Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
|
34 Динамика развития Я-концепции и механизмы ее психологической устойчивости. |
|
Формирование и развитие Я-концепции. Принципы формирования Я-концепции: интериоризации – зеркального отражения (Ч. Кули, Дж. Мид); социального сравнения (В. Джемс, Л. Фестингер); самопрезентацини самоверификации (В.Б. Сван); самоатрибуции (Д. Бем); психологической центральности (М. Розенберг); единства и смысловой интеграции жизненных переживаний (И.С. Кон). Возрастная динамика Я-концепции. Устойчивость Я-концепции и механизмы ее поддержания: механизмы психологической самозащиты. Психологическая самозащита в концепции 3. Фрейда. Тенденции самоудовлетворенности Д. Майерса. |
Принципы формирования Я-концепции личности
На сегодняшний день в рамках различных психологических традиций и школ накоплен огромный фактический материал, со всей очевидностью демонстрирующий зависимость самости и Я-концепции от социального окружения. Причем эти доказательства получены в области психологии развития (Stern, Trevarthen), зоопсихологии (Gallup), теории объектных отношений (Machler, Kernberg, Fairbairn) и др.
Формирование Я-концепции является весьма сложным процессом, рассматриваемым с позиций различных теоретических подходов, выдвигающих в качестве базовых те или иные принципы. Все они как бы дополняют друг друга, высвечивая те или иные аспекты представлений человека о самом себе.
Зеркальное отражение. Откуда же появляются эти представления у человека? Стандартный ответ на этот вопрос предлагает символический интеракционизм - из реакций на себя со стороны других, точнее - из социально значимого окружения. Cooley описывал понятие зеркальной самости как следствие воображений или предположений одними людьми решений других людей в отношении их самости. Эта же идея была скрупулезно проработана и Мидом, рассматривающим процесс формирования представлений о самом себе как интернализацию мнений и оценок значимых других.
Появившись на белый свет, человек постепенно усваивает эти оценки и формирует на их основе свою собственную систему критериев и представлений. В многочисленных исследования показана зависимость Я-концепции от отношений с первичными воспитателями, ровесниками и иными значимыми другими. Особенно это влияние возрастает в отношении тех компонентов Я-концепции, для которых нет достаточных оснований для собственных выводов и заключений. Не трудно представить, что если вам коллективно внушается мнение о бездарности, это может, как минимум, привести вас к вопросу об основаниях для подобного рода оценок. Чувствительность к ним вкупе с повышенной самоабсорбцией может привести к высокой изменчивости, которую М. Розенберг назвал «барометрической Я-концепцией», флуктуирующей от ситуации к ситуации в зависимости от реальных или воображаемых оценок других людей.
Эта зависимость от других, от рефлексивного одобрения (неодобрения) во многом определяет проблемное поле человека. В частности, как свидетельствуют проведенные под моим руководством исследования феномена стигматизации, ситуация человека в роли «козла отпущения» во многом определяется его повышенной чувствительностью к негативным оценкам других. Сталкиваясь с ними, он либо смиряется с ними, либо озлобляется, неадекватно реагируя на происходящее. Формирование этой предустановленности к недоброжелательному отношению отрицательно проявляется и при смене социального окружения. Попадая в новую среду, человек со страхом ожидает той же враждебности, что приводит к неадекватной интерпретации нейтральных реакций со стороны людей, к формированию предубежденного отношения к ним. Еще несколько таких подтверждений собственной стигматизации может вызвать полную беспомощность со всеми вытекающими отсюда последствиями. Короче, рефлексивное одобрение может привести к росту самоактуализации личности, неодобрение - к краху ее; именно оно лежит в основе социальной адаптации лиц с отклонениями. В частности, в технологии, применяемой анонимными алкоголиками, упор делается на применение рефлексивного одобрения со стороны «друзей по несчастью» на заседаниях групп. Сталкиваясь в обычной среде с косвенными подтверждениями своей собственной ущербности (предложение выпить, ирония, скепсис и т.п.), бывший алкоголик нуждается в поддержке, которую и получает со стороны таких же, как он. Во-первых, это круг общения, не связанный с необходимостью в алкоголе «для раскрепощения». Во-вторых, никто иной, как бывшие алкоголики, не может так оценить и эмпа-тироваться к ситуации реабилитируемого, так как хорошо понимают, к каким последствиям может привести возврат к пьянству.
Понятно, что возможности социального одобрения не безграничны, но по отношению к определенным проблемам они обладают высоким позитивным потенциалом. В исследованиях Розенберга (1973) показано, что дети от 3 до 12 лет уже обладают потенциалом избирательности в отношении мнений значимых других. В частности, используя механизм дискредитации, Розенберг приходит к выводу, что мы склонны рассматривать себя подобно тому, как нам кажется, думают другие, являющиеся значимыми для нас, и чьему мнению мы доверяем (там же, с. 857). Эти другие представляют своеобразную внутреннюю референтную группу для нас, которая может быть реальной, а может и гипотетической. Мид по этому поводу говорил, что мы рассматриваем себя не так, как нас рассматривают другие, а скорее как генерализованные другие (1934). В свете современных представлений мнение значимых других выступает в качестве, во-первых, "повестки дня", как бы формирующей круг вопросов, на который обращает внимание человек при оценке самого себя, во-вторых, интерпретационного фрейма, задающего характер и направленность интерпретации наблюдаемого и анализируемого.
Социальное сравнение. По мере формирования критериев самооценки, человек начинает все больше сравнивать себя с другими. Этот процесс стал объектом серьезного психологического анализа в работах Джемса, затем Фестингера, разрабатывавших теорию социального сравнения. Определение самоуважения как результата деления успеха на уровень притязаний показывает, что чем он выше, тем сложнее его удовлетворить. Фестингер (1954) показал, что, сравнивая себя с другими, индивид получает возможность оценки собственных способностей, привлекательности, качеств личности и корректности поведения или взглядов. Автор выделяет две функции сравнения человека себя с другими: нормативную и сравнительную. В первой он научается нормам, ценностям и аттитюдам, которые могут быть интернализованы и стать регулятором поведения; во второй - получает информацию о своих способностях, характеристиках и атрибутах. Фестингер считал первичной функцией социального сравнения точную оценку способностей и аттитюдов.
Опираясь на принцип социального сравнения, можно сделать следующее определение - человек, формируя представления о самом себе, сравнивает, во-первых, свое настоящее с прошлым, а притязания с достижениями; во-вторых, сравнивает себя с другими не в абстрактной, а в конкретной системе координат. Лучший ученик в никудышной школе по самоощущению будет отличником, точно так же, как худший ученик элитного лицея, прошедший сложную процедуру отбора, по самоощущению будет середнячком. Понятно, что человек живет не в замкнутой системе. Пользуясь средствами массовой коммуникации, вроде бы предлагающей ему массу оценочных эталонов и идеалов, в реальной жизни он все равно выходит в конкретную аудиторию и соотносит себя непосредственно с ней, получая от этого удовлетворение или разочарование. Обладая высокой степенью свободы и активности, он может сам стать эталоном, используя все наличные ресурсы куми-ризации и дискредитации. В ситуации конкуренции всегда есть возможность либо дискредитации, либо устранения конкурента, либо абсолютизации собственных достоинств заведомо выигрышной системе координат.
Отмеченная Фестингером склонность людей сравнивать себя с другими, приводит порой к феномену своеобразного подыгрывания себе в верификации собственных выводов. К кому обращается человек, принимая решение по какому-либо значимому вопросу? К близким. Забывая при этом, что близкие или придерживаются сходных с ним взглядов, или не хотят обидеть его вынесением отличных, от косвенно навязываемых, оценок спрашивающего. В то же время существует огромное количество людей, придерживающихся отличных, порой диаметрально противоположных, мнений и оценок.
Роль принципа социального сравнения в формировании Я-концепции была показана во многих исследованиях. Вууд (Wood, 1989) обозначает три функции социального сравнения: самооценку, саморазвитие и самовозвышение. В случае самооценки индивид сравнивает себя с другими для диагностирования и дифференциации информации о своих способностях. Получение такой информации создает основания для саморазвития, последнее в свою очередь создает предпосылки для самовозвышения.
Сравнение является необходимым условием саморазвития и самоизменения. По этой причине, прогнозируя коррекционную работу по развитию тех или иных свойств и качеств личности, надо включать создание среды сравнения, на которой человек может фиксировать позитивную динамику. Если такой среды нет, сложно убедить человека в позитивных последствиях осуществляемых им действий.
Самопрезентация и самоверификация. Формирование Я-концепции включает процессы самопрезентации и самоверификации. Формируя некоторый образ собственного Я, человек делает выверку адекватности представлений о самом себе, - моделирует свой образ в воображении, затем - в презентации; здесь антиципирует возможные реакции на данное предъявление его со стороны других в качестве основного критерия адекватности-неадекватности; затем сравнивает антиципируемую реакцию с реальной и, в случае субъективной констатации совпадения, укрепляется в осознании адекватности, в случае несовпадения - предпринимает шаги по корректировке собственные представления о самом себе.
Наиболее полно процесс самопрезентации представлен в работах Свана (Swann, 1987) в рамках теории самоверификации.
Самоатрибуция. По мере накопления человеком некоторой суммы представлений о себе и об окружающем мире Я-концепция стабилизируется, и человек в большей степени начинает полагаться либо на собственное мнение, либо на устойчивые оценочные шаблоны, зафиксированные в опыте. Этот аспект, связанный с эмпирической констатацией пола-гания на свои, пусть даже неадекватные, оценочные суждения, стал предметом теории самовосприятия Д. Бема (Bem, 1972). Бем отмечает, что в определенных случаях люди приходят к постижению своих внутренних состояний из наблюдений за своим открытым поведением и / или из обстоятельств, в которых это поведение реализовывалось (там же, с. 5). В качестве примера он приводит ситуации, когда у людей нет необходимых оснований для объяснения тех или иных состояний, и, испытывая их, например, подавленность, они объясняют это тем, что они пытаются найти этому внешние причины.
Это же имеет место и по отношению к ситуационным факторам. Оказываясь в тех или иных обстоятельствах и испытывая соответствующее состояние, человек приписывает его их влиянию, хотя все дело в самой ситуацией. В частности, многим из нас известны примеры тенденциозных придирок к окружающим в состоянии раздражения. Причем человек искренне верит в то, что именно они являются первопричиной. Bem отмечает, что в зависимости от степени неопределенности, размытости и трудно интерпретируемости внутренних импульсов человек функционально может оказаться в том же состоянии, что и наблюдатель, полагающийся на внешние сигналы, делая выводы о внутреннем состоянии наблюдаемого.
В соответствии с принципом самоатрибуции, в процессе формирования представлений о самом себе и причинности совершаемых действий, человек полагается на информацию из трех следующих источников: анализа внутренних импульсов; наблюдения за своим открытым поведением; анализа обстоятельств, в которых это поведение реализуется. Чем противоречивее и неопределеннее внутренние импульсы, тем в большей степени он полагается на свои поступки и обстоятельства, в которых они реализовывались. Причем этот принцип имеет место и на уровне общественного самосознания. Так, в 1960-70-е годы большинство жителей СССР легко «справлялись» с «происками» западной пропаганды в отношении недостатков социалистического строя, находя в качестве контраргументов многочисленные примеры «язв капитализма», подсовываемые отечественными средствами массовой информации. Когда же эта уверенность рухнула к концу 1980-х годов, они стали повышенно доверчивы к суждениям любого западного, да и отечественного шарлатана
Иерархизация. По мере накопления представлений об особенностях формирования и проявления Я-концепции на первый план начали выходить исследования, связанные с выявлением ее структурной организации. М. Розенбергом (Rosenberg, 1986) предложил иерархическую структуру, в которой реализуется принцип соподчинения: вышестоящие элементы определяют нижестоящие и в конечном итоге - само- и мироотношение личности
К ядру Я-концепции относятся те элементы, свойства, качества, социальные роли и т.п., которые оцениваются как субъективно значимые. Это своеобразные струны души человека, к которым он особенно чувствителен. В качестве таковых могут выступать внешний облик в целом или какая-то его деталь, интеллект, положение в обществе, материальные возможности и многое другое (курносый нос, веснушки, фирменная одежда и т.п.). Причем в тот или иной момент времени эта психологическая черта может быть доминантной, направлять все помыслы человека, например - стремление к косметической операции, встреча с кумиром и т.п.
Психологические центральности индивидуализированы и обладают возрастной спецификой. Если человек чувствителен к своей внешности, любое критическое замечание в ее адрес может вызвать весьма болезненную реакцию. Если моральное Я находится на периферии, любое взывание к совести обречено и тд.
Смысловая интеграция. Вполне понятно, что все эти принципы не функционируют в отдельности, что они связаны друг с другом, и доминирование одного сказывается на других. Идею единства и смысловой интегрированности в формировании Я-концепции отмечал И.С. Кон, подчеркивавший, что «понятие смысловой интеграции - более емкое -подчеркивает не только системность, целостность «образа Я», но и его ценностно-смысловой характер, неразрывную связь когнитивных аспектов «самости» (что, насколько и благодаря чему осознается) с мотивационными» (1984, с. 240). Другое дело, что сама эта смысловая интегрированность далеко не всегда описывается в ее проявлениях рациональностью и целостностью; что человек в своих проявлениях часто демонстрирует диаметрально противоположные грани собственного Я, а это создает сложности в объяснении интегрированности его образа.
Остановимся на возрастной динамике Я-концепции и ее особенностях.
Возрастная динамика Я-концепции
Вопрос о том, как и когда возникает Я-концепция, довольно труден для рассмотрения прежде всего по причине сложности вычленения из самосознания взрослого человека своеобразия его эволюции, а у ребенка - освобождения интерпретации его проявлений опять-таки от теоретического интерпретационного фрейма самого исследователя, видящего в тех или иных проявлениях либо подтверждение, либо опровержение своей модели.
Тем не менее, общепризнанной считается точка зрения о том, что образ собственного Я первоначально неотделим от образа первичного воспитателя (Bretherton, 1988; Stern, 1985). В возрасте 9 месяцев образ Я у ребенка выступает в виде небольших отдельных эпизодов жизненных переживаний. Повторяясь, эти эпизоды организуются и предстают как генерализованные репрезентации взаимодействий. Посредством различного рода комбинаций вербальных и невербальных реакций первичный воспитатель формирует реакции младенца фиксируя их. Эти фиксации Стерн называет аффективными настройками, а сам тип этих взаимоотношений во многом сходен с «жестовым общением», посредством которого формируется и уточняется образ Я.
Большинство исследователей придерживаются точки зрения, что собственно о самости можно говорить лишь при появлении способности осознавать роль других, которая начинается после одного года. Именно эта модель определяет возрастающую способность ребенка управлять переживанием мира. В исследованиях последних лет она получила название схемы самости, организующей репрезентации прошлых жизненных переживаний избирательно воздействует на переработку всего континуума информации, на кодирование, сохранение, воспроизведение, выведение, планирование и антиципацию, изменяясь и совершенствуясь по мере новых поступлений.
С обретением языка начинается процесс дифференциации самости. Некоторые аспекты ее обозначаются и таким образом объективируются. Этот новый канал предоставляет возможность очень эффективного разделения жизненных переживаний; взаимозависимость между самостью и другими становится все более вербальной. Появление языка создает предпосылки для обретения нового качества самости - личных жизненных переживаний, недоступных другим (Singer и Kolligian, 1987). Таким образом, субъективная самость отделяется от самости объективной, создавая основания для становления самости уникальной, осознания того, что наблюдаемое другими может отличаться от того, что есть на самом деле. С этого момента у ребенка начинает формироваться ряд схем самости. К 7-8 годам можно говорить о наличии у него стабильной, хорошо дифференцированной Я-концепции.
Деймон и Харт (Damon, Hart, 1988) в процессе становления самости выделяют ряд последовательных стадий самопонимания. В раннем детстве оно обычно сосредоточивается на характеристиках собственного состояния, предпочтениях и антипатиях. В отрочестве дети предпочтительнее используют социальное сравнение относительно значимых других, описывая себя в определенной системе координат. В юности акценты смещаются на межличностные характеристики, в старости - на мировоззрение, философию и мораль. Розен-берг (1986), подчеркивая полностью межличностный характер самости на протяжении ее становления и развития, отмечает в то же время возрастное изменение ее формы. У детей характерной особенностью является включение других в самоописания, взрослые более склонны к включению в описания самих себя межличностных чувств, взаимодействий с другими людьми.
В целом характеризуя возрастную динамику развития Я-концепции, можно отметить увеличение количества описательных категорий; гибкость и определенность в их использовании, повышение уровня избирательности, последовательности, сложности и ин-тегрированности информации; использование все более тонких оценок и связей между ними, способностей анализировать и объяснять поведение людей, большее внимание к изложению материала, желание сделать его более убедительным.
В процессе взросления образы Я становятся
более дифференцированными и многокомпонентными;
более обобщенными, переходя от фиксации случайных, внешних признаков к более широким поведенческим характеристикам и, наконец, к глубоким внутренним диспозициям;
более индивидуальными и психологическими, подчеркивая скрытые детерминанты, мотивы поведения, свои отличия от других людей;
собственное Я кажется более устойчивым;
возникает и постепенно усиливается разграничение и противопоставление наличного и идеального (желаемого, должного) Я
6) меняется удельный вес и значимость осознаваемых компонентов и
свойств самости (Кон, 1984, с. 189).
Динамический аспект самости не исключает интереса к аспекту статическому. Понимая, что аккумулируемая человеком информация должна создавать предпосылки для постоянного изменения его представлений о самом себе, нельзя не заметить существенного элемента стабильности этих представлений. Рассмотрим этот элемент функционирования самости ниже.
Психологическая устойчивость Я-концепции и механизмы ее поддержания
Одной из центральных проблем рассмотрения специфики функционирования Я- концепции личности является проблема ее устойчивости. Констатация того, что человек находится в постоянном потоке информации, меняющей его представления о мире и о самом себе, сталкивается с фактами избирательного отношения к этой информации в целях некоторой устойчивости своих представлений. Подоплека этого понятна - если представления будут изменяться по мере поступления любого нового знания, то человек будет просто дезориентирован в происходящем. Более того, у него не будет точек опоры как в миро-, так и самоотношении, нивелируя его способность к прогнозам развития событий. Как человеку сохранить относительную стабильность в ориентирах? Чем он жертвует и во имя чего? Какие механизмы использует и как? Попытаемся ответить на эти и многие другие вопросы.
Наша обыденность представляет столь огромное количество фактов, что человек часто не замечает очевидного для других, что он делает множество, казалось бы не имеющих рационального объяснения ошибок. В чем их причина? Что кроется за ними? Видимо, желание устойчивого отношения к самому себе. Посредством каких механизмов? Посредством субъективной интерпретации происходящего, избирательного отношения к поступающей информации. Этот процесс, получивший название социально-психологической самозащиты, рассматривается современными авторами как один из наиболее мощных ресурсов поддержания устойчивости самости в целом и Я-концепции в частности.
В широком спектре психологической самозащиты особый интерес вызывает психодинамический подход, предлагающий ряд механизмов как способов поддержания представлений человека в относительно устойчивом и стабильном состоянии. Привлечение психодинамической традиции к анализу категории самости является тем более продуктивным, что именно в ее рамках появляется возможность нахождения достаточно оригинальных и полезных решений по ряду вопросов, вызывающих сложности с позиций когнитивной и других социально-психологических традиций.
Представления о психологической защите обычно ассоциируются с психоанализом З. Фрейда, хотя он по сути не был автором этого понятия и не считал теорию защитных механизмов проработанной. Упоминания о них разбросаны по различным его работам. В соответствии с его моделью структуры личности (бессознательные желания и инстинкты -«id», «ego», «super-Ego» - система интериоризованных норм и запретов) психологическая защита рассматривается как бессознательные, приобретенные в процессе личности способы «Я» достижения компромисса между противодействующими силами «оно» и «сверх-Я» и внешней действительностью. Направлены они на уменьшение тревоги, вызванной интрапсихическим конфликтом, и представляют собой специфические бессознательные процессы, с помощью которых Я пытается избегнуть неврозов, сохранить интегративность и адаптивность личности.
Описание механики психологической самозащиты как совокупности способов поддержания стабильности и устойчивости системы представлений человека о самом себе и окружающем его мире сопряжено с определенными сложностями. Во-первых, описано большое количество различных механизмов психологической самозащиты; во-вторых, они неопределенны и, как следствие, многотрактуемы; в-третьих, лишь часть из них имеет отношение к социально-психологической самозащите, направленной на поддержание устойчивости представлений человека.
Анна Фрейд указывает, что в работах ее отца насчитывается около девяти механизмов защиты. Она называет 15, считая, что в отдельные периоды жизни и в соответствии со своей собственной структурой индивидуальное «Я» выбирает то один, то другой способ защиты и может использовать как в своем конфликте с инстинктами, так и в защите от высвобождения аффекта.
В дальнейшем последователи психоанализа чрезвычайно расширили этот перечень и даже классифицировали. Так, Г. Нанберг делит механизмы на две группы: примитив-ные (проекция, идентификация, обращение в противоположность, замещение) и более сложные, формирующиеся вслед за генезисом Я (вытеснение, регрессия, реактивное образование, изоляция, уничтожение). Э. Гловер предлагает рассматривать их как бессознательные механизмы, которые могут быть использованы не только для защитных целей, но и для более позитивных целей, выделяя примитивные и более сложные. Другие исследователи называют в этом ряду амбивалентность, дереализацию, деперсонализацию, торможение и т.д. В работе шведского психоаналитика Х. Себэка приводится 27 защитных механизмов. Среди них наряду с теми, существование которых признается практически всеми авторами (проекция, интроекция, отрицание, интеллектуализация, рационализация, сублимация), есть и такие, которые упоминают лишь немногие.
Общей чертой в традиционном представлении о психологической защите является их интраличностная локализация:
вытеснение: психотравмирующий конфликт выносится за пределы «поля сознания», в область неосознаваемого;
реактивное образование: процесс, который при возникновении какого-либо желания преобразуется в прямо противоположное желание (например, преувеличенная «псевдолюбовь», за которой скрывается ненависть, и т.п.);
проекция: перенос своих личностных черт на других людей;
интроекция: восприятие черт «значимых других» как частей своего Я;
идентификация: отождествление себя с каким-либо объектом внешнего мира;
изоляция аффекта: мысль и действие отрываются от аффекта;
отрицание: человек ведет себя так, будто не помнит о совершении какого-либо поступка, но без амнезии, сопровождающей истинное вытеснение;
интеллектуализация: при воспоминании о психотравмирующей ситуации возникает повышенная речевая активность, но разговор ведется «вокруг да около», не касаясь основной проблемы, которая как бы «отвергается»;
рационализация: приведение логических рассуждений для маскировки желания («виноград, который недоступен, - зелен»), сознательное обесценивание утраченного;
сублимация: смена предмета катексиса (от сексуального объекта к другому, социально одобряемому объекту);
регрессия: возвращение в условиях стресса к онтогенетически более ранним или менее зримым типам поведения;
смещение: разрядка эмоции (обычно эмоции гнева) на объекты животных или людей, воспринимаемых индивидом как менее опасные, чем те, которые действительно вызывают гнев.
Сконцентрируемся на конкретных механизмах, так или иначе проявляющихся в обеспечении устойчивости самости.
Вытеснение - подавление, исключение из сознания информации, вносящей напряжение и тревогу. Сталкиваясь с такой информацией человек предпринимает целенаправленные неосознаваемые усилия, чтобы «честно» забыть ее, обеспечивая сохранение позитивного самоотношения. Примером применения такого рода защиты является целенаправленное выталкивание из сознания негативных действий или событий, отрицательно характеризующих личность.
Подавление - блокирование неприятной, нежелательной информации, осуществляемое при переводе ее из воспринимающей системы в память, либо при выводе из памяти. Нежелательная информация маркируется таким образом, чтобы в последующем не воспроизводиться. Исследования когнитивных психологов показали наличие существенных сложностей, связанных с припоминанием информации, вызывающей отрицательные эмоции.
Отрицание - стремление избежать новой информации, несовместимой со сложившимися представлениями. Человек становится невосприимчив к тем граням своей жизни, которые чреваты неприятными ощущениями; человек ничего не хочет видеть и слышать, тревожась, что выстроенный им иллюзорный мир рухнет.
Избегание - тенденция миновать фрустрирующую ситуацию или объекты, ассоциирующиеся с неприятными воспоминаниями. Этот механизм проявляется в стремлении людей не встречаться со знакомыми, оказавшимися свидетелями их негативных проявлений, избежать мест, напоминающих о неприятных событиях.
Обособление - изоляция внутри сознания особых зон, связанных с травмирующими факторами, часто ведущих к расщеплению, диссоциации личности. В рамках сохранения «собственного лица» люди часто как бы обособливают свои негативные действия, объясняя их себе тем, что они вынуждены экстраординарными обстоятельствами. В обычной ситуации эти действия просто не имели бы места. Так, человек, совершивший хамский поступок, и вызвавший осуждение, выгораживает себя ссылкой на вынудившие его обстоятельства.
Рационализация - самообман, попытка рационально обосновать абсурдный импульс или идею. Примером рационализации является стремление найти у несимпатичного человека уйму недостатков. Причем рационализация может быть негативно, и позитивно валентной Примером последней является кумиризация или идеализация героя, вождя, идола и т.п. В частности, влюбленные часто приписывают друг другу набор качеств, объективно не существующих, что часто создает основу для последующих разочарований. Логика тут простая - моим избранником может быть только идеал, следовательно, у него должен быть набор только позитивных характеристик.
Проекция - бессознательный перенос собственных чувств, влечений, качеств на другое лицо. Нечистый на руку видит и других такими же. Курильщик снимает тревогу в кругу, находя себе подобных. Двоечник ищет «друзей по несчастью». Здесь тоже можно говорить о позитивно и негативно валентных разновидностях. В первом случае человек начинает проецировать свои позитивные качества на другого, забывая, что наличие их вовсе не является нормой. Человек, отдающий долги, не сомневается, что такой же ответственностью обладает и берущий в долг. Правда, у берущего может сработать и иная логика - беру чужие ненадолго, отдаю свои навсегда.
Идентификация - разновидность проекции, неосознанное отождествление себя с другим человеком и перенос на себя желательных свойств и качеств. Особенно это характерно для младшего возраста, в котором часты случаи ролевой идентификации с героем. Ребенок начинает верить в то, что он Рембо, ощущает себя сильным и уверенным.
Конверсия - изменение значения или содержания явления на более приемлемое. Человек обозначает то или иное негативное деяние более мягким термином, тем самым, уменьшая остроту переживаний. Не украл, а взял, не сбежал, а ушел, не стащил, а унес и т.п. Причем, конверсия часто используется и для успокоения общественного самосознания.
Регрессия - замена значимой, но труднодостижимой цели на менее значимую, но легче достижимую. В данном случае человек, опасаясь возможной неудачи в решении сложной задачи (например, поступление в престижный ВУЗ) выбирает ношу полегче, а себе рассказывает «сказку» о том, что образование можно получить везде, приложив усилие и способности, в наличии которых у себя он не сомневается.
Компенсация - неудачи в одной сфере деятельности компенсируются сверхдостижениями в другой. Пример тому - «уход» в работу, семью и т.п., когда человек, предчувствуя возможные претензии в собственный адрес, начинает создавать почву для самооправданий по поводу своих неудач, отдавая «бразды правления» другому. Шаблоны типа «своих детей не умеешь воспитывать - нечего воспитывать чужих», однако, вовсе не являются аксиомой. Существуют примеры, когда человек неудачливый в собственной семейной жизни, добивается выдающихся успехов на производстве и пр.
Фантазия - использование в качестве реальных мнимых образов. Человек достигает в мечтах глобальных целей и тем самым удовлетворен. Пример тому - является маниловщина.
Формирование реакций включает подчеркивание представлений и характеристик, противоположных наличным недостаткам. Например, мать неосознанно ненавидящая ребенка, всячески демонстрирует свою любовь к нему, человек, склонный к гомосексуализму, становится Доном Жуаном (Rosenberg, 1986, с. 550).
Перечисленные механизмы социально-психологической самозащиты, конечно же, не исчерпывают всего их многообразия. Важно показать, какими ресурсами обладает человек для поддержания позитивного в своей самости, оправдания собственных деяний. Обладая способностью множественной интерпретации событий, люди имеют возможность наделять их самыми разнообразными смыслами.