Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
PAGE 1
Переводы сайта HYPERLINK "http://otherside.my1.ru/"http://best-otherside.ru/
К. Зэт. Сноу
Уродство
Перевод: julia514, Doumori
Вычитка: denils
Обложка: волчица
Когда волшебник влюблен по собственному желанию, он доволен собой. А когда он доволен собой, то и магия отходит на второй план. Джэксон Спэй давно не колдовал. Теперь пришло его время.
Почти единственное, чему учат походы по клубам, - это «как подцепить партнера на ночь» и «сколько должно быть алкоголя в крови, когда пора идти домой». Но одним слякотным промозглым мартовским вечером в месте под названием «Лисья Нора» трое моих друзей получили гораздо более серьезный урок, чем изучение членов, скрытых под дизайнерскими штанами.
Я потягивал очередной безалкогольный коктейль и не лез не в свое дело, когда Фэллон Тэйт выкинул фортель. Конечно, он и не подозревал, что делает что-то в этом духе. Он просто думал, что делает комплимент мужчине, хватая его за задницу. В конце концов, разве не так выражают свое восхищение в набитом до отказа месте?
Вся кутерьма началась с того момента, когда мужчина зашел в бар. Его невозможно было пропустить. Джэйк Пеллетье и Тодд Хайлеман так и сделали. Фэллон, Джэйк и Тодд тусовались вместе с незапамятных времен, по крайней мере последние несколько лет. Так что, когда один из них заглядывал в «Лисью Нору», или в «Бэнта», или в «Леди Да», остальные следовали по пятам. Я время от времени составлял им компанию.
Не буду кривить душой, если скажу, что каждый из них хотел заполучить незнакомца себе. Между ними было что-то наподобие непрекращающегося соревнования по съему самого сексуального мужика в баре. А вошедший молодой человек был редкой удачей. Сто десять очков по стобалльной шкале. Ни один из них не рискнул бы этого отрицать.
Но я забегаю вперед.
Этим роковым вечером наша четверка расположилась за столиком в «Лисьей норе». Из-за расположенной справа от входа барной стойки, похожей на толстую вытянутую букву «С», было удобно наблюдать за всем происходящим в клубе. Напротив входа, сразу за танцполом, стоял пульт ди-джея. Вдоль двух других стен располагались низкие помосты, плотно уставленные столами и стульями. «Охотничий Клуб», так я про себя называл трех моих друзей, решил занять позицию на дальнем помосте. С этого места они могли наблюдать не только за присутствующими, но и видеть всех входящих.
Для начала Фэллон, Джэйк и Тодд немного поболтали. У них всегда в запасе была занятная история, ведь работы у них были интересными. Джэйк – литературный агент, он рассказал про новую неординарную книгу из разряда «сделай сам», которая позволила получить приличный аванс. Джэйк – типичный молодой горожанин, загадочный и небрежно элегантный, с обширным словарным запасом и сухим чувством юмора. Фэллон более колоритный. Самый болтливый и смешной из троицы, гибкий, с пирсингом и панковской прической.
Фэллон – хореограф. Он ставит участникам шоу и будущим моделям походку, а также учит певцов и ораторов говорить не только словами, но и языком тела. Фэллон без труда распознавал естественную красоту и грацию, особенно, если они шли в комплекте с мужскими гениталиями.
- На этой неделе работал с очередной недоделанной принцессой, - сказал он. – Раздутая мамаша была похожа на Тилибома, а девочка - на расфуфыренную Алису, которая отломила кусок от «уменьшающей» стороны волшебного гриба.
Он потрепал Джэйка по щеке.
- Это было специально для тебя, сладенький. Не один ты читаешь книжки.
- Точно, - сказал Джэйк. – И не один я смотрел диснеевский мультфильм.
Фэл так и не успел понять смысл сказанного, потому что Тодд спросил:
- Она была такой несносной?
- Я лучше так скажу, - произнес Фэл, – представь, как бы вела себя Алиса, если бы Гусеница курила не кальян, а анашу, и поделилась бы с девочкой.
Он театрально закатил глаза и сделал жест, смутно напоминающий крест.
- Пора мне пить успокоительное.
Тодд - самый тихий из троицы, и при росте в метр семьдесят - самый низкий - имел самую интересную работу. Противоестественно интересную, скажем так. Он бальзамировал трупы в бюро ритуальных услуг «Садбори-Бишофф». И во избежание шаблонного представления, что внешне люди его профессии днем похожи на Икабода Крэйна, а ночью - на Всадника без головы, он стригся очень модно, тщательно мелировал и убирал с лица длинную челку, а также поддерживал тело в идеально-мускулистом состоянии.
Он рассказал нам о недавно почившем двадцатидвухлетнем мужчине, чья сестра обнаружила его связанным по рукам и ногам, подвешенным на пустой вешалке с пластиковым мешком на голове, – и все это молодой человек сделал с собой сам.
- Моя знакомая, которая ассистировала при вскрытии, была крайне удивлена, как он вообще так сложился, - сказал Тодд. – Достаточно замысловатый метод связывания. Руки и ноги были странным образом переплетены. Он долго над этим думал.
- Господи, - выдохнул Фэл. – Подвешен, как копченый окорок.
Все остальные скривились.
- Зачем ему так себя убивать? – поинтересовался Фэл.
- Сомневаюсь, что он этого добивался, - произнес Джэйк, ища подтверждения у Тодда.
- Похоже, что извращение пошло не по плану. Дело в том, что он совсем не думал о том, как из этого выпутаться.
Наш друг из похоронного бюро кивнул.
- Случается чаще, чем вы думаете. В основном с мужчинами. Всех возрастов. Они получают удовольствие от ограничения подвижности в сочетании с удушением. Это как наркотик. Чуть переборщил - и назад дороги уже нет.
- Он что, был связан узлом, когда вы его получили? – спросил я, что вызвало нездоровый смех.
- Выглядел он не настолько плохо. Патологоанатомы в основном имеют дело с судорогами. Мне досталось немного работы над конечностями – массаж и растягивание. Когда он поступил к нам, трупное окоченение уже спало. – Тодд криво улыбнулся. – Одно из преимуществ раннего разложения. Оно размягчает и разглаживает сведенные мышечные ткани.
- Еще одна тема для обсуждения, когда разговор не клеится, - сказал Джэйк.
Я поежился.
С перекошенным от омерзения лицом Фэллон взглянул на Тодда, щелкнув пальцами. Когда Фэл так щелкает, значит пора сменить тему.
«Охотничий Клуб» приступил к тому, что у него получалось лучше всего - сканированию территории на предмет добычи, отпуская ехидные комментарии в отношении мужчин, которые не дотягивали до их стандартов.
Вошла группка из пяти подростков. Мне они показались совсем детьми, хотя, скорее всего, они были студентами университета.
- А вот и малыши пожаловали, - произнес Тодд.
- А я не против размера «на один зубок», - возразил Фэл.
- Тогда мне надо познакомить тебя с Габриэлем, - предложил Тодд. – Мне кажется, он ко мне неровно дышит. Я бы хотел это задушить в зародыше.
Габриэль был новым служащим «Садбери-Бишоффа». Низкорослый и необычный молодой человек, занимающийся косметической частью подготовки к похоронам. Тодд предпочитал высоких, симпатичных мужчин. Все трое симпатизировали такому типу.
Хотя ни один из нас никогда этого Тодду не говорил, но в тайне мы удивлялись, как ему вообще удавалось удержать свежеподцепленного мужчину после того, как тот узнавал, чем Тодд зарабатывает на жизнь. Иррациональный предрассудок, конечно, но с ним было сложно бороться. Однажды Фэллон сказал:
- Я трахну Тодда в ту же секунду… как узнаю, что над ним сутки работала команда зачистки, а оставшиеся двадцать девять он отмокал в душе.
Через некоторое время Джэйк раздраженно указал на «гламура», танцевавшего с заинтересовавшим его мужчиной. Фэллон, видимо, принимая намек близко к сердцу, сказал, что лучше уж гламур, чем мерзкая рожа при шикарном теле, описывая партнера «гламурного».
- Черт, посмотри сюда, - сказал Тодд, указывая на мужчину, направляющегося от ди-джея к бару.
- Кхя, - с отвращением произнес Джэйк.
- Парень, похоже, свалился с верхушки уродливого дерева, - сказал Фэл, - и по пути приложился к каждой ветке.
Мои спутники только разогревались. Я знал правила. Как только алкоголь и смех снимут недельное напряжение, компания начнет передвигаться. Хотя я и не одобрял их несдержанность, но едва ли винил «Охотничий Клуб» в охоте. Нам всем уже было к тридцати. И мы часто были сексуально озабочены.
И как раз перед тем, как «Ух ты!» - парень вошел в бар, за столиком позади и чуть левее нашего, я заметил одиноко сидящего мужчину, пальцы которого небрежно сжимали квадратный бокал с янтарной жидкостью. Он был старше нас – ближе к сорока, – каждой частичкой своего тела излучая темную тлеющую энергию. Даже щетина придавала ему привлекательно-мрачный вид. Если судить по ногам, которые казались длиннее, чем у простого смертного, он был высок.
Мне казалось, что он похож на пирата, сексуального, как все грехи вместе взятые, и я бы смотрел на него не отрываясь, если бы не считал это чрезвычайно неприличным.
Он сидел боком к столу, правая лодыжка закинута на колено, и у меня создалось странное ощущение, что он прислушивался к болтовне «Охотничьего Клуба». На мгновение наши взгляды встретились, после чего он медленно перевел внимание на танцпол.
Я не сдал его «Охотничьему Клубу». Один из парней, скорее всего, попытался бы приударить за ним, в то время как другие отпускали бы сальные комментарии по поводу его возраста. Мне казалось, этот сценарий ничего хорошего не предвещал. Потом мужчина поднялся и направился к туалетам – он был высок и отлично сложен, – я отчаянно надеялся, что Тодд, Фэл и Джэйк его не заметят.
И они не заметили. Потому что секунду спустя появился мистер «Ух ты!».
Люди двигались в обоих направлениях, входя и выходя из «Лисьей Норы». Лобби находилось мерах в четырех за нами. Мистер «Ух ты!» выделялся из толпы, как золотой самородок в горном ручье. Он сделал шаг в сторону и окинул взглядом клуб.
По моим подсчетам он был выше метра восьмидесяти, с идеально сложенным телом, красивым живым лицом, густыми волосами, блестевшими, как отполированное дерево. С темно-синими лучистыми глазами, а контур губ – чистая эротическая фантазия.
- Иди к папочке, - пробормотал Джэйк, в то время как Фэл оценивающе оглядывал незнакомца, а глаза Тодда расширились.
Молодой человек произвел на меня впечатление, но не был мне особенно интересен. Настолько потрясающие мужчины обычно относятся к трем типам: бездушно тщеславным, глупым или не свободным. Иногда сразу ко всем трем.
- Вот моя конфетка, - промурлыкал Тодд.
Фэллон помахал пальцем перед его носом.
- Уху. Руки прочь!
К тому моменту, как мистер «Ух ты!» двинулся к бару, Джэйк уже выскочил из-за стола. Не желая оставаться в стороне, Тодд и Фэл тоже поднялись. Я остался на месте.
Сидевший позади нас высокий мужчина вернулся из туалета, а мои компаньоны уже взяли тестостероновый след. Заняв свое место, он оглянулся и… посмотрел на того же красавца, что стал мишенью «Охотничьего Клуба». Он резко начал подниматься со стула. Затем на секунду замер и опустился назад.
Его реакция меня озадачила. Кроме спины мистера «Ух ты!» ему больше ничего видно не было. Задумавшись над этим, я еще раз тайком взглянул на высокого мужчину. Не отводя глаз от бара, он улыбался. Я еще больше растерялся.
Больше ничего не происходило. По крайней мере некоторое время. Окинув танцпол ленивым взглядом, я размышлял, стоит ли сегодня пытаться подцепить кого-нибудь. В ярких пятнах света мелькали извивающиеся тела и блестящие от пота лица. Мне показалось, что я наблюдаю за аквариумом, полным юрких экзотических рыбок. Вокруг было полно свободных мужчин, но мне было не до заигрываний. Мое сердце было несвободно, черт бы его побрал. Кроме того, я не относился к тем, кого гости «Лисьей Норы» посчитали бы сексуальным.
Краем глаза следя за баром, я заметил практически синхронные движения Тодда и Фэллона. Джэйк уже завязал беседу с мистером «Ух ты!», что было вполне ожидаемо, - это всегда было его сильной чертой. Тодд, лишенный дара молоть языком, предпочел более прямолинейный подход. В момент, когда мистер «Ух ты!» поставил бокал на стойку, он накрыл руку молодого человека своей. Жест означающий: Этот - за мой счет. Не откажусь побарахтаться с тобой голышом. Посмотри, какие у меня бицепсы, - какое еще нужно доказательство.
И вот тут-то Фэллон выкинул фортель.
Джэйк стоял слева от мистера «Ух ты!», а Тодд сидел от мужчины справа. Фэл же стоял позади него. И в то время, как внимание красавца было направленно на разговор с Джэйком и на руку Тодда, Фэл украдкой сжал и погладил задницу молодого человека. Мистер «Ух ты!» резко обернулся. Не то чтобы он злился, но явно что-то сказал. Хотел бы я это услышать.
В этот момент слева от меня резко скрипнул стул.
Высокий мужчина, очевидно, наблюдал за моими плотоядными друзьями. Прищурив глаза и сжав челюсть, он не сводил с них глаз. Слава Богу, он остался сидеть. Через некоторое время он расслабился.
Мое любопытство зашкаливало, и я придвинулся к нему поближе.
- Извините, - произнес я с почтительной нерешительностью. Такой подход казался мне наиболее подходящим. Мужчина был крут. Не одетый в кожу медведь, а просто твердый, как гвозди. Реально большие гвозди.
Когда он повернулся в мою сторону, выражение лица было властным, но в то же время понимающим. Я сразу подумал, что он обладает недюжинной силой воли, но направленной во благо.
Я подсел поближе, чтобы мы могли слышать друг друга.
- Вы случайно не знаете того симпатичного молодого человека у бара, вокруг которого вьются мои друзья?
Левый уголок его рта дернулся в улыбке.
- Да, я его знаю.
Вблизи он был еще более привлекательным. Такое ощущение, что на меня наложили заклятие. У мужчины был низкий, с хрипотцой голос, и завораживающие глаза. Искрящиеся зрачки – самое близкое к реальности описание, и когда он на меня смотрел, они, казалось, меняли цвет.
Бьюсь об заклад, что в постели он - «ураган».
Он бесстрастно смотрел на меня, видимо размышляя, какого черта мне надо.
- Похоже, вы не слишком снисходительны к гончим псам, - произнес я только потому, что это было первое, что пришло мне в голову. Конечно, я не мог озвучить свое навязчивое желание засунуть руку ему между ног.
В это мгновение я был готов либо кончить в штаны, либо описаться от страха.
Черт побери.
Я чуть со стула не упал, когда он начал смеяться.
- Похоже, у меня плохо получается это скрывать,- сказал он. Последовавшая за словами улыбка была искренней, но взгляд оставался таким же острым.
Я прокашлялся.
- Я просто хотел извиниться за поведение моих друзей. – Дальнейшие разъяснения были не нужны, ведь он явно наблюдал за нами и слышал наш разговор.
- Тебе не за что извиняться, - произнес он. – Они не дети, а ты - не их отец.
С этим не поспоришь.
- Ну. Хм.. если вы знаете мужчину у бара, почему к нему не присоединились? – Я нервно хохотнул. – Ваше присутствие их бы точно отпугнуло.
На секунду его улыбка стала шире, а взгляд переместился на красавца. Он, казалось, задумался.
- Мне не часто приходится сидеть в стороне и просто смотреть за тем, как он общается с людьми. Это… занятно. И полезно.
Забавное объяснение.
- Полезно в чем?
Казалось, ему сложно снова сосредоточиться на мне.
- Как прививка.
Он тихо засмеялся, опустил глаза и тряхнул головой.
Мне не хотелось на него давить. Его мотивы – не моего ума дело.
- Просто не принимайте моих друзей всерьез, - попросил я. – Ваш молодой человек…
Глаза мужчины резко поднялись.
- Он не просто какой-то молодой человек.
- Прошу прощения. Ваш партнер…
- Он гораздо больше, чем это.
Я не рискнул еще больше его расстраивать, высказывая неверные предположения.
- Я хотел сказать… он необычайно красив, и…
Я заткнулся, когда мужчина закатил глаза.
- Что, вы так не думаете? – спросил я.
- Конечно, думаю. Просто устал уже слышать об этом. А так же устал от того, что люди пытаются урвать себе хоть кусочек от него.
Ого. Я нечаянно наступил на больную мозоль.
- Это и понятно, - сказал я, пытаясь его успокоить. – Но мои друзья просто…
Его лицо напряглось.
- Тщеславны? Высокомерны? Пусты?
Я собирался сказать, что мои друзья молодые одинокие геи, которые не особо отличались от других молодых одиноких геев, поэтому их интерес к великолепному образцу самца был вполне естественен и никак не должен был говорить против них. Но вместо этого я вздрогнул. Высокий мужчина вместо негодования о том, что «Охотничий Клуб» увивается вокруг его любовника, точно указал червоточины в характере каждого из его членов.
Я не знал, как реагировать на его оценку. Она была слишком близка к истине. Он собрал все, что сказали Фэл, Джэйк и Тодд, и сделал логическое заключение.
- Мне кажется, описание очень подходит, - произнес я. – Типа того.
Высокий мужчина фыркнул.
- «Типа того»… да, конечно! Как ты миришься со всей этой самодовольной болтовней? Ты, похоже, неплохой парень. – Он снова посмотрел в сторону бара. Что бы он там не увидел, это не расстроило его – не сильно расстроило, по крайней мере, – за что я и был безмерно благодарен. – Даже слушая их самодовольные замечания, мне хотелось надрать им задницы.
Я ни секунды не сомневался, что он на это способен. Я попытался объяснить причину моего долготерпения.
- Я скорее вижу в них… пострадавших.
Мужчина удивленно вскинул брови и недоверчиво посмотрел на меня.
- Ой, да ладно. Оставь эти признания для Опры.
- Я серьезно.
- Окей, от чего они пострадали, объясни ради Бога? – Вопрос был не простой.
Я поразмышлял над ним, стараясь не выдавать ответ экспромтом. Мне и самому порой нелегко были мириться с тем, когда «Охотничий Клуб» выходил на тропу войны. Но у меня была возможность общаться с ними и при других обстоятельствах.
- Ну, «пострадавшие» - звучит слегка мелодраматично, - сказал я. – Скорее, «продукт» - более подходящее определение. Продукт неразрешенных неурядиц их прошлого. Может быть, продукт общества, которое делает больший акцент на внешний вид, чем на внутренний мир.
Прищурившись, мужчина внимательно меня разглядывал, раздумывая над моими предположениями.
- Мне кажется, - в итоге произнес он, – эти «продукты» нужно изъять из употребления.
Я понятия не имел, что он этим хотел сказать. Одно было ясно наверняка, его отношение к их отвратительному поведению не улучшилось. Готов был биться об заклад.
- Думаю, они станут лучше, как только закончат вести разгульную жизнь и остепенятся. – О Господи, сейчас я говорил, как их дедушка.
Мужчина скептически хмыкнул.
- Друг, этого не случится, пока «свет мой зеркальце, скажи…» не покажет им что-то совершенно неожиданное. – Он допил и поднялся. – И это «неожиданное» они пока не разглядели. Они далеко не подростки, а взрослые мужчины.
Он посмотрел на свою «значимую половинку». Через мгновение он улыбнулся и взмахнул рукой. Я тоже посмотрел в сторону бара, где, улыбаясь в ответ, стоял красавчик, притягивающий всеобщее внимание. Он тут же отвернулся от стойки и начал протискиваться через толпу.
Я наблюдал за воссоединением любовников. Они улыбались и не сводили глаз друг с друга. Красавчик просто сиял, светился от удовольствия.
- Привет, крошка, - промурлыкал высокий мужчина, заключая любимого в объятия.
Они неторопливо поцеловались, касаясь ладонями лиц и волос друг друга. Я не мог оторвать от них глаз. Несомненно, я видел дюжины целующихся мужчин, но из этих так и струилась страсть, которая уверенно и без тени смущения выливалась и захлестывала зал.
Я чувствовал, как это чувство обволакивает меня, – любовь, о которой большинство может только мечтать. Хотя Джэй, Тодд и Фэллон были в состоянии почувствовать такую связь, они умудрились все опошлить.
- Как давно ты здесь? – отстраняясь, спросил красавец.
- Достаточно долго для того, чтобы понаблюдать, как тебя лапали. – Высокий мужчина нежно прикоснулся к лицу любимого.
- Тебе не показалось это смешным? Я развлекался.
- У тебя странное чувство юмора.
- Ты же не собираешь ничего им сделать, так ведь?
- Ничего похожего на сцену, из-за которой меня арестовали бы. Я перевоспитанный варвар, знаешь ли.
Красавчик отстранился еще чуть-чуть.
- Не думаю, что ты изменился. Ты все такой же дикарь.
Беседа была полна дружелюбного юмора. Ни один из них не прекращал улыбаться. Явно они души не чаяли друг в друге.
- Так что ты хотел сделать? – спросил молодой человек. – Потому что я вижу, ты что-то задумал.
На губах высокого мужчины заиграла лукавая улыбка.
- А, черт, Джэксон. Только не это.
- Эй, я давно этого не делал. – Мужчина по имени Джэксон наклонился для очередного поцелуя. – Знаешь же поговорку: Сабля – сталь, и та ржавеет. Тем более что все участники от этого только выиграют.
Я продолжал пялиться на парочку, когда она сошла с помоста и переместилась на танцпол. Затем я поискал глазами «Охотничий Клуб». В баре их уже не было – видно рыскают в другом месте.
В полумраке помещения звучала медленная музыка. Я смотрел на танцующих среди толпы любовников, тесно прижавшихся друг к другу. Хотя они почти не двигались, вокруг них, словно наколдованный, образовался круг свободного пространства.
Они были неприкосновенны.
К столику, выводя меня из оцепенения, подошел Джейк.
- Похоже, тебя бортанули, - сказал я.
- Подтверждает одну из моих теорий, что соблазнить можно только женатых натуралов.
- Они женаты?
- Так сказала «Красавица», - Джэйк обернулся. – А кто наше «Чудовище»? Видел, ты с ним говорил.
Я покачал головой и пожал плечами.
- Так значит и тебя бортанули.
- Нет. Я даже не пытался приставать. – И рад, что не сделал этого. Потому что, без сомнения, нам бы мало не показалось.
Проклятье, я не знал, что он собирался сделать, но содрогался только от одной мысли об этом.
Месяц Спустя
Перед началом первого урока с парковки у «Академии Танца» Фэллон позвонил Джэйку. Он не хотел беспокоить Тодда, ведь он, скорее всего, был в похоронном бюро, пытаясь ввести химикаты в неподатливое сосудистое русло. Кроме того, у Джэйка могли быть новости.
- Ты с клиентом? – спросил он, когда Джэйк поднял трубку.
- Нет, но у меня редактор на другой линии. Подожди минутку.
Фэллон наклонился вправо и потянулся, чтобы разглядеть себя в зеркале заднего вида. Эти шелушащиеся красные пятна на лице не скрывал даже тональный крем. Он смог в этом убедиться во время последних визитов в клуб. К концу каждого вечера он чувствовал себя как Фрэдди-Гребаный-Крюгер с маникюром. Жаль, что ни один из танцующих с ним мужчин так и не обратил на ногти внимания.
- Как там чешуя? – спросил Фэл, как только Джэйк ответил.
- Пожалуйста, не называй ее так. Чешуя у рыбы, а не у людей.
- М-да, я бы не сказал. Что слышно от доктора?
- Та же фигня, - сказал Джэйк. В трубке послышался звук перекладываемых бумаг. – Она ничего не видит. Даже если я тыкаю ее рукой в пятно, даже когда я говорю, что и некоторые другие люди их тоже видят, она все равно клянется, что там ничего нет. А теперь она советует сходить к мозгоправу.
Фэл откинулся на спинку сиденья.
- По крайней мере твой врач не пытается выкачать из тебя денег. Мой тоже твердит: «Ничего я на вас не вижу», - но уверяет, что нужно сдать целую кучу анализов. Они мне обойдутся в тысячу, не меньше. А страховки у меня нет.
- Страховка тоже не панацея, - сказал Джэйк. – Моя стоит тысячу, а все равно пытаются надуть по поводу и без. Поэтому я доктору с порога заявил: «Не надо делать из меня подопытного кролика, если не знаете, с чем имеете дело». Так что она обиделась и посоветовала обратиться к психиатру.
- А с Тоддом что? – спросил Фэллон.
- Его доктор все еще думает, что это может быть аллергия на латекс. Тодд все время носит перчатки. Но это же глупо. Сыпь не на руках. Более того, проблем с презервативами у него никогда не было.
- И это не объясняет, почему у нас те же самые симптомы.
- Или почему нет визуальных доказательств аллергической реакции, - добавил Джэйк.
Фэллон вздохнул.
- Не понимаю. Эту дрянь на себе и друг на друге мы видим. Парни, к которым мы пристаем, - тоже. Но наши доктора и семьи или другие люди – нет.
- Сейчас буду, -крикнул Джэйк кому-то в офисе. – Дэвид думает, что нас прокляли.
Фэл не сразу понял, что замечание относится к нему. Казалось, оно не имеет отношения к теме разговора. Он нахмурился и ничего не сказал.
- Фэл? Ты меня слышал?
- Ага, эээ… Не думал, что ты говоришь со мной. Что ты сказал?
- Дэвид Око думает, что нас прокляли.
- Что?
В трубке послышался еще один голос.
- Прости. Надо бежать, - произнес Джэйк. – Поговорим позже.
Фэллон некоторое время разглядывал мобильный, прежде чем закрыть его и засунуть в карман. В любом случае, ему тоже пора двигаться.
Будет день, будет пища.
Фэллон побрел к залу номер два. Он проверил аудио- и видеоаппаратуру, расположение софитов – все было в норме, – затем сел на складной стул перед столом с микшерским пультом. Скрестив руки на груди, закинул ногу на ногу, нетерпеливо покачивая ею.
- Тайлер? – позвал он, взглянув на настенные часы.
Хотя Тайлер Бёрк и платил за девяносто минут занятий, он в очередной раз отправил первые тридцать из них псу под хвост и провел их в гримерной. Фэллон еще не видел его в повседневной одежде. Мужчина всегда приезжал в Академию раньше Фэллона и всегда уходил после хореографа.
Фэллон поднялся, прошел по подиуму и подошел к одной из дверей сбоку от сцены.
- Знаешь, Тай, заниматься при «полном параде» необязательно.
- Да, я… черт… знаю.
Фэллон прижал ухо к двери.
- Что случилось? Ты в порядке?
Еще одно чертыхание, на этот раз отрывистое и приглушенное.
- Да, все будет хорошо. Ткнул ресницами в чертов глаз.
Скорее всего, он имел в виду накладные ресницы.
- Говорю тебе, необязательно быть при полном…
- Просто отойди и дай мне подготовиться. Господи, я плачу достаточно.
Качая головой, Фэллон вернулся к пульту. Многие оплачивающие услуги Академии «восходящие звезды» были абсолютно безнадежны – Тайлер Бёрк был отличный тому пример, – но тренерам и инструкторам запрещалось им об этом говорить.
Прошло еще пять минут. В миллионный раз за прошедший месяц Фэллон дотронулся до лица. Сыпь, или что это, черт подери, было, поставила его личную жизнь на паузу. Выход в свет в таком виде не приносил ему ничего, кроме нелестного внимания. Он понял это в «Бэнте» в этот уикенд и в «Леди Да» - в прошлый.
Унизительно, когда к тебе относятся, как к прокаженному. Один соблазнительный технарь, которого он пригласил потанцевать, даже сказал ему: «Извини, мужик, не знаю, что там у тебя - чесотка или герпес, или еще какая фигня, - но я точно не хочу заразиться». После этого Фэллон залез в интернет, чтобы посмотреть, как можно менее пугающе обозвать состояние его кожи. Сейчас он сваливал все на угревую сыпь и экзему. Тодд придерживался версии с аллергией на латекс, а Джэйк заявлял, что у него разновидность дерматита.
Но никакие объяснения не помогали. Его и друзей избегали.
«Дэвид Око думает, что нас прокляли».
По спине Фэллона побежали мурашки. Странная какая фраза. Дэвид Око не был похож на чокнутого. Хотя с другими писателями Фэллон знаком не был. Может быть, они все были немножко не в себе.
Послышавшиеся из гримерной глухие удары и бормотание отвлекли Фэллона. Он проверил, какую песню Тайлер выбрал для этого занятия.
- О, нет, - еле слышно простонал он.
Этта Джэймс, «Скажи Мамочке»1.
Дверь гримерной распахнулась, и Самая Ужасная Королева Переодетых в Платье Мужиков вывалилась на сцену.
- Ну, - произнес Тай. – Включай софиты.
Его тембр голоса больше подходил для Поля Робсона2, а не для Этты Джэймс. Хорошо, что он будет только рот под музыку открывать. Фэллон включил софиты.
Мускулистое тело Тая утопало в ослепляющем сиянии и блеске. Фэллон зажмурился. При каждом движении блестки и стразы рождали взрывающиеся мириады искорок.
Фэллон поднял руку, чтобы защитить глаза.
- Тебе не кажется, то это чересчур… как танцовщица из Вегаса с родственниками на китайской фабрике блесток?
- Боссу нравится шик . – Крупными руками Тай пригладил платиновый парик, от чего волоски на его пальцах показались еще более темными. – Тем более, что мне оно перепало от парня, вышедшего из бизнеса. Новое мне не по карману.
Фэллону хотелось сказать: «Тай, Господи- ты- боже- мой, ты похож на мальчика для битья на дне рождении Шер. Эта работа не для тебя».
- Я тебе покажу, что у меня получается, - сказал Тай. – А потом ты мне поможешь отточить движения.
- Мы еще не «отточили движения» для песни Нины Симон.
- Я дома тренировался. Теперь мне нужно работать над следующей. – Тай взглянул на ладонь.
- Что у тебя на руке? – с подозрением спросил Фэллон.
- Слова.
Фэллон выпал в осадок. Чем провинился этот мир, что такой мужчина решил, что сцена - его призвание?
Тай заерзал и задергался.
- Давай уже начнем, хорошо? Я уже весь чешусь.
Кроме как пойти на поводу у его желаний, Фэллон помочь ничем не мог. Клиент - всегда король положения, или как в этом случае - странный гибрид королевы-короля. Приглушив свет от софитов, Фэллон проверил уровень звука на пульте и включил музыку.
Тай «Пузырьки» Бёрк начал серию хаотичных дрыганий под музыку Этты Джэймс.
Фэллон вышагивал вокруг подиума, рассматривая ученика. Молодой человек забрался на сцену и оглядел Тая со спины. У него была отличная, но не женская задница. Плечи – слишком широкие для грациозных движений. А сами движения…
- Стой! – Фэллон выключил музыку с пульта дистанционного управления.
Тай повернулся в замешательстве. Ноги дрожали, колени почти подкашивались.
- Окей, - подходя к нему, произнес Фэллон. – Для начала тебе нужны более низкие каблуки. Ты либо покалечишься сам, либо покалечишь кого-нибудь из зрителей, свалившись им на голову с чертовой сцены. Во-вторых, ты слишком занят тем, что пытаешься запомнить слова, а не живешь этими словами. Мы это уже обсуждали. Позволь ритму песни и истории, в ней рассказанной, направлять тебя.
Он взглянул на Тая. Черт, чувак высокий. Даже ресницы с комками черной туши не портили его нереально красивые серые глаза. Внезапно Фэллон захотел увидеть мужчину без всего этого макияжа и цацек.
- Ты уверен, что гей? – не подумав, спросил он.
Тай положил руки на узкие бедра и поджал напомаженные губы.
- Вообще-то, нет. И пусть я не был рядом с «киской» на протяжении тридцати одного года, с тех пор как появился на свет, но я все еще сомневаюсь. – Его сарказм трансформировался в подозрение. – Ты к чему клонишь?
То, к чему он клонил, потрясло Фэллона самым сильным образом. «Я бы хотел, чтобы ты вышел из этой гримерной одетый, как боксер, а не как сука».
- Проехали. Просто стой в конце подиума и смотри на меня. Я тебе покажу, что имел ввиду, и объясню.
Реакция на Тая потрясла его. Фэл чувствовал влечение к переодетому мужчине лишь однажды - шесть лет назад в Новом Орлеане. Но тот мужчина был физически безупречен, двигался подобно газели и переодет был только для Марди Гра3. Это была только игра, и он довел ее до идеала. Тайлер Бёрк, напротив, хотел сделать переодевание своей новой работой, но хуже всего то, что он выглядел и двигался, как вселившийся в человеческое тело инопланетянин.
Подумав о том, может ли Тай видеть «экзему», Фэллон почувствовал прилив стеснения. И почему ему есть дело до того, как он выглядит перед этим парнем?
Он перемотал песню на начало. Тай занял позицию на конце подиума.
Просто сделай это. Не обращай на него внимания и сделай, не думай.
Фэллону не составило никакого труда полностью отдаться музыке. Сколько он себя помнил, его тело откликалось на музыку так же естественно, как планета на силу гравитации. И под песню Этты Джэймс его руки взметнулись, бедра качнулись в такт, кисти и ноги поднимались и опускались, а торс соблазнительно изгибался. Он чувствовал себя великолепно. Это было лучше, чем окунуться в прохладное озеро в жаркий, душный день. Лучше, чем наркотическое или алкогольное забытье. Фэллон никогда не понимал тех, кто говорил, что не любит танцевать.
- Повтори, пожалуйста, - промурлыкал Тай после окончания песни. Он сложил руки под фальшивой грудью.
Фэллон снова двигался под музыку, попутно объясняя, почему то или иное движение подходило под те или иные слова. Он старался повторить предыдущую импровизацию, чтобы не сбить с толку своего ученика.
Скажи мамочке,- упрашивал он своего единственного зрителя, - что ты хочешь, чего тебе надо.
Тай не выглядел растерянным. Он был заворожен. Фэллон почувствовал, что начал немного возбуждаться. Он не знал, был ли причиной танец или то, что у него был такой привлекательный зритель, или, упаси господи, мысль о здоровенном мужике в облегающем платье, переживающем уникальную агонию нарастающей эрекции. Специально сконструированное нижнее белье, в котором член убирался между ног, не было особо дружелюбно к встающему органу.
- Знаешь, - произнес Тай, когда закончилась запись. – Ты бесподобен, Фэллон. Просто бесподобен.
От комплимента Фэллона бросило в жар. В вырезе платья Тая он заметил полоску темных волос, рельефные бицепсы и массивные предплечья, были слегка прикрыты широкими рукавами с разрезами по бокам.
- Ты мог бы быть танцором, - добавил Тай.
Фэллон скользнул пальцами в волосы.
- Я был. Три года назад. Пришлось бросить.
- Почему?
- Потянул ахиллесово сухожилие. Боль становилась невыносимой.
- Со стороны не заметно.
- То, что я сейчас сделал, - сказал Фэллон, – даже рядом не стояло с профессиональными танцами.
Тай кивнул. Он облизнул губы и опустил глаза. Когда он снова их поднял, в них было море сочувствия.
- Мне очень жаль. Танцы – твое призвание. Могу смотреть на тебя целый день.
- Спасибо. – В горле Фэллона встал ком от такой искренности. Никто очень - очень давно не выражал сочувствия по поводу его безвременной отставки. Он даже себе запретил переживать.
Тай тихо засмеялся:
- Я, правда, ни черта в танцах не понимаю. Это и заметно. – Стоя на высоких каблуках, он нервно переминался с одной ноги на другую. Его платье мягко позвякивало.
В воздухе почувствовалось вполне приятное напряжение.
- Я помогу тебе научиться, - тихо произнес Фэллон. Решимость удивила его самого. – Давай. Попробуй снова. Я останусь здесь и помогу тебе с движениями, если хочешь.
Подумав секунду, Тай кивнул.
- Да, окей. Если считаешь, что это поможет.
Вдвоем они отошли вглубь сцены и повернулись лицом к подиуму.
Три песни подряд Фэллон показывал и вел. Сначала Тай следовал за ним. Потом он двигался позади Тая. Сначала едва касаясь, затем все более уверенно, он клал руки на бедра Тая, чтобы расслабить их, или поднимал его руку, чтобы подтолкнуть к участию в представлении.
- Оу-оу-ооооооооу, слушай песню, - тихо пропел он в ухо Таю, напоминая ему растворяться в музыке. Каждый раз, когда Тай оступался, Фэллон придерживал его. Каждый раз, когда Фэллон смеялся, Тай смеялся в ответ.
К концу урока они хоть и не стали настоящими партнерами по танцам, но стерли барьеры, разделяющие наставника поневоле и неодаренного ученика. Их пессимизм переполз в оптимизм с таким же упорством, как накладные груди Тая стремились уползти к подмышкам.
Через сорок пять минут Фэллон предложил сделать перерыв. Ему нравилось, что Тай потеет, как бегун на марафонские дистанции. Ручейки пота стекали между волосков вниз по груди. Платье, похоже, весило целую тонну.
Впервые за месяц, Фэллон не был одержим "Напастью Сыпи". Это просто вылетело из его головы. Он отлично проводил время.
Фэллон налил два стаканчика воды из кулера около двери. Выпил один, а второй передал Таю, затем взял упаковку влажных салфеток с полки под пультом. Он проводил своего «звездного» ученика к одному из диванчиков, расположенных вдоль подиума.
- Прогресс, - сказал он, со счастливым вздохом падая на подушки.
- Думаешь? – с надеждой спросил Тай. Он вытащил салфетку и промокнул лоб и шею.
- Да, думаю.
- Почему мы раньше так не пробовали? – Тай осушил стаканчик в три глотка. Адамово яблоко перекатывалось под едва заметной щетиной.
Фэллон наблюдал. Ответ у него был, но за него было стыдно. «Потому что я списал тебя со счетов, даже не дав шанса. Потому что думал, что ты огромный тюфяк, размалеванный Шрек, и что эта спотыкающаяся «волчья сыть - травяной мешок» не заслуживает внимания профессионального танцора».
- Потому что я идиот, - произнес Фэллон. – Тайлер, зачем ты этим занимаешься?
Мужчина опустил глаза.
- У меня плохо получается, да? На твоем месте я бы тоже удивился.
- Уже лучше.
Тай печально улыбнулся.
- Я этим занимаюсь, потому что мне нужны деньги. И потому что это вызывает у людей улыбку. И потому что я могу встретить кого-нибудь, кто захочет узнать меня лучше.
Его причины и то, как он выразил их, тронули Фэллона.
- Разве ты не встречал людей, когда водил такси? – Это была предыдущая работа Тая. Он рассказал о ней на первом уроке.
- Вокруг было полно людей. Но я не встречался с ними. Они садились, ехали и выходили. Кроме того, я не особо силен в разговоре с незнакомцами. Это еще одна из причин, почему я в шоу. Оно позволяет мне раскрыться.
Он неторопливо смял бумажный стаканчик. Фэллон заметил блестящий след от губной помады на краю.
- Тайлер, сними парик.
Просьба, казалось, его потрясла.
- Зачем?
- Просто сними. Пожалуйста. В любом случае тебе в нем, наверное, ужасно неудобно.
Тай неохотно стянул с головы парик, положил на колени и энергично взбил пальцами блестящие черные волосы, торчащие во все стороны. Донёсся сладкий аромат шампуня. В воздух поднялась пыль от талька.
- Теперь закрой глаза.
Тай прищурился, но не закрыл глаза полностью.
- Ты начинаешь меня пугать.
- Не дури, - улыбнулся Фэллон. – Я же твой учитель. Ты должен мне доверять.
Тихо смеясь, Тай закрыл глаза.
Фэллон осторожно снял накладные ресницы. Нежно стер макияж… сначала с глаз, потом со скул. Он собирался вытереть губы Тая, но потом подумал, что мыльная салфетка на вкус будет полный отстой. Так что вместо нее он воспользовался пальцами. На своей коже он чувствовал дыхание Тая.
- Погоди, - прошептал он, получая удовольствие от импровизированного очищения… много удовольствия. Ощущение, как от разворачивания подарка.
Когда он начал снимать грим со щек, Тай сдвинул брови. Лицо напряглось. И через мгновение Фэллон узнал почему.
От левого уголка рта до уха тянулся синевато-багровый шрам.
- Что с тобой произошло? – спросил Фэллон, стараясь не заорать «Твою же мать!»
- Ограбление, - безразличным голосом сказал Тай.
Он открыл глаза. Их цвет в обрамлении густых темных ресниц выглядел еще привлекательней. Брови тоже были отличной формы. И скулы. И мужественный, ни большой, ни маленький нос. И четко очерченный, с маленькой ямочкой на верхней губе, рот.
- Один из клиентов? – спросил Фэллон, начиная чувствовать то же, что и в Новом Орлеане, только влечение стало сильнее.
- Ага. Пять лет назад. – Тай улыбнулся. – До этого я был симпатичным.
- Ты и сейчас симпатичный.
Тай отвел глаза. Несколько раз провел тыльной стороной ладони по губам. Он взял салфетку, вытер руку и посмотрел на настенные часы.
Фэллон пожалел, что под рукой не было больше воды. Во рту у него пересохло.
- Тай, ты заметил… мои проблемы с кожей?
- Ты имеешь в виду эти воспаленные зоны? – Его взгляд перешел с одной на другую, и он слегка нахмурился. – Да. Больше, чем раньше. Похоже они стали более заметны с того момента, как я пришел. Скорее всего, от пота.
Окей, Тайлер точно их видел, но Фэллон был удивлен его описанием. Для Фэллона раздражение было похоже на кроваво-красные шелушащиеся чешуйки, в точности как у Тодда и Джэйка. Другие мужчины тоже видели это. Но не все другие мужчины.
- Они ничего не значат, - сказал Тай. – А что?
- Ты не считаешь их отвратительными?
- Нет. – Со смущенной улыбкой Тай вглядывался в лицо Фэллона. – На самом деле я думаю, что ты чертовски сексуален. И ничего, что волосы выглядят так, будто ты засунул голову в барсучью нору.
Взяв парик, он поднялся.
- Мне пора бежать. Огромное спасибо за помощь. Действительно. До сегодняшнего дня я и не думал, что у тебя есть вера в меня.
- Ее и не было. – Фэллон поднялся и дотронулся до руки Тая. – В следующий раз приходи в обычной одежде, хорошо? Будет лучше, если я увижу тебя без маскарадного костюма, чтобы лучше почувствовать и понять, как ты двигаешься.
Тай опустил руки на бедра и прикусил щеку изнутри.
- Это проблема?
- Боюсь, ты снова потеряешь в меня веру.
- Почему?
Тай неуверенно пожал плечами.
- Просто по комплекции я совсем не балерина.
- Жду не дождусь увидеть, - прошептал Фэллон и подумал: «С этим мужчиной я сделаю все правильно, черт побери, даже если для этого понадобиться потратить все его и мои силы».
Тодд поднял взгляд от анатомического стола, на котором покоилась оставшаяся навеки в возрасте девяноста двух лет миссис Салли Морган. Он уже срезал бирку с ее сухого запястья, снял ночную сорочку и убедился , что в доме престарелых «Тенистые Долины» ее действительно посетила “Старуха с косой». Окоченение – проверено. Синюшность кожи – проверено. Помутнение роговиц – проверено. Было необязательно подтверждать факт смерти – Тодд и по виду тела мог определить, что душа в нем больше не обитала, – но процесс успокаивал. Отсосав жидкость и промокнув нос и рот миссис Морган, он накинул ей на лицо салфетку.
Потянувшись за аэрозольным баллоном с антисептиком, он подумал, что может, раствор избавит от сыпи, покрывающей его лицо, шею и предплечья.
Прежде чем отчаяние побороло здравый смысл, дверь открылась, и в бальзамировочную вошел Гэбриэл. Гэйб был единственным человеком в «Сэдбёри-Бишофф», который признался , что видел эти красные пятна. Хотя и говорил, что они едва заметны.
- Доброе утро, - приветливо поздоровался Гэйб. Он посмотрел на миссис Морган и снял куртку. – Начинаешь дезинфекцию?
- Ага. – Тодд разбрызгал раствор на ступни и лодыжки, осторожно разминая и массируя сведенные мышцы. – Знаешь, ты бы еще около часа здесь не понадобился. – Гэбриэл всегда приходил пораньше, когда его вызывали «отретушировать» усопшего. И Тодд догадывался почему. Он нравился двадцатитрехлетнему мужчине. Очень нравился.
Гэбриэл надел зеленый лабораторный халат и направился к шкафам с выдвижными ящиками позади стола для бальзамирования. Вытащил из ящика под столешницей пару латексных перчаток и натянул их.
- Мне нечем было заняться, так что я подумал, вдруг тебе пригодятся свободные руки. – Улыбаясь, он поднял правую руку миссис Морган, предлагая Тодду. Скрюченные тонкие, птичьи пальцы походили на цевку. – Вот, пожалуйста.
Тодд не сдержал ответной улыбки. На самом деле, Гэбриэл его часто смешил.
- Эта мне не очень-то поможет.
- Не извольте сомневаться. Я захватил свои собственные. – Гэйб начал работать с правой стороной окоченевшего тела миссис Морган.
Они работали молча, осторожно разминая мышцы, сгибая и разгибая конечности. Время от времени Тодд поглядывал на тихо напевающего Гэбриэля. Молодой человек часто пел, стоя над своими клиентами, – пел для них, – или декламировал стихи, или придумывал маленькие истории об их жизни. Несмотря на всю свою эксцентричность, он был отличным визажистом и парикмахером. Он смог проработать в салоне красоты всего год, потому что живых клиентов – говорил он Тодду – было намного сложнее ублажить, чем мертвых.
- Можно я еще раз спрошу? – тихим мелодичным голосом произнес Гэйб.
Тодд был уверен, что вопрос предназначался ему, но ответила миссис Моррисон. Она выдохнула через запавший беззубый рот. Звук получился жутковатым, больше похожим на шипение, чем на вздох. Не помогла даже салфетка на ее лице. Так что Тодд не очень сильно удивился, когда Гэбриел отпрыгнул от стола.
- Хорошо, что тебя здесь не было, когда она пукнула, - с улыбкой произнес Тодд.
Приложив руку к груди, Гэйб прерывисто всхлипнул.
- Рад, что они попадают ко мне уже порядком расслабленные и без газов.
- Пора бы уже к этому привыкнуть. – Тодд тщательно размазывал губкой антисептик по царапинам на коже миссис Моррисон. По крайне мере они не были глубокими.
- Не думаю, что смогу. Мне нравится верить, что мои клиенты обрели покой, а не лишились его. – В этот момент они взглянули друг на друга.
Большие цвета ореха глаза Гэйба блестели, но не от света. Тусклое флуоресцентное освещение в бальзамировочной высасывало жизнь из всего, чего касалось. Нет, это точно не свет. У Гэбриэла просто были выразительные глаза. Хотя он и не впервые встречался глазами с сослуживцем, такое потрясение от его взгляда Тодд испытал в первый раз.
Он резко отвернулся.
- Выберешь краситель для раствора? Я готов начать.
- М-да, хорошо. Давай на нее посмотрим.
Гэйбрил не будет присутствовать на бальзамировании. Он никогда не оставался. Говорил, что процесс кажется ему вмешательством. Но выбирать краску для раствора для бальзамирования ему нравилось. У него был природный дар подбирать правильный оттенок, принимая во внимание возраст покойного, цвет его кожи при жизни и состояние тела.
Тодд откинул ткань с приподнятой головы миссис Морган. Гэбриэл быстро осмотрел ее лицо.
- Лучше бы ты вставил глазные заглушки и зафиксировал челюсть, - пробормотал он.
- Извини, но мне хотелось отмыть ее как можно быстрее. Из дома престарелых к нам поступают не самые чистые клиенты.
- Очень жаль. Даже думать об этом противно. – Гэйб медленно гладил руку миссис Морган. – Фото есть?
Вот опять - покалывание в животе, когда он пересекся взглядом с Гэйбом. Внезапная слабость раздражала.
Все было объяснимо. Последнее время на крючок никто не попадался, и эта зияющая дыра в сексуальной жизни серьезно влияла на снижение его стандартов. С чего бы ему вдруг поддаться на сдержанное обаяние сослуживца?
- Ее фотография вон там, - сказал Тодд. – Около стола.
Гэйб не шевельнулся.
- Я так и не закончил мой вопрос. Хочешь пойти куда-нибудь на этой неделе?
Тодд не знал, что ответить. Они говорили об этом раньше. Гэйб просил его о свидании, а он по каким-то надуманным причинам отказывался. Теперь он чувствовал себя скорее загнанным в угол, чем смущенным. Он и хотел бы согласиться, но ощущение было странным.
- Забудь, - тихо произнес Гэйб. Вымученная улыбка не скрывала глубины его понимания. Это нервировало и смущало Тодда.
Гэйб пошел за фото миссис Морган. Стоя рядом с мраморным рабочим столом, он некоторое время изучал картинку. Тодд не сводил с него глаз. Хотя Гэбриэл и был ростом метр шестьдесят, но был греховно хорош. Его стриженные рыжеватые кудряшки почти всегда казались вырвавшимися из под контроля. Нос покрывали россыпи веснушек. Полные губы были глубокого насыщенного цвета. И огромные, соблазнительные глаза.
В груди Тодда как будто прошел слабый электрический заряд. Возможно, обаяние Гэйба было намного сильнее, чем Тодд полагал. Скорее всего, он всегда знал об этом, но пытался не обращать на это внимания. Потому что, черт побери, он не хотел быть связанным с парнем, который может заставить его снова почувствовать себя Жабой – не заслуживающим пристального внимания, которое обычно дарят красивые мужчины с прекрасными телами.
По крайней мере он старался себя в этом убедить.
Держа фото в руке, Гэйб подошел к комоду, стоящему слева от большой раковины, напротив стола для бальзамирования.
- Номер тридцать два, - рассмотрев расставленные там бутылочки, произнес он. Персиковый цвет. Он предложил количество. – Этого достаточно для тринадцати с половиной литров, - сказал он. – В любом случае, не переусердствуй.
- Спасибо. – Повинуясь импульсу, Тодд сжал рукой предплечье Гэйба.
Молодой человек кивнул и снова взглянул на фотографию миссис Морган.
- Она - «Манхэттан Трансфер», - не принимающим возражений тоном произнес он и снова кивнул. – Точно. Сначала я подумал, что она – Гершвин, но в ней есть немного свинга.
Улыбаясь, Тодд покачал головой. Теперь Гэйб будет сидеть в комнате отдыха и слушать музыку, которая ассоциируется у него с Салли Морган, и ждать вдохновения. Когда настанет его время творить – он будет готов. Когда он с ней закончит, миссис Морган будет выглядеть на миллион долларов, по крайней мере по стандартам усопших.
- Я зайду за тобой, когда она будет готова, - сказал Тодд стягивающему лабораторный халат Гэйбу.
- Отлично. Я еще недостаточно силен. – На Гэйбе была простая зеленая футболка, плотно облегающая отменную мускулатуру. Как - то он говорил Тодду, что в школе был гимнастом.
Тодд проводил глазами выходящего из комнаты Гэйба. Определенно, думать о Гэбриэле, как о чокнутом коротышке, становилось все сложнее.
Он готовил насос для жидкости, но не мог сосредоточиться на работе. Зашивая разрезы на теле, втирая крем в кожу и укутывая сморщенное тело в полиэтиленовый халат, а потом, открывая и интубируя сонную артерию и яремную вену, - он думал о Гэбриэле Акере – молодом человеке, на которого он не обращал особого внимания и презрительно отвергал последние несколько месяцев. Пока водный раствор формалина, этанол и метанол вытесняли свернувшуюся кровь, а добавки, увлажнители и пластификаторы нейтрализовывали разрушительной воздействие первичных химикатов, он пытался понять – действительно ли ему неловко показаться на людях с Гэйбом и доставит ли ему удовольствие - как говорит Фэллон – любовник «на один зубок». А еще он размышлял, откуда взялась такая навязчивая идея, и почему он так ее поддерживает.
Что делает меня таким охрененно особенным?
Он снял с миссис Морган пластиковый халат, рассеяно наблюдая , как цвет разливается по ее мертвенно-бледной сморщенной оболочке , а раствор разглаживает складки.
Ничего.
Правда в том, что это «ничего» никогда не позволяло ему чувствовать себя особенным, поэтому он и привык прятаться за притворным превосходством, основанном лишь на первом, порой обманчивом, впечатлении.
Обескровленная и розовая, как замороженная вареная креветка, миссис Морган смиренно ожидала следующего этапа бальзамирования. Тодд отступил на шаг и окинул ее взглядом. Слава Богу, здесь не потребуется много работы – чуть-чуть здесь, немного там. Тодд сейчас был не в настроении возиться долго.
Он сделал небольшой, сантиметра три-четыре, надрез выше пупка и ввел троакар, чтобы откачать жидкость из брюшной полости и грудины. Чтобы понять, как проходит очищение, ему было достаточно одного колеблющегося звука всасывания.
Отходы - долой, сок вечности – внутрь. Тодд отсоединил шланг троакара и прикрутил его к бутыли. Через полую иглу в порченные органы и полости стал закачиваться концентрированная бальзамическая жидкость.
В начальной школе одноклассники Тодда прозвали его Жабой. Подходящая кличка для пухлого мальчишки с жирной кожей. Тодд не возражал, пока переходный возраст не накрыл его по полной программе, и он не обнаружил, что мечтает о других мальчиках так же, как они мечтают о принцессе. Так что в тринадцать Тодд начал настаивать на том, чтобы его звали Роком. Не всегда, только время от времени. Привлекательности это ему в глазах мальчишек не добавило. Ни один из них не спешил целовать его, чтобы превратить в принца. Непроходящая угревая сыпь шансов ему не добавляла.
Под прозвищем Жаба все еще жил Тодд Хэйлеман.
Уход за кожей, бодибилдинг и стильная прическа поддержали падающий флаг Рока. Тодд так и не перерос метр шестьдесят, но по крайней мере выглядел отлично. В конце концов, он всегда мог заарканить высоких симпатичных парней, если, конечно, они не спрашивали, или им было безразлично, чем зарабатывал на жизнь.
Однако последние несколько недель высокие симпатичные парни не хотели иметь с ним ничего общего. А упоминание о его работе только усиливало их отвращение. Если они видели то же, что каждый день Тодд наблюдал в зеркале, то он их не винил.
Жаба вернулась, желая отомстить.
Он начал убирать рабочее место и отмывать миссис Морган. Зашил надрезы, обмыл прохладным водным раствором антибактериального мыла и отбеливателя, нанес растворитель, чтобы удалить все следы. Гэйб займется ее волосами и ногтями, а также всем макияжем. Он называл себя «реставратором». И он полностью заслуживал этого звания.
Тодд никогда не был силен в нанесении посмертного грима, хотя он и являлся неотъемлемой частью подготовки. Отсутствие циркуляции крови не только придавало коже бледность, оно лишало черты лица четкости и рельефности. Посетители церемонии не захотят увидеть чрезмерно выразительное лицо усопшего – никто не хотел бы заглянуть в гроб и обнаружить, что в ответ на них смотрит маска с Хэллоуина, а вот чтобы придать «мирно спящий» вид, требуется гораздо больше сноровки, чем имеет обычный визажист.
Без сомнений, у Гэбрила был талант. Даже без сверки с фотографией, он мог перекрасить и придать холодному лицу приятный теплый оттенок. Прическа добавляла характера. Так пусть называет себя «реставратором». Пусть придумывает себе любое название профессии, какое пожелает.
Вымыв все, Тодд позвонил по коммуникатору наверх Ларри Бишоффу, директору похоронного агентства. Хотя Ларри и был профессиональным организатором похорон, он больше не возился с телами. Он избегал как перевозки, так и бальзамирования. Время от времени, когда попадался особо сложный случай, или ожидающих своей очереди почивших было слишком много, он был не против помочь. Ларри предпочитал быть лицом «Садбёри-Бишофф».
- Миссис Морган готова, - сообщил ему Тодд. – Гэйбу осталось только ее накрасить.
- Передай ему, чтобы долго с ней не возился, хорошо? – произнес Ларри. – Посещение будет открыто всего четыре часа и не будет многолюдным.
- Я, конечно, ему скажу, но это не значит, что он прислушается.
Лари вздохнул.
- О господи. Я ценю талант мальчишки, но ему еще нужно учиться работать быстрее. Он работает над мертвецами, а не над сводом Сикстинской Капеллы.
Тодд улыбнулся. Гэбриэл был своеобразным Микеланджело от усопших.
- На этот счет не волнуйся. Он всегда успевает закончить вовремя.
- Едва успевает, - сказал Ларри. – Хорошо, дай мне знать, когда маэстро закончит, и я помогу ее переодеть и положить в гроб.
Они еще немного поговорили о том, как поставить свет для миссис Морган. Правильное освещение играло свою роль в представлении. Затем Тодд отправился за своим коллегой - перфекционистом.
Комната отдыха в подвале была простой: диван, кофейный столик, кресло с откидной спинкой и приставным столиком, кухонный уголок с небольшим холодильником, кофемашиной и микроволновкой. Вместо флуоресцентных потолочных светильников – торшеры и настольные лампы. Тот, кто занимался дизайном помещения, хорошо понимал потребность персонала похоронного бюро в собственном убежище, полностью отделенном от сияющей стерильности морга и бальзамировочной, а также от скорбной тишины залов для прощания; потребность в месте, где с дымчато-розовых стен фотографии Елисейских Полей нашептывали о вечном спокойствии. Комната отдыха была окрашена в пастельные тона и без излишеств, свободна от фальшивых обещаний, химикатов, удушливого аромата цветов и других атрибутов смертности.
Гэйб лежал на диване, читая и слушая АйПод.
- Пора прихорашиваться? – спросил он, вытаскивая наушник и садясь. Внезапно нахмурившись, он внимательно рассматривал Тодда.
- Что не так? – Тодд слегка попятился.
- Эти пятна на твоей коже. Потемнели и загрубели.
- Правда? – С подкатывающей к горлу тошнотой, Тодд бросился к зеркалу. В нем он не увидел изменений в своем внешнем виде.
На самом деле, за последний месяц - для его глаз - сыпь совсем не изменилась. Фэллон и Джэйк то же самое говорили о своей. Пятна просто появились однажды утром, как островки пожара на лице, шее и предплечьях. Они не становились ни хуже, ни лучше. Сначала Гэбриел едва мог разглядеть сыпь. Когда он ее заметил, что случилось в середине прошлой недели, то сказал, что покраснение - не сильнее «румянца старой потаскухи».
Тодд повернулся к коллеге, который все еще стоял около дивана.
- Хочешь сказать, что стало хуже, чем с утра?
- Да. – Заинтересованный озабоченный взгляд Гэбриэла скользнул по лицу и рукам Тодда. – Может быть, это от химикатов, а не от латекса. Твой доктор не говорил о такой возможности?
Тодд рассеяно покачал головой. Вопрос был спорный, потому что доктор не мог ни видеть, ни почувствовать никакого отклонения. А также тот факт, что Фэллон и Джэйк, которые и близко не подходили к раствору для бальзамирования, находились в том же состоянии.
- Насколько плохо? – спросил Тодд, слегка прикасаясь к пораженным участкам на щеке.
- Сам можешь сказать. Ты же только что смотрел.
- Знаю, но… - Я возможно вижу не то, что ты. – Мне нужно честное мнение. Это действительно отвратительно? Так отвратительно, что съеживаешься от испуга, когда я рядом?
Гэйб подошел к нему, посмотрев в глаза, а не на поврежденную кожу. Затем медленно провел кончиками пальцев вдоль правого предплечья.
- За других говорить не могу, но меня это не пугает.
Решительное скольжение его руки больше походило на ласку, чем на объективный осмотр. Тодд внутренне содрогнулся.
- Ты не испугаешься… - Он не мог этого произнести. Не хотел озвучивать свои мысли и чувства.
- Не испугаюсь, - тихо произнес Гэйб. Его рука упала с плеча Тодда.
Тодд кашлянул.
- Ну, может быть, нам следует пойти на свидание.
- Ты так думаешь?
- Да, - Тодд напряженно засмеялся. – Никто не хотел дотрагиваться до меня целый месяц. – Даже смутная перспектива секса через такой промежуток вынужденного воздержания заставляла пах Тодда ныть.
Лицо Гэйба помрачнело. Он еще секунду смотрел на Тодда, внимательно вглядываясь, и произнес:
- По-моему, все-таки не стоит.
Такой поворот на сто восемьдесят градусов сбил Тодда с ног.
- Ух… я не догоняю.
- Поймешь. Тогда и попроси меня снова.
- Что? Гэбриэл, с того момента как ты пришел сюда работать, ты приглашал меня почти каждую неделю.
- Точно, - сказал Гэйб. – И с того момента, как я пришел сюда работать, ты мне почти каждую неделю отказывал.
Жар, который Тодд чувствовал на лице, не был вызван сыпью.
- У меня были причины…
Видимо не закончив с обвинениями, Гэйб вставил:
- Скажи мне, тебе удалось подцепить кого-нибудь с тех пор, как ты стал выглядеть, как жертва солярия?
От его вопроса, а особенно от резкого описания, у Тодда внутри все увяло. Стыд подавил зарождающуюся надежду.
- Что бы это изменило?
- Все. Если у тебя так давно не было секса, это объясняет твой внезапный интерес ко мне.
Лицо Гэбриэла было спокойно, и тон его не был злым. Хотя его слова и предполагали возмущение, внешний вид и голос убеждали в сдержанности, основанной на гордости. Тодд чувствовал себя сволочью.
- Я не виню тебя в желании некоторой сексуальной разрядки, - произнес Гэйб в своей обычной спокойной манере. – Но я в этом тебе не помощник. – На мгновение губы сложились в улыбку сожаления, и он направился к двери.
- Почему? – резко спросил Тодд. Это прозвучало жалко… но, он понял, не из-за отчаяния. Отчаяния он не ощущал. Это был не первый раз в жизни, когда он неделями не занимался сексом. Другие чувства окрасили его тон.
Гэйб наклонил голову и, казалось, говорил с дверной ручкой.
- Потому что когда тебе полегчает, мне придется столкнуться с тем, что я был твоим временным утешением. А быть чьим-то «единственным вариантом» - не самая большая честь. Ты разве этого не знал? – Он открыл дверь.
- Гэбриэл!
Он остановился и повернулся.
Тодд с трудом поднял на него взгляд.
- Ты мне нравишься. Очень.
- В данный момент, - произнес Гэйб с грустной улыбкой. – Этого недостаточно.
оставить свою "спасибу"
Когда Дэвид вошел, Джэйк не стал его обнимать. Приветствуя друг друга, они всегда по-дружески коротко обнимались, а на прощание чаще всего был непродолжительный, но горячий секс. Из-за своей воспаленной кожи Джэйк чувствовал себя настолько неуверенно, что ни к кому не приближался, даже к своему эпизодическому сексуальному партнеру.
- Ты сегодня задумчивый, - не подходя к нему, произнес Дэвид. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему он избегает прикосновений. Дэвид остановился в центре залитого солнцем офиса, держа подмышкой большой желто-коричневый конверт.
Джэйк отвернулся от окна и присел на подоконник.
- Есть немного.
Дэвид улыбнулся. Его улыбка успокаивала.
- Думаю, это часть имиджа известного агента.
- Если бы у меня был офис в Нью-Йорке, то я был бы известным агентом. Если бы офис был в центре города, то это делало бы меня агентом средней известности. А комната в офисном здании «Бруксайд Профешнэл»… - Джэйк уперся затылком в широкое окно, за которым раскинулись пять акров низкорослых кустарников, - делает меня… - он почти сказал «Джэйком Пеллетье, ищущим известности», но это звучало как-то жалко.
- Эй, а мне нравится, - жизнерадостно произнес Дэвид. – Здесь гораздо приятнее, чем в помпезном офисе, где-нибудь на верхотуре. – Он старался подбодрить. Это было то, что он делал постоянно… так незаметно, что Джэйк не обращал на это внимания, пока Дэйву не удавалось поднять его упавшее настроение.
За последний месяц эта была всего вторая их встреча. Дэвид жил почти в сорока милях от города, так что им было удобнее общаться по электронной почте и телефону. Кроме того, издатели не очень жаждали заполучить работы Дэвида Око.
Тем не менее, Джэйк любил встречаться с ним и, кстати, ценил его компанию. Дэвид не был сногсшибательно красив: среднего роста, с обычными волосами - Дэвид и в подметки не годился тем, кого Джэйк обычно снимал на ночь. Но как бы странно это ни звучало, он был приятным исключением из правил. Дэвид и Джэйк говорили друг с другом больше, чем трахались, хотя совместный секс был даже очень неплохим.
- Ты все еще где-то далеко, - сказал Дэвид. – Мне уйти?
- Нет, конечно. – Джэйк подошел к столу и сел. Так похоже на Дэвида заботиться обо всех, забывая при этом о себе.
- У меня еще есть дела в городе. Так что поездка не пройдет зря.
- Дэвид, перестань быть таким чертовски всепонимающим и присядь.
Мужчина остался стоять. Тонкий весенний солнечный лучик окрасил мягкие пряди его темно-русых волос в цвет хурмы и придал карим глазам зеленоватый оттенок.
- Я не всепонимающий. Мне просто не нравится общаться с тем – неважно с кем, - кто витает в облаках.
- Я не витаю в облаках.
- Я вижу. – Дэвид бросил коричневый конверт Джэйку на стол. Пакет упал на ежедневник и краем задел облепленную желтыми бумажками для комментариев рукопись.
- Это что такое? – спросил Джэйк. Он подхватил ручку, прежде чем та скатилась на пол.
- Рассказ, который я должен был написать. – Дэвид наконец-то присел.
- Ты не слишком воодушевлен по этому поводу.
Дэвид пожал плечами. Его кожаный пиджак и две верхние пуговицы вязаного свитера под ним были расстегнуты. У него было красивое худощавое и крепкое тело. Он не был мускулист, но Джэйку нравилось ощущать при касании эти гибкие формы у себя под ладонями. Еще больше ему нравилось то, что Дэвид был способен вытворять со своим телом.
Когда Джэйк понял, что напряженно смотрит поверх очков на Дэвида, он резко опустил глаза на конверт.
- Не обижайся. Многим писателям приходилось залатывать бреши в бюджете работой в журналах. Благодаря этому тебя замечают. – Он рискнул снова посмотреть поверх очков. – Ты можешь стать очередной Анни Пру.
- С таким же успехом я могу быть очередным По или Фитцджеральдом и умереть в нищете и забвении.
Джэйк улыбнулся.
- Не забудь еще про алкоголизм. – На секунду их взгляды пересеклись.
Смутившись, он снова переключил внимание на конверт и начал его открывать.
- Фитцджеральд зарабатывал неплохие деньги в Голливуде. Может быть, тебе тоже начать писать сценарии.
- И завязать интрижку со скандальным коломнистом. – Дэвид наклонился над столом и вытянул конверт из рук Джэйка. – Не читай сейчас.
- Почему? Это много времени не займет.
- Займет. Прочитаешь дома. Хорошо?
Джэйк забрал конверт у Дэвида, но больше не пытался открыть.
- Теперь моя очередь удивляться, что с тобой.
- Со мной ничего. А где твои линзы?
У Джэйка было четыре пары цветных контактных линз. Дэвид, Тодд и Фэллон беззастенчиво подтрунивали над его потворством собственному эго.
- Ни у одного существа за границами царства рептилий нет таких зеленых глаз, - однажды сказал ему Фэллон. Тем не менее Джэйк не расставался со своей разноцветной оптикой, тем более что она была незаменима на тусовках. Большинство парней не замечали разницы между линзами и натуральным цветом пленительных глаз.
- С этой… дрянью на лице мне неудобно их носить, - сказал Джэйк. Небольшие красные пятна были у него на веках.
Дэвид, положив локоть на подлокотник кресла, провел указательным пальцем по верхней губе и внимательно посмотрел на Джэйка.
- Ты все еще убежден, что с кожей что-то не так?
- Как я могу думать иначе? Я каждый день смотрюсь в зеркало, Дэвид. Ты сам этого не видишь?
Дэвид выпрямился и поднял руки вверх.
- Я вижу то же самое, что и в прошлый раз. Что-то похожее на обветренные очаги. Сегодня они чуть краснее, но я бы и не заметил, если бы ты не обратил на них мое внимание.
Джэйк снял очки и потер лоб. Снова это тревожное чувство внутри.
- Большинство вообще их не видит. Даже покраснений, о которых ты говоришь.
- Но Фэллон и Тодд, и парни, за которыми ты ухаживаешь в клубах…
- Они видят то, что вижу я. – Джэйк выдвинул верхний ящик тумбочки, вынул несколько фотографий и подтолкнул их Дэвиду. – Я скачал это из Интернета. Они очень похожи на мои. Или на те, что мне мерещатся. Вот как-то так.
Нахмурившись, Дэвид перевернул листки.
- Это то, что ты видишь? Серьезно?
Стало понятно, почему Джэйк был в ужасе и демонстрировал изрядный скептицизм. На фотографиях были изображены люди, пораженные красной угревой сыпью, псориазом и другими заболеваниями, которые превращали кожу в поток лавы.
- Такими я вижу Тодда и Фэллона, - сказал Джэйк. – И так они видят меня. И судя по реакции парней, которые мне нравятся, для них я выгляжу так же.
Брови Дэвида все еще были сведены.
- Господи. – Он положил снимки на стол изображением вниз. – Не понимаю. По мне ты выглядишь совершенно нормально.
- То же самое говорит мой доктор. – Джэйк собрал фотографии и положил их назад в ящик. – Что ты там говорил про то, что мы трое прокляты?
- Я же шутил. Ну, почти. Теперь… скорее всего нет.
- Если у тебя есть предположения… - сказал Джэйк. – Я бы хотел их услышать. Ты представить себе не можешь, что творится у меня в голове. Как только начинаю думать о том, что слишком сгущаю краски, то я либо говорю с Тоддом и Фэллоном, либо пытаюсь подцепить приятного парня - и сразу попадаю в «Сумеречную Зону». – Он покачал головой и неловко хихикнул. – Я стесняюсь признаваться, что впадаю в отчаяние.
- Хорошо, я об этом подумаю. – Дэвид поднялся.
- Ты же еще не уходишь? Через час у меня встреча с Тоддом и Фэллом, было бы здорово, если бы ты смог…
- Заставить тебя заткнуться? – Дэвид обошел стол, остановился рядом с Джэйком и повернул стул лицом к себе.
Джэйк тут же часто и прерывисто задышал. Просунув пальцы под пояс джинсов Дэвида, он резко притянул мужчину к себе. Приоткрыв рот и тяжело дыша, он уткнулся носом в увеличивающуюся под молнией теплую выпуклость. Дэвид запустил пальцы в его волосы, взъерошил их, поглаживая по коже и посылая неожиданный заряд возбуждения в область паха.
От такого предложения невозможно было отказаться. Вообще-то Джэйк редко мог устоять перед Дэвидом, хотя и пытался убедить себя в том, что это не лицо и тело Дэвида он представляет в своих эротических грезах. Тем более сейчас, когда мужчины, которых Джэйк считал подходящими для своих сексуальных фантазий, не только не кончали при нем, но даже и близко к нему не подходили, он не мог отказаться от Дэвида.
Истосковавшиеся руки Джэйка скользнули по бедрам Дэвида и сомкнулись на заднице.
- Тебе это надо, - промурлыкал Дэвид и настойчиво потерся спрятанным под одеждой напряженным членом о губы Джэйка.
- Да, - выдохнул Джэйк. Он начал потеть под костюмом. Нетерпеливо касаясь своего возбужденного члена, он поднял глаза.
Не требовалось говорить «Мне нужен твой поцелуй. Я люблю твои поцелуи» Его полураскрытые губы и умоляющий взгляд говорили сами за себя. Как стыдно, думал он про себя, когда на лице написана такая острая потребность. Но Дэвид не издевался над ним. Он точно видел эту потребность – они были друзьями и офисными любовниками почти два года, – но Дэвид ни разу не произнес того, на что имел законное право: «Похоже, я выхожу из игры. Мне кажется, я нужен тебе больше, чем ты мне».
Дэвид расстегнул джинсы и опустился на колени перед сидящим на стуле агентом. Джэйк думал, насколько распутными выглядят ореховые глаза писателя под полуопущенными ресницами, насколько полными приглашения… и прощения.
Джэйк подался вперед. Они обхватили лица друг друга ладонями и соединили губы. Щетина терлась о щетину, задевая кожу. Языки атаковали и скользили. В поцелуе участвовали даже пальцы. Потрясающая, влажная, жаркая, импульсивная близость. Джэйк боялся, что еще немного - и он растает и стечет со стула.
- Как ты хочешь? – на едином влажном дыхании спросил Дэвид.
Джэйк поцеловал его снова. Запах Дэвида напоминал апрельский воздух и аромат слив.
- Мне нужно, чтобы ты вошел в меня. Не возражаешь?
Они оба с удовольствием менялись ролями, так что Джэйк был слегка удивлен, услышав негромкий смех Дэйва.
- Что не так? – спросил Джэйк.
- Не думаю, что когда-нибудь слышал настолько глупый вопрос. – Дэвид поднялся на ноги. – Запри дверь, выключи телефоны, достань все, что нужно из нижнего ящика, и сними с себя все, кроме рубашки и галстука.
Джэйк приподнял брови.
- Как думаешь, можешь сказать еще более требовательно?
- Могу, - ухмыльнулся Дэвид. – А зачем? Ты этого хочешь?
Он никогда не ухмылялся, когда они собирались заниматься сексом. Несколько секунд Джэйк смотрел на него с изумлением, а потом начал делать то, что было приказано. Он был слишком возбужден и признателен, чтобы начать конфликтовать. Дэвид скинул туфли, стянул джинсы и нижнее белье и отбросил их в сторону. Вставший член оттопыривал край футболки.
В сексе им было легко друг с другом. Так же легко, как в разговорах и смехе, в любви к книгам, классической музыки и комедиям В.С. Филдса. И все равно Джэйк продолжал ухлестывать за молодыми мускулистыми симпатичными мужчинами. Он прилагал много усилий, чтобы быть для них привлекательным. Для симпатичного молодого человека, который привлекал других симпатичных мужчин, открывались многие двери, и это помогало ему игнорировать одну большую призрачную дверь, которая оставалась закрытой у него за спиной, – дверь в родительский дом, и дверь, которую он до сих пор не смог найти, – дверь к успеху.
Опираясь на стол и скрестив руки на груди, Дэвид наблюдал, как раздевался Джэйк, наконец оставшийся только в рубашке с галстуком. Затем Дэвид подался вперед, схватил Джэйка за галстук и притянул ближе, чтобы прижаться и поцеловать. Под поглаживающей рукой Дэвида член Джэйка дернулся. Губы не разрывали контакта.
- Эта моя любимая фантазия, - сказал Дэвид. – Ты жаждешь продолжения, брюки сняты, галстук ослаблен. – Он потянул узел галстука вниз и поцеловал шею Джэйка. – И рубашка расстегнута. – Он стал расстегивать пуговицы, начиная сверху, потом развел половинки и скинул рубашку Джэйка с плеч, оголяя грудь.
- Правда? – еле дыша, спросил Джэйк.
- Мм-хмм. – Дэвид опустился вниз, скользя руками и губами по телу Джэйка.
- Почти пуританские фантазии.
- Мне нравится.
В оральных ласках - от ушей до губ, от сосков до паха - Дэвид был неподражаем. Он знал, когда просыпаться жестким градом, а когда пролиться мягким июньским дождиком. Приглушенно постанывая, Джэйк бережно прижимал к груди голову Дэвида, гладя его по лицу, касаясь приоткрытыми губами коротких, недавно вымытых , цвета красного дерева – идеальный цвет для дорогого автомобиля - волос.
Дэвид провел руками по спине Джэйка, исследуя ее форму, прежде чем скользнуть ладонью вдоль позвоночника. Мужчина развел ягодицы Джэйка и проник пальцами в ложбинку между ними.
Его рот снова нашел губы Джэйка.
- Я почти кончаю, когда думаю о тебе в этой чертовой, от Армани или Версаче , или какая там у тебя рубашка…
- Дольче и Габбана, - Джэйк дотронулся языком до языка Дэвида.
- …расстегнута и готова соскользнуть с твоих плеч, а твой чертов галстук Гуччи…
- Винтажный Хуго Босс.
- Впитывает пот с груди. – Дэвид толкнулся бедрами вперед.
Да. Джэйк уже вспотел, а признание Дэйва, поддержанное энергичным трением возбужденного члена, заставило его всхлипнуть.
Дэвид потянулся назад.
- Поменяйся со мной местами, - грудным голосом произнес он. – Облокотись на стол.
- Не думаю, он не настолько высокий. Мы никогда…
- Просто сделай так, хорошо?
Джэйк подчинился. Дэвид задрал полы рубашки и оголил задницу Джэйка.
- О господи, вот это вид, - произнес он так, будто от этого вида ему было больно. Он с любовью провел по изгибам.
Внезапно ласку сменил шлепок. Боль сопровождалась резким хлопком.
- Ау! – Рефлекторно Джэйк начал подниматься и оборачиваться, но Дэвид надавил рукой ему на спину. Шлепок был сделан не ладонью. Сукин сын, скорее всего, воспользовался линейкой, лежащей на столе рядом с полным красных и синих ручек стаканом.
- Никаких мне «ау». Не так уж было и… больно. Наклонись.
- Дэвид, что за…
Линейка еще раз опустилась на правую ягодицу, затем на левую.
Бедра Джэйка дернулись вперед, прижимая вставший член к краю стола.
– Ты неожиданно стал любителем БДСМ что ли?
- У меня уже больше двух лет руки чесались тебя выпороть, ты, напыщенный индюк. Я подумал, что в конце концов тоже должен получить от этого удовольствие. – Еще один шлепок. – Черт, у тебя самая бледная и нежная задница, какую я когда-нибудь видел у мужика. Так приятно немного раскрасить ее.
Дэвид некоторое время поглаживал ягодицы, явно наслаждаясь ощущением, затем убрал руки. Джэйку не хотелось это признавать, но короткая порка – более того, понимание того, что она заводит исполнителя – усилила его возбуждение. Когда руки Дэвида вернулись, Джэйк съежился от прохладной влажности смазки, неожиданно нанесенной ловкими пальцами. Гель быстро согрелся под прикосновением Дэвида.
Нежных поглаживаний с проникновением было достаточно. Мужчины были в этом совсем не новички и могли легко распалить друг друга, не тратя времени на бессмысленную тщательную подготовку.
Сегодня в подготовке необходимости точно не было.
- Перевернись, - низким, чертовски сексуальным голосом произнес Дэвид.
- Только не бей меня по члену. – Джей повернулся. – Господи, не думал, что ты так меня ненавидишь.
- Я не ненавижу тебя, поганец. Я с ума по тебе схожу. Если я кого и не люблю, так это самого себя.
Поцелуй Дэвида поражал страстью, был одновременно нежным и безумным. Мужчина провел большими пальцами по соскам Джэйка. Их члены терлись друг о друга, забираясь в волоски в паху.
- Подожди, пока прочитаешь мой рассказ.
- Тот, который…
- Да, тот, который окажется у тебя под задницей через пару секунд. Теперь ложись.
Это было выше его понимания. Статическое напряжение возбуждения, наполнившее тело Джэйка, привело к короткому замыканию мозга. Он опустился на стол, скользя по папкам и бумагам, чувствуя, как под ребрами перекатывается ручка, а к влажной коже прилипла резинка. Пока он пристраивался поудобнее, что-то с громким стуком упало на пол.
- Не волнуйся, - сказал Дэвид. – Это просто степлер.
Хорошо еще, что компьютер стоял на отдельном столе.
Дэвид наклонился вперед и коротко, но активно облизал член Джэйка.
- Подними колени к груди, - сказал он, помогая партнеру принять желаемую позу. – Вот, так хорошо. Теперь подтяни мошонку.
- Она и так подтянута. – Черт, его яйца и так были, как в тисках.
- Тогда еще сильнее. Хочу увидеть, как они выделяются.
Джэйк открыл рот, закрыл глаза и попытался натянуть кожу мошонки, чтобы было видно ее содержимое.
- Мне больно, - прошептал он. Теперь он мечтал о члене в заднице.
Никогда раньше во время секса он не чувствовал себя настолько уязвимым, слабым и трясущимся от желания, с ногами, раздвинутыми для мужчины, собирающегося утолить этот голод и принести насыщение, но на своих условиях. И Джэйк был готов на все.
Слишком поздно передумывать. Он сам этого просил. Более того, он хотел этого, и плевать на уязвимость.
Кончиками пальцев Дэвид обводил контур его яиц и промежности.
- Мне это надо, - сказал Джэйк. – Немедленно. У тебя… не получится… пока я лежу… на столе.
- Поспорим? – Дэвид подхватил Джэйка под бедра и закинул его ноги еще ближе к плечам.
В мгновение ока колени Джэйка оказались рядом с ушами, а твердый, покрытый презервативом, член касался его задницы. Со стоном он взялся за свой пенис. Комок желания свел судорогой низ живота и стал разрастаться, когда Дэвид, толкнувшись глубже, набрал неторопливый, но уверенный ритм.
Джэйк не знал, что стало последней каплей. То ли собственная дрочащая рука, то ли вбивающийся член Дэвида, но через несколько минут его конечности свело от повторяющихся сжиманий-расслаблений оргазма. Дэвид тоже кончил,- его орган ощутимо пульсировал, изо рта вырывался сдавленный крик, и тело замерло.
Экстаз начал проходить, и разум Джэйка прояснился. Что за ерунду сказал Дэвид, о чем это он? «Я с ума по тебе схожу». Что он имел ввиду? Особенно в контексте предыдущих эпитетов? Совершенно непонятно.
- Ты только что напомнил мне, почему являешься моим любимым клиентом, - произнес Джэйк, когда Дэвид выходил из него.
Дэвид легко рассмеялся и осторожно снял презерватив.
- Ерунда. Ты едва ли на мне зарабатываешь.
- Да. Ну, а остальные не избавили бы меня от вынужденного воздержания. – Джэйк неловко слез со стола. – Да еще так умело. Так кто идет в ванную первым? – Довольная улыбка сползла, когда он увидел, что выражение лица Дэвида изменилось. – Почему ты на меня так смотришь?
- Господи. Пятна на твоей коже… они стали заметнее. Они даже слегка шелушатся.
- Шелушатся? – Джэйк почувствовал, как бледнеет под этими розовыми корками. – Может быть… возможно, это от возбуждения. Знаешь, кровяное давление и повышение температуры, так вот. – Он неловко рассмеялся. – Меня от тебя лихорадит.
- Может быть. – Дэвид не был убежден.
Трясущимися пальцами Джэйк дотронулся до лица и поспешил в маленький офисный туалет. Дэвид последовал за агентом и остановился позади, пока тот хмуро смотрелся в зеркало.
- Но я таким себя и вижу, - сказал Джэйк, пытаясь не взвизгнуть. Из зеркала на него смотрели широко распахнутые, удивленные глаза. – Так почему же я вдруг изменился для тебя?
- Давай подождем встречи с Тоддом и Фэллоном. Я бы хотел услышать, что происходит у них, прежде чем высказывать предположения. – Дэвид уже выбросил презерватив и повернулся, чтобы выйти из комнаты. – Поспеши, хорошо? Мне тоже нужно привести себя в порядок.
- Дэвид?
Он остановился в дверях:
- Хм?
На губах Джэйка появилась легкая улыбка.
- Спасибо.
Оба все еще были без штанов, и Джэйк неожиданно понял, какие сильные у Дэвида ноги – он много ездил на велосипеде – и как волшебно было чувствовать, когда он обхватывал ими его тело, как мягкие темные волоски трутся и щекочут кожу.
- Мне тоже приятно, - улыбаясь в ответ, прошептал Дэвид.
Пять недель спустя
С момента злополучной «ночи-хватания-за-задницу» ни один из нас не встретил ни высокого мужчину, ни его красивого «возможно-супруга», поэтому мне пришлось поспрашивать вокруг. Парочку видели, но редко. Либо они предпочитали одиночество, либо были гостями города, а не его жителями. Я остался несолоно хлебавши.
С того времени как разразилась «Великая Кожная Эпидемия», с Джэйком, Фэллоном и Тоддом мы встречались впервые.
Я все еще размышлял о феномене, обнаруженном в офисе у Джэйка. Что бы это могло значить?
Наблюдение, как внешность Джэйка меняется после секса и во время секса, перевело мою теорию «проклятия» из области шутки в область догадок. Я понял, что это сделало его желание меня, без его обычного «не хочешь – не надо» безразличия. Это и объяснило мне, что могли увидеть другие мужчины.
Теперь, когда мы подходили к уютному, тускло освещенному бару - ресторану под названием «Вассаил», он остановил меня в дверях.
- Дэвид, ты все еще хочешь быть рядом со мной? Ты еще хочешь меня целовать?
Я никогда не видел Джэйка Пеллетье настолько лишенным уверенности. От этого все у меня внутри переворачивалось, даже если я для него всего лишь партнер для нерегулярного секса, удобная игрушка. По моим догадкам он, видимо, думает, что овладевшая им иллюзия или галлюцинация распространяется и на людей, его окружающих. Я не мог видеть, как он страдает.
Посмотрев на него в упор, я ответил без тени сомнения:
- Да. – И в доказательство я его поцеловал. Черт, я обожал его целовать.
Губы Джэйка слегка подрагивали. То, что он не отдавался полностью, было понятно, но я хотел показать, насколько все еще хочу его. Так что для убедительности я вложил в поцелуй всю свою страсть.
Для меня он остался все тем же Джэйком - смешным, умным, иногда заботливым, всегда сводящим с ума агентом-спермовытягивателем, в которого я, к сожалению, влюбился примерно после года нашего сотрудничества в качестве писателя и его агента. Он понятия не имел о моих чувствах, но узнает, когда прочитает историю, которую я только что принес.
Когда мы отстранились, он нервно рассмеялся.
- По крайней мере смерть от спермотоксикоза с тобой рядом мне не грозит.
Я натянуто улыбнулся. Ответ Джэйка едва ли походил на декларацию преданности до гробовой доски. Но я любил его, несмотря ни на что.
Больше чем когда-либо я был настроен выдвинуть какое-нибудь объяснение появлению загадочной сыпи. Не имело значения, насколько необычно оно звучало, главное, что в нем была определенная логика. Парни были в отчаянии, а я по глупости, сразу не поняв насколько «в отчаянии», влез с гипотезой о проклятии . Так что ступил на неизведанную почву, в мир сверхъестественных причин и следствий, о которых никто из нас ранее не думал, а уж тем более не относился серьезно. И кто говорит, что этот мир не существует?
Когда мы с Джэйком вошли, Тодд с Фэллоном уже сидели в одной из отдельных кабинок. Я не видел, что с ними было не так, и это только сильнее подтвердило мою быстро развивающуюся теорию.
Я заказал еще один кувшин Маргариты и тарелку с закусками, чтобы можно было подкрепиться, если будет настроение. Никто из нас не выглядел голодным. И никто из нас не был настроен на болтовню.
От чего точно побежали мурашки по телу, так это от истории про двух мужчин, с которыми встретились Тодд и Фэл на прошлой неделе. Оба молодых человека заметили те же внезапные изменения, что и я у Джэйка.
- Эти парни вам нравились? – спросил я их.
Тодд тут же удивленно захлопал ресницами. Он схватил напиток и отхлебнул. Фэллон, с застывшим у рта куриным крылышком, был немногим более откровенным.
Он промокнул губы салфеткой.
- Уф… да, - произнес Фэл. – К моему изумлению. Тай ужасный трансвестит – я имею ввиду, что РуПолу он снился бы в кошмарных снах, – но под всем этим блеском скрывается действительно милый, скромный и чертовски накаченный мужчина. Он мне нравится. Очень.
- Ты бы с ним переспал? – спросил я. Не было причин ходить вокруг да около.
- Черт, не знаю, Дэвид. Я никогда к нему не присматривался.
У меня было чувство, что за ответом Фэла скрывалось утверждение. Просто он не хотел этого признавать. Возможно, он неудобно себя чувствовал из-за того, что влюбился в трансвестита, да еще и такого неуклюжего .
- А что с Гэбриелем? – спросил я Тодда. – Похоже, что ты был готов дать ему шанс.
Тодд скорчился от неловкости и неуверенности. Я понимал, почему он не хотел признавать, что находил Гэйба привлекательным. Тодд потратил много времени и сил , чтобы убедить себя и нас, что Гэйб его не интересует.
- Возможно. Он достаточно симпатичный. Раньше был гимнастом, и у него, скорее всего, приличное тело. – Тодд неуверенно улыбнулся. – Компактное, но…
- Ради всего святого! – раздражаясь от постоянного упоминания внешнего вида мужчин, сказал я. – Знаешь ли, нет ничего зазорного в том, что тебя привлекают ум, доброта, чувство юмора или ослепительная улыбка, или что-то, не имеющее ни черта общего с прессом, бицепсами, задницами, членами и ростом.
В другой ситуации они сказали бы мне, что я могу выбирать первого встречного бородавочника, свои пустые нотации могу засунуть куда подальше, а их должен оставить в покое. Теперь же, после нанесения удара по их комплексу превосходства, ни один из них не нашел в себе сил мне противоречить. Вместо этого они потягивали свои напитки и апатично клевали закуски.
- Хорошо, - сказал я. – Вот что я думаю. Потому что, черт побери, ничего другого мне в голову не приходит, а с этим мужчиной из «Лисьей норы» что-то определенно не так.
Тут же все трое моих друзей предположили, что я говорил о красавчике. Я разубедил их, сказав, что имел ввиду того, кто был с ним… но я к этому еще вернусь.
- Совершенно очевидно, - сказал я, – что состояние вашей кожи заметно только парням, которых вы хотите. – Я посмотрел на Джэйка. – После того как мы, уф… поработали у тебя в офисе, я тебе сказал, что пятна на коже стали мне более заметны. Гораздо более заметны.
По неповрежденным участкам лица Джэйка разлился румянец, и, когда он сглотнул, под кожей перекатился кадык.
- Ну, знаешь… - слова были едва слышимы. Он прокашлялся.
Я улыбнулся, пытаясь смягчить неловкость.
- Да, знаю. – Когда он опустил взгляд, я обратился к Фэллону и Тодду. – И чем лучше эти парни выглядят для вас, - продолжил я, – тем хуже вы выглядите для них. Хотите -верьте, хотите - нет. Вы похожи на перемолотую солонину для безвкусных, подтянуто-загорелых тупиц, за которыми вы обычно увиваетесь.
- Поосторожней, дорогой, - сказал Фэл. – А то у тебя по подбородку уже прокисший виноградный сок течет.
- Заткнись, Фэллон. Ты знаешь, что я прав.
Он поднял брови, выглядя обиженным, но все- таки замолчал.
Удовлетворенный, я продолжал.
- Как будто… сыпь специально не дает вам приставать к вашему излюбленному типу мужчин.
Друзья уставились на меня. Тодд только что положил в рот какой-то ролл, сразу став похожим на начинающего порноактера, который толком и не знал, что делать с членом, торчащим у него между губ.
- Правда? – спросил меня Джэйк.
- Да.
- Кто это сделал?
- Я же говорил, что об этом позже.
- Тогда почему мы видим эту дрянь друг на друге? – спросил Фэллон. – Нас же не связывает какая-то секретная, похотливая фантазия.
- Тем более что мы уже пробовали, - сказал Джэйк, переводя взгляд на Фэллона и обводя пальцем основание бокала. – Мы с тобой, было дело.
Тодд переводил взгляд с одного на другого.
- Правда? Когда?
Джэйк отмахнулся.
- Не помню уже. Давно.
- Рад, что произвел на тебя такое неизгладимое впечатление, - растягивая слова, произнес Фэллон.
- Да ладно тебе, Фэл, ты же знаешь, как это было.
- И как это было? – спросил я из чистого любопытства.
- Как два двоюродных брата, притворяющихся, что они не родственники, - неловко произнес Джэйк. – Полный отстой.
Призывая остатки гордости, Фэллон откинулся и поднял голову и плечи.
- Не полный.
Джэйк приподнял бровь – магическая мимика, я считаю ее чертовски сексуальной и такой же завораживающей, как шевеление ушами.
- Надеюсь, ты помнишь, - сказал он. – Проникновения не было.
- И где был я? – спросил Тодд.
Похоже, нашего любимого бальзамировщика не пригласили на вечеринку. Ничего удивительного, принимая во внимание наше общее отношение к его профессии. Его слегка оскорбленный, слегка печальный вид был трогательным и смешным одновременно.
Фэллон посмотрел на Тодда с таким выражением, будто тот вслух поинтересовался, почему оцелоты не носят кексы на головах.
- Как, твою мать, мы должны были догадаться, где ты был?
- По-моему, мы и сами не были уверены где находились, - пробормотал Джэйк.
Как бы ни развлекала меня тема разговора, но пора было вернуться к главному.
- То есть каждый из вас может честно признаться в том, что двое других его не интересуют?
- Я готов пройти детектор лжи. – Джэйк потянулся к кувшину с Маргаритой, долил себе напитка и выругался, потому что забыл соль.
- Да, все уже прошло, - сказал Фэллон.
- Тодд? – спросил я.
Он пожал плечами.
- В словах Джэйка есть смысл. Это ерунда про двоюродных братьев и мне мешает.
Я немного подумал. Хорошо, тогда почему они видели пагубное влияние болезни друг на друге?
- Может быть, это способ напомнить вам, что вы в этом все вместе, - сказал я, пытаясь сложить теорию по кусочкам. – У вас сходные стандарты и отношение, когда дело касается мужчин, и вы старались заполучить красавца из «Лисьей Норы». Каждый из вас.
Джэйк, прищурившись, смотрел на меня.
- Так ты думаешь, это дело рук его партнера?
- Да. Я слышал, как они разговаривали. Не то чтобы высокий мужчина сказал, что собирается подсыпать в напитки каких-то вредоносных микробов, но мистер Красавец казался обеспокоенным , что его партнер собирается что-то предпринять.
- Знаешь, - сказал Тодд, – заражение грибком или бактериями было бы не такой уж и невероятной теорией, если бы все могли видеть, а доктора диагностировать и лечить болезнь. Но наша ситуация просто… странная. Больше похоже на… на…
- Вуду или что-то подобное, - пробормотал Фэллон, отсутствующим взглядом уставившись в стол. Когда он поднял глаза, то выглядел опустошенным. – И как нам прикажете от него избавляться?
- Избавляться от чего? – нетерпеливо спросил Джэйк. Было видно, что он напряжен. Он всегда становился раздражительным, когда сдерживался из последних сил.
- Заклятья.
- Нет никакого «заклятья», Фэллон. Вуду работает только на людях, которые в него верят, которые думают, что оно может с ними что-нибудь сделать. К тому же, сколько людей практикующих Вуду, живут в Верхнем Мидвесте? – Затем Джэйк заговорил с акцентом, который он называл Минессота-Верхний Мичиган. – Эй, йоу, братан, отдашь цыпу на закланье?
Тодд хмыкнул.
Фэлл вопросительно посмотрел на Джэйка.
- Тогда ты сам и объясняй, умник.
Джэйк вздохнул и повернулся ко мне.
- Ты все это начал. Тебе и объяснять.
- Не могу, - признался я. – Я ничего в этом не понимаю. Заклятье – единственное объяснение, пришедшее мне в голову. А если кто-то и был способен кого-нибудь заколдовать, так это высокий мужчина. Гончие псы пришлись ему явно не по душе. – Я замолчал, мне совсем не хотелось обижать друзей, но выбора у меня не было. – Особенно самодовольные. Он даже что-то сказал мне , что вы не изменитесь, пока «свет мой зеркальце» не изменит угол зрения.
- Но… ему-то зачем? – спросил Тодд.
- Дело принципа, может быть. – Это было все, чем я мог поделиться. Но мне казалось, что я был на правильном пути. – Ваша троица, пристающая к его молодому человеку, могла случайно нажать на его принципиальный выключатель. И он слышал, как вы оскорбляли незнакомых вам мужчин просто потому, что они были недостаточно одарены физически.
Друзья, казалось, встревожились, размышляя над моей теорией.
Фэллон откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
- Итак, что нам теперь делать?
- Мне кажется, нам надо найти практикующего оккультиста, - сказал Тодд. – Я знаю, рядом живут ведьмы. Или какие-то язычники.
- Это бред, - пробормотал явно обеспокоенный Джэйк. – Может быть, я просто снова обращусь к врачу. А не к колдуньям.
- Я думаю то, что всем вам стоит делать, - сказал я, - так это пойти в один из баров и проверить мою теорию. Подойдите к мужчинам, которые вам симпатичны, и к мужчинам, которые вам безразличны. Посмотрите, есть ли разница в их реакции. Черт, даже спросите парней, которые смотрят с отвращением, в чем дело. Потом можно решить, как действовать дальше.
Члены «Охотничьего Клуба» беспокойно переглянулись.
Сдаваясь, Фэл вздохнул:
- Почему бы и нет? Что мы теряем?
Джэйк осушил бокал.
- Только ради душевного спокойствия.
С ними я не пошел, потому что чувствовал себя выжатым как лимон. В этой странной ситуации мне было не легче, чем Джэйку, Фэлу или Тодду. Если отбросить в сторону все высокомерные комментарии и стиль съема мужчин, они не были полными засранцами. В каждом из них я видел проблески доброты, щедрости и беззащитности. Если бы этого не было, мы не стали бы друзьями.
Счет был оплачен, так что я некоторое время сидел в кабинке, обдумывая события и доедая закуски. Я пил воду, – дорога домой за рулем была неблизкой.
Было еще достаточно рано. Я подумал, что могу поискать что-нибудь о заклятиях в интернете, когда доберусь домой. Сама гипотеза дезориентировала и выбивала меня из реальности , как будто я сунул нос в другое измерение, но разумного научного объяснения состоянию моих друзей у меня не было.
К тому моменту, когда я вышел из «Васаила», парковка перед супермаркетом почти опустела. Весенний воздух был влажным и прохладным. Несколько минут я стоял на выходе из ресторана размышляя, не стоит ли закурить. Потом и желание, и раздумье прошло. Ветер доносил целую гамму ароматов: запах моторного масла, жареной еды, просыпающейся ото сна земли и пробивающихся к солнцу ростков.
Почему-то я подумал о Джэйке.
Направляясь к машине, я думал о бешеных сексуальных встречах в его офисе, и о том, как часто мы подшучивали над ними, и о том, как мой смех становился все тише, лишаясь искренности, чем дороже он мне становился. Я размышлял над тем, как он отреагирует на написанный мной рассказ, и тут же почувствовал тянущий узел беспокойства в желудке.
Не волнуйся. Что сделано, то сделано. Он должен был знать.
Подходя к слабо освещенной тусклыми фонарями машине, я заметил справа от себя медленно приближающуюся ко мне мужскую фигуру. Уровень адреналина в крови зашкаливал. Возможно, я его знал, а возможно - нет. Я как ни в чем не бывало вытянул из кармана брелок с ключами и нащупал указательным пальцем крышку висящего на нем баллончика с газом. Гей не может быть чересчур осторожен. Особенно ночью. Особенно рядом с местами, где продают алкоголь.
Темная фигура приближалась. Краем глаза наблюдая за ней, я, прерывисто и взволновано дыша, прибавил шагу. Приближался момент выбора: драться или бежать.
Внезапно я услышал, как кто-то произнес низким голосом:
- Привет. Надеюсь, я тебя не испугал.
Голова дернулась вправо, а рука сильнее сжала брелок. Я пригляделся. Звенящий где-то вдалеке звук капающей воды стучал в унисон с ритмом моего сердца.
Это был высокий мужчина, тот, которого я так искал. С губ сорвалось единственное слово:
- Вы. – Звук получился дрожащим.
- Что, я?
В дальнем конце парковки сработала автомобильная сигнализация. Но взгляд мужчины ни на секунду не оторвался от моего лица.
- Нам пришлось приехать в город на выходные, - произнес он, видимо давая мне возможность собраться с мыслями и вновь обрести дар речи. – Ну, моему мужу надо было. Он сейчас работает над проектом для исторического отделения в университете. – Расслабленно, как давний знакомый, он облокотился на мою машину и улыбнулся. – Я поехал с ним, потому что подумал, что ты захочешь поговорить со мной.
Сухие ветки отбрасывали тени на его потрясающе красивое лицо. Казалось, что его нос не единожды сломан.
- Почему вы так подумали? – завороженно спросил я.
От улыбки на его щеках появились морщинки.
- Ты знаешь почему. Вот чего ты не знаешь, так это насколько я понимаю твою озабоченность.
- Как… как вы узнали, где меня найти? Вы даже имени моего не знаете.
- Ой, извини. – Он сделал шаг ко мне и протянул руку. – Мы так и не представились. Я Джэксон Спэй.
Краешком сознания я отметил, что он так и не ответил на мой вопрос. Я пожал его руку – большую и прохладную, немного загрубевшую, как и он сам, – когда пожатие усилилось, от запястья вверх по руке пробежала дрожь. Я затаил дыхание.
- Дэвид Око, - смог произнести я. – Что вы сделали с моими друзьями?
Вот. Вопрос задан. Никаких преамбул и хождений вокруг да около, чтобы получше узнать мужчину, никаких осторожных намеков на Вуду или колдовство . Я неожиданно стал уверен, что Джэксон причастен к тому, что произошло с «Охотничьим Клубом»
- И что, по-твоему, я сделал? – Джэксон снова оперся о мою машину, засунул руки в карманы и скрестил длинные ноги. Волосы теребил ветер.
На мгновение, мой взгляд задержался на шевелюре. Для такого внушающего страх мужчины с настолько низким голосом у него были невероятно красивые волосы. Вьющиеся, длиной до плеч, с тонкими разноцветными прядками среди медно-русых.
- Я думаю, вы… - я остановился. Лучший способ узнать, кто стоит за всем этим, - это позволить ему самому сказать мне, что он сделал. – Нет, - произнес я. – Я бы хотел услышать это от вас. Если я правильно понимаю, ваше сегодняшнее присутствие здесь не больше, чем совпадение. Может быть, вы или ваш муж уже видели моих друзей в этом месяце и вот так узнали, что с ними случилось. Возможно, потом вы заметили меня, и решили гадко и жестоко польстить своему эго, притворившись, что вы имеете отношение к…
- Дэвид, - спокойным голосом произнес Джэксон. Внимательно посмотрев на меня, он покачал головой. – Это не игра. Я не видел твоих друзей. Никто из моих знакомых твоих друзей тоже не встречал.
Я представил, как он притягивает тонкий лучик света к своему кожаному пиджаку, чтобы привлечь мое внимание к его словам.
- Почему я должен вам верить? Я о вас ничего не знаю.
Вздохнув, он потер лоб.
- Потому что я говорю правду. Я не видел сыпь. И никто мне о ней не говорил. – Он снова засунул руку в карман. – Но я знаю, что она есть. Так же я знаю, что большинство ее не видит. И знаю, кому она заметна.
Асфальт ушел у меня из-под ног. Не то, чтобы у меня кружилась голова, она скорее плыла, чем стояла на месте.
- Как? – прошептал я.
- Сейчас нет смысла это обсуждать. Ты все равно не поймешь. Не за то время, что у нас есть. Если тебе действительно интересно, свяжись с человеком по имени Хельмут Ауербах. Он живет поблизости.
- Тогда хотя бы скажите мне, какого черта вы это сделали? И как можно все вернуть назад?
Джэксон сжал губы, опустил взгляд и стукнул ботинком о ботинок.
- Это из-за того, что мои друзья приставали к вашему мужу?
Уголок рта приподнялся, и он неслышно рассмеялся, подергивая плечами.
- Нет. Я видел, как к нему приставали и мужчины, и женщины. Он наблюдал, как то же самое происходило со мной. Мы к этому более или менее привыкли.
- Более или менее.
Он посмотрел мне в глаза.
- Да. В зависимости от наглости приставания и количества проявленного неуважения.
- Но вы же можете сами за себя постоять. Большинство людей от девяти до девяноста иногда сталкиваются с подобной ерундой.
- Конечно, мы можем. Более того, никто не может нас разлучить.
- Тогда почему вы так среагировали на Джэйка, Фэллона и Тодда?
Джэксон внимательно на меня посмотрел.
- Возможно, мне нужен был прецедент. С прошлого лета я невероятно счастлив и удовлетворен. Когда я услышал, как твои друзья поливали грязью людей, а потом набросились на Адина, я решил, что настало время поделиться своей радостью.
Я вытянул шею.
- Радостью? Вы поделились страданием! – Я хлопнул себя по лбу. Не потому, что не мог поверить сказанному, а потому, что не мог поверить , что я серьезно обсуждаю какую-то абсолютно сумасшедшую идею. Что я стою на обычной парковке перед супермаркетом, в богом забытой части страны, разговаривая с простым мужиком, как с чертовым кудесником.
- Было бы преувеличением назвать их состояние страданием, - произнес неприятный мужчина по имени Джэксон. – То, что с ними случилось, не влияет на их обычную жизнь. Никакой инфекции и боли. А видеть, что у них на коже, могут лишь несколько человек. – Его лицо озарила широкая и достаточно привлекательная улыбка. – Если предположить, что на ней все-таки что-то есть.
Я открыл было рот, но он прервал меня.
- К тому же в итоге все окажутся в выигрыше. По крайней мере таков был план. Вот тогда и будет радость. – Он поднялся с моей машины.
- Но… вы не понимаете, - в изумлении произнес я. – Они страдают. Им приходится каждый день смотреть в зеркало и видеть отражающиеся в нем ожоги третьей степени. Они испытывают унижение, когда симпатичные им мужчины относятся к ним как к уродцам.
На секунду его улыбка вернулась.
- Это целиком и полностью зависит от того, кто их привлекает.
Мне надоело расшифровывать всю эту загадочную ерунду.
- Ладно, послушайте. При всем уважении к вам, я хочу, чтобы с этим наказанием было покончено. Расскажите, как… чем бы, черт побери, эта дрянь не была, ее можно удалить.
Джэксон вынул руку с ключами из кармана.
- Почти так же, как разбудили Спящую красавицу. Только твои друзья не должны быть такими же бездеятельными, как она. Кстати, очень советую не распространяться по этому поводу. Если молодые люди сжульничают, пытаясь повлиять на исход этого благочестивого мероприятия, то могут серьезно все испортить. – Улыбаясь уже не так широко, Джэксон произнес: - Приятно было познакомиться, Дэвид. Мне пора. Мы с Адином идем в кино.
- Подождите! – Я слегка сжал его руку. Потертая кожа идеально сидевшей на нем куртки на ощупь оказалась убийственно гладкой. Я почувствовал ее терпкий аромат. – «Спящая красавица» - это сказка. Ее положили в…
Джэксон поднял брелок и легонько им покачал. Но я не услышал звона ключей. С низким тихим смехом Джэксон повернулся и направился назад через парковку.
То, что я услышал, был далекий тихий совместный смех Джэйка, Фэллона и Тодда.
В «Голосящей Мими» было веселее, чем на пляже, полном полуголых парней. Хотя подумав, Фэллон решил, что возможно и нет. Это был другой вид развлечений.
Желая оставаться незамеченным, он занял столик в дальнем углу зала. Скорее всего, в этом не было необходимости – здесь был только один мужчина, которого он считал хоть немного привлекательным, и это был вышибала , – но осторожность не помешает. Кроме того, он не хотел, чтобы Тайлер его увидел .
Фэллон, Тодд и Джэйк выяснили прошлой ночью, что безумная теория Дэвида Око на проверку оказалась не такой уж и дикой. В одном можно было быть уверенным: только привлекательные мужчины считали друзей уродцами. Больше никто не смотрел на них искоса.
Во время просмотра двух отделений Фэллон выпил пару коктейлей. Каждый из четырех трансвеститов выступил с двумя номерами. Представление было разнообразным, чтобы ублажить публику, состоящую в основном из непритязательных гетеросексуальных парочек. Фэл задумался, участвует ли Тайлер в вечерних выступлениях, когда представлены другие развлечения – фокусы, жонглирование и акробатические трюки, юмор, - принимая во внимание, что все это делали переодетые в женщин мужчины. Но Тайлер никогда об этом не говорил.
Исполнение первой песни Нины Симон, как ни посмотри, было трогательно плохим. Затем Фэллон понял, что несмотря на унылое покачивание головой, он улыбался. Другие клиенты тоже улыбались. Ему пришло в голову , что босс Тайлера специально нанял его: мускулистый мужчина, пытающийся ходить от бедра и важно кружащий по сцене в женском платье, был смешным сам по себе. Тайлер Бёрк был отличным развлечением.
«Скажи мамочке» была лучше. Значительно лучше. Фэллон с удивлением и с растущей гордостью наблюдал, как музыка захватила Тая, и он повторял некоторые движения, которые выучил на занятии. Он все еще двигался с грацией разъяренного быка, но его представление было одухотворенным и в некотором извращенном смысле, без сомнений, сексуально привлекательным. Это не был мужчина, который чувствовал себя естественно в сценическом наряде. Это был человек, которому нравилось оставаться мужчиной, и он просто по мере сил выполнял свою работу.
Когда Тайлер закончил представление и направился за сцену, отлично сложенный и элегантно одетый бизнесмен лет тридцати увязался за ним. Фэллон вытянул шею, чтобы посмотреть, что происходит. Через мгновение один из вышибал уже был рядом. Состоялись тихие переговоры. Зритель что-то передал Таю и вернулся за столик, который он занимал в одиночестве. Вышибала коротко обнял Тая за шею и ретировался на свою позицию в конце барной стойки. Проходя мимо одинокого мужчины, он бросил на него явно ненавидящий взгляд.
Итак, вот и еще одно свидетельство в пользу Тая: некоторые находили сексуальную привлекательность в мускулистом мужчине, переодетом женщиной.
Фэллон опустился на стул, обеспокоенный поселившимся внутри чувством.
Чувством ревности.
Девять тридцать. Академия Танца открыта уже час… но Тайлер все еще не пришел. Фэллон проверил расписание занятий, прежде чем выйти из дома. Это было частью его ежедневного ритуала, и он никогда не ошибался в записях или в очередности его учеников на каждый день. Сегодня, в понедельник, Тайлер Бёрк должен был удостоиться индивидуального внимания и экспертного совета Фэллона с девяти до десяти тридцати. Обычно в это время он уже был в гримерной.
Фэллон вышел из зала номер два, прошел по двум коридорам к входу и еще раз проверил парковку. Тайлера там не было. Заходя в здание, Фэллон вытащил мобильный из кармана брюк, чтобы еще раз позвонить Тайлеру.
- Фэллон!
Выругавшись, он сделал шаг назад, чтобы заглянуть за угол.
Ему навстречу шел высокий мужчина , одетый в вылинявшие джинсы и обычный свитер с V-образным вырезом. Фэллон нахмурился, пытаясь определить, кто это . Не друг, не клиент, не сослуживец, и не работник офиса. Он замер, пристально разглядывая молодого человека.
Вскоре он рассмотрел смутно знакомую копну вьющихся черных, нетронутых гелем, мило растрепанных утренним ветерком волос. Затем разглядел жемчужно-серые, обрамленные темными ресницами глаза… а чуть позже заметил бледный шрам.
- Тайлер?
Да, это был Тайлер. И, черт побери, он выглядел, как ожившая мечта. Раскрыв рот, Фэллон не мог оторвать взгляда.
Тай положил руку Фэллону на плечо.
- Эй, извини. Я не позвонил из дома, потому что проспал… вчера допоздна развозил пассажиров… а когда сел в машину, то понял, что телефон разряжен.
- Я тебя не сразу узнал.
Разглядывая себя, Тайлер убрал руку.
- Ты же сказал мне прийти в обычной одежде. – Он нервно засмеялся. – Полагаю, это действительно радикальная перемена.
- Да. – Фэллон зачарованно на него смотрел. Он не мог игнорировать трепета в груди. – Уф… хочешь начать? Или перенесешь занятие?
Нерешительный, мягкий, как пух, взгляд скользнул по лицу Фэллона.
- Я бы хотел использовать оставшееся время. Если ты не против.
- Нет! Нет, не против. Ты же босс . – Фэллон чувствовал не только облегчение, у него кружилась голова. – В субботу вечером я был у «Мими», - сказал он по дороге в зал для занятий. – Видел оба твоих номера. Второй был действительно хорош, Тай.
От комплимента Тай покраснел.
- Все, что я сделал – это применил то, чему ты меня учил. – Он поднял глаза на Фэллона. – Почему ты не пришел за сцену, чтобы поздороваться? Ты был на свидании?
- Нет, я был один. Я сейчас ни с кем не встречаюсь. – Фэллон открыл дверь в комнату номер два и пропустил Тая внутрь. Черт, он отлично выглядел: темный и массивный, идеально собранный. Фэллону стало трудно дышать.
- Я не хотел быть увиденным, чтобы тебя не стеснять. А потом произошло что-то странное между посетителем и вышибалой.
Они присели на стулья рядом с микшерным пультом. Тай, обычно горящий желанием начать заниматься, даже не упоминал об уроке. Фэллон не настаивал. Он был счастлив провести время таким образом.
Тай выглядел озабоченным. Он то и дело проводил рукой по правому бедру.
- Да, неловкая ситуация. Посетитель уже три недели ко мне пристает. А Рику, вышибале, я кажется нравлюсь. – Появившаяся на лице улыбка внезапно исчезла.
У Фэллона упало сердце. От собственной реакции, а так же от растущей привлекательности необычного трансвестита, он почувствовал еще большее смущение.
- Ты встречался с кем-нибудь из них? – спросил он, надеясь, что голос не выдаст беспокойства.
Тай покачал головой.
- Нет. Нам не положено встречаться с клиентами или сослуживцами. То есть я знаю, что все так делают, но не положено.
- А ты хочешь?
Более энергичное движение руки на бедре и еще одно качание головой.
- Ни один из них не интересует меня. Рик - настойчивый и недалекий, а другой парень, по-моему, его зовут Лэс, совсем не в моем вкусе. Плюс к тому у меня от него мурашки по коже.
Чтобы снова обрести возможность говорить, Фэллон сглотнул, но звук все равно получился тоненьким.
- А кто в твоем вкусе? – О черт,- подумал он,- зачем я это делаю? И куда это меня приведет?
Тай резко подался вперед, опершись локтями о бедра и сцепив руки над разведенными коленями. Он скреб ногтями больших пальцев друг о друга.
- Тайлер? Ты меня слышал?
- Да.
- Да что с тобой сегодня? Ты, похоже, сам не свой.
Тай наклонился вместе со стулом, чтобы взглянуть Фэллону в глаза.
- Не сердись на меня. Знаю, ты не захочешь меня видеть после этого, но я должен кое-что тебе сказать.
- Что ты имеешь в виду, я не…
Встревоженный взгляд Тая взметнулся вверх.
- Только помолчи немного, хорошо? – Снова покраснев, он опустил глаза. – Прости. Я не хотел на тебя кричать . Черт.
- Ради всего святого, Тайлер, перестань нести чушь! – Фэллон понятия не имел, в чем было дело. Достаточно того, что он боролся с собственными неожиданными чувствами, а теперь еще Тай стал чудить.
- Ты, - коротко произнес Тай. Румянец, как пролитое вино, окрасил его щеки. – Ты в моем вкусе. По крайней мере, мне так кажется. Если учесть, что с прошлой недели я думал только о тебе, да и до этого я уже много о тебе размышлял. – Он уронил голову на руки. – Черт. Мне действительно так жаль, Фэллон. Я знаю, тебе со мной, как с клиентом, и так тяжело, и я не приглашаю тебя на свидание или что-то подобное, что было бы с моей стороны действительно глупо, но я не могу продолжать притворяться степенным и деловым, когда прихожу сюда. Последнее время я и так чувствовал вину за то, что не рассказал тебе, у тебя есть право знать, когда…
- Почему? – спросил Фэллон, прерывая поток слов признания. Это возбудило его больше, чем все убогие заигрывания самых красивых чуваков, которых он когда либо снимал. Хотя он и сидел, ноги ослабли и почти отнялись.
- Что? – переспросил Тай.
- Почему ты не пригласишь меня на свидание? Это… потому что я так выгляжу? – Он дотронулся до загрубевших пятен на шее, вспоминая, что сыпь в самом страшном ее проявлении видят мужчины, которых он находит сексуальными. А Фэллон считал, что Тайлер Бёрк, без всей этой краски на лице был нереально сексуальным.
Тай слабо улыбнулся.
- Встань. – Когда Фэллон встал, он последовал его примеру. – Я считаю тебя сногсшибательным, – пробормотал он, заглядывая Фэллону в глаза.
- Правда? Даже сейчас? – Тай был на целых восемь сантиметров выше его и гораздо более мускулист. Фэллон мечтал раствориться в его объятьях.
- Почему это тебя удивляет? У тебя проблемы с кожей, ну и что? Я видел тебя и без этого. Но это не главное.
Фэллон не сводил с него глаз.
- А что? – Пожалуйста, поцелуй меня.
- Я восхищаюсь тобой, - сказал Тай. – Ты талантлив, терпелив и с чувством юмора. Ты помог мне определиться с целями. И… я встретил того, о ком я мечтаю.
Глаза Фэллона защипало от подступивших слез. Ему никогда не делали таких искренних сердечных комплиментов. По крайне мере после того, как он покинул танцевальный мир. Конечно, ему попалось несколько льстецов. Но лесть несравнима с искренним восхищением и уважением. Фэллон привык к бессловесным ритуалам спаривания, тем, в которых сообщения передавались взглядами и прикосновениями, которые на самом деле означали не более чем давай сделаем это.
Тай явно занервничал.
- Фэллон, я перешел границы? Прости, если…
- Нет, это ты меня прости, - Фэллон был сам не свой. Его голос звучал застенчиво, покаянно.
- Прости, что недостаточно верил в тебя. Прости, что относился к тебе снисходительно. У меня не было на это прав. Ты потрясающий человек. – Так ты, в конце концов, поцелуешь меня?
Тай улыбнулся.
-Все в порядке. Представляю, как ты, профессиональный танцор, расстраиваешься, работая с такими олухами, как я.
- Ты не олух. – Фэллон знал, что не был до конца откровенен, но открытый взгляд Тая не позволял врать. – Только когда на тебе вечернее платье и высокие каблуки. Но даже в этом ты становишься лучше.
- Правда?
- Да. – Теперь поцелуй меня, твою мать!
- Так… что случится, если я приглашу тебя на свидание?
- Ты мне будешь нравиться еще больше, чем сейчас. И скорее всего, я не смогу держать руки при себе.
Когда Тай прикрыл глаза, его улыбка слегка померкла.
- Ты это серьезно?
- Очень серьезно. – Фэллон глубоко вздохнул. – Ты веришь в поцелуи до свидания?
Тай нежно обхватил ладонями лицо Фэллона, согревая дыханием его губы.
- А что? Хочешь попробовать?
- Да, хочу.
Тай накрыл губы Фэллона, скользнув языком внутрь. По телу Фэллона прокатилась дрожь. Сильный мощный разряд достиг паха.
- Не дразни меня, - прошептал он.
- Я не дразню, - прошептал Тай в ответ.
Он чуть сильнее прижался губами. Фэллон прикрыл глаза и поцеловал в ответ. Его руки, казалось, сами по себе поднялись к груди Тай, прошли по спине и спустились к заднице.
Фэллон, словно предлагая, лизнул его губы кончиком языка. Тай втянул его, касаясь своим и привнося в поцелуй легкий аромат и вкус сладкого кофе. Их губы сомкнулись, щетина Тая нежно царапала кожу Фэллона.
- Ты бреешься? – спросил Фэллон между поцелуями. – Кроме лица, я имею в виду.
- Нет. Черт, нет.
- Слава богу.
Их бедра соприкоснулись. Сильно. В штанах у Тая пряталось немалое сокровище, и Фэллону не терпелось изучить их содержимое. Он начал забывать, где находится.
- Если будешь продолжать в том же духе, то получишь гораздо больше, чем поцелуй до свидания, - хрипло пробормотал Тай. Он отстранился… и нахмурился.
Одурманенный, напряженный и вспотевший, Фэллон не мог понять этот взгляд. Мысли его витали в облаках. На самом деле он с трудом соображал .
- Тайлер?
Мужчина был ошеломлен.
- Твое лицо…
О черт, о нет. Тут же чары разрушились. Руки Фэллона взметнулись к щекам.
- Что случилось? Стало хуже? – Умирая от страха, он отвернулся от мужчины, которого все больше и больше хотел. Хотел так, как никого и никогда прежде. Он бросился в гримерную. Даже Тайлер Бёрк, для которого внешность имела второстепенное значение, не вынесет вида Фэла, если его состояние ухудшится.
- Фэллон, погоди!
Он не мог ждать. Ввалившись в комнату, он чуть не упал на столик перед длинным освещенным зеркалом. Коробка с салфетками полетела на пол. Уставившись на свое отражение, он замер в замешательстве.
Тай быстро подошел к Фэллону сзади и положил руку ему на плечи.
- Я пытался тебе сказать.
Неясный след от большого пальца отпечатался на скуле и щеке, около ушей и вдоль шеи – длинные бледные пятна от пальцев. Он выглядел, как туземец.
Внутри этих отпечатков на лице кожа была гладкой. Она была нормальной.
Раскрыв рот, он взглянул на отражение Тая в зеркале и увидел в нем маячащего у себя за плечом ангела-хранителя, ослепительного и лишенного любого притворства.
Тай медленно поднял руки и внимательно на них посмотрел.
Фэллон повернулся.
- Дотронься до моего лица точно так же, как ты уже делал, - прошептал он.
- Это… действительно жутковато. – Слегка подрагивающими руками Тай наложил пальцы поверх чистых отметин на лице и шее Фэллона.
- Подходят, ведь так?
Нахмурившись, Тай облизал губы и кивнул.
- Дотронься до другого места.
Еще более неохотно Тай провел кончиками пальцев над левой бровью Фэллона. Распахнув глаза, он резко отдернул руку.
- Я не понимаю. Это… то есть, почему это происходит? Я же не Иисус, да?
Фэллон начал беспокоиться совсем по другому поводу. Тайлер впадал в эйфорию. А кто не стал бы?
- Тай, послушай. Не паникуй.
Черт, ему срочно надо придумать какое-нибудь логичное медицинское объяснение, хотя бы что-то отдаленно правдоподобное. Если у него не получится, он может потерять мужчину. Вот она, ирония. Фэллон никогда не думал, что его обычный внешний вид может оттолкнуть желанного молодого человека.
- Мой врач только что выписал мне новое средство. Он сказал… сказал, что эффект лекарства может быть усилен… если кожа войдет в контакт с… определенными субстанциями.
О черт, что я несу ?
Тайлер смотрел на него в полном непонимании.
Фэллон продолжил запутывать.
- Я хотел сказать, что химическая реакция с твоей кожей, похоже, ускоряет процесс заживления. – Ладно, теперь остановись. Дай ему все осмыслить. Он с опаской вглядывался в лицо Тая, пытаясь найти подтверждение пониманию.
Тай немного расслабился.
- То есть…
- Да. – Что да, идиот? – То есть, биохимический состав каждого человека уникален, поэтому различные ароматы пахнут на разных людях по-разному, так что именно твоя биохимия, вероятно, действительно хорошо сочетается с… Орданоксином.
Тай нахмурился.
- С чем?
- С Орда… - Черт, он уже забыл только что придуманное слово. – С лекарством. Оно уже работает у меня внутри. Именно поэтому экзема так быстро среагировала на твое прикосновение.
- Ух ты. – Тайлер сполз на один из стоящих напротив туалетного столика стульев. Он поднял глаза на Фэллона. – Это потрясающе.
Фэллон присел рядом с ним и постарался улыбнуться.
- Чудеса современной медицины.
- Знаешь, ты теперь выглядишь глупо. Как будто лежал на солнце слишком долго с перчаткой на лице.
- Тогда, думаю, тебе придется закончить то, что начал. – Фэллон крутанул свой стул и подкатился ближе к Таю.
Сыпь или не сыпь, а он был готов к гораздо большему количеству прикосновений. Сыпь или не сыпь, а Тайлер «Пузырьки» Бёрк казался кудесником.
Фэллон чувствовал себя возрожденным во всех смыслах этого слова.
После того как лицо и шея очистились от сыпи, а его сердце наполнилось сиянием любви, Фэллон поцеловал Тайлера на прощание. Они договорились встретиться после шоу в «Голосящей Мими», и Фэллон искренне надеялся, что проведет с этим потрясающим мужчиной все выходные.
В оставшееся время, пока позволял график занятий, он названивал Джэйку и Тодду, чтобы поделиться хорошими новостями.
Звонки его остались без ответа.
Новопреставленного звали Калеб Стюарт, и он был молод. Слишком молод , чтобы умереть.
Тодд никогда не сможет привыкнуть к самой страшной реальности: смерть неизбежна, она не следует никаким правилам и всегда приходит без предупреждения.
Тодду было легче провожать в мир иной стариков. Это как поставить точку в конце романа. Но книги не должны заканчиваться после пары небольших параграфов или вступления, - такие истории так никогда и не будут дописаны.
- Случайная передозировка, - объявил Тодду Ларри Бишофф в кабинете директора.
- И как патологоанатомы определили, что передозировка была случайной?
Ларри пожал плечами.
- Я не спрашивал. Мы работаем в похоронном бюро, а не в полиции. – Не поднимаясь из-за стола, он еще раз посмотрел в бумаги. – Я только что говорил с его отцом. Он выбрал эконом-класс. – Так Ларри обычно говорил про кремацию без бальзамирования, без публичного прощания и мессы. – Мне показалось, что Калеб не был близок со своей семьей.
- Господи, - пробормотал Тодд. – Так что теперь его ожидает коробка из-под обуви.
Ларри причмокнул.
- Мда.
Такое случалось нечасто, но все-таки бывало, и это очень огорчало Тодда. Прах умершего Калеба Стюарта будет положен не в урну или шкатулку, а в пластиковый контейнер. Это означало, что банковский счет Тодда слегка опустеет. Он из собственного кармана оплачивал достойное последнее пристанище, когда никто больше не хотел или не мог этого сделать.
- Так почему же он здесь? – спросил Тодд. – Почему его из морга сразу не отправили в крематорий?
Ларри неопределенно махнул рукой.
- Произошла путаница с его перемещением. Думаю, что когда семья узнала о смерти Калеба, они понятия не имели, что делать. Они живут где-то на севере, так что мистер Стюарт спросил у судмедэкспертов названия местных похоронных бюро… и почему-то выбрал нас. Вот почему я пригласил тебя и Гэйба.
В животе у Тодда тут же запорхали бабочки.
- Гэйб здесь?
- Да, я видел, как он пришел. – Ларри посмотрел на входную дверь и нахмурился, как будто пытался просветить ее рентгеном. – Я пока не сказал ему, что сегодня его услуги не понадобятся.
Взгляд Ларри вернулся к аккуратной стопке папок и буклетов на столе, которые он стал осторожно перекладывать. Его движения всегда были легкими и неспешными – привычка, которую он приобрел при общении с клиентами. – Только поговорив с его отцом, я узнал, что он хочет «дешево и сердито». Так что мы просто положили парня в холодильник. Через пару часов его заберет Стернс. – С легкой, понимающей улыбкой Ларри передал Тодду папку.
В ней были собраны варианты урн от «Сэдбёри-Бишоффа».
– Я просмотрю ее внизу, - сказал Тодд.
- Тебе необязательно здесь быть. Я позвоню Гэйбу и скажу, что он может уходить.
- Я ему передам. Мне все равно кое-что надо проверить.
Тодд воспользовался служебной лестницей, чтобы спуститься в подвал. Он заглянул в комнату подготовки, но Гэйба в ней не было, так что он тут же пошел в комнату отдыха.
Кофейный столик отодвинут. Гэйб, скрестив ноги, сидел на полу, опершись спиной о диван и опустив голову на руки. Перед ним не было книги. В ушах не было наушников от АйПода. Что-то было не так.
- Гэбриэл? – Тодд осторожно прикрыл за собой дверь.
Гэйб с трудом поднял голову. На лице была написана скорбь.
- Мне кажется, я не смогу. Я не смогу это сделать. – Его глаза заблестели.
- Сделать что? – Тодд опустился рядом с ним. – Гэбриэл, что сделать? – Он отложил брошюру с урнами в сторону и опустил руку на бедро Гэйба.
- Заняться Кэлом, - тихо сказал он. Дыхание сорвалось, и он прикусил губу. – Я старался… пытался прочитать над ним Каддиш (Прим. еврейская заупокойная молитва), но слова просто застревали в горле.
- Ты пытался сделать что? – Тодд был слишком ошеломлен, чтобы понять, о чем идет речь. Он никогда не видел, чтобы Гэйбу было плохо. И это беспокоило его гораздо больше, чем он мог предположить.
- Заупокойная молитва, - сказал Гэйб. – Ты слышал, как я ее повторял.
- О да. Прости, я забыл. – Гэйб часто, а может быть всегда, читал Каддиш над усопшими, которых гримировал. Были ли они евреями или нет, разницы не имело. Тодд так привык к бормотанию Гэйба, что оно стало для него как успокаивающий белый шум. И то, что он не понимал иврит, только усиливало эффект. – Я просто пытаюсь понять, что происходит. Я не знаю, о ком ты говоришь.
- Калеб, - срывающимся голосом произнес Гэйб. – Он… здесь.
- Ох! Ты имеешь в виду… - Тодд остановился, прежде чем произнести бесчувственное «парень из холодильника» или «покойник, которого кремируют». Это не потому, что он или большинство работников похоронных бюро были равнодушными. Просто у них было свое, циничное чувство юмора, которое помогало смягчить стресс от работы. Деликатные формализмы и эвфемизмы «Похоронной Речи» были оставлены для общения со скорбящими.
Скорее всего, Гэбриэл именно его и имел в виду. Но как, почему?
- Ты говоришь о человеке, для которого Ларри думал, что мы понадобимся? – в конце концов сказал Тодд.
- Думал? – На лице Гэйба отразилась растерянность.
- Ларри только что сказал мне, что Стернс его заберет. Нам ничего не надо с ним делать.
- Почему… что с ним произошло? Это была передозировка? Меня всегда волновало количество принимаемых им лекарств.
- Да, - сказал Тодд. – Говорят, что случайная. Я так понимаю, ты его знал.
Гэйб некоторое время не двигался, затем кивнул.
- Мы недолго встречались. И когда отношения начали становиться серьезными, на горизонте появился его бывший бойфрэнд. – Тихо всхлипнув, Гэйб опустил взгляд на руки, которые он крепко сжимал.
Тодд накрыл их ладонью.
- Мне так жаль, Гэйб.
Внезапно он задумался, будет ли кто-нибудь из тех, с кем он встречался, переживать, если его не станет. Ответ был печально очевиден – нет. Горевать будут друзья и семья Тодда. А мужчины, с которыми он так легко делился своим телом? Черт, скорей всего, они уже и забыли, кто он такой.
Свободной рукой Тодд нежно коснулся затылка Гэйба, забираясь пальцами в удивительно мягкие и чудесно пахнущие волосы. Тодд хотел втянуть аромат, прижать Гэйба к себе и зарыться лицом в это облако. Это было неуместно не только из-за обстоятельств, но и потому что Гэбриэл считал, что Тодд его использует.
- Я хочу поехать с ним, - сказал Гэйб. Он почти незаметно качнул головой, будто лениво реагирующий на ласку кот.
- Тебе нельзя с ним. Ты же знаешь. Присутствовать на кремации могут только члены семьи.
Когда их глаза встретились, Тодд заметил, что Гэйб был в отчаянии.
- Все, что у него есть – это друзья, и они, скорее всего, не знают, что с ним случилось. Его чертова семья отказалась от него, когда он объявил, что гей.
- Хорошо, послушай. Вот, посмотри… – Тодд потянулся за каталогом с урнами и передал его Гэйбу, - … и выбери что-нибудь для Калеба. Ты в этом лучше разбираешься. А потом я постараюсь убедить Ларри и Эла Стернса передать пепел тебе, если никто из семьи не захочет его забрать через некоторое время. Ты не сможешь его захоронить, но хотя бы сможешь оставить у себя. Я уверен, что Эл знает закон о хранении останков, что-то вроде сроков, когда семья должна их забрать.
Гэйб внимательно на него смотрел.
- Ты это сделаешь для меня?
- Почему бы и нет? Этот парень что-то для тебя значил. Лучше проявить уважение и передать прах усопшего другу, чем оставить его на полке в подвале крематория.
Гэйб потряс каталогом погребальных урн.
- А почему это у тебя? Ларри сказал тебе выбрать контейнер?
- Да, что-то вроде того.
- И кто за это платит? Один из родственников Кэла, или кто-то еще? Или «Сэдбёри-Бишофф»?
Тодд попытался уклониться от ответа. Он ненавидел привлекать к себе внимание. Заниженная самооценка въелась глубоко еще со времен «Жабы». Но честность была привита ему родителями гораздо раньше.
- Тодд?
- Я за это плачу. – Он почувствовал как краснеет.
- Почему? Ты же не знал Кэла, так?
Тодд покачал головой. Он не мог поднять на Гэбриэла глаза, но чувствовал, как тот на него смотрит. – Я и раньше покупал урны. Просто это кажется правильным, когда больше никому нет дела.
- Ты такой чуткий.
- Ничего особенного, Гэйб.
- Нет, особенно. Я и не думал, что ты…
Внутри Тодда что-то оборвалось. Он посмотрел на Гэйба. В его взгляде читались пятнадцать лет разочарований, обид и отчаяния, спрятанных за шатким, укрывающим изъяны прошлого фасадом. За фасадом, которым восхищались, но это восхищение не дарило настоящего удовлетворения, и за страшной сыпью, исказившей этот фасад и лишившей его даже этого фальшивого восхищения. И вся эта конструкция начала по его собственной воле разрушаться, потому что он знал, что Гэйб собирался сказать: «Не думал, что ты на такое способен».
- Я не бесчувственный, - сказал он, отчаянно стараясь не заорать. – Я знаю, что чувствуешь, когда никому до тебя нет дела.
Гэйб повернулся лицом к Тодду, и прежде, чем тот выставил себя еще большим дураком, обнял его. Тодд не сопротивлялся. Он подвинулся ближе.
Объятие принесло неожиданное спокойствие. Тодд прикрыл глаза и растворился в теплоте надежного тела Гэйба, радуясь близости и легкому напряжению мышц.
- Я не хотел тебя обидеть, - сказал Гэйб. – Я терпеть не могу причинять кому-то боль. Особенно тому, кто мне нравится.
Они неловко вцепились друг в друга – лица прижаты, ноги переплетены, грудные клетки соприкасаются при каждом напряженном вдохе.
- Мне так это нужно, - произнес Тодд Гэбриэлу на ухо. – Тепло. – Как только эти слова сорвались у Тодда с губ, Гэйб начал успокаивающе поглаживать руками его спину.
Они прижались теснее.
- Это ведь так тяжело, да?... Всегда иметь дело с холодом, - прошептал Гэйб. – Быть здесь, дотрагиваться до ледяной плоти. Выходить отсюда и пытаться достучаться до ледяных сердец.
Именно так. Пусть Гэбриэл находит слова. Пусть этим занимается любитель песен, молитв и поэзии.
- Жаворонок, - прошептал Гэйб.
Сначала Тодд не сообразил, что он имел в виду. Но когда Гэйб начал напевать, он понял значение слова. Это было название любимой песни Гэйба, которую Тодд, пойдя на поводу у собственного превосходства, никогда не пытался понять. Теперь же он жаждал понимания.
- Поставь ее мне.
Гэйб поднялся и взял брошенную на ручку кресла куртку. Он вынул АйПод с переносными мини-колонками из кармана . Тодд наблюдал за тем, как он устанавливает оборудование на кофейном столике.
Какая ирония! Он так старательно игнорировал Гэйба, хотя сам всю юность страдал от недостатка внимания к самому себе. Конечно, теперь его замечали… но было ли ему от этого лучше? Едва ли. Работая над своей внешностью, он просто развивал другую форму слепоты. Немногие могли разглядеть настоящего Тодда за ухоженным, вылепленным фасадом.
Он встал и присел на диван рядом с Гэйбом.
- Надо было поставить Эллу Фитцжеральд или Кэй Ди Ланг… - произнес Гэйб тихим печальным голосом, - …но я больше всего люблю ее в исполнении Линды Ронштадт. Она не такая джазовая, более живая.
Комнату заполнил голос певицы.
Опустив глаза, Тодд слушал. Его правая рука уютно покоилась на руке Гэйба. Если бы он позволил себе, то разрыдался бы, но он держался. Ему нужно было сказать что-то очень важное.
Когда «Жаворонок» отзвучал, он поднял глаза на Гэйба.
- Может быть, если мы дадим друг другу шанс, слова этой песни не будут иметь значения. Я бы хотел попытаться. И не потому, что ты моя последняя надежда.
- Нет? – тон был нейтральным, хотя Гэйб, конечно, был насторожен.
Он заслуживал объяснения.
Взгляд Тодда бессмысленно скользил по полу, будто пытаясь найти слова на ковровом покрытии. Как бы он хотел уметь красиво выражать свои мысли. Его уединенная профессия не требовала больших навыков в общении, и он понял, что это было одной из причин, почему он ее выбрал.
Он с трудом поднял на Гэйба глаза.
- Я всегда боялся тебя разочаровать.
Вот. Он в конце концов признался в собственном страхе. За всей этой болтовней по поводу роста Гэйба, стояла боязнь не оправдать ожиданий. Он был на четыре года старше Гэйба. Он не был таким общительным и отзывчивым, таким умным и разговорчивым, и таким одаренным. Он отказывался от всех приглашений, потому что Гэйб ему слишком нравился, а не потому, что не нравился совсем. А когда Гэйб устанет от него, Тодда ждал расставания.
Гэйб не отвел глаз, казалось, он смотрел в самую глубь, прорываясь через все заслоны.
- Ты никогда меня не разочаровывал. Разве только отказом впустить меня в свою жизнь.
- Я всегда хотел, - пылко произнес Тодд, стараясь загладить свое былое липовое безразличие. – Я бы очень хотел проводить с тобой больше времени. Но я пойму, если тебя оттолкнет мой внешний вид.
Без колебаний, Гэйб наклонился и нежно коснулся губ Тодда. Тодд резко вздохнул. Хотя поцелуй и был легким, но в нем было больше обещания, чем во всех слюнявых трениях языками со всеми его бывшими партнерами вместе взятыми.
- Я слушал, когда ты говорил, - сказал Гэйб. – Про Жабу и твою собаку Спарки, про смерть бабушки и всю ту надежду, которую ты возлагал на интрижки. Я знаю, как ты относишься к своей работе и к людям, для которых ты это делаешь. У тебя нежное сердце, и если бы я сомневался, что в тебе есть хорошее, я бы ни за что тебя не пригласил. – Гэйб слегка отстранился. С тенью улыбки он добавил: - А то, как ты выглядишь, просто бонус.
- Не понимаю. – Тодд был тронут до глубины души, безмерно благодарен и абсолютно ошарашен одновременно.
Гэйб незаметно провел рукой по внутренней стороне бедра Тодда. Рука замерла, мизинец едва касается члена молодого человека.
- Твоя аллергическая реакция проходит.
Тодд пытался не обращать внимания на нарастающее возбуждение и переварить то, что сказал Гэйб.
- С нашей прошлой встречи стало лучше?
- Стало лучше по сравнению с тем, что было, когда ты вошел в комнату.
Неохотно, боясь того, что может увидеть, Тодд поднялся и подошел к зеркалу на стене. На него смотрело его обычное лицо, по крайней мере с правой стороны, и абсолютно точно оно выглядело по-другому, когда он выходил из дома.
Странно, это была та сторона, которой он касался Гэйба.
- Хочешь пообедать? – сказал Гэйб. – И посмотреть, что будет дальше?
Тодд отвернулся от зеркала. Приглашение было важнее его отражения.
- Да, хочу. Очень хочу.
Они улыбнулись одновременно. Тодд был готов биться об заклад, что никогда еще похоронное бюро не было наполнено такой теплотой.
Открывая дверь своей квартиры, Джейк понятия не имел, что скажет. И сейчас он смотрел прямо в глаза Дэвида, восхитительно благоухающего цитрусово-кедровым мылом тройной обработки — одной из немногих его слабостей, и неожиданно ему захотелось обнять его и поцеловать, как давно потерянного возлюбленного.
Почему я сопротивлялся? Чему я сопротивлялся?
Дэвид неуверенно улыбнулся.
— Привет! — попытался как можно непринужденнее сказать Джэйк. Ради них обоих не стоило разыгрывать трагедию. — Спасибо, что пришёл.
— Не за что. — Дэвид совершенно не был похож на себя обычного, беззаботного. Должно быть, почувствовал, что что-то грядёт, — ведь они почти всегда встречались в офисе.
Закрыв дверь, Джейк провёл Дэвида к стоящим перед камином диванам и креслам.
— Я лимонад сделал. Совсем свежий. Хочешь?
Поднос с кувшином и двумя стаканами уже стоял на столике.
— Джейк, тебе вовсе не нужно ухаживать за мной как за гостем. Я и сам справлюсь. — Дэвид стянул куртку и уселся в одно из кресел. Его взгляд тут же упал на тонкую стопку страниц около подноса. — Это мой рассказ?
Джейк прокашлялся и налил себе напиток.
— Да.
— Ты его прочитал?
— Да.
— Ты поэтому меня позвал?
Казалось, кубики льда в стакане Джейка позвякивают в такт биению сердца. Он присел на стул около кресла и отхлебнул из стакана.
— Да, я позвал тебя именно из-за этого.
На мгновение всё замерло, а потом Дэвид поднялся и тоже налил себе лимонада. Затем вернулся на своё место, сделал глоток и уставился в стакан, покачивая его в руках.
— Рассказ хорош, — сказал Джейк. — Как всегда.
— Спасибо.
Напряжение в комнате сгустилось ещё больше.
— Кстати, — продолжил Джейк, — как я выгляжу сегодня?
Дэвид, покраснев, бросил на него быстрый взгляд.
— Если честно, хуже. Не хотел об этом говорить. Я же понимаю, как тебя это расстраивает.
— Значит, согласно твоей теории, я тебя хочу.
Дэвид хмыкнул:
— Это не новость. Ты всегда меня хочешь, когда какое-то время не можешь добраться ни до чьей задницы.
— «Знаю, лишь лето я для сердца твоего, увы, не все сезоны года». — Сделав последний глоток, Джейк поставил стакан на кофейный столик. И уже усаживаясь обратно, заметил, что лицо Дэвида покраснело почти так же, как и его. — У коротких историй обычно нет эпиграфов. Не знал, что ты поклонник Эдны Сент-Винсент Миллей.
— Не такой уж и поклонник, — буркнул Дэвид. Он опять обращался к стакану в своих руках.
— И не думал, что ты станешь писать автобиографию. Эти друзья по колледжу в твоём рассказе — они во многом похожи на нас.
— Чего ты добиваешься? — Дэвид кинул на Джейка несчастный взгляд. Его лицо было полно страдания.
— Прости, — прошептал Джэйк, растеряв всю свою вежливую отстранённость. И почему он думал, что сможет её удержать? В горле встал ком. Он потянулся за стаканом и отхлебнул, пытаясь потянуть время и придумать, как лучше поступить.
— Может, это от того, что я отношусь к любви так же, как Нил Гейман.
Он произнёс это слово, и оно уселось между ними, словно упрямый пацанёнок, которого невозможно игнорировать.
— Я не знаком с его взглядами, — сказал Дэвид, обращаясь к своему ботинку. Его нога была закинута на правое колено — Дэвид обхватил свободной рукой носок ботинка и в ожидании пояснения наконец-то поднял взгляд на собеседника.
И Джейк в очередной раз поразился едва заметным лучикам мшистой зелени в ярком серовато-коричневом цвете его глаз.
— Гейман говорил, что ненавидит любовь. Она берёт заложников и пронзает их сердца осколками стекла. Или что-то в этом духе.
Чёрт, он не мог вспомнить точно. Хотя он уже и думать не мог. Этот настойчивый пацан в очередной раз присвистнул, пытаясь привлечь внимание, а затем ещё и подмигнул, издеваясь.
И что ещё хуже, Дэвид не сводил с него глаз.
— Значит… я угадал? — Джейк указал на рукопись на столе. Он старался сохранить хоть какое-то подобие самообладания.
— Да, всё именно так.
— А это значит, что…
Дэвид пожал плечами:
— Я люблю тебя. Настало время тебе об этом узнать. Я влюбился в тебя ещё… наверное, той ночью, когда мы по приколу потащились вместе на ту ярмарку, и на полпути в каком-то дурацком павильоне ты меня поцеловал.
Воспоминание тут же всплыло в памяти Джейка — такое свежее, словно хранилось в вакуумной упаковке.
— Двух дурацких павильонах — комнате смеха и доме с привидениями — и на одном аттракционе.
Его уточнение, кажется, потрясло Дэвида.
— Гималаи. Ты помнишь.
— Я никогда не забуду.
Джейк поднялся со стула, пересёк гостиную и пробежал по лестнице в свою спальню. Схватил плюшевую игрушку с её привычного места на трюмо, спустился обратно и кинул её Дэвиду.
— Раз уж зашла речь о признаниях, — прокомментировал он, с каждым словом всё сильнее ощущая вес неотвратимости. — Когда я упомянул, что торчу от Губки Боба Квадратные Штаны, ты потратил одиннадцать долларов, чтобы выиграть эту ерундовину. Одиннадцать долларов, чтоб их. — У него защипало глаза. — Для меня это значит больше, чем если бы я сделал Джонни Дэппа геем и он подарил мне мерс в качестве благодарности.
Дэвид поднял несуразную игрушку и задумчиво улыбнулся, глядя на покачивающиеся тонкие ножки.
— Я тебя ненавидел из-за этого, — прошептал Джейк.
Он и правда ненавидел. Сначала, потому что думал, что слишком молод, чтобы подчиниться этим узам по имени любовь. Его ждали карьера, новые места и множество мужчин. Потом, потому что Дэвид Око был слишком заурядным, но тем не менее, черт возьми, слишком безупречным для него. Так что Джейк изо всех сил старался трансформировать свои чувства во что-то другое: платоническое удовольствие от его присутствия с периодическими взрывами сексуального голода в дополнение. Ничего серьёзного. Ничего угрожающего.
— И ты избавился от этого чувства. — Дэвид опустил игрушку на колени и машинально её поглаживал, наблюдая за Джейком, который так и стоял у основания лестницы.
— Нет, я просто… изменил его.
— Зачем?
Сейчас у Джейка были другие причины избегать этого чувства. Он знал, что терпеливая, нетребовательная любовь Дэвида бездарно тратится на никчёмного позёра, проклятого не только обезображенным лицом, но и дрянной головой вдобавок; на показушника-шлюху, литературное агентство которого не более, чем точка на карте издательского дела.
— Тебе ли не знать, — ответил Джейк. Он не хотел разглагольствовать о том, что не заслуживает его и т. д. и т. п.
Дэвид смотрел на него несколько секунд, а потом чертыхнулся и опустил взгляд на идиотскую игрушку.
Джейк беспомощно всплеснул руками, и они тяжело упали вдоль тела.
Дэвид аккуратно положил Губку Боба на диванную подушку и поднялся.
— Надеюсь, тебе удастся продать рассказ, — произнёс он безжизненным голосом и схватил свою куртку.
Джейк подскочил, осознав, что он уходит.
— Дэвид… — Он остановился в паре шагов от него.
К нему повернулось непримечательное и в то же время очаровательное лицо, по которому было понятно, что Дэвид ни на что не надеялся. Джейк внезапно осознал, что в этом-то и дело. Дэвид принимал вещи такими, какие они есть, включая его перепихи с другими мужчинами, и никогда не заявлял о своих правах.
Они уставились друг на друга.
Джейк собрался с силами, прежде чем броситься на стеклянные осколки. Он сглотнул и заговорил:
— Я тоже тебя люблю. Всё ещё. — Облизал губы и сделал последний шаг. Осколок пронзил его насквозь. — Всегда.
Чувство, отразившееся на лице Дэвида, оправдало все мучения.
— Я знаю, что похож на подгоревшее дерьмо, — сказал Джейк, — но я очень-очень хочу, чтобы ты поднялся со мной наверх.
Дэвид улыбнулся:
— Лучше выглядеть поджаренной пакостью снаружи, — сказал он, — чем внутри.
— К чёрту. — Пытаясь разрядить обстановку, Джейк взял Дэвида за руку. — Не толкай тут речи Дориана Грея. Просто пошли уже наверх — пошалим.
Тем не менее Джейк хотел большего. Впервые он был готов признаться в этом самому себе. Они с Дэвидом шли рука об руку в спальню, и он знал, что ему есть что сказать, помимо «заставь меня кончить».
— Прекрати так радостно улыбаться, — сказал он, взглянув на Дэвида.
— Не могу.
— Тогда раздевайся и ложись. На спину.
— Вот это я могу.
Видеть Дэвида обнажённым не было каким-то запредельно редким удовольствием. Они были вместе в разной степени одетости уже много раз. Но распростертый на постели, словно дар, Дэвид всё так же заводил его, и это было лучшей прелюдией к более активным действиям. Прикрытые глаза и полувозбужденный член приглашали Джейка воспользоваться предлагаемым.
И в то же время Дэвид выглядел по-другому. По-настоящему безупречным. Джэйк никогда не тратил время на изучение его телосложения — художественную композицию мышц и костей, густых чёрных волос на смуглой коже. Теперь он хотел этого. Нуждался в этом.
— Думаю, пора изменить нашему «быстро и бешено», — сказал Джейк.
Распутно ухмыльнувшись, Дэвид протянул ему левую руку. «Вот где моё место», — подумал Джейк, заползая на кровать рядом с ним и ощущая, как Дэвид привычно обнимает его за плечи, и ложась наполовину на одеяло и наполовину на Дэвида. Слегка приподнявшись, он скользнул рукой по груди Дэвида и обхватил его затылок. Дэвид потянулся к нему, придерживая за шею, и Джейк закинул на него ещё и ногу.
Тут же воздух прошило возбуждение, которое он всегда ощущал при первом касании к его коже, но в этот раз они не торопились. Джейк понимал, что настало время насладиться роскошным крепким телом Дэвида и долгими нежными поцелуями. У него в руках уже почти два года был такой подарок, и он ни разу не нашёл время оценить его по достоинству.
Медленно занимаясь любовью, они двигались и перекатывались, не отрываясь и ни на миг не отпуская друг друга.
— Страшно меня касаться? — спросил Джейк, когда Дэвид погладил его по лицу.
— Страшно не касаться тебя. Ведь это… — он провёл языком от горла Джейка к груди, — божественно.
— Я и правда люблю тебя, Дэвид.
— Это всё, что мне надо. А вовсе ни какой-то красавчик. Так было с самого начала.
Он потянулся к лицу Джейка, и они поцеловались, смакуя ощущения, повторяя то же самое без слов.
Неспешность долго не продержалась. У Джейка начало перехватывать горло от жадных, приглушенных стонов, жар и пот их тел смешались. Напряжённые члены тёрлись и толкались всё настойчивее. Дыхание резко срывалось с приоткрытых губ Дэвида, скользящих по телу Джейка — от сосков к прессу и к члену, посасывая и покусывая, с каждым разом всё сильнее. Джейк напрягся и содрогнулся, сильнее впиваясь пальцами в плечи, бицепсы, зад Дэвида.
Горя от возбуждения, они еще раз сменили позу: перевернулись набок, лицом к членам, обхватив партнера за бедро. Возбуждение Джейка нарастало. Их губы коснулись членов, и он представил, что Дэвид чувствует всё точно так же: электрический разряд, идущий от влажного жара и напряжения вокруг головки и члена, от невероятного ритма минета.
Сдавленно постанывая, Джейк кружил языком вокруг головки члена Дэвида … и контроль был потерян. Он кончил со вкусом спермы на губах, и расхохотался бы, если бы не онемел от захлестнувшего его удовольствия, казалось, пробившего до костей.
— Чёрт возьми, я люблю тебя! — проорал Дэвид, перекатываясь на спину.
Наконец-то смех вырвался на свободу. «Я сдался, — подумал Джейк, плюхаясь на живот, — и по мне не проскакали, втаптывая в грязь, Четыре Всадника. Вместо этого вот что я получил».
Счастливый член и переполненное радостью сердце. Чего же ещё можно желать?
Всё ещё ухмыляясь, он поднялся и сел на корточки. Дэвид повернулся в его сторону и, подперев голову рукой, улыбнулся. Его взгляд пробежался по лицу и плечам Джейка, и улыбка сменилась изумлением.
— Что-то не так? — спросил Джейк. Он стал выглядеть ещё хуже? Неужели теперь, когда его вожделение к Дэвиду стало чем-то бОльшим, и превратилось из редкого в постоянное, его лицо стало выглядеть ещё хуже? Это был бы жестокий выверт проклятья. Жесточайший.
— Вообще-то ничего. — Дэвид медленно сел. — Теперь ты не выглядишь как растрескавшийся томат.
— Нет?
— Абсолютно. — Дэвид протянул руку и коснулся его лица. — Думаю, проклятье снято. Раздражение прошло, Джейк. Оно полностью исчезло.
Открывший в ответ на мой стук дверь мужчина был чем-то похож на Шалтая-Болтая. У него была большая овальная голова, и ростом он был чуть выше метра семидесяти. На голове красовалась копна спутанных рыжих волос, а на практически белом лице не было ни волосинки. Хоть он и ждал меня, но не был особо приветлив. У меня создалось впечатление, что он был скорее робким, чем недоверчивым.
— Вы Хельмут Ауэрбах? — спросил я.
Он моргнул, будто отвечая на пароль. Его ресницы были почти прозрачными.
— Вас прислал Джексон Спэй?
— Да. Я Дэвид Око.
Ауэрбах кивнул:
— Прошу прощения. Никогда не запоминаю имена. Проходите.
— Он не то чтобы прислал меня, — сказал я, проходя за хозяином в дом. — Он просто предложил связаться с вами.
Всё вокруг было таким ослепительно белым, что создавалось впечатление, будто попал в середину бумажной пачки. Ауэрбах же, во всём чёрном, походил на ходячую кляксу. Он провёл меня в библиотеку. Книжные шкафы от пола до потолка, стоящие вдоль одной стены, дали немного передохнуть глазам от царящей вокруг нереальности. Мы уселись в обитые ситцем кресла в углу комнаты.
— Не желаете чаю? — спросил Ауэрбах. Было видно, что эта мысль пришла к нему только что.
— Нет, спасибо, я недавно напился кофе. — Я чувствовал, что навязываюсь уже одним своим присутствием. Мой негостеприимный хозяин, похоже, был в какой-то мере затворником. Не стар и не чужд общению, просто интроверт, как и многие эксцентричные люди.
— Итак, — он чопорно сложил руки на груди и закинул ногу на ногу, — что же, по мнению Джексона, я могу рассказать такого, чего он сам не может?
— Не знаю точно. — Правда прозвучала ужасно неубедительно. — То есть у него не было времени подробно объяснить, что именно вы можете рассказать, потому что он собирался на свидание. — Это прозвучало ещё хуже. Я скривился про себя, как и всегда, когда в разговоре ходил вокруг да около.
Слава богу, Ауэрбах уловил суть:
— Ах да. Я слышал, у него появился партнёр. Это изрядно удивило многих из нас. — Он тихонько хмыкнул и на мгновение задумался. — Он всегда был тот ещё плут.
Я не стал ни уточнять, кого он подразумевал под «ними», ни просить пояснить. Вместо этого я внезапно пожалел, что отказался от чая, потому что в горле было сухо, как в пустыне. Мне было не по себе.
Я откашлялся и рассказал все с самого начала и до чудесного исцеления. Упомянул и то, что никто из троицы не мог связаться с остальными до того, пока они все не возвращались в норму. Ауэрбах, опустив взгляд, слушал не перебивая. На его лице играла задумчивая улыбка.
Когда я закончил, он спросил:
— Так эти трое, которых ты назвал Охотничьим Клубом, все сейчас счастливы с теми, для кого они важны?
— Да. — Мысль о новом статусе отношений с Джейком теплом разлилась внутри. — По крайней мере в одном случае это любовь. В других, вероятно, тоже — или станет ею рано или поздно.
Тут пришла ещё одна мысль. Точнее, воспоминание. «Это целиком и полностью зависит от того, кто их привлекает».
— Значит, у Джейсона получилось, — Ауэрбах склонил голову набок. — Ну, у него всегда всё получается, какими бы необычными его мотивы и методы ни были.
— Так… вы верите, что это всё дело рук мистера Спэя? Что это он всё подстроил? Он именно на это намекал.
— Несомненно.
— Несомненно, что он намекал, или несомненно, что подстроил?
Ауэрбах поднял свои практически отсутствующие брови:
— Последнее. Естественно.
— Естественно, — повторил я эхом. Старое доброе «какого чёрта» стучало в висках. — Мистер Ауэрбах, я понимаю, что Спэй не очень-то похож на абсолютно обычного человека…
— Он совершенно точно не обычный. Хотя и хорошо натаскался в обычности, — улыбнулся Ауэрбах. — В этом и лежит источник его силы.
Вот теперь я совсем ничего не понимал.
— Какой силы? — По рукам побежали мурашки. Я вспомнил необычный отблеск на кожаной куртке Спэя, звяканье ключей и далекий тихий смех друзей.
— Кто он такой?
— Именно тот, за кого себя выдаёт.
Это мне ничем не помогло.
— Тогда… что он такое?
В этот миг в комнату вбежал смахивающий на гота молодой мужчина, определённо моложе Ауэрбаха, которому было слегка за тридцать.
— Хельмут, Матильда… — тут он заметил меня, замер на месте от неожиданности и покаянно произнёс: — О, прошу прощения. Не знал, что у тебя гости.
— Что там с Матильдой? — добродушно спросил Ауэрбах.
— Она пропала.
Если эти двое и были парой, то самой странной из всех виденных мною.
— Я сейчас подойду, Сет. Только отвечу на несколько вопросов мистера Око. Он от Джексона.
Подведённые глаза Сета расширились:
— Джексона Спэя?! — Должно быть, Ауэрбах кивнул – не знаю точно, я не мог оторвать взгляд от удивительно красивых фиолетовых глаз парня, – потому что Сет тут же воскликнул: — Офигеть! Я думал, он отошёл от дел, или типа того.
— Вовсе нет, — ответил Ауэрбах. — Он просто влюбился.
Когда Сет вышел из комнаты, я вновь обратился к хозяину:
— Когда я в последний раз разговаривал с мистером Спэем, то спросил его, что случилось с моими друзьями и как это можно исправить. Он ничего не ответил, просто потряс брелком. И звук был будто…
— Звон колокольчиков?
Я подвис на секунду:
— Нет.
— Гром?
Какого чёрта?
— Нет.
— А-а, смех!
— Э-э, да. — Откуда он знал? — И что это было?
— Джексон просто отвечал на ваш вопрос.
— И ответ был?..
Ауэрбах развел руками:
— Магиа.
Я моргнул:
— Магиа?
— Разумеется. — Он поднялся. — Прошу прощения, но мне и правда пора откланяться. Не могу видеть Сета таким расстроенным. Надо помочь ему отыскать нашу кошку.
Ошеломлённый, я тоже встал. Хотя я и допускал мысль о сверхъестественном вмешательстве и о том, что Спэй как-то в этом замешан, но подтверждение моей теории, да еще сделанное таким невозмутимым тоном, будто само собой разумеющееся, выбило меня из колеи. С витающей в воздухе догадкой ещё можно как-то смириться. Но Хельмут Ауэрбах превратил это в нечто осязаемое и повседневное.
По пути к входной двери он предложил:
— Рассматривайте это как честь – на вашем жизненном пути встретился Джексон. Его трудно поймать, он всегда старается держаться в тени.
— И почему это честь?
Не отвечая, Ауэрбах открыл дверь и, закрыв глаза, на мгновение замер. Затем поднял руку и быстро провёл подушечкой большого пальца левой руки по остальным пальцам ладони. С них в воздух тут же поднялось облачко пыли, засверкав на солнце. Я почувствовал слабый знакомый аромат, напоминающий о закусочной, в частности о рыбе и курице. Следующее дуновение заставило меня вспомнить скорее о гарнире, чем об основном блюде. Хотя не петрушка. Кошачья мята.
Я зачарованно проследил, как сияющее облачко проплыло через улицу, посновало туда-сюда, потом изменило траекторию и втянулось обратно к порогу дома Ауэрбаха. Все мои запасы вопросов испарились. Я был просто ошеломлён.
Ауэрбах повернулся ко мне.
— Это честь, мистер Око, потому что по сравнению с Джексоном я просто маленький мальчик, который неловко выполняет элементарные фокусы.
— Вы не шутите? — По моему мнению, ароматное облачко, слетающее с пальцев, означало нехило так прокаченный уровень.
— Ни в коей мере, — ответил Ауэрбах, разглядывая ногти, а затем потёр ладони и улыбнулся. — Сэр, вы повстречали волшебника. А в наше время они не так-то часто встречаются.
Я открыл рот от удивления.
Ауэрбах похлопал меня по плечу:
— А теперь наслаждайтесь плодами его мастерства.
Невнятно его поблагодарив, я пошёл прочь, и мимо меня ко всё ещё открытой двери проскочила чёрно-белая кошка.
Я раздумывал о том, что услышал и увидел, забираясь на пассажирское сиденье машины Джейка. Он был за рулём, а Тодд и Фэл – на заднем сиденье.
Джейк повернулся ко мне:
— Ну что, хоть что-то прояснилось?
— Типа того. — Я чувствовал, что всё внимание моих спутников приковано только ко мне.
— Так ты был прав? — спросил Тодд.
— Типа того.
— Дэвид, — сказал Фэл, — предполагается, что ты писатель. Ты не мог бы добавить ещё хоть пару слов?
Я повернулся и посмотрел назад.
— Хорошо, как насчёт «поверить в сказку»?
Джейк мягко меня пристыдил:
— Дэвид, ты нарочно сгущаешь краски.
— Прямой ответ вам тоже не понравится, — ответил я ему, а затем выложил правду, как она есть. — Оказывается, над вами, идиотами, потрудилась магиа.
— Магиа, — повторил Тодд.
— Да. Волшебника.
— Волшебника, — повторил Фэл.
— Прям в духе времён короля Артура, — заметил Джейк.
— На твоём месте, — сказал я ему, — я бы отставил и скептицизм, и тем более сарказм. Просто для безопасности.
Джейк вскинул и опустил брови. А затем показал пальцами, что будет нем, как рыба.
Думаю, последнее заявление Ауэрбаха объясняло всё. Я встретил настоящего волшебника. В ночь, когда трое моих взбалмошных, блудных и запутавшихся друзей приударили за его второй половинкой и навлекли на себе его благосклонный гнев.
Спэй вовсе не собирался полностью переделывать Джейка, Тодда и Фэллона. Такой чудовищной задачи по превращению навоза в золото перед ним не стояло. Мои друзья никогда не были безнадёжно плохими. Рано или поздно, я верю, их истинная сущность взяла бы верх. Но как позорно были бы потрачены эти годы! Как много было бы потеряно, если бы Тодд не оказался с Гэбриэлем, или Фэллон с Тайлером. Или Джейк со мной.
Возможно, Спэй это знал. Возможно, это опыт подсказал ему о последствиях впустую потраченного времени, об упущенных возможностях, которые никогда не вернутся.
Я посмотрел на Джейка и мысленно очертил его профиль. Свежий весенний ветерок, дующий из открытого окна, ерошил его волосы, играя прядками вокруг красивого лица. Я улыбнулся. Джейк взглянул на меня и улыбнулся в ответ, положив руку чуть выше моего колена. Я накрыл его руку своей, переплетая пальцы.
Абсолютно правильно.
Охотничий Клуб распущен. Сегодня вечером три пары впервые встречаются за ужином. И я полностью уверен, что корни их отношений прорастут глубоко и крепко.
«Я решил, что пора поделиться своей радостью».
Провалиться мне на месте, но именно это он и сделал!
КОНЕЦ
Переводы сайта http://best-otherside.ru/
1 Этта Джеймс (англ. Etta James, род. 25 января 1938(19380125)) — американская блюзовая и R&B певица.
2 Поль Лерой Робсон (англ. Paul LeRoy Bustill Robeson; 9 апреля 1898, Принстон, Нью-Джерси — 23 января 1976, Филадельфия) — американский певец (бас)[1], актёр, спортсмен, правозащитник, лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами» 1952 года (за что был репрессирован на родине комиссией Маккарти), полиглот (исполнял песни и говорил более чем на 20 языках).
3 Марди Гра - Уличный Карнавал.