Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В КАЗАХСТАНЕ: ВЗГЛЯД "РУССКОЯЗЫЧНОГО".
Петр СВОИК
сопредседатель гражданского движения Казахстана "Азамат" (Казахстан)
В Казахстане, как полиэтническом государстве, национальный вопрос стоит со всей остротой. Эта тема пронизывает все аспекты общественных отношений. Это отражается, с одной стороны, в непрерывных заклинаниях властей на тему общенационального согласия, с другой стороны - пророчествами (и тревожными ожиданиями) всяческих конфликтов. Более того, именно национальная проблематика лежит в подоплеке всего того, что определяет так называемый "курс реформ Президента Назарбаева", всех главных событий экономической и политической жизни и прогнозов на будущее, поскольку этот курс, по сути, есть сочетание демократической общегражданской риторики с практической опорой власти на этническую (а на самом деле - клановую и родоплеменную) доминанту.
Национальный вопрос, хотя он и пронизывает все и вся, никогда не выступает в чистом этническом виде, а всегда опосредовано, через те или иные общественные отношения. Чем более развитой является страна, тем больше сам термин национальный лишается этнического содержания наполняется общегражданским значением. В современном понимании нация - это обладающая государственностью историческая общность различных этнических групп, которая сложилась в ходе формирования общности территории, экономических, политических и культурных связей, литературного языка, общих особенностей характера людей, принадлежащих нации, общих нравственных воззрений и общей духовности. Важнейшим фактором развития и скрепления нации является наличие объединяющей идеологии.
В казахстанском же обиходе, от бытового до официального, термины национальный, общенациональный, межнациональный и т.п. не устоялись и имеют двойной смысл, что соответствует не устоявшемуся, переходному положению самого общества.
Прежде всего, как нетрудно увидеть из вышеприведенного определения, в Казахстане нет нации, поскольку нет объединяющей народ и государство экономики, нравственности и идеологии. После раздела СССР все эти составляющие прежней системы развалились, общенациональные устремления и интересы распались на клановые, групповые и индивидуальные. Тем более в Казахстане нет нации в гражданском смысле, нет гражданского общества и, соответственно, нет продекларированного Конституцией правового, демократического и социального государства. Сейчас население Казахстана составляет не нацию, а народ - полинациональную или многонациональную общность людей, где различные мононациональные или национально смешанные группы не связаны между собой общими нравственными и идеологическими устремлениями и руководствуются не столько юридическим, сколько традиционным этическим правом.
Надо сказать, что в истории были редки случаи, когда нация формировалась бы мирным путем, без насилия, крови, войн и революций. Население СССР, за малым исключением, действительно составляло нацию, своим страшным примером подтверждая эту горькую истину. Советская нация (частью которой был и многонациональный народ Казахстана) была самой молодой в мире. Российские государи удовлетворялись своей властью над территориями и почти не посягали на жизненные уклады подданных им народов. Формирование новой общности людей - советского человека, начала гражданская война, потом советская нация пропускалась через Сталинскую мясорубку и спекалась на сковородке Гитлера.
Объективно, из всех народов СССР, включая даже депортированных, именно казахи, хотя и не покидали родины, подверглись самой быстрой и радикальной, а потому и самой жестокой трансформации. Поскольку кочевой образ жизни, который они вели плоть до тридцатых годов, категорически не соответствовал требованиям коллективизации и индустриализации, их тотально и форсированно принудили к оседлости, что привело к страшной физической и духовной катастрофе. Народ, живший родоплеменным строем, и обладающий соответствующим сознанием, в считанные десятки лет был втиснут в совершенно иную цивилизацию и экономику, потеснен подавляющим количеством незваных гостей, насильно отвращен от многовекового уклада и принужден к чужеродной вере и жизненным стандартам.
Трансформационные ураганы трепали казахов непрерывно - помимо Голощекина и Отечественной Войны были паспортизация (в которой и появилось объединяющее слово "казах"), целина, гигантские индустриальные стройки, атомные, космические и оборонные программы. Все это сделало свое дело - казахи, буквально на протяжении жизни одного-двух поколений, перескочили через века и стали субъектом современной цивилизации по-советски, со всеми ее плюсами и минусами. Однако, даже непрерывный большевистский прессинг не смог в такие короткие сроки полностью ликвидировать традиционалистское сознание, сохранившееся, в той или иной степени, даже у "асфальтовых" (городских) казахов. Что же касается казахского аула (кроме северной целины), то в нем, под новыми названиями, сохранились почти без изменений вековые, сословно родовые, байско-батрацкие отношения. К сожалению, уже без того взаимного патернализма, которым они были наполнены, и им поддерживались, из века в век. Виной тому стала советизация байства, при которой право старшинства по рождению было сильно потеснено номенклатурным ранжиром.
В результате, к моменту суверенизации казахстанское общество не просто являло сбой срез всего СССР. Это был срез по самому глубокому, противоречивому и болезненному месту. Здесь наличествовали как элементы самой современной инфраструктуры, элитной части советской административной, научной и гуманитарной интеллигенции, так и худшие образцы наспех сколоченной "периферийной" государственности и культуры, камуфлирующие прежний общественный строй и "степной" менталитет. Например, республиканская Академия Наук - почти целиком, а системы высшего образования, МВД, суды и прокуратуры - в большой степени, являли собой (теперь - тем более) заповедники родоплеменных отношений.
Проиллюстрируем это примером фатальной неискоренимости взяточничества в казахстанских ВУЗах. Готовность студентов давать взятки, а профессоров - брать, как и, скажем, продажность и "послушность" судей, следователей и прокуроров, вдвойне несокрушимы в Казахстане именно по своей евразийской природе. У нас наличествуют как прозападные корни этого зла - бюрократизм, дефицит культуры и контроля, бедность и безнаказанность дающих и берущих, так и местные азиатские традиции, по которым "позвонковое право" и подношения - это естественный способ клиентельных отношений между старшими и младшими, не равными по должности и социальному статусу.
Специфика Казахстана в том, что классическая для всех государств СНГ постсоветская номенклатурная и семейно-клановая приватизация власти и собственности прошла здесь и как приватизация по родоплеменным признакам, когда кредиты, лицензии, акции и доходные места распределялись и распределяются с учетом происхождения претендента и его личной преданности. Можно провести аналогию с правилами, по которым в Великой Степи победители делили захваченное имущество: лучшее - хану, потом - султанам, батырам и нукерам, остальное - соплеменникам.
Параллельно, начиная с 1993 года, система власти последовательно редуцировалась в сторону превращения Парламента, Суда и Правительства во второстепенные дополнительные "карманные" структуры. Теперь ее можно определить, пожалуй, как феодально-номенклатурную. Это некая компиляция из Чингисхана и Сталина, разбавленная брежневщиной. Во главе всего единовластный Президент-правитель, он же Законотворец и главный Судья. У него три опоры власти - родственники и доверенные люди, расставленные по всем ключевым точкам, наместники в областях (не обязательно соплеменники, но обязательно - абсолютно лояльные, за что им даровано всевластие и безнаказанность), и войско или, по современному выражаясь, силовые органы.
Поэтому тот правовой беспредел и коррупция, которые характерны сейчас для всего СНГ, в Казахстане имеют еще одну, весьма весомую, составляющую. Законы здесь не работают, или работают "выборочно" не только потому, что нет развитого гражданского общества и т.д., но еще и потому, что сама власть генерирует сверху принципиально иную парадигму поведения. Граждане Казахстана отнюдь не равны в своих правах. Некоторые из них, по праву рождения или по должности, стоят вне закона и имеют, так сказать, расширенный набор возможностей. Причем правоохранительная система охраняет сейчас именно такое правовое неравенство.
Эта же специфика в хозяйственной сфере проявляется в том, что уклонение от налогов, взяточничество и весь прочий набор теневой экономики, скопированный странами СНГ по худшим западным образцам, дополняется в Казахстане возрождаемым из прошлого сословно-родовым менталитетом, весьма далеким от понятий гражданского равенства, независимого судопроизводства, честной конкуренции, неприкосновенности частной собственности и верности собственному слову.
Знаменитая Ясса - первый свод властных уложений Чингисхана, как и последующие "Жеты-жарги" ("Семь Уложений") и другие, будь то мифические и реальные, законы Великой Степи основывались на принципиально ином праве, нежели римское. Это было не юридическое, как в гражданском обществе, а этическое традиционное право, отражающее родоплеменной уклад и кочевую культуру. Святость власти, права родства и старшинства, право силы, преданность и покорность хозяину, байский патернализм - все это направлено на подавление в индивиде самих зачатков гражданского сознания. Знающие Казахстан подтвердят, как неодолима здесь тяга к любому властному портфелю, пусть самому маленькому, и как робеет местный человек перед любым большим начальником.
Это - менталитет! Но не только казахский, но и казахстанский. Казахстан - едва ли не единственное в мире государство, где два основных этноса примерно сопоставимы по численности_. Но русские, точнее - славяне, а еще точнее - "русскоязычные" (неуклюжий, но вполне подходящий к Казахстану термин), тоже являются народом, не успевшим трансформировать общинное сознание на гражданское. После суверенизации, оставшись без "Большой земли", "русскоязычные" психологически ощущают себя не как равные, или со-хозяева в общем доме, а как загостившиеся соседи. Что же касается депортированных народов, то у них просто не было иного выбора, как вписываться в местные обычаи, что в совершенстве продемонстрировали корейцы. Носители же иного менталитета эмигрируют в первую очередь. Поэтому рабская терпеливость "простого народа", а также эгоизм, спесь и продажность вырвавшихся наверх есть явление интернациональное.
В классической связке бытия, определяющего сознание, и наоборот, сознание на порядок инерционнее. Поэтому строить либеральную экономику на родоплеменном менталитете - это значит просто разрушать то и другое, не имея никаких шансов трансформироваться во что то прочное, системно устойчивое. Создаваемый самими властями общественный строй и клановый менталитет накладывают принципиальные барьеры на развитие конкурентной экономики, массового предпринимательства, формирование широкого среднего класса и реализацию прочих декларируемых Президентом целей, в достижимость которых он, судя по всему, сам верит.
Тойнби очень точно заметил, что кочевник, оказавшийся по соседству с цивилизацией, или включенный в нее, становится ее паразитом. Именно паразитической является сейчас экономика Казахстана, заполняемого иномарками и ночными клубами при разваленном селе и стоящих заводах.
Как известно, истории известны три способа формирования государствообразующей нации.
"Англо-французский" (а также - "русский") - доминирующий (материально, мировоззренчески, а также и численно) этнос ассимилирует в себя другие племена и народы, подтягивая их под свои стандарты, уровень развития и национальную идею.
"Американский" - слабый коренной этнос вытесняется в резервации или уничтожается, а разноплеменные авантюристы и эмигранты (при заметном лидерстве англо-саксонской ветви), под лозунгами индивидуализма и свободы создают (через освободительную и гражданскую войны) демократическую нацию и государство.
"Нидерландский" - разноплеменные народы спекаются в гражданскую нацию в результате совместной борьбы против чужой авторитарной монархии и церкви.
В Казахстане нет ни одного из этих вариантов, поэтому нет условий для формирования нации и, соответственно, устойчивой государственности. Борьбы за суверенитет не было, напротив, не Казахстан хотел уйти из Союза, а потом из России, а его вытолкнули из "рублевой зоны". Точно также, нынешняя "казахизация" власти есть не результат победы "коренных" над "русскоязычными", а инерционное воспроизводство межнациональных отношений в том же СССР, но с рокировкой "титульных" этносов.
Распад СССР сыграл очередную злую шутку над казахами, возложив тяжелую роль ведущего на этнос, лишь недавно ставший народом и не успевший изжить в себе комплекс ведомого. Соответственно, Казахстан сейчас "проседает" назад в свое историческое прошлое, под тот фактический цивилизационный уровень, на котором находится новая доминирующая этническая сила.
Надо признать, как бы кто ни относился к "реформам Президента" и к нему лично, что нынешняя система власти в Казахстане достаточно адекватна состоянию общества и, в первую очередь, - уровню развития интеллигенции, потенция которой является характерным показателем жизнеспособности нации и государства. Нурсултан Назарбаев сейчас является единоличным лидером нации (в казахской прессе его величают "Елбасы" - "Глава народа") - в той двусмысленной интерпретации, которая "работает" сейчас в Казахстане, не только формально, но и фактически. Режим вполне успешно опирается на нищету духа, байство и лакейство национальной (включая и неказахскую часть) интеллигенции, ее провинциализм, склонность к духовной проституции и неготовность к организованному сопротивлению. Показательно, что при всеобщем осознании материальной и культурной катастрофы, постигшей Казахстан в целом, и казахскую часть - особенно, при сплошном плаче и заклинаниях на эту тему на "кухонном" и "тусовочном" уровнях, признаваемой всеми необходимости оппозиции во главе с лидером общенационального масштаба, национальная интеллигенция пока так и не смогла выдвинуть ни одного политика, бизнесмена, культурного или религиозного авторитета соответствующего уровня. А немногие попытки такого рода пока приносят только разочарования, что лишь усиливает моральный паралич и апатию общества. Предательств (себя и других) различного вида в среде интеллигенции было так много, что это воспринимается уже как некая родовая предопределенность, подпитывающая ощущения безнадежности борьбы.
Тем не менее, поскольку надежда умирает последней, а Казахстан сейчас объективно нуждается в новых национальных лидерах, заявки на такое лидерство делаются и каждая из них встречается обществом с напряженным интересом. Тем более, что на Казахстан все ощутимее надвигаются президентские выборы.
Главная интрига сейчас закручивается вокруг бывшего премьера Акежана Кажегельдина - не просто исполнителя, но и, безусловно, сотворца этнократизированной системы приватизированной личной власти и монопольной кланово-семейной собственности. И, чрезвычайно характерно, что именно такой человек (а характера и денег ему не занимать) "вдруг" выступил на страницах самого многотиражного в Казахстане еженедельника "Караван" с очень сильной и умной статьей_. Она показала тупиковость и бесперспективность нынешнего режима и обосновывает необходимость коренных политических реформ, направленных в сторону создания институтов гражданского общества. Характерно также, что этот документ, вполне оригинальный и являющийся, несомненно, заявкой на национальное лидерство, по смыслу полностью совпадает с ранее провозглашенными (в том числе с помощью того же "Каравана") программными заявлениями гражданского движения "Азамат".
И еще один штрих к интриге, разыгрывающейся сейчас на фоне приближающихся выборов. Также неожиданно "выстрелил" спикер Мажилиса Парламента Марат Оспанов, в прошлом - демократ, а в последние годы - один из верных адептов "курса Президента". Серия его весьма профессиональных и смелых статей в еженедельнике "Начнем с понедельника", буквально разгромила миф о макроэкономической стабилизации и убедительнейшим образом показала - бюджет, финансы и вся экономика - в глубочайшем кризисе, выхода из которого, при данном курсе, нет. В момент, когда пишутся эти строки, заключительная статья еще не вышла, и мы пока не знаем, какую политическую основу подведет М. Оспанов под уничтожающую критику экономической части нынешнего курса, хотя важные слова о политической демократии и гражданском равноправии, будто мимоходом, уже сказаны. Почти наверняка - пока это еще не Поступок, а маневр, направленный на контратаку Акежана Кажегельдина и заявка, отметка собственной особой позиции на будущее. Но, как говорится, процесс пошел. В прочем, нет никакой уверенности, что и здесь гора не родит мышь.
Что касается "шевеления" среди "некоренных" политиков, то нельзя не упомянуть наделавшей много шума статьи автора "Казахстан и Россия: быть ли им в новом союзе ?", вышедшей в "Караване" 20 марта, но до сих пор вызывающей активную реакцию, особенно в казахской прессе_. Тема эта, по нашему мнению, "тянет" на отдельный разговор, поэтому упоминанием о ней для полноты нынешней картины мы здесь и ограничимся.
Более заслуживает внимания другое недавнее "русское" событие, не слишком замеченное прессой, но, несомненно, из тех, коим суждено иметь продолжение. Это - учредительная конференция, на которой состоялось объединение республиканского славянского движения "Лад", "Русской общины Казахстана" и казачества "Степного края" под весьма многозначительным названием "Ассоциация российских соотечественников в Казахстане". Здесь налицо тенденция к оформлению политической организации, лозунгами которой, обязательно, будут "два государственных языка", "союз с Россией" и, конечное, равенство гражданских прав. Вообще говоря, требование государственного статуса для русского языка в стране, где большая часть населения только им и владеет, не только не противоречит конституционным записям о демократическом, правовом и социальном государстве, но и прямо вытекает из них. Однако понятно, что вопрос здесь отнюдь не лингвистический и не юридический.
Прогнозировать дальнейшее развитие национального вопроса в Казахстане довольно трудно в виду патовости ситуации, но одно совершенно очевидно - идея Нурсултана Назарбаева о создании самостоятельной нации в рамках суверенного казахстанского (как декларируется) или казахского (как делается) государства реально не осуществима. Если с экономической точки зрения возможность строительства в отдельно взятом Казахстане сбалансированной, самодостаточной и неколониальной промышленной хозяйственной системы равна нулю, то вероятность реализации здесь суверенной этнонациональной идеи есть величина отрицательная. Отрицательная - в том смысле, что обратная реакция прервет процесс задолго до его окончания.
Покажем неосуществимость национальной идеи в исполнении Нурсултана Назарбаева на двух ее идеологических столпах - так называемом возрождении исторической памяти и языковой политике.
Новая официальная историческая концепция есть, по сути, то же большевистское мифотворчество, направленное теперь на обоснование исторического права казахов на собственную государственность и территорию. Характерно, что и в "новом" прочтении национальной истории проявилась большевистская ностальгия по империи, только уже - Чингисхана, от которого, подразумевается, и пошли казахи. Разумеется, нация не может образоваться и существовать без опоры на свое героическое прошлое, поэтому некоторая мифологизация национальной истории даже полезна. Во всяком случае, ни одна нация до сих пор без этого не обходилась. Историческая выдумка, если она похожа на правду и внедряется в сознание народа умело и настойчиво, может превратится в реальную часть консолидирующей нацию идеологии.
Однако в нашем случае, при данном этническом составе населения, уровне образования, коммуникативной открытости мира и доступности альтернативных источников информации и знаний, наконец, при уровне "профессионализма" официальных идеологов, новая историческая концепция не имеет шансов на легитимизацию в массовом сознании. Она всегда будет иметь для одних привкус хорошей, но - сказки, для других - плохого анекдота и поэтому "работает" на дискредитацию власти и раскол казахстанского общества.
Государственность казахского языка является идеологическим краеугольным камнем "курса Президента", более того, буквально материальной силой, прямо влияющей на все процессы в Казахстане, начиная еще с 1989 года, когда был принят новый закон о государственном языке. И именно этот постулат является тупиковым, в чем легче всего убедиться вообразив, что он уже осуществлен. Если казахский язык действительно стал бы государственным в том смысле, что на нем стала бы говорить основная часть населения Казахстана, то это население ни количественно ни качественно не могло бы контролировать пространство республики и задолго на пути к этому потеряло бы практически всю экономику, рассталось с независимостью и, возможно, большей частью территорий. Тем более, что любая попытка перейти от государственного популизма, симуляций и шантажа, чем сейчас является языковая политика, к реальной замене русского языка на казахский неизбежно приведет к сепаратизму в сторону России примерно на половине территории Казахстана.
Наконец заметим, что ни один из тюркских языков, при том, что их несколько десятков, не входит в число международных, что ставит все эти государства, включая наиболее европеизированную "продвинутую" Турцию, в положение культурных, информационных и идеологических сателлитов развитых стран, ограничивая полный национальный суверенитет и равную с метрополией цивилизованность.
Продолжим эту мысль на примере русского языка: отказ от него, даже первая реальная попытка такого рода, означал бы неизбежную государственную катастрофу Казахстана, а, с другой стороны, использование "независимым" государством языка "чужой" страны ставит Казахстан в информационную и интеллектуальную (а следовательно, в конечном счете, - в полную) зависимость от России, проявляющуюся тем сильнее, чем активнее режим пытается избавиться от нее.
Этноориентированная национальная политика Нурсултана Назарбаева, внешне выглядящая, как антироссийская и антирусская, и на самом деле являющаяся таковой, в еще большей степени является антиказахской. Ведь суверенитет, как он сейчас понимается, лишает гражданства и родного государства российских казахов и оставляет без защиты перед китайской ассимиляцией казахов и родственных им уйгуров в Синьцзяне. А в самом Казахстане именно "коренные" жители, именно казахская культура и духовность являются жертвой и "пушечным мясом" "рыночных" реформ. Страшно говорить, но между тем, что обрушилось на казахов в начале и в конце этого века есть прямая связь. Это - явления, порожденные сходными первопричинами, имеющие однотипную (радикальную) идеологию, движущие силы и исполнителей.
Еще одно резкое, но, к сожалению, справедливое определение нынешней национальной политики в Казахстане - она, совершенно определенно, прокитайская. Дело даже не только в том, что "независимость" Казахстана от России делает его "независимым" от самого минимального воздействия на процессы в Синьцзяне и от защиты собственных границ. Китаю могут и не потребоваться силовые методы освоения остро необходимых ему новых территорий. В отличии от США, России и всех других главных субъектов мировой политики, стратегические интересы которых в этом регионе совпадают в желании конечной стабильности, Китай прямо заинтересован в ресурсной (материальной и человеческой) деградации соседнего с ним пространства. И чем дольше будет продолжаться нынешнее опустошение, тем большая доля достанется ему.
Остальное же, так или иначе, раньше или позже, мирно или с конфликтами, по желанию России, или против такового, но останется ее зоной ответственности вместе с проблемой изыскания дополнительных человеческих и материальных ресурсов для освоения, содержания и подтягивания к цивилизации этого "мягкого подбрюшья" Евразии.
Сказанное может быть воспринято, как некая ностальгия по советскому имперскому прошлому, а то и прямое подстрекательство к его воссозданию. Однако, как бы кто ни мечтал о восстановлении СССР, или не страшился бы этого, возвращаться некуда, и это - замечательно! Россия, конечно, еще не демократическая страна, но уже не империя и все ее субъекты, добивались они того, или наоборот, получили суверенитет в решении всей массы местных проблем и сейчас держат суровый экзамен на самостоятельное выживание.
А коль скоро принципиальное отличие государственности Казахстана от тех же Татарстана, Башкирии или Калмыкии лишь в том, что "больше прав - больше ответственности", в одном казахи должны иметь безусловный приоритет перед всеми "некоренными" - в лидерстве по строительству правового демократического государства и гражданского общества.
И здесь история подстроила Нурсултану Назарбаеву, а вместе с ним казахам и всем казахстанцам злую ловушку. Нынешняя независимость Казахстана сродни свободе женщины, вырвавшейся из гарема на панель.
Единственный путь к стабилизации и началу развития - это форсированная трансформация власти и управления по демократическим стандартам, начиная с низового уровня. Цель - как можно скорее построить политическую систему, симметричную российской и, в более широком смысле - европейской, что только и способно решить задачу евразийской интеграции при сохранении национальной государственной субъектности. Как нас учили, чтобы объединиться, нужно хорошенько размежеваться. То есть, надо размежевать городское самоуправление, самостоятельность административно-территориальных единиц в решении региональных вопросов, и размежевать (сбалансировать) центральную власть на законодательную, исполнительную и судебную. Другого пути нет.
Здесь надо подчеркнуть, что утверждение о безальтернативности позитивного варианта, как варианта именно демократического, вытекает не из наших предпочтений или желаний, а из того совершенно объективного обстоятельства, что иных, системно устойчивых, политико-экономических конструкций в границах современного Казахстана создать просто не возможно. Не случайно, что как сами власти (хотя и на словах), так и их оппоненты и критики, на каких бы позициях они не стояли, совершенно единодушны в понимании правильного облика Казахстана, как государства правового и демократического, а общества - гражданского.
Однако надо особо подчеркнуть также и то, что эта безальтернативность положительного варианта отнюдь не означает безальтернативности того, что развитие ситуации в Казахстане неизбежно пойдет по этому положительному пути. Расхожие утверждения о том, что Казахстан обречен на рынок, демократию и благополучие, к сожалению, не имеют под собой объективных оснований. Напротив, едва ли не по всему набору основных внутренних объективных факторов Казахстан как раз таки скорее обречен на продолжение деградации, ослабление самостоятельности и скатывание к международной опеке. По крайней мере - до тех пор, пока на внутреннюю ситуацию значительно мощнее, чем сейчас, не начнут воздействовать внешние факторы, прежде всего - российский и американский.
Отвечая на вопрос, почему же Казахстан продолжает разваливаться (при том, что этого никто не хочет), все же, выделим как главное обстоятельство то, что позитивная трансформация системы требует не только, и не столько разрушения мешающих связей и структур (в этом постсоветские "реформаторы" весьма преуспели), сколько созидания новых. А политическая демократия и гражданское общество - это намного более сложная система, чем система личной власти. И, что не менее важно, ее строительство требует одновременного подавления сверху упорнейшего сопротивления весьма влиятельных сил, то есть применения силы против силы. Точно также демонополизация кланово-семейной собственности и строительство массовых рыночных институтов есть сложнейшая по степени ресурсного, интеллектуального и силового обеспечения задача.
Неорганизованные народные массы задачу преобразования системы в более сложный и прогрессивный вид решить принципиально не в состоянии, как бы страстно они этого ни желали. Объективной основы для создания сколько нибудь массовых организаций, способных вырасти до общенациональных масштабов, позволяющих им реально влиять на положительную трансформацию в Казахстане нет. - Для таких общественных структур нет соответствующей исторической и нынешней фактической, как качественной так и количественной основы (особенно относительно разреженной гипертериториальности, деспотии пространства).
Без поддержки сверху ни одна общественная организация, построенная по профессиональному, социальному, этническому или региональному признаку, или на их комбинации, не имеет политических перспектив - именно как общественная организация (а сейчас сверху идет не поддержка, а целенаправленное их подавление и разрушение). Это иллюстрируют примеры Компартии, независимых профсоюзов, "Азата", "Азамата" и пр. Сейчас самой активной общественной силой является в Казахстане движение пенсионеров "Поколение" - корпоративная возрастная организация, безусловно заслуживающая уважение, но в плане политического и модернизационного потенциала обьективно малоперспективная.
В этих совершенно объективных условиях единственным ответом на вопрос - "а возможно ли, хотя бы в принципе, возникновение силы, способной осуществить трансформацию системы в положительном направлении?" - является такой: этой силой может стать только персонифицированная национальная элита, если таковая сможет самоопределиться и консолидироваться вокруг общей цели.
Вообще, вся история человечества, при всех ее объективных закономерностях, есть ни что иное, как следствие совокупных субъективных поступков множества человеческих индивидов. И, за исключением чрезвычайно редких случаев, когда к управлению государством приходил самодостаточный диктатор, историю двигали именно элиты - правящие, сотрудничающие или конфликтующие с властью.
Если заглянуть в самую суть ситуации в Казахстане, то весь ее драматизм в том, что именно элиты сейчас и нет. Тот высший слой государственных администраторов, депутатов, банкиров и бизнесменов, который принято именовать национальной элитой (и в этническом, и в гражданственном смыслах этого термина), на самом деле не обладает таким определяющим для подлинной элиты качеством, как способность адекватно оценивать общественные процессы и реформировать их в положительном направлении. Применительно к Казахстану определение правящая элита содержит внутреннее противоречие. К той группе персоналий, которая сейчас правит Казахстаном (в смысле - контролирует политическую и экономическую власть) скорее применимо определение не элиты (в смысле - лучшей части общества), а расхожее словосочетание, используемое в криминальном мире. И одновременно эти властвующие персоналии являются заложниками собственной системы, поскольку они не могут или не желают (что с точки зрения шансов общества на прогресс - одинаково) трансформировать ее в более устойчивое демократическое состояние. Это определение - заложники, или, в более жестком варианте, - рабы режима, применимо, за малым исключением, ко всей той верхушке административной, предпринимательской, научной и культурной интеллигенции, которая, при определенных условиях, могла бы образовать положительную (реформаторскую) национальную элиту и без опоры на которую предотвращение процессов распада в Казахстане не возможно. Что, кстати, жизненно необходимо не только противникам властвующего клана, но, не менее, ему самому.
Отсутствие такой элиты есть, собственно говоря, объективный и общепризнанный факт. Например, сам Президент, в своем знаковом выступлении 17 марта с.г. перед специально собранным цветом национальной интеллигенции сказал буквально следующее: "К сожалению, удалось внедрить в массовое сознание казахов простенькую и убийственно эффективную мысль о сплошной продажности и ничтожности казахской элиты". От себя мы бы к этому добавили, что русская (точнее - русскоязычная) элита (ее официозная часть) не менее ничтожна и продажна.
Разумеется, отсутствие в Казахстане модернизаторской положительной национальной элиты ни есть плод некоей фатальной генетической обреченности коренных казахов и периферийных русских жителей республики. Это - совершенно объективное следствие исторического развития нынешнего казахстанского общества - не включенного в движение мировой цивилизации вплоть до начала XX века, а затем попавшего под жесточайший пресс форсированных тотальных трансформаций. Скороспелость, вторичность, приспособленчество и прочий периферийный "букет" - неизбежны в таких условиях. Что, впрочем, не оправдывает лично ни одного представителя такой национальной элиты и не избавляет его от ответственности перед своим временем и народом.
Надо сказать также, что тезис о сплошной ничтожности и полном отсутствии настоящей национальной элиты не верен. Да, есть некоторые сферы, где полноценная здоровая элита действительно отсутствует почти полностью. Самый очевидный пример - "правоохранительная" система. Дело даже уже не в том, что все ее столпы утратили способность выполнять писанное ими же законодательство, а в том, что они близки к утрате дееспособности как таковой. Уровень профессионализма, элементарной добросовестности, наконец, просто исполнительности в следственных органах, прокуратуре, а теперь уже - и в судах, стал проблемой не только для деятелей оппозиции или, скажем предпринимателей, пытающихся найти защиту своих прав, а в целом для Казахстана. Ведь в любом виде - демократическом, авторитарно-полицейском, или ином, государство и общество просто не могут существовать без дееспособных силовых органов.
И, опять таки, сегодняшняя разруха в "правоохранительной" системе - это не плод личной порочности каждого ее работника (хотя установившийся еще в советские годы "восточный" вариант наполнения юридических вузов и "органов", ставший теперь подавляющим, безусловно, свою роль играет), а естественное следствие того деморализующего и развращающего насилия со стороны исполнительной власти, которому была подвергнута правоохранительная система за годы прихватизации.
И наоборот, можно назвать сферы, где национальная элита достаточно развита именно в положительном смысле. Прежде всего - это средства массовой информации. Конечно, лидерам казахстанских СМИ еще далеко до того уровня интеллектуальности, разнообразия и раскрепощенности (и разнузданности) российских коллег, однако в лучших своих образцах наши издания и журналисты близки к хорошему классу, да и в среднем - относительно неплохи.
И, как в приведенном выше противоположном примере, положительность элитной части казахстанских СМИ определяется не каким то особым кадровым наполнением, а самой спецификой отрасли, которая, по определению, не совместима с монопольным неправовым полицейским государством и, как трава через асфальт, пробивается (погибая и возрождаясь в других формах) сквозь каждую щель двусмысленности режима, пытающегося быть (вернее - слыть) демократическим.
Если же брать в целом, то положительной национальной элиты в Казахстане все таки нет. В том смысле, что нет критической массы личностей, наличия у них властных и материальных возможностей, а также - общественного статуса и авторитета и, - что не менее важно, объективной их вынужденности действовать в направлении политической демократизации и экономической демонополизации. И в этом - принципиальное отличие нашей ситуации от российской, хотя в деталях они повторяют друг друга почти дословно.
Россия успела перейти (почему - отдельный вопрос) в качественно другое реформационное состояние потому, что в ней такая национальная элита уже есть. Это - совокупность центральных и региональных политиков, депутатов, губернаторов, мэров, предпринимателей, банкиров, деятелей культуры и журналистов, коалиция и конкуренция которых между собой (в том числе - в весьма конфликтных формах) дает импульсы государству, шанс на устойчивое развитие. И именно шанс, а не гарантию, но - шанс реальный, поскольку все они, хотя каждый и по своему, жизненно заинтересованы в расширении свободного правового поля политической и экономической демократии.
Проблема же Казахстана в том, что сама по себе аналогичная положительная элита здесь возникнуть не может, поскольку, как уже говорилось выше, система личной власти и кланово-семейной собственности есть более примитивная система. Она менее сложная, чем демократичная открытая система обновляемой через выборы политической власти, конкурентной экономики и охраняемой независимым судом частной собственности. А потому она не может усложняться, саморазвиваться и совершенствоваться путем естественной эволюции, тем более - под напором "снизу".
Здесь пора сделать еще один важный вывод. Коль скоро практически все государственные и негосударственные институты сейчас не в состоянии предотвратить продолжающееся системное выгнивание (а большинство мыслящих людей не сомневаются, что это - именно выгнивание, а не трудности роста), общество не может не защищаться, пусть и подспудно и все более и более требовать некие самозащитные дела и идеи.
И здесь (как это уже не раз повторялось в истории, в том числе - в истории Российской империи и СССР), неизбежно происходит персонализация (субьективизация) политики. Весь негатив происходящего связывается с действующим носителем власти, а надежды на улучшение - с появлением новой сильной личности.
Надо сказать, что Нурсултан Назарбаев сам, в немалой степени, способствует этому, так как личность он, в самом деле, не ординарная, а на фоне своих соратников - так и вообще выдающаяся. И поэтому, все это знают, что бы власть ни делала (или не делала) - за этим стоит лично Назарбаев. Следовательно, в общественном сознании все более укореняется мысль, что универсальный ключ к решению всех проблем - это смена Президента. Для превращения же этой почти уже осознанной большинством мысли (осознанной не только населением, но и влиятельными внешними силами) в реальность нужно только время. А также - укоренение в обществе осознания следующей важной мысли - кто вместо?
Несомненно, Президент еще не утратил окончательно возможность превратиться из "злого гения" в новую надежду. Но также несомненно, что сам по себе он это сделать не в состоянии, если бы вдруг и захотел. Положительные перемены требуют выдвижения альтернативной личности - носителя идеи и программы преодоления общей беды, что могло бы вызвать затем "цепную реакцию" оздоровления.
А именно, действующий Президент, вынужденный реагировать на выдвижение реального соперника, или уже новый национальный лидер, путем прихода к власти, закладывают основы формирования положительной национальной элиты. Для начала - он отказывается от "руководства" правоохранительной и избирательной системами, включает партии и профсоюзы в полнокровную политическую жизнь, гарантирует защиту предпринимателей от политических "наездов" и вводит выборность акимов. Далее на этот "скелет" можно будет наращивать и "мясо".
Вот почему такой отклик в казахстанском обществе находят любые телодвижения по поводу личных претензий на национальное лидерство. По существу, все партийное строительство в суверенном Казахстане - это история индивидуальных амбиций, а партийные организации - это только способ оформления персональных команд. (Исключения - "русские" организации, но у них своя специфика, плюс разбавление политики бизнесом на эмиграции или банальной коммерцией).
В тех же немногих случаях, когда личные претензии были сколько-нибудь легитимны с точки зрения потенциала претендентов (Олжас Сулейменов, как персона, Заманбек Нуркадилов, как опальный разоблачитель коррупции и Мурат Ауэзов, как знамя консолидирующейся оппозиции, а ныне - экс-премьер Акежан Кажегельдин), всплески общественных ожиданий и напряг официоза были достаточно заметными. Соответственно, успешная покупка этих ожидаемых лидеров и переход их на службу власти воспринимались как серьезный успех Президента, очередное подтверждение несостоятельности его оппонентов и моральное поражение всего общества.
Однако, есть и обратная сторона медали такой сложившейся ныне ситуации. Когда объективные предпосылки к обновлению режима обусловлены, почти исключительно, субъективными личностными качествами носителей этой востребованной обществом идеи перемен, тогда появляется очень высокая степень зависимости в реализации тех или иных возможных вариантов политического развития ситуации именно от данной личности.
Вполне возможно, что претендент, решившийся "сжечь за собой все мосты" и пойти до конца (то есть - вступить в открытое противоборство с действующим Президентом со всеми вытекающими из этого рисками), действительно сможет аккумулировать на своей персоне всеобщие ожидания (включая и тех, кто персонально к нему относится негативно), и через это станет непобедимым. Но человек - слаб. Болезнь, угроза потерять все, желание подстраховаться запасным вариантом или синицей в руке - все это может помешать совершить решающий поступок. Не менее вероятно (на наш взгляд - более), что дело закончится очередной куплей-продажей, просматриваемым уже сейчас альянсом-компромиссом, в результате которого режим сможет продлить свое разваливающееся существование, а народ Казахстана, вновь разочарованно вздохнув, опустится еще на одну ступеньку ниже в ощущении безнадеги.
История учит, что остановившийся в своем развитии этнос становится материалом для опередивших его народов или получает новый импульс к самостоятельному движению в будущее лишь одним их трех вариантов - внутренней войной, внешним насилием или, что случается много реже, целенаправленным воздействием власти. Поскольку нынешний режим, эксплуатируя и опираясь на худшую часть прошлого, толкает Казахстан не вперед, а назад, дело идет, скорее, к негативным развязкам.
Если не появится новый курс, новый лидер или новое движение.
Алматы, 9 июня 1998 г.