Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Самостоятельная работа №22
Тема: « М.И. Цветаева, О.З. Мадельштам. Основные темы творчества»
Осип Эмильевич Мандельштам и Марина Цветаева впервые увиделись летом 1915 года в Коктебеле, но это ещё не было их знакомством. Стихи друг друга они узнали позднее, в Петрограде в январе 1916 года. Мандельштам тогда подарил Цветаевой свою книгу стихов «Камень». Его поэзию Цветаева всегда ценила высоко, видела в ней «магию», «чару», несмотря на «путаность и хаотичность мысли». Он пленил её высокой степенью словесного совершенства. «Если существует Бог поэзии, - писала Марина, - то Мандельштам - его гонец. Он доносит до людей божественный голос точным и чистым». 20 января Цветаева вернулась в Москву, в Борисоглебский переулок; Мандельштам был увлечен ею, поехал за ней, а потом возвратился, потом снова приезжал в Москву и возвращался назад в Петербург.
Через много лет Марина Ивановна вспоминала: «…Чудесные дни с февраля по июнь 1916 года, дни, когда я Мандельштаму дарила Москву. Не так много мы в жизни писали хороших стихов, главное: не так часто поэт вдохновляется поэтом…». Надежда Яковлевна Мандельштам (Хазина) очень точно определила то, что произошло между двумя поэтами: «Цветаева, подарив свою дружбу и Москву, как-то расколдовала Мандельштама. Это был чудесный дар, потому, что с одним Петербургом, без Москвы, нет вольного дыхания, нет настоящего чувства России…».
Интересно, что два совершенно разных человека разглядели друг друга, захотели говорить обо всем подряд – говорить через стихи, говорить, глядя на небо, на московские купола, на петербургские узкие улицы…
Известно, что Мандельштамом МЦ было написано 3 стихотворения, насчет количества ее поэтических ответов существуют различные мнения. Однако в любом случае образ, которые создается ее строчками, по-настоящему живой: у него есть и черты внешнего облика («Ты запрокидываешь голову/ Затем, что ты гордец и враль», «Чьи руки бережные нежили / Твои ресницы, красота...»), и разгадка характера (вечный ребенок и отродясь поэт), и указание на поэтическую традицию, вскормившую его («Молодой Державин»), и признание его превосходства над собой («Я знаю, наш дар — неравен, / Мой голос впервые — тих»), и пророческие слова о его судьбе («Голыми руками возьмут — ретив! упрям! — / Криком твоим всю ночь будет край звонок! / Растреплют крылья твои по всем четырем ветрам...»). Образ же, созданный Мандельштамом, более «элегантный», по выражению исследователя Ронена, появляется в «В разноголосице девического хора»:
1.... И в дугах каменных Успенского собора
Мне брови чудятся, высокие, дугой.
2. В стенах Акрополя печаль меня снедала
По русском имени и русской красоте.
3. ... Что православные крюки поет черница:
Успенье нежное — Флоренция в Москве.
4. И пятиглавые московские соборы
С их итальянскою и русскою душой
Напоминают мне явление Авроры,
Но с русским именем и в шубке меховой.
Как же создается образ Цветаевой? Видно, что «русское имя» и «русская красота» — слишком общее, неиндивидуальное место, чтобы в них узналась именно она. «Шубка меховая» и «высокие брови, дугой» (к тому же подсказанные каменными дугами арок) настолько внешние и вещные признаки, настолько безразличные и к глазам, и к сердцу, что если такое ее присутствие и задумывалось как комплимент или признание в любви конкретной женщине, то женщина эта, и тем более женщина-поэт (с именем, кстати, морским, отнюдь не каменным и не русским), женщина-поэт, сказавшая о «презрении к платью плоти временному» (что уж говорить о платье куда более временном — шубке меховой), с полным основанием могла ощутить взгляд Мандельштама как холодное скольжение по достопримечательностям столицы, в вереницу которых включена и она — наперекор всей ее природе обезличенная.
Но при этом как бы названная по фамилии. По наблюдению В.М.Борисова, в строчке «Успенье нежное — Флореция в Москве» Флоренция есть этимологически точный перевод фамилии Цветаевой. На том же — находя это особого внимания заслуживающим — настаивает и американский профессор О.Ронен, который, говоря о поэтической перекличке Мандельштама и Цветаевой, замечает: «Он ответил ей очаровательным стихотворением о старинных соборах XV века в Кремле, о творении Аристотеля Фиораванте «…», принимая во внимание «цветочную» фамилию его «корреспондентки». Нельзя с уверенностью сказать о верности этого предположения, однако поэтический ответ Марины Цветаевой на строку о Флоренции есть: в стихотворении «После бессонной ночи слабеет тело…» (19 июля 1916 г): «И на морозе Флоренцией пахнет вдруг»
Но, к сожалению, ни сама аллюзия, ни ее «элегантность» дела не меняют: Мандельштам ни одним словом не обратился к своей «корреспондентке», не уловил и не назвал ни одной цветаевской черты, глядя вместе с ней на красоты кремлевских соборов. Потому стихотворение «В разноголосице девического хора» сама Цветаева с не полным правом восприняла лишь как «холодное великолепие о Москве».
Изм.
Лист
докум.
Подпись
Дата
Лист
Изм.
Лист
№ докум.
Подпись
Дата
Лист