Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Иконописный канон
Канон - совокупность строго установленных правил и приемов для произведений искусства данного вида. Церковь "художествовала, направляя своим духовным опытом руки иконописцев" (П.Флоренский).
Византийский иконографический канон регламентировал:
Соблюдение всех канонических правил неминуемо приводило к игнорированию линейной перспективы и светотени.
После завершения периода "иконоборчества" вопрос создания художественных средств для воплощения "святости" стоял особенно остро. Благодаря трудам Иоанна Дамаскина стало ясно, что можно изображать на иконе, и что нельзя. Осталось выяснить и регламентировать то, как следует изображать внешность святых и божественные сюжеты.
Результатом этих исканий стали следующие установки:
Техника иконописи
В монументальной живописи господствовала мозаика, позднее, во времена заката империи, вытесненная фреской.
Техника станковой живописи была такова:
На доску (в Византии - кипарисовую, на Руси - сосновую или липовую) или холст ("поволока") наносили слой белого шлифованного грунта из гипса и мела ("левкас"), в XIII-XIV веках часто покрываемый золотом. Затем наносили контуры рисунка и красочный слой (энкаустика, темпера). Поверх красочного слоя наносили защитный слой (закрепитель) - олифу, лак. Обрамление иконы - Оклад - выполняли из дерева, золота, серебра, украшали драгоценными камнями.
Пропорции фигур
Известные с античных времен пропорции человеческого тела сознательно нарушаются. Фигуры устремляются вверх, становятся выше, тоньше, плечи сужаются, пальцы рук и ногти удлиняются. Все тело, кроме лица и рук, скрывается под складками одежды.
Тип лица и выражение
Овал лица удлиняется, лоб пишется высоким, нос и рот - мелкими (нос - с горбинкой), глаза - большими, миндалевидными. Взгляд - строгий и отрешенный, святые смотрят мимо зрителя или сквозь него.
Внешность и поза
Внешность всех святых, одежда, в которой их следует писать, позы, которые они могут принимать, строго определены. Так, апостола Иоанна Златоуста следует изображать русым и с короткой бородой, а Святого Василия - темноволосым с длинной заостренной бородой.
"Уплощение", игнорирование линейной перспективы
Любая передача объема нежелательна, так как привлекает внимание к телесной сущности изображаемого в ущерб сущности духовной. Фигуры становятся двухмерными. С этой же целью широко применяемая ранее техника энкаустики, дающая слишком "осязаемую" поверхность заменяется на сухую и строгую темперу.
Естественно, плоские фигуры неуместны на пейзажном или архитектурном фоне, который подразумевает перспективу и передачу объема. В идеале пейзаж исчезает и уступает место фону, а пустое пространство заполняется надписями - именем святого, словами божественного писания.
Линейная перспектива античности ("прямая" перспектива) была утрачена. Ее место заняла т.н. "обратная" перспектива (когда линии сходятся не за картиной, в мнимой ее глубине, а перед ней, как бы в глазах зрителя).
Теперь художник писал не сам предмет, а как бы идею предмета. У пятиглавого храма, например, все пять куполов выстраивались в прямую линию, без учета того факта, что в реальности две главы были бы заслонены. У стола должно быть изображено четыре ножки, несмотря на то, что задние ножки не видны. Предмет на иконе должен открываться человеку во всей полноте, таким, каким он доступен Божественному Оку.
Палитра цветов, игнорирование светотени
Фон иконы (т.н. "свет") символизирует ту или иную божественную сущность, регламентированную трактатом VI века "О небесной иерархии" (например, золотой - Божественный свет, белый - чистоту Христа и сияние его Божественной славы, зеленый - юность и бодрость, красный - знак императорского сана, а также цвет багряницы, крови Христа и мучеников). То же касалось элементов одежды и их цветов: покрывало богоматери - мафорий - писали вишневым (иногда - синим или лиловым), платье богоматери - синим. У Христа наоборот плащ - гиматий - синий, а хитон - рубаха - вишневая.
Поскольку фон был равной интенсивности, даже та минимальная объемность фигур, которую допускала новая живопись, не могла выявить светотень. Чтобы показать наиболее выпуклую точку изображения, ее высветляли (например, в лице самыми светлыми красками писали кончик носа, скулы, надбровные дуги).
Кроме того, был определен круг сюжетов священного писания и круг композиций, допустимых в иконописи.
Благодаря этой системе условностей возник язык византийской иконописи, хорошо понятный всем православным. Такие иконы уже не вызывали упреков в язычестве и идолопоклонстве. Годы "иконоборчества" не прошли даром - они привели к созданию нового вида искусства.
И все-таки, откуда взялись все эти теоретические правила, откуда брались образцы, которым иконописец обязан был подражать?
Первоисточники были, такие иконы называют "первоявленными". Каждая "первоявленная икона" - результат религиозного озарения, видений, видений. Но если отвлечься от религиозной терминологии и посмотреть на вещи проще, без мистики - "первоявленные" иконы - это великие произведения неизвестных средневековых гениев, действительно достойные подражания. На первой из приведенной иллюстраций - икона "Христос-Пантократор" монастыря Святой Екатерины (Афон), выполненная в технике энкаустики. Икона создана в VI веке - задолго до оформления канона. Но вот уже 14 столетий Христа-Пантократора в основном пишут именно так.
Конечно, в рамках любого канона допустимы некоторые вариации. Видение иконописца - это трактовка канонического изображения на основе собственного духовного опыта (таланта).
Однако, талант - вещь штучная, а потребность в иконах была велика. Иконописание почиталось, и им занимались все, кто обнаруживал в себе на то способности - от монахов до митрополитов. Конечно, далеко не все изографы обладали, обладают и сегодня духовным зрением (проще говоря, талантом). Вот им-то и нужен был в первую очередь канон для рабского копирования чужих произведений. Однако подлинным мастерам иконописи, как заметил Флоренский, "в канонических формах дышится легко". На них "ломались" лишь "ничтожества и заострялись настоящие дарования". Поэтому канон для мастера не оковы, а скорее рыцарские доспехи.
http://www.krotov.info/history/08/demus/podo_01.html#22
Ex oriente lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М., 1999.
Символы четырех евангелистов: Их происхождение и значение.
Александр Васильевич р. 1950, ок. кафедру класс. филологии МГУ, доктор ист. наук, вед. н.с. Ин-та всеобщей истории.
На сайте МГУ (hist.msu.ru/Departments/Languages/Ancient/Staff/Podosinov.htm):
Доктор исторических наук, профессор. Заведующий кафедрой древних языков. Работает на факультете с 2008 г. Координатор Российской ассоциации преподавателей древних языков, член бюро Российской ассоциации антиковедов, член редколлегий и редсоветов 11 журналов и серий в России и за рубежом.
Область научных интересов – издание античных источников по истории Восточной Европы; история античной географии и картографии; история пространственных представлений в античности и средневековье; рецепция античности в Западной Европе и в России; написание учебников латинского языка для школ и вузов; перевод и публикация античных текстов.
В 1980 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему: "Произведения Овидия как источник по истории Восточной Европы и Закавказья", научный руководитель – д.и.н. В.Т.Пашуто. В 1998 г. защитил докторскую диссертацию на тему: "Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии".
Список основных публикаций:
Овидий и Причерноморье: Опыт источниковедческого анализа поэтического текста // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1983. М., 1984. С. 8-178.
Произведения Овидия как источник по истории Восточной Европы и Закавказья. Тексты, перевод, комментарий. М., 1985.
Ovids Dichtung als Quelle fur die Geschichte des Schwarzmeergebiets (XENIA. Konstanzer althistorische Vortrage und Forschungen, 19). Konstanz, 1987.
Рим. Боги и герои. М., 1995.
LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. Части I-V. М., 1991-2002. (В соавт. с Н.И.Щавелевой и др.)
Латинский язык в школе: История, задачи и методика преподавания. М., 1996.
EX ORIENTE LUX! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М., 1999.
Античные источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников. Учебное пособие для студентов вузов / Под ред. Е.А.Мельниковой. М., 1999. С.21-68.
Символы четырех евангелистов: Их происхождение и значение. М., 2000.
Проблемы исторической географии Восточной Европы (античность и ранее средневековье). The Edwin Mellen Press. Lewiston; Queenston; Lampeter, 2000 (Russian Studies in World History and Culture. Vol.2).
Восточная Европа в римской картографической традиции. Тексты, перевод, комментарий. М., 2002 (Древнейшие государства на территории Восточной Европы).
Латинско-русский и русско-латинский словарь. М., 2004. (В соавт. с А.М.Беловым, А.А.Глуховым и Г.Г.Козловой.)
Марк Туллий Цицерон. Первая речь против Катилины (Введение, латинский текст, русский перевод, комментарий). М., 2004.
Публий Вергилий Марон. Первая книга "Энеиды" / Общая редакция. М., 2007.
Гидрография Восточной Европы в античной и средневековой геокартографии // Т.Н.Джаксон, Т.М.Калинина, И.Г.Коновалова, А.В.Подосинов. "Русская река": Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007. С.14-97.
Оп.: М.: Языки русской культуры, 2000.174 с.
На ноябрь 2009 г. в сети не было этой книги в виде фототипии (есть "пдф", но это текст, расположенный ниже, только превращённый в пдф, а не скан с книги).
Посвящаю моим детям Елене и Сергею
Эта работа представляет собой развитие некоторых идей и сюжетов, в самом общем виде высказанных в моей недавней книге «EX ORIENTE LUX! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии» (М.: «Языки русской культуры», 1999). Символы евангелистов, их происхождение и смысл, библейские тексты, относящиеся к их истолкованию, в России научно изучались последний раз лишь в начале XX в. (см., например, книгу М. Скабаллановича «Первая глава книги пророка Иезекииля. Опыт изъяснения». Мариуполь, 1904). С тех пор многое было сделано в мировом богословии, библейской археологии, компаративистской этнологии и исторической антропологии, что позволяет поставить обсуждавшиеся ранее вопросы на новый уровень изучения и осмысления. Надеюсь, что моя книга поспоспешествует пробуждению интереса к этим увлекательным и сложным сюжетам.
Я признателен издательству «Языки русской культуры» за возможность опубликовать эту небольшую работу в новой серии «Series minor».
Особая благодарность — моему давнему другу и коллеге, доктору исторических наук Татьяне Николаевне Джаксон, которая взяла на себя труд критически прочесть книжку и помочь в ее совершенствовании. Моему просвещению в библеистике я во многом обязан С. Г. Яковенко, частые беседы с которым о сюжетах книги я вспоминаю с большой благодарностью. Кроме того, тема книги была предметом нескольких лекций и докладов, которые я прочел в Московском государственном университе им. М. В. Ломоносова, в Библейско-богословском институте св. апостола Андрея, в Центре сравнительного изучения древних цивилизаций Института всеобщей истории РАН, на историческом факультете Саратовского государственного университета, на Второй Всероссийской церковно-археологической конференции (Санкт-Петербург). Всем участникам весьма оживленных подчас дискуссий, сопровождавших мои доклады, — сердечное спасибо.
Приношу также свою искреннюю благодарность Немецкой службе академических обменов (DAAD) за предоставленную возможность поработать над книгой в октябре-ноябре 1996 г. в библиотеках Германии. Особая благодарность — руководству и персоналу библиотеки Епископальной духовной семинарии г. Трира, создавшим все условия для плодотворной работы.
декабрь 1999 г.
А. В. Подосинов
Невозможно, чтобы Евангелий было числом больше или меньше, чем их есть.
Ибо как четыре есть страны света, в котором мы живем, и четыре главных ветра, и так как церковь
рассеяна по всей земле, а столп и утверждение церкви есть Евангелие и Дух Жизни, то
надлежит ей иметь четыре столпа.
Св. Ириней, «Против ересей» (Adv. Haer. III, 11, 8)
В христианском богословии уже с конца II в., а с IV в. и в христианском искусстве четырем евангелистам были приданы в качестве их атрибутов и символов следующие живые существа: Матфей ассоциируется, как правило, с образом ангела, Марк — льва, Лука — быка (тельца), Иоанн — орла1.
Впервые эти существа были соединены с именами евангелистов во II в. Иринеем Лионским, его атрибуция символов отличалась от принятой позже (человек символизировал собой Матфея, лев — Иоанна, телец — Луку, орел — Марка)2. Как символы евангелистов эти образы закрепились в богословии с Иеронима3, а начиная с VII в. его трактовка их становится обязательной на христианском Западе4.
В христианской экзегетике существовали различные объяснения этих существ. Одно толкование, которое развивала сирийская школа5, а также Григорий Великий6 (конец VI в.), рассматривало существа как символы самого Христа в различные фазы его жизни: при рождении он человек (incarnatio), при смерти — жертвенный бык (passio), при воскресении— лев (resurrectio), при вознесении — орел (ascensio)7. Интерпретация и атрибуция существ у Иеронима и в основанной на его авторитете последующей традиции (вплоть до современных христианских энциклопедий) такова: атрибуция живых существ тому или иному евангелисту связана с началом повествования соответствующего Евангелия. Так, человеческий образ ангела как символ Матфея должен был отражать человеческую генеалогию Христа, с которой начинается Евангелие от Матфея; лев Марка — проповедь Иоанна Крестителя в пустыне; бык Луки — жертву Захарии, орел Иоанна — возвышенный, устремленный к небесам характер зачина иоаннова Евангелия8. Часто христианские богословы приводили обе (или даже более9) трактовки связи евангелистов и живых существ10. На христианском Востоке была принята интерпретация, сходная с иринеевской, а именно, лев олицетворяет иоанново Евангелие, так как там описывается происхождение Христа от Бога-Отца, бык — Евангелие Луки, а человек — Евангелие Матфея (объяснение Иринея сходно в этих двух случаях с иеро-нимовым), орел — Евангелие Марка, ибо оно имеет профетиче-ский характер и исполнено Святого Духа11.
Происхождение, первоначальные функции и значение символов четырех евангелистов представляются тем не менее не до конца проясненными. Аллегорические толкования отцов церкви не могут удовлетворить нас по многим причинам, одна из которых, в частности, — произвольность и множественность аллего-рез, одновременно сосуществующих даже в пределах одного сочинения. Христологический характер истолкования текстов Ветхого Завета, естественный для раннехристианского богословия, также мало помогает при научном рассмотрении этих текстов.
Вообще говоря, в рамках нашего исследования следует различать три уровня понимания библейского текста: 1. что хотел сказать автор текста; 2. как толковался этот текст в рамках последующей экзегетики (иудаистской или христианской); 3. что могло на самом деле стоять за словами древнего автора, что, возможно, он и сам не до конца осознавал. Тщательно исследуя первый уровень понимания и принимая во внимание второй, мы должны стремиться выйти на третий.
В настоящей работе предлагается рассматривать существа, ставшие символами евангелистов, как зооантропоморфные символы стран света, которые имеют глубокие корни в иудейской и — шире — в ближневосточной модели мира; более того, такая символическая классификация, наслаивающаяся на обозначения стран света, оказывается, как мы увидим, свойственной многим архаическим культурам Евразии и Америки12.
1 См., например: Neub, 1912; Lugt, 1944, 256—282; Crozet, 1952, 53—64; Bourguet, 1959, 3—25; Nilgen, 1973, 517—572.
2 Adv. haer. HI, 11, 8 [PG, 7, 885—890]. Так же атрибуировали символы Анастасий Синаит, Арефа и некоторые другие. Замечу, что помимо общепринятой позже атрибуции символов евангелистов, разделяемой Викторином из Петтау, Эпифанием из Констанца, Иеронимом, Григорием I, Седулием, Евхерием, Исидором Севильским, Беатом, Алкуином и другими, существовала еще и третья версия, представленная Ипполитом Римским, Августином и Бедой, которая видела в человеке символ Марка, во льве — символ Матфея, в тельце — символ Луки, в орле — символ Иоанна (подробнее см.: Neub, 1912, 26—117; Michl, 1937, 92—103; Coofee, 1960,14; Nilgai. 1973, 518).
3 Comm. in Ez. 1,1, 5—10 [PL, 25,15—22]; см. также: Sedul. Carmen pasch. [PL, 19, 591]; ср.: Werner. 1989/1990, 6—7.
4 По наблюдениям историков восточного христианства, сочетание евангелистов и их символов вплоть до XVII в. было здесь нестабильным (см.: Покровский, 1891, 354—355), а коптская и эфиопская церкви, придавая большое значение четырем существам, вообще долго не связывали их с евангелистами (см.: de Grooth, van Moorsel, 1977/ 1978, 233—234; Werner, 1986, 9—17).
5 Например, Ефрем Сирин (ad loc.) и Анастасий Синаит (Anast. Si-nait. Hexam. 4 [PG, 89, 894 AB]); ср.: LThK. 3,1959,1254.
6 In Ez. I. Ill, 1 и I. IV, 1—2 [PL, 76, 806 и 815—816].
7 См. также: Alcuin. Comm. in Apoc. Ill, 4, 7 [PL, 100, 1118], Rupert von Deutz [PL, 167, 1422—1428] и др. Подробнее историю толкований символов евангелистов см.: Neub, 1912, 26—117.
8 По мнению выдающегося русского историка христианства Н. В. Покровского, второе объяснение сочетания символов и евангелистов (по началу евангелия) «представляется более вероятным, чем первое» (по фазам жизни Христа) (Покровский, 1891, 353).
9 Иероним, например, приводит шесть версий объяснения четырех символов (см. подробнее: Neub, 1912, 66—68).
10 Ср.: Greg. In Ez. I. IV, 2; Alcuin. Comm. in Apoc. HI, 4, 7. 11См.: Hunger, 1971, 469—471; ср.: Wessel, 1971, 508—510 о редкости изображения символов евангелистов в Византии по сравнению с западным искусством.
12 Данная работа продолжает серию моих исследований систем ориентации в пространстве по странам света в различных архаических обществах (см.: Podossinov, 1991, 233—286; Подосинов, 1994, 37—53; Он же, 1998, 256—258; Он же, 1999).
Откровение Иоанна Богослова (4, 6—7)
Известно, что одним из источников четырех символов евангелистов служит в Новом Завете знаменитый пассаж Откровения Иоанна Богослова1, который в своем видении престола Всевышнего на небе узрел странных существ: «...посреди престола и вокруг престола [находятся] четыре животных (τέσσαρα ζφα, quattuor animalia), исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему» (Откр. 4, 6 —7). Эти «четыре животных» оказываются шестикрылыми херувимами, непрестанно поющими Господу хвалу2.
Книга пророка Иезекииля (1, 4—26)
Видение Иоанна, как и последующие ассоциации Иринея3, несомненно, имеют своим истоком аналогичные ветхозаветные представления; известно, что среди новозаветных текстов Откровение Иоанна, как, впрочем, и Апокалипсисы других авторов, не вошедшие в канон Нового Завета, наиболее пропитано мотивами и символикой ветхозаветной традиции4. В данном случае Иоанн, несомненно, отталкивался от знаменитого видения пророка Иезекииля, в котором также дается фантастический образ тех же «четырех животных» (ВН: 'arbaca hayyot; LXX: τέσσαρα ζώα; Vulg.: quattuor animalia).
Привожу в сокращении это описание (Иез. 1, 1—28): «1. ...И отверзлись небеса, и я увидел видения Божий... 4. И я видел: и вот бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из средины его как бы свет пламени из средины огня; 5. и из средины его видно было подобие четырех животных... 6. И у каждого — четыре лица, и у каждого из них — четыре крыла;.. .9. Во время шествия своего они не оборачивались, а шли каждое по направлению лица своего. 10. Подобие лиц их — лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны — лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех... 15. И смотрел я на животных, — и вот, на земле подле этих животных по одному колесу перед четырьмя лицами их. 16....И по виду и по устроению их казалось,
будто колесо находилось в колесе. 17. Когда они шли, шли на четыре свои стороны; во время шествия не оборачивались... 22. Над головой животных было подобие свода, как вид изумительного кристалла, простертого сверху над головами их... 26. А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем... 28. Таково было видение подобия Славы Господней»5.
Хотя у Иоанна уже произошло «расщепление» четырехликих ветхозаветных херувимов на четырех одноликих, трон Господа уже не движется, но стоит неподвижно, а херувимы не несут его, но стоят вокруг, перечень «животных», как мы видим, полностью совпадает с перечнем Иезекииля6.
Интерпретация «четырех животных» как Иоанна, так и Иезекииля имеет давнюю традицию, она изобилует многими трудностями и противоречиями7. Единственный исследователь в России, посвятивший видению Иезекииля подробное исследование, М. Скабалланович писал об этом труднейшем библейском тексте: «Осмелившемуся сделать предметом изучения первую главу пророка Иезекииля приходится начинать с вопроса, доступна ли эта глава какому-либо изъяснению. Излагая таинственнейшее из видений, она, по выражению немецких экзегетов, смеется всякой попытке объяснения ее»8. При этом Скабалланович видел ключ к интерпретации общей идеи видения именно в образе «четырех животных»9.
Распространенным толкованием символики «животных» является следующее: лев олицетворяет мир диких животных, телец — мир прирученных домашних животных, орел — мир пернатых и ангел — царство людей; в каждой из этих сфер они являются царями, тем самым их положение у основания трона Господня показывает его власть над всем миром10. По другому объяснению, лев олицетворяет мужество и благородство, телец — крепость и силу, орел — быстроту и скорость, человек — мудрость и разум11. Интерпретаторы Откровения Иоанна иногда связывают «животных» с четырьмя состояниями церкви, с четырьмя отцами церкви или с четырьмя апостолами12. Все подобные толкования построены на аллегории и могут варьироваться бесконечно13.
Характерным для состояния вопроса о смысле символики четырех «животных» является следующее высказывание: «...Какое из этих решений следует считать абсолютно истинным, сказать трудно, так как ни одно из них не имеет прямого подтверждения авторитетом Богодухновенных писателей, авторитетом отцев и учителей Церкви, и так как, с другой стороны, каждое из них имеет те или иные недостатки»14. М. Скабалланович, посвятивший интерпретации видения Иезекииля более 300 страниц своей монографии, вообще отказался дать истолкование «смыслу и знаменованию таких лиц у херувимов», считая, что «для нас должно остаться странным и непонятным привнесение в образы высочайших духов животных и звериных форм. Это тайна пророческого созерцания, в объяснение которой немного можно сказать»15.
Несмотря на скептицизм моих предшественников, мне кажется, что еще не все возможности интепретации текста исчерпаны. На мой взгляд, допустимо и такое прочтение символики «четырех животных», при котором они выступают как олицетворения (символы) стран света. Основания для подобного вывода дает прежде всего сам текст Иезекииля.
Так, из дальнейшего описания видения у Иезекииля становится ясно, что «четыре животных» — это, как и у Иоанна, херувимы16 (10, 15 —22), а восседающий на престоле над сводом, который «животные» несут на себе, — сам Господь (10, 1—6). Далее, свод над головами «животных» обозначается тем же словом, что и «твердь», которую Господь создал в дни творения и «назвал небом» (см.: Быт. 6—8: ВН: raqia; LXX: στερέωμα; Vulg.: firmamentum; др.-слав. твердь) 17. Таким образом, перед нами предстает грандиозная космологическая картина, охватывающая всю небесную сферу, а четыре «животных» изображаются как несущие на себе само небо18. В греческом и древнесла-вянском переводе твердь простирается «над крилами их свыше» (LXX: έπι των πτερύγων αυτών έπάνωπεν), что предполагает, что своими крыльями херувимы поддерживают небесный свод.
Свод вместе со стоящим на нем престолом и Господом на престоле называется неоднократно «славой Божией» (kevod Iehovah). Во многих местах Иезекииль, описывая движение славы Господней, подчеркивает, что она покоится и движется именно на херувимах (ср.: 10, 19: «И подняли херувимы крылья свои и поднялись в глазах моих от земли... и стали у входа в восточные врата Дома Господня, и слава Бога Израилева вверху над ними»; 11, 22—23: «Тогда херувимы подняли крылья свои..., и слава Бога Израилева вверху над ними. И поднялась слава Господа из среды города и остановилась над горою, которая на восток от города»).
При этом чрезвычайно важно, что, по Иезекиилю, «четыре животных» движутся «на четыре свои стороны» (ВН: 'arbaca ruahot — собственно, «четыре ветра»; ср. LXX: επί τά τέσσαρα μέρη αυτών έπορεύοντο; Vulg.: per quattuor partes eorum euntes ibant; др.-слав.: «на четыри страны их шествоваху»). Если учесть, что ветхозаветные «четыре ветра» идентичны обозначению четырех стран света, то образ четырех существ, поддерживающих небесный свод19 и олицетворяющих собой четыре страны света, обретает знакомые нам по другим архаическим культурам черты зооантропоморфных символов (покровителей) стран света (см. ниже), хотя, конечно, этим функции четырех херувимов в видении пророка не ограничиваются.
Херувимы в Ветхом Завете и в последующей традиции
Известно, что ветхозаветные херувимы20 выполняли две функции: во-первых, они выступали как защитники и хранители (рая, священных предметов, алтарей, ковчегов, престолов), во-вторых, — они могли сами нести на себе престол Господа21.
Охранительная функция ангелов проявляется в том, что в Ветхом Завете они часто появляются вокруг алтарей и святилищ как их патроны и защитники (skk)22. Изображения крылатых херувимов использовались для украшения крышки скинии (Исх. 25, 18—20) и других сакральных объектов23. Считается, что херувимы в святая святых Соломонова храма и «животные» Иезекииля генетически связаны между собой24.
О том, что херувимы в Ветхом Завете изначально понимались как охранители стран света, свидетельствует, на мой взгляд, следующий текст из книги Бытия: «И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Эдемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять (smr) путь к дереву жизни» (Быт. 3, 24). Заметим, что в отличие от славянского перевода в древнееврейском тексте, как и в LXX, слово херувим стоит во множественном числе — k'rubjm (τά χερουβίμ), а слова на востоке относятся скорее всего лишь к местоположению рая (в LXX они вообще отсутствуют).
Таким образом, рай мог охраняться четырьмя херувимами со всех четырех стран света, или же двумя со стороны восточного входа, как часто бывало в ассиро-вавилонской архитектуре садо-во-дворцовых комплексов25. Так же, очевидно, понимали текст и в позднем иудаизме, что можно видеть по иллюстрации в еврейской рукописи второй половины XIII в. из Британского музея (Add. II 639), в которой четыре крылатых херувима охраняют древо жизни после изгнания из рая Адама и Евы26 (см. рис. 1).
Рис. 1. Четыре херувима, охраняющие древо жизни в Рае.
В «Исходе» (25, 18 —22) сам Господь повелел Моисею соорудить над двумя концами крышки ковчега по херувиму, которые должны были стоять лицом друг к другу с распростертыми крыльями, осеняя ими крышку ковчега; при этом сам Господь намеревался открываться Моисею и говорить с ним «над крышкою, посреди двух херувимов». Таким образом, изображения херувимов должны были ограничивать самое сакральное пространство — sancta sanctorum и тем самым приобретали космическое значение. Недаром Климент Александрийский, комментируя это место «Исхода», видел в херувимах ковчега символы двух полюсов Земли или двух полушарий27.
Ковчег завета, который хранился в Силоме, включал в себя изображение «Господа Саваофа, сидящего на херувимах»28, что представляет несомненную иконографическую параллель к описанию Иезекииля, согласно которому трон (merkabah) Господа несли на себе четверо херувимов в образе животных. В Псалме 17, 11 явление Всевышнего Давиду изображается следующим образом: «И воссел [Господь] на херувимов и полетел, и понесся на крыльях ветра» (так же в: 2 Цар. 22, 11). Здесь прослеживается та же модель — крылатые херувимы, несущие (= поддерживающие) Бога (= его трон)29. Замечу, что под влиянием ветхозаветных образов херувимов в христианской литературе и искусстве также появляется образ Христа, который «восседает на херувимах», которые «несут трон Господень»30. Особенно большую роль четыре иезекиилева «животных» играли в литургии средневековой коптской и египетской церквей, где они «несли» или «поддерживали» небесный «трон» (или «колесницу») Господа31.
Важным свидетелем того, как понимались «животные» Иезекииля в русле иудаистской традиции, является последующая апокалиптическая литература, в большинстве своем не попавшая в библейский канон, но имевшая большое распространение в иудаистской, эллинистическо-римской и раннехристианской среде и оказавшая заметное влияние на сложение христианского богословия32. Исследователи замечают, что многие мотивы, встречающиеся в ветхозаветной литературе, получают иногда в апокрифических произведениях более четкие контуры33.
Четыре херувима, охраняющие древо жизни в Рае, на иллюстрации из еврейской рукописи из Британского музея (Add. II 639), вторая половина XIII в. {Landsberger, 1947, 243, III. 1).
В эфиопской версии Книги Еноха, в которой содержится развитое учение об ангелах, рассказывается, что во время своего космического путешествия Енох увидел «четыре ветра, которые несут землю и твердь [небесную]»34; несколько ниже о них же говорится, что они суть «подпорки неба»35.
В другом месте Книги Еноха речь идет о четырех шестикрылых серафимах (очевидно, в данном случае идентичных иезеки-илевым херувимам), каждый из которых имеет четыре лица и соответствует одному из четырех ветров мира36. Вообще, группировка ангелов (в их различных ипостасях — архангелы, ангелы, серафимы, херувимы и др.) часто предполагает их кватерность и связанность с четырьмя ветрами37. Напомню, что под «четырьмя ветрами» в библейской литературе понимались четыре страны света; Таким образом, здесь мы можем видеть подтверждение нашего тезиса о соотнесенности «четырех животных» Иезекииля со странами света.
Известно, что в иудаистской символике «четыре животных» были связаны (а в Мидрашах даже отождествлялись38) с четырьмя архангелами (лев с Михаилом, бык с Гавриилом, человек с Уриилом, орел с Рафаилом)39. Иудаистская традиция сохранила предания о том, что имена архангелов, как и месяцев, израи-литы принесли с собой в Палестину из вавилонского плена40.
Псевдо-Дионисий, описывая 9 ангельских хоров41, которые делятся у него на три группы, в высшей из них, находящейся ближе всех к Христу, перечисляет также три категории ангелов. Это — некие «престолы» (θρόνοι, throni, sedes), херувимы и серафимы, которые все прославляют Христа ежечасным «свят, свят, свят»; при этом херувимы несут особую службу при троне, серафимы во внутреннем покое Господа, а «престолы» охраняют вход в святая святых42. По мнению ряда христианских экзегетов, слово «престолы» —то же самое, что «херувимы», ибо является переводом евр. kerubim43.
О распространенности такого образа ангелов во всем ближневосточном и средиземноморском ареале говорит тот факт, что в одном из орфических гимнов44 упомянуты άγγελοι, стоящие вокруг трона бога и заботящиеся о жизни людей.
«Четыре огненных животных» под троном Господа появляются также в апокрифическом «Откровении Авраама», созданном в конце I в. н. э. независимо от «Откровения Иоанна», но осно-ванном на видении Иезекииля45. При своем вознесении на небо Авраам увидел огонь, в нем огненный престол, «и под престолом животы четыри огнены поюща. А зрак их един каждо их четве-ролицен. Взор таков лиц их: львов, человец, волуи, орел. Четыре главы, и комуждо крил 4»46. Как у Иоанна, они поют хвалу Господу, но, как у Иезекииля, они еще не «расщеплены» на четыре одноликих существа, а имеют каждый четыре лица. Очевидно, недаром херувимы у христианских теологов часто выступают как четырехликие (τετράμορφοι, τετραπρόσωπα, quadriformia)47.
Примечательно, что уже Иероним48 считал, что «животных» — четыре по числу стран света («propter quattuor cardines mundi quibus orbis includitur»), при этом он привел такие распространенные в его время ассоциации, как 4 элемента, 4 времени года, 4 добродетели. Упомянул Иероним и сочинение некоего Катины (Catina), который полагал, что «четыре животных» символизировали четыре страны света, по которым ориентировался лагерь иудеев, состоявший из 12 колен израилевых («cast-rorum ordinem duodecim tribuum describi in solitudine, ad orientem, occidentem, septentrionem et meridiem»).
Мне кажется неслучайным, что среди многих обозначений ангелов в Ветхом Завете49 часто встречаются такие, как «Сыны Божие» (bene ha'elohim)50, «Сыновья неба» (bene schamajim)51 и «Хранители, или Бодрствующие» (irin)52; они легко сопоставимы с наименованиями и функциями богов-хранителей стран света в других культурах (ср., например, «сыновья Хора» в Египте53; lokapäla и asäpala — «охранители мира» — в Индии, land-vaettir («стражи земли») в Исландии и т.д.).
В видении Иоанна Богослова также есть следы «ответственности» «четырех животных» — херувимов, стоящих вокруг трона Господня,—за четыре страны света. В Откр. 6, 1—8 рассказывается о четырех всадниках, которые один за другим являются перед Иоанном, неся миру смерть и разорение. Как мы увидим ниже, различная масть лошадей, на которых появляются всадники, отражает цветовую символику стран света, при этом о последнем всаднике сказано, что ему дана «власть над четвертою частью земли». Примечательно, что появлению каждого из всадников предшествует вводная реплика одного из наших «животных», которые поочереди «выпускают» их в мир с возгласом «Иди!».
Таким образом, уже из текстов Ветхого и Нового Заветов, а также из последующей (в том числе апокрифической) богословской литературы можно заключить, что изначальная функция херувимов, которых Иезекииль и Иоанн изобразили в виде «четырех животных», состояла в их патронаже над странами света, которые они олицетворяли.
1 Ириней прямо цитирует Иоанна Богослова, сохраняя его последовательность в описании «четырех животных» (ср.: Michl, 1960, 92).
2Подробное исследование «четырех животных» Откровения см.: Michl, 1937, 5—111.
3Νeuβ,1912, 26—27.
4Ср.: Козаржевский, 1985, 94: «Апокалиптическая символика генетически восходит к ветхозаветным пророчествам Даниила, Иезекииля, Исайи, давидовым псалмам, к вавилонской мистике чисел, к общевосточной аллегоричности цветов, драгоценных камней, природных стихий, представителей растительного и животного мира». Д. Гальперин называет Откровение Иоанна «a Jewish apocalypse in the name of Jesus» и ставит его в ряд с еврейскими апокалипсисами, имевшими долгую традицию (Halpenn, 1988, 64, 87).
5 Ср. сходное описание «четырех зверей» в видении Даниила: Дан. 7,1—7.
6 Г. Гункель полагает, впрочем, что Иоанн сохранил более простую, а значит, более древнюю версию (Gunkel, 1903, 44). А. Иеремиас тоже считает, что уже у Иезекииля херувимы были, как и у Иоанна, одноликими и что слово «четырехликий» «основывается на недоразумении» (Jeremias, 1930, 700). Современные западноевропейские интерпретаторы Ветхого Завета (в частности, авторы «Иерусалимской Библии»), корректируя древнееврейский Мазоретский текст, говорящий о лицах и крыльях херувимов «с четырех сторон», склоняются, по-видимому, к той же мысли, что и Иеремиас (ср. перевод Иез. 1, 6 в: Die Bibel, 1968, 1189: «Und ihre Gesichter, bei jedem von den Vieren, waren in die vier Richtungen gewandt»). Д. Гальперин считает, что херувимы Иоанна более напоминают ближневосточных херувимов, чем Иезекиилевы «животные» (Halpenn, 1988, 91).
7Библиографию работ о книге Иезекииля см.: Rowley, 1953. Подробное филологическое исследование вышеприведенного текста Иезекииля, основанное на древнееврейских, сирийских, греческих и латинских источниках, см.: Скабалланович, 1904; Cooke, I960, 8— 30; см. также экзегезу видения Иезекииля в изданиях: Kraetzschmar, 1900, 7—14; Heinisch, 1923, 23—31; Zimmedi, 1979, 1, 23— 85; Greenberg, 1983, 37—59; Fuhs, 1984, 22—25 и др.
8 Скабалланович, 1904, 1. До него русская экзегетика видения Иезекииля состояла всего из двух небольших работ (см.: Юнгеров, 1884; Рождественский, 1895), после него в советский период эта тема не разрабатывалась в России вообще.
9 Там же, 16.
10Так трактовали «животных» уже в раввинистской традиции, см.: Midrasch R. Schemoth, 23: «четыре существа имеют первенство в сем мире: между тварями — человек, между птицами — орел, между скотами — вол и между зверями — лев»; bHagigah, 13b (ср.: Ска-балланович, 1910, 207; Billerbeck, 1969, 799—800). Некоторые современные комментаторы Иезекииля считают такое объяснение вполне удовлетворительным (см., например: Cooke, 1960, 14; Zim-merli, 1979, 1, 62; Greenberg, 1983, 56—57).
11См., например: Рожденственский, 1895, 253; Heinisch, 1923, 32; по отношению к Откровению Иоанна см.: Zahn, 1924, 326; ср. комментарий в: Die Bibel, 1968, 1781: «Ihre Gestalten (Lowe, Stier, Mensch, Adler) stellen das Edelste, Starkste, Weiseste, Schnellste dar, was es in der Schopfung gibt».
12Обзор точек зрения см.: Скабалланович, 1904, 10—23; Апокалипсис, 1993, 173—176; ср. также: Michl, 1937, 97—99; Ясиницкий, 1983, 50.
13 Ср. о комментариях отцов церкви к видению четырех животных Иезекииля у М. Скабаллановича: они «не столько выясняют прямой смысл слов пророка, сколько делают из них аллегорическое применение в нравственных целях» (Скабалланович, 1904, 6; ср. 10); см. также: Michl, 1937, 89: «Gemeinsam ist diesen Deutungen, dafi es sich um Alle-goresen handelt. Es geht ihnen nicht darum, was die Syirbolik des visionaren Bildes sagen will... Sie wenden dagegen die Ziige der prophetischen Schauung allegorisch auf die Heilsveranstaltung Gottes oder auch des Seelenlebens des Menschen an».
14 Апокалипсис, 1993,176.
15 Скабалланович, 1904, 207.
16 Впрочем, некоторые исследователи считают отождествление «животных» с херувимами в Иез. 10 поздней вставкой редактора, который Желал утвердить их идентичность с атрибутами Бога, известными в Ветхом Завете (см., например: Keel, 1977,193,206,321).
17См., например: Скабалланович, 1904, 279—284; Keel, 1977, 250—252; ср., впрочем: Heinisch, 1923, 26, который видел в этом случайное совпадение.
18Так же считал Скабалланович (1904, 302).
19 Г. Гункель полагает, что, если у Иезекииля функция херувимов — нести трон — проявилась вполне явно, то у Иоанна она находится на заднем плане (Gunkel, 1903, 44).
20См. о них подробнее: Глаголев, 1900, 417—446; Kmosko, 1913, 225—234; Dhorme, Vincent, 1926, 328—358; 481—495.
21 Ср.: Скабалланович, 1904, 31 о двух основных функциях херувимов в Ветхом завете — осенять и носить: «При явлении Славы Божией херувимы осеняют ее и носят ее».
22См., например: Быт. 22, И, 15; 28,12; 2Цар. 24,16, 25; 2Макк. 3, 25, 26.
23 См. подробнее: Dun, 1917, 23; Schmidt, 1923, 120—144. См. также: Landsberger, 1977, 181—203.
24Schmidt, 1923, 127-128: ср.: Michl, 1937, 35; Vogt, 1979, 331, 344. Д. Гальперин, напротив, считает «четырех животных» Иезекииля совершенно чуждыми библейским херувимам, стоявшим в храме Соломона, так что отождествление их с херувимами в Иез. 10, 15— 22 он приписывает позднейшим «соавторам» Иезекииля, пытавшимся включить их в символическую систему Ветхого Завета (Halperin, 1988, 40—44).
25 Подробный комментарий к этому месту см.: Dhorme, Vincent, 1926, 481—484. О функции херувимов как охранителях рая и древа жизни см.: de Vaux, 1967, 231—233; Keel, 1977,16—17.
26См.: Landsberger, 1947, 227, 232, 111. 1.
27 См.: Clem. Alex. Strom. V, 6.
28Joseb Hakkerubim (ό καθήμενος επί τών Χερουβίμ) — «восседающий на херувимах», см.: 1 Цар. 4, 4; так же в: Ис. 37, 6—9; Пс. 79, 2; ср.: Пс. 98, 1: «Он восседает на херувимах».
29 Ср.: Landersdorfer, 1918, 58: «Es ist nicht einzusehen, warum der Kerub bzw. der Kerubenwagen, von dem hier [sc. in Ps. 17, 11. — А. П.] die Rede ist, verschieden sein sollte von dem der Ezechiel'schen Vision»; ср.: Keel. 1977, 16—17.
30 См. уже: Epist. Apost. 3[14], а также: Didasc. 6, 23, 8; Constit. Apost. 6, 30, 9; 7, 47, 3; Dormit. Mariae. 38 [AA, 107]: Χριστός, καθήμενος έπι θρόνου Χερουβίμ; Testam. Adae. 4, 20 [ΟΤΡ, I, 995] η ΆΟ.; ср.: Michl, 1960,179.
31 См. подробнее: Werner, 1986, 7—9.
32 Такова, например, судьба апокрифической Книги Еноха, цитируемой ниже. Одна из книг этого апокалиптического произведения бьиа написана в III—I вв. до н. э. на одном из семитских языков (еврейском или арамейском), затем переведена на греческий, а в IV—VII вв. — на эфиопский. В эфиопской православной церкви Книга Еноха вошла в библейский канон, хотя и синагогальный иудаизм, и прочее христианство отвергли ее как апокриф, и таким образом она смогла сохраниться до наших дней (подробнее см.: Uhlig, 1984, 466—506). Существует также славянская версия Книги Еноха, отличающаяся от эфиопской (см. подробнее: Соколов, 1910; Мещерский, 1964, 91— 108; он же, 1965, 72—78; Böttrich, 1996, 785—820).
33Ср.: ßöttrich, 1996, 814.
341Ен. 18,2 (Uhlig, 1984,547].
35 1 Ен. 18, 3 [Uhlig, 1984, 548: Sie sind die Säule des Himmels]. В. Летаби прямо связывает эти четыре ветра с «животными» Иезе-кииля (Lethaby, 19742, 59).
36 3 Ен. 26, 9 [ОТР, 281]: «How many seraphim are there? Four, corresponding to the four winds of the world... How many faces have they? Sixteen, four faces in each direction» (Transl. by P. Alexander).
37 См.: 1 Ен. 40, 9 [OTP, 31—32 = Uhlig, 1984, 580—581]: четыре существа вокруг трона Господня оказываются архангелами Михаилом, Рафаилом, Гавриилом и Фануилом, которые, стоя по четырем сторонам от Господа, поют ему славу; ср.: 54, 6; 71, 8—9, 13; 3 Ен. 21, 1; 26>е9; Откровение Моисея, 40 [АА, 21] и др.; ср.: Michl, 1960, 77, 92. И. Михль считает, что ζφα Иезекииля «sind aus den tradi-zionellen Keruben und Seraphen zusammengeschmolzen» (Ibidem, 114;cp. также 176—182 о различиях, сходстве и путанице в упоминаниях ангелов, серафимов и херувимов в ветхо- и новозаветной литературе).
38 Глаголев, 1900, 442—443.
39hremias, 1930, 700; Pennick, 1979, 93.
40 См., например, в Талмуде (pRosch ha-schana, 1, 56d, 56) и мидраше (Genes. Rabba, с. 45) (ср.: Глаголев, 1900, 364).
41 Cael. hier. 6, 2; 7—9; Eccl. hier. 1, 2 [PG, 3, 199—202; 205-272; 371-374].
42См.: Cael. hier. 6, 2; 7, 2—4.
43 Greg. Nyss. Contra Eunom. 1 [PG. 45, 348]: Ό γαρ Θρόνων μνημονεύσας, άλλφ ονόματι τα Χερουβίμ διηγήσατο, ττ| γνωριμωτέ-ρα προσηγορία το ασαφές της Έβραϊδος έξελληνίσας; ср. также: loan. Chrys. Incompr. hom. 3, 5 [SC, 28, V)\];Aug. Expos, in Ps. 98, 3 [PL, 37,1259—1260]; ср.: Michl, 1960,174.
44 Fr. 248 = Clem. Alex. Strom. 5,125, 3.
45 Памятник дошел в славянском переводе с греческого, который сам был переводом семитского оригинала (см.: Пыпин, 1862; Тихонравов, 1863, 1; Порфирьев, 1877; Philonenko-Sayar, Philonenko, 1982, 415— 419; Halpenn, 1988,107—108).
46 Аре. Abr. 18; древнерусский текст по: Тихонравов, 1863, 1, 43; современный немецкий перевод см.: Philonenko-Sayar, Philonenko, 1982, 440; английский перевод см.: ОТР, 698. О четырех херувимах под троном Господа см. также апокрифическое «Откровение Баруха», 51.11 [SC, 144, 499].
47 См.: Iren. Наег. 3, 11, 8; Philastr. Div. haer. 155, 9 [GSEL, 38, 132]; Anast. Sin. Hex. 4 [PG, 89, 894 B]; loan. Damasc. Adv. Constant. Caball. 11 [PG, 95, 328 С]; ср. также: Аре. Anastasiae, 1, 7 [Homburg]: πρόσωπα τέσσαρα.
48Hieron. Comm. in Ez. 1,1 [PL, 25,15—22].
49Об именах ветхозаветных ангелов см. подробнее: Глаголев, 1900, 185-201.
50Ср., например: Йов. 1, 6; 2,1; 38, 7 и др.
51 Ср., например: 1 Ен. 6, 2; 13, 8; 14, 3.
52 Ср., например: Дан. 4,10. 14. 20; Юб. 4,15. 22 и др.
53 «Четырех животных» евангелистов и ветхозаветных херувимов прямо сравнивает с четырьмя сыновьями Хора К. Г. Юнг (см.: Jung, 1977, 116; ср.: Юнг, 1991,175; подробнее о взглядах Юнга см. ниже), а также М. Вернер (Werner, 1989/1990,1—2).