Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Введение в историю русской социологии
Миненков
Возникновение и этапы развития российской социологии
Вторая половина XIX века — время стремительного перехода России на рельсы новой, индустриальной, цивилизации, что обострило как старые социальные проблемы, так и выя — вило массу новых. Средств традиционной философии истории для их решения оказалось явно недостаточно. Актуальным стал запрос на рациональный тип мышления и социально — политическоо действия. Необходимо было новое, более точное социальное знание, что и выразилось в становлении и развитии социологии. В ее развитии достаточно четко просматриваются три исторических этапа. Первый этап — 1860—1890-е годы. Как и на Западе, социология в России возникает в лоне позитивистской доктрины, под "духовным руководством" О. Конта. Хотя идеи Конта упоминались уже в 40—50—е гг., особого резонанса они не имели. Широкая популяризация позитивизма начинается в 60—е гг. В 1859 г. выходят две работы П. Л. Лаврова ("Механическая теория мира" и "Очерки развития личности"), написанные в позитивистском духе. В 1865 г. почти одновременно появляются статьи о Конте и его философии в трех влиятельных журналах — "Современнике", "Русском слове", "Отечественных записках" (статьи В. В. Лесевича, Д. И. Писарева и П. Л. Лаврова).
В 1867 г. в книге "Огюст Конт и положительная философия" публикуются работы Г. Льюиса и Дж. Милля о Конте. Рецензия на эту книгу Лаврова (1868) во многом задала тон всей последующей российской позитивистской литературе. На рубеже 60 — 70 — х гг. появляются первые собственно социологические работы П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского, написанные в русле методологии позитивизма. Можно, таким образом, сказать, что между 1868 и 1875 годами заключен период легитимизации социологии в Рос — сии. Конечно, 1875 г. — достаточно условная дата. И все же именно на этом рубеже обозначились первые итоги методологической дискуссии о статусе новой науки, появились публикации, четко зафиксировавшие рождение двух противоположных направлений — объективного и субъективного. Любопытно, что источником обеих парадигм стали идеи Конта, хотя зачастую это утверждается только применительно к пер — вой.
Однако и субъективная школа исходила из Конта, по, скорее, второго этапа его творческой эволюции. В качестве основоположников российской социологии чаще всего называют П. Л. Лаврова, Е. В. де Роберти, Н. К. Михайловского, С. Н. Южакова, П. Ф. Лилиенфельда, А. И. Стронина. Но нельзя не упомянуть еще одного имени — Г. Н. Вырубова (1843—1913). И хотя его трудно назвать в точном смысле слова российским социологом, поскольку с 1864 г. он постоянно жил во Франции и публиковался на французском языке, тем не менее его влияние на социологию России, прежде всего объективную школу, велико. М.-М. Ковалевский назвал Вырубова "учителем молодого поколения русских социологов", а Е. В. де Роберти писал о нем как об "умственном руководителе" русского социологического движения на первом этапе. Действительно, Вырубов оказался связующим звеном между французским позитивизмом и формировавшейся российской социологией. Окончив Московский университет, Вырубов навсегда покидает Россию. В 80—е гг. он, признанный ученый—химик, возглавляет кафедру истории наук в Коллеж де Франс. В конце же 60 — х — 70 - е гг. Вырубов был знаменит совсем в иной области, а именно в качестве активного и авторитетного, благодаря многочисленным работам, продолжателя социологии Кон— та. Вместе с учеником Конта Э. Литтре (1801—1881) он основывает журнал "Позитивная философия. Обозрение" и редактирует его вплоть до закрытия в 1884 г. Исследователи, объединившиеся вокруг журнала, признавали заслуживающими внимания лишь идеи объективной социологии Конта и отвергали его позднейшее учение о нравственно и субъективно опосредованном, социальном знании. Практически все начинающие российские социологи испытали влияние школы Вырубова, а де Роберти и Ковалевский стали его наиболее решительными сторонниками и пропагандистами объективной социологии в России. Рассматривая роль позитивизма в становлении российской социологи, следует, однако, подчеркнуть, что увлечение им в России не было простым заимствованием.
Напротив, российские социологи, даже объективного направления, никогда не были правоверными позитивистами, тем более контистами, относились к идеям Конта и близких ему мыслителей достаточно критично. Более того, такие социологи, как Лавров или Михайловский, сложились как позитивисты во многом еще до знакомства с идеями Конта, Спенсера и др. В позитивизме российских социологов привлекало стремление к научному методу, синтезу знаний, к созданию науки об обществе, и он рассматривался ими как логика современной науки. В духе Конта на первом этапе российской социологии был понят ее предмет: социология рассматривалась как высшая наука, опирающаяся на синтез всех научных знаний и исследующая всеобщие социальные законы. Не случайна тяга первых российских социологов к всеобъемлющим синтезам, опора на колоссальный и самый разнородный эмпирический материал. Одновременно недостаточная проясненность объекта социологии приводила к ее аморфности и нечеткости, поскольку каждый исследователь вкладывал в свою "социологию" содержание, соответствовавшее его научным интересам и запасу знаний. Социология тесно переплеталась с социальной философией, рассматривалась как продолжение последней. При этом весьма прозрачно выявилась политическая ангажированность русской социологии. Если социология на Западе в лице Конта и его последователей сформировалась как постреволюционный феномен и была ориентирована на упорядочение новых общественных отношений, то в России она выступила как радикальный социально — политический проект (революционный или реформистский), предлагавший альтернативы политике властных структур. А потому вовсе не случайно, что в правящих кругах "новая наука" была встречена довольно настороженно, поскольку рассматривалась в качестве атрибута оппозиционного сознания. Многие социологи в той или иной форме преследовались, были вынуждены публиковаться за границей, причем не только из—за антиправительственной деятельности.
По этим же причинам длительное время в стране не было специальных исследовательских учреждений, кафедр, журналов. В силу неясности предмета социологии и ее забегания в чужие области она довольно настороженно была встречена и в академической среде. Тем не менее новая наука достаточно быстро развивается, нарастает количество публикаций. Когда в 1897 г. вышел в свет первый учебный обзор по социологии на русском языке (Н. И. Кареев. Введение в изучение социологии), в его библиографии из 880 работ российским авторам принадлежало 260. ПричЭм список Кареева был далеко не полон. Сложился ряд школ и направлений социологических исследований. Среди них можно отметить следующие: натуралистическая социология в различных ее формах (Н. Я. Данилевский, А. И. Стронин, Л. И. Мечников и др.), психологические направления (П.Л.Лавров, Н.К.Михайловский, Н. И. Кареев, Е. В. де Роберти и др.), школа М. М. Ковалевского. Заявил о себе экономический материализм (Г. В. Плеханов). Правда, говорить о школах в социологии из-за отсутствия институциональных основ можно с определенной долей условности. В основном они представляли собой идейную общность, дружеские контакты, литературное сотрудничество и т. п. Второй этап — 1890—1900-е годы. Утверждается мнение, что социология есть одна из многих социальных наук, имеющая собственный предмет исследования и своеобразные задачи, В таком понимании социология все более положительно принимается в научных и общественных кругах, проникает в академическую среду, ее методы начинают широко использоваться в других социальных дисциплинах. В связи с этим следует подчеркнуть, что создание различного рода прикладных социологии было начато именно в российской социологии. Рубеж веков характеризуется осознанием кризиса социологии, причины которого усматривались в неадекватности методологии классического позитивизма потребностям научного познания общества.
На передний план выходит анализ философских предпосылок социологического познания. Ведущей социологической школой становится неокантианство (Б. А. Кистяковский, Л. И. Петражицкий и др.), интенции которого обнаруживались уже у ранних субъективистов. Представители "старых" школ (Н. И. Кареев, М. М. Ковалевский и др., ставшие систематизаторами двух течений — субъективизма и объективизма) во многом уточняют свои позиции. Утверждается экономический материализм (или марксистская социология), причем в двух вариантах: ортодоксальный марксизм (Г. В. Плеханов, В., И-Ульянов—Ленин) и неортодоксальный, "легальный" марксизм ^Я. Б. Струве, Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, М„ И. Туган—Барановский), весьма близкий с точки зрения методологии к неокантианству. В этот же период начинается, хотя и эпизодическое, преподавание социологии. Попытки же открыть кафедры или факультеты социологии наталкиваются на отказ правящих, кругов. Нет и специальных изданий. Тем не менее количество публикаций по социологии продолжает расти. Переводятся и издаются практически все работы ведущих западных социологов. Примечательно, что российская социология выходит, прежде всего благодаря деятельности Ковалевского и де Роберти, на международную арену, причем на равных.
Российские социологи активно участвуют в работе Международного института Социологии, конгрессы которого собирались раз в три года. Три российских социолога (П. Ф.Лилиенфельд, М. М. Ковалевский, .П. А. Сорокин) избирались президентами института. В 1901 г. Ковалевский и де Роберти создали в Париже Русскую высшую школу общественных наук, где обязательным предметом была социология. В школе преподавали многие ведущие как российские, так и западные социологи. Школа по праву была тогда оценена как первая модель российского социологического факультета, причем не имеющая аналогов в мире. Однако по требованию правительства России школа была закрыта. К концу второго этапа проблема институционализации социологии начала все же, решаться. По' личному разрешению Николая II в Петербурге в 1908 г. был открыт частный Психоневрологический институт во главе с академиком В. М. Бехтеревым с первой российской социологической кафедрой, которую возглавляли Ковалевский, де Роберти, позднее — Сорокин и К. М. Тахтарев. Кафедра провела большую работу по организации обучения социологии, подготовила четыре вы — пуска сборника "Новые идеи в социологии". 10— 20-е годы XX века —третуй этап в развитии российской социологии, насильственно прерванный Внутри страны в 1922 г. Это период, когда социология четко определяет свой предмет и самое себя как общую теорию социального, из чего вытекает снятие антиномии объективизма и субъективизма. Ведущей в социологии становится неопозитивистская ориентация (П. А. Сорокин, К. М. Тахтарев, А. С. Звоницкая). Одновременно оформляется своеобразная христианская социология в русле религиозной философии (Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, С. Л. франк), во многом близкая к отмеченной трактовке предмета социологии, но не приемлющая неопозитивизм и бихевиоризм. В рамках ортодоксального марксизма, с одной стороны, усиливается вульгаризация и политизация социальной теории (В. И. Ульянов—Ленин), с другой, выделяется направление, стремящееся соединить марксистские идея с современной наукой (А. А. Богданов). Нарастает процесс институционализации социологии: в 1912 г. открыта социологическая секция при историческом факультете Петербургского университета; в 1916 г. учреждается русское социологическое общество им. М. М. Ковалевского; в 1917 г. вводится ученая степень по социологии, образуются кафедры социологии в Петроградском и Ярославском университетах; в 1920 г. в Петроградском университете открывается первый в России факультет общественных наук с социологическим отделением во главе с П. А. Сорокиным (9). Однако утверждавшаяся в стране после октября 1917 г. тоталитарная система не нуждалась в социологической науке, тем более "буржуазной". С "критикой" П, А. Сорокина выступил сам лидер нового режима В. И. Ульянов (Ленин).
Итогом стала высылка ведущих ученых—обществоведов за пределы страны и полный разгром российской социологической науки. Предсоциологический этап развития российской социальной мысли Особенности русского социального мышления во многом были предопределены принятием византийского православия и соответствующего стиля мышления с его догматизмом, тоталитарностью, вненациональностью, апологией государственности. Вплоть до XVIII в. общественная мысль России функционировала в религиозной оболочке и посредством религиозных формул пыталась решать определенные Социальные проблемы, в основном связанные с задачами политического самоопределения общества.
Социальная мысль как светское знание стала появляться в ходе и результате реформ Петра Великого. Определилась и центральная тема размышлений: путь России. Стремление Петра внедрить в российскую жизнь европейские социальные формы без учета социокультурного контекста заложило противоречия как всего последующего развития России, так и российских социально—философских поисков, которые велись в пространстве между альтернативами: за или против петровских реформ, самобытность или общечеловечность. Итак, XVIII век — век просветительской! философии закладывает основы общественной мысли России. В первой половине века можно наблюдать весьма любопытную тенденцию обоснования с помощью просветительских идеалов, идей естественного права необходимости деспотического социально-политического устройства (Ф. Прокопович, 1681—1736; В. Н. Татищев, 1686—1750). Заметим, что проблемы государства, политической власти с этих пор вообще становятся постоянной темой российской социальной мысли. Во второй половине XVIII в. выделяется группа просветителей либерального толка (Д.- С. Аничков, 1733—1788; Я. П. Козельский, 1728-1794; С. Е. Детицкий, ок. 1740-1789; А. Н. Радищев, 1749-1802), которые более объемно, критически рассматривают петровские реформы и одновременно стремятся выделить структурные элементы общества, выяснить их роль в социальном процессе. В частности, представляют интерес анализ хозяйственной деятельности как ключевого фактора общественного прогресса (С. Десницкий), обращение к проблеме общины, ставшей в дальнейшем ведущей темой российской социальной мысли, обоснование роли географического фактора в истории (А. Радищев) и др. Особое место в анализируемом процессе занимает первая четверть XIX в., когда начинается (по выражению А. И. Герцена) "великий ледоход" русской мысли и фактически рождается национальное философское сознание в форме философии истории. .Мыслители первой половины XIX в. закладывают, можно сказать, программу социологического поиска, которая и будет реализована во второй половине XIX-начале XX в. А. И. Галич (1783—1848) формулирует основы антропологической традиции российской философии и социологии. Н. И. Надеждин (1804—1856) вводит в социальную мысль идею историзма и во многом выступает & качестве основоположника теоретической -социологии в России. П. И. Пестель (1793—1826) выдвигает идею революционного преобразования общества как способа его прогресса.
Особое место принадлежит В. Н. Майкову (1823—1847), который первым познакомил Россию с идеями О. Конта и начал говорить на социологическом языке. В статье "Общественные науки в России" (1845) Майков, не принимая контовский термин "социология", ставит задачу формирования новой "Социальной философии" как общественной науки о законах социальной жизни людей и народов. Одной из самых замечательных фигур XIX в. является П. Я. Чаадаев (1794-1856), своим знаменитым философическим письмом, опубликованным в 1836 г.; задавший направление философско — социологических поисков в России. Без уяснения концепции Чаадаева невозможно понять как логику развития российской социальной мысли, так и ее пафос. Не принимая упрощенных идей просветительского прогрессизма, Чаадаев в своей философии истории ставит зада — чу 'найти новые способы осмысления социальных фактов, исходя из единства истории человечества и ее законосообразного характера. Проблема фиксируется в логике единства общечеловеческого и национального, проявления родовой сущности человечества в национальной форме. Чаадаев формулирует некоторые законы общечеловеческого прогресса и в их плане рисует трагическую и безысходную картину российской жизни. У нас нет традиции, естественного прогресса, все основано на подражании и заимствовании, нам не хватает устойчивости, упорядоченности, внутреннего единства, мы живем без убеждений и правил — такие горькие характеристики дает Чаадаев российскому обществу. В Wore он приходит к выводу о неисторичности русского народа, выпадении его из общечеловеческой логики: "Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и будущего, среди плоского застоя"; "Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру"; "Глядя на нас, можно сказать, что, по отношению к нам, всеобщий закон человечества сведен на нет" (13, с. 325, 326, 330).
В последующем Чаадаев ("Апология сумасшедшего", 1837) несколько меняет ракурс рассмотрения в сторону оптимизма исходя из идеи неактуализированности сил русского народа, что является залогом его подключения к общечеловеческому прогрессу, возможности Подчинения себе своего будущего. Нужно только сделать правильный социальный выбор, поняв особенности России, в частности особую роль в ее истории географического фактора. И Чаадаев формулирует мысль, ставшую программной для всех последующих философских и социологических поисков в России: "...у меня есть убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество" (14, с. 534). Идеи Чаадаева нашли продолжение в сформировавшихся в 40 — е гг. XIX в. 'двух оригинальных направлениях российской социально—философской мысли — западничестве и славянофильстве. Если Чаадаев сформулировал программу российской общественной мысли, то славянофилы и западники задали модель ее развития, и именно "в рамках этой модели эволюционировали философия и социология России, сформировались ведущие социальные концепции. Перед обоими направлениями стояла одна проблема"— судьба России; у них были одна логика и один метод, одни и те же заслуги и слабости. Расхождения же шли по вопросу о том, что понимать под социальным развитием и как оно должно осуществляться: путем ли органического прорастания социальных форм в процессе естественной эволюции самобытной культуры (славянофилы), или путем более или менее насильственного внедрения социальных форм в соответствии с рационалистическим идеалом (западники). В этом Ключе представители обоих направлений сформулировали ряд идей и категориальных структур, получивших в дальнейшем социологическую интерпретацию.
В славянофильстве {И. В. Киреевский, 1806—1856; А. С.Хомяков, 1804-1860; К. С. Аксаков, 1817-1860 и др.) можно выделить следующие идеи социологического значения: самобытность культурных типов; органичность социальной эволюции; община как социокультурная структурообразующая форма социального бытия; соборность как принцип организации и идеал социальной жизни, в которой личное и общественное соразмерны при их равномощности; отрицание государственности и элементы анархизма; особая роль духовной, в том числе религиозной, внерациональной детерминации социального поведения людей и др. Что касается западничества (Г. Н. Грановский, 1813—1955; В. Г. Белинский, 1811-1848; А. И. Герцен, 1812-1870; Н.Г.Чернышевский, 1828—1889 и др.), то здесь выявились такие наиболее значимые идеи: единство мировой истории и ее законе — мерный характер; проповедь революционного прогрессизма (в радикальном крыле западничества); анализ массового субъекта социальных преобразований (народ, классы); концепция социальных конфликтов и др. Заметим, что многие идеи западнического направления, особенно идеи Чернышевского, непосредственно перешли уже в собственно социологию, но с поправками, учитывающими славянофильский подход. В качестве итога предсоциологического этапа российской общественной мысли могут быть рассмотрены идеи К. Д. Кавелина (1818—1885), во многом переходной фигуры, сочетавшей в своем творчестве элементы и социальной философии, и социологии. Кавелин стремился выйти за пределы западничества и славянофильства и заложить основы новой социальной науки. В этом плане он сформулировал ряд идей, ставших центральными в российской социологии.
Стержень размышлений Кавелина — поиск социальных форм, которые позволили бы органично сочетать общечеловеческое и национально — самобытное при приоритете последнего. По его мнению, "общечеловеческие идеалы- могут быть только продуктом самодеятельного народного гения, результатом народной жизни" и "их нельзя переносить и пересаживать из одной страны в другую" (6, с. 454). Не соглашаясь с идеями ф. М. Достоевского и других об изначально высокой нравственности русского народа, Кавелин подчеркивает необходимость конкретного анализа его "характеристических свойств и особенностей", придающих ему "отличную от всех других физиономию" (6, с. 460). Именно поэтому внедряемые социальные формы определяют жизнь народа "лишь настолько, насколько им ассимилированы и усвоены, а усвоено и ассимилировано может быть только то, что отвечает существу и потребностям народа" (6, с. 500). Кавелин обращается и к другому ключевому сюжету российской мысли — проблеме прогресса. Социальный прогресс, полагает мыслитель, выражается не в изменении внешних социальных форм, но во внутреннем саморазвитии личности, ее культуры; прогресс возможен только там, где есть развитая личность. Обосновывая данный тезис. Кавелин подчеркивает особенности социального познания, обращается к элементам социальной психологии и т. п. Таким образом, мы видим у него движение к этико — психологической школе, став — шей стержневым направлением российской социологии. Итак, на предсоциологическом этапе российская общественная мысль сформировала программное поле социологических исследований, поставила ряд кардинальных вопросов, заложила основы социальной методологии. В итоге вторая половина XIX в. и становится тем периодом, когда рядом с социальной философией возникает и бурно развивается российская социологическая наука. Теоретическая эволюция российской социологии Выше шла речь об эволюции российской социологии в историческом аспекте и почти не затрагивались вопросы содержательного плана.
Производство знаний может рассматриваться в логике различных зависимостей. Скажем, история социологии может быть представлена как совокупность индивидуальных вкладов, обусловленных личностными особенностями исследователей, имеющими особое значение в социальном познании. Но в таком случае мы получим хотя и важные, но только первичные факты, мало говорящие о внутренней логике эволюции науки. Более значима модель имманентного движения социологических идей, что позволяет увидеть их внутреннюю логику, закономерность возникновения отдельных школ, определить взаимосвязь между эволюционирующими идеями и их социокультурными основаниями,. т. е. во втором случае речь идет о теоретической истории социологии. Такая история предполагает содержательное определение места исторического этапа социологии на шкале ее теоретической эволюции, а также преобладающий на данном этапе тип исследования общества* Соответственно раскрывается характер социальной онтологии, т. е. способа понимания социальной реальности, и социальной гносеологии как системы, наиболее распространенных теоретико-методологических принципов. В итоге обозначаются Главные объекты социологического анализа. Изучение истории российской социологии показывает, что в ее теоретической эволюции идеально—типически можно выделить три периода, хронологически совпадающие с описанными выше историческими этапами и выражающиеся в синтетической, аналитической и аналитике — синтетической ориентациях исследований.
Синтетическая ориентация. Характерная черта исследований (и для объективизма, и для субъективизма) — оптимизм, утверждающий возможность глобального познания общества и его законов на основе синтеза естественнонаучных и социальных знаний. В исследованиях господствуют позитивистские модели общества, дополняемые в той или иной форме элементами натурализма. В онтологическом плане общество -трактовалось либо в духе холизма как надындивидуальный организм (органицизм, географический или экономический детерминизм), либо в духе монадологии, исходящей из первичности индивидуального субъекта (личности) и сочетания естественных социальных законов с моральной санкцией, реальности и идеала (этико— психологическое направление). Заметим при этом, что в отличие от западной социологии, довольно жестко отталкивавшейся от истории, пока веберовская традиция социологического анализа после второй мировой войны не начала, набирать силу, российская социология изначально проявила тягу к синтезу этих областей гуманитарного знания. В результате у многих социологов (от Лаврова и Данилевского до позднего Сорокина) мы обнаруживаем стремление написать социологически интерпретированную историю культуры. Синтетической ориентацией определялась и методология исследования. Повсеместно использовались предельно широкие понятийные конструкции в контексте социологического реализма. Ведущими принципами исследования выступали эволюционизм (теории прогресса), детерминизм и особенно редукционизм, натуралистический или психологический. При этом. психика человека рассматривается всеми школами в качестве последней грани между природным и социальным мирами.
Расхождения начинаются по вопросу детерминации психики — изнутри (психологизм) или извне (натурализм). Соответственно в центре .внимания социологии оказываются соотношения индивида и социального организма, индивида и группы, реальности и идеала, механизмы взаимодействия сознания индивида и группового сознания, факторы и способы социального действия. С течением времени обнаруживается недостаточная плодотворность жесткого редукционизма, ведущего к весьма абстрактным схемам. Пониманию этого способствовала и философская критика глобальных претензий позитивизма и экономического материализма. Усиливается внимание к проблеме культуры и социокультурных факторов, специфичности социального познания, синтезу положительных результатов различных подходов к обществу (Михайловский, Ковалевский и др.). Аналитическая ориентация. К концу XIX в. на передний план российской социологии выходит антипозитивистская парадигма, лидером которой становятся неокантианство, а в дальнейшем христианская социология. Господствующий тип исследований — ценностное моделирование общества, социокультурный анализ. Обосновывается необходимость особой теории социально—исторического познания в духе неокантианского разграничения номотетических и идиографических наук. В плане социальной онтологии сохраняются как холизм, так и монадология, но в антипозитивистском ключе. Неокантианство рассматривает общество не как организм, а как организацию духовно—нормативного типа, закономерности которой носят характер целевой необходимости. Реализация последней зависит от основанного на определенных ценностях выбора людей. Различного рода социальные структуры и институты суть лишь типы социального поведения. Такая ориентация значительно расширила круг проблем социологии, а также ее фактическую базу. Холизм же, в принципе соглашаясь с данным подходом, исходит из того, что мотивы поведения производны от сверхидеального бытия, и в этом ключе дает социологическую интерпретацию концепции всеединства В. С. Соловьева (С. Н. Булгаков, С. Л. Франк). В гносеологическом плане подчеркивается специфичность социального познания и наличие границ рационализации социальности. Утверждаются принципы индетерминизма, интроспекции, нормативизма.
Основные проблемы: индивид — норма — культура, реальное и идеальное в социуме, мотивация действия. Аналитико-синтетическая ориентация. Уже на предыдущей фазе конкретные школы явно ощущали необходимость взаимодополнения друг друга. Скажем, у неокантианцев довольно неожиданно открывается вниманий к проблеме социологического измерения, S .в социологии религиозных философов — стремление дать теорию реального функционирования общества в контексте его движения к Абсолюту. В результате дело идет к социологическому синтезу, но на основе анализа действительно социологических объектов. Лидируют две ориентации —- неопозитивизм и христианская социология, которые, внешне не принимая друг друга, фактически идут к одной цели — четкому определению статуса и пределов социологии как науки. В социальной онтологии преобладает тенденция к синтезу холизма и монадологии, к описанию общества как целостного организма, элементы которого связаны функционально. Вопрос о том, что скрывается за функциональными связями, либо снимается (бихевиоризм), либо переводится в сферу иррационального (христианская социология). Соответственно в социальной гносеологии утверждается стремление к методологическому объективизму на основе умеренного эволюционизма, синтеза реализма и номинализма, мягкого редукционизма.
Основная проблематика: социальное взаимодействие, его факторы и способы объяснения на основе синтеза эмпирического и теоретического анализа. При этом в отличие от прежних этапов проблема социально должного снимается в качестве научной, таковой теперь считается только социально сущее. Итак, за период с 60—х годов XIX века по 20—е годы XX века российская социология достигла зрелости, развитой куль — туры социологического анализа, сформировала необходимые институты. Четко была осознана необходимость интеграции социального знания, но не за счет подавления одних школ другими, а на основе принципа их дополнительности, коммуникации. Формы реализации такой интеграции были обоснованы российскими мыслителями уже в эмиграции (П. Сорокин, С. Франк). Социология России приобрела, таким образом, твердую собственную почву для перехода на качественно новый этап. Типологические черты и центральные темы российской социальной мысли Российская социально — философская и социологическая мысль представляет собой многоплановое явление. И все же мы можем вычленить некоторые общие для различных школ и тенденций типологические черты, общее проблемное поле, и тем самым описать российскую социологию как своеобразный тип социального мышления. Конечно, это вовсе не значит, что у каждого социального мыслителя и социолога такие. общие черты обязательно имели место. Однако даже отклоняя их, чтобы занять по отношению к ним некоторую иную? позицию, исследователь тем самым определенным образом и выделяет их. Важнейшей особенностью российской социальной мысли был органический подход к обществу, заключавшийся в стремлении представить мир как некое иерархизированное целое, где общество и человек хотя и своеобразные, но только элементы системы. Этим определялась склонность российских мыслителей к широчайшим социологическим обобщениям на основе принципа единства микрокосма и макрокосма и включения социальной эволюции в общемировую. Отсюда же вытекают усилия найти и обосновать общезначимый социальный идеал, руководствуясь которым можно освободить общество от тенденций, нарушающих его органичность, и сознательно —в духе социального конструктивизма — ориентировать общество на органическую целостность.
Отмеченная особенность способствовала тому, что внимание российских социологов акцентировалось на проблемах социальной динамики (эволюции, прогресса). Поиск решений этих проблем определил эволюцию социологии. Исходя из представлений о единонаправленном ходе человеческой истории, эволюционисты обосновывали различного рода "формулы прогресса", зачастую сугубо априорные. С течением времени, однако, обнаружились противоречия эволюционистской парадигмы. Особое значение приобрели проблемы объекта эволюции, а именно проблемы сопряжения процесса эволюции системы с ее структурным единством, с ее стремлением к функциональному равновесию и др. Одновременно нарастал и протест против плоского эволюционизма, начиная от самого раннего — в теории культурно—исторических типов Н. Я. Данилевского. Нельзя в этой связи не отметить своеобразие гносеологических посылок российской социальной мысли. В отличие от заложенной Р. Декартом европейской традиции выносить субъект познания за пределы объекта (бытия) российская мысль полагала субъект внутри бытия, жизни. Бытиё же понималось как непрерывное становление социальности и ее субъекта, а познание бытия соответственно как самопознание субъекта, из чего выходило, что процесс познания и преобразования бытия фактически совпадают.
Именно из такой установки вытекало для российской социологии следующее: предельно напряженное рассмотрение центрального для нее сюжета о соотношении реальности и общественного идеала, а также ее прагматическая направленность, "служебное отношение к истине" (Л. И. Шестов). При этом с течением времени социология отходила от ''наивного реализма" в Трактовке соотношения между социологическими понятиями и реальностью и двигалась к концепции идеальных типов. В итоге сложились две противоположные тенденции социальной мысли — утопизм и реализм, Политически воплотившиеся в программах радикального народничества и либерализма. Утопическая линия характеризовалась одномерностью социального мышления, исходила из представления об обществе как механическом агрегате и из принципа социального конструктивизма. Считалось, что достаточно определить научный социальный проект — и можно осуществить его революционным путем, полагаясь на субъективный фактор, волю к изменению, благодаря чему произойдет ускорение исторического процесса. Реалистическая же линия утверждала многофакторный подход, понимание общества как сложного динамического равновесия, обосновывала необходимость соразмерной эволюции субъекта и социальных форм. Особое внимание обращалось на поиск способов согласования интересов различных субъектов, на практический гуманизм, на внутреннюю духовную революционность. Утверждались идеи. социального плюрализма, равномощности целого и части (общества и личности), взаимной помощи, кооперации, солидарности. Закономерно, что стремление найти "формулу, прогресса" и обосновать пути ее воплощения в реальность выдвинуло в центр социологии проблемы социального поведения, социальной мотивации и социальной структуры. Этим определяется очень раннее обращение исследователей к закономерностям социально—психологического взаимодействия, к проблеме "личность и группа" и т. п. Более того, психологическое направление выступило ведущим в российской социологии, во многом определив ее своеобразие.
Отмеченные черты и особенности российской общественной мысли показывают, что ключевое положение в ней занимает проблема человека, она внутренне антропологична. Отсюда популярность идеи "нового человека", опасность которой была осознана слишком поздно. Отсюда же тенденция этизации социологии, вплоть до полного отождествления этического и социологического рассмотрения общества. Источник: Миненков Г. Я. Введение в историю российской социологии / Рец. Ю. Н. Давыдов, В. В. Танчер. — Мвл ЗАО “Экономпресс”, 2000.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://studlib.ru/