очень длинной…
Григорий Казанский (в те годы известный ещё как Гриша Шлягер) – хиппи, поэт и рок-музыкант, также занимающийся и рисованием, и живописью, и прозой.
Григорий - яркий представитель творческого андеграунда, талант, зародившийся в среде хиппи. Гриша стал настоящим, известным хиппи лет с четырнацати.
Этот юноша казался кем-то вроде средневекового менестреля, который чувствовал, что должен петь и излить свою душу в песне. Он находился в том чудесном возрасте, когда все окружающее тебя вдруг начинает восприниматься по-новому. И хотя творчество влекло его и раньше, и проявлялось в нём ещё с детских лет, но именно сейчас он стал воспринимать это сознательно, Творчество накрыло его с головой, подхватило и понесло на своей волне.
Другим его увлечением со школы были прямо-таки спартанская гимнастика и закаливание – вероятно, поэтому он и выступал раздетым.
Дело было в том, что… Красавица девчонка из параллельного класса (она тоже была хиппи – он это знал), вечно в огромных тёмных очках, с распущенными по ветру волосами, в куче украшений из бисера и мини-юбке короче некуда из тёртой джинсы, такая же тоненькая и высокая, как Гриша, первая на физкультуре среди девчонок из-за высокого роста - она была тому причиной. Когда вечером во дворе ребята собирались, и он играл на гитаре, она заслушивалась больше всех…
Перед его домом был огромный, живописный как степь, пустырь. Случайно случайно мальчишка увидел, как на восходе солнца (а потом, зимой, и вовсе затемно, она выходила совершенно обнажённая, в одних кроссовках, на зарядку - сначала вытягивалась в струнку, подняв руки вверх, затем раскидывала их в стороны, потом нагибалась, касаясь пальцами снега, и далее не меньше получаса вовсю занималась гимнастикой, потом пробегала несколько кругов по периметру, а затем вся, с лица и до пят, обтиралась снегом, и только после этого надевала трусики и бюстгальтер, и не вытираясь, вся мокрая от тающего снега, стекавшего по её телу ручейками, не спеша, гордо расправив тонкие плечи, шла домой, весело здороваясь с соседями. Он безумно влюбился в неё, и однажды, совсем сошёл с ума: набравшись смелости, тоже надел плавки и вышел утром из дома, затем, подойдя к ней, помедлив, снял плавки, дрожа от волнения, и остался совсем голый, как она …(Хиппи! Свобода!!!)
- Давай делать гимнастику вдвоём, - глядя ей в глаза, предложил он задорно.
Они жутко покраснели, потом расхохотались, стоя друг перед другом абсолютно голыми, мгновенно подружились и с этого дня выбегали на зарядку вместе. А летом они загорали голыми до шоколадного цвета и, конечно, по-прежнему тренировались до изнеможения, оставаясь, правда, такими же худенькими, но заметно укрепляя мышцы – это было видно со стороны. Однажды, летом с восьмого на девятый класс, у Гриши родители уехали на выходные на дачу, оставив его учить уроки, и дома у него никого не было… Юноша и девушка, надев купальник и плавки, как-то, не сговариваясь, сами незаметно для себя пошли к нему домой и, едва успев закрыть дверь, скинув свои лифчики-трусики, яростно набросились друг на друга, обнимаясь, оставляя царапины на теле друг у друга прямо на полу посреди мягкого ковра, до крови целуясь в губы, и буквально через минуту она откинулась на спину, раздвинув ноги, и сама своими руками взяла, разорвала серебряный пакетик, сама рывками натянула ему резинку и, чувствуя содрогания, направила его туда, куда он с силой вошёл, и комната наполнилась стонами и криками, и оба они очень скоро задрожали и забились, ловя самые острые и сильные мгновения, и после оба раскинулись в изнеможении, как мёрвые, часто дыша…
- Слушай, - прошептал мальчик. – А я не подумал.. А ты ведь была ещё.. ну, девчонка.. первый раз? И резинку не забыла!
- Ну да, - она кивнула, блаженно закрыв глаза. – А я давно была готова и таскала её с собой – знала, что у нас будет. А что? А если ты мне нравишься? Свобода!
- И не больно первый раз?
- Нисколечко. Я спортивная, гибкая, а потом… знаешь, такой бешеный кайф почти сразу, не знаю почему, слышал, как я орала – не от боли же.. Наверное, судьба.
Они рассмеялись.. Но отдых длился не более нескольких минут – так они успели завестись за эти месяцы, когда занимались гимнастикой обнажёнными лицом к лицу, не слишком стесняясь редких прохожих… Так свершилось то, о чём они оба страстно мечтали с первого совместного занятия гимнастикой обнажёнными на снегу. А когда стемнело, они зажгли свечи, сидели на полу, на ковре голые, и Гриша играл и пел ей песни, все, какие знал, а она слушала, пока их снова не кидало в любовь – между свечами, на ковре, опять почти до обморока.
И они провели у Гриши оба выходных, почти ни на секунду не отрываясь друг от друга, лишь изредка, чтобы наскоро что-нибудь съесть (дома она что-то наврала, что едет на дачу к подруге)… Как их ещё не застали родители! Но нет, всё обошлось . Это был первый опыт и первая настоящая любовь для них обоих…
И для обоих была страшная трагедия, что родители вместе с дочкой осенью переехали на жительство в другую страну. Ребята долго по ночам потом рыдали, каждый в свою подушку, в своей стране. Это был конец 80-х, и компьютеров со скайпом у ребят не было. Так всё закончилось – рывком, как и началось…
Но Гриша всё равно продолжал заниматься физкультурой и, конечно, играть на гитаре, стараясь забыться в игре, и отчасти это помогало. Если была зима, по утрам он просыпался раньше всех, словно что-то его будило. Светились тусклым фосфорическим светом звёзды на стенах, горели витые ароматные свечи. В доме стояла тишина, все ещё спали. Гриша неслышно откидывал простыню (он закалялся – спал совсем голый, укрывшись тонкой простынкой), открывал дверь на балкон, и, не одеваясь, взяв гантели, выходил босиком на снег – заниматься гимнастикой.И потом, ещё неодетый, после утренней гимнастики, с растрёпанными светлыми волосами, брал в руки гитару и, набросив через плечо ремень, перед высоким зеркалом в старинной серебряной раме, украшенной бархатными пурпурными и чёрными розами, он что-то такое изображал, лишь ему понятное, беззвучно шепча и бегая пальцами по молчаливым струнам, представляя себя на сцене.
И потом он, всегда в задумчивости долго стоял у окна, словно ожидая чего-то, и глядя, как над белыми московскими крышами кружится в тёмном утреннем небе густой снег. Вот тогда и зарождалась в его душе первая собственная музыка, складывались какие-то строчки, какие-то неясные картины, словно он пел своей девушке…
Что до инструмента - это была его первая гитара, и, возвращаясь из школы, он подолгу терзал её струны и ещё больше, до крови – свои пальцы, работал с голосом, добиваясь нужного звучания. И уже тогда он определился со своими музыкальными пристрастиями: английский или американский рок, тяжёлый блюз, иногда регги, только слова русские, свои собственные… А стихи рождались от снега за окном, от первой любви, от смутных, неясных мечтаний о будущем…
В музыке у Гриши всё началось с музыки великого Боба Дилана, американского менестреля в широкополой шляпе, чей плакат висел у него на стене. Мелодии Дилана сменяли «Питер, Поль энд Мэри», потом «Лед Зеппелин», «Блэк Саббат», Кэн Хэнсли, «Джетро Талл» и многое, многое другое – все их фотографии он бережно хранил на стене. Странные сочетания вкуса, согласна, но он тогда жадно слушал всё, что ему нравилось.
Он жил в мире этой музыки. Из наших российских музыкантов на него оказали влияние, пожалуй, Гребенщиков и Градский (особенно в электричестве) – но только в известной степени.
Можно было смело сказать, что Гриша Казанский уникален и в действительности вряд ли на кого-нибудь похож.
Причём, что интересно, общаясь с ним в дальнейшем, я удивилась, как, оказывается, этот гениальный артист может перевоплощаться. В узком, домашнем кругу он великолепно исполнял песни, например, Вертинского - лучше, чем кто-либо из тех, кого я слышала, или Высоцкого, или Окуджавы, а про западных рок-музыкантов я и не говорю. Но на публике он всегда выступал только со своими песнями – он сам писал и стихи, и музыку к ним.
Ещё с двенадцати лет он упрашивал родителей, чтобы ему купили гитару. Первую гитару подарил ему отец в 6-м классе. Он быстро освоил несколько аккордов, и вскоре вполне прилично (на уровне подростка) мог аккомпанировать себе. А девчонкам-то как нравилось, да и они ему, наверное, тоже! Чуть позже он сам стал сочинять песни, и везде носил с собой гитару, с которой уже не расставался.
Спустя три года и сам заработав деньги, таская ящики на рынке, он купил себе 12-струнную ленинградскую гитару – большую, сверкающую лаком, с объёмным корпусом и таким мощным звуком, с которым могли сравниться только действительно дорогие иностранные инструменты. Это был лучший инструмент, что в те годы можно было достать в СССР.
За несколько лет его профессиональный уровень вырос настолько, что это можно было сравнить только с тем, с какой скоростью росли его волосы – так, что в девятнадцать лет его уже трудно было узнать – это уже был Мастер. Точнее – уникальное Явление.И песен он написал за это время очень много.
…Хиппианские сейшены устраивались на флэтах. Перевожу для цивильных: я имею в виду концерты, которые устраивались на квартирах.
Такие концерты давал и Гриша Казанский, под именем Гриша Шлягер, в Москве и в Питере, и они пользовались ярким успехом как среди хиппи - таких же молодых ребят и девчонок, как и он сам так и среди взрослых представителей творческой интеллигенции.
С такими концертами он объехал почти все крупные города европейской части СССР, передвигаясь автостопом и зарабатывая на жизнь исключительно музыкой, и ему это удавалось! И знали его уже везде. Правда, в Советском Союзе, к сожалению, такая жизнь не приветствовалась…
В 1984 году Гриша Казанский организовывает рок-группу «Чёрный доктор» (важно: название писалось латинскими буквами на английском языке. В настоящее время имеется современная группа «Чёрный доктор» (название пишется кириллицей, по-русски), иногда происходит путаница из-за названий, но эта новая группа к группе Григория Казанского никакого отношения не имеет.
Группа Григория просуществовала до 1989 года, входя в состав Московского областного рок-клуба (не помню официальное название), пока не была запрещена. Записи тех времён, к сожалению, не сохранились.
Тогда же, в конце 80-х и начале 90-х годов, Гриша Казанский был приглашён выступать в рок-кабаре «Кардиограмма», которым руководил Алексей Дидуров, где я и увидела его впервые. Там он стабильно проработал несколко лет, примерно до 93 года.
***
Многое произошло за эти годы. Григорий много путешествовал, занимался живописью и графикой, писал картины на заказ. Его приняли в Союз Художников России, он преподавал, четыре года провёл в монастыре, расписывал храмы, затем перешёл на компьютерную живопись. Он экспериментировал с несколькими рок-группами, работал в различных направлениях, от церковного пения до кибер-индастриела. Он занимался многим и порой почти исчезал из видимости публики, но, однако, не переставал играть и сочинять новые песни, и не ушёл из профессии.
Сейчас Григорий записывается и выступает снова один, аккомпанируя себе на акустической гитаре. По его словам, это дает ему наибольшую свободу в творчестве, возможность ни от кого не зависеть. Он вернулся к своим истокам, к своему раннему неповторимому стилю, и он всё тот же – легенда андеграунда в СССР, хиппи, рок-музыкант с одной гитарой - теперь уже со звуком, облагороженным электрическими приспособлениями, как и голос. Но в целом - словно совсем и не повзрослевший, словно только что с флэтового сэйшена, почти не изменившийся даже внешне, разве только в лучшую сторону!
На этом сайте представлены песни Григория Казанского – старые и новые, в восстановленных и новых записях, но это далеко не всё. Гриша давно собирается записать в самом высоком качестве все до одной свои песни – а их больше тысячи. Вот тогда мы действительно сможем по-настоящему насладиться его музыкальным искусством.
А теперь – начитайте читать его повесть, написанную ярко и необычно, как и всё, что делает в творчестве этот удивительный человек.
(с) Катя Солнцева, Москва, 1988 - 2013 гг.