Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
25. Империческая стадия в историческом исследовании.
Методология исследования определяет логику интерпретации результатов, анализа полученных данных и представляет из себя технику получения знания. Методы исследования - это конкретные, подходы, приемы, способы и инструменты, применяемые в социологическом исследовании для изучения социального мира. Постановка исследовательской задачи, выявление источнико- информационных возможностей ее решения и разработка мето- дов этого решения открывают путь к проведению собственного исследования. Оно имеет этапы, которые различаются по уровню получаемых знаний. Эти этапы и уровни выражаются в эмпирическом и теоретическом знании. мпирическое знание как знание о явлении тоже отражает лишь внешние черты и свойства объекта. В исторической науке, где эмпирическое связывают прежде всего с описательностью, традиционная трактовка характера этого знания наводит на мысль о его родстве с чистым идеогра- физмом. Это неверно. Эмпирическое знание — также знание объясняющее. Другое дело, что это объяснение охватывает ре- альность лишь в форме явления. Поэтому эмпирическое зна- ние— лишь начальная стадия, один из этапов и уровней позна- ния действительности.
Эмпирическое знание объясняет данные, полученные чувст- венным восприятием. Это объяснение приводит к познанию ре- альности как явления. Исходной основой для получения эмпирического знания яв- ляются чувственные данные. Они отражают отдельные видимые многообразные черты и отношения реальности. Эти черты и от- ношения объективно представляют собой факты, выступающие как проявление скрытой истинной сущности предмета. В этом смысле явление — это факт действительности. Но в таком значении явление чувственно не воспринимается. Для чувст- венности реальны лишь отдельные черты объекта. Раскрыть же явления, как объективные факты, характеризующие объект, можно только в мышлении, что и происходит при эмпирическом познании. Суть эмпирического познания, следовательно, состо- ит в том, что факты действительности отражаются сознанием и выступают как факты знания о явлениях. Эмпирическое научное знание может использоваться в прак- тической деятельности. Из него могут быть выведены опреде- ленные следствия, имеющие эмпирический характер. Оно может быть основой для выявления отдельных закономерностей. Ко- роче говоря, эмпирическое знание само по себе имеет значитель- ную познавательную ценность 19 , которая особенно велика в об- щественно-гуманитарных науках. Это обусловлено спецификой их объекта познания. Сочетание в нем объективного и субъек- тивного, естественно-закономерного и осознанно-целенаправлен- ного приводит к тому, что общественно-исторические факты не- сут в себе непосредственно обнаруживающуюся социально-поли- тическую и эмоциональную нагрузку. Они могут «говорить сами за себя», т. е. быть основой для практических заключений и действий. На эмпирической стадии исследуемая реальность познает- ся посредством ее описания (в историческом исследовании на основе информации источников), а на теоретической — путем ее объяснения. Если описание, как указывалось, представляет со- бой отражение отдельных свойств, отношений и взаимосвязей, т. е. раскрывает реальность как совокупность выражающих ее явлений, то научное объяснение — это «раскрытие сущности объясняемого объекта» 33 . Эмпирическая схема объекта исследования нацелена на изучение реальных фактов. Факты - это события, которые можно непосредственно (эмпирически) наблюдать. Такие факты называют эмпирическими. Эмпирический факт в науке выражается единичным суждением о конкретном событии. Однако не все, что можно наблюдать, есть факт. Отдельные предметы или действия не есть факты. Факт имеет место только тогда, когда указаны конкретные объекты (или субъекты), конкретный способ их взаимодействия (или взаимоотношения), конкретное место и конкретное время. На эмпирическом уровне преобладает живое созерцание (чувственное познание), рациональный момент же и его формы здесь присутствуют, но имеют подчиненное значение. Поэтому исследуемый объект отражается преимущественно со стороны своих внешних связей и проявлений, доступных живому созерцанию и выражающих внутренние соотношения.
26. Теоретический уровень в историческом исследовании.
Методология исследования определяет логику интерпретации результатов, анализа полученных данных и представляет из себя технику получения знания. Методы исследования - это конкретные, подходы, приемы, способы и инструменты, применяемые в социологическом исследовании для изучения социального мира. Теоретическое знание отличается от эмпирического по сво- им исходным основам, целевой направленности, характеру при- меняемых в нем категорий, форме выражения знания и методам его изучения.
Основа эмпирического знания — данные чувственного вос- приятия, теоретического — эмпирические факты.
Цель эмпири- ческого знания — раскрытие явления, теоретического — раскрытие сущности. Основные общие категории теоретического познания —это такие философские категории, как «сущность», «связь», «взаимосвязь», «взаимодействие», «противоположность», «единство», «противоречие», «развитие» и др. В сочетании с общенаучными и специально-научными категориями они в процессе категориального синтеза позволяют рас- крыть сущность исследуемых объектов реальности. Основной формой выражения знаний на эмпирической стадии являются научные факты, на теоретической — гипотезы, понятия и теории. Теоретический уровень научного познания характеризуется преобладанием рационального момента – понятий, теорий, законов и других форм мышления и мыслительных операций. Живое созерцание, чувственное познание здесь не устраняется, а становится подчиненным аспектом познавательного процесса. Теоретическое познание отражает явления и процессы со стороны их универсальных внутренних связей и закономерностей, постигаемых с помощью рациональной обработки данных эмпирического знания. Эта обработка осуществляется с помощью систем абстракций высшего порядка – таких как понятия, умозаключения, законы, категории, принципы и др. Важнейшая задача теоретического знания – достижение объективной истины во всей ее конктетности и полноте содержания.
Изначально: фундамент – эмпирическое знание; надстройка – теоретическое.
Любой факт есть интерпретация, а интерпретация даётся в теории. Факты и теория – одно и тоже знание (принципиальной разницы нет; можно их изучать в любом порядке, более того, теория часто предшествует (гипотеза)).
Теоретическое исследование, 2 вида: фундаментальное и не фундаментальное. Есть эмпирическое знание, нужно его объяснить, это делается с помощью старого теоретического знания (нефундаментальное). Если не можем объяснить новые факты старой теорией, то ищем новое знание (фундаментальное). Это работа воображения. Роль воображение в познании довольно велика. Раньше считалось, что воображение не нужно (только эмпирика). Кант: «схема понятий» - воображение (один термин вытекает из другого в рассуждениях). Воображение может создавать новые образы (и неожиданные комбинации нескольких наглядных образов). Логическое мышление более ограничено. Эти образы могут быть использованы для создания новых понятий. Создаются модели (на основании образов).
Кант: математика строится на созерцании (внутреннем; воображение как созерцание воображаемого). Теоретик – зритель, наблюдатель.
Теория – глубокий уровень. Сущность (причины того, что есть) и явления (то, что есть).
Интуиция как способность рассмотрения истины, она позволяет предположить то, что ещё нельзя доказать.
Объяснение – одна из основных функций теории. Наука должна объяснять.
Объяснение – включение объясняемого в более широкий контекст, в котором оно будет уже следовать из общего закона (подводим факт под общий закон, понятие). Это дедуктивно-номологическая форма объяснения (номо – закон).
Истинность объяснения зависит от эксплананса (явления, причины).
Объяснение, 2 типа: причинное (из прошлого) и целевое (из будущего).
Семантическая интерпретация – переход от абстрактных объектов к эмпирическим.
Формализация – запись на языке математики.
Поскольку реальные или мыслимые эксперименты проводятся на основе теоретического знания, то нам нужна хотя бы гипотеза.Научное знание есть сложная система с разветвленной иерархией структурных уровней. Вычленяют три основных уровня: локальное знание, которое в любой научной области соотносится с теорией; знание, составляющее целую научную область; знания, представляющие всю науку.
О структуре лок чуть позже. 2 уровень. в науке всегда осуществляется интегративная фукц, то есть любая научн дисц интегрирует охватываемые ею знания. Она состоит из таких научн областей, специфика которых отображается относительно замкнутыми системами понятий, представляющих собой теории. Именно они объединяют вокруг себя соответствующий данной предметной области эмпирический материал. 3уровень. Наука сущ не толко для того, чтобы отображать действительность, но и для того, чтобы рез-ты этого отражения моли быть использованы людьми. На науку оказывает влияние определенная форма культуры, в которой она формируется. Стиль научного мышления вырабатывается на базе не только соц - научных, но и философских представлений, обобщающих развитие как науки, так и всей челов практики. Необходимо отметить, что различные области науки выполняют различные функции.
1 уровень. Выделяют эмпирические и теоретические знания.
В науке разл эмпир и теорет уровни исследования. Это различение имеет своим основанием 1. - методов познав активности; 2. - характер достигаемых результатов. Эмпир исследование предполагает выработку программы исследований, организ наблюдения и экспериментов, описание и обобщение экспер данных, их классификацию, первичное обобщение. Словом для эмпир познания характерна фактофиксирующая активность. Теорет познание - это сущностное познание, осуществляемое на уровне абстракций высоких порядков. Здесь орудием выступают понятия, категории, законы, гипотезы... Исторически эмпир познание предшествует теорет, но только этим путем нельзя достигнуть полного и истинного знания.
Эмпир исследование, выявляет все новые данные наблюд и эксперим, ставит перед теорет мышлением новые задачи, стимулирует его к дальнейшему совершенствованию. Однако и обогащающееся теорет знание ставит перед наблюдением и эксперим все более сложные задачи. Всякое наблюдение начин не со сбора фактов, а с попытки решения какой-то задачи, в основе кот всегда лежит известное предположение, догадка, постановка проблемы.
27.Общенаучная категория в исторической науке
Историческая методология (методология исторических исследований) – главная теоретическая дисциплина в семье исторических наук, изучающая в единстве теории исторического знания и познания, то есть теорию предмета история и теорию методов исторического исследования.
Методология истории опирается на общие логические принципы методологии науки, но из двух основных методов научного познания ‑ наблюдения и эксперимента ‑ история имеет возможность использовать только первый. Что касается наблюдения, то перед историком, как и перед всяким учёным, стоит задача минимизировать воздействие самого наблюдателя на изучаемый предмет. Методология и теория исторической науки определяют понимание самим историком характера, факторов и направленности исторического процесса. Различия методологических подходов, наряду с особенностями творческих индивидуальностей исследователей, приводят к разнообразию трактовок исторических сюжетов, складыванию научных школ, возникновению конкурирующих концепций, создают основу для научных дискуссий
1. Логические методы исторического исследования
2. Общенаучные методы исторического исследования
3. Специальные методы исторического исследования
4. Междисциплинарные методы исследования
К логическим методам относятся, в частности, такие, как анализ и синтез, индукция и дедукция, аналогия и сравнение, логическое моделирование и обобщение.
К общенаучным методам относятся:
1. общие логические приемы (сравнение, обобщение, абстракция и др.);
2. методы эмпирического исследования (наблюдение, измерение, эксперимент);
3. методы теоретического исследования (идеализация (см., в частности, труды М. Вебера), формализация, мысленный эксперимент, математические методы, моделирование, методы восхождения от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному и др.).
В познавательной деятельности все эти методы находятся в диалектическом единстве, взаимосвязи, дополняют один другого, что позволяет обеспечивать объективность и истинность познавательного процесса.
Среди специальных методов исторической науки наибольшее распространение получил сравнительно-исторический метод. Он позволяет выявлять тенденции исторического процесса, формирует научную базу его периодизации, указывает на общее и особенное в истории, даёт возможность проникнуть в сущность явлений. Сравнительно-исторический метод предполагает типологизацию исторических явлений, позволяющую отделить их сущностные характеристики от вторичных, необязательных.
С сер. XIX в. стал складываться историко-диалектический метод, в основе которого лежала формационная теория К. Маркса, идея восходящего однонаправленного стадиального развития исторического процесса. С ним конкурирует цивилизационный метод, который рассматривает историю каждого сообщества (этноса, государства и т.д.) как исторический процесс развития культуры, проходящей через несколько фаз изменений подобно живому организму (см. в частности работы А. Тойнби). Спорность этого метода заключается в определении границ понятия «цивилизация». Последнее время отмечено попытками выделения на основе цивилизационных подходов к изучению истории особой дисциплины ‑ цивилиологии.
Центральное место в развитии методологии истории на современном этапе заняли идеи междисциплинарности, то есть междисциплинарного изучения прошлого, планомерной интеграции исторической науки в единое исследовательское пространство с географией, экономической наукой, социологией, социальной психологией. Движение по этому пути позволило историкам увидеть новые горизонты и способствовало возникновению новых дисциплин, лежащих на стыках с другими науками (исторической географии,исторической демографии и т.д.). Сама история всё чаще рассматривается как часть более широкой науки ‑ социальной антропологии.
28.Категории «всемирно-исторический» и «локально—исторический»
29.Историческая периодизация Вико.
За время существования историко-экономической науки разработано большое количество вариантов периодизации хозяйственной истории человечества.
В настоящее время существуют три главных подхода к данной проблеме:
• экономическая история человечества трактуется как восхождение от низшего к высшему;
• идеи исторического круговорота;
• задумки цивилизаций.
Вторая группа - идей исторического круговорота стала преимущественно известной в историке-экономической литературе в последние 60-70 лет, правда первые из них были созданы пока в начале XVIII в. В частности, итальянец Дж. Вико, выдвинув задумку исторических кругов, утверждал, что продвижение всех народов идет по циклам.
Мысль об объективном характере исторического процесса пронизывает учение итальянского философа Д. В. Он полагал, что область наших знаний ограничена нашими делами. Человек знает что-то в той мере, в какой он это делает. Такая зависимость придает культуре объективный и наглядный способ существования. История - это наука о человеческой деятельности. Она доступна познанию независимо от божественного откровения. Закономерность исторического процесса, в понимании Вико, подобна индивидуальному развитию человека.
Основной труд Вико интересен для культурологов прежде всего тем, что в нем излагается принцип периодизации культурно-исторического процесса. До Вико периодизация истории выстраивалась, исходя из догматики Библии. Под данным углом зрения рассматривалась и проблема типологии культур.
Итальянский философ, основатель философии, истории и психологии народов, Д. В. ввел в историю компаративный метод и считал, что все нации развиваются по циклам, состоящим из трех эпох:
- Век богов - характеризуется отсутствием государства, символическим фиксированием представлением людей о себе, своем обществе и мире в теогонических мифах, в которых доминировали религиозные структуры в управление социокультурными процессами.
- Век героев - отмечена господством аристократического государства и символизацией социокультурных представлений в формах героического эпоса.
- Век людей - демократическая республика или монархия и историческая форма осмысления социокультурных процессов.
Век богов характеризуют нравы, окрашенные благочестием и религией; Век героев — нравы гневливые и щепетильные; Век людей — услужливые, руководимые чувством гражданского долга. Соответственно, в Век богов право базируется на представлении, что всем управляет Бог; в Век героев — на силе, не сдерживаемой ни моралью, ни религией; в Век людей в основе права лежат установки человеческого разума.
После завершения третьей стадии наступает постепенный распад данного общества. Эта теория эпох (стадий) изложена в работе "Основания новой науки об общей природе нации", русский перевод которой был издан в Ленинграде в 1940 году.
Идеи Вико оказали большое влияние на последующие представления об истории и культуре. Они явились одной из первых попыток увидеть порядок и последовательность в кажущемся хаосе исторических событий. Вико считал открытые им законы развития общества провиденциальными. Их познание и постижение смысла истории вообще становилось как бы проникновением в замыслы Бога. Мысль о возможности такого проникновения - ведущая мысль для мировоззрения Нового времени.
Из контекста рассуждений Вико следует, что типология исторических эпох одновременно есть и типология культур, в силу чего можно выделить культуру Века богов, культуру Века героев и культуру Века людей. Эти три типа, согласно представлениям Вико, отличаются друг от друга прежде всего качественно.
Их различия проявляются не только в том, как люди обрабатывают землю, металл и камень, но и в том, как они мыслят, чувствуют, переживают. По сути, Вико приходит к идее о том, что каждая культура обладает собственной ментальностью, идее, которая была всесторонне раскрыта только культурологами второй половины XX века, обосновавшими наличие у каждой культуры “души” (О. Шпенглер) и доказавшими существование “стиля культуры” (С. Аверинцев, Л. Боткин), который характеризует ее как специфическую целостность, где существует внутренняя перекличка идей и настроений между всеми ее элементами.
Не менее интересной является и другая идея Вико — идея о “круговороте” культур, которая впоследствии широко использовалась многими культурологами начиная от Н.Я. Данилевского до П.А. Сорокина. Вико был сторонником теории общественного прогресса, но в отличие от Перро или Фонтенеля, “смотревших на всю предшествующую историю с презрением самодовольных литераторов”, он не был его слепым апологетом. Вико хорошо понимал противоречивость общественного развития и весьма сомневался в том, что исторический процесс подобен прямой линии, идущей от низшей точки к высшей.
По мнению Вико, в истории действует более сложная закономерность, что подтверждается многочисленными фактами. Человеческое общество в целом движется от самых темных времен, когда господствовали грубые нравы, к временам просвещенным, где отношения между людьми строятся на разумных началах, однако этот процесс не является однозначным. Когда общество (и, соответственно, его культура) достигает высшей точки в своем развитии, происходит возврат на начальную стадию, и цикл повторяется снова.
Подобных циклов в истории культуры, считает Вико, может быть бесчисленное множество. Прогресс же состоит в том, что новый цикл начинается с другой точки, расположенной более высоко на линии прогресса. Следует сказать, что идея круговорота, бесконечного повторения циклов развития встречается в работах авторов, которые жили и творили задолго до Вико. В частности, она присутствует в поэмах Гераклита, который писал: “Наш мир подобен колесу, что вверх и вниз стремит судьба”. Содержится она и в Библии, в книге Экклезиаста. Аналогичные рассуждения можно найти и в трудах мыслителей Востока. Поэтому приписывать Вико славу первооткрывателя данной истины невозможно, но его заслуга состоит в том, что он схватывает некоторые реальные стороны поступательного движения европейской культуры, которая за века своего существования неоднократно поднималась к вершинам утонченности и духовности и столь же неоднократно погружалась во тьму невежества и дикости. По сути, Вико упредил в своих прозрениях более поздних критиков европейской цивилизации, во многом повторяющих рассуждения Вико о “новом варварстве”, что неизбежно приходит на смену расцвету культуры. Для Вико гибель любой культуры предопределена, как предопределено и ее последующее возвышение. Вико не знает иной дилеммы, хотя человеческая история полна примерами более сложного процесса развития, чем простое повторение циклов. В этом, как отмечают многие исследователи творчества итальянского мыслителя, проявляется односторонность его подхода, именно за это он может быть подвергнут критике.
Вико высказывает весьма эвристичную по своему содержанию мысль о целостности культуры. С его точки зрения, каждая культура характеризуется общностью религиозных, моральных, правовых, эстетических установок, которые доминируют в общественном сознании. По его представлениям, они самым непосредственным образом связаны с типами политической и экономической организации общества, которые изменяются при переходе от одной культурной эпохи к другой. “Порядок идей”, как отмечает Вико, следует за “порядком вещей”. Из этого вытекает, что культура есть нечто единое, при ее изучении вполне приемлемый результат дает анализ тех идей, которые являются доминирующими в той или иной культуре на конкретной стадии ее развития. Следует сказать, что эта мысль была подхвачена Гегелем, который в своей философии истории развил и дополнил ее.
Для культурологов представляют огромный интерес и рассуждения Вико о мифе как явлении культуры. По сути, он первый сделал миф объектом научного анализа и показал, что миф есть продукт особого типа познания, отличающегося от сциентистского.
С его точки зрения, мифы не являются вымыслом, они есть изложение человеческой истории на первых ее этапах, прежде всего в Век богов. Вико исходит из того, что человек имеет общую природу с животными и поэтому изначально он воспринимает мир только через чувства. Первые люди, с его точки зрения, обладали неразвитым разумом и поэтому не могли познавать мир в собственном смысле этого слова. Не будучи способными постигать вещи в их сущности, они фантазировали, приписывая бесчувственным вещам чувства и страсти, создавали в своем воображении существа, которых не было в реальности. Таким образом, фантазия, воображение были первыми формами познания человека, только вступившего на путь совершенствования своего разума. Продуктом этой умственной деятельности и являются мифы. Мифы, считает Вико, не результат пустой забавы или развлечения. Они — исторические памятники, в которых в своеобразной форме запечатлены реальные события, пережитые нашими далекими предками. В них отражается характер народа, его мировосприятие и мироощущение. Отсюда следует, что изучение истории, которая есть история идей, необходимо начинать с мифов, которые являются подлинным базисом любой культуры.
Не менее важной для теоретической культурологии является и идея Вико о единстве человека, истории и культуры. Для автора “Новой науки” нет истории и культуры без человека, как нет человека вне истории и культуры. Вико понимает историю не как внешнее человеку действо, а как процесс, в котором человек создает свое собственное бытие, свою жизнь и, следовательно, самого себя. Такое решение проблемы выгодно отличает Вико от мыслителей последующих эпох, в частности Гегеля, понимающего историю как результат подчинения индивида мировому духу, который определяет ее цель и придает осмысленность культурно-историческому процессу. В дальнейшем идея Вико была подхвачена и развита нашими отечественными культурологами (М.Б. Туровским, Н.С. Злобиным), которые показали, что культура есть не что иное, как личностный аспект истории.
История, по Вико, не имеет иной цели, кроме сохранения человеческого рода. Это же и цель культуры.
Наконец, нельзя пройти мимо идеи Вико о связи форм человеческого духа со временем. С его точки зрения, формы человеческого духа являются продуктом истории и одновременно ее движителем. Это относится не только к науке, но и к искусству, роль которого в развитии человеческого рода трудно переоценить. Вико считает, что место искусства и его значение принижены точно так же, как принижено значение фантазии, чувства и страсти в познании. По его представлениям, их роль в постижении сути вещей не менее значима, чем роль разума, которому неумеренно возносят похвалы недалекие мыслители.
Вико возвышает свой голос в защиту воображения, воли, памяти, считая, что именно ими прежде всего творится история и культура человеческого рода. Более того, он считает, что именно чувства и воображение являются той силой, которая заложила основы культуры.
30.Историческая периодизация Кандарсэ
Параллельно с подразделение человеческой истории на стадии дикости, варварства и цивилизации в то же самое время и на том же самом материале складывалась и другая. Как уже отмечалось, идея развития форм хозяйства от охоты и собирательства через скотоводство к земледелию возникла еще в античную эпоху (Дикеарх). Но свое развитие она получила лишь в новое время. Первоначально в этой схеме присутствовали лишь охота с собирательством, пастушество и земледелие. И она была не столько периодизацией истории человечества, сколько картиной развития хозяйственной деятельности человека.
Свое наивысшее выражение эта идея получила в написанном в 1794 г. труде Мари Жана Антуана Никола Кондорсе (1743—1794) «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» (русск. перевод: М., 1936). Основываясь на работах своих предшественников, Ж. Кондорсе дает свою собственную периодизацию всемирной истории. Он выделяет в ней девять эпох. Эта периодизация была не самой удачной, ибо выделение эпох производилось по разными признакам. Поэтому она никем принята не была. Но дело не в конкретной картине развития. Труд Ж. Кондорсе интересен тем, что весь пронизан верой в безграничный прогресс человечества.
Как отмечает сам автор, цель его работы состоит в том, чтобы «показать путем рассуждений фактами, что не было намечено никакого предела в развитии человеческих способностей, что способность человека к совершенствованию действительно безгранична, что успехи в этом совершенствовании отныне независимы от какой бы то ни было силы, желающей его остановить, имеют своей границей только длительность существования нашей планеты, в которую мы включены природой. Без сомнения прогресс может быть более или менее быстрым, но никогда развитие не пойдет вспять...».[41]В будущем ему рисуется «картина человеческого рода, освобожденного от всех его цепей, избавленного от власти случая, как и от господства врагов его прогресса и шествующего шагом твердым и верным по пути истины, добродетели и счастья...».[42]
Однако эту уверенность Ж. Кондорсе разделяли далеко не все прогрессивные мыслители эпохи Просвещения.
31.Историческая периодизация Гегеля.
Необходимо обратить внимание на то, что Гегель уже в первой своей работе «Феноменологии духа», принесшей ему широкую известность, приходит к выводу о том, что все сферы культуры есть итог деятельности человеческого рода. Однако детальную проработку проблем, которые представляют особый интерес для культурологии, Гегель осуществляет в последних работах, таких как «Философия права», «Философия религии», «Философии» и лекциях по эстетике. Именно в них содержится гегелевское понимание культуры, дается описание ее видов и форм, рассматривается вопрос о ее будущем, раскрывается ее связь с особенностями национального характера. В последних работах Гегель приходит к идее существовании различных типов культуры. Он утверждает, что культура, будучи неким единством, целостностью, тем не менее, качественно разнородна. В ней, по его мнению, можно выделить не только высокую и низкую культуру, но также теоретическую и практическую, интеллектуальную и моральную, нравственную и умственную, а также культуру высказываний.
Идея прогресса, которая стала одной из самых популярных в общественной мысли ХУ111-Х1Х веков, также нашла отражения в трудах классика. Им была предложена концепция всемирной истории как закономерного процесса, ход которого обусловлен саморазвитием мирового духа – Абсолютной Идеи.
Философ утверждает, что смысл истории состоит в том, чтобы создать условия для свободной деятельности человеческого разума, посредством которой Абсолютная Идея, воплощаясь в нем, познает сама себя. С точки зрения Гегеля, исторический прогресс состоит в развитии сознания свободы как условия развития духа.
Мировой дух движется с Востока на Запад, вселяясь по пути то в один, то в другой народ и понимаясь через них все выше к вершинам свободного самопознания. Народ избранник мирового духа возглавляет развитие человечества на некотором этапе всемирной истории и, выполнив свою великую миссию, передает ее другому народу, который делает следующий шаг в понимании и реализации свободы.
Гегель делит всю историю на такие четыре основные этапа:
-восточный, где мировой дух проходит через Египет, Персию, Китай, Индию;
-греческий;
-римский;
-германский.
Древний Восток это младенчество духа, Греция – его юность, Рим – зрелость, германский мир – мудрая старость.
Страны Древнего Востока еще не знали подлинной свободы, так как все люди были рабами властелина, а сам он – рабом своих желаний. В греческом мире свободными осознавали себя не все, а только некоторые. В Риме были разработаны формальные юридические основы принципа свободы, но эта была свобода не для всех. Вместе с христианством «дух свободы» наконец входит в германский мир.
Из этого следовало, что Восток знал и по настоящее время знает, что только один свободен; греческий и римский мир знал, что некоторые свободны; германский мир знает, что все свободны. Остальные народы, обойденные мировым духом, выступают на арене мировой истории, по Гегелю, лишь в качестве статистов.
Таким образом, становится ясно, что Гегель рассматривает развитие истории и культуры как взаимосвязанный и общемировой процесс, а его эволюцию, как и критерий периодизации, философ связывает с категорией «свобода», которая становится ключевой в его концепции.
Универсалистский подход к типологизации истории и культуры хорошо известен в отечественной науки в марксистском варианте. Центральные идеи материалистического понимания истории были разработаны К.Марксом и Ф.Энгельсом
32.Историческая периодизация Маркса
Преодолеть недостатки методологии исторического исследования, поставить историю, как и другие гуманитарные дисциплины, на научную основу попытался в середине XIX в. немецкий мыслитель К. Маркс. К. Маркс сформулировал концепцию материалистического объяснения истории, базирующуюся на четырех основных принципах:
1.Принцип единства человечества и, следовательно, единства исторического процесса.
2.Принцип исторической закономерности. Маркс исходит из признания действия в историческом процессе общих, устойчивых, повторяющихся существенных связей и отношений между людьми и результатами их деятельности.
3.Принцип детерминизма – признание существования причинно-следственных связей и зависимостей. Из всего многообразия исторических явлений Маркс считал необходимым выделить главные, определяющие. Таким главным, определяющим в историческом процессе, по мнению К. Маркса, является способ производства материальных благ.
4. Принцип прогресса. С точки зрения К. Маркса, исторический прогресс – это поступательное развитие общества, поднимающееся на все более и более высокие уровни.
Материалистическое объяснение истории базируется на формационном подходе. Понятие общественно-экономической формации в учении Маркса занимает ключевое место при объяснении движущих сил исторического процесса и периодизации истории. Маркс исходит из следующей установки: если человечество закономерно, поступательно развивается как единое целое, то все оно должно проходить в своем развитии определенные этапы.
Эти этапы он и назвал "общественно-экономические формации". По определению К. Маркса, общественно-экономическая формация представляет собой "общество, находящееся на определенной ступени развития, общество со своеобразными отличительными характеристиками" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 6. - С.442). Понятие "формация" Маркс заимствовал из современного ему естествознания. Этим понятием в геологии, географии, биологии обозначены определенные структуры, связанные единством условий образования, сходством состава, взаимозависимостью элементов.
Основу общественно-экономической формации, по Марксу, составляет тот или иной способ производства, который характеризуется определенным уровнем и характером развития производительных сил и соответствующими этому уровню и характеру производственными отношениями. Главные производственные отношения – это отношения собственности. Совокупность производственных отношений образует его базис, над которым надстраиваются политические, правовые и иные отношения и учреждения, которым в свою очередь соответствуют определенные формы общественного сознания: мораль, религия, искусство, философия, науки и т.д. Таким образом, общественно-экономическая формация включает в свой состав все многообразие жизни общества на том или ином этапе его развития.
С точки зрения формационного подхода, человечество в своем историческом развитии проходит пять основных стадий – формаций: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую (социализм – первая фаза коммунистической формации).
Переход от одной общественно-экономической формации к другой осуществляется на основе социальной революции. Экономической основой социальной революции является углубляющийся конфликт между вышедшими на новый уровень и приобретшими новый характер производительными силами общества и устаревшей, консервативной системой производственных отношений. Этот конфликт в политической сфере проявляется в усилении социальных антагонизмов и обострении классовой борьбы между господствующим классом, заинтересованным в сохранении существующего строя, и угнетенными классами, требующими улучшения своего положения.
Революция приводит к смене господствующего класса. Победивший класс осуществляет преобразования во всех сферах общественной жизни и таким образом создаются предпосылки для формирования новой системы социально-экономических, правовых и иных общественных отношений, нового сознания и т.д. Так образуется новая формация. В связи с этим в марксистской концепции истории значительная роль придавалась классовой борьбе и революциям. Классовая борьба объявлялась важнейшей движущей силой истории, а революции К. Маркс называл "локомотивами истории".
Материалистическая концепция истории, базирующаяся на формационном подходе, на протяжении последних 80 лет была господствующей в исторической науке нашей страны. Сильная сторона этой концепции состоит в том, что на основе определенных критериев она создает четкую объяснительную модель всего исторического развития. История человечества предстает как объективный, закономерный, поступательный процесс. Ясны движущие силы этого процесса, основные этапы и т.д. К. Марксом была разработана формационная концепция. В ней за основу был взят тезис о том, что все народы в принципе развиваются одинаково и рано либо поздно проходят одни и те же стадии общественно-экономического развития: первобытнообщинную (от прихода человека до IV тыс. до н. э.), рабовладельческую (IV тыс. до н. э. - V в. н. э.), феодальную (V-XVII вв.), капиталистическую (с середины XVII в. по настоящее время в ведущих государствах), коммунистическую.
Эти стадии получили имя общественно-экономических формаций. В основе перехода от одной формации к новый лежит эволюция производительных сил и производственных отношений. Таким образом, экономическая история человеческого общества предстает как процесс появления, продвижения и смены путей производства. Метод производства - это исторически определенное единство производительных сил и производственных отношений.
33.Историческая периодизация Тойнби.
В созданной А.Д. Тойнби концепции локальных цивилизаций центральной идеей является его утверждение о том, что развитие любого общества определяется столкновением «Вызова», ставящего под угрозу его существование, и творческого «Ответа», даваемого людьми. «Вызов» в своих конкретно-исторических проявлениях многообразен: это может быть ухудшение природных условий, внешнее завоевание, появление в недрах общества деструктивных социальных сил, давление «варваров» и т.д. «Вызов» в метафизическом плане означает нравственное («божественное») испытание человека, так как его «Ответ», призванный разрешить конкретную проблемную ситуацию, всегда представляет собой выбор между добром и злом. При этом автором «Ответа», по Тойнби, выступает не общество в целом, а его «творческое меньшинство» как главная движущая сила истории, которое приобщает склонную к подражанию инертную массу к новым социальным ценностям.
Основываясь на таком видении исторического процесса, Тойнби выдвинул теорию круговорота сменяющих друг друга локальных цивилизаций, каждая из которых проходит три аналогичные стадии.
1. Возникновение. Удачное решение обществом проблем, угрожающих его существованию, рождают локальную цивилизацию.
2. Рост. Критерием развития общества становятся процессы его самоопределения (благодаря превращению им внешних угроз в проблемы своей внутренней жизни и на этой основе обретению им неповторимого облика) и дифференциации (усиления внутреннего разнообразия).
3. Надлом и разложение. Неспособность «творческого меньшинства» решать очередную социально-историческую проблему приводит к его деградации и вырождению в правящее меньшинство, озабоченное лишь сохранением собственной власти, основанное уже не на авторитете, а на силе. Нравтсвенное отчуждение большинства раскалывает общество, которое перестает быть гармонично единым, что становится причиной распада и гибели цивилизации.
По мнению английского ученого А. Тойнби, всемирная история есть просто сумма глубоко специфических, не связанных друг с новом цивилизаций, любая из которых проходит одни и те же стадии в собственном продвижении - зарождается, достигает расцвета, приходит в упадок и погибает. Цивилизации, соприкасаясь, не могут не влиять друг на друга, впрочем это влияние не является до такой степени мощным, для того чтобы принципиально поменять характер этой цивилизации: систему хозяйства, повседневный уклад жизни, особенности национального менталитета - то, что и составляет самобытность всякой культуры. Он выделил тринадцать главных цивилизаций,, из которых пять цивилизаций - великие. Самый активной из пяти великих цивилизаций, существующих с древности до наших дней, А. Тойнби считал западную, сумевшую оказать наибольшее воздействие на новые цивилизации. В количество новых великих цивилизаций Тойнби включал к тому же дальневосточную (Китай), индусскую (Индия), ближневосточную (исламскую), восточнославянскую (православную). Общее же число цивилизаций в человеческой истории - около 30, большая часть из них погибли, не оказав существенного воздействия на продвижение человечества. Тойнби полагал, что жизнеспособность цивилизации определяется прежде в целом прогрессом в производительных силах и ростом производительности труда, овладением жизненной средой, способностью избегать ситуаций, решение которых не зависит от этого общества, и наличием интеллектуальной элиты - творческого меньшинства: в случае если его нет, то нет и цивилизации.
34.Историческое время (гістарычны час)
Историческое время движется только вперед. Каждый отрезок движения в историческом времени соткан из тысяч связей, материальных и духовных, он уникален и не имеет себе равных. Вне понятия исторического времени история не существует. События, следующие одно за другим, образуют временной ряд. Существуют внутренние связи между событиями во временном ряду.
Понятие исторического времени неоднократно менялось. Это нашло отражение в периодизациях исторического процесса. Почти до конца XVIII века историки различали эпохи по правлению государей. Французские историки в XVIII веке стали выделять эпохи дикости, варварства и цивилизации.
В конце XIX века историки-материалисты разделили историю общества на формации: первобытно-общинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую, коммунистическую. На рубеже XXI века историко-либеральная периодизация делит общество на периоды: традиционный, индустриальный, информационный (постиндустриальный).
35.Историческое пространство.
Под историческим пространством понимают совокупность природно-географических, экономических, политических, общественно-культурных процессов, протекающих на определенной территории. Под воздействием природно-географических факторов формируются быт народов, занятия, психология; складываются особенности социально-политической и культурной жизни. С глубокой древности возникло деление народов на западные и восточные. При этом имеется в виду не принадлежность к Западу (Европа) или Востоку (Азия) в географическом смысле, а общность исторической судьбы, общественной жизни этих народов. Понятие “историческое пространство” нередко употребляется вне связи с конкретной территорией. Например, христианский мир был синонимом Запада, а мусульманский — синонимом Востока.
36.Историческая альтернатива.
Альтернативность развития событий в историческом прошлом является не только аналитическим ходом мысли и исторической рефлексией, но и обозначает особые конкретно-исторические явления. Идея альтернативности играла важную роль в развитии советской методологии истории, эта важность остаётся актуальной и в современный период. Главной особенностью изучения проблемы альтернативности является её междисциплинарный характер, требующий синтеза самых различных концепций и методов и глубокой методологической рефлексии.
Проблема альтернативности исторического развития неотделима от проблем социальной модернизации. От оценок исторического выбора прошлого в историческом сознании современников, зависит их поиск вариантов будущего развития. Очевидно, также, что модернизационные процессы в политике, экономике, культуре в целом влияют на изменения и теоретических подходов и языков историописания, продуцирующих саму проблему альтернативности в истории.
Необходимо отметить, что важной категорией для понимания альтернативности является историческая случайность. Часто историки используют некорректные определения понятия «историческая случайность», с чем связана неадекватное понимание альтернативности в истории. Под корректностью определения понятия подразумевается логическая непротиворечивость и отсутствие избыточности по отношению к другим понятиям. Согласно определению случайности как пересечения разных причинных рядов, любое историческое событие становится случайностью. При этом исчезает смысл использования понятия «случайность» - оно становится полностью избыточным. Что касается природных, физических и физиологических явлений, то остаётся только принять их как неизбежную по отношению к ходу истории данность. Наличие исторических альтернатив допустимо устанавливать только для тех ситуаций, которые зависели от сознательного выбирания человеком (или группой людей) своих действий. В зависимости от точки наблюдателя, событие может выглядеть как случайное или как неслучайное. Диаметрально противоположные оценки современниками и историками одного и того же события показывают относительность и субъективность понятия историческая случайность. Определение исторической случайности как незначительного события, имевшего значительные последствия, также признано некорректным. Недостаточность "незначительных поводов" самих по себе для масштабных исторических процессов, и достаточность для этих процессов "созревших условий" однозначно доказывают, что незначительные события не могут быть причиной возникновения альтернатив масштабным историческим процессам. Определение случайности как события, чьи причины в принципе невозможно установить, так как этих причин громадное множество, все они незначительны и действуют одновременно и быстротечно, в историческом исследовании не применимо практически. Корректным представляется следующее определение исторической случайности: случайным будет такое влияние одного событие на другое, которое, во-первых, являлось результатом акта свободной воли какого-либо субъекта, но не являлось его целью, во-вторых, не являлось устойчивой, повторяющейся связью
37.Принцип историзма.
Принцип историзма состоит в том, что всякое явление рассматривается в его происхождении, росте и образовании, в аспекте движения, а само движение — в обусловивших его причинах и связях с окружающим — как часть более общего целого. Историзм, принцип подхода к действительности как изменяющейся во времени, развивающейся. Принцип Историзм первоначально был выдвинут и разрабатывался в философских системах Дж. Вико, Вольтера Ж. Ж. Руссо, Д. Дидро, Г. Фихте, Г. Гегеля, А. Сен-Симона, А. Историзм Герцена. В 18 и 1-й половине 19 вв. его развитие шло в форме философии истории, которая возникла в борьбе с бессодержательным эмпиризмом исторической науки средневековья и провиденциализмом теологии. Философия истории просветителей 18 в. рассматривала человеческое общество как часть природы; заимствуя из естествознания понятие причинности, она выдвинула идею «естественных законов» истории, единства исторического процесса (Историзм Гердер), разработала теорию прогресса как движения от низшего к высшему (французские материалисты) и т. д. Взгляд на историю общества как на внутренне закономерный, необходимый процесс развивали представители немецкого классического идеализма. Однако и они привносили эту необходимость в историю извне, из области философии. Высшим этапом развития принципа домарксистского Историзм была философия Гегеля; по словам Ф. Энгельса, «он первый пытался показать развитие, внутреннюю связь истории...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 13, с. 496). Огромную роль в утверждении принципа Историзм сыграли успехи конкретных наук — науки об обществе (например, А. Барнав, французские историки периода Реставрации) и естествознания (Историзм Кант, Ч. Лайель, Ч. Дарвин). Принципу Историзм до К. Маркса было чуждо понимание развития как борьбы внутренних противоречий, что приводило к господству эволюционизма. Для современной науки — естественной (биология) и социальной (социология, антропология, лингвистика, этнография), равно как и для философского и логико-методологического осмысления процессов, происходящих в современном научном знании, характерны дальнейшее развитие принципа Историзм, его сближение с др. принципами и прежде всего такими, как структурно-функциональный и системный подходы, обогащение его содержания элементами указанных принципов и методов.
Принцип историзма- способ изучения явлений в их возникновении и развитии, в их связи с конкретными условиями. Следование данному принципу означает рассмотрение исторических явлений в саморазвитии, то есть помогает установить причины их зарождения, выявить качественные изменения на различных этапах, понять, во что превратилось данное явление в ходе диалектического развития. Это дает возможность изучить любое явление с момента возникновения и проследить весь процесс его развития в исторической ретроспективе. Предполагает изучение прошлого с учетом конкретно-исторической обстановки соответствующей эпохи, во взаимосвязи и взаимомообусловленности событий, с точки зрения того, как, в силу каких причин, где и когда возникло то или иное явление, какой путь оно прошло, какие оценки давались ему на том или ином этапе развития
38.Принцип объективности.
Важнейшим научным принципом является принцип объективности,
когда приоритетной целью и ценностью научной деятельности является
историческая истина – знание, максимально полно отражающее
историческую объективную реальность и максимально свободное от
влияния личных и социальных предпочтений и интересов
исследователя. По мнению видного российского историка А.Н. Сахарова,
«история – это самая жестокая из всех наук и именно потому, что она
способна сказать нам правду о нас самих, о нашем прошлом и будущем.
Общество, как и отдельная личность, увы, с трудом переносит правду о
себе» (Сахаров А.Н. О новых подходах к истории России // Вопросы
истории. 2002. № 8. С. 3). Поэтому зачастую объективное историческое
знание подменяется мифотворчеством, прямой фальсификацией,
искусственными стереотипами, создающими благостную картину
прошлого, призванную «улучшить» национальное самосознание и
повысить социальный оптимизм. Неприемлемость искажения истории
даже в самых лучших намерениях обосновывал еще Н.М. Карамзин:
«Историк должен ликовать и горевать со своим народом. Он не должен,
руководимый пристрастием, преувеличивать счастие или умалять в своем
изложении бедствия; он должен быть прежде всего правдив; но может,
даже должен все неприятное, все позорное в истории своего народа
передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем
состоянии говорить с радостью и энтузиазмом. Только таким образом
может он сделаться национальным бытописателем, чем прежде всего
должен быть историк» (Карамзин Н.М. Предания веков. М., 1987. С. 28).
Приоритет принципа объективности в научном познании обосновывал и
М. Вебер, утверждавший, что «интересы науки в конечном итоге меньше
всего играют роль там, где пытаются не замечать неприятные факты и
жизненные реальности во всей их остроте» (Вебер М. Избранные
произведения. М., 1990. С. 353).
Каким же образом историческая наука может обеспечивать соблюдение
принципа объективности, т.е. получения достоверных знаний о прошлом?
Известно, что объективное знание, помимо всего прочего, должно быть
полным, отражать возможно большее число признаков и проявлений
объекта познания. Но как же обеспечить данное требование
применительно к бесконечно обширному объему исторической
информации? Очевидно, что исчерпывающее решение данной проблемы
невозможно. Однако историк должен уметь выделять из потока событий
те, которые, во-первых, представлены достоверно (т.е. научно
верифицированы, обрели статус объективной истины), во-вторых,
являются атрибутивными (т.е. выражают существенно качественное
своеобразие определенной эпохи, периода, культуры и т.д.), в-третьих,
определяют тренды – ведущие тенденции дальнейшего исторического
развития, причинно-следственную связь прошлого, настоящего и
будущего. Такие события, преобразованные в научно-познавательный
образ (А.Я. Гуревич), мы будем называть историческими фактами.
Отечественный философ А. Флиер писал в этой связи: «Я включаю в
понятие «общественная история» далеко не все события, реально имевшие
место в жизни человечества. В свое понимание истории я включаю лишь
те события, которые привели к общественно значимым последствиям (при
весьма условных, лишь интуитивно определяемых критериях этой
значимости)… Обретение этого общественно значимого содержания той
или иной формой социального бытия может быть связано как с
масштабами ее распространения (т.е. с превращением ее в упомянутую
выше норму или стандарт деятельности), так и (в случае с уникальным
произведением искусства или науки) с их воздействием на общественное
сознание» (Флиер А. Культурогенез в истории культуры //Общественные
науки и современность. 1995. № 3. С. 137-138). Но, поскольку полное
воспроизведение какого-либо фрагмента прошлого или перечисление всех
причин данного исторического явления и процесса невозможны, все это
будет еще только гипотеза о целом и его «наиважнейших» частях, но
вместе с тем явится шагом вперед в исследовании по сравнению с
произвольным описанием событий или интерпретацией, апеллирующей к
обыденному опыту.
Наряду с обращением к историческим фактам принцип объективности
может обеспечиваться максимально широкой и достоверной
источниковой базой исследования. Исторический источник – это
любой сформированный в прошлом и не искаженный последующим
воздействием или толкованием носитель достоверной информации о
прошлой социальной реальности. Иначе говоря, это не искаженный
«слепок прошлого».
В исторической науке выделяются четыре основных типа источников:
письменные, вещественные, изобразительные (изобразительно-
графические, изобразительно-художественные, изобразительно-
натуральные) и фонетические. Например, для российской истории самыми
многочисленными и важными считаются письменные источники –
изданные в разное время сборники законов, разнообразные княжеские
грамоты, договоры, документы о сделках (акты) и т.п. К письменным
источникам относят также исторические повествования, которые
специально создавались для рассказа о каком-то явлении или событии, –
летописи, исторические повести, описания путешествий, жития святых и
многое другое.
39.Принцип ценносного подхода.
17 Ковальченко И.Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований: Заметки и размышления о новых подходах // Новая и новейшая история. 1995. № 1. С. 8.
Принцип ценностного подхода
В историческом процессе исследователя-историка интересует не только общее и особенное, но и оценка того или иного явления, происшедшего в прошлом. Поэтому ценностный подход существует объективно, и основывается на необходимости получения двух типов информации об изучаемом объекте: научной и ценностной. Проблема ценностного подхода в исторической науке разрабатывалась немецкими историками на рубеже XIX – XX вв. (Г. Риккерт и др.). Они утверждали, что в мировой истории существуют определенные общепризнанные достижения культуры, которые составляют безусловные ценности для человеческого бытия. Отсюда все факты и деяния прошлого
можно оценивать, соотнося их с такими достижениями и, на основании этого, выносить оценочное суждение. Среди них назывались ценности религии, государства, права, нравственности, искусства, науки.
Далеко не все исторические школы XX в. оказались готовы принять ценностный подход. Историки-марксисты не видели самостоятельного значения ценностного подхода, подчиняя его «принципу партийности» в науке и особому классовому подходу. Представители антропологического подхода, сторонники объективизма критиковали его с несколько иных позиций. Дело в том, что представления о ценностях в нашем мире еще окончательно не установились и находятся в процессе развития. Многие исследователи справедливо утверждают, что нет общепринятой градации ценностей для всех народов и сообществ. В силу этого, нет возможности создания объективного критерия оценки, а потому при применении этого метода всегда будут субъективные различия между отдельными историками. Тем более, что для каждого исторического времени ценностные ориентации были различны.
На основании какой системы ценности следует выносить суждение: современной историку или принадлежащей исследуемому периоду? Стремясь к достижению объективности, критики ценностного подхода призывают не судить, а понимать историю. Sine ira et studio – без гнева и пристрастия – так призывал писать историю еще римский историк Тацит.
В настоящее время, когда начинают определяться контуры общечеловеческой системы ценностей, возможно, удастся преодолеть это противоречие. Кроме того, следует согласиться с американским историком Т. Хаскеллом в том, что «объективность не есть нейтральность», она совместима с политическими обязательствами историка при условии, что политические приоритеты подчинены интеллектуальным. Историк должен давать оценку изучаемым явлениям, так как только через нее ушедшая реальность становится значимой для современности, только на основе оценок можно избежать ошибок прошлого. Без ценностного подхода невозможно реализовать основные функции исторической
науки и, прежде всего, воспитательную и социальную память. Таким образом, в историческом исследовании научный и ценностный принципы должны и могут быть совмещены. Во многом это зависит от профессионализма историка и, по сути, является искусством.
40.Принцип партийно-классового подхода.
Партийно-классовый подход, нашедший свою наиболее полную разработку в трудах классиков марксизма-ленинизма, предполагает изучение исторических событии и процессов вести с позиции определенного класса (пролетариата). К.Маркс, по словам Ленина, полагал в том, чтобы "вскрыть все формы антагонизма и эксплуатации в современном обществе, доказать переходящий характер, неизбежность превращения их в другую форму и послужить таким образом пролетариату, для того, чтобы он как можно скорее и как можно легче покончил со всякой эксплуатацией" (Ленин В.И. Полн. coбp. соч., т. 1, с.340-341). На данном утверждении основывался один из принципов марксистской историографии - коммунистической партийности.
41.Методы анализа и синтеза
анализ предполагает разделение рассматриваемого объекта или явления на отдельные части и определение свойств отдельного элемента. С помощью синтеза получают полную картину явления в целом.
Метод анализа и синтеза. При анализе происходит мысленное разложение явления на составные части и выделение отдельных его сторон с целью выявить то специфическое, что отличает их друг от друга. Это важно для решения последующей задачи теоретического объяснения тех особенностей, от которых отвлекаются первоначально. При помощи анализа раскрывается существенное в явлении. Если говорить о процессе познания, то анализ используется при движении от созерцания действительности к абстрактному мышлению, т.е. от конкретного к абстрактному, и завершается выработкой экономических научных абстракций.
При синтезе происходит мысленное объединение расчлененных анализом частей, сторон с целью выявить то общее, что связывает эти части, стороны в единое целое. Синтез происходит при движении от абстрактного к конкретному. В процессе синтеза изучаемое явление исследуется во взаимосвязи составляющих его сторон, в целостности и единстве, в движении противоречий, благодаря чему открываются пути и формы их разрешения.
Для демонстрации использования анализа и синтеза обратимся к миру окружающих нас товаров. Например, хлеб, вино, костюм, туфли и прочие товары нас интересуют как объекты для выяснения того, что лежит в основе их обмена. Путем анализа, т.е. посредством расчленения каждого конкретного блага на составные части, можно выяснить следующее. Первая сторона -- все блага приобретаются потому, что они способны удовлетворить ту или иную конкретную потребность человека. В результате получаем экономическую категорию -- потребительную стоимость, которая представляет свойство товара удовлетворить определенную потребность. Таким образом, можно сделать первое заключение, что все товары обладают полезностью, или потребительной стоимостью.
Теперь сконцентрируем внимание на меновых пропорциях в процессе обмена. Предположим, что шесть буханок хлеба обмениваются на одну бутылку вина, один костюм -- на две пары туфель. Следовательно, можно сказать, что все товары обладают меновой стоимостью, или способностью обмениваться в определенных пропорциях между собой. Итак, на уровне анализа выявлены две экономические категории: полезность (потребительная стоимость) и меновая стоимость.
Теперь необходимо воспринять данные товары не как расчлененные на отдельные свойства, а как единое целое. Эту функцию и выполняет синтез, устанавливая взаимосвязь между полезностью и меновой стоимостью. Эта взаимосвязь выражается в других категориях, а именно, в ценности и стоимости, которые отражают и полезность блага, и его меновую стоимость. Категория «ценность» свидетельствует о необходимости и полезности блага для общества, а «стоимость» -- об его оценке обществом относительно других благ или денег. Иными словами, происходит определение, «чего оно стоит» на самом деле в едином товарном мире.
Анализ-синтез как суть, как содержание и форма человеческого мышления, как приемы и методы научного мышления комплексно изучается во множественном измерении и многими науками. Анализ и синтез (от греч. analysis – разложение, расчленение, synthesis – соединение) – две универсальные, противоположно направленные операции мышления.
Есть несколько смыслов, в которых употребляются термины «анализ» и «синтез»:
· анализ и синтез, как характеристики строения доказательства в математике; в этом смысле говорят об аналитическом и синтетическом методах;
· анализ и синтез в смысле кантовского различения «аналитических» и «синтетических» суждений, которое фактически означает отличение способа получения знаний путем чисто логической обработки данного опыта («аналитическое») от способа получения знаний путем обращения к содержанию, путем привлечения к исходному знанию каких-то иных данных опыта («синтетическое»);
· чаще всего термины «анализ» и «синтез» употребляются применительно ко всему мышлению в целом, к исследованию вообще.
Исходя из этого анализ – процедура мысленного (иногда и реального) расчленения изучаемого объекта на составные части, рассмотрение всех сторон и способов функционирования свойства и изучение их. Расчленение имеет целью переход от изучения целого к изучению его частей и осуществляется путем абстрагирования от связи частей друг с другом.
Синтез – это процедура соединения полученных в результате анализа частей объектов, их сторон или свойств в единое целое, рассмотрение способа связей и отношений частей, без чего невозможно действительно научное познание этого предмета.
Анализ и синтез используются как в мыслительной, так и в практической, в частности экспериментальной, деятельности. В различных науках используются специфические способы анализа и синтеза и в каждой области имеются специальные методы.
В общем смысле мышление в целом есть «анализ-синтез», расчленение предметов сознания и их объединение. Он зарождается уже на ступени чувственного познания, когда мы разлагаем явления на отдельные стороны и свойства, выделяя их форму, цвет, величину, составные элементы и т.д. Познавая предметы, мы производим анализ. Выделенные части могут стать предметом самостоятельного, более глубокого изучения, между ними могут быть установлены определенные взаимоотношения и зависимости. Всякое мышление есть установление каких-то отношений между зафиксированными в мысли предметами или их сторонами, то есть синтез. Последующий синтез восстанавливает целостность объекта, однако после его аналитического исследования мы более глубоко осознаем структуру этой целостности. Соотношение синтеза и анализа есть определенный процесс. В основе его лежит связь абстракций, в которых осуществляется мышление.
Диалектическое мышление предполагает единство, сочетание анализа и синтеза в ходе исследования предмета. Гегель, исходивший из активности мышления и ставивший проблему анализа и синтеза как проблему логического мышления, в своих трудах обосновал единство анализа и синтеза, их диалектику, показал соотносительность категорий части и целого и противоречивость процесса отражения предмета как части и целого.
Построение теории о какой-то предметной области предполагает наличие и аналитического и синтетического знания о каждом предмете этой области, объективно состоящем из частей: особого знания об отдельных предметах связи и знания о свойствах связи предметов, заключающего в себе результат переработки воедино отдельных знаний.
Процедуры анализа и синтеза являются необходимым элементом всякого научного познания. Анализ является обычно его первой стадией, когда исследователь переходит от нерасчлененного описания изучаемого объекта к выявлению его строения, состава, а также его свойств и признаков.
42.Методы индукции и дедукции
при методе индукции происходит исследование отдельных фактов, принципов и формирование общих теоретических концепций на основе получения результатов (от частного к общему). Метод дедукции предполагает исследование от общих принципов, законов, когда положения теории распределяются на отдельные явления.
Индукция (от лат. Inductio — наведение, побуждение) есть метод познания, основывающийся на формальнологическом умозаключении, которое приводит к получению общего вывода на основании частных посылок. Другими словами, это есть движение нашего мышления от частного, единичного к общему.
Индукция широко применяется в научном познании. Обнаруживая сходные признаки, свойства у многих объектов определенного класса, исследователь делает вывод о присущности этих признаков, свойств всем объектам данного класса. Например, в процессе экспериментального изучения электрических явлений использовались проводники тока, выполненные из различных металлов. На основании многочисленных единичных опытов сформировался общий вывод об электропроводности всех металлов. Наряду с другими методами познания, индуктивный метод сыграл важную роль в открытии некоторых законов природы (всемирного тяготения, атмосферного давления, теплового расширения тел и др.).
Индукция, используемая в научном познании (научная индукция), может реализовываться в виде следующих методов:
1. Метод единственного сходства (во всех случаях наблюдения какого-то явления обнаруживается лишь один общий фактор, все другие — различны; следовательно, этот единственный сходный фактор есть причина данного явления).
2. Метод единственного различия (если обстоятельства возникновения какого-то явления и обстоятельства, при которых оно не возникает, почти во всем сходны и различаются лишь одним фактором, присутствующим только в первом случае, то можно сделать вывод, что этот фактор и есть причина данного явления).
3. Соединенный метод сходства и различия (представляет собой комбинацию двух вышеуказанных методов).
4. Метод сопутствующих изменений (если определенные изменения одного явления всякий раз влекут за собой некоторые изменения в другом явлении, то отсюда вытекает вывод о причинной связи этих явлений).
5. Метод остатков (если сложное явление вызывается многофакторной причиной, причем некоторые из этих факторов известны как причина какой-то части данного явления, то отсюда следует вывод: причина другой части явления — остальные факторы, входящие в общую причину этого явления).
Родоначальником классического индуктивного метода познания является Ф. Бэкон. Но он трактовал индукцию чрезвычайно широко, считал ее важнейшим методом открытия новых истин в науке, главным средством научного познания природы.
На самом же деле вышеуказанные методы научной индукции служат главным образом для нахождения эмпирических зависимостей между экспериментально наблюдаемыми свойствами объектов и явлений. В них систематизированы простейшие формальнологические приемы, которые стихийно использовались учеными-естествоиспытателями в любом эмпирическом исследовании. По мере развития естествознания становилось все более ясным, что методы классической индукции далеко не играют той всеохватывающей роли в научном познании, которую им приписывали Ф. Бэкон и его последователи вплоть до конца XIX века.
Такое неоправданно расширенное понимание роли индукции в научном познании получило наименование всеин-дуктивизма. Его несостоятельность обусловлена тем, что индукция рассматривается изолированно от других методов познания и превращается в единственное, универсальное средство познавательного процесса. С критикой всеиндук-тивизма выступил Ф. Энгельс, указавший, что индукцию нельзя, в частности, отрывать от другого метода познания --дедукции.
Дедукция (от лат. deductio — выведение) есть получение частных выводов на основе знания каких-то общих положений. Другими словами, это есть движение нашего мышления от общего к частному, единичному. Например, из общего положения, что все металлы обладают электропроводностью, можно сделать дедуктивное умозаключение об электропроводности конкретной медной проволоки (зная, что медь — металл). Если исходные общие положения являются установленной научной истиной, то методом дедукции всегда будет получен истинный вывод. Общие принципы и законы не дают ученым в процессе дедуктивного исследования сбиться с пути: они помогают правильно понять конкретные явления действительности.
Получение новых знаний посредством дедукции существует во всех естественных науках, но особенно большое значение дедуктивный метод имеет в математике. Оперируя математическими абстракциями и строя свои рассуждения на весьма общих положениях, математики вынуждены чаще всего пользоваться дедукцией. И математика является, пожалуй, единственной собственно дедуктивной наукой.
В науке Нового времени пропагандистом дедуктивного метода познания был видный математик и философ Р. Декарт. Вдохновленный своими математическими успехами, будучи убежденным в безошибочности правильно рассуждающего ума, Декарт односторонне преувеличивал значение интеллектуальной стороны за счет опытной в процессе познания истины. Дедуктивная методология Декарта была прямой противоположностью эмпирическому индуктивизму Бэкона.
Но, несмотря на имевшие место в истории науки и философии попытки оторвать индукцию от дедукции, противопоставить их в реальном процессе научного познания, эти два метода не применяются как изолированные, обособленные друг от друга. Каждый из них используется на соответствующем этапе познавательного процесса.
Более того, в процессе использования индуктивного метода зачастую «в скрытом виде» присутствует и дедукция.
«Обобщая факты в соответствии с какими-то идеями, мы, тем самым косвенно выводим получаемые нами обобщения из этих идей, причем далеко не всегда отдаем в себе в этом отчет. Кажется, что наша мысль движется прямо от фактов к обобщениям, т. е., что тут присутствует чистая индукция. На самом же деле, сообразуясь с какими-то идеями, иначе говоря, неявно руководствуясь ими в процессе обобщения фактов, наша мысль косвенно идет от идей к этим обобщениям, и, следовательно, тут имеет место и дедукция... Можно сказать, что во всех случаях, когда мы обобщаем, сообразуясь с какими-либо философскими положениями, наши умозаключения являются не только индукцией, но и скрытой дедукцией».
Подчеркивая необходимую связь индукции и дедукции, Ф. Энгельс настоятельно советовал ученым: «Вместо того, чтобы односторонне превозносить одну из них до небес за счет другой, надо стараться каждую применять на своем месте, а этого можно добиться лишь в том случае, если не упускать из виду их связь между собой, их взаимное дополнение друг другом».
43.Метод моделирования исторических процессов.
Как известно, моделирование представляет собой общенауч- ный метод познания объективной реальности, основанный на изучении моделей, отражающих (или воспроизводящих) эту ре- альность. Формы моделирования весьма разнообразны и опре- деляются сферами и целями его применения и типами исполь- зуемых моделейЛ'Цо характеру моделей выделяют предметное (материальное) к'фдеальное (знаковое) моделирование Математическая обработка и анализ количественных пока- зателей, полученных в результате измерения изучаемых истори- ческих явлений в рамках поставленной исследовательской за- дачи, может проводиться с различной целью и разными мето- дами. В плане раскрытия содержания, сущности и количествен- ной меры качественной определенности изучаемых явлений и процессов исторического развития, т. е. в онтологическом ас- пекте, применение математических методов имеет, как указыва- лось, два уровня. Первый состоит в измерении тех или иных признаков и в простейшей обработке полученных показателей. Математические методы такой обработки обычно бывают не- сложными. Это — вычисление средних и процентных значений и их стандартных ошибок, показателей вариации значений приз- наков и т. п. Все это имеет важное значение при количественном анализе изучаемых явлений и может позволить решить постав- ленную исследовательскую задачу.
Хорошо известно, что математическое моделирование отдель- ных проявлений общественной жизни имеет давнюю традицию. Наиболее широко оно применяется в области исторической де- мографии и в некоторых сферах экономической истории. Совре- менная эпоха представляет собой качественно новый этап в мо- делировании явлений общественной жизни. С одной стороны, потребности науки и общественной практики, а с другой, успехи в развитии прикладной математики, кибернетики и вычисли- тельной техники привели к широкому применению математиче- ских методов и моделирования для оценки функционирования и развития тех или иных' производственных, экономических и социальных систем и процессов, принятия решений, планирова- ния, социального прогнозирования и т. д.
Построение моделей все более заметно входит и в практику исторических исследований. Между тем теоретико-методологи- ческие проблемы моделирования исторического развития еще не получили должной разработки. А она необходима для пра- вильного понимания сути этого метода, принципов и путей по- строения моделей исторической реальности и их содержатель- ной интерпретации. В рассмотрении этих вопросов и состоит главная задача настоящей главы.
Моделирование исторических явлений, как и изучение их другими методами, имеет свои этапы. Начинается оно с выбора объекта познания и постановки исследовательской задачи. Об общих проблемах, решаемых на этом этапе исторических иссле- дований, подробно говорилось в первой части работы. Поэтому коснемся здесь лишь той специфики в постановке исследова- тельской задачи, которая имеет место при моделировании.
Собственно, специфика эта состоит в необходимости четкой логической постановки задачи, поскольку этим определяются тип модели и математические методы ее построения.
Среди историков, применяющих математические методы, рас- пространено мнение, что для построения модели исследователь- ская задача должна быть сформулирована в виде определен- ной гипотезы, которая затем проверяется математическими ме- тодами, построением соответствующей модели. В итоге выдви- нутая гипотеза либо подтверждается, либо опровергается.
Применение моделирования для проверки тех или иных ис- торико-содержательных гипотез — широко распространенная, но далеко не единственная и даже не главная его функция. Построе- ние моделей для проверки гипотез при всей научной эффектив- ности все же в познавательном плане сравнительно ограничен- но, ибо здесь моделирование направлено прежде всего на рас- крытие лишь отдельных черт или сторон соответствующих яв- лений и процессов.
44.Метод восхождения от конкретного к обстрактному и наоборот
Впервые понятия «абстрактное» и «конкретное» для характеристики различия содержательности, развитости мысли были применены Гегелем. При этом конкретное связывалось Гегелем с разумным мышлением, а абстрактное — с рассудочностью мышления (см. Рассудок и разум). В. от а. к к. понималось Гегелем как развитие мышления, источником которого выступали противоречия, выявляемые и преодолеваемые путём формирования нового, более конкретного содержания. Однако Гегель мистифицировал эту важнейшую закономерность развития мысли, интерпретируя её как саморазвитие понятия.
Подлинно научное филос.-методологич. понимание и применение принцип В. от а. к к. получил у К. Маркса. Гегелевской идее порождения конкретного мыслью Маркс противопоставил материалистич. идею воспроизведения, отражения конкретного в мысли. «Конкретное потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно единство многообразного. В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не как исходный пункт, хотя оно представляет собой действительный исходный пункт и, вследствие этого, также исходный пункт созерцания и представления... Гегель поэтому впал в иллюзию, понимая реальное как результат себя в себе синтезирующего, в себя углубляющегося и из самого себя развивающегося мышления, между тем как метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное, воспроизводит его как духовно конкретное. Однако это ни в коем случае не есть процесс возникновения самого конкретного» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 46, ч. 1, с. 37—38).
Принцип В. от а. к к. применяется Марксом для характеристики развития знания на теоретич. стадии науки, когда уже сформирован концептуальный аппарат науки и создан исходный каркас понятий, на основе которого осуществляется развитие теоретич. знания как дифференцированной, но внутренне взаимосвязанной и целостной в своих изначальных контурах системы. Характеризуя история, развитие политэкономии, Маркс указывал, что «...экономисты XVII столетия всегда начинают с живого целого..., но они всегда заканчивают тем, что путем анализа выделяют некоторые определяющие абстрактные всеобщие отношения...» (там же, с. 37). После формирования подобных абстракций политэкономия начинает реализовать «правильный в научном отношении» метод движения от этих простейших определений к воспроизведению реальной конкретности. Реальная конкретность выступает для теоретич. мысли в процессе В. от а. к к. той предпосылкой, которая, согласно Марксу, должна «...постоянно витать перед нашим представлением...« (там же, с. 38).
Необходимая генетич. предпосылка этого процесса— построение исходной теоретич. конструкции, которая выражала бы некоторый синтез отправных абстракций. Маркс создаёт такую конструкцию в своей концепции единства и различия абстрактного и конкретного труда, стоимости и меновой стоимости, исходных противоречий товарного отношения и т. п. Подобная конструкция по своей методологич. функции в развитии теоретич. знания аналогична исходным идеализированным объектам (см. Идеализированный объект), которые выступают в качестве основы В. от а. к к. в естеств. науках (напр., система материальных точек в механике, моле-кулярно-кинетич. модель идеального газа в теории газов и т. п.). Исходная теоретич. конструкция В. от а. к к. представляет собой некоторую целостную, хотя и абстрактную модель воспроизводимого объекта. Содержание каждой из составляющих её абстракций раскрывается в контексте связей со всеми остальными.
Стимулом осуществления В. от а. к к. является обращение к реальной конкретности. Маркс подчёркивал, противопоставляя своё понимание В. от а. к к. гегелевскому толкованию, что мысленная конкретность «..ни в коем случае не продукт понятия, порождающего само себя и размышляющего вне созерцания и представления, а переработка созерцания и представления в понятия» (там же), которая достигается за счёт постоянного взаимодействия теории и эмпирич. данных в процессе В. от а. к к. Между реальной конкретностью и её воспроизведением в мысленной конкретности теоретич. системы лежат промежуточные звенья концептуального анализа, позволяющие вписать эмпирич. данные в мысленную конкретность, объяснить и разрешить те несоответствия и противоречия-антиномии, которые возникают между абстрактной теоретич. схемой и конкретной реальностью.
В. от а. к к.— содержательно-конструктивный процесс развития теоретич. мысли. Он предполагает постоянное обогащение её содержания, которое выражается во введении новых понятий и положений, не являющихся, однако, чисто дедуктивными следствиями отправных положений. Синтетичность, конструктивность (в смысле последоват. расширения и прироста теоретич. содержания), постоянная «открытость» теории по отношению к эмпирич. данным — всё это характеризует развитие теоретич. знания в процессе В. от а. к к.
45.Историко-генетический метод.
Историко-генетический метод – состоит в последовательном раскрытии свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе ее исторической жизни, что позволяет в наибольшей мере приблизиться к воспроизведению реального развития объекта. Познание идет от единичного к особенному, от общего к всеобщему (метод предполагает анализ – выделение существенных свойств, функций объекта, и последующее индуктивное изучение этих свойств). Метод предполагает возможность применения количественных характеристик объекта исследования, но только в качестве показателей генезиса, т.е. как описательной количественной характеристики, но не качественной (даже в случае применения цифровых показателей метод не относится к числу квантативных). Техника метода в современной эпистемологии и методологии разработана мало, что позволяет некоторых исследователям относить историко-генетический метод не к методам, а к принципам (т.е. более общим и менее конкретным приемам исследования, чем методы). Историко-генетический метод опирается в своем применении на дословное значение греческого понятия “genesis” – происхождение, возникновение; процесс образования и становления развивающегося явления[4, с.117]. Если диахроническое сравнение позволяет выявить сущность и характер происшедших изменений, то применение историко-генетического метода в современных исторических исследованиях предполагает установление порождения тех или иных событий событиями более ранними во времени.
Иными словами, с помощью историко-генетического метода устанавливаются основные причинно-следственные связи, а кроме того, этот метод позволяет различить ключевые положения исторического развития, частные особенности такого развития и единичные подробности, обусловленные особенностями исторической эпохи, страны и континента, национального и группового менталитета и личных черт участников исторического процесса. “В обычном понимании – полагает А.К. Черненко, – причинность выступает как логическая категория, которая позволяет познать генетическую связь правовой действительности.
В своем традиционном виде она выглядит так: генетическая связь есть связь, в которой одно явление (причина) порождает другое явление (следствие). Связь между причиной и следствием характеризуется такими чертами, как необходимость и объективность; в следствии нет ничего иного, чего не было бы в причине, действие последней жестко задано причинной информацией. Эту форму причинности в силу однозначного воспроизводства в следствии структуры и информации называют еще линейной причинно-следственной связью”[5, с.32]. Однако исторический процесс сложен и противоречив, и линейные связи возможны в редчайших, простейших случаях. Поэтому “там, где необходимо более содержательное представление о причинной связи, употребляется не простейшая…, а иная, более содержательная форма”
46.Историко-сравнительный метод
Историко-сравнительный метод, как и все другие, не имеет всеобщего характера, более того, его применение существенно ограничено. Поэтому, как рекомендует Т. Шидер, сравнение необходимо применять в комплексе двух его противоположных ипостасей: индивидуализирующей, позволяющей рассмотреть единичное и особенное в факте и явлении, и синтетической, дающей возможность провести логическую нить рассуждения к выявлению общих закономерностей. “Подлинная плодотворность исторического исследования измеряется его способностью с помощью синтетического сравнения определить новые, до сих пор неизвестные исторические индивидуальности либо его способностью наполнить абстрактные понятия конкретным историческим содержанием”
47.Историко-типологический метод.
Историко-типологический метод – метод, направленный на выявление в пространственном, временном или ином отношении однородных социальных (исторических, культурных и т.д.) объектов и объединении их в группы (типы), обладающие общим признаком (или совокупностью признаков) и тем отличающихся от объектов других групп (типов). Метод предполагает анализ – выделение существенных признаков объекта и синтез – объединение объектов с общими признаками в один тип.
Варианты метода:
1) индуктивная типология – метод применяется в направлении анализ-синтез, т.е. сначала выделяются существенные свойства объектов, а потом они синтезируются при объединении объектов в типы;
2) дедуктивная типология – метод применяет в направлении синтез-анализ, т.е. исследователь создает типологические группы («идеальные типы» – термин М. Вебера, разработавшего дедуктивную типологию как метод гуманитарного исследования), наделяя их определенными признаками, а потом сверяет их с реальными объектами на предмет соответствия «идеальным типам».
48.Историко-системный метод.
Историко-системный метод (структурно-функциональный анализ) – сформировался в рамках эволюционизма. Зачинатель применения метода Г. Спенсер. Им введены в оборот гуманитарных наук понятия «структура», «функция», «культурный институт». Исходит из представления об исторических феноменах как о структурно расчленённой целостности, в которой каждый элемент структуры имеет определённое функциональное назначение. В социологии структурными образованиями общества выступают экономические, социальные, политические отношения; социально-экономические, политические и культурные институты и т.д. Понятие функции имеет при этом два значения: служебная роль («назначение») одного из элементов социальной системы по отношению к другому или к системе в целом (например, функции государства, права, искусства, образования и т.д.); зависимость в рамках данной системы, при которой изменения в одной части оказываются производными (функцией) от изменений в другой её части (например, изменения в соотношении городского и сельского населения как функция индустриализации; повышение удовлетворённости работой как функция содержательности труда и т.д.). В этом смысле функциональная зависимость может рассматриваться как вид детерминизма. Исследование функциональных связей и зависимостей, как первого, так и второго типа - одна из задач специальных теорий, основывающихся на синтезе теоретического анализа и эмпирических исследований.
49.Метод контент-анализа.
Контент-анализ – строгое исследование содержания текстовых массивов в целях выявления или измерения социальных тенденций, репрезентативных этим массивам. Метод используется при анализе содержания массовых источников, часто применяется для первичной обработки исследовательской информации, особенно открытых вопросов анкет. Развитие метода преимущественно связано с социологическими исследованиями, но приемы контент-анализа применяются всюду, где возможна постановка тех или иных исследовательских задач, связанных с углубленным пониманием содержания текста, способов его производства и обращения в обществе, восприятия со стороны читателя или адресата. Основная цель метода – изучение информации в имеющихся документах с целью выявления социального контекста сообщения. Достоинства метода: возможность избежать влияния исследователя на изучаемый объект, достижимость высокой степени надежности получаемых данных (документы наиболее удобны для перепроверки), возможность исследования социально-психологических явлений в историческом плане посредством анализа документов прошлого.
Возможности метода:
1) определение и анализ преобладающих общественных направлений;
2) определение эмоциональной окраски, тона источника;
3) определение частоты упоминания различных понятий;
4) концентрация внимания исследователя на тех признаках текста, которые прямо или косвенно свидетельствуют о позиции, состоянии или намерениях автора.
Стадии исследования:
1) подготовка программы анализа документов (задачи, понятия, гипотезы и т.д.;
2) формирование выборки;
3. разработка методики данного конкретного анализа;
4) проба (пилотаж) методики, проверка ее надежности;
5) сбор первичной информации;
6) количественная обработка собранных данных;
7) интерпретация полученных результатов, выводы.
50.Психоистория детства.
Психоисто́рия — наука, изучающая психологическую мотивацию поступков людей в прошлом. Как самостоятельная научная дисциплина разработана в послевоенный период Ллойдом деМо́сом.
Сочетает в себе психотерапевтическое погружение (insight) с исследовательской методологией социальных наук, для понимания эмоциональной природы социального и политического поведения групп и наций, в прошлом и настоящем. Важными объектами для исследования являются детство и семья (в особенности надругательство над детьми), и психологическое изучение антропологии и этнологии.
В одноименной книге Ллойд деМос развивает идеи Зигмунда Фрейда, проводит исследование изменения отношения к детям в течение разных исторических периодов. Детству, а также развитию плода отдается большая роль в развитии психики человека. Демос выделяет две смежные области этой дисциплины:[1]
1.История детства, которая изучает следующие вопросы:
Как росли дети?
Как строилась семья?
Как и почему менялись обычаи?
Роль детей в обществе?
Отношение к детям. Как их наказывали?
2.Психобиография
3.Групповая психоистория
Пытаясь выделить периоды с разными стилями воспитания детей, следует признать, что психогенная эволюция с неодинаковой скоростью протекаете разных генеалогических линиях, что многие родители как будто «застряли» на более раннем этапе, что даже в наши дни есть люди, которые бьют, убивают и насилуют детей. Кроме того, существуют классовые и региональные различия, ставшие особенно важными в новое время, когда высшие классы перестали отсылать своих детей кормилицам и начали воспитывать их сами. Поэтому, составляя схему периодизации, которая приводится ниже, я ориентировался на наиболее развитых в психогенном отношении родителей в наиболее развитых странах, а датировку привожу по самым ранним упоминаниям в источниках того или иного стиля отношений с детьми. Шесть последовательных этапов показывают постепенное сближение ребенка и родителя по мере того, как поколение за поколением родители медленно преодолевают свои тревоги и начинают развивать способность распознавать и удовлетворять потребности ребенка. Кроме того, мне кажется, что схема дает еще и классификацию современных стилей воспитания детей.
1. Стиль детоубийства (античность до IV века н. э.) Над античным детством витает образ Медеи, поскольку миф в данном случае только отражает действительность. Когда родители боялись, что ребенка будет трудно воспитать или прокормить, они обычно убивали его, и это оказывало огромное влияние на выживших детей. У тех, кому повезло выжить, преобладали проективные реакции, а возвратные реакции находили выражение в гомосексуальных половых актах с детьми.
2. Оставляющий стиль - abandoning (IV-XIII века н. э.). Родители начали признавать в ребенке душу, и единственным способом избежать проявления опасных для ребенка проекций был фактический отказ от него - отправляли ли его к кормилице, в монастырь или в заведение для маленьких детей, в дом другого знатного рода в качестве слуги или заложника, отдавали ли навсегда в чужую семью или окружали строгой эмоциональной холодностью дома. Символом этого стиля может быть Гризельда, которая охотно отказалась от своих детей, чтобы доказать любовь к мужу. Или, может быть, одна из популярных до тринадцатого века картин с изображением суровой Марии, которая крепко, почти до удушья сжимает в руках младенца Иисуса. Проекции по-прежнему очень сильны: ребенок полон зла, его надо все время бить. Однако возвратные реакции значительно ослабевают, что видно из уменьшения числа гомосексуальных связей с детьми.
3. Амбивалентный стиль (XIV-XVII века). Ребенку было позволено влиться в эмоциональную жизнь родителей, однако он по-прежнему был вместилищем опасных проекций взрослых. Так, задачей родителей было «отлить» его в «форму», «выковать». У философов от Доминичи до Локка самой популярной метафорой было сравнение детей с мягким воском, гипсом, глиной, которым надо придать форму. Этот этап отмечен сильной двойственностью. Начало этапа можно приблизительно датировать четырнадцатым веком, когда появилось много руководств по воспитанию детей, распространился культ Марии и младенца Иисуса. а в искусстве стал популярным «образ заботливой матери».
4. Навязывающий стиль (XVIII век). Этот стиль стал возможен после грандиозного ослабления проективных реакций и фактического исчезновения возвратных реакций, что стало завершением великого перехода к новому стилю отношений. Ребенок уже в гораздо меньшей степени был отдушиной для проекций, и родители не столько старались исследовать его изнутри с помощью клизмы, сколько сблизиться с ним более тесно и обрести власть над его умом и уже посредством этой власти контролировать его внутреннее состояние, гнев, потребности, мастурбацию, даже саму его волю. Когда ребенок воспитывался такими родителями, его нянчила родная мать; он не подвергался пеленанию и постоянным клизмам; его рано приучали ходить в туалет; не заставляли, а уговаривали; били иногда, но не систематически; наказывали за мастурбацию; повиноваться заставляли часто с помощью слов. Угрозы пускались в ход гораздо реже, так что стала вполне возможной истинная эмпатия. Некоторым педиатрам удавалось добиться общего улучшения заботы родителей о детях и, как следствие, снижения детской смертности, что положило основу демографическим изменениям XVIII века.
5. Социализирующий стиль (XIX век - середина XX). Поскольку проекции продолжают ослабевать, воспитание ребенка заключается уже не столько в овладении его волей, сколько в тренировке ее, направлении на правильный путь. Ребенка учат приспосабливаться к обстоятельствам, социализируют. До сих пор в большинстве случаев, когда обсуждают проблему воспитания детей, принимают как нечто само собой разумеющееся социализирующую модель, этот стиль отношений стал основой всех психологических моделей двадцатого века - от фрейдовской «канализации импульсов» до скиннеровского бихевиоризма. Особенно это относится к модели социологического функционализма. В девятнадцатом веке отцы стали гораздо чаще выказывать интерес к своим детям, иногда даже освобождая мать от хлопот, связанных с воспитанием.
6. Помогающий стиль (с середины XX века). Этот стиль основан на допущении, что ребенок лучше, чем родитель, знает свои потребности на каждой стадии развития. В жизни ребенка участвую" оба родителя, они понимают и удовлетворяют его растущие индивидуальные потребности. Не делается совершенно никаких попыток дисциплинировать или формировать «черты». Детей не бьют и не ругают, им прощают, если они в состоянии стресса устраивают сцены. Такой стиль воспитания требует огромных затрат времени, энергии, а также бесед с ребенком, особенно в первые шесть лет, потому что помочь ребенку решать свои ежедневные задачи невозможно, не отвечая на его вопросы, не играя с ним. Быть слугой, а не повелителем ребенка, разбираться в причинах его эмоциональных конфликтов, создавать условия для развития интересов, уметь спокойно относиться к периодам регресса в развитии - вот что подразумевает этот стиль, и пока еще немногие родители со всей последовательностью испробовали его на своих детях. Из книг, в которых описываются дети, воспитанные в помогающем стиле, видно, что в итоге вырастают добрые, искренние люди, не подверженные депрессиям, с сильной волей, которые никогда не делают «как все» и не склоняются перед авторитетом.
Каждое поколение рождается в мире лишенных смысла предметов, которые приобретают то или иное значение в зависимости от того, как ребенка воспитывают. Как только происходит достаточно масштабное изменение стиля воспитания, книги и другое наследие предков отметаются как несоответствующие устремлениям нового поколения, а общество начинает двигаться в непредсказуемом направлении. Нам еще предстоит разобраться, каким образом изменения в стиле воспитания детей влекут за собой исторические изменения.
Если мерой жизнеспособности той или иной теории является ее способность ставить интересные проблемы, то психогенной теории предстоит захватывающее будущее. Еще очень смутно мы представляем себе развитие ребенка в прошлом. Одной из наших первоочередных задач будет выяснить, почему эволюция детства с разной скоростью протекала в различных странах, в разных социальных классах и генеалогических линиях. Однако мы знаем уже достаточно, чтобы ответить на некоторые важнейшие вопросы, касающиеся изменений системы ценностей и поведения в истории Запада. Прежде всего, нашей теорией можно воспользоваться при изучении истории колдовства, магии, религиозных движений и других иррациональных массовых явлений. Кроме того, психогенная теория в дальнейшем поможет понять, почему те или иные изменения в устройстве общества, в политике, в технологии происходили именно в тот момент, а не в другой, и именно в том направлении. Возможно, добавив в историю параметр детства, историки перестанут, наконец, избегать психологии, как делают это уже целое столетие вслед за Дюркгеймом, и вдохновятся на создание научной истории человеческой природы, которую когда-то предвидел Джон Стюарт Милль в качестве «теории причин, определяющих тип характера людей определенной нации или эпохи».
51.Психоистория социальных групп.
Психоистория — это научная дисциплина, предметом которой является изучение взаимосвязи исторических событий и психологических феноменов. В рамках этой науки осуществляется психологический подход к истории: изучаются психологические последствия исторических событий, особенности психики исторических деятелей и ее влияние на мотивацию их поступков, формирование психотипов под воздействием социокультурной среды.
Фундаментальными вопросами историко-психологических исследований являются следующие:
• закономерности формирования личности в конкретную историческую эпоху;
• влияние исторических событий на жизнь и судьбы современников;
• влияние психологических особенностей исторических деятелей и нПсихоистория — ориентированный на психонализ подход в историческом исследовании, разработанный Ллойдом деМосом. Психоистория изучает психологическую подоплеку исторических событий. Сочетает в себе психотерапевтическое погружение (insight) с исследовательской методологией социальных наук, для понимания эмоциональной природы социального и политического поведения групп и наций, в прошлом и настоящем. Важными объектами для исследования являются детство и семья(в особенности надругательство над детьми), и психологическое изучение антропологии и этнологии (ethnology).
В одноименной книге Ллойд деМос (Lloyd deMause) развивает идеи Зигмунда Фрейда, проводит исследование изменения отношения к детям в течение разных исторических периодов. Детству, а также развитию плода отдается большая роль в развитии психики человека.
1. Психоисторические дисциплины
Насчитывается три смежные области этой дисциплины[1]
История детства, которая изучает следующие вопросы:
Как росли дети?
Как строилась семья?
Как и почему менялись обычаи?
Роль детей в обществе?
Отношение к детям. Как их наказывали?
Психобиография
Групповая психоисторияОбщество — совокупность самых разных групп. Социальная группа — фундамент человеческого общества, и само общество — тоже социальная группа, только самая большая. Численность социальных групп на Земле превышает численность индивидов, т.к. один человек способен состоять сразу в нескольких группах.
Под социальной группой принято понимать любую совокупность людей, имеющих общий социальный признак.
Социальная группа — своеобразный посредник между отдельным человеком и обществом в целом. Не только общество в целом, но и отдельный человек живет по законам социальной группы. Многие особенности человека — способность к абстрактному мышлению, речь, язык, самодисциплина и нравственность являются итогом групповой деятельности. В группе рождаются нормы, правила, обычаи, традиции, ритуалы, церемонии, закладывается основа социальной жизни.
Человек нуждается в группе и зависит от нее: люди выживают только сообща. Уже в первобытном обществе люди жили социальными группами: мобильные сообщества первобытных охотников и собирателей численностью в 20—30 человек, ведущих бродячий образ жизни, передвигались по поверхности планеты в поисках пищи.
Все многообразие социальных групп можно классифицировать по различным основаниям.
Социальные группы делят на:
номинальные и реальные;
большие и малые;
формальные и неформальные;
первичные и вторичные.
52.Психобиография
Психобиография [греч. psychê — душа и греч. biographia — жизнеописание, история жизни; жизнь] — метод психологического анализа биографий и личностей конкретных исторических лиц и соответствующий ему жанр жизнеописаний, уделяющий особое внимание психическим факторам жизни и творчества людей. В основном сложился в конце XIX — начале XX в. В значительной своей части развивается и реализуется в форме патографий. Особую роль в становлении П. сыграли патографические исследования П. Мебиуса (опубликовавшего работы о жизнедеятельности И. Гете, Ж.-Ж. Руссо, А. Шопенгауэра, Р. Шумана и др.) и З. Фрейда (осуществившего изучение жизни и деятельности Леонардо да Винчи, В. Вильсона, Ф. Достоевского и др.).
В XX в. П. эволюционирует преимущественно в связи с психоаналитическими идеями и ориентациями. Одной из доминирующих новейших форм П. являются разнообразные психоисторические изыскания, восходящие к творчеству Э. Эриксона, осуществившего исследования жизни и личности Франциска Ассизского, М. Ганди, М. Горького, М. Лютера и др. Как жанр жизнеописаний П. пользуется возрастающей популярностью.
53.Проблема архаизации и модернизации в исторических исследованиях
Демодернизационные процессы в постсоветской России исследователями расцениваются как
проявления архаизации, когда отдельные слои общества обращаются к дореформенному про3
шлому, начинают опираться на традиционные образцы культуры, более привычные, понятные
в ситуации социальных трансформаций. Несмотря на большое количество научной литературы
по этой теме, мы отмечаем нерешенность ряда проблем, в том числе фундаментального ха3
рактера.
Архаизация общества находится в устойчивой взаимосвязи с процессом социальной трансформации: чем более кризисно проходит социальная трансформация, обусловленная резким характером реформирования в ходе модернизации (осовременивания) общества, тем более масштабной архаизацией это сопровождается. Чем сильнее проявляется архаизация, тем более драматичной становится социальная трансформация. Важной предпосылкой и одним из главных условий для масштабного развития процесса архаизации общества в период социальной трансформации является степень преодоления (преодоленность) самой архаики обществом в ходе его предыдущего развития. Если архаика в значительной мере сохранилась, то общественный возврат к ней в условиях кризиса социальной трансформации будет масштабным, что существенным образом затруднит прохождение трансформационных процессов, модернизацию.
5. Причинами архаизации общества являются кардинальные реформы, инициированные властью с целью модернизации общества и не согласующиеся с культурными традиционными особенностями модернизируемого общества, что приводит к кризису социальной трансформации, социальной анархии и соответственно –– дезориентации, дезорганизации значительной части общества, становящейся носителем архаизационных тенденций и, в конечном счете, субъектом архаизации, поскольку массы вынуждены с целью выживания обратиться к архаическим культурным смыслам и социальным практикам. Субъекты архаизации могут принадлежать ко всем социальным слоям; общим для них является ориентация на архаику.
6. Структура архаизации общества включает в себя три основных этапа: 1) распространение в обществе кризисного социального самочувствия, которое выражается в ощущениях потери, растерянности, неуверенности; 2) оценка обеспеченности людьми своих базовых потребностей (физиологических, экзистенциальных) и ориентация на их скорейшее удовлетворение в наиболее простых формах, что связано с актуализацией архаических культурных смыслов и архаической субъективной организации социального окружения по зонам «свой — чужой — чуждый»; 3) влияние этих архаических культурных смыслов и субъектной организации окружения на социальные связи, социальные отношения, на функционирование социальных институтов в обществе.
7. Архаизация общества имеет принципиальные отличия от традиционализма и неотрадиционализма, которые также представляются процессами обращения общества к прошлому социокультурному опыту. Традиционализм характеризуется ориентацией общества на сохранение традиций и приверженностью им, которые могут быть сформированы в любой исторический период (т. е. традиционализм может обращаться к разному историческому прошлому). Архаизация же обращена к конкретному — древнему архаическому культурному опыту. Неотрадиционализм представляет собой сознательную деятельность по возрождению традиций, использованию их в новых условиях для определенных социальных целей, тогда как архаизация отличается неосознанностью мотивации, поведения масс.
8. Социокультурные изменения в процессе развертывания архаизации общества в период социальных трансформаций могут рассматриваться как взаимосвязанные изменения социального поведения и культуры. При этом анализ их представляет собой выявление в социальном поведении индивидов, социальных групп, общества как целого архаических норм, смыслов, представлений и определение степени влияния архаики на изменения в социальном поведении. Возрождающаяся в процессе архаизации архаическая культура рассматривается сквозь призму ряда категорий, характеризующих культуру (универсальные понятия, установки, привычки сознания о природном и социальном окружении), а также концептов — особых структурных форм сознания, в которых присутствует сращение смысла, чувственного восприятия и образа. Тем самым к предмету исследования применяются социокультурный и тезаурусный подходы как дополняющие друг друга.
Следует сказать, что в наиболее общих
чертах современные научные исследова>
ния проблемы архаизации базируются на
отношении к архаике, которое сложилось
в XVIII–XIX вв. (Хачатурян, 2006: 58). Имен>
но тогда архаика как традиционность об>
щества стала вытесняться инновационной
стратегией европейской индустриальной
цивилизации, и именно тогда архаика ста>
ла объектом изучения, научной рефлексии.
В истории социальной мысли сложились
несколько трактовок архаики, доцивилиза>
ционного состояния общества: первобыт>
ность как низшая и примитивная стадия раз>
вития (Т. Гоббс, А. Фергюсон и др.); оппо>
зиция дикарства и цивилизации как добра
и зла соответственно (Вольтер, затем Э. Берк,
Л. де Бональд, Ж. де Местр); архаика как
основа формирования самобытной нацио>
нальной культуры (романтизм); в дальней>
шем — «архаический ренессанс» на фоне
кризиса западной системы ценностей в ХХ в.
(там же: 49–58).
Считается, что архаику в отрыве от за>
падноевропейских ценностей и этических
норм впервые стал рассматривать в XIX в.
44 ЗНАНИЕ. ПОНИМАНИЕ. УМЕНИЕ 2009 — №4
Проблема архаизации общества
Ч. К. ЛАМАЖАА
(МОСКОВСКИЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ) *
Демодернизационные процессы в постсоветской России исследователями расцениваются как
проявления архаизации, когда отдельные слои общества обращаются к дореформенному про3
шлому, начинают опираться на традиционные образцы культуры, более привычные, понятные
в ситуации социальных трансформаций. Несмотря на большое количество научной литературы
по этой теме, мы отмечаем нерешенность ряда проблем, в том числе фундаментального ха3
рактера.
Ключевые слова: архаизация, общество, социальные процессы, трансформации, Россия, ме3
тодология.
Problem of Society Archaization
CH .K. LAMAZHAA
(MOSCOW UNIVERSITY FOR THE HUMANITIES)
Researchers consider demodernizing processes in post3Soviet Russia as a display of archaization
when separate social classes advert to the pre3reform past, start to rely on the traditional samples of
culture that are more habitual and clear in the situation of social transformations. Despite of a con3
siderable quantity of scientific literature on this theme, we distinguish pendency of some problems,
including that of fundamental character.
Keywords: arhaization, society, social processes, transformations, Russia, methodology.
* Ламажаа Чимиза Кудер>ооловна — кандидат философских наук, старший научный сотруд>
ник Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного уни>
верситета. Тел.: (495) 374>59>30. Эл. адрес: lamajaa@mail.ru
Ф. Ницше. Его подход ориентировался на
диалог с архаикой как с «Другим». Архаика
стала в центре внимания у психологии, пси>
хиатрии, нейрофизиологии в связи с разра>
боткой представлений о структуре челове>
ческой психики З. Фрейдом, К. Г. Юнгом
и др. Научная мысль признала архаику не
далеким прошлым, а актуальным фактором
при анализе культуры и человеческого суще>
ствования. Исследования архаических куль>
тур, идеи Э. Дюркгейма, К. Г. Юнга, Б. Ма>
линовского о мифах и ритуалах как средст>
вах социальной интеграции продолжают
активно развиваться.
В целом в связи с развитием научного зна>
ния, специализацией научных отраслей про>
блема архаики, архаизации стала изучать>
ся в разных проявлениях в психологии,
антропологии, культурологии, истории, по>
литологии и пр. Изучение архаизации по>
лучает новые импульсы в связи с ее вопло>
щениями в общественной жизни в связи
с крупными социальными трансформациями
в ХХ в., сопровождающимися кризисами,
разрушительными последствиями реформ,
революций и пр. Усиление традиционализ>
ма в западноевропейских обществах конца
XIX — начала XX в. изучалось и изучает>
ся западными социологами К. Манхеймом,
Р. Ретфилдом, Е. Хобсбаумом и др. Огром>
ный интерес представляют труды польско>
го социолога П. Штомпки по проблемам
трансформирующихся посткоммунистиче>
ских обществ.
Особое значение проблема архаизации
общества приобрела для России, пережив>
шей крутые повороты вектора развития в те>
чение века. Признавая наличие и серьезные
наработки западной науки, мы вместе с тем
осознаем проблему переноса западных по>
нятийных моделей на российскую почву,
адаптации абстрактных моделей. Необходи>
мо делать акцент на оригинальный синтез
объяснения и понимания, соотносить обще>
теоретические универсалии с социокультур>
ной, цивилизационной спецификой.
Возвраты к традиционности в обществе —
не новая тема для исследований отечествен>
ных ученых. Российская история анализиро>
валась с этой точки зрения начиная с полеми>
ки «почвенников» и «западников», «новое
средневековье» в России времен революци>
онных преобразований виделось филосо>
фом Н. А. Бердяевым и пр.
Постсоветская архаизация в экономике
страны стала разрабатываться в трудах эко>
номистов: В. Поликарпова — об истинной
природе российского монополизма (Поли>
карпов, 1996); И. Н. Мартынова — об ар>
хаизации экономических практик на селе
в разных территориях бывшего Союза (Мар>
тынов, 1996); А. Н. Вольского, О. В. Нечи>
поренко, Ф. Энтрены — о натурализации
хозяйств как эффекте рыночных реформ
(Вольский, Нечипоренко, Энтрена, 2000);
У. Г. Николаевой — о новой жизни архаи>
ческих экономических отношений россий>
ской неформальной экономики (Николаева,
2005) и др.
Традиционные установки политических
элит России и ее регионов побудили полито>
логов говорить о «взрывающейся архаично>
сти» (Ачкасов, 1997). Основа российской го>
сударственности стала усматриваться в ар>
хаичной клановости. В политологии темы
клановости политических элит затрагивают,
так или иначе, практически все политологи.
Исследования этому посвятили О. В. Крыш>
тановская (Крыштановская, 2005), О. Гаман>
Голутвина (Гаман>Голутвина, 2006), а также
социолог Ж. Т. Тощенко (Тощенко, 2003),
номадовед, антрополог Н. Н. Крадин (Кра>
дин, 2001) и др., в том числе автор данной
Школой «Анналов» сформулирована концепция реконструкции исторических фактов. Содержание концепции наиболее точно выражено М. Блоком, полагавшим, что для понимания истории необходимо обнаружить смысл явления, постигнуть мотивы людей, совершивших поступки в условиях, «прочитанных» ими на свой манер[2].
[править]
Россияв сравнительно>политическом плане предла>
гает В. Шляпентох (Шляпентох, 2008).
Об актуализации культурных программ
прошлого России пишут культурологи, на>
пример А. Янов (Янов, 1999). Историк
В. Булдаков ставит знак равенства между
социалистической революцией и социальной
архаикой (революция — это бунт архаики),
называет движущей силой истории конкрет>
но>историческое содержание ментальности,
культуры
54.Типы научных объяснений.
Понятие «рациональность» в практической и духовной деятельности людей охватывает как целеполагание, так и совокупность избираемых шагов, позволяющих достичь поставленной цели. Смену типов рациональности связывают с перестройкой оснований науки, происходящей в ходе научных революций. И хотя исторические типы рациональности — это своего рода абстрактные идеализации, все же историки и философы науки выделяют несколько таких типов.
Так как европейская рациональность уходит корнями в культуру античной Греции, рассмотрим специфику рациональности, рожденной в этой культуре. Скрытым или явным основанием рациональности является признание тождества мышления и бытия, открытое впервые греческим философом Парменидом. Отметим его сущностные характеристики:
1. Под бытием Парменид понимал не наличную действительность, данную чувствам, а нечто неуничтожимое, единственное, неподвижное, нескончаемое во времени, неделимое, ни в чем не нуждающееся, лишенное чувственных качеств. Тождество мышления и бытия означало способность мышления выходить за пределы чувственного мира и «работать» с идеальными «моделями», которые не совпадают с обыденными житейскими представлениями о мире.
2. Способность «работать» с идеальными моделями мышление может реализовать только в слове. Слово — это форма присутствия отсутствующего для чувственного восприятия. Определенность, точность, однозначность значений слов есть необходимое условие построения рационального знания.
3. Мышление понималось как «созерцание, уподобляющее душу Богу» (Плотин), как интеллектуальное озарение, уподобляющее ум человеческий уму божественному. Иначе говоря, не человек открывает Истину, а Истина открывается человеку. Так как человеческий разум есть проекция Божественного разума, то знание для человека всегда благо и добро.
4. Основная функция разума усматривалась в познании целевой причины. Признание целевой причины вносило смысл в природу, которая рассматривалась как нечто целостное, включающее в себя объективную целесообразность. Цель выступала принципом организации природы.
Результатом первой научной революции было возникновение классической европейской науки, прежде всего, механики и физики. В ходе этой революции сформировался особый тип рациональности, получивший название научного. Научный тип рациональности, радикально отличаясь от античного, тем не менее воспроизвел, правда, в измененном виде, два главных основания античной рациональности: принцип тождества мышления и бытия и идеальный план работы мысли. Черты научной рациональности:
1. Бытие перестало рассматриваться как Абсолют, Бог, Единое. Величественный античный космос был сведен к единственной истинной реальности - природе, вещественному универсуму. Первые естественные науки — механика и физика — изучали этот вещественный универсум как набор статичных объектов, которые не развиваются, не изменяются.
Человеческий разум потерял свое космическое измерение, стал уподобляться не Божественному разуму, а самому себе и наделялся статусом суверенности. Убеждение во всесилии и всевластии человеческого разума укрепилось в эпоху Просвещения. Неизменное, всеобщее, безразличное ко всему знание стало идеалом научной рациональности. Восторжествовал объективизм, базирующийся на представлении о том, что знание о природе не зависит от познавательных процедур, осуществляемых исследователем. Полное, истинное и окончательное объяснение природных явлений считалось завершенным, если изучаемые явления сводились к механической системе, из которой устранялась качественная определенность вещей и явлений. Неслучайно этот период развития науки получил название механистического.
3. Научная рациональность признала правомерность только тех идеальных конструктов, которые можно контролируемо воспроизвести, сконструировать бесконечное количество раз в эксперименте. Наука отделилась от философии и превратилась в исследовательскую технику.
4. Основным содержанием тождества мышления и бытия становится признание возможности отыскать такую единственную идеальную конструкцию, которая полностью соответствовала бы изучаемому объекту, обеспечивая тем самым однозначность содержания истинного знания. Задача приспособить мысли, понятия, представления к содержанию изучаемого явления ставилась в зависимость от адекватного употребления языка.
5. Наука отказалась вводить в процедуры объяснения не только конечную цель в качестве главной в мироздании и в деятельности разума, но и цель вообще. Изъятие целевой причины превратило природу в незавершенный ряд явлений и событий, не связанных внутренним смыслом, создающим органическую целостность. Научная рациональность стала объяснять все явления путем установления между ними механической причинно-следственной связи.
Вторая научная революция произошла в конце ХVIII—первой половине XIX в.. Появление таких наук, как биология, химия, геология и др., способствовало тому, что механическая картина мира перестает быть общезначимой и общемировоззренческой. Специфика изучаемых объектов привела к идее развития и к постепенному отказу от требований эксплицировать любые естественнонаучные теории в механистических терминах. В физике, стали возникать элементы нового неклассического типа рациональности. Тип научного объяснения и обоснования изучаемого объекта через построение наглядной механической модели стал уступать место другому типу объяснения, выраженному в требованиях непротиворечивого математического описания объекта, даже в ущерб наглядности. Но в целом первая и вторая научные революции в естествознании протекали как формирование и развитие классической науки и ее стиля мышления.
Третья научная революция охватывает период с конца XIX в. до середины XX в. и характеризуется появлением неклассического естествознания и соответствующего ему типа рациональности. Революционные преобразования произошли сразу во многих науках: в физике были разработаны релятивистская и квантовая теории, в биологии — генетика, в химии — квантовая химия. В центр исследовательских программ выдвигается изучение объектов микромира. Специфика этих объектов потребовала переосмысления прежних классических норм и идеалов научного познания. Уже само название «неклассическое» указывает на принципиальное отличие этого этапа науки от предыдущего. Произошли изменения в понимании идеалов и норм научного знания:
1. Ученые согласились с тем, что мышлению объект не дан в его «природно-девственном», первозданном состоянии: оно изучает не объект, как он есть сам по себе, а то, как явилось наблюдателю взаимодействие объекта с прибором.
2. Так как любой эксперимент проводит исследователь, то проблема истины напрямую становится связанной с его деятельностью.
3. В противовес идеалу единственно научной теории, «фотографирующей» исследуемые объекты, стала допускаться истинность нескольких отличающихся друг от друга теоретических описаний одного и того же объекта.
Четвертая научная революция совершилась в последнюю треть XX столетия. Рождается постнеклассическая наука, объектами изучения которой становятся исторически развивающиеся системы - Земля как система взаимодействия геологических, биологических и техногенных процессов; Вселенная как система взаимодействия микро-, макро- и мегамира и др.). Формируется рациональность постнеклассического типа. Ее основные характеристики:
историческая реконструкция как тип теоретического знания стала использоваться в космологии, астрофизике и даже в физике элементарных частиц, что привело к изменению картины мира.
возникло новое направление в научных дисциплинах — синергетика. Синергетика базируется на представлении, что исторически развивающиеся системы совершают переход от одного относительно устойчивого состояния к другому. В процессе формирования каждого нового уровня система проходит через так называемые «точки бифуркации» (состояния неустойчивого равновесия). В этих точках система имеет веерный набор возможностей дальнейшего изменения.
3. Субъект познания в такой ситуации не является внешним наблюдателем, существование которого безразлично для объекта.
4. Постнеклассическая наука впервые обратилась к изучению таких исторически развивающихся систем, непосредственным компонентом которых является сам человек. Для изучения этих очень сложных систем, как и вообще любых объектов естествознания, требуется построение идеальных моделей с огромным числом параметров и переменных. Выполнить эту работу ученый уже не может без компьютерной помощи.
5. При изучении такого рода сложных систем, включающих человека с его преобразовательной производственной деятельностью, идеал ценностно-нейтрального исследования оказывается неприемлемым.
Особо важным моментом четвертой научной революции было оформление в последние 10—15 лет XX в. космологии как научной дисциплины, предметом изучения которой стала Вселенная в целом.). Теория эволюции Вселенной в целом способствовала появлению в постнеклассическом типе рациональности элементов античной рациональности:
1. обращение к чистому умозрению при разработке теории развития Вселенной напоминает в своих существенных чертах античный тип рациональности.
2. впервые со времен греческой философии и протонауки был поставлен вопрос: «Почему Вселенная устроена именно так, а не иначе?» Вопрос «почему» в отношении метафизических объектов, каковым является Вселенная в целом, есть вопрос о причинах и первопричинах, поставленных еще античным философом Аристотелем.
3. все чаще стали говорить об антропном принципе, согласно которому наш мир устроен таким образом, что в принципе допускает возможность появления человека. В такой ситуации современный человек должен отрешиться от прагматического отношения к миру, которое сложилось и господствовало в новоевропейской культуре и науке.
4. подобие античному типу рациональности обусловливается также тем фактом, что начинает стираться граница между теорией элементарных частиц и теорией Вселенной.
Итак, современная физика и космология сформировали сходную с античной тенденцию обращения к умозрению, к теоретизированию. Они впустили в пространство своих научных построений вопросы, которые в классической и неклассической науке относились к философским: почему Вселенная устроена так, а не иначе; почему во Вселенной все связано со всем и т.д. Но на философские вопросы нельзя адекватно ответить, опираясь на нормы и идеалы научного познания, сложившиеся в пределах классической и неклассической рациональности.
55.Периодизация О. Шпенглера
Базовыми понятиями для этой теории являются культура и цивилизация, которые немецкий теоретик понимает нетрадиционно, вкладывая в эти два слова особый смысл. Нельзя понять выдвигаемые Шпенглером положения, не разобравшись в используемых им терминах. Историко-культурная концепция Шпенглера строится на сопоставлениях, соотнесении и, большей частью, противопоставлении “культуры” и “цивилизации”.
Чтобы определить, какой смысл Освальд Шпенглер вкладывает в термины “культура” и “цивилизация”, увидеть взаимосвязь между этими понятиями, необходимо выявить их место в его концепции. Хотя автор “Заката Европы” не был первым, кто противопоставил культуру цивилизации, его взгляд на этот вопрос оригинален и необычен. Шпенглер отказывается от концепции единого всемирного исторического процесса, единой линии эволюции человечества, как проходящего последовательные этапы развития, оказывающегося при всех отклонениях, периодах застоя или упадка в целом поступательным движением, которое в фармационной теории определяется как прогресс, так как эта точка зрения приводит к тому, что “любая из культур, предшествовавших нашей, расценивается как находящаяся на низшей ступени, незавершенная, тем самым как бы завещавшая нам продолжение начатого. Схема “Древний мир - Средние века - Новое время” устанавливает, по мнению Шпенглера, “чисто внешнее начало и конец там, где в более глубоком смысле нельзя говорить ни о начале, ни о конце. По этой схеме страны Западной Европы являются покоящимся полюсом..., вокруг которого скромно вращаются мощные тысячелетия прошлого и далекие огромные культуры”[4].
Однако, отрицая одну концепцию истории, необходимо построить другую, лишенную противоречий и недостатков той, от которой пришлось отказаться. И Шпенглер находит такую концепцию. Он выдвигает идею неких сообществ людей, наделенных общей ментальностью. Каждое их таких сообществ обладает определенным набором характерных черт, который немецкий философ называет стилем. “Вместо монотонной картины линейнообразной всемирной истории, держаться за которую можно только закрывая глаза на подавляющее количество противоречащих ей фактов, я вижу феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр породившей их страны...”[5].
Таким образом, Шпенглер называет культурами определенные общественные образования вместе с их характерными особенностями. Каждая нация, по его мнению, наделяет людей своей идеей, своими страстями, своей жизнью, и все культуры “строго привязаны на протяжении своего существования” к тем странам, которые послужили основой для их возникновения. Культура для Шпенглера - живое существо высшего порядка, выросшее “со своей возвышенной беспечностью”, “подобно цветам в поле”. И во всемирной истории немецкий философ увидел “картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм”. Теории единства и преемственности мировой истории Шпенглер противопоставляет учение о множестве завершенных, разобщенных в пространстве и во времени цивилизаций (“культур”), равнозначных по предельной полноте осуществленных в них возможностей и достигнутому совершенству выражения, языка форм. “Те из них, которые нам кажутся незавершенными, не сумевшими реализовать свои цели, на самом деле стремились совсем к иному, чем представляется нам. Это положение означает, что нет никакой прямолинейной преемственности в истории; новая культура впитывает из опыта прошлого лишь то, что отвечает ее внутренним потребностям, а значит, в определенном смысле она не наследует ничего”.
В главе “О смысле чисел” он раскрывает всю глубину пропасти, лежащей между античной и современной математиками; показывает, как понятия, перенесенные из Эллады на почву Запада, приобретают совсем иное значение, хотя внешняя преемственность и сохраняется. Следовательно, Шпенглер подчеркивает локальность культур, слабость связей между ними. Отсюда вытекает опасность попыток анализа прошлых эпох на основе современных критериев “Место отдельных явлений определяется исключительно большей чистотой и силой их языка форм, напряженностью их символического значения - безотносительно к добру и злу, высокому и низкому, пользе или идеалу”[6]. Шпенглер противопоставляет культуру и цивилизацию, и название “теория локальных цивилизаций” применительно к нему следует преобразовать в “теорию локальных культур”.
Сама идея разделения культуры и цивилизации не нова, но Шпенглер нетрадиционно подошел к этому вопросу, гармонически объединив терминологию со своей концепцией. Немецкий теоретик под цивилизацией понимает итог, завершение и исход всякой культуры. “Цивилизация - это те самые крайние и искусственные состояния, осуществить которые способен высший вид людей”. Шпенглер называл цивилизацией одряхлевшую культуру, реализовавшую свои цели, подошедшую к концу своего существования. Зарождение культур, говорит он, происходит в тот момент, когда “из первобытно-душевного состояния вечно детского человечества пробуждается и выделяется великая душа, некий образ из безобразного...”[7]
Гибель культуры происходит после того, как эта душа осуществит полную сумму своих возможностей в виде народов, языков, вероучений, искусств,... и, таким образом, вновь возвратится в первичную душевную стихию. Когда цель достигнута и идея, т.е. все изобилие внутренних возможностей, завершена и осуществлена во внешнем, тогда культура вдруг застывает, отмирает, ее кровь свертывается, силы ее надламываются - она становится цивилизацией.
О. Шпенглер рассматривает культуру как надбиологический организм, закономерно проходящий определенные стадии развития. При этом происходят поиски средств реализации основной идеи, выявляются исторические формы данной культуры. Цивилизация - исход и завершение этих поисков, последняя стадия развития. Она характеризуется ослаблением влияния традиций, упадком религиозности, ростом городов, распространением причинно-следственных (природных) взглядов на мир.
Немецкий мыслитель путем ряда аналогий с культурами прошлого доказывает неизбежную гибель Западной культуры. “...Падение Западного мира представляет собой ни более ни менее как проблему цивилизации”. Европа давно уже перешла в цивилизационную стадию, и ее окончательная гибель – только вопрос времени. Этим О. Шпенглер объясняет все кризисные явления, охватившие современное общество
56. «Осевое время»
Осевое время (нем. Achsenzeit) — термин, введённый немецким философом Карлом Ясперсом для обозначения периода в истории человечества, во время которого на смену мифологическому мировоззрению пришло рациональное, философское, сформировавшее тот тип человека, который существует поныне. Ясперс датирует осевое время 800—200 годами до нашей эры. По его мнению, все учения осевого времени (которые в изменённом виде существуют до сих пор) отличаются рационализмом и стремлением человека к переосмыслению существовавших до этого норм, обычаев и традиций. Некоторые доосевые цивилизации (Древний Египет, ассиро-вавилонская цивилизация) не смогли приспособиться к изменениям и прекратили своё существование. Последние исследования подтверждают обоснованность выделения периода 800—200 гг. до н. э. в качестве особой эпохи в эволюции мир-системы — в этот период, например, на порядок вырастает уровень мировой урбанизации, грамотности и т. п., а мир-система испытывает фазовый переход в качественно новое состояние.
[править]
Примеры философских и религиозных учений осевого времени
Конфуцианство;
Даосизм;
Легизм;
Моизм;
Буддизм;
Зороастризм;
Иудаизм;
Античная философия.
Ось мировой истории, если она вообще существует, может быть обнаружена только эмпирически, как факт, значимый для всех людей, в том числе и для христиан. Эту ось следует искать там, где возникли предпосылки, позволившие человеку стать таким, каков он есть; где с поразительной плодотворностью шло такое формирование человеческого бытия, которое, независимо от определенного религиозного содержания, могло стать настолько убедительным — если не своей эмпирической неопровержимостью, то во всяком случае некоей эмпирической основой для Запада, для Азии, для всех людей вообще,— что тем самым для всех народов были бы найдены общие рамки понимания их исторической значимости. Эту ось мировой истории следует отнести, по-видимому, ко времени около 500 лет до н. э., к тому духовному процессу, который шел между 800 и 200 гг. до н. э. Тогда произошел самый резкий поворот в истории. Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день. Это время мы вкратце будем называть осевым временем.
1. Характеристика осевого времени
В это время происходит много необычайного. В Китае жили тогда Конфуций и Лао-цзы, возникли все направления китайской философии, мыслили Мо-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы и бесчисленное множество других . В Индии возникли Упанишады, жил Будда; в философии — в Индии, как и в Китае,— были рассмотрены все возможности философского постижения действительности, вплоть до скептицизма, до материализма, софистики и нигилизма; в Иране
32
Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом; в Палестине выступали пророки — Илия, Исайя, Иеремия и Второисайя; в Греции — это время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда . Все то, что связано с этими именами, возникло почти одновременно в течение немногих столетий в Китае, Индии и на Западе независимо друг от друга.
Новое, возникшее в эту эпоху в трех упомянутых культурах, сводится к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира.
Все это происходило посредством рефлексии. Сознание осознавало сознание, мышление делало своим объектом мышление. Началась духовная борьба, в ходе которой каждый пытался убедить другого, сообщая ему свои идеи, обоснования, свой опыт. Испытывались самые противоречивые возможности. Дискуссии, образование различных партий, расщепление духовной сферы, которая и в противоречивости своих частей сохраняла их взаимообусловленность,— все это породило беспокойство и движение, граничащее с духовным хаосом.
В эту эпоху были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Во всех направлениях совершался переход к универсальности.
Этот процесс заставил многих пересмотреть, поставить под вопрос, подвергнуть анализу все бессознательно принятые ранее воззрения, обычаи и условия. Все это вовлечено в водоворот. В той мере, в какой воспринятая в традиции прошлого субстанция была еще жива и действенна, ее явления прояснялись и она тем самым преображалась.
57. Метод аналогии.
Анало́гия (др.-греч. ἀναλογἰα — соответствие, сходство) — подобие, равенство отношений; сходство предметов (явлений, процессов) в каких-либо свойствах, а также познание путём сравнения. Между сравниваемыми вещами должно иметься как различие, так и подобие; то, что является основой сравнения (см. Tertium comparationis), должно быть более знакомым, чем то, что подлежит сравнению. Различие и подобие вещей должны существовать в единстве (метафизическая аналогия) или по крайней мере не должны быть разделяемы (физическая аналогия). В т. н. атрибутивной аналогии то, что является основанием подобия двух вещей, переносится с первого члена аналогии на второй (когда, напр., по аналогии с человеческим телом поступки, поведение человека рассматривают как «здоровые»). В т. н. пропорциональной аналогии каждый из членов аналогии содержит нечто, в чём он в одно и то же время подобен и не подобен другому (см. Analogia entis).
[править]
Модели аналогии
Модель аналогии (лат. modus — образец, копия, образ) — предметная, математическая или абстрактная система, имитирующая или отображающая принципы внутренней организации, функционирования, особенностей исследуемого объекта (оригинала), непосредственное изучение которого, по разным причинам, невозможно или усложнено. В процессе познавательного мышления, «модель аналогии» выполняет разнообразные функции, для сжатого объяснения (описания по образу аналогии) произведения, теории, учения, гипотезы, интерпретации и так далее. Модели широко используются в математике, логике, структурной лингвистике, физике, для моделирования человеческого сообщества, истории, в аналитике и других областях знаний. Умозаключения за «модель аналогии», являются гипотетическими — истинность или ошибочность которых, в дальнейшем, обнаруживается (подтверждается или опровергается) в ходе проверки (испытаний).
Аналогия в философии, — умозаключение в котором от внешней подобности предметов за одними признаками, делается вывод про возможность их схожести по другим признакам. К примеру понятие «аналогично» — употребляется при умозаключении по аналогии, знания, полученные при рассмотрении предмета (объекта, модели), переносятся на другой, менее доступный для исследования (созерцания, диалога).
Аналогия в квантовой физике — нашла широкое применение, с ее помощью выстраивались обширные абстрактные теории-аналогии, — модели призванные лучше понять природу вещей, спрятанную от человеческого зрения. Модель заменяет этот объект, давая общее представление о нем, или же в процессе целевого изучения оригинала, для получения новой информации о нем. Данные модели применялись при описания атома, или атомарной структуры.
Аналогия в математике:
«Возможно не существует открытий ни в элементарной, ни в высшей математике, ни даже, пожалуй, в любой другой области, которые могли бы быть сделаны без аналогии». Дьёрдь Пойа.
«Математик — это тот, кто умеет находить аналогии между утверждениями, лучший математик — тот, кто устанавливает аналогии доказательств, более сильный математик — тот, кто замечает аналогии теорий; но можно представить себе и такого, кто между аналогиями видит аналогии». Стефан Банах.
Аналогия в биологии — сходство каких-либо структур или функций, не имеющих общего происхождения, понятие противоположное гомологии.
Аналогия в теологии (аналогия сущего, аналогия бытия, лат. Analogia entis) — один из основных принципов католической схоластики, обосновывает возможность познания бытия Бога из бытия сотворённого им мира.
58.Школа анналов
Школа «Анна́лов» (фр. École des Annales) также «Новая историческая наука» (фр. La Nouvelle Histoire) — историческое направление, основанное Люсьеном Февром и Марком Блоком. Эта историческая школа, формировавшееся вокруг журнала «Анналы», оказала значительное влияние на формирование всей мировой историографии XX века.
Направление возникло и группировалось вокруг журнала «Анналы», носившего это название с 1929 по 1939 годы[1]. С формированием данного направления связывают революционные изменения в исторической науке. Их суть заключалась в том, что произошла замена классической «истории — повествования» «историей — проблемой», а также предпринимались попытки создать «тотальную» историю, то есть историю, описывающую все существующие в обществе связи — экономические, социальные, культурные. Ученые стали ставить в центр своих исследований не деятельность великих людей, не описание событий, а общество в целом, пытаясь вскрыть глубинные структуры, существующие в течение больших временных отрезков. Такой подход потребовал привлечения данных смежных наук — социологии, этнографии, географии и других, а также расширения круга исторических источников. Сторонники «новой исторической науки» привлекают результаты исследований археологии, истории техники, лингвистики, проповеди, жития святых и др. Это привело к эпистемологическому повороту в исторической науке: источник сам по себе нем, вопросы ему задает исследователь, следовательно, ценность приобретает даже фальсифицированный источник, так как он может рассказать почему фальшивка появилась, кому это было выгодно. Сторонники данного направления изучают массовые представления людей той или иной эпохи (история ментальностей), смену ценностных установок на протяжении веков, проблему исторической памяти и так далее. В 1929 году Люсьен Февр и Марк Блок создали журнал «Анналы экономической и социальной истории» (фр. Annales d’histoire économique et sociale), который издается до сих пор. В этом журнале историки пытались публиковать статьи, характеризующие историю «в целом», статьи, которые не ограничивались политическими, военными и дипломатическими аспектами истории.
Задачу — по произведению искусства и выведенным в нем образам судить о жизни, анализировать общественные отношения, сформировавшие тот или иной образ или тип — выделил и обосновал ещё Николай Добролюбов[3].
Потребность нахождения равновесных начал в истории стала ощущаться во Франции, измученной социальными катаклизмами XIX в. Первыми это осознали философы, когда А.Берр основал Центр исторического синтеза и приступил к изданию журнала с символическим названием «Revue de synthese historique». В 1911 г. он писал: «Есть некая самодовлеющая форма истории, которая, не нуждаясь в посторонней помощи, сама способна оказать ее историческому познанию».[133] Эту идею А. Берр попытался воспроизвести в серии «Эволюция человечества» («L’Evolution de l’humanite»). По свидетельству Ж. Лефевра в серии отсутствовал «всеобщий исторический синтез» и не было «единой идеи всеобщей эволюции человечества».[134]
Восполнить этот пробел должен был новый исторический журнал, первые номера которого увидели свет в Страсбурге в 1929 г. — «Annales de l’histoire economique et sociale». Идейно многие представители будущей школы «Анналов» были связаны с французской социологической школой Э. Дюркгейма, что и нашло отражение в названии журнала. Л. Февр и М. Блок, редакторы журнала, призывали ликвидировать разрыв, сложившийся между успехами точных наук и отставанием истории, и обращали внимание на необходимость расширить историческую проблематику за счет обращения к истории хозяйства, экономики, техники, орудий труда и проч. Но особое место в палитре исторических исследований школы «Анналов» заняла «история чувств и образа мышления эпохи» (М. Блок). Именно в истории ментальностей основоположники «школы» видели «суть истории», позволяющей осуществить «всеобщий исторический синтез». Это не означало, однако, отказа от собственно экономической и социальной проблематики, но предполагало их рассмотрение через призму восприятия этих явлений людьми и способов их отношения к действительности.
Так возникла историческая антропология, особое внимание обращавшая на «образ человека» в истории и психологическую характеристику социальных и культурных институтов в жизни той или иной страны. Социальные явления объяснялись психологическими условиями, а также «коллективным образом чувств». С 1946 г. журнал стал выходить под новым названием «Annales. Economies. Societes. Civilisation». Следуя традициям позитивизма и наследию И. Тэна, представители школы «Анналов» уделяют большое внимание «влиянию среды», «коллективным судьбам и движениям», проблемам «человеческого единства», «длительности циклов» — «longue duree», цивилизациям и обществам. В результате «событийная история» отступает на второй план, становясь зачастую простой иллюстрацией истории «длительных циклов» и естественно-научных факторов истории.
Важно отметить, что в центре внимания «новой исторической школы» оказались не прерывы преемственности и социальные кризисы, а «эпохи равновесия», «ритмы смены смерти и жизни», «история питания», «история тела», «история костюма», «история детства» и многое другое, вписывающееся в концепцию «повседневности». В результате история как бы замедлялась, становилась неподвижной, с точки зрения отношений человека с окружающей средой, пренебрегающей событийной стороной дела. Поиск мельчайших деталей подтверждал «глобальность истории», а за скобками оставался сам человек, его мысли и чувства, способ отношения и восприятия действительности.
Историческая антропология, в интерпретации Ф. Броделя (основоположника теории «длительных циклов»), игнорировала в человеке присущее ему рациональное начало и все внимание сосредоточивала на реконструкции экономических отношений и материальной жизни прошлого, что, как справедливо отмечал В.М. Далин, отчетливо сближало ее с марксизмом.
Этот «перекос» с лихвой был исправлен в исторических штудиях Э. Леруа-Ладюри, восполнившего пробел обращением к темной глубине инстинктов и иррациональным мотивам в движении камизаров. Классовая интерпретация истории, недостаточная для объяснения крестьянского восстания в Вандее, с успехом была заменена ссылками на биологический базис в виде массового психоза и других проявлений бессознательного. В дальнейшем это не помешало Леруа-Ладюри абсолютизировать математические методы в историографии, отождествив программирование и историческое исследование и присоединившись к течению «клиометристов» в США.
И в том и в другом случае исследованию подлежал «базис» — биологический или экономический, что не меняло сути дела. Правда, приоритет все-таки отдавался биологии и демографии, которые детерминировали экономику. Исследованию подлежали «нравы, пол, смерть, преступность, фольклор, физическая антропология» с использованием вычислительной техники и структурного анализа.
Антропологизация истории нашла свое отражение в повышенном внимании к феномену смерти и «образу смерти в развитии культуры». Этой проблеме посвящена монография Ф. Арьеса «Человек перед лицом смерти»[135] и исследование Ф. Лебрена «Люди и смерть в Анжу в XVII и XVIII веках»;[136] в первой из них прослеживаются психологические установки европейцев в отношении смерти на протяжении «длительного цикла» — от средних веков до современности, во втором — на основании математической обработки тысяч завещаний исследуется изменение отношения к погребальной идеологии и смерти в Провансе.
Французские историки верно подметили существенную особенность человека; в понимании индивидом и обществом смерти проявляется их отношение к жизни. Истории становилось недостаточно своих собственных средств и она все больше и больше тяготела к философским обобщениям, необходимым для уточнения «образа человека» в истории и верификации национальной идентичности. Именно в поиске и обретении самосознания времени и эпохи полагался смысл исторического исследования. «Живой человек» прошлого становился «базисом» настоящего, аннулирующим законы классовой борьбы. На смену «социально-экономическим механизмам» приходила история ментальностей и историческая антропология, возвращающие человеку его подлинное место в истории.
«История людей» сменяла «историю вещей», а революционные катаклизмы интерпретировались антропологически: «социализация идей» приводила к обобществлению мысли, обобществление мысли — к «социализации личности», а социализация личности — к «социализации имуществ». История характеризовалась «наращиванием социальности», тождественной совпадению мышления и поведения, особенно проявившегося в «психодраме» Французской революции. Традиционно тяготевшая к «истории мировоззрений», французская историческая мысль, усилиями школы «Анналов», обратилась к истории мышления и его проявлений во времени, что знаменовало собой попытку рациональным способом исследовать коллективную ментальность, предопределявшую социальное поведение. Примером подобного отношения к истории стала монография Пьера Шоню «Цивилизация Европы в эпоху Просвещения»,[137] в которой он уничижительно трактует Французскую революцию как сыгравшую регрессивную роль в развитии французской экономики и бросившую вызов единству нации.
Зато гораздо большее внимание Шоню уделил демографии и географии, столь важных для верификации национальной идентичности. Его исследования «Цивилизация в классической Европе»[138] и «Европейская экспансия с XIII до XV столетия»[139] знаменовали собой рождение «европеизма». Шоню первым поставил проблему европейской идентичности как смысла истории, одним из первых верифицировал европейскую идентичность антропологическим фактором, проведя демаркационную линию между европейцами и другими народами. По его мнению, европейская цивилизация могла быть какой угодно — христианской, центральноевропейской, средиземноморской, атлантической, — но только не «китайской» или «турецкой». Ученик Ф. Броделя пошел значительно дальше своего учителя, преодолев его своеобразный «экономикоцентризм» в виде теории «длительных циклов», когда заявил, что европейская идентичность является не «экономическим», а «культурным фактом». Иными словами, не экономика «обусловливает» человека, а человек — экономику, от антропологического фактора зависит и экономическая, и социальная сфера жизни. Культура тождественна природе человека, который постоянно лепит «свой образ» в истории, а европейская цивилизация является примером выдающейся роли человека во времени и пространстве. С этой точки зрения европейская колонизация не является фактом социальной и национальной дискриминации других народов, а служит иллюстрацией «антропологического фактора» в истории, подтверждающего высочайшую оценку европейской цивилизации и ее роли в мире. Согласно Шоню, основы «европейского превосходства» в мировой истории заложил не XVIII, а XIII в. — золотой век Европы. Когда на пороге XVIII в произошел «интеллектуальный перелом», положивший начало цивилизационному лидерству Европы и ее духа в истории, параметры европейской идентичности были лишь окончательно уточнены.
Шоню решительно отказывается наделять экономику конституирующими способностями, безоговорочно возвращая их человеку, с его социальными, психологическими и культурными свойствами, заключенными в ментальности. «La mentalite» как умственная способность, безусловно, господствует над экономикой, творя ее по своему «образу и подобию». Каков человек, таков и материальный мир, сотворенный его руками. Эта аксиома не вызывает ни малейших сомнений у Шоню, который идентифицирует человека его духовными и материальными достижениями, а не наоборот.
Шоню считает ментальность генетической кладовой рода, которая подтверждает связь происхождения института частной собственности с антропологическим и цивилизационным развитием человечества. Частная собственность — это институт этнически однородного общества, постепенно сформировавшего «единые правила игры» для всего сообщества. «Единые правила игры», основанные на высокой самооценке, чувстве собственного достоинства и индивидуализме человека, позволяют ему «держать дистанцию» по отношению к другим. Индивидуальность — это признак определенной антропологической эволюции. Совершить такую эволюцию способны лишь те индивиды, которые не обусловливают свое сосуществование взаимным вмешательством в дела друг друга, и в состоянии постоянно находиться вместе и, в то же время, в частной жизни, быть врозь. Индивиды в смешанных обществах генетически не в состоянии разделиться между собой, вплоть до индивидуализации и автономизации своего «я» в институте частной собственности.
«Метисаж» исключает частную собственность и индивидуальную, отличную от коллективной, жизнь. В этнически разнородном обществе ментальность индивидов представляет собой настолько пеструю картину, что человеку постоянно трудно самоопределиться, а следовательно, обрести необходимые социальные основы для совместной выработки правил существования с другими людьми. Институт частной собственности антропологически обусловлен и, как правило, совпадает с процессами национально-этнического обособления в рамках суверенных государств и с рождением экономических и правовых признаков этого социального феномена. Иначе говоря, для того чтобы появилась частная собственность, человек должен выделиться из коллектива и «материализовать» свою индивидуальность в этой форме. Но этому «выделению» должна предшествовать определенная ментальная эволюция, в ходе которой индивид обретет выражение равенства с самим собой в форме принадлежащей ему собственности. Ментальный образ мира в одних случаях верифицировал героическое одиночество человека в мире, в других — растворял его в коллективе, антропологически не позволяя выделиться и обрести свою идентичность в равенстве самому себе.
В результате, европейская антропологическая эволюция привела к важному биосоциальному результату — стремлению человека во всем полагаться и равняться на самого себя, в то время как большая часть человечества оказалась не в состоянии позволить человеку взять ответственность за свою индивидуальную жизнь на себя и выделиться из коллектива. С точки зрения истории ментальностей это означало, что в Европе мышление индивидов и свойственное ему чувственно-эмоциональное восприятие жизни породило или примирилось с мировоззрением, рационально разделившим мир на суверенные островки частной собственности; таков был антропологический «ответ» европейцев на «вызов» среды. Остальной мир подобной ментальной эволюции не совершил, человек остался «заключенным» в коллектив, что и обусловило отсутствие у него индивидуальной идентичности, исключительно коллективный характер самосознания.
По свидетельству В.М. Далина, понятие «mentalite» во Франции определялось по-разному: Робер Мандру интерпретировал «historie mentale» как «историю видения мира» или «vision du monde»; Ж. Дюби — как «immaginaire collective» или «коллективное воображение»; другие — как «совокупность подсознательной деятельности» или «incoscient collective»; В. Вовель дал определение ментальности как «силы инерции ментальных структур». Что касается П. Шоню, то он считал ментальность основным — «essentie!», предметом исторического исследования, который должен вытеснить неправомерно поставленные на первое место — экономические и социальные факторы исторического процесса. Отсюда его интерес к институту семьи в истории, религии, частной собственности, словом, ко всему тому, что является антропологической характеристикой человека в мире. В этом пункте история и философия смыкаются между собой, история проявляет интерес к проблеме самопознания человека в мире как смыслу истории, а философия традиционно интересуется проблемой свободы и необходимости, самосознанием индивида и общества во времени.
История ментальностей еще более актуализировала внимание к антропологическому фактору в истории, к обусловленности содержания социальной и экономической жизни архетипическими особенностями человека. История взяла на вооружение механизм философской рефлексии, использовав его при верификации национальной идентичности во времени и пространстве. Ранние представители школы «Анналов» отдавали несомненный приоритет теории обусловленности и предопределенности социального поведения факторами ментальности индивидов, ибо коллективная ментальность уподоблялась экономическим структурам, делая индивида несвободным в своем собственном сознании и поведении. Согласно формуле А. Кестлера, обусловленность рацио подсознанием напоминает «улицу с односторонним движением», когда подсознание посылает свои импульсы коре головного мозга, ведающей рациональным восприятием действительности, а «команды» рацио не воспринимаются подкоркой. Это обусловило то, что следующее поколение историков школы «Анналов» большее внимание уделяет проблеме подвижек массового сознания в сторону остающегося «зазора» между ментальной заданностью и реальным поведением человека, позволяющим индивиду видоизменять традицию и вносить новое антропологическое содержание в исторический процесс.
По большей части, представители школы «Анналов» философизировали историю, так как их внимание к формированию и трансляции во времени социальных феноменов и институтов предопределило философскую рефлексию по отношению к природе самого человека, к обусловленности содержания исторического процесса антропологическим фактором. Между детерминированным культурным архетипом поведением человека и конкретным поступком всегда имеется тонкая прослойка, допускающая свободный выбор человека. К этому оазису свободы в царстве необходимости и обратились исследователи, перенося свое внимание с проблемы исторической преемственности и традиции на проблему изменчивости, творческого развития, а нередко и социального девиантного поведения. В этом зазоре между ментальной заданностью и поведением индивида нашлась лакуна для исследователя, так как история, по существу, творится не тогда, когда все с неизбежной очевидностью повторяется и воспроизводится во времени, а когда совершается качественная эволюция человеческого общества, приводящая к усложнению, дифференциации и многообразию окружающего мира в результате свободного творчества человека. Внутренних свободных возможностей человека, по-видимому, недостаточно для того, чтобы преодолеть архетипическую детерминированность поведения, но они могут повлиять на направленность и содержание человеческих поступков.
Философский смысл антропологического измерения истории состоял в том, чтобы выявить зависимость между «качеством» человеческого материала и духовными параметрами бытия. Обосновать различия исторических судеб народов «инаковостью» биосоциальных ядер этнических культур, их суверенностью и автономностью по отношению друг к другу, несводимостью к единому знаменателю или тождеству в виде «производительных сил» или «законов классовой борьбы», в целом, социально-экономической детерминированности исторического процесса. Философия истории имеет отношение только к индивидуальной судьбе, оригинальному историческому развитию и его творцу, носителю определенной национальной идеи. Судить о других можно только со своих позиций и только с одной целью — лучше понять самое себя, определить себя в масштабе истории, но ни слиться с другими культурами (неевропейских народов) во всеобщую историю человечества ни войти в единое развитие человечества европейская культура не в состоянии. В истории, как и в политической жизни, действует один принцип — «каждый имеет право говорить только за самого себя и от своего имени».
Обращение к истории ментальностей необходимо было для того, чтобы вслед за редукционистским обоснованием исторического процесса материальным фактором «облагородить» историческую детерминацию новым «знаменателем», выступающим в роли универсального и все объясняющего в истории феномена. Если раньше история детерминировалась экономикой и производительными силами общества, то теперь всеобщим законом становилась обусловленность исторического процесса и социальных условий жизни Менталитетом. В результате человек попадал в «прокрустово ложе» ментальной предопределенности, которая выступала не в качестве рационального мировоззрения, а в роли мышления, своего рода базиса, характеризующегося чувственно-эмоциональным восприятием жизни, производным от «работы» подсознания. Человек опять-таки становился полностью зависимым теперь уже от генетического потенциала предков, от своего генофонда.
В философском плане это привлекало внимание к «качеству» исторического прошлого предков, от которого зависело настоящее. Предметом исследования становились все возможные проявления ментальности, главным образом область человеческой психологии, эмоциональная сфера жизни, устои быта, семейные и религиозные традиции, в целом, проявления ментальной жизни общества. «Образ» человека, усеченного, сведенного до чувственно-эмоционального восприятия жизни, обусловленного деятельностью бессознательного, проецировался на внешние объекты действительности и предопределял их особенности и свойства. Историософская мысль школы «Анналов» пыталась верифицировать положение человека в мире его ментальностью, усматривая в ней основное свойство идентичности. Человек мог обрести равенство «в себе самом», в отождествлении себя со своим мышлением, со своей ментальностью, но этого было явно недостаточно для его характеристики. В стороне оставалось мировоззрение — рациональная характеристика человека как антропологического явления всемирной истории.
Столкнувшись с проблемой рациональной интерпретации изменения обыденного сознания и соответствующего ему массового поведения, историки вынуждены были дифференцировать единую ментальность на различные ментальности, носителями которых были представители разных социально-профессиональных и этнических групп населения. Однако частная дифференциация, справедливая в отношении выявления референтных групп, инициирующих процесс изменения обыденного сознания в масштабе общества, не выдерживала критики, когда речь заходила о единой «европейской ментальности», обусловившей появление в разных странах практически одних и тех же институтов западноевропейской цивилизации.
Одной из первых работ, посвященных непосредственно истории ментальностей, была работа Жоржа Дюби,[140] использовавшего известную концепцию «длительных циклов» Ф. Броделя для временной характеристики ментальных процессов. Выделенные им три временных типа ментальное™ — скоротечный, среднепродолжительный и долготекущий, фактически, не колеблют тезиса о неизменности мышления во времени и характеризуют лишь психологические особенности индивидов, обусловленные, скорее, типом их темперамента, чем радикальными изменениями в подсознании.
Одни представители школы «Анналов» абсолютизировли значение ментальности как «коллективного сознания» (М. Блок), другие — видели в ней, по преимуществу, индивидуальное сознание, иллюстрирующее свое отношение к «коллективному» (Л. Февр). Как бы то ни было, изучение ментальности свидетельствовало об интересе к временным образам человека, своего рода историческом импрессионизме, стремящимся «остановить мгновение», чтобы восстановить исторически определенный способ «быть человеком». Необходимо, однако, отметить, что внимание к «маргинальным» или «периферийным» областям человеческой жизнедеятельности — обыденной жизни, бытовым характеристикам, девиантным проявлениям, к «бессознательному» в целом, как бы ставило под сомнение самое важное в европейской антропологической эволюции — собственно исторические типы рациональности и их судьбу. От исследователей ускользала целостность образа человека в истории, не подлежащая произвольному членению на рациональное и бессознательное, социальное и биологическое в нем. Как правило, историки ментальностей оперировали национальной аксиологией, мышлением, поведением, чувственно-эмоциональной сферой, основанием которых, по их мнению, служило бессознательное или культурно-исторические архетипы, словом все то, что идеологизировало историю, препоручая ей реконструкцию образа прошлого в соответствии с задачами сегодняшнего дня. Ментальность нередко трактовали как антитезу рациональности и интеллектуализму, усматривая в ней аутентичные черты и свойства национальной идентичности. Она стала полем идеологического противоборства между правыми и левыми в эпоху так называемого «дела Дрейфуса», когда правые толковали ее как национальное достояние, а левые усматривали в ней демократические ценности, прежде всего либерализм и терпимость французской нации. Эти, по-существу, разные трактовки национальной идентичности на самом деле были двумя сторонами одной медали. Если первая апеллировала к биологическому, эмоционально-чувственному, то вторая — к социальному.