верхом чеголибо путного достойного уважения

Работа добавлена на сайт samzan.net:

ВЛАСТЕНЕНАВИСТНИЧЕСТВО

Речь пойдет об особой, широкой и стойкой общественной эмоции в России, сыгравшей большую роль в ее истории. Самое время обратить на нее внимание, потому что она, как очевидно, усиливается. А соответственно усиливается вероятность ее влияния на ситуацию - влияния, никогда не бывшего позитивным.

Сначала - что такое властененавистничество. Оно есть негативное отношение к власти и ее деятельности, доведенное до абсурда. До тотального отрицания за "верхом" чего-либо путного, достойного уважения. Если угодно, тут не отношение, а гротеск.

Фельетонное восприятие. Щедринская желчь, как анализ. Нам ли, россиянам, не знать - такое действительно существует среди нас.

Вслушаемся в нынешние пересуды по поводу власти. Вспомним и прошлые, которым были свидетелями и участниками. Сколько раз мы, например, слышали такую "позицию": там, "наверху" все подряд жулики и мошенники. Туда честному не пробиться, а если пробьется - станет в короткий срок тем же жуликом и мошенником. Потому что там иначе не выживешь, не удержишься. Но мыслимо ли, чтобы все подряд были в самом деле жуликами и мошенниками? Просто по-человечески мыслимо ли? Не говоря уж о том, что не на каждой должности открываются возможности мошенничать - только на немногих. Но почему настроенные в пользу столь обобщающей желчности не урезонивают себя этими вопросами, вполне элементарными? Из-за эмоции властененавистничества - вот почему. Другой причины нет.

Дальше - а не звучала ли в прошлом и не звучит ли сейчас вокруг нас такая еще "позиция": вверху все поголовно дураки, тупицы, не соображают, что надо делать? Еще как звучала и сейчас звучит! Опять же вопиюще расходится такой "взгляд" со здравым смыслом, но ведь звучит! Отчего? Опять же яростное восприятие подталкивает. Еще пример - сколько людей у нас полагают, что все поголовно "вверху" заняты исключительно хлопотами и махинациями, преследующими цель собственного благополучия. А остальное, то

ОЛЕЩУК Юрий Федорович, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН.

есть их должностные обязанности, их совершенно не интересуют. Снова реалистически взглянем на дело: возможно ли для всех в управленческих сферах плевать на непосредственные обязанности? Возможно ли власти в целом игнорировать проблемы страны, как из этого взгляда однозначно вытекает?

Все это - не надо и доказывать - просто немыслимо. Воленс-ноленс делами надо заниматься. Не говоря уж о такой немелкой мелочи, что многим людям свойственно стремиться к успеху на своем "участке" - очень человеческое побуждение, проистекающее из самолюбия, самоуважения. И еще не говоря о такой немелкой мелочи, как нежелание расстаться с постом в случае явного провала. И опять вопрос: как сознание исповедующих веру в беспредельный эгоизм власть имущих преодолевает эти очевидные возражения? А очень просто - через то же властененавистни-чество. Ненависть - это всегда великий упроститель анализа.

И такое отношение к "верхам" в России всегда было если не преобладающим, то популярным. Его памятником остается, прежде всего, российская литература и журналистика прошлого. Давайте задумаемся - много ли в них хотя бы спокойных, уравновешенных описаний всякого находящегося  на  государственной  (достаточно высокой, "властной") службе люда? Да едва ли не полностью нет их. Как попадался на перо литератору или публицисту "чин", так обязательно выходила карикатура.

Автор этих строк впервые обратил внимание на такое странное явление, когда подначитался мемуаристики, писанной высокими бюрократами царского прошлого - Милютиным, Извольским, Перетцем, Коковцевым, Витте, Половцевым, Валуевым и пр. Ей богу, серьезность взгляда, знание проблем, углубленность в дело, причем сплошь и рядом головоломное, вызывают уважение. Да еще в перекрестном чтении, каким всегда является мемуаристика одного периода, отчетливо видно, что это были деятели, готовые пожертвовать всем, вплоть до столь лакомого служебного положения, ради отстаивания своих взглядов на дело. .

Но почему же тогда упомянутая сплошная яз- ' вительность? Как понять ее - вне властененавистничества? И это еще отношение культурного слоя. В некультурном проявления властененави-j

68

ВЛАСТЕНЕНАВИСТНИЧЕСТВО

69

сгничества были злее, грубее, "дичее". При Екатерине Второй в Москве началась эпидемия чумы. И тут же вспыхнул огромный, страшный бунт против власти. Почему? А потому что тогдашний "человек с улицы", не рассуждая долго, решил: власть устроила чуму. Еще пример дикого "низового" властененавистничества. Существует жандармская сводка середины прошлого века о крестьянских настроениях в ряде местностей России.

Читаешь и не веришь глазам. Ходило среди крестьян - дочь русского царя собираются выдать замуж за сына турецкого султана. Нелепость, конечно, но извинительная, ибо где крестьянам было знать об императивах династических бракосочетаний. Но дальше что домысливалось -в ознаменование свадьбы в России, де, решено спалить семь губерний! Что могло подсказать идею столь фантастического в своей абсурдности фейерверка (Николай Первый написал в резолюции на сообщении: "Господь великий, что за бред!")? Только властененавистничество.

Примеры подобных представлений о власти можно было бы легко умножить, заняв много страниц. Массовое сознание осмысливало российскую власть во многом такими вот верованиями в ее бесконечную ужасность.

Тут, наверное, уместно оговориться: все сказанное не представляет собой косвенной апологии российской власти - что недавней, что давней. Нет ни малейшего намерения дать понять, что раздраженность, подозрительность, недоверие к власти, ее политике были в принципе неоправданными. Наоборот - оправданными. Власть в России, поддерживаемый, защищаемый, навязываемый ею общий порядок жизни всегда и закономерно вызывали недовольство и гнев людей. Но здесь-то речь не об этом, а об абсурдной реакции на это. О превращении оправданного протеста и гнева в нелепые и дикие предрассудки и обвинения.

И на этот перехлест стоит обратить особое внимание. Его можно понять из-за несчастных обстоятельств жизни общества, но его вряд ли следует оправдывать. И очень следует опасаться. Перехлест такого рода - политическое зло. Ненавистнические представления никогда и ни в чем не несут в себе полезного, конструктивного начала. Даже если они порождаются отталкивающими явлениями. Мир конца XX века уже должен усвоить этот важный урок - когда со злом борются ненавистью, выходит еще худшее зло.

Теперь - отчего властененавистничество не служило в России предметом специального обществоведческого изучения? Как общество, его мысль в общем прошли мимо феномена? Может быть, где-то кто-то и упоминал о нем, но это осталось настолько отдельной, нетипичной попыт-

кой, что никакого отпечатка на общую сумму выработанных представлений о российских общественных настроениях не наложило; явление властененавистничества не вошло ни в политический, ни в социологический оборот.

Возможное объяснение - оно для наблюдателей и исследователей "тонуло" в гуле обоснованно протестующих настроений. В оправданных бичеваниях власти. Либо же казалось их частностью, несущественным перехлестом, понятным преувеличением. То есть только производным, причем часто вызывавшим даже сочувствие. Но с такой оценкой соглашаться не хочется. Она выглядит поверхностной, если не легкомысленной. Попробуем развить свое несогласие с нею.

Властененавистническая струя в общественных настроениях поощряла политический экстремизм во всех его видах. Собственно, иначе и быть не могло: экстремизм есть логичное и неизбежное преломление в политику властененавистничества. Оно исключает какой-либо компромисс с властью, попытки давления на нее, диалога и т.п. Выход видится только в полной ликвидации власти. А экстремизм как раз и нацелен на сокрушение "верха". На разгром.

Принято считать, что экстремизм создают политические платформы, теории определенного толка. Экстремизм, так сказать, овладевает человеком через голову. Соответственно, применительно к российской ситуации часто можно услышать объяснение, что столь сильная в стране власть экстремизма во многом объясняется политической наивностью россиян, легко поддающихся простым объяснениям и не менее простым обещаниям экстремистов.

Но путь пролегал не только через голову. Властененавистническая эмоция тоже отворяла экстремизму широкие ворота в умы и души людей. Она делала при этом самое скверное дело, какое только можно себе представить - кровавым, бесчеловечным планам экстремизма придавала вид святости. Коль скоро власть рисовалась средоточием мерзости, то ликвидация ее любыми средствами выглядела абсолютно оправданной, в том числе и с нравственной точки зрения. В российском экстремизме, революционаризме всегда были богатейше представлены честные люди. Они выделялись высокими нравственными качествами до тех пор, пока дело не доходило до священного дела разгрома власти. Тут все средства оказывались хорошими. Знаменитая участница убийства Александра Второго Софья Перовская отвечала прокурору, поражавшемуся, как женщина могла готовить покушения: "Это только против тех, кто того заслуживал".

Но подталкивание к экстремизму - это не единственное бедственное последствие властененавистничества. Другое и, может быть, еще худ-

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ № 4  1999

ОЛЕЩУК

шее - способствование де факто антиреформизму российского общества. Той черте общественных, вообще "низовых" настроений в стране, которая так часто принимается наблюдателями, особенно иностранными, за консерватизм. Но которая на самом деле сложнее, чем просто консерватизм. И вряд ли вообще таковым является, хотя и выглядит, как консерватизм.

Наверное, утверждение о де факто антиреформизме общества выглядит на первый взгляд странно. Ведь перемен в России всегда жаждали. На реформы сверху либо надеялись, либо не надеялись, но чтобы были против них в принципе -сказать нельзя. Особенно настроения в пользу реформ выявились в пору, когда российская власть провозглашала намерение предпринять те или иные преобразования. Значительная часть общества приходила буквально в эйфорическое состояние. Власть становилась безумно популярной, а поддержка ее - широкой и возбужденной.

Лучшим временем для российской власти всегда было время, когда оно заявляло о преобразовательных намерениях. Мы это отлично знаем, помним из собственного опыта. Как взлетела популярность Хрущева, когда он только взялся менять нашу жизнь! Как стал популярен Андропов, подавшись на высший пост (надежды на большие перемены связывались с ним в немалой степени потому, что он производил впечатление культурного, интеллигентного человека; в тогдашнюю полосу господства малообразованной партийной геронтократии такой облик впечатлял). А Горбачев - как прихлынули к нему общественные симпатии, когда только-только приступил к делам, давая ясно понять, что многое переменит!

Стало быть) российское общество выступало однозначно за реформы? По существу - нет. Мечтать о реформах и поддерживать реформистскую политику - вещи абсолютно разные. Первое легко, второе очень трудно. Вот с этой-то трудностью общественность справлялась плохо. Мы ретроспективно знаем: в стране бывали успехи реформизма. Преобразования Александра Второго. Вынужденные "полуконституционные" реформы Николая Второго. Много позже - хру-щевская модернизация. И в нашем сознании как-то само собой откладывается - конечно же, успешные реформы шли под аплодисменты общества. На самом деле аплодисментов не было. Нарастало сильнейшее разочарование в реформаторах и их политике, сильнейшее раздражение против них. И именно со стороны общественных сил, реформ жаждавших, неконсервативных (со стороны консервативных - само собой). Как только власть от слов о реформах переходила к делам, это неожиданное отношение начинало бурно нарастать.

Александр Второй погиб с репутацией в про-реформистских, либеральных кругах царя слабого, безвольного, не решившегося делать дело по-настоящему. Даже - сдавшегося консерваторам. Революционные круги отношение к нему выразили его убийством. Насчет Николая Второго говорить вряд ли нужно - абсолютно непопулярный царь. Те же либеральные, конституционалистские силы быстро подняли на смех манифест 17 октября 1905 г. и особенно его выполнение. Либералы чем дальше, тем больше исходили из того, что все оказалось фикцией. Революционеры, разумеется, глядели на дело аналогично. Реформы Хрущева? Это время автор данных строк помнит отлично. Деятеля, менее популярного среди либерального фланга общества (демократических сил тогда еще в серьезном смысле слова не было), было невозможно представить, если говорить о последних двух годах его пребывания у власти. Либеральная интеллигенция истощила свою язвительность, сочиняя про него анекдоты. А "человек с улицы" был настроен просто зло.

Почему в России так ополчались на реформаторов? Причин, конечно, много. Реформы по сути своей всегда разочаровывают многих, ибо преуспевают лишь частично, да еще нередко порождают непредвиденные неблагоприятные последствия. В этом смысле российские реформы и разочарованная реакция на них - не исключение на фоне мирового опыта. Политическая наивность тоже добавляет негативной реакции. Чем крупнее, фундаментальнее реформа, тем сложнее ее проводить и тем больше разнообразных маневров торможений и адаптаций требует, - а наивный ум ко всему этому относится как к сдаче позиций. Его идеал реформаторства - безостановочное прямолинейное движение вперед. Повторимся - это не есть только российская черта.

Но вот что присуще нам в большей степени, чем многим и многим другим, - это сильно распространенное у нас восстанавливание против реформаторов как обманщиков и недостойных личностей. Перескок общественного настроения от увлеченности к злобе. Вот такое "впадание" в полностью противоположную первоначальной оценку - это нашенское, особое, российское.

Сильный отпечаток властененавистничества лежит на этом "прыжке". Предреформистская эйфория лишь на время приглушает накопленную поколениями "генетически-политическую" подозрительность и неприязнь к власти. И как только эйфория начинает идти на убыль, стереотип ненависти восстанавливается сходу. И начинает свою подсказку: "Это та же самая власть, что была всегда. Она только решила нас обмануть реформами. Власти никогда нельзя верить."

Это действительно поражает, как у нас легко ставят клеймо жулика и обманщика на еще вчера

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ № 4 1999

ВЛАСТЕНЕНАВИСТНИЧЕСТВО

уважаемого реформатора. Только что деятеля хвалят, приветствуют, преисполняются надеждой, что он сделает важное дело, даже чисто по-русски стремительно влюбляются в него, а через самый короткий срок не находят достаточно едких выражений, чтобы изничтожить кумира.

Без предрасположенности к ненависти такой скачок не объяснить. Без нее разочарование просто не может довести до столь противоположного полюса в отношении. Хочется привести в этой связи слова большого и нелицеприятного знатока российских общественных настроений (чьи оценки, кстати, уважал его друг Антон Чехов), видного дореволюционного журналиста и общественного деятеля консервативного толка Суворина: "Что" за невозможный мы народ! Это только видимость, что разбираемся в собственных делах (имеются в виду не личные, а страны. - Ю. О.). На самом деле ждем подряд невозможного от правительства. А как оно не получится - готовы на огне его изжарить. Что за проклятая привычка -только ругаться. У нас ведь тот умен, кто власть клянет. А скажи слово за нее - пойдешь в дураках, а то и хуже. Истинно больные мы какие-то".

И вот что в практико-политическом смысле получилось от таких неврастенических шараханий настроений: реальный, то есть единственно возможный реформизм быстро лишался общественной поддержки. Против него как поддельного, призрачного, обманного восстанавливались, в то время как он был, может быть, единственно возможным. Реформаторы оказывались один на один с недовольной страной, без всякой поддержки. Это и есть то, что выше названо антиреформизмом российского общества.

Когда реформаторская власть была очень сильна, исчезновение поддержки не играло большой роли, как, например, при Александре Втором. Он мог обойтись без нее, хотя по свидетельствам окружающих лиц, был сильно раздосадован общественной реакцией. Когда общество, общественное мнение стало играть большую роль, следствия антиреформизма де факто стали серьезнее. Ожесточенные нападки либеральных кругов на реформы Николая Второго явно толкнули слабовольного царя к реакционерам, к усилению влияния на него консервативной супруги.

А Хрущев? Наши, без сомнения, достойные всяческого уважения "шестидесятники", красноречивые выразители либеральных, антисталинских настроений в обществе вместо того, чтобы понять органическую ограниченность реформистских возможностей Хрущева (и "системных" и личностных) и постараться поддержать у власти этого оптимального по тогдашним условиям партийного либерала, ополчились на него и его дела, как абсолютно недостаточные. Результат? Встали на дыбы партийные реакционеры, испугав-

шись возможности подталкивания Хрущева либералами дальше. Вышел из себя Хрущев, от которого требовали невозможного (и неприемлемого для него). И реакционеры его сбросили, на что никогда бы не решились, оставайся мощная общественная поддержка при нем.

Взамен Хрущева, который, несомненно, кое-что реформистское еще мог бы сделать, фактически с помощью прореформистских сил к власти пришел столь всем памятный Леонид Ильич. Опять же хочется процитировать еще одного деятеля почти вековой давности (и снова консерватора, по совпадению) думца Пуришкевича: "Удивительно создан русский человек, средний русский человек, делающий историю России; он никогда не может добиться положительных, реальных результатов, предпринимая что-либо, ибо всего ему мало, и он вечно вдается в крайность. В России нет способа лучше провалить какое-нибудь дело, прочно и хорошо поставленное и твердо обоснованное, как предложить нечто большее тому, что намечено к осуществлению. Толпа, и даже не простая, а интеллигентная толпа, непременно ухватится за "благодетеля", внесшего свой корректив в разумное, осуществимое, но сравнительно скромное предложение, и все пойдет к черту".

Укажем еще на плохое последствие властене-навистничества - представление о праведности общества, народа. Об их полной и постоянной непричастности к трагедиям и тяготам российской жизни. Самоидеализация того и другого - давняя российская привычка. То что они много страдали из-за власти, ее произвола и жестокости - факт бесспорный. Но все-таки он не есть основание для самоидеализации. Для невероятно сильного в российской истории представления, выступавшего в разные ее периоды в разных формах, что народ, общество, дай им только свободу, все быстрее наладили бы в этой жизни собственным богатейшим разумением и не менее богатейшим уменьем.

Все властененавистнические силы в российской истории (исключая разве что разнообразных российских бланкистов да демонического Нечаева) преклонялись перед безупречностью общества и народа - каждая на свой лад. Народничество и домарксистские социалисты (те, что боготворили общину) - откровенно, прямо. Марксистские социалисты вроде бы были к бого-творению непричастны, на самом деле исходили из того же. Надо было не видеть реальных качеств российского человека, российского общества, чтобы рассчитывать, что после революции в пять-семь лет "будет Россия социалистическая" (Бухарин говорил, что именно такие сроки были популярны в предреволюционной большевистской партии).

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

72

ОЛЕЩУК

Марксисты "умеренного", меньшевистского, легалистского толка были большими реалистами, исходя из идеи недостаточной зрелости страны и населения для социализма, но все же и они сильнейше преувеличивали адаптационные возможности россиян. В рядах быстро растущего в последний период самодержавия демократического, конституционного движения идеализация общества цвела бурным цветом. Господствовало однозначное представление: чем больше и быстрее передать полномочий "сверху вниз", тем быстрее и благодетельнее будут последствия для страны.

А вспомним недавние времена - период разложения социалистической системы. Вспомним, как опять же быстро умножавшиеся тогда ее открытые и последовательные критики незыблемо исходили из того, что общество само быстро и прекрасно справится со всеми своими проблемами, дай ему только власть. Вспомним широчайше распространенную тогда идею, что все бедствия -из-за "задавленности" общества тоталитаризмом.

Никоим образом сказанное не следует понимать, как попытку снять вину с хронически деспотических российских режимов и переложить ее на общество. Но крайность идеализации последнего и не обоснована и, главное, политически очень вредна. Во многом из-за нее всем бесчисленным силам, рвавшимся в последние два столетия сокрушить российский деспотизм - будь то самодержавный или социалистический - была свойственна одна черта: они слишком легко верили, что уж дальше-то, после сокрушения, все пойдет преотменно.

Российской устроительной мысли во всех ее видах было свойственно нечто, напоминающее даже легкомыслие, - так просто и уверенно конструировалось "прекрасное завтра" после "мерзопакостного сегодня". Дух захватывало от этой уверенности, от масштабов планировавшихся благих перемен, а ведь все было просто прожектерством. И основанным во многом на осознанной или неосознанной идеализации всего российского "низа". От убежденности, что он все это осуществит, или с ним все это можно проделать.

Тяжелейшую цену Россия платила за прожектерство преобразователей и - не упустим начального звена в цепи, к нему ведшей, - властененави-сгничество. Меньше бушевало бы властененави-сгничество в России, осторожнее, вдумчивее были бы ее бесчисленные радикалы и экстремисты.

Но почему столь сильна у нас (и столь устойчива) эта эмоция? Почему ей удалось занять место общественного мировоззрения, социальной теории для значительной части общества? В том числе и просвещенной, культурной, которой это вроде бы совсем не к лицу? Которая должна мыслить сложнее, умудренное, уравновешеннее? Почему

российская общественная мысль исторически настолько искажена властененавистничеством, часто нося столь "баррикадный" характер в своей противоборческой ипостаси и столь сырой, если не действительно легкомысленный - в конструктивной?

Этому видятся серьезные, глубокие причины. Само собой и прежде всего - сама российская власть, ее гнет, грубость, жестокость, своеволие и эгоизм. Об этой стороне дела, ввиду ее очевидности, распространяться излишне. Подчеркнем только, что начинать надо именно с этой причины.

Вторая причина заслуживает большего внимания, ибо меньше в поле зрения. Эта причина -хроническое самообожествление власти в России. В этом смысле российская власть, правда, исключая самое последнее время, напоминала власть древнего мира, приписывавшую себе божественный характер. В самом деле, разве не внушало своим подданным самодержавие, что оно покровительствуемо непосредственно Богом? "Помазанник божий" - что иное это могло означать? "Повиноваться царю сам Бог повелевает" - фраза, которой вплоть до революции учили в школах, - что еще означала?

Вся официальная, принудительная идеология самодержавия была построена на обосновании исключительных прерогатив самодержца (лица "безответственного", по тогдашней терминологии, стоящего выше закона) благословением высшей, небесной силы. А социалистическая власть разве не обожествляла себя в не меньшей мере, но только иным способом? Раз социалистическая власть выражает "подлинные интересы масс" -тут уже обожествление. Раз социалистическая власть руководствуется совершенным, научным знанием хода общественного развития - значит, тоже обожествление.

Какую подсказку, явную и скрытую, общественному сознанию несло обожествление? Подсказку, что власть всемогуща. Именно как Господь Бог. Демократическая, не охваченная столь сумасшедшими притязаниями власть, свободно признает, что чего-то не может, в чем-то ошиблась. Для российской, всегда себя обожествляющей власти, такое было совершенно исключено. Ибо тогда подрывался бы весь опорный принцип власти - всеведение и всемогущество. Разом возникал бы вопрос: с какой стати власть правит всем в стране, ни с кем не делясь, не допуская никакой оппозиции, если ошибается или неспособна что-то сделать? Легитимизация деспотизма испарилась бы мгновенно. Все "другие" тоже стали бы выглядеть обладающими не меньшими права-. ми властвовать, чем он.                      \

И вот в этой-то нехитрой логике корень влас-j тененавистничества: раз власть всемогуща и все-1 ответственна, значит все, что в стране "не так'

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ № 4 1999

ВЛАСТЕНЕНАВИСТНИЧЕСТВО

есть ее прямая вина. Она может все устранить, улучшить, наладить. И раз "не так" упорно существуют, значит она просто не хочет устранять и улучшать.

Всем создателям разных вариантов обожествления российского деспотизма никогда в голову не приходило, что, создавая, пропагандируя ту или иную теорию на этот счет, они достигают двух целей. Непосредственную и желанную -обоснование деспотизма. Косвенную и абсолютно нежеланную - возложение на него ответственности за все неладности жизни.

Реализация второй цели неустранимо вызывала к жизни эмоцию властененавистничества. Власть рисовалась бесконечно подлой, бесчестной, безразличной (или как смягченный вариант обвинения - бесконечно глупой, неумелой), если, будучи всесильной, ничего не исправляла, не улучшала. Естественно, к власти в России всегда была бездна обоснованных претензий. Но в этом океане претензий, если вглядеться, все-таки можно различить дикие - властененавистнические.

Не ища глубоко, оглянемся вокруг себя, на повседневную жизнь. Скажем, мелкая привычка российских горожан - вытаптывать все зеленые насаждения, на какие может ступить нога. И когда вместо зелени образуется пыль да грязь, кого они винят? Девять из десяти - не себя, топчущих, а власть. Куда, де, смотрит, как допускает грязь? Если россиянина из-за его собственной глупости надул уличный жулик - обвесил, обобрал в дурацкую лотерею, на кого он в сердцах обрушивается? Меньше на себя, больше - на власть. Чего не принимает мер против жуликов? И т.д. и т.п. - до бесконечности.

Мелкие примеры, но показательные по части общественных настроений. Никакого особого усилия ума не надо, чтобы понять в подобных случаях, к кому в действительности стоит адресовать претензии. И если этого усилия не делается, то причина в укорененной привычке властенена-вистничать.

Наконец, еще один источник властененавистничества - простомыслие многих из нас. Проистекающее, в конечном итоге, из хронической, многовековой отстраненности от участия в решении общественных проблем, из нашей вековечной роли только исполнителей, только "винтиков". А также их хронической же малой информированности о сложностях общественных проблем - тема, которую деспотические, "всеот-ветственные" режимы по вполне понятным причинам избегают затрагивать, не допускают до обсуждения. Оттого в массовом сознании укоренилось веками: все в принципе решается быстро и просто. А раз тем не менее не решается - тут опять же начинается подпитка властененавистничества.

Ныне властененавистническая эмоция, несомненно, на новом ггодърме. Если, вооружившись осознанием ее существования, вслушаться под этим "углом зрения" в разговор о наших делах, что уличный, что "неуличный", то распространенности этой эмоции можно только поразиться. В самом начале статьи уже упоминались популярные ныне штампы властененавистнического мышления. Добавим еще несколько соображений по его поводу. Это мышление, вне всяких сомнений, поощряется средствами массовой информации. Во всяком случае - многими из них.

Идет поиск эпатажных, привлекающих внимание читателя (или слушателя) сюжетов и тем, а в России в их число, естественно, в первую очередь входят любые скандалы про власть. СМИ, профессионально чуткие по части общественных настроений, отлично уловили властененавистни-ческую струю в них и играют на ней без всяких ограничений. Но так же как СМИ чутки к настроениям, они слабы по части осмысления их значимости и конечной роли. Вряд ли какому корреспонденту, обозревателю, любой редакции приходит в голову, что, налегая на скандалы во власти, они не только привлекают внимание потребителей информации или разоблачают порок, но и работают на властененавистничество.

Здесь следует, конечно, сразу оговориться: ни прямо, ни косвенно здесь не имеется в виду желательность чего-либо подобного цензуре. Только -желательность  политического,  социального здравого смысла, самосдерживания. Это должно выразиться в отсутствии эпатажных преувеличений и домысливаний по каждому поводу. Подобная свобода пера и языка иным у нас представляется обязательным атрибутом демократии. На самом деле она скорее может оказаться ее врагом. Де факто натравливание общества на власть, чем систематически занимаются у нас многие СМИ, учитывая исторически сложившийся комплекс настроений общества в адрес власти, скорее способно вызвать в нем прилив антивластного экстремизма, чем здоровую конструктивную реакцию спокойного давления на "верх" с целью образумить его.

Слишком много, недопустимо много властене-навистничеством облучает общество и сама политическая сфера. Противоборствующие в ней стороны не стесняются в разоблачении и крайних обвинениях друг друга. Интерпретации уличающих фактов далеко превосходят их действительное значение. Подобные игры на общественных страстях выявляют то же самое, что в случае с нашими СМИ, - незнание всех последствий совершаемого. Распоясанность в обвинениях и контробвинениях не действуют на благо общественного просвещения и мобилизации ответствен-

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ № 4 1999

ОЛЕЩУК

ного протеста "снизу". Они питают дракона влас-тененавистничества.

И это культивирование уже зашло далеко. В этой связи, два слова о часто обсуждаемом у нас явлении нарастающей отстраненности многих и многих россиян от политики и всего политического. Иные наблюдатели вид'ят в этом поворачивании людей спиной к политической сфере позитивное явление. Да, люди уходят с головой в собственные заботы, перестают надеяться на власть, "верх" - и это отлично. Развязывается их инициативность, самостоятельность, обретается привычка полагаться на себя, чего так долго не хватало российскому человеку. А заодно и власть чувствует себя в большей безопасности, поскольку идет на спад привычка слишком много от нее требовать, слишком часто к ней апеллировать. Как немаловажный результат того и другого преобразовательная политика получает больше шансов выжить, ибо благодаря этим изменениям общество становится выносливее к трудностям переходного периода.

Отчасти с этой логикой можно согласиться. Ее вроде бы подтверждает то никем не предвидевшееся спокойствие, с которым Россия переносит затянувшиеся муки преобразований. Но только отчасти! Потому что к "отворачиванию" людей от политики властененавистничество тоже, несомненно, приложило руку. Поговорите с любым "отвернувшимся", благо они сейчас встречаются на каждом шагу. Отвернулся ли только от того, что решил положиться на себя, почувствовал ве-

ру в собственные силы, или потому, что махнул рукой на власть, как не способную ничего сделать, безразличную, бестолковую, коррумпированную, криминализированную и т.д.?

Чаще причиной было второе, чем первое. И вот это обстоятельство выставляет "отворачива-ние" в совсем ином, мрачном свете. Да, к власти меньше претензий, но ей и меньше поддержки. И на каком-то изломе нашей судьбы второе может сказаться с роковой силой. Не учит ли нас наша история: столь вроде бы прочный уклад жизни, который население если не поддерживало, то с которым по крайней мере по всем признакам примирилось, вдруг рушился буквально в одночасье, рассыпался как карточный домик. Почему? А в частности, из-за той самой замешенной на властененавистничестве широкой "отвернутос-ти" людей от режима, власти. Отвернутости такой спокойной, такой негрозной на первый взгляд, но такой обрекающей в момент какой-то встряски, кризиса.

* * *

Властененавистничество должно войти в круг основных реалистических представлений о российских умонастроениях. Оно слишком значительно и опасно для того, чтобы его не замечать или мало замечать, как до сих пор это было свойственно общественной, политической мысли. А осознание его присутствия должно дисциплинировать общественный, политический разговор.

1. занять большое количество времени возлагая ответственность за его проведение на создателей этих программ
2. Желтый крестовый поход Китбуга-нойон
3.  ОБЩЕСТВОВЕДЧЕСКИЙ СРЕЗ ФИЛОСОФИИ Генезис философии
4. Непобедимые операционники
5. тема охранной сигнализации
6. чистые типы характеров получаются в том случае когда интересы и профессиональная деятельность человека р
7. тема. 1.Воздухносные пути 2
8. Сочинение- Художник Борисов-Мусатов и группа Наби
9. Тема- Территориальное общественное самоуправление Студент- Фандеева О
10. Пост того кто по забывчивости поест или попьет не нарушен ибо поистине это Аллах накормил и напоил его
11. Михаил Евграфович Салтыков-Щедри
12. тема ЛВЗанкова Подготовила и провела- учитель начальных классов I квалификационной категор
13. Лекция 1 ЗАДАЧИ ИНФОРМАЦИОННОГО МЕНЕДЖМЕНТА Задача 1- ФОРМИРОВАНИЕ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ СРЕДЫ ИНФОРМАЦИОНН
14. потребностной сферы закономерно сменяются формированием преимущественно операционнотехнических возможно
15. новому. Где ваш здравый смысл После родов в организме женщины вырабатывается молоко которым она кормит
16. Холангит, его стадии и формы
17.  Информационная технология складывается из процессов преобразования информации и взаимодействия со средо
18. Цели и задачи информационных систем
19. Лабораторная работа 15 Тема- Построение графиков Цель- научить строить графики функций- в декартовой систе
20. практичний характер

Материалы собраны группой SamZan и находятся в свободном доступе