Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
ВИКИПЕДИЯ:
В диалоге «Государства» даётся концепция об идее блага как высшем объекте познания. Само слово «благо» (τὸ ἀγαθόν) означает не просто нечто, оцениваемое этически положительно, но и онтологическое совершенство, например добротность конкретной вещи, её полезность и высокое качество. Благо нельзя определять как удовольствие, потому что приходится признать, что бывают дурные удовольствия. Благом нельзя назвать то, что только приносит нам пользу, потому что это же самое может нанести вред другому. Благо Платона — это «благо само по себе» (αὐτὸ ἀγαθόν).
Платон уподобляет идею блага Солнцу. В видимом мире Солнце является необходимым условием как того, что объекты становятся доступными зрению, так и того, что человек получает способность видеть предметы. Ровно так же в сфере чистого познания идея блага становится необходимым условием как познаваемости самих идей, так и способности человека познавать идеи. Как это резюмируется Сократом в диалоге «Государство»: «что придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать, это ты и считай идеей блага — причиной знания и познаваемости истины»[10]
Главное: человек видит предметы, слышит звуки..но для всего этого нужно ещё одно что-то посторонее. Рассматривая зрение,нам нужны предметы, глаза..но в темноте мы ни чего не увидим,в темноте человека можно прировнять к слепому,поэтому нам ещё нужно Солнце! (просто гениальная мысль!!!)) И тоже самое с благо,оно нужно чтобы познавать!) – туфта полнейшая))
Доклад: Но наивысшая, по Платону, «идея» есть «идея» блага.
Учение Платона об «идее» блага как о высшей «идее» чрезвычайно существенно
для всей системы его мировоззрения. Учение это сообщает философии Платона
характер не просто объективного идеализма, но также идеализма
телеологического. Телеология—учение о целесообразности. Так как, по Платону,
над всем главенствует «идея» блага, то, другими словами, это значит, что
порядок, господствующий в мире, есть порядок целесообразный: все
направляется к благой цели. Всякое временное и относительное существование
имеет целью некое объективное бытие.
Стремясь к обладанию благом, душа стремится к знанию о благе.
Так как критерий всякого относительного блага — благо безусловное, то
наивысшее из всех учений философии — учение об «идее» блага. Лишь при
руководстве «идеей» блага справедливое становится пригодным и Полезным». Без
«идеи» блага все человеческие знания, даже наиболее полные, были бы
совершенно бесполезны.
Цитаты из текста в которых весь смысл:
«называя благом понимание того, что хорошо: как будто нам станет понятно, что они говорят, если они будут часто произносить слово ≪благо≫.
— Сущая правда.
— Что же? Те, кто определяет благо как удовольствие, меньше ли исполнены заблуждений? Разве им не приходится признать, что бывают дурные удовольствия?
— Ида же очень дурные.
— Выходит, думаю я, что они признают, будто благо и зло—одно и то же.»
«К благу стремится любая душа и ради него все совершает; она предчувствует, что есть нечто такое, но ей трудно и не хватает сил понять, в чем же оно состоит. Она не может на это уверенно опереться, как на все остальное, вот почему она терпит неудачу и в том остальном, что могло бы быть ей на пользу.»
Потом они спорят о фигне какой то, как поняла платон ломается,не хочет говорить что-то,все таки соглашается чуть-чуть подумать:
«А вот о том, что рождается от блага и чрезвычайно на него походит, я охотно поговорил бы, если вам угодно, а если нет, тогда оставим и это.»
И вот он додумался сравнить благо со солнцем и начинаются литься гениальные изресения. Вывод из идеи про солнце:
— А разве ты не замечал, что это требуется для зрения и для всего того, что можно видеть?
— Что ты говоришь?
— Какими бы зоркими и восприимчивыми к цвету ни были у человека глаза, ты ведь знаешь, он ничего не увидити не различит, если попытается пользоваться своим зрением без наличия чего-то третьего, специально для этого предназначенного.
— Что же это, по-твоему, такое?
— То, что ты называешь светом.
— Ты прав.
— Значит, немаловажным началом связуются друг с другом зрительное ощущение и возможность зрительно восприниматься; их связь ценнее всякой другой, потому что свет драгоценен.
— Еще бы ему не быть!
— Кого же из небесных богов можешь ты признать владычествующим над ним и чей это свет позволяет нашему зрению всего лучше видеть, а предметам— восприниматься зрением?
— Того же бога, что и ты, и все остальные. Ведь ясно, что ты спрашиваешь о Солнце.
— А не находится ли зрение по своей природе вот в каком отношении к этому богу. . .
— В каком?
— Зрение ни само по себе, ни в том, в чем оно возникает,—мы называем это глазом—не есть Солнце.
— Конечно, нет.
— Однако из орудий наших ощущений оно самое солнцеобразное.
И вот теперь можно это все перенести на благо:
«— Вот и считай, что я утверждаю это и о том, что порождается благом,— ведь благо произвело его подобным c самому себе: чем будет благо в умопостигаемой области по отношению к уму и умопостигаемому, тем в области зримого будет Солнце по отношению к зрению и зрительно
постигаемым вещам.»
«— Считай, что так бывает и с душой: всякий раз, когда она устремляется туда, где сияют истина и бытие, она воспринимает их и познает, а это показывает ее разумность.
Когда же она уклоняется в область смешения с мраком, возникновения и уничтожения, она тупеет, становится подверженной мнениям, меняет их так и этак, и кажется, что она лишилась ума.
— Похоже на это.
— Так вот, то, что придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать, это ты и считай идеей блага— причиной знания и познаваемости истины. Как ни прекрасно и то и другое—познание и истина, но если идею блага ты будешь считать чем-то еще более прекрасным, ты будешь прав. Как правильно было считать свет и зрение солнцеобразными, но признать их Солнцем было бы неправильно, так и здесь: правильно считать познание и истину имеющими образ блага, но признать которое-либо из них самим благом было бы неправильно: благо по его свойствам надо ценить еще больше»
Причем гениальности нет конца, и у солнца есть ещё одно важное свойство, которое есть и у благо:
«— Солнце дает всему, что мы видим, не только возможность быть видимым, но и рождение, рост, а также питание,хотя само оно не есть становление.
— Как же иначе?
— Считай, что и познаваемые вещи могут познаваться лишь благодаря благу; оно же дает им и бытие, и существование, хотя само благо не есть существование, оно—за пределами существования, превышая его достоинствоми силой.»
Во втором куске сравнения ещё круче!!! У нас кучка рабов которые стоят спиной к солнцу,на хрена не видят и на них оковы, чтобы они не могли обернуться. Всю жизнь они смотрят только на стену. А за ними гора не большая ( как ширма кукловода) и там хотят люди и над этой ширмой носят предметы,приче не которые ещё и говорит о чем то. Так вот это бедные рабы могут представлять себе эти предметы только по теням которые они видят на стене перед собой и по разговорам. И если этого бедного раба освободить, то ему станет плохо, тк ему будет больно от яркого солнца,в его голове будет все кувырком,тк он по другому все представлял. Он будет считать что он прав,онзнает истину ,а все это не правда. Так вот этого человека нужно по тихоньку приучать к нормальному миру,сначала в темноте, пото показывать отражения в воде..потом чуть-чуть солнца..и через какое то всемя поймет что это все реально,а он до этого заблуждался. Но если его вернуть после такого эксперимента обратно то будет все заново, он будет знать что это все ложь что отображается тенями на стене,ему будет сложно в постоянной темноте.
И вовод про благо:
«— Так вот, дорогой мой Главкон, это уподобление следует применить ко всему, что было сказано ранее: область, охватываемая зрением, подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в ней мощи Солнца. Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине,— это подъем души в область умопостигаемого. Если ты все это допустишь, то постигнешь мою заветную мысль— коль скоро
ты стремишься ее узнать,—а уж богу ведомо, верна ли она. Итак, вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага— это предел, и она с трудом различима, но стоит только
ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она— причина всего правильного и прекрасного. В cобласти видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама—владычица, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать
тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни.»