Будь умным!


У вас вопросы?
У нас ответы:) SamZan.net

Ну и скукота эти книжки без картинок ~ лениво думала Алиса

Работа добавлена на сайт samzan.net:

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 6.11.2024

Глава 1

Кувырком за кроликом

 Алиса скучала, сидя на берегу реки безо всякого дела. А тут ещё и сестра уткнулась в скучную книжку. «Ну и скукота эти книжки без картинок! – лениво думала Алиса. От жары мысли путались, веки слипались. – Сплести, что ли, венок? Но для этого надо подняться. Пойти. Нарвать. Одуванчиков».

Вдруг!.. У неё перед глазами! (Или в глазах?) Промелькнул белый кролик. С розовыми глазками.

Ну и пусть… Сонная Алиса ничуть не удивилась. Она не шевельнулась даже тогда, когда услышала голос кролика:

– Ай-я-яй! Припоздал!

Потом-то Алиса удивлялась, как это она не удивилась, но ведь удивительный день ещё только начинался, и нет ничего удивительного, что Алиса ещё не начала удивляться.

Но тут Кролик – это же надо! – вынул из жилетного карманчика карманные часы. Алиса насторожилась. А когда Кролик, взглянув на жилетные карманные часы, припустил вовсю через поляну, Алиса сорвалась с места и махнула за ним.

Кролик юркнул в круглую кроличью нору под кустами. Алиса, не задумываясь, нырнула следом.

Поначалу кроличья нора шла прямо, как тоннель. И вдруг круто оборвалась! Алиса, не успев ахнуть, ухнула вниз, в колодец. Да ещё вниз головой!

То ли колодец был бесконечно глубоким, то ли Алиса падала слишком медленно. Но она наконец начала удивляться, и самое удивительное, что она успевала не только удивиться, но ещё и оглядеться. Первым делом она поглядела вниз, пытаясь разглядеть, что там её ждет, но слишком уж темно, чтобы разглядеть что-нибудь. Тогда Алиса стала глазеть по сторонам, вернее, по стенкам колодца. И заметила, что все они увешаны посудными и книжными полками, картами и картинками.

С одной полки Алиса ухитрилась на лету ухватить большую банку. Называлась банка «АПЕЛЬСИНОВОЕ ВАРЕНЬЕ». Но варенья-то в ней и не было. С досады Алиса чуть было не швырнула банку вниз. Но вовремя спохватилась: так и прихлопнуть можно кого-нибудь там, внизу. И она исхитрилась, пролетая мимо очередной полки, ткнуть на неё пустую банку.

– Вот наловчилась так наловчилась! – обрадовалась Алиса. – Приведись мне теперь скатиться с лестницы или ещё того лучше – грохнуться с крыши, уж я не задержусь!

По правде говоря, мудрено задержаться, когда уже падаешь.

Так она падала,

и падала,

и падала…

  И долго так будет продолжаться?

– Хотела бы я знать, докуда долетела. В какой я точке? Неужто в самом центре Земли? Сколько до него? Каких-нибудь сколько-то тысяч километров. По-моему, в самую точку. Теперь только определить эту точку, на какой она широте и долготе.

По правде сказать, Алиса понятия не имела, что такое ШИРОТА, а тем более ДОЛГОТА. Но то, что кроличья нора достаточно широкая, а путь у неё долгий, она поняла.

И она полетела дальше. Сначала без всяких мыслей, а потом подумала: «Вот будет штука, если я пролечу всю Землю насквозь! Забавно будет встретиться с людьми, которые живут под нами. Они, наверное, так и называются – АНТИ-ПОД-НАМИ».

Впрочем, в этом Алиса не совсем была уверена и потому вслух такого странного слова не произнесла, а продолжала думать про себя: «А как же называется тогда страна, где они живут? Придётся спросить? Простите, уважаемая антиподнам… нет, антимадам, куда я попала? В Австралию или Новую Зеландию?»

И Алиса попыталась вежливо раскланяться, приседая. Попробуйте присесть на лету, и вы поймёте, что у неё получилось.

«Нет, пожалуй, спрашивать не стоит, – продолжала думать Алиса, – ещё, чего доброго, обидятся. Лучше я сама догадаюсь. По вывескам».

И она продолжала падать,

и падать,

и падать…

И ей ничего не оставалось делать, как думать,

и думать,

и думать.

«Дина, кошечка моя, представляю, как ты по мне соскучишься к вечеру. Кто тебе нальет молочка в блюдечко? Моя единственная Дина! Как мне тебя здесь не хватает. Мы бы летели вместе. А как бы она ловила на лету мышей? Здесь наверняка водятся летучие мыши. Летящая кошка вполне могла бы ловить и летучих мышей. Какая ей разница? Или кошки смотрят на это по-другому?»

Алиса так долго летела, что её уже укачало и начало клонить ко сну. И уже в полудреме она бормотала: «Мыши летучие. Мыши ли, тучи ли…» И сама себя спрашивала: «Летят ли тучи кошек? Едят ли коши тучек?»

Какая разница, что спрашивать, если спрашивать некого?

Она летела и засыпала,

засыпала,

засыпала…

И уже видела сон, будто идёт она с кошкой под мышкой. Или с мышкой под кошкой? И разговаривает: «Скажи-ка мне, Дина, ты едала когда-нибудь мышучих летей?..»

Как вдруг – трах-тарарах! – Алиса зарылась с головой в сухие листья и хворост. Прилетела! Но она ничуточки не ушиблась. В мгновение ока вскочила и стала вглядываться в непроглядную тьму. Прямо перед ней начинался длинный тоннель. И там вдали мелькал Белый Кролик!

В ту же секунду Алиса сорвалась с места и понеслась, словно ветер, следом. Кролик пропал за поворотом, и уже оттуда до неё донеслось:

– Ой, опаздываю! Голову мне оторвут! Эх, пропадай моя головушка!

Алиса прибавила ходу, но за поворотом Кролика уже не было. И тут Алиса наконец-то огляделась: она оказалась в длинном низком зале. С потолка рядами свисали лампы.

Повсюду, куда ни глянь, были двери. Но когда Алиса подёргала одну, другую, третью, оказалось, что все они заперты. Она растерянно стояла посреди зала, не понимая, как же ей выбраться из этой ловушки.

И вдруг, откуда ни возьмись, – столик! Маленький стеклянный столик на трёх ножках, а на нём крошечный золотой ключик. Алиса схватила его и тут же попробовала отомкнуть одну из дверей. Но то ли замок был велик, то ли ключик мал, но дверь не поддалась.

Алиса пошла от двери к двери, вставляя крохотный ключик в громадные замочные скважины. Всё без толку. И тут она заметила какую-то шторку. Алиса отогнула её и обнаружила махонькую, ниже колена, дверцу. Она приладила к ней золотой ключик, и – ура! – дверца распахнулась.

А за ней Алиса увидела узкий ход, в который разве мышка протиснется. Ход этот открывался в чудесный сад. Алиса присела на корточки и долго рассматривала сад – как же ей хотелось выбраться из низкого мрачного зала и очутиться в том необыкновенном саду среди цветов и фонтанов! «Но если бы даже моя голова прошла, то я-то уж наверняка не пройду! – сокрушённо думала Алиса. – А что там делать голове без меня? Вот как нескладно всё получается. Жалко, что я не умею складываться. Знать бы, как это делается, я, не задумываясь, превратилась бы хоть в подзорную трубу».

С Алисой уже приключилось столько странностей, что она не удивилась бы и этой.

Но что толку без толку сидеть перед дверцей, в которую не пролезешь? И Алиса побрела к стеклянному столику. Вдруг на нем ещё что-нибудь найдется? Ключик от другой двери или учебник по складыванию. Но обнаружила она флакончик.

«Ручаюсь, его раньше тут не было!» – подумала Алиса.

К флакончику был приклеен аптечный ярлычок, а на нём два слова крупными буквами: «ВЫПЕЙ МЕНЯ!»

Выпить-то не штука, а что потом?

«Нет уж, – подумала Алиса, – сначала посмотрим, не написано ли где-нибудь тут слово «ЯД»?»

  Недаром она наслышалась разных захватывающих историй про то, как нельзя делать того, что нельзя. Стоило детям забыть это важное правило, как они тут же попадали в лапы диким зверям или, того хуже, поджаривались в жутком пламени пожара. А если они не слушали старших и играли с раскаленной кочергой или острым ножом, то непременно обжигались или истекали кровью. Но самое ужасное приключалось с теми, кто пытался отхлебнуть из флакончика с надписью «ЯД». Такое ещё никого и ни к чему хорошему не приводило. Это Алиса знала наверняка.

К счастью, на этом флакончике страшной надписи не было. И Алиса – будь что будет! – лизнула. Ей показалось, что она отведала разом всякой всячины – вишнёвого пирога, ананаса, жареной индейки, сливочных помадок и поджаренных в масле хлебцев. Тут уж она не удержалась и выпила всё!

– Что за чудеса! – воскликнула Алиса. – Я складываюсь, будто превратилась в складную подзорную трубу!

И верно, Алиса стала сама себе по колено – как раз такой, чтобы легко пройти в дверцу, а там – в прекрасный сад. Но сначала она подождала – а вдруг уменьшение не кончилось? Это было бы совсем некстати.

«Если я ещё буду уменьшаться, то недолго стать величиной со свечку, – испугалась Алиса, – а потом и вовсе истаять. Интересно бы поглядеть на то, что от меня останется, когда меня не останется?» – размышляла она.

И она попыталась представить себе пламя свечки, которой уже нет. Но такого ей пока ещё ни разу видеть не приходилось.

На всякий случай Алиса подождала немного, но ничего больше (или меньше?) с ней не произошло. Она уже было собиралась пойти в желанный сад, как вдруг – ах, растяпа! – обнаружила, что золотой ключик позабыла на столе. Пришлось вернуться. Но тут оказалось, что Алисе теперь до верха стола никак не дотянуться. А ключик – вот он, поблескивает сквозь стекло над самой головой. Сгоряча Алиса попыталась добраться до ключа по стеклянной ножке стола. Но она была такая стеклянная и такая скользкая, что все попытки Алисы кончились ничем. С отчаяния несчастная крохотная маленькая девочка села на пол и заплакала. Она плакала и при этом строго говорила себе:

– Довольно! Слезами горю не поможешь. Советую прекратить сию же минуту! Кому я сказала?

Себе Алиса давала иногда неплохие советы. Жаль, что не всегда к ним прислушивалась. Однажды непослушанием самой себе она сама себя довела до слёз. А в другой раз, когда она себя поймала на жульничестве в игре, она даже попыталась выдрать себя за уши.

Эта странная девочка просто обожала сама себя раздваивать, становиться двумя девочками одновременно.

«Но только не сейчас, – подумала Алиса. – Меня, такой маленькой, и для одной нормальной девочки маловато».

Вдруг она увидела тут же под столом какую-то стеклянную шкатулку. В шкатулке оказался крохотный пирожок, на котором чёрными и красными ягодками было выложено: «СЪЕШЬ МЕНЯ».

– Была не была! Съем! – решилась Алиса. – Увеличусь – достану ключик. Уменьшусь – проползу в щелку под дверцей. А в сад всё равно попаду.

Она откусила от пирожка самую малость и поскорей приставила ладонь к макушке, чтобы сразу почувствовать: увеличилась? уменьшилась?

Вот странность! Она не изменилась! В обычной жизни Алиса, съев пирожок, и не ждала никаких превращений. Но здесь, среди необычностей, всё обычное Алисе казалось таким глупым и таким скучным.

Ничего теперь не ожидая от пирожка, она равнодушно доела его.

Глава пятая

Бабочкина Куколка

 Куколка и Алиса молча глазели друг на друга. Наконец Куколка оторвалась от своей трубки и вялым, сонным голосом пробубнила, будто и не к Алисе обращаясь: «Кто это?»

Такое начало разговора мало было похоже на начало. Алиса растерялась:

– Это, уважаемая, не это, а я. То есть это не совсем та я. Поначалу я была не это. Но я столько раз становилась то тем, то этим, что совершенно в этом запуталась.

– Не путай меня, – рассердилась Бабочкина Куколка, – это уже ни в какие ворота не лезет.

– Это как раз пролезет, – возразила Алиса. – А вот то это, что раньше было мной, никак не пролезало даже в крохотную дверцу. Не говоря уж о воротах, ясное дело.

– Ни ясности, ни дела не вижу. Ни того, ни этого, – возразила Бабочкина Куколка.

– Вам неясно, потому что ЭТОГО с вами ещё не случалось, – попыталась объяснить Алиса.

– Случалось! – отрезала Куколка.

– Правильно, то вы были гусеницей, а то станете бабочкой.

– ТО – это не то, что ЭТО, – решительно сказала Куколка.

– Хорошо, – поспешила согласиться Алиса. – Зато со мной было как раз ТО. То я больше, то меньше. А это…

– Кто – это? – перебила её Бабочкина Куколка.

  Вот и вернулись к началу. Только это начало разговора было больше похоже на конец его. Алиса уже не сдержалась и сердито сказала:

– В конце концов, вам бы тоже неплохо было бы представиться.

– Как ты себе это представляешь? – пробурчала Куколка.

Этот вопрос совершенно сбил Алису с толку. Что толку разговаривать в таком духе? Куколка, наверное, просто не в духе. Алиса повернулась, собираясь уходить.

– Вернись! – окликнула её Куколка. – Я ещё не сказала самого главного.

Как тут уйдешь? И Алиса вернулась.

– Главное – не забывать главного, – бормотнула Куколка.

– И это всё? – спросила Алиса, еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить.

– Но это не самое главное, – обронила Куколка.

Делать Алисе было нечего. Да она и не знала, что делать.

И, делать нечего, решила подождать: вдруг услышит что-нибудь дельное? А Бабочкина Куколка молчала себе, посасывая длинную фарфоровую трубку. Лишь минут через пять она промямлила:

– Тебе чего-нибудь не хватает?

– Да, – грустно сказала Алиса, – мне не хватает роста. Я уж и не помню, какой была раньше.

– Но хоть что-нибудь ты помнишь?

– Боюсь, что нет. Даже «В лесу родилась ёлочка…» перепутала. – И Алиса тяжело вздохнула.

– Попробуй прочитать «Скажи-ка, дядя…», – посоветовала Куколка.

Алиса послушно начала:

  Дядю старого на вилле

Навестил племянник Вилли,

И, на дядю строго глядя,

Он спросил: – Скажи-ка, дядя,

Ведь недаром для чего-то

Вот уже недели две

Ты стоишь на голове?

  – Даром, даром! Ни гроша

Головой не заработал

В жизни я, моя душа!

Но племянник, строго глядя,

Продолжал: – Скажи-ка, дядя,

Ведь недаром говорили,

Что гусей двенадцать дюжин

Поедаешь ты на ужин?

  – Даром, что ли, милый Вилли,

Я уже полсотни лет

Ничего не ем в обед?

  А мальчишка, косо глядя,

Пропищал: – Скажи-ка, дядя,

Ведь недаром, без сомненья,

Говорят, что ты легко

Влез в игольное ушко?

  – Дар такой мне дан с рожденья,

Но теперь я стал не тот —

Мне мешает мой живот.

  Но паршивец, прямо глядя,

Вопрошал: – Скажи-ка, дядя,

Ведь недаром стал ты старым,

Почему же ты пока

Не дорос до потолка?

  – Дам тебе, юнец, задаром

Я такого тумака —

Прыгнешь сам до потолка!

  

– Это не то, – сказала Куколка.

– Кажется, вы правы, – робко согласилась Алиса. – Некоторые слова изменились, то есть превратились.

– Некоторые! – возмутилась Бабочкина Куколка. – Все от начала до конца!

И она снова надолго замолчала.

– И насколько ты хочешь измениться? – спросила она наконец.

– О, на сколько будет вам угодно, – поспешно сказала Алиса, – лишь бы уж раз и навсегда. Так неприятно беспрерывно становиться то тем, то этим. Не правда ли?

– Да, неправда, – недовольно сказала Куколка.

Алиса молчала – никогда в жизни ей не встречалась такая противная спорщица. Так и терпение кончиться может.

– Ростом своим ты довольна? – спросила Куколка.

– Видите ли, – осторожно сказала Алиса, – всё было бы ничего, если бы удалось подрасти хоть чуть-чуть. Сейчас я, просто смешно сказать, кукольного роста.

– Ничего смешного не вижу. Это самый лучший рост! – рассердилась Куколка.

– Не сердитесь. Но мне это очень неудобно, – произнесла Алиса извиняющимся тоном, а про себя подумала: «Такие они все тут обидчивые, прямо беда!»

– Со временем приспособишься, – буркнула Бабочкина Куколка и занялась своей длинной фарфоровой трубкой.

Алиса набралась терпения и ждала, когда она соизволит заговорить снова. Через минуту-другую Куколка зевнула, трубка выпала у неё изо рта. А Куколка закачалась и скатилась с гриба в траву. И уже оттуда Алиса услышала:

– С этой стороны уменьшишься, а с той – увеличишься. Грызи.

– Что? – растерялась Алиса.

– Гриб! – донесся из травы глухой голос Бабочкиной Куколки.

Алиса недоуменно глядела на совершенно круглую шляпку гриба. Как узнать, где ТА сторона, а где – ЭТА? Наконец она, будь что будет, обняла гриб и отломила от шляпки сразу два куска – справа и слева.

– Этот – ТОТ или тот – ЭТОТ? – пыталась разобраться Алиса.

Но разве тут разберёшь? И она решительно поднесла правую руку ко рту и откусила самую малость. В то же мгновение она пребольно стукнулась подбородком… о собственные туфельки. Было очень больно, но Алиса не растерялась. Скорей, скорей, пока совсем не исчезла, откусить от другого куска. Но попробуй это сделать, если подбородок приплюснут к ступням. С трудом Алиса приоткрыла стиснутый рот и протолкнула туда крошку гриба…

– Ага! Голова освободилась! – засмеялась от радости Алиса.

Но тут же замерла от удивления: когда она поглядела вниз, то не увидела СЕБЯ! Она запропастилась куда-то вся. Целиком. Осталась только шея. Длинная, как столб, шея терялась далеко внизу, в море зеленой листвы.

  – Я утопаю в листьях, неужели уже осень нагрянула? – изумилась Алиса. – А куда же девались мои руки? Ручки, где вы?

Она попробовала поднять руки, но так их и не увидела. Только далеко внизу в гуще зелени что-то зашелестело. Наверное, руки. До головы они не достанут. Придётся нагнуть к ним голову. К своей радости, Алиса обнаружила, что её шея гнётся по-всякому – легко и свободно. Она красиво, дугой изогнула шею, собираясь окунуть голову в зелёную листву, которая, как она уже догадалась, росла под ней на макушках деревьев.

Но вдруг раздался злобный писк. Пёстрая Голубка налетела на неё и норовила ударить крылом по лицу.

– Змея! Змеюка! – верещала Голубка.

– Никакая я не змея! – возмутилась Алиса. – Отстаньте!

– Нет, змея, – не унималась Голубка и вдруг жалобно всхлипнула. – Чего я только не перепробовала, чтобы от них избавиться!

– Никак не возьму в толк, о чём вы? – недоумевала Алиса.

– Чего я только не находила! – продолжала Голубка, словно и не слыша Алису. – И корни деревьев, и крутые берега, и колючий терновник. А этим змеям всё нипочём!

Она совершенно заговорила Алису, не было возможности и слова вставить, пока Голубка не замолчит.

– Будто мало мне одной заботы – высиживать птенцов, – тарахтела Голубка, всё больше возбуждаясь. – Так нет же, ещё и змей опасайся день и ночь! Уже третью неделю не сплю!

– Я вам вполне сочувствую, – вежливо сказала Алиса, начиная кое-что понимать.

– Стоило мне наконец найти самое высокое дерево в лесу, – Голубка уже просто охрипла от крика, – стоило мне наконец хоть чуть-чуть успокоиться, как эти подлые змеи стали падать на меня прямо с неба. У-у! Змеюка!

– Но говорю же вам – я не змея! – втолковывала ей Алиса.

– Допустим. Тогда кто же ты? – ядовито спросила Голубка. – Вижу, вижу, как ты хочешь извернуться!

– Я… ну, я маленькая девочка, – неуверенно промямлила Алиса, вдруг припомнив все свои превращения и не понимая, во что же она превратилась теперь.

– Ловко придумано! – насмешливо пискнула Голубка. – Случалось мне всяких девочек видеть, но чтобы с такой шеей? Никогда! Ты змея, и больше никто! Соври ещё, что никогда яиц не ела!

– Ела. Иногда, – сказала правдивая Алиса: врать она совсем не умела. – Но маленькие девочки тоже едят яйца. Это вовсе не значит, что они змеи.

– Рассказывай! – засомневалась Голубка. – Впрочем, если девочки и впрямь едят яйца, то они тоже змеи. Только на свой лад.

Это была такая неожиданная мысль, что Алиса на мгновение онемела, чем дала Голубке повод для нового нападения:

– Мне ясно одно – ты ищешь яйца. А девочка ты или змея, мне всё равно.

– Зато мне не всё равно! – воскликнула Алиса. – И никаких яиц я не ищу. А ваших и подавно – я не люблю сырых яиц!

– Ну и прекрасно! И ползи отсюда! – угрюмо пропищала Голубка и вернулась в своё гнездо.

Алиса согнулась, пытаясь протиснуться между густыми ветвями деревьев, беспрестанно запутываясь в них шеей. Без конца приходилось замирать и выпрастывать шею из цепких зарослей. Тут она вспомнила, что всё ещё держит в руках кусочки того гриба. Дотянувшись до своих рук, она опасливо откусила от одного кусочка, потом от другого. Так, то вырастая, то уменьшаясь, она наконец снова стала сама собой.

В первое мгновение она сама себя и не узнала – так часто ей в последнее время приходилось изменяться. Но через несколько минут она уже вполне свободно беседовала сама с собой:

– Ну, полдела сделано. Голова кругом идёт от всех этих превращений туда-сюда. То ты такая, то эдакая. А всё же мне удалось стать прежней Алисой. Остаётся отправиться в тот прелестный садик. Только хотела бы я знать: как туда добраться?

Так рассуждая, она неожиданно вышла на поляну, где стоял маленький домик, ниже её ростом.

«Кто бы там ни жил, – подумала Алиса, – но для них я слишком рослая. Распугаю их, чего доброго».

Она снова принялась есть гриб и добилась того, что стала не больше собственной ноги.

   

Глава седьмая

Необычайное чаепитие

 В тени дерева у дома стоял стол. За ним сидели рядышком и пили чай Котелок и Полоумный Заяц. Между ними втиснулась пушистенькая Ночная Соня. Она, конечно же, спала. Котелок и Заяц облокотились на нее, словно на подушку, и преспокойно беседовали.

«Лучше бы ей самой спать на подушке, чем быть подушкой», – подумала Алиса.

Но Соня так сладко спала, будто ей нравилось быть подушкой.

Стол был длинный-предлинный, а все сгрудились на самом кончике. Но, увидев Алису, тут же загалдели:

– Чур, всё занято! Чур, мест нет!

– Места сколько угодно, – сказала Алиса и плюхнулась в громадное кресло напротив них.

– Какого вина желаете? – галантно осведомился Заяц.

Алиса оглядела стол, но ничего, кроме чая да чайных чашек, не увидела.

– Какого вина? – удивилась Алиса.

– А никакого! – равнодушно ответил Заяц.

– Невежливо предлагать то, чего нет, – надулась Алиса.

– Невежливо садиться за стол, когда места нет! – хмыкнул Заяц.

– Но вас только трое, а стол ого какой длинный! – ответила Алиса.

– Волосы у тебя ого какие длинные, – вдруг ляпнул Котелок. Он уж давно с интересом разглядывал Алису.

– Не грубите, пожалуйста! – отрезала Алиса.

Котелок озадаченно умолк, но тут же озадачил Алису:

– Отгадай, чем ворона похожа на парту?

«Загадка? Вот здорово! – повеселела Алиса. – Позабавляемся!» А вслух сказала:

– Постойте, постойте, сейчас… отгадаю…

– Ты думаешь, что отгадаешь? – спросил Заяц.

– А как же! – сказала Алиса.

– Тогда и говори, что думаешь, – хмыкнул Заяц.

– Я думаю… что я думаю, если подумать, то это то, что я думаю… или не то? – И Алиса запнулась.

– Совсем не то, – сказал Котелок, – ты должна думать, о чем думаешь. Ещё, чего доброго, ты подумаешь, будто «я вижу, что ем» и «что вижу, то и ем» – это одно и то же!

– Она, наверное, думает, – подхватил Заяц, – будто «мне нравится всё, что моё» и «всё, что мне нравится, моё» – это тоже одно и то же.

Тут и Ночная Соня брякнула со сна:

– Она думает, будто «я дышу, когда сплю» и «я сплю, когда дышу» – тоже то же.

– Она думает, будто и то, и то тоже одно и то же, – подытожил Котелок, и все они замолчали.

Они молчали чуть ли не минуту. Алиса тем временем старалась вспомнить хоть что-нибудь про ворон и парты. Первым нарушил молчание Котелок.

– Ну-ка, какое сегодня число? – спросил он, потряхивая и прикладывая к уху свои карманные часы.

Алиса немного подумала и ответила:

– Четвёртое.

– Убежали вперёд на два дня, – проворчал Котелок. – Говорил я тебе, что сливочное масло часам вредно. – И Котелок сердито глянул на Зайца.

– Да масло-то было первый сорт! – испуганно пискнул Заяц.

– Небось туда крошки попали, – буркнул Котелок. – Кто же смазывает часы хлебным ножом?

  Заяц взял часы, озадаченно оглядел и бухнул в чай. Вытащил их оттуда и повертел перед носом. Потом удивленно бормотнул:

– Надо же, масло ведь было первый сорт!

Алиса вытянула шею и с любопытством посмотрела на часы.

– Ну и часы! – воскликнула она. – Идут раз в день!

– Тебе мало? – обиделся Котелок. – Может, скажешь, что твои идут раз в год?

– Нет, конечно, – удивилась Алиса, – мои идут всё время, а не раз в год.

– А год – это не время? – сказал Котелок.

Алиса опешила. Вроде бы Котелок не сказал никакой глупости, а разговор получался ужасно глупый.

– Простите, что вы хотели сказать? – спросила Алиса.

– Я хотел сказать, что Соня опять спит, – бросил Котелок и плеснул в мордочку Ночной Соне чаем.

Соня недовольно тряхнула головой и, не открывая глаз, пробурчала:

– Да-да-да, и я хотела сказать…

– Ну, отгадала загадку? – повернулся к Алисе Котелок.

– Нет, – смутилась Алиса. – А какая у неё отгадка?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Котелок.

– Я, что ли, знаю? – подхватил Заяц.

Алиса нахмурилась:

– Постыдились бы! Загадывают сами не знают что! Времени вам не жалко!

– Не жалко? – закипятился Котелок. – Старину Время? Как это можно живое существо да не пожалеть?

– Я вас не понимаю. Что-то я не замечала, что время живое, – поразилась Алиса.

  – Да вы все вообще его не замечаете, – возмущался Котелок. – Для вас Старина Время незаметно проходит.

– Когда проходит, а когда стоит на месте и ни с места, – осторожно возразила Алиса. – Особенно на уроке музыки.

– А ты не гони Время, не гони. Старина Время этого не любит, – наставлял Котелок. – Ты с ним подружись. Всё, что угодно, получишь. Вот, к примеру, утро, урок только ещё начался. А ты мигни – Время как побежит! Стрелки как завертятся! Глядь, уже полвторого – пора обедать.

– Мечта! – прошептал Заяц.

– Это было бы замеча-ательно, – протянула Алиса. – Но я же не успею нагулять аппетит.

– Он сам разгуляется. Ты только начни, – сказал Котелок. – А к тому же и Время можно остановить.

– И вы можете остановить его? – спросила Алиса.

– Нет, со мной Старина Время теперь не останавливается. Мы с ним ещё в марте поссорились. Это когда тот ополоумел. – И Котелок ткнул чайной ложечкой в сторону Полоумного Зайца. – Я тогда как раз на концерте у Королевы пел. – Котелок стал в позу и затянул:

  Раз, два, три, четыре, пять,

Вышел зайчик пострелять.

Тихо – ушки на макушке —

Притаился на опушке…

  Ты, конечно, знаешь эту песенку?

– Кажется, – неуверенно ответила Алиса.

– Продолжаю! – не унимался Котелок. – И-и!

  Вдруг охотник выбегает,

А ружьё само стреляет.

Пиф-паф! Ой-ой-ой!

Испугался зайчик мой!

  В этот момент Ночная Соня затянула со сна:

– Ой-ой-ой!

Котелок толкнул её локтем, и она умолкла.

– Нет, ты послушай! – продолжал Котелок. – Не успел я допеть последний куплет, Королева как закричит: «Разбойник! Он крадёт наше время! Этого нельзя снести! Снести ему голову!»

– Какой ужас! – воскликнула Алиса.

– С того самого дня, – печально сказал Котелок, – Старина Время шагу для меня не сделает. Так и стоит всё время на пяти часах.

И тут Алису осенило.

– Вот почему, – догадалась она, – у вас скопилось так много чайных чашек.

– Конечно, – вздохнул Котелок, – у нас же всё время время полдника. Пьём, пьём чай без передышки. Даже посуду помыть некогда.

– И вы двигаетесь вокруг стола, – сообразила Алиса.

– Вот-вот, – подхватил Котелок, – от грязной чашки к чистой.

– А что будет, когда вы вернётесь к началу? – спросила Алиса.

– Для начала переменим тему, – зевнул Полоумный Заяц. – Наскучила мне ваша болтовня. Пускай она на новенького сказку нам расскажет.

– Но я… но я, кажется, ни одной не помню, – растерялась Алиса.

– Тогда Соня! – закричали Котелок и Заяц. – Эй, Соня, вставай!

И стали её расталкивать. Ночная Соня с трудом разлепила глаза.

– Я и не думала спать! – просипела она. – Всё, что вы тут говорили, я слышала.

– Теперь мы тебя послушаем. Рассказывай сказку! – велел Заяц.

– Да, пожалуйста, – попросила Алиса.

– И не мешкай, – добавил Котелок, – не то опять заснешь.

– Жили-были, – заторопилась Ночная Соня, – три сестрички – Элси, Лэси и Тилли. Жили они были на дне колодца.

– А что же они там ели? – перебила Алиса, которая про еду никогда не забывала.

Соня помолчала минутку или даже две и протянула:

– Они ели желе.

– Только желе? – воскликнула Алиса. – Так и заболеть можно!

– Они и болели. Всё тяЖЕЛЕе и тяЖЕЛЕе. И все их очень ЖЕЛЕли, – вздохнула Соня.

  Алиса тоже пожалела трёх сестричек и снова спросила:

– А почему они жили на дне?

Ночная Соня промолчала.

– Не хочешь ли ещё чаю? – любезно предложил Заяц.

– Как это ещё, если я ещё и не пила ничего? – обиделась Алиса.

– Надо было сказать – больше не желаю, – вмешался Котелок, – потому что больше всегда больше, чем ничего.

– А больше вы ничего не посоветуете? – отрезала Алиса.

– Ага! – воскликнул Котелок. – А теперь кто грубит?

Алиса смутилась. Ответить было нечего, и она молча налила себе чаю, намазала маслом хлеб и повернулась к Ночной Соне:

– Простите, вы мне не ответили, почему они жили на дне?

– Не нравится на дне, пускай будет – на утре, – хмыкнула Соня.

– На утре колодца? – переспросила Алиса. – Это чепуха.

Заяц и Котелок зашикали на неё, а Соня тут же надулась и сказала:

– Не умеешь слушать, так сама рассказывай!

– Нет, нет, пожалуйста, продолжайте. Я, честное слово, больше не перебью. Пусть хоть на утре, хоть на вечере колодца живут.

– На вечере? – сказала Соня. – Хорошо, будь по-твоему. – Она вздохнула и продолжала: – Итак, на вечере колодца была ужасная тьма…

– Мне нужна чистая чашка, – вмешался Котелок. – Давайте двигаться.

Он передвинулся на свободное место. На его стул уселась Ночная Соня. Заяц, в свою очередь, сел на место Сони. Алисе пришлось занять место Зайца. От всего этого передвижения выиграл только Котелок. Меньше всего повезло Алисе, потому что на своё место Заяц опрокинул молочник с молоком.

Алисе очень хотелось узнать продолжение сказки, но она побаивалась, что Соня снова обидится.

– Вы сказали «была тьма…», – осторожно напомнила она.

– Там была тьма-тьмущая риса. Неужели так трудно сообразить? – проворчал Котелок. – И три сестрички без конца рис совали.

– Что они рисовали? – не расслышала Алиса.

– Рис! – недовольно ответила Соня. – Рис совали за щеку.

Алиса совершенно запуталась и замолчала.

– А иногда, – продолжала Соня сонным голосом, – они не рис совали, а всё что попало. Но им попадалось всё на М… – Тут Ночная Соня сладко зевнула и закрыла глаза.

– А… а почему на М? – пролепетала Алиса.

– А почему бы и нет? – резонно ответил Заяц.

На такой ответ у Алисы не нашлось ответа.

Ночная Соня тем временем прикорнула за столом и тихо посапывала. Котелок толкнул её в бок, и Соня, не открывая глаз, затараторила:

– На М всё, что ем: масло, мясо, молоко, морковка, мандарины, апельсины…

– Апельсины на А, – поправила Алиса.

– Их я тоже ем! – сказала Соня.

– Не встревай! – оборвал Алису Котелок.

Сколько можно терпеть грубости? Алиса, возмущенная, вскочила из-за стола и пошла прочь. Никто на её уход не обратил ровно никакого внимания. Соня тут же заснула. Заяц и ухом не повёл. А Котелок даже не шелохнулся.

Уходя, Алиса всё же обернулась. Она ещё надеялась, что хозяева застыдятся и позовут её обратно. Но увидела она странную картину – отчаянно пыхтя, Котелок и Полоумный Заяц запихивали Ночную Соню в чайник.

  – Ноги моей больше здесь не будет! – бормотала Алиса, шагая по лесной тропинке. – С ненормальными и чаю нормально не попьешь.

Вдруг Алиса увидела в стволе толстого дерева дверцу.

«Вот странно! – подумала Алиса. – Каждый раз всё страннее и страннее. Войду, пожалуй».

Она толкнула дверцу и увидела уже знакомый длинный зал со стеклянным столиком.

– Теперь-то я не оплошаю, – сказала Алиса.

Быстро схватила она золотой ключик и отомкнула им дверь, ведущую в сад. Потом нашарила в кармашке кусочки гриба и осторожно стала их жевать. Вскоре Алиса уменьшилась настолько, что свободно прошла в дверь, пробежала коридорчик и наконец оказалась в прекрасном саду среди благоухающих цветов и освежающих фонтанов.

Глава девятая

Морские мороки

 – Ax ты, прелесть моя, я так рада, так рада тебя видеть снова! – нежно пропела Герцогиня и, взяв Алису под руку, отвела её в сторону.

Алиса была приятно поражена переменой настроения Герцогини. Тогда, на кухне, наверное, перец сделал её злой Старой Перечницей.

«Когда я вырасту, – решила Алиса, – в моей кухне ни перчинки не будет. Суп и без перца не очень-то мне нравится. От супа становишься насупленным. А от каши – кашляешь. – Тут Алиса вдруг сообразила, что открыла новый детский закон природы. И она продолжала придумывать: – От биточков ходишь как побитый. От омлета можно сомлеть. От киселя бываешь кислым. Зато от шоколада становишься ладным. Вот если бы взрослые знали этот закон, они бы детей кормили только шоколадом или, на худой конец, мармеладом. И детки у них были бы такие ладные, такие складные!»

Алиса так увлеклась своим новым законом, что совершенно забыла про Герцогиню и даже вздрогнула, услыхав её голос над самым ухом:

– Прелесть моя, ты неприлично долго молчишь. А здесь уже прочитывается мораль…

– А может быть, не надо мне читать мораль? – робко сказала Алиса.

– Ах, моя прелесть! Ничего, кроме морали, я не читаю никогда! – воскликнула Герцогиня.

И она прямо влипла в Алису. Её острый, как пика, подбородок впился Алисе в плечо, а уродливая физиономия закачалась перед её глазами. Но Алиса смолчала, боясь обидеть Герцогиню.

– Смотрите, все помирились, и игра стала мирной, – сказала она, чтобы очень уж долго не молчать.

– Я тебе советую запомнить мораль: люби меня, как я тебя, – и мир будет до тех пор, пока вертится Земля, – назидательно сказала Герцогиня.

– А кто-то как-то на кухне говорил, что кое-кому следует приберечь свои советы, – ехидно напомнила Алиса.

– Так это одно и то же! – невозмутимо ответила Герцогиня, ввинчивая свой подбородок в Алисино плечо. – А мораль такова: жди совета, как соловей лета.

«Она отовсюду выуживает мораль, как рыбку из моря», – подумала Алиса с тоской.

Герцогиня же тем временем тёрлась возле Алисы, приговаривая:

– Ты не обижаешься, что я не обнимаю тебя? У твоего фламинго такой опасный клюв! Но если ты настаиваешь, я рискну!

– Нет, нет, он и вправду может клюнуть! – сказала Алиса, потихоньку отодвигаясь от назойливой Герцогини.

– И то правда! – подхватила Герцогиня. – Клюв у птицы острее горчицы. И из этого следует мораль: у каждой птички свои привычки.

Алиса тем временем размышляла вслух:

– Птица не горчица, а горчица не птица.

– Как это точно сказано! – восхитилась Герцогиня.

– Интересно, где добывают горчицу? – продолжала раздумывать Алиса.

– В горах, конечно! – ответила Герцогиня. – Потому её и называют «горчица». Отсюда мораль: умный в гору не пойдет.

– А может быть, её выращивают? – не унималась Алиса.

– Ага, в горшках. Отсюда и название – гор-чица, – согласилась Герцогиня. – А мораль такова: хоть горшком назови, только в печь не сажай. А проще говоря, быть тем, что ты есть, не значит есть, чтобы быть. Но быть, чтобы значить, не есть быть, чтобы есть.

Алиса несколько опешила.

– Я бы вас лучше поняла, если бы всё это было написано, – вежливо сказала она.

– Я и говорю как по писаному! – похвасталась польщённая Герцогиня. – И могу говорить достаточно долго.

– Нет, нет, спасибо, вполне достаточно! – испугалась Алиса.

 

– Я готова дарить тебя беседой каждый день, – щедро улыбнулась Герцогиня.

«Дарить! Каждый день? – ужаснулась Алиса. – Ничего себе подарочек. Особенно если этот день – день рождения».

Но вслух говорить этого она не стала.

– Опять задумалась, прелесть моя? – спросила Герцогиня, и её подбородок чуть не пронзил плечо девочки.

– А разве запрещено думать? – наконец не выдержала Алиса.

– Думать и поросёнку не запрещено. Но мораль… – Герцогиня вдруг осеклась, а подбородок её так и задрожал, подпрыгивая на плече Алисы.

Перед ними стояла в грозной позе, скрестив руки на груди, сама Королева Червей.

– Славный денёк, Ваше… – пропищала Герцогиня.

– Или с глаз моих долой, или голову твою долой! – гаркнула Королева. – Выбирай сей же час! Или скорее в шестьдесят раз!

Герцогиня выбрала – и в минуту пропала из виду.

– Продолжим игру, – сказала Королева.

Алиса струсила не на шутку, она поняла, что с Королевой шутки плохи, – и покорно поплелась за ней следом.

Игроки, воспользовавшись отсутствием Королевы, тут же развалились в тенёчке. Но как только Королева появилась на площадке, все опрометью бросились к своим местам. Все знали, что за промедление каждый будет без промедления казнен.

Игра началась. И снова начались ссоры, крики, вопли. Королева то и дело делала знаки солдатам:

– Этому! Этой! Оторвать! Этому! Этой! Голову!

Солдаты, изображавшие воротца, мгновенно выпрямлялись и арестовывали приговорённых. Вскоре все воротца превратились в солдат, а все игроки – в арестованных. После этих превращений на площадке остались лишь Король, Королева и Алиса. Королеве тут же наскучила игра. Она обернулась к Алисе и спросила:

– Ты знакома с Телепахой?

– Н-нет, – ответила Алиса. – А кто это?

– Это наполовину телёнок, а наполовину черепаха. Из её телячьих ножек получается отличный черепаховый суп.

– В первый раз слышу, – удивилась Алиса.

– Пошли, – бросила Королева на ходу. – Сама увидишь, сама услышишь.

Уже уходя, Алиса услышала шёпот Короля: «Всех арестованных прошу разойтись!»

«Как хорошо», – подумала Алиса, которая очень жалела всех приговорённых Королевой.

Вскоре они увидели странное существо – наполовину грифа, наполовину дракона – Грифона. Он дремал на солнышке.

– А ну вставай, бездельник! – растолкала его Королева. – Отведешь девочку к Телепахе. Пусть развлечёт её своими историями. А у меня дел по горло – головы кое-кому поотрывать. – И она удалилась.

Алисе было страшновато оставаться с глазу на глаз со страшилищем Грифоном, но она всё же была рада избавиться от злобной Королевы.

– Ну, цирк! – хмыкнул Грифон.

– Где цирк? – не поняла Алиса.

– Да она, – кивнул Грифон вслед Королеве, – представление устраивает. Где ей голову оторвать, просто морочит голову, вот и всё. Ну, потопали.

  «Все тут только и знают таскать меня за собой, – ворчала про себя Алиса, плетясь за Грифоном. – Никогда в жизни мной столько не командовали!»

Они прошли совсем немного и увидели Телепаху, понуро сидящую на огромном валуне у моря. Она так жалобно вздыхала, что сердце у Алисы готово было разорваться от жалости.

– У неё большое горе? – спросила она Грифона.

Грифон снова, как и в первый раз, хмыкнул:

– Представление устраивает. Прямо цирк!

Они подошли к Телепахе поближе. Она подняла на них большие телячьи глаза, наполненные слезами.

– Слушай, дорогуша, – сказал Грифон. – Эта юная особа особо интересуется узнать твою историю. Ты уж расстарайся, дорогуша.

– Постараюсь, – тоскливо протянула Телепаха. – Но одно условие: молчать и не перебивать до самого конца.

И она умолкла. Надолго. Алиса истомилась, ожидая начала истории.

«Интересно, – подумала она, – когда же будет конец, если и начала не видно?»

Но она набралась терпения и ждала, ждала, ждала… Наконец Телепаха вздохнула в сотый раз и начала:

– Когда-то я была совершеннейшей черепахой…

  И снова наступило молчание. Лишь Грифон иногда подхмыкивал – гхм-гхм! – да слышались тяжкие вздохи Телепахи. Алисе это наскучило, и она уже собиралась уйти. Даже фразу приготовила на прощание: «Рассказ от начала до конца был необыкновенно интересен. Спасибо. До свиданья». Но тут Телепаха встрепенулась и промолвила:

– В детстве я училась в самой модной – водной – школе. Учительницей у нас была тётя Черепаха. Но мы её звали Черемама.

– Вот странно! Почему? – удивилась Алиса.

– Не называть же тётю Черепапа! – фыркнул Грифон. – Соображать надо!

– Да-а, – покачала головой Телепаха, – не больно ты сообразительная.

И оба они вперили свои глазищи в Алису, так что она готова была провалиться сквозь землю. Хорошо, что Грифон наконец сказал Телепахе:

– Не тяни, дорогуша, рассказывай, не то мы тут весь день телепаться будем.

И Телепаха продолжала:

– Была, значит, наша школа придонная.

– Придомная? При вашем доме? – переспросила Алиса.

– Придон-ная! На дне морском! – рассердилась Телепаха. – Ты что, не веришь?

– Верю, – сказала Алиса.

– Нет, не веришь! – топнул Грифон.

– Нет, верю! – настаивала Алиса.

– Тогда не спорь, – сказала Телепаха.

  Но ведь Алиса и не думала спорить. И она промолчала.

– Образование мы получили отменное, потому что отменяли занятия чуть ли не каждый день, – продолжала Телепаха.

– А я каждый день в школу ходила, – похвасталась Алиса.

– Каждый день? – забеспокоилась Телепаха. – И каждый день у вас были мороки?

– Не мороки, а уроки, – поправила Алиса, – про мороки я и не слыхала.

– Ага! – обрадовалась Телепаха. – Мороки – это морские уроки, на них нам основательно морочили голову. А сколько было мороки, когда их задавали на дом!

– А какие же предметы вы изучали? – заинтересовалась Алиса.

– Только самые главные, – важно сказала Телепаха. – Сначала, конечно, Лево и Право Плясание. Потом действия в мартемартике.

– Где? – переспросила Алиса.

– Не где, а когда – в мартике, то есть в марте. Четыре действия. Свежение. Тепление. Умножение. Вылетание, – отвечала Телепаха.

– Про Умножение я знаю! – воскликнула Алиса.

– Ты разве многоножка? – удивился Грифон. – Это у них в марте множатся ноги – умножаются. Не знают этого только разве такие двуножки, как ты.

  Алиса решила оставить без внимания грубость Грифона и обратилась снова к Телепахе:

– А ещё что вы изучали?

– Ну, во-первых, была у нас Злоология, – начала перечислять Телепаха, – потом Природоедение – очень вкусный предмет. Ещё Чистория и Терпение по нотам. Очень уважаемый предмет – Почтение и ужасно трудный – Плохимия. Кроме того, мы изучали Спиностранный язык.

– Спиноязык? – ахнула Алиса. – Не слыхала такого.

– Потому он и странный, – пожал плечами Грифон.

   А Телепаха продолжала монотонно:

– По всем предметам были у нас Мучебники. Такие толстые, что читать их одно мучение. – И она тяжело вздохнула. – А ещё огромные, как киты, Китради. В них мы писали Жуквы, которые тут же расползались, и такие заковыристые Чихла, что от них свербило в носу и хотелось чихать. Зато на экзаменах все как один плавали! Такое удовольствие! А уроки Пруда у нас вела Рыба Молот. Но, по правде говоря, пруд – не её стихия.

– Ты расскажи про наказания, – напомнил Грифон.

– Да, – всхлипнула Телепаха, – иногда нам задавали хорошенькие Задрачки. В наказание.

– В наказание за что? – спросила Алиса.

– За драчки, конечно! – пояснил Грифон.

Телепаха тоскливо кивнула головой. Алиса поспешила перевести разговор.

– А какое у вас было расписание? – спросила она.

– Каждый день новое. Текущее. В первый день утекали десять часов. Во второй – девять. В третий – восемь. А на десятый день и последний час утекал. Время текло, если можно так сказать, сквозь пальцы. А учителя смотрели на это тоже сквозь пальцы.

Алиса быстро сосчитала в уме и спросила:

– Значит, на одиннадцатый день вам уже нечем было заниматься?

– Естественно! – с гордостью ответила Телепаха.

– А что же вы делали на двенадцатый? – не поняла Алиса.

– Отдыхали, – сказала Телепаха.

– Вот именно, – подтвердил Грифон. – Расскажи-ка ей, дорогуша, как мы отдыхали.

Глава десятая

Пара для Омара

 Телепаха всхлипнула. Её душили слёзы, и она не могла вымолвить ни слова. Только судорожно раскрывала рот и молчала.

– Косточкой поперхнулась, – решил Грифон и хлопнул Телепаху по затылку.

Голос у Телепахи наконец прорезался, и, всё ещё всхлипывая, она продолжала:

– Тебе, случаем, не случалось пожить на дне морском?

– Нет, – ответила Алиса.

– А живого Омара видала? – спросила Телепаха.

– Едала, – брякнула Алиса и тут же спохватилась: – Но н-нет, живого не видала.

– Выходит, ты никогда с Омарами не танцевала, – заключила Телепаха, – и не видела, как они выкомаривают.

– А как? – заинтересовалась Алиса.

– Сейчас мы тебе покажем! – оживился Грифон. – Сперва все выстраиваются на берегу вдоль линии прибоя в одну линию…

– В две! В две линии! – перебила Телепаха. – Они же все разные – и лососи, и тюлени, и черепахи… Потом разгоняешь медуз.

– Медузы такие медлительные, что на это уходит масса времени, – пояснил Грифон.

– И-и, начали! – закричала Телепаха. – Два шага вперёд…

– В пару! В пару с Омаром! – взвился Грифон.

– И снова два шага уже вдвоём! – вмешалась Телепаха.

– И кидаешь… – надсаживался Грифон.

– Омара! – радостно подхватила Телепаха.

– В море! – завопил Грифон.

– Подальше от берега… – изнемогала Телепаха.

– А сам за ним! Вплавь! – гикнул Грифон.

– Делаешь морское сальто-мортале… – надрывалась Телепаха, кувыркаясь на песке.

– Меняем Омаров! – восторженно верещал Грифон.

– И плывём обратно к берегу, – просипела сорванным голосом Телепаха. – Всё! Передышка.

  Грифон и Телепаха, совершенно обессиленные от криков и прыжков, плюхнулись на песок у ног Алисы.

– Миленький танец, – похвалила Алиса.

– Хочешь увидеть его целиком? – встрепенулась Телепаха.

– Хочу, – нерешительно сказала Алиса.

– Начнём сначала, – обратилась Телепаха к Грифону, – Омаром будешь ты. А кто напоёт?

– Пой ты, – сказал Грифон. – Я слова позабыл.

И они зашлёпали, затопали, запрыгали вокруг Алисы, толкая её и наступая своими широкими лапами ей на ноги. Телепаха затянула песенку в такт танцу:

  С молодой морской Селёдкой

Пляшет весело Омар.

Как угнаться за молодкой,

Если ты и слаб, и стар?

  Ни ответа, ни привета,

И совет не даст никто:

То ли то, а то ли это,

То ли это, то ли то?

  Еле-еле он плетётся

Позади неё в хвосте.

И над ним она смеётся —

Кавалеры уж не те!

  Ни ответа, ни привета,

И совет не даст никто:

То ли то, а то ли это,

То ли это, то ли то?

  Танцевала эта пара

День и ночь на дне морском.

Но Селёдка от Омара

Уплыла, вильнув хвостом.

  Ни ответа, ни привета,

И совет не даст никто:

То ли то, а то ли это,

То ли это, то ли то?

  Побывал Омар в Париже,

Сплавал в Лондон, в Новый Свет,

Плавал дальше, плавал ближе,

Но нигде Селёдки нет.

  Ни ответа, ни привета,

И совет не даст никто:

То ли то, а то ли это,

То ли это, то ли то?

  Танцоры отдавили Алисе все ноги, и она еле дождалась конца танца. Но, не желая обижать старательных плясунов, воскликнула:

– Просто чудесно! Особенно хороша песенка. Про Омара.

– А Селёдка тебе нравится? – спросила Телепаха.

– Нет, не очень, – честно призналась Алиса, – она мне кажется слишком солёной.

– Не кажется, а так и есть, – сказала Телепаха. – Плавая в море, она достаточно просолилась. А ещё, как ты могла заметить, Селёдка ужасно холодная.

– Я этого не замечала, – удивилась Алиса.

– Ну что ты! Совершеннейший лёд! – воскликнула Телепаха. – Недаром же её зовут сеЛЁДка.

– Я тоже могу кое-что порассказать о ней, – вмешался Грифон. – Вот, к примеру, айсберги. Сплошь из сельди. Громадные такие Сельдины.

– Айсберги – это льдины, – не преминула похвастать своими знаниями Алиса.

– Может, где-то и говорят: это льдины, – проворчал Грифон. – А мы уж привыкли по старинке: се льдины. Да что мы всё о селёдке да о селёдке? Рассказать тебе про наш хор?

– А как же рыбы поют? – удивилась Алиса.

– Очень просто, – сказала Телепаха, – набрав в рот воды.

  – Первыми выступают приДОнные рыбы, – сказал Грифон, – это и понятно: ДО – самая низкая нота и начинается на дне.

– Потом, – подхватила Телепаха, – приплывает фоРЕль, за ней – МИнога, следом – кеФАль, после неё – стерЛЯдь, и последним СИг.

– Вы пропустили одну ноту – СОЛЬ, – поправила её Алиса.

– Соль? – захохотал Грифон. – Вся соль в том, что у нас в море сплошная соль! Вот почему у нас не солируют, а поют хором.

– А ты можешь солировать, – обратилась Телепаха к Алисе, – ты же не живёшь в море.

– Я не очень-то хорошо пою, – опасливо сказала Алиса.

– Тогда рассказывай, – потребовал Грифон, – расскажи о себе.

– Что с тобой приключилось, – добавила Телепаха, – и вообще обо всех приключениях.

– Пожалуйста, – согласилась Алиса. – Только то, что было ДО кроличьей норы, совсем неинтересно.

– Не хочешь начинать с ДО, можешь вести рассказ на любой ноте. Только поскорей приступай, – поторопил её Грифон.

  И Алиса с удовольствием стала рассказывать обо всём, что случилось с ней после встречи с Белым Кроликом. Телепаха и Грифон вплотную придвинулись к ней, выпучив глаза и разинув рты, которые скорее можно было бы назвать пастями. И это поначалу несколько смущало Алису. Но потом она увлеклась и тараторила без остановки. Она уже дошла до своей встречи с Бабочкиной Куколкой и даже прочитала снова те перепутанные стихи, когда Телепаха вдруг перебила её:

– Странное стихотворение!

– Оно же перепутанное! – объяснила Алиса.

– А ты ещё что-нибудь можешь поперепутывать? – спросил Грифон. – Мы бы с удовольствием послушали.

– Встань и прочти нам «Люблю грозу в начале мая…», – учительским тоном потребовала Телепаха.

«Как на уроке, – подумала Алиса, – тоже мне учителя нашлись».

Но, сама не понимая почему, подчинилась. И все слова у неё действительно перепутались в голове сами собой. Такое странное стихотворение получилось!

  – Люблю козу! —

Вскричала Майя, —

Когда веселья полон дом,

Она, резвяся и играя,

Топочет и толкает лбом…

  «Что я говорю?» – ужаснулась Алиса, но остановиться уже не могла и продолжала:

  Гремят копыта молодые,

От ножек быстрых пыль летит.

Её глаза, всегда живые,

Как будто солнце золотит.

   – В жизни такого не слышал! – восхитился Грифон. – То есть в детстве слышал, но совершенно не такое.

– Совершеннейшая ерунда! – воскликнула Телепаха. – Просто необъяснимая путаница.

Алиса закрыла лицо руками. В её голове так всё перепуталось, что, казалось, она опутана этой путаницей по рукам и ногам.

– Объяснила бы хоть что-нибудь, – проворчала Телепаха.

– Объяснять чепуху – ерундовое занятие, – возразил Грифон. – Пусть лучше прочтёт ещё что-нибудь в этом духе. Если у неё хватит духу.

 

– А всё же я хотела бы знать: как это она топочет и толкает? – настаивала Телепаха.

– Резвяся и играя, – брякнула Алиса и сама застыдилась своего нелепого ответа.

– Если хочешь чепуху городить, то уж городи что-нибудь огородное. Или садовое.

И Алиса, словно заворожённая, снова забормотала:

  Во саду ли, в огороде

Да при всём честном народе

Серый заяц и сова

Делят длинные слова.

  – Вот

КАРТОФЕЛЕКОПАЛКА.

Мне —

КАРТОФЕЛЬ.

Зайцу – ПАЛКА.

  Слово странное – МОРМЫШКА.

Зайцу – МОР,

Осталась – МЫШКА.

  Вот ещё одно – КОРМУШКА.

Мне весь КОРМ,

А зайцу – УШКО.

  День прошёл, и ночь настала,

И сова делить устала

И сказала, усмехаясь:

– Не делить же слово ЗАЯЦ.

  Заяц целеньким остался —

Целиком сове достался.

  – Ну, и наломала слов! – ахнула Телепаха. – Голову сломаешь разбираться.

– Да-а, головоломки, – покачал головой Грифон. – Никак сути не ухвачу. Может, хватит?

Алиса обрадовалась. А Грифон продолжал:

– Лучше мы опять спляшем. Или Телепаха споёт нам что-нибудь.

– Споёт! Споёт! – захлопала в ладоши Алиса.

Грифон, который уже собирался попрыгать вволю, недовольно хмыкнул:

– На мой вкус, лучше бы сплясать. Но о вкусах не спорят. Спой ей, дорогуша, песенку о солянке.

 Телепаха протяжно вздохнула, всхлипнула, шмыгнула носом и запела:

  Море – рыбная солянка:

Соли вдоволь, рыба есть.

Море – полная лоханка,

Ложку взял – и можешь есть.

  Мы такой солянки рыб —

ной полморя съесть могли б.

Вкусной рыбы здесь полно,

Но-но-но, эх, но-но-но

Слишком солоно оно!

  Берег – это не полянка,

Море – это не лужок.

Но усадит всех солянка

Вдоль по берегу в кружок.

  Мы такой солянки рыб —

ной полморя съесть могли б.

Вкусной рыбы здесь полно,

Но-но-но, эх, но-но-но

Слишком солоно оно!

  – А теперь припев все вместе! – дирижировал Грифон.

Но в этот момент до них донеслось: «Су-уд! Су-уд идет!»

Грифон тут же забыл про песню, схватил Алису за руку и потянул за собой.

– Скорей! А то опоздаем! – крикнул он.

– Какой такой суд? – спрашивала Алиса на бегу.

Но Грифон повторял только одно:

– Давай, давай! Жми!

Он уже несся во весь дух. Алиса совсем запыхалась. А до её ушей долетал протяжный голос Телепахи, оставшейся далеко позади: «Но-но-но, эх, но-но-но-ооо-о…» Вскоре голос её совершенно затих вдали.

   




1. Вещественные доказательства в уголовном процессе
2. Большое значение для развития дошкольника имеет организация системы дополнительного образования в ДОУ ко.html
3. Питер 2005 Фитнесс Поддержание фигуры в приятной глазу форме в последние годы стало большой пробле
4. Лабораторная работа 014 Тема- Определение силы света источника 1 Цель работы- Определить мощность лампы с
5. Начало развития системы гостеприимства в средневековой Европе связано с возникшими при монастырях и рыцарс
6. План рекламной кампании хлебокомбината
7. Дипломная работа- Тревожность как фактор формирования мотивации достижения успеха, избегания неудачи
8. Особенности речевого развития детей раннего возраста (3-4 года) в условиях социальной депривации
9. Аль Хорезми - выдающийся математик и астроном
10. Воин древнего рода Русь еще поклонялась Яриле и Сварогу Перуну и Ладе
11. Лабораторная работа 1- Элементы окна редактора Excel
12. на тему- ldquo;Подготовка принятие и реализация политических решенийrdquo; Уважаемые члены государствен
13. тематической статистике на тему- Исследование
14. CostVolumeProfit Reltionships Chpter 6 CostVolumeProfit Reltionships Solutions to Questions 61The contribution mrgin CM rtio is the
15. история экономических учений для студентов экономических специальностей
16. на тему Бизнес план фирмы VRCH Выполнила студентка 14 группы 3 курса Владимирова Мария Преподаватель
17. Телекомунiкацiї Спецiальнiсть- 5.html
18. го октября 2012 - Из печатной версии С 1999 когда американский суд дал Джеку Кеворкиэну длинный тюремный срок
19. Dopted rnge of pproches to combt wste
20. методическое пособие Древний период Самый длительный период в истории человечества каменный век И