Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
http://forum.tokiohotel.ru/showthread.php?t=45031
УСЛОВИЕ: Открытое море и корабль; Гнев; Георг (Георга заменила на Томаса)
НАЗВАНИЕ: Летучий Голландец
КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: Slash, Детектив, Драма
РЕЙТИНГ: R/NC 17
ПЕЙРИНГ: Томас/Вильгельм
РАЗМЕР: Миди, 49 ворд-листов
ОПИСАНИЕ. В старину, в морях и океанах, как утверждают средневековые хроники, встречались корабли – призраки. Есть северная легенда, которая дала одному из кораблей название «Летучий Голландец», закрепившееся впоследствии за всеми остальными кораблями. Никто не знает, почему этому экипажу суждено вечно бродить по морям на своих проклятых парусах. Но, говорят, за каждой легендой скрывается доля правды.
Офицер Томас Хейден не подозревает, что удача покинула судно, как только оно вышло из порта. Он осознал это только когда на борту произошло загадочное убийство. Он начинает свое расследование и тут же обнаруживает подозреваемого. Преподобный Вильгельм, которого отправили в плавание поднимать дух команды, немедленно впадает в его немилость. Однако, по мере того, как появляются новые факты, Том понимает, что дело тут совсем в другом. Кто-то на корабле умышленно травит экипаж и в итоге оказывается, что во всем был виноват его лучший друг, который хотел прибрать к рукам все, что лежало в трюмах и открыть свое предприятие в Индии.
Том пытается извиниться перед Вильгельмом, понимая, что он жестоко ошибался, но в итоге становится уже слишком поздно. Изможденных матросов не пустили ни в один порт в Индии и в конце они уплывают в вечность под своими опущенными парусами.
Слова есть тени вещей; а тени никогда не показывают свет.
Эрик Маккормак – «Летучий Голландец»
В старину, в морях и океанах, как утверждают средневековые хроники, встречались корабли – призраки. В наши дни матросы, так же, как и много веков назад, рассказывают о встречах с такими судами. Чаще всего подобные истории можно услышать от североморцев и экипажей, бороздящих Тихий и Атлантический океаны.
Есть северная легенда, которая дала одному из явлений название «Летучий Голландец», закрепившееся впоследствии за всеми остальными кораблями. Она повествует нам историю об экипаже, обреченном на вечное скитание за богохульство и самоуверенность. Среди моряков пошло поверье, что встреча с этим судном предвещает гибель. До сих пор никто так и не может раскрыть эту загадку, будоражащую умы на протяжении многих веков, ведь ни подтверждений, ни опровержений правдивости этой истории так и не было обнаружено.
Всем известна одна простая истина - за легендой всегда может скрываться доля правды. Возможно, и эта история случилась на самом деле, когда-то очень много лет назад, в эпоху колонизации, исследования морских торговых путей и великих географических открытий.
Голландия, 1641 год.
Свежий ветер налетел со стороны воды, принося с собой запах водорослей, рыбы и морской сырости. С шумом рассекая крыльями воздух, пролетели мимо резко горланящие белоспинные чайки, перекрывающие своими криками шелест волн. Белая пена лизала корабельные доски и покачивала на волнах торговое судно, которое должно было отплыть курсом на восток, в теплые страны, что пахли пряностями и простирались далеко от холодных северных европейских морей с их туманами и ледяным дождем. Галеон уже был почти снаряжен в путь и надувал огромные белоснежные паруса; только их белая материя колыхалась от порывов прохладного норда.
Молодой человек, стоявший на палубе, подставил обветренное загорелое лицо последним лучам осеннего солнца, пробивавшимся сквозь плотные свинцовые облака. Он провел пятерней по растрепанным светлым волосам, облизал сухие губы и вдохнул щекочущий ноздри запах, который напоминал ему о приключениях и легкости, приносимой дыханием океана. Юноша облокотился о крепкий дубовый борт и вгляделся в толпу серьезными карими глазами.
В доке все еще суетился народ - экипаж торгового сухогруза под названием «Летучий Голландец» тщательно готовился к изнуряющему путешествию. Туда-сюда хаотично сновали, сталкиваясь плечами, матросы. Доносился скрежет грузовых цепей, которые втаскивали лебедкой на борт весомые тюки с провиантом и медикаментами. О чем-то негромко переговаривались двое младших помощников капитана. Мимо спешно прошагал бортовой врач Рюгеманн, смотря себе под ноги и застегивая на ходу кожаный кейс.
Суета и волнение, как и всегда, сопровождали каждое путешествие.
Юноша улыбнулся уголками губ при виде этой суматохи. Для него хаос в порту означал одно: скорая свобода бескрайнего лазурного простора, пересвист и перешептывание волн, сливавшихся в простую мелодию, и прекрасные закаты над Атлантикой были уже совсем рядом. Их близость обдувала губы соленым бризом, заставляя слегка прикрывать светлые ресницы и тайно надеяться на то, что скоро весь шум останется позади.
- Эй, офицер Хейден, - окликнул его кто-то из-за спины, заставляя Томаса обернуться в удивлении, - ты так там и будешь стоять или, все же, поможешь нам немного?
Конечно, голос мог принадлежать только одному человеку. Кому еще пришло бы в голову обращаться в такой форме к старшему офицеру и помощнику капитана?
- Уильямс, - Томас строго посмотрел на парня, криво улыбавшегося в ожидании реакции, - у нас на это есть рядовые матросы, - в тон ему завершил он свою короткую речь.
Однако же, Георга это совсем не убедило.
- Конечно, пусть простые смертные работают, как волы на плантации, пока ты тут стоишь и принимаешь солнечные ванны. - все так же, с издевкой, заметил друг, пододвигая к нему ногой пустой деревянный ящик. – Эй, Густав, не зевай, убери его куда-нибудь, пока народ не споткнулся да не переломал себе все кости.
- Ты чего раскомандовался, Джордж? - светловолосый коренастый Густав сложил руки на груди, проигнорировав просьбу. - До Ван дер Деккена* тебе еще далеко плыть, да палубы драить. И, пока ты не капитан, нечего на других сваливать, делай сам свою работу.
_________________________
* Филипп Ван дер Деккен – легендарный командир экипажа «Летучего Голландца»
Георг ничего не ответил, только с силой сжал зубы, выдавая тем самым своё раздражение. Буркнув что-то нечленораздельное, он вернулся к своей работе и принялся сам сортировать грузы, отодвигая их сапогом в сторону.
Томас фыркнул, бросив на Густава веселый взгляд. Он хотел бы сказать Георгу вдогонку еще парочку колкостей, но внезапно взгляд его остановился на человеке, присутствие которого заставило забыть о подобном намерении.
Темноволосая фигура в сливочно-белой, чуть распахнутой рубашке, спешила по трапу в направлении судна. Он держал наперевес какие-то книги, сумку и свернутые в трубочку длинные бумажные плакаты, и Томас раздраженно выдохнул. Он слегка прищурился, чтобы убедиться, что зрение его не обманывает.
- Поверить не могу… Что здесь этот святоша делает? Неужели Ван дер Деккен был серьезен, когда говорил, что возьмет его с собой? - тихо и очень недовольно пробормотал он, моментально переключаясь с двух товарищей на нового члена экипажа.
Однако, Георг все равно разобрал его слова и тоже подошел, чтобы оценить обстановку.
- А, этот франт английских кровей, - глаза его сузились и немного потемнели, – черт, ведь говорят же: баба на борту – к беде. Какого морского черта его пустили?
- Ты говоришь так, [I]Джордж[/I], как будто сам всю жизнь в Голландии прожил, - не поднимая глаз от своей работы, вскользь заметил Густав, когда услышал эту бравую тираду.
Георг недобро покосился на друга, испепеляя его на месте одним взглядом. Он слишком не любил подобные напоминания о своем происхождении.
Томас пожал плечами. На этот раз он тоже не стал пререкаться со своими товарищами, как делал это обычно. Он снова глянул вниз на темноволосого юношу, который тонкой рукой поправлял свои очки, пока шел, погруженный в книгу. По пути он умудрялся одновременно читать, что-то бормотать себе под нос и совершенно не смотреть под ноги.
Мимо него в спешке пробежал один из матросов с двумя тяжелыми ящиками наперевес. Он не заметил, что кто-то преграждал ему путь и налетел на юношу, выронив всю свою ношу.
Томас болезненно вздрогнул, даже со своего расстояния почувствовав этот толчок. Послышался грохот, а затем - отборная портовая ругань.
- Куда ты прешь, акула тебе в глотку! Больше стоять негде? - опомнившись, рыкнул сбитый с курса матрос на удивленно моргающего англичанина. Один из деревянных ящиков разлетелся на доски, и тканые мешочки с солью рассыпались по всему трапу, с плеском падая в воду, лопаясь и осыпая доски белым порошком. Все, кто были на причале и на борту корабля, уставились на это зрелище. Даже шум в доке на секунду стих, пока люди с любопытством глазели на занятную сцену.
- Простите, я не специально! - донесся до Томаса тихий торопливый голос с заметным британским акцентом. - Разрешите, я помогу! - черноволосый молодой человек порывисто сел на корточки, собирая свои книги, бумаги и просыпавшийся груз. Матрос, на которого он натолкнулся, сделал то же самое, и они ударились лбами под общий хохот продолжающих наблюдать зевак.
- Уйди, морским дьяволом молю, - прошептал моряк сквозь сжатые зубы, поднимая на англичанина взгляд и потирая ушибленный лоб.
Тот быстро кивнул, покраснев от смущения. Он порывисто собрал свои нехитрые пожитки и вихрем исчез из поля зрения, низко держа голову. Щеки его полыхали алым пожаром.
Матрос снова выругался и принялся собирать остатки соли. У трапа уже скопилась очередь весьма недовольных членов экипажа, которым эта заминка мешала пройти и доделать свои дела перед отправлением.
Томас устало потер переносицу. Раздражение начало подниматься в нем, и дурное предчувствие отчего-то кольнуло под лопаткой, хотя он готов был поклясться, что все было в порядке еще минуту назад. Соль была ценным грузом, который очень дорого стоил, а рудники - вредными, и люди гибли на каторжной работе слишком часто. Доставка этого продукта была крайне тяжела и подобное небрежное обращение было совершенно недопустимо. *
- И почему у меня такое ощущение, что мы не оберемся приключений с этим мальчишкой? - тихо пробормотал Хейден сквозь сжатые зубы, проводив взглядом тонкую фигуру, которая тенью мелькнула в темном проходе на нижнюю палубу.
Ему бы очень хотелось ошибаться. Однако, приподнятое настроение уже сошло на нет. _____________________________________
*Просыпать соль – дурное предзнаменование, сулящее беды и разлад. Оно пошло именно с тех времен, когда соль было трудно достать.
* * * * *
Они отплыли только к вечеру. Погода немного ухудшилась - облака плотным непроницаемым слоем низко нависали над водной гладью, будто крышкой придавливая бренный мир и сковывая его в сером мареве. Туманный Амстердам оставался за спиной. Он растворялся в молочно-белой дымке, пока Томас наблюдал из капитанской рубки сквозь иллюминатор.
«Летучий Голландец» держал курс на восточную Индию, к острову Ява, - столице Нидерландских колониальных владений в Азии.
Путь лежал через Северное море и Бискайский залив, вокруг мыса Доброй Надежды. Торговое судно, груженное чаем, медью, серебром, текстилем, керамикой, пряностями и опиумом, вышло точно по графику, и ничто не предвещало изменений к худшему.
Томасу была не свойственна беспочвенная паника, ведь к своим двадцати пяти годам он уже много повидал на свете. Это было далеко не первое его плавание, и как всегда хотел отец – капитан королевского флота, его сын достойно продолжал семейное дело. Но, все же, оставалось смутное предчувствие, которое омрачало мысли молодого офицера и покрывало мелкими морщинками его лоб, пока он стоял, неотрывно глядя на удаляющийся призрачный город.
- Что, не по себе, салага? - Томас слегка обернулся, чтобы посмотреть на подошедшего к нему капитана Филиппа Ван дер Деккена - высокого человека с обветренным покрасневшим лицом, сухой кожей и суровыми, грубыми чертами. - Щенок ты еще, а все туда же, в старшие помощники капитана попал, - хмыкнул капитан, заметив серьезное выражение глаз юноши.
- Я отлично справляюсь со своими обязанностями, - резко буркнул Томас, недовольно отворачиваясь.
- Молодец, - капитан слегка изогнул губы, не дрогнув ни единым мускулом, - доложить остановку на борту!
- Скорость примерно десять узлов в час, ветер попутный. Идем, не отставая от графика, через две недели будем на месте, - четко, хорошо поставленным голосом отрапортовал Хейден, - на борту находится неснижаемый запас продуктов, необходимый на все это время, воды в бочках достаточно. Я все проверил, экипаж в полной готовности.
- Замечательно, - Ван дер Деккен сверкнул рядом белоснежных зубов, - в таком случае, иди, распредели матросов, чтобы не страдали без дела.
- Есть распределить матросов, - Томас кивнул и, развернувшись, вышел из рулевой кабины.
У него на сегодня была еще масса дел, которые нужно было переделать до вечера, и совсем не было возможности предаваться унылым размышлениям.
* * * * *
- Перенести вон туда эти ящики, они прямо на проходе стоят, - отдал последнее распоряжение офицер Хейден, устало отряхивая форму и вытирая пот со лба.
Сопровождающие матросы кивнули и принялись за дело.
Из-за тяжелого, соленого воздуха одежда быстро прилипала к телу, и под конец дня Томас почувствовал себя очень усталым. Он лично проверил все товары, наличие провизии по второму кругу, пересчитал все шлюпки, проверил вместе со штурманом состояние отсеков, крепление палубных устройств и грузов. Это была нелегкая работа, ведь «Голландец», с его двумя этажами и множеством лестниц, по размерам не уступал знанию Адмиралтейства.
Томас почти успокоился за своим занятием, забыв думать о том, что его тревожило что-то. Усталость делала тело мягким и ватным, и старший помощник капитана только и мечтал о том, как бы добрести до своей кровати и завалиться на нее, вытянувшись, наконец, на мягком покрывале.
Внезапно из коридора раздался грохот. Тысячи труб, сошедшая лавина или извержение вулкана не наделали бы такого шума, как показалось Томасу; он даже выронил из рук пожелтевшую документацию с перечнем грузов в отсеке.
Хейден выскочил в коридор. Увиденное заставило его застыть от удивления.
- Ты? – рыкнул он, заметив несносного англичанина, про которого так удачно удалось забыть до этого момента.
Парень был все в той же рубашке и черных штанах, правда, теперь его одежда была перепачкана крупными красными брызгами. Томас слегка задержал взгляд на полупрозрачной, окрасившейся в бордовый оттенок ткани, а затем перевел его под ноги юноши. На полу расплывалась большая лужа, и блестели осколки стекла от разбитых бутылок вина.
Глаза офицера потемнели от злости. Британец старался не смотреть на него – он и без того был не в своей тарелке. Руки его безвольно болтались вдоль тела, лишь пальцы слегка подрагивали – он, казалось, пытался зацепиться за что-то, но не мог найти никакого материального объекта.
- Я не…
-Не специально? – Томас гневно двинулся на него, подсказывая верное слово. – Я уже это слышал сегодня. Ты хоть что-нибудь умеешь делать без того, чтобы это не превращалось в обломки под твоими пальцами?
Темноволосый молодой человек стыдливо молчал, стоически выдерживая гнев офицера королевского флота. Его миндалевидные зрачки блеснули в маслянистых отсветах свечей, когда он поднял взгляд на смуглого, светловолосого помощника капитана.
- Я прошу прощения, - мягко повторил юноша, опуская ресницы, - я искал свою каюту и заблудился.
Томас попытался перевести дыхание.
- Все каюты на верхней палубе. Тебе нельзя здесь быть, это служебные помещения. То, что ты плывешь с нами, не дает тебе допуск в грузовой отсек, - отрезал Хейден, оборачиваясь к матросам, - проводите его до каюты и присмотрите, чтобы он оставался там.
- Пойдемте, - один из юнг взял англичанина под локоть и настойчиво повел его в сторону лестницы.
- Еще раз прошу прощения, я, правда, не хотел, - мальчишка проникновенно посмотрел на Томаса и, задумчиво взяв свою книгу подмышку, покорно пошел за матросом.
А Хейден так и остался клокотать от гнева и смотреть ему в спину. Ему стало не по себе. Офицеру на секунду показалось, что этот взгляд проник под его одежду и мигом выведал все самые сокровенные секреты. И уже одним этим проповедник начал его раздражать еще сильнее.
- Деструкция – его вторая натура. Убрать здесь все, - распорядился он, поежившись, и глядя на разбитый ящик с винными бутылками, - я пойду, доложу Ван дер Деккену, что мы, вероятно, лишимся части продовольствия быстрее, чем я ожидал, если так будет продолжаться.
* * * * *
Томас и сам не мог понять, почему его с самой первой встречи так разозлил этот проповелник. Он просто не видел в его присутствии никакого смысла. Вильгельм - кажется, так звали назойливого англичанина, - появился незадолго до их последнего путешествия и сразу же принялся вносить смуту в ряды матросов.
Георг, который ненавидел "чопорных, как треска" британских подданных во всей их сути, поднял бунт, заявив, что не поплывет на одном корабле с тем, чей пол даже сложно было определить. Томас не обратил бы на это внимание, если бы не слова Уильямса, но постепенно радикальное настроение товарища передалось и ему. Иногда они втроем довольно колко подшучивал над внешностью странного юноши, если тот проходил мимо. Каково же было их изумление, когда позже выяснилось, что именно его назначили сопровождать «Голландца» в новую Ост-Индийскую торговую экспедицию. И все это лишь оттого, что старый священник их экипажа - преподобный Ван Халлен - отбыл в свой законный бессрочный отпуск и решил послать вместо себя ученика из духовной семинарии, чтобы тот поднимал настрой команды религиозными проповедями.
С присутствием отца Ван Халлена Томас еще успел примириться долгие годы путешествий по маршруту до Индийских островов и то только потому, что доводилось мало сталкиваться с ним. Офицер королевского флота не любил, когда посторонние без спроса шныряли по его кораблю. Да и с религией его отношения были весьма сложны: в понимании Томаса она была выдумана слабейшими из людей — теми, кому необходимо верить в божественный порядок во всём. Они должны всегда и везде находить свидетельства этого порядка, чтобы гордиться своей правотой. А сильнейшим из людей никакая религия была не нужна – офицер Хейден считал себя достаточно независимым, чтобы обходиться без нее.
Все это было пустое. Ведь высшие силы порой не могли помочь тем, кто отчаяннее всего нуждался в поддержке. Они просто оставляли этих людей одних, разбитыми в осколки в те моменты, когда так необходима была помощь, чтобы подняться с колен и пытаться идти дальше.
Вот и от присутствия этого мальчишки, который не мог ничего знать о человеческих душах, не было никакого проку. К тому же, Томасу не нравилось, когда у него бегали по коже мурашки, и в груди все время было странное ощущение. Он привык контролировать свои ум и тело.
А потому решительно сжал кулаки и раздраженно направился обратно в капитанскую рубку. Докладывать обстановку.
. * * * * *
- Друг мой, глядя на тебя, я могу пить чай даже без лимона. Мне будет достаточно кисло, - заметил за ужином Георг, подходя к Томасу и присаживаясь рядом с ним. Густав уже занял свое место, присоединившись к товарищу чуть ранее.
Томас никогда не возражал против их компании, хотя по рангу ему не полагалось сидеть с простыми матросами и, как и капитан, он имел право уйти ужинать в свою каюту. Но они были друзьями еще до его повышения по службе, и это не менялось со временем. Уильямс и Хоггарт были отличными товарищами, умели выслушать и дать действительно ценные советы. Однако, в этот раз делиться Хейден не хотел - он только посмотрел на Георга исподлобья, посылая ему немые сигналы раздражения.
- Дай угадаю, - проигнорировал Уильямс его посыл, - либо тебя опять утомила твоя бесконечная работа и попытки наставить нерадивых на путь истинный… Либо снова религиозные гонения и великое британское иго вмешались в ход истории.
Дверь на палубу, как по заказу, открылась, и британское иго собственный персоной возвысилось в дверях, сжимая в руках томик Библии в кожаном переплете. Желваки на лице Томаса заходили от гнева, когда он скользнул взглядом по тонкой фигуре, и Георг понял, что угадал.
- Все ясно. Не переживай так сильно, Томас. У него просто будет пятнадцать минут перед каждым ужином, за которые ты сможешь насладиться хорошей порцией религиозных нравоучений, - хохотнул он, натыкая на вилку соленое мясо, - черт, как подметка от старого сапога. Прикажи повесить кока на рею, чтобы болтался там. Ты же должен следить за качеством приготовления пищи, так вот, даю тебе подсказку – готовят они все так же отвратительно!
Томас почти не слушал бормотание Джорджа. Он все еще зло прожигал взглядом тощую и высокую фигуру проповедника. Англичанин раскрыл Библию на нужной страничке, встав так, чтобы все могли видеть его и, слегка прикрыв блаженные глаза, принялся читать тихим и хрипловатым голосом:
- Благослови, Господи Боже, нас и эти дары, которые по благости твоей вкушать будем, и даруй, чтобы все люди имели хлеб насущный. Просим Тебя через Христа …
- Просим тебя через Христа – заткни глотку и ешь! – бросил кто-то из толпы, перебив пламенную речь юноши. – И нам дай посидеть спокойно.
Вся команда взорвалась смехом, заставив Вильгельма покраснеть и замолчать в удивлении. Георг рядом с Томом повалился на лавку, выронив мясо на пол. Кусок солонины с чавканьем шлепнулся прямо ему под ноги. Густав закашлялся от смеха, и только один Томас сидел, как будто его окунули в кипяток. Гнев снова заклокотал в нем с такой силой, что он даже не мог сидеть ровно.
За окном что-то рвануло, словно гром раздался прямо над ухом. Судно содрогнулось, издав жуткий утробный скрежет. Начался сильный шторм. Море то вздымалось громадными холмами, то проседало глубокими провалами, и белая пена, сорванная ветром, хлестала в борт судна. Но никто не повел и ухом, все знали, что корпус у сухогруза крепкий и устойчивый, и это чудо кораблестроения выдержит любой шторм.
Не было никаких причин для волнения. Да и веселье в кают-компании заглушало рокот стихии. Вильгельм немного подождал, пока все затихнут, и попытался продолжить.
- Просим Тебя через Христа … - тихо пробормотал он, безуспешно пытаясь звучать громче толпы.
- Черт, это самая забавная шутка, которую я слышал, - прекратив смеяться, бросил Георг, не обращая на юношу никакого внимания, – а ты, Томас, - отсмеявшись, пробормотал он, - поведаешь, что случилось сегодня такого, о чем мы еще не знаем? – продолжал он выпытывать интересующие его детали.
- Наш Джон Буль*, - Густав, жуя, указал на проповедника, - учудил сегодня в грузовом отсеке. Лишил нас целого ящика вина на двенадцать бутылей, мне так ребята рассказали. Ты же знаешь, как Хейден относится к …
_______________________________________________________
* Джон Буль – прозвище всех англичан, как у американцев – янки.
Густав не договорил, очередной взрыв хохота, похожий на лай собак, снова прервал речь проповедника. Кто-то кинул в Вильгельма обрубком тушеной спаржи.
[COLOR="Plum"][B]- Долой проповеди с корабля, мальчишка, - гаркнул кто-то из матросов, волком глядя на тонкий силуэт проповедника, который казался резким и угловатым в свете свечей, - мы, моряки, не нуждаемся в молитвах, ибо лишь богу океана поклоняется «Летучий Голландец»!
- Молчать! – неожиданно разнеслось на все помещение, и Георг с Густавом так и застыли, открыв рты. Впрочем, как и остальные члены экипажа, которые повернулись к Томасу. Его грозный рык перекрыл даже рев грозы, разыгравшейся за бортом. В вязком и цепком, резко воцарившемся молчании грянул раскат грома, будто знак свыше. Он давал понять, что на этот раз было сказано и сделано слишком много того, чего делать не следовало. [/B][/COLOR]
- Закройте свои рты и молча ешьте! - прошипел старший офицер, но этот шепот разнесся по всей каюте громче набата, - иначе, завтра всех заставлю палубы до блеска драить под ледяным ветром, пока руки в кровь не сотрете, - пообещал он и, ни на кого не глядя, в несколько шагов достиг двери на выход.
Секунда – и его высокая фигура скрылась в темном коридоре, оставив экипаж сидеть с открытыми ртами. Где-то брякнула упавшая вилка. Налетевший порыв ветра начал яростно листать страницы книги в тонких пальцах проповедника. Хлещущие ледяные струи дождя забарабанили в иллюминаторы с утроенной яростью, демонстрируя все силы стихии, которая ревела за окном, подобно поднявшемуся со дна морскому чудовищу.
- Что. Это. Было, - тихо выдохнул Густав, с трудом находя слова, когда ему удалось немного собрать разбегающиеся мысли.
- Я никакого понятия не имею, - так же тихо пробормотал Георг, с сожалением разглядывая упавшее на пол мясо, - но ты же знаешь его отношения со всеми этими религиозными штучками после того, как … - он повел рукой, как бы предлагая товарищу закончить фразу за него, - все эти его отрицания и прочее.
Густав кивнул. Он знал.
- Да, он нелегко приходит в себя, но иногда я начинаю опасаться за его нервное состояние. Он раньше никогда не был таким.
- Знаешь, некогда я тоже готов был бросаться на каждого религиозного фанатика и рвать ему горло. - Георг пожал плечами, уныло собирая с тарелки остатки овощей. - Ты думаешь, почему мы с семьей из Англии уехали? Там начались суровые религиозные распри. Да и вообще, жизнь стала непростой.
- Но до такого же не доходило, - резонно заметил Густав, кивнув на дверь, - мне иногда кажется, он готов все свои проблемы сваливать на окружающих и ненавидеть богов до конца света.
Георг промолчал. Все молчали после выходки старшего помощника капитана, с чьим уважаемым мнением на корабле считались. Даже Вильгельм казался удивленным и немного встрепанным. Он с трудом дочитал до конца свою проповедь и тоже в тишине удалился от команды, взяв с тарелки только овощи. Настроения шутить больше ни у кого не было.
- Ты знаешь, я иногда и сам задумываюсь о другой жизни, - буркнул Георг, отворачиваясь от Густава, - самому до чертиков надоела эта промасленная вонючая шлюпка, резиновая еда и соленая, как моча, вода.
Густав невесело улыбнулся.
- А кому бы не хотелось, Джордж? У меня тоже не было пределом мечтаний стать матросом и всю жизнь делить каюту на нижней палубе с тощими крысами. Но другого выбора у нас нет.
- Пожалуй, и нет … - эхом отозвался друг, задумчиво изучая почерневшим взглядом противоположную стену, - пожалуй, и нет, мой друг.
* * * * *
Томас двигался по палубе, стирая ладонями струи хлещущего дождя. Он схватился за леер и глянул стихии прямо в лицо. Шквальный ветер рвал и трепал одежду, волосы офицера, а белая пена поднималась намного выше ватерлинии, бросая в него мелкие, как осколки стекла, брызги.
______________________________________________
*Леер – поручни, перила на корабле.
Он уже сказал себе перед тем, как отправляться в очередное путешествие: не нужно тащить с собой в плавание груз нерешенных проблем и тяжелое сердце. Все изменится, станет лучше и понятнее, нужно научится жить заново, смирившись с тем, что никак не находило успокоения в душе. Но вопреки надеждам, все получалось не так, как Томас задумывал.
Хейден злился. Чувство беспомощности доставало его, как заноза, которую нельзя было вытащить, оно сидело под кожей и мучило сознание. Это было похоже на дурное предчувствие, которое никак не хотело уходить на протяжении очень долгого времени. Томас уже устал гонять от себя этого демона, рвущего его душу когтями сомнения.
Один хороший человек говорил когда-то, что люди сами кузнецы своей судьбы. Офицер, стирая с лица бегущую воду, залез ледяными пальцами под рубашку, стискивая ими металл медальона, который носил, не снимая, вот уже около полугода со дня смерти отца. Внутри был скрыт портрет - единственное, что осталось на память о старом офицере, морском волке Кристиане Хейдене.
- Ты не прав, папа. Ты был не прав … - тихо прошептал молодой офицер в ответ на эти слова, сжимая мокрую цепь до боли в пальцах. – Люди ничего не решают. А высшие силы не помогают… Никогда…
Ответом на этот тихий отчаянный шепот был лишь очередной раскат грома, в котором потонули сказанные слова.
Сегодня стихия была дикой. Атлантика редко видела, чтобы гроза бушевала с такой силой- будто кто-то наверху услышал сказанные матросами в каюте слова и пытался ответить на них, подать знак, что всему на свете есть предел.
А Томас стоял под хлещущими порывами и мечтал преодолеть свой предел, открыть в себе силы двигаться дальше и верить в лучшее. Жаль, что это было так сложно – пытаться отыскать ту часть себя, которая была скрыта так глубоко в неизвестности...
* * * * *
После инцидента за ужином шторм не стихал двое суток, и экипаж корабля не мог выполнять внешние судовые работы, но это оказалось только на руку. Все это время Томас избегал всякого общения, весьма сухо со всеми здоровался и прятался от взглядов и расспросов.
Это было не так-то просто, ведь экипаж «Летучего Голландца» уже был сплоченным, и все в этом тесном пространстве знали друг друга, как страницы засаленного до дыр бортового журнала. Офицер не сомневался в том, что домыслы и сплетни начнутся за его спиной немедленно и будут журчать вокруг, как вышедший из берегов ручеек по весне. Но, к большому счастью, ему было все равно.
Он старался не попадаться на глаза Георгу и Густаву и пропадал часами то в каюте, то в рубке капитана, то на нижних палубах. Он перебегал от одного помещения до другого, накрывшись плотной тканью от косого ледяного ливня и пытался успеть сделать всю работу, которой было немало, а затем просто лежал у себя и смотрел на движение перекатывающихся волн.
Раньше море всегда успокаивало его. Он любил прозрачный тяжелый воздух и ощущение соли на губах, лазурные гребни, которые плавно колыхались в ясную погоду и приобретали чернильный оттенок в ненастье и бурю. Но сейчас Томас чувствовал себя здесь чужим. Что-то сильно изменилось за те полгода, пока он не отправлялся в плавание, и юноша даже догадывался, в чем была причина.
Он надеялся, что море вылечит его хандру. Но сейчас оно лишь бессмысленно всколыхнуло со дна души все ненужные воспоминания, которые до этого удавалось запрятать далеко и глубоко.
Еще никогда он не чувствовал себя в ловушке больше, чем сейчас. И тоска его только усиливалась с каждым мгновением.
А чуть позже Томас осознал, что дурное предчувствие не подвело его. На третий день произошло то, что положило начало целой череде странных событий, которым матросы очень долго пытались найти объяснение. Никто из них так и не понял, чем мог настолько прогневить небеса, но в этот раз всем показалось, что фортуна попросту не взошла на борт их корабля, бросив их на произвол судьбы в бескрайних соленых просторах океана…
* * * * *
Ближе к вечеру третьих суток Томас брел вдоль палубы, проверяя крепления крупного бортового груза. Он сурово поджал губы, а его смуглые руки тянули тугие и толстые канаты до тех пор, пока ладони не начали болеть и покрываться едкой краснотой. Хейдену было все равно: надоедливые мысли роились в голове, и он хотел прижечь их любым способом. Даже болью.
«Голландец» плавно летел по волнам, рассекая их с шумом, словно лезвие скользило по шелковой ткани.
Внезапно тишину и спокойствие вечерних атлантических сумерек прорезал крик, от которого у офицера королевского флота застыла в жилах вся кровь. Впрочем, она тут же всей массой рванула ему в голову и выступила алой полосой на ладони, когда молодой человек слишком резко выпустил из рук веревки, больно порезавшись об их грубую поверхность.
-Что за … - тихо пробормотал Томас, зажимая раненую ладонь в кулак.
Офицер, не мешкая, поспешил на звук. Нижняя палуба прямо под ним уже наполнилась топотом множества ног и голосами, и он понял, что этот вопль слышали все. Он, что было силы, понесся вниз, к грузовым отсекам, ловко перепрыгивая через ступеньки.
Толпа народу стояла у двери в одно из багажных отделений, люди бежали, наплывали, как воск у основания свечи. Они были бледны и перепуганы, кое-кто прикрывал ладонями рот, везде и всюду Хейден только и видел, что большие, остекленевшие от страха глаза.
-Разойтись! - старший помощник капитана протиснулся сквозь толпу, чтобы пробиться в первый ряд. Увиденное заставило его вздрогнуть и застыть на месте. – Милостивый боже, - непроизвольно сорвалось с его губ, пока краски мира с быстротой молнии тускнели в сознании.
Первое, что он хотел сделать – обернуться и позвать на помощь врача. Но сейчас это было так же бессмысленно, как грести против ветра или ловить голыми руками рыбу-камень*. Судовой медэксперт – пожилой доктор Рюгеманн - лежал лицом вниз на дощатом полу. Лужа ярко-алой жидкости расползалась по доскам, оставляя за собой кровавую паутину, затекала в швы между досок, пачкала пол …
________________________________
*рыба – камень, крайне ядовитая рыба. Одна из самых ядовитых в мире.
[COLOR="Plum"][B]- Томас, как завороженный, смотрел на отблески свечей в растекающейся тягучей жидкости. Его сердце пропустило удар.
Молодой человек поспешно прошел в комнату и, присев на корточки, попытался нащупать на шее несчастного пульс. Хотя, он уже понял, что и это было бессмысленно – Рюгеманн был мертв, как корабельный гвоздь.
- Ван дер Деккена сюда, живо… - тихо пробормотал Томас, мало соображая, что еще можно было сделать в такой ситуации, - живо, я сказал, - рявкнул он еще раз, оборачиваясь и замечая, что напуганные матросы не очень спешат выполнять его команду. [/COLOR][/B]
Послышался топот ног. Кто-то побежал за подмогой.
Пока все ждали прихода капитана, коридор все еще наполнялся людьми. Со своей точки Томас заметил встрепанного Густава, который стоял один. Неподалеку от него был кок, а также два других помощника капитана.
А через пару минут над толпой, возвышаясь, как маяк на острове, проплыла голова самого Ван дер Деккена. Капитан влетел в грузовой отсек в три мощных шага.
- Чтооо? – лицо его, при виде жуткой картины, вытянулось и стало по форме напоминать рыбу-меч, - на моем судне? Убийство?
Молчание было ему очень красноречивым ответом.
- Томас, Михель и Якоб. В мою каюту, живо, - побагровев, затем снова побледнев, без размышлений бросил Ван дер Деккен своим ближайшим помощникам сквозь стиснутые зубы.
- Капитан, но как же тело … - тихо пробормотал Томас, опуская руку и случайно касаясь лужи крови. Он была все еще теплая.
- Оставить тут, дверь закрыть до выяснения обстоятельств. Зевак разогнать, вы трое - со мной, - резко пролаял шкипер, оборачиваясь и гневно окидывая взглядом толпу.
Матросы, которые слышали это, попятились из дверного проема, не желая впасть в немилость.
В глазах у Томаса все еще двоилось, а от запаха крови на языке возник металлический привкус. Но он, тем не менее, нашел в себе силы подняться и на подгибающихся ногах пойти вслед за капитаном.
Случившееся для всех стало неожиданным и жутким потрясением.
* * * * *
Сказать, что Филипп Ван дер Деккен был вне себя от бешенства, значило просто ничего не сказать. Он рычал на троих своих подчиненных так, что его бас перекрывал рокот океана за окном. Угроза пойти под трибунал и быть исключенными из флота по возвращении домой была самой мелкой и легкой карой, которую Томас выделил для себя из всех адовых проклятий, призванных на их головы.
Но все эти слова пролетали мимо ушей офицера - слишком много информации свалилось на голову за один день. В сознании, как стрелка компаса, вяло подергивалась всего одна мысль: «Рюгеманн мертв. Где-то на корабле, среди постоянных членов экипажа находится хладнокровный убийца».
- Если вы, я вас предупреждаю, если вы, - капитан ткнул пальцем в стол, так, что его ноготь издал глухое клацанье, - немедленно со всем этим не разберетесь, я вас на бушприт* наколю, всех троих, - пригрозил он напоследок, не вызывая тоном своего голоса никаких сомнений в серьезности этих слов. - Ты говорил, Томас, что хорошо справляешься со своими обязанностями? Тогда найди крысу! И немедленно!
____________________________
* бушприт - острая носовая часть корабля.
На Михеле и Якобе после этого разговора не было лица. Они раскисли, подобно клочку бумаги в луже, и все, что Томас услышал от них, было лишь: «боже милостивый … как это могло произойти». Он твердым решением отпустил их по своим каютам, чтобы те пришли в себя. Лично он терять присутствия духа не собирался.
Осознание медленно возвращалось к нему. Он был словно оглушен пятнадцать минут назад, когда только увидел тело. Но сейчас идея о том, что нужно было сделать, неожиданно пришла ему в голову. Он пожалел, что не додумался сразу, ведь некоторые важные следы могли быть просто уничтожены за то время, что они потеряли, выслушивая вопли Ван дер Деккена.
- Отпереть мне дверь, - Томас, собираясь с мыслями перед тем, как снова увидеть жуткую картину, протер рукой лицо. Ему было жарко и плохо, но он должен был держаться, так как знал одно: помощников в этом деле искать сейчас не придется.
Матрос, который стоял снаружи около складского помещения, в изнеможении прислонившись к стене, отпер дверь. Старший помощник капитана шагнул внутрь, старясь не вдыхать тяжелый ржавый запах крови и сырости, который витал по всей тесной комнатушке. Он прижал ладонь ко рту, чтобы не терять присутствие духа и не втягивать в легкие душные пары паники.
-Сюда кто-то входил?
- Никак нет, не входили, - тихим голосом отозвался от двери матрос, чьего имени Томас даже не помнил. Однако, по тихому тону его голоса старший помощник капитана понял, что юнга боялся даже глянуть в сторону распластанного тела.
-Что-нибудь трогали?
- Никак нет, - все тот же слабый ответ.
Томас кивнул.
- Не пускать сюда никого, кроме меня и помощников капитана, - быстро отдал он распоряжение.
Молчание в знак согласия было ему ответом.
Однако, офицер уже отвлекся от своих мыслей, так как увидел то, что хотел – половину кровавого отпечатка от подошвы ботинка на полу, рядом с проломленной головой доктора. Он очень понадеялся, что след еще не успел высохнуть, ведь, приглядевшись, Хейден понял, что это был след не его сапога. А поскольку к телу никто больше не приближался, единственный верный вывод напросился сам собой.
Офицер огляделся. В поле зрения попалась только тетрадка для учета грузов, которую он неосмотрительно оставил здесь пару дней назад. Сейчас он был рад ей, как крестному знамению. Молодой человек схватил ее, криво вырвал лист дрожащими пальцами и приложил на доски пола, прижав рукой, чтобы отпечаток получился отчетливее. Ему повезло, если можно назвать это везением в такой ситуации – кровь все еще была свежей и темный след легко лег на бумагу, которую офицер рассматривал несколько секунд прежде, чем убрать в карман.
Зато теперь у него была хотя бы какая-то зацепка.
Он повернул голову. Один ящик с провиантом был перевернут, и клубни картофеля раскатились по всему полу, отвлекая внимание. Томас, бессмысленно скользил по ним взглядом в раздумьях, почему ящик оказался не на своем месте. Будто в помещении присутствовали следы борьбы - офицер заметил грязь под ногтями доктора. Несчастный мог пытаться выцарапать свою жизнь из когтей убийцы.
Взгляд Хейдена двинулся дальше и упал на что-то еще – белый клочок был зажат в кулаке распластанного на полу пожилого мужчины.
Томас осторожно потянул за край. Ему сначала показалось, что это была бумага, но, в итоге, находка оказалась всего лишь носовым платком, стиснутым в деревенеющих пальцах. Потребовалось немало усилий, чтобы освободить льняной уголок из захвата.
- В.К. – прочел Томас инициалы на краешке окровавленной ткани, - В.К … - повторил про себя юноша, опускаясь на одно колено.
Он плохо знал доктора Рюгеманна при жизни, так как бычье здоровье позволяло не нуждаться в услугах врача. Но, в данном случае, не надо было оказаться гением, чтобы понять: инициалы явно не совпадали. Если только эта вещица не была подарена ему женой или любовницей на память, что было весьма сомнительно.
Внезапно темное сознание пронзила острая мысль. Томас и сам испугался того, насколько она была четкой и осмысленной.
- Вильгельм Кроуфорд… - тихо пробормотал Томас себе под нос, ошарашено приоткрывая рот.
Проповедник. Новый член экипажа на их корабле. Он шнырял пару дней назад возле служебных помещений. Его, кажется, не было среди зевак, пришедших посмотреть, что случилось, а сейчас он и вовсе канул в лету. Томас сообразил в этот момент, что толком ничего о нем не слышал с того самого рокового ужина.
Брови его сошлись на переносице. Ему с самого начала не нравился этот парень, и теперь, кажется, настала пора нанести ему визит.
Томас осмотрелся напоследок, внимательно приглядываясь к деталям, к позе тела. Глаза его скользнули по рваной ране на затылке – били явно чем-то тяжелым, и старший помощник капитана поискал взглядом этот предмет. Он не увидел ничего похожего. Кто бы ни был человек, совершивший убийство, похоже, что ему и самому стало страшно, и он поспешил побыстрее скрыться с места преступления, прихватив с собой орудие убийства.
- Тело нужно вынести, - пробормотал, закончив, Томас. Почему-то ему показалось, что больше на этом месте делать нечего. Ему и так хватало зацепок, чтобы начать допрос первого же подозреваемого немедленно.
Матрос у двери, который удивительным образом все еще оставался в сознании, судорожно кивнул.
* * * * *
Уже через минуту Томас настойчиво барабанил ладонью в дверь каюты англичанина.
- Открывай немедленно, - приказал он не терпящим возражений тоном.
Послышались шаги и шуршание. Создалось впечатление, что проповедник засуетился с той стороны, прежде, чем предстать перед неожиданным визитером. Дверь едва успела приоткрыться на пару дюймов, а Томас уже просунул в образовавшуюся щель сапог и мощно навалился плечом так, что мальчишка не удержался и сделал пару неловких шагов назад. На пол полетела тарелка с едой, разбившись на мелкие осколки – Вильгельм случайно сбил ее со стола, слишком резко взмахнув рукой. Зрачки его расширились от удивления, когда он увидел вошедшего.
- Где ты был час-полтора назад? – прямо с порога резко пролаял Томас, не церемонясь с приветствиями и сантиментами.
Англичанин слегка приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но с губ его не соскользнуло ни слова.
- Я повторяю вопрос. Где ты был. Час-полтора. Назад? - прикладывая все силы, чтобы не сжечь гневом каюту, Томас сделал к нему один шаг.
- Я… оставался у себя … мне нездоровилось, - растерянно пробормотал темноволосый юноша, глядя в сторону, будто не желая встречаться взглядом с офицером. Это не укрылось от Хейдена, ведь он легко умел распознавать ложь.
- В глаза мне смотреть, - велел он твердым тоном, бегло осмотрев всю фигуру мальчишки. От силы ему можно было дать не больше семнадцати лет, он был тонкий, как прибрежный тростник, и вряд ли мог напасть на взрослого человека вроде Рюгеманна в открытую. Скорее всего, он набросился неожиданно, и тогда это с легкостью объяснило бы рану на затылке.
Темные ресницы поднялись. Взгляд мальчишки остановился прямо на Томасе. Бесхитростное тонкое фарфоровое лицо было открытым и чистым, ни тени не промелькнуло на нем, когда англичанин спокойно и ровно повторил то же самое, что и минуту назад. Только щеки его отчего-то залил блеклый малиновый румянец.
- Я был у себя, - подобно шелесту ветерка, пронеслось по каюте. Томас снова почувствовал мурашки - этот шершавый шепот заполз прямо ему за ворот и прошелся по спине. Он раздраженно смахнул выбившиеся из хвоста пряди волос.
- Кто-то может это подтвердить? – резко, с нажимом, продолжал он свой допрос.
Ответ был, разумеется, ожидаемым.
- Нет, я был один, - брюнет пожал хрупкими плечами. Тонкий шелк его рубашки всколыхнулся немного, открывая длинную шею и ключицы, на которых Томас машинально задержал взгляд. Англичанин был просто удивительно утонченным, слабо верилось, что кто-то вроде него был способен на убийство. Но ведь невозможно отличить человека от монстра только на основании его внешности.
- Тебе знакома эта вещь? – Томас полез в карман своих форменных брюк и извлек на свет перепачканный бурыми пятнами крови платок. Во взгляде мальчишки мелькнуло что-то, но, скорее, это было похоже на испуг.
- Это кровь … - вместо ответа пробормотал юноша, - вы ранены?
- Отвечай на вопрос. Это твой платок?
Тишина на секунду воцарилась в каюте. Вильгельм приоткрыл рот, облизывая сухие губы.
-Нет… Я никогда не ношу платка. - он снова поднял взгляд на старшего офицера.
- Вот как, - Томас прищурился, - тогда как бы ты объяснил, - он развернул ткань так, чтобы мальчишка увидел, что было вышито в одном из верхних уголков льняной тряпицы, - что на нем твои инициалы? Ведь твоя фамилия – Кроуфорд?
Вильгельм с секунду смотрел на тонкие смуглые пальцы, на ткань, смятую в них.
-Да, все так и есть, - уголки его губ слегка дернулись, - они совпадают, но …У меня никогда не было подобной вещи.
Их взгляды снова встретились. Темные ресницы юноши трепетали, и в его взгляде Томас с удивлением не обнаружил того, чего ожидал найти. Кажется, мальчишка не врал. Он казался смущенным, сбитым с толку, но не более того.
-Я хочу осмотреть твою одежду, - Томас, не дожидаясь приглашения, развернулся, скрипнув сапогами по дубовым половицам, - где ты все хранишь?
Темные брови удивленно взлетели вверх от столь странной просьбы.
- Я держу их вон в том сундуке … - все больше теряя нить беседы, растерянно пробормотал молодой священник.
Томас кивнул. Он быстро откинул крышку и принялся порывисто выкидывать немногочисленные пожитки – брюки, рубашки, форменное одеяние, нижнее белье… Однако, ничего из этого не дало ему дальнейшей зацепки. Все было чисто, а в сундуке не нашлось ни окровавленных тканей, ни чего-либо подобного. Одежда лишь источала легкий, еле уловимый аромат мыла и морского ветра.
- Твоя обувь? – Томас рассерженно бросил на пол вещи, не трудясь складывать их на место.
Вильгельм указал рукой куда-то в угол, где стояли всего две пары ботинок. Ни одни из них не был испачканы в крови, и офицер чувствовал себя все глупее с каждой минутой.
-Где ты прячешь остальную обувь? – в отчаянии рявкнул он.
Парень замотал головой. На лице его было обеспокоенное и мягкое выражение, от которого Томасу захотелось яростно взреветь и отвесить мальчишке пощечину, чтобы тот не был таким спокойным, тихим, и не делал вид, будто ни о чем не догадывается.
- Это все, что у меня есть … - англичанин засунул руки в карманы брюк. – Что-то случилось? Вы выглядите очень… расстроенным?
Томас мысленно приказал себе успокоиться. Он ненавидел себя за то, что в последнее время так часто демонстрировал свои слабости. Он не любил, когда кто-то знал, что они у него есть, хватило уже того, что он недавно вышел из себя перед всей командой.
- У нас на корабле, - он стиснул зубы, - произошло хладнокровное убийство. И я думаю, что ты знаешь гораздо больше, чем хочешь рассказывать.
В глазах англичанина мелькнул ужас. От волнения его акцент стал еще заметнее, когда он быстро забормотал что-то в ответ.
-Что? Но я не … Я был здесь все это время, клянусь вам, – его тонкая рука взлетела, прикрыв рот, - кого … кто … - забормотал он, поистине шокированный новостями, не зная, как задать этот вопрос.
- Доктор Рюгеманн, - коротко обрубил Томас.
Тишина повисла в каюте – вязкая и липкая, она засасывала в себя несказанные слова, выдохи и шелест моря за иллюминатором. Томас все еще сидел на полу, опираясь на одно колено и низко свесив голову, метясь в своих сумбурных догадках. Он внезапно почувствовал себя усталым и старым, будто ему от роду было не четверть века, а в десятки раз больше. Он зашел в тупик и не знал, что думать – была ли это мастерская актерская игра или же неподдельное удивление; молодой священник, казалось, был искренне шокирован трагичной новостью. Он стоял, прикрыв рот и нос тонкими ладонями, а плечи мелко дрожали от напряжения.
- Одевайся, - только и буркнул Томас, тихо и хрипло, - тебе придется провести погребальную службу. Сейчас.
И он молча поднялся, чтобы выйти из каюты и дать перепуганному мальчишке время собраться.
* * * * *
Ван дер Деккен распорядился, чтобы тело доктора с честью спустили за борт, предав волнам и соленому ветру, как и останки любого матроса, встретившего в море свою погибель.
Рюгеманна обернули в простынь, взятую из его каюты. Посеревший и истлевший кусок ткани стал последним пристанищем человеку, который всегда помогал другим бороться за свою жизнь.
Ропот моряков окружал Томаса, пока он шел, проталкиваясь сквозь толпу. Вильгельм низко опустил голову, пробираясь следом. Пальцы его сжимали кожаную обложку Библии и слегка подрагивали, как и голос, когда он начал читать прощальную речь. При взгляде на тело, глаза его застелили слезы.
Двое матросов ловко приподняли обернутую в саван фигуру и сбросили ее в воду. Одинокий всплеск волн, поглотивших свою добычу, прозвучал, как тревожный барабан, возвещающий о беде, о начале чего-то нового. Словно необъяснимая угроза нависла над всем экипажем.
- Покойник на борту корабля… - прошептал кто-то в толпе. - Не к добру, ой, не к добру …
- Закрой глотку, подлая твоя душа, пока не накликал - раздался другой голос, грубо оборвавший первый.
Томас оглянулся на людей. Взгляд его скользил поверх голов, и нехорошая мысль ледяным разрядом сбежала вдоль хребта: он побоялся, что после этого на корабле начнется паника. Матросы не столько верили в богов или высшие силы, сколько в материальные вещи и приметы. Дурное предзнаменование могло поставить под угрозу боевой дух всего экипажа, ведь люди Ван дер Деккена могли подумать, что беда пришла по их души, неожиданно и странно, в виде внезапной смерти, которая отравила своим духом воздух на корабле.
- Господь – п-пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться, - запинаясь, принялся читать Вильгельм, поправляя на носу свои очки. Губа его подрагивала от катящихся слез, которые он уже не мог сдержать, - если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня…
Его голос тихо нашептывал слова молитвы, однако же, вместо успокоения, Томас чувствовал только поднимающуюся тревогу. Его отец всегда предупреждал о том, что одна беда не приходит, она может привести с собой за руку целую свору прочих напастей.
Старый морской волк никогда не ошибался. У него было дурное предчувствие, когда он отправлялся в свое последнее плавание. И оно его не подвело.
Томас всегда гонял от себя подобные мысли, поклявшись, что будет достойно продолжать дело династии Хейденов. Но это было так трудно, когда липкий червячок безотчетного страха постепенно подтачивал изнутри, заставляя сомневаться во всем – в себе, в лучшем будущем. В жизни.
- Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена, - продолжал Вильгельм, стараясь совладать с дрожью, делавшей надтреснутым его юношеский голос.
Где-то крикнула чайка. Раздался тихий свист, и англичанин резко прервал свою речь, поднимая глаза от книги. Все обернулись.
Известная морская истина о том, что свист призывал чертей, которые могли уволочь весь корабль на дно, заставила моряков боязливо поежиться. Погода на Атлантике была холодная – осенние ледяные порывы поднимали волны, бросая мелкие брызги в лицо и навевали тревожные чувства. Свист оказался просто-напросто дуновением ветра, который гулял в парусах и кривил мачту в сторону. Однако, опасения Томаса сбывались с оглушительной скоростью – толпа матросов действительно восприняла это, как плохое знамение.
- Пресвятая Мария не на нашей стороне, помяните мое слово, ребята, один покойник за собой других приведет … - снова прошептали в толпе.
На сей раз никто даже не стал прерывать эти слова, ибо мысли моряков были одинаковы: попутный ветер, казалось, покинул их корабль в самом начале пути. И даже Томас почувствовал, как сухой ком встает у него в горле, мешая глотать. Он не знал, в чем была причина – почему все вдруг пошло не так.
Но ему нужно было разобраться с этим во что бы то ни стало.
* * * * *
Вечером офицер Хейден сидел у себя в каюте, прикрыв веки и откинувшись о стену. Единственная свеча, которая освещала его тесную комнатушку, была слабым утешением, ибо прохладный ночной воздух цепко сжимал судно в своих пальцах, мешая согреться и пуская дрожь по всему телу.
Томасу было не легче, когда он смотрел на свет, потому что и в его душе, и в голове царила абсолютная ночь, и этот крошечный островок тепла не мог указать ему путь.
В воображении стояла все одна и та же картина – погребальная пелена с телом доктора Рюгеманна растворяется в морской пучине, чтобы проделать свой путь в Поющие Кущи* и оставляя людей с их страхами одних, на корабле, где теперь поселился дух беды.
_______________
* Поющие Кущи – Рай для моряков, погибших в море.
От безысходности Томас сделал пару ударов затылком о стену – сейчас должно было быть уже далеко за полночь, но сон никак не хотел приходить.
Хейден думал, что ему было делать со всей этой ситуацией и где искать того мистического убийцу, который будто канул в лету, растворившись призраком на судне. Вильгельм был идеальным подозреваемым, но пока его вина не была подтверждена, и Томасу пришлось отпустить юношу обратно в каюту.
Офицер никак не мог взять в толк, у кого могли быть причины убивать Рюгеманна - за то время, что доктор плавал с ними, он был добр ко всем, ни с кем не ссорился и оказывал всяческую посильную помощь членам экипажа. Оказалось трудным представить, какая польза от его гибели была преподобному.
Это был словно какой-то чертов круг, в который неведомым образом угодил весь корабль.
Томас заснул только под утро, перебрав в голове все причины и всех людей, которые могли бы иметь к этому отношение и чьих лиц он не увидел в толпе после убийства.
Но образы путались в голове, перемешиваясь в сплошную безликую кашу, и молодой офицер закончил размышления на том, чтобы просто пройтись по списку экипажа с целью сразу отмести тех, кто точно не мог находиться в грузовом отсеке в момент убийства.
Приняв это решение, Томас погрузился в темноту неглубокого тревожного сна.
* * * * *
Наутро голова была словно налита чугунным сплавом.
Офицер Хейден проснулся и сразу понял, что думать о делах сегодня будет большой проблемой. Тяжелые события, обилие новостей и мыслей, холодная и давящая погода брали свое, и офицер явно ощутил, что ему хочется просто закрыться в каюте и не показываться оттуда до Второго Пришествия.
Однако, к его сожалению, на корабле был всего один человек по имени Томас Хейден, способный хотя бы предпринять попытку вычислить корабельную крысу. Старший помощник капитана сомневался, что такое задание под силу слабовольным Михелю и Якобу, которые были всего лишь безмозглыми капитанскими подлизами.
* * * * *
На улице моросил мерзкий дождик, а по волнам стелилась туманная рябь, и первое, что Томас увидел на пути в капитанскую рубку, была пара матросов, свесившихся за борт.
Старший помощник капитана задрал одну бровь, решительно направляясь к ним.
- Почему не работаем? – хрипло спросил он, пытаясь говорить чуть громче хлещущего ветра, который трепал своими порывами его рубашку.
Двум морякам, которые даже не удостоили его взглядами, судя по звукам, было очень нехорошо: их выворачивало за борт, и Томас немного поморщился от противного кисловатого запаха содержимого их желудков, витающего в сыром воздухе.
- Мы … отравились чем-то, нутро будто иглами жжет … - только и услышал он слабый стон, больше похожий на рык, смешивающийся с жуткими утробными звуками.
- Черт бы вас побрал, все сделают, чтобы только не работать, - Томас недовольно посмотрел на матросов. Их, ко всему прочему, еще и колотила лихорадка. В глубине души офицер порадовался, что пропустил вчера ужин, и теперь ему самому не было никакой нужды мучиться, как этим бедолагам. Это было бы как нельзя некстати при всех сложившихся обстоятельствах.
Хейден не счел нужным стоять над их душой, тем более, что его дел сегодня никто не отменял.
Он быстро выкинул из головы двоих страдальцев и направился по своим делам.
* * * * *
Томас быстро добежал до капитанской рубки, стряхивая с волос и одежды мелкие капельки моросящего дождя. В кабине был только Ван дер Деккен, который сурово вглядывался в туманную даль океана.
- Ну, что, могу я поинтересоваться, есть ли прогресс? – резко буркнул он, глянув на своего помощника.
- Никак нет, - сухо отозвался Томас, - но мы делаем все, что можем, - щедро выгородил он двух бестолковых помощников, которых не видел со вчерашнего дня.
Капитан не удостоил его ответом, только клубы дыма из его трубки поплыли по каюте чуть быстрее, выдавая раздражение.
От Томаса не укрылось, что настроение экипажа действительно сильно изменилось. Не было ни отборной ругани, столь привычной для уха, ни песен, которыми матросы иногда подбадривали себя во время работы. Даже самих моряков не было видно – весь корабль словно замер, подавленный внезапно свалившимся горем. Все люди боялись опасались повторения катастрофы.
Томас открыл мокрыми пальцами пожелтевшие страницы журнала и принялся листать их, бормоча себе что-то под нос.
- Аккерсдейк, Альфен, Амстел, Блау, Босман … - его палец бегал по строкам, аккуратно пересчитывая фамилии. Он мог с уверенностью сказать, что их было около тридцати четырех, он сам проверял перед отправлением. Но нужно было убедиться еще раз, на всякий случай, – тридцать три, не считая Рюгеманна, - подвел итог Хейден, пробормотав цифры себе под нос, чтобы их запомнить.
Было очень сложно проверить всех. Однако, он не стал отчаиваться, рассудив про себя, что сразу вычеркнет матросов, которые были в поле его зрения на тот момент. Их оказалось не так уж много – всего около восьми человек. Томас с уверенностью отмел себя и Ван дер Деккена, который в тот момент вел корабль. За вычетом осталось ровно двадцать три.
- Уже что-то, - Томас отложил ручку и поджал губы. Он решил идти прямо по списку. Ему предстояла нелегкая задача выяснить, кто где находился во время убийства и мог ли чем-то подтвердить свои слова.
До самого обеда, сбиваясь с ног и скользя по мокрым дубовым доскам, сносимый порывами усилившегося ледяного ветра с дождем, офицер Хейден ходил, опрашивая членов экипажа. Он пытался выяснить хоть что-нибудь, найти того, кто мог дать ему зацепку, но большинство из матросов отводили взгляды и не могли выдать ничего путного. Однако же, упрямый помощник капитана не сдавался, продолжая и продолжая свои попытки. Его всегда учили добиваться поставленных целей. И этот раз не был исключением.
* * * * *
- Это шутка, надеюсь? - Джордж сумрачно глянул на Томаса, отрываясь от своего увлекательного занятия. Он делал ножиком зарубки на мачте с южной стороны, чтобы ветер, наконец, сменил направление и наполнил паруса своим сырым дыханием. *
______________
*матросы в старину пытались вызвать ветер, делая насечки на мачте там, откуда его ждали.
- Где ты был вчера, примерно с часу до двух после полудня? - прямо и строго повторил Том свой вопрос, кутаясь в плотную ткань плаща и пытаясь спастись от порывов шквального норда, который налетал то справа, то слева.
- То есть, серьезно, - Уильямс хмыкнул как-то странно, отворачиваясь от своего друга, - я был на нижней палубе, там обнаружилась небольшая течь, неизвестно откуда взявшаяся. Я прибивал доски палубы, чтобы наше чудное судно не развалилось на части на полном ходу, пока мы проделываем путь к солнечным Цейлонским берегам, - раздраженно рыкнул матрос, возвращаясь к своему занятию.
Мышцы на его руках заметно напряглись, выдавая раздражение, бурлящее в крови, подобно лаве в жерле вулкана.
- Был ли с тобой кто-то, кто может это подтвердить? - продолжал Томас свой допрос. Слова уже высушили его язык, пока он ходил, бесконечно выпытывая у всех одно и то же.
- Слушай, побойся бога, Томас. Мы с тобой дружим уже около десяти лет, - разозлился, наконец, Георг, оборачиваясь к нему. Глаза его сверкали праведным негодованием, от которого даже у стойкого Хейдена по рукам пошли мурашки, - никто не может это подтвердить, потому что я не вожу за собой царскую свиту, которая должна рисовать мои портреты за тяжкой работой, - обрубил он каменным тоном. - Вот мое доказательство, - он подсунул другу под нос свою ладонь с огромным, надувшимся, как гигантский пузырь, синяком,- перебил себе руку, видишь? Он еще болит, проверять будешь?
Томас опустил напряженные плечи, резко выдыхая. Облачко пара вырвалось изо рта и растаяло, будто призрак в ледяном воздухе.
- Извини, Джордж, - буркнул он, отступая на шаг назад и скрещивая руки на груди, - мне нужно опросить весь экипаж, неважно, друзья мы или нет…
Георг фыркнул и пробормотал неразборчиво что-то недоброе. Нервы у всех в эти дни были натянуты до предела.
Томас отвел со лба прилипшие светлые пряди, с которых капала вода.
- Ты не знаешь, где Густав? - только и спросил он, стремясь свести на нет этот неприятный разговор.
- Знаю, - огрызнулся Георг, - у себя в каюте, дегустирует разнообразное спиртное, - голос его был недобрым и колючим, - не хочешь его за это приковать к бизань-мачте всем на обозрение?
Томас сделал еще шаг назад. Георг всегда был язвительным, но сегодня этот демон был особенно силен в его крови.
- Поговорю с ним, - Томас кивнул, отводя взгляд, - спасибо, Джордж.
- Не называй меня Джорджем, - донеслось Томасу в спину, - не хочу иметь ничего общего с этими англичашками, - уже тише прорычал матрос, втыкая перочинный ножик в мачту, - кстати, ты не пытался спросить нашего преподобного, за каким крокеном он вчера около полуночи мотался возле склада с продовольствием и что-то там выискивал?
Молодой офицер застыл, поскользнувшись на отсыревшем полу и едва не упав.
- Что ты сказал? - он в мгновение ока рванулся назад, снова вырастая напротив своего товарища, - он там был? Опять?
Георг мрачно глянул на него. Выражение его лица не стало добрее ни на грамм.
- Если только, конечно, это не было видением пресвятой Магдалены, в чем я сомневаюсь… Да, он там был.
Глаза Томаса сузились, как кошачьи зрачки.
- Я поинтересуюсь при случае, - многообещающе кивнул он, уже мысленно отметив про себя суть своего следующего разговора с преподобным, когда она состоится, - спасибо, Георг.
Хейден ловко съехал по перилам небольшого возвышения в центре корабля, на котором они оба стояли, и немедленно скрылся в направлении перехода на нижнюю палубу.
Взгляд друга цепко преследовал его сквозь наползающий туман. Георг стоял под порывами шторма, засунув руки в карманы своих черных брюк. И один морской дьявол мог сказать, какие мысли плясали сейчас в его голове…
* * * * *
Зато после этого разговора у Томаса вертелась только одна идея, которую он собирался привести в исполнение. Он твердо намеревался остаться ночью возле грузовых помещений и посмотреть – действительно ли преподобный Вильгельм опять бродит около дверей. И если да, стоило поинтересоваться у парня, почему было непонятно с первого раза, что там нельзя появляться.
У Хейдена снова будто выросли крылья, он был благодарен своему товарищу за то, что тот дал ему такой ценный совет. Томас чувствовал, не ошибается в своей правоте - англичанин был единственным, кого он подозревал с самого начала. Офицер знал, что лучше довериться своему инстинкту, ведь тот редко подводил, и внутри у молодого человека все клокотало от предвкушения.
* * * * *
Он опросил Густава и оставшихся членов экипажа очень быстро, впрочем, прекрасно осознавая, что ему это не принесет таких же грандиозных результатов. Томас уже понял, что смысл будет только если знать, где копать. И он, кажется, уже набрел на истину, которую так искал.
С наступлением ночи, когда палубы и переходы «Летучего Голландца» погрузились во тьму, а шум стих, и матросы разбрелись по своим каютам, Томас, надев темную одежду и плащ, тихо выскользнул в ночь, направляясь к нижним отсекам, где еще вчера произошло хладнокровное убийство. Он уже знал, где спрячется – коридоры отлично просматривались из-за бочек, складированых в конце. Томас присмотрел себе наблюдательный пункт еще днем и теперь с легкостью нашел там укрытие.
К его удивлению, ждать долго не пришлось, хотя он настраивался на долгую ночь под порывами холодного ледяного ветра.
Луна висела в прояснившемся небе и отбрасывала свой свет, немного удлиняя тени так, что те казались призраками, затаившимися по углам в ожидании чего-то. Томас выдохнул облачко пара, пытаясь согреть руки. Внезапно, где-то скрипнула палубная доска. Кто-то крадущейся походкой направлялся в его сторону.
Офицер Хейден затаился. Он вжался в стену, стараясь не громыхать фонарем, который прихватил с собой если понадобится рассмотреть ночного гостя.
Наконец, в конце коридора появилась фигура. Томас отчетливо видел ее из-за бочек - очертания человека в свете луны были расплывчаты. В такую пасмурную ночь, как эта, силуэт казался бесплотным призраком, тихо скользящим по палубе, и лишь звук его шагов выдавал в нем живое существо.
Томас напрягся. Матрос, кем бы он ни был, принялся по одной подходить к дверям и со скрежетом поворачивать ручки, пытаясь попасть в грузовые помещения.
Старший помощник капитана кивнул сам себе и, чиркнув спичкой, зажег фонарик, поднимая его выше. Фигура обернулась на шум. Брови юноши приподнялись от удивления, точно так же, как и у Томаса, который никак не ожидал такой удачи.
- Ну, надо же … И снова преподобный Вильгельм, - хриплым тихим голосом пробормотал офицер, опуская фонарь и наблюдая, как губа мальчишки начинает дрожать, - можно поинтересоваться, какого морского черта вы тут бродите среди ночи один? - нарочито вежливо добавил Томас, расслабляясь.
Он выяснил, что хотел. И в глубине души был совершенно не удивлен своему открытию.
- Я… мне … я… - тихо начал бормотать черноволосый юноша. - Я искал отсек, где можно найти хоть что-то из лекарств…
Томас сложил руки на груди, прямо глядя на него.
- И вчера тоже? Тоже лекарства? - уточнил он, не отводя взгляд.
Парень немного вздрогнул.
-Я не ходил здесь вчера. Я почувствовал сильное недомогание только сегодня, видите ли, у меня разыгралась морская болезнь… У нас ведь нет больше врача, и я не знаю, куда обратиться за …
Томас не стал слушать дальше проповеди дьявола. Он сделал шаг вперед, цепко хватая мальчишку за рукав.
- Хватит болтовни, - резко оборвал он, подтаскивая юношу к себе и решительно уводя его в сторону своей каюты, - боюсь, тебя придется посадить под арест до прибытия в Индию. А там посмотрим, что с тобой делать.
На англичанине не было лица. Краски плавно сползали с него, пока он дослушивал тираду до конца.
- Я ни в чем не виноват… - только и смог тихо пробормотать он, барахтаясь в стальной хватке офицера королевского флота.
- Это мы еще посмотрим, - буркнул Томас, не желая слушать дальнейшие оправдания. Ему все было предельно ясно.
* * * * *
Вильгельм тяжело приземлился на стул, точнее, был туда сброшен, когда Томас довел его до своей каюты и затолкал внутрь, заперев дверь на засов. Промозглый воздух пробирал до костей, и черноволосый парень заметно подрагивал от страха и холода.
- Так, а теперь мы поговорим, - Томас взял веревку и хлопнул ею пару раз, соединив вместе оба конца, - в твоих интересах рассказать все начистоту, - он быстро подошел к англичанину со спины, захватывая его запястья и прочно привязывая их морским узлом к стулу, хотя юноша и не пытался вырваться, - что ты делаешь возле отсеков с продовольствием каждый раз, как я тебя там ловлю?
- Ничего, честно! Клянусь всевышним, я не убивал доктора Рюгенманна, он был хорошим человеком! Я ведь скоро стану священником, нам претит путь насилия, - в глазах мальчишки стояли слезы, однако сердце офицера Хейдена не дрогнуло от этой лжи.
В его понятии вся картина складывалась предельно ясно - все улики вели изначально лишь к этому англичанину. Он что-то делал в грузовом трюме, и Рюгеннман, очевидно, стал невольным свидетелем этого действа. Вот почему медэксперт поплатился за это жизнью. Вильгельму удалось избежать объяснений в первый раз, но сейчас этот фокус у него должен был пройти так же легко.
- Где ключ от твоей каюты? - вместо ответа резко бросил Томас, заканчивая вязать узлы. Темноволосый парень закусил губу от боли, потому что грубые веревки глубоко врезались в его запястья.
- Я не думал, что уйду надолго, и не стал запирать дверь, - голова парня поникла, черные волосы рваной занавеской свесились с левой стороны лица, - вы можете еще раз осмотреть там все, но, клянусь, я просто хотел найти хоть какие-нибудь лекарства от морской болезни…
Томас бросил на него быстрый взгляд. В мрачном освещении комнатушки тощий мальчишка и впрямь казался бледным, на виске его выступила испарина. Однако, это могли быть просто-напросто последствия пережитого стресса.
- Ну да, а в первый раз ты там шнырял потому, что заблудился, - ехидным голосом заметил Томас, изогнув уголки губ, - знаешь простую истину? Первый раз – это случайность, а два раза – уже не может быть совпадением, - помощник капитана кивнул своему пленнику, - подумай об этом. А я скоро вернусь.
И он ушел, оставив Вильгельма одного кусать губы от обиды и боли.
* * * * *
Томас быстро добрался до каюты узника, уже не сомневаясь, что он сейчас поймает духа их бед с поличным. Он высоко приподнял фонарь, проходя в тесную комнатушку и освещая себе путь. Пятно света, дрожа, плясало на полу и выхватывало из темноты различные предметы, уже знакомые Хейдену с его первого посещения – сундук, который теперь снова был приведен в порядок, ряд из двух пар обуви, аккуратно застеленную кровать.
Помощник капитана корабля пытался быть более внимательным и понять – не упустил ли он чего при первом осмотре. Какой-то темный предмет привлек его внимание, когда свет фонаря упал на край покрывала, свешивающегося с кровати до самого пола.
- Так… А это что … - Томас присел на корточки, опираясь на одно колено и поставив фонарик рядом с собой, - он протянул руку и достал пару стоптанных сапог, какие носили почти все моряки на судне.
Но самое главное было не это. Перевернув их и посмотрев на подошву, Хейден вздрогнул, увидев пятно крови на черной коже. По форме оно в идеале совпадало с тем отпечатком, что был найден подле тела Рюгенманна.
- Мне претит путь насилия, ведь так, Вильгельм? – Томас задумчиво почесал подбородок, почувствовав шуршание щетины под своими пальцами. - Вот я тебя и вычислил. Как там говорится? Бог все видит… - тихо пробормотал он и горько усмехнулся своему открытию.
Оно не показалось ему таким уж невероятным.
* * * * *
Сапоги приземлились прямо перед Вильгельмом, с глухим стуком шлепнув твердыми подошвами по полу. Парень, по щекам которого бежали слезы, поднял голову, с удивлением посмотрев на них.
- Скажешь, это тоже не твоя вещь? – Томас гневно сжал кулаки и навис над узником, подавляя очень сильное желание выбить из мальчишки слова силой.
- Они не мои, - последовал ответ хриплым шепотом с нотками отчаяния.
Томас начал терять терпение.
- Тогда чьи, если я нашел их в твоей каюте? – он шумно выдохнул, раздраженно пододвигая второй стул и садясь на него. Молодой офицер уперся локтями в колени, - слушай. Мы все совершаем ошибки. Если ты раскаешься и признаешься в содеянном, твое наказание будет не таким суровым.
Мальчишка неожиданно резко поднял голову, и в глазах его, как показалось Томасу, блеснул какой- то огонек прозрения.
- Почему ты так ненавидишь религию? - неожиданно, переходя границы всякой вежливости, задал свой вопрос темноволосый юноша, бросая на старшего офицера пронзительный взгляд, - скажи мне, в чем твоя проблема? У тебя словно черное пятно в душе, которое не дает тебе спать и спокойно жить, - выпалил он, глядя Томасу прямо в лицо, - ты ненавидишь ее и все, что с ней связано, и потому тебе хочется, чтобы я оказался виноват, ведь я исповедую отвратительные тебе идеи...
Хлесткая пощечина обожгла щеку англичанина, от чего голова его резко мотнулась набок, заставив темные волосы рассыпаться блестящим каскадом по плечам.
- Неправильный ответ, - Томас сел обратно, наслаждаясь тем, что сделал, наконец, то, о чем так давно мечтал, - не ты спрашиваешь меня, щенок, а я жду от тебя ответа. Зачем ты сделал это? Зачем убил Рюгенманна?
- Я не убивал. - тихий шепот сквозь всхлипы. Пламя дрогнуло в фонарике и погасло, погрузив комнату в кромешную темень. - Ты бродишь во мраке, Томас Хейден. И не видишь очевидных вещей, которые находятся прямо под твоим носом…
Томас зарычал от бессилья, стараясь делать это тихо и незаметно, чтобы темноволосый демон ничего не услышал.
- Под носом у меня сейчас есть только одна проблема – хладнокровный убийца. Но, ничего, это пока ты не хочешь говорить. Захочешь, когда оголодаешь, - голос Томаса дрожал от гнева, а ногти больно впивались в ладони, пока он зло выплевывал слова, стараясь ранить больнее. – До тех пор ты будешь сидеть тут, в этой комнате. И не жди никакой пощады, убийца.
Томас закончил свою гневную речь. Затем схватил с кровати покрывало, чтобы холодный ветер ночью не превратил его кровь в лед, и вылетел из каюты, не забыв запереть ее снаружи на засов.
Только хриплое дыхание мальчишки-священника в темноте нарушало тишину безмолвной ночи, в которой один человек подумал, что нашел, наконец, свою истину, а второй не прекращал удивляться тому, насколько иногда могут быть заблудшими людские души...
* * * * *
Томас не знал, сколько он просидел один на наблюдательной площадке самой высокой мачты, с которой иногда обозревал окрестности. Лишь волны да бескрайняя гладь успокоившегося океана окружали его на протяжении нескольких часов, что он провел, пытаясь привести свои мысли в порядок.
Море в ледяной ночи что-то нашептывало ему, пока «Голландец» прямо шел своим курсом к теплу и свету, в сторону солнечной Индии.
Томас пытался успокоиться и внушить себе, что все делал правильно, арестовав виновного. И только в душе его по-прежнему бушевали самые темные сомнения.
Спокойствие океана и его тишина не навевали умиротворения, наоборот, было в этом таинственном молчании что-то зловещее, будто что-то безнадежно упущенное в порыве дознаться до корня правды.
Шепот волн пытался рассказать Томасу секрет. Но он никак не мог ухватить его, понять, почему так ныло под лопаткой все время, которое он провел один, наедине со своими демонами.
Слова проповедника больно задели его. Томас и сам не знал, почему, ведь он был неуязвимым Хейденом – морским волком с обветренным лицом, не знающим слабостей. Таким же, как его отец.
Больше всего Томасу хотелось, чтобы Кристиан сейчас оказался рядом. Он очень жалел, что в природе не было такой силы, которая это желание могла бы исполнить.
* * * * *
Аврора заалела на горизонте ближе к шести часам утра, когда в голове не осталось ни единого целого места, которое не было бы прожжено терзаниями и размышлениями. Томас любил встречать рассветы в море – они были безумно красивы над Атлантикой. Но именно сегодня брезжащий свет нового дня не сулил ему ничего хорошего, как и каждый раз в последнее время.
Томас знал, что сделает первым делом, как только все проснутся – он пойдет и доложит капитану о том, что все урегулировал, без чьей-либо помощи. Он не требовал уважения или же награды, ему хотелось справедливости. Ведь все, кто совершает грех, должны быть наказаны. Так или иначе.
* * * * *
Однако, планы его вновь были нарушены. Когда он спустился вниз, прекратив, наконец, загонять себя в угол домыслами, к нему подбежали двое матросов. Выглядели они бледными и очень испуганными.
- Вы должны этот видеть, офицер, - на лицах их был написан неподдельный испуг, - двоим нашим ребятам совсем плохо, со вчерашнего дня не приходят в сознание.
Томас, который не сомкнул глаз всю ночь, хмуро и исподлобья глянул на двух посланников, принесших недобрые вести. Почему-то он даже не удивился этому сообщению – ведь дурное предчувствие, которое в нем, подобно гигантской волне, не могло оказаться обманчивым.
Он откинул на секунду мысли о своем узнике и поспешил за матросами в указанном направлении. Они вели его в хвост корабля, где располагались каюты моряков и помещение бортового медкабинета, которое простаивало теперь без надобности. Однако, к удивлению офицера, они двинулись именно туда.
Дверь скрипнула, невольно напомнив Хейдену этим звуком карканье ворона - предвестника скорой кончины. Он шагнул внутрь, разом окинув взглядом темное, грязноватое помещение тесного бортового лазарета.
На кровати, согнувшись в три погибели, лежал человек. Второй, лежавший рядом с ним, был перепачкан в крови и лишь тихо стонал, сжимая челюсти до хруста. Лицо его было искажено болезненной гримасой, от вида которой у Томаса дернулся нерв.
-Это что такое? – он подошел, разглядывая поочередно обоих матросов. - Откуда кровь?
Он узнал этих ребят. Видел их вчера, когда те пытались справиться со своими желудками, норовившими покинуть своих хозяев и ускользнуть в недра океана. Это были рослый скандинав Свенсон и голландец Герритсен, ребята, которые прошли бок о бок уже не одно дальнее плаванье на «Летучем Голландце».
- Мы… они плохо себя чувствовали, со вчерашнего утра. Отравились едой в кампусе, все это время желудок выплевывали по кусочкам, - отозвался один из матросов, который стоял у иллюминатора, прижимая ко лбу Свенсона влажную тряпку.
В комнатушке пахло старыми затхлыми тряпками, кровью и сыростью. Некоторые зажимали носы, чтобы эти запахи не вызывали рвотные позывы.
- Так, это я и сам видел. Откуда кровь, спрашиваю? – повторил Томас, осмотрев обоих моряков. Их дела были очень плохи, испарина на висках и ледяные конечности выдавали все признаки лихорадки.
-Мы сделали им промывание желудков соленой водой, чтобы убить заразу. Когда это не помогло, Брёкер, - светловолосый матрос указал куда-то за свою спину, глянув с испугом на другого юнгу, - сделал им кровопускание, так как смыслит немного в медицине. Но им не становится легче.
- Свенсон, попей, брат, потерпи. Все будет в порядке, ты только не …
Глиняная кружка, которую один из моряков попытался вложить в руку своему товарищу, со звоном разлетелась на мелкие осколки. Рука скандинава свесилась безвольно вдоль тела, когда он немощно застонал в последний раз, закатывая глаза так, что стали видны одни белки.
- Свенсон! Свенсон! – члены экипажа подлетели к нему, пытаясь растормошить несчастного, однако же, Томас, который попятился к порогу двери, понял без слов, что ужас не думал никуда уходить с их корабля. Он затаился где-то в его недрах и теперь вышел наружу снова, с рычанием утащив с собой во тьму еще одну жизнь.
- Разойтись всем, - тихо прошептал старший помощник капитана, - вы ему уже не поможете.
Среди матросов поднялся бунт. Они заговорили все разом, кто-то зарыдал в голос, падая на колени рядом с телом товарища.
- Хайгель, отнести тело на палубу, Вюст, присмотрите за вторым, - Томас кивнул на окровавленного и тяжело дышащего Герритсена, который пытался что-то сказать. Его губы посинели и немного припухли, будто вся кровь собралась в сосудах на лице, - сообщить мне, если в его состоянии что-то изменится.
В помещение медпункта внезапно, громко протопав по коридору, влетели Георг и Густав, которые только недавно услышали о случившемся.
- Хейден, в смысле офицер, нужна наша помощь? - они с трудом дышали, столкнувшись плечами в проходе. Лицо Густава побелело, когда он увидел происходящее. - Господи Иисусе, - он до боли вцепился пальцами в дерево двери, - он...?
- Да, – отрезал Томас, оборачиваясь к ним, - боюсь, вы уже мало чем поможете ему. Но я бы хотел вас попросить пойти в кухню и проверить всю еду, которую вчера раздавали за ужином, промыть со спиртом все котлы и проверить, нет ли где порченой провизии. Все подозрительное, что найдете, немедля выбрасывать за борт. Иначе у нас назревает эпидемия, - Томас выдохнул, собираясь со своими свинцовыми мыслями, - я пойду к Ван дер Деккену, чтобы сообщить ему о случившемся. Выполнять, - распорядился он, проворно разворачиваясь в сторону выхода.
Крики и стоны в толпе не смолкали, пока он удалялся по коридору. Они больным похоронным звоном били прямо в уши, сопровождая офицера всю дорогу до рубки и возвещая о том, что все становилось только хуже. Томас уже не сомневался, что их путешествие изначально было будто проклято, все пошло не так с одного единственного момента, когда… Он остановился посреди коридора, поймав себя на этой мысли. Когда мальчишка, прикидывающийся святым, сел на борт их судна.
Предчувствия никогда не обманывали бывалых моряков, и Томас ругал себя на чем свет стоит за то, что не остановил этого пастыря в тот день, позволив ему взойти на борт, за то, что тот накликал на них беду своим черным глазом.
Безотчетный гнев поднимался, кипя в недрах души и заставляя Хейдена хотеть только одного – побыстрее дойти до капитана. А уж затем он твердо пообещал себе вернуться в каюту. И уже там разобраться с дьяволом, так, как он того заслуживал.
* * * * *
Ван дер Деккен молча выслушал трагичные новости, на фоне которых поимка преступника уже не казалась таким уж облегчением. Спина капитана заметно напряглась. Он, как и всегда, предпочитал обозревать все проблемы своего корабля сверху, черство прячась в кабине большую часть времени и никогда не решая ничего самостоятельно. Томас изучил его политику – шкипер был всего лишь шкипером, и самоуважение не позволяло ему спускаться вниз, к рядовым матросам.
- Ты приказал продезинфицировать кухню? - хрипло отозвался он, даже не посмотрев на Томаса.
- Так точно, приказал, - отрапортовал Хейден, не заходя в помещение и открывая дверь навстречу порывам стихии. - Не прикажете ли экипажу стараться как можно меньше потреблять пищу в капмусе, капитан?
- Пожалуй, - донесся до него скрипучий голос, - передай им, чтобы они внимательно отнеслись к предостережению.
Томас кивнул. Он хотел было уже уходить, но Филипп Ван дер Деккен внезапно обернулся к нему, сверкнув глазами, и спросил то, чего старший офицер никак не ожидал услышать.
- Хороший он был, да? Ты ведь скучаешь по нему? – с каменным лицом, попыхивая трубкой, спросил морской волк, выдыхая в темный воздух клубы дыма.
- О ком вы? – напрягаясь всем телом, Томас попытался сделать вид, что не понимает, о чем речь.
- Твой отец, Кристиан. Отличный был капитан, дело свое знал лучше многих из нас, - уточнил он, внимательно прищуриваясь.
Томас помолчал с минуту прежде, чем дать свой ответ.
- Он нашел свою свободу. Так же, как и я однажды найду свою, - холодным каменным тоном, не допуская никаких дальнейших расспросов, отрубил молодой человек. Он не любил, когда кто-то затрагивал эту тему, будь то друзья или те, равнодушные, кому просто хотелось поковырять в ране старым заскорузлым пальцем, - я пойду, капитан. Дел невпроворот.
- Ступай, ступай, - задумчиво кивнул Ван дер Деккен, глядя куда-то мимо Томаса, больше за его спину, нежели в лицо, – твоя правда, мальчик. Каждый из нас находит то, что давно искал, если очень этого захочет.
Томас немного дернулся от этих слов. Однако же, не стал говорить ничего больше – в этом не было ровно никакого смысла. Правда, действительно, была где-то рядом, и он чувствовал, что почти дознался до нее. Ему оставалось совсем немного, чтобы дойти до конца. * * * * *
К обеду члены команды принесли дурные вести. Второй матрос умер час спустя после первого, не приходя в сознание на койке в грязном и опустевшем медотделении. Томас лишь кивнул этим новостям, которые глухой болью отозвались в его сердце – это не стало для него новостью.
Он слышал стоны и всхлипы матросов, которые смотрели, как опускаются на воду тела их друзей. Это было тяжелое зрелище, ведь за долгие годы путешествий все члены экипажа стали друг другу ближе родных братьев. В толпе мелькнуло покрасневшее лицо Густава. Он молча смотрел на канаты, которые навсегда уносили от него товарищей. Томас знал, что Свенсон однажды спас его другу жизнь, когда на того едва не упал огромный ящик в порту, случайно сорвавшийся с лебедки. Густав был благодарен ему до конца и всегда оказывал любую помощь. Томас мог понять его чувства – ведь его друг так и не смог отплатить Эрику той же монетой. Никто не мог попереть против решения судьбы, и старший помощник капитана знал это не понаслышке, из собственного горького опыта. Высшие силы часто отворачивались от тех, кто нуждался в них больше всего.
- Покойтесь с миром, - прошептал кто-то в толпе.
Новость о том, что священник был арестован за убийство, уже распространилась по всему экипажу, и никто не пытался искать его, чтобы тот прочитал свою пламенную речь. Они справились сами, спев над телами гимн всех матросов так, чтобы души ушедших товарищей быстрее нашли свой путь к «Поющим Кущам».
Георг, который всегда с каменной твердостью сносил трудности, стоял поодаль от всех, положив руку на плечо Густава. Томас не стал подходить к друзьям – он решил, что им сейчас меньше всего захочется говорить об этом.
Он просто развернулся и побрел в свою каюту, вспомнив еще об одном непростом деле, которое ждало его там.
* * * * *
Вильгельм сидел не так, как Томас его оставил вчера. Он умудрился каким-то образом подъехать к столу, чтобы край упирался в его грудную клетку и немного поддерживал корпус. Было видно, что мальчишке сложно держаться прямо.
В каюте, где царил полумрак, оказалось сложно разглядеть выражение его лица, но Томас почувствовал, что оно искажено от боли. Под рваной черной занавеской шелковистых волос англичанина виднелись только плотно сжатые челюсти.
- Надеюсь, тебе действительно больно. Убийца, – поздоровался с ним Томас, вспомнив, что еще не видел этого мальчишку со вчерашнего утра.
-Я хочу…пить… - тихо прохрипел проповедник, - пожалуйста, просто дай мне воды.
Томас задумчиво посмотрел на него.
- Знаешь, может быть, стоило накормить тебя тем, что съели те ребята, которые только что отплыли в вечный туман.
Вильгельм тихо застонал. Томас не знал, что значила эта реакция, его не очень-то интересовало это. Он проигнорировал просьбу мальчишки. Офицер прошел через всю каюту и завалился на койку, которая жалобно скрипнула под его весом.
- Ты так и не решился рассказать мне все? – поинтересовался Хейден, поднимая голову и глянув снизу на парня.
- У того, чья душа чиста, нет... секретов. Он свободен… Так и … и мне нечего от тебя скрывать, - последовал сбивчивый ответ. – То, что ты ... считаешь правдой – всего лишь стечение обстоятельств… Не…правильных, - голос мальчишки затихал к концу фразы, заставляя Томаса напрягать слух, чтобы уловить ее окончание.
-Конечно, все убийцы так говорят, - помощник капитана бездумно изучал потолок, горько усмехаясь своим мыслям, - но ты сам рубишь сук, на котором сидишь. Что ж … воля твоя.
В каюте ненадолго воцарилось молчание, перекрываемое только шумом волн. Крики морских птиц доносились издали, успокаивая и принося покой усталому разуму и телу, которым не было отдыха несколько суток. И Томас практически отдался этой тишине, пока не проснулся от голоса, снова ворвавшегося в его сознание.
- Ты хочешь услышать от меня… историю… - парень с трудом попытался сесть ровнее, скрипнув ножками стула по доскам пола, - что ж, полагаю, я могу тебя просветить, – он сухо закашлялся, пытаясь совладать со своим голосом, который его подводил, - я, действительно, родился в Англии, которую ты так же слепо ненавидишь, как и все Голландцы накануне предстоящей войны…
Томас с любопытством покосился на мальчишку. Он не сомневался, что тот начнет сознаваться быстрее, когда его заморит голод.
- Я потерял родителей рано, в двенадцать моя мать ушла в мир света, а позже, когда мы переехали, и отец оставил меня мальчишкой шестнадцати лет от роду…- он немного помолчал, с трудом собираясь с мыслями.
Помощник капитана насторожился от подобных речей – это было не совсем то, что он ожидал услышать.
- Отец Ван Халлен стал мне, как вторая семья, и доктор Рюгеманн, - Вильгельм снова закашлялся, с трудом выговаривая слова, - был его добрым другом, лечил меня от воспаления легких зимой, когда я слег и чуть не отправился к праотцам. Они были… моей семьей, и я… любил их, как родителей. У меня никогда не поднялась бы рука убить его – он отправился в это плавание, только чтобы присматривать за мной, - по надтреснутому голосу Томас понял, что эмоции берут над темноволосым парнем верх. В его голосе стояли слезы, и это на секунду показалось удивительным помощнику капитана. Отчего-то в груди кольнуло, ощутимо напомнив о старой боли, которая еще не успела стать застарелым шрамом. В воспоминаниях невольно колыхнулось то, что Томас так старательно прятал глубоко в недрах своей души.
- У тебя есть семья, Томас?
- Не твое дело, - буркнул молодой офицер, тут же одернув себя. Ему не стоило вообще отвечать на этот вопрос.
- С твоим отцом случилось что-то, да ведь? Недавно … Рюгенманн говорил мне …
- Я сказал, - Томас резко сел на кровати, - не твоего длинного носа дело.
Его слова опасными статическими разрядами повисли в воздухе, угрожая разразиться грозой на случай, если разговор будет продолжаться.
- Значит, - тихо закончил Вильгельм, - ты понимаешь меня... Ты никогда не смог бы причинить зло тем, кого любил, – закончил он свой рассказ, окончательно приводя Томаса в состояние бешенства. Это чувство не стало открытием – офицеру показалось, что рядом с этим парнем он не может чувствовать никаких других эмоций.
- Кстати, я подумал… Это ведь твой друг вчера посоветовал мне пойти ночью к складам за лекарством, - он тебе не сказал? Тот парень с английским акцентом, который не хочет признавать, что он британец. Сказал, что понимает мои чувства, ведь я в первый раз в море... И что прикроет меня, на случай, если ты придешь... – тихо завершил свою речь Вильгельм, снова опуская едва держащуюся от усталости голову.
- Нет. Он ничего мне не говорил, - отрезал Томас, не желая продолжать дебаты и не придавая особого значения этим словам, - если не возражаешь, замолчи теперь. От тебя все равно никакого толку, так дай мне поспать. У меня была жуткая ночь.
И с этими словами он отвернулся набок, проваливаясь в неглубокий и мутный сон.
* * * * *
Когда Хейден очнулся под вечер, то сразу понял, что на корабле было что-то не так. На борту стоял беспрестанный шум, причем, разнообразный. Молодой человек резко сел, зачем-то кинув взгляд на пленника. Вильгельм сидел, свесившись со стула, а рваная занавеска его волос все так же покачивалась от порывов бриза. Что-то творилось снаружи…
Помощник капитана вслушался в гул голосов и быстро влез в сапоги, накинув на плечи плащ. Он выскочил в коридор, где опять толпились матросы. Они негромко переговаривались о чем-то, опасливо переглядываясь.
- Не может быть, - услышал он приглушенный шепот, - с утра двое, а теперь еще и Амстел?
- Да нет же, мы все котлы проверили, отдраили дочиста кухню, а он ничего не ел с утра, я все это время был рядом с ним!
Томас дошел до моряков, которые стояли у двери. Остальные с шумом расхаживали по палубе, нервно переговариваясь.
- Офицер Хейден, да что же это? – завидев старшего помощника капитана, к нему подлетел матрос по фамилии Виссер, - еще один слег с теми же симптомами.
Томас помрачнел. Этого он опасался больше всего и до последнего отметал от себя все подозрения, которые до того роились лишь в глубине его души.
- Ты уверен, что он ничего не ел? – Томас надвинулся на моряка, заставляя того отступить на шаг назад.
-Я не знаю, может быть, если только вчера… - сбивчиво бормотал тот, облизывая обветренные губы.
- Мне нужно к нему, где он? – Томас решительно смахнул со лба светлые пряди.
- Туда, - матрос быстро развернулся, и старшему помощнику капитана только и осталось, что не отставать от него.
* * * * *
- Амстел, как твое самочувствие? – Томас осторожно склонился над умирающим, на всякий случай прикрывая рот платком, чтобы избежать угрозы заражения.
Юноша бессмысленно хрипел, держась за живот. В уголках его рта была желчная пена, которая стекала по восковой коже.
- Я… Чувствую боль … - прошептал несчастный, комкая пальцами простынь, - позовите врача, сделайте, кто-нибудь, что-нибудь!
- Мне очень жаль, но … у нас нет лекарства от этой напасти, - Томас с трудом сглотнул, стараясь не смотреть в его стеклянные глаза, - ты сможешь вспомнить, что ты ел перед тем, как свалиться с лихорадкой?
- Яблоки… только зеленые яблоки … - несчастный заметался, сбивая простыни, пачкая слюной подушку.
- Точно? Овощи? Воду? - старший офицер переглянулся с Виссером, который стоял прямо позади него. Тот нервно пожал плечами, не зная, что сказать на это.
- Воду… И овощи… Да… А еще зеленые яблоки, - парень принялся повторять заново. Было очевидно, что у него начался бред, он бессмысленно бормотал что-то, не глядя ни на кого конкретно.
- Распорядиться, чтобы их выкинули к морскому дьяволу, - тихо шепнул Томас Виссеру, вытирая со лба ледяной пот, - слушай, друг. С тобой все будет в порядке, - он обернулся обратно, - дыши глубже, - Томас взял несчастного за руку, удерживая его запястье, - просто, представь себе то место, где бы ты хотел оказаться сейчас. Там, где тепло и хорошо.
- Индия… - тихо прошептал матрос, закатывая глаза и блаженно улыбаясь, всего на одну секунду. Выражение лица его тут же сменилось гримасой боли.
- Индия, да, - неразборчиво шептал Томас, - там всегда хорошо… мы там передохнем...
Пальцы умирающего до боли сжали запястье, и Томас скривился, когда ногти вошли в его кожу.
- Я не … - прохрипел молодой человек очень тихо перед тем, как веки его дрогнули. Он так и не успел закончить свое предложение, гортанное бульканье донеслось из его горла. И он затих, поникнув на подушках.
- Боже милостивый, - тихо выдохнул Виссер, прижимая пальцы к векам, - у него ведь на берегу остались жена с годовалым сыном.
Томас ничего не сказал на это, резко вырывая свое запястье из мертвых пальцев. Это было просто уму непостижимо.
- Черт бы его подрал, - офицер в сердцах опустил руки на стол, так, что на нем подскочили все предметы, - выкинуть все чертовы фрукты. И скоропортящиеся продукты.
- Офицер, мы ведь даже не знаем, в чем причина заболевания, нам нельзя выкидывать всю еду, - Виссер отнял ладонь от влажных глаз, - нам нужно как-то найти очаг…
- Дегустационный метод, есть добровольцы? – рявкнул Томас, сам того не желая, срываясь с цепи быстрее, чем успел себя проконтролировать. - Прости, Виссер, - уже мягче добавил он, заметив, как нахмурился широкоплечий шатен, - ты просто… сделай, что я говорю, хорошо?
Он тихо отвернулся от матроса, задумчиво кусая ноготь на большом пальце.
-Есть, как вы говорите, - пробормотал Виссер.
Дверь тихо притворилась за его спиной, и Хейден остался один, наедине со своими жгущими грудь чувствами.
* * * * *
Было глупо полагать, что первые три случая станут последними. За пару последующих дней погибли еще три человека, что заставило экипаж «Летучего Голландца» окончательно погрузиться в скорбное уныние.
Паника поселилась в людских душах. Матросы принялись волком смотреть друг на друга, подозревая в каждом разносчика инфекции. Они боялись выходить из своих отсыревших и промозглых кают, опасались притрагиваться к еде, от которой ломились все трюмы, боялись пить воду, стараясь держаться и, по возможности, есть как можно меньше.
За борт отправилась вся партия яблок и сырых овощей, уплывали в туманную даль засоленное мясо и сыр, на котором была обнаружена плесень.
Однако, ничто не могло встать на пути неизвестной смертоносной заразы – она продолжала ползти по кораблю, вылезая из самых дальних уголков и срубая наповал даже самых крепких и стойких моряков.
Еще день спустя слегли Хейгель и сам Виссер, которые тяжелее всего переносили потерю своих товарищей. Эпидемия не пощадила и их, и уже к вечеру седьмого дня они лежали в больничном отсеке, мучаясь от страшных желудочных колик.
Выжившие матросы, число которых все редело, были в панике. Ван дер Деккен распорядился изолировать всех больных и подающих симптомы, и товарищи теперь даже не могли сказать последние слова тем, кто уходил от них безвозвратно.
У всех оставалась лишь одна надежда – попытаться как-то протянуть без еды и воды оставшееся время – примерно неделю, что кораблю осталось плыть к солнечным берегам острова Явы.
Больше надежды не было ни на что.
* * * * *
Томас не знал, за что ему хвататься – младшие помощники капитана совсем не оказывали ему помощи – они боялись, что зараза унесет с собой еще и их жизни, и потому старались без надобности не высовываться из своих кают.
Хейдену пришлось справляться одному. Все это время он почти не спал, взяв на себя досмотр за деятельностью поваров на кухне, проверку отсеков с едой каждый день. Он уставал, как грузовая лошадь, недомогая от сырости и голода, и едва стоял на ногах под вечер, возвращаясь к себе в каюту с одним единственным желанием – чтобы Индия выросла на горизонте немедленно и можно было наконец ступить на твердую землю.
К сожалению, он по-прежнему оставался одним из немногих смельчаков, пытающихся противостоять стихийной эпидемии и единственным, кто мог руководить процессом.
* * * * *
Однако же, на третий день, новое интересное открытие поразило его в самое сердце, когда он в очередной раз пошел досматривать грузовые трюмы.
Томас поправил на лице тряпичную повязку, сделанную из старых простыней. Такую было приказано носить всем, кто еще остался в живых. Матросы боялись, что инфекция могла передаваться воздушно-капельным путем, а потому пытались предпринять меры, чтобы хоть как-то обезопасить себя.
Он спустился по отсыревшей лестнице, проходя мимо склада с едой, и остановился с удивлением, посмотрев на крайнюю дверь. Он точно помнил, что закрывал ее, ведь теперь, когда жизнь людей зависела от еды, приходилось тщательнее следить за провиантом и его сохранностью.
Томас свел брови на переносице. Чертовщина, творящаяся на судне, начала его крайне утомлять.
- Эй, кто здесь? В отсеки с едой запрещено входить! – молодой человек достал ледяными пальцами отсыревшие спички и зажег единственный фонарь, освещающий помещение.
Тишина, немая и глухая, была ему ответом. В трюмах не было никого живого, и Томас прищурился, привыкая к мраку, стараясь разглядеть, что могло быть не так. Он медленно двинулся вдоль корзин с сухарями – единственным, что не выкинули за борт, потому что не грешили на их качество. То же самое касалось и картофеля – пара ящиков все еще громоздились в углу, внушая матросам толику уверенности и оставляя хотя бы какой-то шанс на выживание.
Рядом стояла новая открытая бочка с водой; предыдущую пришлось слить за борт из-за боязни отравиться.
Томас подошел к ней. К его большому удивлению, на деревянном ободе он обнаружил странные белые следы – какой-то порошок, очень похожий на соль. Зрачки его расширились в полумраке складского помещения.
- Аккерсдейк, Блау! Сюда! – закричал он как можно громче, ошарашенный страшным открытием.
Белый след, оставшийся на пальцах, имел странный запах. Томас не знал, что это было такое. Однако, страшное осознание осенило его: кто-то на их корабле злонамеренно травил воду, вызывая вспышки инфекции.
С лестницы послышался топот множества ног, и перепуганные матросы влетели в трюм, толкаясь плечами и не понимая, что случилось.
- Вода отравлена, - тихо прошептал Томас, продолжая смотреть на испачканную в порошке руку, - сама смерть бродит у нас на корабле… - только и сказал он, устало опуская плечи.
Он и помыслить не мог, что среди его товарищей, которых он знал лучше, чем пальцы на своей руке, был кто-то настолько жестокий.
* * * * *
Новости о том, что именно вода была источником инфекции, быстро разлетелись по экипажу. Томас собрал всех матросов и велел им проверить еще раз все запасы. Им было сказано не прикасаться к воде и прочим жидкостям, которые уже были открыты. Томас туманно обозначил истинную причину – ему было не на руку сеять панику сейчас, учитывая, что тот, кто за этим стоял, все еще бродил среди них.
Это было удивительно. Преподобный Вильгельм все еще сидел, связанный, взаперти, и у него не было никакого шанса выбраться и предпринять попытку совершать и дальше свои злодеяния. Томас еще грешил на него в самом начале, когда эпидемия только набирала обороты. Но сейчас во всей этой истории что-то явно не сходилось.
- Эту воду нужно слить, она странно пахнет, - распорядился Томас, устало протирая взмокший, бледный лоб.
- Но офицер, ведь нельзя…
- Это вопрос жизни и смерти, Блау, сейчас нам надо только продержаться до Индии. Хранить отравленный провиант в общей доступности не безопасно, - строго оборвал офицер, не желая слушать дальнейших пререканий, - всем вольно, - он отпустил матросов и, развернувшись, побрел к себе в каюту.
Он чувствовал себя ужасно слабым и беспомощным, отчаявшимся человеком, который уже не был уверен в себе и в своей способности стоять намертво. Теперь он даже не знал, доживет ли до завтрашнего дня. Он был потерянным и затасканным, сбитым с пути. Будто какое-то проклятье вело его жизнь в гиблую сторону.
* * * * *
Томас зашел к себе в каюту и упал на кровать. У него больше не было сил думать, сопоставлять и пытаться понять, в каком месте все пошло настолько неправильно. Перед лицом смерти, которая дышала своим зловонным дыханием в затылок, это было уже не так важно.
Тихий стон донесся от стола, и Томас приподнял голову, чтобы посмотреть на своего пленника.
Преподобный Вильгельм все это время не сказал ни слова – он лишь иногда выходил из своего забвения, открывая глаза и просто глядя в пустоту. Большую часть времени он сидел молча, безвольно свесив голову, не в состоянии сменить позу. За те пару дней, что он провел взаперти, Томас сжалился над ним всего пару раз, под покровом ночи отводя его в отхожее место, когда все матросы уже улеглись, и периодически давая ему воды, когда было совсем плохо.
Офицер Хейден прикусил губу. Почему-то кольнуло слева при виде этого исхудавшего темноволосого англичанина.
- Ты живой, преподобный? Или душу уже отдал тем, на кого ты так привык молиться? – поинтересовался офицер на всякий случай, не особенно ожидая ответа.
Вильгельм молчал. Томас пристально смотрел на него еще секунд десять. Веки мальчишки слегка приоткрылись, одарив помощника капитана уставшим, равнодушным взглядом, и почему-то именно от этого его действия желудок скрутило острым спазмом.
Томас вздохнул. Он с трудом поднялся с кровати и подошел к узнику, склоняясь над ним так, чтобы видеть его лицо.
- Знаешь… А я ведь тебе услугу оказал, посадив тебя сюда и почти не давая тебе есть. Там, снаружи, свирепствует мор, которого ты почти не застал, - поделился он, присаживаясь рядом на корточки, - не знаю, чем ты заслужил жить тогда, когда умирают действительно хорошие люди?
- Оставь меня в покое, - тихо прошептал в ответ темноволосый юноша хриплым, скрипучим, как звук несмазанных дверных петель, голосом.
Томас хмыкнул. Он и сам не знал, почему вдруг изменил свое решение, однако же, пальцы его потянулись и принялись развязывать веревки, которые крепко держали запястья мальчишки. Томас знал свое дело во всем, и собственные морские узлы не сразу поддались ему. Вильгельм тихо застонал, когда сухие пальцы моряка прошлись по содранной веревками, кровоточащей коже.
- Поднимайся, - Томас помог проповеднику подняться на подгибающиеся ноги.
- Оставь … - тихо пробормотал тот, пытаясь вырваться, но Хейден крепко вцепился пальцами в его предплечье.
- Если будешь вырываться, привяжу обратно, – гневно рыкнул он, подтаскивая мальчишку к себе, - вряд ли ты куда-то убежишь в таком состоянии, а мне не нужно, чтобы ты отдал душу всевышним до Индии, - пояснил он, толкая своего пленника к кровати.
Вильгельм рухнул, как подкошенный, еще раз тихо застонав.
- У тебя есть время, пока я делаю свои дела, ты можешь поспать, - прохладным тоном добавил старший помощник капитана. - Я закрою дверь на засов, так что, ты не выйдешь отсюда в любом случае, - рассудил он, скорее убеждая себя, нежели пытаясь внушить что-то англичанину.
Тот немного пошевелился, поднимая на Томаса изможденный взгляд, который больше не блестел живым светом.
- Спасибо, - только и смог тихо прошептать он. Веки его тут же закрылись, и Вильгельм погрузился в темноту, не подавая больше признаков сознания.
Томас горько хмыкнул. Было ли это элементарное сострадание или же просто гложущее душу отчаяние, которое постепенно разъедало внутренности – он не знал. Ему просто стало понятно одно: с опасностью, что нависла над всеми ними в эти дни, надо было хотя бы попытаться бороться. И каждый заслуживал свой шанс на спасение, даже подозреваемый в убийстве.
Вдобавок, Томас уже был не так уверен в своей правоте. Он не видел во всей этой истории ничего ясного, и преподобный Вильгельм, к которому вели теперь уже далеко не все ниточки загадочной истории, заслужил свой шанс на оправдание.
А потому Томас взял свой дневник и карандаш и, тихо притворив за собой дверь, вышел из каюты, направляясь туда, где мог бы подумать в тишине и спокойствии. Его дело еще не было закончено.
* * * * *
Он присел на обдуваемую всеми ветрами площадку под самой большой мачтой, как и всегда, если выдавалась свободная минутка для размышлений. Открыв тетрадь, он принялся быстро делать записи, пытаясь вспомнить по датам, что происходило все эти дни.
«Голландец» вышел из гавани в понедельник, двадцатого сентября. Через пару дней, двадцать второго, кто-то убил доктора Рюгенманна, который стал первым звеном в цепи странных смертей, произошедших после.
Если виновным был Вильгельм, то мотив убийства можно было списать на то, что ему потребовались медикаменты врача, чтобы отравить еду. Либо же Рюгенманн просто застал его за этим, и пришлось убрать ненужного свидетеля. И именно потому мальчишка бродил ночью у трюмов – хотел разыскать хоть что-нибудь подходящее, чтобы привести в действо свой коварный план.
Но это не объясняет того факта, что кто-то продолжал хладнокровно убивать матросов. Не было исключено, что проповедник действовал не один. Но какая же у него была цель?
Томас задумчиво покусал кончик карандаша.
Если же предположить, что мальчишка был не при чем, то тогда оставался вопрос – кто мог сделать это? Ведь все улики указывали именно на англичанина - сапоги, найденные в его каюте. Платок с инициалами, совпадающими с начальными буквами его имени и фамилии. То, при каких обстоятельствах он был пойман…
Вспомнив ту ночь возле трюма, Томас почувствовал, что упускает что-то. Нечто важное, что мелькало мимо, скрывшись в темноте так же быстро, как и появилось.
Но он не успел додумать эту мысль, ибо к нему, улыбаясь изможденной улыбкой, скрестив руки на груди и зябко кутаясь в плащ, приближался Густав.
- Все думы думаешь, Хейден? Ты спал хотя бы сколько-то за последние сутки?
Томас быстро захлопнул тетрадь, откладывая ее в сторону.
- Нет, не приходилось, - он подавил зевок при мысли о сне, - сейчас всем нам не до того, Густав.
Друг кивнул и посмотрел на ступеньки рядом с Томасом.
- Можно мне?
- Да… - тот сдвинулся немного, давая товарищу немного места, - садись. За все это время я вообще начинаю забывать, что у меня еще остались друзья, - горько хмыкнул он, замечая краем глаза, как Хоггарт мрачно кивает ему, поправляя на лице свою тканевую повязку.
- Как там Георг? Не видел его пару дней, - Томас взглянул на облака, плавно скользящие по глади серого покатого неба.
- Знаешь, дьявол морской его знает, он со всей этой историей странный стал, как остров Сирен. Все бормочет что-то под нос про лучшую жизнь, как все было бы прекрасно, не будь он на этом вонючем, пропахшем рыбой и отхожим местом, судне … - Густав раздраженно пожал плечами, поправляя полы своего плаща. - Все ходит-бродит куда-то, я часто слышу шаги с его стороны, по ночам, как дух неуспокоенный, честное слово.
Томас удивленно выпрямился, посмотрев на своего друга.
- А ты … не слышал, в какую сторону он направляется? - мягко поинтересовался старший помощник капитана, стараясь ничем не выдавать свой интерес и сделать вид, что это всего лишь простое любопытство.
- Да не слежу я за ним, тут не знаешь, как до Индии продержаться и не сдохнуть раньше времени, - отмахнулся Густав, тут же переключаясь на другую тему, - сейчас все друг другу стали хуже, чем волки. Якобсон и Блау сегодня едва глотки друг другу не перегрызли из-за какой-то ерунды, старик Ван дер Деккен тоже с ума сходит, вообще отказываясь есть. Мы все гнием, Томас, словно проклятье какое-то по наши души пришло. Те, кто раньше братьями был, сейчас хуже, чем враги, и каждый теперь здесь сам за себя, - Густав стиснул челюсти и крепко сжал кулаки.
Сердце Томаса билось глубоко в горле, мешая глотать. От правоты Хоггарта стало настолько не по себе, что все тело пошло мелкими иголочками, будто ледяной бриз с океана швырнул за шиворот сноп мелких, как искры, брызг.
Он попытался вдохнуть и выдохнуть, чтобы стальной прут, сковавший сердце, разжался хоть немного. Но легче ему не стало.
Густав заронил странное зерно сомнения в душу, и мысли, начавшие зарождаться от этого в голове, неприятным осадком обволокли сердце.
* * * * *
На восьмой день пребывания на корабле умерло еще несколько матросов, включая одного из помощников капитана. Томас не знал, где просчитался, ведь они вылили всю начатую воду, перепроверили все бутылки с вином. Из еды на борту остались только сухари да картофель, все остальное уже давно бороздило просторы Атлантики.
Из экипажа осталось меньше двадцати человек, уже четырнадцать моряков слегло от неизвестного заболевания.
Томас предположил, что они пили воду даже после того, как было дано предупреждение о том, что делать этого не стоило - старший офицер не имел понятия, где еще мог быть очаг размножения заразы. Если только таинственный убийца не нашел способ, как снова отравить провиант, уже после того, как было обнаружены первые следы порошка.
«Летучий Голландец» теперь был словно зачумленный город, в котором люди боялись показаться на улицы.
На самой главной мачте был приколот список из тех девятнадцати стойких, что еще держались на ногах, стараясь протянуть на минимальных запасах до Цейлонских берегов.
И эта неделя, которую им осталась провести в открытом море, казалась теперь проклятой вечностью.
* * * * *
Все матросы, за исключением Ван дер Деккена и преподобного Вильгельма, собрались на палубе вечером восьмого дня.
Томас прошагал мимо них, проверяя на симптомы лихорадки и желудочного отравления. Все они были в норме, только ежились от холода и были изможденными от недоедания. Он и сам выглядел не лучше - разглядел свое отражение в бочке с водой, когда умывался с утра в попытках проснуться.
Волосы его потускнели, щеки немного запали, а кожа высохла от соли. Чувство голода постоянно преследовало по пятам, мешая думать и дышать.
Матросы, которые страдали от той же самой проблемы, стали злыми и колючими, отвечали резко даже старшему помощнику капитана.
- По одному подходите, я буду разливать вам воду, - Томас устало обернулся, подойдя к бочке и приподнимая ковш, - я теперь буду лично следить за тем, чтобы вы пили лишь из одного источника, который будет стоять в моей каюте.
- А где гарантия, что не ты заведешь нас в самое пекло, а, офицер Хейден? – раздался чей-то недружелюбный голос из толпы, заставивший молодого офицера обернуться.
- Да! Мы только и делаем, что слушаем тебя, а в результате, половина нашей команды уже кормит рыб на дне Атлантики!
Томас устало прикрыл глаза. Венка на виске начала пульсировать с утроенной скоростью от бешенства.
- Побойся бога, Блау! – вперед вышел Густав, гневно сжав кулаки. - Хейден делает все, что он может, ради твоей свиной рожи! Если бы не он, мы бы все уже плыли к Кущам!
- Я отказываюсь пить! – немедленно донесся еще один голос, уже с другого конца. - У меня в каюте еще осталась фляга с крепким, я буду пить только из нее!
- Молчать! – рявкнул Томас, оборачиваясь, наконец, к команде, и изо всех сил ударив черпаком по боку деревянной бочки. - Все вы, - он обвел взглядом команду, - ходячие мертвецы, если откажетесь делать так, как я говорю. Вы видели, чем это кончается. И заставлять вас я не стану! Если хотите сгнить здесь, одни в этом соленом мире, куда сами себя загнали, я не стану стоять на пути!
Мертвая тишина повисла на палубе. Густав, который так и стоял на шаг вперед всех остальных, округлил глаза. Блау злым и колючим взглядом окинул Томаса, не встревая, однако же, в дальнейшие распри.
- По одному подходить, - буркнул Томас, прикрывая уставшие и припухшие веки, - у вас еще много работы, которую нужно сделать.
* * * * *
Когда раздача воды была закончена, Густав и Георг задержались немного, проводив усталым и злым взглядом остальных матросов.
- Хватит скалиться, Блау, пока я тебе зубы не пересчитал, - тихо рыкнул напоследок Густав за спиной Томаса, пока тот осторожно закрывал бочку.
Тот огрызнулся в ответ, бросив какое-то грязное ругательство. Моряки разбрелись по своим каютам, медленно покидая палубу, и двое друзей подошли к Томасу, чтобы помочь ему откатить бочку обратно в каюту.
- Хейден, ты – молодец, делаешь все правильно, - Густав положил руку на плечо офицеру, - просто знай, что бы ни случилось, мы с Джорджем всегда на твоей стороне. До конца.
Пальцы Томаса сжались, впиваясь в дерево бочонка. Он не стал оборачиваться, чтобы посмотреть на двух своих товарищей. Только прочистил слегка горло, чтобы ответить.
- Спасибо … - тихо и хрипло выдохнул он.
- Если нужна наша помощь, любая, мы всегда готовы, просто знай это, хорошо? - Густав похлопал его по плечу и убрал свою руку. - У тебя есть догадки, кто мог это сделать?
- Никаких идей, честно. Я перебрал все варианты, - Томас все еще стоял, опустив плечи, стараясь не упасть, крепко держась за скользкое дерево, - в этой ситуации ничего не сходится, все это – будто части одной и той же картины, но я понятия не имею, как их соединить.
- Так ведь ясно же все, - встрял Георг, обходя товарища справа и заваливая бочку на бок, чтобы откатить ее с палубы, - мальчишка убил Рюгенманна, ты ведь сам говорил, что он тебе сразу не понравился. Все улики ведут в его сторону, какие еще нужны доказательства, если ты нашел обувь в крови в его каюте? - резонно заметил он. Его широкие мышцы напряглись, когда он толкнул свой нелегкий груз, - ему никто не мешал сделать что-то с нашей провизией, это же ясно, как божий день. Отойдите-ка, я позабочусь о воде… Теперь, когда она у нас в дефиците, за ней нужно тщательно присматривать.
Томаса парализовало от этих слов, которые не сразу дошли до его сознания. Он поднял голову, посмотрев на своего старого друга так, словно видел впервые в жизни.
- Что ты сказал, Джордж? - тихо проговорил он, с трудом пытаясь совладать со своим непослушным, прилипшим к нёбу языком.
- Я говорю, прорвемся, куда мы денемся, - не обратил Георг никакого внимания на перемены в тоне разговора, - мы тебе поможем. Мы же друзья?
Он обернулся, улыбнувшись своему товарищу. Сейчас эта улыбка показалась Томасу уродливой трещиной, такой, какие во множестве испещряли подгнившие доски их корабля.
- Все верно. Друзья, - эхом отозвался он, провожая спину Уильямса.
Весь мир рушился вокруг него, и он не мог поверить в то, что услышал сейчас. Ведь Джордж никак не мог знать про сапоги, найденные в каюте преподобного.
* * * * *
Томасу понадобились считанные секунды, чтобы дойти до нижней палубы и достичь самых дальних кают Георга и Густава.
Он стоял перед самой дальней дверью в нерешительности, мечтая о том, чтобы самые худшие из его подозрений не оправдались.
У него не было ключа – для того, чтобы найти его, не было времени, а потому он просто отошел на пару шагов назад. Сделал выдох. И с налету ударил дверь плечом так, что та прогнулась внутрь, резко хрустнув в том месте, где был замок.
Одного раза оказалось мало, и Томас нанес еще удар, а за ним и еще, ощущая острую боль в плече и точно такую же - в душе, примерно там, где находились его понятия о настоящей дружбе и преданности. В голове билось и шумело целое море, когда офицер сделал четвертую попытку проникнуть внутрь и, преуспев в этом, по инерции ввалился в каюту, едва удержавшись на ногах от резкой потери равновесия.
Он был здесь столько раз, что и сосчитать было сложно, и никогда не думал, что окажется в этом месте при таких обстоятельствах.
У простых матросов каюты были меньше, чем у офицеров и капитана. Здесь пахло плесенью и водорослями, сгнившие доски пола чавкали под ногами от влаги и скрипели в тех местах, где были плохо прибиты. Томас поморщился. Георг не утруждал себя тем, чтобы делать тут уборку.
Старший помощник капитана сразу остановил свой взгляд на корзине с одеждой, которая была вывернута наружу и набросана неаккуратной, нестиранной кучей, пахнущей немытым человеческим телом.
Он перевернул ее, мыском сапога разгребая все, что там лежало. Его сердце сделало сальто в груди, когда он увидел белую рубашку, перепачканную в крови – ту самую, в которой Георг совершил свое страшное преступление в самый первый раз.
Томас поднял ее с пола, не желая верить в увиденное. Он знал Уильямса половину своей жизни. И никогда не мог бы подумать, что тот способен быть таким.
Офицер сделал судорожный выдох. Он быстро подлетел к столу, все еще сжимая в руке кусок окровавленной ткани, и принялся быстро рыться там, чтобы найти еще какие-нибудь зацепки, опровержения своих страшных догадок.
Но он увидел там лишь мешочек с белым порошком. Развороченный кейс доктора Рюгенманна, который был тщательно спрятан за ножку так, чтобы его не было видно. Под столом обнаружился ящик с запасами еды, которую Георг припас для себя, чтобы не рисковать быть отравленным вместе с остальными…
Томас сжал пальцами виски. В горле его защипало, когда он вспомнил все, что они пережили вместе - все их моменты из детства, когда они еще проходили совместные учения, чтобы попасть во флот.
Георг часто говорил, что хотел большего, чем жизнь простого моряка.
- Как ты мог, Уильямс. Как же ты только смог…- тихо прошептал Томас, сжимая челюсти. Ему было больно даже дышать.
- Как я мог? – старший помощник капитана открыл глаза и резко обернулся, услышав голос за своей спиной.
В дверях стоял его друг с перекошенным от злобы лицом. Томас впервые посмотрел на него новым взглядом, не узнавая в этом убийце того человека, которого он некогда знал и считал своим братом.
- Пора было открыть тебе новую правду, старший офицер Хейден, - он криво ухмыльнулся, свободно опираясь одним плечом о дверной косяк и закрывая своим телом весь проход, - мне не хотелось, чтобы ты мучился догадками слишком долго.
Томас все еще стоял, просто сжимая в руках свою страшную находку. Он молча слушал, не понимая, был ли это сон или реальность.
- Я знал, что ты обо всем догадаешься, когда я скажу про сапоги, ты ведь никому о них не рассказывал, да, Томас? Даже своим лучшим друзьям … - он слегка склонил голову набок, издевательски глядя на товарища, застывшего посреди комнаты. - Зато было так забавно смотреть, как ты обвиняешь во всем мальчишку-священника, который не может даже муху прихлопнуть без того, чтобы раскаиваться в этом всю оставшуюся жизнь, - он хмыкнул, не спуская глаз со старшего помощника капитана.
Томас заметил, что в руке у Уильямса был зажат молоток, которым он поигрывал будто нарочно, демонстрируя свое превосходство.
- Твоя ненависть к религии тоже была весьма кстати, - продолжал Уильямс, тыкая в направлении Томаса рукояткой, - ты ведь готов был все свалить на проповедника. После смерти твоего отца ты стал такой… сломанный, - надтреснутый смех разнёсся по каюте, заставив Томаса вздрогнуть, словно от пощечины.
- Сволочь, ты был рядом, когда это случилось … - мертвым голосом прошептал Томас, отступая на шаг назад и касаясь стула, чтобы ощутить хоть какую-то твердую поверхность под своими ладонями. Он больше не мог стоять ровно.
- Был. Золотое было времечко, мы втроем, три простых рядовых матроса, вечные друзья… - Георг мечтательно закатил глаза. – А потом ты становишься помощником капитана, получаешь жалование, уважение, честь. А мы с Густавом всегда будем твоими маленькими корабельными крысами, - голос его пошел на снижение, становясь хриплым и грубым, как наждачная бумага, – настоящие друзья.
- Я никогда не отворачивался от вас, Георг… Ты ведь знаешь это.
- Может, и знаю, - Георг неопределенно повел плечом, – но в некоторые мгновения жизни наступает такой момент, когда пора сказать «хватит». Я не хочу всю жизнь ютиться в сырой каморке, покрываясь плесенью и грибами, я могу получить больше … - взгляд его сверкнул в полумраке жадным лихорадочным огоньком.
- Отравив весь экипаж? – в голосе Томаса сквозило неприкрытое отчаяние.
-Ну, они не были моей целью. Я хочу взять себе то, что лежит в трюмах, и основать торговлю где-нибудь в небольшой индийской деревушке, - Георг пожал плечами, как будто это было не таким уж большим делом.
Старший офицер кивнул. Он все понял …
- Рюгенманн пытался тебя остановить. - тихо пробормотал Томас, скорее утверждая, чем задавая вопрос.
- Да, он оказался не в том месте не в то время, вот и все, - Георг крутанул молоток, сделав так, чтобы Томас заметил большое бурое пятно крови на рукояти, - но, какая разница, он бы все равно сдох, хлебнув воды. А тот платок, инициалы на котором ты принял за фамилию проповедника, я всего лишь купил в Амстердаме на блошином рынке, даже понятия не имею, что они значат, - парень хохотнул, как если бы это было самым забавным из того, что он слышал, - мне дико повезло, что они совпали. Кажется, удача на моей стороне, - глаза его, полные злобы, упрямо смотрели на друга. Уильямс стоял в дверях, решительный и жесткий, как скала.
- Георг, - Томас прикрыл веки и облизнул губу, - пожалуйста, успокойся. Ты ведь не такой, я знаю тебя, как себя. Ты просто сделал очень большую глупость, я смогу тебе помочь, если ты только позволишь мне … - такие мягкие слова давались ему с очень большим трудом, но бывший товарищ не стал и слушать. Он угрожающе надвинулся на помощника старшего капитана. В его лице нельзя было прочитать ничего, кроме безумного бешенства и злобы.
- Нет, Хейден. Боюсь, для меня уже нет пути назад. Мне только нужно убрать тебя с дороги, - Георг сделал выпад вперед, замахиваясь молотком, который просвистел в угрожающей близости от уха офицера. К счастью, тот успел среагировать быстрее.
Томас не хотел драться с другом и не думал ни о чем, кроме тупой, разрывающейся боли в сердце, которая туманила его разум. Хейден не имел понятия о том, что есть на свете что-то больнее смерти. Но предательство убедило его в обратном.
- Георг, остановись … Пожалуйста, - еле дыша, попытался защититься Томас, заслоняясь от ударов стулом. Это был первый предмет, попавшийся ему под руку.
- Я остановлюсь, - хриплым, злым голосом прошептал Уильямс, - когда ты без дыхания будешь лежать у моих ног.
Он наносил удар за ударом. Томас редко вступал в драки, но у него получалось ловко уворачиваться от смертоносных движений, заслоняясь и защищаясь, стараясь оттеснить нападающего Георга к двери.
Он был сильным, как бык, и бросался рывками, подобно бойцовскому псу так, что Томас едва мог предугадать, откуда будет нанесен следующий удар. Уильямс двигался слишком проворно.
Очередной удар поверг Томаса навзничь, и он упал на пол с такой силой, что дыхание выбило из легких. Юноша закашлялся, стараясь перекатиться, хотя это было не так просто в тесном помещении.
- Ты всегда получаешь все, сукин сын, - тихо рыкнул Георг, ударяя Томаса мыском твердого кожаного сапога в солнечное сплетение.
- Ты ошибаешься, Джордж… - офицер тихо выдохнул, сгибаясь пополам от боли, - у меня … ничего не осталось … - он протянул руку и прежде, чем Георг успел пойти в атаку, потянул его за штанину из последних сил, которые удалось собрать в кулак.
Георг издал странный звук, то ли выдох, то ли вздох, и покачнулся, неловко взмахнув руками.
Томас не хотел ничего такого, ему просто нужно было обезвредить нападавшего друга, уравнять шансы. Но, к его удивлению, Уильямс, потеряв равновесие, начал падать. Его рот немного приоткрылся, будто парень хотел что-то сказать напоследок.
Послышался хруст. Томас даже не сразу понял, почему брызнула кровь. Лицо Георга внезапно исказилось от боли, и он, глухо зарычав, упал на колени. Еще несколько секунд его фигура держалась ровно. Потом он начал безвольно оплывать на правый бок, и в конце с глухим стуком завалился на пол, как портовый тюк.
Все стихло. Только свистящий ледяной ветер пронесся по каюте, всколыхнув волосы бездыханного моряка. Угол кровати, о которую он ударился, был перепачкан в крови. Темные ресницы все еще трепетали, а пальцы правой руки, которые сжимали молоток, слегка подрагивали в конвульсиях. Темная жидкость толчками вытекала из раны на затылке.
- Нет… - Томас прикрыл рот рукой. - Черт, Джордж, черт тебя побери… - он с трудом поднялся, подползая на коленях к распластанному на полу телу друга. - Что ты наделал?
Топот множества ног послышался в коридоре. Томас даже не сразу понял, что сейчас, услышав шум и грохот, сюда сбежится весь оставшийся экипаж. Он только смотрел на искаженные черты, которые казались вытесанными из грубого камня, и не понимал, каким образом все обернулось именно так.
Он не успел заметить, когда его лучший друг превратился в чудовище. Если бы он только знал, из-за этого не пострадало бы так много людей.
- Георг, что … - в каюту влетел Густав, за которым возвышались еще двое матросов. - Нет! Томас, что ты наделал?
Офицер ничего не отвечал. Он не мог. Слова застряли в его сухом горле, подобно песку, мешая дышать, глотать, говорить…
Он просто знал – для него теперь не было надежды. Он был сам виноват, потерявшись в своей слепоте.
* * * * *
Говорят, что конец света для каждого человека будет своим. Небо, послушав своего Господа, расколется, а земля будет распростерта и извергнет то, что в ней и опустеет. Тот, кому книга будет вручена в правую руку, получит легкий расчет и вернется к своей семье радостным. А тот, кому его книга будет вручена из-за спины, станет призывать погибель и войдет в огонь.
Томасу показалось, что для него этот момент уже наступил. Он остался в вакууме, без цвета, без запахов и звуков. Какие-то люди окружали его, что-то говоря, чьи-то пальцы волокли его прочь. Его собственные ладони были перепачканы в крови – той, которую он пролил, всего желая защитить себя.
Вокруг кричали, слышался топот. Томас перевел глаза, пытаясь сфокусироваться, и понял, что перед ним мелькает лицо – знакомое до боли, то, которое он видел уже когда-то. Кто-то пытался звать его имя.
- Томас, очнись, акулий потрох, очнись … - щеки обжигали удары, горячие, заставляющие отворачиваться. Слепые пятна непроглядной дурноты застилали сознание. – Что произошло, скажи хоть слово!
- Густав… - хриплый шепот, неродной, словно из потустороннего мира. - Георг … Это все был он… с самого начала…- только и смог вымолвить Томас перед тем, как его накрыла темнота.
Он путешествовал, плыл в ней, как корабль, скользящий по глади океана. Темнота была теплая, как кровь, и обволакивала тело липкой мыльной пленкой. Время замерло, остановившись, и на смену дыханию пришло понимание того, что ничего уже не будет, как раньше, потому что заблудшие души никогда не находят своей дороги во тьме.
* * * * *
Когда Томас открыл глаза, над ним криво нависал серый потолок. Все тело казалось неродным, будто в нем не было ни одной целой кости. Не хватало дыхания.
- Черт, ты очнулся, слава Господу, - раздался голос откуда-то слева, и Хейден понял, что это снова Густав. Он видел его где-то там, в своей темноте, среди прочих отражений, только не мог сказать, было ли это видение реальным. - Томас, только не пропадай снова, не уходи от нас, нам нужно, чтобы ты все рассказал. Иначе матросы сейчас бунт поднимут.
- Я … - старший офицер с трудом попытался сесть, чтобы посмотреть, где он был. Это удалось ему с большим трудом и только с чужой помощью. Чьи-то руки потянули его, помогая подняться. - Где я?
- В моей каюте, - донесся до него голос Хоггарта, - ты отсутствовал пару часов, но это уже в прошлом, надеюсь. Тебе теперь надо только рассказать нам, что случилось, ведь последнее, что я помню, как мы раз говорили на палубе. С Георгом. А теперь он мертв, и мне, кроме тебя, не с кого спросить.
Томас оглушенно кивнул. Воспоминания по кусочкам возвращались к нему из темноты, откуда он пришел.
- Густав, это не Вильгельм убил доктора, это все … был Георг, с самого начала, - все тем же чужим голосом зашептал Томас, сцепив пальцы на коленях, - он забрал у него какой-то химикат и отравил всю воду.
Над ухом раздался тихий выдох. Густав, как показалось, все понял.
- Ты уверен в этом? - только спросил он.
- Он… во всем мне сознался. Посмотрите сами, в его комнате есть запасы неотравленной еды… я нашел там окровавленную рубашку, он убил в ней доктора Рюгенманна.
Хриплый шепот перешел в тишину, которая висела в каюте несколько секунд.
- Я не могу поверить в то, что Георг мог сделать это, Томас.
- И я не могу поверить... Его больше нет...
* * * * *
Голоса в коридоре, шепот и всхлипы. Никто не мог осознать случившееся. Джордж Уильямс всегда был одним из лучших, отличным матросом и хорошим другом, умел вовремя пошутить и посмеяться. Он не был хладнокровным убийцей.
Томас не хотел помнить последние секунды его жизни такими, какими они были вырезаны теперь в его памяти. Когда офицер справился с собой и смог дойти до каюты, он прогнал с порога всех зевак, и вдвоем они с Густавом подняли тело на руки, завернув его в покрывало с кровати.
Никому не было позволено входить в комнату, и уж точно, не разрешено чинить расправу над телом, хотя попытки, безусловно, начались. Скалящийся Блау заметил, что таких, как Георг, нужно было сжигать при рождении заживо, душить прямо в колыбели. Густав, развернувшись, все же выполнил свое самое сокровенное желание и разбил парню лицо в кровавую кашу, прижимая его носом к стенке до тех пор, пока тот не взял обратно свои слова.
Кто угодно мог сбиться с пути. Томас понимал это каждой частичкой своей души, хотя сомневался, что когда-то сможет простить своего друга за предательство. И простить себя – за слепоту.
Он сделал для Уильямса последнее, что смог - позволил ему уйти с честью и достоинством: не как предателю и убийце, а как тому человеку, которого он знал всю свою жизнь и считал своим другом.
Размотавшееся покрывало еще недолго покачивалось на волнах прежде, чем скрыться в тумане.
Томас знал, что команда, точнее то, что от нее осталось, теперь будет сторониться их с Густавом. Все изменилось в считанные минуты, в мимолетные мгновения так, как он не мог представить себе даже в самом страшном кошмаре.
Проклятый ветер нес их гниющее судно к проклятому концу.
Очередная погребальная процедура в полном молчании. В полном молчании по своим каютам. Никто не смотрел друг на друга, не проронил ни слова, потому что говорить в такой ситуации было нечего.
Густав с Томасом остались на палубе вдвоем. Они стояли молча до того момента, пока алая полоска заката не истлела тонкой лентой за горизонтом. В их головах сейчас роилось слишком много мыслей, которые ни один из них не решался выразить вслух.
Томас знал только одно – ему нужно было срочно вернуться к себе. И попытаться хотя бы отчасти загладить вину перед тем человеком, который все это время безуспешно пытался открыть ему горькую правду.
* * * * *
Тихо скрипнула дверь. Томас зашел в свою каюту, останавливаясь в нерешительности на пороге. Собачий холод внутри и снаружи сковывал его движения и мешал думать, что будет лучше всего сделать сейчас.
Темноволосый англичанин лежал на кровати лицом вниз, не подавая признаков сознания. Томас мог бы предположить, что он совсем ослабел от голода и недосыпа за те дни, что провел в своем жестоком заточении.
Хейден осторожно подошел к нему. Немного подумав, он протянул руку, чтобы дотронуться до мальчишки. Тот съежился под одеялом, совсем, как маленький ребенок, которого всю ночь мучили кошмары.
Пальцы офицера осторожно потеребили белую рубашку на худеньком плече. Спина брюнета вздымалась еле уловимыми колебаниями, и только по этому признаку Томас понял, что парень все еще был на этом свете.
Ему пришлось толкнуть его еще сильнее, чтобы дождаться реакции. Наконец, черная голова зашевелилась, и карие глаза, немного припухшие со сна, удивленно уставились на старшего офицера. Впрочем, эмоции тут же потухли в них, когда мелькнуло осознание происходящего, и Вильгельм понял, кто снова пришел тревожить его.
Томас почувствовал себя ужасно. Карамельного цвета взгляд будто видел насквозь его душу, узнавали все сколы и трещины, как по мановению волшебной палочки, и знали все о той черноте, что царила там.
- Ты ведь знал? Все это время? –тихо шепнул Томас, скорее утверждая, чем спрашивая, - Георг подставил тебя, подбросив тебе свои сапоги той ночью и подсказав появиться возле грузовых отсеков?
Опущенные темные ресницы были ему ответом.
- Ведь ты… ты пытался мне сказать … - только и пробормотал Томас, сам не зная, были ли эти слова адресованы Вильгельму или себе самому.
- Перед лицом справедливости все равны, офицер Хейден, - тихо прошептали губы проповедника, - но иногда даже она отворачивается от нас.
Томас кивнул. От сказанного мальчишкой что-то в глубине души надломилось с громким треском, и эмоции, вся боль, невыраженные чувства забывшейся и ослепленной души с ревом вырвались наружу, заставив голос резко сломаться.
- Поешь. И…прости меня, пожалуйста, если сможешь. - Томас положил на покрывало несколько сухарей, которые принес из трюма, - я … больше не имею права тебя держать.
Он осторожно отошел, словно от редкого зверя, которого боялся спугнуть. Неловко попятившись, продираясь сквозь туман, застилавший обзор, молодой офицер нашарил рукой стул и опустился на него, отворачиваясь к стене. Он не хотел, чтобы кто-то видел его сейчас. Плечи его содрогнулись от рыданий, и офицер, уткнувшись в ладони, лишь понадеялся, что Вильгельм действительно уйдет. Просто тихо прикроет за собой дверь и покинет каюту, оставив его наедине со своими демонами.
Просто иногда бывает слишком много для одного человека, даже если он был сильным все это время. Сильным для всех – для себя и для окружающих, для своих друзей. Сильным все те полгода, когда было тяжелее всего держать себя в руках. Сильным до такой степени, что рано или поздно это вызвает перелом души...
Теплые пальцы легли на его плечи, настойчиво разворачивая к себе, и Томас с удивлением поднял голову, чтобы посмотреть, что происходило. Внимательные глаза были совсем рядом. Вильгельм тихо встал кровати и, пошатываясь, подошел к офицеру, заглядывая ему прямо в лицо. От его близости Тому захотелось провалиться в подпол – отчего-то он испугался этого юноши, в котором таилось слишком много загадок.
- Мне очень жаль твоего друга, - тихо проговорил он, - но у тебя … ведь у тебя не было выбора. На тебе лежит ответственность за всю команду… и, если ты хочешь знать, то я прощаю тебя. Я не умею держать зла …
Томас отвернулся от него, только бы не видеть это сочувствие в тонких чертах. Он знал, что не заслуживал такого понимания.
- Как ты можешь быть таким мягким, - только и проговорил он, пытаясь скрыть свои слезы, безостановочно бегущие по его щекам.
- Я … просто научился прощать. И понимать, что все люди – всего лишь люди, со своими пороками, недостатками и грехами. Они делают ошибки, Томас, - тепло проговорил хриплый голос, который растекался по телу, как мед. - И, когда они уходят от нас… в этом никто не виноват, ты должен просто научиться отпускать…
От его слов рыдания только глубже начали терзать легкие, едва позволяя сказать даже слово.
- Как… мне найти свой путь? Расскажи мне, Вильгельм, как …Что я сделал неправильно? - теплые руки, которые лежали на плечах, согревали, и Томас, не удержавшись, схватил мальчишку за запястье, крепко сжимая его ладонь. Вильгельм немного зашипел, так как раны от веревок на коже все еще болели.
Томас с ужасом осмотрел следы своей жестокости.
- Я просто чудовище, - тихо прошептал он. Его соленая слезинка капнула на порванную кожу и скатилась, оставляя прозрачный след.
- Нет… Ты - душа, потерявшаяся во мраке. Но, если ты позволишь мне, я попробую помочь тебе снова поверить и найти себя, - Вильгельм, подумав секунду, мягко отвел в сторону светлые волосы с обветренного лба, - если ты хочешь.
Томас посмотрел на англичанина. Их взгляды встретились, и он почувствовал, будто в этот самый момент изменилось что-то. Он был изумлен до глубины души тем, насколько он ошибался в людях, пока не были сорваны все маски. У него больше не было ненависти к этому мальчишке, осталась только бесконечная благодарность от того, что он все понял. Хейдена глодало свинцовое чувство вины от своей несдержанности.
Томас потянулся вперед. Вильгельм насторожился, мышцы его спины напряглись под тонкой тканью рубашки. Однако, светловолосый офицер всего лишь притянул его к себе, крепко обнимая за плечи, прижимаясь всем телом к единственному источнику тепла в этой затхлой, отсыревшей каюте.
- Если еще не поздно, если еще есть шанс все исправить. - тихо прошептал Томас прямо в его ухо. - Я хочу попытаться. Мне нужна твоя помощь…
Темноволосый юноша немного расслабился в его руках. Его ладони обвились вокруг стройного корпуса в ответ, согревая мягкостью прикосновения.
- Она у тебя есть. - Вильгельм провел рукой по жестким светлым волосам. - Нам осталось продержаться совсем немного, правда же? Всего несколько дней.
- Правда. - Томас машинально вдохнул его теплый запах, согреваясь от объятий, которые на удивление быстро привели его мысли в состояние порядка. - Я только … - он отстранился немного, снова заглядывая в тонкое, светлое лицо. - Если я пообещаю больше не делать тебе больно, ты … можешь не уходить? Можешь спать на моей кровати, что угодно … просто… - Томас сбился, донельзя удивленный теми словами, которые срывались с его языка, не успев толком даже пронестись в мыслях. – Просто, я не могу быть сейчас один.
Юноша вспыхнул от такой просьбы. Краска залила его щеки, словно ему вдруг стало стыдно и неловко. Томасу и самому было не по себе, но он безумно хотел, чтобы Вильгельм согласился, хотя и не ожидал положительного ответа.
- Хорошо, - еле слышно выдохнул англичанин, опуская свои блестящие глаза.
* * * * *
Это была самая странная ночь в жизни Томаса, которую он только мог себе представить.
Он просидел все это время неподалеку от Вильгельма, просто наблюдая за тем, как тот, смущенно улыбнувшись, отворачивается к стене и тихо засыпает, а его дыхание становится неглубоким и медленным.
И это, действительно, было для Томаса знаком прощения. Он потерял все, что у него было, но зато нашел одну вещь, с которой надеялся разобраться за то время, что у него еще осталось. Она блестела где-то на горизонте, будто яркая звезда, до которой нужно было просто дотянуться - теперь, когда забрезжил маленький шанс на то, что в темных тучах рано или поздно найдется просвет. Томас не хотел сдаваться, несмотря на то, что времени могло быть совсем мало.
* * * * *
Наступившее утро снова принесло дурные новости, растворив все волшебство и относительное спокойствие, воцарившееся на корабле после трагичных событий. Ночью еще трое человек слегли с симптомами отравления, и Томас, забывшийся к рассвету неглубокой дремотой, снова вспомнил вчерашний день, который, немного забывшись, начал казаться ему всего лишь страшным кошмаром.
Однако ужас теперь обернулся настоящей жизнью, и ей надо было посмотреть прямо в жестокое, грубое лицо.
За борт пришлось вылить все остатки пресной воды, что еще были на корабле, и из жидкостей остался только алкоголь. Томас не имел никакого понятия, сколько всего продуктов было отравлено – да и не было смысла пытаться это выяснять. Матросы все равно погибали один за другим, что бы они ни съели и что бы ни выпили, за исключением тех, кто еще держался, пытаясь питаться только сухарями.
Они все считали мгновения до момента, когда смогут сойти с проклятого корабля.
Томас отмечал точками на карте их местоположение, и по всем его подсчетам до Индии оставалось около четырех дней ходу. Они только-только обогнули мыс Доброй Надежды и проплывали мимо Мадагаскара, а потому вера в то, что скоро все проблемы разрешатся, все усиливалась.
Члены экипажа нервничали. Они не находили примирения, продолжая срываться друг на друга по поводу и без, и Томасу приходилось прилагать все усилия, чтобы озлобленные, изголодавшиеся матросы не перегрызли друг другу глотки от безысходности и беспочвенного гнева.
Им всем было тяжело, и никто не стремился сделать ситуацию проще.
Вильгельм, как и обещал, встал по правую руку от офицера Хейдена, не отходя от него ни на шаг и всячески помогая ему во всем, что бы тот ни попросил. Вместе с Густавом они следили за состоянием команды, пытаясь урезонить тех, кто вступал в открытые конфликты.
Вильгельм не пытался читать им религиозных нравоучений, просто внушал одну и ту же идею в буйные мятежные головы, не желавшие понять, что они должны быть заодно.
Томас наблюдал со стороны за мальчишкой, удивляясь тому, что не замечал в нем раньше – его открытость, доброту и свет, которые он нес независимо от своих религиозных взглядов.
Кроуфорд терпеливо сидел с умирающими, несмотря на усталость и острый голод; отпускал их в мир иной с чистыми душами, старался, как мог, не теряя ни минуты свободного времени.
С его освобождением словно изменилось что-то. Томас не понимал, что это было за странное ощущение, которое щекотало его под рубашкой, но с момента, как мальчишка протянул ему свою руку помощи, он почувствовал себя увереннее, спокойнее. Будто кто-то встал за его спиной, прикрывая своей теплотой и открытостью. И он чувствовал невероятное облегчение от того, что Вильгельм простил его, хотя бы отчасти.
* * * * *
К вечеру девятого дня Томас официально остался единственным помощником капитана на корабле – трое матросов, которые слегли накануне, умерли один за другим с разницей в час, мучаясь от страшных колик и жуткого озноба.
Сам Ван дер Деккен так и не показывался из рубки, как и всегда наблюдая за всем сверху. Иногда Томас кидал на его кабину взгляд, гадая, какие эмоции могут обуревать человека, у кого на глазах разваливается все, к чему он привык. Хейден и сам был разбит не хуже него, но он, по крайней мере, пытался сделать хоть что-то для того, чтобы собрать остатки.
Он больше не злился. После смерти лучшего друга у него не осталось почти никаких эмоций и мыслей. Все, на что он был способен на следующий день, это лишь устало добрести до своей каюты к вечеру, чтобы окончательно провалиться там в забытье.
* * * * *
Так прошел еще день. И за ним еще. Больше на их корабле не было вспышек болезни, и моряки немного приободрились в надежде, что все, наконец, подходило к концу.
Вильгельм, который закончил свою работу после полудня, сидел на ступеньках под мачтой, оттирая старой, вымоченной в спирте тряпкой свои руки, натруженные и грязные, выглядевшие так, будто он без конца драил чугунные котлы.
Томас, который пересчитал запасы и с воодушевлением обнаружил, что сухарей на всех должно хватить до берега, брел по палубе, вытирая со лба пот и устало разгибая спину. Он заметил одинокую тонкую фигуру, чрезвычайно занятую своим делом и, скорректировав движение, направился к нему. Глаза темноволосого парня были скрыты за стеклами забавных очков, которые придавали ему серьезный и умный профессорский вид.
Томас встал рядом, заслоняя своим силуэтом солнце.
- Ты ел? – строго спросил он, посмотрев на бледное лицо и залегшие под нижними веками темные тени.
- И вам добрый день, офицер Хейден, - хмыкнул Вильгельм, не поднимая глаз. Только белоснежный ряд его зубов блеснул немного на солнце, заставляя губы Томаса тоже расползтись в улыбке, - я немного занят был. Не до того.
- Нам нельзя не есть! Из того, что осталось, сушеный хлеб безопаснее всего. Ты должен съесть хотя бы что-то.
Улыбчивый взгляд поднялся на Томаса и задержался на нем на секунду, заставив молодого офицера стушеваться и посмотреть себе под ноги.
- Откуда вдруг такая забота? Еще несколько дней назад я думал, что моя судьба тебя не так уж и волнует, - продолжал улыбаться Вильгельм. Склянка со спиртом, которая стояла на ступеньках возле его ноги, неожиданно и со звоном свалилась, разбившись вдребезги. Англичанин неловко столкнул ее мыском сапога.
- Ну, вот, посмотри, что я наделал из-за тебя, - пожаловался он, указав на результат своих действий.
- Да, не самое лучшее применение высокого градуса, - Томас с разочарованием посмотрел, на утраченную жидкость, острый запах которой немедленно защипал ему нос, - но до Индии осталась всего пара дней. Мы сможем, наконец, пополнить там запасы, и теперь, когда … - Томас немного замялся. - Теперь, когда нам ничего больше не угрожает.
Вильгельм тактично кивнул, прищурившись, и не сказал больше ничего, чтобы не продолжать щекотливую тему. Вместо этого он подвинулся на ступеньках, позволяя помощнику капитана присесть рядом с собой.
- Как ты сегодня? – тихо спросил он, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит их. - Лучше?
Томас фыркнул невесело, опускаясь рядом с англичанином.
- Как тебе сказать… - так же тихо отозвался светловолосый офицер. - Прочих мыслей слишком много, чтобы думать о плохом. У меня еще будет шанс доесть себя потом, когда я осознаю, что мой лучший друг был беспощадным убийцей и предал всю нашу команду.
- Не надо, - Вильгельм прекратил, наконец, заниматься своими руками, - не надо мучить себя. Зачем тебе это нужно? Отпусти от себя все плохое, чтобы не тащить за собой этот темный багаж…
- Если бы это было легко, - буркнул Томас, разглядывая мыски своих форменных сапог. Почему-то рядом с Кроуфордом он чувствовал себя оправдывающимся ребенком. - Я вчера глаза еле сомкнул.
- Хочешь, чтобы я зашел вечером? - неожиданно предложил юноша, по-своему истолковав его слова. - Если тебе так легче, я могу побыть с тобой рядом. - он пожал плечами. - Как я и обещал.
- Не хочу быть твоим обязательством, ведь ты мне не должен ничего, после всего, - неловко буркнул Томас, отковыривая кусочек кожи на сапоге и выбрасывая его в сторону. – Я ужасно поступил с тобой, а ты делаешь вид, будто этого никогда не было.
Вильгельм снова пронзительно посмотрел на светловолосого офицера.
- Если ты не будешь часто это вспоминать, оно уйдет в прошлое, - назидательно заметил он, - я зайду ближе к вечеру. Почитаю тебе что-нибудь, хочешь?
Том хмыкнул.
- Я не маленький ребенок, чтобы мне мамочка на ночь сказку читала, - фыркнул он, пряча улыбку за колено, которое поднял до уровня подбородка. Он очень старался сделать так, чтобы Вильгельм не увидел его веселья.
- Ну, тогда договорились, я зайду, - брюнет совершенно спокойно поднялся на ноги, - раз уж ты настолько примирился с моим присутствием. А сейчас у меня еще есть дела, прошу меня простить.
Он обернулся на Томаса, уходя, сверкнув стеклами своих забавных очков. Тот махнул ему рукой, продолжая улыбаться себе под нос и поджимая губы. Он и подозревал, что это было самое нелепое предложение из тех, что он получал за всю жизнь. Было очень удивительно, что Вильгельм влиял на него таким образом. Рядом с ним вселенская тоска, вот уже второй день, на удивление, продолжала держаться на втором плане, за что Томас был признателен этому открытому мальчишке до глубины души.
* * * * *
Как ни странно, Вильгельм выполнил свое обещание. Часам к девяти вечера в дверь каюты кто-то вежливо постучал, и Томас, отложив карту, с улыбкой открыл дверь.
- Сказки, как и обещано, - Вильгельм помахал книжкой и с улыбкой посмотрел на офицера.
Томас лишь закатил глаза, усмехаясь и давая ему пройти.
Они просидели весь вечер, согреваясь под одеялами, которые удалось немного просушить на солнце от постоянно витающей в воздухе сырости.
Томас улыбался. Еще никогда ему не доводилось делать ничего подобного и, как ни странно, голос Вильгельма успокоил его, принес умиротворение и тихую дрему, в которой он и оставался, безумно удивляясь самому себе.
Офицер старался списать свои странные чувства и расслабленность на тот факт, что все это скоро собиралось закончиться. Он был очень обнадежен, уверяя себя, что плохое не могло длиться вечно, и проклятие, поселившееся на их корабле, ушло, наконец, с последним вдохом человека, который думал, что способен решать за других.
Томас не знал, как скоро он мог бы смириться с тем фактом, что их жизнь никогда не станет прежней. Что не вернутся те, кто чем-то прогневил судьбу и ушел в море, пав жертвой бессмысленной и беспощадной бойни. Что память о том, кто когда-то был другом, осквернена теперь черными тенями предательства. Он просто старался думать о том, что у него еще было, ради чего жить. Немногочисленные остатки его команды нужно было в сохранности довезти домой после того, как их судно покинет Индию.
И на этой мысли он погрузился в спокойный, навеянный теплым и хриплым голосом, сон.
* * * * *
Еще пару дней спустя вся команда во главе с Ван дер Деккеном высыпала на палубу. Все они, нервничая и тихо переговариваясь, наблюдали за тем, как из-за горизонта, вырисовываясь расплывчатым и изрезанным силуэтом, выплывает берег острова Ява.
- Поверить не могу, думал, уж не доберемся, - тихо шепнул Густав, который стоял по левую руку от Томаса на носу корабля. Вильгельм, стоявший по правую, серьезно кивнул.
Погода изменилась сегодня. Солнце ярко сияло в небе, заливая своим теплом все судно. Уставшие и изможденные матросы, подставив ему свои лица, с нетерпением ждали, когда покажется порт. Все они давно грезили об этом мгновении, только и мечтая о том, когда их ноги смогут, наконец, коснуться твердой земли.
Порт Килакап встретил их суетой, шумом и множеством голосов, совсем как на родине. Томас не имел понятия, что можно было [I]так[/I] радоваться чему-то в этой жизни. Сердце его безумно колотилось в горле.
Как только он сошел на берег, то сразу же побежал со всех ног к пожилому индусу, стоявшему недалеко от пристани, чтобы встретить вошедший в их воды корабль.
- Воды! Пожалуйста, - только и смог вымолвить светловолосый офицер, умоляюще цепляясь за одежду незнакомца, - экипаж … мы пострадали во время путешествия, людям нужна вода и еда!
Но пожилой моряк, увидев лихорадочный блеск в глазах голландца, бледную, будто мел, кожу, залегшие тени, потрескавшиеся от сухости губы, отшатнулся от него, как от прокаженного.
- Не подходите ко мне! - он резко заслонился рукой, отталкивая Томаса от себя так, что тот машинально сделал два шага назад, пытаясь сохранить равновесие. Вильгельм, который подоспел вовремя, подхватил его и помог удержаться на ногах.
Ван дер Деккен и весь остальной экипаж тоже подошли, вставая за их спинами.
Однако же, индус развернулся и с потрясающей скоростью побежал куда-то. Лишь его длинные одежды развевались вокруг иссушенной фигуры, в мгновение растворившейся в мареве солнечного Индийского дня.
- Эпидемия! Они завезут нам эпидемию! – пронзительно завизжал он, стуча в двери ближайших портовых строений. - Они чем-то больны! Интендант!
Томас судорожно дернулся, услышав его слова. Он ожидал чего угодно, но только не такой реакции – не думал, что их бледный, изможденный вид настолько напугает человека.
- Нет, постойте… Это… Это не заразное, это отравление! - завизжал Блау, который все слышал и от паники потерял всякий разум. - Нам подсыпали яд!
- Заткни глотку, чертов дуболом, - Густав отвесил ему сурового подзатыльника, так, что матрос просел в коленях, - пусть разберется кто-то, у кого мозг соображает лучше твоего!
Томас до боли сжал челюсти, почувствовав, как пальцы Вильгельма обвиваются вокруг его запястья. Зрачки темноволосого англичанина слегка расширились от страха.
Но, к сожалению, было уже поздно. К ним поспешным шагом направлялась целая группа офицеров и должностных лиц, отвечавших за прием грузов. Томас узнал одного из них - это был лейтенант Бойцерман, оставленный наместником в ожидании торговых судов из Европы. Он спешил к ним, нахмурив брови так, что они практически сходились на переносице.
- Капитан Ван дер Деккен, как это понимать? - минуя Томаса, обратился он напрямую к командиру экипажа. - Где вся команда? Что с вами произошло?
- Видите ли, лейтенант, у нас стряслась беда … Половина нашего экипажа погибла во время путешествия из-за… - начал было капитан, с трудом опираясь на свою трость, которую держал крепко, чтобы сохранять равновесие.
Однако речь его тут же была перебита. Все тот же индус, который встретил их, загорланил во все горло из-за спины Бойцермана:
- Они убьют нас! Мы все помрем от заражения! Уплывайте! Уходите от нас, оставьте нас в покое!
Его крики породили ропот в центре небольшой толпы, которая вышла принимать «Летучий Голландец». Паника, как чума, заражала людей в мгновение ока. Глаза их становились дикими, а рты кривились, извергая проклятия. Они отшатывались от иноземцев, заслоняя дыхательные пути и прожигая их взглядами, полными ненависти.
- Бойцерман, моим людям нужен отдых. - устало выдохнул Ван дер Деккен, предпринимая попытку перекричать шум толпы.
- Капитан, простите... эти бедолаги, - он указал на людей за своей спиной, - и сами умирают от холеры и нищеты. - лейтенант тоже отступил на шаг назад, и взгляд его тревожно забегал в поисках оправдания. - Они не допустят того, чтобы вы сошли на берег, вас разорвут на клочки!
- Фридрих, сейчас же прикажи им успокоиться, - Томас вышел вперед, из последних сил сдерживая гнев и сжимая кулаки, - побойся бога, портовая крыса! Мы умрем, если вы не поможете нам!
- Хейден, я … - лейтенант обернулся, убедившись, что моряки за его спиной стоят напряженные, подобно бойцовским быкам, готовые на все, лишь бы не пускать чужеземцев. - Извини, вам нужно … Поискать какой-то другой путь.
- Какой другой путь? Ты, чертов пес, хочешь, чтобы мы сдохли, иссохнув под солнцем, как рыбешка, выброшенная на берег?
- Простите … - повторил лейтенант, опуская взор. - Я не могу сдержать всю толпу, вам… лучше уплыть…
- Уплыть?! Ты, хотя бы, представляешь, через что мы прошли, пока добирались сюда? – нервы Хейдена были на пределе, и только Вильгельм, который повис на его плечах, с трудом сдерживая бьющегося от гнева офицера, останавливал его от немедленной кровавой расправы. Томас был готов забить предателей насмерть, чтобы те захлебнулись в своей крови.
- Томас, постой! Не надо, - тихий, как бриз, шепот прямо в его ухо, - у нас еще есть запасы, а по соседству есть порт Бандар. До него всего несколько часов ходу!
- Мы не поплывем в Бандар! Отпусти меня, Кроуфорд, я сейчас глотку ему вырву!
- Томас, нет! - Вильгельм, увидев, что матросов на берегу становится все больше, понял, что их шансы малы. Они все были слишком истощены. - Образумься, молю, здесь нам не рады. Мы сможем проплыть еще пару часов!
Бойцерман был перепуганным и бледным, как початок хлопка. Однако же, он не говорил ничего, только стоял и смотрел, как его бывшие земляки пятятся от него с отвращением, будто это он был неизлечимо болен отвратительной хворью.
- Чтоб ты сдох … Крыса… - Томас сплюнул ему под ноги, сдаваясь удивительно сильным рукам Вильгельма и позволяя тому себя увести.
- Простите … - еще раз тихо шепнул лейтенант бледными губами, облизнув их и опуская глаза.
Надежда — лучший врач из всех, какие известны. Но разочарование оказалось смерти подобно, поразив сердца оставшейся жалкой горстки матросов гораздо быстрее, чем любой недуг.
* * * * *
- Шакал, падла, индюк напыщенный! – Томас дико метался вдоль борта, не сдерживая свой норов, что горел в нем безумным пламенем. - Нас, своих же, на верную смерть отправил!
- Успокойся, Хейден, иначе я тебя самого сейчас скину за борт! – гневно прикрикнул Густав, дернув Томаса на себя и заставляя его уняться. - Вильгельм прав, это не последний наш шанс.
Команда вернулась на борт «Голландца». В глазах их стояла паника и страх, но Ван дер Деккен лишь шумно выдохнул, разворачиваясь с достоинством и уводя их обратно на корабль. Никто не посмел спорить со своим капитаном.
- Черт, это не должно быть так! – Томас вырвал свою руку и вцепился в дубовый борт, наблюдая, как полоска суши, которую они так хотели и так ждали, медленно начинает движение и становится все меньше и меньше по мере того, как они отплывали.
А ведь у них был этот шанс. А сейчас снова остались лишь тревога, паника и страх - такие ледяные под горячим Цейлонским солнцем.
- Все будет хорошо … - Вильгельм тихо подошел и встал рядом. - Бог поможет нам.
- Да? Что же он тогда отвернулся от нас, твой бог? - Томас скрипнул зубами, спрятав лицо в ладони.
Вера таяла в нем, будто льдинка, оставляющая противную сырость в душе. Боги уже не один раз подвели его, жестоко и бессердечно. Ведь для них людские жизни были всего лишь игрушками, которые так просто было ломать. Топить, как корабли, в пучине событий.
* * * * *
Порт Бандар, в который «Голландец» вошел через пару часов, встретил экипаж еще большей разрухой и запустением. Он не был основным пунктом назначения, и потому здесь никто не готовился встречать торговое судно. Люди с удивлением смотрели на гигантский корабль и только в удивлении открыли рты. Почти никто из них не говорил по-голландски или по-английски, они с трудом могли понять, что от них хотят. Один Ван дер Деккен, который немного понимал на местном наречии, смог попытаться объяснить им хоть что-то.
Однако, надежда умирала, все больше догорая по краешку и рассыпаясь пеплом, уносимым с горячим ветром.
Капитан вернулся на корабль с нерадостными вестями.
- Боюсь, тут нам ждать нечего. На островах больше нет портов, никто не примет нас здесь, - тихо поведал он так, чтобы его слышал только Томас, - нам осталось тянуть до самого Индостана. И надеяться, что там нам не откажут.
- Капитан, но экипаж … они не выдержат! - серый от волнения Хейден вцепился до боли в перила, представляя с ужасом, что им придется держаться еще день, а то и больше, в таких непростых условиях.
- Томас. Иногда наступает такой момент, когда другого выбора просто нет, - тихо прорычал Ван дер Деккен. - Мы должны пытаться!
И он решительно прошел мимо, по направлению к своей рубке.
* * * * *
К вечеру ветер снова изменился. Погода словно издевалась над моряками, и прохлада с океана, от которой они так долго спасались, опять окутала их. Казалось, что тот лучик надежды, что сверкнул на горизонте, был просто обманкой и всего-навсего дразнила их корабль, подобно фальшиво-сладким песням Сирен, заманивающих моряков в пучину.
Томас был неживой. Он стоял, обняв себя руками, на корме судна, и смотрел на занимающийся закат, не желая верить в происходящее. Вильгельм сказал ему, что здесь не было ничьей вины, но Хейден не верил в это – он точно знал: кто-то из них прогневил судьбу так, что та решила жестоко наказать их всех.
Помощник капитана не разговаривал ни с кем. На корабле царила предгрозовая атмосфера, и он понимал, что не стоило тревожить матросов - нужно было просто дать им шанс свыкнуться со своими мыслями. Даже единственный миротворец на их судне, который и сам едва находил себе место от волнения, не пытался больше выполнять свою миссию – он был слишком напуган, хотя и старался держаться стойко, как солдат.
Томас расслышал шаги за своей спиной. Он слегка обернулся и понял, что тот, про кого он только что подумал, был легок на помине. Вильгельм, делая вид, что оказался тут случайно, проскользнул мимо, стремясь побыстрее скрыться в своей каюте.
- Кроуфорд? – тихо позвал его Томас, прекрасно понимая, что тот прошел по этому пути не просто так. Скорее всего, хотел посмотреть, не решил ли его бывший враг, а ныне новый союзник, покончить с собой от безысходности.
Вильгельм обернулся. Его темные волосы, потускневшие и опавшие, слегка колыхнулись, открывая бледные скулы.
- Ты… что-то хотел сказать мне? – тихо прошептал он, опуская черные ресницы.
- Подойди сюда.
Вильгельм неуверенно посмотрел на дверь, до которой так и не дошел. И затем, так же неуверенно, шагнул в сторону старшего офицера.
- Тебе надо отдохнуть. Ты выглядишь … - он начал было что-то говорить, но Томас быстро притянул его к себе, заглядывая прямо в лицо. Темноволосому англичанину стало страшно от его вида.
- Ты все говоришь, религия, бог... – сумрачно прошептал Томас, наклоняясь совсем близко. Вильгельм почувствовал его теплое дыхание на своих губах. - И ты идешь за своей верой до конца, несмотря на то, что весь твой мир рушился неоднократно. Зачем, скажи?
Кроуфорд захлопал ресницами, пытаясь высвободиться из железной хватки. Но смуглые и мускулистые руки крепко прижимали к себе его тело.
- Томас, ты бредишь. Пойдем, я почитаю тебе что-нибудь! Все будет хорошо, мы доплывем до Ченнаи…
Томас сдавил его еще сильнее. Он и сам не знал, почему так реагировал на этого мальчишку. С самого первого дня он вызывал в нем самые сильные противоречивые чувства. Но сейчас его чертова уверенность вызывала жгучее желание разгадать все секреты, Томасу очень хотелось понять, какая сила кроется там, под такой несгибаемой, хотя и тонкой, как скорлупка, оболочкой.
- Нет. Отвечай мне, - он уверенно и твердо смотрел прямо в карие омуты.
- Вера … - юноша слегка поморщился от боли, зажатый в стальных объятиях, - это то, что помогает тебе жить. Без нее ты – лишь тело, неодухотворенное и неживое, ведь если ты ни во что не веришь, ты …
Он не успел договорить, Томас неожиданно заставил его замолчать, подавшись вперед и захватив теплые губы с привкусом морского бриза в свои, наслаждаясь тем, что может безостановочно забирать в себя теплоту и жизнь этого существа, которое было таким ему непонятным, и в то же время таким необходимым. Он стал тем, что помогало Хейдену держаться все эти страшные дни мутного одиночества.
Молодой человек испуганно дернулся от такой атаки, почувствовав, как влажный язык пытается раскрыть его губы. Он поддался немного, захватывая его в себя на доли секунды, теряя разум и расплавляясь в горячих и сильных объятиях. Его тело становилось, как песок, который перетекает в стекло под воздействием высоких температур.
Томас скоро отстранился от него, с трудом раскрывая веки и рассматривая тонкие, такие близкие черты.
[COLOR="Plum"][B]- Научи меня! Как ты это делаешь? Откуда в тебе столько жизни, после всего? - только и смог горячо прошептать он, не в силах не смотреть в глубокие и ясные глаза.
- Ты ведь уже это умеешь … - взбудораженный Вильгельм трясся, как будто на нем вовсе не было одежды. Она вся прилипла к телу в считанные секунды, и стало тяжело дышать. - Помнишь тот вечер, когда ты один вступился за меня, когда все остальные смеялись над моей речью.
Томас, стараясь согреть его, судорожно кивнул, обнимая тонкое тело, не давая брюнету отойти от себя даже на шаг.
- Это и был твой проблеск… Тебе надо просто… не останавливаться. [/B] [/COLOR]
Томас уже не мог останавливаться. Он и не хотел. Он хотел забрать себе все его секреты, всю теплоту. Хотел, чтобы ушло отчаяние, которое хлестало через край в их переполненных до краев душах. Он снова нашел губы, которые судорожно выдохнули и на сей раз раскрылись полнее, пуская тепло внутрь.
- Именно с того вечера все началось, - тихий шепот Томаса прямо в его губы. - мы прогневили чем-то небеса, Вильгельм. И они теперь хотят, чтобы мы сгорели одни, в своих грехах…
- Нет, нет! Все будет хорошо, ты слышишь? - больной, сбивчивый шепот в ответ. - Ты ведь хотел, чтобы я тебя научил? Тогда бери от меня то, что я могу дать тебе…
Томас слегка прикусил губу. Ногти мальчишки прошлись прямо по его спине, и он, не выдержав, тихо зарычал, моментально разгораясь желанием жить - пока это было возможно, рядом с ним. Он заболел этой заразой до глубины души и хотел еще. Больше.
Офицер подхватил парня за талию, слегка приподнимая его от земли. Им обоим было больше нечего терять.
* * * * *
От двух соприкасающихся тел, которые искали утешения друг в друге, веяло жаром.
Томас не мог держать себя в руках, ему хотелось разорвать на утонченном брюнете всю одежду, сбросить ее далеко, чтобы покровы больше не были им нужны. Хейден не знал, куда они доплывут на своих сгнивших парусах, но даже если они были обречены и последнее, что оставалось - подарить частицу себя кому-то другому, забрав себе толику его души в ответ, он хотел сделать это. Умирать бесконечно и долго, до тех пор, пока не сорвется в пропасть дыхание, и пока руки не устанут сжиматься на влажной коже.
- Прости меня, пожалуйста. За то, что я так обращался с тобой … - тихо и горячо шептал светловолосый молодой человек, еще и еще. Он хотел бы сделать все, чтобы Вильгельм забыл все. На всякий случай, если больше никогда не будет шанса это сказать.
- Томас, - сбивчиво и смущенно кивнул мальчишка, откидывая голову и подставляя ее под поцелуи, - я не держу на тебя… зла. Клянусь тебе всем, что у меня осталось - мы все наказаны одинаково.
Хейдену стало горько от его слов. Но он не мог сделать ничего, чтобы подсластить эту боль.
Только его руки бесконечно пытались загладить вину, пытались напомнить им обоим, что они были живы. Тонкое и стройное тело под ним дрожало, но уже не от холода, а от жара, выгибаясь, шурша светлой кожей по простыням. Движения его были скованными, но лишь недолгое время, ведь с каждой секундой дыхание становилось все более влажным. Для двух душ уже не было возвращения назад, потому что и времени на этот путь тоже не осталось.
Вильгельм застонал от боли, тихо и протяжно, взрывая в сознании тысячи звезд. Его пальцы вгрызались в лопатки светловолосого офицера, заставляя того двигаться лишь сильнее, заставляя вложить всю душу и всю усталость, все напряжение в объятия и поцелуи.
Мучительный закат их жизней не приносил ничего, кроме страданий. Однако, оба они были одинаково прокляты. За равнодушие и гордость одних. За зависть и предательство других. И за отсутствие веры, которая была все это время так нужна.
Но, по крайней мере, сейчас Томас не жалел ни о чем. Спокойствие и тишина, в которые он погружался, горячие пальцы, переплетенные с его пальцами, было всем, необходимым для того, чтобы ощутить себя человеком, а тихий стон, один на двоих, и волны, теплые, словно пена, наплывающая на берег, было всем, что осталось от этой ночи и от их жизней. Каждый из них нашел что-то свое, но, к сожалению, слишком поздно, чтобы суметь это удержать.
- Не уходи от меня … - пересушенный поцелуй в мокрый висок, и прохладные соленые дорожки, берущие по щекам. Бегущие по сердцу.
Вильгельм лишь тихо кивнул, прикрывая усталые, глубокие карие глаза.
- Не уйду… Я ведь тебе обещал.
За призрачной улыбкою скрывая
Ложь, что в глубине души таится,
На этот раз, сомненья отметая,
Сотру кровавый след с пустой страницы
В глазах твоих, бездонных, карих
Мой рай течет глубокою рекою,
И все, что в жизни важно, все, что знаю,
Приобретает смысл рядом лишь с тобою.
Мы уплываем в пепел, догорая,
Для нас раскрыла ночь свои объятья
Но больше мне не страшно, умирая
Я знаю - ты со мной, мое проклятье.
Я не молюсь ни дьяволу, ни Богу,
Я много повидал на этом свете
В тебе найдя покой, свою дорогу,
Я перед небом больше не в ответе
Исчезая в хаосе проклятом,
Пусть не изменим времени границы,
Но, может, встретимся еще, в кругу девятом,
Где будешь ты мне бесконечно сниться.
( вдохновение из песни Malrun – Unsealed)
* * * * *
Их не приняли в индийском порту Ченнаи, точно так же, как и в соседнем Пондишери и в Тируванта. Люди боялись того, что мог принести с собой неизвестный корабль, на котором осталась всего лишь горстка бледных матросов с уставшими, измождёнными лицами и серой кожей.
Эпидемии и голод были нередкими гостями в Индии, поэтому в ответ на просьбу дать хоть какой-нибудь еды, Ван дер Деккен получил лишь презрительно брошенную ему под ноги связку бананов с гнилыми кончиками.
-Все, что осталось, - пробормотал ему матрос с редкими волосами и темной, как обожженная земля, кожей, - вам здесь нечего искать! Уходите! – бросил он, закрывая ворота последнего порта, до которого им хватило сил добраться.
Никто из членов команды уже не питал ложных надежд на спасение – они поняли все еще с первого раза.
Оставшиеся матросы стояли на палубе и до боли в глазах смотрели на отдаляющийся берег, который мог бы быть их спасением, а в результате стал последним пристанищем.
Ван дер Деккен решил, что они, как истинные моряки, должны уйти в море, чтобы встретить там свой последний закат. Они знали, что им недолго осталось ждать – на остатках еды, на алкоголе, которого нашлось всего лишь несколько литров, им можно было протянуть несколько дней.
Они не успели бы вернуться домой, и было решено больше не пытаться стучаться в ворота портов неродной страны, которая бессердечно отвернулась от людского горя.
И проклятый корабль в последний раз поднял свои паруса, уплывая за горизонт.
* * * * *
Их осталось всего пятеро через неделю. Густав и Блау, Томас и Вильгельм, а также Уилфорд Джоунс – матрос, который сражался с голодом, как дикий лев, до самого последнего момента.
Ван дер Деккен, равнодушный и гордый морской волк, не любящий показывать свои слабости, ушел в рубку и заперся там изнутри, больше никогда не выходя из нее. Никто не знал, что с ним стало - матросы не пытались тревожить его. Но по тому, что паруса галеона, наконец, опустились к вечеру их двадцатого дня пребывания на море, они поняли, что движением мертвого судна больше никто не управлял. Они остались одни в тихом и теплом море, где-то в районе мыса Доброй Надежды.
Запах гнили и разложения поселился на корабле. Трупы уже никто не выбрасывал за борт, потому что было некому выполнять эту работу. На это просто не осталось сил.
История о последнем плавании непотопляемого "Голландца", развязку которой никто не мог представить [I] такой[/I], плавно подходила к концу.
* * * * *
[URL="vhttp://www.youtube.com/watch?v=IeXQK05ViHY"]Soundtrack: Antonio Pinto- Soul Outside[/URL]
Вильгельм перебирал ослабевшими пальцами волосы юноши, голова которого покоилась у него на коленях. Словно песок, пряди протекали под его огрубевшими подушечками, оставляя приятное щекочущее ощущение. Густав был неподалеку - сжавшись в три погибели, он прислонился спиной к мачте в попытке унять страшную резь в желудке, которая мешала ему даже говорить. Они едва дышали, но глаза всех троих без устали смотрели за горизонт.
- Что бы ты… хотел увидеть … в последний раз, Густав? - тихо спросил Вильгельм, сглатывая сухим горлом. При полном отсутствии слюны это было не так-то просто.
- Блау. Набить ему морду за то, что он сожрал сегодня последний гнилой банан. - пошутил светловолосый парень и тут же снова согнулся от безумной, больной рези, скрутившей его по рукам и ногам. - Чччерт. Я бы хотел… Я бы хотел увидеть родных. Они ведь так и не узнают ничего о том, что со мной случилось.
Хейден поднял изможденное лицо, чтобы посмотреть на своего друга. Он мог говорить с большим трудом, и потому попытался вложить в свой взгляд всю теплоту и поддержку, на пока еще которую был способен. Вильгельм кивнул.
- А ты? – он слабо потянул Томаса за прядку полос, чтобы тот не уходил от него.
- Я… Я хочу увидеть рассвет, - отозвался он, подумав секунду, - рядом… рядом с тобой. С вами.
Густав протестующе заскрипел.
- Ой, вот не надо лирики, Хейден. Пожалуйста, не при мне. - он с трудом, превозмогая боль, поднялся на ноги, опираясь на перила. Ноги уже едва держали его, он еле мог передвигаться, но все равно оставался верен себе. Все такой же упертый и прямолинейный, идущий к своей цели несмотря ни на что. - Вы как хотите, ребята, а я - спать. Я планирую еще встретить закат, и не один, а потому … - он поджал губы, пытаясь скрыть от товарищей, что ему больно до белых пятен в сознании, - увидимся с вами завтра, на этом же месте. Я не прощаюсь.
Томас и Вильгельм кивнули ему, провожая взглядом исхудавшую спину и не пытаясь гадать, действительно ли увидят его. Время было слишком непредсказуемым по отношению к ним.
Тихо скрипнула мачта. Чайка, севшая на нее, что-то крикнула своим товаркам, роящимся над стоявшим в тихой воде кораблем. И больше вокруг не было ни звука.
- А ты? - Томас поднял взгляд, заглядывая в блестящие, кажущиеся огромными на истончившемся лице глаза мальчишки, который, как и обещал, все еще был рядом с ним.
- Я? - мягко усмехнулся Вильгельм, слабо проводя по его волосам.
- Что хотел бы увидеть ты напоследок?
Вильгельм задумался, но всего лишь на секунду. Ответ быстро созрел в его голове.
- Я бы хотел увидеть того человека, который отпустил свой гнев. И нашел свободу в вечной темноте, несмотря на то, что всегда очень упорно … пытался идти в обратную сторону.
Томас улыбнулся ему сухой и немного болезненной улыбкой.
- Он рядом с тобой. Благодаря тебе.
Вильгельм кивнул.
- Я знаю. И это твое самое большое достижение, - он слегка наклонился, поцеловав светловолосого офицера в чистый лоб.
Том провел рукой по его щеке. После этого его кисть слабо упала на ступеньки, глухо стукнувшись о них.
Карий взор устало посмотрел за горизонт. Алая полоска занималась там начинающимся пожаром, и Томас понял, что они успели.
Вне времени и пространства, вне того, что разводило их в разные концы, они все же смогли примириться со своими демонами и найти дорогу, каждый свою. Они справились с призраками прошлой боли и впустили в сердце чувство, которое помогло выжить в те моменты, когда было особенно трудно.
Светловолосый молодой человек больше не искал правых или виноватых. Возможно, на все были свои причины, и сама судьба свела их вместе – всех на одном корабле, которому было не суждено найти свое пристанище. Но на душе у Томаса Хейдена, офицера королевского флота, достойного потомка известных путешественников, впервые за долгое время было спокойно – как и на море, в котором он, все же, нашел свою свободу.
Ему даже были не нужны слова, чтобы рассказать о том, что творилось у него внутри, потому что слова есть лишь тени вещей, а тени никогда не покажут свой свет.
Но у него теперь был проблеск среди плотных облаков. Он получил его, как ценный дар, самое дорогое сокровище, которое было скрыто в самой глубине, и впереди простиралась целая вечность на то, чтобы быть рядом с тем, кто подарил ему этот яркий лучик.
До самой бесконечности. А может, и после …
Там, где в свет превращается тьма,
И склоняется к ночи рассвет,
Есть корабль, которого нет,
Что ни в рай не попал и ни в ад.
Бороздит он просторы морей,
Обреченный без устали плыть
Вечно проклятым призраком быть,
По вине безрассудных людей
Стонут громко, цепями скрипя,
Души тех, кто уверенным был,
Слишком жадным, и кто не ценил
Жизнь, что есть от рожденья одна.
Горе тем, кто заметит его, -
Тайну, ждущую в темных волнах,
Что раскрыла беды паруса,
Увлекая несчастных на дно.
Может, правда, кто знает ответ.
Может, призрак из древних легенд -
Про последний на море рассвет.
И корабль. Которого нет.
PAGE \* MERGEFORMAT1