Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Министерство образования и науки Российской Федерации
Государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Омский государственный технический университет»
Л. Д. ПРОХОРОВА
История
исторической науки
Учебное пособие
Омск
Издательство ОмГТУ
2010
УДК 930 (09) (075)
ББК 63я73
П 84
Рецензенты:
С. А. Величко – канд. ист. наук, доцент, зав. кафедрой истории и философии Омского юридического института;
В. Л. Кожевин – канд. ист. наук, доцент кафедры современной отечественной истории и историографии Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского
Прохорова, Л.Д.
П 84 История исторической науки: учеб. пособие / Л. Д. Прохорова. –
Омск : Изд-во ОмГТУ, 2010. – 88 с.
ISBN 978-5-8149-0911-4
Учебное пособие содержит конспекты лекций по всем разделам дисциплины «История исторической науки», планы семинарских занятий, задания по самостоятельной работе (СРС), контрольные вопросы по каждой теме и библиографический список.
Для студентов специальности «Историко-архивоведение» дистанционной и заочной форм обучения.
Печатается по решению редакционно-издательского совета
Омского государственного технического университета
УДК 930 (09) (075)
ББК 63я73
© ГОУ ВПО «Омский государственный
Лекция 1. Введение в дисциплину
«История исторической науки»
1.1. Предмет и задачи изучения «Истории исторической науки»
Приступая к изучению данной дисциплины, необходимо разобраться с двумя тесно соприкасающимися понятиями – «историография» и «история исторической науки». Историография (в переводе с греч. «писание истории») – термин, недостаточно определенный, иногда отожествляемый с историей. Понимается: 1) как изучение исторической литературы по какому-либо вопросу, проблеме, периоду; 2) как синоним исторических произведений, исторической литературы вообще; 3) как история исторических знаний, исторической мысли, исторической науки в целом или в одной стране. Историографами в средневековой Франции называли художников, работавших в жанре исторической миниатюры. Уже с XVI в. так стали именовать лиц, которым король официально поручал написать историю Франции. Как правило, это были писатели (Ж. Расин, Н. Буало, Вольтер), создававшие свои труды в художественной форме.
В дореволюционной России существовало звание придворного историографа, присваивавшееся известным ученым и писателям, которые должны были работать над написанием официальной российской истории. Таким образом, до начала XX в. под историографией понимался сам процесс составления исторических сочинений.
Не сразу утвердился и термин «история исторической науки». В России первые труды по этой проблематике назывались: «Литература русской истории», «Обозрение литературных мнений» и даже «История работы русской мысли над русской историей». Однако постепенно утверждается иной взгляд на предмет истории исторической науки. Уже в работе М. О. Кояловича «История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям» (1884) историография представлена не просто как сумма биографий ученых, а как процесс развития исторической мысли, как часть самосознания народа. Цель же историка, по мнению автора, – обнаружение преемственности и связей явлений. В поддержку М. О. Кояловича выступили В. О. Ключевский,
П. Н. Милюков, А. С. Лаппо-Данилевский. Главным для историка исторической науки они считали изучение смены исторических концепций. К началу XX в. термин «история исторической науки» получает наконец гражданство в исторической литературе, причем все чаще используется как синоним понятия «историография».
Предметом изучения дисциплины «История исторической науки» является процесс развития исторической науки и всех ее подсистем. Под историографией понимается научная дисциплина, изучающая этот процесс.
Понятия «историографический факт» и «историографический источник» относятся к числу важнейших в историографии. «Историографическим фактом» считается концепция ученого, которая может быть выражена не в одном его сочинении, а в нескольких. Содержание концепции историка и ее материальное воплощение далеко не всегда совпадают: исследователи часто вынуждены вступать в определенные компромиссы со своими взглядами, прибегать к эзопову языку, замалчивать те или иные выводы, учитывая настроения научного сообщества или ненаучные факторы (политический режим, отношение власти и др.). «Историографическими источниками» считаются труды историков в любой их форме: монографии, статьи, заметки, выступления и дискуссии, а также черновики текстов. К другой группе историографических источников относят документацию научно-исследовательских организаций: протоколы съездов, конференций и круглых столов историков, стенограммы их дискуссий, тексты постановлений, материалы о формировании кадров исторической науки. Особый вид историографических источников представляют рецензии на исторические исследования, которые отражают процесс утверждения концепции в научной среде и содержат новые гипотезы и позитивные решения.
Задачи «Истории исторической науки»:
1) изучение закономерностей смены и утверждения исторических концепций и их анализ;
Решение этих задач приблизит нас к адекватным представлениям об уровне, направленности и особенностях развития исторической науки на разных этапах.
1.2. Принципы и методы историографического познания
Мировоззренческие принципы историографического познания объединяют историографию с другими историческими дисциплинами. Важнейшим для историка исторической науки является принцип историзма, в соответствии с которым любое историографическое явление (концепция ученого, позиция того или иного научного направления) должно рассматриваться в развитии и в связи с обусловившими его факторами. При оценке того или иного историко-научного факта прежде всего нужно учитывать достигнутый к этому времени уровень развития исторической науки, объективные возможности для научного творчества, состояние исследований в смежных областях знания. Принцип целостности в историографическом познании ориентирует исследователя на необходимость подходить к изучению каждого периода или направления в истории исторической науки как к системе взаимосвязанных элементов исторического знания и причин, детерминирующих их изменения.
При изучении процесса развития исторической науки историографы руководствуются принципом ценностного подхода, особо выделяя те идеи, положения и явления в прошлом, которые имеют значение для современного этапа развития историко-научных знаний. Долгое время в нашей стране основным принципом историографического познания считался принцип партийности, предполагавший необходимость выяснения классовой позиции того или иного историка. Лишь марксистско-ленинская партийность отождествлялась с научностью. Однако полное забвение в последние годы этого принципа вряд ли оправдано. При анализе исторических взглядов ученого нельзя совсем отрешиться от его общественно-политической позиции.
Под методами историографического познания понимается совокупность мыслительных приемов или способов изучения прошлого исторической науки. Выделяют следующие методы историографического познания:
1) сравнительно-исторический метод, позволяющий проводить необходимые сравнения различных исторических концепций с целью выявления их общих черт, особенностей, самобытности и степени заимствования;
Изучение историографии имеет большое значение для будущего историка. Она дополняет знания по истории общественно-политической мысли, расширяет представления о закономерностях научного познания, систематизирует знания обо всем историческом процессе, позволяет понять его сложность, противоречивость и неоднозначность. Историографические знания важны и при выборе темы дальнейших научных исследований, для чего необходимо знать степень изученности и глубину разработки проблемы.
Контрольные вопросы
Лекция 2. Эволюция исторического знания
в древности и в средние века
2.1. Архаическая мифология. Архаический и классический эпос,
исторические предания
Для развития исторического знания необходимы письменность и достижение уровня общественной жизни, которому способствует развитие сознания. Однако первые письменные источники появились пять тысяч лет назад, а история человечества насчитывает миллионы лет. Каковы же были представления о прошлом до появления письменности? Некоторые данные об этом, безусловно, дают археология, этнография, фольклор и мифы различных народов.
Мифы тесно связаны с религией, но при этом мифология и религия – неидентичные явления. В мифах содержатся представления древних людей о космосе, сведения об обществе, о начале времен, о первопредках (демиургах – сверхъестественных существах, творцах всего сущего), о богах и героях. В целом, мифы складывались в период первобытнообщинного строя, что оказало на них влияние: человек еще не выделяется из общины, поэтому в мифах индивидуальными чертами наделены только боги и сверхъестественные существа. Люди же обладают лишь групповой индивидуальностью – великаны, карлики
и т. п. Миф был носителем социальной памяти поколений. В нем фиксировались особо важные общественные нормы и установления. В то же время миф, можно сказать, был первой историей и исторической памятью древних людей. Время мифотворчества – это время архаического сознания, для которого характерны следующие черты:
1) стремление объяснить явления природы и общественной жизни действием сверхъестественных сил богов и демонов – главных героев древних мифов;
2) идеологический синкретизм (от греч. «смешение», «соединение») – нерасчлененность представлений о природе и обществе, между искусством и религией, фантастичных объяснений и веры в реальность;
3) убежденность в том, что сверхъестественные существа являются вершителями истории, а люди – лишь игрушки в их руках.
На основе мифологии возникает героический эпос, что свидетельствует о переходе к более высокому уровню сознания, производства и знаний. Исследователи подразделяют героический эпос на архаический (догосударственный) и классический. В архаическом эпосе мифы и эпос тесно переплетаются между собой, например, и тут и там действуют чудовища – хозяева стихий. Но если в мифах человек покоряется стихии, то в эпосе типична борьба человека-богатыря с чудовищем и, как правило, герой всегда побеждает. Классический эпос («Илиада», «Одиссея», русские былины) формируется на этапе слияния союзов племен в народности, когда складываются государства, начинаются войны и нашествия завоевателей. В биографиях героев эпоса Востока и Запада отмечаются типологические совпадения: чудесное рождение, раннее проявление силы героев, их магическая неуязвимость, выбор и укрощение богатырского коня, добыча оружия и т. д. Содержание эпоса тоже меняется, появляются новые темы: потрясения, войны, порабощение народов. При всей неправдоподобности силы и могущества эпических богатырей их подвиги символизируют действительную борьбу народа с иноземными врагами. Характерной чертой классического эпоса является патриотизм, который проявляется в любви к роду, своему народу, своей земле. Произведения героического эпоса, возникшие на стадии военной демократии, сохранили присущие этой эпохе патриархальные отношения между предводителями союзов племен, царями ранних государственных образований и народом (например, совместные пиры, разногласия между героями эпоса и их князьями, царями или королями).
На основе родоплеменных сказаний появляются первые исторические предания об основателях династий и об образовании государств, вымышленные персонажи сменяются историческими, например рассказ о смерти князя Олега от укуса змеи, рассказы о мести княгини Ольги древлянам, записанные впоследствии русскими летописцами. Из всех жанров фольклора исторические предания теснее остальных примыкают к собственно историческим произведениям.
2.2. Античная историография: становление исторического знания
Традиционно началом истории развития исторической науки считается античная историография – совокупность исторических сочинений на греческом и латинском языках, возникших в эпоху античности. Верхняя граница этой историографической традиции определяется временем дописьменной культуры, а нижняя – наступлением эпохи средневековья.
Черты исторических знаний присущи греческим писателям-прозаикам
Гекатею из Милета (540–478) и Гелланику из Митилены (480– начало IV в.
до н. э.), чьи труды сохранились только в отрывках. При этом авторы не использовали слово «история» ни в названиях своих работ, ни в тексте. В аттической Греции их именовали просто «логографами» (прозаиками). Они писали в форме хроник и генеалогий (родословных мифических героев). Гекатей в работах «Генеалогия» и «Землеописание» пытается критически разобраться в мифах, описывает разные страны и народы. Гелланик является автором нескольких «Генеалогий». Он пытается уточнить хронологию и систематизировать мифы, кроме того, ему принадлежит первое сочинение по истории Афин – «Аттида».
«Отцом истории» Цицерон назовет Геродота (484–425): с его трудов начи нается греческая историография, как поэзия – с Гомера. Геродот был представителем знатного рода, долго жил в Афинах, дружил с Периклом. Около десяти лет путешествовал по странам, с которыми греки вели торговлю. Он собирал сведения о природных условиях тех мест, которые посещал, об обычаях, образе жизни и истории разных народов, вел наблюдения, лично записывал рассказы очевидцев.
Геродот заимствовал многие знания и приемы изложения у своего предшественника – Гекатея Милетского (рационалистическую аргументацию, универсальную карту мира, этнографические экскурсы), но в центр своих исследований он поместил человека, и в этом его главная заслуга. Геродот был первым универсальным историком, не ограничившим себя рамками какого-нибудь одного государства или народа. Именно он утвердил связь понятий «история», «исследование», «узнавание» с целью составления повествования о течении дел чело веческих. В своих трудах Геродот отводил большую роль року, считая его основным законом истории. Он говорил о достоинствах и недостатках правителей, о влиянии их на события истории. Главный труд Геродота – «История»
в дошедшем до нас виде делится на девять книг, каждой из которых дано имя одной из муз (поэтому и все сочинение иногда называется «Музы»). Книги I–IV представляют собой введение, в которое включены эпизоды-новеллы фольклорного характера. В книгах V–IX автор дает описание греко-персидских войн. Своим рассказом о деяниях эллинов и варваров историк, следуя эпической традиции, стремится доставить слушателям и читателям наслаждение, но главная его цель состоит в том, чтобы события с течением времени не пришли в забвение, а великие деяния не остались в безвестности. Когда речь идет о преданиях, Геродот приводит по возможности все существующие версии (например, о скифах), при этом указывая, какая из них ему кажется предпочтительней. Многое он отвергает как маловероятное, неправдоподобное. В основном описывает события реально; фантастическое в его текстах проявляется редко. В целом, в трудах Геродота присутствует рационалистическая критика (с точки зрения здравого смысла). Его авторское кредо: я обязан передавать «все, что рассказывают», но верить всему не обязан. Других методов отбора материала и исторической критики Геродот еще не использует.
Геродот чужд всякой заносчивости и враждебности по отношению к варварам. Он бесстрастно и спокойно повествует о странных для грека обычаях и в отдельных случаях (например, под впечатлением древних памятников египетской культуры) даже признает превосходство «варваров» над эллинами.
Исторический жанр достигает высочайшего развития к концу V в. до н. э.
у Фукидида (460–396). Он происходил из знатного фракийского рода и получил риторическое и философское образование. В 424 г. был избран в коллегию десяти стратегов и получил под свое командование афинские военные силы во Фракии, но после их поражения от спартанцев был осужден в Афинах за измену и приговорен к пожизненному изгнанию. Оставшуюся часть жизни провел во Фракии, посвятив весь досуг написанию исторического труда. В отличие от Геродота Фукидид в своем исследовании не выходит за границы эллинского мира. Его «История» посвящена Пелопоннесской войне (431-404) – недавней, современной ему истории. В первой книге содержится обзор истории Греции до войны; в остальных семи подробно описан ход военных действий до 411 г.
(далее, очевидно, помешала смерть автора). В качестве источников Фукидид использует рассказы очевидцев, личные наблюдения, документы, рассказы оракулов. Он еще более критикует мифы и считается основоположником прагматической историографии: описывая события, пытается установить вызвавшие их причины, для чего обращается к побуждениям людей, их страстям, к свойствам человеческой природы. В итоге он делает вывод: так как человеческая природа неизменна, все может повторяться, отсюда задача истории – наставлять политических деятелей («historia est magistra vitae»). Заслугой Фукидида как историка считается использование им документальных источников (текстов договоров, официальных постановлений и других документов), установление хронологии, а также применение открытого им метода реконструкции прошлого путем ретроспективных заключений, опирающихся на характеристику сохранившихся пережитков.
Если в центре внимания Геродота и Фукидида оказались преимущественно события внешней, военной истории, то систематическая внутренняя жизнь впервые была разработана Аристотелем (384–322), уроженцем фракийского
г. Стагира. Он учился в Академии Платона, с 343 г. находился при дворе Филиппа II, был воспитателем Александра Македонского. В 335 г. открыл в Афинах собственную школу – Ликей. После смерти А. Македонского эмигрировал в Халкиду, где провел последние дни жизни. Из многочисленных творений Аристотеля сохранились лишь «Афинская полития» и обобщенный труд «Политика» (рассуждения о различных формах государственного устройства). Вслед за Платоном, он насчитывал шесть типов государств. Три из них считал правильными: монархия, аристократия, полития (тимократия). Три другие – ложными: тирания (ложная монархия), олигархия (ложная аристократия), демократия (ложная полития). Правильными, по его мнению, являются такие формы государства, целью которых служит общее благо граждан. Аристотель был сторонником умеренной демократии, близкой к олигархии. Говоря о политике, он отмечал, что человек – существо общественное: природа сводит мужчину и женщину в семью, семьи расширяются в общины, общины – в полис то есть, в первое государство. Он стремился понять формирование характера исторических деятелей под воздействием наследственности, среды и воспитания.
Среди многочисленных представителей греческой историографии эпохи эллинизма – Полибий (201–128). Он происходил из знатного рода, был сыном стратега Архейского союза и сам сделал блестящую военную и политическую карьеру. В 167 г. в числе тысячи других своих соотечественников был интернирован в Рим, где пробыл 17 лет. Военные знания Полибия высоко ценились в Риме. Он неоднократно выступал в качестве военного эксперта, принимал участие в войнах Рима с Ганнибалом и осаде Карфагена. Основой его наследия является «Всеобщая история» (40 книг). Его цель – исследование того, когда и каким образом началось объединение и устроение всего мира. Создавая собственный канон написания исторического произведения, Полибий выдвигает принципиальное требование: история должна иметь всеобщий характер, охватывать в своем изложении события, одновременно происходящие как на Западе, так и на Востоке. При этом изложение должно быть синхронным. Он впервые выразил идею круговорота в истории, ибо, опираясь на естественные циклы в жизни человека и проецируя их на историю государства, предвидел, что за возвышением Рима когда-нибудь неизбежно последуют его закат и падение. Чтобы правильно понимать ход исторических событий, считает Полибий, необходимо владеть приемами углубленного анализа причинно-следственных связей. Эти связи автор определяет как соединение причины, предлога или повода и непосредственного начала событий, чаще всего военных действий. Эта последовательность звеньев причинно-следственной цепи, по мнению Полибия, является неизменной.
Полибий критикует мифологические источники, пытается быть максимально реалистичным, но верит в судьбу, которая, по его мнению, постоянно обновляет мир и изменяет ход событий. И все же в ряде случаев Полибий не признает ее решающую роль и ищет причину в действиях людей. Он считает, что допустимо относить к сфере судьбы только те явления, причины которых невозможно или трудно распознать.
Предшественниками римских исторических трудов являются анналы – ежедневно выставлявшиеся перед резиденцией понтифика доски с именами чиновников и перечнем выдающихся исторических фактов. Позднее в анналах появляется статистика, информация о войнах, восстаниях рабов. Первые анналисты (их называют «старшими») – Квинт Фабий Пиктор, Луциний Цинциний Алимент и др. (конец III – середина II в. до н. э.) – писали на греческом языке. Предполагается, что между 130 и 114 гг. до н. э. все записи были сведены
Публием Муцием Сцеволой в 80 книг «Великих анналов», которые позднее послужили основой для труда Тита Ливия. К сожалению, работы «старших» анналистов и их последователей не сохранились.
Римская историческая проза складывается во II–I вв. до н. э., но получает наибольшее воплощение в период Ранней империи в рамках так называемой риторической истории, близкой к художественной литературе. Ее цель – воссоздание внешней картины событий во всей их яркости и живости. К исторической прозе предъявлялись высокие требования. Материал расчленялся эффективными в художественном отношении методами, вырабатывалась традиционная техника изложения, которая включала оформление введения по установленным способам, расчленение повествования различными географическими и философскими экскурсами, вставку вымышленных речей и писем, прямую характеристику главных персонажей, обычай ссылаться на труд предшественника и продолжать его.
Необычайно ярко «филологический» подход к истории выражен у Дионисия Галикарнасского (55–8), который проводит превосходный литературоведческий анализ текстов Геродота, Фукидида и др. Ему принадлежат первые разработки проблем исторического повествования. Большое внимание Дионисий призывал уделять мастерству, стилю, языку, умению изображать чувства и характеры людей, быть убедительным. При этом главное – сделать историю приятной для чтения, что вызывало неизбежное стремление приукрасить действительность. Главная задача историка, по мнению Дионисия, избрать интересную тему, которая будет достойной и приятной для читателя.
Много внимания уделено стилистическим характеристикам исторической прозы, языку и способу изложения в известной работе Лукиана из Самосаты (120–180) «Как следует писать историю». Лукиан подчеркивает отличие истории от похвального слова, поэзии, философии, риторики и мифологии. Его кредо: истина является сущностью истории и тот, кто собирается ее писать, должен служить только истине.
Первым крупным римским историком, попытавшимся создать полную историю Рима, был Тит Ливий (59 до н. э.–17 н. э.) – известный писатель эпохи Августа. Его знаменитый труд «История Рима от основания города» (142 книги; сохранилось лишь 35) повествует об истории Рима от Ромула до Цезаря. Большую часть текста составили извлечения из книг предшественников, разнообразных записей, преданий и легенд о ранней римской истории. Ливий излагал различные суждения, не пытаясь примирить их между собой и проверить на истинность. При этом он предупреждал читателя, что не уверен в правдивости приводимых свидетельств. В изложении Ливия история Рима предстает не одной из многих других историй, а как единственная и всеобщая, поскольку Рим воплощал в себе весь известный мир. Благодаря такому подходу сочинение Ливия послужило в более поздние времена образцом для национальных историй.
Плутарх (46–126) происходил из знатного греческого рода, был жрецом Аполлона в Дельфах, получил хорошее образование в Афинах, Александрии. Часто бывал в Риме. Написал более 200 сочинений. Пытался критиковать источники, но фантастическое в его описаниях переплетается с реальностью. Он критиковал Геродота за рассказы о пороках исторических героев (трактат «О злокозненности Геродота»), считая, что уйти от действительности не грех, если этого требуют моральные принципы. Плутарх признан родоначальником биографического жанра. Он оставил примерно 50 биографий и сравнительные жизнеописания. Призывает говорить о героях истину, если же ее нельзя установить, то нужно рассказывать о герое только хорошее (отсюда, умалчивание фактов, если они противоречат образу). Произведения, которые не возбуждают стремление к подражанию, Плутарх считал бесполезными.
Гай Светоний Транквилл (между 75–160) продолжает жанр Плутарха и составляет «Жизнеописания 12 царей» (от Юлия Цезаря до Домициана). Это произведение является важным историческим памятником благодаря богатству содержания, объективности и нравственной строгости автора (исторический метод Светония содержит элементы критического анализа источников). Светоний приводит массу фактов из общественной и частной жизни императоров, примешивая сюда анекдоты и изречения, не заботясь о прагматической или хронологической последовательности. При этом он использует архивы, поэтому его факты, как правило, достоверны.
Гай Корнелий Тацит (58–117), происходивший из аристократической семьи, получил обширные познания в области риторики, исполнял должности претора, консула, проконсула римской провинции Азия. Его основные исторические труды – «История» (из 14 книг сохранились только 1–4 и начало 5-й) и «Анналы» (из 16 книг до нас дошли 1–6 и 11–16), повествующие о прошлом Римской империи от смерти Августа (14 г.) до убийства Домициана (96 г.). Сочинениям Тацита свойствен глубоко пессимистический взгляд на события, происходившие в государстве. Он считал, что писать историю следует «sine ira et studio» – без гнева и пристрастия. Стремление к непредвзятости обусловлено тем, что Тацит был свидетелем многих событий. Кажется, что он испытывает чувство вины за то, что его сограждане могли допустить преступления таких императоров, как Нерон и Домициан. По мнению Тацита, историку следует честно описать для наставления потомков недавнее прошлое с его преступлениями и позором.
Таким образом, наука к концу эпохи Рима демонстрирует новые тенденции в развитии истории-знания: античные авторы ставят проблему соотношения текста и реальности, пытаются найти различие между реальностью и вымыслом, но процесс дальнейшего развития будет прерван в средние века.
2.3. История исторической науки в эпоху Средневековья
Становление христианства как развитой религиозной и мировоззренческой системы привело к формированию новой традиции исторического сознания. Заложенная первыми и наиболее авторитетными христианскими теологами – Отцами Церкви – философия истории вобрала в себя опыт античной историографии, отказавшись от ее основополагающих принципов или изменив их до полной противоположности. Исторические сочинения язычников рассматривались как несопоставимо менее ценные, чем предание иудеев, воплотившееся в Ветхом Завете. Библейская модель истории была положена в основу христианского понимания развития человечества. Интерпретация событий прошлого и настоящего по преимуществу ориентировалась на принцип веры, признавала решающее значение сверхъестественного вмешательства всемогущего Бога в человеческую жизнь и ограничивала возможности рационального объяснения событий.
Признание абсолютного авторитета Библии вызывало отказ от применения к ней принципов критической оценки информации, который применяли античные авторы. Достоверность и ценность информации оценивались с точки зрения степени авторитетности сообщавшего ее источника. Понятие авторитетного источника было одной из важнейших категорий средневекового сознания, усвоенных историографической традицией. Отказавшись от принципов рациональной критики библейских текстов, ранняя христианская историография усматривала в них иные, аллегорические смыслы. В фактах и событиях видели лишь внешнее выражение универсальных моральных и мистических идей, которые раскрывали истинное содержание отношений между Богом и людьми и делали явным глубинный смысл происходящего.
В трудах Отцов Церкви были выдвинуты две системы периодизации всемирной истории. Одна, на основе ветхозаветной «Книги пророка Даниила», связывала прошлое и настоящее человечества с четырьмя монархиями: Вавилонское царство, Персидское, Царство Александра Македонского и Римское. Считалось, что Римская империя – последнее государство на земле, после которого наступит конец истории. Последовательная смена монархий отражала Божественный замысел, согласно которому люди шли к политическому и религиозному единству.
Большинство средневековых историков предпочитало периодизацию истории Аврелия Августина – Августина Блаженного (354–430). В своем труде «О граде Божьем» он делит историю на 6 периодов: от Адама до потопа, от потопа до Авраама, от Авраама до царя Давида, от царя Давида до Вавилонского пленения, от Вавилонского пленения до рождения Христа, от рождения Христа до его грядущего Второго пришествия. Согласно созданной Августином концепции истории, противостояние добра и зла, Бога и дьявола находило свое отражение в борьбе града Божьего – мистического сообщества всех праведников и истинно верующих, против града Сатаны – совокупности всех живших ранее и живущих ныне язычников и врагов веры. Эти два сообщества разделены в вечности на два противостоящих лагеря, однако и избранные, и грешники сосуществуют во времени реальной истории, в земном сообществе – граде Земном. Подобно другим христианским мыслителям, Августин верил, что человеческая история имеет свой финал и свою цель – окончательную победу праведников и поражение грешников.
Оригинальная концепция исторического времени явилась наиболее впечатляющим достижением средневековой историографии, во многом определившим ее облик. Принцип хронологической организации повествования стал определяющим для средневековой историографии, тогда как в эпоху античности руководствовались преимущественно принципом причинно-следственных связей. Таким образом, парадигма христианского исторического сознания, сформированного ученой церковной культурой, покоилась на двух фундаментальных идеях: Божественного предопределения (провиденциализм) и линейного развития исторического времени (от дней Творения до Страшного суда).
Уже в период раннего христианства предпринимались попытки представить всю историю человечества как единый взаимосвязанный процесс. В центр этого процесса помещалась история иудеев и христиан – избранных народов, хранителей истинной веры. История других народов воспринималась как второстепенное явление, значимое лишь в той степени, в какой они входили в соприкосновение с иудеями и христианами. Основное внимание было направлено на то, чтобы представить именно христиан как избранное сообщество, сменившее в этом качестве иудеев, отступивших от истинной веры после пришествия Христа. Парадигмой средневекового исторического сознания была Священная история – история существования и распространения веры среди народов.
Создателями образцовых схем всемирной истории были епископ Евсевий Кесарийский (263–339) и один из крупнейших теологов латинской церкви
Иероним (347–419/420). Первым автором универсальной христианской истории стал преданный ученик Августина Павел Орозий (380–420), создавший образцовый для всех последующих средневековых авторов труд «Семь книг истории против язычников». Эта «всемирная история» появилась в критический период истории Римской империи, подвергавшейся вторжениям варварских племен, и ее целью было осмысление исторической судьбы народов в контексте религиозных представлений о всемогуществе Бога. Орозий следует идеям Августина о непререкаемом всемогуществе Бога и его промысла, под контролем которого находятся судьбы и великих земных империй, и истинных избранников.
Христианская концепция истории отразилась в памятниках средневековой историографии, авторы которых стремились включить истории отдельных народов и правителей в контекст этой всемирной истории. Это исторические сочинения V–XII вв. – «О происхождении и деянии готов» Иордана, «История готов» Исидора Севильского, «История франков» Г. Турского, «История саксов» Беды Достопочтенного, «История лангобардов» Павла Диакона и др.
В последующие столетия интереса историков все чаще удостаиваются отдельные епископства, монастыри, города, династии. Одним из наиболее ярких событий в развитии европейской историографии становится переход к написанию трудов на народных языках. На исходе XIII в. создается первая редакция «Больших французских хроник» (1274) – грандиозного свода памятников предшествующей историографической традиции со времен Карла Великого. Главной тенденцией этой искусной компиляции, составленной на старофранцузском языке, становится обоснование величия королевской династии и возглавляемого ею народа и государства. Вехи истории Франции определяются в хрониках сменой династий Меровингов, Каролингов, Капетингов, связанных прямой преемственностью.
Архивы не были основным источником для средневековых историков. Письменную традицию – труды предшественников – они заменить не могли. Большие библиотеки на средневековом Западе были наперечет и подчас малодоступны. Новые исторические сочинения обычно в них отсутствовали. Исследователь работал в полной изоляции, плохо представляя, кто еще из его современников занят историей. Положение стало понемногу меняться с расширением сети библиотек в эпоху позднего средневековья, однако реальная возможность знакомиться с многочисленными современными сочинениями открылась перед историками лишь на рубеже XV–XVI вв.
В завершение следует отметить еще одно важное достижение средневековья в области исторического знания – возникновение многочисленных исторических антологий и компендиумов, которые именовались как «Суммы», «Зерцала» и «Цветы» истории. Обычно это явление трактуется как упадок историографии, поскольку все эти тексты имели, естественно, вторичный характер и поэтому не представляют особого интереса в качестве первичных источников для современных историков-медиевистов. Однако, на наш взгляд, этот этап был очень важен для становления исторического знания. По сути, речь шла об аккумуляции и централизации имеющихся исторических сведений, объединении разрозненных текстов, доступных немногим, в некое подобие единого свода знаний. Примеры работ этого типа: XII в. – «Сумма всей истории» (автор неизвестен), XIII в. – «Цветы истории» (Рождер Уэндовер), «Историческое зерцало» (Винцент из Бове), XIV в. – «Цветы хроник» (Бернар Ги), «Зерцало историй» (Жан де Прей) и т. д.
К концу средневековья историография утрачивает присущее ей изначально многообразие функций: теологических, религиозно-назидательных, правовых. В среде образованных людей зреет новое отношение к истории, интерес к прошлому приобретает самостоятельную ценность, не зависящую от прагматической полезности для целей христианской теологии и политической легитимации.
2.4. Историография эпохи Возрождения
Эпоха Возрождения ознаменована существенными изменениями в сфере культурной и социальной жизни: появление гуманизма с его интересом к человеку и его возможностям, развитие современных европейских наций, складывание современных национальных литературных языков, развитие национального сознания, защита свободы частной собственности и использование для этого римского права. Однако эти изменения не носили характера радикального разрыва с предшествовавшей традицией. В историческом сознании сохранялась преемственность со средневековой практикой осмысления и написания истории. Однако исторические сочинения этого периода отмечены рядом новых черт в системе представлений об истории, методах работы историка и тематике. Резко возрос интерес к поиску новых текстов, прежде всего классической эпохи, активизируется деятельность по их изучению и интерпретации. Яркий тому пример – памфлет Лоренцо Валлы (1407–1457) «О подложном даре Константина». Это критика одного из основных документов папства – «донации» (извещение о дарении Константином Великим папе Сильвестру I, в благодарность за исцеление от проказы, полной власти в Риме и папских провинциях). Изучив латинские и греческие источники времени Константина (285–337), Валла доказывает отсутствие подобного факта и делает вывод: «донация» – это фальшивка, составленная через несколько столетий после смерти Константина. В целом аргументы Валлы могут быть разделены на три части:
1) морально-религиозные и политико-правовые спекуляции, формально обосновывающие невозможность для духовного главы обладать светской властью, равно как и неправомочность передачи императором власти другому лицу;
2) историческая критика фактической стороны событий;
3) лингвистический и литературный анализ текста, доказывающий прямое несоответствие терминологии и стиля документа нормам классической латыни, использовавшейся в период, когда якобы был составлен документ.
Именно литературный анализ – самая сильная сторона труда Лоренцо Валлы с точки зрения современной науки. Памфлет явился первым зрелым памятником источниковедческой критики.
Вместе с тем применительно к эпохе Возрождения нельзя говорить о возникновении истории как научной дисциплины, обладающей собственным ин струментарием, совокупностью методов познания и интерпретации прошлого, имеющей своей целью его правдивое отображение в исторических сочинениях. Кроме того, европейская историография этого времени не была однородной. Такие важные для итальянской гуманистической историографии признаки, как подражание античным авторам, отказ от религиозного объяснения исторических событий, конфессиональная индифферентность, секуляризация и рационализация истолкования развития общества, не получили полноценного воплощения в исторических сочинениях, созданных за пределами Италии.
Середина XVI в. – важнейшая веха в развитии историографии. Именно тогда начинается настоящий бум дискуссий о характере исторического знания, продолжавшийся до начала XVII в. Появились десятки трактатов, посвященные методологии истории. Например, «Сокровище исторического искусства» (1579) – собрание работ по методологии истории, куда вошли работы Дионисия Галикарнасского и Лукиана, наблюдается отход от провиденциализма и развитие принципов прагматизма, произошедшее оценивается с точки зрения земных, а не небесных интересов. Часть авторов по-прежнему отстаивала «классическую» античную точку зрения на историю как на литературный жанр, наделенный целым рядом специфических признаков. Однако к началу XVII в. победило представление об «истории-знании» (хотя также достаточно специфичное) – история отождествлялась с конкретным, не теоретическим, знанием (представления об ограниченном характере исторического знания были во многом унаследованы позитивистами XIX в. и, к сожалению, далеко не полностью преодолены до сих пор). История в значении знания теперь понимается как комплекс дисциплин или самостоятельный тип знания. Например, трактат Генриха Корнелиуса Агриппы «О недостоверности и тщетности наук», труды Н. Макиавелли «История Флоренции» и Ф. Гвиччардини «История Италии» являются новым типом работ историко-политического плана, не ассоциирующимся с литературным жанром. Тогда же история как литературный жанр выделилась в самостоятельную область художественной литературы. В Англии начало этому процессу положил Уильям Шекспир. Окончательно он утвердится в первой половине XIX в., когда возникнет «исторический роман», основоположником которого стал Вальтер Скотт.
Подлинно новаторскими стали идеи крупнейшего представителя ренессансного историзма Жана Бодена (1530–1596), французского юриста, сторонника абсолютной монархии. Он отводил истории функцию сбора и упорядочения материала для создания универсальной системы юриспруденции. Согласно Бодену, изучение всемирной истории дает возможность сделать точные заключения относительно управляющих человеческим обществом законов, которые должны служить основой для учреждения в данных условиях лучшей формы правления. Значительно опережая свою эпоху, Боден понимал историю как науку, обладающую собственными методами познания. Важнейшей задачей историка он считал установление подлинности исторического факта, который сравнивал с фактом природы и рассматривал как объективное и достоверное свидетельство о событии. Боден подчеркивал трудность отбора фактов, придерживался принципов сравнительного критического анализа источников, ставил под сомнение право историка давать оценку людям и событиям прошлого. Он определял предмет истории как деятельность людей, обусловленную свободной волей, жизненными потребностями, естественной природой человека и средой его обитания.
В трактатах «Метод легкого познания истории» (1566) и «Шесть книг о государстве» (1576) Боден отстаивал мысль о наличии в истории внутренних объективных закономерностей. В частности, он считал, что условия географической среды, климатический фактор определяют психический склад народа и его историче скую судьбу. Вместе с тем негативное влияние географического фактора может быть скорректировано разумными законами и основанным на них государством. Бодену принадлежит и идея о прогрессе в истории, происходящем в результате развития наук, промышленности и торговли, географических открытий, со вершенствования искусств и т. д. Его идеи использовали позднее Кампанелла (1613), Т. Гоббс (1613), Ф. Бекон (1623) и др.
Тогда же начинает формироваться современная историческая хронология, прежде всего благодаря работам Ж. Скалигера «Об улучшении счета времени» (1583) и «Сокровище времен» (1606), а также трудам Дионисия Петавия (Петавиуса) (1627), который ввел обратный отсчет времени от Рождества Христова.
Контрольные вопросы
Лекция 3. Развитие исторической науки в XVII–XVIII вв.
3.1. Европейская историография XVII в.
Новации в философии и естественных науках оказали значительное влияние на интеллектуальную культуру XVII в. Многие принципы исследования природы стали рассматриваться как универсальные для понимания общества, его истории. Естественные науки, с их стремлением к эмпирическому, точному знанию, послужили прообразом других дисциплин. Философы выдвинули ряд идей о так называемых естественных законах, которые, подобно законам природы, могли быть познаны и использованы людьми. Отталкиваясь от идеи материального единства природы и человека, они пытались создать науку об обществе, ориентирующуюся на математику и физику. Исходным пунктом таких теорий было представление об отдельном, изолированном человеке, взятом вне исторического контекста; само же общество трактовалось как сумма индивидов, которые наделялись свойствами, вытекавшими из человеческой природы. Так, по мысли голландского философа и юриста Гуго Гроция (1583–1645), люди изначально стремились к общению, в результате чего стало возможным их объединение. В рассуждениях английского философа Томаса Гоббса (1588–1679) аргументировалось противоположное утверждение о том, что людям было свойственно взаимное отталкивание, отчего в догосударственном, «естественном» состоянии они вели беспрерывную «войну всех против всех». Из свойств индивида выводились следствия и законы социальной механики, дававшей ключ к объяснению государственного устройства и его истории. Создание общества трактовалось философами XVII в. как результат общественного договора, некогда заключенного людьми между собой. Законы государства должны были строиться на основе естественного права, следующего из природы человека. Несмотря на распространенность этих теорий в социальных и философских трудах, в исторические сочинения XVII в. подобные идеи проникали медленно. Только в следующем столетии они оказали существенное влияние на знание о прошлом.
В условиях развития философских знаний безусловной попыткой сохранения провиденциализма является труд французского католического священника Жака Боссюэ (1627–1704) «Рассуждение о всемирной истории». Анализируя причины исторических событий, он делит их на первичные (воля Бога) и вторичные (естественная природа и количество людей, народов). По мнению Боссюэ, творя историю, люди лишь осуществляют замысел Проведения, считая себя при этом самостоятельными. Подобно Гроцию и Гоббсу, Боссюэ считал, что государственная власть возникла в результат свободного общественного договора, так как только она может сдерживать пагубные страсти людей. Однако он сочетал и это рационалистическое объяснение со старой теорией божественного происхождения.
Наряду с развитием идеи общественного порядка и общественного договора сложилось второе направление в европейской историографии – сбор и публикация историками-эрудитами новых средневековых источников. Общества, занимавшиеся их поиском и изучением, часто учреждались католической церковью с целью изучения христианского прошлого и истории римской церкви. Во многом такая деятельность мыслилась как ответ на реформационные движения в Европе. Одним из самых известных обществ-публикаторов был коллектив мавристов во Франции (монахов конгрегации святого Мавра из ордена бенедиктинцев в аббатстве Парижа Сен-Жермен-де-Пре). В 1648 г. ими был подготовлен план изданий, куда вошли рукописи по истории бенедиктинского ордена, церкви, документы, содержавшие сведения о прошлом французских провинций. Мавристами было собрано множество средневековых манускриптов. Каждый из них публиковался на основе тщательного сопоставления всех списков документа, сверки разных вариантов текста. Эрудиты-мавристы издавали и руководства по датировке и установлению достоверности рукописей. Ими были напечатаны «Жития святых бенедиктинского ордена» в девяти томах, включавшие источники до XII в. Основная работа по критике текстов была проделана библиотекарем монастыря Ж. Мабильоном (1632–1707), который считается основоположником дипломатики.
С 1643 г. иезуитами-болландистами, названными так в честь своего главы Ж. Болланда, началось издание средневековых источников в Антверпене. Публикуемая ими серия «Жития святых» содержала средневековые легенды и предания о деяниях христианских святых. Жития располагались по дням календарного года: рассказы о каждом святом были приурочены к его дню. Этот труд насчитывает несколько десятков томов.
Издание хроник и документов предпринималось в Германии, Италии, Англии, Польше, Чехии, Испании. Благодаря деятельности публикаторов-эрудитов вырабатывались правила критического анализа текстов рукописей, сыгравшие впоследствии важную роль для развития вспомогательных исторических дисциплин (палеографии, хронологии, дипломатики) и исторического знания в целом.
3.2. Просвещение и развитие исторической науки в XVIII в.
Значительный вклад в развитие исторической науки первой половины
XVIII в. внес Джамбаттиста Вико (1688–1744) – неаполитанский профессор риторики. В своем сочинении «Основания новой науки об общей природе наций» он предложил целостную оригинальную теорию исторического процесса и методов познания истории. По мысли Вико, история – мир человеческих поступков, надо понять, в чем люди походили и все еще походят друг на друга, и это может дать всеобщие основания для «новой науки». В отличие от сторонников теорий естественного права и общественного договора, Вико полагал, что образ мыслей людей существенно изменился. В прошлом и настоящем последовательно сменяли одна другую три эры: «божественная» (период до формирования государств, когда возникли семья, письменность, религия, основы права), «героическая» (время господства аристократии и ее борьбы с плебеями) и «человеческая» (эра преобладания разума, демократии, расцвета городов). Для каждой из них характерно особое коллективное сознание, специфика которого отражалась в законах, поэзии, религии, структуре социальных институтов. Так, история мыслилась Вико как целостная система, изменяющаяся со временем.
Новый импульс история получила с развитием Просвещения – широкого интеллектуального движения в странах Европы со своеобразным духовным центром во Франции. Одним из основателей идей Просвещения заслуженно считается Франсуа Мари Аруэ Вольтер (1694–1778) – известный писатель, сатирик, публицист, философ культуры и истории. Всю жизнь он боролся с церковью и клерикализмом, против религиозных и других нетерпимостей. С его работой связан окончательный отказ от теории четырех монархий и от европоцентризма. Вольтер ненавидел деспотизм, за что подвергся преследованиям и был вынужден уехать в Англию, Пруссию, затем в Швейцарию. Он оставил большой след в науке. Исторические труды Вольтера: «История Карла XII» (1731), «Век Людовика XIV» (1751), «История Российской империи при Петре I» (1759), «Философия истории» (1768), «Опыт о духе и нравах народов» (1769). Большое внимание Вольтер уделял критике источников, призывая историков идти в архивы и проверять справедливость фактов; если же это по каким-то причинам невозможно, следует использовать критерий здравого смысла – определять достоверность знания с точки зрения опыта, научных знаний. Вольтер разделяет идею прогресса, в основе которого видит разум, идущий по пути накопления знаний. Он выделяет 4 периода истории, когда наблюдался прогресс: век Филиппа II и Александра Македонского, век Цезаря и Августа, век Медичи, век Людовика XIV. В эти периоды, по его мнению, творили великие ученые, художники, гиганты культуры; на протяжении остальной истории человеческий разум был порабощен, господствовали невежество, нетерпимость, инертность. Большинство людей, как полагал Вольтер, едва ли станет полностью рациональным в своем поведении и способе рассуждать. Но тем, кто уже пришел к этому, следовало выработать правильные законы и дать народу разумных правителей. В результате все люди смогли бы прикоснуться к счастью как высшей цели прогресса. Такая «философская история» предлагала общие объяснительные модели для истории всего человечества, демонстрируя при этом небольшой интерес к деталям. Вольтер писал о разных народах с сочувствием и интересом, но ориентировался на систему ценностей «своей» цивилизации.
Шарль Монтескье (1689–1755) в работах «Рассуждения о причинах величия и упадка римлян», «О духе законов» на первый план выводит идею политической свободы, считая рабство противным человеческой природе. Монтескье преувеличивал роль климата, отмечая его влияние не только на характер и нравы людей. С точки зрения климатического фактора он объясняет появление рабства, принужденное положение женщин, многоженство в одних странах, единобрачие в других и даже характер политической власти: в умеренном климате – больше свободы и устанавливается республика, в жарком и холодном – деспотия. Наилучшее, по мнению Монтескье, государственное устройство существовало в Англии, что зависело от особенностей умеренного климата на островах, определившего характер их жителей. Просвещая людей, стремясь сделать их более счастливыми, государственным деятелям следовало ввести новые законы в тесном соответствии со свойствами народа, для которого они установлены.
В XVIII в. более широко стали применяться понятия «культура» и «цивилизация». Слово «культура» обозначало процесс становления «культурности», или «цивилизованности»: улучшение условий жизни, принятие справедливых законов, смягчение некогда грубых нравов, усовершенствование вкусов и манер. Использование слов «культура» или «цивилизация» для описания народов подразумевало их сравнение между собой, соотнесение с неким общим эталоном «культурности» (под ним часто подразумевалось современное европейское общество).
Другое понимание культуры – как способа жизни общества – было предложено немецким философом Иоганном Готфридом Гердером (1744–1803) в сочинении «Идеи к философии истории человечества». Согласно ему, каждый народ имел собственную, неповторимую форму культуры. Поэтому следует говорить не об одной, нормативной, но о множестве непохожих и самоценных культур. Однако в таком значении это понятие стало более употребляемым позднее, в романтической историографии конца XVIII–начала XIX вв. Философы-историки Просвещения придерживались первой трактовки культуры, которая позволяла рассматривать множество народов с точки зрения общности человеческой природы.
Крупнейшим английским историком XVIII в. был Эдуард Гиббон
(1737–1794). Тематика его основного труда «История упадка и гибели Рижской империи», на первый взгляд, не имела ничего общего с национальной английской историей. Однако это сочинение сыграло важную роль в британской историографии, оно считается образцом исторических трудов эпохи Просвещения. Гиббон пишет о правителях и воинах, нравах римлян, их идеях, характеризует военную, финансовую системы, римское право. Экономика представлена развитием торговли и земледелия. Гиббон пытается анализировать причины процветания и падения римской империи, видя главную причину упадка в рабстве и враждебном отношении крестьянства к культуре и просвещению. По мнению автора, Рим был подточен изнутри собственным величием; культивация умеренности, вкуса, искусств и наук может удержать современный мир от того, чтобы скатиться к новому варварству.
Таким образом, с развитием идей Просвещения во второй половине XVIII в. возникают новые тенденции в развитии исторической науки:
1) широкое распространение значения «история-реальность», что связано с появлением понятия «философия истории», т. е. философское осмысление исторической реальности;
2) исторические произведения имеют иной характер; они возбуждали гнев против лжи, невежества, суеверия, фанатизма, тирании, направлены против религиозных и династических войн;
3) критическое отношение к историческому прошлому; характерно стремление понять законы, на которых основывалась жизнь общества;
4) смысл истории – «бытие человечества во времени»;
5) всеобщий или глобальный подход к истории;
6) акцент на динамике процесса, т. е. изучение явления в развитии;
7) рассматриваются источниковедческие проблемы в исследованиях;
8) формируется новая методология – рационализм.
В целом в культуре Просвещения отрицается объективность истории. История рассматривается как царство случайности, произвола, насилия, заблуждения. Это способствовало появлению идеи революции как прыжка из царства принуждения в царство разума.
Контрольные вопросы
Лекция 4. Развитие Теоретических основ
исторической науки в XIX в.
4.1. Романтическое направление в историографии
Французская буржуазная революция вызвала острейшие споры своих противников и сторонников. Совершавшаяся на глазах современников история приводила к результатам, которые не укладывались в рациональную схему. Теории о скором наступлении царства разума, свободы и счастья перестали казаться правдоподобными. В этих условиях в Европе на рубеже XVIII–XIX вв. формируется идейно-художественное движение, впоследствии получившее название романтизма. Романтизм в литературе был представлен такими писателями, как И.-В. Гете, И.-Ф. Шиллер, Э.-Т.-А. Гофман в Германии; В. Гюго,
П. Мериме во Франции; П.-Б. Шелли, Д.-Г. Байрон, В. Скотт в Британии;
В. А. Жуковский, А. С. Пушкин в России. Художники Э. Делакруа, Т. Жерико, У. Тернер, философы И.-Г. Фихте, Г.-В. Гегель, А. Шопенгауэр также отдавали дань этому течению. Романтизм во многом повлиял на направления и школы в искусстве и литературе, содействовал изменениям в науках, общественной мысли и философии первой трети XIX в. Свое выражение романтизм нашел и в историческом знании. В это время история постепенно оформилась как самостоятельная дисциплина. И если в XVIII в. авторами исторических сочинений были по большей части философы, антиквары-коллекционеры, публицисты и литераторы, то уже в первой половине XIX в. изучение прошлого стало приобретать характер специализированной профессиональной деятельности. Широкую известность в Европе и мире получили труды таких историков, как
О. Тьерри, Ф. Гизо, Ж. Мишле, А. Токвиль, Л. Ранке, Б.-Г. Нибур, Т.-Б. Маколей, Т. Карлейль, Н. М. Карамзин.
Ключевым для романтиков был принцип историзма. У всех явлений появилось дополнительное – историческое – измерение: их следовало рассматривать в становлении, развитии, расцвете и упадке. Все явления прошлого виделись авторам-романтикам как неповторимые, уникальные. Каждое из них интерпретировалось внутри того времени, ценностей, представлений, культуры, к которым принадлежало. Так, в исторических сочинениях романтизма складывалось ощущение дистанции между настоящим и прошлым. Такой взгляд подразумевал, что все без исключения эпохи, как необходимые стадии роста человеческого сообщества, были по-своему значимы. Если в рассуждениях просветителей европейское средневековье получило устойчивую негативную оценку как время варварства, суеверий и невежества, то романтики культивировали интерес к средним векам, нередко идеализируя и поэтизируя этот период истории.
Выделяются два направления романтизма: консервативный и либеральный. Консервативный романтизм идеализировал средневековье и католицизм. Согласно взглядам графа Жозефа де Местра (1753–1821), лучшим государственным порядком была монархия, подчинявшаяся церкви, римскому папе. Власть и порядок в государстве поддерживались не рукотворной конституцией, а народным духом, устоями, нравами и обычаями, господствовавшими над людьми. В сочинении де Местра «Соображения о Франции» обосновывалась мысль о том, что революция была результатом общей греховности народа. Писатель-романтик, публицист Франсуа Рене де Шатобриан (1768–1848) в трактате «Гений христианства» писал, что человечество знало только одно революционное событие, изменившее судьбу людей, – пришествие Христа. Прочие попытки преобразовать мир были вызваны человеческим стремлением повелевать силами, которые скрыты от него и подвластны только Провидению. Автор, используя приемы романтического письма, пытался воссоздать колорит средневековья, когда, по его мнению, христианство вдохновляло искусства, облагораживало нравы.
Либеральный романтизм связан с деятельностью Огюстьена Тьерри (1795–1856) и Франсуа Гизо (1784–1874), в чьих работах уделялось большое внимание политической истории средневековья и нового времени. Тьерри всю историю Франции рассматривает как борьбу классов, начиная с галлов и франков.
К. Маркс назвал его «отцом классовой борьбы». Гизо пытается вскрыть сущность феодализма, выделяя три главных его признака: условный характер земельной собственности, слияние государственной власти с земледелием, феодальная иерархия.
Результатом распространения романтизма в первой половине XIX в. стал рост общественного интереса к истории. Распространенной практикой стало чтение открытых лекций. В Европе и Америке создавались исторические общества, музеи, специализированные журналы. В ряде стран начали печатать многотомные собрания источников по национальной истории (некоторые из этих серий выходят и в наши дни, насчитывая сотни томов). Так, с 1826 г. стали издаваться «Памятники истории Германии»; с 1835 г. – «Неизданные документы по истории Франции»; в Италии с 1836 г. печатались «Памятники отечественной истории»; в США в 1832–1861 гг. было опубликовано 38 томов «Государственных документов Америки». Эта вторая волна публикаций источников, в продолжение деятельности эрудитов предшествующих веков, отвечала на запросы времени.
Потребность в большей точности исследования источников вызвала к жизни направление в историографии, связанное с разработкой историко-критического метода. Это направление в первую очередь было связано с именем Леопольда фон Ранке (1795–1886), профессора Берлинского университета, автора более шестидесяти произведений по истории стран Средиземноморья, Пруссии, Франции, Англии, истории папства, международных отношений. Ранке принадлежит тезис, часто цитируемый в XIX–XX вв.: историк должен писать историю так, как это происходило на самом деле. Это высказывание подразумевало максимальную аккуратность и тщательность в работе с документами прошлого, предпочтение точности абстрактным теориям просветителей и художественным образам романтиков. Критерием отбора свидетельств для немецкого автора было их значение для последующего развития событий. В своих трудах он исследовал в первую очередь международные отношения и политическую историю стран, используя, по его мнению, более достоверные, официальные источники. Установка на объективность исследования предполагала, что основное внимание следовало уделить эмпирическим изысканиям. Сам Ранке ввел в Берлинском университете новую форму работы со студентами – семинар, где критически анализировались источники по средневековой истории Германии. Школа Ранке оказала огромное влияние на историческое знание XIX и XX вв. В понимании его последователей история была познаваема. Прошлое уже состоялось, и его следовало воссоздать единственно истинным способом – опираясь на установленные процедуры научного познания. Таким образом, истории придавался статус научного знания.
4.2. Вклад Гегеля в развитие исторической науки
Важную роль в формировании исторической мысли XIX в. сыграла идеалистическая концепция немецкого философа Георга Вильгельма Фридриха
Гегеля (1770–1831), развитая в таких сочинениях, как «Лекции по истории философии», «Философия истории», «Лекции по эстетике». По замыслу Гегеля, предложенная им теория позволяла выявить сущность всей человеческой истории. В ней заново определялось соотношение Божественного и человеческого начал в мире, духа и материи, природы и человека. На формирование взглядов Гегеля оказали заметное влияние труды немецких философов Просвещения, произведения романтиков, идеи христианского мистицизма и теории античных философов.
Свои сочинения Гегель относил к сфере философии истории. Под этим понятием подразумевался взгляд на историю с позиции разума, который не фиксировал отдельные события, а был направлен на познание общих законов, управляющих частными явлениями, логики исторического процесса, смысла человеческой истории. Законы диалектики Гегеля станут основой его философской системы. Согласно им, все явления духовной и материальной жизни находятся в непрерывном развитии, которое подчиняется общему правилу: каждое состояние любого явления неизбежно порождает свою противоположность. Эти противо положности вступают между собой в борьбу, которая завершается их объединением, синтезом на более высоком уровне. Достигнутое единство, в свою очередь, вызывает к жизни новую оппозицию, становясь исходной точкой для следующего витка борьбы и единства противоположностей. Знание о принципе диалектического развития, по мысли Гегеля, позволит объяснить любые стороны действительности – ход истории, человеческую мысль, феномены природы.
Гегель описывал мировую историю как процесс саморазвития мирового духа, Божественного начала. Понятие духа включало в себя три составляющие – общее, единичное и особенное. Общим был сам Божественный дух. Под единичным понималось его воплощение в отдельном человеке; под особенным подразумевался дух отдельного народа. Именно народ рассматривался как герой всемирной истории. В разные периоды, по мнению Гегеля, на первый план выходили те или иные народы, с собственной миссией, раскрывшейся в определенное время.
В соответствии с христианским мировоззрением история в концепции немецкого философа представляла собой поступательное линейное движение, направленное к высшей цели – единению человечества с Богом. Она подчинялась объективно существующим законам и проходила определенные стадии в соответствии с уровнем развития человеческого и Божественного самосознания. Движение истории зависело не только от материальных причин (природных, политических, экономических), но было обусловлено развитием идей, культурных и нравственных ценностей. Ход истории, согласно Гегелю, подчинен не зависевшей от отдельной воли объективной закономерности – прогрессу в осознании свободы. Так, свобода зародилась в культуре Древнего Востока, но ее становлению препятствовал восточный деспотизм. В античном мире человек пришел к осознанию ценности свободы, но одновременно существовала и ее противоположность – рабовладение. Государство как таковое, согласно Гегелю, наделялось особой, высшей функцией упорядочивания человеческого бытия, понималось как абсолютная цель разума и истинная свобода. Оптимальная форма правления – конституционная монархия – должна была бы объединить раздробленные немецкие земли и утвердить дух либерализма.
В течение нескольких десятилетий вокруг трудов Гегеля в обществе разворачивались дискуссии. Последователи видели в его рассуждениях глубоко продуманную философско-историческую систему, которая позволяла создать универсальную картину мирового исторического процесса, где каждой стороне человеческого существования нашлось свое место. Из философской теории Гегеля следовали заключения, важные для исторического знания XIX в.
Немецкий философ Карл Маркс (1818–1883), основоположник новой философско-исторической системы, во многом отталкивался от рассуждений
Гегеля, но обращался не к сфере духа, а к области материальной жизни, отношениям производства и собственности. Теорию Маркса принято характеризовать, в противоположность идеалистической системе Гегеля, как материалистическую. В одной из ранних работ – «К критике гегелевской философии права» (1844) – Маркс утверждал, что общественные институты, политические процессы, юридические нормы нельзя объяснить развитием духа; они есть следствие материальных условий жизни людей того или иного времени. Изучение материальных условий труда показывает, что различным эпохам соответствовал разный уровень развития техники, производства, т. е. производительных сил.
В процессе производства, согласно взглядам Маркса, люди вступают в отношения, не зависящие от их воли. Эти отношения собственности и власти, складывающиеся вокруг производства, – производственные отношения – образуют экономическую структуру общества и определяют сознание людей. Таким образом, в противоположность Гегелю, Маркс полагал, что именно общественное бытие создавало те или иные формы сознания. Над экономическим базисом надстраивались политические, юридические, идеологические структуры. Способ производства, по Марксу, изменяясь во времени, вызывал перемены в сфере идей. Маркс сформулировал закон хода развития исторического процесса: в любом обществе производственные отношения должны соответствовать уровню развития производительных сил. Когда это соответствие нарушается, в обществе наступает конфликт, завершающийся революцией и переходом к более высокому уровню и производительных сил, и отношений производства, что знаменует переход на следующую, более высокую ступень развития. История, таким образом, рассматривается Марксом как процесс смены социально-экономических формаций. Всего в прошлом, настоящем и будущем он выделяет пять формаций: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую, коммунистическую. Стремление философа выявить типологию обществ, понять законы, которые управляли его жизнью, роднило эти исследования с разработками естественных и точных наук. Все прошедшие эпохи, согласно Марксу, характеризовались присущими им социальными противоречиями. Государство и общество веками воссоздавали отношения несвободы, и изменить эту жизнь одними лишь требованиями справедливости философ считал невозможным. Следовало упразднить частную собственность революционным путем. Так, философская теория, в соответствии с рассуждениями Маркса, должна была иметь прямые практические выходы, для чего им и его сподвижником Фридрихом Энгельсом (1820–1895) был разработан текст «Манифеста Коммунистической партии» (1848).
Таким образом, Маркс и Энгельс предложили взгляд на мир и историю сквозь призму экономических отношений. Эта теория оказала огромное влияние на интеллектуальную культуру Запада и России. К концу XIX в. многие историографические течения так или иначе соотносили себя с марксизмом. В национальных исторических школах ряд исследователей (П. Лафарг во Франции, А. Лабриола в Италии, Г. В. Плеханов в России) стремились разработать пробле матику, связанную с историей конкретных стран и периодов, в соответствии с теорией К. Маркса и Ф. Энгельса.
Во второй половине XIX в. возникает новое направление в науке – позитивизм. Позитивисты признавали объектом науки только общее в изучаемых явлениях. Моделью для них являлось естествознание. После публикации труда Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» (1859) коренным образом изменились отношения между историей и наукой о природе. Понятие «эволюция» стало для них общим, а методы естествознания казались вполне приемлемыми для изучения исторических процессов. Таким образом, стиралось главное различие между историческим и естественнонаучным познанием.
Позитивисты считали, что наука складывается из двух элементов: из установления фактов (в их прямом восприятии) и разработки законов. Философы-позитивисты утверждали, что история, коль скоро она ставит задачей простое открытие фактов, не может адекватно отображать прошлое и перестает быть научной. Ведь каждая естественная наука также начинает с открытия фактов, но затем переходит к обнаружению причинных связей между ними. Опираясь на представление об объективности исторического познания, позитивисты уподобляли статику и динамику в обществе соответствующим понятиям в физике и ставили задачу обнаружения вечных и неизменных естественных законов общественной динамики, с помощью которых предполагалось не только объяснять прошлое и настоящее, но и предсказывать будущее. Познание закономерностей общественного развития позитивисты объявляли целью истории. Всемирная и национальные истории трактовались как воплощение универсальных законов. Предполагалось, что общество есть сумма действий отдельных личностей, находящихся под давлением общих условий. Вопрос о необходимости проникновения исследователя в историко-культурный контекст изучаемой эпохи вообще не ставился. Среди позитивистов господствовал взгляд на историю как сумму изолированных друг от друга событий, каждое из которых должно было рассматриваться не как уникальное, но как событие определенного типа, и объяснить его – значило выявить причину, общую для всех событий данного типа. Позитивистская философия оказала определяющее и чрезвычайно долговременное влияние на представления об историческом факте. Он рассматривался как отдельный изолированный объект, независимый от всех остальных и от познающего его исследователя. Считалось, что факты присутствуют в готовом виде в источниках, и каждый из них может быть установлен и исследован без связи с другими. Задача заключалась в том, чтобы их обнаружить, а затем выстроить прочное здание исторической концепции, причем все субъективные моменты, связанные с точкой зрения исследователя и оценкой факта, исключались. Результатом выполнения первой части позитивистской программы – установления всех фактов – был громадный прирост исторического знания, основанного на пристальном внимании к деталям, предельной точности в исследовании источников. Усилиями историков были изданы и подвергнуты критике многочисленные коллекции источников: королевских указов, надписей, хроник, актов, археологических материалов. При этом реализация второй части этой программы – разработки законов – отходила на задний план.
Один из основоположников позитивизма выдающийся французский философ Огюст Конт (1798–1857) отводил истории вспомогательную роль в научном познании. Он предложил создать новую теоретическую науку – социальную физику, или социологию, которая должна была стать «сверх-историей». В ее задачу входил анализ причинных связей между фактами человеческой жизни, которые обнаруживали историки. Именно социологам предстояло научно осмыслить исторические факты, открыть законы и тем самым поднять историю до ранга науки. В философии Конта схема общего хода истории представлялась в виде последовательности трех типов мышления: теологического (фиктивного) в древности и средневековье, метафизического (отвлеченного) в XVI–XVIII вв., научного (позитивного), основанного на опытном знании нового времени. Этим типам мышления соответствовали три стадии развития общества. Конт придавал огромное значение влиянию социальных факторов на деятельность человека, социально-политического контекста – на развитие культуры. Одновременно он подчеркивал, что именно идеи управляют миром и «переворачивают» его.
Другой выдающийся представитель позитивизма англичанин Джон Стюарт Милль (1806–1876) заявлял о своей приверженности концепции Вико с его идеями закономерной связи исторических событий и закона прогресса. Он полагал, что закон может быть установлен путем простого перечисления признаков наблюдаемого явления. Методология истории должна быть ориентирована не на изучение деятельности индивидов, а на выявление той роли, которую играют общественные отношения и мировоззрение в индивидуальной деятельности исторических личностей. Действия людей представлялись как совокупный результат общих законов человеческой природы и собственного индивидуального характера данного человека.
Крупнейший английский философ-позитивист Герберт Спенсер
(1820–1903) создал целостную модель социальной эволюции. Сопоставив общество с живым организмом, он увидел в процессе дифференциации и усложнения функций основной закон развития всей человеческой истории. Спенсер, как и Конт, указывал на повторяемость явлений прошлого и возможность причинно-следственного объяснения исторических фактов. Он выделял внешние (природные) условия и внутренние (видовые биологические и психологические) факторы развития человечества. Те и другие, выступая как первичные факторы, производят вторичные – взаимодействия между индивидами и обществом, материальные и духовные результаты его развития, изменение природных условий.
Классическим примером приложения принципов позитивизма к истории является знаменитый труд Генри Томаса Бокля (1821–1862) «История цивилизации в Англии». Он подчеркивал научный статус истории и видел ее главную задачу в обобщении отдельных фактов и открытии универсальных «законов человеческого духа», которые мыслились им как результат влияния на человека и его деятельность природных факторов. Вся история человечества, согласно взглядам Бокля, – это или история зависимости человека от природы, что имеет место вне Европы, или стремление к господству человека над природой, присущее европейской цивилизации. Таким образом, культурно-исторические традиции оказывались прямыми производными от внешних природных условий.
В то же время основным источником исторического прогресса у цивилизованных народов Бокль считал развитие знаний и идей. Рассматривая историю человечества как продолжение истории природы, Бокль опирался на статистику, считая, что только эта наука способна раскрыть законы истории общества. Бокль утверждал, что статистика дает самые обширные сведения не только о материальных интересах людей, но и об их нравственных особенностях. Вслед за просветителями XVIII в. Бокль отождествлял прогресс общества с прогрессом науки.
Позитивистская методология истории в целом опиралась на теорию равноправных взаимодействующих факторов и исходила из следующих основополагающих принципов научной работы: особый закон соединяет исторические явления в причинные ряды; эти ряды явлений образуют единый исторический процесс закономерного развития, или эволюции; основной движущей силой развития являются народные массы, а не отдельные личности. В теории позитивистская историография выдвигала принцип беспристрастности научного исследования и исключения оценочных суждений, что далеко не всегда соблюдалось на практике.
Контрольные вопросы
Лекция 5. История исторической науки в XX в.
Кризис исторической науки в XX в. явился закономерным следствием развития исторического познания предшествующего столетия. Пересмотр старой научной парадигмы начался уже на рубеже XIX–XX вв. Однако в первом десятилетии XX в. никто еще не отрицал, что история является наукой. Потрясения начала века развеяли уверенность в безостановочном поступательном развитии западной цивилизации, рушилась теория прогресса, вновь появилось стремление найти идеал в прошлом. На первый план выдвигаются проблемы кризиса цивилизации, глобальных катастроф, выживания человечества, деградации морали. Теперь о прогрессе принято говорить как о пережитке прошлого.
Наиболее последовательное отрицание «научной истории» нашло отражение в знаменитой книге немецкого историка и философа Освальда Шпенглера (1880–1936) «Закат Европы» (1918–1922), отрицающей причинность в мире исторических явлений. Центральное место в его построениях занимает идея судьбы, постижение которой не поддается способам научного познания. Главным методом исторического познания Шпенглера является интуиция. По мнению немецкого ученого, история представляет собой последовательность замкнутых культурных образований, которые проходят одинаковый цикл, напоминающий жизненный цикл биологического организма. Таким образом, он комбинирует идею замкнутости локальных структур с теорией культурно-исторических циклов. По сути дела, никакого исторического процесса не существует. Методология Шпенглера была предназначена не для реконструкции образа прошлого, а для создания картины будущего, где не было места для исторической детализации. К изучению истории ученого двигало стремление постичь судьбы западной цивилизации в критический момент ее существования. Место анализа исторических источников занимает ничем не ограниченный полет авторской фантазии. О каких-либо проверяемых доказательствах здесь просто не может быть речи. Не удивительно поэтому, что методология Шпенглера вызывала острую и во многом справедливую критику профессиональных историков.
Окончательное формирование взгляда на исторический процесс как череду сменяемых цивилизаций связано с именем британского ученого Арнольда Тойнби (1889–1975), который с 1934 г. начал издавать фундаментальный
12-томный труд «Постижение истории» («Исследование истории»). Для Тойнби предметом исторического исследования оказывается жизнь человеческих обществ, история же человечества разделена на ряд локальных цивилизаций, изучение которых позволило автору выявить законы развития и сменяемости цивилизаций.
В США 20–30-х гг. XX в. сильные позиции занимали критики позитивизма, которые делали упор на относительность исторического знания (так называемый американский релятивизм). Была отвергнута классическая парадигма истории, которая базировалась на убеждении в наличии твердых «кирпичиков»-фактов, существующих независимо от исследователей, которые создают на их основе объективный образ истории. Видные американские ученые Ч. Бирд
и К. Беккер подчеркивали неизбежность личного воздействия историка на результаты его исследования и невозможность объективного познания прошлого. Релятивизм на американской почве вылился в презентистскую версию, исходный принцип которой состоял в признании прошлого продуктом настоящего. Признавалась возможность любых интерпретаций истории: каждый человек сам себе историк, утверждал Беккер. Релятивизм шел вразрез с убеждениями многих историков, которые продолжали видеть свое профессиональное предназначение в адекватной реконструкции прошлого, а потому отстаивали объективность фактологической основы исторической науки.
Ведущую роль в преодолении кризиса исторической науки сыграла французская историография в лице нескольких поколений историков, первыми из которых были Марк Блок (1886–1944) и Люсьен Февр (1878–1956), осуществившие знаменательный переворот в исторической науке. Они вернули истории утраченное гуманистическое содержание, интерес публики, широкую читательскую аудиторию. Именно они стояли у истоков мощного историографического направления и нового этапа развития исторической мысли: постановка новых проблем (о человеке, его ментальности, особенностях его мировосприятия, о стереотипах мышления, чувствах), новое прочтение старых источников, применение новых, нетрадиционных методов исследования – так лаконично можно обозначить их вклад в мировую историографию. В 1929 г. Блок и Февр основали научный журнал «Анналы социальной и экономической истории», который с тех пор не раз модифицировал свое название, и потому обычно его называют просто «Анналы». В первом же номере журнала прозвучал призыв к более широкому подходу к истории. Был взят курс на междисциплинарную историю и привлечение к совместной исследовательской работе представителей общественных наук – экономики, социологии, социальной психологии и др. На этой междисциплинарной основе ученые «школы "Анналов"» продолжали расширять и совершенствовать содержание и методологию исторической науки в русле всеобъемлющей «тотальной (глобальной) истории», которая является предельным воплощением истории целостной, синтетической. «Тотальная история» не претендует на всемирность и может быть реализована скорее в локальном масштабе: в истории городского или деревенского прихода, отдельной местности и даже на довольно ограниченном отрезке времени. Это история людей и отдельных человеческих сообществ. Блок и Февр порвали с традициями позитивистской историографии, особенно сильными во Франции – на родине Конта. Они вели битвы за научную историю против традиционной, повествовательной и эрудитской историографии, решительно отвергнув историю-рассказ, разработав концепцию истории-проблемы и преодолев, таким образом, упрощенный событийный подход к освещению исторического прошлого. Они противопоставили повествованию о событиях исследование глубинных пластов исторической действительности. Они стремились обнаружить в текстах источников ненамеренные, непроизвольные высказывания, а также то, о чем авторы исторических текстов сообщали, помимо собственной воли, тот «остаток», который не подвергся внутренней цензуре создателей текстов. Прекрасно определяет научную позицию девиз Февра: «Историк не тот, кто знает, а тот, кто ищет».
Основные принципы Блока и Февра получили развитие в рамках проблемных полей «новой исторической науки», связанной с именем другого крупнейшего французского историка, признанного лидера «школы "Анналов"», основателя «Дома наук о человеке» (1962) – центра междициплинарных исследований в области гуманитарных наук – Фернана Броделя (1902–1985). Он показал, что экономическая история не сводится к изучению механизмов производства и обмена, абстрактных товарно-денежных отношений, а выходит далеко за их пределы. Ученый рассматривал историю взаимоотношений человека с окружающей средой (геоисторию), структурную историю «медленных изменений» (развития экономики, общества, государства и цивилизации) и событийную историю, соразмерную времени человеческой жизни. Материальная культура и структуры повседневности объемлют, по мнению Броделя, все, из чего складывается жизнь человека, включая соответствующие взаимоотношения, желания, идеалы, ценности и правила, регулирующие индивидуальное и коллективное поведение. Главная задача исследователя – обнаружить инвариант человеческого сознания и социального поведения, присутствующий во всех формах быта, обмена, брака и семьи, религиозного культа и политической организации. Концепция «тотальной» истории Броделя оказала огромное влияние на западную историографию, приобрела множество последователей во Франции и во всем мире.
В 1970–начале 1980-х гг. на достаточно эклектичной методологической основе наблюдается бурный рост «новой социальной истории». Наряду с классами, сословиями и иными большими группами людей она сделала предметом своего изучения социальные микроструктуры: семью, общину, приход, разного рода другие общности и корпорации. Прямолинейному классовому подходу была противопоставлена более сложная картина социальных структур, промежуточных слоев и страт, позволявшая тоньше нюансировать характер социальных противоречий, политики государства, роли религии и церкви, различных форм идеологии. Принципиальной исходной установкой стал взгляд на общество как целостный организм, в котором все элементы взаимодействуют в сложной системе прямых и обратных связей, исключающей возможность редукции и нахождения какого-либо одного, пусть даже относительно независимого, фактора, способного определять все историческое развитие. Социальные историки стали также активно заимствовать специфические методы и познавательные приемы антропологов, разработанные для раскодирования чуждых и непонятных европейцу культур далеких племен. Так, вслед за социологическим произошел антропологический поворот в историографии. Главное русло междисциплинарного взаимодействия было переведено в плоскость исторической антропологии. Антропологическая ориентация выразилась, в частности, в проецировании на социальную историю центральных задач антропологии – постижения субъективных ментальных миров членов той или иной социальной группы и выяснение системы идей и понятий, лежащей в основе любого человеческого действия. В дальнейшем начался спор двух парадигм: социологически ориентированной социально-структурной истории и антропологически ориентированной истории социально-культурной. Однако инициативу постепенно захватила антропологическая история, или историческая антропология, которая поставила перед собой задачу синтеза всей исторической действительности в фокусе человеческого сознания (в субъективной реальности) и, в свою очередь, выступила с претензией на последнюю истину и безраздельное господство в новейшей историографии. Микроподходы становились все более привлекательными, по мере того как обнаруживалась неполнота и неадекватность макроисторических выводов, ненадежность среднестатистических показателей, направленность к свертыванию широкой панорамы исторического прошлого в узкий диапазон ведущих тенденций. Начав с народных низов, историческая антропология постепенно включила в свой предмет поведение, обычаи, ценности, представления, верования всех социальных классов и групп, независимо от их положения в общественной иерархии. К середине 1980-х гг. ситуация изменилась в пользу комбинации двух познавательных стратегий. Стало очевидным, что для исторического объяснения недостаточно выяснить те представления и ценности, которыми люди руководствовались в своей деятельности. Задача состояла в том, чтобы выявить факторы, определявшие содержание и изменение этих представлений и ценностей. В сложившейся ситуации был разработан комплексный метод социального анализа, опирающегося на последовательную комбинацию системно-структурного и социокультурного подходов и применимого в конкретно-историческом исследовании.
Главный вызов истории – постмодернистский – был направлен против концепций исторической реальности и объекта исторического познания, которые выступают в новом толковании не как нечто внешнее для познающего субъекта, а как то, что конструируется языком и дискурсивной (речевой) практикой. Язык рассматривается не как средство отражения и коммуникации, а как главный смыслообразующий фактор, детерминирующий мышление и поведение. Подчеркивается креативный, искусственный характер исторического повествования, выстраивающего неравномерно сохранившиеся, отрывочные и нередко произвольно отобранные сведения источников в последовательный временной ряд. По-новому ставится вопрос не только о возможной глубине исторического понимания, но и о критериях объективности и способах контроля исследователем собственной творческой деятельности. От историка требуется пристальнее вчитываться в тексты, использовать новые средства для раскрытия истинного содержания прямых высказываний, и расшифровывать смысл на первый взгляд едва различимых изменений в языке источника, анализировать правила и способы прочтения исторического текста той аудиторией, которой он предназначался, и пр. Постмодернистская парадигма, давно захватившая господствующие позиции в современном литературоведении, распространив влияние на все сферы гуманитарного знания, не ограничилась отрицанием идеи истории как единого движения от одной стадии к другой, а также идей прогресса, свободы, демократии, классовой борьбы. Данная парадигма поставила под сомнение само понятие исторической реальности, а с ним и собственную идентичность историка, его профессиональный суверенитет (стерев, казавшуюся нерушимой, грань между историей и литературой), критерии достоверности источника (размыв границу между фактом и вымыслом), веру в возможности исторического познания и стремление к объективной истине.
Новые направления современной историографии, усвоившие уроки постмодернистского вызова, могут доказать свою состоятельность, дав нам реальную возможность глубже понять процессы, которые определяли развитие исторического знания и исторической науки, выявить их новые измерения в более широких интеллектуальных и культурных контекстах
Контрольные вопросы
Лекция 6. Зарождение исторического знания на Руси
Основной тип древнерусских исторических произведений вплоть до середины XVI в. – летописи – сочинения, в которых изложение велось строго по годам, начиналось словами «В лето…» и сопровождалось хронографическими (годовыми) или календарными датами. Наряду с ними имели хождение и переводные исторические сочинения византийского происхождения – хронографы, которые были источником сведений для летописцев. К группе исторических сочинений иных жанров, сохранявших сведения об отдельных событиях или людях, относились жития святых, повествования о князьях, сказания о битвах. Значительное их число создавалось в качестве самостоятельных памятников, но включалось в состав летописей.
Как правило, под летописью подразумеваются комплексы списков, объединенных в одну или несколько редакций. При этом считается, что они имеют в основе общий текст – протограф (от греч. protos – первый). Все дошедшие до наших дней рукописи представляют собой летописные своды, составлением которых занимались авторы, продолжавшие их новыми записями. Свою деятельность они мыслили не как отдельную задачу письменной фиксации памяти о тех или иных событиях, но как продолжение труда, начатого их предшественниками. Вместе с тем материал предшественников подвергался редактированию – сокращению или, напротив, дополнению сведениями из иных источников, в качестве которых могли выступать не только другие летописные своды и хронографы, но и повествовательные или официальные памятники. Чтобы труд не был непомерного объема, автор был вынужден чем-то жертвовать, выпуская ряд сообщений, которые казались ему не существенными. Летописи составлялись в монастырях и при дворах князей по определенному заказу церковной или политической элиты. Они нередко противоречили друг другу как в изложении фактического содержания, так и в оценке отдельных событий, что явно отражало позицию заказчика.
Общим неизменно оставалось начало повествования – краткое изложение библейской истории. Это ставило в общий ряд события, описанные в Ветхом и Новом Завете, с теми, что имели отношение к местной истории. История русских земель являлась, таким образом, продолжением и органической частью Священной истории, смысл которой заключался в создании образов народов, избранных или отвергнутых Богом. Идея избранного Божественным провидением народа стала центральной для историко-религиозной идентификации Руси в древней литературе. Характеристика «Русской земли» и «народа русского» как избранных была сформулирована уже в первых оригинальных памятниках домонгольского периода – «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, «Жития Бориса и Глеба», «Повесть временных лет».
Небольшие по объему летописи, чаще всего местного или хронологически ограниченного характера, называют летописцами. В результате деятельности Археографической комиссии (1834) и специальных экспедиций в XIX в. было введено в оборот более 200 списков летописей, а в 1841г. впервые вышло полное собрание русских летописей в 12 томах.
Каждый летописный список имеет свое условное название:
– по месту хранения (Ипатьевская летопись, Академический и прочие списки);
– по владельцу (Радзивиловская, списки Оболенского, Хрущевский и др.);
– по имени заказчика, составителя, редактора или переписчика (Лаврентьевская);
– по месту создания (Новгородская).
Исследование начала летописания (до появления «Повести временных лет») невероятно сложно и гипотетично. Академик А. А. Шахматов
(1864–1920) выделяет несколько этапов в истории раннего летописания:
1) с возникновением письменности (IX в.) появляются отдельные записи устных преданий об исторических событиях;
2) собственно летописание возникает при Ярославе Мудром, с целью поднять авторитет молодого христианского государства и не допустить господства Византии;
3) 60–70-е гг. XI в. – деятельность монаха Киево-Печерского монастыря Никона, добавившего рассказы о первых русских князьях; появляется основополагающая идея средневековой историографии о варяжском призвании;
4) около 1095 г. создается новый летописный свод, который А. А. Шахматов называет «Начальным сводом» (составитель неизвестен);
5) вначале XII в. «Начальный свод» перерабатывается монахом Киево-Печерского монастыря Нестором и получает название «Повесть временных лет».
«Повесть временных лет» – уникальный памятник древнерусской истории и культуры. Он сохранился только потому, что его текст вошел в состав более поздних Лаврентьевского и Ипатьевского списков. Лаврентьевский – самый древний из сохранившихся списков общерусской летописи, названный по имени монаха Лаврентия, переписавшего ее с двумя помощниками в 1377 г. для суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича, тестя Дмитрия Донского. Содержит известия о южной (Киевской) и, большей частью, о северной (Суздальской) Руси до 1305 г. Помимо «Повести временных лет», включает еще один ценнейший памятник XII в. «Поучение Владимира Мономаха». Ипатьевский список выполнен в конце XIV или начале XV столетия и найден в XIX в. Н. М. Карамзиным в Костроме в Ипатьевском монастыре. Он полнее Лаврентьевского списка. Описывает больше события из жизни Южной Руси
(о Киевском, Галицком и Волынском княжествах).
В целом переписчики ХШ–XV вв., благоговейно переписывавшие древние рукописи, на самом деле сохраняли уже неосознаваемые эпизоды труднейшей, нередко кровавой, борьбы, и политической, и религиозной, столкновения Земли и Власти, и борьбу за власть и собственность внутри княжеского рода.
О монголо-татарском нашествии и разорении Руси в 1237–1240 гг. остались отрывочные современные записи, в которых не всегда осознавались причины и последствия страшных разорений и опустошений. Естественно, трагедия воспринималась как наказание Божье за грехи. Немногие, подобно владимирскому епископу Серапиону, могли разъяснить, что эти грехи заключались в нежелании князей объединиться для достойной встречи врага, который пришел убивать и грабить. В позднейших сказаниях, вроде «Повести о разорении Рязани Батыем», появятся герои сопротивления. Но это будет уже в то время, когда призыв к борьбе мог быть услышан.
Первый Московский летописный свод – это свод московского митрополита Киприана (1408 или 1409 г.), списком которого была Троицкая пергаменная летопись, погибшая в московском пожаре 1812 г. (позднее восстановлена по выпискам Н. М. Карамзина). Московский свод составлялся при непосредственном участии Киприана. Только этот свод в полном смысле можно считать общерусским. При работе над ним использованы летописи Твери, Новгорода Великого, Нижнего Новгорода, Ростова, Рязани, Смоленска и, конечно, все предшествующее летописание Москвы. Были включены также сведения по истории Литвы.
Московское летописание заметно поднимается в 70-е гг. XV в. в условиях завершения объединения земель вокруг Москвы, в особенности в связи с присоединением Новгорода. Теперь в летописях, как и в прочей литературе
XV в. («Послание Спиридона-Саввы», «Сказание о князьях Владимирских»), все активнее проводятся идеи единодержавия московского князя, его принадлежности к роду Рюрика, восходящему к Прусу и Августу, о получении Владимиром Мономахом от византийского императора Константина Мономаха царских регалий, унаследованных от римских цезарей. Наконец, в рамках повестей о падении Константинополя складывается концепция «Москва – Третий Рим», ставшая государственной идеологией допетровской Руси.
Летописание сохраняется до XVII в., но с XVI в. в нем все больше попадаются документы из государственных архивов, деловые бумаги, документы центральных правительственных учреждений. По выражению Д. С. Лихачева, летописание все больше становится сводами государственных документов, относящихся к войнам, дипломатам, внутренней политике. Академик Л. В. Черепнин установил, что меняется и место летописания – теперь это не монастырь,
а Посольский приказ. Летопись все более начинает испытывать на себе влияние литературной манеры и стиля, историческая литература идет по пути создания произведений грандиозных масштабов и пышных форм. Яркий пример – это знаменитые Воскресенская и Никоновская летописи. Список Воскресенской
летописи хранился в Воскресенском монастыре на Истре, а список Никоновской принадлежал самому патриарху (отсюда его название). Никоновская летопись была составлена в конце 1520-х гг. в Москве, при дворе митрополита всея Руси Даниила Рязанца (1522–1539) и доведена до 1558 г. В ее состав вошел целый ряд литературных произведений: переводы Максима Грека, сборник слов и поучений митрополита Даниила, копийная книга московской митрополичьей кафедры, несколько «Слов» и «Сказаний». Никоновская летопись представляет собой наиболее полный свод сведений по русской истории и является одним из важнейших источников по истории русского Средневековья. Она положена в основу создания крупнейшего памятника эпохи – «Лицевого летописного свода» (1568–1576). Это иллюстрированный свод летописей в 10 томах, изданный по заказу Ивана IV (до нас дошло более 9700 листов, более 16 тысяч миниатюр). Первые три тома – всемирная история с использованием хронографов,
4–10 тома – русская история с 1114 по 1567 г. Цель летописи – укрепить самодержавную власть и показать, что Русь – наследница древних монархий. В начале 60-х гг. XVI в. духовник Ивана IV Андрей, ставший впоследствии митрополитом (под именем Афанасий), составил Степенную книгу, названную так потому, что события в ней располагались не по годам, как в летописях, а по степеням (ступеням), каждая из которых соответствовала правлению сменявших друг друга скипетродержателей. Степени начинались правлением Владимира I Святославича и доводились до Ивана IV. Всего 17. Степенная книга объединила летописные и агиографические тексты и дополнила их устными преданиями.
Наряду с летописаниями появляются первые полупублицистические произведения. Это, прежде всего, «История о Казанском ханстве» (1564-1565). Автор неизвестен, но сообщает о себе интересные биографические данные:
20 лет провел в казанском плену, затем – на службе у Ивана IV. В работе использованы различные источники: исторические – Николаевская летопись, Московский свод, Новгородская летопись, родословные книги; литературные – воинские повести; татарский фольклор; личные наблюдения автора. Повествование идет от начала Казанского ханства до 1552 г., подробно освещая жизнь Казани, борьбу промосковской и прокрымской группировок, поход 1552 г.
К новому жанру относятся и труды Ивана Семеновича Пересветова (годы жизни неизвестны). По его собственным словам, он потомок брянского боярина Александра Пересветова, участника Куликовской битвы. После захвата земель Литвой его предки были вынуждены служить литовцам, но считали себя русскими. В 1538 г. он призжает в Москву и в 1549 г. предлагает Ивану IV свои записи – разработанную им программу социальных реформ: создание постоянного войска, отмена наместничества, ликвидация кабальной зависимости. Пересветов осуждал холопство, пытался вскрыть внутренние причины ослабления государства. В «Повести об основании и взятии Царьграда» иносказательно говорит о Русском государстве, пострадавшем от своеволия знати в период малолетства Ивана IV. В своих работах он использует фольклор; его афоризмы похожи на поговорки (например, «Как конь под царем без узды, так и царство без грозы»).
Андрей Михайлович Курбский (1528–1583) – князь, воевода, государственный деятель, переводчик. Был близок к правительству Ивана IV, которое он же позднее назвал «Избранной радой». С 1563 г. – наместник в Юрьеве. В ходе Ливонской войны бежал в Литву, был депутатом польского сейма, с 1579 г. участвовал в военных действиях против России. Основной труд – «История о великом князе Московском», пример появления нового жанра – политического памфлета. Соединяет приемы летописей, мемуаров, воинских повестей. Осуждает кабалу. Цель Курбского – развенчать Ивана IV, претендующего на польский трон. Описал трагические судьбы многих современников.
В XVII в. государственное летописание еще сохраняется, но становится по преимуществу частным делом отдельных авторов. В некоторой степени летописание сохранилось в Новгороде, Пскове, по монастырям и отдельным церквям. Появилось особое сибирское летописание (Есиповская и Строгановская летописи), содержавшее исторические и географические описания Сибири.
События Смуты вызвали подъем исторической мысли, появилось большое количество исторических произведений, повестей – «Извет старца Варлаама», «Сказание о поставлении на патриаршество Филарета Никитича», повесть
«О рождении князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского», «Сказание Авраамия Палицына» и многие другие. Расширяется круг интересующихся историей: духовенство, дворяне, дьяки и подьячие, дипломаты. В своих трудах они использовали сведения греческих, латинских и польских авторов и стремились связать их единством изложения.
Во второй половине XVII в. центром просвещения Восточной Европы стала Киево-Могилянская Академия, славившаяся своими демократическими и вольнолюбивыми традициями. Бесплатное обучение, выборность ректора, профессоров и всесословность учащихся способствовали ее популярности в международных масштабах. Из стен Академии вышли знаменитые проповедники, среди которых был и Иннокентий Гизель (1600–1683) – протестант, крестившийся в православие и принявший в Киеве постриг, крупный политический деятель, духовный писатель философско-схоластического направления, читал курс философии. По традиции он считается автором первого учебника по русской истории – «Синопсиса» («синопсис» означает «общий взгляд»,
т.е. «краткий обзор»). С 1672 по 1836 г. вышло 30 его изданий. Читателями были государственные деятели, дипломаты, ученые, крестьяне и особенно мещане. По «Синопсису» изучал русскую историю М. В. Ломоносов. Однако, по мнению исследователей, И. Гизель был скорее цензором, редактором и публикатором издания в типографии Киево-Печерской лавры. Будучи представителем украинской церковно-феодальной верхушки, он своеобразно трактует отношения украинской истории к московской. В основе методики работы Гизеля – компилятивность. В самом заглавии указано: «Синопсис, или Краткое собрание из разных летописцев». Древность летописи Гизель считал важным критерием ее подлинности. События излагал по княжениям, изображая князей только положительными героями. Много внимания уделял истории татаро-мон гол ь ского завоевания и освобождению от него (описание Куликовской битвы – четвертая часть всего издания). Воссоединение Украины с Россией обосновывал родственной близостью «российских народов».
Проблема необходимости единения всех славянских народов против татаро-турецкой угрозы была одной из самых актуальных на рубеже XVII–XVIII вв. Она была высказана в трудах Ю. Крижанича и в «Скифской истории»
А. И. Лызлова.
Юрий Крижанич (1618-1683) – хорватский писатель, историк, философ. Происходил из дворянского рода, имел блестящее католическое образование, доктор богословия, знал 9 языков. В 1658 г. самовольно приехал в Москву и поступил на службу к Алексею Михайловичу, но вскоре был сослан в Тобольск («за некое глупое слово», по его выражению). Здесь он познакомился с Семеном Ремезовым и Аввакумом Петровым, изучал историю Сибири, собирал материалы для написания «всеславянской истории». В 1676 г. покинул Россию, принял монашество и для миссионеров-доминиканцев издал «Историю Сибири» на латинском языке. Выступал за культурное и политическое возрождение славянских народов, за идею «славянского единства» при унии православной и католической церквей.
Значительный вклад в развитие отечественной исторической науки внес Андрей Иванович Лызлов (1655–1697), происходивший из рода служилых дворян. Был на военной и государственной службе, участвовал в Чигиринских походах (1677–1678). Служба под началом князя В. В. Голицына, одного из самых образованных людей своего времени, побудила его к занятиям историей. Для Андрея Ивановича были доступны материалы патриаршей ризницы, где служил его отец, библиотека В. В. Голицына, монастырские книгохранилища. Он делает выписки из сочинений А. М. Курбского, посланий Ивана Грозного, «Хроник» Мацея Стрыйковского и Александра Гваньини, из книги Симона Старовольского «Двор цесаря турецкого». В результате Лызлов приступает к созданию главного труда своей жизни «Скифской истории», работа над которой неоднократно прерывалась (почти три года автор находился в Крымских походах). Тем не менее, в 1692 г. фундаментальный труд объемом почти 800 страниц был завершен. «Скифская история» раскрыла историческое значение борьбы Руси, славян, народов Восточной, Южной и Центральной Европы с кочевниками. Книга впервые в отечественной историографии обладала всеми признаками научной монографии: реконструкция событий, сопоставление материалов, система ссылок с точными указаниями томов и страниц использованных источников. Историк подчеркнул значение источников, указав их в заглавии и перечислив в начале книги. Основная идея книги – не уничтожение «неверных», а обуздание агрессора. При этом, по мнению автора, не только оружие, но и мирный договор могут служить залогом добрососедских отношений. Благодаря стараниям А. И. Лызлова в России появилось произведение, которое знаменовало собой переход от исторического повествования к историческому исследованию.
Контрольные вопросы
Лекция 7. Российская историческая наука в XVIII в.
В. Н. Татищев
Первая четверть XVIII в. – время серьезных преобразований, которые коснулись практически всех сторон жизни России. Процессы секуляризации, постепенного утверждения рационалистического мировоззрения проходили в контексте европеизации русской культуры. Контакты с западными странами, доступ к оригинальным и переводным сочинениям европейских литераторов, философов, историков способствовали возникновению в российской интеллектуальной культуре новых идей. Так, один из виднейших публицистов и церковно-политических деятелей петровской эпохи Феофан Прокопович (1681–1736) становится сторонником теории естественного права в России. Он написал ряд похвальных слов, сочинений по риторике и педагогике, а также специальные исторические труды, одним из первых ввел в русскую драматургию сюжеты из отечественной истории. В эти же годы появляется первое историческое произведение, напечатанное гражданским шрифтом, «Рассуждения о причинах Свейской войны» (П. П. Шафиров, Феофан Прокопович, Петр I). В 1716 г. секретарь русского посольства в Швеции А. И. Манкиев закончил большой труд «Ядро российской истории» в семи книгах, каждая из которых делилась на главы и соответствовала крупным периодам русской истории. В этой работе сочетались старые представления, свойственные средневековым историческим трудам, с новыми приемами в подходе к источникам и объяснению исторических явлений.
Особая роль в создании основ историографии Просвещения в России принадлежала Василию Никитичу Татищеву (1686–1750). Он происходил из аристократического рода смоленских князей, с 18 лет был на военной службе, пройдя путь от рядового драгунского полка до генерала. В 1720–1721 и
1734–1737 гг. возглавлял горнозаводскую промышленность Урала. В регионе он развернул деятельность по строительству школ и библиотек, которые после его смерти просуществовали без коренных изменений около полутора веков. Несколько лет Татищев был губернатором Астрахани, после чего переехал в свое родовое имение Болдино под Москвой, где продолжил свои научные изыскания и провел последние годы жизни.
Работая по поручению Петра I над составлением географического описания государства, Татищев посвятил много времени сбору, изучению, систематизации и подготовке к изданию отечественных и иностранных источников по древней истории России. Он первым из исследователей начинает привлекать юридические источники. Благодаря Татищеву был обнаружен текст «Русской Правды» Ярослава Мудрого и «Судебник» Ивана IV. Свои исторические взгляды он отразил в работе «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ», где обосновал свое видение истории человечества и становление процесса научного знания. Татищев патриот, но не отказывается от изучения иностранной истории. По мысли автора, следует знать прошлое своего народа, но без истории других народов и своя история не будет ясна. В прошлом человечества Татищев усматривал три основные вехи: появление письменности, пришествие Христа, открытие книгопечатания. Это рассуждение соотносилось с христианской идеей возрастов человечества – младенчества, юности, зрелости и старости. Движение истории объяснялось не Провидением или деяниями выдающихся правителей и полководцев, а развитием «всемирного умопросвесчения», совершенствованием разума и способностей человека.
Главный труд Татищева «История Российская с самых древнейших времен» был опубликован уже после его смерти (в 1768–1784 и в 1848 г.). Над этим сочинением Татищев работал около тридцати лет. В его основе была история русского самодержавия. Рассказ о прошлом начинался с древнейших времен и заканчивался 1577 г. Татищев предпринял систематическое сопоставление и критику списков летописей, документов, разнообразных свидетельств прошлого. Первый вариант «Истории Российской» был стилистически близок к летописям: все события располагались по годам, при этом повествование велось на древнерусском языке. Но желание сделать текст доступным для читателей побудило автора начать переложение труда на современный литературный язык. В своих исследованиях он опирался на труды Байера, но не был норманнистом. Татищев считал, «Русь» – славянское слово. «Руси жили на земле Новгорода (Ильмень)» – писал он; славяне встречаются в источниках с VI в., но существовали и раньше.
Он предложил свою периодизацию истории Отечества: первый период –
с 862 по 1238 г. посвящен описанию деятельности русских князей, второй –
с 1238 по 1462 г., третий – с 1462 по 1577 г. (остался незавершенным автором).
В. Н. Татищева называют родоначальником государственного направления отечественной историографии: в его сочинении особое внимание уделялось истории сообществ и центральной власти. В основе концепции лежала распространенная на Западе идея общественного договора – добровольной передачи части естественных прав государству и определенным сословиям. Из этой идеи и из теории о влиянии климата на уклад жизни в каждой стране Татищев выводил заключение об оптимальности монархического правления для России и неизменности существовавших порядков, в том числе крепостного права. Он считается создателем дворянской историографии в России.
Со второй четверти XVIII в. развитие научной мысли в России возглавляет Академия наук, основанная Петром I в 1725 г. Усилиями ученых академии древ нейшее российское прошлое стало предметом пристального изучения. Этому способствовали серии публикаций источников и разработка методик источниковедческой критики летописей и документов. В 1732–1766 гг. в России издавался многотомный сборник материалов по русской истории на немецком языке. Наиболее дискуссионным для сотрудников академии был вопрос о происхождении раннего государства на Руси. Первым из деятелей Академии, кто оставил наиболее значительный след в отечественной историографии того времени, был бывший кенигсбергский профессор Готлиб Зигфрид Байер (1693–1738), приглашенный в Россию в 1730 г. Он увлекался восточными языками, но русский не знал. Русские летописи читал в латинском переводе, хорошо знал Византийские и Скандинавские источники. Байер занимался русской историей до IX в., излагая результаты исследования во многочисленных статьях: «О происхождении и древнем местожительстве скифов», «О киммерийцах», «О варягах»,
«О первом походе руссов на Константинополь», «Происхождение руссов», «География Руси и соседних областей в 945 г. из северных писателей» и других. Байер считается основателем норманнской теории происхождения русского государства, утверждавшей, что только с появления варягов началось развитие славян и славянской государственности; слово Русь – скандинавского происхождения.
Миллер Герхард Фридрих (1705–1783) прибыл в Санкт-Петербург в 1725 г. В 1731 г. стал членом Академии наук и профессором Академического университета. В 1733 г. участвовал в Великой Сибирской экспедиции. Начал писать свой главный труд «История Сибири» (от русского завоевания до середины XVIII в.). Главная задача Миллера – описание сибирских городов и снятие копий с документов Сибирских архивов. Он привез из Сибири огромное количество архивных и других материалов. Это целый фонд по изучению русской истории. Первым в России получил статус историографа (1748). В 1749 г. защитил диссертацию «Происхождение имени народа российского» в виде речи на собрании Академии наук, вызвав резкую критику М. В. Ломоносова. Слово Русь выводит из названия Руссалайна (Шахматов критиковал этот факт). Жизнь славян описывает в рабстве и страдании. Считал, что до прихода варяг славяне были дикими племенами. Среди его трудов «Опыт новейшей истории России», «Известия о дворянах Российских».
Шлецер Август Людвиг (1735–1809) – самый молодой из создателей норманнской теории – в Россию попал случайно. В Академии наук занимался летописями. Его главный научный вклад состоит в разработке методов критического анализа древних летописей. Сравнивая 12 напечатанных и 9 рукописных списков, Шлецер собрал материалы о Несторе и заметил, что сведения начинены «глупыми бреднями», то есть выписками из иностранных источников, не имеющих отношения к русским текстам. Он создал план исследования Нестора, сформулировал общие принципы и описал технические приемы критики текста. Шлецер предлагает три вида критики, три этапа критического изучения:
Не находя у европейцев описания восточных славян, делает вывод, что у людей в России не было ни торговли, ни просвещения. Они жили как звери и птицы; киевские и новгородские князья – это выдумка. Считал, что слово «Русь» скандинавского происхождения.
Таким образом, создатели норманнской теории исходили из распространенной в европейской историографии мысли о завоевании как основополагающем моменте возникновения государственности и из тезиса о первостепенной роли самодержавной монархии в российской культуре. Согласно их концепции, основанной на летописном рассказе, варяжское «завоевание» положило начало российской государственности.
Эта теория на протяжении многих лет оспаривалась Михаилом Васильевичем Ломоносовым (1711–1765). В труде «Древняя российская история» (1776) он попытался написать историю не правителей, но народа. Русская история, по мнению автора, началась задолго до княжения Рюрика, славянское происхождение которого он отстаивал. Для обоснования тезиса о древности славян, о том, что русский народ сложился еще во времена Великого переселения народов, Ломо носов использовал русские источники, а также произведения античных историков и географов. Вопрос о времени и способе происхождения государственности трактовался ученым как имевший непосредственное политическое значение. Описывая современность, Ломоносов связывал надежды на преобразования в России с деятельностью мудрого просвещенного монарха, идеалом которого служил Петр I. Впоследствии сходную оценку фигуре Петра давал Вольтер, который обращался к материалам труда Ломоносова, работая над сочинением «История Петра Великого».
Полемика по вопросу о норманнском завоевании в российской историографии была сопоставима со спорами германистов и романистов. Возникновение государственности рассматривалось как краеугольный камень новой национальной истории. Подобно романистам, сторонники Ломоносова критиковали идею завоевания, или привнесения власти извне, утверждая версию органического развития народов.
Носителем идей аристократической части дворянства в области исторической мысли был князь Михаил Михайлович Щербатов (1733–1790) – об щественный деятель, историк, публицист. Щербатов происходил из древнего и богатого рода князей Оболенских и вел свою династическую линию от Михаила Черниговского. Получил прекрасное образование, владел несколькими иностранными языками. После него остались библиотека в 50 тысяч томов, множество древних рукописей и собственных сочинений. В 60-х гг. написал ряд статей, в которых наметилась его социально-политическая доктрина: отрицание равенства людей, требование сильной государственной власти, критика правительства с позиций дворянской аристократии. В 1767 г. в качестве депутата от дворян Ярославской губернии Щербатов участвует в Комиссии по составлению нового Уложения, выступая с историческим и политическим обоснованием привилегий дворянства против притязаний купечества и крестьян. В это же время Щербатовым была проведена большая работа в деле научной публикации исторических источников.
В 1778 г. Щербатов ушел с гражданской службы и до конца своих дней занимался публицистикой и литературной работой. Его многочисленные сочинения посвящены законодательству, экономике, статистике. Свои взгляды на историю Щербатов выразил и обосновал в «Истории Российской от древнейших времен». Этот труд особенно ценен тем, что насыщен большим количеством разнообразных источников. Кроме летописей, широко использовал архивные материалы: грамоты правителей, более 300 актов, в том числе ввел в оборот грамоты Великого Новгорода, духовные и договорные грамоты московских князей, ханские ярлыки. С 1770 г. было напечатано 18 книг «Истории...», за которые автор получил звание историографа и почетного члена Петербургской Академии наук (1776). Он довел повествование до избрания Михаила Романова. Не имея достаточной научной подготовки, допустил немало ошибок, например не различал двух Переяславлей – Южного и Залесского и т. д., за что его критиковали современники. Важно другое: Щербатов не просто излагает события, он их обсуждает и сопоставляет с событиями западноевропейской истории, которую знал лучше русской. Сравнением он старался подметить особенности русской жизни. Щербатов первым в историографии попытался изобразить внутреннюю жизнь общества. Он был защитником крепостного права и дворянских привилегий. Освобождение крестьян считал преступлением, т. к. это приведет к краху основы государственного благополучия. Примером государя, уважающего привилегии дворянства и охранявшего их права на участие в государственной жизни, Щербатов считал Петра I. Голос дворянства проявляется через Сенат, который служит хранилищем законов. Монархия, опирающаяся на старинное родовитое дворянство, — вот политический идеал Щербатова.
Щербатов положил начало разработке археографических приемов. Он критически подходит к источникам. Выдвигает определенные критерии выбора наиболее достоверных летописных списков и правила их палеографического анализа, обосновывает некоторые приемы изучения актового материала (духовных и договорных грамот), необходимость знания хронологии. В основе периодизации, которой придерживался Щербатов, лежит развитие самодержавия и из менение его взаимоотношений с аристократией.
В целом труды М. М. Щербатова — важный этап в русской историографии. Его творчество оказало заметное воздействие на исследования И. Н. Болтина, Н.М. Карамзина и С. М. Соловьева.
Иван Никитич Болтин (1735–1792) стал оппонентом и критиком Щербатова. Будучи почти сверстником Щербатова, он прошел служебную карьеру, довольно далекую от его трудов. Болтин родился в старинной дворянской семье, получил домашнее воспитание и поступил в Конногвардейский полк.
В полку стал близким товарищем Г. А. Потемкина, который впоследствии всегда помогал Болтину. После военной службы он поступил на таможенную службу, затем был прокурором Военной коллегии и, наконец, ее советником вплоть до самой смерти (умер от чахотки).
И. Н. Болтин с интересом занимался историей, географией, исследовал древние архитектурные памятники. Собрал и издал свои первые труды по топографии Украины. С 1479 г. жил в Петербурге, что позволило ему изучать иностранные языки, историю. Занятие историей считал нравственной обязанностью образованного человека. Болтин – просветитель и рационалист. Он обсуждал вопрос освобождения крестьян (постепенно, но обязательно), входил в кружок любителей отечественной истории Мусина-Пушкина, принимал участие в публикации исторических памятников. Очень много ездил по России, вникал в особенности быта, собрал много сведений о русской старине.
Как историк, в противоположность Щербатову, Болтин не выступал с обобщающим трудом по русской истории. След в историографии он оставил двумя произведениями, посвященными критике работ своих современников: француза Леклерка, врача по профессии, написавшего книгу «История естественная, нравственная, гражданская и политическая древния и нынешния России», и М. М. Щербатова. Построение критики у Болтина дано в виде последовательно расположенных выписок из трудов Леклерка и Щербатова и примечаний к ним, представляющих развернутые ответы Болтина. Отсюда заглавия работ Болтина: «Примечания на «Историю древния и нынешния России» г. Леклерка, сочиненные генерал-майором И. Болтиным» (1788); «Критические примечания генерал-майора Болтина на (первый и второй) том «Истории» князя Щербатова» (1793–1794).
Довольно легкомысленный и склонный к авантюризму француз Леклерк (1726–1798) приезжал в Россию в 1759 и 1769 гг. Он был врачом при Кирилле Разумовском, лейб-медиком при цесаревиче и занимал определенное положение при дворе. Всего прожил в России около 10 лет. В то время в Европе читали екатерининский Наказ и, соответственно, все, что касалось России и особенно ее история, пользовалось большим спросом. Этими обстоятельствами решил воспользоваться Леклерк. Собрав наскоро материалы, в 1775 г. он вернулся во Францию, где с 1783 г. стал издавать свой 6-томный труд. Недобросовестное отношение к фактам и источникам, враждебность сочинителя к России вызвали ответную реакцию русских читателей. Потемкин подсказал Болтину идею: выступить против Леклерка в печати. Так и появились «Примечания... Болтина» в двух больших томах – более 500 страниц. По общему определению Болтина, книга Леклерка «вовсе не история, а сельская лавочка, в которой можно найти и бархат, и помаду, и микроскоп, и медное кольцо».
Комментарии Болтина к «Истории Российской...» Щербатова во многом были преувеличенной цитированной критикой, однако автор обнаружил в «Истории...» довольно много ошибок и небрежностей, неправильное понимание всей древней истории, незнание исторических приемов и неумение разбираться в фактах по степени их важности. Комментарии имели важное научное значение, поскольку способствовали развитию углубленного анализа источников и становлению вспомогательных исторических дисциплин. Отрицательно оценивает Болтин ряд выводов и наблюдений Щербатова, считая, что они являются плодом авторского произвола в обращении с источниками, а не их научного анализа.
По своим теоретическим взглядам он близко примыкает к Жану Бодену. Для него закономерность исторических явлений – это центральная идея, т. е. историк должен излагать обстоятельства в нужной исторической связи, объяснении последовательных событий. Основным типом последовательности событий он считает причинную связь. Большую роль отводит климату, признает значение второстепенных факторов (образ жизни, обычаи, воспитание).
Нравы и национальный характер для Болтина – это фундамент государственного порядка. Он отмечает общность и неизменность природы всех народов. Лучшей формой правления считает монархию, т. к. видит деспотию только в облике Ивана Грозного. Болтин первый из историков поставил вопрос о происхождении крепостного права. Крепостной строй для Болтина – это порядок, который можно обосновать, исходя из «естественного разумения о вещах». Если «вольный человек» не может быть «без собственности», то крестьянин не может быть и «без помещика». Болтин проводит мысль о том, что вольность приносит пользу далеко не каждому народу. Для того чтобы ею пользоваться, необходимы особые личные качества, исторический опыт и другие условия. Защищая крепостнический строй России, Болтин подчеркивал также, что он в большей мере отвечает интересам русского народа, чем современные ему порядки, господствовавшие в других странах. Важным выводом Болтина было признание наличия в России феодальных порядков. Русское поместье он сопоставляет с французским феодом. Очень ценно определение «феодального права» как «права помещика в деревне своей над его подданными». Одной из сильнейших сторон является его комментарии к текстам древних русских памятников по русскому праву. Он первым масштабно использует сравнительно-исторический метод. Болтин постоянно сопоставляет историю Руси с Европой.
Безусловно, Иван Никитич Болтин – один из наиболее крупных представителей дворянской историографии второй половины XVIII столетия.
Контрольные вопросы
Лекция 8. Российская историческая наука в XIX в.
В России романтическая историография была представлена трудами
Николая Михайловича Карамзина (1766–1826). Он происходил из старого дворянского рода, получил сначала домашнее образование, затем – в Москве в частном пансионе профессора Шадена. В мае 1789 г. предпринял путешествие по Западной Европе, вернувшись из которого записал свои впечатления и издал «Письма русского путешественника» (1797–1801).
Карамзин начал думать о написании истории России с 1790 г. По первоначальному замыслу, труд его жизни должен был носить литературный и патриотический характер. В 1797 г. он уже серьезно занимался русской историей и первым оповестил ученый мир о находке «Слова о Полку Игореве». В 1803 г. Карамзин обратился к Александру I с просьбой о назначении его историографом с соответствующим жалованьем и правом на получение необходимых исторических источников. Просьба была удовлетворена. С этих пор Карамзин погрузился в напряженную работу писания «Истории государства Российского». К этому времени он уже понял, что первоначальный план труда как литературно-патриотического недостаточен, что ему необходимо дать научное обоснование истории, то есть обратиться к первоисточникам. По мере работы обнаружилось незаурядное критическое чутье Карамзина. Чтобы сочетать оба творческих плана – литературный и документальный, он построил свою книгу как бы в два яруса: текст был написан в литературном плане, а примечания выделены в отдельную серию томов, параллельную тексту. Таким образом, рядовой читатель мог читать книгу, не заглядывая в примечания, а серьезно интересующийся историей мог удобно пользоваться и примечаниями. «Примечания» Карамзина представляют собой отдельный и чрезвычайно ценный труд, не потерявший своего значения до нашего времени, так как с тех пор некоторые из источников, использованных Карамзиным, были так или иначе утрачены или не найдены. До гибели в московском пожаре 1812 г. собрания Мусина-Пушкина Карамзин получил много ценнейших источников от него (Троицкую летопись Карамзин вернул Мусину по использовании, как оказалось, на погибель).
Основная идея, руководившая Карамзиным, – монархическая: единство России, возглавленной монархом, которого поддерживает дворянство. Вся древняя русская история до Ивана III была, по Карамзину, длительным подготовительным процессом. С Ивана III начинается история единодержавия в России. В порядке своего изложения Карамзин шел по стопам «Истории Российской» князя М. М. Щербатова. Он делит историю России на три периода: древний – от Рюрика, т. е. с образования государства, до Ивана III, средний –
до Петра I и новый – послепетровский. Это деление Карамзина – сугубо условное, и идет, как все периодизации XVIII в., от истории русского единодержавия. Факт призвания варягов в «Истории…» превратился, по сути, в идею варяжского происхождения Киевского государства, несмотря на противоречие этой идеи всей националистической направленности творения Карамзина.
Через 12 лет после напряженной работы над «Историей…» Карамзин издал первых семь томов. В 20-е годы «История…» вышла полностью на французском, немецком, итальянском языках. Издание имело ошеломительный успех. Вяземский назвал Карамзина вторым Кутузовым, «спасшим Россию от забвения». «Воскрешением русского народа» – назовет «Историю…» Н. А. Жуковский.
В творении Карамзина слились воедино две главные традиции русской историографии: методы источниковедческой критики от Шлецера до Татищева и рационалистическая философия времен Манкиева, Шафирова, Ломоносова, Щербатова и др.
Николай Михайлович ввел в научный оборот значительное число исторических памятников, в том числе новые летописные списки, например Ипатьевский свод; многочисленные юридические памятники, например «Кормчая книга», церковные уставы, Новгородская Судная грамота, Судебник Ивана III (Татищев и Миллер знали только Судебник 1550 г.), «Стоглав». Привлекались и литературные памятники – «Слово о полку Игореве», «Вопросы Кирика»
и др. Вслед за М. М. Щербатовым расширяя использование записок иностранцев, Карамзин привлек много новых текстов, начиная с Плано Карпини, Рубрука, Барбаро, Контарини, Герберштейна и кончая записками иностранцев о Смутном времени. Результатом этой работы и явились обширные примечания.
Реальным отражением новаций в исторических исследованиях остается выделение в общем строе «Истории…» специальных глав, посвященных «состоянию России» за каждый отдельный период. В этих главах читатель выходил за рамки чисто политической истории и знакомился с внутренним строем, экономикой, культурой и бытом. С начала XIX в. выделение таких глав становится обязательным в общих работах по истории России.
«История государства Российского», безусловно, сыграла свою роль в развитии русской историографии. Николай Михайлович не только подвел итог исторической работе XVIII столетия, но и донес ее до читателя. Издание «Русской Правды» Ярослава Мудрого, «Поучения» Владимира Мономаха, наконец, открытие «Слова о полку Игореве» пробудили интерес к прошлому Отечества, стимулировали развитие жанров исторической прозы. Увлеченные национальным колоритом и древностями, российские литераторы пишут исторические повести, «отрывки», публицистические статьи, посвященные русской старине. При этом история выступает в виде поучительных рассказов, преследующих воспитательные цели.
Взгляд на историю сквозь призму живописи, искусства – особенность исторического видения Карамзина, отражавшая его приверженность романтизму. Николай Михайлович считал, что история России, богатая героическими образами, – благодатный материал для художника. Показать ее красочно, живописно – задача историка. Историк требовал отражения в искусстве и литературе национальных особенностей русского характера, подсказывал живописцам темы и образы, которые они могут почерпнуть из древней отечественной литературы. Советы Николая Михайловича охотно использовали не только художники, но и многие писатели, поэты и драматурги. Особенно актуально его призывы прозвучали в период Отечественной войны 1812 г.
Свою историко-политическую программу Карамзин изложил во всей полноте в «Записке о древней и новой России», поданной в 1811 г. Александру I в качестве дворянской программы и направленной против реформ Сперанского. Эта программа в какой-то мере подводила итог его историческим занятиям. Главная идея Н. М. Карамзина – Россия будет процветать под скипетром монарха. В «Записке» ретроспективно он рассматривает все этапы становления самодержавия (в соответствии со своей «Историей») и идет дальше, к эпохам Петра I и Екатерины II. Карамзин оценивает реформаторство Петра I как поворот в русской истории: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некотором случае гражданами России. Виною Петр». Карамзин осуждает деспотизм Петра I, его жестокость, отрицает разумность переноса столицы. Он критикует все последующие царствия («карлики спорили о наследстве великана»). При Екатерине II говорит о смягчении самодержавия, что она очистила его от принципа тиранства. К Павлу I он относится негативно из-за унижения дворян: «Царь отнял стыд у казны, у награды – прелесть». Говоря о современной ему России, отмечает ее главную проблему – во все времена в России воруют. Александру I «Записка» Карамзина не понравилась, но она стала первым опытом политологического очерка в России.
Карамзин тяжело пережил смерть Александра I. Вторым потрясением для него стало восстание декабристов. Проведя весь день 14 декабря на улице, Николай Михайлович простудился и слег. 22 мая историк скончался. Он умер в разгар работы, написав лишь двенадцать томов «Истории» и доведя изложение до 1610 г.
8.2. Критическое направление в отечественной историографии
20–40-х гг. XIX в.
Новый этап в развитии отечественной историографии связан с возникновением критического направления в исторической науке. В ходе полемики вокруг «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина подверглись критике мировоззренческие основы его концепции, понимание задач и предмета исторических исследований, отношение к источнику, трактовке отдельных явлений русской истории. Наиболее ярко новое направление проявило себя в творчестве Г. Эверса, Н.А. Полевого и М.Т. Каченовского.
Эверс Иоганн Филипп Густав (1781–1830) – сын лифляндского фермера, учился в Германии. По окончании Геттингенского университета вернулся в Эстонию и начал заниматься русской историей. В 1808 г. вышла его первая научная работа «Предварительные критические исследования для российской истории», написанная по-немецки, как и все его даль нейшие труды (в 1825 году издан и русский перевод). Следующая книга – «Русская история» (1816) доведена им до конца XVII в. В 1810 г. он становится профессором Дерптского университета, возглавляет кафедру географии, истории и статистики, читает лекции по русской истории и истории права. В 1818 г. Эверс назначен ректором университета.
В отличие от Карамзина, происхождение русского государства он рассматривает как результат внутренней жизни восточных славян, которые еще в доваряжский период имели самостоятельные политические объединения, верховных властителей (князей), использовавших для укрепления своего господства наемных викингов. Потребность объединения княжеств для решения внутренних и внешних проблем и невозможность осуществить ее в силу раздоров между ними в борьбе за главенство, привели к решению передать управление чужеземцу. Призванные князья, по мнению Эверса, пришли уже в государство, какую бы форму оно не имело. Этот его вывод разрушал традиционное для русской историографии представление о том, что история России начинается единодержавием Рюрика. Эверс также подверг сомнению господствующее в историографии утверждение о скандинавском происхождении варягов-русов. Исследование этногенеза народов, населявших территорию России, привело его к выводу о черноморском (хазарском) происхожде нии русов. Впоследствии он отказался от своей гипотезы. Его теория родового быта сыграла большую роль в дальнейшем и была развита К. Д. Кавелиным и С. М. Соловьевым.
Михаил Трофимович Каченовский (1775–1842) происходил из обрусевшей греческой семьи. Окончил Харьковский коллегиум, был на гражданской и военной службе. В 1790 г. прочел сочинения Болтина, подтолкнувшие его к критической разработке источников русской истории. В 1801 г. получил место библиотекаря, а потом начальника личной канцелярии графа А. К. Разумовского. С тех пор карьера Каченовского была обеспечена, тем более что в 1807 г. Разумовский был назначен попечителем Московского университета. Каченовский получил степень магистра философии в 1811 г. и был назначен профессором Московского университета; преподавал русскую историю и пользовался у своих слушателей успехом: дух времени менялся, молодежь приветствовала развенчание прежних авторитетов. Вдохновителем Каченовского стал немецкий историк Нибур, отвергавший древнейший период римской истории как баснословный. Идя по его стопам, Каченовский объявил баснословным весь киевский период, а летописи, «Русскую правду», «Слово о полку Игореве» назвал подделками. Каченовский предлагает свою методику источниковедческого анализа – по двум уровням критики: внешней (палеографический, филологический, дипломатический анализ письменных источников с целью установления даты и подлинности) и внутренней (представление об эпохе, отбор фактов).
Своей постановкой вопроса о необходимости критического рассмот рения древних русских памятников Каченовский заставил не только современников, но и последующие поколения истори ков думать над ними, «терпеть беспокойство, сомневаться, рыться в иностранных и отечественных летописях и архивах». Предложенные им принципы анализа источников в целом были правильными, но заключения относительно древнейших русских памятников и русской истории в IX–XIV вв. были несостоятельны и отвергались как их современниками, так и последующими поколениями историков.
Николай Алексеевич Полевой (1796–1846) вошел в историческую науку как историк, выдвинувший и утвердивший в ней ряд новых понятий и проблем. Он являлся автором 6-томной «Истории русского народа», 4-томной «Истории Петра Великого», «Русской истории для первоначального чтения», «Обозрения русской истории до единодержавия Петра Великого», многочисленных статей и рецензий. Полевой был широко известен и как талантливый публицист, литературный критик, редактор и издатель ряда журналов (в том числе, «Московский телеграф»). Полевой происходил из небогатой, но просвещенной семьи иркутского купца, был человеком одаренным, его энциклопедические знания – результат самообразования. После смерти отца переселился в Москву, занялся журналистикой, а затем и историей. Основой изучения истории Полевой полагал «философский метод», т. е. «научное познание»: объективное воспроиз ведение начала, хода и причин исторических явлений. В осмыслении прошлого исходным положением для Полевого было представление о единстве исторического процесса. Законом исторической жизни Полевой считал непрерывное, поступательно-прогрессивное движение человечества, а источником развития – «нескончаемую борьбу» противоположных начал, где окончание одной борьбы есть начало новой. Полевой обратил внимание на три фактора, определяющие жизнь человечества: природно-географический, дух мысли и характер народа, события в странах окружающих. Качественное разнообразие их определяет своеобразие исторического процесса каждого народа, проявление общих закономерностей, темпов и форм жизни. Он попы тался на этой основе построить схему всемирной истории и переосмыслить историческое прошлое России. Концепция Полевого открывала возможности для широко сравнитель но-исторического изучения исторического процесса и осмыс ления исторического опыта в контексте не только европей ской, но и восточной истории. Удалось ему далеко не все. Главное, он не смог написать историю русского народа, не пошел дальше общих фраз о «духе народа», ограничившись некоторыми новыми оценками тех или иных событий. В конечном итоге история народа в концепции Полевого остается все той же историей государства, историей самодержавия.
8.3. Сергей Михайлович Соловьев
Сергей Михайлович Соловьев (1820–1879) – признанный классик. Родился в Москве в семье священника. Окончил Московский университет. В 1845 г. защитил магистерскую диссертацию «Об отношениях Новгорода к русским великим князьям», в 1847 – докторскую диссертацию «История отношений между князьями Рюрикова дома». Обе работы окончательно установили за ним репутацию первоклассного ученого. Он стал профессором русской истории, деканом исторического факультета, наконец, ректором Московского университета.
Соловьев считал необходимым не только излагать, но и объяснять события прошлого, улавливать закономерность в последовательной смене явлений, выяснить руководящую идею, основное начало русской жизни. Первый том его «Истории России с древнейших времен» появился в 1851 г., последний (29-й) – в 1879 г. уже после смерти автора. Изложение Соловьев успел довести до 1774 г. Для Соловьева исторический процесс не только органичен, как у Эверса, но и непрерывен. Канва его изложения – хронологическое описание хода русской истории. Через определенные отрезки времени размещены главы о внутреннем состоянии русского общества за соответствующий период. Это не механические вставки, а как бы освещение событий изнутри, их подоплека, необходимая для понимания условий развития. Основными факторами русского исторического процесса Соловьев считал государство и народ – не противопоставляя их, а стараясь выяснить взаимную связь между ними. Большое значение Соловьев придает природным условиям, этнографическому составу народа и редкости населения.
Обращая внимание на истоки различий России и стран Западной Европы, историк указывал, что целый ряд факторов, в том числе территории, уже освоенные древней цивилизацией, камень и горы, содействовали быстрому утверждению на Западе феодального права, земельной собственности, быстрому оседанию, разнообразию народностей. Россия не имела этих условий, но при наличии беспредельного пространства, была отмечена другими признаками: подвижностью князей, движимым имуществом, неустойчивостью, разбросанностью средств, небывалым по величине государством, дружиной, вечным движением (колонизацией). Во всемирно-историческом плане одной из магистралей исторического развития человечества Соловьев считал многовековую борьбу Европы с Азией. Россия для него была только частным случаем этого конфликта. Длительную борьбу русского народа с кочевыми народами Востока, вторгавшимися из Азии в русские степи, Соловьев характеризовал как «борьбу леса со степью». Значение Соловьева в развитии русской исторической науки очень велико.
В концентрированном виде Соловьев сформулировал концепцию происхождения крепостного права в России и сделал вывод: «Прикрепление крестьян – это вопль отчаяния, испущенный государством, находящимся в безвыходном экономическом положении». Объясняя устойчивость крепостного права, которое лишь усилилось в XVIII в., «малолюдностью» страны и тем, что в России продолжался процесс колонизации, Соловьев и в этом случае рассматривал крепостное право как следствие низкого роста народонаселения и средство для закрепления результатов колонизации.
Особое место Соловьев отводил вопросу о происхождении казачества в России, объясняя его существование также природно-географическими условиями и процессом колонизации свободных земель. В своей исторической концепции казачеству он отводит роль «анархического элемента», который явился причиной массовых народных выступлений в XVI в., ослабляющих государство.
Весь ход русской истории Соловьев связывал с началами христианства. Нравственные силы народу с его точки зрения давали христианство, созидательная роль государства и просвещение. Все названные Соловьевым признаки «особенности» России никак не могли, по его мнению, исключить русский народ из числа исторических.
Его «История» и при его жизни и долгое время после его смерти служила молодым русским историкам как необходимое введение в их собственную работу. При всем том Соловьев был очень скромного мнения о ценности своего труда. Любимому и самому талантливому из своих учеников В. О. Ключевскому Соловьев предсказывал, что его громадная книга будет скоро снята со стола и забыта. В своей статье «Памяти Соловьева», написанной к 25-летию смерти Сергея Михайловича, Ключевский опроверг эти опасения своего учителя.
8.4. К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин и оформление государственной теории
Во второй половине XIX в. в российской историографии оформляется государственная школа, основателями которой стали К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин. Представители этой школы говорили не только о государстве, но и о народе. Основной проблемой для них был характер связи и взаимоотношения государства и народа.
Константин Дмитриевич Кавелин (1818–1885) в историографии мог бы занимать место, близкое к С. М. Соловьеву, но жизнь так сложилась, что ему мало пришлось заниматься историей. Он происходил из дворянской семьи.
В 1834 г. наставником для подготовки к поступлению в университет был приглашен В. Г. Белинский. Влияние его было решающим, и Кавелин стал западником. В 1835 г. он поступил на юридический факультет Московского университета. После успешной защиты магистерской диссертации на тему «Основные начала русского судоустройства и гражданского судопроизводства в период времени от Уложения до учреждения о губерниях» (1844) Кавелин был назначен адъюнктом по кафедре истории русского законодательства. Его курс был первым в России опытом стройной философии истории русского права и пользовался громадным успехом среди слушателей. В 1857 г. Кавелин был приглашен на кафедру гражданского права в Петербургский университет.
Свою общую концепцию русской истории Кавелин дал уже в первой своей статье «Взгляд на юридический быт Древней Руси» (1847). Он четко определил этапы эволюции российского государства: 1) господство родовых отношений (до образования Киевской державы); 2) с приходом князей Рюрикова дома их род (семья) начинает владеть сообща всей русской землей; 3) в процессе оседания князей по различным городам княжеский род превратился в множество отдельных независимых владений; 4) начинается обратный процесс – собирание земель московскими Рюриковичами, таким образом, создалась огромная вотчина – Московское государство; 5) только в результате Петровской реформы Московское царство действительно преобразовалось в политическое государственное тело и стало державой в настоящем значении слова. Основными устоями русской общественности Кавелин считал общинное землевладение и самоуправление крестьянства, освобожденного от помещиков и чиновников, земские учреждения и мировой суд. Постепенно Кавелин пришел к убеждению, что для успеха административных реформ необходимы переработка общественных нравов и выяснение отношений личности к обществу. Борис Николаевич Чичерин (1828–1904) – один из крупнейших русских историков-юристов, человек, одаренный мощным, склонным к систематизации умом. В философском отношении был последователем Гегеля – самый выдающийся из русских гегельянцев. Чичерин происходил из старого состоятельного дворянского рода Тамбовской губернии. Получив тщательную подготовку дома, поступил в Московский университет, где слушал лекции Грановского и Кавелина. В 1861 г. Чичерин был назначен профессором Московского университета по кафедре истории русского права.
Чичерин был выдающимся преподавателем, мастером ясно излагать свои глубоко продуманные мысли. Он пробыл профессором семь лет, но в 1868 г. ушел из университета (вместе с двумя другими профессорами) из-за бесцеремонного нарушения университетского устава ректором. В 1881 г. был избран московским городским головой, но, высказав идею создания народного представительства при земском и городском самоуправлении, был удален с должности. После того Чичерин жил то в своем имении, то в Москве.
Чичерин очень высоко ставил значение государства. Государство, по его мысли, призвано быть сферой свободного развития свободной личности. В своей работе «О народном представительстве» Чичерин говорит, что государство опирается на «средние классы». Понятие «класса» у Чичерина носит характер своего рода общественно-психологической категории. К истории русского права относятся следующие выдающиеся труды Чичерина: «Областные учреждения России в XVII веке» (1859); «Опыты по истории русского права» (1859) и «О народном представительстве» (1866) – исследование о Земских соборах.
К философским произведениям Чичерина принадлежат его «История политических учений» (5 томов) (1877); «Наука и религия» (1879), «Основания логики и метафизики» (1894) и «Философия права» (1901).
8.5. Николай Иванович Костомаров
Николай Иванович Костомаров (1811–1885) родился в слободе Юрасовке Острогожского уезда Воронежской губернии. Отец его был дво рянин-помещик, мать – малороссийской крестьянкой. Отец был поклон ником французской литературы XVIII века и вместе с тем жестоким крепостником.
Костомаров учился сначала в Харькове, в гимназии, потом на историко-филологическом факультете в университете. Занимался сначала античностью, но под влиянием преподавателя русской истории Лунина начал вырабатывать новый взгляд на историю, сквозь призму народной культуры и фольклора.
В 1837 г. сдал экзамены, и советом университета ему было присвоена ученая степень кандидата исторических наук. Суть его понимания исторического процесса состояла в противопоставлении народа и его духовной жизни госу дарству как внешней силе. Осенью 1840 г. сдает магистерский экзамен. В 1843 г. подал к обсуждению и защитил диссертацию «Об истории значения русской народной поэзии». После этого он начал писать исследование о Богдане Хмельницком для докторской диссертации.
В 1846 г. совет Киевского университета выбрал его преподава телем русской истории, но в Киеве Костомаров сблизился с кружком молодежи (Кирилло-Мефодиевским братством), как и он сам увлеченной мыслями о народно сти и народной поэзии, мечтами о славянской федерации. Уже через год участники кружка были арестованы. Костомарова отправили в Петропавловскую крепость, затем выслали в Саратов без права занятий преподавательской деятельностью.
Костомаров продолжал писать свой труд о Хмельницком и на чал новую работу о внутреннем быте Московского государства XVI–ХVII вв. В 1856 г. с него был снят полицейский надзор. Весной 1859 г. Костомаров приглашен Петербургским университетом на кафедру русской истории. Началась самая творческая пора его жизни и период наибольшей его популярности. Костомаров читал курс по древней русской истории. Лекции Костомарова в университете пользовались неслыханным успе хом, привлекая массу студентов и посторонних слушателей. В эту же пору Костомаров был избран членом археографичес кой комиссии и предпринял издание актов по истории Малороссии XVII века.
В том числе он выпустил девять томов «Актов, относящихся к истории Южной и Западной России».
Помимо своих лекций в университете Костомаров и несколь ко других профессоров организовали в помещении Городской думы публичные лекции, известные в тогдашней печати под име нем Вольного университета. В 1863 г. вышел его выдающийся труд «Северорусские народоправства» (Новгород, Псков, Вятка), ос нованный на его лекциях в Петербургском университете, через три года в «Вестнике Европы» появился другой его значительный труд – «Смутное время Московского государства». В 1874–1876 гг. появилась в двух томах «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей».
Костомаров придавал большое значение этнографической ос нове народного духа, психическому складу народа. Украинец – индивидуалист, великоросс – общинник. У великорусского наро да сильно чувство дисциплины, сильно государственное начало. Украинская народность проникнута началом свободы. Украин ская народность создала вечевой строй, великорусская – единодержавие. Большое внимание Костомаров уделял роли Польши в рус ской и украинской истории. Он считал, что по языку украинцы ближе к великорусам, чем к полякам, но по своему национально му характеру они ближе к полякам. Разница в том, что поляки – аристократический народ, а украинцы – демократический.
Костомаров был талантливым писателем. Лишь в послед ние годы его жизни, когда здоровье и силы его были надорваны, писания его становятся сухим, чисто фактичес ким изложением событий. Костомарова многие критиковали за недостаточно внимательное отношение к источникам и происте кавшие отсюда ошибки, а также за пристрастное отношение к истории Московского государства, в которой он часто подчерки вал отрицательные черты. В этом последнем отношении сказалась разница взглядов Костомарова и его критиков. Последние едва ли не резче высказывались относительно истории Украины.
Вклад Костомарова в развитие русской историо графии очень существенен. Он первый ввел в оборот русской исторической науки обильный материал по истории Украины XVII века. Своими взглядами на ход русской истории (роль обла стничества) он дополнил схему Соловьева. Собрание сочинений Костомарова было издано в Петербурге в 1903–1905 гг. (шестнадцать томов в шести книгах).
Контрольные вопросы
1. Охарактеризуйте историческую концепцию Н. М. Карамзина. В чем проявляется рационализм его методологии?
2. Каковы оценки «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина в обществе и в научных кругах России?
3. Каковы методологические основы представителей критического направления в русской историографии XIX в.?
4. Как отразились на творчестве С. М. Соловьева взгляды его предшественников? Каков его вклад в развитие русской истории?
5 . Раскройте содержание исторической концепции Н. И. Костомарова.
6. Сравните состояние развития исторической науки в России XVIII и
XIX вв. Каковы новые тенденции?
Лекция 9. московская школа историков
(конец XIX – начало XX вв.)
9.1. Василий Осипович Ключевский и его концепция русской истории
На рубеже XIX–XX вв. в исторических центрах России формируются две основные школы историков – Московская и Санкт-Петербургская. Они в наибольшей степени позволяют представить борьбу и смену научных парадигм, именно они задавали «моду» во внутрироссийском научном пространстве. Эти школы отличали наибольшая концентрация лидеров и пиковые достижения в отечественной историографии. К Московской исторической школе относились ее основатель – В. О. Ключевский и его ученики: П. Н. Милюков, А. А. Кизеветтер и Н. А. Рожков.
Василий Осипович Ключевский (1841–1911) родился в Пензе в семье священника. Окончил духовную семинарию, но затем поступил в Московский университет на историко-филологическое отделение философского факультета. Ключевский был поклонником Фейербаха (материалист). Учился под руководством С. М. Соловьева. В сфере его интереса были социально-экономические процессы Древней Руси, истории сословий и крепостного права.
Его кандидатская диссертация «Сказания иностранцев о Московском государстве» стала первой научной работой, вызвавшей живой интерес, и была сразу напечатана. В 1871 г. Василий Осипович защитил магистерскую диссертацию «Древнерусские жития святых как исторический источник». Вскоре после этого начал писать свою главную монографию «Боярская Дума Древней Руси» (1882), ставшую его докторской диссертацией. Еще в 1879 г. Ключевский был избран доцентом Москов ского университета, где вскоре занял место умершего Соловьева. По получении докторской степени стал профессором, в 1889 г. избран членом Академии наук.
В 1879 г. Ключевский начал читать свой курс русской истории. Он сразу очаровал слушателей и стал едва ли не самым любимым профессором в Московском университете. На Ключевского постепенно обратили внимание в высших сферах Петербурга, включая царскую семью.
В 1899 г. Ключевский на основе своих лекций издал «Краткое пособие по Русской истории» как «частное издание для слушателей автора», а в 1904 г. приступил к работе над полным курсом, уже давно получившим широкое распространение в литографированных студенческих изданиях. «Курс русской истории» в пяти частях, доведенный до времени Екатерины II, станет самым известным научным трудом Ключевского, получившим всемирное признание. Его первый том вышел в 1909 г., последний (пятый) издан посмертно в 1921 г. по записям ученика Ключевского Я. Л. Барскова. Из специальных курсов Ключевского напечатаны также после его смерти «История сословий в России» (М., 1913) и литографированное издание «Терминология русской истории».
В. О. Ключевский предлагает своеобразную периодизацию российского исторического процесса.
Русь Днепропетровская (VIII–XIII вв.) Численность русского народа постепенно растет в пределах равнины. Народ сосредотачивается на верхнем и нижнем Днепре. Русь разбита на отдельные области с большими торговыми городами в центре. Каждый город захватывался князем, но не терял своего значения экономического центра: промыслы, охота, бортничество стимулировали развитие внешней торговли. Это городовая торговая Русь.
Русь Верхневолжская (XIII–до середины XV вв.). Время сосредоточения большинства русских переселенцев в районе Волги с притоками. Здесь господствовала раздробленность земель на княжеские уделы. Экономическая жизнь основана на сельскохозяйственном труде, отсюда удельно-княжеская Русь и вольное земледелие.
Военно-земледельческая Русь (XV–XVII вв.). Здесь формируется сильная власть Московского царя, который объединяет все великорусское племя в одно политическое племя, укрепляя государство.
Всероссийский период, императорский, дворянский (XVII–середина XIX вв.). Это время, когда русский народ распространяется от Балтики до Северного Кавказа, на Дальний Восток, в Сибирь. Главный политический факт – политическое собирание ранних частей русских земель. Главный факт экономической жизни – земледельческий труд окончательно стал крепостным; тот же характер труда стал применяться в развивающейся промышленности.
Обозначив хронологические периоды, Ключевский в дальнейшем мало считается с хронологией. Во всем дальнейшем изложении русской истории он думает о ней как о едином целом. Большинство глав «Курса» посвящено описанию истории административных учреждений и сословий, в особенности истории закрепощения крестьян.
В своих исторических взглядах Ключевский шел по стопам Соловьева, который создал цельный и стройный ход русской истории, основанный на твердом фундаменте первоисточников (тогда в большинстве неизданных). Это значительно помогло Ключевскому в выработке его собственного исторического миросозерцания. Ключевский это сам признавал. Каждый начинающий русский историк, – сказал он в своей речи памяти Соловьева, – «должен начинать с того, чем кончил Соловьев».
Шаг вперед в историческом знании – представление Ключевского о том, что народ является движущей силой в истории. Он сочетает культурно-исторический подход с исторической социологией. В итоге, ему удается показать историю России на мировом фоне, раскрывая суть узловых событий долговременного звучания: колонизация, реформы. Ключевский внес в науку русской истории тщательное изучение экономического быта и хозяйственного развития.
В своем курсе Ключевский в целом весьма критически относится к русским царям XIX в. и результатам деятельности правительства. В этой деятельности он не находит достаточного понимания хода русской истории и действительных нужд русского народа. В своих дневниковых записях, где он высказывался вполне откровенно, Василий Осипович приходит к пессимистическому заключению: история учит даже тех, кто у нее не учится: она их проучивает (1893).
Роковую роль в истории России, по мнению Ключевского, играли войны.
При этом он сознавал, что война не чисто русское, а мировое явление. У него было пророческое предчувствие, что войны приведут старый мир к катастрофе.
В статьях Ключевского по специальным историческим вопро сам стиль сжатый и деловой. Наоборот, в монографиях общего характера – художественный. Вершины этой художественности Ключевский достигает в «Курсе русской истории». Это сочинение помимо своего научного значения представляет собой один из замечательных памятников русской изящной литературы конца XIX–начала XX вв.
9.2. П. Н. Милюков как историк и общественный деятель
Павел Николаевич Милюков (1859–1943) родился в Москве в дворянской семье, получил прекрасное образование. Будучи студентом Московского университета, особенно интересовался крестьянским вопросом во времена от Екатерины II до Николая I и освобождением крестьян при Александре II.
В 1886 г. Милюков приступил к написанию магистерской диссертации на тему: «Государственное хозяйство в России в первой четверти XVIII столетия и реформы Петра Великого». Основной мыслью Милюкова был тезис, что европеизация России была не продуктом заимствования, а неизбежным результатом внутренней эволюции, одинаковой в России и Европе, но запоздавшей в России по историческим условиям. Личность Петра при этом отодвигалась на второй план. Огромный архивный материал позволил П. Н. Милюкову раскрыть связь петровских реформ в области государственного устройства с податной и финансовой системой, с деятельностью административных органов. Но, выступая против крайних оценок Петра I, П. Н. Милюков сводил значение деятельности Петра к роли регистратора событий, лишенного сознательных и целесообразных стремлений.
Главный исторический труд Милюкова – «Очерки по истории русской культуры» (1896–1903). В первом выпуске изложены «общие понятия» об истории, ее задачах и методах научного познания, определены теоретические подходы автора к анализу исторического материала, содержатся очерки о населении, экономическом, государственном и социальном строе. Во втором и третьем выпусках рассматривается культура России – роль церкви, веры, школы, различных идеологических течений. В «Очерках» показана большая роль государства в формировании русского общества. Милюков утверждал, что Россия, несмотря на свои особенности, шла европейским путем развития. Также он привел свои доводы относительно приспособляемости русского «национального типа» к заимствованным общественным институтам.
Полагая, что «существует ряд основных закономерных эволюций разных сторон социальной жизни», Милюков не считал возможным объяснять исторический процесс развитием производства или «духовным началом». Он стремился рассматривать единую историю как ряд взаимосвязанных, но разных историй: политической, военной, культурной и т. д.
Основным историографическим трудом Милюкова стала книга «Главные течения русской исторической мысли», представлявшая собой переработанный и дополненный курс университетских лекций. В книге содержится анализ эволюции русской исторической науки XVII – первой трети XIX века.
Историографическую концепцию Милюкова характеризует стремление связать прошлое и настоящее исторической науки. На широком историографическом материале Милюков рассматривает проблему исторической закономерности. Так, сравнивая задачи историков XVIII в. с задачами современной ему историографии, Милюков пишет, что их конечной целью является рассказ, для историка XIX в. – социологический закон. Работы Милюкова проникнуты пафосом поиска исторической закономерности. Он настойчиво проводит мысль о недостаточности смешения закономерности как явления более высокого порядка с простой целесообразностью. Применительно к конкретным явлениям Милюков говорит о наличии внутренних закономерностей духовного развития русского общества. Его исторические труды характеризуют процесс развития русской исторической мысли как закономерный. Он считал ошибочным построение схемы исторического развития по стадиям человеческого прогресса, поскольку эти стадии – древняя, средняя и новая – каждый народ проходит в разное время. Отрицал гегелевские принципы познания – тезис, антитезис и синтез, их качественные превращения.
Отношение Милюкова к марксизму было сложным. Признавая роль экономического фактора, Милюков не принимал социально-политическую сторону марксизма, его политические выводы. Также он обвинял марксистов в том, что мессианизм старого народничества они заменили другой мессианской программой: торжество крестьянской общины – мировым торжеством пролетариата. Признание соответствия экономических и социальных процессов характеру всей общественной жизни в разных странах следует считать важной методологической основой исторической концепции Милюкова. Однако недооценка им органического развития в России вызвала абсолютизацию отсталости России, что определило и абсолютизацию в действии государства.
С начала первой русской революции он окунается в политическую жизнь и отходит от науки. Участвует в деятельности партии кадетов. Был депутатом всех четырех Государственных Дум, членом Временного правительства. Жизнь Милюкова двоилась между политикой и наукой. После октябрьской революции 1917 г. и гражданской войны жил в Париже. В 1932–33 гг. здесь по его инициативе была издана на французском языке трехтомная «История России» – авторитетный коллективный труд, в котором и сам Милюков принял участие.
Главные достижения Милюкова были в научной области. Его ранний труд о петровской реформе и «Спорные вопросы финансовой истории Московского государства» до сих пор не утратили значения. Его «Очерки по истории русской культуры» до нашего времени являются для широких кругов читателей ценным введением в историю русской мысли и общественности.
Контрольные вопросы
1. Проанализируйте этапы периодизации русской истории В. О. Ключевского. Определите, что положено в ее основу?
2. Каковы выводы историка о характере образования государства? Как он относится к норманнской теории?
3. Назовите наиболее сильные стороны концепции В. О. Ключевского.
4. В чем состоит вклад П. Н. Милюкова в развитие отечественной исторической науки?
Лекция 10. Петербургская школа историков
(конец XIX – начало XX вв.)
10.1. Сергей Федорович Платонов
У истоков Петербургской школы историков стоит историк-античник Михаил Семенович Куторга (1809–1886). Он и его ученики во главу угла ставили требования научного критического отношения к источникам, что стало основой формирования школы. Характерной ее чертой являлось отсутствие вначале
XX в. ярко выраженного лидера. В итоге одно направление школы возглавил
С. Ф. Платонов, другое – А. С. Лаппо-Данилевский (оба – ученики М. С. Куторги).
Сергей Федорович Платонов (1860–1933) родился в Чернигове в семье коренных москвичей, предками которых были крестьяне из-под Калуги. Среднее образование Платонов получил в одной из петербургских гимназий. В 1878 г. поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. Наибольшее влияние на него оказал профессор русской истории К. Н. Бестужев-Рюмин. Студенческие годы для Платонова – школа формирования не только навыков самостоятельной научной работы, но и представлений о том, таким должен быть профессор.
Особый интерес у Платонова вызвали взгляды тогда еще молодого московского профессора В. О. Ключевского. Платонова привлекала не столько склонность Ключевского к экономической точке зрения, сколько широта исторического знания и полная, как ему казалось, независимость от корифеев историко-юридической школы.
Формирование взглядов С. Ф. Платонова происходило во время усиления влияния позитивистской парадигмы. Жесткой позитивистской привязке к источнику следовал Платонов в своей конкретной историографической практике. Уже в ранний период творчества историк проявляет интерес к проблемам Русской Смуты, занимаясь описанием и критикой источников. С одной стороны, Платонов считает необходимым изучение историко-социальных вопросов Смуты, но рано убеждается в неподготовлен ности источниковой базы для осуществления подобного рода задачи.
Представления молодого С. Ф. Платонова о модели исторического исследования основывались на его убеждении в том, что историческая наука в целом еще не готова к широким обобщениям, особенно относительно истории древней, допетровской России. Главную задачу историка на данном этапе ее развития он, как и К. Н. Бестужев-Рюмин, видел в подготовке источниковедческой базы науки, т. е. в открытии и введении в научный оборот ранее не известных исторических источников.
В 1862 г., после окончания университета, Платонов был оставлен для подготовки к профессорскому званию. Одновременно начинается его педагогическая деятельность – он читает лекции по русской истории на Высших женских курсах, в Александровском лицее. В 1888 г., после защиты магистерской диссертации, он становится приват-доцентом Петербургского университета, а
с 1889 исполняет обязанности профессора кафедры русской истории. Вскоре, по приглашению академика В. Г. Васильевского, он назначается одним из редакторов Журнала Министерства народного просвещения (ЖМНП).
Платонов с увлечением отдается университетскому преподаванию – читает общий курс русской истории и лекции по отдельным эпохам и вопросам, ведет семинары, обязательные для всех студентов исторического отделения историко-филологического факультета. В 1899 г. Платонов защитил докторскую диссертацию «Очерки по истории русской смуты».
В 1890-е гг. преуспевающий молодой профессор, возле которого еще и прежде группировались специализировавшиеся на изучении истории России молодые люди, сближается с кружком специалиста по истории Прибалтики XIV–XVIII вв. Г. В. Форстена. «Форстенята» – молодые преподаватели, студенты и курсистки – собирались на «форстеновские субботы», где обсуждали проблемы литературы и искусства, слушали музыку, критиковали реакционную политику правительства в области просвещения, но чурались публичной оппозиционности. «Форстенята» обычно подрабатывали преподаванием в средних учебных заведениях, отдавали немало сил культурно-благотворительной работе. Это было типично для времени «малых дел» – чеховского времени.
Научно-преподавательскую деятельность Платонов сочетал со службой на ответственных административных должностях. Он не только занимал кафедру русской истории, но с 1900 по 1905 г. был деканом исторического факультета Петербургского университета, с 1903 по 1916 – директором Женского педагогического института. В 1916 г. Платонов оставил официальную службу и стал практически заштатным профессором. Как писал Платонов в своей автобиографии, переворот 1917 г. поставил его снова в ряды повседневных работников. С 1918 по 1923 гг. он заведовал Петроградским отделением Главархива. Постепенно его работа сосредоточилась в Академии наук, в 1920 г. он стал ее действительным членом. С 1925 по 1928 гг. Платонов – директор Пушкинского дома. С 31 декабря 1918 г. был председателем Археографической комиссии, преобразованной в 1926 г. в Постоянную историко-археографическую комиссию; с мая по ноябрь 1929 г. – академиком-секретарем Отделения Гуманитарных науки и членом Президиума Академии наук. Платонов не предвидел, что ему предстояли тяжелые испытания: арест по так называемому «Академическому делу», заключение и ссылка в Самару, где и оборвался его жизненный путь.
В советской историографии Платонову отводили место на правом фланге немарксистской исторической науки. В 1931 г. во время дискуссии, посвященной критике школ Платонова и Тарле, одним из наиболее обсуждаемых был вопрос о принадлежности Платонова к какому-либо направлению исторической науки. Даже в 1960–1970-е гг. Платонова продолжали характеризовать как наиболее яркого выразителя идеологии реакционного дворянства в дореволюционный период, выступавшего с позиций апологета самодержавия в советские годы. Характеризуя общеисторические взгляды Платонова, авторы отмечали слияние в его трудах правого крыла либеральной историографии (по методам) с дворянско-монархической историографией (по политическим взглядам).
В конце 1980 – начале 1990-х гг. интерес исследователей к советскому периоду жизни ученого, закончившемуся так трагически, оживился.
В последнее время в качестве самостоятельной темы широко обсуждается история петербургской школы русских историков и место в ней С. Ф. Платонова. Несмотря на это, спорными остаются в литературе методологические позиции С. Ф. Платонова, анализ общеисторической концепции историка по-прежнему сводится преимущественно к концепции Смуты.
10.2. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский
Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский (1863–1919) происходил из дворян Екатеринославской губернии, получил домашнее образование. Окончил с золотой медалью Симферопольскую гимназию и поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, закончив который, был оставлен при кафедре для подготовки к профессорскому званию. Для своей магистерской диссертации Лаппо-Данилевский взял тему из московского периода. Так возник его капитальный труд «Организация прямого обложения в Московском государстве со времени Смуты и до эпохи преобразований»
(Петербург, 1890). В диссертации был использован обширный архивный материал, изучен ряд спорных вопросов. Уже в структуре исследования чувствуется ориентация на междисциплинарность – проблемы требовали обращения к историко-юридическим, историко-экономическим, социологическим, источниковедческим сюжетам. Этот труд Лаппо-Данилевского послужил основой для последующих исследователей московского государственного строя и финансов. После защиты диссертации он начал читать лекции по русской истории в Петербургском университете и в Историко-филологическом институте, куда он был избран профессором в 1891 г. Наряду с русской историей Александр Сергеевич читал в университете курс русской историографии, которой постепенно стал все более отдавать свое исследовательское время. Впоследствии к названным курсам присоединились спецкурсы и семинары по дипломатике частных актов, теоретическим проблемам исторического источниковедения, философским проблемам общественных наук. С 1906 г. в Санкт-Петербургском университете был введен обязательный курс «Методологии истории», который поручили читать Александру Сергеевичу. Курс сопровождался семинарскими занятиями. С начала и до конца своей педагогической деятельности Лаппо-Данилевский являлся бессменным руководителем научного кружка историко-филологического факультета.
В 1899 г. Лаппо-Данилевский избран адъюнктом Академии наук, через три года – экстраординарным, а в 1905 году – ординарным академиком. Став членом Академии наук, Лаппо-Данилевский ушел из Историко-фил ол о ги че с кого института, но продолжал читать лекции в университете. Дальнейшая деятельность Лаппо-Данилевского пошла по двум направлениям: собственного его научного творчества и организации работы других деятелей науки и ученых обществ и учреждений.
Он не прекратил своих занятий по московской эпохе, но, кроме того, исследовал и проблемы истории XVIII в. К московской эпохе относится его статья «Разыскания по истории прикрепления крестьян» (1901) и большой, очень ценный «Очерк истории образования главнейших разрядов крестьянского населения в России» (1905).
Из работ Лаппо-Данилевского в области XVIII в. необходимо отметить его «Русские промышленные и торговые компании в первой половине
XVIII века» (1899) и «Собрание и свод законов Российской империи, составленные в 1775–1783 годах» (1897). Эта попытка кодификации русских законов в царствование Екатерины II была продолжением деятельности известной Законодательной комис сии 1767–1768 гг., не завершившей свою деятельность.
С середины 1890-х гг. Лаппо-Данилевский стал читать в университете курсы по теории социальных и исторических наук и в связи с этим занимался в своем семинаре проблемами социоло гического и исторического метода, в особенности учениями о причинно-следственности, о случайности и об эволюции. Из этого семинара вышло несколько печатных работ его учеников. В этой области он написал исследование об основных принципах философии О. Конта (напечатано в сборнике «Проблемы идеализма», 1902).
Начиная с 1906 года Лаппо-Данилевский стал читать в университете курс по методике истории. Два тома его были напечатаны в 1910 и 1913 гг. Первый том посвящен изложению теории исторического зна ния, в двух главнейших его направлениях – номотетическом и идеографическом, а также учению об объекте исторического зна ния. Второй том содержит рассмотрение главных проблем исторического изучения.
Кроме того, он вел семинар по археографии (дипломатике ча стных актов), участниками которого были молодые ученые, в том числе С. Н. Валк.
Как академик и член Археографической комиссии он играл выдающуюся роль в планировании задач русской исторической науки и издании исторических материалов. Он стал во главе двух новых ученых разработок – «Сборник грамот бывшей Коллегии экономии» и «Памятники русского законодательства». Кроме того, наблюдал за изданиями «Писем и бумаг Петра Великого» и сборника «Россия и Италия». В 1900 г. представил в Академию наук план издания русских архивных документов XV–XVIII вв.
До своей смерти (1919) Лаппо-Данилевский успел закончить для печатания первый том «Сборника грамот Коллегии экономии». Издан он был в 1922 г.
Лаппо-Данилевский принимал участие и в археологических съездах. Был председателем одного из отделений Новгородского съезда (1911). Внимательно следил за развитием научной деятельности губернских архивных комиссий, в создании которых участвовал.
Организаторская деятельность Лаппо-Данилевского не ограничивалась Россией. Он состоял членом Международного Социологического института.
В 1913 г. участвовал в Международном историческом конгрессе в Лондоне и прочел там доклад о развитии идеи государства в России от Смутного времени до реформ XVIII в.
Для Европы и Америки Лаппо-Данилевский был живой связью с русской исторической наукой. Когда кто-либо из иностранных ученых приезжал в Россию для занятий в архивах и библиотеках, он, прежде всего, обращался в Академию наук к Лаппо-Данилевскому и тот налаживал ему нужные для него знакомства с русскими коллегами и учеными учреждениями.
Контрольные вопросы
1. В чем состоит своеобразие исторических взглядов С. Ф. Платонова?
2. Каковы оценки творчества С. Ф. Платонова в советской историографии?
3. Определите новые направления в развитии исторической науки, связанные с научной и творческой деятельностью А. С. Лаппо-Данилевского.
4. Проведите сравнительный анализ позиций Московской и Петербургской школ историков. В чем состоит их принципиальное различие?
Лекция 11. История исторической науки
в советское время
Историческая наука в советский период имела свои характерные черты. Прежде всего, важнейшим последствием влияния революционных событий и гражданской войны стало увеличение силы внешнего вовлечения историков в становящуюся структуру политических органов советско-партийной государственной системы. Если до революции политическая деятельность во многом зависела от самих деятелей науки, их мировоззренческих позиций и установок, стремлений заниматься общественно-политической деятельностью, то после гражданской войны наметилась явная тенденция вовлечения историков в политическое пространство, зачастую независимо от их личного желания, с помощью государства и его институтов, и прежде всего, идеологического влияния. При этом в советский период государство использовало более разнообразные и изощренные способы контроля над политическим инакомыслием в научной среде (вывод за штат, «заложничество», урезание профессорских пайков, экзамены по мар ксизму, высылка за границу, тюремное заключение, ссылка на
5–10-летний срок в отдаленные районы и т. д.). Зачастую теперь под подозрение попадал и обычный нейтралитет. В связи с этим требовалась постоянная демонстрация лояльности, горячей приверженности идеям марксизма, советскому строю ради дальнейшего отстаивания научных взглядов. Причем несогласие или отклонение от марксизма и его постулатов практически автоматически влекло за собой подозрение в политической неблагонадежности существующей государственной системе.
В советский период в отечественной исторической науке надпрофессиональные черты деятельности (идеологические или политические) стали зачастую определять содержание и смысл существования профессиональных.
До революции разворачивалось множество методологических конструкций, в том числе и марксизма, что являлось реакцией на кризис позитивизма, и попытка его преодоления осуществлялась силами самого историко-научного сообщества. После революции кризис завершился, но уже другими способами и средствами: силой государственного влияния, насильственного подавления и пресечения теоретико-методологических направлений, альтернативных марксизму, прежде всего позитивизма, хотя до определенного времени (второй половины 1920-х гг.) методологический плюрализм оставался нормой. В результате марксистско-ленинская историография превратилась в главенствующее,
а затем единственное направление в советской исторической науке, поддерживаемое всем авторитетом партии и советского государства.
Сама историческая наука в советский период приобрела ряд черт, которые придавали ей совершенно неповторимый облик: государственный контроль и планирование деятельности стали особенностью существования исторической науки в советский период.
Бесспорно, что огромнейшее значение имело влияние идеологических установок на внутренний мир науки. Воздействие идеологии распространялось по многим направлениям. Изменения коснулись практически всех сторон жизни историко-научного сообщества. Наиболее глубокими и широкомасштабными они были в организационных формах науки, практике историописания (угле зрения на исторический процесс, проблематике и подборе персонажей историко-научных исследований, языке историописания), а также в процессе воспроизводства исторических знаний.
В организационных формах науки наиболее важным изменением стало появление нескольких направлений исторической науки. Четко обозначились два основных – история партии и история СССР (гражданская история). Историко-партийное направление начало оформляться с первых дней существования советской системы и просуществовало до ее конца. Оно приобрело явно выраженную функцию поддержания и научного обоснования партийно-ид ео ло ги ческих доктрин и буфера между партийно-государственными органами и собственно историко-научным сообществом. Историко-партийное направление уже изначально поддерживалось и выделялось государством как наиболее приоритетное и важное по сравнению с общегражданским. Это предопределило то, что взаимоотношения между этими направлениями были весьма неоднозначными.
Основным способом взаимоотношений между государственными органами и исторической наукой стала директивность, заключавшаяся в том, что государственные органы многочисленными декретами, постановлениями формировали новые элементы историко-научного сообщества, а затем осуществляли надзирающий контроль.
Безусловно, новой чертой взаимоотношений власти и историков в советский период стала опека историков партийно-государственными структурами и лидерами, положение, когда непрофессионалы, дилетанты считали не только возможным, но и необходимым вмешиваться в деятельность профессионалов-историков. Спектр директивных действий партийно-государственных органов и лидеров был довольно разнообразным и широким: декреты, постановления о создании исторических институтов, о кадровой политике, о качестве публикаций в исторических журналах, по поводу школьных учебников и т. д.
В практике историописания под воздействием идеологических установок появился новый взгляд на исторический процесс. Теперь в историческом прошлом наиболее ценным и привлекательным виделось преимущественно то, что было связано с подтверждением основных положений марксизма.
В советской историографии наиболее распространенным было обращение к ближайшим событиям, что стало следствием усечения горизонта истории, рассматриваемого теперь сквозь призму классовой борьбы и революционного процесса.
Произошел также отказ от «великорусской» истории в пользу многонациональной, что приводило к потере единой стратегической линии отечественной истории, мозаичности восприятия, искривлению исторической действительности.
Еще одной особенностью существования исторической науки в советский период стала заданность и узость методологических поисков. Признание марксизма в качестве единственно верной методологии пресекло дальнейшие поиски методологического плана.
Появляются новые герои и новые образы в исторических работах, причем осуществляется весьма любопытный процесс «концентрации» положительных черт у героев революционных восстаний, партийных деятелей и участников народных бунтов.
Последовали и изменения во внутренней структуре текста историко-научных работ. Влияние идеологии приводило к тому, что историки даже в произведениях, далеких от советской действительности, должны были использовать в качестве обязательного элемента исторических произведений цитаты из произведений и выступлений вождей, партийных лидеров, постановлений съездов.
Произошли и глубокие линии разрыва в источниковедческой практике. Если дореволюционная историография в целом отличалась тщательным и глубоким отношением к историческому источнику и хорошие источниковедческие знания являлись во многом критерием историко-научного профессионализма, то после революции изначально по беждает тенденция оттеснения источников и подчинения их обществоведческим схемам и установкам.
Таким образом, когда мы пытаемся определить особенности исторической науки в советский период, то исходим из того, что сила внешнего влияния была на порядок сильнее, чем тенденции внутри самой науки.
11.2. Основные этапы развития советской историографии
Предлагаемая периодизация истории исторической науки в советский период фиксирует не только изменения государственной системы, влиявшей на общественную структуру и ценности, но и структуры исторической науки, проблематику и идеологические стереотипы.
С 1917 до конца 1920-х гг. – период сосуществования «старой» и новой исторической науки во время революции и гражданской войны. Русская историческая наука не могла в одночасье стать марксистской, советской. Этот этап характеризовался значительными потерями в профессорско-пре по да ва тель ском корпусе, утратами и повреждениями книжного, архивного и музейного фондов страны. Это период существования отечественного историко-научного сообщества в экстремальных условиях. После окончания гражданской войны наступил этап мирного времени, период более четкого оформления конфигурации государственной власти и политики в отношении исторической науки.
1922 г. стал временем окончательного определения отношения власти к наиболее ярким представителям «буржуазной» науки: они были высланы из страны и отстранены от формирования национальной исторической науки на Родине. Эти наиболее резкие меры власти по отношению к историкам означали становление системы политического и идеологического контроля за деятелями исторической науки, со стороны партийно-государственных органов. При этом следует признать значительную их роль в создании новых академических и ученых институтов (Коммунистической академии и Института Красной профессуры), фор мировании исторических обществ, национализации архивного и музейного фондов.
1920-е гг. – период относительно мирного сосуществования оставшихся представителей «старой» и «новой» исторической науки характеризовался постепенным усложнением этих взаимоотношений с неуклонным вытеснением представителей «старой исторической науки» с руководящих постов в научных учреждениях и трансформированием Академии наук к потребностям «коммунистического строительства», закончившихся практическим разгромом научной и политической оппозиции в результате «Академического дела». Происходит и постепенное внедрение марксистской методологии исследования, оформление марксистских научных заведений и учреждений. Появляется господствующая группа исто риков во главе с М. Н. Покровским, которая берет на себя функции авангарда советской истории, бойцов с научной и политической оппозицией. Помимо сугубо идеологических процессов, происходят и другие, в которых идеологическая линия нашла опосредованное выражение. После революции произошло резкое понижение статуса исторической науки и ее значимости, проведено включение ее в состав обществоведения (отмена исторических факультетов и замена их ФОНами – факультетами общественных наук). Тем самым был дан импульс, с одной стороны, тесной связи обществоведения с историей, что в общем-то было естественным отражением влияния идеологии на науку, а с другой – изначально жесткому контролю обществоведческих моделей общественного развития над конкретно-историческим материалом.
С начала 1930-х до начала 1940-х гг. фиксируются практически полное подчинение науки требованиям партийно-идеологической системы и перманентная ликвидация любой научной альтернативности марксизму, увязываемая с политической оппозиционностью существующему режиму. Разгром школы Покровского символизировал только определенную корректировку указанной тенденции, связанную с приведением историко-научных исследований в «истинно-марксистское», догматическое русло. Произошло административное пресечение научных поисков в самом марксизме. Однако следует отметить и положительный фактор – преодоление засилья социологических схем над конкретно-историческим материалом, закладываемого школой Покровского.
В середине 1930-х гг. благодаря партийной политике было восстановлено преподавание истории в вузах и школе, снова открылись истфаки в университетах. Произошло изменение и в идеологических установках – от интернационализма к национальной истории, повернувшее весь горизонт исторического прошлого в русло продолжения имперской политики в сталинском варианте. Это парадоксальным образом привело к реабилитации «старых» историков, репрессированных вначале 1930-х гг., а также к возврату к конкретно-историческому материалу, освоенному предыдущими поколениями дореволюционных историков.
Период 1941-1945 гг. характеризовался значительными переменами в жизни историко-научного сообщества. Произошли значительные потери в его составе. Многие научные исследовательские институты и учреждения подверглись эвакуации и реорганизациям. Помимо утрат источников в результате неразберихи, бомбежек и т. д., такое распределение научных сил по территории страны имело и свое положительное значение в формировании национальных историко-научных кадров, становлении новых исследовательских и образовательных центров на Урале и в Сибири. Обозначился взлет исторического самосознания нации и идеологически была востребована национальная история с культом героических личностей прошлого, прежде всего военачальников.
С 1945 по 1956 гг. идет возвращение историков к мирному труду, восстановление разрушенного архивного и музейного фонда. Однако идеологический фон становился снова неблагоприятным, ибо национальные мотивы, появившиеся в период войны, начали принимать экстремистские формы. Борьба с космополитизмом, кибернетикой, генетикой, литературными деятелями создавала неблагоприятные условия для развития гуманитарных наук, в том числе и истории.
В период с середины 1950-х до середины 1960-х гг. значение имело оздоровление общественной обстановки в период оттепели. Осуждение культа личности Сталина повлекло за собой глобальное переосмысление всей истории революционного движения, отказ от теории «двух вождей» в революции.
Для исторической науки оттепель означала ослабление идеологического контроля со стороны партийно-государственных органов, подтолкнувшее к методологическим поискам на «гранях» марксистской парадигмы, обусловившее появление так называемого «нового направления». Расширяется сеть научно-исследовательских учреждений, появляются новые журналы, историки выходят на международную арену, участвуют в международных конференциях.
С середины 1960-х до середины 1980-х гг. – новое усиление партийного государственного контроля и как отражение общественной стагнации и застоя – аналогичные процессы в историко-научном сообществе, выразившиеся в ликвидации «нового направления» и приостановке марксистских методологических поисков. Мы фиксируем сохранение старых методологических и концептуальных установок с незначительными поправками и устранением наиболее одиозных устаревших остатков идеологии. Однако при этом обозначились некоторые масштабные темы и личности в исторической науке (например,
Б. Д. Греков, П. А. Зайончковский), вокруг которых строились конкретно-исторические исследования: проблемы абсолютизма, феодализма, аграрного строя дореволюционной России и др.
С середины 1980-х до начала 1990-х гг. отмечается процесс ослабления и исчезновения партийно-государственного контроля за исторической наукой, ознаменовавшийся ее кризисом и появлением массы альтернативных как ретроспективных, так и западных постмодернистских теорий. Произошло открытие истории публицистами, выявлено множество лакун в представлениях о досоветском и советском прошлом, опубликованы многие исторические и историографические источники. Появилась новая исследовательская проблематика и установились новые связи с мировыми историческими центрами. Наблюдался и своеобразный общественный информационный шок, вызванный коренным пересмотром отечественной истории. Его глубина усиливалась фактически полным отрицанием достижений советской историографии, мощной критической волной, в которой, наряду с оправданным пересмотром прежних стереотипов, было немало наносного, субъективного, несправедливого. А с другой стороны, проявлялась идеализация достижений дореволюционной России и западной цивилизации.
Сначала 1990-х гг. фиксируются последствия распада советской государственной системы и его влияние на историческую науку.
В результате кардинальных сдвигов в социально-политической системе возникает методологический, проблемный, историософский плюрализм вследствие либерализации и лишения исторической науки идеологической функции. При этом происходит дезинтеграция единого историко-научного пространства. В итоге этого обостряется интерес к локальной истории и краеведению.
Продолжается обновление основного комплекса печатных исторических и историографических источников, мемуарной литературы по истории России и исторической науки, введение новых источников в историографический оборот, в чем немаловажную роль играют и репринтные издания. Постепенно решается проблема отсутствия школьных учебников и учебных пособий.
Во второй половине 1990-х гг. происходит размежевание исторической науки и публицистики. При этом процесс осложняется внедрением в общественно-научное сознание «дилетантских» схем А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского. Наблюдается увлечение метаисторическим подходом, при котором исторические факты подгоняются под определенные философские концепции или заранее сделанные выводы. Типичным образцом являются книги В. Суворова
(Резуна) «Ледокол» и «День-М», на базе которых в 1999 г. был построен цикл телепередач по важнейшей исторической проблеме, связанной с определением причин и виновников Второй мировой войны. Появились и более парадоксальные вещи. К ним относятся книги B. C. Поликарпова «Если бы... Исторические версии» и А. Бушкова «Россия, которой не было. Загадки, версии, гипотезы». Авторы высказывают немало оригинальных, но необоснованных идей. Так,
А. Бушков победу Хрущева над Берией в 1953 г. рассматривает как «шаг назад», называет последнего подлинным реформатором, «несостоявшимся российским Дэн Сяопином».
Изменяется и система материального обеспечения и стимулирования деятелей исторической науки. Появляется система грантовой поддержки. Среди отечественных государственных фондов таковыми, прежде всего, являются Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ) и Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ). Среди зарубежных фондов бесспорно лидирующее положение занимает Фонд Сороса. Существуют также Фонды Форда, Макартуров и др., осуществляющие поддержку гуманитарных, в том числе исторических наук.
Контрольные вопросы
1. Охарактеризуйте состояние исторической науки в советский период. Какие ее особенности вы можете назвать?
2. Дайте развернутую поэтапную характеристику состояния развития исторической науки в СССР.
3. Кто из советских историков, на ваш взгляд, оставил яркий след в отечественной науке?
ПЛАН СЕМИНАРСКОГО ЗАНЯТИЯ
по истории исторической науки
Тема: Русская историческая наука за рубежом в 1920–1930-х гг. (4 часа)
План
Список рекомендуемой литературы
Самостоятельная работа студентов
В качестве самостоятельной работы предлагается выполнить реферат на одну из приведенных ниже тем.
Библиографический список
СОДЕРЖАНИЕ
Лекция 1. Введение в дисциплину «История исторической науки» 3
1.1. Предмет и задачи изучения «Истории исторической науки» 3
1.2. Принципы и методы историографического познания 5
Лекция 2. Эволюция исторического знания в древности
и в средние века 7
2.1. Архаическая мифология. Архаический и классический эпос,
исторические предания 7
2.2. Античная историография: становление исторического знания 8
2.3. История исторической науки в эпоху Средневековья 14
2.4. Историография эпохи Возрождения 17
Лекция 3. Развитие исторической науки в XVII-XVIII вв. 20
3.1. Европейская историография XVII в. 20
3.2. Просвещение и развитие исторической науки в XVIII в. 22
Лекция 4. Развитие теоретических основ исторической науки
в XIX в. 25
4.1. Романтическое направление в историографии 25
4.2. Вклад Гегеля в развитие исторической науки 27
4.3. К. Маркс, Ф. Энгельс и развитие теории исторического
процесса 29
4.4. Теоретические поиски второй половины XIX в.: позитивизм 30
Лекция 5. История исторической науки в XX в. 33
Лекция 6. Зарождение исторического знания на Руси 38
6.1. Летописание на Руси (XI–XV вв.) 38
6.2. Развитие исторических знаний в России XVI–XVII вв. 41
Лекция 7. Российская историческая наука в XVIII в. 45
7.1. Идеи Просвещения в русской истории первой половины XVIII в.
В. Н. Татищев 45
7.2. Возникновение норманнской теории. М. В. Ломоносов 47
7.3. Дворянская историография второй половины XVIII в. 49
Лекция 8. Российская историческая наука в XIX в. 53
8.1. Н. М. Карамзин и его «История государства Российского» 53
8.2. Критическое направление в отечественной историографии
20-40-х гг. XIX в. 56
8.3. Сергей Михайлович Соловьев 58
8.4. К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин и оформление государственной
теории 60
8.5. Николай Иванович Костомаров 62
Лекция 9. Московская школа историков (конец XIX –
начало XX вв.) 64
9.1. Василий Осипович Ключевский и его концепция русской
истории 64
9.2. П. Н. Милюков как историк и общественный деятель 66
Лекция 10. Петербургская школа историков (конец XIX-
начало XX вв.) 69
10.1. Сергей Федорович Платонов 69
10.2. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский 71
Лекция 11. История исторической науки в советское время 74
11.1. Особенности исторической науки в советский период 74
11.2. Основные этапы развития советской историографии 77
План семинарского занятия по истории исторической науки 81
Самостоятельная работа студентов 82
Библиографический список 83
Учебное издание
Людмила Дмитриевна Прохорова
История исторической науки
Учебное пособие
Редактор Т.А. Москвитина
Компьютерная верстка – Т.А. Бурдель
ИД № 06039 от 12.10.2001
Свод. темплан 2010 г.
Подписано к печати 29.06.2010. Бумага офсетная. Формат 60×84 1/16.
Отпечатано на дупликаторе. Усл. печ. л. 5,5. Уч.-изд. л. 5,5.
Тираж 60 экз. Заказ 443.
_______________________________________________________________________________________________
Изд-во ОмГТУ. 644050, г. Омск, пр. Мира, 11, т. 23-02-12
Типография ОмГТУ