Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Иов: выход за край цитаты
Христианство в кризисе, и мир в кризисе. Можно сколько угодно отрицать это, ссылаясь, например, на то, что во все предшествующие эпохи были свои кризисы, но жизнь продолжалась; что конца мира уже ждали несколько раз, но ничего страшного не случилось; что все это дело обычное. Но даже если это дело обычное, даже если это некие «объективные» параметры истории, то я все равно позволю задать себе детский вопрос: а что же в этом хорошего?.. Что хорошего в том, что миром руководят страдания и жажда власти? И какое утешение приносит число погибших в Первой и во Второй мировых войнах, все эти десятки миллионов? Что хорошего в том, что дети болеют СПИДом, а на дорогах ежегодно гибнут сотни тысяч человек? Что, наконец, хорошего в том, что у двухсот самых богатых людей мира столько же денег, сколько у всех остальных? И пусть это так или иначе, при некоторых разночтениях, было всегда, но что в этом хорошего? Разве это не значит, что ни тогда, ни сейчас огонь Божий не просветил мир? Почему? Неужели зря Иисус Назарянин, потрясая души и сердца, нес глаголы жизни вечной рыбакам и миру?
И глянцевые журналы эпохи «пост» мне отвечают: давай больше не будем говорить на эту тему! Или будем говорить так, чтобы и ты получил от этого удовольствие. Смотри, на наших страницах нет ни болезней, ни старости, ни смерти. Исключительно красивая и благоухающая самой лучшей парфюмерией юность. Мы – новая государственная идеология. Разве ты не хочешь жить в радости, забыть о смерти, болезнях, проблемах?
А христиане, вооруженные до зубов цитатами, просто отмахиваются от моих несовременных мыслей, не удостаивая серьезным ответом, ссылаясь на какой-нибудь библейский отрывок, где оптимистично говорится о вечной и обостряющейся борьбе добра и зла и о конечной победе добра… Но это не их слова, это цитата. Это не их глубина, это цитата. Это не их духовный опыт, это всего-навсего чужая цитата, основной феномен эпохи постмодерна. Ибо эта эпоха живет в реальности чужих слов и чужих цитат, и не зря ее апостол, французский философ Жак Деррида, однажды сказал: «Нет ничего, кроме текста».
Что же произошло в современном мире и в нашем восприятии – не происходит, а уже произошло? Праздники эпохи «пост-», например, стали значительно важнее тех исторических событий, которым они посвящены. Празднование Рождества, поездки, походы, фейерверки, магазины, телешоу стали намного важнее той «сухой информации», которая изложена в Евангелиях, где речь идет о том, что Бесконечное, Невероятное, Запредельное вошло в жизнь людей, стало ее частью, поставило каждого перед выбором – принять Весть или отвергнуть ее. Люди эту Весть приняли… в форме чужих цитат.
И это еще не все. Самое удивительное заключается в том, что слова о Боге стали важнее, чем Сам Бог. Цитаты о Боге заменили все, что только можно заменить. Они заменили даже то, чего заменить, казалось, было никак нельзя. Они заменили собственно наше бытие в пространстве Бога, встречу нашей глубины с глубиной Бога – то, ради чего мы сюда и пришли. Цитаты и чужие парадигмы подменили смысл жизни, который не надо искать
в словах, ибо расположен он в молчаливой глубине – в бездне и океане без дна, – живущей в каждом человеческом сердце без исключения. Точно там же, где находятся все ответы на все вопросы, где нет смерти и боли, где плачущие блаженны, а Тот, – Кто сказал об этом, Он-то и есть единство и бесконечность твоего сердца.
Но все это вчерашний день. Сегодня не надо ничего спрашивать у Бога, потому что на все уже есть ответы, которые можно читать и цитировать, испытывая и собственную значимость, и отчасти защищенность.
В свое время я считался «углубленным христианином». Я цитировал Августина, Кьеркегора, Бердяева – все что угодно. Я «сшил» себе «золотой генеральский мундир» из цитат. Я сиял в нем, как Сальвадор Дали в золотом пиджаке на королевском приеме, и мне это очень нравилось. Но потом я оказался в глубоком кризисе. И цитаты перестали работать. У них недостало сил вытащить меня на поверхность. И поэтому мне пришлось отказаться от «золотого мундира». (Это было непросто. Но, слава Богу, у меня хватило смирения.) Мне пришлось вместо него сшить себе весьма скромный наряд из собственного духовного опыта. Он был небросок, но именно в нем таились силы, и именно он помог мне преодолеть кризис. Там, где чужое сияние не сработало, сработала собственная скромная свеча, собственноручно зажженная от Источника.
«Нет ничего, кроме текста», – говорит Деррида, и он прав. В конце концов, в данный момент, читая эти строки, вы имеете дело и с текстом, и с цитатами. Больше того, все, что вы знаете о мире, все, на что вы ориентируетесь в вашем поведении, вся шкала ваших моральных или аморальных ценностей – все это однажды пришло к вам как рассказ в форме устной или письменной речи. Поэтому все, из чего состоит ваше знание, есть текст, усвоенный и воспроизводимый вами. И в силу самого этого механизма воспроизведения чужого рассказа он не может быть ничем иным, кроме цитат. По этой же причине в мире нет и быть не может ничего нового. На Востоке это называется колесом сансары. Самая печальная книга Библии, Книга Екклезиаста, повествует как раз об этом. И правда постмодерна как раз и заключается в том – нравится нам это или нет, – что мы оказались в мире цитат, в мире бесконечных повторений того, что уже было сказано. Истории о жизни подменили саму жизнь. Это прекрасно знают все любители сериалов. Но и собственная их жизнь, воспроизводящая чужие установки, не менее призрачна, чем мерцание цветного экрана среди бездны черного космоса. Все это эпоха «пост-», эпоха цитат. Эпоха чужой, не своей жизни.
Однажды Рильке, великий австрийский поэт, сказал, что важно прожить свою жизнь и создать собственную, а не чужую смерть. Я не буду теоретизировать на эту тему, я просто склонен думать, что свою смерть – не заемную, не процитированную, а свою собственную – создали Ян Гус, Жанна д’Арк, Александр Мень, Махатма Ганди и другие, те, кто ушел от цитат. Смерть – это вообще встреча с Реальностью, с Богом. Но после смерти душа остается с тем, что накопила при жизни. И если при жизни она жила чужими словами, заемными стереотипами поведения, рассуждениями об истине и любви, а не самой любовью, то и после смерти она может остаться в мире чужих цитат. А поскольку в них нет жизни, то такой душе приходится нелегко. Вероятно, это и есть ад, пустота, удаленность от любви, жгущая, как огонь.
И тем не менее Деррида прав: ничего нет вне текста. Если мы остаемся в мире логики и в мире «христианства твердых тел», то мы вынуждены с этим согласиться. Ибо это правда. Это несомненная правда нашего эго. Но я знаю одного человека, который этого не сделал, не сдался самой неопровержимой логике слов и тем самым подписал приговор эпохе постмодерна, его стилю внешнего мышления и его интеллектуальной логике, жалящей собственный хвост. Его имя Иов.
Как вы помните, Иова постигли несчастья – несмотря на то что он был праведником. Погибло имущество, дом, стада, погибли его дети, и наконец, тяжкая болезнь поразила самого Иова. И вот, находясь в бездне отчаяния и горя, он сидит, как о том повествует Библия, на пепелище, на свалке, и вопрошает Бога: за что?.. К нему приходят друзья, чтобы утешить его. Это умнейшие люди своего времени, это интеллектуалы, знающие о Боге все, что можно было знать на тот момент,
и они начинают свои утешения. Как вы думаете, чем они пользуются? Ну да, цитатами. Умными, тонкими, глубокими. Но Иов остается безутешен. Потому что у него своя бессловесная правда – невыносимая боль, тяжкое физическое страдание, но самое главное – мука от одной мысли, что Бог, в Которого он верит, может быть бесчеловечным, злым Богом. И поэтому цитаты друзей разбиваются о правду Иова. О неистовство его вопроса. Да, слова и цитаты многое говорят малому «я», нашему эго, но они не отвечают на вопрос Иова, который превышает все вместе взятые цитаты в мире: кто Ты, Господи? И кто я?.. И поэтому Иов вне зоны цитат. Он обращен к Первоисточнику. Он взывает к Нему, а не к цитатам о Нем. И Тот отвечает. Ответ Его в Библии заключен в слова, но это явно не главный ответ Бога. Главный Его ответ
в том, что Иов, имея в виду открывшееся, как бесконечный бутон, духовное зрение, говорит: теперь мои глаза видели Тебя. И в этой встрече-ответе Иов видит свое бесконечное бытие, которое не может потерпеть никакого урона, потому что оно принадлежит Богу. Это встреча вне круга цитат. Это ответ из Первоисточника. Это ответ, рожденный из глубины собственного сердца, оттуда, где пребывает Бог. И Бог говорит друзьям Иова: попросите, чтобы Иов помолился о вас, потому что вы говорили обо Мне не так верно, как говорил он.
Считается, что эпоха «пост-» ставит вопросы правильно. Один мудрец сказал: «На правильно поставленный вопрос не может быть ответа». Имея в виду, что на правильный вопрос нет ответа на уровне слов. Вопрос Иова был поставлен правильно, и он получил ответ, превышающий слова, – ответ самого Бытия. Цитата же – это орудие и оружие нашего малого «я», нашего эго. Для духовного Я, для образа
и подобия Бога, ее недостаточно. В мире духа цитата сомнительна, как сомнительно и само эго.
Я не против цитат. Но цитата только тогда не гибельна, не несет в себе семени смерти и иллюзии, когда в ней, как в абажуре, горит огонь собственного духовного опыта, собственной обретенной духовной реальности – огонь прикосновения к Богу, следствие встречи с Ним. Выньте лампу из абажура – и вы получите чужую, погасшую, ставшую лживой цитату. Не отождествляйте ее с собой!
Нам нельзя больше нести вместо света и любви рассуждения о свете и любви. Там, где в кризисе дух, в кризисе будет и мир. И это вопрос, обращенный не к социуму, не к формации, не к Церкви как идеологическому институту. Это вопрос к личности, ко мне. Это выбор. Что же я выберу, что понесу дальше, в свою жизнь и жизнь других людей, – вторичность цитаты или, вместе с Иовом, реальность Первоисточника?
АНДРЕЙ СУЗДАЛЬЦЕВ – филолог, радио- и тележурналист, член Союза писателей Москвы, автор книг, стихов, радиосценариев. Много пишет для детей.