Тема 9 Возникновение и основные этапы развития советского государства и права Создание советского государс

Работа добавлена на сайт samzan.net:

Тема 9. Возникновение и основные этапы развития советского 

государства и права 


Создание советского государства и права 

Слом буржуазного и создание нового государственного аппарата. Деятельность советского государства в области экономики. Формирование нового права. Конституция РСФСР 1918 г. Изменения в государственном аппарате в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции.

Советское государство и право в период НЭПа (1921 г. - конец 20-х гг.)

Перестройка государственного аппарата. Образование и развитие СССР. Развитие РСФСР. Конституция СССР 1924 г. Конституция РСФСР 1925 г. Развитие права.

Советское государство и право в период коренной ломки общественных отношений (конец 20-х гг. - 1941 г.)

Разработка проекта новой Конституции СССР. Конституция СССР 1936 г. Конституция РСФСР 1937 г. Дальнейшее развитие СССР как союзного государства. Принятие в состав СССР Латвии, Литвы, Эстонии. Образование Молдавской ССР и включение её в состав СССР. Вхождение Северной Буковины в состав Украинской ССР. Развитие государственного аппарата. Развитие права.

Изменения в государственном аппарате и праве в период Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.).Изменения в государственном аппарате в годы Великой Отечественной войны. Чрезвычайные органы и комиссии. Государственный Комитет Обороны. Нормотворческая деятельность ГКО. Новые наркоматы. Вооруженные силы. Изменения в управлении вооруженными силами. Военные трибуналы. Изменения в праве.

Советское государство и право в период восстановления и развития народного хозяйства в первые послевоенные годы (1945 г. - середина 50-х гг.).

Закон о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946-1950 гг. Репрессивная политика Сталина. Развитие внешних функций советского государства. Перестройка государственного аппарата. Развитие права. Смерть Сталина. Начало процесса реабилитации незаконно репрессированных.

Советское государство и право в период либерализации общественных отношений (сер. 50-х - сер. 60-х гг.).

Первые попытки либерализации советского общества. ХХ съезд КПСС. Критика и осуждение культа личности И.В.Сталина. Реформы Н.С.Хрущева. Переход на территориальный принцип управления. Совнархозы. ХХ1 съезд КПСС о полной и окончательной победе социализма в СССР. Принятие третьей Программы партии. Нарастание экономических и социальных проблем. Право в период либерализации общественных отношений.

Советское государство и право в период замедления темпов общественного развития (сер. 60-х - сер. 80-х гг.).

Социально-экономическое развитие СССР в середине 1960-х - середине 1980-х гг. Общественно-политическая обстановка. Конституция СССР 1977 г. Право в период замедления темпов общественного развития. 

Советское государство и право в период реформирования СССР и его распада (1985-1991 гг.).

Изменения в политической системе периода “перестройки”. Курс социалистического реформизма в КПСС. XIX Всесоюзная конференция КПСС. Доктрина “социалистического правового государства”. Возникновение новых политических партий и общественных движений. Съезды Советов СССР и РСФСР Учреждение президентства. Изменения в советской системе. Распад СССР как федеративного государства. Обновление законодательства в период кризиса и ликвидация СССР. Изменения в гражданском, трудовом, аграрном, уголовном и процессуальном праве. Основные направления кодификации права. Работы над Сводом законов СССР и республик. Формирование новых отраслей права.

естественно-правовое учение с. пуфендорфа

 

Представители немецкого Просвещения многое сделали для дальнейшей систематизации и популяризации доктрины естественного права, для приспособления ее к потребностям буржуазного развития страны. Успешно работали они и в направлении преодоления негативного влияния теологии на юриспруденцию. Просветительское движение в Германии в области государственно-правовой теории отнюдь не было однородным. Наряду с умеренным крылом (С. Пуфендорф, X. Томазий, X. Вольф) в нем имелось и более радикальное, левое крыло (М. Кнутцен, Т.Лау, Г.Лессинг и др.).

Строить юридическую науку на светской основе в Германии первым начал Самуил Пуфендорф (1632–1694). В интерпретации Пуфендорфа, предпринявшего попытку синтезировать соответствующие взгляды Ж. Бодена, Г. Гроция и Т. Гоббса, естественное право выглядело универсальной социальной этикой, нормы которой должны были регулировать поведение всех людей независимо от их ранга и имущественного положения, государственной принадлежности и политических убеждений. Такой взгляд на природу естественного права проистекал из мнения Пуфендорфа о том, что всем без исключения индивидам свойственно нечто их объединяющее – стремление к жизни о ближними, с себе подобными, ибо существовать в одиночку человек не в состоянии: "...человеческая натура устроена таким образом, что вне общества мы не можем ни жить, ни сохранять наш род".

Исходным пунктом построений Пуфендорфа является концепция естественного, догосударственного общества. В естественном общежитии нет "войны всех против всех" (как считал Т. Гоббс). Потребности людей удовлетворяются, отсутствует стеснение естественного равенства и свободы, здесь над индивидами не довлеет принудительная сила. Увеличение численности населения, возрастающая неуверенность в обеспечении права, наконец, страх перед возможным злом привели к тому, что человечеству пришлось распрощаться с первоначальной идиллической формой общежития. Был дан импульс к созданию государства, единственно надежного учреждения для безопасности людей.

Осторожно проводит Пуфендорф секуляризацию политической теории. Он вовсе не утверждает, что происхождение государства выпало из поля зрения бога и имело место помимо него. Наоборот, именно бог, – инициатор создания государства. Но, по Пуфендорфу, этот желаемый самим богом институт не может возникнуть без предварительного свободного согласия людей, которое одно есть действительная опора государства. Отсюда понятно, почему Пуфендорф высмеивал тех, кто выводил верховную власть в государстве непосредственно от бога.

Правовые основания государства суть два договора: собственно договор (pactum) и постановление (decretum). По первому договору отдельные индивиды соединяются в устойчивое целое. Затем они выносят постановление о приемлемой для них форме правления. Это постановление обязывает избранного властителя заботиться о благе народа, а граждан – подчиняться власти. Лишь с его подписанием государство начинает функционировать как таковое. Душу государства составляет отчуждаемая народом правителю единая верховная власть, которая имеет неограниченные полномочия и в принципе не подлежит ответственности за свои действия. Усматривая недостатки в абсолютной монархии, Пуфендорф тем не менее отдавал ей предпочтение, полагая, что в ней наилучшим образом смогут осуществляться цели государства. Пуфендорф оговаривал, правда, возможность создания при монархе собрания сословных представителей для совместного решения ряда важнейших дел.

Назначение государства – быть надежной порукой  порядка и спокойствия в человеческом роде. Оно должно твердо поддерживать внешнюю безопасность людей, не позволять церкви вмешиваться в практическую мирскую деятельность; прерогатива духовенства – убеждения и совесть человека. Государство неизбежно ущемляет естественную свободу граждан, но не отменяет ее совсем. Оставшаяся часть естественных свобод (свобода вероисповедания, право собственности и т. п.) неприкосновенна; это область частной жизни индивида. Нормы права, посягающие на эти естественные свободы, нельзя признать законными. Однако Пуфендорф не ополчался против такого нарушения свободы личности, как крепостничество, которое казалось ему всего-навсего добровольным договором между господами и лицами, по той или иной причине лишенными работы.

Проповедуя необходимость подчинения властям во что бы то ни стало, Пуфендорф забывал свое же положение о том, что взаимоотношения монарха и подданных строятся .на основе двусторонних обязательств. Сопротивление государю отдельными гражданами Пуфендорф исключал. Но он не отвергал возможности для всего народа оказать сопротивление князю, если тот толкает страну к общей гибели.

онституционализм: опыт Америки и других стран

Грэг Рассел

«Свобода личности в государстве заключается в наличии постоянных правил жизни общества, единых для всех его членов, которые устанавливаются законодательной властью, созданной в данной общественной структуре».

Джон Локк

Второй трактат, гл. 4

Конституционализм, или принцип господства права, подразумевает ограничение властных полномочий руководителей государства, государственных органов и реализацию данных ограничений с использованием установленных процедур. В качестве предмета политической или правовой теории данное понятие связано с понятием государства, которое в первую очередь служит как во благо общества в целом, так и для защиты прав отдельной личности.

Конституционная форма правления, уходящая корнями в систему либеральных политических идей, возникла в Западной Европе и США в качестве гаранта прав человека на жизнь и на имущество, а также на свободу слова и вероисповедания. Говоря об обеспечении защиты данных прав, творцы Конституции придавали особое значение ограничению полномочий каждой ветви государственной власти, равенству всех перед законом, беспристрастному судопроизводству и отделению церкви от государства. Среди характерных представителей этой системы взглядов можно назвать поэта Джона Мильтона (John Milton), правоведов Эдварда Коука (Edward Coke) и Вильяма Блэкстоуна (William Blackstone), таких государственных деятелей, как Томас Джефферсон (Thomas Jefferson) и Джеймс Мэдисон (James Madison), а также философов Томаса Гоббса (Thomas Hobbes), Джона Локка, Адама Смита (Adam Smith), барона де Монтескье (Baron de Montesquieu), Джона Стюарта Милла (John Stuart Mill) и Исайю Берлина (Isaiah Berlin).

По-видимому, в 21-м веке проблемы системы конституционного правления возникнут в отдельных государствах, которые считаются демократическими. Современный феномен «ограниченной демократии» приобретает законное право на существование, а отсюда и прочные позиции в силу того, что соответствующие политические режимы выглядят в достаточной степени демократическими. Ограниченная демократия – что означает формально демократическую форму правления, лишенную конституционного либерализма, – является формой не только недостаточной, но и опасной, несущей в себе предпосылки разрушения системы свобод, злоупотребления властью, национальной розни и даже вооруженных конфликтов. Распространение демократических принципов по всему миру не всегда влекло за собой распространение принципов обеспечения конституционных свобод. Ряд руководителей государств, избранных с соблюдением демократических процедур, воспользовались своей властью как инструментом ограничения свобод. Существующая традиция политической свободы подразумевает нечто большее, чем наличие свободных и справедливых выборов или дополнительных возможностей для выражения своих политических взглядов. Кроме того, либеральная демократия обеспечивает законодательный базис для разделения ветвей власти, а это также является гарантией соблюдения основных свобод – свободы слова, собраний, совести и права собственности.

Конституционализм: исторические основы

Современные либерально-политические теории получили свое практическое выражение в борьбе за конституционную форму правления. Первая и, возможно, самая великая победа либерализма была одержана в Англии. Набиравший силу торгово-промышленный класс, поддержавший династию Тюдоров в 16-м веке, в 17-м веке возглавил революционное движение и добился успеха в установлении главенства Парламента, а в дальнейшем – Палаты общин. То, что со временем стало отличительной чертой современного конституционализма, заключалось отнюдь не в утверждении идеи о распространении закона на королевскую власть (хотя данная концепция является важнейшей составной частью всей идеи конституционализма). Данное положение уже было достаточно разработано в средние века. Отличительная его черта – установление действенных мер политического управления, дающих возможность осуществления принципов господства права. Современный конституционализм зародился на базе политической потребности в создании представительных органов власти, являющихся продуктом волеизъявления субъектов гражданского общества.

Более того, современная конституционная форма правления тесно связана с экономикой и «властью кошелька», то есть идеей о том, что налогоплательщики, пополняющие бюджет государства, должны быть представлены в составе его правительства. Принцип, в соответствии с которым бюджетные ассигнования в сфере экономики и рассмотрение и удовлетворение жалоб являются тесно взаимосвязанными, является ключевым для современной конституционной формы правления. Отказ от системы феодальных выплат в королевскую казну, развитие представительных органов управления и осознание национальной общности в противоположность фигуральной преданности монарху и его двору сделали реальным осуществление на практике действенной модели конституционной монархии.

Тем не менее на основании положений Билля о правах 1689 года можно сделать вывод о том, что английская революция ставила целью не только защиту права собственности (в узком смысле), но и установление тех свобод, которые, по мнению либералов, играют первостепенную роль в формировании чувства человеческого достоинства и системы моральных ценностей. «Права человека», перечисленные в английском Билле о правах, со временем были провозглашены и за пределами Англии. Особо следует отметить американскую Декларацию независимости 1776 года и французскую Декларацию прав человека и гражданина 1789 года. 18-й век стал свидетелем появления конституционной формы правления в Соединенных Штатах и во Франции, а в 19-м веке распространение этой формы правления шло с разной степенью успеха в Германии, Италии и других странах Запада.

Конституционализм и наследие отцов-основателей нации

Конституционный строй американского общества построен на фундаменте согласия свободных и здравомыслящих мужчин и женщин, что выражено термином «общественный договор», то есть добровольное доверительное объединение, организованное для определенных целей. Теории «общественного договора», получившие наибольшее распространение в Европе в 17-м и 18-м веках, связаны с именами английских философов Томаса Гоббса и Джона Локка, а также французского философа Жан-Жака Руссо (Jean-Jacques Rousseau). Эти мыслители обосновывали наличие политических обязательств отдельной личности по отношению к обществу в целом с точки зрения просвещенного эгоизма. При этом они вполне осознавали преимущества гражданского общества, члены которого обладают как правами, так и обязанностями, в противоположность недостаткам «состояния природы» – гипотетического общества, характеризующегося полным отсутствием государственной власти. Идея «общественного договора» отражает лежащее в его основе осознание того, что для создания независимого правительства и защиты человека от посягательств злой воли, или, иными словами, от беспорядков, тирании и нарушения целесообразного жизненного уклада, необходимо наличие не столько правительства как такового, сколько наличие жизнеспособного общества. Джон Джей (John Jay) отмечал на страницах «Федералиста» №2 (Federalist No. 2), что отдельная личность уступает определенные естественные права в пользу общества в целом, если государство обладает средствами, необходимыми для действий по защите общественного блага. Как следствие, участие гражданина в жизни общества в условиях конституционной демократии влечет за собой обязанность соблюдать законы и исполнять решения общества, связанные с общими для всех вопросами, даже если отдельная личность категорически не согласна с вынесенным решением. По мысли Аристотеля и Спинозы, общество должно ограничивать власть или изгонять из общества тех, кто захватывает отправление правосудие в свои руки – как «человека-зверя» – нигилистически настроенного преступника или анархиста, так и «богочеловека» – потенциального диктатора. Гоббс, Локк и отцы-основатели Америки соглашались с этой точкой зрения. По их мнению, это является необходимым условием построения гражданского общества, при отсутствии которого оно не может существовать. Законы и политика при конституционной форме правления не только ограничены рамками общественного соглашения и зиждутся на этом соглашении. Они также призваны служить на благо всего общества в целом и в интересах каждого отдельного члена общества.

Американские государственные деятели – революционеры и творцы Конституции – обращались к классическому наследию по мере развития истории Америки, основными вехами которой являются Декларация независимости (1776 г.), подписание «Статей Конфедерации» (1781 г.), завершение Войны за независимость (1783 г.), выработка Конституции (1787 г.) и ратификация Билля о правах (1791 г.). Для этого периода борьбы Америки за свободу и конституционализм типичным является ряд общих вопросов.

Народный суверенитет

«Мы, Народ… устанавливаем и учреждаем эту Конституцию». Эти слова, содержащиеся в преамбуле Конституции, отражают суть принципа народного суверенитета, или верховной власти народа. Творцы Конституции США разработали основной документ страны, который они представили на утверждение народа, основываясь на концепции, в соответствии с которой высшая государственная власть принадлежит не правительству и не какому-либо отдельному государственному чиновнику, а народу. «Мы, Народ», являемся хозяевами собственного правительства, но в рамках нашей представительной демократии мы делегируем полномочия на текущее управление органу, состоящему из избранников народа. Однако подобное делегирование полномочий ни в коей мере не умаляет и не преуменьшает прав и обязанностей народа как верховного правителя. Законность правительства неизменно зависит от его подданных, которые обладают неотъемлемым правом на смену своего правительства мирным путем или на внесение поправок в Конституцию.

Принцип господства права

В соответствии с теорией конституционализма правительство должно действовать справедливо и разумно не только с точки зрения и в соответствии с мнением большинства, но и в соответствии с божественным законом, который определяется в Декларации независимости как «Законы природы и Господа всего сущего». Деклараторный закон 1766 года, в соответствии с которым британский парламент установил свои права по отношению к американским колониям «ограничивать (их) по любым, каким бы то ни было, вопросам», подчеркнул различия между принципом господства права и правления на основе права. Принцип господства права предполагает обращение к высшим стандартам закона и справедливости, понимаемым скорее в высшем и всеобщем смысле, чем с точки зрения простых смертных или закона, установленного современными политиками. Отцы-основатели верили, что принцип господства права является источником жизненной силы американского общественного строя и основных гражданских свобод. Принцип господства права предполагает, что если наши взаимоотношения друг с другом (и с государством) будут подчинены совокупности относительно справедливых правил, в противоположность подчинению группе отдельных личностей, нам будет грозить меньшая опасность стать жертвами произвола или авторитарного правления. Здесь следует отметить, что политические обязательства, вытекающие из принципа господства права, относятся не только к правам и свободам субъекта и гражданина, но в равной степени распространяются и на правителей. Для охраны прав и свобод личности творцы Конституции разработали защитный механизм, не позволяющий отдельным лицам или государству преступать границы этого основного закона страны.

Принцип разделения властей и система сдержек и противовесов

Отцы-основатели должны были найти ответ на вопрос, как можно осуществить на практике идею правления закона, а не людей, если функции управления могут выполнять только люди. Не следует забывать, что эти лидеры были политическими реалистами, попытавшимися привить дух конституционализма на почву, имевшую уникальные особенности, присущие данному времени и месту. Возможно, самая точная формулировка данной философской и практической дилеммы была дана Джеймсом Мэдисоном в №51 журнала «Федералист». Мэдисон утверждал, что тщеславию должно противодействовать тщеславие. Интересы человеческой личности должны быть неразрывно связаны с конституционными правами его страны. Даже при поверхностном знакомстве с природой человека можно предположить, что «подобный механизм необходим для сдерживания злоупотреблений государственной властью». Если бы мужчины и женщины были ангелами, то не было бы необходимости как во внешних, так и во внутренних средствах контроля над правительством. Однако Мэдисон был реалистом. По его словам, конституционализм влечет за собой политику «возмещения недостатка наилучших намерений путем противопоставления противоположных и соперничающих интересов». Структура Конституции, построенная с учетом необходимости благоразумной заботы о людях, должна позволять государственной власти управлять подданными. Не менее важно, однако, наличие дополнительных мер предосторожности для создания системы сдержек и противовесов внутри самой государственной власти.

Разделив полномочия государства между тремя независимыми ветвями власти – законодательной, исполнительной и судебной, творцы Конституции исключили возможность монополизации одной ветвью двух остальных. Распределение полномочий государства между тремя отдельными ветвями власти также позволило предотвратить образование слишком сильного правительства страны, способного к подавлению правительств отдельных штатов. Отцы-основатели намеренно предусмотрели пересечение сфер полномочий и обязанностей ветвей власти. Например, законодательные полномочия Конгресса ограничиваются правом президента на наложение вето. Данное вето, в свою очередь, может быть аннулировано двумя третями голосов обеих палат Конгресса. Президент исполняет обязанности главнокомандующего, но только Конгресс обладает полномочиями на мобилизацию и материальное снабжение и оснащение армии, и, формально, правом объявления войны. Президент обладает полномочиями назначать всех федеральных судей, послов и других высших государственных служащих, но все эти назначения требуют обязательного обсуждения и получения согласия в Сенате. Ни один закон не может вступить в силу, если он не будет утвержден обеими палатами Конгресса.

Верховный Суд обладает правом вынесения окончательного судебного решения по признанию неконституционными как законодательных актов, так и актов исполнительной власти. В этом и состоит основа системы судебного контроля и правомочности федеральной судебной системы США, ведущих свою историю со времени процесса Марбери против Мэдисона (Marbury v. Madison) (1803 г.). Право судебного контроля возникло не на основании текста Конституции США, в котором не содержится явных указаний на подобные полномочия, а явилось следствием ряда судебных прецедентов, имевших место в конце 1700-х годов. Общая особенность этих прецедентов, по крайней мере с точки зрения философского или этического обоснования правомочности судебной системы, заключается во взаимосвязи судебного контроля и божественного закона. Американцев той эпохи можно считать приверженцами античного учения о том, что если действующее право или закон человеческий отступает от естественного права, то есть «закона природы», то это уже не закон, а его извращение. Основная идея сформулирована Джеймсом Отисом (James Otis) в работе «Права британских колоний, утвержденные и доказанные» (1764 г.), где он приводит следующие аргументы:

Естественное право не есть дело рук человеческих, и не в силах человека исправить или изменить его. Он волен его исполнять и соблюдать, или не подчиняться и нарушать его. Последнее никогда не проходит безнаказанно, даже в этой жизни, если можно считать наказанием для человека ощущение своей развращенности, лишение звания добродетельного и честного человека из-за собственной глупости и злых поступков и получение клейма злодея, или превращение из друга, а, возможно, отца этой нации, в ненасытного льва или тигра.

Федерализм

Отцы-основатели также приняли решение о том, что полномочия власти должны быть разделены между правительствами разного уровня – национального и отдельных штатов. Несостоятельность Статей Конфедерации (1781-1787 гг.) при попытке создать жизнеспособную государственную власть на территории американских колоний потребовала от делегатов Конституционного Конвента 1787 года, состоявшегося в Филадельфии, расширить полномочия центрального правительства.

Статьи Конфедерации послужили связующим звеном между первоначальным правительством, созданным на Континентальном конгрессе периода войны за независимость, и федеральным правительством, созданным на основе Конституции США 1787 года. Поскольку воспоминания о деспотической государственной власти Британии были свежи в памяти колоний, составители Статей сознательно учредили «конфедерацию» суверенных штатов. Однако Статьи не давали Конгрессу возможности осуществления по закону его требований к штатам относительно денежных выплат или посылки войск, и к концу 1786 года государственная власть перестала быть эффективной.

В соответствии с Конституцией США, конфедерация должна была уступить свое место федерации – системе, в которой власть будет распределена между одним национальным правительством и несколькими правительствами штатов. Национальное правительство должно было иметь верховную власть в определенных вопросах, но штаты не должны стать простыми административными единицами, подчиненными центральному правительству. Права штатов были защищены целым рядом мер. Во-первых, Десятая поправка к Конституции ясно указывала, что ряд сфер деятельности относятся к компетенции штатов. Например, правительства штатов во многом отвечали за управление собственным бюджетом и за принятие и выполнение различных законов, распространяющихся на жителей данного штата. Во-вторых, штаты были защищены также своим представительством в Сенате США, в котором присутствуют два сенатора от каждого штата, независимо от размеров штата. В-третьих, Коллегия выборщиков – орган, который производит формальные выборы президента США – должна была включать выборщиков, избранных в каждом штате, с минимальным представительством – в три делегата для каждого штата. В-четвертых, процедура внесения поправок в Конституцию также отражала интересы штатов, поскольку любая поправка к Конституции требовала одобрения трех четвертей законодательных органов штатов, а также двух третей депутатов обеих палат Конгресса. Данные конституционные гарантии были закреплены в Конституции также и для того, чтобы защитить более мелкие штаты от доминирования больших штатов. Разделение власти между штатами и национальным правительством является еще одним структурным сдерживающим фактором в детально разработанной схеме сдержек и противовесов.

Борьба за права личности

Преамбула Конституции была направлена на создание в Америке нового политического строя, основанного на следующих принципах: формирование более совершенного союза, обеспечение всеобщей безопасности, установление справедливости и правосудия и сохранение благ свободы для нынешнего и следующих поколений. Еще раньше в Декларации независимости говорилось о «неотъемлемых правах», которые принадлежат всем людям в силу их человеческой сущности и лишить которых их не вправе ни одно государство. Вопрос о том, каким образом лучше всего устанавливать правосудие и сохранить блага свободы, вызывал ожесточенные разногласия приверженцев различных идей (как в прошлом, так и в наши дни). Первый проект Конституции, представленный штатам на утверждение, не включал ни одного упоминания о правах личности. Одним из объяснений такой непоследовательности является то обстоятельство, что творцы Конституции предполагали, что система ограничений властных полномочий только что созданного национального правительства разработана настолько тщательно, что на практике права личности не нуждались в дополнительных конституционных гарантиях. Кроме того, некоторые федералисты считали, что расширение перечня прав в Конституции могло только увеличить проблемы – то есть те права, которые считались важнейшими, но не были упомянуты в Конституции, могут оказаться объектом посягательства со стороны государства.

Несмотря на то, что антифедералисты потерпели поражение в споре по поводу проекта Конституции 1787 года, они смогли принудить своих оппонентов к определенным уступкам. Опасаясь власти нового национального правительства, они потребовали внесения в текст Конституции ряда особых конституционных гарантий прав личности. Они также заручились обещаниями лидеров федералистов в конституционных конвентах некоторых штатов, согласившихся поддержать прохождение соответствующих поправок к Конституции. Некоторые штаты угрожали отказаться от ратификации Конституции, если не получат гарантий принятия билля о правах. Федералисты выполнили свои обещания. В 1789 году первый Конгресс США принял первые 10 поправок к Конституции. К 1791 году Билль о правах, содержащий эти первые 10 поправок, был ратифицирован требуемым числом штатов. Более того, Девятая поправка, в прямой форме гарантирующая основные права, непосредственно не отраженные в Конституции, на время сняла опасения федералистов насчет того, что выделение любого отдельного права в Конституции подвергнет опасности гарантии всех других прав, не определенных таким же образом.

Билль о правах ограничивает возможные посягательства государственной власти на определенные права личности, включая свободу слова, печати, собраний и вероисповедания. Он также запрещает Конгрессу принимать законы относительно «установления», то есть официального признания той или иной религии, что означало бы предпочтение одной религии по отношению к другой. Почти две трети Билля о правах посвящено конституционной защите прав лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступления. Данные права относятся к вопросам применения надлежащих правовых процедур, судебного разбирательства с соблюдением процессуальных гарантий, отказа от дачи невыгодных показаний против самого себя, недопустимости жестоких и необычных наказаний, а также вторичного привлечения к уголовной ответственности за одно и то же преступление. В то время, когда он бы принят, Билль о правах распространялся только на действия национального правительства.

Ограничение посягательств государства на права личности стало предметом Тринадцатой (1865 г.), Четырнадцатой (1868 г.) и Пятнадцатой (1870 г.) поправок – так называемых поправок периода Реконструкции, принятых по окончании Гражданской войны и направленных на ликвидацию института рабовладения. За последние 100 лет многие из свобод, предусмотренных в первых 10 поправках, были объединены в Четырнадцатой поправке в виде конституционной гарантии того, что ни один из штатов не вправе отказать своим гражданам как в надлежащих правовых процедурах, так и в равной защите со стороны закона. Начиная с 1920-х годов, первые 10 поправок к Конституции играют все более активную и важную роль в разрешении сложных вопросов государственной политики – от конституционности молитвы в школах и законов об обязательной проверке на наличие наркотиков, до регулирования рождаемости и применимости смертной казни. Новые поколения придали новое значение таким основополагающим принципам, как «справедливость» и «свобода», а также некоторым конституционным нормам – таким как «надлежащие правовые процедуры» и «равная защита со стороны закона». Эта эволюция понятий, часто сопровождавшаяся движениями протеста и актами гражданского неповиновения, отражает изменения в общественном сознании и общественных нравах, произошедшие за последние 200 лет.

Философское обоснование Билля о правах заключается в том, что этот документ исключает возможность ограничения свобод отдельной личности со стороны большинства, исходя из предпосылки, что лишение граждан фундаментальных прав ведет к принижению их гражданско-правового статуса и, в конечном счете, – к обесцениванию человеческой личности как таковой. Обширный перечень прав, гарантированных Биллем о правах и Конституцией, определяет строение свободной формы правления. Гражданские свободы могут проистекать непосредственно из естественных прав человека или опосредованно – из политического устройства общества, созданного на основе согласия народа, выраженного в конституции, системе прецедентного судопроизводства по нормам общего права и законодательных актов. История успеха Мэдисона и его соратников по Конституционному Конвенту и первому Конгрессу отражает проложенный ими путь выработки самосовершенствующейся системы процедур и структур, обеспечивающих возможность осуществления прав личности и установления нормативной базы их реализации в США.

Конституционализм, свобода и новый мировой порядок

Окончание холодной войны и последующий распад Советского Союза и его коммунистических сателлитов в Восточной Европе позволили испытать триумф и вселили оптимизм относительно перспектив распространения либерально-демократических идей и установления конституционных форм правления. В декабре 2000 года некоммерческая организация «Дом свободы» (Freedom House), поддерживающая распространение демократических идей по всему миру, выпустила в свет фундаментальное исследование, в котором подробно рассматривалось положение в области политических прав и гражданских свобод в 191 стране современного мира. Исследование «Свобода по всему миру в 2000-2001 гг.» содержит вывод о том, что тенденция последнего десятилетия к позитивному и постепенному продвижению к свободному обществу продолжилась и в 2000 году. По данным ежегодного исследования этой организации, 86 государств с общим населением в 2,5 млрд. человек (то есть 40,7 % населения земного шара – самый большой охват населения за время проведения этих исследований), могут быть отнесены к категории «свободных». Население этих государств пользуется широким спектром различных прав. 59 государств с населением в 1,4 млрд. человек (23,8 %) признаны «частично свободными». Для этих стран, в которых политические права и гражданские свободы ограничены в большей степени, зачастую характерна коррупция, присутствие главенствующей правящей политической партии и, в некоторых случаях, – конфликты на этнической или религиозной почве. Исследование относит 47 государств с населением в 2,2 млрд. человек (35,5 %) к категории «несвободных». Население этих государств лишено основных политических прав и гражданских свобод.

Исследование «Дома свободы» подкрепляет широко распространенное убеждение в том, что в современных условиях демократия не имеет приемлемой альтернативы; она стала признанным оплотом современного мира. Однако другая часть этого наследия периода после окончания холодной войны ставит перед политическими лидерами и перед исследователями гораздо более сложные задачи и проблемы. Демократически избранные государственные власти – часто те, которые были переизбраны на второй срок или повторно утверждены путем проведения референдума, повседневно игнорируют конституционные ограничения своей власти и лишают своих граждан основных прав и свобод. Во многих регионах мира наблюдается развитие международного феномена, вызывающего беспокойство, – ограниченной демократии.

В основе этой проблемы лежит различие между демократией и конституционной властью. Данная проблема до сих пор представляла сложность для ее выявления, поскольку после, по меньшей мере векового, присутствия на Западе демократия стала синонимом либеральной демократии. Комплекс гражданских свобод, ассоциирующийся с конституционным либерализмом, теоретически не является демократией. Со времен Платона и Аристотеля термин «демократия» означает власть народа. Данный взгляд на демократию как на процесс выбора государственной власти высказывался многими учеными, от Алексиса де Токвилля (Alexis de Tocqueville) до Джозефа Шумпетера (Joseph Schumpeter) и Роберта Дэла (Robert Dahl). Политолог Сэмюэль Хантингтон (Samuel Huntington) объяснил сущность данного вопроса: открытые, свободные и справедливые выборы являются квинтэссенцией демократии, ее неизбежным sine qua non (обязательным условием). В то же время правительства, избранные таким путем, могут оказаться неэффективными, коррумпированными, недальновидными, безответственными, подвластными узкому кругу интересов или неспособными проводить политику, необходимую для обеспечения общественного блага. В то же время, хотя правительства, обладающие такими качествами, являются нежелательными, они не могут считаться недемократическими. Демократия является одним, но не единственным достоинством общества, и взаимосвязь демократии с другими достоинствами и недостатками общества может быть осознана только при четком выделении демократии из совокупности других характеристик политических систем. Сами по себе выборы и участие в них широких слоев населения не обязательно обеспечивают наличие либеральной конституционной государственной власти. Нарастает беспокойство по поводу быстрого распространения многопартийных выборов в южной и центральной Европе, Азии, Африке и Латинской Америке – беспокойство, которое скорее связано с процессами, имеющими место по окончании выборов. Некоторые из избранных народных лидеров игнорируют существование парламента и управляют страной на основании президентского указа, нарушая основополагающие конституционные принципы.

Естественно, существует целый спектр типажей представителей ограниченной демократии, от умеренных нарушителей до почти тиранов. Многие демократические государства Латинской Америки переживают затянувшийся более чем на десятилетие жестокий экономический кризис, при отсутствии открытых выступлений против правительства со стороны военных или оппозиционных партий. И все же большинство подобных режимов нуждается в консолидации. Отдельные страны продолжают существовать в неизменном виде, несмотря на слабую институционализацию надлежащих демократических структур. Однако демократическая консолидация остается неполной без опоры на конституционный либерализм. Помимо признания правил борьбы за власть должны существовать фундаментальные и самодостаточные системы ограничения исполнительной власти. Одним из последствий преувеличения роли демократии, отдельно взятой в качестве основного критерия свободы, является то обстоятельство, что прилагаются весьма незначительные усилия по хотя бы теоретической разработке конституций для государств с переходной формой правления. Требуется не просто часто назначать выборы или составлять перечень гражданских свобод: необходимо создать систему, которая не будет нарушать эти свободы. Конституционный политический строй выходит за рамки процедур выбора правительства, подразумевая наличие определенных совещательных процедур, защищенных от влияния общества и служащих для защиты личной свободы и принципа господства права. Такое положение вещей требует наличия взаимных обязательств между ведущими группами общества – через механизм координации, включающий конституцию, связанные с ее исполнением политические институты, а также, зачастую, пакт или соглашение между ведущими группами общества, где государственная власть устанавливает порядок в обществе, создавая коалиции из ведущих политических партий и групп, представляющих различные интересы. Цель – установление ограничений властных полномочий государства, независимо от того, какая партия или фракция контролирует государственную власть в данный момент. В начале 20-го века Вудро Вильсон (Woodrow Wilson) стремился к построению мира, в котором бы не существовало угрозы для демократии. Возможно, что в грядущем веке задачей станет построение демократии, не представляющей угрозы для мира.

Эмпирические методы познания

Основой эмпирических методов являются чувственное познание (ощущение, восприятие, представление) и данные приборов. К числу этих методов относятся:

•  наблюдение — целенаправленное восприятие явлений без вмешательства в них;
•  эксперимент — изучение явлений в контролируемых и управляемых условиях;
•  измерение - определение отношения измеряемой величины к
•  эталону (например, метру);
•  сравнение — выявление сходства или различия объектов или их признаков.

Чистых эмпирических методов в научном познании не бывает, гак как даже для простого наблюдения необходимы предварительные теоретические основания — выбор объекта для наблюдения, формулирование гипотезы и т.д.

Теоретические методы познания

Собственно теоретические методы опираются на рациональное познание (понятие, суждение, умозаключение) и логические процедуры вывода. К числу этих методов относятся:

•  анализ — процесс мысленного или реального расчленения предмета, явления на части (признаки, свойства, отношения);
•  синтез - соединение выделенных в ходе анализа сторон предмета в единое целое;
•  классификация — объединение различных объектов в группы на основе общих признаков (классификация животных, растений и т.д.);
•  абстрагирование - отвлечение в процессе познания от некоторых свойств объекта с целью углубленного исследования одной определенной его стороны (результат абстрагирования — абстрактные понятия, такие, как цвет, кривизна, красота и т.д.);
•  формализация - отображение знания в знаковом, символическом виде (в математических формулах, химических символах и т.д.);
•  аналогия - умозаключение о сходстве объектов в определенном отношении на основе их сходства в ряде других отношений;
•  моделирование — создание и изучение заместителя (модели) объекта (например, компьютерное моделирование генома человека);
•  идеализация — создание понятий для объектов, не существующих в действительности, но имеющих прообраз в ней (геометрическая точка, шар, идеальный газ);
•  дедукция - движение от общего к частному;
•  индукция — движение от частного (фактов) к общему утверждению.

Теоретические методы требуют эмпирических фактов. Так, хотя индукция сама по себе — теоретическая логическая операция, она все же требует опытной проверки каждого частного факта, поэтому основывается на эмпирическом знании, а не на теоретическом. Таким образом, теоретические и эмпирические методы существуют в единстве, дополняя друг друга. Все перечисленные выше методы — это методы-приемы (конкретные правила, алгоритмы действия).

Более широкие методы-подходы указывают только на направление и общий способ решения задач. Методы-подходы могут включать в себя множество различных приемов. Таковы структурно-функциональный метод, герменевтический и др. Предельно общими методами-подходами являются философские методы:

•  метафизический — рассмотрение объекта в покос, статике, вне связи с другими объектами;
•  диалектический — раскрытие законов развития и изменения вещей в их взаимосвязи, внутренней противоречивости и единстве.

Абсолютизация одного метода как единственно верного называется догматикой (например, диалектического материализма в советской философии). Некритичное нагромождение различных несвязанных методов называетсяэклектикой.

§ 3. Становление и развитие науки уголовного процесса в России

Научные исследования уголовно-процессуального права воз­никли в России после утверждения первого Уголовно-процессуального кодекса в Своде законов Российской Империи 1832 г., когда, собственно, и появилась самостоятельная уголовно-процессуальная отрасль российского права. Первым научным трудом по уголовному процессу в России была работа Я. Барщева «Основания уголовного судопроизводства с применени­ем к российскому уголовному судопроизводству», изданная в Санкт-Петербурге в 1841 г. Эту книгу в дореволюционной литературе считали первым курсом уголовного судопроизводства', который представлял по своему содержанию апологию инквизиционного процесса со всеми его от­рицательными чертами. Известно исследование Н. Стояновского «Практи­ческое руководство к русскому уголовному судопроизводству» (1852), ко­торый также выступал с позиций Я. Барщева. Правда, надо заметить, что эти авторы были связаны условием цензуры: излагать уголовный процесс в точном соответствии с положениями Свода законов 1832 г.

Более активно наука уголовного процесса стала развиваться после су­дебной реформы 1864г. и утверждения Устава уголовного судопроизвод­ства. Публиковались монографии А. Кистяковского о мерах пресечения (1868), К. Арсеньева о предании суду (1870) и о судебном следствии (1871). В последующие годы были изданы несколько курсов уголовного судопроиз­водства: А. Чебышева-Дмитриева (1875), Д. Тальберга (1889), И. Фойницкого (1896), С. Викторского (1912). Неоднократно переиздавались учебники В. Случевского (1913) и Н. Розина (1914). Все эти работы, отражавшие высо­кий уровень развития уголовно-процессуальной науки в России, после 1917 г. были исключены из обращения в науке советского уголовного про­цесса, чем был нанесен труднопоправимый ущерб ее развитию.

В советский период единственным полностью завершенным курсом была работа М. С. Строговича «Курс советского уголовного процесса» в двух то­мах (1968 и 1970). Издавались также один том работы М. А. Чельцова «Курс советского уголовного процессуального права» (1957 и 1995) и Общая часть «Курса советского уголовного процесса» под редакцией А. Д. Бойкова и И. И. Карпеца (1989). Заслуживает быть отмеченным многолетний труд И. Д. Перлова, реализованный в семи монографиях: о предании суду (1948), о подготовительной части судебного разбирательства (1956), о судебном следствии (1955), о приговоре (1963), об исполнении приговора (1967), о кас­сационном производстве (1968), о надзорном производстве (1974).

В последние годы в исследованиях и научных разработках прослежива­ется четкая тенденция освобождения уголовного судопроизводства от на-

Раздел I. Общие положения

слоений в законодательстве, оставшихся от тоталитарного режима. Вносят­ся конкретные предложения по совершенствованию судопроизводства. Об этом свидетельствовали, в частности, опубликованные проекты УПК: Тео­ретическая модель УПК РСФСР, разработанная в Институте государства и права РАН (1990), и Уголовно-процессуальный кодекс РФ, подготовлен­ный в Минюсте РФ (1994, 1995). В этом же ключе написаны, например, монографии: А. М. Лариным «Расследование по уголовным делам: процес­суальные функции» (1986); И. Л. Петрухиным «Правосудие: время реформ» (1991); В.М.Савицким «Язык уголовно-процессуального закона» (1987); Л. Д. Кокоревым и Н. П. Кузнецовым «Уголовный процесс: доказательства и доказывание» (1995); А. Д. Войковым «Третья власть в России» (1997). После принятия Конституции Российской Федерации 1993 г. вышли учеб­ники по уголовному процессу: под редакцией А. С. Кобликова (1995, 1999), Н. А. Лупинской (1995, 1997, 1998), В. П. Божьева (1997, 1998, 2000), К. Ф. Гуценко (1996, 1998, 2000), в которых были учтены внесенные в по­следние годы в УПК РСФСР поправки, дана объективная картина состоя­ния уголовного судопроизводства. Заметным событием последних лет ста­ло издание Научно-практического комментария к Уголовно-процессуаль­ному кодексу РСФСР под общей редакцией В. М. Лебедева, выдержавшего в короткое время несколько изданий (1995-1996, 1997, 2000) общим тира­жом свыше ста тысяч. В науке сохранился интерес к уголовному судопро­изводству зарубежных государств. Среди изданных за последнее время ра­бот следует отметить книгу К. Ф. Гуценко, Л. В. Головко, Б. А. Филимоно­ва «Уголовный процесс западных государств» (2001).

Из сказанного следует, что в последнее десятилетие XX в. основным предметом приложения усилий науки уголовного процесса была разработ­ка нового Уголовно-процессуального кодекса РФ. Конкретно основные задачи научных исследований, как представляется, были определены ос­новными направлениями судебной реформы, в которой намечено:

- введение суда присяжных;

- дифференциация форм уголовного судопроизводства;

-  судебный контроль за законностью и обоснованностью производства на начальных стадиях уголовного процесса;

-  развитие принципа состязательности на досудебных стадиях и в су­дебном разбирательстве;

- уточнение полномочий органов судебной власти;

-  определение критериев допустимости доказательств и введение прак­тики своевременного исключения недопустимых доказательств;

- расширение прав сторон по собиранию и приобщению к делу доказа­тельств1.

Перед наукой российского уголовного процесса возникли новые задачи в связи с активизацией проведения судебной реформы в 2000-2002 гг., включая принятие нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, который введен в действие с 1 июля 2002 г. В УПК РФ появил­ся ряд новых принципиальных положений, которые существенно влияют на уголовное судопроизводство.

В Институте государства и нрава РАН 19-20 марта 2002 г. состоялась на­учно-практическая конференция на тему «Правовая и криминологическая оценка нового УПК РФ», на которой было заслушано более 30 выступлений, давших обстоятельный анализ основных положений нового УПК. Большин­ство выступающих высказало критические замечания в отношении ряда но­велл, которые появились в российском уголовном судопроизводстве. К числу проблем, которые нуждаются в изучении и оценке наукой уголовного про­цесса, например, относятся: недостаточная регламентация как предваритель­ного расследования, так и судебного разбирательства (многие правила уго­ловного судопроизводства изложены неполно), что оставляет большое поле для усмотрения дознавателя, следователя, прокурора и судьи; введение ин­ститута, разрешающего осуждение к наказанию до пяти лет лишения свобо­ды лица, которое признало себя виновным, без проведения судебного разби­рательства; фактическое оставление без изменения производства предвари­тельного следствия по правилам, ставящим под сомнение независимость и самостоятельность следователя; утверждение суда присяжных в английском варианте, который, как показал опыт в девяти регионах, не вполне оправдал себя в связи с проникнутой формализмом и отрывом от реальности процеду­рой судебного разбирательства; исключение ревизионного начала (порядка) рассмотрения дела в вышестоящих судах по жалобам и представлениям (протестам); общая установка на снижение роли суда в судебном разбира­тельстве и ограниченные возможности достижения материальной истины при рассмотрении уголовных дел1.

Среди других задач науки уголовного процесса необходимо назвать: повышение эффективности норм уголовного судопроизводства на всех его стадиях; разработку комплексных научных программ для изучения частных процессуальных проблем с использованием данных научных исследований в смежных отраслях права, прежде всего уголовного, уголовно-исполни­тельного и административного, а также теории государства и права; все­стороннее изучение отечественного и зарубежного опыта уголовного про­цесса в ретроспективе; прогнозирование развития форм уголовного судо­производства; изучение возможностей повышения эффективности внедре­ния в практику результатов научных исследований проблем уголовного судопроизводства.

Система науки уголовного процесса складывалась исторически в ре­зультате развития уголовно-процессуального законодательства и ее самой. В настоящее время оптимальным представляется выделить следующие раз­делы: 1) исходные положения российского уголовного процесса; 2) общие положения; 3) предварительное производство; 4) производство в суде пер­вой инстанции; 5) особенности производства по отдельным категориям уголовных дел; 6) производство в вышестоящих судебных инстанциях; 7) история российского уголовного процесса; 8) судопроизводство по уго­ловным делам в зарубежных странах.

От системы науки уголовного процесса необходимо отграничивать сис­тему уголовного процесса как учебной дисциплины, содержание которой в значительной степени зависит от профиля подготовки юристов в данном вузе. Для обучения студентов (слушателей) - универсальных юристов сис­тема учебного курса, изложенная в данном учебнике, представляется опти­мальной.

Польской Сергей Викторович – кандидат исторических наук, докторант кафедры российской истории Самарского государственного университета.

Насколько изучена история конституционализма в России, в том числе его истоки и первые опыты, особенности и направления? Рационалистически обоснованные конституционные проекты возникли на русской почве в XVIII столетии. Можно ли говорить об отечественном конституционализме того времени, перенося современный термин в прошлое? Насколько русским «реформаторам» той поры была близка логика западного конституционализма? Какое содержание вкладывалось ими в понятие «фундаментальные законы» и чем оно отличалось от современной концепции конституции? Как на протяжении века развивались в России представления о «коренных законах»? Профессиональные ответы на все эти вопросы предлагает историк, докторант Самарского государственного университета С.Польской.

«Без непременных государственных законов не прочно

ни состояние государства, ни состояние государя»

Д.И.Фонвизин

Традиционно считается, что для русской истории XVIII века характерны модернизация, реформаторский пыл и триумф инноваций. Историки XIX века, зачарованные либеральными и революционными идеями, видели в государственных и общественных деятелях ушедшего века носителей «прогрессивных» взглядов. Под их неутомимым пером Петр Великий превращался в революционера, Екатерина II становилась верной последовательницей Монтескье и Вольтера, а «верховники» обретали статус зачинателей русского либерализма, становились чуть ли не «якобинским комитетом». Политические страсти рубежа XIX–XX веков проецировались в прошлое, возбуждая интерес читающей публики. Шум политических баталий предреволюционной поры заглушал подлинные голоса людей прошлого.

Если обратиться к документам, обосновывавшим в XVIII веке необходимость изменений и нововведений (как сказали бы люди XIX века – «реформ»), мы заметим одну интересную особенность: все «реформаторы» ссылаются на традиции и говорят о восстановлении древних «отеческих» законов и порядков, осуждая инновации и перемены. Показательны указы Екатерины II, которая, принимая те или иные решительные меры, ссылается на авторитет «любезного нашего деда» Петра I или «любезной нашей тетки» Елизаветы Петровны. Не менее странными должны казаться строки, вышедшие из-под пера признанного историками «реформатором» Никиты Панина, который, обосновывая необходимость для России «непременных законов» (конституции), писал: «...частые перемены вредительны Государству. Россия нужды не имеет вне себя искать тому доказательств, у ней те уставы почти так же часто, и с такою же легкостию переменялися... а истого она, к своему несчастию, видела не токмо почти беспременно престол своих Государей потрясаемый, но и на нем сидящими поляков, растриг и беглецов. Почему, от большего проницания штацкой науки, она должна желать, чтоб единожды достаточно установленное осталось без алтерации и перемены на долгое время» [1] (здесь и далее курсив мой. – С.П.). Этот пример еще раз доказывает, что наши шаблоны не подходят к людям прошлого.

Можно ли говорить о конституционализме в России XVIII века, перенося современный термин в прошлое? Насколько верхам русского дворянства были близки идеи западного конституционализма, что в ту пору подразумевалось под понятиями «фундаментальные законы» и «конституция» и чем содержание этих понятий отличалось от современной концепции конституции? Наконец, как развивались на протяжении века, от проектов «верховников» до дискуссий в «Негласном комитете», представления о «коренных законах» в России?

* * *

Прежде определимся с самим понятием конституционализма. Как замечает историк идей Т. Шогимен, «несмотря на то, что конституционализм стал общим местом в современном политическом дискурсе, он остается трудноопределимым понятием; некоторые даже полагают, что невозможно или не нужно давать ему определение» [2]. Действительно, существует множество определений конституционализма и подходов к нему, в том числе противоречивых. Впрочем, все авторы сходятся в одном: для конституционализма характерно «установление ограничений на применение политической власти», а главным критерием этого понятия является «концепция ограниченного правления под властью закона» [3]. В остальном приходится согласиться с американским историком Стивеном М. Гриффином, что конституционализм – это «скорее развивающийся политический и исторический процесс, чем неизменный корпус идей, установленный в восемнадцатом веке» [4].

В данной статье мы будем рассматривать конституционализм как процесс, направленный на установление ограниченной законом системы правления [5]. Необходимо отметить, что это понятие не совпадает ни с понятием конституции, ни с понятием либерализма, хотя конституционализм довольно часто с ними отождествляют [6]. Достаточно сказать, что отсутствие писаной конституции в Англии не является препятствием считать ее старейшим оплотом конституционализма в Европе, а несколько конституций в Советской России не стали залогом появления здесь конституционализма, который бы мог обуздать произвол власти в отношении личности. То же касается и слепого отождествления конституционализма с либеральными идеями, поскольку конституционализм гораздо старше либерализма и скорее восходит к республиканской традиции [7].

Если обратиться к отечественной традиции изучения конституционализма, то придется вслед за А.Н. Медушевским констатировать, что, «в отличие от других стран, где тема конституционализма и парламентаризма является классическим направлением исследований, в России серьезное обращение к ней стало возможно лишь в последнее десятилетие» [8]. Остаются дискуссионными вопросы об истоках и причинах возникновения конституционного движения в отечественной истории, о времени формирования конституционных идей, о различии и особенностях направлений конституционализма и т.д. Все эти вопросы заслуживают специального исследования и обсуждения. До сих пор отсутствует полное, основанное на скрупулезном текстологическом анализе архивных документов, издание русских конституционных проектов. Хотя Институт российской истории РАН предпринял издание многих конституционных проектов, оно далеко не полно и зачастую основано на уже имевшихся, в том числе не выверенных, публикациях XIX века, а не на архивных материалах [9]. Лишь немногие исследователи предпринимают усилия по критической публикации подлинных памятников с детальным источниковедческим анализом [10].

В исследованиях, посвященных конституционным проектам различных эпох, от дворянского конституционализма XVIII века до политических проектов начала XX века, практически отсутствуют следующие не затрагиваются вопросы, без которых, по-видимому, невозможно понять развитие конституционализма в России.

1. Отсутствуют попытки найти внутреннюю связь между различными проектами ограничения политической власти в России. Фактически нет единой истории дворянского конституционализма [11].

2. Не проведены четкие различия между правительственным и дворянским конституционализмом. Зачастую одни и те же сочинения ученые относят то к одному, то к другому течению.

3. Недостаточно изучены идейные источники дворянских конституционных проектов, а следовательно, и мировоззрение их авторов. Некоторые исследователи, определяя источник мировоззрения тех или иных деятелей, ссылаются на некий абстрактный опыт их знакомства с политической жизнью Запада. Иногда даже утверждают, что единственным политическим трактатом, известным «верховникам» и шляхетству в 1730 году, было сочинение Ф. Прокоповича «Правда воли монаршей».

По отдельности эти проблемы решить нельзя – необходимо комплексное рассмотрение. Попытаемся далее дать только краткий очерк этой проблематики.

* * *

Итак, несмотря на имевшиеся в русской истории ранние попытки ограничения самодержавия в Смутное время, первые рационалистически обоснованные конституционные проекты возникают в XVIII веке. Следует отметить, что дворянский конституционализм в России старше правительственного. В 1730 году произошла первая попытка дворянского ограничения самодержавия, причем самая радикальная. Ни один последующий дворянский проект, не говоря уже о правительственных актах, не связывал монарха такими «неудобоносимыми» (по словам Феофана Прокоповича) обязательствами. Даже Основные законы 1906 года не накладывали на русского монарха таких ограничений. Анна Иоанновна же, подписывая условия «верховников», соглашалась, что «буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны российской» [12], – ни один «прожектер» впоследствии не смел предлагать подобные условия самодержцу.

Отличие «Кондиций» и шляхетских проектов 1730 г. от дворянских проектов второй половины XVIII века не только в большем радикализме, но и в идейных источниках. Для деятелей 1730 г. характерна интеллектуальная парадигма, восходящая к европейскому республиканизму XVI–XVII веков: от Макиавелли до Локка. Практически все сочинения европейских республиканцев находились в библиотеке кн. Дмитрия Голицына – идейного лидера «верховников». Не случайно Анна Иоанновна стремилась выяснить, как он был замешан в том, «чтоб в Российской империи самодержавию не быть, а быть республике». Как пишет И. де Мадарьяга, Д.М. Голицын «был революционером в том значении, в каком это слово употреблялось в Англии в 1688 году и в Швеции в 1718–1720 гг. …он хотел, чтобы русская аристократия играла ту же роль, что и аристократия Европы» [13]. По заказу Д.М. Голицына был переведен на русский язык второй трактат Джона Локка «О правлении», в котором господствует идея верховенства закона и яростное отрицание абсолютной власти, как несовместимой с правами человека и гражданина [14]. Впервые в истории России именно в “Кондициях” говорится о неприкосновенности частной собственности. Эта идея заимствована из трактата Локка: “вышняя власть не может взять ничьего имения собственного, без согласия того человека, потому что охранение своего имения есть причина правительству, и того ради вступает в гражданство” [15]. Другая важная мысль, которую воспринял Д.М. Голицын у Локка: “власть законодательная или вышняя не может самоволно решить и скоро, но должна оставить и решить по правам народным, и по законам положенным и публикованным…” [16]. Руководствуясь этой идеей, Верховный тайный совет в “Проекте формы присяги” заявляет, что “не персоны управляют законами, но законы управляют персонами…” [17].

Важно отметить, что взбудораженное «Кондициями» российское «шляхетство» раскололось в своем отношении к планам «верховников»: даже такой убежденный сторонник самодержавия, как Феофан Прокопович, пытавшийся изобразить единодушие дворянства в любви к самодержавию, признается: «сии верховников супостаты и между собой не единодушны были, но весьма противного хотения. Некоторые из них тщались старое и от прародителей восприятое государства правило удержать непременно. А другие, да еще сильнейшие, того же хотели, что и верховники. Досадно им было, что они их в дружество свое не призвали» [18]. Используя этот раскол, императрице Анне удалось в конце концов восстановить самодержавие, хотя явившаяся к ней 25 февраля 1730 года депутация «шляхетства» просила императрицу собрать дворянский сейм, для того чтобы «согласным мнением по большим голосам форму Правления Государственного сочинить» [19].

Попытка «верховников» не только напугала самодержавие, не только замалчивалась, а затем, при Екатерине II, была официально осуждена, – она представлялась весьма опасной и дворянским конституционалистам второй половины XVIII – начала XIX века. И это несмотря на некоторые моменты «пересечения» идей (фундаментальные законы, права собственности, роль аристократии, закрытие доступа к потомственному дворянству остальных членов общества). Поэтому между движением 1730 года и последующими дворянскими проектами есть определенный барьер, существование которого во многом объясняется влиянием иных политических идей.

Действительно, во второй половине XVIII века зарождается новая интеллектуальная парадигма конституционализма, восходящего к концепции «истинной монархии» Монтескье, которая стала ведущей для всех попыток ограничения абсолютизма в данную эпоху. Идея «фундаментальных законов» становится подлинным ключевым понятием эпохи, вокруг нее строится борьба правительственного и дворянского конституционализма, и именно она позволяет их разграничить [20].

Первые проекты «истинной монархии» с «фундаментальными законами» созданы И.И. Шуваловым в 1756 г. Вслед за ним Р.И. Воронцов пытался навязать «дворянские вольности» как «непременные законы» российскому самодержавию в 1762 г. Наконец, Н.И. Панин, с проектом Императорского совета и реформы Сената, в 1762–1763 гг. предпринял попытку создать «хранилище законов» a la Монтескье на русской почве. Используя терминологию А. Тойнби, можно сказать, что все эти настоятельные «вызовы» (challenges) дворянства привели Екатерину II к адекватному интеллектуальному ответу – «Наказу» 1767 г., созданному как бы в согласии с идеями Монтескье. Таким образом, зарождение правительственного конституционализма было непосредственно связано с влиянием дворянского политического движения. Это в какой-то мере опровергает распространенный в отечественной и зарубежной историографии тезис о слабости в России общества и общественного мнения и его полной зависимости от государства.

В действительности, как это давно доказано (сначала М.М. Щербатовым, а затем Ф.В. Тарановским), Екатерина «обобрала президента Монтескье», по ее собственным словам, исключительно в свою пользу, оставив «г-ну президенту» оказавшиеся ненужными императрице идеи [21]. Впрочем, для нее примером правильной обработки Монтескье безусловно был Якоб Фридрих барон фон Бильфельд, наставник прусского принца, приспособивший идеи французского аристократа-парламентария к концепции камерализма еще в 1760 году в своих «Политических установлениях» [22].

Собственно, различие между дворянским и правительственным конституционализмом и лежит в разном понимании идеи Монтескье о «фундаментальных законах» монархии и их сохранении.

У Монтескье «основными законами» (loisfondamentales) являются сословные права и привилегии, прежде всего дворянства. Он называет сословия «посредствующими властями» (pouvoirsintermédiaires). В «Наказе» же под pouvoirsintermédiaires («власти средния») Екатерина II понимает «Сенат, коллегии и нижния правительства», которые «премудро учредил» Петр Великий (ст. 99 Наказа). Поэтому «законы, основание державы составляющие (lesloisfondamentalesd'unEtat), предполагают, – гласит ст. 20 Наказа, – малые протоки, сиречь правительства (desTribunaux), чрез которые изливается власть Государева». Екатерина подменяет сословия бюрократией, эту подмену заметил и подверг критике в своих «Замечаниях на Наказ» один из дворянских конституционалистов, М.М. Щербатов, прямо утверждавший, что без дворянских прав нет истинной монархии.

Второе важное расхождение касалось вопроса о DépôtdesLois («хранилище законов»). У Монтескье это органы, наделенные функцией регистрации законов и правом представления, ремонстрации (remontrance) монарху, в случае если его новый указ нарушает «фундаментальные законы». Для Монтескье pouvoirsintermediaries и DépôtdesLoisни в коем случае не совпадают, в «Наказе» же «хранилищем законов» считается Сенат, ранее выступавший как часть «властей средних».

В большинстве проектов дворянских конституционалистов вопрос об укреплении прав дворянства соседствует с вопросом об их гарантиях, и здесь возникает требование создать орган, обладающий правами «хранилища законов». Как правило, таким органом называется Сенат. В своих поздних проектах (особенно в «Наказе Сенату» 1787 г.) Екатерина II подошла очень близко к регламентации полномочий высших органов власти (не случайно О.А. Омельченко говорит об этих проектах как о «конституции просвещенного абсолютизма» [23], однако она так и не решилась наделить дворянство политической властью, а Сенат правом ремонстраций. Только ее внук Александр I сделал эту уступку в 1802 году, даровав Сенату «право представлений», но при первом же инциденте, когда сенаторы-дворяне выступили с ремонстрацией против постановления военного министра, нарушавшего дворянские права, раздраженный монарх фактически запретил им устраивать «представления» [24].

Если еще более конкретизировать различия дворянского и правительственного конституционализма, можно сказать, что их представители вели речь о разных типах монархии: дворянство говорило о сословной, правительство – об административно-бюрократической.

Наиболее яркие примеры дворянского конституционализма второй половины XVIII века – это проекты Н.И. Панина и М.М. Щербатова.

Проекты Н.И. Панина и его «партии» породили довольно обширную научную литературу [25]. Некоторые авторы выделяют три проекта панинской группы: 1762, 1773 и 1783–1784 годов. Исторически подтвержденным можно считать наличие политических проектов 1762 и 1783 годов, проект 1773 года не фигурирует в источниках XVIII века [26]. Лучше всего отражает воззрение панинской партии Введение к непременным законам, написанное Н.И.Паниным и Д.И.Фонвизиным и обычно приписываемое перу последнего [27]. В то же время обнаруженная нами более ранняя собственноручная записка Н.И. Панина позволяет говорить о том, что Фонвизин только развивает идеи своего вельможного патрона. В своих «Рассуждениях» они сходятся на мысли, что в России царит полная неустойчивость власти, здесь «престол зависит от отворения кабаков для зверской толпы буян» (намек на переворот 1762 года), а «мужик, одним человеческим видом от скота отличающийся… может привести [государство] в несколько часов на самый край конечного разрушения и гибели» (намек на Пугачева). Причина бедствий, терзающих Россию, в том, что «без непременных государственных законов не прочно ни состояние государства, ни состояние государя».

Российское государство не может считаться монархией, «ибо нет в нем фундаментальных законов», выраженных в правах благородного сословия: «дворянство уже именем только существует и продается всякому подлецу, ограбившему отечество…». Н.И. Панин и его последователи предлагают цесаревичу Павлу Петровичу программу преобразований: «просвещенный и добродетельный монарх, застав свою империю и свои собственные права в такой несообразности и неустройстве, начинает великое свое служение немедленным ограждением общия безопасности посредством законов непреложных» [28].

М.М. Щербатов, известный как моралист и критик общественного «повреждения нравов», также возлагает надежды на «добродетельного монарха» и создает не менее интересный проект конституционного строительства в России в своих «Размышлениях о законодательстве вообще». Лучшей формой правления для России он считает монархию, ограниченную властью аристократии, которая не позволяет правителю, «отвергая законы, ввести самовластие» [29]. Щербатов утверждает, что политика посредством формы правления определяет нравы общества: «понеже ничто более действия не имеет над нравами человеческими, как воспитание, и как воспитание разнствует по разным родам правления, и так под всяким правлением народ имеет особливые нравы… в монархии люди честолюбивы, во аристократии горды и тверды, в демократии смутнолюбивы и увертчивы, в самовластном же правлении подлы и низки» [30]. Щербатов оценивает политику с точки зрения морали, поэтому приемлемыми для него становятся только те политические системы, которые «сохраняют» нравственность граждан. Причины «повреждения нравов» лежат, таким образом, в социально-политических изменениях, т.е. моральная деградация российского общества есть следствие перехода от монархии к самовластию. В знаменитом памфлете «О повреждении нравов», характеризуя допетровскую систему власти, Щербатов отмечает большое значение, во-первых, родовой чести на Руси, которая в полном согласии с Монтескье ограничивала власть монарха, а во-вторых, «твердости» бояр, которая не давала монарху безнаказанно посягать на собственность и дела «лучших людей». Главную вину в разрушении этой системы Щербатов возлагает на Петра и его социальные реформы, важнейшим следствием которых явилась рабская зависимость благородного сословия от власти. Заразительное стремление к роскоши, к благам цивилизации переменило «род жизни, в начале первосановников государства, а в подражании им и других дворян, и расходы достигши до такой степени, что стали доходы превозвышать», вследствие чего «начели люди наиболее привязываться к государю и к вельможам, яко ко источникам богатства и награждений». Таким образом Щербатов вновь доказывает, что бываемые п[е]ремены в государствах всегда суть соединены с нравами и умоначертанием народным» [31], а установление «основательных законов» приведет и к исправлению нравов.

В правление Александра I дворянские конституционалисты, наученные горьким опытом Французской революции, все менее посягали на права монарха, но не отказывались от идеи «истинной монархии», основанной на сословном господстве дворянства. В этом отношении показательны проекты графа А.Р. Воронцова, главный из которых стал основой для составления «Жалованной грамоты российскому народу». Этот документ должен был быть опубликован во время коронации Александра I в Москве в сентябре 1801 года. Согласно «Грамоте», российскому народу даровались общие права на сохранение свободы и собственности, и в то же время подтверждались сословные преимущества дворянства. Вместо публикации «Грамоты» император ограничился жалованием должностей и титулов, А.Р. Воронцов стал государственным канцлером и получил от императора обещаниереализовать положения «Грамоты» в недалеком будущем. В проектах реформы Сената, разработанных А.Р.Воронцовым в 1802 году, присутствует идея необходимости для России монархии «самодержавной», но ограниченной коренными законами и властью Сената: последний получал право делать представления на не согласные с законами империи указы монарха, что напоминало права дореволюционных французских парламентов. В целом взгляды А.Р. Воронцова можно охарактеризовать как весьма умеренные, его боязнь кардинальных изменений и осторожность весьма не нравились самому императору, считавшему старого графа преисполненным предубеждений [32]. Но главное разногласие канцлера и императора проистекало из различных взглядов на «истинную монархию».

В то же время представители правительственного конституционализма, такие как Н.Н. Новосильцев и особенно М.М. Сперанский, фактически продолжали «дело» Екатерины II, направленное на укрепление административно-государственной системы на правовой основе. А.Н. Сахаров считает, что они оставили «потомству блестящие конституционные проекты, которые, если бы они осуществились, круто повернули бы историю России на путь конституционной, буржуазной монархии за сто лет до ее весьма урезанного пришествия уже в начале XX в.» [33]. Такое мнение сложилось достаточно давно, хотя, внимательно читая записки и проекты Сперанского, не всегда можно столь однозначно оценить их последствия. Сперанский тоже апеллирует к концепции «истинной монархии» Монтескье с ее фундаментальными («коренными») законами. Однако рассуждения Сперанского вновь отличаются оригинальностью понимания тезисов французского просветителя. Его важнейшие политические проекты, от записки «О коренных законах государства» (1802) до «Введения к Уложению государственных законов» (1809), демонстрируют постепенность формирования его политических взглядов. Если в 1802 году Сперанский отчасти близок к аристократическим тенденциям А.Р. Воронцова, то к 1809 году его сочинения приобретают отчетливые черты правительственного конституционализма.

Не вдаваясь во все подробности этих известных проектов, обратим внимание на то, что для М.М. Сперанского куда важнее социальное преобразование России, чем политическое, поскольку без общественных изменений невозможны установление «истинной монархии» и действие «коренных» законов. В записке 1802 года, следуя заповеди Монтескье “point de noblesse, point de monarchie” («без дворянства нет монархии»), он утверждает, что «вместо всех пышных разделений свободного народа русского на свободнейшие классы дворянства, купечества и проч. я нахожу в России два состояния: рабы государевы и рабы помещичьи». И продолжает: «при таковом разделении народа в отношении к престолу каким образом можно думать о каком-нибудь образе правле­ния, о каких-либо коренных законах…» [34]. Казалось бы, выход прост – гарантировать гражданские и политические права дворянству, закрыть в него доступ иным классам. Сперанский утверждает, что «в благоустроенном правлении вся масса сил народных должна быть разделена на два класса: на высший и низший». Соответственно, «высший класс должен быть установлен на праве первородства и предопределен по роду своему к первым государствен­ным местам и к охранению законов… Сей класс будет составлять истинное монархическое дворянство» [35]. Эти заключения полностью соответствуют логике Монтескье. Но затем начинаются оригинальные идеи Сперанского, который фактически призывает установить права дворянства в России на новых условиях, о которых ничего не ведал Монтескье. Он предлагает разделить дворянство на высшее (первые четыре класса Табели о рангах) и низшее, затем для высшего дворянства восстановить указ 1714 года «о первородстве», а низшее превратить в простое чиновничество, лишив его дворянских прав и привилегий. Во «Введении к Уложению государственных законов» (1809) Сперанский идет еще дальше и предлагает сделать основой получения дворянства, даже для аристократии, обязательную службу государству: «Дети дворянина потомственного до совершения положенных лет службы суть дворяне личные. Окончив службу, они приобретают дворянство потомственное, а дети их суть дворяне личные». При этом «дети личных дворян суть люди среднего состояния». Сперанский пошел даже дальше Екатерины II, для которой дворянство было кадровым управленческим резервом, а не «свободным сословием». Он в своих проектах фактически лишал дворянство «вольности» от службы: «Дворянство потомственное пресекается и превращается в личное уклонением от службы»[36]. Все это показывает, как далека была концепция «истинной монархии» Сперанского от «законной монархии» Монтескье, несмотря на постоянные ссылки русского реформатора на французского просветителя.

Н.Н. Новосильцев, работая в 1818–1820 гг. по поручению Александра I над «Уставной грамотой Российской империи», следовал той же административной логике, в документ даже не вошли четко перечисленные сословные права. Несмотря на провозглашение «Грамотой» отдельных общегражданских свобод, сословные различия сохранялись, но при этом сами сословия не имели никаких гарантий сохранения своих прав, фактически все жители империи оставались «верноподданными», а не гражданами. Даже создание представительного органа было обставлено рядом ограничений: депутатов второй, «Посольской» палаты избирал сам император из числа выбранных на местах сословных кандидатов (ст. 124), в то время как первая палата, департамент Сената, полностью назначалась Государем (ст. 137). По конституции Новосильцева «дворянские сеймики» в провинциях могли выбирать депутатов, то есть получали политические права, но фактически эти «милости» сводились на нет утверждением, что любой законопроект, созданный депутатами, «естли же Государь не соблаговолит его утвердить… уничтожается» (ст. 135). Концепция «законной монархии» Монтескье была здесь изящно подменена ширмой псевдопредставительной власти. Не случайно, обосновывая свой вариант конституции, Новосильцев писал Александру, что «необходимо, дабы Суверен следовал за веком под либеральными знаменами, не опасаясь ни последствий, ни злоупотреблений» («Il faut que Le Souverain en marchaut avec le Siecle sous les drapeaux libéraux, ne puisse en Craindre ni les effets ni les abus»), поэтому монарх может провозгласить псевдоконституцию, «не опасаясь демократических протестов» («sans s’inquiéter des clameurs démocratiques») [37].

Таким образом, к 1820-м годам концепция «законной монархии» Монтескье утратила для русского самодержавия былую привлекательность, так же как постепенно утратил былое политическое значение дворянский конституционализм, уступив место куда более радикальному конституционному движению будущих декабристов.

Идея «фундаментальных законов» была одинаково близка и правительственному, и дворянскому конституционализму, хотя воспринималась ими по-разному. В то же время оба варианта конституционализма имели общие черты: верность традиционализму (социальный консерватизм) и принцип сословности, исключающий равные гражданские права. В том и другом случае это был нелиберальный вариант конституционализма. Первыми либеральными конституционными проектами в России можно считать только проекты декабристов.

1. Характеристика транспортных услуг на современном этапе
2. две дополняющие друг друга мыслительные операции позволяющие человеку исследовать окружающий мир
3. тематические операторы Visul Bsic 2
4. Вятская государственная сельскохозяйственная академия Экономический факультет Кафедра экономической
5. Иваново детство А
6. Вейделевская средняя общеобразовательная школа Вейделевского района Белгородской области Конспект.html
7. Использование песочной терапии в коррекционно-развивающей работе с детьми с особенностями психофизического развития
8. Розпорядчі документи ~ як різновид офіціальних документів в державних установах
9. Сокровенный Афон На Афоне идет война
10. ФЗ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН ОБ ЭЛЕКТРОЭНЕРГЕТИКЕ В целях обеспечения безопасности Российской Федерации
11. ru Все книги автора Эта же книга в других форматах Приятного чтения Хантер С
12. а m temporlis fibre posterior
13. Перепрошивка BIOS
14. Хозяйственное право Хозяйственное право- сущность предмет и основные категории
15. Крепыш Модель дошкольного образовательного учреждения с интеллектуальным компонентом образова
16. . Для этого всмотримся сперва в пеструю толпу ранних эллинских философов
17. Горы Афганистана
18. 2 Построение проекций биссектрисы угла
19. на тему- Литва
20. ЛАБОРАТОРНАЯ РАБОТА 5 РАБОТА С ГРАФИЧЕСКИМ РЕДАКТОРОМ PINT 5

Материалы собраны группой SamZan и находятся в свободном доступе