Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

Подписываем
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Бонус
ЗАРОЖДЕНИЕ ИДЕЙ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ В ПЕРВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЯХ (МЕСОПОТАМИЯ,ИНДИЯ, КИТАЙ, ГРЕЦИЯ, РИМ)
У древних египтян существовало представление о милосердии как бескорыстии и вспомоществовании нуждающимся. Письменные источники по Древнему Египту донесли до нас слова вельможи Пиопинахта: "Я давал хлеб голодному, одевал нагого", а в "Поучении Птахотепа" говорится: "Не будь алчен по отношению к родичам своим, мольбы кротких могущественнее силы". У древних египтян уже имеется представление о милосердии - "вспомоществование" и " бескорыстие".
В древнекитайской цивилизации любовь к ближнему, взаимоуважение и поддержка были одними из важнейших нравственных заповедей. Это входило у древних китайцев в понятия "гуманность", "справедливости и долга". Они входили в китайскую этическую систему "пяти постоянств", разработанную Конфуцием и обозначающую отношения между ближними: "отцовская любовь, сыновняя почтительность, дружественное отношение старшего брата к младшему, почтительное отношение младшего брата к старшему, согласие между супругами".
Средством поддержания справедливого порядка Конфуций называл не закон, а соблюдение традиций и моральных основ, закрепляющих некий образ идеального поведения, основанного на соблюдении меры во всем, что должно побуждать человека к уступкам и компромиссам. Чувством гуманности и милосердия пронизано разработанное Конфуцием учение о "сяо" - сыновней почтительности. Почтительный сын должен всю жизнь преданно заботиться о родителях, прислуживать и угождать им, чтить их при любых обстоятельствах. "Как может благородный муж добиться имени, если отвергает милосердие?! Благородный муж даже на время трапезы не забывает о милосердии". Конфуций считал, что "лишь милосердный человек умеет и любить людей и ненавидеть", что "если стремиться к милосердию, не будет зла". В древне китайских текстах можно встретить следующее высказывание, развивающие данную идею: "Почитая своих старших, распространяйте (это почитание) и на старших других людей. Любя своих детей, распространяйте (эту любовь) и на чужих детей, и тогда легко будет управлять Поднебесной. Поэтому, когда проявляют милосердие, этого достаточно, чтобы защитить всех в пределах четырех морей. Когда же не проявляют милосердия, то невозможно защитить даже жену и детей".
Традиции милосердия, гуманного отношения к ближнему, сострадания были присущи духовной культуре древней Индии. В гимнах "Ригведы" имеются такие слова: "Богатства подающего не уменьшаются... Тому, кто имея пищу, пожалеет се для слабого, просящего подаяния, кто не внемлет страждущему, пришедшему к нему (за помощью), и кто занимается (только своими собственными удовольствиями) перед лицом страждущего, - тому человеку не будет утешения". Добродетель - это повиновение закону божию, включающее в себя любовь к человеку. В религиозных книгах древних индийцев можно встретить высказывания: "Будь благосклонен ко всем живым существам, радуйся при виде добродетели, сострадай и сочувствуй страдающим, будь терпим к праздным и ведущим себя дурно".
Позднее стали появляться правовые документы регулирующие социальное взаимодействие - самый известный из этих документов «Законы Ману». В них описывалось формы брака, механизмы усыновления, особенности наследования имущества (исключались из числа наследников дети, слабоумные, бедные и больные).
Идеи милосердия, взаимоподдержки, благотворительной деятельности получили свое развитие в духовной культуре античного мира. В древней Греции считалось долгом поддерживать бедных, потому что эти нуждающиеся состояли в родстве или были так называемыми клиентами тех семейств, предки которых были основателями города-государства. Именно в древнегреческих полисных государствах были заложены основы государственного регулирования благотворительности и призрения.
Уже в героический период в силу религиозных верований чужестранцы и нищие считались находящимися под особым покровительством Зевса. Кроме того, предполагалось, что сами боги зачастую странствуют по земле под видом людей. Поэтому прибывшего гостя радушно встречали, подавали воду для омовения рук и ног, угощали и только потом спрашивали, кто он, откуда и зачем приехал; при отъезде давали ему хорошие подарки. К нищим также проявляли сострадание, давали милостыню, приют, иногда одежду и обувь, приглашали к участию в пиршествах.
Впоследствии в Коринфе и Афинах возникают первые общественные гостиницы для приезжих, существовавшие на государственный счет. Размещение в гостинице не требовало денег, но о собственном пропитании приезжий должен был заботиться сам.
Поддержка бедных была одной из важнейших забот в греческих городах-полисах. Часто устраивались раздачи неимущим гражданам припасов и денег. Перикл даже раздавал деньги нуждающимся гражданам на посещение театров и народных собраний. Это был обычай, общий для всех демократических городов-государств. В Древней Греции особое внимание уделялось уходу за больными в так называемых "ятрейях". В то же время принимались меры для призрения военных инвалидов, которые вместе с семейством содержались за счет государства. Солону (640/635-559 гг. до н. э.) приписывается закон, согласно которому все граждане, изувеченные на войне, содержались за счет государства. Позднее это постановление было распространено на всех неспособных к труду неимущих. Размер пособия (1-2 обола в день) назначался народным собранием, а права "пенсионеров" определялись советом собрания. Периодически они были обязаны являться в совет для освидетельствования, под угрозой лишения пенсии. Сыновья воинов, убитых на войне, также воспитывались на государственный счет до своего совершеннолетия, а затем получали от государства полное вооружение. Иногда в неурожайные годы голодающим оказывалась помощь в виде даровой раздачи или дешевой продажи хлеба, закупленного казной.
Демократическое устройство требовало новой, необходимой и обязательной системы милосердной деятельности, в основе которой было попечительство над бедными. Так, с усложнением города-государства изменяется институт благотворительной деятельности и объект этой деятельности. Если первоначально получали припасы и деньги лишь полноправные граждане, то впоследствии эти задачи были распространены на всех свободных бедняков без различия.
Проблема организации социальной помощи стояла и перед правителями древнего Рима. Пытаясь обеспечить порядок в государстве филантропическим путем Август учредил специальные должности чиновников, отвечавших за организацию общественных работ, за распределение хлеба среди народа; при Клавдии появляются чиновники, отвечавшие за опеку сирот. Тем самым государственная филантропия впервые приобретала социально организованный характер с системой управления, подчинения и контроля. Формы взаимопомощи возникали и без участия государства. Известно, например, о существовании так называемых "похоронных товариществ", главной целью которых было предоставление своим членам приличного погребения.
В общественном сознании также возникали идеи необходимости организации системы государственной помощи нуждающимся. Так, например, римский писатель и ученый Плиний Старший считал, что "нужно разыскивать и поддерживать тех, кто находится в нужде, окружая их как бы товарищеским союзом". Политический деятель и писатель Цицерон считал, что "нет ничего согласного более с природой человека, чем благотворительность. Так в сознании людей укреплялась мысль, что богатство и расточительность являются своеобразной общественной повинностью, направленной на пользу сограждан и государства. Однако идея милосердия, помощи бедным отнюдь не встречала однозначной поддержки. Например, Гораций подвергает осмеянию "грязную бедность".
Особое внимание в античном Риме уделялось благотворительной помощи и призрению осиротевших и покинутых детей, детей бедных родителей, которых много появилось на закате Римской империи. Эта помощь осуществлялась на государственном уровне. При императорах Нерве и Траяне различные поместья скупались государством и отдавались в аренду или получали ссуду под залог земли. Полученный доход шел на воспитание детей, особенно сирот. Одновременно с государственной благотворительностью существовала муниципальная. С увеличением имущественного неравенства, пауперизации свободных ремесленников и землевладельцев только бедные граждане имели право жить за счет казны. Тит Ливии сообщает, что бедные граждане Рима имели право жить за счет казны, причем их нельзя было использовать на "грязных низких работах и ремеслах". Римляне военным инвалидам давали земельные участки и назначали в их пользу часть добычи, а впоследствии денежное содержание.
Во период с II в. до н. э. по II в. н. э. оформилась правовая система древнего Рима — так называемое римское право. В нем существовал и ряд статей, прямо или косвенно касавшихся проблем призрения:
Усыновление - двух видов: для получения наследника при отсутствии собственных детей и усыновления для получение дополнительной рабочей силы в семью.
Опека и попечительство - была призвана выразить заботу об опекаемых, так как по римскому праву они не имели ни имущества и возможности им самостоятельно распоряжаться. Виды опеки и попечительства выделяли в зависимости от зависимости от объекта опеки:
Попечение о несовершеннолетних;
Опека над женщинами;
Попечительство над безумными;
Попечительство над расточителями.
Таким образом, и в Древней Греции, и в Древнем Риме особое развитие получила филантропическая деятельность, осуществлявшаяся как государством, так и частными лицами и означавшая зачастую любое доброе начинание: сюда могли входить и раздача денег и хлеба, так и устройство празднеств и зрелищ.
Но «древнейший мир не мог возвыситься до полного уважения всякой личности, как личности. Это прямо противоречило его духу»45. Разделяют эту точку зрения Брокгауз Ф.А. и Ефрон И.А., они считали, что благотворительность была чужда классической древности. «Древние греки и римляне старались по возможности избегать самого вида нищеты, которая внушала им одно лишь отвращение и ужас; встретить нищего считалось даже дурным предзнаменованием». Богатых греков и римлянов общество заставляло отдавать часть доходов на обустройство городов. Но продукты этой щедрости - общеполезные сооружения и мероприятия - должны были делаться достоянием не только бедных, но и богатых. И эта помощь раздавалась лишь свободным гражданам, на рабов эти милости не распространялись.
_____________________________
1
Особенностью наших славянских предков была открытость, сплоченность, высокое чувство долга перед общиной. В современном обществе отмечается потеря этих качеств, поэтому опыт изучения периода древнейших славянских общин интересен и актуален в настоящее время.
В любом из периодов общественного развития основными функциями морали являются регулирование и оценка индивидуального поведения людей, приведение его в соответствие с теми нормами и принципами, которые приняты данным обществом в качестве базовых и отражают общественные интересы. Моральные нормы не только содержат предписания должного поведения, они фиксируют и такие нравственные аспекты личности, которые необходимы для нормативно одобряемого поведения, поскольку с точки зрения морали могут рассматриваться и оцениваться не только действия и поступки, но и мотивы деятельности, цели, средства и даже намерения.
Человек изначально, еще будучи homo erectus, жил в обществе себе подобных, поскольку индивид не может удовлетворять свои потребности, не вступая в определенные отношения с другими людьми. Первобытная орда, затем племя - первые формы человеческого коллектива, сообщества, известные нам из материалов археологических, этнологических и палеонтологических исследований. О жизни этих далеких предков можно судить лишь по немногим дошедшим до нас свидетельствам. Однако и эти немногие доступные для анализа факты дают возможность сделать определенные выводы, интересующие нас в связи с рассматриваемым вопросом.
1. Роль пантеона славянских богов в организации помощи и взаимопомощи
К сожалению, источники, отражающие языческую жизнь славянских племен, уничтожены в период христианизации Руси, поэтому возможна лишь реконструкция основных элементов поддержки и защиты.
Как отмечает И.Я. Фроянов, прародители славян - сколоты, венеды, и сами древние славяне жили родовой организацией, родовыми общинами. Основными их занятиями являлись вначале охота, а затем земледелие и скотоводство. Выполнение трудоемких работ было под силу только большому коллективу. Поэтому в жизни славян большое значение приобрела община (мир, вервь). Род сохранял верховную собственность на землю, выступал регулятором семейно-брачных отношений, выполнял функции взаимопомощи, взаимоответственности и защиты.[1] В этом отношении богатым материалом, позволяющим прояснить праисторические формы помощи и взаимопомощи в древнейшей общности, является славянская мифология.
По мнению Б.А. Рыбакова, на Руси социогенетический механизм языческой родовой общности постоянно воспроизводился через аграрные культы, семейно-родовые обряды, что не могло не войти в противоречие с христианскими нормами, которые впоследствии стали знамением общественно-экономической жизни. Устойчивость языческого архаического сознания не могла не отразиться на формах общественной помощи и взаимопомощи и не сохранить к ним древнейшие нормативные требования. Архаическая парадигма помощи складывается в то время, когда ведущим миросозерцанием и мироощущением было язычество. Восточные славяне - язычники - поклонялись различным явлениям природы, культу предков. Образом, который бы дал представление о сущности языческого архетипического сознания, является круг, колесо. Древние славяне поклонялись ему, оно означало не только символ жизни, символ защиты, выступая в качестве оберега от злых духов, но и являлось выразителем определенной целостности, неизменяемости, стабильности и основательности.[2] Отметим, что для языческого миросозерцания и мироощущения характерно то, что человек не ощущал себя в обособленности и единичности, он был не частью, а неким единством. Человек не противопоставлял себя природе, а растворялся в ней, становясь таким же целым, как и она.
В.С. Моляев говорит о том, что древнейшим верховным мужским божеством славян был Род. В христианских поучениях против язычества XII - XIII вв. о Роде пишут как о боге, которому покланялись все народы. Род был богом неба, грозы, плодородия. Род - повелитель земли и всего живого, он - языческий бог-творец. Имя Рода восходит к иранскому корню со значением божества и света, а в славянских языках корень род означает родство и рождение, воду (родник), прибыль (урожай), такое понятие как народ и родина. Такое разнообразие однокоренных слов, несомненно, доказывает величие языческого бога. Спутницами Рода были Рожаницы - безымянные богини плодородия, изобилия, благополучия. Образ их восходит еще к древним Оленихам, однако, Рожаницы - не столько подательницы плодородия, сколько хранительницы жизни.[3] Смысл поступка осуществляется богом, героем, предком заключался в ритуальной форме помощи общности, отсюда и выстраивалась философия помощи.
У западных славян было широко распространено кумирослужение, у южных - поклонение природе. Восточным славянам суждено было служить связующим звеном между этими ступенями развития славянского мифологического сознания и соединить кумирослужение западных племен с поклонением стихиям и явлениям природы южных славян. С появлением кумиров устанавливаются обряды для богослужения, а вместе с ними сооружаются богатые святилища. Боги как архетип действий и поступков родовой общины, как высший свод нормативных требований к процессам жизнедеятельности выступали активными помощниками в наиболее ответственных жизненных ситуациях. Славянские языческие боги имели свою специализацию. По функциям, языческих божеств, по характеру их связей с коллективом, по степени индивидуализированного воплощения, по особенностям их временных характеристик и по степени их актуальности для человека можно выделить несколько уровней.
К высшему уровню богов славянской мифологии относились два праславянских божества, чьи имена достоверно реконструируются как Перун и Велес, а так же увязываемый с ними женский персонаж, праславянское имя которого остается неясным. Эти божества воплощают военную и хозяйственно-природную функции. Кроме названных богов в него могли входить те божества, чьи имена известны хотя бы в двух разных славянских традициях. Таковы древнерусский Сварог (применительно к огню - Сварожич, т.е. сын Сварога). Другой пример - древнерусский Даждьбог и южнославянский Дабог.
К более низкому уровню могли относиться божества, связанные с хозяйственными циклами и сезонными обрядами, а также боги, воплощавшие целостность замкнутых небольших коллективов: Род, Чур у восточных славян и т.п. Возможно, что к этому уровню относилось и большинство женских божеств, обнаруживающих близкие связи с коллективом, иногда менее уподобленных человеку, чем боги высшего уровня.
Элементы следующего уровня характеризуются наибольшей абстрагированностью функций. Слово Бог входило в имена различных божеств - Белобог, Чернобог и другие).
К низшему уровню относятся разные классы неиндивидуализированной (часто и не человекообразной) нечисти, духов, животных, связанных со всем мифологическим пространством от дома до леса, болота и т.п.[4] Таким образом, сформировался некий «пантеон» богов, который оказал влияние на формирование видов помощи и взаимопомощи у древних славян.
Почитание богов тесно взаимосвязано с оформлением института праздников. Они являлись неотъемлемой частью быта в древнейшей общности.
. Истоки традиций помощи и взаимопомощи у древних славян
Формы помощи в славянских общинах складывались под влиянием языческого мифологического сознания древнейших славян, сохранения общинной системы землевладения, пережитков в семейно-бытовой сфере и так далее. Выделяются следующие основные формы защиты и поддержки в древнейших славянских обществах:
· культовые формы поддержки с различными сакральными атрибутами;
· общественно-родовые формы помощи и защиты в рамках рода, семьи, населения;
· хозяйственные формы помощи и взаимопомощи.
Существенной особенностью являлось и то, что древние славяне связывали помощь с различными мифами, например, с оберегами. Они наделяли сакральными свойствами различные предметы и растения (предметы костюма, домашней утвари, березу, дуб, осину). Проводили родовые обряды почитания предков, обожествляя их. По представлениям древних, человек переселялся в другой мир, оставляя за собой свои привязанности, привычки, потребности.[10] Поэтому не случайно рядом с умершими в могилу клали необходимые предметы быта, утварь и даже животных.
В честь умерших устраивались тризны, погребальные состязания, игрища, трапезы. Считалось, что покойник невидимо присутствует и принимает участие во всеобщем действии. Особое место в сакрализации процесса помощи отводилось культу героя. Показательны в этом отношении княжеские пиры, на которые собирались дружинники. В княжеских пирах среди медопития складывались высокие христианские добродетели: милость, нищелюбие и страннолюбие. Легенды и сказания славян о княжеских пирах свидетельствуют о том, что непременными участниками трапезы были калеки-перехожие, нищие странники, получавшие богатую милостыню.
Среди общинно-родовых форм помощи и поддержки особое место отводилось круговой поруке - верви. Вервь был не только формой гражданского права, но и системой взаимоподдержки общинников друг друга. Тем самым уже в этот период времени закладывалась традиция заботы о слабых, менее защищенных. Так, в этнографических материалах мы находим примеры поддержки стариков. Если семья не помогала пожилому человеку, то заботу о стариках брала на себя община. Для них отводился по специальному решению общества отрезок земли, где они работали. Если же пожилые люди окончательно впадали в дряхлость, они призревались общиной.
Старика определяли на постой (питание, проживание) на несколько дней, затем он менял своих кормильцев. Такой вид помощи стал своеобразной общественной повинностью. Не менее интересные подходы к поддержке сложились в отношении детей-сирот. Проводилось усыновление детей внутри родовой общины, так называемое приймачество. Приймать в семью сироту, как правило, могли люди позднего возраста, когда им становилось трудно справляться с хозяйством или когда у них не было наследников. Принятый в семью должен был почитать своих новых родителей, вести хозяйство и т. д. Другой формой поддержки сироты была общинная, мирская помощь. Она по своему характеру совпадала с помощью немощным старикам, когда ребенок переходил из дома в дом на кормление. Сироте могли назначать общественных родителей, которые брали их на свой прокорм. Но если сирота имел хозяйство, община противодействовала усыновлению. Такие сироты назывались выхованцами, годованцами.
Зарождаются и формы помощи вдовам. Нуждающимся вдовам оказывали помощь продуктами, это происходило, как правило, после уборки урожая. Сельская община предоставляла им также землю, на них распространялись такие формы мирского призрения, как и на стариков.[11] В основе хозяйственной взаимопомощи и взаимоподдержки лежала всевозможная взаимовыручка. Так называемые помочи оказывались людям в самых различных ситуациях: при пожаре, наводнении, других экстремальных ситуациях. Особой формой поддержки были наряды миром, они проводились в семье, если взрослые ее члены были больны. Соседи приходили, чтобы растопить печь, накормить скот, ухаживать за детьми.
Обязательными помочи были при постройке дома, уборке урожая. При коллективных помочах происходило разделение труда, где различные виды работ выполняли различные группы.
Одной из активных форм помощи были толоки. Они включали в себя не только совместную обработку земли, но и различные виды перевозок: сена, урожая зерна. Своеобразной была и форма складчины. То есть несколько семей объединялись, чтобы совместно заготавливать корма для скота. Совместно использовался и рабочий скот, когда обработка земли осуществлялась наемными волами.[12] Таким образом, в древнейший период славянской истории зарождаются интересные формы помощи и поддержки. Они носят не только внутриродовой характер, но и выходят за ее пределы, становятся основой для христианской модели помощи и поддержки нуждающимся.
Заключение
Как видно, уже на стадии родовой общины зарождаются механизмы поддержки тех субъектов общности, которые в силу разных обстоятельств не могут быть равноправными участниками ее жизнедеятельности. Однако параллельно с практикой индивидуальной помощи возникают формы взаимоподдержки. Они связаны не с индивидуальными формами защиты, а с коллективными, когда поддержка оказывается семье, соседской общине, целому роду.
В этот же период возникает явление помогающего субъекта. Динамика его развития предполагает ряд стадий от оберега к волхву как носителю различных групповых смыслов и этических принципов защиты нуждающихся, а также совокупности определенных способов поддержки отдельных субъектов и группы в целом в разных экстремальных жизненных ситуациях. Модели взаимопомощи носят не только внутриродовой характер, происходит расширение помогающего пространства, что позволяет вырабатывать принципы соседской взаимовыручки, архаические праформы которых дошли до XIX века в виде совместных празднований, уборки урожая и т.п.
Исторические корни древних обычаев наложили огромный отпечаток на поведение современных людей. Это поведение неразрывно связано с нашим мифологическим сознанием. Самые древние формы общения и помощи близким (прежде всего своей семье, роду) дожили до наших дней.
Процесс становления социальной работы в России имеет глубокие исторические корни, и, несмотря на смену идеологии, в обществе остаются механизмы помощи и поддержки, которые зародились в древности и закреплены в новой реальности, в массовом сознании.
2
сновные формы помощи и взаимопомощи в древнейших славянских общинах
помощь древний славянский общность
По мнению М.В. Фирсова, общинные принципы жизнедеятельности восточных славян, практика осуществления защиты человека в системе рода и общины нашли отражение в конкретных формах помощи и взаимопомощи, среди которых основными были культовые с различными сакральными атрибутами; общинно-родовые в рамках рода, семьи, поселения; хозяйственные. Культовые формы помощи и поддержки с различными сакральными атрибутами тесно связаны с мифологическим миром древних славян. В исторической литературе отмечается, что мифологическое мышление славян дошло несколько стадий развития. Так, выделяют три стадии его развития: духов, божеств природы и богов кумиров. Иного мнения придерживаются некоторые другие исследователи и выделяют четыре стадии поклонение озерам, рощам, небесным светилам; культ Рода и Рожаниц (с принесением жертв и устроением пиров в их честь); культ Перуна; период двоеверия. Существенной особенностью является то, что мифологическое мышление славян связано с определенной моделью действий по защите и охране коллектива, отдельного индивида. Как отмечают некоторые авторы, архетип действий, поступка осуществляется, богом, героем, предком. Именно они в ритуальной форме помогают общности выстраивать философию помощи, а подражание им формирует нормы альтруистических поступков группы.5 Однако в исторической памяти закрепились более древние праформы методологии переноса помощи. Они связаны с оберегами. Фетишизация отдельных предметов, наделение их сакральными свойствами - одна из первых функций переноса. Древнейшие языческие атрибуты оберега сохранены и в христианской культуре.
Своеобразными ферментами в деле организации поддержки групповой общности не только с реальными, но и с ирреальными силами, по мнению Б.А. Рыбакова, выступали волхвы. Они активно формировали стереотипы реципрокного поведения в новых исторических условиях. Волхвы - в древнерусской традиции языческие жрецы, звездочеты, чародеи и предсказатели. Практически они имели те же функции для родового общества, что и шаманы у многих народов. Отметим, что они выступали в качестве прорицателей судьбы, как отдельного индивида, так и общности в целом, являясь определенными регуляторами общественных, групповых отношений. Причем их деятельность разворачивалась в условиях экономического, социального, личностного кризиса, когда необходимо было разрешить ту или иную проблему. Механизмы распределения несут в себе языческое нормативное архетипическое поведение субъектов поддержки, которые мотивируют свои поступки откровениями свыше.6 Таким образом, действия волхвов имели мифические установки. Они подкреплялись определенными ритуальными действиями, и что очень важно, действия эти неразрывно связаны с идеологией поддержки. Она была одним из тех факторов, которые позволили после уничтожения пантеона языческих богов долгое время сохранять языческие традиции.
Боги как архетип действий и поступков родовой общины, как высший свод нормативных требований к процессам жизнедеятельности выступали активными помощниками в наиболее ответственных жизненных ситуациях. Славянские языческие боги имели свою специализацию. Они мало чем отличались от греческого, римского, восточного пантеона, на что обращали внимание многие исследователи. Тождественность в функциях позволяет предполагать, что на ранних этапах социальной общности закреплены определенные общественные механизмы взаимодействия. Они выступали в качестве нормативных и существовали как определенные традиции. Можно предполагать, что именно эти связи идентифицировали и кодифицировали два бога: Дажьбог и Стрибог. - Дажьбог - бог-даятель - наделял богатством, наследием. Стрибог - распределял богатство. Эти два бога выступали как некое парное единство. Не менее интересно божество Белобог, Белун в белорусском эпосе - бог богатства и милосердия.7 Таким образом, реципрокационно-редистрибутивные связи, которые выступали в качестве дара высших существ, рассматривались как высшие сакральные ценности и впоследствии персонифицировались с лучшими людьми, то есть обретали свое земное существование.
В.П. Дергач отмечает, что более поздняя форма почитания богов - братчины, празднуемые сельскими общинами. Они посвящались святому патрону, позднее это был традиционный корпоративный праздник. Он проводился либо всем селением, либо несколькими селениями вскладчину, где каждый субъект предоставлял какую-либо долю продуктов на общественные нужды.8 Таким образом, почитание богов тесно связанно с оформлением института праздников. Они являлись неотъемлемой частью быта в древнейшей общности. Многие праздники совпадают по времени с наличием обилия благ, в особенности пищи, а ритуал призван освящать такое обилие, которое в религиозных верованиях всегда трактовалось как проявление сверхъестественных сил - милости.
Другим важнейшим механизмом закрепления реципрокных отношений, связанных с сакральными установками, являлись родовые обряды почитания предков. Сакрализация данных процессов раскрывается в системе родового пространства, когда умершие предки обожествляются, и к ним обращаются через культовые обряды, что в конечном итоге вело к определенному родовому единению.9 Итак, одним из уровней, который заложил и оформил систему реципрокных связей и отношений, создал ценностные стереотипы поведения и восприятия феноменов помощи, явился уровень сакральных отношений. Эта древнейшая форма межгруппового взаимодействия образовала тот социогеном поддержки и защиты, который будет воспроизводиться в языческую эпоху в формах общинно-родовой и хозяйственной помощи и взаимопомощи, а в последующих исторических эпохах - как система призрения и социальной работы.
Брачное право Древней Руси: возникновение и развитие в условиях язычества
Семьей можно назвать сложный союз супругов между собой и родителей с детьми. Для бытия семьи в теоретическом и законодательном смысле достаточен один из двух союзов. Семьей признаются муж и жена, не имеющие детей. Семью также может составлять один из родителей вместе с детьми.
Однако в понимании семьи древними славянами для ее бытия необходимы оба союза. Считалось, что один союз - союз супругов, у которых не было детей, не выполнял функции семьи. Юридическим основанием союза супругов в русском государстве являлся договор. В основании союза родителей и детей лежало кровное начало, хотя и здесь договорная основа могла присутствовать: постороннее лицо в результате заключения договора об усыновлении имело возможность приобрести статус сына.
В древнеславянском понимании семьи договорное начало преобладало над кровным. Сам термин «семья» на древнерусском языке означал «товарищество, основанное на договоре, соглашении». Владимирский - Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995. - С. 405. На языке московского законодательства «семья» есть «стачка», «заговор». Законом предписывалось «не семьяниться ни с кем на государя», то есть не составлять заговор против государственной власти; запрещалось на повальных обысках «лгать семьями и заговорами». В некоторых списках узаконений слово «семья» заменялось словом «артель». Термины семейного и договорного права часто смешивались: люди, совершившие сделку купли-продажи, называли друг друга сватами.
В различных аспектах древнерусского семейного права договорное начало являлось приоритетным. Такая особенность общественной жизни создала основу для формирования характерных черт славянской семьи, отличающих ее от семьи древнеримской и германской.
Сведения о семейном укладе народов, населявших территорию России до принятия христианства, весьма немногочисленны и отрывочны. Летописи говорят о том, что у полян уже сложилась моногамная семья, у других славянских племен: родимичей, вятичей, кривичей - еще сохранялась полигамия. Семейные отношения в этот период регулировались обычным правом.
Источники свидетельствуют о существовании в это время различных способов заключения брака. Один из наиболее древних - похищение невесты женихом. Похищение могло быть как действительным, так и формальным, мнимым. Последнее случалось тогда, когда родители и невеста были согласны на брак еще до похищения.
С течением времени сговор с невестой все чаще стал предшествовать ее уводу. Летописи сообщают, что славяне имели обычай похищать себе на игрищах тех невест, с которыми они сговорились. «…И ту умыкаху жены собе, с нею же кто съвещашеся», - рассказывала об «умыкании у вод» невест «Повесть временных лет» Повесть временных лет. Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. Ч. I. - M., 1950. - С. 14.. Обряд похищения невесты «у воды» совершался на праздниках в честь богини «женитвы» Лады, которые начинались ранней весной, «на Красную горку», и продолжались до середины лета - дня Ивана Купалы. У зависимого населения («на простых людех») этот обряд сохранялся и после принятия христианства: следы можно обнаружить в былинах, песнях и церковных документах XIII-XV веков. Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. М., 1979. - С. 228-252.
Другим способом заключения брака являлась покупка невесты у ее родственников. Продажа невесты могла быть совершена отцом, матерью, а также главой рода или родового союза. Видимо, плата за невесту была связана с похищением и являлась следствием примирения жениха-похитителя с родом невесты, в результате которого жених за невесту отдавал выкуп. Поэтому не случайно у славян было распространено утверждение, что «тот, у кого родились две или три дочери - обогащается, тогда как имеющий двух-трех сыновей делается бедняком».
Вторичное распространение на Руси процедуры покупки невесты исследователи чаще всего связывают с влиянием монголо-татар. Эту точку зрения подтверждает и само название покупки - калым.
Процесс покупки невесты уже в древние времена был достаточно сложным. Одним из важных его элементов был предварительный договор или запродажная сделка. В процедуре договора выделялись два этапа:
- сватовство - осмотр предмета сделки (невесты) через посторонних;
- рукобитье - заключение сделки сторонами: родителями жениха или самим женихом и родителями невесты.
Содержание сделки - условия о величине выкупа и о сроке совершения брака. Форма совершения сделки обычно словесная и символическая («рукобитье», «заручение», то есть связывание рук). К ним впоследствии присоединились и некоторые религиозные формы: богомолье, литки, или пропоины, то есть языческая жертва через возлияние.
В плате за невесту различали действительную плату - вывод, или кладки, получаемую отцом невесты, и обрядовую - выкуп, получаемый братом невесты или ее подругами. О выкупе свидетельствуют строки из свадебной песни невесты:
О, сударь ты мой, ясен сокол, милый брат,
Уж не кидайся ты на злато-серебро,
Уж не продаваи-ка ты меня в цузи людзи. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. - С. 406.
Процедура заключения брака при покупке состояла только в передаче невесты жениху. Передавалась не невеста как вещь, а символы власти над ней. У славян это была плеть. (У германцев таким символом был меч. Но они передавали мужу право жизни и смерти жены, а русские - лишь право наказаний).
Самой распространенной формой заключения брака у полян являлось приведение невесты ее родственниками в дом к жениху. «Поляне… брачные обычаи имяху: не хожаше зять по невесту, но приводяху вечер, а завтра приношаху по ней, что вдадуче», - сообщала летопись. Нижник Н.С. Правовое регулирование семейно-брачных отношений в русской истории. СПб.: «Юридический центр Пресс», 2006. - С. 11.Слова «приводить» «вести» неоднократно употреблялись летописцем при описании брачных союзов князей: «Игореви взрастъшю и хожаше по Олзе и слушаше его; и приведоша ему жену от Плескова, именем Ольгу». Хотя уже в Уставе Ярослава содержался запрет выдавать замуж силой, согласие невесты при этом не имело существенного значения. Брак заключался в результате соглашения между родственниками невесты и женихом или его родственниками. Церемония брака сопровождалась особым обрядом: невесту приводили вечером в дом к жениху, и она разувала его.
Правда, в летописях и актовых материалах более позднего периода свидетельств бытования обряда «разувания» женой мужа, упомянутого Нестором в рассказе о Рогнеде, не обнаружено. Это позволило некоторым исследователям увидеть его отмирание. Там же.. С. 11 Между тем иностранцы, посетившие Россию в XVI-XVII веках, свидетельствовали, что «разувание» жениха существовало на Руси еще долгие годы. Придворный врач англичанин Самуил Коллинс, рассказывая о Московии, сообщал, что и в XVII веке невеста совершала такой обряд: в знак покорности она должна была снять с будущего мужа сапоги. В один сапог жених клал плетку, а в другой - драгоценный камень или монету. Если девушке удавалось снять сначала тот сапог, в котором находилась монета, то невесту считали счастливой. Если в сапоге оказывалась плетка, счастья ей не обещали и говорили, что всю жизнь ей придется угождать мужу. При этом жених в знак своей власти над женщиной ударял свою будущую спутницу жизни плетью по спине.
Личные отношения между супругами во многом зависели от формы заключения брака. При похищении невесты она становилась собственностью своего мужа. Поэтому в отношении женщины у мужа возникали права скорее вещного, чем личного характера. В качестве подтверждения этого предположения исследователь русского права профессор К.А. Неволин рассматривал древнейший обычай сжигать жену, как и остальное имущество ее мужа. Там же. С. 12.
При покупке невесты, особенно при заключении брака с приданым, по соглашению между женихом и родственниками невесты возникали такие отношения, которые несколько ограничивали власть мужа. К тому же и сама жена при такой форме заключения брака приобретала некоторые личные права.
Власть мужа во всех случаях была велика. Но при этом на Руси, по-видимому, муж никогда по закону не имел права жизни и смерти в отношении своей жены. Хотя ее свободой распоряжаться мог. Свидетельством этому могут быть записи в летописи Нестора, относящиеся к 1022 году, о том, что Тмутараканский князь Мстислав и Касожский князь Редедя, вступая в единоборство, условились, что тому, кто победит другого, достанутся не только имение, казна, но также жена и дети побежденного. Там же. С. 12
Отношения между родителями и детьми в славянских семьях языческого периода строились на признании власти родителей над детьми. Это становится очевидным из всех примеров внутрисемейных отношений, дошедших до нас в летописных упоминаниях Нестора. Но сообщения о взаимоотношениях родителей и детей свидетельствуют о том, что родительская власть была «чужда строгой суровости: при заключении браков собственная воля и желание детей не оставались без внимания; при решении различных жизненно важных вопросов детям предоставлялось право выбора (Святослав, например, позволил своим сыновьям самостоятельно решить: идти на княжение в Новгород или отказаться от него); в межсемейных конфликтах родители и дети, объединенные взаимной обязанностью кровной мести, выступали как паритетные партнеры (например, Святослав вместе со своей матерью Ольгой мстил древлянам за убийство Игоря, Свенельд мстил за смерть своего сына, убитого Олегом, к тому же Русская Правда зафиксировала языческий обычай мщения отца за смерть сына, мщения сына за смерть отца как норму писаного закона). Правда Русская // Памятники русского права. Под ред. С.В. Юшкова. Вып. I. Памятники права Киевского государства. X-XII вв. М., 1952. Ст. 1.
Расторжения брака древнерусское право этого периода не знало. В языческую эпоху господствовало представление о том, что брак с одной женой заключается «на веки» и простирается за пределы гроба. Известный историк права профессор М.Ф. Владимирский-Буданов предполагал, что именно об этом свидетельствуют которые особенности сожжения вдовы у руссов при смерти мужа, Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. - С. 437. о которых в начале X века рассказывал арабский историк Абуль-Хасан Али ибн-Хуссейн, известный в России как Аль-Масуди: «Когда умирает мужчина, то сжигается с ним жена его живою; умирает женщина, то муж не сжигается». По свидетельству очевидцев, если умерший при жизни был холост, то его женили после смерти. Проблем с выбором невесты, видимо, не было. В таких случаях женщины сами стремились быть сожженными вместе с новым мужем, так как это позволяло «войти в рай».
2. Специфика брачно-семейных отношений после принятия христианства
После крещения Руси в 988 году и присвоения церковью монопольного права утверждения брака начали складываться нормы брачного права, включавшего в себя и определенные свадебные ритуалы. Процесс институционализации русского семейного права шел, во-первых, через трансформацию древних семейно-брачных обрядов в правовой обычай и, во-вторых, через узаконение решений органов церковной власти, опиравшейся в своих действиях на византийское брачное право. Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949; Щапов Я.Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси. XI-XIV вв. М., 1972. Происходила рецепция византийского брачно-семейного законодательства, основанного на канонических представлениях о браке. На Руси получил распространение Номоканон - собрание норм византийского семейного права, состоящего из канонических правил и светских постановлений византийских императоров. В последующем Номоканон был дополнен и постановлениями русских князей. Его русский перевод с внесенными дополнениями получил название Кормчей книги.
Христианство распространялось на Руси постепенно, и вытеснение обычного семейного права византийским законодательством происходило медленно. Церковное венчание, введенное в XI веке, практиковалось только среди высших слоев общества. Остальное население заключало браки по традиционным обрядам, справедливо считавшимся пережитком язычества. Особенно широко был распространен обряд заключения брака «у воды». Церковь постоянно боролась с этими обычаями, пытаясь закрепить каноническую форму брака. Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. - С. 442-447.
При определении условий заключения брака серьезное внимание уделялось установлению возраста вступления в брак как критерия физиологической зрелости и морального созревания, предполагающего ясное сознание и свободную волю при решении вопроса о создании семьи.
Византийские источники колебались в определении брачного возраста: одни из них упоминают возрастной ценз для мужчин - 14 лет, для женщин - 12, другие - 15 и 13 лет. Кормчая разрешала брак для достигших 15 лет мужчин и 12 лет женщин: «…аще возраст подобный имут: юноше убо понеда имать лет пять надесят, девице же два надесят…». Нижник Н.С. Правовое регулирование семейно-брачных отношений в русской истории. СПб.: «Юридический центр Пресс», 2006. - С. 16.
Но жизнь диктовала свои условия, и установленные возрастные ограничения на Руси не всегда соблюдались, Браки совершали в гораздо раннем возрасте: мужчины женились и в 11 лет, а женщины выходили замуж и в 10. Примеров браков малолетних в княжеских семействах было много, и современники отмечали, что «это довольно обыкновенно в Московии». Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор ис-тории русского права. - С. 410. Условие достижения брачного возраста зачастую не соблюдалось, когда в брачный процесс вплетались политические мотивы: Святослав Игоревич в 1181 году стал мужем в десятилетнем возрасте; княжна Верхуслава, дочь суздальского князя Всеволода Юрьевича, когда се в 1187 году «выдавали замуж» за четырнадцатилетнего Ростислава Рюриковича, была «млада суще осьми лет»; Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях. Новосибирск, 1992. - С. 49. брата Верхуславы Константина женили в десятилетнем возрасте; Иван III был обручен, точнее, «опутан красною девицею 5 лет от роду» стараниями тверского князя Бориса Александровича. Пушкарева Н.Л. Женщины Древней Руси. М., 1989. - С. 75. Правда, такие браки совершались лишь в среде господствующего класса, но в дальнейшем и они были ограничены запретом митрополита Фотия: венчать «девичок меньше двунадцати лет».
Русское каноническое право закрепило сроки вступления в брак: для мужчин - 15; для женщин - 12 лет. В 1551 году Стоглавый собор подтвердил норму о брачном возрасте: «А венчали бы отрока пятина десяти лет, а отроковицу двунадесяти лет по священным правилам». Стоглав // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т.2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. Гл. 18. Однако в условиях борьбы с обычным правом этот закон не получил всеобщего признания вплоть до конца XVIII века - венчания происходили при попустительстве приходских священников, которые, как и прихожане, были подвержены языческим традициям. К тому же священники нередко вынужденно венчали малолетних, чтобы угодить приходу и получить денежное вознаграждение за соучастие в выгодной сделке.
Верхний возрастной предел вступающих в брак формально не был предусмотрен. В Кормчей было записано: «Вдова шестидесятилетняя а аще паки восхочет сожительствовати мужу, да не удостоится приобщения Святыни…», поэтому при решении вопросов о возможности заключения брака ссылались на Кормчую.
Священникам давались лишь общие рекомендации - им предписывалось отказываться венчать престарелых лиц: 26 декабря 1697 года патриарх Адриан в инструкции поповским старостам предписывал обращать внимание на то, что жених и невеста должны «не в престарелых летах». Но уточнений, с какого возраста человека следовало считать престарелым, ни в русском законодательстве, ни в поучениях патриарха не было.
К общинно-родовым (в рамках рода, семьи, поселения) формам помощи принято относить институт старцев, институт вдов.
“Институт старцев” появляется не сразу. Община постепенно предопределила отношение к людям, не являющимися активными участниками трудовой и коллективной жизни. Причем по отношению к взрослому миру в одной социовозрастной группе находились старики и дети. Надо сказать, что первоначально половозрастное деление не связывалось с социовозрастным. Отношение к старикам такое же, как и к детям. Типология «старых» и «малых» как одной социальной группы в некоторых случаях определялась по признаку «сиротства», когда человек остается без попечения близких родственников. Словарь В.Даля трактует «сиротство» более широко, чем это принято сегодня. Сирота – это беспомощный, одинокий, бедный, бесприютный, а также субъект, не имеющий ни отца, ни матери. Сиротство распространялось и на другие проблемы, такие как хозяйство, деятельность, статус, социальная роль.
Архаические народные представления о детях и стариках идентифицировали их как “чистых”, не живущих половой жизнью, отсюда общность в одежде у тех и других, и одинаковое отношение к ним. Так, инфатицид (узаконенное убийство ребенка) — довольно характерное явление на ранних этапах развития общественных отношений (известен как в западной, так и отечественной истории), существовал не только в отношении детей, но и стариков (ранние страницы славянской истории). “Отправление на тот свет” дряхлых и больных стариков имело различные формы: зимой их вывозили на санях и, привязав к лубку, спускали в глубокий овраг; отвозили в мороз в поле или степь, где и бросали; опускали в пустую яму; сажали на печь в пустой хате; везли куда-нибудь и добивали в огородах; увозили в дремучий лес и там оставляли под деревом; топили.
Однако, когда происходит социовозрастное деление в общинной жизни и к представлению старый — молодой” добавляется “старший, мудрый, младший”, “главный — неглавный”, формируются ритуалы поминовения предков. Формы поддержки стариков были различны. Исследование этнологического материала показало, что там, где по какой-либо причине на помощь не приходила семья, заботу о стариках брала на себя община. Одним из вариантов поддержки стариков был специальный отвод им земель по решению общества, “косячка”, который давал возможность заготовки сена. В том же случае, когда старики окончательно “впадали в дряхлость”, они призревались общиной. Старика определяли на постой к кому-нибудь на
несколько суток, где тот получал ночлег и пропитание, затем он “менял” своих кормильцев. Такой вид помощи стал своеобразной общественной повинностью и назывался кормление по домам. Возможно, в древности формы поддержки были иными, но их видоизмененная архаическая форма сохранилась до конца XIX столетия.
До принятия христианства на Руси существовали и другие “закрытые” формы помощи, но все они связаны с “институтом старцев”. К примеру, вариантом ухода на “тот свет” был добровольный уход из общины. Пожилые люди, которые не могли участвовать в трудовой деятельности, селились недалеко от общины, на погостах, строили себе кельи и жили за счет подаяния. Подобная форма милости существовала, по данным исследователей, вплоть до XVI в., о чем мы находим свидетельства в новгородских писцовых книгах, хотя к этому времени “нищепитательство” осуществлялось церковью и приходом.
Можно предположить, что общность постепенно формировала и другие институты поддержки сирот в пределах своего родового, общинного пространства. Первоначально, наверное, это были чисто экономические мотивы, но они возникали в системных связях реципрокных отношений. Так, еще на стадии первобытной коммуны возникли связи между членами разных общин — дарообмен или потлач. Дар представлял собой переход вещей из собственности одного субъекта в собственность другого и обязательно предполагал отдар. Почти во всех древних обществах существовал социальный институт «potlach» - американский социальный антрополог Франц Боас, исследовавший быт североамериканских индейцев, определил этот термин как «система обмена дарами», такой же институт существовал и в славянских племенах. Это пример всеобщей системы дарения, в которой объединены честолюбивые стремления дарителя и получателя. Система достаточно проста: каждый дар должен быть возвращен дарителю в каком-либо виде. Это правило лежит в основе всех социальных отношений. Такая форма мирного перераспределения имущества и натуральных продуктов, выступала механизмом экономического равновесия в ситуациях социального и экономического неравенства. Институт дарения был связан с появлением излишков продуктов. Поскольку в силу неразвитости хозяйственных отношений и сохранения первобытнообщинных традиций излишки не могли быть обращены в сокровища, то общественное мнение заставляло их собственников раздавать эти излишки соплеменникам. Поводом для этого могло быть строительство нового дома, рождение, смерть, поминки и т. п.
Такая экономическая система дара и отдара хорошо просматривается в мотивах усыновления внутри родовой общины и появления института «приймачества» у южных славян; “Приймать” в семью сироту, как правило, могли люди пожилые, когда им становилось уже трудно справляться с хозяйством, или когда они не имели наследников. Принятый в семью должен был вести хозяйство, почитать своих новых родителей, а также обязан их похоронить. Здесь налицо принцип — “я — тебе, а ты — мне”, или “дар — отдар”.
Другая форма поддержки сироты — общинная, мирская помощь. Она по своему характеру совпадала с помощью “немощным старикам”, когда ребенок переходил из дома в дом на кормление. Сироте могли также назначать “общественных” родителей, которые брали его на свой прокорм. Однако, если сирота имел хозяйство, община противодействовала усыновлению. Такие сироты назывались “выхованцами”, “годованцами”.
Начинаются складываться новые подходы к поддержке вдов. Они, как и старики и сироты, считались социально ущербными субъектами в родовой общине. Можно предположить, что оформление института вдов и его дальнейшая поддержка — явление исторически обусловленное, этапное в языческом мире. Думается, на ранних этапах российской истории института вдов просто не существовало, поскольку в соответствии с языческой идеологией жена была обязана следовать за своим супругом, то есть ее после смерти мужа вместе с культовыми предметами, утварью хоронили или сжигали на костре. Подобные обычаи описаны путешественниками в славянских племенах. Появление института вдов у восточных славян происходит незадолго до принятия христианства. Не случайно, что “вдовицы” как особые субъекты выделяются в первых русских законодательных актах, к ним требуют особого внимания, в духовных наставлениях завещают им помогать и “оберегать” их.
Можно предположить, что первая форма помощи институту вдов развивалась во все той же парадигме дара — отдара в системе сакральных отношений. Как “чистые”, находясь близко к миру смерти, вдовы обмывали и обряжали умерших. Это — древний вид языческой магии, в качестве же отдара они получали вещи покойного. Если верить Ахмеду Ибн Фадлану, то, согласно славянским обычаям, при погребениях, которые он сам наблюдал, имущество богатого человека разделялось на три части: “треть дают семье, за треть кроят ему одежду, и за треть покупают
горячий напиток...” Учитывая, что соборование покойника было делом вдов, возможно, именно они и получали одну треть. Сельская община предоставляла им землю, на них распространялись такие же “льготы” мирского призрения, как и на стариков.
Не менее древний обычай — хождение за “навалным” (встречалась в прошлом веке на юге Украины). Он состоял в том, что нуждающейся женщине оказывали помощь продуктами, обычно осенью, после уборки урожая. При этом соблюдался своеобразный ритуал. Он включал в себя особым образом организованный приход в дом, которому будет оказана помощь: иносказательно приглашали в гости, а затем, когда “гости” приходили и приносили определенное количество запасов, предлагали им выпить и
3.
стоки традиций помощи и взаимопомощи у древних славян
Формы помощи в славянских общинах складывались под влиянием языческого мифологического сознания древнейших славян, сохранения общинной системы землевладения, пережитков в семейно-бытовой сфере и так далее. Выделяются следующие основные формы защиты и поддержки в древнейших славянских обществах:
культовые формы поддержки с различными сакральными атрибутами;
общественно-родовые формы помощи и защиты в рамках рода, семьи, населения;
хозяйственные формы помощи и взаимопомощи.
Существенной особенностью являлось и то, что древние славяне связывали помощь с различными мифами, например, с оберегами. Они наделяли сакральными свойствами различные предметы и растения (предметы костюма, домашней утвари, березу, дуб, осину). Проводили родовые обряды почитания предков, обожествляя их. По представлениям древних, человек переселялся в другой мир, оставляя за собой свои привязанности, привычки, потребности.10 Поэтому не случайно рядом с умершими в могилу клали необходимые предметы быта, утварь и даже животных.
В честь умерших устраивались тризны, погребальные состязания, игрища, трапезы. Считалось, что покойник невидимо присутствует и принимает участие во всеобщем действии. Особое место в сакрализации процесса помощи отводилось культу героя. Показательны в этом отношении княжеские пиры, на которые собирались дружинники. В княжеских пирах среди медопития складывались высокие христианские добродетели: милость, нищелюбие и страннолюбие. Легенды и сказания славян о княжеских пирах свидетельствуют о том, что непременными участниками трапезы были калеки-перехожие, нищие странники, получавшие богатую милостыню.
Среди общинно-родовых форм помощи и поддержки особое место отводилось круговой поруке - верви. Вервь был не только формой гражданского права, но и системой взаимоподдержки общинников друг друга. Тем самым уже в этот период времени закладывалась традиция заботы о слабых, менее защищенных. Так, в этнографических материалах мы находим примеры поддержки стариков. Если семья не помогала пожилому человеку, то заботу о стариках брала на себя община. Для них отводился по специальному решению общества отрезок земли, где они работали. Если же пожилые люди окончательно впадали в дряхлость, они призревались общиной.
Старика определяли на постой (питание, проживание) на несколько дней, затем он менял своих кормильцев. Такой вид помощи стал своеобразной общественной повинностью. Не менее интересные подходы к поддержке сложились в отношении детей-сирот. Проводилось усыновление детей внутри родовой общины, так называемое приймачество. Приймать в семью сироту, как правило, могли люди позднего возраста, когда им становилось трудно справляться с хозяйством или когда у них не было наследников. Принятый в семью должен был почитать своих новых родителей, вести хозяйство и т. д. Другой формой поддержки сироты была общинная, мирская помощь. Она по своему характеру совпадала с помощью немощным старикам, когда ребенок переходил из дома в дом на кормление. Сироте могли назначать общественных родителей, которые брали их на свой прокорм. Но если сирота имел хозяйство, община противодействовала усыновлению. Такие сироты назывались выхованцами, годованцами.
Зарождаются и формы помощи вдовам. Нуждающимся вдовам оказывали помощь продуктами, это происходило, как правило, после уборки урожая. Сельская община предоставляла им также землю, на них распространялись такие формы мирского призрения, как и на стариков.11 В основе хозяйственной взаимопомощи и взаимоподдержки лежала всевозможная взаимовыручка. Так называемые помочи оказывались людям в самых различных ситуациях: при пожаре, наводнении, других экстремальных ситуациях. Особой формой поддержки были наряды миром, они проводились в семье, если взрослые ее члены были больны. Соседи приходили, чтобы растопить печь, накормить скот, ухаживать за детьми.
Обязательными помочи были при постройке дома, уборке урожая. При коллективных помочах происходило разделение труда, где различные виды работ выполняли различные группы.
Одной из активных форм помощи были толоки. Они включали в себя не только совместную обработку земли, но и различные виды перевозок: сена, урожая зерна. Своеобразной была и форма складчины. То есть несколько семей объединялись, чтобы совместно заготавливать корма для скота. Совместно использовался и рабочий скот, когда обработка земли осуществлялась наемными волами.12 Таким образом, в древнейший период славянской истории зарождаются интересные формы помощи и поддержки. Они носят не только внутриродовой характер, но и выходят за ее пределы, становятся основой для христианской модели помощи и поддержки нуждающимся.
В основе хозяйственных форм помощи и взаимопомощи лежит “всякая взаимовыручка, в более узком, экономическом смысле — форма обмена, зародившаяся в первобытной общине с появлением в ней распределения по труду и личной собственности”. Ранние формы помощи и взаимопомощи первоначально носили ритуальный характер и до XIX столетия сохранялись в виде народных праздников. Исследователи, анализируя древнейшие земледельческие славянские праздники, связывают их с четырьмя временами года, каждому из которых соответствовали свои “братчины, ссыпчины, холки, посиделки, беседы, Никольщины” (как правило, эти праздники связывали с ритуальным персонажем Ярилой, который олицетворял плодородие, прибыток, урожай).
Помочь (толока, талака) — обычай взаимопомощи односельчан-общинников, заключавшийся в приглашении соседей на спешную работу, причем работающих обильно угощали по окончании работ. Помочь обычно устраивалась для сельскохозяйственных работ (уборка хлеба, молотьба, покос и пр.), а также для строительства жилища и т. и. Если проанализировать различные формы крестьянских “помочей”, то при всем их многообразии просматривается определенный сценарий, в котором сохранены остатки магических аграрных культов. Он состоит из следующих элементов: ритуальный договор (его обязательным элементом является “хлеб — соль и магарыч”), совместная трудовая деятельность в договоренные сроки и по завершению работ совместные трапеза, игры, танцы, катания. В народе “помочи” рассматривались как трудовой праздник, в котором принимало участие все сельское население независимо от социальной принадлежности селянина. Помочь носила праздничный характер: «помочане» приходили в нарядной одежде; угощение, которое часто устраивалось на месте работы, сопровождалось пением, иногда плясками. Объектами помощи в таком случае становились вдовы, а также те, кого постигло несчастье или кто занемог в страдный период. Помочь считалась неписаным законом и долгом общины.
Среди различных видов “помочей” как специфической формы групповой поддержки выделяются обязательные внесезонные и сезонные. К первым относятся такие виды поддержки, которые обусловлены экстремальными ситуациями, например пожарами, наводнениями или массовым падежом скота (в последнем случае часть приплода отдавали пострадавшим безвозмездно). Особой формой поддержки считались “наряды миром”, когда в семье “работные люди больны” и необходима помощь в деле управления хозяйством (растапливание печи, кормление домашнего скота, уход за детьми). К этой группе поддержки можно отнести и обязательные “помочи” при постройке дома, мельницы (когда, как правило, за угощение осуществляли весь необходимый комплекс работ). К этим же видам “помочей” можно отнести сиротские и вдовьи “помочи” (когда данная группа снабжалась за счет общества хлебом, дровами, лучинами).
Разновидностью архаической модели помощи являются толоки. В разных местностях они имели различную направленность. С одной стороны, они представляли форму совместной деятельности, с другой — форму помощи бедным крестьянам. Толоки включали в себя не только совместную обработку земли, но и различные виды перевозок сена, хлеба, навоза. Довольно своеобразна и форма складчины. Под этим явлением понимается не только совместное кормление,
но и совместная заготовка корма для скота. Особым видом толок были женские толоки для “мятья льна”. Такая форма взаимовыручки носила чисто экономический характер, поскольку давала возможность не топить овин несколько раз в одном доме. Еще один вид хозяйственной помощи — совместное использование рабочего скота. На юге России он назывался “супряга”, когда обработка земли осуществлялась “наемными волами”. Этот вид помощи предусматривал взаимообмен услугами, при котором предоставляющий помощь в конечном итоге сам выступал в качестве “нанимателя на работу”.
Общинные институты социальной защиты членов общины иногда принимали очень интересную сторону. В последующем эти формы поведения перестали считаться благотворительностью для многих они стали нормой. Например: дети должны были уважать и обеспечивать старость своих родителей, родители обязаны выдать замуж дочерей, чтобы они не остались старыми девами, иначе забота о них в старосте ложилась на общину. Члены общины могли получить от нее материальную помощь в случае стихийного бедствия или несчастного случая. Однако вряд ли нужно расценивать это как благотворительность - такая помощь была скорее не благотворительной, односторонней и экстраординарной, а нормальной, отвечающей самим основам этого общества.
Модели взаимопомощи носили внутриродовой характер, происходило расширение помогающего пространства, где вырабатывались принципы «соседской» взаимовыручки, архаические праформы дошли до XIX века в виде совместных празднований, уборки урожая и т.п..
4
Византийский историк VI века Прокопий Кесарийский писал: «Эти племена, славяне и анты ... издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается общим делом».
Любовь к ближнему понималась, прежде всего, как необходимость накормить голодных, напоить жаждущих. [1]
Милосердие и благотворительность, понимаемые как безвозмездная помощь, составляли важную часть жизни древних славян. Общинные принципы жизнедеятельности восточных славян, практика осуществления защиты человека в системе рода и общины нашли отражение в конкретных традициях - формах помощи и взаимопомощи, среди которых основными были:
- культовые с различными сакральными атрибутами;
- общинно-родовые в рамках рода, семьи, поселения;
- хозяйственные.
Культовые формы помощи и поддержки с различными сакральными атрибутами тесно связаны с мифологическим миром древних славян, с традициями почитания богов.
Сюда относятся «братчины», празднуемые сельскими общинами. Они проводились либо всем селением, либо несколькими селениями вскладчину, где каждый предоставлял какую-либо долю продуктов на общественные нужды. Кроме того, праздники выполняли функцию “мирного перераспределения имущества» и натуральных продуктов, выступали механизмом экономического равновесия. Вот почему столь велико количество праздников в году у наших предков. Если учесть, что многие праздники могли длиться от трех до восьми дней, то это становилось существенным подспорьем в распределении и перераспределении материальных благ. [2]
Другим важнейшим механизмом, связанным с сакральными установками, являлись родовые обряды почитания предков. Сакрализация данных процессов раскрывается в системе родового пространства, когда умершие предки обожествляются, и к ним обращаются через культовые обряды, что в конечном итоге вело к определенному родовому единению. В честь умершего устраивались тризны, погребальные состязания, игрища, трапезы, причем это наблюдалось у многих народов. Считалось, что покойник невидимо присутствует и принимает участие во всеобщем действии. И в день похорон, и в дни поминовений родственники жертвовали какую-либо милостыню, «справу». [5]
К общинно-родовым формам помощи принято относить институт старцев, институт «приймачества», институт вдов.
Институт старцев появляется не сразу. Община постепенно предопределила отношение к людям, не являющимися активными участниками трудовой и коллективной жизни. Причем по отношению к взрослому миру в одной социовозрастной группе находились старики и дети. Надо сказать, что первоначально половозрастное деление не связывалось с социовозрастным. Отношение к старикам такое же, как и к детям.
2. Забота о детях-сиротах в контексте культурно-исторических традиций
Типология «старых» и «малых» как одной социальной группы в некоторых случаях определялась по признаку «сиротства», когда человек остается без попечения близких родственников. [2]
Словарь В. Даля трактует «сиротство» более широко, чем это принято сегодня. Сирота - это беспомощный, одинокий, бедный, бесприютный, а также субъект, не имеющий ни отца, ни матери. Сиротство распространялось и на другие проблемы, такие как хозяйство, деятельность, статус, социальная роль. Архаические народные представления о детях и стариках идентифицировали их как «чистых», не живущих половой жизнью, отсюда общность в одежде у тех и других, и одинаковое отношение к ним.
Так, инфатицид (узаконенное убийство ребенка) - довольно характерное явление на ранних этапах развития общественных отношений (известен как в западной, так и отечественной истории), существовал не только в отношении детей, но и стариков. Можно предположить, что общность постепенно формировала институты поддержки сирот в пределах своего родового, общинного пространства. Так, еще на стадии первобытной коммуны возникли связи между членами разных общин - «дарообмен» или «потлач». Дар представлял собой переход вещей из собственности одного субъекта в собственность другого и обязательно предполагал «отдар». Почти во всех древних обществах существовал социальный институт «potlach» - американский социальный антрополог Франц Боас, исследовавший быт североамериканских индейцев, определил этот термин как «система обмена дарами», такая же традиция существовала и в славянских племенах. Система достаточно проста: каждый дар должен быть возвращен дарителю в каком-либо виде. [7]
Институт дарения был связан с появлением излишков продуктов. Общественное мнение заставляло их собственников раздавать эти излишки соплеменникам. Поводом для этого могло быть строительство нового дома, рождение, смерть, поминки.
Такая экономическая система дара и отдара хорошо просматривается в мотивах усыновления внутри родовой общины и появления «института детского сиротства» - института «приймачества» у древних славян.
«Приймать» в семью сироту, как правило, могли люди пожилые, когда им становилось уже трудно справляться с хозяйством, или когда они не имели наследников. Принятый в семью должен был вести хозяйство, почитать своих новых родителей, а также обязан их похоронить. [6]
Другая форма поддержки сироты - общинная, мирская помощь. Она по своему характеру совпадала с помощью «немощным старикам», когда ребенок переходил из дома в дом на кормление. Сироте могли также назначать «общественных» родителей, которые брали его на свой прокорм. Однако если сирота имел хозяйство, община противодействовала усыновлению. Такие сироты назывались «выхованцами», «годованцами».
Но самые ранние формы «института детского сиротства» связаны с формами домашнего рабства, которое вырастало из распространенного обычая, когда захваченные в плен взрослые мужчины умерщвлялись, а женщины и дети входили в одну из семей победителей. Это было своеобразным институтом защиты и сохранения жизни ребенку. [4]
Исследования жизни и быта древних славян показывают, что забота о сиротах всем миром - традиция, берущая истоки с дохристианских времен.
Чужа ласка - сироте великий день.
Только родни, что лапти дни.
В сиротстве жить - слезы лить.
Житье сиротам - что гороху на дороге: кто мимо идет, тот и урвет.
Эти пословицы отражают существенный народный элемент педагогической культуры - заботу о детях, оставленных родителями, подкидышах. [2]
Народ не оставался безучастным к судьбам детей-сирот. Забота, беспокойство о благополучии, милосердие хорошо прослеживается в архаичных жанрах славянского фольклора, сохраняющих ценную информацию о древней культуре, религии, общественной жизни; в обрядовой поэзии, заговорах-заклинаниях, пословицах, поговорках, сказках.
Вот, например, отрывок приговора "Уроди на всякого приходящего и заходящего", с которым начинали сеять, - просили богов уродить столько хлеба, чтобы его хватило на всех на земле - на каждого человека, на богатого и бедного, на сироту горемычного и на всю живую тварь:
«На нищую долю, На сиротскую долю,
На птиц небесных, На свое семейство». [9]
Перечисленные пословицы на первый взгляд лишены между собой логической связи. В действительности они отражают существенный элемент народной педагогической культуры - заботу или раздумья о детях, оставленных родителями, подкидышах.
Категория брошенных матерями малюток являлась наиболее страдающей частью детей. Следовало бы ожидать, что об их судьбе позаботится церковь, с ее проповедью братолюбия. Историк русской церкви Е.Е. Голубинский пришел к выводу: «Наши епископы периода домонгольского (как и всего последующего времени) не ознаменовали себя в этом отношении ничем» [6].
Небезучастным к судьбам сирот оставался народ. Сложившаяся еще в период матриархата традиция заботиться всей родовой общиной о ребенке в классовом обществе трансформировалась в виде попечительства над домами убогих детей при скудельницах. Скудельница - общая могила, куда свозили зимой замерзших, утонувших, умерших во время эпидемий для последующего захоронения весной. При скудельницах сооружали сторожки (божедомки). В случаях необходимости в эти помещения свозили брошенных матерями малюток. Скудельниками подбирали старцев и старух, которые могли выполнять обязанности сторожа и воспитателя.
Содержались сироты в этих домах за счет подаяний населения окрестных городов и сел. Детям приносили продукты питания, одежду, игрушки. Тогда, по-видимому, и возникла пословица: «С мира по нитке, а бедному сироте сорочка». Этнограф И.И. Иллюстров, исследуя пословицы о скудельницах и при них детских приютах, писал, что здесь покрывались народным милосердием несчастное рождение и несчастная смерть: «Живой не без места, а мертвый не без могилы».
При всей своей примитивности дома убогих детей являлись выражением народной заботы о сиротах, проявлением человеческого долга перед детьми. В домах скудельники смотрели за их физическим развитием. С помощью сказок, пословиц передавали им нравственные правила человеческого общежития, коллективные отношения сглаживали остроту детских характеров. Домам убогих детей не суждено было попасть на страницы древнерусских произведений, но они нашли отражение в пословицах. [5]
При раскопках в Киеве, Копыси, Меджибодне, Звенигороде (Львовская обл.) археологи нашли скопления детских костей XII-XV вв., явившихся следствием массовой смертности детей в домах убогих, вероятно, во время эпидемий. [4]
После крещения на Руси (988 год) церковь постепенно начинает брать на себя то, что раньше регулировалось обычным правом. Начинает приобретать все большее распространение христианская семейная мораль. Теперь Русь берет жизнь детей под сохранение своих законов.
Великий князь Владимир поручил в 996 году общественное призрение, куда входила и помощь сиротам, попечению и надзору духовенства. Великий князь Ярослав учредил сиротское училище, где призревал и обучал своим иждивением 300 юношей. Призрение бедных и страждущих, в том числе и детей, рассматривал как одну из главнейших обязанностей и Владимир Мономах. В своей Духовной Детям он завещал защищать сироту и призывал: «Всего же паче убогих не забывайте, но елико могущее по силе кормите, снабдите сироту». [6]
Доклассовое общество сиротства не знало: дитя считалось сыном или дочерью всего рода. Иные условия сложились, когда детей начали воспитывать отец и мать. При смерти отца и матери появилась проблема сиротства и наследования собственности. В этой связи возникло опекунство.
Порядок определения опекуна изложен в ст. 99 «Русской Правды». В ней идет речь о том, что если в семье останутся сироты или мать после смерти мужа выйдет замуж, то ближайший родственник берет детей вместе с имуществом под опеку до совершеннолетия. Передача имущества должна проходить в присутствии посторонних, т. е. под общественным контролем общины. Опекун имел право пользоваться этим имуществом, отдавать его взаймы, пользоваться прибылью, за что должен был кормить и воспитывать сирот. При достижении воспитанниками совершеннолетия он должен полностью возвратить им наследство (задницю), а в случае утраты уплатить его стоимость. Если же детей и имущество примет под опеку отчим, то условия опеки те же. Статья 99 чисто русского происхождения и отражает народные воззрения на заботу о сиротском детстве.
«Русская Правда» предусматривала назначение опекуна из числа ближайших родственников и ни в коем случае человека из другого рода, за исключением отчима, при котором была мать детей. Назначение опекуном родича соответствовало традиции, шедшей от родового строя. [8]
Определение детей на опеку выражалось термином «дать на руки». На опекуна возлагались различные обязанности: кормить, одевать детей, сохранить их имущество и возвратить им его в целости. Педагогическая функция определялась словом «печаловаться», которым выражалась забота о воспитании детей. Понятие «печаловаться» означало покровительствовать, усердно и ревниво заботиться о ком-либо, в частности о сиротах, относиться к ним как к родным, заступаться за них. Поэтому в народе опекуна называли печальником. По словарю В. И. Даля, печальник - благодетель, наставник, проявляющий к подопечным милосердие и усердность, выполняющий обязанности родителей [3].
Сведения об опекунах, завладевших имуществом подопечных, а также об отчимах-растратчиках содержатся в новгородской берестяной грамоте № 112, отразившей сложность ситуаций в борьбе за наследство. Подробно описан аналогичный конфликт в Киево-Печерском патерике в рассказе о монахе Захарии. Во всех сложных ситуациях «Русская Правда» вносила определенный порядок в защиту прав и интересов детей и воспрепятствовала произволу со стороны опекунов и других лиц, что гарантировало сиротам нормальные условия для воспитания и развития. [6]
Таким образом, милосердие и благотворительность составляли важную часть жизни древних славян. Среди традиций и форм помощи и взаимопомощи важное место отводится заботе о детях-сиротах - они, как и все дети, воспитывались в духе взаимопомощи, гостеприимства, уважения к старшим, гуманистических традиций славянского народа.
Заключение
Забота о несовершеннолетних своими корнями уходит далеко вглубь истории. Потребность в ней существовала во все времена, даже в эпоху господства большой патриархальной семьи. И всегда она связана с заменой родительской власти. Именно этот мотив, это обоснование и это оправдание учреждения опеки и проявляются у всех народов.
Складывающаяся парадигма помощи и поддержки нуждающимся представляет собой сложную совокупность исторических общественных форм защиты и учений, традиций и обычаев, законов и индивидуальных действий и поступков. Исторические традиции и нравственные ценности русского народа, игравшие важную роль в его жизни на протяжении многих столетий, не утратили своего значения доселе. Речь идет о гуманных традициях милосердия и благотворительности, заботы и сострадательного отношения к немощным и обездоленным людям, традициях демократизма, общинности и коллективизма, заложенных еще в древнерусский период нашей истории и сохранившихся в глубинах народного сознания и бытия. С принятием на Руси христианства традиции гуманного, сострадательного отношения к немощным и обездоленным людям и особенно - к детям, как наиболее беззащитным и уязвимым среди них, получили свое закрепление в различных формах милосердия и благотворительности, которые существовали на всех этапах дальнейшего развития российского общества и государства.