Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Психология («психе» — душа, «логос» — учение, наука) — слово греческого происхождения, буквально означает «наука о душе». На этом основывается известное определение, согласно которому психология — это наука о психике. В целом это правильно, хотя требуются некоторые уточнения. В современном общественном сознании слова «душа» и «психика» фактически являются синонимами: научная психология предпочитает использовать термин «психика», религиозные мыслители и некоторые философы говорят о «душе».
Слово «психология» многозначно. В обыденном языке слово «психология» используется для характеристики психического склада личности, особенностей того или иного человека, группы людей: «у него (у них) такая психология».
В данном учебном пособии будет рассматриваться другое значение слова «психология», которое зафиксировано в его этимологии: психология — учение о психике, душе. Отечественный психолог М.С. Роговин (1921—1993) утверждал, что можно выделить три этапа в становлении психологии как науки. Это этапы донаучной психологии, философской психологии и, наконец, научной психологии.
Донаучная психология — это познание другого человека и самого себя непосредственно в процессах деятельности и взаимного общения людей. По выражению французского психолога П. Жане (1859—1947), это психология, которую народ создает еще до психологов. Здесь деятельность и знание слиты воедино, обусловленные необходимостью понимать другого человека и предвидеть его поступки. Источником знаний о психике в донаучной психологии выступают: 1) личный опыт (житейские обобщения, возникающие в результате наблюдения за другими людьми, самим собой); 2) общественный опыт (представления, традиции, обычаи, которые передаются от поколения к поколению). Понятия донаучной психологии совпадают по своему содержанию с языковыми значениями. Роговин подчеркивает, что самому существу донаучной психологии соответствует способ объяснения, получивший название «объяснение с позиций здравого смысла». Донаучное психологическое знание несистематизировано, неотрефлексировано, поэтому часто вообще не осознается как знание. В донаучном знании верные представления могут соседствовать с ошибочными обобщениями, предрассудками.
Философская психология — знание о психике, полученное с помощью умозрительных рассуждений. Знания о психике либо выводятся из общих философских принципов, либо являются результатом рассуждений по аналогии. Философское знание о психике обычно упорядочено в соответствии с теми или иными исходными принципами. Как указывает Роговин, на уровне философской психологии первоначально смутное, целостное понятие души подвергается анализу и мысленному расчленению с последующим объединением на основе принципов, непосредственно вытекающих из материалистического или идеалистического мировоззрений. По сравнению с донаучной психологией, которая ей предшествует и, особенно на ранних этапах, оказывает на нее большое влияние, для философской психологии характерным является не только поиск некоторого объяснительного принципа для психического, но и стремление установить общие законы, которым душа должна подчиняться так же, как подчиняются им и все природные стихии.
Научная психология возникла относительно недавно — во второй половине XIX в. Обычно ее появление ассоциируется с использованием в психологии экспериментального метода. Некоторые основания для этого, несомненно, есть: «создатель» научной психологии В. Вундт писал, что если определять разработанную им физиологическую психологию по методу, то ее можно охарактеризовать как «экспериментальную». Другое дело, что метод эксперимента оставался у Вундта вспомогательным, создающим оптимальные условия для собственно психологического метода — самонаблюдения. Кроме того, сам Вундт неоднократно подчеркивал, что экспериментальная психология — это далеко не вся психология, а лишь ее часть. Хотя XIX в. дал немало примеров удачного использования метода эксперимента, прошло достаточно времени, прежде чем психология стала по-настоящему экспериментальной наукой.
Знание в научной психологии имеет эмпирическую, фактологическую основу, факты добываются в специально проводимом исследовании, которое использует для этого специальные процедуры (методы), главными среди которых являются целенаправленное систематическое наблюдение и эксперимент. Теории, конструируемые научной психологией, имеют эмпирическую основу, подвергаются (в идеале) всесторонней проверке.
Выдающийся немецкий ученый Г. Эббингауз (1850—1909) в своем знаменитом учебнике психологии (1908) писал, что психология «имеет длинное прошлое, но краткую историю». Почему история психологии краткая? Дело в том, что возраст научной психологии немногим более ста лет, поэтому психология (по сравнению с многими другими научными дисциплинами) еще очень молодая наука.
Под «длинным прошлым» Эббингауз понимает то, что в течение многих веков психологические знания накапливались в недрах других наук, главным образом философии и естествознания. Размышления о психике, душе человека можно найти у мыслителей Древнего Китая, Индии, Египта. Естественно, что и в искусстве нашло отражение «движение человеческой души». Повседневный жизненный опыт также внес свой вклад в сокровищницу знаний о психическом.
Если говорить о возникновении донаучной психологии, то можно условно считать, что это произошло одновременно с возникновением человеческого общества.
Философская психология возникает значительно позднее. М.С. Роговин отмечает, что ее начало не может быть обозначено какой-то определенной датой хотя бы уже потому, что длительным был процесс вычленения ее из донаучной психологии. Скорее всего оно может быть отнесено к VII—VI вв. до н.э. «Возникновение философской психологии закономерно в том смысле, что, когда человеческое общество достигает определенной ступени развития производительных сил и производственных отношений, культуры, государственности, возникает философская психология — составная часть первичных и разрозненных научных знаний; из-за отсутствия специальных методов исследования и наличия мифотворческого элемента она еще очень близка к донаучной психологии»*.
Во второй половине XIX в. научная психология выделяется из философии, становится самостоятельной научной дисциплиной, обретает свой научный предмет, начинает использовать специальные методы, опираться в своих теоретических построениях на эмпирическую основу. Историческая миссия выделения психологии в самостоятельную научную дисциплину была осуществлена немецким физиологом и философом В. Вундтом (1832—1920). В 1863 г. в сочинении «Лекции о душе человека и животных* Вундт впервые сформулировал программу разработки физиологической (экспериментальной) психологии, в 1874 г. в фундаментальном труде «Основы физиологической психологии» была предпринята попытка «обоснования новой области в науке», в 1879 г. в Лейпциге Вундт открыл первую лабораторию для экспериментального исследования психических явлений. Поэтому 1879 г. условно считается «годом рождения» психологии как самостоятельной научной дисциплины. Отметим, что, согласно Вундту, лабораторно могут исследоваться лишь элементарные психические явления. Для изучения сложных психических функций, таких как память, речь или мышление, экспериментальный метод неприменим. Эти функции должны исследоваться как продукты культуры с помощью неэкспериментальных, описательных методов, чем должна заниматься «вторая часть» психологии — «психология народов» (культурная, или историческая, психология). В 1900—1920 гг. Вундт опубликовал 10-томную «Психологию народов». Вундтовская программа получила признание научного сообщества. В 1881 г. лаборатория была преобразована в Психологический институт, в том же году Вундт начал издавать специальный научный журнал «Философские исследования» (Philosophiscbe Studien). Вундт хотел назвать свой журнал «Психологические исследования», но передумал, так как журнал с таким названием уже существовал (хотя публиковал не научные, а оккультные работы). Позднее, в начале XX в., Вундт все же переименовал свой журнал, и он стал называться «Психологические исследования».
Одним из первых термин «душа» в своих философских рассуждениях стал использовать Гераклит Эфесский. Ему принадлежит знаменитое высказывание, справедливость которого очевидна и сегодня: «Границ души тебе не отыскать, по какому бы пути ты ни пошел: столь глубока ее мера». В этом афоризме зафиксирована сложность предмета психологии. Современная наука по-прежнему далека от постижения тайны человеческой души, несмотря на все накопленные знания о психическом мире человека.
Первым специальным психологическим трудом можно считать трактат греческого философа Аристотеля (384—322 до н.э.) «О душе».
Сам термин «психология» появляется значительно позднее. Первые попытки ввести термин «психология» могут быть датированы концом XV в. В названии сочинений (тексты которых не дошли до наших дней) далматинского поэта и гуманиста М. Марулича (1450—1524) впервые, насколько можно судить, употребляется слово «психология». Авторство термина часто приписывают Ф. Меланхтону (1497—1560), немецкому протестантскому богослову и педагогу, сподвижнику Мартина Лютера. «Лексикография приписывает образование этого слова Меланхтону, который написал его на латыни (psychologia). Но ни один историк, ни один лексикограф не нашел точной ссылки на это слово в его произведениях»*. В 1590 г. вышла книга Рудольфа Геккеля (Гок-лениуса), в названии которой на греческом языке также используется это слово. Название труда Геккеля, в котором собраны высказывания многих авторов о душе, «Психология, то есть о совершенстве человека, о душе и прежде всего о возникновении ее...»**. Но общепризнанным термин «психология» становится лишь в XVIII в. после появления работ X. Вольфа (1679—1754). Лейбниц в XVII в. использовал термин «пневматология». Кстати, работы самого Вольфа «Эмпирическая психология» (1732) и «Рациональная психология» (1734) принято считать первыми учебниками по психологии, а по истории психологии — труд талантливого философа, последователя И. Канта и Ф.Г. Якоби Ф.А. Каруса. Это третий том его «Научного наследия» (1808).
§ 3. Предмет психологии
В буквальном смысле слова психология — это учение о психике. Психея, или Психе, — в греческой мифологии олицетворение души, дыхания. Психе отождествлялась с живым существом. Дыхание ассоциировалось с ветром, дуновением, полетом, вихрем, поэтому душа обычно изображалась порхающей бабочкой или летящей птицей. По Аристотелю, Психе и есть «душа» и «бабочка». На основе различных мифов о Психее римский писатель Апулей (ок. 125 — ок. 180 н.э.) создал книгу «Метаморфозы», в которой в поэтической форме представил странствия человеческой души в поисках любви.
Важно отметить, что понятие «душа» у всех «племен и народов» ассоциируется с внутренним миром человека — его сновидениями, переживаниями, воспоминаниями, мыслями, чувствами, желаниями. Внутренний мир человека весьма отличен от внешнего, о чем свидетельствуют те же сновидения. М.С. Роговин отмечает, что понятие души возникает у всех народов как обобщение и сведение к некоторому наглядному образу того, что мог охватить ум древнего человека в смысле психики. В связи с понятием души человек подошел к понятию движущей причины, источника действия, к понятию живого в его противопоставлении неживому. Первоначально душа еще не была чем-то чуждым телу, какой-то иной сущностью, а выступала как двойник человека с теми же потребностями, мыслями и чувствами, поступками, как у самого человека. «Понятие о душе как о совершенно иной сущности возникло впоследствии, когда вместе с развитием общественного производства и дифференциацией общественных отношений, вместе с развитием религии, а затем и философии душа начинает трактоваться как нечто, принципиально отличное от всего того, что существует в реальном мире»*. Постепенно наглядный образ, служащий для обозначения души, бледнеет, уступая место понятию бесплотной абстрактной силы, гетерогенной заключающему ее телу.
Таким образом, уже в донаучной психологии завершается отделение духовного от материального, каждое из которых начинает выступать как некоторая самостоятельная сущность.
В течение многих веков душа являлась предметом рассуждений философов и богословов. Никаких специальных исследований не проводилось: мыслители ограничивались рассуждениями, подбором соответствующих примеров, подтверждающих их выводы. Самонаблюдение не было систематическим, чаще всего оно использовалось для того, чтобы подтвердить справедливость умозрительных построений, хотя справедливости ради следует отметить, что отдельные авторы, например Августин Блаженный (370—430), были удивительно проницательны.
Французский философ Р. Декарт (1596—1650) устранил понятие души как посредницы между духом и телом. До Декарта душе приписывались воображение и чувство, которыми наделяли также животных. Декарт отождествил душу и ум, называя воображение и чувство модусами ума. Таким образом душа оказалась связанной со способностью мышления. Животные стали бездушными автоматами. Такой же машиной стало и человеческое тело. Устранение души в прежнем смысле (в каком она понималась в средневековой и в античной философии) позволило Декарту противопоставить две субстанции: мыслящую и протяженную (дух и материю). Декарт вошел в историю философии и психологии как создатель дуалистической концепции, противопоставившей телесное и духовное. Именно декартовское противопоставление создало основу для психологии Нового времени. Сформировалось понятие о сознании, под которым подразумевалось, согласно Декарту, «все то, что происходит в нас так, что мы сами непосредственно это в себе воспринимаем». Заметим, что самого термина «сознание» Декарт не использовал, предпочитая говорить про дух (mens). Декарт заложил основы понимания сознания как замкнутого в себе внутреннего мира. Он же предложил идею метода психологии: внутренний мир может изучаться с помощью интуиции (самонаблюдения). Так появляется метод, получивший впоследствии наименование интроспекция (от лат. introspecto — смотрю внутрь, всматриваюсь). Достоинством этого метода (как полагали сторонники интроспекции) является то, что он позволяет получить достоверное, очевидное знание. Во всяком случае это следовало из декартовской философии.
Предмет психологии неоднократно менялся. После Декарта психология была психологией сознания. Возникшая во второй половине XIX в. научная психология также была психологией сознания. В. Вундт рассматривал психологию как науку о непосредственном опыте. Многие психологи XIX в. исходили из того, что самонаблюдение, интроспекция является основным методом психологии. Среди них В. Вундт, Ф. Брентано, У. Джемс и др., хотя сам метод они трактовали по-разному. Исторический путь психологии показал, что самонаблюдение все же не может быть источником достоверных знаний о психике. Во-первых, оказалось, что процедура интроспекции чрезвычайно субъективна: как правило, испытуемый в своем отчете обнаруживал именно то, что интересовало исследователя и соответствовало его теоретическим представлениям. Во-вторых, после работ французских психиатров Ж.М. Шарко (1825—1893), И. Бернгейма (1840—1919) и особенно австрийского психиатра и психолога 3. Фрейда (1856—1939) стало совершенно ясно, что сознание — это не вся психика. Кроме осознаваемого человеком существуют многочисленные психические явления, которые им не осознаются, поэтому метод самонаблюдения бессилен перед бессознательным. В-третьих, необходимость исследовать психику животных, маленьких детей, психически больных заставляла обходиться без метода самонаблюдения. В-четвертых, работы психоаналитиков показали: то, что осознается человеком, часто является рационализацией, результатом работы защитных механизмов, т.е. искаженным восприятием, а вовсе не достоверным знанием.
Несостоятельность интроспективной психологии сознания побудила одних психологов (представителей глубинной психологии, психоанализа) обратиться к исследованию бессознательного, других заняться изучением поведения, а не сознания (бихевиористов, представителей объективной психологии).
Возникновение этих школ и направлений в психологии привело к открытому кризису в психологии. Вся психология распалась на несколько школ, между которыми не было точек соприкосновения и которые исследовали разные предметы, использовали различные методы и т.д.
Сходные проблемы стояли перед отечественными психологами. В 1920—1930-х гг. закладываются методологические основы советской психологии, формулируются методологические принципы. Особенно велика заслуга в деле становления отечественной психологической науки таких ученых, как М.Я. Басов, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн и др., в работах которых оформились положения, продуктивно развивавшиеся в течение последующих десятилетий. В монографии М.Г. Яро-шевского «Наука о поведении: Русский путь» прослежена история формирования отечественной психологической школы изучения поведения, во многом повлиявшей на психологические концепции советских психологов. Ограниченность как субъективной, интроспективной, так и объективной, поведенческой психологии советские психологи сумели преодолеть с помощью категории «деятельность». В работах С.Л. Рубинштейна (1889—1960) был сформулирован принцип «единства сознания и деятельности», давший методологическую основу для опосредствованного исследования психики. Важное значение имели также методологические принципы развития психики в деятельности, детерминизма и др.
Потребовалось значительное время для того, чтобы прийти к выводу: расхождение между школами в мировой психологии имеет частный характер и свидетельствует, что предмет психологии следует понимать более широко, включая в него и внутренние субъективные феномены, в которых субъект может дать себе отчет, и поведение человека, имеющее психологическую «составляющую», и феномены неосознаваемой психики, которые также могут проявляться в поведении.
Накопленные психологией XX в. данные свидетельствовали также о том, что особенности поведения и психического склада человека зависят не только от нервной системы, но и от «конституции» человека, т.е. в конечном счете от биохимических процессов в организме. Таким образом, в психологию возвращалась давняя мысль, согласно которой между психическим и телесным в живом организме существуют неразрывные связи.
К 1960-м гг. психологи (как зарубежные, так и отечественные) пришли к компромиссу, который явно не формулировался (этому мешали идеологические разногласия), но по сути был достигнут: зарубежная психология изучала поведение, опосредованное психикой; отечественная — сосредоточила основное внимание на психике, проявляющейся и формирующейся в деятельности.
Психика — сложнейший феномен, возможно, самое сложное, что есть в мире. Поэтому дать исчерпывающее определение психики не представляется возможным.
Психика — субъективный внутренний мир человека, опосредующий взаимодействие человека с внешним миром. Современными психологическими словарями психика определяется как «форма активного отображения субъектом объективной реальности, возникающая в процессе взаимодействия высокоорганизованных живых существ с внешним миром и осуществляющая в их поведении (деятельности) регулятивную функцию»*, как «высшая форма взаимосвязи живых существ с предметным миром, выраженная в их способности реализовывать свои побуждения и действовать на основе информации о нем»**.
Можно констатировать, что сегодня многие исследователи выражают неудовлетворенность существующим положением дел в научной психологии. Становится все более ясно, что понимание психики как чисто индивидуального феномена, свойства высокоорганизованной материи не отражает всей реальной сложности психического. После работ К.Г. Юнга (1875—1961) и его последователей вряд ли приходится сомневаться в трансперсональной природе психического. «Трансперсональная психология — это учение о трансперсональных переживаниях, их природе, разнообразных формах, причинах и следствиях, а также о тех проявлениях в областях психологии, философии, практической жизни, искусства, культуры, жизненного стиля, религии и т.д., которые вдохновляются ими или которые стремятся их вызвать, выразить, применить или понять»*. Многие исследователи указывают, что научный подход к изучению психики не является единственно возможным.
На наш взгляд, психология должна оставаться (в соответствии с этимологией) наукой о психике. Только само психическое должно пониматься несколько иначе. Вообще, весь исторический путь научной психологии, если попытаться выразить его одной фразой, представляет собой расширение предмета психологии и усложнение объяснительных схем. Очевидно, в наше время психология .в очередной раз должна изменить понимание своего предмета. Для этого необходимы преобразования внутри самой психологии. В первую очередь требуется новое, более широкое понимание предмета психологии. Прообразом (не более того!) может послужить трактовка Psyche в аналитической психологии Юнга. Новая трактовка психического, несомненно, дело будущего: научной психологии еще только предстоит ее выработать.
Психология, как мы уже говорили, — очень молодая наука. Поэтому, возможно, она еще не нашла своего подлинного предмета, и его обнаружение — задача психологии XXI в. Не будем забывать, что психология как фундаментальная наука должна внести свой решающий вклад в знание о мире. Без психологии невозможно создание научной картины мира. Юнг отмечал: «Мир психических явлений есть лишь часть мира в целом, и кое-кому может показаться, что как раз в силу своей частности он более познаваем, чем весь мир целиком. Однако при этом не принимается во внимание, что душа является единственным непосредственным явлением мира, а следовательно, и необходимым условием всего мирового опыта»*.
Слово «метод» (в переводе с греч. — путь исследования или познания, теория, учение) означает способ построения и обоснования научного знания, а также совокупность приемов и операций практического и теоретического освоения действительности. Применительно к психологии под методом подразумевают способы получения фактов о психике и способы их интерпретации.
Современная психология использует развернутую систему методов, которые могут классифицироваться различным образом в зависимости от выбранных оснований. Классик отечественной психологии Рубинштейн отмечал, что «методы, т.е. пути, познания — это способы, посредством которых познается предмет науки. Психология, как каждая наука, употребляет не один, а целую систему частных методов, или методик. Под методом науки — в единственном числе — можно разуметь систему ее методов в их единстве»*.
Первоначально (при выделении в самостоятельную науку) психология исходила из того, что самонаблюдение в состоянии дать истинное, причем непосредственное, знание о психической жизни. Психология сознания исходила из субъективного метода. Метод научной психологии, таким образом, был эмпирическим, субъективным и непосредственным. Важно подчеркнуть, что самонаблюдение рассматривалось как непосредственный метод получения фактов. Задача науки мыслилась В. Вундтом как логическое упорядочивание фактов. Никаких теоретических методов не предусматривалось. Хорошо известно, что интроспективная психология сознания столкнулась с большими трудностями.
Реакцией на неразрешимые проблемы традиционной психологии явилось появление психологии поведения (объективной психологии). Первоначально предполагалось, что новая трактовка предмета психологии — как «поведения» — снимает все проблемы. Объективный метод в форме наблюдения или эксперимента позволял, как полагали представители этого направления в психологии, получать непосредственное знание о предмете науки. Метод, таким образом, рассматривался как эмпирический, объективный и непосредственный.
Дальнейшее развитие психологической науки (в первую очередь исследования 3; Фрейда, других представителей глубинной психологии, Вюрцбургской школы, необихевиористов) показало, что метод исследования в психологии может быть только косвенным, опосредствованным: бессознательное может изучаться по его проявлениям в сознании и поведении; само поведение предполагает наличие гипотетических «промежуточных переменных», опосредствующих реакции испытуемого на ситуацию.
Вот как характеризует положение вещей бывший Президент Американской психологической ассоциации (1960) Дональд Хебб: «Психика и сознание, ощущения и восприятия, чувства и эмоции являются промежуточными переменными (intervening variables) или конструктами (constructs) и, в сущности говоря, составляют часть психологии поведения»*.
В отечественной психологии, где в качестве методологического принципа был предложен принцип единства сознания и деятельности (С.Л. Рубинштейн), также разрабатывалось представление об опосредствованном характере психологии методов.
В самом общем виде метод объективного опосредствованного исследования заключается в следующем: 1) фиксируются условия, в которых происходит психическое явление; 2) фиксируются объективные проявления психического явления в поведении; 3) там, где это возможно, получаются данные самоотчета испытуемого; 4) на основе сопоставления данных, полученных на первом, втором и третьем этапах, делается опосредствованное заключение, предпринимается попытка «реконструкции» реального психического явления.
В последние годы этот метод подвергается критике. Психика другого при таком подходе рассматривается как объект. Некоторые исследователи настаивают на том, что в психологии должен использоваться субъект-субъектный подход, который в большей степени учитывает то, что исследуемый обладает сознанием и может менять стратегию своего поведения по ходу исследования.
Современная психология располагает большим арсеналом конкретных методов (наблюдение, эксперимент, анкетирование, беседа, интервью, тест, опросник, анализ продуктов деятельности и т.д.) и специальных методик, предназначенных для изучения определенных психических явлений.
Предложено несколько классификаций психологических методов. Наиболее разработанными являются классификации Б.Г. Ананьева и В.Н. Дружинина.
Ананьевым выделяются следующие группы методов: 1) организационные (сравнительный, лонгитюдинальный, комплексный); 2) эмпирические (обсервационный, экспериментальный, психодиагностический, праксиметрический и биографический); 3) обработки данных (количественный и качественный); 4) интерпретационные (различные варианты генетического и структурного). Классификация позволила представить систему методов, отвечающую требованиям современной психологии.
Альтернативную классификацию методов предложил Б.Н. Дружинин. Он выделил три класса методов: 1) эмпирические, при которых осуществляется внешнее реальное взаимодействие субъекта и объекта исследования; 2) теоретические, при которых субъект взаимодействует с мысленной моделью объекта (предметом исследования) и 3) интерпретации и описания, при которых субъект «внешне» взаимодействует со знаково-символическими представлениями объекта. Особого внимания заслуживают теоретические методы психологического исследования: 1) дедуктивный (аксиоматического и гипотетико-дедуктивного), иначе — метод восхождения от общего к частному, от абстрактного к конкретному; 2) индуктивный — метод обобщения фактов, восхождения от частного к общему; 3) моделирования — метод конкретизации метода аналогий, умозаключений от частного к частному, когда в качестве аналога более сложного объекта берется более простой или доступный для исследования. Результатом использования первого метода являются теории, законы, второго —- индуктивные гипотезы, закономерности, классификации, систематизации, третьего — модели объекта, процесса, состояния. От теоретических методов Дружинин предлагает отличать методы умозрительной психологии. Различие между этими методами автор видит в том, что умозрение опирается не на научные факты и эмпирические закономерности, а имеет обоснование только в личностном знании, интуиции автора. По мнению Дружинина, в психологическом исследовании центральная роль принадлежит методу моделирования, в котором различаются две разновидности: структурно-функциональное и функционально-структурное. Дружинин считает, что в первом случае исследователь хочет выявить структуру отдельной системы по ее внешнему поведению, для чего выбирает или конструирует аналог (в этом и состоит моделирование) — другую систему, обладающую сходным поведением. Соответственно, сходство поведений, по мысли автора, позволяет сделать вывод (на основе правила логичного вывода по аналогии) о сходстве структур. Этот вид моделирования, как утверждает Дружинин, является основным методом психологического исследования и единственным в естественнонаучном психологическом исследовании. В другом случае по сходству структур модели и образа исследователь судит о сходстве функций, внешних проявлений и пр.
Важным представляется описание иерархии исследовательских приемов. Дружинин предлагает выделять в этой иерархии пять уровней: уровень методики, уровень методического приема, уровень метода, уровень организации исследования, уровень методологического подхода. Им предложена трехмерная классификация психологических эмпирических методов. Рассматривая эмпирические методы с точки зрения взаимодействия субъекта и объекта, субъекта и измеряющего инструмента, объекта и инструмента, автор дает новую классификацию эмпирических психологических методов. За основу им берется система «субъект — инструмент — объект». В качестве оснований для классификации выступают отношения между компонентами модели. Два из них (мера взаимодействия исследователя и исследуемого и мера использования внешних средств или субъективной интерпретации) являются главными, одно производным. Согласно Дружинину, все методы делятся на: деятельностные, коммуникативные, обсервационные, герменевтические. Выделяются также восемь «чистых» исследовательских методов (естественный эксперимент, лабораторный эксперимент, инструментальное наблюдение, наблюдение, интроспекция, понимание, свободная беседа, целенаправленное интервью). В свою очередь выделяются синтетические методы, объединяющие в себе черты чистых методов, но не сводящиеся к ним (клинический метод, глубинное интервью, психологическое измерение, самонаблюдение, субъективное шкалирование, самоанализ, психодиагностику, консультационное общение).
Отметим, что до сих пор теоретические методы психологической науки описаны, проанализированы и исследованы явно недостаточно. Это — одна из первоочередных задач методологии современной психологической науки.
Современная психология — интенсивно развивающаяся область человеческого знания, тесно взаимодействующая с другими науками. Поэтому, как и любое развивающееся явление, психология постоянно изменяется: появляются новые направления поиска, проблемы, реализуются новые проекты, что часто приводит к возникновению новых отраслей психологии. Общим для всех отраслей психологии является сохранение предмета: все они изучают факты, закономерности и механизмы психики (в тех или иных условиях, в той или иной деятельности, на том или ином уровне развития и т.д.).
Современная психология представляет собой не единую науку, а целый комплекс научных дисциплин, многие из которых претендуют на то, чтобы считаться самостоятельными науками. Различные авторы насчитывают до ста отраслей психологии. Эти научные дисциплины находятся на разных стадиях развития, связаны с различными сферами человеческой практики.
Ядром современной психологии является общая психология, которая изучает наиболее общие законы, закономерности и механизмы психики. Важнейшей психологической дисциплиной стала история психологии, в центре внимания которой — исторический процесс формирования и развития психологического знания.
Многочисленные отрасли психологии выделяются по различным основаниям.
Традиционно для классификации используются следующие основания:
1) конкретная деятельность (психология труда, медицинская, педагогическая психология, психология искусства, психология спорта и т.п.);
2) развитие (психология животных, сравнительная психология, психология развития, детская психология и т.п.);
3) социальность, отношения человека к обществу (социальная психология, психология личности, психология группы, психология класса, этнопсихология и т.д.).
Важным является выделение отраслей «по цели деятельности (получение или применение нового знания): фундаментальные и прикладные науки; по предмету исследования: психология развития, творчества, личности и т.д. На основе связей психологии с Другими науками можно выделить психофизиологию, нейропсихологию, математическую психологию. Развитие сложных отношений психологии с различными сферами практики наблюдается в организационной, инженерной психологии, психологии спорта, педагогической психологии и т.д.»*.
В последние годы в нашей стране интенсивно развивается практическая психология. Можно согласиться с мнением В.Н. Дружинина, который указывает, что «практическая психология отчасти остается искусством, отчасти базируется на прикладной психологии как системе знаний и научно обоснованных методов решения практических задач»*. Однако есть основания полагать, что наметилась тенденция к становлению практической психологии как особого вида психологической науки. Специфика практической психологии в том, что она не предметна, а объектна. Она больше ориентирована на целостную характеристику личности, в большей степени использует описания и типологии.В настоящее время не существует законченной классификации психологических отраслей. Психология — наука молодая, находящаяся в процессе интенсивного развития, поэтому в ней постоянно возникают новые области, что приводит к появлению новых отраслей.
Когнитивная психология — это одно из самых популярных научных направлений зарубежной психологии. Термин «когнитивный» в переводе на русский язык означает познавательный. Это направление исследований в основном сформировалось в 1960-х гг., а итоги первого этапа его развития были подведены в монографии У. Найссера «Когнитивная психология», вышедшей в свет в 1967 г. Она и дала название новому направлению психологической мысли. Р. Солсо в изданной позже книге с таким же названием пишет, что когнитивная психология изучает то, как люди получают информацию о мире, как эта информация представляется человеком, как она хранится в памяти и преобразуется в знания и как эти знания влияют на наше внимание и поведение. Таким образом, охватываются практически все познавательные процессы — от ощущений до восприятия, распознавания образов, памяти, формирования понятий, мышления, воображения. К основным направлениям когнитивной психологии, получившей за несколько десятилетий широкое распространение во многих странах, относят также обычно исследования по проблемам психологии развития когнитивных структур, по психологии языка и речи, по разработке когнитивных теорий человеческого и искусственного интеллекта.
Появление когнитивной психологии иногда называют своеобразной революцией в зарубежной (прежде всего американской) психологической науке. Действительно, начиная с 1920-х гг. изучение образов-представлений, внимания, мышления, восприятия резко затормозилось, а в американской психологии эти процессы фактически вообще игнорировались. Д. Уотсон, основатель бихевиоризма, ссылаясь на методические трудности, даже предлагал не использовать эти «мистические» термины. В бихевиоризме, доминирующем в американской психологии первой половины XX в., такой взгляд был обусловлен самой трактовкой предмета психологии. Столь же мало познавательные процессы интересовали и представителей психоанализа, где центральными стали совсем другие понятия: потребность, мотивация, инстинкт и т.д. Именно поэтому появление когнитивной психологии было встречено многими психологами с большим энтузиазмом, число исследований быстро росло, и к настоящему времени ее успехи неоспоримы и впечатляющи.
Итак, когнитивная психология основывается на представлении о человеке как системе, занятой поиском сведений об объектах и событиях окружающего мира, а также перерабатывающей и хранящей поступающую информацию. При этом отдельные познавательные процессы обеспечивают реализацию разных стадий переработки информации. Одной из главных причин, приведшей к возникновению такого подхода, многие считают создание компьютеров, поэтому часто говорят об использовании когнитивистами «компьютерной метафоры». Даже сам термин «переработка информации» был заимствован у специалистов-компьютерщиков. Отсюда следует скрытое или явное положение о сходстве между компьютерными операциями и познавательными процессами, свойственными человеку. Компьютерная метафора во многом определяет и постулаты, принимаемые большинством когнитивных психологов.
Предполагается, что информация перерабатывается поэтапно, причем на каждом этапе, стадии обработки она находится определенное время и представлена в различной форме. Осуществляется ее обработка с помощью разных регуляторных процессов (распознавание образов, внимание, повторение информации и т.д.). Считают также, что важно установить, каковы пределы способности человека к переработке информации на каждом этапе, в каждом блоке. «Блочное» представление предлагаемых когнитивистами моделей переработки информации является достаточно распространенным. Наглядные изображения блоков в виде прямоугольников с надписями внутри них обычно соединяются стрелками, которые показывают направление «течения» информации. Такого рода блок-схемы первоначально были очень просты и даже примитивны, а сейчас, под влиянием все новых результатов экспериментов, они нередко становятся настолько сложными и громоздкими, что заставляют авторов моделей отказываться от представления процесса переработки информации в виде «линейных цепочек» из жестко связанных друг с другом блоков. Уточнение и совершенствование предлагаемых моделей — это процесс, идущий в когнитивной психологии почти непрерывно, поскольку постоянно появляются результаты исследований, «не укладывающиеся» в прежние модели. Такова, вероятно, судьба всех «гипотетических конструкций».
В качестве критики когнитивного подхода к изучению познавательных процессов следует отметить его следующие особенности. Когнитивисты, говоря о познании, абстрагируются обычно от эмоций, намерений, потребностей, т.е. от того, ради чего человек познает и действует. Кроме того, в большинстве моделей процесс переработки информации осуществляется «автоматически». При этом совершенно игнорируется сознательная активность субъекта, сознательный выбор им приемов, средств, стратегий обработки информации, а также их зависимость от деятельности, которую познавательные процессы обычно «обслуживают» (или которой они сами иногда являются).
Еще два важных замечания можно найти в книге У. Найссера «Познание и реальность». Он отмечает, что познание, как правило, начинается не с поступления какой-то информации на анализаторы, а с ее предвосхищения, прогнозирования, с активного поиска определенной информации, тогда как в большинстве предложенных когнитивистами моделей это совершенно не учитывается. У. Найссер также подробно обсуждает проблему «экологической валидности» результатов исследований. Он указывает, что лабораторные ситуации исследований в когнитивной психологии чрезвычайно искусственны, они почти никогда не встречаются в жизни, в повседневной деятельности. Нужно учитывать опыт, когнитивные навыки людей, а не ограничиваться экспериментами, где неопытным испытуемым приходится выполнять новые и бессмысленные задачи.
В заключение следует отметить, что, несмотря на ряд ограничений и недостатков когнитивной психологии, ее представителями получено много важных данных, делающих более понятным процесс познания в целом, и установлено немало закономерностей отдельных познавательных процессов. Очень интересны, например, результаты исследования репрезентации знаний в памяти человека, механизмов, обеспечивающих избирательность восприятия и т.д. Кроме того, убедительно показана взаимосвязь различных познавательных процессов, которая игнорировалась в рамках «функционального» подхода. Наконец, в когнитивной психологии разработано большое количество остроумных, оригинальных методик экспериментального исследования познавательных процессов.
Ощущения обычно определяют как процесс отражения отдельных свойств предметов и явлений объективного мира при их непосредственном воздействии на рецепторы. К этому можно, пожалуй, добавить лишь то, что ощущения отражают и состояние организма самого субъекта с помощью рецепторов, расположенных в его теле. Ощущения являются исходным источником познания, важным условием формирования психики и ее нормального функционирования. С этим, однако, согласны не все. Достаточно вспомнить мнение Р. Декарта, считавшего, что ощущения вводят нас в заблуждение, а истинные знания дает лишь разум, мышление.
Й. Мюллер, а позже и Б. Рассел утверждали, что ощущения не дают знаний о мире, следовательно, мир непознаваем. Б. Рассел ссылается при этом на явления фантомных болей {например, локализованных в ампутированной части руки или ноги). Й. Мюллер предложил «принцип специфической энергии органов чувств», которая внешним раздражителем (не важно каким) просто возбуждается, «высвобождается». В результате ощущение не отражает свойства раздражителя, оно лишь субъективное состояние сознания. Хотя действительно механическое воздействие на глаз вызывает зрительные ощущения («искры из глаз», цветные пятна), легко показать, что в целом ощущения правильно отражают свойства объективного мира, а приведенный факт свидетельствует скорее о тонкой специализации органов чувств, в процессе эволюции подготовленных к отражению определенных форм энергии. Критерием для отделения ложных показаний органов чувств от истинных является действие, практика.
Потребность в постоянном получении ощущений хорошо проявляется в том случае, когда внешние раздражители отсутствуют (при сенсорной изоляции). Как показали эксперименты, в этом случае психика перестает нормально функционировать: возникают галлюцинации, нарушается мышление, отмечается патология восприятия своего тела и т.д. Специфические проблемы психологического характера возникают при сенсорной депривации, т.е. при ограничении притока внешних воздействий, что хорошо известно на примере развития психики людей слепых или глухих, а также плохо видящих и слышащих.
Ощущения человека чрезвычайно разнообразны, хотя со времен Аристотеля очень долго говорили лишь о пяти чувствах — зрении, слухе, осязании, обонянии и вкусе. В ХГХ в. знания о составе ощущений резко расширились в результате описания и изучения их новых видов, таких как вестибулярные, вибрационные, «мышечно-суставные» или кинестетические и т.д., а также путем дифференциации некоторых сложных сенсорно-перцептивных образований: например, осязание — это сочетание тактильных, температурных, болевых ощущений и кинестезии, а в тактильных ощущениях можно выделить ощущения прикосновения и давления. Увеличение количества видов ощущений поставило задачу их классификации.
Известны несколько попыток классификации ощущений по разным основаниям или принципам. Явно неудачным оказалось предложение сгруппировать сенсорные функции по пространственному или временному признаку. Например, зрение и вестибулярные ощущения относили к «пространственным» чувствам, а слух и обоняние — к «временным», хотя дифференцировка пространственных и временных свойств объекта, как отмечает Б.Г. Ананьев, относится к ощущениям любой модальности. Не стало популярным и предложение В. Вундта группировать ощущения по видам раздражителей, которые их вызывают — механических, физических и химических, например зрительные и слуховые ощущения относятся к «физическим» ощущениям, так как вызываются физическими явлениями (электромагнитными колебаниями и звуковыми волнами), а к «химическим» ощущениям относятся обоняние и вкус.
Более детально разработанной и известной является классификация, использующая уровневый подход (Г. Хэд). Протопатическая чувствительность, более ранняя по происхождению и примитивная, тесно связана с эмоциями, далека от мышления, она менее дифференцированная и локализованная. Относящиеся к ней ощущения трудно разделять на категории и обозначать словами, описывать. Эпикритическая чувствительность выше по уровню, возникает позже и обладает, по сути, противоположными характеристиками: связь с мышлением, отдаленность от эмоциональных состояний, большая дифференцированность, категориальные названия для ощущений (красный, синий цвет, а не «запах мяты» или «запах сосны»), четкая локализация. В работе едва ли не каждого органа чувств есть элементы как протопатической, так и эпикритической чувствительности, хотя их соотношение неодинаково.
Наконец, классификация Ч. Шеррингтона оказалась самой удачной, продуманной и логически строгой. Ч. Шеррингтон выделил три вида рецептивных полей: интероцептивные, проприоцептивные и экстероцептивные. В первом случае рецепторы находятся во внутренних органах (например, в стенках желудка), во втором — в мышцах, связках и сухожилиях, а третье рецептивное поле совпадает с наружной поверхностью организма и полностью открыто для внешних воздействий.
Интроцептивные ощущения сигнализируют о состоянии внутренних процессов организма. Они являются наиболее древними и элементарными, но очень полезны как сигналы соматических болезней или просто отклонений от нормального функционирования организма. Хорошо известно, как трудно иногда описать эти ощущения в кабинете врача. К тому же импульсы от внутренних органов, если они слабы, часто не вызывают осознанных ощущений. Проприоцептивные ощущения играют важнейшую роль в регуляции движений (достаточно вспомнить, что бывает при попытке идти, когда человек «отсидел ногу»), они дают информацию о положении в пространстве тела и его частей, без них было бы невозможно осязание.
Третью, самую большую группу ощущений (экстероцептивные), Ч. Шеррингтон разделил на контактные и дистантные. Первые вызываются приложением воздействия непосредственно к поверхности тела, а вторые возникают, когда раздражитель действует с некоторой дистанции (обоняние, слух, зрение). В процессе эволюции именно дистантные экстероцептивные ощущения начинают играть все большую роль в познании окружающего и в организации поведения, поскольку они обеспечивают важное преимущество, позволяя заблаговременно получать нужную информацию об изменениях в среде и своевременно на них реагировать.
Проблема классификации ощущений все еще далека от решения. Б. Г. Ананьев отмечает, что в последние десятилетия не было разработано новых принципов их систематики и классификации, хотя научные знания об отдельных сенсорных системах и общих законах их развития заметно расширились и углубились.
Каким бы ни было ощущение, его можно описать с помощью нескольких характеристик, свойств, присущих ему. Первая из них — модальность.
Модальность является качественной характеристикой, в которой проявляется специфичность ощущения как простейшего психического сигнала по сравнению с сигналом нервным (Л.М. Веккер). Прежде всего, выделаются такие виды ощущений, как зрительные, слуховые, обонятельные и т.д. Однако и каждый вид ощущений имеет свои модальные характеристики. Для зрительных ощущений таковыми могут быть цветовой тон, светлота, насыщенность; для слуховых — высота тона, тембр, громкость; для тактильных — твердость, шероховатость и т.д. Характеристики ощущения могут совпадать или не совпадать с физическим описанием качеств раздражителя, которые соответствуют этим модальным характеристикам. Пример совпадения — твердость и упругость, а несовпадения — цветовой тон, соответствующий частоте электромагнитных колебаний.
Еще одна (пространственная) характеристика ощущений — их локализация. Иногда (как, например, в случае болевых и интероцептивных, «внутренних» ощущений) локализация затруднена, неопределенна. Другая проблема состоит в объяснении «объективированности» ощущений, их «вынесенности» вне нас, хотя вызывающие их физиологические процессы протекают в анализаторе. Этот вопрос подробно обсуждает А.Н. Леонтьев. Именно предметность, т.е. отнесенность к действительности, создает ощущение как психическое явление. Умение «проецировать» ощущения во вне приобретается, вероятно, очень рано, и решающую роль играют при этом практические действия, моторика. Сначала предметная действительность выступает как объект приспособления организма, осуществляющегося в реальных контактах с ней. Интересна в этом отношении «проблема зонда»: когда мы пишем или режем что-то, ощущения локализованы на кончике ручки или ножа, т.е. совсем не там, где зонд контактирует с кожей, воздействует на нее.
Интенсивность — это классическая количественная характеристика. Проблема измерения интенсивности ощущения является одной из главных в психофизике. Г. Фехнер считал, что субъект не может непосредственно количественно оценить свои ощущения. Однако С. Стивене не согласился с этим. Им были разработаны так называемые прямые методы оценки интенсивности ощущения, например, когда испытуемый должен оценить в каких-то единицах (баллах, процентах и т.д.) величину раздражителя по сравнению с образцом.
Основной психофизический закон отражает связь между величиной ощущения и величиной действующего раздражителя. Известны такие варианты основного психофизического закона, как логарифмический закон Г. Фехнера, степенной закон С. Стивенса, а также предложенный Ю.М. Забродиным обобщенный психофизический закон. Законы Фехнера и Стивенса оказываются при этом частными случаями последнего.
Следующая (временная) характеристика ощущения — его длительность. Ощущение возникает позже, чем начинает действовать раздражитель, и не исчезает сразу с его прекращением. Период от начала действия раздражителя до возникновения ощущения называют латентным (скрытым) периодом ощущения. Он неодинаков для разных видов ощущений (для тактильных — 130 мс, для болевых — 370 мс, для вкусовых — 50 мс) и может резко меняться при заболеваниях нервной системы.
После прекращения действия раздражителя его след некоторое время сохраняется в виде последовательного образа, который может быть либо положительным (соответствующим по характеристикам стимулу), либо отрицательным (обладающим противоположными характеристиками, например, окрашенным в дополнительный цвет). Положительные последовательные образы мы обычно не замечаем из-за их кратковременности. Лучше всего изучены зрительные последовательные образы, хотя они имеют место и в ощущениях других модальностей. Последовательные образы в основном определяются процессами на периферии анализатора, но зависят также и от нейродинамики в его центральном отделе. Например, его длительность в зрительной сфере резко увеличивается у больных, страдающих галлюцинациями.
Возможности анализаторов отражать отдельные свойства раздражителей или тонкие различия между ними характеризуют пороги ощущений. Нижний абсолютный порог — это минимальная величина раздражителя, вызывающая ощущение. Верхним абсолютным порогом называют максимальную величину раздражителя, при которой ощущение исчезает либо качественно меняется (например, превращается в болевое). Минимальное изменение интенсивности раздражителя или его другого свойства, вызывающее изменение ощущения, — это разностный (или дифференциальный) порог. Величина, обратно пропорциональная порогу ощущения, называется чувствительностью. Наличие порогов предохраняет нас от информационной перегрузки и некоторых биологически вредных воздействий.
Частное от деления разностного порога на исходную величину раздражителя, от которой он увеличивается или уменьшается, называют иногда относительным порогом. Эта величина (в отличие от разностного порога) в широком диапазоне изменения стимула является постоянной для ощущений определенной модальности. Например, для ощущения давления она равна приблизительно , для силы звука — , а для силы света — . Последнее означает, что к 100 одинаковым лампочкам нужно добавить еще одну такую же, чтобы изменение освещения стало заметным.
От порога осознанного ощущения необходимо отличать физиологический порог. Он оказывается преодоленным, когда энергии воздействия достаточно для мозгового возбуждения. Порог осознанного ощущения всегда выше физиологического: для возбуждения рецептора в сетчатке достаточно 1 фотона, но светящаяся точка может быть видна лишь при действии 5—8 фотонов. Между этими порогами лежит подпороговая зона, или область субсенсорных раздражителей, которые не ощущаются, однако вызывают ряд объективно регистрируемых реакций (например, таких как кожно-гальванический или улитко-зрачковый рефлекс). Физиологический порог — это величина достаточно стабильная, поскольку он в основном определяется генетически.
Изучением и измерением порогов ощущений занимается психофизика, основателем которой считают Г. Фехнера (1860). Острая дискуссия развернулась вокруг понятия нижнего абсолютного порога. Пороговая концепция считала сенсорный ряд дискретным. Нижний абсолютный порог при этом рассматривается как ноль на шкале ощущений, и, начиная с этой границы, раздражитель всегда вызывает ощущение. Такому взгляду противоречили факты непостоянства получаемого в опыте значения порога. Возникла концепция непрерывности сенсорного ряда, согласно которой от теоретического понятия порога как определенной точки на континууме следует отказаться. Изменение же операционального порога, получаемого в процессе измерения, объяснялось постоянно меняющимся соотношением между благоприятными и неблагоприятными факторами, влияющими на порог. При этом сколь угодно слабый раздражитель иногда может вызывать ощущение. К.В. Бардин подробно анализирует разные подходы к решению пороговой проблемы. Лучшим ее решением сейчас является, вероятно, психофизическая модель теории обнаружения сигнала, по которой сенсорный эффект от раздражителя всегда суммируется с обусловленным собственным возбуждением в сенсорной системе. Для принятия решения о том, был ли сигнал на фоне шума, испытуемый использует критерий, который выбирается им в зависимости от ряда факторов (например, от цены ошибок типа «пропуск сигнала» и «ложная тревога»).
При измерении порогов ощущений они в разное время у одного и того же человека могут значительно различаться. Это объясняется действием многих факторов. Одни из них — экстренные — изменяют пороги быстро, но не надолго. Другие —длительного действия — вызывают постепенное и устойчивое изменение порогов ощущений. Примером первых факторов может быть сенсорная адаптация, а ко вторым относится возраст. Кроме того, все эти факторы иногда делят на внешние (влияние окружения) и внутренние (изменения в организме).
Сенсорная адаптация — это изменение порогов ощущений при действии постоянного раздражителя. При полной адаптации ощущение вообще отсутствует. Таким образом, не допускается перераздражение анализаторов и обеспечивается чувствительность к очень слабым воздействиям. Особенно ярко адаптация выражена в тактильных, температурных, обонятельных и зрительных ощущениях. Например, после пребывания в темноте в течение часа световая чувствительность увеличивается примерно в 200 000 раз. Практически отсутствует адаптация к звуковым и болевым воздействиям. Адаптация идет с отрицательным ускорением, т.е. в первое время наиболее быстро. Она зависит от интенсивности раздражителя и площади, на которую он действует.
Чувствительность возрастает при действии слабого околопорогового (или порогового) раздражителя соответствующей модальности. Это явление было изучено А.И. Бронштейном и названо им сенсибилизация, хотя часто данный термин используют в другом значении. Например, А.Р. Лурия относит к сенсибилизации случаи повышения чувствительности под влиянием физиологических или психологических изменений организма.
На пороги ощущений влияет мотивация, биологическая или социальная значимость раздражителя. Например, при создании интересной игровой ситуации дети демонстрируют более высокую остроту зрения по сравнению с ее измерением в обычных лабораторных условиях. Очень слабо светящаяся точка становится видимой лишь после того, как ей придается сигнальное значение (в эксперименте Г.В. Гершуни испытуемые, заметив точку, могли избежать удара током).
Пороги ощущений можно значительно понизить специальными упражнениями, тренировкой. А.Н. Леонтьев, используя пропевание испытуемыми предъявляемых им для различения звуков, добивался того, что за несколько часов тренировки пороги снижались в 6—8 раз. При накоплении профессионального опыта к длительной тренировке добавляется фактор значимости, поэтому результаты особенно впечатляющи. Например, опытный шлифовальщик на глаз замечает просвет в 0,0005 мм, а непрофессионал — 0,01 мм.
С возрастом, под влиянием роста и созревания соответствующих структур мозга, пороги ощущений у ребенка понижаются. В частности, хорошо известно, что по мере взросления значительно улучшается цветоразличение и повышается острота зрения. При старении процесс идет в обратном направлении. Так же постепенно теряется чувствительность к высокочастотным звукам.
Изменения в обменных процессах, эндокринные расстройства (в частности, гиперфункция щитовидной железы) тоже влияют на пороги. У беременных обостряется обонятельная чувствительность, но повышаются пороги зрительных и слуховых ощущений, что биологически полезно.
К экстренным факторам можно отнести утомление, снижающее чувствительность, и воздействие некоторых фармакологических препаратов и химических веществ.
Изменить пороги ощущений могут «побочные» раздражители, т.е. воздействия другой модальности. Наконец, еще один способ — создание условной временной связи. Если слово «темнота» сопровождать включением света, вырабатывается второсигнальный условный рефлекс, когда произнесение этого слова будет повышать световую чувствительность.
Мозг человека функционирует как единая, целостная система, поэтому процессы, протекающие в одном анализаторе, зависят от процессов в других органах чувств. Эту идею целостности организма (и нервной системы в частности) анализирует Б.Г. Ананьев, обсуждая сенсорно-перцептивную организацию человека и называя головной мозг единым гигантским анализатором. Рассмотрим два проявления взаимодействия органов чувств.
В результате действия раздражителей на один анализатор могут повышаться или понижаться пороги ощущений другой модальности. Это явление изучено С.В. Кравковым, и, по его данным, оно наблюдается в отношении всех видов ощущений. Например, сильный шум снижает остроту центрального зрения, а слабый — повышает. Под влиянием сладкого, соленого и кислого чувствительность зрения повышается, а под влиянием горького — снижается. Изменения могут достигать нескольких десятков процентов от первоначальной величины и сохраняться долго. При психической патологии и поражении мозга (в частности, после сотрясения мозга) взаимодействие анализаторов часто усиливается, ослабляется или извращается, что целесообразно использовать в целях диагностики. Результат изменения порогов при воздействии на другой анализатор легко заметить и без лабораторных исследований. Еще М.В. Ломоносов писал, что на морозе цвета ярче. Более громким кажется голос лектора в темноте, когда он использует диапозитивы.
Предложено несколько теорий, объясняющих механизмы данного явления: взаимодействие процессов в близко расположенных афферентных нервных волокнах разных анализаторов; вегетативная нервная система как главный посредник в межанализаторных влияниях. Еще один подход отводит решающую роль межцентральным влияниям в коре головного мозга, активации центральных отделов анализаторов (например, нюханье веществ, не имеющих запаха, также повышает зрительные пороги). Единая общая теория пока отсутствует.
Другое проявление взаимодействия анализаторов — явление синестезии. В узком (строгом) значении — это возникновение ощущений одной модальности при действии раздражителя другой модальности. Истинная синестезия встречается очень редко (один случай на несколько тысяч человек).
Синестезией иногда также называют появление целостных образов-представлений при действии раздражителя другой модальности. Наконец, о синестезичности говорят и при характеристике стимула одной модальности в терминах качеств другой модальности ощущений (острый звук, прохладный цвет и т.д.) или когда удается легко подбирать устойчивое соответствие между запахом и цветом, запахом и звуком и т.д.
Для объяснения синестезии часто ссылаются на выработку устойчивых условных временных связей между анализаторами (обычно в детском возрасте). Это соответствует, в частности, большим качественным индивидуальным различиям, когда у разных людей какой-то ззук связан с разными цветами. В то же время есть данные о том, что в основе синестезии лежат объективные свойства раздражителей (как правило, более темные оттенки серого цвета подбирают к запахам веществ, в молекулах которых больше атомов углерода). Известно также, что синестезии ярче выражена у людей с повышенной возбудимостью подкорковых образований, она может повышаться в период беременности и при приеме наркотиков.
Интересен один аспект синестезии, изучаемый А.П. Журавлевым в русле так называемой фоносемантики. Были установлены типичные зуко-цветовые соответствия: А — густо-красный, Е — зеленый, И — синий и т.д. Анализ стихотворений известных поэтов показал, что во многих случаях цветовая палитра, описанная словами, хорошо соответствует цветовому значению звукобукв, встречающихся в тексте значительно чаще среднего показателя.
В психологии существует несколько определений внимания. Иногда внимание сводили к явлению, обеспечивающему ясность и отчетливость восприятия. Представители так называемой эмоциональной школы в психологии считали, что все факторы внимания объясняются психологией эмоций. Именно эмоция придает объекту восприятия или представления ясность и отчетливость. Моторная теория внимания (Т. Рибо) сводила внимание к приспособительным движениям. Неоднократно внимание связывали (и даже отождествляли) лишь с ориентировочным рефлексом или с ориентировочно-исследовательской деятельностью. Д.Н. Узнадзе отождествлял внимание с актом объективации, когда при затруднении или сбое деятельности слабое звено импульсивного поведения переводится в сознание, становится предметом познавательной активности человека. П.Я. Гальперин определяет внимание как идеальное, свернутое и автоматизированное действие контроля, хотя контроль и коррекцию деятельности следует считать лишь одной из функций внимания.
Вероятно, наиболее широким и адекватным является определение понятия внимания, данное Н.Ф. Добрыниным. Внимание — это направленность и сосредоточенность психической деятельности. Под направленностью понимается избирательный характер этой деятельности и ее сохранение, а под сосредоточением — углубление в данную деятельность и отвлечение от остального. Из этого определения следует, что у внимания нет своего собственного продукта, оно лишь улучшает результат других психических процессов. Внимание нельзя изучать «в чистом виде», оно не существует как отдельное явление и не отделимо от других психических процессов и состояний.
Н.Ф. Добрынин при определении внимания использует понятие «значимость»: внимание — это направленность психической деятельности и сосредоточенность ее на объекте, имеющем для личности устойчивую или ситуативную значимость. Это дополнение, однако, вряд ли следует считать существенно обогащающим предыдущее. Оно лишь уточняет то, что давно известно: эмоции, интерес, потребности очень важны для понимания явления внимания. Тем не менее такая трактовка внимания является достаточно широкой, фактически включая упомянутые выше редукционистские подходы.
Кроме отмеченной трудности изучения внимания (его разной и односторонней трактовки), есть еще одна — проблема адекватных методов его исследования. Многие десятилетия феноменологический критерий внимания (ясность и отчетливость того, что входит в поле внимания) оставался, по существу, единственным. В этом плане отметим значительный прогресс в разработке оригинальных методик изучения внимания, достигнутый в последние десятилетия в русле когнитивной психологии. Феноменологический критерий внимания должен быть дополнен другими: продуктивным (внимание повышает продуктивность деятельности), мнемическим (запоминается то, что входит в поле внимания), а также регистрацией внешних проявлений внимания (Ю.Б. Гиппенрейтер). В то же время многие психологи приходят к выводу, что только путем проведения экспериментов невозможно вскрыть сущность внимания. Не случайно и то, что даже некоторые современные психологи понятие «внимание» подменяют термином «избирательность». И многочисленные модели внимания, предлагаемые когнитивной психологией, фактически также страдают сведением сути внимания к его одной функции — отбору информации.
Феномены и проявления внимания настолько разнообразны, что есть возможность выделять его виды по разным основаниям. Например, У. Джемс выделяет следующие виды внимания, руководствуясь тремя основаниями: 1) чувственное (сенсорное) и умственное (интеллектуальное); 2) непосредственное, если объект интересен сам по себе, и производное (опосредованное); 3) непроизвольное, или пассивное, не требующее усилий, и произвольное (активное), сопровождающееся чувством усилия. Именно последний подход оказался особенно популярным.
Непроизвольное внимание обращается на что-то без намерения сделать это и не требует волевых усилий. Оно, в свою очередь, может подразделяться на вынужденное (естественное, врожденное или инстинктивное, детерминированное видовым опытом), невольное, зависящее, скорее, от индивидуального опыта, и привычное, обусловленное установками, намерением и готовностью выполнить какую-то деятельность.
Произвольное внимание, которое часто называли раньше волевым, обращается на объект и удерживается на нем при сознательном намерении сделать это и требует волевых усилий, поэтому иногда оно считалось стадией конфликта, растраты нервной энергии. Оно привлекается и удерживается вопреки факторам непроизвольного внимания (не новым, не сильным раздражителем, не связанным с базовыми потребностями и т.д.), и обусловлено социально. Его формирование, по Л.С. Выготскому, начинается с указательного жеста взрослого, организующего внимание ребенка с помощью внешних средств.
Если деятельность увлекает человека, происходит переход к послепроизвольному вниманию (вторичному непроизвольному), волевых усилий уже не требуется. С произвольным оно сходно по чувству активности, по целенаправленности и подчиненности намерению. Н.Ф. Добрынин подчеркивает возможность взаимопереходов и сосуществования указанных трех видов внимания.
В. И. Страхов детально раскрывает в своих работах особенности и факторы еще одного вида внимания, которое он называет самонаправленным, предлагая это понятие с целью развития и уточнения термина «внутреннее внимание». Используемое им понятие шире, поскольку объектом самонаправленного внимания может быть собственный поведенческий облик, речь, общение, социальная роль и т.д. Этот вид внимания имеет и специфические функции; например, он обусловливает самоинформированность об изменениях личности и поведения. Эффективное использование самонаправленного внимания требует тренировки и немалых усилий.
Наконец, есть еще одна классификация (мало распространенная), выделяющая внимание индивидуальное и коллективное. Последнее является, в частности, важнейшим условием эффективности учебного и тренировочного процесса (В.И. Страхов). Оно формируется в группе совместно занятых исполнителей единой деятельности, при этом внимание одного члена группы влияет на внимание других. При синхронном внимании отмечается максимальное совпадение в функционировании внимания всех участников деятельности. Плохо, когда оказываются несовпадающими периоды ослабления внимания участников совместной деятельности. Как хорошо известно учителям, при работе со всем классом управлять вниманием некоторых учащихся почти невозможно, тогда как индивидуальные занятия с ними позволяют обычно достаточно успешно организовывать их внимание. С учетом большого практического значения проблема специфики коллективного внимания, его закономерностей требует дальнейшей разработки.
Свойства внимания
К свойствам (или характерным особенностям) внимания относят его устойчивость, концентрацию, распределение, объем и переключение.
Концентрация внимания характеризует интенсивность сосредоточения и степень отвлечения от всего, что не входит в поле внимания. Не случайно Титченер предлагал для измерения концентрации внимания использовать воздействие постепенно усиливающимися побочными раздражителями: чем больше концентрация, тем более интенсивным будет тот из них, который испытуемый впервые заметит. Эта идея не была, однако, реализована в виде конкретной методики. Глубокая концентрация полезна, когда деятельность связана с изучением отдельных особенностей объектов и может протекать не слишком быстро (например, при решении школьником трудной задачи). Там же, где требуется частое переключение внимания, полное сосредоточение на одной деятельности скорее нецелесообразно, поскольку может вести к ошибкам. Важным условием поддержания оптимальной интенсивности внимания являются рациональная организация труда с учетом индивидуальных особенностей работоспособности, а также оптимальные внешние условия (тишина, освещение и т.д.).
Особый интерес представляет состояние полной поглощенности предметом деятельности (например, творческое вдохновение, медитация, мистический экстаз и т.д.). М. Чиксентмихайи назвал это «состоянием потока», выделив некоторые его характеристики: слияние действия и осознания, сосредоточение внимания на ограниченном поле стимулов, потеря Эго или выход за его пределы, чувство власти и компетентности, ясные цели и т.п. В состоянии потока резко сужено сознание человека, все мысли как бы растворены в выполняемых им действиях. Основное условие возникновения такового состояния — соответствие требований ситуации умениям субъекта деятельности: ситуация воспринимается как проблемная, но разрешимая.
Распределение внимания — это такая организация психической деятельности, при которой одновременно выполняются два или более действия (Н.Ф. Добрынин). Заметим, что должны быть разные действия, цели, а не просто два объекта в поле внимания. Распределение внимания часто дополняется или заменяется его быстрым переключением, вот почему следует скептически относиться к указаниям на то, что многие известные личности могли выполнять несколько видов деятельности одновременно (например, известно, что Н.Г. Чернышевский одновременно мог писать статью и диктовать секретарю перевод книги по истории). В конце XIX в. при проведении экспериментальных исследований не исключалась возможность быстрого переключения внимания. Когда же задания должны были выполняться одновременно и каждое требовало концентрации внимания, было установлено, что в редких случаях испытуемые успешно справлялись с каждым из них.
Главное условие успешного распределения внимания заключается в том, что по крайней мере одно действие должно быть хотя бы частично автоматизировано, доведено до уровня навыка. Поэтому можно, например, (в спокойной обстановке, без отвлекающих раздражителей) легко совмещать слушание речи несложного содержания и какую-то ручную работу. Труднее выполнять два вида умственного труда. Известно, что студенты-первокурсники нередко чередуют слушание и запись лекции и в результате получают очень неполные конспекты. Самое сложное — это распределение внимания между двумя мыслительными процессами с разным содержанием (например, обдумывание мысли и слушание рассуждения на другую тему). Попытка хорошо осознать оба ряда мысли вызывает состояние эмоциональной напряженности. Итак, главным способом совершенствования распределения внимания является освоение деятельности.
Доказано, что после длительной тренировки можно даже одновременно читать текст и писать под диктовку слова, достаточно полно осознавая и тот, и другой материал (Э. Спелке и У. Херст). Это демонстрирует большие возможности автоматической переработки информации человеком. У. Найссер, обсуждая данную проблему, отмечает, что она пока далека от решения: трудности при попытке делать два дела одновременно могут иметь много причин. У. Найссер считает, что, возможно, мы никогда не научимся выполнять двойные задания только потому, что редко бывает серьезный повод попытаться сделать это.
Объем внимания — это количество не связанных объектов, которые могут восприниматься одновременно ясно и отчетливо. Из определения следует, во-первых, что объем внимания меньше, чем объем восприятия. Во-вторых, такое определение диктует жесткие требования в отношении методик, направленных на измерение объема внимания. В частности, время предъявления визуальной стимуляции должно быть не более 0,1 с, чтобы была невозможна смена точки фиксации взгляда. Это позволяет делать специальный прибор — тахистоскоп, появившийся около 100 лет назад. Ясно также, что для измерения объема внимания нельзя использовать буквы, образующие слово. При измерении объема слухового внимания испытуемый должен сосчитать число быстро следующих один за другим щелчков (или определить, одинаково ли их количество в двух сериях).
У взрослого человека объем зрительного внимания в среднем составляет 3—5 (редко 6) объектов, тогда как у младших школьников — от 2 до 4. Тренировка лишь стабилизирует результаты на верхнем пределе. Объем слухового внимания обычно на единицу меньше. Кроме того, объем внимания зависит от расположения стимулов на экране, степени их знакомости, от возможности сгруппировать их. Важен и характер задания: просто определить количество стимулов или же назвать их. Ограниченность объема внимания нужно учитывать на практике, когда мы хотим, чтобы визуальная информация «схватывалась» мгновенно. Не случаен и тот факт, что в шрифте для слепых используется матрица из шести точек, позволяющая распознавать знак одним прикосновением.
Переключение внимания отличается от его отвлечения тем, что это сознательное, преднамеренное, целенаправленное изменение направленности психической деятельности, обусловленное постановкой новой цели. Таким образом, к переключению нельзя относить любой перенос внимания на другой объект. Некоторые известные психологи (в частности К. Марбе) считали данное свойство врожденно обусловленным и доступным лишь немногим людям. Позже, однако, было показано, что тренировка, специальное обучение могут улучшать переключаемость внимания. В то же время она действительно тесно связана с таким свойством нервных процессов, как их подвижность — инертность, что ограничивает возможности упражнения.
Иногда выделяют завершенное (полное) и незавершенное (неполное) переключение внимания. В первом случае после переключения на новую деятельность периодически происходит возврат к предыдущей, что ведет к ошибкам и снижению темпа работы. Это, например, бывает, когда новая деятельность неинтересна, когда не осознается ее необходимость. Если же неинтересной, наоборот, была первая деятельность или она продолжалась долго, то переключение внимания происходит легко. В процессе обучения важно своевременно изменять деятельность учащихся, поскольку негативно влияют на ее продуктивность и на психическое состояние как слишком частое, так и очень редкое переключение. Хорошо известно и то, что переключение внимания затруднено при его высокой концентрации, и это часто приводит к так называемым ошибкам рассеянности.
Все методики измерения переключаемости внимания построены по одному принципу. На первом этапе в течение определенного времени выполняется одна деятельность, затем, обычно столько же времени, другая. После этого испытуемый в течение вдвое большего времени выполняет два вида деятельности, многократно чередуя их. Сравнение суммарного показателя продуктивности двух первых этапов и последнего этапа и позволяет судить об уровне развития переключаемости внимания. При некоторых психических заболеваниях патологическая инертность нервных процессов ведет к тому, что именно это свойство внимания страдает в наибольшей степени.
Разные свойства внимания, как отмечает С.Л. Рубинштейн, в значительной мере независимы друг от друга, т.е. внимание, хорошее в одном отношении, может быть не таким совершенным в другом. В то же время свойства внимания можно сгруппировать, объединив, например, объем и распределение как характеризующие широту внимания, а также устойчивость, колебания и переключение как свойства, в которых проявляется динамическая сторона внимания.
Устойчивость внимания определяется длительностью, в течение которой сохраняется его концентрация. Кратковременные колебания внимания, не замечаемые субъектом в деятельности и не влияющие на ее продуктивность, неизбежны. По некоторым данным, они имеют периодический характер (Н.Н. Ланге) и проявляются, например, при восприятии двойственных изображений или едва заметных различий, очень слабых раздражителей, повторяясь через несколько секунд. В экспериментах Н.Ф. Добрынина, однако, испытуемые работали без заметных отвлечений внимания 20—40 минут. Лишь периодически наступающее утомление ведет к снижению концентрации внимания, ухудшающему результат деятельности.
От чего зависит возможность длительного удержания внимания на объекте, явлении или деятельности? Важнейшее условие этого почти одинаково описано в работах классиков психологии — Г. Гельмгольца, У. Джемса, С.Л. Рубинштейна. Никто не способен непрерывно сосредоточивать внимание на неизменяющемся объекте мысли. Когда объект не доставляет новых впечатлений, внимание отвлекается от него. Исключением являются, вероятно, случаи патологических состояний сознания (например, фиксированные идеи). Только постоянно раскрывая в предмете восприятия или мысли новое содержание, можно сохранить устойчивость внимания. С.Л. Рубинштейн отмечает, что сосредоточение внимания — это не остановка мыслей на одной точке, а их движение в едином направлении. Однообразие, монотонность «притупляет» внимание, угашает его. Важно также, чтобы изменяющееся содержание объединялось какими-то отношениями в единое целое, образовывало систему, сосредоточенную вокруг одного центра, отнесенную к одному предмету.
У. Джемс обсуждает точку зрения Ж. Кювье, утверждавшего, что гений — это прежде всего внимание. Он пишет, что интеллект, бедный знаниями, неподвижный и неоригинальный, едва ли будет в состоянии долго сосредоточивать внимание на одном предмете. Поэтому можно сказать, что не внимание создает гения, а гениальность позволяет сохранять устойчивое внимание, находить все новые стороны в объектах, связанных между собой «рациональным принципом». Данное условие устойчивости внимания объясняет, почему так важно, борясь с отвлечениями при работе с учебным материалом, разнообразить приемы его осмысления, переработки информации, а не просто однообразно повторять запоминаемое.
Другими факторами устойчивости внимания являются интерес к материалу, его связь с потребностями, знакомость и понятность, трудность выполняемой деятельности, индивидуально-психологические особенности личности (такие, например, как свойства темперамента и уровень развития волевых черт характера), комфортные или отвлекающие внимание условия, в которых деятельность выполняется, а также психическое состояние человека. Внимание ученика хорошо удерживается на материале, раскрывающем новые стороны в том, что в какой-то мере ему известно. Наоборот, длительное сосредоточение на непонятном материале почти невозможно. Интерес обусловливает получение знаний, а знания вызывают интерес. Очень трудно долго удерживать внимание и на слишком простой деятельности или на объектах, которые «не поддаются развитию».
При описании одной из разновидностей устойчивого внимания, не требующего волевых усилий для его поддержания, М. Чиксентмихайи использует понятие «поток». В состоянии потока действие следует за действием «согласно внутренней логике», человек чувствует, что действия находятся в его власти. При этом художник, например, может часами увлеченно и самозабвенно работать над картиной. В таком состоянии он переживает также чувство власти и компетентности, его сознание сужено, забывается все, что не связано с основной деятельностью. Главное условие возникновения потока — соответствие требований ситуации умениям человека.
Последнее, что следует отметить при обсуждении условий устойчивости внимания, — это рассеянность как следствие его патологической подвижности, неустойчивости, отвлекаемости. Иногда такое внимание называют порхающим, оно «ведет себя», как бабочка, постоянно перелетающая с цветка на цветок. Хорошими примерами порхающего внимания может быть рассеянность, характерная для гиперактивных, подвижных и помехонеустойчивых детей, для больных, страдающих паранойей. Проблемы с устойчивой концентрацией внимания часто возникают в старческом возрасте, а также в состояниях тревоги и депрессии.
В последние десятилетия за рубежом проблемы внимания исследовались главным образом в русле когнитивной психологии. Именно представителями этого направления были предложены наиболее интересные модели, и теории внимания, для подтверждения которых проведено множество экспериментов.
Первые модели внимания по-разному решали вопрос о том, как осуществляется отбор информации, когда мы одновременно получаем разные сообщения и должны «отслеживать» одно из них (релевантное), игнорируя остальные (иррелевантные). Представление о ранней фильтрации информации по физическим признакам (Д. Бродбент) сменилось моделью аттенюатора (Э. Трейсман), согласно которой иррелевантная информация не блокируется полностью, а лишь ослабляется. Позже появились теории поздней селекции: отбор информации происходит лишь после семантического анализа всех знакомых стимулов. Наконец, теории гибкой и множественной селекции (М. Эрдели) вообще не фиксируют место «бутылочного горлышка», сужающего поток информации. Селективность ее переработки обеспечивается множеством механизмов, которые либо срабатывают автоматически, либо контролируются сознательно (Р. Шиффрин и У. Шнайдер). Прослеживается тенденция при объяснении явлений внимания все больше учитывать активную роль субъекта, его сознания и самосознания в регуляции потока информации.
Другой подход рассматривает внимание как умственное усилие. Ограниченный объем ресурсов внимания ставит проблему оптимального распределения этих ресурсов, которая решается в модели Д. Канемана. В данной модели блок «политики распределения» дозирует умственные усилия с учетом прежде всего трудности деятельности, уровня физиологической активации, некоторых постоянных правил (например, следует обращать внимание на собственное имя). Показано, что надежным показателем динамики умственного усилия является изменение диаметра зрачка. Модель хорошо объясняет многие факты, относящиеся к распределению внимания, она соответствует житейским представлениям и запросам практики, дает новый взгляд на механизмы избирательности восприятия. В дальнейшем была поставлена проблема физиологической природы ресурсов внимания.
Инициатором иного подхода к трактовке внимания в когнитивной психологии стал У. Найссер. Он ввел понятие «предвнимание» и сначала выделил два вида процесса переработки информации: пассивную предвнимательную переработку на первой стадии и внимательную, или фокальную, переработку, когда идет активное конструирование образа, на второй стадии. Позже центральными понятиями в модели У. Найссера стали «перцептивный цикл» и «схема», а внимание рассматривалось как перцептивное действие. Одни схемы формируются в процессе научения или неоднократного выполнения определенного круга задач и затем обеспечивают отбор и избирательное использование информации. Они подготавливают субъекта к принятию информации какого-то вида, направляют исследование, которое и обеспечивает получение именно этой информации. Автоматически операции обработки информации У. Найссер объясняет работой других схем — простых, автономных и врожденных. В рамках этого подхода он интерпретирует, в частности, отвлекаемость детей, трудности одновременного выполнения двух задач. Фактически модель перцептивного цикла отрицает специфику и самостоятельный статус внимания.
В дальнейшем наиболее интересные трактовки сути и механизмов внимания в когнитивной психологии были предложены в русле концепций о связи внимания и моторого действия (А. Олпорт, О. Нойман, Д. Норман и Т. Шаллис и др.). Отход от компьютерной метафоры привел к отвержению идеи ограниченной способности центральной переработки информации. Селекция нужна, прежде всего, для управления целенаправленным действием. Была предпринята также попытка объяснить с позиции моделей внимания волевые действия.
До сих пор отсутствуют глубокие обобщения, касающиеся памяти в целом. В основе сложившейся ситуации лежат две фундаментальные причины. Во-первых, для того чтобы описать память в целом, необходимо затронуть и другие психические процессы, свойства и состояния. При запоминании и воспроизведении участвуют различные психические образования: внимание, мышление, личностные установки, эмоции и др., к тому же нельзя запомнить что-либо, не восприняв это. Складывается впечатление, что, характеризуя память, мы описываем психику в целом. В результате возникает закономерный вопрос: что представляет память в собственном смысле слова? Во-вторых, память человека изначально не может быть одномерным образованием, ибо человек как биосоциальное существо является одновременно индивидом, субъектом деятельности, личностью и индивидуальностью.
Если обобщить существующие на конец XX в. представления о мнемических процессах, то можно сказать, что память представляет собой многоуровневую, иерархическую, динамичную, разбивающуюся, открытую к образованию новых связей систему организации индивидуального опыта в качестве условия осуществления предстоящей деятельности.
Память можно охарактеризовать как функцию, как процесс, как психическую реальность, имеющую определенное строение, как подструктуру интеллекта, как подсистему личности.
Наиболее традиционные представления о памяти рассматривают ее как функцию и как процесс. Память как психическая функция рассматривается как некоторая психическая реальность, позволяющая продуцировать мнемический результат. В этом случае исследуется результативная сторона памяти: ее эффективность. Эффективность памяти — это производительность, качество и надежность мнемической деятельности. Производительность: количество запомненного и воспроизведенного материала (объем памяти), скорость запоминания и воспроизведения; качество: точность запоминания и воспроизведения; надежность: прочность памяти, вероятность быстрого и точного запоминания и воспроизведения. Результативная сторона памяти есть следствие ее процессуальной стороны.
Память как психический процесс характеризуется мнемическими действиями и мнемическими операциями, этапами запоминания и воспроизведения и т.д. Она может быть описана с помощью пяти основных видов мнемических процессов: запоминания, сохранения, забывания, узнавания и воспроизведения. Запоминание — это организация (кодирование, удержание, «присвоение») вновь поступающей информации. Запоминание условно подразделяется на собственно запоминание и запечатление. Сохранение — активное или пассивное (произвольное и непроизвольное) преобразование (трансформация) запомненной информации. Забывание — процесс, обратный сохранению, характеризующийся уменьшением возможности воспроизвести или узнать запомненный материал. Воспроизведение — восстановление (реконструкция) ранее запомненного материала. Процесс воспроизведения включает в себя процессы припоминания и воспоминания. Припоминание — произвольное извлечение из долговременной памяти образов прошлого. Воспоминание — непроизвольное извлечение из долговременной памяти образов прошлого. Узнавание — идентификация (опознание) объектов или явлений как ранее известных в момент непосредственного контакта с ними.
Когнитивная психология, рассматривая память и как функцию, и как процесс одновременно и пытаясь объяснить закономерности ее функционирования, представляет ее как развивающуюся, многоуровневую систему хранилищ (сенсорный регистр, кратковременная память, долговременная память).
Память как система процессов организации информации в целях запоминания, сохранения и воспроизведения может рассматриваться и как подструктура интеллекта — системного взаимодействия познавательных способностей и имеющихся у личности знаний, реализующего функции переработки информации.
Мнемические процессы управляются мотивами, эмоциями, личностными смыслами и волевыми качествами личности. Следовательно, результаты мнемической деятельности зависят не только от качества переработки информации, но и от качества и особенностей регуляции процессов запоминания, сохранения и воспроизведения со стороны личностных образований.
В деятельности человека, управляющего людьми или техникой, в той или иной мере проявляются все основные виды памяти. Если классифицировать память по времени, то можно выделить следующие ее виды: кратковременную, оперативную и долговременную. Основное различие между ними — это время хранения информации. Кратковременная память обеспечивает хранение поступившей информации в течение секунды или минуты, долговременная — в течение дня, месяца, года или всей жизни.
В кратковременной памяти информация хранится не более 20 с. В дальнейшем информация преобразуется, анализируется, обрабатывается субъектом, такого рода память уже ближе к долговременной. Можно сказать, что кратковременная память — это как бы фотография объектов, воздействующих на органы чувств.
Оперативная память представляет собой способность человека сохранять текущую информацию, необходимую для выполнения того или иного действия; длительность хранения определяется временем выполнения данного действия. Простейший пример оперативной памяти — сохранение первых слов принимаемого речевого сообщения в течение всего времени его аудирования. При переводе информации из кратковременной в оперативную происходит ее селекция по критериям, определяемым задачей, которую решает человек.
Долговременная память хранит информацию впрок, для предстоящей деятельности. При переводе информации из кратковременной памяти в долговременную происходит ее дальнейшая селекция и вместе с тем реорганизация. Информация приобретает форму, в которой она может быть успешно «присвоена» субъектом деятельности. Соотношение между кратковременной, оперативной и долговременной видами памяти зависит от задач, решаемых субъектом данной деятельности, и от структуры самой деятельности. В одних случаях ведущее место принадлежит кратковременной памяти, в других — долговременной.
Кратковременная память связана, прежде всего, с первичной ориентировкой в окружающей среде и поэтому направлена главным образом на фиксацию общего числа вновь появляющихся сигналов вне зависимости от их информационного содержания. Оперативная память направлена на сохранение текущей информации в рамках конкретной деятельности или конкретного действия. Долговременная память ориентирована на будущее, на сохранение индивидуального опыта личности.
Субъект деятельности получает информацию благодаря разным органам чувств: зрению, слуху, обонянию, осязанию и вкусу. Соответственно выделяют: зрительную, слуховую, обонятельную, осязательную и вкусовую память. Соотношение перечисленных видов памяти в реальной деятельности зависит от характера деятельности и от индивидуальных особенностей работника, который будет опираться на наиболее развитый вид памяти.
Кроме того, в зависимости от характера запоминаемой информации можно выделить: память на слова (вербальная память), память на образы (образная), память на движение (моторная), память на эмоции, чувства, переживания (эмоциональная), а также память на расположение предметов в пространстве, на временные отрезки, на числа, фамилии, лица и т.д.
Особое значение имеет деление памяти на непосредственную и опосредованную по критерию развитости процессов запоминания. Непосредственная память отличается слабой обработкой запоминаемого материала. В этих случаях субъект просто заучивает материал, многократно повторяя его, зазубривает или стремится запечатлеть информацию. Такого рода запоминание и называется памятью без средств, т.е. без обработки запоминаемого материала. В тех случаях, когда человек ищет способы запоминания, осмысливает, анализирует, сравнивает материал и т.д., речь идет о принципиально ином, качественно более высоком запоминании, о логическом, опосредствованном, т.е. с помощью каких-либо средств (рис. 3.1).
Рис. 3.1. Виды памяти
Запоминание без мнемической направленности, без намерения запомнить называют непроизвольным. Оно обеспечивает сохранение большей части нашего опыта, однако стало изучаться позже произвольного и долгое время считалось неточным, непрочным, запечатлевающим «случайные» факты, не вошедшие в поле внимания. Действительно, есть немало данных, которые, на первый взгляд, подтверждают такое мнение. Например, при инсценировке драки было получено лишь 47% правильных ответов от наблюдавших ее детей. Или человек, повторявший каждый день вслед за женой молитву и произнесший ее около 5000 раз, не смог прочитать ее наизусть, когда его попросили это сделать, но выучил текст молитвы после этого за несколько повторений. Хорошо известны также неполнота, неточность и противоречивость свидетельских показаний, что впервые было описано и проанализировано В. Штерном еще в начале XX в. Однако проведенные позже исследования П.И. Зинченко и А.А. Смирнова показали, что проблема эффективности или неэффективности непроизвольного запоминания намного сложнее.
Смирнов неожиданно для испытуемых просил их вспомнить все, что они запомнили по дороге из дома на работу, или же (во второй серии опытов) предлагал им рассказать, что происходило в течение научного совещания, на котором они присутствовали за неделю до опытов. Был сделан вывод о зависимости непроизвольного запоминания от основной линии деятельности, в ходе которой оно осуществлялось, и от мотивов, определяющих эту деятельность. Испытуемые чаще всего вспоминали то, что делали (а не о чем думали), что способствовало или препятствовало достижению цели, а также нечто странное, необычное. Запоминались и те положения из выступлений, которые были тесно связаны с кругом знаний и интересов испытуемых. Зинченко при изучении непроизвольного запоминания предлагал испытуемым выполнять задания, требующие разной интеллектуальной активности. Он установил, что эффективность запоминания зависит от того, является ли запоминаемое целью деятельности или лишь средством ее выполнения. Другой фактор — это степень, уровень интеллектуальной активности. Высокая интеллектуальная активность необходима для того, чтобы компенсировать отсутствие мнемической направленности. Именно поэтому, например, непроизвольно лучше запоминались числа из задач, которые придумывал сам испытуемый, а не те, которые были в задачах, предлагаемых для решения в готовом виде.
Сравнительные исследования эффективности произвольного и непроизвольного запоминания показали, что при глубоком проникновении в смысловое содержание материала, при мыслительной переработке воспринятого, даже без мнемической задачи материал сохраняется в памяти прочнее, чем то, что запоминалось произвольно, но без активной интеллектуальной деятельности. В то же Бремя там, где непроизвольное запоминание более продуктивно, чем произвольное, это преимущество у детей с возрастом ослабляется, так как более высокое умственное развитие обусловливает меньшую интеллектуальную активность при выполнении предлагаемых заданий.
Непроизвольное запоминание зависит от отношения деятельности к намерениям и потребностям. Эффект Б. В. Зейгарник заключается в том, что испытуемые, которым предлагают ряд заданий, при неожиданной просьбе вспомнить эти задания называют больше прерванных, незавершенных видов деятельности. Эффект объясняют отсутствием разрядки напряжения, которое создается «квазипотребностью» выполнить деятельность. Он зависит, однако, от многих факторов, и, в частности, при высокой мотивации, когда на первый план выходят мотивы, связанные с защитой Я, зависимость меняется на обратную: воспоминания о «неприятных» задачах, о неудачах подавляются.
Сложным является вопрос о влиянии эмоций на эффективность непроизвольного запоминания. По Фрейду, то, что имеет яркую негативную окраску, вытесняется в бессознательное. Другие авторы (например, Блонский) получали в экспериментах иные данные, отмечая, что навряд ли забывание неприятного полезно для жизни. Ясно лишь, что обычно эмоциональная окраска улучшает запоминание по сравнению с запоминанием эмоционально нейтрального материала. С.Л. Рубинштейн считает невозможным однозначный ответ на вопрос о том, приятное или неприятное запоминается лучше. К сожалению, механизмы влияния эмоций на запоминание до сих пор изучены плохо.
В современной когнитивной психологии к обсуждаемому вопросу самое прямое отношение имеет модель «уровня обработки», предложенная Ф. Крейком и Р. Локхартом. Согласно этой модели, память является побочным продуктом обработки информации, а сохранение ее следов прямо зависит от глубины обработки. Поверхностный, сенсорный анализ менее эффективен для запоминания, чем, например, семантический. Эта модель, по сути сходная с более ранними взглядами Смирнова и Зинченко, подвергается критике, однако она хорошо объясняет многие факты (например, запоминание текста роли актером при работе над ней или запоминание следователем тех трудных дел, которые он вел). Показано также, что студенты, склонные к глубокой обработке учебного материала, лучше запоминают его (Р. Шмек). Полезна и «личностная разработка» материала, например, поиск событий из личного опыта, соответствующих изучаемым закономерностям, или попытки использовать эти закономерности на практике.
Память и мнемические способности
Мнемические способности — это средства запоминания, сохранения и воспроизведения информации. Это — одна из составляющих памяти. Память — система мнемических способностей и той информации, которой владеет человек. Понятие «мнемические способности» было введено в отечественную психологию А.А. Смирновым как наиболее адекватная характеристика памяти в дифференциально-психологическом смысле. Смирнов рассматривал мнемические способности как индивидуальную степень выраженности памяти конкретного человека.
Исследования в области психологии способностей последних 20 лет позволяют охарактеризовать мнемические способности как свойства функциональных систем мозга кодировать и декодировать информацию в целях реализации функций запоминания, сохранения и воспроизведения, имеющих индивидуальную меру выраженности и качественное своеобразие, что проявляется в эффективности деятельности и поведения*. Мнемические способности имеют определенное строение. Их структуру можно описать системой разноуровневых механизмов: функциональных, операционных и регулирующих.
* Шидриков В.Д., Черемошкина Л.В. Мнемические способности: развитие и диагностика. М.: Педагогика, 1990.
Функциональные механизмы мнемических способностей — свойства многоуровневых разнопорядковых функциональных систем мозга кодировать и декодировать информацию в целях запоминании, сохранения и воспроизведения. Эти механизмы обладают следующими свойствами: имеют генотипическую и врожденную обусловленность; характеризуются индивидуальной мерой выраженности, но в определенных, генотипически заданных пределах; мономодальны; пластичны; существуют в неразрывном единстве с разноуровневыми процессами анализа воспринимаемой информации; представляют собой неосознаваемый уровень психической активности, но результат их появления может осознаваться,
Операционные механизмы мнемических способностей — мнемические действия, позволяющие обрабатывать (осмысливать) материал в целях его запоминания, сохранения и воспроизведения.
Операционные механизмы мнемических способностей формируются благодаря как биологическим (созревание мозга), так и социальным (обучение) факторам. Они обладают следующими свойствами: многоуровневостью; пластичностью (подвижностью, динамичностью); конгруэнтностью запоминаемому материалу; индивидуальным своеобразием; относительной стабильностью для каждого субъекта основных характеристик используемых ими операционных механизмов и уровня их функционирования (перцептивный, образный или мыслительный).
Регулирующие механизмы мнемических способностей — это система внешней по отношению к памяти регуляции и внутренней регуляции, находящейся «внутри» мнемических процессов. Внешняя по отношению к памяти регуляция; мотивы, цели деятельности, Я-концепция, эмоции, волевые качества, которые в совокупном детерминирующем влиянии на мнемические процессы выражаются как личностные смыслы «запомнить», «узнать», «воспроизвести» или «забыть». Основой регулирующих механизмов является внутренняя регуляция, которую составляют следующие действия: отражение условий запоминания и воспроизведения; принятие решения (выбор оперативной единицы запоминания и воспроизведения); антиципация процесса и результата запоминания и воспроизведения; формирование представления о программе запоминания и воспроизведения; контроль процесса запоминания и воспроизведения через оценку параметров результата; коррекция.
Регулирующие механизмы мнемических способностей обладают следующими свойствами: появляются как следствие развития операционных механизмов; оказывают влияние на мнемический результат через управление процессом переработки информации; способны проявляться относительно самостоятельно от операционной стороны мнемических способностей, но могут составлять неразрывное единство с процессом осмысления (переработки) информации.
Система функциональных, операционных и регулирующих механизмов функционирует во взаимодействии с уже хранящейся у субъекта информацией. Знания, опыт, образы прошлого и т.д. — содержание внутреннего мира человека можно назвать репрезентацией информации в памяти человека (И. Хофман и др.) или образом мира (А.Н. Леонтьев и др.)- Единство этих образований и составляет память (рис. 3.2).
Рис. 3.2. Память как система мнемических способностей и хранящейся у человека информации
Развитие памяти происходит благодаря развитию мнемических способностей. Функциональные механизмы (природная основа памяти) надстраиваются операционными и регулирующими (благоприобретенными) механизмами. Ключевым моментом развития памяти являются операционные механизмы, появление которых кардинально изменяет строение памяти и создает условия для системного взаимодействия функциональных, операционных и регулирующих механизмов, что выражается в увеличении эффективности запоминания, сохранения, воспроизведения и узнавания любого материала.
Какими способами можно развивать память?
В качестве приемов развития памяти можно выделить 13 видов операционных механизмов мнемических способностей (13 способов обработки информации в целях ее более эффективного запоминания, сохранения и воспроизведения).
Группировка — разделение материала на группы по каким-либо основаниям (смыслу, ассоциациям, законам гештальта, фонетическим признакам и т.д.).
Опорные пункты — выделение какого-либо краткого пункта, служащего опорой более широкого содержания (тезисы, заголовки, вопросы, образы излагаемого в тексте, примеры, цифровые данные, сравнения, имена, эпитеты, незнакомые и малознакомые слова, чем-либо выделяющиеся выражения, эмоциональная реакция субъекта и т.д.).
Мнемический план — совокупность опорных пунктов.
Классификация — распределение каких-либо предметов, явлений, понятий по классам, группам, разрядам на основе определенных общих признаков.
Структурирование — установление взаимного расположения частей, составляющих целое, внутреннего строения запоминаемого.
Систематизация — установление определенного порядка в расположении частей целого и связей между ними.
Схематизация — изображение или описание чего-либо в основных чертах или упрощенного представления запоминаемой информации.
Аналогии — установление сходства, подобия в определенных отношениях предметов, явлений, понятий, в целом различных.
Мнемотехнические приемы — совокупность готовых, известных способов запоминания.
Перекодирование — вербализация или проговаривание, называние, представление информации в образной форме, преобразование информации на основе семантических, фонематических признаков и т.д.
Достраивание запоминаемого материала — привнесение в запоминаемое субъектом: использование вербальных посредников; объединение и привнесение чего-либо по ситуативным признакам; распределение по местам (метод локальной привязки или метод мест).
Серийная организация материала — установление или построение различных последовательностей: распределение по объему; распределение по времени; упорядочение в пространстве и т.д.
Ассоциация — установление связей по сходству, смежности или противоположности запоминаемого с индивидуальным опытом субъекта и т.д.
Развитие мнемических способностей обусловлено появлением операционных и регулирующих механизмов. В этом процессе можно выделить четыре основных уровня:
запоминание с опорой на функциональные механизмы;
появление операционных механизмов;
развитие операционных механизмов и появление регулирующих;
сформирована система функциональных, операционных и регулирующих механизмов.
Первый уровень — уровень додеятельностной памяти. Запоминание совершается с опорой на функциональные механизмы, так как операционные механизмы еще не появились. Феноменологически запоминание на этом уровне близко к запечатлению и механическому запоминанию. Сказанное означает, что информация повторяется, циркулирует, но не обрабатывается, не трансформируется.
Второй уровень характеризуется появлением в структуре памяти операционных механизмов, которые функционируют преимущественно на перцептивном уровне. Ими могут быть: группировка, распределение по объему, по времени, в пространстве, перекодирование, выделение опорного пункта по внешним признакам, а также ассоциации. С появлением операционных механизмов в структуре памяти процесс запоминания принципиально меняется. Субъект начинает ориентироваться в запоминаемом материале, причем ориентироваться целенаправленно, осмысленно. Возникают предпосылки регулирующих механизмов, так как с развитием ориентировочных действий появляется база для подлинной регуляции.
Третий уровень развития мнемических способностей — это уровень, на котором появляются все основания рассматривать процесс запоминания как деятельность. Сформированы все компоненты функциональной системы мнемических способностей. Развивается структура операционных механизмов. В связи с этим появляются основания для возникновения и развития регулирующих механизмов. Операционные механизмы способны функционировать на всех уровнях: восприятия, представления, памяти, мышления и воображения. На третьем уровне субъекту подвластны все способы обработки запоминаемого. Сущность этого уровня заключается в появлении внутренней регуляции благодаря формирующейся системе функциональных и операционных механизмов.
Четвертый уровень развития мнемических способностей характеризуется сформированной функциональной системой мнемических способностей. Операционные механизмы представляют развитые системы действий. Субъект умеет обрабатывать материал на любом уровне анализа запоминаемого, причем при доминирующей мыслительной обработке. На этом уровне наиболее заметна интегрирующая роль мышления, затем, на высшем уровне, рост эффективности системы функциональных и операционных механизмов объясняется двунаправленной интеграцией нижележащих уровней. На предыдущих уровнях субъект в гораздо большей степени зависит от объекта, от запоминаемого материала, На первом уровне субъект не оперирует образом запоминаемого, он оперирует с объектом. На втором уровне появляется возможность оперировать образом, но эти действия направлены на то, чтобы запомнить материал без изменения. На третьем уровне субъект способен структурировать, группировать, достраивать запоминаемое, т.е. манипулировать содержанием материала в целях запоминания. В данном случае запоминание осуществляется на том уровне, который более развит, мышление может не иметь доминирующего значения. На высшем уровне развития мнемических способностей субъект использует все имеющиеся у него способы обработки запоминаемого под регулирующим воздействием мышления. Высший уровень характеризуется появлением регулирующего механизма мнемических способностей, выражающегося в том, что контролирующие, программирующие действия уже не представлены так отчетливо, как на предыдущем уровне. Контроль процесса запоминания представляет собой неразрывное единство с процессом запоминания. Развитие системы функциональных и операционных механизмов находится в прямой зависимости от степени интегрированности познавательных способностей. Эффективность регулирующих механизмов мнемических способностей является функцией этой системы. Итак, сущность высшего уровня развития мнемических способностей — сформированная функциональная система мнемических способностей.
Мы можем найти весьма различающиеся по объему и по содержанию определения мышления, но при этом некоторые его характеристики неизменно присутствуют в любом случае. Так, С.Л. Рубинштейн пишет, что мышление — это опосредованное и обобщенное познание объективной реальности, на эти же важные черты мышления указывают и многие другие психологи.
Мы знаем, что ощущения и восприятие тоже являются психическими процессами, процессами познания. Эти психические процессы отражают конкретные свойства предметов и явлений или сами эти предметы в целом, т.е. при этом осуществляется непосредственное отражение, познание того, что доступно непосредственно нашим органам чувств.
Ощущения и восприятия отражают отдельные свойства явлений и предметов действительности в их случайных и часто несущественных отношениях. В то же время многие свойства действительности недоступны нашему чувственному восприятию. О скрытом от восприятия, о недоступном нашим ощущениям мы узнаем опосредованно, т.е. с помощью сопоставления фактов, рассуждений и умозаключений, посредством анализа и синтеза. Например, мы можем узнать, что жидкость в стакане кислая, попробовав ее. Но мы можем узнать об этом также, опустив в жидкость лакмусовую бумажку. И этот, второй, случай свидетельствует о простейшем случае опосредованного познания. Нашему чувственному познанию недоступно очень многое из того, что мы знаем о мире: что вещества состоят из атомов и молекул, что движение троллейбуса осуществляется за счет электричества, что болезни вызываются болезнетворными бактериями и т.д. Все эти знания — результат мышления людей. Поэтому они часто абстрактны. Их нельзя чувственно представить, а можно лишь знать. И речь идет не только об электричестве или атомах. Необходимо отделять свойство вещи от самой вещи. Но разве можно ощущать, например, твердость предмета, не видя самого предмета?
Открываемые мышлением свойства окружающего мира очень важны, так как позволяют человеку успешно приспосабливаться к нему. Благодаря мышлению мы можем предвидеть те или иные факты и события, потому что мышление всякий раз «добывает» знания, являющиеся общими для целого класса явлений, а не только для одного какого-то случая. Умение найти в новой ситуации общее с прежней, постижение общего в, казалось бы, разных случаях — важнейшее отличительное свойство мышления. Мышление — это обобщенное и опосредованное отражение объективной реальности. Оно обнаруживает, открывает в окружающем мире определенные классы предметов и явлений, родственных по тому или иному признаку. Мы часто этого не замечаем, но на самом деле, говоря «курица», «чашка», «дерево»», «стол», имеем в виду «курицу вообще» и «стол вообще», что и позволяет нам отнести к столам самые различные по форме или размеру предметы. Итак, мышление, будучи познавательным процессом, отличается от других тем, что осуществляет обобщение и опосредованное познание объективной реальности, хотя, конечно же, опирается при этом на чувственное познание при активном взаимодействии человека с познаваемым объектом. Активное взаимодействие, преобразование предметов, различные действия человека являются существенной особенностью мышления. Дело в том, что только в ходе действий с предметами выявляются несовпадения чувственно данного, познаваемого в ощущениях и восприятии, и ненаблюдаемого, скрытого. Эти несовпадения явления и сущности вызывают поиск, мыслительную активность человека, в результате которой достигается познание, открытие существенно нового.
Виды мышления
Мышление в своих отдельных проявлениях может представлять удивительное многообразие. Так, мышление взрослого и ребенка, бухгалтера и плотника, здорового и больного качественно различно. Даже мышление одного и того же человека может быть различным при решении разных задач в неодинаковых условиях. Таким образом, можно говорить о видах мышления. Остановимся на некоторых из них, обращая при этом внимание на критерии их выделения.
Раньше других появилась генетическая классификация, согласно которой выделяются три уровня развития мышления. При этом ранним и простейшим видом мышления является наглядно-действенное мышление ребенка, находящееся <<в плену» у ситуации и действия, т.е. не способное осуществляться без опоры на «созерцание» ситуации и возможности действовать в ней.
Совершенствуясь, мышление постепенно освобождается, «эмансипируется» из плена реальной конкретной ситуации. Вместо оперирования предметами мышление начинает оперировать их образами. Так возникает наглядно-образное мышление с присущими ему свойствами, например обратимостью осуществленных в воображении ситуаций. Появляется также возможность производить мысленно операции, не осуществимые в реальной действительности. Например, возможность отделения свойства от предмета, что закрепляется в речи.
В ходе дальнейшего совершенствования, мышление отказывается от оперирования предметами целиком и переходит к мысленному оперированию актуальными в каждом данном случае свойствами. Предметно-символический код, который использовало мышление, становится символическим, а нередко и словесно-символическим. Таким образом, возникает словесно-логическое или словесно-символическое мышление. Как видим, первым критерием выделения этих видов мышления оказывается собственная логика развития мышления, его все более значительное освобождение от многочисленных конкретных деталей реального оперирования элементами предметного мира.
Конечно, с развитием мышления не исчезает сама способность оперировать в ходе поиска решения самими предметами или их образами, хотя характер этого оперирования изменяется под влиянием изменяющихся новых видов мышления. Таким образом, возможно деление мышления на виды в зависимости от того, чем оперирует мышление: символами, образами или действиями. По этому же критерию выделяют вербальное и визуальное, конкретное и абстрактное мышление.
Существует также деление мышления на виды в зависимости от направленности этого мышления — теоретическое и практическое. Направленность на объяснение явлений действительности приводит к появлению теоретического мышления, а направленность на преобразование действительности — практического. Таким образом, определяемое практическое мышление — это познание, подготавливающее преобразование некоторого объекта, познание, дающее субъекту возможность преобразовать, изменить объект, т.е. обеспечивающее адекватные действия субъекта по переводу объекта из одного состояния в другое.
Мыслительный процесс предполагает как создание гипотезы, новой идеи или образа, так и критическую оценку этого начала, проверку его на соответствие реальности. В обычном, реалистическом мышлении эти его компоненты взаимосвязаны и взаимоуравно-вешены. В некоторых особых случаях критический компонент отсутствует или ослабевает, и тогда возникает аутистическое мышление. Оно может приобретать различные формы в зависимости от того, как и почему снижается роль критического компонента. Это может быть связано с недостатком или недоступностью знаний о мире, как в детском или мифологическом мышлении; с направленностью мышления не на познание, а на удовлетворение каких-то внутренних желаний; наконец, просто с нефункционированием этого механизма, как это бывает в сновидном мышлении.
Деление мышления на продуктивное, творческое и репродуктивное противоречит самому определению мышления как заведомо продуктивного процесса, как «поиска и открытия существенно нового». Однако и такое деление оправдано, так как репродуктивные компоненты могут присутствовать в мыслительном процессе в большей или меньшей степени.
По характеру протекания познавательных процессов разделяют мышление интуитивное и аналитическое. Первое совершается непосредственно, как «ясное видение» открытого принципа или закона, второе — путем логических умозаключений, постепенно приводящих к нему.
Говоря о мышлении аутистическом, практическом, визуальном и т.п., мы должны помнить, что мышление едино и речь идет лишь о различных видах и формах этого единого процесса.
Практическое мышление. Исследования С.Л. Рубинштейна позволили рассматривать практическое мышление как протекающее о форме действий и как исходную форму мышления теоретического: «Мышление зародилось в трудовой деятельности как практическая операция, как момент или компонент деятельности и лишь затем выделилось в относительно самостоятельную теоретическую деятельность»*. Под «практическим» Рубинштейн понимает «мышление, совершающееся в ходе практической деятельности и непосредственно направленное на решение практических задач...»**. По его мнению, в простых случаях практическое мышление принимает форму наглядно-действенного. Но обычно оно требует особой наблюдательности, умения быстро переходить от размышления к действию и обратно и других специфических особенностей.
* Рубинштейн С.Л. Основы психологии. С. 341.
** Там же. С. 365.
Рубинштейн специально не останавливается на проблеме практического мышления. Она становится центральной проблемой работы Б.М. Теплова «Ум полководца». По мнению автора, «работа практического ума непосредственно вплетена в практическую деятельность и подвергается непрерывному испытанию практикой»*.
* Теплов Б.М. Проблемы индивидуальных различий. М.: АПН РСФСР, 1961. С 254.
Практическое мышление, согласно Теплову, это мышление, протекающее в условиях практической деятельности: дефицита времени, опасности, высокой ответственности за принимаемое решение. Это также мышление, направленное на решение очень сложной задачи — с неопределенными, изменчивыми условиями, отличающимися огромным числом элементов и свойств, которые, казалось бы, надо учесть. Но главное — практическое мышление, по его мнению, ищет решение, неотделимое от исполнения, т.е. сразу же реализующееся.
Таким образом, для Теплова практическое мышление — это не наглядно-действенное мышление, а мышление, регулирующее, определяющее действие. Оно «вплетено» в деятельность в качестве управляющего, регулирующего компонента. Его результаты реализуются в деятельности испытываются в ней.
Сегодня чаще всего мы встречаемся с развитием идей Теплова. Практическое мышление — это мышление, в котором представлены как когнитивная, так и регулятивная функции. Это мышление, отличающееся направленностью на преобразование реальной действительности, а не только на ее познание и объяснение. Осуществляя трудовую деятельность, практически преобразуя мир, человек познает этот мир также и со стороны путей и возможностей этого преобразования. Практическое мышление обеспечивает успешное, адекватное преобразование мира в ходе практической деятельности. Направленность на реализацию вырабатываемого решения вносит глубокие изменения в сам мыслительный процесс. Практическое мышление — это индивидуализированное мышление: если субъект производит изменения в объекте, то свойства объекта воспринимаются сквозь призму возможности воздействия на него и тем самым достигается свойство в форме, адекватной действиям данного субъекта.
Для практического мышления характерно, что оно начинается не со знакомства с условиями задачи, кем-то уже сформулированной, а с проблемной ситуации, которую необходимо заметить в ситуации реально протекающей деятельности. «Условия» задачи никем не представлены, их должен сформулировать сам человек.
На всех этапах мыслительного процесса субъекту приходится помнить, что нужно найти решение не «в принципе», а решение осуществимое, реальное. Это учитывается, когда субъект, берясь за решение, формулирует задачу, выдвигает гипотезу и т.д. Бот почему принимается как проблемная не любая ситуация, а достаточно значимая и разрешимая.
Знания о возможности реализации решения, т.е. практического действия по преобразованию объекта, — это знания о его преобразуемости, о свойствах объекта, позволяющих эти преобразования. Их нередко называют «податливостями». Для практического мышления нужны и другие знания — о взаимосвязях и строении объекта, о том, какие возможны изменения в его различных частях под влиянием вносимого изменения в какой-либо одной части. Все эти знания организованы не по категориальному, а по ситуативному и субъектному принципу, они часто не осознаются и с трудом поддаются вербализации.
Индивидуализированы и знания, получаемые практическим мышлением. Они адекватны преобразующим возможностям субъекта и плохо вербализуются («молчаливое» знание).
Интуитивное мышление. Обычно об интуитивном мышлении говорят, имея в виду явное или неявное противопоставление двух видов мышления: интуитивного и словесно-логического. Основанием выделения этих видов мышления является различие по степени осознанности и соответствия логическим требованиям построения умозаключения, получения вывода. При интуитивном мышлении речь идет о таком случае, когда имеет место не плавный логический переход от данного к новому, а происходит разрыв, скачок к новому знанию через отступление от ранее установленной логики. В гештальтпсихологии такой путь получения решения описывается как инсайт — внезапный скачкообразный переход к новой структуре.
Различие между процессом логического и интуитивного мышления заключается в том, что процесс интуитивного мышления неосознаваем, он слит с продуктом. На интуитивном уровне способы действий не выделяются как таковые, они непосредственно даны субъекту как единое целое с объектом и самим действием. Процесс логического мышления, напротив, осознан, отделен от своего продукта, а способы действия выделены и превращены в операции, применимые ко многим подобным объектам.
Каждому из видов мышления, как считает Я.А. Пономарев, соответствуют объекты различного типа. Объекты интуитивного мышления представляют собой предметы — оригиналы, с которыми взаимодействует человек. А объектами логического мышления выступают знаковые системы, в которых обозначаемое и обозначающее — предмет и знак четко разделены.
По мнению известного ученого и методолога Г.П. Щедровиц-кого, логическое мышление выполняет в первую очередь не функцию получения нового знания, а функцию передачи, трансляции уже полученного знания другому. Поэтому обычно при исследовании мыслительного процесса мы обнаруживаем, что решение логически обосновывается только после того, как оно уже психологически найдено. Развитое мышление представляет собой сложное единство логических и интуитивных компонентов, тесно взаимосвязанных между собой.
Для реальной психической деятельности человека наиболее характерно именно взаимодействие логических и интуитивных компонентов, обязательное наличие которых отличает человеческое мышление от «мышления» компьютера. Если в человеческом мышлении присутствуют и сами предметы, и знаковые модели, то компьютер работает исключительно со знаковыми моделями. В этом смысле мышление компьютера является полностью логическим, лишенным всех интуитивных компонентов, что приводит к невозможности самостоятельного построения компьютером любых моделей, поскольку знаковые модели строятся на основе взаимодействия с реальным предметом.
Исследования Л.Л. Гуровой и ее сотрудников выявили связь интуиции с образной репрезентацией информации в процессе решения задач. Установлено, что наглядные решения носят более интуитивный характер. В решении задач интуиция выступает как компонент генерирования гипотез и стратегий решений на основе оперирования содержанием задачи в виде комплексных ориентиров поиска, которые объединяют смысловые и логические признаки в нестандартных сочетаниях. Эти ориентиры поиска позволяют в ходе решения одновременно учитывать целый ряд признаков, каждого из которых по отдельности недостаточно для правильного решения. Таким образом достигается целостное представление — интуитивная модель, структура задачи, позволяющая избегать последовательного перебора логически возможных вариантов. Именно образное кодирование дает возможность непосредственно оперировать реальными взаимоотношениями объектов, отыскивая пути решения в определенной области, соответствующей смыслу поставленной задачи.
В эвристическом программировании осуществляется формальное моделирование интуиции. Исходя из того, что опыт человека существует только в виде организованных систем — семантических пространств, имеющих иерархическую многослойную структуру, мы можем формировать операции, направленные на преобразования подсхем опыта и их элементов. Значение операций отображается в одну или несколько точек одного или нескольких семантических пространств. На этом множестве точек, сгруппированных по некоторому общему свойству, заданы параметры, по которым определяется, какие точки являются проекциями реальных объектов, а какие — случайным шумом. Множество проекций реальных объектов образует контекст (сечение пространства). Интуиция в этой модели представляет собой процесс перенесения с заданной трансформацией структуры подсхем опыта с одной области деятельности (из одного контекста) на другую (в другой контекст). При этом в сознании представлены только исходные данные и результат. Для успешного решения необходимо существование по крайней мере одной области сечения семантического пространства (одного контекста), на который бы попадали точки только одного реального объекта или группы. Например, при успешном опознании треугольника только точки, порожденные операциями зрительного сканирования треугольника, попадают в одну область, представляющую эту фигуру в семантическом пространстве. Экспериментально показано, что опознание геометрических фигур чаще всего происходит на интуитивном уровне за гораздо меньшее время, чем то, которое необходимо для актуализации логических признаков и их соотнесения с правилом.
Выделяется особое семантическое Х -пространство, включающее в себя знания человека о мире и о нем самом. Только области Х-пространства могут использоваться для формальнологических построений. Положительное влияние опыта работы на успешность интуитивных решений объясняется через формирование множеств областей. Х-пространства, связанных с одной и той же областью другого семантического пространства. С ростом опыта размеры этих областей уменьшаются, а их число увеличивается, что значительно облегчает обработку информации. Сама интуиция при таком подходе объясняется как накопление возможных, не полностью осознаваемых гипотез.
Аутистическое мышление. Понятие аутистического мышления появилось в психиатрии. Е. Блейлер описывает аутистическое мышление как такое, которое «не обращает внимания на противоречия с действительностью». В своих наиболее ярких формах аутистическое мышление проявляется в болезненных состояниях, например при шизофрении, однако в действительности существуют всевозможные переходные формы, начиная с незначительного отрыва от непосредственного опыта (что необходимо при любом выводе по аналогии, при логической индукции) до самого необузданного полета фантазии.
Здесь обнаруживается некоторое сходство между аутистическим и мифологическим, или магическим, мышлением. В первую очередь это сходство заключается в том, что аутистическое и мифологическое мышление не отвечают требованиям логики и критериям научного знания, основываются на отходе от имеющегося опыта. Первоначально аутистическое и мифологическое мышление считались происходящими от недостатка научных знаний. Предполагалось, что мы мыслим мифологически или аутистически там, где опыт взаимодействия с действительностью еще недостаточен для научного познания, а практические и познавательные потребности побуждают к ее дальнейшему изучению. И постепенно, в ходе накопления практического опыта и основанного на нем научного знания о мире, значение подобных форм мышления уменьшается. В качестве примеров этого служило изменение геоцентрической модели мира на современную, развитие взглядов на происхождение человека и т.п.
Но в настоящее время более широко распространена другая точка зрения. Аутистическое и мифологическое мышление не противопоставляются научному, а рассматриваются как иные, самостоятельные формы познания, не прекращающие своего существования с развитием науки. К. Леви-Строс считает, что магия и наука представляют собой два способа познания, отличающихся не столько по своему характеру, сколько по типу явлений, к которым они прилагаются.
Мифологическое мышление. Исследования Л. Леви-Брюля показали, что мифологическое мышление неоднородно. Оно включает в себя как мышление в процессе действия: «Первобытные люди весьма часто дают такие доказательства своей поразительной ловкости и искусности в организации своих охотничьих и рыболовных предприятий, они очень часто обнаруживают дар изобретательности и поразительного мастерства в своих произведениях искусства»*, — пишет Леви-Брюль, так и собственно мифологический компонент, направленный на объяснение действительности.
* Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышления. М-: Педагогика-Пресс, 1996. С. 8.
Мифологическое мышление предполагает некоторые действия (мистерии, ритуалы, заклинания и др.) и пониженную чувствительность к критике, как и аутистическое, но имеются и существенные отличия.
Во-первых, мифологическое мышление имеет социальный характер, опирается на коллективные представления, т.е. оно основано на опыте общества, а не отдельного индивида.
Во-вторых, отличие аутистического мышления от мифологического заключается в отсутствии практической эффективности. В мифологическом мышлении некритичность, например по отношению к ритуалам, во многом обусловлена тем, что повседневная практическая деятельность субъекта в достаточной мере эффективна. Поэтому мифологическая модель действительности хотя и не согласуется с научной, но сохраняет адекватность в той мере, в какой позволяет реально осуществлять деятельность.
Аутистическое мышление, напротив, оказывается не только независимым от реальной деятельности, но и активно направленным на уход из реальности для получения аффективного удовлетворения во внутреннем мире. Оно осуществляет наши желания, и вместе с желаниями наши опасения, глубоко затрагивающие внутреннее существо человека. Поэтому результаты аутистического мышления зачастую психологически оказываются даже более ценными, чем реальность. При этом реальный опыт не отрицается, но в нем используется лишь то, что не противоречит основной цели.
Принимая во внимание, что для творческого мышления, для открытия и создания нового необходим отход от сложившихся стереотипов, некоторые элементы аутистического мышления нужно считать нормальной и необходимой «гимнастикой ума», такие, например, как мечтания наяву, воображение себя в никогда не случавшихся ситуациях.
Основные принципы, управляющие аутистическим мышлением, это стремление к сохранению аффекта, с одной стороны, и стремление к получению удовольствий и позитивных переживаний — с другой. В случае отрицательных аффектов эти принципы противоречат друг другу, а в случае положительных — согласуются. «Там, где действительность тяжела и несносна, она часто вовсе исключается из мысли»*, — пишет Е. Блейлер. Так возникают бредовые идеи, сноподобное исполнение желаний в сумеречном состоянии и невротические симптомы — как символическое удовлетворение желаний.
* Блейлер Е. Руководство по психиатрии. М.: Изд-во независимой психиатрической ассоциации, 1993. С. 37.
Роль грез, фантазий, мысленного проживания ситуаций, созданных воображением, существенно изменилась с появлением новых информационных технологий. В настоящее время особую остроту приобретает проблема аутистического мышления в связи с изучением влияния компьютера на человеческую психику. Описаны феномены ухода от реальности в компьютерные игры, формирования «интернет-зависимости», приводящие к аутизации человека, сужению сферы интересов, поглощенности исключительно информационными технологиями. Во взаимодействии с другими людьми иногда происходит уподобление их компьютеру, перенос приемов взаимодействия с компьютером на человека. Однако вместе с этим идет и возрождение начавших выходить из употребления с появлением телефона я радиосвязи навыков письменного общения через электронную почту. Таким образом, роль информационных технологий в формировании аутистического мышления нельзя считать полностью отрицательной. Информатизация может приводить как к стимуляции творческого воображения, развитию познавательных потребностей, самоактуализации, так и к аутизации. Проводятся исследования, посвященные использованию компьютеров для терапии аутизма или смягчения его негативных последствий.
Логическое мышление. Более двух тысяч лет назад Аристотель сформулировал законы «правильного» мышления. Эти законы он назвал логикой. Логика помогает прийти к правильному мыслительному выводу и обосновать этот вывод. Способ рассуждения, приводящий к выводу, в логике называется умозаключением. Существует два типа умозаключений: индуктивное и дедуктивное, В индуктивном умозаключении вывод делается путем обобщения многих частных случаев. Это обобщение имеет вероятностный, правдоподобный характер и нуждается в дальнейшей проверке. Типичной ошибкой индукции является поспешное, необоснованное обобщение: если Волга и Енисей имеют один высокий берег, а другой низкий, значит, все реки имеют один берег высокий, а другой низкий. Дедуктивное умозаключение делается на основе уже известных, общих истин (законов). Его отличительная особенность в том, что если мы имеем истинные общие утверждения, то вывод, сделанный по правилам логики, всегда будет верным. Способ рассуждения, используемый при дедуктивном умозаключении, называется силлогизмом.
В силлогизме выделяются три части: большая посылка, малая посылка и вывод. Примером силлогизма может служить следующая схема рассуждения:
Большая посылка: Если у человека повышена температура, он болен.
Малая посылка: У мальчика повышена температура.
Вывод: Следовательно, мальчик болен.
Если посылки рассуждения истинны и схема рассуждения тоже верна, полученный вывод также считается верным.
Довольно часто люди, нарушая схему рассуждения, приходят к неверному выводу. Распространена ошибка, когда от утверждения следствия условного высказывания делается заключение о его основаниях.
Если у человека повышенная температура, он болен.
Мальчик болен.
Следовательно, у мальчика повышена температура.
Такой вывод делать нельзя, потому что возможны другие основания для вывода, чем повышение температуры: вялость, потеря аппетита, плохие анализы...
Логическое рассуждение может быть выражено в буквенной форме:
Если А есть В, то С есть Д.
А есть В.
Следовательно, С есть Д.
Если мы заменим буквенные символы высказываниями, то можем получить следующий силлогизм:
Если на реке стоит крупное промышленное предприятие, то вода в реке загрязнена.
На реке стоит крупное предприятие.
Следовательно, вода в реке загрязнена.
Если же рассуждение строится по такой схеме:
Если А есть В, то С есть Д, то вывод сделать нельзя. Делающий вывод на основе этих двух посылок совершает логическую ошибку.
В реальной жизни мы часто упускаем в рассуждении одну из трех частей силлогизма. Такой сокращенный силлогизм называется энтимема. Например, «Где нет огня, нет и дыма; а в данном месте дым есть...» Здесь выпущено и подразумевается вывод. В силлогизме «Слово «Марина» — имя собственное, значит, оно пишется с большой буквы» выпущена большая посылка: «Все имена собственные пишутся с большой буквы». Энтимемы более соответствуют естественной речи, однако в них легче сделать логическую ошибку, допустить непоследовательность и противоречие в доказательстве.
Таким образом, логическое мышление предполагает умение выполнять дедуктивное и индуктивное умозаключения; определять истинность и обоснованность выводов, полученных в результате этих умозаключений.
Однако в жизни люди редко следуют правилам логического мышления. В основе этого пять причин: 1) несформированность логических операций; 2) воздействие на ход мышления эмоций и чувств; 3) влияние на ход мыслительного процесса формы высказывания; 4) влияние на ход мыслительного процесса содержания посылок; 5) недостаточное развитие оперативной памяти.
Остановимся подробнее на этих причинах.
Несформированностъ логических операций. То, что логические операции необходимо специально формировать, стало очевидным после исследований логического мышления в других культурах. В 1931—1932 гг. известный русский психолог А.Р. Лурия проводил изучение мышления узбекских крестьян. В качестве заданий он предлагал решать силлогизмы, подобные данному:
Далеко на севере, где лежит снег, все медведи белые.
Новая Земля находится далеко на севере.
Какого цвета там медведи?
Большинство крестьян отвечали, что они не могут ответить на этот вопрос, так как не были на Новой Земле. Аналогичные результаты получил американский исследователь М. Коул в Либерии. Он просил вождя племени решить простой силлогизм:
Паук и черный олень всегда едят вместе.
Паук сейчас ест. Ест ли сейчас черный олень?
Ответ был такой: Но меня там не было. Как я могут ответить на такой вопрос?
После настойчивого повторения вопроса вождь сказал:
«Черный олень бродит целый день и ест листья на кустах. Потом он немного отдыхает и снова принимается есть листья».
Таким образом, люди, которые не обучались силлогистическому мышлению, склонны опираться не на рассуждения, а на личный опыт.
Европейские школьники тоже не сразу усваивают умение выполнять рассуждения в форме силлогизма. Очень часто 7—9-летние дети для того, чтобы объяснить свое действие, ссылаются не на общее правило, а на другой частный случай или авторитетное мнение. «Слово «Ярославль» пишется с большой буквы потому, что учительница так сказала». «28 делится на 2 потому, что если 20 разделить на 2, будет 10, и 8 разделить на 2 — будет 4».
Неумение совершать силлогистические рассуждения может приводить к тому, что ребенок не способен понять общих закономерностей, лежащих в основе причинно-следственных отношений.
Воздействие на ход мышления эмоций и чувств. Логические ошибки могут также быть связаны с воздействием эмоций на мышление. Сильные эмоции способны разрушать стройные логические построения, смещать оценки вероятности появления того или иного события. Особенно очевидно это проявляется в индуктивном заключении. Часто автор какой-либо гипотезы настолько убежден в ее правильности, что не замечает ее недостатков. Примером влияния эмоций на мышление является игра в монетку, в которой игрок должен угадать, какой стороной упадет подброшенная монетка: «орлом» или «решкой». Вероятность падения монетки на ту или другую сторону в единственном случае — 50%. Если мы бросаем монетку несколько раз подряд и она падает только на одну сторону, то вероятность падения монетки на другую сторону с каждой попыткой возрастает. Так, к примеру, если мы бросали монетку пять раз и она всякий раз падала на «орла», то подсчет математической вероятности выпадения на шестой раз «решки» составляет 91%. Большинство людей недооценивают эту вероятность и полагают, что шансы выпадения «решки» гораздо ниже — от 60 до 80%.
Еще больше расходятся оценки людей и подсчет математической вероятности при большем количестве испытаний. Если, к примеру, мы подбрасывали монету 10 раз и 9 раз у нас выпадал «орел», то появление «решки» на 10-й раз должно произойти с вероятностью 99,9%. Люди же оценивают эту вероятность на 80 или 90%. Аналогичная ситуация происходит во время покупки лотерейных билетов. Несмотря на ничтожную вероятность серьезного выигрыша, многие всерьез на него надеются, завышая вероятность его появления.
Влияние на ход мыслительного процесса формы высказывания. Вот типичный пример:
Все А есть В.
Все С есть В.
Следовательно, все А есть С.
Слово «все» в большой и малой посылке создает атмосферу общего утверждения, и поэтому люди, решающие этот силлогизм, склонны сделать вывод, имитирующий формы посылки. На самом деле никакого вывода из этих суждений сделать нельзя, так как А и С могут быть независимыми частями В. Это становится очевидным, если буквенные символы заменить словами:
Все воробьи — птицы.
Все ястребы — птицы.
Следовательно, все воробьи являются ястребами.
Эффект атмосферы может быть сформулирован в виде двух принципов (И. Бегг, Дж.П. Денни, 1969):
Если хотя бы одна посылка в силлогизме является отрицательной, чаще всего заключение также будет отрицательным. Если обе посылки являются положительными, то заключение будет утвердительным.
Если хотя бы одна посылка будет конкретна, то и заключение чаще всего будет конкретным. Когда обе посылки — общие, заключение будет также общим.
Влияние на ход мыслительного процесса содержания посылок. Бывает, что люди, решая силлогизм, просто вспоминают какое-то утверждение на ту же тему и произносят его вместо вывода. К примеру, в эксперименте испытуемым предлагалось оценить правильность решения следующего силлогизма:
Некоторые химические соединения ядовиты.
Все сорта пива содержат химическое соединение — алкоголь.
Некоторые сорта пива ядовиты.
Большинство соглашались с выводом из этого силлогизма, так как считали алкоголь, содержащийся в пиве, ядом. Таким образом, они фактически оценивали не корректность следствия, а выказывали свое мнение по этому поводу. На самом деле, вывод из этого силлогизма сделать нельзя, так как здесь не дано, к какому виду химических соединений следует относить алкоголь: к ядовитым или неядовитым.
Недостаточное развитие оперативной памяти. Ребенок, решающий логическую задачу, может просто забыть какое-то из условий. Например, при решении транзитивных задач типа А>В; В>С. Что больше, А или С? Дети 6—7 лет испытывают затруднения потому, что сравнивая А и В забывают про В и С, а сравнивая В и С, забывают про А и В. Поэтому вывод про А и С они делают наобум, часто ошибаясь. Аналогичные трудности испытывают и более старшие дети, сравнивая попарно большее количество объектов.
В целом можно сказать, что при выборе решений люди больше склонны следовать интуиции, чем использовать рациональные методы математики и логики. Примером может служить один психологический эксперимент.
Испытуемых просили прочесть список из 39 имен известных людей и сказать, кого в нем больше, мужчин или женщин. И хотя количество мужчин и женщин в нем было примерно равным (19 мужчин и 20 женщин), испытуемые утверждали, что мужчин было больше в том случае, если мужские имена были им более известны, чем женские. Если же испытуемым давали список, где женские имена были им более известны, то все испытуемые твердо заявляли, что женщин в списке намного больше. Практически никто из испытуемых, уверенных в своем решении, не заявил, что ему нужно пересчитать мужчин и женщин, представленных в списке.
На характер решения также может влиять ситуация, в которой происходит действие принятия решения. Испытуемым предлагали следующее задание: «Вы решили посмотреть пьесу, билет на которую стоит 10 долл. Подходя к театру вы обнаружили, что потеряли купюру в 10 долл. Станете ли вы покупать билет, чтобы посмотреть пьесу?» Большинство (88%) из них говорили «да». Затем условия задания немного меняли: «Представьте, что вы решили посмотреть пьесу и заплатили за входной билет 10 долл. Подходя к театру, вы обнаружили, что билет потерян. Будете ли вы покупать новый билет?»
На этот вопрос менее половины (46%) испытуемых ответили утвердительно. Таким образом, хотя и в первой и во второй ситуациях потери составляли по 10 долл. и с математической точки зрения они были совершенно равноценны, люди оценивали их по-разному.
В другом эксперименте проверялось, насколько точно оценка вероятности испытуемыми соответствует оценке вероятности, подсчитанной по математической формуле. Для этого испытуемым предлагалось выбрать наугад один из двух одинаковых мешков. В одном было 70 синих фишек и 30 красных, в другом 70 красных фишек и 30 синих. Испытуемые вынимали из выбранного мешка по одной фишке, рассматривали ее и клали обратно. Если первой попадалась красная фишка, то вероятность, что красных фишек больше была равна 70%. Если вторая фишка оказывалась тоже красной, то вероятность, что в мешке 70 красных фишек уже равнялась 84%. Однако испытуемые оценивали вероятность этого события намного ниже математической. Они предполагали, что вероятность равна всего 60%. Таким образом, оценки людей в целом являлись более осторожными (консервативными), чем того требовала математическая оценка вероятности.
Творческое мышление. О творческом мышлении впервые заговорили древние греки. Древнегреческий философ Платон считал, что интеллект (иус) — это то, что отличает человеческую душу от животной. Нус — надындивидуальное по природе творческое начало, приобщающее человека к божественному миру. Аристотель противопоставил понятию нус понятие интеллекта, имеющего «земное» происхождение. Этот вид интеллекта имел нетворческий, рассудочный характер. В последствии в немецкой классической философии оба типа интеллекта были воспроизведены сначала И. Кантом и затем В.Ф. Гегелем. Божественный по природе, творческий тип интеллекта стали называть разумом, а второй — рассудком.
Во второй половине XIX в., когда произошло отделение психологической науки от философии, объектом изучения психологов стал творческий интеллект. Исследования мышления сконцентрировались вокруг основ рассуждения и умозаключения.
Только к началу 1930-х гг. ученые вновь обратились к проблеме творческого интеллекта. Одним из первых исследователей этого типа мышления был М. Вертгеймер, который, критикуя ассоцианистический подход, писал, что если решение задачи «...достигается в результате простого припоминания, механического повторения, что было заучено ранее, благодаря случайному открытию в серии слепых проб, то я бы не решился назвать такой процесс разумным мышлением»*. Среди наиболее важных особенностей творческого мышления Вертгеймер назвал его адаптивность и структурность. Адаптивность означает, что творческие процессы направлены на улучшение ситуации, а структурность — то, что в процессе решения происходит анализ особенностей проблемной ситуации и изменение функциональных значений отдельных элементов ситуации в рамках целостной структуры. Также Вертгеймер обратил внимание на то, что задания, которые стимулируют творческое мышление, должны быть «нетипичными», необычными для человека. Решающий творческую проблему должен взглянуть на ситуацию по-новому, используя скрытые свойства объектов, непривычные связи, стараясь перенести принципы и способы решения из одной сферы в другую, иногда очень далекую.
* Вертгеймер М. Продуктивное мышление. М.: Прогресс, 1987. С. 38.
Начиная с конца 1950-х гг. творческие процессы становятся объектом экспериментального изучения многих психологов (Дж. Гилфорд, Е.П. Торранс, Д.Б. Богоявленская, Я.А. Пономарев, Р. Стернберг и др.). Совершенствуются методы диагностики, систематизируются творческие задания. Сегодня для диагностики творческого мышления используют задания, различающиеся по трем основаниям: по количеству условий, которые необходимо учитывать для достижения решения, по «материалу» и по выраженности одного из этапов творческого процесса. Что касается первого основания выделения творческих заданий, то на одном полюсе стоят задания, которые могут иметь только одно ограничительное условие, на Другом — имеющие множество условий. Примером заданий с минимальным количеством условий могут служить упражнения на развитие фантазии: нарисовать несуществующее животное, придумать как можно больше предметов, основой для которых послужил бы круг и т.п. Примером заданий с большим количеством условий являются так называемые проблемные ситуации, которые формулируются с точки зрения человека, которому надо что-либо предпринять. В этих ситуациях необходимо учитывать не только «внешние» условия, такие, как особенности окружающего пространства, времени, энергетические, экономические и материальные ресурсы, причинно-следственные закономерности между предметами и объектами, но и «внутренние» условия, заданные логикой действия человека в этой ситуации. «Материал» творческого мышления может быть: двигательным, образным и концептуальным. Примером «двигательной» ситуации является задание изобразить в танце отношение к «запретному плоду». Образный «материал», как правило, лежит в основе рисуночных заданий, а концептуальный — в основе заданий на поиск, использование закономерностей и оценку влияния различных факторов друг на друга. Процесс творчества включает разные этапы: порождения или генерации идей, анализа и доработки выдвинутых идей и выбора из нескольких идей лучших. В жизненных ситуациях не всегда присутствуют все три этапа творческого процесса. Поэтому ситуации можно разделить по принципу: какой из этапов наиболее представлен, Есть задания, в которых требуется проявить способность к генерации идей (первый этап творческого процесса): критерием выполнения таких заданий выступает количество и качество выдвинутых идей (например, сколькими способами можно передать новость другому человеку?). Существуют ситуации, которые, в основном, требуют умения проанализировать и доработать уже выдвинутые идеи (второй этап творчества). В этом случае человек должен выявить последствия принятия каждой из идей, найти способы усиления «положительных» эффектов и способы минимизации отрицательных. Наконец, существуют ситуации в которых нужно сравнить возможные альтернативные идеи с точки зрения их практической ценности. Такого рода задачи стоят перед врачами при постановке диагноза, когда они из нескольких сотен возможных факторов (причин) должны выбрать наиболее вероятные для проверки. Чаще всего в подобных заданиях необходимо ранжировать имеющиеся факторы (идеи) по степени важности, т.е. приписать самой вероятной (лучшей) идее порядковый номер один, идее похуже или менее вероятной — номер два и т.д., пока не закончится весь список идей.
Сегодня психологи убеждены: научить мыслить творчески можно любого умственно нормального человека. Для этого необходимо развить соответствующие способности, участвующие в процессе творческого мышления и преодолеть внутренние барьеры к творчеству. Среди способностей к творческому мышлению наиболее важны следующие способности:
к генерации идей;
к логической проработке идей;
к оценке и выбору среди множества возможных идей наиболее вероятных.
Эти способности могут быть реализованы на разном материале и в различной форме. Каждая из способностей складывается из некоторого количества психологических умений. Например, образная форма материала, которая необходима при изобразительном и музыкальном творчестве, требует развития таких умений, как выделение свойств и признаков предметов, сочетание отдельных частей образов в единое целое, нахождение общих и различных признаков предметов и т.п. Задания на развитие этих умений обычно даются в форме рисунков, фрагментов музыкальных произведений. Речевой материал требует развития причинно-следственного мышления, формирования «чувства языка», умения композиционно выстраивать текст. В этом случае задания представлены в форме сказок, историй, стихов.
Обычно психологами называются четыре внутренних барьера к творчеству.
1. Конформизм — желание быть похожим на другого. Люди опасаются высказывать оригинальные идеи, чтобы не выделяться среди других. Их опасения чаще всего связаны с печальным детским опытом непонимания и осуждения их идей среди взрослых или сверстников.
2. Цензура — внутренняя критика любой собственной идеи. Люди с жесткой внутренней цензурой предпочитают ждать естественного разрешения проблемы или пытаются переложить ответственное решение на кого-то другого. Подобная безынициативность обычно формируется у детей, родители которых придерживаются авторитарного стиля воспитания и склонны критиковать действия ребенка по любому поводу.
3. Ригидность — трудность переключения с одной стереотипной точки зрения на другую. Ригидность не позволяет совершенствовать готовые решения, «видеть» необычное в обычном, знакомом.
4. Желание найти ответ немедленно. Было замечено, что наилучшие решения приходят во время «творческой паузы», когда человек дает себе возможность отвлечься от упорного сидения над проблемой, отдохнуть. Если же человек стремится решить проблему сразу, во что бы то ни стало, то риск преждевременного, непродуманного решения очень велик.
Еще в 1620-х гг. французский философ Рене Декарт писал: «Для разыскания истины необходим метод». Он впервые разработал правила, которые помогали бы человеку разрешать научные проблемы. В XX в. разработка методов разрешения проблемных ситуаций продолжилась. Были описаны методы и приемы решения технических проблем, приемы литературного творчества. Среди них особую популярность завоевали метод «мозгового штурма», предложенный А. Осборном в 1937 г.; метод «синектики» У. Гордона (1950-е гг.).
В основе метода «мозгового штурма» лежала следующая мысль: процесс выдвижения гипотез необходимо отделить от их оценки. В повседневной жизни наши оценки часто сдерживают полет нашей фантазии и воображения, не дают смелым и новаторским идеям «прорваться» в сознание. Поэтому отказ от оценки и критики в «мозговом штурме» помогает найти оригинальные решения. Обычно в методе «мозгового штурма» различают три фазы: разминки (около 5 мин), генерации идей (10— 15 мин) и оценки идей. Во время разминки людям предлагают несложные, часто шуточные задания типа «Стоя на двух ногах, курица весит 2 кг; сколько она будет весить, стоя на одной ноге?», «Как перенести воду в решете?». Во время фазы «генерации идей» людям предлагается проблемная ситуация, нуждающаяся в разрешении. Всячески поощряются любые идеи, даже шуточные. Все идеи фиксируются. Обычно наиболее эффективно действует группа из 6—8 человек. На третьем этапе группа экспертов оценивает каждую из предлагаемых идей и отбирает перспективные.
Метод «синектики» разрабатывался как модификация метода «мозгового штурма», но в процессе практического использования выяснилось, что он подходит не только для группового процесса решения, но и для индивидуального. В «синектике» используется основное свойство аналогий — сравнение какого-то сложного объекта (процесса) с простым. При этом лучше осознаются и понимаются свойства сложного объекта. Различают прямую, личную, символическую и фантастическую аналогии.
Прямая аналогия используется тогда, когда возможно прямое сравнение исследуемого объекта с хорошо знакомыми нам объектами и процессами. Особую ценность аналогия имеет тогда, когда предметы берутся совершенно из других областей знания или практической деятельности. Например, школьную перемену можно сравнить с водопадом, горной речкой, солнцем, тучкой. Если в первых двух случаях общие признаки лежат «на поверхности» (шум, грохот, суета, быстрое движение), в двух других случаях при поиске общего необходимо проявить изобретательность. К примеру, перемена похожа на солнце, так как она заряжает учеников энергией. Солнце тоже заряжает энергией все живые организмы на земле.
Личная аналогия (эмпатия) используется, когда человек ставит себя на место изучаемого объекта. Так, конструктор машины может себя представить в виде втулки или шестерни, архитектор моста — в виде несущей конструкции этого моста. При этом лучше осознаются силы, которые действуют на данный объект и отчетливо проявляются его сильные и слабые стороны.
Символическая аналогия позволяет отобразить изучаемый объект в символической форме, подобрать такие символы (знаки), которые лучше выражают его основные закономерности. Примером могут служить задания на нахождение предметов, символизирующих профессии: учитель, врач, водитель; исторические периоды развития страны.
Фантастическая аналогия предполагает сравнение исследуемых объектов со сказочными, фантастическими персонажами. Она позволяет сконцентрироваться на пока еще невозможных, но желаемых свойствах и признаках. Вполне вероятно, что мысль о самолете родилась на основе сказочного прототипа ковра-самолета.