Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Аннотация
Статья посвящена исследованию специфики использования художественных средств в летописных изображениях явлений природы. До сих пор эта тема не была предметом специального литературоведческого изучения, поэтому в нашей работе мы поставили для себя задачу частично восполнить этот пробел. В ходе проведенного исследования выяснилось, что доминирующими средствами выразительности являются христианский символизм и олицетворение, представляющие собой особый архетип древнерусского сознания. Кроме того, замечен постепенный переход от традиционного использования символизма как способа постижения и осмысления мира к символизму, выполняющему непосредственную роль средства художественной выразительности. Это говорит о том, что в летописных описаниях природных явлений начинают формироваться устойчивые традиции будущих способов изображения пейзажа. Таким образом, исследование специфики использования художественных средств в описаниях явлений природы, позволяет реконструировать пути развития пейзажа в русской литературе и требует дальнейшего более детального изучения.
Ключевые слова: древнерусская литература, летопись, фольклор, художественное средство, специфика, христианство, символизм, олицетворение, погодная запись, фрагмент, знамение, образ.
Summary
The article examines the specificity of the use of literary devices in the description of natural phenomena in annals. Up to now this topic hasn’t been the subject of a special literary research, that’s why we have decided to fill this gap to some extent. In the course of the research it was established that the dominant means of representation are Christian symbolism and personification which represent a unique archetype of the Old Russian consciousness. Moreover, it has been observed that there is a gradual transition from the traditional use of symbolism as the means of the comprehension and conceptualization of the world, to the symbolism which fulfills the direct role of the means of literary expression. This fact shows that the longstanding traditions of the nature’s representation in later works began to form in the description of the natural phenomena in annals. Consequently, examining of the specificity of the use of literary devices in describing natural phenomena facilitates the recreation of the development of representation of landscape in Russian literature and requires a further and more detailed study.
Key words: Old Russian literature, annals, folklore, literary device, specificity, Christianity, symbolism, personification, annual records, fragment, sign, image.
Памяти Софьи Викторовны Минеевой посвящается
Специфика использования художественных средств при изображении природных явлений в древнерусском летописании домонгольского периода
Т. А. Гриценко (Черепанова)
Настоящая статья - результат внимательного изучения древнерусских текстов Лаврентьевской, Ипатьевской и Новгородской первой летописей. Исследованию древнерусского летописания посвящено немало интересных работ, и, тем не менее, в летописных текстах продолжает концентрироваться круг всевозможных вопросов и проблем, которые еще не были рассмотрены в медиевистике. Одной из мало изученных тем в древнерусском летописании является тема природы. Несмотря на имеющиеся исследования, многие аспекты в этой области продолжают оставаться без внимания. Так, основной интерес со стороны исследователей вызывают фрагменты с изображениями небесных знамений, обычные же описания природных явлений, такие как засуха, наводнение, буря, гроза, гром и прочее, как правило, остаются без внимания. Также не все летописные тексты домонгольского периода подверглись изучению на предмет наличия в них описаний природных явлений. Основное внимание обращает на себя «Повесть временных лет», остальные же тексты этого периода либо мало изучены, либо совсем не затронуты.
Цель нашей работы исследование специфики использования художественные средств в летописных описаниях явлений природы. До сих пор эта проблема не была предметом специального литературоведческого изучения.
Свое исследование мы выстроили по принципу сплошного анализа летописных текстов с последовательным выявлением всех фрагментов содержащих в себе сведения о природных явлениях. Все выявленные фрагменты можно классифицировать по двум направлениям: 1. жанровая классификация; 2. классификация по тематико-содержательной направленности, основанная на том, к какому типу относится описываемое природное явление.
В древнерусском летописании выбор художественных средств, используемых в повествовании, существенно зависел от жанровой и композиционной структуры самого повествования. В ходе проведенного исследования выяснилось, что сведения о природных явлениях входят в состав летописей либо в виде отдельной самостоятельной погодной записи, либо в виде повествования о природном явлении, включенного в состав летописного рассказа или повести.
Погодная запись отличается краткостью излагаемых событий, строгой фактографичностью изложения: летописцы стремятся оставить как можно больше информации о фиксируемом событии, не впадая при этом в подробные размышления о случившемся: «А февраля 5 трясеся земля пред зорями в нощи» [8, с. 120]. Встречается и более развернутый тип погодной записи: «Въ то же лѣто (1117) бысть знамение Новѣгородѣ въ святѣи Софии от грома, мѣсяця маия въ 14, въ час 10: вечерню поющимъ, единъ от дьякъ зараженъ бысть от грома, а клиросъ вьсь съ людьми падоша ници, нъ живи быша» [7, с. 20]. В этом фрагменте летописец указывает точные пространственно-временные характеристики случившегося события. Как видно из примера, стиль речи погодных записей официальный, документальный, беспристрастный, как правило, не отражает авторского отношения. Однако не всегда погодные записи сопровождаются обязательной сухостью изложения. Довольно часто встречаются фрагменты, описываемые события в которых заключены в чудесный художественный образ: «В лѣто 6419 (911). Явися звѣзда велика на западѣ копейнымъ образомъ» - комета в виде копья [8, с. 17]. Приведем еще один пример: «В лето 6652 (1144). Бысть знамение за Днепромъ в Киевьскои волости летящю по небеси до земля яко кругоу огненоу и остася по следоу его знамение въ образе змья великаго и стоя по небоу съ час дневнъıи» [4, с. 314]. В этом фрагменте летописец приводит довольно красочное изображение падения метеорита, автор представляет его в виде летящего по небу огненного круга оставляющего за собой длинный след, который постепенно трансформируется в образ «змея великого». «Огненный змей» - воплощение стихии огня, это традиционный образ в фольклорном искусстве древней Руси, уходящий своими корнями в глубокое язычество. Существует мнение, что именно метеоритные падения породили в народной среде сказки и легенды о Змее Горыныче, коварном и злобном дышащим огнем служителе зла. Почему столь необычный феномен природы летописец даже не попытался разъяснить, остается только догадываться. Вероятно, у него не было достаточно информации или он просто не знал, как это можно сделать.
Летописный рассказ, менее документален, но в нем, как и в погодной записи отсутствует литературный вымысел. Основная цель летописного рассказа – простая передача информации, отражение реальной действительности. Повествование отличает наличие сказовой интонации, здесь отчетливо ощущается присутствие автора, он обнаруживает себя в тех ситуациях, когда дает оценку описываемых событий: «В лѣто 6374 (866) Иде Асколдъ и Диръ на Грѣкы, и приде въ 14 лѣто Михаила цесаря. Цесарю же отшедъшю на огаряны, и дошедшю ему Черное рѣкы, вѣсть епархъ посла ему, яко русь идеть на Цесарьград, и воротися цесарь. Си же внутрь Суда вшедъше, много убийство християномъ створиша, и въ двою сту кораблий Цесарьград оступиша. Цесарь же одва в городъ вниде, и с патриарьхом Фотиемъ къ сущий церкви святий Богородици Вълахерни всю нощь молитву створиша, та же божественую святы Богородица ризу с пѣсьнѣми изнесъше в мори скут омочивше. Тишинѣ сущи и морю укротившюся, абье буря с вѣтром въста, и волнамъ великымъ въставшим засобь, и безъбожных руси корабля смяте, и къ берегу привѣрже, и изби я, яко мало их от таковыя бѣды избѣгнути и въ свояси възвратишася» [8, с. 13]. В этом фрагменте чувствуется большая симпатия автора к христианам – грекам, нежели к язычникам – русичам. Летописцу вполне понятно, почему в один миг природа встала на защиту греков и разметала корабли «безбожных русских»: за плечами цесаря стоял более великий покровитель, а именно, сам Господь. В данной ситуации летописец не упускает возможности подчеркнуть превосходство христианской веры над верой языческой: христианский Бог могущественней, именно ему принадлежит право управлять миром и распоряжаться судьбами людей. Исторический пример из прошлого - прямое тому доказательство. Тем самым, летописец мягко и ненавязчиво осуществляет одну из главных своих целей, а именно, способствует усилению авторитета православной церкви. Стоит отметить, что подобные мистические мотивы в повествовании не случайны, они встречаются повсюду и выражают собой особый склад сознания средневекового человека. Неотягощенный научными познаниями человеческий разум, свято верил в чудо и предначертанность описываемых событий.
В отличие от погодной записи и летописного рассказа летописная повесть как жанр летописания более всего претендует на литературность. Ей свойственен агиографический стиль изложения. Здесь наиболее ярко отражены политические пристрастия летописцев, их стремление закрепить в исторической памяти идеализированный образ князя-правителя. Князь, которому симпатизирует летописец - истинный христианин, он боголюбив, он верит в силу животворящего креста, и, кажется, что сами небеса покровительствуют ему. Фрагменты с изображениями явлений природы в летописной повести - нередкое явление. Они выполняют здесь ряд значимых функций. К примеру, служат средством нравственной оценки поступков князей. В ходе проведенного исследования мы выявили некоторую закономерность в личном отношении летописцев к правящей верхушке и их трактовке событий, связанных с необычными проявлениями природы. Если князь и его политическая деятельность вызывают симпатию у летописца, то и природные стихии чудесным образом покровительствуют ему; если же деятельность князя расходится с интересами государства, то и в знамениях летописец усматривает недоброе, предрекая крамолы, усобицы, нашествие иноплеменников, разорение, урон русских земель и прочее. Ярким примером тому, может послужить Галицко-Волынская летопись. Особого расположения в этой летописи заслуживает князь Даниил Романович. Летописец дает его характеристику, используя ряд самых разнообразных эпитетов: «добрый», «храбрый», «мудрый», «второй по Соломоне». Князю покровительствуют небесные силы: Бог помогает Даниилу вернуть Галич, напускает на врагов «хляби небесные» и посылает ему в помощь архангела Михаила. Несмотря на то, что Галицко-Волынская летопись освещает военные походы князей, манера изложения в ней изящна, поэтична. Приведем в качестве примера фрагмент из летописи об удивительном знамении, которое случилось над полком Даниила перед битвой: «И бывшу знамению сице надъ полкомъ сице: пришедшимъ орломъ и многимъ ворономъ, яко оболоку велику играющимъ же птичамъ, орлом же клекьщущимъ и плавающимъ криломы своими, и воспромѣтающимъся на воздусѣ, якоже иногда и николи же не бѣ. И се знамение на добро бысть» [4, с. 802]. Н. К. Гудзий об авторе этой части летописи отметил: «Он (Летописец. – Т. Г.) любит красивую, изысканную фразу, яркий образ, порой облеченный в риторическую словесную оправу, архаичную грамматическую конструкцию, придающую его речи своеобразную торжественность» [2, с. 210]. Действительно, автор этих строк обладал индивидуальной манерой изложения. Его умение создавать великолепные художественные образы указывают на бесспорный литературный талант. В этом фрагменте летописец использует характерное для фольклора сравнение, проводя уподобление птичьих стай «яко оболоку велику». Над полком Даниила слетелись орлы и вороны. Обе эти птицы в древности являлись носителями огромного количества примет и суеверий. В русской мифологии их образы имеют сакральный смысл. По народным представлениям орел – это царь птиц, а орел, парящий высоко в поднебесье - символ блага, храбрости, власти, победы [3]. Что касается ворона, то среди древних славян он всегда почитался за птицу серьезную, вещую, старинная русская пословица гласит: «Старый ворон мимо не каркнет». В русских сказках ворон изображен мудрой и благородной птицей обладающей сверхъестественными способностями. Образ ворона в русской фольклорной традиции имеет двоякую символику, в зависимости от специфики народных суеверий, он мог быть символом, как благополучия, так и несчастья. В данном случае необычно большое скопление воронов в народе расценивалось как предвестие войны [9]. Сам летописец дает этому знамению положительную характеристику: «И се знамение на добро бысть». В тексте нет ничего, что могло бы вызвать у читателя чувство тревоги: птицы ведут себя игриво, они не кричат, а клокочут, спокойно плавают, парят в воздухе и свободно взметаются в небо над полком так, как никогда и нигде не бывало. Положительное толкование необычного знамения находит свое подтверждение в тексте летописи, Даниил одержал победу над противником: «Яви же Богъ милость свою и дасть побѣду Данилу на канунъ великую мученику Фрола и Лавра» [4, с. 802].
Таким образом, положительный образ князя в летописях обязательно очерчивается ореолом богоизбранности, особым расположением к нему небес, вплоть до того, что сама природа в сложных ситуациях встает на помощь угодным Богу князьям.
Повествования о природных явлениях в летописании традиционно открывается рядом повторяющихся формул: «В си же времена бысть знамение», «В се же лѣто бысть знаменье», «В то же веремѧ бысть знамение», «И бывшу знамению сице», «Предивно бысть чюдо», «Прѣдивно знамение бысть на небеси», «Богъ же чюдо створи» и прочее.
Все явления природы, потрясающие сознание средневекового человека своей необычностью, отмечены в текстах летописей словом «знамение», реже «чудо». В большинстве случаев это небесные явления: затмения солнца и луны, различные оптические эффекты, кометы и метеориты. Для человека верующего «знамение» - это знак, символ, действие откровения Божьего, призывающее укрепить веру; оно может быть предвестником или подтверждением чего-либо. Но «знамение» могло быть также расценено как следствие действий сатанинских сил, направленных на то, чтобы ослабить веру человека в Бога. В большинстве случаев знамениям летописцы дают качественную характеристику: «на добро» или «на зло».
Главным художественным средством изображения явлений природы в летописном повествовании является символ. Именно склонность средневековых книжников к символике и одушевлению природы способствовала созданию первых в древнерусской литературе художественных образов. Символ используется как средство отражения и познания мира. Так как литература этих лет была преимущественно религиозной, то и попытки объяснения необычных явлений природы даются с точки зрения христианского символизма. Приведем в качестве примера одну из самых узнаваемых статей «Повести временных лет» под 1065 годом, в которой речь идет о комете Галлея: «В си же времена бысть знамение на западѣ, звѣзда превелика, лучѣ имущи акы кровавы, въсходящи с вечера по заходѣ солънечнѣмь, и пребысть за 7 дний. Се же проявляше не на добро, посем бо быша усобицѣ многы и нашествие поганыхъ на Руськую землю, си бо звѣзда бѣ акы кровава, проявляющи крови пролитье» [8, с. 71]. В данном случае автор не оставляет точных временных характеристик случившегося события, он определяет время появления кометы приблизительно: «В си же времена». Вероятно, он просто не обладал точными сведениями, а может быть сделал это намеренно, желая объяснить появлением «кровавой звезды» на небе причину княжеских междоусобиц и нашествие степных кочевников на Русскую землю. О том, что летописец мог подгонять события, говорят и астрономические исследования, по вычислениям которых появление кометы Галлея падало на март и апрель 1066 года, а не 1065, как это указано в «Повести временных лет»2.
В этой же статье летописец приводит описание затмения солнца: «Пред сим же временемь солнце премѣнися, не бысть свѣтло, но акы мѣсяць бысть, его же невѣгласии глаголють снѣдаему сущю» [8, с. 72]. Интересное замечание делает здесь автор о народных суевериях: «невежи говорят о том, что солнце съедаемо». Д. С. Лихачев по этому поводу отметил: «Народные поверья о том, что солнце во время затмения пожирается темными силами, распространены у многих народов»3.
Следует отметить, что данная статья является самой большой по объему в «Повести временных лет». Содержание статьи непосредственно посвящено описанию и трактовке природных явлений. Автор дает оценку случившимся событиям, приводит примеры подобных случаев из прошлого, ссылается на данные византийских хроник. По мнению летописца, эти знамения бывают «не к добру», в данном случае они явились предзнаменованием усобиц, начатых князем Всеславом и описанных летописцем позже. В качестве доказательства своих слов, летописец обращается к древности. Именно так было при цесаре Нероне в Иерусалиме, воссиявшая над городом звезда в виде копья оказалась предвестником нашествия римского войска. При цесаре Юстиниане было звездотечение на небе, так что думали люди, будто падают звезды - это предвещало крамолы, болезни, смерть. Основываясь на опыте предыдущих событий, летописец приходит к выводу, что «знаменья бо вь небеси, или вь звѣздах, или вь солнци, или птицами, или етеромъ чимъ не благо бывають, но знамения сица на зло бывають, или проявление рати, или гладу, или на смерть проявьляеть» [8, с. 72].
В летописных описаниях явлений природы раскрывается мировоззренческая позиция летописцев. Причину всех бед, выпавших на долю человечества, средневековые книжники связывают с Божьей карой за грехи: «Когда же впадает в грех какой-либо народ, казнит Бог его смертью, или голодом, или нашествием поганых, или засухой, или гусеницей, или иными казнями, чтобы мы покаялись» [8, с. 210]. Таким образом, главное предназначение знамений, согласно средневековой картине мира, заключается не в том, чтобы предупредить о надвигающейся опасности, их главная задача - призыв к покаянию, искуплению грехов.
Мистический антураж описываемых событий особенно сильно передает цветовая символика: «В то же веремѧ бысть знамение в лунѣ страшно и дивно идѧше бо луна через все небо от въстока до запада измѣнѧючи ѡбразъı своӕ: бысть первое ии оубъıвание, по малу, дондоже всѧ погибе , и бысть ѡбразъ еӕ ӕко скудно черно и пакъı бысть ӕко кровава, и потом бысть ӕко двѣ лици имущи ѡдино зелено, а другое желто, и посредѣ еӕ ӕко два ратьнаӕ сѣкущесѧ мечема и ѡдиному ею ӕко кровь идѧше изъ главы, а другому бѣло акъı млеко течаше. Сему же рекоша старии людие: “Не благо есть сѧково знамение се проѡбразуеть кнѧжю смерть еже бысть мъı же на предлежащее възвратимсѧ”» [4, с. 516]. Пугающей, загадочной и одновременно чарующей предстает перед нами луна, постепенно меняющая свой вид во время затмения. Для того чтобы как можно лучше передать свое впечатление от увиденного летописец прибегает к визуализации, заставляя воображение читателя работать. Этого эффекта он достигает при помощи цветовых оттенков и дополнительных зрительных образов. Сначала луна предстает перед глазами читателя скудно-черной и как бы кровавой, затем появляются два лица, одно из них «зелено», а другое «желто», и посреди них два ратных секущихся мечами, у одного из которых как бы кровь течет из головы, а у другого молоко. В том, что в воображении автора, возник образ секущихся ратников, при виде лунного затмения нет случайности, середина XII века отмечена в летописи крупными княжескими междоусобицами. По словам летописца, знамение это случилось не на добро, старые люди увидели в нем прообраз княжеской смерти.
О христианской символике говорило немало исследователей, теория символа берет свое начало еще в позднеантичных и раннехристианских учениях. По мнению В. В. Бычкова, Псевдо-Деонисию Ареопагиту принадлежит наиболее полная в патристике теория символа. Мы приведем эту теорию, так, как она представлена в работе В. В. Бычкова4: «… весь Универсум предстает перед человеком сложной системой символов, образов, знаков, с помощью которых передается знание от абсолюта к человеку. Мир символов создан Богом и дополнен человеком. Его назначение двойственно – одновременно выявлять и скрывать (от непосвященных) истину, служить посредником между человеком и трансцендентным абсолютом» [1, с. 38].
Помимо уходящего в глубокую архаику христианского символизма в летописании встречается случаи символизма в его привычном для современной литературы понимании. Как отмечает В. В. Кусков5, применительно к «Повести временных лет», символический образ битвы-грозы намечен в описании сражения у Листвена между войсками Ярослава и Мстислава в 1024 г.: «И бысть сѣча силна, яко посвѣтяше молонья, блещашеться оружье, и бѣ гроза велика и сѣча силна и страшна» [8, с. 65]. Образ битвы-грома использован в сказании 1111 г. о коалиционном походе русских князей на половцев, здесь же вражеские войска по своей многочисленности сравниваются с лесом: «выступиша аки борове» [8, с. 123]. Но и здесь не обходится без христианского символизма, в описание сражения вводится мотив помощи небесных сил (ангелов) русским войскам, что свидетельствует, по мнению летописца, об особом расположении неба к благочестивым князьям.
Другой не менее часто встречающийся художественный прием, в древнерусском летописании – олицетворение. Природа воспринимается древнерусским человеком как живое существо. Так, в Галицко-Волынской летописи, содержится рассказ под 1259 годом, о нападении Куремесы на Луцк. Луцк был не укреплен и не подготовлен к обороне. Когда Куремса пришел к городу, то не мог перейти реку и хотел захватить мост, но горожане уже успели его разрушить. Тогда Куремса поставил пороки, но Бог сотворил чудо: ветер поднялся такой, что пороки повалило, и разбушевавшаяся стихия начала отбрасывать камни на самих татар. Летописец говорит о ветре как о живом существе, которое с позволения Бога явилось на выручку жителей Луцка: «<…>вѣтру же таку бывшу, яко порокомъ вѣргшу, вѣтру же обращаше камень на нѣ. Пакы же мечющемъ на нѣ крѣпко, изломися Божиею силою пракъ ихъ. И не успѣвше ничтоже, вратишася во станы своя, рекше в поле» [4, с. 841-842].
Одухотворение природы - важная особенность эстетического сознания древнерусского человека, которая отличает его от остального христианского мира. По словам В. В. Бычкова, уже со времен поздней античности природа в значительной мере утратила в греко-римском мире свою сакральную значимость. Соответственно системообразующим принципом эстетического сознания у них выступает не отношение человек-природа, а оппозиция человек-Бог. Для древнерусского эстетического сознания оппозиция человек-природа – это глубинная архетипическая связь славянской духовной культуры, которую христианская вера еще больше одухотворила и подняла на иной уровень6.
Так как книжное искусство этих веков находилось под властью церковной догматики, главной задачей литературы являлась задача объяснения необъяснимого с точки зрения христианской религии. Этим и обуславливается обилие церковнославянизмов, выдержек из Библии в ее содержании. Священное писание выступает в качестве образца литературного искусства. Самой богатой на библейские реминисценции является «Повесть временных лет», повествование которой и открывается с Всемирного потопа. К примеру, в одной только статье под 1068 годом летописец в качестве аргумента приводит целый ряд выдержек из книг пророков Иоиля, Иссаи, Амоса, Малахии, пытаясь тем самым разъяснить людям причину их бед: «“И поразихъ вы зноемь и различными казньми, то и тако не обратитеся ко мнѣ. Сего ради винограды ваша, и смоквие ваша, нивы и дубравы ваша истьрохъ”, глаголеть Господь»[8, с. 73].
Выдержки из Священного Писания привносят в летописное повествование торжественность, сакральную значимость, существенно меняя манеру письма от обычного к возвышенному. Они служат к тому же весомым аргументом в стараниях автора вложить в свои слова особую значимость, смысл. Наличие в летописном повествовании библейских реминисценций существенно поднимало саму летопись на более высокий уровень, ставя ее в центре истории уже не только своей страны, но и всего мироздания.
В заключение хотелось бы опровергнуть известный стереотип о том, что древнерусский автор, ведет свое повествование «не мудрствуя лукаво». Из всего вышеизложенного видно, что в летописных описаниях явлений природы, в которых еще только формируется будущая традиция изображения пейзажа, уже чувствуется рука мастера. Чувствуется стремление человека продемонстрировать свой литературный навык и выразить мысль как можно точнее для того, чтобы вызвать в воображении читателя как можно более емкий образ описываемых явлений. Конечно, не все упомянутые в летописях природные явления заключены в художественный образ. Думаю, что в большей мере это обусловлено степенью осведомленности автора о самом событии. Если автор говорит о событии свидетелем, которому был он сам, то и образ природного явления наполняется множеством различных подробностей, впечатлений, оттенков и красок. Если же повествование ведется не из первых уст или является следствием каких-то далеких воспоминаний, то и сведения о природе несут чисто формальный, фактографический характер, без каких-либо творческих отступлений и ремарок.
Таким образом, в ходе проведенного исследования выяснилось, что в летописных текстах домонгольского периода содержится огромный пласт фрагментов о природе, которые представляют собой богатейший материал для исследования. Анализ материала показал, что преобладающими средствами выразительности, формирующими художественный образ природных явлений в летописном повествовании, является христианский символизм, а также олицетворение, представляющие собой особый архетип древнерусского сознания, заложенный еще в глубоком язычестве. Также замечен постепенный переход от традиционного использования символизма как способа постижения и осмысления мира к символизму, выполняющему непосредственную роль средства художественной выразительности. Этот переход говорит об эволюции летописных изображений природы. В пока еще по-детски наивных описаниях природных явлений начинают формироваться устойчивые традиции будущих способов изображения пейзажа.
Литература
1. Бычков В.В. Русская средневековая эстетика XI –XVII века. М., 1992.
2. Гудзий Н. К. История древнерусской литературы: Галицко-Волынская летопись. М., 1966.
3. Грушко Е. А. Медведев Ю. М. Словарь славянской мифологии. 1996. Электронная версия: http://pagan.ru/slowar/o/orel1.php.
4. Ипатьевская летопись: ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 2.
5. Кусков В. В., Прокофьев Н. И. История древнерусской литературы. Л., 1987.
6. Лаврентьевская летопись: ПСРЛ. М., 1997. Т. 1
7. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. Электронная версия: http://www.lrc-lib.ru/rus letopisi/Novgorod/contents.htm.
8. «Повесть временных лет»: Древнерусский текст, объяснительный перевод Д.С.Лихачева, комментарии Д.С.Лихачева. СПб., 1999.
9. Шапарова Н. С. Краткая энциклопедия славянской мифологии. М., 2001.
2 См.: Комментарии Д. С. Лихачева к «Повести временных лет». СПб., 1999, стр. 493.
3 Там же, стр. 493.
4 Бычков В.В. Русская средневековая эстетика XI –XVII века. М., 1992.
5 Кусков В. В. История древнерусской литературы. Л., 1987, стр. 59.
6 Бычков В.В. Русская средневековая эстетика XI –XVII века. М., 1992, стр. 103 – 104.