Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Несторианство и христологические споры.
Вопрос о божественной природе второго Лица Святой Троицы к концу IV в. был разрешен, определив вечную природу Бога как троичную.
Теперь на очереди стоял другой вопрос – вопрос о личности «исторического» Иисуса. Вопрос стоял следующим образом: как объяснить, что Иисус из Назарета, Который, как мы знаем из евангелия, родился от еврейской женщины, рос, учился, алкал и жаждал, скорбел об умершем друге, молился и стенал, наконец, страдал и умер позорной смертью, в то же самое время – Сын Божий, второе Лицо Святой Троицы, то есть Бог.
Для правильного понимания истоков христологической распри, возникшей тогда и существующей до сих пор, необходимо принять во внимание существование в IV в. двух интеллектуальных школ, по-разному подходивших к христологической проблеме. Две школы, две тенденции, две формулы (по-Грильмайеру) христологической мысли: антиохийская и александрийская. Антиохийская говорила о Христе как о Слове вочеловечившемся, александрийская – говорила о Христе как о Слове воплотившемся. О. Георгий Флоровский этот конфликт выразил следующим образом: Антиохия представляла традицию «антропологического максимализма» и никогда не выпускала из виду полноту человеческой природы Христа, тогда как Александрия говорила в первую очередь о божественности Слова, ставшего плотью, то есть телом (σάρξ).
Диодор Тарсийский – в то время крупнейший учитель антиохийской школы, центра экзегетической традиции. Он, возражая против утверждения, что Бог родился дважды, один раз прежде веков, а второй раз от Марии Девы, предпочитал говорить, что, согласно, Своей природе, Христос рожден от Отца до начала времен как Бог, тогда как Тот, Кто родился от Марии, сделался Его храмом, Его обителью. Исходя из такого в некотором отношении буквального толкования отдельных библейских текстов (Ин. 2, 19-21; Книга Притчей 9 гл.), Диодор говорил о Сыне Божием и об Иисусе, сыне Марии (Который есть лишь храм, обитель Слова), как «о двух сынах».
Феодор Мопсуэтский – другой важный антиохийский автор1. Великий экзегет, который оставил нам множество комментариев на Св. Писание, так называет его Мейендорф. Обсуждая «двойную природу» Спасителя, он подчеркивает важность утверждения о полной человеческой индивидуальности Христа. В одной из Катехизических проповедей (8, 1) он пишет: Он не просто Бог и не просто человек: поистине по природе своей Он и Бог, и человек. Воспринявший есть Бог Слово, а воспринятый – человек… Тот, кто воспринял, не идентичен тому, кого Он воспринял… Первый по природе Своей таков же, как Бог Отец, ибо Он «у Бога»; второй по природе своей таков же, как Давид и Авраам, которым он сын и от которых он произошел. Поэтому Он и господь Давида, и сын Его».
Он сознает опасность впасть в ересь и пишет: «Тот факт, что мы говорим о двух природах, отнюдь не обусловливает необходимости говорить о двух Богах или о двух Сынах. Это было бы крайней глупостью…» (8, 14) И все же, несмотря на то, что Феодор видит и понимает сложность проблемы, ему никак не удается избежать выражений, предполагающих, что Сын Божий и Иисус – не одно и то же лицо: «Что имеется в виду, когда говорится «обитать как в Сыне» Мы имеем в виду, что когда Он занял свою обитель, полностью присоединил к Себе того, кем Он облекся, и устроил так, что тот, в кого Он вселился, разделил бы с Ним всю честь, которую вселившийся Сын имеет Сам, будучи сыном по естеству. результатом этого союза и соучастия во власти является одно Лицо (πρόσωπον). Через воспринятого Им Он управляет всем…» (О воплощении, 7).
Отвечая на вопрос, кого родила Мария – Бога или человека, он говорит: «…Мы должны ответить: обоих. Она родила человека в физическом смысле и, неочевидным образом, также и Бога. На естественном уровне Она – человекородица, поскольку тот, кто был в Ее чреве и произошел из него. Был человеком; Она – богородица, поскольку Бог был в человеке, который родился. Он не был заключен в нем по естеству, но в результате движения воли» (О воплощении, 15)2.
Несторий антиохийский проповедник по приказу императора Федосия II в 428 г. становится архиепископом Константинополя. (428-431 гг.) Он считал, что Пресвятую Богородицу не следует называть Богородицей, ибо она родила не Бога, а человека, Эммануила, с которым соединилось предвечное Слово Божие. Это решение было встречено с большим негодованием среди народных масс, тогда в качестве компромисса Несторий предложил называть Марию «Христородицей». По империи стала распространяться молва о новой ереси. Несторий получает письмо от Александрийского патриарха Кирилла, в котором содержалось решительное опровержение его учения. В ответ Несторий посылает грубый ответ и решает начать преследования своих противников среди константинопольского священства и монашества3.
В 430 г. император Феодосий II созывает Третий Вселенский собор, а чуть раньше Несторий получает от свт. Кирилла Александрийского письмо с двенадцатью анафематизмами, с требованием подписать их до ноября, они будут зачитаны раньше, еще летом, на соборе.
По результатам Собора Несторий будет выслан в Ливию. Антиохийская Церковь до 432 г. будет в расколе вплоть до примирительного письма свт. Кирилла Александрийского к Иоанну Антиохийскому.
Свт. Кирилл Александрийский
(+ 444 г.)
Рукоположен во епископа в 412 г. Продолжатель династии архиереев, в которой должность почти всегда передавалась от дяди к племяннику4. Все это обеспечивало монолитность и единодушие Церкви. Как пишет Мейендорф, свт. Кирилл «фактически оказался во главе христианского движения, которое не отличалось ни терпимостью, ни широтой взглядов5».
Христология свт. Кирилла Александрийского
Центральной проблемой всех споров того времени была проблема личности Христа. Несторий и Феодор Мопсуэтский видели во Христе человека, сына Девы Марии, в которого при самом его рождении вселился Бог. Сущность вопроса упиралась в неизменность Бога: Бог не мог стать никем и ничем. Кирилл же утверждал, что вечное Слово Божие стало человеком.
«Бог стал тем, чем Он прежде не был», - эта фраза звучала лейтмотивом письма свт. Кирилла к Несторию, написанного в 430 г.
«И Слово стало плотью» (Ин. 1, 14), - стало девизом Эфесского собора.
Помимо этого свт. Кирилл ввел понятие ипостасного единства двух природ Христа, выражение, которое он употреблял в том же смысле, что и выражение единство природ.
Категоричность утверждений свт. Кирилла объясняется тем, что он, как и до него святой Афанасий, остро сознавал, что для спасения человека Бог должен был в действительности стать человеком, - иного пути спасения свт. Кирилл не видел. Сотрудничество человека необходимо, но так же необходимо, чтобы Бог прошел весь путь до конца и полностью, по-настоящему воспринял человеческую природу. Именно в этом смысле второе Лицо Святой Троицы сделалось тем, чем раньше не было, «изменилось». В отличие от антиохийских богословов, всегда озабоченных сохранением конкретного исторического человечества Иисуса, Кириллова мысль была от начала и до конца теоцентрической.
В то время как Несторий в своем добросовестном стремлении сохранить как человечество Христа, так и трансцендентность Бога, никогда бы не отважился сказать, что Бог страдал и умер (тем самым раздваивая Христа и фактически упраздняя Боговоплощение). Свт. Кириллу как раз это и было важно: Слово стало плотью по-настоящему и всерьез, а потому и можно сказать, что сам Бог в полноте своего человечества страдал и умер на Кресте, чтобы открыть человечеству путь к воскресению, к вечной жизни, то есть обожению.
Согласно свт. Кириллу, спасение для нас осуществляется путем жизни Церкви и достигает каждого человека через Евхаристию. В полемике с Несторием доводя мысль своего оппонента до абсурда, свт. Кирилл утверждает, что без животворящего Слова Божия, находящегося в мистическом и реальном единстве с плотью, Евхаристия становится людоедством, а участие в ней бессмыслицей6. Свои мысли, изложенные в письмах к Несторию, свт. Кирилл развивал в двенадцати тезисах, «анафематизмах» («кирилловы главы»), разъясняющие различные аспекты христологии.
В настоятельности утверждения богострадания (теопасхизма) свт. Кирилл особенно верен истинному духу Евангелия. Ради спасения человечества Бог во плоти может стать и может умереть: личность Христа едина – эта личность есть предвечная Ипостась Слова, Которая стала субъектом и человеческого рождения Спасителя, и Его человеческой смерти.
Некоторые недостатки богословия свт. Кирилла. Его теоцентричность и «антропологический минимализм» христологии свт. Кирилла, необходимые ему во имя сотериологического принципа, мешали ему говорить о человеческих качествах Христа. В своей настойчивости он был на правильном пути, но при этом он как бы еще не освоился со своей мыслью, не научился до конца пользоваться. Из его идей непосредственно вытекает, что, взяв на Себя полноту человеческой природы, Христос взял на себя и все ее ограничения: неведения, эмоции и так далее – и этого-то свт. Кирилл как раз и не должен стесняться, но фактически он этих выражений избегал.
Другой слабостью свт. Кирилла была нечеткая терминология, а именно, взаимозаменяемое употребление слов «ипостась» и «природа». В одном из своих сочинений он, думая, что цитирует свт. Афанасия Александрийского, на самом деле цитирует еретика Аполлинария: «единая воплощенная природа Бога Слова»7.
Ошибка свт. Кирилла состояла в том, что он не сумел последовательно применить терминологию отцов-каппадокийцев, т. е. установленное ими различие между «ипостасью» и «природой». Помимо этого он делал слишком большой упор на божественность Христа в ущерб Его человеческой природе. Несбалансированность христологии свт. Кирилла была выправлена Халкидонским собором (451 г), который, во-первых, умерил законный страх антиохийских богословов по поводу «антропологического минимализма» свт. Кирилла, а, во-вторых, уточнил христологическую терминологию, связанную с понятием «становление» (Слово стало плотью): сущность Бога неизменна, но ипостась Слова стала человеком.
Несогласие со свт. Кириллом антиохийских богословов. Для большинства из них анафематизмы свт. Кирилла звучали как недвусмысленное монофизитство. В том же 430 г. антиохийский богослов Феодорит Кирский, который терпеть не мог свт. Кирилла, опубликовал двенадцать контранафематизмов, в которых настоятельно подчеркивалось человечество Христа. Отдавая должное антиохийскому богословию, следует все же еще отметить, что его жесткое понимание Бога как абсолютно Другого и неизменного делает невозможным обожение. Доведенное до логического конца, такое понимание есть не что иное, как отрицание Боговоплощения.
1 В 553 году осужден как еретик.
2 До Феодора примерно такую же мысль в III в. выражал другой антиохиец Павел Самосатский – Богородица родила человека, а Бог пожелал вселиться в него во чреве матери (у Феодора), и при крещении (у Павла) (адопционизм). В ранней Церкви праздник Рождества Христова возник как реакция против такого понимания природы Спасителя: празднование рождественского цикла указывало на то, что Христос был Богом с самого начала Своей человеческой жизни.
3 Поначалу, Несторий надеялся, что богословское столкновение со свт. Кириллом принесет ему победу. Он не сомневался, видимо, в своей правоте и искренне был уверен, что учение свт. Кирилла и единомыслие с ним – ересь, повторяющая ереси аполлинария и Ария; об этом он писал в посланиях к папе Целестину, и к самому свт. Кириллу. На совпадение учения свт. Кирилла с учением Аполлинария указывала для Нестория взятая и на самом деле из писаний Аполлинария формула: «Единая природа Бога-Слова воплощенная». (Беневич, Бирюков, т. 1, с. 533). «Бог, воплотившись в человеческой плоти, сохранил Свое собственное действие (энергию) нетронутой, поскольку Его ум оставался непобежденным душевными и плотскими страстями и управлял плотью и движениями плоти божественно и безгрешно, и не только не был порабощен смертью, но и разрешил (узы) смерти» (Аполлинарий Лаодикийский «Подробное изложение веры» (Антология… Беневича и Бирюкова).
4 Свт. Кирилл Александрийский с неприязнью относился к нему: «Если Иоанн святитель, то почему Иуда не апостол?» (Мейендорф, 304). В свое время свт. Кирилл в качестве диакона в свите свт. Феофила Александрийского (своего дяди) присутствовал на «соборе под дубом», где был осужден свт. Иоанн Златоуст. В свою очередь, свт. Иоанн Златоуст также питал к ним отнюдь не любезные чувства и, видимо намекая на династические порядки Александрийской Церкви, называл Феофила «фараоном». Прозвище «фараон» можно было отнести и свт. Кириллу. «В его понимание инакомыслящие просто не имели права на существование» (Мейендорф, 304).
5 Александрийская чернь, в числе которых были и монахи разстерзали на кусочки языческую женщину-философа Ипатию.
6 Эта же животворность тела Христова имелась ввиду Юстинианом, когда в целях утверждения Кирилловой христологии он учредил обряд подливания теплой воды, «теплоты», к евхаристическое вино. Теплота Духа Святого трансформирует физическое естество, и даже само понятие ςέον (зеон), «теплота», было созвучно слову ξέω (зои), «жизнь». В Евхаристии Дух обожествляет человеческую плоть Иисуса, и, приобщаясь к ней, мы спасаемся через участие в жизни Бога.
7 Фразу эту можно считать вполне приемлемой, но все же выражение «единая природа» стало камнем преткновения для монофизитов, которые в сущности были ни чем иным, как кирилловцами-фундаменталистами. В их понимании человеческая природа Иисуса Христа растворялась в божественной природе Слова, поглощалась ею. Сам же свт. Кирилл, с одной стороны, иногда говорит о соединении двух природ и никогда не говорит о двух природах после соединения, а с другой стороны, он соглашается применять одни высказывания в Евангелии к человеческой природе, а другие к божественной. Вне всякого сомнения, сам он монофизитом не был (Мейендорф). «Сам же Аполлинарий всячески отстаивал единство Лица Сына Божия воплощенного, в том числе и за счет упразднения в Нем разумного, человеческого, волевого начала…» (Бирюков, Беневич, т.1, с. 356)
PAGE \* MERGEFORMAT 1