Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Место и роль образа автора в поэме Д. Байрона «Паломничество Чайльда Гарольда».
В характере Чайльд-Гарольда отразились в равной мере как индивидуалистические устремления поэта, так и сомнения Байрона в жизненности и действенности индивидуализма. Байрон отрицал тождественность своего «я» с героем поэмы, хотя и использовал в изображении судьбы Чайльд-Гарольда мотивы и события собственной биографии. Поэт принимал романтическое одиночество героя как протест против норм и правил жизни его круга, с которым вынужден был порвать и сам Байрон, но в то же время эгоцентризм и жизненная замкнутость Чайльд-Гарольда оказывались в конечном счете объектом критики поэта. Разочарование во всех проявлениях жизни, хладное безразличие к миру, в огромной степени свойственные герою, совершенно чужды живой и страстной натуре Байрона. Нарочитая небрежность в обращении автора с Гарольдом заставляет понимать, что герой поэмы всего лишь один из ее значимых элементов, но отнюдь не главный ни в смысловом, ни тем более в композиционном отношении.
Первые две песни поэмы, как и все «Паломничество Чайльд-Гарольда», построены очень свободно. Корабль плывет в прибрежных водах, невдалеке сменяют друг друга монастыри, жалкие поселенья, гордые крепости, дикие горы, чарующие водопады, старые развалины — приметы древней славы. Распространенные на целые строфы рассуждения, сомнения автора, поиски им верного ответа на загадки и тайны жизни, спор с несогласными и самим собой, живые портреты людей и поколений — все это разворачивается в нескончаемый, мастерски построенный, живой и меняющийся в тональностях (а порой и в ритме) авторский монолог, в котором судьба и движения души Чайльд-Гарольда подаются лишь эпизодом, значимым, но побочным. Гарольд исчезает надолго и вновь возникает, чисто механически вклиниваясь в повествование. Он не служит и внешнему сцеплению сюжета:
Но где ж Гарольд остался?
Не пора ли
Продолжить с ним его бесцельный путь?
Многочисленные сентенции о любви, дружбе, покое и стремлениях, рассыпанные по песням поэмы, менее всего принадлежат Чайльд-Гарольду, за исключением редких замечаний, составляющих по сути биографические сведения о нем. Даже шутливая психология волокитства, рецепты успеха у кокеток, сожаление об уходящей с годами и опытом искренности влечений лишь частично могут быть отнесены к размышлениям героя.
В итоге мы как бы видим мир с двух точек зрения: автор рассказывает нам обо всем широко, свободно, детализированно, оснащая повествование философским, историческим, бытовым комментарием, сопровождая его изъявлением многообразных чувств, как бы вовлекает читателя в дружественный диалог; герой поэмы характеризует увиденное им исключительно состоянием своей души — в зависимости от характера событий, пробудившихся воспоминаний, открывающихся его взору пейзажей Чайльд-Гарольд переживает различные чувства, углубляет эмоциональную окраску изображаемого. Нередко «сердца стон врывается в строфу повествования», поэт отвлекается от темы, обращаясь к предметам, совершенно не связанным с сюжетом внешними признаками. В повествование входят грустные строки о погибшем друге, о скончавшейся возлюбленной. В этих строчках и боль личной утраты, и философское обобщение, адресованное читателю. Характерны для поэмы неожиданные переходы — энергичные сопоставления жизни разных стран, судьбы далеких друг от друга народов. Так, мысль поэта неожиданно покидает Испанию, обращаясь к местам и понятиям, лежащим вдалеке от этой страны, а затем вновь возвращает нас к описанию событий на Пиренейском полуострове.
Тяжелая, подлинная правда действительно оказывается основным предметом изображения в поэме Байрона. Именно она рождает в душе Гарольда неутихающую бурю, «хотя кругом покой и тишина»; и душевное беспокойство героя, не связанное с личными побуждениями, роднит его с автором и превращает с этого момента Байрона в союзника Чайльд-Гарольда. Все это, однако, остается лишь в сфере общего эмоционального настроя поэмы и не имеет сколько-нибудь заметного сюжетного выхода вследствие относительной незначительности самого героя.
В тесной связи с «мерой автобиографичности» героя находится и мотив «мировой скорби» в поэме. Может показаться, что характер душевных страданий автора и героя однотипен, но это далеко не так. Сердечная неудовлетворенность Гарольда, напомним еще раз, рождается как бы изнутри. Печаль, одиночество, душевное смятение героя не вызваны какими-то реальными трагическими предпосылками: они возникают раньше, чем впечатления необъятного мира дадут герою истинные причины для необъятной скорби. Вначале лишь неуравновешенный характер, пресыщение, пугающая пустота и лживость непосредственных впечатлений от жизни лежат в основе горечи героя. Совсем не то у поэта:
...О, если б смертный мог
Бороться с неизбежною судьбою!
Не пала б Троя, Тир не изнемог,
Добро не гибло бы, не властвовал порок.
Трагическая обреченность усилий, направленных к добру,— вот первопричина скорби Байрона. И это для автора не априорная идея: пессимистический вывод родился из наблюдения над кровопролитной борьбой народов за независимость и счастье, в частности в поэме это и борьба испанского народа против наполеоновского нашествия. Поэта удручала мысль о том, что испанский народ в борьбе за свободу отчизны от иностранного угнетения вынужден в то же время как бы крепить оковы феодального рабства в собственной стране. Байрон не видел перспективы в демократизации национально-освободительного движения испанского народа, и это чрезвычайно угнетало его. Соответствующий душевный настрой, возведенный в ранг художественного обобщения, и заставлял Байрона с горестным упоением утверждать в своей поэме нелегкий смысл и фаталистичную предопределенность течения жизненных событий. Но, как видим, если поэт сетовал, что все богатства мира — тлен, а все его услады — сгусток морской пены, то причины, масштабность, смысл такой прочной безысходности весьма отличались от всего, что мог испытать Чайльд-Гарольд.
Общая антимилитаристическая направленность поэмы предельно очевидна: война представляется поэту тягчайшим из несчастий человечества, тысячелетиями губящим народы. В основе авторского проклятия войне лежат тираноборческие мотивы, возмущение вековечно царящим на земле деспотизмом:
Но разве бог нам землю подарил,
Чтоб мир лишь ставкою в игре тиранов был?
Поэт создает проникновенные, поэтически полнокровные, излучающие симпатию образы партизан. Не только юноши приносят на алтарь спасения родины «кровь, доблесть, юный жар, честь, мужество стальное», на битву с захватчиком рядом с ними идут и девушки. Спасение каждого народа — в его собственной борьбе.
Байрон, разумеется, далек от последовательного материалистического понимания истории, но в то же время значимость каждого исторического события он строго соразмеряет с влиянием его на жизнь народа. В этой связи он разоблачает и демагогические претензии английской военщины на спасение Европы от ига Наполеона: народные массы Испании, Португалии, население островов Средиземноморья страдают от «освободителей» не меньше, чем от узурпатора.
В то же время следует сказать, что, невзирая на огромное сочувствие автора, жизнь и борьба народов — это как бы внешний мир для Байрона. Поэт как бы занимает «независимое» положение между лирическим героем поэмы Чайльд-Гарольдом и народными массами, населяющими поэму. Однако направление эволюции миропонимания Байрона совершенно отчетливо выражено уже в первых двух песнях поэмы: это до поры завуалированное развенчание романтического отъединения от мира, демократизация убеждений, все растущий интерес и все крепнущее сочувствие к борьбе народов за независимость и счастье. Причины горестей народа Байрон вслед за выдающимися философами-просветителями усматривает в некоторых категориях нравственного порядка, неразрывно слитых с общественными установлениями. Так, темнота, глупость, жестокость, жадность, трусость в сочетании с дурными законами и обычаями оказываются первоосновой всеобщих бедствий.
В заключительных песнях немало чисто личных мотивов, связанных с семейной катастрофой, окончательным разрывом с английским аристократическим обществом, переживаниями человека, навсегда покинувшего свой дом, человека, лишенного родины. Но главное все же — это аналитический характер, политицизм и актуальность путевых заметок, насыщенных раздумьями поэта, носящими не столько лирический, интимно-личный, сколько конкретно-социальный характер. Это последовательное утверждение реальности бытия в противовес фантастической стране поэтического вымысла. При этом предпочтение действительности отдается в силу ее богатства, красочности. В заключительных песнях поэмы происходит замещение героя личностью автора, слияние образа лирического героя и самого Байрона. Этот отказ от всякой условности в выражении чувств существенно влияет на всю атмосферу поэмы: она до предела насыщена страстностью переживаний, до болезненности личностным отношением ко всему изображаемому, лаконичностью и обнаженностью чувств. При этом сам автор, его судьба занимают в поэме относительно немного места. Но читатель живо ощущает его любящее и страдающее за людей сердце, его прямоту, его гордость и привязчивость, чистоту его помыслов и готовность к самопожертвованию. Он мечтает остаться «в памяти народной, пока язык Британии звучит», но если «в гордый пантеон введут других», поэт «без горечи и гнева» принимает уготованную ему участь.