Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
К СВЕДЕНИЮ АВТОРОВ ЕЖЕГОДНИКА
Редакция принимает к рассмотрению статьи объемом от одного до двух авторских листов (от 40 тыс. до 80 тыс. знаков, включая примечания; научные сообщения, рецензии и обзоры до одного авторского листа (40 тыс. знаков). При оформлении текстов убедительно просим соблюдать следующие правила.
В ежегоднике принята так называемая «поливановская» транскрипция, за исключением общепринятых
названий: Токио, Иокогама.
В отношении японских имен собственных принят существующий в Японии порядок написания: сначала фамилия, потом имя. При первом упоминании просим указывать фамилию и имя, далее инициал и фамилию:
Обути Кэйдзо и К.Обути.
Японские имена собственные и географические
названия не склоняются.
Сноски имеют общую нумерацию в пределах статьи и помещаются внизу страницы.
Просим представлять распечатку статьи в одном экземпляре и качественную дискету с аналогичным текстом в системе Windows/Word.
Просим обратить внимание на предохранение представляемых дискет от вируса.
Сроки предоставления статей в редакцию до конца декабря текущего года.
Рукописи, представленные с нарушением перечисленных правил, рассматриваться редакцией не будут.
НАДЕЕМСЯ НА ПЛОДОТВОРНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО!
Зеркало российского японоведения
А.И.Сенаторов
Ежегоднику «Япония» исполнилось тридцать лет. Просматривая материалы вышедших за это время двадцати девяти выпусков ежегодника, на его страницах встречаешь имена и признанных и начинающих специалистов в разных сферах изучения Японии, видишь неуклонный рост отечественного японоведения, а вместе с тем его сильные и слабые стороны на двух этапах, советском и постсоветском.
Рождению ежегодника предшествовало учреждение в мае 1970 г. Секции по изучению Японии при Научном совете по востоковедению Академии наук СССР, который координировал исследовательские работы многочисленных научных учреждений, полностью или частично имеющие отношение к изучению проблем Востока. В Секцию по изучению Японии вошли видные ученые, начиная с Н.И.Конрада и Е.М.Жукова, а ее председателем был избран И.А.Латышев, к тому времени получивший известность и благодаря предыдущей работе корреспондента «Правды» в Токио и как руководитель отдела Японии в Институте востоковедения. В духе тогдашнего времени было и включение в Секцию по изучению Японии ответственного работника ЦК КПСС И.И.Коваленко.
Сейчас трудно сказать, кому первому в секции пришла идея учреждения собственного печатного органа в форме ежегодника с целью координации работы отечественных японоведов. Очевидно лишь, что создание ежегодника стало возможным в результате больших усилий и настойчивости тех, кто стоял в самом начале пути этого издания: его первого главного редактора И.А.Латышева и ответственного секретаря ежегодника С.И.Вербицкого, главного редактора Главной редакции восточной литературы О.К.Дрейера, а также члена редколлегии И.И.Коваленко, использовавшего свое положение для преодоления немалых организационных трудностей, связанных с кадровыми и производственными вопросами. Решение Секции по изучению Японии об издании ежегодника было принято в феврале 1971 г., рукопись первого выпуска отредактирована и сдана в набор в июне следующего года, но еще около года потребовалось, чтобы довести дело до конца и наладить производство издания.
Второй выпуск ежегодника вышел в свет уже без осложнений. После отъезда И.А.Латышева на журналистскую работу в Японию главным редактором ежегодника был избран И.И.Коваленко. Он оставался на этом посту до 1989 г. включительно. Следовательно, можно считать, что фактически издание ежегодника в советский период находилось под прямым контролем партийного работника. Вместе с тем, как мне известно, никаких персональных поручений и указаний от КПСС И.И.Коваленко по поводу редактирования ежегодника не получал, а сам главный редактор воспринимал свою работу в нем, как общественный долг и выражение доверия к нему со стороны японоведов.
Разумеется, участие ответственных работников ЦК КПСС в редколлегии ежегодника не могло не сказаться на его содержании. Действительно, внутренние события в Японии нередко рассматривались через призму взглядов японской оппозиции, незаслуженно много внимания уделялось деятельности японских коммунистов, анализ общественной жизни концентрировался вокруг положения рабочего класса, профсоюзного движения и движения за мир, в то время как многое другое выпадало из поля зрения исследователей.
В то же время следует признать, что объективно в советский период для развития отечественного японоведения существовали весьма благоприятные условия. В начале 70-х годов советское руководство не могло не быть озабоченным по поводу нарастания сложных проблем на восточном направлении внешней политики, особенно ввиду сохранявшейся жесткой конфронтации с КНР. В связи с этим Советский Союз вынужден был активизировать поиски путей к полной нормализации государственных отношений с другим мощным дальневосточным соседом Японией, к расширению взаимовыгодного сотрудничества с ней. Этот курс был заявлен официально на ХХIV съезде КПСС (март 1971 г.). Тогда же была признана возрастающая роль Японии на международной арене в качестве одного из трех «центров империалистического соперничества» наряду с США и Западной Европой. Одновременно резко возрос и общественный интерес к Японии, к «секретам» ее послевоенного бурного экономического взлета, к японской внутренней и внешней политике, истории и самобытной культуре.
Не удивительно, что рост правительственного и общественного интереса к Японии способствовал расширению круга исследований по японской тематике, ориентировал их на углубленность и объективность, а также на формирование уважительного и дружественного отношения к стране и ее народу. Редколлегия определила насущной задачей ежегодника удовлетворение интереса общественности к дальневосточному соседу, заявило о стремлении «дать читателям в концентрированном изложении достоверные сведения по наиболее острым и актуальным проблемам весьма сложной и динамичной жизни Японии»1.
Настойчивая практическая работа редколлегии по реализации заявленных ею намерений привлекла внимание читателей к ежегоднику и сделала его уникальным страноведческим изданием, сумевшим сохранить регулярный выпуск на протяжении столь долгого времени.
В советский период ежегодник, считавшийся органом Секции по изучению Японии в рамках Академии наук СССР, издавался при поддержке академических институтов – Института востоковедения и Института Дальнего Востока, а затем и Института мировой экономики и международных отношений. Секция по изучению Японии довольно скоро превратилась в фикцию, перестала на практике выполнять возложенные на нее функции. По этой причине ежегоднику пришлось взять на себя роль единственного связующего звена между всеми отечественными японоведами, работавшими не только в научных учреждениях, но и в высших учебных заведениях и самых различных государственных органах, имеющих отношение к связям с Японией. Характерно, что основная масса авторов ежегодника одновременно составляла актив движения за дружбу с Японией. Некоторые из них не только были постоянными авторами ежегодника, но и активно работали в редколлегии ежегодника. Это – известные ученые-японоведы: доктор экономических наук Я.А.Певзнер, доктор исторических наук Д.В.Петров, доктор филологических наук В.С.Гривнин и др.
С 1993 г. ежегодник издается в качестве органа российской Ассоциации японоведов. По-прежнему опираясь в первую очередь на поддержку указанных выше институтов Российской академии наук, он остается открытым для всех японоведов нашей страны, включая и тех, кто не является членом Ассоциации японоведов.
За тридцать лет деятельности ежегодник опубликовал более 500 различных аналитических материалов (обзоры экономики, внутренней и внешней политики Японии, проблемные статьи и т.п.), в подготовке которых участвовали более 240 авторов. К сожалению, большая половина авторов (около 180) по разным, не зависящим от редколлегии, причинам ограничивалась представлением одного-двух материалов. Многие из них, возможно, утрачивали интерес к исследовательской работе, погружаясь в иные сферы деятельности, что стало особенно заметным при крупных переменах в нашей стране, вызвавших резкое снижение, надеюсь временное, компенсации затрат на подготовку серьезных научных работ.
Своеобразным пиком возрастающего интереса к изучению Японии можно назвать 1986–1989 гг., когда в каждом номере ежегодника появлялось по десятку не известных ранее читателям имен японоведов. Обнадеживает, однако, то обстоятельство, что в числе авторов, пока еще мало печатавшихся в ежегоднике, есть до сорока молодых людей, которых трудности прошедшего десятилетия не отпугнули от исследовательской работы.
В конечном счете вокруг ежегодника сформировался довольно широкий круг постоянных, надежных авторов. С первого и вплоть до последних выпусков в нем неоднократно публиковались работы С.Д.Маркарьян, Ю.Д.Денисова, с 1974–1975 гг. И.П.Лебедевой, М.Г.Носова, К.Рёхо, И.А.Цветовой и автора настоящих строк, с 1979–1980 гг. Э.В.Молодяковой, И.С.Тихоцкой, Н.Ф.Лещенко, а несколько позже И.Л.Тимониной, Т.Н.Матрусовой, В.Э.Молодякова. Подсчет персонального числа публикаций показывает примечательное явление – непрерывный, ставший особенно заметным за последние десять лет, рост участия женщин в японоведческой работе. В общей численности авторов на их долю приходится чуть более 10%, но с 1990 г. по настоящее время им принадлежит более трети публикаций. Непосредственным отражением этой позитивной тенденции можно рассматривать также то, что с 2000 г. главным редактором ежегодника является доктор исторических наук Э.В.Молодякова. Нельзя не сказать о большом и кропотливом труде ответственного секретаря Н.П.Дмитриевской, которая сменила на этом посту С.И.Вербицкого в начале 90-х годов и которая к тому же является редактором ежегодника с момента подготовки его первого выпуска.
Самой серьезной проблемой редакции нынешнего ежегодника является малый тираж. Первые выпуски ежегодника выходили тиражом 10 тыс. экз., в 1973–1989 гг. тираж держался в пределах 20–25 тыс., а затем резко сократился, стабилизировавшись всего лишь на 500 экз. Если же учесть ограниченность каналов распространения, особенно за пределами столицы, то очевидно и сокращение возможностей для ежегодника выступать в роли связующего звена японоведов. Ограниченность тиража не позволяет и в полной мере удовлетворять высокие потребности россиян в разносторонней научной информации о Японии. Тем не менее ежегодник выжил, сбой в регулярном его выпуске произошел только один раз, в 1991 г. Этому способствовали не только настойчивые усилия редакционного отдела ежегодника, но и весомая поддержка, полученная от Японского фонда, ставящего целью распространение за рубежом знаний о жизни и культуре собственной страны. Правда, последнее обстоятельство некоторыми японоведами иногда используется для утверждений, будто принятие японской помощи в издании ежегодника может мешать объективному изучению Японии, в частности, исследованию истории российско-японских отношений. С этим нельзя согласиться. Отсутствие каких-либо проявлений вмешательства Японского фонда в работу редколлегии ежегодника дает основание выразить искреннюю благодарность за бескорыстную материальную поддержку в его издании.
Выступая за свободу творчества и выражения мнений, редколлегия не намерена играть роль политического или идеологического цензора присылаемых рукописей. Что же касается конкретного содержания, качества исследований, то хотя ответственность за них ложится в первую очередь на автора, редколлегия также не может оставаться в стороне. Ее прямая задача – способствовать объективности и научной аргументированности публикаций.
Еще одна забота редколлегии – поиск оптимальной, приемлемой для большинства читателей, структуры ежегодника. По этому вопросу как прежде, так и теперь вспыхивают немалые споры. Общим же отправным пунктом остается, во-первых, признание необходимости того, чтобы материалы ежегодника давали совокупное представление о современной жизни Японии. Во-вторых, ежегодник обязан быть зеркалом всего отечественного японоведения, открытым для всех его направлений, специальностей.
В принципе структура ежегодника должна была отвечать потребностям его читателей. За тридцать лет его издания в общем числе аналитических обзоров и проблемных статей наибольшая доля приходится на экономику Японии (около 30%) и общественную жизнь (20%); на внешнюю политику, внутреннюю политику и культуру падает примерно поровну – от 13 до 16%; на историю – до 8%. Это соотношение в основном сохранялось почти постоянно. Заметным исключением стало лишь недавнее большее внимание к публикациям статей на исторические темы, которые в советский период печатались крайне редко, в соответствии с установкой давать «основную сумму сведений», охватывающих жизнь Японии на протяжении года, предшествующего выходу ежегодника в свет.
Постоянный читатель заметит исчезновение со страниц издания ранее публиковавшихся ежегодно обзоров по экономике, внутренней и внешней политике Японии. Конечно, читателю удобно следить за развитием обстановки в Японии по такого рода обзорам, тем более в нынешних условиях, когда сделать это по отнюдь не регулярным, отрывочным сообщениям в средствах массовой информации затруднительно. Кроме того, проблемные статьи дают возможность, в том числе обращаясь к истории конкретных явлений, освещать разные стороны событий в экономике, внутренней и внешней политике, выявлять тенденции, прогнозировать развитие обстановки. К сожалению, редколлегии пока не удается возобновить публикацию этой рубрики не в последнюю очередь из-за того, что остро ощущается недостаток авторов – ученых и специалистов широкого профиля, глубоко исследующих современные процессы в экономике и политике Японии. Кроме того, у редколлегии пока еще не сложилось окончательного мнения по поводу целесообразности публикации ежегодных обзоров по данной тематике. Возможно, следует изыскать способ приемлемого сочетания аналитических обзоров за больший, чем год, период с проблемными статьями, стремясь к тому, чтобы из поля зрения ежегодника не выпадали наиболее важные, вызывающие интерес читателя проблемы и явления современной жизни Японии.
В России еще не сформировалось достаточное представление о роли гражданского общества в его разных ипостасях. В ежегоднике, на наш взгляд, следовало бы разработать план систематических публикаций на эту тему о японском опыте. Было бы полезно также вернуться к регулярному ознакомлению читателя с японским законодательством. Хочется надеяться на появление большого числа новых имен среди исследователей японской культуры. Заслуживает одобрения расширение публикаций по исторической тематике, но универсальность ежегодника имеет определенные пределы. Требуется тщательный отбор таких публикаций, руководствуясь принципом новизны и актуальности. Нельзя не обратить внимание на появление рубрики «Первая проба пера», которая, как полагает редколлегия, поможет многим молодым, начинающим авторам войти в круг японоведов и утвердиться в нем.
Выше мы указывали, что ежегодник – это орган Ассоциации японоведов. Естественно было бы ожидать сохранения в нем рубрики «Научная жизнь». Однако случилось так, что в ежегоднике не нашел достаточного отражения даже факт образования ассоциации, а сама рубрика на ряд лет была полностью утрачена, в основном из-за отсутствия желающих отобрать и подготовить для нее соответствующие материалы. Сейчас эта рубрика восстанавливается, но, по нашему мнению, ее следует дополнить, как минимум, рецензиями на новые, выходящие ныне очень скромными тиражами книги японоведов, которые часто остаются неизвестными даже коллегам по аналогичным исследованиям. Не менее желательна публикация время от времени обзоров научной литературы по отдельным направлениям японоведения. В этой же рубрике можно вести хотя бы краткую хронику участия японоведов в движении за российско-японскую дружбу, горячими сторонниками которой они всегда были и остаются.
Редколлегия продолжает работу над совершенствованием структуры ежегодника. Существуют, помимо названных выше, множество иных пожеланий; вернуться к публикации хронологии событий, текстов наиболее важных документов, касающихся российско-японских отношений, эпизодическому предоставлению места для интересных, актуальных материалов японских авторов. Однако в любом случае приходится исходить из реальности. К сожалению, сузился круг японоведов – многие известные и талантливые ученые ушли из жизни, а другие либо надолго покинули пределы России, либо перешли на другую работу, а приток молодых и свежих сил резко сократился. Вместе с тем мы надеемся на то, что со временем японоведение обязательно возродится и немалую роль в этом сыграет наш ежегодник.
ВНЕШНЯЯ И ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА
Внешняя политика Японии – новые приоритеты
и традиционные направления
Д.А.Стапран
Во внешней политике Японии, так же как и любого государства, находят отражение и новые национальные интересы, и изменившаяся расстановка сил в мире, и ситуация в международных отношениях. Эта политика беспрерывно трансформируется: пересматриваются основные приоритеты, идет активный поиск новых инструментов реализации внешнеполитических задач. Беспрецедентные вызовы, бросаемые всему цивилизованному человечеству, заставляют японцев искать на них своевременные и гибкие ответы. Этот процесс особенно активизировался в последнее время, чему способствовали как внешние, так и внутренние факторы.
События в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г. основательно «встряхнули» международное сообщество, заставили по-ново-му взглянуть на ситуацию, оценить вызовы международной стабильности. Не в последнюю очередь это коснулось и Японии, которая, будучи одним из ближайших союзников США, остро почувствовала свою уязвимость. Расценив террористические акты как непосредственную угрозу своим глобальным интересам, Токио не мог остаться в стороне от решительных действий международного сообщества по борьбе с терроризмом. Внимание к укреплению собственной безопасности стимулирует и общая напряженность обстановки в Азиатско-тихоокеанском регионе (АТР): сохраняющаяся нестабильность на Корейском полуострове, растущая военно-экономическая мощь Китая, региональный сепаратизм и экстремизм, проблема распространения наркотиков и участившиеся случаи пиратства в Юго-Восточной Азии (ЮВА), тлеющий конфликт между Индией и Пакистаном вокруг Кашмира и многое другое.
Одним из серьезных внешних факторов, влияющих на формирование японской внешней политики, является также общемировое снижение темпов экономического роста, серьезные трудности в экономиках целого ряда азиатских стран, замедление процесса либерализации в рамках Всемирной торговой организации (ВТО) и форума Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС). Решение этих проблем напрямую связано с первоочередной задачей по выходу Японии из затянувшейся глубокой экономической рецессии.
Экономические вопросы, пожалуй, можно отнести и к внутренним факторам трансформации японской внешней политики. Кризис японской экономики и жесткие структурные реформы, в том числе суровые ограничения в финансовой области, проводимые руководством Японии во главе с премьер-министром Дз.Коидзуми, существенно сокращают возможности Токио свободно использовать во внешнеполитических целях «карту» официальной помощи развитию (ОПР) – до недавнего времени одного из основных инструментов японской дипломатии.
В соответствии с известной фразой «действуй локально, но думай глобально», из разнообразного спектра японской внешней политики в региональном и двустороннем контексте стоит выделить ряд магистральных направлений. В этой статье речь пойдет об изменении подходов Токио к наиболее актуальным новым и традиционным проблемам международных отношений.
На дипломатическом поприще Япония стремится выбирать для себя те сферы, которые бы позволили ей повысить свой международный авторитет и занять в мировой политике место, соответствующее ее экономическому потенциалу. В этой связи в первую очередь внимание привлекают японские ответы на так называемые «новые вызовы» международной стабильности. Это понятие появилось во внешнеполитическом лексиконе сравнительно недавно для обозначения актуальных проблем, решение которых требует отхода от общепринятой международной практики и выработки новых, нетрадиционных инструментов. К новым вызовам можно отнести терроризм, экстремизм, незаконную торговлю наркотиками и людьми, энергетическую и экологическую безопасность, защиту прав человека и др.
Наиболее яркой иллюстрацией отношения Японии к новым вызовам является, пожалуй, борьба с международным терроризмом.
Отправной точкой при выработке собственного подхода к вкладу в международные усилия по борьбе с терроризмом стало стремление руководства страны избежать повторения «ошибки кризиса в Персидском заливе» (в 1990 г. Япония профинансировала военную кампанию более чем на 13 млрд. долл., однако ее участие в антииракской коалиции фактически прошло незамеченным в глазах международного сообщества). Психологический «синдром войны в заливе» побудил правительство на этот раз не ограничиваться только финансовым вкладом, а разработать комплексную программу действий на антитеррористическом треке. Она предполагала участие в военной операции, безусловно, в рамках конституции, дипломатические усилия по обеспечению поддержки позиции США и собственных инициатив, оказание финансового содействия государствам, в той или иной степени пострадавшим от афганских событий, предоставление гуманитарной помощи беженцам из Афганистана, активное участие в постконфликтном восстановлении страны.
За рекордные для японского законотворческого процесса сроки (25 дней) через парламент был проведен так называемый «антитеррористический пакет», основной которого стал закон о специальных мерах, позволивший силам самообороны осуществлять снабжение, транспортное и техническое обслуживание войск США и других стран (за исключением поставок оружия и боеприпасов), проводить мероприятия по спасению и поиску военнослужащих, осуществлять помощь беженцам, в том числе на территории других государств (с их согласия), применять оружие в целях защиты «лиц, находящихся под их управлением». Были приняты также поправки к Закону о силах самообороны (дающие право охранять военные объекты на японской территории, в том числе американские базы) и к Закону о деятельности управления безопасности на море (УБМ) Японии. Позднее с прицелом на возможное осуществление операции по поддержанию мира на территории Афганистана были сняты законодательные ограничения на участие сил самообороны в операциях по поддержанию мира (ОПМ) под эгидой ООН. Японские военнослужащие получили возможность принимать участие в таких действиях, как контроль за соблюдением соглашения о прекращении огня, сбор и утилизация оружия, расширилась сфера возможного применения силы2.
Подготовленная законодательная база дала возможность впервые за всю послевоенную историю Японии направить подразделения сил самообороны за океан для оказания тыловой поддержки американским, а затем и английским войскам. Корабли и транспортные самолеты сил самообороны были также впервые использованы для доставки в Афганистан гуманитарных грузов (через пакистанскую территорию). Параллельно Токио оказал значительную дипломатическую поддержку США, обеспечивая понимание американских военных действий со стороны отдельно взятых стран и в рамках международных форумов АТЭС и АСЕАН плюс 3 (Япония, КНР и Республика Корея).
Однако гораздо большее, нежели в военном аспекте, поле для маневра, использования «ноу-хау» и богатого опыта Япония имеет в вопросах экономического содействия развитию и восстановлению. Именно ликвидацию бедности и повышение уровня жизни японцы считают наиболее действенным способом искоренения нетерпимости, экстремизма и в конечном итоге – терроризма. В этом ключе и стоит рассматривать организацию помощи Афганистану. На Токийской конференции по восстановлению Афганистана в январе 2002 г. Япония председательствовала совместно с США, ЕС и Саудовской Аравией. В ходе конференции Токио в целом удалось продемонстрировать политическое лидерство и заявить о своей весомой роли в вопросах помощи Афганистану. На восстановление было обещано 4,5 млрд. долл., в том числе 500 млн. со стороны Японии в течение двух лет. Вместе с тем стоит признать, что японцы изначально планировали «поделиться» председательством лишь с американцами, однако европейские партнеры восприняли «в штыки» попытки Токио взять руководство восстановлением в свои руки3.
Реализовывать программы помощи японцы намерены в основном через неправительственные организации, сделав акцент на реинтеграции беженцев, воссоздании местных сообществ, разминировании, восстановлении системы образования, здравоохранения. Токийская конференция дала лишь «стартовый сигнал» процессу восстановления разрушенному более чем двадцатилетней войной Афганистану, который, скорее всего, встретит на своем пути немало трудностей. Как представляется, Токио будет и дальше предпринимать активные шаги на весьма выигрышном для него афганском направлении. Массированная финансовая и гуманитарная помощь была оказана и соседним с Афганистаном странам – Пакистану, Узбекистану, Таджикистану и др.
Одновременно трагедия в США заставила японцев обратить внимание не только на ликвидацию уже возникшей террористической угрозы, но и на ее истоки. В этой связи немалую обеспокоенность Токио вызывает рост радикальных исламских настроений в мире и, прежде всего, в ЮВА – регионе жизненно важных японских интересов.
В случае затягивания афганской военной операции японские эксперты прогнозируют активизацию радикально настроенных исламистов по всему миру, в первую очередь в таких странах, как Индонезия, Малайзия, Филиппины, Таиланд, Израиль, Индия, Пакистан, страны Средней Азии, Балканы. Затем могут выступить и диаспоры выходцев из мусульманских стран в Европе, Америке и даже Японии (здесь насчитывается до 100 тыс. переселенцев арабского происхождения). Наихудшим исходом в такой ситуации может стать глобальное противостояние западной и исламской цивилизаций. Быстрый ход операции и значительные усилия международного сообщества позволили избежать такого драматического развития событий, однако это ни в коем случае не ликвидировало проблему исламского экстремизма как таковую.
В этой связи японская дипломатия признает одной из задач налаживание «диалога цивилизаций». Цивилизационному, в первую очередь исламскому, компоненту традиционно уделяется достаточно большое внимание во внешней политике страны. Еще в 2000 г. при МИДе Японии был создан Центр по изучению ислама. Продвижение «диалога цивилизаций» было провозглашено целью ближневосточной политики Токио. На работу в качестве экспертов при канцелярии премьер-министра был приглашен ряд ведущих арабистов. Стали активно проводиться симпозиумы и конференции под эгидой МИДа и ведущих японских исследовательских центров по проблематике исламского движения, активизировался культурный и научный обмен с исламскими странами Персидского залива, Ираном, государствами ЮВА.
Кроме научных изысканий, японцы намерены опробовать свою силу и на практике. Возможность для этого предоставляют соседние страны Юго-Восточной Азии, на территории которых действует немало исламских группировок явно террористического толка («Абу Сайяф» на Филиппинах, «Движение за освобождение Аче» и вооруженные боевики в Молуккских провинциях Индонезии, «Джамаа исламия», имеющая развитую региональную сеть, и многие другие). В ходе визита по странам АСЕАН в январе 2002 г. Дз.Коидзуми провозгласил борьбу с региональными конфликтами одним из направлений сотрудничества с ассоциацией. Однако основная задумка Токио состоит не в использовании силы для подавления инакомыслия, а в решении проблемы бедности и экономического развития, выбивающих, по убеждению японцев, «почву из-под ног» экстремистов4.
Среди новых вызовов «достойное» место занимают и проблемы пиратства. Случаи вооруженных нападений на суда в открытом море значительно участились в последнее время – со 188 в 1995 г. до 469 в 2000г., при этом 65% из них произошло в регионе ЮВА. Это представляет серьезную угрозу интересам Японии, имеющей крупнейший в мире торговый флот, тем более что только в 2000 г. атакам пиратов подвергалось 31 японское судно. По этой причине пиратство было возведено в ранг угрозы национальной безопасности Японии.
Свои усилия в решении этой проблемы Япония сосредоточивает на двух направлениях – глобальном и региональном. В первом случае ведущая роль отводится разработке соответствующей международно-правовой базы в рамках ООН, обсуждению указанных вопросов на сессиях, посвященных Конвенции ООН по морскому праву, содействию ратификации как можно большим числом стран Римской конвенции по противодействию незаконным нападениям на суда, сотрудничеству в рамках Международной морской организации.
В региональном плане усилия японцев сконцентрированы на углублении многостороннего взаимодействия. После выдвижения соответствующих инициатив на высшем уровне в 1999 г. в Токио прошли две региональные конференции по борьбе с пиратством (апрель 2000 и декабрь 2001 гг.). В рамках конференций японская сторона настойчиво проводила мысль о необходимости заключения регионального соглашения по этой проблеме. Содержанием такого соглашения могло бы стать создание единой азиатской межгосударственной сети обмена информацией по пиратству, проведение региональных многосторонних учений по преследованию и задержанию пиратов, а также по поиску и спасению пострадавших от их действий судов, совместное или скоординированное патрулирование Малаккского пролива и территории Южно-Китайского моря.
Географическими рамками такого соглашения могла бы на первом этапе стать Восточная Азия, страны АСЕАН плюс 3 с последующим расширением их на Индию, Шри-Ланку, Бангладеш и др. Вместе с тем японские инициативы встречают неоднозначную реакцию азиатских партнеров. В то время как Малайзия, Филиппины, Индия и Республика Корея поддерживают идею разработки соглашения, КНР и Индонезия предлагают не спешить в этом вопросе, опасаясь требований «взаимного отказа от части суверенных прав» (например, для преследования пиратов в территориальных водах соседних стран)5.
Пока региональное соглашение находится в процессе обсуждения, Япония наращивает двустороннее сотрудничество: осуществляет совместные учения кораблей УБМ и пограничных ведомств азиатских стран, принимает на стажировку курсантов из региона, помогает в совершенствовании материально-технического оснащения соответствующих служб стран ЮВА.
Важное значение в плане ответов на новые вызовы отводится в Токио и борьбе с распространением наркотиков. Наибольшую опасность для Японии представляет Азиатский регион, в особенности так называемый «золотой треугольник» (Лаос – Мьянма – Таиланд), а также Китай и КНДР. Именно отсюда, по подсчетам японских экспертов, идет основной поток наркотиков в страну. Немаловажное значение уделяется и борьбе с этой угрозой в Центральной Азии, Афганистане, Латинской Америке.
Япония является членом всех соответствующих конвенций в отношении наркотиков (1961, 1971 и 1988 гг.), содействует их ратификации остальными членами мирового сообщества, активно участвует в различных международных организациях: комиссии ООН по наркотическим веществам (член с 1961 г.), МПКНС ООН6, Межамериканской комиссии по контролю за наркотиками и т.д. Всего по линии международных организаций в 90-е годы Япония выделила более 60 млн. долл. на борьбу с наркотиками. Аналогичное финансовое содействие она оказывает и на двусторонней основе (более 50 млн. долл.), осуществляет программы замещения культивации наркотиков альтернативными сельскохозяйственными культурами. Основными получателями японской помощи являются Таиланд, Вьетнам, Мьянма, Лаос, Индонезия, Колумбия, Перу и др.
На территории Японии проводятся многочисленные конференции по проблеме наркотиков, в основном посвященные региону АТР (в 2000 г. было организовано три конференции по борьбе с наркотиками с участием представителей из 37 стран; в 2001 г. в Токио прошла Конференция по борьбе с трансграничной преступностью в АТР, в 2002 г. – еще одна региональная конференция и так называемый «международный саммит по контролю за наркотиками» с участием 40 стран и ряда международных организаций). Значительное внимание было уделено этой теме и в ходе Окинавского саммита «восьмерки» в 2000 г. Как и в ряде других вопросов глобального характера, японцы начинают задумываться над необходимостью заключения регионального соглашения о сотрудничестве в борьбе с наркотической угрозой. Об этом, в частности, говорилось на региональной конференции в Токио в феврале 2002 г.7
К новым глобальным вызовам международному сообществу Япония относит и комплекс проблем Африканского континента. На этом направлении Токио предпринял в последнее время ряд весьма энергичных шагов. В январе 2001 г. состоялся первый в истории японской дипломатии визит премьер-министра в страны, расположенные к югу от Сахары, в ходе которого Токио стремился продемонстрировать новый подход к развитию отношений с африканскими государствами.
Япония исходит из того, что «стабильность и процветание в XXI в. невозможны без решения проблем Африки»8. Два «столпа» японской политики в отношении Африки – содействие развитию, а также предотвращение конфликтов и решение проблем беженцев – направлены в первую очередь на искоренение бедности. Именно она, по мнению японцев, является причиной незатухающих региональных конфликтов, неблагополучного экологического положения, распространения инфекционных заболеваний, от которых страдает большинство стран континента.
Инструментами реализации японских усилий, как всегда, являются средства ОПР. Токио является крупнейшим донором для многих стран континента: в течение последних 20 лет в Африку шло около 10% японской помощи (около 1 млрд. долл. в 1999 г.). Японцы собираются направить объявленные в ходе саммита «восьмерки» на Окинаве суммы в размере 15 млрд. долл. на преодоление информационного разрыва и развитие информационных технологий, 3 млрд. долл. – на борьбу с инфекционными заболеваниями, а также 200 млн. долл. – в фонд ООН по борьбе со СПИДом9.
В целях содействия решению экономических проблем континента японцы намерены провести в 2003 г. третью Токийскую международную конференцию по развитию Африки на высшем уровне (первая и вторая состоялись в 1993 и 1998 гг.). Для этого в декабре 2001 г. прошла подготовительная конференция на уровне министров, в ходе которой впервые была обсуждена «программа нового партнерства для развития Африки»10, выдвинутая девятью африканскими странами. Япония заявила о поддержке этой программы и выразила готовность активно содействовать ее продвижению в жизнь11.
Кроме того, Токио планирует оказать содействие в предотвращении конфликтов и решении проблем беженцев в Африке. Последнее направление является составной частью более глобальной концепции «безопасности личности», продвигаемой в формате ООН и «восьмерки» и подразумевающей решение вопросов бедности, беженцев, прав человека, конфликтов, СПИДа, преступности и т.д. Предполагается задействование средств Фонда безопасности личности, учрежденного при ООН по инициативе премьер-министра Японии К.Обути в 2000 г.
Резкое повышение цен на энергоносители в 2000 г. и болезненные воспоминания о нефтяных шоках 70-х годов, наиболее остро ударивших именно по японской экономике, которая более чем на 80% зависит от экспорта энергоресурсов, вновь напомнили Токио о необходимости комплексного обеспечения своей энергетической безопасности. Стратегическое значение поставок энергоресурсов для японской экономики позволяет смело отнести эту проблему к «новым вызовам», тем более что она напрямую связана с налаживанием тесных отношений со странами-производителями нефти.
В вопросах энергетической безопасности приоритет, как и в большинстве других случаев, отдается Азиатскому региону. Суть японских инициатив в этой области заключается в совместном (в рамках АСЕАН плюс 3) мониторинге состояния региональных рынков энергоресурсов, обмене информацией по их запасам, обсуждении вопросов обеспечения доступа к ресурсам и охраны морских путей их доставки. В долгосрочной перспективе укрепление регионального взаимодействия по этим вопросам должно привести к созданию единой системы энергетических резервов в Восточной Азии и совместного механизма контроля над ценами. Эти идеи были частично озвучены на саммите АСЕАН плюс 3 в Брунее в конце 2001 г., где получили положительную оценку остальных членов форума.
Аналогичный формат сотрудничества предлагается Японией и в более широких рамках, в частности в АТЭС (между членами форума уже существует договоренность об обмене информацией о состоянии и управлении резервами энергоресурсов). Япония постоянно организует международные конференции по данной проблематике с участием правительственных экспертов (в 2002 г., например, в Токио будет проведен Международный энергетический форум). Параллельно японцы регулярно проводят двусторонние консультации по указанным вопросам с Россией, Китаем, Индией, Ираном и Австралией12.
Не меньшее, чем Азиатский регион, значение для Японии имеют и страны Персидского залива, откуда она экспортирует 87% потребляемой нефти. Идее налаживания стратегического партнерства с этим регионом подчинены многие последние инициативы японской дипломатии. В 2001 г. в ходе визита министра иностранных дел Японии Ё.Коно в страны Персидского залива была предпринята попытка расширить традиционные экономические отношения на новые области взаимодействия, такие, как помощь в создании мощностей по опреснению воды (весьма актуальной задаче для региона), активизация политических контактов: регулярные встречи министров иностранных дел, развитие диалога по линии форума Япония – Союз стран Персидского залива (интеграционное объединение региона)13.
Пока долгосрочные инициативы находятся в стадии реализации, Токио не забывает и о текущих задачах, ключевая из которых – обеспечение прав добычи нефти японскими компаниями в странах Персидского залива. Провал переговоров с Саудовской Аравией в 2000 г. по продлению прав нефтедобычи одной из крупнейших японских компаний «Арабия ойл» нанес серьезный удар по позициям Японии в нефтедобывающей отрасли региона. Стремясь выправить ситуацию, японцы предприняли масштабные усилия, которые достигли определенного результата. К 2001 г. им удалось продлить права в Кувейте и восстановить подорванные отношения с Саудовской Аравией. Однако позиции Токио по-прежнему остаются под вопросом, так как в странах залива усиливается тенденция к сокращению прав иностранцев на добычу нефти. К этому добавляется также неустойчивое финансовое положение и реструктуризация таких нефтяных гигантов, как «Ниссэки».
Параллельно Токио стремится диверсифицировать свой нефтяной экспорт. Так, Япония получила права на разработку месторождений в Иране, активно участвует в сахалинских нефтегазовых проектах. В последнее время особое внимание уделяется и Мексике, обладающей крупнейшим в мире месторождением нефти Чиконтепек. Большое значение придается и укреплению международного сотрудничества в разработке энергосберегающих технологий и повышению экологической чистоты топливно-энергетического комплекса.
Вообще вопросы охраны окружающей среды начинают выделяться в отдельное направление японской дипломатии. Центральное место на экологическом направлении занимает проблематика Киотосского протокола. Япония, на территории которой было заключено это единственное юридически обязывающее международное соглашение по борьбе с глобальным потеплением климата, вела активную работу по выработке механизмов реализации протокола в рамках конференций сторон Рамочной конвенции ООН по изменению климата. Вместе с тем сделанное в начале 2001 г. заявление США – крупнейшего эмитента парниковых газов в мире – о выходе из Киотосского протокола поставило японцев перед дилеммой: продолжать придерживаться обязательств по сокращению выбросов, или «подождать» США, тем более что японский и американский подходы к киотосским механизмам были во многом схожи. Смятения в японскую позицию добавляло и то, что сокращение выбросов ложилось тяжелым бременем на производственный сектор и так ослабленный затяжным экономическим спадом.
Вместе с тем Япония оказалась на переговорах в весьма выгодном положении, так как ее позиция во многом определяла судьбу вступления Киотосского протокола в силу14. Это позволило Токио добиться максимальных уступок от европейцев по схеме подсчета сокращения выбросов, что перевесило чашу весов в пользу протокола. В феврале 2002 г. правительство Японии объявило курс на его ратификацию в парламенте в течение года.
Механизм чистого развития, который является составной частью киотосских договоренностей и позволяет вносить сокращения выбросов, полученные в ходе реализации экологических программ в развивающихся странах, в свою квоту, открывает для Японии новые возможности международного сотрудничества. Уже сейчас активно реализуются программы в КНР, странах ЮВА, осуществляется взаимодействие в рамках многочисленных региональных организаций по охране окружающей среды, трехстороннего формата встреч министров экологии Японии, Республики Корея и Китая.
Однако новые вызовы, сколь бы важны и актуальны они ни были, нисколько не умаляют значения традиционных направлений японской дипломатии. Речь в первую очередь идет о политике страны в области безопасности в ее военно-политическом контексте. Традиционно важное место занимают разоружение и нераспространение оружия массового уничтожения (ОМУ) и средств его доставки. Сам статус Японии как миролюбивой державы дает ей все основания занимать активную позицию на этом направлении. Усилия японцев имеют три вектора: нераспространение ОМУ, легкое стрелковое оружие (ЛСО) и противопехотные мины (ППМ).
До недавнего времени нераспространение оружия массового уничтожения было основой японских усилий по разоружению. Токио с 1994 г. ежегодно выносил на голосование Генеральной Ассамблеи ООН проект резолюции о необходимости скорейшей ратификации Договора о всеобщем запрещении ядерных испытаний, принял активное участие в конференции по рассмотрению действия Договора о нераспространении ядерного оружия в 2000 г., старался объединить международные усилия на этом направлении. Вместе с тем ряд событий 2001 г. подорвал японские позиции в этом вопросе. Основную «лепту» внес ближайший союзник Японии – США, объявившие о несоответствии Договора о всеобщем запрещении ядерных испытаний своим национальным интересам. Кроме того, в прошлом году американцы впервые проголосовали против японского проекта в ООН, вышли из Договора по противоракетной обороне 1972 г. и заявили о твердом намерении продвигать планы создания глобальной системы ракетной обороны. Такая односторонняя позиция крупнейшего в мире обладателя ядерного оружия значительно ударила по возможностям Японии координировать международные усилия в области его нераспространения.
Не способствовало этому и то, что Токио ведет совместные с американцами исследования в области противоракетной обороны театра военных действий (ПРО ТВД), которая согласно новой американской концепции будет являться составной частью национальной ПРО США. Непоследовательность японской позиции проявилась и в отмене санкций в отношении Индии и Пакистана, введенных после проведения обеими странами ядерных испытаний в 1998 г., Япония возобновила предоставление им помощи в связи с афганскими событиями. Сознавая уязвимость своих позиций в сфере борьбы за нераспространение ядерного оружия, Япония решила сосредоточиться на менее конфронтационных для нее направлениях разоружения – легком стрелковом оружии и противопехотных минах.
Сейчас Токио полагает одним из основных направлений разоруженческой политики сокращение чрезмерных запасов и борьбу с незаконной торговлей стрелкового оружия, которое наряду с бедностью рассматривается как первопричина региональных и внутригосударственных конфликтов. Япония ежегодно вносит на голосование Генеральной Ассамблеи ООН резолюцию по легкому стрелковому оружию, ее представитель занимал пост заместителя председателя конференции ООН по ЛСО в июле 2001 г. в Нью-Йорке. В 2000 г. по инициативе Японии при ООН был создан фонд ЛСО, которому она оказывает значительную финансовую поддержку. Регулярно проводятся так называемые Токийские международные рабочие встречи по проблемам стрелкового оружия.
Токио выступает за введение единой международной маркировки для облегчения отслеживания потоков оружия, настаивает на необходимости комплексного подхода к проблематике ЛСО с точки зрения уже упоминавшейся концепции «безопасности личности». Выдвигаются даже такие радикальные предложения, как ограничение легальной торговли стрелковым оружием15.
В этом контексте Япония вплотную занимается реализацией программ в отдельных странах, однако в перспективе хотела бы выйти на региональный уровень. Приоритетным в данном вопросе является, безусловно, Азиатский регион (в основном Камбоджа), хотя помощь оказывается африканским и даже европейским странам (например, Албании). При этом основная стратегия японцев – не скупать оружие у местного населения, а обучать бывших солдат альтернативным мирным навыкам, реализовывать местные программы помощи (например, школа в обмен на 1 тыс. винтовок и т.д.).
Другим важным направлением разоруженческой политики считается работа по запрещению и уничтожению противопехотных мин, по присоединению как можно большего числа стран, в особенности азиатских16, к Оттавской конвенции по ППМ. На эти цели в 1998–2001 гг. было выделено 10 млрд. иен, более половины которых пошло на содействие азиатским странам в разминировании и помощь в реабилитации пострадавших от противопехотных мин (Камбоджа, Лаос, Таиланд и др.). Особенно актуальным это направление становится в контексте восстановления Афганистана, огромные заминированные площади которого являются одним из основных препятствий на пути возвращения афганцев к нормальной хозяйственной жизни.
Сотрудничество в рамках Организации объединенных наций и активное участие в работе ее специальных органов традиционно считается Японией одним из решающих факторов обеспечения глобальной безопасности и реализации основных внешнеполитических задач. Она последовательно отстаивает верховенство ООН в решении международных проблем, стремится к укреплению ее роли. В основе такого подхода лежит стремление использовать свою деятельность в ООН для повышения мирового авторитета Токио и возможности влиять на международную обстановку.
Для достижения этих целей японцы концентрируют силы на реформировании ООН, в первую очередь Совета Безопасности (СБ), постоянным членом которого они стремятся стать. Токио настаивает на расширении СБ с 15 до 24 членов, включая 10 постоянных, которыми дополнительно должны стать два развитых и три развивающихся государства. По предложению японцев, новые постоянные члены СБ должны обладать правом вето и избираться от регионов (при этом каждый регион сам определяет методы подбора представителя). Токио его притязания кажутся естественными: Япония является второй крупнейшей экономической державой мира, вносит 20,6% общего вклада в бюджет ООН, является мировым лидером по ОПР, восемь сроков подряд занимает пост непостоянного члена СБ. Позиции японцев укрепляются за счет постепенного снятия ограничений на участие Токио в операциях по поддержанию мира под эгидой ООН, что долгое время расценивалось как препятствие на пути повышения статуса страны в организации. Токио уже принял участие в шести таких операциях, а в 2002 г. в рамках расширенных полномочий направил крупнейший за всю историю своего миротворчества контингент из 680 военнослужащих для восстановления инфраструктуры на Восточном Тиморе.
В вопросах обеспечения безопасности, помимо сотрудничества в рамках международных структур, не меньшее значение для Японии представляет и комплекс двусторонних связей. На протяжении уже более 50 лет ключевыми в плане обеспечения безопасности остаются японо-американские оборонительные договоренности, на основании которых на территории Японии дислоцирован почти 50–тысячный контингент войск США. Признавая за партнером «основную роль в обеспечении безопасности в АТР»17, японцы, как и американцы, не видят возможности возникновения в ближайшем будущем какой-либо реальной альтернативы военному союзу. Курс на укрепление двусторонних отношений безопасности был подтвержден в ходе встречи на высшем уровне между Дз.Коидзуми и Дж.Бушем в феврале 2002 г.
Однако нельзя говорить о равнозначной роли двух стран в рамках союза. Основная цель присутствия американских войск в Японии – защита ее территории от гипотетического нападения. Токио же, по конституции, не может сделать то же самое в отношении Вашингтона. Защита союзника за пределами японской территории была бы неизбежно связана с использованием так называемого «права на коллективную оборону», что недопустимо в соответствии с официальной трактовкой мирных положений конституции. Японская военная помощь ограничена тыловой поддержкой США в случае чрезвычайной ситуации в самой стране или непосредственно прилегающем к ней районе. Вместе с тем в последнее время все чаще, особенно в академических кругах, слышится призыв к перераспределению обязанностей в пользу большей военной роли Токио.
В этом контексте интересны действия Японии в рамках антитеррористической операции в Афганистане. Японцы не приняли прямого участия в боевых действиях против талибов, а их военный вклад кажется весьма скромным на фоне совместных американо-британских операций. Однако само оказание тыловой поддержки США в столь отдаленном от Японии регионе мира позволяет говорить о новом измерении двустороннего союза безопасности.
Кроме того, действия Японии в военной сфере имеют и весьма глубокий политический смысл. Дело в том, что среди политической элиты уже довольно долгое время идет дискуссия о превращении Японии в «нормальное государство», что подразумевает постепенное снятие ограничений на действия военных. Ситуация с террористическими актами дала хороший повод сторонникам этой идеи приступить к ее реализации. Помимо «антитеррористического пакета» законопроектов, была инициирована активная дискуссия о принятии ЗАКОНА о «чрезвычайных мерах», который бы определил компетенцию властных структур на случай нападения, угрозы нападения или террористических действий. В правящей ЛДП достигнут консенсус о необходимости изменения Закона о сотрудничестве в поддержании мира 1992 г. в соответствии с «международными стандартами миротворчества». Уже не раз японскими политиками, в том числе Дз.Коидзуми, озвучивалась необходимость изучения вопроса об изменении трактовки мирной девятой статьи конституции.
Вместе с тем в ближайшее время силы самообороны вряд ли трансформируются в регулярную армию, несмотря на то что они, безусловно, обладают соответствующим потенциалом (по уровню военных расходов Токио занимает второе место в мире – 4,96 трлн. иен в 2002 г.18). Дело в том, что в японском обществе пока нет почвы для укоренения националистических идей, хотя их определенный подъем наблюдается на фоне проблем в экономике страны. Миролюбивое общественное мнение Японии и глубокие традиции пацифизма являются серьезным препятствием на пути усиления военной роли Японии в международных делах.
Полувоенное участие в антитеррористической коалиции одновременно является для Токио и «палкой о двух концах». Дело в том, что крупнейший азиатский союзник США может оказаться в противоречивом положении в случае расширения антитеррористической операции на другие страны – Ирак, Сомали, Судан и пр. С законодательной точки зрения Токио будет иметь все основания поддержать американские войска. Однако нанесение ударов по другим странам «оси зла» может идти вразрез с японскими внешнеполитическими интересами, тем более что Япония «не использует такой классификации»19, а с некоторыми из этих стран поддерживает весьма тесные связи (например, с Ираном). Именно поэтому японцы в диалоге с Вашингтоном четко определили условия своего участия в операциях на американской стороне: действия США должны соответствовать целям устава ООН и иметь причинно-следственную связь с террористическими актами в США.
Есть и ряд других проблем, по которым японцы выражают обеспокоенность или стремятся занять собственную, независимую позицию. Во-первых, это – неизбежные издержки присутствия американского контингента на Японских островах. Постоянные инциденты с военнослужащими США, неожиданное всплытие американских атомоходов в японских гражданских портах без предварительного уведомления по установленной схеме, недовольство местных жителей, в первую очередь Окинавы, ночными полетами американской авиации, инцидент с потоплением рыболовецкой шхуны «Эхимэ-мару» – это далеко неполный перечень раздражителей для населения страны. Решать данные проблемы Токио намерен в тесном диалоге с Вашингтоном путем переноса части американских военных объектов, совершенствования соглашения о статусе американских войск в Японии.
Не во всем совпадают позиции Японии и США и в вопросе по ПРО. Ранее уже упоминалось о намерении Вашингтона сделать локальную ПРО ТВД составной частью многоуровневой глобальной ПРО. Однако Токио не хотел бы полноценного участия в таких американских планах. Тому есть много причин, основные из которых – далеко не однозначное восприятие планов США в мире, а также неизбежная связь участия в глобальной ПРО с уже упоминавшимся правом на коллективную оборону. Поэтому начальник Управления обороны Японии Г.Накатани в ходе визита в США в июне 2001 г. четко дал понять, что совместно исследуемая система (ПРО ТВД) в случае ее создания «должна защищать территорию Японии и находиться в ее независимом управлении»20.
Не меньшее значение в плане обеспечения безопасности имеют для Японии и ее ближайшие азиатские соседи, в первую очередь Китай. Токио испытывает по отношению к Пекину, наращивающему политическую и экономическую мощь в регионе, смешанные чувства. С одной стороны, Китай как крупнейшая азиатская держава со стремительно растущим ВВП (7% в 2001 г.)21, вступившая в ВТО, представляет значительный интерес для Японии в плане развития торгово-экономических связей. Объем двусторонней торговли с Китаем (85,5 млрд. долл. в 2000 г.)22 уступает лишь США, а массовый перенос производственных мощностей в эту страну (40% всех зарубежных производств Японии концентрируется в КНР)23 порой вызывает у японских экономистов обеспокоенность «выхолащиванием» национальной промышленности.
С другой стороны, в Токио все большую озабоченность вызывает рост военных расходов Китая (в 2001 г. – на 19,6% по сравнению с предыдущим годом), модернизация вооружений, ядерная программа, противостояние с Тайванем и расширение военной активности в Южно-китайском море24. Для того чтобы снять эти опасения и обеспечить более конструктивную роль КНР в международном сообществе, Япония оказывает содействие экономическим преобразованиям Китая, предоставляя колоссальные объемы помощи (с 1972 г. ему было выделено в общей сложности 2,7 трлн. иен в форме льготных иеновых займов). Однако растущая экономическая мощь азиатского соседа уже начинает рассматриваться в Японии как угроза региональному экономическому лидерству. Опасения на этот счет были впервые высказаны в «Белой книге по экономике Японии» за 2001 г.
Последний год не добавил стабильности двусторонним отношениям. Наоборот, ряд факторов привел к их резкому ухудшению. Визит в Японию бывшего президента Тайваня Ли Дэнхуэя, инцидент с американским разведывательным самолетом, взлетевшим с авиабазы на японской территории, одобрение министерством образования Японии учебников истории, в которых, по утверждению китайской стороны, «обеляются преступления японской военщины во время второй мировой войны», посещение премьер-министром Дз.Коидзуми храма Ясукуни, являющегося в глазах многих азиатских соседей символом милитаристского прошлого Японии, ожесточенные торговые споры – вот лишь некоторые проблемы японо-китайских отношений. В результате были приостановлены межправительственные контакты на высоком уровне, заморожены обмены в военной сфере. Снять накал напряженности помог визит Дз.Коидзуми в КНР осенью 2001 г., в ходе которого он посетил мемориал жертвам второй мировой войны у моста «Лугоуцяо» и пообещал приложить максимум усилий для решения спорных вопросов между двумя странами. Однако до полной нормализации пока еще далеко, и многое будет зависеть от дальнейших шагов Токио на «горячих» направлениях двусторонних отношений.
Одну из основных угроз своей национальной безопасности Япония видит в сохраняющейся напряженности на Корейском полуострове и наращивании Северной Кореей обычных и ядерных вооружений. В конце 2000 г. на фоне активизации американо-северокорейских контактов и возможности визита Б.Клинтона в КНДР Япония также провела серию переговоров с Пхеньяном по нормализации отношений. Однако приход к власти в США администрации Дж.Буша, возвращение Северной Кореи в список так называемых «стран-изгоев» и последовавший за этим откат в переговорах по нормализации развеяли общую оптимистичную атмосферу и вернули Токио к суровой действительности: в ближайшее время значительных перемен на Корейском полуострове ждать не приходится.
Последние события лишь прибавляют пессимизма японским экспертам. Основная причина таких оценок – причисление Пхеньяна к «оси зла»25 и подчеркнуто холодное отношение к нему американцев. А в первую очередь от них, по убеждению Токио, зависит и ход японо-северокорейских переговоров, и обозначившийся в последнее время межкорейский диалог. Отсюда и наметившаяся стагнация механизма тройственной координации политики в отношении КНДР между Японией, Республикой Корея и США. Кроме этого, очередным поводом для серьезной озабоченности японцев стал происшедший в январе 2002 г. инцидент с проникновением в территориальные воды Японии судна-нарушителя, имевшего, по утверждению властей, северокорейское происхождение. Впервые со времен второй мировой войны японцы потопили неопознанный корабль, что, безусловно, было связано с изменившимся пониманием угроз собственной безопасности в связи с террористическими актами в США. Данный инцидент, а также приостановление обществом Красного креста КНДР поиска так называемых похищенных северокорейскими спецслужбами японских граждан – главной гуманитарной проблемы японо-северокорейских отношений дают основание предполагать, что Токио вряд ли вычеркнет в ближайшее время КНДР из списка главных угроз своей безопасности.
К сложностям между Японией и КНДР в последнее время добавилось и охлаждение японо-южнокорейских отношений, основной причиной которого стала уже упоминавшаяся проблема восприятия истории. При этом если с КНР исторические разногласия стали лишь звеном в цепи проблем двусторонних связей, то с Республикой Корея они были доведены до уровня настоящей общественной истерии. «Накаченное» оппозиционными партиями, стремившимися пошатнуть политическую базу южнокорейского президента Ким Дэ Чжуна, общественное недовольство южнокорейцев самым негативным образом сказалось на двусторонних отношениях. В частности, оказался замороженным целый комплекс межправительственных контактов. Лишь недавно удалось исправить ситуацию, проведя серию встреч на высшем уровне, а также активизировав гуманитарные контакты в рамках совместного проведения чемпионата мира по футболу 2002 г.
Республика Корея важна для Японии не только как отдельно взятый экономический и политический партнер, но и как составная часть задуманного Токио «восточно-азиатского сообщества». Это столь же справедливо и в отношении Китая, так как ключевым элементом сообщества должны стать страны АСЕАН плюс 3 с последующим присоединением Австралии и Новой Зеландии. Концепция «восточно-азиатского сообщества» пока еще далека от конкретизации, однако ее основные направления уже были обозначены Дз.Коидзуми в программной речи в Сингапуре26. Сама концепция не связана напрямую с обеспечением военно-политической безопасности, как предыдущие вопросы. Однако она лежит в русле общего подхода Токио к обеспечению стабильности в регионе через углубление экономической интеграции и политического взаимодействия, развитие многосторонних региональных институтов (АРФ, АТЭС, АСЕМ и др.) и содействие ответственному и конструктивному поведению стран Восточной Азии.
Новая японская инициатива, целью которой является переосмысление «доктрины Фукуда»27, включает в себя ряд перспективных направлений сотрудничества. Во-первых, – это поддержка реформ, как в японской экономике, так и в экономиках стран АСЕАН, в частности, оказание японской помощи развитию бассейна реки Меконг, включающего беднейшие страны АСЕАН – Вьетнам, Камбоджу, Мьянму и Лаос, а также содействие укреплению экономической интеграции всех стран этой организации.
Во-вторых, японцы намерены укреплять сотрудничество с АСЕАН для поддержания стабильности в мире и в регионе. В последнем случае Токио выражает готовность проводить превентивную дипломатию в отношении региональных конфликтов, давать консолидированные ответы на «новые вызовы». Например, японцы еще раз предложили странам АСЕАН подумать над заключением регионального соглашения о сотрудничестве в борьбе с пиратством, укрепить взаимодействие пограничных служб стран ЮВА, совместно решать проблемы энергетической безопасности в рамках региона.
В-третьих, Токио выдвигает идею «всеобъемлющего экономического партнерства» Японии и АСЕАН. Эта идея предусматривает расширение взаимной торговли, инвестиций, японское содействие в научно-технической, туристической и других сферах с прицелом на возможное заключение в будущем соглашения о свободной торговле.
При общей благозвучности японских инициатив и в целом положительной реакции на них азиатских партнеров основным остается вопрос их эффективной реализации. Здесь Токио, с одной стороны, поставлен перед необходимостью поиска новых инструментов международного сотрудничества в условиях глубокой экономической рецессии, с другой – вступает в борьбу за политическое и экономическое лидерство в регионе с Китаем, предлагающим странам АСЕАН не меньший набор возможных направлений взаимодействия.
Наконец, Япония, стремясь к повышению своего статуса в мировой политике, идет по пути активизации сотрудничества с другими странами, в первую очередь с Россией. Близость внешнеполитических подходов наших стран по основным актуальным проблемам международных отношений открывает широкие возможности для двустороннего сотрудничества, готовность к которому зафиксирована в соответствующем совместном заявлении лидеров двух стран в сентябре 2000 г. На этом направлении уже есть ощутимые плоды – подписано заявление по вопросам борьбы с международным терроризмом, принимает конкретные формы сотрудничество в восстановлении Афганистана.
Кроме того, Токио стремится к расширению контактов с Европейским Союзом. Принятый по итогам саммита Япония – ЕС (в Брюсселе в декабре 2001 г.) «совместный план действий» обозначил тенденцию к расширению связей с Европой в сфере политического взаимодействия – борьба с терроризмом, незаконной миграцией и торговлей наркотиками. Об этом свидетельствуют усилия Японии по поддержанию стабильности на Балканах и ее интерес к региональным европейским структурам, например, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе.
Намечается и активизация сотрудничества на латиноамериканском и ближневосточном направлениях, что можно трактовать как стремление японской дипломатии действовать поистине в глобальном масштабе.
Помимо военно-политического аспекта обеспечения национальной безопасности, все большее значение приобретает обеспечение экономической безопасности. Внешнеэкономическая деятельность Японии сосредоточена сейчас в основном на поддержании японских компаний за рубежом и дальнейшем осуществлении либерализации международной торговли. Последнее рассматривается как существенный фактор внутреннего экономического оздоровления. Традиционно Япония делала основной акцент на торговой либерализации в рамках ВТО и АТЭС. При этом Токио достаточно прохладно относился к заключению двусторонних или региональных соглашений о свободной торговле, считая, что они подрывают процесс глобальной либерализации, ведут к экономическому обособлению регионов или отдельных стран. Однако в последние годы ситуация изменилась: закончился провалом сиэтлский раунд переговоров в рамках ВТО в 2000 г., остается неопределенность с новым раундом даже после встречи в Дохе (Катар, январь 2002 г.), наметилась стагнация процессов в АТЭС. В этих условиях японцы поменяли свое отношение к зонам свободной торговли, определив их как «дополнение» или «начальный уровень» глобальной либерализации. В основе смены подхода лежало осознание суровой действительности: если Япония будет продолжать настаивать на приоритете ВТО, она может «опоздать на поезд» региональных экономических интеграционных процессов, набирающих все большие обороты (в настоящее время в мире функционирует более 120 зон свободной торговли, половина которых появилась за последние пять лет).
С учетом указанных факторов Япония одновременно продвигает два направления – переговоры в рамках ВТО и разработку соглашений о свободной торговле с отдельными странами или экономическими группировками. В вопросах ВТО Япония выступает за дальнейшую либерализацию промышленных товаров, разработку международных правил в отношении антидемпинговых мер и инвестирования. При этом японцы группируются с ЕС по вопросам осторожного подхода к либерализации торговли сельскохозяйственными товарами, учитывая низкую конкурентоспособность национальных сельскохозяйственных производителей и их значительное влияние на внутриполитические процессы. Токио также выступает за учет экологических вопросов при либерализации торговли. Отмечается необходимость создания адаптационных механизмов для приспособления развивающихся стран к свободной торговле в рамках ВТО.
В решении вопроса создания зон свободной торговли японцы стремятся не просто к снятию таможенных барьеров, а к выработке единых правил экономической игры со своими партнерами: гарантия капиталовложений, взаимное признание стандартов выпускаемой продукции и др. Однако здесь, как и в случае с ВТО, основная проблема – ответное открытие Японией своего сельскохозяйственного рынка для продовольственных товаров других стран. Учитывая сложность и деликатность сельскохозяйственной проблемы, японцам придется проявить немалую изворотливость, чтобы обойти этот «камень преткновения» на пути дальнейшего облегчения условий японской внешней торговли.
С внешнеэкономической линией Японии, равно как и с положением в национальной экономике тесно связана и такая сфера, как японская официальная помощь развитию. Как уже отмечалось, ОПР до недавнего времени являлась наиболее мощным инструментом японской внешней политики. На протяжении последних 10 лет (с 1991 г.) Токио является мировым лидером по объемам ОПР (в бюджете 2000 г. она составила около 14 млрд. долл.)28. Значение ОПР для японской дипломатии трудно переоценить. Программы помощи помогли Японии существенно улучшить свой имидж среди азиатских соседей, расширить потребительский спрос в экономиках стран-реципиентов, которые затем стали выгодными рынками и местом масштабных инвестиций для японских компаний. В последнее время Япония с помощью ОПР решала такие ключевые задачи, как предотвращение и урегулирование конфликтов, обеспечение безопасности морских путей, реализация обязательств, взятых на себя на Окинавском саммите (порядка 18 млрд. долл.), помощь Афганистану и соседним с ним странам.
Однако в последнее время становится все труднее убеждать японское общественное мнение, что средства должны быть выделены «кому-то там за рубежом» в то время, когда деньги могли бы быть направлены на решение острых внутренних экономических проблем (к началу 2002 г. уровень безработицы в Японии достиг рекордной отметки в 5,6%). Кроме того, участились случаи неэффективного расходования японских средств, вплоть до откровенных провалов разработанных программ. После острой и продолжительной дискуссии в парламенте в конце 2000 – начале 2001 гг. правительству удалось убедить законодателей не осуществлять масштабных сокращений объемов помощи. Однако на определенное снижение все же пришлось пойти – статьи ОПР были урезаны в бюджетах 2001 и 2002 г. на 3 и 10% соответственно.
В обмен на сохранение объемов помощи правительству пришлось пойти на реформу ОПР. Она заключается не столько в сокращении сумм, сколько в совершенствовании практики ее предоставления. Было решено поменять направленность ОПР с создания инфраструктуры (строительство дорог, мостов, портовых сооружений и т.д.), о чем многие развивающиеся страны уже в состоянии позаботиться сами, на гуманитарно-социальную сферу: искоренение бедности, подготовку кадров, помощь в области здравоохранения, передачу современных технологий, в решении экологических проблем, содействие интеграции стран-реципиентов в мировую экономику.
Параллельно Токио активизировал работу по перераспределению обязанностей по предоставлению помощи в пользу большего вовлечения региональных партнеров. Недавно была разработана и апробирована новая схема совместного с другими государствами оказания содействия менее развитым странам. В указанном формате Япония обеспечивает часть финансирования программ помощи в соответствии с возможностями партнера (от 50 до 90%), а реализуются они совместными усилиями. Соглашения о таком сотрудничестве были заключены в первую очередь со странами ЮВА (Сингапур, Таиланд, Филиппины), а сейчас начинают применяться и в отношении других регионов, например, Латинской Америки (Куба). Через подобную практику Токио стремится приблизить оказываемую помощь к реальным нуждам региона, увеличить отдачу от ее реализации, содействовать развитию с опорой на собственные силы.
Указанные направления и методы предоставления японской помощи призваны адаптировать ОПР к современным реалиям, расставить новые приоритеты и в конечном счете усилить голос Японии в решении ключевых международных вопросов.
Наиболее рельефно новые тенденции в предоставлении японской помощи проявились на примере коррективов курса в отношении Китая. Японскую сторону прежде всего беспокоит, идут ли предоставляемые КНР средства на военные расходы (с 1992 г. условием предоставления японской ОПР является ее неиспользование в военных нуждах), а также то, что страна-получатель сама активно оказывает содействие другим странам.
Выводы проведенных МИДом Японии официальных исследований были неутешительны: часть помощи действительно расходуется Китаем на военные нужды. Более того, он расценивает получение средств как свое неотъемлемое право, а о японской помощи в самой КНР недостаточно известно.
В результате политика предоставления помощи азиатскому соседу претерпела радикальные изменения. Акцент ОПР был перенесен с развитых прибрежных районов на западные, наиболее нуждающиеся в помощи регионы, приоритетом финансирования стали экологическая и социальная сферы, программы технического сотрудничества и содействия сельскому хозяйству, подготовка людских ресурсов и смягчение противоречий, вызванных вступлением КНР в ВТО. Было решено перейти от определения объемов помощи в рамках пятилетних планов к ее предоставлению на ежегодной основе при тщательном рассмотрении каждого конкретного проекта в отдельности. Токио решил отныне взять инициативу по подбору проектов ОПР в свои руки, отказавшись от предоставления помощи исключительно «по запросу», способствовать большей открытости китайских военных программ.
* * *
Освещенные в данной статье вопросы могут дать лишь общее, ограниченное рамками последних лет представление об основных приоритетах внешней политики Японии. Однако уже на основе приведенных данных можно сделать некоторые выводы.
Очевидно, что основной интерес Японии по-прежнему сосредоточен на Азиатском регионе. Именно здесь находят свое применение главные внешнеполитические инициативы, сосредоточены основные усилия и ресурсы японской дипломатии. Снижение напряженности и ликвидация ее потенциальных и реальных очагов, повышение экономической взаимозависимости, строительство доверительных, добрососедских отношений с азиатскими партнерами, прежде всего с Китаем, Республикой Корея и странами АСЕАН – первоочередная задача Токио. Причем реализация этой задачи, как видно из приведенных примеров, видится в Японии в том числе через создание прочной региональной правовой базы по наиболее актуальным проблемам.
Одновременно решающее значение американского фактора для безопасности Японии и всего АТР, «стержневая» роль торгово-эконо-мических связей с Вашингтоном заставляют японцев постоянно идти на сближение с США, принципиальные позиции которых далеко не во всем совпадают с японскими.
Однако неправильно было бы полагать, что эти два направления японской внешней политики идут параллельно. Они, скорее, напоминают две чаши весов, при утяжелении одной из которых вторая неизбежно оказывается недооцененной. Поэтому Японии постоянно приходится поддерживать весьма деликатный баланс между американским и азиатским векторами своей дипломатии.
Эту мысль наглядно подтверждают события последних лет. В то время как при администрации Б.Клинтона японо-американские отношения длительный период оставались без должного внимания, японо-азиатские контакты вышли на новый уровень. Стоило администрациям Дж.Буша и Дз.Коидзуми провозгласить курс на укрепление союза, произошел явно нежелательный для Токио откат в отношениях с ведущими азиатскими соседями.
В последнее же время с учетом стремления Японии повысить свой авторитет на международной арене, к традиционной задаче поддержания баланса по линии США – Азия добавляется и необходимость формулирования новых, неординарных подходов к актуальным проблемам мировой политики. При этом такие подходы начинают все меньше укладываться в старую парадигму японского внешнеполитического поведения.
С одной стороны, это осложняет задачу Токио по реализации внешнеполитического курса, с другой – позволяет выработать по целому ряду вопросов исключительно японские подходы, носящие ярко выраженный национальный характер. Пока таких примеров немного. Однако как только количество новых элементов превысит «критическую массу», можно будет говорить о рождении новой парадигмы японской внешней политики.
Дальневосточный азимут внешней политики России
А.Д.Воскресенский
Во второй половине 80-х годов начались изменения в биполярной системе международных отношений. Экономическая и политическая нестабильность привела к распаду Советского Союза и созданию СНГ, что снизило стратегический вес РФ как преемника СССР. К концу 90-х годов по размеру общего ВВП Россия отодвинулась на 16-е место в мире, отстав не только от стран «большой семерки», но и от Индии, Бразилии, Индонезии, Мексики и Южной Кореи. Россия – если не принимать в расчет размеры ее территории и ядерный потенциал – обрела статус крупной, но региональной державы, в то время как Китай начал превращение из региональной державы в мировую. Одновременно Япония, на возможность появления которой в ранге регионального гегемона и даже мировой державы с активной внешней политикой в начале 90-х годов указывал целый ряд аналитиков, из-за экономических сложностей и внутриполитических проблем так и не оправдала этих надежд. Многие аналитики с сожалением констатировали, что Япония словно запаздывает в своем самоопределении на международной арене.
С окончанием «холодной войны» ранее не столь очевидные из-за конфронтации между Востоком и Западом внутрирегиональные конфликты прорвались наружу. В результате появилась мировая система, в которой мощь той или иной страны определяется не только и не столько военными, сколько экономическими и финансовыми показателями. Военное, экономическое и идеологическое соперничество с СССР сменилось экономической конкуренцией и между главными индустриальными странами, и между крупными торговыми блоками (НАФТА, ЕС, АСЕАН).
После распада СССР произошел раскол во внешнеполитической элите России. Одна часть приняла как закономерные те изменения во внешней политике, которые должны были последовать за распадом СССР и превращением России в демократическое государство рыночной экономики. В этой группе доминировали «атлантисты» по той причине, что моделью нового российского устройства выступали развитые рыночные демократии стран Запада. Это было вполне естественно, так как эти страны являлись лидерами мировой экономической системы и обладали привлекательным политическим устройством, которое в принципе обеспечивает право всех членов общества участвовать в управлении государством. Российские «атлантисты» не имели целостной внешнеполитической стратегии, она была ими заимствована, хотя и в сильно модифицированной форме, у внешнеполитических стратегов М.Горбачева. Взяв моделью западноевропейские государства и США, «атлантисты» в качестве стратегической цели поставили полноценное вступление России в «европейский дом», в котором эти государства и США должны были и политически, и экономически поддержать форсированную «вестернизацию» России. Сделав ставку на эту стратегическую цель, «атлантисты» считали, что другие направления внешней политики должны стать второстепенными. Отношения с азиатскими, центральноазиатскими странами рассматривались или как непосильная обуза, если не препятствие в достижении главной стратегической цели, или же как второстепенное, маргинальное направление внешней политики. Кроме того, многие внешнеполитические советники российских государственных деятелей того периода считали, что азиатские страны, консервативные и «нерыночные», сами имеющие массу противоречий с западными странами, не только не одобрят перемены в России, но могут поддержать консервативные антирыночные и антидемократические настроения части российской политической элиты. Одновременно эти эксперты возлагали большие надежды на форсированное улучшение российско-японских отношений, считая, что азиатский союзник США Япония может стать азиатским внешнеполитическим союзником России, усилить ее позиции визави Китая и обеспечить путем прямых инвестиций форсированное развитие российского Дальнего Востока.
Теоретическая логика такого внешнеполитического построения была достаточно хорошо продумана: мировая «биполярная» система состояла из двух центров (США и СССР), двух видов периферий (оболочек), группировавшихся вокруг каждого из центров (страны НАТО и ЕС – страны Варшавского договора и социалистического лагеря), и «неприсоединившихся» и «развивающихся» стран. В условиях распада «биполярной» системы нужно было обеспечить «присоединение» полюса, испытавшего поражение (СССР), хотя бы и в усеченном виде (без республик СССР), к «победившему» полюсу. Считалось, что это будет выгодно не только проигравшим, но и выигравшим, так как резко усилит влияние в мировой политике оставшегося и укрупненного за счет проигравших полюса. Такое усиление западного либерального влияния было бы особенно очевидно в Азии, если бы удалось сформировать прочное российско-японское партнерство, даже ценой «территориальных потерь» при решении российско-японского территориального вопроса. А поскольку распад СССР произошел не путем военного поражения, а «добровольно», то не было никаких оснований ожидать, что Запад не согласится с таким стратегическим «пожеланием побежденных», тем более что в отношении потерпевших поражение во второй мировой войне Германии и Японии так и было сделано. В некоторых случаях этот анализ достаточно четко отражал действительность первых годов последнего десятилетия ХХ в. за исключением самого важного – биполярная система, самой логикой своего существования заставлявшая поддерживать любое государство, которое могло бы усилить свой и ослабить другой полюс, перестала существовать, а на смену ей пришла достаточно подвижная, переходная к новому, еще не вполне очевидному мировому образованию, структура.
В российской внешней политике эта линия была персонифицирована министром иностранных дел А.Козыревым. Однако не следует думать, что «атлантисты» – дипломаты в отличие от «атлантистов» – политиков в этот период совсем забросили Восток. Если Е.Гайдар в программной статье назвал Россию «форпостом» демократии на Востоке, то МИД рассматривал крупные страны Востока, прежде всего Китай, как «тыл» отношений с Западом. При А.Козыреве правительство президента Б.Ельцина подтвердило нормализацию советско-китай-ских отношений, обеспеченную еще правительством М.Горбачева, стремясь построить добрососедские и прагматичные отношения, которые бы дали конкретные выгоды России – стратегическую стабильность на российско-китайской границе, крупномасштабные межгосударственные торговые отношения и содействие развитию мелкого бизнеса и челночной торговли в России и Китае. Одновременно российские дипломаты резко усилили интенсивность контактов на японском направлении, в результате которого произошло заметное российско-японское стратегическое сближение. Сегодняшнее, резко критическое, отношение к дипломатии А.Козырева объясняется, на наш взгляд, скорее ущемленным восприятием несбыточных политических надежд того времени и негативным отношением к А.Козыреву как к личности, чем реалистичной объективной оценкой российской дипломатии того периода, находящейся в крайне стесненных условиях для маневра.
На Западе, в принципе политически и экономически активно поддержавшем демократические перемены и экономические реформы российского общества, в конечном счете победила та часть внешнеполитической элиты, которая считала, что Россия, слишком много унаследовавшая от советского прошлого, не является единой с западным миром. В значительной степени это было правильно, так как десятилетия советского прошлого сформировали в СССР/России такую элиту, которая и сама в своей массе и экономически, и идеологически не чувствовала себя естественной частью единого мирового сообщества. Часть западной элиты считала, что Россию нужно поддержать, но первоочередной стратегической задачей является присоединение к «ядру» той части периферии советского мира, которая и сама не только когда-то была составной частью Запада, но и готова очень решительно полностью порвать с социалистическим прошлым, тем более что часть этой периферии обладала достаточной мощным лобби в лице восточноевропейских диаспор в западных странах. Эти диаспоры убедили западную внешнеполитическую элиту, что в России демократические преобразования вряд ли получатся, и тогда Запад ждет горькое разочарование, и что беспроигрышный вариант – присоединить «продвинутую» часть бывшей советской периферии к западному миру и продолжать политику сбалансированного расширения на Восток, а Россию нужно поддерживать только в такой степени, чтобы в ней не пришли к власти коммунисты, либо радикальные националисты. Преобразование самой России – дело долгое, в крайнем случае можно допустить и распад ее на части, «тяготеющие» к Западу и «тяготеющие» к Азии. Нерешительность западной элиты в отношении России была быстро уловлена японскими политическими кругами, которые стали жестко требовать решения территориального вопроса как предварительного условия рассмотрения любых серьезных совместных политических и экономических проектов. Эти настроения на Западе и в Японии контрастировали с отношением китайской дипломатии, которая, несмотря на большое количество непростых моментов в отношениях с новой демократической Россией на раннем этапе и существенный груз прошлого, ради сохранения и развития отношений была готова на прагматичные отношения, включая обоюдоприемлемое решение территориального вопроса и развитие экономических связей. Внешнеполитические настроения на Западе и в Японии достаточно быстро стали достоянием российской внешнеполитической элиты. Совпали они и с изменениями во внутриполитических настроениях российского общества.
Изменению российской внутриполитической ситуации второй половины 90-х годов способствовало множество факторов, среди которых наиболее важными, по всей видимости, оказались следующие: резкое падение внешнеполитического статуса России по сравнению с СССР и связанное с этим ущемленное чувство национального достоинства, только усиливающееся от каждодневного, доселе невиданного Россией «регулярного экономического общения» с представителями западной цивилизации, развал экономики, резкое снижение жизненного уровня большинства населения и, прежде всего, той «средней» части политической элиты, которая продолжала управлять резко обедневшей страной, но при этом не сумела получить часть «приватизированного» государственного пирога. Раздражение стала вызывать не только усиливающаяся геополитическая слабость России, но и то чувство «оправдывающегося ожидания», с которым эта слабость стала восприниматься на Западе и в Японии. Эти новые настроения были персонифицированы Е.Примаковым, который, с одной стороны, сразу же поддержал Б.Ельцина, а с другой – всегда выражал умеренно консервативные, левоцентристские и одновременно прагматичные настроения российской элиты. Соответственно с ростом этих настроений Е.Примаков переместился из кресла министра иностранных дел в кресло председателя правительства Российской Федерации.
Одновременно «социалистический», но не присоединившийся к советскому центру Китай благодаря успешному проведению реформ и стабильному экономическому росту по показателям ВНП и перспективам дальнейшего развития выдвинулся в авангард развивающегося мира. Подъем Китая стал затрагивать интересы всех его соседей в Азии, но особенно России, пережившей изменение статуса и превратившейся из сверхдержавы в региональную державу, правда, пока еще обладающую военной мощью мирового уровня. В середине 90-х годов ХХ в. доля ВВП США в суммарном мировом уровне составляла около 21%, Европейского Союза – около 21%, Японии – 8%, Китая – 8%, а России – 1,5–1,7%. По одному из авторитетных прогнозов к 2015 г. доля США в мировом ВВП должна будет сократиться до 18%, Европейского Союза – до 16%, Японии – до 7%, а Китая – по самым осторожным прикидкам вырасти до 10%. При этом даже по достижении экономического роста в 4–6% доля России в мировом ВВП повысится лишь до 2%. Если Китай в XXI в. и не превратится в ведущую экономическую державу мира, тем не менее не только по абсолютному размеру ВВП, но и по важному качественному показателю – ВВП на душу населения – он обойдет не только Россию, но и Японию. Это означает, что на глазах одного поколения Россия может превратиться не только в экономически более слабое, но и более бедное, чем Китай государство. Такая «экономическая переоценка» роли Китая затронет и его другого ближайшего соседа – Японию. Поскольку экономические успехи КНР способствовали быстрому изменению роли экономического фактора в регионе, подъем Китая объективно стал превращаться в один из важнейших внешних факторов формирования российской внешней политики, он стал влиять на место России в мире, на внутреннее положение и внешнеполитическую ориентацию России, подобно тому, как это произошло с Японией десятилетием раньше. Подъем Китая и усиление динамики российско-китайских контактов на фоне депрессии в России, падения роли Японии в мире относительно той роли, которую она играла в конце 80-х – начале 90-х годов, и стагнации российско-японских отношений, ситуация не имевшая аналога ранее, заставила задуматься российскую внешнеполитическую элиту о том, как будут развиваться международные отношения в АТР и в мире через десять и более лет, какие факторы могут влиять на развитие этих отношений в будущем и кто будет внешнеполитическим союзником России в ХХI в. Осознание этого факта российской внешнеполитической элитой начинает очень четко ощущаться со второй половины 90-х годов ХХ в., соответственно начинает возрождаться интерес к странам Азии и, прежде всего, к Китаю. Китай начинает осознаваться как потенциальный «стержень» азиатского азимута российской внешней политики. В принципе, не будет преувеличением сказать, что сложности демократического перехода в такой огромной стране, как Россия, совпавшие с подъемом Китая, изменили акцент в стратегическом видении Запада и Японии не в пользу России, что в конечном счете способствовало замедлению темпов преобразований в самой России.
Одновременно Китай стал активно подчеркивать свои объективные экономические и социальные достижения, надеясь при этом заполнить вакуум силы, который образовался после распада Советского Союза. Китай в 90-е годы ХХ в., несомненно, стал наиболее активной политической и экономической региональной державой в Азии, поскольку Япония так и не смогла, хотя и пыталась, выработать активную внешнеполитическую линию, соответствующую новой ситуации в мире, «погрязнув» в спорах с Россией о судьбе «северных территорий» и «повиснув» на Японо-американском договоре безопасности. Одновременно японско-китайские отношения, хотя и стали улучшаться после событий 1989 г. на площади Тяньаньмэнь в Китае, тем не менее так и не достигли прежнего уровня. В начале 1992 г. возобновился многолетний японско-китайский спор относительно принадлежности о-вов Сэнкаку (Дяоюйдао) в Восточно-Китайском море, сессия ВСНП инициировала рассмотрение законопроекта о выплате Японией дополнительной компенсации (180 млрд. долл.) за ущерб, нанесенный Китаю в войне, а Япония вновь подтвердила Японо-американский договор безопасности, оформив его в 1996 г. рядом документов, подписанных тогдашними премьер-министром Японии Р.Хасимото и Президентом США У.Клинтоном.
«Треугольник» Россия – Китай – Япония
во второй половине 90-х годов ХХ в.
Для Китая сотрудничество с Россией со второй половины 90-х годов ХХ в. становится фактором сохранения баланса в регионе и одним из противовесов американскому и японскому влиянию. Хотя некоторые китайские стратеги продолжали рассматривать Россию как источник нестабильности, для них столь же очевидно было и то, что дезинтеграция СССР ликвидировала угрозу Китаю с севера, а любая внешняя напряженность, прежде всего споры с США, объективно должна повышать заинтересованность Китая в сотрудничестве с Россией.
Россия и Китай занимают весьма близкие позиции по ряду международных вопросов, связанных с разоружением, нераспространением ядерного оружия, безъядерными зонами, ролью ООН и корейской проблемой. В отличие от ситуации 60-х – 70-х годов идеологический фактор не препятствует развитию российско-китайских отношений, и стороны перестали придавать ему такое важное значение, как в прошлом. Иллюстрацией может служить позиция Китая в отношении событий 1991 г. в России и быстрое признание РФ в качестве преемника СССР со стороны китайских властей. Все это лишь подкреплялось высокой оценкой китайских реформ со стороны официальных лиц в России и новым российским официальным курсом на построение «взаимовыгодного доверительного партнерства, направленного на построение стратегического взаимодействия с Китаем в ХХI в.».
После окончания «холодной войны» США остались единственной доминантной державой в «пост-доминантном» мире. Вне зависимости от того, как характеризовать систему международных отношений переходного периода после «холодной войны» – как «доминантную многополярность» или «плюралистическую однополярность», в Азии немногие вопросы в настоящее время могут решаться в одностороннем порядке. Примером этого могут являться безуспешные попытки США применить санкции к Индии и Пакистану после испытания там ядерных устройств. Они не были поддержаны не только Россией, но и, что более важно, Китаем, что фактически привело к введению санкций в отношении Индии только со стороны США. Некоторые вопросы могут решаться на двусторонней основе, в частности, в рамках американо-японского стратегического альянса; большинство же вопросов требует многостороннего сотрудничества разных государств и региональных организаций, а они стремятся к созданию новых коалиций для решения проблем безопасности, а также экономических, экологических и других проблем.
Принятие концепции «однополярного» или «многополярного» мира – это не просто игра в слова, это концентрированное выражение внешнеполитической стратегии государства. Реальное воплощение «многополярности» может быть интерпретировано достаточно консервативно – как поддержка независимых от США «центров» (Европа, Япония, Китай, а в перспективе Индия и Бразилия), создание геополитических «контрбалансов» и активное ограничение международного влияния США. Такая трактовка «многополярности» соответствует левоконсервативному направлению российской внешнеполитической мысли и, действительно, в этом смысле отражает умонастроения части российской политической элиты. Однако концепция «многополярности» в своем многомерном прагматичном воплощении включает упомянутые категории «плюралистической однополярности» и «доминантной многополярности», т.е. априори не отрицает ведущую роль государства-лидера или государства-доминанта мировой системы. Многомерное понимание «многополярности» отражает реальное полицентричное развитие мира и практически означает построение такого миропорядка, который бы в будущем, когда Россия преодолеет (если преодолеет) критический период своего развития, позволял бы ей занять более адекватное место в мире в соответствии с ее потенциальными национальными интересами (т.е. как бы «навырост»). Многомерное понимание «многополярности», кстати, не оспаривается многими американскими дипломатами-практиками, поскольку мир де-факто полицентричен и отрицать это достаточно сложно. Эта концепция также позволяет надеяться на то, что в мире неравномерной глобализации интересы отстающих будут хоть как то приниматься во внимание вырвавшимися вперед, что они смогут выработать стратегию адаптации к глобализации, несколько отличную от предлагаемой «победителями» развивающемуся миру по формуле «вырастешь – узнаешь» или «отсутствие выбора – лучший выбор». Совершенно очевидно, что концепция «однополярного» мира вследствие экономической и внешнеполитической слабости России априори отрицает хоть какой-либо шанс ее относительно равноправного участия в строительстве нового миропорядка, как это было в случае Европы и Японии в условиях биполярного мира, когда государство-доминант западного мира просто в силу наличия второго мирового полюса должно было принимать во внимание интересы этих стран.
Значение Северо-Восточной Азии для России связано с огромным ресурсным потенциалом ее российской части, который может стать генератором экономического продвижения нашей страны в этот регион. Кроме того, Северо-Восточная Азия представляет собой единственный периферийный регион, которому пока удалось избежать драматических геополитических изменений начала 90-х годов в основном благодаря подписанию пограничных соглашений с Китаем, и именно поэтому пока динамика экономической ситуации в регионе не будет изменена кардинальным образом, не следует ожидать решения территориальных «споров» России и Японии. Субрегион стал рассматриваться как средство расширения международных связей России во всем АТР. Возможности России по обеспечению своего присутствия в регионе будут зависеть от ее способности вписаться в процесс региональной экономической интеграции.
Очевидно, что несмотря на возросшее значение экономических факторов, нынешняя ситуация характеризуется крайне низким уровнем экономического присутствия России в регионе. Китай в течение многих лет боролся за ослабление военно-политического влияния СССР. Тот факт, что Россия изменила свой статус военно-политичес-кой сверхдержавы на статус экономического партнера, благоприятен для Китая. Китай чрезвычайно заинтересован в том, чтобы ни одна страна не обладала военной или экономической монополией в регионе, потому что такое положение помогает компенсировать относительную отсталость Китая, создавать противовесы растущей региональной роли Японии и таким образом повышать уровень стабильности в регионе благоприятным для Китая образом. Также благоприятны для Китая и прочные экономические связи его северных и северо-западных провинций с российским Дальним Востоком и Средней Азией. Эти связи могут быть использованы для того, чтобы уменьшить дисбаланс с южной частью Китая, который может стимулировать сепаратистские настроения в стране. Кроме того, такие экономические связи могут в перспективе способствовать внутриполитической стабилизации Китая.
На глобальном уровне также наблюдается определенное сходство национальных интересов России и Китая. Задача создания внешней среды, которая была бы благоприятна для экономических реформ в обеих странах, служит предпосылкой для более широкого сотрудничества в решении региональных конфликтов и других сложных вопросов, например, таких, как ядерное разоружение. В то же время по-прежнему сохраняется несовпадение государственных интересов России и Китая, касающихся отношений с США и другими западными странами.
В результате Косовского кризиса Китай и Россия пришли к важному выводу – сбылись худшие опасения их консервативных аналитиков о новом расширении функций НАТО как ключевого элемента европейской безопасности после «холодной войны». Сразу же после завершения Косовских событий, российские и китайские представители неоднократно заявляли о готовности своих стран выйти к новой, более продвинутой стадии «стратегического партнерства» между двумя странами. Предполагалось, что эта продвинутая стадия затронет не только политическую, но и военно-техническую сферу. Наступление этой новой стадии российско-китайских отношений, несомненно, активизирует работы по осуществлению системы НПРО и/или расширение НАТО.
Очевидное последствие самых последних событий в Центральной Азии – беспокойство Китая по поводу потенциального продвижения НАТО к китайским границам с центральноазиатского направления. Большинство стран Центральной Азии – участники программы «Партнерство во имя мира», и некоторые из них уже изъявили желание стать полноправными членами НАТО. Китай серьезно обеспокоен, что в перспективе он может в дополнение к ухудшению отношений с Соединенными Штатами еще и быть вынужденным иметь дело со странами НАТОвской коалиции в непосредственной близости от своих границ. Чтобы противодействовать такой тенденции Китай проявляет большой интерес к развитию отношений с членами так называемой «Шанхайской пятерки» (Россия, Китай и центральноазиатские государства, которые подписали Шанхайское коммюнике). Ясно, что возможное членство в НАТО какого-либо одного из центрально-азиатских государств неизбежно приведет к радикализации китайской внешней политики, ускорит эволюцию (включая дальнейшее расширение) Шанхайской организации сотрудничества (расширенная «шанхайская пятерка») в антизападном направлении (прежде всего в области соглашений по безопасности и военно-техническому сотрудничеству), что будет являться шагом к дальнейшей поляризации международной системы. В то же время геостратегическая цель НАТО также вполне понятна: в результате вмешательства антитеррористической коалиции должна произойти стабилизация юго-восточного «подбрюшья» Европы, так как в дополнение к Турции и Греции у НАТО появится еще один или два игрока в регионе, а значит, можно будет обеспечить жизнеспособность альтернативных и лучше контролируемых энергетических артерий и поставить более прочный заслон на пути проникновения наркотического сырья в Европу и США из Центральной Азии.
В июле 1999 г. Президент Tайваня Ли Дэнхуэй заявил, что отношения между Tайванем и Китаем должны рассматриваться как «отношения между двумя государствами». Это заявление было интерпретировано в Пекине как отклонение от принципа «одного Китая» и как политика, нацеленная на стимулирование «сепаратизма и напряженности». Совершенно очевидно, что такая реплика Ли Дэнхуэя могла прозвучать только во внешнеполитическом контексте Косовского кризиса. Из-за Косовского кризиса отношения Пекина с Соединенными Штатами и НАТО и отношения Москвы с НАТО достигли самого низкого уровня за последние несколько лет. Для Китая Косовские события и ухудшение ситуации в Тайваньском проливе очевидно были непосредственно связаны с друг другом. Это сразу же косвенно увеличило важность связей Пекина с Москвой. В условиях напряженных отношений с Соединенными Штатами поддержка России стала особенно ценна для Китая. Дело в том, что Россия может обеспечивать надежный военный и стратегический «тыл» на севере Китая в случае непредсказуемого ухудшения ситуации в Тайваньском проливе и возможном военном конфликте между Китаем и Западом из-за Тайваня. В то же время Россия даже просто фактором своей общей внешнеполитической ориентации может оказывать уникальное геополитическое влияние на Китай таким способом, что китайское военное развертывание и политическое влияние в других местах могут быть сильно ограниченными.
Японию же, которая настороженно относится к росту влияния Китая, скорее всего устроил бы статус-кво в тайваньском вопросе. С появлением образа Китая как экономически мощного государства, активно модернизирующего свои военно-морские силы, многие аналитики заговорили о перспективах потенциального соперничества Пекина и Токио. Ряд аналитиков вполне серьезно начал утверждать, что японо-китайское соперничество за контроль над Восточной Азией может стать вариантом новой «большой игры» после завершения «холодной войны». Однако, несмотря на прогнозы алармистского характера, японо-китайские противоречия не переходили известных границ.
Ситуация изменилась в 1997 г. в связи с подписанием японо-американского заявления по безопасности в ходе визита президента США в Японию. Первоначальная реакция Китая на это заявление была достаточно сдержанной. Во время первого в истории двух стран официального визита председателя КНР Цзян Цзэминя в Японию в 1998 г. в честь празднования двадцатой годовщины подписания Договора о мире и дружбе в совместном заявлении стороны определили будущие взаимоотношения как партнерство дружбы и сотрудничества, нацеленное на мир и развитие в XXI в. В совместном заявлении была зафиксирована ответственность за мир и стабильность в Азии, достигнута договоренность о ежегодных визитах на высшем и высоком уровнях, проведении «горячей линии» между Пекином и Токио, о расширении сотрудничества в сферах высоких технологий, информации, защиты окружающей среды, сельского хозяйства, инфраструктуры, безопасности, а также об открытии последней части четвертого раунда иенового кредитования на поддержку китайского экономического партнерства. Однако в критической для двух сторон сфере – вопросах безопасности – полного понимания не было достигнуто, и новые отношения Пекина и Токио не были названы стратегическим партнерством.
В связи с этим Китай стал достаточно резко критиковать новый раунд отношений между Японией и США, считая, что с 1997 г. двусторонний договор безопасности распространил сферу применения на весь Азиатско-тихоокеанский регион, их сотрудничество вышло за пределы простого предоставления японской территории для военных баз США.
По мнению китайских аналитиков, японо-американский союз безопасности постепенно начал трансформироваться в альянс сдерживания Китая. С точки зрения некоторых из них Япония в области военных технологий догнала США. Соответственно развитие системы противоракетной обороны совместно с американцами увеличит японский военный потенциал в космосе, что позволит ей в перспективе развернуть оборонительное ядерное оружие под прикрытием этой системы. Если же такая система будет сопряжена с тайваньской, то это сделает бесперспективным возвращение Тайваня в «лоно родины».
Тесное сотрудничество между Японией и США в военной сфере и в области безопасности обмануло ожидания Китая относительно того, что сильная Япония будет противовесом США в регионе. Тесная координация процесса поддержания безопасности в АТР между США и Японией с точки зрения Китая затормозила процесс мультиполяризации в регионе, который лишь частично компенсирован усилением китайско-российского стратегического сотрудничества.
Несмотря на то что Японии не удалось в целом сформулировать внешнюю политику, соответствующую потенциалу мировой державы, в целом ее политическое влияние на мировой арене все же возросло. Япония сыграла важную роль в урегулировании конфликта в Камбодже в начале 90-х годов, организовав встречу враждующих сторон в Токио, а потом направив в эту страну инженерные батальоны сил самообороны, удачно инициировала создание Регионального форума АСЕАН, присоединилась к Декларации по правам человека и четко сформулировала свою позицию, заявив, что права человека являются проблемой, выходящей за рамки национальной юрисдикции и что они не должны приноситься в жертву во имя экономического роста, а также сформулировала внешнеполитическую доктрину («доктрина Хасимото») в отношении России, Китая и стран «Шелкового пути». Все это укрепило внешнеполитический облик страны, а появление «доктрины Хасимото» заронило надежду, что внешнеполитическая роль Японии в АТР и Северо-Восточной Азии в перспективе может быть гораздо более активной и выпуклой.
Новый контекст международных отношений ХХI в.
в связи с возможной глобальной и изменившейся
региональной ролью Китая
Последние десять лет в мировом аналитическом и научном сообществе идет острая дискуссия о том, будет или нет, а если будет, то как, трансформироваться система международных и региональных отношений под воздействием все более и более четко формулируемой позиции Китая и под влиянием международной составляющей его национальных интересов. Дело в том, что экономический рост в КНР сегодня стал очень важным фактором развития мировой экономики, однако со «взлетом» страны связан и целый ряд чрезвычайно острых проблем, имеющих колоссальное значение для ее внутреннего развития: выбор направления и темпов политической реформы, обеспечение стабильного экономического роста и поиск путей преодоления экологических и демографических проблем, включая эмиграционный фактор, поддержание суверенитета и территориальной целостности и одновременно учет региональных интересов, особенно в контексте сепаратистских тенденций в Тибете и Синьцзяне, а также целый комплекс проблем, связанных с динамикой ситуации в Тайваньском проливе. Сегодня очевидно, что пути решения внутренних проблем существенно влияют на место государства в мире. Тем более, если государство составляет значительную часть этого мира, что неизбежно является очень важным, хотя и не единственным, фактором выбора вектора мирового развития. Можно спорить о величине ассиметричности сегодняшней системы мировых отношений, о той доле влияния, которой обладает или будет обладать завтра единственная супердержава – США, но при этом постепенно аксиоматичным становится понимание, что путь развития Китая, скорость и направление развития, мировидение этой страны в высокой степени структурируют состояние международных отношений в «азиатской половине мира», особенно в Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. Нельзя не заметить при этом, что Азиатско-тихоокеанский регион, в котором Китай играет все большую и большую роль, возможно, станет главным регионом мира, где происходит бурное экономическое развитие. По мнению многих аналитиков, можно ожидать, что доля АТР в мировом ВВП может достигнуть 50%. Уже сейчас по величине ВВП его можно сравнить с США и ЕС, хотя степень политической и экономической интеграции в нем и ниже, чем в ЕС или в Северной Америке. Основной вопрос сегодня, на который пока нет однозначного ответа: как и в какой форме экономическая масса и перспективный конкурентный потенциал Китая будут конвертированы во внешнюю политику и каково окажется влияние внешней политики Китая на структуру мировых отношений?
Ясно также, что Азия будет пытаться дать достойный ответ сформировавшимся в Европе и Северной Америке интеграционным блокам, в противном случае странам Азиатского региона будет трудно отстаивать свои собственные интересы в мире. По некоторым прогнозам, в течение ближайших 20 лет абсолютное лидерство в регионе по темпам развития экономики может принадлежать Китаю. Сегодня активно прорабатываются проекты «свободной экономической зоны» Китай плюс АСЕАН. Какую роль в этом региональном интеграционном блоке будут играть два других мощных государства – Россия и Индия, роль которых в подобных процессах явно не соответствует их потенциалу? Как будет видеть себя в этом новом мире Япония, которой не обойтись без активизиции своей внешней политики, чтобы не утерять конкурентный геополитический потенциал?
Уже в начале ХХI в. Китай будет способен значительно увеличить свой военный потенциал. Если в ближайшие 20 лет ежегодный рост экономики Китая будет составлять хотя бы 7%, то это будет означать, что он сможет практически удвоить свои военные расходы, не увеличивая их долю в ВНП. Усиливающийся и экономически интегрировавшийся с АСЕАН Китай может восприниматься США совершенно иным образом, чем сегодня. При условии, что Китай будет соблюдать правила мировой торговли, США могут примириться с ситуацией, когда отношения КНР с другими странами Азиатского региона будут складываться так же, как отношения США с остальными странами американского континента. Развитие ситуации по этому сценарию усложнит проблему стратегического выбора для Японии.
Очевидным является также и тот факт, что в недалеком будущем зависимость Китая от поставок нефти извне будет неуклонно расти. Во многом бы облегчили положение Китая поставки нефти из России и Центральной Азии, а также добыча нефти в районе о-вов Спратли и Сэнкаку. Однако разработка этих вариантов неизбежно усилит соперничество в Центральной и Северо-Восточной Азии, а на о-ва Спратли наряду с Китаем претендуют еще пять государств, что сделает их рано или поздно, как и о-ва Сэнкаку, предметом серьезных споров. При возрастании потенциальной угрозы сдерживания со стороны США, Запада в целом и Японии для Китая есть и еще один способ обеспечить себя энергоресурсами. Он может (если сочтет выгодным и возможным) войти в альянс с мусульманскими странами-нефтепроизво-дителями и обеспечить их военную защиту в обмен на гарантированные поставки нефти. При этом вне зависимости от того, какой вариант будет выбран, к любому из них будет приковано внимание внешнеполитических стратегов всех крупных стран, особенно Японии.
В целях повышения энергетической достаточности и превращения в доминирующую макроэкономическую единицу в регионе Китаю просто не обойтись без обеспечения гарантированного доступа к маршрутам доставки сырья и к морским торговым путям. Это объективно делает необходимым для него наличие современного военно-морского флота для защиты морских трасс и коммуникаций. В условиях, когда Китай претендует практически на всю акваторию Южно-Китайского моря в качестве своих территориальных вод, вполне понятной становится стратегическая озабоченность Японии, 80% импортируемой нефти которой поставляется через Южно-Китайское море.
Новый глобальный контекст международных отношений начала ХХI столетия в значительной степени находится под контролем Соединенных Штатов Америки. США как единственная супердержава в начале ХХI в. получили неожиданно большие преимущества по сравнению с другими мировыми державами. Произошло это в значительной степени как из-за внутренних (экономический рост США 90-х годов), так и внешних условий – Европейский Союз (ЕС) так пока и не стал полностью единым образованием в области артикуляции внешней и военной политики, Япония не сумела четко позиционировать себя как мировая держава, Россия не стала и в ближайшем будущем не сможет стать неотъемлемой частью Европейской системы, при этом не стала она и частью антизападной коалиции, а Китай только накапливает комплексный потенциал мировой державы. В этих условиях у США просто нет сравнимых конкурентов по всем параметрам (экономическим, финансовым, военным и даже культурным) национальной мощи. Как государство, получившее максимальные выгоды после окончания «холодной войны», Соединенные Штаты стимулируют формирование нового международного порядка такими способами, которые призваны упрочить американское превосходство в обозримом будущем. В то же время США не могут одни формировать новый мировой порядок, они нуждаются в поддержке других государств, а посему им нужны сильные союзники и новые коалиции, чтобы строить глобальный мир, основанный на демократических ценностях. Соответственно в Восточной Азии США будут стремиться упрочить американо-японский альянс в области безопасности, к которому Китай будет относиться если и не с враждебностью, то с неприкрытой настороженностью.
В то же время и для США, и для Китая повышается важность отношений с Японией. Япония для Китая становится и партнером, и конкурентом. Китай имеет тесные экономические связи с Японией и получает инвестиции и технологии из этой страны, но он также стремится спроецировать свою новую экономическую мощь на региональные политические и военные сферы и таким образом в определенной степени противостоит японским устремлениям в регионе. Япония для Соединенных Штатов – важный союзник в Азиатско-тихоокеанском регионе, отношения между этими державами в последнее время стали и более тесными, и более диверсифицированными. Япония в свою очередь чрезвычайно обеспокоена перспективой любого американо-китайского сближения, поскольку это ставит под сомнение отношения безопасности между Японией и Соединенными Штатами и усложняет процесс закрепления ее экономического превосходства в регионе на фоне усиливающейся политической и военной составляющей. Япония опасается, что с возвышением Китая Соединенные Штаты могут признать его ведущее положение в Азиатско-тихоокеанском регионе, подобно ведущей роли США в западном полушарии.
Российско-китайские отношения сегодня могут быть названы «доверительным конструктивным партнерством, направленным на стратегическое взаимодействие в ХХI в.». Развернутое полномасштабное стратегическое партнерство между Россией и Китаем – это пока только потенциальная стратегическая возможность. Крайней формой такого партнерства могут быть в том числе и союзнические отношения. Но такого рода открытые крайности пока не выгодны ни для Китая, ни для России, поскольку союз должен быть направлен против чего-то или кого-то, что не соответствует сегодняшним устремлениям сторон. Ясно, однако, что в целом все международное сообщество государств выиграло от того, что конкретным результатом стратегического партнерства явилось подписание Россией и Китаем универсального Российско-китайского договора о дружбе, который фиксирует намерение сторон полностью закрыть пограничные вопросы и приоткрывает китайские рынки для российской промышленной продукции и финансовой деятельности российских организаций. Некоторые отечественные политические деятели полагают, что этот результат перекрывает частичное и временное отчуждение России от Запада, происходящее в результате укрепления отношений с Китаем.
Перспективы российской внешней политики
на дальневосточном направлении
Глобализация изменила природу мощи государств таким образом, что относительная важность военного потенциала значительно снизилась, поскольку сегодня меньшее число целей может быть достигнуто посредством физического захвата или завладения новыми территориями. Другой побочный продукт глобализации – стратификация государств на две группы: одна получает большее число выгод от этого процесса (развитые страны, прежде всего западной коалиции, и Япония), другая получает или отрицательные последствия (бедные развивающиеся страны) или смесь проблем и выгод. Глобализация объективно сближает большие страны со смешанной (Китай), переходной (Россия) и развивающимися экономиками (Индия) в их попытках разработать стратегию приспособления к этому объективному мировому процессу, чтобы не скатиться на обочину глобальной экономики. Именно поэтому «азиатский азимут» российской внешней политики может стать одним из основных во внешней политике страны на ближайшие десятилетия. Очевидно, что в начале ХХI в. и победы, и поражения российской внешней политики на Западе как ответ на кардинальные перемены в расстановке сил – по вопросу расширения ЕС, НАТО, развертывания национальной противоракетной обороны (НПРО), места в мировой экономической системе после вступления во Всемирную торговую организацию (ВТО) – будут напрямую связаны с успехами и поражениями российской дипломатии на Востоке, прежде всего в Северо-Восточной Азии и Азиатско-тихоокеанском регионе (АТР) в целом, т.е. с ее возможностями развернуть широкомасштабное экономическое взаимодействие с Китаем и Индией, совершить энергетический и транспортный прорыв в Северо-Восточной Азии, найти свое экономическое место в АТР, определиться по вопросу будущего объединенной Кореи и придать прагматичную конструктивную динамику Содружеству независимых государств (СНГ) и Шанхайской организации сотрудничества.
В этой ситуации у России нет никакого другого пути для полновесного участия в современной системе международных отношений, кроме как любым способом принять участие в современной глобальной геополитической игре. Очевидно, что никакие другие направления, как бы важны они ни были – ни Ближний и Средний Восток, ни Южная и Юго-Восточная Азия – не могут сравниться по потенциальным ставкам этой геополитической игры с Северо-Восточной и Центральной Азией, ключевыми игроками в которых на обозримую перспективу будут являться США и Китай.
В целом в Азии российская внешняя политика пыталась и, судя по всему, будет пытаться обеспечивать безопасность границ, стабильность в конфликтных зонах, особенно там, где они непосредственно примыкают к границам России, расширять экономическое сотрудничество со всеми азиатскими государствами, не взирая на их идеологические пристрастия, если это будет способствовать модернизации российской экономики, особенно на юге и востоке России.
Очевидно, что в связи с сокращением государственного внешнеполитического ресурса на всех направлениях «азиатского» азимута внешняя политика не может быть одинаково динамичной. Поскольку постсоветское пространство в силу исторических и геоэкономических причин является приоритетным для России, то для нее на азиатском направлении являлись и являются наиболее важными отношения с теми государствами, которые и исторически, и геополитически наиболее близко тяготеют к СНГ – с ними можно сопрягать таможенный союз, усиливать отношения безопасности, пытаться разрабатывать различного рода интеграционные образования. В силу крупных геополитических сдвигов в Центральной Азии повышается важность этого региона. Россия должна определить для себя: какое центральноазиатское государство может быть долгосрочным стратегическим союзником России в регионе. Сегодня также нуждается в переосмыслении роль Шанхайской организации сотрудничества – расширение сферы деятельности этой организации на афгано-пакистанском направлении в данной ситуации невозможно без сопряжения интересов этой организации и США.
Со второй половины 90-х годов ХХ в. Россия стала наращивать динамизм своего участия в азиатских региональных объединениях, особенно в тех, перспективы участия в которых дают экономические выгоды или же ощутимый прирост безопасности. Среди таких региональных структур на первое место за последние десять лет вышли: АСЕАН, форум Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС), региональный форум АСЕАН по безопасности (АРФ) и Шанхайская организация сотрудничества.
В целом со второй половины 90-х годов ХХ в. нарастает внимание России как к российско-индийским отношениям, так и к сопряженным отношениям Россия – Китай – Индия. Из других близких региональных «зон особого внимания» несомненной является Корейский полуостров, поскольку ситуация на нем чревата как кризисным развитием, что непосредственно влияет на безопасность России (особенно ее дальневосточных территорий), так и перспективой значительной экономической динамики, связанной с транспортными, энергетическими и крупными экономическими проектами.
Пыталась и пытается Россия стимулировать российско-японские отношения, однако, хотя в политической области за десять лет они развивались исключительно динамично, крупномасштабное экономическое сотрудничество натолкнулось на политическую «непреодолимость» пограничного вопроса в отличие от российско-китайских отношений, где был найден достойный компромисс в этой области. Среди внешнеполитической элиты России за последние годы сформировался двойственный образ Японии – потенциального стратегического партнера России в Азии, в отношениях с которым на практике невозможны никакие «стратегические прорывы», даже если представить гипотетическую вероятность решения «территориального вопроса» по японскому варианту (полная отдача), или по компромиссному сценарию.
Очевидно, что отношения с Японией и двумя Кореями, нанизанные «на китайский стержень» российской дальневосточной политики сопряжены с неотложной внутренней задачей России – всемерным форсированным развитием российских дальневосточных территорий и повышением физического присутствия россиян в этой части своего государства.
Азиатская политика России в целом за последнее десятилетие исходила и в перспективе должна исходить прежде всего из решения двух важнейших задач: сохранение и развитие российских позиций в Азии (прежде всего – на дальневосточном направлении, стержнем которого является российско-китайское взаимодействие), обеспечивающее модернизацию экономики и форсированное развитие российского Дальнего Востока, и стабилизация южного «подбрюшья» России путем установления многомерных тесных отношений с «исламским миром» в партнерстве с США, Европой и Китаем. При этом сегодня единственным критерием успешности внешнеполитической стратегии является ее конечная экономическая эффективность.
Российско-китайское взаимодействие, судя по всему, на краткосрочную и среднесрочную перспективы может остаться стержнем внешней политики России в АТР (особенно в Северо-Восточной Азии), несмотря на потенциал отношений с АСЕАН и Японией.
Состояние российско-японских отношений
в начале XXI в.
Ю.Д.Кузнецов
Стратегические задачи России в отношениях с Японией зафиксированы в утвержденной в 2000 г. концепции российской внешней политики. В этом документе отмечается, что наша страна выступает за устойчивое развитие отношений с Японией, за достижение подлинного добрососедства, отвечающего национальным интересам обеих стран. В рамках существующих переговорных механизмов Россия продолжает поиск взаимоприемлемого решения вопроса об оформлении международно признанной границы между двумя государствами29.
Примечательно, что 2000–2001 гг. были буквально заполнены российско-японскими встречами и переговорами на высшем и высоком уровне, которые способствовали определенному укреплению двусторонних отношений.
Первым значительным событием 2000 г. стало посещение в феврале министром иностранных дел России И.С.Ивановым Японии. Во время встречи с премьер-министром Японии И.С.Иванов передал ему послание исполнявшего в то время обязанности президента Российской Федерации В.В.Путина. В нем, в частности, говорилось: «Я полностью солидарен с Вашим настроем на дальнейшую активизацию российско-японских отношений по всем направлениям и вновь подтверждаю, что мы сохраняем преемственность курса на строительство созидательного партнерства между Россией и Японией, уважая зафиксированные ранее договоренности». По мнению В.В.Путина, «Россия и Япония определили правильный и перспективный вектор движения развитие связей и сотрудничества по всем направлениям в сочетании с продолжением поиска путей решения имеющихся проблем»30.
Особую важность приобретали уверения в том, что российское руководство сохраняет преемственность курса на строительство между Россией и Японией созидательного партнерства в соответствии с Московской декларацией 1998 г.
Визит И.С.Иванова выявил общее понимание важности продолжения переговоров о поиске решений, касающихся проблемы заключения мирного договора. Переговоры в Токио показали возросшую степень близости подходов России и Японии к актуальным международным проблемам, в частности по вопросам укрепления стабильности в Северо-Восточной Азии.
В апреле 2000 г. по инициативе японской стороны была достигнута договоренность о встрече вновь избранного премьер-министром Ё.Мори с российским президентом. Предлагая эту встречу, Ё.Мори в определенной степени рисковал. Ведь в программном выступлении в парламенте каждого премьер-министра Японии обязательно говорилось, что союз с США является краеугольным камнем внешней политики Японии, и по традиции каждый японский премьер-министр первую зарубежную поездку после избрания на эту должность совершает в США. Ё.Мори нарушил эту традицию.
В апреле 2000 г. в Санкт-Петербурге состоялась неформальная встреча В.В.Путина и Ё.Мори. Согласие В.В.Путина, который был только что избран президентом России, но еще не вступил в новую должность, на встречу с премьер-министром Японии еще раз показало, какую важность российско-японским отношениям придают в Москве. За сравнительно короткий период до инаугурации В.В.Путин встретился еще лишь с премьер-министром Великобритании Т.Блэром и канцлером Германии Г.Шредером.
Активные российско-японские встречи проходили и во время саммита «большой восьмерки» в июне того же года на Окинаве. Вначале в г.Миядзаки, на о-ве Кюсю, состоялись переговоры министров иностранных дел И.С.Иванова и Ё.Коно. Затем, уже на Окинаве, В.В.Путин встретился с Ё.Мори. На этой неофициальной встрече были обсуждены как международные проблемы, например ситуация на Корейском полуострове, учитывая то необычное обстоятельство, что В.В.Путин по пути на Окинаву впервые посетил Пхеньян, так и двусторонние российско-японские отношения. В частности, были окончательно согласованы сроки официального визита российского президента в Токио. Исходя из своих специфических интересов в решении важных для нее двусторонних вопросов с Россией, Япония постаралась создать на окинавском саммите «восьмерки» благоприятную для нашей страны атмосферу. Правительство Японии не раз подчеркивало на стадии подготовки к нему свое намерение содействовать тому, чтобы он был успешным для России и президента В.Путина, помог решить в рамках «восьмерки» актуальные для нее проблемы. Японская сторона неоднократно акцентировала внимание на геополитической стратегии России в качестве связующего звена между Европой и Азией, выражала желание взаимодействовать с ней в осуществлении «диалога цивилизаций» в контексте саммитов. «По сути дела, в Петербурге и на Окинаве впервые в истории российско-японского диалога стороны на высшем уровне зафиксировали единое понимание стратегической важности их взаимоотношений в современном мире. То есть Россия и Япония – крупные, влиятельные и ответственные державы – не находятся более в состоянии некоего соперничества или, тем более, конфронтации, а, наоборот, объединены общей заинтересованностью в сотрудничестве в интересах решения актуальных мировых проблем мирового сообщества, а также в развитии двусторонних отношений и нахождении взаимоприемлемых развязок имеющихся проблем, что, по общему мнению сторон, является важным фактором укрепления стабильности в АТР и на международной арене в целом»31.
В том же июле в Бангкоке вновь состоялась встреча министров иностранных дел России и Японии во время проведения очередного регионального форума стран АСЕАН.
В сентябре 2000 г. состоялся официальный визит президента России В.В.Путина в Японию, который можно рассматривать как дальнейшее продвижение к установлению партнерства. Углубленному, содержательному и результативному характеру переговоров лидеров двух стран способствовали их ранее упоминавшиеся неформальные встречи. Программа этого визита была весьма плотной: беседа президента России с императором Японии Акихито, два раунда официальных переговоров и беседы один на один с премьер-министром. Кроме того, В.В.Путин встретился с ведущими представителями деловых кругов Японии во главе с президентом Федерации экономических организаций (Кэйданрэн) Т.Имаи. Состоялись также беседы с рядом влиятельных японских политических деятелей – бывшими премьер-министрами Р.Хасимото и Я.Накасонэ, председателем Демократической партии Ю.Хатояма, председателем Ассоциации депутатов парламента Японии за дружбу с Россией Х.Мицудзука и другими представителями руководства ассоциации.
В итоге визита руководители России и Японии подписали три больших и важных документа – Совместное заявление о взаимодействии Российской Федерации и Японии в международных делах, Заявление президента Российской Федерации и премьер-министра Японии по проблеме мирного договора и Программу углубления сотрудничества в торгово-экономической области между Российской Федерацией и Японией. Кроме того, были подписаны или обнародованы еще 13 совместных документов.
В этих документах нашло отражение обсуждение проблем стратегического сотрудничества в мировых делах, развития двусторонних торгово-экономических отношений, заключения мирного договора и достигнутого определенного прогресса. Относительно стратегического партнерства можно с уверенностью сказать, что впервые обе страны подписали Совместное заявление о взаимодействии в международных делах.
В этом заявлении обе стороны подтвердили свою приверженность Московской декларации об установлении созидательного партнерства между двумя странами. По общему мнению, активизация конструктивного взаимодействия России и Японии на международной арене в решении проблем мирового сообщества является важным звеном строительства партнерских отношений, служит повышению предсказуемости международного положения и не направлено против третьих стран.
Учитывая близость подходов сторон к основным международным вопросам, было выражено твердое намерение прилагать совместные усилия для становления нового мироустройства, нацеленного на предотвращение вооруженных конфликтов и их мирное урегулирование. Была отмечена и важная роль взаимодействия с ООН, играющей главную роль в поддержании международного мира и безопасности.
В этой связи стороны высказались за углубление взаимодействия в реформировании ООН для повышения ее способности оперативно и эффективно действовать в соответствии с требованиями и вызовами современного мира. По мнению России и Японии, особое место в реформе ООН занимает дальнейшее повышение роли и авторитета Совета Безопасности путем его назревшего реформирования на основе достижения общего согласия государств-членов этой организации. Россия поддержала кандидатуру Японии в постоянные члены Совета Безопасности.
Стремясь укреплять диалог и взаимодействие в вопросах экономического развития, стороны пришли к единому мнению о важности дальнейшей интеграции России в систему мирохозяйственных связей, в первую очередь во Всемирную торговую организацию.
Россия и Япония заявили, что придают первостепенное значение обеспечению безопасности в АТР, в том числе в Северо-Восточной Азии, и приложат максимум усилий в целях укрепления доверия, повышения стабильности и предсказуемости ситуации в регионе. Обе страны подтвердили заинтересованность в активизации своего участия в процессах политического диалога и экономического развития на многосторонней основе в АТР. Они выразили готовность развивать обмен мнениями и взаимодействие по широкому кругу проблем региональной безопасности, используя существующие механизмы двусторонних контактов и консультаций и возможности взаимодействия в многосторонних структурах диалога в АТР, прежде всего в региональном форуме АСЕАН32.
Таким образом, в этом документе были не только зафиксированы совпадающие или близкие позиции, но и выражена поддержка в вопросах, представляющих взаимный интерес. Так Япония признала важность интеграции России в ВТО и выразила готовность сотрудничать в продвижении вопроса о ее участии в переговорном механизме Азия – Европа (АСЕМ). Россия в свою очередь четко высказалась в поддержку кандидатуры Японии в постоянные члены СБ ООН, что является одной из важнейших стратегических целей японской дипломатии.
В Заявлении по проблеме мирного договора вновь говорилось о стремлении установить между двумя странами отношения созидательного партнерства, отвечающие их стратегическим и геополитическим интересам. В этих целях были проведены переговоры по всему комплексу двусторонних отношений, включая вопрос о мирном договоре.
В.В.Путин и Ё.Мори констатировали, что после того, как в ходе российско-японской встречи в Красноярске была зафиксирована договоренность приложить максимальные усилия с целью заключить мирный договор к 2000 г. на основе Токийской декларации, в этом направлении были достигнуты следующие позитивные результаты:
сформирована на уровне министров иностранных дел совместная комиссия по вопросам заключения мирного договора;
создана подкомиссия по пограничному размежеванию;
активно работает подкомиссия по совместной хозяйственной деятельности, подписана «Программа российско-японского сотрудничества в области развития совместной хозяйственной деятельности на о-вах Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи;
подписано и успешно выполняется соглашение о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов;
выполняется достигнутая договоренность о свободных посещениях о-вов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи по максимально упрощенной процедуре;
с 1998 г. расширяется круг участников взаимных поездок между постоянными жителями о-вов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи и жителями Японии;
в сферу гуманитарного содействия, которое начало осуществляться в связи с землетрясением 1994 г., включается и оказание экстренной помощи.
Стремясь повысить эффективность переговорного процесса, руководители России и Японии дали указания своим представителям в совместной комиссии по вопросам заключения мирного договора разработать новые меры по дальнейшему ускорению работы этой комиссии, а также подкомиссии по пограничному размежеванию; подготовить новый выпуск совместного сборника документов по истории территориального размежевания между Россией и Японией, в частности, включив в него материалы периода после 1993 г.; активизировать усилия по разъяснению общественному мнению своих стран важности заключения мирного договора33.
В ходе обстоятельных переговоров о заключении мирного договора президент В.В.Путин высказался за их продолжение. Он подтвердил, что они должны основываться на имеющихся двусторонних договоренностях, в том числе на Совместной декларации СССР и Японии 1956 г., Токийской декларации 1993 г. и Московской декларации 1998 г34. Однако следует заметить, что даже упоминание о Декларации 1956 г. не вошло в текст Заявления по проблеме мирного договора. Видимо, время для этого еще не пришло.
С российской стороны было высказано предложение о том, что можно было бы заключить договор о дружбе и сотрудничестве, который отразил бы нынешний новый, позитивный характер российско-японских отношений и их высокий уровень, а также направленность работы обеих сторон по урегулированию проблемы пограничного размежевания, имея в виду, что вопрос о границе был бы решен в отдельном документе после того, как удастся выйти на разблокирование этого вопроса35.
Но премьер-министр Японии заметил, что договор, который российская сторона предлагает заключить к 2000 г., не может заменить собой мирного договора36. В результате российское предложение не было включено в подписанное в итоге переговоров заявление. Однако это заявление все-таки явилось результатом предметного и откровенного разговора на высшем уровне по проблеме мирного договора, включая и вопрос территориального размежевания.
В подписанной Программе углубления сотрудничества в торгово-экономической области между Российской Федерацией и Японией выражено взаимное стремление к еще большему укреплению и развитию сотрудничества обеих стран в этой области, отмечена важная роль межправительственной комиссии по торгово-экономическим вопросам. Этот документ расширял действующий до сих пор «План Ельцина – Хасимото». В программе были определены следующие основные направления.
Поощрение торговли и создание благоприятного инвестиционного климата.
Содействие экономическим реформам в России.
Интеграция России в международную экономическую систему.
Сотрудничество в области энергетики, сохранения окружающей среды, биоресурсов и их использования.
Взаимодействие в сфере науки, технологии, освоения космоса, а также подписание нового межправительственного соглашения о научно-техническом сотрудничестве.
Сотрудничество в области мирного использования атомной энергии и содействия в ликвидации ядерного оружия.
Стороны намерены продолжать консультации о совершенствовании транспортной системы Транссибирской железнодорожной магистрали между заинтересованными государственными и частными организациями обеих стран с целью выработки рекомендаций о мерах по ее модернизации. Целесообразно также техническое и интеллектуальное сотрудничество между Россией и Японией для обмена опытом и технологиями в этой области. Будут продолжаться и консультации между представителями частного сектора экономики обеих стран о развитии порта Зарубино.
В программе также особо подчеркнута важность сотрудничества на региональном уровне37.
Тринадцать подписанных или опубликованных документов представляют собой развитие тех или иных основных направлений названной выше Программы торгово-экономического сотрудничества. Среди них – межправительственный меморандум о развитии двустороннего сотрудничества в содействии разоружению, нераспространению и утилизации ядерных вооружений, подлежащих сокращению в России, реализация которого, в частности, будет способствовать улучшению ситуации в области охраны окружающей среды на Дальнем Востоке.
Межправительственное соглашение о научно-техническом сотрудничестве представляет собой, по сути, дальнейшее развитие аналогичного соглашения от 10 октября 1973 г. с учетом новых политических, экономических и социальных условий. В новом соглашении записано, что стороны будут развивать сотрудничество в мирных целях во взаимно согласованных областях науки и техники на основе принципов равноправия и взаимной выгоды, что оно может осуществляться посредством обмена учеными, информацией, реализации согласованных программ и проектов. Стороны будут содействовать развитию контактов и сотрудничества между государственными научно-техническими организациями, а также другими организациями и физическими лицами. Сотрудничество будет осуществляться в рамках выделяемых финансовых средств и в соответствии с действующими законами, правилами и процедурами каждой из стран. Правительства России и Японии создадут российско-японскую комиссию по научно-техническому сотрудничеству (которая будет собираться на свои заседания поочередно в обеих странах), обеспечат достаточную охрану и защиту прав интеллектуальной собственности и деловой конфиденциальной информации, создаваемой в результате деятельности по сотрудничеству38.
Серьезный интерес представляет межправительственный меморандум о создании и деятельности на территории России Японских центров по техническому содействию проводимым здесь реформам. Через японские центры, учрежденные ранее в Москве, Хабаровске, Владивостоке и Южно-Сахалинске, правительство Японии осуществляет обучение и другие проекты по подготовке кадров, способствуя тем самым усилиям правительства России по реформированию страны в целях построения рыночной экономики.
Теперь эти центры с момента государственной регистрации приобретают всю полноту прав юридического лица и в соответствии с российским законодательством пользуются таможенными и налоговыми льготами в отношении товаров, оборудования, материалов и услуг, ввозимых в Россию или приобретаемых на ее территории для реализации проектов и программ. Сотрудники японских центров – граждане Японии и третьих стран, а также проживающие с ними члены семьи при ввозе на территорию России личного имущества в соответствии с российским законодательством освобождаются от уплаты таможенных платежей. Для трудовой деятельности в России в рамках оказания технического содействия российским реформам сотрудникам центров не требуется получения разрешений39.
Большое значение, вне всякого сомнения, имеет Программа российско-японского сотрудничества по развитию совместной хозяйственной деятельности на о-вах Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. Она предусматривает, в частности, сотрудничество в воспроизводстве и промышленном выращивании морских живых ресурсов, переработке объектов вылова. Возможной формой такого сотрудничества на данном этапе является культивирование морского ежа (кстати, довольно дорогого продукта, всегда имеющего спрос) и моллюсков. Подкомиссии по совместной хозяйственной деятельности (создана еще в ноябре 1998 г.) надлежит контролировать ход реализации сотрудничества.
Вместо прежнего советско-японского межправительственного соглашения о культурных связях от 31 мая 1986 г. было подписано новое, предусматривающее более широкие контакты в сфере образования, науки и культуры, углубление сотрудничества и связей в этой области. Соглашение предусматривает и создание российско-японской комиссии по культурным связям40.
Трудно переоценить значение Меморандума о сотрудничестве между правительствами Российской Федерации и Японии в правоохранительной области. Это фактически итоговый документ четырех встреч представителей правоохранительных органов обеих стран, участники которых обменивались мнениями по вопросам незаконного оборота наркотиков, контрабанды огнестрельного оружия и автомобилей, браконьерского промысла и контрабанды морепродуктов, а также сотрудничества сторон в оказании правовой помощи в расследовании уголовных преступлений.
Меморандум предусматривает продолжение подобных встреч для углубления сотрудничества в представляющих взаимный интерес вопросах, взаимное содействие развитию обмена опытом в правоохранительной области, совместное внесение обеими сторонами вклада в завершение работы над конвенцией ООН против транснациональной организованной преступности. Стороны продолжат реализацию мер, изложенных в заключительном документе состоявшейся в Москве в октябре 1999 г. встречи министров стран «восьмерки» по борьбе с транснациональной организованной преступностью, будут содействовать активизации деятельности группы старших экспертов «восьмерки» по борьбе с транснациональной организованной преступностью (Лионской группы)41.
Схожие проблемы нашли отражение в Меморандуме об основах развития сотрудничества между Федеральной пограничной службой России и Управлением безопасности на море Японии, призванном служить дальнейшему развитию их взаимоотношений, установившихся за последние годы.
Составной частью российско-японских договоренностей стала публикация трех совместных заявлений для печати. Одно из них касалось технического и интеллектуального сотрудничества на основе «Российско-японского партнерства для реформ», о котором было заявлено еще в ноябре 1998 г. Правительства обеих стран выразили намерение и впредь сотрудничать в развитии промышленности, в целевом бюджетном финансировании, в техническом содействии в регионах, способствовать интеграции российской экономики в мировую экономическую систему, стимулировать частные японские инвестиции в Россию и т.д.
Другое заявление было посвящено системе связи и сотрудничества в целях предотвращения и ликвидации последствий загрязнения нефтью в Японском и Охотском морях, а также в водах северо-западной части Тихого океана, прилегающих к побережьям Российской Федерации и Японии. Оба правительства пришли к единому мнению об обмене оперативной информацией для предотвращения нежелательного развития ситуации.
Третье совместное заявление для печати касалось состоявшихся в январе и апреле 2000 г. двух раундов переговоров о заключении нового межправительственного соглашения о воздушном сообщении. Стороны подтвердили намерение продолжать активную работу в этом направлении42.
К документам, обнародованным в итоге визита В.В.Путина в Японию, были отнесены также два обменных письма между правительствами обеих стран о мерах по урегулированию платежных обязательств России по внешнему долгу бывшего СССР.
Все рассмотренные выше двусторонние соглашения и договоренности, подписанные или обнародованные в итоге визита президента России В.В.Путина в Японию в сентябре 2000 г., создали широкую базу для дальнейшего развития российско-японских отношений в текущем столетии. Дело только за тем, чтобы все эти соглашения и договоренности действительно выполнялись.
Состоявшиеся в ходе Генеральной Ассамблеи ООН (сентябрь 2000 г.) переговоры министров иностранных дел двух стран, краткий визит в Москву (в ноябре) министра иностранных дел Японии, встреча лидеров двух стран на саммите АТЭС в Брунее (ноябрь) завершили напряженный 2000 г. В истекшем году состоялось больше российско-японских встреч на высшем и высоком уровне, чем когда бы то ни было раньше. Это был определенный показатель упрочения отношений между Россией и Японией.
Новый век также начался в российско-японских отношениях достаточно активно. Уже 15–17 января состоялся рабочий визит министра иностранных дел Японии Ё.Коно в Москву, призванный подготовить встречу лидеров обеих стран на российской земле.
В итоге визита министры иностранных дел обеих стран подписали обменные письма об учреждении генерального консульства Японии в г. Южно-Сахалинске, а также меморандум о новом издании совместного сборника документов по истории территориального размежевания между Россией и Японией и деятельности по разъяснению общественности важности заключения мирного договора. В него войдут документы, подписанные после 1993 г.
По желанию премьер-министра Японии встреча В.В.Путина и Ё.Мори состоялась в марте 2001 г. в Иркутске. На это у него были личные мотивы: его отец был тесно связан с этим городом и завещал перед смертью похоронить часть своего праха в г. Шелехов Иркутской области. Воля покойного была выполнена.
Итогом состоявшихся на высшем уровне бесед явилось Иркутское заявление президента Российской Федерации и премьер-министра Японии о дальнейшем продолжении переговоров по проблеме мирного договора. Оба руководителя с удовлетворением констатировали динамичное развитие российско-японских отношений во всех областях после обмена визитами в 2000 г. Подробно обсудив проблему мирного договора на основе положений, согласованных президентом России и премьер-министром Японии в их сентябрьском заявлении 2000 г., лидеры двух стран констатировали, что в 90-х годах наблюдалась качественная активизация переговорного процесса, углубилось представление сторон о позициях друг друга. Они договорились вести дальнейшие переговоры о заключении мирного договора на основе ранее принятых документов. В тщательно согласованный обеими сторонами перечень вошли Совместная декларация СССР и Японии 1956 г., Совместное советско-японское заявление 1973 г., Совместное советско-японское заявление 1991 г., Токийская декларация о российско-японских отношениях 1993 г., Московская декларация об установлении созидательного партнерства между Российской Федерацией и Японией 1998 г., Заявление президента Российской Федерации и премьер-министра Японии по проблеме мирного договора 2000 г. и Иркутское заявление 2001 г. Так по взаимному согласию был определен круг документов, которые должны стать основой переговоров о мирном договоре43.
Перечень этот очень интересен. Во-первых, в нем впервые с тех пор, как Россия стала независимым государством, были приведены также и советско-японские документы. Во-вторых, из долгого политического небытия была вновь возвращена во внешнеполитический оборот Совместная декларация СССР и Японии 1956 г. Как было специально отмечено в Иркутском заявлении, Совместная декларация СССР и Японии 1956 г. представляет собой базовый юридический документ, положивший начало переговорному процессу о заключении мирного договора после восстановления дипломатических отношений между двумя странами. Стороны согласились ускорить дальнейшие переговоры путем решения проблемы принадлежности четырех островов и таким образом достичь полной нормализации отношений на основе Токийской декларации 1993 г.
Однако при всей важности Иркутского заявления в нем не было даже упоминания об односторонних документах, которых немало было опубликовано обеими сторонами за истекшие почти полвека. Из этого можно сделать вывод, что никакие односторонние документы не имеют силы.
Примечательна внешнеполитическая двусторонняя активность В.В.Путина и Ё.Мори – за год с небольшим они встречались шесть раз, что является непревзойденным до сих пор своеобразным рекордом.
Сменивший Ё.Мори на посту премьер-министра через месяц после Иркутской встречи Дз.Коидзуми сразу же обозначил жесткую позицию, практически предложив начать переговоры «с чистого листа». Однако уже 7 мая 2001 г. в телефонном разговоре с В.В.Путиным по случаю годовщины пребывания последнего в Кремле Дз.Коидзуми подтвердил преемственность своей политики в отношениях с Россией в сфере экономики и на международной арене с тем, чтобы охватить весь спектр интересующих проблем. Это был первый контакт руководителей двух стран, послуживший базой дальнейшего развития двусторонних отношений44. Личное их знакомство состоялось в июне в Генуе на встрече руководителей стран «восьмерки».
В своей программной речи в парламенте Дз.Коидзуми подтвердил намерение активизировать переговорный процесс с Россией путем решения проблемы принадлежности четырех северных островов. По сообщению газеты «Иомиури», об этом говорилось в послании премьера В.В.Путину45.
Однако, как говорил заместитель министра иностранных дел А.П.Лосюков в интервью информационному агентству Кёдо Цусин в июне 2001 г., в контактах между двумя странами возникла пауза. «Мы к продолжению переговоров готовы, – заявил тогда А.П.Лосюков, – но пока никаких сигналов с японской стороны о возможности их начала не получали»46.
Несмотря на паузу в переговорах о заключении мирного договора, японо-российские отношения, безусловно, развивались. В мае 2001 г. в Москве состоялся форум «Российско-японские отношения в АТР в условиях глобализации». Обе стороны договорились о проведении этого мероприятия в связи с необходимостью разъяснить общественному мнению обеих стран важность развития дружественных отношений между ними и скорейшего заключения мирного договора.
Одним из главных итогов форума было признание того, что ускорение дальнейшего движения стран навстречу друг другу является объективным требованием времени. Его участники подтвердили готовность и впредь активно искать пути взаимовыгодного сотрудничества, содействовать заключению мирного договора в целях перевода двусторонних отношений на качественно новый уровень, а также придания позитивного импульса развитию обстановки в Северо-Восточной Азии, в АТР и в мире в целом.
Не обошел вниманием Москву и японский бизнес. В мае–июне 2001 г. Россию посетила делегация во главе с председателем Федерации экономических организаций (Кэйданрэн) Т.Имаи. Правительство Японии, признавая важность этой миссии для двусторонних отношений в целом, придало делегации правительственный статус. В состав делегации Кэйданрэн входили свыше 200 руководящих представителей крупнейших японских компаний. По пути в Москву делегация посетила ряд городов европейской части России, Сибири и Дальнего Востока.
Во время встречи руководителей делегации Кэйданрэн с президентом России Т.Имаи передал ему личное послание премьер-министра Японии. В послании, в частности, говорилось: «Мое кредо – не бояться болезненных решений, не пасовать перед устоявшимися решениями, не позволять довлеть над собой опыту прошлого. Будучи сторонником „структурных реформ без всяких исключений”, я разделяю позицию президента России, который проводит трудные преобразования, служащие построению новой России»47.
В распространенном сообщении МИДа России для печати от 4 сентября 2001 г. (в этот день 50 лет назад был подписан Сан-Францисский мирный договор с Японией) была сделана первая, пусть робкая, попытка по-новому взглянуть на этот договор. В этом сообщении, в частности, отмечалось, что Сан-Францисский договор «определил действующие по сей день параметры послевоенного территориального урегулирования в отношении Японии», что «пять десятилетий действия Сан-Францисского договора подтвердили жизненность и универсальность заложенных в него принципов и обязательств, которые отнюдь не умаляются отсутствием подписи тех или иных стран под этим актом». Можно предположить, что такие попытки будут продолжены в дальнейшем.
В октябре 2001 г. в Токио состоялись рабочие консультации между заместителями министров иностранных дел России и Японии А.П.Лосю-ковым и Т.Такано. Они были посвящены практическому обсуждению путей дальнейшего развития российско-японских связей в русле достигнутого во время встречи в Генуе российского президента и японского премьер-министра взаимопонимания о продолжении совместных усилий для придания двусторонним отношениям партнерского характера.
В таком контексте, в соответствии с указаниями руководства обеих стран, был обсужден возможный график российско-японского диалога на 20012002 гг. В этот период предполагается провести очередное заседание межправительственной российско-японской комиссии по технико-экономическим вопросам, осуществить обмен визитами министров иностранных дел.
Обе стороны исходили из того, что эти мероприятия позволили бы должным образом подготовить визит в Токио председателя правительства России М.М.Касьянова, а также визит в Россию премьер-министра Японии Дз.Коидзуми в соответствии с приглашением, переданным ему президентом России В.В.Путиным на их встрече в Генуе.
При обмене мнениями по проблеме мирного договора российская сторона подчеркнула необходимость отказа от крайних, стереотипных подходов, зацикленность на которых, по существу, блокирует путь к договоренности, и осуществления реальных шагов навстречу друг другу с целью достижения компромисса.
Было также выражено обоюдное намерение продолжить развитие российско-японских связей в районе южных Курильских островов (бензиновые обмены, рыболовное сотрудничество, налаживание совместной хозяйственной деятельности по культивированию некоторых видов морских животных). Подтверждено и общее понимание целесообразности нахождения такого решения проблемы промысла рыболовными судами третьих стран в исключительной экономической зоне России вокруг южной части Курильских островов, которое бы способствовало сохранению и укреплению позитивной атмосферы российско-японских отношений. Обе стороны были едины и во мнении о важности скорейшего осуществления эффективных практических шагов по пресечению контрабандного вывоза морепродуктов из сопредельных акваторий в Японию и договорились активизировать разработку соответствующих мер.
Были обсуждены также некоторые международные вопросы. Центральной темой стала ситуация в мире после террористических актов на территории США и начала американской стороной контртеррористической операции в Афганистане.
По результатам неофициальной встречи лидеров двух стран в Шанхае во время проведения очередного форума АТЭС (октябрь 2001 г.) высказался заместитель министра иностранных дел России А.П. Лосюков в интервью газете «Иомиури». Он отметил, что эта встреча стала важным событием, подведя черту под переходным периодом, образовавшимся в российско-японских отношениях после весенней смены кабинета в Японии. По мнению А.П.Лосюкова, в Шанхае было окончательно согласовано, что Россия и Япония продолжат взятый ранее курс, основное содержание которого углубленное взаимодействие на международной арене, расширение технико-экономичского и иного сотрудничества, продолжение переговоров по мирному договору48. Что касается фундамента, на котором предполагается строить эту работу, то это весь, без изъятия, пакет договоренностей, выработанных сторонами к тому времени. Таким образом были созданы предпосылки для дальнейшего развития российско-японских отношений, и в этом состоит главный и очень важный итог шанхайской встречи.
Далее А.П.Лосюков отметил, что пауза в переговорах по мирному договору возникла из-за отсутствия ясности насчет того, на какой основе и в каком направлении вести их дальше. Шанхайская встреча дала ответ на этот вопрос: на основе всех предыдущих договоренностей и начиная с рубежа, на котором они остановились, т.е. с Иркутска.
Между тем принципиальный подход японской стороны к проблеме мирного договора не изменился. Она по-прежнему считает, что в конечном счете под ее суверенитет должны перейти четыре острова, т.е., иными словами, японцы хотят, чтобы при завершении переговоров партнеры отказались от всех своих требований, в то время как их требования были выполнены. Вряд ли подобное возможно49.
В интервью газете «Коммерсантъ» Дз.Коидзуми заявил, что «в ходе японо-российской встречи на высшем уровне, которая проходила во время саммита АТЭС в Шанхае, я подтвердил президенту Путину намерение Японии активно вести переговоры о заключении мирного договора, опираясь на достигнутые к этому времени результаты». По словам Дз.Коидзуми, «на этой основе мы договорились о том, что вопросы, имеющие отношение к конкретному порядку ведения этих переговоров, будут решаться между дипломатическими ведомствами двух стран»50.
Примечательно, что визит заместителя председателя правительства России В.Б.Христенко в Токио в декабре 2001 г. начался не с обсуждения экономических проблем (целью поездки было заседание российско-японской межправительственной комиссии по торгово-экономическим вопросам). Практически сразу же по прибытии в японскую столицу он был принят премьер-министром Японии Дз.Коидзуми. На этой встрече японский премьер-министр якобы напомнил о том, что любые экономические вопросы Япония продолжает увязывать с решением России подписать мирный договор и вернуть Южные Курилы51.
В этой связи хотелось бы подчеркнуть, что именно из-за настойчивых требований Токио подписать мирный договор на японских условиях Россия и Япония вот уже 46 лет остаются без такого договора. А территории, которые Россия могла бы передать Японии после заключения мирного договора, четко определены еще в Совместной декларации СССР и Японии, подписанной 19 октября 1956 г. и, кстати, ратифицированной обеими сторонами.
Как уже отмечалось ранее, в Иркутском заявлении содержалась четкая характеристика Совместной декларации СССР и Японии 1956 г. Навязывание сейчас японских условий заключения мирного договора между нашими странами может иметь только одно последствие рост русского национализма.
Трагические события в Нью-Йорке и Вашингтоне, связанные с террористическим актом 11 сентября 2001 г., незамедлительное обращение В.В.Путина к президенту США с выражением поддержки и сочувствия сразу же поставили Россию в первые ряды международной антитеррористической коалиции, и наша страна стала играть в ней активную роль. Япония тоже начала принимать участие в этой коалиции.
Создалась ситуация, какой не было уже много лет, пожалуй, со времен первой мировой войны. И Россия, и Япония оказались в одной и той же коалиции, т.е., попросту говоря, впервые за многие годы стали союзниками. Другими словами, возникли совершенно новые обстоятельства, имеющие важное значение для развития двусторонних отношений, которые далеко не сразу были осознаны и правильно поняты.
Новая страница в российско-японских отношениях была начата плановым визитом министра иностранных дел России И.С.Иванова в Японию. Его вылет из Москвы был намечен на 31 января 2002 г. Однако вечером 29 января Дз.Коидзуми уволил со своих постов министра иностранных дел М.Танака и первого заместителя министра Ё.Ногами. МИД Японии фактически остался без руководства и это перед самым визитом в Японию министра иностранных дел России.
На следующий день И.С.Иванов заявил, что перемены в руководстве МИДа Японии ни в коей мере не скажутся на динамике двусторонних отношений между Москвой и Токио, и отметил, что не видит никаких проблем с его предстоящим визитом в Японию. Визит в Японию не был отменен, тем более что вплоть до назначения нового министра иностранных дел Японии его обязанности временно взял на себя премьер-министр. Новым министром иностранных дел была назначена Ё.Кавагути, до этого бывшая в правительстве Дз.Коидзуми министром окружающей среды. Она выходец из среды крупного бизнеса и имеет определенный опыт международного сотрудничества: возглавляла японскую делегацию на международной конференции по изменению климата в Бонне и участвовала в разработке Киотосского протокола.
Во время беседы с Дз.Коидзуми И.С.Иванов передал ему послание В.В.Путина. В ходе переговоров И.С.Иванова и Ё.Кавагути было подверждено, что премьер-министр Японии посетит Россию в 2002 г. после визита председателя правительства России М.М.Касьянова в Японию. И.С.Иванов пригласил министра иностранных дел Японии Ё.Кавагути посетить Россию.
Министры иностранных дел обеих стран подписали декларацию по борьбе с международным терроризмом. Впервые Россию и Японию объединил подобный документ. Эта совершенно новая для двусторонних отношений декларация наглядно свидетельствовала, что обе страны находятся в рядах международной антитеррористической коалиции.
Такое развитие событий, естественно, вызывает определенное противодействие противников дальнейшего развития отношений между нашими странами. По словам И.С.Иванова, появились различные «домыслы и спекуляции» о переговорах министра иностранных дел России в Токио. В основном они касались вопроса территориального размежевания. На этом фоне заслуживает пристального внимания то обстоятельство, что в своем выступлении 7 февраля премьер-министр, пожалуй, впервые откровенно сказал о наличии в правящих кругах Японии разногласий по территориальному вопросу. «Часть членов правительства и правящей партии считают допустимым вернуть два острова, а затем подумать о том, как быть с остальными двумя. Однако моя позиция неизменна и состоит в том, что сначала необходимо получить четкое признание суверенитета Японии над четырьмя островами, а потом заключать мирный договор»52.
Главное здесь, конечно, в самом факте разногласий. Если они действительно существуют, то российско-японские отношения должны получить новое развитие. Но об этом, видимо, пойдет речь уже в следующем выпуске ежегодника.
Место и роль Японии в Совещании глав
ведущих западных стран
Э.В.Молодякова
Официальное признание Японии одной из ведущих индустриальных демократий и полноправным членом западного сообщества было зафиксировано ее участием в двух международных организациях – в неформальной Трехсторонней комиссии (США, Европа и Япония), созданной в 1973 г., и в Совещании руководителей государств и правительств семи промышленно развитых стран (Великобритании, Германии, Италии, США, Франции, Японии и присоединившейся позже Канады), учрежденном в 1975 г.
Объединение на разных уровнях ведущих индустриальных демократий в первой половине 70-х годов было отнюдь не случайным. Оно было детерминировано тенденциями к политическим переменам на международной арене, определенным изменением в расстановке сил в связи с выходом Японии и Западной Европы на передовые рубежи и разразившимся затем экономическим кризисом. В 70–80-х годах мир был озабочен политическим делением по линии Восток – Запад и экономическим – по линии Север – Юг. К объединению США, Европу и Японию подталкивали неизбежное усиление экономического соперничества и поиски путей расширения политического сотрудничества.
Для Японии это была, пожалуй, первая масштабная возможность активно подключиться к механизму выработки и принятия решений по вопросам глобальной стратегии. Участвуя в Трехсторонней комиссии, особенно в Совещаниях «большой семерки», Япония получила возможность продемонстрировать всему миру, что ее политические лидеры становятся все более активными в процессе принятия решений по важнейшим стратегическим проблемам западного мира53. Для страны, которая не является постоянным членом СБ ООН, не входит ни в НАТО, ни в Евросоюз, участие в саммитах – единственная возможность использовать свое влияние как одной из ведущих промышленно развитых стран на ход мировых процессов, а также в определенной степени удовлетворить ее амбициозные притязания представлять интересы стран АТР, укрепляя тем самым свои позиции в качестве азиатского лидера.
Конкретно идея создания Трехсторонней комиссии возникла среди части политического истеблишмента США в связи с новой стратегией Р.Никсона, направленной на политику разрядки в отношениях с Советским Союзом и налаживанием контактов с Китаем на фоне советско-китайской конфронтации. Такая политика администрации США была воспринята как некоторое ослабление внимания к западным союзникам. Выразителем таких настроений был небезызвестный С. Бзежинский. В своей книге «Между двумя веками» он писал, что развитым странам надлежит объединиться с тем, чтобы «сдерживать глобальные тенденции, ведущие к хаосу..., чтобы мир смог достойно ответить на усиливающиеся серьезные кризисы, которые в разных сферах сейчас угрожают и развитым странам и третьему миру... С американской точки зрения наиболее важно было бы вовлечь в этот процесс Европу и Японию»54.
Концепция создания трехсторонней комиссии была поддержана так называемым Бильдербергским клубом (неформальный строго конфиденциальный межнациональный форум представителей элит ведущих стран по обеим сторонам Атлантики), созданном в 1954 г. для согласования точек зрения по важнейшим вопросам обустройства мира. На его заседании в 1972 г. З.Бзежинский изложил план создания этого нового органа. Протекцию его участию составил Д.Рокфеллер – сторонник сотрудничества США, Европы и Японии. Он полагал, что «частные лица нередко способны действовать более подвижно, чем правительства в поисках новых и лучших форм международного сотрудничества»55.
Процесс создания комиссии занял почти три года. К участию были привлечены лучшие умы мира – банкиры, предприниматели, ученые, политики трех регионов (Северной Америки, стран, входящих в Европейский союз, и Японии). От Японии в нем приняли участие такие известные государственные деятели, как К.Миядзава (бывший премьер-министр) и С.Окита (крупнейший японский экономист, глава Фонда зарубежного экономического сотрудничества, умер в 1993 г.).
В принципе члены Трехсторонней комиссии представлены политической и экономической элитой указанных регионов (более 300 человек). Это – структурированная организация во главе с тремя председателями (по одному от региона), заместителями председателей и директорами отделений. Кроме того, имеется исполнительный комитет (36 человек). Первоначально был определен трехлетний срок работы комиссии, который пролонгируется по сей день. Ежегодные ее совещания проводятся в одном из регионов: например, в 1997 г. в Токио, в 1998 г. в Берлине, в 1999 г. в Вашингтоне и вновь в Токио в 2000 г. Каждая региональная группа в течение года занимается подготовкой документов и проводит ежегодные встречи. Штаб-квартира европейской группы находится в Париже, американской – в Нью-Йорке, японской – в Токио. Региональные отделения имеют свои фонды для оказания финансовой поддержки деятельности Трехсторонней комиссии.
Главной целью создания комиссии было установление более тесного сотрудничества между тремя индустриальными регионами и принятие коллективной ответственности в системе международных отношений. В Заявлении исполнительного комитета комиссии (октябрь 1973 г.) отмечалось, что ее задачей является подготовка на высоком профессиональном уровне совместных документов по проблемам, касающимся трех регионов. Участники комиссии исходили из того, что в это время США стали утрачивать единоличное лидерство, как это было в первые послевоенные годы, и требовалась диверсификация лидерства, т.е. привлечение европейских стран и Японии, с тем чтобы можно было успешно ответить на вызовы времени. Комиссия готовила неформальные документы, предназначенные в первую очередь для информирования правительств, но отнюдь не скрытые от глаз общественности, что отличало ее от Бильдербергского клуба.
С печатной продукцией комиссии можно свободно ознакомиться (она издает ежеквартальный журнал «Trialogue», а также сборники докладов по актуальным проблемам, в частности, в 1996 г. вышли «Глобализация и рынок рабочей силы в трех регионах» и «Обеспечение энергетической безопасности в глобальном контексте»; в их подготовке принимают участие крупные ученые, политики, экономисты) и в Интернете. Кроме того, в отличие от Бильдербергского клуба, комиссия – трех-, а не двухсторонний орган с четкой организационной структурой. Комиссия также больше сосредоточена на проблемах Север – Юг, в то время как клуб – на отношениях по линии Восток – Запад, хотя в настоящее время здесь наблюдаются серьезные подвижки, обусловленные кардинальными переменами в мире. В разные годы в работе комиссии активно участвовали крупные политические и государственные деятели, которые на своих постах в определенной степени могли проводить в жизнь ее рекомендации (вспомним Миядзава, Буша или Картера). Поэтому Трехстороннюю комиссию иногда называют «теневым правительством Запада».
Совещание руководителей государств и правительств промышленно развитых стран (неформальное название «саммит семерки» или «группа семи») – эксклюзивный орган, созданный для выработки согласованных экономических и политических решений с учетом интересов каждого участника в условиях взаимозависимости их экономик. Это – представительный форум лидеров государств, которые не только обладают общими ценностями, но также готовы и способны совместно отстаивать их в глобальных масштабах. Встречи членов совещания проводятся ежегодно в одной из стран-участниц, являющейся координатором совместных действий в текущем году. Это – неформальный механизм многостороннего взаимодействия, в рамках которого страны-участницы, а также председатель Комиссии европейских сообществ (теперь Европейской комиссии) обмениваются информацией, согласуют социально-экономическую, финансовую и внешнюю политику и координируют подходы к международно-политическим и глобальным проблемам.
«Группа семи» не основана на международном договоре и не является международным институтом в строгом значении этого слова. У нее нет своего устава или других правил функционирования. Основные принципы ее деятельности сводятся к ротации, конфиденциальности и неофициальности, к достижению консенсуса по всем спорным вопросам (тезис, по которым стороны не добились согласия, изымается из текста будущего документа). Решения «семерки» не имеют обязывающей силы в международном праве, ибо она не является его субъектом. Их соблюдают только в рамках самой группы. «Деятельность «группы семи» напоминает работу международных организаций. Результатом являются формирование схожего видения направления мирового развития, идентификация проблем и поиск способов и средств их решения, согласования позиций и действий, в том числе в международных организациях, формулирование договоренностей, принятие обязательств и отслеживание их выполнения»56.
Работа «группы семи» не опирается на специальные организационные структуры, а осуществляется под руководством шерпов – личных представителей лидеров стран-участниц. Встречи шерпов посвящены обсуждению всех аспектов предстоящего саммита, предварительной подготовке будущих итоговых документов. Помимо встреч на высшем уровне, взаимодействие в рамках «семерки» включает и другие встречи на разных уровнях (например, тематические совещания на уровне министров иностранных дел, финансов, внешней торговли, труда, а также управляющих центральными банками). В последние годы создан ряд экспертных групп, работающих по определенным направлениям (борьба с организованной преступностью и терроризмом, ядерная безопасность, оружие массового поражения).
Первое совещание глав государств и правительств (ноябрь 1975 г. в Рамбуйе) было связано с весьма напряженной экономической ситуацией в глобальном масштабе, прежде всего с нефтяным шоком 1973 г. и последовавшими циклическими и структурными кризисами – валютным, энергетическим и сырьевым. Они сопровождались резким сокращением производства, ростом безработицы и инфляцией. Таким образом, в 70-е годы произошли фундаментальные изменения в глобальной экономике и был нарушен баланс экономических сил в мировой системе; можно сказать, была как бы поставлена точка в достаточно стабильном послевоенном развитии.
Особенно больно кризис 1973 г. ударил по Японии, обнаружив уязвимость ее экономики, «точнее, той модели экономического роста, на которой базировалось предыдущее развитие страны»57. Речь идет об ориентации на вертикальные формы участия в международном разделении труда, осуществление экономии на масштабах производства, о методах освоения передового научно-технического опыта, высоком уровне государственного регулирования. Другими словами, экстенсивная модель роста исчерпала себя, и Япония стояла на пути перехода на интенсивную модель развития, что и было успешно реализовано.
В декларации, принятой в Рамбуйе, указывалось, что каждая страна-участница, представляющая собой открытое демократическое общество, основанное на индивидуальной свободе и социальной защищенности, «ответственна за укоренение демократических обществ повсюду..., за процветание своей экономики, а рост и стабильность всех этих экономик поможет остальному индустриальному миру и развивающимся странам»58.
На первом саммите в 1975 г. была проведена инвентаризация всего, что было достигнуто в мировой экономике, четко определены проблемы, которые должны быть решены в будущем (оптимальное использование человеческих ресурсов и сокращение безработицы, предотвращение инфляции, достижение консенсуса между бизнесом и потребителями). Для решения этих проблем предлагалось сконцентрировать совместные усилия в области международной торговли, финансов, сырьевых материалов, энергетики и занятости.
Не случайно в декларации 1975 г. подчеркивается, что развитые индустриальные государства – это страны зрелой демократии. Пример Японии показывает, что успех или неуспех внедрения системы представительной демократии, в частности в традиционном обществе, во многом зависит от реализации фундаментальных экономических постулатов. Еще в начале 60-х годов известный американский политолог С.Липсет писал: «Чем более зажиточен народ, тем больше у него шансов обладать демократией... В современном мире экономическое развитие... является основным условием успешного функционирования демократии»59.
Идея связи демократии и развития экономики показала свою продуктивность в западных странах, что наглядно подтверждает опыт рейганомики, тэтчеризма, японской административной реформы60. Успехи Японии, которые она достигла к началу 70-х годов, – это результат победы рыночных отношений вкупе с политической демократией. Япония сблизилась со странами Запада на основе проведения послевоенных комплексных реформ, когда старые социально-экономичес-кие и политические структуры были заменены новыми демократическими. Это оказался единственно правильный путь подъема страны. Ведь действительно развитые демократии Северной Америки, Европы и Японии обладают значительной экономической мощью и, очевидно, что при координации их усилий они могли бы обеспечить базу для того, чтобы развивающиеся страны, в том числе Китай, могли интегрироваться в международную систему.
Начиная с первой же встречи в 1975 г. Япония по многим вопросам в принципе поддерживала политику США и в то же время подчеркивала свое стремление считаться с интересами не только развитых, но и развивающихся стран. В официальном издании МИДа за 1975 г. указывалось, что Япония будет «развивать свою многостороннюю дипломатию, направленную на укрепление дружественных отношений со всеми странами, в том числе с иной политической системой»61.
Однако, несмотря на все благие намерения о согласованном регулировании глобальных проблем, каждый участник «семерки» старался навязать свою линию. Япония предлагала обсуждать проблемы исходя из общей ситуации в мире и положения в каждой данной стране, другими словами, учитывая позиции всего сообщества, а ее партнеры прежде всего хотели решать трудности в отношениях именно с Японией (вспомним, например, проблему торгового дисбаланса). В этом США и страны Западной Европы были едины. В то же время США делали все возможное, чтобы переориентировать внешнеторговую экспансию Японии именно в страны Западной Европы.
Япония, со своей стороны, старалась на этих встречах не допустить создания единого фронта партнеров и добиться ослабления их натиска на свои позиции, используя противоречия между ними. В частности, представители Японии подчеркивали, что важнейшей проблемой является недопущение протекционизма во внешней торговле. Об этом же говорилось и в декларации, принятой на Лондонской встрече в 1977 г. («Мы отвергаем протекционизм: он лишь содействовал бы безработице, усилению инфляции, подорвал бы благосостояние наших народов»62), но практические действия членов «семерки» расходилась с декларативными заявлениями. Запад и США давили на Японию, а она упорно различными методами защищала свой внутренний рынок, расширяя в то же время внешнеторговую экспансию. Бывший в то время премьер-министром Такэо Фукуда убеждал своих партнеров, что попытка ограничить японскую внешнеторговую экспансию, вводя протекционистские меры, нанесет удар по Японии как одному из столпов мирового сообщества и может быть чревата серьезными политическими и социальными последствиями для нее.
Если в 70-е годы основной задачей японской дипломатии было обеспечение экономических интересов государства и укрепление ее внешнеторговых позиций, то к началу 80-х годов большее значение придается повышению политического статуса страны в решении глобальных проблем. Другими словами, сотрудничество Японии в этих организациях по времени совпало с наметившейся тенденцией во внешней политики страны – переходом от преимущественно экономической дипломатии (автором которой считался Ёсида Сигэру) к диверсифицированной. Во многом это была адекватная реакция на набиравший силу процесс глобализации. «Перемены на мировой арене требуют, чтобы Япония самостоятельно и активно участвовала в формировании и укреплении международных отношений. Роль, которую должна сыграть наша дипломатия, становится важной в условиях возросшей за последние годы динамичности и нестабильности международной обстановки в политической, военной и экономической сферах»63, – указывалось в Голубой книге МИДа 1981 г.
В это время среди японской политической элиты укрепляется точка зрения о необходимости расширения ее участия в глобальной политике, осознание того, что нельзя ограничиваться только экономической ролью, если страна хочет реально влиять на выработку согласованных решений. Стремясь, как уже говорилось, занять в мировой политике место, соответствующее ее экономическому потенциалу, в целом поддерживая американскую политику, Япония активизирует свое участие в работе организаций промышленно развитых стран и в различного рода экономических и миротворческих программах ООН, действуя в русле четко обозначенной политики многосторонней дипломатии. В соответствии с ней Япония стремится повысить свою роль в рамках «семерки» не только при решении экономических, но и политических проблем.
По времени это совпадает с тем, что начиная со встречи в Венеции (1980 г.) США стараются избегать постановки острых экономических проблем и сосредоточивают внимание на политических вопросах, прежде всего касающихся отношений с Советским Союзом. На этой встрече в ответ на требования США свернуть торгово-экономические связи с СССР ФРГ, Франция и Канада высказались против, а Япония лишь «не проявила энтузиазма». Таким образом европейские партнеры в определенной степени сопротивлялись подобному повороту в работе «семерки», оговорив право самостоятельно интерпретировать заключительную декларацию. Япония же, верная своим союзническим обязательствам, поддерживала США или в лучшем случае занимала нейтральную позицию, хотя и небезусловно, учитывая интересы собственного бизнеса. Нейтральная позиция Японии, фактически поддерживавшая американскую политику, которая проявилась и на последующих саммитах, была обеспечена молчанием США по поводу ее дальнейшего продвижения на их собственный рынок и рынки стран Западной Европы.
В отношениях со странами социализма Япония твердо стояла на позициях члена западного сообщества, что в известной мере означало отход от принципа многополюсной дипломатии 70-х годов. Определяя внешнеполитический курс, министерство иностранных дел Японии отмечало, что «экономические отношения с восточным блоком должны развиваться с учетом интересов безопасности стран Запада, а не с беспринципных позиций разделения политики и экономики»64.
Идя в фарватере политики США, на саммите 1981 г. (Оттава) Япония впервые активно выступила за смещение акцента на переговорах с экономических вопросов на политические с тем, чтобы отвлечь внимание партнеров от острой проблемы несбалансированности торговли с ней. Эта проблема оставалась актуальной и чрезвычайно острой и в последующие годы. Торговые партнеры Японии требовали и требуют до сих пор полного открытия ее рынка для иностранных товаров и капитала. Переводя стрелку на политические проблемы, Япония рассчитывала «сыграть роль посредника между Соединенными Штатами и странами Западной Европы по узловым вопросам»65. Однако последние полностью проигнорировали ее претензии из-за однозначной ориентации на всемерную поддержку политики США. Саммит в Оттаве, несмотря на широко разрекламированное стремление к согласованным действиям, еще раз продемонстрировал глубокие расхождения интересов партнеров по таким вопросам, как высокие процентные ставки в США, отрицательно влияющие на валютно-финансовое положение других стран, характер отношений и формы экономического сотрудничества со странами третьего мира, подход к решению энергетических проблем. Таким образом, повышение роли Японии в глобальной системе международных отношений на этом этапе свелось к тому, что она поддержала курс на конфронтацию двух систем и увеличила свой вклад в мировую военно-политическую структуру.
Конкретно это проявилось в ее участии в глобальной стратегии по трем основным направлениям: поддержка курса США на гонку ядерных вооружений и конфронтацию с СССР, расширение вклада в ядерную стратегию США в АТР, установление прямых связей с НАТО. Формально оставаясь вне рамок НАТО, Япония пошла по пути установления все более тесных связей с этой организацией по линии координации военно-стратегических планов и политических мероприятий, нацеленных в первую очередь против Советского Союза. Учитывая значимость НАТО в выработке глобальной политики западного лагеря, Япония более тесными контактами с этой организацией стремилась повысить свой международный статус. Кроме того, она преследовала цель добиться таким образом больших уступок в двусторонних отношениях, прежде всего торгово-экономических, с США. На встрече в Вильямсберге в 1983 г. Япония практически заявила о своей готовности работать по осуществлению стратегии НАТО. Этот саммит продемонстрировал солидарность партнеров в вопросах безопасности («безопасность – одна для всех»), угрозу которой они видели со стороны Советского Союза, намеревающегося разместить свои ракеты СС-20 в Европе и Азии. Саммит в Вильямсберге оказался политически ориентированным. Впоследствии политическая проблематика стала особо прорабатываться при подготовке к другим саммитам, и внимание к ней постепенно возрастало, отчасти оттесняя экономическую.
Но у Японии, как всегда, была своя сверхзадача – смягчить резко обостряющиеся торгово-экономические противоречия со своими партнерами. Следуя этому курсу, Япония на саммите в Лондоне в 1984 г. поддержала стремление США отодвинуть на время на задний план экономические противоречия и отдать приоритет привлечению их партнеров к осуществлению стратегических планов Вашингтона. На встрече среди основных политических документов были подписаны декларации об отношениях между Востоком и Западом и о контроле над вооружениями. Суть их сводилась к тому, что главный принцип политики – опора на военную силу, т.е. подключение партнеров по «семерке» к милитаристской стратегии США. Судя по комментариям прессы, японская позиция по этому вопросу ни у кого не вызывала сомнения. Озвучивший ее премьер-министр Я.Накасонэ заявил о необходимости создания объединенного трехстороннего фронта – США, Западная Европа и Япония, с тем чтобы противопоставить его Советскому Союзу. Таким образом, Япония заявляла о своей приверженности западному сообществу.
Активизирующаяся японская дипломатия использовала рекомендации Трехсторонней комиссии, поскольку ее участники исповедовали общие ценности, что помогало корректировать проблемы, возникающие в двусторонних отношениях. Например, во время конфликтных ситуаций в японо-американских экономических отношениях европейские страны могли отклонить американские предложения в отношении Японии, если они считали их неправомерными и необоснованными. Если же эти предложения казались им убедительными, они могли отчасти смягчить давление США на Японию. Однако в условиях достаточно слабых японо-европейских связей в системе трехстороннего взаимодействия Европа, по мнению японских специалистов, занимает в отношении Японии пока еще достаточно пассивную позицию, хотя они надеются на большее взаимопонимание в будущем66.
Несмотря на то что «группа семи» создавалась для решения прежде всего экономических проблем, ее лидерам трудно было добиваться согласованных решений и, как показала токийская встреча 1986 г., они решили продемонстрировать единство по политическим вопросам. Впервые в центре внимания оказался вопрос о политическом терроризме (что было связано с одобрением агрессии США против Ливии). Однако Япония отказалась принять участие в экономической блокаде этой страны. Это было продолжением линии на поддержку арабских стран в арабо-израильском конфликте, поскольку и в том и другом случае затрагивались экономические интересы Японии. На Токийском саммите Японии не удалось добиться принятия выработанных ею заключительных документов, в частности по международному терроризму и экономической декларации. Ради сохранения единства она должна была согласиться с англо-американскими проектами, несмотря на их расхождение с ее интересами. В частности, США добились признания плана Бейкера, в принципе направленного против интересов Японии, ибо он предусматривал для преодоления экономических трудностей создание системы «усиленного наблюдения» за состоянием дел в национальных экономиках по важнейшим показателям. Другими словами, предусматривалась коррекция экономических курсов той или иной страны. Эта была очередная попытка подвигнуть Японию на дальнейшее открытие ее внутреннего рынка.
В это же время Япония пытается использовать формат «семерки» для придания международного звучания некоторым частным вопросам своей внешней политики. Так, на встрече в Торонто в 1988 г. по настоянию бывшего в то время главой японского правительства Н.Такэсита в текст политической декларации было включено положение о «советской военной угрозе на Дальнем Востоке». Кроме того, в политических дискуссиях он впервые поставил вопрос о «северных территориях», стремясь таким образом пересмотреть итоги второй мировой войны.
Это как раз приходится на время, когда Советский Союз начинает устанавливать контакты с «группой семи». Впервые М.С.Горбачев участвует в заключительной части саммита в Лондоне (1991 г.). Б.Н.Ельцин присутствует на саммитах в Мюнхене (1992 г.) и Токио (1993 г.) в ограниченном формате. Именно в Мюнхене Япония добилась включения в политическую Декларацию положения о российско-японских отношениях. В ней было зафиксировано: «Мы приветствуем приверженность России внешней политике, основанной на принципе закона и справедливости. Мы полагаем, что это явится базой для полной нормализации российско-японских отношений путем разрешения территориальной проблемы»67. Но Японии все же не удалось закрепить свой успех на следующем саммите в 1993 г.
В русле поставленной задачи приведения своей политической роли в мире в соответствие с экономической мощью четко обозначилось повышенное внимание Японии к глобальным международным вопросам, включая проблемы разоружения, охраны окружающей среды, внешней задолженности развивающихся стран. К концу 80-х годов японскому правительству удалось добиться существенного изменения соотношения сил в рамках японо-американского союза. В первую очередь речь шла об установлении в принципе равного партнерства и о взаимодополняемости двух стран. Это сказалось и на более активной позиции Японии в работе саммитов.
В начале 90-х годов к вопросам экономики, которые по-прежнему оставались важной составной частью международных отношений, добавились проблемы политики и безопасности, что было не в последнюю очередь обусловлено расползанием ядерного оружия, успехами КНР на пути проведения экономических реформ, распадом Советского Союза. Хотя страны, входящие в «семерку», продолжают сохранять свои доминантные позиции, на мировую арену выходят некоторые развивающиеся государства, прежде всего Китай, которые достаточно успешно догоняют эти страны. Таким образом, значительно большее число государств теперь оказывает влияние на ход мирового развития.
Быстрый экономический рост ряда стран Восточной Азии ставит вопрос о расширении рамок Трехсторонней комиссии, поскольку складывается ненормальная ситуация, когда только Япония представляет этот огромный регион. Сама Япония как бы от лица азиатских стран очень осторожно зондирует мнения партнеров по «группе семи» на этот счет.
Но увеличение числа участников группы – проблема весьма деликатная и сложная, что показало превращение ее в 1994 г. на встрече в Неаполе в «восьмерку»: первая часть саммита все равно прошла в рамках «семерки». Это повторилось на саммитах в Галифаксе (1995 г.) и в Лионе (1996 г.). Но в Денвере (1997 г.) официальные документы уже публиковались от имени «восьмерки». В коммюнике было записано: «Мы, участники саммита «восьми» в Денвере – главные индустриальные демократии – обсуждали как международные, так и внутренние проблемы с тем, чтобы усилить интеграцию, которая обеспечит процветание и мир для граждан наших стран и всего мира на пороге ХХI в... Денверский саммит «восьми» отмечает новое и более глубокое участие в наших делах России, которая переживает серьезный период своей исторической трансформации в рыночную демократию»68. Эта встреча от начала до конца проходила как встреча «восьми», Россия не участвовала только в кратком заседании, посвященном обсуждению финансово-экономических проблем. На следующий год саммит в Бирмингеме готовился полностью в формате «восьмерки». А ее полноформатности свидетельствует сделанное бывшим в то время президентом России Б.Н. Ельциным предложение провести встречу 2000 г. в России.
Однако Россия в «группе восьми» – пока еще довольно слабое звено, поскольку ее пока вряд ли можно считать «лидером капиталистического мира» и оплотом демократии. Но, несомненно, участие России сказалось на политизации повесток дня саммитов, расширении тематики и переходе с чисто политических проблем на глобальные, а также на решение отдельных экономических вопросов.
Инициативу Японии пригласить на саммит 2000 г. на Окинаве Китай, Индию, Индонезию и Южную Корею, чтобы провести отдельную встречу с ними за рамками официальной программы «восьмерки», можно рассматривать как перспективу увеличения членства в этом международном форуме. Речь, конечно, прежде всего шла о Китае, потому что это как бы усиливало «азиатское звучание» мероприятия на Окинаве и отводило Японии роль посредника. Японское правительство вообще считает чрезвычайно важным поддерживать тесные контакты между «восьмеркой» и Китаем, и, в частности, направляет в Пекин своих представителей для обсуждения итогов очередных саммитов. Однако этот зондаж вызвал негативную реакцию как со стороны партнеров по саммиту, так и в самом Китае. По мнению китайского руководства, формат «восьмерки» не отвечает современному многообразию международных отношений, а ее усиление может породить желание подменить собой Совет Безопасности ООН. Более того, Китай не хочет поддерживать притязания Японии на особую роль в Азии.
Но в принципе это вряд ли может произойти, ибо у двух упомянутых международных организаций разные цели и разные функции, которые могут осуществляться достаточно продуктивно, но разными способами. ООН – это форум для гармонизации и координации политики на общемировом уровне, в то время как саммиты «восьмерки» по определению не могут и не являются форумами мирового формата. Как говорится, raison d’etre в том, что «восьмерка» и не претендует на универсализм ООН.
Вместе с тем к концу 90-х годов стало абсолютно ясно, что правительства «группы семи» не могут больше единолично решать глобальные экономические проблемы, поскольку теперь появились новые сильные игроки, влияющие на изменение структуры мировой экономики. Им придется признать, что именно успешное развитие таких стран, как Бразилия и Китай, как раз и отражают эти структурные перемены. Действительно, в последние годы, несмотря на сохранение доминирующих позиций «семерки» как единого целого, на арену постепенно начинают выходить отдельные развивающиеся страны, прежде всего Китай. Развитие подобных тенденций может привести к тому, что «власть над миром» перейдет от государств-участниц Трехсторонней комиссии к развивающимся странам, точнее говоря, из Европы и Северной Америки в Азию, а в Азии – от Японии к Китаю. Но это, конечно, проблема далекого будущего.
Особо надо отметить, что дальнейшее обеспечение безопасности и стабильности глобальной финансовой системы уже не зависит только от мер, принимаемых развитыми странами. Для того чтобы адекватно ответить на вызовы ХХI в., «группе восьми» придется, видимо, включить в процесс принятия решений мощные рыночные экономики ряда развивающихся стран. И это должно решаться не на ежегодных встречах ее лидеров, а, скорее, в ходе консультационных переговоров с привлечением представителей других стран и Международного валютного фонда. Такой подход повысил бы эффективность и придал бы больше легитимности решениям, принимаемым на саммитах69. Действительно, если «группа восьми» претендует быть инструментом подлинного глобального руководства, ей необходимо учитывать интересы и перспективы развивающегося мира.
Во второй половине 90-х годов Токио проявляет большую активность, чтобы использовать «группу восьми» для продвижения своих внешнеполитических инициатив. Так, на уже упоминавшемся саммите в Денвере (1997 г.) Япония выступила с рядом глобальных инициатив: о посредничестве в камбоджийском урегулировании, этом оселке японской внешней политики, по сотрудничеству в природоохранительной сфере, борьбе с инфекционными заболеваниями, содействию развитию стран Африки и другим вопросам. А на следующий год в Бирмингеме Япония продолжила политику, направленную на укрепление с помощью «восьмерки» своего статуса «международно ответственной державы». Добившись поддержки решения по проблемам занятости, экологии, борьбы с международной преступностью, Япония, однако, не смогла привлечь внимание партнеров к необходимости принимать конкретные меры по преодолению азиатского финансово-экономического кризиса. Тем не менее Япония попыталась включить в повестку дня саммита в Кельне (1999 г.) реформу международной финансовой системы. Предполагалось, что здесь будут рассмотрены глобальные экономические проблемы, но в итоговых документах странам удалось выйти на традиционный для «восьмерки» баланс международно-политических и финансово-экономических проблем. Однако из-за разногласий с США и странами Западной Европы Японии пришлось согласиться на достаточно скромные договоренности в области транспорентности и мониторинга потоков капитала, а также ради сохранения единства поддержать инициативу партнеров о списании долгов беднейших стран на 20 млрд. долл.70
С экономической направленностью работы саммита в Кельне было связано принятие специального документа, касающегося образования. В нем записано: «Следующее столетие будет характеризоваться подвижностью и большими переменами и поэтому остро встанет вопрос о мобильности населения. Сегодня паспорт и билет позволяют путешествовать по всему миру. В будущем таким паспортом станет образование и система обучения на протяжении всей жизни»71.
В работе данного саммита в силу понятных причин на первое место выдвинулась проблема урегулирования на Балканах. Япония, которая формулировала свою позицию в связке с общим подходом стран «восьмерки», тем не менее подчеркивала важность координированных действий США и России по разрешению Балканского кризиса. Это нашло отражение в одном из заявлений по региональным вопросам, которые касались также стабильности в Юго-Восточной Европе, Ближневосточного мирного процесса, проблем Иордании, Нигерии, Кашмира, Кипра.
В итоговом коммюнике Кельнского саммита международному сообществу было предложено видение развития мировой экономики, построения международной торговой системы, отвечающей интересам всех участников, политики в области занятости, усиления социальной защищенности, углубления развития партнерства, проблемы списания долгов, активизации защиты окружающей среды, решения проблемы нераспространения ядерного оружия, контроля над вооружениями и процесса разоружения. Особо в коммюнике было выделено, что «восьмерка» всерьез озабочена тем, что глобализация наряду с позитивными изменениями порождает социальные потрясения, нужду и неравенство. По этому поводу в нем было записано: «Мы должны поддержать и расширить положительные аспекты глобализации и принять меры к тому, чтобы они приносили пользу людям во всем мире. Поэтому мы призываем правительства и международные организации, бизнесменов, рабочих, гражданское общество и каждого индивидуума совместно трудиться, чтобы дать ответ на все вызовы и реализовать весь потенциал глобализации для обеспечения процветания и социального прогресса в условиях защиты окружающей среды»72.
Япония, которая в последние годы высказывает заинтересованность во взаимодействии с Россией, в рамках «восьмерки» неоднократно давала понять, что готова поддержать жизненно важные для российской стороны вопросы. В частности, в заключительном коммюнике в разделе «Возвращение мировой экономики на путь устойчивого развития» включены принципиально важные для России темы: о реструктуризации долгов, в том числе о проблеме задолженности советского периода, и об отмывания денег, в частности о бегстве капиталов за рубеж.
Япония, как и ее партнеры по саммитам и Трехсторонней комиссии, вырабатывает свои подходы для адаптации к новым условиям, так называемой «эре pax consortis», что, по существу, означает «эра разделенной ответственности», или такой порядок, жизнеспособность которого зиждется на «позитивной кооперации». Речь прежде всего идет о макроэкономике в мировом масштабе, поскольку одна страна, даже экономически мощная, как уже говорилось, не может решать глобальные проблемы. Более того, это не под силу и странам «восьмерки». Сейчас складываются принципиально новые условия, в которых ни однополярный порядок, заменивший собой биполярный, ни мультиполярный, основанный на традиционном балансе сил, уже не могут реагировать адекватно. Проблема может быть решена, по мнению японской стороны в Трехсторонней комиссии, «лишь с помощью механизма управления, опирающегося на принципы разделения ответственности между главными игроками в системе, которые желают и способны это сделать. Этот порядок, основанный на том, что можно назвать pax consortis, выглядит достаточно идеально на бумаге, но на практике он столкнется с многими трудностями для его поддержания»73. Главное для создания нового порядка, т.е., консолидации международного сообщества – это приверженность общим ценностям и общим интересам.
В таких условиях для Японии представляется важным перевести эту философию на язык действия. Как член «восьмерки» она могла бы сыграть серьезную роль в этом процессе. В одной из публикаций бывший заместитель министра иностранных дел, президент Японского института международных отношений Х.Овада прежде всего говорит о роли Японии в процессе консолидации государств Восточной Азии, многие из которых демонстрируют приверженность принципам индустриальных демократий. Консолидация сил региона может стать важным фактором для будущего pax consortis, поскольку в настоящее время укрепляются принципы регионализма. В период «холодной войны» отношение индустриальных демократий к странам третьего мира во многом определялось позициями их геополитических соперников. В этой связи можно привести высказывание политолога П.Лэя о том, что «геополитический успех или провал зависит от регионального успеха или провала, который в свою очередь зависит от того, как супердержавы учитывают превалирующие политические ветры на местах»74. Отсюда следует, что странам – участницам Трехсторонней комиссии надлежит сотрудничать со странами третьего мира для обеспечения долгосрочных геополитических целей. Теперь уже главным становится создание новой мировой экономической архитектуры, в корне отличающейся от противопоставления Север – Юг, Восток – Запад, что характеризовало период появления Трехсторонней комиссии и Совещания «семерки».
В условиях интернационализации экономики и глобализации в широком смысле этого слова «рост регионализма, – полагает редактор журнала «Economist» Б. Эммотт, – не попытка отгородиться от мира, а, скорее, средство использовать потенциальные изменения и связи, сокрытые на протяжении десятилетий»75. Безусловно, позиции трехстороннего альянса, создание которого во многом было детерминировано «холодной войной», в современных условиях в определенной степени слабеют. Об этом свидетельствует очередная напряженность в японо-американских торгово-экономических отношениях, а также в отношениях США с Европейским союзом.
В 90-х годах Япония подключилась к выработке стратегии мировой кооперации, которая впервые была заявлена на Международной конференции по развитию африканских стран, состоявшейся в Токио в 1993 г., в документе «Новая стратегия развития». С этой же инициативой Япония выступила при подготовке материалов для саммита «семерки» в Лионе в 1996 г.
В наибольшей степени Япония проявила активность будучи страной-устроительницей последнего в уходящем тысячелетии саммита «восьмерки» на Окинаве. В русле своей политической культуры японская сторона постаралась максимально избежать постановки «скользких» вопросов в тематике обсуждений на встрече, которые могли бы вызвать ненужные дискуссии и разногласия. Но все-таки отмечалось наличие определенного чувства страха перед так называемым digital divide, «цифровым расслоением»76 и процессом глобализации, тон в которых задают США. Именно они в последние десять лет оставались единственной супердержавой в области экономики и политики. Поддержка или противодействие со стороны других стран позиции США еще больше усложняет международные отношения.
Учтя опыт предыдущего саммита в Кельне, который был поставлен на грань срыва из-за агрессии НАТО против Югославии, на Окинаве Япония с самого начала постаралась придать своему председательству «заряд партнерства». Ей хотелось, чтобы эта встреча имела достаточно ярко выраженное «азиатское звучание», что подчеркивало бы ее лидерство в Азии. Конкретно говоря, Япония постаралась использовать региональные международные мероприятия (например, встречу в верхах Южно-тихоокеанского форума в городе Миядзаки 22 апреля 2000 г.) и свои двусторонние политические контакты с азиатскими странами для того, чтобы согласовать их подходы и приоритеты с саммитом «восьмерки».
Исходя из своих специфических интересов в решении важных для нее двусторонних вопросов с Россией Япония попыталась создать в целом благоприятную для нашей страны атмосферу. Правительство и премьер-министр Ё.Мори не раз подчеркивали на стадии подготовки к саммиту свое намерение, чтобы он был успешным для России и ее президента, помог решить актуальные проблемы нашей страны. Японская сторона неоднократно акцентировала внимание на геополитической стратегии России в качестве связующего звена между Европой и Азией, выражала желание взаимодействовать с ней в осуществлении «диалога цивилизаций» в контексте саммита.
В коммюнике «группы восьми» все проблемы, которые предстоит решать в новом тысячелетии, разделены на три больших блока. Первый – «За большее процветание в XXI в.» – включает проблемы мировой экономики, информационных технологий, экономического развития во всем его многообразии, долгов, здравоохранения, образования, торговли, культуры как источника социально-экономического динамизма. Второй – «К большему душевному спокойствию в XXI в.» – касается проблем преступности и наркотиков, старения населения, биотехнологии, генома человека, окружающей среды и ядерной безопасности. Третий – «За большую стабильность в мире в XXI в.» – поднимает вопросы предотвращения конфликтов, разоружения и нераспространения ядерного оружия, терроризма77.
При всем многообразии поставленных на Окинавском саммите и перечисленных в коммюнике проблем две наиболее важные были отражены в Хартии по проблемам глобальных информационных технологий и Заявлении о положении на Корейском полуострове. В хартии декларируется, что информационные технологии обеспечат дальнейший прогресс и процветание мировой экономики в XXI в. Но при этом обращается внимание на то, что такие технологии, роль которых сопоставима с промышленной революцией, приведут к поляризации между государствами, владеющими ими, и странами, безнадежно отставшими на этом пути. Для предотвращения развития ситуации в таком направлении в хартии записано: «Каждая страна должна получить доступ к информационным и коммуникационным сетям... Мы также приветствуем все более глубокое понимание со стороны индустриальных и гражданских обществ необходимости сокращения разрыва (в использовании цифровых технологий. – Э.М.)»78.
По мнению Х.Овада, саммиты можно оценивать как успешные или провальные в зависимости от того, решили они поставленные в каждый данный момент проблемы или нет79. История их существования показала, что при всех сложных коллизиях, иногда имевших драматический характер, разногласия партнеров не приводили к резкой конфронтации, которая была бы сродни самоуничтожению в условиях взаимозависимости экономик индустриальных демократий. Несмотря на подчас различные интересы каждой из стран-участниц, при решении глобальных проблем они выступают единым фронтом, ибо побеждает трезвый расчет. Так, в сентябре 2000 г. министры финансов и руководители национальных банков стран «семерки» вынуждены были солидаризироваться в поддержании евро. Принятие экстренных мер было направлено на предотвращение усиления инфляции в ЕС и обострения проблемы дефицита платежного баланса США по текущим операциям. Аналогичным образом они поступили 15 лет назад, подписав так называемое Плазское соглашение о поддержке доллара.
С большой долей вероятности можно предположить, что Япония в свете глобализации своей внешней политики усилит ее «азиатское звучание». Это, несомненно, потребует перестройки в трехстороннем альянсе, превращения его в более открытую структуру для стран, исповедующих те же ценности и идущих в том же самом направлении. На данном пути Япония должна прежде всего решить свои внутренние проблемы – окончательно выйти из затянувшейся экономической рецессии, провести системные реформы, в первую очередь административную, которые она определила как национальные цели. Похоже, Япония адекватно реагирует на вызовы XXI в. и вступает в период так называемого «третьего открытия страны», последствия которого будут, безусловно, более радикальными, чем в двух предыдущих случаях.
Влияние внутренних факторов на формирование внешней политики Японии
А.И.Сенаторов, И.А.Цветова
Внешняя политика любой страны формируется под воздействием множества факторов как внутренних, так и внешних. Среди внутренних факторов, оказывающих влияние на внешнюю политику современной Японии, можно выделить три группы: 1) геоэкономические факторы; 2) историческая память, отраженная в национальном сознании; 3) факторы, относящиеся к политической системе государства.
К геоэкономическим факторам, накладывающим глубокий отпечаток на формирование японской внешней политики, относятся: бедность природных ресурсов, как сырьевых, так и, особенно, энергетических, которая обусловливает зависимость экономики страны от их импорта и необходимость компенсации последнего высокой степенью экспортной ориентированности промышленного производства; глубокая интеграция японской экономики в мировую экономическую систему, усиливающаяся в условиях глобализации; островное положение Японии, ее высокая заинтересованность в безопасности морских транспортных коммуникаций; соседство со странами, которые лишь недавно относились к иной общественной системе, были или до сих пор остаются зоной конфликтных ситуаций.
Япония не располагает значительными запасами разведанных минеральных ресурсов, особенно энергетических. Потребности в энергоресурсах Япония удовлетворяла собственным производством на 56,6% в 1960 г., на 12,1% в 1975 г., на 19,9% в 1998 г. В том числе зависимость от импорта сырой нефти и нефтепродуктов, которые в 1998 г. восполняли энергетические потребности страны на 52,2%, составляла 99,7%80. При этом большая часть сырой нефти ввозилась из стран Ближнего Востока (в 1999 г. – 84,6%), Юго-Восточной и Южной Азии (7,6%)81.
Зависимость от сырьевого импорта не стала преградой для экономического развития Японии. Ее международный платежный баланс является положительным главным образом за счет громадного превышения объема экспорта над импортом в ее внешней торговле. Общий объем экспорта Японии в 1999 г. составлял 419,4 млрд. долл., импорта – 311,2 млрд. долл.82
Выход Японии на второе место среди экономических держав мира сопровождался развитием ее экономических связей практически со всеми странами. Наглядным свидетельством интеграции Японии в мировую экономику может служить география ее внешней торговли.
В течение всей послевоенной истории важнейшим партнером Японии по внешнеторговым связям были и остаются США. В 1999 г. японский экспорт в эту страну составлял 128,7 млрд. долл. (30,7% всего объема), импорт – 67,2 млрд. долл. (21,6%)83.
Превышают эти показатели лишь совокупные данные по торговле Японии со всеми странами Азии (37,3% японского экспорта и 39,6% импорта)84. Наибольшее развитие получили торговые отношения Японии в Северо-Восточной Азии. На КНР (включая Гонконг), Тайвань и Республику Корея в 1999 г. приходилось 23,3% японского экспорта и 23,1% импорта85. КНР становится вторым по значению, после США, торговым партнером Японии. Высокого уровня достигли торговые связи Японии со странами Юго-Восточной Азии. На долю пяти стран этого региона (Таиланда, Индонезии, Малайзии, Сингапура и Филиппин) в 1999 г. приходилось 18,8% японского экспорта и 15,3% японского импорта86.
С точки зрения получения энергоресурсов для Японии большое значение имеют внешние связи со странами Ближнего Востока, которые в 1999 г. обеспечивали 9,9% японского импорта и лишь 2,6% экспорта87.
Значительное место в торговых отношениях Японии занимают страны Западной Европы, прежде всего входящие в Евросоюз. В 1999 г. доля стран Евросоюза в японском экспорте составляла 17,8%, в импорте – 13,8%.
Несравненно меньшее, причем снижающееся в последнее десятилетие, значение для Японии имеет торговля со странами Латинской Америки и Африки.
Торговые отношения Японии с Россией незначительны, несмотря на соседство двух стран. В 1999 г. среди торговых партнеров Японии Россия занимала лишь 18-е место – 1,2% в японском импорте и менее 1% – в экспорте88.
Столь значительный объем внешнеторговых связей сопровождается глубоким вовлечением Японии в другие формы международных экономических отношений, как двусторонних, так и многосторонних, путем участия в международных экономических организациях, в официальной помощи развитию (ОПР) и т.д.
Что касается процесса глобализации современной жизни государств, то он в принципе отвечает долговременным национальным интересам Японии как высокоразвитой промышленной страны, но одновременно порождает различные проблемы, резко обостряя международное соперничество.
Таким образом, Япония является мировой державой, имеющей экономические интересы практически во всех районах земного шара. Чтобы защитить эти интересы, она добивается укрепления и расширения своей роли в международной политике, соответствующей ее месту среди лидеров мировой экономики. Отсюда вытекают претензии Японии на упрочение позиций в ООН, в том числе включение ее в число постоянных членов Совета Безопасности, желание более широко участвовать в миротворческой деятельности ООН, продвижение представителей Японии на руководящие должности в различных международных организациях. Естественным является стремление Японии активно участвовать в разрешении таких проблем глобального значения, как нераспространение ядерного оружия, запрет ядерных испытаний, совместные усилия, направленные на сохранение планетарной природной среды, предупреждение конфликтов между Севером и Югом, в том числе путем реализации программ ОПР, на освоение мирового океана, на решение продовольственной и многих других проблем.
Выход на положение одного из экономических лидеров открыл для Японии возможность использования в собственных интересах участия в совещаниях руководителей стран «семерки» (теперь «восьмерки»), на которых согласовывается не только курс экономического и финансового сотрудничества этих стран, но и рассматриваются многие другие международные проблемы.
География внешнеторговых связей, являясь показателем глобальных интересов Японии, одновременно определяет региональные и страновые приоритеты в ее внешней политике. Роль США как главного, наиболее важного для Японии экономического партнера придает японо-американским отношениям первостепенное, ключевое значение во всей внешней политике страны.
Принадлежность Японии к АТР, значительный объем экономических связей со странами этого региона, огромный потенциал их дальнейшего развития диктуют необходимость всестороннего сотрудничества, а также восстановления взаимного доверия и полной нормализации отношений с ними. Данный фактор способствовал тому, что Япония стала инициатором и активным участником процесса региональной экономической интеграции, создания организации Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС).
Ограниченность собственных энергетических и сырьевых ресурсов – фактор, побуждающий Японию выражать особую заботу о стабильности в располагающих такими ресурсами регионах и странах, проявлять осторожность в отношениях с ними, придавать особое значение обеспечению безопасности морских коммуникаций и одновременно стремиться к диверсификации энергетического и сырьевого импорта.
Как в самой Японии, так и за рубежом, особенно в США, главном из ее экономических партнеров, существует мнение, что в японской внешней политике приоритет отдается национальным экономическим интересам. Действительно, японская дипломатия проявляет завидную активность в тех случаях, когда возникает опасность ущемления этих интересов. Япония настойчиво добивается благоприятных условий в торговле, финансах, других сферах экономических отношений на двусторонней и многосторонней основе, в различных международных экономических организациях.
И все же послевоенный опыт свидетельствует, что нередко из политических соображений, а также под воздействием внешних факторов («холодная война», японо-американский союз) Японии приходилось действовать иначе. Так, в японских экономических кругах издавна понимали выгодность развития торгово-экономи-ческих связей с КНР, однако нормализация межгосударственных отношений с ней произошла лишь через несколько лет после восстановления американо-китайских отношений в 1972 г. О том, что в своей дипломатии Япония далеко не всегда ставит на первое место экономические интересы, свидетельствует также многолетняя жесткая увязка масштабов экономических отношений с Россией с разрешением территориального спора между двумя странами (ослабленная лишь в последнее время).
Географическая близость к КНР и России, странам Индокитая и КНДР, развитие отношений с которыми длительное время тормозилось по политическим причинам, создает определенные преимущества для Японии по сравнению с ее конкурентами – США и ведущими европейскими государствами. Однако этот фактор оказывает пока недостаточное воздействие на определение векторов японской внешней политики.
Большое влияние на формирование основ внешней политики Японии оказывает историческая память, отраженная в национальном сознании. По существу, речь идет о принципиальной проблеме послевоенного мирного выбора Японии.
Война надолго сохраняется в народной памяти, особенно если она была продолжительной и оставила после себя громадные разрушения, гибель и искалеченные жизни множества людей. Воспоминания о войне вызывают в первую очередь желание не допустить ее повторения. Историческая память о войне формируется в тесной связи с национальной историей и традициями страны, национальный менталитет и культурное своеобразие накладывают на нее определенный отпечаток. В то же время она может притупляться и трансформироваться по мере отдаления от трагических событий, рождения новых поколений, осмысления прошлого на фоне меняющегося внутреннего и международного положения страны, наконец, под влиянием государственного воспитания и целенаправленной пропаганды, определяемой интересами различных политических сил.
Японский народ надолго запомнил длительную полосу войн, в которые государство ввергло его с начала 30-х годов. С момента оккупации Маньчжурии в 1931 г. японская агрессия постоянно нарастала. Начавшаяся в 1937 г. война в Китае развертывалась далее под лозунгом борьбы за «новый порядок в Восточной Азии», а в 1941 г. переросла в еще более масштабную «тихоокеанскую войну», которая окончилась на несколько месяцев позже второй мировой войны в Европе. Итогом стали 14 лет, потерянных для японского народа и неисчислимые жертвы и страдания народов соседних стран.
В результате поражения во второй мировой войне впервые в истории Японии пришлось осмысливать уроки войны в качестве побежденной страны в условиях иностранной оккупации. Для Японии, вступившей в ХХ в. с решимостью не только отстоять национальную независимость, но и расширить «жизненное пространство» и привыкшей исключительно к победам, столь унизительное поражение явилось настоящим шоком. Однако именно драматизм ситуации заставил японцев придти к осознанию того, что жить по-прежнему нельзя. Поэтому воля стран-победителей, которые стремились не допустить возрождения Японии в качестве военной державы, угрожающей их безопасности, получила поддержку японского народа.
Мирный выбор – главный показатель осмысления японцами уроков войны. Но это вовсе не означает, что в японском обществе бытует однозначное мнение о милитаристском прошлом, а формирование исторической памяти народа идет бесконфликтно и безболезненно.
О японском восприятии прежней войны можно судить, в частности, по тем памятным датам, которые в Японии отмечаются ежегодно.
6 и 9 августа – дни памяти жертв атомных бомбардировок, осуществленных американцами над городами Хиросима и Нагасаки в 1945 г.
15 августа – День оглашения рескрипта императора Хирохито о принятии Японией условий союзных держав о капитуляции в 1945 г.
3 мая – День конституции, которая была введена в действие в 1947 г.
7 февраля – День северных территорий, отмечающийся с 1981 г. по решению правительства Японии ежегодно. Выбор даты определен тем, что в этот день 1855 г. был подписан Симодский договор, установивший российско-японскую границу между о-вами Уруп и Кунашир.
С точки зрения напоминания об ужасах войны, разумеется, наиболее впечатляющими являются последствия атомных бомбардировок. Тем более что, помимо огромного числа моментально погибших (точных данных нет, но считается, что только в Хиросиме погибло около 140 тыс. человек), осталось множество хибакуся – жертв ядерного оружия, обреченных на медленное, мучительное умирание (общее число пострадавших – около 500 тыс.).
6 и 9 августа, в дни атомных бомбардировок, города Хиросима и Нагасаки посещает большое число японцев для участия в поминальных церемониях. В Хиросимском мемориальном музее представлены вещественные доказательства трагической гибели и громадных разрушений. В первую декаду августа Хиросима и Нагасаки, а также Токио становятся местом проведения международных встреч участников антиядерного движения, в котором японцам принадлежит безусловный приоритет. Активисты японского антиядерного движения не ограничиваются деятельностью на территории своей страны. Они организуют выставки в странах, обладающих ядерным оружием, посещают все международные мероприятия в защиту мира, настойчиво пробиваются на трибуну ООН.
Прочное укоренение антиядерных настроений среди японского народа оказывает воздействие и на политику правительства. В 1968 г. правительство, не скрывавшее желания оставить Японию под прикрытием американского «ядерного зонтика», тем не менее заявило о намерении строго придерживаться «трех неядерных принципов»: не производить, не ввозить и не хранить ядерное оружие. Однако на законодательное закрепление этой позиции, к чему время от времени призывали оппозиционные партии, ни одно из правительств так и не решилось.
Считаясь с подавляющим господством в стране антиядерных настроений, правительство пресекает высказывания некоторых «ястребов» в пользу обзаведения собственным ядерным оружием, немедленно изгоняя их с руководящих государственных постов. Япония вносит позитивный вклад в решение международных проблем, касающихся ядерных вооружений: поддерживает режим нераспространения, выступает против испытаний ядерного оружия, склоняется к его полному запрету.
В России датой завершения войны на Дальнем Востоке считают 2 сентября 1945 г., когда Япония подписала Акт о безоговорочной капитуляции. Японцы же предпочитают вспоминать 15 августа – день оглашения указа императора о прекращении войны, хотя сопротивление японских вооруженных сил сразу не прекратилось, а затянулось еще на некоторое время. В этом можно усмотреть определенное желание Японии реабилитировать императора и переложить вину за продолжение военных действий на противника (особенно на Советский Союз: Курильская десантная операция, например, началась 18 августа и закончилась 1 сентября). Однако более важно то, что японцы отмечают 15 августа как дату военного поражения, чтобы в этот день еще раз поразмышлять о войне, ее причинах и последствиях, о мерах, необходимых для предотвращения втягивания страны в вооруженные конфликты.
Наиболее трудно японцам признавать ответственность своего государства за войну с соседними странами. Если левые и центристские партии, большинство общественных организаций, многие ученые не боятся называть события 30–40-х годов «японским колониализмом», «агрессивными войнами», то лица, наделенные властью, всячески избегают такого рода определений. В тех случаях, когда главе правительства и, тем более, императору на встречах с главами иностранных государств не удается уклониться от экскурса в историю двусторонних отношений, они, как правило, используют обтекаемые выражения, например, сожаление по поводу «прошлого», «несчастливых событий» и т.п.
В официальных документах, касающихся двусторонних отношений, только КНР удалось добиться внятного признания ответственности «за тот серьезный ущерб, который Япония нанесла в прошлом китайскому народу» (Японо-китайское заявление, 29 сентября 1972 г.).
На этом фоне контрастом выглядит сделанное 15 августа 1995 г. по поводу 50-летия окончания войны заявление премьер-министра, социалиста Т.Мураяма, в котором прозвучала честная публичная оценка на уровне главы правительства: «На определенном этапе не столь отдаленного прошлого Япония, избрав ошибочную колониальную политику, вступила на путь войны, ввергла свой народ в пучину смертельно опасного кризиса и своим колониальным господством и агрессией причинила огромный ущерб и страдания народам других, в особенности азиатских, стран»89.
Барометр состояния японской памяти о войне – отношение к действующей конституции. Учреждение Дня конституции как государственного праздника само по себе означает почтительное и бережное отношение к Основному закону, определяющему принципы государственного устройства и направление развития страны. Согласно результатам опросов общественного мнения большинство японцев считает главным достоинством конституции ее мирную девятую статью.
Беспрецедентная по глубокому пацифистскому духу и содержанию эта статья принесла очевидную пользу и государству, и народу. Следуя ее положениям (хотя далеко не всегда последовательно), Япония смогла удержаться от громадных затрат на вооружение и содержание многочисленной армии, от прямого ввязывания в конфликты в «горячих точках» на Дальнем Востоке. Это способствовало ускоренному восстановлению и развитию экономики, непрерывному подъему жизненного уровня населения, помогало Японии формировать имидж мирного, заслуживающего доверия государства, который был необходим для укрепления экономических и прочих отношений с соседями.
Вместе с тем именно девятая статья практически с начала действия Основного закона и до настоящего времени является главным объектом критики. Однако более чем полувековая неизменность конституции свидетельствует о твердости японского народа в его мирном выборе. Даже самые радикальные предложения о пересмотре конституции чаще всего сопровождаются заверениями в уважении ее «основных принципов», к которым относится и «пацифизм». Политикам приходится считаться с общественным мнением, тем более что для пересмотра конституции недостаточно «инициативы парламента», исходящей не менее чем от 2/3 ее членов, для этого требуется получение одобрения народа «либо в порядке особого референдума, либо путем выборов – в соответствии с решением парламента».
Память о войне влияет на отношение японского народа к прежнему противнику. Как известно, Советский Союз вступил в войну с Японией по просьбе своих союзников и при условии передачи ему Курильских островов. В то же время отказ Японии «от всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и на ту часть о-ва Сахалин и прилегающих к нему островов, суверенитет над которыми Япония приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября 1905 г.», закреплен подписанным самой Японией в 1951 г. Сан-Францисским мирным договором. Тем не менее Япония до сих пор настаивает на «возвращении северных территорий», официально имея в виду о-ва Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан, и отказывается до выполнения этих требований заключать полномасштабный мирный договор. В Японии до сих пор убеждены, что часть ее территории утеряна «несправедливо». Введение Дня северных территорий – искусственная правительственная мера, направленная на то, чтобы японцы об этой утрате не забывали. Однако постоянная озабоченность «территориальной проблемой» – удел прежде всего политиков, соревнующихся между собой в приверженности патриотизму. Большинство японского народа, которое о наличии такой проблемы в какой-то мере осведомлено, отнюдь не горит желанием участвовать в организованном движении, носящем антироссийский характер. Даже хоккайдосские рыбаки, зона свободной деятельности которых на морях значительно сократилась, скорее заинтересованы в заключении мирного договора, других соглашений, которые бы, оставив в стороне «проблему северных территорий», создали условия для спокойного, мирного сотрудничества с россиянами на соседних акваториях и островах. Большое значение для установления не просто нормальных, а добрососедских отношений между Россией и Японией будет иметь то обстоятельство, что сохранение общих пацифистских настроений основной массы японского народа не позволяет предъявляемым к нашей стране территориальным требованиям выйти за рамки дипломатических переговоров, перерасти в реваншизм.
В первые послевоенные десятилетия историческое сознание новых поколений японцев складывалось под воздействием свидетельств о преступлениях прежнего милитаристского режима. Откровенные фальсификаторы, стремившиеся реабилитировать агрессию и колониальную политику, действовали весьма энергично, нередко получая правительственную поддержку, но народного понимания не встречали. Демократизация школьного и высшего образования, а также исторической науки открыла возможность формировать объективное восприятие исторических событий, способствовала упрочению пацифистского сознания, не допустила чрезмерных перекосов в патриотическом воспитании. На стороне объективных историков, ведущих острую борьбу вокруг конкретного содержания школьных учебников, особенно в части, касающейся оценок военных действий Японии, всегда была мощная поддержка учительских профсоюзов.
Память о войне в сознании японцев до сих пор остается объектом столкновения различных мнений. Некоторые историки и политики, не решаясь игнорировать неопровержимые факты прошлой милитаристской политики Японии, стараются переписать историю, придать ей «бóльшую объективность», акцентируя внимание на «японском вкладе» в экономическое развитие колонизированных и оккупированных территорий и японской «поддержке» национально-освободительных движений азиатских народов, на особенности поведения противников Японии («воинственная антияпонская позиция» Китая, США, Великобритании, нарушение договорных обязательств Советским Союзом и т.д.). Под сомнение ставятся свидетельства Токийского суда над военными преступниками как суда, вершимого победителями.
До сих пор не преодолены сложившиеся в прошлом стереотипы восприятия японцами своих ближайших соседей. В середине 90-х годов российский ученый-японовед Д.В.Петров отмечал «живучесть и стойкость» негативных стереотипов восприятия России в Японии, даже способность к их регенерации «под влиянием как конъюнктурных изменений в отношениях между двумя странами, так и новой аргументации, выдвигаемой правящими кругами и средствами массовой информации в результате недовольства тем или иным шагом России или предъявления к ней новых претензий». Однако и сейчас можно говорить о том, что в Японии «сохраняются еще старые предубеждения и глубокие чувства настороженности и недоверия, опасения возможности появления в какой-то форме угрозы со стороны России»90.
Впрочем, попытки определенных кругов вернуть Японию к толкованию истории с позиций реакционного национализма, стойкость сформировавшихся ранее стереотипов в представлениях японцев о своих соседях не оказывают особого влияния на общее негативное отношение народа к милитаристскому прошлому.
Итак, историческая память оставила неизгладимый след в национальном сознании японцев, побудила их к мирному выбору во внешней политике. Конкретные проявления действия этого фактора – долговременная приверженность «мирным положениям» послевоенной конституции, глубокое укоренение антиядерных настроений в стране, оборонительная направленность вооруженных сил Японии, фактическое отсутствие в стране развитого военно-промышленного комплекса, стремление избежать втягивания страны в международные вооруженные конфликты и одновременно содействовать мирному урегулированию в горячих точках мира, курс на решение территориальных споров Японии с Россией, Китаем, Кореей исключительно мирным путем, через переговоры, определенное чувство вины японцев перед азиатскими соседями (на Россию не распространяющееся) за страдания и ущерб, причиненные войной.
Как довоенный, так и послевоенный исторический опыт Японии свидетельствует о том, что ее национальным интересам отвечает не роль «военной державы», а роль страны, «заслуживающей доверия у своих соседей и в мире», как это формулируется правительством и в документах оппозиции. В течение более полувека японцы убеждались, что экономический прогресс, являющийся основой подъема материального и культурного уровня жизни народа, возможен в их стране при добрососедских отношениях и дружбе со всеми странами.
Среди факторов, относящихся к политической системе государства и оказывающих воздействие на формирование внешней политики, следует назвать, прежде всего, достаточно высокий уровень демократии в Японии. Демократизация этой страны произошла вследствие поражения Японии в длительной череде агрессивных войн и краха тоталитарного милитаристского режима. Возрождение деятельности политических партий самого широкого спектра (от либеральных до коммунистической) создало условия для превращения их в главный субъект соперничества за власть и, следовательно, определения внешней политики страны.
В 1945–1955 гг., на которые пришлись американская оккупация страны и начало «холодной войны», в Японии существовала конкурентная партийная система, характерная не только противоборством идейных противников, но и соперничеством буржуазных партий. Правящие силы вступали в различные альянсы, в том числе в форме коалиционного правления с участием социалистов, были также случаи правления партии парламентского меньшинства. Идеологические позиции партий определяли их ориентацию в вопросах внешней политики. Правда, решающую роль играли не столько позиции правящих партий, сколько сам факт практически единоличной оккупации страны Соединенными Штатами Америки. Японская внешняя политика не носила самостоятельного характера, и хотя после подписания в 1951 г. Сан-Францисского договора страна официально обрела независимость, заключение Японо-американского договора безопасности привело к сохранению американских войск на ее территории и сдерживало проявление самостоятельности во внешней политике.
В 1955 г. японские буржуазные партии объединились в Либерально-демократическую партию (ЛДП). В стране утвердилась так называемая «система 1955 г.», при которой в течение 38 лет, вплоть до 1993 г. сохранялась многопартийность с одной доминирующей партией у власти – ЛДП. Главной, хотя и не единственной, оппозиционной партией являлась Социалистическая партия Японии (СПЯ). Решающее воздействие на принятие внешнеполитических решений оказывали политические позиции правящей ЛДП, причем постепенно усиливалась ее ориентация на отстаивание национальных интересов страны, а союзнические отношения между Японией и США приобретали более равноправный характер. Одновременно происходила нормализация отношений с государствами, на которую прежде Япония не решалась из-за солидарности с США. Повороту в сторону независимой, многовекторной японской дипломатии активно содействовали оппозиционные партии.
По вопросам внешней политики во время монопольного правления либерал-демократов наблюдалось их жесткое противостояние с СПЯ, а также Коммунистической партией Японии (КПЯ), центральным моментом которого было отношение к Японо-американскому договору безопасности. ЛДП проводила курс на укрепление союза с США, а КПЯ и СПЯ выступали против него, прочие оппозиционные партии занимали промежуточные позиции.
С 1993 г., когда ЛДП потеряла большинство в парламенте, монопольное правление одной партии сменилось коалиционным. Переход к сменяемости власти стал возможным вследствие начавшейся в те годы и еще не завершившейся перегруппировки японских политических сил, изменения состава партий и их соотношения в парламенте.
С точки зрения воздействия этих перемен на определение внешней политики Японии первостепенное значение имело следующее.
Во-первых, перегруппировка японских политических сил происходила на фоне и под воздействием международных событий, включая крах мировой социалистической системы, распад Советского Союза, окончание «холодной войны».
Во-вторых, ЛДП лишилась монопольной власти не в результате укрепления парламентских позиций ее соперников из числа оппозиционных партий, а вследствие собственного раскола. Но ее отстранение от власти было временным. Менее чем через год ЛДП возвратилась к правлению в союзе с СПЯ – своим прежним политическим противником, и партией Сакигакэ – небольшой группой бывших либерал-демократов, добившись при этом значительного превосходства над союзниками по коалиции. Однако восстановление парламентских позиций на последующих выборах оказалось недостаточным, с уходом партнеров ЛДП была вынуждена сформировать новую правящую коалицию, сначала с Либеральной партией, а затем и с участием в ней Комэйто.
В-третьих, наибольшую активность в деятельности по перестройке партийной системы Японии проявили парламентарии, покинувшие ЛДП. Они создали новые партии, вставшие на путь сотрудничества с прежними оппозиционными партиями, кроме коммунистической, что обеспечило возможность перехода к многопартийному коалиционному правлению без участия либерал-демократов (кабинеты М.Хосока-ва, Ц.Хата). После того как коалиция лишилась поддержки СПЯ, эти же деятели, оказавшись вновь в оппозиции, стали инициаторами образования Партии новых рубежей (ПНР), ставшей главной оппозиционной силой, просуществовавшей три года (1994–1997). Многие из них принимали также участие в создании Демократической партии (ДП) или вошли в нее в 1998 г. после роспуска ПНР, благодаря чему ДП превратилась в нынешнюю крупнейшую силу оппозиции. Наконец, еще одна часть бывших либерал-демократов после роспуска ПНР образовала Либеральную партию (ЛП), которая некоторое время была партнером ЛДП по правящей коалиции.
В-четвертых, СПЯ, являвшаяся второй парламентской партией и главной силой оппозиции, впоследствии утратила свое политическое влияние. Ее участие в правящей коалиции совместно с ЛДП (1994–1998 гг.) и преобразование в Социал-демократическую партию (СДП) сопровождалось крупными поражениями на выборах.
Начиная с 1993 г. характерной чертой формирования каждой из правящих коалиций (многопартийных без участия ЛДП, коалиции СПЯ и ЛДП, «консервативно-консервативной» с участием ЛДП и ЛП, к которой позже присоединилась центристская Комэйто) было стремление сохранить неизменным внешнеполитический курс предыдущих правительств. Одновременно участники правящих коалиций продолжали декларировать свою приверженность принципам действующей конституции, в том числе ее «мирным положениям». На практике такое единство свидетельствовало о нивелировании взглядов японских партий по внешнеполитическим проблемам, причем наиболее значительным изменениям подверглась позиция СПЯ. Эта партия отказалась от неприятия Японо-американского договора безопасности, признала «конституционность» японских сил самообороны. Подобного курса придерживается и ее преемница – СДП.
Заметное влияние на внешнеполитические позиции многих других партий оказывают взгляды видного консервативного политика И.Одзава (бывшего либерал-демократа, идеолога «политической перестройки», главы ЛП в настоящее время), изложенные в 1993 г., в канун его выхода из ЛДП. Выступая тогда за построение нового международного порядка после окончания «холодной войны», Одзава заявил о необходимости сделать Японию «интернациональным», «обычным государством», несущим «ответственность» перед международным сообществом, особенно в деле обеспечения безопасности. «В целях внесения вклада в поддержание мира наиболее разумно и эффективно для политики Японии, – подчеркивал Одзава, – идти вместе, в ногу с США». Он призывал к повороту от «пассивной стратегии исключительной обороны» к «мобильной стратегии миротворчества», определению соответствующего статуса японских вооруженных сил в целях создания благоприятных условий для мира и безопасности Японии91.
С окончанием «холодной войны» ослабли и даже исчезли различия во взглядах политических партий (за исключением коммунистической) по многим проблемам внешней политики. Особенно заметно сближение партийных позиций в оценке места японо-американских отношений и роли договора безопасности в общей системе международных отношений Японии.
Вместе с тем споры политических партий относительно оптимального внешнеполитического курса, отвечающего современным условиям, не утихли и сконцентрировались главным образом вокруг таких ключевых проблем, как приоритеты внешней политики, характер японо-американских отношений, обеспечение безопасности в АТР, формы участия Японии в ООН и ее миротворческой деятельности, достижение взаимопонимания и сотрудничества с соседними странами.
Степень общности и отличия взглядов японских партий демонстрирует, например, репрезентативное обследование мнений депутатов парламента по их партийной принадлежности, проведенное в конце 1998 г. газетой «Иомиури» в сотрудничестве с Токийским университетом. Ответы на поставленные вопросы дали 447 из 752 парламентариев, т.е. примерно 60% их общего числа.
Общность взглядов депутатов, независимо от их принадлежности к партиям, наблюдалась в отношении к проблеме ядерного оружия. Абсолютное число опрошенных высказалось против обладания им, за – всего 17 человек (4%).
За укрепление сил самообороны больше всех выступали депутаты Либеральной партии, за ними следовала ЛДП. Против были депутаты СДП и КПЯ, на промежуточных позициях, но больше склоняясь к протесту, стояли парламентарии ДП и Комэйто. Всего «согласных» или «в определенной мере согласных» с усилением японских вооруженных сил оказалось 40%. Примерно так же распределились ответы на вопрос об отношении к усилению системы японо-американской безопасности: ЛП и ЛДП – за, СДП и КПЯ – против, ДП и Комэйто занимали промежуточное место. Всего «согласных» или «в определенной мере согласных» было 37%. При опять-таки аналогичном распределении мнений по партийной принадлежности на пересмотр действующей конституции дало «согласие» или «в определенной мере согласие» 53% опрошенных. К включению Японии в состав постоянных членов Совета Безопасности ООН позитивно относилось наибольшее число депутатов – 71%, причем наиболее активными были депутаты из ЛП, ЛДП и Комэйто, на близких к ним позициях находились депутаты из ДП.
С мнением о том, что «переосмысление и извинения Японии за ущерб, нанесенный народам Азии во время прошлых войн, еще недостаточны», полностью согласились депутаты СДП и КПЯ, в «какой-то степени» – Комэйто, к этому же мнению склонилась ДП, а депутаты ЛП и ЛДП в «какой-то степени» с ним не согласились.
При той же тенденции в распределении мнений по партийной принадлежности 53% опрошенных парламентариев выразило «согласие» или «в какой-то степени согласие» с пересмотром ныне действующей конституции, что чаще всего предполагает определенный пересмотр ее девятой статьи92.
Исход соперничества японских партий в борьбе за власть и, следовательно, в воздействии на правительственные внешнеполитические решения зависит в первую очередь от соотношения их сил в парламенте. ЛДП, оставаясь крупнейшей политической партией, не располагала необходимым для принятия законодательных решений собственным большинством в обеих палатах парламента, поэтому продолжала нуждаться в союзниках по правлению. К апрелю 2001 г., когда в ЛДП произошла смена лидера, которым стал Д.Коидзуми, число депутатов этой партии в палате представителей увеличилось до 239 (для большинства не хватало всего двух мандатов), но принципиальное соотношение партийных сил не изменилось. Избранный премьер-министром Д.Коидзуми сформировал коалиционное правительство по-прежнему с привлечением в него Комэйто и Консервативной партии.
На выборах в палату советников 28 июля 2001 г., когда переизбранию подлежал 121 депутат, ЛДП добилась впечатляющего успеха, получив 65 депутатских мандатов (53,7% от общего числа) и увеличив свое представительство до 111 мест из 247. Комэйто, союзница ЛДП по правящей коалиции, провела в палату 13 депутатов. Другой партнер либерал-демократов – Консервативная партия смогла обеспечить избрание лишь одного депутата. Такой исход выборов позволил трехпартийной коалиции получить в верхней палате устойчивый перевес в 140 из 247 мест. При этом доминирующие позиции либерал-демокра-тов еще более укрепились, а Комэйто и Консервативная партия уже не могли рассчитывать на существенное влияние при определении политики правительства.
Состоявшиеся в конце октября 2001 г. довыборы на открывшиеся вакансии в палату представителей позволили ЛДП получить желаемое единоличное большинство в верхней палате – 241 место из 48093.
В своих первых публичных выступлениях Д.Коидзуми, касаясь проблем внешней политики, назвал японо-американский союз осью японской дипломатии, высказался за улучшение отношений с соседними странами. Одновременно он заявил о необходимости в будущем исправить конституцию, считая неестественным, что японские силы самообороны до сих пор не имеют статуса вооруженных сил. Он высказался также за изменение нынешнего толкования конституции, согласно которому «невозможно применение права на коллективную оборону»94. В японской прессе сразу же отметили, что взгляды Д.Коидзуми по принципиальным вопросам обеспечения безопасности в определенной степени расходятся с официальными позициями партий – партнеров по правящей коалиции. Указывалось, например, что в то время как премьер-министр выступает за пересмотр конституции, включая девятую статью, Комэйто подчеркивает необходимость сделать окончательное заключение относительно действующей конституции лишь после десятилетнего обсуждения этого вопроса, а Консервативная партия, напротив, высказывается за подготовку в кратчайшие сроки новой конституции. Комэйто не согласна с мнением премьер-министра о возможности применения «права на коллективную оборону» путем изменения существующего правительственного толкования по данному вопросу, большинство же в Консервативной партии относится к нему позитивно95.
В документе, определяющем согласованную политику коалиционного правительства Д.Коидзуми, ЛДП, Консервативная партия и Комэйто указали, что будут придерживаться соглашения, достигнутого в 1999 и 2000 гг. Однако если многие принципиальные вопросы внутренней политики, включая курс на экономические реформы, определены в нем достаточно четко, то в отношении внешней политики этого не было сделано. В средствах массовой информации отмечалось, что это «посеяло семена противоречий внутри правящей коалиции»96.
Переход к коалиционному правлению расширил круг участников выработки внешнеполитических решений, которые принимаются теперь на основе достижения компромисса. Коалиционная форма правления способствовала повышению прозрачности процесса принятия внешнеполитических решений, ранее скрытого от общественности.
В случае значительного парламентского превосходства правящих партий над оппозиционными у первых возникает желание осуществлять дипломатию исключительно по собственному усмотрению, однако при принятии решений по наиболее принципиальным моментам внешней политики они чаще всего склоняются к достижению консенсуса, не решаясь грубо игнорировать мнение значительной части электората. Ни одна из них не отвергает мирный выбор Японии. Можно говорить о консенсусе в стремлении не допустить превращения Японии в «крупную военную державу». Вместе с тем в позициях партий сохраняются большие различия, в частности, острые споры ведутся в связи с выбором оптимальной модели участия Японии в международной миротворческой деятельности, преодолением стереотипов поведения страны на мировой арене, особенно в отношениях со странами АТР.
Япония является правовым государством. На кабинет министров по конституции возложена обязанность «руководства внешней политикой». В этой своей функции, как и в прочих возложенных на него делах, он не только несет «коллективную ответственность» перед парламентом, но и действует в рамках мирных положений конституции, изложенных в ее преамбуле и в девятой статье. По решению японского парламента дискуссия относительно возможности пересмотра конституции, включая судьбу этих положений, с 2000 г. перенесена в комитеты по изучению конституции, специально созданные в обеих палатах парламента. Комитетам поручено через пять лет доложить о результатах изучения председателям своих палат.
Если судить по довольно ограниченному регламенту этих комитетов, то неизменность Основного закона Японии может быть гарантирована до 2005 г., хотя некоторые партии и члены комитетов, представляющие их, в последнее время все активнее выступают за досрочное завершение «изучения» и переход к частичному изменению конституции или даже подготовке ее нового варианта.
Не касаясь нюансов, можно выделить три основных течения в японском парламенте: противники любого пересмотра конституции как передовой, обращенной в будущее и до сих пор не утратившей своего значения; приверженцы внесения частичных, нерадикальных поправок, в том числе в девятую статью, в целях облегчения участия Японии в миротворческой деятельности ООН, при этом они не считают ограниченный пересмотр конституции неотложной задачей; убежденные сторонники пересмотра конституции, включая тех, кто стремится к ее радикальному пересмотру, вплоть до переписывания заново, в «национальном духе».
Одна из особенностей государственного управления в Японии, влияющая на выработку внешнеполитического курса страны, – традиционно сильная ветвь исполнительной власти. В Японии широко дискутируется проблема преодоления «зависимости политиков от бюрократии», т.е. зависимости законодателей, а также тех из них, кто, принадлежа к правящим партиям, назначается на министерские посты в правительстве, от чиновников правительственного аппарата, как правило, не подверженных замене при смене правящей партии и кабинета министров. Отмечается, в частности, что на принятие внешнеполитических решений огромное воздействие оказывает аппарат министерства иностранных дел и других правительственных ведомств, имеющих отношение к их разработке и обоснованию.
Действительно, правительственные чиновники имеют преимущество перед политиками-законодателями, поскольку обладают профессиональными знаниями и опытом, располагают самой широкой оперативной информацией. Политики правящих партий компенсируют недостаток профессионализма постоянным сотрудничеством с работниками министерств и ведомств, на основе тесного взаимодействия с которыми традиционно строится в ЛДП работа Совета по изучению политических вопросов и его рабочих органов (Комиссии по обеспечению безопасности, Отдела внешней политики, Специальной комиссии по зарубежному экономическому сотрудничеству и т.д.).
Вместе с тем коалиционное правление, требующее межпартийного политического согласования на разных уровнях (на совещаниях руководителей партийных советов по изучению политических вопросов, совещаниях генеральных секретарей, встречах глав партий), сделало партии более важным участником выработки политических решений и соответственно вызвало необходимость повышения самостоятельности и инициатив, исходящих от Совета по изучению политических вопросов.
В 1996 г. Отдел внешней политики представил документ под названием «Внешнеполитический курс Японии», особенность которого состояла в том, что он был подготовлен не правительственными чиновниками, а учеными и специалистами97.
В том же году Комиссия по обеспечению безопасности при Совете по изучению политических вопросов подготовила и опубликовала документ «Сегодняшнее значение японо-американской системы безопасности», чем как бы подчеркнула самостоятельную линию ЛДП в коалиционном правлении. Этот документ был призван создать благоприятную почву для предстоявшей вскоре встречи премьер-министра Р.Хасимото с президентом США У.Клинтоном. Многие его положения почти дословно совпадают с текстом принятой на встрече японо-американской Совместной декларации о союзе безопасности в ХХI в.98.
Многие другие решения ЛДП по внешнеполитическим вопросам проводятся в жизнь совместными усилиями политиков и бюрократии на основе «разделения труда» между ними. Так, в частности, готовился пересмотр в 1997 г. Руководящих принципов японо-американского сотрудничества в области обороны: партия формировала политическую атмосферу, а практическая работа по разработке нового документа велась чиновниками99.
В ходе нынешней административной реформы критика «зависимости политиков от бюрократии» вылилась в принятие законодательных поправок, расширяющих возможности премьер-министра в инициативах по «принципиальным политическим решениям», в том числе внешнеполитическим, а также увеличивающих представительство парламентариев из правящих партий в правительстве (посты заместителей министров и начальников ведомств, возглавляемых государственными министрами).
Составным элементом административной реформы становится расширение допуска граждан к правительственной информации. Принятие Закона об опубликовании информации, принадлежащей административным органам (введен в действие в апреле 2001 г.), отвечает также интересам оппозиционных партий, расширяя их возможности в выработке собственной позиции, в том числе при обсуждении внешнеполитических проблем.
В современной Японии еще одним фактором, влияющим на определение внешней политики, является развитие гражданского общества. Оно выражается прежде всего в деятельности различных движений сторонников мира, принимающей форму массовых выступлений против ядерного оружия, против японо-американского военного союза и американских военных баз на японской территории, за отказ Японии от участия в войнах и вооруженных конфликтах и т.д. Особенно широкий размах эта деятельность имела во времена «холодной войны». Большую активность проявляли общественные движения за восстановление дипломатических отношений с КНР, за дружбу с различными странами и т.п. Независимо от того, какие партии, общественные организации, временно созданные группы деятелей различной политической ориентации или беспартийных становились инициаторами этих движений, всплески их активности имели объективные причины, а их длительность и массовость зависели от масштаба и остроты проблемы. Правящие партии и правительство не могли игнорировать мнение части населения, принимавшей участие в этих движениях.
Кроме того, большое воздействие на решение различных вопросов внешнеполитического курса Японии оказывают мощные предпринимательские организации, среди которых наибольшим влиянием обладает Кэйданрэн. Несмотря на то что они не располагают правом законодательной инициативы, им удается инициировать принятие законодательных актов, оказывать постоянное воздействие на правительственные внешнеполитические решения. Намечаемые этими организациями цели достигаются различными способами: разработкой и предоставлением в правительственные органы своего видения стоящих перед страной проблем и путей их решения; активными контактами с политическими партиями; работой в консультативных органах, создаваемых при премьер-министре и министерствах; участием совместно с представителями правительства в переговорах с зарубежными партнерами при обсуждении внешнеэкономических проблем; личными контактами руководителей предпринимательских организаций и других авторитетных бизнесменов с деятелями зарубежных правительств.
В 60-е годы предложения Кэйданрэн, представленные в правительство и парламент, способствовали принятию курса на либерализацию внешнеэкономических связей Японии. Разработанные и одобренные этой организацией в 1994 г. «Предложения о новой парадигме экономического сотрудничества», в которых формулировались цели, направления и способы участия Японии в международном экономическом сотрудничестве в период после «холодной войны», были представлены в Консультативный совет по зарубежному экономическому сотрудничеству при премьер-министре и стали учитываться в практической деятельности правительства.
Японские предпринимательские организации проявляют неизменную активность в налаживании регионального экономического сотрудничества и контактов, содействии развитию экономической интеграции в Азиатско-тихоокеанском регионе. Можно с полным основанием говорить о большом вкладе Кэйданрэн и других предпринимательских организаций в подготовку почвы для образования форума Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества, ставшего авторитетной региональной межправительственной организацией.
Наконец, в последние годы в сферу внешней политики все чаще начинают вторгаться неправительственные некоммерческие организации. В 1998 г. в Японии насчитывалось 3–3,5 тыс. таких организаций, участвующих в различного рода международной деятельности, в том числе около 350 занимались оказанием различной помощи зарубежным странам100. Одним из конкретных примеров воздействия на внешнеполитические решения правительства является их тесное взаимодействие с министерством иностранных дел Японии в распределении официальной помощи развитию.
Таким образом, демократизация послевоенной Японии оказала существенное влияние на внутренний порядок формирования внешнеполитических решений. Центральное место в политической системе занимают партии, состав правительства определяется соотношением партийных сил в парламенте, партии имеют возможность контролировать через парламент деятельность правительства, в том числе внешнеполитическую, а правящие партии – определять ее принципиальную направленность. Переход от монопольного правления одной партии к коалиционному расширил круг участников выработки внешнеполитических решений. Внешнеполитическая деятельность самого правительства должна строится на правовой основе, регулироваться законами. Помимо политических партий, значительными возможностями прямого или косвенного воздействия на формирование внешнеполитического курса Японии обладают субъекты развитого гражданского общества.
В целом можно сделать вывод, что внутренние факторы формирования внешнеполитического курса Японии, действовавшие в последнее десятилетие ХХ в., сохраняются в их совокупности и в настоящее время. Они могут способствовать проведению в дальнейшем сбалансированной дипломатии, как отвечающей японским национальным интересам, так и не создающей угрозы опасных трений с другими государствами.
Национальные интересы, обусловленные особенностями геоэкономического положения Японии, останутся неизменными. Более того, усиливающаяся интеграция страны в мировую экономику будет способствовать возрастанию их значения в формировании внешней политики. Экономические интересы стоят в центре японской дипломатии, являются ее приоритетом. Безопасность для Японии – это прежде всего защита экономики, средство ее надежного обеспечения.
Глубоко укоренившаяся память о горьких уроках прежних войн, дополненная послевоенным опытом прогрессивного развития, сформировала в японском народе убеждение в том, что экономические успехи возможны только в условиях добрососедских отношений и взаимного доверия со всеми странами, особенно в Азиатско-тихоокеанском регионе. Япония кровно заинтересована в том, чтобы за рубежом о ней существовало представление как о стране, заслуживающей доверия. Это побуждает ее декларировать нежелание становиться «военной державой», сдерживать национальные амбиции, пресекать ностальгию по «Великой Японии».
Несмотря на сглаживание в 90-е годы различий во взглядах японских политических партий по многим вопросам внешней политики, участие в формировании дипломатии страны остается важной сферой борьбы за власть. Переход от правления одной партии к коалиционной форме власти расширил круг участников принятия внешнеполитических решений, но не ликвидировал противоречия по конкретным проблемам японской дипломатии как между правящими партиями и оппозицией, так и внутри самой правящей коалиции. В то же время каждая политическая партия, действуя в условиях утвердившейся в стране демократии, вынуждена считаться с национальным сознанием народа, чутко реагирующим на любые действия, свидетельствующие о забвении исторического опыта Японии.
Совокупность внутренних факторов формирования внешнеполитического курса Японии создает основу для сохранения его устойчивости и предсказуемости. Разумеется, это не означает, что в него не могут вноситься некоторые коррективы как в результате перемен в составе правящих партий, так и под воздействием внешних факторов.
Политика Японии в новых геополитических
условиях: центральноазиатский вектор
Э.Е.Усубалиев
В настоящее время Япония переживает один из наиболее важных периодов истории, сравнимый по своей значимости с ее «открытием» всему миру в середине XlX в., – период переосмысления своей роли в мировой политике.
Прекращение «холодной войны», снижение угрозы массового уничтожения человечества, а также советской угрозы на северных рубежах Японии внесли коррективы во внешнеполитический курс и заставили пересмотреть политические ориентиры в Азиатском регионе и в мире в целом. Безусловно, некоторые аспекты политики остались без кардинальных изменений и просто поменяли свою направленность, например, сотрудничество с США в области безопасности и обороны.
При сохранении общей проамериканской ориентации в международных и региональных вопросах японская дипломатия, особенно в последние годы, в ряде случаев формально дистанцируется от США, предпринимая определенные шаги для демонстрации своей «самостоятельности» в мировых делах, для придания своей политике большей многоплановости в рамках программного курса руководства на превращение страны в державу мирового уровня, приведения политического авторитета Японии на международной арене в соответствие с ее статусом мощной экономической державы, что по большому счету «определяется ее национальными выгодами в политико-стратеги-ческой и экономических областях»101.
В рамках многоплановой задачи по укреплению позиций Японии в международных отношениях необходимо выделить несколько принципиальных моментов, которые определяют структуру исследования. При этом следует оговориться, что в данной статье не предполагается анализировать проблемы, связанные с расширением функций японских сил самообороны в миротворческой деятельности ООН, равно как и увеличение оборонных обязательств в рамках Японо-американ-ского договора безопасности. Рассматриваемый круг вопросов носит сугубо политический характер и сфокусирован на анализе новых внешнеполитических действий и доктринах Японии на определенных направлениях.
В данном случае под процессом формирования самостоятельной дипломатии в новых геополитических условиях подразумевается не столько политика Японии в традиционных сферах ее интересов (АТР, США, ЮВА, Ближний Восток, Россия), сколько внешнеполитические акции этого государства в странах, появившихся на карте мира в результате изменений в системе международных отношений в последнее десятилетие XX в. Имеется в виду выработка политики по отношению к новым независимым государствам, образовавшимся на территории бывшего СССР в 1991 г.
Из всех регионов бывшего Советского Союза, Центральная Азия (ЦА) была отмечена особым вниманием Японии и продолжает оставаться в фокусе ее дипломатии. Что же лежит в основе политики Японии? Из каких соображений исходит японское руководство, выстраивая свои отношения на этом, на первый взгляд, довольно неперспективном направлении внешней политики? Однозначного ответить на эти вопросы невозможно без должного понимания потенциала Центральной Азии и вероятных перспектив сотрудничества Японии с этим регионом; а также без детального анализа существующих в настоящее время доктрин, концепций и инициатив самой Японии в данной области.
В связи с этим при оценке потенциала ЦА представляется целесообразным выделить два возможных направления, по которым можно определить как положительные, так и отрицательные стороны выбранного Японией пути: Япония – Центральноазиатский регион в целом; Япония – страны Центральной Азии в отдельности.
Если исходить из критериев регионализма, то Центральная Азия по многим параметрам может считаться уже сложившимся регионом. На это, в частности, указывает единая тюркская культура с небольшой долей персидского элемента, представителем которого является таджикский этнос; единое языковое и религиозное пространство; отсутствие в прошлом, до присоединения Туркестана к Российской империи, государственности, построенной на основе одного этноса; наконец, этническая близость народов региона. Многие из этих факторов значительно упрощают выработку единого подхода по отношению к Центральной Азии, повышают предсказуемость политики того или иного государства региона и допускают с минимальными погрешностями прогнозирование и анализ ситуации в ЦА в целом. А признание некоторыми государствами региона русского языка в качестве главного средства межнационального общения ликвидирует коммуникационные барьеры.
Центральная Азия обладает достаточно обширными природными богатствами: углеводородным и минеральным сырьем, драгоценными металлами. К сожалению, приходится констатировать, что пока только это реально интересует Японию в регионе. А наличие квалифицированной и дешевой рабочей силы значительно упрощает процесс разработки и добычи сырья.
Однако, какими бы ни были радужными перспективы региона, их привлекательность рассеивается замкнутостью географического положения ЦА. Как известно, Япония испытывает сильную зависимость от импорта сырья и путей его транспортировки. А Центральная Азия, не имея морского выхода, пока не может отвечать требованиям одного из поставщиков энергоносителей в Японию, хотя бы потому, что прокладка транспортных путей до одного из портов в КНР или же Южной Кореи требует больших финансовых затрат.
Более конкретное содержание имеет разговор о потенциале стран Центральной Азии и об экономическом интересе Японии в каждой из пяти стран региона. Не заостряя пристального внимания на нынешних политических и экономических условиях и особенностях развития стран Центральноазиатского региона, можно в общих чертах обрисовать те сферы, которые японская сторона находит наиболее привлекательными и наоборот.
В январе 1993 г. все пять государств Центральной Азии (Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Кыргызстан и Таджикистан) были отнесены Комитетом помощи развитию Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) к числу развивающихся государств, что открыло для них возможности получения официальной помощи развитию (ОПР). Вполне вероятно, что принятию этого решения в значительной степени способствовала лоббистская деятельность Японии, которая, претендуя на роль «лидера Азии» и руководствуясь идеей «обеспечения процветания», стремилась вовлечь государства ЦА в сферу своего влияния.
Примечательно, что, по опубликованным данным «Голубой книги по дипломатии» МИДа Японии за 1997 год, «обеспечение процветания» в интерпретации Токио означает содействие развитию и сотрудничеству в рамках мировой экономики. При этом главная роль отводится официальной помощи развитию. В связи с этим стоит напомнить, что своим успехом Япония во многом обязана экономической помощи США, и теперь наступила ее очередь помочь другим странам и таким образом «обретать друзей, которые понимают и поддерживают японскую позицию»102. Для Японии имеет большое значение построение отношений и приобретение политического веса в странах, получающих помощь.
По мнению МИДа Японии, углубляющаяся взаимозависимость современного мира ставит страну в такую ситуацию, при которой ее безопасность и процветание непосредственно связаны со стабильностью и процветанием всех остальных членов международного сообщества, а значит, вынуждает ее идти на тесное сотрудничество с ними ради достижения поставленных целей. «В этой связи содействие развивающимся странам в решении их внутренних проблем посредством предоставления ОПР в итоге означает поддержку благополучия собственного народа. Одновременно японскому правительству следует убеждать в необходимости поддерживать развивающиеся страны и другие ведущие государства-доноры»103.
Экономические интересы Японии в Центральной Азии обусловливаются прежде всего наличием природных ресурсов в регионе и оптимальных путей их транспортировки (в основном речь идет о нефти и газе Узбекистана, Туркменистана и Казахстана). Более того, «необходимость иметь доступ к источникам сырья и рынкам сбыта»104 является одной из основных составляющих национальной безопасности Японии.
Сотрудничество со странами Центральной Азии в сфере экономики в настоящее время определяется в основном проектами, финансируемыми правительством Японии в рамках программы содействия экономическим реформам СНГ. Помощь осуществляется, как правило, через японские правительственные организации по международному сотрудничеству – Японское агентство по международному сотрудничеству (JICA) и Фонд зарубежного экономического сотрудничества (OECF).
При этом необходимо отметить, что интенсивность и уровень сотрудничества Японии с каждой из стран Центральной Азии довольно четко дифференцированы. Государства региона, находящиеся в фокусе внешнеэкономических инициатив Японии, можно условно разделить на две группы: Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан – страны, активно развивающие отношения с Японией; а также Туркменистан и Таджикистан – страны, в которых в силу ряда причин политического характера присутствие Японии минимально.
В настоящее время, наиболее важным партнером Японии в Центральной Азии является Казахстан, по причине большого экономического и ресурсного потенциала в регионе. В общем, по состоянию на ноябрь 2001 г., данные по экономическому сотрудничеству выглядят следующим образом (млрд. иен) 105:
|
Торговля с Японией |
Экспорт |
15,7 |
|
Импорт |
6,9 |
|
|
Инвестиции в Казахстан |
0,6 |
|
|
Экономическое |
Ссуды |
50,9 |
|
Займы |
2,4 |
|
|
Техническое сотрудничество |
2,6 |
|
|
Гуманитарная помощь |
0,1 |
Несмотря на то что Казахстан имеет положительное сальдо в торговле с Японией, для обеих стран объем товарооборота не может иметь существенного значения. Это обусловливается в первую очередь приоритетами выбранного внешнеполитического курса стран – Япония занимает лишь 14-е место среди торговых партнеров Казахстана, и ее доля в товарообороте республики с зарубежными странами незначительна и составляет 2,3%106.
Хотя современное состояние казахско-японских отношений характеризуется взаимным интересом как в политической, так и в экономической сферах, Япония «достаточно сдержанно реагирует на ряд выдвигаемых Казахстаном инициатив, в частности, на предложения о созыве совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии по типу европейского ОБСЕ, а также о создании единого континентального рынка в Азии»107.
Затем по степени экономической вовлеченности Японии в Центральноазиатском регионе следует Узбекистан. Товарооборот между двумя странами имеет стабильные тенденции роста. Так, в 1997 г. он составил 11, 02 млрд. иен 108, а за первые девять месяцев 1999 г. – 11,04 млрд. иен, в том числе экспорт – 480 млн. иен, импорт – 10,56 млрд. иен. Начато финансирование проектов, связанных с разработкой богатых природных ресурсов Узбекистана, в первую очередь нефти, газа, золота, урана, и развитием сети телекоммуникаций, отсутствие или неразвитость которых является общей проблемой для всех стран Центральной Азии. Всего по состоянию на ноябрь 2001 г. японская сторона вложила в экономику Узбекистана около 60 млрд. иен в виде инвестиций, а общая стоимость проектов, находящихся на стадии согласования с японскими компаниями, превышает 96 млрд. иен109. Узбекистан, являясь крупнейшим производителем хлопка, прилагает усилия, чтобы создать собственные перерабатывающие мощности с привлечением иностранного капитала. В настоящее время ряд японских компаний уже проявил заинтересованность в сотрудничестве в этой области. В частности, достигнута договоренность с концерном «Мицуи» о создании совместного предприятия по переработке хлопка110. Что касается конкретных данных по японо-узбекским экономическим отношениям, то в 1999 г. они были следующими (млн. иен) 111:
|
Торговля с Японией |
Экспорт |
3900,0 |
|
Импорт |
9800,0 |
|
|
Инвестиции из Японии |
110,0 |
|
|
Экономическое |
Ссуды |
34,0 |
|
Займы |
7,0 |
|
|
Техническое сотрудничество |
21,0 |
Кыргызстан с довольно скудными по сравнению с указанными выше странами природными ресурсами занимает третье место в регионе по степени экономического присутствия Японии. В связи с ограниченными ресурсными и экспортными возможностями Кыргызстана, экономическое сотрудничество между государствами имеет несколько иной характер. Основные финансовые средства, поступающие из Японии, идут в рамках официальной помощи развитию в качестве кредитов с льготными условиями погашения, грантов и безвозмездной помощи. С 1993 г. по апрель 1997 г. Кыргызстану по этим каналам была оказана помощь более чем на 24 млрд. иен112.
Еще не закончена и продолжается подготовка по четырем проектам, реализация которых намечена в Кыргызстане в ближайшее время.
1. Совершенствование платежной системы. Создание банковской системы расчетов в реальном времени (3,44 млрд. иен).
2. Разработка генерального плана развития телерадиовещания.
3. Исследование месторождений минеральных ресурсов Таласской области (юго-запад республики).
4. Генеральный план развития промышленности Кыргызской Республики113.
Вместе с тем присутствие частного японского капитала в Кыргызской Республике пока незначительно. В настоящее время японские фирмы участвуют только в проектах, финансируемых правительством Японии. Экономические отношения в 1998 г. в цифровом выражении выглядели следующим образом (млн. иен)114:
|
Торговля с Японией |
Экспорт |
140,0 |
|
Импорт |
70,0 |
|
|
Инвестиции в Казахстан |
||
|
Экономическое |
Ссуды |
23,0 |
|
Займы |
5,7 |
|
|
Техническое сотрудничество |
2700,0 |
|
|
Гуманитарная помощь |
636,0 |
Несмотря на то что многие западные инвесторы называют Туркменистан «вторым Кувейтом» в основном из-за больших запасов природного газа, Япония довольно «слабо» проявляет себя в этой стране. Ситуация усугубляется отсутствием достоверной информации о состоянии экономики Туркменистана. Что же касается его торгово-экономических отношений с Японией, то единственным источником может служить официальная информация, распространяемая МИДом Японии, согласно которой данные по экономическому сотрудничеству между двумя странами на сентябрь 1999 г. были следующими (млн. иен) 115:
|
Торговля с Японией |
Экспорт |
3,0 |
|
Импорт |
10200,0 |
|
|
Экономическое сотрудничество |
Ссуды |
4500,0 |
Займы |
600,0 |
Единственный и наиболее существенный проект, в котором будет участвовать Япония – это сооружение трансазиатского трубопровода из Туркменистана через Китай в Японию116. Однако реализация проекта требует больших финансовых вложений, а также затрагивает интересы таких крупных мировых держав, как США, Россия и Китай. С учетом возможных политических осложнений его осуществление в ближайшее время представляется маловероятным.
Гражданская война в Таджикистане долгое время не позволяла развиваться экономическому сотрудничеству с Японией. Пострадавший за годы гражданской войны экономический потенциал этой страны не может служить на данный момент основой для привлечения инвестиций. Развитие отношений складывалось на основе предоставления безвозмездных грантов и субсидий на восстановление экономики, преодоление бедности и улучшение условий жизни в стране. По имеющимся скудным данным официальных источников японского МИДа экспорт из Таджикистана в Японию составлял 78 млн. иен в 2001 г., импорт из Японии – 690 млн. Япония предоставила Таджикистану заем на сумму 29 млн. иен, а в рамках технического сотрудничества – 160 млн. иен117.
В настоящее время происходит некоторая активизация политического диалога Японии с Таджикистаном в связи с проводимой США и их союзниками военной операции в Афганистане. Поскольку Япония в рамках обязательств перед международным сообществом принимает невооруженное участие в этой акции, то присутствие в государстве, непосредственно граничащим с местом продолжающейся операции, представляется особенно важным. Свидетельством этому может служить намерение Японии открыть посольство в Таджикистане118.
Что касается перспектив развития экономических и политических отношений Японии с государствами Центральной Азии, то объективным препятствием на этом пути является их географическая удаленность. Кроме того, японскую сторону не устраивает то, что практически все транспортные развязки Центральной Азии ориентированы на Россию. Существенным негативным фактором выступают и высокие транспортные тарифы на транзит грузов через Китай119.
В рамках «евразийской дипломатии», заявленной бывшим премьер-министром Рютаро Хасимото в июле 1997 г., Япония приступила к реализации нового внешнеполитического курса в отношении республик Центральной Азии, направленного на значительное упрочение связей со странами этого региона. Курс включает три основных момента:
– политический диалог для углубления доверия и взаимопонимания;
– экономическое сотрудничество и сотрудничество в области освоения природных ресурсов;
– достижение мира в регионе посредством нераспространения ядерного оружия, демократизации и стабилизации120.
Чтобы наполнить конкретным содержанием новый курс в отношении стран ЦА, правительство Японии приняло Программу действий по дипломатии «Шелкового пути», предполагающую развитие широких политических связей, всестороннего экономического сотрудничества, оказание содействия в переходе к рыночной экономике.
Государства Центральной Азии не имеют выхода к мировому океану, отрезаны от основных торговых путей. И, по сути, интеграция региона в глобальное экономическое пространство, без чего перспективы всех пяти стран выглядят в лучшем случае проблематичными, блокируется географическим расположением.
В этой ситуации возрождение Великого шелкового пути должно позволить преодолеть географическую изоляцию Центральной Азии и экономически открыть ее миру.
Концепция возрождения Великого шелкового пути – это новый проект заинтересованных стран, призванный обеспечить в XXI столетии устойчивое и тесное сотрудничество в области экономики, политики, культуры государств, расположенных на всем его протяжении. На данном этапе развития этой концепции главенствующая роль, безусловно, отводится экономическому аспекту.
«Шелковый путь» предполагается построить на трех опорах: энергетике, трансконтинентальной транспортной системе и телекоммуникациях. Стержень этого проекта, аккумулирующего глобальные, региональные и локальные интересы, – разработка природных ресурсов региона, в первую очередь крупных месторождений нефти и газа. Использование сырьевого потенциала Центральной Азии позволит придать необходимый динамизм местным экономикам, а крупным импортерам энергоносителей – обеспечить стабильные поставки сырья. Это стимулирует интеграцию региона в глобальные системы транспортных и информационных коммуникаций.
Япония является одной из стран, которая наиболее последовательно способствует реализации этого проекта, о чем свидетельствует предоставление официальной помощи на нужды развития странам СНГ.
При рассмотрении вопроса развития трансконтинентальной транспортной сети первоочередное внимание уделяется железнодорожному транспорту. Во-первых, при перевозках на большие расстояния он более экономичен, чем автомобильный. Во-вторых, только по железной дороге в Центральную Азию можно завести многотонное оборудование и трубы, необходимые для запуска нефтегазовых контрактов и строительства магистральных водопроводов. В этом плане перспективной для Узбекистана является дорога Андижан (Узбекистан) – Ош (Кыргызстан) – Иркештам (граница Кыргызстана и КНР) – Кашгар (Китай), которая свяжет железные дороги Китая и объединенную сеть железных дорог Центральной Азии и Ирана. Этот путь откроет возможность транспортного сообщения с Шанхаем, корейским портом Пусан, японским портом Осака, а также портами Юго-Восточной Азии.
Второй по значимости после железнодорожных перевозок, является воздушный путь. Японское правительство в рамках ОПР выделило на реконструкцию главных аэропортов Кыргызстана и Узбекистана крупные гранты, погашение которых рассчитано на несколько лет. Помимо прочего, это означает, что воздушное сообщение между Европой и Азией будет постепенно смещаться на юг евразийского континента, а Центральная Азия превратится в важный транзитный узел на этом пути.
Если создание энергетических и транспортных коммуникаций – дело не самого близкого будущего, то включение Центральной Азии в глобальное телекоммуникационное пространство идет быстрыми темпами. В силу географического положения региону отведено важное место в глобальном проекте трансазиатской и трансевропейской оптико-волоконной магистрали.
При сохранении стабильной политической ситуации и безопасности в Центральной Азии Япония будет расширять свое присутствие в регионе. Не имея общей границы с Центральной Азией и будучи несопоставимо более зависимой от импорта углеводородов, чем другие ведущие государства, Япония заинтересована в скорейшем разблокировании «замкнутой» Центральной Азии по любому из возможных маршрутов – через КНР либо Иран или Афганистан и Пакистан. В современном мире с его плотной сетью глобальных коммуникационных систем география подчинена геоэкономике. Япония может импортировать нефть и сжиженный газ из любого открытого или специально оборудованного морского порта. Чтобы снизить критическую зависимость от какого-либо одного маршрута, Япония заинтересована в создании нескольких альтернативных маршрутов экспорта центральноазиатских углеводородов.
Казахстану отводится одно из главнейших мест в реализации этой концепции. Наряду с Узбекистаном, эта республика обладает обширными запасами газа, нефти и угля. Каких-либо серьезных исследований перспектив сбыта энергоресурсов Узбекистана и Казахстана сами потенциальные экспортеры не проводили. Известна лишь одна такая попытка, предпринятая российскими специалистами. По их расчетам, единственным реальным крупным рынком сбыта нефти и газа в средне– и долгосрочной перспективе могут быть лишь государства АТР. Речь в первую очередь идет о КНР. Причем в перспективе значимость китайского рынка будет возрастать как в связи с быстрым ростом экономики, так и с неизбежной реструктуризацией энергетического баланса в пользу нефти и газа. В диверсификации источников поступления углеводородов крайне заинтересована и Япония121.
Таким образом, Казахстан, обладая значительными природными ресурсами, имеет все перспективы стать одним из главных экспортеров АТР в XXI столетии. Одним из главных препятствий остается географическая удаленность от реальных рынков сбыта. Однако при активной помощи Японии, а в особенности помощи в рамках ОПР, это препятствие в скором времени может быть преодолено. Программа действий дипломатии «Шелкового пути» предполагает комплекс политических и экономических действий, способных в долгосрочной перспективе значительно продвинуть этот проект. Если представить, что КНР, а также страны АТР – это рынок сбыта центральноазиатских энергоносителей, то именно Япония может оказать как высокотехническое содействие, так и финансовую помощь, которая позволит ускорить строительство нефте- и газопроводов, открывающих региону ЦА доступ к упомянутым рынкам сбыта. При этом Япония решает и свои задачи. Она крайне заинтересована в создании нескольких альтернативных маршрутов экспорта углеводородов из региона. Это снижает критическую зависимость от какого-либо одного маршрута, что в свою очередь позволит ей быть менее зависимой в будущем от импорта нефти из арабских стран.
И все же стоит признать, что все эти грандиозные планы – дело далекого будущего. И главная причина – экономическая, поскольку реализация крупных нефтегазовых проектов несет с собой избыток нефти, для которой необходимы соответствующие рынки сбыта. Даже в случае большой емкости китайского рынка, наблюдающийся в мире устойчивый избыток предложения энергоресурсов над спросом, делает нерентабельным строительство нефтегазопроводов из Казахстана.
Обозначенная дипломатия «Шелкового пути» в равной степени применяется ко всем центральноазиатским странам. Однако степень и успешность применения ее основных положений зависит от условий каждой страны.
Что касается Казахстана, то в принципе диалог развивается в соответствии с объявленной концепцией «евразийской дипломатии» Хасимото. Однако в этом случае необходимо правильно сопоставить все составляющие двусторонних отношений этих стран. Несмотря на то что экономическое сотрудничество находится на довольно высоком уровне (по степени привлечения инвестиций и размерам предоставляемой помощи в рамках ОПР), Япония как торговый партнер занимает незначительное место в экономике Казахстана. Политический и культурный диалог развивается несколько замедленными темпами. Это может объясняться в первую очередь тем, что «приоритетным направлением политики Казахстана является Россия, КНР, ЕС, США и уже потом Япония»122.
Другая ситуация складывается в отношениях с Узбекистаном. Несмотря на довольно недемократичный, в какой-то степени даже тоталитарный режим президента Каримова, японское правительство никогда не обсуждало на официальном уровне этот вопрос, ограничиваясь лишь заявлениями о важности проведения демократических преобразований в стране. Между тем такая осторожная позиция объясняется большой экономической заинтересованностью Японии в природных ресурсах Узбекистана, их разработке и транспортировке. Отношения между этими странами характеризуются интенсивным и насыщенным экономическим диалогом, подкрепляемым высокой степенью вовлечения как государственного, так и частного капитала Японии в экономику страны.
Несколько иной характер носят отношения Японии с Кыргызстаном. В отличие от других государств региона Кыргызстан не обладает значительными запасами природных полезных ископаемых. Присутствие японского частного капитала в экономике республики, равно как создание совместных предприятий весьма незначительное. Предоставленные правительством Японии иеновые кредиты идут в основном на развитие транспортных, информационных коммуникаций, банковской структуры, туризма, гуманитарной области и демократических преобразований. При этом политический диалог довольно интенсивный, в особенности в сфере обеспечения безопасности. Более того, положительную оценку и поддержку получает уровень демократизации общества в республике, который, как отмечают японские представители в Кыргызстане, самый высокий в Центральной Азии.
Итак, проведя краткий анализ политики Японии в Центральноазиатском регионе, можно сделать вывод, что интенсивность и обоснованность вовлечения этой страны в ЦА зависит от сочетания комплекса политических, экономических особенностей каждого государства в отдельности. Казахстан, рассчитывает с помощью Японии решить проблему реализации на мировых рынках сбыта своих запасов нефти и газа. Однако он непосредственно не зависит от японской финансовой помощи, а потому в равной степени заинтересован в подержании сотрудничества и с такими странами, как США, Россия и КНР.
Узбекистан, который также не обделен природными ресурсами, рассматривает Японию как страну, оказывающую ему неоценимую помощь в модернизации и переоснащении экономической базы, что в совокупности с высокотехнологическим потенциалом Японии должно привести Узбекистан к экономическому процветанию в XXI столетии. В связи с этим большее внимание уделяется экономическому сотрудничеству. И, наконец, Кыргызстан видит в Японии страну, способную оказывать финансовую помощь в создании экономического потенциала государства. Поэтому сотрудничество на любых направлениях с Японией, так же как, например, с США, Россией и другими крупными державами, ему более чем необходимо.
Как показывает ситуация, Японией движет не только экономический интерес, но и большая политическая заинтересованность. С начала 90-х годов японцы стали задаваться справедливым вопросом – является ли Япония, обладающая сильнейшим после США экономическим потенциалом, сверхдержавой? Выясняется, что нет, поскольку, несмотря на экономическую мощь, она продолжает идти в русле американской политики в решении внешнеполитических проблем мирового масштаба.
В настоящее время уже ни у кого не вызывает сомнения, что в XXI в. Япония будет играть более самостоятельную роль. А пока ОПР остается фактически единственной дипломатической картой, с которой она может ходить без оглядки на США. И в этом отношении Япония проводит довольно последовательную политику, направленную на выработку более независимого курса.
Как уже отмечалось выше, основные финансовые поступления в Центральную Азию производятся посредством ОПР. Как ни парадоксально, но эта помощь не направлена на получение экономических дивидендов даже в первой половине XXI столетия. Пока что Япония этим повышает свою политическую значимость в глазах мировой общественности и, в первую очередь, ООН. Но ее планы имеют долгосрочную перспективу.
По словам американского политолога З.Бжезинского, ключ к господству мира находится в Евразийском континенте. Евразия – центр мира, а Центральная Азия – сердце континента. И та держава, которая будет контролировать континент, будет править всем миром. Вряд ли Япония вынашивает планы мирового господства, да и это ей не под силу. Вопрос в том, какое место будет отводиться Японии на «великой шахматной доске». Все экономические проекты в странах Центральной Азии с участием Японии, которые вроде бы призваны активизировать экономическую ситуацию в регионе, на самом деле этой цели не имеют. Это не что иное, как попытка «застолбить» или зарезервировать за собой право на контроль и распоряжение громадными природными ресурсами Центральной Азии. Не стоит забывать, что с каждым годом растет влияние и другого крупного «игрока» на этом поле – КНР. А присутствие в этом регионе интересов США и России обещает сделать соперничество за влияние в Центральной Азии куда более ожесточенным. По этой причине Япония старается не упустить «лакомый кусочек» от этого пирога, пытаясь вовлечь в свою сферу влияния страны Центральной Азии.
Дискуссионные проблемы
пересмотра конституции 1947 г.
А.В.Говоров
Сегодня в мире насчитывается всего 14 стран, конституции которых старше японского Основного закона. Но во все эти конституции, прежде всего после второй мировой войны, были внесены многочисленные поправки. Конституция Японии не претерпела изменений с момента вступления в силу 3 мая 1947 г. и по сегодняшний день, и по этому показателю является единственной в мире.
На фоне завидной более чем полувековой стабильности диссонансом звучит не менее продолжительная дискуссия о внесении поправок в конституцию 1947 г. Она берет свое начало еще в период разработки и принятия Основного закона.
Формальным основанием возникновения дискуссии был «навязанный» характер этого закона. Его проект, разработанный группой американских юристов отдела гражданской администрации Штаба оккупационных сил, после незначительных согласований был добровольно-принудительно принят японским правительством. Фактически с момента вступления в силу и особенно после окончания периода оккупации (1952 г.) конституция начала подвергаться резким нападкам, более всего со стороны консервативных сил.
Ее обвиняли в том, что она не отражает воли и независимого суждения народа, его историю и традиции, не передает своеобразие мышления японцев, не отвечает национальному духу. Особой критике подвергалась 9-я статья, конституционно закреплявшая отказ «от войны как суверенного права нации». Основной закон упрекали за предоставление простым японцам чрезвычайно широких прав и свобод, «развращающих» нацию. Самые радикальные сторонники пересмотра призывали урезать права парламента, поставить его в зависимость от кабинета министров, а также наделить императора реальными властными полномочиями.
Но несмотря на то что движение за пересмотр возглавляла правящая Либерально-демократическая партия (ЛДП), а идею внесения поправок поддерживали многие известные политические деятели Японии, в конституцию 1947 г. до сегодняшнего дня не было включено ни одной поправки. Причин этому было немало, главная же заключалась в отрицательном отношении общества и оппозиционных партий к ревизии конституции. Многие японцы, особенно те, кто был свидетелем тяжелого поражения Японии в войне, видели в пересмотре 9-й статьи опасность нового скатывания страны к милитаризму. К тому же, люди, получившие основные гражданские права, были готовы защищать свою конституционно гарантированную свободу от нападок сторонников пересмотра.
Активное выступление за внесение поправок в конституцию могло стоить многих голосов избирателей. Поэтому, оставаясь программной целью ЛДП, идея пересмотра постоянно находилась на теоретической стадии «изучения вопроса». На практике же на процедуру внесения поправок в конституцию 1947 г. было фактически наложено табу. К тому же Основной закон не только не находился в противоречии с японской действительностью, но и создавал благоприятные условия для превращения страны в экономическую супердержаву.
Однако за последнее десятилетие ХХ в. ситуация заметно изменилась. Стабильный экономический рост сменился острым структурным кризисом. Он поставил страну перед необходимостью коренной перестройки. Осторожные реформы в различных областях («шесть больших реформ» Хасимото) пока идут достаточно вяло. В этой связи вопрос о внесении поправок в конституцию 1947г. приобретает новое звучание. Например, по мнению старейшего, но до сих пор влиятельнейшего политика Я.Накасонэ, измененный, а может быть, и совершенно обновленный Основной закон должен стать «в сжатом виде концепцией Японии в ХХI в.»123, программой выхода страны из кризиса 90-х годов прошлого века.
Нынешний премьер-министр Дзюнъитиро Коидзуми (достаточно молодой по японским меркам политик), с именем которого многие японцы связывают надежды на решительные перемены, уже на первой своей пресс-конференции в апреле 2001 г. заявил о намерении пересмотреть отдельные положения конституции. Высокий рейтинг Дз.Коидзуми, достигавший летом 2001 г. 70%124, лишний раз подчеркивает то, что простые японцы разделяют планы премьера-реформатора.
Многочисленные опросы, периодически проводимые ведущими японскими газетами, свидетельствуют о поддержке в обществе идеи внесения поправок в конституцию. Причем особо следует отметить, что такие авторитетные издания, как «Иомиури симбун» и «Санкэй симбун» играют немаловажную роль в поддержке и направлении общественной дискуссии о пересмотре Основного закона. На страницах этих газет, нередко на первых полосах, печатаются проекты поправок, приводятся аргументы известных общественных деятелей по данному вопросу. Регулярно публикуемые результаты опросов населения, свидетельствуют о том, что к концу 90-х годов большинство респондентов одобряли обсуждение конституции независимо от их положительного или отрицательного отношения к самим поправкам (более 70%)125.
Забегая вперед, следует отметить, что столь высокий процент поддержки населением идеи обсуждения Основного закона связан с изменением списка и содержания предполагаемых поправок. Крайние предложения, непопулярные и вызывающие протест в обществе, были исключены. Отдельные поправки подверглись редакции (требование отмены 9-й статьи сменилось предложением более широкой ее трактовки, разрешающей полноправное участие сил самообороны в международных миротворческих и гуманитарных операциях). Появился ряд новых предложений, не обсуждавшихся в период разработки конституции, а являвшихся продуктом внутреннего развития японской демократии («новые права человека»).
Общественное мнение является, безусловно, значимым основанием для начала обсуждения проблемы внесения изменений в Основной закон. Но в неменьшей, а то и в большей степени важна позиция тех, в чьих руках непосредственно находится судьба конституции, – партийных лидеров, известных политиков, депутатов парламента.
В этой связи заслуживают внимания результаты еще одного опроса «Иомиури симбун», проведенного в конце сентября – середине октября 2001 г. среди известных и авторитетных политических деятелей Японии. Его результаты были сопоставлены с итогами аналогичного опроса, проведенного пять лет назад (1996 г.), что позволило проследить динамику изменения мнений по вопросу внесения поправок в конституцию в кругах японской политической элиты.
По сравнению с 1996 г. число опрошенных, одобривших предложение об изучении конституции для определения перспектив внесения в нее изменений, возросло с 46 до 63%. За пересмотр конституции выступило 65% (57% – в 1996г.). Почти в половину по сравнению с тем же 1996 г. снизилась доля противников пересмотра – с 42 до 20%126. Заметно сократилось число противников пересмотра в парламенте. Идею внесения изменений в Основной закон по-прежнему поддерживают лидеры правящей ЛДП, в том числе генеральный секретарь партии Ямадзаки Таку127.
Все это свидетельствует, что как простые японцы, так и политический истеблишмент уже не задаются вопросом – нужно ли обсуждать проблему внесения поправок в Основной закон? Проблема выходит на новый уровень задач – определение конкретных шагов, которые должны быть предприняты для пересмотра или внесения изменений в действующую конституцию.
Рубежным событием в истории движения за пересмотр Основного закона стало утверждение 6 июля 1999 г. в нижней палате японского парламента законопроекта, разрешающего обсуждение конституции в рамках парламентских комиссий. Законопроект был внесен представителями Лиги в поддержку пересмотра конституции во главе с Таро Накаяма (ЛДП) и был принят большинством голосов депутатов нижней палаты. Против законопроекта на пленарной сессии проголосовали лишь депутаты от Коммунистической партии и часть депутатов – социал-демократов.
После обсуждения и утверждения этого законопроекта в верхней палате, в январе 2000 г. при обеих палатах парламента были созданы Комитеты по изучению конституции. Цель деятельности комитетов – открытое обсуждение и всестороннее изучение вопроса о достоинствах и недостатках действующей конституции, об обстоятельствах, при которых она была принята. Комитеты не наделены полномочиями внесения в парламент предложений по изменению отдельных статей или конституции в целом. Но по итогам работы комитетов предполагается подготовить для парламента обобщенный доклад, который может стать основанием начала процедуры внесения поправок в конституцию 1947 г.
Комитет по изучению конституции палаты представителей образован в составе 50 человек, комитет палаты советников – 45. Состав комитетов отчасти отражает современную расстановку сил в парламенте. Первый комитет возглавил Т.Накаяма, секретарями были назначены четыре представителя от ЛДП, два – от Демократической партии, по одному – от Комэйто и Либеральной партии. Председателем второго стал Масакуни Мураками (ЛДП), секретарями – четыре представителя ЛДП, два от Демократической партии, по одному от Комэйто, Либеральной партии, Социал-демократической партии и Коммунистической партии Японии. К работе в комитетах привлечены такие авторитетные политические деятели Японии, как Я.Накасонэ, Т.Ямадзаки, Дз.Коидзуми (ЛДП), Т.Ёкояма (ДП), С.Ито (СДП), К.Сии (КПЯ).
Работа комитетов скрупулезно распланирована и определена по срокам. В течение трех лет им предстоит внимательно изучить вопросы, связанные с исследованием ныне действующей конституции. Начиная с четвертого года, комитеты займутся детальным обсуждением проектов конституций, представленных политическими партиями и частными лицами. Предполагается, что, начиная с пятого года, в парламенте, на основании материалов предоставленных комитетами, может начаться либо непосредственная работа над внесением поправок, либо разработка проекта новой конституции, которая должна завершиться в 2006 г.
В обоих комитетах уже образованы подкомиссии, занимающиеся решением отдельных проблем, включенных в компетенцию каждого из них. Так, в результате согласований между лидерами правящих и оппозиционных партий и главой комитета палаты представителей Т. Накаяма была четко определена сфера компетенции этого комитета. Его подкомиссии будут изучать вопросы, касающиеся соотношения полномочий центральной власти и местной автономии, закрепления в Основном законе так называемых «новых прав человека» и пр. На вопросах национальной безопасности, включая внесение изменений в 9-ю статью конституции, сосредоточился комитет по изучению конституции палаты советников. Этот же комитет будет заниматься изучением перспектив проведения итогового объединенного заседания обоих комитетов для согласования результатов их пятилетней работы128.
Следует напомнить, что одноименный комитет уже существовал в 1957–1964 гг. Но это был правительственный комитет, а процедура пересмотра или внесения поправок в Основной закон относится к компетенции парламента, что резко сужало полномочия комитета только рамками изучения конституции. К тому же прежний комитет работал без участия представителей СПЯ и КПЯ.
Несмотря на далеко не однозначное отношение различных партий к перспективе внесения поправок в Основной закон, создание парламентских комитетов позволяет сделать вывод, что сегодня ни одна конструктивная политическая сила Японии не может отказаться от участия в конституционной дискуссии. Однако готовность обсуждать внесение изменений в конституцию не означает единства различных партий по данной процедуре в целом и по отдельным вопросам в частности.
Основные споры вызывают необходимость, сроки и глубина конституционной реформы. ЛДП и Либеральная партия выступают за скорейшее и всестороннее изменение Основного закона. КПЯ и СДП, напротив, требуют сохранения конституции в прежнем виде, особо критикуя попытки пересмотра 9-й, «мирной» статьи. Демократическая партия и обновленная Комэйто лишь заявляют о своей готовности участвовать в дискуссии.
На одном из первых заседаний комиссий в середине февраля 2000 г. партийные позиции по конституционной реформе более детально озвучили их представители в комиссиях129. Член комиссии по изучению конституции нижней палаты Нобуюки Ханаси (ЛДП) от имени своей партии заявил, что она «приняла решение разрабатывать конституцию через широкое обсуждение проектов», при этом ограничив срок обсуждения до июля 2001 г. (срок проведения очередных выборов в верхнюю палату). С такими крайне ограниченными сроками не согласилась даже бывшая в то время партнером ЛДП по правящей коалиции Либеральная партия. Ее представитель в комиссии нижней палаты Такэси Нода высказался за то, чтобы проект новой конституции был представлен к 2003 г., а в 2005 г. она вступила бы силу. Другой член Либеральной партии в комиссии верхней палаты Садао Хирано прямо обвинил конституцию в том, что она ослабляет страну. «Новая конституция – вот ключ к оживлению Японии», – резюмировал он свое выступление.
С противоположными заявлениями выступили представители КПЯ. Они более склонны сосредоточиться в рамках комиссий на обсуждении Основного закона в целом, нежели разбирать конкретные поправки к его статьям. На пресс-конференции 16 февраля 2000 г. лидер КПЯ Тэцудзо Фува выступил с предложением более внимательно изучить конституцию, критикуя стремление правящей коалиции к ее скорейшему пересмотру. По мнению японских коммунистов, конституция 1947 г. «все еще играет ведущую роль на современной политической сцене» страны.
Срединную позицию в дискуссии о перспективах пересмотра Основного закона занимает Демократическая партия. Об этом свидетельствует осторожное заявление лидера партии Юкио Хатояма. По его словам, Демократическая партия «не предполагает поддержки пересмотра конституции, но готова к дебатам по новым проектам, на основании которых начнется строительство новой нации». Представители Демократической партии выступают против тезиса об изменении конституции как некой безусловной данности, предлагая вести свободную от любых предварительных условий дискуссию, отталкиваясь от более широкой программы вопросов.
Важным представляется мнение члена правящей коалиции – обновленной Комэйто, которая выступает за незыблемость трех основных принципов конституции: суверенитет народа, отказ от войны и защита основных прав человека. Попытка ЛДП снять в июне 2001 г. ограничения на участие японских сил самообороны в международных миротворческих операциях вызвало острое неприятие в рядах этой партии. Ее лидер – Такэнори Кандзаки – даже пригрозил премьер-министру Дз.Коидзуми выходом своей партии из правящей коалиции130.
Обновленная Комэйто и стоящая за ней Сока Гаккай подвергают острой критике стремление ЛДП и Либеральной партии провести изучение конституции и внесение в нее изменений в короткие сроки. Член комиссии по изучению конституции нижней палаты, представляющий Комэйто, Ёнэо Хирата потребовал расширения сроков обсуждения Основного закона, заявив, что «дебаты должны продолжаться следующие 10 лет». Обновленная Комэйто выступает также с критикой планов ЛДП объявить выводы комиссий по изучению конституции как автоматическое основание для начала законодательного процесса пересмотра Основного закона в парламенте.
Таким образом, сегодня работа парламентских комиссий находится на этапе острой дискуссии по формальным вопросам организации процедуры пересмотра действующей конституции. Но в основе самой процедуры лежат конкретные поправки в текст Основного закона.
Статьи конституции, в которые предполагается внести изменения или полностью их пересмотреть, представляют собой пространный список. Не все из поправок равнозначны по своему значению, не все вызывают одинаково острые споры. Вместе с тем можно выделить определенный ряд вопросов, наиболее часто поднимаемых в общественных и парламентских дебатах.
Но и среди них на протяжении всей дискуссии о пересмотре особо выделяется полемика вокруг 9-й статьи конституции. Эта «мирная» статья с самого начала постоянно подвергалась острой критике со стороны «ястребов», выступающих за ее полную отмену. Однако всякие попытки изменения этой статьи наталкивались на общественный протест и противодействие со стороны парламентской оппозиции.
Но 90-е годы поставили под вопрос и это незыблемое табу. Новый подход к перспективам пересмотра 9-й статьи оказался связан с изменениями в международной обстановке. Последнее десятилетие ХХ и начало XXI в. ознаменовались частыми международными операциями миротворческого и гуманитарного характера, поддержка и участие в которых причисляли государство к ведущим мировым державам. Современная Япония не желает ограничиваться лишь формальной поддержкой, оставаясь в стороне от участия в этих кампаниях.
Однако японские силы самообороны, ограниченные условиями 9-й статьи, не могут в полном масштабе и на равных с контингентами других стран участвовать в этих гуманитарных и миротворческих акциях. В операции «Буря в пустыне» (1990 г.) их участие было ограничено только отправкой медицинских и вспомогательных частей, а личное оружие для самообороны японские военнослужащие за рубежом получили лишь после продолжительных дебатов в парламенте в 1996 г. (перед посылкой японских солдат на Голанские высоты). Закон 1992 г. разрешает силам самообороны участие в международных миротворческих операциях лишь при условии, что все конфликтующие стороны уже прекратили огонь.
Все это свидетельствует об остром несоответствии 9-й статьи Основного закона и законодательной базы, регулирующей функции и полномочия сил самообороны, стремлению Японии полноценно участвовать в создании современного миропорядка.
В рамках упоминавшегося уже выше опроса, проведенного «Иомиури симбун» среди известных людей и авторитетных политиков, 90% опрошенных заявили о потере 9-й статьей конституции связи с реальной ситуацией. В результатах того же опроса газета отметила рост сторонников внесения изменений в «мирную» статью даже среди специалистов по конституционному праву, в целом поддерживающих сохранение конституции 1947 г. в прежнем виде (на 10 пунктов до 28%). А социологическое исследование, проведенное после 11 сентября 2001 г. (атака на нью-йоркские небоскребы), показало, что более чем 60% респондентов поддержали всестороннее участие японских сил самообороны в антитеррористической операции131.
Все это делает как никогда реальными перспективы изменения 9-й статьи. Непримиримая борьба «ястребов» и «голубей», сторонников отмены и адептов неприкосновенности «мирной» статьи осталась в прошлом. Сегодня поддержку у большинства населения получают идеи внесения в статью поправок, не изменяющих ее содержания в целом, но расширяющие возможности японских сил самообороны для участия в международных операциях. А через конституционное закрепление «права на коллективную самооборону» предполагается расширить толкование «права на индивидуальную самооборону» («внутренняя ревизия под покровом глобализма»132). Стремление Японии выйти из-под военного патронажа США и использовать все средства в борьбе за подтверждение своего лидерства в АТР прибавляет аргументов сторонникам пересмотра 9-й статьи.
Другой часто дискутируемой темой, возникшей в связи с внесением в конституцию поправок, стали изменения в японской политической системе. С приходом к власти кабинета Дз. Коидзуми все более осязаемые черты приобретает идея введения в Японии прямых всенародных выборов премьер-министра. Сегодня избрание премьер-министра входит в компетенцию парламента (ст. 67-я). Но уже на первой своей пресс-конференции Коидзуми заявил, что является сторонником прямых выборов премьер-министра, и будет выступать за внесение данной поправки в конституцию. Это предложение, способное перевернуть японскую политическую систему, не находит поддержки у многих представителей партийной элиты, даже в правящей партии у нее есть немало оппонентов.
В то же время данная идея популярна в японском обществе. В апреле 2001 г. «Асахи симбун» провела опрос общественного мнения по вопросам о степени участия простых японцев в политической жизни страны. Идею включения в конституцию принципа принятия решения по важным государственным вопросам посредством всенародного волеизъявления (референдума) поддержали 53% опрошенных. А в пользу внесения в конституцию статьи о прямых и всеобщих выборах премьер-министра одобрили 26% респондентов, 34% согласились с ней в принципе. Таким образом, около 60% японцев не против общенародных выборов премьер-министра133.
Прямые выборы премьер-министра – не единственное предложение по изменению современной японской политической системы. Дублирование палатой советников японского парламента многих функций палаты представителей является еще одним направлением планируемых поправок в Основной закон. Предполагается трансформировать палату советников по аналогии с Сенатом США так, чтобы она стала органом, избираемым по региональному принципу, и получила приоритет в области решения внешнеполитических проблем. Для этого потребуется изменение статей 43-й и 44-й конституции, определяющих, что все депутаты парламента избираются на равных выборах и непосредственно народом.
Другие вопросы, касающиеся конституционных поправок в области изменения политической системы Японии не так дискуссионны, в меньшей степени проработаны и вряд ли будут рассматриваться как требующие безотлагательного решения. К их числу относятся: учреждение института Конституционного суда; включение в Основной закон новой редакции «принципа местной автономии» в целях более точного разграничения полномочий между центром и регионами, прежде всего в области распределения бюджетных средств; включение принципа участия населения в обсуждении кандидатур членов Верховного Суда.
Куда более активно обсуждаются в Японии предложения о внесении в обновленную конституцию «новых прав человека». В период разработки действующей конституции понятие о данных «правах» просто отсутствовало. Дополняющие список фундаментальных прав, «новые права человека» являются результатом поступательного развития гражданского общества и совершенствования японской демократии последних десятилетий. У этих поправок почти нет противников. По вопросу об отношении к ним даже раскололась парламентская фракция СДП – один из немногих оплотов сторонников неприкосновенности нынешней конституции в парламенте134. Среди этих «новых прав» можно выделить следующие:
– право на проживание в экологически благоприятном регионе (право на «нормальную окружающую среду»);
– право на защиту конфиденциальности личной жизни гражданина (на основании закона 1988 г. об охране личностной информации, находящейся в органах управления и подлежащей обработке на ЭВМ);
– «право знать», право гражданина (за исключением лиц, находящихся под следствием) знать о той информации, которой располагают о нем органы власти (на основании Закона о раскрытии информации);
– право граждан предъявлять иски властям (на основании закона 1994 г. об административной процедуре, устанавливающей процессуальные правила рассмотрения гражданских исков к властям);
– введение контроля над деятельностью религиозных организаций с целью пресечения существования обществ подобных АУМ-синрикё (изменение закона 1951 г. о юридических лицах, занятых религиозной деятельностью);
– создание конституционных норм по контролю над кризисными ситуациями и ликвидации их последствий (стихийными бедствиями, внутренними волнениями и пр.).
Часто, говоря о «новых правах», забывают о существовании встречных им «новых обязанностях». Они вытекают из предложения конкретизации конституционного понятия «общественное благосостояние», точнее таких его составляющих, как «обязанность осуществлять мероприятия по охране окружающей среды, сопутствующая праву собственности и вытекающая из него ответственность перед обществом, обязанность вносить вклад в преодоление чрезвычайных ситуаций и т.д.»135.
Обзор предполагаемых изменений не будет полным без рассмотрения механизма внесения поправок в Основной закон, тем более что эта процедура также является объектом предполагаемого пересмотра. В соответствии со ст. 96-й, конституционная поправка может быть внесена в парламент по инициативе 2/3 общего числа членов обеих палат, а затем должна быть одобрена большинством проголосовавших на всенародном референдуме. Только после этого поправка будет автоматически обнародована императором и включена в конституцию.
Такой сложный механизм поправок нуждается в модификации, иначе он может стать непреодолимым препятствием на пути изменения конституции. Не сложно спрогнозировать ситуацию, когда популярная в обществе поправка не найдет поддержки в парламенте и наоборот. К примеру, в случае с утверждением принципа прямого всенародного избрания премьер-министра, парламент вряд ли добровольно лишит себя полномочий по избранию главы правительства.
Острая дискуссия по содержанию поправок и процедурные трудности – серьезные препятствия, но они вполне преодолимы. Слишком пессимистичным выглядит прогноз японского обозревателя Саэки Тосиро, считающего, что указанные препятствия превратят процесс пересмотра конституции в «великую иллюзию», сделав его «политической игрой»136.
Таким образом, пересмотр конституции – это долгий и сложный процесс. Тем не менее он уже начался и, похоже, необратим, поскольку имеет объективные основания, пользуется общественной поддержкой и к нему готова политическая элита Японии.
1 Япония 1972. Ежегодник. М., 1973, с. 3.
2 Иомиури симбун. 28.10.2001.
3 Асахи симбун. 11.12.2001.
4 Асахи симбун. 24.01.2002.
5 Statements by the Representatives of Corresponding Asian Countries at the Conference on the Cooperation of Asian Nations on Combating Piracy and Armed Robberies against Ships. Tokyo, Ministry of Foreign Affairs of Japan. 04–05.10.2001.
6 Международная программа ООН по контролю за наркотическими средствами
7 Chairman’s Statement at the 7th Asia Pacific Operational Drug Enforcement Conference. Tokyo, 08.10.2002.
8 Policy Speech by Prime-Minister Y.Mori in South African Republic on Cooperation Between Japan and African Countries, 9 January 2001, Johannesburg
9 Майнити симбун. 25.07.2000.
10 Программа подразумевает укрепление региональной интеграции в форме «африканского союза» и экономическое развитие «с опорой на собственные силы».
11 The Japan Economic Review. 15.01.2002.
12 Issues of Japan’s Energy Diplomacy – Approaches for Energy Security. Ministry of Foreign Affairs of Japan, August 2001– www.mofa.go.jp/policy/nuclear/diplomacy.html
13 Майнити симбун. 10.01.2001.
14 На Японию приходится 8,5% всех выбросов СО2 развитыми странами. Эта доля в совокупности с долями ЕС и России позволяет после ратификации протокола указанными странами набрать 55%, необходимых для его вступления в силу.
15 www.mofa.go.jp/policy/un/disarmament/policy/index.html
16 Самое большое число государств, не подписавших Оттавскую конвенцию о запрещении применения, накопления запасов, производства и передачи противопехотных мин и об их уничтожении, приходится именно на азиатские страны.
17 Policy Speech by J.Koizumi «Japan and ASEAN in East Asia – a Sincere and Open Partnership». Singapore. 14.01. 2002.
18 Кёдо Цусин. 25.12.2001.
19 Statement by Chief Cabinet Secretary Yasuo Fukuda. – «Kantei». 11.02.2002.
20 Майнити симбун. 24.06.2002.
21 Нихон кэйдзай симбун. 07.02.2002.
22 Цусё хакусё. Какурон (Белая книга по торговле Японии. Страновое приложение). 2000, с. 5.
23 Нихон кэйдзай симбун. 07.02.2002.
24 Defense of Japan. 2001, р. 36.
25 Асахи симбун. 02.02.2002. State of the Nation Address by the President of the United States of America J.W.Bush.
26 Japan and ASEAN in East Asia – a Sincere and Open Partnership. Singapore, 14.01.2001.
27 Доктрина была провозглашена в 1977 г. японским премьер-министром Т.Фукуда и на протяжении четверти века являлась основополагающим курсом японской дипломатии в отношении АСЕАН: равноправное партнерство, утверждение невоенного, миролюбивого статуса Японии, широкомасштабное экономическое содействие, углубление взаимопонимания через гуманитарные контакты.
28 Иомиури симбун. 20.12.2000.
29 Дипломатический вестник. 2001, октябрь, с. 133.
30 Дипломатический вестник. 2000, март, с. 14.
31 Галузин М. Размеренная поступь в отношениях с Японией. – Международная жизнь. 2000, № 10, с. 74.
32 Проблемы Дальнего Востока. 2000, № 6, с. 9–12.
33 Там же, с. 12–13.
34 Бюллетень Информационного отдела Посольства Японии в РФ. 2000, № 36, с. 1.
35 Международная жизнь. 2000, № 10, с. 76.
36 Бюллетень Информационного отдела Посольства Японии в РФ. 2000, № 36, с. 1–2.
37 Проблемы Дальнего Востока. 2000, № 6, с. 5–8.
38 Там же, с. 6.
39 Там же.
40 Там же.
41 Там же, с. 8.
42 Там же, с. 6.
43 Дипломатический вестник. 2001, апрель, с. 56.
44 Дипломатический вестник, 2001, август, с. 78.
45 Иомиури симбун. 14.05.2001.
46 Там же.
47 Бюллетень Информационного отдела Посольства Японии в РФ. 2001, № 38, с. 3.
48 Иомиури симбун. 02.10.2001.
49 Дипломатический вестник. 2001, декабрь, с. 128129.
50 Коммерсантъ. 22.12.2001.
51 Коммерсантъ.01.12.2001.
52 Цит. по: Коммерсантъ.08.02.2002.
53 Майнити симбун. 16.01.1979.
54 Цит. по: Eringer R. The Global Manupulators. L., 1980, p. 55.
55 Ibid.
56 Международная жизнь. 2000, № 7, с. 44.
57 Япония: смена модели экономического роста. М., 1990, с. 3.
58 Rambouillet Summit. Declaration of Rambouillet. 1975.
59 Цит. по: Зубов А.Б. Парламентская демократия и политическая традиция Востока. М., 1990, с. 14.
60 См. в частности: McEachern D. Combining Democracy with Growth: the Search for a Formula. – Democracy in Contemporary Japan. Tokyo, 1986, p. 18, 38.
61 Вага гайко-но кинкё (Обзор внешней политики). 1975, т. 2, с. 13.
62 NewYork Times. 09.05.1977.
63 Вага гайко-но кинкё. 1981, с. 1.
64 Там же, 1983, с. 13.
65 Asahi Evening News. 21.07.1981.
66 Managing the International System over the Next Ten Years. Tokyo, 1997, p. 36, 37.
67 Political Declaration: Shaping the New Partnership. The Munich Summit. 07.07. 1992. (www.g7.utoronto.ca).
68 Draft Communique: Denver Summit of the Eight. 1997, June (www.g8.utoronto.ca).
69 D. Wood. The G7 and the Challenge of the New Century. – News Bulletin. 18.06.1999. (www.g8.utoronto.ca).
70 Подробнее см.: Kuln Summit Conference. G7 Statement. 18.06.1999. (www.g8.utoronto.ca).
71 Kuln Charter. Aims and Ambitions for Lifelong Learning. (www.g8.utoronto.ca).
72 Kuln Summit Conference. G 8 Communique. 20.06.1999. (www.g8.utoronto.ca).
73 Japan Review of International Affairs. 2000, Spring. t. 14. № 1, p. 14.
74 Foreign Affairs. 1979, t. 58, May–June, № 3, p. 511.
75 Managing the International System over the Next Ten Years, p. 6.
76 Речь идет о разрыве между странами в масштабах использования информационных, точнее говоря, цифровых технологий. Другими словами, появился еще один критерий расслоения общества и стран – доступ к цифровым технологиям – и очень скоро он может стать определяющим.
77 The Daily Yomiuri. 24.07.2000.
78 The Daily Yomiuri. 23.07.2000.
79 Owada Hisashi. Japanese Perspectives on the Role and Future of the G7 (www.g8.utoronto.ca).
80 Japan Almanac 2001, p. 170.
81 Ibid., p. 171.
82 Ibid., p. 116.
83 Ibid.
84 Ibid., p. 114.
85 Ibid., p. 116.
86 Ibid.
87 Ibid.
88 Ibid., p. 114, 116.
89 Япония сегодня. 1995, август, с. 9.
90 Петров Д.В. Россия и Япония: стереотипы восприятия. – Знакомьтесь – Япония. 1995, № 7, с. 72.
91 Одзава Итиро. Нихон кайдзо кэйкаку (Программа перестройки Японии). Токио, 1993, с. 102–126.
92 См.: Тюо корон. 1999, № 5, с. 49–52.
93 Иомиури симбун. 29.10.2001.
94 Нихон кэйдзай симбун. 24.04.2001.
95 Нихон кэйдзай симбун. 26.04.2001.
96 Там же.
97 Нихон-но гайко сэйсаку кэттэй ёин (Внутренние факторы принятия решений по внешней политике Японии). Токио, 1999, с. 83.
98 Там же, с. 84–87.
99 Там же, с. 92.
100 Гайко фораму. 1999, № 3, с. 37.
101 Проблемы безопасности в Азии. М., 2001, с. 176.
102 Цит. по: Компас. 1997 , № 30, с. 7.
103 Там же, с. 7–8.
104 Япония и глобальные проблемы человечества. М. 1999, с. 280.
105 The Оfficial Website of The Ministry of Foreign Affairs of Japan: http://www.mofa.go.jp/region/europe/kasakhstan/index.html
106 Чеботарев А., Бондарцев С. Возрождение великого шелкового пути. – Центральная Азия и Кавказ. 1999, № 2. (3), с. 62.
107 Джекшенкулов А. Новые независимые государства Центральной Азии в мировом сообществе. М. 2000, с. 163.
108 Комиссина И.Н. Азиатский вектор политики Узбекистана. Узбекистан: обретение нового облика. М., т. 2, 1998, с. 314.
109 The Times of Central Asia. 21.11.2001.
110 The Times of Central Asia. 08.12.2000.
111 htth://www.mofa.go.jp/region/europe/uzdbekistan/index.html
112 Джекшенкулов А. Новые независимые государства Центральной Азии в мировом сообществе, с. 167.
113 Данные приведены из журнала «Kyrgyzstan Political and Economic Review», 1998, p. 45.
114http://www.mofa.go.jp/region/europe/kyrgyz/index.html
115 http://www.mofa.go.jp/region/europe/kyrgyz/index.html
116 Цит. по: Джекшенкулов А. Новые независимые государства в мировом сообществе, с. 166.
117 http://www.mofa.go.jp/region/europe/tajikistan/index.html
118 Независимая газета. 16.01.2002.
119 Комиссина И.Н. Япония и Центральная Азия: партнерство набирает силу. – «Центральная Азия и Кавказ». 1999, № 2, с. 82.
120 Там же, с. 330.
121 Резникова О. Центральная Азия и АТР. – Международная экономика и международные отношения, 1999, № 4, с. 102.
122 Турсумуратов Д.Т. Внешнеэкономические связи Казахстана. – Экономический вестник Казахстана. 2000 № 3, с. 42
123 Накасонэ Я. Государственная стратегия Японии в ХХI в. М., 2001, с. 155.
124 Иванов А., Строкань С. Лечение по методу Коидзуми. Коммерсантъ. 14. 08. 2001, с. 31.
125 The Daily Yomiuri. 07. 07. 1999.
126 The Daily Yomiuri. 03. 11. 2001.
127 Japan Quarterly. 2001, October–December, p. 72.
128 The Daily Yomiuri. 03. 01. 2000.
129 The Nikkei Weekly. 21. 02. 2000.
130 Коммерсантъ. 18 06. 2001.
131 The Daily Yomiuri. 03. 11. 2001.
132 Japan Quarterly. 2001, October–December, p. 75.
133 Japan Quarterly. 2001, October–December, p. 78.
134 Japan Quarterly. 2001, October–December, p. 75.
135 Накасонэ Я. Государственная стратегия… с. 175.
136 Saeki Toshiro. Amendment Is Just a Grand Illusion. – Japan Quarterly. 2001, October–December.