Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Нил Шустерман
Страна затерянных душ
Страна затерянных душ – 1
Название: Страна затерянных душАвтор: Шустерман НилИздательство: Астрель Год: 2011 Страниц: 382
Аннотация
Ник и Элли погибают в автомобильной катастрофе. После смерти они попадают в Страну затерянных душ — своего рода чистилище, находящееся между раем и адом. Ник доволен создавшимся положением, а Элли готова отдать буквально все, вплоть до собственного тела, лишь бы выбраться из странного места, в которое они попали.
Нил Шустерман
«Страна затерянных душ»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРОЗРЕНИЕ
Глава первая
На пути к свету…
На крутом повороте дороги, огибавшей мертвый лес, в день, о котором история умалчивает, белая «Тойота» врезалась в черный «Мерседес», и на мгновение две машины слились в одно сплошное серое пятно. На переднем пассажирском сиденье «Тойоты» находилась Александра, или Элли, как звали ее друзья. Она спорила с отцом о том, насколько громко можно слушать радио в машине. За секунду до аварии она отстегнула ремень безопасности, чтобы поправить блузку.На заднем сиденье «Мерседеса», в середине, в парадном костюме сидел Ник, ехавший на свадьбу двоюродного брата. Он пытался съесть шоколадный батончик, весь день пролежавший в кармане. Брат с сестрой, подпиравшие Ника с двух сторон, дурачась, нарочно толкали его под локти, из-за чего все его лицо было перепачкано шоколадом. Пассажирских мест в машине было всего три, а людей, включая водителя, — пятеро, поэтому пристегнуться Нику было нечем.На дороге лежал небольшой острый кусок стали, выпавший из кузова грузовика, заполненного металлоломом до самых краев.Полтора десятка автомобилей благополучно миновало его, но водителю «Мерседеса» повезло меньше. Левое переднее колесо проехало прямо по обломку, камера лопнула, и отец Ника потерял контроль над машиной.«Мерседес» накренился, пересек двойную желтую линию и выехал на встречную полосу. Ник и Элли одновременно посмотрели вперед и увидели одно и то же: машину, летящую прямо на них. Их жизни не пронеслись у них перед глазами, как кино в ускоренном темпе, на это просто не хватило времени. Все произошло так быстро, что никто из них не успел что-либо подумать или почувствовать. От удара оба полетели вперед и натолкнулись на подушки безопасности, но ребята не были пристегнуты, и надувные мешки не смогли смягчить инерцию их движения. Оба почувствовали удар лбом о лобовое стекло и, не останавливаясь, вылетели наружу.Спустя долю секунды звон осколков сменился шумом ветра, и мир погрузился во тьму.Элли не поняла, что произошло. Когда позади обрушилось лобовое стекло, она почувствовала, как ее тело, подхваченное усиливающимся ветром, набирая скорость, летит вперед по тоннелю. Вдалеке, в конце тоннеля, виднелась яркая точка света, она приближалась, становясь все ярче и ярче, и Элли ощутила крайнее изумление и одновременно спокойствие.Но на пути к свету Элли столкнулась с каким-то тяжелым предметом, и ее тело отклонилось от курса. Она схватилась за ударивший ее объект, который оказался живым, услышала, как существо издало нечленораздельный, похожий на фырканье, звук, и поняла, что перед ней другой человек, примерно ее роста, от которого явственно пахло шоколадом.Элли и Ник продолжали полет, неистово вращаясь после столкновения и ударяясь о черные, как смоль, стены, и по мере того как они отклонялись все дальше и дальше от курса, свет в конце тоннеля исчез. Они с силой ударились о землю, и через мгновение чудовищная усталость накрыла их с головой.Они спали долго, очень долго, и ничего не видели во сне.
Глава вторая
Прибытие в Страну затерянных душ
Мальчик не поднимался наверх, к дороге, целую вечность. А какой смысл? Автомобили пролетали все мимо и мимо, а люди не замечали его, не останавливались, даже не притормаживали. Ему тоже не было дела до того, кто ехал по своим делам мимо его леса. Они не замечали его, так зачем ему было следить за ними?Он играл в свою любимую игру, когда услышал грохот от столкновения машин на дороге. Мальчик прыгал с ветки на ветку, с дерева на дерево, стараясь держаться как можно выше. Страшный удар и скрежет металла оказались для него полной неожиданностью, мальчик не смог как следует рассчитать следующий прыжок и пролетел мимо ветки. Спустя мгновение он уже падал. Вот его тело ударилось об одну ветку, о другую, наткнулось на толстый сук, потом еще и еще, отскакивая от них, словно шарик в бильярдном автомате. Мальчику не было больно, как бы сильно он ни ударялся. Он смеялся, пока не миновал все ветки и не полетел к земле по прямой.Он с силой ударился о твердую почву — такое падение наверняка убило бы его при иных обстоятельствах, но там, в мертвом лесу, оно оказалось лишь кратчайшим путем с верхушки дерева к его корням.Он поднялся на ноги и собрал выпавшие вещи, прислушиваясь к отголоскам суматохи, происходящей на дороге. Оттуда доносился скрип тормозов и крики людей. Мальчик поспешил туда, ориентируясь по звуку, и полез вверх по крутому гранитному обрыву. На этом коварном участке на его памяти случалась уже не первая авария; их было много — по нескольку каждый год. Однажды, это было давно, автомобиль вылетел с дороги, спланировал, как птица, над лесом и с грохотом ударился о землю. Никто из него не вышел. Конечно, внутри были люди, но они достигли точки назначения раньше, чем мальчик подоспел к месту падения.Недавно произошедшая авария была страшной. Месиво из машин, огни «скорых», пожарные, тягачи для эвакуации. Когда все разъехались, было уже темно. Вскоре на дороге не осталось практически никаких следов трагедии, только осколки стекла и небольшие кусочки металла. Мальчик нахмурился. Люди ушли туда, куда должны были уйти.Смирившись с этой мыслью, мальчик спустился по обрыву в лес, испытывая лишь легкое раздражение.Впрочем, какая разница? Никто не появился, и что? Это же его место. Он вернется к игре и будет развлекаться весь следующий день, и дальше, день за днем, пока не исчезнет и сама дорога.Только спустившись вниз, он увидел их: двое ребят, выброшенных из попавших в аварию машин, упали с обрыва. Они лежали у подножия утеса, в грязи, под деревьями. Сначала он подумал, что работники «скорой помощи» их просто не нашли, — но вряд ли, ведь они всегда знают, где искать то, что их интересует. Когда мальчик подошел ближе, он увидел, что ни лица, ни одежда лежавших не несут на себе признаков того, что они попали в аварию. Ни ссадин, ни царапин. Отличный знак! На вид ребятам было около четырнадцати, на несколько лет больше, чем ему. Они лежали в паре метров друг от друга, свернувшись калачиком, как дети. У девочки были прекрасные светлые волосы, а мальчик был бы очень похож на китайца, если бы не его нос и слишком светлые для азиата волосы, каштановые с оттенком рыжего. Казалось, дети дышат, по крайней мере, грудь каждого вздымалась и опускалась, повинуясь моторной памяти, — подсознание продолжало управлять телом во сне. Мальчик посмотрел на них и улыбнулся, а потом усилием воли заставил свою грудь подниматься и опускаться в такт. Дул ветер, но в мертвом лесу не было листвы, которая могла бы трепетать. Мальчик терпеливо ждал момента, когда его товарищи по игре проснутся.Элли почувствовала, что лежит не в своей постели еще раньше, чем открыла глаза. Наверное, она опять упала на пол во сне? С ней такое часто случалось, она постоянно ворочалась, когда спала. То и дело девочка просыпалась утром, обнаружив, что ночью стянула с матраса простыни, и теперь они обвивают ее, словно питон.Открыв глаза, она первым делом увидела солнечный свет, пробивавшийся между ветвей деревьев, — зрелище обычное для ее спальни, но вот беда, на этот раз девочка не увидела окна, через которое по утрам светило солнце. Да и самой спальни на месте не было, только деревья.Элли закрыла глаза, чтобы перезагрузить сознание. Ей было известно, что мозг в чем-то похож на компьютер, особенно когда сознание балансирует на грани между явью и сном. Иногда люди говорят или делают в таком состоянии странные вещи, а порой просто не могут сообразить, почему они проснулись в незнакомом месте и как там оказались.Девочка не беспокоилась. По крайней мере, в самый первый момент. Она постаралась сконцентрироваться, чтобы поискать рациональное объяснение. Наверное, они с родителями пошли в поход? Так? Спустя мгновение Элли представила себе эту картину детально и четко: вот она с семьей идет в поход и ложится спать под открытым небом. Да, так оно и было.Так и было.Девочка снова открыла глаза и села. Осмотревшись, она поняла, что никаких признаков того, что они с семьей ночуют в лесу, нет — ни тебе спальных мешков, ни костра, ни палатки. Это показалось Элли странным, и она почувствовала себя беззащитной и невесомой, словно шарик, наполненный гелием.В паре метров, подобрав колени к подбородку, лежал кто-то еще. Присмотревшись, Элли разглядела мальчика, похожего на азиата. Он казался одновременно знакомым и незнакомым, как будто они уже встречались раньше, но только вскользь.Внезапно на девочку нахлынула ледяная волна воспоминаний.Полет через тоннель. Она видела его там. Он врезался в нее, неуклюжий увалень!— Привет! — сказал кто-то совсем рядом, заставив Элли подскочить от неожиданности. Она резко обернулась и увидела еще одного мальчика, сидевшего скрестив ноги, на уступе гранитного утеса, такого высокого, что было невозможно разглядеть его верхнюю часть.У мальчика были растрепаны волосы, и одет он был странно — вещи какие-то тесные, слишком теплые, да еще и застегнутые на все пуговицы до самого верха. На лице его было неимоверное количество веснушек, так много сразу Элли никогда еще не видела.— Пора вставать, — заявил он.— Ты кто? — спросила Элли.Вместо ответа веснушчатый мальчик указал на второго парня, который как раз начал ворочаться.— Твой друг тоже просыпается, — пояснил он.— Он не мой друг.Мальчик, похожий на китайца, сел и заморгал. Очевидно, ему трудно было что-либо разглядеть из-за бившего в глаза света. Лицо его было испачкано чем-то коричневым. Наверное, запекшаяся кровь, подумала Элли. Хотя нет. Шоколад. От мальчика пахло шоколадом.— Странная история, — произнес парень. — Где это я?Элли поднялась на ноги, чтобы хорошенько оглядеться. Вокруг был настоящий лес, не какая-нибудь там рощица.— Я ехала в машине с папой, — сказала Элли вслух, нарочно проговаривая то, что могла припомнить, надеясь тем самым вынудить сознание восстановить всю цепочку событий. — Мы ехали по горной дороге, по обрыву над лесом…Только это был не совсем обычный лес: все деревья в нем были мертвыми, тут и там возвышались сухие стволы, покрытые трухлявыми обрубками ветвей. «Мертвый лес, — сказал отец, указывая рукой на деревья. — Иногда такое бывает. Грибок или еще какое-то заболевание. От них леса гибнут гектарами».Затем Элли вспомнила: визг шин, удар и внезапно наступившая тьма.Она слегка разволновалась.— Так, что здесь происходит? — потребовала она объяснений у веснушчатого парня, так как ей было ясно, что мальчик, измазанный шоколадом, знает не больше ее.— Здесь отличное место! — отозвался веснушчатый. — Мое место. А теперь и ваше тоже!— У меня уже есть место, — ответила Элли. — Мне больше не нужно.В этот момент мальчик, измазанный шоколадом, всплеснул руками:— Я тебя вспомнил! Ты в меня врезалась!— Нет, это ты в меня врезался. Веснушчатый мальчик встал между ними.— Ребята, да хватит спорить! — воскликнул он, раскачиваясь на каблуках. — Нам нужно кое-что сделать!Элли скрестила руки на груди.— Я ничего делать не буду, пока не узнаю, что происходит, — начала она, но тут на нее, словно тяжелый груз, разом свалились недостающие воспоминания. — Боже, лобовое столкновение!— Да! — воскликнул мальчик, испачканный шоколадом. — Точно, а я-то подумал, что мне приснилось!— Наверное, сознание потеряли! — отозвалась Элли, ощупывая себя сверху донизу, но не находя ни малейшего следа повреждений: ни переломов, ни синяков, ни даже царапин. Как такое могло быть?— Наверное, нас контузило.— Я так не думаю.— А что ты знаешь о контузиях, шоколадный мальчик?— Меня зовут Ник.— Ах, да. Я — Элли.Ник попытался стереть с лица шоколад, но без мыла и воды это, похоже, было невозможно. Ребята разом повернулись к веснушчатому.— А у тебя имя есть? — спросила Элли.— Да, — отозвался он, потупившись. — Но я вам его говорить не обязан.Элли решила не продолжать разговор, так как парень, по-видимому, был плохо воспитан, и повернулась к Нику.— Наверное, нас выбросило из машин во время аварии, и мы слетели с обрыва. Ветки замедлили падение. Нужно подняться по утесу и вернуться на дорогу!— Зачем подниматься? — спросил веснушчатый мальчик.— Они же будут волноваться, — сказал Ник. — Родители наверняка меня ищут.И вдруг Элли посетило озарение. Но лучше бы его не было, подумала она.— Может быть, и не ищут, — сказала она. — Если только…Она не смогла закончить фразу, и Ник вынужден был сделать это за нее.— Ты хочешь сказать, кроме нас, никто не выжил?Элли закрыла глаза и постаралась отогнать от себя даже тень подобной мысли. Да, авария была ужасной, никто с этим не спорит, но раз они пережили ее без единой царапины, может быть, с ее отцом тоже ничего не случилось? Сейчас делают такие хорошие машины, в них установлены подушки, есть зоны деформации и тому подобное. Теперь машины все сплошь безопасные.Ник места не находил от волнения, его одолевали мрачные мысли.— Ой, как плохо. Очень, очень плохо.— Я уверена, с ними все в порядке, — сказала Элли, и потом повторила, словно верила, что таким образом можно превратить желаемое в действительное: — Я просто уверена в этом.В этот момент веснушчатый мальчик рассмеялся.— Только вы выжили! — проговорил он сквозь смех. — Вот это здорово!Ничего смешного в этом не было. Ник и Элли разозлились на него.— Да кто ты такой? — потребовала объяснений Элли. — Что ты здесь делаешь?— Ты видел аварию? — спросил Ник.— Нет, — ответил веснушчатый, решив, по-видимому, что ответа достоин лишь вопрос Ника. — Но я слышал. И поднимался, чтобы посмотреть.— И что ты видел?Мальчик пожал плечами.— Да много чего.— С другими пассажирами что-нибудь случилось?Он отвернулся и со злостью отшвырнул ногой камень.— Да какая разница? Они или выздоровеют, или отправятся туда, куда должны отправиться, но вы с этим ничего поделать не можете. Так что забудьте об этом, хорошо?Ник всплеснул руками:— Да это чушь какая-то! Что мы вообще с ним разговариваем? Нужно подняться на скалу и самим узнать, что случилось!— Можешь успокоиться на секунду?— Да я спокоен! — заорал Ник.Элли поняла: что-то не так. Что-то неправильно во всей этой ситуации. Но что бы это ни было, все нити вели к этому странно одетому веснушчатому мальчишке.— Мы можем пойти к тебе домой? Оттуда можно позвонить в полицию.— У меня нет телефона.— Ну вот, привет! — сказал Ник.Элли повернулась к нему.— Ты не мог бы заткнуться? От тебя никакого толку.Она снова повернулась и окинула веснушчатого мальчика долгим взглядом. Эта одежда. То, как он себя держит. Она снова обдумала все, что он успел сказать, вернее, то, как он это говорил. Это мое место… а теперь и ваше. Если ее подозрения верны, ситуация еще хуже, чем она думала.— Где ты живешь? — спросила Элли.— Здесь, — кратко ответил веснушчатый.— Как долго ты здесь находишься? У мальчика покраснели уши.— Я не помню.Ник подошел к ним. Услышав, о чем они говорят, он перестал злиться и стал слушать.— Как тебя зовут? — спросила Элли.Веснушчатый старался не смотреть ей в глаза. Он потупился и покачал головой.— Я довольно долго не пользовался именем. В общем, забыл.— Ух ты… — сказал Ник.— Да уж, — отозвалась Элли. — Это еще слабо сказано.— Да нет, все нормально, — поспешил заверить их мальчик. — Я привык. И вы тоже привыкнете. Здесь неплохо, сами увидите.В сердце Элли бушевала настоящая буря эмоций, от страха и страдания до гнева, но к этому мальчику они не испытывала ничего, кроме жалости. Еще бы, как можно потеряться в лесу и блуждать там годами, страшась выбраться из него?— Ты помнишь, сколько тебе было, когда ты сюда попал? — спросила она.— Одиннадцать, — ответил веснушчатый.— Гм, — сказал Ник. — Да тебе и сейчас больше не дашь.— Так мне и сейчас одиннадцать, — сообщил мальчик.
* * *Элли решила, что имя Лиф подходит мальчику как нельзя лучше, в конце концов, они нашли его в лесу.[1] Услышав это имя, мальчик вспыхнул, словно Элли его поцеловала.Ребята последовали за ним к обрыву, на который Лиф начал взбираться с безрассудством, на которое не способны, пожалуй, даже самые искусные альпинисты. Элли никогда бы в этом не призналась, но подъем сильно напугал ее, зато Ник жаловался за двоих.— Я даже на гимнастический снаряд не могу взобраться, не поранившись! — ныл он. — Какой смысл упасть с горы и разбиться, если ты только что выжил в автомобильной аварии?Добравшись до дороги, они не обнаружили почти ничего, что могло бы свидетельствовать о произошедшей трагедии. Им попалось лишь несколько небольших осколков стекла и металла. Было ли это хорошим признаком или плохим? Ник и Элли не знали, что и думать.— Здесь, наверху, все иначе, — сказал Лиф. — Не так как в лесу. Пойдемте лучше вниз.Элли проигнорировала его слова и ступила на обочину. Почва под ногами показалась ей странной: мягкой и пористой. Она вспомнила, что накануне аварии видела на обочине предупреждающую табличку, на которой было написано «Неукрепленная обочина». Теперь Элли поняла, что это значило.— Не советую стоять на одном месте слишком долго, — сказал Лиф. — Если не будешь двигаться, тебе не поздоровится.Мимо пролетали легковые машины и грузовики. Часто, примерно каждые шесть секунд. Ник первым поднял руки и принялся махать, стараясь дать понять водителям, что они нуждаются в помощи. Через несколько секунд Элли последовала его примеру.Никто не останавливался. Мало того, никто даже не сбавлял ход. Проносясь, машины рассекали воздух, который потом долго не мог успокоиться. Элли казалось, что ветерок холодит не только кожу, но и душу. Лиф держался края обрыва и расхаживал взад-вперед, дожидаясь ребят.— Вам не понравится здесь, наверху, вот увидите!Ник и Элли пытались привлечь внимание водителей проезжающих мимо автомобилей, но, похоже, в наше время никто не останавливается, чтобы подвезти людей, путешествующих автостопом. Стоять у края дороги было явно недостаточно. Дождавшись момента, когда поблизости не было машин, Элли вышла на проезжую часть.— Не делай этого! — предупредил Ник.— Я знаю, что делаю.Лиф ничего не сказал.Элли оказалась на середине полосы, ведущей на север. Теперь, кто бы ни захотел проехать мимо ребят, обязательно должен был притормозить, чтобы объехать девочку. Теперь ее невозможно было не заметить.Ник волновался все больше и больше.— Элли…— Не волнуйся. Если они не остановятся, у меня будет достаточно времени, чтобы отскочить.В конце концов, Элли занималась гимнастикой, и у нее неплохо получалось. Отпрыгнуть в сторону она могла.Вдалеке послышалось мерное гудение, которое определенно могло быть только шумом двигателя автобуса. Гул приближался, и через несколько секунд из-за поворота выскочил междугородный автобус, направлявшийся на север. Элли попыталась встретиться взглядом с водителем, но он смотрел вперед. Через секунду он меня заметит, подумала она. Через секунду. Но если водитель ее и видел, то решил не обращать внимания.— Элли! — крикнул Ник.— Хорошо, хорошо, — ответила Элли и, не спеша, осознавая, что в запасе у нее много времени, приготовилась отскочить в сторону. Но вот беда, оказалось, что она не может этого сделать. Девочка потеряла равновесие, но не упала — ей не позволили ноги. Она посмотрела вниз и обнаружила, что они как будто исчезли. Потребовалось несколько секунд, прежде чем Элли осознала, что погрузилась в асфальт сантиметров на пятнадцать, выше лодыжек, словно дорога была сделана из жидкой грязи.Ей стало страшно. Элли вытащила одну ногу, потом вторую, но, взглянув вверх, она поняла, что слишком поздно — автобус навис над ней и вот-вот собьет. Когда она увидела прямо перед собой решетку радиатора, то закричала от ужаса, но в следующее мгновение мимо нее пронеслись водитель, затем пассажирские сиденья, чьи-то ноги, багаж и, наконец, грохочущие и движущиеся части двигателя, расположенного в конце автобуса. Внезапно все закончилось, и Элли снова оказалась на дороге — автобус уехал, а ноги продолжали погружаться в асфальт. Девочку обдало ветром, кружившим листья и дорожную пыль, поднятые уехавшим автобусом, и все стихло.— Я что… Я прошла сквозь автобус?— Сюрприз, — сказал Лиф, скорчив забавную гримасу. — Ты бы видела свое лицо!Мэри Хайтауэр, известная также как Королева малышей, писала в своей книге «Как бы мертвые» о том, как трудно объяснить вновь прибывшим в Страну затерянных душ, что с технической точки зрения они уже не живы: «Если вы встретите “зеленых”, как принято называть вновь прибывших, лучше быть честным по отношению к ним и не скрывать горькой правды». Далее Мэри замечает: «При необходимости следует сделать так, чтобы вновь прибывшие столкнулись с неопровержимыми доказательствами своего измененного состояния, отрицать которые они будут не в силах. Если вы этого не сделаете, “зеленые” будут всеми силами противиться истине, что приведет к ухудшению их и без того незавидного состояния рассудка. Обнаружить, что ты проснулся в Стране затерянных душ, все равно что прыгнуть в бассейн с холодной водой: сначала испытываешь шок, зато спустя короткое время понимаешь, что вода не такая уж ледяная».
Глава третья
Без снов
Лиф никогда не покидал свой волшебный лес и конечно же не имел возможности читать превосходные книги, вернее сказать, учебники, написанные Мэри Хайтауэр. Почти все, что ему было известно о Стране затерянных душ, он знал по собственному опыту. К примеру, он знал, что только «мертвые пятна», иначе говоря, места, которые могут видеть лишь жители Страны, твердые на ощупь. Он мог прыгать с ветки на ветку в своем мертвом лесу, но стоило ему выйти за его границы, туда, где росли живые деревья, он пролетал прямо сквозь ветки, будто их не существовало вовсе. Впрочем, если выражаться точнее, не существовал он сам.Ему не пришлось читать «Советы мертвым» Мэри Хайтауэр, чтобы узнать о том, что дышать нужно, лишь когда разговариваешь, или что во всем теле ничто, кроме сердца, болеть не может, или о том, что воспоминания, которые ты не хранишь изо всех сил, скоро забываются. О памяти Лиф знал многое. Хуже всего было то, что, попав в Страну затерянных душ, можно было быть уверенным лишь в одном — сколько бы времени ни прошло, ты всегда будешь помнить о том, как много забыл.Сегодня, однако, он узнал что-то новое. Лифу стало известно, как долго спят вновь прибывшие, прежде чем проснуться в новой реальности. Он вел счет дням и знал, что с момента прибытия Ника и Элли, считая сегодняшнее утро, прошло 272 дня. Девять месяцев.— Девять месяцев! — вскричала Элли. — Ты что, надеваешься?— Мне кажется, ему издеваться ни к чему, — сказал Ник, которого просто трясло от того, что он только что услышал.— Да я и сам удивился, — сообщил Лиф.Он не стал рассказывать, как подходил к ним каждый день, тряс и бил ногами и палками, надеясь разбудить. Лиф решил, что эту информацию разглашать не стоит.— Вот, смотрите, — предположил он. — Человек рождается за девять месяцев. Не значит ли это, что за такой же срок он умирает?— Я даже не помню, чтобы мне что-то снилось, — сказал Ник, безуспешно стараясь ослабить галстук.Элли тоже слегка затрясло — смысл сообщения о ее смерти, наконец, дошел до нее.— Мы не видим снов, — сообщил Лиф. — Зато не нужно бояться кошмаров.— Да куда уж кошмарнее, — отозвалась Элли.Могло ли это быть правдой? Могла ли она действительно умереть? Нет. Этого просто не могло быть. Если бы она умерла, она добралась бы до противоположного конца тоннеля, туда, где был свет. Она и Ник были бы там. А здесь они лишь наполовину мертвы.Ник продолжал тереть лицо.— Шоколад. Никак не могу его стереть. Как будто татуировка.— Так и есть, — пояснил Лиф. — Ты такой, каким умер.— Что?— То же самое с одеждой, — сказал Лиф. — Она стала частью тебя.Ник посмотрел на него, словно Лиф был судьей, только что вынесшим ему смертный приговор.— Ты хочешь сказать, что я до скончания века буду ходить с шоколадом на лице и в этом уродском галстуке, который дал мне отец?Лиф кивнул, но Ник был не готов ему поверить. Он схватился за узел галстука и потянул что есть сил, стараясь развязать его. Конечно же узел и не думал поддаваться, и Ник перешел на пуговицы рубашки. С ними дело обстояло не лучше. Лиф засмеялся, и Ник посмотрел на него невеселым взглядом.Чем больше Ником и Элли овладевала подавленность, тем сильнее старался Лиф их развлечь. Он привел ребят в свой дом на дереве, надеясь, что его вид поможет поднять им настроение. Лиф построил его сам из призрачных веток, в изобилии покрывавших землю у корней мертвых деревьев. Он показал ребятам, как забраться на самую высокую платформу, а когда они там оказались, столкнул обоих вниз и, смеясь, наблюдал, как они бились о ветки и в итоге упали на землю. Затем Лиф спрыгнул вслед за ними, думая, что друзья будут от души смеяться над его выходкой, но, рухнув к корням дерева, понял, что ошибся.Для Элли падение с дерева оказалось самым страшным переживанием, когда-либо выпадавшим на ее долю. Оно оказалось страшней аварии, так как та случилась так быстро, что у девочки просто не было времени как-то отреагировать. Падать с высокого дерева оказалось даже хуже, чем попасть под автобус, так как тот пронесся над Элли слишком быстро, и она едва успела понять, что случилось. В отличие от первых двух случаев падение показалось девочке бесконечным. Она сталкивалась с ветвями, и, казалось, каждый удар должен был вышибить из нее дух, но этого не случилось. Удары сотрясали ее тело, но боли Элли не чувствовала. И хотя она совершенно не пострадала, девочке все равно было страшно. Она кричала все время, пока летела вниз, а когда ударилась о землю, ей показалось, что вот тут-то ей и настанет конец, но и этого не случилось. Элли поняла, что конец не настанет, потому что он, в сущности, уже настал. Ник упал рядом, ошеломленно тараща глаза. Выглядел он так, словно только что слез с самого опасного аттракциона в парке развлечений. Спустя секунду рядом приземлился Лиф, оглашая воздух неистовыми криками и смехом.— Зачем ты это сделал? — закричала на него Элли, схватив мальчика и принявшись яростно трясти его. Лиф продолжал смеяться; это привело Элли в бешенство.Девочка обхватила руками голову, словно от происходящего у нее началась страшнейшая головная боль. Элли понимала, что не может чувствовать боли, и от этого злилась еще больше. Разум подсказывал ей, что упасть с верхушки дерева и не разбиться невозможно, что это был дурной сон или какой-то тщательно продуманный розыгрыш, но, к сожалению, все говорило об обратном. Она упала с огромной высоты, и с ней абсолютно ничего не случилось. Она прошла сквозь междугородный автобус. Все так и было, но Элли, привыкшая мыслить рационально, была не в состоянии принять это. Есть же какие-то правила, думала Элли. Просто нужно их понять. В конце концов, когда она была маленькой, законы природы тоже казались ей удивительными. Тяжелые самолеты поднимались в воздух; небо на рассвете окрашивалось в красный цвет; облака, как губки, впитывали массу воды, а потом шел дождь, и вода возвращалась на землю. Если вдуматься, все это не менее поразительно! Нет, мир живых устроен ничуть не проще, чем Страна затерянных душ. Элли постаралась свыкнуться с этой мыслью, но, не справившись с собой, расплакалась.Увидев, что она плачет, Лиф отпрянул. За свою короткую жизнь он не успел научиться тому, как следует вести себя с плачущими девочками. Может, когда-то он и знал, как нужно поступать, но последний раз имел с этим дело не менее ста лет назад. Он растерялся и не знал, что делать.— Почему ты плачешь? — спросил он Элли. — Ты же не разбилась, когда упала с дерева! Поэтому я тебя и столкнул, чтобы ты поняла, что это совсем не больно.— Я хочу домой, к родителям, — ответила девочка.Лиф посмотрел на Ника и увидел, что тот тоже силится сдержать слезы. Нет, не так он представлял себе первый день после их пробуждения, но, возможно, он ошибался. Ему стоило подумать о том, что распрощаться с жизнью — не такое простое дело. Лифу пришло в голову, что, по идее, он тоже должен был скучать по родителям, если бы, конечно, сохранил в памяти их образ. Но одно он помнил точно — как скучал по ним прежде. Ему тоже стало не по себе. Он стоял и смотрел на Ника и Элли, дожидаясь, пока пройдут их слезы, а потом вдруг ему в голову пришло то, о чем он раньше даже не решался подумать.— Вы не останетесь здесь?Ник и Элли ответили не сразу, но их молчание было красноречивей любого ответа.— Вы такие же, как все! — вырвалось у Лифа прежде, чем он успел подумать над тем, что собирался сказать.Элли подошла к нему ближе.— Кто это все?Лиф втихаря обругал себя. Он не собирался им говорить, хотел, чтобы ребята думали, что их только трое. Может, так бы они остались. Теперь этим планам пришел конец.— О ком ты говорил? — допытывалась Элли.— Ладно, идите! — крикнул Лиф. — Мне все равно. Уходите, если хотите, и провалитесь в центр Земли, мне плевать. Это с вами и случится — провалитесь и будете уходить все глубже и глубже, пока не окажетесь в самом центре!Ник смахнул последнюю слезу.— Да откуда тебе это известно? Ты только и знаешь, что прыгать с ветки на ветку. Ты же нигде не был. Не понимаешь, о чем говоришь.Лиф бросился прочь. Он забрался на дерево, на самую верхушку и уселся среди тонких ветвей.Они не уйдут, повторял он про себя. Не уйдут, потому что я им нужен. Кто научит их карабкаться и прыгать с ветки на ветку? Кто объяснит им, как жить, когда ты уже не жив?Там, на верхней площадке, Лиф хранил самые ценные вещи: то немногое, что попало в Страну затерянных душ вместе с ним. Он нашел их рядом с собой, когда проснулся после наводнения, которое унесло его жизнь. Вещи, как и он сам, стали призраками, так что Лиф мог прикасаться к ним и держать их в руках. Горстка предметов была единственной зацепкой, при помощи которой он мог вспомнить хоть что-то из своей земной жизни. Среди них был ботинок отца. Лиф часто надевал его, мечтая о том, что однажды вырастет и станет таким же большим, как отец. Конечно же он знал, что этого никогда не случится. Среди прочего у Лифа сохранилась старинная фотография — ферротип, на которой был изображен он сам. Только благодаря ей он все еще не забыл, как выглядел, когда был живым. Пластинка была исцарапана и побита, так что трудно было сказать, где на ней сколы, а где — веснушки. Лиф часто разглядывал ее и в итоге пришел к выводу, что все точки на лице, изображенном на фотографии, — веснушки. Кроме башмака и фотографии в его коллекции была кроличья лапка, которая, как показала история, принесла Лифу счастья не больше, чем ее первому обладателю — кролику. Раньше у Лифа была еще монетка, но ее украл мальчик, который пришел в Страну затерянных душ до Ника и Элли. Он, видимо, считал, что деньги по-прежнему чего-то стоят. Когда Лиф очнулся после наводнения и полета по тоннелю, то обнаружил эти вещи вокруг себя, они были разбросаны по маленькому клочку мертвой земли, на котором лежал мальчик. Проснувшись, Лиф собрал вещи и хотел было уйти с мертвой земли, но тут же начал проваливаться под землю. Получилось так, что первым уроком жизни в Стране затерянных душ для него стало то, что, находясь на земле, относящейся к миру живых, нельзя стоять на месте. Так он и шел, боясь остановиться, без отдыха и сна. Город сменялся городом, за лесом начинался новый лес, и Лиф на ходу постигал особенности своей новой призрачной жизни. Поначалу он испугался, но смог пережить страх, ведь ему больше ничего не оставалось. Почему он стал привидением, а не ангелом? Почему не попал на небеса? Ведь священник всегда говорил: рай или ад — другого выбора нет. Так почему же ему пришлось навеки застрять на земле?Лиф раз за разом задавал себе эти вопросы, пока не устал от них и не принял свою новую жизнь как данность. Через некоторое время он нашел свой лес: большое мертвое пятно, которое стало его домом. В мертвом лесу он мог дотрагиваться до деревьев и не проваливаться под землю, и мальчик всей душой почувствовал, что добрый Бог позаботился о нем, приведя его в этот лес. Он стал для Лифа частью вечности.Эти новые ребята проведут с ним бесконечное время, лежавшее перед ними. Так и должно было быть. Может, сейчас они и уйдут, но когда увидят, что представляет собой окружающий мир, вернутся, и он построит каждому из них платформу на дереве. И когда это произойдет, они будут сидеть вместе, вести нескончаемые разговоры и смеяться, чтобы Лиф мог получить компенсацию за те долгие годы, которые он провел в одиночестве и молчании.Стоя внизу, Ник наблюдал, как Лиф карабкается на дерево, пока густая листва не скрыла его. В душе Ника происходила скрытая борьба: веснушчатый мальчик вызывал истинное сочувствие, но и печальные мысли о своей собственной смерти не покидали. Ник не знал, что и думать. Его мутило, и он поражался тому, что такое вообще может быть — ведь у него, по сути, уже не было желудка. Пока Ник раздумывал об этом, его затошнило еще сильнее.— Да уж, — сказала Элли. — Положение аховое.У Ника начался приступ гомерического хохота, Элли захихикала вслед за ним. Несмотря на действительно тяжелое положение, дети все еще могли смеяться.— Нужно принять кое-какие решения, — наконец вымолвила Элли.Нику решений принимать не хотелось.— Как ты думаешь, покойники могут испытывать посттравматический шок? — спросил он.Элли не знала. Ник сцепил пальцы, так же, как и его лицо, навеки испачканные шоколадом, и потер руки. У меня же нет больше физического тела, подумал он, как же я все еще могу ощущать кожу? Возможно, я ее не ощущаю, просто помню, какая она на ощупь. Помнится, многие рассказывали ему, что произойдет после смерти. Однако, умерев, Ник обнаружил совсем другое. Отец Ника когда-то был алкоголиком и исцелился, лишь обратившись к Богу. Мать увлекалась культом Эры Водолея и верила в силу магических кристаллов и реинкарнацию. Пока Ник был жив, ему было тяжело лавировать между убеждениями родителей. Сам мальчик был уверен лишь в том, что однажды обретет твердую веру. Это «однажды» для него так и не настало. Вместо этого он попал сюда — а Страна затерянных душ никак не укладывалась в рамки родительских представлений о жизни после смерти. У Ника был друг, которого звали Ральфи Шерман, который клялся, что переживал ощущения, близкие к смерти (он говорил, что люди спустя короткое время превращаются в муравьев, а свет в конце тоннеля на самом деле горит внутри электрического устройства для умерщвления насекомых). Место, в которое попал Ник, не было похоже ни на чистилище, ни на нирвану, он не родился заново и ни в кого не превратился, и ему пришло в голову, что люди могут верить во что угодно, а Вселенная тем временем живет своей собственной жизнью, о которой мы ничего не знаем.— По крайней мере, теперь мы знаем, что жизнь после смерти есть, — сказала Элли, но Ник покачал головой, выражая несогласие.— Это не жизнь после смерти, — сказал он. — Мы до нее не добрались. Это промежуточное состояние, пробел между жизнью и смертью.Ник вспомнил о том, что видел свет в конце тоннеля, прежде чем врезаться в Элли. Он должен был попасть туда. Мальчику так и не довелось узнать, кто же там, Будда или Иисус, а может быть, свет горел в приемном покое больницы, где ему было суждено заново родиться. Узнает ли он когда-нибудь?— Как ты думаешь, мы здесь насовсем? — спросил Ник.— Ты всегда такой пессимист? — отозвалась Элли, сердито посмотрев на Ника.— Да, обычно.Ник окинул взглядом окружавший их лес. Такое ли уж это плохое место, чтобы остаться в нем навеки? На рай, конечно, не похоже, но своя прелесть в нем есть. Высокие деревья покрывала густая листва, которая к тому же никогда не опадет. Ник подумал о том, будут ли они испытывать дискомфорт из-за превратностей погоды, влияющей на мир живых. Если нет, то остаться в лесу не так уж и плохо. Мальчик, которого они назвали Лифом, приспособился, значит, и они могут это сделать? Но на тот момент Ника больше интересовал другой вопрос: захотят ли они остаться в лесу?Лиф сидел в своем доме среди листвы, и вскоре, как он и ожидал, ребята присоединились к нему. Он быстро спрятал свои сокровища и наблюдал, как Ник и Элли карабкаются на платформу, пыхтя и задыхаясь.— Прекратите, — сказал он. — Вы не задыхаетесь, вам это только кажется. Так что перестаньте.— Лиф, послушай, пожалуйста, я хочу сказать что-то важное, — попросила Элли. — Нам необходимо знать, что ты имел в виду, когда говорил о «других».Смысла скрывать что-либо больше не было, и Лиф рассказал ребятам все, что ему было известно.— Время от времени они проходят через мой лес. Другие ребята, каждый из них куда-то направляется. Надолго они не остаются, и за последние годы никто не появлялся.— И куда они идут?— Да кто куда. Обычно даже не идут, а бегут. Бегут от Макгилла.— От кого?— От Макгилла.— Это взрослый?Лиф покачал головой.— Здесь нет взрослых, только дети. Дети и чудовища.— Чудовища! Отлично. Просто великолепно. Жалею, что спросил! — воскликнул Ник.Но Элли не испугалась.— Да нет никаких чудовищ, — заявила она, обращаясь к Лифу.Он посмотрел на Элли, перевел взгляд на Ника, потом снова на Элли.— Здесь — есть.Объясняя отсутствие взрослых в Стране затерянных душ, Мэри Хайтауэр пишет: «На данный момент нет ни одного письменного свидетельства, доказывающего, что в Страну хотя бы однажды попадал взрослый. Если не вдаваться в долгие размышления и посмотреть на вещи просто, причина этому очевидна. Как вы, возможно, догадались, взрослые никогда не сбиваются с пути к свету, несмотря на толчки, которые они испытывают во время полета. Дело в том, что взрослые всегда считают, что им точно известно, куда они должны попасть. Даже если у взрослого человека нет определенной цели, направляясь куда-то, он обычно знает, куда и зачем идет. Таким образом, все взрослые куда-то попадают, в отличие от нас, детей. Если вы мне не верите, задайте себе вопрос: видели ли вы хоть раз, чтобы взрослый человек сел в машину, чтобы поехать “куда-нибудь”?» Однако когда речь заходит о чудовищах, Мэри Хайтауэр удивительным образом теряет красноречие.
Глава четвертая
Ребро монеты
Лес скрылся в ночном мраке, а трое мертвых детей сидели на высокой платформе и купались в лучах неестественно яркого лунного света, делавшего их в самом деле похожими на призраков. Ник и Элли не сразу сообразили, что луны в ту ночь на небе не было.— Отлично, — сказал Ник, который, по правде говоря, совсем так не считал. — Всю жизнь мечтал быть мерцающим во тьме привидением.— Не называй нас привидениями, — попросила Элли.Но Ник был не в том настроении, чтобы играть с Элли в слова.— Перестань. Кто же мы, по-твоему?— Для меня слово «привидение» неприемлемо. Я что, похожа на Каспера?— Ладно, — согласился Ник. — Мы не привидения, мы — неопознанные призрачные объекты, НПО. Так нормально?— Это глупость.— Мы — отблески жизни, — сказал Лиф, и ребята повернулись к нему. — Тех, кто попадает в Страну затерянных душ, называют именно так, потому что мы светимся, и днем, кстати, тоже, если приглядеться.— Отблески, — повторила Элли. — Вот видишь, я же говорила, что мы не привидения.Элли и Лиф продолжили разговор о чудовищах, а Ник подумал, что ему, пожалуй, не стоит касаться этой темы. Он решил попробовать задержать дыхание, чтобы удостовериться, что кислород ему действительно больше не нужен. Тем не менее он прислушивался к тому, о чем говорили ребята.— Если ничто больше не может тебя ранить, — спросила Элли, — почему тогда ты боишься Макгилла?— Макгилл знает, как ранить, но не физически. Ему известно, как заставить страдать до скончания веков, и будь уверена, если ему представится возможность, он не преминет ею воспользоваться. — Объясняя, Лиф широко раскрыл глаза и делал пассы руками, словно сидел у костра в палаточном лагере и рассказывал страшную историю. — Макгилл ненавидит детей, населяющих Страну затерянных душ. Ему не нравится, что мы шумим. Если услышит, что ты говоришь, поймает и вырвет язык или легкие, если заметит, что ты прикидываешься, будто дышишь. Говорят, что Макгилл был цепным псом при дворе дьявола, а потом перегрыз привязь и сбежал. Добраться до мира живых он не смог, попал сюда. Вот почему нельзя выходить из леса: только здесь мы в безопасности.Нику показалось, что Элли рассказ не убедил. Он и сам не был уверен в правдивости этих историй, впрочем, учитывая затруднительное положение детей, правдой могло оказаться все, что угодно.— Откуда ты все это знаешь? — спросила Элли.— От ребят, проходящих через лес. Они рассказывали мне.— А они действительно видели Макгилла? — поинтересовалась Элли.— Никто больше не видит тех, кто с ним встречался.— Очень убедительно.Ник снова начал дышать. Он сдерживал дыхание в течение десяти минут и никаких негативных последствий не ощутил.— Если рассуждать логически, чудовища существовали во все времена, — сказал он. — По крайней мере, таковыми их считали, пока для них не находилось более подходящего названия, а вместе с ним и объяснения. Гигантский кальмар. Акула с огромной пастью. Анаконда.— Да понятно! — воскликнул Лиф.Элли презрительно посмотрела на Ника.— Спасибо, ты у нас прямо «Гугл». Когда мне в следующий раз понадобится важная информация, я введу поисковый запрос.— Да, — парировал Ник. — Уверен, твой поисковый запрос будет просто блистать интеллектом.Элли не удостоила его ответом и повернулась к Лифу.— Так что, этот Макгилл похож на гигантского кальмара?— Я не знаю, — сказал Лиф. — Но на что бы он ни был похож, он ужасен.— Да это все выдумки какие-то, — усомнилась Элли.— Можно подумать, ты все знаешь!— Нет, — согласилась Элли. — Но времени у меня теперь предостаточно, так что рано или поздно узнаю.Нику пришлось согласиться с тем, что у каждого из них была, по крайней мере, своя точка зрения. Конечно, в рассказе Лифа содержалась изрядная доля преувеличения, но ведь в любой сказке есть и доля правды. Что касается Элли, она выступала с точки зрения разумного пессимизма и смотрела на вещи практически.— Лиф, — спросил Ник, — кто-нибудь из тех, кто проходил здесь, когда-нибудь возвращался?— Нет, — ответил мальчик. — Их всех съел Макгилл.— Или они нашли место получше, — предположил Ник.— Или останемся здесь, или попадем Макгиллу в зубы, — резюмировал Лиф. — Вот почему я предпочитаю оставаться здесь.— А что, если есть другой выбор? — спросил Ник. — Мы не живы, но при этом и не вполне мертвы, так что…Ник вынул из кармана монетку, которая попала в Страну затерянных душ в числе тех немногих вещей, которые оказались при нем во время аварии. Она случайно оказалась в кармане брюк от костюма, который он редко носил.— Может быть, я, ты или Элли — мы, как монеты, упавшие на ребро, знаешь, так бывает, если подкинуть?Элли не поняла смысл фразы.— Что ты имеешь в виду?— Я хотел сказать, что, возможно, стоит что-то предпринять. Кто знает, может, что-то изменится, и нам необязательно сидеть, опустив руки.— Ну да, или поджав хвосты, — присоединилась к нему Элли.— О чем вы говорите? — спросил Лиф.— О жизни и смерти, — пояснил Ник.Он подбросил монетку и поймал ее тыльной стороной руки, прихлопнув ладонью другой. Элли и Лиф не могли видеть, какой стороной вверх она упала.— Может быть, чисто гипотетически, мы сможем найти способ выбраться отсюда. Туда, где в конце тоннеля горит свет, а может, чем черт не шутит, и обратно в мир живых.Ребятам почудилось, что окружающие деревья прошумели эту мысль всеми своими ветвями, и от этого она показалась им еще многозначительней.— Думаешь, это возможно? — спросила Элли и посмотрела на Лифа.— Я не знаю, — отозвался он.— В таком случае, вопрос заключается в том, куда нам пойти, чтобы найти ответ?— Я хочу пойти лишь в одно место, — заявила Элли. — Домой.Интуиция подсказала Нику, что это — никудышная мысль, но и он сам, подобно Элли, хотел попасть домой. Ему необходимо было узнать, выжил ли кто-нибудь из родных или вся семья «отправилась туда, куда должна была отправиться». Лес, в котором жил Лиф, находился на севере штата Нью-Йорк, дом Ника был не близко.— Я из Балтимора, — сказал Ник. — А ты?— Из Нью-Джерси, — ответила Элли. — Из южной части.— Отлично. Тогда нам нужно держать курс на юг и по дороге расспрашивать всех, кто может хоть что-то подсказать. Глядишь, и узнаем, как выбраться отсюда… Тем или иным способом.Ник убрал монету в карман, и они продолжили разговор о жизни, смерти и о том, как можно выбраться из того промежуточного состояния, в котором они застряли. Никто не обратил внимание на то, какой стороной вверх упала монета.Элли всегда была человеком, ориентированным на достижение выбранной цели. В этом заключалась не только ее сила, но и слабость. Привычка доводить все дела до конца была частью ее натуры, но она же делала ее человеком негибким и упрямым. Несмотря на то что Элли с негодованием отвергала обвинения в упрямстве, в глубине души она понимала, что и сама себя порой за это ругает.Зная за собой такие качества, девочка решила, что подкидывать монетку, быть может, хороший способ для Ника, но для нее, не привыкшей вести философские разговоры, нужно что-то другое. Как бы там ни было, Элли понимала, что отправиться домой — подходящая мысль, и решила ей последовать. Не столь важно, думала она, мертва я или наполовину жива, призрак я или привидение. Элли были неприятны даже сами мысли об этом. Лучше всего наметить цель, надеть шорты и сфокусироваться на том, как попасть домой, туда, где она провела всю свою жизнь. Да, так она и сделает. Когда она попадет домой, все разъяснится само собой. Элли предпочла остановиться на этой мысли, чтобы не лишиться рассудка.У Лифа тоже был свой взгляд на вещи, но его жизнь давно уже не выходила за рамки мертвого леса. Он ни за что не пошел бы с ребятами, так как был уверен, что только в лесу мог чувствовать себя в безопасности. Остаться в одиночестве в лесу для Лифа было лучше, чем обрести компанию в большом и страшном мире живых.Ребята решили сделать снегоступы. Идею подал Ник, но как они должны выглядеть, придумала Элли. А нужными практическими навыками обладал Лиф, который и сделал снегоступы, связав палочки ленточками коры. Элли решила, что обувь выглядит по-дурацки, но потом подумала, что вряд ли ее в ближайшее время позовут на модный показ, и решила не придавать этому значения.— А зачем вам снегоступы? — спросил Лиф, когда Ник впервые о них заговорил. — До зимы еще несколько месяцев, а если даже и пойдет снег, он будет падать прямо сквозь нас.— Они не для снега, — пояснил Ник. — Они для того, чтобы идти по дорогам мира живых и не проваливаться. Если при каждом шаге не придется вытаскивать ногу из асфальта, дело пойдет быстрее.— Тогда это не снегоступы, а дорожные лыжи, — сказал Лиф, соединяя между собой палочки лентами коры. Закончив работу, он подал обувь Нику и Элли.— Вы совсем не боитесь? — спросил он. — Вам не страшно встретиться с тем, что может поджидать нас в пути? Вас не пугает то, что вы, возможно, не видели, когда были живыми? Злые духи? Чудовища? Я целую вечность ждал, пока вы появитесь. Молился о том, чтобы вы были мне ниспосланы, ведь я говорил вам? Бог слышит наши мольбы отсюда. Может быть, даже лучше, чем раньше, ведь здесь мы ближе к нему.Лиф посмотрел на ребят большими печальными глазами.— Пожалуйста, не уходите.Элли почувствовала, как сжалось ее сердце. На глаза навернулись слезы, но девочка не могла позволить эмоциям заслонить избранную цель. Ей пришлось напомнить себе о том, что Лиф на самом деле не был маленьким ребенком. Он был отблеском, призраком, которому было больше сотни лет. Он провел в одиночестве уйму времени, и не было никаких причин думать, что ему будет плохо, когда они уйдут.— Прости, — сказала ему Элли. — Но мы не можем остаться. Может быть, когда мы будем знать больше, мы вернемся за тобой.Лиф засунул руки в карманы и внезапно потупился.— Ну, что ж, удачи, — сказал он. — И остерегайтесь Макгилла.— Спасибо за напутствие.Лиф немного постоял, потом заговорил вновь.— Спасибо, что дали мне имя. Я постараюсь его не забыть.Сказав это, он полез на дерево и вскоре исчез в своем доме среди листвы.— На юг, — сказал Ник.— Домой, — отозвалась Элли, и они вместе полезли на утес, чтобы выбраться из леса и встретить лицом к лицу опасности, поджидавшие их в мире живых.Никто не знает, действительно ли неосторожные дети проваливались в самый центр Земли. Да, многие исчезали, но так как это всегда случалось в тот момент, когда никто ничего не видел, попытки узнать, где они на самом деле, обречены на провал. Официальный термин, описывающий исчезновение детей под земной поверхностью был придуман не кем иным, как Мэри Хайтауэр. Она назвала этот феномен «усталостью от гравитации». В своем бестселлере «Гравитация гравитации» Мэри пишет: «Не верьте слухам о том, что дети уходят из Страны затерянных душ. Мы здесь навсегда. Те, кого вы больше не встречаете, стали жертвами “усталости от гравитации” и в данный момент либо уже достигли центра Земли, либо находятся где-то на пути к нему. Думаю, центр Земли стал густонаселенным местом, но, с другой стороны, возможно, именно духам детей, живущих там, мы обязаны тем, что планета все еще не остыла и покрыта зеленью».
Глава пятая
Высшее общество
Когда-то Мэри Хайтауэр звали иначе. Она уже не помнила, как именно, но точно знала, что ее настоящее имя начиналось с буквы «м». Она решила, что ее будут звать Мэри, потому что это хорошее, доброе имя, которое как нельзя лучше подходит матери. Да, ей было лишь пятнадцать лет, но, останься она в живых, она бы наверняка стала матерью. И хотя Мэри умерла, она все равно стала ею — для тех, кто в этом нуждался, а таких было немало.Фамилию Мэри приобрела, когда первой рискнула подняться на самый верх.[2]Казалось бы, она не сделала ничего особенного — просто поднялась по ступеням и первая застолбила участок. Однако этот смелый поступок породил в других такое уважение к ней, о котором Мэри даже помыслить не могла. Все благоговели перед Мэри, и вслед за ней наверх поднялись другие дети, живущие в Стране затерянных душ. Поняв, что теперь она занимает высокое во всех смыслах положение, Мэри решила поделиться со всеми тем, что знала о Стране затерянных душ. Она занималась литературой уже больше ста лет, но до сих пор ее книги были доступны лишь узкой группе читателей, детям младшего возраста, которых Мэри взяла под свое крыло. В тот момент, когда просто Мэри стала Мэри Хайтауэр, все изменилось. Теперь ее книги стали доступны всем, и созданная ею маленькая группа превратилась во внушительных размеров сообщество из нескольких сотен человек.Некоторые дети считали, что Мэри — богиня. Мэри не хотела, чтобы ее так называли, но уважение и почет, которыми окружили ее ребята, определенно пришлись ей по душе. Конечно, враги у нее тоже были, и они говорили о ней не слишком лицеприятные вещи, но, если уж и решались что-то высказать, то только находясь на безопасной дистанции.В тот день вид с верхнего этажа был особенно восхитителен, и Мэри иногда казалось, что из ее окна можно увидеть весь мир. Конечно, девушке было известно, что мир этот живет без нее. Далеко внизу двигались автомобили, в которых ехали живые люди, по улицам бесконечной вереницей тянулись автобусы, казавшиеся сверху небольшими точками, и такси, которые были еще меньше. Пусть себе едут по делам, думала Мэри. Для меня они — ничто. Меня интересует этот мир.Услышав стук в дверь, Мэри оторвалась от окна. Спустя мгновение в комнате появился Страдивариус, маленький мальчик с покрытой мелкими завитками густых светлых волос головой.— В чем дело, Вари?— Пришел сыщик и хочет видеть вас, мисс Мэри. Говорит, у него что-то очень интересное.Мэри вздохнула. Сыщиками себя нынче называют все кому не лень. Обычно никто ничего интересного не находит. Кусок бумаги, щепку или какие-нибудь еще пустяки. Истинные сыщики всегда приходят с интересным товаром. Они — настоящие мастера своего дела и знают наперечет все возможные обстоятельства, при которых полезные вещи попадают в Страну затерянных душ. Таких сыщиков мало.— Мы знаем этого человека?— Думаю, да, — ответил Страдивариус. — Мне кажется, он принес какую-то вкусную еду!Последняя фраза заинтересовала Мэри, хотя она постаралась скрыть от Вари, насколько сильно. Мэри отлично умела прятать свои чувства, но если сыщик и вправду принес вкусную еду, попавшую в Страну из мира живых, сдержать эмоции будет нелегко.— Проводи его ко мне.Вари неслышно исчез за дверью и вернулся с подростком, которому на вид было около тринадцати лет. На мальчике не было ничего, кроме плавок. Резинки плавок спереди видно не было — его скрывали складки жирного живота. Да уж, подумала Мэри, увы, но выбирать, в чем и при каких обстоятельствах умирать, нам не дано. Мальчику было суждено вечно ходить в мокрых плавках, а ей — в чертовски неудобном школьном платье. Единственное, что нравилось в нем Мэри, так это то, что оно было зеленым, совсем как ее глаза.— Привет, мисс Мэри, — сказал сыщик с уважением. — Вы помните меня, не правда ли?Парень улыбнулся, но рот его при этом растянулся слишком широко, обнажив неестественное количество зубов. У Мэри появилось чувство, что верхнюю часть головы мальчика можно снять, как половинку печенья, сделанного в виде раскрытого орешка.— Да, я помню тебя. Ты — Спидо из Нью-Джерси. Когда ты последний раз был здесь, принес нам апельсин, правильно?— Грейпфрут! — ответил подросток, невероятно обрадованный тем, что Мэри его помнит.Мэри давно не видела этого сыщика, но разве можно забыть эти плавки?— Что же ты принес сегодня?Мальчик улыбнулся еще шире, хотя казалось, что это невозможно. Теперь две полоски зубов тянулись в аккурат от уха до уха.— Я принес нечто фантастическое!.. Как насчет… небольшого десерта?— Десерта? — переспросила Мэри. — Пожалуйста, только не говори, что принес это ужасное печенье «Фортуна»!Определенно, такое предположение обидело Спидо.— Я сыщик, мисс Мэри. Я отлично понимаю, что занимать ваше время печеньем «Фортуна» не стоит. Я его даже не подбираю.— Очень разумно, — сказала Мэри. — И прости, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть. Будь добр, покажи, что ты принес.Спидо выскочил за дверь и быстро вернулся с коробкой, которую положил на стол.— Возможно, вам стоит сесть, — предположил он.Она осталась стоять, и тогда мальчик снял крышку и под ней оказалось то, что Мэри уже и не чаяла когда-либо увидеть вновь.— Торт на день рожденья!Смысла скрывать изумление не было, и, наверное, Мэри следовало послушаться сыщика и сесть, так как при виде торта у нее подкосились ноги. Это был не кусочек хлеба или объеденная куриная косточка, которые Мэри часто приносили другие сыщики. Перед ней лежал целый торт, круглый, белый и притом абсолютно нетронутый. На нем было написано: «Сюзи в день пятилетия». Девушка понятия не имела, кто такая Сюзи, да и знать этого не хотела, поскольку, раз у нее был день рожденья, значит, она была жива, а живые не интересовали Мэри. Она подняла палец и повернулась к сыщику.— Можно?— Конечно!Медленно, осторожно Мэри опустила палец и дотронулась до торта, проведя по краю. Она почувствовала, как к пальцу пристала сахарная пудра. Подняв руку, Мэри положила палец в рот и ощутила ее вкус. Он был таким непреодолимо соблазнительным, что Мэри подумалось, будто она грезит. Все чувства всколыхнулись разом, Мэри даже пришлось закрыть глаза. Ванильный крем! Такой сладкий!— Классная штука, правда? — спросил Спидо. — Я уж было собирался сам его съесть, но потом подумал, что любимая клиентка наверняка им заинтересуется. То есть вы, — добавил он, словно Мэри могла подумать, что он имеет в виду кого-то еще.Мэри улыбнулась и хлопнула в ладоши, так как догадалась, каким образом торт оказался в руках у сыщика.— Ты бываешь на вечеринках! Как умно!Все знали, что в Страну затерянных душ попадает только та еда, что приготовлена с любовью, да и то лишь в тех случаях, когда по каким-то причинам она не попадает в рот тому, кому предназначалась. Нет ничего более эффективного, чем присутствовать на вечеринках в честь дня рождения и ждать, пока приготовленное с любовью угощение по каким-либо причинам не окажется безвозвратно испорченным. Кто, кроме матери, вложит в крем так много любви?— Это великолепно! — сказала Мэри. — Высший класс!Спидо занервничал и принялся поправлять плавки — совершенно бессмысленное действие, так как не было ни малейшего шанса, что они когда-нибудь свалятся.— Вы же никому не расскажете, Мэри, не правда ли? Я хочу сказать, что это моя коммерческая тайна. Если другие узнают, куда я хожу, чтобы добывать еду, мой бизнес погибнет.— Я никому не скажу, — заверила Мэри. — Но ты должен мне кое-что рассказать. Сколько же дней тебе пришлось торчать на вечеринках, прежде чем ты дождался этого торта?Мальчик гордо запыхтел.— Триста семьдесят пять!Мэри покачала головой.— Тебя, должно быть, уже тошнит от них!— Ну, каждый делает, что умеет, верно? — сказал Спидо.Он обошел вокруг торта, словно продавец подержанных автомобилей.— Да, там было на что посмотреть. Та малышка поднялась и стащила торт со стола прежде, чем они успели в него воткнуть свечи! Он упал на пол и превратился в бесформенную груду, но, как видите, на столе, в том месте, где он стоял, осталась полномасштабная копия — призрак торта, который мне только и оставалось, что взять в руки.Мэри посмотрела на торт, и ей захотелось снова погрузить палец в крем. Усилием воли она заставила себя не делать этого. Слишком легко было не удержаться и наброситься на него. Вряд ли она смогла бы остановиться, пока на столе не осталось бы ни единой крошки.— Итак, — сказал Спидо. — Как вы думаете, сколько он может стоить?— А сколько ты просишь?— Откуда мне знать, что просить, когда я не знаю, что есть у вас?Мэри обдумала эту фразу. Торт, пожалуй, был раз в десять дороже всего того, что она отдавала взамен во время предыдущих сделок. Он был, Мэри понимала это, настоящей золотой жилой для Спидо. Вполне возможно, второго такого случая сыщик может никогда не дождаться. Он заслуживал честной сделки.Мэри пересекла комнату и подошла к комоду. Достав связку ключей, она бросила ее Спидо. Мальчик поймал ее.— Ключи? — спросил он. — Я находил множество ключей. От них никакого толку, если замок, к которому они подходят, не попадает в Страну затерянных душ вместе с ними. А это практически исключено.— В мире живых пару недель назад произошел крайне странный случай, — пояснила Мэри. — Мужчина вышел из машины на одном конце автоматической мойки, но автомобиль так и не появился на другом ее конце. Никто даже предположить не мог, что с ним случилось.Спидо посмотрел на Мэри со смешанным выражением надежды и недоверия на лице.— И что же с ним случилось?— Пятна на солнце.— Как это?Мэри вздохнула.— Если бы ты читал мою книгу «Все, что вы хотели знать о завихрениях пространства, но боялись спросить», ты бы знал, что в результате усиления солнечной активности в пространстве возникают завихрения, через которые в Страну затерянных душ из мира живых время от времени попадают разные вещи.— О, — сказал Спидо. — Пятна на солнце, понятно. Мэри улыбнулась.— В северной части автомобильной стоянки старого вокзала Пенн Стэйшн ты найдешь серебристый «Ягуар». Я никуда не езжу, так что сомневаюсь, что он мне пригодится. Он твой, если ты пообещаешь приносить все самое лучшее сюда.Мэри видела, что сыщик обрадовался, услышав о машине, но он умел вести переговоры, поэтому старался скрыть воодушевление.— Ну, — сказал Спидо. — Вообще говоря, тачка у меня уже есть…— Да, — ответила Мэри. — Ты рассказывал, когда был у меня в прошлый раз. Насколько я помню, от нее больше проблем, чем удовольствия, потому что ты никогда не знаешь, где найти место для парковки.— Да, — согласился Спидо. — Наверное, стоит подумать о чем-нибудь поменьше. Ладно, договорились!Дав волю воодушевлению от удачной сделки, Спидо крепко пожал руку Мэри, гораздо крепче, чем позволяли приличия.— «Ягуар». Bay!Мальчик улыбнулся еще шире, растянув губы до середины ушей. Мэри просто не могла удержаться и не сказать что-нибудь на этот счет. Кто-то должен был дать знать Спидо, что с улыбкой не все благополучно.— Тебе следует знать, что у живого человека всего тридцать два зуба.Спидо посмотрел на Мэри, пораженный ее покровительственным тоном.— Восемь резцов, — продолжала девушка как ни в чем не бывало. — Четыре клыка, восемь передних коренных зубов и двенадцать моляров, если, конечно, человек взрослый и у него выросли зубы мудрости.— О, — сказал Спидо и покраснел.— Я понимаю, улыбка — твой рабочий инструмент, но если думать о ней слишком часто, она способна обрести немыслимые масштабы.Прежде чем мальчик повернулся, чтобы уйти, Мэри с удовлетворением заметила, что его рот уменьшился до приемлемых размеров.В книге «Призрачные видения. Путеводитель по жизни для мертвых» Мэри Хайтауэр пишет: «Если в какой-то момент вам покажется, что окружающие странно на вас смотрят, и вы не можете понять, почему это происходит, есть вероятность, что вы теряете связь с собственным образом. Это значит, что ваше тело или лицо начинают меняться. Помните, мы выглядим так, как выглядим, только потому, что знаем, каков был наш внешний вид при жизни. Если вы забудете, что у вас голубые глаза, они могут стать желтыми или пурпурными. Если вы забудете, что у человека на руках десять пальцев, вполне возможно, что однажды вы обнаружите, что у вас их двенадцать. Единственным средством против потери образа является фотография, на которой, по вашему мнению, изображены вы. Если вам повезло и вы попали в Страну затерянных душ вместе со своей фотографией — это к лучшему. Изучайте фотографию. Старайтесь запомнить как можно больше деталей. Когда изображение отпечатается в памяти, достаточно будет представить его, и вы снова будете выглядеть так, как раньше. Если, конечно, вы этого хотите».
Глава шестая
Падальщики
Ник прекрасно помнил все, что было связано с его земной жизнью: как выглядели его родители и он сам и что он съел на завтрак в тот злосчастный день, когда случилась авария, в результате которой он оказался здесь. Правда, перед его глазами был пример Лифа, превратившегося за годы, проведенные в лесу, в чистый лист бумаги. Если воспоминания действительно стареют и выцветают, как старые газеты, сколько времени осталось до того момента, как Ник, подобно Лифу, не сможет вспомнить, как его зовут? Ему не хотелось ничего забывать.Ребята, привыкшие к тому, что их возили на машинах со скоростью сто километров в час, продвигались на юг медленно и с большим трудом. Ник никогда не был любителем пешего туризма. Когда он еще был жив, от долгих прогулок у него начинали болеть суставы, к тому же он рано или поздно натыкался на какое-нибудь природное препятствие — корень или что-нибудь еще, падал и обдирал колено. Оказалось, что туризм в загробном мире — занятие столь же неприятное. Да, расшибить колено было отныне невозможно, суставы не болели, но вскоре Ник понял, что, как и прежде, испытывает жажду. И не только жажду, но и голод. Лиф рассказал ребятам, что есть и пить им больше не нужно, так же как и дышать, но жажда и голод продолжали донимать их. «Вы привыкнете к этому», — напутствовал их Лиф, когда они уходили из леса. Но Ник не был уверен в том, что привыкать к вечному неудовлетворению — это то, чего он действительно хочет.Вскоре стало понятно, что призрачному телу не нужен и сон, но, как и в случае с едой, желание поспать постоянно преследовало ребят. Ник и Элли договорились, что будут посвящать часть времени отдыху, как они делали раньше, когда были живы. Для них ночной сон был одной из ниточек, связывавших с жизнью, и они не хотели бы, чтобы она оборвалась. Однако оказалось, что такое простое дело, как устроиться на ночлег, в Стране затерянных душ оказалось не таким уж простым. Ребята не могли позволить себе лечь где попало.«Как можно спать, если проваливаешься под землю?» — спросил Ник в первый же вечер. На дороге их здорово выручала изобретенная Ником обувь, но они не проваливались только потому, что постоянно находились в движении, а если останавливались, через некоторое время начинали уходить под землю. В первую ночь им так и не удалось придумать способ лечь на зыбкую почву и пришлось идти до утра.Решение пришло на второй день путешествия. В местах, где дорога петляла между скалами, ребята стали замечать на асфальте пятна, которые отличались от большей части дорожного покрытия. В этих местах Ник и Элли не проваливались! Пятна были небольшими, около метра в диаметре. Откуда они взялись, первой поняла Элли, когда они проходили мимо одного из таких пятен, которое было украшено деревянным крестом.— Я знаю, что это! — воскликнула Элли. — Я видела такие кресты, когда мы путешествовали по Мексике. Местные жители ставят небольшие кресты вдоль дорог, в тех местах, где в автомобильных катастрофах погибли люди. Я никогда не задумывалась, существует ли такой обычай у нас, в Штатах, но, оказывается, здесь тоже есть люди, которые ему следуют.— Значит, в месте, где душа выходит из тела, остается отметина, которая со временем превращается в «мертвое место»!Нику ничего не оставалось, кроме как согласиться, что Элли сделала любопытное, хотя и слегка мрачное открытие.Они устроились на ночлег на одном из таких пятен, крепко прижавшись друг к другу, так как оно было небольшим. Дети лежали, греясь в лучах исходившего от них сияния, и, имея возможность немного отдохнуть, даже позволили себе небольшой разговор перед сном. Они говорили о ничего не значащих вещах, которые помогали им отвлечься от ситуации, в которой они оказались: о любимой музыке или о том, кто выиграл чемпионат мира в то время, пока они спали. Но, как это часто случается с ночными разговорами, беседа их вскоре приняла рациональный и трезвый характер.— Когда приду домой, — сказала Элли, — найду способ показать всем, что я пришла.— А если они тебя не увидят? — спросил Ник. — Если в их жизни ничего не изменится, словно тебя и в помине нет?— Да нет, так не будет.— Это почему? — поинтересовался Ник. — Потому что ты так хочешь? Но в жизни никогда не бывает так, как хочешь.— Откуда ты знаешь? Тебе о мире известно не больше, чем мне.— Да, верно. Вот почему я надеюсь, что к тому моменту, когда мы попадем домой, я буду знать больше. Нужно найти других призраков, более опытных, и пообщаться с ними.— Другие затерянные души, — поправила его Элли, которая твердо решила, что слово «призрак» применять не будет.Вспомнив о призраках, Ник решил посмотреть на руки, чтобы изучить исходящее от них странное белое сияние. Он заметил, что линии на ладонях не исчезли, так же как и узоры на кончиках пальцев. Возможно, размышлял Ник, мне это только кажется, так как я помню, что там должно быть. Интересно, если бы я долетел до того конца тоннеля, где горит свет, остался бы я таким, как сейчас, или последние воспоминания о земном облике растворились бы в сиянии, исходившем из того места, куда я так и не добрался и где, возможно, находится моя семья?— Нужно смириться с мыслью, что когда мы придем домой, вполне возможно, никого там не обнаружим, — сказал Ник вслух.Девушка поджала губы.— Может, в твоем случае так и будет, но со мной в машине был только отец. Мама осталась дома, потому что сестра заболела.— Ты не беспокоишься об отце? Вдруг он не выкарабкался?— Ну, куда-то он выкарабкался точно, — сказала Элли. — Чего не скажешь о нас. Помнишь, Лиф говорил — все остальные либо выжили, либо отправились, куда положено. Значит, так или иначе для них все определилось.В том, что сказала Элли, был свой резон: приятно было сознавать, что место, в которое все люди рано или поздно отправляются, действительно существует и что конец — на самом деле вовсе не конец. И все же Ник не мог не беспокоиться о семье — ведь его родные, возможно, в этот самый момент находятся в каком-то загадочном и пугающем месте… Вдруг в голову Нику пришла светлая мысль.— Я что-то не помню, чтобы на месте аварии были мертвые пятна. Нас выбросило в лес, а на дороге я их не видел!— Ну, тогда мы их не искали, — заметила Элли, но Ник решил, что будет придерживаться своей точки зрения. В конце концов, лучше верить во что-то, чем находиться в неведении.— А куда вы в тот день ехали? Элли ответила не сразу.— Не помню. Странно, да?— Я тоже начинаю забывать, — признался Ник. — И не хочу забывать лица родных.— Ты не забудешь, — заверила его Элли, и, хотя доказательств у нее не было, Ник решил, что тоже будет верить в это.
* * *На третий день они спустились с гор. На равнине дорога стала шире и меньше петляла. Они все еще находились в северной части штата Нью-Йорк, за много километров от дома. При такой скорости потребуются недели, а может, месяцы, чтобы туда добраться.Они шли вперед, города сменяли друг друга, и через некоторое время ребята научились быстро распознавать мертвые места. Они отличались от окружающего мира живых. Основной их приметой была резкость и ясность — по сравнению с окружающим миром казалось, что они в фокусе. Кроме того, краски в таких местах были ярче, они не казались поблекшими. Когда Элли и Ник останавливались в таком месте, им становилось хорошо. Ребятам казалось, что они имеют отношение к этим местам, и складывалось впечатление, что призрачен на самом деле мир живых людей.Все, что не относилось к Стране затерянных душ, казалось размытым и серым, и это чувство пронизывало душу, как холодный ветер. Хотя ребята не говорили об этом, но, глядя на призрачный пейзаж, им часто хотелось вернуться в прекрасный зеленый лес, в котором остался Лиф.Наступил вечер пятого дня пути. Элли и Ник обнаружили большое мертвое пятно прямо под дорожным знаком, на котором было написано: «Добро пожаловать в округ Рокланд!» Сквозь асфальт пробивались молодые побеги, покрытые листвой, которая радовала глаз яркими красками. Молодым деревьям, растущим на мертвом месте, суждено было оставаться зелеными до скончания веков — смена времен года отныне им не грозила. Место было достаточно большим, Ник и Элли отлично уместились на нем, им даже удалось вытянуть ноги.— Мне надоело спать каждую ночь, — сказал Ник. — На самом деле это совершенно не нужно. Мы же не устаем.Но, помедлив, Ник рассказал об истинной причине того, почему он отказывается спать — ему не нравилось лежать с закрытыми глазами и не видеть снов. Элли это тоже не нравилось, но она не хотела говорить на эту тему. Однажды, это было уже несколько лет назад, у нее случился приступ аппендицита. Элли отвезли в больницу и сделали операцию под общим наркозом. Это было странное чувство. На девочку надели маску, и пришлось дышать парами, которые подавались внутрь. И вдруг — раз, и все, Элли отключилась. Через мгновение, по крайней мере, ей так показалось, Элли снова пришла в сознание. На животе у нее был разрез, сделанный во время операции, уже зашитый. Элли это не понравилось. Было как-то… ну, словно она на какое-то время перестала существовать. Сон в Стране затерянных душ оставлял похожее впечатление.— Мы спим, потому что можем это делать, — сказала Элли. — Это одна из ниточек, которыми мы связаны с миром живых людей.— Как восемь часов, похожих на смерть, могут связывать нас с миром живых?Элли не знала, что ответить, кроме того, что ей это казалось правильным. Это было естественно, а в их неестественном состоянии все естественное было на пользу. Ник перестал ворчать и стал укладываться спать.— Я лягу, — пообещал он. — Но спать не буду. Буду лежать и смотреть на звезды.Оказалось, впрочем, что звезды не настолько интересны, чтобы смотреть на них всю ночь. Выяснилось, что наблюдать за ними достаточно скучно. Ник уснул еще раньше, чем Элли. Девочка задумалась над серьезностью их положения, и мрачные мысли на время лишили ее сна. Что будет, если она придет домой и узнает о том, что отец погиб в той автокатастрофе, а мама уехала жить в другое место? Элли не сможет спросить, куда переехала мама, и у нее не будет никакой возможности узнать это. Расстроенная Элли обрадовалась, когда почувствовала, что тяжелый, похожий на наркоз сон наконец берет над ней верх.Нападение произошло внезапно, посреди ночи.Открыв глаза, Элли и Ник обнаружили, что над ними склонились злые светящиеся физиономии. Спустя мгновение чьи-то руки схватили их, подняли с земли и грубо потащили куда-то. Ребятам показалось, что случилось самое страшное, и они попали в лапы чудовищам. Но оказалось, что это не чудовища, а группа ребят, по возрасту едва ли старше Элли.— Ник! — закричала девочка. Но ее товарищ был слишком занят — он бился с двумя парнями, старавшимися скрутить его.— Да какого черта? — кричал Ник. — Кто вы такие? Что вам нужно?— Вопросы здесь задаем мы, — ответил один из ребят, по всей видимости, главарь шайки. Он был самым младшим, но, определенно, самым крутым во всей банде. На нем были широкие мешковатые брюки до колен, похожие на те, что были надеты на Лифе, а с губы свисала сигарета, которая никогда не уменьшалась и не сгорала. Но самой странной чертой его внешнего облика были руки. Они были очень большими, мощными и узловатыми, как руки взрослого мужчины. Когда мальчик сжимал кулаки, казалось, он носит боксерские перчатки.— Я думаю, это «зеленые», Джонни-О, — сказал парень с копной ярко-рыжих волос, делавшей его похожим на куклу, известную под именем Оборванец Энди. — Может, неделю тут, может, меньше.— Сам вижу, — сказал Джонни-О. — Думаешь, я дурак? Отличить «зеленого» не смогу?— Мы такие же затерянные, как и вы, оставьте нас в покое, — попросил Ник.Джонни-О рассмеялся.— Конечно, затерянные, идиот. Мы сказали, что вы «зеленые», только что попали, значит. Понял?— Может, у них что в карманах есть? — спросил Оборванец Энди.— Добро пожаловать в Страну затерянных душ, — произнес Джонни-О тоном, заставившим Ника и Элли засомневаться в искренности его радушия. — Здесь моя территория, вам придется заплатить за проход.Элли ударила по лицу парня, державшего ее, чтобы тот перестал за нее цепляться.— Вы всегда так встречаете прохожих? — спросила она.Джонни-О затянулся сигаретой.— Прохожие иногда сами нарываются.Ник стряхнул двоих парней, удерживавших его.— Нам нечем тебе заплатить.— Да, так что тебе придется убить нас, — ядовито добавила Элли. — Ой, совсем забыла, не получится.— Выверни карманы, — приказал Джонни-О, и его подручные полезли в карманы брюк Элли и Ника. Вывернув карманы, они обнаружили по большей части ошметки хлопка, которые всегда скапливаются в одежде, но у Ника оказалась пара вещей, о которых он совершенно забыл. Малолетним преступникам досталась старая стертая монета, достоинство которой было уже невозможно разглядеть. Парням она показалась неинтересной, и они бросили ее Нику. Он поймал монету и положил ее обратно в карман.Второй предмет, обнаруженный в карманах Ника, привлек внимание подручных Джонни-О.— Смотри-ка, — сказал один из парней, чье лицо казалось странным от того, что его губы были темно-фиолетового цвета. Похоже, парень умер, подавившись виноградным леденцом. Он держал в руках твердый комок, выпавший из кармана Ника, и тот быстро вспомнил, что это. В руках у парня была изжеванная резинка «ABC», завернутая в бумажку, оставшуюся от упаковки. Мама Ника всегда раздражалась, если находила в кармане жевательную резинку, когда собиралась стирать вещи.Юноша с фиолетовыми губами держал на ладони твердый холодный комок и смотрел на Джонни-О, не зная, что делать дальше.— Дай сюда, — приказал начальник.Да, голос у него действительно был начальственный, особенно учитывая небольшие размеры и возраст мальчика. Джонни-О протянул свою массивную лапу.Парень с фиолетовыми губами колебался.— Мы можем разрезать ее на кусочки, — предложил он.— Сказал, дай сюда, — повторил Джонни-О и поднес раскрытую ладонь парню прямо под нос.Да, такой здоровой крепкой руке трудно отказать. Парень с фиолетовыми губами почтительно положил круглый комок на протянутую ладонь.— Если мне в следующий раз придется просить дважды, — сказал Джонни-О, — ты отправишься вниз.Кадык парня нервически задергался, словно в горле у него был каштан. Ну, или тот здоровенный леденец.Элли и Ник недоверчиво смотрели, как Джонни-О развернул бумажку, в которую была завернута липкая жевательная резинка, и тут же забросил комок в рот.— Какая гадость, — сказал Ник.В качестве ответа Оборванец Энди ткнул его кулаком в живот. Ник рефлекторно согнулся пополам, но секунду спустя понял, что ему совсем не больно. Как это должно быть обидно для бандитов, подумал он, раз они, несмотря на усилия, никому не могут сделать больно. Да, Страну затерянных душ вполне можно назвать адом для забияк.Джонни-О старательно жевал комок жвачки, чтобы размягчить его. На мгновение он даже закрыл глаза.— В этой резинке осталось много вкуса, — сказал он. — Корица.Джонни-О посмотрел на Ника.— Ты всегда так бездарно обходился со жвачкой? — спросил он. — Я имею в виду, когда был живой?Ник пожал плечами:— Жевал, пока чувствовался вкус.Джонни-О продолжал двигать челюстями:— Да у тебя язык онемел совсем.— Можно я потом пожую? — спросил парень с фиолетовыми губами.— Не лезь, — посоветовал Джонни-О.Их разговор насмешил Элли, и Джонни-О злобно посмотрел на нее. Пока он смотрел, на его лице отражалась работа мысли.— Ты не слишком красивая девочка, так ведь? — спросил он.Элли плотно сжала губы от злости, и от этого, она знала, стала менее привлекательной. Осознав это, Элли рассердилась еще сильнее.— Достаточно красивая, — отрезала она. — По крайней мере, для себя.Это было правдой. Никто никогда не говорил Элли, что она убийственно красива, но она прекрасно понимала, что достаточно привлекательна. Элли разозлилась, скорее, из-за того, что ей пришлось разговаривать на эти темы с этим маленьким рукастым подонком, который к тому же не брезговал резинкой, которую уже жевал другой человек.— По десятибалльной шкале, — заявила Элли, — оцениваю себя на семерку. А вот тебе я бы больше тройки не дала.Посмотрев на парня, Элли поняла, что задела его, в частности, потому, что сказала правду.— Семерка? Да на что тут смотреть? — спросил Джонни-О. — Да мне кажется, мы больше и не увидимся. Как считаешь?— Что ты имеешь в виду? — спросил Ник.Ему не понравился тон, которым была произнесена последняя фраза. Элли тоже была от нее не в восторге.Джонни-О скрестил руки на груди, отчего они показались еще больше, так как грудная клетка у него была узкая.— Куска жвачки недостаточно, чтобы пройти по моей территории, — заявил он.Повернувшись к Нику, он продолжил:— Ты пойдешь ко мне в слуги.— Ничего подобного, — ответила за него Элли.— Я не с тобой разговариваю. Такие, как ты, нам вообще здесь не нужны.— Так, — сказала Элли. — Имей в виду, я без него не уйду.Все члены шайки рассмеялись.— О, — пояснил Оборванец Энди. — Я не думаю, что он захочет пойти с тобой.Элли не совсем поняла, что он имел в виду, но в душе ее поднялась паника.— Хватайте ее, — отдал приказ Джонни-О.Элли поняла, что нужно немедленно что-нибудь придумать, и сказала первое, что пришло ей в голову.— Пошли вон, или я сейчас позову Макгилла! Парни замерли на месте.— О чем ты говоришь? — спросил Джонни-О уже не столь уверенно.— Ты слышал, что я сказала! — закричала на него Элли. — У нас с ним особое соглашение. Когда мне очень нужно, он приходит. А я скармливаю ему маленьких бандитов, у которых руки больше, чем мозги.— Она врет, — сказал один из малолетних преступников.Во время разговора он молчал, вероятно, потому, что у него был отвратительный скрипучий голос. Джонни-О казался рассерженным:— Конечно, врет.Он посмотрел на Элли и перевел взгляд на молчаливого парня.— А ты откуда знаешь, что врет?— Да она «зеленая» совсем, — пояснил тот. — Может, только что появилась. Она Макгилла в глаза не видела.— Да, — вмешался парень с фиолетовыми губами. — Кто видел Макгилла, назад не возвращается.— За исключением ее, — встрял в разговор Ник, которому показалось, что он знает, как уладить ситуацию. — Вот почему я с ней иду. Пока я с ней, Макгилл защищает и меня тоже.— Так на что же он похож? — спросил Джонни-О, пристально глядя на Элли, чтобы понять, блефует она или нет.— Да, я могу тебе сказать, — ответила Элли, применяя свой излюбленный прием. — Но потом мне придется убить тебя.Члены шайки снова рассмеялись. Джонни-О сжал здоровенный кулак и треснул ближайшего мальчика, чтобы тот заткнулся. Он отлетел в сторону метра на полтора. Джонни-О снова повернулся к Элли.— Я думаю, ты врешь, — заявил он.— Я думаю, тебе стоит это проверить, — бросила ему Элли. — Тронь меня, и я позову Макгилла.Джонни-О колебался. Он посмотрел на Элли, на Ника, потом на окружавших его ребят. Его авторитету был брошен вызов, и Элли поняла это слишком поздно — времени на новый блеф у нее не оставалось. Ей нужно было подумать о том, чтобы оставить возможность маленькому подонку сохранить достоинство, потому что парни вроде него скорее согласятся оказаться в пасти у чудовища, чем терпеть неуважение от девчонки.Он посмотрел Элли прямо в глаза и заявил:— Ты отправляешься вниз.Сказав это, он щелкнул пальцами. Раздался сухой щелчок, словно кто-то сломал пополам тарелку. Трое парней схватили Элли, стащили с мертвого места на дорогу и с силой навалились ей на плечи.Спустя мгновение Элли провалилась в асфальт по колено, а еще через секунду — по пояс.— Нет! — закричала она. — Макгилл, Макгилл! Это позволило ей выиграть короткую паузу, а когда чудовище из воздуха не материализовалось, бандиты продолжили вгонять Элли в асфальт. Теперь, когда плечи Элли были у их ног, задача упростилась.Ник пинал ногами державших его ребят и старался выкрутиться из цепких рук, но ему это не удавалось. Он был вынужден смотреть, как бандиты давят на плечи Элли, и ее тело все глубже и глубже погружается в землю. Вскоре плечи исчезли, теперь из асфальта торчали только шея и голова, которая продолжала кричать. В крике Элли отчетливо слышались истерические нотки, и Джонни-О рассмеялся.— Позвольте мне отдать почести, — сказал он. Подойдя к Элли, он схватил ее за макушку и надавил.— Приятного путешествия, — напутствовал он девочку. — Можешь нам не писать.Вдруг к всеобщему гвалту присоединился еще один голос. Словно из ниоткуда, раздался душераздирающий визг, все разом обернулись и увидели странную фигуру, бежавшую к ним, широко раскинув руки.— Макгилл! — закричал один из членов шайки. — Макгилл!Вновь раздался боевой клич, после чего Элли перестала что-либо слышать и видеть, так как ее уши и глаза оказались под асфальтом. Джонни-О перестал давить, но гравитация сделала свое дело. Дорога поглотила Элли, словно трясина, и девочка почувствовала, что продолжает опускаться. Она попыталась кричать, но не услышала звука, его полностью заглушила окружающая ее земля. Планета поглотила ее, и она чувствовала, как грудь, где когда-то были легкие, наполняется землей. Это чувство было страшней всего, что Элли испытала за свою короткую жизнь. Ей пришло в голову, что, вполне возможно, для нее это и станет вечностью. Она была на пути к центру Земли. Как глубоко она успела погрузиться? На двадцать сантиметров? На два метра? Она заставила руки двигаться, для этого ей пришлось напрячь все силы без остатка. Ей показалось, что она пытается плыть в бассейне с патокой. Элли подняла руку над головой и попыталась за что-нибудь уцепиться, чтобы вытащить себя, но все без толку. Когда последняя надежда иссякла, вверху кто-то появился. С трудом разглядев чью-то руку, Элли схватилась за нее и почувствовала, что скользит вверх, сантиметр за сантиметром. Неимоверным усилием она подняла вторую руку, вскоре она оказалась снаружи, над асфальтом, и ее тут же кто-то схватил. Элли поднималась и через несколько секунд почувствовала, что макушка, а за ней уши, глаза и рот оказались над дорогой. Наконец она смогла закричать и услышала звук собственного голоса, который был заглушен камнями и землей, словно подушкой.Неужели Джонни-О и его банда передумали? А может, это было чудовище, которое она вызвала из леса? Элли снова обрела способность видеть и взглянула в лицо своему спасителю.— Лиф?— Тебе лучше? — спросил он. — Я уж подумал, ты совсем провалилась.Ник был рядом с Лифом, и вдвоем они продолжали тянуть Элли из земли, пока она не освободилась. Вытащив Элли, мальчики помогли ей добраться до мертвого места, где можно было передохнуть. Она упала, как подкошенная, тяжело дыша, и Лиф посмотрел на нее с удивлением.— Знаю, знаю, — отозвалась Элли. — Я не могу задыхаться, но мне так хочется. Я бы наверняка задыхалась, будь я жива.— Да все нормально, — сказал Лиф. — Может, когда-нибудь и меня научишь чувствовать снова.— Где Джонни-О и его шайка отморозков?— Удрали, — ответил Ник. — Они жутко испугались, когда Лиф ринулся в атаку. Убежали тут же.Лиф засмеялся.— Они и правда подумали, что я Макгилл. Смешно, скажи?Лиф стал выдергивать призрачные побеги, растущие под плакатом «Добро пожаловать в округ Рокланд!» и чинить с их помощью свою полуразвалившуюся обувь, пострадавшую во время атаки на Джонни-О.— Ты следовал за нами все это время? — спросила Элли.— Да, — пожал плечами Лиф. — Надо было удостовериться, что вас не сожрут чудовища, так ведь?— Чудесно, — сказал Ник. — У нас есть свой ангел-хранитель.— Если бы я был ангелом, меня бы здесь не было, правда?Элли улыбнулась. Проведя столько лет в лесу, Лиф все-таки решил покинуть его ради их безопасности. Наверняка ему было нелегко сделать выбор, и Элли решила, что с этого момента будет заботиться о нем, чего бы ей это ни стоило.Дожидаться восхода ребята не стали, побоявшись, что Джонни-О и его банда могут вернуться. Элли чувствовала, что столкновение с малолетними преступниками странным образом, вместо того чтобы расстроить, подбодрило ее. Ник, как обычно, был полон пессимизма, вспоминал роман «Повелитель мух» и рассуждал об опасности детской преступности и о проблемах беспризорных детей, но даже в его ворчании чувствовалось воодушевление — ведь встреча с Джонни-О стала доказательством того, что других обитателей в Стране затерянных душ предостаточно. Конечно же, решили ребята, не все они такие, как члены шайки Джонни-О.Тем временем они добрались до Гудзона и остановились вблизи утесов, окаймляющих большую федеральную трассу. Скалы выглядели внушительно — в древние времена под безжалостным напором ледников западный берег реки, должно быть, трещал и ломался, словно хрупкое стекло, и в память о том времени остались утесы, похожие на острые обломки зубов в гигантской челюсти. По шоссе двигалось множество машин, но ребятам не было до них никакого дела, они привыкли и не обращали внимания, даже когда те случайно проезжали прямо сквозь них. А Элли затеяла игру, стараясь угадать, что за песня звучит в машине, в те считанные мгновенья, когда ребята оказывались внутри салона.— Да, вот так приходится развлекаться мертвецам, — сказала Элли, стараясь скрыть глубокий вздох.Долго игра, впрочем, не продержалась, в основном из-за Лифа, который не знал, что такое радио в машине, и был совершенно не осведомлен о существовании рок-н-ролла, так что постоянно чувствовал себя посторонним.Ребята продолжали идти вниз по реке, и к закату следующего дня в поле зрения появились сетчатые опоры моста Джорджа Вашингтона. Они прибыли в Нью-Йорк.Лиф был потрясен картиной гигантского города, развернувшегося перед ним во всей красе. День был ясный, видимость хорошая, и Нью-Йорк, занимавший все пространство на другом берегу реки, от горизонта до горизонта, был как на ладони. В свое время Лиф бывал здесь, даже два раза: один раз — во время празднования 4 июля и второй раз — на представлении цирка Барнума. Тогда в городе, конечно, тоже были высокие строения, но не такие, как сейчас. Ник и Элли стояли рядом с ним и тоже смотрели во все глаза. Лиф решил, что они, подобно ему, потрясены открывшейся панорамой, и это было верно, только вот причина потрясения, которое испытали ребята, была совсем другой.— Мне кажется, я знаю, куда нам нужно идти, — сказал, наконец, Ник странным, отсутствующим тоном.Элли никак не прокомментировала его ответ, продолжая молча смотреть.— Манхэттен в стороне от нашего пути, — наконец вымолвила она. — Нам не нужно переходить реку, ведь мы направляемся на юг.Ник снова посмотрел в сторону города.— Мне все равно, что ты думаешь. Я сделаю крюк.Элли не стала возражать.Когда ребята наконец дошли до конца моста и ступили на землю Манхэттена, наступили сумерки. Чтобы дойти до центра, им пришлось потратить всю ночь. Дома, расположенные ближе к центру, поразили Лифа. Он наверняка не смог бы дышать от удивления, если бы вообще дышал. Но самым потрясающим зрелищем, безусловно, были два серебристых здания на южном краю острова, ярко сверкавшие в лучах зари. Монолитные башни-близнецы из стекла и металла отражали первые солнечные лучи.— Я не знал, что на свете бывают такие дома, — сказал Лиф.Элли вздохнула.— На самом деле их нет, — сказала она. — По крайней мере… их нет в мире живых.Голос у Элли был такой грустный, что, казалось, она говорит из самого центра Земли.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МЭРИ, КОРОЛЕВА МАЛЫШЕЙ
Глава седьмая
Обитель вечности
Так уж устроены время и человеческая история, что в определенном смысле некоторые места просто не могут исчезнуть без следа. Мир живых, как ему и предначертано, постоянно движется вперед, но в нем время от времени появляются объекты, которым уготована вечность. Мальчику, которого Ник и Элли назвали Лифом, в свое время посчастливилось набрести на один из таких объектов: его роскошный лес в горах когда-то был местом, куда приходили поэты, чтобы найти вдохновение. В лесу было так хорошо и тепло, что под его сенью неисчислимому количеству молодых людей пришло в свое время в голову сделать предложение своим подругам и большинство девушек ответили согласием. Приходя в лес, строгие конторские работники позволяли себе расслабить галстук и танцевали между деревьев, как дети, крича от восторга, хотя знали, что за такое поведение их могут счесть приспешниками дьявола.Лес в горах был настоящим средоточием жизни, но когда он состарился и жучки избороздили кору и ветки деревьев своими ходами, он не погиб. Он перешел в Страну затерянных душ. Жизнь продолжалась, но в другом мире. Здесь лес навеки остался таким, каким он был во времена своего расцвета — зеленым и пышным, в зените славы, и приходившие под его сень поэты были бы рады увидеть его таким, если бы не умерли и не отправились туда, где им и положено быть.В каком-то смысле Страна затерянных душ — это рай. Только не для людей, а для тех мест и объектов, которые заслужили свою скромную долю вечности.Таких мест немного в большом мире, и находятся они на значительном расстоянии друг от друга. Они стоят, словно острова вечности, в море зыбкого, изменчивого мира живых. В Нью-Йорке таких мест немало, и самое большое оказалось на южной оконечности Манхэттена: башни-близнецы рядом с зеленой статуей, расположенной на небольшом островке в заливе. Небоскребы попали в рай. Они стали частью Страны затерянных душ и стоят на фундаменте из слез тех, кто оплакивает их исчезновение из мира живых, и из героизма тех, кто ушел в тот страшный сентябрьский день туда, где рано или поздно оказываются все люди.Дети приближались к башням-близнецам в молчании. Когда они подошли совсем близко, глазам их открылось удивительное и неожиданное зрелище.Возле башен было целое скопление призраков. Десятки детей играли на мощенной мрамором площадке перед зданиями: в классики, в салки, в прятки. Некоторые были одеты так же, как Элли, в джинсы и футболки с короткими рукавами. Другие девочки и мальчики выглядели более формально. На некоторых были вещи, напоминавшие покроем одежду Лифа, грубые и тяжелые. Были дети, одетые в яркие, кричащие наряды восьмидесятых или семидесятых годов. Высокие пышные прически соответствовали стилю.Никто еще не успел заметить тройку ребят, стоящих у края гранитной площадки. Элли и Ник никак не могли решиться ступить на нее, словно боялись, что этот шаг увлечет их в другой мир. Они стояли так долго, что увязли в асфальте по лодыжки, хоть на ногах у них по-прежнему были сплетенные Лифом лыжи. Лиф не испытывал благоговения перед этим местом, ведь сентябрьские события случились много лет спустя после его смерти. Он не понимал, что стало причиной затруднения.— Пошли, — сказал он. — Чего вы ждете?Ник и Элли переглянулись и осторожно шагнули на площадку, которой больше не было на свете. Сделав первый шаг, они почувствовали себя увереннее. Ощутив под ногами твердую поверхность, ребята удивились. Девочки, прыгавшие через скакалку, увидели их первыми.— Привет, — сказала темнокожая девочка, одетая в платье из плотной шерстяной тускло-коричневой ткани, с волосами, заплетенными в мелкие косички. — Вы новички?Спрашивая, девочка продолжала крутить веревку. Ее партнерша, державшая в руках другой конец, тоже не прекращала игру. Она казалась совершенно неуместной на сверкающих гранитных плитах делового центра — на девочке была надета пижама с нарисованными плюшевыми медвежатами. Участницы игры по очереди ловко заскакивали под изгибавшуюся дугой веревку, несколько раз прыгали через нее и отходили, уступая место другим. Лишь одна девочка на время отвлеклась от игры, чтобы оценить внешний вид новичков. На ней был серебристый топ с бретельками, завязанными сзади на шее, и джинсы в обтяжку. Брюки были такие тугие, что девочка напоминала переваренную сардельку, которая вот-вот лопнет. Она оглядела Элли с головы до ног и определенно осталась недовольна ее гардеробом.— Это что, теперь так все ходят?— Ну да, по большей части.Девочка в тугих джинсах перевела взгляд на Лифа и оценила взглядом его одежду.— Ты не новичок.— А ты кто такая? — сказал обиженный Лиф.— Он новичок в городе, — пояснила Элли. — Он попал в Страну давно, но здесь впервые.Мимо пролетел большой красный мяч, вслед за ним пробежала группа детей младшего возраста. Мяч улетел с площадки прямо на улицу, по которой толпами шли живые люди.— Скорей! — крикнул один из малышей. — Скорей, пока не утонул!Другой малыш ринулся прямо в поток машин и схватил мяч, уже начавший погружаться в асфальт. На мгновение малыш скрылся из виду, так как прямо по этому месту проехал рейсовый автобус, а вслед за ним два такси. Мальчик не обратил на них ни малейшего внимания, прошел прямо сквозь багажник последнего автомобиля, держа мяч в руках, и благополучно вернулся на площадку.— Ты помнишь, как мама учила тебя не выбегать на дорогу? — произнесла девочка с косичками на голове. — Можно попасть под автобус, правда? Так здесь у нас это можно.— А кто здесь главный? — спросил Ник.— Мэри, — ответила она. — Вам нужно пойти к ней. Она любит новичков. Мы все были такими, — добавила она, помедлив.Ник похлопал Элли по плечу.— Смотри — сказал он.К этому моменту большая часть детей, игравших на площадке, заметила их. Многие оторвались от своих занятий и во все глаза смотрели на ребят, не зная, что предпринять. Наконец из толпы вышла девочка. У нее были длинные светлые волосы, почти до пола. На ней была рубаха без пуговиц, окрашенная в яркие цвета, с узором, который получается, когда ткань перед окраской скручивают и обматывают веревкой. Джинсы клеш на девочке были такими широкими, что штанины волочились по земле, словно шлейф за невестой. Она выглядела, как классическая девочка-хиппи из шестидесятых.— Только не говори, что тебя зовут Лето и что ты хотела бы знать, клевые мы чуваки или нет, — пошутила Элли.— Меня зовут Осень, и я больше не употребляю слово «клевый». И шутники меня уже достали.— Обязательно обижать каждого встречного? — прошипел Ник Элли на ухо.Повернувшись к Осени, он представился:— Меня зовут Ник, а этого мальчика — Лиф. Грубая девушка — Элли.— Я не грубила, — поправила его Элли. — Я просто пошутила. Это разные вещи.— Не парьтесь, — сказала Осень, и это выражение показалось ребятам ничуть не хуже словечка «клевый». — Пошли, я отведу вас к Мэри. А что это у вас на ногах? — спросила она, глянув вниз.Ребята посмотрели на ноги и увидели свою дорожную обувь. Из-под подошвы ботинок торчали кое-как связанные палочки.— Это лыжи для ходьбы по дороге, — пояснил Ник. — Знаешь, как снегоступы, слышала когда-нибудь?— О, круто, — сказала Осень. — Но здесь вы можете их снять.Избавившись от лыж, ребята последовали за девочкой к Северной башне. Оглянувшись, они обнаружили, что все дети вернулись к своим занятиям.Когда они проходили мимо фонтана в центре площадки, Осень повернулась к ребятам.— Хотите загадать желание? — спросила она. Посмотрев в воду, ребята заметили, что дно чаши засыпано монетами, сверкавшими в лучах солнца.— Я — нет, — сказала Элли.— Мэри говорит, что каждый новичок, приходящий сюда, должен загадать желание.Ник полез в карман за монетой.— У меня нет монеты, — пояснила Элли. Осень в ответ улыбнулась.— Думаю, ты ошибаешься.Чтобы доказать свою правоту, Элли вывернула карманы.— Видишь?— А в задних?Элли вздохнула и полезла в задние карманы, будучи абсолютно уверенной в том, что они пусты, но с удивлением обнаружила там монетку. Даже подручные Джонни-О не нашли ее. Правда, когда они намеревались туда залезть, Элли так сердито посмотрела на них, что они бросили эту затею.— Странно, — сказала Элли, глядя на монету.— Да нет же, — ответила Осень, полная любви ко всем и всему, как все хиппи. — При жизни мы тратим так много денег, что хоть одна монета, да остается в карманах, когда мы попадаем сюда.— У меня была монетка, — сказал Лиф. — Но ее украли.— А ты все равно загадай, — посоветовала Осень. — Мэри говорит, что здесь сбываются все мечты, кроме одной.Ник бросил монету в воду, Элли последовала его примеру. Она загадала то, о чем мечтает, наверное, каждый новичок. Элли хотела вернуться в мир живых. Наверняка это и было то самое желание, которое никогда не сбывается.Когда их монетки упали на дно фонтана и смешались с остальными, ребята пошли дальше, к входу в Северную башню. Лиф вел себя как примерный турист — шел, задрав голову и стараясь разглядеть крышу небоскреба, касающуюся неба. Он сталкивался с игравшими на площадке ребятами, так как под ноги совсем не смотрел.— Как они не падают? — спросил он. — Они такие длинные и вот так спокойно стоят?Элли не относилась к девочкам, пускающим слезу по всякому поводу, но сейчас почувствовала, что плачет, причем уже второй раз с момента появления в Стране затерянных душ. Время от времени ее накрывали мысли о том, что ее прежняя жизнь ушла безвозвратно, и от тяжести воспоминаний слезы сами собой наворачивались на глаза. Иногда Элли было тяжело сознавать, что она ужасно скучает по семье. Но сегодня ей неожиданно захотелось плакать, правда, по совсем другой причине. Плакала ли она от счастья, видя, что это место оставило неизгладимый след в мире, вернее, в Стране затерянных душ? Быть может, небоскребы остались здесь как напоминание о том, как много было потеряно в тот страшный день, когда насильственная смерть унесла разом такое большое количество людей? Так много душ сразу ушло туда, откуда нет возврата, в тот момент, когда никто этого не ожидал.— Так не должно быть, — сказала Элли. — Детям нельзя здесь играть. Это все равно что… танцевать на могиле.— Нет, — возразила Осень. — Это как класть цветы на могилу. Мэри говорит, чем больше счастья мы приносим в это место, тем больше почестей мы оказываем умершим.— Кто все-таки такая эта Мэри? — спросил Ник. Осень закусила губу и задумалась, стараясь подобрать подходящее определение.— Мэри, ну, она вроде шамана, как-то так. Духовный лидер. В общем, знает все обо всем, и здесь все вертится вокруг ее персоны.Лифт застыл на месте, дверь открылась, и ребята оказались на самом верху. В стенах на небольшом расстоянии друг от друга были прорезаны узкие окна, от пола до потолка; возле каждого из них на подставке стоял бинокль, снабженный монетоприемником. Этаж когда-то представлял собой смотровую площадку, но теперь здесь все изменилось — он был превращен в импровизированный детский дом. Дети, одетые в стиле разных культурных эпох, сидели, стояли или играли в игры, ожидая каких-нибудь событий. Элли так и не пришла к однозначному выводу: был ли приют, устроенный Мэри надругательством над символом произошедшей трагедии, или присутствие детей смягчало воспоминания об ужасах, хранимых этими стенами.Осень повела их в северную часть здания мимо ресторанного дворика с пиццерией и киоском, в котором когда-то продавались хот-доги. За стойками никого не было. Похоже, здесь долго уже ничего не продавали, но за каждым столиком сидели дети, и перед каждым лежал малюсенький кусочек торта.— Не может быть, — сказал Лиф. — Они едят. Как это?Осень улыбнулась.— Мэри выменяла что-то на торт, который попал к нам прямиком с дня рождения. Она разделила его между младшими.— Но нам же не нужно есть, — сказал озадаченный Лиф.— Не нужно не значит нельзя. Раз уж время от времени здесь можно найти призрачную еду.— Призрачную еду? — переспросил Лиф. — А такое бывает?Ник посмотрел на него и укоризненно покачал головой.— Ты здесь уже сто лет и не знал, что существует призрачная еда?Лиф выглядел расстроенным, как ребенок, опоздавший на автобус, идущий в Диснейленд.— Мне никто об этом не говорил.Посмотрев, как малыши едят торт, Элли вспомнила, что голодна. Она знала, что желание лечь спать, как и голод, со временем пропадет, но когда именно, ей было неизвестно. Если бы ей посчастливилось найти торт, она бы не проявила такой щедрости и не стала бы ни с кем его делить. Ну, разве что с Ником и Лифом, но уж точно не с толпой малышей.— Вы реально затащитесь от Мэри, — сказала Осень.Элли подумала, что в хипповском жаргоне девушки, так же как и в ее одежде, есть что-то приятное.Северная сторона этажа была отделена от других помещений перегородкой. Резиденция Мэри. У входа стоял костлявый маленький мальчик с копной светлых кудрявых волос. Несмотря на скромный рост, он держался так, словно в его обязанности входило охранять покой Мэри от посторонних.— Пришли новички, чтобы познакомиться с Мэри, — объяснила Осень.— Новички! — сказал кудрявый воодушевленно. — Уверен, мисс Мэри захочет увидеть их немедленно.— Ну, ладно, чао, — сказала Осень, помахала ребятам на прощанье и неторопливо двинулась назад к лифту.— Забавная, да? — спросил кудрявый мальчишка. — Мне всегда смешно, когда я ее вижу.Он представился, протянув каждому руку для пожатия.— Меня зовут Страдивариус, — пояснил он. — Но все здесь называют меня Вари. Пойдемте, я познакомлю вас с мисс Мэри.Внутри резиденции мисс Мэри оказалась целая коллекция мебели. Предметы плохо сочетались друг с другом, так как попали в Страну затерянных душ из разных мест и эпох. Вся мебель была призрачной: твердой на ощупь и яркой. Стало понятно, что хозяйка резиденции преуспела в сборе предметов, попадающих в Страну из мира живых.Заметив гостей, Мэри плавно и грациозно заскользила к ним. Элли не любила судить о людях по одежде, хотя снобы, учившиеся в ее школе, именно так и поступали, но не обратить внимания на платье Мэри она не могла: оно было сшито из ярко-зеленого бархата, с кружевными белыми манжетами и кружевным воротничком, таким тугим, что, казалось, девочка вот-вот задохнется.— Похоже, ты погибла по пути на свадьбу, — вырвалось у Элли.На этот раз Ник не стал закатывать глаза — он ткнул Элли локтем под ребра.— Это не она, — напомнил он. — А я.Мэри спокойно смотрела в глаза Элли.— Говорить о том, как и когда кто-то умер, невежливо.Элли почувствовала, как румянец заливает ее щеки, и удивилась тому, что все еще в состоянии краснеть от неловкости, но Мэри взяла ее за руку, чтобы показать, что все нормально.— Я просто объяснила. Никто и не ожидал, что ты об этом знаешь — ты же новенькая.Она повернулась и посмотрела на Ника и Лифа.— Вам предстоит многому научиться, а пока не стоит чувствовать себя неловко, совершив ошибку.— Я не новичок, — заявил Лиф, избегая смотреть Мэри в глаза.— Ну, здесь-то ты еще не был, — сказала Мэри, приветливо улыбаясь. — И можешь поступать как тебе удобно — чувствовать себя новичком или не чувствовать, как хочешь.Ник не мог оторвать глаз от Мэри. Она поразила его воображение, как только он увидел ее. Дело было не только в том, что она была красива — она была элегантна, и манеры ее были так же гладки, как ткань, из которой было сделано ее платье. Все представились и пожали друг другу руки. Когда Ник держал за руку Мэри, она улыбнулась. Ник был уверен, что улыбка предназначалась именно ему, хотя рассудок подсказывал, что он пытается выдать желаемое за действительное. Но мальчик просто не готов был поверить, что Мэри может улыбаться так всем подряд.— Вы, должно быть, устали с дороги, — сказала Мэри и, развернувшись, повела всех во внутренние покои своей резиденции.— Мы не можем уставать, — произнесла Элли.— На самом деле, — возразила Мэри, — это одно из распространенных заблуждений. Мы устаем, даже иногда выматываемся, но облегчает нам жизнь не сон. Мы отдыхаем, когда находимся в компании друг друга.Элли скрестила руки на груди.— Ой, только не надо выдумывать.— Она не выдумывает, — вступил в разговор Вари. — Это чистая правда. Мы черпаем силы в других.— А как же Лиф? — спросила Элли и посмотрела на мальчика, который не обращал внимания ни на что, наслаждаясь великолепным видом, открывавшимся за окнами квартиры Мэри. — Он провел в одиночестве сотню лет и по сей день полон энергии.Мэри ничуть не смутилась.— Значит, он нашел прекрасное место, хранящее воспоминания о жизни и любви.Конечно, она угадала. Лес, в котором Лиф жил все эти годы, подпитывал его.Элли не знала, что и думать по поводу «мисс Мэри». С одной стороны, всезнайки всегда были Элли неприятны, с другой — похоже, Мэри действительно знала все обо всем.— Мы превратили верхние этажи этого небоскреба в общежитие, но большая часть помещений по-прежнему пустует. Можете выбрать себе любую квартиру, по вкусу.— А кто сказал, что мы остаемся? — поинтересовалась Элли.Ник снова подтолкнул ее под ребра, на этот раз сильнее.— Элли, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — в этом мире не принято отклонять приглашения. Да и нигде не принято, если уж на то пошло.Но если Мэри и обиделась, виду она не показала.— Можете считать это временной остановкой, если вам так больше нравится, — сказала она сердечно. — Пересадкой на пути.— Да мы никуда особо и не направлялись, — произнес Ник, стараясь придать улыбке как можно больше шарма. Его старания не принесли ощутимого результата — Ник был слишком потрясен всем, что ему пришлось увидеть этим утром.Элли собиралась дать Нику увесистый подзатыльник, чтобы заставить посмотреть на вещи трезво и стереть с его лица эту дурацкую сальную улыбку, но сдержалась.— Мы направлялись домой, — напомнила она мальчику.— Ну, конечно же это совершенно нормально для новичков, — сказала Мэри тоном, свидетельствовавшим о том, что терпение ее безгранично. — Вы же не знаете, каковы последствия этого поступка.— Перестань разговаривать со мной, как с невеждой, — потребовала Элли.— Так ты и есть невежда, — снова вступил в разговор Вари. — Как и все новички.Услышав это, Элли не на шутку рассердилась. К сожалению, возразить ей было нечего — кудрявый мальчик сказал правду: Элли, Ник и Лиф были не в выигрышном положении.Вари подошел к шкафу и вынул из него три книги.— Вот, смотрите, путеводитель по Стране затерянных душ для новичков, — пояснил он. — Забудьте все, что вы знаете о мире живых и постарайтесь понять, как все устроено здесь.— А что, если я не собираюсь забывать о мире живых? — спросила Элли.Мэри вежливо улыбнулась.— Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказала она. — Расстаться с последней соломинкой очень трудно.— «Советы мертвым», — прочитал заглавие Ник. — Автор — Мэри Хайтауэр. Это ты?Мэри улыбнулась.— Все мы должны как-то занимать время нашей жизни после смерти, — сказала она. — Я, к примеру, пишу.Элли взглянула на книгу, которая была у нее в руках и, сама того не желая, почувствовала, что проделанная Мэри работа внушает уважение. Она быстро пролистала книгу. По меньшей мере три сотни страниц, и каждая заполнена текстом, написанным красивым, старательным почерком.Да, подумала Элли, мы пришли сюда, чтобы найти ответы на вопросы, и вот мы в компании человека, в Стране затерянных душ далеко не последнего. Что может быть лучше? И все же по каким-то неведомым причинам Элли не испытывала особой радости.В книге «Как не заскучать после смерти» Мэри Хайтауэр пишет: «Вновь прибывшие в Страну прекрасны. Они хрупки и ранимы. Их поджидают великие опасности, они — как дети, которые не знают, что происходит на свете, их нужно направлять любящей, но твердой рукой. То, как они проведут вечность, раскрывшуюся перед ними, зависит от того, как они смогут приспособиться к жизни в Стране затерянных душ. Плохо приспособленная душа может быть искажена и изуродована самым ужасным образом. Следовательно, к новичкам нужно относиться со всей возможной добротой, терпением и милосердием. Это единственный способ, при помощи которого можно воспитать в них упорство к преодолению трудностей».
Глава восьмая
Доминирующая реальность
Мэри Хайтауэр не нравилось, когда ее называли Королевой малышей, хотя, нужно признаться, это прозвище возникло не случайно. По большей части дети, попавшие под ее покровительство, были младше ее. Мэри было пятнадцать, а это верхняя возрастная граница для жителей Страны затерянных душ. Поэтому, когда в ее жилище, расположенное на огромной высоте, попадали ребята, близкие к ней по возрасту, она относилась к ним с особым вниманием.Мэри сразу почувствовала, что с Элли будет непросто. Нельзя сказать, что девочка ей не понравилась, это было бы преувеличением. Мэри, это вполне очевидно, нравились все. Можно сказать, что в этом и заключалась ее работа, а к ней она относилась более чем серьезно. Однако Элли обладала необычайно сильной волей, и это сулило большие неприятности. Мэри надеялась, что ошибается, но в душе понимала, что с ней это происходило весьма редко. Даже самые мрачные из ее предсказаний обычно сбывались — не потому что она обладала способностью заглядывать в будущее. Просто за долгие годы, проведенные в Стране затерянных душ, Мэри стала настоящим знатоком человеческих душ.— О новичках позаботились, — объявил Вари, который успел выйти и вернуться назад. — Мальчики могут выбрать комнату в южной стороне здания, а девочка — в северной. На девяносто третьем этаже.— Благодарю, Вари, — сказала Мэри, целуя помощника в кудрявую макушку, как она всегда делала. — Дадим им несколько часов на обустройство, а затем я их навещу.— Мне принести скрипку? — спросил Вари.— Да, пожалуй, я бы послушала Моцарта.Мэри не хотелось слушать музыку, но она согласилась на предложение помощника. Вари всегда был рад доставить ей удовольствие, и она не хотела лишать его этой привилегии. Сколько он служил ей правой рукой, Мэри была уже не в состоянии припомнить, и она часто забывала, что он — всего лишь одиннадцатилетний мальчик, которому не суждено повзрослеть. А мальчики в таком возрасте всегда стараются угодить старшим. Это было прекрасно. Это было грустно. Но Мэри решила сконцентрироваться на первом. Пока Вари доставал скрипку и прикладывал ее к плечу, она закрыла глаза и приготовилась слушать. Мальчик заиграл мелодию, которую Мэри слышала уже по меньшей мере тысячу раз и, вероятно, услышит еще неоднократно.Когда солнце повисло над горизонтом, Мэри спустилась, чтобы навестить вновь прибывших. Начала она с мальчиков.Их «квартира» была обставлена мебелью, попавшей в Страну затерянных душ в разное время — в одном углу кресло, в другом стол. Для сна был предназначен диван, вторым же спальным местом служил матрас.Лиф сидел на полу и пытался понять, как работает «Гейм Бой». По нынешним временам эта игровая приставка — невообразимый архаизм, но для мальчика, прожившего сто лет в лесу, вдалеке от цивилизации, она была верхом технического совершенства. Он даже не оглянулся, когда в комнату вошла Мэри. Зато Ник встал, подошел и поцеловал Мэри руку. Сама того не ожидая, она рассмеялась, а мальчик мгновенно покраснел.— Я однажды видел это в кино. Ты показалась мне такой… аристократичной, ну, что-то в этом роде, и такой жест просто напрашивался. Прости.— Нет, все замечательно. Я просто не ожидала. Это было так… галантно.— Ну, я рад, что хоть шоколадом твою руку не испачкал, — сказал Ник.Мэри пристально посмотрела на него. Лицо Ника ей понравилось. Проникновенный взгляд. Карие глаза. Восточные черты придавали лицу мальчика что-то… экзотическое. Чем дольше Мэри смотрела, тем больше Ник краснел от смущения. Мэри припомнила, что это происходит от того, что кровь приливает к лицу, наполняя мельчайшие капилляры, расположенные под кожей. У них больше не было ни капилляров, ни крови, но те, кто лишь недавно попал в Страну затерянных душ, еще так близки к миру живых, что на их лицах по привычке отражаются физиологические реакции. Ник был смущен, а Мэри почувствовала, что вид раскрасневшихся щек мальчика доставляет ей удовольствие.— Знаешь, — сказала она, осторожно прикасаясь к его лицу в том месте, где оно было испачкано шоколадом, — здесь многие могут изменять внешний облик. Если тебе не нравится ходить с перепачканным шоколадом лицом, ты можешь поработать над собой и избавиться от этого.— Да, мне бы этого хотелось, — согласился Ник.Мэри снова почувствовала физиологическую реакцию Ника, на этот раз на прикосновение, и убрала руку. Если бы она помнила, как это делается, наверняка покраснела бы в этот момент и сама.— Конечно, на это потребуется много времени. Знаешь, мастеру дзена приходится потратить годы, чтобы научиться ходить по раскаленным углям или левитировать. Долгие годы концентрации и медитации.— Так я же просто забыть могу, — предположил Ник. — В твоей книге сказано, что многие здесь забывают за долгие годы, как они выглядели при жизни, и лица их меняются. Может, я смогу забыть о шоколаде на лице.— Хорошая мысль, — согласилась Мэри. — Вот только мы не можем выбирать, что помнить, а что забыть. Если мы намеренно стараемся забыть что-то одно, обычно получается, что именно это мы помним лучше всего. Будь осторожен, иначе в какой-то момент обнаружишь, что все лицо покрыто шоколадом.Ник нервно засмеялся, решив, что Мэри шутит, и умолк, поняв, что она говорит серьезно.— Не волнуйся, — сказала Мэри. — Раз уж ты теперь с нами, знай, ты — среди друзей, и мы всегда можем напомнить тебе, кем ты был, когда появился среди нас.Лиф, сидевший в углу комнаты, фыркнул от бессилия.— У меня пальцы так быстро не двигаются. Не могу играть в это.От злости он с размаху швырнул «Гейм Бой» о стену, но приставка и не думала ломаться. Игра продолжалась.— Мэри… могу я задать тебе вопрос? — поинтересовался Ник.Мэри присела на диван и поманила Ника к себе.— Как бы это спросить… что будет дальше?Мэри медлила с ответом, ожидая, по-видимому, более пространных объяснений. Поняв, что их не будет, она решила уточнить.— Прости… Я не уверена, что поняла вопрос.— Мы мертвы, так?— Да, с практической точки зрения так и есть.— Следовательно, и так сказано в твоей книге, мы обречены находиться в Стране затерянных душ в течение неопределенного времени.— Да, во веки веков. Навсегда.— Ясно… так что же нам делать?Мэри поднялась с дивана, чувствуя, что вопрос ей не очень приятен.— Ну, а как ты считаешь? Мне кажется, ты сам должен понять, что делать, и делать это.— А если я устану от этого?— Уверена, что ты найдешь занятие по душе и никогда не будешь скучать.— При жизни мне это не удавалось, — пояснил Ник. — Может быть, ты сможешь помочь мне?Мэри повернулась к Нику и поняла, что ее притягивает внимательный взгляд его карих глаз. Он больше не смущался.— Мне бы очень хотелось, чтобы ты мне помогла, — добавил Ник.Мэри смотрела в глаза мальчика дольше, чем позволяли приличия, и удивлялась этому. Она почувствовала волнение, а такого с ней никогда раньше не случалось. В арсенале чувств Мэри Хайтауэр волнение отсутствовало.— Глупая игра, — заявил Лиф. — Кто, черт возьми, такая Зельда, например?Мэри с трудом оторвалась от взгляда Ника, сердясь на себя за то, что позволила эмоциям вырваться наружу. Она была учителем и защитником. Ей необходимо было сохранять дистанцию между собой и детьми, оказавшимися на ее попечении. Она должна была интересоваться ими, но лишь как мать. Любить их, как любят своих детей. Пока она помнит об этом, все будет хорошо.— У меня есть предложение, Ник, — сказала Мэри, подходя к гардеробу и открывая верхний ящик. Она старалась взять себя в руки. Из ящика Мэри извлекла ручку и листок бумаги. Она заботилась о том, чтобы у вновь прибывших эти предметы всегда были под рукой. Для детей младшего возраста Мэри держала цветные карандаши.— Почему бы тебе не составить список дел, которыми ты всегда хотел заняться? Ты напишешь, и мы вместе обсудим.Сказав это, Мэри быстро вышла из комнаты. Сделала она это поспешно и, пожалуй, не так грациозно, как вошла.Элли нашла бумагу и ручку задолго до того, как Мэри появилась в ее «квартире», или «гостиничном номере», или, если угодно, «камере». Девушка еще не решила, как будет ее называть. Когда в дверях ее жилища появилась Мэри, у Элли был наготове список вопросов на трех страницах.Мэри стояла в дверях, ожидая, когда Элли пригласит ее войти. Как вампир, подумала Элли. Вампиры не входят, пока их не позовут.— Ты времени даром не теряла, — заметила Мэри, увидев исписанные листки, которые Элли держала в руках.— Я читала твои книги, — пояснила Элли. — Не только те, что ты нам дала, но и другие. Я нашла их в комнате.— Отлично. Они будут тебе полезны.— У меня возник ряд вопросов. Например, в одной из книг сказано, что являться людям в виде призрака запрещено, но в другом месте ты написала, что мы — свободные духи и можем делать все, что угодно.— Да, это правда, — сказала Мэри. — Но есть вещи, которые делать не стоит.— Почему?— Это сложно объяснить.— Тогда вот еще: ты пишешь, что мы не можем взаимодействовать с миром живых — они не могут нас слышать или видеть… Если это верно, тогда как мы можем являться людям в виде призраков?Улыбка Мэри говорила о безграничном терпении и толерантности к чужой тупости. Увидев ее, Элли рассвирепела и ответила такой же улыбкой, словно хотела сказать: «Идиотка — ты, а я умная».— Как я уже сказала, это сложный вопрос, и вряд ли стоит задаваться им в день прибытия сюда.— Верно, — согласилась Элли. — Я еще не все книги прочла. Ты написала их немало, но я пока нигде не нашла ничего о том, что происходит, когда мы приходим в дом, где жили раньше.Элли увидела, что вопрос рассердил Мэри. Она внезапно стала похожа на разъяренного дикобраза, ощетинившего иголки.— Домой идти нельзя, — сказала Мэри. — Мы это уже обсуждали.— Глупости, — возразила Элли. — Я могу пойти туда, войти в дверь, как раньше. Ну, на самом деле я могу пройти сквозь дверь, но это не имеет значения. Почему в твоих книгах ничего об этом не сказано?— Тебе это не понравится, — сказала Мэри тихо, почти что угрожающе.— Но я хочу туда пойти.— Не нужно этого делать, правда, — отозвалась Мэри, подходя к окну и глядя на город. Окна в комнате Элли выходили на жилые кварталы, помимо обычных зданий, из них можно было полюбоваться на Эмпайр Стейт Билдинг и Центральный Парк.— Посмотри. Мир живых выглядит иначе, не так, как раньше, не правда ли? Он кажется полинявшим. Не таким ярким.Мэри сказала правду. Мир живых действительно выглядел поблекшим. Даже ближайшие небоскребы, окружавшие здание, в котором они находились, казались подернутыми туманом. Не было никаких сомнений в том, что они принадлежат к другому миру. В нем время не стояло на месте, как в Стране затерянных душ. Оно двигалось вперед, и все шло своим чередом. Элли и Мэри находились в другой реальности, в которой были свои законы и свой уклад. И так было всегда.— Посмотри на город, — предложила Мэри снова. — Тебе не кажется, что некоторые здания… кажутся более реальными?Элли обратила внимание на то, что некоторые здания действительно видны лучше, чем другие. Их очертания были резкими, в отличие от других. Краски ярче. Не нужно было объяснять, что они, так же как башни-близнецы, были частью Страны затерянных душ. Они попали туда после того, как их снесли.— Иногда на месте взорванных зданий строят новые, — продолжала Мэри. — Знаешь, что происходит, когда входишь в одно из них?Элли покачала головой, дав понять, что это ей неизвестно.— В этом случае мы видим не то, что существует в данный момент в мире живых. Мы видим то, что осталось в Стране затерянных душ. Если очень сильно постараться, порой можно видеть и то, и другое одновременно. Но это мало кому удается. Я называю это «доминирующей реальностью».— Почему бы тебе не написать об этом книгу? — спросила Элли.— На самом деле я уже написала, — ответила Мэри, и на лице ее появилась улыбка, больше подходящая пожилому, умудренному жизнью человеку. Стоило лишь увидеть эту улыбку, чтобы понять — там, где была Мэри, «доминирующей» была та реальность, против которой у нее не было возражений.— Пока я понимаю лишь, что мир живых для нас стал менее отчетливым.— На самом деле это значит, что Страна затерянных душ для нас важнее, чем мир живых.— Это лишь одна из возможных точек зрения.Элли надеялась, что спровоцирует Мэри, что та потеряет контроль над эмоциями и вступит с ней в полемику, но терпение Мэри было таким же вечным, как реальность, в которой она существовала. Обычным для нее добрым и мягким тоном Мэри, как ни в чем не бывало, продолжала объяснять, указывая рукой на панораму Нью-Йорка за окном квартиры Элли.— Видишь все это? Через сто лет никого из этих людей не будет на свете, да и многие здания окажутся взорванными, а на их месте воздвигнут новые — а мы останемся здесь. Здание, в котором мы находимся, будет здесь.Она повернулась к Элли.— Только те здания и места, которые заслужили свою долю вечности, переходят в Страну затерянных душ. Мы — ее благословенные жители. Не нужно портить свое высокое предназначение мыслями о доме. Твой дом здесь, и здесь тебе суждено пробыть куда дольше, чем живому человеку на Земле. В этом так называемом мире живых.Элли обвела взглядом мебель, стоявшую в комнате.— А что, по твоему мнению, стало причиной того, что этот раскладной стол стал «частью вечности»?— Должно быть, для кого-то он много значил.— Или, — парировала Элли. — Он провалился в одно из завихрений пространства. — Она взяла в руки одну из книг, написанных Мэри. — Ты здесь сама об этом рассказала.Мэри вздохнула.— Да, верно.— Поправь меня, если я ошибаюсь, но нет ли здесь противоречия?И все же Мэри не потеряла ни грамма самообладания. Оказалось, что она готова принять вызов, брошенный Элли, и готова даже лучше, чем Элли того ожидала.— Я вижу, ты достаточно умна, чтобы понять, что простых ответов не бывает, — сказала она. — Да, это верно, вещи иногда появляются у нас случайно.— Именно! Из этого следует, что мы здесь не по какому-то там благословению, а по чистой случайности.— Даже случайности происходят по воле Провидения.— Тогда это уже не случайности, не так ли?— Ты вольна верить в то, что тебе нравится, — сказала Мэри. — Вечность — это вечность, и ты ничего не можешь с ней поделать. Ты здесь, а значит, должна смириться с этим. Я с удовольствием тебе помогу, если позволишь.— Хорошо, но ответь на один вопрос. Есть ли способ уйти из Страны затерянных душ?Мэри помедлила, прежде чем ответить. На мгновение Элли показалось, что она вот-вот расскажет ей что-то такое, чего не было ни в одной из ее книг. Но вместо этого Мэри дала простой и недвусмысленный ответ.— Нет. И через некоторое время ты сама в этом убедишься.Через несколько дней Элли, Ник и Лиф знали о мире, созданном Мэри, все, что о нем можно знать. Ежедневная рутина была проста. Малыши играли в мяч, в салки, прыгали через скакалку целый день на площадке перед небоскребом, а когда темнело, все собирались на семьдесят восьмом этаже, чтобы послушать истории, которые рассказывали старшие или посмотреть единственный телевизор, который удалось раздобыть Мэри. Осень рассказала, что некоторые ребята постоянно путешествуют по Стране в поисках предметов, попавших в нее из реального мира, и, когда находят что-нибудь стоящее, приносят Мэри, которая покупает эти вещи. Таких ребят зовут сыщиками. Один из них нашел телевизор, но по нему можно смотреть лишь те передачи, которые шли в день его перемещения из мира живых в Страну затерянных душ. Каждый день в вечернем эфире повторялись одни и те же эпизоды сериалов «Корабль любви» и «Счастливые дни», и было очевидно, что так оно и будет во веки веков. Как ни странно, нашлись дети, желавшие смотреть их каждый день. Словно заводные.Ник приходил смотреть телевизор несколько дней подряд, удивляясь старым рекламным роликам. Больше всего его привлекли новости: когда он смотрел их, ему казалось, что он попал в машину времени. Однако если вам постоянно приходится путешествовать в 8 апреля 1978 года, рано или поздно это надоест.Элли решила, что смотреть телевизор не будет. У нее уже появилось отчетливое ощущение, что с маленьким королевством Мэри что-то не так, хотя пока она не могла сказать точно, что именно. Что-то было не так с маленькими девочками, прыгавшими через скакалку, и одними и теми же детьми, приходившими смотреть телевизор в одно и то же время каждый день.Если Нику и казалось, что происходит что-то неладное, то он предпочитал не размышлять на эту тему, так как в основном его голова была занята Мэри и он полагал, что с ней-то точно все в порядке. Она всегда думала сначала о других, а потом уже о себе. Она заботилась о малышах так, что они были уверены в том, что их любят. В конце концов, она интересовалась тем, что происходит с самим Ником. Мэри никогда не забывала зайти к нему и спросить, чем он занят, что он чувствовал и о чем думал. Они разговаривали о книге, над которой в тот момент Мэри работала. Она была посвящена теоретическому изучению вопроса о том, почему в Стране затерянных душ не было ни единой души, умершей после шестнадцати лет. Ведь всем известно, что ребенок официально становится взрослым, когда ему исполняется восемнадцать.— Кстати, это не всегда так, — высказался Ник. — В Америке человек получает право участвовать в выборах, когда ему исполняется восемнадцать, но продавать напитки в баре ему начинают после двадцати одного. Но, к примеру, у евреев принято считать, что возраст совершеннолетия — тринадцать лет, а мне точно известно, что здесь есть еврейские мальчики и девочки, которым больше четырнадцати.— Все правильно, но это никак не объясняет того, что детей старше нас в Страну не допускают.Не допускают, подумал Ник. Быть привилегированным ребенком, живущим в Стране затерянных душ, все же приятней, чем чувствовать себя несчастным мальчиком, заблудившимся по дороге на Небеса. Мэри трактовала случившееся с ними совсем не так, как склонный к пессимизму Ник, и ее взгляд на вещи стал для мальчика утешением.— А что, — предположил Ник, — если это связано с личными переживаниями? Может быть, именно в этом возрасте перестаешь ощущать себя ребенком?Вари, все время околачивавшийся возле двери, хихикнул. Он делал это каждый раз, когда Ник что-нибудь говорил.— Вари, перестань, — попросила его Мэри. — Мы здесь просто выдвигаем гипотезы.— В том числе глупые? — ехидно осведомился Вари.Ник не мог понять, почему Мэри всюду водит его с собой. Да, он был музыкально одаренным мальчиком, но этого недостаточно, чтобы занять высокое положение.Мэри повела Ника в свое импровизированное издательство, чтобы показать, как делаются ее книги. Оно располагалось на шестьдесят седьмом этаже. В помещении сидело тридцать детей, за партами, как в школе. Издательство было похоже на класс для занятий чистописанием.— Мы пока не нашли печатную машину, перешедшую к нам из мира живых, — пояснила Мэри. — Но ничего. Детям нравится переписывать книги от руки.И правда, дети, работавшие в издательстве, увлеченно занимались своим делом. Они были похожи на средневековых писцов, склонившихся над свитками.— Рутинная работа приносит облегчение, — сказала Мэри и Ник согласился с ней, не задумываясь над глубоким смыслом ее замечания.Элли воспринимала все иначе. Она начала постепенно понимать, какого рода облегчение приносит детям «рутинная работа». Однажды, воспользовавшись подходящим моментом, когда Мэри рядом не было, Элли завладела вниманием Ника.— Посмотри на этого мальчика, — предложила она. — Пойдем, проследим за ним вместе.— Зачем?— Увидишь.Нику не слишком хотелось заниматься слежкой, но неотложных дел у него не было, и он решил сыграть в непонятную игру, предложенную Элли. Для нее, впрочем, это была совсем не игра, а вполне серьезное дело.Мальчик, которому на момент смерти было, вероятно, лет семь, вышел на площадку, чтобы погонять мяч с десятком других ребят.— Так что же я должен увидеть? — спросил Ник, который уже начал терять терпение.— Смотри, — пояснила Элли. — Его команда сейчас проиграет. Семь — девять.Вскоре игра закончилась именно с таким счетом.— Что ты пытаешься сказать? Что умеешь предсказывать будущее?— Вроде того, — согласилась Элли. — Научишься предсказывать будущее, когда его нет.— Что ты имеешь в виду?— Пошли за ним. Сейчас сам поймешь.Ник был заинтригован. Вместе с Элли он последовал за мальчиком, стараясь держать дистанцию, чтобы он их не заметил. Вскоре они оказались в вестибюле второй башни. Мальчик присоединился к группе детей, собиравшихся играть в карты.Элли и Ник спрятались за колонной, но, похоже, делать это было необязательно — дети не замечали, что за ними наблюдают, а если и замечали, не придавали этому значения.— Есть тройки? — спросил мальчик, за которым они следили, у девочки, сидящей рядом с ним.— Нет, — прошептала Элли Нику на ухо. — А у тебя есть семерки?— Нет, — сказала девочка. — А у тебя есть семерки?Ник был поражен.— Откуда ты это знаешь?— Они делают одно и то же. День за днем. Игра в мяч раз за разом заканчивается с одним и тем же счетом. Затем он идет играть в карты.— Не может быть!— Смотри, — сказала Элли. — Через секунду наш мальчишка бросит карты и обвинит соседку в шулерстве. После этого встанет из-за стола и побежит на площадку. Выскочит он через вращающуюся дверь, третью слева.Все произошло в точности, как предсказывала Элли.Ник понял, что снова, уже в третий раз, чувствует себя неуверенно в мире, созданном Мэри.— Как будто… Как будто…— Привидения, — Элли закончила фразу за него. Это была чистая правда. Все эти дети, как, впрочем, и Элли с Ником, были призраками. — Слышал рассказы о привидениях? В них часто говорится о том, что призраки день за днем появляются в одном и том же месте.Ник все никак не мог поверить. Он побежал наперерез мальчику, не давая ему проскользнуть сквозь вращающуюся дверь.— Почему ты перестал играть в карты?— Потому что они жульничают! — пожаловался тот.— Немедленно иди назад.Мальчик взглянул на Ника с оттенком страха в глазах.— Нет, я не хочу.— Разве ты не играл с ними вчера? — спросил Ник. — Вчера ведь было то же самое. Они тоже жульничали?— Да, — охотно согласился мальчик. — И что?Закончив разговор, он развернулся и выбежал через третью дверь на улицу. Элли подошла к Нику.— Несколько дней назад я присоединилась к ним, когда они играли в карты. Пока я была с ними, обычный порядок нарушился, но на следующий день все пошло по-старому.— Но в этом же нет никакого смысла…— Ты ошибаешься, — сказала Элли. — Я долго думала на эту тему. Знаешь, бывает, когда слушаешь музыку, диск иногда начинает заедать. Было у тебя такое? Так вот, наша жизнь похожа на такой вот диск, который заело на последней ноте. Мы никак не можем добраться до конца, застряли здесь. И если вовремя не поймаем себя за руку, наше существование тоже превратится в такую вот рутину. Так и будем делать одно и то же — день за днем, день за днем.— Потому что «рутина приносит облегчение»… — подхватил Ник, повторяя слова Мэри. — Ты думаешь, с нами случится то же самое?— Нет, если я придумаю, как этого избежать.«Мы не похожи на живых людей, — пишет Мэри в книге “Первая сотня лет”, — мы за порогом жизни. Мы лучше, чем живые люди. Нам не нужно усложнять себе жизнь многочисленными бессмысленными занятиями, ведь, найдя одно, любимое, мы можем всецело отдаться ему. Величайшие художники мира понимали, как трудно научиться делать простые вещи. Так и мы, живя после смерти, учимся быть проще. Прожив в Стране затерянных душ достаточно долго, мы находим любимое занятие — своего рода нишу в пространстве и времени, и оно становится неотъемлемой частью нашей повседневной жизни, подобно восходам и закатам. Это естественно и нормально. Рутина утешает. Она заменяет нам цель и связывает с общим ритмом, которому подчиняется все на свете. Тот, кто не может найти свою нишу, достоин жалости».
Глава девятая
Бесконечная петля
Следующие несколько дней Ник провел, следя за детьми, находящимися на попечении Мэри, и убедился, что поведение мальчика, за которым они с Элли шли в первый раз, не было исключением. Каждый их день напоминал репетицию следующего и хотя Нику ужасно хотелось спросить о причинах этого у Мэри, он воздержался, понимая, что она найдет способ подвести под это какую-нибудь жизнеутверждающую теорию. Нику хотелось пока сохранить в тайне результаты своих наблюдений и как следует все обдумать без вмешательства Мэри.Тем не менее Ник по-прежнему проводил с ней все свободное время. Общение с Мэри не было для него рутиной, да и сама Мэри каждый день делала что-то новое — то проводила время с детьми, то принималась за какое-нибудь дело.Глядя на нее, Ник испытывал облегчение, так как понял, что впадать в бесконечное повторение не обязательно. Если человек обладал достаточной силой воли, он мог сопротивляться рутине.Ника постоянно раздражало, что они с Мэри никогда не имели возможности остаться наедине. Куда бы ни пошла Мэри, за ней шел Вари, который, похоже, считал себя кем-то вроде ее личного пажа или ручной собачки. Он цеплялся за нее, и это позволяло мальчику избежать повторений в своей собственной жизни, хотя Нику ужасно хотелось, чтобы он закрылся в своей комнате и играл Бетховена в течение нескольких сотен лет.— Тебе обязательно всюду за ней ходить? — спросил его Ник. — Неужели не хочется заняться чем-нибудь еще?Вари пожал плечами.— Мне нравится то, что я делаю.Он посмотрел на Ника с оттенком подозрения в глазах.— Ты проводишь с ней много времени, — заметил он. — Может, тебе самому лучше заняться чем-то другим?Ник не вполне понял подтекст, содержавшийся в его словах, но ощутил недовольство Вари.— Мы — свободные духи и живем в свободном мире. Я могу делать то, что хочу, — ответил он.— Она скоро устанет от тебя, — предположил Вари. — Ты ей нравишься, потому что она недавно с тобой познакомилась, но это не может продолжаться вечно. Скоро ты станешь для нее всего лишь обыкновенным призраком, она даже имени твоего вспомнить не сможет. А я буду по-прежнему рядом с ней.Ник с негодованием отверг это предположение.— Она не забудет.— Готов поспорить, что забудет. Да ты и сам забудешь.— С чего ты взял?— Твоя одежда и шоколад на лице — все это попало сюда вместе с тобой, а имя — нет. Воспоминание о нем стирается со временем, как и все остальное. Вскоре все начнут называть тебя Шоколадом. Или Херши.Вари ухмыльнулся, Нику его ухмылка не понравилась.— Да, точно. Так и будут тебя звать — Херши.— Не будут. И я свое имя не забуду.— Правда? — осведомился Вари. — Тогда назови его.Ник собрался ответить, но замер на месте, не в силах вспомнить. Это продолжалось всего секунду, но чтобы назвать свое имя, обычно человеку не нужно думать. Нику стало страшно.— Э-э… Меня зовут Ник.— Хорошо, — согласился Вари. — А фамилия? — задал он новый вопрос.Ник открыл рот, чтобы ответить, но закрыл его, не вымолвив ни слова. Он не мог вспомнить.Появилась Мэри и сразу же заметила, что Ник чем-то расстроен.— Вари, ты что, докучаешь нашему новому другу?— Мы просто разговаривали. Если он считает, что я ему докучаю, это его проблемы.В ответ Мэри лишь покачала головой и, как обычно, поцеловала мальчика в покрытую кудрявыми светлыми волосами макушку. Тот победно посмотрел на Ника.— Проводи меня вниз, пожалуйста, — попросила Мэри. — Там ждет сыщик, я думаю, у него есть интересный товар.Вари сделал шаг по направлению к лифту.— Нет, Вари, я не тебя прошу. Ты уже видел сыщиков раньше, а Нику будет полезно поучиться, как заключать с ними сделки.Теперь наступила очередь Ника чувствовать себя триумфатором.Дверь лифта закрылась, и Вари остался за ней. Ник тут же выбросил его из головы, а с ним и все его замечания — по поводу того, что он будто бы забудет свое имя, и о том, что Мэри скоро от него устанет. В конце концов, Вари был всего лишь девятилетним мальчиком с соответствующим уровнем развития. Он был просто малышом и ревновал Мэри, как сделал бы на его месте любой мальчик его возраста. Вот и все.Нику было невдомек, что Вари оставался девятилетним мальчиком уже сто сорок шесть лет. По прошествии полутора веков детские эмоции уступают место другим. Если бы Ник вовремя это понял, все, чему было суждено случиться в дальнейшем, могло быть по-другому.Лиф стоял у игрового автомата и пристально, не мигая, смотрел на экран.Стрелка влево. Вверх. Влево. Съесть большой белый шар. Маленькие волосатые создания становятся синими. Есть волосатиков, пока они не начнут мигать, потом бежать от них подальше.Лиф подсел на игру «Пакку-ман».Трудно было сказать, почему много лет назад игровой автомат переместился в Страну затерянных душ. Мэри купила его у сыщика, который специализировался на поиске электронных приборов. Они редко попадали в Страну. Наверное, потому, что люди годами пользуются граммофонами, виктролами, восьмидорожечными магнитофонами или айподами, но почти никто не «любит» их так сильно, чтобы, выйдя из строя, аппарат перешел в Страну затерянных душ. Никто никогда не будет скучать по сломанному плееру. Его просто заменят новым, а старый забудут. Вероятно, по этой причине техника попадала в мир призраков лишь в результате усиления солнечной активности.Мэри считала, что разбирается в современных технологиях, и гордилась этим. Ей хотелось, чтобы новички чувствовали себя хотя бы отчасти как дома. Ей пришлось потратить много времени и как следует поработать, чтобы спустя несколько лет у нее образовалась целая коллекция игровых автоматов. Мэри разместила их на шестьдесят четвертом этаже, превратив его в галерею. Там же находилась коллекция пластинок. Их было очень много, так как люди любят музыку по-настоящему. Единственной проблемой было отсутствие проигрывателя, но Мэри надеялась со временем найти и его.Вверх. Влево. Съесть большой белый шар. Маленькие волосатые создания становятся синими. Есть волосатиков, пока они не начнут мигать. Бежать.Снова и снова.Рутина не приносила Лифу облегчения, так как он не мог остановиться. Да он и не хотел останавливаться. Никогда.Когда мальчик жил в лесу, у него тоже были привычки. Он любил прыгать с ветки на ветку, день за днем. Он постоянно играл, причем в полном одиночестве. Но здесь все было не так. Лиф не испытывал потребности играть, но бесконечная программа захватывала его внимание целиком — в лесу так никогда не было. Дети говорили ему, что он играет на устаревшем автомате, но ему было все равно. Все игры были ему в новинку.Вверх. Вниз. Влево. Вправо. Съесть. Бежать.— Лиф, что ты делаешь? Как долго ты здесь находишься?Он едва понимал, что слышит голос Элли, даже не обернулся, когда она с ним заговорила.— Не помню, — ответил он.— Мне кажется, ты здесь уже пятый день.— И что?— Так нельзя. Я должна тебя отсюда вытащить. Мы все отсюда уходим!Но Лиф ее уже не слушал, потому что забавные маленькие волосатые создания как раз стали синими.Мэри давно уже не испытывала столько забот из-за появления новичков. С Лифом все было просто. Она испытывала к нему материнское чувство, как и ко всем, кто находился на ее попечении. А вот Элли, с ее бесконечными вопросами, взвинченными нервами и надеждой, вызывала в душе Мэри чувства, которые девушка предпочла бы забыть навсегда. До ее появления Мэри считала, что избавилась от этих эмоций — сомнений, подавленности и, главное, угрызений совести, но теперь они вдруг вновь расцвели в ее душе пышным цветом и стали выше, чем ее башни.К тому же появился Ник. К нему Мэри испытывала чувства другого рода, но и они беспокоили и пугали девушку. Ник был таким живым. Он так заметно менялся в лице в присутствии Мэри, вспыхивал и краснел. Воспоминания о живых чувствах были в нем так свежи и не затерты, что его волнение передавалось Мэри, будоражило и манило ее. Ей хотелось проводить с ним всякую свободную минуту. Это было опасно — почти так же, как завидовать живым. Среди детей, живущих в Стране, ходили слухи, передававшиеся шепотом, легенды о тех, кто не мог справиться с завистью к живым людям. Они следовали за объектом зависти днем и ночью, превращаясь в его тень, и души их были безвозвратно потеряны. С Мэри ничего подобного не произошло, но все же девушка понимала, что чувства — ее слабость, а она была не в том положении, чтобы позволить себе расслабиться. Слишком много детей было у нее под крылом, и они во всем полагались на силу Мэри. Она постаралась разрешить внезапно возникшие внутренние противоречия и поймала себя на том, что стала необычайно сентиментальной. И все же, когда никто, даже Вари, за ней не следил, Мэри спускалась на пятьдесят восьмой этаж, чтобы побыть в одиночестве и предаться своим мыслям.Пятьдесят восьмой этаж в день трагедии пустовал, арендаторов на нем не было. Поэтому он не был разделен перегородками, и, кроме стен, скрывавших шахты лифтов, на более чем четырех тысячах квадратных метров ничего не было.Мэри старалась, чтобы никто не знал, куда она направляется, но Ник все же нашел ее.— Один из твоих подопечных сказал, что ты, возможно, здесь, — сказал он, приближаясь.Мэри была неприятно поражена тем, что, невзирая на меры предосторожности, каждый мог узнать, где она. С другой стороны, подумала она, может, все и знают, но из уважения к ней стараются не беспокоить. Ник приближался к ней, а Мэри стояла и наблюдала за ним, заметив про себя, что исходившее от мальчика мягкое сияние заметно даже при дневном свете, вероятно, потому, что от того места, где они находились, до окон, расположенных по всему периметру, было далеко, и в центре огромного помещения царил сумрак.Нику явно было не по себе посреди огромного пустого зала.— Зачем ты сюда приходишь? — спросил он. — Здесь так… пусто.— Ты видишь пустоту, — ответила она. — А я — возможности.— Думаешь, тебе понадобятся все эти этажи?— В Стране затерянных душ много детей, и каждый день их становится все больше, — ответила Мэри. — Может быть, пройдет еще тысяча лет, пока нам понадобится это пространство, но приятно сознавать, что оно у меня есть.Мэри подошла к окну и окинула взглядом бледный мир живых людей, надеясь, что Ник догадается оставить ее в одиночестве, и одновременно не желая этого. Она стояла и мысленно ругала себя за то, что не может сохранить дистанцию между ним и собой.— Что-то не так? — спросил Ник.Мэри взвесила в уме возможные варианты ответа, но подходящего не нашла.— Элли хочет уйти, да?— Да, но это не значит, что я хочу уйти с ней.— Она представляет опасность для самой себя, — сказала Мэри. — А значит, она опасна и для тебя.Ник не проявил к этому вопросу особого интереса.— Она просто хочет отправиться домой и проверить, выжил ли ее отец после аварии. Что в этом плохого?— Мне кое-что известно о том, что происходит, когда приходишь домой, — сообщила Мэри и почувствовала, как сказанная ей фраза пробудила воспоминания о ее собственном опыте. Боль и разочарование вернулись, словно то, о чем она хотела рассказать Нику, было вчера.Ник, по всей видимости, угадал ее чувства.— Если тебе неприятно, давай не будем об этом говорить, — сказал он.Он был добрым и тактичным мальчиком и воздержался от расспросов, но Мэри неожиданно почувствовала, что готова ему все рассказать. Поэтому она последовала за своим желанием и поделилась воспоминаниями со всей прямотой и честностью, словно на исповеди. Она изо всех сил старалась забыть то, о чем поведала Нику, но, подобно пятнам шоколада на лице мальчика, воспоминания о трагических обстоятельствах собственной гибели навечно остались в памяти Мэри.— Я умерла в среду, и, подобно тебе, я была не одна, — сказала Мэри. — У меня тоже был товарищ по несчастью.— Мы не были товарищами, — поправил ее Ник. — Мы с Элли не были даже знакомы, пока не произошел этот злополучный несчастный случай.— Я тоже погибла в результате несчастного случая, но со мной был человек, которого я знала. Мой брат. Несчастный случай произошел целиком и полностью по нашей вине. Мики и я — мы возвращались из школы. Была ранняя весна, на улице было солнечно, но холодно. Холмы уже были покрыты зеленью. Я до сих пор помню запах цветов, росших на полях вокруг нашего дома — этот запах один из немногих, оставшихся в моей памяти с тех времен, когда я была жива. Странно, правда?— Так это случилось на поле? — спросил Ник.— Нет. К нашему дому вел проселок, поперек него проходила двухколейная железная дорога. По ней ходили в основном товарные поезда. Изредка, по неизвестной причине они останавливались в этом месте и стояли часами, ожидая своей очереди. Было ужасно неприятно, когда это случалось, ведь приходилось обходить поезд, а они, знаешь, бывают до километра длиной.— О боже, — произнес Ник. — Вы полезли под поезд?— Нет, мы были не так глупы, но в составе попадались пустые вагоны с дверями на обе стороны, и двери эти часто оставляли открытыми, так что мы могли взобраться в вагон и пройти через него. В тот день мы как раз нашли такой вагон. Брат поссорился со мной, я не помню уже, в чем заключался предмет спора, но, наверное, на тот момент он казался важным, так как я была в ярости и гналась за ним. Он бежал впереди и смеялся, а перед нами находился поезд, в нем был вагон с открытыми дверями, и стоял он прямо поперек проселочной дороги. Сейчас я понимаю, что он был похож на проход в другой мир. Мики поднялся в вагон, я — следом. Я хотела схватить его за рубашку, когда он пытался выскочить с другой стороны, но промахнулась. А он продолжал смеяться, и я разозлилась еще сильнее. Брат выскочил из вагона с другой стороны и повернулся ко мне.Мэри закрыла глаза, и картина возникла перед ней так явственно, словно ее веки были экраном в кинотеатре, в котором шел кинофильм. Кино, как сейчас принято говорить.— Не нужно продолжать, если ты не хочешь, — сказал Ник нежно, но Мэри зашла уже слишком далеко. Останавливаться не было смысла.— Если бы я не сердилась на брата так сильно, я бы увидела ужас, внезапно возникший в его глазах. Но я не обратила внимания — слишком сильно хотелось поймать его. Я спрыгнула вниз и схватила его за руку, а он, вместо того чтобы обороняться, обхватил меня руками, и тут я поняла, что кое о чем забыла. Железнодорожные пути были совсем рядом. На одном из них стоял товарный поезд, ожидавший своей очереди, а по второму пути на полной скорости несся другой состав. Мы спрыгнули прямо перед набиравшим скорость локомотивом. Мы не заметили его, так как стены вагона заслоняли нам обзор. Когда я увидела поезд, было уже слишком поздно. Я не помню, как он ударил по нам. Вместо этого я помню лишь тоннель и свет в его дальнем конце. Он был далеко, но чувствовалось, что я к нему все ближе. Я летела по тоннелю, но рядом со мной кто-то был.— Я помню тоннель, — сказал Ник.— Прежде чем я долетела до того конца, где мерцал свет, Мики схватился за меня и стал тянуть к себе. Он кричал: «Нет! Нет!» и цеплялся за меня, мы закружились, а я все еще злилась на него и стала отталкивать от себя. Я била его, он — меня, он тянул за волосы, я отталкивала его, старалась отцепиться и, прежде чем осознала, что происходит, почувствовала, как мы летим в сторону, сквозь стену тоннеля. Я потеряла сознание раньше, чем ударилась о землю.— Со мной и Элли случилось то же самое! — воскликнул Ник. — А потом мы спали девять месяцев подряд.— Девять месяцев, — повторила Мэри. — Мы с Мики очнулись зимой. На деревьях не было листьев, железнодорожные пути скрылись под снегом, и, подобно всем новичками, мы не могли понять, что с нами произошло. Мы не понимали, что нас нет в живых, но знали, что произошло что-то ужасное. Не зная, что нужно делать, мы приняли самое неверное решение. Мы пошли домой.— Вы разве не поняли, что проваливаетесь сквозь землю во время ходьбы?— Земля была покрыта снегом, — сказала Мэри. — Мы решили, что ноги проваливаются в него. Я думаю, если бы мы обернулись, то заметили бы, что не оставляем следов, но никто из нас об этом не подумал. Пока мы не попали домой, я не понимала, насколько все странно. Еще на подходе я заметила, что дом окрашен в другой цвет. Раньше он был светло-голубым, а теперь стал темно-зеленым. Мы жили с отцом и экономкой, мама умерла, когда родился Мики. Папа так и не нашел себе новую жену, но теперь все было иначе. Отец был на месте, но в доме также находилась другая женщина, неизвестная нам, и ее двое детей. Они жили в моем доме, сидели за моим столом, а рядом с ними был отец. Мы с Мики стояли и смотрели, и вот тогда-то мы впервые заметили, что проваливаемся сквозь пол. И вдруг нас обоих осенило, мы поняли, что случилось. Отец разговаривал с женщиной, она поцеловала его в щеку, и Мики закричал: «Папа, папа, что ты делаешь? Ты что, меня не слышишь? Я здесь!» Но отец его не слышал и не видел. И вдруг мы почувствовали, как сила притяжения вместе с тяжестью ситуации буквально вдавливают нас в пол. Понимаешь, Ник, когда приходишь домой, ты в полной мере ощущаешь тяжесть того, что тебя нет на свете. Становится так тяжело, что ты начинаешь уходить под землю очень быстро, как камень, брошенный в воду. И ничто тебя не остановит. Мики провалился первым. Он был здесь, и вдруг, спустя секунду, я вижу, что он увяз по шею, а еще через секунду исчез. Его уже не было видно. Он скрылся под полом.— А ты?— И я бы исчезла, — сказала Мэри. — Но мне посчастливилось запрыгнуть на кровать. Понимаешь, когда я почувствовала, что проваливаюсь, я сделала то, что сделал бы, наверное, любой человек на моем месте — попыталась за что-нибудь уцепиться. Я стояла у двери в спальню родителей. Чувствуя, что погрузилась по пояс, я, с трудом волоча ноги, пыталась двигаться, чтобы найти что-то, за что можно уцепиться. Но руки проходили сквозь попадавшиеся предметы, и ничто не могло мне помочь, пока я не уцепилась за спинку кровати родителей. И вдруг я почувствовала, что она не такая, как все вокруг. Твердая металлическая спинка. Я держалась за нее, а потом запрыгнула на кровать. Свернулась на ней и зарыдала.— Но как…— Из-за мамы, — ответила Мэри, не дав Нику завершить фразу. — Я говорила тебе, она умерла во время родов. Умерла на этой самой кровати.— Это было мертвое место! Мэри кивнула.— Я долго там пролежала. В конце концов в спальню пришел отец со своей новой женой. Ничего не подозревая, они стали укладываться спать. Я не могла видеть их вместе и ушла. К этому моменту я уже немного пришла в себя, и тяжесть родных стен не так сильно давила мне на плечи, так что я не провалилась сквозь пол. Я выбежала из дома, и чем дальше я уходила, тем легче было вытаскивать ноги из земли.— А что случилось с братом? — спросил Ник осторожно, стараясь не затронуть чувства девушки.— Я больше его не видела, — ответила Мэри. — Он провалился в центр Земли.Мэри умолкла и стояла, не произнося больше ни слова. Так продолжалось долго. Девушка чувствовала неприятную тяжесть в том месте, где когда-то при жизни находился желудок. Во всем остальном теле, наоборот, царила странная невесомость. Призраки, живущие в Стране затерянных душ, не умеют летать, как полагают люди, но в тот момент Мэри показалось, что она вот-вот взлетит.— Я об этом никогда и никому не рассказывала. Ни кому, даже Вари.Ник осторожно положил руку на плечо девушки.— Я знаю, это ужасно, видеть, как твой брат исчезает под землей, — сказал он. — Но, может быть, когда-нибудь я буду тебе братом.Ник придвинулся к Мэри и продолжал:— А может… как бы это сказать… В общем, возможно, я стану тебе не братом, а кем-то другим.Наклонившись к Мэри, мальчик поцеловал ее.Девочка стояла и не знала, как реагировать. За долгие годы, которые Мэри провела в Стране затерянных душ, мальчики время от времени пытались ее целовать, но у нее всегда хватало сил, чтобы не позволить им так обращаться с собой. Но с Ником все было иначе — у нее не возникло желания оттолкнуть его. Мэри помнила и о том, что незнакомые чувства не должны замутнять ее рассудок. Она не оттолкнула Ника, но и не ответила на его поцелуй.— Прости, пожалуйста, — попросил он испуганно, приняв ее спокойствие за отсутствие интереса к нему.— Не нужно просить прощения, — сказала Мэри, старательно сдерживая эмоции, скрывая их так, как скрывал ее тело плотный зеленый бархат платья с кружевным воротником.Ник почувствовал, что она отвергает его, и чувство это после смерти оказалось ничуть не менее горьким, чем при жизни. Это все из-за шоколада, подумала Ник. Нет, наверное, из-за того, что я на год младше. О, нет, ведь я на сто лет ее младше, наверное. Ник не стал дожидаться лифта — он помчался вверх по ступеням, преодолевая две за раз. Добежав до квартиры, он укрылся внутри и тщательно запер дверь.Нет, Ник влюбился не в первый раз. Была та девочка, с которой он сидел на естествоведении или на истории — по правде говоря, он уже не мог толком вспомнить, но это было, казалось, так давно, и все ушло безвозвратно. Здесь же, в Стране затерянных душ, ничто не проходит, и Нику захотелось сделать так, чтобы он совсем исчез — даже один раз взглянуть в глаза Мэри будет невыносимо, не говоря уж о том, чтобы встречать ее снова и снова, и так целую вечность.Мэри, Мэри, Мэри… Ее лицо и ее имя — Ника словно заклинило на них… И вдруг мальчик понял, что в голове совсем не осталось места для другого имени, которое там должно было остаться, что бы ни случилось. То, что предсказывал этот чертов Вари, случилось — он забыл свое имя. Дети звали его Херши, но ведь это было не настоящее имя, так ведь? Его имя начиналось с Н. Нэйт. Ноэль. Норман. Оно определенно начиналось с Н!Мэри знала, что ее плохое настроение всегда улетучивалось под звуки скрипки Вари. Он умел извлекать чудные звуки из инструмента работы Страдивари — той самой скрипки, из-за которой мальчик получил новое имя. В тот день он играл «Времена года» Вивальди, которые Мэри очень любила. Музыка была предназначена для струнного квартета, но среди трехсот двадцати детей, находившихся на попечении Мэри, Вари был единственным музыкантом, игравшим на скрипке. В хозяйстве Мэри было достаточно много музыкальных инструментов. Люди, игравшие на них, любили их, поэтому они в изобилии попадали в Страну затерянных душ. Среди них была труба, которую в мире живых переехал автобус, и пианино, упавшее с шестнадцатого этажа. Время от времени Мэри пыталась организовать оркестр, но в ее приюте до сих пор так и не нашлось достаточное количество музыкально одаренных детей, при этом желавших играть в оркестре.— Что еще тебе сыграть? — спросил Вари, покончив с Вивальди.Мысли Мэри были далеко, и она даже не сразу обратила внимание, что Вари перестал играть.— Я полагаюсь на твой вкус, Вари.Мальчик снова приложил скрипку к плечу и заиграл какую-то заунывную мелодию. Мэри не могла понять, кто это написал. Она предпочитала оптимистичную музыку.— Пойду приведу Ника, — сказала Мэри. — Уверена, ему будет приятно послушать твою игру.После этих слов воодушевление Вари как-то подутихло.— Мне отвратителен Херши.— Ты должен научиться любить его, — посоветовала Мэри.— У него грязное лицо, и мне не нравятся его глаза.— Он наполовину японец. Нельзя относиться к людям предвзято только потому, что у них азиатские глаза.Вари ничего не ответил. Он еще некоторое время задумчиво поводил смычком, а потом спросил:— Почему ты хочешь, чтобы он все время был рядом? Он же ничего не умеет. Он не такой, как я или кое-кто еще здесь.Мэри ничего не смогла на это возразить — Ник действительно был обыкновенным призраком. Но, с другой стороны, какая разница, умел он делать что-то выдающееся или нет? Почему бы ему просто не быть таким, каким ему суждено быть?Она встала и подошла к одному из окон на западной стороне здания. Был полдень, погода ясная, и она могла видеть Нью-Джерси на противоположном берегу Гудзона, и лишь далекий горизонт терялся в легкой дымке.Мир стал таким маленьким для тех, кто живет в нем сейчас. На самолете можно перелететь через всю страну в считанные часы. Можно поговорить с человеком, находящимся в другом полушарии, нажав несколько кнопок на телефоне, который нынче даже проводом к сети не присоединен. В Стране затерянных душ все было иначе. Она представляла собой первозданный мир, населенный детьми, ставшими в каком-то смысле первобытными людьми. В ней было множество белых пятен, неизведанных пространств. Даже Мэри мало что было известно о детях, живущих вдалеке от ее импровизированного приюта. Она провела в Стране долгие годы, но редко отваживалась на исследования, так как забота о безопасности детей, находившихся на ее попечении, требовала неустанного труда, и Мэри не могла позволить себе отправиться в далекое путешествие. Раньше она жила в обнаруженном ею многоквартирном доме, перешедшем в Страну из мира живых, а затем появились башни, и это позволило Мэри расширить свое королевство. Теперь под ее крылом было больше детей, чем раньше, и все же единственным источником информации о жизни за порогом башен-близнецов оставались рассказы сыщиков, приносивших товары на продажу, да и они по большей части распространяли непроверенные слухи. Иногда Мэри нравились их рассказы, а иногда казались чудовищным вымыслом.Вдруг в голову Мэри пришла превосходная идея. Она придумала, как дать Нику возможность найти смысл жизни и стать не просто призраком, обитающим в ее мире.— Сыщики рассказывали мне, что мои книги попадались им даже в Чикаго, — сказала она Вари. — А это значит, что и в других городах живут дети, о которых нужно заботиться. Правильно?Вари отложил скрипку.— Ты думаешь уехать отсюда?Мэри отрицательно покачала головой:— Нет. Но это не значит, что я не могу отправить туда своего представителя. Нужен кто-то, кого я могла бы научить всему, что знаю сама. Такой человек мог бы создать филиал в другом городе, где мы никогда не были. Например, в Чикаго.— И кого ты хочешь послать?— Я подумала о Нике. Конечно, пройдут годы, пока я его подготовлю — десять, может, двадцать лет, но спешить, в общем, некуда.Вари подошел ближе, посмотрел на затянутый легким туманом горизонт и повернулся к Мэри.— Ты можешь послать меня, — сказал он. — И тебе не придется тратить годы на подготовку.Мэри посмотрела на мальчика и улыбнулась.— Очень мило, что ты это предложил.— Но я могу это сделать, — настаивал Вари. — Я, может, и недостаточно большой мальчик, но другие меня уважают, не так ли? Даже старшие.Мэри снова тепло улыбнулась ему.— Вари, что станет с этим местом без тебя и твоей скрипки? Я бы хотела, чтобы ты всегда был здесь и играл для нас.— Для нас, — повторил Вари, словно эхо. — Я понял.Мэри поцеловала его в макушку.— Почему бы тебе не сыграть что-нибудь еще? Что-нибудь веселое.Вари заиграл какую-то бодрую мелодию, но было в его исполнении что-то неопределенно мрачное.Элли ни минуты не сомневалась в том, что скоро покинет королевство Мэри. У нее не было ни малейшего желания проводить вечность, ходя по кругу, как на арене цирка, вне зависимости от того, насколько увлекательным было представление. Но Элли была достаточно умна, чтобы не уйти раньше, чем она узнает все, что ей необходимо знать.Ей нужна была информация.Нет, не те знания, которыми охотно снабжала всех Мэри. Элли хотела знать правду.— Я хочу знать то, о чем Мэри предпочитает не говорить вслух! — сказала Элли громко и совершенно без опаски. Она находилась на так называемом подростковом этаже, где любили собираться дети постарше. Никто, как показалось Элли, не обратил внимания на ее слова, лишь один мальчик, игравший в пинг-понг, на миг отвлекся и так неловко отразил подачу, что мячик пролетел через всю комнату.— Не надо делать вид, что вы меня не слышали. Не думайте, что я уйду только потому, что вы меня игнорируете.Подростки, подобно младшим детям, проводили дни в рутинных занятиях, но отвлечь их было не так трудно. В комнате было несколько четырнадцатилетних детей, еще несколько тринадцатилетних и парочка двенадцатилетних подростков, страстно, но безрезультатно мечтавших вырасти. В общей сложности детей подросткового возраста в королевстве Мэри было около тридцати — всего одна десятая населения коммуны. Элли пыталась понять, то ли их было так мало из-за того, что дети постарше реже теряли курс на пути к свету в конце тоннеля, то ли они реже принимали решение остаться в гостях у Мэри на долгое время. Ник сказал, что Мэри как раз пишет об этом книгу. Элли подумала о том, осталась ли в мире еще хоть какая-нибудь тема, на которую Мэри не писала бы книгу.— Если Мэри о чем-то не говорит, значит, на то есть свои причины, — предположил мальчик, игравший в пинг-понг.У Элли имелись отлично отрепетированные возражения.— Мэри говорит о том, что есть вещи, которые мы не должны делать и о которых не стоит говорить, но ведь она прямо ничего не запрещает, не так ли?— Поэтому у нас всегда есть выбор.— Это верно. И Мэри уважает наш выбор, верно?На это никто ничего не ответил.— Так что? — настаивала Элли.Дети неохотно согласились.— Хорошо, тогда мой выбор — говорить о том, о чем не следует. И согласно установленным ею же правилам, Мэри должна уважать его.На лицах некоторых детей было написано недоумение. Это Элли понравилось. Встряхнуть их немного, и они начнут смотреть на многие вещи иначе. Это хорошо.Одна из девочек вышла вперед. Это была Осень, Элли познакомилась с ней в первый день.— Так ты, типа, что хочешь узнать?— Хочу узнать о том, как внедряться в мир живых и как с ними общаться. Хочу узнать, есть ли путь назад, в этот мир. Что бы Мэри ни говорила, мы не совсем мертвы, иначе мы были бы не здесь. Я хочу знать, кто такой или что такое Макгилл. Он действительно существует или это просто пугало, которое кто-то выдумал, чтобы стращать детей?Все, кто был в комнате, оторвались от своих обычных занятий. Рутинный порядок нарушился. Элли знала, что стоит ей выйти из помещения, и все вернутся к своим делам, но в тот момент внимание всех ребят было сосредоточенно на ней. Один из них бросил играть в бильярд и подошел к ней, но продолжал держать кий в руке, словно опасался, что Элли или кто-нибудь другой нападет на него, и придется защищаться.— Никто не знает, существует Макгилл или нет, — сказал он. — Но я думаю, он существует, потому что Мэри об этом говорить не хочет. Если бы его не было, она бы нам сказала, правда?Несколько других детей пробормотали что-то невразумительное, очевидно, соглашаясь с бильярдистом.— А что насчет пути назад к жизни? Думаешь, это возможно?На этот раз Элли ответила Осень. Слова ее прозвучали грубовато и прямолинейно.— Твое тело в могиле, а может, еще хуже — его сожгли. Я не думаю, что ты бы хотела в него вернуться.— Согласна, но есть и другие способы быть живым… — произнес парень, до этого молча стоявший в углу. Элли повернулась к нему, мальчик посмотрел в сторону.— Что ты имеешь в виду под другими способами? — спросила Элли.Парень промолчал, но Осень ответила за него.— Да он сам не знает, что говорит.— А ты знаешь?Осень скрестила руки на груди.— Есть такие… способности… у некоторых людей. Не у всех. Такие, знаешь, способности, их обычно не приветствуют, и карму они здорово портят. Мэри называет их «криминальными талантами».К этому моменту все сгрудились вокруг Элли и Осени. Судя по лицам, некоторые дети понимали, о чем те говорят, хотя большая часть ребят не имела о предмете разговора ни малейшего понятия.— Что это за способности? — спросила Элли. — Как мне узнать, есть они у меня или нет?— Лучше тебе не знать об этом.— Прошу прощения, — сказал кто-то за спиной столпившихся вокруг Элли детей. Все обернулись и увидели Вари. Невозможно было понять, как долго он подслушивал. Осень немедленно отошла от Элли подальше и вернулась к прерванной игре. Остальные дети тоже разошлись кто куда, словно Элли была заразной.— Хорошие новости, — сказал Вари. — Мисс Мэри только что выменяла у сыщика коробку куриных крылышек. Она просила передать, что каждый может прийти и откусить кусочек мяса.Все ринулись к лифтам, чуть не сбив Элли с ног. Конечно, Элли тоже хотелось откусить кусочек курицы, но она подавила в себе это желание. Вари, терпеливо ожидавший, пока все уедут, заметил, что Элли не торопится присоединиться к остальным.— В чем дело? — спросил он. — Ты что, при жизни была вегетарианкой?Элли так и не поняла, был в его словах сарказм или нет.В книге «Вы мертвы — что дальше?» Мэри Хайтауэр предупреждает беспокойных жителей Страны: «Потакая своему любопытству, вы подвергаете себя большой опасности. В Стране затерянных душ самая безопасная модель поведения — не совать нос туда, куда не следует. Призраки, одержимые жаждой странствий, долго не протягивают. Они либо проваливаются к центру Земли, либо попадают в плен к шайкам малолетних преступников. Те немногие, кому удается избежать этой печальной участи, становятся сыщиками. Следует помнить, что жизнь сыщика полна опасностей. Лучшее, что вы можете сделать, — найти тихую гавань и оставаться в ней. А если вам это не удалось, приходите ко мне».
Глава десятая
Разговор в лифте
На следующее утро Элли в одиночестве ехала в лифте. Кабина остановилась на девяносто восьмом этаже, и к девочке присоединился скелет. Элли даже вздрогнула от неожиданности.— Ну, перестань, — попросил мальчик в карнавальном костюме, когда двери лифта закрылись.Элли быстро вспомнила, с кем имеет дело. Лицо мальчика покрывал белый грим, глаза были подведены черным, а на теле — дешевый карнавальный костюм из тех, что продают в магазинах накануне Хэллоуина. От мальчика, как и от всех остальных, исходило призрачное сияние, довершавшее мрачноватую картину.— Прости, — сказала Элли. — Ты меня застал немного врасплох.В королевстве Мэри было двое ребят, которым «посчастливилось» умереть во время Хэллоуина — этот мальчик-скелет и еще один парень с лицом, выкрашенным зеленой краской, с фальшивой отслаивающейся кожей. Первого все называли Черепом, а второго — Гнилым.— Я слышал, — сказал Череп, когда закрылись двери лифта, — ты интересовалась криминальными талантами?— Да, — ответила Элли. — Но что толку интересоваться, если никто ничего не рассказывает?— Я тебе могу кое-что рассказать, если ты не будешь потом говорить, что слышала это от меня.Двери лифта открылись.— Твой этаж? — спросил Череп.Элли собиралась пойти в игровой зал, чтобы попытаться оторвать Лифа от видеоигры, но с этим можно было и подождать. Она не стала выходить, и двери лифта снова закрылись.— Расскажи, что ты знаешь. Обещаю никому не рассказывать.Череп нажал на кнопку первого этажа, и лифт начал долгий путь вниз.— Есть место в нескольких километрах отсюда. Старое здание, попало сюда уже давно. Раньше в нем была фабрика маринадов, по-моему. Так вот, там живет один парень. Его называют Шаманом. Он учит ребят разным штукам.— Каким штукам?— Ну, разным паранормальным явлениям — ну, там, проявляться в виде эктоплазмы, вселяться в живых людей, всякому такому.— Я не знаю, что это.Череп вздохнул, показывая, что подробное объяснение не входило в его планы.— Ну, он знает, как двигать вещи, находящиеся в мире живых, как сделать, чтобы живые тебя услышали, а может, и увидели. Говорят, он даже может проникать в их мир и уносить оттуда вещи. Он заставляет их переходить в Страну.— И он может научить?— Так я слышал.— Ты когда-нибудь встречался с ним? — спросила Элли.Череп отшатнулся от нее.— Я знал ребят, которые решили к нему отправиться. Но назад они не вернулись.Элли пожала плечами, не придав особого значения последним словам.— Может, побывав у Шамана, они нашли что-то лучшее. Не вернулись, потому что не хотели.— Может, — согласился Череп. — Если хочешь, я дам тебе адрес.Элли собиралась продолжить расспросы, но двери лифта раскрылись, Череп вышел из кабины, а снаружи раздались голоса малышей, спешащих подняться на верхние этажи.Ник. Ники. Николас.Прошло несколько часов, прежде чем мальчик вспомнил свое имя, но теперь, когда ему это удалось, он больше не хотел забывать его. Его звали Ник. Фамилию он вспомнить так и не смог. Она была японская, потому что папа его был японец. У мамы была европейская внешность, но, к сожалению, Ник уже толком не мог вспомнить лица родителей. Не беда, решил он, вспомню в другой раз. Сейчас же он полностью сконцентрировался на том, чтобы снова не упустить собственное имя.Ник. Ники. Николас.Фамилию он тоже смог бы вспомнить. Точно. Он просто обязан был это сделать. Даже если бы ему пришлось найти собственную могилу и прочесть фамилию на гробовой доске. Никто не будет называть его Херши, Кэдбери или Жирарделли. Только Ник, Ники, Николас.Мальчик собрал все обрывки бумаги, которые только смог найти в комнате, и начал писать на них свое имя, снова и снова. Он разложил обрывки по карманам, засунул памятку в каждый ящик, под матрас и даже под каждую подушку дивана, на котором спал Лиф. Вряд ли тот стал бы возражать, ведь он не приходил домой уже несколько дней.Ник, Ники, Николас. Пожалуй, даже Нико.Элли постучала в дверь, оторвав Ника от мыслей об имени. Он знал, что пришла именно Элли, потому что, кроме нее, никто больше не стучал в дверь так сильно. Мэри стучала тихо и вежливо, Элли же дубасила так, что, казалось, дверь вот-вот рухнет.— Я занят! — крикнул Ник. — Уходи.Но Элли продолжала стучать, и ему волей-неволей пришлось впустить ее.Зайдя внутрь, Элли огляделась, и на лице ее Ник прочел замешательство.— Ник, что ты здесь делаешь?Ник, наконец, и сам оглядел комнату и впервые увидел, что натворил. Маленькие кусочки бумаги были разбросаны повсюду — не только под подушками и другими предметами, но буквально по всей комнате, которая выглядела так, словно в ней прошел снегопад. Он не только изорвал всю бумагу, которая лежали в ящиках, но и вырвал страницы из всех книг, стоящих на полках. Это были книги Мэри. Он написал свое имя на каждом кусочке, причем с двух сторон.Только сейчас Ник обратил внимание, что за окнами светло, а он, кажется, начал, когда смеркалось? Неужели он потратил на это всю ночь? Ник онемел. Он не имел ни малейшего представления о том, как такое могло произойти. Он был словно в трансе все это время, и лишь приход Элли привел его в сознание. Самое неприятное, что в глубине души он чувствовал желание выставить Элли за дверь и вернуться к работе. К важной работе. Ник, Ники, Николас.Подобно малышам, изо дня в день играющим в футбол, или ребятам, ежедневно приходящим посмотреть «Корабль любви», Ник нашел свою «нишу» и даже не понял этого.Он посмотрел на Элли с виноватым видом, открыл рот, но так и не смог вымолвить ни слова. Ему было стыдно, но он не смог бы объяснить, по какой причине.— Да, все понятно, — сказала Элли. — Мы уходим отсюда.— Что?— Ты слышал. Мы — уходим.Ник стал возражать. Уйти? Оставить Мэри?— Нет, я не хочу уходить!Элли смотрела на него, как на сумасшедшего. Может, так оно и было.— И что ты будешь делать? Останешься, и без конца будешь писать свое имя?— Я обещал Мэри, что не уйду.Правда, подумал Ник, я сказал это прежде, чем она так недвусмысленно показала, что не заинтересована в отношениях со мной.Элли нахмурилась, и Ник решил, что она вот-вот начнет рассказывать ему, какой Мэри ужасный человек, — но ничего подобного не произошло.— Если ты и вправду хочешь произвести впечатление на Мэри… если хочешь быть ей полезен, нужно научиться делать что-то необычное, — сказала Элли.— О чем ты говоришь?— Ты хотел бы уметь разговаривать с живыми людьми — или, еще того интересней, переходить в их мир, брать нужные вещи и возвращаться в Страну?Ник укоризненно покачал головой.— Но ты же говоришь об эктоплазме! Мэри ненавидит это!— Она ненавидит это лишь потому, что никто из ребят, живущих здесь, не способен превращаться в эктоплазму. И вообще, если Мэри называет подобные способности «криминальными талантами», это еще не значит, что они преступны. Они могут быть криминальными, но только в том случае, если ты используешь их для совершения преступлений. Подумай об этом, Ник. Если ты пойдешь со мной и научишься всему, что стоит изучить, ты сможешь вернуться назад с едой и игрушками для малышей. Ты сможешь добыть для Мэри полтора десятка роз, которые никогда не завянут. Тогда ты будешь для нее что-то значить.Нику предложение показалось чрезвычайно соблазнительным. Чем больше он думал о нем, тем трудней было отказаться.— А кто нас всему этому научит?— Я знаю одного парня, а он, в свою очередь, знает другого парня, который все это умеет, — пояснила Элли.Ник окинул взглядом комнату, усыпанную клочками бумаги. Если в качестве альтернативы ему уготовано провести вечность, нанося каракули на обрывки бумаги, может, самое время довериться Элли и попытаться избежать этой печальной участи.— Расскажи, что ты знаешь.— Подожди, — сказала Элли. — Поговорим по пути в игровой зал.
* * *Стрелка влево, стрелка вверх. Элли нашла Лифа там, где и ожидала: он, как приклеенный, торчал возле игрового автомата.— Лиф?— Отстань, мне нужно уровень пройти.— Лиф, да это старая игра, живые дети уже давно ее забыли. Про нее даже «ретро» уже не скажешь, она же доисторическая просто!— Отстань!Ник прислонился к автомату и скрестил руки на груди.— Он нашел свою нишу, — сказал он. — Я чуть было тоже в свою не угодил.— Это не ниша, — возразила Элли. — Это рутина. Мэри, наверное, считает, что это здорово, но на самом деле ничего хорошего.Элли поняла, что, подобно воде, которая все время собирается в низшей точке, затерянные души стремятся создать для себя накатанный путь, который постепенно углубляется и становится канавой, которая вскоре превращается в глубокий овраг. Чем глубже привычная колея, тем труднее из нее выбраться. Элли понимала это и знала — стоит оставить Лифа в покое, он будет играть в свою видеоигру до скончания веков.— Это неправильно, Лиф!— Уйди.Элли зашла за автомат, чтобы вытащить вилку из розетки, но обнаружила, что он не был к ней подключен. Увидев это, Элли выругалась, взбешенная тем, что законы физики в Стране затерянных душ неприменимы. Машины функционировали без источников питания, просто потому, что помнили о том, как они работали в мире живых.Элли постояла некоторое время в поисках нужных слов.— Мы идем туда, где тебя научат играть в более интересные игры!— Зачем ты лжешь? — спросил Ник, но умолк, увидев, что Элли завладела вниманием мальчика. Лиф смотрел на нее, а не в экран монитора. Взгляд у него был остекленевший, словно он только что очнулся от глубокого сна.— Интересные игры?— Слушай, — сказала Элли. — Ты спас мою жизнь по пути сюда. Теперь моя очередь. Не продавай душу игровому автомату.Тем временем на экране Пакку-Ман попал в плен к одному из волосатых созданий и погиб. Игра окончилась. Но, как многое в королевстве Мэри, она тут же началась снова. Не нужно было кидать в щель монетку. Лиф посмотрел на экран, желая вернуться к игре, но Элли дотронулась до его щеки и повернула лицом к себе.— Мы с Ником хотим научиться общаться с живыми. Я хочу, чтобы ты пошел с нами. Пожалуйста, прошу тебя.По лицу Лифа было видно, как его сознание борется с зыбучими песками забвения.— Я не спасал тебе жизнь, — сказал Лиф. — Это уже невозможно. Но я спас тебя от того, что хуже смерти.Элли подумала о том, что, пожалуй, она уже сделала то же самое для мальчика.В глубине души Ник понимал, что, отправляясь к Шаману, он предает Мэри, но если Мэри права, то, чему он научится, сослужит ему хорошую службу, когда он вернется назад. Мэри простит его: способность прощать и принимать людей такими, какие они есть — часть ее натуры. Ник ощутил, как в душе его родилось предвкушение и раскрыло крылья, как бабочка, и решил, что это приятное чувство. Почти такое же приятное, как жизнь.Череп рассказал Элли, как найти Шамана. Он жил неподалеку, но проблема была в том, что ребятам было трудно уйти незамеченными. Страна затерянных душ была прибежищем лунатиков, в королевстве Мэри всегда кто-то был на ногах, не спал и мог увидеть, как они уходят. В итоге было решено покинуть башню поздно ночью, во время грозы. В этом случае можно было надеяться, что на улице не будет детей, а струи дождя скроют исходящее от них свечение, пока они будут пересекать площадку перед зданиями. Если правильно рассчитать время, никто их не увидит. Когда ребята спускались на лифте, Ник повернулся к Элли.— Надо сходить к психиатру. Я просто поверить не могу, что согласился на это.— Да ладно, — возразила Элли. — Будет весело. Правда, Лиф?— Да уж, — ответил Лиф без особого воодушевления.Дождь не мог даже намочить мраморные плиты, которыми была покрыта площадка перед башнями, но молнии и гром были в Стране затерянных душ так же реальны, как в мире живых. Ребята подождали, пока сверкнет молния и прогремит гром, вышли на улицу и, не оглядываясь, направились в верхнюю часть города.Если бы они оглянулись, то, возможно, заметили бы Вари, пристально смотрящего им вслед из окна второго этажа. Рядом с ним стоял Череп. Когда Элли, Ник и Лиф скрылись, Вари передал ему одну-единственную карамельку со вкусом вишни — вознаграждение за хорошо выполненную работу.«Не стоит вести разговоры о криминальных талантах, — пишет Мэри Хайтауэр в памфлете под названием “Вред паранормальных явлений”. — Вредно не только говорить о них, но даже думать, и уж совсем плохо пытаться развить их в себе. Попытки вмешиваться в дела живых к добру не приводят»
Глава одиннадцатая
Шаман
Нику и Элли не приходилось ходить под дождем со времен их первого путешествия. Фраза «промокнуть до костей» в Стране затерянных душ приобретала новый смысл — струи дождя проникали сквозь их тела на пути к земле.— Ну, это еще ничего, вот мокрый снег — это да… — высказался Лиф.Старая фабрика по производству маринадов оказалась именно там, где должна была быть согласно объяснениям Черепа. Здание из белого кирпича располагалось на Вашингтон-стрит. Когда-то давно оно перешло в Страну затерянных душ из мира живых. Большая стальная дверь, ведущая в здание, была приоткрыта, это показалось ребятам странным. Нику она особенно не понравилась.— Почему у меня такое чувство, что нам лучше туда не заходить?— Потому, — сказала Элли, — что ты дипломированный нытик.Нику захотелось доказать, что это не так. Он первым подошел к двери и распахнул ее. Стоит идти — не стоит идти, не важно. Ник решил больше не жаловаться. Он принял решение и чувствовал, что нужно следовать ему.Как только мальчик очутился внутри, его тут же окутало облако сильного и очень знакомого аромата. В здании пахло копченым мясом и чесноком. Запах был таким сильным, что Ник чуть не упал, словно на него неожиданно подул сильный ветер. Ник почувствовал слабость в коленях.Перед сносом из здания вынесли все оборудование. Взгляду Ника представилось пустое помещение с бетонным полом и черными балками, поддерживавшими потолок. Предметы, от которых исходил чудесный аромат, висели на крюках под потолком. Чего там только не было: жареные куры, индейки, копченая рыба и целые колбасы.— Да, это правда, — сказала Элли шепотом. — Шаман может брать из мира живых все, что ему нужно!— Никогда больше не буду сомневаться в твоих словах, — заявил Ник.— Bay! — сказал потрясенный Лиф.Они были настолько сильно захвачены представившимся их глазам изобилием, что не сразу заметили маленького призрака, сидевшего посреди помещения, подогнув ножки. Казалось, когда-то он замерз, да так и остался сидеть, не сходя с места много лет. Исходившее от него свечение имело желтоватый оттенок и слегка меняло яркость, бросая на серые стены легкие подвижные отблески.— Я ждал вас, — сказал Шаман.Ник почувствовал, что от страха ноги отказываются ему служить. Элли ободрила его тихим шепотом.— Он, наверное, говорит это каждому, кто заходит сюда.— Да он же совсем маленький! — громко изумился Лиф, но Элли зашикала на него, вынуждая замолчать.Приятели приблизились к сидящему на полу ребенку. В помещении было темновато, но, подойдя ближе, они увидели, что, хотя Шаман умер совсем маленьким, он был очень древним призраком. С физической точки зрения ему могло быть не больше шести лет, но что-то в его облике выдавало возраст — он был похож на усохшего старого колдуна. Бывшая на нем одежда не подходила под это определение в современном понимании — Шаман был укутан в грубо сшитые куски шкур. Вероятно, она была сделана в ледниковый период, тысяч двадцать лет назад.— Расскажите, зачем пришли, — сказал Шаман писклявым детским голоском. Во рту у него оказался всего один зуб, других видно не было. Вероятно, незадолго до того, как он умер, большая часть молочных зубов вывалилась, а коренные не успели вырасти.— Нам сказали… мы слышали, что ты можешь научить тому, как являться в мир живых, — сказала Элли.— Я никого ничему не учу, — отозвался Шаман. — У тебя либо есть талант, либо нет.Порывшись в одежде, он извлек кусок гальки величиной с куриное яйцо. Посмотрев на него в течение некоторого времени, словно камень хранил в себе мудрость всего мира, он ловким движением бросил его Нику.— Лови! — крикнул он.Ник подставил руки, но камень пролетел прямо сквозь его грудь и упал на пол позади мальчика! Камень не был частью Страны затерянных душ, он был из мира живых!Шаман засмеялся — голос у него был, как у маленького мальчика, а смех — как у древнего старика.— Подними. Принеси его сюда, — приказал он Нику.— Как я его подниму?— Так, как это сделал я, — сказал Шаман.Ник подошел к камню, нагнулся и протянул руку, чтобы взять его. Пальцы Ника сомкнулись, но камень прошел прямо сквозь них, как он и ожидал. Он попробовал еще раз, сконцентрировавшись на том, что делал. Тот же результат. Камень даже не шевельнулся. Отлично, подумал Ник. Сначала он должен показать нам, что мы ничего не стоим, потом начнет обучать.Ник выпрямился и повернулся к Шаману, стараясь скорее перейти ко второй стадии.— Не могу принести, — сообщил он. — Даже поднять камень не могу.— В таком случае, — сказал Шаман, — урок окончен.Он щелкнул пальцами, в ответ раздался гром, источником которого явно был не электрический разряд в облаках. Стальная дверь позади ребят с грохотом захлопнулась. По ступеням старой деревянной лестницы спустилось полтора десятка фигур, с головы до ног затянутых в черное. Процессия направилась в сторону Ника. Прежде чем мальчик понял, что происходит, его схватил добрый десяток рук в черных перчатках, и Ник оказался в воздухе.— Прекратите! Что вы делаете!— Цена неудачи, — тихо сказал Шаман, — это вечность на ее осмысление.Черные призраки перевернули Ника вниз головой и засунули в бочку с маринадом, попавшую в Страну затерянных душ вместе со зданием. Бочка была наполнена отвратительной жижей. Ее быстро накрыли крышкой, и Ник оказался в темноте, заполненной соленой жидкостью. Он пережил несколько страшных секунд, думая, что неминуемо захлебнется, но вскоре понял, что этого не будет. Жижа заполнила его, она была сверху и снизу, словом, везде. Она плескалась там, где при жизни располагались ноздри и рот мальчика, и все же он не мог захлебнуться, ни в тот момент, ни в будущем.Элли стояла и смотрела на бочку, как завороженная, и не верила своим глазам. Изнутри доносились приглушенные сердитые крики, а черные фигуры склонились над крышкой, прибивая ее гвоздями. Так вот почему никто не вернулся, отправившись на обучение к Шаману. Как же глупо было с ее стороны рисковать! А тем более — друзьями. Это моя вина — эта мысль беспрестанно крутилась в голове девочки. Я привела его сюда.Элли посмотрела на другие бочки, стоявшие в помещении. Неужели в каждой из них сидел горе-ученик, проваливший экзамен? Неужели они так и сидели там внутри, не умирая и в то же время не имея возможности выйти наружу? Неужели им было уготовано судьбой вечно плавать в маринаде, предаваясь невеселым мыслям?— Теперь второй мальчик, — заявил Шаман.Лиф замотал головой:— Нет. Нет, я не пойду! Я хочу уйти отсюда.— Принеси камень и уйдешь.Лиф вглядывался в лица черных призраков, но, похоже, у них просто не было лиц, головы были полностью обмотаны тканью.— Мне эта игра не нравится, — заплакал Лиф. — Не хочу играть в нее.— Отпусти его, — потребовала Элли. — Что же ты за чудовище безжалостное?В ответ Шаман лишь улыбнулся беззубым ртом и снова повернулся к Лифу.— Камень, — приказал он.Мальчику ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он приблизился к камню и попытался поднять его. Раз за разом промахиваясь, Лиф расстроено кряхтел, и Элли вдруг вспомнила дурацкий автомат, который можно найти в любом игровом зале. Смысл игры в том, чтобы захватить механической клешней мягкую игрушку. Сколько ни старайся, клешня всегда возвращается вверх пустой. Совсем как рука Лифа.— Н-е-е-т!Подручные Шамана склонились над мальчиком и, хотя Лиф и Элли пытались обороняться, схватили его. Их было слишком много. Беднягу тут же запихнули в другую бочку, он отбивался руками и ногами и кричал, жижа летела во все стороны и заливала пол, но ловким черным призракам вскоре удалось закрыть крышку и закрепить ее гвоздями. Элли слышала, как мальчик всхлипывает внутри, барахтаясь в зловонной жиже.А потом замаскированные бандиты сняли крышку с третьей бочки и замерли в ожидании.Элли всегда гордилась умением сохранять хладнокровие в экстремальных ситуациях и благополучно разрешать их, если возникала такая необходимость.— Я принесу тебе камень, если ты выпустишь моих друзей, — сказала она решительно.Шаман не пошевелился. Даже глазом не моргнул. Элли понимала, что находится не в том положении, когда стоит диктовать условия, но Шаман неожиданно ответил.— Согласен. Меняю твоих друзей на камень.Вот он, момент истины. Она привела их сюда, и никто, кроме нее, теперь не сможет вызволить их.Камень лежал на полу. Казалось, что может быть проще, но когда Элли нагнулась, она ощутила такой ужас, словно перед ней лежал раскаленный уголь.Поднять камень из мира живых — все равно что поймать тень. Пальцы снова и снова проходили сквозь него, и Элли рассердилась на дурацкий камень: что за тупой кусок мира живых людей, как смеет он отрицать ее существование!Я существую! Элли чуть было не выкрикнула это вслух. Я существую, и я подниму тебя!Но пальцы скользили сквозь камень, раз за разом.— Достаточно! — заявил Шаман, и черные гориллообразные фигуры двинулись к Элли, повинуясь его приказу.Да двигайся же, чертов камень, двигайся!Элли собрала всю силу воли в кончиках пальцев и снова сомкнула их на камне, еще и еще раз, но поднять не смогла. Зато в последний раз он сдвинулся с места. Громилы тут же перестали наступать на девочку, а Шаман поднялся на ножки. Элли казалось, что в кончиках ее пальцев сосредоточена вся сила мира.— Продолжай, — приказал Шаман.Элли снова нагнулась над камнем и протянула к нему руку. Он снова сдвинулся с места. У нее получилось. Поняв, что это случилось, Элли поверила в то, что сможет сделать это еще раз. На этот раз она попыталась взять камень в руки. Она старалась подвести под него ладони.Я не оставлю друзей гнить в этих бочках, твердила она камню. Я не стану жертвой этого чудовищного ребенка. Поднимайся с пола!И камень подчинился! Он глубоко ушел в ее призрачные ладони, но Элли смогла оторвать его от пола! Элли не расслаблялась, понимая, что волнение может нарушить концентрацию. Девочка держала в руках не только камень — рядом с ним лежала вся ее сила воли. Держать было тяжело. Элли никогда еще не приходилось поднимать такие тяжести, но в тот момент дело было не в мускулатуре. Сила духа — вот что помогало Элли держать камень, и девочка чувствовала, что она на пределе. Ей казалось, что душа не выдержит чудовищного напряжения и порвется, как струна. Она медленно подошла к Шаману, держа камень в руках, и громилы молча расступились.— Вот твой камень, — сказала Элли.Шаман протянул руку и подставил ее под крепко прижатые друг к другу ладони Элли. Камень пролежал в руках девочки еще несколько секунд, а потом скользнул сквозь них и упал в раскрытую ладонь Шамана. Он сжал пальцы.— Очень хорошо. Таланты раскрываются лучше всего тогда, когда их обладателю ничего другого не остается, кроме как проявить их.— Освободи моих друзей.— Пять лет обучения, — отозвался Шаман.— Что?— Ты показала, на что способна. Теперь нужно развить в себе талант и узнать, какие еще способности таятся в глубине души — ведь где одно, там и другое. Проходишь у меня в ученицах пять лет, и после этого я освобожу твоих друзей из бочек.Элли попятилась.— Мы так не договаривались.На Шамана ее слова не произвели должного впечатления.— Я обещал их освободить. Но не говорил — когда именно.Услышав это, Элли, вместо того чтобы как следует взвесить свой следующий шаг, увлекаемая гневом, бросилась на Шамана. Толку, конечно, от этого было мало, так как громилы тут же преградили ей путь и заставили отступить. Их сила была так велика, что казалась неестественной — даже для призраков из Страны затерянных душ. Спустя секунду Элли поняла, в чем дело. В пылу сражения она схватилась за ткань, скрывавшую лицо одного из чудовищ, и то, что она увидела под шарфом, ужаснуло ее. Она с самого начала понимала, что под черной материей скрывается что-то необычное. Все призраки, населявшие Страну, носили ту одежду, в которой их застала смерть, так каким образом Шаману удалось собрать шайку громил, с головы до ног одетых в черное? Оказалось, что перед Элли вовсе не дети-призраки. Чудовища были пустыми внутри, и, когда Элли сорвала покровы с лица одного из них, под ними ничего не оказалось — ткань была обернута вокруг несуществующей головы.Элли закричала от ужаса и потянулась к лицам других чудовищ. Сорвав черные тряпки со всех по очереди, Элли обнаружила, что все они — пустые внутри, бездушные, безгласные солдаты. Умение создавать таких големов было одной из способностей Шамана — он умел оборачивать ткань вокруг сгустков воздуха, создавая верных телохранителей буквально из ничего. Чем громче кричала Элли, тем заливистей смеялся Шаман.Руки в черных перчатках схватили Элли и потащили к двери.— Вернешься, когда будешь готова учиться, — напутствовал ее Шаман.Громилы распахнули входную дверь и выбросили Элли на улицу. Тяжелая стальная дверь лязгнула и закрылась перед носом Элли.Девочка попыталась приподняться, помогая себе локтями, но не смогла, и спустя секунду поняла, что проваливается в асфальт посреди улицы, по которой ехали машины и сновали живые люди. Она старалась освободиться, но это привело лишь к тому, что Элли увязла еще глубже. Асфальт напоминал смолу, обволакивающую тело Элли и тянущую его вниз. Прямо по ней проехал мусоровоз, его колеса прокатились как раз по тому месту, где находилась голова, словно никакой девочки здесь и в помине не было, и Элли окончательно рассердилась.Она была так сильно разгневанна, что одна из покрышек на задней оси грузовика лопнула. Водитель ударил по тормозам и свернул к тротуару в паре десятков метров от Элли.Это что, шина лопнула из-за меня?Но в тот момент Элли не придала значения этому событию. Мощным усилием воли она заставила себя подняться. Стоя по пояс в асфальте, она с трудом вытянула ноги и, помогая себе руками, выбралась из дорожного полотна.Элли подбежала к двери, скрывавшей берлогу Шамана. В тот момент она забыла о том, что здание, а вместе с ним и дверь, были частью Страны затерянных душ, и всем телом ударилась об нее, будучи уверенной в том, что пройдет сквозь лист стали, как нож сквозь масло. Но тело отскочило от прочной двери, как мячик, и Элли снова упала на асфальт.Девочка стучала по двери кулаками, пыталась вышибить ее плечом. Она пыталась залезть в окна, но они были надежно защищены решетками, попавшими в Страну вместе со зданием. Элли провела возле фабрики несколько часов, пытаясь найти вход, но ночь близилась к завершению, а она не была ни на йоту ближе к цели, чем тогда, когда громилы Шамана выбросили ее на улицу. Иссиня-черное небо стало серым, по нему катились рваные грозовые тучи, настало хмурое утро. Дождь превратился в мокрый снег, и капли воды, струившиеся сквозь тело девочки, обратились в иглы льда, пронзающие кожу. Это было неприятно, но не больно. Мертвым не больно, подумала Элли, распаляясь пуще прежнего. Вернее, полумертвым, поправила она себя, сознавая, что неопределенное положение, в котором она оказалась, лишило ее права на телесные ощущения. От всех этих мыслей чувство острой тоски в душе усилилось многократно.«Вернешься, когда будешь готова» — так сказал Шаман, но Элли отлично понимала, что никогда не станет его ученицей.Она не была чудовищем и к другому чудовищу в подмастерья не пойдет. Но в этот дом еще вернется, Это уж точно. Но не одна, а с армией, состоящей из трех сотен детей. Подопечных Мэри. Они разберут здание по кирпичикам, если будет нужно, чтобы от него и тени не осталось.Обратный путь к башням-близнецам Элли проделала бегом. Не останавливаясь, она пересекла мощенную мрамором площадку — границу королевства Мэри, проскочила сквозь вращающуюся дверь и ринулась к лифтам, не обращая внимания на недоуменные взгляды глазевших на нее детей. В лифт Элли в буквальном смысле влетела, с силой ударившись о заднюю стенку. Кабина затряслась, двери закрылись, и через мгновение Элли уже неслась через этажи — на самый верх.Может, у них с Мэри и были разногласия, думала Элли, но девочка была уверена, что владычица башен пожертвует чем угодно ради спасения детей, находящихся на ее попечении. Вместе они легко одолеют Шамана, и, кто знает, возможно, совместная кампания поможет растопить лед в отношениях Элли и Мэри.Элли очутилась на верхнем этаже, но Мэри нигде не было. В пустом ресторанном дворике дети предавались обычным утренним развлечениям.— Мэри! Где Мэри? Я должна найти ее!Элли вернулась в лифт и опустилась в игровой зал, потом побежала в издательство, затем в комнату, где стоял телевизор. Дети увязались за ней — суматоха, вызванная появлением Элли, заставила их оторваться от привычных дел. Элли неслась по комнатам, как набравший ход локомотив, и за ее спиной возбужденные дети начинали роиться, как потревоженные пчелы.Мэри нигде не было.Зато Вари, казалось, умудрялся быть во множестве мест сразу. Куда бы Элли ни шла, Вари всякий раз оказывался там раньше ее.— Мэри знает, куда ты ходила прошлой ночью, — заявил он. — И все знают.Элли окинула взглядом толпившихся вокруг нее детей и по тому, как они на нее смотрели и как старались держаться от нее на расстоянии, поняла, что стала для них чужой. Ее боялись. Ей не доверяли.— Мэри не хочет с тобой разговаривать, — продолжал Вари. — И никогда уже не захочет.— Слушай, ты, маленький ублюдок, либо ты скажешь мне, где Мэри, либо, клянусь, я выволоку тебя на улицу и затолкаю тебя в асфальт с такой силой, что через секунду ты вынырнешь в Китае!Вари ничего не ответил, и Элли решила, что пора брать инициативу в свои руки. Элли слышала о том, что Мэри любит спускаться на необитаемые этажи, когда у нее появляется какая-нибудь сложная проблема, которую нужно обдумать. Элли отправилась на пункт контроля за лифтами и обнаружила, что все они стоят на обитаемых этажах, за исключением одного — он был на пятьдесят восьмом уровне.Спустившись, Элли была поражена пустотой, царившей на этаже. Она знала, что на необитаемых этажах ничего нет, но на некоторых из них царила абсолютная, ничем не нарушаемая пустота. Оказавшись на бетонном полу одного из них, можно было почувствовать себя космонавтом, выброшенным в открытый космос.Мэри была там. Она стояла у окна и смотрела на мир живых. Она повернулась, увидела Элли, и лицо ее застыло, превратившись в непроницаемую маску. Вслед за Элли на этаж стали спускаться другие дети, те, кому не хватило места в лифтах, бежали по лестницам, чтобы посмотреть, как будут развиваться события.Мэри двинулась к Элли с такой нескрываемой яростью, что девочка подумала — она вот-вот меня ударит. Но ничего подобного не произошло — Мэри остановилась в нескольких шагах от нее. Как на дуэли, подумала Элли. С такой дистанции, наверное, Аарон Бёрр убил Александра Гамильтона.— Немедленно скажи мне, где Ник, — потребовала Мэри.Элли поняла по ее лицу, что девушка плакала, хотя Мэри старалась всеми способами скрыть это обстоятельство.— Мне нужна твоя помощь, — сказала Элли.— Сначала скажи, где Ник!Элли медлила. Все оказалось не так просто, как она ожидала.— Лифа и Ника захватил в плен Шаман.Услышав это имя, некоторые малыши взвизгнули от ужаса и прижались к старшим.— Видишь, а я тебе что говорил? — осведомился Вари. — Они сами во всем виноваты!— Заткнись, Вари! — крикнула Мэри, впервые, насколько Элли могла припомнить. Она вообще никогда ни на кого не кричала. Закончив с Вари, Мэри обрушила гнев на Элли. — Ты намеренно пошла наперекор моим предостережениям!Элли и не собиралась это отрицать.— Знаю. Мне жаль, и ты можешь придумать для меня наказание, какое тебе заблагорассудится, но сейчас нужно спасти Лифа и Ника.— Они попали в беду из-за тебя.— Да, — согласилась Элли. — Так и было. Я совершила ошибку, но сейчас…Мэри повернулась и посмотрела на собравшихся детей.— Пусть это послужит уроком для всех. Не будет ничего хорошего, если вы уйдете отсюда.Элли стало противно.— Отлично. Я — плохая девочка из стенгазеты. Признаю свои грехи. Но, может, пора уже перейти к более насущным вопросам?Мэри посмотрела на нее грустными глазами. Так печально она, наверное, несколько минут назад смотрела на город за окном башни. По щеке скатилась слезинка, девушка смахнула ее.— Мы ничего не можем сделать для них.Услышав это, Элли не поверила своим ушам.— Что?— Ник и Лиф потеряны для нас, — пояснила Мэри. — Благодаря тебе.Сказав это, она развернулась, чтобы уйти.Элли потрясла головой и почувствовала, что готова броситься на Мэри, как утром бросилась на Шамана, но вовремя остановила себя.— Нет! Нет, ты не можешь просто так бросить их. Мэри повернулась к ней, и Элли увидела, что ее глаза горят от предвкушения реванша.— Ты что, думаешь, я не хочу их спасать? Ты считаешь, мне по душе то, что Нику придется провести вечность в лапах этого злого духа?— Тогда сделай что-нибудь.— Отправиться спасать их — значит, подвергнуть риску живущих здесь детей, а я никогда не позволю себе поставить их под удар. Я защищаю их! Я не пошлю их на войну! Шаман нас не трогает, и мы его не трогаем. И так со всеми чудовищами. Даже с Макгиллом.Услышав это имя, дети нервно зашептались.— Мир за стенами этого дома недружелюбен, если ты до сих пор этого не поняла, — добавила Мэри. — Иногда дети проваливаются к центру Земли, и больше их никто не видит. Иногда их ловят чудовища, и они пропадают навсегда. Исчезновение Ника и Лифа — трагедия, и я никогда не позволю себе повторить ее, послав к Шаману беззащитных детей, которых он без труда захватит в плен.Будь Элли жива, у нее бы дух захватило от безжалостных слов, сказанных Мэри.— Ты сама чудовище, — сказала Элли тихо. — Ты ничем не лучше Шамана. Ты говоришь, что ничего не будешь предпринимать, чтобы спасти Лифа и Ника? Что они «допустимые потери»?— Допустимых потерь не бывает, — ответила Мэри. — Но иногда ничего другого не остается, кроме как смириться с ними.— Я никогда с этим не соглашусь!— Я согласилась, значит, согласишься и ты, — сказала Мэри. — Если хочешь остаться с нами, придется привыкнуть к этой мысли.И вдруг Элли стало на сто процентов ясно, что происходит.Мэри хочет от нее избавиться. Причем просто выбросить ее она не может, она хочет обставить все так, чтобы остаться невиновной. Если Элли хочет остаться, ей придется смириться с потерей друзей и не пытаться спасти Ника и Лифа. Элли никогда бы не согласилась на такие условия, и Мэри прекрасно это понимала. Возможно, именно по этой причине она была так удивительно спокойна в тот момент и превосходно держала себя в руках.— Мне действительно жаль, что так получилось, — сказала Мэри. — Я понимаю твои чувства, знаю, что происходит у тебя в душе.Самое ужасное, что в голосе Мэри звучало неподдельное сочувствие. Ей на самом деле было не все равно. Но за сострадание Мэри Элли пришлось бы заплатить слишком высокую цену.Элли размахнулась и со всей силой, на которую только была способна ее рука, хлестнула Мэри по лицу. Удар получился таким увесистым, что Мэри попятилась назад. Вари бросился на Элли, и спустя секунду на ее руках висела целая гроздь ребят. Они отталкивали Элли, старались повалить ее и тянули в разные стороны, словно в их силах было разорвать ее.— Отойдите от нее, — завопила Мэри, и дети мгновенно отскочили от девушки.— Жаль, ты не чувствуешь боли, — сказала Элли. — А ты ее заслужила.Элли развернулась, твердым шагом подошла к лифтам и спустилась на нижний этаж. Никто ее не провожал. Куда идти, она еще не знала; пока что ни о чем другом, кроме как о том, что она буквально минуту назад публично развенчала Королеву малышей, думать девушка не могла. Одно ей было понятно — назад она не вернется.Мэри провожала Элли взглядом, пока за ней не закрылись двери лифта. Элли не знала, но на самом деле Мэри все-таки было больно. Лицо не болело, нет, но душа разрывалась на части, а это хуже, чем физическая боль. Утешало Мэри лишь одно: она поступила правильно. Подставила другую щеку.— Возвращайтесь к своим занятиям, — приказала Мэри окружавшим ее детям. — Все в порядке.Толпа постепенно рассеялась, и вскоре на пустынном этаже не осталось никого, кроме нее и Вари.— Зачем ты ее отпустила? — спросил мальчик. — Ее надо было наказать.— Остаться одной в мире живых — достаточно суровое наказание, — сказала Мэри.Вари, похоже, с ней не согласился, но возражать не стал. Как всегда. Мэри подумала о том, что Элли даже не подозревает, как тяжело ей было пожертвовать Ником и Лифом во имя благополучия других детей. Но Шаман обладал способностями, которых у Мэри не было. Глупо было бы идти к нему, и уж совсем безумием было бы пытаться вызволить мальчиков из плена. Глупо и бессмысленно. Но Ника больше не было рядом. Раньше, чем Мэри успела узнать его ближе, он исчез, а она ничего, совсем ничего не могла с этим поделать. На какое-то мгновение Мэри почувствовала, что горе вот-вот захлестнет ее. От жалости к себе и Нику девушка громко всхлипнула, но подавила готовые вот-вот начаться рыдания, загнала их внутрь, как всегда. Ради детей, находящихся под ее опекой.— Ты поступила правильно, — сказал Вари. Мэри нагнулась, чтобы поцеловать его в макушку, но остановилась, опустилась на колени и поцеловала мальчика в щеку.— Спасибо, Вари. Благодарю тебя за преданность.Вари поклонился.Пока Элли спускалась на первый этаж, Мэри и Вари поднимались на самый верх. На душе у Мэри было тяжело, но она чувствовала, что найдет в себе силы справиться с собой. Суматоха, привнесенная Элли в ее королевство, скоро уляжется. Дети снова будут счастливы, станут играть в мяч и прыгать через скакалку, все пойдет по старому, день за днем, век за веком.В книге «Все, что говорит Мэри, неправда» Элли Отверженная пишет: «В Стране затерянных душ множество тайн. Некоторые из них прекрасны, некоторые — ужасны. Мне кажется порой, что мы здесь именно поэтому — нам дан шанс узнать, что такое хорошо и что такое плохо. Я не знаю, не понимаю, почему мы все не попали туда, куда должны были попасть, но я уверена: угодить в тиски рутины и провести вечность, делая одно и то же без конца, — неправильно, и тот, кто утверждает обратное, — обманщик».
Глава двенадцатая
Элли учится
Чувство одиночества, навалившееся на Элли после того как она покинула пределы королевства Мэри, оказалось таким сильным, что иногда ей казалось, будто ее саму посадили в бочку. Она оказалась в мире живых совершенно одна и чувствовала себя так, словно на свете, кроме нее, никого не было. Мэри считала, что мира живых больше не существует, но для Элли он стал единственной декорацией, на фоне которой теперь проходила ее повседневная жизнь. Декорацией, которую она могла видеть, но в которую не могла войти. День за днем Элли размышляла, стараясь придумать план спасения друзей из плена Шамана, и в мыслях об этом шла, куда глаза глядят, так как не могла оставаться на месте. Она стала акулой, которой приходится двигаться всю жизнь, чтобы дышать. Элли нашла в городе множество мертвых мест, где она могла бы отдохнуть, но задерживаться в них долго была не в состоянии. Однажды на Элли снизошло просветление, она поняла, что попала в свою бесконечную колею. Каждый день ее маршрут пролегал по одним и тем же улицам, и так продолжалось уже несколько дней, если не несколько недель. Раньше Элли считала, что у нее иммунитет против рутины, но она ошиблась. Девочка почувствовала, что с этой грозной силой бороться практически невозможно, что рутина неизбежна и мятежный дух Элли чуть было не смирился с этим. Она хотела уже было махнуть рукой и вернуться к своему бесконечному пути по знакомым улицам. Сделать так было легче, чем продолжать бороться. Элли почувствовала, что привыкает. Лишь мысли о Лифе и Нике, сидящих в бочках, вырвали ее из цепких щупалец рутины. Если бы она позволила оцепенению, исподволь овладевающему ее мыслями, взять верх, она бы никогда не смогла освободить друзей.Первый шаг, как всегда, дался ей труднее всего. На Двадцать первой улице она заставила себя свернуть налево, а не направо, как обычно, и на девочку тут же обрушился приступ паники. Элли хотелось повернуть назад и продолжить привычный маршрут, но она заставила себя этого не делать. Элли сделала шаг вперед, потом еще один, еще и еще. Вскоре паника прошла, превратившись в ужас, который, в свою очередь, утих и стал обыкновенным страхом. Пройдя квартал, Элли почувствовала, что страх улетучивается, сменяясь боязнью — такой, которую испытывает любой человек, которому приходится столкнуться с неизведанным.Старательно избегая улиц, по которым пролегал ее обычный маршрут, Элли заставляла себя идти туда, где она еще не бывала. В Нью-Йорке почти на каждой улице было много народу, но на некоторых людей было все же меньше, чем на других. По ним-то Элли и предпочитала брести, когда находилась в плену рутины, — ей было тяжело видеть, как толпы людей проходят прямо сквозь ее тело, словно ее нет на свете.Теперь же она силой заставляла себя ходить исключительно по людным улицам. Однажды, пробираясь по центру во время ланча, когда улицы заполнили толпы бизнесменов и клерков, Элли обнаружила нечто такое, что Мэри еще не успела описать ни в одной из своих многочисленных книг.На улицах было много народу. Они были не просто людными, они были забитыми битком. Небоскребы деловой части Манхэттена извергали из себя тысячи людей, спешащих на ланч. Конечно же они все шли прямо сквозь Элли, словно ее не существовало вовсе. Это было ужасно неприятно. Когда сквозь Элли проходил человек, это было даже хуже, чем автобус, автомобиль или еще какой-нибудь неодушевленный предмет. Дело в том, что Элли каким-то непонятным образом ощущала скользящую сквозь нее органическую ткань, из которого состоит тело человека. В тот момент, когда Элли и прохожий оказывались в одном и том же месте, она чувствовала, как по венам проходящего сквозь нее человека течет кровь, как стучит его сердце и даже как сокращается его кишечник, переваривая то, что он съел на завтрак. Ощущение было тошнотворным, если не сказать больше.Еще более странным было то, что в момент, когда сквозь Элли проходила тесная компания оживленно беседующих бизнесменов, девушка на какое-то время теряла ориентацию в пространстве. Ее мысли становились отрывистыми и странными — как бывает, когда человек уже наполовину спит.— …акции падают… нам нужен подъем… никто не подозревает… а, да, Гаваи…Когда компания бизнесменов удалялась, все приходило в норму, и на Элли обрушивался обычный дневной шум города. Элли решила, что слышит отрывки их бесед и на время забыла об этом, как вдруг через девушку прошла толпа туристов, направляющаяся в театральный район.— …слишком дорого… ноги болят… чем это пахнет… карманники…На этот раз Элли была уверена в том, что это не разговоры, так как почти все туристы шли молча. Впрочем, не все: некоторые были заняты беседой, но говорили при этом по-французски. Элли этого языка не знала, и до нее наконец дошел смысл происходящего. Она словно переходила с одного радиоканала на другой, только в роли радиостанций выступали человеческие головы.Вдруг Элли отчетливо вспомнила момент, когда подручные Шамана выбросили ее на улицу. Тогда прямо по ней проехал грузовик, вернее, сквозь Элли прошли колеса. Она была в бешенстве, просто в исступлении, и у грузовика лопнула шина, как будто от силы ее гнева. Что перед этим сказал Шаман?«Тебе нужно развить в себе талант… ведь где одно, там и другое…»Можно ли было отнести то, что она слышала, и тот инцидент с грузовиком к ее врожденным способностям? Обладала ли Элли умением вмешиваться в дела мира живых, взрывать покрышки и читать мысли людей в течение недолгого времени?И вдруг Элли задалась вопросом: а почему бы не попробовать продлить этот контакт?В следующий раз, когда сквозь нее проходил человек, Элли постаралась намеренно прочесть его мысли, надеясь настроиться на его волну.Для эксперимента Элли выбрала девушку примерно своего возраста. По её внешнему виду Элли определила, что она относится к зажиточному классу — на девочке была форма ученицы престижной частной школы. Элли прошла вслед за ней пару кварталов, приноравливаясь к походке. Когда ей показалось, что она попадает в такт шагам девочки, Элли прыгнула вперед и оказалась внутри школьницы.— … я могу, но если я так сделаю, возможно, ничего не получится, я им не понравлюсь, хотя, может, понравлюсь, а если нет, то они меня просто не будут замечать, а эта юбка очень тугая, я что, толстею, ой, вот эта пиццерия, нет, на мне эта чертова юбка просто лопнет, но пахнет же так классно…Ух ты! Девочка резко повернула направо и забежала в пиццерию, а Элли осталась на улице, совершенно потрясенная тем, что только что пережила. Ей удалось настроиться на мысли девочки и слушать их в течение, по крайней мере, десяти секунд. К тому моменту, когда Элли пришла в себя от изумления, она погрузилась в асфальт по колено, и ей пришлось вытаскивать ноги.Я не должна была этого делать, укоряла себя Элли, но, несмотря на все аргументы, ей хотелось попробовать снова. Пережитый опыт испугал ее, она свернула с Шестой авеню в небольшой переулок, чтобы никто из живых людей на дороге не попадался ей в оставшееся до наступления ночи время. Нужно рассказать об эксперименте Нику и Лифу, подумала Элли, но вспомнила, что, пока не спасет их, шанса что-либо рассказать им не представится. Если Элли о них не позаботится, им придется коротать вечность в бочках с рассолом. Единственный способ спасти их, решила Элли, это найти ребят, которые согласятся помочь ей, и нужно немедленно заняться поисками, пока она не впала в новую рутину. Мэри и ее подопытных придется забыть. Нужно искать других союзников, сделала вывод Элли. Вопрос в том, где их найти?Она решила, что будет осматривать все призрачные здания на своем пути, попавшие в Страну затерянных душ после того, как они были разрушены в мире живых. Таких оказалось немного. Вероятно, лишь одно из нескольких тысяч зданий, попавших под снос, казалось Господу Богу или Вселенной достойным вечности и попадало в Страну.Старая гостиница «Уолдорф-Астория» показалась Элли самой многообещающей — в конце концов, это был отель, какое еще здание могло служить пристанищем для детей, застрявших между жизнью и смертью?Элли прошла сквозь вращающуюся дверь и попала в просторный холл, богато украшенный и обставленный роскошной бархатной мебелью в стиле ар-деко. Из огромного старомодного радиоприемника раздавался голос какого-то давно уже почившего певца, исполнявшего песню «К поцелуям зовущая». Элли пересекла холл и попала в обширный бар. Как ни странно, на великолепных полках, сделанных из вишневого дерева, не было ни одной бутылки. Вместо них на стойке красовался огромный плакат, на котором было написано: «Бар закрыт в связи с сухим законом».— Добрый день? Есть здесь кто-нибудь?Элли повторила вопрос дважды и позвонила в колокольчик, установленный на стойке администратора. Ничего. Холл был пуст, и кроме музыки двадцатых годов, не было слышно ничего; от этого сочетания у Элли по спине побежали мурашки. Гостиница не просто пустовала — в ней не было ни единой души. Она напоминала пустотелого колосса или одного из тряпичных солдат Шамана. Элли постаралась как можно скорее покинуть мрачное помещение и выбраться на улицу.Приходится признать, подумала Элли, что почти все призраки, оказавшиеся в Нью-Йорке, рано или поздно присоединяются к компании, собравшейся под крылом Мэри, но ведь Страна затерянных душ Нью-Йорком не ограничивается…
Глава тринадцатая
Время в бутылке
Лиф уже давно развил в себе способность не скучать в одиночестве, но одно дело когда человек живет один в прекрасном зеленом лесу, и совсем другое — когда он сидит в заколоченной бочке с маринадом.Сначала он был уверен, что Элли вот-вот придет, чтобы спасти его. Когда прошло несколько минут, потом еще какое-то время, потом счет времен пошел на часы, мальчику стало страшно. Через некоторое время страх сменился гневом, но время продолжало свой ход, и злость постепенно прошла, словно растворилась в окружающей Лифа соленой жидкости. Из-за нее до мальчика почти не доносились окружающие звуки, он ничего не видел и совершенно ничего не чувствовал. Постепенно он стал воспринимать окружающую его тьму, как космос, бесконечность, в которой не было ни единой звезды. Его дух заполнил все пространство бочки, от стенки до стенки. Наверное, подумал Лиф, так чувствовал себя Господь посреди хаоса, предшествовавшего творению. Свободный дух посреди бесформенной текучей бесконечности. Лиф почувствовал такой мощный прилив энергии, что, казалось, ему по плечу даже остановить время в границах его вселенной. Это было восхитительно, и, свернув время, Лиф заключил себя в тугой кокон, подменивший собой заколоченную бочку, в которой сидел мальчик.В отличие от него, Ник чувствовал себя несчастным.
Глава четырнадцатая
«Алтарные парни»
«Добро пожаловать в округ Рокланд!» — гласила надпись на плакате. Элли надеялась, что ей больше никогда не придется читать это приветствие. В последний раз под этим плакатом ее чуть было не спровадили к центру Земли, и, не будь рядом Лифа и Ника, она бы никогда уже не имела возможности ходить по белу свету. Я точно с ума сошла, подумала Элли, решившись вернуться на это место. Как бы там ни было, она снова смотрела на проклятый плакат.— Джонни-О! — крикнула она изо всех сил. — Нам нужно поговорить, Джонни-О!Элли знала, что они не случайно встретились с предводителем банды малолетних преступников в ту злополучную ночь. Было ясно, что все, кому «посчастливилось» попасть в Страну затерянных душ в районе округа Рокланд, рано или поздно выходили на шоссе и проходили мимо этого плаката. Если сам Джонни-О, возможно, и находился где-то еще, шансы на то, что кто-то из его подручных постоянно следит за этим местом, были весьма велики. Ясно, что кричащая надпись «Добро пожаловать в округ Рокланд!» просто обязана была привлекать ничего не подозревающих несчастных новичков.Догадка Элли оказалась верной. Ей пришлось шуметь и звать в течение нескольких часов, пока известие о ее присутствии дошло до Джонни-О, и после полудня он появился. На этот раз он пришел в сопровождении десятка подручных, а не четырех, как в первый раз. Было ясно, что их ничем не напугаешь. С губы предводителя шайки по-прежнему свисала сигарета, и Элли стало окончательно ясно, что она будет тлеть во рту Джонни-О до скончания веков.— Эй, смотри, это та девчонка, что провела нас тогда! — сказал парень с фиолетовыми губами и леденцом в горле.Джонни-О тут же ему врезал.— Меня никто не проводил, — сказал он.Возражений не последовало. Предводитель шайки принял картинную позу и стал похож на самодовольного мальчугана, играющего в серьезного гангстера. Он выглядел весьма комично, особенно принимая во внимание его малый рост и непропорционально большие руки.— Я думал, ты провалилась под землю, — заметил Джонни-О.— Неправильно думал.— Так что? Ты вернулась, чтобы я тебя снова туда послал?— Я вернулась с предложением.Джонни-О посмотрел на нее с ледяным спокойствием. Сначала Элли подумала, что он хочет произвести на нее эффект. Потом до нее дошло, что он просто не знает такого слова.— Мне нужна твоя помощь, — пояснила Элли.Оборванец Энди взъерошил свои неприятные рыжие волосенки и засмеялся.— А с какой стати мы должны тебе помогать?Джонни-О влепил ему затрещину, сложил на груди свои тяжелые руки и повторил вопрос.— С какой стати мы должны тебе помогать?— Я могу помочь раздобыть то, что вам нужно.К этому моменту к плакату подтянулись остальные члены шайки. Некоторые из них были моложе Элли, другие — немного старше, но на лицах у всех, даже у самых маленьких, было одинаковое мрачное выражение.— Нам от тебя ничего не нужно! — заявил Джонни-О, и хор хриплых недружелюбных голосов поддержал его. Они все стараются выглядеть, как серьезные гангстеры, Элли понимала это. Но на самом деле Джонни-О обуревает любопытство, иначе она бы уже была под землей.— Вы нападаете на новичков ради крошек, завалявшихся в их карманах и старой жевательной резинки.Джонни-О пожал плечами.— Да, и что?— Что, если я расскажу тебе, где взять настоящую еду? Не крошки из чужих карманов, а целые буханки хлеба.Джонни-О продолжал смотреть на Элли, не меняя позы.— А что, если я зашью тебе рот? Ты слишком много врешь.— Я не вру. Я знаю место, где на потолке висят колбасы и жареные куры. Там ты сможешь получить любую еду, какую только захочешь, и залить ее пивом!— Пивом… — не выдержав, повторил за Элли один из парней поменьше.Джонни-О бросил на него негодующий взгляд, парень резко опустил глаза вниз и принялся рассматривать свои башмаки.— Такого места нет. Ты думаешь, я дурак, что ли?Ну, да, хотела сказать Элли, но, конечно, не сделала этого.— Ты слышал когда-нибудь о Шамане?Судя по лицам окружавших Джонни-О ребят, всем им это имя было знакомо. Послышался шепот, некоторые ребята невольно попятились, а в глотке парня с фиолетовыми губами нервно задергался леденец. На секунду Элли показалось, что даже в глазах предводителя бандитов мелькнул страх, но Джонни-О вовремя скрыл его за широкой улыбкой, из-за которой кончик сигареты поднялся к самому его носу.— Сначала рассказываешь, что дружишь с Макгиллом, а теперь с Шаманом?Ухмылка сменилась сердитой гримасой, сигарета опустилась, ее кончик теперь указывал вниз, на землю.— С меня хватит — ты отправляешься под землю!— Топить ее! — заорали подручные Джонни-О. — Вниз! Вниз!Они наступали на Элли. Девочка поняла, что остались считанные мгновения до того момента, когда бандиты одержат над ней психологическую победу и тогда ничто уже не спасет ее.— Да, я соврала! — крикнула она. — Тогда я вас обманула насчет Макгилла, но вы же меня чуть под землю не отправили. А теперь я говорю правду.Джонни-О поднял руку, и ребята замерли в ожидании его сигнала.— Шаман захватил моих друзей, и я не могу одна их спасти! Мне нужны сильные союзники, — сказала Элли, глядя прямо в глаза Джонни-О. — И умные.Элли не отрывая глаз следила за кончиком сигареты. Поднимется он или опустится? В течение некоторого времени он колебался, словно в нерешительности, и, наконец, победно поднялся вверх.— Ты пришла по адресу.Ребята привели Элли в соседний городок, в здание, которое Джонни-О и его шайка малолетних преступников считали своим домом. По дороге Джонни-О несколько раз без видимых причин заставлял всех перейти на другую сторону улицы.— Это из-за китайских ресторанов, — пояснил Оборванец Энди. — Считается, что они приносят неудачу, или что-то вроде того… По крайней мере, Джонни-О так считает.По этой причине всем пришлось двигаться зигзагами, то и дело переходя на другую сторону улицы, чтобы не проходить мимо китайских ресторанов, которых в городе оказалось предостаточно. Оказывается, подумала Элли, не только живые подвержены суевериям.В конце концов, компания пришла в «укрытие», как называли свой штаб члены банды. Хотя называть его укрытием было глупо, потому что живые люди не видели ребят, так что скрываться от них не было ни малейшего смысла. Джонни-О, подобно Мэри, нашел здание, перешедшее в Страну после того, как оно было разрушено в мире живых. Домом малолетним преступникам служила белая дощатая церковь, и это ужасно насмешило Элли. Джонни-О, наверное, ни разу в жизни не был в церкви, а теперь, умерев, жил в ней. Да, вселенская справедливость порой дает о себе знать.В банде насчитывалось порядка тридцати человек, все — своего рода апостолы Джонни-О, старательно копировавшие его замашки крутого парня. Они называли себя «Алтарные парни». Элли про себя для смеха переименовала шайку в «Альтернативных парней», так как у каждого из бандитов после смерти что-то изменилось в облике. У Джонни-О, например, были большие мужские руки, а у Оборванца Энди было что-то не так с волосами.— А почему у вас нет ни одной девочки? — спросила Элли.— Они иногда подваливают, хотят к нам присоединиться, — пояснил Джонни-О. — Но мы их посылаем. Мне девчонки как-то не очень, — добавил он.Элли не смогла скрыть усмешку.— Я думаю, ты просто слишком рано умер.— Наверное, — согласился Джонни-О. — И меня это немного напрягает.Увидев, что главарь принял Элли в свою компанию, члены шайки исподтишка поглядывали на нее, словно она была каким-то необыкновенным созданием. Да уж, подумала Элли, мне бы такое раньше даже в дурном сне не приснилось — превращаюсь в какую-то Венди из книжки про криминального Питера Пэна и его подручных, затерявшихся на пути в исправительное учреждение.Элли рассказала «Алтарным парням» все, что знала про фабрику маринадов, Шамана и его пустотелых солдатов.— Его штучки на нас не подействуют, — заявил Джонни-О гордо.Элли он не убедил, но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Джонни-О взялся ей помочь, и она должна была играть по его правилам.— Трудней всего будет попасть внутрь. Вход в здание закрыт, дверь очень толстая, стальная. Не какая-нибудь там полупрозрачная дверь из мира живых, настоящая крепкая сталь, попавшая в Страну вместе со зданием. Я била по ней несколько часов подряд и даже не поцарапала ее.Джонни-О это ничуть не расстроило.— Это не проблема. Мы ее взорвем.— У вас есть взрывчатка?!Джонни-О поманил к себе парня, находившегося в другом конце помещения.— Эй, Обрубок, ползи сюда! Парень подбежал к начальнику.— Несколько лет назад, — объяснил Джонни, — Обрубок продавал просроченные фейерверки, которые хранил в гараже. Они загорелись, и Обрубок выиграл билет в одну сторону на поезд, который шел в Страну. В общем, так получилось, что кое-что из его запасов осталось при нем, — сказал Джонни. — Чего не скажешь о его пальцах.— Да уж, — согласился ухмыляющийся Оборванец Энди. — Теперь Обрубок может сосчитать только до трех.На рассвете «Алтарные парни» вместе с Элли отправились в путь. У каждого члена шайки в руках было какое-нибудь импровизированное оружие: бейсбольная бита, велосипедная цепь или что-нибудь еще в этом роде. Будь они живы, процессия производила бы на прохожих пугающее впечатление, но в Стране затерянных душ, где не существует страха смерти и даже возможности получить увечье, вооружение носило исключительно декоративный характер. Плохие мальчики, по чистой случайности не попавшие туда, куда следует, тоже нуждаются в игрушках.Все время, пока колонна маршировала на юг, в сторону Нью-Йорка, парень с фиолетовыми губами бросал на Элли недружелюбные взгляды. Долго он не выдержал и прервал молчание. Когда он разговаривал, его кадык прыгал вверх-вниз, напоминая мячик для игры в пинг-понг.— Она не из нашей шайки, ей не стоит доверять.— Душный, да ты вообще никому не доверяешь, — ухмыльнулся Джонни-О.— Да, и что такого, — взвился Душный. — Может, она нас прямо к Небесной ведьме ведет.— Заткнись, — отрезал Джонни-О. — Нет никакой Небесной ведьмы.— Что еще за Небесная ведьма? — спросила Элли.Джонни-О только рукой махнул.— Дурацкая сказка. Пугают малышей. Рассказывают ерунду про какую-то ведьму, которая, типа, в небе в районе Манхэттена живет.— Она питается душами детей, — сказал один из парней.— Ага, — сказал Оборванец Энди, скаля зубы и изображая руками клешни чудовища. — Как схватит и прямо сквозь нос душу всасывает. Поэтому ее Королевской соплей еще зовут.[3]Джонни-О умудрился одновременно дать затрещину всем троим.— Вы такими идиотами родились или только когда умерли, сбрендили?Он обернулся к Элли.— Есть такие придурки, что ни скажи, всему верят.Элли решила, что умней всего будет промолчать.— Мы должны проверить ее на «лягушках», — предложил Оборванец Энди. — Узнаем, чего она стоит.Джонни-О объяснил Элли, что каждый, кто просится к ним в банду, проходит особое испытание. Желающий стать членом «Алтарных парней» должен взять монету, пойти на берег Гудзона и бросить ее в реку, но не просто так, а чтобы она запрыгала по воде, как камень при игре в «лягушек». Желающим приходилось использовать монету, которая находилась у них в одном из карманов и попадала вместе с ними в Страну затерянных душ. Монета была одна, поэтому о второй попытке не было и речи. Если с первого раза «лягушка» не получалась, монета исчезала в реке.Элли почувствовала в рассказе Джонни-О какое-то несоответствие.— Но… как это можно пускать «лягушек» по воде реки, которая находится в мире живых? Не получится никаких «лягушек» — монета просто провалится сквозь воду и исчезнет.— Ну да, — сказал Джонни-О и подмигнул Элли. — Но ты же понимаешь, это я решаю, были «лягушки» или нет.К утру колонна дошла до моста имени Вашингтона через Гудзон. За мостом был Манхэттен — его северная оконечность. Перед входом на мост процессия остановилась. Элли оглянулась и увидела, что вся шайка бесцельно бродит взад-вперед прямо посреди дороги.— Мы по мостам не ходим, — сказал Джонни-О.Элли усмехнулась.— Тебе страшно, что ли?Джонни-О сощурил глаза и сердито посмотрел на нее.— Если бы ты хоть раз прошлась по мосту, знала бы, как легко сквозь него провалится. Попадешь прямиком в реку. Но, наверное, у тебя мозгов не хватило подумать об этом.Элли уже было открыла рот, чтобы парировать, сообщив членам шайки, что ей уже приходилось пересекать реку по этому мосту. Она хотела сказать, что умственные способности главаря прямо-таки вопиют о том, что его следует звать Джонни-Ноль, а не Джонни-О, потому что у него не только голова пуста, но и кишка тонка, но ее вовремя перебил Оборванец Энди.— Два с лишним десятка ребят провалились, когда мы пытались перейти Таппан Зи по мосту. Страшно было.Вспомнив то печальное происшествие, парни потупились и обнаружили, что успели уже уйти в асфальт по щиколотку. Вытащив ноги, все стали ходить взад-вперед, ожидая приказаний.— Не, это, конечно, печально, но когда это уже было, — сказал Джонни-О, сжимая крепкие кулаки. — Но мы все равно по мостам теперь не ходим.Элли пришлось проглотить задуманную тираду, целью которой было посрамить бандитов, струсивших по такому несерьезному поводу. Она подумала о том, что было бы, если бы они с Ником и Лифом не сообразили сделать специальную обувь перед путешествием домой.— Джонни-О прав, — сказала Элли. — Не стоит рисковать понапрасну.— Пойдем по тоннелю, — заявил Джонни-О и первым направился туда, где находился вход.Четыре часа спустя, когда над Нью-Йорком бушевали снежные вихри, компания подошла к тоннелю имени Линкольна. Вдоль стены тянулась галерея, предназначенная для передвижения обслуживающего персонала, но Джонни-О предпочел пойти прямо по осевой линии между полосами движения, так что автомобили то и дело проезжали сквозь кого-нибудь из ребят. Вот ведь мачо, подумала Элли. Надо же, и здесь такие встречаются. Она сама охотно пошла бы по галерее, но не хотела ударить в грязь лицом перед ребятами, поэтому пришлось идти бок о бок с Джонни-О, игнорируя неприятные ощущения от налетавших на нее автомобилей.Когда колонна достигла дальнего конца тоннеля, ледяные вихри слились в сплошную завесу метели, впервые за эту зиму. Немногочисленные прохожие держались за шляпы и старались не дать ветру распахнуть пальто. Ощущение от пролетающего сквозь тело снега по сравнению с дождевыми струями было иным. Элли показалось, что снежинки щекочут ее. Силу ветра она тоже чувствовала, было ясно, что он холодный. Однако, как и со всеми остальными погодными явлениями, одно дело, когда ты просто чувствуешь изменения, и совсем другое — страдать от них, как это бывает с живыми людьми. Элли видела, что прохожим снежная пурга причиняет куда большие неудобства, но все же ей хотелось быть среди них.Джонни, как и Мэри, похоже, людьми не интересовался. Элли задумалась. Интересно, сколько времени прошло, пока они стали такими?Колонна продвигалась медленно, потому что в Нью-Йорке китайские рестораны попадаются на каждом шагу, и Джонни-О каждый раз заставлял свою команду перебираться на противоположную сторону улицы.— Что за ерунда, — наконец не выдержала Элли. — Ты что, думаешь, в лапше вирус чумы содержится?В следующий раз она отказалась переходить улицу и прошла прямо перед фасадом, на котором красовалась вывеска «Китайский ресторан Вана Фу».— Ух ты, она смелая, — восхитился один из малышей, заставив Джонни-О пройти прямо перед рестораном, чтобы доказать, что он не менее храбр.Когда процессия наконец достигла дома Шамана, Элли с первого взгляда поняла, что что-то не так. Стальная дверь, которая так надежно закрывала вход в здание, теперь была распахнута настежь и слегка погнута.Джонни-О посмотрел на Элли в надежде получить какие-то объяснения, но девочка только плечами пожала.Может быть, подумала она, Нику и Лифу удалось выбраться.Джонни-О, несмотря на свои здоровенные кулаки, самоуверенный вид и показную храбрость, не слишком стремился войти в дом первым. Элли пришлось встать во главе колонны. Она осторожно шагнула внутрь. С тех пор как девочка была здесь последний раз, произошли серьезные изменения. Колбасы, окорока и тушки жареных кур больше не свисали с потолка. Зато ими, уже наполовину обглоданными, был усеян весь пол.— Боже мой, — только и смогла произнести Элли.— Черт возьми, — отозвался Джонни-О. — Все, как ты и сказала. Я уже лет пятьдесят не видел такого количества еды!Не в состоянии справиться с собой, он ринулся вперед. Вся шайка, на ходу теряя боевое построение, последовала за ним. «Алтарные парни» с жадностью животных принялись подбирать с пола куски мяса и полуобглоданные кости и набивать рты. Даже драться за еду им не пришлось — ее с лихвой хватало на всех.— Нет! — закричала Элли. — Шаман! Он наверняка где-то прячется!Но ее никто не слушал.Элли напряженно оглядывалась по сторонам, ожидая нападения пустотелых солдат Шамана. Они наверняка сейчас набросятся на потерявших бдительность ребят, распихают их по бочкам и закроют крышками. Впрочем, время шло, а нападения так и не последовало, и вскоре Элли, оглядевшись, поняла, что и бочек-то никаких в помещении больше нет. Вернее, почти нет. Одна-единственная бочка продолжала стоять в центре, посреди творящегося вокруг безобразия.Элли обратила внимание на то, что среди беспорядочно валявшихся на полу объедков попадаются клочья черной материи. Потом ее внимание привлек еще один предмет — большая индейка, которую Шаман, вероятно, стащил прямо со стола во время празднования Дня Благодарения. В индейке не было ничего особенного, за исключением одной детали — из бока тушки был вырван здоровенный кусок мяса. В боку зияла дыра — края ее были неровными, словно в индейку запустил зубы динозавр. Следы от зубов можно было видеть вполне отчетливо.Что за ужасное создание могло вырвать из бока индейки такой здоровенный кусок?Забыв об индейке, Элли заинтересовалась стоящей посреди помещения бочкой. Внутри кто-то бился и кричал. Слов было не разобрать, но голос показался Элли знакомым. Услышав его, девочка застыла от ужаса, словно ее сковал лютый мороз.— Джонни-О! Он здесь! — крикнула она.Джонни подбежал к ней, держа в каждой руке по курице. Подбородок его был испачкан жиром. Выглядел он еще комичней, чем обычно, и на гангстера был совсем не похож. Он неохотно передал кур Душному и посмотрел на него так, словно хотел сказать: «Съешь их — убью».Подойдя к бочке, они с Элли встали на колени и приложили уши к деревянной стенке.— Кто здесь? — спросил голос изнутри. — Выпустите меня, и я дам вам все, что пожелаете!Это был голос Шамана.Джонни-О посмотрел на Элли, ожидая инструкций. В конце концов, она, как и обещала, привела их к месту, где они впервые после смерти смогли наесться до отвала. Теперь Элли заслуживала, по меньшей мере, уважения.— Выпустите меня! — закричал Шаман. — Я требую!Элли заговорила громко, чтобы ее было слышно сквозь доски и рассол.— Что здесь произошло? Кто тебя туда посадил?— Выпустите меня, — потребовал Шаман плаксивым голосом. — Освободите меня, и я притащу вам еду из самых лучших ресторанов мира живых и брошу ее к вашим ногам.Но Элли не обращала внимания на посулы чудовища.— Где другие бочки?— Их унесли.— Кто унес? — настаивала Элли.— Макгилл.Джонни-О непроизвольно вскрикнул. У него в буквальном смысле от ужаса и замешательства отвалилась челюсть. Если бы это было возможно, сигарета наверняка бы упала на пол.— Макгилл?!— Его корабль стоит на рейде, прямо за Статуей Свободы, — сказал Шаман. — Выпустите меня, и я помогу вам его победить.Элли поразмышляла над его словами, а потом огляделась. Полосы черной ткани, лежащие на полу, извивались как змеи. Они как будто пытались подняться в воздух, и Элли поняла, что происходит. Шаман старался поднять своих воинов прямо из бочки, чтобы те поймали ребят и заставили их выпустить его. Воины пытались встать на ноги, но это было невозможно. Макгилл изорвал их в клочья, да так сильно, что даже Шаману было не под силу собрать их.Элли посмотрела на бочку и постаралась найти в душе хотя бы каплю сострадания к сидевшему в ней существу. Он в свое время не пожалел ее друзей, подумала Элли, и поняла, что не испытывает ни малейшего беспокойства за судьбу Шамана.— Пусть сидит там! — сказала Элли громко, чтобы он ее услышал. — Пусть маринуется в собственном соку.— Нет! — заорал Шаман из бочки, и обглоданные кости, валявшиеся на полу, поднялись в воздух и заплясали, как исступленные.Элли это не испугало. Она повернулась к Джонни-О.— Могу я попросить тебя и всех «Алтарных парней» пойти со мной? — спросила она. — Я вряд ли справлюсь с Макгиллом в одиночку.Джонни-О попятился.— Мы получили то, за чем пришли, — сказал он. — Но никто на свете — ни живой, ни мертвый — не заставит меня пойти против Макгилла. Мы тебе помочь не сможем.Сказав это, Джонни нагнулся и, словно желая извиниться, схватил за ногу индейку, на боку которой красовался след от зубов Макгилла. Джонни оторвал ногу и подал ее Элли, как индеец, передающий другому вождю трубку мира.— На, держи, — сказал Джонни-О. — Тебе тоже надо поесть.Элли решила послушаться его совета. Она запустила зубы в ножку и была буквально ошеломлена ароматом мяса, который она ощутила впервые за месяцы, проведенные в Стране затерянных душ. Ей показалось на мгновение, что она попала в рай.И все же наслаждение не могло заглушить предвкушение ада, который разверзнется перед ней, когда она выследит Макгилла и встретится с ним лицом к лицу.Покончив с индейкой, Элли развернулась, чтобы уйти, но Джонни-О остановил ее.— Ты не сказала, как тебя зовут, — сказал он, и лицо его расплылось в улыбке. Кончик сигареты взметнулся к потолку.— Нам же надо знать, кто ты, если придется рассказывать историю о том, как ты пошла сражаться с Макгиллом.Элли почувствовала себя польщенной. Джонни-О, похоже, решил, что она заслуживает того, чтобы о ней слагали легенды.— Меня зовут… — начала Элли, но умолкла, стараясь припомнить свое имя. — Элли, — через некоторое время вспомнила она.Джонни-О кивнул.— Элли Отверженная, — сказал он.Элли понравилось новое имя.— Точно.— Удачи, — напутствовал ее Джонни-О. — Надеюсь, ты не попадешь ему в зубы, ну, и все такое.Элли вышла на улицу и направилась к парку, разбитому в районе старой артиллерийской батареи, на самом краю Манхэттена. Она надеялась увидеть там корабль Макгилла, если, конечно, он еще не ушел. Ей было страшно, но вместе с тем Элли испытывала воодушевление: бороться за свободу друзей было бы непосильной задачей для заурядной одинокой девчонки, но для человека с именем, таким как Элли Отверженная, собираться на битву с Макгиллом было нормальным делом. Ребята будут рассказывать о ней легенды, и не важно, чем закончится для нее битва. Она перестала быть для нее угрозой и превратилась в задачу, которую нужно было решить, вот и все. Элли была готова к поискам решения.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МАКГИЛЛ
Глава пятнадцатая
Корабль, пахнущий серой
февраля 1963 года корабль, носивший имя «Морская королева», исчез из мира живых. Он вышел из порта Бомонт, расположенного на территории штата Техас, и спустя несколько дней исчез с экранов радаров в районе побережья Флориды, не подавая сигналов бедствия. Была организована поисково-спасательная операция, в ходе которой в предполагаемом районе исчезновения корабля на поверхности океана было обнаружено пятно мазута. Помимо него, удалось найти несколько спасательных жилетов. Над маслянистым пятном витал устойчивый запах серы, судно исчезло в районе Бермудского треугольника, и благодаря этому странному сочетанию все пришли к выводу, что несчастный груженный серой корабль стал жертвой сверхъестественных сил.На самом деле конец «Морской королевы» был необычным, но отнюдь не сверхъестественным. Если не вдаваться в подробности, судно провалилось под воду из-за того, что океан, что называется, «пустил ветры».В тот судьбоносный февральский день на поверхность вырвался огромный, более шестидесяти метров в диаметре, пузырь природного газа. В месте выхода пузыря оказалась «Морская королева», провалившаяся под воду в считанные секунды. Пузырь лопнул, вытесненная им вода устремилась обратно, накрыла судно, и оно больше не всплыло. Если выражаться книжным языком, его поглотила пучина морская.Сразу после погружения команда злосчастного корабля заметалась, потом матросы один за другим отправились туда, куда следует — по тоннелю, ведущему к свету, а дальше — бог весть, кто куда. Спустя минуту и сам корабль попал, куда ему следовало, — на дно морское.Но это был еще не конец.По стечению обстоятельств, старый сухогруз был последним представителем своей серии, оставшимся на плаву на момент кораблекрушения. Его построили на верфи, которая находилась на грани банкротства, и предприятие таки закрылось как раз в тот день, когда «Морская королева» была спущена на воду. Работники верфи знали, что эра судостроения, порождением которой была «Морская королева», подходит к концу, и постарались вложить в судно весь накопленный опыт и уважение к своему делу. Каждая заклепка на корпусе была сделана с большой любовью. Такая позорная гибель корабля не могла быть не отмечена высшими силами. И вот, когда волны, метавшиеся под покровом тяжелого газового облака, наконец успокоились, на поверхности возник призрак корабля, которому суждено было вечно оставаться на плаву, став частью Страны затерянных душ.Поскольку ни единой души на корабле не осталось, он дрейфовал по волнам несколько лет — без команды и пассажиров. Так продолжалось, пока его не нашел Макгилл, превративший «Морскую королеву» в самый большой пиратский корабль, когда-либо плававший по волнам вечности, и, за исключением единственного столкновения с Летучим Голландцем, его превосходство никто и никогда не оспаривал.Вокруг судна по-прежнему витал запах серы, и Макгилл решил, что это полезно, так как от этого страх, который наводило судно на жителей Страны, только усиливался. Макгиллу было хорошо известно, что для порядочного чудовища имидж — это все. Достаточно было один раз вдохнуть пропитанный серой воздух, чтобы убедиться: «Морская королева» — судно из ада, а не какого-то там Техаса.Макгилл приложил все усилия, чтобы переделать сухогруз в настоящее пиратское судно. Сделать его внешний облик угрожающим особого труда не составило — корабль был достаточно обшарпанным и ржавым еще до того, как попал в Страну затерянных душ. Репутация Макгилла, ржавчина на бортах, выцветшая краска и адский аромат — все это сделало «Морскую королеву» олицетворением плавучего ужаса.На верхней палубе Макгилл соорудил и украсил для себя трон. Он был сделан из разрозненных обломков самых разных предметов: оторванных от самого корабля ржавых труб, богато декорированных рам для картин, старинных атласных гардин, попавших в Страну вместе со зданиями, и прочего. Трон был украшен драгоценными камнями, приклеенными при помощи старой жевательной резинки. Он и сам, подобно Макгиллу, был чудовищем, и как нельзя лучше подходил своему хозяину.Последней вылазкой Макгилла стал рейд по Нью-Йорку. Он давно уже слышал рассказы о Шамане и его таинственном убежище, где он обучал детей волшебству. Там будто бы царил особый уклад, как в древних буддистских монастырях, где учатся боевым искусствам. Макгилл терпеть не мог легенды, в которых рассказывалось не о нем. Ему казалось, что такие легенды задевают его честь, а стало быть, с их героями нужно расправляться, как с обидчиками.С Шаманом расправились надлежащим образом. Да, он, конечно, принял бой — летал под потолком и призывал на помощь призраков в черном. Они двигались, как живые, но Макгилла трудно было чем-то напугать. Он давно понял, что физическая сила мало значит в Стране затерянных душ, а стало быть, от мускулов толку мало. Вот сила воли — другое дело, а Макгилл был безусловно самым волевым созданием на свете. Разорвав в клочья призраков своими клешнями, Макгилл принялся за Шамана. Маленький неандерталец не струсил, но, в конце концов, он был Макгиллу не соперник.— Если когда-нибудь выберешься отсюда, — воскликнул Макгилл, когда последний гвоздь был забит в крышку бочки, в которой сидел Шаман, — НИКОГДА больше не попадайся мне. А то я для тебя что-нибудь похуже придумаю.Он не был уверен, слышал его Шаман или нет, потому что тот, барахтаясь в бочке, без конца сыпал проклятиями.Покончив с Шаманом, Макгилл устроил королевский пир, сорвав с потолка яства, которые маленький неандерталец каким-то образом утащил из мира живых. Пир продолжался несколько часов. Время от времени Макгилл бросал объедки своим союзникам, которые тут же жадно на них набрасывались. Именно так он называл членов своей команды — «союзниками».Сытые и довольные, они вернулись на корабль, взяв в качестве трофеев полтора десятка бочек и оставив на полу в помещении бывшей фабрики лишь одну — ту, в которой сидел Шаман.— Что мы будем с ними делать? — спросил Сморчок, когда Макгилл уселся на трон. Капитан посмотрел на бочки, в беспорядке расставленные по палубе. Сморчок был правой рукой Макгилла, его основным союзником. В какой-то момент Сморчок забыл, какого размера должна быть человеческая голова по отношению к другим частям тела, и она усохла, как яблоко, забытое на подоконнике. Впрочем, голова его была не такой уж маленькой — абсолютным уродом он не выглядел. Она была лишь немного меньше, чем нужно. Глядя на Сморчка, можно было сказать, что с ним что-то не так, но что именно, определить сразу было трудно.— Сэр? С бочками — что мы будем делать с бочками?— Я слышал, — сухо ответил Макгилл.Поднявшись с трона, своей уродливой походкой, по обыкновению скрючившись, Макгилл подошел к бочкам.— Если верить Шаману, в каждой из них кто-то сидит, — сказал Сморчок, и в голосе его послышалось воодушевление.Наверное, когда Сморчок был жив, он имел обыкновение разрывать коробки с подарками вместо того, чтобы раскрывать их, чтобы скорее узнать, что в них спрятано.— Посмотрим, — как всегда, сухо и отрывисто ответил Макгилл.— Эти парни там, наверное, уже долго маринуются, — сказал Сморчок. — Они будут боготворить того, кто их оттуда вытащит.Макгилл задумался. Размышляя, он имел привычку дергать себя за подбородок, вернее, за похожий на уродливую картофелину нарост, выполнявший на его физиономии эту функцию. Его боялись, это да, но чтобы благодарили… или восхищались им?— Думаешь, будут?— В любом случае есть только один способ узнать это, — сказал Сморчок. — Если они окажутся неблагодарными свиньями, мы их запечатаем обратно в бочки и сбросим в море.— Ну, давай попробуем, — согласился Макгилл и жестом подозвал к себе союзников, прятавшихся в темных углах. — Открывайте.Хотя об этом не догадывался даже Шаман, затерянная душа, если ее долго выдерживать в бочке, ведет себя примерно так же, как вино. Чем больше выдержка, тем лучше напиток… Если, конечно, все условия хранения соблюдены и вино не превратилось в уксус.С Ником и Лифом этого не произошло. Они оба, пусть по-разному, но нашли способ сохранить рассудок во время долгого заточения.Лиф снова превратился в ребенка, плавающего в околоплодной жидкости, потерял чувство времени и всякую ориентацию в пространстве. Ник же, наоборот, помнил каждую прошедшую секунду и никогда не забывал не только, где он находится, но и — и это главное — как его зовут. Так что дурацкие обрывки бумаги, на которых он писал свое имя, оказались ему не нужны.Ник обнаружил, что лучше всего коротать время, разбирая и классифицируя все воспоминания, которые он успел накопить за жизнь и после нее. Хотя некоторые ключевые моменты и ускользнули от него, земное существование его закончилась сравнительно недавно, и он мог вспомнить достаточно много. Мальчик попытался расставить по алфавиту все песни, которые ему когда-либо довелось слышать, и спел каждую. Закончив с песнями, Ник стал вспоминать кинофильмы и попытался заново просмотреть каждый из них в уме. Пищи для размышлений вокруг не было, он мог оглядывать критическим оком только самого себя, и, занявшись этим, Ник пришел к выводу, что провел слишком много времени, понапрасну волнуясь и сетуя на судьбу. Если когда-нибудь удастся освободиться из бочки, думал Ник, я буду совершенно иным человеком, потому что в мире нет ничего страшнее, чем заточение в замкнутом пространстве. Пожалуй, даже провалиться к самому центру Земли и то приятней.Выходит, они оба — Ник и Лиф — сильно изменились за время заточения: Лиф впал в странное душевное состояние, близкое к нирване, а Ник стал сильным и бесстрашным.Ник ощутил возню вокруг бочки, когда матросы с корабля Макгилла вынесли ее из логова Шамана. Он не имел ни малейшего понятия о том, куда и зачем его несут, но сам факт того, что вокруг что-то происходит, Ник счел добрым знаком. Он принялся считать секунды, ожидая каких-нибудь событий.Когда Ник дошел до числа шестьдесят одна тысяча двести пятьдесят девять, бочка зашаталась, а потом с нее сняли крышку. Подручные Макгилла выдернули гвозди из трех бочек сразу. Ник тут же поднялся и приготовился поблагодарить своего спасителя. Перед глазами кроме соленой жижи и темноты давно уже ничего не было, и зрение не сразу адаптировалось к яркому свету. Наконец он увидел, что его окружают незнакомые ребята. Слева стояла еще одна бочка, в глубине которой кто-то находился, не понимая, видимо, что крышки больше нет. Справа из третьей бочки поднялась неясная фигура. Оказалось, что это мальчик. Выпрямившись, он тут же начал кричать и, видимо, останавливаться не собирался. Ник поначалу удивился силе его легких — голос у него был едва ли тише тревожной сирены, но потом вспомнил, что у парня, по сути, и легкие-то отсутствовали, а значит, и нужды останавливаться, чтобы набрать в них новую порцию воздуха, тоже больше не было. Он мог кричать без остановки, до самого конца света. Возможно, именно это он и намеревался сделать. Парень явно превратился в уксус, сидя в бочке.— Уберите крикуна к чертовой матери! — произнес гнусавый голос.Окружавшие бочки дети подняли крикливого мальчика под локти и куда-то понесли. Не обращая на них ни малейшего внимания, он продолжал завывать, как паровоз. Бедняга, подумал Ник. Такое и со мной могло произойти.Но с ним ничего не случилось. Ник облегченно подумал о том, что время, проведенное им в соленом чистилище, не смогло его сломать. Он моргнул, чтобы сфокусировать зрение, потом еще раз; глаза понемногу привыкли, и Ник обрел возможность изучить место, в которое он волею судьбы попал. Он находился на палубе корабля, усеянной какими-то крошками. Его окружали матросы, все они были детьми, такими же, как и он сам. Они стояли по обе стороны от уродливого трона, на котором сидело существо, которое иначе как чудовище описать было невозможно.Лиф так и не понял, что с его бочки сняли крышку. Он вообще мало что понимал. До него донесся чей-то крик, но Лифу показалось, что кричат где-то далеко. Не в его вселенной. Крики не особенно его интересовали. Он жил вне пространства и времени. Он был ничем и всем одновременно. Это было прекрасно. А потом, когда кто-то вдруг схватил его за полосы и заставил выпрямиться, Лиф обнаружил, что оплот бесконечного мира и благоденствия, который он нашел в себе, остался с ним. Сошел ли он с ума или сделался «вещью в себе» — на этот счет мнения могут быть разными.— Кто ты? — спросил раздражительный хриплый голос. — Что ты умеешь? Чем можешь быть мне полезен?Сознание Лифа сконцентрировалось на поисках ответа на первый вопрос.— Его зовут Лиф, — ответил кто-то за него.Голос показался мальчику знакомым. Он припомнил, что голос принадлежит кому-то по имени Ник. И воспоминания вернулись к нему. Он вспомнил, как ушел из леса, как проводил время у аппарата с видеоигрой, как попал в бочку.К нему кто-то подошел. Вернее, что-то подошло. Нечто. Один глаз у существа был размером с грейпфрут, в глазном яблоке можно было отчетливо видеть крупные, раздувшиеся вены. Второй глаз был обычного размера, но вывалился из глазницы.— Этот мне не нравится! — сказало чудовище. — Он похож на недоделанный гипсовый слепок.— Мне кажется, он забыл, как выглядит, — сказал парень, у которого была слишком маленькая голова.Чудовище подняло трехпалую руку, похожую на клешню и указало на Лифа.— Приказываю вспомнить, как ты выглядишь!— Оставь его в покое! — крикнул Ник.— Приказываю вспомнить!Лиф начал подозревать, что знает, кто перед ним. Он помнил, что его нужно бояться, но ему не было страшно.Существо приблизилось к Лифу. Когда оно открыло рот, из него вывалился язык, кончавшийся тремя щупальцами, как у осьминога.— Я приказываю тебе вспомнить, как ты выглядишь, или ты отправишься за борт!Лиф улыбнулся с видом полнейшего благодушия.— Хорошо.Закрыв глаза, он обшарил укромные уголки памяти и нашел в ней картинку, изображавшую его собственное лицо. Как только это произошло, он и сам почувствовал, как меняются его черты. Открыв глаза, Лиф знал, что снова стал собой, ну, или кем-то очень похожим.Существо поглядело на него своим огромным глазом и одобрительно фыркнуло.— Нормально, — сказало оно.Ник, стоя по пояс в бочке, внимательно следил за чудовищем, готовясь напасть на него, если понадобится. Вдруг в голову ему пришла мысль, которая чуть не разрушила приобретенное им во время заключения присутствие духа.— Ты… Ты… Макгилл?Существо захохотало и заковыляло по палубе в сторону бочки, в которой сидел Ник. Под его покрытыми мхом ногами потрескивали крошки.— Да, это так, — сказало существо, приблизившись. — Ты слышал обо мне! Скажи мне, что ты знаешь.Почуяв исходящее от чудовища зловоние, Ник поморщился.— Я слышал, что ты сидел на цепи у дома дьявола, а потом перегрыз цепь и убежал.Похоже, Ник сказал не то, что Макгилл хотел услышать. Тот заревел и пнул бочку так сильно, что она закачалась. Часть рассола вылилась на палубу.— Что? Цепная собака? Кто это сказал? Да я их самих на цепь посажу!— Да просто парень один, — сообщил Ник, стараясь не смотреть на Лифа. — Но если ты не собака, тогда кто ты?Макгилл ткнул Ника в грудь острой клешней.— Я твой король и капитан. Теперь ты принадлежишь мне.Нику это не понравилось.— Так мы теперь рабы?— Союзники, — поправил его парень с маленькой головой.Макгилл приказал матросам обыскать их карманы, но ничего ценного в них не нашлось. Макгилл поднял клешню и указал на люк.— Отведите их вниз! — приказал он толпе союзников. — Узнайте, что они умеют, и заставьте их это делать.Одним глазом Макгилл следил за тем, как уводят Ника и Лифа, в то время как его второй глаз смотрел на Сморчка. Когда двое новичков исчезли в люке, Макгилл снова махнул клешней.— Открывай следующую.Сморчок выполнил приказ. Следующая бочка оказалась пустой. Открыли еще одну, потом все остальные. В них, кроме рассола, ничего не оказалось.— Непонятно, — сказал Сморчок. — Шаман сказал, что во всех бочках кто-то сидит.— Он соврал, — фыркнул Макгилл, уходя в капитанскую каюту, расположенную прямо позади трона.Четырнадцать бочек, и только три человека. Макгилла такой результат не удовлетворял. Впрочем, такое случилось не впервые. Если бы Макгилл получал десять центов каждый раз, когда надеялся взять кого-нибудь в плен, он был бы сказочно богатым чудовищем.Подумав о монетах, Макгилл подошел к несгораемому шкафу. Тот был встроен в стену и закрывался массивной стальной дверью. Только Макгилл знал комбинацию, открывавшую кодовый замок. Ему пришлось потратить год, чтобы подобрать ее, но в итоге он получил доступ к сейфу.Повернув массивное колесо, он услышал знакомый скрежет замка. Положив клешню на рычаг, Макгилл открыл дверь.Внутри стояло ведро, наполненное монетами. Все они были такими истертыми, что разглядеть их номинал или хотя бы понять, в какой стране они были отчеканены, не было никакой возможности. Монеты Макгилл отнимал у врагов и союзников, без разбора, а кто не был его союзником — был врагом. Всем было известно, что деньги в Стране затерянных душ особой ценности не представляли, но Макгилл тем не менее хранил их.— Если они не имеют ценности, зачем ты прячешь их в сейф? — спросил его однажды Сморчок.Макгилл не удостоил его ответом, а у Сморчка хватило ума не переспрашивать. Проще всего было объяснить это тем, что Макгилл хранил все, что ему принадлежало… Но на самом деле правильней было бы сказать, что монеты попадали в Страну затерянных душ чаще других предметов, а раз так, они представляли для Макгилла особый интерес.В сейфе, помимо ведра с монетами, хранился еще один предмет. Это была узкая полоска бумаги, шириной около сантиметра и длиной сантиметров пять. На клочке бумаги была напечатана следующая фраза: «Жизнь храбреца стоит тысячи трусливых душ».Макгилл читал и перечитывал эту фразу, чтобы не забыть, зачем он периодически сходит с командой на берег и нападает на поселения призраков. Закончив читать, он неизменно возвращал бумажку в сейф, пряча ее за ведром с монетами. Мало кто знал об этом, но Макгилл занимался грабежом и похищением затерянных душ не только ради удовлетворения своего безумного эго — у него была и более важная задача.
* * *Ник еще не вполне осознал, где он находится, возвращение к жизни после смерти далось ему нелегко. Он чуть не упал, споткнувшись о порог, уходя с ярко освещенной палубы и углубляясь в сеть мрачных, узких коридоров в трюме корабля. Союзники Макгилла подталкивали его и Лифа вперед, а возле стен стояли другие члены команды, тупо глядя на новичков. Лиф махал и улыбался им, словно герой, возвращающийся из опасного похода. Это раздражало Ника.— Может, хватит уже? — потребовал он. — Чему ты так радуешься?Во внешности всех без исключения матросов, глазеющих на них, была какая-то рассогласованность — у одного уши были слегка не на месте, у другого — изогнутый, чрезмерно курносый или сплющенный нос. Они словно были сделаны из пластилина, а Макгилл использовал их для занятий скульптурой. Там были не только мальчики, девочки тоже попадались, но, по правде говоря, разница была уже не слишком ощутимой. Ник решил, что будет называть их «уродцами», и задумался над тем, были ли они так же уродливы внутри, как снаружи. Все они, казалось, страдали легкой формой кретинизма. Возможно, такими они стали на службе у Макгилла. Нику показалось, что им нет до него особого дела, и он решил рискнуть. Он вырвался из рук двух уродцев, держащих его, схватил Лифа за руку и помчался вперед. Как он и предполагал, до уродцев все доходило туго, и пока они сообразили, что беглецов нужно догонять, Лиф и Ник оторвались от них и скрылись за углом.— Куда мы бежим? — спросил Лиф.— Узнаем, когда добежим, — ответил Ник, который, по правде говоря, ни малейшего понятия не имел о том, куда они направляются. Он подчинился внезапно нахлынувшим эмоциям, что раньше было ему не свойственно. Убежав от уродцев, Ник сообразил, что, возможно, перепутал глупость с куражом и не составил заранее план действий. В конце концов, они были на корабле, на котором найдется, пожалуй, не так много мест, где они могли бы спрятаться. Но в тот момент Ник был во власти эмоций, и они продолжали бежать, сворачивать направо и налево, пролезать сквозь люки и надеяться, что бегут в правильном направлении, что, конечно, было не так.Слыша за спиной топот уродцев, Ник распахнул очередной люк и понял, что за ним начинается грузовой отсек — огромное помещение, глубиной, наверное, метров пятнадцать и двадцать метров длиной. Из недр трюма доносился сильнейший запах тухлых яиц. Вниз вела крутая винтовая лестница, но Лиф с Ником влетели в помещение на такой скорости, что с ходу проскочили ее, перелетели через перила и полетели вниз, в глубину трюма.Будь они живы, падение неминуемо привело бы к смерти, но гибель была им не страшна, и, кроме раздражения, ребята ничего не испытали. Тела их с громким стуком приземлились на кучу, состоявшую из мебели, статуй и рам для картин. Кое-как встав на ноги, они обнаружили, что попали в самое сердце сокровищницы Макгилла, напоминавшей, скорее, логово дракона, нежели склад нужных вещей. Все здесь валялось вперемежку: сверкающие позолоченные канделябры, ящики от старых шкафов, автомобильные запчасти и многое, многое другое. Казалось, все это привезли сюда на самосвалах, а потом просто свалили вниз, создав свалку величиной с дом, да так и оставили. Мэри бы нашла всему этому применение, подумал Ник. Она бы разобрала кучу, рассортировала вещи и пустила бы их в дело, а у Макгилла явно не было определенной цели — ему просто нравилось владеть всем этим. Это предположение подтверждалось тем, что на каждом предмете была намалевана надпись «Собственность Макгилла». Может быть, он заставлял сыщиков работать на себя, собирать различные предметы, попавшие в Страну затерянных душ, и приносить ему, чтобы потом они пылились в трюме.Пока Ник и Лиф с трудом пробирались сквозь завалы к люку в противоположной стене трюма, туда уже подоспел Сморчок с командой поддержки из союзников.— Привет, — сказал Лиф, увидев их. — Вы по нам скучали?Сморчок принял нездоровое состояние рассудка Лифа за сарказм и оттолкнул его. Затем он схватил Ника за грудки и припер к стене.— Макгилл хочет знать, какая ему от вас польза.— Мы не рабы, — заявил Ник.Сморчок кивнул.— Я знал, что вы слишком непокорные, чтобы приносить пользу.— И что, значит, я могу отправляться назад, в бочку? — спросил Лиф.Сморчок проигнорировал его.— В колокольную камеру их! — приказал он. — Подвесить рядом с другими бесполезными дураками.Матросы обступили Ника и Лифа, схватили их, протащили через люк, затем по узкому полутемному коридору, в конце которого был другой люк, над которым висела табличка «Колокольная камера». Буквы были намалеваны краской, кривым детским почерком. Ник отбивался, как мог, но толку это не принесло — и, хотя инстинкт подсказывал ему, что стоит попробовать как-то договориться, но давать Сморчку повод ликовать, видя его в роли просителя, ему не хотелось.Сморчок открыл люк.— Приятного времяпрепровождения, — напутствовал он ребят, гнусно ухмыляясь.Ник сразу понял, что за дверью их не ждет ничего приятного.«В стране затерянных душ, — пишет Мэри Хайтауэр, — есть только один стиль плавания — топором. Поэтому мой вам совет — не делайте этого. Большие водоемы таят для нас, призраков, серьезную опасность. Если земля напоминает по консистенции воду, то вода похожа на воздух. Если вы по случайности упадете в озеро, реку или океан, то поймете, что вода не имеет для призраков практически никакой плотности, и удержаться на поверхности так же трудно, как человеку, падающему на землю с большой высоты — уцепиться за облако. Упав в воду, вы полетите вниз с такой скоростью, что, ударившись о дно, с ходу погрузитесь в него метров на шесть. Постепенно ускорение замедлится, и вы продолжите полет к центру Земли с обычной скоростью, но выбраться никакой возможности уже не будет. Корабли-призраки — вот единственное исключение из этого правила. Подобно зданиям, ставшим частью Страны затерянных душ, которые остаются на планете, после того как в мире живых их сровняли с землей, корабли-призраки продолжают выполнять задачу, для которой в свое время были созданы. Они плавают, и ничто — ни приливы или отливы, торпеды или цунами — не в состоянии их потопить. Только не падайте за борт, если оказались на одном из них».
Глава шестнадцатая
Опасный переход
Элли было известно о том, какие опасности таит в себе море. Об этом она и думала, глядя на борт парома, идущего на Статен-Айленд. Но, увидев, что призрачный корабль Макгилла стоит в заливе, Элли решила рискнуть. Если она не попытается добраться до острова, корабль уйдет, и никто не сможет ей сказать куда. Очень может быть, что Элли никогда больше не найдет его.Всю дорогу от старой фабрики маринадов до парка в районе старой батареи Элли бежала. Оказавшись на набережной, она увидела корабль Макгилла в точности там, где сказал Шаман. Она сразу поняла, что перед ней корабль-призрак, потому что под надписью «Морская королева» на борту судна было кривыми буквами намалевано «Собственность Макгилла».Единственный способ добраться до «Морской королевы» — сесть на другое судно. Паром, курсирующий между Манхэттеном и Статен-Айлендом, стоял у причала — лучше возможности не найти. Элли поднялась на судно по аппарели прямо сквозь толпу людей, спускавшихся с парома. Люди то и дело проходили сквозь нее и тогда мимо, как шальные пули, пролетали обрывки их мыслей, но Элли старалась не прислушиваться. Впрочем, она поняла, что в основном люди думают о плохой погоде — о том, что идет снег. Но Элли до этого не было дела. Она не могла позволить себе остановиться, потому что сразу почувствовала — палуба парома так же ненадежна, как дорога, проходящая по мосту. Ей казалось, что она идет по папиросной бумаге — при каждом шаге нога уходила в палубу по лодыжку. Элли приходилось постоянно двигаться, причем скорым шагом, чтобы не погрузиться в палубу слишком глубоко.Послышался гудок, и паром отчалил от пристани, разворачиваясь в сторону Статен-Айленда. Элли заметила, что пролив достаточно широк, но не настолько, чтобы можно было двигаться туда-сюда в абсолютной безопасности. Мелкие суда, сновавшие по нему, то и дело меняли курс, чтобы не столкнуться. Паром выбрал направление, и девушка увидела, что корабль-призрак находится прямо впереди, между паромом и Статен-Айлендом. Неудивительно, подумала она, ведь рулевой его не видит. Если повезет, паром пройдет прямо сквозь корабль Макгилла, и Элли попадет на него без излишних усилий.Вокруг нее живые люди разговаривали о ресторанах, распродажах, неверных мужьях и недовольных женах. Эти разговоры казались Элли пустяковыми вдвойне, так как теперь она определенно имела свою меру для всего происходящего в мире живых. Она поразилась тому, как много времени люди уделяют пустой болтовне. Она начинала понимать, почему Мэри не хочет иметь с миром живых ничего общего.Мэри… Задумавшись, Элли повернулась, чтобы посмотреть на город. Сквозь падающий снег Нью-Йорк казался ей призрачной тенью, и лишь башни-близнецы, королевство Мэри, стояли, сверкая разноцветными огнями, словно нарисованные на горизонте. Своим существованием они опровергали все представления о реальном мире, которые когда-то были у Элли. Когда-нибудь, подумала она, я тоже напишу книгу. В ней не будет правил этикета и наставлений, а только личный опыт, потому что каждый день в Стране затерянных душ узнаешь что-то новое. Как Мэри может считать, что знает все, ведь она никогда не выходит из своей башни? Это, пожалуй, одна из самых удивительных тайн Страны затерянных душ.Но в тот момент перед Элли стояли другие задачи, так как паром приближался к кораблю-призраку. Взволнованная девушка перегнулась через перила, но получилось, что она просто проскочила сквозь них. Девочка замахала руками, стараясь сохранить равновесие, и чуть не упала за борт. Она согнула ноги в коленях, и это спасло ее — Элли упала не в воду, а на палубу. Правда, вскоре выяснилось, что палуба — лишь временное спасение. Элли ударилась спиной и провалилась сквозь доски настила. Она раскинула руки, но они прошли сквозь древесину и стальную основу палубы, как раскаленный нож сквозь сливочное масло. Она почувствовала кончиками пальцев теплый воздух под потолком закрытой нижней палубы и спустя мгновение уже падала прямо сквозь ряд установленных в помещении кресел. На одном из них сидел мужчина и читал газету. Элли пролетела прямо сквозь него, а страницы даже не колыхнулись. На этом падение не окончилось. Ускорение, возникшее в результате воздействия силы притяжения, увлекало ее все ниже и ниже, сквозь пол под креслами. Она еще раз попыталась ухватиться за проносящийся мимо нее настил, но снова безуспешно. Элли продолжала падать. Пролетев сквозь нижнюю пассажирскую палубу, девушка оказалась на уровне, заставленном автомобилями, которые паром перевозил через залив. Но даже крепкий стальной массив кузова машины, на которую она упала, не остановил падение. Паника накрыла девочку.— Помогите! — закричала она. — Кто-нибудь, спасите меня!Конечно же никто ее криков не слышал, и Элли оставалось лишь ругать себя за то, что у нее не хватило ума обзавестись парой самодельных лыж, прежде чем лезть на этот паром.Провалившись сквозь автомобильную палубу, Элли упала в машинное отделение. Там было шумно — скрежетали шестерни, стучали поршни, все вокруг гудело и вибрировало. Элли попыталась принять вертикальное положение, и в этот момент ее ноги проскочили сквозь днище судна. Она почувствовала лодыжками холодную, как лед, воду залива. Она продолжала опускаться, вот вода уже подобралась к икрам, и Элли поняла, что у нее остался единственный шанс на спасение — быстро что-нибудь придумать. Если она срочно что-нибудь не изобретет, то, как написано в книги Мэри, «выбраться никакой возможности уже не будет».— Помогите! — снова крикнула Элли, обращаясь, скорее, не к людям, а к неведомой высшей силе, видеть которую она не могла, как живые не могли видеть ее.В машинном отделении находился только один человек. Это был мужчина с запущенными седыми волосами и двухдневной щетиной на щеках. Он был одет в синюю униформу, и Элли поняла, что перед ней кто-то из членов команды парома, скорей всего, один из рулевых. Мужчина, очевидно, отдыхал после вахты. Он сидел тихо и пил кофе. Брови его поднимались и опускались, словно мужчина в уме разговаривал сам с собой.Элли успела погрузиться в днище по пояс, ноги ее болтались в воде. Внезапно в голову ей пришла идея.Девочка из частной школы! Пиццерия!Когда Элли пробралась в тело той школьницы, она ощутила, как сила мысли девочки подняла ее над землей, словно воздушный змей. Может, стоит попробовать снова — на этот раз с этим пожилым мужчиной?Элли знала, что действует не наверняка, но попытаться стоило. Кое-как, барахтаясь изо всех сил, Элли продвинулась ближе к тому месту, где сидел рулевой. Днище парома было толстым, и сталь затормозила падение, но оно было недостаточно прочным, чтобы упереться руками. Элли могла лишь кое-как продвигаться вперед, прикладывая, скорее, волевые усилия, нежели физические. В конце концов, Элли поняла, что лучший способ двигаться вперед — молотить ногами по воде и грести руками в воздухе так, как делают пловцы. К тому моменту, когда она приблизилась к ничего не подозревавшему мужчине вплотную, она успела погрузиться в воду почти по грудь. Вода плескалась внутри, заполняя пространство, в котором при жизни находился желудок.Еще несколько секунд, и я пропала, подумала Элли. Она напряглась, из последних сил потянулась вперед, к сидящему в кресле мужчине, и коснулась его. Она услышала шум его крови, почувствовала, как бьется его сердце, и вдруг ее потянуло вверх, как на лифте. Ощущение повторилось. Холод воды за бортом исчез, послышались обрывки мыслей.— Я никогда не выиграю, а должен выиграть, нет ни малейшего шанса, да нет, все шансы, номера, номера, какие же номера» счастливые номера, четыре, двадцать пять, юбилей скоро, внукам сколько лет — семь, двенадцать, четырнадцать, мы женаты уже тридцать пять лет, восемнадцать миллионов, если я выиграю в лотерею, никогда больше на Статен-Айленд не поеду…Элли не чувствовала ни рук, ни ног. Она вообще не чувствовала тела, а слышать могла только мысли рулевого. Казалось, ее тело перестало существовать, и она стала духом, заключенным в тело другого человека. Элли открыла глаза и только тогда поняла, что закрыла их, но то, что она теперь видела, отличалось от того, что было раньше. На столе стояла зеленая кружка с кофе, но, глядя на нее, она не могла теперь точно определить, была та зеленой или красной. Она посмотрела на красную лампу, висевшую над двигателем, и увидела, что она уже не красная, а просто белая. Элли постепенно стала понимать, в чем дело.Я вижу все его глазами, а он дальтоник. Она проследила за тем, как кружка поднялась к ее губам и снова опустилась на стол. Она почти почувствовала вкус кофе.— Выиграть, я должен выиграть, какие же номера, номера…Его мысли о лотерее назойливо звенели в голове Элли, а он даже не подозревал о ее присутствии. В следующий раз, когда рулевой поднял кружку к губам, Элли могла бы поклясться, что почувствовала вкус, а через несколько секунд появилось новое ощущение — в комнате было жарко. Это было очень странное ощущение: горячий кофе, горячий воздух машинного отделения. Она почувствовала, как кончики ее пальцев касаются кружки, как она прижимается к ладони, как давит на шею воротник рубашки. Конечно, ощущения эти были очень слабыми, как под наркозом, словно во все части тела вкололи новокаин, но сомнений у Элли не возникало — она действительно чувствовала все через нервную систему живого человека. Элли снова была во плоти, практически живой. Это было так удивительно, что девушка на некоторое время забыла, зачем она здесь.— Номера, номера, счастливые номера, — монотонно гудели мысли в голове мужчины. — У меня отличные шансы, если купить десять билетов…И вдруг до Элли дошло, что она провела в теле рулевого не меньше минуты, а паром тем временем продолжал двигаться. Очень может быть, что она уже проворонила свой шанс попасть на корабль Макгилла! Она могла выскочить из тела мужчины, но Элли так боялась провалиться сквозь дно корабля, что не решилась это сделать. Если бы рулевой пошел на верхнюю палубу, а не сидел бы здесь, она бы попала туда вместе с ним.— Номера, счастливые номера, что если я сложу все цифры и поделю на семь?..Элли волновалась все сильнее и сильнее.— Прекрати думать об этих дурацких номерах и встань!Внезапно мужчина поставил на стол кружку и встал.Совпадение? Элли не знала.Мужчина немного постоял, потом медленно опустился в кресло. Он был слегка обескуражен. Элли силой мысли заставила его встать, может, она снова сможет это сделать? Элли намеренно заставила себя разволноваться снова, чтобы впасть в такое же состояние, как и в первый раз.— Вставай! — потребовала она.Мужчина встал.— Номера, лотерейные билеты, зачем я только что встал?..Отлично, подумала Элли. Это что-то новое. Ей было понятно, что мужчина до сих пор не подозревает о ее присутствии и не отличает ее мысли от своих. Элли решила воспользоваться этим.— Иди на верхнюю палубу, — приказала она. — Ты всегда сидишь здесь, когда не стоишь на вахте, и никогда не любуешься пейзажем.«Тут так жарко, надо пойти на верхнюю палубу», — подумал рулевой.Элли почувствовала прикосновение одежды к коже, когда мужчина поднялся. Ощущение было приглушенным, словно тело было по-прежнему под местным наркозом. Мужчина поднялся по трапу, и Элли ощутила прохладный воздух автомобильной палубы. На самом деле холод почувствовала не она сама, а рулевой, в теле которого она находилась, но девочке было ясно, что ему уже не жарко. Элли поняла, что ее воля воздействовала на мужчину так сильно, что он забыл пальто перед выходом.— Выше, — прошептала Элли, и мужчина подчинился.На первой пассажирской палубе было тепло, но не жарко, как в машинном отделении. Рулевой поднялся на верхнюю палубу, и Элли увидела, что снег продолжает падать. Теперь, находясь в теле мужчины, она могла позволить себе опереться о перила, не подвергая себя риску снова упасть.Элли оглядела горизонт и была потрясена: корабля Макгилла нигде не было! Ничего, кроме берега Статен-Айленда впереди. На мгновение Элли запаниковала, но вдруг поняла, в чем дело.Я же смотрю на мир глазами рулевого, а он не видит корабль-призрак.Элли вышла из тела мужчины. Оказалось, сделать это так же легко, как снять пальто, и в ту же секунду мир перед глазами изменился. Корабль Макгилла вновь появился, как только Элли посмотрела на море своими собственными глазами. Судно было по правому борту, и паром двигался слишком быстро. Если он пойдет тем же курсом и с той же скоростью, корабли не пересекутся — паром пройдет мимо «Морской королевы», примерно в пятидесяти метрах перед носом призрачного судна!Элли рассвирепела от отчаяния и повернулась лицом к рулевому. Выяснилось, что он уже ушел. Вскоре Элли увидела его, мужчина шел по направлению к мостику. Она поспешила за ним и незаметно вошла в его тело. Восприятие снова изменилось, Элли опять увидела знакомую картину — мир живых глазами дальтоника. Мужчина распахнул дверь, ведущую на мостик, и вошел внутрь.Помещение оказалось небольшим. Внутри пахло старой краской. За штурвалом стоял молодой человек, по всей видимости, второй рулевой.— Ну и ветра сегодня, — пожаловался он, увидев сменщика. — Когда строили этот паром, на аэродинамику, похоже, никто внимания не обращал.— Да уж, — сказал пожилой рулевой, который, видимо, слушал не слишком внимательно.Молодой сменщик обернулся и некоторое время смотрел на товарища через плечо.— Что с тобой?— Да нет, ничего, — отозвался мужчина. — Так, что-то не по себе. Не знаю. Что-то странное со мной.Элли поняла — он чувствовал ее. Хоть она и пряталась в закоулках его сознания, мужчина, похоже, догадывался о ее присутствии. В голове Элли зрел план, но если пожилой матрос догадается о том, что она вселилась в его тело, придется действовать очень быстро, иначе он начнет сопротивляться.— Скажи ему, чтобы шел отдыхать прямо сейчас, — потребовала Элли. — Встань за штурвал.Внезапно Элли почувствовала, что тело рулевого поворачивается. Он оглянулся, словно искал кого-то за спиной.— Да какого черта?..— Тебя что, муха укусила? — спросил сменщик. — Мухи не понимают, что зима на дворе, вот что я тебе скажу. Они плодятся в машинном отделении, а потом по переборкам расползаются по всему кораблю.— Давай, — настаивала Элли. — Встань за штурвал!Но мужчина воспротивился.— Нет!Элли почувствовала, что мужчину охватывает паника. Теперь он знает, что она здесь.— Кто ты? Что тебе нужно?Элли тоже запаниковала и решила выпрыгнуть из тела мужчины, чтобы запрыгнуть в его сменщика, но раньше ей не приходилось проделывать такой маневр. Нет, лучше остаться, подумала она, и поработать с пожилым рулевым. Она постаралась успокоить себя и стала мысленно разговаривать с мужчиной.— Не важно, кто я, — сказала она ему. — Сейчас важно, чтобы ты встал к штурвалу и поменял курс.— Нет! — воскликнул рулевой на этот раз вслух.Сменщик посмотрел на него.— Что «нет»?— Нет… э-э… это была не муха, — сказал он. — По крайней мере, не такая муха.Сменщик не знал, что сказать в ответ. Он отвернулся и стал смотреть вперед.— Тебя не должно интересовать, кто я, — сказала Элли мысленно. — Нужно взять на себя управление! Ты должен это сделать! Нужно поменять курс!Но мужчина не сдавался. Тогда Элли решилась на заранее продуманный ход. Усилием воли она заставила руки мужчины повиноваться себе. Элли была захватчиком, тело ей не принадлежало, но теперь, касаясь какого-нибудь предмета, она понимала, что ощущение наркоза во всем теле отступило. Может быть… Надо попробовать… Элли напрягла волю и заставила руку мужчины подняться. У нее не было ощущения, что поднялась ее собственная рука. Пальцы сжимались и разжимались, пока в теле мужчины шла борьба двух начал, но Элли удалось одержать верх. Теперь она не просто была в теле мужчины — Элли подчинила его себе и могла пользоваться им, как своим собственным.Она положила руку на плечо молодого рулевого и заговорила с ним. Но прозвучал не ее голос — говорил мужчина. Голос у него был низкий, с хрипотцой, какой и должен быть у человека, выкуривающего две пачки сигарет в день на протяжении всей жизни.— Иди вниз, — услышала Элли. — Я доведу паром до причала.Молодой сменщик согласился на предложение. Он кивнул и вышел из рубки, радуясь неожиданному перерыву.Элли чувствовала, как пожилой моряк старается вновь овладеть своим телом.— Спокойно, — сказала Элли. — Потерпи, скоро все закончится.Но мужчина только испугался еще сильней.Элли схватилась за штурвал и повернула вправо. Она не могла видеть призрачный корабль Макгилла, но помнила, где он находится. Паром начал поворачивать и отклонился от обычного курса.В голову Элли пришла шальная мысль — она снова жива! У нее есть плоть, кровь и кости. Интересно, тот парень имел в виду именно это, когда говорил о том, что есть и другие способы быть живым? Элли знала, что совершила важное открытие, но в тот момент времени на размышления у нее не было.Она держала паром на новом курсе целую минуту. К концу минуты Элли ощущала, как тело мужчины содрогается — его дух боролся за обладание им. В конце концов, Элли позволила ему это сделать, так как добилась того, что ей было нужно.В тот момент, когда Элли вышла из тела мужчины, он вскрикнул и постарался как можно быстрей взять себя в руки. Рулевой вытер потный лоб, и, стараясь не поддаться шоку, вызванному произошедшим, сконцентрировался на штурвале. Взяв его в руки, он быстро поменял курс, снова направив паром к Статен-Айленду. Элли слышала, как он несколько раз шепотом прочитал «Аве Мария». Она хотела сказать ему, что все закончилось — это был единичный случай в его жизни и такое никогда больше не повторится, но времени не было — корабль Макгилла был рядом.Изменив курс, Элли развернула паром так, что теперь он должен был пройти прямо сквозь призрачный корабль. Нос огромного невидимого судна врезался в правый борт парома, но не разорвал, а прошел сквозь него, словно никакого парома и не было. Детали мостика поблекли и исчезли, реальность Страны затерянных душ, выйдя на первый план, как бы переключила зрение Элли, и она их больше не видела. Элли вспомнила, как Мэри говорила о том, что видеть предметы двух миров в одном месте очень трудно.Элли ударилась о нос корабля Макгилла, да так сильно, что сразу почувствовала — сквозь эту сталь не провалишься! Если бы Элли не нашла, за что схватиться, нос призрачного судна просто сбил бы ее с ног, и она бы упала за борт, в море. Элли хваталась за все, что попадалось ей под руку, и в конце концов уцепилась за якорь, свисающий из отверстия на носу судна. Элли прижалась к якорю, обхватила его обеими руками, и почувствовала, как палуба парома уходит из-под ног. Спустя секунду парома уже не было рядом — он шел твердым курсом по направлению к Статен-Айленду, а Элли висела на якоре, болтающемся над Нью-Йоркским заливом. Про себя она поблагодарила родителей за то, что они заставляли ее заниматься гимнастикой целых четыре года, вскарабкалась вверх по якорной цепи и ловко запрыгнула на палубу призрачного корабля.Она привела в изумление группу пиратов, слонявшихся по палубе, но через секунду они пришли в себя и схватили Элли. Посмотрев на них, она убедилась, что их лица и тела искажены еще больше, чем у «Алтарных парней». Они почти что на руках принесли Элли на верхнюю палубу, где на уродливом троне сидело какое-то существо. Элли посмотрела на него и испугалась, но глаз отвести не смогла. Вместо рук у чудовища был грубые трехпалые клешни, а красная, как у лобстера, кожа была изрыта кавернами, напоминая лунную поверхность. Разные глаза блуждали независимо друг от друга, на голове красовался пучок волос, напоминавший паука, готового вот-вот сползти с черепа вниз. Создание даже нельзя было назвать гротескным — настолько уродливым оно было, и Элли почувствовала наряду со страхом странное очарование. Как может существовать на свете нечто столь уродливое?— Кто ты? — спросила Элли.Ей казалось, что вопрос она задала в уме, но поняла, что произнесла его вслух.— Я — Макгилл, — ответило существо. — Трепещи при звуках этого имени.Но Элли рассмеялась. Она не хотела этого, но фраза была такой дурацкой и напыщенной, что девочка просто не смогла удержаться.Макгилл нахмурился, или, по крайней мере, так показалось Элли. Он махнул грязной клешней, и толпившиеся вокруг пираты разбежались, как крысы. На месте остался лишь один парень, у которого была слишком маленькая голова. Он стоял возле Элли.— Я подвергну тебя таким мучениям, о которых ты даже не подозреваешь, — пообещал Макгилл.Элли не сомневалась в его способностях, но не хотела показывать чудовищу, что напугана, памятуя об ошибке, допущенной в разговоре с Шаманом. Она уже успела понять, что чудовища обладают той властью, которую ты сам им даешь. Но Элли также помнила о том, что им не нравится, когда кто-то не оказывает им должного уважения. Она уже высказалась о Макгилле неуважительно, но больше так делать не стоило — это могло плохо для нее закончится.— Я слышала, что ты величайшее чудовище в Стране затерянных душ, — сказала Элли, сопроводив фразу почтительным поклоном. — Теперь я вижу — это верно.Макгилл улыбнулся, хотя, может быть, Элли снова показалось. Своим болтающимся на нитке глазом он посмотрел на парня со слишком маленькой головой.— Как ты думаешь, Сморчок, бросить ее за борт или придумать что-нибудь более интересное?— Что-нибудь более интересное, — посоветовал Сморчок.Элли почему-то предполагала, что он скажет именно это.Макгилл пошевелился в кресле, стараясь устроить свое неуклюжее тело поудобней. Впрочем, эта задача, по всей видимости, была невыполнимой.— Но сначала я хочу знать, как ты попала на борт моего корабля.Элли ухмыльнулась.— Никому до меня этого не удавалось, правда?— Нет, насколько я знаю, — сказал Сморчок, заслужив негодующий взгляд Макгилла.Испепелив помощника взглядом за излишнюю разговорчивость, чудовище повернулось к Элли.— Как ты это сделала?— Я расскажу, если только ты…Макгилл не дал Элли закончить. Он махнул клешней.— Если только ты — не будет. Я не заключаю сделок. Выбросьте ее за борт, я потерял к ней интерес.Сморчок придвинулся к Элли, чтобы схватить ее, но девочка вывернулась.— Нет, — сказала Элли. — Подожди. Я расскажу, как попала на корабль.Сморчок не знал, что делать. Элли думала, что посредством хитрости получит то, за чем пришла, но поняла, что Макгилл с собой играть не позволит. Он не шутит, и оказаться за бортом — вполне реальная перспектива. Все, что она могла сделать, — выиграть время, а это давало хоть какую-то надежду на то, что ей удастся уговорить Макгилла отпустить ее друзей. Если, конечно, Ника и Лифа еще не выбросили за борт.— Я села на паром, идущий на Статен-Айленд, — сказала она быстро. — А когда он прошел сквозь твой корабль, спрыгнула на палубу.Внезапно оба глаза Макгилла сфокусировались на Элли. Он схватился за подлокотники трона клешнями и поднялся.— Паром изменил курс. Как мне показалось, это произошло не случайно, — сказал Макгилл. — Это ты сделала?Элли пыталась понять, что ответить, чтобы не оказаться за бортом. Да или нет? Подумав, она решила, что ответ именно таким и должен быть.— И да, и нет, — сказала она.— Как ты это сделала? — спросил Макгилл, подходя ближе.— Сама я этого сделать не могла, поэтому я на несколько секунд пробралась в тело рулевого.Макгилл молча смотрел на нее с неопределенным выражением.— Хочешь, чтобы я в это поверил, — наконец произнес он.— Хочешь — верь, не хочешь — не верь, но это правда.Чудовище снова изучающее посмотрело на Элли.— Значит, ты говоришь, что знаешь, как подчинять себе живых, контролировать их тело и разум? Ты действительно это умеешь?Элли его слова не понравились. Она что, действительно это сделала? Подчинила себе рулевого парома? Ей пришло в голову, что, наверное, она совершила очень плохой поступок. Криминальные таланты, да…— Я называю это — пробираться в тело.Макгилл расхохотался, услышав это объяснение:— Пробираться в тело. Неплохо.Он в задумчивости почесал клешней голову у основания болтавшегося на нитке малого глаза.— Как тебя зовут?— Элли, — ответила девочка. — Элли Отверженная.На Макгилла ее титул, видимо, не произвел особого впечатления. Он залез клешней в ноздрю своего огромного носа и вытащил оттуда комок засохших соплей величиной с хорошего жука. Достав, он бросил комок в стену, тот прилип. Элли скривилась.— Отведи ее вниз, — приказал он Сморчку.— В колокольную камеру?— Нет, — сказал Макгилл. — Посели в гостевой каюте.Сморчок почтительно поклонился и взял Элли под руку с куда большим уважением, чем несколько минут назад. Элли поняла, что ее репутация каким-то образом улучшилась, и стряхнула руку Сморчка.— Ты забрал двух моих друзей из дома Шамана.Макгилл внимательно на нее посмотрел.— Друзей, — медленно проговорил он.— Они здесь?— Может, да, а может, нет. Отправляйся в гостевую каюту. Когда ты мне понадобишься, я тебя позову.Элли вздохнула, поняв, что дальше пока ей не продвинуться.— Спасибо за то, что ты так… человечен, — поблагодарила она. — Но я хотела бы попросить, чтобы Стручок не хватал меня за руки.— Я — Сморчок, — поправил ее обладатель маленькой головы. — Стручок работает в машинном отделении.Макгилл махнул клешней, дав понять, что они свободны, Сморчок поклонился Элли, неуклюже изображая учтивость, и отвел ее в гостевую каюту. Пожалуй, на борту «Морской королевы» никому еще не оказывали таких почестей, с тех пор как судно перешло из мира живых в Страну затерянных душ.
* * *Девушка ушла, и Макгилл неуклюже заковылял к трону. Усевшись на него, он принялся смотреть на океан. Трон стоял на возвышении, что давало возможность видеть весь горизонт. Они проходили под мостом Верразано, направляясь в открытое море, чтобы продолжить бесконечное путешествие вдоль Восточного побережья.Макгилл редко позволял себе мечтать — предпочитал смотреть на вещи реально, его подход к жизни лучше всего было бы назвать пессимистическим. По его мнению, когда все было не совсем плохо — значит, скоро будет совсем худо. Но эта девушка затронула в его душе какие-то неведомые струны.Овладевать живыми! Это искусство могло бы принести куда больше пользы, чем все, что умел Макгилл. Переходить из тела в тело, подчинять их своей воле, вторгаться в мир живых, находить себе новую живую плоть в любой момент — да с таким умением его могущество выросло бы до небес! Может ли эта девочка научить его? Если может, ради этого стоит отложить все текущие дела. Да, эта девочка может быть ценной союзницей.Ближе всего Мэри Хайтауэр подходит к теме существования Макгилла в книге «Внимание! Это касается тебя!». Между рассказом об опасности гравитационных ловушек и параграфом, повествующим о вреде реалити-шоу, Мэри пишет: «Если вы нашли мертвое место, на котором разложены ценные предметы, к примеру, ювелирные украшения или вкусная еда, вам может и не поздоровиться. Старайтесь не поддаваться соблазну и не подходите к этим местам: возможно, вам грозят крупные неприятности». Принято считать, что Мэри имеет в виду ловушки для новичков, расставленные Макгиллом. Ходят слухи, что они расположены в определенном порядке вдоль всего Восточного побережья. Конечно, их существование не доказано…
Глава семнадцатая
Колокольная камера
В отличие от Мэри Хайтауэр, Макгилл книг не писал. Он считал, что информацию следует накапливать и хранить, как ценности, спрятанные в трюме «Морской королевы». Чем меньше знают другие, тем больше его власть над ними.И все же Макгилл в тайне прочел все книги Мэри. Сначала они казались ему забавными, так как в них ложная информация встречалась так же часто, как верная. Но чем больше он читал, тем яснее становилось, что Мэри осведомлена лучше, чем хочет показать. Она намеренно искажала факты, когда ей было удобно. В этом смысле она была похожа на Макгилла, который держал все самое интересное при себе.То, что Мэри не упомянула о нем ни в одной своей книге, ужасно раздражало Макгилла. Он был легендой. В конце концов, он был единственным настоящим чудовищем в Стране затерянных душ, неужели он не заслуживал, по крайней мере, главы? Ну, разве это много? Однажды, думал Макгилл, я нападу на эту Мэри, одержу над ней победу, возьму в плен и заставлю написать обо мне целую энциклопедию. Но в тот момент его больше интересовала другая девушка.
* * *Элли понимала, что сможет пользоваться радушным приемом на борту «Морской королевы» лишь до того момента, когда Макгилл наиграется с ней или получит то, что хочет. Именно что «он» хочет, так как Элли была уверена, что чудовище — мужского пола. Как бы то ни было, времени у нее в обрез. Кроме того, терпение не было сильной стороной Элли, ей хотелось как можно скорей узнать, где находятся Лиф и Ник. Оказавшись в гостевой каюте, Элли дождалась, пока затихнут шаги Сморчка, потом осторожно открыла дверь и тихонько вышла в коридор.Корабль был огромным, а команда — немногочисленной. Элли проходила коридор за коридором, пролезала в люки, и никто ее не видел. Если ей случалось встретиться с одним из уродливых матросов, Элли успевала услышать его громкие шаги и заранее спрятаться.На корабле было много мест, где можно было бы содержать пленных, и Элли методично обследовала каждый темный угол, старясь не обращать внимание на царящий в коридорах чудовищный запах тухлых яиц. Чем ниже спускалась Элли, тем сильнее пахло тухлятиной. Наконец она нашла вход в огромный трюм. По невероятной вони и желтой пыли на полу Элли поняла, что грузовой отсек использовали для транспортировки серы, теперь же он служил складом для хранения награбленного Макгиллом добра. Проходя отсек за отсеком, Элли все больше поражалась тому, что видела, гадая, по какой причине все эти предметы оказались в Стране затерянных душ. Что, кто-то умер в этом глубоком кожаном кресле с откидной спинкой? Неужели кто-то сделал этот витраж с такой любовью, что, когда церковь сгорела, в Стране навечно осталась его призрачная копия? А что случилось с этим огромным гардеробом, в котором висел смокинг и подвенечное платье? Неужели жених с невестой «отправились туда, куда должны были отправиться» в ночь после свадьбы? Наверное, их любовь, как любовь Ромео и Джульетты, не была предназначена для мира живых.За каждым предметом скрывалась какая-та история, и теперь никому уже ее не узнать. При этом Макгилл относился к награбленному с таким очевидным неуважением, что Элли его окончательно возненавидела.Она открыла люк, ведущий в четвертый, последний грузовой отсек и поначалу не увидела ничего, кроме новых завалов награбленного Макгиллом добра. Но что-то в этом отсеке все же было не так.Элли вглядывалась в темноту и не сразу смогла осознать, что видит перед собой. Поначалу она решила, что перед ней гигантская висячая инсталляция. Элли видела нечто подобное в Музее современного искусства. С потолка свисали какие-то крупные предметы, разного размера, и все они слабо светились в темноте, словно лампочки, на которые подали слишком малое напряжение. И вдруг один из предметов заговорил.— Сколько времени? — спросил светящийся объект.Элли вскрикнула, попятилась и налетела на стальную переборку. Лист металла завибрировал, раздалось низкое гудение.— Сколько времени? — переспросил объект, и только тогда Элли поняла, что перед ней мальчик в серой пижаме, подвешенный к потолку на веревке, которой были обвязаны его лодыжки. Он висел вверх ногами, примерно в полутора метрах от пола.— Не… не знаю, — ответила Элли.— А, ну ладно, — сказал мальчик, который, казалось, ничуть не расстроился.Элли даже показалось, что он обрадовался.— Осторожно, — сказала девочка, висящая рядом с ним. — Он кусается.Одетый в пижаму мальчик улыбнулся, обнажив ряд острых как бритва зубов, напоминающих акульи. Изображениями акул была украшена его пижама.— Это свойственно морским хищникам, — пояснил он.Теперь только Элли осознала, что она обнаружила в четвертом отсеке. Она огляделась. Повсюду с потолка свисали призраки. Сосчитать их было трудно, но, очевидно, их было несколько сотен. И все они висели под потолком.Подвешивать пленников на манер колокольных языков придумал Макгилл, и своим изобретением он гордился. Нанести физический ущерб призракам было невозможно, но Макгилл хотел их как-нибудь помучить. Он придумал новую пытку, воздействовавшую на личность несколькими путями. Подвешенных к потолку пленников, в которых он в данный момент не нуждался, не нужно было охранять. Кроме того, Макгиллу было приятно, что пленники постоянно мучаются от скуки.Жертв подвешивали к потолку за лодыжки при помощи длинной цепи или веревки. Все дети были призраками, и вреда им это принести не могло, но проводить день за днем, уныло качаясь под потолком, было ужасно скучно, а Макгилл считал скуку одной из горших мук. Как бы то ни было, но когда Макгилл спускался вниз, чтобы посмотреть на подвешенных к потолку людей, зрелище доставляло ему своеобразное удовольствие. Он раскачивал висевших детей, они сталкивались, вскрикивали и охали, и Макгилл считал, что они — его колокола, поэтому и назвал четвертый грузовой отсек колокольной камерой.Когда в камеру попал Ник, он никак не мог решить, что хуже — сидеть в бочке или висеть вверх ногами. Запах тухлых яиц был точно неприятней луково-чесночного аромата, исходившего от маринада, которым была заполнена бочка.Лиф, достигший нирваны, еще сидя в бочке, легко перенес заключение в колокольную камеру. Он все время улыбался, и Ник решил, что быть одному все же лучше, чем постоянно находиться рядом с человеком, похожим на восторженного туриста. Но, подумал он, висеть рядом с крикуном или парнем в пижаме, пытающимся превратиться в акулу, пожалуй, еще хуже.Когда уродцы привязали ребят к прутьям решетки, служившей потолком отсека, они намалевали черной краской на груди каждого личный номер. По неизвестным причинам Нику достался номер 966, а Лифу — 266, кроме того, уродец, отвечавший за нанесение номеров, нарисовал двойку задом наперед.— Твои волосы забавно выглядят, — сказал Лиф, когда уродцы покинули отсек. — Они как будто торчат вверх.— Нет уж, — ответил Ник, раздраженный умильным тоном товарища. — Они как раз свисают вниз.Лиф пожал плечами.— Верх здесь — это низ в Китае, а ты наполовину китаец.— Да я, блин, наполовину японец! — огрызнулся Ник.Он вытянул руку и ударил Лифа по плечу. Особого удовлетворения Ник не получил, одни только неудобства, потому что они начали раскачиваться и биться о ребят, висевших рядом.— Эй, поосторожней там, — сказал один из парней. — И так проблем куча, когда сюда является Макгилл и начинает нас раскачивать. И еще один идиот, которому нравится делать то же самое, нам не нужен.Висевшие вокруг ребята постоянно жаловались, когда Ник пытался вскарабкаться на привязанную к ногам веревку. Он хотел уцепиться за решетку. Сквозь нее виднелось небо, и Ник понимал, что, если бы ему удалось выбраться на верхнюю палубу, он придумал бы, как убежать. К сожалению, веревка была намазана жиром, и подняться по ней выше, чем на три метра не получалось — руки скользили, и Ник падал вниз, раскачиваясь и ударяясь о соседей. Сначала из-за этого начинали ныть и жаловаться дети, висевшие рядом, потом к ним присоединялись все остальные. Крикун начинал орать, и все обвиняли в этом Ника.Кроме возникавших время от времени драк и попыток петь хором, висевшим в колокольной камере детям делать было нечего. Оставалось лишь терпеливо ждать, когда Макгилл найдет им применение. Ник часто фантазировал, представляя, как Мэри является на корабль в сопровождении сотни подопечных и спасает его. Но он никогда не думал о том, что его спасителем окажется Элли.
* * *— Боже мой!Элли стояла на покрытом желтой серной пылью полу колокольной камеры и не могла поверить своим глазам. Она попыталась сосчитать подвешенных к потолку детей, но их было так много, что она сбилась со счета. На груди каждого красовался грубо намалеванный номер, и некоторые из них были трехзначными.— Ты пришла нас спасти? — спросила девочка, висевшая рядом с мальчиком-акулой.Элли была не уверена, что спасти так много детей сразу — посильная для нее задача, и предпочла не отвечать.— Я ищу двоих ребят. Они здесь недавно. Одного зовут Ник, другого — Лиф, — сказала она.Сверху раздался голос. Элли подняла глаза и увидела подростка, одетого в форму бойскаута. Его ярко-рыжие волосы свисали вниз, напоминая языки пламени. Его веревка была самой короткой, и висел он выше других, примерно в четырех с половиной метрах от пола, что позволяло ему видеть все, что происходит в колокольной камере.— Они у противоположной стены. И постоянно болтают, — сказал бойскаут. — Скажи им, чтобы заткнулись, раздражают ужасно.Элли пошла вперед, пробираясь среди висящих тел. Когда Элли отстраняла одного из призраков, преграждавшего ей путь, он начинал раскачиваться, словно маятник. Все начали браниться и ругать Элли за то, что она их побеспокоила. Она старалась пробираться осторожно, но дети висели так близко друг к другу, что невозможно было пройти, никого не потревожив.— Заткнитесь, идиоты, — сказал сверху бойскаут.Интересно, подумала Элли, парень висит выше всех, и, видимо, это обстоятельство автоматически делает его лидером коллектива. Или, может, его это просто сильно раздражает?— Да сказал же, заткнитесь! — заорал бойскаут. — Давайте, пошумите еще, а то мы давно крикуна не слышали.Крикун, мимо которого Элли как раз проходила, вспомнил о том, что ему нужно делать и завыл прямо в ухо девочки. Элли рефлекторно закрыла ему рот ладонью.— Это, — сказала она, — совершенно никому не нужно. Никогда больше так не делай, слышишь? Никогда.Крикун встревоженно посмотрел на нее.— Ясно тебе? — спросила она.Мальчик кивнул, и Элли убрала руку.— Можно покричать еще немножко? — попросил он.— Нет, — отрезала Элли. — Ты свое уже откричал.— Черт, — только и сказал парень и с тех пор хранил молчание.— Эй! — воскликнул кто-то. — Она угомонила крикуна!В отсеке стало шумно от аплодисментов.— Элли, это ты? — спросил Ник.Девочка протиснулась мимо еще нескольких свисавших с потолка ребят и нашла друзей. Ник висел примерно в полутора метрах от пола, его голова находилась как раз на уровне глаз Элли. Лиф висел сантиметров на тридцать выше.— Как ты здесь оказалась? — спросил Ник. — Я был уверен, что ты в бочке сидишь!— Я сбежала, — ответила Элли, решившая не вдаваться в пространные объяснения.— И оставила нас там?Элли вздохнула. Ребята и представить не могли, через какие трудности ей пришлось пройти, чтобы оказаться здесь. Она посмотрела на улыбающегося Лифа. Он приветствовал Элли, махнув свисающими руками.— Привет!Увидев, с какой кротостью Лиф переносит мытарства, Элли почувствовала еще более сильные угрызения совести.— Это ужасно! Как мог Макгилл решиться на такое?— Он же чудовище, — напомнил ей Ник. — Они в основном этим и занимаются — мучают людей.— Будешь с нами рядом висеть? — спросил Лиф голосом, полным восторженного энтузиазма. — Возле меня есть место!— Не обращай внимания, — посоветовал Ник. — Он совсем с ума сошел.Ник скорчился, согнул колени и схватился руками за лодыжки.— У тебя есть что-нибудь, чем можно обрезать веревку?Сверху снова раздался голос бойскаута.— Если ты освободишь их, Макгилл выбросит вас за борт. А вообще, кто его знает, может, он совсем свихнется и выбросит за борт всех.Элли понимала, что парень прав. Макгилл был существом непредсказуемым и, очевидно, обладал дурным характером. Кроме того, если она освободит друзей прямо сейчас, куда они спрячутся? Даже если им удастся выбраться из трюма незамеченными, рано или поздно их поймают — помещения корабля не беспредельны.— Я не могу вас сейчас освободить, — сказала Элли. — Но скоро смогу. Держитесь.Элли скривилась, поняв, насколько двусмысленным было последнее предложение.— Так что, мы так и будем здесь висеть? — спросил Ник.— Не покидай нас! — произнес Лиф веселым голоском.— Я скоро вернусь. Обещаю.— Обещаешь? Ты обещала, помнится, что визит к Шаману не будет опасным. А чем все обернулось?Элли даже не стала оправдываться — Ник был абсолютно прав. Все, что случилось, случилось по ее вине. Элли не любила просить прощения, но, сказав тогда «мне очень жаль», она вложила в эти слова все чувства, на которые скупилась, пока была жива. Она неловко обняла Ника и прижала к себе Лифа, заставив обоих мальчиков закачаться, и поспешила уйти, чтобы окончательно не расстроиться.
Глава восемнадцатая
Курсы владения чужим телом
«Морская королева» шла вдоль Восточного побережья, то и дело останавливаясь, чтобы часть команды могла отправиться на берег в шлюпке и проверить, не попалась ли в расставленную ловушку очередная жертва. Ловушки были не слишком сложными: замаскированные сети, привязанные к веткам деревьев. Новичок, увидев конфету, или ведерко с попкорном, или что-нибудь еще, в зависимости от того, что удалось достать Макгиллу для приманки, подходил, чтобы подобрать лакомство, но в следующую секунду сеть поднималась, и бедняге приходилось сидеть и ждать, пока прибудет отряд матросов и спустит его с дерева. Процесс напоминал охоту на кроликов при помощи силков.Макгилл был доволен положением дел в своем хозяйстве. Все шло хорошо. Он решил, что Элли появилась в поле его зрения не случайно. Силы Вселенной поддерживали его. Были ли это силы света или тьмы… Время покажет.На следующее утро после неожиданного появления на корабле Элли Макгилл спустился в ее каюту и застал девочку за чтением одной из этих чертовых книг, написанных Мэри, Королевой малышей.Когда он вошел, Элли, лежавшая на кровати, подняла глаза и посмотрела на него. Узнав, кто пришел, она снова вернулась к чтению.— Книги Мэри ужасно раздражают меня, — сказала она. — В них трудно отличить правду от лжи. Когда-нибудь я выведу ее на чистую воду.Макгилл с трудом сдержал улыбку. Элли так же, как и он, не любила Мэри. Макгилл счел, что это хороший знак. Кивком головы он дал понять, что презирает Мэри. Его жирные волосы взметнулись, с них полетела какая-то слизь, забрызгавшая стены.— Ты научишь меня овладевать живыми людьми. Прямо сейчас.Элли перевернула страницу, показав, что слова Макгилла не произвели на нее никакого впечатления.— Я не подчиняюсь приказам.Макгилл замер в нерешительности, не понимая, то ли обрушить на Элли свой гнев, то ли попытаться проявить терпение. В конце концов, он решил, что гнев в данном случае неуместен.— Ты научишь меня овладевать живыми людьми… Пожалуйста.Элли отложила книгу и села.— Хорошо, раз ты сказал волшебное слово, то да, почему бы и нет.Элли спокойно смотрела на Макгилла, и нельзя было сказать, что его вид вызывал у нее отвращение. Это было удивительно. Все, даже члены его команды, считали его необыкновенно отталкивающим. Сам Макгилл гордился своей способностью внушать людям омерзение. Глядя на Элли, он решил, что должен поискать новые возможности, чтобы вызвать отвращение и не ударить в грязь лицом. Макгилл не понимал, что на самом деле Элли конечно же находила его отвратительным. Но девочка отлично умела скрывать эмоции, если этого требовали обстоятельства. Элли твердо решила, что Макгилл и так в слишком уж выигрышном положении, и не хотела давать ему повод ликовать, видя, как он ей неприятен.— Искусство управлять людьми, — сказала Элли. — Урок первый.— Слушаю.Элли на время замолчала. Начав «урок», она сама себя загнала в угол, так как если и был на свете дух, которому не следовало знать, как управлять людьми, так это был Макгилл. Кроме того, Элли и сама толком не знала, как это делается, ведь у нее был единственный опыт — тогда, на пароме. Но Макгиллу об этом знать не следовало. Раз уж он записал ее в эксперты, Элли могла позволить себе нести любую ахинею, выдавая ее за тайное знание.— Овладеть живым человеком чрезвычайно сложно, — начала она с важным видом. — Сначала нужно найти… как бы это правильно сказать… место духовной силы, как-то так.— Место духовной силы… — повторил Макгилл. — Я не знаю, что это.Элли, естественно, тоже этого не знала, но в тот момент это было не важно.— Ты имеешь в виду место, в котором проявляются сверхъестественные силы?— Совершенно верно.— Место, где происходят странные явления?— Да-да!Макгилл задумчиво почесал раздутый подбородок.— Я знаю такое место. Дом на Лонг-Айленде. Мы заходили в него в поисках призраков, которых можно было бы взять в плен. Духов там не оказалось, но стены дома буквально вопили, требуя, чтобы мы оттуда вышли.— Отлично, — сказала Элли. — Там мы и проведем первое занятие.Макгилл одобрительно кивнул.— Я пришлю за тобой, когда мы будем возле Лонг-Айленда.Дождавшись его ухода, Элли дала волю отвращению. Ее буквально трясло, так неприятен ей был вид чудовища. Вернувшись на кровать, Элли продолжила читать лживую книгу Мэри, что окончательно привело ее в состояние гадливости. Единственной причиной, по которой она не отбросила книгу с негодованием, было то, что среди бесполезных советов в ней могла попасться информация, которая помогла бы ей победить Макгилла.Макгилл был существом самоуверенным. Он считал, что может видеть людей насквозь и безошибочно отличать ложь от правды. Именно самоуверенность мешала ему заметить, что Элли пытается обвести его вокруг пальца. Он расхаживал по палубе, весьма довольный собой и своими новыми занятиями. Вокруг суетились матросы. Мыть, чистить и натирать палубу толку было мало, но команда регулярно этим занималась. То, что было покрыто ржавчиной, останется ржавым навеки. Места, покрытые крошками серы, никогда не удастся очистить, сколько бы ни бились матросы. Единственное, что они могли сделать, так это смести с палубы крошки печенья, которые часто рассыпал Макгилл. Но капитан заставлял команду заниматься уборкой, считая, что на корабле все должно быть по морскому уставу. Команда, с точки зрения Макгилла, должна была быть командой и заниматься исконным делом — драить палубу. Так и было, причем уборкой ежедневно занимались одни и те же матросы. Они тоже нашли свою рутину. В конце концов, корабль-призрак был частью Страны затерянных душ. Единственным исключением был сам Макгилл, всегда искавший что-то новое. В тот момент его больше всего занимали уроки Элли.Расхаживая по палубе, он смотрел на матросов с видом превосходства. Макгилл имел привычку постреливать в членов команды выловленными блохами и плевать им на обувь. Он делал это без особой цели — скорее всего, просто хотел напомнить, кто на корабле главный. Наконец Макгилл отправился на мостик и отдал приказ развернуть судно и идти назад, к Лонг-Айленду. Там находился странный дом, о котором он рассказал Элли.Вернувшись на палубу, Макгилл уселся на трон и потянулся к старой, потерявшей былой блеск бронзовой плевательнице, стоявшей возле него. Когда-то ее использовали, чтобы сплевывать слюну, выделяющуюся при употреблении жевательного табака, но, попав в Страну затерянных душ, сосуд получил новое назначение. Макгилл сунул внутрь клешню и извлек печенье «Фортуна». Их в плевательнице было достаточно много.Мэри Хайтауэр, как мы уже знаем, не любила печенье «Фортуна» и охотно делилась своим мнением с читателями. Когда Макгилл об этом думал, ему становилось смешно. Мэри, как это с ней обычно и бывало, не говорила всего, что знала. Она не рассказывала читателям, что печенье «Фортуна» встречается в Стране затерянных душ чаще других предметов, уступая по количеству разве что бесполезным монеткам. В кои-то веки Мэри оказала Макгиллу услугу — коль скоро другие, памятуя о ее советах, сторонились печенья, Макгиллу доставалось больше!И вот, сидя на троне, Макгилл раздавил печенье клешней. Крошки он бросил на палубу, на них тут же набросились матросы, затеяв свалку, как сварливые чайки. Устроившись поудобней, Макгилл прочел то, что было написано на узкой полоске бумаги, которую он вытащил из печенья: «Твое спасение придет из воды».Элли пришла из воды, не так ли? Макгилл откинулся на спинку, весьма довольный собой.Тот дом на Лонг-Айленде, о котором они с Элли говорили, действительно изгонял пришельцев. Он громко, всеми стенами, кричал на пиратов, пока они находились внутри. Странный дом, раздражающий. Но, с другой стороны, он просто кричал, ничего более, думал Макгилл. Собака лает — караван идет. В доме жила молодая пара, дом кричал и на них, но они, по всей видимости, ничего не слышали. Неудивительно, ведь оба они были глухонемыми. Так как у дома не было рук, общаться с ними на языке глухонемых он не мог. Вероятно, это приводило его в бешенство. Наверное, дом в определенном смысле даже обрадовался, когда в него вошли духи, так как они, по крайней мере, могли его услышать. Другое дело, что не хотели. В общем, даже Элли признала, что лучшего места для проведения ее липовых уроков не найти.— Отлично, — сказала она Макгиллу. — Давай найдем в комнате мертвое пятно.Это оказалось нетрудно, так как в доме таких мест было не меньше, чем дыр в швейцарском сыре. Видимо, в нем умерло немало людей. Элли не хотела слишком уж всерьез задумываться на эту тему.Макгилл выбрал место у окна, выходящего на море.— Дальше что?— Закрой глаза.— Мои глаза не закрываются, — напомнил Макгилл.— Ах, да. Хорошо, тогда не закрывай. Смотри на океан и дожидайся восхода солнца.— Сейчас же полдень, — сказал Макгилл.— Я знаю. Нужно стоять здесь до завтрашнего утра и ждать. Когда солнце взойдет, нужно будет смотреть прямо на него.— Убира-а-а-а-йтесь, — затянул дом.— Если нам нужно быть здесь на рассвете, почему ты мне об этом раньше не сказала?— Ты знаешь, почему с тобой трудно общаться? — спросила Элли. — У тебя мало терпения. Ты бессмертен, и не то чтобы у тебя была куча дел. Искусство управлять живыми людьми требует терпения. Стой здесь и жди рассвета.Макгилл злобно посмотрел на Элли и выплюнул на ее туфли комок противной бурой массы.— Ладно, — сказал он. — Но ты остаешься здесь, со мной. Если я должен стоять и слушать завывания этого тупого дома, ты разделишь со мной эту радость.Так они оба и остались стоять у окна, не обращая внимания на суетящихся людей и постоянные монотонные завывания дома.Утром небо заволокло тучами, и вместо восходящего солнца Макгилл и Элли увидели на горизонте лишь светлую полосу на сером фоне.— Придется ждать до завтра, — сказала Элли.— Зачем? Какое отношение имеет рассвет к умению подчинять себе волю людей?Элли закатила глаза, словно ответ был очевиден, и Макгилл должен был бы его знать.— Когда смотришь на восходящее солнце, начинаешь видеть душой, а не глазами. Не каждого живого человека можно подчинить себе. Но если научишься видеть душой, сможешь отличать тех, кем можно управлять.Макгилл посмотрел на нее недоверчиво.— И что? Ты научилась видеть душой и стала подчинять себе людей?— Нет, — сказала Элли. — Не все так просто. Это только первый шаг.— А сколько всего шагов?— Двенадцать.Макгилл внимательно посмотрел на Элли своими разными глазами.— Здесь есть кто-нибудь, кем можно овладеть? — спросил он.Элли вспомнила лица обитателей дома и то, как они разговаривали между собой при помощи сложной системы знаков. На самом деле, подумала она, овладеть можно любым человеком, но Макгиллу не нужно знать об этом. Ей нужно повернуть все так, чтобы Макгилл вообще ничему не научился. Нужно было всеми возможными путями тянуть время, чтобы найти слабые места Макгилла. Если ей удастся заставить его пройти все двенадцать несуществующих стадий обучения, возможно, она найдет способ победить его, или, по крайней мере, освободить друзей. В любом случае, решила Элли, нужно позаботиться о путях отхода, ведь когда Макгилл поймет, что она дурачит его, придется убегать со всей возможной быстротой. Если он узнает, каким был дураком, отголоски его гнева будут слышны по всей Стране затерянных душ.— Можно овладеть женщиной, — сказала Элли.— Докажи, — потребовало чудовище. — Овладей ею прямо сейчас.Элли сжала зубы. Ее единственный опыт с рулевым парома был, конечно, интересным переживанием, но заниматься этим снова было страшновато. Иметь возможность подчинить себе чужую волю — в этом было что-то приятное, но вместе с тем криминальное — все равно что украсть чужую грязную одежду и ходить в ней. Но если Элли хочет поддерживать в Макгилле уважение к себе, ей придется приложить какие-то усилия.— Хорошо. Я сделаю это. Но только если ты расскажешь мне, зачем ты подвесил к потолку всех этих детей. И зачем ты даешь им порядковые номера.Макгилл обдумал вопрос Элли, прежде чем ответить.— Я расскажу, но после того, как ты овладеешь этой женщиной.— Хорошо, — согласилась Элли.Она откинула назад плечи, как бегун перед стартом, и подошла к женщине, которая находилась на кухне. На этот раз вступить в чужое тело оказалось проще, чем в случае с рулевым. Возможно, дело облегчалось тем, что объектом была женщина, а может, Элли и вправду уже стала экспертом. Женщина ничего не заметила. Элли поначалу была неприятно удивлена, не услышав ни единого обрывка мысли. Она чуть было не впала в панику, но вовремя вспомнила о том, что женщина не слышит и не может говорить.Мир вокруг Элли стал ярче, он предстал перед ней таким, каким видят его живые люди. Она снова почувствовала, как приятно находиться в живом теле. Она попыталась сжать пальцы, и оказалось, что на этот раз ей хватило нескольких секунд, чтобы подчинить себе волю женщины. Она не видела Макгилла, так как смотрела на мир глазами женщины, но он конечно же был там, где Элли его оставила. Нужно какое-то доказательство того, что она действительно подчинила себе чужую волю. Элли пошарила в ящиках кухонного шкафа и нашла маркер. Подойдя к стене, Элли написала на ней крупными печатными буквами: «Осторожно, злой Макгилл». Сделав это, Элли тут же выпрыгнула из женщины, не желая оставаться в чужом теле дольше, чем это было нужно для дела. Окружающий мир померк, подернувшись привычной для глаз пеленой — Элли вернулась в Страну затерянных душ. Перед ней стоял Макгилл. Он широко улыбался, приоткрыв острые гнилые зубы.— Отлично! — сказал он. — Очень, очень хорошо.— Теперь расскажи, зачем ты держишь на корабле столько связанных пленников.— Не расскажу.— Ты же обещал.— Я солгал.— Тогда я не буду тебя учить.— Тогда я выброшу тебя и твоих друзей за борт.— Убирайтесь! — снова вклинился в их разговор дом.Элли сжала кулаки и зарычала от злости, но Макгилл лишь рассмеялся в ответ. Да, может быть, Элли удалось собрать кое-какие козыри, но тузы по-прежнему в руках Макгилла, и он недвусмысленно дал это понять.— Будем возвращаться сюда хоть каждое утро, — сказал он. — Пока не дождемся яркого рассвета. Потом перейдем ко второму уроку.Выбора у Элли не было, пришлось согласиться. На обратном пути, в шлюпке, девочка хранила ледяное молчание, чувствуя, что ее решимость перехитрить Макгилла крепнет с каждой минутой.Женщина, которой овладела Элли, снова обрела контроль над телом. Бросив взгляд на предупреждение, появившееся на стене, она уверилась в том, что все истории, которые люди рассказывали об этом доме, верны. Она немедленно связалась с риэлтором и выставила дом на продажу, будучи уверенной в том, что ей и ее мужу лучше уехать из Эмитивилля как можно дальше.«Опасайтесь печенья “Фортуна”, попадающего в Страну затерянных душ, — пишет Мэри Хайтауэр в книге “Внимание! Это касается тебя!”. — Эти бисквиты — орудия зла, и самое лучшее, что ты можешь сделать — держаться от них подальше. Не поддавайся соблазну! Обходи стороной китайские рестораны! От проклятых бисквитов у тебя сгниет и отвалится рука. Достаточно один раз коснуться их».
Глава девятнадцатая
Смертельные китайские бисквиты
Макгилл безропотно позволил Элли проводить с ним уроки, во время которых он достиг — по крайней мере, так ему казалось — третьего уровня подготовки по вымышленной программе обучения. Теперь он, предположительно, обладал «духовным зрением» и мог отличить людей, которыми потенциально можно было овладеть. К сожалению, разглядывая людей, Макгилл не видел разницы между ними, но Элли в этом он ни за что не признался бы. Умение «видеть душой» придет, убеждал он себя. Пока он будет заниматься подготовкой более высокого уровня, оно разовьется само собой. По крайней мере, ему бы очень этого хотелось.Во время второго урока ему пришлось следить за человеком в течение суток. «Смысл в том, — объяснила Элли, — чтобы настроиться с объектом захвата на одну волну». Для этого требовалось точно знать, когда и что человек делает. Сопровождать человека в течение двадцати четырех часов оказалось непростым делом, так как живые люди могут использовать средства транспорта, недоступные для призраков. Макгилл несколько раз выбирал для себя объект наблюдения, но тот либо садился в машину, либо в поезд, а однажды даже на вертолет. В результате человек на большой скорости уносился в неизвестном направлении, и догнать его пешком не было никакой возможности.Проведя несколько дней в бесплодных попытках, Макгилл нашел того, кто волею судьбы оказался неспособным куда-либо уехать — заключенного, сидящего в местной тюрьме. Проведя двадцать четыре часа в камере, наблюдая за несложными делами сидящего там человека, Макгилл с триумфом вернулся на «Морскую королеву».Третий уровень оказался еще сложнее. Элли объяснила ему, что необходимо совершить самоотверженный поступок. Макгилл даже и представить себе не мог, что это такое.— К примеру, ты мог бы выпустить одного-двух ребят из колокольной камеры, — предложила Элли.Но Макгилл наотрез отказался от этого предложения.— Это нельзя считать самоотверженным поступком, это будет что-то вроде обмена. Корыстный поступок, — объяснил он.Да уж, задача была непростой, ведь требовалось проявить истинную самоотверженность. Макгилл решил обратиться к предсказаниям, содержащимся в бисквитах «Фортуна». Элли пошла в каюту, а он тем временем запустил клешню в плевательницу и извлек печенье. Раздавив его, он, как всегда, обнаружил клочок бумаги с надписью: «Ответ придет, когда забудется вопрос».Раздраженный Макгилл бросил крошки за борт вместо того, чтобы отдать их матросам.Текущим состоянием дел был недоволен не только Макгилл: Элли в душе ругала себя за глупость. Неужели она всерьез полагала, что сможет добиться освобождения друзей при помощи такого грубого трюка? Да, придуманное ею задание «третьего уровня» помогло ей выиграть время, но если Макгилл просто физически не приспособлен к совершению самоотверженных поступков, он разозлится и уже никогда не успокоится. Это тупик, подумала Элли.Она пользовалась относительной свободой передвижения на корабле. Даже члены команды не имели таких привилегий. Проблема была в другом — с Элли творилось что-то неладное. Каждый раз, когда она смотрелась в зеркало, девочке казалось, что с отражением не все в порядке. Было ли это обманом зрения или одно ухо действительно было больше другого? Во рту появился кривой зуб, но Элли не помнила, чтобы раньше замечала такой дефект. Глядя в зеркало, Элли гадала, сколько времени пройдет, пока она станет таким же уродцем, как остальные пираты. Однажды днем Элли стояла у борта и размышляла об этом, ища глазами берег. Но его не было видно. Погода была ясная, но до самого горизонта ничего, кроме просторов океана, видно не было. Ей казалось, что «Морская королева» всегда идет вдоль берега, но теперь они явно поменяли курс и вышли в открытое море. Элли расстроилась. Она и так знала, что не принадлежит к миру живых, но когда люди постоянно были где-то рядом, ей казалось, что связь между ней и прошлой жизнью сохраняется. Согласно ее подсчетам они должны были быть где-то в районе Нью-Джерси, точнее, вблизи южной части побережья штата, а ее родители как раз там и жили. Но берега видно не было.Пока Элли смотрела на океан, к ней, как обычно, неуклюже ковыляя, подошел Макгилл.— Почему мы ушли далеко от берега? — спросила Элли. — Ты вроде бы собирался ловушки проверять?— В Нью-Джерси у меня ловушек нет, — ответил он.— И что? Зачем же уходить в открытое море?— Я сюда пришел не для того, чтобы отвечать на дурацкие вопросы.— Тогда зачем ты пришел?— Я стоял на мостике, — ответил Макгилл. — И увидел, что ты стоишь у борта. Вот и спустился, чтобы проверить, все ли у тебя в порядке.Забота, проявленная Макгиллом, показалась Элли еще более омерзительной, чем слюна, сопли и пот, обильно вытекавшие из различных отверстий в теле чудовища. Макгилл поднял покрытую шелушащейся кожей трехпалую клешню, взял Элли за подбородок и повернул ее лицом к себе. Элли посмотрела на его раздутые пальцы. Они были покрыты бледно-фиолетовой кожей, как на брюхе у рыбы, пролежавшей трое суток на солнце. Не в силах сдержать отвращение, девушка отшатнулась.— Я внушаю тебе омерзение, — сказал Макгилл.— Мне кажется, ты именно этого и добиваешься, — ответила Элли.Она поняла это сразу, как только впервые встретилась с чудовищем лицом к лицу. Макгилл гордился своей устрашающей наружностью и никогда не упускал возможности сделать что-нибудь отвратительное. Надо сказать, что в этом вопросе никто не мог с ним сравниться по части изобретательности. Но в тот момент Элли показалось, что он почему-то недоволен собой.— Мои руки могли быть понежнее, — сказал он. — Я поработаю над этим.Элли старалась не смотреть на него. Пожалуйста, только не это, подумала она. Неужели чудовище влюбилось в меня. Она не принадлежала к тому сердобольному типу девушек, которые всегда готовы пожертвовать собой ради чей-то любви, даже если в них влюбляется какое-нибудь страшилище.— Не нужно меня очаровывать, — сказала она. — Я не из тех, кому нравится играть в красавицу и чудовище. Ладно?— Я сюда не за этим пришел. Хотел просто проверить, не хочешь ли ты прыгнуть за борт.— С чего бы мне прыгать за борт?— Такие вещи случались в прошлом, — объяснил Макгилл. — Иногда кто-нибудь из членов команды решает, что лучше утонуть, чем служить мне.— Может, они и правы, — сказала Элли. — Ты не хочешь освобождать моих друзей, не отвечаешь на мои вопросы. Может, мне и вправду лучше за борт прыгнуть.Макгилл покачал головой.— Ты так говоришь, потому что не знаешь, каково это. А я знаю, что такое провалиться к центру Земли.Сказав это, Макгилл умолк. Его вываливающиеся глаза, никогда не смотревшие в одну сторону, сейчас были устремлены куда-то вдаль, возможно, внутрь, в душу чудовища.— Сначала вода, — продолжал Макгилл. — Но потом всегда идет земля. Земля, а дальше камень. Сначала ты проваливаешься в абсолютной темноте и чувствуешь только холод. Ты ощущаешь камень, сквозь который движется твое тело.Элли вспомнила, как Джонни-О чуть было не отправил ее вниз. Ей было знакомо ощущение слияния тела с землей. Ощущение было такое неприятное, что Элли не хотелось бы переживать его снова.— Ты чувствуешь, как плотность породы постепенно вырастает, — продолжал Макгилл. — А потом становится жарко. Так жарко, что живой человек не смог бы выдержать. Дальше камень накаляется докрасна. Чем ниже, тем жарче, и вскоре ты движешься сквозь лаву. Ты чувствуешь жар своим телом. Ты должен был бы сгореть дотла, но этого не происходит. Тебе даже не больно, потому что ты уже ничего не чувствуешь, но жара — каким-то образом ты ее ощущаешь. Ты ничего не видишь, кроме раскаленной лавы и красного огня. Еще ниже лава горит белым огнем, там еще жарче. И ничего другого ты уже не видишь. Тебе другого не дано. Жар, огонь и непрекращающееся падение.Элли не хотелось слушать дальше, но почему-то она не могла заставить себя прервать Макгилла. Было ощущение, что это нужно знать.— Ты падаешь и падаешь, проходят годы. Иногда встречаешься с другими, — сказал Макгилл. — Ты чувствуешь, когда кто-то рядом. Голоса приглушены, кругом пылает лава, но ты чувствуешь. Они называют свои имена, если помнят, конечно. А потом, спустя двадцать лет, ты попадаешь туда, где нет ничего, кроме лавы и огромного скопления призраков. Там ты и остаешься. Ты понимаешь, что достиг конечной точки и никуда уже не двинешься. И тогда начинаешь ждать.— Ждать чего?— Разве не понятно?Элли не решалась даже предположить, что имел в виду Макгилл.— Ты ждешь конца света, — пояснил он.— А конец света наступит?— Конечно, когда-нибудь наступит, — заверил ее Макгилл. — Может, через миллиард лет, может, позже, но Солнце рано или поздно угаснет, Земля развалится на куски, и все дети, провалившиеся к ее центру, обретут свободу и разлетятся по Вселенной или еще куда-нибудь. Кто знает, что произойдет с призраками, когда исчезнет сила тяготения.Элли попыталась представила себе, что такое — ждать в течение миллиарда лет, но у нее ничего не вышло.— Ужасно.— Нет, это не ужасно, в том-то и дело, — возразил Макгилл. — Ничего ужасного там нет, и от этого все еще хуже.— Не понимаю.— Видишь ли, когда ты находишься в центре Земли, забываешь, что у тебя когда-то были ноги и руки, потому что нужды в них больше нет. Тебе незачем их использовать. Ты становишься настоящим духом. Вскоре ты уже не можешь понять, где кончаешься ты и где начинается лава. Еще через некоторое время осознаешь, что тебе уже все равно. Оказывается, терпение любого человека безгранично, и понимаешь это только там. У тебя достаточно терпения, чтобы дождаться конца света.— Покоишься с миром, — вспомнила Элли.— Да, что-то похожее и имеют в виду, когда произносят это напутствие.Наверное, в этом выражалось вселенское сострадание к затерянным душам, ведь они не могли ничего сделать, только ждать. И наградой им был вечный покой. Что-то вроде нирваны, в которую погрузился Лиф, сидя в бочке.— Я даже представить себе не могу, как можно столько терпеть.— Я тоже не мог себе этого представить, — сказал Макгилл. — Поэтому стал карабкаться назад, к поверхности.Элли повернулась к Макгиллу и заметила, что он внимательно смотрит на нее.— Ты хочешь сказать…Макгилл кивнул.— Мне понадобилось больше тридцати лет, но я хотел вернуться на поверхность, а когда очень сильно чего-то хочешь, можешь горы свернуть. Никто не хотел этого так сильно, как я. И вышло, что только я смог вернуться из центра Земли.Макгилл посмотрел на свои ужасающие конечности.— Мне помогло то, что я представлял себя чудовищем, прокладывающим себе путь клешнями. И, когда я добрался до поверхности, я стал им. Я — чудовище. И мне нравится им быть.Хотя ужасное лицо Макгилла не изменилось с тех пор, как он начал рассказывать свою историю, оно каким-то странным образом выглядело иначе. Элли могла бы поклясться в этом.— Зачем ты мне все это рассказал?Макгилл пожал плечами.— Я думал, ты сама догадаешься. Мне показалось, что ты заслуживаешь правды в награду за помощь.Хотя картина, описанная Макгиллом, была ужасной, Элли все же почувствовала себя лучше. Ее положение уже не казалось ей таким безнадежным.— Спасибо, — сказала она. — Это было очень познавательно.Макгилл поднял голову:— Познавательно? А ты не думаешь, что это было самоотверженно?Элли кивнула.— Согласна. Это правда.Макгилл широко улыбнулся, обнажив гниющие десны.— Ответ пришел, когда вопрос забылся, в точности, как в предсказании. Печенье «Фортуна» не обманет.— Печенье «Фортуна»? К чему бы это? — удивилась Элли, но Макгилл не был расположен к дальнейшей откровенности.— Я совершил самоотверженный поступок, — сказал он. — Пора перейти к четвертому шагу.
* * *Собрав все книги Мэри, которые только смогла найти на корабле, Элли упорно читала. Она искала упоминание о печенье «Фортуна». Наконец ей попался нужный кусок, из которого она узнала о том, что их следует избегать, чтобы не отсохли руки, как от прикосновения к радиоактивным отходам. Если Мэри так боялась маленьких бисквитов, что запретила читателям к ним притрагиваться, подумала Элли, значит, в них действительно кроется что-то важное.Элли отправилась на поиски Сморчка. Он сидел в кают-компании с другими членами команды. Они, как обычно, развлекали себя играми, повторявшимися изо дня в день. Наибольшей популярностью пользовался обмен и торговля карточками с изображением бейсболистов, большинство из которых уже давно умерло. Часть матросов играла в шашки, между ними то и дело возникали ссоры по поводу нечестной игры.Так же, как в королевстве Мэри, матросы с «Морской королевы» могли проводить день за днем, двигаясь по накатанной колее, если, конечно, Макгилл не отрывал их, вызывая на палубу. Помни об этом, твердила в уме Элли. Будь бдительна. Не позволяй себе снова начать ходить по кругу.Когда Элли входила в кают-компанию, матросы либо делали вид, что не замечают ее, либо смотрели на девушку недружелюбно. Она не пользовалась популярностью у команды. Большей части матросов не нравилось, что она нашла способ оказаться в фаворе у Макгилла, а у них это не получилось. Тем не менее они, пусть неохотно, признали, что с тех пор как Элли появилась на борту, их положение несколько улучшилось. Макгилл был занят общением с Элли и меньше требовал с матросов.Сморчок лучше, чем кто-либо другой, понимал, насколько выгодно иметь Элли на борту. Сначала Элли решила, что он будет ревновать Макгилла к ней, как это случилось с Вари, когда появился Ник. Но, в отличие от Вари, Сморчок слишком часто становился для Макгилла козлом отпущения в случае, если что-то шло не так, как хотелось капитану. Получилось, что появление Элли стало для Сморчка желанным послаблением. Элли, конечно, не могла сказать, что Сморчок стал ее другом, но и врагом он тоже не был. В одном девушка была уверена: в его маленькой голове мозгов больше, чем могло показаться на первый взгляд, и очень многое на борту «Морской королевы» шло гладко именно благодаря его незаметным усилиям.Сморчок стоял в углу рядом с двумя матросами, хлопавшими друг друга по рукам. Они делали это не просто так — это была игра. Каждый из них то подставлял руку для хлопка, то должен был хлопнуть по ней сам. Тот, кому удавалось увернуться от хлопка соперника, получал право на дополнительный ход. Сморчок исполнял функцию рефери. Увидев, что Элли зовет его для разговора, он тут же оставил игроков и отвел Элли в сторону. Там они присели за столик, подальше от других членов команды, так что подслушать их никто не мог.Элли решила расспросить Сморчка о печенье «Фортуна».— Что именно ты хочешь знать? — поинтересовался Сморчок.— Мэри Хайтауэр утверждает, что оно — порождение зла. Это правда?Сморчок рассмеялся:— Наверное, Мэри попалось какое-нибудь на редкость неприятное предсказание.— Так как же на самом деле?Сморчок осторожно огляделся, словно собирался поведать какой-то важный секрет, и ответил Элли шепотом, едва слышно:— Все бисквиты «Фортуна» переходят в Страну затерянных душ.Элли несколько секунд обдумывала услышанное:— В смысле, все?— Я имею в виду, все бисквиты, которые съедают живые люди. Да, они их разламывают и читают предсказания, но, переходя в наш мир, печенья снова становятся целыми. И такими их находим мы, призраки.— Любопытно, — сказала Элли. — Но что в этом важного?Сморчок заговорщицки улыбнулся.— Это очень важно, — сказал он, склоняясь к Элли. — Потому что здесь, в Стране затерянных душ, все предсказания сбываются.
* * *Элли не знала, верить Сморчку или нет. В книгах Мэри часто содержалась неверная информация, Сморчок тоже мог ошибаться. Это был слух. Миф. Но проверить его можно было только одним способом: найти бисквит и прочитать предсказание.Макгилл не просто так заговорил о печенье, подумала Элли, наверняка где-то у него имеется запас. Когда Макгилл с матросами отправился на побережье штата Мэн, чтобы проверить расставленные ловушки, Элли пошла на верхнюю палубу, где стоял трон, чтобы отыскать печенье.Найти его оказалось нетрудно. Элли наверняка бы нашла его быстрее, если бы сразу преодолела отвращение и подошла к плевательнице. В конце концов, по счастью, ей пришло в голову, что Макгилл вряд ли использовал ее по назначению. Раз уж он пользовался любой возможностью потешить самолюбие, а заодно поработать над образом отвратительного чудовища, он плевал куда угодно, но не в плевательницу. Так оно и было. Невероятно, но факт — плевательница была самым незаплеванным предметом на судне. Поняв это, Элли заглянула в нее и тут же убедилась в своей правоте. Внутри лежала коллекция бисквитов «Фортуна», собранная Макгиллом. Элли взяла печенье в руку, посмотрела на него и сжала зубы, от души желая не стать жертвой предсказанных Мэри ужасов. Ей не очень хотелось остаться без руки. Но ничего не случилось — рука не отвалилась. Элли не слишком удивилась этому обстоятельству.Держа в руке печенье, Элли тем не менее испытывала определенные опасения. При жизни она не верила в предсказания, но, если подумать, в призраков она тогда тоже не верила. Закрыв глаза, она сжала печенье в кулаке. Оно раскрошилось с характерным сухим треском. Элли вытянула спрятанную внутри узкую полоску бумаги: «Излишние амбиции приводят к жизни в бочке».Элли не знала, какое чувство больше подходит к ее состоянию: удивление или раздражение. У нее было впечатление, что с небес спустилась рука и погрозила ей пальцем за то, что она повела Лифа и Ника к Шаману. Элли решила взять еще бисквит, так как в первом предсказании говорилось о прошлом, а не о будущем. Может быть, второе предсказание позволит сделать выводы о том, что ждет Элли впереди. Сломав бисквит, девочка прочла напечатанные на клочке бумаги две фразы: «Ты будешь последней. Ты будешь первой».Элли не поняла, что это значит, и потянулась за третьим бисквитом: «Ждать или уйти — выбор за тобой».Элли почувствовала, что читать предсказания все равно что есть фисташки — быстро входишь во вкус. Она взяла четвертое печенье, раскрошила его и вытащила узкую полоску бумаги. На ней была всего одна короткая фраза: «Оглянись».
Глава двадцатая
Как Макгилл узнал о живых колоколах
Стоя позади Элли на тронной палубе и наблюдая, как она ворует печенье, Макгилл старался обуздать бушевавший в душе гнев. Никто раньше не осмеливался даже взять в руку принадлежавшие ему бисквиты. Он очень рассердился, но почему-то решил не срывать злость на Элли. Он уже успешно преодолел четыре уровня, оставалось всего восемь. Если он не сдержится и в порыве гнева выбросит девочку за борт, ему никогда не научиться управлять живыми людьми. Но, с другой стороны, Макгилл понятия не имел, как еще можно реагировать. Ему известен был только гнев. Оставалось лишь молча смотреть.Элли его не видела, но вдруг спина ее напряглась, она обернулась и посмотрела на него. В этот момент Макгилл заметил знакомый огонек страха в ее глазах. Впервые за время их знакомства Элли выдала свои чувства. Раньше, видя, что она его совершенно не боится, Макгилл не знал, что и думать, но теперь он расстроился, поняв, что она все-таки испытывает страх. Он уже не хотел пугать ее. Почувствовав, что становится сентиментальным, Макгилл еще больше расстроился.— Что ты делаешь?! — спросил он громовым голосом, похожим на рев потревоженного тигра.Продолжая смотреть на него, Элли открыла рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказала. Макгилл понял тайный смысл этой паузы — Элли собиралась соврать. Он осознал, что не сможет сдержать гнев, если она попытается обмануть его. Он выбросит ее за борт с такой силой, что она перелетит море и ударится о землю, как пушечное ядро.Вдруг, спустя несколько секунд, Элли расслабилась, опустила плечи и заговорила спокойным будничным тоном:— Я только что узнала, что содержится в бисквитах «Фортуна», и хотела проверить, правда ли это. Кажется, я слишком увлеклась.Ее слова показались Макгиллу столь правдивыми, что он нашел в себе силы сдержать гнев. Ссутулившись, он преодолел разделявшее их пространство, как всегда, неуклюже ступая и не сводя с девушки один глаз. Второй был прикован к плевательнице.— Дай руку, — потребовал он и, когда Элли отказалась подчиниться, схватил ее за локоть, заставив разжать кулак.— Что ты хочешь сделать? — спросила Элли.Он не ответил. Засунув свободную руку в плевательницу, Макгилл достал печенье, положил на ладонь Элли и обхватил клешней ее пальцы, а потом надавил на них.— Давай посмотрим, что судьба приготовила нам двоим, — сказал он.Макгилл сжал клешню так сильно, что затрещал не только бисквит, но и костяшки пальцев Элли. Отпустив руку, Макгилл вытащил из горки крошек на ладони Элли смятую бумажку и разгладил ее острыми когтями: «Умение прощать помогает судьбе не сойти с рельсов».Макгилл почувствовал, что гнев оставляет его. Предсказания никогда не обманывали.— Отлично, — сказал он. — Я прощаю тебя.Он уселся в трон и почувствовал, что доволен собой.— Чтобы я тебя сегодня не видел.Элли повернулась и собралась было уйти, но остановилась у края палубы.— Умение прощать — тема пятого урока, — сказала она, прежде чем исчезнуть.
* * *Призрачная голова Элли работала в форсированном режиме. Она объявила Макгиллу тему пятого урока, повинуясь импульсу, в тот момент ей показалось, что нужно сказать именно это. С другой стороны, думала Элли, какая разница? Можно было сказать все, что угодно, потому что на самом деле никакого пятого урока просто не существовало! Да и толку от ее выдумок, похоже, было мало. Она выиграла время, это верно, но ни на йоту не приблизилась к цели своего пребывания на корабле. Элли по-прежнему не знала, как освободить друзей. Если и есть какая-то надежда, то лишь на то, что ей удастся-таки отыскать слабое место Макгилла. Но у Элли давно уже родилось подозрение, что если у него таковое и было, оно лежало в области, о которой он отказывался говорить.— Почему Макгилл старается держаться подальше от Нью-Джерси? — спросила она Сморчка в момент, когда никого из членов команды поблизости не было.— Он не любит об этом рассказывать, — ответил мальчик.— Поэтому я спрашиваю тебя, а не его.Сморчок замолчал и дождался момента, когда проходившие мимо матросы скрылись за углом. Когда они ушли, Сморчок заговорил шепотом:— Он избегает заходить лишь в одно место, находящееся в этом Штате, — сообщил Сморчок. — А именно — Атлантик-Сити.Элли знала этот город. Он был своего рода Лас-Вегасом Восточного побережья: там были расположены многочисленные казино и отели, пляжи с променадами, кишевшими жульем, и магазинчики с так называемыми солеными конфетами.— И с какой стати Макгилл боится этого города?— Он там потерпел поражение, — объяснил Сморчок. — Это случилось на Стальной набережной, в парке развлечений. Там две такие набережные, ты, может, слышала. Они были уничтожены пожаром много лет назад и попали к нам. Стальная набережная и Скаковая. Там поселилась банда «Мародеры с набережной», самые крутые ребята среди призраков, наверное. Самая серьезная группировка за всю историю Страны. В общем, Макгилл решил напасть на них лет двадцать назад, но они не сдались. Драка была такая, что небу было жарко, и в итоге они сбросили в море всю команду, а самого Макгилла взяли в плен.— Взяли в плен Макгилла?Сморчок утвердительно кивнул маленькой головой.— Они отвели его на Скаковую набережную и привязали к башне для спуска с парашютом за ноги. И он болтался там вверх-вниз целых четыре года… Пока один из Мародеров не стал предателем и не освободил его.— Я поражена тем, что он тебе об этом рассказал.— А он мне не рассказывал, — сказал Сморчок. — Я его и освободил.Сообщив эту поразительную новость, Сморчок внимательно посмотрел Элли в глаза.— Я ответил на твои вопросы, — заявил он. — Теперь я сам хочу тебя спросить кое о чем. Мне нужно знать, действительно ли ты учишь Макгилла управлять людьми.Элли постаралась ответить на вопрос со всей возможной осторожностью:— Ну, знаешь, он этого хочет.— Макгилл не обязательно должен получать то, что хочет.Такой реакции Элли от Сморчка не ожидала.— Но… разве ты не хочешь, чтобы твой хозяин обладал такими навыками?— Он мой капитан, не хозяин, — поправил ее Сморчок с некоторой долей возмущения в голосе.Он на секунду задумался, посмотрел в пол, потом снова взглянул Элли в глаза. В его взгляде читалась сила воли, необходимость сообщить что-то важное и, быть может, даже желание обвинить в чем-то Элли.— Я не слишком много помню о том времени, когда был живым, но точно знаю, что мой отец, хотя, может, это была и мать, работал в сумасшедшем доме.— В психиатрической больнице, — поправила его Элли.— В те годы, когда жил я, такими красивыми словами сумасшедшие дома не называли. Иногда, я помню, мне приходилось там бывать. Люди, которых там держали, были очень больны. Но некоторые были не просто больными. Они были одержимыми.— Все изменилось, — снова прервала его Элли. — Теперь так не говорят.— Да не важно, что теперь говорят. От этого ничего не меняется.Сморчок прервался, чтобы поразмыслить. Элли попыталась представить, как выглядел сумасшедший дом в былые времена, но не смогла. Наверное, ужасно, подумала она.— Даже когда я не знал о существовании Страны затерянных душ, то мог отличить душевнобольных от одержимых. Все написано у человека в глазах. Мать, или отец, не помню, говорила, что одержимость — это миф, но ты знаешь, что это не так, ведь ты сама это делала.— Я никого с ума не свела.— Согласен, — сказал Сморчок. — Но, наверное, если бы я сейчас был живым человеком, из плоти и крови, мне было бы ужасно не по себе, если бы я узнал, что тварь вроде Макгилла завладела моим телом.— А почему это тебя волнует? Наоборот, если он займется порабощением людей, он уйдет из Страны затерянных душ, а ты станешь капитаном.— Я не родился капитаном, — ответил Сморчок с легким подобием улыбки на лице. — У меня голова для этого маловата.Элли вернулась в каюту и легла на кровать, размышляя о том, что сказал Сморчок. Она не могла думать ни о чем другом, только о двух набережных и поражении Макгилла. Наконец у нее появилась идея. Она поняла, как можно попытаться победить чудовище снова или, по крайней мере, отвлечь его от происходящего на борту, чтобы она могла исчезнуть, прихватив Ника и Лифа. План был чрезвычайно прост и очень опасен, но Элли не могла придумать ничего лучше.Теперь оставалось найти узкую полоску бумаги и… печатную машинку.
* * *Макгиллу никогда никто не нравился, но последнее время он стал подозревать, что, если такое вообще может с ним случиться, он стал слишком уж неравнодушен к Элли. Это его расстроило — он знал, что Элли бросит его и сбежит с друзьями, как только подвернется подходящий случай. Но Макгилл верил в силу шантажа. Пока он размахивает ее свисающими с потолка друзьями, как морковками, перед носом девочки, она будет делать то, что нужно ему. Макгилл знал, что доверять ей не сможет никогда, но для него доверия давно уже не существовало как такового — оно кануло в лету вместе с другими человеческими качествами. Если он кому-то и доверял, то только себе, да и то частенько с сомнением относился к некоторым своим мыслям. К примеру, его мучило подозрение, что он поверил в двенадцать шагов, предложенных Элли, только потому, что уж очень хотел научиться овладевать людьми. А может, и того хуже? Вдруг он поверил в программу лишь по причине того, что Элли ему нравилась?Доверять себе в этом вопросе он уже не мог и пришел к выводу, что необходимо проверить честность Элли. Однажды, когда ее не было на верхней палубе, он подозвал к себе здоровенного малого, которого все называли Молотилкой. Парень отличался не только могучим телосложением — ему «повезло» умереть дома, во время тренировки с боксерским мешком. При этом он был одет в костюм профессионального борца. Макгилл часто брал его с собой на берег, чтобы пугать новичков, которые еще не успели понять, что боль и физическая сила не имеют в Стране затерянных душ особого значения. Однако в тот день Макгилл приготовил для Молотилки другое задание.— Возьми двух матросов и шлюпку, — сказал ему Макгилл, объяснив суть миссии. — Отправитесь на берег ночью, когда другие члены команды будут сидеть внизу. Никому ничего не рассказывай, а когда найдешь то, что мне нужно, отправляйся в Рокавей Пойнт. «Морская королева» будет стоять там, пока вы не вернетесь.Молотилка почтительно поклонился и ушел. Ему было приятно получить такое важное задание.Макгилл откинулся на спинку трона и глубоко задумался, по обыкновению теребя когтями драгоценные камни, которыми были украшены ручки кресла. Если экспедиция Молотилки увенчается успехом, вскоре он узнает, обманула его Элли или нет.Во второй части книги «Все, что говорит Мэри, — неправда» Элли Отверженная пишет о вечности: «Возможно, Мэри и изобрела понятие “отблески жизни”, но это не значит, что она хоть сколько-нибудь разбирается в душах тех, о ком пытается заботиться. Может, есть какая-то причина того, что мы здесь, но, возможно, ее и нет. Очень может быть, что все мы здесь по чистой случайности, хотя, возможно, есть какой-то план, разработанный силами, постичь логику которых нам, простым смертным, просто невозможно. Я лишь могу указать на то, что исходящее от нас сияние не угасает со временем. В этом есть какой-то непостижимый смысл. Мне кажется, мы должны задавать себе подобные вопросы и искать ответы на них, а не катиться покорно по накатанной колее».
Глава двадцать первая
Паутина
Ник продолжал висеть вверх ногами в колокольной камере, размышляя о своем отношении к жизни, и окончательно уверился в том, что пришла пора сбросить все оковы. Слишком долго я был послушным орудием в чужих руках, думал он. Будучи живым, Ник считал, что следует прислушиваться к мнениям друзей и придерживаться существующих тенденций. Он никогда не решался пойти наперекор всему и сделать что-то в точности так, как ему хотелось. Когда он попал в Страну, рядом оказалась Элли, и Ник последовал за ней, потому что она обладала пробивной силой. Она была человеком действия, умела выбирать цели и составлять планы. Но планы не всегда верны, думал Ник. Пока он сидел в бочке, его взгляд на вещи претерпел кардинальные изменения. Находясь в заточении, он был не в силах что-нибудь предпринять, и ему приходилось лишь покорно ожидать освобождения, которое могло прийти только со стороны. Ничего более неприятного, чем ощущение собственного безволия и одиночества, Нику переживать не приходилось. Не владеть своей судьбой — что может быть хуже? Прошло совсем мало времени, и вот в какое положение я вновь попал, рассуждал Ник, вишу, как кусок говядины, подвешенный к потолку, и жду, пока кто-нибудь придет мне на помощь.Многие из тех, кто висел рядом с Ником, дошли до состояния безусловного принятия случившегося с ними. Лиф, находящийся во власти странного шока, напоминавшего посттравматический синдром, был для Ника примером того, что может произойти с ним самим. Он мог, так же как Лиф, однажды оставить все надежды и превратиться в пассивное существо, безропотный овощ, уныло висящий вне пространства и времени и готовый к любому повороту призрачной судьбы. Эти мысли пугали Ника, он постоянно находился начеку и постепенно понял, что единственный способ положить конец тревожному ожиданию — действовать.— Я найду способ отсюда выбраться, — говорил он соседям, когда у них было настроение слушать.— Ой, да заткнись ты, — проворчал бойскаут. — Это никому не интересно.Кое-кто из висящих рядом лениво согласился со своим лидером.— Вечно вы, новички, жалуетесь все, жалуетесь… — сказал кто-то из висевших в середине отсека.Вероятно, голос принадлежал мальчику, подвешенному за ноги так давно, что в его душе угасла последняя надежда.— Да я не жалуюсь, — заявил Ник, внезапно почувствовавший, что действительно не испытывает желания бесцельно ныть. — Я собираюсь что-нибудь сделать для своего спасения.Сказав это, он согнул спину и принялся размахивать руками, чтобы раскачать себя, как маятник.Лиф смотрел на него и безоблачно улыбался.— Ой, как здорово, — сказал он, присоединяясь к Нику.Вскоре им удалось достаточно сильно раскачаться. При каждом взмахе «маятника» они бились о соседей, которые были очень недовольны, так как толчки выводили их из приятного забытья.Стали раздаваться негодующие возгласы и требования прекратить суматоху. Стены отсека отражали крики и визг детей, стало шумно. Но Ник не желал ничего слышать.Он не мог долететь до двери — не хватало длины веревки, а если бы даже мог, она была заперта на замок, так что смысла в этом особого не было. Кроме того, ему мешали висевшие повсюду дети: их тела не позволяли раскачаться достаточно сильно. Ник случайно зацепился за локти Лифа, когда тот пролетал мимо, и они закружились, словно в танце, их веревки переплелись. Постепенно они оказались прижатыми друг к другу, как партнеры в страстном танго.Бойскаут засмеялся.— Отличный способ выбраться! — сказал он. — Теперь так и будете висеть!Веревки так плотно переплелись, что распутать их было невозможно, но зато Лиф и Ник оказались теперь ближе к потолку, чем раньше. Ближе к потолку…В голове Ника сверкнула шальная мысль. Она была такая удачная и удивительно здравая, что соскочила с его испачканных шоколадом губ прежде, чем он сам успел понять, о чем она.— Макраме, — сказал он.— В смысле? — не понял Лиф.Однажды, давным-давно, когда Ник пришел из школы домой, слишком усталый, чтобы заняться чем-нибудь полезным, бабушка дала ему бечевку и научила плести узоры. Этот вид плетения, макраме, Ник и вспомнил. Тогда он сделал кашпо для цветочного горшка, в котором в гостиной, наверное, до сих пор висит горшок с большим паучником.— Лиф! — воскликнул он. — Закрутись вокруг меня еще сильнее.Не дожидаясь, пока приятель ответит, Ник схватил его и начал закручивать вокруг себя, снова и снова, пока сопротивление веревок не выросло до такой степени, что они начали раскручиваться, как будто висели на резинке. Но прежде чем их веревки разъединились, Ник крикнул Лифу: «Делай, как я!»Он протянул руки и схватил парня, висевшего рядом.— Эй! — жалобно вскрикнул тот.Ник проигнорировал его недовольство и сдвинул тело мальчика так, чтобы его веревка сплелась с теми, на которых висели Ник и Лиф. Лиф схватил соседа и сделал то же самое. Окружавшие их дети что-то жалобно бурчали, заметив суматоху. Но то, что задумал Ник, не было беспорядочным барахтаньем — у него явно был какой-то замысел. Соседи поняли: это что-то новое.— Что это вы там делаете? — спросил висевший под самым потолком бойскаут требовательным голосом.— Слушайте все! — прервал его Ник. — Хватайте соседей и запутывайте веревки, как у нас. Старайтесь закрутиться как можно сильнее!— Зачем? — спросил бойскаут.Ник попытался объяснить свою мысль понятным языком. Парень наверху был бойскаутом, значит, точно должен был знать о том, что пришло Нику в голову.— Делали когда-нибудь спусковой шнур в лагере? — спросил Ник. — Ну, или, знаешь, когда из лески плетут, такие косички получаются, очень прочные?— Э-э… да.— Сначала делаешь пучок из лески, очень длинные куски для него нарезаешь, правильно? Но потом, когда косичка готова, она короткая получается.— А-а-а… — ответил бойскаут, который, похоже, начал понимать, чего хочет Ник.— Если мы сплетем все веревки в косичку, то поднимемся высоко над полом, может, даже до решетки достанем…— И свалим отсюда! — выпалил бойскаут, закончив за Ника фразу.— Не хочу я запутываться, — сказал кто-то, висевший далеко от Ника, плаксивым голосом.— Заткнись, — осадил его бойскаут сверху. — Я думаю, это сработает. Делайте, как сказал этот парень. Запутывайте веревки!Приказ неформального лидера оказал магическое воздействие — все начали запутывать веревки. Действо напоминало фрагмент современного балета — дети кружились, словно в танце, приближаясь и отдаляясь, брали друг друга за руки, качались, тянулись друг к другу. Веревки сплетались, и, чем больше ребят оказывалось внутри клубка, тем больше он отдалялся от пола.Всего лишь за какой-нибудь час все веревки были спутаны, и гроздь детей поднялась над полом по меньшей мере на четыре метра. Спутанные веревки мало напоминали спусковой шнур, да и на кашпо не были похожи. Больше всего образовавшаяся мешанина из веревок напоминала плохо сплетенную косу, а дети, часть из которых находилась внутри ее, были похожи на мух, попавших в паутину, сплетенную огромным безумным пауком. С того места, где висел Ник, было видно решетку, до нее оставалось не более трех метров. Если бы его ноги не были опутаны веревкой, он бы поднялся по косе и протиснулся между прутьев. Если бы в отсеке были крысы, подумал он, они могли бы перегрызть веревку.Он посмотрел на соседей. Никого из тех, кто раньше висел рядом с ним, Ник не увидел. Его окружали новые лица. Все болтали; те, кто еще помнил свое имя, знакомились.Совместное действо пробудило жизнь в тех, кто пассивно ждал годами. Даже крикун, который хранил молчание с того дня, когда Элли запретила ему кричать, радостно болтал с соседями. И все же, хоть коса и стала для ребят развлечением, освободиться никому пока не удалось.Нику нужно было снова подумать — создавшаяся ситуация требовала нового плана. И вдруг, сквозь шум и гам до него донеслись слова: «Сколько времени?»Вглядевшись, сквозь паутину веревок Ник различил лицо мальчика, одетого в пижаму, которого все называли Рыбой-молотом. Вдруг в голову ему снова пришла светлая мысль, и Ник поразился, насколько покорны и безвольны были висящие годами в колокольной камере дети. Ведь это так просто, нужно было лишь на минуту отвлечься от поглотившей их рутины существования. Но ведь он и сам уже давно вышел из бочки и немало здесь провисел, верно? И тоже, как они, ничего не мог придумать. Конец веревки, на котором он висел, был очень короток, но Ник схватился за него и потянул, чтобы вытащить ее из косы. Потом Ник заставил соседей подвинуться, чтобы пролезть вперед, к Рыбе-молоту. В результате этих манипуляций Ник оказался на расстоянии полуметра от мальчика в пижаме. Тот улыбнулся, обнажив острые зубы.— Это напоминает пищевое безумие в стае акул, только у нас веселее.— Э-э… Ну, наверное. Слушай, не поможешь мне?— Конечно. Что мне нужно сделать?Рыбе понадобилось меньше пяти минут, чтобы перегрызть веревку, на которой висел Ник.— В колокольной камере проблемы, сэр, — доложил Макгиллу испуганный матрос.Макгилл выпрямился на троне.— Что там случилось?— Ну… сэр… они там… перепутались все.— Так распутай их.— Ну, знаете, сэр… Это не так просто, как кажется. Раздраженный тем, что его потревожили, Макгилл спустился на нижнюю палубу и наклонился над решеткой, служившей крышей колокольной камеры. Он открыл ее и вгляделся в царящую там темноту, чтобы увидеть, что случилось. Пленники не только запутали свои веревки. Они еще и разговаривали между собой. И не просто разговаривали, а весело болтали.— Есть у нас какая-нибудь гадость, чтобы облить их?— Я пойду узнаю, сэр, — ответил матрос и бросился прочь.Макгилл снова посмотрел вниз на спутанный клубок из детей.— Мне кажется, им неудобно, — сказал он.Конечно, в тот момент они болтали и смеялись, но пройдет немного времени, они привыкнут к новой ситуации и поймут, что висеть поодиночке, хотя бы и вверх ногами, было куда приятней, чем плотно прижатыми друг к другу.— Облей их какой-нибудь дрянью и оставь висеть, как есть, — приказал Макгилл матросу, который успел вернуться. — Им самим скоро надоест.Уходя, Макгилл удивился, потому что ему показалось, что в воздухе витает запах шоколада. Кажется, он доносится с верхней палубы, предположил капитан. Но, подумав, Макгилл решил, что аромат был лишь плодом его воображения.
Глава двадцать вторая
Человек в футляре
Ник выбрался из колокольной камеры, но быстро понял, что не сможет свободно перемещаться по кораблю. Повсюду — на каждой лестнице, на каждом мостике, в любом трюмном люке — можно было встретить одного из уродцев. Все они занимались уборкой. Конечно, темных углов на «Морской королеве» было достаточно, но любой угол переставал быть темным, если в нем оказывался Ник, ведь погасить призрачное сияние он не мог. Как покинуть судно, он еще не придумал, но, может быть, ему удастся найти Элли, и они что-нибудь изобретут совместными усилиями. Она наверняка знает корабль лучше, подумал Ник. Беда была в том, что он понятия не имел, где ее каюта, а позволить себе обойти все помещения просто не мог. В конце концов, он вернулся в трюм. Конечно же назад, в колокольную камеру, мальчик не пошел, решив спрятаться в одном из отсеков с сокровищами Макгилла. Укрыться среди завалов было легко, к тому же никто не решался туда заходить — капитану не нравилось, когда кто-то трогал его вещи. Ник решил спрятаться там до наступления ночи, когда команда, он знал это, спустится вниз, чтобы предаться играм, ссорам или другим занятиям — согласно наклонностям. Ник решил, что в это время передвигаться по кораблю, оставаясь незамеченным, будет проще. Тогда он и найдет Элли. А пока он решил использовать в качестве укрытия сделанный из дуба массивный гардероб. Он залез внутрь и постарался как можно плотнее прикрыть дверцы. Сделав это, Ник принялся ждать ночи.
* * *Грузовой отсек, заваленный награбленным добром, напоминал логово дракона. Элли успела несколько раз побывать здесь в поисках достойных книг для чтения и других интересных вещей, при помощи которых можно было бы с пользой проводить время. Во время поисков она наткнулась на старинную пишущую машинку. Где она лежит, Элли не помнила, но надеялась достаточно быстро найти ее.Хранящиеся в трюме «сокровища» представляли собой забавную мешанину из ценных предметов и ненужного хлама. Макгилл не понимал разницы: если вещь перемещалась из мира живых в Страну и у него была возможность заполучить ее, она попадала на корабль и находила пристанище в трюме. Именно поэтому драгоценности здесь соседствовали с пустыми пивными бутылками.Капитан находился в каюте, где располагался его «генштаб», и планировал операцию по проверке ловушек, расположенных в Рокавей Пойнт. Раз он чем-то занят, подумала Элли, самое время приступить к поискам. С трудом пробираясь между старых офисных шкафов и спотыкаясь о покрышки, сломанные вешалки для пальто и остовы старомодных кроватей, Элли искала печатную машинку. В отсеке было темно, и ей приходилось довольствоваться исходившим от нее самой свечением. Лопасти приставленного к стене пропеллера чуть не рассекли ее пополам, а потом на Элли упал аппарат искусственного дыхания и придавил ее к полу. Наконец девочка нашла печатную машинку, она лежала под старым столом. Элли осмотрела ее. Она была сделана из прочной вороненой стали. Буквы на клавишах читались плохо, по всему было видно, что она порядком послужила, прежде чем попала в Страну затерянных душ. На лицевой стороне была прикреплена эмблема, на которой красовалось название — «Смит Корона».У бабушки Элли была похожая машинка — она все еще пользовалась ею. «Слова не слова, пока ты не вколотишь их в бумагу», — говорила бабушка. Элли покопалась в соседней куче и нашла чистый лист. Затем, после нескольких неудачных попыток, ей удалось заправить его в машинку.Начав работать, Элли вскоре поняла, что клавиатура у старых печатных машинок такая же, как у компьютера, но при печати никогда не добиться высокой скорости, и пальцы напрягаются раз в пять сильнее. Ей стало жаль людей, живших в докомпьютерную эпоху, ведь им приходилось ломать пальцы, колотя по маленьким круглым кнопкам каждый день. В отличие от компьютерной клавиатуры, от нажатия кнопка уходила вглубь сантиметра на полтора, чтобы передать усилие рычагу, на конце которого была отлита соответствующая буква, и только после этого возвращалась на место. В результате затраченного усилия на бумаге оставался отпечаток всего одной буквы. Элли радовалась тому, что ей нужно напечатать лишь одну фразу, но даже это оказалось непростым делом, ведь Элли имела дело с машинкой в первый раз. Испортив несколько строк и потратив кучу времени, Элли все же справилась с задачей. Поначалу она делала ошибки, потому что попадала пальцем на две, а то и на три кнопки, так что рычаги с буквами поднимались одновременно, цеплялись друг за друга и застревали, словно люди, пытавшиеся одновременно пройти сквозь маленькую дверь. Приноровившись, после четвертой попытки Элли получила идеально напечатанный текст. Убрав машинку на место, она отправилась на поиски ножниц. После долгих стараний она нашла на полу складной швейцарский армейский нож. В наборе инструментов оказались маленькие ножницы. Закончив, Элли аккуратно положила узкую полоску бумаги в карман. Она собиралась спрятать куда-нибудь нож, как вдруг за ее спиной раздался чей-то голос.— Любуешься сокровищами?Элли обернулась так поспешно, что нож выскочил из ее руки и воткнулся прямо в пустую глазницу Макгилла, оттуда торчала ниточка, на которой держался тот глаз, что был поменьше. Он вынул нож и бросил его на пол. Рана тут же зажила, как это всегда случалось в Стране затерянных душ.— Аккуратней, — сказал он. — Так я без глаза останусь.Элли не сдержалась и хихикнула от пережитого стресса.— Если ты хочешь что-нибудь спереть, я бы на твоем месте этого не делал, — предупредил Макгилл. — Все, что ты украдешь, я заставлю тебя съесть. Может, пищеварение такая еда не испортит, но будет болтаться в желудке тяжелым комом.— Я ничего не краду, — сообщила Элли. — Изучаю.Макгилл повернулся к двери, ведущей в колокольную камеру.— Удивляюсь, что ты не навещаешь друзей.— А мне это не нужно, — пояснила Элли. — Ты скоро их освободишь.— Ты так в этом уверена? С чего ты взяла, что я выполню обещание?— Я не уверена. Но выбора у меня нет. Приходится тебе доверять.Макгилл изобразил на лице улыбку и протянул руку, чтобы дотронуться до Элли. Девушка скривилась, понимая, что ей снова придется терпеть прикосновение отвратительной раздутой конечности, покрытой шелушащейся кожей, но неожиданно почувствовала на щеке что-то мягкое и теплое. Она взглянула на руку Макгилла и обнаружила, что жесткая чешуя, покрывавшая клешню, исчезла, сменившись гладким мехом, напоминающим шкурку норки. Концы клешней по-прежнему украшали острые желтые когти, но выглядела рука теперь куда приятней.— Как я и сказал, пришлось поработать над прикосновением.Но Элли все же отстранилась.— Не нужно меняться ради меня.— Я все равно буду меняться, это мое желание.— Это же чудовищно.— Отлично. Мой стиль.Макгилл оглянулся, с гордостью обводя взглядом сокровищницу.— Здесь есть и платья для девочек. Можешь подыскать себе что-нибудь красивое.— Я не могу снять то, что на мне надето. Я же погибла в этой одежде.— Так надень поверх.Макгилл указал на огромный дубовый гардероб.— Наверное, там есть что-нибудь хорошее.Схватившись за ручки, он одним махом открыл массивные дверцы.Ник слышал все, о чем говорили Макгилл и Элли, считая секунды. Он мечтал о том, чтобы Макгилл поскорее убрался. Услышав, как он говорит о гардеробе, бедняга Ник подумал, что это и есть его последние секунды. Надеяться можно только на удачу. Если Макгилл откроет гардероб и увидит его, он наверняка сбросит его за борт вместе со шкафом. Ник прижал колени к груди, спрятался за висевшим в недрах гардероба подвенечным платьем и закрыл глаза.Двери шкафа со скрипом распахнулись, и Элли, стоявшая немного в стороне, немедленно увидела Ника. От изумления она вскрикнула. Просто не смогла сдержаться. Однако Макгилл, стоявший прямо напротив шкафа, видел платье, а скрывавшийся за ним Ник был вне его поля зрения. Макгилл обернулся к Элли, подумав, вероятно, что она изумленно вскрикнула, увидев платье.Девочка силой заставила себя не смотреть на друга, чтобы Макгилл не проследил направление ее взгляда. Кончик ботинка Ника был на виду, и, чтобы скрыть его, Элли подошла к шкафу и взбила пышную юбку, делая вид, что любуется красотой ткани. Ботинок Ника скрылся из виду. На счастье платье было сделано из плотной ткани, и свечение, исходившее от Ника, сквозь нее не пробивалось. Внутри шкафа стоял плотный запах нафталина, из-за которого было невозможно учуять аромат шоколада.— Я не буду невестой чудовища, — заявила Элли, схватившись за ручки и с силой захлопывая дверцы шкафа. От волнения девочка чуть не прищемила руку Макгилла. Тот пристально посмотрел на нее.— А кто сказал, что я тебе предлагаю? — сказал он злобно, развернулся и быстро ушел.Элли постояла несколько секунд, прислушиваясь к звуку его удаляющихся шагов, вернулась к шкафу и открыла дверцу.— Что ты здесь делаешь?! Не понимаешь, как это опасно? Если он узнает, что ты сбежал…— Он не узнает. Там, в колокольной, сотни детей, и никто их не пересчитывает.— Если поймают, тебе конец.— Значит, не поймают.Элли оглянулась.— Лиф сбежал с тобой? Он прячется где-то еще?Ник покачал головой.— Он по-прежнему висит там, с другими, — ответил Ник и неожиданно улыбнулся. — Ты бы видела, какой там беспорядок. Я заставил всех перепутать веревки.— Чем сидение в шкафу лучше висения там?— Я не собираюсь тут сидеть. Как только представится возможность, я сбегу с корабля и вернусь назад с подмогой.— И как ты собираешься сбежать?— Я еще не придумал.— У меня есть план, — сказала Элли. — Но бежать сейчас — значит, все испортить!— Мы уже несколько недель ждем, пока ты начнешь осуществлять свой план.Несколько недель, подумала Элли. Неужели прошло так много времени?— Чтобы придумать хороший план, пришлось потратить много времени.Ник замолчал и пристально посмотрел на нее.— А мне кажется, тебе нравится здесь, с Макгиллом. Ты над ним имеешь какую-то власть, как я понял из вашего разговора. Не знаю, чем ты его приворожила, но что-то точно есть, и тебе это нравится.Элли захотелось схватить его за костюмчик и хорошенько встряхнуть. Ник сказал крамольную для нее вещь. Но, как бы нелепо это ни звучало, он был прав.— У меня есть идея, как нам всем отсюда сбежать, но ты должен подождать.— Я не буду ждать. И два плана лучше, чем один.Элли сжала кулаки и зарычала. Получилось неожиданно похоже на Макгилла. Элли сама была шокирована.— Допустим, ты сбежишь с корабля, но кого ты собираешься позвать на помощь?— Мэри, — сказал Ник.Элли рассмеялась и вдруг поняла, что совсем не думает об осторожности. Она оглянулась, чтобы убедиться, что громкий звук ее голоса не привлек ничье внимание, и перешла на сердитый шепот.— Она уже отказалась нам помочь и сейчас не захочет.— Я смогу ее убедить. Точно тебе говорю.— Ты идиот!— Мы еще посмотрим, кто из нас идиот!Разговор приобретал все более бессмысленный и раздражающий характер. Элли не хотела спорить. В любую секунду в трюме мог кто-нибудь появиться и застать их.— Я могу украсть шлюпку, — заявил Ник.— Когда они увидят, что ее нет на месте, не придется даже думать о том, кто ее взял. Тогда Макгилл накажет Лифа, а заодно, наверное, и меня.— Можно перерезать веревку, снять Лифа и сбежать втроем!Элли поразмыслила над его предложением и отрицательно покачала головой.— Макгилл считает, что я учу его овладевать живыми людьми. Как только он узнает, что я сбежала, он бросится в погоню, потому что я ему нужна.Да, подумала Элли, единственный способ осуществить дурацкое желание Ника во что бы то ни стало сбежать — найти способ сделать это так, чтобы никто не заметил. Нужно придумать, как замести следы.— Так, слушай, — сказала Элли. — Завтра утром на берег пойдет шлюпка с матросами. Они будут проверять одну из ловушек Макгилла. Если ты сможешь незаметно пробраться на борт шлюпки, когда ее спустят на воду…— Да, у меня получится.— Я буду на палубе, постараюсь всех отвлечь. Но как пробраться в шлюпку, тебе придется придумать самому.Элли остановилась, чтобы поразмыслить.— Я могу накидать в лодку одеял — спрячешься под ними.Элли снова огляделась и нагнулась к самому уху мальчика.— Если доберешься до Мэри, скажи ей, что Макгилл будет в Атлантик-Сити и там она сможет на него напасть. Если захочет, конечно. Там на набережной есть банда призраков, они могут помочь, если Мэри с ними договорится.Элли захлопнула дверцу шкафа, чтобы Ника никто не нашел.— Помни, завтра на рассвете.— И как я узнаю, когда наступит рассвет? — спросил Ник из шкафа.Элли ничего не ответила, предоставив ему самому разбираться с этой проблемой. Выйдя на палубу, Элли обнаружила Макгилла на носу корабля. Он стоял и наблюдал, как над материком заходит солнце. Это было его любимым занятием. Макгилл был поистине странным чудовищем: с одной стороны, он понимал свою отвратительную сущность и даже гордился ей, с другой — восторгался красотой мира, к которому уже давно не принадлежал.Ник сказал, что они провели на корабле несколько недель, и Элли была вынуждена признать это. Впервые в жизни она потеряла счет времени. Да, видимо, она слишком долго медлила. Вероятно Ник был прав: настала пора действовать.Элли осторожно подошла к трону Макгилла, засунула руку в плевательницу и вытащила оттуда бисквит. Осторожно нащупав край спрятанной внутри полоски бумаги, Элли вытянула ее, скомкала и вставила вместо нее фальшивое предсказание, напечатанное в трюме. Закончив, Элли положила печенье назад, оставив его, как бомбу с часовым механизмом, ожидать того дня, когда жадная лапа Макгилла потянется к нему.На следующий день, на рассвете, Макгилл в сопровождении матросов отправился к берегу, чтобы совершить рейд в Рокавей Пойнт. Кто-то оставил в лодке одеяла, и Макгилл отдал приказ бросить их в трюм, туда, где хранились принадлежавшие ему вещи, так как в шлюпке делать им было нечего. Шлюпку спустили на воду, Макгилл приказал завести мотор, и они отчалили.Никто не заметил, что к носу лодки была привязана веревка, конец которой скрывался под водой. Если бы кто-то из матросов попытался ее вытянуть, то обнаружил бы Ника, который спрятался под водой и плыл вслед за шлюпкой, крепко обвязав веревкой руку.
Глава двадцать третья
Фортуна разбушевалась
В плане Элли было одно слабое место. Она не могла знать, когда Макгилл возьмет печенье с фальшивым предсказанием внутри. Нужно было сделать несколько штук, думала она, тогда шансы на скорое развитие событий были бы выше. Но Элли так и не успела осуществить этот план: ситуация изменилась.Как раз в тот момент, когда Элли собиралась отправиться в трюм, чтобы напечатать еще несколько фальшивых предсказаний, в ее комнату без стука вломился Сморчок в сопровождении четырех уродцев.— Он требует, чтобы ты поднялась на палубу, — заявил Сморчок. — Немедленно.В этом не было ничего особенного. Макгилл имел привычку вызывать к себе людей, повинуясь импульсу, словно все должны были ставить его расписание во главу угла. Однако впервые Сморчок позволил себе вломиться в каюту, не соизволив хотя бы постучать в дверь.— Что ему нужно?— Тебя, — только и сказал Сморчок.Хотя он не раз помогал Элли в прошлом, на этот раз он не дал никаких объяснений, ни малейшего намека, ни улыбки, ни кивка.— Не советую заставлять его ждать.Когда Элли поднялась на верхнюю палубу, Макгилл сидел на троне, сцепив клешни перед собой. Выражение его глаз, и без того достаточно недоброе, в тот момент было просто ужасным. Рядом с ним стоял верзила-матрос, которого Элли уже давно не видела. На нем была одежда профессионального борца, больше похожая на клоунский наряд.— Добрый вечер, — сказал Макгилл.— Ты хотел меня видеть? — осведомилась Элли.— Да. Я хочу знать программу уроков с восьмого по двенадцатый.— Сначала закончи седьмой, — посоветовала Элли. — Потом узнаешь, в чем заключается восьмой.Для седьмого урока Элли подобрала отличное задание. Макгилл был записным забиякой, и Элли решила, что ему не повредят трое суток молчания. Пока что Макгилл не смог продержаться и двадцати четырех часов.— Ты только что говорил, — заметила Элли. — Придется начинать все сначала, полагаю.Макгилл подал знак парню в костюме борца.— Молотилка, тащи ее сюда.Здоровяк послушно потопал в одну из кают и вернулся, катя перед собой бочку. Он выкатил ее на середину палубы и поставил на дно.— Ты хочешь посадить меня туда? — спросила Элли. — В этом дело? Попробуй, и ты никогда не узнаешь четыре последних задания.Макгилл кивнул Молотилке, и тот выдернул гвозди из крышки. Она была наполнена жидкостью, но в ней что-то плавало — что-то светящееся. Когда крышку сняли, находившееся там существо встало на ноги, разбрызгав маслянистую жидкость, похожую на слизь. Увидев, кто это, Элли поняла, что у нее серьезные неприятности. Перед ней стоял Шаман.— Ты! — воскликнул маленький неандерталец, увидев Элли.Макгилл поднялся с трона.— Я тебя туда посадил, — сказал он Шаману. — Отвечай на мои вопросы.— А если я не захочу?— Снова закрою тебя в бочке.Шаман поднял руку, и незакрепленные объекты, лежавшие на палубе, поднялись в воздух и закружились, время от времени попадая в Макгилла.— Прекрати немедленно или отправишься за борт! — зарычал капитан. — Твое умение двигать предметы меня не впечатляет и не беспокоит. Я тебя победил в прошлый раз, и, если ты снова будешь сопротивляться, я повторю процедуру — на этот раз со всей безжалостностью.Летавшие вокруг предметы еще некоторое время покружились и медленно упали на палубу.— Отлично. Теперь отвечай на вопросы.В глазах Шамана сверкала такая ярость, что ее энергии хватило бы, наверное, чтобы свернуть время.— Что ты хочешь знать?— Не верь ему! — крикнула Элли.Макгилл игнорировал ее слова.— Расскажи мне об этой девочке и ее друзьях. Я хочу знать, что она умеет.Шаман засмеялся:— Эта? Да ничего не умеет! Я предлагал ей учиться, но она отказалась.— Мне он был не нужен! — возразила Элли. — Меня научили другие.— Никто, кроме меня, этому не учит, — самодовольно заявил Шаман. — Ты ничего не умела, когда пришла ко мне, и сейчас ничего не умеешь.— Я знаю, как овладевать людьми! — сказала Элли. — Знаю, как повелевать ими.Она старалась, чтобы голос звучал уверенно, но вместо этого получался какой-то противный поросячий визг.— Это правда, — сказал Макгилл. — Я видел, как она это делает.Шаман выбрался из бочки и подошел к Элли, оставляя на палубе мокрые следы там, где ступали его мокасины.— Это возможно, — подтвердил он. — У нее есть недоразвитое умение двигать предметы, а значит, есть и другие таланты. Может, она и вправду умеет подчинять себе людей.Макгилл подошел ближе.— Я хочу знать только одно: может ли она научить этому искусству? Меня, например?Шаман даже раздумывать не стал.— Нет, она не может.Макгилл устремил на Шамана скрюченный, покрытый мехом палец с острым когтем на конце.— Тогда ты меня научишь.Шаман покачал головой:— Этому искусству вообще научить нельзя. Ты либо умеешь это делать, либо нет. Ты живешь в Стране достаточно долго и должен бы знать, что ты умеешь. Если не научился овладевать людьми, значит, никогда не сможешь.Элли чувствовала, как Макгилл раскаляется от гнева, словно доменная печь.— Ясно.Нет, не печь, подумала она, а магма, кипящая в центре Земли.— Он лжет! — крикнула Элли. — Он хочет победить тебя и хочет, чтобы ты доверял ему. Он предаст тебя, только отвернись! Я тебе все время помогала. Кому ты поверишь, ему или мне?Макгилл посмотрел на нее, потом на Шамана. Шаман был слева от него, Элли — справа.— Кому стоит верить? — снова спросила Элли.Макгилл снова посмотрел на нее, потом повернулся к Молотилке и другим членам команды, стоявшим у него за спиной.— Загоните его назад в бочку, забейте крышку гвоздями и сбросьте за борт.— Что? — заорал Шаман.— В Стране затерянных душ есть место только для одного чудовища, — проревел Макгилл.Шаман воздел руки к небу, и предметы снова поднялись в воздух. Но, хотя он был могущественным колдуном, прежде всего он был маленьким мальчиком, и помочь ему было некому. Как он ни пытался бомбардировать матросов всем, что попадалось под руку, они схватили его и посадили назад в бочку.— Ты будешь наказан! — вопил Шаман. — Ты будешь страдать, я найду способ расправиться с тобой!Но вскоре ничего, кроме сердитого бульканья жидкости в бочке, уже не было слышно. Молотилка накрыл ее крышкой и забил гвоздями. Вместе со Сморчком они схватились за край бочки и опрокинули ее. Упав за борт, она мгновенно пошла ко дну, даже всплеска не последовало. Ей предстоял путь к центру Земли. Так Шаман встретил свою судьбу.Когда бочка исчезла из вида, Элли почувствовала, как облегчение струится сквозь нее, словно струи теплого живительного дождя.— Итак, — сказала она, — раз с этим покончено, можно возвращаться к седьмому уроку. Нет — ничего не говори. Начни прямо сейчас. Я знаю, ты можешь.Макгилл ничего и не говорил. Он протянул клешню, и матрос подал ему кисть, пропитанную черной краской.— Что ты делаешь? — спросила Элли.— То, что нужно было сделать в тот момент, когда ты оказалась на борту, — сказал Макгилл и намалевал номер 0001 на ее блузке.— В колокольную камеру ее!Макгилл не чувствовал себя таким сильным уже давно. Он забыл, как это приятно.Гнев!Пусть он наполняет его до краев. Пусть танцует, как пожар. Гнев за всю ее ложь, за то, что позволил чувствам замутнить восприятие реальности. Столько гнева, сколько нужно, чтобы сделать его бессердечным, лишенным чувств, неуязвимым. Чтобы рана в сердце после предательства этой девчонки зажила как можно скорее. Она сделала из него посмешище, но теперь с этим покончено.С появлением Элли в колокольной камере коллекция Макгилла приобрела законченный вид. Он спустился, чтобы полюбоваться ею. Матросы распутали «живые колокола», и теперь в камере царил порядок. Макгилл следил за тем, как матросы переворачивают Элли. Номер 0001 на глазах превратился в 1000.«Жизнь храбреца стоит тысячи трусливых душ». Прочитав это предсказание много лет назад, Макгилл сразу понял, что оно означает. Он мог получить жизнь назад в обмен на тысячу призраков. Души были валютой, на которую можно было выкупить жизнь. Вот это счастье! Снова быть во плоти. Иметь тело и кровь, дышать воздухом. На какое-то время он решил, что умение овладевать людьми лучше, но этой возможности никогда для него не существовало, не так ли? Нет, путь назад, к жизни, был только один. Условия сделки просты: его жизнь за тысячу душ. И не важно, кто продавец — святой дух или дьявол, Макгиллу было все равно. Важны были лишь условия. Он их выполнил. У него была тысяча душ — его взнос. Теперь ему ничего больше не было нужно — лишь место, где можно было провести обмен.Вернувшись к трону, он первым делом запустил клешню в плевательницу. Достав печенье, он раскрошил его, ударив о ручку трона. Достав листок с предсказанием, он некоторое время смотрел на оборот клочка бумаги, предвкушая, а затем прочел слова. Увидев, что там написано, Макгилл сразу понял смысл. И впервые за много лет испугался…«Победа ждет у причала поражения». Не обращая внимания на страх, побуждавший его бросить опасную затею, пока не поздно, Макгилл отдал приказ взять курс на Атлантик-Сити.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ТЫСЯЧА ДУШ
Глава двадцать четвертая
Путешествие Ника
Ник бодро маршировал по Нью-Йорку. Выйдя из Рокавей Пойнт, он благополучно перебрался на другой берег по опасному мосту и теперь шел по Бруклину. Он не знал о том, что Элли попала в колокольную камеру.Зато Ник точно знал, что нужно сделать, хотя пока не представлял себе, как убедить Мэри помочь им. Ему уже не казалось, что Мэри бросит все силы на спасение его друзей по первому зову. Элли успела рассказать Нику о том, как Мэри отказалась подвергать риску своих подопечных, когда она просила ее помочь вызволить его из лап Шамана. Нику было больно сознавать, что Мэри отказалась прийти ему на помощь, но он понимал, насколько альтруистичным было ее решение, и уважал его. Мэри не была сторонницей подхода «пленных не оставлять». Ее доктриной было скорее «не рисковать попусту». Нику было ясно, что получить от нее помощь будет нелегко.По пути к башням-близнецам Ник не встретил ни единого призрака. Естественно, по дороге попадались мертвые места, и, возможно, в мертвых зданиях кто-то прятался, но времени на поиски не было. Ник бросил все силы на решение одной задачи.Выбирая кратчайший путь, Ник маршировал прямо по середине Флэтбуш-авеню, не обращая внимания на автомобили, проезжающие прямо сквозь него, и пешеходов, переходивших дорогу. В отличие от Элли, Ник не имел связи с миром живых и обнаружил, что чем меньше он его замечает, тем больше он уходит в тень. Мир живых стал для него нереальным, как пляшущие по экрану лучи кинопроектора. Жизнь людей напоминала ему фильм: стоит отвлечься, и происходящее на экране теряет остроту. Он начал понимать, как Мэри пришла к выводу о том, что реальность Страны затерянных душ первична. Реальный мир. Было бы нетрудно убедить себя в том же, но хотел ли этого Ник?Он попытался сосредоточиться и «взглянуть на экран». Вот мать с ребенком перебегают дорогу, чтобы успеть на автобус, вот идет степенная пожилая женщина. Водитель такси предупредил ее гудком о своем приближении, но бабушка отреагировала агрессивно — ударила по капоту машины палкой. Ник засмеялся. Хотя он больше не был частью мира живых, пришлось признать, что в нем все кипело и искрилось, в отличие от Страны затерянных душ. Нет, конечно, игнорировать мир живых нельзя. И ему впервые пришло в голову, что Мэри, возможно, старается сделать вид, что не интересуется жизнью только потому, что завидует живым.Чем ближе был Манхэттен, тем громче стучало сердце Ника от предвкушения встречи. Что сделает Мэри, увидев его? Начнет ли она с ходу ругать его за то, что он ушел, нарушив данное ей слово? Ник знал, что по-прежнему неравнодушен к девушке и чувства его не изменились, несмотря ни на что. На них не повлияло ни сидение в бочке, ни заключение в трюме корабля. Но испытывала ли Мэри что-то подобное? Он хотел научиться у Шамана чему-нибудь такому, что могло бы принести пользу Мэри. Но так уж случилось, что раскрыть в себе какой-то талант мальчику так и не удалось. Зато он стал бесстрашным. Быть может, Ник просто убедил себя в этом, но убедил настолько сильно, что и вправду ничего не боялся. Оказавшись на Манхэттене, Ник перешел на бег и не останавливался, пока не достиг башен-близнецов.
* * *Мэри сразу поняла — случилось что-то ужасное. Одного взгляда на лицо Вари, полное мучительной тоски и боли, было достаточно. Она никогда не видела кудрявого скрипача в таком мрачном состоянии.— Вари, что случилось? В чем дело?— Он вернулся, — только и сказал Вари и пошел прочь, подволакивая ноги. Голову он опустил так низко, что сразу было понятно — внезапное поражение заставило его страдать так сильно, что он был не в состоянии справиться со своими чувствами. Мэри не успела его больше ни о чем спросить — в дверях стоял тот, кого она уже не чаяла увидеть вновь.— Ник?— Привет, Мэри.На лице Ника шоколада теперь было больше, чем раньше. Как это иногда случается с призраками, изменения не всегда приобретают желаемый характер. Но Мэри было все равно, потому что Ник был рядом, а под слоем шоколада скрывалась улыбка, предназначенная лично ей. Мэри редко теряла самообладание, но случай был особым, и ее хваленое хладнокровие улетучилось само собой. Она подбежала к Нику и крепко обняла его. Ей не хотелось снова расставаться. Именно тогда Мэри поняла, что в привязанности, которую она давно уже испытывала к Нику, кроется нечто большее. Это была любовь — чувство, которое она не испытывала с тех пор, как попала в Страну затерянных душ. Его было легко подавить, пока Ника не было рядом, пока, как казалось Мэри, он был потерян для нее навеки, но вот он вернулся, и чувства распрямились, как сжатая пружина. Она покрыла поцелуями его лицо, наслаждаясь исходящим от него ароматом молочного шоколада.Ник этого не ожидал. Разве что в самых бредовых мечтах он представлял себе такое, но особенность иллюзий как раз в том и заключается, что они редко становятся реальностью. На секунду он подумал, что вот-вот упадет на пол от избытка чувств, как опоссум, притворяющийся мертвым, но справился с собой, обнял Мэри за талию и крепко прижал к себе. Ему пришло в голову, что, раз им не нужно дышать, они могли бы стоять так целую вечность. Если призракам не суждено избежать рутины, то пусть его рутина заключается именно в этом.Но счастливый момент прошел, как это обычно и случается, и Мэри отступила назад. Хладнокровие вернулось к ней.— Ух ты, — сказал Ник. — Ты, похоже, скучала по мне.— Я думала, мне тебя уже не увидеть, — призналась Мэри. — Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я не пришла на помощь? Ты понимаешь, почему я не могла этого сделать?Ник не спешил с ответом. Он понимал, но это не означало, что он был готов полностью простить Мэри.— Я бы не хотел об этом говорить, если ты не возражаешь, — сказал он.— Как тебе удалось сбежать? — спросила Мэри.— Это долгая история, но сейчас это не важно. Мне нужна помощь.Ник сел в кресло и рассказал Мэри о Макгилле, его призрачном корабле и грузе, хранившемся в колокольной камере.— Понимаю, ты никогда не верила в его существование…— Ничего подобного, — прервала его Мэри. — Но, подобно Шаману, он ко мне не лез.— Элли придумала, как его победить.— Элли! — воскликнула Мэри, и Ник услышал неприязнь в ее голосе. — Элли — глупая девочка. Она ничему не научилась после того, что произошло в доме Шамана?— Я верю ей, — сказал Ник. — Не важно, что ты думаешь, но она не глупа. Когда я сбежал с корабля, Макгилл у нее чуть ли не с руки ел.Мэри вздохнула.— Так что же Элли хочет от меня?Для Ника наступил трудный момент. Он должен был убедить Мэри и сделать это безошибочно.— Она хочет, чтобы ты с ребятами отправилась в Атлантик-Сити. Чтобы победить Макгилла, придется взять всех.Мэри покачала головой:— Нет! Я не могу на это пойти. Подвергать опасности детей я не буду.— Элли говорит, что в городе орудует опасная банда — они уже одержали над ним верх однажды, нам не придется действовать против него в одиночку.— Она не понимает, что говорит!— Значит, ей точно нужна помощь, раз она не знает то, что знаешь ты.Мэри ничего не ответила, и Ник решил пойти ва-банк.— Если ты не поможешь нам, я отправлюсь туда один.— Это, — сказал Вари, скорчившийся в стоявшем в углу кресле, — лучшая мысль из всех, что я когда-либо слышал.Ник и Мэри оставили его слова без внимания.— Макгилл уничтожит тебя, — сказала Мэри. — Ты не сможешь выстоять.— Вероятно, ты права, но, раз ты отказываешься помочь, у меня нет другого выбора. Я отправляюсь туда.Мэри отвернулась к окну и ударила по стеклу кулаком. Ник не знал, сердится ли она на него или на саму себя.— Я… я… не могу!..Ник не блефовал, скоро Мэри поймет это. Он знал, что его чувства к ней сильны, но понимал так же, что есть на свете вещи поважнее.— Я люблю тебя, Мэри, — сказал он. — Но есть вещи, которые просто необходимо сделать, даже если не хочется.Ник поднялся и собрался уходить. Она позвала его прежде, чем он успел выйти за дверь. Ник уже не сомневался в том, что этого не случится, потому что на его памяти Мэри, однажды решив что-то, никогда не меняла своего решения. Дело было закрыто. Но кто знает, возможно, Мэри тоже менялась.— Я не могу подвергнуть опасности детей, — сказала она снова, нервно накручивая на палец висевшую на шее цепочку с медальоном. — Но оставить тысячу детей в лапах Макгилла тоже не могу. Я еду с тобой.— Что?! — закричал Вари.Ник такого не ожидал.— Но… это не поможет. Чтобы сразиться с Макгиллом, потребуется армия.Но Мэри, вероятно, знала что-то такое, что придавало ей уверенности. Как обычно.Мэри обладала большим влиянием, о силе которого мало кто догадывался. Иными словами, в ее распоряжении были средства, о которых другие призраки могли лишь мечтать, если бы умели, конечно. В тот день она позаботилась о великолепном транспортном средстве — призрачном поезде, стоявшем на старом вокзале Пени Стэйшн.Мэри не стала прощаться с детьми, чтобы не волновать их. Она оставила за старшую Осень, а Вари, наотрез отказавшийся покинуть хозяйку, стал третьим членом экспедиции.— Ты думаешь, я позволю тебе радоваться победе в одиночку? — спросил Вари Ника, когда они шли по направлению к жилым кварталам Манхэттена. — Так или иначе, я буду на коне. Попробуй поспорь с этим!— Честно говоря, — признался Ник, — я бы предпочел, чтобы тебя привязали к хвосту коня.Вари окрысился на него:— А у тебя шоколада на лице стало больше. Скоро вся твоя тупая физиономия им покроется.Ник пожал плечами:— А Мэри, видимо, все равно.Нику показалось, что будь у Вари под рукой скрипка, он бы охотно разбил ее об его голову.— Может, прекратите? — строго сказала Мэри. — Мы должны победить Макгилла, а не друг друга.Ник замолчал, но в душе его все ликовало. Возможно, потому, что впервые за время их с Вари ссор позиция Ника была куда выгодней.Ребята добрались до старого вокзала к наступлению сумерек. Красивое старое каменное здание, увенчанное стеклянным куполом, попало под снос более полувека назад. Вместо него под Мэдисон-сквер-Гарден вырыли убогую подземную станцию, напоминающую крысиную ловушку. Но когда ребята достигли цели, старое здание предстало перед ними во всей красе.Новый вокзал Пенн Стэйшн принято считать самым неудачным железнодорожным сооружением за всю историю западной цивилизации, вероятно, поэтому старое здание, как бы в назидание, навеки осталось в Стране затерянных душ.На Ника вокзал произвел огромное впечатление, усилившееся от того, что Мэри желала ехать поездом, несмотря на то что ее смерть была связана с этим видом транспорта. Машинистом был старый друг Мэри — девятилетний мальчик по имени Ту-ту Чарли. При жизни он был большим любителем игрушечных поездов, и для него старый вокзал, полный призрачных вагонов и локомотивов, стал своего рода раем.— До Атлантик-Сити я вас довезти не смогу — призрачная железная дорога до самого города не доходит. Но полпути проделать мы сможем, подходит вам это?— А сможешь ли ты довезти нас до Лэйкхерста? — спросила Мэри. — Там живет мой друг, который поможет преодолеть оставшуюся часть пути.Чарли отправился в кабину, и вскоре призрачный поезд уже шел по железной дороге, ведущей в Нью-Джерси.Через несколько часов ребята оказались в Лэйкхерсте, но чтобы найти друга Мэри, живущего там, понадобилось потратить остаток ночи. Это был Спидо, сыщик, приносивший на продажу товары. При виде его Ник понял, что провести вечность с шоколадом на лице — не худший удел по сравнению с пожизненной необходимостью ходить в мокрых плавках. Увидев у Спидо «ягуар» последней модели, Ник решил, что тот, должно быть, весьма преуспел в своей профессии.— Отличная тачка, — сказал Спидо ребятам, чтобы похвастаться, пока они ехали по мертвым дорогам в сторону старого аэродрома, служившего когда-то базой для самолетов береговой охраны. — Но ездит она только по дорогам, которых уже нет на карте мира живых. А знаете, как трудно их искать?Он искоса, осуждающе посмотрел на Мэри:— Ты мне не сказала об этом, когда отдала машину!Мэри усмехнулась:— А ты не спрашивал.Спидо рассказал, что, вполне возможно, придется потратить несколько недель, чтобы найти мертвые дороги, ведущие в Атлантик-Сити. Но Мэри, похоже, не слишком расстроилась.— На самом деле, — сказала она, — меня интересовала твоя вторая «крутая тачка».— Я знал, что ты это скажешь, — согласился Спидо, выезжая на огромную взлетно-посадочную полосу. — Но, чур, я сам поведу.Когда Ник увидел «крутую тачку», о которой говорили ребята, он рассмеялся, несмотря на то что был потрясен ее размерами. Да уж, Мэри Хайтауэр и вправду не была легка на подъем, но уж если собиралась в кои-то веки в путешествие, делала это с истинно королевским размахом!
Глава двадцать пятая
Причал поражения
Когда «Морская королева» встала на рейд порта Атлантик-Сити, берега были укутаны плотным утренним туманом, за которым скрывались многочисленные отели, стоявшие у кромки прибоя. Но два мертвых причала были на месте. Они разрезали туман, как острые клешни гигантского моллюска, который, казалось, только и ждет, чтобы судно подошло ближе, чтобы схватить его.Причал с парком развлечений находился по левую руку. На нем было множество аттракционов, все по-прежнему работали. Качели качались, карусели крутились, вагончики перемещались, напоминая части огромного часового механизма. Стальной причал был справа. Он был похож на огромную арену, на которой в прошедшие времена богатые и знаменитые люди могли помериться амбициями. Вывески, до сих пор висевшие над дверями заведений, когда-то завлекали прохожих обещаниями выступлений знаменитостей золотого века, но концертам так и не суждено было произойти, так как пожар в одночасье стер с лица земли все клубы, залы и рестораны. Тут и там мелькали призывные надписи «Сегодня для вас поет Фрэнк Синатра», «Танцы до рассвета в Морском клубе» или «Шило, знаменитая во всем мире ныряющая лошадь».Причалов больше не было, по крайней мере, живые люди их видеть не могли. На долю живых остались лишь казино на набережной, сосущие их деньги, как хороший пылесос, и новый Стальной причал, поражавший своей вульгарностью и расположенный неподалеку от руин старого. Но, как и в случае со старым и новым вокзалом Пенн Стэйшн, новому причалу было далеко до своего предшественника. Когда на песчаные берега Атлантик-Сити смотрели глаза призрака, два старых причала казались существующими сами по себе, отдельно от города. Этим они были похожи на знаменитые нью-йоркские башни — пристанище Мэри. Они тоже казались существующими отдельно от других зданий на Манхэттене. Поверженные небоскребы высились, как два столпа, подпирающие вечность.Команда сгрудилась на палубе «Морской королевы», матросы смотрели на приближающиеся причалы.— Мы сейчас в них врежемся! — воскликнул Сморчок.— Нет, — отрезал Макгилл с непреклонностью чудовища, осознающего свое предназначение. Расстояние между причалами не превышало двадцати метров, как раз столько, сколько было нужно, чтобы «Морская королева» могла встать на якорь между ними. Места между причалами было ровно столько, сколько необходимо для призрачного пиратского корабля. Это было так поразительно, что казалось работой высших сил. Макгилл, видимо, считал, что это обстоятельство — знак того, что он и Вселенная находятся в идеальном равновесии. Как и предполагал капитан, «Морская королева» вошла в пространство между двумя причалами. От бортов до края дощатого настила было всего около метра. Точнейшее соответствие.— Стоп машина, — отдал он команду матросам, несущим вахту на мостике.Судно, двигаясь по инерции, медленно подошло к берегу, врезавшись носом в песчаное дно, которое было частью обширного мертвого места в районе двух причалов. «Морская королева» последний раз вздрогнула и замерла.— Что дальше? — спросил Сморчок.Было такое впечатление, что с него струями стекает дурное предчувствие, как пот с живых людей. В конце концов, именно Сморчок предал членов страшной банды, владеющей причалами, Мародеров с набережной. Вряд ли они бы отнеслись к нему снисходительно, случись им поймать предателя. Макгилл же думал только о том, что сегодняшняя битва должна стать величайшим событием за все время, проведенное им в Стране затерянных душ. Грядет момент его триумфа — предсказания не лгут.— Приготовить трап. Спускаемся на Стальной причал, — приказал он Сморчку. — Все остальные — за мной.Макгилл собрал команду и отправился вниз, в колокольную камеру.
* * *Все это время бедняга Лиф провисел в трюме, терпеливо ожидая, пока что-нибудь случится. Впрочем, в самой колокольной камере события были редкостью, особенно после того, как сбежал Ник. Лифу было приятно, что к нему присоединилась Элли, но, как ему показалось, сама она была не слишком довольна.Лиф, однако, не расстраивался. Для него все было понятно и просто. Ему казалось, что жизнь — большой пазл, в котором, наконец, все фрагменты встали на места. Не столь важно, какой складывался рисунок — будь то тьма, царившая в бочке с рассолом, или комната, в которой вверх ногами висела тысяча детей. Главное — каждый кусочек на своем месте. Все было расставлено по порядку, и обстоятельства больше не имели значения. Каким бы суровым ни казался мир, чувство целостности больше не покидало мальчика. Он не смог бы объяснить это Элли, как не мог объяснить Нику. Лиф знал, что на самом деле не хочет даже покидать колокольную камеру. Остаться или уйти — ему было все равно. Ему нравилось просто… быть.Он видел, что кое-кто из висевших по соседству детей дошел до такого же состояния. Провисев достаточно долго, они, как и Лиф, обрели мир в душе.Сквозь лес свисавших с потолка фигур Лиф разглядел Элли. Она смотрела на него грустными глазами. Лиф помахал ей рукой. В ее душе не было мира. Как и у Ника. Они так яростно сражались со всем, что их окружало. Им казалось, что чувства, переполнявшие их, что-то значат. Элли и Ника обуревал страх, они страдали от одиночества, злости, обиды. Лиф попытался вспомнить, когда в последний раз испытывал эти чувства, но воспоминания об этом стерлись, подобно многим другим. Он не боялся Макгилла, потому что на его долю осталось только одно чувство — терпение. Терпение и смирение, что бы ни случилось.— Нужно было остаться с тобой в лесу, — сказала Элли.Лиф кротко улыбнулся.— Да, было бы весело.Он посмотрел на висевших вокруг детей.— Да, в общем, все нормально. Мне и здесь неплохо. Я готов.— К чему готов?Вопрос застал Лифа врасплох.— Не знаю, — сказал он. — Просто — готов.В этот момент гул двигателя «Морской королевы» затих. Через несколько секунд висевшие под потолком дети качнулись — корабль ударился носом о дно.— Остановились, — сказал висевший под потолком бойскаут.— Что в этом особенного? — спросил кто-то.— Не знаю, но что-то не так.— Тихо! — крикнула Элли. — Слушайте!Вдалеке послышался топот ног по металлическому трапу. Звук приближался, становясь все громче. Шел не один человек — десятки.Элли была последней — и первой. Таково было предсказание, напечатанное на листке бумаги, хранившемся внутри печенья. Ее подвесили последней и срежут первой. В колокольную камеру ворвался Макгилл, за ним — вся команда корабля. Он направился прямиком к Элли. Посмотрев на чудовище, Элли обнаружила, что оно еще страшнее, когда смотришь, вися вверх ногами под потолком. В массивных бесформенных ноздрях было что-то сверхъестественно ужасное. К счастью, долго смотреть ей не пришлось — одним взмахом острой, как бритва, клешни Макгилл перерезал веревку, на которой висела Элли, и девочка упала, ударившись головой о покрытый серной пылью пол трюма. Она вскочила на ноги, предпочитая встретиться с чудовищем лицом к лицу.— Где мы? — спросила Элли. — Почему выключен двигатель?Макгилл не отрывал от нее взгляда, но на вопросы отвечать не стал. Вместо этого он отдал приказ матросам.— Всех вниз, — потребовал он. — Обрезать веревки и связать ими руки за спиной.— Ты нас отпускаешь? — спросил бойскаут.— Я воздаю вам по заслугам, — ответил Макгилл.— Ура! — крикнул Лиф.— Рано радуешься, — остановила его Элли.Лиф пожал плечами, глядя на нее с потолка.— Все равно — ура.Макгилл схватил Элли за руку и, несмотря на ее попытки освободиться, привлек к себе.— Ты идешь со мной и сделаешь все так, как я скажу.Макгилл вытащил Элли на палубу.До автокатастрофы, изменившей ее судьбу, Элли жила в Нью-Джерси. Ее родным городом был Кэйп Мэй, расположенный в южной части штата. От него до Атлантик-Сити был всего час езды, но Элли никогда там не была. Родителям не нравилась толкотня на улицах и царившая в городе вульгарная атмосфера, поэтому они избегали Атлантик-Сити из принципиальных соображений.И все же Элли сразу догадалась, где они находятся, как только попала на палубу. Ей пришлось сдерживать чувства, чтобы не выдать Макгиллу своего волнения. Ее план сработал! По крайней мере, частично. Многое было неясно, обстоятельства могли сложиться по-разному, но она знала, есть одна вещь, в которой она может быть уверена: Макгилл слишком горд и слепо верит в силу фальшивого предсказания. Очень может быть, в этом и заключается его слабость, которая позволит банде Мародеров с набережной снова одержать над ним верх. Враг моего врага — мой друг, подумала Элли. Не важно, насколько кровожадны Мародеры, раз уж они однажды победили Макгилла, значит, их можно считать друзьями.Макгилл подвел Элли к трапу, приставленному к борту «Морской королевы» под острым углом. Капитан дал понять, что она должна первой ступить на поверхность Стального причала.— Вперед, — сказал он, подталкивая Элли к трапу.Значит, решил сделать из меня наживку, подумала Элли.— Пошла! — потребовал Макгилл.Элли ступила на трап и спустилась на широкий дощатый настил.— Вперед! — крикнул Макгилл.Он стоял возле трапа в окружении команды. Все смотрели на Элли, готовые отступить в любую минуту в случае непредвиденных осложнений.Элли медленно шла вперед, глядя на витрины баров и магазинов. «Пивной бар Шмидта», «Орешки Плантерс», «Соленые конфеты», «Куриные крылышки на гриле». Повсюду было пусто. Если в Страну вместе с магазинами и попала какая-то еда, то она давно уже исчезла с прилавков.Сначала Элли ничего не слышала, кроме криков чаек и раздражающих звуков музыки, исполняемой на каллиопе, доносившихся с соседнего причала. Вокруг было так пустынно, что Элли вспомнила свой визит в холл старой гостиницы «Уолдорф-Астория». Внезапно она обернулась, услышав топот копыт по деревянному настилу, и увидела престранную вещь: в конце причала в бассейн с водой с трамплина, находившегося по меньшей мере в пятнадцати метрах от поверхности, прыгнула лошадь. Когда она погрузилась в воду, раздался громкий всплеск. Как ни в чем ни бывало, животное выбралось из бассейна по трапу и снова направилось к вышке. Ныряющая лошадь была частью воспоминания о сгоревшем причале и первым животным, которое Элли видела в Стране затерянных душ. Элли стало жаль лошадь — ей была уготована странная роль в жизни после смерти.— Не смотри на нее! — крикнул Макгилл. — Она всегда была здесь. Иди вперед.Элли пошла дальше, но по дороге по-прежнему никто не попадался. Мародеры знали об их прибытии, но вели себя тихо.— Эй! — позвала Элли. — Есть здесь кто-нибудь?Справа громко заскрипели ржавые дверные петли. Элли повернулась и увидела открытую дверь, ведущую в один из танцевальных клубов. Над входом красовалась вывеска, позаимствованная, вероятно, с одного из аттракционов. На ней было написано: «Врата Ада». Это, сообразила она, штаб-квартира Мародеров. Из темноты вышел мальчик с лицом, как у питбуля. На нем была черная футбол ка с эмблемой «Мегадет», а в руках — бейсбольная бита, конец которой был утыкан гвоздями.— Пошла вон с моего причала! — прорычал он.Тогда вперед выступил Макгилл.— Я, Макгилл, вызываю вас на бой! — заорал он так, чтобы его было слышно по всему причалу. — Вылезайте из нор, трусы! Вылезайте и деритесь! Или бегите!Элли представила себе, что произойдет через секунду. Члены банды, прятавшиеся, вероятно, по всем углам, выйдут из укрытия. Сейчас на причале будет целая куча вооруженных людей. Внушительная будет толпа, думала Элли, раз уж однажды им удалось победить Макгилла. Они окружат чудовище и его команду. У них не останется ни малейшего шанса.Но ничего подобного не произошло. Одинокий Мародер с физиономией бойцового пса постоял еще несколько секунд, чтобы показать, что ему совсем не страшно. Затем он бросил утыканную гвоздями биту, повернулся спиной и побежал, как испуганный щенок, так быстро, как только позволяли ноги. Сбежав с пирса, парень вскоре исчез за расположенными на побережье городскими домами. Деритесь или бегите, сказал Макгилл. Парень сделал выбор.Макгилл громко засмеялся, чтобы другие малолетние преступники услышали его, но больше никто так и не появился.— Могучие Мародеры! Ха!Матросы осмотрели каждую пядь территории обоих причалов и даже заглянули вниз, чтобы проверить, не прячется ли кто-нибудь между опорами, на которых держалась конструкция. Мертвые причалы были абсолютно пусты. Мародеров нигде не было, и Элли почувствовала, что последняя надежда валится в пропасть, как тяжелая лошадь в воду бассейна.Прочитать все книги Мэри Хайтауэр практически невозможно, потому что их слишком много. Количество копий ограничено скоростью письма работников издательства, а значит, кое-какие книги найти достаточно сложно, в зависимости от того, насколько далеко от Нью-Йорка разошелся тот или иной тираж. Ни Макгилл, ни Элли не читали книгу под названием «Одичавшие души: настоящее и прошлое». Если бы они были знакомы с этой работой, то знали бы, что в третьей главе сказано следующее: «Известные своей жестокостью Мародеры с набережной, правившие Атлантик-Сити в течение многих лет, канули в лету. По поводу причины их исчезновения существуют разные мнения, но ко мне неоднократно приходили сыщики, утверждавшие, что Мародеры покинули причалы ради городских казино, прельщавших их игровыми автоматами. Оказавшись там, члены банды не могли оторваться от игры и, словно под гипнозом, часами и днями смотрели за тем, как за стеклом крутятся барабаны с нанесенными на них изображениями апельсинов, слив или вишен. В результате стоявшие на одном месте ребята просто-напросто проваливались в пол, чтобы никогда уже не появиться среди нас. Это убедительно доказывает, насколько вредны азартные игры».
Глава двадцать шестая
Природа человека
Для Макгилла наступил час триумфа, и он был готов к нему. Он ждал этого дня более двадцати лет. Увидев, что никто ему не противостоит, он начал выгружать на причал узников колокольной камеры. Вскоре весь тротуар заполнился людьми. Отвыкшие от яркого света дети стояли со связанными за спиной руками и моргали, щурясь от лучей утреннего солнца, пробивавшихся сквозь облака. У многих даже не возникало мысли о побеге или восстании — они стояли и смиренно ждали того, что приготовил им Макгилл или сама судьба.Макгилл окинул взглядом толпу из тысячи душ, собранных им, и остался очень доволен. Сжимая в клешне бумажки с двумя самыми важными предсказаниями, он приготовился к совершению сделки. Он поднял голову и устремил взгляд в небо, затянутое серой дымкой, ожидая знака, говорящего о том, что высшие силы готовы к обмену.— Я здесь! — крикнул Макгилл, но небеса не отвечали.Он помахал листками в воздухе:— Жизнь храбреца стоит тысячи трусливых душ. У меня есть тысяча трусливых душ, и я привел их сюда, как было сказано в предсказании.Ответа не последовало, слышен был лишь стук копыт, ржание лошади и плеск воды. Макгилл снова закричал, на этот раз громче.— Я пришел сюда, чтобы завершить сделку — вернуть свою жизнь! Освободите меня из Страны затерянных душ и верните в мир живых.Макгилл ждал. Матросы тоже стояли и ждали. Толпа на причале молчала. Даже раздражающая фальшивая мелодия, исполняемая на каллиопе, доносившаяся с соседнего причала, смолкла, словно серьезность момента подействовала и на нее.И вдруг в небесах раздался какой-то звук. Сначала он напоминал комариный писк или хор поющих в отдалении ангелов, но постепенно становился все громче, и вскоре его, казалось, можно было уже ощущать кожей.Из облаков появился какой-то объект. Очень большой.— О боже! — воскликнула Элли. — Что это.В небе было что-то огромное, поражавшее воображение и взгляд. Оно спускалось и скоро закрыло весь обзор.— Я здесь! — кричал Макгилл в экстазе. — Я зде-е-е-е-есь!Он распахнул руки, словно открывая душу для того, что было ей предназначено. Казалось, его судьба спускается с небес.Не все, что преждевременно заканчивает существование в мире живых, попадает в Страну затерянных душ. Подобно тому, как определенные атмосферные условия приводят к появлению урагана, для того, чтобы вещь попала в Страну затерянных душ, нужно определенное стечение обстоятельств. Любовь людей и солнечная активность, конечно, играют роль, но ключевым фактором является значимость предмета в мировой истории. Бывают на свете вещи и места, которые людям не забыть никогда — они просто не смогут это сделать. Именно такие вещи или места попадают в Страну, исчезнув с лица земли.Помпеи там продолжают процветать, великая Александрийская библиотека, как и прежде, хранит мудрость античного мира. Шатл «Челленджер» стоит на пусковой площадке в штате Флорида, навсегда застыв в ожидании удачного запуска, а «Колумбия» зависла над взлетно-посадочной полосой, ожидая приземления.То же самое случилось с самым большим в истории человечества летательным аппаратом. Цеппелин с бортовым номером LZ-129, более известный как «Гинденбург», попал в Страну затерянных душ в мае 1937 года после чудовищного пожара, последовавшего за утечкой водорода из корпуса дирижабля. Тридцать пять пассажиров отправились туда, куда уходят люди после смерти, и в Стране затерянных душ оказался один-единственный мальчик, находившихся на борту во время пожара. Дирижабль, представший перед изумленным Макгиллом, был таким, каким сошел со стапеля: контейнеры по-прежнему были наполнены газом. Единственное, чего он лишился при переходе, так это свастик на хвостовом оперении. Им, по всей видимости, нечего было делать в Стране затерянных душ.Мальчика, попавшего в Страну вместе с дирижаблем, стали называть Цеппом, ему была уготована почетная участь первого в истории Страны пилота. Он собирался перевозить с места на место призраков и брать за это то, что они ему могли предложить. Однако, как это часто случалось, парень стал жертвой рутины и по необъяснимым причинам в течение шестидесяти лет без конца летал по одному и тому же маршруту — от города Лэйкхерст, расположенного в Нью-Джерси, до Розвелла, штат Нью-Мексико. Однажды в результате повышенной солнечной активности дирижабль появился в небе над миром живых, наделав много шума, но это совсем другая история. В конце концов, Цепп продал «Гинденбург» Спидо за несколько коробок брауншвейгской колбасы, и сыщик теперь мог по праву гордиться тем, что владеет самым большим в истории человечества летательным аппаратом. «Клевая тачка» — и этим все сказано.
* * *Нос гигантского серого дирижабля, казалось, материализовался из серой пелены облаков, скрывавшей небо, или переместился из другого измерения.— Я здесь! — кричал Макгилл в экстазе. — Я зде-е-е-е-есь!Большая часть двухсотсорокапятиметрового тела дирижабля была скрыта туманом, когда тот беззвучно приземлился на Стальной причал, прямо перед Макгиллом. Висевшая под гигантским резервуаром маленькая гондола мягко коснулась дощатого настила.Перед гондолой из основного корпуса выдвинулся трап, и стало видно, что не весь корпус заполнен газом. Внутренняя часть резервуара держалась за счет легкого, но прочного каркаса, придававшего дирижаблю форму. Серебристая ткань была натянута поверх стального скелета, удерживавшего на месте массивные «легкие» летательного аппарата — наполненные водородом гигантские мешки, создававшие внушительную подъемную силу, измеряемую тысячами тонн. Дирижабль был чудом инженерной мысли, но Макгилл об этом не догадывался — при жизни и после смерти он не видел ничего подобного.— Я здесь! — снова повторил Макгилл, но на этот раз шепотом — такое благоговение он испытывал к гигантской сигаре, спустившейся с небес.Трап коснулся настила, и Макгилл приготовился увидеть существо, обладавшее магической силой, способной вернуть его к жизни. Не важно, что мир живых рос и развивался без него, и те, кого он когда-то знал, давно умерли — он едва ли кого-то из них помнил. Когда его душа снова попадет в живое тело, он сможет приспособиться к двадцать первому веку, получив, наконец, право вырасти и состариться — право, которого его лишила смерть.По трапу спустились три человека, но внимание Макгилла было приковано к девушке, спустившейся первой и одетой в зеленое бархатное платье. Ступив на дощатый настил, она медленно подошла к нему. Могучая челюсть Макгилла в буквальном смысле отпала, клешни расслабились, и две бумажки с предсказаниями упали на тротуар. Это невозможно, подумал он. Такого просто не может быть!— Меган?Услышав звук имени, девушка улыбнулась.— Меган, — повторила она. — Да, теперь я помню. Так меня звали.Она стояла в трех метрах от Макгилла и смотрела на него. Улыбка исчезла с ее лица, но не полностью. Только теперь чудовище заметило, что девушка пришла не одна. Рядом стоял маленький мальчик с кудрявыми светлыми волосами и второй, побольше, с лицом, измазанным чем-то коричневым. Разве этот парень не висел в колокольной камере?— Меган, — снова повторила девушка, радуясь забытому имени. — Но это было давно. Теперь меня зовут Мэри Хайтауэр.Сосуды в разных по размеру глазах Макгилла налились кровью.— Ты Мэри Хайтауэр? Нет! Этого не может быть!— Я знала, что ты удивишься. А я всегда знала, кто ты, Мики. Как я могла не знать?Команда и даже связанные пленники зашептались.— Мики… Мики… Она назвала его Мики…— Не смей так называть меня! — заорал Макгилл. — Это не мое имя! Я Макгилл, великое чудовище Страны затерянных душ!— Ты, — сказала его старшая сестра, — Майкл Эдвард Макгилл. Ты не чудовище. Ты мой младший брат.Стоявшие вокруг снова зашептались, на этот раз громче.— Брат… Брат… Он брат Мэри…Душу Макгилла наполнили столь противоречивые эмоции, что ему казалось — он вот-вот взорвется и распадется на тысячи кусков. Без сомнения, такое может случиться с призраком, да еще и таким, как Макгилл, прошедшим огонь и воду. Он был счастлив от того, что наконец встретился с сестрой, и злился, потому что не получил желанного вознаграждения. Макгилл чувствовал себя униженным тем, что Мэри прилюдно объяснила ему, кто он на самом деле. Ему было страшно посмотреть в лицо самому себе.— У меня есть для тебя подарок, Мики, — сказала Мэри. — Нужно было преподнести его тебе много лет назад.Она потянулась к висящему на шее серебряному медальону, открыла его и придвинула к лицу Макгилла. Мэри держала медальон перед мордой чудовища, как крест, который, согласно легендам, спасает от нападения вампира. Макгилл пытался не смотреть на медальон, но оба его разномастных глаза, большой и маленький, были словно прикованы к вещице, которую протягивала ему сестра.На одной створке медальона была старинная, сделанная методом ферротипии фотография Мэри. Лицо сестры Макгилла в точности повторяло изображение. На второй половинке была фотография мальчика по имени Майкл Эдвард Макгилл.— Нет! — закричало чудовище, но было слишком поздно: оно уже увидело фотографию и узнало изображенное на ней лицо. — Не-е-е-ет!Крик еще не успел затихнуть, а голос уже изменился, потеряв гнусавый оттенок. Мики Макгилл вспомнил, как он выглядел при жизни.Для окружающих — Элли, Ника, толпы пленников и матросов — трансформация была столь же быстрой, сколь чудесной. За считанные секунды Макгилл превратился из чудовища в мальчика. Голова уменьшилась, отвратительный пучок волос, похожий на паучьи ножки, превратился в аккуратную стрижку. Болтавшийся на нитке глаз вернулся в глазницу, второй приобрел естественные размеры. На месте ужасающих клешней появились пальцы с коротко подстриженными ногтями. Даже зловонное тряпье, покрывавшее тело, снова соткалось в одежду, изображенную на фотографии. Когда превращение окончилось, перед всеми предстал аккуратно подстриженный четырнадцатилетний мальчик, гордость и радость своей мамы.Мики дотронулся до лица, понял, что произошло, и закричал:— Не делайте со мной этого! Я Макгилл! Не делайте, прошу!Но все уже было кончено. Образ чудовища, который он разрабатывал годами, исчез в одночасье под давлением человеческой памяти. Мэри закрыла медальон. Дело сделано.Элли стояла, не в силах вымолвить ни слова. Этот мальчик, Мики — неужели это он поймал и подвесил в колокольной камере за ноги тысячу детей? Элли понимала, что фотография помогла ему вернуть человеческий облик, но чтобы вернуть душу — для этого нужно что-то посильней.Пока все в изумлении смотрели на Мики, бойскаут, висевший под потолком колокольной камеры, понял, что нужно делать. Это был момент освобождения. И момент реванша.— Хватай его! — закричал он что было сил и бросился вперед.Руки бойскаута были по-прежнему связаны за спиной, и он смог только сбить Макгилла с ног весом своего тела. Остальные в едином порыве присоединились к нему, и через секунду в том месте, где стоял Макгилл, образовалась невообразимая свалка. Ребята могли воспользоваться только ногами, и все начали пинать поверженного Макгилла. Детей было так много, а сила мести так велика, что они могли легко вколотить Мики в самый центр Земли.— Нет! — закричала Мэри. — Прекратите!— Но было поздно — стадный инстинкт овладел толпой. Крики становились все громче, словно духи Мародеров с набережной поднялись из центра планеты и вернулись на некогда принадлежавший им причал.В центре безумной свалки на тротуаре лежал Мики, чувствуя, как по нему одновременно ходят десятки ног. Они не могли убить его. Призрака нельзя даже ранить. Но унижение, которое он испытывал, было для гордого Макгилла хуже всякой физической боли.— Остановите их! — крикнул он матросам, но они больше не видели в нем капитана. Вместо того чтобы выполнить приказ, испуганные матросы постарались как можно скорее покинуть причал и затеряться в дебрях Атлантик-Сити, как это в свое время случилось с членами шайки Мародеров. Мики остался в одиночестве.Кто-то начал резать веревки, которыми были связаны руки пленников. Теперь он ощущал не только пинки — его тянули за руки, таскали из стороны в сторону, словом, делали все, чтобы разорвать на части.Не о таком вознаграждении говорилось в предсказании. Оно обмануло его! Но как это могло случиться? Только теперь, под градом пинков и ударов, которыми награждали его бывшие рабы, Макгилл начал прозревать. Он не был храбрецом, о котором говорилось в предсказании. Он был трусом.Собрав остаток сил, Мики Макгилл пробился сквозь толпу избивавших его детей и оказался на дальнем конце пирса, почувствовав, что прыгнуть в море и снова опуститься к центру Земли лучше, чем терпеть унижение.В избиении не приняли участие всего несколько человек. Элли, Ник и Лиф не присоединились к остальным. Поодаль застыли Мэри и Вари рядом с ней. Сморчок стоял отдельно от них, он тоже не участвовал в вакханалии. Он оказался единственным членом команды, у которого хватило смелости остаться. Они не присоединились к побоищу, но и не пытались остановить его. Мэри продолжала кричать на беснующихся детей, умоляя их успокоиться и оставить в покое ее брата. Но даже ее голос тонул в победных криках. Убедившись в своем бессилии, она отвернулась.— Он получил то, что заслужил, — сказал Ник.— Но мы должны положить конец этому, — сказала Элли. — Это же кошмар!— Нет, — отозвался Сморчок. — Он пришел, чтобы встретиться с судьбой, и вот она, его судьба. Нельзя ей мешать.Они наблюдали, как толпа постепенно перемещается к концу причала. Мики не было видно под лавиной обрушившихся на него тел. Элли, как и Мэри, почувствовала, что не может спокойно смотреть на избиение. Она повернулась к Сморчку, державшему в руках два листочка с предсказаниями.— Победа ждет у причала поражения, — прочел мальчик. — Это же ты написала, правда?— Да, — призналась Элли. — Но второе, в котором написано о тысяче душ, — настоящее.— Не совсем, — сказал Сморчок. — Понимаешь, я эту старую машинку нашел раньше.Слова Сморчка произвели на Элли впечатление, подобное прямому попаданию молнии. Сморчок пожал плечами.— Мне нужно было изобрести для Макгилла занятие, которое держало бы его в напряжении двадцать лет подряд.Толпа была уже почти у самого конца причала. Элли захотелось, чтобы Мики нашел возможность сбежать и спрятаться на «Морской королеве». Но, подумала Элли, это не выход — разъяренные дети поймали бы его, подвесили бы за ноги в колокольной камере и провели бы остаток жизни в рутинном избиении, используя тело Мики в качестве нервущегося боксерского мешка.Элли не могла ничего сделать для Мики Макгилла, и вместо того чтобы пытаться остановить тяжелую руку судьбы, она решила подумать о том, что должна делать она. О плане дальнейших действий. О задаче. Элли знала, в чем она заключается, потому что мечтала об этом месяцами и отлично представляла себе каждую деталь еще до прибытия в Атлантик-Сити. Мики Макгилл не знал об этом, но отчасти Элли хотела попасть в этот город потому, что ее дом находился в пределах каких-нибудь восьмидесяти — девяноста километров. Так близко к дому она еще не была с самого прибытия в Страну.Элли освободила друзей и сама освободилась из лап Макгилла. Все, что оставалось сделать, — добраться до дома.— Мне пора, — сказала она, несказанно удивив всех присутствующих.Элли быстро обняла Лифа, а затем поблагодарила Ника за все, как-никак он стал ее случайным спутником с самого первого дня.— Элли, я… — но Элли подняла руку, дав понять, что не нуждается в долгих прощаниях.Она терпеть не могла подобных сцен.Затем она повернулась к Мэри. Несмотря на все, что было между ними, Элли кивнула Королеве малышей с уважением и посмотрела на «Гинденбург».— Ты заслужила приз в номинации «Самое эффектное появление».— Нам тут много что придется сделать, — ответила Мэри. — Может, останешься, поможешь нам?— Я бы с удовольствием, но планы не терпят отлагательств.Мэри приняла ее ответ, не спрашивая о характере планов. Элли решила, что Мэри поняла все без слов.— Мы могли бы подружиться, — сказала Мэри с некоторой долей сожаления в голосе.— Не думаю, — ответила Элли со всей доступной ей дипломатичностью. — Но я рада тому, что мы больше не враги.Элли развернулась, буквально заставляя себя не смотреть назад, прошла мимо гигантского дирижабля и покинула причал.Разъяренная толпа продолжала изливать свой гнев на Мики Макгилла, а он пытался пробиться к краю причала, чтобы прыгнуть в воду. Он уже приготовился снова исчезнуть с поверхности планеты.Однако у судьбы на этот счет были другие планы.Когда мальчик оказался на конце пирса, до него донесся странный звук, едва слышный за криками бывших узников. Но Макгилл расслышал его. Это был топот копыт. Затем послышалось лошадиное ржание. Плеск. Он обернулся и сквозь лес избивающих его рук и ног увидел Шило, знаменитую во всем мире ныряющую лошадь. Она в очередной раз выбралась из бассейна на трап, ведущий на вышку.«Твое спасение придет из воды».Мики Макгилл резко развернулся и с новой силой стал прокладывать путь сквозь разъяренную толпу, в сторону бассейна, туда, где была лошадь.Тем временем Элли снова пришлось привыкать к зыбкой природе мира живых. Ноги ее то и дело погружались в тротуар, и ей приходилось постоянно двигаться, чтобы не уйти в него по колено. Она могла бы пройти несколько десятков километров, отделявших ее от дома, пешком. Если бы она сделала пару специальной дорожной обуви, идти было бы легче, но беда была в другом: Элли не знала, в какую сторону двигаться.— Простите, — обратилась она к мирно прогуливающейся парочке. — Вы не подскажете, как мне…Но люди прошли мимо, словно никакой Элли и в помине не было.Ну, да, конечно, они ее не видели. Как она могла забыть эту простую истину? Она же привидение. Элли наконец готова была смириться с этим фактом. «Отблеск жизни» — каким красивым словом не назови, факт остается фактом. Она — привидение. Но не простое…Пока Элли размышляла на эти темы, позади раздался странный звук, заставивший ее обернуться и посмотреть на мертвые причалы. Лошадиные копыта дробно стучали по деревянному настилу. Элли остановилась, чтобы услышать обязательный всплеск, но на этот раз его не последовало. Вместо этого из-за гигантского цеппелина показалась сама лошадь, несущаяся галопом. На спине ее сидел всадник. Вслед за ними из-за дирижабля выбежала толпа детей, но преследовать лошадь было бесполезно, она мчалась как ветер. В тот момент, когда ноги лошади коснулись тротуара, в том месте, где он был частью мира живых, стук копыт прекратился, но Шило и не подумала остановиться. Лишь Элли со стороны было заметно, что скорость скачущего животного немного уменьшилась. Лошадь направлялась прямо к Элли, и через секунду была уже так близко, что девушка смогла рассмотреть сидевшего на ее спине человека. Это был Мики Макгилл, Элли увидела его злые глаза.Ей стало не по себе. Для Элли полные гнева глаза мальчишки были страшней разномастных глаз чудовища.Она попыталась убежать, но это было бесполезно — лошадь приближалась слишком быстро. Мики вот-вот схватит ее, а она ничего не может сделать. Сейчас ее затопчет лошадь, а потом она снова окажется в плену у Макгилла. Он хочет наказать ее за предательство. Элли оглянулась и снова увидела глаза Мики. Они словно говорили: «Ты заплатишь за то, что сделала со мной. Тебе не спрятаться!»И вдруг Элли поняла, как можно скрыться от Макгилла.Прямо перед ней по тротуару бежала девушка в спортивных брюках, с волосами, собранными в хвостик. Ей было лет девятнадцать или около того. Элли снова оглянулась. Мики Макгилл был всего в нескольких метрах. Лошадь неслась галопом, Мики наклонился и протянул руку. Времени на размышления не было, и Элли с ходу запрыгнула в тело девушки, приноравливаясь к ее шагам и стараясь изо всех сил удержаться внутри.Мики Макгилл и лошадь мгновенно исчезли. Причалов и зависшего над одним из них «Гинденбурга» как не бывало. Теперь Элли видела только обыкновенное хмурое утро, царившее в мире живых. Было прохладно, и Элли почувствовала, как по телу бегут мурашки. Сердце билось учащенно. Она почувствовала усталость человека, бегающего по улицам уже в течение часа или около того.Мики Макгилл и преследующие его бывшие узники колокольной камеры никуда не делись, но их не было видно, и они не могли бы теперь дотянуться до Элли. Никто и ничто из Страны затерянных душ не существовало для нее. Элли вышла на прогулку в мир живых.Что происходит, спросила недоумевающая душа хозяйки тела, в которое вселилась Элли. Почему я не могу двигать руками и ногами? Что случилось?— Тихо, — сказала ей Элли. — Все будет хорошо.Девушка повернулась и побежала дальше.
Глава двадцать седьмая
День всех душ
Мики удалось убежать, и хотя Мэри понимала, что чудовище, известное под именем Макгилл, заслуживало прилюдного избиения, она все равно почувствовала облегчение. В конце концов, Мики был ее братом, и Мэри не хотелось, чтобы он снова отправился в долгое путешествие к центру Земли. Она так и не узнала, почему так вышло, что брат превратился в чудовище, по крайней мере, внешне. Теперь он снова обрел человеческий облик и сбежал, и Мэри была уже не в силах повлиять на то, что случится с ним в будущем.Не догнав Макгилла, ребята понемногу возвращались на причал. Многие не знали, что делать дальше, и нуждались в указаниях Мэри. Ник стоял рядом с ней, глядя на огромную толпу.— Когда мы висели в трюме, я не думал, что их так много.Мэри посмотрела на дирижабль. Он был предназначен для перевозки не более ста пассажиров. Будет тесно, подумала она, но места должно хватить. В гондоле воздушного судна поместится лишь малая часть детей, но в главном корпусе было так много проходов, предназначенных для обслуживания массивного стального каркаса, придававшего дирижаблю жесткость и удерживающего на месте огромные пузыри с водородом, что разместить можно всех. Спидо заверил ее в том, что подъемной силы корабля хватит с лихвой, чтобы перевезти такой груз, тем более что, строго говоря, вес призраков был практически равен нулю. У них оставались лишь воспоминания о весе, которым они обладали при жизни. Впрочем, его было достаточно, чтобы сила притяжения воздействовала на них, утягивая к центру Земли.— Сколько времени? — спросил мальчик, поразительно похожий на акулу.— Пора домой, — ответила Мэри и повернулась к толпе. — Слушайте все. Нам нужно многое сделать. Я знаю, вы очень долго томились в заключении, но теперь вы свободны, и я, пользуясь случаем, хочу пригласить вас в одно прекрасное место! Там все вы обретете новый дом и вам больше никогда не придется страдать!— Ты Небесная ведьма? — спросила маленькая девочка, лет пяти, не более.Мэри улыбнулась и встала на колени рядом с малышкой.— Конечно нет, — сказала она. — Небесной ведьмы просто не существует на свете.— Отлично, — сказал Ник. — Давайте организуем очередь. Стройтесь по номерам на груди, тогда мы точно никого не потеряем!Толпа забурлила, дети, приняв предложенную Ником игру, задвигались, разыскивая тех, кто должен был стоять перед ними.— Не толкайтесь! Места достаточно.Мэри улыбнулась. Наконец они с Ником стали одной командой. Ей это нравилось.— Эй! — крикнул кто-то. — Смотрите, что я нашел!Мэри и Ник обернулись и увидели Лифа. Мальчик с трудом нес ведро с чем-то тяжелым. Пока другие преследовали Мики, Лиф вернулся на «Морскую королеву» и обнаружил открытый сейф.— Я несу сокровище Макгилла!Мэри взяла ведро у Лифа. Оно было до краев наполнено старыми, истертыми монетами.— Да уж, сокровище, — заметил Ник вполголоса.— Отличное сокровище, — сказала Мэри, подмигнув Нику. — Здесь вполне достаточно монет, чтобы каждый мог загадать желание у фонтана.Дети попытались заглянуть в ведро, но Мэри тут же убрала его подальше.Все вернулись к организационным вопросам. Дети продолжали строиться, с трудом ориентируясь по намалеванным вверх ногами номерам. Некоторые строиться не стали и стояли поодаль, не зная, стоит ли им присоединяться к остальным. Передав ведро Нику, Мэри отправилась к ним.— Подержи ведро, — попросила она. — Но так, чтобы они его не видели, пока не окажемся у фонтана.Дети, не желавшие становиться в очередь вместе с остальными, в конце концов поддались на уговоры доброй, очаровательной Мэри. Теперь все желали отправиться в полет на дирижабле.Мэри была так занята подсчетом и организацией новичков, что совершенно забыла об одном из своих спутников. Она вспомнила о нем, только когда дирижабль уже был в воздухе, на высоте трехсот метров, и медленно, но неуклонно направлялся на север.— А где Вари?Она повернулась к Нику, но мальчик только пожал плечами:— Я его давно не видел.Мэри обыскала весь дирижабль — каюты, коридоры и проходы внутри основного корпуса. Вари нигде не было. Они каким-то образом забыли его.Вари провел в Стране затерянных душ сто сорок шесть лет, но даже за такое время кое-какие черты маленького мальчика в нем сохранились. К примеру, резкие перепады настроений, неспособность долго задерживать внимание на одном и том же и, конечно, любопытство.Пока Мэри занималась погрузкой тысячи детей на борт дирижабля, Вари отправился на пустующую «Морскую королеву» вместе с Лифом. Вари было недостаточно найти ведро с монетами, как Лифу, и он решил спуститься вниз, в трюм корабля, и обнаружил там сокровища Макгилла. Увидев, сколько там всего, Вари почувствовал себя на седьмом небе от счастья и совершенно забыл, где находится, раскапывая завалы в поисках интересных находок. Чего там только не было: игрушки, ювелирные украшения и разные странные вещи, назначения которых он не знал. Для Вари сокровищница Макгилла оказалась подлинной страной чудес.К тому времени когда мальчик вернулся на палубу, таща столько сокровищ, сколько смог захватить своими маленькими ручками, дирижабль уже улетел. Произошло самое страшное: Мэри забыла его. От ужаса мальчик с грохотом выронил все, что держал в руках.— Ты кто?! — раздался голос за спиной Вари. — Кто ты и почему не улетел вместе с остальными?Вари обернулся на звук голоса и увидел высокого мальчика с кривоватой улыбкой на лице и головой, которая казалась слишком маленькой по сравнению с телом. Хотя Вари был готов расплакаться, при виде мальчика он подавил эмоции, так как не хотел показаться слабым перед единственным представителем команды Макгилла.— Я просто не захотел, — ответил Вари.Хотя сам Вари вовсе не был в этом уверен, мальчик с маленькой головой показался ему еще более несчастным и заброшенным, чем он сам.— Хороший корабль, — сказал Вари. — И сокровища внизу мне нравятся.— Мы на нем плавали двадцать лет, — сообщил мальчик, назвавшийся Сморчком.При других обстоятельствах имя насмешило бы Вари, но оно очень подходило мальчику, как это часто случалось в Стране затерянных душ. Сморчок ожидал, что кто-то из матросов захочет вернуться, но никто так и не появился. Вари подумал, что никто и не придет. Посмотрев на Стальной причал справа от судна, затем на Скаковой слева, он подумал, что мог бы обосноваться на одном из них. Вдруг на глаза ему попалось покрытое драгоценными камнями массивное кресло, стоявшее на палубе. Оно было настолько некрасивым, что в его уродстве была своеобразная притягательность.— Что это?— Трон Макгилла, — ответил Сморчок.Вари подошел ближе. Да, трон был ужасен, но в нем крылось какое-то особое величие. Вари вскарабкался на него и сел. Он был так мал, что практически исчез в кресле, но при этом почувствовал себя большим и грозным. Ему показалось, что он больше жизни. Больше смерти. Больше всего, что есть на свете. Сморчок долго смотрел на Вари, словно старался получше запомнить его лицо.— Ты не представился, — сказал он.— Меня зовут Ва… — но тут мальчик осекся. Мэри забыла его. Значит, ей больше не нужен покорный слуга. Он мог стать кем угодно, на выбор. Вари откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники, лаская пальцами украшавшие их драгоценные камни.— Я — Макгилл, — сказал Вари. — Трепещите при звуке моего имени.Сморчок наградил его грязной, но понимающей ухмылкой:— Отлично, сэр.Без лишних слов помощник капитана отправился на мостик, запустил двигатель и встал за штурвал. Они вышли из порта Атлантик-Сити и направились на восток, через океан, на поиски новой команды. И новой скрипки.
Глава двадцать восьмая
В чужом теле
Любительница бега доставляла Элли много хлопот. Сначала ей казалось, что она подчинила себе девушку, но вскоре та поняла, что происходит, и стала всеми силами изгонять Элли из тела. Управлять ею оказалось куда сложней, чем рулевым парома.— Послушай, ты просто расслабься, — посоветовала ей Элли мысленно. — С тобой не произойдет ничего ужасного. Мне нужно позаимствовать твое тело ненадолго, вот и все.— В смысле, украсть.— Украсть, — сказала Элли, — значит, не вернуть. А я верну.— Нет, украсть — значит, взять то, что тебе не принадлежит без разрешения, а я тебе его не давала!Тело девушки, дергаясь в конвульсиях из-за противоборства двух душ, кое-как продолжало бежать по тротуару. У Элли на борьбу не было ни времени, ни желания.— Договоримся по-хорошему или по-плохому? — спросила она.Но девушка была сильным человеком.— Сама напросилась, — сказала Элли.Она закрыла глаза и сконцентрировалась на одной-единственной задаче — подавить волю девушки, подчинить ее, взять под контроль. Элли представила себе равномерно вздымающийся и опускающийся молот, который бил по воле девушки до тех пор, пока ее душа не стала напоминать о себе лишь легкой дрожью в кончиках пальцев.Открыв глаза, Элли увидела, что тело перестало дергаться в конвульсиях. Теперь оно подчинялось Элли, и она могла делать то, что ей было нужно. Элли все это не слишком нравилось, но в сложившейся ситуации у нее просто не было другого выхода. Вместе с тем она почувствовала, что быть в теле другой девушки довольно приятно. Она была в хорошей физической форме, привлекательна и лишь немного старше самой Элли. Было бы удобно остаться в нем надолго, сделать его своим постоянным домом. Но Элли не была бы самой собой, если бы поступила так. Она была сильным человеком и легко справилась с искушением. Девушка была для нее лишь средством попасть домой, не более того. Любительница бега ошиблась — Элли не собиралась красть ее тело, она его даже не заимствовала. Элли собиралась вознаградить девушку за причиненные неудобства. Знание того, что Вселенная не ограничивается тем, что видят глаза живого человека, будет достойным вознаграждением для девушки.Элли нашла в кармане связку ключей. На цепочке висел брелок с надписью «Порше».— Где машина? — спросила Элли у девушки, но та была не расположена помогать ей и ответила целым потоком ругательств. — Ладно, — сказала Элли. — Найду сама.Она начала методично обыскивать автостоянку гостиницы, спускаясь с этажа на этаж и нажимая на кнопку отключения сигнализации каждые пять секунд.Все бы хорошо, думала Элли, но я не умею водить машину.Останься она в живых, у нее наверняка были бы уже права, но все пошло так, как пошло, и, обнаружив наконец «порше», Элли повернула ключ в замке зажигания первый раз в жизни. В довершение неприятностей автомобиль был оборудован механической коробкой передач, и, хотя Элли представляла себе, как работает сцепление, практического опыта у нее не было. Даже попытка выехать со стоянки доставила массу неприятностей. Машина дергалась, внезапно останавливалась, шестерни оглушительно скрежетали, и Элли пришлось изрядно понервничать.— Моя машина! Моя машина! — доносились из глубины негодующие восклицания. — Что ты делаешь с моей машиной?Элли игнорировала их, так как была занята управлением автомобилем. Покатавшись по переулкам, она, наконец, немного научилась и уже неплохо справлялась. Оказалось, что водить машину не так просто, как казалось Элли раньше, и, чтобы научиться «неплохо справляться», необходимо затратить много времени. Наступил полдень, а Элли все еще не привыкла к норовистому автомобилю и находилась неподалеку от гостиницы.Элли уже подумывала бросить машину где-нибудь у тротуара и воспользоваться другим транспортным средством, к примеру автобусом, но все они, насколько ей было видно, ехали либо в Нью-Йорк, либо в Филадельфию. Автобусов до Кэйп Мэй не было.— Пожалуйста, — попросила любительница бега значительно более спокойным тоном. — Я слышу твои мысли и знаю, куда ты хочешь попасть. Позволь мне снова управлять моими руками и ногами, и я сама поведу.Слушая ее, Элли отвлеклась и проехала на красный свет. Она ударила по тормозам и остановилась прямо посреди перекрестка. Рассерженные водители загудели, машины на большой скорости объезжали стоящий «порше».— Пожалуйста, — взмолилась девушка. — Пока ты нас обеих не убила…Элли не желала снова переживать автокатастрофу, она смягчилась и немного ослабила контроль — не полностью, но достаточно, чтобы девушка могла управлять руками и ногами. Это позволяло ей вести машину. Девушка не пыталась изгнать ее из тела, и Элли испытала некоторое облегчение. Она завела машину и убрала ее с перекрестка, а потом вырулила на шоссе, чтобы выехать из Атлантик-Сити.Элли расслабилась и почувствовала себя капитаном корабля, передавшим управление первому помощнику.— Спасибо, — сказала она любительнице бега, но та никак не отреагировала.Все шло хорошо, пока они не достигли моста, соединявшего Атлантик-Сити с материком. Где-то посередине первый помощник взбунтовался. Девушка вдруг начала кричать, да так внезапно, что застала Элли врасплох.— Тело мое украсть хочешь? В голове моей поселиться. Нет уж!И девушка начала выдавливать захватчицу наружу. Элли почувствовала, что ее вот-вот исторгнут из тела, как слишком жирный завтрак из желудка. Она уже не чувствовала сердцебиение и дыхания. Девушка добилась контроля над телом, и удерживаться становилось все трудней. Элли пыталась бороться, надеясь снова овладеть ситуацией. Она, как кошка, цеплялась за тело, не позволяя девушке выбросить себя наружу. Элли удалось закрепиться, и души снова вступили в схватку, забыв о том, что нужно управлять автомобилем. Машина начала рыскать по дорожному полотну. Спустя мгновение в бок врезался встречный автомобиль, и «порше» отбросило в сторону, прямо на перила моста, висевшего над заливом.— Видишь, что ты наделала? — закричала любительница бега.— Это я наделала?Машина ударилась о перила, и для Элли наступил момент чудовищного дежавю. Раздался звук бьющегося стекла и скрежет металла. Она полетела вперед, приготовившись удариться о лобовое стекло, но спустя мгновение оно оказалось позади…Дальнейшие события развивались не так, как при аварии, унесшей ее жизнь. Элли обернулась и увидела, что девушка не вылетела с водительского сиденья — путь ей преградила раскрывшаяся подушка безопасности. Вскоре она вылезла из машины — испуганная, исцарапанная, но живая.Только теперь Элли поняла, что случилось. Удар о перила выбросил ее из тела девушки. Она снова стала духом и теперь лежала на капоте «порше», проваливаясь сквозь него.В отчаянии Элли попыталась за что-нибудь схватиться, но все вокруг было частью мира живых — ничто ее не держало. Она почувствовала раскаленные внутренности двигателя, проникшие в ее тело, а спустя секунду оказалась под машиной, висевшей на самом краю моста. Под Элли не было ничего, кроме воздуха.— О, нет! Нет!Упав в воду, она даже не почувствовала разницы — лишь освещение вокруг изменилось. Она падала так же быстро, как в воздухе, и очень скоро голубой свет, проникавший сквозь воды залива, сменился угольной чернотой земли. Элли ударилась о дно. Она почувствовала, как сквозь тело проникает ил, а потом и скальная порода. Плотный камень замедлил падение, но Элли продолжала проваливаться, и ничто уже не могло ее остановить.Камень в сердце, кишках и легких. Скоро станет жарко — начнется магма, а Элли продолжит падать и будет стремиться вниз годами, пока не окажется в центре Земли, в ожидании конца света. Приговор произнесен.Вдруг Элли почувствовала, как кто-то схватил ее за руку. Кто это мог быть? Она ничего не видела сквозь холодную каменную тьму, но голос, который было едва слышно сквозь толщу земли, произнес: «Держись крепче, не отпускай». И вдруг раздалось тихое лошадиное ржание.По поводу попадающих в Страну затерянных душ монет в книгах Мэри Хайтауэр сказано немного: «Они теряют блеск и сияние, и драгоценные металлы испаряются. Так называемые монеты — не что иное, как бесполезные свинцовые таблетки. Лучше всего просто выбросить их из карманов, а самое лучшее — кинуть на дно фонтана, загадав желание».
Глава двадцать девятая
Великое грядущее
По настоянию Мэри дирижабль вернулся в Атлантик-Сити, чтобы подобрать Вари, но его так и не нашли. В конце концов, Мэри пришлось признать, что с ним, вероятно, случилось что-то ужасное: он либо упал с причала, либо его поймал Макгилл с вернувшейся командой. Скорее всего, он был на корабле, который уже находился в открытом море.Они могли бы броситься вдогонку за судном, но его даже не было видно на горизонте, и узнать, в каком направлении оно ушло, было невозможно. Как это уже было, когда Ника захватил в плен Шаман интересы детей оказались важней, и Мэри пришлось распрощаться с собственными желаниями. В конце концов, на борту дирижабля была тысяча беженцев и она должна была позаботиться в первую очередь о них. Она потеряла Вари и никогда об этом не забудет. Это была целиком и полностью ее вина.Слегка утешившись, Мэри неохотно отдала приказ Спидо поднять «Гинденбург» в воздух. Дирижабль с беженцами на борту поднялся в воздух и взял курс на север. Во время полета Мэри попросила выделить ей отдельную каюту, легла на койку и расплакалась. А затем она сделала то, чего не позволяла себе годами: закрыла глаза и уснула.Тем временем Нику было не до сна. Он пережил мощный стресс, и конечно же ему тоже не мешало бы отдохнуть, но сон не шел — слишком много мыслей носилось в его голове. Кое-что было мальчику непонятно, и он знал, что не сможет отдохнуть, пока все не станет на свои места.Ник поднялся в основной корпус дирижабля, вскарабкался на самый верх металлического каркаса и сел в проходе напротив ведра с монетами, которое передала ему Мэри.Здесь его и нашел Лиф. Он подошел и сел по другую сторону ведра.— Это мои монеты, понял? — сказал он. — Я их нашел.— Я думал, ты такими вещами больше не интересуешься.— Правильно, — подтвердил Лиф. — Я просто так сказал.Ник вынул из ведра монету. Она была такой затертой, что сказать, каков ее номинал и в каком году или в какой стране она отчеканена, не было ни малейшей возможности. Все монеты, лежавшие в ведре, были одинаковыми, похожими на ту, которую Ник в свое время нашел в кармане и бросил в бассейн у башен Мэри. Странно, что оба они, Мэри и Макгилл, хранили эти монеты. Ник держал на ладони полустертую монету, и поначалу она казалась ему холодной и безжизненной. Как вдруг что-то изменилось. Да, теперь сквозь кусочек металла словно проходил электрический ток, как через предохранитель в электроцепи. Ник стал догадываться, что находится на пороге какого-то очень важного открытия. Он инстинктивно понял это. Взяв монету, Ник зажал ее между большим и указательным пальцами.— Ты слышал когда-нибудь о том, что раньше на веки умершим было принято класть монеты? — спросил он у Лифа.— Зачем? — поинтересовался тот. — Чтобы они не открывали глаза во время похорон и не пугали людей?— Нет, дело в древнем предрассудке. Раньше люди думали, что покойникам приходится платить за дорогу в мир мертвых. Древние греки даже считали, что на пути в этот мир есть река, через которую можно переправиться на пароме. И паромщику-то как раз и нужно заплатить.Лиф пожал плечами. Видимо, эти сведения показались ему не слишком уж интересными.— Я лично никакого парома не видел.Я тоже, подумал Ник. Но, может быть, люди просто видят то, во что верили при жизни. Вполне возможно, что древние греки видели реку вместо тоннеля, а вместо света в его конце — паром.— Есть идея, — сказал Ник. — Дай руку.Лиф протянул ладонь.— Ты хочешь фокус показать? Монетка исчезнет?— Не знаю, — сказал Ник. — Может быть.Он положил монету на ладонь Лифа и попросил его зажать ее в кулаке.— Что чувствуешь?— Теплая, — сказал Лиф. — Очень теплая.Ник смотрел на Лифа и ждал. Прошла секунда, еще одна, вдруг мальчик поднял голову и со вздохом изумления посмотрел вверх. Ник обернулся, чтобы узнать, на что смотрел Лиф, но там ничего особенного не было — только металлические конструкции, удерживающие на месте баллоны с газом.— Что там? Что ты увидел?Что бы там ни было, Лиф был слишком захвачен зрелищем, чтобы отвечать на вопросы. Ник посмотрел в глаза мальчика и увидел в его зрачках отражение чего-то необычного. Там появилось пятно яркого света, оно росло и разгоралось.Изумленное выражение лица мальчика сменилось счастливой улыбкой.— Теперь я помню!.. — сказал он.— Лиф?— Нет, — сказал Лиф. — Мое имя Тревис.Мелькнула разноцветная вспышка, и через секунду Тревис, которого все знали как Лифа из мертвого леса, исчез. Он отправился туда, куда ему было положено с самого начала.Мэри говорила, что монеты ни на что не годятся, но теперь Ник знал правду. Он так же понял, что Мэри умнее, чем хочет казаться. Она наверняка знала реальную стоимость этих монет, вернее, их предназначение, и Ник был изумлен тем, что Мэри скрывает столь важную информацию.Лифа больше не было. Он ушел куда-то далеко, возможно, в великое грядущее. Воздух в том месте, где только что сидел Лиф, сверкал яркими красками разноцветного огня, но вскоре свечение прекратилось.У Ника не было монеты, с которой он пришел в Страну. Он бросил ее в фонтан у башен Мэри, загадав желание, как все дети, находившиеся на ее попечении. Это была своего рода плата за радушный прием. Но теперь в руках Ника было полное ведро, и оно стояло на полу рядом с ним.Он протянул руку, взял монету, положил на ладонь, и ему вновь показалось, что сквозь нее проходит электрический ток. Монета была холодной, и Ник инстинктивно догадался о том, что, в отличие от него, Лиф был готов продолжить путешествие. Видимо, в Стране затерянных душ он должен был завершить какие-то дела, и Ник начал догадываться, какие именно.Мальчик, которого окружающие звали Рыбой-молотом, прилежно, но безуспешно пытался перегрызть одну из стальных конструкций, из которых состоял каркас дирижабля.— Сколько времени? — спросил он, увидев приближавшегося к нему Ника.— Не знаю. Около полудня, наверное. Эй, слушай, не мог бы ты для меня кое-что сделать?— Конечно. Что?— Подержи эту штуку в кулаке, пожалуйста, — попросил Ник, кладя монету на ладонь Рыбы-молота. — Скажи, что ты чувствуешь? Она теплая или холодная?— Ух ты! — удивленно ответил Рыба-молот. — Горячая!— Отлично, — сказал Ник. — Хочешь, я покажу тебе фокус?Мэри проснулась после полудня. Выглянув из иллюминатора, она увидела внизу старую взлетно-посадочную полосу. Они вернулись в Лэйкхерст. Спидо сказал, что вряд ли сможет посадить дирижабль где-то еще. Он и так с большим трудом посадил его на Стальном причале. Она надеялась уговорить его отвезти их всех на Манхэттен, но он бы наверняка отказался.Если повезет, поезд, на котором они приехали сюда, еще не ушел. Если нет, придется идти пешком по мертвым рельсам до самого Нью-Йорка. Впрочем, поход вряд ли займет больше нескольких дней. Вернувшись домой, думала Мэри, нужно сразу взяться за скорейшую адаптацию большой группы детей, которых она везет с собой. Нужно будет постараться помочь им как можно скорей почувствовать себя частью коммуны. Даже навскидку было ясно, что население небоскребов вырастет примерно в четыре раза, но она уже сказала детям, что места хватит на всех. Она использует под жилье пустующие этажи. Придется хорошенько поработать с сыщиками, чтобы найти достаточное количество мебели. Но первым делом нужно окружить каждого из новичков заботой и вниманием и помочь найти свою нишу. Задача была трудной, но почетной, и Мэри радовалась тому, что Ник рядом — с его помощью она справится.Выйдя из каюты, она была удивлена тем, что в салонах и коридорах никого нет. С верхних этажей гондолы тоже не доносилось никаких звуков. Возможно, подумала Мэри, Ник уже организовал высадку, и все на земле? Да, он отличный помощник. Как приятно, что он не стал ее будить, хотя, конечно, так долго спать она не собиралась.Мэри спустилась по трапу, надеясь обнаружить на земле организованные группы детей, но и внизу никого не было. Впрочем, один человек там все же был. Одинокая фигура сидела на земле в полусотне метров от трапа.Мэри подошла ближе и узнала Ника. Он сидел, поджав ноги и, не отрываясь, смотрел на «Гинденбург». Мэри поняла, что он ждет ее. Рядом стояло ведро с монетами.Вдруг Мэри почувствовала что-то неладное.— Да, здесь огромное мертвое место, — сказал Ник.— Вся база, — сказала Мэри. — Шумиха вокруг гибели «Гинденбурга» была грандиозной. Даже земля здесь помнит об этом событии.Мэри посмотрела на Ника, надеясь, что он еще что-нибудь скажет, но он молчал.— Так где же все? — спросила она, наконец.— Ушли, — ответил Ник.— Ушли? — переспросила Мэри, думая, что, возможно, просто не расслышала. — Куда ушли?Ник поднялся на ноги.— Не знаю. Не моего ума это дело.Мэри посмотрела в ведро, стоявшее у ног мальчика. К ее ужасу, оно оказалось пустым. Она глазам своим не могла поверить.— Что, все? — спросила она, озираясь в надежде увидеть какой-нибудь признак того, что Ник сказал ей неправду, но они были на базе совершенно одни.— Что тут еще скажешь? — спросил Ник. — Они были готовы к этому.Возможно, впервые в жизни Мэри потеряла дар речи. Перед ней раскрылось предательство такого масштаба, что она даже не сразу осознала его. Это был такой ужасный и злой поступок, какого даже Мики не совершил за все те годы, что был чудовищем!— Ты хотя бы знаешь, что натворил?Мэри слышала себя и понимала, что кричит, но ей было все равно. Да как он смел! Как он мог так поступить с ней!— Я прекрасно понимаю, что сделал, — сказал Ник, сохраняя спокойствие. — Я отпустил их туда, куда они должны были отправиться сразу.— Да как ты смеешь хотя бы предполагать, что знаешь, куда они ушли? Они были здесь, а значит, это и было место их назначения!— Я в это не верю!— Да кому какое дело, во что ты веришь!Говоря это, Мэри смотрела на него, как на чужого. Она доверилась этому мальчику, подпустила его на близкое расстояние. Они должны были стоять друг за друга, вместе вести детей по Стране затерянных душ. Все должно было быть иначе!Выражение лица Ника изменилось, спокойствие исчезло, уступив место обличительному гневу.— Как давно ты знаешь? — спросил Ник.Мэри ничего на это не ответила.— Ты с самого начала знала о монетах? Как долго ты отбираешь их у несчастных детей, которые приходят к тебе за помощью?Мэри почувствовала, что не может смотреть Нику в глаза.— Я не сразу узнала об этом, — сказала она с трудом. — Я не краду их монеты — они сам бросают их в фонтан, у них всегда есть выбор. Они могут в любой момент их забрать, но не забирают. Знаешь почему? Потому что не хотят!— Нет! Они не забирают монеты, потому что это твой фонтан, и они даже помыслить не могут о том, чтобы пойти против мисс Мэри. Но если бы они знали, что можно делать с этими монетами, зачем они нужны, они за секунду разобрали бы их!— Мои дети счастливы! — закричала Мэри.— Да они потеряны! А ты не лучше своего брата!Не понимая, что делает, Мэри размахнулась и дала Нику пощечину, вложив в нее всю силу своего гнева. Спустя секунду девушка пожалела о том, что сделала, и захотела извиниться, но вдруг поняла, что не чувствует за собой вины. Скорее, желание бить его по лицу снова и снова. Да что такого она сделала? Чем заслужила такое предательство? Он был ей небезразличен, да что там, она любила его! Любила и теперь и ненавидела себя за это.Ник оправился после удара, поднял ведро и показал ей.— Странно, — сказал он. — Здесь было ровно столько монет, сколько призраков в трюме корабля.— И что? — спросила Мэри. — Тысяча призраков, тысяча монет. Ничего странного.— Посмотри внимательно.Мэри заглянула в ведро и увидела, что в нем осталось две монеты.— Две монеты, — сказал Ник. — И нас двое.— Это совпадение! — возразила Мэри.Нет, подумала она, я не дам сбить себя с толку. Ник, конечно, хочет сказать, что это знак свыше. Но она не верила в это. Господь не мог говорить с ней посредством какого-то там ведра. Мэри была уверена в своем предназначении.Она взяла монету и приготовилась забросить ее как можно дальше. Ее остановил голос Ника.— Горячая или холодная?Мэри сжала руку.— Холодная, как сама смерть.Ник вздохнул.— Моя тоже. Значит, никто из нас пока никуда отсюда не тронется. Странно, — сказал он после непродолжительного раздумья. — Ты так давно здесь и до сих пор не готова.— Я никогда не буду готова! — крикнула Мэри. — Я никогда не покину Страну, потому что это древний и вечный мир и моя задача — заполнять его затерянными душами. Я должна их искать и защищать. Как ты не понимаешь?— Я все прекрасно понимаю, — сказал Ник. — И может быть, ты даже права — в этом твоя задача. Но теперь мне так же понятно, чем хочу заняться я. Я должен позаботиться о том, чтобы затерянные души отправлялись туда, где им надлежит быть.Мэри посмотрела на затертую монету, лежавшую на ее ладони. Что такого привлекательного находят люди в этом свете, горящем в конце тоннеля? Откуда им известно, что там: свет любви или геенна огненная?Мэри знала одно правило. Матери всегда говорят детям: если вы потерялись, стойте, где стоите. Никуда не уходите и не разговаривайте с незнакомыми людьми. Даже если вы видите свет, это еще не значит, что вам позволено переходить улицу. Дети, если вы потерялись, стойте там, где стоите! Как мог Ник не понимать важность этих слов?Услышав звук двигателя автомобиля, Мэри обернулась и увидела «ягуар» и сидевшего в нем Спидо. По крайней мере, у него хватило ума не отправляться в путь по черному тоннелю.— Поезд на месте, — сказал подъехавший Спидо.Ник повернулся к Мэри.— Я возвращаюсь в Нью-Йорк, — сказал он. — И расскажу там детям о том, что мне известно.— Они тебя не послушают! — воскликнула Мэри.— Думаю, послушают.В голосе Ника звучала уверенность, и Мэри знала почему. Он был прав, они оба знали это. Хотя Мэри очень хотелось верить в обратное, она знала, что ее дети захотят забрать монеты. Они просто не смогут удержаться от искушения. Вот почему следовало как можно скорее устранить его причину.— Почему бы тебе не поехать со мной? — спросил Ник. — Мы могли бы сделать это вместе.Но Мэри уже знала, что ей делать. Не удостоив Ника ответом, она развернулась и побежала к гигантскому дирижаблю.— Мэри! Стой!Но она больше не хотела его слушать. Она взбежала по трапу в гондолу и помчалась в кабину пилота. Если Спидо мог поднять в воздух гигантский летательный аппарат, значит, она тоже сможет это сделать. Она доберется до детей быстрее, чем Ник, и не позволит ему отравить их души, будет там раньше его и спасет их всех.
Глава тридцатая
На пороге Страны
Пока Элли находилась в теле девушки, она не могла знать о том, что Мики Макгилл не выпускал ее из вида. Он не хотел оставить Элли безнаказанной после того, что она с ним сделала. Хоть ей и удалось укрыться в теле девушки, рано или поздно она выйдет наружу, и тогда он схватит ее!Сначала его влекла жажда мести, но после нескольких часов погони он почувствовал, как она утихает. Мики понял, что причина тому — его чувства к Элли. Она была достойным противником. Она обвела его вокруг пальца, сделала из него дурака. Но ведь он и был дураком, не так ли? Так как же он мог злиться на нее за то, что она была умнее?Мики не обладал умением овладевать живыми, но другие таланты у него были. Он умел подниматься из глубин. Мики никогда не слышал, чтобы кто-то еще умел это делать. Он надеялся, что его силы хватит на двоих, когда увидел, что Элли тонет.Шило, знаменитая во всем мире ныряющая лошадь, легко прыгнула с моста в залив. В конце концов, ее всю жизнь учили прыгать в воду с большой высоты. Лошадь и всадник пролетели по воздуху вслед за Элли, достигли поверхности воды и вскоре уже медленно падали сквозь черную толщу земли. Лошадь испугалась и попыталась пуститься в галоп. Мики сжал пятками ее бока и вытянул в стороны руки, чтобы нащупать Элли в толще камня. В конце концов, каким-то чудом ему это удалось, он схватил ее за руку и посадил на спину лошади перед собой. Затем вонзил каблуки в бока лошади, она взметнулась и стала бить копытами в землю. Мики представил себе, что они, как дирижабль, наполнены водородом. Они легче воздуха и уж точно легче камня. Его сила воли боролась с силой притяжения, и скоро они перестали проваливаться и начали подниматься.Лошадь неистово била копытами в толщу камня и увлекала их вперед, а не вверх, но все же, благодаря силе воле Макгилла, они, сантиметр за сантиметром, поднимались к поверхности. Наконец они выбрались, где-то в лесу, за несколько километров от побережья. День клонился к закату.Когда они поднялись над поверхностью земли, Элли тут же спрыгнула со спины лошади, готовая бежать, если понадобится. Ей было ясно, что Мики Макгилл — не тот человек, которому следовало доверять, даже несмотря на то что он только что спас ее.— Надо было оставить тебя там, — сказал Мики.— Так почему же не оставил?Мики не ответил.— Куда ты идешь? Может быть, я могу помочь тебе добраться? — спросил он.Элли замешкалась с ответом, ожидая подвоха, но решила, что на этот раз его не было.— Ладно, скажу. Я иду домой.Мики кивнул.— А потом?Элли открыла рот, чтобы ответить, но так ничего и не придумала. Она была, мы помним, человеком, ориентированным на решение определенных задач, и редко думала о вещах, не относящихся к достижению той или иной цели. Был ли у нее план на будущее? Ей было важно узнать, выжил ли после аварии отец. Она хотела немного побыть дома, посмотреть, как живет семья. Может быть, попытаться подать им знак — возможно, найти соседа, которым она сможет управлять, и тогда Элли поговорит с членами семьи, предварительно убедив их в своем существовании рассказами о том, что может знать только она. Она скажет, что с ней все в порядке, не нужно горевать и волноваться. А что дальше? Только сейчас Элли пришло в голову то, о чем следовало задуматься давным-давно: дом, куда она так стремилась, больше не был ее домом. Раньше она даже думать об этом отказывалась, обманывала себя, делая вид, что это не имеет значения, но теперь ей все было ясно. Ее главная цель — попасть домой — не стоила и ломаного гроша.— Я задал тебе вопрос, — сказал Мики. — Что ты будешь делать потом?Но Элли не знала ответа на этот вопрос и решила задать его самому Макгиллу.— Что я буду делать, тебя не касается, — сказала она. — А ты? Что, снова будешь работать над образом великого и ужасного чудовища?Мики легонько пришпорил лошадь каблуками, чтобы она не забывала о том, что следует время от времени вытягивать копыта из земли.— Нет, с чудовищем покончено, — сказал он.Он полез в карман, достал какой-то небольшой предмет и бросил его Элли. Поймав его, девочка обнаружила, что держит в руке монету.— Зачем она мне?— Ты сможешь воспользоваться ею, чтобы попасть туда, куда должна была отправиться.Элли посмотрела на монету. Она была точно такой же, как та, которую она бросила в фонтан возле башен-близнецов. Неужели Мики говорил о том, о чем она подумала? Попасть туда, куда следовало. Элли было страшно думать об этом, но было в этих мыслях что-то притягательное. Волнующее. Элли снова посмотрела на монету, потом на Мики.— Так вот чем ты хочешь заняться? Отправиться туда, куда мы так и не добрались?Элли показалось, что от ее слов на лице Макгилла проступил страх.— Нет, — сказал он. — Мне кажется, там меня не ждет ничего хорошего. Так что я не тороплюсь.— Знаешь, — предположила Элли, — ты, пожалуй, мог бы на это повлиять, как считаешь?Мики ее слова, похоже, не убедили.— Я был чудовищем, — ответил он.— Был, — согласилась Элли. — Но это было раньше.Мики ее практичный подход и умение смотреть на вещи с точки зрения логики понравились.— Как ты думаешь, долго придется отвечать за то, что я был чудовищем?Элли задумалась над вопросом.— Понятия не имею. Но некоторые считают, что достаточно всерьез решить что-то сделать, и ты уже спасен.— Может быть, — сказал Мики. — Но я не хочу рисковать. Я был чудовищем тридцать лет. Теперь понадобится тридцать лет сплошных добрых дел, чтобы начисто смыть вину.Элли рассмеялась:— Думаешь, Мики Макгилл способен на добрые дела?Макгилл нахмурился:— Ладно, ладно. Шестьдесят лет благопристойного поведения.— Вот это больше похоже на правду, — сказала Элли.Девочка снова посмотрела на монету, лежавшую на ладони. Она была горячей. Элли поняла: если продержать ее на ладони достаточно долго, она попадет туда, куда ей следовало попасть. Но, подумала она, то, что я готова уйти, не значит, что нужно делать это прямо сейчас. Выбор есть всегда. Как там было сказано в предсказании? «Уйти или остаться — выбор за тобой». Элли решила пока спрятать монету в карман. Она всегда умела копить деньги.Мики протянул ей руку, чтобы помочь подняться на спину лошади.— Домой? — спросил он.Вдруг Элли поняла, что никуда не торопится. В Стране затерянных душ оставалось еще столько интересного. Не помешало бы еще что-то увидеть, домой можно отправиться и позже.— Я не тороплюсь, — сказала она и увидела, что Мики расстроился.— Я хотел отвезти тебя домой, — сообщил он. — И сделать это своим первым благопристойным поступком.— Уверена, тебе представится другая возможность.Мики грустно вздохнул:— Не знаю, не знаю. Просто так это не получится. У меня хорошо получается быть плохим. А в том, как быть хорошим, я ничего не понимаю.— Ну, — сказала Элли с улыбкой. — Ты знаешь, я всегда готова прийти на помощь с программой из двенадцати уроков.Она взяла Мики за руку, вскарабкалась на спину лошади, и они вместе отправились на поиски неизведанного.Нику нужно было оказаться на месте первым. Обстоятельства были против него, поэтому когда призрачный поезд доставил Ника на вокзал Пенн Стэйшн, он не стал терять времени. День клонился к закату. Поезд шел быстро, зато дирижаблю не нужны были рельсы. Ник уповал лишь на слабые познания Мэри в пилотировании дирижаблей. Время, потраченное ею на освоение азов воздухоплавания, работало на него. Действительно, когда Мэри подняла в воздух дирижабль, он начал кружить и никак не мог взять нужный курс. При определенной доле везения, подумал Ник, он все еще мотается из стороны в сторону в небе над Нью-Джерси.Всю дорогу от Пенн Стэйшн до мощенной мрамором площадки перед башнями-близнецами он бежал. Достигнув цели, Ник увидел на ней все тех же детей, играющих в мяч и пятнашки, и девочек с прыгалками.— Мэри дома? — спросил он на бегу, опасаясь неожиданного нападения с их стороны.Интересно, подумал Ник, захочет ли Мэри подвесить его за ноги, как брат, или придумает что-то другое, случись ей поймать его? Здесь, на пороге ее королевства, такой вариант развития событий казался ему вполне возможным. Но дети на него не набросились. Один из парней, игравших в мяч, воспользовался тем, что на его части поля не было активности, чтобы поприветствовать Ника.— Осень сказала, что Мэри в отъезде. Скоро вернется, — сообщил он.Отлично, подумал Ник. Пока он впереди, но, поглядев на запад, мальчик понял, что преимущество крайне невелико. На горизонте, за Гудзоном, он разглядел дирижабль. Воздушный корабль находился на большой высоте, но было видно, что он спускается. Ему оставалось пролететь каких-нибудь семь-восемь километров. Ник понял: времени мало.— Приведи Осень, — попросил он футболиста. — Скажи ей, все должны спуститься к фонтану.Футболист сорвался с места, нарушив свое ежедневное расписание.Ник подошел к фонтану, стал на край и подозвал к себе детей, игравших на площадке.— Слушайте все! Внимание! Сообщение от Мэри!Это подействовало. Прыгалки и мячи упали на землю, дети стали постепенно собираться у фонтана. Ник снова посмотрел на запад. Дирижабль приближался, он был уже над Гудзоном, примерно посередине. Все еще высоко, подумал Ник, но это не важно. Главное, чтобы его не заметили дети. Стоит им увидеть его, и Ник проиграл — их внимание будет приковано к огромному воздушному кораблю. Нельзя позволить им расслабиться.Осень появилась в сопровождении детей, спустившихся с верхних этажей.— Мэри просила передать, что вам больше не нужно бояться Макгилла! Она поставила его на место!Дети встретили новость единодушным ликованием.— Но, — сказал Ник, — это еще не все. Есть еще одна замечательная новость.Ну, подумал он, давай. Удачи.— Кто бросал монеты в фонтан? — крикнул он. Все подняли руки.— Чье желание сбылось?Руки попадали вниз, одна за другой. Все до единой.— Итак, — сказал Ник. — Пришла пора им сбыться.С этими словами он прыгнул в фонтан, опустил руки в воду и набрал две полные горсти монет.— Ребята! — крикнул он. — Забирайте свои монеты!Сначала дело не шло. Первой решилась большеглазая девочка с косичками на голове. Она прыгнула в фонтан, Ник положил ей на ладошку монету и сжал пальцы. Все стояли и смотрели на них в ожидании.И вдруг девочка исчезла.Наступила пауза. Дети стояли, не понимая, что произошло. Прошло несколько секунд, и до всех вдруг разом дошло, что они видели. Дети ринулись в фонтан, и Ник начал раздавать им монеты. Через минуту возбуждение возросло настолько, что порядком уже и ни пахло — дети как сумасшедшие бросались в фонтан, раздавались радостные крики и плеск воды. Дети хватали монеты, зажимали их в кулаке и исчезали в радужном сиянии. Ник выбрался на край фонтана и теперь стоял и смотрел.Летевший с запада дирижабль, приближаясь, становился все больше, пока не заслонил собой солнце. Но даже если дети, толпившиеся в фонтане, и заметили его, он их уже не интересовал. Когда Мэри сойдет по трапу, будет слишком поздно: все они исчезнут. Кто-то, может быть, останется, но большая часть детей отправится туда, куда ушли бывшие узники Макгилла. Те, кто уже готов, уйдут. Так и должно быть.Ник посмотрел вверх, стараясь разглядеть верхушки небоскребов. Ему показалось, что башни сходятся в вышине, касаясь друг друга крышами. Он любовался ими, подобно туристам, приходившим на мощенную мрамором площадку все те девятнадцать лет, пока башни существовали в подлунном мире. Ему было приятно, что они не исчезли навсегда, став частью Страны затерянных душ. Они были памятниками человеческой скорби, хоть Мэри и превратила их на время в частный приют. Но теперь с этим было покончено. Им была уготована другая участь.Ник огляделся. Большая часть детей исчезла, остальные держали в руках монеты, готовясь отправиться в путь. К Нику подошла Осень и встала рядом, глядя на счастливые лица уходящих к свету детей.— Мэри двинется, когда увидит, что ты наделал, — сказала она, как обычно, пересыпая речь жаргонными выражениями. — Она реально отъедет, точно говорю.Осень повернулась к Нику спиной и прыгнула в фонтан. Прошло несколько секунд, и она исчезла.Ник достал из кармана монетку — ту самую, что он нашел на дне пустого ведра. Она была ледяной. Все правильно, подумал он, я уйду вместе с Мэри, так же, как пришел сюда с Элли. Пока она будет собирать затерянные души здесь, я буду освобождать их.Наверное, теперь мы враги. Ник чуть не рассмеялся от этой мысли. Как это странно — любить своего врага.Взглянув на опускающийся дирижабль и последних уходящих детей, Ник сунул руки в карманы и неторопливо направился в верхнюю часть города.Возможно, Мэри была права, когда назвала Страну затерянных душ вместилищем вечности: здесь предметы и места, заслужившие бессмертие и славу, обретали вечный покой. Если это правда, значит, Страна — своего рода вселенский музей, в залах которого выставлены священные экспонаты, которым нет цены. Однажды Мэри сказала: тот, кому повезло видеть их, счастливчик. Но в музей нужно лишь заходить, чтобы восторгаться тем, что там выставлено, а не жить в нем. В этом была ее ошибка. Призраки были посетителями музея, а не его жильцами.Ник знал, что на обширных просторах Страны скрывались другие души, которые он должен был освободить. Нужно найти другие фонтаны и ведра, полные монет. Он не знал, когда ему самому суждено отправиться к свету в конце тоннеля, но был уверен в том, что уйдет туда, когда наступит час.А пока его ждала работа.
ЭПИЛОГ
Небесная ведьма
В песочнице, подобрав колени к груди, сидела маленькая девочка. Она не могла понять, что делать. Она помнила, как забралась на самый верх лестницы, куда не решались подняться другие дети. Потом она потеряла равновесие и упала. Спустя мгновение бедняжка полетела по какому-то странному тоннелю… Нужно было послушаться маму и завязать шнурки. Возможно, тогда бы она не закружилась по дороге к свету.Но вот она оказалась здесь, в том же парке, и сидела на маленьком клочке песка у подножия лестницы. Родители ушли, и бедняжка инстинктивно понимала, что они больше не вернутся. Но почему так получилось, девочка не знала. Когда она упала, был жаркий летний день, и в парке было много детей. Теперь вокруг было пусто и холодно. Даже деревья, которые были покрыты листвой в тот день, пожелтели, и листьев на них почти не осталось. Но самым страшным было то, что девочка не могла сойти с места, потому что детская площадка и земля под ногами напоминали зыбучие пески.Вдалеке, в небе, раздался странный рокот, который постепенно приближался. Он не был похож на звук пролетающего самолета или вертолета. Девочка повернулась, чтобы посмотреть, откуда он доносился, и увидела нечто удивительное. К ней приближался… какой-то предмет… Он завис над деревьями и опустился на футбольное поле. Он был похож на рекламный дирижабль, который девочка видела однажды над бейсбольной площадкой, но только больше, намного больше. Она сидела, пождав ноги к груди, и дрожала от испуга и любопытства. Огромный дирижабль завис над пустым футбольным полем, всего в нескольких метрах над поверхностью земли. Открылся люк, по трапу спустилось какое-то стройное зеленое существо и направилось в ее сторону.Но нет, это было не существо. Это был ангел в зеленом платье. Он шел прямо к девочке, и по мере того как он приближался, страх отступал.Ангел подошел к детской площадке и посмотрел на девочку сквозь перекладины лестницы.— Не бойся, — сказал он. — Все будет хорошо. Я обещаю тебе.Девочка посмотрела на дирижабль. Ангел улыбнулся.— Хочешь прокатиться на моем воздушном корабле?Девочка закивала головкой.— Стоимость билета — один цент.Малышка грустно опустила глаза:— У меня совсем нет денег.Ангел ободряюще улыбнулся:— А я думаю, есть. Ты проверь.Девочка похлопала по карманам платья и с удивлением обнаружила в одном из них монетку. Она была совсем затертая, нельзя было даже понять, сколько центов. Малышка протянула ее зеленому ангелу, но в последний момент засомневалась. Что-то подсказало ей, что монетку вот так легко отдавать не следует.Ангел продолжал улыбаться, правда, уже не так приветливо.— Мне кажется, тебе не стоит сидеть здесь одной. Тебя может поймать Шоколадный людоед.— Людоед?— Да, ужасное чудовище, — сказал ангел. — Он заманит тебя запахом шоколада, а потом поймает и кое-куда отправит.— А куда отправит? — спросила девочка.Ангел покачал головой:— В ужасное место, но куда, никто точно не знает.На мгновение девочке показалось, что по лицу ангела пронеслось облачко печали, но оно исчезло так же быстро, как появилось.— Так что же, пойдешь со мной?Девочка послушно отдала ангелу монетку и взяла его за руку.— Скоро мы узнаем, что ты любишь делать, и ты будешь это делать! — сказала ее новая покровительница.Девочка встала и прошла прямо сквозь перекладины лестницы, как фокусник в цирке!— Добро пожаловать в Страну, — сказала девушка в зеленом платье, и, взявшись за руки, они пошли по футбольному полю к огромному воздушному кораблю. — Меня зовут Мэри.— А на твоем корабле есть другие дети? — спросила девочка.— Да, но их немного, — ответила Мэри. — Другие прячутся на просторах нашей огромной Страны, и мы вместе должны найти их!Девочка кивнула.— Прежде чем их нашел Шоколадный людоед.Они с Мэри поднялись по трапу, и огромный серебристый дирижабль взмыл к призрачному темному небу.
Благодарности
Найти Страну затерянных душ мне удалось лишь благодаря неустанным усилиям целого ряда людей. Их помощь была для меня путеводной звездой, помогавшей искать дорогу во тьме.Прежде всего, я хотел бы от всей души поблагодарить Дэвида Гейла и Александру Купер за проницательность и великолепную интуицию, которую они продемонстрировали в редакторской работе над книгой. Хотелось бы сказать отдельные слова благодарности всему персоналу издательства «Simon & Schuster» за то, что я на каждом шагу ощущал их участие и поддержку.Большое спасибо участникам группы любителей художественной литературы из социальной сети «Фейсбук». Воистину, эти люди пришли с Небес, чтобы поддержать меня и не дать мне провалиться в центр Земли. Спасибо Барбаре Раттиган за информацию о кораблях-призраках, разрушенных гостиницах, взорванных причалах и прочих странных вещах.Благодарю родителей за их бесконечную поддержку и за то, что я всегда могу на них рассчитывать, когда мне это необходимо. Спасибо Патриции Макфолл, моей «старшей сестре» в самом широком смысле этих слов.Спасибо тебе, Андреа Браун, моя богиня и по совместительству литературный агент. Спасибо Дэнни Гринбергу, Шепу Розенману, Стиву Катцу, Тревору Энгельсону, Нику Осборну, Уиллу Лауэри и многим другим людям, помогавшим добиться успеха мне, человеку, выдумывающему разные странные вещи и записывающему их на бумагу.С благодарностью вспоминаю школьников, с которыми мне довелось познакомиться в разных концах страны. Я зачитывал им отрывки из книги, а они слушали, комментировали и участвовали в голосовании за лучшее название. Без вашего энтузиазма я бы не нашел в себе сил написать ни единой книги!И в конце я хотел бы поблагодарить моих детей — Джоэля и Эрин, ставших моими музами, а также Брендана и Джареда, чьи критические замечания по поводу ранних набросков, сделанных к книге, помогли придать ей окончательную форму.«Страна затерянных душ» — плод душевных усилий, и без всех вас я бы никогда не добрался до места назначения!
Имя норвежского происхождения, по звучанию напоминает английское слово leaf — древесный лист.
Хайтауэр — от англ. hightower, небоскреб.
Обыгрывается созвучность слов snot — «сопля» и snots — «сопляки», «малыши».
See more books in http://www.e-reading.co.uk