Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
|
К КОНЦЕПЦИИ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ ГРАЖДАНСКОГО СЕКТОРА КАЗАХСТАНА |
Нурлан АМРЕКУЛОВ
заместитель главного редактора журнала "Центральная Азия", руководитель бюро журнала в Казахстане.
Специфика развития гражданского общества в центральноазиатских странах заключается в том, что по сравнению с прибалтийскими и даже закавказскими постсоветскими республиками, здесь никогда не было массового частного собственника и вольного города как цивилизационно-экономической опоры институтов представительной демократии и гражданского общества. Социализация индивида осуществлялась или через клан, род, племя, жуз или через общину. Все эти локальные кровнородственные или соседские общности были подчиненным элементом патронатно-клиентельного кочевого государства (у казахов, кыргызов и туркмен) или же деспотического централизованного оседло-земледельческого государства (у таджиков и узбеков).
В любом случае не индивид, а локальная кровно-родственная общность была исходным господствующим началом, тем надличностным патерналистским началом, которое определяло мировоззрение индивидуума, регулировало его отношения с обществом и выступало гарантом его безопасности и физического выживания. Мало способствовал торжеству принципов либерализма и демократии и советский тоталитарно-патерналистский строй с крепостнической системой колхозов-совхозов, где союзное тоталитарное государство-партия еще сильнее контролировало и определяло внутренний и внешний мир безликого индивида.
Индустриализация и современные города, совхозы и колхозы, новые промышленные технологические формы были результатом не внутренней самодеятельности свободного индивидуума, как это происходило в западных цивилизациях, а безропотного "винтика-исполнителя" модернизаторской воли тоталитарной государственной машины. Вот почему так быстро были свернуты ростки демократии в этих, ставших суверенными, странах, не встречая практически массового сопротивления. Добившись суверенитета по отношению к центру и приоритета национального языка внутри полиэтнического общества единственно возможными мирными тогда методами - через парламентско-демократические методы, все эти демократические институты и ценности горбачевской эпохи затем перестали быть нужными правящей элите. Без диктата и опеки Москвы и КПСС все вернулось на круги своя, заземлилось на местную традиционную почву. Так, вновь восторжествовала традиционная советско-азиатская деспотия государства, стали возрождаться, казалось бы, забытые, традиционные институты и обычаи, а некоторые из них переплюнули прежние коммунистические культы советских коммунистических вождей.
При этом обнаружилась следующая закономерность - чем менее урбанизировано, образовано и чем более удалено от Европы то или иное центральноазиатское государство, тем более расцветают эти средневековые рудименты
. Ясно, что в этих условиях "строить демократию", "правовое государство", "гражданское общество" нужно с нуля, не взращивать "цветы демократии", а сеять заново "семена демократии".
Прежде всего, возникает вопрос о цивилизационно-экономической зрелости страны к рынку и демократии, и затем, - социальной базе, субъекте либерально- демократического строительства в этих странах. Страны ЦА не имеют выхода к морю (за исключением Казахстана и Туркменистана, граничащих с внутренним морем-озером), что затрудняет интеграцию их экономики с мировой и большей цивилизационной открытости этих внутриконтинентальных стран. У этих стран нет также мощной диаспоры, которая, накопив капитал в развитых странах, реинвестирует их у себя на родине, как это произошло в Турции, Южной Корее, Китае и т.д. Нет у нас и военной патриотической элиты, которая, подобно европеизированной турецкой, осуществила бы порой насильственную модернизацию страны.
С крушением коммунистической системы и приоритизацией экономических интересов над политическими правительства западных демократических стран предпочитают не вмешиваться во внутренние дела авторитарных центральноазиатских стран в обмен на обеспечение этими "твердыми режимами" стабильности и режима благоприятствования их инвесторам. Поэтому, видимо, беспочвенны надежды на выработку США нового плана Маршалла для этих стран, способного быстро модернизировать и демократизировать их извне. США ограничиваются поддержкой проектов добычи и транспортировки альтернативных арабским энергоисточников, одновременно укрепляя экономически независимость новых государств прикаспийского региона и мощь национального американского капитала, сконцентрированного в нефтяных транснациональных компаниях.
На кого надеяться в этих условиях? Может, правы те, кто говорит, что народы этих стран не созрели к политической демократизации и последняя лишь дестабилизирует ситуацию, кончая всего лишь перераспределением власти и собственности среди новой контр-элиты? Тем более, сейчас, когда в условиях всегда непрозрачной приватизации общественно-государственной собственности и первоначального накопления капитала клан (в отличие от партий, профессиональных общностей и т.д.) стал вновь господствующей формой группирования политических и экономических элит центральноазиатскихреспублик как самая прочная и тысячелетиями господствовавшая форма солидарности и кровнородственной и патронатно-клиентельной локальной интеграции-идентификации индивидов, выросших из внешне модернизированного коммунистами традиционного общества.
Опыт все еще демократичного Кыргызстана, все же, свидетельствует о немалой роли субъективного фактора и политики США в формировании того или иного политического режима в экономически и политически несамодостаточных республиках региона. Иными словами, почва для роста хрупких цветков демократии, все же, есть, по крайней мере, для посткочевых тюркских народов региона, где до середины 19 века господствовал режим сословно-кочевой демократии с рыхлостью и рассеянностью власти, балансом федеральных (наджузовских) и местных (племенных и жузовских) властей, состязательностью и независимостью бийских судов, гласностью и т.д.
К счастью, здесь все еще есть сила, которая, хотя бы ментально, созрела до идей демократии с ее принципом либерализма и приоритета прав человека над государством. Это та сила, которая интеллектуально превосходит правящую олигархию, крупную бизнес-номенклатуру, не способна интегрироваться с ней духовно (в силу господства в ее среде кланово-личностных отношений господства-подчинения) и при достаточной независимости может генерировать новые демократические ценности и идеологемы, выражающие глубинные интересы нарождающегося гражданского общества. Это такая группа общества, которая страдает вместе с народом от современного положения экономически и чье положение не может улучшиться приватными способами, которая может подняться лишь вместе со всем гражданским обществом в результате общего демократического развития и победы рынка, свободного предпринимательства, законности и т.д.
Имя этой силы - интеллектуальная элита, "властитель дум", духовная "меритократия" (от слова "меритос" - правление достойных) или "идеократия". Именно она имеет объектом своей деятельности общественное сознание и мнение, выработку новых ценностей и идей. Именно она подготовила французскую буржуазную революцию, прямо участвовала в антифеодальной русской революции начала XX века.
И, к счастью, мы все еще имеем достаточно развитую интеллектуальную элиту, не уступающую элите развитых и среднеразвитых стран. Особенно возрастает роль интеллектуальных элит в формировании молодых наций, только обретших независимость, каковыми являются наши республики. Именно они, в условиях господства атеистического мировоззрения общества, могут формировать новую систему ценностей, новые идеологемы и традиции.
Отсюда, стратегия построения открытого демократического общества, в первую очередь, должна учитывать этот авангард, идеократию как целеполагающий субъект строительства нового общества. В противном случае, западная благотворительная помощь будет уходить в песок, не выстраивая фундамента нового общества, созидательные, необратимые кумулятивные процессы, лишь поддерживать и модернизировать старую систему или подчиненные ей структуры и организации.
Что же из себя представляет современная интеллектуальная элита, этот столь малочисленный оплот либерализма? Как же превратить ее в действительный авангард, что ей мешает и как ей помочь? Но сначала нужно вкратце рассмотреть общую картину расклада сил в современном Казахстане. Прежде всего, ведущая сила - это группирующаяся вокруг Президента авторитарная этнодержавная номенклатура, задающая внутреннюю и внешнюю политику или высшая государственная стратегическая элита. За ней идет крупный, связанный с властной верхушкой и сомнительным авантюрным иностранным капиталом, монополистический, преимущественно компрадорский, капитал или высшая экономическая элита. Вместе они образуют сросшуюся крупную клановую олигархию, правящую страной под крышей президентской республики и контролирующей основной промышленно-сырьевой экспортный потенциал.
Третья сила, пока не доминирующая и идущая в фарватере правящей олигархии и составляющая авангард пока слабого и малочисленного среднего класса - это неноменклатурная мелкая и средняя бизнес-элита, занятая преимущественно в сфере торговли, сферы услуг и производства предметов потребления, фермерского крестьянского хозяйства. По мнению компетентных российских экспертов, экономика Казахстана, в отличие от экономик Узбекистана и Кыргызстана как индустриально-аграрных типов, относится преимущественно к индустриально-сервисному типу хозяйствования. Причем эта гипертрофированная сфера услуг сосредоточена в крупных городах и областных центрах, на селе же (из-за развала прежней инфраструктуры и системы управления, скоропалительной и латифундистской, формальной "приватизации") идет откат назад, к феодально-капиталистическим формам управления и присвоения, сокращение посевных площадей, безработица и застой.
И, наконец, политически пассивные и конформные "бюджетники", незащищенные возрастные, половые, инвалидные и прочие несамодеятельные группы общества, полностью зависящие от государства. К ним по своему экономическому положению и относится интеллигенция Казахстана. При этом к либеральной, западно-демократитчески настроенной элите относится наименьшая часть интеллигенции. Большую роль в структурировании интеллигенции играют два фактора: экономический, или источник ее существования, и цивилизационно-культурный, формирующий ее мировоззренческие ориентации.
Доминирующую роль в формировании общественного мнения и ценностей молодого суверенного государства играет казахская державно-номенклатурная интеллигенция, которая доминировала и при прежнем коммунистическом режиме (казахоязычные писатели Абдижамил Нурпеисов, Шерхан Муртаза, Госсекретарь Абиш Кекильбаев и т.д.). Они представляют лояльный властям полюс "традиционалистов-восточников", которые окончили казахские школы, ментально-психологически и по языку оппозиционируют России и всей русско- евроамериканской культуре.
Другой, возрастной и более современный и демократичный полюс образуют молодые "европеизированные" казахи - журналисты, писатели, поэты и т.д. (Джанибек Сулеев, Ауэзхан Кодар и т.д.). Они менее зависимы и более дистанциированы от высшего казахского номенклатурного истеблишмента и все более осознают противоположность интересов бедствующего простого казахского народа и правящей кланово-компрадорской элиты. Они также, как и "старики-традиционалисты", являются сторонниками национального государства, приоритета "титульной" нации. Однако даже ее приход к власти над официальными СМИ еще не скор. Очевидно, что поддержка западными благотворительными фондами независимых демократически ориентированных казахских изданий и теле- радиостанций усилит плюрализм и демократизм казахских масс-медиа, которые полностью контролируются государством и этнодержавной номенклатурной элитой (за исключением немногих газет - турецко-казахская "Заман-Казахстан", отчасти "Жас Алаш", частная русскоязычная "Казахская правда").
В перспективе, с ухудшением экономической ситуации и ростом социально- политической напряженности, очевидно выдвижение наверх современных профессионалов, молодой европеизированной казахоязычной элиты, однако только тех из них, кто будет лояльно служить этой правящей элите "богатых нуворишей".
Показательно в этом смысле, что бывшие диссиденты - "казахские националы", боровшиеся за независимость Казахстана (как, например, Х.Кожа-Ахмет, лидер казахского "Азата") все так же не в почете у нынешних властей.
Другой, западно-либеральный полюс казахской интеллектуальной элиты составляют "русскоязычные" городские казахи, которые ментально-психологически интегрированы с русско-европейской цивилизацией с ее приоритетом прав и свобод, индивидуализма над коллективистскими традиционными ценностями и традициями (к ним можно отнести лидера оппозиции М. М. Ауэзова, О. О. Сулейменова, журналиста Э. Нуршина и т.д.). По своим убеждениям они сторонники современного демократического государства с парламентским контролем над властью, свободной прессой, независимым судом, сбалансированным распределением собственности, сильной и справедливой социальной политикой и т.д. Они также сейчас составляют наиболее грамотную передовую и конструктивную часть оппозиции и резерв для альтернативной кандидатуры в Президенты Казахстана 2000 года.
К ним примыкает демократическая интернациональная элита этнических меньшинств, заинтересованная в демократическом свободном обществе равных возможностей для всех ( магнат русскоязычных масс-медиа, президент АО "Караван" Б. Гиллер, председатель общественного обьединения "Правовое развитие Казахстана" В. Воронов, писатель-журналист В. Берденников, правозащитник Е. Жовтис, писатель Г. Бельгер и т.д.).
Таковы основные политические силы Казахстана и внутренняя структура интеллектуальной элиты, влияющей на мировоззрение и ценности гражданского общества, а также поведение электората.
Каковы же проблемы либеральной интеллектуальной элиты, что нужно сделать для ее укрепления?
Прежде всего, главная проблема, это низкий материальный уровень, принуждающий демократическую элиту работать в нескольких местах или вовсе уходить в бизнес, что ведет к ее депрофессионализации, к вымыванию и деградации мыслящей сознательной части общества и, тем самым - к откату назад всего общества. Как сказал один мыслитель, не нужно идтивойной на народ, чтобы уничтожать его, - достаточно лишь уничтожить интеллигенцию.
1) Отсюда следует вывод о том, что, должна быть увеличена помощь западных благотворительных фондов наиболее ярким лидерам-интеллектуалам, влияющим на демократизацию общественного мнения. Наиболее актуальной и подходящей для стран Центральной Азии является, на наш взгляд, помощь таких благотворительных фондов, как Мак-Артуров, отдающего приоритет научным гуманитарным проектам большой общественной значимости. Если эти фонды придут сюда, это позволит элите сконцентрироваться на своем основном деле, соединить науку с публичной (гражданской) политикой, с общественно важными проблемами демократизации, прав человека и т.д.
2) Необходимо также создать сеть специализированных независимых аналитических информационных структур. Иначе, без этой стационарной интеллектуальной инфраструктуры как "мозговых центров" интеллектуальная элита не сможет генерировать комплексные стратегии, конкурировать с аналогичными структурами власти, особенно в области постоянных социологических и мониторинговых исследований. А без этого у гражданского общества просто не будет возможности выбора оптимальных, отвечающих его интересам стратегий и моделей реформ.
3) С распадом единого информационно-культурного пространства произошла не только изоляция республик, но и их провинциализация. С другой стороны, до сих пор еще нельзя сказать, что большинство местной мыслящей элиты уже интегрирована с мировым мыслящим сообществом, с информационным интеллектуальным пространством- ИНТЕРНЕТ.
Особенно важно здесь восстановление связей с российской интеллектуальной элитой, и создание единого интеллектуального культурного пространства на базе общечеловеческих ценностей. Дело в том, что она более продвинута в деле адаптации и интеграции с евроамериканской культурой и демократизации российского общества, развития гражданского сектора, институтов самоуправления и выборности местных и федеративных властей. Кроме этого, российский Президент прислушивается и ценит мнение интеллигенции и, в отличие от стран Центральной Азии, она действительно через независимые масс-медиа формирует общественное мнение и политику в отношении стран нашего региона. А это крайне важно, учитывая геополитическую мощь и всестороннее влияние на нас России как цивилизационного, геополитического и технологического "моста" к евроамериканской культуре .
Отсюда необходима разработка программы компьютеризации наиболее общественно продвинутых, граждански зрелых представителей духовной интеллектуальной элиты, выделения им грантов на подписку серьезных аналитических журналов и покупку книг, некоммерческий доступ к ИНТЕРНЕТ и предоставление им возможности сьездить в Москву и другие научно-культурные центры мира, а также возможности организации дискуссионных клубов с участием государственной и бизнес-элиты. Было бы крайне актуальным создание специального ресурсного информационного центра с банком данных современной литературы на компакт-дисках и прямого бесплатного выхода в ИНТЕРНЕТ для обслуживания интеллектуальной элиты через электронную почту, что особенно важно для провинциальной элиты.
4) Другая проблема - это создание возможностей эффективного влияния этой духовной меритократической элиты на формирование общественного мнения и сознания. Нужен общенациональный телеканал или достаточно массовая газета, журнал, который выражал бы мнение, давал оценки тем или иным событиям или выдвигал демократические альтернативы наряду или в противовес навязываемой сверху информационно-идеологической политике и ценностям кланово-монополистического меньшинства, противящегося развитию открытого конкурентного экономического и политического рынка.
И здесь есть над чем подумать иностранным и международным донорским и кредитным финансовым организациям, заинтересованным в большей открытости и предсказуемости местных обществ. Пресса - это не только зеркало, но и организатор, это то мерило, с которым гражданское общество подходит к оценке тех или иных событий, это выразитель и идеолог его интересов. Без такого органа интеллектуальной элиты гражданское общество будет пассивным статистом, наблюдателем навязываемой сверху политики. У гражданского общества не будет защитника и выразителя его интересов, своей альтернативной идеологии и системы демократических ценностей, способной мобилизовать, сконцентрировать и канализировать энергию и волю гражданского сектора.
Но как бы ни была сильна мыслящая передовая элита, все же, сама по себе она бессильна реформировать общество без поддержки представителей второго и третьего секторов, без прагматичного партнерства с представителями государства как доминирующей и основной организующей силы реформ в нашем традиционно-патерналистском обществе. Причем, в условиях дефицита "мозгов", большая часть интеллектуальной элиты ушла в 1-й и особенно во 2-й бизнес- сектора, так что база для партнерства у нее есть. Однако абсолютно необходимой предпосылкой для такого партнерства является деполитизированность и конструктивизм мыслящей элиты. Ведь, всякая политизированность отбрасывает ее к радикальному полюсу оппозиции, или прислуживанию властям, исключает ее сотрудничество с государственным и бизнес-секторами и тем самым заранее ссужает социальную базу ее поддержки. Неполитическая интеллектуальная элита не должна бороться за власть, она должна витать над элитой и контр-элитой как частями политического и неизбежно политизированного, озабоченного властью классом. Конструктивно выражая историческую необходимость, "давление целого" (Гегель), интересы страждущего большинства, мыслящая элита должна способствовать достижению таких общих для противоборствующих сторон ценностей и интересов, как общественная безопасность и стабильность, продвижение рыночных реформ как условие экономического роста и процветания (стабильности) общества и т.д.
Что может быть основой союза, тесного социального партнерства между ними?
Новое общество - это общество свободных независимых личностей, лидеров-профессионалов, которые могут себя адекватно реализовать лишь в рамках открытого, конкурентного либерального общества. Так что, самостоятельные бизнесмены, страдающие от произвола и государственного рэкета чиновников,
которые процветают благодаря клановым патронатно-клиентельным отношениям, а не личностным отношениям, являются ментально-идеологическими антагонистами нынешнего азиатского постфеодального режима, естественными союзниками идеократической элиты.
С другой стороны, и внутри госслужащих есть либералы-западники и авторитаристы-традиционалы. И если первым также тягостны отсталые феодальные клиентельные отношения, неравенство в карьерном росте по сравнению с родственниками высокопоставленных особ, тем не менее, они скорее склонны к компромиссу с властями ради хлебных государственных должностей. Причем, чем выше положение и чем большими деньгами оперируют наверху, тем большую роль играют эти средневековые локальные отношения кровного родства, личной преданности, что также отталкивает независимых профессионалов-государственников, кредо которых обычное - "служить бы рад, прислуживаться тошно". Они ясно осознают, что дальше определенной ступени они не поднимутся, если не являются родственниками правящих бонз или не превратятся в угодливых безличных функционеров, обхаживающих всемогущего патрона.
Так что, они также являются опорой нового общества, где власть служит народу, интересам нации, а не кланов, озабочена величием государства, а не величиной своего кошелька. В идеале они могут объединиться в рамках различных ассоциаций и союзов, например, лидеров-профессионалов, что усилит популярность идеи меритократии как необходимого условия сильных и прогрессивных государств, начиная с Чингисханова и Петра Великого и кончая современными выборными многопартийными конституционными демократиями. Именно эта идея расчистит дорогу молодым лидерам, профессионалам своего дела.
В Казахстане в этом смысле есть определенные подвижки, когда успешно проявившие себя в бизнесе предприниматели становятся руководителями госкорпораций, госкомпаний и даже министрами
. Однако чиновники подчинены государственной исполнительной дисциплине, они могут помочь лишь тогда, когда под давлением общественности получают возможность выбора, особо не рискуя своим креслом и карьерой. Также и бизнесмены, которые далеки от общественной деятельности, подчинены жестким законам рынка и в случае политизации могут оказаться под прессингом налоговых служб и т.д.
Поэтому в условиях отсутствия действительно независимого от государства и правящей элиты Парламента, вся непосредственная тяжесть инициации и продвижения демократических реформ у нас лежит на третьем, добровольческом секторе, который в рамках неправительственных общественных объединений (НПО) концентрирует в себе преимущественно: а) самостоятельных, социально озабоченных активных личностей (преимущественно в "старых" НПО, работавших еще до прихода западных грантодателей); б) мыслящих людей, что объединяет их с лучшими представителями государственной и бизнес-элиты, а также интеллектуальной элиты. Более того, они выражают интересы наиболее обездоленных незащищенных слоев общества, актуализируют мнение демократического большинства, электората.
Какие же группы третьего сектора имеют наибольший реформистский и политически влиятельный потенциал, кто же те, кто заставит чиновников считаться с собой?
Анализ и социологические исследования казахстанских НПО говорят о том, что таковыми в наибольшей степени являются "группы интересов", которые выражают жизненно важные интересы определенных специфических групп общества. Наиболее массовыми являются независимые профсоюзы и общественное движение пенсионеров "Поколение". Исполнительный комитет движения состоит из 13 человек от каждого района Алматы. В Совет движения входят около 100 человек со всех районов города, так что, в случае необходимости, они могут оперативно собрать гораздо большее число пенсионеров (их в Алматы около 220 тысяч человек). Причем, многие из них могут определять электоральное поведение своих детей и внуков, так что, сейчас они представляют не менее мощную силу, чем профсоюзы, как правило, интегрированные лишь в рамках отдельного предприятия или завода, и, тем более малочисленные партии. Сейчас это возрастное и социальное корпоративное объединение расширяется по всем областям Казахстана и дошло даже до поселка Аксуек Моинкумского района Жамбылской области.
Этот пример свидетельствует о большей перспективности общественных объединений по сравнению с такими формами гражданского сектора, как партии. Сегодняшние НПО Казахстана пока малочисленны, разрознены, большинство их еще не решило проблему самофинансирования или, хотя бы, долгосрочного партнерства с иностранными фондами-грантодателями (конкурс здесь, в Алматы, доходит в среднем до 8-12 претендентов на грант и львиная доля осваивается столичными НПО), они пока мало координируют свою деятельность.
Почти год как создана Ассоциация Неправительственных Некоммерческих Организаций Казахстана, которая имеет 5 филиалов (представительств) в крупных областных центрах севера, юга, востока, запада и центра Казахстана, включая Алматы. Она сейчас разрабатывает Программу по совершенствованию законодательства по НПО.
Опыт показывает, что административно-территориальное обьединение НПО, в отличие от государственной системы управления, является формальным и не совсем эффективным. Наибольшую перспективу имеют коалиции НПО по интересам, имеющие общие цели и интересы. Сейчас не без усилий отдельных лидеров появились Ассоциации и Союзы инвалидов Казахстана, на очереди возможное объединение экологических НПО. Но объединение всех НПО в единую Ассоциацию пока является отдаленной перспективой, которая должна естественно вызреть. Более естественно и перспективно объединение 2-х - 3-х НПО в рамках одного проекта или направления, и сейчас такие прецеденты обьединения правовых и юридических НПО уже имеются.
Неправительственные организации должны обьединяться для защиты и реализации своих интересов, создать свои лоббирующие структуры в Парламенте, найти сторонников и единомышленников среди ответственных лиц исполнительной власти, от которых зависит решение социальных вопросов. Пока же говорить о политическом оформлении НПО еще рано. У них нет даже депутата в Парламенте, который лоббировал бы скорейшее принятие закона о благотворительной деятельности. В частности, в Казахстане всего лишь 2 процента прибыли частных предпринимателей не облагается налогом, если используется в благотворительных целях. Такая низкая доля необлагаемой налогом прибыли явно не стимулирует развитие неправительственного сектора, сейчас в основном подпитывающегося иностранной благотворительной помощью. Для сравнения, в традиционных исламских обществах целая четверть прибыли предпринимателей должна была расходоваться на нужды благотворительности.
Между тем, выделяемые в отдельности гранты отдельно государственным органам и неправительственным организациям страдают отсутствием реальной эффективности в первом случае, и практическим внедрением новых законов, подготовленных общественностью - в другом. Очевидно, что в грантах по разработке новых законопроектов, особеннно затрагивающих интересы гражданского сектора, необходимо одновременное равноправное участие ( в том числе и на платной основе, как консультантов так и экспертов) парламентариев и чиновников, с одной стороны, и членов неправительственных организаций - с другой. Это создаст прецеденты реального предметного партнерства, лоббирующие механизмы, профессионализм и реализм в разработке и реализации законотворческих проектов и, самое главное - повысит вероятность их практической реализации (завершения). При этом для лидеров НПО не обязательно создавать коалицию как юридический орган, достаточно создать временный консорциум для реализации одной цели - например, разработки и реализации закона о благотворительной деятельности или закона о социальном заказе, который стал бы основой реального партнерства с первым и третьим секторами общества, и источником внутреннего финансирования социально важной деятельности НПО. Особенно важна для повышения профессионализма, интеллектуального уровня членов НПО разработка закона о социальном работнике, который был бы сопоставим с аналогичным законом "О госслужбе", дающим льготы, привилегии и гарантии госслужащим. В противном случае третий сектор еще долго будет неконкурентоспособным по сравнению с госсектором, хотя оба решают социальные проблемы. Он будет оставаться, в том числе и маргинальной зоной, куда будут идти не столько "общественники", сколько малокомпетентные, не могущие себя реализовать в бизнес-секторе и государственных органах люди, особенно учитывая низкую заработную плату в гражданском секторе Казахстана.
Другая проблема - это увлечение иностранных благотворительных фондов ресурсными центрами, которые отвлекают более половины всех выделяемых на НПО денег и тратят их на обслуживание лидеров НПО, т.е. истеблишмента от третьего сектора. По подсчетам лидера неправительственного сектора Вадима Ни, бюджет некоторых ресурсных центров превышает 100 000 долларов США и сопоставим с годовым оборотом мелких фирм. После года работы ресурсные центры, как правило, требуют уже минимум 25 тысяч, а в целом по стране появляется минимум 1-3 новых центра, в итоге они требуют около 500 тысяч. Если же прибавить сами иностранные фонды-контрактеры, то цифра расходов достигнет миллиона долларов США. Далее, если реально работающих, известных обществу и масс-медиа НПО по стране всего около 200, то всего лишь 300-400 представителей неправительственного "истеблишмента" пользуются услугами ресурсных центров и иностранных фондов (треннинги, предоставление информации в виде малотиражных и неизвестных обществу бюллетеней и т.д.). Еще около полумиллиона долларов уходит на семинары, конференции в престижных санаториях и т.д., на которых участвуют, в основном, опять-таки лидеры НПО.
Если же поделить полтора миллиона долларов на 400 человек, то около 3750 долларов в год уходит на обслуживание этой неправительственной элиты. Это больше чем стоимость обучения в самом престижном ВУЗ-е Алматы или Внутреннего валового продукта на душу населения в Казахстане в 1996 году (2295 долларов США - см.: ООН: Республика Казахстан. Отчет по человеческому развитию 1997. - С.6.). Особенно неэффективным выглядит деятельность Юридического Консорциума, который год-два назад роздал 1 миллион долларов НПО и пока не видно социально-политической отдачи таких огромных денег.
Кроме того, подобные организации в рамках неразвитого и малоструктурированного гражданского общества, слабого бизнеса, еще не достигшего паритета с государством, пока имеют мало перспектив. Базой для возникновения политического рынка и подлинных партий является открытый конкурентный рынок или, как в России, неконсолидированность, рассеянность власти среди крупных, независимых друг от друга и от государства, промышленно-финансовых групп со своими масс-медиа, банками, системами безопасности и группами поддержки. Лишь в этих условиях можно говорить о самостоятельном политическом рынке и необратимости демократии, ее динамике, поскольку у общества появилась возможность выбора (своего президента и губернатора), составляющего базовую предпосылку, родовую особенность демократии.
В условиях Казахстана на сегодняшний день рано говорить о возникновении развитого предпринимательства и среднего класса, или независимых СМИ и выборов. Выживает и процветает прономенклатурная коммерческая и финансовая бизнес-элита в рамках все тех же ориентированных на власть традиционных патронатно-клиентельных клановых связей. Потенциально мощная сила - мелкий и особенно челночный бизнес (только в Алматы "челночники" и связанные с ними люди составляют около 200 тысяч человек), несмотря на свою многочисленность - пока слабо консолидирован и политически неорганизован. Хотя налоговый и прочий рэкет, чиновничий и таможенный произвол делают их ярыми оппозиционерами нынешнего беспредела, антирыночной кланово-монополистической олигархии и бесконтрольности местных властей.
Местные партии носят карликовый характер, создаются вокруг одного, максимум двух известных лидеров (яркий пример - "Народный Конгресс Казахстана", исчезнувший из политической арены после отъезда в Италию О.О.Сулейменова в качестве Посла Казахстана). Или же, создаются сверху, нося откровенно или скрыто номенклатурный характер. Самая многочисленная - Коммунистическая партия РК - насчитывает, по словам ее лидеров ,- не более 50 тысяч человек. Она сейчас составляет внесистемную и потому малоперспективную оппозицию, особенно непопулярную среди казахов из-за ее идеи возрождения СССР.
Недавнее возникновение из недр гражданского (преимущественно интеллигентского) движения "Азамат" "Народного фронта" во главе с Г. Абильсиитовым (бывшим сопредседателем "Азамата", до того же - Вице-Премьером Казахстана и Министром науки и новых технологий, Президентом АН Казахстана) и лидерами партий (включая Компартию, казахский "Азат" и русский "Лад" и т.д.) - это серьезная заявка на формирование реальной оппозиции, но без денег и своей прессы, разветвленной организации у него также мало перспектив.
Такая бесперспективность партий не случайна. В нынешних условиях, когда большие деньги для инвестирования в партии, прессу и т.д. концентрируются у держателей власти, когда основное население деполитизировано и нищенствует, партии обычно создаются сверху, или же, инициируемые, как правило, членами контр-элиты, выпавшими из власти и редко создаваемые действительно выходцами из масс, снизу оппозиционные партии и движения постепенно сходят на нет, не имея денег на постоянно работающий аппарат.
С другой стороны, между живущим одним днем, физически выживающим бедствующим человеком, имеющим строго ограниченные земные интересы своей страты или группы, и партийными вождями, вращающимися в политическом спиритуалистическом небе, образуется вакуум или разные промежуточные звенья, многочисленные посредники, что отдаляет их от выражения всегда локализованных конкретных интересов "маленьких людей". Партия призвана решать проблемы многих групп или разные проблемы одной группы, но для правотворчества, лоббирования их интересов и т.д. опять-таки нужен мощный разветвленный аппарат, финансы для юристов, интеллектуалов и т.д. По сути дела, они выходят на первый план, становятся массовыми , как и в современных демократиях запада, лишь на время предвыборной борьбы за власть. Кроме этого, финал политики на деле кончается дележом портфелей среди узкого круга все тех же политиков, а среди постсоветского народа бытует стойкое мнение, что контр- элита, "новые" будут лишь перераспределять отобранное у "старых".
Таким образом, среди всех общественных структур гражданский сектор, общественные объединения как институты "низовой демократии массового участия", прямо выражающие жизненные интересы разрозненных групп гражданского общества, являются на сегодня наиболее естественными и адекватными формами самоорганизации гражданского общества. Это как бы те прочные фундаменты и первые этажи, над которыми и из которых впоследствии, в ходе длительного эволюционного развития формируется и надстроится многоярусная чисто политическая многопартийная конструкция. Но и для этого потребуется формирование стимулирующей рост многопартийности соответствующая законодательная база и бюджетные источники финансирования партий, формирование рынка политических услуг, что в ближайшей перспективе не предвидится. Итак, мыслящая элита гражданского общества как стратег, идеолог и вдохновитель развития гражданского общества, гражданские объединения его различных групп как реализатор этих альтернативных стратегий, и, возможно, коалиция демократически ориентированных партий, профессионалы-служащие и отечественные бизнесмены как их партнеры, спонсоры и лобби, иностранные благотворительные фонды и сеть ИНТЕРНЕТ как основные финансовые и информационные доноры и помощники - вот движущие силы устойчивого демократического развития нашего казахстанского общества.