Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
4
Есть художники, которые, уходя в глубь веков, не теряют живой связи с сегодняшним днем человечества — они продолжают волновать нас с прежней силой, как будто остаются нашими современниками.
К ним принадлежит и Рембрандт.
Но каждая новая эпоха любит, ценит и понимает Рембрандта по-своему - в меру того передового и прогрессивного. что заложено в ней самой, приближаясь к истине или удаляясь от нее. Историческая перспектива не всегда при этом прямо способствует установлению истины. Мы часто судим о прошлом с наших современных позиций, исходя из собственного социального, идейно-политического и художественного опыта. И Рембрандт превращается у нас то в бунтаря-одиночку, то в непонятого гения, то в неуемного фантаста. А его искусство считается то наивысшим выражением барочных начал на голландской почве, то проявлением романтизма, реализма или натурализма.
Даже личная жизнь Рембрандта, его биография, претерпевает за века подобные метаморфозы. И дело не только в том, что со временем становятся известны новые факты его жизни. Гораздо большую poль, играют наши симпатии и антипатии. Нам то больше импонирует его первая законная супруга патрицианка Саския ван Эйленбурх, то его вторая подруга жизни Хендрикье Стоффельс, дочь простолюдина.
В этом маленьком повествовании речь о Саскии, лицо которой великий художник запечатлел на многих знаменитых полотнах.
Вот как представляет ее Гледис Шмидтт (далее по тексту - Г. Ш.), писательница - автор романа “Рембрандт”, исследовательница тех далеких времен:
“ … Кузина — звали ее, оказывается, Саскией, — была отнюдь не похожа на обычную провинциальную красавицу. В ней не было никакой тяжеловесности, которую заранее приписала ей Лисбет, — вероятно, потому, что Фрисландия славится своими сырами и маслом.
Фигура у ней была хоть и округлая, но изящная и стройная: грудь и бедра скорее женственные, чем полные; талия в рюмочку, перехваченная кушаком из позолоченной кожи. Это соблазнительное тело завершалось маленькой головкой, круглой, как у херувима, и обрамленной короткими, но густыми кудрями цвета меда; рот, широко раскрытые темные глаза и маленький тупой носик, тоже как у херувимов, дышали какой-то невинной дерзостью.
Но, конечно, она не была простушкой и отлично соображала, как ей выгодней всего держать свою прелестную головку: она приподнимала ее и в то же время чуть-чуть склоняла набок, чтобы выставить напоказ круглую белую, как сливки, шею и похвастаться тем, что со временем должно было стать изъяном, а сейчас казалось очаровательным — легчайшим намеком на двойной подбородок. Она вся словно излучала сияние, которое исходило не только от колец, браслетов, цепочек и брошей, украшавших ее изумрудно-зеленое бархатное платье, но и от волос, глаз, зубов, а также маленьких влажных губ, находившихся в непрерывном движении. … ”
Знакомство и сближение с любимой изменяет молодого мастера живописи, приносит новые, живительные и волнующие краски в жизнь Рембрандта:
“ … Маленькая фрисландка... Нельзя сказать, чтобы он много думал о ней. Она не занимала отдельного места в его мыслях, взбудораженных блеском и суетой успеха, но она каким-то непонятным образом срослась со всеми этими быстро сменявшимися событиями и ликующим настроением.
Каждый раз, когда Рембрандт смеялся, он слышал ее смех; глядя на груду поздравительных писем на столе, он видел ее маленький мягкий рот и сияющие глаза; стоило ему получить приглашение, и он уже без всяких на то оснований верил, что, отправившись по указанному адресу, непременно встретит там Саскию, разглядит в толпе гостей ее маленькую круглую головку с медовыми кудрями.
Сегодня Рембрандт знал, что через час действительно увидится с ней, и мысль об этом обрадовала его … ” ( Г Ш. )
И вот уже успех ждет Рембрандта в области индивидуального портрета. “Флора” (написана в 1634 году), в образе которой художник изобразил свою жену Саскию ван Эйленбурх в год их свадьбы, отличается необыкновенным вниманием к неповторимой оригинальности личности (см. рис. 1).
d0.1. . 1634
Рембрандт еще не углубляется во внутренний мир человека, но точное видение внешнего своеобразия, переданного с большой симпатией, позволяет ему многое рассказать о характере модели и о своем отношении к ней. Особенно ясно это проявилось в портретах Саскии. Романтическая влюбленность, чувства светлой радости и восторга, которые он испытывает к молодой жене, выливаются в ликующий гимн молодости, здоровью и красоте.
И, по всей видимости, чувства были взаимными, что сквозит в каждом штрихе ее портретов:
“ — Если вы будете хорошо себя вести, я приду поболтать с вами; но сперва я полюбуюсь заходом солнца и скажу Рембрандту ван Рейну, как красива его картина. Я знаю, он все это слышал, но я, право, тоже должна сделать комплимент — я репетирую его с самого утра.
Говоря по правде, то, что она сказала ему, стоя у окна, где им в лицо било красно-золотое пламя мартовского заката, почти дословно совпадало с теми похвалами, которыми его осыпали десятки людей.
Но девушка так серьезно смотрела на него своими лучезарными глазами, задавала ему так много робких вопросов…
“Права ли она в этом?”, “Не ошиблась ли она в том-то?” — так трогательно поднимала головку, ловя его взгляд, что Рембрандт вскоре стал вдвое словоохотливее, чем обычно.
Все, что происходило в комнате, казалось ему теперь очень далеким, гораздо более далеким, чем темнеющая перспектива за окном, и он знал, что все дело тут в Саскии ван Эйленбюрх. Он рассказывал о своей картине, о тяжких лейденских годах, о полотнах, которые пишет сейчас или собирается написать, и по мере того как она слушала, ее прекрасное лицо становилось все более неподвижным, словно во всем мире для нее существовал теперь только один звук — его голос … ” ( Г Ш. )
Середина 1630-х годов — время наибольшей близости Рембрандта к общеевропейскому стилю барокко, пышному и шумному, насыщенному театральным пафосом и бурным движением, контрастами света и тени, мирным соседством натуралистических и декоративных моментов, чувственности и жестокости.
Резкие движения, беспокойные вспышки света, динамичные линии контуров и подвижные пятна цвета — синего, желтого, красного, зеленого — создают впечатление напряжения и повышенного драматизма. “Автопортрет с Саскией на коленях” (1635 год, см. приложение 1), типичное произведение этих лет, был задуман первоначально как иллюстрация притчи о блудном сыне, беззаботно растрачивающем свое состояние и здоровье в домах веселья. Но и тени осуждения, как того требовала кальвинистская религия, догматам которой следовали другие голландские художники, нет в произведении Рембрандта. Более того, удаль и бесшабашность молодого гуляки и его милой бросают явный вызов показной добропорядочности голландского бюргера.
Думается нам, что только самые лучшие воспоминания от встреч с будущей женой заставляли воодушевленно брать кисть в руки Рембрандту:
“ … — Извините нас, — сказала Саския собравшимся. — Вы болтайте, а мы займемся кое-чем поважнее: Рембрандт ван Рейн согласился сделать набросок с меня.
… В углу было сейчас темно, и, усаживая Саскию в позу, поднимая вверх ее головку, укладывая на коленях теплые влажные руки, откидывая назад разметавшиеся кудри, он все время слышал, как колотится его сердце. Затем с поистине царственной гордостью, которую придали ему новоиспеченная слава и послушная улыбка девушки, он властно потребовал свечей, и свечи были немедленно поставлены на пол и на полку над кроватью. Всего их оказалось семь, и стояли они так, что весь их свет падал на Саскию, озаряя ее волосы, драгоценности, глаза, приоткрытые губы. Какое великое счастье быть художником — это дает право смотреть!
И штрихами, уверенными и в то же время трепетными, мастерскими и в то же время нежными, он рисовал полные веки, виски, затемненные упругими колечками локонов, и ямочку в самом низу круглой шеи.
— Натурщице позволено разговаривать, маэстро?
— Да, при условии, что она не вертит головою.
— К лицу мне это платье?
— Вам любое к лицу. К тому же это не имеет значения — я рисую не платье, а вас.
— Сколько раз вы будете рисовать меня?
— Триста, четыреста с божьей помощью … ” ( Г Ш. )
d0. 2. . 1636