Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
А.В.ВАРЕНОВ
ДРЕВНЕКИТАЙСКИЙ КОМПЛЕКС
ВООРУЖЕНИЯ
ЭПОХИ РАЗВИТОЙ БРОНЗЫ
МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
РСФСР
НОВОСИБИРСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
кн. ЛЕНИНСКОГО КОМСОМОЛА
А. В. ВАРЕНОВ
ДРЕВНЕКИТАЙСКИЙ КОМПЛЕКС ВООРУЖЕНИЯ
ЭПОХИ РАЗВИТОЙ БРОНЗЫ
Учебное пособие
НОВОСИБИРСК 1989
[1]
ББК Т4 (54 КИТ) 411
УДК 930.26
Варенов А.В. Древнекитайский комплекс вооружения эпохи разви той бронзы: Учеб. пособие / Новосиб. ун-т. Новосибирск, 1989. 92 с.
Учебное пособие посвящено анализу древнекитайского бронзо вого оружия эпохи Шан-Инь: созданию хронологически значимой типологии, его функциям, связи оружия с построением и такти кой войска.
Предназначено для студентов исторических факультетов, аспи рантов, стажеров и всех, интересующихся проблемами бронзового века.
Рецензенты
доктор исторических наук Ю. С.Худяков
кандидат исторических наук А.И.Соловьев
Новосибирский государственный университет, 1989
[2]
Введение.
Предметом нашего исследования было избрано иньское оружие, поскольку предполагалось, что 1) оружие быстро развивается, т.е. дает возможность создать дробную хронологию; 2) передовые достижения в военном деле быстро заимствуются на далекие расстояния, что указывает на возможные этнокультурные контакты и позволяет пользоваться созданной на основе изучения оружия хронологией, по крайней мере, в рамках археологической провинции. Реакция на развитие, усовершенствование оружия противоборствующей стороны является одним из существеннейших стимулов изменений в вооружении. Но, для того чтобы уловить реакцию оружейного комплекса на изменения в вооружении и тактике противника, надо: во-первых, научиться четко выявлять этнокультурные различия по данным оружейных комплексов, т.е. "увидеть" в ар хеологическом материале этого противника, идентифицировать его; во-вторых, ясно представлять функционирование, способ применения исследуемых предметов вооружения; в-третьих, реконструировать сам способ ведения боевых действий, тактику древних армий. Решению этих задач и посвящена данная работа.
Эпоха Шан-Инь охватывает время с ХVIII по XI в. до н.э. (с 1766 по 1122 г. до н.э. по так называемой "традиционной хронологии", или с 1600 по 1027 г. по исправленной хронологии). Внутри этой эпохи, в свою очередь, выделяется позднешанский период, или период Инь, когда столица Иньского протогосударства находилась в районе современного города Аньян. Иньский период начинается с 1401 г. до н.э. по традиционной хронологии, или с 1300 г. - по исправленной. В археологическом плане эти периода будут условно соответствовать эпохам ранней и развитой бронзы. Территориальные рамки исследуемого региона охватывают современные китайские провинции Хэнань, Хэбэй, Шаньдун, Шаньси, Шэньси, Хубэи и частично Аньхуй, Ляонин и Цзянси, в пределах которых сделаны находки комплексов оружия шан-иньского облика.
История изучения оружия Шан-Инь делится на три периода: 1) 20 - 40-е гг.; 2) 50 - 60-е гг.; 3) 70 - 80-е гг.
[3]
Первый период открывается с началом научных раскопок в Аньяне в 1928 г. До этого, разумеется, отдельные вещи поступали в лавки антикваров, а оттуда - в музеи и частные коллекции китайских и зарубежных собирателей древностей как из Аньяна, так, возможно, и из других иньских памятников. Во всяком случае, еще в средневековых каталогах древних бронз мы встречаем не только рисунки и описания шанских вещей (правда, преимущественно сосудов), но и правильную их датировку - хотя это были ско рее удачные догадки.
Уже в XX в. выходили исследования древнекитайского оружия, где давалась его классификация, однако не было достаточных оснований для отнесения того или иного типа оружия именно к иньскому периоду. Единственным критерием относительного возраста, большей или меньшей древности металлических изделии еще в середине 20-х гг. считалась степень их латинизации. С учетом древней традиции подделок антиквариата в Китае задача различения подлинно шанских вещей и, например, их сунских имитаций казалась очень сложной, поскольку при уровне техники 20-х гг. было отнюдь не просто отличить тысячелетнюю патину от трехтысячелетней. Что же тогда говорить о различии в степени латинизации между шанским и следующими за ними по времени западно-чжоускими бронзами? А стилистически из всех находок до-ханьского металла к середине 20-х гг. удалось идентифицировать только изделия конца Чуньцю - Чжаньго (V - III вв. до н.э.) и то лишь благодаря прочтению нанесенных на них надписей. Более ранние находки представлялись нерасчленимой массой, из которой ученые не могли уверенно выделить сам предмет исследования, т.е. иньскую бронзу.
Ситуация изменилась после начала научных раскопок в Аньяне в 1928 г. Грабительские раскопки осуществлялись там и ранее, с конца XIX в., однако основным объектом добычи были кости с гадательными надписями. После начала научных раскопок появился спрос и на другие категории находок, поэтому, хотя публикация аньянской коллекции бронзовых изделий, добытой китайскими учеными, задержалась до конца 40-х гг., на рынок благодаря грабительским раскопкам поступают и в научный оборот вводятся коллекции бронзовых изделий, несомненно относящихся к иньскому времени. Соответственно появляется возможность путем сравнитель-
[4]
ного анализа объективно разделить бронзовые изделия уже имеющихся коллекций на иньский и чжоуский периоды.
С 1928 г. по 1937 г. Академия наук Китая провела в Аньяне 15 сезонов научных раскопок. Основным объектом исследования было поселение с постройками дворцового типа в районе д. Сяотунь, где обнаружили жилища, сделанные из утрамбованной земли, иньский "архив", содержащий до 15 тыс. гадательных костей с надписями, и сопровождающий дворцовый ансамбль могильник, давший значительные находки бронзового оружия в комплексе с бронзовыми сосудами. На противоположном северном берегу р. Хуанхэ исследовался крупный иньский могильник Сибэйган в районе д. Хоуцзячжуан, где было раскопано около десятка больших "царских" погребений и множество более мелких могил. К сожалению, "царские" погребения оказались почти полностью ограбленными еще в древности, а публикация материала Хоуцзячжуана в целом задержалась до 60-х гг. В ходе раскопок в Аньяне в районе д. Хоуган была установлена стратиграфическая последовательность древних культур Китая - неолитическая культура крашеной керамики Яншао, затем неолитическая культура черной керамики Луншань и сменяющая ее иньская культура эпохи бронзы.
Итак, первый период характеризуется началом научных раскопок иньских памятников, хотя материал их пока не публикуется; в силу этого предметом исследования являются коллекции иньского оружия, не образующие комплексов и часто непаспортизованные. Соответственно материал в поисках аналогий сравнивается как с другими дальневосточными находками, так и с изделиями из отдаленных районов Евразии, преимущественно из степной зоны СССР и с Ближнего Востока. Здесь можно назвать работы Б. Карлгрена, М. Лера и Ли Цзи. Основная обсуждаемая проблема - происхождение отдельных категорий оружия, звериного стиля и иньской металлургии бронзы в целом: автохтонные или заимствованные с Запада. Такому направлению исследований способствовало и распространение в мировой археологии 20 - 40-х гг. различного рода миграционных концепций - теории культурной диффузии, миграции, культурных кругов.
Второй период начинается с возобновлением археологических работ в Китае после образования КНР и стабилизации политической обстановки в стране. Китайские археологи продолжают раскоп-
[5]
ки старых памятников, в частности Аньяна, и ведут обширную разведку новых, что было обусловлено развертыванием дорожного и гидротехнического строительства. Так, в 1950 г. были обнаружены шанские памятники в районе Чжэнчжоу, как впоследствии выяснилось, доаньянского возраста. Тем самым была на практике решена волновавшая археологов на протяжении первого периода проблема доаньянской стадии иньской цивилизации. В течение второго периода китайские археологи уделяли основное внимание именно Чжэнчжоу. Доаньянские стоянки были открыты также в уезде Хуйсянь провинции Хэнань, в районе д. Паньлунчэн в уезде Хуанпи провинции Хубэй и ряде других мест. В первой половине 50-х гг. до начала широкомасштабных раскопок в Чжэнчжоу китайские ученые, как бы продолжая прерванную войной традицию, интенсивно исследовали Аньян. В частности, в 1950 г. Го Баоцзюнем было раскопано "царское" захоронение в районе д. Угуаньцунь, а в середине 50-х гг. Ма Дэчжи и ряд других археологов исследовали доволь но крупный могильник около д. Дасыкунцунь. Раскопки в Дасыкунцуне дали находки бронзового оружия, происходящие из закрытых комплексов, тем более ценные, что весь материал, добытый в Аньяне до образования КНР, оказался вывезенным на Тайвань, как и связанная с ним полевая документация. Оставшиеся в КНР археологи, принимавшие участие в довоенных раскопках Аньяна, пытались по памяти восстановить результаты этих работ, но, конечно, целиком и безошибочно заполнить пробел не могли. Поэтому довоенный материал Аньяна практически полностью выпал из оборота археологов КНР. С другой стороны, китайские археологи, переехавшие на Тайвань вместе с аньянским материалом, получили возможность его неторопливо обрабатывать и издавать, но оказались отрезанными от полевой иньской археологии, от всех новых находок.
Для второго периода исследований, таким образом, оказывается характерными широкие археологические изыскания, которые привели к открытию доаньянской стадии иньской цивилизации (Чжэнчжоу). Однако, поскольку оружия среди находок этого периода очень мало, а материалы довоенных раскопок были недоступны, интерес к изучению оружия среди археологов КНР резко упал. Вдобавок изучение оружия оказалось скомпрометированным в их глазах связями с миграционистскими концепциями, предполагавшими заимствование древнекитайской цивилизации с Запада, что, по идеологическим соображениям, было в тот период недопустимо.
[6]
Из зарубежных работ непревзойденный примером применения формально-типологического подхода стала книга М.Лера, которая, однако, в полной мере отразила и слабости и недостатки, присущие этому методу: невозможность проверки правильности построения эволюционного ряда, самого направления эволюции без обращения к закрытым комплексам. В целом в работах второго периода намечается устойчивая тенденция покомплексного рассмотрения оружия, характерная для работ У. Уайта, Ши Чжанжу и Хаяси Минао. Можно отметить попытки выявить отдельный комплекс вооружения и определить функциональное предназначение изделия по местоположению в погребении (Ши Чжанжу), определить абсолютные даты отдельных комплексов (У. Уайт, Хаяси Минао). Наконец, заслуживает внимания картирование археологических находок, учет географических факторов при определении культурно-исторических границ (У. Уотсон).
Третий период начинается возобновлением археологических публикаций в КНР в 1972 г. и продолжается до настоящего времени. В течение этих пятнадцати лет были исследованы многочисленные памятники как в самом Аньяне, так и в периферийных по отношению к нему районах, населенных в древности племенами как сходными с иньцами в этнокультурном плане, так и отличными от них. Можно выделить стоянки раннешанского возраста Паньлунчэн в уезде Хуанпи провинции Хубэй и Тайсицунь в уезде Гаочэн провинции Хэбэй, давшие значительные находки оружия. В качестве памятников не-иньских племён следует отметить Суцунь в уезде Чэнгу провинции Шэньси, ряд случайных находок комплексов в уезде Шилоу провинции Шаньси и др. В самом Аньяне выдающимися находками следует считать открытие богатой неграбленой могилы, принадлежавшей, как было установлено, Фу-хао, одной из жен иньского вана У-дина, правившего в ранний период существования иньского городища, и раскопки крупного могильника (свыше 1000 погребений) в западном районе иньского городища близ д. Сяоминьтунь, оставленного рядовым иньским населением. Поскольку могильник относится к позднему периоду существования иньского городища, то вместе с могилой Фу-хао его закрытые комплексы дают нам представление об иньском оружии в течение всего периода существования городища в Аньяне. Два этих памятника могут стать опорными при разработке шкалы абсолютной хронологии, пригодной для дати-
[7]
рования оружия, по крайней мере, в масштабах иньской культурно-исторической общности. Однако широкие археологические изыскания, видимо, оставляли мало времени китайским ученым для творческого осмысления добытого ими материала. Вдобавок, на протяжении значительного отрезка рассматриваемого периода, их творческая мысль сковывалась различными политическими концепциями, задававшими строго определенные направления исследования (например, кампания критики Линь Бяо и Конфуция, концепция извечно единого многонационального китайского государства и т.п.).
Таким образом, третий период характеризуется широким масштабом археологических раскопок, охватывающих не только ключевые памятники в Аньяне и Чжэнчжоу, но и ряд периферийных по отношению к Аньяну районов, оружейный материал которых может позволить уточнить ареал иньской культуры, проанализировать взаимоотношения иньцев с их соседями. Вместе с тем эти возможности остаются пока в значительной степени нереализованными, если не считать работы У Эня, которые также нельзя признать исчерпывающими, даже для рассматриваемого им северного региона. Другое направление возможных исследований - выделение индивидуальных комплектов вооружения, определение механизма функционирования оружейных комплексов, взаимодействия родов войск на поле боя, тактики армии в целом. Отдельные шаги в этом направлении сделаны Ян Хуном; вышел ряд китайских работ, посвященных тактике армий последующего периода, в основном эпохи Чжаньго, но для эпохи бронзы исследования в данном направлении можно и нужно еще углублять. Кроме того, до сих пор отсутствует выполненная на уровне современных знаний типологическая схема развития иньского бронзового оружия, привязанная к шкале абсолютной хронологии Аньяна. Попыткой восполнить некоторые из названных лакун и является данное учебное пособие.
[8]
Глава I. ИНЬСКОЕ НАСТУПАТЕЛЬНОЕ ОРУЖИЕ
Данная глава посвящена описанию и классификации предметов вооружения, этнокультурная принадлежность которых иньцам несомненна. Поэтому мы ограничились рамками наиболее представительного иньского памятника, вернее, целого комплекса памятников - так называемой иньской столицы, расположенной в районе г. Аньяна. Главная из решаемых задач - создание хронологически значимой типологии наиболее широко распространенных видов вооружения. Дня этого в качестве опорного памятника мы избрали крупный могильник в западном районе иньского городища в районе Аньяна. Собранная там коллекция оружия происходит из хорошо датированных закрытых комплексов, большей частью не тронутых грабителями, что значительно повышает ее ценность и позволяет проверить ряд выдвинутых ранее гипотез эволюции иньского оружия.
§I. Клевцы
До наших дней сохранились только металлические рабочие части клевцов, следы древка встречаются очень редко. Выделяются следующие конструктивные детали рабочей части клевца (рис. 1.1): боек "юань", обух "нэй", бородка "ху", острие "фэн", лезвие "жэнь", прорезь "чуань" (их может быть несколько), бортик "лань", верхний и нижний зубчики "чи" (Го Баоцзюнь, 1961, с. III; Ду Найсун, 1980, с. 59). Некоторые клевцы для закрепления на древке снабжены проухом. Ряд исследователей клевцы с проухом и широким подтреугольным бойком выделяют в самостоятельные виды оружия. Первые они называют "цюй", вторые - "куй" или "чо" ( Lоеhг М., 1956, р. 50, 56; Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с.89; Цзинь Ши, 1976, с. 84).
На могильнике в западном районе иньского городища найдено 230 клевцов. Китайские исследователи при описании материала разделили их на три группы и десять типов. В группу А вошли клевцы без бородки, "практического применения" (т.е. достаточ но тяжелые, как правило, с ромбическим сечением бойка). Тип АI составляют проушные клевцы с прямым обухом (рис. 2.5 - 7). Тип
[9]
[10]
[11]
AII - черешковые (танговые) клевцы с прямым обухом (рис. 2.8 -II). Тип АIII - клевцы с прямым бойком и изогнутым обухом (рис, 2.12, 3.1). Группа В состоит из ритуальных или вотивных клевцов «гэ» с плоским в сечении бойком и изогнутым обухом и делится на два типа. Тип ВI в целом очень близок к типу АIII, только боек у этих клевцов в сечении не ромбический, а плоский (рис. 3.3, 5). Тип BII - явно вотивные изделия (рис. 3.2, 4). Они тонкие и плоские, обухи в виде угловатого крючка. Попадаются очень мелкие экземпляры.
Группа С немногочисленна. Составляют ее клевцы с бородкой и прорезями. Выделяется пять типов. В тип СI входят «гэ» с прямым обухом и одной прорезью (рис. 3.6 - 8). У клевцов типа CII бородка средней длины, прямой обух и две прорези (рис. 3.9, 10). Тип CIII отличается от предыдущего наличием трех прорезей (рис. 4.1). Найден только один клевец типа CIV. Он с проухом, бородкой средней длины и одной прорезью (рис. 4.2). Тип СV также представлен лишь одним клевцом. У него обух, длинная бородка и четыре прорези (рис. 4.3). Похоже, что данный образец - инородная примесь в коллекции иньских клевцов. Он обнаружен в грабительской яме, нарушившей погребение с колесницей, относящееся к финальному типу функционирования могильника, и стратиграфически является еще более поздним. Такие клевцы характерны для эпохи Чжоу (Комиссаров С. А., 1988, с. 65). В особый вид выделяется оружие с широким подтреугольным бойком, прямоугольным обухом и двумя прорезями. В середине бойка, ближе к его основанию, обычно встречается круглое отверстие. Китайские исследователи называет этот вид оружия "чо" (рис. 2.1 - 4).
На основе анализа наиболее массового сопровождающего инвентаря - керамики - большая часть погребений исследуемого могильника отнесена ко II, III или IV, заключительному, периоду существования иньского городища в районе Аньяна (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 108-113). В ряде случаев китайские археологи затруднились определить дату погребений. Могилы данного памятника распределяются по периодам неравномерно, а относящихся к I периоду нет совсем. Различные типы клевцов также представлены по периодам отнюдь не пропорционально количеству могил.
Определим, какой процент составляли «гэ» каждого из типов среди всех клевцов каждого из периодов. Клевцы будут браться толь-
[12]
[13]
[14]
ко из хронологически четко определенных погребальных комплексов. Учтем при этом также оружие "чо" и вотивные ритуальные клевцы, изготовленные из свинца (Подсчитано автором по Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, табл. на с. 121-146, с учетом исправлений, данных в журн. "Каогу сюэбао", 1979, № 4 на с. 459,460. Подсчитанное количество не всегда совпадает с цифрами, приведенными китайскими авторами при описании типологии клевцов.). Результаты подсчетов даны в виде графиков (рис. 4.4). В графе Д приводятся данные для оружия "чо", в графе СВ - для свинцовых клевцов. Ввиду малочисленности клевцов группы С она берется целиком, без разбивки на типы.
Из проделанных расчетов вытекает ряд выводов. Относительное количество клевцов типа АI с течением времени неизменно росло. Процент клевцов типа AII, напротив, постоянно убывал. Падала популярность и клевцов BII, хотя их количество и продолжало оставаться на недосягаемой для остальных типов высоте. Последнее обстоятельство, несомненно, определяется характером памятника. Вотивные клевцы ВII, изготовленные специально для погребений, составляют в абсолютных цифрах почти половину оружия данного вида.
Резко растет в IV период процент группы C и оружия "чо". Пик "популярности" свинцовых клевцов приходится на III период - 90 % таких клевцов относится именно к этому времени. Странное впечатление производят графики типов АIII и ВI. Их доля в III периоде несколько снижается по сравнению со II, а в IV резко растет. Представляется, что китайские археологи совершили ошибку, взяв в качестве типовыделяющего признака только сечение бойка. В результате резко различающиеся по иным признакам и разновременные экземпляры оказались включенными в один тип. Если в основу классификации положить форму обуха, эти клевцы оказались бы в разных типах, что, на наш взгляд, лучше отражает существовавшее положение вещей. К сожалению, ввиду отсутствия подробной публикации всех находок, провести такую операцию невозможно. Поэтому мы будем оставаться в рамках типологии, данной китайскими исследователями. Судя по графикам, наиболее ранними пред-
[15]
ставляются типы "практического применения" АI, AII и BI (в некоторых своих экземплярах). Наиболее часто встречавшийся тип BII, несомненно, является производным от клевцов типа АIII и ВI. На данном памятнике нет могил I периода существования иньской столицы близ Аньяна. Для выяснения, какой из трех "практических" типов более ранний, обратимся к погребальным комплексам предшествующего времени из иных пунктов.
В могиле Фу-хао (самое начало II периода) встречены клевцы как втульчатые, так и черешковые с прямым и с изогнутым обухом (Чжэн Чжэньсян, Чэнь Чжида, 1977, с. 72; Могила Фу-хао, 1980, с. 105-108). Всего там найдено свыше 90 клевцов, из них опреде лимых 50 экземпляров. Среди этих 50 клевцов 2 экз. (4 %) составляют проушные (тип АI), 8 экз. (16 %) - прямообушные (тип АII), 4 экз. (8 %) - изогнутообушные "практического применения" с простым обухом (тип АIII) и 36 экз. (72 %) - изогнутообушные с фигурным обухом (типы ВI, BII и, возможно, АIII). Такое соотношение типов весьма хорошо соответствует тенденциям распространения клевцов, выявленным на материалах могильника в западном районе иньского городища. В иньской могиле, раскопанной в Угуаньцуне, в окрестностях Аньяна, и относящейся к I периода, также найдены клевцы как втульчатые, так и черешковые с прямым и с изогнутым обухом (Иньская могила, 1979, с, 223-226). На аньянских памятниках, соответствующих периоду Эрлиган, например, на стоянке Паньлунчэн, расположенной вблизи г. Уханя, бытуют только черешковые прямообушные и изогнутообушные клевцы (Раскопки шанской стоянки, 1976, с. 54), причем прямообушные количественно преобладают (Шанские бронзы, 1976, с. 33). Проушный тип исчезает. На еще более ранней стоянке Эрлитоу найдены прямообушный и изогнутообушный черешковые клевцы (Бронзовые и нефритовые орудия, 1976, с. 260), отличающиеся, однако, некоторым своеобразием. Например, у них совершенно отсутствуют верхний и нижний зубчики, обязательные для более поздних черешковых клевцов уже на стадии Эрлиган.
Обратимся к проверке старых гипотез, определявших на основе типологического анализа эволюционные ряды иньских клевцов. В 1945 г. Б. Карлгрен высказал мнение о первичности черешковых типов с прямым и изогнутым обухом (Karlgren B., 1945, р. 132-139), Он считал, что имелось две линии эволюции: одна –
[16]
от неолитического каменного прототипа к прямообушному танговому, а от него - проушному клевцу; вторая линия представляла эволюцию от изогнутообушного ножа с зооморфным навершием к изогнутообушному клевцу.
В 1949 г. построения Б. Карлгрена подверг справедливой и обоснованной критике М. Лер (Loehr М., 1949, р. 138-143). Для первой линии им было убедительно показано, что рассматриваемое в качестве "неолитического прототипа" изделие является каменной репликой бронзового оружия и поэтому не может претендовать на роль "предшественника", а направление эволюции прямо противоположно предложенному Б. Карлгреном - от проушных клевцов и оружия с широким треугольным бойком - к танговым клевцам. Для второй линии эволюции (по Б. Карлгрену) было продемонстрировано, что изогнутообушные клевцы не могут происходить от ножей с зоо морфным навершием, а эволюция опять-таки шла в противоположную сторону - от изогнутообушных клевцов к клевцам с фигурным обухом. Но предположение М.Лера о том, что наиболее ранним было оружие с широким треугольным бойком ("куй", по М.Леру) (Loehr M.,1956, р.50-53) оказалось несостоятельным. В свете современных знаний очевидно, что ближе к истине стоял Б. Карлгрен, хотя и исходил при этом из ложных предпосылок, в частности представлений о предшествовании каменного неолитического прототипа бронзовым клевцам "гэ". Что касается оружия с широким тре угольным бойком ("чо" или "куй"), то в аньянских памятниках мы его считаем инокультурным.
Теперь обратимся к проблемам, связанным с каменными клевцами. Каменные клевцы "гэ" довольно часто встречаются при раскопках стоянок и могильников древних культур на территории Китая. Сам материал, из которого они изготовлены, говорит, казалось бы, о том, что здесь мы имеем дело c определенной неолитической традицией. Однако все обстоит гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Большая часть всех каменных клевцов относится к иньскому и чжоускому периодам и не встречается на сравнительно неплохо изученных неолитических памятниках Северного и Центрального Китая, т.е. они являются не "предками", а современниками бронзового оружия. Попытка разрешить вопрос о приоритете уже в рамках эпохи бронзы еще раз подтвердила одновременность существования каменных и бронзовых клевцов.
[17]
В шанское время бронзовые и каменные клевцы сосуществуют, начиная с самых ранних его этапов. Например, на стоянке Эрлитоу (китайские археологи выделяют памятники этого типа в самостоятельную культуру) бронзовый и нефритовый клевцы найдены в одном закрытом комплексе, в яме КЗ, скорее всего могильной по происхождению (костяк не сохранился) (рис.5.8,11) (Бронзовые и нефритовые орудия, 1976, с. 259). На стоянке Паньлунчэн периода Эрлиган нефритовые и бронзовые клевцы также найдены в одном погребении (Коротко о полевой археологии, 1976, с. 12). Следует, однако, учесть, что некоторые из паньлунчэнских нефритовых "клевцов" таковыми не являются. Так, один из них больше напоминает секиру или топор с длинным и узким бойком и ушками. Подобные вещи известны на неолитических луншаньских стоянках (рис.5.1,2) (Дай Инсинь, 1977, с. 155), Найдены они и в Эрлитоу (Бронзовые и нефритовые изделия, 1978, с. 270), причем не только нефритовые, но и бронзовые (рис.5.3,9) (Бронзовые и нефритовые орудия, 1976, с. 260). Китайские исследователи считают их заступами или ножами (?).
У всех исследованных каменных клевцов очень редко выделены зубчики "чи" и практически полностью отсутствует такой специфический для древнекитайских клевцов элемент, как бородка "ху". Именно очень простая форма каменных клевцов провоцировала их отнесение к первоначальным неолитическим этапам развития данного вида оружия. Однако при раскопках позднеиньских и чжоуских памятников было зафиксировано сосуществование этой довольно элементарной формы с весьма развитым типом бронзовых "гэ". Следовательно, отсутствие зубчиков и бородки объясняется не вре менными, а функциональными различиями между каменными и бронзовыми клевцами.
Зубчики и бородка с несколькими отверстиями служили у боевых клевцов для более прочного закрепления на рукояти (Го Баоцзюнь, 1961, с. 112). Развитие зубчиков и бородки улучшало боевые качества клевцов и являлось закономерным этапом их усовершенствования. Отсутствие этих элементов у каменных клевцов объясняется, на наш взгляд, их преимущественным использованием в ритуальных целях, где прочность крепления к рукояти не имела столь важного значения. Изготовление клевцов "гэ" специально для погребений в принципе не вызывает сомнения, поскольку они
[18]
[19]
часто делались слишком мелкими или из совершенно неподходящих для оружия ударно-рубящего действия материалов, таких, как свинец (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 98). Ритуальное использование каменных клевцов подтверждается и материалом, из которого они изготовлялись. Хотя для этого употреблялись самые разнообразные породы камня, однако излюбленным был, несомненно, очень хрупкий нефрит, к которому древние китайцы относились с особым пиететом.
Наибольшее распространение ритуальные клевцы как из нефрита, так и из других пород камня получили в период Шан-Инь. Они найдены при раскопках практически всех основных памятников этой эпохи. Встречаются они в Эрлитоу, где сосуществуют, как уже отмечалось выше, с бронзовыми клевцами (рис.5.7,11) (Краткое сообщение, 1975, с. 305; Бронзовые и нефритовые орудия, 1976, с. 261, 262). На этой стадии они внешне очень схожи между собой (ср. рис. 5.10 и 11). У бронзовых «гэ» в Эрлитоу еще отсутствуют зубчики - важнейший атрибут бронзового прямообушного клевца в последующее время. В Паньлунчэне нефритовые клевцы сохраняют свою форму, что, возможно, свидетельствует об их ритуальном назначении, тогда как бронзовые претерпевают уже определенное развитие (рис.5.4) (Раскопки шанской стоянки, 1976, с. 55). Клевцы более позднего времени представлены на иньском городище в районе Аньяна (рис.6.1-10) (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 102, 104, 105; Раскопки жертвенных ям, 1977, с. 29). Большая коллекция клевцов происходит из могилы Фу-хао (рис. 7) (Чжэн Чжэньсян, Чэнь Чжида, 1977, с. 76, 77; Могила Фу-хао, 1980, с. 130-139). Однако Аньяном их распространение не ограни чивается. Нефритовые "гэ" найдены в Ганьсу (рис.5.12) (Сюй Цзюньчэнь, 1979, с. 93), Шаньдуне (рис.5.6,13) (Цай Фэншу, 1973, с. 274; Погребение № I, 1972, с. 23), Хэбэе (Чжэн Шаоцзун, 1973, с. 27). На шанской стоянке Учэн в провинции Цзянси, южнее р. Янцзы, обнаружен каменный клевец с зубчиками, копирующий форму найденного там же в одном слое с ним бронзового прямообушного «тэ» (рис.5.5) (Пэн Шифань, Ли Цзяхэ, 1975, с. 53). Нефритовые клевцы на этой стоянке не встречены.
Все попытки отнести появление данного вида изделий к неолиту, обнаружить какие-либо прототипы для бронзовых "гэ" не подтвердились в ходе археологических исследований. Впервые мысль
[20]
[21]
[22]
о неолитическом каменном прототипе была высказана Ю.Г.Андерсоном (Andersson J. G., 1923, р. 10). В качестве кандидата на эту роль шведский ученый привел случайную находку из местечка Танчикоу уезда Лунгуань в Хэбэе (рис.6.12). В труде, специально посвященном иньскому оружию, эту гипотезу горячо поддержал Б.Карлгрен (Kargren B.,1945, р. 133-134). Его взгляды вызвали аргументированное возражение со стороны М.Лера, указавшего, что ребро на бойке и бортик у основания каменного "прототипа" свидетельствуют о его происхождении от металлического изделия (Loehr М., 1949, р. 140, 141). Одновременно с М.Лером сомнения в неолитическом возрасте танчикоуской находки высказал Ли Цзи. По его мнению, она является результатом развития каменного топора, найденного в Сяотуни (рис.6.11) (Ли Цзи, 1949, с. 53,54). Однако представления о "неолитическом прототипе", подкрепленные авторитетом Ю.Г.Андерсона и Б.Карлгрена, оказались живучи. Они попали в обобщающий труд Чжоу Вэя по истории китайского оружия (Чжоу Вэй, 1957, с. 65,66), время от времени проскальзывали в отдельных работах советских авторов (Членова Н.Л., 1967, с. 35).
До недавнего времени на неолитических стоянках Китая не было встречено ни одной вещи, подобной находке Ю.Г.Андерсона, что служило сильным аргументом в пользу ее позднего возраста. Неожиданное подтверждение поздней даты "прототипа" поступило в 80-е гг. из провинции Ганьсу. Там, при раскопках стоянки Чжанцзяцзуй культуры Синьдянь, обнаружены два каменных топора, близко напоминающие изделие из Танчиксу (рис.6.13,14) (Се Дуаньцзюй, 1980, с. 192,193). Культура Синьдянь относится к бронзовому веку Северо-Западного Китая. На основе аналогий керамических триподов "ли" ее синхронизируют с Западным Чжоу (Се Дуаньцзюй, 1980, с. 218,219).
§ 2. Копья
Китайские исследователи выделяют следующие основные конструктивные элементы наконечника копья (рис.1.2): перо "е" (букв. "лист") или "шэнь" ("тело"), стержень "цзи", втулку "цяо", острие "фэн", лезвия "жэнь", ушки "ню" или "цяо" (Го Баоцзюнь, 1961, с. 113; Цзинь Ши, 1976, с. 84; Ду Найсун, 1980, с.61,62).
[23]
Терминология у разных археологов не совпадает, в силу этого приводятся разночтения.
Практически все специалисты, работавшие с иньскими копьями, единодушно выделяют два типа наконечников: с пером листовидным или пламевидным и крыльчатые. Еще свыше тридцати лет назад М.Лер предположил существование между двумя типами копий генетического родства. Более поздними, по его мнению, оказались крыльчатые наконечники (Loehr М., 1956, р. 39). В целом построенный М. Лером эволюционный ряд выглядит убедительно (рис.8), несмотря на некоторые оговорки самого автора. Судя по схеме М. Лера, крыльчатый тип со временем вытесняет типы с пламевидным и лавролистным пером, а ромбическая втулка заменяет круглую.
Чтобы выяснить, так ли обстояло дело с распределением различных типов копий по времени в действительности, обратимся к материалам крупного могильника в западном районе иньского городища (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 91-93). Всего там было найдено 72 копья. Китайские исследователи выделили 7 типов. В тип I вошли крыльчатые наконечники. Они разделяются на три подтипа: 1А с ромбическим сечением втулки (рис.9.1); у подтипа 1В втулка овальная (рис.9.2); концы крыльев наконечников подтипа 1С находятся на одном уровне с устьем круглой втулки (рис.9.3). Перо наконечников II типа пламевидной формы, с обеих сторон длинной ромбовидной втулки полукруглые ушки (рис.9.4). У наконечника. III типа, перо уплощенно-вытянутой пламевидной формы, короткая, подромбовидная в сечении втулка, ушки отсутствуют (рис.9.5). Наконечники 1V типа снабжены длинным гранчатым пером со слегка вогнутыми внутрь лезвиями, овальной в сечении трубчатой втулкой и двумя полукруглыми ушками (рис.9.6). Перо V типа плоское в сечении в форме равнобедренного треугольника, довольно длинная, как и у предыдущего типа, втулка, снабженная с обеих сторон подтреугольными ушками (рис.9.7). Наконечник VI типа по форме отчасти похож на предыдущий тип, но гораздо длиннее, стержень проходит через все пламевидное перо, достигая его острия, имеет длинную подквадратную втулку с двумя полукруглыми ушками (рис.9.8). Наконечник VII типа довольно маленький, острие пера сильно закруглено, с обеих сторон короткой овальной в сечении втулки полукруглые ушки (рис.9.9).
[24]
[25]
[26]
Различные типы копий представлены в рассматриваемом могильнике неравномерно. Основная их часть, 50 экз. (Подсчитано автором по Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, табл. на с. 121-146 с учетом исправлений, данных в журн. "Каогу сюзбао", 1979, № 4 на с. 459,460. Подсчитанное количество незначительно отличается от указанного у китайских авторов при описании типологии (копий подтипа А1 17 штук против 15 у Ян Баочэна и Ян Сичжана). В остальном цифры совпадают.), относится к I типу (подтипа 1А - 17 экз., подтипа 1В - 31 экз. и подтипа 1С - только 2 экз., причем оба найдены в одной могиле). Остальные типы крайне немногочисленны. Наконечников II типа найдено 2 экз., III типа - 1, IV типа - 2, VI типа -1 и VII типа - 1 экз. Чуть больше только наконечников V типа - 6 экз. О чем говорят эти цифры? Они свидетельствуют о том, что содержащие редкие типы копий погребальные комплексы в силу каких-то причин, например хронологических различий или иной этнической принадлежности, отличаются от основной массы захоронений могильника.
Оба копья II типа найдены в одной могиле, относящейся ко II периоду существования иньского городища в районе Аньяна. Из всех погребений с копьями только еще одно принадлежит ко II периоду. В нем лежало копье V типа. Копья наиболее распростра ненного I типа бытуют в III и IV периодах. Погребения I периода на данном памятнике вообще отсутствует. Значит, копья II типа следует признать наиболее ранними в рассматриваемой коллекции.
Копья IV и V типов часто встречаются в сочетании с копьями I типа - пять случаев совместных находок из семи возможных (в одном из погребений было помещено два типа копья V типа). Оба копья IV типа, найдены в комплексах IV периода, причем одно из них в сопровождении клевцов типов ВI и СI. Копья V типа, судя по датам содержащих их погребений, бытуют долго, от II до IV периода, однако они наиболее характерны для III периода. Три комплекса с этими копьями из пяти относятся именно к III периоду.
К интерпретации взаимоотношений двух последних типов копий с оружием I типа мы еще вернемся ниже, а пока попробуем проверить правильность эволюционного ряда, построенного М.Лером.
[27]
Немецкий исследователь считал, что круглые втулки древнее ромбических и квадратных. Подтипы копий 1А и 1В как раз и различаются сечением втулки. Проследим, как они распределятся во времени. Из 17 копий 1А с ромбическими втулками, найденными в 12 могилах, 10 копий из семи погребений относятся к III периоду, а пять копий из четырех погребений - к IV. Дату еще одной могилы с двумя копьями китайские археологи затруднились определить. 31 копье 1В с овальной втулкой найдено в 14 могилах. К III периоду относится 9 копий из пяти погребений, а к IV - 22 копья из девяти могил. Известен только один случай совместной находки наконечников подтипов 1А и 1В. Они происходят из погребения III периода. Данные о встречаемости крыльчатых наконечников копий в III и IV периоды представлены в табл. I.
Таблица I
Распространение крыльчатых наконечников копий
|
Период |
Тип 1А |
Тип 1В |
|
III |
10/7 |
9/5 |
|
IV |
5/4 |
22/9 |
В числителе показано количество копий, в знаменателе - количество могил, в которых они найдены. В III периоде соотношение типов 1А и 1В - 52,6 % к 47,4 %, а в IV периоде - 18,5 % к 81,5 %. Похожую картину дает соотношение количества погребений с копьями типов 1А и 1В: 58,3 % к 41,7 % в III периоде и 30,8 % к 69,2 % в IV периоде.
Таким образом, в рамках I типа овальная втулка в целом оказывается моложе ромбической. В этой связи любопытно отметить, что принадлежащее к IV периоду копье V типа встречено вместе с 7 наконечниками подтипа 1В, а копья, относящиеся к III перио ду, - с наконечниками подтипа 1А. Копья IV типа появляются в начале IV периода, поскольку с ними найдены наконечники 1А, в целом характерные для III периода. Вместе с тем IV тип копий продолжает присутствовать и в западно-чжоуских памятниках, напри мер в Люлихе под Пекином и Панцунь в провинции Хэнань (Западно-
[28]
чжоуские жертвенные захоронения, 1974, с. 315; Чжоу Дао, Чжао Синьлай, 1980, с. 37). Частая взаимовстречаемость IV и V типов с I типом объясняется просто. Диаметр втулок у первых двух гораздо меньше, чем у последнего. Значит, данные наконечники различались функционально. Но разница между ними - это не разница между колющим копьем на длинном толстом древке и фехтовальным копьем. Обладающие таким оружием воины должны стоять в разных шеренгах боевого построения (Кожин П.М., 1977, с. 34, 35), а наши наконечники почти всегда находятся в одном захоронении, т.е. принадлежат одному человеку, который, конечно же, не мог занимать сразу два места в разных рядах строя. Скорее всего, копья IV и V типов были метательными. Копья III, VI, VII, а возможно, и II типов мы считаем инокультурными.
Кажется странным малое количество наконечников с пламевидным пером и длинной втулкой в погребениях могильника в западном районе иньского городища. Нельзя сказать, что в Аньяне они вообще редки. В южном проходе большой могилы НРКМ 1004 из Cибэйгана, относящейся ко II периоду существования иньского городища близ Аньяна, найдено свыше 700 наконечников копий (Археология Шан и Чжоу, 1979, c. 75), из них 360 наконечников были воткнуты остриями в землю на очень небольшом пространстве вплотную друг к другу пучками по 10 штук (Li Chi, 1977, р. 89, 90). Судя по фотографии, все эти копья с пламевидными перьями, трубчатой втулкой и двумя полукруглыми ушками. Еще более ранним временем датируются два самых первых наконечника с пламевидным пером и длинной втулкой, добытые при научных раскопках (рис. 9.10, 11). В той же яме Е16, где они залегали, обнаружены и гадательные кости с надписями времени правления ванов У-дина и Цзу-гэна. (Ли Цзи, 1949, с. 59), что соответствует самому началу II периода существования иньского городища. Таким образом, подтверждается предположение М. Лера о первичности типов с пламевидным наконечником.
В иньское время копья были исключительно пехотным оружием. Они ни разу не встречены в чэ-ма кэнах (колесничных погребениях), их никогда не помещали в могилу вместе с удилами или так называемыми "моделями ярма", в которых большинство археологов,
[29]
включая и автора данной работы, склонны видеть деталь колесничного снаряжения или принадлежность воина-колесничего (Варенов А.В., 1984). В могильнике западного района иньского городища близ Аньяна найдено 27 псалиев. Лишь один раз, в инвентаре богатого погребения М 93, совместно встречены псалий и копья (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 53, 142). Однако эти изделия лежали в противоположных углах могильной ямы, и вряд ли их можно рассматривать как части одного комплекта вооружения и снаряжения. Сообщение словаря "Шовэнь" о том, что копья "устанавливаются на боевой колеснице, имеют длину два чжана" следует относить к чжоускому времени. Значительная часть западно-чжоус-ких копий найдена укрепленной на концах перекладины дышла колесницы (Го Баоцзюнь, 1961, с. 113). В заладно-чжоуских погребальных комплексах копья встречаются вместе с удилами, псалиями, луанями, "моделями ярма" и другим колесничным снаряжением.
§3. Лук и стрелы
Иньские луки, скорее всего, изготавливались из различных сортов дерева и, возможно, сухожилий, так что от них сохранились только концевые накладки с вырезом для тетивы из кости и нефрита. Костяные накладки - пластинки длиной до 14,5 см - украшены резным орнаментом, нередко придающим им сходство с рыбой; в районе "головы" просверлено сквозное отверстие ("глаз"); со стороны "брюшка", ближе к "хвосту", сделана выемка (рис.10.1).
Это все, что реально сохранилось в археологических памятниках от иньских луков; об их виде мы можем судить только по изображениям на бронзовых сосудах и гадательных костях шанского периода (рис. 11.5). На этих изображениях иньский лук сигмовидный. Он, скорее всего, состоял из нескольких склеенных между собой кусков дерева, возможно, усиленных сухожилиями, т.е. был сложным или сложносоставным. На некоторых иньских пиктограммах изображены человеческие фигурки с луками, что позволяет, хотя и очень приблизительно, судить о размерах этого оружия. Видимо, длина его - не менее 120, а скорее ближе к 150 см (примерно таких размеров был чжаньгоский лук, найденный в Чанша).
Иньцы стреляли так называемым монгольским способом, когда тетиву оттягивают большим пальцем руки, сложенной на манер ку-
[30]
[31]
[32]
киша. Свидетельство применения иньцами "монгольского" способа - находки нефритового и бронзового колец, надеваемых на большой палец во время стрельбы из лука. Нефритовое кольцо найдено в могиле Фу-хао. Оно изготовлено из темно-зеленого нефрита с бурыми крапинами и украшено резным орнаментом (маска тао-те) (рис.10.2) (могила Фу-хао, 1980, с. 194). Срез, обращенный к основанию пальца, - ровный, противоположный - косой, так что высота стенки кольца меняется. Больше всего она у внутреннего сгиба сустава пальца (3,8 см); здесь в районе второй фаланги прорезан желобок для тетивы. Внешняя стенка (2,7 см) имеет два отверстия, в которое продевалась веревочка, завязывающаяся на запястье и не дававшая кольцу слететь с пальца. Другой вариант - закрепление веревочки на поясе, что также препятствовало потере кольца. Диаметр кольца - 2,4 см, толщина стенки - 0,4 см. Бронзовое кольцо, описанное У. Уайтом, хранилось в коллекции Королевского музея Онтарио в Торонто (White W., 1956, р. 39). В целом оно аналогично предыдущему, его диаметр 2,5 см, только отверстий в наружной стенке не два, а четыре.
Стрелы также целиком не сохранились; даже если находят части древка, хвостовая часть с оперением обычно отсутствует, поэтому о полной длине стрелы с уверенностью судить нельзя. Находки остатков иньских колчанов не могут здесь помочь, поскольку
стрелы должны быть длиннее колчана (Медведев А. Ф., 1966, с. 22) Показательно, что Ши Чжанжу, неоднократно реконструировавший колчанный набор из М 20, в каждой последующей реконструкции увеличивал длину стрел - от 77 до 85 см (цит. по: Хаяси Минао, 1972, с. 358-360). Остатки колчана со стрелами обнаружены в чэ-ма кэне М 43 в западном районе иньского городища в Аньяне (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 59). Колчан лежал на дне колесницы; расстояние между наконечниками стрел на дне колчана и стенкой кузова - около 80 см. Если обратиться к иньским пиктограммам, то на них длина стрелы примерно вдвое меньше длины лука, т.е. длину стрелы можно предположительно оценить в 60 - 75 см при условии, что длина лука определена правильно (рис.11.5). Таким образом, длина иньской стрелы могла быть от 60 до 80 см и, вероятно, ближе к последней величине.
Материал, из которого были сделаны колчаны, нам точно неизвестен; судя по раскопкам М 43, это кожа (Ян Баочэн, Ян Сичжан,
[33]
1979, с. 59). Авторы раскопок отмечают, что колчан имел форму круглой коробки с ровным, видимо, твердым дном, что предполагает использование какого-то каркаса. Длина сохранившейся части колчана - 56 см, диаметр - 7 см (рис.11.4). Стрелы в колчане носили наконечниками вниз. Древки стрел в колчане из М 43 сохранились только частично; на черешках наконечников стрел заметны следы веревок, позволяющие реконструировать способ их крепления. В расщеп древка вставляли черешок стрелы, видимо, смазанный клеем, а затем укрепляли, обматывая шнурком. Там, где удается надежно проследить остатки колчана (пучок стрел, лежащих вместе), колчанный набор по преимуществу составляли 10 стрел (или количество, кратное 10). В колчане из чэ-ма кэна М 43 лежало именно 10 стрел (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 59). В чэ-ма кэне М 20 найдено 4 пучка стрел. Два из них содержат по 10 стрел, один - 20, количество стрел в четвертом пучке нам неизвестно (Ши Чжанжу, 1947, с. 18). Пучок из 10 стрел встречен также в погребении с конем М 164 в секторе С Аньяна (Ши Чжанжу, 1947, с. 22). В чэ-ма кэне М 175 из Дасыкунцуня найдено 22 бронзовых наконечника, причем примечательно их расположение: два пучка по 10 стрел и два наконечника отдельно (Ма Дэчжи и др., 1955, с. 66). Там же встречено и 10 костяных наконечников (Ма Дэчжи и др., 1955, с. 66); 10 стрел найдено и в погребении 312 могильника Дасыкунцунь (Ма Дэчжи и др., 1955, с. 89). Два набора из 10 спаянных вместе коррозией наконечников каждый найдены в могиле Фу-хао (могила Фу-хао, 1980, с. 109). Там же встречено два пучка из 10 костяных стрел (Могила Фу-хао, 1980, с. 11). Видимо, нормой (по крайней мере, для воинов-колесничих, поскольку большинство колчанных наборов встречено в чэ-ма кэнах) было 10 стрел. Эту статистику можно попытаться проверить на массовом материале могильника в западном районе иньского городища близ Аньяна, где раскопано до тысячи погребений и найдено свыше 400 бронзовых наконечников стрел. К сожалению, в китайской публикации приведено только суммарное количество стрел в могиле и не дается их группировка по комплектам; тем не менее, ниже мы предпримем попытку выявить стандартные погребальные наборы стрел.
В этой связи хотелось бы подробнее остановиться на наконечниках иньских стрел. Китайские археологи выделяют следующие
[34]
конструктивные элементы наконечника стрелы (рис.1.3): перо "шэнь" ("тело"), лопасть "е" ("лист") или "и" ("крыло"), стержень "цзи" ("ребро"), лезвие "жэнь", острие "фэн", жальце "хоу фэн" ("заднее острие"), основание "бэнь" ("корень"), черешок "тин", упор "гуань" ("запор", "застава") (У разных китайских авторов терминология не совпадает, поэтому приводятся разночтения). Хотя все иньские бронзовые наконечники несколько отличаются друг от друга по индивидуальным измерениям (длина черешка, длина и ширина пера, вес и т. д.), но по конструктивным особенностям они практически однотипны: псе они черешковые, двухлопастные, с треугольным пером, стержнем-нервюрой по его середине и опущенными жальцами. (Индивидуальные измерения наконечников стрел см.: Ли Цзи, 1949, табл. 13). Исключения очень редки. При описании исследованных памятников фактически каждый китайский археолог строит свою собст венную типологию по признакам, которые сам считает значимыми, и друг с другом эти типологии совпадают редко. Типоразличающими признаками принято считать соотношение пропорций черешка и пера, наличие или отсутствие упора, абсолютные размеры и т.п. Одна из первых схем разработана Ли Цзи в конце 40-х гг. на базе массового материала, добытого при научных раскопках Аньяна. Ли Цзи выделял три типа наконечников: 1) без упора (рис.11.1) (125 экз.), 2) с упором (рис.11.2) (124 экз.), 3) втульчатые (рис.11.3) (2 экз.), Последний тип по форме пера схож с двумя первыми, но насад у него не черешковый: стержень заканчивается круглой втулкой, в которую вставлялось древко стрелы (Ли Цзи, 1949, с. 27, 28).
Схему, построенную на тех же признаках, предложили в конце 70-х гг. Ян Баочэн и Ян Сичжан, исследовавшие могильник в западном районе иньского городища. Они выделили четыре типа наконечников: 1) черешковые двухлопастные с пером треугольной формы, опущенными жальцами и упором (рис.12.1); 2) черешковые двухлопастные с пером треугольной формы, опущенными жальцами и без упора (рас.12.2); 3) черешковые двухлопастные с пером пламевидной формы (рис. 12.3); 4) втульчатые двухлопастные с пером пламевидной формы (рис.12.4). При описании типологии
[35]
Рис. 12. Основные типы иньских наконечников стрел
[36]
указано, что стрел I типа найдено 235 экз., II - 180,III - 10 и IV типа - 1 экз. (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 93). Однако подсчеты по таблице, приведенной в конце статьи Ян Баочэна и Ян Сичжана, дают несколько иные цифры: I типа - 233 экз., II -191, III - 7 и IV типа - 1 экз. Материалы могильника в западном районе согласуются с данными Ли Цзи: два основных типа также представлены примерно поровну и опять найден уникальный втульчатый наконечник, совершенно нехарактерный для иньской культуры. Стрелы III типа мы также считаем инокультурными.
Ли Цзи предполагал, что наконечники без упора .древнее, чем с упором, поскольку упор характерен для стрел эпох Чуньцо и Чжаньго (Ли Цзи, 1949. с. 56), однако доказать свое предположение он не мог, так как археологическая периодизация иньской культуры тогда не была еще надежно разработана. Материал Ян Баочэна и Ян Сичжана позволяет нам проверить предположение Ли Цзи. В настоящее время иньскую культуру делят на четыре периода. Погребения самого раннего, I периода, на могильнике, раскопанном Ян Баочэном и Ян Сичжаном, не представлены; погребений II периода очень мало, и бронзовых стрел в них почти нет (в одной могиле найден наконечник III типа). Данные о встречаемости двух массовых типов стрел в III и IV периоды сведены в табл. 2.
Таблица 2
Распространение бронзовых наконечников стрел
|
Период |
I тип |
II тип |
|
III |
2/2 |
18/6 |
|
IV |
228/10 |
153/20 |
В числителе указано количество наконечников, в знаменателе - количество могил, из которых они происходят. В III периоде соотношение I и II типов было 10 % к 90 %, а в IV периоде - 60 % к 40 %. Если отбросить два самых богатых погребения, М 701, со держащее 183 наконечника стрел I типа, и М 699 с 63 стрелами II типа, искажающих картину (они оба датируются IV периодом), то соотношение I и II типов наконечников стрел в IV периоде бу-
[37]
дет 33,3 % к 66,7 %. Похожую картину дает соотношение количества погребений с наконечниками I и II типов: 25 % к 75 % в III периоде и 33,3 % к 66,7 % в IV периоде. Таким образом, хотя в IV периоде абсолютное количество стрел обоих типов резко увеличилось, в общем числе находок возросла доля именно наконечников с упором. Следовательно, гипотеза Ли Цзи блестяще подтверждается. Данные статистики можно подкрепить и стратиграфией. Могильная камера погребения М 701, содержащего 183 стрелы с упором (I тип), частично разрушила дромос погребения М 699 с 63 стрелами без упора (II тип) (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 30, 55, 132). Учитывая, что данная группа крупных богатых погребений (в нее входят еще М 698 и М 700) принадлежит скорее всего, близким родственникам, можно смело утверждать, что I тип наконечников стрел моложе II не только типологически, но и стратиграфически, в рамках одного и того же IV периода.
Здесь уместно вернуться к выявлению стандартных погребальных наборов стрел. Скорее всего, стрелы разных типов не входили в один комплект, поэтому, если в одной могиле встречены наконечники и I (с упором), и II (без упора) типов, их надо считать раздельно. Стрелы III и IV типов по изложенным выше причинам не учитываются. Результат удобно представить в графическом виде (рис.13). По оси абсцисс отмечено количество стрел в наборе (рис. 13.1,2); по оси ординат - число случаев захоронения дан ного набора (рис. 13.1) и суммарное количество стрел, захороненных данным набором (рис. 13.2). Сплошная линия обозначает бронзовые наконечники стрел I типа, штриховая - бронзовые наконечники стрел II типа. В графики не включены данные о двух самых богатых погребениях. Совершенно ясно, что они должны распадаться на несколько комплектов. В то же время при принятом масштабе они не укладывались бы на графиках. Среди наконечников и I,и II типов явственно преобладают наборы из 3 и 5 стрел. Четные наборы по 2, 4, 6, 8 стрел встречаются реже. Очевидно, что два комплекта из 13 стрел II типа - это 10 + 3, а набор из 15 стрел I типа - 10 + 5. Похоже, что перед нами две традиции: а) наконечник I типа (с упором) - предпочтительный набор из 5 стрел; б) наконечник II типа (без упора) - предпочтительный набор из 3 стрел. Как было показано выше, наконечники стрел с упором типологически моложе наконечников без упора. Следова-
[38]
[39]
тельно, распределение стрел наборами по 5 наконечников представляет собой более позднюю традицию, чем распределение наборами по 3 наконечника.
В иньское время применялись не только бронзовые, но также костяные и каменные стрелы. Надо заметить, что на могильнике в западном районе костяных и каменных стрел гораздо меньше, чем бронзовых. Данные по бронзовым наконечникам мы уже приводили. При описании типологии в статье Ян Баочэна и Ян Сичжана указано, что найдено 32 костяных стрелы в 12 погребениях (рис.12.5-7), Подсчеты по таблице, помещенной в конце статьи, дают несколько иную цифру - 39 костяных стрел в 11 погребениях. Каменных стрел найдено 11 (по нашим подсчетам - 10) (рис.12.8), все они происходят из одной могилы (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 105, 106). С каменными и костяными стрелами металлическое оружие встречается только в том случае, если в погребении есть и бронзовые стрелы. Бронзовые же стрелы хотя и не обязательно, но довольно часто сопровождаются другими видами металлического вооружения, такими, как клевцы и копья. В нескольких случаях костяные стрелы найдены вместе с каменными и нефритовыми клевцами, которые были ритуальным оружием (Археология Шан и Чжоу, 1979, с. 82). В чэ-ма кэне М 20 вместе с бронзовым оружием, в том числе стрелами, найдено 10 нефритовых наконечников стрел, имитирующих по форме бронзовые (Ши Чжанжу, 1947, с. 18; Хаяси Минао, 1972, с. 354, 355), а в чэ-ма кэне М 175 в Дасыкунцуне - 10 костяных стрел (Ма Дэчжи и др., 1955, с. 66). Чэ-ма кэны, как известно, культовые комплексы. И в М 20, и в М 175 среди другого оружия найдено по каменному клевцу (Ши Чжанжу, 1947, с. 18; Ма Дэчжи и др., 1955, с. 66), так что не исключено, что каменные и костяные стрелы тоже были ритуальным оружием.
§ 4. Вероятностная типология иньского наступательного оружия и восточно-азиатская хронологическая шкала
Итогом работы, проделанной в предыдущих параграфах, явилось создание достаточно дробной классификации наступательного оружия для опорных памятников района Аньяна. Однако однозначно привязать выделенные типы к определенным хронологическим периодам не удалось. Оказалось, что между типами не существовало
[40]
жесткой хронологической границы, когда один резко исчезал, а другой так же резко появлялся. Происходила постепенная замена раннего типа поздним, причем и в ранний, и в поздний периоды они сосуществовали. Изменялось только количественное соотношение типов, сначала преобладал один, затем - другой. Ввиду небольшой временной протяженности исследуемого периода даже эта тенденция преобладания не всегда была заметна "невооруженным глазом". Для решения хронологических задач пришлось разработать вероятностную типологию, когда дата исследуемого памятника определялась по процентному соотношению различных типов оружия одного вида. (табл. 3).
Созданная на основе изучения наступательного оружия вероятностная типология, имеющая хронологическое значение и привязку к китайской шкале абсолютной хронологии, вполне пригодна для датирования культур эпохи бронзы сопредельных с Китаем территорий. В сибирских и центрально-азиатских культурах эпохи бронзы восточно-азиатский импорт отсутствует. Для датирования некоторых сибирских бронз и ранее привлекались достаточно давно выявленные аналоги из Китая. Их круг, как правило, ограничивался материалами наиболее известного памятника - Аньяна.
В используемых обычно в качестве источников работах на европейских языках в основном фигурировали коллекции, состоящие из случайных находок (Karlgren В., 1945; Loehr M., 1956; White W., 1956). Поэтому китайским изделиям приписывалась дата всего периода существования иньского городища в Аньяне XIII - XI вв. до н. э., - рассматриваемая как terminus ante или post quem для сравниваемой сибирской культуры в зависимости от того, как решался тем или иным исследователем вопрос происхождения аньянского комплекса.
В качестве основных аргументов против использования восточно-азиатской линии синхронизации фигурировали следующие пункты (Кузьмина Е. Е., 1973): а.) спорность абсолютной хронологии Аньяна; б) сложность выявления стратиграфической позиции аньянских бронз относительно гадательных костей, надписи на которых и определяют хронологию и периодизацию памятника; в) неясность источников формирования самого аньянского комплекса, в том числе иньской металлургии. Эти возражения в настоящий момент можно считать снятыми по следующим причинам.
[41]
[42]
а) Абсолютная хронология Аньяна хотя и является по-прежнему предметом дискуссии, но установлена с точностью, недоступной пока даже для радиоуглеродного датирования. Например, обсуждаемые сейчас в литературе даты чжоуского завоевания (точка, от которой отсчитывается хронология Аньяна) укладываются в промежуток 1027 - 1050 гг. до н.э. Предположим, найден закрытый комплекс, содержащий надпись, что захоронение совершено в год (и даже в самый день) завоевания. Пусть для этого комплекса получена некая радиоуглеродная дата, попадающая в промежуток 1027 - 1050 гг. до н.э. Но стандартное отклонение (т.е. граница возможной ошибки) для радиоуглеродных дат эпохи бронзы составляет ± 50 - 100 лет, по крайней мере, вдвое превосходя обсуждаемый отрезок в 23 года.
б) К настоящему времени на аньянских памятниках при научных раскопках получена большая коллекция бронз, происходящих из закрытых комплексов. Еще в середине 60-х гг. Цзоу Хэном для Аньяна разработана периодизация иньской культуры, основанная на изменениях форм керамики. Благодаря этой схеме стала возможной синхронизация стратиграфии различных жилых комплексов и могильников Аньяна, на которых велись раскопки: Сяотуня, Хоуцзячжуана, Дасыкунцуня, Сяоминьтуня, Хоугана и т. д. Археологическая периодизация Цзоу Хэна стыкуется с палеографической периодизацией Дун Цзобиня, разработанной еще в 30-е гг. на материале надписей на гадательных костях. Обе хронологические схемы привязаны к периодам правления одних и тех же иньских ванов, для которых можно вычислить и абсолютную хронологию (табл. 4). Правда, типологической схемы бронзового оружия (за исключением клевцов, и то не очень удачной), соотнесенной с периодизацией Цзоу Хэна, китайскими исследователями еще не создано. Но как раз эту задачу мы и решили в гл. I данной работы.
в) Источник происхождения иньской металлургии не имеет значения, если рассматривать Аньян не как terminus ante или post quem для сравниваемой сибирской или центрально-азиатской культуры, а как синхронную ей школу относительной, а нередко и абсолютной хронологии. Этот подход вполне оправдан, учитывая характер Аньяна, скорее всего, представляющего собой межплеменной, возможно, культовый центр, на территории которого сосредоточивались в качестве добровольных подношений или
[43]
[44]
трофеев изделия не только иньцев, но и соседних, а подчас и весьма отдаленных племен. Его закрытые комплексы, содержащие привозные (или изготовленные по привозным образцам) вещи хорошо фиксируются во времени благодаря перекрестному датированию по эволюционным рядам нескольких различных видов оружия, бронзовых и керамических сосудов и т. п.
Импортные сибирские и центрально-азиатские вещи в Аньяне скорее все же исключение, чем правило. В плане синхронизации степных евразийских и восточно-азиатских древностей перспективнее обращение к тем археологическим культурам, которые располагались на периферии иньской ойкумены. Бронзы, специфически характерные для этих культур, встречаются в Аньяне гораздо чаще, чем далекий сибирский и центрально-азиатский импорт. Инвентарь "периферийных" культур, датированных таким образом по восточно-азиатской хронологической шкале, включает аналоги типично сибирским и центрально-азиатским вещам. Иногда в комплексах периферийных культур появляются и иньские бронзовые изделия (в основном сосуды). То есть помимо "двухступенчатой" синхронизации при посредничестве географически промежуточных культур Северного и Северо-Восточного Китая, Внутренней Монголии и Синьцзяна возможна и непосредственная встреча степных евразийских и восточно-азиатских древностей на "нейтральной территории".
В перспективе рамки сопоставляемого древнекитайского материала необходимо расширить не только территориально, но и хронологически. Вполне возможна ситуация, когда сопоставляемая сибирская или центрально-азиатская культура датируется I тыс. до н.э. Естественно, она не найдет прямых аналогий в Аньяне и синхронных ему памятниках. Но это вовсе не значит, что на востоке Азии таких аналогий вообще нет. В данном случае следует рассмотреть памятники последующей эпохи Чжоу. Иньский комплекс вооружения заметно отличается по своему составу от западно-чжоуского. Например, что касается наступательного оружия ближнего боя, то в Западном Чжоу полностью исчезают характерные для Инь изогнуто-обушные клевцы (включая типы с фигурным обухом) и крыльчатые наконечники копий. Зато вместо них появляется неизвестное в Инь оружие "цзи", представляющее собой комбинацию клевца и копья. Правда, есть све-
[45]
дения, что подобное оружие найдено на памятнике иньского времени Тайси в уезде Гаочэн провинции Хэбэй (Тайси-шанская стоянка, 1977, с. 18). Но там оно получено за счет монтировки клевца и копья на одном древке. Цельнолитое комбинированное оружие "цзи" - западно-чжоуское нововведение. Высказанное предположение о расширении хронологических рамок сопоставляемого материала справедливо и для доаньянских культур. Поэтому мы и предлагаем называть рассматриваемую линию синхронизации не аньянской, ограниченной узкими рамками ХIII - XI вв. до н.э., а восточно-азиатской.
Глава II. ЗАЩИТНОЕ ВООРУЖЕНИЕ
§ 1 Иньские шлемы
При первом знакомстве с иньским материалом вызывает удивление тот факт, что при сравнительном обилии его (свыше 140 экз.) вся эта масса шлемов происходит практически из одного пункта - южного прохода большой могилы НРКМ 1004 в Хоуцзячжуане, несмотря на многочисленность хорошо исследованных иньских памят ников. Все опубликованные иньские шлемы из Хоуцзячжуана в целом конструктивно однородны, хотя и отличаются большим разнообразием орнаментальной отделки (Ян Хун, 1980, с. 7, 9; Хаяси Минао, 1972, с. 404, 405). Суда по этим находкам, типичный иньский шлем - цельнолитая бронзовая каска с толщиной стенки 2 - 5 мм, высотой 25 - 35 см и весом 2000 - 3000 г. Она отлита в один прием в многосоставной форме. Правая и левая половинки формы стыкуются под тупым углом, образуя хорошо заметный литейный шов. Он проходит через весь шлем, служа своеобразной линией симметрии. Округлая макушка шлема, увенчана трубочкой для крепления султана. Длинная затылочная часть надежно прикрывает шею. Науши и нащечники специально не выделены. Боковые стороны шлема спускаются почти до плеч, защищая щеки и уши. В лицевой части сделан прямоугольный вырез.
Начелье нередко украшено стилизованной звериной мордой, известной в синологической литературе как «маска тао-те»
[46]
(рис.14.1, 4, 5). Выделяются большие глаза с круглыми зрачками, над ними дугообразные брови (рис.14.1) и/или закрученные рога; по сторонам - маленькие остроконечные ушки. Науши украшены круглыми розетками. Посреди начелья, над вырезом для лица, расположен небольшой выпуклый нос маски, так что лицо воина, надевавшего шлем, оказывалось как бы в пасти фантастического зверя. В ряде случаев маска тао-те на шлеме отсутствует, только в тех местах, где могли бы располагаться рога, помещены крупные розетки (рис.14.2) или овальные выступы (рис.14.3). Снаружи хоуцзячжуанские шлемы до блеска отполированы. Их внутренняя поверхность после отливки не обработана. Неровности рельефа внутри шлема соответствуют деталям орнамента снаружи. Без мягкого подшлемника носить такой доспех было бы невозможно.
Близок к доспехам из Хоуцзячжуана описанный М. Лером шлем из коллекции В. Яннигса (Loehr M., 1956, р. 117). Маска на этом изделии отличается небольшими выпуклыми глазками, округлыми ушами и рогами в форме "индийского огурца" (рис. 14.6). Трубочка для султана очень короткая; видимо, она обломана еще в древности Высота этого шлема 23,5 см, вес - 1800 г. Типично иньский шлем хранился в коллекции городского музея искусств в Сент-Луисе (Миссури, США) (рис.15.1) (Ноореs T. T., 1954, р.1). У него также длинные боковые стороны, глубокий прямоугольный вырез для лица, украшенное овальными выступами начелье и длинная втулка на макушке. Данный шлем полностью аналогичен одному из типов, найденных в Хоуцзячжуане. Возможно, именно оттуда он и происходит. Известно, что во время второй мировой войны при неоднократных переездах в связи с эвакуацией часть шлемов из хоуцзячжуанской коллекции была утеряна. Иньский шлем с широким прямоугольным вырезом для лица, трубчатой втулкой для султана на макушке и лишенный какого-либо орнамента поступил в археологическую коллекцию университета Киото из провинции Хэнань, где расположен Аньян, в первой половине 30-х гг. (рис.15.2) (Внутренняя Монголия, 1935, с. 56, 64).
Возникает вопрос, что послужило прототипом для иньского бронзового шлема? Похоже, что это был кожаный, войлочный или деревянный шлем, украшенный тиснением, аппликацией или резьбой, изображающими морду фантастического зверя, например, типа тлинкитских деревянных боевых шлемов (Siebert Е., Forman W.,
[47]
Рис. 14. Иньские шлемы и навершие древка
[48]
Рис. 15. Иньские шлемы и щит
[49]
1967. АБ. 23, 33-51). Предшественником такого шлема мог быть ритуальный головной убор, украшенный соответствующим орнаментом. В существовании подобных головных уборов нас убеждает бронзовое навершие древка, хранящееся в Британском музее (Watson W., 1961, р. 156; 1966, р.61).Аналогичное изделие было известно и в коллекции А. Пильсбури из Миннеаполиса (Cheng Te-k’un, 1960, p1. XXXVII, а). В обоих случаях изображено человеческое лицо, над которым козырьком нависает маска тао-те (рис. 14.7). Очевидно, что это не шлем, а головной убор, поскольку он явно не способен защищать голову: отсутствуют науши, размеры и пропорции элементов таковы, что при исполнении в металле он был бы слишком тяжел и неустойчив. Прототипом же такого головного убора, в свою очередь, могла служить звериная шкура, снятая вместе с черепом (вспомним львиный шлем Геракла).
Остается рассмотреть вопрос: почему бронзовые шлемы зафиксированы только на одном из множества иньских памятников? Вид используемого защитного вооружения обусловливается техникой ведения боя, применяемым наступательным оружием. В частности, шлем предполагает защиту головы от рубящего удара. По нашему мнению, иньские шлемы предназначались для защиты от ударов клевцами с широким треугольным бойком - "чо". С течением времени, вероятно, выработались приемы, позволяющие защитить голову от удара клевцом и без помощи шлема. С другой стороны, шлемы, очевидно, были слишком дороги, чтобы стать массовым общедоступным оружием. Носить шлемы могла позволить себе только дружина вана, что и подтверждается местом их находки (Кожин П. М., 1982, с. 17).
§ 2. Доспехи и щиты
Основой щитов и доспехов в иньское время были органические материалы: кожа, дерево. Сохраняются в археологических памятниках они очень плохо; такие находки, как правило, единичны. Для рассматриваемого периода нам известен только один случай обнаружения остатков кожаного доспеха, вернее, это даже не сам доспех, а следы покрывавшего его цветного орнамента: после того как кожа, из которой был изготовлен доспех, сгнила, на земле остался узор черного, красного, белого и желтого цветов.
[50]
Остатки орнамента залегли двумя пятнами, самое крупное из которых имело поперечный размер около 40 см. Насколько можно судить, доспех был еще одночастный, изготовленный из одного куска кожи (Ян Хун, 1980, с. 3). Данная находка была сделана в южном проходе царской могилы НРКМ 1004 в Аньяне, где, кроме того, найдено большое количество шлемов и наступательного оружия.
Достоверно реконструируемые иньские щиты найдены только в одном месте - царском погребении НРКМ 1003 (Хаяси Минао, 1972, с. 385,386). Они представляли собой четырехугольные деревянные рамы с ребром жесткости в центре, обтянутые кожей, покрытой разноцветной росписью и лаком. Собственно, благодаря этому лаковому покрытию их удалось обнаружить. Размеры щитов, вернее отпечатков от лакового покрытия, варьировали в высоту от 68 до 98 см. Наиболее часто встречались образцы высотой от 80 до 90 см. Ширина щитов - от 70 .до 77 см. Форма их близка к трапеции: широкое основание размером 77 - 79 см, узкое - 72 - 77 см. Узор на внешней стороне щита представлял собой крупный желтый круг на красном фоне (рис.15.3). На внутренней стороне изображались два тигра или дракона (рис16.6).
До нас могли бы дойти металлические детали щитов и доспехов, известные в китайской археологической литературе как "броневые бляшки". Для верификации их принадлежности защитному вооружению и для различения, что было деталью доспеха, а что - щита, нужно рассмотреть все основные типы металлических изделий, которые могли быть деталями защитного вооружения, независимо от их трактовки в описаниях раскопок. На собственно иньских памятниках в районе Аньяна практически вообще не встречено металлических изделий, могущих быть деталями защитного вооружения.
Правда, следует заметить, что на памятниках типа Эрлитоу, которые считаются исходными для формирования иньской культуры, встречены металлические изделия, которые можно интерпретировать как детали доспеха. В частности, на стоянке Эрлитоу в 1975 г. в ямах КЗ и К4, видимо могильных (костяки не сохранились), обнаружены 4 бронзовых диска: 3 в КЗ (рис.16.1) и один в К4 (Бронзовые и нефритовые орудия, 1976, с. 260). Изделия эти различаются по размерам и оформлению. Один диск из КЗ –
[51]
Рис. 16. Защитное вооружение из Эрлиоу (1 - 4) и Аньяна (5, 6)
[52]
выпуклая бронзовая бляха диаметром 13,3 см и толщиной около 1 см; по краю идет плоское ровное поле шириной 1,2 см. В нем проделано два противолежащих отверстия. Края этого поля инкрустированы бирюзой (рис. 16.3). Два других изделия из КЗ - несколько меньшего размера. Одно из них сломано и плохо сохранилось, так что точных размеров установить нельзя. Другое - диаметром 11,6 см, толщиной 0,1 см, в его краях проделаны две пары противолежащих отверстий. С изнанки этого диска обнаружены следы дерева, в отверстиях - остатки сломанных гвоздей. Изделие также инкрустировано бирюзой. Следы дерева с изнанки и инкрустация бирюзой на лицевой части есть и на сломанном диске. В яме К4 обнаружен сломанный бронзовый диск диаметром 17 см, толщиной 0,5 см; по краю он инкрустирован 61 куском бирюзы так, что напоминает циферблат часов (рис.16.2). В центре два концентрических круга инкрустации, каждый из 13 крестообразных фигур. Отверстий в сохранившейся части диска нет, однако они могли быть в утраченных частях.
На этой же стоянке Эрлитоу в 1981 г. в погребении М4 обнаружена инкрустированная бирюзой бронзовая пластинка прямоугольной формы, с закругленными углами (Ян Гочжун, 1984, с. 37,38). Ее длина - 14,2 см, ширина - 9,8 см; на каждой из длинных сторон - по две петельки. Вся поверхность сплошь выложена бирюзой, образующей орнамент, похожий на морду животного. Располагалась пластина, видимо, в районе груди умершего (костяк, к сожалению, не сохранился). Аналогичная пластина несколько более крупных размеров (16,5 х 8 - 11 см) найдена на стоянке Эрлитоу и в 1984 г. в погребении МII (рис.16.4) (Ян Гочжун, Чжан Гочжу, 1986, с. 320). Как и в предыдущем случае, костяк не сохранился, но, судя по плану погребения, располагалась пластина, скорее всего, в районе груди умершего.
В случае эрлитоуских находок обращает на себя внимание, с одной стороны, богатая инкрустация бирюзой, с другой - слишком малая или чересчур большая толщина части изделий. Надо учесть вдобавок, что в Эрлитоу вообще бронзы очень мало. Изобилие металла в яме КЗ и погребениях М4 и МII, где найдены также бронзовые колокольчики и сосуды, может указывать на то, что там были похоронены люди по эрлитоуским понятиям неординарные, следовательно, сопровождавший их инвентарь мог нести не столько
[53]
боевые, сколько, скорее, ритуальные функции. Иными словами, у нас нет никакой уверенности, что эрлитоуские диски и пластинки - это именно броневые бляшки, хотя они вполне могли быть их предшественниками.
Основная масса бронзовых защитных изделий иньского времени происходит из периферийных по отношению к Аньяну памятников. Так, на памятниках шилоуского типа Хоуланьцягоу (рис.17.2), Таохуачжуан, Идэ и Чуцзяюй (рис.17.1), расположенных на запа де провинции Шаньси, встречены специфические плоские бронзовые изделия в форме полумесяца, в кончиках рогов которых проделаны отверстия (Го Юн, 1962, с. 33,34; Се Циншань, Ян Шаошунь, 1960, с. 52; В Идэ уезда Шилоу, 1962, с. 29; Ян Шаошунь, 1981, с. 50). В середине выпуклой части у них имеется небольшой прямоугольный выступ. Линейные размеры полумесяцев: расстояние между концами - 25,5 - 25 см, высота от концов рогов до середины выпуклой части - 13,5 - 17 см, ширина - около 3,5 см. Толщина в источниках не указана, но вещи довольно массивные; по-видимому, и достаточно толстые. Все находки - случайные, научных раскопок не производилось, так что расположение этих вещей по отношению к костяку установить не всегда возможно: в одном случае, по сообщению местных жителей, обнаруживших погребение при земляных работах, находка располагалась в районе грудной кости (У Чжэньлу, 1972, с. 64). Скорее всего, шилоуские полумесяцы подвешивались за отверстия в концах и носились на груди на манер пекторалей.
Помимо пекторалей на памятниках шилоуского типа встречаются также изделия, именуемые в китайских источниках "броневыми бляшками" (цзяпао). Они круглые, выпуклые, с полем и отверстиями для крепления по краю. Диаметр бляшек по разным памятникам варьирует. Например, в Яньтоуцунь уезда Суйдэ провинции Шэньси найдены три таких бляшки диаметром 8 см (Хэй Гуан, Чжу Цзеюань, 1975, с. 82). Есть "броневые бляшки" и в Хоуланьцзягоу уезда Шилоу провинции Шаньси - 9 экз. диаметром от 5,5 до 14 см (Го Юн, 1962, с. 33, 34). С нашей точки зрения, броневыми бляшками можно считать только достаточно крупные экземпляры - не меньше 7 - 8 см, - поскольку изделия меньшего диаметра для выполнения защитной функции должны нашиваться на доспех в больших количествах; они и встречаются помногу, од-
[54]
[55]
нако вытянутые в линию, и в ситуациях, которые явно указывают на их принадлежность конской сбруе. Следовательно, можно считать, что характерная особенность китайской броневой бляшки, в отличие от сбруйной, - крупные размеры. К сожалению, в описании находок из Хоуланьцзягоу не указано, сколько бляшек каких размеров обнаружено на этом памятнике.
Встречаются броневые бляшки не только на памятниках шилоуского типа. Три крупных бляшки найдены на стоянке Линьчжэюй в уезде Баодэ провинции Шаньси: две диаметром 7 см и одна диаметром 12,2 см (У Чжэньлу, 1972, с. 64). Выпуклая поверхность этих бляшек украшена спиральным орнаментом; 12 экз. бляшек диаметром около 10 см встречено среди инвентаря разрушенного погребения М 112 на стоянке Тайсицунь в уезде Гаочэн, Хэбэй (Тан Юньмин, Лю Шишу, 1973, с. 269). Броневые бляшки были представлены также на стоянке Суцунь в уезде Чэнгу провинции Шэньси (Тан Цзиньюй и др., 1980, с. 215). Их два типа: 90 экз. - с круглым отверстием в центре, диаметром отверстии 1,4 см, диаметром бляшек 11,5 см, высотой 1,8 см, количество отверстий в полях варьирует от двух до восьми, причем попадаются отверстия как противолежащие, так и непротиволежащие; 192 экз. другого типа - без отверстия в центре, диаметром 10 см, высотой 4,8 см (описываются как "островерхие"), отверстия в полях - как у предыдущего типа.
Три бронзовых бляшки диаметром 11 см и высотой 2,5 см найдены на стоянке Люцзяхэ уезда Пингу в районе г. Пекина (Юань Цзиньцзин, Чжан Сяньдэ, 1977, с. 3). Их выпуклая часть разделена на дольки линиями, сходящимися в центре (рис.18.8). В полях проделано по две противолежащие пары отверстий. Но круглыми бляшками находки в Люцзяхэ не ограничиваются. Там найдено пять бляшек в виде личин высотой 10 см и шириной 10,5 см (рис.18.9). Глаза у них переданы отверстиями, большие уши, прямой нос. Пара отверстий, видимо для прикрепления, проделана в макушке. Рот прорезной, с зубами. Кроме того, есть четыре бляшки, изображающие жабу — с большой головой, четырьмя лапками, слегка выпуклой спиной (рис.18.3). Длина их около 7 см, ширина - около 5 см. Найдены также две треугольные бляшки, которые исследователи памятников считают изображениями лягушки (рис. 18.2). Длина их около 6 см, ширина - 3,5 см.
[56]
[57]
Помимо относительно небольших блях в Люцзяхэ встречено и более крупное изделие. Оно напоминает морду животного с двумя очень длинными рогами, один из них был утрачен, видимо, еще в древности (рис.18.4). Длина всего изделия - 35 см, ширина между концами рогов (по реконструкции) - 25 см, ширина по низу - 15,5 см. Отверстий для крепления на этой бляхе нет. Возможно, на тыльной стороне имеются петельки, но в описании находки об этом не говорится. Крупные бляхи встречены и на уже упоминавшейся стоянке Суцунь в уезде Чэнгу провинции Шэньси (Тан Цзиньюй и др., 1980, с. 215). Их два типа.
Первый в виде личины с крупными отверстиями на месте глаз диаметром 1,7 см; отверстия проделаны также на месте ноздрей, рот оскаленный, прорезной, выделены зубы (рис.19.1). В макушке личины имеются два отверстия, видимо, для крепления. Такие же отверстия есть в прямоугольных отогнутых назад ушах. Высота личины 16,5 см, ширина 17,7 см (вероятно, замерялось расстояние по кончикам ушей, поскольку зрительно высота личины значительно больше ширины - либо в описании эти измерения перепутаны). Расстояние между центрами глаз - около 7 см. Таких личин обнаружено 23 экз. Похожая личина найдена в царском погребении 1400 в Хоуцзячжуане в Аньяне (рис.16.5) (Cheng Te-k’un, 1960,p. 77, p1. XXXVIII, а). Высота изделия 22 см, на месте зрачков имеются отверстия, расстояние между центрами зрачков около 7 см, на макушке личины петелька.
Другой тип бляхи - в виде бычьей морды, с крупными, горизонтально направленными, загибающимися на концах вверх рогами, большими выпуклыми глазами и оскаленной пастью; прорезных деталей нет (рис.19.2). Посредине "морды" вертикально идет ребро, так что в поперечном сечении бляха оказывается У-образной. Судя по описанию, в районе ушей и рогов в боковых стенках имеются отверстия для крепления: на фотографиях и эстампах они заметны плохо. Такие морды в Суцунь находили два раза: в 1963 г. было обнаружено 14 экз., в 1976 г. - 11 экз. (Чжу Пэйчжан и др., 1966, с. 1-3; Тан Цзиньюй и др., 1980, с. 215). Последняя находка - в комплексе с человеческими личинами и крупными броневыми бляшками, описанными выше. Бычьи морды несколько отличаются друг от друга по оформлению, что позволило авторам находки в 1963 г. выделить среди них до шести типов,
[58]
Рис. 19. Защитное вооружение из Суцунь
[59]
но в целом по форме и абсолютным размерам они примерно одинаковы: высота 15 - 18 см, ширина между концами рогов 18 - 19 см и ширина по низу 14 - 16 см.
Весьма точной аналогией бычьим мордам, найденным в Суцунь, является изделие, обнаруженное в погребении М1 западно-чжоуского могильника Хэцзяцунъ (Дай Инсинь, 1976, с. 37). Оно также представляет собой бычью морду с крупными, горизонтально направленными, загибающимися на концах вверх рогами, выпуклыми глазами и двумя петельками, расположенными с тыльной стороны центрального ребра. Ширина маски между ушами - 13,5 см. Дай Инсинь считал ее умбоном щита. Похожая бычья маска шириной 23,5 см, толщиной - 1 - 1,5 мм и весом 300 г представлена в коллекции В.Яннингса (Loehr M., 1956, p. 210,211).М. Лер датировал данную маску раннезападно-чжоуским временем и предположил, что ее могли надевать на живот, на грудь или на голову как деталь шаманского снаряжения, имитирующего реальный доспех. Предположение о ритуальном предназначении рассматриваемой маски было вызвано ее незначительной толщиной и хрупкостью.
§ 3. Броневые бляшки: нагрудники или умбоны?
Сразу возникает вопрос об интерпретации всех вышеописанных блях: детали этого доспеха, умбоны щитов или нечто иное. С пекторалями вопрос более или менее ясен: они имеют по два отверстия для подвешивания, располагаются в погребениях в районе грудной клетки, соответствует ей по размерам. Это, конечно, не доспехи, однако, учитывая их массивность и размеры, соответствующие ширине грудной клетки, а также тот факт, что в комплексе с пекторалями всегда встречается оружие - клевцы, стрелы, кинжалы, - они могли быть не только украшением или указанием на ранг погребенного, но и выполнять защитную функцию. Крупные человеческие личины из Суцунь и из Аньяна, очевидно, являлись защитными масками. У них есть приспособления для крепления к шлему или непосредственно на голове, расстояние между глазными отверстиями соответствует расстоянию между центрами зрачков человека, а абсолютные размеры соответствуют размерам человеческого лица.
Мелкие бляшки-личины из Люцзяхэ явно не подходят на роль
[60]
защитных масок: достаточно указать, что расстояние между центрами глаз у них около 4 см. Возникает вопрос об их предназначении - равно как и о предназначении крупной рогатой бляхи, бычьих морд из Суцунь и других изделий. Вариантов два: крепление либо на доспех, либо на щит. Умбоном может быть практически любая бляшка, а для нагрудников доспеха есть ограничение: важно, чтобы они не превышали ширину грудной клетки - около 30 см. В противном случае воин не может вытянуть руки вперед, т.е. будет в бою ограничен в движении, практически беспомощен. Наиболее крупные экземпляры блях иньского времени, которые могут претендовать на роль нагрудников, - это бычьи морды из Суцунь и большая бляха с утраченным рогом из Люцзяхэ. По размерам они подходят для нагрудника, но одни размеры еще ничего не доказывают. Их предназначение мы рассмотрим ниже.
Остаются бляшки меньшего размера. Решающее слово для определения их предназначения могла бы сказать планиграфия находок, взаимное их расположение в закрытом комплексе. К сожалению, практически все могилы иньского времени с бляшками открыты случайно, непрофессионалами, так что планы отсутствуют. Един ственное исключение - Люцзяхэ в уезде Пингу в районе г. Пекина: там выявлены остатки большой могилы (рис. 18.1). Хотя костяк и не сохранился, но по расположению ряда находок - золотых височных колец андроноидного облика (рис.18.6), золотой головной шпильки (рис.18.5), золотой андроноидной гвоздевидной серьги (рис.18.7) - можно судить о его местоположении и ориентации.
Бляшки в виде человеческих личин (рис.18.9) в этом погребении расположены следующим образом: три на одной линии вдоль оси костяка на равном расстоянии друг от друга, четвертая в стороне, равноудаленно от крайних бляшек этой прямой линии, пятая на плане не показана. Подобное расположение, с учетом того что четвертая бляшка выходит далеко за пределы костяка, предполагает крепление на какой-то крупный предмет - погребальный покров или щит. Более мелкие бляшки в виде жаб и лягушек (рис.18.2,3) находятся в районе ног погребенного, но частично вне пределов костяка. Эти бляшки могли быть чем угодно: деталями украшения щита, обуви, одежды или каких-либо иных, не сохранившихся вещей.
Три круглых броневых бляшки из Люцзяхэ (рис.18.8) распола-
[61]
гались в районе грудной клетки реконструируемого костяка компактной группой: две в районе сосков, одна - в районе солнечного сплетения. Расстояние между крайними точками наиболее удаленных друг от друга бляшек не превышало 30 см. Остальные находки круглых бляшек в иньское время также представлены либо тремя экземплярами, либо количеством, кратным трем. Видимо, это не случайное совпадение - три броневых бляшки могли применяться в качестве нагрудных на кожаном доспехе, наподобие того, как это наблюдалось в древних культурах района Средиземного бассейна (Культура Древнего Рима, т. I, 1985, с, 152; Черненко Е. В., 1968, с. 125). Для подтверждения нашего предположения обратимся к материалу последующей эпохи Западного Чжоу. Там круглые бляшки, подобные иньским, нередко принимают за умбоны щитов, либо детали шлема, поэтому мы и рассмотрим подробнее несколько наиболее ярких примеров.
Группировка бляшек по три экземпляра отмечена в погребении М2 западно-чжоуского могильника Байцаопо (Чу Шибинь, 1977, с. 104, 115). Они лежат выше головы погребенного (исследователи памятника приняли их за детали шлема), рядом с пряжкой колесничего, двумя кинжалами в прорезных ажурных ножнах и четырьмя бубенчиками "луань" (рис.20.1). Бляхи, диаметром около 10 см каждая, лежат компактным треугольником, максимальное расстояние между вершинами которого около 32 см, минимальное - 18 - 20 см. Видимо, похожая картина наблюдается в погребении М1 того же могильника, где даже найдено три бляшки, однако план его отсутствует. Судить о том, что бляхи располагались в нем также компактной группой по три, нам позволяет то, что они описаны и там как детали головного убора. Однако мы считаем, что все же это детали именно нагрудной части доспеха: в западно-чжоуское время оружие в большинстве случаев не непосредственно располагали на теле погребенного, а рядом с ним - в голове, в ногах, по сторонам - на специальных уступах в стенах могильной ямы. Лежащие рядом с бляхами вещи - кинжалы, бубенчики, пряжка колесничего - заведомо не надевались на го лову: бубенчики - это деталь перекладины ярма колесницы, пряжку и кинжалы носили на поясе. Предположение о том, что крупные круглые бляхи с полями являются шлемами (но по одной, а не по три сразу), первым высказал Го Баоцзюнь, на которого, должно
[62]
[63]
быть, большое впечатление произвели тарелкообразные каски британской армии (Го Баоцзюнь, 1961, c. 117).
Аналогичная байцаопоской комбинация из трех блях обнаружена в северо-западном углу погребения М52 западно-чжоуского могильника Люлихэ (рис.20.2) (Западно-чжоуские жертвенные захоронения, 1974, с. 311, 315). Диаметр каждой из этих бляшек - 14,3 см, расстояние между вершинами образуемого ими треугольника - 38 см (минимальное) и 50 см (максимальное). Расположены они выше головы погребенного, рядом с кинжалом в таких же прорезных ножах, как и в Байцаопо. Расстояние между бляхами здесь слишком велико для нагрудника; однако если бляшки крепились не жестко к одному куску кожи, а соединялись друг с другом при помощи ремешков (у бляшек из Люлихэ вместо отверстий в полях - по три плоских петельки на тыльной стороне) (рис.17.4), то они могли и раздвинуться при захоронении. Треугольник из трех броневых бляшек (рис.17.3) наблюдается и в погребении МЗ могильника Байфу в районе Пекина (Важное достижение археологии... 1976, с. 247) (рис.20.3).
Похожую картину, на наш взгляд, дает и погребение М5 западно-чжоуского могильника Хэцзяцунь, где найдено 6 бронзовых бляшек (рис.21.1) (Дай Инсинь, 1976, с. 37), однако при интерпретации этого комплекса приходится сталкиваться с определен ными трудностями. Там обнаружены остатки покрытых лаком щитов, один из которых, по нашему мнению, лежал поверх группы из трех бляшек у северо-восточной стенки могилы, в головах погребенного. В китайской публикации интерпретация находки отсутствует; писавший о данном памятнике С. А. Комиссаров посчитал, что остатки одного из щитов связаны с пятью бляхами: "одна из них располагалась в центре щита, а остальные - по углам" (Комиссаров С. А., 1988, с. 81). Чтобы разобраться в ситуации, взглянем на план могилы.
Прежде всего, пять бляшек у северо-восточной стенки никак не могли принадлежать одному щиту. Если измерить расстояния между их центрами, то четыре бляшки образуют трапецию с самой длинной стороной около 27 см, пятая же лежит далеко в стороне, не менее чем в 55 см от ближайшей к ней аналогичной бляшки. Четыре упомянутых выше бляшки располагаются в пределах сохранившегося лакового покрытия щита размером 45 х 55 см; но в
[64]
[65]
китайской публикации специально подчеркивается, что это размеры сохранившегося пятна, реальные размеры его, несомненно, были больше. У юго-восточной стенки могилы обнаружены остатки лаковых покрытий прислоненных к ней других щитов, один из них - с бронзовой бляхой, служившей умбоном, в центре. Размеры этих щитов, видимо ширина, если щиты были прямоугольными, - около 75 см. Если продолжить остатки лакового покрытия у северо-восточной стенки до 75 см в длину и ширину в сторону пятой бляхи и к центру могилы, то три бляхи будут сосредоточены в одном из углов щита, а четвертая - более крупная и совпадающая по размерам с бляхой-умбоном у юго-восточной стенки, - окажется в центре увеличенного таким образом пятна. Пятая бляха в границы реконструированного щита не попадает. Ее можно считать умбоном еще одного щита, лаковое покрытие которого не сохранилось. Итого в могиле МЗ в Хэцзяцунь реконструируется четыре щита, по два у северо-восточной и юго-восточной стенки, три из них с умбонами, один - без умбона и отдельно - треугольник из трех блях, по размерам соответствующий нагруднику. Похожую картину дает крупное погребение М1029 в Люлихэ (Ван Вэй, Хуан Сючунь, 1984, с. 407). Там у западной и восточной стенок могилы встречено по три, а у южной - две отдельно расположенных, стоящих на ребре броневых бляшки (рис.21.2). С восточной стороны уступа, идущего вдоль дна могилы, плашмя лежали еще девять бронзовых блях, сгруппированных по три экземпляра.
Расположение щитов у стен могилы отмечено и в уже упоминавшемся выше погребении М52 могильника Люлихэ (рис.20.2), где у восточной стенки стояло два щита, от которых сохранились умбоны (один в вертикальном положении) (Западно-чжоуские жертвенные захоронения, 1974, с. 311, 315). Эти умбоны практически не отличаются от бронзовых бляшек; отличительным признаком, следовательно, может служить только характер расположения (одиночный или треугольником). В погребении М52 Люлихэ, кроме того, броневые бляшки закреплялись при помощи петелек на тыльной стороне (рис.17.4), а умбоны - при помощи отверстий (видимо, гвоздями?) (рис.17.5), однако на других памятниках Западного Чжоу и в иньское время это различие не прослеживается. Можно предположить, что щиты у стенок либо принадлежали реально или символически сопогребенным, либо должны были играть ритуальную
[66]
роль, ограждая от потусторонних неприятностей тела умерших. Собственные щиты погребенных закрывали нижнюю часть их тела. Умбоны этих щитов - очень крупные броневые бляхи – обнаружены в районе левой берцовой кости в погребениях с нагрудниками и кинжалами: М52 в Люлихе (рис.20.2), М2 в Байацопо (рис.20.1) и МЗ в Байфу (рис.20.3). В свете рассмотренного западно-чжоуского материала умбоном следует считать и крупную рогатую бляху из Люцзяхэ в уезде Пингу в районе г. Пекина (рис.18.4), так как и она располагалась в районе таза - правой берцовой кости погребенного (рис.18.1). Аналогично роль умбонов, видимо, играли рогатые бычьи морды из Суцунь в уезде Чэнгу провинции Шэньси.
То, что одиночные круглые броневые бляхи в западно-чжоуских погребениях являлись умбонами, подтверждает анализ их взаимовстречаемости с другим инвентарем. Практически всегда, даже в относительно бедных погребениях, где нет иного металлического инвентаря, броневую бляху сопровождает клевец, и подобных примеров много. Особенно убедительно отмеченную закономерность подтверждает массовый материал чжоуского могильника Сицунь в уезде Фэнсян провинции Шэньси (Хань Вэй, У Чжэньфэн, 1982, с 15, 23-25, табл. на с..28-38). Всего там раскопано 210 поселений; в инвентарь 14 из них входили броневые бляшки, клевцы содержались в 24 могилах. Вероятность встретить погребение с бляшкой равна 14/210 = 1/15. Если предположить, что распределение клевцов и бляшек по могилам случайно и не зависит друг от друга, то по теории вероятности мы должны были бы встретить бляшку в одной могиле с клевцом 24 х 1/15 = 1,6 раза. Или аналогично, вероятность находки могилы с клевцом равна 24/210 = 4/35, а вероятность находки клевца в могиле с бляшкой - 14 х 4/35 = 1,6 случаев. Реально мы имеем 13 случаев совместной находки клевца и бляшки, что превышает расчетную цифру более чем в 8 раз! Примечательно, что если в могиле найдено две бляшки (отмечено два таких случая), то там же лежали и два клевца. Значит, стандартным набором вооружения рядового чжоуского воина были щит (нередко с умбоном - круглой бронзовой "броневой" бляхой) и клевец.
Что касается собственно иньских щитов, то на известных из археологических раскопок экземплярах умбоны не обнаружены.
[67]
Правда, на некоторых иньских пиктограммах имеется изображение щитов с кружком в центре (рис,17.7) - но это может быть просто узор на щите или изображение инокультурного щита. Во всяком случае, на иньских пиктограммах клевцов часто представлено оружие с широким треугольным бойком ("чо") (рис.17.6), нехарактерное для иньцев. Показательно, что половина погребений с умбонами из могильника Сицунь относится к предчжоускому (т.е. иньскому) времени, а значит, синхронна существованию иньского городища в Аньяне, когда создавались пиктограммы (Хань Вэй, У Чжэньфэн, 1982, с. 26).
Результаты анализа иньского защитного вооружения можно суммировать следующим образом. Иньские шлемы предназначались для защиты головы от удара клевцами с широким треугольным бойком ("чо"). С течением времени, вероятно, вырабатывались приемы, позволяющие защищать голову от такого удара и без шлема. Металлические детали доспеха у иньцев не получили распространения, поскольку наступательное оружие, применявшееся противниками иньцев, не требовало столь совершенной защиты: лицо и грудь от него практически не могли пострадать. У северных и западных соседей иньцев три круглые бронзовые бляхи диаметром свыше 7 см составляли основу нагрудной части доспеха. Бронзовые личины, соответствующие по размерам человеческому лицу, были защитными масками, а круглые бляхи в виде морд рогатых существ - умбонами щитов. В западно-чжоуское время продолжали применяться нагрудники из трех круглых броневых блях. Наиболее распространенными умбонами чжоуских щитов, вероятно, начиная еще с иньского времени, были одиночные круглые бляхи, аналогичные используемым в нагрудниках.
Глава III. ПОСТРОЕНИЕ И ТАКТИКА ВОЙСК
В данной главе исследуются построение и тактика древнекитайского войска, определенные по материалам оружейных кладов. Факторы, влияющие на тактику, (т. е. способ применения вооруженной силы), делятся на природные (климат, ландшафт) и социальные (вооружение, организационная структура войск, способы
[68]
их построения, степень развития военного искусства). Последняя группа факторов в значительной степени зависит от наличного вооружения как своей армии, так и войск противной стороны. Таким образом, материальной основой, определяющей тактику любой армии, является вооружение. Как правило, оружие хорошо фиксируется по данным археологии, но достаточно ли их для реконструкции тактики или хотя бы ее базового звена - организационной структуры войск, их боевого построения? Конечно, указание на способ применения несет и один комплект, даже отдельный предмет вооружения. Например, известно, что тяжелое защитное вооружение на открытой местности, как правило, применяется в сомкнутом боевом строю. Однако определить конкретный вид боевого построения какого-либо подразделения по данным археологии обычно можно только в случае, если имеется все его наличное вооружение. Последнее чаще всего наблюдается в царских захоронениях, когда умершего правителя сопровождают, пусть и символически, его телохранители. В идеальном случае захороненные войска располагаются в боевом или походном порядке (как, например, при раскопках гробницы Цинь Шихуана, где покой первого императора всего Китая охраняли глиняные статуи его гвардейцев в полном боевом облачении, изображенные в натуральную величину). Реконструкция построения возможна и тогда, когда вооружение подразделения свалено в кучу. Особенно хорошо она удается, если оружие отдельных групп воинов (например, разных шеренг) как-то различалось. Тогда можно попытаться определить число воинов в шеренге или количество шеренг, т.е. модуль, по которому строилось подразделение.
§ I. Построение пехотного подразделения
Продемонстрируем возможность реконструкции боевого построения на материалах памятника раннеиньского времени Суцунь в уезде Чэнгу провинции Шэньси. Там в яме глубиной до 3,5 м и диаметром 1,3 м обнаружен закрытый комплекс, включающий 413 бронзовых изделий (Тан Цзиньюй и др., 1980, с. 211 - 215). В клад из Суцуни входили два бронзовых сосуда лэй, лежавших на боку на расстоянии 7 см друг от друга. Вокруг сосудов и между ними располагалось 95 клевцов двух разных типов, 23 бронзовых
[69]
маски-личины, 11 крупных бронзовых блях-умбонов в виде бычьих морд и 90 круглых "броневых" блях с отверстиями в центре. Еще 192 круглые бляхи, описанные как "островерхие", помещались внутри сосудов.
Клевцы, найденные в Суцуни, - двух типов. 81 предмет представляет собой оружие с широким треугольным бойком в виде равнобедренного треугольника с круглым отверстием, брусковидным утолщением или жилкой-нервюрой по центру бойка и двумя прямоугольными прорезями у его основания (рис.22.1-3). Китайские исследователи обычно называют оружие такого типа "чо". Остальные 14 клевцов, именуемые "гэ", - с длинной бородкой с четырьмя прорезями, с тремя жилками по центру вытянутого бойка. Угол между бойком и бородкой составляет меньше 90° (рис.22.4).
Всего в Суцуни обнаружено 95 единиц наступательного оружия. Так как один воин не мог действовать сразу двумя клевцами (и "гэ" с длинной бородкой, и "чо"), то, очевидно, такова численность подразделения. Теперь надо выделить модуль построения войска, т.е. определить, во сколько шеренг могло отроиться подразделение, или вычислить количество воинов в шеренге. В рассматриваемом случае удобнее начать с защитного вооружения. Поскольку полного комплекта защитного вооружения - маска-личина, щит с умбоном, бляшки нагрудника - на всех не хватает, то различия в защитном вооружении позволяют нам определить модуль построения войска. Очевидно, что лучше всего была защищена первая шеренга, - располагаясь сомкнутым строем (тяжелые доспе хи!), составляющие ее воины прикрывали остальные ряды. Таких воинов 11. Но это еще не модуль построения отряда, так как 95 на 11 без остатка не делится. Как же были вооружены и расположены остальные 84 (95 - 11) бойца? Остаются незадействованными 12 (23-11) защитных масок-личин, которыми логично вооружить воинов второй шеренги, стоящих не в затылок бойцам первой, а со сдвигом на полкорпуса в сторону. Им надо защищать только лица, грудь надежно прикрыта первой шеренгой. Поскольку 84 делится без остатка на 12 (количество человек во второй шеренге), то последнее число и есть искомый модуль построения отряда. Остальные воины стоят в затылок второй шеренге, а всего шеренг, включая и короткую первую, - 8.
[70]
[71]
Посмотрим, как распределилось наступательное вооружение. "Гэ" с длинной бородкой и четырьмя прорезями при ударе, наносимом сверху вниз, т.е. при движении в вертикальной плоскости, не обладают существенными преимуществами перед другими типами аналогичного оружия. Если клевцом с длинной бородкой действовать в горизонтальной плоскости, как косой, он превращается в страшное оружие, наносящее резаные раны и цепляющее противника. Но размахивать клевцом в горизонтальной плоскости, находясь в середине боевого построения, нельзя - будут мешать свои же товарищи из внешних шеренг. Первую шеренгу вооружить клевцами-косами также нельзя, поскольку число бойцов в ней не соответствует количеству оружия. Вдобавок, это мешало бы стоявшим сзади воинам принять участие в схватке. Очевидно, что они должны были действовать своим оружием ("чо") в промежутках между бойцами первой шеренги. Как мы только что убедились, удары из глубины построения можно наносить только в вертикальной плоскости. Таким образом, оружие воинов первой и второй шеренг двигалось бы во взаимноперпендикулярных плоскостях, в результате чего оно бы сталкивалось и сцеплялось, т.е. мешало бы друг другу. Итак, первая шеренга исключена. Остаются фланги и тыл, которые при сомкнутых построениях как раз и нуждаются в усиленной обороне. Если не считать короткую первую шеренгу, которая вся должна была включиться в бой при фронтальном столкновении, фланги прикрывали именно 14 воинов, стоящих в 7 длинных шеренгах; это соответствует количеству клевцов-кос (тоже 14). Если оснастить данным оружием последнюю, тыловую шеренгу из 12 воинов, такого соответствия нет.
Попробуем проверить полученную расстановку отряда распределением круглых защитных бляшек. Всего их 282: 90 с отверстием в центре и 192 островерхих, причем разнотипные бляшки найдены отдельно друг от друга. Известно, что в иньское время три таких бляшки составляли комплект нагрудного защитного доспеха (подробнее см. выше, §3., гл. II). Следовательно, перед нами 94 (30 + 64) защитных доспеха, а воинов в отряде 95. Как же доспехи распределялись в строю, и почему не хватает одного комплекта? 30 доспехов из блях с отверстиями в центре можно выдать прикрывающим фланги четырем крайним воинам в длинных шеренгах и двум - в короткой первой. Итого 4x7 + 2 =
[72]
30. Подсчитаем, сколько же требовалось доспехов остальным бойцам. Число воинов без доспехов в одной шеренге 8 (12 - 4) умножим на количество шеренг - 8. Получается 64, что соответствует количеству доспехов, спрятанных в бронзовых сосудах лэй. Конечно, при этих подсчетах мы забыли, что в первой шеренге без доспехов остались не 8, а 9 бойцов. Не совершили ли древние жители Суцунь при захоронении оружия аналогичной ошибки? Конечно, вышеизложенный вариант построения отряда и распределения в нем оружия не единственно возможный. Например, 84 человека можно расставить не в 7 шеренг по 12 человек, а в 6 шеренг по 14 человек. Тогда остающиеся 12 защитных масок окажутся у воинов, прикрывающих фланги, а 14 клевцами-косами будут вооружены бойцы второй или последней шеренги. Однако такой вариант построения с точки зрения распределения и функционального применения оружия не столь логичен и непротиворечив. Убедительнее выглядит решение, приведенное первым (рис.23 и рисунок на обложке).
С кем же сражался отряд из Суцунь? Его противники явно были вооружены не клевцами. У воинов из Суцунь защищены лицо и грудь. Чтобы они пострадали от удара клевцом, надо стоять боком к нападавшему, так как удар клевцом можно нанести только сверху или сбоку (в последнем случае необходимо действовать оружием в горизонтальной плоскости). Доспехи из Суцунь предусматривают защиту от прямого удара спереди или, скорее, укола, т. е. от копья. В этой связи обращает на себя внимание находка в царском погребении НРКМ 1004 в Аньяне, близком по дате к Суцунь, большого количества копий, бронзовых шлемов, проушных клевцов и щитов. Похоже, там встречено оружие аналогичным образом построенного подразделения, только основная масса воинов вооружена не клевцами - "чо", а копьями и первые шеренги - шлемами, а не масками-личинами и нагрудниками. Шлемы из Аньяна призваны прикрывать голову от ударов клевцами сверху. Как видим, наступательное и защитное вооружение отрядов из Суцунь и Аньяна находится в дополнительной дистрибуции. Так и видятся эти два войска, стоящими друг против друга (см. обложку). Клевцы аньянского подразделения, видимо, использовались так же, как и соответствующее оружие с длинной бородкой и четырьмя прорезями из Суцунь. Вооруженные ими воины прикрывали наиболее
[73]
[74]
уязвимую часть боевого порядка - фланги, которым в первую очередь могли угрожать подвижные части противника - колесницы. Особенно эффективны клевцы-косы должны были быть при действии по ногам впряженных в колесницы лошадей. Приемы использования похожего оружия против плотных строев кавалерии описаны в сред невековом китайском романе Ши Найаня "Речные заводи" (Ши Найань, 1959, с. 370-385). Текст специально подчеркивает, что данные приемы были почти совершенно забытой архаикой уже в XII в. н.э.
§ 2. Отряд из нескольких подразделений
Комплекс из НРКМ 1004, более многочисленный, чем клад из Суцунь, может позволить реконструировать расположение нескольких пехотных подразделений, способы их взаимодействия с другими родами войск, различные тактические приемы при боевом соприкосновении с противником. Рассмотрим более детально аньянский комплекс.
Оружие там найдено в южном проходе царской могилы НРКМ 1004 в Хоуцзячжуане (Хэнань Аньян Хоуцзячжуан, 1970, с. 31-33). Самый нижний, первый, слой комплекса составляли остатки щитов. Выше, вторым слоем захоронено металлическое оружие: шлемы, копья и клевцы. Практически все шлемы сильно повреждены (разбиты на части и раздавлены); первоначально их насчитывали от 50 до 100 экз. Последующие уточненные подсчеты уже на Тайване, куда вывезли материал в 50-е гг., дали несколько иную цифру: 141 шлем. Поскольку шлемы фрагментированы и реконструировать их все целиком не представлялось возможным, подсчеты велись по максимальному количеству однородных деталей - трубочек навершия для крепления султана. На самом деле шлемов было еще больше. Их остатки при эвакуации в связи с начавшейся японо-китайской войной упаковали в 9 ящиков; в ходе неоднократных переездов два ящика потерялись, на Тайвань их прибыло только 7 (Хэнань Аньян Хоуцзячжуан, 1970, с. 33). Учитывая, что эти ящики содержали остатки от 141 шлема, общее число шлемов можно очень приблизительно оценить в 180 экз. Вместе со шлемами найдено 370 наконечников копий с пламевидным пером и овальной в сечении втулкой с двумя полукруглыми ушками, переходящей в
[75]
прямой стержень, доходящий до самого острия пера (рис.24.1,2). Поверх копий и шлемов залегли 70 проушных клевцов, прямой обух которых украшен значком, обозначающим копье (рис.24.3). Третий слой, лежащий выше всей этой массы оружия, составляли 360 экз. наконечников копий, аналогичных вышеописанным. Они были воткнуты в землю остриями вниз пучками по 10 штук, всего 36 пучков. Во втулках этих копий, в отличие от оружия из второго слоя, не было остатков деревянных древков (Хэнань Аньян Хоуцзячжуан, 1970, с. 31). Видимо, копья из третьего слоя никогда на древко не насаживали. Еще в НРКМ 1004 найдено одно крыльчатое копье и два ритуальных клевца с фигурным обухом. Точных указаний, обнаружены ли они вместе с остальным оружием, у нас нет.
Всего наступательного оружия найдено 443 экз., а с учетом наконечников копий без древков - 803 экз. По аналогии с проанализированным выше кладом из Суцунь войнов, вооруженных клевцами, логично разместить на флангах отряда, вооружение которого захоронено в Хоуцзячжуане. Поскольку клевцов 72 экз. (70 проушных + 2 с фигурным обухом), глубина боевого построения оказывается равной 36 (72:2) шеренгам. В каждой шеренге могло стоять по 12 воинов (2 клевценосца и 10 копейщиков), всего 432 (12 х 36) бойца. Еще 10 или 11 (если учесть крыльчатый наконечник) копейщиков образовывали короткую первую шеренгу. При построении столь глубокой колонной шлемами могли быть, например, защищены 2-3 первых шеренги, 2 последних и по 2 крайних воина с каждого из флангов средних шеренг. Итого получаем 144 (4 х 36) шлемов на флангах + 24 (8 х 3) в двух последних и второй шеренге + 10(11) в первой = 178 (179) шлемов. Остаются, однако, 360 копий без древков. Можно предположить, что это вооружение резерва, призванного усилить основной отряд, увеличив длину каждой из его шеренг по фронту на 10 (360:36) воинов и доведя ее до 22 человек. Однако в этом случае первая шеренга из 10 - 11 воинов, оказывается, по сравнению со всем отрядом слишком короткой.
При реконструкции построения в виде глубокой колонны мы включили в подсчеты ритуальное оружие, что нежелательно: у реального боевого подразделения все вооружение должно быть с
[76]
[77]
функциональной точки зрения единообразным. Если учитывать только проушные клевцы, то глубина боевого построения оказывается равной 35 (70:2) шеренгам. Однако ни 440, ни 800 на 35 без остатка, не делятся. Если бы остаток был меньше частного от деления, то можно было бы предположить, что первая шеренга короче других, но остаток оказывается гораздо больше частного, т. е. числа воинов в шеренге. Если принять, что глубина построения была меньше 35 шеренг, то весь отряд из Хоуцзячжуана должен члениться на несколько подразделений: нет смысла помещать колонну воинов, вооруженных клевцами, внутри сомкнутого боевого строя. Роль клевцов как оружия для прикрытия именно флан гов уже показана выше. Из скольких же подразделений состоял отряд из Хоуцзячжуана?
Для этого определим общие делители для числа копий на древках (370), проушных клевцов (70) и их суммы (440). Делителями этих чисел будут 70= 2 х 5 х 7; 370 = 2х 5 х 37; 440 = 2 х 2 х 2 х 5 х 11. Чтобы прикрыть оба фланга подразделения, количество клевцов должно быть четным, т.е. кратным двум, поэтому одну двойку из числа делителей для клевцов следует исключить. Тогда единственным общим делителем для копий, клевцов и их суммы оказывается пять. Следовательно, равных по численности и составу подразделений могло быть только пять. Подтверждает предположение о пяти подразделениях и анализ шлемов из Хоуцзячжуана. Конечно, их точное количество неизвестно, однако из всей массы в 141 экз. по орнаментации начелья выявлены только пять основных типов: три с различными вариантами маски тао-те, один - с крупными розетками и один - с овальными выступами на месте, где должны помещаться рога маски тао-те (рис.14.1-5). Логично предположить, что орнаментированные по-разному шлемы состояли на вооружении разных подразделений, служа их отличительным признаком. Таким образом, и с этой точки зрения всего подразделений оказывается пять.
В состав одного подразделения входили 88 (440:5) воинов. На каждое из подразделений приходилось 14 (70:5) воинов, вооруженных клевцами и охраняющих фланги, т.е. глубина боевого построения была не менее 7 (14:2) шеренг. Из материалов клада в Суцунь мы знаем, что в первой шеренге, входящей в непосредственное боевое соприкосновение с противником, вооруженных
[78]
клевцами воинов не было. Следовательно, общая глубина боевого построения оказывается равной 8 шеренгам. В каждой из них стояло 11 (88:8) бойцов. В первой шеренге все 11 воинов были копейщиками, последующие шеренги состояли из 9 копейщиков и двух воинов с клевцами. Для чего же использовались 360 копий, захороненных пучками по 10 штук?
Конечно, можно предположить, что перед нами вооружение резервного отряда копьеносцев, который при определенных обстоятельствах должен был усилить основные подразделения. Тогда длина фронта каждого из подразделений при сохранении глубины строя увеличивалась на 9 воинов и достигала 20 чел. (360:5 = 72; 72:8 = 9). Но возможно и иное объяснение: 360 копий - это запасное оружие для копьеносцев основного отряда. Из письменных источников мы знаем, что мельчайшее подразделение основу организационной структуры колесничного войска составляли 5 колесниц, а каждой колеснице было придано 72 пехотинца (Конрад Н. И., 1977, с. 65, 289). В сумме это дает 360 (72 х 5), что соответствует числу выявленных подразделений (5) и абсолютно точно совпадает с количеством копий без древков в третьем слое (360), однако отличается на 10 единиц от числа копий во втором слое (370). Можно предположить, что основу отряда составляли 360 копейщиков, а воины, стоявшие с флангов (10 копейщиков и 70 клевценосцев), были им приданы в качестве прикрытия (вспомним, что все 70 клевцов лежали выше копий и шлемов) и при захоронении запасного оружия не учитывались. Примечательно, что обух у всех проушных клевцов украшен значком, изображавшим копье: это должно указывать на принадлежность к копьеносному отряду.
Подтверждение, что подразделения не увеличивались до 160 человек, а состояли именно из 88 воинов, мы находим в литературном примере, относящемся к эпохе Восточного Чжоу. Известен передаваемый Сыма Цянем исторический анекдот о том, как Хо Люй, вал княжества У, решил проверить умение знаменитого военного теоретика и полководца Сунь-цзы управлять войсками (Сыма Цянь, 1956, с. 70, 71; Конрад Н. И., 1977, с. 159, 160). Князь предложил полководцу обучить военному искусству женщин из своего дворца и для этого приказал позвать 180 из них. Сунь-цзы разделил красавиц на два отряда, во главе каждого поставил
[79]
по одной из любимых наложниц вана. Когда после двукратных объяснений женщины отказались выполнять строевые приемы, Сунь-цзы объявил виновниками неповиновения командиров отрядов и обезглавил обеих, назначив на их место двух других, и добился тем самым беспрекословного выполнения приказов. Нас в приведенном рассказе прежде всего интересует численность подразделений: если из отряда в 90 человек вычесть казненного командира и его преемника (видимо, сразу назначенного заместителем - вряд ли Сунь-цзы выдергивал из строя первого попавшегося, точнее, попавшуюся, - командир должен обладать известным авторитетом, не случайно первоначально ими оказались именно любимые наложницы), то как раз в отряде и останется 88 рядовых воинов.
Как именно распределялось в подразделениях защитное вооружение, сказать трудно, поскольку точное количество шлемов неизвестно. Можно предположить, по аналогии с отрядом из Суцунь, что их носили воины двух первых шеренг, что составит 110 шлемов, т. е. меньше, чем реально найдено. Оставшиеся шлемы могли носить воины, стоявшие на флангах. Для 5 отрядов это дает еще 60 шлемов (8 шеренг минус две первых - 6 шеренг; 6 x 2 x 5 = 60). В сумме получается 170 шлемов, что довольно близко вы численному нами гипотетическому общему числу шлемов.
§ 3. Тактика
Как же взаимодействовали на поле боя пять подразделений отряда из Хоуцзячжуана? Конечно, самый простой ход - увидеть в них традиционные авангард, центр, правый и левый фланги и арьергард. Но если такое построение "крестом" приемлемо для армии в целом, принимая, разумеется, во внимание, что эти пять частей армии обычно не были равны по численности, то вряд ли таким же образом строился на поле боя каждый ее батальон (которому как раз и равен по численности отряд из Хоуцзячжуана). Если отряды строились в одну линию с промежутками, то непонятно, в чем преимущество такого построения перед плотно сомкнутой фалангой: противник мог легко пройти в промежутки между "ротами", напасть на них с тыла и даже отрезать одну из них. Если же применялась фаланга без промежутков, то зачем вооружать воинов на флангах клевцами? Наиболее логичным в данной
[80]
ситуации видится расположение подразделений в шахматном порядке, на манер римских манипул: три в первой линии и два во второй, напротив промежутков в первой линии.
Каким было расстояние между иньскими "манипулами"? Очевидно, таким, чтобы подразделения второй линии могли легко войти в него, т. е. примерно в 2 раза больше, чем нормальная ширина подразделения по фронту. Ширину подразделения можно приблизи тельно определить в 8 - 12 м, по 0,7 - 1 м на бойца: это обычная норма для сомкнутых построений, не мешающая воинам сражаться и в то же время позволяющая им успешно взаимодействовать друг с другом. Напомним, что ширину иньских щитов мы определили в 70 - 77 см, западно-чжоуских - 75 см. Возможный неприкрытый щитом промежуток в 25 - 30 см был необходим для действия правой рукой, держащей оружие. Итак, промежуток между подразделениями был приблизительно равен 15 - 25 м. Такой промежуток легко прикрывать от прорыва вражеских колесниц: 8 -12 м - расстояние, которое одним броском может преодолеть воин, вооруженный клевцом, нанести удар и вернуться на свое место. Конечно, если бы не было второй линии, то колесница могла бы осуществить прорыв на большой скорости, но подразделение второй линии закрывало ей прямой путь, заставляло сворачивать и неизбежно снижать скорость, подставляя для ударов клевцами уязвимый борт.
В литературе уже отмечалось, что опрокинуть пехоту при прямом ударе в лоб могут «лишь полностью защищенные колесницы, действующие относительно крупными и плотными группами» (Горелик М. В., 1985, с. 183). Как показывают археологические рас копки, иньские колесницы были легкими и, насколько можно судить, незащищенными броней, с довольно низкими бортами - не более 45 - 50 см высотой (Варенов А. В., 1980, с. 165-167; Кучера С., 1977, с. 133-136). Оружие, которое обычно находят в колесницах - лук со стрелами, клевец и иногда крупный нож. Очевидно, что нож - это личное оружие для самообороны в рукопашной схватке. Клевцом, даже не очень длинной, порядка 2 – 3 м рукояти (что, кстати, для иньского времени ни разу не зафиксировано), колесничий не мог нанести пехотному подразделению сколько-нибудь ощутимого вреда, не подвергая серьезной опасности себя, лошадей и экипаж: ведь если даже к пехотинцам
[81]
подъехать вплотную, развернуться бортом и то нельзя достать дальше первой, в крайнем случае второй, шеренги. А если колесница атаковала пехотное подразделение прямо в лоб, то клевцом не дотянуться даже до головы собственной лошади, не говоря уже о противнике (Ян Хун, 1980, с. 89; Ян Хун, 1977, с. 86, 87). Выходит, что клевец предназначался для обороны колесницы, но в ближнем бою, от наскоков пехотинцев противника. Единственным действенным наступательным видом вооружения для колесничего был лук со стрелами.
Из этого следует, что тактика для колесницы, действующей против пехоты, - движение на относительно безопасном расстоянии от противника и обстрел его из луков. Расстояние это, с одной стороны, определяется максимальной дальностью эффективной стрельбы, видимо, порядка 100 - 150 м; с другой стороны, оно должно быть таким, чтобы не дать пехотинцам противника, прикрывающим фланги, успеть добежать до колесницы и нанести удар, т. е. порядка 30 - 50 м. Такую дистанцию в доспехах можно пробежать не быстрее, чем за 4 - 7 с, а за это время колесничий успеет прицельно выстрелить по нападающему 1-2 раза, да и сама колесница, разумеется, не будет стоять на месте и увеличит дистанцию. Надо полагать, что колесницы действовали не в одиночку, а группами, по очереди друг за другом проезжая мимо флангов или тыла пехотного подразделения противника, быстро расходуя свой боезапас (10 стрел) (см. § 3 гл.1) и возвращаясь после этого в свое расположение (Горелик М. В., 1985, с. 193). Точно прицеливаться при этом было не обязательно: попасть в 80 - 90 человек, стоящих плотной группой, не составит труда и с довольно солидного расстояния. Практически каждая стрела летела в цель.
Тактика для колесниц, взаимодействующих с пехотным подразделением, должна была состоять в том, чтобы не дать колесницам противника выйти во фланг и тыл пехотинцам и приблизиться к ним на удобную для стрельбы дистанцию (Кожин П. М., 1985, с. 175). Действенное оружие и здесь - только лук со стрелами. Двигаться по внешней стороне коридора, из которого возможен обстрел, на расстоянии 100 - 150 м от пехотинцев было невыгодно, так как колесницы противника могли проникнуть в этот коридор и стрелять тогда по ним было нельзя без риска попасть в
[82]
собственную пехоту. Целесообразнее всего было ехать в 20 - 30 м от пехотинцев со скоростью, соответствующей их движению, тогда колесницы противника вынуждены держаться дальше.
Тактика боя двух колесничных подразделений должна была напоминать тактику боя линейных флотов - движение в колоннах на параллельных курсах и взаимный обстрел из луков. В принципе не исключена возможность, что к борьбе с колесницами противника привлекались и подразделения легкой пехоты, вооруженные метательным оружием. Они могли располагаться и маневрировать в промежутках между подразделениями тяжелой пехоты. Однако какими-либо прямыми или косвенными свидетельствами на этот счет мы в данный момент не располагаем.
Таким образом, основное пехотное подразделение в иньское время состояло из 88 - 95 воинов, построенных в 8 шеренг. Основная их масса была вооружена клевцами с широким треугольным бойком ("чо") или копьями. Фланги прикрывали воины с проушными клевцами или клевцами с длинной бородкой, которыми можно было действовать как косами. Две первых шеренги были защищены металлическими доспехами: или бронзовыми шлемами, или масками-личинами и нагрудниками. Пять таких подразделений образовывали более крупный отряд, скорее всего, взаимодействующий с колесницами. Строились подразделения в поле, вероятнее всего, в шахматном порядке, на манер римских манипул.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Главным итогом работы, проделанной нами, было создание достаточно подробной классификации и вероятностной типологии оружия для опорных памятников района Аньяна. Другими словами, основная задача, которую мы решили в данной главе, заключалась в том, чтобы проследить, какие изменения происходят с течением времени в иньском оружейном комплексе.
Основной причиной изменений в оружейном комплексе является совершенствование боевой техники. Оно может идти по линии улучшения технологии изготовления, повышения надежности, эффективности использования оружия и т. п. Например, неуклонный
[83]
рост доли проушного оружия среди всей массы иньских клевцов "практического применения" в течение I - III периодов легко объяснить стремлением понадежнее закрепить рабочую часть оружия на древке. Однако уже в III периоде появляются клевцы с бородкой с одной, а затем и с несколькими прорезями. В IV периоде они сильно потеснили проушное оружие и стали преобладать как не уступающие по надежности крепления проушным и более технологичные. При отливке клевцы с бородкой не требовали сердечника для проуха, т. е. могли отливаться не в трех, а в двухсоставных и даже односторонних формах.
Точно так же переход от пламевидных наконечников копий к крыльчатым можно объяснить большей эффективностью последних при действии по незащищенному металлическими доспехами противнику. Крыльчатые копья обладали более длинным режущим краем лезвия, а их ромбическое в сечении толстое перо оставляло долго не закрывавшиеся широкие и обильно кровоточащие раны. Ранее, напротив, края ран довольно легко смыкались после извлечения плоских наконечников пламевидных копий. Овальная втулка, становящаяся преобладающей в IV периоде, была, видимо, техно логичнее ромбической или более удобной при закреплении, эффективно препятствуя вращению наконечника копья на древке. Распространение у иньцев в IV периоде длинных и узких, но толстых и очень острых "бронебойных" наконечников копий вызвано появ лением на "периферии" у их соседей металлических деталей защитного вооружения.
Почему же у иньцев отсутствовали металлические детали доспехов и щитов, в то время как их соседи такие детали применяли? Определяющую роль здесь играло наступательное вооружение, от которого призван был защищать воина доспех или щит. У иньцев массовым наступательным оружием ближнего боя были копья и клевцы; у их соседей основной вид такого оружия - это клевцы, часто с широким треугольным бойком ("чо"); копья встречались реже, чем у иньцев, и вряд ли применялись массированно, в сомкнутом строю. Дело в том, что удар клевцом можно нанести только сверху или сбоку; чтобы поразить противника клевцом в лицо или грудь, нужно чтобы он стоял к нападающему боком. Поэтому при фронтальном столкновении сомкнутых боевых порядков от удара клевцом практически нужно было защищать только голову.
[84]
Это и призваны были делать металлические иньские шлемы, и то на относительно ранних этапах существования Инь. Позднее могли выработаться иные приемы защиты: например, удар клевцом сверху легко парировать кромкой щита, поставив на пути древка щит ребром. Соседи иньцев вынуждены были защищаться не только от ударов клевцами, но и от уколов копьями - отсюда необходимость в нагрудной броне и в металлическом умбоне на случай удара копьем в щит. Кроме того, металлические нагрудные бляхи могли быть нужны соседям иньцев для защиты в случае междоусобиц в ближнем рукопашном бою от кинжалов и боевых ножей, распространенных на северных окраинах Иньского протогосударства. У самих иньцев кинжалов не было, но им и защищаться от этого вида оружия не было необходимости, поскольку иньские войска обычно действовали в сомкнутом строю, не допуская противника до рукопашной, когда можно пустить в ход кинжалы. Иное дело, если в обществе существовала традиция поединка, схватки один на один с избранным противником, а не в сомкнутом строю. Например, в западно-чжоуское время для знатных воинов боевые столкновения выливались именно в поединки колесничих. Не случайно в западно-чжоуских погребениях колесничих находят кинжалы и металлические детали нагрудников.
Библиографический список
На русском языке
Варенов А.В. Иньские колесницы // Изв. СО АН СССР. 1980. № 1. С. 112-123.
Варенов А. В. О функциональном предназначении "моделей ярма" эпохи Инь и Чжоу // Новое в археологии Китая. Исследования и проблемы. Новосибирск, 1984. С. 42-51.
Горелик М. В. Боевые колесницы Переднего Востока III - II тысячелетий до н.э. // Древняя Анатолия. М., 1985. С. 183-202.
Кожин П. М. К проблеме происхождения колесного транспорта // Древняя Анатолия. М., 1985. C. 169-182.
[85]
Кожин П. М. Некоторые данные о древних культурных контактах Китая с внутренними районами Евразийского материка // Н. Я. Бичурин и его вклад в русское востоковедение. (К 200-летию со дня рождения): Материалы конф. М., 1977. Ч. 2. С. 24-41.
Кожин П. М. О характере личной собственности в эпоху Инь-Чжоу // Тринадцатая науч. конф. Тез. и докл.: Общество и государство в Китае. М., 1982. Ч. I. С. 15-19.
Комиссаров С. А. Комплекс вооружения древнего Китая. Эпоха поздней бронзы. Новосибирск: Наука, 1988. 120 с.
Конрад Н. И. Избранные труды. Синология. М., Наука, 1977. 621 с.
Крюков М. В. Язык иньских надписей. М.: Наука, 1973. 135 с.
Кузьмина. Е. Е. Об аньянской линии синхронизации сибирских бронз // Из истории Сибири. Вып. 7. Томск, 1973. С. 31-39.
Культура Древнего Рима: В 2 т. Т. I. М.: Наука, 1985. 432 с.
Кучера. С. Китайская археология 1965 -1974 гг.: Палеолит - эпоха Инь. М.: Наука, 1977. 268 с.
Кучера С. Некоторые проблемы истории Китая в свете радиокарбонных датировок // Этническая история народов Восточной и Юго-Восточной Азии в древности и средние века. М., 1981. C. 47-130.
Медведев А. Ф. Метательное оружие: (Лук и стрелы, самострел). М.: Наука, 1966. 182 с.
Сыма Цянь. Избранное. М.: Гос. изд. худ. лит-ры, 1956. 360 с.
Черненко Е. В. Скифский доспех. Киев: Наукова думка, 1968. 191 с.
Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. М.: Наука, 1967. 299 с.
Ши Найань. Речные заводи: В 2 т. Т.2. М., 1959. 632 с.
На китайском и японском языках
Археология Шан и Чжоу. Пекин: Вэньу, 1979. 378 с.
Бронзовые и нефритовые орудия, вновь найденные на стоянке Эрлитоу уезда Яньши // Каогу. 1976. № 4. С. 259-263.
В Идэ уезда Шилоу провинции Шаньси найдены шанскне бронзы // Каогу. 1972. №4. С. 29 30.
[86]
Важное достижение археологии в районе Пекина - новые замечания о западно-чжоуских могилах с деревянными камерами в Байфу, Чанпин // Каогу. 1976. № 4. С. 246-258, 228.
Ван Вэй, Хуан Сючунь. Короткое сообщение о раскопках могильника западно-чжоуского царства Янь в Люлихэ в 1981 - 1983 гг. // Каогу. 1984. № 5. С. 405-416, 404.
Внутренняя Монголия и район Великой стены. Токио-Киото: Тое кокогаккай, 1935. Разд. паг.
Го Баоцзюнь. Бронзовое оружие Инь и Чжоу // Каогу. 1961. № 2. С. 111-118.
Го Юн. Краткий отчет о находке шанских бронз в Хоуланьцзягоу уезда Шилоу // Вэньу. 1962. № 4-5. С. 33,34.
Дай Инсинь. Западно-чжоуские погребения в Хэцзяцунь уезда Цишань, провинции Шэньси // Каогу. 1976. № I. С. 31-38.
Ду Найсун. Малый словарь древнекитайских бронзовых изделий. Пекин: Вэньу, 1980. 95 с.
Западно-чжоуские жертвенные захоронения рабов, найденные в окрестностях Пекина // Каогу. 1974. № 5. С. 309-321.
Иньская могила, найденная к северу от д. Угуаньцунь // Каогу. 1979. № 3. С. 223-226.
Коротко о полевой археологии 1974 года в Паньлунчэне // Вэньу. 1976. № 2. С. 5-15.
Краткое сообщение о раскопках III и VIII участков стоянки Эрлитоу в уезде Яньши провинции Хэнань // Каогу. 1975. № 5.С. 302-309, 294.
Ли Цзи, 0 бронзовых изделиях, найденных в Сяотуне. Ч. 2. Лезвийные орудия // Чжунго каогу сюэбао. 1949. Т. 4. С. 1-69.
Ма Дэчжи, Чжоу Юнчжэнь, Чжан Юньпэн. Отчет о раскопках в д. Дасыкун вблизи Аньяна в 1953 г. // Каогу сюэбао. 1955. Т. 9.С. 29-90.
Могила Фу-хао на иньском городище. Пекин: Вэньу, 1980. 14, 242 с.
Погребение № I с принесенными в жертву рабами в Суфутунь, уезда Иду, провинции Шаньдун // Вэньу. 1972. № 8. С. 17-30.
Пэн Шифань, Ли Цзяхэ. Отчет о раскопках шанской стоянки Учэн в уезде Цинцзян провинции Цзянси // Вэньу. 1975. № 7. С. 51-71.
[87]
Раскопки жертвенных ям с рабами на иньском городище в Аньяне // Каогу. 1977. №1. С. 20-36.
Раскопки шанской стоянки Пальлунчэн в уезде Хуанпи провинции Хубэй в 1963 г. // Вэньу. 1976. №1. С. 49-59.
Се Дуаньцзюй. Раскопки стоянок Чжанцзяцзуй и Цзицзячуань в уезде Юнцзин провинции Ганьсу // Каогу сюэбао. 1980. № 2. С. 187-220.
Се Циншань, Ян Шаошунь. В селе Шилоу уезда Люйлян провинции Шаньси снова найдены бронзы // Вэньу. 1960. № 7. С. 51,52.
Сюй Цзюньчэнь. В Цинъяне в Ганьсу найден шанский нефритовый гэ // Вэньу. 1979. № 2. С. 93.
Тайси-шанская стоянка в уезде Гаочэн. Пекин: Вэньу, 1977. 92 с.
Тан Цзиньюй, Ван Шоучжи, Го Чанцзян. Краткое сообщение о находках шан-иньских бронз в уезде Чэнгу провинции Шэньси // Каогу. 1980. № 3. С. 211-218.
Тан Юньмин, Лю Шишу. Шанская стоянка Тайсицунь в уезде Гаочэн провинции Хэбэй // Каогу. 1973. № 5. С. 266-270.
У Чжэньлу. Иньские бронзы, вновь найденные в уезде Баодэ // Вэньу. 1972. № 4. С. 62-66.
Хань Вэй, У Чжэньфэн. Раскопки чжоуских погребений в Сицунь, к югу от Чжихуй в уезде Фэнсян // Каогу юй вэньу. 1982. № 4. С. 15-38.
Хаяси Минао. Китайское оружие эпох Инь и Чжоу. Киото: Киото дайгаку дзимбун кагаку кэнкюдзе, 1972. 469 с.
Хэй Гуан, Чжу Цзеюань. Клад шанских бронз, найденный в Яньтоуцунь уезда Суйдэ провинции Шэньси // Вэньу. 1975. № 2. С. 82-87.
Хэнань Аньян Хоуцзячжуан. Тайбэй, 1970. Т. 5. 167 с.
Цай Фэншу. Разведка шанской стоянки Дасиньчжуан в уезде Цзинань // Каогу. 1973. № 5. С. 272-275.
Цзинь Ши. Бронзовые изделия // Вэньу. 1976. № 10. С. 84,85.
Цзоу Хэн. Сборник статей по археологии Ся, Шан, Чжоу. Пекин: Вэньу, 1980. 367 с.
Чжоу Вэй. Очерки по истории китайского оружия. Пекин: Саньлянь шудянь, 1957. 17, 339 с.
Чжоу Дао, Чжао Синьлай. Бронзовые изделия, найденные в Пан-
[88]
цунь, близ г. Хэби, провинции Хэнань // Вэньу цзыляо цункань. Вып. 3. Пекин, 1980. с. 35-40.
Чжу Пэйчжан, Бу Чжэминь, Чэн Сюэхуа. Бронзовые изделия, найденные в уезде Чэнгу провинции Шэньси // Вэньу. 1966. № I. с. 1-3.
Чжэн Чжэньсян, Чэнь Чжида. Раскопки могилы № 5 в иньской столице в Аньяне // Каогу сюэбао. 1977. № 2. С. 57-98.
Чжэн Шаоцзун. Разведка стоянки и могил шанской эпохи в уезде Гаочэн провинции Хэбэй // Каогу. 1973. № I. с. 25-29.
Чу Шибинь. Западно-чжоуские могилы в Байцаопо, уезда Линтай, провинции Ганьсу // Каогу сюэбао. 1977. № 2. С. 99-130.
Шанские бронзы периода Эрлиган из Паньлунчэна // Вэньу. 1976. № 2. С. 26-41.
Ши Чжанжу. Недавние важные открытия на иньском городище с заметкой о стратиграфии Сяотуни // Чжунго каогу сюэбао. 1947. Т. 2. С. 1-81.
Юань Цзиньцзин, Чжан Сяньдэ. В уезде Пингу города Пекина найдено шанское погребение // Вэньу. 1977. № 11. С. 1-8.
Ян Баочэн, Ян Сичжан. Отчет о раскопках могильника в западном районе иньского городища в 1969 - 1977 гг. // Каогу сюэбао. 1979. № I. С. 27-146.
Ян Гочжун. Краткий отчет о раскопках погребений в Эрлитоу уезда Яньши провинции Хэнань // Каогу. 1984. № I. С. 37-40.
Ян Гочжун, Чжан Гочжу. Несколько погребений, найденных осенью 1984 г. на стоянке Эрлитоу в уезде Яньши провинции Хэнань // Каогу. 1986. № 4. С. 318-323.
Ян Хун. Боевая колесница и колесничный бой // Вэньу. 1977. № 5. С. 82-90, 22.
Ян Хун. Очерки по истории древнекитайского оружия. Пекин: Вэньу, 1980. 153 с.
Ян Шаошунь. Шанские бронзы, найденные в Чуцзяюй и Цаоцзяюань в уезде Шилоу провинции Шаньси // Вэньу. 1981. № 8. С. 49-53.
[89]
На европейских языках
Andersson J. G. An Early Chinese Culture // Bulletin of the Geological Survey of China. 1923. Vol. 5.
Cheng Te-k'un. Archaeology in China. Cambridge: W.Heffer & Sons. V.2. Shang China. 1960. XXVIII. 368 p.
Hoopes T. T. Armor and Arms. St. Louis, Missouri, 1954. XII. 44 p.
Karlgren B. Some Weapons and Tools of the Yin Dynasty // BMFEA. 1945. N 17. P. 101-144.
Li Chi. Anyang. Seattle: Univ. of Washington press, 1977. XVII. 304 p.
Loehr M. Chinese Bronze Age Weapons. Ann Arbor: Univ. of Michigan press, 1956. XIII. 233 p.
Loehr M. Weapons and Tools from Anyang, and Siberian Analogies // American Journal of Archaeology. 1949. V.53. N 2. P. 126-144.
Watson W. China Before the Han Dynasty. N.Y.; Washington Praeger, 1961. 264 p.
Siebert E., Forman W. Indianerkunst der Amerikaniechen Nordwestkuste. Praha, 1967.
Watson W. Early Civilization in China. L.: Thames & Hudson, 1966. 143 p.
White W. C. Bronze Culture of Ancient China. Toronto: Univ. of Toronto press, 1956. 219 p.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение ..................................................3
Глава I. Иньское наступательное оружие................... 9
§ I. Клевцы .......................................... -
§ 2. Копья ........................................... 23
§ 3. Лук и стрелы .................................... 30
§ 4. Вероятностная типология иньского наступательного оружия и восточно-азиатская хронологическая шкала ........................................... 40
Глава П. Защитное вооружение............................. 46
§ I. Иньские шлемы ................................... -
§ 2. Доспехи и щиты.................................. 50
§ 3. Броневые бляшки: нагрудники или умбоны ......... 60
Глава Ш. Построение и тактика войск ...................... 66
§1, Построение пехотного подразделения.............. 67
§ 2. Отряд из нескольких подразделений ............... 75
§ 3. Тактика ......................................... 80
Заключение ............................................... 83
Библиографический список................................. 85
На русском языке..................................... -
На китайском и японском языках ....................... 86
На европейских языках................................ 90
Андрей Васильевич Варенов
ДРЕВНЕКИТАЙСКИЙ КОМПЛЕКС ВООРУЖЕНИЯ ЭПОХИ РАЗВИТОЙ БРОНЗЫ
Учебное пособие
Темплан 1989 т., поз. 402
Ответственный редактор В.Е.Ларичев
Редактор Л.А.Горелова
Обложка художника С.В.Богданова
Подписано в печать 9.06.89 Формат 60x84 1/16.
Офсетная печать. Бумага писчая. Усл. печ. л. 5,75. Уч.-изд. л.5.
Тираж 500 экз. Заказ » 732________________Цена 32 к.
Редакционно-издательский отдел Новосибирского университета; участок оперативной полиграфии НГУ; 630090, Новосибирск-90, Пирогова, 2.