Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
I Политические интересы как предпосылки политических отношений.
Все, что совершает человек, проходит через его сознание. Внутренними источниками его активности выступают потребности и интересы. Вне их учета невозможно понять истинный смысл, намерения и конкретные шаги в политике государств, партий, социальных групп и конкретных личностей. Эта устойчивая связь отмечается многими учеными и политиками. “Ближайшее рассмотрение истории убеждает нас в том, – писал Г. Гегель, – что действия людей вытекают из их интересов, и лишь они играют главную роль” (1).
Понятие “интерес” (лат. interest – иметь значение) активно используется в различных отраслях научного знания. При этом исходное понимание термина везде восходит к толкованию в словарях Даля, Ожегова, Ушакова – “интерес” как значение, важность дела; внимание, возбуждаемое к кому (чему)-нибудь значительному, важному, полезному или кажущемуся таковым. В философско-политологическом ключе интерес понимается как причина действий индивидов, социальных общностей, причина, определяющая их социальное поведение.
В зависимости от сферы действия и социального носителя интересы разделяются на экономические, политические, культурные, нравственные, эстетические, религиозные, военные. Особое место среди них занимают интересы политические.
Политические интересы — осознание социальными субъектами (индивидами, группами, слоями, классами) своих объективных возможностей участия в политической жизни общества; идеальные стремления этих субъектов к политико-управленческой деятельности с целью стабилизации или улучшения своего положения. Интересы наряду с потребностями — важнейшие побудительные причины человеческой деятельности. Эту функцию они выполняют и в сфере политических отношений. Политический интерес – это избирательное отношение институциональных и социальных субъектов политики к общественно-политическим процессам, событиям и явлениям, реальная причина их политической активности, основанная на вполне определенных мировоззренческих принципах, убеждениях и установках. Иначе говоря, это тот внутренний осознанный источник политического поведения, который побуждает субъекты политики к постановке определенных политических целей и осуществлению конкретных политических действий по их достижению.
Какой бы элемент политической реальности мы не рассматривали, в каком измерении ни анализировали, всюду находим в том или ином виде проявление политических отношений и политических интересов, организуемых и функционируемых в соответствующих институтах. Эти понятия относятся к числу основных в категориальном аппарате политологической науки.
Неотъемлемый компонент и фактор политических отношений — интересы. Будучи формой проявления отношений, политические интересы составляют автономную область общественной жизни. По своей природе они представляют концентрированное выражение социально-экономических интересов. Конкретное содержание политических интересов — осознанное, обобщенное выражение потребностей социальных групп в определенной политике и политических структурах как инструментах их реализации.
Политические интересы такая же реальность, как и социально-экономические. Они выражают состояние зависимости жизненного положения людей от деятельности власти, а также формируются в виде реакции на эти действия. Интересы характеризуют устойчивую ориентацию, вполне определенную направленность поведения социальных групп в сфере политических отношений. Скажем, ориентацию на поддержку проводимого государством курса в области внутренней и международной жизни страны или же, напротив, на его решительное отрицание; стремление участвовать в разнообразных мероприятиях правительства или же бойкотировать их.
Политический интерес сопряжен с осознанием человеком своего отношения к властям, к государству, к ценностям, которые считаются обязательными для всех.
Анализ интересов позволяет объяснить причины и мотивы политических действий, дает возможность прогнозировать тенденции в поведении политических субъектов и на этой основе разрабатывать соответствующий проект деятельности партий, правительств. Понятие политического интереса несет на себе функцию нормативно-оценочную: с позиции общих обязательных интересов дается оценка политических действий и поведения субъектов. Словом, политические интересы непосредственно работают в политической практике, выступая базой для управления политическими и социальными процессами.
В политических интересах находят наиболее обобщенное выражение актуальные политические потребности представителей тех или иных социальных общностей, вследствие чего сами интересы всегда направлены на сохранение или изменение политического положения той или иной группы в обществе, служат реальными причинами их политического поведения.
Сложившийся политический интерес выступает как определенная цель, достижение которой осуществляется в ходе политической борьбы. Он возникает на базе экономического интереса, но не сводится к нему. Содержанием политического интереса выступает необходимость (потребность) завоевания политической власти. Это связано с особой ролью государства в обществе, призванного защищать интересы экономически господствующего класса. Иначе говоря, политический интерес — это тот источник политического поведения, который побуждает субъекты политики к постановке определенных политических целей и осуществлению конкретных политических действий по их достижению.
Объектом политического интереса являются: власть и властные отношения в обществе; механизмы и способы осуществления политической власти; политическая деятельность партий, общественно-политических движений, общественных организаций и лоббистских групп; политическая элита и отдельные представители на общегосударственном, региональном и местном уровнях.
Предметом политического интереса выступает вся совокупность политических процессов, явлений и событий. Они воспринимаются и оцениваются субъектами политики с точки зрения полезности и возможности использования для достижения своих целей.
Содержанием политических интересов является вся совокупность тех объектов, целей и задач политической деятельности, которые овладевают сознанием субъекта действия (отдельных лиц, социальных групп, партий и иных политических сил).
Какова же роль политических интересов в общей системе политических отношений в обществе?
Во-первых, в политических интересах находят наиболее обобщенное выражение актуальные политические потребности представителей тех или иных социальных общностей, вследствие чего сами интересы всегда направлены на сохранение или изменение политического положения той или иной группы в обществе, служат реальными причинами их политического поведения.
Во-вторых, политические интересы определяют направленность политической деятельности, отражают взаимосвязь общего (общегосударственного интереса), частного (интереса класса, социальной группы, личности).
В-третьих, политические интересы выражают уровень развития политической деятельности, степень отражения в ней важнейших социальных потребностей. Если, например, экономика – важнейшее основание политической деятельности и политической активности, то качественные изменения в экономике, ее структуре служат наиболее важным итогом, показателем успешности политической деятельности.
В-четвертых, в политических интересах отражается отношение членов общества к политической власти, политической системе в целом. Отсутствие согласованности между политическими интересами различных социальных групп, слоев и интересами представителей властных институтов, может привести не только к формированию и обострению политических противоречий, но и созданию такой ситуации, при которой противоречия могут перерасти в политический конфликт.
В-пятых, политические интересы являются базой для формирования политических взглядов, политических общественных настроений, идеологических позиций, на основе которых осуществляется выбор политических приоритетов, учитывающих потребности социальных групп и слоев общества.
Таким образом, в сознательной регуляции социальных процессов, при выборе и обеспечении приоритетов общих интересов перед частными, политическому интересу принадлежит важное значение.
Политические интересы классифицируются по нескольким основаниям: а) по характеру субъекта интересов (национальные, этнические, государственные, партийные, классовые и т.д.); б) по степени общности (личные, групповые, классовые, общественные); в) по отношению к тенденции общественного развития (прогрессивные, реакционные, консервативные); г) по органу, представляющему интересы (государственные, партийные, общественных организаций и объединений); д) по своей направленности (внутриполитические, внешнеполитические); е) по характеру происхождения (стихийные или осознанные).
Политические интересы определяют направленность политической деятельности, выражают уровень их развития. Политический интерес, являясь неотъемлемым свойством всех субъектов политики, обнаруживает себя на всех уровнях активности субъекта (в процессе теоретического моделирования возможных действий, в конкретных практических действиях и т.д.). В целом политический интерес имеет ряд каналов: а) деятельность властных структур; б) политическое влияние партий, организаций, союзов, церкви, средств массовой информации; в) давление массовых политических сил (забастовочное движение, митинги).
В политических интересах отражается отношение членов общества к политической власти, политической системе в целом. Отсутствие согласованности между политическими интересами различных социальных групп, слоев и интересами представителей властных институтов может привести не только к формированию и обострению политических противоречий, но и созданию такой ситуации, при которой противоречия могут перерасти в политический конфликт.
Политические интересы являются базой для формирования политических взглядов, политических общественных настроений, идеологических позиций, на основе которых осуществляется выбор политических приоритетов, учитывающих потребности социальных групп и слоев общества. Таким образом, в сознательной регуляции социальных процессов, при выборе и обеспечении приоритетов общих интересов перед частными, политическому интересу принадлежит важное значение.
II. Конфликты и кризисы: причины, типология, пути разрешения.
a) Политический конфликт. Политический конфликт - это столкновение противоположных общественных сил, обусловленное определенными взаимоисключающими политическими интересами и целями.
Проблема политического конфликта – наверное, одна из самых актуальных проблем современного политического пространства. Сейчас также остро стоит вопрос о возможности управления политическими конфликтами, в общем и о способах их регулирования в частности.
Политический конфликт – это социально-политическое явление, структурированный процесс, проходящий через определенные стадии, являющийся, по сути своеобразным способом разрешения значащих для сторон политических вопросов, которые являются насущно необходимыми на данный момент социально - политического развития хотя бы для одной из конфронтирующих сторон, урегулирование которых в данных конкретных условиях невозможно никаким иным путем по мнению хотя бы одного из оппонентов.
Политический конфликт не следует также рассматривать как нечто статичное, одномоментное. Политический конфликт, как и всякое иное социальное явление, не имеющее характера одномоментности, следует рассматривать в динамике, в развитии и изменении.
Политический конфликт - это столкновение, противоборство политических субъектов, обусловленное противоположностью их политических интересов, ценностей и взглядов.
Понятие политического конфликта обозначает борьбу одних субъектов с другими за влияние в системе политических отношений, доступ к принятию общезначимых решений, распоряжение ресурсами, монополию своих интересов и признание их общественно необходимыми, словом, за все то, что составляет власть и политическое господство.
Политическая государственная власть, обладание ею, устройство властных институтов, политический статус социальных групп, ценности и символы, являющиеся базой политической власти и в целом данного политического общества, - все это составляет объект и предмет политических конфликтов.
Противоречие между политическим обществом как целостной системой и неравенством включенных в нее индивидов и групп, выраженным в иерархии политических статусов, - источник и основа политического конфликта.
Различают три основных типа политических конфликтов.
1. Конфликты интересов. Конфликты такого рода преобладают в экономически развитых странах, устойчивых государствах, политической нормой здесь является “торг” по поводу дележа экономического “пирога” (борьба вокруг размеров налогов, объема социального обеспечения и т.д.); этот тип конфликта наиболее легко поддается урегулированию, так как здесь всегда можно найти компромиссное решение (“как это, так и то”).
2. Конфликты ценностей характерны для развивающихся государств с неустойчивым государственным строем; они требуют больше усилий по урегулированию, поскольку компромисс по поводу таких ценностей, как “свобода”, “равенство”, “терпимость”труднодостижим, если вообще возможен.
3. Конфликты идентификации: характерны для обществ, в которых происходит отождествление субъектом себя с определенной группой (этнической, религиозной, языковой), а не с обществом(государством) в целом; этот тип конфликта возникает в условиях противоположности рас, этнической или языковой противоположности.
В зависимости от уровня участников политический конфликт может быть: межгосударственным (субъекты - государства и их коалиции), государственным (субъекты ветви власти, политические партии и т.д.), региональным (субъекты региональные политические силы), местным.
Большой интерес вызывают те конфликты, которые затрагивают основу политической системы - государство. Подобные конфликты характеризуются как политические кризисы.
b) Политический кризис - это состояние политической системы общества, выражающееся в углублении и обострении имеющихся конфликтов, в резком усилении политической напряженности.
Другими словами, политический кризис можно охарактеризовать как перерыв в функционировании какой-либо системы с позитивным для неё или негативным исходом.
Политический кризис - это:
· Прежде всего, основанное на нерешенности конфликтных ситуаций всеобщее недовольство и возмущение деятельностью правящих кругов, которые продемонстрировали свою неспособность решать стоящие перед страной, народом важнейшие вопросы их жизнедеятельности,
· Это потеря доверия масс к своим политическим и государственным лидерам, правительству, правящей партии,
· Это отчуждение народных масс от государства, органов власти, от самоуправления.
Можно выделить внешнеполитические кризисы, обусловленные международными конфликтами и противоречиями, и внутриполитические кризисы (правительственный, парламентский, конституционный и др.).
Правительственный кризис - особенно частое явление, выражается в потере правительством авторитета, в невыполнении его распоряжений исполнительными органами. Если правительство не справляется с ситуацией, то парламент может отказать ему в поддержке и отправить кабинет министров в отставку. Правительственный кризис может сопровождаться сменой лидеров, форм правления и т.д.
Парламентский кризис - это изменение соотношения сил в органах законодательной власти, когда решения парламента расходятся с волей большинства граждан страны. Результат - роспуск парламента и назначение новых выборов. Парламентский кризис может возникнуть и в том случае, когда основные противоборствующие фракции в нем примерно равны по силе, и это мешает принятию решений и парализует работу законодательной власти.
И как итог - роспуск парламента и назначение новых выборов.
Конституционный кризис связан с фактическим прекращением действия Основного закона страны (конституции). Прежняя конституция утрачивает легитимность и требуется ее качественный пересмотр.
Политический кризис характеризуется делегитимацией структур власти, отсутствием взаимодействия между различными центрами власти, блокированием одного центра другим, образованием парламентских властных структур, снижением эффективности социально-политического регулирования и контроля, эскалацией стихийных форм политического протеста (митингов, забастовок, демонстраций и т.д.).
Центральная проблема конфликтов - их разрешение (управление конфликтом, контроль над конфликтом, регулирование конфликта).
Под регулированием конфликта (конфликтным контролем) понимается разработка и применение системы мер, направленных на ограничение интенсивности и масштаба конфликта, его деэскалацию.
Политической практикой и теорией выработаны некоторые всеобщие формы и способы предотвращения, регулирования и разрешения политических конфликтов. В их числе - компромисс и консенсус.
c) Причины конфликтов. Причинами конфликтов и кризисов являются:
1. Вопросы власти. Люди занимают неравное положение в системе иерархий: одни управляют, командуют, другие - подчиняются. Может сложиться ситуация, когда недовольными бывают не только подчинённые (несогласие с управлением), но и управляющие (неудовлетворительное исполнение),
2. Нехватка средств к существованию. Недостаточно полное или ограниченное получение средств вызывает недовольство, протесты, забастовки, митинги и т.д., что объективно нагнетает напряжённость в обществе,
3. Следствие непродуманной политики. Принятие властными структурами поспешного, неотмоделированного решения может вызвать недовольство большинства народа и способствовать возникновению конфликта,
4. Несовпадение индивидуальных и общественных интересов,
5. Различие намерений и поступков отдельных личностей ,социальных групп, партий,
6. Зависть,
7. Ненависть,
8. Расовая, национальная и религиозная неприязнь.
d) Пути разрешения конфликтов и кризисов. С учетом трех основных направлений в урегулировании конфликтов, можно выделить три группы методов, облегчающих поиск мирного выхода из конфликта.
Первая группа методов направлена на предотвращение развития насильственной стадии развития конфликта.
Вторая - на разрешение противоречий, вызвавших конфликт.
И, наконец, третья, наиболее разработанная, - на снижение уровня противостояния сторон, отказ каждого участника от односторонних действий и переход к поиску совместного решения проблемы.
Каждая из групп методов, как и сами методы, обладают рядом достоинств, недостатков и ограничений.
Обычно наиболее эффективным является комплексное применение различных методов в зависимости от конкретных условий и характера конфликта.
К первой группе методов относятся ранняя диагностика и выявление причин конфликта с тем, чтобы не допустить его дальнейшего разрастания. Для этих целей часто используются стандартизированные процедуры, основанные на отслеживании конфликтных отношений с помощью ЭВМ. Однако основной акцент делается на развитие институтов и механизмов предупреждения насильственных форм развития конфликтов. К их числу относится создание широкой сети государственных и негосударственных консультационныx служб. Важнейшая роль принадлежит системе образования, телевидению и радио.
Основоположником второй группы методов, нацеленных на устранение причин возникновения конфликтов, является Дж. Бертон.
Согласно Бертону, разрешение конфликта должно основываться на изменении глубинных структур. Правильно организованное общение между социальными группами, находящимися в конфликте, является одним из центральных методов в данном подходе. Оно направлено на изменение характера восприятия, а также посредством этого на изменение отношений сторон друг к другу. Методы, используемые Бертоном и его коллегами, включают в себя Т-группы ориентированные на снятие ложной идентификации с группой только по национальному признаку; специально организованные встречи и дискуссии между конфликтующими группами и т.п.
Третья группа методов включает в себя ряд приемов, которые предполагают перевод конфликта в рациональный план. Лишь очень немногие конфликты по своей природе являются конфликтами с нулевой суммой, т.е. когда интересы конфликтующих сторон полностью противоположны. И, даже если конфликт близок к конфликту с нулевой суммой, задача состоит в том, чтобы его участники через включение дополнительных вопросов или, напротив, исключением ряда спорных вопросов, придали конфликтной ситуации ненулевой характер.
Компромисс в словарях определяется как соглашение на основе взаимных уступок. Различают компромиссы вынужденные и добровольные. Первые с неизбежностью навязываются сложившимися обстоятельствами. Вторые заключаются на основе соглашения по определенным вопросам и соответствуют какой-то части политических интересов всех взаимодействующих сил. На основе таких компромиссов создаются многообразные партийные блоки и политические коалиции.
Слово консенсус происходит от латинского consentio, которое в свою очередь образовано от глагола sentire (чувствовать, думать, понимать) с помощью приставки con, имеющей значение совместного, взаимного развития, т.е. в своей основе консенсус означает общность чувств и мыслей, взаимопонимание.
Консенсус - это соглашение значительного большинства людей любого сообщества относительно наиболее важных аспектов его социального порядка, выраженное в действиях. В демократических системах обычно различают три объекта возможного соглашения:
1) конечные цели (свобода, равенство и т.д.), которые составляют структуру системы представлений;
2) правила игры, или процедуры;
3) конкретные правительства и правительственная политика. Эти три объекта могут быть трансформированы в три уровня консенсуса:
1) консенсус на уровне сообщества, или основной, ценностный;
2) консенсус на уровне режима, или процедурный;
3) консенсус на уровне политики.
Первый объект или уровень консенсуса - основной - показывает, разделяет ли данное общество одинаковые ценностные представления и цели.
Второй объект или уровень консенсуса - процедурный - устанавливает правила игры, фиксируемые в конституциях.
Третий объект или уровень консенсуса (в отношении политики и правительства) выдвигает на передний план параллель “власть-оппозиция”. Несогласие по вопросам политики и оппозиция правительству обусловлено отношением к членам правительства, а не к форме управления.
Консенсус универсальный принцип демократии, позволяющий разрешать и предупреждать противоречия и конфликты, снимать напряженность в обществе. Эффективность консенсуса зависит от участия в распределении вознаграждений, льгот, власти, благосостояния общества, уровня политической культуры.
Кризис консенсуса обычно связывают с кризисом отношении церковь-государство, традиционной политики и включением в нетрадиционных групп, перераспределением ролей и статусов, разрывом элит и масс и т.д.
Компромисс и консенсус как методы регулирования и разрешения политических конфликтов.
А.В.Глухова
Понятие “компромисс” в политике не ново и обычно трактуется как уступка некоторых требований, отказ от части собственных требований в пользу соглашения с другой партией, государством и т. д. В такой трактовке компромисс предстает как чисто техническое средство, метод смягчения обострившихся противоречий, противоборства. Однако глубинный, интенциональный смысл этого понятия и богаче, и сложнее. Компромисс включает такие признаки, как собирание, объединение, сотрудничество взаимодействующих сторон, и в то же время некоторые характеристики взаимного исключения, противоборства, конфликтности, которые проявляются в отношениях между ними. Компромисс наилучшим образом характеризует сущность мирного регулирования конфликта, поскольку ориентирован на исключение его насильственных форм, на снижение интенсивности.
Компромиссы являются либо результатом равновесия сил, т.е. в известном смысле вынужденными соглашениями, либо результатом сознательного выбора, и в этом смысле добровольными. Однако в принципе общественные группы, особенно политические оганизации, стремятся к победе и господству над противником. Если общество недемократическое, то политический строй стремится к тотальному устранению противника, даже к его физическому уничтожению. В демократическом обществе победа по самому своему характеру является политической, ее результаты частично соответствуют интересам противника, и поэтому она в большей или меньшей степени является компромиссом.
Естественно, что равновесие, достигаемое посредством политического компромисса, является подвижным, оно постоянно колеблется, нарушается и восстанавливается.
Особенно явственно избыточное стремление к компромиссам проявляется в деятельности основных властных институтов - правительства и парламента, а нередко и во взаимоотношениях между ними. Поскольку функционирование парламентской демократии базируется на принципе большинства, погоня за ним нередко становится навязчивой идеей многих правительств и проправительственных фракций в парламенте. Поиск большинства, разумеется, необходим - без этого нельзя принять ни одного ответственного решения. Компромиссом является создание парламентского большинства, формирование коалиционного правительства, да и вообще формирование кабинета. Ведь даже в президентской республике, где парламент не имеет права напрямую вмешиваться в кадровые назначения президента, последний предлагает кандидатуры, учитывая возможную реакцию на них депутатов парламента. Политический курс, формируемый таким правительством, также является компромиссом. Однако в том случае, если поиск большинства подменяет поиск самого решения, стремление к компромиссу может привести если не к гибели режима, то к его параличу.
Парламент как институт, представляющий различные интересы и работающий на базе компромиссов, может усмотреть в несопряженной политической мере желаемую цель только на том основании, что было достигнуто согласие. Но и исполнительная власть не свободна от подобных соблазнов. Президенты и премьер-министры тоже вынуждены примирять людей с различными мнениями, и поэтому переговоры и компромиссы составляют не менее значимую часть в бюрократической жизни, чем в законотворческой. Правда, парламенты как представительные и открытые органы власти вынуждены проявлять большую отзывчивость к немедленным требованиям народа, зачастую в ущерб его долгосрочным интересам, тем более, что срок пребывания законодателя на своем посту краток. Но и администрации подвержены искушению принести в жертву согласию эффективную политику, поскольку и представители бюрократического аппарата должны искать поддержку своим политическим инициативам со стороны различных избирательных округов.
Таким образом, роль компромиссов неоднозначна даже в открытых обществах, где они являются жизненным и самостоятельным принципом демократической политики. Акцент на том, что любая социальная ситуация требует определенных компромиссов, не дает оснований полагать, что компромиссы необходимы во всех случаях. Поэтому считать компромисс практикой, неизбежно ведущей к социальному прогрессу, и неоправданно, и опасно: он может приводить к вырождению личности и разложению общества. Что станет результатом такой практики - прогресс или разложение, будет зависеть от типа заключаемых компромиссов - не от их практики, а от их сущности.
Если неизбежность компромисса и его содержание продиктовано лишь силой, то подобные компромиссы не могут быть ничем иным, кроме как кратковременными перемириями. Более сильная сторона будет не только диктовать содержание компромисса, но, по мере укрепления своих позиций, требовать все новых уступок от более слабой. Поэтому сдержать ее амбиции могут лишь некие принципы или идеалы - например, законность требований, порядочность представителей, справедливость, общественный интерес, всеобщее благо. Ведь сама природа компромисса предполагает наличие определенных, традиционно признаваемых принципов справедливости, на основе которых могут быть сделаны взаимные уступки. “Инди-видуумы с готовностью поступятся некоторыми специфическими интересами и притязаниями только тогда, когда их заинтересованность в сохранении чего-то более ценного еще сильнее”, - подчеркивает американский историк Дж. Хэллоуэлл (3).
Компромисс может быть использован как во благо, так и во зло. Трагедия многих демократий прошлого состояла в том, что компромиссы в различных областях приводили к катастрофам. Особенно наглядно это проявилось во внешней политике европейских государств в межвоенный период. Классический пример - Мюнхенский сговор 1938 г. Попытка умиротворить агрессора за счет “сдачи” Чехословакии не только не снизила агрессивные амбиции А. Гитлера, но и развязала ему руки для новых территориальных захватов.
Разумеется, перспективы достижения компромиссов зависят не только от действий конкретных политиков, государственных деятелей и т.д., но и определяются природой проблем, которые нужно решить. Так, формирование властных институтов или выработка политического курса при разумном, прагматичном к ним отношении вполне допускают компромиссные решения. Политический капитал при этом успешно конвертируется в статусный, что облегчает достижение согласия по принципиальным вопросам. Столь же реален компромисс в отношении экономических и социальных проблем, встающих в политическую повестку дня. Эволюция политических споров и конфликтов в западных странах на протяжении двух последних столетий показала, что вопреки предсказаниям К. Маркса именно в экономической сфере они разрешились сравнительно легко, и при этом демократическими методами. И напротив, наиболее упорной оказалась борьба между религиозными, национальными и расовыми группами, отличавшаяся особой ожесточенностью.
Как уже говорилось, дело в сущностных различиях в природе проблем первого и второго рода. По вопросам экономической политики и социальных расходов всегда можно достичь компромисса, особенно в условиях экономического роста. Но гораздо труднее найти компромисс между двумя языками, претендующими на статус государственного, или тремя конфессиями как основой образовательного процесса. В лучшем случае здесь можно добиться компромисса относительно разделения сфер, где будет действовать тот или иной принцип. Выбор такого варианта решения способен до некоторой степени деполитизировать вопрос. Вместе с тем система, основанная на такого рода компромиссе, не сглаживает существующие в обществе различия, а закрепляет их и, соответственно, может привести к переходу политического конфликта в латентную форму, в своего рода “позиционную войну”.
Таким образом, чрезмерная склонность партий к компромиссам, когда они заботятся уже не о решении политических проблем, а о достижении взаимных договоренностей, равно как и избыточная тенденциозность партий, готовых любой ценой отстаивать свои идейные установки, одинаково опасны для демократического режима, поскольку ведут к его саморазрушению. Ключевая проблема таких режимов сводится к тому, чтобы использовать компромисс, не порывая ни с одной частью сообщества, ни с одной социальной группой, но и не упуская при этом из виду необходимость действовать эффективно. Естественно, найти такое решение раз и навсегда невозможно. Критерием успешного функционирования демократического режима можно считать использование компромисса в интересах всеобщего блага. Компромисс хорош только тогда, когда он позволяет реализовать цели, разделяемые многими, не нарушает уважаемые большинством принципы, воплощает благо, стоящее над частными или узкогрупповыми интересами.
Политическая история знает немало компромиссов, получивших название “Великих”. Во многих странах они вырастали из ожесточенных гражданских конфликтов и становились основой демократического устройства. Показателен пример Англии: известная Славная революция 1688 г. явила начало классового компромисса с его принципом ограниченного парламентом королевского правления. Кабинетное правление- как очередной компромисс- появилось уже в следующем веке, а реформа избирательного права была проведена только в 1832 г.
Другой “Великий” компромисс - принятое в Швеции в 1907 г. решение о введении всеобщего избирательного права вкупе с пропорциональным представительством. Последовавшая в 1918 г. дальнейшая реформа избирательной системы закрепила принцип кабинетного правления. Свои “исторические” компромиссы знали в 70-е годы нашего века Италия, Испания и другие страны. Во всех этих случаях компромисс был призван помочь урегулированию конфликта в рамках задач и ценностей, разделяемых и взаимно уважаемых всеми группами, участвующими в соглашении. Только воплотив в себе наилучшие из всех предложений, которые больше других способствуют достижению общего блага, компромисс способен приблизить урегулирование. Это может быть обеспечено только обращением к задачам и ценностям, близким большинству граждан.
Несмотря на сознательный выбор компромисса как средства разрешения конфликта, мотивы его участников могут быть самыми различными. В одном случае охранительные силы (так называемые “партии порядка”) могут уступить из опасения, что в случае продолжения сопротивления они обрекут себя на гораздо большие потери. Подобными соображениями руководствовались английские виги и шведские тори, соглашаясь на реформу избирательного права. В другом случае они захотят последовать провозглашенным принципам “открытости”, как это было при переходе Турции к многопартийной системе, объявленном в 1945 г. президентом И. Иненю. В свою очередь, радикалы способны принять компромисс в качестве “первого взноса”, будучи уверены, что время работает на них и другие “взносы” неизбежно последуют. Так, В. И. Ленин, ссылаясь на критику Ф. Энгельсом бланкистов-коммунистов, писал, что компромиссы борющейся партии часто с неизбежностью навязываются обстоятельствами, и нелепо раз и навсегда отказываться “принимать уплату долга по частям” (4). Наконец, и те, и другие могут просто устать от длительной борьбы и решиться на поиски взаимных уступок. Еще более сильным мотивом к ним является страх перед гражданской войной. Он может приобрести гипертрофированные формы, если общество прошло через подобную войну в недалеком прошлом. Война, запечатлевшаяся в национальной памяти, служит заблаговременной инъекцией насилия, обеспечивающей постепенность преобразований.
Компромиссы, даже великие, не следует переоценивать: как и многое другое в политике, они - искусство возможного. Они не исчерпывают полностью предмет конфликта, в особенности если речь идет о принципах и ценностях. Компромиссное решение воспринимается каждою из задействованных в конфликте сторон как “чужая уступка”. Даже если одобрены некоторые процедуры разрешения конфликта, различия предпочтений, как правило, сохраняются. Так, шведский компромисс - всеобщее избирательное право при пропорциональном представительстве - не удовлетворял в равной степени ни консерваторов, предпочитавших прежнюю плутократическую систему голосования, ни либералов и социалистов, выступавших за правление большинства, не выхолощенное пропорциональным представительством. Известно, что институты сами по себе имеют распределительный характер и не “снимают” конфликт по существу. Однако при заключении некоего компромиссного решения главную роль играют не ценности, которых лидеры абстрактно придерживаются, но шаги, которые они готовы предпринять, т.е. готовность к уступкам.
Первый Великий компромисс, посредством которого устанавливается демократия, в случае своей жизнеспособности сам по себе является свидетельством эффективности принципов примирения и взаимных уступок. Поэтому первый же успех способен побудить борющиеся политические силы и их лидеров передать на решение мирными, демократическими методами и другие важнейшие вопросы. И наоборот: явная неудача при разрешении какого-нибудь животрепещущего политического вопроса ставит под удар будущее демократии, особенно процесс ее институционализации.
Опыт переходных процессов 80-90-х гг. в Латинской Америке и Восточной Европе дал любопытные модели разрешения политических конфликтов посредством компромиссов. Их смысл сводился, с одной стороны, к упрочению слабых, впервые имплантированных в непривычную социокультурную почву демократических институтов, и, с другой стороны, к снижению накала конфликтов, возникающих в связи с политическим курсом и кадровыми назначениями. Давнюю традицию в Италии, Испании, многих латиноамериканских странах имеют так называемые пакты - политические соглашения между лидерами ведущих партий или политических сил. Заключение пакта означало самоограничение амбиций основных противоборствующих сторон, отказ от биполярной модели политической борьбы, принятие взаимных обязательств и институциональное их оформление. По мнению Л. Ф. Шевцовой, не только в латиноамериканских странах, но в последующем и в Венгрии, Польше, Чехии именно политика пактов явилась основным гарантом посттоталитарной трансформации. “Эта политика сняла напряженность со слабых еще институтов, ограничила уровень конфликтов, способствовала формированию целой системы договоров между властью и обществом, между гражданскими и военными, между предпринимателями и рабочими”(5). Такая функция пакта отвечала общественным интересам и способствовала достижению общенациональной консолидации и политической стабильности.
Вместе с тем оценка пактов не может быть однозначной, в особенности исходя из типологии последних. Чаще всего понятие “пакт” связывается с распределением статусного политического капитала, т. е. постов во властных структурах, причем независимо от результатов выборов. Помимо этого, в пактах фиксируются основные политические ориентации, а также исключение (а при необходимости и подавление) аутсайдеров. По мнению А. Пшеворского, в случае, если институциональные пакты устанавливают правила игры, а остальное отдают на откуп конкуренции, то они играют существенно важную роль, устраняя главные политические вопросы из сферы соперничества. “Такие пакты необходимы для защиты демократических институтов от давления, которому они еще не способны противостоять” (6). Но подобного рода институциональные пакты опасны для демократии тем, что могут стать своеобразными “картелями” существующих должностей против соперников - “картелями”, которые ограничивают конкуренцию, преграждают соперникам путь к успеху и распределяют выгоды, связанные с политической властью, только среди своих. Тогда демократия превращается в частное предприятие лидеров нескольких политических партий и корпоративных союзов, в олигополию, сговор с целью исключения посторонних. В свое время Венесуэла заплатила за такой пакт возникновением самого мощного партизанского движения в Латинской Америке, вызванного исключением представителей низших слоев из легальной политики.
Другой тип пактов - это договоренности по поводу проводимого правительством политического курса. Они не предполагают обмена статусных позиций власти на политический капитал оппозиции, но означают согласование своих действий на определенный период. Классическим примером такого рода являются пакты Монклоа, подписанные в Испании основными политическими силами в качестве согласованной программы действий по выводу страны из социально-экономического и политического кризиса. Их целью было сделать процесс либерализации и последующей демократизации постепенным, избежать гражданской войны и предоставить гарантии авторитарным реформаторам при будущем демократическом режиме. Основные участники пактов Монклоа брали на себя определенные обязательства, шли на уступки. Оппозиция предоставила правительству мандат на проведение жестких антиинфляционных мер, включая замораживание заработной платы, снижение расходной части бюджета, ограничение кредитов убыточным предприятиям. Но и правительство брало на себя определенные обязательства: ввести систему прогрессивного налогообложения, реорганизовать финансовую систему, принять меры по борьбе с безработицей, расширить свободу печати, усилить парламентский контроль над государственными средствами массовой информации (См.: 7). Политика широкого межпартийного сотрудничества носила временный характер и закончилась с принятием конституции.
Наконец, возможен и третий вариант - пакты левых и правоцентристских сил, предполагающие создание парламентского большинства и коалиционного правительства. Одним из наиболее удачных примеров такого рода может быть коалиция социалистов и правоцентристских демократических сил, сложившаяся после выборов 1994 г. в Венгрии. Этот альянс существенно смягчил существовавший в венгерском обществе идеологический раскол и способствовал проведению прагматичной и взвешенной коалиционной политики.
Гораздо более проблематичны компромиссы в российской политике. Осознанная, открытая и институционализированная политика пактов здесь часто подменяется закулисными сделками элитных групп, заключаемыми только в целях самовыживания и максимальной реализации эгоистических интересов. Российские элиты проявляют неспособность к уступкам и договоренностям, требующим самоограничения амбиций, принятия обязательств и т.д. В этом причина многих политических конфликтов и кризисов последних лет.
Между тем потребность в “историческом” компромиссе в России велика как никогда и уже не раз вставала в политическую повестку дня. Раскол в обществе, отсутствие лидера подлинно общенационального масштаба, способного повести за собой не часть нации, но ее большинство, делают компромиссы единственным разумным средством к достижению общенационального согласия, главной добродетелью политиков. Однако такой компромисс способен дать результат лишь в том случае, если не сведется к мелочному политиканству или торгу вокруг министерских портфелей, а действительно приведет к радикальной корректировке курса реформ, приданию им принципиально иного вектора.
Одним из вариантов политического пакта на переходный период был предложенный лидером КПРФ Г. Зюгановым в канун президентских выборов 1996 г. Пакт - договор о национальном согласии. Лидер парламентского большинства предлагал создать Совет национального согласия, который, при внесении необходимых поправок в Конституцию РФ, мог бы преобразоваться в Государственный Совет, и сформировать коалиционное правительство народного доверия. Принципы создания и право на функционирование последнего, по мнению Г. Зюганова, должны получить законодательное оформление в виде пакта о национальном согласии. Позже предложения по созданию коалиционного правительства неоднократно передавались президенту Б.Ельцину левым думским большинством, но поддержки ни в президентских, ни в правительственных кругах не получили.
Одним из самых сильных импульсов к заключению российскими политиками “исторического компромисса” стало нашумевшее обращение “Группы 13 - ти” влиятельных российских банкиров к двум наиболее реальным претендентам на президентский пост 1996 г. Б. Ельцину и Г. Зюганову. Констатируя факт общественного раскола и углубляющуюся пропасть между различными группами российского общества по политическому и идеологическому признакам, крупнейшие финансисты страны обращали внимание на то, что будущий президент - кто бы им ни стал - получит мандат доверия от имени меньшинства- на реализацию правил жизни, категорически отвергаемых огромной частью общества. От имени предпринимателей России авторы письма обращались к интеллектуалам, военным, представителям законодательной и исполнительной власти, правоохранительных органов и средств массовой информации с предложением объединить усилия для поиска политического компромисса, способного предотвратить острые конфликты, угрожающие основным интересам России, самой ее государственности. Однако инициатива банкиров, достаточно своевременно и грамотно выразивших общественную потребность в согласии, была дискредитирована либеральной прессой и электронными СМИ.
Показательно, что наиболее ожесточенное неприятие обращения банкиров продемонстрировали политики из президентского окружения - А. Мигранян, А. Н. Яковлев(См.: 8). Напротив, независимые эксперты, например, А. Илларионов, увидели в возможном альянсе Б. Ельцина и Г. Зюганова удачное решение не только для КПРФ, но и для всего общества (См.: 9). Отказавшись от президентского поста, но согласившись возглавить правительство, коммунисты, согласно А. Илларионову, продемонстрировали бы готовность к компромиссу, отказ от провоцирования конфликтов. Становилась возможной польская формула компромисса “Президент - ваш, премьер-министр - наш!”, сформулированная в начале 90-х годов известным публицистом А.Михником. Предложение А.Михника состояло в том, чтобы президентом страны остался В.Ярузельский, а премьер-министром стал один из лидеров оппозиции Т.Мазовецкий. В последующем - с победой Л.Валенсы на президентских выборах - это обеспечило мирный переход всей власти к “Солидарности”.
Другой вариант компромисса - коалиция правых и правоцентристских сил, отдаленно напоминающая венгерский вариант, возникал в период между двумя турами президентских выборов 1996 г. и вновь - весной 1997 г., с проведением структурных реформ в правительстве В.Черномырдина. Оба раза предложение войти в правительство получала фракция “Яблоко”. Ее лидер Г. Явлинский настаивал на создании открытой коалиции между “партией власти” и демократической оппозицией, с привлечением всех других демократических и центристских сил на основе единой программы, единого взгляда на пути дальнейших преобразований в России. Однако ни в междутуровый период, ни позже эти предложения не нашли поддержки у “партии власти”, желавшей, по словам Г. Явлинского, “на “коммерческой” основе получить поддержку демократической оппозиции, как бы обменяв ее на должность в правительстве” (10).
Истоки политической нестабильности в России коренятся не только в несовершенстве каких-либо законодательных актов или злонамеренности конкретных политических деятелей. Следует скорее говорить о сложив-шейся в последние годы системе политических взаимоотношений. Абсолютное большинство современных российских политиков, включая заявляющих о своей приверженности принципам демократии, не готовы к компромиссам. Уже не один год борьба идет не за возможность реализовать какие-то свои идеи, а за абсолютную власть. Именно поэтому не удается создание широкого блока умеренно-центристских сил, отвечающего интересам значимого большинства российских граждан.Такой блок нуждается в политиках, владеющих искусством не конъюнктурных, но принципиальных компромиссов, обращением к задачам и ценностям, близким большинству граждан. Если нет согласия по основным принципам, то невозможны и полноценные компромиссы, а лишь перманентное вырывание друг у друга бесконечных уступок. Компромиссы бесплодны и неэффективны, если не ведут к политическому консенсусу; консенсус невозможен иначе, как в результате согласования позиций и поиска взаимоприемлемых решений, достигаемых посредством компромиссов.
Понятие “консенсус” употребляется в отечественной литературе преимущественно в двух смыслах: во- первых, как способ принятия различных политических решений, при котором отчетливо выраженная политическая воля большинства участвующих в его принятии уравновешивается отсутствием возражений со стороны хотя бы одного из участников. В этом же смысле говорят о консенсусе в разрешении споров и конфликтов. Во- вторых, под консенсусом понимается существующее или формирующееся в обществе широкое гражданское согласие. В таком, “широком” понимании политический консенсус тесно примыкает к своей социологической трактовке как согласие значимого большинства людей любого сообщества относительно наиболее важных аспектов его социального порядка, выражен-ное в действиях (См.: 11). В политологии понятие политического консенсуса охватывает такое поле исследования, как правомерность политического господства (т.е. легитимность) и его связь со стабильностью политической системы. Согласно известному немецкому теоретику М. Хеттиху, политический консенсус - это “общественное признание способов и средств политического правления и интеграции”(12). Чем выше уровень согласия, отраженный в легитимирующей идее, тем стабильнее политическая система. Таким образом, посредством политического консенсуса осуществляется реальная, фактическая легитимация политического господства.
Содержательный смысл понятия “консенсус” и способы его достижения были различными в разные эпохи. Немаловажную роль в его трактовке сыграли традиции рациональной коммуникации, дискурсивного общения между людьми. Теория демократии ХVIII века видела в демократическом процессе рациональное рассуждение, ведущее к единодушию и отвечающее общему интересу. Согласно этому мировоззрению, все расхождения суть расхождения во мнениях: не существует конфликтов, которые нельзя было бы устранить с помощью рационального обсуждения. Роль политического процесса понималась как эпистемологическая, как поиск истины. А статус консенсуса являлся моральным - как воплощение общего интереса. Таким образом, превосходство демократии видели именно в ее рациональности, поэтому и Ж.-Ж. Руссо, и Дж. Мэдисон так опасались интересов, страстей и порождаемых ими “фракций”. Демократия представлялась как механизм достижения согласия, нахождения всеобщего блага.
Эти идеи на исходе ХХ в. получают новую жизнь. Не только в теоретических наработках коммуникативного действия Ю. Хабермаса, но и в политических программах многих партий вновь настойчиво звучит мысль о политических дискуссиях как механизмах формирования консенсуса. По мнению видного европейского политика О. Лафонтена, в демократическом обществе нормативный консенсус может установиться лишь в результате широкой общественной дискуссии. “Мы остро нуждаемся в политической культуре дискуссий, которая соответствовала бы духу античных городов - полисов, явившихся колыбелью демократии”, - пишет он (13). Нормативная политика, пользующаяся широким признанием, невозможна, если в результате общественной дискуссии не будет признано право на существование за разными системами ценностей. Только в условиях признания принципа общественного согласия, гарантирующего нормативные правила от произвола отдельных личностей и придающего им обязательный характер, самобытность отдельной личности может приобрести позитивную оценку и стать конструктивным фактором в жизни общества.
Политический консенсус не является твердо осознаваемым общим согласием граждан. Его надо рассматривать в большей степени как процесс, в котором постоянно соединяются множество различных деловых, социальных и нормативных ориентаций посредством политической коммуникации. Теоретики демократии - Д. Локк, Ж.-Ж. Руссо - как раз и рассматривали проблему консенсуса как эмпирическую, исходя из наличия молчаливого согласия граждан. Они понимали, что в нормальной политической ситуации общественное согласие практически присутствует как само собой разумеющееся состояние, а не выражается открыто и осознанно. Дееспособность консенсуса проверяется в кризисных ситуациях, которые именно очевидность последнего и ставят под сомнение.
Таким образом, политический консенсус, понимаемый как гражданское согласие определенной социальной общности (в предельном случае - нации), представляет собой сложный феномен, обладающий соответствующей структурой и разнообразным содержанием. Различны субъекты, уровни, характер консенсуса, разнятся и способы его формирования и поддержания в стабильных и нестабильных общественных системах. Достижение согласия на локальном уровне значительно проще, чем на социетальном ; согласие внутри элиты отличается от общенационального, общегражданского согласия, не поддающегося к тому же точному определению и количественному измерению. Наконец, негативный консенсус (т.е. неприятие существующих порядков, норм, ценностей, властвующих элит) достигается проще, чем позитивный (т.е. одобрение обществом определенных мероприятий).
Вместе с тем главное внимание большинство авторов уделяют основным типам консенсуса, хотя трактуют их неодинаково. Так, отечественные юристы считают материальным консенсусом согласие в отношении существа проводимой политики, а процессуальным - согласие в отношении “правил игры” на политической сцене: средств достижения власти, порядка принятия и реализации решений и т.п.(См.: 14). Использующий сходную терминологию М. Хеттих различает материальный и формальный консенсус, отмечая при этом, что в социальной реальности оба его вида могут присутствовать одновременно. Материальный консенсус характеризуется тем, что всеобщее согласие распространяется на сами правящие личности, их политические решения или на то и другое вместе. Формальный консенсус означает согласие с политической системой в целом и прежде всего со способом осуществления господства, проведения политических решений (См.:15). Участие в формальном консенсусе вполне возможно при одновременном неприятии правящих личностей или их политики.
С точки зрения М. Хеттиха, формальный консенсус является большим стабилизирующим фактором, чем материальный, если иметь в виду протяженное во времени состояние политической системы. Но чтобы корректно оценить перспективу какой-либо реально существующей системы, необходимо исследовать соотношение обоих видов консенсуса. Так, если в демократическом обществе доверие к формальной власти является откровенно слабым, но при этом правительство располагает широкой базой согласия, может показаться, что общество отличается высокой стабильностью. Однако стоит измениться факторам, обусловливающим материальное согласие, как система тут же обнаруживает отсутствие формального консенсуса и демонстрирует свою неустойчивость.
Типы консенсуса можно выделять и по другим основаниям:
а) по темпоральному признаку - долговременные и краткосрочные;
б) по характеру перспективных ориентаций - стратегические и тактические;
в) по целевым установкам - принципиальные и конъюнктурные.
Вместе с тем простая классификация типов консенсуса сама по себе недостаточна, поскольку они имеют и собственную иерархию, соподчиненность, что особенно важно учитывать при формировании консенсуса в дезинтегрированном, нестабильном обществе. Здесь выделяют, как правило, три объекта возможного разделения и возможного соглашения граждан: конечные цели, составляющие структуру системы представлений; “правила игры” или процедуры; конкретные правительства и правительственная политика. Эти объекты, согласно теории известного американского политолога Дж. Сартори, могут быть трансформированы соответственно в три уровня консенсуса:
- консенсус на уровне сообщества ( основной консенсус);
- консенсус на уровне режима (процедурный консенсус);
- консенсус на уровне политики (См.: 16).
Первый объект или уровень консенсуса является основным или ценностным. Это показатель того, разделяет ли данное общество одинаковые ценностные представления и цели или нет. В первом случае речь может идти об однородной, во втором - о фрагментированной, разнородной политической культуре. Оба типа культуры совместимы с демократией, но при условии, что со временем она преуспеет в создании основополагающего консенсуса.
Второй объект или уровень консенсуса - процедурный - устанавливает так называемые “правила игры”. Обычно они изложены в конституциях, законодательных актах, договорных документах и т.п. Главным среди всех правил взаимоотношений ветвей власти и стоящих за ними политических сил должно стать правило, определяющее порядок разрешения конф-ликтов. Если политическое сообщество не сумеет определить такой порядок и овладеть им, оно будет конфликтовать по любому поводу, создавая всякий раз угрозу политической нестабильности и гражданских столкновений.
В условиях демократии основным правилом разрешения конфликтов является мажоритарный принцип, т.е. воля большинства. Отсюда следует, что процедурный консенсус и особенно консенсус в отношении правил разрешения конфликтов через принцип большинства является непременным условием демократии. Это имеет прямое отношение к функционированию политического режима. Если принцип большинства не признается, то не признается, следовательно, и демократический режим как политическая форма правления. Поэтому задачей процедурного консенсуса является выработка согласия в отношении правил, регулирующих несогласие и рассматривающих конфликтные ситуации.
Третий объект или уровень консенсуса - согласие в отношении политики и правительства - переносит акцент на управление “через дискуссию”, т.е. на процесс выработки и принятия политических решений. Несогласие по вопросам политики и оппозиция правительству рассматриваются здесь как неконсенсус (неприятие) по отношению к членам правительства, а не к форме управления. Если ставится под вопрос последняя, то проблематичны как процедурный, так и основной консенсусы.
Исследователи переходных процессов сходятся на том, что основной консенсус, т.е. согласие по основополагающим вопросам, является обязательным условием демократии, выполняет по отношению к последней стимулирующую, консолидирующую роль. Но согласие в основных ценностях не возникает сразу, изначально, его можно приобрести и в качестве целевого результата. Что же касается процедурного консенсуса, и прежде всего в отношении правил разрешения политических конфликтов, то это необходимое условие, фактическая предпосылка демократии, ее реальное начало. Демократия и рождается из конфликта, из поисков (или изобретения) демократических механизмов разрешения таких конфликтов. Само принятие таких механизмов также логически является частью процесса перехода к демократии. Отсюда потребность в анализе различных аспектов консенсуса не как статичных предпосылок, но как активных элементов процесса. “Духовный консенсус свободного государства не есть нечто, мистическим образом предшествующее политике или стоящее над ней - это продукт жизнедеятельности (цивилизаторской деятельности) самой политики”, - пишет политолог Б. Крик (Цит. по: 17).
Но список проблем постоянно пополняется, и новые конфликты будут ставить под угрозу однажды достигнутое согласие. Суть демократии - в привычке к постоянным спорам и примирениям по постоянно меняющемуся кругу вопросов. По мере преодоления проблем использование демократических правил и процедур будет расширять зону консенсуса.
Переходные процессы 70-х годов в Южной Европе, 80-х- в Латинской Америке, начала 90-х годов - в Центральной и Восточной Европе и в государствах СНГ подтвердили многие теоретические положения и предложили новые аспекты в трактовке консенсуса и его роли в переходном обществе. Одним из самых удачных и по праву считающихся классическим стал опыт постфранкистской Испании, где так называемая “политика пактов” (пактизм) облегчила нейтрализацию франкистского режима, вовлекла часть прежней элиты в процесс перестройки системы власти и предотвратила опасную конфронтацию в обществе. Главным документом стала новая конституция страны, отразившая достигнутый уровень общественного согласия: проект конституции поддержали 87,8% от числа голосовавших и 58,9% от количества имеющих право голоса испанцев; против высказались 7,9%, воздержались - 3, 5% .
Одним из важнейших факторов смягчения социальной напряженности, сопутствовавшей испанскому переходу к демократии, было сознательное формирование элитами публичной сферы политики и создание для этого соответствующих механизмов. С улиц и площадей, где протекала напряженная политическая жизнь, ее удалось перенести непосредственно в организации, специально созданные для проведения дебатов и переговоров, обсуждения важнейших законопроектов, включая конституцию страны. Большинство испанцев почувствовали себя включенными в процесс выработки и принятия наиболее важных государственных решений через организации, созданные на предприятиях и в учреждениях. По словам известного политического деятеля Испании Ф. Гонсалеса, постоянно возникало требование широкой договоренности, соглашения, при котором исключенным из этого процесса чувствовало бы себя наименьшее количество социальных слоев и групп. “Надо постараться не столько победить в диалектике соотношения сил..., сколько создать фундамент для согласия в обществе, что позволило бы добиться конституционного порядка, введения Конституции, вбирающей в свой широкий спектр чаяния и интересы всех слоев общества”, - писал Ф. Гонсалес (18).
В результате такой политики то, что впоследствии получило название “пакты Монклоа”, стало глобальным договором, в рамках которого предполагалось регулировать все важнейшие проблемы переходного периода. Заключенные соглашения стали “программой действий срочного характера и на среднесрочную перспективу”(19). Так сложился общенациональный консенсус, создававший условия для реформирования всей государственной системы без демонтажа ее подсистем. Испанские политологи отмечают, что формирование прочного гражданского мира в их стране было обеспечено достижением трех консенсусов:
- согласия относительно прошлого, предполагавшего отказ от “охоты на ведьм” и национальное примирение между “победителями” и “побежденными” в гражданской войне 1936 - 1939 гг.;
- установления временных процедур для обсуждения в ходе развертывающейся демократизации норм окончательных, т.е. “правил игры”;
- определение “правил игры” нового режима, признание принципа чередования у власти и гарантии прав меньшинства (См.: 20).
Испанский опыт наглядно показал, что консенсус, в особенности не элитный, а общественный, вырастает из компромиссов и взаимообязывающих договоренностей, а не наоборот. Далее, взаимное соглашение по поводу правил и процедур является самым “слабым” типом согласия. Значительно более прочным является согласие относительно идеологических установок и ценностей, касающееся отношений властвующей и оппозиционной элит. Но всего сильнее совместимость “моделей социума” или социальных онтологий участников соглашения. Консенсус на онтологическом уровне - это очень жесткое, трудновыполнимое требование, особенно в современных плюралистических обществах. Операционно-процедурный консенсус достигается относительно легко, если нет требований подкрепить его также согласием по политическим ценностям.
Чрезвычайно остро проблема консенсуса стоит сегодня в России. Часто прорывающееся несогласие в Центре и на местах глубже простого несовпадения интересов или различий в ценностных, идеологических подходах. Особую остроту конфликтам придает то обстоятельство, что они возникают на уровне социальных онтологий. Несовместимость последних исключает не только согласие, но и простое понимание противоположной стороны. Для отечественного политического дискурса характерны попытки навязать оппонентам не только свои идеологические пристрастия, но и собственную картину (модель) мира. Особенно свойственно это радикалам как “справа”, так и “слева”, хотя допустимость и даже “полезность” плюрализма на словах признают и они.
В российской истории нет устойчивой традиции формирования широкого общественного согласия, что не может не сказываться на нынешних трудностях страны, пытающейся продвигаться в этом направлении. Ярче всего это проявляется в непризнании права оппонента на собственную позицию и нежелании учитывать его интересы при отстаивании своих собственных. Дискурс политических акторов серьезно затруднен сугубо идеологическими построениями, подтверждая, что политическое мышление еще не прошло стадию рационализации. Эти факторы оказывают самое прямое влияние на то, что “консенсус по-российски” пытаются сформировать вне и помимо компромиссов (по знакомому принципу “жить дружно”, т.е. сохраняя статус-кво). Отсюда неудачи с достижением общественного согласия, поисками общенациональной идеи. Дискурс ценностно разведенных сознаний, как правило, недиалогичен, не отличается миролюбием и очень редко способен дать некий ценностный синтез.
Вирус “непримиримости”, отличающий многие российские политические силы, имеет как генетическую природу, так и более “рациональные” основания. Политика по принципу “игры с нулевой суммой” никак не может располагать к умеренности, если победитель получает все, а проигравший лишается всего. Поэтому периодически возобновляющееся движение политических сил навстречу друг другу, попытки “провозгласить” согласие, примирение, взаимопонимание существуют лишь в качестве тактических маневров или аргументов политической пропаганды.
Одним из таких декларативных документов стал Договор об общественном согласии, подписанный 28 апреля 1994 г. рядом партий и общественных организаций России, но не принятый оппозицией в лице КПРФ и объединения “Яблоко”. Принято считать, что этот Договор утратил свою силу с началом военных действий в Чечне, предпринятых без согласия не только участников Договора, но и обеих палат российского парламента. Однако ни одна из статей Договора всерьез не исполнялась и до начала чеченского конфликта. Например, обязательство Президента РФ и других руководителей федеральных государственных органов поддерживать постоянный диалог с обществом, политическими партиями, движениями и другими общественными объединениями. Игнорировалось и подчеркнутое участниками этого соглашения обязательство “избегать упрощенных и оскорбительных оценок прошлого, не допускать искажения исторических фактов”(21).
Вместе с тем, несмотря на идеологические и мировоззренческие конфликты, есть основания полагать, что в России постепенно формируется процедурный консенсус вокруг избирательного эксперимента. Это означает, что не только общенациональные политические силы, но и граждане страны признают тот факт, что выборы, электоральные процедуры являются единственным приемлемым инструментом легитимации власти. В первую очередь это касается общенациональных выборов, хотя и на местах заметна та же тенденция. Удастся ли распространить это согласие и на политико-идеологические отношения, прежде всего между властью и оппозицией - вопрос сложный, учитывая нынешний кадровый состав как первой, так и второй. Не исключено, что потребуется смена поколений и приход в российскую политику прагматичных и свободных от пут прошлого людей. Более разносторонние и разнообразные культурные контакты вероятнее всего смягчат, хотя до конца и не снимут остроту ценностно-идеологической конфронтации, свойственной сегодня российскому обществу.
Таким образом, мирное урегулирование политического конфликта можно представить себе как процесс, который начинается с признания частичной справедливости чужих аргументов и согласия на уступки в обмен на принятие взаимовыгодного решения. Таким образом, частично исчерпывается (“погашается”) предмет конфликта, ослабевает враждебность в отношении политического оппонента, разрушаются стереотипы его восприятия как “врага”. Вместе с тем компромиссы могут быть не только плодотворными, но и оставлять питательную почву для новой эскалации конфликта при изменении соответствующих условий. Не исключены и насильственные формы его протекания. Поэтому гораздо ближе к полному исчерпанию предмета конфликта консенсусное решение, где фактически нет проигравших, что снимает и остроту конфликта, и предубеждения его участников в отношении друг друга.
К числу условий, благоприятствующих регулированию и разрешению политических конфликтов, справедливо относят равновесное соотношение сил противоборствующих сторон и признание ими процедуры переговоров как способа выработки взаимоприемлемых решений. Однако положительный результат возможен только в том случае, если субъекты конфликта проявят к тому политическую волю, способность вести переговоры, склонность к компромиссам. Переговоры прежде всего предполагают:
- взаимное уяснение позиций сторон;
- выявление зоны и уровня конфронтационных притязаний;
- нахождение неконфронтационного поля (его ценностей, зоны взаимных уступок);
- выявление условий компромисса;
- выявление предмета взаимных уступок с целью ослабления конфликта или недопущения его срыва в деструктивную фазу;
- определение мер и форм гарантии достигнутого соглашения.
Кроме того, условием успешных переговоров является установление взаимоприемлемых: а) языка, точнее, понятийно-терминологического аппарата переговорного общения на принципах сдержанности и стремления понять оппонента; б) ритуалов переговорного общения; в) сближения перцептивных образов и т.д. Только после того, как стороны вникнут в позиции друг друга, поймут стиль аргументации партнера по переговорам, начнут просматриваться возможные решения проблемы, контуры компромиссов.
Понятие “компромисс” в политике не ново и обычно трактуется как уступка некоторых требований, отказ от части собственных требований в пользу соглашения с другой партией, государством и т. д. В такой трактовке компромисс предстает как чисто техническое средство, метод смягчения обострившихся противоречий, противоборства. Однако глубинный, интенциональный смысл этого понятия и богаче, и сложнее. Компромисс включает такие признаки, как собирание, объединение, сотрудничество взаимодействующих сторон, и в то же время некоторые характеристики взаимного исключения, противоборства, конфликтности, которые проявляются в отношениях между ними. Компромисс наилучшим образом характеризует сущность мирного регулирования конфликта, поскольку ориентирован на исключение его насильственных форм, на снижение интенсивности. Более того, он означает существенные подвижки в позициях конфликтующих сторон, поскольку, по справедливому замечанию Р. Арона, “в конце концов соглашаться на компромисс - значит отчасти признать справедливость чужих аргументов, находить решение, приемлемое для всех” (1).
Компромиссы являются либо результатом равновесия сил, т.е. в известном смысле вынужденными соглашениями, либо результатом сознательного выбора, и в этом смысле добровольными. Однако в принципе общественные группы, особенно политические оганизации, стремятся к победе и господству над противником. Если общество недемократическое, то политический строй стремится к тотальному устранению противника, даже к его физическому уничтожению. В демократическом обществе победа по самому своему характеру является политической, ее результаты частично соответствуют интересам противника, и поэтому она в большей или меньшей степени является компромиссом.
Естественно, что равновесие, достигаемое посредством политического компромисса, является подвижным, оно постоянно колеблется, нарушается и восстанавливается. С точки зрения ряда авторов, в частности, В. Алтухова, такое равновесие, т.е. компромисс, и составляет основу стабильного, устойчивого развития. “По сути же дела, речь идет о становлении нового социального качества (стабильность, общенациональное согласие)”(2).
Исторически наибольшую способность к компромиссам обнаруживали либеральные демократии Запада, само социальное устройство которых, тип хозяйственной деятельности, политическое развитие и диалоговая политическая культура облегчали и стимулировали взаимные уступки и поиск баланса интересов. Естественная склонность к компромиссам была и остается одной из важнейших особенностей конституционно- плюралистических режимов и сегодня. Однако функциональная роль компромиссов в условиях развитой демократии далеко не однозначна. Для демократического режима одинаково опасна как избыточная приверженность идеям , т.е. неприятие компромиссов, так и избыточное стремление к последним.
Особенно явственно избыточное стремление к компромиссам проявляется в деятельности основных властных институтов - правительства и парламента, а нередко и во взаимоотношениях между ними. Поскольку функционирование парламентской демократии базируется на принципе большинства, погоня за ним нередко становится навязчивой идеей многих правительств и проправительственных фракций в парламенте. Поиск большинства, разумеется, необходим - без этого нельзя принять ни одного ответственного решения. Компромиссом является создание парламентского большинства, формирование коалиционного правительства, да и вообще формирование кабинета. Ведь даже в президентской республике, где парламент не имеет права напрямую вмешиваться в кадровые назначения президента, последний предлагает кандидатуры, учитывая возможную реакцию на них депутатов парламента. Политический курс, формируемый таким правительством, также является компромиссом. Однако в том случае, если поиск большинства подменяет поиск самого решения, стремление к компромиссу может привести если не к гибели режима, то к его параличу.
Парламент как институт, представляющий различные интересы и работающий на базе компромиссов, может усмотреть в несопряженной политической мере желаемую цель только на том основании, что было достигнуто согласие. Но и исполнительная власть не свободна от подобных соблазнов. Президенты и премьер-министры тоже вынуждены примирять людей с различными мнениями, и поэтому переговоры и компромиссы составляют не менее значимую часть в бюрократической жизни, чем в законотворческой. Правда, парламенты как представительные и открытые органы власти вынуждены проявлять большую отзывчивость к немедленным требованиям народа, зачастую в ущерб его долгосрочным интересам, тем более, что срок пребывания законодателя на своем посту краток. Но и администрации подвержены искушению принести в жертву согласию эффективную политику, поскольку и представители бюрократического аппарата должны искать поддержку своим политическим инициативам со стороны различных избирательных округов.
Таким образом, роль компромиссов неоднозначна даже в открытых обществах, где они являются жизненным и самостоятельным принципом демократической политики. Акцент на том, что любая социальная ситуация требует определенных компромиссов, не дает оснований полагать, что компромиссы необходимы во всех случаях. Поэтому считать компромисс практикой, неизбежно ведущей к социальному прогрессу, и неоправданно, и опасно: он может приводить к вырождению личности и разложению общества. Что станет результатом такой практики - прогресс или разложение, будет зависеть от типа заключаемых компромиссов - не от их практики, а от их сущности.
Если неизбежность компромисса и его содержание продиктовано лишь силой, то подобные компромиссы не могут быть ничем иным, кроме как кратковременными перемириями. Более сильная сторона будет не только диктовать содержание компромисса, но, по мере укрепления своих позиций, требовать все новых уступок от более слабой. Поэтому сдержать ее амбиции могут лишь некие принципы или идеалы - например, законность требований, порядочность представителей, справедливость, общественный интерес, всеобщее благо. Ведь сама природа компромисса предполагает наличие определенных, традиционно признаваемых принципов справедливости, на основе которых могут быть сделаны взаимные уступки. “Инди-видуумы с готовностью поступятся некоторыми специфическими интересами и притязаниями только тогда, когда их заинтересованность в сохранении чего-то более ценного еще сильнее”, - подчеркивает американский историк Дж. Хэллоуэлл (3).
Компромисс может быть использован как во благо, так и во зло. Трагедия многих демократий прошлого состояла в том, что компромиссы в различных областях приводили к катастрофам. Особенно наглядно это проявилось во внешней политике европейских государств в межвоенный период. Классический пример - Мюнхенский сговор 1938 г. Попытка умиротворить агрессора за счет “сдачи” Чехословакии не только не снизила агрессивные амбиции А. Гитлера, но и развязала ему руки для новых территориальных захватов.
Разумеется, перспективы достижения компромиссов зависят не только от действий конкретных политиков, государственных деятелей и т.д., но и определяются природой проблем, которые нужно решить. Так, формирование властных институтов или выработка политического курса при разумном, прагматичном к ним отношении вполне допускают компромиссные решения. Политический капитал при этом успешно конвертируется в статусный, что облегчает достижение согласия по принципиальным вопросам. Столь же реален компромисс в отношении экономических и социальных проблем, встающих в политическую повестку дня. Эволюция политических споров и конфликтов в западных странах на протяжении двух последних столетий показала, что вопреки предсказаниям К. Маркса именно в экономической сфере они разрешились сравнительно легко, и при этом демократическими методами. И напротив, наиболее упорной оказалась борьба между религиозными, национальными и расовыми группами, отличавшаяся особой ожесточенностью.
Как уже говорилось, дело в сущностных различиях в природе проблем первого и второго рода. По вопросам экономической политики и социальных расходов всегда можно достичь компромисса, особенно в условиях экономического роста. Но гораздо труднее найти компромисс между двумя языками, претендующими на статус государственного, или тремя конфессиями как основой образовательного процесса. В лучшем случае здесь можно добиться компромисса относительно разделения сфер, где будет действовать тот или иной принцип. Выбор такого варианта решения способен до некоторой степени деполитизировать вопрос. Вместе с тем система, основанная на такого рода компромиссе, не сглаживает существующие в обществе различия, а закрепляет их и, соответственно, может привести к переходу политического конфликта в латентную форму, в своего рода “позиционную войну”.
Таким образом, чрезмерная склонность партий к компромиссам, когда они заботятся уже не о решении политических проблем, а о достижении взаимных договоренностей, равно как и избыточная тенденциозность партий, готовых любой ценой отстаивать свои идейные установки, одинаково опасны для демократического режима, поскольку ведут к его саморазрушению. Ключевая проблема таких режимов сводится к тому, чтобы использовать компромисс, не порывая ни с одной частью сообщества, ни с одной социальной группой, но и не упуская при этом из виду необходимость действовать эффективно. Естественно, найти такое решение раз и навсегда невозможно. Критерием успешного функционирования демократического режима можно считать использование компромисса в интересах всеобщего блага. Компромисс хорош только тогда, когда он позволяет реализовать цели, разделяемые многими, не нарушает уважаемые большинством принципы, воплощает благо, стоящее над частными или узкогрупповыми интересами.
Политическая история знает немало компромиссов, получивших название “Великих”. Во многих странах они вырастали из ожесточенных гражданских конфликтов и становились основой демократического устройства. Показателен пример Англии: известная Славная революция 1688 г. явила начало классового компромисса с его принципом ограниченного парламентом королевского правления. Кабинетное правление- как очередной компромисс- появилось уже в следующем веке, а реформа избирательного права была проведена только в 1832 г.
Другой “Великий” компромисс - принятое в Швеции в 1907 г. решение о введении всеобщего избирательного права вкупе с пропорциональным представительством. Последовавшая в 1918 г. дальнейшая реформа избирательной системы закрепила принцип кабинетного правления. Свои “исторические” компромиссы знали в 70-е годы нашего века Италия, Испания и другие страны. Во всех этих случаях компромисс был призван помочь урегулированию конфликта в рамках задач и ценностей, разделяемых и взаимно уважаемых всеми группами, участвующими в соглашении. Только воплотив в себе наилучшие из всех предложений, которые больше других способствуют достижению общего блага, компромисс способен приблизить урегулирование. Это может быть обеспечено только обращением к задачам и ценностям, близким большинству граждан.
Несмотря на сознательный выбор компромисса как средства разрешения конфликта, мотивы его участников могут быть самыми различными. В одном случае охранительные силы (так называемые “партии порядка”) могут уступить из опасения, что в случае продолжения сопротивления они обрекут себя на гораздо большие потери. Подобными соображениями руководствовались английские виги и шведские тори, соглашаясь на реформу избирательного права. В другом случае они захотят последовать провозглашенным принципам “открытости”, как это было при переходе Турции к многопартийной системе, объявленном в 1945 г. президентом И. Иненю. В свою очередь, радикалы способны принять компромисс в качестве “первого взноса”, будучи уверены, что время работает на них и другие “взносы” неизбежно последуют. Так, В. И. Ленин, ссылаясь на критику Ф. Энгельсом бланкистов-коммунистов, писал, что компромиссы борющейся партии часто с неизбежностью навязываются обстоятельствами, и нелепо раз и навсегда отказываться “принимать уплату долга по частям” (4). Наконец, и те, и другие могут просто устать от длительной борьбы и решиться на поиски взаимных уступок. Еще более сильным мотивом к ним является страх перед гражданской войной. Он может приобрести гипертрофированные формы, если общество прошло через подобную войну в недалеком прошлом. Война, запечатлевшаяся в национальной памяти, служит заблаговременной инъекцией насилия, обеспечивающей постепенность преобразований.
Компромиссы, даже великие, не следует переоценивать: как и многое другое в политике, они - искусство возможного. Они не исчерпывают полностью предмет конфликта, в особенности если речь идет о принципах и ценностях. Компромиссное решение воспринимается каждою из задействованных в конфликте сторон как “чужая уступка”. Даже если одобрены некоторые процедуры разрешения конфликта, различия предпочтений, как правило, сохраняются. Так, шведский компромисс - всеобщее избирательное право при пропорциональном представительстве - не удовлетворял в равной степени ни консерваторов, предпочитавших прежнюю плутократическую систему голосования, ни либералов и социалистов, выступавших за правление большинства, не выхолощенное пропорциональным представительством. Известно, что институты сами по себе имеют распределительный характер и не “снимают” конфликт по существу. Однако при заключении некоего компромиссного решения главную роль играют не ценности, которых лидеры абстрактно придерживаются, но шаги, которые они готовы предпринять, т.е. готовность к уступкам.
Первый Великий компромисс, посредством которого устанавливается демократия, в случае своей жизнеспособности сам по себе является свидетельством эффективности принципов примирения и взаимных уступок. Поэтому первый же успех способен побудить борющиеся политические силы и их лидеров передать на решение мирными, демократическими методами и другие важнейшие вопросы. И наоборот: явная неудача при разрешении какого-нибудь животрепещущего политического вопроса ставит под удар будущее демократии, особенно процесс ее институционализации.
Опыт переходных процессов 80-90-х гг. в Латинской Америке и Восточной Европе дал любопытные модели разрешения политических конфликтов посредством компромиссов. Их смысл сводился, с одной стороны, к упрочению слабых, впервые имплантированных в непривычную социокультурную почву демократических институтов, и, с другой стороны, к снижению накала конфликтов, возникающих в связи с политическим курсом и кадровыми назначениями. Давнюю традицию в Италии, Испании, многих латиноамериканских странах имеют так называемые пакты - политические соглашения между лидерами ведущих партий или политических сил. Заключение пакта означало самоограничение амбиций основных противоборствующих сторон, отказ от биполярной модели политической борьбы, принятие взаимных обязательств и институциональное их оформление. По мнению Л. Ф. Шевцовой, не только в латиноамериканских странах, но в последующем и в Венгрии, Польше, Чехии именно политика пактов явилась основным гарантом посттоталитарной трансформации. “Эта политика сняла напряженность со слабых еще институтов, ограничила уровень конфликтов, способствовала формированию целой системы договоров между властью и обществом, между гражданскими и военными, между предпринимателями и рабочими”(5). Такая функция пакта отвечала общественным интересам и способствовала достижению общенациональной консолидации и политической стабильности.
Вместе с тем оценка пактов не может быть однозначной, в особенности исходя из типологии последних. Чаще всего понятие “пакт” связывается с распределением статусного политического капитала, т. е. постов во властных структурах, причем независимо от результатов выборов. Помимо этого, в пактах фиксируются основные политические ориентации, а также исключение (а при необходимости и подавление) аутсайдеров. По мнению А. Пшеворского, в случае, если институциональные пакты устанавливают правила игры, а остальное отдают на откуп конкуренции, то они играют существенно важную роль, устраняя главные политические вопросы из сферы соперничества. “Такие пакты необходимы для защиты демократических институтов от давления, которому они еще не способны противостоять” (6). Но подобного рода институциональные пакты опасны для демократии тем, что могут стать своеобразными “картелями” существующих должностей против соперников - “картелями”, которые ограничивают конкуренцию, преграждают соперникам путь к успеху и распределяют выгоды, связанные с политической властью, только среди своих. Тогда демократия превращается в частное предприятие лидеров нескольких политических партий и корпоративных союзов, в олигополию, сговор с целью исключения посторонних. В свое время Венесуэла заплатила за такой пакт возникновением самого мощного партизанского движения в Латинской Америке, вызванного исключением представителей низших слоев из легальной политики.
Другой тип пактов - это договоренности по поводу проводимого правительством политического курса. Они не предполагают обмена статусных позиций власти на политический капитал оппозиции, но означают согласование своих действий на определенный период. Классическим примером такого рода являются пакты Монклоа, подписанные в Испании основными политическими силами в качестве согласованной программы действий по выводу страны из социально-экономического и политического кризиса. Их целью было сделать процесс либерализации и последующей демократизации постепенным, избежать гражданской войны и предоставить гарантии авторитарным реформаторам при будущем демократическом режиме. Основные участники пактов Монклоа брали на себя определенные обязательства, шли на уступки. Оппозиция предоставила правительству мандат на проведение жестких антиинфляционных мер, включая замораживание заработной платы, снижение расходной части бюджета, ограничение кредитов убыточным предприятиям. Но и правительство брало на себя определенные обязательства: ввести систему прогрессивного налогообложения, реорганизовать финансовую систему, принять меры по борьбе с безработицей, расширить свободу печати, усилить парламентский контроль над государственными средствами массовой информации (См.: 7). Политика широкого межпартийного сотрудничества носила временный характер и закончилась с принятием конституции.
Наконец, возможен и третий вариант - пакты левых и правоцентристских сил, предполагающие создание парламентского большинства и коалиционного правительства. Одним из наиболее удачных примеров такого рода может быть коалиция социалистов и правоцентристских демократических сил, сложившаяся после выборов 1994 г. в Венгрии. Этот альянс существенно смягчил существовавший в венгерском обществе идеологический раскол и способствовал проведению прагматичной и взвешенной коалиционной политики.
Гораздо более проблематичны компромиссы в российской политике. Осознанная, открытая и институционализированная политика пактов здесь часто подменяется закулисными сделками элитных групп, заключаемыми только в целях самовыживания и максимальной реализации эгоистических интересов. Российские элиты проявляют неспособность к уступкам и договоренностям, требующим самоограничения амбиций, принятия обязательств и т.д. В этом причина многих политических конфликтов и кризисов последних лет.
Между тем потребность в “историческом” компромиссе в России велика как никогда и уже не раз вставала в политическую повестку дня. Раскол в обществе, отсутствие лидера подлинно общенационального масштаба, способного повести за собой не часть нации, но ее большинство, делают компромиссы единственным разумным средством к достижению общенационального согласия, главной добродетелью политиков. Однако такой компромисс способен дать результат лишь в том случае, если не сведется к мелочному политиканству или торгу вокруг министерских портфелей, а действительно приведет к радикальной корректировке курса реформ, приданию им принципиально иного вектора.
Одним из вариантов политического пакта на переходный период был предложенный лидером КПРФ Г. Зюгановым в канун президентских выборов 1996 г. Пакт - договор о национальном согласии. Лидер парламентского большинства предлагал создать Совет национального согласия, который, при внесении необходимых поправок в Конституцию РФ, мог бы преобразоваться в Государственный Совет, и сформировать коалиционное правительство народного доверия. Принципы создания и право на функционирование последнего, по мнению Г. Зюганова, должны получить законодательное оформление в виде пакта о национальном согласии. Позже предложения по созданию коалиционного правительства неоднократно передавались президенту Б.Ельцину левым думским большинством, но поддержки ни в президентских, ни в правительственных кругах не получили.
Одним из самых сильных импульсов к заключению российскими политиками “исторического компромисса” стало нашумевшее обращение “Группы 13 - ти” влиятельных российских банкиров к двум наиболее реальным претендентам на президентский пост 1996 г. Б. Ельцину и Г. Зюганову. Констатируя факт общественного раскола и углубляющуюся пропасть между различными группами российского общества по политическому и идеологическому признакам, крупнейшие финансисты страны обращали внимание на то, что будущий президент - кто бы им ни стал - получит мандат доверия от имени меньшинства- на реализацию правил жизни, категорически отвергаемых огромной частью общества. От имени предпринимателей России авторы письма обращались к интеллектуалам, военным, представителям законодательной и исполнительной власти, правоохранительных органов и средств массовой информации с предложением объединить усилия для поиска политического компромисса, способного предотвратить острые конфликты, угрожающие основным интересам России, самой ее государственности. Однако инициатива банкиров, достаточно своевременно и грамотно выразивших общественную потребность в согласии, была дискредитирована либеральной прессой и электронными СМИ.
Показательно, что наиболее ожесточенное неприятие обращения банкиров продемонстрировали политики из президентского окружения - А. Мигранян, А. Н. Яковлев(См.: 8). Напротив, независимые эксперты, например, А. Илларионов, увидели в возможном альянсе Б. Ельцина и Г. Зюганова удачное решение не только для КПРФ, но и для всего общества (См.: 9). Отказавшись от президентского поста, но согласившись возглавить правительство, коммунисты, согласно А. Илларионову, продемонстрировали бы готовность к компромиссу, отказ от провоцирования конфликтов. Становилась возможной польская формула компромисса “Президент - ваш, премьер-министр - наш!”, сформулированная в начале 90-х годов известным публицистом А.Михником. Предложение А.Михника состояло в том, чтобы президентом страны остался В.Ярузельский, а премьер-министром стал один из лидеров оппозиции Т.Мазовецкий. В последующем - с победой Л.Валенсы на президентских выборах - это обеспечило мирный переход всей власти к “Солидарности”.
Другой вариант компромисса - коалиция правых и правоцентристских сил, отдаленно напоминающая венгерский вариант, возникал в период между двумя турами президентских выборов 1996 г. и вновь - весной 1997 г., с проведением структурных реформ в правительстве В.Черномырдина. Оба раза предложение войти в правительство получала фракция “Яблоко”. Ее лидер Г. Явлинский настаивал на создании открытой коалиции между “партией власти” и демократической оппозицией, с привлечением всех других демократических и центристских сил на основе единой программы, единого взгляда на пути дальнейших преобразований в России. Однако ни в междутуровый период, ни позже эти предложения не нашли поддержки у “партии власти”, желавшей, по словам Г. Явлинского, “на “коммерческой” основе получить поддержку демократической оппозиции, как бы обменяв ее на должность в правительстве” (10).
Истоки политической нестабильности в России коренятся не только в несовершенстве каких-либо законодательных актов или злонамеренности конкретных политических деятелей. Следует скорее говорить о сложив-шейся в последние годы системе политических взаимоотношений. Абсолютное большинство современных российских политиков, включая заявляющих о своей приверженности принципам демократии, не готовы к компромиссам. Уже не один год борьба идет не за возможность реализовать какие-то свои идеи, а за абсолютную власть. Именно поэтому не удается создание широкого блока умеренно-центристских сил, отвечающего интересам значимого большинства российских граждан.Такой блок нуждается в политиках, владеющих искусством не конъюнктурных, но принципиальных компромиссов, обращением к задачам и ценностям, близким большинству граждан. Если нет согласия по основным принципам, то невозможны и полноценные компромиссы, а лишь перманентное вырывание друг у друга бесконечных уступок. Компромиссы бесплодны и неэффективны, если не ведут к политическому консенсусу; консенсус невозможен иначе, как в результате согласования позиций и поиска взаимоприемлемых решений, достигаемых посредством компромиссов.
Понятие “консенсус” употребляется в отечественной литературе преимущественно в двух смыслах: во- первых, как способ принятия различных политических решений, при котором отчетливо выраженная политическая воля большинства участвующих в его принятии уравновешивается отсутствием возражений со стороны хотя бы одного из участников. В этом же смысле говорят о консенсусе в разрешении споров и конфликтов. Во- вторых, под консенсусом понимается существующее или формирующееся в обществе широкое гражданское согласие. В таком, “широком” понимании политический консенсус тесно примыкает к своей социологической трактовке как согласие значимого большинства людей любого сообщества относительно наиболее важных аспектов его социального порядка, выражен-ное в действиях (См.: 11). В политологии понятие политического консенсуса охватывает такое поле исследования, как правомерность политического господства (т.е. легитимность) и его связь со стабильностью политической системы. Согласно известному немецкому теоретику М. Хеттиху, политический консенсус - это “общественное признание способов и средств политического правления и интеграции”(12). Чем выше уровень согласия, отраженный в легитимирующей идее, тем стабильнее политическая система. Таким образом, посредством политического консенсуса осуществляется реальная, фактическая легитимация политического господства.
Содержательный смысл понятия “консенсус” и способы его достижения были различными в разные эпохи. Немаловажную роль в его трактовке сыграли традиции рациональной коммуникации, дискурсивного общения между людьми. Теория демократии ХVIII века видела в демократическом процессе рациональное рассуждение, ведущее к единодушию и отвечающее общему интересу. Согласно этому мировоззрению, все расхождения суть расхождения во мнениях: не существует конфликтов, которые нельзя было бы устранить с помощью рационального обсуждения. Роль политического процесса понималась как эпистемологическая, как поиск истины. А статус консенсуса являлся моральным - как воплощение общего интереса. Таким образом, превосходство демократии видели именно в ее рациональности, поэтому и Ж.-Ж. Руссо, и Дж. Мэдисон так опасались интересов, страстей и порождаемых ими “фракций”. Демократия представлялась как механизм достижения согласия, нахождения всеобщего блага.
Эти идеи на исходе ХХ в. получают новую жизнь. Не только в теоретических наработках коммуникативного действия Ю. Хабермаса, но и в политических программах многих партий вновь настойчиво звучит мысль о политических дискуссиях как механизмах формирования консенсуса. По мнению видного европейского политика О. Лафонтена, в демократическом обществе нормативный консенсус может установиться лишь в результате широкой общественной дискуссии. “Мы остро нуждаемся в политической культуре дискуссий, которая соответствовала бы духу античных городов - полисов, явившихся колыбелью демократии”, - пишет он (13). Нормативная политика, пользующаяся широким признанием, невозможна, если в результате общественной дискуссии не будет признано право на существование за разными системами ценностей. Только в условиях признания принципа общественного согласия, гарантирующего нормативные правила от произвола отдельных личностей и придающего им обязательный характер, самобытность отдельной личности может приобрести позитивную оценку и стать конструктивным фактором в жизни общества.
Политический консенсус не является твердо осознаваемым общим согласием граждан. Его надо рассматривать в большей степени как процесс, в котором постоянно соединяются множество различных деловых, социальных и нормативных ориентаций посредством политической коммуникации. Теоретики демократии - Д. Локк, Ж.-Ж. Руссо - как раз и рассматривали проблему консенсуса как эмпирическую, исходя из наличия молчаливого согласия граждан. Они понимали, что в нормальной политической ситуации общественное согласие практически присутствует как само собой разумеющееся состояние, а не выражается открыто и осознанно. Дееспособность консенсуса проверяется в кризисных ситуациях, которые именно очевидность последнего и ставят под сомнение.
Таким образом, политический консенсус, понимаемый как гражданское согласие определенной социальной общности (в предельном случае - нации), представляет собой сложный феномен, обладающий соответствующей структурой и разнообразным содержанием. Различны субъекты, уровни, характер консенсуса, разнятся и способы его формирования и поддержания в стабильных и нестабильных общественных системах. Достижение согласия на локальном уровне значительно проще, чем на социетальном ; согласие внутри элиты отличается от общенационального, общегражданского согласия, не поддающегося к тому же точному определению и количественному измерению. Наконец, негативный консенсус (т.е. неприятие существующих порядков, норм, ценностей, властвующих элит) достигается проще, чем позитивный (т.е. одобрение обществом определенных мероприятий).
Вместе с тем главное внимание большинство авторов уделяют основным типам консенсуса, хотя трактуют их неодинаково. Так, отечественные юристы считают материальным консенсусом согласие в отношении существа проводимой политики, а процессуальным - согласие в отношении “правил игры” на политической сцене: средств достижения власти, порядка принятия и реализации решений и т.п.(См.: 14). Использующий сходную терминологию М. Хеттих различает материальный и формальный консенсус, отмечая при этом, что в социальной реальности оба его вида могут присутствовать одновременно. Материальный консенсус характеризуется тем, что всеобщее согласие распространяется на сами правящие личности, их политические решения или на то и другое вместе. Формальный консенсус означает согласие с политической системой в целом и прежде всего со способом осуществления господства, проведения политических решений (См.:15). Участие в формальном консенсусе вполне возможно при одновременном неприятии правящих личностей или их политики.
С точки зрения М. Хеттиха, формальный консенсус является большим стабилизирующим фактором, чем материальный, если иметь в виду протяженное во времени состояние политической системы. Но чтобы корректно оценить перспективу какой-либо реально существующей системы, необходимо исследовать соотношение обоих видов консенсуса. Так, если в демократическом обществе доверие к формальной власти является откровенно слабым, но при этом правительство располагает широкой базой согласия, может показаться, что общество отличается высокой стабильностью. Однако стоит измениться факторам, обусловливающим материальное согласие, как система тут же обнаруживает отсутствие формального консенсуса и демонстрирует свою неустойчивость.
Типы консенсуса можно выделять и по другим основаниям:
а) по темпоральному признаку - долговременные и краткосрочные;
б) по характеру перспективных ориентаций - стратегические и тактические;
в) по целевым установкам - принципиальные и конъюнктурные.
Вместе с тем простая классификация типов консенсуса сама по себе недостаточна, поскольку они имеют и собственную иерархию, соподчиненность, что особенно важно учитывать при формировании консенсуса в дезинтегрированном, нестабильном обществе. Здесь выделяют, как правило, три объекта возможного разделения и возможного соглашения граждан: конечные цели, составляющие структуру системы представлений; “правила игры” или процедуры; конкретные правительства и правительственная политика. Эти объекты, согласно теории известного американского политолога Дж. Сартори, могут быть трансформированы соответственно в три уровня консенсуса:
- консенсус на уровне сообщества ( основной консенсус);
- консенсус на уровне режима (процедурный консенсус);
- консенсус на уровне политики (См.: 16).
Первый объект или уровень консенсуса является основным или ценностным. Это показатель того, разделяет ли данное общество одинаковые ценностные представления и цели или нет. В первом случае речь может идти об однородной, во втором - о фрагментированной, разнородной политической культуре. Оба типа культуры совместимы с демократией, но при условии, что со временем она преуспеет в создании основополагающего консенсуса.
Второй объект или уровень консенсуса - процедурный - устанавливает так называемые “правила игры”. Обычно они изложены в конституциях, законодательных актах, договорных документах и т.п. Главным среди всех правил взаимоотношений ветвей власти и стоящих за ними политических сил должно стать правило, определяющее порядок разрешения конф-ликтов. Если политическое сообщество не сумеет определить такой порядок и овладеть им, оно будет конфликтовать по любому поводу, создавая всякий раз угрозу политической нестабильности и гражданских столкновений.
В условиях демократии основным правилом разрешения конфликтов является мажоритарный принцип, т.е. воля большинства. Отсюда следует, что процедурный консенсус и особенно консенсус в отношении правил разрешения конфликтов через принцип большинства является непременным условием демократии. Это имеет прямое отношение к функционированию политического режима. Если принцип большинства не признается, то не признается, следовательно, и демократический режим как политическая форма правления. Поэтому задачей процедурного консенсуса является выработка согласия в отношении правил, регулирующих несогласие и рассматривающих конфликтные ситуации.
Третий объект или уровень консенсуса - согласие в отношении политики и правительства - переносит акцент на управление “через дискуссию”, т.е. на процесс выработки и принятия политических решений. Несогласие по вопросам политики и оппозиция правительству рассматриваются здесь как неконсенсус (неприятие) по отношению к членам правительства, а не к форме управления. Если ставится под вопрос последняя, то проблематичны как процедурный, так и основной консенсусы.
Исследователи переходных процессов сходятся на том, что основной консенсус, т.е. согласие по основополагающим вопросам, является обязательным условием демократии, выполняет по отношению к последней стимулирующую, консолидирующую роль. Но согласие в основных ценностях не возникает сразу, изначально, его можно приобрести и в качестве целевого результата. Что же касается процедурного консенсуса, и прежде всего в отношении правил разрешения политических конфликтов, то это необходимое условие, фактическая предпосылка демократии, ее реальное начало. Демократия и рождается из конфликта, из поисков (или изобретения) демократических механизмов разрешения таких конфликтов. Само принятие таких механизмов также логически является частью процесса перехода к демократии. Отсюда потребность в анализе различных аспектов консенсуса не как статичных предпосылок, но как активных элементов процесса. “Духовный консенсус свободного государства не есть нечто, мистическим образом предшествующее политике или стоящее над ней - это продукт жизнедеятельности (цивилизаторской деятельности) самой политики”, - пишет политолог Б. Крик (Цит. по: 17).
Но список проблем постоянно пополняется, и новые конфликты будут ставить под угрозу однажды достигнутое согласие. Суть демократии - в привычке к постоянным спорам и примирениям по постоянно меняющемуся кругу вопросов. По мере преодоления проблем использование демократических правил и процедур будет расширять зону консенсуса.
Переходные процессы 70-х годов в Южной Европе, 80-х- в Латинской Америке, начала 90-х годов - в Центральной и Восточной Европе и в государствах СНГ подтвердили многие теоретические положения и предложили новые аспекты в трактовке консенсуса и его роли в переходном обществе. Одним из самых удачных и по праву считающихся классическим стал опыт постфранкистской Испании, где так называемая “политика пактов” (пактизм) облегчила нейтрализацию франкистского режима, вовлекла часть прежней элиты в процесс перестройки системы власти и предотвратила опасную конфронтацию в обществе. Главным документом стала новая конституция страны, отразившая достигнутый уровень общественного согласия: проект конституции поддержали 87,8% от числа голосовавших и 58,9% от количества имеющих право голоса испанцев; против высказались 7,9%, воздержались - 3, 5% .
Одним из важнейших факторов смягчения социальной напряженности, сопутствовавшей испанскому переходу к демократии, было сознательное формирование элитами публичной сферы политики и создание для этого соответствующих механизмов. С улиц и площадей, где протекала напряженная политическая жизнь, ее удалось перенести непосредственно в организации, специально созданные для проведения дебатов и переговоров, обсуждения важнейших законопроектов, включая конституцию страны. Большинство испанцев почувствовали себя включенными в процесс выработки и принятия наиболее важных государственных решений через организации, созданные на предприятиях и в учреждениях. По словам известного политического деятеля Испании Ф. Гонсалеса, постоянно возникало требование широкой договоренности, соглашения, при котором исключенным из этого процесса чувствовало бы себя наименьшее количество социальных слоев и групп. “Надо постараться не столько победить в диалектике соотношения сил..., сколько создать фундамент для согласия в обществе, что позволило бы добиться конституционного порядка, введения Конституции, вбирающей в свой широкий спектр чаяния и интересы всех слоев общества”, - писал Ф. Гонсалес (18).
В результате такой политики то, что впоследствии получило название “пакты Монклоа”, стало глобальным договором, в рамках которого предполагалось регулировать все важнейшие проблемы переходного периода. Заключенные соглашения стали “программой действий срочного характера и на среднесрочную перспективу”(19). Так сложился общенациональный консенсус, создававший условия для реформирования всей государственной системы без демонтажа ее подсистем. Испанские политологи отмечают, что формирование прочного гражданского мира в их стране было обеспечено достижением трех консенсусов:
- согласия относительно прошлого, предполагавшего отказ от “охоты на ведьм” и национальное примирение между “победителями” и “побежденными” в гражданской войне 1936 - 1939 гг.;
- установления временных процедур для обсуждения в ходе развертывающейся демократизации норм окончательных, т.е. “правил игры”;
- определение “правил игры” нового режима, признание принципа чередования у власти и гарантии прав меньшинства (См.: 20).
Испанский опыт наглядно показал, что консенсус, в особенности не элитный, а общественный, вырастает из компромиссов и взаимообязывающих договоренностей, а не наоборот. Далее, взаимное соглашение по поводу правил и процедур является самым “слабым” типом согласия. Значительно более прочным является согласие относительно идеологических установок и ценностей, касающееся отношений властвующей и оппозиционной элит. Но всего сильнее совместимость “моделей социума” или социальных онтологий участников соглашения. Консенсус на онтологическом уровне - это очень жесткое, трудновыполнимое требование, особенно в современных плюралистических обществах. Операционно-процедурный консенсус достигается относительно легко, если нет требований подкрепить его также согласием по политическим ценностям.
Чрезвычайно остро проблема консенсуса стоит сегодня в России. Часто прорывающееся несогласие в Центре и на местах глубже простого несовпадения интересов или различий в ценностных, идеологических подходах. Особую остроту конфликтам придает то обстоятельство, что они возникают на уровне социальных онтологий. Несовместимость последних исключает не только согласие, но и простое понимание противоположной стороны. Для отечественного политического дискурса характерны попытки навязать оппонентам не только свои идеологические пристрастия, но и собственную картину (модель) мира. Особенно свойственно это радикалам как “справа”, так и “слева”, хотя допустимость и даже “полезность” плюрализма на словах признают и они.
В российской истории нет устойчивой традиции формирования широкого общественного согласия, что не может не сказываться на нынешних трудностях страны, пытающейся продвигаться в этом направлении. Ярче всего это проявляется в непризнании права оппонента на собственную позицию и нежелании учитывать его интересы при отстаивании своих собственных. Дискурс политических акторов серьезно затруднен сугубо идеологическими построениями, подтверждая, что политическое мышление еще не прошло стадию рационализации. Эти факторы оказывают самое прямое влияние на то, что “консенсус по-российски” пытаются сформировать вне и помимо компромиссов (по знакомому принципу “жить дружно”, т.е. сохраняя статус-кво). Отсюда неудачи с достижением общественного согласия, поисками общенациональной идеи. Дискурс ценностно разведенных сознаний, как правило, недиалогичен, не отличается миролюбием и очень редко способен дать некий ценностный синтез.
Вирус “непримиримости”, отличающий многие российские политические силы, имеет как генетическую природу, так и более “рациональные” основания. Политика по принципу “игры с нулевой суммой” никак не может располагать к умеренности, если победитель получает все, а проигравший лишается всего. Поэтому периодически возобновляющееся движение политических сил навстречу друг другу, попытки “провозгласить” согласие, примирение, взаимопонимание существуют лишь в качестве тактических маневров или аргументов политической пропаганды.
Одним из таких декларативных документов стал Договор об общественном согласии, подписанный 28 апреля 1994 г. рядом партий и общественных организаций России, но не принятый оппозицией в лице КПРФ и объединения “Яблоко”. Принято считать, что этот Договор утратил свою силу с началом военных действий в Чечне, предпринятых без согласия не только участников Договора, но и обеих палат российского парламента. Однако ни одна из статей Договора всерьез не исполнялась и до начала чеченского конфликта. Например, обязательство Президента РФ и других руководителей федеральных государственных органов поддерживать постоянный диалог с обществом, политическими партиями, движениями и другими общественными объединениями. Игнорировалось и подчеркнутое участниками этого соглашения обязательство “избегать упрощенных и оскорбительных оценок прошлого, не допускать искажения исторических фактов”(21).
Вместе с тем, несмотря на идеологические и мировоззренческие конфликты, есть основания полагать, что в России постепенно формируется процедурный консенсус вокруг избирательного эксперимента. Это означает, что не только общенациональные политические силы, но и граждане страны признают тот факт, что выборы, электоральные процедуры являются единственным приемлемым инструментом легитимации власти. В первую очередь это касается общенациональных выборов, хотя и на местах заметна та же тенденция. Удастся ли распространить это согласие и на политико-идеологические отношения, прежде всего между властью и оппозицией - вопрос сложный, учитывая нынешний кадровый состав как первой, так и второй. Не исключено, что потребуется смена поколений и приход в российскую политику прагматичных и свободных от пут прошлого людей. Более разносторонние и разнообразные культурные контакты вероятнее всего смягчат, хотя до конца и не снимут остроту ценностно-идеологической конфронтации, свойственной сегодня российскому обществу.
Таким образом, мирное урегулирование политического конфликта можно представить себе как процесс, который начинается с признания частичной справедливости чужих аргументов и согласия на уступки в обмен на принятие взаимовыгодного решения. Таким образом, частично исчерпывается (“погашается”) предмет конфликта, ослабевает враждебность в отношении политического оппонента, разрушаются стереотипы его восприятия как “врага”. Вместе с тем компромиссы могут быть не только плодотворными, но и оставлять питательную почву для новой эскалации конфликта при изменении соответствующих условий. Не исключены и насильственные формы его протекания. Поэтому гораздо ближе к полному исчерпанию предмета конфликта консенсусное решение, где фактически нет проигравших, что снимает и остроту конфликта, и предубеждения его участников в отношении друг друга.
Заключение
В ходе курсовой работы были решены все поставленные задачи, и цель нашего исследования была достигнута. Вкратце можно сделать следующие выводы по работе:
1. Политический конфликт, если его вовремя не разрешить, может породить политический кризис, который по своему действию поражает всю политическую систему,
2. Политические конфликты и кризисы всегда вызваны рядом причин, касающихся как политической, так и других сфер общества.
3. Существует очень много различных типов конфликтов и кризисов, каждый из которых имеет свои особенности, причины и последствия.
4. Конфликты и кризисы, кроме отрицательных функций, несут в себе и положительные стороны, а потому являются неотъемлемой частью развития.
Предпосылкой к написанию настоящей статьи послужил ряд практических и теоретических наблюдений, заставляющих изменить точку зрения на классическое понятие власти и переосмыслить его в новых категориях, главными из которых, по мнению автора, являются консенсус и компромисс.
Классическим определением власти является сформулированное М. Вебером утверждение, что подчинение объекта прямо связано с преодолением сопротивления со стороны последнего. Определение гласит: "Власть означает любую возможность проводить внутри данных социальных отношений собственную волю даже вопреки сопротивлению, независимо от того, на чем такая возможность основана"1. В более мягких интерпретациях этот же по существу тезис гласит: субъект обладает властью, если способен заставить объект сделать то, что последний не стал бы делать по собственной воле или вопреки своим интересам. В обоих случаях речь идет о разных интерпретациях одной и той же насильственной концепции власти.
Попытки переосмыслить власть вне концепции насилия предпринимались постоянно, например, в теории социального обмена. Главный тезис: субъект имеет власть над объектом, когда последний находится в постоянной зависимости от благ и ресурсов, которые находятся в распоряжении субъекта. Формулируя понятие власти, П. Блау пишет: "Власть есть способность индивидов или групп навязать свою волю другим вопреки их сопротивлению с помощью угрозы наказания или отказа в регулярных вознаграждениях, поскольку и первое, и второе, в конечном счете, выступают в качестве негативных санкций"2.
Однако в своем чистом виде ни насилие, ни обмен властью не являются. Во-первых, насилие как актуальное действие есть в большинстве случаев реакция на неподчинение объекта, которое интерпретируется субъектом как отрицание объектом своей власти над ним. Поэтому насилие во властных отношениях существует только в потенциальной форме - в форме угрозы введения негативных санкций. Но, как известно, даже угроза смерти не заставила Давида подчиниться Голиафу. Во-вторых, отношения обмена в своем предельном выражении становятся отношениями сотрудничества, кооперации и партнерства, разрушая структуру власти, принципиальной особенностью которой является подчинение. В - третьих, обе концепции базируются на принципе асимметрии как безусловной данности: субъект власти a priori занимает более выгодную позицию по сравнению с объектом. Итак, что же есть власть, если не насилие и не обмен? Власть есть добровольное согласие объекта на подчинение субъекту в отношении его конкретных намерений. Попытаемся это доказать.
Важнейшим условием возникновения и существования власти является свобода. Там, где ее нет, существует лишь механическая передача действия от одного элемента к другому. В работах С. Льюкса эта проблема известна как проблема структурного детерминизма3: как в часовом механизме все элементы движутся согласованно и в однажды заданном порядке - в обществе, в котором все социальные отношения и действия регулируются тотальной, всеподчиняющей традицией, власти не существует. Власть возможна только тогда, когда и субъект и объект обладают свободой действовать иначе. Это требование распространяется, в том числе, и на свободу признания или непризнания объектом чьей-либо власти над собой и выражается, в первую очередь, в ее легитимации.
В основе любой власти, кроме способностей субъекта, внутренних и внешних ресурсов, лежит ее легитимность. Существование субъекта и самого его права на осуществление власти должно признаваться объектом как соответствующее его социальным интересам, ожиданиям, потребностям и ценностям.
Легитимация выражается через признание объектом правильности, оправданности и целесообразности действий субъекта власти; через признание соответствия действий субъекта ценностным установкам и ожиданиям отдельных индивидов, общественных групп и общества в целом.
Легитимация власти субъекта имеет прямое отношение к комплексу переживаний и внутренних установок индивидов, представлениям различных групп общества о функциях власти по соблюдению норм социальной справедливости. Рассуждая от обратного, следует признать, что применение насилия по отношению к объекту свидетельствует о кризисе легитимности власти: объект не только не выполняет распоряжений, но и вообще отрицает за субъектом право на осуществление власти над собой.
В основании легитимности власти лежат принципы консенсуса и компромисса - соглашений по конкретным вопросам, касающимся индивидуальных и общественных ценностей, целей, средств и методов их достижения. Консенсусы и компромиссы существуют, начиная с самых первых выборов вождя первобытного племени.
Любая институциализация власти представляет собой консенсус по одному или нескольким вопросам: по личности властителя (депутата, президента, правительства и т.д.); по ценностным и целевым установкам; по процедурам принятия решений, методам правления и режиму осуществления власти.
Соответственно, задача установления власти над объектом есть задача поиска консенсуса, которая решается в ходе диалога и, в конечном итоге, зависит от решения объекта, поскольку источник легитимности находится именно в объекте, которому принадлежит монопольное право на принятие решения о подчинении и признание власти над собой. Итак, для прояснения природы власти исследователь должен изучить механизмы заключения консенсусов и компромиссов.
В политике понятие "компромисс" обычно трактуется как уступка некоторых требований или отказ от части собственных требований в пользу соглашения с другим участником политического процесса. Компромисс наилучшим образом характеризует сущность мирного регулирования властных отношений, поскольку ориентирован на исключение насильственных форм взаимодействия, признание справедливости чужих интересов и возможность принятия решения, приемлемого для всех участников властной коммуникации.
Компромиссы являются либо результатом равновесия сил, т.е. в известном смысле вынужденными соглашениями, либо результатом сознательного выбора, и в этом смысле добровольными. Их функциональная роль в условиях демократии далеко не однозначна, ибо чрезмерное стремление к ним может представлять для демократического режима такую же опасность, как и их принципиальное неприятие. Ярким примером этому утверждению служит политическая история Речи Посполитой. Знаменитый политический принцип libertum veto - всеобщее единогласие при принятии законов с правом любого депутата наложить вето на решение Сейма - привел к тому, что 40 % заседаний высшего законодательного органа республики были сорваны. В 1652 году некий Владислав Сицинский потребовал вообще закрыть Сейм и все послы (депутаты) безропотно разошлись.
Наиболее остро проблема поиска консенсуса стоит сегодня в украинской политике: в случае если противоречия между "Блоком Юлии Тимошенко", "Партией регионов" и "Нашей Украиной - Народной самообороной" не будут разрешены и стороны не придут к согласию, президент может ввести прямое правление и тогда все останутся в проигрыше.
Поскольку функционирование парламентской демократии базируется на принципе большинства, то погоня за ним нередко становится самоцелью многих правительств и проправительственных фракций в парламенте. Поиск большинства, разумеется, необходим - без этого нельзя принять ни одного ответственного решения. Взять хотя бы последние события на Украине, где не могущие найти компромисс по поводу состава будущего правительства партии победительницы не могут даже сформировать организационную группу по подготовке первого заседания вновь избранной Рады, что создает риск введения прямого президентского правления в стране.
Само создание парламентского большинства нередко является компромиссом, не говоря уже о формировании коалиционного правительства, да и вообще кабинета министров. Даже в президентской республике, где парламент не имеет права напрямую вмешиваться в кадровые назначения президента, последний предлагает кандидатуры, учитывая возможную реакцию на них депутатов парламента. Политический курс, формируемый таким правительством, также является компромиссом. Однако в том случае если поиск большинства подменяет поиск самого решения, стремление к компромиссу может привести если не к гибели режима, то к его параличу.
Парламент как институт, представляющий различные интересы и работающий на базе компромиссов, может усмотреть желаемую политическую цель в любом своем решении только на том основании, что было достигнуто согласие депутатов. Исполнительная власть также несвободна от подобных соблазнов, но парламенты как представительные и открытые органы власти вынуждены проявлять большую отзывчивость к немедленным требованиям избирателей, зачастую в ущерб их стратегическим интересам. Исполнительные органы подвержены искушению принести эффективность госуправления в жертву компромиссу с парламентом, поскольку бюрократия вынуждена искать поддержку у парламентариев.
Компромиссы как временные меры бесплодны и неэффективны, если не ведут к консенсусу - полному согласию. Консенсус невозможен иначе, как в результате согласования позиций и поиска взаимоприемлемых решений, достигаемых посредством компромиссов. Понятие "консенсус" употребляется преимущественно в двух смыслах: во-первых, как способ принятия различных политических решений, при котором отчетливо выраженная политическая воля большинства участвующих в его принятии уравновешивается отсутствием возражений со стороны хотя бы одного из участников. В этом же смысле говорят о консенсусе в разрешении споров и конфликтов. Во-вторых, под консенсусом понимается существующее или формирующееся в обществе широкое гражданское согласие. В таком, "широком" понимании политический консенсус тесно примыкает к своей социологической трактовке как согласие значимого большинства людей любого сообщества относительно наиболее важных аспектов его социального порядка, выраженное в действиях.
В теории государства и права понятие политического консенсуса охватывает такое поле исследования, как правомерность политического господства и его связь со стабильностью политической системы. В теории власти консенсус управляющих и управляемых (господствующих и подчиняющихся) раскрывается через понятие легитимности, которое, в свою очередь выражается через мифологические и идеологические представления, и, в общем смысле, через политическую культуру общества. Консенсус - это общественное признание способов и средств политического правления и интеграции. Чем выше уровень согласия, отраженный в легитимирующей идее, тем стабильнее политическая система и режим ее функционирования. Таким образом, посредством консенсуса осуществляется реальная, фактическая легитимация политической власти.
Политический консенсус, понимаемый как гражданское согласие определенной социальной общности (в предельном случае - нации), представляет собой сложный феномен, обладающий соответствующей структурой и разнообразным содержанием.
Различны субъекты, уровни, характер консенсуса, разнятся и способы его формирования и поддержания в стабильных и нестабильных общественных системах. Достижение согласия на локальном уровне значительно проще, чем в обществе в целом. Согласие внутри элиты отличается от общенационального, общегражданского согласия, не поддающегося к тому же точному определению и количественному измерению.
Главное внимание большинство авторов уделяют основным типам консенсуса, хотя трактуют их неодинаково. Так, отечественные юристы считают "материальным консенсусом" согласие в отношении существа проводимой политики, а процессуальным - согласие с "правилами игры" на политической сцене (средства достижения власти, порядка принятия и реализации решений и т.п.)
Использующий сходную терминологию М. Хеттих различает материальный и формальный консенсус, отмечая при этом, что в социальной реальности оба его вида могут присутствовать одновременно. Материальный консенсус характеризуется тем, что всеобщее согласие распространяется на сами правящие личности, их политические решения или на то и другое вместе. Формальный консенсус отличает то, что всеобщее согласие распространяется на политическую систему в целом и, прежде всего, на способ осуществления господства, проведения политических решений.
Участие в формальном консенсусе вполне возможно при одновременном неприятии правящих личностей или их политики. С этой точки зрения, формальный консенсус является большим стабилизирующим фактором, чем материальный, если иметь в виду протяженное во времени состояние политической системы. Но чтобы корректно оценить перспективу какой-либо реально существующей системы, необходимо исследовать соотношение обоих видов консенсуса.
Типы консенсуса можно выделять и по другим основаниям:
а) по темпоральному признаку - долговременные и краткосрочные;
б) по характеру перспективных ориентаций - стратегические и тактические;
в) по целевым установкам - принципиальные и конъюнктурные.
Вместе с тем простая классификация типов консенсуса сама по себе недостаточна, поскольку они имеют и собственную иерархию, соподчиненность.
консенсус компромисс ненасильственная власть
Первый уровень консенсуса является основным или ценностным. Это показатель того, разделяет ли данное общество одинаковые ценностные установки и цели или нет. В первом случае речь может идти об однородной, во втором - о фрагментированной, разнородной политической культуре. Оба типа культуры совместимы с демократией, но при условии, что со временем она преуспеет в создании основополагающего консенсуса.
Второй объект или уровень консенсуса - процедурный - устанавливает так называемые "правила игры". Обычно они изложены в конституциях, законодательных актах, договорных документах и т.п. Главным среди всех правил взаимоотношений ветвей власти и стоящих за ними политических сил должно стать правило, определяющее порядок разрешения конфликтов. Если политическое сообщество не сумеет определить такой порядок и овладеть им, оно будет конфликтовать по любому поводу, создавая всякий раз угрозу политической нестабильности и гражданских столкновений.
В условиях демократии основным правилом разрешения конфликтов является мажоритарность, т.е. право большинства. Отсюда следует, что процедурный консенсус и особенно консенсус в отношении правил разрешения конфликтов через принцип большинства является непременным условием демократии. Это имеет прямое отношение к функционированию политического режима. Если принцип большинства не признается, то не признается, следовательно, и демократический режим как политическая форма правления. Поэтому задачей процедурного консенсуса является выработка согласия в отношении правил, регулирующих несогласие и рассматривающих конфликтные ситуации. Данная позиция представляется важнейшей в выработке социального компромисса в любом возможном конфликте.
Третий уровень консенсуса - согласие в отношении политики и правительства - переносит акцент на управление "через дискуссию", т.е. на процесс выработки и принятия политических решений. Несогласие по вопросам политики и оппозиция правительству рассматриваются здесь как не-консенсус (неприятие) по отношению к членам правительства, а не к форме управления. Если ставится под вопрос последняя, то проблематичны как процедурный, так и основной консенсусы.
Исследователи переходных процессов сходятся на том, что основной консенсус, т.е. согласие по основополагающим вопросам, является обязательным условием демократии, выполняет по отношению к последней стимулирующую, консолидирующую роль. Но согласие в сфере основных ценностей не возникает сразу, изначально, оно формируется в качестве целевого результата. Что же касается процедурного консенсуса, и, прежде всего, в отношении правил разрешения политических конфликтов, то это необходимое условие, фактическая предпосылка демократии, ее реальное начало.
Выводом из сказанного является следующее утверждение: власть по своей природе не может быть ни конфликтной, ни бесконфликтной. Власть есть лишь актуальная или потенциальная способность субъекта реализовать свои цели через подчинение объекта на основе достигнутого согласия. Сопутствующие ей конфликты или акты насилия либо легализованы самой системой действующих компромиссов и консенсусов (введение негативных санкций за неисполнение властных решений), т.е. в общем смысле - политической культурой, либо являются результатом отказа объекта от признания власти над собой и, соответственно, кризисом легитимности власти.
В любом случае, следует признать, что окончательное решение о подчинении или неподчинении принимает именно объект. Именно ему, в конечном счете, принадлежит монопольное право выбора между признанием или отрицанием права субъекта на осуществление власти над собой и в этом смысле, следуя замечанию Ж. Элгози, отказ от подчинения - всего лишь предложение поднять цену.
Актуальность темы исследования
С учетом исторических последствий развертывания политических конфликтов в глобальном и национальном масштабе необходимо признать, что компромиссная форма взаимодействия политических субъектов зарекомендовала себя как наиболее цивилизованная, безопасная и эффективная. Вместе с тем, существует определенное недоверие к компромиссу как инструменту соглашения. Причина заключается в том, что нередко компромисс представляется наиболее затратной по времени и ресурсам, а также сомнительной по результативности моделью политического диалога.
В современном обществе, столкнувшемся с проблемой глобального кризиса, неуклонно возрастает потребность в стабильности экономического и социально-политического развития, в устойчивости демократических институтов власти и прогнозируемое результатов их деятельности. Поэтому компромиссная форма взаимодействия участников политических отношений вызывает неизменный интерес как с точки зрения профессиональных политиков, так и с позиций объективного научного анализа.
На протяжении всей истории человечества социально-экономическое и политическое развитие общества никогда не проходило гладко, так как объективно назревали различные противоречия, нередко переходящие в социально-политические конфликты. Решение конфликтных ситуаций сопряжено с преодолением целого ряда сложностей экономического, политического, культурного и психологического характера.
В настоящее время в политической науке актуальной является постановка вопроса не столько об искоренении социально-политических конфликтов, сколько об их урегулировании. Наиболее предпочтительным методом урегулирования конфликтов, как показывает практика, является достижение компромисса между конфликтующими сторонами. Поэтому особое значение приобретает развитие и апробация различных механизмов и технологий достижения социально-политического согласия.
Использование компромисса как метода выбора политического действия возможно в том случае, если политические субъекты не находятся в состоянии непримиримого антагонизма, т.е. когда их интересы частично совпадают и одновременно частично сталкиваются. В таких ситуациях оказывается возможным принять решение, которое не гарантирует ни для одной из сторон полноты выполнения их требований, но взамен обеспечивает достижение некой консолидированной цели.
Политические компромиссы в рамках демократических политических систем являются основным конструктивным средством разрешения
4 политических проблем и конфликтов. Вне компромиссов достичь стабильности и порядка в государстве невозможно. Поэтому готовность к компромиссу есть характерная черта развитой политической культуры открытого общества.
Демократические политические системы современности
ориентированы на сохранение целостности и независимости
государства, гражданского мира и выполнение общенациональных задач. Однако возникновение целого ряда глобальных проблем, в основе которых лежит конфликт национально-политических интересов, ставит под вопрос дальнейшее существование человечества. Поэтому политический компромисс на международной арене выступает в качестве важнейшего стабилизирующего механизма, который требует своего детального изучения.
Таким образом, в первое десятилетие XXI века роль политического компромисса поступательно возрастает. Если раньше силой оружия можно было гарантированно решать самые сложные проблемы, то теперь военные конфликты все более утрачивают локальный характер, становясь угрозой для всего мирового сообщества. В сложившейся ситуации компромисс всё более явно выступает как инструмент институциализации политики, гарант политической толерантности, показатель высокого уровня политической культуры, средство политической коммуникативности.
Все эти обстоятельства обусловили актуальность избранной темы диссертационного исследования.
Степень разработанности проблемы
Понятие компромисс вызывает' большой интерес у исследователей потому, что, несмотря на разнонаправленность определений, они отождествляют компромисс с эффективной стабильностью, равновесием, преемственностью, сбалансированной социальной структурой, политической демократией.
Исследование политического компромисса берет свое начало в учении о договорном характере общества. Ж-Ж Руссо придает общей воле онтологический статус истинности, правоты. В трудах Т. Гоббса, Дж Локка, Ш. Монтескье мы находим мотивы осмысления общества как целостности, в которой отношения согласия и разногласия обеспечивают и социальный порядок, и энтропийность.
Влияние договорных концепций на развитие знаний об обществе усиливается в XIX веке, когда появляется гегелевское учение о диалектике целого, единства и борьбы противоположностей в нем. В исторической науке О. Тьерри и Ф. Гизо, в политэкономии К. Маркс отстаивали идею классового общества как движущей силы в развитии политики и экономики. Наряду с ними идею согласия и компромисса как принципов социального порядка поддерживали органицисты. В частности, О. Конт и Г. Спенсер выдвинули теорию двустороннего перманентного процесса интеграции и дифференциации. Э. Дюркгейм определял компромисс как необходимую
5 предпосылку социального контракта.1
XX век, ставший эпохой глобального противостояния конфликтующих политических систем, затормозил процесс исследования политического компромисса. В обстановке биполярного мира проблема согласия по принципиальным вопросам мировой политики практически потеряла свою актуальность. Взаимная отчужденность и непонимание цельности картины мирз девальвировали компромисс как форму международной политической коммуникации.
Вместе с тем, во внутренней политике западных стран
компромиссы стали естественным средством снятия общественных
противоречий. Поэтому понятие «компромисс» в западной
политической науке утрачивает абстрактно-теоретический характер и приобретает характер инструментальный.
Мысль о политическом компромиссе как об инструментальном средстве достижения соглашений между субъектами политической борьбы высказывалась еще Г. Лассуэллом, исследовательскую логику которого продолжила X. Арендт. Она утверждала, что политический компромисс делает возможным существование власти как мотива действия от имени группы и таким образом консолидирует политическую систему. Это позволяет увидеть, как происходит процесс преобразования участия в политике с помощью политического компромисса, однако не проясняет его сущности.2
Дж. Роулсу, основывающему свою теорию справедливости на идее политического согласия, компромисс в обществе представляется как данность, которую необходимо раскрыть, чтобы сконструировать «образцовую» политическую систему, не зависящую от субъективных теоретических соображений. В учении Дж. Роулса в развернутом виде предложено классическое инструменталистское понимание политического компромисса.3
Свое видение компромисса сформулировал Ю. Хабермас, настаивающий на разделении инструментального и коммуникативного действия. Ю. Хабермас показал, что коммуникативное действие, ориентированно на взаимопонимание. Компромисс отличается от действия инструментального, ориентированного на достижение успешного результата. В учении Ю. Хабермаса мы находим установку на снятие требования результативности как единственного критерия в раскрытии сущности
1 См.: Ж - Ж Руссо, "Об общественном договоре" /Трактаты. M., 1969; Т. Гоббс "Основы философии Т.і
Сочинения в 2 т. М., 1989; Дж Локк. "Два трактата о правлении т./ Сочинения в Зт. М., 1988; Ш. Монтескье.
Избранные произведения. М., 1955; Тьерри О. Городские коммуны во Франции в средние века..СПб., 1901;
Гизо Ф. История цивилизации в Европе. M., 2005; Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта// Маркс
К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8; Конт О. Общий обзор позитивизма// Родоначальники позитивизма. - СПб., 19121
Вып 5.; Спенсер Г. Опыты научные, политические, философские. М., 199S.; Дюркгейм Э. О разделении
общественного труда. Методы социологии. М., 1990.
2 См.: Г Ласуэлл. "Энциклопедия социальных наук". Нью -Йорк. 1934; Арендт X. Истоки тоталитаризма M.:
1996; Arendt Н/ Macht und Gewalt. Munchen, 1970;
3 См.:Роулс Дж. Теория справедливости// Вопросы философии. -1994. - №10 С. 38-52; Rawls J. The idea an
overlapping consensus// Oxford Journal oflegal Studies. -1992. - vol 7. №1.
политического компромисса.4 Сходные с Ю. Хабермасом взгляды на компромисс содержатся в теории А. Этцони, который пытался активно реализовать теоретические выкладки в сфере исследования компромисса в политической практике.
В то же время скептически настроенные Т. Рокмор и Дж. Грей выразили сомнение в обоснованности положений компромиссной теории, прежде всего исходя из метафизического понимания компромисса и апеллируют к его практической неустойчивости.5
В отечественной науке до 1993 года эпизодически выходят работы, затрагивающие тему политического компромисса как метода преодоления конфликтов; среди них следует отметить публикации В.Гурвича и Н.Меныликова, М. Фарукина, А. Юртаева, Г. Когандана.6
Политические события 1993 года в России дали политологам богатый эмпирический материал для исследования конфликтных отношений между ветвями политической власти, и научный интерес к проблеме компромисса стал возрастать. Так, А. Большаков в своем диссертационном исследовании обосновывает необходимость разработки и институционализации компромиссных методик разрешения социальных и политических конфликтов.7
Кроме того, в указанный период выходит ряд статей в научной периодике, из которых следует отметить политический анализ применения компромисса в статье В. Баранова, компетентные оценки перспективы компромисса (консенсуса) в российской политике в работах В. Согрина, А. Соловьева, В. Соколова и др.
Следующий период - 1997-2002 г.г. - характеризуются обобщением и серьезной переработкой вопросов теории и практики компромисса. В отечественном обществознании разворачивается исследование компромисса в рамках различных направлений: политико-правовые аспекты затронуты в работах О. Юдиной и Б. Толчинского; философский анализ присутствует в трудах М. Кравцова; социологическая составляющая раскрыта в публикациях Л. Цоя, Н. Василенко.9
4 Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне.М.:2003
5 Рокмор Т. К критике этики дискурса// Вопросы философии. - 1995. - №1. - С. 106-117; Gray J. Liberalism.
1992
6 Гурвич В.А. МеньшиковаИ.С. Институты согласия. М., 1983. Фарукина М.Х.. Юртаева А.И. От культуры
конфронтации к культуре диалога// Политические исследования. - 1992. - №3. - С. 148-152. Когандана Г.
Согласие конфликта. М., 1992.
7 Большаков А.Г. Конфликт и консенсус в социальных институтах: теоретико-методологический анализ: Дис
... канд. Социол. Наук. Казань, 1995.
8 Баранов В. Консенсус как одно из важных условий разрешения политических конфликтов// Социально-
политический журнал - 1995-№5; Соколов В. Национальные экономические интересы: выработка
консенсуса// Мировая экономика и международные отношения. - 1996. - №3; Соловьев А. Принятие
государственных решений// Власть. - 2005. № 10,11; Соловьев А.И. Противоречия согласительных
процессов в России// Политические исследования. - 1996. - №5; Согрин В. Президенты и демократия.
Американский опыт. М., 1998, Согрин В. Политическая история современной России. J985 - 2001: от
Горбачева до Путина. М., 2001.
9 Юдина О. Политический консенсус как форма взаимодействия субъектов политических отношений. Дис
... канд. Полит. Наук. Москва, 2006, Толчинский Б.А. Политический компромисс: современная
проблематика// Государство и право. - 1992. - №12; Василенко И.А. Диалог цивилизаций. Социокультурные
проблемы политического партнерства M., 1999. Кравцов М.Ю. Консенсус в системе социального
Значительный вклад в теорию политического компромисса в этот период внес Н. Медведев в серии публикаций, монографии и диссертационном исследовании. В своих работах Н. Медведев обобщил широкий круг теоретических проблем в изучении политического компромисса, в частности, сформировал понятие, условия формирования компромисса, типологию, функции, осветил различные аспекты компромисса, проявляющиеся в социальных отношениях, в праве.10
Вместе с тем, как и предшествующие исследователи, так и Н. Медведев в рассмотрении компромисса не выходили за рамки конфликтной парадигмы. Не претерпел эволюции и методологический инструментарий изучения политического компромисса. Теоретические и научно-практические рекомендации по развитию компромиссных технологий рассматривались в основном в рамках политической конфликтологии."
В последнее десятилетие XX века рядом российских ученых (Алтухов В., Бовин А. Маковеев Н.Н, Данакин Н.С. Дятченко Л.Я, Дмитриев А.В, Поршаков С.А.) были подготовлены работы по управлению политическими конфликтами.12
В настоящее время в России и за рубежом достаточно широко представлены исследования по проблеме политического компромисса. В рамках этих работ рассматриваются вопросы урегулирования конфликтных ситуаций между государствами, центром и регионами. В числе авторов таких работ можно отметить Д. Форрестера, М.М. Лебедеву, В.Н. Лысенко, Т. Шеллинга, В.Л. Иноземцева, Е.С. Кузнецова, СВ. Вострикова.13
Вместе с тем следует признать, что в современной политической науке фундаментальные работы, посвященные собственно политическому компромиссу, практически отсутствуют.
реформирования общества: Дис... канд филос. Наук. Волгоград, 1998; Цой Л.Н. Практическая конфликтология. М., 2001.
10 Медведев Н.П. Институт консенсуса и проблемы федерализма в современной России. Конституционно-правовые проблемы развития российского федерализма. М., 2000; Медведев Н.П. Консенсуальные аспекты современного российского федерализма// Вестник Российского университета дружбы народов. - Серия: Политология. - 2001. - №3; Медведев Н.П. Политический консенсус в условиях российского федерализма: Дис...д-ра политол. Наук. М., 2000.
" См.:Хантингтон С. «Столкновение цивилизаций», М 2004; Р. Дарендорф Дорога к свободе: демократизация и ее проблемы в Восточной Европе// Вопросы философии. 1990. №9. С.69-75; Даль Р. Современный политический анализ// Актуальность проблемы современной зарубежной политической науки. М., 1991; Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах. М., 1997; Парсонс Т. Система современных обществ. М.: «Аспект пресс», 1997; Бурдье А. Социология политики. М.: Socio - Logos. 1993; Сартори Дж. Управляемая демократия// Мир политики. Суждения и оценки западных политологов. М., 1992. С 122-127.
12 См.: Алтухов В. Компромисс - новое слово эпохи?// Свободная мысль, - 1993. - №16. С. 4-25; Бовин А. Новое политическое мышление//1986. - №10 С. 120-128;
" Д. Форрестер «Международные отношения». Просвещение. М, 1997; Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: подходы, решения, технологии. М., 1999; Лысенко В.Н. Региональные конфликты в странах СНГ: опыт урегулирования// Полис. 1998, №2; Шеллинг Т. Стратегия конфликта// Социально-политический журнал. 1998. №6; ИноземцевВ.Л., Кузнецов Е.С. Глобальный конфликт XXI в.: (Размышления об итогах и перспективах межцивилизационных противоречий)//ТТолис. 2001 .№6"; Антология кризисов. М.,1999; Востриков СВ. Урегулирование конфликтов в ближайшем зарубежье: К разработке стратегии России) // Полис.1999.№5.
Объектом диссертационного исследования является политический компромисс.
Предмет исследования - онтологическая сущность и процессуальная составляющая политического компромисса как способа достижения соглашения в условиях нарушения баланса интересов во внутренней и внешней политике.
Цель и задачи исследования
Целью диссертационного исследования является анализ политического компромисса как теоретического понятия, объекта политической реальности и технологического инструмента в процессе достижения общественного согласия в государствах с западным . цивилизационным укладом.
В работе предполагается решение следующих исследовательских задач:
выявить причинно-следственные связи между развитием мировой политической практики и формированием системы научных знаний о политическом компромиссе;
проанализировать феномен политического компромисса как механизма достижения общественного согласия в условиях глобализирующегося миропорядка;
уточнить дефиницию политического компромисса, опираясь на теоретические достижения западной и российской политической науки с учетом изменения механизмов политической коммуникации в условиях становления глобального мира;
рассмотреть дихотомию «компромисс - консенсус» и провести демаркацию этих понятий;
дать характеристику практики развития политического компромисса на постсоветском пространстве;
исследовать вопрос о потенциальных возможностях политического компромисса в процессе решения национальных, межгосударственных и глобальных конфликтов.
Теоретико-методологические основы исследования
Данное диссертационное исследование опирается на теоретические достижения современной политической науки, а также смежных отраслей научного знания: философии, социологии, юриспруденции и т.д.
В качестве фундаментального методологического основания были использованы методы системного и структурно-функционального анализа, -которые позволили рассмотреть феномен политического компромисса как целостное явление, характеризующееся взаимосвязанностью внутренних элементов.
Применение диалектического метода способствовало выявлению причинно-следственных связей между политическим компромиссом и другими механизмами в сфере политической коммуникации.
Важную роль в разработке выбранной предметной плоскости сыграл сравнительно-политический метод, давший возможность выявить общие и особенные черты политических конфликтов и компромиссов с учетом специфики различных политических систем.
Прикладную функцию выполнили методы анализа и синтеза, а также методология неоинституционализма, благодаря которой политический компромисс был рассмотрен в качестве результата выбора политическими субъектами совместно предпочтительных стратегий.
Эмпирическая база исследования
Эмпирическую базу диссертационного исследования составили:
результаты опросов и мониторингов, проводимых исследовательскими центрами «РОМИР-мониторинг», ВЦИОМ, «Левада-центр»;
системный политико-юридический анализ Конституции РФ; ФКЗ «Об уполномоченном по правам человека в РФ» от 26.02.1997; ФКЗ «О референдуме РФ» от 28.06.2004; ФЗ «О государственной гражданской службе в РФ» от 27.06.2004; ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ» от 12.06.2002; Указ Президента РФ «О дополнительных мерах по обеспечению единства правового пространства РФ» от 10.08.2000 и др.
анализ исторических документов и нормативно-правовых актов Международных организаций (Уставы ООН, Совета Европы, НАТО и
др-);
когнитивный анализ экспертно-аналитических мнений и заключений
об особенностях процесса достижения политического компромисса в
современной России.
Научная новизна исследования
Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:
Концепции политического компромисса рассмотрены через взаимодействие теории и практики, что позволило создать целостную картину эволюции научных представлений о предмете, а также их практической реализации в истории государственности.
Предпринята попытка обосновать и раскрыть вариативный характер политического компромисса, его цивилизационную и конкретно-историческую обусловленность.
Впервые политический компромисс рассмотрен с позиции новой исторической ситуации, когда период конфронтации на мировой арене переходит в свое новое качество, обусловленное спецификой глобализационных процессов. Это влечет за собой изменение методологии анализа компромисса, позволяя по-новому осмыслить ход политического развития.
На базе анализа существующих трактовок автором сформирована
10 рабочая дефиниция политического компромисса, основанная на восприятии его в качестве конструктивного стабилизирующего механизма в системе национальной и международной политической коммуникации.
Проведена демаркация понятий «политический компромисс» и «политический консенсус» через сопоставление их сущностных характеристик.
Осуществлен субъект-объектный и субъект-субъектный анализ механизмов достижения политического компромисса и общественного согласия (консенсуса) в условиях модернизирующихся политических систем.
Теоретическая и практическая значимость исследования
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования связана с возможностью применения результатов теоретического анализа в научно-исследовательской работе, направленной на дальнейшее изучение эффективных технологий достижения политического компромисса.
Полученные в ходе исследования выводы и рекомендации могут представлять несомненный интерес для органов государственной власти и общественно-политических объединений, в задачу которых входит выработка научно обоснованных предложений по развитию компромиссных механизмов в системе государственного и муниципального управления.
Разработанные в рамках диссертационного исследования научно-теоретические подходы могут быть использованы при разрешении возникающих конфликтных ситуаций, а также для оптимизации деятельности политических институтов и усиления стабильности государственной власти.
Основные теоретические положения о применении компромисса в сфере общественных отношений могут использоваться в процессе развития парламентаризма в России в качестве методологической основы сотрудничества и борьбы между политическими партиями, призванными принимать участие в осуществлении государственной власти.
Результаты исследования могут быть использованы в преподавании политологии, дипломатических наук, социологии, истории, при чтении ряда спецкурсов по теории политического процесса, политических партий и партийных систем, политических режимов, по социологии политических движений и партий, политического поведения, международных отношений.
Основные положения и выводы, выносимые на защиту:
1. Формирование и развитие теории политического компромисса явилось закономерным результатом эволюции политической мысли, которая, с одной стороны, испытывала на себе влияние априорных мировоззренческих установок, а с другой, всегда являлась теоретико-методологическим ответом на запросы политической практики. В
результате, многообразие политических практик, обусловленное спецификой исторического, цивилизационного, социо-культурного развития государств, детерминировало плюрализм подходов к пониманию сущности и эффективности политического компромисса.
12 -.
политических субъектов к достижению согласия дает возможность. . прогнозировать различные формы конфликтных ситуаций и направлять процесс достижения политического компромисса в конструктивное русло.
Список использованной литературы
1. Практикум по курсу «Политология» под редакцией профессора Василика М.А., Москва, 1999.
2. Дарендорф Р. «Хрестоматия по политологии», Москва, 2002.
3. Заболотная Г.М., Криницкий А.Я., Политология, Москва, 2003.
4. А.Г. Здравомыслов “Социология конфликтов” Москва, 2000.
5. http://www.cycles.newparadigm.ru/
6. http://www.uvauga.ru/
7. http://society.polbu.ru/