Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
П. Иконен, «ОСНОВНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ ПСИХОАНАЛИЗА»
Pentti Ikonen, “The basic tools of psychoanalysis”, The Scandinavian Psychoanalytic Review (2002) 25, pp. 12-19 (ISSN 0106-2301)
Задача психоанализа - помочь анализанду сделать для себя сознательным содержание его или ее психики. В этой статье автор определяет четыре инструмента, которые являются главными в попытках решения этой задачи: (1) самонаблюдение анализанда; (2) помощь аналитика в определении препятствий к самонаблюдению (т.е. анализ сопротивлений); (3) перевод бессознательного содержания психики анализанда в область самонаблюдения с помощью интерпретаций аналитика; (4) превращение тенденции анализанда к пристрастному восприятию слушателя (собеседника) в объект самонаблюдения. (т.е. анализ переноса). Из этих инструментов первый считается самым основным; все методологические инструменты, используемые в психоанализе, направлены на расширение кругозора самонаблюдения анализанда. Определены некоторые трудности в осуществлении этих целей, подчеркнута важность автономности анализанда в этой работе, и сделан вывод о том, что анализанда в анализе никогда не изменить, однако анализанд может изменить себя вследствие развития обретенной способности к самонаблюдению.
Ключевым для рождения психоанализа было понимание того, что человек сам может узнать происхождение своих симптомов, если ему дать исследовать свою психику без помех. Сегодня мы бы хотели перефразировать это положение: благодаря ненарушенному наблюдению своей психики, человек может лучше осознать свой способ соотношения с самим собой, с другими людьми и с внешней реальностью; это осознание, если он захочет, позволит ему изменить все эти три способа соотношения.
Не так глобально наблюдение собственной психики является составной частью нашей повседневной жизни. Например, я могу понять, что заставило меня ощутить тревогу, расстроило, сегодня утром, если я вспомню ситуацию накануне, которая временно выпала у меня из памяти. После того, как я вспомню, я лучше пойму себя и смогу посмотреть на эту ситуацию и на свой способ реагирования в новом свете.
Первичным исследователем психики каждого является сам человек. Только он сам - и никто другой - может непосредственно наблюдать собственную психику. Наблюдения его поведения, речи и других форм выражения никогда не являются прямыми наблюдениями его психики. Даже к самому точному наблюдению, сделанному кем-то со стороны, человек, которого наблюдали, может всегда что-то добавить, например, что когда он делал то-то и то-то, он при этом думал о том-то и чувствовал то-то. Эти факторы сторонний наблюдатель никогда не может наблюдать. Более того, невозможно со стороны наблюдать чьи-то сны. Без самонаблюдения исследования психики не бывает; изучение психики строится в основном на самонаблюдении субъекта. И сам психоанализ построен на этом основании.
Очень существенной для психоаналитического самонаблюдения является способность человека наблюдать содержание психики без предвзятости, каким бы оно ни было. Это включает и своего рода пассивную пробужденность по отношению к собственной психике. Вначале анализанду может быть трудно понять, что имеется в виду под таким самонаблюдением, и еще более трудным может оказаться осуществление этого самонаблюдения на практике. Даже в идеальных случаях возможно осуществление этого самонаблюдения за один раз лишь в течение очень короткого периода времени.
В целом, людям трудно понять, что это исследование психики, а не анамнеза жизни, не анализ межличностных отношений, проблем на работе, или других подобных так называемых интерсубъектных или объектных внешних вещей - того, что находится вне сферы психики. Разумеется, это все выясняется - но в свете влияния на содержание внутреннего мира.
Цель внешнего сеттинга в психоанализе - создать обстановку, наиболее благоприятствующую самонаблюдению анализанда. Спокойная атмосфера в комнате, кушетка, на которой пациенту предлагается лежать (отдыхать), аналитик где-то сзади вне поля зрения, частота и продолжительность сессий - все служит этой цели. Это является очень существенным - чтобы все во внешней обстановке анализа служило цели обеспечения возможности самонаблюдения. По этой причине сеттинг может быть различным у разных пациентов.
Мы знаем из повседневного опыта, что человек совсем не всегда способен достичь тех областей своей психики, которые ушли из сферы сознательного. Во всяком случае, он не может этого сделать в течение долгого времени и оставляет свои бесплодные попытки. Примером подобного являются те случаи. Когда мы говорим. Что забыли что-то навсегда. Мы считаем это совершенно естественным, когда мы забываем что-то, что произошло в далеком прошлом, даже если мы помним другие события, которые случились так же давно. Однако если мы забыли что-то, что только что было у нас на уме буквально несколько минут назад – задание, которое мы собирались выполнять, имя, которое мы собирались упомянуть, сон, который мы собирались рассказать - мы, возможно, начнем удивляться тому, что происходит. Очевидно, что какой-то совсем другой фактор, а не дистанция во времени, мешает нам внести в сознание то, что мы собирались.
То, что мы утратили из сферы сознания, может подавать нам знаки своего существования в нашей психике, направляя наши мысли и поведение. Когда мы пытаемся добраться до чего-то, что ушло из сознательного, и стараемся вспомнить, мы знаем, какие мысленные образы приближают нас к тому, что мы вспоминаем, и какие удаляют нас от него. Мы имеем доступ к различию к чему-то и сходству с чем-то, что даже не присутствует в наших мыслях как сознательный образ. Мы знаем, что вещи, которые сами по себе являются совершенно безобидными или нейтральными, могут задеть в нас больное место. Как в русской поговорке, "в доме повешенного не говорят о веревке". Однако это больное место не всегда само находится в области нашего сознательного, и мы, несмотря на все усилия, не можем найти его там. В таких ситуациях мы недоумеваем, что же нас заставило реагировать таким образом. Есть что-то в нашем бессознательном, что мы можем видеть только по его воздействиям. Существует препятствие для его сознательного наблюдения, и мы можем видеть воздействия этого препятствия.
Обычно в нашем мышлении мы придаем препятствию к самонаблюдению материальную или механическую форму. Мы можем сказать, что невозможность вспомнить вызвана склерозом, болезнью, нарушением мозгового кровообращения или усталостью. В то время, когда любая из этих причин могла иметь место, все же остается вопрос о том, почему эта невозможность вспомнить относится именно к этим определенным вещам. Этот вопрос приобретает еще большую весомость, когда мы знаем, что существует множество вещей, которые мы бы не хотели хранить в памяти: вещей, оскорбительных для нас самих или для наших близких; детских, безвкусных, глупых и неэтических вещей. Существуют также боль, грусть, стыд, вина, тревога и существуют вещи, которые служат пусковыми механизмами для всех этих чувств или напоминают нам о них через разнообразные ассоциации. Люди пытаются избежать видения таких вещей в своей психике, конструируя различного рода препятствия, которые затрудняют или делают невозможным осознание такого материала.
В некоторых случаях наличие таких препятствий очевидно даже для внешнего наблюдателя. В начале 1900 годов группа исследователей в Цюрихе, интересовавшихся психоанализом, разработали тест словесных ассоциаций. Исследователь зачитывал список слов, а исследуемый должен был после каждого слова сразу произносить первое слово, которое приходило ему в голову. Исследователь записывал ответы и время реакции. Если это время оказывалось большим, или наблюдалось что-то необычное в ответах, исследователь возвращался к этим вопросам после всего списка, чтобы рассмотреть их поподробнее вместе с исследуемым. В каждом случае выяснялось, что слово, служившее стимулом для необычной ответной реакции, затрагивало такие области души, которые человек предпочитал не извлекать из своего бессознательного или, по крайней мере, не хотел бы, чтобы о них знали другие.
Что важно в этих экспериментах с нашей точки зрения - это то, что и исследователь и испытуемый смогли заметить существование этих препятствий, выявить область, в которой они находятся, и отметить, что они имеют связь с каким-то рядом мыслей и эмоций, которые были важны для исследуемого. (Позже эти ряды, группы стали известны под названием "комплексы"). Реакция исследуемого на слышимое специфическое слово-стимул - колебание, спутанность, изменения, регистрируемые гальванометром - указывали на то, что его саморегуляция нарушена, и исследователь, и объект исследования могли сотрудничать для того, чтобы выяснить, что стоит за нарушением.
Чтобы самонаблюдение было полезным, важно внести в область сознательного наблюдения, именно те разделы психики, которые были исключены из самонаблюдения и поэтому были отделены или диссоциированы от самонаблюдения и от когерентной (обладающей равновесием и согласованностью) целостности психики. Как мы знаем, препятствия являются динамическими явлениями. Люди стараются удерживать неприятные вещи вне своего самонаблюдения точно так же, как они поступают с физической болью.
Хотя в принципе человек может оказаться способным удалить препятствия к самонаблюдению самостоятельно, на практике он обычно нуждается в помощи, чтобы это сделать, по крайней мере, в начале и еще в течение довольно продолжительного времени. Роль психоаналитика заключается в том, чтобы помочь в этом самонаблюдении и, особенно, в устранении этих препятствий. В психоаналитической практике аналитик, таким образом, является ассистентом в самонаблюдении анализанда.
Поскольку психоаналитик не может непосредственно наблюдать психику анализанда, (только у самого анализанда есть доступ к соответствующей информации), анализанд должен согласиться докладывать о своих наблюдениях аналитику, не подвергая их внутренней цензуре. Это привносит в самонаблюдение дополнительный внешний фактор - слушателя, которому анализанд пытается доложить о своих наблюдениях с возможно меньшей цензурой. Мы еще потом вернемся к вопросу о том, как принимать слушателя в расчет.
Давайте сначала рассмотрим роль аналитика в помощи анализанду в осуществлении самонаблюдения и устранении препятствий к нему. Для человека извне - в данном случае, для аналитика, эти препятствия - либо к самому самонаблюдению, либо к сообщению анализандом результатов своих наблюдений - проявляются как нарушения или мгновенные искажения его саморегуляции. И аналитик, и анализанд оба могут заметить эти искажения, но иногда замечает их лишь один из них. Когда аналитик их замечает, он указывает на них анализанду и, если это возможно, определяет также их область. Например, он может сказать: "Кажется, именно здесь есть нечто, вызывающее неловкость", "что заставило вас остановиться в этом месте?" или "что-то еще пришло вам в голову в то же самое время" и т.д. Анализанд может таким же образом указать на эти застревания и определить их область: "сейчас ничего в голову не приходит", "я по какой-то причине встревожился", "мне трудно это сказать, но…". Это обеспечивает хорошее начало для работы по устранению препятствий к самонаблюдению. Если они остаются для анализанда незамеченными, или если он хочет проскочить мимо них, аналитик может помочь его самонаблюдению, указав ему на них. Гипотеза о препятствии и том, что стоит за ним, подтверждается или отвергается по мере того, как анализанд исследует материал через свое самонаблюдение. Определенный ход событий становится частью научного исследования, формулируется гипотеза, затем она проверяется. Аналитик может поддержать самонаблюдение анализанда, подбодряя его и призывая продолжать, когда тот захочет закончить самонаблюдение, или может порекомендовать превратить нежелание продолжать самонаблюдение в объект самонаблюдения и исследовать причину такого нежелания.
Когда препятствия к самонаблюдению превращаются в объект самонаблюдения, обычно их причины постепенно проясняются: "Я боялся", "Я почувствовал тревогу", "Мне было стыдно", "Я подумал, что если бы я ..., то ...", и т.д., и анализанд уже может влиять на препятствия своей сознательной волей и преодолевать их, если захочет. Чтобы это стало возможным, необходимо, чтобы аналитик обеспечил психологические и социальные условия для их совместной работы по исследованию, для анализа, условия возможно большей безопасности. Анализанд должен быть уверен, что ничто из того, что он увидит в своей душе и что он расскажет о своей душе или о себе, не сможет быть использовано против него никаким образом. Это поможет анализанду все больше и больше наблюдать в себе и докладывать аналитику все больше о своих наблюдениях. Только в условиях психологически и социально безопасного сеттинга сможет он постепенно преодолеть сопротивление и к наблюдению своей психики, и к описанию этих наблюдений. На профессиональном жаргоне эта работа по удалению препятствий к самонаблюдению называется анализом сопротивлений. Это второй инструмент психоанализа после самонаблюдения.
Третий инструмент - это обхождение сопротивления через интерпретацию. На основе изучения психоанализа, жизненного опыта и знания своей собственной психики аналитик может иногда догадаться, чего пытается не заметить анализанд в данный момент. Правильная догадка, т.е. интерпретация того, что скрывается за сопротивлением, может на самом деле показать это и анализанду, позволяя ему впустить это в область сознательного, и сделав этим сопротивление бессмысленным. Неправильная догадка, т.е. неправильная интерпретация, также может быть полезной, если она заставит пациента исправить интерпретацию, и т.о. прийти к правильному самонаблюдению. Однако неправильная интерпретация является вредной, если анализанд использует ее для прекращения самонаблюдения, т.е. он прекращает самонаблюдение и замещает его мыслями, вербальными и иными, связанными с интерпретацией. Точно так же, как интерпретация, которая окажется правильной, все же может помешать самонаблюдению, если анализанд сосредоточил свое внимание на интерпретации, а не на самонаблюдении, или, как говорится в старой пословице, вместо того, чтобы смотреть на луну, он смотрит на палец, указывающий на луну.
Многие из нас сосредоточены на знании, распространяемом психоаналитическими исследованиями в нашей культуре, о том, что есть универсальные психические феномены, которые люди с раннего детства стараются не замечать. За редкими исключениями, люди не могут осознать эти вещи без долговременной психологической работы. Те, кто возражает против их существования, опираясь на свое самонаблюдение, со своей точки зрения правы, хотя более глубокое изучение показывает, что они не правы. Они не знают, что они отрицают. Наоборот, те, кто признает существование этих психических явлений, делают это, не зная, что они признают. Дискурс, основанный на таких положениях, лишен прочного основания.
В психоаналитической практике бывают ситуации, в которых анализанд оказывается не в состоянии обнаружить с помощью самонаблюдения нечто, на что ссылается аналитик в своих интерпретациях, и все же анализанд чувствует, что интерпретация аналитика относится к чему-то очень важному для психики пациента, если бы он мог это вспомнить. Здесь интерпретация выступает в роли выписанного чека, который анализанд может впоследствии обменять на наличные. Я лично полагаю, что в таких случаях анализанд обнаружил нечто, на что ссылается интерпретация, даже если он сам не в состоянии определить это и привести в соответствие с интерпретацией или найти этому вербальное выражение. Подобные явления могут происходить и в профессиональном, и в общем дискурсе при психоаналитической интерпретации. Из-за существующего взгляда на психоанализ и его обсуждения многие люди смотрят на него скорее как на систему или "науку" интерпретации человеческой психики, чем как на науку систематического и критического самонаблюдения. На практике же интерпретация это не более чем инструмент для преодоления препятствий к самонаблюдению, она находит обходные пути, делая препятствия не значимыми.
Присутствие слушателя, аналитика, который слушает рассказ анализанда о результатах самонаблюдения и помогает анализанду наблюдать его психику, значительно влияет на самонаблюдение. Если присутствует слушатель, анализанд должен принимать его во внимание: что за человек тот, с которым я разговариваю? Какое у него возникает отношение к тому, что я рассказываю, и в свете этого ко мне? Могу ли я доверять ему? Каких наблюдений он ждет от меня? Какие наблюдения он одобрит, а какие настроят его против меня? Такие вопросы будут становиться все более важными для анализанда по мере того, как он подходит к все более чувствительным областям психики. В конце наиболее важные и трудные области психики анализанда становятся совершенно скрытыми за вопросами об аналитике как о человеке и за отношениями между анализандом и аналитиком. То, что изначально должно было помогать анализанду наблюдать свою психику, по иронии судьбы мешает ему наблюдать наиболее тонкие области его души. В дополнение к этому образ аналитика, который анализанд создал для себя, влияет на то, какие объекты для самонаблюдения будет выбирать пациент, и как он будет излагать их аналитику.
И то, что аналитика-слушателя приходится принимать во внимание, и выше обозначенные обстоятельства обычно остаются частично или полностью вне сферы самонаблюдения анализанда, если только аналитик специально не предложит ему включить эти вопросы в сферу самонаблюдения. Вместо того чтобы попытаться избавиться от них тем или иным образом как от факторов, мешающих объективности, они превращаются в объекты самонаблюдения. Сами по себе как таковые они являются примером того, как формируются препятствия и как искажается самонаблюдение, когда анализанд принимает во внимание слушателя.
Явления, возникающие именно из-за принятия во внимание слушателя, также заставляют исследовать вопрос о том, как анализанд строит отношения с аналитиком сначала в своем воображении, а потом в поведении, и на каком жизненном опыте он основывает эти отношения, хотя этот опыт и эти процессы в основном, являются бессознательными. Помня об опасности обобщений, мы могли бы сказать, что отношения анализанд - аналитик это единичный пример того, как анализанд строит все другие отношения с людьми. Психоаналитический рабочий альянс - который включает договор о том, что анализанд сделает все возможное, чтобы не подвергать цензуре свою психику и свое наблюдение своей психики, и будет все рассказывать своему аналитику - накладывает определенный отпечаток на эти отношения. Такой контракт воспринимается одновременно и как искушение, и как угроза - искушение свободы быть самим собой и угроза разоблачения самого себя. В ответ на такое давление анализанд ищет какие-то паттерны поведения или какие-то указания из своего предыдущего опыта вплоть до раннего детства. Говоря профессиональным языком, перенесение ранее использованного или опробованного способа организации или концептуализации опыта на текущий опыт называется переносом, трансфером (от латинского "трансфере" - переносить, использовать в чем-то другом). В анализе поводом к переносу служит чувствительность к материалу, который анализанд наблюдает в своей психике, и вытекающая из нее тенденция принимать во внимание слушателя, т.е. аналитика. Эта тенденция может быть также охарактеризована словами о том, что анализанд хочет создать и сохранить в своем уме определенные виды образов своего аналитика и также определенные виды образов тех образов, которые формируются у аналитика относительно него. Мы можем сделать обобщение, сказав, что намерение анализанда создать перенос напрямую связано с чувствительностью к этим вопросам, которая рассматривается в самонаблюдении.
Целью психоанализа является, следовательно, психика анализанда, а не так называемая объективная картина анализанда, его поведения, его жизненных обстоятельств и т.д., что в принципе, видно всем со стороны. Задачей психоанализа является помочь анализанду сделать содержание своей психики сознательным - т.е. превратить в объект самонаблюдения - в максимально, насколько это возможно. Особенно важными являются такие области психики, в которых препятствия к самонаблюдению возникают в той или иной форме, и нарушена саморегуляция анализанда. На практике это ведущая цель психоаналитической работы, высшая цель работы, которую нужно сделать, и, таким образом, это также определяет все, связанное с этой работой.
Чтобы достичь этой цели, психоанализ использует четыре основных инструмента, которые я обсудил: (1) самонаблюдение анализанда; (2) помощь аналитика в определении препятствий к самонаблюдению, или, другими словами, анализ сопротивлений; (3) перевод анализандом бессознательных частей своей психики в сферу самонаблюдения с помощью интерпретаций аналитика; (4) превращение тенденций анализанда считаться со слушателем, аналитиком и последствий такой тенденции в объект самонаблюдения, т.е. анализ переноса.
Про самонаблюдение написано очень мало, почти ничего. Другие три инструмента: анализ сопротивлений, интерпретация и перенос представлены так широко в литературе, что одному человеку было бы невозможно прочитать все это. Тем не менее, не существует списка инструкций, следуя которому мы могли бы уверенно пообещать, что выполним задачу психоанализа - сделаем бессознательные части психики доступными самонаблюдению. Гарантировать это означало бы давать обещания от лица другого человека, а также давать обещание в том, за что сам анализанд должен нести ответственность. В психоанализе это приоритет анализанда благодаря его доступу к фактическому материалу через самонаблюдение; и работа зависит от его воли и способности в ней участвовать. Никого нельзя принудить к самонаблюдению, в лучшем случае, человека можно к этому подвести, и даже это не всегда приводит к успеху. То же самое относится к анализу препятствий к самонаблюдению, или сопротивлений. Люди с трудом могут перестать устанавливать границы тому, что может стать сознательным (осознанным). Даже когда они хотят расширить границы своего сознательного, они хотят сделать это по-своему и в том направлении, в котором у них есть возможность и желание двигаться. То, чего один человек достиг как главной цели самонаблюдения, может быть для другого человека последней задачей, и наоборот.
Каждая культура, субкультура, община и семья имеет правила относительно того, что запрещено, что не может быть, и что, наоборот, является приемлемым и желательным. Хотя внутри себя, т.е., в мыслях, чувствах и т.д., человек свободен от этих правил и не всегда им следует, он, тем не менее, чувствует, что через эти правила он связан со своими близкими и другими значимыми людьми, и, соблюдая эти правила, он зарабатывает их симпатию и одобрение. Поэтому он не склонен видеть в своей душе вещи, которые, быть может, совсем не вписываются в правила сообщества и близкой ему культуры. Увидеть их, несмотря на сопротивление, принесло бы угрозу потери близких людей, или тех, кто значим: Если бы они знали, какой я, они не захотели бы со мной общаться, я для них не хорош. У людей вне круга аналитической работы выявляется та же проблема - их страх того, как анализ может изменить анализанда.
Если бы существовал легкий путь убирания одновременно всех препятствий к самонаблюдению, это, скорее всего не только закончилось бы большим потрясением, но и совершенно лишило бы его способности видеть порядок и те шаги, которые ему надо было бы предпринять, чтобы отказаться от этих препятствий и позволить другим увидеть себя. Более того, он бы не смог определить людей, вещи и ситуации, связанные с этими препятствиями в его психике. По этой причине, для целей анализ было бы не правильно преодолевать эти препятствия (где только возможно) просто поощрениями или более мощно - гипнозом или медитацией. Если так делать, какие-то вещи будут освещены, но другие погрузятся в большую тьму. Т.о., анализанд определяет порядок и скорость, с которыми он бы хотел познавать собственную психику, и, т.о., порядок и скорость, с которыми другой человек, аналитик, может это так же делать. Задача аналитика - помогать анализанду фокусировать его внимание на этом процессе через его самонаблюдение.
Интерпретация в помощь самонаблюдению - это еще более проблематичная вещь, чем анализ сопротивления, и требует большей психической работы от анализанда. Это требует психической работы, которую он должен провести совершенно самостоятельно. Анализанд должен исследовать, помогают ли ему интерпретации аналитика обнаружить нечто и привнести это в сферу сознательного самонаблюдения, или он использует интерпретации как заменитель самонаблюдения, и в этих случаях интерпретация обычно замещает и блокирует самонаблюдение. Задание делается еще более трудным из-за того факта, что у анализанда может быть тенденция принимать или не принимать интерпретацию по причинам, не зависящим от самонаблюдения, таким, как, например, его желание доставить удовольствие или оказать сопротивление аналитику, его желание верить в "исцеляющее действие" интерпретации, его ощущения, что интерпретация может, тем не менее, быть "меньшим злом" по сравнению с тем, что он наблюдал бы в другом случае и т.д.
По этой причине анализанду важно наблюдать, что происходит в его душе, когда он слышит интерпретацию.
Такая интерпретация всегда является укороченным обходным путем, с помощью которого можно избежать тяжелой работы по удалению блоков (блокировок) с дороги самонаблюдения, у аналитика всегда есть искушение свернуть на этот путь, даже когда вероятность угадать верно, очень мала. Чем больше мы знаем о человеческой душе и ее универсальных аспектах, тем больше искушение и для аналитика, и для анализанда отдохнуть на тропе интерпретирующих догадок.
Всегда было так, что символы, появляющиеся в снах, поэзии и изобразительном искусстве давали огромное искушение для интерпретаций. Это было в то время, когда уже были какие-то знания о том, какой динамике бессознательного подвергаются определенные типы символов (например, король и королева имели отношение к отцу и матери, выныривание, выход из воды к рождению, путешествие к смерти и т.д.). Всегда присутствовала вероятность того, что отдельный человек будет использовать универсальный символ совершенно индивидуальным и уникальным образом, но всегда присутствовала опасность забыть про такую вероятность.
На сегодня существует подобная опасность для наших знаний о психологии развития. Имеется тенденция рассматривать явления в свете ранних стадий развития, но более глубокий анализ мог бы выявить воздействие каких-то других факторов.
Когда мы начинаем принимать открытия, сделанные относительно бессознательных слоев психики, за универсальные, и они становятся частью взгляда нашей культурной эпохи на человека, они тоже начинают устанавливать нормы, диктующие, какие именно вещи мы должны установить путем самонаблюдения, чтобы считаться успешными. Когда такое происходит, открытия подменяются процессом подгонки себя под готовые формы.
Есть еще целый ряд проблем, связанных с использованием интерпретаций, который возник из-за понимания интерпретации как чего-то отличного от попытки привнести бессознательные области души в сознательную сферу самонаблюдения. Например, иллюзорное представление об исцеляющей силе интерпретаций. Эта идея основана на наших знаниях о том, что во время психоанализа или в результате психоанализа люди могут избавиться от различных проблем и симптомов. Пример такой иллюзии можно видеть в словах анализанда о том, что интерпретация аналитика не убрала проблему, несмотря на то, что он часто повторял эту интерпретацию про себя. В данном случае отношение анализанда основано не на том, что интерпретация помогла ему перевести что-то важное в сферу самонаблюдения, а на том, сделала ли интерпретация его здоровым. И вполне вероятно, это могло быть и целью аналитика, когда он давал интерпретацию.
И у анализанда, и у аналитика может время от времени появляться чувство, что интерпретация содержит, или должна содержать инструкции для анализанда, такие, как скрытые послания, которые должны его критиковать или образовывать, воспитывать; содержать предостережение или осуждение против мысли или действия, основанных на детских и чисто эгоистических мотивациях, например смешение мира детских отношений с миром взрослых межличностных отношений и т.д. Даже в этом случае интерпретация направлена скорее на изменение анализанда в каком-то желательном направлении, чем на усиление его способности к самонаблюдению. Между этими двумя подходами существенная разница. Они действительно разные и анализанд сознательно или бессознательно понимает, состоит ли дело в улучшении его самонаблюдения, или в его воспитании, образовании.
Как было упомянуто выше, чем более болезненны вопросы, до которых добрался анализанд путем самонаблюдения, тем более важным становится для него вопрос, какому человеку он рассказывает что-то глубоко личное. Аналитик как человек, как уникальный индивид начинает все больше заинтриговывать анализанда, занимая в его уме все больше места, поскольку рабочий альянс обязывает его делиться с этим человеком результатами своего самонаблюдения без всякой цензуры. Это основа, на которой строится сотрудничество. Необходимость считаться со слушателем, создавать для себя представление о том, как можно говорить с аналитиком о различных вещах или вообще можно ли говорить (что, конечно, не является лучшим выбором в психоанализе), такие колебания говорят об общем недоверии другому человеку. Когда анализанд с усилием переходит от всеобщего недоверия к доверительному сотрудничеству, он использует все имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы придать своим отношениям с аналитиком удовлетворяющую его форму, чтобы получить то, к чему он стремится и избежать того, чего он боится. Чувства анализанда к его аналитику меняются в соответствии со средствами, которые он использует, или, иными словами, с тем, как он к нему относится: эти чувства меняются от восхищения и доверия к пренебрежению и недоверию, от ощущения, что тебя понимают, до ощущения, что тебя осуждают, от чувства, что тебя идеализируют, до чувства, что тебя презирают, и т.д.
Со своей стороны, аналитик пытается сосредоточить аналитическое сотрудничество на главной цели психоанализа, даже в тех случаях, когда анализанд хотел бы уйти от самонаблюдения к какой-либо другой деятельности - даже если это только на вербальном уровне. Анализанд обычно чувствует разочарование, когда аналитик не соответствует отношению анализанда к нему, но пытается вывести это за рамки самонаблюдения. Эта ситуация требует профессиональных навыков и осторожности от аналитика. Здесь вопрос состоит в том, как работать с переносом, но чтобы не выводить наше обсуждение за рамки общего обзора, я не буду углубляться в эту область.
Люди, которые идут в анализ, надеются, что он им поможет, и психоанализ рекомендуется на основании того, что он может помочь. Меняет ли ситуацию психоанализ или то, что делает аналитик? Нет, не меняет. Если во время анализа или после него анализанд меняется в направлении, связанном с анализом. Это происходит оттого, что он изменяет себя на основе того опыта, который он имел благодаря самонаблюдению.
Будет ли он принимать то, что говорит аналитик, в то время как вводит его в процесс самонаблюдения, помогая ему анализировать сопротивления или перенос, или, интерпретируя то, что может скрываться за препятствиями к самонаблюдению, это зависит от аналитика. Мы можем подвести лошадь к воде, но мы не можем заставить ее пить. В своем самонаблюдении анализанд может избегать наблюдать вещи, которые он не может решиться увидеть: бледнея от гнева, он может говорить - и верить - что он совсем не испытывает гнева. Или он может сказать, что он только хотел посмотреть, замечают ли другие, что ему абсолютно безразлично, замечают ли его другие, и т.д. Он может избегать видеть или может отрицать щекотливость какого-то положения или препятствие к тому, чтобы увидеть это щекотливое положение, хотя нарушения, видимые в его саморегуляции, отчетливо указывают на это.
Мы могли бы подобным образом разбирать весь аналитический процесс шаг за шагом и всегда приходить к тем же выводам. То, как анализанд относится к тому, что он наблюдает и переживает, и что он, поэтому, делает с собой и требует от себя в своей душе (через мышление, чувствование, воление) зависит от самого анализанда. Это свобода, которую аналитик старается от него не отбирать, да он и не смог бы отобрать. В каждый момент анализа анализанд свободен либо попытаться выполнить задачу анализа, либо не пытаться. Свобода или независимость в реагировании на наблюдения, впечатления и переживания в душе каждого своим индивидуальным способом является основой существования человека.
Почему же, в таком случае, люди ищут психоанализ? Почему аналитик и анализанд через свое сотрудничество пытаются расширить горизонты самонаблюдения анализанда и устранить препятствия, которые мешают этому самонаблюдению? Задача состоит в том, чтобы позволить анализанду вернуться через самонаблюдение к тем областям своей психики, где он - много десятилетий или даже несколько секунд назад - потерял свою внутреннюю свободу, где он не смог быть свободным. Это те области, которые анализанд, не имея альтернативы, попытался отделить от себя, делая их недоступными для своего самонаблюдения. Он должен вернуться к ним по той причине, что, соприкасаясь с ними снова, он может теперь относиться к ним с внутренней свободой своих мыслей, чувств и отношений, быть свободным от необходимости диссоциировать их от самого себя и свободным от вытекающего из несвободы императива видеть в этих областях неизведанные и проблемные чужеродные силы, влияющие на него и вызывающие в нем какие-то симптомы, нездоровье или другие нарушения.
Когда анализанд достигнет каких-то ранее недостижимых областей своей психики через самонаблюдение, это значит, что он может затем интегрировать то, что он обнаружил, в сферу сознательного своей психики. Пропасть, которая существовала в его сознательном, исчезла. Здесь он также оказывается свободным выбирать, как он станет относиться к этой части своей души, которая стала сознательной. Вернется ли он к прежним способам строить отношения, начнет ли он снова избегать наблюдения, решив, что симптомы и другие нарушения - это самая легкая из двух альтернатива, или он интегрирует то, что он обнаружил в себе с помощью самонаблюдения, в тот контекст, к которому они принадлежат, для того, чтобы быть способным обдумать их при необходимости и поработать над ними новым образом? Анализанд не знает заранее автоматически, что это будет за новый образ работы, но никто не может ему этот новый образ дать и еще меньше может диктовать его, даже обращение к аргументам о развитии, о зрелости, или о любом виде социальных норм или о жизненных философиях. Анализанд должен сам обнаружить, что делать со своими желаниями и страхами, своим опытом отношений с близкими, с оскорблениями и восхищением, которые он получил, принятыми и запретными исполнениями желаний и разочарованиями, моментами счастья и травмами, и т.д., до бесконечности, вне зависимости от того, в какое время своей жизни от рождения до настоящего момента все эти вещи появились и от того, как они соотносятся друг с другом и к другим областям психики.
Анализанд может либо попробовать примириться с материалом, который он обнаружил за своим сопротивлением, и добиться дружелюбной саморегуляции с этим материалом, либо он может насиловать себя, сражаясь с ним и избегать его. В последнем случае его психика подвергается расщеплению. Одна часть ее будет различными способами стремиться избавиться от другой или подавить другую, загнав ее в приемлемые для первой формы.
При дружелюбной саморегуляции сохраняется интегральность (целостность) психики. Одной из ее важнейших форм является понимание. При понимании отношение человека к тому, что он пытается понять, глубоко меняется. На уровне переживаний, ощущений это приводит к облегчению (то, что уже понято, перестает так сильно мучить человека) и к новому, более естественному отношению к тому, что понято. Мы не знаем, что происходит в человеке, который получил такое понимание, и мы не можем заставить себя или других понять, но мы можем постараться создать обстоятельства, способствующие вероятности понимания.
Часто заявляется, что самоанализ - это цель психоанализа. Однако, стремление к самопознанию - это свободный выбор анализанда. Результаты его самонаблюдения могут привести его к какому-то другому отношению к самому себе, не проклиная, но и не идеализируя. Если основным условием для понимания является познание того, что должно быть понято, то, следовательно, аналитическая работа, помогающая самонаблюдению, может также облегчить создание обстоятельств, которые способствуют самопознанию анализанда. Захочет анализанд использовать такую возможность к самопониманию или не захочет, зависит от анализанда. Самопонимание, следовательно, является целью, которую ставит перед собой анализанд и до которой он пытается добраться с помощью анализа. Аналитик - в своей роли помощника по самонаблюдению - уже не имеет права голоса при выборе.
Подобное пояснение должно быть сделано в том случае, если сказано, что психоанализ приносит здоровье (что само по себе является спорной концепцией), интеграцию (которая является мгновенным результатом, относящимся к каким-то специфическим областям психики), развитие, социальную приемлемость или творчество, - это лишь названы единичные преимущества. Вполне вероятно, что результаты психоанализа улучшают условия для возможности этих изменений, но только если анализанд захочет использовать эти возможности для изменения. "Общим знаменателем" для всех этих случаев является то, что превращение из бессознательного в сознательное, привнося это в область самонаблюдения, усиливает условия возможностей изменения.
Если мы используем концепцию "познать" в старом значении этого слова в финском языке (охотник вышел познать - проверить свои ловушки и рыбак - свои сети), мы можем в заключение сказать, что существенным условием изменения для человека является "познать" - проверить - свою психику. Невежество - это не путь к мудрости.
Pentti Ikonen
Karsikkotie 10
82900 Ilomantsi
Finland
PAGE 10