История государства и права часть всемирной истории История ведет свое начало от появления счета пись

Работа добавлена на сайт samzan.net:

История государства и права как наука и учебная дисциплина

§ 1. История государства и права — часть всемирной истории

История ведет свое начало от появления счета, письменности, государства. С этого момента идет фиксация событий, явлений, возникают свидетельства жизни людей, общества. В них отражаются первые сведения об обычаях, о социальных нормах, о политике и юридическом быте. Знание политической, государственно-правовой истории существенно расширяет наши познания о прошлом человечества, далеком и близком.

Древний мир — первооснова всемирной истории, судьбоносный этап становления земной цивилизации. Древний мир... Эти слова для каждого из нас имеют свой смысл, вызывают образы из жизни давно ушедших поколений наших весьма далеких предков: величественные пирамиды Египта и Мексики, Тадж-Махал и Великая китайская стена, уникальная демократия Древних Афин и знаменитое римское право.

Давно погибшие цивилизации оставили имена не только знаменитых правителей, но и гениальных мыслителей — учителей человечества, писателей, архитекторов, живописцев, блестящих знатоков политической науки, права и юриспруденции.

Каждое поколение живет в своем мире, который отличается от предыдущей эпохи. В эпоху атомной энергии и компьютеров человек озабочен реалиями повседневной жизни, они отчуждают его от далекого прошлого. У него свои архисложные проблемы, а главное — угроза ядерной и экологической катастрофы.

Для скептиков история — наука энтузиастов, фанатиков, увлеченных поисками надписей, свитков истлевших манускриптов, памятников седой старины. Она, по мнению многих, не имеет прикладного значения ддя наших дней. Кого сегодня может заинтересовать жязнь невежественных, почти поголовно неграмотных предков, влачивших жалкое существование? «Зачем воскрешать былых времен снега?»

Современный человек с его комфортом вряд ли сможет жить только сегодняшним днем. Настоящее — это первый день будущего. Время — бинокль истории. Историческая память — одно из тех кардинальных свойств, которые отличают человека от животного. Она связана с социаль-

ной организацией и возникновением небиологических форм передачи информации.

Полезно помнить прошлое, питающее настоящее, и различать в нем зерна будущего. Личность без памяти — манкурт. Человек — это своего рода звено, соединяющее прошлое с будущим. Помимо его воли настоящее имеет истоки в минувших временах. Такая преемственность просматривается и в государственно-правовой истории, которая сопредельна с политической историей всякого народа.

Роль исторических знаний, опыт прошлого оцениваются по-разному. Еще в древности историю считали учителем, опытом, памятью народа, признавали ее ценность, значимость. Позднее опыт истории ставился под сомнение. История — не только развалины, это истоки культуры человека, его изначальные духовные ценности. Их можно по-разному оценивать. Несомненно, еще древность заложила почву для становления цивилизации, традиций и законов, наложила отпечаток на общественный строй, моральный, юридический быт многих народов.

В прошлом — основа будущего. Древность, откуда идут истоки юриспруденции, отделяет от нас, живущих в конце XX в., огромный промежуток времени. Политическая, государственно-правовая история человечества имеет свои закономерности, обусловленные уровнем цивилизации, типом общественно-экономической формации. В таком понимании она едина.

Каждый народ имеет свою историю, свою политическую биографию; ее познание расширяет представление о прошлом, дает возможность лучше понять, осмыслить настоящее. На дорогах истории всякое бывало. Политическая история знала великое и низкое, героическое и трагическое, все переплеталось в борьбе за власть, за господство. Она подтвердила ту истину, что принудительными методами, не обращаясь к нравственности человека, его совести, разуму, моральному выбору и внутренней свободе, нельзя осуществить самые прекрасные социальные идеи. Замечательно сказал Н. А. Бердяев: «В государстве, в котором потеряно понятие греха и стыда, порядок может поддерживаться только полицейским режимом и насилием».

Прошлое — не только память, но и бесценный опыт, хотя его значимость оспаривают. Г.-В. Гегель как-то заметил: «Уроки истории заключаются в том, что люди не, извлекают из истории уроков». Формула «опыт истории» часто повторяется в общественной жизни, но ее нельзя абсолютизировать. В государственной деятельности «опыт истории» зачастую игнорируют, зачеркивают, искажают. Надо признать, что в общественной жизни ситуации нестандартны, они не тиражируются. Прямое использование опыта истории возможно, но лишь при особо благоприятных обстоятельствах.

История помогает понять, оценить опыт прошлого ради будущего. Ибо, как говорилось не раз, народы хотя бы частично вознаграждаются за великие испытания теми великими уроками, которые из них извлекают.

«История злопамятнее народа, из истории ничего не выкинешь»,— писал Н. М. Карамзин. У. Шекспир говорил: «Все минувшее — пролог, а будущее — предмет надежды и страхов».

Человеческие цивилизации за многие тысячелетия не раз находились на грани гибели от стихийных бедствий, голода, эпидемий, но чаще — от геноцида и истребительных войн. Каких только форм безумия не познало человечество, и не раз случалось, что глупость и темнота устанавливали свой «порядок». Это тоже история и память. Люди учатся на ошибках, народы — на трагедиях.

Историческая наука имеет моральное право брать на себя роль судей, вынося безжалостные вердикты не только правителям, но и политическим системам прошлого, с позиций современности оценивать юридические древности. История не знает ни благодарности, ни справедливости. Она — и память, и палач! История действует основательно и проходит через множество фазисов, когда уносит в могилу устаревшую формулу жизни. Народы многих стран знали расцвет культуры, науки, но они также пережили тиранию, произвол и самоуправство правителей, жизнь людей порой была мучительной. Вольтер не без сарказма утверждал, что история — это не что иное, как картина преступлений и несчастий. Ее действующими лицами оказываются лишь порочные честолюбцы. «История представляет собою трагедию, которая становится утомительной, если ее не оживляют страсти, злодейства и великие невзгоды».

Политическая история знала культ личности, волюнтаризм, периоды застоя общественной жизни, коррупцию чиновников, беззакония и произвол, социальную апатию граждан, классовую, сословную и кастовую солидарность. Было кумовство, покровительство .«своим». Уже в ранней древности в некоторых странах власть бюрократии была доведена до абсолюта, правители планомерно и жестоко расправлялись с любого рода инакомыслием, для чего имелась государственная секретная служба. Были там в зародыше и государственный терроризм, и геноцид.

История и современность связаны общими корнями. Многие современные проблемы, в том числе трудности государственно-правового развития, идут из прошлого: социальная несправедливость, всесильная и непобедимая бюрократия, правовой нигилизм, подъем и спад социальной активности граждан, преждевременные радости и поздние разочарования от непродуманных реформ волюнтаристов и авантюристов. «Традиции мертвых поколений,— указывал К. Маркс,— тяготеют как кошмар над умами живых».

Ни один народ не является исключением, хотя каждый из них имеет свою государственно-правовую историю. В этом нет ничего надуманного, противоречащего общей истории человечества, которое в последние 10 тыс. лет много раз мигрировало с юга на север, с востока на запад и обратно, соединяясь и разъединяясь по пути, рождая новые народы и этносы. Миграция содействовала взаимопроникновению культур, нравственных ценностей и пороков, юридического быта.

Можно считать аксиомой, что история, память и правда о прошлом неразделимы. Истина бескомпромиссна. Нельзя согласиться с прагматическим толкованием прошлого, как это предполагал американский политолог Р. Страух-Хюпе: «История породила нас. Мы неразрывно связаны с ней. Но мы свободны решать, сколько из нее запомнить, а сколько забыть». Политическую, государственно-правовую историю нельзя воссоздать без знаний о подвигах и преступлениях великих деятелей прошлого.

Начиная с Будды, Иисуса Христа и Магомета, народы верили в конкретные личности, наделяли их лучшими из человеческих достоинств, возводя в нравственный идеал. Люди учились у них всему тому, что, собственно, и создало нашу цивилизацию.

Во все времена государственные деятели, правители во многом определяли стратегию общества. Это важнейший элемент внешней и внутренней политики. Стратегия использования — вот где определяется нравственный критерий. Топор — древнейшее изобретение человечества, но им можно срубить и дерево для дома, и голову.

История знала великих государственных деятелей, подвижников культуры и тех героев-мучеников, кто внес вклад в учение о справедливости, в «похвалу своим Трудам и ранам» или, наоборот, был предан проклятию как тиран, мучитель своего народа. Умный и дальновидный правитель во все времена в экстремальной обстановке искал выход, самый рациональный ответ на вопрос: «Что делать?»

Другой взгляд на события имели тираны. Деспот прежде всего спрашивал: «Кто виноват?» Любому деспоту нужен козел отпущения. В этом смысле Нерон, Гитлер и Сталин во многом схожи. Тираны правили, опираясь на законы о единомыслии при всеобщем трепете со стороны обывателей. Правитель любит шустрых, но послушных. Главная формула беззакония: «Был бы человек, статью подберем».

Особенно много страданий принесла первая половина XX в. и прежде всего от войн, тоталитарных режимов, разного рода путчей. Как писал поэт Галич:

Лил жуткий дождь, Шел страшный снег. Вовсю дурил XX вей

История может на деле выполнить свою общественную роль, изучая процессы общественно-политической жизни в комплексе, системно, рассматривая всю совокупность явлений. Это относится и к истории государства и права. Не зная истории, мы теряем память и мудрость нации. В принципе, история никого и ничему не научила. Но ведь зрячие не виноваты, что слепой их не видит. И все-таки история учит тех, кто у нее не учится, отбился от рук. Она может их проучить за невежество и пренебрежение.

§ 2. Религия и право

Культура, религия, нравственность, экономика, система правовых норм находятся в теснейшей взаимосвязи. Культура помогала воспитанию духовности, твердых нравственных основ жизни, принадлежности человека к вечности, к своим корням, своей истории, психологической ответственности перед чем-то высшим, наконец, психологии любви, естественной любви к близким, к конкретным людям. С древности эти качества истинной культуры пыталась воспитать у человека религия, порой небезуспешно.

Легенды и сказания многих народов в различных вариантах описывают изначальные черты нравственности как главной основы отношения людей. В одной из них говорилось о временах, когда правил всевышний Свет, взявший в жены спустившуюся к нему с неба Совесть. От них родились Красота, Правда, Храбрость, Отвага, Надежда, Вера, Любовь и, наконец, Добродетель, от которой произошли Слава и Честь. Люди издревле высоко ценили Мир, Труд, Искупление, Прощение, Любовь и Добродетель. Это великие понятия, в них заложен огромный смысл человеческой нравственности. Но потом пришел злой гений и всех прогнал...

Издревле порядочность считалась главным достоинством человека. В это качество личности входили: уважение к другим людям, трудолюбие, правдивость, открытость, справедливость. Общество осуждало ложь, эгоизм, халтуру в трудовой деятельности. Мир всегда нуждался в доброте, милосердии, нравственности. Однако непомерное завышение морально-этических норм всегда приводит к падению общественной морали.

Все великие религии, за исключением ислама, возникли в древности. К ним можно по-разному относиться. Религия держится на идеализме. Для атеистов всякая религия —«опиум для народа». Следует, однако, признать, что многие каноны религиозных вероучений содержали нормы человеческой морали. Библия считается одним из величайших памятников истории. Это бессмертный компендиум норм общечеловеческой нравственности. Моральные нормы народов Древней Индии, веротерпимость помешали установлению в этом регионе древневосточной деспотии. Христианство смягчило нравы народов Рима и Византии, что отразилось в праве и законах.

Главный источник религии мусульман — Коран — осуждает безнравственность. Признание взаимосвязи социальных норм углубляет представления о коренных, базисных основах цивилизации.

В древности этические нормы понимались как правила отношений к другим людям, к природе, к труду. Они выражены словесными формулами. Их называют «убеждениями». Эти нормы отражены в самых древних письменах. Общеизвестны заповеди Моисея: не убий, не укради, не лжесвидетельствуй, чти старших и др. Все это тот минимум, на котором несколько тысяч лет держится европейская цивилизация. Без законов, морали община, народ, страна могли просто распасться, погибнуть от лени, распрей, лжи, разврата.

В Нагорной проповеди Христа сказано: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Он призывал уважать человека, добросовестно трудиться, не клеветать на других, стремиться к моральной чистоте, помогать «страждущим и жаждущим», делать людям добро. Кое-кому в наше время эти сентенции кажутся наивными, устаревшими и даже лицемерными. Но не будем спешить с заключением. Даже «Моральный кодекс», составленный при Хрущеве, был не чем иным, как упрощенным, оборванным изложением заповедей, взятых из Евангелия.

Религия — явление культуры. История человечества, в том числе политическая, развивалась в основном в рамках различных религий. Это также касается морали, обычаев, даже искусства. Религия влияла на общественную жизнь народов, на их традиции. Знание Ветхого и Нового заветов расширяет наши представления о политических и правовых системах древности. И, наконец, религия влияла на форму государства, поддерживала сакральный характер власти правителей. Духовное единство народа на базе господствующей религии, по нашему мнению, было одним из признаков государства древности.

Религии Древнего Востока сберегали, хранили многие нормы общечеловеческой нравственности, в том числе уважение к достоинству человека, осуждали злобность, зависть, самодовольство, спесивость, безволие, безответственность, мрак ума. От этих пороков можно ожидать страшных катастроф, которые не могут предотвратить никакие социальные и экономические реформы. Вера в Бога считалась основной опорой нравственности. Следовательно, только религия, по мнению древних, могла осуществить нравственное руководство обществом. Влияли не государство и право, а религия как форма общественного сознания.

Апостол Павел сказал: «Там, где нет закона, там нет и греха». Под законом здесь понимается мораль, диктат совести, без которой любые злодеяния вроде бы и не грех. Мораль играла весьма существенную роль в нравственном воспитании народа, прилагала усилия для развития просвещения, совершенствования других сторон жизни государства, честного отношения к труду, укрепляла основы семейной жизни и добродетельного воспитания детей.

Корни духовных ценностей — в религиях древности, оттуда идут изначальные основы нравственности. Утрата культуры подрывает здоровье нации. Древние знали, что без нравственности, милосердия происходит одичание человеческой породы, а жестокость и угнетение бесперспективны. Зло действует саморазрушительно. Апостол Павел сказал: «Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего зло». В конечном счете сущность жизни связана с вечностью. Из этого не следует, что все дороги ведут на кладбище. Многие религии Востока учили нравственному долгу. Христианство считало связь с вечностью формой общения с Богом и на этих основаниях призывало своих адептов соблюдать нравственные нормы. Великие религии тысячелетия назад выработали универсальные

истины, необходимые для нормальной жизни: не убий, не укради, не лжесвидетельствуй, не пожелай ближнему того, чего не желаешь себе, в поте лица зарабатывай свой хлеб насущный. Цель государства — регулировать жизнь народа с учетом названных и подобных им истин, а не пытаться воплотить в жизнь фантазии того или иного мыслителя. Фантазии одного мыслителя могут подвергаться лишь критике другого мыслителя, государство здесь ни при чем.

Вместе с тем нельзя переоценивать роль вероучений. Даже самые великие религии и идеологии не могли создать идеальное, высоконравственное общество. Верующий человек, пожалуй, реже мог стать убийцей и вором. Однако хотя страны древнего мира населяли поголовно верующие, преступность там не исчезала, в борьбе с ней оказалась неэффективной самая изощренная жестокость наказаний.

Наука и практика до сих пор не нашли радикальных средств искоренения злого умысла, насилия. Древность, однако, не знала таких масштабов преступлений, как в новейшее время. В США почти все — верующие, в СССР — атеисты, но ни там, ни там не было признаков сокращения преступности. Скорее, наоборот.

В годы сталинщины и застоя внушали, что такие понятия, как ложь, обман, бессовестность, честь, долг, чувство вины, милосердия,— продукт классового общества. Тем самым подрывалась вера в идеалы, в Бога и коммунизм, создавалась почва для всеобщего цинизма. Начиная с древности, в сознании людей формировались такие нравственные качества, как порядочность, честность, уважение долга. Эти нормы поведения являлись основой духовных устоев, что отразилось на уровне понятий о нравственности. Эти понятия зафиксированы в древнейших памятниках права — в Авесте, Артхашастре и законах Ману.

Религиозная веротерпимость создавала некоторые условия для свободы совести и даже свободомыслия. Древняя Индия со времен Ашоки познала религиозную, а затем и (относительно) политическую терпимость: в определенных границах допускался плюрализм мнений. Это единственная страна Древнего Востока, где существовали республики. В Индии так и не утвердилась деспотия, многие древние традиции, обычаи народов этой страны сохраняются и поныне. Подобная живучесть древних норм не имеет аналогов.

Слепая вера создается только идеологией, воспринятой массами. Не обязательно коммунистической идеологией, которую сейчас полощут и справа, и слева, а идеологией вообще, самой высокоморальной, когда она овладевает не только умами людей, но и государством.

Христианская религия: что может быть нравственнее и безобиднее учения и заповедей? Отдать ближнему последнюю рубашку учил Христос. Подставить левую щеку, если ударили по правой. Любить врагов своих. Большего добра, любви и самоотверженности не придумаешь. Убежденность в безусловной правоте этих заповедей подвигала первых христиан на неимоверные муки, вызывала удивление и вселяла трепет в их гоните-

лей. То было убеждение, рождавшее нечеловеческую (или сверхчеловеческую) стойкость слабого перед лицом силы.

Десять заповедей Моисея, на которых держится и христианство,— не уголовный кодекс и не средство достижения вечного бытия. В них заложено искусство жить безболезненно и безвредно, искусство сосуществовать с тем, чего мы не в состоянии изменить. Первый раз они были открыты людям 3500 лет назад через пророка Моисея. Но люди не были готовы их принять. Второй раз Всевышний возвестил их 2' тыс. лет назад через Иисуса Христа, сына своего. Эти заповеди составляют суть «общечеловеческих ценностей», как их называют в современном мире.

Десять заповедей запечатлели и путь, и спасение, и жизнь, а все прочее — от лукавого. Ну не выдумало человечество ничего проще и умнее того, что в этих десяти фразах. И не выдумает никогда!!!

Три века гонений... А потом религия добра и любви актом императора Константина Великого становится государственной, а византийское государство — идеологическим. И с такой же святой и неистовой верой в беспрекословную правоту церковных догм государство начинает жесточайшие гонения на инакомыслящих, на еретиков-отступников. Нет веры, есть лишь символы веры.

Апостол Павел требовал лишь исторгнуть отступников из «тела церкви». Посылая бренное тело человека на костер, инквизиция спасала его бессмертную душу. Это были акты высшей любви, заботы о человеке, о его спасении — именно так утверждали идеологи тех времен. Если бы государства Европы не были в руках идеологов, они бы никогда не допустили уничтожения своих подданных только из-за способа причастия.

Мартин Лютер смело восстал против нетерпимости католической церкви. Он сказал: «Пусть каждый читает Библию, сам ее осмысливает и молится так, как считает нужным». Разбив мертвящие догмы господствующей церкви, он освободил совесть верующих. Но его последователь Кальвин сумел околдовать правителей Большой Швейцарии и добился того, что его идеология стала господствующей. По его настоянию вводились массы строжайших запретов даже на личную жизнь. Разрешалось немногое: «Жить и умирать, работать и слушаться...»

Проблема религии, права тесно связаны с этикой, с учением о нравственности и правильным пользованием свободой. На этот счет издревле существуют разные мнения, концепции. Сократ по принципу разумного наслаждения пытался согласовать счастье отдельного человека с интересами общества. Платон, по меткому выражению Гете, хотел «пробудить в каждой груди вечно целое, хорошее, истинное, прекрасное». Христос и Магомет сконцентрировали внимание на внеземной и сверхземной божественной личности. Просветители XVIII в.— на изменении мира и прогрессе. Кто принуждает человека к самоотверженности — Бог или государство? А может, как считает Джон Локк, они оба? Должны ли мы следовать категорическому императиву Иммануила Канта? Или должны вместе с А. Шопенгауэром воскликнуть: «Мир бессмыслен, и быть —

значит страдать!»— и объявить тем самым, что любые этические поступки — это иллюзия? Вопросы, сплошные вопросы... Мораль означает сознательное согласие на ограничения, когда это представляется целесообразным. Истина заключается в том, что ответственная скромность — это совсем не старомодное требование, оно более актуально, чем когда-либо раньше.

История свидетельствует, что умеренность и воздержание всегда относились к наиболее значительным добродетелям человечества. Речь, конечно, не о возвращении к шалашу, покрытому шкурой животных, к лаптям или тростниковым юбкам, а о том, чтобы добровольно соблюдать меру. Если такой подход не укоренится в сознании, тогда нам при дальнейшем увеличении численности населения мира грозит введение принудительного ограничения потребностей.

Самой важной предпосылкой всякой нравственности была и остается свобода. В тоталитарных государствах, где доминируют сверхпорядок и подчинение по вертикали, никакое развитие нравственности, особенно в экономике, невозможно. Свобода же предполагает, что люди добровольно подчиняются этическим нормам.

§ 3. Юридические древности и современность

Приоритет общечеловеческих ценностей над классовыми является основным в концепции нового политического мышления. В это понятие входит осмысление единства человеческого рода, сохранение духовного опыта: демократии, плюрализма, защиты прав человека, товарно-денежных отношений.

Возьмем первичный акт рынка — товарообмен. Ведь сама сделка зависит не от симпатий или антипатий между людьми, а вполне прозаично от того, что они видят в ней выгоду для себя. В принципе в каждой торговой сделке достигается полюбовный компромисс. Но эта готовность к компромиссу не является само собой разумеющейся частью рынка. Она опирается на моральный фундамент. Чтобы можно было что-то обменять или продать, нужно установить, что кому принадлежит. Предпосылкой для действия рыночного принципа является признаваемое всеми людьми действующее право собственности. Кроме того, рынок требует наличия неписаных законов, правил игры и моральных убеждений, например, надежности, порядочности, солидарности. Чем меньше развита подобная солидарность, тем больше потребность в правовом регулировании и государственных постановлениях. Свободная рыночная экономика приобретает социальное звучание в первую очередь через закон. Государство должно вмешиваться только тогда, когда рынок перестает действовать как регулирующий механизм.

Какие наблюдения можно сделать, изучая историю права? Законы древности понимались и как завет предшествующих поколений своим потомкам. Такова точка зрения царя Древнего Вавилона Хаммурапи,

жившего в середине XVII в. до н.э. В заключении его судебника содержится завет: «Если царь будет иметь разум... пусть хранит справедливые слова, которые я начертал на своем памятнике, пусть не изменит закон страны, который я установил... пусть не отменит моих указов... Пусть он справедливо управляет своими черноголовыми...»

Подобные суждения о законности можно найти и в других источниках. Древнегреческий историк Геродот в своих описаниях Египта подчеркивал прямую связь между состоянием законности и благополучием государства. «До царя Рамписинита царила полнейшая законность и страна находилась в цветущем состоянии». Конечно, было бы ошибкой делать вывод о наличии в Египте при Рамзесе II рабовладельческого правового государства. Между тем элементы законности можно обнаружить уже в ту далекую эпоху. Ученый и знаменитый царь Древнего Китая Шан-Ян (IV в. до н. э.) в своем трактате «О роли законов в управлении государством» пришел к выводу: «Если правители и сановники пренебрегают законами и действуют исходя из личных побуждений — неизбежна смута».

Стабильность государства, его устои и правопорядок связывались с наличием и соблюдением законов. Скверно жить при жестоких законах, но еще хуже страдать от произвола тиранов. Беззаконие — главный признак деспотизма.

В Афинах и Риме были разработаны основные принципы судебной деятельности: нельзя быть судьей в собственном деле, один свидетель — не свидетель, должна быть выслушана другая сторона, отказ в правосудии недопустим. Каждый гражданин имел право на рассмотрение его дела компетентным, независимым судом, созданным на основе закона. Эти незыблемые правила до сих пор лежат в основе демократического правосудия. Изначальная функция правосудия — разрешать конфликты, судить о правоте спорящих сторон.

Однако политический опыт и история многих народов свидетельствуют, что верховенство закона может легко обратиться в реакционную силу, если сам закон не отражает воли народа, его жизненных интересов и демократических устремлений.

Аристотель определил право как политическую справедливость; задача права — служить общей пользе, что дает возможность применять к людям единый масштаб единой меры. «Те люди имеют право, для которых существует закон, определяющий их. отношения» («Этика», V, 1134а). Эти идеи можно обнаружить в современных понятиях о сущности права.

В правовом государстве право, закон стоят выше государства, личность, гражданин, государство уравнены в своем положении. Право — регулятор дозволенного и запрещенного, следовательно, оно вечно.

Обозревая памятники культуры права погибших цивилизаций, можно найти корни современных государственно-правовых институтов и изначальные истоки юриспруденции, законотворчества, влияния общественного сознания на нормы права. Многие принципы римского права стали частью континентальной системы права, частично и англосаксонской. Их можно

найти во Франции, Германии, Италии. Римские термины вошли в понятие международного права, часть из них отражена в нормах советского гражданского и уголовного права. Рецепция римского права обогатила культуру многих народов.

Таким образом, факторы экономические, географические, особенности религии, психологического склада народа, а главное — классовые, идейные побуждения выдающихся деятелей также влияли на ход политической истории, на право, на формы и методы управления, политический режим.

Обычаи, законы Афин, Рима содержали нормы, определяющие понятия справедливости, чести, достоинства граждан, в них осуждались безнравственное поведение, измена долгу, отечеству, злая воля, а тем более преступление. Уже тогда власть понималась как ответственность правительства перед свободными гражданами. Древние римляне, утратив контроль над выборными консулами, стали свидетелями становления режима личной власти, культа личности, обожествления правителя, что имело для народа трагические последствия. В Риме авторитет правителей, власти упал с тех пор, как при Калигуле и Нероне были погребены понятия о милосердии, а жестокость, подлость, предательство возведены в ранг государственных добродетелей. Римские граждане в начале террора пришли в ярость, затем, поняв свое бессилие, впали в равнодушие, апатию, цинизм. Произвол, продажность, беззаконие, безнравственность ускорили упадок великой Римской империи.

В древности юристы говорили: страшен бог без морали, но законность без этики — это чудовищный, кровавый произвол. Самосуд — плохой пережиток родового строя, но еще страшнее произвол, безнравственность, безответственность правителей. Там, где право, закон не охраняют граждан, там воцаряется кладбищенский покой. Произвол и беззаконие — две стороны одной медали, что проявилось еще в древности. Наиболее известные факты казни невинных совершались в Спарте (убийство илотов), в Риме при Сулле и втором триумвирате, при массовых убийствах последователей раннего христианства и т. д. Правители Рима боролись не с религией, а с верующими, причем обманутые властями люди верили в справедливость казней невинных людей. В Иерусалиме толпа, указывая на Христа, кричала римскому наместнику Понтию Пилату: «Распни его!» Мирный, гуманный пророк был распят на кресте.

Таким образом, убийство невинных людей, геноцид и самогеноцид идут из древности. И тогда казнили невинных не за преступления, а за убеждения. Злу не положены пределы, говорили древние. Господство беспощадного террора и вызванного им страха — это великая трагедия. Опираясь на прецеденты, в средние века власти сжигали еретиков, атеистов. Физическое уничтожение инакомыслящих приняло страшные масштабы в тоталитарных государствах первой половины XX в. Десятки миллионов невинных гибли в гитлеровских концлагерях, сталинском Гулаге. 70 лет атеистического экстремизма, казалось, увенчались успехом.

Но вот экспедиция ученых, исследовавшая в середине 80-х гг. северные районы Таджикистана, обнаружила поразительную картину: в отдельных кишлаках количество действующих подпольных мечетей соответствует нормам Кокандского ханства середины XIX в.!

В конечном счете самогеноцид — наследие далекого прошлого, следствие низкой правовой культуры, правосознания, а главное — забвения коренных принципов демократии. В Древних Афинах случались казни, но никогда не применялся самогеноцид. Древняя Индия не знала инквизиции, массовых убийств невинных граждан.

Наибольший интерес представляют суждения по данной проблеме мыслителей Древней Греции, учителей человечества: Сократа, Платона, Аристотеля. Они создали философскую основу теории правового государства. Афинская демократия — это детище великих мыслителей той эпохи: Солона, Клисфена, Перикла, Эфиальта. Античные мыслители подходили к пониманию того, что господство закона в обществе служит препятствием на пути тирании, личной власти. По Цицерону, государство там, где общий правопорядок.

Древние мыслители Демокрит и Лукреций, признавая поступательное развитие общества в области материальной культуры, одновременно отмечали растущий в обществе моральный упадок, неуважение к обычаям общества и законам. Эти мысли позднее обосновал Ж.-Ж. Руссо.

Принятые людьми позитивные законы, утверждал Цицерон, должны соответствовать естественному праву; там, где не соблюдаются естественные законы, там нет государства и права. Вслед за Аристотелем Цицерон понимал государство как согласованное правовое общение всех свободных членов. По мнению В. С. Нерсесянца, Цицерон стоит у истоков идеи правового государства. Его учение оказало большое влияние на государственно-правовые воззрения Фомы Аквинского, Гуго Греция, Ш. Монтескье и др.

Полибий в своем труде «Всеобщая история в сорока книгах» происхождение государства исследует с точки зрения этико-правовых критериев, которые регулируют личные отношения людей. Они должны влиять на законы, на правителей. Представления людей о должном, справедливом, правдивом, красивом предшествуют законам. Определяя роль права в политической жизни государства, Полибий подчеркивал: «Я полагаю, что каждому государству присущи два начала, которые и определяют, заслуживают ли его учреждения и отправления их подражания или следует воздержаться от них». Эти начала — обычаи и законы. Те из них заслуживают подражания, которые вносят благонравие и умеренность в частную жизнь людей, в государстве же водворяют кротость и справедливость; нравы и обычаи противоположные достойны осуждения. Если же, таким образом, у какого-либо народа мы наблюдаем добрые обычаи, «законы», мы смело может утверждать, что хорошими окажутся и люди и общественное устройство их. Точно так же: если мы в частной жизни людей видим любостяжание, а в государственных делах неправду, очевидно, можно с большой вероятностью предположить, что и законы их,

14

и нравы частных лиц, и весь государственный строй негодны (Полибий. «Всеобщая история», VI, 46, 3—7). Таким образом, по мнению Полибия, право (обычаи, законы) есть необходимый компонент, основной элемент государственной жизни, который определяет достоинства и недостатки конкретного государства, общественный порядок и нравственность людей.

Во времена античности появилась идея разделения властей: законодательной, исполнительной и судебной. Аристотель отмечал, что во всяком государственном строе имеется «три элемента»: первый — законодательно-совещательный орган о делах государства, второй — магистратуры, третий—судебные органы («Политика». С. 188). Полибий говорил о таком преимуществе этой формы правления, как взаимное сдерживание и противодействие друг другу ее различных составных элементов. Далее он писал, что спартанский законодатель Ликург установил форму правления непростую и неединообразную, но соединил в ней «все преимущества наилучших форм правления, дабы ни одна из них не развивалась без меры и через того не извращалась в родственную ей обратную форму, дабы все они сдерживались в проявлении свойств взаимным противодействием и ни одна не тянула бы в свою сторону, не перевешивала бы прочих, дабы таким образом государство неизменно пребывало бы в состоянии равномерного колебания и равновесия, наподобие идущего против ветра корабля» (Полибий. Указ. соч., VI, 10).

В эпоху Просвещения идею античных мыслителей о разделении властей подробно разработали Дж. Локк и особенно Монтескье в своем великом труде «О духе законов».

В древности признавали необходимость суда как самостоятельного органа в государстве. В Древних Афинах суд присяжных (гелиэя) мог наложить вето на законы, принятые народным собранием. Любой афинский гражданин мог оспаривать законопроект, окончательную судьбу спорного закона также решал суд присяжных. Но если гражданин злоупотреблял правом критики и не получал одной пятой голосов, то подвергался штрафу. Автор негодных законопроектов мог быть казнен. Граждане Рима могли оспаривать в суде распоряжения магистратов (консулов, цензоров, преторов). Народный трибун от имени плебеев мог наложить вето на акты сената, на законы, принятые народным собранием. В новое время идеи древних о самостоятельной роли получили более основательную разработку. Всякая власть стремится командовать, но боится суда. В демократическом государстве суд — ограничитель двух других властей — законодательной и исполнительной. Власть боится не суда над собой, такой страх был бы понятен, а суда как учреждения, как института, где есть гласность и возможность выслушать другую сторону.

Диктатор Рима Сулла, победив своих противников, обрек их на смерть по проскрипционным спискам. После того как Димитров по суду был оправдан, Гитлер стал уничтожать своих противников без суда и следствия. Сталинская юстиция также ушла в застенки, судилища были тайными, людей уничтожали по спискам. Фикция независимой судебной

власти делает фиктивными гражданские права. В цивилизованном обществе независимый суд неудобен правителям, он не дает сапогу власти раздавить права человека и гражданина.

Человек, право, закон и действительность — вечные вопросы. В рассказе А. Франса «Неподкупные судьи» два служителя Фемиды так рассуждают о применении закона: «Я основываюсь на написанном. Первый закон был выбит на камне в знак того, что он будет существовать вечно»,— говорит один. Коллега возражает: «Всякий написанный закон устарел. Ибо рука писаря медлительна, а ум людей проворен, и судьбы их переменчивы». Первый: «Судья не должен доискиваться, справедливы ли законы... Он лишь должен справедливо применять их». Второй: «Мы должны разбирать, справедлив или несправедлив закон, который мы применяем...» Первый: «Мы — судьи». Второй: «Мы — люди».          -

Справедливость — это высшее мерило, которое способно урегулировать отношения людей. Напротив, те законы, которые установлены в противоречии со справедливостью, не отвечают этим критериям, являются безнравственными. Рисуя образ тирана, Полибий говорил, что его убийство оправдано, справедливо и полезно.

Знаменитый голландский ученый-юрист XVI в. Гуго Греции, разделяя взгляды римских юристов, писал: «Право... не что иное, как справедливость. Противоречит же справедливости то, что противно природе существ, обладающих разумом» («О праве войны и мира»).

Общественное развитие невозможно без борьбы мнений, противоборства идей, сопоставления различных мировоззренческих позиций, политических курсов. Общество способно развиваться только в борьбе идей, творческом состязании и взаимном обогащении разных взглядов, позиций, воззрений.

Взгляды древних на политическую свободу, плюрализм получили развитие в новое время. Опыт народов демократических стран позволил сделать важный вывод о сути народовластия. Плюрализм — это вечная, естественная форма человеческого разномыслия, без которого невозможно поступательное развитие человечества. В каждой области и в каждой сфере каждый человек, будучи по-своему уникальным, обладает разным уровнем знаний, разными способностями, а поэтому имеет свое суждение по тому или иному вопросу, не совпадающее во всем или в чем-то с мнениями других. Это естественное разномыслие или инакомыслие — величайшее достояние человечества, его повседневный мыслительный фонд, неисчерпаемый резервуар знаний, в том числе о государстве и праве. Великий Вольтер дал чеканную формулу ценности плюрализма как признака демократии, ее максимум — как свободу суждения и совести: «Мне ненавистны ваши убеждения,— восклицал он,— но за то, чтобы вы могли их высказать, я готов отдать жизнь».

Демократия — не абстрактная система, хотя ее до последнего времени критиковали слева и справа приверженцы тоталитарного строя. Враги демократии под корень уничтожали общечеловеческие основы

цивилизации, культуры, нравственности. Древние различали плюрализм политический и нравственный. Последний страшнее многих бедствий. Общество или поддерживает нравственность, или нет. Третьего пути не дано.

XX в. показал, что любое «единственно верное учение» попахивает мистификацией. Да и что такое «единственно правильный» ответ на все времена? Не смерть ли это истины? Мифы об «окончательной победе над злом» всегда рождаются в атмосфере несвободы. Когда нет свободы, когда все подавлено, возникает иллюзия устроить жизнь по плану, «вывести» людей с заданными (разумеется, прекрасными) ' свойствами. Но нет свободы — нет ничего. И всегда потрясает парадокс, над которым стоит задуматься: почему-то идеальные прекраснодушные утопии порождают . несравненно больше зла, чем доктрины, ориентированные на несовершенство человеческой природы.

Мир, конечно, совершенствуется, но никогда не будет существовать без соблазнов, трагедий, противоречий. Без зла. Без разочарований, заблуждений. Без, кстати говоря, иллюзий. Пока есть власть, любовь и смерть, «окончательного» устроения мира не ожидается. И через тысячу лет человек будет стоять перед выбором добра и зла. И через десять тысяч лет свобода будет в опасности.

Юриспруденция не всемогуща. Кто-то из мудрецов сказал: «Выше закона может быть только любовь, выше правосудия — милость, выше справедливости — только прощение».

Юридические древности содержат и предупреждения об опасности бюрократизма, его великой силе, непобедимости, живучерти. Еще в древности в империях Китая, Египта, Рима столоначальники .были реальной силой, с которой вынуждены были считаться богоподобные деспоты. Самодовольство, дикая гордость, зависть, злобность, мрак ума, безволие, безответственность, а главное, пожалуй, дремучая некомпетентность чиновников не раз в истории порождали катастрофы. Их последствия не могли предотвратить никакие радикальные реформы. За ошибки правителей, их надуманные опыты, социальные эксперименты народы платили страшную цену. Под угрозой гибели оказывалась не только их культура, но само существование этноса, народа. Опыт истории доказал простую истину, известную с древности. Интересы народа и чиновников не всегда совпадают.

Власть развращает и портит людей. Она, как наркотик, может опьянить человека, сделать его глупым, социально опасным, превратить и святого в дьявола. Чиновники, бюрократы, профессиональные политики редко пользовались уважением народа, как и сами учреждения власти. Это порождало государственно-правовой нигилизм. Знаменитый русский философ П. Чаадаев в этой связи писал: «Учреждения политические, юридические, законодательные и прочие подобные, на что они? Для поправления вреда, ими же сделанного». А. Солженицын чиновников-бюрократов сравнивал с фурункулами. Это «чирьи на шее общества, мешающие

2. Зап. № 57                                 17

ему свободно вращать головой и двигать руками». Но без лиц, сведущих в управлении, цивилизованное общество существовать не может. Власть толпы — охлократия — опасная разновидность деспотии.

Армия чиновников всегда требует больших средств. Протекция, кумовство, связи, блат засоряли и в древности аппарат управления людьми низкой квалификации, жаждущими денег, славы, синекур. На этой почве взяточничество принимало массовый характер.

Сила чиновников — в обладании служебным опытом, знании административной практики, законов и этики управления. Высокое начальство менялось, столоначальники сидели на своих местах. Их знания бьии нужны правителям. В Древнем Египте, Китае многие вельможи начинали с низшей ступени, с писцов, но главные должности оставались у родственников монарха. Начальники ведомств любыми путями стремились ввести новые должности, впихнуть на службу своих родственников. Интересы карьеры требовали учреждения новых структур. Продвижение вверх означало движение от компетентности к некомпетентности. Канцелярия могла подавить любую инициативу — личную и общественную: «Если можно, не решай, если не решать нельзя, не подписывай, пусть другой отвечает за последствия». Система бюрократии держалась на жесткой регламентации, фиксированной и устной. Она сама себя воспроизводила, ее побочный продукт — волокита, некомпетентность, развал управления.

Столоначальник добивался повышения — получал должность начальника канцелярии, префекта в Риме, а при удаче становился членом императорской канцелярии. Если такие посредственности заседали в верхах — последствия для страны могли стать губительными. Ведь даже Ленин писал, что при засилии бюрократов «все дело управления приобретает мнимый, призрачный характер».

Чиновник мог ответить на любую жалобу, оставить просителя в дураках: «Я ему — заявления, а он меня — в управление». Вместо помощи — сознание несправедливости и тупика. Потеряв веру в справедливость, жалобщик замыкался в себе, следовал формуле: «Не верь, не бойся, не проси». В период переворотов, потрясений эти люди представляли страшную опасность для чиновников, в том числе для коррумпированных юристов.

В Древнем Китае чиновников, ученых, блестящих каллиграфистов, знающих труды Конфуция, брали по конкурсу, но система их также «переучивала».

Вместе с тем бюрократизм — явление не повсеместное. Его не было в Древних Афинах, республиканском Риме. Магистраты Рима являлись выборными, срочными, подотчетными, а главное — не получали жалованья. Здесь бюрократу делать нечего. Коррупции чиновников не было в Парижской Коммуне, в китайском государстве тайпинов.

К. Маркс считал, что вся Европа (кроме Голландии) погрязла в бюрократизме. В письме своему почитателю Кугельману в 1871 г. он настоятельно рекомендовал сразу после пролетарской революции осуще-

ствить слом буржуазной государственной машины. Его указание полностью выполнили большевики в первый же месяц .после захвата власти. Но после утверждения однопартийной системы создали невиданный в истории чудовищный бюрократический аппарат, служивший костяком административно-командной системы. Власть безответственных дилетантов развернулась вовсю...

Ж.-Ж. Руссо предложил свой вариант ограничения произвола чиновников. По его мнению, повестка народного собрания должна начинаться с обсуждения вопроса: «Нравится ли народу существующее правительство?» Но вскоре этот великий мыслитель осознал, что такой метод годится только для прямой, непосредственной демократии, для малых сообществ. Якобинцы пытались осуществить план своего учителя, но Бонапарт восстановил прежнюю систему.

В США действует, конечно, не без недостатков, «принцип добычи» (spoil system). Победившая на выборах партия изгоняет из госслужбы своих противников и ставит своих сторонников.

Однако частая смена чиновников как радикальное средство против бюрократии имеет свои теневые стороны. В древней притче приводился такой пример. Человек за какой-то проступок был посажен в болото и привязан к дереву. На закате солнца его мучали мошкара, москиты. Мимо шел пилигрим, увидел несчастного, срезал ветку и стал его обмахивать. Умирающий вместо благодарности спросил: «За что ты меня так ненавидишь?» «Я тебя ненавижу? Как тебе не стыдно?— возмутился пилигрим.— Ты весь в крови, я прогнал москитов, а ты неблагодарен». На что изнемогающий ответил: «Ты прогнал сытых. Сейчас прилетят голодные». Возможно, притча осуждала сам принцип частой смены сановников.

Истинное народовластие и бюрократия несовместимы. Бюрократизм, засилие чиновничества — тяжелое наследие далекого прошлого. Методы терапии и хирургии лечения этого недуга оказались малоэффективными. Его ослабляют два фактора: прочность институтов демократии и уровень культуры народа в том обществе, где закон охраняет гражданина, там, где господствует закон, а не государство, существует политический плюрализм, многопартийность, сила общественного мнения, наличие сдержек и противовесов в системе власти, управления. Бюрократы не любят гласности, страшатся суда, им неугоден режим правового государства.

Знаменитые юристы еще в древности начали исповедовать простую истину — без настоящей, суверенной судебной власти все покатится либо к анархии, либо к тирании.

Сильная законодательная власть ослабляет могущество бюрократии. Так, за послевоенные годы конгресс США не стал доверять личным проектам, шедшим от исполнительной власти. Создание при конгрессе должностей независимых ученых-консультантов, включение их в состав комиссий дало возможность проводить объективную оценку проектов бюджетных ассигнований расходов на различные программы. По этой причине ряд предположений был конгрессом отклонен. Как правило, специалисты-

консультанты исходили из общегосударственных, а не узковедомственных интересов. Тем самым законодательный орган воздействовал на структуру и функции исполнительной власти, давал «добро» только на те проекты, которые в наибольшей мере отвечали национальным интересам. Подобная практика ограничения всевластия бюрократии в послевоенные годы внедрялась и в ряде стран Западной Европы, в Японии.

Научно-техническая революция, внедрение компьютерной техники также сузили поле деятельности бюрократов. В далекой перспективе роль чиновников с их субъективизмом, карьеризмом, волокитой будет резко сокращена. По мнению А. Сен-Симона, такое состояние общества возможно, когда государство из орудия управления людьми превратится в орудие управления вещами, будет преодолен дефицит политической, правовой культуры. Главный признак цивилизованных обществ — пои.ск согласияя достижение компромисса, готовность пойти на уступки, выслушать другую сторону. Как писал Марк Аврелий: «Смысл жизни заключается в самой жизни». Извечная же цель людей — сделать ее лучше. Мы должны, наконец, освободиться от воззрения, будто наибольший порядок существует там, где возможно большее число людей занимается принудительным установлением порядка и борьбой с непорядком.

§ 4. Государственная идеология и право

Социально-политический строй, духовный мир человека, понятие о справедливости, право, законы подвергаются различным деформациям. Чаще всего эти духовные ценности разрушает государственная идеология, будь то единственно признаваемая религия, концепция чтимого мыслителя или культ вождя. Монополизм в идеологии имеет отрицательные последствия для всего общества и, в конечном счете, для самих правителей.

Идеология, какой бы социальный и нравственный заряд она изначально ни несла, став государственной, развивается именно по законам государственной идеологии: она должна обслуживать интересы данного государства. Меняется социальныы и политический характер государства — меняется государственная идеология. В ней везде и всюду разрушительные тенденции преобладают над созидательными. Это вытекает из охранительных функций любой системы, из принуждения и запретительства, к которым она ради этого прибегает. Стремление к самосохранению преобладает над всеми другими соображениями. Государственная идеология не терпит многозначности. Все должно строиться по принципу: да — нет, хорошее — плохое, прогрессивное — реакционное. На ней всегда лежит печать характера существующей власти, конкретно-исторической обстановки в целом. В условиях тоталитаризма и государственная идеология тоталитарна.

Воцарение государственной идеологии приводит к гигантской и бессмысленной растрате интеллекта, энергии, всех сил нации. С одной стороны, создается мощнейший аппарат насилия, выслеживающий и подав-

ляющий инакомыслящих. С другой — в числе реальных и потенциальных инакомыслящих оказываются наиболее жизнеспособные силы нации. Общество как бы само себя оскопляет. Государственную идеологию можно превратить в гильотину.

То, что навязывается сверху, вне конкурентной борьбы, да еще посредством насилия, не только лишается нравственной силы, но и рискует не найти поддержки со стороны тех, кому адресуется. Если нет права на выбор, то властвует принуждение. Принуждение, насилие над человеком, с точки зрения долговременной перспективы, всегда разрушительны. Подневольные, раздавленные властью говорят: «Лучче ужасный конец, чем ужас без конца».

Исходя из идейных соображений, зачастую напрочь игнорируют то, что сложилось издревле, веками и присуще самой природе человека. В Экклезиасте (IX в. до н. э.) сказано: «Видел я также, ччо всякий труд и всякий успех в делах производит взаимную между людьми зависть». Это свойство человеческой натуры тираны эксплуатировали вовсю.

Государственная идеология наносит страшный урон духовности. Она освящает поголовное доносительство, осведомительство, предательство близких, друзей ради мифической высокой цели. Она настолько извращает сознание людей, что практика перестает быть критерием истины. Она превращается в кнут, с помощью которого общество избивает себя до синяков и крови, «работает» уже не только против народа, но и против правительства, которое возвело ее на пьедестал. Между тем, общественное развитие носит объективный характер. И жизнь мстит всякий раз, когда восстают против ее логики. Никакая реформа не может осуществиться без доверия народа.

Государственная идеология тесно связана с антидемократическим режимом и обслуживает его. Могущество тоталитарной власти не замыкается лишь сферой политики. Как правило, источник ее мощи в гигантской, необозримой государственной собственности. Соединение политической власти и власти собственника — сама по себе вещь гибельная, подавляющая естественные стимулы к труду. Но из всех ее гибельных последствий важно выделить то, на которое обычно не обращают внимания. Это — невозможность существования и функционирования государственной собственности без бюрократического аппарата.

Другая неизбежность при господстве государственной собственности: аппарат начинает неуклонно самовозрастать по своим собственным законам. Власть его становится все менее ограниччнной. К тому же государственная собственность предполагает не только обширные формы принуждения к труду, но и идеологические подкрепления такого принуждения: во имя величия фараона, вождя, фюрера, партийного руководства или, как ныне, во имя постулатов оголтелого национализма...

Разум человечества, его мировой дух, держится на трех китах: религии, морали и культуре. Из всех дефицитов, пожалуй, самый опасный — дефицит политической культуры. Поиск согласия, достижение компро-

мисса, готовность выслушать и услышать другую сторону, пойти на уступки — признак высокой цивилизации. Римский историк Саллюстий писал: «При согласии незначительные дела вырастают, при несогласии и величайшие гибнут». Многие правители прошлого разделяли дикарскую уверенность, что спор и несогласие между народами лучше всего решаются с помощью уничтожения несогласных. Такой метод властвования взяли на вооружение многие тираны.

Насилие в истории общества играло двоякую роль. Оно могло ускорять движение или тормозить развитие. Насилие — элемент каждой революции, без которого невозможно сломать старые общественно-политические структуры. Но нельзя с помощью насилия создать новое общество.

Безнравственные средства делают безнравственной цель, даже самую прекрасную. Древнегреческий философ Лисий писал в V—IV вв. до н. э. о греках: «Властвовать друг над другом путем насилия... свойственно диким зверям, а люди должны справедливым словом убедить, делом повиноваться тому и другому. Закон должен быть царем, слово — наставником».

К глубокому сожалению, у нас совсем недавно господствовала ложная, утопичная и преступная идея: осчастливить людей через насилие. Между тем насилие и жестокость за тысячу лет цивилизации не смогли построить достойное человека общество. Многие борцы за переустройство общества погибали или разочаровывались в результатах переворотов. Идеал и действительность чаще всего не совпадали. Появилось выражение «революция пожирает своих детей». Насилие порождало насилие. И, наоборот, библейское «не убий» дает шанс построить ненасильственный мир. «Насилие — это повивальная бабка исторического процесса»,— писал К. Маркс. А оно на практике обернулось чудовищным преступлением против народов, фактически обескровило многие нации. Провозглашалось превосходство общенародной собственности над всеми другими, а в результате эта собственность оказалась ничейной.

Никто и никогда еще не обретал счастье через насилие. В результате чудовищного по своим масштабам эксперимента народ призвали к грабежу, затем его самого ограбили. Его лишили собственности, он стал воровать, спиваться, терять интерес к труду.

Гибли миллионы безвинных! «Пол-России в лагерях, пол-России в палачах». Система учила надругательству над святынями, ее традицияяи, обычаями, отняла у людей право на самое сокровенное — йа веру в Бога.

Самое главное в истории — понять, «как оно, собственно было», указывал Л. Ранке. Мы, историки права, во многом забыли этот мудрый совет. Мы долгие годы занимались тем, что опрокидывали сегодняшний день во вчерашний, были слишком озабочены тем, ччобы создаваемая нами критика далекого исторического прошлого ни одним углом не задевала наши теоретические представления. Словом, мы загоняли наше прошлое в надуманные схемы, из которых сейчас не можем выбраться.

В свое время классовые критерии при оценке сущности государства, памятников права были объявлены высшими и единственно важными. Историки права, как и все обществоведы, исходили из примата классовых интересов над общечеловеческими ценностями. При таком подходе был смят фундамент общечеловеческих ценностей. Н. А. Бердяев писал: «Когда народ распадается на части внутри и не хочет защищать своей целостности и своего достоинства, он возвращается к рабскому состоянию. Он не готов к свободе». Значимость общечеловеческих основ цивилизации ставилась под сомнение. При этом не учитывалась историческая преемственность государственно-правовых институтов, понятий. Атмосфера общей лжи, лицемерия и безудержного славословия не способствовала развитию науки о государстве и об обществе. Тому, как говорится, в совсем недавней истории «мы тьму примеров слышим».

Новое мышление открыло путь к правде в научных изысканиях по истории. Наука должна быть ответственна перед истиной, а не перед ведомством. Уровень развития общества определяется уровнем допускаемой в нем правды. Применительно к прошлому, особенно к древности, время давно остановилось. Постижение государственно-правовой истории погибших цивилизаций возможно лишь при одном условии. Его анализ должен проводиться в конкретном контексте исторического развития. Многие годы наша наука зачастую оказывалась во власти априорных мнений, но не фактов, история была предвзято идеологизирована до такой степени, что теряла свое действительное содержание.

Истина скрыта в глубине, и не всякий может ее найти. Гете сказал, что «гораздо легче найти ошибку, чем истину. Ошибка лежит на поверхности, ее замечают сразу». Борьба за истину и есть движение истории. Историческая совесть призвана сберечь прогресс от лукавства, от дьявольского соблазна сыграть с прошлым в прятки. Рано или поздно правда выйдет на свет божий, фальшь, догматизм отомрут. В конечном счете истинная история сама себе прокурор и судья. Уровень развития общества определяется уровнем допускаемой в нем правды. Н. Шелгунов указывал: «Человество имеет на истину право неотъемлемой собственности, потому что создавало и создает ре всей своей жизнью».

Ныне, когда во весь рост встала проблема выживания, самосохранения человечества, появилась надобность пересмотра взглядов на историю. Ее не нужно описывать только одним цветом, видеть в ней только дикость, невежество, диспропорции и деформации, не замечать очевидных достижений. Жизнь заставляет отбрасывать привычные стереотипы, устаревшие взгляды. Предрассудки — обломки древней Правды. Преодолевать иллюзии, догматизм не менее трудно, чем враждебные взгляды. Но преодолевать их нужно. Истории права необходима честность в оценке прежних, устаревших понятий, отказ от апологетического характера догматических концепций. Пора избавиться от страха перед свободой мысли. Пора расшатать систему окостеневших, омертвевших догматов по данной отрасли знания.

Новые взгляды на истоки политической, правовой культуры особенно нужны в стране, где демократия рождается в муках и требуются современные концепции о роли юридических знаний. Они нужны обществу, в котором люди из поколения в поколение приучались к тому, что если ты «против» или не согласен, а у меня власть или другая сила, то тебя надо выбросить за борт политики, а то и упрятать в тюрьму.

Идеализация одного общественного строя автоматически влечет за собой подавление, а то и уничтожение другого. Идеал — это ценность человеческого рода. В понятие идеала входят фундаментальные принципы: свобода, равенство, собственность, безопасность, право на сопротивление угнетению. Ни один тоталитарный строй не стал эффективным. Рано или поздно он разрушался.

Свыше 70 лет историю мы толковали главным образом как смену одних общественно-экономических формаций другими из-за несоответствия между производительными силами и производственными отношениями. Абсолютизация базисных отношений, способа производства вела к недооценке роли надстройки, человеческого фактора, упрощению реальности. Классовая структура древних обществ была сложной, там имелись не только рабовладельцы и рабы. Внутри сословий существовали подгруппы. В структуре римской виллы трудились, кроме рабов, свободные батраки, зависимые колоны. Класс рабов Греции также не был однороден: спартанские илиоты, фессалийские пенеты, гераклийские марианды. Упрощенный подход к классовой борьбе, роли государства, законов прошлого отнюдь не расширял наших знаний о древней истории.

К. Маркс был великим ученым. Но далеко не все его предсказания, как футуролога, оказались реальными. Вывод о загнивании капитализма и его скором развале, гибели не подвердился. Автор учения, которое было объявлено единственно верным, мог ошибиться. В нашей стране 70 лет осуществлялось учение, по которому следовало уничтожить частную собственность, отнять имущество у состоятельных граждан и разделить между бедными. Забрали, конфисковали, часть имущества растащили. Теперь узнаём, что основатель учения вовсе не призывал к немедленной и беспощадной экспроприации в смысле отъема и деления поровну, он лишь призывал к преодолению отчуждения. Социалистическая идея человеколюбива. Емко и кратко ее выразил апостол Павел: «Не трудящийся да не ест». Между тем эту прекрасную идею умудрились воплотить в монархию восточного образца и в бедность, оскорбляющую достоинство европейца.

В. И. Ленин оподчился против христианства, он на дух не принимал идею примирения с действительностью. Задача построения светлого будущего требовала совершенно нового человеческого материала, способного соединить в себе умственную невинность младенца, дерзость первопроходцев и полную свободу от моральных установлений. Опыт семнадцатого года потерпел фиаско. Теперь сокрушаемся: не так поняли основоположников. Но ведь именно их идеи лежали в основе государственной идеологии, под которую приспособили политическую систему, право.

24

Многие столетия имел хождение «триумвират суеверий». Эти давние суеверные надежды состоят в том, чтобы найти одно лекарство от всех болезней, одного человека, знающего ответы на все вопросы (то ли царь, то ли «вождь всех времен и народов»), и одного (или нескольких), во всем виновного. К сожалению, реликты такого суеверия оказались весьма живучи и в новейшее время. В годы культа и застоя народ безмолвствовал, слух правителей ласкали аплодисменты и раздражали самые дельные аргументы. Страдали те, кто звал к диалогу. Трагизм положения в том, что носители добра всегда в явном меньшинстве, а должно быть наоборот. Многолетняя монополия на власть порождает карьеризм, калечит представления о нравственности.

В трудах основоположников марксизма содержатся ценные идеи по истории государства и права. Это вряд ли можно отрицать. Однако следует учесть, что ряд их положений несут на себе печать иных исторических условий, общественного сознания, политического строя иного времени, иного понимания человеческих ценностей. Нужна не буква доктрины, а ее дух.

Приходится констатировать: мертвые догмы все еще берут нас за горло. Произвольно создано в сталинские времена понятие —«марксизм-ленинизм», в котором соединены разные этапы в развитии теоретической мысли классиков. Нередко взаимоисключающие положения и утверждения уже давно не работают. А ведь на их основе была составлена «научная» схема сотворения библейского рая на нашей земле и даже на всей планете, возникла теория о решающей роли государства как главного орудия строительства нового общества.

Теория Маркса о государстве и диктатуре пролетариата имела много сторонников. Их особенно привлекала теория распределения. «Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот станет всем...»,— написано в гимне «Интернационал».

Слабость этой теории — внеэкономическая мотивация эффективного производства, ее до сих пор практически не удалось решить. Польза государства диктатуры пролетариата еще никем не доказана, а вред от нее-то возможен большой.

Анализ неудач реализации теории Маркса может стать основой новой теории о социалистическом государстве и праве. Возможно, будет учтен опыт применения теории Маркса, социал-демократов Швеции, Австрии, китайского социализма в истолковании Дэн Сяопина и даже Нового курса Рузвельта.

Китайцы ныне говорят: «Раньше я ел капусту, слушал радиотрансляцию и помалкивал. Сегодня смотрю цветной телевизор, жую куриную ножку и рассуждаю о проблемах». Многие догмы и стереотипы не выдержали испытания временем, хотя устаревшие подходы к изучению политических систем древности еще не изжиты. «Он стоял возле вечных истин и других умолял не отходить»,— сказано в притче об ученом ретрограде.

На самом деле наука не раз оспаривала многие «вечные истины». Долгое время считалось, что ученому достаточно овладеть «единственно правильным учением», чтобы решать задачи историко-правовой науки. Достоевский же сказал иное: «Для того, чтобы быть умным, одного ума мало».

Когда о научной теории говорят, что она единственно правильная, то, значит, она уже перестала быть научной, ее канонизировали, превратили в догмат. Долгое время в нашей стране общественные науки воспринимались скорее как идеологическое обеспечение уже принятых решений, что отнюдь не повлияло на их авторитет, в том числе историко-правовых.

§ 5. Государство и политический режим

Форма любого государства включает три основных понятия: форма правления (монархия или республика), форма государственного устройства (конфедерация, федерация и унитарное государство), а также политический режим. Последний может быть демократическим, авторитарным или тоталитарным. Он не всегда совпадает с внешними атрибутами государства. Фашистские Германия и Италия по форме являлись республиками, но там действовал тоталитарный режим. Почти все современные монархии имеют демократический режим, обеспечили приличный уровень жизни своих подданных. Тому примером Великобритания, Швеция, Япония и др.

Политическая система всякого общества зависит от многих факторов — экономических, исторических, нравственных. В конечном счете ее создают люди. Однако преодолеть человеческую спонтанность невозможно. Человек принципиально неуправляем, поэтому свобода выступает в качестве абсолютной ценности. Свобода — это универсальная ценность. Общечеловеческие ценности выше ценности класса. Даже самая совершенная идеология может завести в тупик. Монополия на истину смертоносна. Платон — гениальный мыслитель — проектировал утопическое государство для счастья людей, а вывел, по сути, тиранию.

Демократическая система — самая тонкая и сложная. Она предполагает соответствующий уровень культуры всего народа. Демократия — это право на индивидуальность, это грань между недозволенностью и вседо-зволенностью. Она — антагонист диктатуры и нередко, к сожалению, ее повивальная бабка. Можно признать, что демократия — наихудший способ управления, если не считать все остальные. Человечество ничего не придумало лучше демократии, как формы политической системы. Правовое государство может существовать только на базе демократии, оно предполагает верховенство закона, разделение властей и силу общественного мнения. Его истоки можно найти в античном мире, в трактатах ученых-юристов средневековья. Эта форма государства была закреплена в конституциях стран и народов нового и новейшего времени. Все буржуазно-демократические страны в конечном счете наследники, дети эллинской политической структуры.

26

В мировой практике нет таких государств, где бы демократия была реализована в полной мере. Демократия отвергает тоталитаризм, при котором правовой цинизм власти сливается с правовым нигилизмом населения. Демократия — не только форма правления, но и школа политического опыта, охватывающая всю нацию. В правовом государстве не только гражданин отвечает перед государством, но, что важно, государство перед гражданином. Защиту граждан должна обеспечить судебная власть.

Деспотия и ее конечная форма — тирания — всегда вели к развращению общества страхом, бесперспективностью, потерей веры людей в общечеловеческие идеалы, законы и правопорядок. Тяжелое положение подданных деспота — это результат не только злой воли, ошибки, преступления правителей, но и духовного обнищания народа, забвения моральных общечеловеческих ценностей.

В сознании народа, его психологии утверждается иррациональная вера, при которой люди уповают на своего деспота, абсолютного властителя, прозорливого вождя, который все видит, понимает, решает. Сами же люди в ожидании такой благодати не тревожили ни разум свой, ни душу. Гнет деспотизма убивал самостоятельность, инициативу, ответственность, люди не могли жить по труду и таланту, мучительно трудно было честным и порядочным, зато хорошо карьеристам, проходимцам, людям без чести и совести. Мораль подлецам не нужна. Политический атеизм поразил, как инфекция, большинство народа. Его дополняла взвинченная нетерпимость к чужому мнению, иным взглядам на жизнь.

Гнет деспотии порождал у людей синдром тупого повиновения, равнодушия к общественной жизни, обреченности, социальной пассивности. Простые люди не видели выхода, утрачивали чувство исторической перспективы и становились циниками. Родина была им мачехой. На вопрос: «Зачем ты едешь за границу?» отвечали: «Пивка попить!». В тоталитарном режиме действовало правило: «Шаг вправо, шаг влево — считается преступлением». Люди жили в обстановке страха, доносов, повсюду были раскинуты полицейские сети. Люди говорили правду только «под одеялом». Растоптав моральные принципы, деспоты внушали людям ложную веру и идеалы. Народ, теряющий свои духовные ценности, терял и историческую перспективу. Проявления деспотизма в той или иной степени обнаруживаются в империи Птоломеев, императорском Риме, Византии, его след можно найти в абсолютных монархиях позднего средневековья, в тоталитарных государствах первой половины XX в., где элементы азиатского деспотизма, отмечала академик Т. И. Заславская, были «в тех странах, где процветал фашизм, культ личности».

Ни один тоталитарный строй не стал эффективным, он рано или поздно саморазрушается. То, что навязывается сверху, вне конкурентной борьбы, да еще посредством насилия, не только лишается нравственной силы, но и рискует не найти поддержки со стороны тех, кому адресуется. Если нет права на выбор, то властвует принуждение. Принуждение, на-

27

силие над человеком с точки зрения долговременной перспективы всегда разрушительны.

С другой стороны, попытки сознательно управлять ходом истории обречены на провал. Подобные эксперименты, как правило, заводили общество в тупик. Совершая социальные перевороты, люди вдруг замечали, что сделанное весьма отличается от задуманного. Гегель впервые обнаружил фундаментальный для социальной теории факт — несовпадение поставленных целей деятельности людей и социальных последствий их действий. Ряд ученых долгое время доказывали, что данное положение к нашему обществу-де не относится. Как это ни горько, но ни одна революция не смогла выполнить свои обещания, не стала исключением и третья российская революция.

Революция в идеале есть насильственный слом отжившего, реакционного строя, справедливое перераспределение. На практике это чаще всего • грабеж, вызванный самым низменным из человеческих побуждений — завистью. Ничего путного из этого не получилось.

Революции никогда не бывают удачными. Н. А. Бердяев писал: «Революции чаще всего готовят утописты, осуществляют фанатики, а их плодами пользуются негодяи». По какой-то странной закономерности в результате победы революции на самом верху обычно оказываются самые что ни на есть подонки общества.

Опыт истории, в том числе древней, приводит к мысли, что любые сознательные перевороты, революции должны быть гуманными, бережливыми к человеку, его жизни и ценностям, к духовному и нравственному богатству общества. Эти идеи отражены в новом подходе к развитию современной цивилизации. Они побуждают переосмыслить те начала, что лежали в основе всех предыдущих попыток человечества перестроить жизнь на справедливых, демократических началах. «Человечество должно быть принуждено к добродетели»,—полагал А. Франс.

В недалеком прошлом государственно-правовая наука претерпела деформацию вследствие объективных условий (догматизм, схоластика, администрирование, засилье конъюктурщины). Назначение этой науки рассматривалось лишь с точки зрения ее воспитательного значения. Авторитарность и деспотизм создавали почву для стагнации, паралича общественных наук, что вело к атрофии исторического самосознания.

Публиковали то, что полагалось. Между тем проблема правды, истины — решающее условие развития общественных наук, социальной теории. Правда о науке — это та самая объективность, без которой любая наука превращается в систему теоретических «приписок», холопской апологетики, мертвящего догматизма, по сравнению с которой средневековая схоластика кажется апофеозом творческой мысли. «Дело историка,— указывал Б. Спиноза,— не плакать, не смеяться, а понимать».

В истории права многие годы существовала монополия лиц, которые признавали только один подход к изучению государственно-правовых явлений древности. Интеллектуальное бесстрашие в поисках истины, в постановке вопросов и получении выводов не поощрялось и пресекалось.

28

В свое время Г.-В. Гегель говорил: «Когда мыслят все одинаково, значит, никто не мыслит». Суть большевизма — пещерная ненависть к иному мнению, параноидная страсть затоптать оппонента, произвол.

Сложность, противоречивость государственно-правовых процессов подменялась схоластическим теоретизированием, наукообразным комментированием прописных истин. В тот период отучали «свое суждение иметь». Внушалась мысль, что наше общественное развитие идет от хорошего к лучшему. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые».

Свою оценку развития цивилизации предложил А. Д. Сахаров: «Я защищаю тезис о первичном, определяющем значении гражданских и политических прав в формировании судеб человечества». «В критические периоды несвобода рождает террор, в более спокойные — власть бездарной бюрократии, серость, апатию».

Конечно, такой взгляд на прошлое не имел официальной поддержки. Скорее, наоборот. На инакомыслящих вначале бросали «взгляд», потом появлялось «мнение» и, наконец, «принимались меры».

В стране на протяжении веков все решалось в конце концов насилием. Это наложило трудносмываемый отпечаток на всю правовую культуру, если уместно в этом случае употребить такое понятие.

Обстановка, в которой существовала (или прозябала) наука истории права, была сложной. Общество топталось на месте, ему грозило необратимое отставание от технологически передовой части мира. Тотальное господство управляемой в основном из центра государственной собственности, всеохватывающая авторитарно-бюрократическая система, всеобщая идеологизация политики, монополия на общественную мысль и саму науку, милитаризованный промышленный потенциал, отсасывающий к себе все лучшее, в том числе передовые интеллектуальные ресурсы, непосильное бремя военных расходов, душивших гражданские отрасли,— таково было положение страны.

В результате всего этого страна, обладающая колоссальными возможностями во всех отношениях, уже скользила по наклонной плоскости. Общество угасало и экономически, и интеллектуально. По причине дремучей некомпетентности чиновников-бюрократов страна оказалась в тупике. Политика снова изнасиловала экономику — самую беззащитную даму в нашем обществе, поскольку в момент надругательства она сопротивляться не может.

Между тем, на поверхностный взгляд, царили вроде бы относительное благополучие, стабильность, порядок. Распропагандированное и дезинформированное общество не знало как следует, что происходит вокруг и что ждет страну в самом ближайшем будущем. Малейшие протесты подавлялись. И большинство считало их крамолой, клеветой, контрреволюцией. Если клике идеологов (любой окраски, но фанатично верующих в свою правоту) удается овладеть государством, она легко накачивает свой народ демагогией, как наркотиком. Сладкий дурман проходит, но бывает уже поздно — страна оказывается в кандалах... Сохраняет значи-

29

мость максима Г.-В. Гегеля: «Цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель». Эту мысль продолжил и развил А. И. Сол-женицын: «Чистота общественных отношений основнее, главнее уровня изобилия. Если в нации иссякли духовные силы, никакая даже наилучшая форма государства не спасает народ от смерти. С гнилым дуплом дерево не стоит. И среди всех возможных свобод на первое место все равно выйдет свобода бессовестности».

К сожалению, у истории, этой великой учительницы, самые прилежные ученики — тираны, а не народы. Деидеологизация всех государственных структур и институтов диктуется опытом истории. Этот опыт дает основание делать вывод о том, что государство должно сдерживать, ставить в рамки крайности любой идеологии и ни одну не допускать к безраздельной власти.

В работах по данной теме не учитывался человеческий фактор, роль личности в истории, он зачастую подменялся вульгарной социологией. Между тем в политике, государственной жизни личность всегда играла заметную роль. Политика государства, его законы во многом зависят от личности правителя, его мудрости, проницательности, морального престижа. Политика любит сильных, это жестокий род занятий — проигравших и опростоволосившихся здесь бьют.

Нобелевский лауреат Э. Канетти заметил: «Центральный феномен власти — это триумф выжившего. Момент выживания есть момент власти». Всякая власть развращает, а тем более абсолютная. В средние века султан Марокко имел в своем гареме около 900 жен. Зачем? Ему было известно, что после его смерти наследники начнут кровавую схватку за трон, за наследство. Или другой факт. Королева берберов Кахена имела в свое время гарем из 400 мужей. Тот же вопрос: зачем? Власть самодержавная позволяет себе игнорировать не только нормы нравственности, но и законы биологии. Ей все нипочемП!

Падение духовности, нравственности, интеллектуальное вырождение опасно для общества. Подобное состояние общества, когда люди лишены способности критически оценивать ситуацию и готовы верить любому шарлатану, сумевшему тем или иным способом завладеть их доверием, слишком неустойчиво, взрывоопасно. Взрыв в подобной ситуации возникает обычно с появлением личности, способной завладеть вниманием толпы, заполнить вакуум ее интеллекта, 'наобещать кучу благ и указать, что нужно сделать, точнее, кого разгромить, уничтожить, чтобы достичь этих благ.

Неистовый Марат убеждал французов, что стоит отрубить головы королю и аристократам, провозгласить республику, как наступит равноправие и благоденствие. Отрубили головы указанным «виновникам», а потом и тысячам невинных, развязали жестокую гражданскую войну, которая в конце концов привела к диктатуре.

Наполеон, в свою очередь, пообещал осчастливить народ Франции, поставив перед ним на колени весь мир. И вот сначала французы «про-

гулялись» в Москву, грабя по пути все, что им приглянулось, и уничтожая то, что не нравилось. Потом русские прошлись с ответным визитом в Париж, попутно подчищая то, что просмотрели французы.

Сколько было пролито крови и выпало страданий народам всей Европы, но стал ли в конце концов народ республиканской Франции жить лучше, чем в соседней королевской Великобритании, где мирным путем свели королевскую власть до символической?

В России нашлись свои трибуны — Ленин и Троцкий. Они заверяли, что стоит свергнуть царя и уничтожить эксплуататорские классы, как народ построит социализм и коммунизм, поскольку угнетать его будет некому. Угнетатели, как мы знаем, нашлись. И народ закабалили пуще предыдущих, и богатейшую в мире страну разорили.

Гитлер заверял немцев, что, уничтожив евреев и коммунистов и покорив мир, они достигнут своих идеалов. Результаты нам известны.

В недалеком прошлом философы предлагали форсировать социально-историческое развитие, одобряли меры насилия. По их мнению, социальные преобразования неизбежно сопровождаются утратой старых, вечных идеалов, означают переоценку прежних ценностей; они предлагали при помощи насилия, диктатуры ввести ассортимент свежих жизненных установок. Зачастую отбрасывались прежние постулаты нравственности, проверенные многовековой историей.

Опыт истории показывает, что произвести переоценку таких ценностей способно только время. И те, кто это игнорировал, рано или поздно терпели фиаско. Так уже было не раз в истории древних цивилизаций.

По-видимому, сама мысль одним махом, руководствуясь «единственно верным учением», решить окончательно мировой вопрос — абсурдна, опасна. Недаром с этой утопией, с этим мифом выходили на арену истории две самые жестокие системы в нашем столетии. Окончательно устроить мир на началах высшей гармонии не дано никакому лидеру, никакой политической доктрине и философскому камню. Тут человеческая гордыня вступает на не принадлежащую человеку территорию, потому что гармония, высшая справедливость могут лежать незапятнанными только в плоскости идеала, упования. Всякие реальные попытки перелопатить мир, создать массового «нового человека» оборачиваются трагедией и манипуляциями. Мифом об ожидании идеального светлого будущего мы-создали еще одну, самую длинную очередь — на этот раз не в магазин, а в историю.

Следует привести удивительную мысль немецкого философа К. Яс-перса: «Абсолютно правильного миропорядка не существует. Справедливость остается задачей, не имеющей завершения». Грустно? По-видимому, наоборот. Надо учиться жить без иллюзий. Итак, драма истории, бесконечное движение к свободе, вечная манящая незавершенность бытия...

31

§ 6. Предмет и задачи курса

История государства и права, соблюдая принцип хронологии, изучает структуру, компетенцию органов государства, его функции, развитие основных отраслей права. Она сопредельна с политологией, политической историей и теорией государства и права. Данная наука изучает право как единое целое, государственно-правовые институты и правовое положение населения в конкретных условиях отдельных стран. В .литературе имеются и другие определения истории государства и права как науки и учебной дисциплины.

В предлагаемом учебнике ставится задача рассмотреть государственный строй, организацию власти, положение личности, а также изначальные основы юриспруденции зарубежных стран. Ставилась задача выяснить связь прав с иными социальными нормами, их влияние на юридический быт цивилизаций. Анализ истории права, законов, политических систем прошлого расширяет кругозор в области правовой культуры, развития правосознания, дает возможность лучше понять значимость государственно-правовых институтов в жизни общества.

Процесс становления и развития классовых обществ, их государ-нных учреждений, лсйгтвяо ^„..„-——-

ственных

— --—,^~.^, на lw-ynuy-ственных учреждений, действие социальных норм, положение личности представляют большой интерес. Данная учебная дисциплина входит в программу юридических курсов. Она дает базу студентам юридических вузов для познания действующего национального права. Как наука данная отрасль знаний, содержит элементы государственной мудрости, обогащает политическую проницательность. Она в высшей степени полезна для понимания государственно-правовой истории, роли законов и права в жизни общества, а также принципов юридической процедуры.

В данном учебнике основное внимание уделено государству и праву тех стран, опыт которых стал заметным вкладом в развитие государственности, правовой культуры мировой цивилизации.

Новое мышление, новый взгляд на духовные ценности цивилизации требуют современного подхода к роли государства, права, к назначению других социальных норм.

Исторический процесс существенно связан с правильным устройством человеческого общежития. Это относится как к родовой организации, так и к государству везде, где функционирует политическая система. Первые раннеклассовые общества появились в V тыс. до н. э. Патриархальная организация уступила место политической системе, положила начало цивилизации.

этических

В рамках государства завершался переход от неформальной общности к формальным отношениям дифференцированной социальной структуры. Возникла новая форма социальной обусловленности поведения человека, освободившая его от уз родоплеменной связи и поставившая в систему этических, политических отношений, утвердилось понятие общественной дисциплины. Поэтому возникновение государства было не только законо-

мерным, но и исторически необходимым, социально прогрессивным фактом.

Государство оказалось единственно возможной формой организации всей общественной жизни. Только через посредство государства человечество смогло подняться до более высоких форм социальной организации. Всякое государство, в отличие от родового строя, имеет свои специфические признаки: публичную власть, налоги, территориальное деление жителей, письменности, право и законы. Сущность всякого государства во многом определяется экономическим строем, классовой структурой, политикой господствующего класса. Многое зависит от общего уровня культуры народа, его правосознания, от политического режима.

При всем своеобразии становления и развития государств политическим системам были присущи сходные признаки, свойства. Эти системы имели периоды подъема и упадка, так как составляли часть пульсирующего развития общественных систем: восхождения, застоя, попятного движения. Но в целом шел процесс совершенствования цивилизации.

Деятельность государства, его функция направлены прежде всего на сохранение устоев общества, оборону страны, охрану общественного порядка, а нередко и захват соседних стран. Государство еще в древности являлось не только орудием угнетения, но и организующей силой, что было шагом вперед в развитии любого общества. При необходимости оно вмешивалось в хозяйственные отношения, проводило мобилизацию трудовых ресурсов, особенно для сооружения систем водообеспечения, строительства храмов, царских усыпальниц, при защите от стихийных бедствий и охране окружающей среды.

Государство возникло в результате утверждения частной собственности, а также появления классов, сословий. Государство есть, было и остается величайшей ценностью, выработанной человечеством. Законность, правопорядок — это императив частной собственности, ее творение. Частная собственность как первопричина образования государства — материя и дух цивилизации.

Частная собственность непобедима, ибо она наиболее эффективна. Через действие закона стоимости и конкуренцию она повышает производительность труда, устанавливает размеры, снижает затраты общественно необходимого труда на' производство той или иной продукции. Отсутствие частной собственности на землю, незащищенность прав собственника приводят к деспотической власти государства. Так было в Древнем Египте, Древней Месопотамии, Ассирии, Персии и в других странах Древнего Востока. Правовая защита частного собственника была одной из причин живучести древнеримского государства, Византии, Англии, Франции, США, Яйонии, Индии. Следовательно, частная собственность — рынок — демократия — это генетический код нормальной цивилизации.

Государство, охраняющее права частного собственника, • создает условия, где человек имеет материальные стимулы своего труда. Апостол Павел во втором послании к фессалоникийцам учил: «Кто не трудится,

тот и не ест». В цивилизованном обществе, в условиях правового государства неуютно люмпенам, босякам, завистникам.

Люмпен — главный носитель зависти, первого греха человека. У люмпенов своя система ценностей: «Отнять и разделить». Мораль, нравственность, честь, совесть, порядочность, по их мнению, это неклассовые понятия, они зловредны. Лень — мать всех пороков. Босяк — за уравниловку, за воровство. Проблемы босячества, зависти к заработанному достатку — это «комплекс Сальери».

К сожалению, марксизм больше занимался проблемами обездоленных. Именно это, учение ставило задачу взорвать цивилизацию через посредство уничтожения частной собственности и государства.

Правовое государство внимательно следит за тем, чтобы сдерживать, контролировать чрезмерную силу частных собственников путем ограничения монопалий продуманной системой налогов, не давать им возможность поработить аппарат управления, подчинить себе законодательную власть. Его цель — избежать социальных конфликтов, чрезмерного богатства одних и обнищания других, сохранить равновесие общественных сил.

Вместе с тем опыт бюрократических государств дал возможность сделать вывод о том, что чрезмерное вмешательство чиновников в -дела общества мешает прогрессу. По этому поводу Адам Смит писал: «Для того, чтобы поднять государство с самой низкой ступени варварства до высшей ступени благосостояния, нужны лишь мир, легкие налоги и терпимость в управлении. Все остальное сделает естественный ход вещей».

Государство — сложнейший механизм. На его форму влияют различные факторы: политика господствующего класса, хозяйственная система, географическое положение, формы собственности, психический склад народа, его религия.

Устройство государства, социальные нормы, и, в первую очередь, право претерпевают изменения в зависимости от действия различных общественно-экономических сил, от политического режима. История знала различные формы государства: деспотию, тиранию, теократическую монархию, 'сословно-представительную, абсолютную монархию, аристократические и демократические республики.

В результате войн, насилия создавались огромные империи, кояорые рано или поздно разваливались. Распад любых империй закономерен.

Наличие демократической или авторитарной власти находится в прямой зависимости от социально-экономической системы. Бюрократия требует централизованной власти, ей никакие преграды нипочем — даже закон. При бюрократической централизованной экономике правовое государство невозможно. Тоталитарный строй приспосаблийает для своих нужд и систему права, травмирует его нравственные начала. Правовая защита человека, справедливость, милосердие исключаются или не действуют. • Для характеристики государства важны не только социально-эконо-

мический строй, господствующие формы собственности, но и политический режим, методы осуществления власти. Раньше подчеркивалось — «сперва экономика, а потом культура», на самом деле и то, и другое должно быть вместе, в единстве. Без нравственного подъема не действуют не только экономические законы — вообще никакие законы не действуют. История государств, их расцвет и гибель во многом подтверждают вывод. Общество не может жить только страхом наказания за проступок или преступление, важна и культура отношений друг к другу. Люди не могут быть связаны одними карательными законами. Еще А. Сен-Симон говорил, что общество имеет двух врагов, которых оно в равной степени боится и ненавидит,— анархию и деспотизм.

Политические, государственно-правовые системы в рамках одной общественно-экономической формации имеют много общего, а значимость отдельных институтов социальной жизни не остается бесследной. Любую социальную структуру целесообразно развивать лишь до определенных пределов, дальше она начинает пожирать самое себя, перестает воспроизводить заданные функции, умножая лишь управленческий аппарат. По мнению писателя М. Алданова, «история государственной власти — смена одних видов саранчи другой».

Одновременно с государством и изобретением письменности появляется право, оно вытесняет, другие, более ранние социальные нормы (обы-чф1, традиции).

Любая социальная организация есть комбинированная деятельность ряда людей с целью удовлетворения их потребностей. Универсальнаяясоциальная организация — способ существования человечества с момента возникновения вплоть до наших дней. Она реализуется через посредство социальных норм. Без них человеческое общество не могло бы просуществовать ни дня. Если признать, что истина в действии, той лучшие законы рождаются из обычаев.

Исторически мораль — первый способ социальной регуляции, который направлен на согласование действий индивидов, составляет их некоторую общность. Право возникает как совокупность новых социальных норм, оно появляется одновременно с государством в качестве обязательных правил поведения, ими формулируемых, применяемых и охраняемых от нарушения. Вначале оно действует в виде фиксированных обычаев, выгодных имущему сословию, позднее их дополняют и заменяют нормы права, законы. Правовые предписания заняли ведущее место среди других социальных норм: обычаев, традиций, норм морали, религиозных канонов.

Происхождение права подчинено действию тех же закономерностей, что и возникновение государства. Оно порождено теми же условиями: общественное разделение труда, наличие излишков продуктов труда, частная собственность, эксплуатация, имущественное неравенство, появление классов. Право ускорило разрушение остатков родового строя, прежних социальных норм. Разделение умственного и физического труда также диктовало отказ от родовых традиций и обычаев.

3*

35

Соблюдение права, законов, в отличие от обыччев, норм морали, обеспечивалось силой государственного принуждения. Законы и другие правовые нормы отражали волю, интересы знати, господствующего класса.

Право всегда выполняло функции социального регулирования общественных отношений. Оно предполагает неравенство. Заслуживает вниманияямысль Г.-В. Гегеля о законе, который он определял как меру и как право. Там, где нарушается мера, наступает бесправие и беззаконие.

Право и другие социальные нормы представляют собой стержневую часть понятия общечеловеческого, отражают нормы общежития, поведения людей, определяющие их обязанности, отношения друг к другу и к обществу. Эти нормы оказывали влияние на обычаи, традиции, на право и законы. Многие мыслители издревле осознавали глубинные связи между нравственностью и социальным развитием общества. Закон милующий лучше закона карающего.

Право — одна из вершин человеческой цивилизации. Уже в древности появились суждения о том, что закон и право не только средство удержания власти, повиновения, послушания подданных. Право следует рассматривать как ччсть общечеловеческой культуры. В нем юридически закреплялись не только угнетение, но и социальные, нравственные представления, имеющие гуманное содержание. Право неразрывно связано с нравственностью. По. мнению знаменитых юристов древности, оно призвано утверждать идеи уважения личности, способствовать достижению социальной справедливости для свободных людей. Право зависит от уровня культуры, этики, нравственности.

По мнению древних авторов, человек по природе эгоист, инстинкт. самосохранения выше других и уступает свое первенство только в краткие периоды существования: в минуты острой опасности для общества или для малых детеныыей. Все другое время справедливость отношений сдвигается в свою, эгоистическую пользу. Но все же, если человек принимает идеал, он устанавливает внутренний регулятор поведения, и проступки против идеала вызывают у него чувство вины. Это как раз и есть совесть.

Особую значимость для всяяого народа имеют идеалы, которые отражают достижения культуры, этики. К ним относятся понятия общечеловеческой морали, демократии и свободы, защиты достоинства человека и гражданина. Где их нет, там отсутствует прогресс. Только экономическая независимость делает человека свободным политически. Еще в античное времяябыло сказано: «Бунтует раб, революция — удел свободного человека».

Осуществляя коренную ломку государственно-правовых институтов, ее творцы зачастую переоценивают достоинство будущих устоев общества. Романтика таких представлений не раз разбивалась о реальности жизни. Действительность мстила за разрушение духовных ценностей, сложившихся на протяжении столетий.

Стабильность государства, политической системы во многом определяется культурой, духовностью народа. Эти факторы занимают главен-

ствующее значение. Будет уместным привести слова Н. В. Гоголя: «Ум идет вперед, когда идут все нравственные силы в человеке, и стоит без движения и даже идет назад, когда не возвышаются нравственные силы».

Древние осознавали значение, таких ценностей, как справедливость, нравственность, законность, свобода, совесть, милосердие. Сами по себе эти категории не сулят ни совершенного общества, ни совершенного человека. Но их соблюдение положительно влияет на качество цивилизации, ее политической системы. Эти незыблемые принципы по-разному воспринимались в условиях деспотизма или демократии. Только они могли противостоять лжи, пошлости, разрухе, одичанию.

Римские юристы в своих воззрениях придерживались мнения о том, что истинное народовластие зиждется на человеческой нравственности, соблюдении этических норм, в том числе честности, порядочности, ответственности.

Законы обычно содержат перечень, реестры преступлений и наказаний, осуждают злую волю, умысел. Но в них можно обнаружить понятия совести, гуманности, справедливости и даже милосердия. В них косвенно отражались нормы общественной морали. Как сказал поэт: «Где нравственности нет, что пользы принесут напрасные законы». И там, где законы нравственные и юридиччские расходились, возникала почча для тирании и анархии, что усугубляло трагедию народа. Росла преступность, шел процесс одичания, упадка нравов.

Вез социальных норм, без писанных законов общество превратится в бедлам и хаос. «Свод законов — библия свободы народа»,— говорил К. Маркс.

Стало общепризнанным, что нравственность не меняется с очередной кампанией, человеческая мораль куда более вечная категория. Нравственный плюрализм означает безнравственность. Нельзя жить по двум правдам, это противоречит природе человека. Данная истина быыа известна мыслителям древности, се знали знаменитые римские юристы.

Право всегда действует среди людей, оно в какой-то степени посредник между людьми и государством. И в древности человек искал в законе покровительство, безопасность, надеялся на защиту своих прав и интересов, а при экстремальных ситуациях видел в законе свой последний шанс на спасение. Знаменитые юристы древности полагали, что права честных людей могут быть соблюдены лишь в том случае, если они обеспечены и самым гнусным и отвратительным личностям.

Человечество с незапамятных времен стремится сделать юриспруденцию наукой об «искусстве доброго и справедливого» в социально-экономическом общении. С развитием цивилизации и принципов гуманизма все более проявлялась общечеловеческая ценность права. Это прослеживается почти у всех народов мира; в их языке, культуре понятие закона издревле связывалось с правдой и справедливостью. .

Мыслители древности пытались понять сущность власти, государства, законов, соотношение справедливости и права. Интересные суждения

принадлежат правителю Древнего Вавилона Хаммурапи, ученому брахману Древней Индии Каутилье (VI в. до н. э.), составителю законов Ману, китайским мыслителям Конфуцию, Шан-Яну и др.

Знаменитые правоведы Древней Греции, Рима знали, что монархия и суровые законы предпочтительнее тирании, где царит произвол и беззаконие. Они высоко оценивали свободу мнений и принципы народовластия. Право понимали как меру свободы личности и государства, между этими понятиями не было антагонизма.

Следует отметить, что в перечне наказаний древности преобладали суровые санкции, применялись жестокие и мучительные наказания. Они считались универсальным средством кары, возмездияя Такой взгляд соответствовал правовым воззрениям эпохи. Однако и в древности сознавали, что страх хотя и в состоянии обуздать порок, но ему не дано превратить порок в добродетель. С другой стороны, даже самые продуманные законы неспособны предотвратить появление деспотизма, авторитарной власти, сдержать бесконтрольность репрессивного аппарата, полную беззащитность человека перед тоталитарным государством, если общество не имеет рациональной экономики.

Право призвано защищать жизнь и личное достоинство человека, охранять его имущество, собственность, быть гарантом против любых форм произвола и беззакония. Умаление его роли порождает правовой нигилизм. Во многих странах Азии, а также в России веками власть стояла выше закона. Их культуре была чужда идея «естественного права», признающего изначальную свободу личности. Поэтому здесь никогда не было подлинного гражданского общества.

В идеале, в правовом государстве, власть закона должна стать выше силы власти. Это не отказ от демократии, а путь к ней.

Сила права, законов определяется не их логической безупречностью и не могуществом карательного аппарата. Она основана на способности права выразить волю народа и его устремления. Именно при этом условии право и правовое государство становится надежной опорой гражданского общества. Многие ученые-юристы США поддерживают дефиницию права как совокупности законов, охраняющих гражданина от произвола государства.

Как писал в свое время Жан-Жак Руссо, наряду с нормами права существуют законы высшего порядка, которые «не вырезаны на мраморе и меди, а запечатлены в сердцах граждан; они составляют истинную конституцию государства, сила их возобновляется каждый день, они выполняют и возвращают к жизни другие законы... незаметно силой привычки заменяют силу власти».

Существенное влияние на стабильность политического строя, государства оказывают права и обычаи населения, сложившаяся система духовных ценностей, нравственных норм. Они устойчивы и даже консервативны, уходя своими генетическими корнями в историческую память народа и обретая силу традиции. Оберегая устойчивость общества, они

нередко сдерживают процесс его обновления. Никто не в силах разорвать пуповину, связывающую его с прошлым. Все лучшее, все ценное из истории права и других социальных норм—святость труда, благополучие-семьи, дух инициативы, предприимчивости, уважение к личному достоинству каждого, к собственности, богатству—укрепляло стабильность государства. Противоположную роль играли леность, привычка к социальному иждивенчеству, завистливое отношение к чужому успеху и чужой собственности.

История государства и права имеет свою специфику. Ее основой служат документы: памятники права, свидетельства политической истории и другие официальные источники, но все они требуют объективной оценки с учетом происхождения документа, его автора и конкретной обстановки.

История права является отраслью культуры, она призвана изучать процесс праворазвития. А это предполагает наличие документальных источников. Только на этой основе можно описать прежние формы юридического быта, проследить генетическую связь законов. Без письменных источников политическая история может стать лишь сборником легенд и анекдотов.

Изучение истории всякого государства требует привлечения не только политико-юридических данных, но и знания истории хозяйственного быта, культуры народов, его общественного сознания. Надстройка общества не всегда находится в тесном единстве, прямом взаимодействии с экономическим базисом.

В странах Древнего Востока государства возникли раньше, чем в античном мире, но их развитие по пути прогресса шло гораздо медленнее. Многие народы Африки, американского континента имели высокий уровень производства и культуры еще до вторжения европейцев, но по ряду причин задерживались на ранней стадии классообразования. К сожалению, их политические системы, государство, социальные нормы изучены слабо. Письменность многих древних народов до сих пор не поддается прочтению, расщифровке.

Право — часть культуры народа. Вместе с другими социальными нормами оно влияло на духовный облик народа, его общественное мировоззрение, на нравственность. По нашему мнению, ныне существует четыре основных системы права: континентальная (романская), англо-американская, исламо-индуистская и социалистическая (в Китае, Северной Корее, Вьетнаме). Каждая из систем имеет свою основную правовую идею. Так, в континентальной (романской) системе это гражданский кодекс Франции 1804 г.. Германское гражданское уложение 1900 г. В англо-американской—общее право (Common law). Оно дополняется правом справедливости. Поскольку Великобритания была крупнейшей колониальной державой, ее право получило распространение во многих странах мира. В результате и ныне почти треть населения земли живет по нормам англосаксонского общего права. Памятники права стран Азии испытали влияние индуизма, буддизма, конфуцианства.

Еще недавно в учебной литературе экономическая основа древних государств определялась главным образом с позиции эксплуатации рабов, мелких собственников. Но она во многом зависела от всего комплекса социальных отношений. Кроме прямого обмена продуктов существовали деньги, рыночные отношения, зачатки товарного производства, развитая система правовых норм. Экономические рычаги так же, как и демократия, не составляют исключительную принадлежность капитализма. В действительности это лишь форма регулирования общественных отношений, выработанных человечеством на протяжении всей истории. Там, где существует гражданское общество, государство и право призваны выполнять важнейшую функцию — быть инструментом преодоления социальных конфликтов, достижения согласия граждан, их единства, солидарности. По этим признакам государство и право являются атрибутами любой цивилизации.

Данная учебная дисциплина призвана дать студентам юридических вузов информацию о развитии государства и права, юриспруденции наиболее типичных стран мира, тем самым подготовить их к изучению действующего права. Она опирается на факты из гражданской, политической истории, на выводы теории государства и права. Однако в силу ряда причин субъективного и объективного факторов ее возможности ограничены. Знаменитый ученый К. фон Бэр справедливо заключил: «Наука вечна в своем стремлении, неисчерпаема в своем объеме и недостижима в своей цели».

Как уже говорилось, новое мышление, примат общечеловеческих ценностей, создание правового государства требуют серьезного пересмотра многих положений в данной учебной дисциплине. В предлагаемой работе ставится задача дать современный подход к пониманию государственно-правовой истории. Автор благодарен своим рецензентам за их советы, замечания. Feci, quod potudi, faciant meliori potentes.

1. На тему- Отчет об оценке квартиры общей площадью 1945 кв.html
2. Основні принципи побудови ОС 2
3. Selling to prevent rbitrge price discrimintion cn only be feture of monopolistic nd oligopolistic mrkets[3] where mrket power cn be exercised
4. Екологічне знання в сучасному освітньому дискурсі
5. Билеты по предмету ОСНОВЫ СТАНДАРТИЗАЦИИ, СЕРТИФИКАЦИИ И МЕТРОЛОГИИ за весенний семестр 2001 года
6. Метель2013 ГРУППА А
7. Контрольная работа по дисциплине Политология Вариант 1 Выполнил- студент Группа-
8. Утверждаю Директор МФ ЛГУ имени А
9.  Современные интеграционные процессы Вопрос об интеграции ~ один из ключевых вопросов о том какие перемен
10. рефератов- Одиссея Гомера как источник знаний по истории Древней Греции.
11. КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ И КУЛЬТУРЕ РЕЧИ Задание 1 Затранскрибируйте слова учитывая
12. Товариства та співдружності в державному устрої зарубіжних країн Законодавча влада в США
13. Ремонт и модернизация компьютерной техники и периферийного оборудования
14. Современные технологии строительного производства
15. Консольное приложение на Дельфи
16. Категория игры в немецкой классической философии
17. Адміністративно-правове забезпечення управління освітою і наукою
18. Нормы правового регулирования
19. Исследовательская деятельность как средство повышения мотивации учащихся при изучении химии
20. 1 Розрахунок річного обсягу робіт ЕТС Номенклатура електрообладнання навіть у межах одного господарс.html

Материалы собраны группой SamZan и находятся в свободном доступе