Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Билет 11.
1)Хозяйство Руси и положение различных групп общества в XIV—XV вв.
Хозяйство — от упадка к подъему. ...Недавно Батый увел свои полчища из Галицко-Волынской Руси. Даниил Галицкий с братом Васильком ехали по своим разоренным землям к Берестью, что на Западном Буге (современный Брест). Подъезжая к нему, оба князя задыхались от смрада — кругом лежали бесчисленные трупы. А несколько лет спустя по южным русским княжествам проезжал Плано Карпини, папский посол, в Монголию. Потрясенный увиденным и услышанным, он писал: татары «произвели великое избиение в земле Руссии, разрушили города и крепости и убили людей... Когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавших на поле». Некогда многолюдный Киев «сведен почти ни на что: едва существует там двести домов; а людей... держат они в самом тяжелом рабстве». Раскопки археологов полностью подтверждают эти сообщения письменных источников.
Многие тысячи погибших, уведенных в плен, разоренные города и села, разграбленное имущество, сожженные хозяйства, мастерские — таков был страшный результат кровавого смерча, который обрушился на Русь.
Для Западной Европы Русь в эпоху «Батыева разорения» стала своего рода щитом, сама же она истекала кровью. Никто лучше Пушкина до сих пор не сказал об этом: «России определено было высокое предназначение... Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией...»
В те годы, когда на Руси гибли храмы и рукописи, в Западной Европе возводились прекрасные готические здания, создавались новые законы и литературные произведения. Впереди был Ренессанс. А в русских городах почти до конца XIII в. прекратилось каменное строительство, были забыты многие ремесленные приемы (скань, филигрань и др.), зами-рают, полностью или частично, составление летописей, переписка рукописей и т. д.
Конечно, жизнь требовала своего, и русские люди, поплакав, посетовав на судьбу, брались за дело: отстраивали избы и боярские хоромы, распахивали пашню, налаживали промыслы.
Постепенно крестьяне восстановили свои хозяйства, вновь стали обрабатывать все заброшенные в годы нашествия поля. А кое-где появились «чисти», «сечи» — новые участки, освобожденные от леса и кустарника. На пустошах и лесных полянах вырастают починки — новопостроенные поселения в один, два двора и более.
Несмотря на многие помехи — усобицы князей, нападения татар, литовцев и немецких и шведских рыцарей, неурожаи и эпидемии, земледелие и животноводство в XIV—XV вв. давало все больше продуктов.
Наряду с подсекой и перелогом, кре-стьяне все шире применяли паровую систему земледелия с трехпольным севооборотом (ярь, озимь и пар). Увеличивается у них число лошадей и волов, оскольку расширяется запашка. Больше рабочего скота — больше навоза на полях; растет, хотя и медленно, урожайность. Сельские жители, помимо основных занятий, промышляли охотой, рыбной ловлей, бортничеством и др. Культура земледельческого, промыслового труда распространялась на не освоенные ранее места.
Города тоже медленно восстанавливаются. Возрождают свое мастерство кузнецы, специалисты по производству оружия, доспехов (лучники, бронники), литейщики и колокольники, кожевники и сапожники, гончары и каменщики, плотники и иконники. Появляются новшества — литье пушек (впервые об их использовании упоминается в русских летописях под 1382 г.), чеканка серебряной монеты (со второй половины XIV в., в следующем столетии «серебряные ливцы» работали более чем в 20 городах).
Города служили центрами торгового обмена. На рынок работали ремесленники Москвы, Новгорода, Пскова, Твери и иных городов. В сельских районах преобладал местный обмен — между отдельными селениями; иногда крестьяне со своими продуктами выезжали в более отдаленные волости, города, торгово-промышленные поселения. Обширную торговлю вели монастыри — Троице-Сергиев, Кирилло-Белозерский, Соловецкий, Симонов и др.; они везли в разные княжества на продажу соль, рыбу, хлеб; покупали нужные товары в городах.
Большая часть городских «торгов» — рынков имела по преимуществу местное значение; другие — значение областных рынков (Новгород Великий, Псков, Москва, Тверь, Нижний Новгород, Рязань). Так развивались, усиливались экономические связи между княжествами, что способствовало тяге к объединению. Купцы и князья боролись за обладание торговыми путями — по Волге, Оке, Дону, что сталкивало интересы московских, тверских, рязанских и иных купцов.
Торговали русские купцы с Золотой Ордой и Средней Азией, Закавказьем и Крымом, Византией и Италией, Литвой и странами Северной Европы. Трудности и помехи, создаваемые для Руси в торговых делах иноземными соседями, тоже диктовали курс на объединение, централизацию.
Крестьяне и холопы. В положении сословий появилось немало нового. Все больше общинных, черных земель переходило к князьям, боярам, церкви — путем захватов, дарения, купли-продажи. Так, московский великий князь Иван Калита имел более 50 сел с угодьями, а его праправнук Василий Темный — уже более 125 сел. Преимущественная форма землевладения феодалов — вотчина связана с безусловным правом передачи земли по наследству, купли-продажи (в первую очередь — родственниками вотчинника). Наряду с ней появляется условное землевладение — поместье, т. е. земля, которую князь дает своим дворцовым или военным слугам в награду и под условием выполнения определенных обязанностей, повинностей. Так появляются помещики, известные под разными названиями еще в домонгольской Руси.
Крестьян по старой памяти называли «люди», «сироты», «смерды». Все чаще сельских жителей зовут «христиане». Правда, до XV в. этим словом называли также и горожан. Но затем это наименование, в форме «крестьяне», стали применять только к сельскому населению.
Крестьянин, «сидевший» на земле с трехпольным севооборотом, имел ее в среднем 5 десятин (десятина — 1,1 гектара) в одном поле, 15 десятин в трех полях. Богатые крестьяне «брали в наем» дополнительные участки — у вотчинников, в черных волостях; бедные крестьяне нередко не имели ни земли, ни двора (последние жили на чужих дворах и назывались «подворниками», «захребетниками»).
Крестьяне, жившие на землях вотчинников и помещиков, несли барщинные повинности на владельцев — распахивали и засевали их землю, снимали урожай, косили сено, ловили рыбу и добывали зверей. В счет оброка вносили продукты — мясо и сало, овощи и фрукты, многое другое.
С XV в. владельцы начали стеснять крестьян в их старинном праве перехода к другому владельцу. В разных местах вводятся определенные дни для такого перехода, приуроченные ко времени окончания уборочных работ.
Холопов звали «полными людьми» или просто «людьми». Они составляли собственность своих господ, которые могли их продать и купить, подарить и передать в приданое, по наследству. Убийство холопа господином закон расценивал как грех, а не преступление. Часть холопов исполняла обязанности прислуги в домах, на дворах владельцев («дворовые», «дворня»), другие работали на барской пашне («страдники»), третьи управляли отдельными отраслями хозяйства («приказные люди» — тиуны, ключники, посольские). Наконец, имелись военные холопы, ходившие с барином в походы.
Часть холопов служила господам до их кончины, другие — определенный срок «по ряду» (договору), третьих передавали по на-следству. Некоторых холопов владельцы «сажали» на землю, и они сближались по положению с крестьянами — им давали участки пашни, сенокоса, скотину.
Власти и феодалы смотрели на переходы крестьян во время полевых работ на другие земли как на побеги, боролись с ними. Крестьяне же протестовали против захватов их земель, передачи боярам, монастырям, дворянам, против увеличения норм барщинных работ и оброчных взносов.
Ремесленники и купцы. Ремесленники, жившие в городах, различались по своему имущественному положению. Среди них были богатые владельцы отдельных дворов, больших мастерских, были и мелкие кустари, едва сводившие концы с концами, нередко закабалявшиеся в холопы. Среди купцов наиболее богатыми являлись «гости-сурожане» (торговали с городом Сурожем (Судаком) в Крыму, другими южными странами) и «суконники» (вели торговлю, в частности, сукном с западными странами). Они имели богатые хоромы в городах, строили на свои деньги церкви. Основную массу купцов составляли мелкие торговцы.
Ремесленники собирались в артели или дружины — иконописцев, плотников, каменщиков и т. д., держали учеников. Жили они нередко в пределах одной «улицы» или «конца», «ряда» или «сотни», имели свои церкви, обладали судебными правами («братчины», «обчины» ремесленников при церквах). Это были своего рода ремесленные объединения, напоминавшие в некоторой степени цехи Западной Европы.
Купцы тоже имели свои объединения, или корпорации, на манер европейских гильдий. Они строили свои храмы (например, церковь Иоанна Златоуста московских «гостей-сурожан», церковь Ивана Предтечи на Опоках новгородских торговцев воском). В них хранились купеческие товары, меры длины и веса и т. д. Торговцы и ремесленники жили на посаде, близ крепости, кремля, где их «сажали», т. е. селили, князья и бояре; отсюда идет их именование — «посадские люди». Они составляли незначительную долю населения Руси, но играли существенную роль в хозяйственной и политической жизни всех княжеств. Посадские люди давали деньги на строительство, на всякие чрезвычайные расходы, нередко ссужали деньгами, и немалыми, правителей.
Заинтересованные в мире и спокойствии, они, как и крестьяне, поддерживали тех князей, которые добивались объединения русских земель, прекращения бесконечных усобиц, выступали против Орды.
Во время волнений посадские люди громили дворы богатых бояр и купцов, поскольку те захватывали в городах земли, дворовые места, слободы, превращали в холопов городских жителей.
Города стали центрами ересей, проникших на Русь в XIV—XV вв. Еретики отрицали церковные догматы (например, о непорочности зачатия Иисуса Христа), таинства и обряды (причастие, исповедь, заупокойные молитвы), иконы. Самыми известными еретиками XIV в. являлись новгородские стригольники (о происхождении этого названия среди историков нет единого мнения). Противники обвиняли их в том, что во время пожара в городе они запирали в церквах двери, чтобы нельзя было выносить иконы и прочие святыни, грабили церковное имущество. Стригольники считали, что церковную службу могут проводить сами миряне, выступали против приобретения церковью земель и другого имущества. Подобные же взгляды, в известной степени рационалистические по своему содержанию, высказывали еретики Твери, Ростова Великого, Пскова, позднее — Москвы.
2) Битва русских полков во главе с великим князем московским и владимирским Дмитрием Ивановичем и монголо-татарских войск под началом Мамая 8 сентября 1380 года на Куликовом поле.
В Куликовской битве участвовали воины многих русских княжеств. Борьбу с врагом возглавило Московское великое княжество. Завершилась разгромом монголо-татар Мамая. В советской историографии традиционно считалася началом освобождения русского и других народов от монголо-татарского ига. Куликовская битва рассматривалась исключительно в рамках данного идеологического тезиса. В действительности победа Великого князя Дмитрия Донского над темником Мамаем способствовала укреплению центральной власти Золотой Орды, которую олицетворял хан Тохтамыш. Позже, вслед за Дмитрием Донским Тохтамыш нанес удар по Мамаю, что иллюстрирует общность интересов хана и Великого князя.
Как только прояснилось, что Мамай намечает свое вторжение на конец лета, Дмитрий назначил сбор всех полков в Коломне на 15 августа 1380 года. Дмитрий Иванович пытался привлечь военную силу всех русских княжеств, но ни Тверь, ни Нижний Новгород (не говоря уже о Рязани, которая вступила в тайные сношения с Мамаем), не приняли участия в борьбе. Тем не менее мобилизация сил Московского и других княжеств дала возможность Дмитрию Ивановичу создать небывалую до того русскую рать (100-150 тысяч человек). Хан в это время разбил стан на реке Красивая Меча.
В Коломне были уряжены полки, проведен осмотр войску. Летописи отмечают, что такой огромной силы давно не видела Русская земля. Из Коломны путь соединенного войска лежал через Оку к Лопасне, за пределы рязанского княжества, в этом состоял стратегический замысел Дмитрия, который позволил расстроить планы Мамая соединиться с литовским князем Ягайлом и рязанским князем Олегом. Московское войско двигалось в полной тишине, 30 августа завершилось переправа через Оку, 6 сентября войско подошло к Дону, где Дмитрий и замыслил встретить Мамая. Местом встречи было выбрано Куликово поле, и не случайно. Вся география Куликовского поля благоволила русскому войску: речные, лесные и болотистые фланги, возвышение на месте стана русских войск. Мамай же двигался к Куликову полю с Красивой Мечи. В ночь с 7 по 8 сентября русские войска переправились через Дон, отрезав себе путь для отступления, и встали в боевой порядок в водоразделе между Смолкой и Нижним Дубиком.
Левый фланг русского войска, на который должен был пасть основной удар татар, переходил в топкие берега Смолки. Правый фланг был так же защищен болотистыми берегами р.Непрядвы, а также тяжеловооруженной псковской и полоцкой конными дружинами. В центре большой рати были сведены все городские полки. Передовой полк составлял все же часть большого полка, задача же сторожевого полка заключалась в завязывании боя и возвращении в строй. Оба полка должны были ослабить силу вражеского удара по главным силам. За большим полком был расположен частный резерв (конница). Кроме того, из отборной конницы был создан сильный засадный полк под командованием опытных военачальников - воеводы Дмитрия Боброка-Волынского и серпуховского князя Владимира Андреевича. Этот полк выполнял задачу общего резерва и был скрытно расположен в лесу за левым флангом главных сил.
Утром 8 сентября над Куликовым полем стоял густой, непроницаемый туман, который рассеялся только к двенадцатому часу. Поединок Челубея и Пересвета, которые оба погибли, положила начало битве ...
Затем монголо-татарская конница, сбив сторожевой и разгромив передовой полки, в течение трех часов пыталась прорвать центр и правое крыло русской рати. Русские полки понесли значительные потери. Был ранен и сам Дмитрий Иванович, сражавшийся в доспехах рядового воина. Когда Мамай перенес главный удар против левого фланга и начал теснить русские полки, был введен в действие частный резерв. Но противнику удалось прорвать левое крыло русских и выйти в тыл главных сил.
В этот решающий момент сражения по флангу и тылу прорвавшейся монголо-татарской конницы нанес удар засадный полк воеводы Боброка. Внезапная и стремительная атака этого полка, поддержанная ударом других полков, решила исход битвы в пользу русских.
Вражеское войско дрогнуло и обратилось в бегство. Русские воины захватили ханскую ставку и почти на протяжении 50 километров (до реки Красивая Мечь) преследовали и уничтожали остатки войск Мамая. Потери с обеих сторон были огромны (около 200 тысяч человек убитыми и ранеными).
3)
|
Марксистская теория общества |
|
Теоретической основой учения об обществе в марксизме является положение об объективности общественных (прежде всего производственных) отношений, которые, воспроизводясь, являются основой для различных общественно-экономических формаций как особых типов социальных организмов (рабовладельческая, феодальная, капиталистическая). Формации различаются способом производства, являющимся динамичной основой формации. Динамика способа производства обусловлена тем, что на определенном этапе общественного развития производительные силы вступают в конфликт с производственными отношениями и он (конфликт) может быть разрешен только социальной революцией. И только так происходит смена старых производственных отношений, базирующихся на определенной форме собственности, а следовательно и переход к новой общественно-экономической формации. В этот период происходит коренной поворот в социально-экономической структуре общества, сопровождающийся насильственным изменением существующего политического строя. В марксизме революция рассматривается как “локомотив истории”, закономерный итог борьбы антагонистических классов. |
|
Перспективы общества |
|
Уже в ХIХ веке форма эксплуатации, которая была в основном объектом исследования Маркса, стала постепенно вытесняться другой формой – эксплуатацией человека не другим человеком, а государством и обществом. Государственный монополизм и опирающаяся на него огромная система бюрократического аппарата становятся основными эксплуататорами людей, отчуждая их и от собственности, и от труда, и от результатов труда, и от власти. Разрешение этого противоречия в принципе возможно двумя путями: либо путем создания мощной действенной системы социальных гарантий с ростом одновременно условий (и экономических и политических) для “рождения” и существования “среднего” класса, владеющего собственностью, либо путем революции с попыткой воплотить идеалы социализма и коммунизма в жизнь. При движении общества по первому пути в обществе существует сравнительно небольшой слой крупных собственников, равно как и беднейший слой населения, но большинство людей находятся в зоне “золотой середины”. В этом обществе государству отводится особая роль: оно осуществляет не только общенациональные проекты, решает общественные проблемы, но и взимает налоги и оказывает социальную поддержку бедным. Далеко не всегда при этом созидается “общество всеобщего благоденствия”, но такая форма общежития во многом оправдывает себя и обеспечивает покой в обществе. В странах, шедших вторым путем, пытавшихся реализовать социалистические идеи, экономическая модель так или иначе явила собой сверхэксплуатацию. Со стороны государства, как экономического субъекта, ее испытали на себе миллионы людей, результаты труда которых отчуждались в пользу государства (“закрома Родины”). Государство затем перераспределяло эти результаты труда. Внешне это выглядело достаточно справедливо и гуманно (например, дотации нерентабельным предприятиям якобы в целях сохранения рабочих мест и т.п.). Пока хватало природных ресурсов, которые так же нещадно эксплуатировались, пока шли более или менее удовлетворительно демографические процессы, дававшие достаточное количество рабочих рук, пусть для экстенсивного, но все же развития производства, и пока “работала” трудовая этика стимулов к труду, такие общества могли еще развиваться. Но вместе с тем в этих обществах набирали силу и такие критерии распределения и перераспределения произведенного национального богатства в рамках общественной собственности, как должностной, имущественный, кровнородственный и т.п. В таких условиях государство не могло осуществлять справедливый контроль за мерой труда и мерой распределения и потребления, а резкое падение стимулов к труду, в том числе уравниловки (при нарастании экологического кризиса и депопуляционистских тенденций с их последствиями для экономики) привели к закономерному финалу. Эти общества не смогли выдержать темпы развития, заданные цивилизацией. В этой связи возникает вопрос: уничтожима ли эксплуатация в принципе, в идеале, или происходит, и так будет всегда, смена одних форм эксплуатации другими, более гуманными? В истории общественной мысли давно появилось понятие утопии для обозначения “места, которого нет”, то есть идеального общества, золотого века свободы и благополучия. Утопические теории существовали во всех эпохах, которые прошла цивилизация – в Древнем Востоке (Лао-цзы), во времена античности (Платон), средневековья (Августин), Ренессанса (Т. Мор и Т. Кампанелла), Нового времени (Ф. Бэкон) и др. Были такие идеи и в России (А.Н. Радищев, Ф.М. Достоевский, Н.Г. Чернышевский и др.). Об этом свидетельствуют и утопические идеалы мировых религий. В этом ключе рассуждают и современные футурологи. Но есть идеи, а есть реалии жизни. И она задает более сложные вопросы, не давая однозначных ответов. Да, научно-техническая революция, которая определяет лицо современных производительных сил (а только уровень их развития обеспечивает человеку подлинную свободу) дает возможности для того, чтобы труд человека перестал быть жестокой необходимостью, проклятием, тяжелой самоэксплуатацией и обрел черты творчества, созидания и свободы. В перспективе человечество может преодолеть основную форму эксплуатации – экономическую, если решит глобальные проблемы современности, да и многие старые проблемы. Но это не означает, что данный путь ведет однозначно в рай, в “царство свободы”. Проблема проблем – преодоление отчуждения – была, есть и будет. Гегель трактовал отчуждение как опредмечивание сущностных сил человека. В философии ХХ века отчуждение в основном связывается с дегуманизацией современного общества, как следствием кризиса техногенной цивилизации, утраты смысла жизни и системы общечеловеческих ценностей. Результатом этого является разрушение личности человека как целостного “Я”. Преодоление такого отчуждения, с одной стороны, предполагает высокий уровень экономического развития общества и его демократизацию, с другой – совершенствование и самосовершенствование интеллектуального и морального потенциала человечества в целом и каждого его индивида на основе всеобщего, но земного идеала равенства и справедливости. Все вышесказаное об обществе и его развитии, позволяет рассмотреть проблемы современного этапа эволюции этой системы. Современный этап называют по-разному: НТР, информационной революцией, компьютерной и т.п., но по существу процессов, происходящих в обществе, его называют постиндустриальным. И хотя эти процессы пока больше относятся к западно-европейской и японской цивилизации, определенные черты их просматриваются, практически, в большинстве стран современного мира. Главное здесь – рост значения информации в жизни общества в сравнении с веществом и энергией, которые до сих пор определяли темпы развития мировой цивилизации. Для философского осмысления главное в данном процессе – изменение положения и роли человека в мире, его взаимоотношение с природой и техникой. Он стал как бы коллективным интеллектом Земли. В то же время человечество обеспокоено и нынешним своим положением. Достигнув высочайшего интеллектуального развития человек не знает, что ему творить. Хозяин всего мира, он не хозяин самому себе. При всех поражающих воображение успехах науки и техники, создания огромного по размерам мира вещей и банков информации жизнь человека в основном не стала безопасней и счастливее, здоровее и благополучнее. Более того, все отчетливее перед ним маячит перспектива его превращения в слугу роботизированных компьютерных систем, с другой стороны – включения компьютеров в систему производственных отношений. Человек с необходимостью сам шел к этому, движимый благими намерениями и высокими целями. Реализуя их, наживал и “смертные грехи”, за которые он может расплатиться жизнью. И все же главная надежда на будущее развитие общества связывается с самим человеком, с его способностью познать то, что раньше называли провидением, а теперь законами истории. Заключение. Итак, общество – это сверхсложная система, включенная в систему Природы и Космоса и обладающая значительной спецификой в своем возникновении и развитии, обусловленной и природными, и социально-экономическими, и духовными факторами, роль которых менялась от эпохи к эпохи. Общество – вероятностная система, в которой не все поддается логике, законам. Но современный этап его развития не исключает, а, наоборот, предполагает глубокое знание основных закономерностей общественного развития, которое возможно при взаимодействии всех форм и уровней общественного сознания – науки, религии, морали, политических и экономических учений. |