Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Билет 1.
1. Религия первобытного общества.
В первобытном обществе религия была в основном – следствием бессилия человека в борьбе с природой из-за низкого уровня производства и медленных темпов его развития. Естественно, что в религии и олицетворялась в первую очередь природная среда.
Неотъемлемым элементом первобытной религиозной системы являлось представление о потустороннем существововании, согласно которому душа в момент смерти покидает тело, где она обитала, и пребывает в дальнейшем в загробном мире.
Тотемизм обычно определяют как веру в существование родственной связи между какой-либо группой людей (племя, фратрия, род) и определенным видом животных, растений или иных явлений природы.
Основной признак тотемизма заключается в том, что тотем считается родоначальником данной социальной группы, и каждый индивид тотемного класса кровным родственником. Члены группы, тотемом которой был, например, кенгуру, считал себя кенгуру и всех кенгуру членами своей группы. Многие тотемные племена верят, что после смерти каждый человек обращается в животное своего тотема и что, следовательно, каждое животное — умерший родственник.
Тотемические представления обусловливают определенные отношения между людьми. Они делят всех людей на «своих» и «чужих».
магия (греч. magica — колдовство, чародейство) — совокупность представлений и обрядов, в основе которых лежит вера в таинственные силы, с помощью которых путем определенных символических действий возможно оказать влияние на людей, предметы, ход событий в нужном для человека направлении. Б. Малиновский справедливо указывал, что магия, как и всякая религия, предполагает символический образ действий. Во время магическогообряда человек совершает определенные действия, которые не прямо, а косвенно направлены на достижение определенного результата. Эффективность этих действий связана не с материальными манипуляциями, воздействиями, а теми скрытыми смыслами, которые стоят за ними.
По методам воздействия магия делится наконтактную (путем непосредственного соприкосновения носителя магической силы с объектом, на который направлено действие), инициальную (магический акт направлен на объект, который недосягаем для субъекта магической деятельности), парациальную (опосредованное воздействие через остриженные волосы или ногти, остатки пищи, которые тем или иным образом попадают к обладателю магической силы), имитативную (воздействие на подобие субъекта). По целям воздействия магия делится на вредоносную, военную, промысловую, лечебную, любовную и т.д.
В магии таинственной силой наделяются конкретные действия людей. Но первобытные люди также верили, что носителями этой таинственной силы могут быть конкретные предметы — фетиши (от португальского feitico — волшебный, чудодейственный). Отсюда проистекает такая повсеместно распространенная форма первобытной религии как фетишизм.
Фетишем может стать любой предмет, почему-то поразивший воображение человека: камень необыкновенной формы или расцветки, зуб животного, кусок дерева и т. д. Не важно, какой это предмет — это может быть и обычный булыжник. Важно, что за ним замечено действие какой-то силы. Например, шел человек, споткнулся о булыжник, упал и что-то ценное нашел. Эту находку он связал с действием этого булыжника. Отныне он, чтобы иметь удачу, окружает этот булыжник заботой, старается его не раздражать. Правда, если этот булыжник больше никогда не принесет удачу, он может в конце концов рассердиться на него, подвергнуть наказанию или забросить.
Анимизм — это не первоначальная основа религий, некая «прарелигия», а довольно самостоятельная система верований и символических действий, которая, как и все другие верования и действия первобытного человека, тесно соприкасается с ними. Суть анимизма состоит в признании самостоятельной, способной существовать отдельно от человека, животных, растений некой силы или существ, способных соединяться с ними и их покидать.
Наиболее ранней формой анимизма является вера в духов. Мир первобытного человека населен этими духами.
Высшей формой развития анимизма является вера в относительно самостоятельное существование души.
Таким образом, первоначально душа мыслилась как некая телесная сила: кровь, колебания воздуха и т. д. Значительно позднее, уже на стадии очень развитых спиритуалистических религий, таких как буддизм, христианство, ислам, душа стала осмысливаться как духовная субстанция.
2. Иосиф Волоцкий, Инил Сорский. 2 подхода к миру.
Иосиф Волоцкий, в миру — Иван Санин (1439/40—9.9.1515), церковный писатель и публицист, глава течения иосифлян — воинствующих церковников, ставивших церковь выше государства. Происходил из семьи богатого вотчинника, владельца с. Язвище в Волоколамском княжестве. В 20 лет постригся в Боровском монастыре; в 1479 в районе Волоколамска основал монастырь, получивший позже его имя (см. Иосифо-Волоколамский монастырь). Первоначально И. В. был связан с удельными волоцкими князьями, братьями Ивана III, и выступал как идеолог духовных и светских феодалов, оппозиционных великокняжеской власти. Затем порвал с удельно-княжеской оппозицией и заключил союз с великокняжеской властью, завершившийся в 1507 переходом Иосифо-Волоколамского монастыря под патронат великого московского князя Василия III. На церковном соборе 1503 И. В. и иосифляне добились отклонения проекта ликвидации монастырского землевладения, выдвинутого нестяжателями, а на соборе 1504 — жестокой расправы над еретиками. В этот период И. В. выступил с теорией божественного происхождения великокняжеской власти, что способствовало укреплению идеологических позиций русского самодержавия. Основное сочинение И. В. — книга против еретиков "Просветитель", его перу принадлежит также более 20 посланий к различным лицам, краткаяи пространная редакции монастырского "Устава".
Нил Со́рский (в миру Никола́й Ма́йков; 1433, Москва — 1508) — православный святой, известный деятель русской церкви, основатель скитского жительства на Руси, автор «Предания», «Устава скитской жизни», а также ряда посланий, известный своими нестяжательскими взглядами. Память его празднуется 7 (20) мая в день преставления и в 3-ю Неделю по Пятидесятнице вместе с Собором Вологодских святых.
Социальное происхождение преподобного Нила точно неизвестно. Сам себя он называл «невежей и поселянином» (в письме Гурию Тушину), но из этого не следует его крестьянское происхождение: самоуничижительные эпитеты характерны для такого рода литературы. Сам же преподобный Нил по этому поводу говорил: «Аще кто от родителей явленных мира, или сродники име от преимущихъ въ славе мира, или самъ в сану коемъ или в чести в миру бе. И сиа безумие суть. Сия бо сокрывати подобает». С другой стороны известно, что до пострига будущий подвижник служил подьячим, занимался списыванием книг, был «скорописцем». В сборнике Германа Подольного, одного из близких Нилу монахов Кирилло-Белозерского монастыря под 1502 годом сообщается о преставлении «Нилова брата» — Андрея, который был пострижен там с именем Арсений. Андрей Фёдорович Майко личность известная. Это один из видных дьяков при правительствах Василия II и Ивана III. Его имя часто встречается в документах тех лет. Андрей Майко стал родоначальником дворянского рода Майковых. Таким образом, Николай Майков был образованным горожанином и относился к служилому сословию.
Пострижен Нил Сорский был в Кирилло-Белозерском монастыре при игумене Кассиане, постриженнике Спасо-Каменного монастыря. Временем его пострига можно считать середину 50-х годов.
По всей видимости, в монастыре Нил занимал заметное положение. Ряд монастырских документов от 1460 года до 1475 года имя Нила называет среди монастырских старцев, решавших хозяйственные вопросы. Возможно, другим монастырским послушанием будущего святого было списывание книг. Во всяком случае, его почерк угадывается в ряде рукописей из библиотеки Кирилова монастыря.
Примерно между 1475—1485 годами преподобный Нил вместе со своим учеником Иннокентием Охлябиным совершил длительное паломничество в Палестину, Константинополь и на Афон. Долгое время Нил Сорский пробыл на Афоне, где основательно познакомился со скитским устройством.
После возвращения в Россию на реке Соре, в небольшом удалении от Кирилова монастыря, Нил основал скит (впоследствии Нило-Сорская пустынь). В основу устройства скита были положены традиции скитского жительства древних скитов Египта, Афона и Палестины. От желающего подвизаться в скиту преподобного Нила требовалось знание Писаний и решимость следовать им. «Если есть и воля Божия, чтобы они пришли к нам, то подобает им предания святых знать, хранить заповеди Божии и исполнять предания святых отцов». Поэтому в скит принимались только грамотные монахи, прошедшие искус в общежительных монастырях.
Подвизаясь в безмолвии с малой братией, преподобный, однако, не оставил книжных занятий, которым придавал большое значение. Судя по количеству цитат, наибольшее влияние на Нила оказали Григорий Синаит и Симеон Новый Богослов, Иоанн Лествичник, Исаак Сирин, Иоанн Кассиан Римлянин, Нил Синайский, Василий Великий.
Главным его трудом следует назвать состоящий из 11 глав «Устав скитской жизни». «Устав» предваряет краткое предисловие:
«Смысл этих писаний охватывает следующее: как подобает делание совершать иноку, хотящему истинно спастись в эти времена, что и мысленно и чувственно по божественным Писаниям и по житию святых отцов, насколько возможно, подобает поступать».
Таким образом, «Устав» преподобного Нила — это не регламент скитской жизни, а аскетическое наставление в духовной борьбе. Большое внимание преподобный уделяет «умной» или «сердечной» молитве, цитируя при этом Григория Синаита и Симеона Нового Богослова. Нет сомнений, что Нил Сорский принадлежит мистическо-созерцательному направлению в православном монашестве, возрождение которого связано с именем преподобного Григория Синаита. О связи преподобного Нила с исихазмом, как расширенно именуют монашеское харизматическое движение XIV—XV веков, писала М. С. Боровкова-Майкова. Из современных авторов этому аспекту уделили внимание Г. М. Прохоров, Е. В. Романенко.
Гравюра «Вид Нило-Сорской общежительной пустыни», XIX век
Предание ученикам «О жительстве от святых писаний» уделяет больше внимания организации скитского быта, отношению к имуществу, отношениям с приходящими из мира людьми. Говорится об умеренности в посте, который должен соответствовать «силе тела и души». В начале «Предания» дано исповедание веры Нила Сорского.
Кроме того, известен ряд его посланий: Гурию Тушину, Герману Подольному, Вассиану Патрикееву, «брату, пришедшему с восточной стороны», а также две молитвы.
Другой стороной литературной деятельности преподобного Нила была его деятельность как переписчика и составителя житийных сборников. О методе работы преподобного с текстом красноречиво говорят его фразы из посланий Гурию Тушину и Герману Подольному. В послании Тушину он пишет: «Если не найду согласное с моими соображением о начинании дела, откладываю его, пока не найду; когда же найду, благодатью Божьей, делаю в благой уверенности как одобренное. От себя же не смею делать, поскольку я невежда и поселянин». «Когда случается мне что-то предпринять, если не нахожу того в Святых Писаниях, откладывая на время, пока не найду»,— пишет он в послании Герману Подольному. Сравнивая списки, он находит в них «много неисправленна», старается исправить «елико возможно его худому разуму». Поэтому списывает «с разных списков, тщася обрести правый». Если это не удаётся, он оставляет в рукописи пробел, с заметкой на полях: «От зде в списках не право», или: «Аще где в ином переводе обрящется известнейше (правильнее) сего, тамо да чтется».
Было бы неверным предполагать, что подвижник полагает своё разумение критерием истинности Писаний, призывает к рациональному их осмыслению и согласованию с доводами разума. Анализ его житийных сборников, сравнение с изданными полвека спустя Великими Минеями Четьями митрополита Макария, привели исследователей (Н. В. Покровский, Я. С. Лурье) к выводу, что правке была подвергнута не содержательная часть житий, а только текст. Правки касались грамматики, синтаксиса (в частности, преподобный убирал кальки с греческого), стиля. Добавлены правки, уточняющие смысл, исправлено неверное употребление слов[1][2]. Таким образом, текст становился более понятным и удобочитаемым.
Следует отметить, что труды преподобного Нила пользовались большим уважением и в монастыре преподобного Иосифа. Два монаха Иосифова монастыря, это Нил Полев и Дионисий Звенигородский, долгое время (до 1512 года) жили в Кирилловом монастыре и сделали списки Ниловых сборников для своей обители. Однако, начиная с 30-х годов, писания Нила в Волоколамском монастыре стали переписывать без указания авторства.
Мысль о разумном исполнении Священного Писания является одной из основных тем посланий преподобного Нила. Особенно часто он об этом говорит в послании Герману Подольному. В частности он пишет: «Повиноваться Богу по божественным Писаниям, а не так бессмысленно, как некоторые: и когда в монастыре с братьями, будто бы в повиновении, в самоволии бессмысленно пасутся, и отшельничество так же осуществляют неразумно, плотской волей ведомые и разумом неразмышляющим, не понимая ни того, что делают, ни того, в чём утверждаются». В «самоволии», то есть не по Божьей воле, не по Его Писаниям, а в мнимом послушании по человеческим представлениям и без разумения.
Требуя разумного прохождения монашеского подвига, преподобный Нил настаивает на разборчивости в чтении писаний. «Писаний ведь много, но не все они божественные»,— пишет он Гурию Тушину. Однако понимать эти слова, как критическое отношение к святоотеческому преданию было бы неверным. В «Предании» преподобного Нила приводится его исповедание веры, в котором, между прочим, говорится: «Прибегаю всею душою к святой соборной апостольской Церкви, и все учения, которые она приняла от Господа и от святых апостолов, и святых отцов Вселенских Соборов и поместных, и прочих святых отцов святой Церкви и, приняв, нам передала о православной вере и о практических заветах…». Вряд ли это дежурные фразы, которые святой зачем-то пересказывает ученикам. Да и сама его деятельность (о чём мы говорили выше) указывает на почтительное отношение Нила к церковному преданию. В данном случае речь может идти о сомнении относительно каких-либо неканонических книг «по преданиям человеческим», или же просто о неисправных списках. (Сравнить: по мнению болгарского реформатора церковно-славянского языка XIV века Константина Костенченского при расхождении слова и сущности возможны ереси и искажения.[3])
В вопросе отношения Нила Сорского к ереси жидовствующих среди историков нет единодушия. Предположения о близости идей Нила Сорского с идеями «жидовствующих» ранее высказывались рядом исследователей, среди которых Ф. фон Лилиенфельд, Д. Фенел, А. А. Зимин, А. И. Клибанов. В той или иной мере сближают его взгляды с еретиками А. С. Архангельский, Г. М. Прохоров. Сомнения вызывает его критика по отношению к писаниям, подозрение в отвержении церковного предания, его нестяжательские убеждения, терпимость к кающимся еретикам. На его безусловной православности настаивает Я. С. Лурье. Не сомневаются в его православии и известный историк церкви митрополит Макарий (Булгаков), протоиерей Георгий Флоровский.
Исповедание преподобного Нила не позволяет сомневаться в православии сорского старца. Обращает на себя внимание то, что в тексте исповедания отражены положения, неприемлемые для жидовствующих. Нил Сорский утверждает исповедание «единого Бога в Троице славимого», Боговоплощение, веру в Богородицу, почитание «святых отцов святой Церкви» отцов Вселенских и поместных соборов. Заканчивает своё исповедание преподобный Нил словами: «Лжеименных же учителей еретические учения и предания все проклинаю — я и пребывающие со мной. И еретики все чужды нам да будут». Вполне уместно предположить, что это исповедание, включённое в «Предание ученикам» как раз и имеет своей целью предупредить их от еретических шатаний.
Больший интерес представляет не отношение Нила к еретическим идеям, тут сомневаться особенно не в чем, а его отношение к самим еретикам и ереси, как явлению (А. С. Архангельский, например, говорит о веротерпимости Нила).
Известно, что вместе со своим старцем Паисием Ярославовым он принимал участие в соборе против новгородских еретиков в 1490 году. В IV-й Новгородской летописи имена авторитетных старцев упоминаются наравне с епископами. Существует устойчивое предположение, что относительно мягкий соборный приговор был принят под влиянием кирилловских старцев. Однако никаких сведений относительно того, насколько их мнение повлияло на решения собора, мы не имеем. Ранее, в 1489 году один из главных борцов с ересью архиепископ Новгородский Геннадий в письме к архиепископу Ростовскому Иосафу просил возможности посоветоваться со старцами Нилом и Паисием по вопросам ереси. Однако эти скудные сведения не могут прояснить картину: из них ровным счётом ничего не следует.
Косвенным указанием на позицию преподобного может служить известное отношение заволжских монахов к покаявшимся еретикам, выраженное одним из учеников преподобного Вассианом Патрикеевым. Уже после смерти Нила он в ряде «слов» выступил против карательных мер преподобного Иосифа, призывая его не бояться богословских диспутов с еретиками. Покаявшиеся еретики, по мнению Вассиана, должны быть прощены. Не казни и жестокие наказания, а покаяние должны исцелить ересь. При этом Вассиан ссылается на святых отцов, в частотности, Иоанна Златоуста.
Е. В. Романенко обратила внимание на подборку житий в сборнике Нила Сорского. Эта подборка свидетельствует об интересе преподобного к истории Церкви, конкретно, к истории ересей. В «Житии Евфимия Великого» повествуется, как святой противостоял «жидомудреннуому» Несторию. Здесь же обличаются ереси манихеев, оригеновская, арианская, савеллианская, монофизитская. Даётся представление об этих учениях. Примеры из жизни Евфимия Великого и Феодосия Великого показывают твёрдость в исповедании веры святых, свидетельствуют о поведении святых во время смут[4]. Романенко считает, что такой подбор житийной литературы связан с борьбой против жидовствующих, которые, как известно, отрицали Боговоплощение и Божественную природу Христа[5]. Обращает внимание и на жития святых — борцов с иконоборчеством: Феодора Студита, Иоанна Дамаскина, Иоанникия Великого.
Я. С. Лурье установил факт, что ряд «Слов» в иосифовом «Просветителе», в том числе и жёсткие слова о еретиках, были переписаны рукой Нила Сорского. А так как он, по его собственным словам, «переписывал только то, что находил согласным со своим разумом», можно сделать вывод о согласии в вопросе необходимости борьбы с еретиками двух преподобных. Участие в работе над анти-еретическом трактатом Иосифа Волоцкого Лурье считает ещё одним косвенным доказательством участия старца Нила в борьбе с ересью[6][7]. Различия касаются только методов этой борьбы.
Сотрудничество в составлении «Просветителя» позволяет скорректировать наши представления об отношениях двух святых XV века, с одинаковой энергией стремившихся найти форму идеального монастырского устройства.
Одним из известнейших фактов в жизни Нила Сорского, привлёкший к нему пристальное внимание исследователей, был его протест против землевладельческих прав монастырей на соборе 1503 года. Согласно выводам исследователей конца XIX века, в конце собора 1503 года, который занимался дисциплинарными вопросами, «нача старец Нил глаголати, чтобы у монастырей сёл не было, а жили чернецы по пустынем, а кормили бя ся рукоделием» («Письмо о нелюбках»). Таким образом, преподобный Нил выступил не только против монастырского землевладения, но и вообще, против общежительных монастырей в пользу скитского устройства. Иосиф Волоцкий, спешно вернувшись в Москву, отстоял монастырские имения. После смерти преподобного его идеи пытался воплотить в жизнь «ближайший его ученик» князь-инок Вассиан Патрикеев. Однако другой источник, обнаруженный в 60-х годах прошлого века «Слово иное», утверждает, что инициатором был великий князь, преподобный же лишь поддержал его. Оппонентом был не Иосиф Волоцкий, а Геннадий Новгородский. Существует ещё запись самого Вассиана Патрикеева, в которой говорится о великокняжеской инициативе в этом вопросе. Известный «Соборный ответ 1503 года», как доказывает А. И. Плигузов, является позднейшей компиляцией[8]. В то же время никаких соборных решений по земельным вопросам не существует, хотя решения по дисциплинарным вопросам известны во многих списках. Нет о них упоминания и в первые десятилетия после собора. Насколько можно доверять тому или другому источнику — вопрос источниковедческого анализа, о взгляде же самого Нила Сорского на эту проблему стоит говорить на основании им лично написанных текстов.
Как следует из «Предания», преподобный Нил различает условия общежительного монастыря и скита. Если в общежитии допустимо (и необходимо) заниматься тяжёлым, в том числе и земледельческим трудом, то в скиту нужно ограничиться минимально необходимым, делать то, «что возможно под кровом». «Если в общежитиях при необходимости под открытым небом труды — гнать, например, упряжку волов пахать и иные из своих тяжёлых работ — похвальны, как говорит божественное Писание, то для живущих особо это заслуживает укора». Таким образом, для общежития допустимы сельскохозяйственные работы, в частности преподобный говорит о вспашке поля. Но занятие земледелием предполагает и обладание землёй. Следовательно, Нил Сорский не выступает против монастырского землевладения в принципе. При этом он ссылается на Писание («Не работающий да не ест» (2 Фес. 3,10)) и святых отцов. Не отрицает он и наёмный труд, в том числе для скитского устройства: «Работающему у нас, если случится кто из мирских, не подобает того, что должно дать, лишать, но больше надо подавать им». Но «стяжания же, по насилию от чужих трудов собираемые, привносить совершенно нам не на пользу». Очевидно, речь идет о «сёлах», монастырских владениях с посаженными на них крестьянами.
По необходимости насельники скита могут принимать небольшую милостыню, но не более того. Сами же иноки не должны стремиться давать милостыню, ибо лучшее подаяние от того, кто обязался не иметь ничего излишнего — это слово и наставление. «Нестяжание ведь выше таковых подаяний»,— цитирует преподобный св. Исаака Сирина.
Как видим, Нил Сорский отнюдь не был сторонником уничтожения монастырского общежития и полного лишения монашеской братии общих имуществ. Но в монашеской жизни он призывал придерживаться «потребительского минимализма», довольствуясь лишь необходимым для пропитания и устройства элементарного быта.
Говоря об украшении церквей как о чем-то излишнем, преподобный цитирует Иоанна Златоуста: «Никто никогда не был осуждён за неукрашение церкви».
Г. М. Прохоров обратил внимание на пометы, сделанные рукой преподобного Нила на полях переписанных им житий. Они относятся к текстам, в которых говорится о скупости, жестокости, нестраннолюбии, сребролюбии. «Зрите, немилостивые», — написано рукой преподобного, — «Сие зело страшно». Преподобного волнуют прежде всего вопросы, связанные с недостойным поведением иноков. Примеры же нестяжания и избежания мирской славы он выделяет как достойные подражания. Пометы «зри» относятся и к примерам нестяжания, избежания мирской славы (Житие Иллариона Великого, удалившегося в Египет к язычникам)[9]. Акцент нестяжательности Нила переносится в область личной морали, становится предметом и средством монашеского деланья.
Предупреждая Гурия Тушина от бесед «о прибыли монастырского богатства и стяжании имуществ пекущимися», он предостерегает и от полемики с ними: «Не подобает же на таковых и словом наскакивать, ни поносить, ни укорять их, но надо предоставить это Богу». Основной задачей монаха является молитва и внутреннее делание. Но если кто из братьев обратится с соответствующим вопросом, то надо отдать ему и душу. «С людьми иного рода беседы, пусть и малые, иссушают цветы добродетелей».
Св. игумен Иосиф Волоцкий и его церковно–политические воззрения
Иосиф пренебрегал и духовными основами христианской аскезы в целом, и основами монастырского наставничества в частности. Это особенно остро проявилось в его взглядах на взаимоотношения между настоятелем и братией. Требования, которые Иосиф предъявляет настоятелю, носят лишь внешний характер. Говоря об этом в своем уставе, он подкрепляет рассуждения многими примерами из истории восточного иночества и требует от настоятеля крайне сурового обхождения с братией. Он воспитывает инока не воздействием на его совесть, не доказательствами духовного достоинства аскезы, а запугиванием непослушных. Монах при этом видит в настоятеле не духовного наставника, которому он мог бы открыть свои душевные тревоги и получить от него совет и помощь, а монастырское начальство, которое не только может, но и обязано наказывать его за любую, самую малую провинность.
Устав предписывает иноку определенное поведение в своей келье, в трапезной, за работой и на богослужении в храме. В церкви, например, у каждого монаха должно быть свое определенное место и одна и та же дверь, через которую ему следует входить и выходить. Иосиф даже пишет о том, как монах должен стоять, как держать голову и руки, когда осенять себя крестным знамением. Устав главным образом касается общей молитвы, он требует, чтобы при богослужении все вычитывалось и пелось без сокращений. Из–за этого богослужение затягивалось, и для келейной молитвы у инока не оставалось времени; нельзя забывать, что монахи в его обители много времени уделяли хозяйственным работам — меньше рукоделию, больше управлению монастырскими заведениями (мельницами, полевыми работами и т. д.) [108].
Организуя такой монастырский быт, Иосиф преследовал вполне определенные цели. По его убеждению, монастырь как церковный институт имеет свои особые задачи. Но задачи эти не имеют чисто аскетического характера. Монастырь должен стать своего рода церковно–пастырской школой, предназначенной для подготовки будущих иерархов. Единообразие в методах духовного воспитания иноков, одинаковое поведение монахов на богослужении и во всех других обстоятельствах жизни, доступных взору верующих, должны были, по мысли Иосифа, придать особый авторитет будущим иерархам во мнении паствы. Иосиф вообще мало внимания уделял нравственно–просветительской деятельности епископов. Церковная иерархия, считал он, должна не просвещать, но править, управлять.
Как в уставе, так и в других своих сочинениях Иосиф проводит мысль о тесной взаимосвязи церковных и государственных задач. Епископ для Иосифа одновременно слуга и Церкви, и государства, монастырь сам представляет собой своего рода церковно–государственное учреждение. Из этой главной идеи само собой вытекает оправдание притязаний монастырей на земельные владения, населенные крестьянами. Чтобы иметь возможность готовить будущую церковную иерархию, монастырь должен быть обеспечен в хозяйственном и финансовом отношении. «Аще у монастырей сел не будет, — замечает в одном месте Иосиф, — како честному и благородному человеку (то есть будущему владыке) постричися?» Эта кратко сформулированная мысль о задачах монастыря была особенно благосклонно воспринята широкими кругами тогдашнего монашества и епископата. Она лежала в основе мировоззрения, которое присуще было многим представителям русской церковной иерархии XVI в. Эти владыки составляли чрезвычайно влиятельную группу так называемых иосифлян, которая начала оказывать интенсивное воздействие на жизнь Русской Церкви и вскоре на долгое время взяла в свои руки бразды церковного правления.
О влиянии иосифлянства красноречиво говорит и то обстоятельство, что в XVI в. епископат не только разделял идеи Иосифа, но и по большей части состоял из постриженников Иосифо–Волоколамского монастыря. Главную роль тут играл Московский митрополит Даниил (1522–1539), верный ученик Иосифа и его преемник по управлению Волоколамским монастырем (1515–1522), типичный князь Церкви с иосифлянским мировоззрением, выдвигавший на архиерейские кафедры монахов своего монастыря [109]. Другой выдающийся митрополит XVI в. — Макарий (1542–1563), который после кратковременного пребывания на престоле митрополита Иоасафа (1539–1542) продолжил церковную политику Даниила, в смысле тесной увязки задач Церкви и государства, тоже принадлежал к поборникам иосифлянства [110]. Постановления Стоглавого Собора, или Стоглава, созванного в Москве в 1551 г., имеют явно выраженную иосифлянскую окраску; из девяти владык, участвовавших в деяниях Собора, пятеро были в прошлом монахами Иосифо–Волоколамского монастыря [111]. Поддерживаемые митрополитами Даниилом и Макарием, иосифляне всегда ратовали за монархический абсолютизм в Московской Руси. Это направление сливалось с кругом идей, известным как учение о «Москве — третьем Риме», которое, однако, питалось из иных источников, чем воззрения Иосифа [112].
Подчеркнутое внимание к государственным и церковно–политическим задачам монашества было, конечно, вредным для его внутреннего развития. Аскетические и церковно–политические воззрения Иосифа находили не только приверженцев и продолжателей, но и многочисленных противников, которые стремились уберечь русское иночество середины XV в. от опасности обмирщения и от служения чисто государственным целям, стремились возвратить монашескую жизнь на стезю исключительно духовного подвижничества. Противники иосифлянства вышли из рядов самого иночества, выдвинувшего замечательного подвижника, выступление которого знаменовало начало резкой полемики с Иосифом Волоцким и иосифлянством. Им был старец Нил Сорский, оказавшийся в центре антииосифлянской партии.
Спор разгорелся еще при жизни Иосифа, скончавшегося в 1515 г., и продолжался более 50 лет; в этом споре затронуто было много важных вопросов аскетики и проблем церковной жизни Руси, в нем выражены были заветные мысли обеих партий.
Препод. старец Нил Сорский и его аскетические воззрения
Творения Нила Сорского позволяют нам дать сжатую характеристику его взглядов.
Вся жизнь христианина, стремящегося следовать духу Евангелия, должна быть путем непрерывного совершенствования. Человек, лично наделенный свободной и сознательной волей, идет этим путем, путем духовной брани, ради спасения своей души. Внутреннее, нравственное и духовное, возрастание спасающегося достижимо лишь через «умную молитву» и «трезвение сердца»; только эти средства аскетически–мистического делания составляют основу плодотворной и деятельной христианской жизни. «Телесное делание, — пишет Нил, — внешняя молитва, есть не более как лист; внутреннее же, то есть умная молитва, есть плод» [120]. Совершать ее должны все: не только иноки, но и те, кто остается в миру. Нил особое внимание обращал на состояние души христианина, стремящегося к совершенствованию, на искушения, которые подстерегают его, на его страсти и заблуждения. Он дает нам картину «противоборства помыслов», картину борьбы с искушениями — «мысленной брани». Проходя эту брань, подвижник одолевает «прилоги», «сочетания», «сложения», «пленения» и «страсти». Это степени человеческого грехопадения. «Прилогом называется простой помысл, или воображение какого–либо предмета, внезапно вносимое в сердце и предстоящее уму… Сочетанием… называют собеседование с пришедшим помыслом, то есть как бы тайное от нас слово к явившемуся помыслу, по страсти или бесстрастно, иначе: принятие приносимой от врага мысли, удержание оной, согласие с нею и произвольное допущение пребывать ей в нас. Это св. отцы почитают уже не всегда безгрешным… Сложением св. отцы называют уже благосклонный от души прием помысла, в нее пришедшего, или предмета, ей представившегося. Это бывает, например, тогда, когда кто–либо порожденную врагом мысль или представленный от него предмет примет, вступит с ним в общение — через мысленное разглагольствование — и потом склонится или расположится в уме своем поступить так, как внушает вражий помысл… Пленение есть невольное увлечение нашего сердца к нашедшему помыслу или постоянное водворение его в себе… Это обыкновенно происходит от рассеянности и от излишних неполезных бесед… Страстью называют такую склонность и такое действие, которые, долгое время гнездясь в душе, посредством привычки обращаются как бы в естество ее… Причиною сего бывает… по небрежению и произволению, долговременное занятие предметом. Страсть во всех ее видах непреложно подлежит или покаянию, соразмерному с виною, или будущей муке. Итак, подобает каяться и молиться об избавлении от всякой страсти, ибо всякая страсть подлежит муке не за то, что подверглись брани от нее, но за нераскаянность» [121].
Ведя духовную брань, подвижник имеет дело с восемью основными страстями, которые ему надлежит побороть в себе, дабы, успешно шествуя путем опыта, путем внешнего делания, достичь, наконец, состояния мистического созерцания; венцом же всего является обожение. Вот те восемь страстей, которые заграждают подвижнику путь аскетического восхождения: чревообъядение, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость [122].
Разумная и добрая брань с искушениями состоит, по Нилу, в «хранении сердца», в «безмолвии» и «умной молитве». Монах много времени должен посвящать мистическому созерцанию, и слова Иисусовой молитвы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго» должны быть постоянно у него на устах. Нил объясняет также, как именно следует творить Иисусову молитву [123].
Итак, мы видим, что аскетические воззрения Нила очень сильно отличаются от воззрений Иосифа Волоцкого. Разница в понимании аскезы Нилом и Иосифом сказалась и в их суждениях о посте. В то время как Иосиф в своем уставе очень подробно расписывает время принятия пищи и количество еды, не учитывая индивидуальных особенностей иноков, у Нила мы находим совсем другое отношение к посту. Нил основывает внешнюю аскезу на индивидуальных душевных свойствах подвижника, учитывая, кроме того, разницу в климате между Северной Русью и Палестиной. Нельзя для всех людей составить одно и то же правило вкушения пищи, ибо, как говорит Нил, «тела имеют различные степени в силе и крепости, подобно меди, железу, воску» [124].
Нил Сорский касается и вопроса о монастырских владениях. Он решительно отвергает точку зрения Иосифа Волоцкого, который считал, что монастыри могут или даже должны владеть деревнями, землей и другим имуществом. По Нилу, монахам следует жить трудом своих рук, продавая или, еще лучше, выменивая изготовленные ими изделия на потребное для поддержания жизни. Монастырям и монахам не подобает принимать подаяния от мирян, напротив, они сами должны делиться с нищими тем, что заработали своими руками. Нил высказывает также очень интересное, а для Древней Руси и чрезвычайно непривычное суждение о том, что избыточная роскошь в украшении храмов, дорогая золотая утварь и т. п. совершенно не нужны для богослужения. Во–первых, эта роскошь часто оказывается самоцелью, то есть уже становится страстью; во–вторых, главное — это внутренняя настроенность молящихся, а не богатство облачений и утвари. В этом суждении Нил обнаруживает близость к св. Сергию Радонежскому, который долгие годы служил литургию, используя простые деревянные сосуды, и на богослужениях всегда облачался в бедные льняные ризы [125].
Из трех родов иноческой жизни Нил предпочитал «средний» — «золотой путь», который он назвал скитством — жизнь монахов вдвоем или втроем. Ни строгое отшельничество, ни киновию он не считал лучшим родом монашеской жизни.
Под скитством Нил понимает вовсе не анахоретство. Скит состоял из нескольких келий, или хижин, в которых жили монахи–келлиоты (). Эти кельи были собственностью монастыря. Келлиоты (скитники) жили по двое или, реже, по трое вместе. Часто это были пожилой монах и новоначальный инок — старец и его послушник или старец с двумя послушниками–учениками. Такой род жизни был самым разумным при наличии старчества. Скитники пребывали под общей властью настоятеля монастыря. От монастыря они получали съестные припасы, большей частью сразу на всю неделю. В субботу или в канун праздника все скитники сходились вместе в монастырской церкви, чтобы участвовать в общем богослужении; так это было устроено, например, в лавре св. Саввы, которая была не что иное, как большой келлиотский монастырь. Дневное молитвенное правило скитников бывало часто отличным от общего монастырского. По–другому проходило и наставление новоначальных. Несколько келий, если они расположены были поблизости друг от друга, объединялись в скит; в этом случае монахи часто имели общее молитвенное правило и избирали настоятеля скита. Аскетическое воспитание в скиту было более строгим, чем при киновии. Киновия ( — общежитие) — это когда в монастыре соблюдались общие требования для всех: общее правило, общая трапеза, одинаковое одеяние монахов. Киновийные монастыри управлялись настоятелем на основе определенного монастырского устава. Идиорритма ( — особножительство) противоположна киновии. Каждый монах спасался по собственному разумению, жил либо в отдельно стоящей келье, либо в келье, которая находилась в общем монастырском здании; он сам заботился о своей трапезе и одеянии, свое молитвенное правило он тоже совершал по собственному усмотрению. Монастыри с особножительским уставом управлялись настоятелем, который избирался на год и был подотчетен собору монастырских старцев [126].
По мнению Нила, скит дает подвижнику наилучшие возможности вести жизнь в трезвении духа и воздержании, в молитве и безмолвии. День он должен начинать с молитвы и все время проводить в богоугодных делах: в молитве, пении псалмов и других церковных песнопений, в чтении Священного Писания. Среди библейских книг Нил предпочитал Новый Завет, в особенности Послания апостолов. Необходимо также, чтобы подвижник занят был рукоделием: во–первых, для постоянного бодрствования, а во–вторых, чтобы трудом своих рук добывать себе скудное пропитание и бороться со страстями. Пища инока должна сообразовываться с его силами: не больше необходимого, ибо неумеренность в еде располагает к страстям. Непродолжительным должен быть и сон, в котором надо видеть прообраз смерти. Мысль о смерти должна всегда сопровождать инока, а свою духовную жизнь ему следует строить так, чтобы в любую минуту быть готовым предстать пред Лицом Божиим.
Лишь проходя этим путем борьбы со страстями, испытав себя опытно, монах может подняться на высшие степени духовной лествицы. Его духовное делание должно теперь состоять в созерцании, его дух, по мере умерщвления всего земного и плотского, возвышается до таинственного лицезрения Бога. В Иисусовой молитве, в хранении сердца, в полном покое и в совершенном удалении от мира, в безмолвии, в трезвении души духовно растет подвижник и приближается к конечной цели своего делания (опыт + созерцание) — обожению. И в этом благодатном мистическом погружении, в соединении с Богом он сподобляется состояния блаженства [127].
Воззрения Нила покоятся на аскетическом и мистическом предании Восточной Церкви. Многие из творений святых отцов были известны на Руси задолго до Нила. Но Нил использовал их несколько иначе, чем его предшественники и современники. Древнерусский книжник — например, Иосиф Волоцкий — использует творения святых отцов лишь для доказательства своей правоты и для опровержения мнений своих противников. Нил же использует Священное Писание или святоотеческие творения для того, чтобы сделать свои доводы более ясными и убедительными [128]. Его рассуждения лишены налета формализма, он побуждает читателя к раздумью и взывает к его совести, он не аргументирует, а анализирует. В этом Нил выказывает себя мыслителем и психологом. Он много цитирует святых отцов и аскетически–мистические творения, но не больше, чем нужно для пояснения его собственных мыслей. У него нет такого нагромождения цитат, как у Иосифа Волоцкого, который в главном своем сочинении, «Просветителе», утомляет читателя их изобилием. Для Иосифа аскеза всегда была самоцелью, а для Нила она лишь средство, лишь инструмент. Главное для него — духовный смысл аскезы, ибо сама по себе она лишь внешнее проявление внутренней жизни христианина. Поэтому он никогда не забывает об индивидуальных чертах личности подвизающегося.
В главном сочинении Нила, «Предании», говорится о духовной брани, совершаемой для достижения аскетического идеала, но не о самом идеале, что, может быть, объясняется тем, что Нил как хороший психолог понимал, насколько при тогдашнем состоянии монашества практическое руководство по аскетике было полезнее, чем изображение идеала, пути к достижению которого не указаны четко.
3. Спор между «иосифлянами» и «нестяжателями»
Различия во взглядах Иосифа и Нила на смысл иночества и на характер монастырской жизни, различия в их аскетических воззрениях наиболее ярко выразились при обсуждении двух мировоззренческих вопросов, которые особенно волновали московское общество в начале XVI в.
Первый вопрос затрагивал основы христианского учения; второй был скорее вопросом практическим и касался отношений между Церковью и государством в Московской Руси.
Ереси и еретики, пытавшиеся извратить учение православной Церкви, были очень редким явлением в Древней Руси. Церковь в ее внутренней миссии боролась лишь с суевериями, остатками язычества и уродливыми формами внешнего благочестия. Еретические движения не потрясали древнерусского христианства [129].
Определенную роль в истории сыграла, правда, ересь стригольников, возникшая в Новгороде в XIV в. Лишь по полемическим сочинениям, направленным против этой ереси, можно составить некоторое общее представление об этом религиозном движении. В конце XV в., опять–таки в Новгороде, появилось новое еретическое движение, известное под названием «ереси жидовствующих», поскольку в нем принимало участие несколько евреев [130].
Это движение приобрело сравнительно широкое распространение в Новгороде и в Москве. Мы не станем подробно распространяться о нем — для нас важнее разница в отношении к ереси со стороны Иосифа и Нила. В главном своем сочинении, «Просветителе», Иосиф очень резко выступает против жидовствующих, спорит с ними и с их религиозными взглядами, поэтому «Просветитель» является очень важным источником по этому вопросу. В других сочинениях, в некоторых посланиях Иосиф предлагает практические меры против еретиков [131]. Будучи сторонником суровых мер, Иосиф допускает даже смертную казнь. Такие взгляды Иосифа натолкнулись на очень сильную оппозицию со стороны нестяжателей из окружения Нила Сорского. Иосиф в полемике против жидовствующих, отстаивая необходимость жестких мер, опирался главным образом на Ветхий Завет, а нестяжатели, возражая ему, исходили из духа Нового Завета. Они решительно восставали против применения смертной казни христианами; еретики — это грешники, которых, если они не отрекутся от своих заблуждений, следует отлучить от общения с другими христианами и запереть в монастыри, чтобы там чрез поучение они пришли к познанию истины [132]. Хотя на Соборе 1504 г. практически победила точка зрения Иосифа и Церковь осудила некоторых еретиков на смерть [133], все же это различие во взглядах остается очень характерным для двух направлений в монашестве, которые мы рассматриваем.
Другим вопросом, по которому обнаружились расхождения в религиозных воззрениях этих двух направлений, был вопрос о монастырских владениях [134].
Рост монастырских богатств в Московской Руси приобретал все больший размах. Монастыри, возникшие в XIII–XIV вв., постепенно выросли в экономические колонии русского Центра и Севера. Они занимались сельским хозяйством и ремеслами; на монастырских землях жили крестьяне, которые либо работали на монастырь, либо платили оброк. Различные привилегии на земельные владения, полученные монастырями от князей и великих князей, умножали их благосостояние. Монастыри и сами покупали уже распаханные земли и получали имения по дарственным или по завещаниям от князей, бояр, купцов и других лиц; кроме того, монастырские владения росли за счет вкладов, которые вносили поступавшие в монастырь состоятельные люди. Сосредоточение значительной части пригодной для сельского хозяйства земли в руках Церкви наталкивало правительство на мысль вернуть себе земли, потерянные для государственных целей [135].
В церковной иерархии и в монашеской среде сложились два мнения по вопросу о монастырских владениях: одно — иосифлянское, другое — нестяжательское [136]. У нестяжателей, или заволжских старцев, которые отрицали права Церкви и монастырей на земельные владения, были и некоторые предшественники среди русского епископата и монашества [137].
На Соборе 1503 г. московское правительство пыталось опереться на партию нестяжателей и мирно разрешить вопрос о монастырских владениях. Точку зрения противников монастырских владений на Соборе представляли Нил Сорский и Паисий Ярославов. Нил Сорский уже в своих сочинениях не раз решительно высказывался против монастырских владений и личной собственности монашествующих. Но когда на Соборе епископы и другие духовные лица должны были принять решение по этому вопросу и Нил Сорский выразил свое пожелание, «чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием», то, хотя Нила и поддержал старец Паисий Ярославов, это предложение не нашло сочувствия у большинства присутствовавших на Соборе, и всего менее у игумена Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого [138].
В то время как Нил исходил из чисто аскетических воззрений, которые к тому же основывались на канонических правилах Восточной Церкви, Иосиф руководствовался больше церковно–практическими соображениями. Главной задачей монастыря является забота о подготовке церковной иерархии. Эту задачу монастырь может решать лишь в том случае, если в нем созданы для братии (Иосиф подразумевает общежительный монастырь) такие условия жизни, когда монахи освобождены от забот о хлебе насущном, когда они могут целиком посвятить себя подготовке к будущему служению в рядах церковной иерархии — как епископы, настоятели монастырей и т. д. «Аще у монастырей сел не будет, — формулирует на Соборе 1503 г. свою точку зрения Иосиф, — како честному и благородному человеку постричися?» [139] Взгляды Иосифа нашли на Соборе поддержку у епископов и одержали верх: земли остались во владении монастырей.
Расхождения во взглядах по этому вопросу между главными представителями обеих партий доказывают, насколько противоположными были их аскетические воззрения в целом. Для Нила Сорского главное — внутреннее совершенствование инока в атмосфере подлинной аскезы; воспитанные в этом духе поколения монахов, если им придется совершать свое служение в миру, будут стремиться к чисто христианским целям. Иосиф Волоцкий видел в монастырской аскезе прежде всего средство для подготовки монахов к исполнению церковно–административных задач. Он говорил о необходимости тесной связи церковных и государственных дел; Нил, напротив, требовал их разделения и совершенной независимости друг от друга. Монастыри, по мысли Иосифа, должны нивелировать личность инока; поэтому он сказал однажды, что личное мнение — мать всех страстей, что мнение — это второе грехопадение. Нил же защищал человеческую личность, отстаивал внутреннюю свободу подвижника в его духовном делании.
Победа Иосифа имела эпохальное значение. Его приверженцы набирали силы, в особенности со 2–й четверти XVI в., — краткий промежуток, связанный с митрополитом Иоасафом (1539–1541), который сочувствовал нестяжателям, не имел особого значения для судеб Церкви, и вскоре иосифляне превратились в самую влиятельную, правящую группу в Русской Церкви.
Билет 2.
1. Религия раннеклассового общества – политеизм.
Политеизм
(от Поли... и греч. theós — бог)
многобожие, почитание многих богов. П. возник в раннеклассовом обществе; он развился из полидемонизма — почитания разрозненных духов родоплеменных религий, как отражение в идеологии социального расслоения, а также как усложнение религиозных фантазии. В П. сверхъестественный мир представляется как иерархия богов, обладающих большей или меньшей властью, имеющих каждый своё индивидуальное имя, свой облик (часто антропоморфный) и свою определённую сферу управления в природе и обществе. Во главе пантеона, в соответствии с земной властью, стоит верховный бог, но не единственный, в отличие от Монотеизма. П. не исключает признания богов других народов. В ритуале П. главную роль играет жречество, группирующееся вокруг храмов. Таковы были религии древних египтян, греков, римлян и др. народов древности, а также современной Индии, Японии и тропической Африки. Многие представления и ритуалы П. сохраняются во всех «единобожных» религиях — вера в «святую троицу» (бог-отец, бог-сын и святой дух), почитание пророков, культ богоматери и святых.
Развитие самобытной и зрелой русской философской мысли началось в XIX веке, когда усвоившие достижения западной философии, думающие и европейски образованные русские люди – представители дворянства, оторванного в результате петровких реформ от основной массы населения и народной культуры, - с особенной остротой и силой восставили вопрос о месте России в истории мировой цивилизации, об ее культурном своеобразии и историческом предназначении. Преподавание философии в Русском государстве началось лишь в конце ХVII века в первом высшем учебном заведении страны – Славяно-греко-латинской академии. ХVIII век, начавшийся с реформ Петра I, часто именуют «веком ученичества» русской философии. Русская философия обладает некоторыми общими чертами.
1. В первую очередь бросается в глаза публицистичность, острая полемичность сочинений русских мыслителей, их нелюбовь к чистой теории и отвлеченным, оторванным от жизни проблемам. Известный философ А.Ф. Лосев говорил: «Русская философия остро недолюбливает… логические построения как таковые, причем эта нелюбовь очень часто превращается в прямую и острейшую ненависть ко всякому отвлеченному построению и к самой тентенции отвлеченно мыслить…» Все и всегда в России предпочитают теории практику, и если можно, то революционную. Вопрос «Что делать?» — основной.
2. С первой особенностью русской философии тесно связана и вторая – ее повышенное внимание к моральным, историческим , социальным вопросам, связанным с живым и конкретным человеком и смыслом его жизни.
3. Функции философии в России часто брала на себя художественная литература. Это очень точно обозначил Евгений Евтушетко, сказав, что «поэт в России больше, чем поэт» и не только поэт.
4. Писарев: «ни одна философия в мире не привьется к русскому уму так прочно и так легко, как современный здоровый и свежий материализм» - религиозный материализм.
^ 5. Еще одной особенностью русской философии является идея соборности. Тут имеется в виду социальность как глубочайшее основание всей действительности, как глубочайшая и интимнейшая потребность каждой отдельной личности, как то, в жертву чему должно быть принесено решительно все. [«Народность»!] <…>
6. Отсюда вытекает, что как только русская философская мысль начинала касаться отдельной личности, то есть ставить этические вопросы, то они сразу превращались в идеологию этого общественного подвижничества и героизма. … русские философствующие писатели испытывали жгучую потребность очищения, чистоты перед народом, острое чувство не только честного, справедливого, человеческого отношения к народу, но именно внутренней чистоты перед ним, обнаженной и очищенной совести. <…> В передовой русской интеллигенции честным считалось вести революционную борьбу или, по крайней мере, быть в оппозиции к правительству, и бесчестным, подлым — уклоняться от борьбы и оппозиции.
Русская философия не была совершенно независимым, отдельным, специфическим видом духовной деятельности, но, напротив являясь не просто тесно связанной с другими ее видами – искусством, религией, наукой, была как бы в них растворена.
Основными тенденциями русской философии являются:
в учении о бытии — материализм,
в учении о человеке — социализм,
в учении цели жизни — подвижничество и героизм ради будущих благ,
в учении о познании — единство теории с практикой и практика (в широком смысле) как критерий истины.
^
Билет 3.
1. Иудаизм.
2. Православное отношение к священному писанию.
1. Иудаизм. Иудаизм является древнейшей монотеистической религией, связанной с историей древнееврейских племен. Он начал складываться в древней Иудее (отсюда его название) в конце 2-го тысячелетия до н.э. История этой религии тесно связана с богатой историей еврейского народа, с развитием его государственности и жизнью в условиях диаспоры.
Специалисты условно делят историю иудаизма на 4 периода: библейский, талмудический, раввинистический, реформированный. Своими корнями иудаизм уходит в первобытные религиозные верования древнееврейских кочевых племен. Согласно библейскому повествованию, эти племена в XIII в. до н.э. завоевали Палестину, населенную оседлыми земледельцами-семитами. С этого времени начинается широкое почитание бога Яхве, бывшего вначале богом племени иудеев.
Поскольку сосредоточением всех событий библейского периода иудаизма был Иерусалимский храм, где приносились жертвы богу Яхве, то принято этот период делить на три временных отрезка: время первого храма, построенного при царе Соломоне в 1004 г. до н.э. и полностью разрушенного в 588 г. вавилонянами, уведшими евреев в плен; время второго храма, построенного после возвращения евреев из вавилонского плена в 536 г. до н. э.; время третьего храма, построенного в конце I в. до н. э. и полностью разрушенного при взятии Иерусалима римским императором Титом в 70 г. Разрушение храма, а затем и разрушение Иерусалима в 133 г. положили конец еврейскому
166
государству, а также библейскому периоду истории иудаизма.
Приверженцы иудаизма лишились своего религиозного центра. К тому же многие из них оказались за пределами Палестины, в рассеянии (диаспора), объединившись в религиозные общины - синагоги (от греч. «синагогос» - собрание, сборище), которые осуществляли не только культовые, но и административные функции. Возглавлялись они раввинами-законоучителями и судьями иудейской общины, монополизировавшими толкование Священного Писания, вмешивавшимися как в религиозную, так и в светскую жизнь верующих. От членов общины требовалось слепое повиновение раввинам. Жизнь евреев в диаспоре значительно отличалась от жизни в древней Иудее Они не могли выполнять требования Торы о ежегодном трехкратном посещении Иерусалимского храма. Появляются толкования Библии, объединенные впоследствии под названием «Талмуд».
Для иудаизма талмудического периода характерны: вера в единого бога Яхве, признание особой миссии «богоизбранного» еврейского народа, ожидание небесного избавителя, вера в воскресение из мертвых и возвращение в «обетованную землю» отцов, признание святости Ветхого Завета и Талмуда. Сложилось 613 предписаний, строгое соблюдение которых до сих пор требуется ортодоксальным иудаизмом.
Источником веры иудаизм признает Ветхий Завет, предписания которого содержат «великую тайну» и имеют непреходящую ценность, так как они вдохновлены богом Яхве и преподаны людям через пророков. Особое значение придается Торе - первым пяти книгам Ветхого Завета (Пятикнижие Моисея). Другим источником веры иудаизма считается Талмуд. Это многотомный сборник еврейской религиозной литературы, сложившийся с III в. до н.э. по IV в. н.э. В основу Талмуда был положен Ветхий Завет
Расширенное толкование библейских законоположений получило название Мишны (повторение закона). Мишна вскоре сама стала предметом толкования. Собрание толкований Мишны называется Гематрой. Мишна и Гематра составляют Талмуд. С давних времен установился обычай печатать все издания Талмуда с одинаковым числом страниц и давать на каждой странице точно определенный
167
текст. Поэтому в любом издании Талмуда имеется 2947 листов, или 5894 страницы.
Основу иудаизма составляет вера во всемогущего бога Яхве. Составной частью иудейского вероучения о боге Яхве является догмат о приходе мессии. Мессия - это спаситель, который придет, чтобы совершить праведный суд, воздать людям по их заслугам. Согласно вероучению иудаизма, в дни мессии мир будет обновлен. В момент появления мессии земля, согласно Талмуду, станет производить «ежедневно новые плоды, женщины станут ежедневно рожать, а земля - приносить хлеба и шелковые одеяния», люди достигнут 1000 лет от роду, прекратятся болезни, репрессии, войны. С верой в приход мессии связаны представления о предвестниках появления божьих помощников, число которых, по учению раввинов, равно девяти. Среди них роль первосвященника, который «совершит помазание мессии», воскресит мертвых и «откроет храмовую утварь времен мессии», сыграет Илья Пророк.
В практической жизни каждого иудея важное место занимают обряды и праздники. Наиболее распространенным обрядом в иудаизме является молитва. В представлении верующих молитвенное слово и песнопение достигают неба и влияют на решения Бога. Верующим предписывается ежедневно во время утренней молитвы (кроме субботы и праздников) надевать на лоб и левую руку тефиллин, или филактерии. Тефиллин представляет собой два плотно закрытых ящика кубической формы с прикрепленными к их основанию ремнями. Кубики заполнены пергаментом, исписанным ветхозаветным текстом. Обряд ношения тефиллина связан с древним обычаем ношения амулетов, играющих якобы роль защитников человека. Обряды иудаизма составлены таким образом, чтобы они проходили через всю жизнь верующих, поэтому раввины предписывают им трижды на день молиться «бецибур», т.е. совершать богослужение при наличии молитвенного десятка, общинного кворума и, кроме того, любое действие (прием пищи, отправление естественных потребностей и т.п.) должно сопровождаться славословием в адрес бога Яхве.
От иудеев в обязательном порядке требуется развешивать мезузу и цицит. Мезуза - кусок пергамента, на котором написаны стихи из Второзакония. Свернутый список помещается в деревянный или металлический футляр,
168
прикрепленный к косяку дверей. Мезуза - магическое средство, способное, как полагают верующие, уберечь их от нежелательных действий злых духов. Цицит - кисти из шерстяных ниток, прикрепленных к краям четырехугольного куска материи, одеваемого религиозными евреями под верхнюю одежду. Как и мезуза, цицит «оберегает от всякого зла».
Важное место в иудаизме занимает обряд капорес, который совершается в ночь накануне Судного дня. Он состоит в том, что мужчина трижды вертит над своей головой петуха (женщина - курицу), произнося три раза молитву: «Это да будет искуплением моим, жертвой моей и заменой вместо меня, сей петух (сия курица) пойдет на смерть, а я обрету счастливую, долгую и мирную жизнь». Птицу режут и поедают в ночь на исходе Судного дня.
Значительное место в иудейском культе занимает обряд ташлих. В день иудейского нового года верующие собираются у реки, читают отрывки из ветхозаветной книги Моисея и распевают религиозные гимны. Во время чтения молитв верующие вытряхивают карманы и бросают в воду крошки хлеба, полагая, что тем самым они освобождаются от грехов.
Широко распространен среди евреев обряд обрезания. Книга «Исход» рассказывает, как Яхве напал на Моисея и хотел его убить. Жена Моисея Сепфора, «взяв каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего» и сказала, «Ты жених крови у меня». И отошел от него Господь. Тогда сказала она: «жених крови по обрезанию». Каменный нож фигурирующий в приведенном библейском рассказе, подтверждает древность этого обряда у евреев.
Обряд обрезания истолковывается как выражение «знамени завета», как доказательство принадлежности к истинной религии Яхве. Верующие считают, что обряд обрезания является главным признаком особою союза Яхве с его народом.
Первое место среди иудейских праздников занимает Пасха. Связывается этот праздник с началом уборки урожая и рассматривается верующими как праздник свободы. При этом подчеркивается, что, как праздник Пасхи, свободу не завоевывают, она приходит по волеизъявлению Всевышнего.
Праздник Шабуот отравляется на 50-й день после второго дня пасхи и поэтому носит название пятидесят
169
ницы. В древности он был связан с земледелием и отражал радости, ликование земледельцев, собиравших плоды своего труда. В диаспоре Шабуот потерял свое назначение праздника урожая и евреи связали его с пасхой. Шабуот - праздник в память дарования Торы на горе Синае пророку Моисею через семь дней после исхода.
Праздником, связанным с земледельческим трудом древних евреев, является праздник Суккот. Это праздник «собирания плодов в конце года». Раввины связали его с библейским рассказом об исходе евреев из Египта, «когда сыны Израиля жили в шатрах». В последний день Суккота в синагогах совершаются торжественные процессии со свитками Торы и с пением хвалебных псалмов в адрес бога Яхве. Именно в этот день заканчивается публичное чтение в синагогах Пятикнижия Моисеева.
Важное место в иудейском культе занимает Судный день. С новым годом и Судным днем связаны представления, будто весь предстоящий год сложится так, как положит бог в эти дни; от молитв в эти дни якобы зависят благополучие, удача и здоровье людей в течение всего наступающего года. Справляется этот праздник в начале сентября. В дни празднеств в синагогах можно увидеть и евреев, которые мало посещают богослужения.
В культе иудаизма большую роль играют посты. Пост возник, когда первобытные люди вследствие слабого развития производительных сил были еще не в состоянии обеспечить себя и своих богов достаточным количеством пищи. «Хотя он и изнуряет наше тело, зато просветляет душу и возвышает ее до престола Яхве». Считается, что пост облагораживает человека, освобождает его от грубых низменных чувств, вызывает думы о духовности своего бытия.
Многовековую историю имеет иудаизм в России. На Руси евреи появились во времена Киевской Руси. Чаще всего они являлись купцами, ростовщиками, аптекарями. В X-XIII вв. на Руси существовали общины славяноязычных евреев. Начиная с XV в. евреи появляются в Новгороде и Москве, где они как иноверцы часто подвергались гонениям. При Александре I в 1804г. было принято специальное законодательство о евреях. В XIX в. действовали ограничения на места проживания евреев («черта оседлости»), на занятие ими отдельными видами деятельности, на получение высшего образования, на
170
В православной традиции Ветхий Завет, Евангелие и корпус апостольских Посланий воспринимаются как три части неделимого целого. При этом Евангелию отдается безусловное предпочтение как источнику, доносящему до христиан живой голос Иисуса, Ветхий Завет воспринимается как прообразующий христианские истины, а Послания апостольские — как авторитетное толкование Евангелия, принадлежащее ближайшим ученикам Христа. В соответствии с этим пониманием священномученик Игнатий Богоносец говорит: «Будем прибегать к Евангелию, как к плоти Иисуса, и к апостолам, как к пресвитерству Церкви. Будем любить также и пророков, ибо и они возвещали то, что относится к Евангелию, на Христа уповали и Его ожидали и спаслись верою в Него».
Учение о Евангелии как «плоти Иисуса», Его воплощении в слове, получило развитие у Оригена. Во всем Писании он видит «кенозис» (истощание) Бога Слова, воплощающегося в несовершенные формы человеческих слов: «Все, признаваемое словом Божиим, есть откровение воплотившегося Слова Божия, Которое было в начале у Бога (Ин. 1:2) и истощило Себя. Поэтому мы за нечто человеческое признаем Слово Божие, ставшее человеком, ибо Слово в Писаниях всегда становится плотью и обитает с нами (см.: Ин. 1:14)».
В православном богослужении Евангелие является не только книгой для чтения, но и объектом литургического поклонения: закрытое Евангелие лежит на престоле, его выносят для целования. Во время архиерейской хиротонии раскрытое Евангелие возлагают на голову рукополагаемого, а при совершении Таинства елеосвящения раскрытое Евангелие возлагают на голову больного. В качестве объекта литургического поклонения Евангелие воспринимается как символ Самого Христа.
Что же касается Ветхого Завета, то он в христианской традиции воспринимается как прообраз новозаветных реальностей и рассматривается через призму Нового Завета. Такой род толкования получил в науке название «типологического». Начало ему положено Самим Христом, Который сказал о Ветхом Завете: Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне (Ин 5.39). В соответствии с этим указанием Христа в Евангелиях многие события из Его жизни истолкованы как исполнение ветхозаветных пророчеств. Типологические толкования Ветхого Завета встречаются в Посланиях апостола Павла, в особенности в Послании к Евреям, где вся ветхозаветная история толкуется в прообразовательном, типологическом смысле. Та же традиция продолжена в богослужебных текстах Православной Церкви, наполненных аллюзиями на события из Ветхого Завета, которые трактуются применительно к Христу и событиям из Его жизни, а также к событиям из жизни новозаветной Церкви.
По учению Григория Богослова, в Священном Писании заложены все догматические истины христианской Церкви: надо только уметь их распознавать. Григорий предлагает такой метод чтения Писания, который можно назвать «ретроспективным»: он заключается в том, чтобы рассматривать тексты Писания, исходя из последующего Предания Церкви, и идентифицировать в них те догматы, которые более полно сформулированы в позднейшую эпоху. Такой подход к Писанию является основным в патристический период. В частности, по мнению Григория, не только новозаветные, но и ветхозаветные тексты содержат учение о Святой Троице:
Вознеси славу с Херувимами, соединяющими три Святости в одно Господство (Ис. 6:2-3) и настолько показывающими Первую Сущность, насколько их крылья приоткрывают Ее трудолюбивым. Просветись с Давидом, говорящим Свету: Во свете Твоем узрим свет (Пс. 35:10), то есть в Духе Сына, светозарнее Которого может ли что-нибудь и быть? С Иоанном возгреми, сыном громовым, ничего низкого и земного не возглашая о Боге, но все высокое и возвышенное, признавая Того, Кто был в начале, Кто был с Богом и Кто есть Слово Божие (Ин. 1:1), Богом, и Богом истинным от истинного Отца... И когда читаешь Я и Отец — одно (Ин. 10:30), представляй связь по сущности; а когда (читаешь): К нему прилем и обитель у него сотворим (Ин. 14:23), размышляй о раздельности Ипостасей; когда же (встречаешь) имя Отиа и Сына и Святого Луха (Мф. 28:19), представляй три личных свойства. Вдохновляйся вместе с Лукой, читая Деяния апостолов. Зачем ставишь себя в один ряд с Ананией и Сапфирой... окрадываешь Само Божество и лжешь не человекам, а Богу (Деян. 5:4), как слышал?
Таким образом, Библию следует читать в свете догматического Предания Церкви. В IV веке и православные, и ариане прибегали к текстам Писания для подтверждения своих богословских установок. В зависимости от этих установок к одним и тем же текстам прилагали разные критерии и толковали их по-разному. Для Григория Богослова, как и для других отцов Церкви, в частности Иринея Лионского, существует один критерий правильного подхода к Писанию: верность Преданию Церкви. Только то толкование библейских текстов легитимно, считает Григорий, которое основывается на церковном Предании: всякое другое толкование ложно, так как «окрадывает» Божество. Вне контекста Предания библейские тексты утрачивают свою догматическую значимость. И наоборот, внутри Предания даже те тексты, которые не выражают прямо догматические истины, получают новое осмысление. Христиане видят в текстах Писания то, чего не видят нехристиане; православным открывается то, что остается сокрытым от еретиков. Тайна Троицы для находящихся вне Церкви остается под покрывалом, которое снимается только Христом и только для тех, кто пребывает внутри Церкви.
Если Ветхий Завет является прообразом Нового Завета, то Новый Завет, по мнению некоторых толкователей, является тенью грядущего Царства Божия: «Закон есть тень Евангелия, а Евангелие есть образ будущих благ», — говорит Максим Исповедник. Эту идею преподобный Максим заимствовал у Оригена, так же как и аллегорический метод толкования Писания, которым он широко пользовался. Аллегорический метод давал возможность Оригену и другим представителям александрийской школы рассматривать сюжеты из Ветхого и Нового Заветов как прообразы духовного опыта отдельной человеческой личности. Одним из классических примеров мистической интерпретации подобного рода является толкование Оригена на Песнь Песней, где читатель выходит далеко за пределы буквального смысла и переносится в иную реальность, причем сам текст воспринимается лишь как образ, символ этой реальности.
После Оригена такой тип толкования получил широкое распространение в православной традиции: мы находим его, в частности, у Григория Нисского, Макария Египетского и Максима Исповедника. Последний, подобно Клименту Александрийскому, говорил о двух видах, в которых Писание являет себя людям: первом — «простом и общедоступном, видеть который могут многие»; втором — «более сокрытом и доступном лишь для немногих, то есть для тех, кто, подобно Петру, Иакову и Иоанну, уже стали святыми апостолами, пред которыми Господь преобразился в славу, побеждающую чувство». Вслед за Оригеном Максим Исповедник разделял Писание на тело и дух:
Ветхий Завет составляет тело, а Новый — душу, дух и ум. И еше: телом всего Священного Писания, Ветхого и Нового Заветов, служит историческая буквальность его, душой же — смысл написанного... Как человек смертен по своей видимой части, а по невидимой бессмертен, так и Священное Писание, с одной стороны, обладает преходящей явленностью буквы, а с другой — содержит сокрытый в ней дух, бытие которого непреходяще и который составляет истинный предмет созерцания.
Максим Исповедник говорил о толковании Священного Писания как о восхождении от буквы к дух. Анагогический метод толкования Писания (от греч. восхождение), как и аллегорический метод, исходит из того, что тайна библейского текста неисчерпаема: только внешняя канва Писания ограничена рамками повествования, а «созерцание», или таинственный внутренний смысл, является беспредельным. Все в Писании связано с внутренней духовной жизнью человека, и буква Писания возводит к этому духовному смыслу: «Когда слово Бога становится в нас ясным и светлым, а лик Его сияет, словно солнце, тогда и одежды Его являются белыми, то есть слова Священного Евангельского Писания — ясными, прозрачными и не имеющими никакого покрова. И вместе с Господом приходят (к нам) Моисей и Илия, то есть духовные логосы закона и пророков».
Типологическое, аллегорическое и анагогическое толкование Писания характерно для богослужения Православной Церкви. Главная цель чтения Писания за богослужением — помочь верующим стать участниками описанных в нем событий, приобщиться к опыту библейских персонажей и сделать его своим собственным опытом. Великий канон преподобного Андрея Критского, читаемый в Великом посту, содержит целую галерею библейских персонажей из Ветхого и Нового Заветов; в каждом случае пример библейского героя сопровождается комментарием со ссылкой на духовный опыт молящегося или призывом к покаянию. В такой интерпретации каждый библейский персонаж становится прообразом верующего:
Достойно из Едема изгнан бысть, яко не сохранив едину Твою, Спасе, заповедь Адам; аз же что постражду, отметая всегда животная Твоя словеса?
Хананею и аз подражая, помилуй мя, вопию, Сыне Давидов (Мф. 15:22); касаюся края ризы, яко кровоточивая (Лк. 8:43-44); плачу, яко Марфа и Мария над Лазарем (Ин 11, зз).
Свяшенник мя предвидев мимоиде, и левит видев в лютых, нага презре (Лк Ю, 31-33); но из Марии возсиявый Иисусе, Ты представ ушедри мя.
В литургических текстах Страстной седмицы мы встречаем множество примеров толкования Писания со ссылкой на внутреннюю духовную жизнь христианина. Следуя за Христом день за днем, верующий сам становится участником событий, описанных в Евангелиях. Например, эпизод с засохшей смоковницей (См.: Мф. 21:19) комментируется так: «Изсохшия смоковницы за неплодие прещения убоявше-ся, братие, плоды достойны покаяния принесем Христу...» Рассказ о предательстве Иуды побуждает автора богослужебных текстов вместе со слушателем вступить в прямой диалог с Иудой: «Кий тя образ, Иудо, предателя Спасу содела? Еда от лика тя апостольска разлучи? Еда дарования исцелений лиши? Еда со онеми вечеряв, тебе от трапезы отрину? Еда иных нозе умыв, твои же презре? О, коликих благ непамятлив был еси! И твой убо неблагодарный обличается нрав...» В песнопении, посвященном распятию, автор говорит от лица Девы Марии, а в песнопении, посвященном погребению Христа, — от лица Иосифа Аримафейского. В ночь после Великой Пятницы устав предписывает совершение Чина погребения Спасителя — богослужения, в котором принимают участие все присутствующие с горящими свечами в руках. За этим богослужением поются следующие слова:
«Жизнь, како умираеши? Како и во гробе обитаеши?.. Иисусе, сладкий мой и спасительный свете, во гробе како темном скрылся еси?.. Иосифе треблаженне, погреби Тело Христа Жизнодавца». Верующий настолько глубоко вовлечен в литургическую драму Страстной седмицы, что вступает в диалог со всеми ее участниками и с Самим Иисусом. Страдания Христа переживаются православным христианином и становятся частью его личного молитвенного опыта.
Если говорить о православной монашеской традиции толкования Священного Писания, то прежде всего надо отметить, что у монахов было особое отношение к Священному Писанию как к источнику религиозного вдохновения: они не только читали и толковали Писание, но еще и заучивали его наизусть. Монашеская традиция знает совершенно особый способ использования Писания — так называемое «размышление», «прилежное изучение», предполагающее постоянное повторение, вслух или шепотом, отдельных стихов и отрывков из Библии.
Монахи в Восточной Церкви, как правило, не интересовались «научной» экзегетикой Писания: они рассматривали Писание как руководство к практической деятельности и стремились понимать его посредством исполнения написанного в нем. В своих сочинениях святые отцы-аскеты настаивают на том, что все сказанное в Писании необходимо применять к собственной жизни: тогда станет понятным и скрытый смысл Писания. Такой подход к Писанию особенно характерен для «Изречений пустынных отцов». «Исполняй то, что написано», — говорит авва Геронтий, и в этой простой формуле обобщен весь опыт толкования и понимания Писания в раннем монашестве. Знаменательно также высказывание Антония Великого: «Куда бы ты ни шел, всегда имей перед глазами Господа; что бы ты ни делал, имей на это свидетельство Священного Писания». Таким образом, Писание должно присутствовать в жизни монаха так же неизменно, как и Сам Господь: каждый отдельный поступок следует сверять с евангельским свидетельством. Монашеский подход к Писанию, который можно определить как экзегезис через опыт, обобщен в следующих словах преподобного Марка Подвижника (IV век):
Смиренномудрый и упражняющийся в духовном делании, читая Божественное Писание, будет относить все к себе, а не к другим...
Читая Божественное Писание, старайся уразуметь сокровенное в нем, ибо все, что писано было прежде, написано нам в наставление (Рим. 15:4)...
Слова Божественного Писания читай делами и не многословь, тщеславясь одним простым (буквальным) пониманием.
В аскетической традиции Восточной Церкви присутствует мысль о том, что чтение Священного Писания — лишь вспомогательное средство на пути духовной жизни подвижника. Святитель Иоанн Златоуст говорит: «По-настоящему нам не следовало бы иметь нужды в помощи Писаний, а надлежало бы вести жизнь столь чистую, чтобы вместо книг служила благодать Духа и чтобы, как те исписаны чернилами, так и наши сердца были исписаны Духом. Но так как мы отвергли такую благодать, то воспользуемся уже хотя бы вторым путем». Подобные же мысли встречаются у Исаака Сирина: «Пока человек не примет Утешителя, необходимы ему Божественные Писания... Но когда сила Духа снизойдет в действующую в человеке душевную силу, тогда вместо закона Писаний укореняются в сердце заповеди Духа, и тогда тайно учится он у Духа и не имеет нужды в пособии вещества чувственного». По мысли Симеона Нового Богослова, необходимость в Писании отпадает, когда человек встречается с Богом лицом к лицу:
...Кто сознательно обрел в себе Бога, дающего людям знание, тот прочитал все Священное Писание и собрал весь плод пользы от чтения: он более не будет нуждаться в чтении книг. Почему так? Потому что беседующий с Тем, Кто вдохновил авторов Божественных Писаний, посвящаемый Им в сокровенные и несказанные таинства, сам станет для других богодухновенной книгой, содержащей новые и ветхие тайны, написанные в ней перстом Божиим...
В приведенных словах отцов Восточной Церкви отнюдь не отрицается необходимость чтения Священного Писания и не умаляется значение Писания. Скорее, цитированные авторы выражают здесь традиционное восточнохристианское представление о том, что опыт причастия Христу в Святом Духе выше любого словесного выражения этого опыта, будь то Священное Писание или какой-либо другой авторитетный письменный источник. Христианство — это религия встречи с Богом, а не книжного знания о Боге, и христиане — отнюдь не «люди Книги». Иисус Христос не написал ни одной книги, и это не случайно, считает архиепископ Иларион (Троицкий). Суть христианства — не в нравственных заповедях, не в богословском учении, а в спасении человека благодатью Духа Святого через основанную Христом Церковь:
Неужели воплощение Единородного Сына Божия нужно было лишь для того, чтобы написать и вручить человечеству какую-нибудь книгу? Нужно ли быть непременно Единородным Сыном Божиим для написания книги? И если Церковь так настаивала именно на Божественном достоинстве своего Основателя, она, очевидно, не в писании усматривала сущность Его дела. Воплощение Сына Божия нужно было для спасения человечества, а не для написания книги. Никакая книга спасти человечество не могла и не может. Христос не есть Учитель, а именно Спаситель человечества... Христос создал Церковь. Церковь существовала и тогда, когда ни одной книги Священного Писания Нового Завета еше не было. Ведь книги Нового Завета написаны апостолами уже после, в течение более нежели полустолетия от начала исторического бытия Церкви. В написанных ими книгах апостолы оставили памятники своего устного благовествования. Писали они для Церкви уже существующей и книги свои Церкви вручили для вечного назидания. Очевидно, книги Священного Писания не составляют сущности христианства, потому что самое христианство не есть учение, а есть именно новая жизнь, создаваемая в человечестве Духом Святым на основе воплощения Сына Божия. А потому не будет дерзостью сказать, что не Священным Писанием, как книгой, спасается человек, а благодатью Духа Святого, живущего в Церкви.
Настаивая на приоритете церковного опыта, Православие отвергает те толкования Священного Писания, которые не основаны на опыте Церкви, противоречат этому опыту или являются плодом деятельности автономного человеческого разума. В этом коренное различие между Православием и протестантизмом. Провозгласив принцип «sola Scriptura» и отвергнув Предание Церкви, протестанты открыли широкий простор для произвольных толкований Священного Писания. Православие же утверждает, что вне Церкви, вне Предания правильное понимание Писания невозможно.
Рассмотрим структуру и основное содержание Библии. Ветхий Завет разделен на несколько частей. Первая часть, Закон (древнееврейский - Тора), состоит из пяти записанных в X в. до н.э. книг, называемых также Пятикнижием Моисея. В книге «Бытие» содержится повествование о сотворении Богом мира и человека, грехопадении, всемирном потопе и о расселении после потопа потомков трехсыновей Ноя: Сима, Хама, Иафета. Книга «Исход» повествует об исходе евреев под водительством Моисея изегипетского плена в «землю обетованную» (т.е. обещанную по завету, по договору), который длился сорок лет и был сопряжен со множеством испытаний, которым подверг Бог избранный им для спасения еврейский народ. В этой же книге содержится текст десяти заповедей, которые были получены Моисеем на горе Синай. В книге «Левит» в основном содержатся богослужебные тексты. Книга «Числа» посвящена генеалогии (истории рода) 12 колен Израиля. Последняя книга Пятикнижия Моисея «Второзаконие» содержит множество запретов и
45
предписаний богослужебного, юридического, семейнобытового характера.
Вторая часть Ветхого Завета, Пророки (древнеевр. Невиим), состоит из книг «старших» пророков (книга Иисуса Навина, книга Руфь, четыре книги Царств), «младших» пророков (Исайи, Иеремии, Иезекииля) и 12 книг «малых» пророков (Осии, Иолия, Амоса, Авдия, Ионы и др.). Эта часть Библии представляет материал из древней истории еврейского и сопредельных с ним народов, включая описания образа жизни, детали быта, традиции и т.д.
Священные Писания (древнеевр. - Кетувим) представляют третью часть Ветхого Завета. Сюда вошли Псалтырь (сборник песен царя Давида), книги Притчей Соломоновых, Иова, Песнь Песней, Екклезиаста, Эсфири, Даниила, Неемии, две книги Ездры, две книги хроник (Паралипоменон) и Плач Иеремии. В этих книгах в основном содержатся исторические, пророческие, религиозно-поэтические, нравоучительные тексты. Перечисленные 39 книг Ветхого Завета признаются как боговдохновенные всеми христианскими церквами: католической, православной и протестантской. Православные включают в Ветхий завет еще четыре книги в качестве боговдохновенных, которые были написаны на древнегреческом языке и не включены в Септуагинту. Существует еще много ветхозаветных книг, не признанных каноническими.
Новый Завет состоит из 27 канонических книг: четырех Евангелий (от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна), повествующих о жизни, учении, смерти и воскресении Христа; книги Деяний святых апостолов, описывающей проповеднические подвиги апостолов, вдохновленных Святым Духом, сошедшим на них на 50-й день после Пасхи; 21 послания святых апостолов; Апокалипсиса (с древнегреческого - «Откровения последних событий»), изображающего картины «конца времен», второго пришествия и Страшного суда. Таким образом, Библия начинается с сотворения мира и человека, а заканчивается описанием их будущей гибели, после чего должна наступить новая жизнь - жизнь с Христом.
Иудаизм.
Иудаизм является древнейшей монотеистической религией. Он начал складываться в древней Иудее (отсюда его название) в конце 2-го тысячелетия до н.э. Своими корнями иудаизм уходит в первобытные религиозные верования древнееврейских кочевых племен. Согласно библейскому повествованию, эти племена в XIII в. до н.э. завоевали Палестину, населенную оседлыми земледельцами-семитами. С этого времени начинается широкое почитание бога Яхве, бывшего вначале богом племени иудеев. Источником веры иудаизм признает Ветхий Завет, предписания которого содержат «великую тайну» и имеют непреходящую ценность, так как они вдохновлены богом Яхве и преподаны людям через пророков. Особое значение придается Торе - первым пяти книгам Ветхого Завета (Пятикнижие Моисея). Другим источником веры иудаизма считается Талмуд. Это многотомный сборник еврейской религиозной литературы, сложившийся с III в. до н.э. по IV в. н.э. В основу Талмуда был положен Ветхий Завет
Расширенное толкование библейских законоположений получило название Мишны (повторение закона). Мишна вскоре сама стала предметом толкования. Собрание толкований Мишны называется Гематрой. Мишна и Гематра составляют Талмуд.
Основу иудаизма составляет вера во всемогущего бога Яхве. Составной частью иудейского вероучения о боге Яхве является догмат о приходе мессии. Мессия - это спаситель, который придет, чтобы совершить праведный суд, воздать людям по их заслугам. Согласно вероучению иудаизма, в дни мессии мир будет обновлен. В момент появления мессии земля, согласно Талмуду, станет производить «ежедневно новые плоды, женщины станут ежедневно рожать, а земля - приносить хлеба и шелковые одеяния», люди достигнут 1000 лет от роду, прекратятся болезни, репрессии, войны. С верой в приход мессии связаны представления о предвестниках появления божьих помощников, число которых, по учению раввинов, равно девяти. Среди них роль первосвященника, который «совершит помазание мессии», воскресит мертвых и «откроет храмовую утварь времен мессии», сыграет Илья Пророк.
Согласно библейскому повествованию, Бог Яхве через пророка Моисея предложил народу Израиля союз — «завет». Этот завет содержит два ключевых положения.
Первое — евреи обязаны признать, что Бог Яхве — это не просто один из богов, пусть даже самый сильный и могущественный, но единственный Бог, творец и повелитель всего того, что происходит в природе, обществе и судьбе каждого человека. Второе — еврейский народ является избранным Богом Народом, Он будет находиться под особым покровительством всемогущего Бога до тех пор, пока останется ему верным.
Эти два положения являются центральными в религиозно-культовой системе иудаизма.
Билет 4.
Буддизм
Буддизм - самая древняя из существующих религий. Возникла она в VI в. до н.э. и за две с половиной тысячи лет прошла долгий путь развития. В настоящее время она распространена в странах Южной, Юго-Восточной и Восточной Азии, и, кроме того, появилась тенденция ее проникновения в развитые страны Запада.
Из трех мировых религий буддизм наименее изучен. Он принципиально отличается от христианства и ислама, имея множество специфических для идеологии восточных обществ черт. Современный буддизм можно рассматривать и как религию, и как философию, и как идеологию, и как культурный компромисс, и как образ жизни. В настоящее время наблюдается повышенный интерес к буддийскому мировоззрению, что связано с определенным кризисом традиционных мировоззренческих систем, поиском альтернативных путей решения философских, жизненно важных для человека вопросов.
1. Личность Будды. Согласно буддийским преданиям, основателем этой мировой религии был Сиддхартха Гаутама Шакья-Муни, сын правителя государства Магадха, расположенного в северо-восточной части Индии. Именно этот человек впоследствии становится Буддой, что означает «просветленный высшим знанием», «озаренный истиной», «пробужденный». Обстоятельства его рождения необычны. Мать Сиддхартхи - Майа увидела однажды во сне, что к ней в бок вошел белый слон, и через положенное время она родила младенца, покинувшего ее тело необычным путем - через подмышку. Необычным был и внешний вид младенца - удивительная красота, золотистый цвет кожи и т. д. Немедленно изданный им клич был услышан всеми богами Вселенной, которые возрадовались приходу того, кто сможет пресечь страдания бытия. Один мудрец предрек новорожденному свершение великого религиозного подвига, и его назвали Сиддхартхой, что значит «выполнивший свое назначение».
Отец Будды с самого детства окружил сына необычайной роскошью. Молодой человек, не выходя из прекрасного дворца, проводил время в развлечениях, лирах и празднествах. Получив отличное светское воспитание, в свое время он женился на прекрасной девушке, которая вскоре
46
родила сына. Однако, вопреки воле отца, Сиддхартха в возрасте 33-х лет тайно покидает дворец, навсегда оставив свою семью. Причиной тому были знаменитые «четыре встречи»: с покрытым язвами тяжело страдающим больным, со сгорбленным стариком, с погребальной процессией, с нищим монахом, который добровольно отрекся от обеспеченной жизни и нашел в отшельничестве душевный покой. Первые три встречи потрясли его, вызвав глубочайшие переживания по поводу безысходности и неотвратимости человеческого страдания и смерти. Четвертая же встреча вселила в него некоторую надежду и как бы указала направление, на котором следует искать путь к избавлению от страданий. Поэтому на просьбу отца вернуться домой, чтобы со временем наследовать еговласть и богатство, Сиддхартха отвечает, что возвращение домой было бы возможным при условии, если бы отец смог гарантировать ему неиссякаемое здоровье, вечную молодость, бессмертие и богатство.
Семь лет провел Сиддхартха Гаутама в дремучем лесу, занимаясь добровольным самоистязанием, всячески изнуряя свое тело с целью достичь душевного покоя и познать истину. Предание гласит, что в конце концов он научился питаться одним конопляным зернышком в день, постоянно размышляя над текстами священных книг брахманов. Однако все это не принесло душевного удовлетворения молодому отшельнику, который понимает что нев отшельничестве и аскетизме правильный путь спасения. Наконец, отказавшись от ложных премудростей, путем внезапного озарения, достигнутого долгим и глубоким сосредоточением, Сиддхартха Гаутама открыл путь к спасению и стал Буддой (просветленным).
Познав причину страдания и путь избавления от него, Будда решил возвестить о своем открытий людям. Однако бог смерти - демон зла Мара пытался воспрепятствовать этому. Преодолев все попытки помешать ему возвестить людям путь к спасению, Будда произносит первую проповедь, ставшую основой вероучения буддизма. Это произошло в «Оленьем парке» в окружении пяти учеников и двух оленей.
После этой проповеди, т.е. провозглашения «четырех благородных истин», Будда в окружении большого числа учеников 40 лет ходил по городам и деревням СевероВосточной Индии, творя чудеса и проповедуя свое учение.
10* -1047 147
По преданию, умер он в возрасте 80 лет. Перед смертью Будда лег под деревом в позу льва (на правом боку, правая рука под головой, левая вытянута вдоль выпрямленных ног) и обратился к собравшимся с такими словами: «Теперь, о монахи, мне нечего больше сказать вам, кроме того, что все созданное обречено на разрушение. Стремитесь всеми силами к спасению». Смерть Будды считается великим переходом в нирвану. Буддисты чтут дату его смерти, как и моменты рождения и прозрения, и называют «Трижды святым днем».
Различные направления и школы буддизма по-разному датируют годы жизни Будды. Сравнительно недавно буддисты ряда восточных стран условились принять датой смерти Будды день майского полнолуния 544 г. до н.э. и широко отметили в 1956 г. 2500 лет существования буддизма.
2. Вероучение и культ буддизма. Основные положения вероучения буддизма изложены в так называемой канонической литературе, которая зафиксировала откровения самого Будды, записанные его учениками. Сюда же относятся и объяснения догматов, обычаев и моральных требований. Эта литература известна под названием Типитака, или Трипитака, что буквально означает: «Тройная корзина» и переводится так: «Три корзины закона (учения)». Повидимому, тексты, писавшиеся первоначально на пальмовых листьях, держались когда-то в плетеных корзинах.
Согласно преданию, после смерти Будды, собравшись вместе, монахи выслушали сообщения его ближайших учеников об основных положениях учения покойного. Один из них рассказал об установленных Буддой правилах поведения монахов, другой - о поучениях основателя новой религии, высказанных в виде притч и бесед, третий - о философских размышлениях учителя. Это предание объясняет деление Типитаки на три основных части: Винаяпитака («корзина устава»), Сутта-питака («корзина поучений») и Абхидамма-питака («корзина объяснения учения (закона)»).
Учения, входящие в текст Типитаки, складывались в течение нескольких веков и первоначально передавались из уст в уста. Запись этих преданий была произведена впервые лишь в I в. до н.э. на Цейлоне. В более позднее время различные школы и направления изменяли многие
148
места текстов Типитаки. Поэтому в 1871г. в Мандалае (Бирма) был созван специальный буддистский собор, на котором 2400 монахов путем сверки различных списков и переводов выработали унифицированный текст Типитаки. Этот текст вырезали затем на 729 мраморных плитах, каждая из которых была поставлена в отдельном миниатюрном островерхом храмине. Таким образом был создан своеобразный городок - библиотека, хранилища канона Кутодо, место, почитаемое сейчас всеми буддистами мира.
Знакомство с текстом Типитаки показывает, что основу буддийского мировоззрения составляет учение о четырех «возвышенных истинах», в открытии которых и состояло просветление Будды. Процитируем их по первоисточнику:
1. «Вот, о монахи, благородная истина о страдании: рождение - страдание, старость - страдание, пребывание с немилым - страдание, недостижение желаний - страдание и, словом, вся пятеричная привязанность к земному - суть страдание».
2. «Вот, о монахи, благородная истина о происхождении страдания. Это Тришна (желания, жажда), ведущая от возрождения к возрождению, вместе с радостью и вместе с желанием, которое находит здесь и там свою радость жажда бытия, жажда тленности».
3. «Вот, о монахи, благородная истина об уничтожении страдания: полное освобождение от этой Тришны, конечная победа над страстями, их изгнание оставление».
4. «И вот, о монахи, благородная истина о пути, ведущем к прекращению всякой скорби и страдания: это поистине священный восьмеричный путь: правильные взгляды, правильная решимость, правильная речь, правильное поведение, правильное направление мысли, правильное созерцание».
Рассмотрим подробно каждое положение. В первой Благородной Истине Будда утверждает, что все существующее (и человек в том числе) подвержено страданию. Если молодой Сиддхартха был потрясен увиданными картинами страданий человека, то просветленный Будда увидел их истоки, вызывающие все несчастья рождение старость, болезни, смерть, горе, печаль, желание, отчаяние - все это порождено привязанностью к земной жизни. Любовь к детям, к родителям, любовь супругов, всякая попытка изменить что-либо в жизни - все это не только оборачивается страданиями в этой жизни, но и чревато опасно
149
стями для будущих перерождений. Все это создает кармусилу, определяющую каждую новую форму в бесконечном цикле перерождения.
Вторая Благородная Истина - о причине страдания объясняет происхождение зла и страданий. Будда учит, что основной причиной страдания является приверженность к жизни, жажда бытия. Третья Благородная Истина говорит о прекращении страданий через устранение условий, их порождающих. Если выполнить определенные требования, то освобождения от страданий можно и нужно достигнуть уже при этой жизни. О таком человеке говорят, что он стал архатом (святым), а состояние освобождения называют НИРВАНА. Такое состояние вовсе не означает бездеятельность, чему примером служат 40 лет просветительской деятельности самого Будды. Однако оно означает, что при наступлении физической смерти архата завершается круг его земных перерождений (сансара).
Четвертая Благородная Истина - это путь, по которому следовал Будда и по которому может пойти любой. Путь, указанный Буддой, состоит из восьми ветвей или правил, они составляют основу буддийской морали. Этот путь открыт для всех - как монахов, так и непосвященных, живущих светской жизнью. Первая ступень этого пути - правильное понимание, означает принятие четырех Благородных Истин о наличии страданий, о возможности их прекратить и о пути их прекращения. Вторая ступень - правильная решимость, требует исполнения трех правил: отказ от привязанности к материальным ценностям, отказ от дурных намерений и отказ от вражды к людям и ко всему живому, непричинение им вреда. Третья ступень - правильная речь, означает контроль речи, воздержание от лжи, клеветы, жестоких слов, оскорблений, сплетен, пустой болтовни, так как речь человека влияет на его карму. Четвертая ступень - правильное поведение, требует отказаться от всякого насилия, воровства, пьянства, обжорства, разврата, распущенности, мести.
Пятая ступень пути, указанного Буддой, - правильный образ жизни, рекомендует зарабатывать на жизнь честным путем, не прибегая к недозволенным средствам, которые могли бы причинить страдания другим людям. Сюда относятся: торговля оружием, торговля людьми, торговля спиртными напитками, торговля ядом. Шестой ступенью пути, открытого для всех Буддой, является правильное
150
усилие, означающее способность контролировать все свои физиологические потребности и эмоциональную деятельность. Вместо того, чтобы лелеять в себе симпатию и антипатию, желания и ненависть, идущий по этому пути должен оценивать события спокойно, хладнокровно, как бы со стороны, потому что так поступают мудрые. Следующей ступенью выступает правильное сосредоточение - осознание временности, тленности всех вещей и, как следствие этого, освобождение от привязанностей к телу, уму и чувствам и сосредоточение на мысли о том,что есть истина. Наконец, при условии выполнения всех предшествующих правил восьмой ступенью шлется правильное созерцание, медитация.
На этой ступени человек погружается в глубокое созерцание, которое проходит четыре стадии. На первой стадии созерцания человек наслаждается радостью и появлением отрешенности и чистого мышления. На второй стадии он, опираясь на четыре Благородные Истины, достигает веры, которая рассеивает все сомнения. На третьей стадии делается попытка перейти к состоянию безразличия. Наступают совершенная невозмутимость и освобождение от ощущения телесности. На четвертой стадии идущий освобождается от всех чувств радости и воодушевления, наступает состояние совершенной невозмутимости, самообладание без страдания и радости, здесь достигается цель - нирвана. Наступает совершенная мудрость и совершенная праведность, которые неотделимы друг от друга, и тогда раз и навсегда раскрывается Тайна Существования.
Центральное место в буддизме занимают нравственные проблемы, нормы поведения человека. Для всех людей, желающих достичь лучшего перерождения, были сформулированы «пять моральных требований», или «пять заповедей», - «панча шила». Сюда вошли отказ от убийства любого живого существа; отказ от воровства отказ от лжи, соблюдение супружеской верности, отказ от употребления алкоголя. Однако для тех, кто пожелает достичь совершенства, эти запреты развивается в целую систему более строгих предписаний. Например, запрещение убийства, доводится до того, что нельзя убивать даже едва заметных насекомых, нельзя пить непроцеженную воду, ибо в ней могут оказаться маленькие живые существа, нельзя заниматься земледелием, так как невольно наносится вред
151
земляным червям, и т.п. Запрет брать чужую собственность заменяется требованием отказа от всякой собственности вообще. Вместо запрещения употреблять алкогольные напитки предписывается строгое воздержание в пище, иными словами, выполнение моральных предписаний буддизма означает требование монашеского образа жизни, ухода из мира, отшельничество.
Первоначально буддистские общины представляли собой братства монахов и монахинь - объединения людей, добровольно порвавших с мирской жизнью, со всеми земными заботами. Вступая в монашескую общину-сангху, каждый человек должен был отказаться от семьи, от собственности. Он брал на себя обет целомудрия. Вступающий должен был пройти обряд посвящения, сбрить усы и бороду, остричь волосы и надеть желтую монашескую тогу. Через некоторое время, изучив под руководством своего наставника основы религиозного учения и уставные требования, послушник получал второе посвящение и становился полноправным монахом, членом общины. Вопрос о приеме в общину решался демократически согласием большинства присутствующих при посвящении членов общины. Монашеская жизнь подробно регламентировалась. На монахов налагались 253 запрета, или ограничивающих предписания, определявших всю их жизнь. Монахам, например, воспрещалось принимать участие в танцах и театральных представлениях, носить украшения, вдыхать благоухания, спать на удобном месте, владеть золотом и серебром. Для рядовых верующих монахи были особыми, почти сверхъестественными существами. Их окружали почет и поклонение, которые в ряде стран вылились в прямое обожествление буддийскою духовенства.
Одной из существенных черт буддизма в сравнении с другими мировыми религиями является его политеизм. Дело в том, что Будда Гаутама не является единственным. В буддизме поклоняются целому сонму других будд: Аддибудде, чье космическое тело представляет из себя Вселенную, Амитабе - владыке рая, Майтрейе - грядущему Будде и др. В самом поклонении Будде заключено противоречие: с одной стороны, верующие обращаются к нему с молитвами, просьбами, с другой, Будда не только не может ничем помочь, но даже не имеет шансов их услышать, так как он - существо, попавшее в нирвану, достигшее
152
совершенства и полного спокойствия, выключенное из круговорота смертей и рождения (сансары).
Важной особенностью буддизма как религии является специфическое учение о спасении. Для человека европейской культуры характерно представление о бытии его личности как о величайшей ценности, отсюда иврелигиозных учениях о спасении речь идет о сохранении и после смерти способности чувствовать, мыслить, наслаждаться. В буддизме же естественным состоянием любой жизни объявляется страдание. Если для христианина само существование является благом, то для буддиста существование оказывается злом, ибо оно преисполнено страданием. Единственный способ избавления от страданий заключается в подавлении желаний, порождающих страдания, для чего необходимо следовать учению Будды.
Ранний буддизм отличался простотой обрядности. Ее главными элементами являлись: культ Будду, проповедь, почитание святых мест, связанных с рождением, просветлением, проповедью и смертью Гаутамы, поклонение ступам - культовым сооружениям, где хранятся реликвии буддизма, связанные с личностью Будды и его ближайших соратников (телесные останки Будды после сожжения его тела, разделенные на 8 частей, каждая из которых хранится в специальном храме; зубу Будды, его вещи и даже тень, которую он оставил в местах своего пребывания). Позже к культу Будды добавилось почитание бодисата «тех, чья сущность - знание» - божеств, находящихся на пути превращения человека в Будду и непогрузившихся в нирвану только из-за желания указать путь к спасению другим людям. Обрядность заметно усложнилась: были введены молитвы и разного рода магические заклинания, стали практиковаться жертвоприношения, возник пышный ритуал. В буддийском культе имеют место поклонение духам гор, обожествление ряда животных, различные религиозные праздники, сопровождаемые мистериями.
3. Основные направления буддизма. Буддизм как мировая религия не является однородным. Распространяясь в различных странах, буддийское вероучение не смогло сохранить своего единства. Уже через 100 лет после смерти Будды насчитывалось 17 толков буддизма и 6 конкурирующих сект, основанных современниками Будды. В I в.н.э. в буддизме произошел раскол и образовались 2 вет
153
ви: махаяна («широкий путь спасения») и хинаяна («узкий путь спасения»). Это разделение было вызвано прежде всего различиями в социально-политических условиях жизни в отдельных частях Индии. Хинаяна, тесно связанная с ранним буддизмом, получила распространение на Цейлоне, а позже в странах Юго-Восточной Азии. Ее сторонники признают Будду человеком, нашедшим путь к спасению, которое может быть достигнуто только через уход от мира, только через монашество. Махаяна исходит из возможности спасения не только для отшельников-монахов, но и для мирян, причем упор здесь сделан на активную проповедническую деятельность, на вмешательство в общественную и государственную жизнь.
Если в хинаяне дело спасения находилось целиком в руках самого спасающегося (ни от кого из боговпокровителей это не зависело), то в махаяне большая роль отводится институту бодисатв. Бодисатвы в Махаяне - это святые подвижники, богоподобные существа, достигшие берега спасения и получившие право погрузиться в нирвану, но добровольно отказавшиеся от этого шага. Оставаясь среди людей, они используют свое могущество для облегчения их страданий и для их спасения. Выполнив эту роль, бодисатва становится богом, которому молятся, в его честь совершают обряды. Учение о бодисатвах, достижимых для молитв и обрядов, сделало понятным для простых людей тот конечный итог, к которому должны привести все религиозные усилия в данной жизни. Вместо туманной нирваны на первое место выдвигается самый обыкновенный рай - царство бодисатв, попав в которое, душа может непосредственно с ними общаться и набираться добродетелей для окончательного спасения.
В махаяне существенным образом изменяются роль и значение монахов в спасении. Они представляют собой отрешившиеся от жизни ради личного спасения существа и проповедников учения. Их основная роль - быть промежуточной ступенью между верующими и бодисатвами. Они маги и заклинатели богов. Естественно, что при этом начинают быстро развиваться культ, сложные магические приемы воздействия на сверхъестественные силы для умилостивления добрых и обезвреживания злых. В культ широко включаются изобразительное искусство, архитектура, элементы театрального искусства в форме всевозможных сложных обрядов, музыка, танец. Постепенно в
154
Махаяне сложилась та форма буддизма, которая дала ему возможность быстро распространиться за пределы Индии и быть принятой самыми различными азиатскими народами.
Существовало и третье направление буддизма, которое сформировалось в середине первого тысячелетия - это учение буддийского тантризма, или «ваджраяны» («алмазная колесница»). Ряд специалистов не выделяют его в особое направление буддизма, а считают одним из ведущих течений махаяны. Наибольшей популярностью это течение пользовалось в Тибете, Ваджраяна, или тантризм (от слова «тантра» - тайное знание, поток, непрерывность), утверждает, что путь тайной мантры (магической формулы № 61) может привести к мгновенному, как удар молнии, просветлению и достижению состояния Будды в течение одной человеческой жизни.
В ваджраяне возрастают вера в авторитет духовного наставника, огромное значение в ней имеет практика медитации, эзотерические предназначенные исключительно для посвященных, ритуалы. Для тантризма характерно поклонение некоему половому энергетическому началу, в связи с этим практически все персонажи тантристского пантеона (Будды и бодисатвы) имеют свое женское соответствие. Идеи тантризма оказали большое влияние на искусство позднего буддизма, где наряду с образами крайнего аскетизма и спокойствия присутствуют не только полные страсти, но и откровенно эротические образы.
Начиная с I в.н.э. буддизм проникает в Китай и к XI в. достигает там наивысшего расцвета. Наиболее самобытным направлением буддизма в Китае была школа чань («сосредоточение»). Чань-буддизм - это прежде всего китаизированный буддизм. Распространяясь в Китае, буддизм испытал сильное влияние идей даосизма, последователи которого рассматривали человека как природное космическое существо, беспрекословно подчиняющееся законам дао. Кроме этого чань-буддизм испытал влияние традиционного китайского рационализма и прагматизма и вследствие этого утратил значительную часть своего мистического содержания.
Основателем чань-буддизма, а также знаменитого монастыря Шаолинь, считается приехавший в VI в. из Индии Бодхидхарма, разработавший новые приемы сосредоточения посредством продолжительных медитаций Бодхидхарма определил основные принципы чань-буддизма в
155
двух своих изречениях: «Особая передача вне учения» и «Не опираться на слова и писания». Отсюда установка на передачу информации непосредственно от учителя к ученику без произнесения слов. Коротко говоря, сущность чань-буддизма заключается в отождествлении объекта и субъекта, в растворении «Я» в «не-Я» и наоборот, как бы в погружении в непрерывный поток чистого и свободного сознания. Постижение истины - это и есть освобождение от понятийного словесного мира и погружение в мир, не разделенный на предметы и вещи, в мир, где отсутствуют логика, пространство и время, конечность и бесконечность. Это становится возможным, если научиться так управлять собственной психикой, чтобы по желанию погружаться в ее глубинные пласты, в сферу бессознательного.
Одним из основных способов чаньской психической регуляции является так называемая медитация. Медитация осуществляется при лишенном каких-либо образов или мыслей сосредоточении сознания в одной точке с максимальным расслаблением тела. Она обычно начинается с сознательной концентрации внимания, когда медитирующий сосредотачивает его в одной точке и интенсивно «всматривается» своим внутренним взором в «пустоту», стремится опустошить свое сознание от каких-либо мыслей и образов. Это состояние называется «сознанием, лишенным мысли». На следующей стадии медитирующий вырабатывает способность к несознательной или бессознательной концентрации внимания, когда сознание свободно как вода, течет от объекта к объекту без всякого контроля со стороны индивидуального «Я». Развитая таким образом способность медитации дает возможность чань-буддисту переживать «пустотность», «иллюзорность» всех вещей и явлений и достигать просветления.
Для облегчения трудностей медитации, связанных с преодолением логической, контролирующей функции сознания, в чань-буддизме были разработаны специальные приемы, главными из которых стали метод коан и метод мондо. Метод коан заключался в обдумывании учеником логически бессмысленных суждений, сообщаемых ему учителем. Например, могли быть суждения такого типа: «Каков твой первозданный образ, который ты имел еще до рождения?», «Обладает ли собака природой Будды?». Метод мондо («огневой беседы») - это диалог учителя и ученика, в ходе которого они обмениваются внешне ничего
156
не значащими репликами. Оба эти метода помогли человеку перестать мыслить логически и перейти на другой, ассоциативный уровень сознания, который свободен от контроля индивидуального «Я». Для этих целей использовались специальные буддийские тексты, которые изобилуют резными парадоксальными суждениями.
Школа чань-буддизма получила широкое распространение в средневековой Японии, где она называлась дзэнбуддизм. Здесь возникло множество направлений японского буддизма, среди которых наиболее известны «сото» и «риндай», различающиеся методами медитации. Для «сото» характерно стремление «забыть самого себя», даже забыть, что ты хочешь стать Буддой, сниться с природой, погрузиться в ее красоту. «Риндай» широко культивировала приемы коан и мондо. Отличительной чертой чаньбуддизма и дзэн-буддизма является положительное отношение к мирской жизни и участию в труде. Внутреннюю жизнь верующих этих направлений буддизма не нарушают треволнения, происходящие в реальной жизни, сложности и трудности людского бытия. Именно это вызывает интерес к дзэн-буддизму современного человека, в особенности врачей, психологов, философов, представителей творческой интеллигенции, спортсменов. Чаньбуддизм и дзэн-буддизм сыграли огромную роль в развитии изобразительного искусства Китая и Японии, их идеи легли в основу военно-прикладных искусств, различных видов боевого единоборства (у-шу, карате, кун-фу, дзюдо, тейквондо и др.)
В XII - XV вв., оформилась тибетская разновидность буддизма - ламаизм. В идеологии ламаизма сохраняются основные положения буддизма. Вместе с тем здесь имеется ряд особенностей, которые заключаются главным образом в усложнении обрядности, дающем возможность более тесного общения верующих с богом. Широко распространено, например, использование молитвенных барабанов, вращающихся вокруг неподвижной оси цилиндров, заполненных тысячами бумажек с записанными на нихтекстами молитв и заклинаний. Каждый поворот барабана приравнивается к разовому прочтению всех текстов, помещенных в нем. Кроме барабана, в качестве магического предмета ламаисты используют различные мандалы, имеющие вид небольшого круга с нанесенными на нем
157
многочисленными изображениями, которые символизируют устройство мира, характер и циклы перерождений и т.д.
Огромное значение в ламаизме имеет магия чисел (четки верующих обычно составлены из 108 звеньев - число это получено из перемножения цифр магического треугольника, состоящего из единицы, двух двоек и трех троек). Для ламаизма характерен также культ хубилганов (перерожденцев) - воплощений Будды, живых богов, к которым причислялись главным образом высшие ламы - далай-ламы и панген-ламы. Особое место в пантеоне ламаизма отводится грядущему Будде - Майдари. Он должен явиться на землю и, наказав грешников, наградив за религиозные заслуги достойных, установить справедливую жизнь.
В ламаизме довольно простой ритуал. Богослужение в храмах совершается ежедневно. Особо торжественные богослужения при большом стечении верующих проводятся 15 и 30 числа каждого месяца. Рядовые верующие, как правило, внутрь храма не допускаются и снаружи слушают музыку, пение, произносят молитвы, совершают поклонения и дают обеты.
Буддизм - самая древняя из существующих религий. Возникла она в VI в. до н.э. Согласно буддийским преданиям, основателем этой мировой религии был Сиддхартха Гаутама Шакья-Муни, сын правителя государства Магадха, расположенного в северо-восточной части Индии. Именно этот человек впоследствии становится Буддой.
Основные положения вероучения буддизма изложены в так называемой канонической литературе, которая зафиксировала откровения самого Будды, записанные его учениками. Сюда же относятся и объяснения догматов, обычаев и моральных требований. Эта литература известна под названием Типитака, или Трипитака, что буквально означает: «Тройная корзина» и переводится так: «Три корзины закона (учения)».
Философская мысль Московской Руси
Русь включилась в «мировое измерение» философии в конце X в. благодаря приобщению к духовной культуре православной Византии.
После крещения Руси в 988 г. на этапе своего становления русская культура выступает как органическая часть славянской православной культуры, на развитие которой большое влияние оказали братья Кирилл и Мефодий, славянские просветители, создатели славянской азбуки. Они перевели с греческого на старославянский язык основные богослужебные книги. Этот язык в X в. становится книжным языком славянских народов, поэтому литературные памятники болгарского, сербского, чешского и моравского происхождения воспринимаются на Руси как «свои». Особенно важное стимулирующее воздействие на древнерусскую мысль имело болгарское влияние X– XIII вв., при посредстве которого в Киевской Руси получили распространение такие богословские сочинения, как «Шестоднев» Иоанна Экзарха Болгарского, «Сборник царя Симеона», известный на Руси как «Изборник Святослава 1073 года», и др.
Дохристианская (языческая) культура Древней Руси была бесписьменной, ее мировоззренческую основу составлял политеизм (многобожие). По определению Б. А. Рыбакова, славянское язычество – это «часть огромного общечеловеческого комплекса первобытных воззрений, верований, обрядов, идущих из глубин тысячелетий и послуживших основой всех позднейших мировых религий». Мифологический словарь и обрядовые традиции славянского язычества восходят к древним индоевропейским источникам. Пантеон славяно-русского язычества сформировался на основе сакрализации природных сил и стихий. Небесную стихию олицетворял Сварог; воздух и ветер – Стрибог; землю и плодородие – Мокошь и т. п. Человек и Вселенная в рамках такого миропонимания находились в состоянии гармонического равновесия, подчинявшегося неизменному и вечному круговороту природных циклов. Существование в языческом сознании такого рода извечной гармонии предопределяло понимание человека как чисто природного, а не социального существа, отсутствовало здесь и представление о времени, поскольку согласно языческим верованиям загробная жизнь есть вечное продолжение жизни земной. Соответственно не было и понимания хода исторического времени, направленности и смысла истории как процесса.
Крещение Руси дало тот «цивилизационный толчок», благодаря которому она стала, говоря современным языком, полноправным субъектом мировой истории и вошла в семью христианских народов. Этому во многом способствовали экономические и культурные связи Киева с Византией.
Восточная Римская империя в X в. была крупным и развитым в культурном отношении государством Европы с глубокими философскими традициями. Не случайно славянский просветитель Кирилл был назван Философом. Ему принадлежит первое на славянском языке определение философии, сформулированное в «Житии Кирилла», составленном его братом Мефодием или кем-то из ближайших сподвижников просветителя. Философия трактуется здесь как «знание вещей божественных и человеческих, насколько человек может приблизиться к Богу, что учит человека делами своими быть по образу и подобию сотворившего его».
Приобщение Киевской Руси к богатому духовному наследию Византии открывало также путь к развитию отечественной философской мысли.
Для Руси, воспринявшей христианство, характерен взгляд на человека и жизнь, принципиально отличный от славяно-русского языческого пантеизма, ориентированного на оптимистическое отношение к материальному бытию и природе. Христианское учение вносит в культуру идею «начала» и «конца», применимую как к отдельному человеку, так и к человеческой истории в целом. Здесь понимание свободы воли предполагает также и моральную ответственность за содеянное при жизни, вводится тема греховности, покаяния, жалости к несовершенному человеку. Отсюда то главное внимание, которое уделялось на Руси «внутренней философии», нацеленной на богопознание и спасение человеческой души и восходящей к учениям восточных отцов церкви. «Внешняя философия», относящаяся к сфере мирской, жизненно-практической, считалась второстепенной, гораздо менее важной. Такое деление философии на «внутреннюю» и «внешнюю» напоминает аристотелевское разделение знаний на «теоретические» и «практические», но не повторяет его. Аристотелевская классификация знания более детальна и наукообразна, например, она предполагает вхождение в состав теоретического знания наряду с мудростью, или «первой философией», также и «физики» («второй философии») и математики.
Выдающимся представителем Кирилло-мефодиевской традиции является Иларион – первый киевский митрополит из русских (годы его митрополитства с 1051 по 1054-й). До него на эту должность назначались греки. Он выдвинулся во время правления Ярослава Мудрого. Перу Илариона принадлежат три замечательных произведения, дошедшие до наших дней: «Слово о законе и благодати», «Молитва» и «Исповедание веры». Наиболее известное из них «Слово», являясь богословским сочинением, вместе с тем представляет собой и своеобразный историософский трактат. Здесь дается масштабное осмысление мировой истории, разделенной на три периода: языческий («идольский мрак»), иудейский, соответствующий Моисееву закону, и христианский – период утверждения истины и благодати. Произведение состоит из трех частей. Часть первая повествует об истории возникновения христианства и его противоборстве с иудаизмом. Вторая – рассказывает о его распространении на Русской земле, третья – посвящается восхвалению Василия и Георгия (христианские имена князей Владимира и Ярослава).
Логическая продуманность «Слова», высокий интеллект и богословская образованность его автора, обращавшегося не к «невеждам», а к «обильно насытившимся книжной сладостью», свидетельствуют о высоком уровне древнерусской книжности, глубоком понимании ответственности за судьбы Руси и мира. Противопоставляя Новый Завет Ветхому Завету, Иларион пользуется библейскими образами свободной Сарры и рабыни Агари. Незаконный сын Агари – раб Измаил и свободный, чудесным образом появившийся на свет сын Сарры – Исаак символизируют две эпохи человеческой истории – холода и тепла, сумерек и света, рабства и свободы, закона и благодати. Воспринявший христианство русский народ, заявляет Иларион, идет к своему спасению и великому будущему; став на путь истинной веры, он приравнивается прочим христианским народам. Русская земля и ранее не была слабой и безвестной, говорит Иларион, указывая на князей Игоря и Святослава, «которые в годы своего владычества мужеством и храбростью прославились во многих странах», но для нового учения новый народ – как новые мехи для нового вина.
В «Слове» князь Владимир, осуществивший крещение Руси, уподобляется по мудрости христианским апостолам, а по величию – императору Константину Великому. Прославление Владимира и его сына Ярослава как духовных вождей и сильных правителей имело особое значение, по существу, было идеологическим обоснованием сильной княжеской власти, утверждением ее авторитета, независимости от Византии.
Крупным мыслителем был также митрополит Никифор (2-я половина XI – 1121). По происхождению этнический грек, Никифор олицетворяет своим творчеством скорее «византийский», чем «славяно-русский» (как у Илариона), тип философствования. Он является распространителем идей христианизированного платонизма на русской почве. Большой интерес представляет его сочинение «Послание Мономаху о посте и о воздержании чувств». Наряду с важными для христианского благочестия поучениями о пользе поста, смиряющего низменные, плотские устремления и возвышающего дух человека, здесь содержатся и более общие рассуждения философско-психологического характера. В них нашло отражение учение Платона о душе.
В интерпретации Никифора душа включает в свой состав три важнейших компонента: начало «словесное», разумное, управляющее человеческим поведением; начало «яростное», подразумевающее чувственно-эмоциональную сферу, и «желанное» начало, символизирующее волю. Руководящее значение из всех трех отводится «словесному», разумному началу, призванному управлять «яростным», т. е. эмоциями при помощи воли («желанного»). Так же как и у Платона, искусство «управления душой» Никифором сравнивается с искусством управления государством. При этом по образу мудрого правителя-философа характеризуется деятельность киевского князя Мономаха, который «по-словесному велик», значит, обладает необходимыми задатками для разумного управления государством. Однако и великий князь нуждается в соблюдении религиозных установлений, необходимых для гармонизации государственного управления, подобно тому как в них нуждается и человеческая душа.
«Московский период» отечественной истории (XIV– XVII вв.) – это эпоха собирания и утверждения Русского централизованного государства во главе с Москвой. Это и время исторической Куликовской битвы (1380 г.), положившей начало освобождению от ига Орды. Это также время расцвета монастырей и монастырского строительства, что особенно важно для русской культуры, поскольку монастыри на Руси были главными центрами книжной, в том числе и философско-богословской, культуры.
Развитие русского национального сознания нашло свое отражение и в религиозно-философских идеях того времени. Обоснование идеи единства Русского государства во главе с его исторически сложившимся центром – Москвой содержится в «посланиях» монаха Псковского Спасо-Елеазарова монастыря Филофея (ок. 1465 – ок. 1542) к разным лицам: Василию III, к дьякону Мисюрю Мунехину, Ивану IV (Грозному). Суть принадлежащей Филофею идеи «Москва – Третий Рим» формулируется следующим образом: «Все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, и это – российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать» note 69. Филофей, в соответствии с распространенным в Средние века взглядом на историю, утверждал, что миссия Руси как единственной хранительницы православно-христианской традиции уготована самим Провидением, т. е. волей Бога. Древний Рим пал из-за того, что был языческим. Второй Рим, которым стала Византия, отклонился от православия и был захвачен и разорен турками. Поэтому все надежды православного мира на сохранение и будущность связаны только с Москвой как главенствующей православной державой, преемницей Рима и Константинополя.
В идее «Москва – Третий Рим» не содержится никакой мысли о каком-то особом превосходстве и мессианистском призвании русского народа. Здесь не было претензии на «государственную идеологию», что впоследствии нередко приписывалось «Посланиям» Филофея. Идеологический смысл был придан этой идее лишь в XIX—XX столетиях. До этого времени идеи скромного псковского монаха мало кто знал. О себе старец писал так: «Аз сельской человек, учился буквам, а еллинских борзостей не текох, а риторских астроном не читах, ни с мудрыми философы в беседе не бывал, учюся книгам благодатного Закона, аще бы мощно моя грешная душа очистити от грех». Мессианизм Филофея был, конечно, прежде всего религиозным, церковным. Кроме того, следует иметь в виду, что идея «вечного Рима» была чрезвычайно распространена в средневековой Европе.
Господство церкви в средневековой русской культуре не исключало наличия противоречий и разногласий среди духовенства. В конце XV – начале XVI вв. возник конфликт между нестяжателями и иосифлянами. Богословскую партию нестяжателей возглавлял Нил Сорский (1433—1508), а идейным руководителем иосифлян был Иосиф Волоцкий (1439/1440– 1515). Иосифляне выступали за неукоснительную регламентацию церковной жизни в соответствии с разработанным Иосифом Волоцким «Уставом», в котором содержались строгие предписания по части соблюдения установленных правил и обрядов. Принадлежавшее ему же сочинение под названием «Просветитель» осуждало ереси. Резкой критике были подвергнуты так называемые жидовствующие, отвергавшие догмат о Святой Троице и ориентировавшиеся на Ветхий, а не на Новый Завет. Одновременно иосифляне занимали сугубо «стяжательскую» позицию по отношению к церковному и монастырскому имуществу, выступали за усиление роли церкви во всех сферах общественной жизни и за сближение церкви с государственной властью. Это породило выдвижение на первый план церковного формализма и показного благочестия, приоритет мирского начала по сравнению с началом духовным. Нестяжатели занимали противоположную позицию, выдвигая на первый план идею духовного подвига, сочетавшуюся с призывом к труду не во имя обогащения, стяжания собственности, а во имя спасения. Соответственно нестяжатели проповедовали невмешательство церкви в мирские дела, а в монастырской жизни выступали за умеренность во всем, самоограничение и аскетизм. Нестяжательство имело глубокие корни в народном сознании, поскольку оно выступало защитником реального благочестия. Великим нестяжателем был Сергий Радонежский (1314/1322– 1392), защитник Руси и основатель Троицкого монастыря, ставшего духовным центром православия.
Не стяжательскую позицию разделял Максим Грек (1470– 1556), афонский ученый монах, прибывший на Русь для участия в переводах и сверке богослужебных книг. Он был крупнейшим мыслителем московского периода, оставившим большое богословско-философское наследие, включающее свыше 350 оригинальных сочинений и переводов.
Определение философии, данное Максимом Греком, гласит, что она «благоукрашение нрава законополагает и гражданство составляет нарочито; целомудрие, мудрость и кротость восхваляет, добродетель и порядок устанавливает в обществе». Авторитет философии настолько велик, считал мыслитель, что по силе и влиянию она превосходит царскую власть. Русский книжник был знатоком античной философии, включал в свои сочинения многие переводы высказываний античных авторов. Особо ценил он философию Платона, предвосхитив тем самым позицию первых русских религиозных философов – славянофилов, считавших, что в России философия идет от Платона, а на Западе от Аристотеля.
Победа иосифлян над нестяжательской церковной партией, соответствовавшая интересам московской централизации, в то же время своим следствием имела принижение духовной жизни, что было чревато тем кризисом в Русской православной церкви, который наступил в XVII столетии и получил название Раскола. По мнению некоторых исследователей Русской церкви, эта победа явилась одним из самых драматических событий в русской истории, поскольку ее результатом был упадок древнерусской духовности.
Подъем русской философии на новый уровень связан с открытием первых высших учебных заведений: Киево-Могилянской (1631) и Славяно-греко-латинской (1687) академий, где читались философские курсы.
Билет 5.
Ислам.
Ислам — вторая по числу последователей мировая религия. Ислам исповедуют около 860 млн. человек более чем в 120 странах мира. В 28 странах ислам признан государственной или официальной религией (Египет, Иран, Ирак, Кувейт, Марокко, Саудовская Аравия, Пакистан и др.) Подавляющее большинство мусульман проживает в странах Западной, Южной, Юго-восточной Азии и Северной Африки.
Ислам относительно молодая мировая религия. Он возник в начале VII века н. э. на Аравийском полуострове. Населяли эту территорию арабские племена, преимущественным занятием которых, было скотоводство. Вместе с тем, в то время через территорию Западной Африки проходил караванный путь, что привело к появлению там таких крупных городов как Мекка, Ясриб (будущая Медина), Таиф. Торговые связи способствовали активному общению с разными народами и религиями
Возникновение ислама подчиняется общим закономерностям формирования мировых религий Ислам начинает формироваться на базе родоплеменного культа одного из наиболее влиятельных племен Западной Аравии — курейшитов, религиозный и административный центр которого находился в г. Мекка. Племенным богом мекканских курейшитов был Аллах (араб. аль-Илах). По мере того, как курейшиты подчиняли своему влиянию соседние племена и население близлежащих городов, бог курейшитского племени стал вытеснять богов менее сильных и влиятельных племен. В целом социокультурная ситуация того времени способствовала формированию монотеизма.
Однако этот процесс формирования монотеистической религии не проходил автоматически. Решающий импульс ему придал реальное историческое лицо — пророк Мухаммед (ок. 570 — 632). Мухаммед происходил из племени курейшитов, рано осиротел, работал пастухом, затем женился на богатой вдове и стал купцом в Мекке. Вскоре он бросил торговые дела и в 610 году выступил с проповедью монотеистической религии, которую назвал ислам (в переводе с арабского означает «покорность», «предание себя богу»).
Первоначально идеи Мухаммеда не нашли широкой поддержки у горожан Мекки. Мухаммед провел переговоры с племенем аус и хазрадж в г. Ясрибе и с их согласия в 622 году вместе со своими приверженцами — Мухаджирами переселился в этот город, который позднее был переименован в Медину (город пророка). С этого события (арабское «Хиджра» — переселение) и начинается мусульманское летоисчисление. В Медине Мухаммед основал мусульманскую общину (умму).
Содержание Корана было поведано Мухаммеду самим Аллахом через посредничество ангела Джебраила отдельными откровениями, главным образом по ночам, через видения. Основу Корана составляют первые проповеди Мухаммеда, которые были записаны его секретарями-писцами. Полный текст Корана (Сухуф) был собран после смерти Мухаммеда, затем при халифе Османе составлен текст (Мусхаф), который был объявлен каноническим. Текст Корана содержит 114 сур (глав), имеющих различное количество аятов (стихов) от 3 до 286.
Вера в единого бога Аллаха составляет . фундамент мусульманского вероисповедания. Аллаху покорны все явления природы, люди, ангелы и демоны. Ангелы и демоны — это бестелесные существа, выполняющие волю Аллаха. К ним относятся носители доброго начала: Джабраил, Микаил, Асрафил, Азрил, ангелы смерти — Накир и Мункаф, страж рая — Ридвана, страж ада — Малика и воплощение зла—Иблис, которого проклял Аллах.
Для ислама характерна также вера в пророков: В Коране встречается ряд библейских пророков: Ибрахим (Авраам), Муса (Моисей), Пух (Ной), Иса (Иисус). Однако главное значение придается «печати пророков», «посланнику Аллаха» — Мухаммеду. Основное положение мусульманского символа веры гласит «Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед — посланник Аллаха».
Мусульманин верит в бессмертие души, покидающей тело в день смерти и воскресение ее из мертвых в день Страшного суда. В исламе очень сильно выражена вера в божественное предопределение. Все подчинено воле Бога. Воля Бога ничем не связана и непостижима.
Основные культовые предписания ислама сформулированы в форме пяти «столпов веры» (аркан-ад-дин). Следование этим столпам является важнейшей обязанностью мусульманина. Первое культовое предписание — произнесение вслух махады — основного положения символа веры — «Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед — посланник его».
Второе культовое предписание — ежедневный пятикратный ритуал — намаз (молитва).
Третье культовое предписание — соблюдение поста (перс. ура-за) в месяц рамазан.
Четвертое культовое предписание — закят — обязательная уплата налога, взимание которого предписано в Коране, а размеры обложения разработаны в шариате.
Пятым культовым предписанием является хадж паломничество в Мекку. Хадж состоит в посещении в Мекке главного храма Каабы, поклонении главной святыне ислама — гробнице Мухаммеда в Медине, а также других священных мест Хиджаза.
Помимо выполнения этих обязательных предписаний в мусульманской культовой системе имеются такие важные элементы, как культ Каабы и культ мазаров. Кааба — это священный храм в Мекке — четырехугольное каменное здание. В качестве сохранившегося пережитка древних культов в исламе, является и поклонение святым местам — мазарам. Мазарами считаются различные древние сооружения, могильные холмы, места захоронения святых, кладбища, деревья, камни и т. д.
Важнейшей частью религиозно-культовой системы ислама является шариат. Шариат (араб. шариа — надлежащий путь) — свод норм морали, права, культурных предписаний, регулирующих всю общественную и личную жизнь мусульманина. Шариат базируется на Коране и Сунне — святом предании ислама. Сунна — сборник хадисов, то есть изречений и деяний Мухаммеда.
Причины и последствия старообрядческого раскола.
Наиболее значительное потрясение Русская православная церковь испытала в середине XVII века, когда произошел раскол. Под расколом в религиоведческой литературе понимается религиозно-общественное движение, приведшее к отделению от Русской православной церкви старообрядчества.
Поводом для раскола стала проведенная по инициативе царя Алексея Михайловича и патриарха Никона реформа, направленная на исправление богослужебных книг по греческим образцам и установление единообразия церковной службы. Подоплека этой реформы состояла в следующем: в Киеве открылась духовная школа в которой можно было научиться древним языкам и грамматике. Несколько питомцев этой "школы были допущены к изданию богослужебных книг на Московском печатном дворе — единственной тогда государственной типографии. Сличая по своим служебным обязанностям рукописные и печатные тексты издаваемых книг, они нашли, что печатные издания неудовлетворительны, а рукописные полны разночтений. Единственным средством установить правильный и однообразный текст — было обратиться к греческим оригиналам. Выписали греков и греческие оригиналы, стали сличать и, помимо ошибок перевода и описок переписчика, заметили в русских книгах оригинальные русские вставки, соответствовавшие национально-обрядовым особенностям. Вставки эти предстояло выбросить из исправленного текста.
Избранный недавно на должность патриарха Никон лично отправился в патриаршую библиотеку и, насколько умел, сличил там книги московской печати с древними греческими рукописями и убедился в существовании разногласий. Он созвал Поместный собор на этом соборе в богослужебные книги и богослужебную практику были внесены необходимые изменения. Эти изменения для православного вероучения и культа были несущественны, то есть они не затрагивали основ православия, его догматики и таинств, а касались некоторых грамматических и культовых новшеств. Вместо «Исус» стали писать «Иисус», вместо «певцы» — «песнопевцы» и т. д. Двуперстное крестное знамение было заменено на трехперстное, наряду с восьмиконечным крестом был признан четырехконечный. Земные поклоны заменены поясными, изменено направление движения во время службы («посолонь»).
Однако эти изменения вызвали огромные последствия. Все русское общество раскололось на приверженцев старой и новой веры. Этот раскол имел свои как идеологические, так и социально-политические мотивы. Сторонники «старой веры», «старого обряда» отстаивали идею самобытности Русского православия, его превосходство над другими православными церквами, в том числе и над своей прародительницей — Константинопольской, которая, по их мнению, заключив в 1481 году Флорентийскую унию с Римской католической церковью, впала в ересь. С точки зрения староверов, греческие богослужебные книги для Русской церкви не образцы. Мало ли, что там написано. У нас имеется своя истинная, Русская православная вера. И они поднялись на борьбу против нововведений.
Противники реформы были преданы церковному проклятию — анафеме на Поместном соборе 1666—1667 годов. С этого времени они подверглись жестоким репрессиям. Спасаясь от преследований защитники «старой веры» бежали в глухие места Севера, Поволжья, Сибири, на юг России. В знак протеста они сжигали себя живыми. В 16 7 5— 1695 г. было зарегистрировано 37 коллективных самосожжений, во время которых погибло не менее 20 тысяч человек. Идейным руководителем старообрядцев был протопоп Аввакум, который также осуществил акт коллективного самосожжения в срубе строящегося дома.
Жестокие репрессии со стороны царского правительства, в результате которых тысячи сторонников старообрядчества были казнены, десятки тысяч подверглись пыткам, заключались в тюрьмы и ссылались, не поколебали наиболее ярых приверженцев в их убеждениях. Они объявили существующие власти ставленниками Антихриста и отказались от всякого общения с мирским (в еде, питье, молитве и т. д.) Свою богослужебную практику они строят на старых богослужебных книгах. Летоисчисление у них также сохранилось с допетровских времен.
Уже в конце XVII века старообрядчество раскололось на два основных направления: поповцев и беспоповцев. Первые признавали необходимость священников при богослужениях и обрядах, вторые отрицали всякую возможность существования «истинного духовенства», так как оно, по их мнению, истреблено антихристом.
Поповцы и беспоповцы разбились на различные толки: бегло-поповский, поморский, федосеевский, филипповский, страннический, спасовский, белокриницкую иерархию и др. Эти толки в, свою очередь, разбились на многочисленные согласия.
В 1971 году на Поместном соборе Русской православной церкви со старообрядцев была снята анафема и тем самым были созданы канонические предпосылки для сближения и объединения с Русской православной церковью. Но такой процесс не пошел. Все закончилось декларациями.
Причины и последствия старообрядческого раскола.
Раскол, старообрядчество — религиозно-общественное движение, возникшее в России в XVII в. Желая укрепить Церковь, патриархНикон в 1653 г. приступил к осуществлению церковно-обрядовой реформы, сущность которой сводилась к унификации богословской системы на всей территории России. Для этого следовало ликвидировать различия в обрядах и устранить разночтения в богословских книгах. Часть церковнослужителей во главе с протопопами Аввакумом и Даниилом предлагали при проведении реформы опираться на древнерусские богословские книги. Никон же решил использовать греческие образцы, что, по его мнению, облегчит объединение под эгидой Московской патриархии всех Православных Церквей Европы и Азии и тем самым усилит его влияние на царя. Патриарха поддержал царь Алексей Михайлович, и Никон приступил к реформе. На Печатном Дворе начался выпуск исправленных и вновь переведенных книг. Изменение привычных обрядов и появление новых богословских книг, их насильственное внедрение породили недовольство. Начались открытые выступления защитников «старой веры», к ним присоединились недовольные усилением власти патриарха и политикой царя. Массовый характер раскол приобрел после решения Церковного собора 1666— 1667 гг. о казнях и ссылках идеологов и противников реформы. Раскольники призывали к уходу от зла, к сохранению «старой веры», к спасению души. Они бежали в леса Поволжья и европейского севера, в Сибирь и основывали там свои общины. Несмотря на суровые репрессивные меры властей число старообрядцев в XVII в. постоянно росло, многие из них покинули пределы России. В XVIII в. наметилось ослабление, преследования раскольников правительством и официальной Церковью. Тогда же в старообрядчестве наметилось несколько самостоятельных течений. В XIX в. их официально не притесняли.
РАСКОЛ. Расколом принято называть произошедшее во 2-й пол. XVII в. отделение от господствующей Православной Церкви части верующих, получивших название старообрядцев, или раскольников. Значение Раскола в русской истории определяется тем, что он являет собой видимую отправную точку духовных нестроений и смут, завершившихся в н. XX в. разгромом русской православной государственности.
О Расколе писали многие. Историки — каждый по-своему — толковали его причины и разъясняли следствия (большей частью весьма неудовлетворительно и поверхностно). Рационализированные научные методики и широкая эрудиция ученых мужей оказались беспомощны там, где для решения вопросов требовалось понимание духовных, таинственных глубин народного сознания и благодатного церковного устроения.
Непосредственным поводом для Раскола послужила так называемая “книжная справа” — процесс исправления и редактирования богослужебных текстов. Не один историк останавливался в недоумении перед трудным вопросом: как столь ничтожная причина могла породить столь великие следствия, влияние которых мы до сих пор испытываем на себе? Между тем ответ достаточно прост — беда в том, что его не там искали. Книжная справа была лишь поводом, причины же, настоящие, серьезные, лежали гораздо глубже, коренясь в основах русского религиозного самосознания.
Религиозная жизнь Руси никогда не застаивалась. Обилие живого церковного опыта позволяло благополучно решать самые сложные вопросы в духовной области. Наиболее важными из них общество безоговорочно признавало соблюдение исторической преемственности народной жизни и духовной индивидуальности России, с одной стороны, а с другой — хранение чистоты вероучения независимо ни от каких особенностей времени и местных обычаев.
Незаменимую роль в этом деле играла богослужебная и вероучительная литература. Церковные книги из века в век являлись той незыблемой материальной скрепой, которая позволяла обеспечить непрерывность духовной традиции. Поэтому неудивительно, что по мере оформления единого централизованного Русского государства вопрос о состоянии книгоиздания и пользования духовной литературой превращался в важнейший вопрос церковной и государственной политики.
Еще в 1551 Иоанн IV созвал собор, имевший целью упорядочить внутреннюю жизнь страны. Царь самолично составил перечень вопросов, на которые предстояло ответить собранию русских пастырей, дабы авторитетом своих решений исправить изъяны народной жизни, препятствующие душеспасению и богоугодному устроению Русского царства.
Рассуждения собора были впоследствии разделены на сто глав, откуда и сам он получил название Стоглавого. Предметом его внимания, среди многих других, стал и вопрос о церковных книгах. Их порча через переписывание неподготовленными писцами, допускавшими ошибки и искажения, была очевидна для всех. Собор горько жаловался на неисправность богослужебных книг и вменил в обязанность протопопам и благочинным исправлять их по хорошим спискам, а книг непересмотренных не пускать в употребление. Тогда же возникло убеждение, что надо завести вместо писцов типографию и печатать книги.
После Стоглава вплоть до половины XVII в. дело исправления книг существенных изменений не претерпело. Книги правились с добрых переводов по славянским древним спискам и неизбежно несли в себе все ошибки и неисправности последних, которые в печати становились еще распространеннее и тверже. Единственное, чего удалось достигнуть, было предупреждение новых ошибок — патриарх Гермоген установил для этого при типографии даже особое звание книжных справщиков.
В Смутное время печатный дом сгорел, и издание книг на время прекратилось, но, как только обстоятельства позволили опять, за издание взялись с завидным рвением. При патриархе Филарете (1619-33), Иоасафе I (1634-41) и Иосифе (1642-52) труды, предпринятые по этой части, доказали необходимость сверки не по славянским спискам, а по греческим оригиналам, с которых когда-то и делались первоначальные переводы.
В ноябре 1616 царским указом поручено было архим. Сергиевской лавры Дионисию, священнику с. Климентьевского Ивану Наседке и канонархисту лавры старцу Арсению Глухому заняться исправлением Требника. Справщики собрали необходимую для работы литературу (кроме древних славянских рукописей было у них и четыре греческих Требника) и принялись за дело с живым усердием и должной осмотрительностью. Арсений хорошо знал не только славянскую грамматику, но и греческий язык, что давало возможность сличения текстов и обнаружения многочисленных ошибок, сделанных позднейшими переписчиками.
Книгу исправили — себе на беду. В Москве огласили их еретиками, и на Соборе 1618 постановили: “Архимандрит Дионисий писал по своему изволу. И за то архимандрита Дионисия да попа Ивана от Церкви Божией и литургии служити отлучаем, да не священствуют”. Пока происходили соборные совещания, Дионисия держали под стражей, а в праздничные дни в кандалах водили по Москве в назидание народу, кричавшему: “Вот еретик!” — и бросавшему в страдальца чем ни попадя.
Восемь лет томился в заточении архимандрит, пока патр. Филарет не получил в 1626 письменный отзыв восточных первосвятителей в защиту исправлений, произведенных Дионисием. Как первый, дальний еще раскат грома предвещает грядущую бурю, так этот случай с исправлением Требника стал первым провозвестником Раскола. В нем с особой отчетливостью отразились причины надвигающейся драмы, и потому он достоин отдельного обстоятельного рассмотрения.
Дионисия обвинили в том, что он “имя Святой Троицы велел в книгах марать и Духа Святого не исповедует, яко огнь есть”. На деле это означало, что исправители полагали сделать перемены в славословиях Святой Троицы, содержащихся в окончании некоторых молитв, и в чине водосвятного молебна исключили (в призывании ко Господу “освятить воду сию Духом Святым и огнем”) слова “и огнем”, как внесенные произвольно переписчиками.
Бурная и резкая отповедь, полученная справщиками, осуждение и заточение Дионисия кажутся большинству современных исследователей совершенно несоответствующими малости его “проступка”. Неграмотность и сведение личных счетов не может удовлетворительно объяснить произошедшее. Исправление в большинстве случаев сводилось просто к восстановлению смысла, да и против справщиков выступали не только малоученные уставщики лавры, но и московское духовенство. Ученый старец Антоний Подольский написал даже против Дионисия обширное рассуждение “Об огне просветительном”...
Причина непонимания здесь — как и во многих иных случаях — одна: оскудение личного духовного опыта, присущего настоящей, неискаженной церковной жизни. Его значение невозможно переоценить. Мало того что он дает человеку бесценный внутренний стержень, живую уверенность в смысле и цели существования — в масштабах исторических он служит единственным связующим звеном в бесконечной череде сменяющих друг друга поколений, единственным мерилом преемственности и последовательности народной жизни, единственной гарантией понимания нами собственного прошлого. Ведь содержание этого духовного опыта не меняется, как не меняется Сам Бог — его неисчерпаемый источник.
Что касается осуждения Дионисия, то оно прямо связано с той ролью, какую играло понятие благодатного огня в православной мистике. Дело в том, что описать достоверно и точно благодатные духовные переживания человека невозможно. Можно лишь образно засвидетельствовать о них. В этих свидетельствах, рассеянных во множестве на страницах Священного Писания и творений Святых Отцов, чуть ли не чаще всего говорится об огне. “Огонь пришел Я низвесть на землю: и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!” (Лк. 12:49) — свидетельствует Сам Господь о пламени благочестивой ревности, любви и милосердия, которым пламенело Его сердце. “Духа не угашайте” (1 Сол. 5:19), — призывает христиан первоверховный апостол Павел. “Я всеми силами молюсь о вас Богу, чтобы Он вверг в ваши сердца огнь, да возможете право править вашими намерениями и чувствами и отличать добро от зла”, — говорил своим духовным чадам Антоний Великий, древний основатель скитского монашеского жития. Учитывая высочайший уровень личного благочестия на Руси в н. XVII в., полноту и глубину благодатного опыта не только среди иночества, но и у большинства мирян, с этой точки зрения вряд ли покажется странной болезненная реакция общества на правку Дионисия.
В ней усмотрели противоречие с самой духовной жизнью Церкви, заподозрили опасность пренебрежительного, бестрепетного отношения к благодати Божией, “огнем попаляющей” терние грехов человеческих. Опасность эта в общественном сознании, еще не успокоившемся после мятежей Смутного времени, прочно связывалась с ужасами государственного распада и державной немощи. По сути дела, Дионисий был прав — слова “и огнем” действительно являлись позднейшей вставкой, подлежащей исправлению, но и противники его вовсе не были невеждами и мракобесами.
Дело исправления оказалось вообще трудным и сложным. Речь шла о безупречном издании чинов и текстов, переживших вековую историю, известных во множестве разновременных списков — так что московские справщики сразу были вовлечены во все противоречия рукописного предания. Они много и часто ошибались, сбивались и запутывались в трудностях, которые могли бы поставить в тупик и сегодняшних ученых.
Впрочем, для успешности работ было сделано все что можно. Непрестанное внимание уделялось предприятию на самом высоком уровне. “Лета 7157 (1649), мая в девятый день по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всея Руси указу, и по благословению господина святителя (патриарха. — Прим. авт.) Иосифа... велено было ехати в Иерусалим”. Следствием указа стало отправление на Восток за древними достоверными списками книг келаря Арсения Суханова, исколесившего в поисках таковых не одну сотню верст и вывезшего в Россию около семисот рукописей, 498 из которых были собраны им в Афонских монастырях, а остальные обретены в “иных старожитных местах”.
25 июля 1652 патриаршество всея Руси принял Новгородский митрополит Никон. Связанный с государем Алексеем Михайловичемузами тесной личной дружбы, одаренный недюжинными способностями ума и волевым решительным характером, он с присущей ему энергией взялся за дела церковного устроения, среди которых важнейшим продолжало числиться дело исправления книг. В тот день вряд ли кому могло прийти в голову, что служение Никона будет прервано драматическими событиями: Расколом, борьбой за самостоятельность церковной власти, разрывом с царем, соборным судом и ссылкой в дальний монастырь — в качестве простого поднадзорного монаха.
Через два года по вступлении на престол первосвятителя России патриарх созвал русских архиереев на собор, где была окончательно признана необходимость исправления книг и обрядов. Когда первая часть работы была проделана, то для рассмотрения ее Никон созвал в 1656 новый собор, на котором вместе с русскими святителями присутствовали два патриарха: Антиохийский Макарий и Сербский Гавриил. Собор одобрил новоисправленные книги и повелел по всем церквам вводить их, а старые отбирать и сжигать.
Казалось бы, все происходит в полнейшем соответствии с многовековой церковной практикой, ее традициями и не может вызвать никаких нареканий. Тем не менее именно с этого времени появляются в среде духовенства и народа хулители “новшеств”, якобы заводимых в Церкви и в государстве Русском всем на погибель.
Царю подавали челобитные, умоляя защитить Церковь. Про греков, считавшихся источниками “новшеств”, говорили, что они под турецким игом изменили Православию и предались латинству. Никона ругали изменником и антихристом, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых грехах. Несмотря на то что подавляющее 'большинство населения признало дело “книжной справы” с пониманием и покорностью, общество оказалось на грани новой Смуты.
Патриарх принял свои меры. Павел, епископ Коломенский, отказавшийся безоговорочно подписать соборное определение, одобрявшее исправления, был лишен сана и сослан в Палеостровский монастырь, другие вожди Раскола (протопопы Аввакум и Иоанн Неронов, кн. Львов) также разосланы по дальним обителям. Угроза новой Смуты отпала, но молва о наступлении последних времен, о близком конце света, о патриаршей “измене” продолжала будоражить народ.
С 1657, в результате боярских интриг, отношения царя с патриархом стали охладевать. Результатом разрыва стало оставление Никоном Москвы в 1658 и его добровольное самозаточение в Воскресенской обители. Восемь лет пробыл патриарх в своем любимом монастыре. Восемь лет столица оставалась без “настоящего” патриарха, обязанности которого самим же Никоном были возложены на Крутицкого митрополита Питирима. Положение становилось невыносимым, и в конце концов недоброжелатели первосвятителя добились своего: в конце 1666 под председательством двух патриархов - Антиохийского и Александрийского, в присутствии десяти митрополитов, восьми архиепископов и пяти епископов, сонма духовенства черного и белого состоялся соборный суд над Никоном. Он постановил: лишить старца патриаршего сана и в звании простого монаха отослать на покаяние в Ферапонтов-Белозерский монастырь.
Казалось бы, с опалой главного сторонника исправления книг и обрядов дело “ревнителей старины” должно пойти в гору, но в жизни все произошло иначе. Тот же собор, что осудил Никона, вызвал на свои заседания главных распространителей Раскола, подверг их “мудрствования” испытанию и проклял как чуждые духовного разума и здравого смысла. Некоторые раскольники подчинились материнским увещеваниям Церкви и принесли покаяние в своих заблуждениях. Другие — остались непримиримыми.
Таким образом, религиозный Раскол в русском обществе стал фактом. Определение собора, в 1667 положившего клятву на тех, кто из-за приверженности неисправленным книгам и мнимостарым обычаям является противником Церкви, решительно отделило последователей этих заблуждений от церковной паствы.
Раскол долго еще тревожил государственную жизнь Руси. Восемь лет (1668 — 76) тянулась осада Соловецкого монастыря, ставшего оплотом старообрядчества. По взятии обители виновники бунта были наказаны, изъявившие покорность Церкви и царю — прощены и оставлены в прежнем положении. Через шесть лет после того возник раскольнический бунт в самой Москве, где сторону старообрядцев приняли, было, стрельцы под начальством князя Хованского. Прения о вере, по требованию восставших, проводились прямо в Кремлев присутствии правительницы Софии Алексеевны и патриарха.
Стрельцы, однако, стояли на стороне раскольников всего один день. Уже на следующее утро они принесли царевне повинную и выдали зачинщиков. Казнены были предводитель старообрядцев поп-расстрига Никита Пустосвят и князь Хованский, замышлявшие новый мятеж.
На этом прямые политические следствия Раскола заканчиваются, хотя раскольничьи смуты долго еще вспыхивают то тут, то там — по всем необъятным просторам Русской земли. Раскол перестает быть фактором политической жизни страны, но как душевная незаживающая рана — накладывает свой отпечаток на все дальнейшее течение русской жизни.
Как явление русского самосознания, Раскол может быть осмыслен и понят лишь в рамках православного мировоззрения, церковного взгляда на историю России.
Уровень благочестия русской жизни XVII в. был чрезвычайно высок даже в ее бытовой повседневности. “Мы выходили из церкви, едва волоча ноги от усталости и беспрерывного стояния, — свидетельствует православный монах Павел Алеппский, посетивший в это время Москву в свите Антиохийского патр. Макария. — Душа у нас расставалась с телом оттого, сколь длительны у них и обедни, и другие службы... Что за крепость в их телах и какие у них железные ноги! Они не устают и не утомляются... Какое терпение и какая выносливость! Несомненно, что все эти люди святые: они превзошли подвижников в пустынях”, — удивлялся Павел россиянам.
Слова его, конечно, не следует воспринимать буквально. Да и длительное стояние в церкви само по себе еще ни о чем не говорит. Однако всякий, имеющий внутренний молитвенный опыт, знает по себе, сколь невыносимо тягостно пребывание в храме “по обязанности” и как незаметно летит время, когда Господь посещает наше сердце духом ревностной, пламенной молитвы, совокупляющей воедино все силы человеческого естества “миром Божиим, превосходящим всякое разумение” (Флп. 4:7).
Помня об этом, мы по-новому оценим и ту приверженность обряду, то благоговение перед богослужебной формой, которые, несомненно, сыграли в Расколе свою роль. Говоря “умрем за единый аз” (то есть за одну букву), ревнители обрядов свидетельствовали о высочайшем уровне народного благочестия, самим опытом связанного со священной обрядовой формой.
Только полное религиозное невежество позволяет толковать эту приверженность богослужебной форме как “отсталость”, “неграмотность” и “неразвитость” русских людей XVII в. Да, часть из них ударилась в крайность, что и стало поводом для Раскола. Но в основе своей это глубокое религиозное чувство было здоровым и сильным — доказательством служит тот факт, что, отвергнув крайности Раскола, Православная Россия доселе сохранила благоговейное почтение к древним церковным традициям.
В каком-то смысле именно “избыток благочестия” и “ревность не по разуму” можно назвать среди настоящих причин Раскола, открывающих нам его истинный религиозный смысл. Общество раскололось в зависимости от тех ответов, которые давались на волновавшие всех, всем понятные в своей судьбоносной важности вопросы:
— Соответствует ли Россия ее высокому служению избранницы Божией?
— Достойно ли несет народ русский “иго и бремя” своего религиозно-нравственного послушания, своего христианского долга?
— Что надо делать, как устроить дальнейшую жизнь общества, дабы обезопасить освященное Церковными Таинствами устроение жизни от разлагающего, богоборческого влияния суетного мира, западных лжеучений и доморощенных соглашателей?
В напряженных раздумьях на эти темы проходил весь XVII век. Из пламени Смуты, ставшей не только династическим кризисом, политической и социальной катастрофой, но и сильнейшим душевным потрясением, русский народ вышел “встревоженным, впечатлительным и очень взволнованным”. Временной промежуток между Смутой и началом Петровских реформ стал эпохой потерянного равновесия, неожиданностей и громогласных споров, небывалых и неслыханных событий.
Этот драматический век резких характеров и ярких личностей наиболее проницательные историки не зря называли “богатырским”(С.М. Соловьев). Неверно говорить о “замкнутости”, “застое” русской жизни в семнадцатом столетии. Напротив, то было время столкновений и встреч как с Западом, так и с Востоком — встреч не военных или политических, которые Руси издавна были не в новинку, но религиозных, “идеологических” и мировоззренческих.
“Историческая ткань русской жизни становится в это время как-то особенно запутанной и пестрой, — пишет историк Г. В. Флоровский.— И в этой ткани исследователь слишком часто открывает совсем неожиданные нити... Вдруг показалось: а не стал ли уже и Третий Рим царством диавольским, в свой черед... В этом сомнении исход Московского царства. “Иного отступления уже не будет, зде бо бысть последняя Русь”... В бегах и нетях, вот исход XVII в. Был и более жуткий исход: “деревян гроб сосновый, гарь и сруб...”
Многочисленные непрерывные испытания утомили народ. Перемены в области самой устойчивой, веками незыблемой — религиозной — стали для некоторых умов искушением непосильным, соблазном гибельным и страшным. Те, у кого не хватило терпения, смирения и духовного опыта, решили — все, история кончается. Русь гибнет, отдавшись во власть слуг антихристовых. Нет более ни царства с Помазанником Божиим во главе, ни священства, облеченного спасительной силой благодати. Что остается? — Спасаться в одиночку, бежать, бежать вон из этого обезумевшего мира — в леса, в скиты.
Если же найдут — и на то есть средство: запереться в крепком срубе и запалить его изнутри, испепелив в жарком пламени смолистых бревен все мирские печали...
Настоящая причина Раскола — благоговейный страх: не уходит ли из жизни благодать? Возможно ли еще спасение, возможна ли осмысленная, просветленная жизнь? Не иссяк ли церковный источник живой воды — покоя и мира, любви и милосердия, святости и чистоты? Ведь все так изменилось, все сдвинулось со своих привычных мест. Вот и Смута, и книжная справа подозрительная... Надо что-то делать, но что? Кто скажет? Не осталось людей духовных, всех повывели! Как дальше жить? Бежать от жгучих вопросов и страшных недоумений, куда угодно бежать, лишь бы избавиться от томления и тоски, грызущей сердце...
В этом мятежном неустройстве — новизна Раскола. Ее не знает Древняя Русь, и “старообрядец” на самом деле есть очень новый душевный тип.
Воистину, глядя на метания Раскола, его подозрительность, тревогу и душевную муку (ставшую основанием для изуверства самосжигателей), понимаешь, сколь страшно и пагубно отпадение от Церкви, чреватое потерей внутреннего сердечного лада, ропотом и отчаянием.
Все претерпеть, отринуть все соблазны, пережить все душевные бури, лишь бы не отпасть от Церкви, только бы не лишиться ее благодатного покрова и всемогущего заступления — таков религиозный урок, преподанный России тяжелым опытом Раскола.
Билет 6.
1. Особенности первоначального христианства.
Эволюция первоначального христианства. Становление христианской церкви
Важную роль в этом процессе сыграла демократичность первоначального христианства, которая проявилась прежде всего в организации общин верующих. Следует подчеркнуть, что возникновение и торжество первоначального христианства во многом было предопределено содержащейся в нем идеей равенства. Массовый характер идея равенства в античности приобрела именно благодаря христианскому вероучению и организации жизнедеятельности первых его общин. Естественно, сформулирована эта идея была в сугубо религиозной форме как равенство всех людей перед могущественным и всемилостивым Богом. Желание равенства, всегда жившие в глубинах народного сознания, способствовало широкому распространению данной религиозной системы и породило демократическую организацию раннехристианских общин с их совместными трапезами, общностью имущества, взаимопомощью и взаимной поддержкой. Первоначально в христианских общинах отсутствовал церковный клир, что является одним из показателей действительно демократических форм организации общинной жизни. Христиане принимали всех, кто приходил к ним, и не скрывали своей принадлежности к новой религии. Однако по мере того, как христианские общины становились прибежищем все большего числа богатых и зажиточных людей, менялась их структура. В них постепенно появился клир – постоянные служители культа и управляющие имуществом: пресвитеры (старейшины), диаконы (служители), епископы (надзиратели). Клир вскоре объявил себя единственным носителем и выразителем божественной благодати и в дальнейшем через церковное учение, и церковные законы закрепил за собой эту функцию. Свою монополию на божественную благодать служители культа возводили к двенадцати апостолам, ученикам самого Иисуса Христа. В течение I-II вв. н. э., параллельно с формированием в христианских общинах постоянного аппарата управления, с появлением и развитием литературы по вопросам вероучения, все яснее определялось направление, которое выступало за сближение с римским государством, за подчинение верующих его распоряжениям, если они не противоречили культовой практике христиан. Важной стороной становления христианского вероучения явилось формирование Священного Писания. В первые века существования христианства происходит формирование Нового Завета – второй части Библии, почитаемого христианами наравне с Ветхим Заветом. Название выражает идею нового договора, завета бога и людей в противоположность древнему, Ветхому завету. В 363 г. на Лаодикийском соборе был утвержден состав Нового Завета, который затем рассматривался еще на нескольких соборах. Так, в 419 г. на соборе в Карфагене был окончательно утвержден список книг Нового Завета, а затем в Восточной Римской империи был определен список христианских сочинений, которые объявлялись запрещенными и подлежащими уничтожению, их запрещалось читать даже дома. В состав Нового Завета были включены следующие произведения: 4 Евангелия (от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна), Деяния апостолов, 21 послание апостолов и Апокалипсис (Откровение) Иоанна. Отношение последователей нового учения к иноверцам определялось чувством превосходства христианской религии, которым они компенсировали свою приниженность в реальной жизни. Однако уже в ранний период развития христианство испытало на себе влияние многочисленных языческих вероучений. Существенным обстоятельством, повлиявшим на характер развития раннего христианства, были так называемые «гонения на христиан». Христианство возникло как религия униженных и оскорбленных, угнетенных рабством и воплотило в себе протест против существующих в обществе отношений, против социального гнета. Широко распространившись, эта религия стала казаться опасной официальным властям и не могла вызвать враждебного отношения к себе с их стороны. Однако гонения привели лишь к отпадению христиан части колеблющихся элементов, сама же церковь и ее организация укрепилась и закрепилась в борьбе с государством. Отдельные императоры и правители провинций в своей деятельности иногда пытались, и небезуспешно, опереться на христианские общины. Сначала это происходило от случая к случаю. Но уже императоры Валерий и Константин в 311 и 313 гг. уравняли христианство с другими религиями. Принято считать, что император Константин особым законодательным эдиктом положил конец гонениям на христиан. Согласно Миланскому эдикту христиане имели право открыто отправлять свой культ, церковные организации могли владеть любым имуществом, конфискованное во время гонений имущество возвращалось. Формально христианство становилось, таким образом, лишь одним из многочисленных культов империи. Реально же Миланский эдикт стал первым шагом христианства к обретению статуса государственной религии. После этого оно окончательно перестало быть религией рабов и угнетенных, превратившись в господствующую религию, поддерживаемую государством. Попытка реставрации язычества, предпринятая императором Юлианом Отступником (331-363), завершилась провалом. В 361 г. император Феодосий издал эдикт, запрещающий языческие культы.
Во второй половине I века и в первой половине II века христианство представляло собой ряд общин, состоящих из рабов, вольноотпущенников, ремесленников. Во второй половине II века христианскими писателями уже отмечается наличие в составе общин благородных и состоятельных людей. Одним из важных элементов перехода христианства на принципиально новый уровень был его разрыв с иудаизмом в II веке. После этого процент евреев в христианских общинах стал неуклонно уменьшаться. В это же время происходит отказ христиан от ветхозаветных законов: соблюдения субботы, обрезания, строгих пищевых ограничений. Расширение христианства и вовлечение в христианские общины большого количества людей самого разного вероисповедания привело к тому, что христианство этого периода представляло собой не единую церковь, а огромное количество направлений, группировок, богословских школ. Положение усложнялось большим количеством ересей, количество которых к концу II века церковный историк конца IV века Филастрий определяет числом 156. Во второй половине III века шел процесс дальнейшей централизации церкви, и к началу IV века из существовавших епархий выделилось несколько митрополий, каждая из которых объединяла группу епархий. Естественно, крупные церковные центры создавались в наиболее важных политических центрах империи, прежде всего в столицах. В начале IV века христианство становится государственной религией Римской империи. В это время укрепляется церковная организация и происходит официальное оформление церковной иерархии, высшей и наиболее привилегированной частью которой становится епископат. Складывавшаяся церковная организация, возглав ляемая влиятельными епископами, постоянно под держивавшими между собой связь, собиравши мися на свои съезды (соборы), вырастала в круп ную политическую силу в Римской империи. Импе раторская власть, почувствовав в ней опасную соперницу, попыталась в условиях ожесточенной классовой борьбы в период кризиса в III веке уничтожить её. Император Деций (249—251 гг.) начал пресле дования христиан. Преследования продолжались при Валериане (253— 260 гг.), они значительно усили лись при Диоклетиане (284—305 гг.). Преследования не сломили христианскую церковную организацию, а их безрезультатность показала, что новая религия имеет значительную массовую базу. По ме ре того как императорская власть познавала сущ ность христианской идеологии, характер и значе ние церковной деятельности, она все более убежда лась в том, что христианство является силой, которая, способна освятить власть правителей, обеспечить покорность народных масс. Поэтому империя по степенно переходит от попыток сломить казавшуюся ей опасной церковную организацию к политике, имевшей целью поставить эту организацию себе на службу. В начале IV века, когда развернулась оже сточённая борьба за императорскую власть, значе ние христианской церкви ещё более возросло. Это учёл император Константин I, который перешёл к по литике опоры на церковь. Христианство было объявлено офи циально дозволенной религией, а имущество, ранее конфискованное в пользу казны, было возвращено церкви. Таким образом, было положено начало превращения христианства в государственную религию; в мировой империи утверждалась мировая религия. Импера тором в 325 году был созван первый «Вселенский собор» (Никейский), состоявший из представителей цер ковных верхов. Этот собор осудил как ересь уче ние Ария о том, что Христос ниже бога-отца. На соборе был выработан «Символ веры» — краткое изложение основных догм хри стианской религии. На соборе же был оформлен союз церкви с императорской властью. Церковь признала императора своим главой, представителем Христа на земле. Вскоре после смерти Константина (в 337 году), отличавшегося крайней жестокостью, за пятнавшего себя множеством убийств, в т.ч. убий ством своего сына, жены и многих родственников, церковь объявила его святым. Сам Константин при жизни не порывал и с язычеством. Попытка при одном из преемников Константина — императоре Юлиане (361 — 363 гг.), получившем у христиан прозвище «Отступника», вернуться к языче ству успеха не имела: время древних религий антич ного мира безвозвратно прошло. Император Фео досии I (379—395 гг.) приказал закрыть языческие храмы. Христианская церковь ополчилась не только против языческой религии, но и против науки, которая тоже была объявлена языческой, против научного знания. Одним из первых мучеников науки, далё кой предшественницей учёных, погибших на кострах инквизиции, была женщина-ученый Ипатия, рас терзанная в 415 году на улицах Александрии (Египет). Безжалостно уничтожалась «языческие» рукописи, погибли многие произведения древнего искусства.
Ожесточенная борьба велась со всеми инако мыслящими и внутри христианской церкви. Во II в. еретиками были объявлены «докеты», которые учили, что Христос только казался человеком, что он был не богочеловеком, а богом. Это течение, открыто выступившее против господствующего направления, несмотря на то, что было осуждено, долго сохранялось в христианстве. Оно было в особенности опасно церкви, т. к., подрывая основы культа, который был сосредоточен главным образом на событиях «земной жизни» Христа, вело к отрица нию церковной организации. Впоследствии учение докетов стало основой монофизитских ересей, которые получили распространение в коптской (Египет) и эфиопской церквях. Еретиками были признаны во II в. и сторонники видного церковного деятеля Маркиона, призывавшего новую религию смелее рвать с библейскими традициями. На рубеже II-III вв. были осуждены монтанисты, выступившие против всевластия епископов; сложившаяся к этому вре мени церковная иерархия ужо прочно держала в своих руках власть в христианских общинах, монтанистской оппозиции не удалось изменить уста новившиеся порядки. Одновременно церковь окон чательно покончила с проповедниками, пророками, апостолами. Епископы выдвинули учение, согласно которому «апостолами» могут называться лишь непо средственные ученики Христа. В этот период были особенно в ходу и усердно разрабатывались мифы о том, что апостолы передали епископам свою власть. Тем не менее, оппозиция епископату долго еще про должает сказываться в различных течениях, при званных еретическими (например, у донатистов). Демо кратическая оппозиция церкви особенно явственно проявляется на рубеже II-III вв., в движении агонистиков. Распространившееся в начале IV в. манихейство, впитав многие элементы раннехристианских представлений и признав Христа лишь одним из посланников бога на земле, факти чески представляло собой уже самостоятельную ре лигию. С этой религией христианская церковь всту пила в ожесточённую борьбу. Все эти религиозные течения и общины сторонников «еретических» вероучений становились прибежищем тех, кто был недоволен официальной церковью, её политикой и идеологией, а главное - освящавшимся ей социаль ным и политическим строем. В этом и состояло значение таких еретических течений.
С отделением «клира» от «мирян» все более услож няется и развивается культ — обряды, богослуже ние, выполняемые клиром и служащие для укреп ления его власти. Христианское богослужение приобретает вид совре менной православной службы. Примерно с IV века в христианстве начинает распространиться вера в различного рода святых, большинство которых явилось прямыми преемниками богов древних ре лигий. Так, «святой Николай» фактически занял место древнего бога морей и мореходства, появились святые — покровители скота, земледелия и т.д. Христианский пантеон, уже насчитывавший бога-отца, богиню-мать, бога-сына и духа святого, по полнился теперь многочисленными полубогами, свя тыми, угодниками, мучениками, а также заимство ванным из иудаизма почитанием духов (ангелов, архангелов, серафимов, херувимов и др.).
В IV веке резко изменился характер христианского аскетизма. Если и ранее некоторые люди, приняв христианство, стремились уйти из признаваемого ими греховным мира и начать праведную жизнь на лоне при роды, то теперь такие поселении христиан-аскетов всё больше приобретают хозяйственное значение: они располагают земельными угодьями, члены церковной общины под руководством клира выпол няют различные хозяйственные работы. Разоряющееся крестьянство, особенно в Египте, устремляется в такие церковные общины. В IV веке настоятели египетских монастырей в дошедших до нас письменных поучениях разра батывают не только культовые вопросы, но и настав ляют своих подчиненных в различных хозяйствен ных делах. Так зарождаются монастыри или скиты. Вскоре монастыри появляются и в западных церков ных организациях. В руках руководителей церкви монастыри являются важным средством усиления их экономического и политического, влияния в государстве.
В VI веке христианская церковь предложила ввести новую эру летосчисления — от появления новой религии. В 525 году римский монах Дионисий Малый вычислил дату рождения Христа и предложил установить счёт годов «от рождества Христова». Эта эра, однако, долго не прививалась.
В течение первых пяти веков христианская церковь демонстрировала поразительный рост. Численно она выросла с 4.000 последователей после воскрешения Иисуса до 43.4 миллионов формальных сторонников, что в начале VI века составило 22.4 процента населения земного шара. Географически она распространилась от своей начальной точки в Палестине во все концы Римской империи и за ее пределы. Хотя в тех, конкретных условиях были факторы, способствовавшие росту, тем не менее, наблюдалось и огромное сопротивление. Религиозное, культурное и политическое противодействие достигали пика в периоды уничтожительных гонений. Богословские расхождения и юридические противоречия были разрушительны внутри христианской общины и сбивали с толку людей за ее пределами. Наступали и периоды расслабляющей апатии и поглощенности земными делами. Тем не менее, рост продолжался. Несмотря на сопротивление и неудачи, христиане продолжали вести миссионерскую деятельность и способствовали распространению влияния церкви. Различными путями и по разным причинам им удавалось приводить людей к Иисусу Христу. Распространение христианства в Европе повсеместно влекло за собой развитие письменности, а с нею вместе были воспри няты некоторые элементы античной культуры. Хри стианизация знаменовала становление феодальной государственности, усиление борьбы с родовыми пережитками.
До V века распространение христианства происходило в основном в географических границах Римской империи, а также в сфере ее влияния - Армении, Эфиопии, Сирии. Во второй половине I тысячелетия христианство распространилось среди германских и славянских народов, позднее - в XIII - XIV веках - среди прибалтийских народов. К XIV веку христианство практически полностью завоевало Европу, и, начиная с этого времени, стало распространяться за пределами Европы, главным образом за счет колониальной экспансии и деятельности миссионеров.
Итак, христианство зародилось на Ближнем Востоке и на самых ранних этапах появилось также в Северной Африке. В Х1Х и начале ХХ века произошло заметное оживление миссионерского движения, в результате христианская церковь укоренилась на всех континентах и существует практически во всех странах. К концу XX века число приверженцев христианства во всем мире превышает один миллиард, из них около половины проживает в Европе. Более половины христиан - католики, около трети - протестанты, остальные - православные и приверженцы других восточных церквей.
Христианская вера продолжает распространяться, однако центр тяжести быстро смещается: из Европы и (в меньшей степени) США в Африку, Азию и Латинскую Америку. В связи с демографическими тенденциями в этих странах некоторые исследователи предполагают, что церковь ХХI века будет представлена все более молодыми, энергичными и бедными людьми, не принадлежащими к белой расе.
Первоначально в христианских общинах отсутствовал церковный клир. Христиане принимали всех, кто приходил к ним, и не скрывали своей принадлежности к новой религии. Однако по мере того, как христианские общины становились прибежищем все большего числа богатых и зажиточных людей, менялась их структура. В них постепенно появился клир – постоянные служители культа и управляющие имуществом: пресвитеры (старейшины), диаконы (служители), епископы (надзиратели). Клир вскоре объявил себя единственным носителем и выразителем божественной благодати. В течение I-II вв. н. э. определялось направление, которое выступало за сближение с римским государством, за подчинение верующих его распоряжениям, если они не противоречили культовой практике христиан. Важной стороной становления христианского вероучения явилось формирование Священного Писания. В первые века существования христианства происходит формирование Нового Завета – второй части Библии, почитаемого христианами наравне с Ветхим Заветом. В состав Нового Завета были включены следующие произведения: 4 Евангелия (от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна), Деяния апостолов, 21 послание апостолов и Апокалипсис (Откровение) Иоанна. Существенным обстоятельством, повлиявшим на характер развития раннего христианства, были так называемые «гонения на христиан». Христианство возникло как религия униженных и оскорбленных, угнетенных рабством и воплотило в себе протест против существующих в обществе отношений, против социального гнета. Но уже императоры Валерий и Константин в 311 и 313 гг. уравняли христианство с другими религиями. Принято считать, что император Константин особым законодательным эдиктом положил конец гонениям на христиан. Примерно с IV века в христианстве начинает распространиться вера в различного рода святых, большинство которых явилось прямыми преемниками богов древних ре лигий. Так, «святой Николай» фактически занял место древнего бога морей и мореходства, появились святые — покровители скота, земледелия и т.д. Христианский пантеон, уже насчитывавший бога-отца, богиню-мать, бога-сына и духа святого, по полнился теперь многочисленными полубогами, свя тыми, угодниками, мучениками, а также заимство ванным из иудаизма почитанием духов (ангелов, архангелов, серафимов, херувимов и др.).
В IV веке резко изменился характер христианского аскетизма. Если и ранее некоторые люди, приняв христианство, стремились уйти из признаваемого ими греховным мира и начать праведную жизнь на лоне при роды, то теперь такие поселении христиан-аскетов всё больше приобретают хозяйственное значение: они располагают земельными угодьями, члены церковной общины под руководством клира выпол няют различные хозяйственные работы.
Васильева О.
Современный русский протестантизм: в поисках себя
Путь Востока. Культурная, этническая и религиозная идентичность. Материалы VII Молодежной научной конференции по проблемам философии, религии, культуры Востока. Серия “Symposium”. Выпуск 33. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. C.96-100
[96]
По свидетельству протестантов, до утверждения в России свободы совести все силы протестантских церквей были направлены на сохранение, консервацию вероучения, ценностей, практики церковной жизни. В новой России у протестантов появилась возможность свободно исповедовать свою веру, распространять свои убеждения, активно участвовать в жизни общества, то есть более или менее свободно жить и развиваться. Но для русских протестантов такое положение оказалось непривычным. Оно потребовало от них значительной интеллектуальной работы по осмыслению самих себя, своего места в истории и культуре страны.
Общее настроение и состояние русского протестантизма в последние десять лет можно охарактеризовать как поиск новых идей, форм церковной жизни, новых служений. В первую очередь он выражается в саморефлексии, конструировании русскими протестантами собственной идентичности посредством обращения к прошлому протестантских идей и церквей в России.
В настоящее время можно говорить о формировании исторической традиции русского протестантизма. Особое внимание протестантскими авторами уделяется «Великому пробуждению» второй половины XIX века, когда и зародился собственно русский протестантизм в виде штундизма, редстокизма (пашковщины), баптизма. В процесс написания истории русского протестантизма включились видные протестантские историки: Попов В.А., Савинский С.Н., Санников С.В., Каретникова М.С., Никольская Т.К. и другие. За последние годы протестантские издательства опубликовали целый ряд работ, посвящённых истории
[97]
евангельского движения в России и отдельным его выдающимся представителям. Особое место среди протестантских изданий занимают книги, рассказывающие о трагических судьбах русских протестантов в советское время. Объектом исторического анализа становятся малоизвестные и болезненно воспринимаемые протестантами эпизоды из жизни протестантских церквей в советский период, как например раскол 1961 года. Таким образом, происходит осмысление исторического наследия русского протестантизма, озвучиваются имена протестантов, пострадавших за свою веру, происходит героизация некоторых деятелей евангельского движения в России.
В советское время официальным началом русского евангельского движения считалось «духовное пробуждение» второй половины XIX столетия. Часть протестантов придерживалась концепции самобытного происхождения русского протестантизма, другие придавали решающее значение иностранным влияниям. Сейчас большинство протестантских,авторов полагает, что вклад западных миссионеров в распространение протестантизма среди русских был минимальным. Общим для них является стремление «удревнить» историю русского протестантизма, доказать, что «дух» протестантизма, или евангелизма, всегда был неотъемлемой составляющей русской религиозности. Подобные идеи развивают представители церкви евангельских христиан-баптистов М.С. Каретникова, С.В. Санников, С.Н. Савинский, В.В. Солодовников, Н.А. Корнилов, а также глава Научно — исследовательского центра Ассоциации Христианских Церквей «Союз Христиан» В.А. Бачинин, президент АХЦ И.Ю. Никитин, преподаватель адвентистской Заокской Духовной Академии О.А. Жиганков и другие.
По мнению М.С. Каретниковой, христианство на Русь пришло изначально в двух формах — обрядовой и евангельской. В силу ряда обстоятельств (татаро-монгольского завоевания, большей понятности византийского обрядового христианства массе языческого населения) первая форма стала частью национально-государственной идеологии. Евангельское христианство, которое, по мнению Каретниковой М.С., являлось подлинным христианством, развилось благодаря переводу Библии на славянский язык и присущим русскому народу напряжённым духовным исканиями. Но оно длительное время вынуждено было существовать в виде подавляемой оппозиции по отношению к официальному православию. Носителями евангельских принципов М.С. Каретникова считает митрополита Илариона, чьё «Слово о Законе и Благодати», на её взгляд, отражает
[98]
евангельское понимание спасения [1], великих русских князей (Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха), а также Кирилла Туровского и Климента Смолятича. Эту линию продолжают стригольники, новгородско-московская ересь, нестяжатели, раскольники, прежде всего беспоповское течение старообрядчества, Григорий Сковорода, духовные христиане (духоборы, молокане). О расколе М.С. Каретникова пишет: «Раскол — это наша Реформация, в русском варианте. Это действительно пробуждение сознательной религиозности… Аввакум — это наш Лютер» [2]. Для М.С. Каретниковой венцом и итогом истории русского евангельского христианства стало появление во второй половине XIX века русского баптизма.
Во многом родственными концепции М.С. Каретниковой являются взгляды С.В. Санникова на генезис реформационных идей в России. Но он более сдержан и осторожен в оценках. Санников С.В.также видит в ряде русских религиозных движений и мыслителей предтеч русского протестантизма. По его мнению, протестантские идеи должны были с необходимостью возникнуть на русской почве:»…общедоступность и широкое распространение понятного текста Священного Писания плюс религиозные искания народа, которые не могли найти удовлетворения в стенах православной церкви, неизбежно вели к появлению протестантизма» [3]. Санников расходится с М.С. Каретниковой в оценке раскола, считая его как раз борьбой не за принцип, а за форму. По мнению этого автора, наряду с псевдореформацией (расколом) в России сложилась «устойчивая самобытная традиция радикальной Реформации» [4], которую представляли стригольники, нестяжатели, беспоповцы, а также хлысты, скопцы, духоборы, молокане, и, наконец, баптисты.
Исходной методологической посылкой воззрений на развитие протестантских идей в России В.А. Бачинина и И.Ю. Никитина является тезис о принципиальном дуализме русской культуры. Этот дуализм характеризуется как наличие в ней «сквозных начал-тенденций» — византизма и евангелизма: «За религиозно-общественной оппозицией византизма и евангелизма просматривается моральная антитеза между механизмами социальной репрессивности и неизбывной
[99]
потребностью человеческого духа в нравственной автономии. Внешне этот всеобъемлющий дуализм выглядел и продолжает выглядеть как борьба государствоцентристской модели социокультурной жизни с моделью христоцентристской» [5]. «Византизм и евангелизм — два духовных течения, обладающие большой созидательной силой. У них различные культуротворческие векторы. Первый имеет государствоцентристскую природу, а для второго определяющую роль играют личный поиск живого Бога и ценности религиозно-гражданской жизни» [6]. Выразителями принципов евангелизма были стригольники, нестяжатели, новгородско-московские еретики. По мнению авторов концепции, залогом поступательного развития России по пути демократизации и созидания гражданского общества является привлечение потенциала евангелизма. Концепция Бачинина В.А. и Никитина И.Ю. отличается академичностью и расширенной трактовкой понятия «евангелизм», который рассматривается не только как религиозный феномен, но и социально-политический.
Как правило, все протестантские авторы, которые пишут о национальных корнях русского евангельского христианства, мыслят в системе бинарных оппозиций. При этом, естественно, положительный полюс русской духовности представляют в их концепциях предтечи русского протестантизма. Обрядоверию и коллективной религиозности православия противопоставляется сознательная, индивидуальная вера идейных предшественников русского протестантизма. Законничество и ветхозаветность, по мнению протестантских авторов, — отличительные признаки учения, сознания и практики Русской Православной Церкви. Действенная вера, нравственная сила, опора на Слово Божие и в первую очередь на Новый Завет — характеристики русских реформационных движений. Православие оценивается как заимствованное извне (от греков) учение, во многом близкое язычеству, не выражающее сути истинного христианства. Евангельское же христианство представляется протестантам подлинным христианством, возвращением к первохристианству. Те реформационные движения, которые воплотили идеи евангельского христианства, отличались антииерархическим, зачастую иконоборческим характером, рационализмом, гуманистической и просветительской направленностью.
Таким образом, современные русские протестанты отождествляют себя не с европейской Реформацией и западным протестантизмом, а с той
[100]
традицией евангельского христианства, которую они обнаруживают в глубинных пластах русской духовной культуры.
Выявление в русской религиозности протопротестантских идей и создание целых концепций бытования и развития их в русской культуре выполняют ряд задач. Во-первых, они адресованы тем, кого в протестантской среде принято называть «внешними», то есть государству, РПЦ, обществу. Эти теоретические построения должны способствовать отстаиванию интересов протестантских Церквей перед лицом претензий РПЦ на духовную монополию, опровергать обвинения в адрес протестантов в том, что их вера имеет западное происхождение и характер и чужда русскому менталитету. Доказательства укоренённости протестантских идей в сознании русского народа призваны лишить оснований представление о том, что русский человек по определению православный, и утвердить русский протестантизм в качестве «традиционной» для России религии.
С другой стороны, на более глубинном уровне появление изложенных мною выше идей связано с кризисными явлениями и сложными процессами, имеющими место в русском протестантизме в последние годы. Не всегда простые отношения с западными братьями, расхождения с ними по вопросам вероучения, норм церковной жизни делают необходимым самоопределение русского протестантизма. Кроме того, в настоящее время русские протестанты нуждаются в уяснении для самих себя своего «я», своего места в истории России и возможной роли в её будущем развитии.
Билет 7
1. Христианский символ веры.
Символ веры – краткое и точное изложение основ христианского вероучения, составленное и утвержденное Вселенских Соборах.
Основа христианской веры есть утверждение, что Бог ради спасения людей от бремени первородного греха послал своего Сына на землю, который родился от Приснодевы Марии и воплотился в человеческом образе — Иисусе Христе, был распят, умер и воскрес в третий день, победив смерть.
Первые отцы Церкви излагали пред своими учениками учение Иисуса Христа и апостолов, составлявшее ту норму их пастырской деятельности, которая обозначалась словами: πιστις κάνων αληθεία, regula veritatis, и входила в состав христианской disciplinae arcanae. Сами отцы церкви нередко замечают, что πιστις, или regula fidei, преподана апостолами, которые сами получили её от Христа. Письменное изложение некоторых деталей этой regula fidei впервые появляется около 140 года в евангельской формуле крещения («во имя Отца и Сына и Св. Духа»), у Тертуллиана, Киприана,Фирмилиана Кесарийского, в канонах церкви коптской.
Первый прообраз Символа веры появляется у апостола Павла: «Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам» (1Кор.15:3-7).
Руфин Аквилейский и Маркелл Анкирский приводят Староримский Символ веры на латинском (Руфин) и греческом (Маркелл) языках. К Староримскому восходит Апостольский Символ веры.
Руфин нашёл так называемый Апостольский Символ веры, написанный на латинском языке. В толковании на этот Символ веры Руфин утверждал, что это — подлинный текст Символа, составленного апостолами на соборе в Иерусалиме. Явившись на собор, апостолы имели каждый свой особый символ, составленный применительно к потребностям места проповеди каждого из них; затем они решили общими силами составить один образец веры, который мог бы служить для них во время проповеди руководством и правилом, охраною от возможного разногласия. Они назвали свое коллективное произведение «Символ веры», что указывает на сбор или выборку содержащегося в нём учения из проповеди всех апостолов. Найденный им символ Руфин называет Апостольским или потому, что каждое слово в нём дано апостолами (1 Кор. XI, Деян. XV), или потому, что он содержит веру, несомненно, проповеданную апостолами.
Но так как в каждом месте, где проповедовали апостолы, существовал свой символ веры, то название Апостольского Символа веры справедливо и по отношению ко многим другим символам веры.
Римско-католическая церковь считает «Апостольский Символ веры» одним из важнейших христианских символов веры, в частности, он входит в состав молитвы Розария. Слово «Апостольский» по современному толкованию означает, что Символ излагает проповеданную апостолами веру, а не принадлежность текста перу апостолов, хотя в Средние века даже предпринимались попытки предположить, какие именно слова в Апостольском Символе веры какому именно апостолу принадлежат.
Самим Руфином текст Апостольского Символа веры очищен от примесей аквилейской его редакции. Мартиньи («Dictionnaire», стр. 755) сообщает четыре текста этого Символа с разными чтениями. Современный текст Символа впервые встречается в письменных источниках VI века.
С точки зрения православия, завершительным актом в области символов веры служит Никео-Цареградский Символ веры, первая часть которого была составлена на Никейском соборе (325 год), а вторая — на соборе Константинопольском (381 год), где оба Символа веры были соединены в один документ. Исповедание и прочтение Никео-Цареградского Символа при крещении есть неотъемлемая часть таинства; за крещаемых младенцев Символ веры читается его восприемником.
Христианский Символ Веры:
1. Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого.
2. И в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, рожденного от Отца прежде всех веков: Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, одного существа с Отцом, Им же все сотворено.
3. Ради нас людей и ради нашего спасения сшедшего с небес, и принявшего плоть от Духа Святого и Марии Девы, и ставшего человеком.
4. Распятого же за нас при Понтийском Пилате, и страдавшего, и погребенного.
5. И воскресшего в третий день согласно Писаниям.
6. И восшедшего на небеса, и сидящего по правую сторону Отца.
7. И снова грядущего со славою, чтобы судить живых и мертвых, Его же Царству не будет конца.
8. И в Духа Святого, Господа, дающего жизнь, от Отца исходящего, с Отцом и Сыном сопокланяемого и прославляемого, говорившего через пророков.
9. В единую святую, соборную и апостольскую Церковь.
10. Признаю одно крещение для прощения грехов.
11. Ожидаю воскресения мертвых,
12. и жизни будущего века. Аминь (истинно так).
Западники и слафянофилы. Споры о судьбах России.
Славянофилы - они утверждали самобытность и неповторимость русской духовной жизни (Хомяков, Киреевский, Аксаков). В основе славяно-философской идеи лежала концепция о мессианской роли русского народа, и, во-вторых, его религиозной, культурной самобытности, в третьих, о решающей роли православия для развития мировой цивилизации.
Раскол христианства на 3 крупные направления позволил славянофилам высказать мнение о православии в отличии от католицизма (отсутствие церковной свободы и непогрешимость папы Римского), а также протестантизма, который абсолютизировал человеческую свободу и индивидуального начала личности, разрушающих церковность. Это в свою очередь позволило славянофилам гармонично сочетать свободу и необходимость, индивидуальную религиозность и церковность. Ключевым понятием славянофилов была категория "соборность". В светском языке это принцип единства и мужественности, т.е. постоянное соединение людей на основе духовной общности. Соборность рассматривалась и как следствие взаимодействия свободного человеческого начала, т.е. свободы, воли человека и божественного начала, т.е. благодать.
Базовой основой соборности являются безусловные истины, или плоды духовных исканий людей. Соборность может быть осознана теми, кто живет в нравственной церковной ограде. Главный признак соборности - это участие человека в культовых обрядах, где и реализуется принцип: единства во множественности.
Славянофилы признавали важную роль рассудочного начала в жизни людей. Т.о. они ратовали за соединение соборных истин с просвещением. Отсюда основной субстанцией русского народа считали православие и общинность. Предназначение великих личностей - быть выразителями этого народного духа россиян. Таким путем славянофилы желали России войти в мировую цивилизацию и стать мировым лидером на православной, духовной основе. Зачатки реализации своих идей славянофилы видели в сельской общине, которую иначе называли "мир". Общинное устройство определяло особый путь России в истории человечества, ибо она сочетает себе 2 начала: хозяйственное и нравственное. Общинные принципы жизнедеятельности укрепляли дух соборности и т.о. приоритетом считалось самоотречение каждого в пользу всех. В итоге просветленное и просвещенное народное общинное начало станет началом общинным, церковным.
Западников отличало стремление вписать Россию в процесс развития европейской культуры. Россия должна учиться у Запада и пройти тот же исторический путь. Идеологию западников поддерживали: Белинский, Чернышевский, Герцен. Т.к. опора была на Запад, то каждый из них активно пропагандировал того или иного западного ученого. Белинский опирался на труды Гегеля. Чернышевский - на Фейербаха, Герцен - французских материалистов.
Философия этого направления получила название революционный демократизм или разночинство.
Луначарский назвал этих трех философов организаторами народных сил.
Разночинцы через художественные образы и научно-публицистические статьи призывали интеллигенцию раскрыть народу глаза на его настоящее положение и поднять его на святое дело революции. Т.о. они призывали: качественно преобразовать идейно-теоретическую платформу освободительного движения России; перейти от дворянской тактики военных переворотов к разночинно-народнической тактике крестьянских восстаний.
Самой благородной фигурой этого направления был Герцен. Он создал теорию русского социализма, в которой провозгласил право каждого на землю, общинное владение ею и мирское самоуправление. К этому он мечтал прийти с помощью реформ, мирных преобразований, либо с помощью еще какой-то альтернативы, какая не связана с революцией.
Прогрессивным в философии Герцена было то, что он допускал перенесение опыта Запада на российскую почву, но не в форме прямолинейного прогресса, т.к. история как и природа развивается в разные стороны, выявляя свои противоположности и тенденции. Замена старого порядка и старых социальных отношений возможна с помощью многообразных форм социального обновления.
Историю он рассматривал в качестве арены деятельности людей.
Разум - это непрерывность бытия и неразрывность его с мышлением. Он утверждал, без разума нет и не может быть целостной и единой природы, в нем физический мир проясняется нравственно, обретает свой критерий и смысл. Единство целостности природы и мышления послужило для Герцена основой принципа объективности разума, признавая его универсальным, логическим постулатом философии.
Сущность вещей он призывал познать путем соединения разума и опыта плюс эмпирия, как сфера естествоведения. Т.о. истину сущего Герцен определяет как единый всеохватывающий разум, но это не идеализм, т.к. в основе его частные науки естествознания. Если быть объективно точным, то Герцен дистанцировался в философии как от материалистов так и от идеалистов. От материалистов его отличало то, что он отрицал объективность разума, свел его к механике мышления одного человека.
От Гегеля и идеалистов он отличался тем, что свел природу и историю к прикладной логике, сделав ее разумностью природного и исторического. Герцен был рационалистическим реалистом. Он признавал объективацию разума и делал это в интересах антропологизации и гуманизации природы. Фактически Герцен был предтечей русского космизма. Эта идея по мнению Льва Толстого принадлежала одной трети всей русской литературы.
На смену революционным демократам в российской философии пришли революционные народники. Они верили сближение интеллигенции с народом и превращения его в базис революционного движения. Представителями революционного народничества были: Лавров, Писарев, Ткачев. Характерные черты философии этого периода наиболее ярко выразил Лавров.
- перестройка российского общества должна осуществляться не только для народа, но и по средством народа
- в связи с тем, что они ставку делали на насилие одиночек, на террор, то для них был характерен философский нигилизм
- деятельность одиночек предполагала напряженный индивидуализм и субъективизм критически мыслящих личностей
- общественная деятельность соединенная с нравственностью предполагала органическое соединение субъективного понимания в справедливость и объективного (истины)
Придерживаясь этих принципов, революционные народники должны были к концу 19 века или в начале 20 века построить справедливое общество в России, однако конец 19 столетия в России ознаменовался расколом интеллигенции на две расы (Бердяев) - на богоискателей и большевиков.
Богоискатели представляли собой культурную элиту русского общества, которая жаждала мистических тайн и религиозных представлений (Мандельштам).
Большевики или сила революции вдохновленные идеями русского радикализма и марксизма стремились с помощью жестокой критики существующего строя поднять народ на революционную борьбу.
Билет 8.
1. Объективные и субъективные причины раскола христианства на западные и восточные течения.
Условия и причины разделения церкви. Оформление раскола на восточную и западную ветви христианства
Внутренняя жизнь христианства, внутрицерковные отношения отражали в себе ход политической истории. Политическое и культурное разделение Римской империи на Запад и Восток (III - IV вв. н. э.) привело и к постепенному обособлению западной и восточной церквей. На Западе в связи с упадком, а потом упразднением власти императора и распадом империи (около 476 г.), необычайно вырос авторитет главы церкви - римского епископа, получившего наименование папы. На Востоке, где империя сохранилась, патриархи церквей (константинопольской, антиохийской, александрийской и иерусалимской) не могли получить такой власти. Они почти и не пытались выйти из-под опеки императоров. Во время иконоборческого движения в Византии (VIII - IX вв.) независимости церкви был нанесен особенно сильный удар: чтобы лишить ее всякой самостоятельности и еще больше подчинить себе, императоры запрещали поклонение иконам (тем самым ослабляя притягательность церковных обрядов для верующих) и конфисковывали церковно-монастырские земли. Правда, почитание икон было, потом восстановлено (842), но земли не были возвращены церкви, и самостоятельность ее была окончательно подорвана. Именно поэтому восточные патриархи не могли подчиниться власти римского папы. Последний, однако, все более настойчиво притязал на первенство во всем христианском мире. Организационные и догматические разногласия между восточной и западной церквами, отражавшие политическую борьбу, постепенно накапливались и привели, наконец, к формальному разрыву между этими церквами (1054). Главные догматические расхождения, которые разделяют эти церкви - западную (римско-католическую) и восточную (греко-православную), следующие:
1. Догмат западной церкви об нисхождении святого духа и от бога-отца и от бога-сына ("filioque") в отличие от догмата восточной церкви, которая признает нисхождение святого духа только от бога-отца; это разногласие сами руководители и католической и православной церквей всегда считали главнейшим и даже единственным непримиримым.
2. Учение католической церкви о "сверхдолжных заслугах" святых перед богом: эти заслуги составляют как бы сокровищницу, которой церковь может распоряжаться по усмотрению.
3. Практика индульгенций - отпущения грехов, продаваемых церковью как бы из этого священного фонда.
4. С этим же связано и католическое учение о чистилище (принятое на Флорентийском соборе 1439 г.), где грешные души, горя в пламени, очищаются, чтобы попасть впоследствии в рай, причем срок пребывания души в чистилище опять-таки по молитвам церкви (заплату со стороны родственников) может быть сокращен.
5. Учение о непорочном зачатии девы Марии, существовавшее еще в IX в. и возведенное в 1854 г. в догмат.
6. Догмат о непогрешимости папы в делах веры, установленный в 1870г.
Обрядовыми особенностями католической церкви по сравнению с православной являются: крещение обливанием (вместо православного погружения), миропомазание не над младенцами, а над совершеннолетними, причащение мирян одним хлебом (хлебом и вином причащаются только духовные лица), пресный хлеб (облатки) для причастия, крестное знамение пятью пальцами, употребление латинского языка в богослужении и пр. Канонические отличия католицизма: безбрачие всего духовенства (в православии только монашества), недопущение выхода из духовного звания, институт кардиналов, первенство пап, признание 21 (вместо 7, признаваемых православными) вселенского собора, запрещение мирянам читать и толковать Библию (теперь, правда, это запрещение ослаблено), нерасторжимость брака и др. В большинстве этих различий, так или иначе, проявляется значительно более мощная организация католической церкви, выработавшей в течение веков разнообразные действенные и в то же время гибкие способы влияния на массы верующих и пользовавшейся во многих странах огромной политической властью. Отчужденность между римско-католической и православной церквами сохранилась доныне, хотя прежние кровавые столкновения между их сторонниками теперь и прекратились. Папская курия не раз пыталась, ценой мелких уступок в обрядах, подчинить себе восточные церкви. Так возникали унии: Флорентийская 1439 г., Брестская 1506 г. Последняя охватывала часть западно-белорусского и западно-украинского населения и преследовала цель крепче подчинить его католической Польше; но эта уния не смягчила религиозной розни, а еще больше усилила ее; она просуществовала до конца 40-х годов XX в.
2. Нравственные принципы православия
Ответственность как принцип отношения к жизни.
Бог призывает человека к ответственному отношению к жизни. Все, что осуществляется человеком в плане ценностной ориентации и в области нравственного выбора, в сфере межличностного общения и в стихии свободной творческой деятельности, — все это предполагает его нравственную ответственность. Призыв Адама к ответу перед Творцом является библейским прообразом всеобщей человеческой ответственности за всякое свободно и сознательно допускаемое личное зло. В евангельских притчах Христа Спасителя содержится призыв к личной нравственной ответственности и особенно глубоко подчеркивается мысль об ответственности человека за свою эсхатологическую судьбу, которая всецело определяется его этическим отношением к жизни, к окружающим людям и к собственному религиозно-нравственному предназначению. Вместе с потерей религиозной веры современный человек все в более значительной степени подвержен утрате сознания нравственной ответственности.
Из опыта жизни или из описаний художественной литературы каждому человеку известны те несобранные и нравственно распущенные натуры, которые относятся к своим поступкам так или иначе безответственно. Не только равнодушие к своему нравственному состоянию, но и непростительное легкомыслие и беспечность, в сочетании с безотчетным влечением ко греху, определяют стиль их внутренней жизни. Как правило, это люди, не наученные руководствоваться в своих действиях понятиями чести и долга, не считающие себя ни в чем и ни перед кем обязанными и не умеющие прислушиваться к голосу совести. Отсутствие личной ответственности открывает простор для разного рода недозволенных и безнравственных поступков. Живя безответственно и безнравственно, эти люди не способны глубоко задумываться над смыслом своего существования, как не способны заметить низость и бесчестность своих деяний, цель которых они оценивают лишь с точки зрения своих эгоистических желаний и интересов. Правило “никогда не сожалеть о содеянном” является главным принципом их безответственного отношения к жизни.
Все это, однако, не означает, что нравственно безответственные натуры всегда равнодушны к суждениям о них со стороны окружающей их ближайшей среды. Здесь, несмотря на свою подверженность безотчетному стремлению к эгоизму, чувственности и потребительству, они, за редким исключением примеров откровенного цинизма, стараются показать себя с лучшей нравственной стороны.
Прямую противоположность этим натурам составляют люди, в жизни которых сознание их личной ответственности имеет фундаментальное этическое значение. Это люди высоких нравственных принципов и долга, отдающие себе отчет в своей внутренней личной свободе и в своем творческом отношении к жизни как к дару Творца. По мысли архимандрита Киприана, человек в метафизическом аспекте предстает как Ответ на Зиждительное Слово, Которым он призывается к обладанию бытием. В реальной жизненной ситуации Бог посредством нравственного сознания призывает всякого человека к ответственному отношению к нравственным выборам и поступкам, подобно тому как Он в раю потребовал от Адама ответа за нарушение заповеди, устанавливавшей точные границы между недолжным и должным. В отличие от нравственно безответственных натур человек с высоким сознанием нравственной ответственности готов честно и искренно признать свою вину за неправильный нравственный выбор, выразить сожаление и раскаяние в своих заблуждениях и увлечениях, исправить допущенные просчеты и ошибки, ставя на первое место не свой личный авторитет, а требования чести и долга.
В своем универсальном значении сознание нравственной ответственности человека не ограничивается пределами его личностно-биографической индивидуальности. В рамках христианского миросозерцания оно достигает поистине вселенских масштабов. Здесь человек способен сознавать свою ответственность и виновность перед Богом не только за всю ту неправду, которую он допускает в личной жизни, но и за все те невзгоды и бедствия, в которые погружены весь окружающий мир и вся богозданная тварь, которая по вине человека “стенает и мучится” (Рим. 8:22). В метафизическом смысле каждый человек ответственен за все то, что совершается в мире. Жизнь человека в конкретной географической и социальной среде налагает на него нравственную ответственность за состояние этой среды, благополучие которой находится в метафизической зависимости от степени нравственной чистоты, праведности и святости каждого человека или, наоборот, от степени его омраченности грехом. Из всего того нравственного зла, которое творится в мире, нет ничего, за что каждый сознательный человек не нес бы прямой или косвенной ответственности. Христианский призыв к борьбе человека со злом в своей собственной душе и в своей личной жизни особенно ярко и отчетливо выявляет этот всеобщий аспект человеческой нравственной ответственности.
Воздаяние как онтологический принцип.
Ни один из аспектов нравственного сознания не имеет, пожалуй, такого глубокого мировоззренческого значения, как проблема личного воздаяния. Предполагается, что воздаяние предопределено самой онтологической структурой бытия в отношении к каждому человеку соответственно его достоинству и заслугам. По внутреннему свидетельству нашего нравственного сознания, каждый человек заслуживает воздаяние за совершенное в жизни добро и зло. Согласно этой нравственной аксиоме, всякое добро должно быть вознаграждено и всякое зло и несправедливость должны влечь за собой возмездие. Но если страдают праведники, а беззаконники и грешники благоденствуют, то этот факт открывает в теме воздаяния новую грань, за которой усматривается эсхатологический смысл.
Бог создал человека и предопределил структуру его бытия для осуществления главной и конечной цели, какой является достижение обожения и святости. В силу универсальности онтологической структуры бытия время земной жизни человека, каждый его момент, в пределах которого человек способен сознательно действовать и творить добро или зло, принадлежит вечности, предвосхищающей воздаяние за каждый совершенный во времени поступок. Все совершенное человеком во времени предопределяет его участие в Божественной вечности. Всякий этически значимый поступок является не просто событием, происходящим во времени, но и новым содержанием в структуре личности, заполняющим собой ее сферу и определяющим собой ее достоинство и онтологический статус в мире. Чем достойнее совершенный поступок, тем выше нравственное достоинство личности, тем ближе она к Богу, тем надежнее ее онтологический статус в общей структуре бытия. Отсюда следует, что воздаяние представляет собой определенный онтологический принцип, построенный на соответствии или несоответствии каждого конкретного поступка и вместе с ним всей структуры личности общей структуре бытия.
Итак, в силу универсальности предопределенного Богом строя бытия личное биографическое время соотносится с вечностью, как, вообще, структура отдельной человеческой личности соотносится с общей онтологической структурой мира. Каждая личность несет в себе не только все свое настоящее, но и всю свою историю, все события своего прошлого. Все совершенное человеком в его личной жизни является его достоянием, налагает на него печать или затемненности грехом, или просветленности благодатью и определяет качество его личности, которое соотносится с качеством общей онтологической структуры бытия. При этом соответствие качества структуры нравственно сформированной личности онтологическому универсуму бытия воспринимается и переживается самой личностью как ее полнота, а несоответствие — как ее ущербность.
Переживание человеком полноты бытия, соответственно его личным добродетелям и достоинствам, или, наоборот, ущербности бытия, соответственно его личным беззакониям и злодеяниям, составляет принципиальный аспект реальности воздаяния. В итоге воздаяние определяется не чем иным, как отношением человека к конечной и абсолютной цели установленного Богом человеческого предназначения, то есть определяется степенью его нравственной сформированности, освящения и духовной преображенное.
Честность как принцип отношения человека к человеку.
В зависимости от преобладания в ценностной ориентации личности принципа “быть” или принципа “иметь” ее отношение к другому человеку может быть честным или нечестным.
Если в ценностной ориентации человека преобладает стремление к осуществлению принципа “быть,” то его отношение ко всякому другому человеку носит честный и бескорыстный характер. Каждый человек рассматривается им как цель абсолютно бескорыстной заинтересованности: он может интересовать его лишь в одном-единственном отношении — не нужны ли ему помощь, услуга или участие. Честное отношение к человеку выступает здесь как результат правильной ценностной ориентации. Всякий человек, обязывающий себя по-человечески относиться к другому человеку, стремится быть честным и творить добро по внутреннему велению долга и совести, “не ожидая ничего” (Лк. 6:35) взамен за совершенное благодеяние. Честность есть такая жизненная позиция, которая способна оправдать высокое достоинство человека, призванного восходить по пути уподобления абсолютной благости Божией.
Если в ценностной ориентации человека преобладает стремление к осуществлению принципа “иметь,” то его отношение к другому человеку может носить нечестный и корыстный характер. В этом случае каждый человек рассматривается им как средство для достижения его эгоистических интересов. Нечестное отношение к человеку выступает здесь как следствие неправильной ценностной ориентации. Нечестность есть нарушение справедливости, являющейся всеобщим условием быть достойным блага, и сознательно допускается ради достижения незаконного обладания какими-либо почестями и преимуществами.
Благо имеет ценность и смысл лишь в том случае, когда обладание им содержит в себе честную и законную основу и исключает какой-либо ущерб для другого человека. Непонимание этой самой элементарной истины есть грубейшая ошибка в плане ценностной ориентации, влекущая человека в области ценностных выборов к предпочтению нечестных и незаконных средств в достижении эгоистических целей. Установка личности на осуществление принципа “иметь” может лежать в основе мотивации самых неблаговидных расчетов и действий. Со стороны человека нечестность проявляется обычно в какой-либо его “заинтересованности,” носящей, как правило, корыстный характер.
Корыстное отношение к человеку выражается в двух основных формах: в форме лести и в форме деспотизма. Лесть имеет место в отношениях “заинтересованной” личности с людьми, занимающими высшее служебное или административное положение. Деспотизм, наоборот, имеет место в отношениях с людьми более скромного служебного и социального положения, не способными оказывать какого-либо “влияния” на общий ход дел. Часто человек сам не подозревает, в какой степени он подвержен лести и деспотизму. Так, например, угодливый и услужливый перед начальством человек может проявлять свой подавленный деспотизм в грубом обращении с членами собственной семьи или с обитателями дома. На жизненном пути лесть и деспотизм являются весьма навязчивыми спутниками, от которых трудно отделаться. Убедительный тому пример — тип “неверного должника” (Мф. 18:23-35), скрытые черты которого присущи огромному большинству живущих в мире людей.
Помимо лести и деспотизма, есть еще третья форма корыстного отношения к человеку — это зависть. Зависть характеризуется глубокой неудовлетворенностью человека в связи с неосуществившимся принципом “иметь.” По определению святителя Василия Великого, зависть — это скорбь по поводу успеха и благополучия тех, кого знаешь. Оскорбленное честолюбие — результат неудавшегося стремления к превосходству. Слишком глубокое честолюбие способно избрать любые нечестные средства для своего удовлетворения.
Лесть, зависть и деспотизм, составляя начало нечестного отношения к человеку, имеют в качестве своих непосредственных коррелятов ложь, обман и коварство.
Если человек сознательно искажает известную ему информацию о каком-либо лице или предмете, он говорит неправду. Между самой объективной правдой и самой крайней ложью может быть огромная дистанция, состоящая из противоречивых сплетений полуправды, в которых порой весьма непросто разобраться. Например, находясь во власти порочной совести, человек может обманывать не только других, но и самого себя. Однако чаще всего в межличностных отношениях имеет место преднамеренная неправда, которая является сознательным орудием введения в заблуждение ближнего с целью достижения каких-либо корыстных расчетов. Человек, который не верит в то, что он говорит другому, попирает данную ему привилегию дара слова как орудия разума и унижает в самом себе человеческое достоинство. При этом весьма характерным является то обстоятельство, что человек не замечает потери уважения к достоинству тех, кому он говорит неправду. Неправда употребляется им не только ради собственной мнимой выгоды, но и ради причинения ущерба ближнему: обида или поражение, нанесенные другому человеку путем обмана, клеветы или доноса, расцениваются им как собственное возвышение. Нечестность по отношению ко всякому человеку означает отсутствие уважения его достоинства. Даже самая “невинная” ложь типа: “Скажите, что меня нет дома,” — является оскорблением достоинства ближнего: сиюминутный выход из ситуации обернется психологически ощутимыми обеими сторонами осложнением и напряженностью дальнейших взаимоотношений. В качестве главного последствия своего проявления нечестность оставляет никогда не иссякающий источник нравственной отчужденности, возникающей в сфере межличностного общения.
Нечестность — это крайнее убожество личности, граничащее с рабством: чувство зависимости—самая характерная черта всякой нечестности. Это чувство заставляет нечестного человека льстить, перед вышестоящими и, наоборот, деспотически утверждать свое превосходство и власть над нижестоящими.
Как принцип неправильного отношения к человеку, нечестность может иметь огромное многообразие своих проявлений — от самых незначительных оттенков неуважения чужого достоинства до самых крайних пределов неблагодарности, ненависти, гнусной клеветы, обиды, низости и коварства. Примером крайне предельной нечестности является всякое сознательное предательство. В нравственном сознании любого уважающего себя народа “Иудин грех” не прощается. В прежнее время предательство и донос считались позором. Известен случай, происшедший в одном кадетском корпусе при императоре Александре Втором. Группа кадетов проявила неповиновение, за которое грозило исключение. В заговоре был весь класс, однако заподозренные кадеты отказались выдать товарищей. На запрос начальства император ответил: “Мои будущие офицеры иначе держать себя не могут — предателей вы из них не сделаете!” Такое явление, как донос начальству на кого-то из товарищей, считалось среди кадетов совершенно недопустимым, этого преступления кадеты никогда не прощали. Заведенное правило воспитывало в кадетах понятие чести, которым отличались офицеры прежних времен. Даже солидарность с товарищами, оставленными в карцере “на хлеб и воду,” проявлявшаяся в тайной передаче пирогов и котлет и являвшаяся маленьким правонарушением, служила созиданию великого дела: она воспитывала дух товарищества, взаимопомощи и сострадания, который придает всякой среде теплоту и жизненность и с утратой которого люди перестают быть людьми и становятся холодными эгоистами, не способными ни к какому делу, требующему самоотвержения и доблести.
Когда в основе ценностной ориентации лежит корыстное отношение к человеку, каждый человек рассматривается в одном-единственном качестве — как средство для достижения собственного благополучия. Человек, который не может быть использован как средство для достижения корыстных целей, не представляет ни малейшего интереса.
Даже самые элементарные знаки внимания и вежливости здесь воздаются не по возрасту или действительным заслугам, а исключительно по степени положения или влиятельности, от которых может зависеть благополучие. Искусство лести и хитрости по отношению к вышестоящим, направленное на достижение успеха, превосходства, извлечение выгоды и возвышение собственной персоны, как правило, сопровождается использованием различных нравственно не дозволенных средств и влечет за собой искусно замаскированную игру, целью которой является достижение безупречной репутации. В отличие от лести деспотизм не нуждается в особой изобретательности и часто проявляется в неприкровенном высокомерии, неуважительном или пренебрежительном отношении к достоинству тех, кто стоит на более скромных ступенях служебного положения и значимости.
Не следует думать, что лесть и деспотизм могут свободно проявляться в своем традиционном архаическом облике. Зависимость от обстоятельств, как самая характерная черта нечестности, способна всегда вовремя подсказать, какие формы поведения являются наиболее подходящими к условиям переживаемой ситуации. Нечестный человек, если только он еще не дошел до степени открытого цинизма, всячески пытается скрыть свою нечестность. Это та сфера его желаний и намерений, которая скрыта от окружающих. Никто об этой сфере не знает, поскольку нечестный человек всегда являет себя более нравственным, чем он есть. Но лицемерие рано или поздно выдает человека. В неизбежных ситуациях открывается истина, и тогда об этом человеке могут сказать: “Теперь нам ясно, что это за личность.” Однако и помимо каких-либо особых ситуаций безнравственную сущность нечестного человека не могут скрыть внешняя благопристойность выдержки и манер: в глазах и облике проглядывает непреображенная темная стихия завистливой и эгоистической натуры, для которой достижение внешних благ, положения и преимуществ составляет главный смысл жизни.
Ценностная ориентация, направленная на осуществление принципа “иметь,” и вытекающее из нее корыстное отношение к человеку являются причиной отсутствия в межличностных отношениях самых элементарных норм уважения, честности и справедливости. Большинство живущих в мире людей не может до конца отказаться от эгоизма, честолюбия, жадности и зависти, которые приводят многих из них к тайным и явным нравственным преступлениям.
Церковь является ковчегом спасения посреди житейского моря соблазнов и искушений. Она способна не только сохранить жизнь в достойных пределах, но и нравственно ее изменить и преобразить. В изъяснении святителя Иоанна Златоуста, в Церковь, как в новый спасительный ковчег, входит волк, а выходит агнец, влетает ястреб, а вылетает голубь: в ценностной ориентации личности когда-то преобладавший принцип “иметь” уступает место принципу “быть” и корыстное отношение к человеку сменяется бескорыстной заботой о нем.
Когда каждый человек рассматривается не как средство для достижения эгоистических интересов, а как цель, достойная нравственного отношения к нему как к личности, носящей в себе образ Божий, в межличностных отношениях торжествует принцип честного отношения человека к человеку. Честное отношение одного человека к другому включает в качестве своих составляющих элементов правдивость, искренность и отзывчивость, то есть все то, что противостоит лжи, обману и деспотизму. Честность означает такую нравственную позицию человека, когда он говорит правду, поступает по справедливости и оправдывает в глазах окружающих его людей нравственное достоинство.
Как принцип отношения человека к человеку, честность приобретает особую ценность там, где в человеческих отношениях добро и правда не имеют надежных гарантий. Легко быть честным и великодушным в. обществе благородных людей. Но в экстремальных условиях, где добро не ценится, достоинство унижается и честь попирается, быть честным человеком является настоящей нравственной доблестью. История Церкви представляет нам множество примеров святых, явивших подлинное достоинство и величие духа на фоне всеобщего мрака и беззакония. Когда все кругом лгали, они говорили правду; когда другие были преисполнены злой ненависти и коварства, они прощали и творили добро; когда каждый думал о собственном выживании или выгоде, они проявляли жертвенную любовь. Каждое жизненное испытание — это проверка степени ценности нашего человеческого достоинства. Нашу душевную жизнь могут нарушить потрясения, вызванные обманом, клеветой, притеснением или нечестным соперничеством, но все эти переживания могут потрясти душу настолько, насколько человек еще честолюбив и эгоистичен, насколько он еще далек от благородства, великодушия, смирения, святости и любви, то есть еще не достиг того подлинного царственного достоинства, которое воплотили в своем следовании Христу многочисленные сонмы святых.
Осуществление принципа “быть” означает в нравственном смысле быть человеком, находиться на высоте нравственного достоинства. Экстравертивная, интровертивная установки могут представлять собой два уровня, две ступени в плане осуществления достоинства, честности и благородства. Если для экстравертивной личности нравственное достоинство является залогом и гарантией ее уважения в обществе, то для интровертивной личности ее нравственное достоинство является естественным стремлением быть самой собой: следование внешнему нравственному авторитету сменяется для нее стремлением к духовному совершенству. Честность, вежливость и корректность могут в одинаковой степени характеризовать и экстравертивную, и интровертивную личность, однако в первом случае всех будут покорять демонстративно выставленные изысканность и галантность манер, тогда как во втором случае всех будут восхищать просвечивающие во всем стиле и облике естественная простота и особое изящество скромности. То же самое следует сказать и в отношении благородства. Если для экстравертивной личности смысл благородства заключается в правдивости и отзывчивости, то для интровертивной личности смысл благородства заключается в искренности и преданности. Интровертивный образ литературного героя или живой конкретной личности оказывается в своем благородстве, искренности и преданности выше экстравертивного образа. Даже такое качество, как скромность, является преимущественной привилегией интровертивной натуры.
Скромность характеризует личность с точки зрения ее отношений к самой себе, но она составляет неотъемлемую черту предельно честного отношения к жизни. Правильная ценностная ориентация человека не позволит ему переоценить свои заслуги и преимущества. В общении с людьми скромный человек будет прост, честен, отзывчив и искренен: забывая о собственных преимуществах, он будет с уважением относиться к достоинству и чести других людей.
Существует определенная закономерность в том, что чем благороднее, интеллектуально одареннее и духовно содержательнее человек, тем скромнее, искреннее и проще он держится в общении с людьми. Внешние доступность и скромность объясняются творческим характером интровертивной личности, тем, что она ориентирована на внутреннее созерцание и глубокое ценностное переживание бытия. Ее не могут заинтересовать внешние блага и преимущества и связанные с ними слава и почести, которые, отвлекая ее от истинного и вечного блага, могут служить причиной соблазнов и нечестного отношения к жизни, ее смыслу и ценностям. Созерцая здешние блага и видя, что они скоротечны и преходящи, душа обращается к вечным и непреходящим небесным благам и в них обретает источник и смысл существования. Ориентация на вечные блага всегда означает творческое осуществление принципа “быть,” то есть стремление к самой возвышенной онтологии: к ценностному переживанию бытия и человеческого предназначения, которое лишь в отношении к идее вечного блага способно приобрести характер честного человеческого общения и сотрудничества.
Во всем многообразии путей и форм межличностного общения каждый человек оказывается честным в отношении к другому конкретному человеку в той степени, в какой он принимает участие в заботе о его благе и достоинстве. Но в той степени, в какой человек заботится о благе и достоинстве других людей, он становится соработником Бога в Его промыслигельных действиях по отношению к каждой человеческой личности. Будучи выражением человеческого соучастия в осуществлении путей Божией справедливости, честность определяет собой высокое и поистине богоподобное достоинство человеческой личности, и это обстоятельство является убедительным и ярким свидетельством величия и ценности честности как основополагающего принципа отношения человека к человеку.
Благочестие как принцип религиозного отношения человека к Богу.
Почитание Бога, составляющее основное содержание религиозной жизни, выявляет самый существенный и, вместе с тем, самый идеально-возвышенный аспект человеческого достоинства. Честь и честность являются лишь нравственными предпосылками и необходимым условием религиозного благочестия, дающего право человеческой личности “со дерзновением” обращаться к Небесному Богу Отцу. Достигаемое в религиозном благочестии преимущество быть по благодати сыном Небесного Отца заключает в себе высшее достоинство личности в его идеальном и безусловном смысле. На это исключительное человеческое достоинство указывают слова молитвы, которой Господь учил Своих учеников: “Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое...” (Мф. 6:9). Молитва заканчивается торжественной доксологией — прославлением Бога: “Яко Твое есть царство, и сила, и слава во веки. Аминь” (Мф. 6:13).
В отношении к теме благочестия и достоинства понятия “святиться,” “слава” и “дерзновение” имеют ключевое значение. Раскрытие филологического смысла этих понятий даст нам возможность для более глубокого и полного уяснения заключающегося в них богословского содержания. С этой целью мы должны обратиться к исследованию фрагмента из описания видения пророка Исайи, в котором говорится о Серафимах, стоявших вокруг высокого и превознесенного престола Божьего и взывавших друг к другу: “Свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея!” (Ис. 6:3). Семитское слово “кадош,” означающее “святой,” происходит от корня глагола “кодеш,” имеющего смысл “отделять,” “избирать,” и заключает в своем абстрагированном значении идею нездешнего, неприступного и непостижимого. Этот же смысл заключают в себе и латинские слова “абсолютный” и “трансцендентный,” означающие “отрешенный” и “пребывающий за пределами” чего-либо. В молитве Господней глагол “святится” заключает в себе безусловное признание святости Бога, то есть Его абсолютности и трансцендентности, которые адекватно переживаются в благоговейном восприятии религиозным сознанием Его святого имени. Греческое слово “δοξα” (докса), переводимое как “слава,” имеет, наряду с другими смысловыми значениями, значения “блеск,” “сияние,” то есть заключает в себе идею явления, открытия и манифестации того, что является по своей сущности абсолютным и трансцендентным, но что может стать имманентно доступным, открытым и явленным.
В то время как “святость” указывает на абсолютную непостижимость и неприступность Бога, “слава” указывает на откровение Бога миру в Его явлениях, теофаниях, представляющих ослепительное сияние Бога. В приведенном фрагменте небесного видения пророка Исайи религиозному сознанию человека преподносится трансцендентно-имма-нентный образ Бога, неприступного и непостижимого по Своей Сущности, открывающегося миру в Своей Божественной славе. Указание на святость и славу Бога содержится в начале и в доксологии молитвы Господней. Слова молитвы: “Да святится имя Твое” — означают благоговейное почитание имени Божьего, которое является “святым,” то есть абсолютным и трансцендентным в отношении к миру, но которое открыто миру в миссии Пришествия в мир Сына Божьего, молившегося Своему Небесному Отцу: “Я открыл им имя Твое и открою” (Ин. 17:26), — и которое в силу этого откровения становится доступным для “славы,” то есть для его достойного прославления.
Высшее достоинство человека здесь заключается в том, что он приступает к неприступному Богу и, прославляя Его, озаряется славой Его Божества; в том, что он имеет на это особое право — “дерзновение,” которое дается ему не в силу каких-то его заслуг, а исключительно по любви и благости Божией. Человек открывает всего себя Богу, и в этой свободе откровенности заключается его “дерзновение” — каче ство, передаваемое Греческим термином “παρρησια” (“паррисиа”).
Слово “паррисиа” происходит от греческого глагола ρεω, имеющего два основных значения: “течь” и “говорить речь.” Выступать в общественном собрании, свободно говорить, держать приветственную, обвинительную ж или защитительную речь — это в античном мире привилегия только свободного гражданина, но не раба. Право “паррисии” — атрибут достоинства и свободы. В религиозной жизни “паррисиа,” или “дерзновение” перед Богом, есть высшее проявление благочестия, в основе которого лежат страх Божий, благоговение, нравственная чистота и любовь. Человек, потерявший свое нравственное достоинство, преступно нарушивший законы и нормы честности и уронивший свою честь, является по своему нравственному положению “рабом греха” и как “раб” уже не имеет “дерзновения” перед Богом.
Религиозное благочестие личности, определяющее ее достоинство и нравственное положение в мире, является одной из важнейших характеристик, имеющих ключевое значение в универсуме человеческого существования: онтология и аксиология здесь связываются с событиями священной истории. По внутреннему свидетельству нашего религиозного сознания, тайна создания и спасения человека связывается с ответственностью человека за свое достоинство перед Богом и прежде всего с ответственностью за свое религиозное благочестие. Создав человека и вручив ему, как высшую привилегию достоинства, свободу дара любви, Бог, по образному выражению Владимира Лосского, допускает “риск,” поскольку знает, что человек свободен отвергнуть Его любовь, но именно только в свободе заключается ценность ответной любви. Поэтому и явление Бога во плоти есть для человеческого достоинства и свободы “великая благочестия тайна”(1 Тим. 3:16), совершившаяся в центре человеческой истории и определяющая собой судьбу всех людей и целых народов: “кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его” (Ин. 5:23). В великой тайне Боговоплощения заключается право человека “со дерзновением” обращаться к Богу как к своему Небесному Отцу, но в этой же тайне кроется и вековая загадка религиозной истории человечества — почему большинство живущих в мире людей не являются христианами и не имеют истинного благочестия. В Своей трансцендентности Бог абсолютно не причастен миру и бесконечно далек от него, но именно поэтому Он в Своем Воплощении становится безмерно близок к человеку и является самой глубокой, самой интимной и самой имманентной основой каждой человеческой личности, ее достоинства и свободы. Тайна благочестия всецело связывается с тайной личной свободы человека.
Как принцип религиозного отношения человека к Богу и как высшее проявление реальности религиозной жизни, благочестие имеет своим основным содержанием переживание святости и славы Бога — Его абсолютной неприступности и Его непостижимой близости, открывающейся в благодатной стихии церковной жизни.
Билет 9.
1. Догматические и культовые особенности православия.
Догматические и культовые особенности православия сформировались в рамках единой христианской церкви до раскола ее на греко-католическую, православную и римско-католическую. Все нововведения, осуществленные католической церковью и протестантизмом, православие не признает. Православные считают, что вся полнота христианского учения содержится в Никео-Цреградском символе веры, его догматы представляю собою абсолютную истину, неизменную, вечную и поэтому не подлежат никаким поправкам, дополнениям и усовершенствованиям.
Православные вероучительные догматы делятся на непостижимые для человеческого разума и постижимые для него. К первым относятся, например, краеугольный догмат христианства о пресвятой Троице, учащий, что Бог един по существу, но троичен в лицах; ко вторым - важнейший догмат о единой, святой, соборной и апостольской церкви.
Название "святая" и "апостольская" объясняется следующим образом. Своб историю церковь ведет с новозаветного эпизода сошествия Святого Духа на апостолов, что произошло на десятый день после вознесения Хритса. В этот день приняли крещение около трех тысяч человек. Они остались с апостолами, и таким образом возникла христианская церковь. Устроенная апостолами, православная церковь непрерывно и неизменно сохраняет их учение.
В православии, как и всякой другой религии, с догматическим вероучением тесно связана система культовых действий. Основы этих культовых действий составляют семь главных обрядов — таинств. Таинствами эти культовые действия называются богословами потому, что в них «под видимым образом сообщается верующим невидимая божественная благодать». Православные признают семь таинств: крещение, причащение (евхаристия), покаяния (исповедь), миропомазание, брак, елеосвящение (соборование), священство.
Таинство крещения — это одно из главных таинств, символизирующих принятие человека в лоно христианской церкви. Обряд крещения происходит в форме омовения. В православной церкви младенца трижды погружают в воду. Взрослого человека просто обмывают водой. Через таинство крещения, учат богословы, человеку прощается первородный грех (а если крещается взрослый, то и все прочие грехи). Совершение обряда крещения означает приобщение человека «в лоно церкви». Именно после совершения этого обряда он становится христианином — православным, если этот обряд проведен по православному канону, католиком — если по католическому и т. д. С обрядом крещения связано и имянаречение. В результате этого обряда новорожденный получает свое собственное имя. По традиции это имя связано с именем святого, которому посвящен день, в который родился крещаемый.
Второй по времени, но не менее важный обряд — это совершение таинства причащения или святой евхаристии (благодарственной жертвы). По христианскому вероучению обряд причащения был установлен на тайной вечере самим Иисусом Христом, который тем самым «воздал хвалу Богу и Отцу, благословил и освятил хлеб и вино и приобщил своих учеников, а в их лице и всех верующих к Богу» «Ядите тело мое, пейте мою кровь в знак близости ко мне», — заповедовал Иисус Христос. Памятуя об этом, церковь совершает таинство причащения. Конкретно содержание этого обряда состоит в том, что верующим дают съесть специально выпеченный хлеб — просфору, который они запивают глотком красного вина из особого сосуда — потира. Считается, что во время этого обряда совершается таинство преосуществления, то есть хлеб-просфора превращается в тело Иисуса Христа, а вино — в кровь.
Причащению придается большое значение в православной церкви. Этот обряд сопровождается рядом других таинств. Духовенство настаивает на том, чтобы каждый верующий, причащался не реже одного раза в год. Считается, что только на основе таинства причащения человек может сохранять неразрывную связь с Иисусом Христом.
Совершение таинства покаяния (исповеди) является непременным атрибутом религиозной жизни православного христианина. Совершение таинства покаяния включает в себя два важных акта. Первый состоит в исповедании грехов. Исповедание грехов представляет собой отчет верующим перед священнослужителем в нарушении заповедей божьих или церковных предписаний. Считается, что исповедание грехов духовно очищает человека, снимает с него груз грехов, удерживает в дальнейшем от всякого рода прегрешений. Поэтому важной составной частью таинства покаяния является ритуал «отпущения грехов», который правомочено сделать только специальное лицо — священнослужитель определенного ранга. Первоначально, в раннем христианстве покаяние носило публичный характер. Начиная с XIII века вводится «тайная исповедь». И священник должен соблюдать тайну исповеди. Церковь гарантирует сохранение этой тайны. Нарушение тайны исповеди считается большим грехом.
Таинство миропомазания также важная составная часть многих культовых действий. В православной церкви миропомазание совершается сразу за обрядом крещения. Это таинство происходит в форме крестообразного смазывания тела человека (лба, глаз, носа, губ, ушей, груди, рук и ног) особым ароматическим маслом (миром). Перед миропомазанием священник читает молитву о ниспослании на человека Духа Святого. При этом он повторяет слова «Печать Святого духа». Смысл этого таинства в православном катехизисе истолковывается так: «чтобы сохранить душевную чисто-русская православная церковь: ту, полученную в крещении, чтобы возрастать и укрепляться в жизни духовной, нужна особенная помощь Божия, которая и подается в таинстве миропомазания».
Таинство брака — церковное освещение обряда бракосочетания или венчания — это также важный момент религиозной жизни человека. С точки зрения православного вероучения, семья — это первичная ячейка духовной общности людей — «домашняя церковь». В этой церкви рождается христианин, через крещение он приобщается к вселенской церкви, получает христианское воспитание и умирает как христианин.
Обряд венчания построен таким образом, чтобы подчеркнуть особую важность этого события в жизни молодых людей. Священник встречает молодых в праздничном облачении. Звучат слова псалмов, славящих Бога, именем которого совершается брак. Читаются молитвы, в которых священнослужитель испрашивает у Бога благословения для жениха и невесты, мира и согласия будущей семье. На головы вступающих в брак налагаются венцы. Им предлагают выпить вина из одной чащи. Затем их обводят вокруг алтаря. При этом вновь возносятся молитвы к Богу. Духовный смысл этого обряда состоит в том, что при совершении венчания на будущих супругов изливается Божья благодать, которая обеспечивает неразрывный символический союз, основанный на любви, верности и взаимной помощи до гроба.
Таинство елеосвящения (соборования) совершается над больным человеком. Обряд состоит в смазывании лба, щек, губ, рук и груди освященным деревянным маслом — елеем, сопровождаемым чтением молитв, в которых священнослужители просят Бога ниспослать больным выздоровление. При этом читаются семь посланий апостольских, произносятся семь ектений (прошений) о болящем. Духовный смысл этого таинства, по учению церкви, заключается в том, что елеосвящение обладает целительной силой, очищает больного от грехов.
Таинству священства православная церковь приписывает особый смысл. Оно совершается при посвящении человека в духовный сан, то есть в ту или иную степень священства. В православной церкви существует три степени священнослужителей: первая (низшая) — диакон [(диакон, протодиакон, архидиакон, (в монашестве иеродиакон)]; вторая (средняя) — пресвитер [(священник — иерей, протоиерей, протосвитер, (в монашестве — иеромонах, игумен, архимандрит)]; третья (высшая) — епископ (викарный епископ, правящий епископ, архиепископ, митрополит, экзарх). В совокупности все эти категории священнослужителей составляют церковную иерархию. Каждая из ступеней священства имеет свои отличительные особенности в облачении, за каждой из них закреплены определенные права и обязанности.
Таинство священства совершается на основе специального обряда хиротонии — рукоположения, в процессе которого осуществляется возложение рук вышестоящего служителя культа — на голову посвящаемого. Считается, что в момент возложения рук епископа на голову посвящаемого в пресвитеры или в диаконы, последнему передается божественная благодать, делающая его посредником между Богом и людьми. Пресвитер получает от епископа власть совершать все таинства, кроме священства, и все богослужения и обряды. Дьякон не может самостоятельно совершать таинства и богослужения, а лишь помогает служить епископу и пресвитеру при совершении ими таинств при богослужений. В епископы может посвящать лишь собор епископов. Посвящение в патриархи осуществляется посредством особого обряда — интронизации собором (собранием) трех других православных глав автокефальных церквей после избрания на эту должность Поместным собором православной церкви.
Помимо совершения таинств православная культовая система включает в себя молитвы, поклонение кресту, иконам, реликвиям, мощам и святым. Молитвы — это обращение верующего к Богу или святым со своими просьбами, жалобами, благодарностью и т. д. Молитвы могут быть мысленные и изустные, выражающиеся в подобающем словесном обращении к Богу или святому. Молитвы могут быть индивидуальными и коллективными. Примером коллективной молитвы является литания. Во время коллективной молитвы большое значение придается определенным ритуальным действиям: коленопреклонению, воздеванию рук, закрыванию глаз и т. д.
Поклонение кресту — один из важнейших элементов православного культа. Крест является символом христианской веры. Им увенчаны православные храмы, одежды священнослужителей, его носят на теле верующие, во время молитв, богослужения верующие и священнослужители совершают крестное знамение (крестятся). По православному учению, крест как символ был принят христианской церковью в память о мученической смерти Иисуса Христа, который, как известно из Библии, был распят на кресте и тем самым освятил его своею кровью. Кресту приписывается магическая спасительная сила. Форма креста может быть различной: четырех, шести (для изображения надписи, прибитой над головой Христа) и восьмиконечная (с присовокуплением бруса для ног).
Культ икон — живописных или рельефных изображений Бога-Отца, Бога-Сына, Бога Святого Духа, Троицы, Богоматери, святых, евангелистов и т. д. имеет широкое распространение в православии. Считается, что через эти изображения верующий может вступать в контакт с изображенными на них персонажами, обращаться к ним с молитвами. Некоторые иконы пользуются особым объектом поклонения. За ними признается особая чудотворная сила, потому что с этими иконами связаны какие-то чудесные события. Примером такой иконы является икона Казанской Божьей Матери.
Православные верующие почитают также святые мощи. Мощи, по православному учению, это останки умерших, по божьей воле оставшиеся нетленными и обладающие даром чудотворения. В отличии от византийского православия, в котором под мощами понимаются только нетленные тела, в русском православии возобладало представление о мощах как нетленных телах, а также частях тела, изъятых силой божьей из всеобщего закона тления.
С культом мощей тесно связан культ святых. По учению церкви, святые — это лица, которые вели благочестивую жизнь, совершили «подвиги» во славу Божью и после смерти были отмечены всевышним даром чудотворения, способностью влиять на судьбы людей. Православные христиане верят, что святые — это посредники между Богом и людьми, небесные покровители, живущих на земле, и обращаются к ним с просьбами о земных делах. Причисление к лику святых осуществляется на основе акта канонизации. В первые века христианства канонизация происходила стихийно, увековечивая память о мучениках, отшельниках, исповедниках. Позднее были разработаны определенные правила, одним из которых является обретение мощей данного святого. В настоящее время вопросами канонизации в Русской православной церкви занимается специальная комиссия, предложения которой рассматриваются Священным синодом и принимаются решения Поместных соборов. В православном каноне содержится строгая иерархия святых: ангелы, пророки, апостолы, святители, мученики, преподобные, праведники.
Важное место в православном культе занимают праздники и посты.
Философское возрождение конца 19 – нач. 20 вв.
Одна из особенностей русской философской мысли - это ее религиозная направленность идущая еще с Киевской Руси, тесно связанная с процессом христианизации. Эта религиозная направленность отчетливо проявилась в идеи русского религиозного мессианства, особой миссии русского царства и народа - идея «Святой Руси». В XIX начале ХХ веков религиозные мотивы в русской философии были выражены в уже установившейся «Русской идее». А так же религиозный мотив проходит через всю философию славянофилов. Славянофилы, выступившие за самобытность России, за ее принципиальные отличия в своем развитии от Западной Европы, видели Россию в лоне христианства, православия в первую очередь. Хомяков А.С. - глава и идейный вдохновитель славянофилов ратовал за утверждение православия как вечного начала, выступая за возврат идеологии «Святой Руси». Возвращаясь, к философским воззрениям Хомякова о которых уже шла речь, следует напомнить, что церковь для Хомякова является «первореальностью». В этом свете рассуждали все славянофилы, из их взглядов, видно, что религиозная идея выступает у них на первый план. Продолжателями славянофильства в 60-70 гг. XIX века явились почвенники. Главная идея их философских исканий - «национальная почва» как основа развития России. Всех почвенников объединял религиозный характер их мировоззрения. Собственно «национальной почвой» для них явились идеалы и ценности православия. Основные представители этого направления - А.А.Григорьев, Н.Н.Страхов, Ф.Н.Достоевский. Наиболее глубоким мыслителем и главным выразителем идей почвенников был Ф.М.Достоевский (1821-1881), хотя он и не является философом и не создавал чисто философских произведений его философия - это философия переживаний поступков, мыслей созданных им литературных героев. Причем произведения его настолько философичны, что часто не вписываются в рамки литературно-художественного жанра. Именно так обстоит дело с глубокой идеей связанной сущностью и судьбой человека мира и Бога. По Достоевскому «Истинный путь» свободы - это путь, ведущий к Богу-человеку, путь следования Богу. Бог для него является основой всего, гарантией нравственности. Одна из главных проблем, которая пугает Достоевского, - можно ли оправдать мир и действие людей даже во имя светлого будущего, если оно будет построено на слезинке хотя бы одного ребенка. Его ответ тут однозначен - ни какая высокая цель, не может оправдать насилие и страдание невинного ребенка. Таким образом, примирить Бога и Мир, им созданный оказалось Достоевскому не под силу. Высшее национальное предназначение России Достоевский увидел в христианском примирении народов. В России Достоевский оказал большое влияние на все последующие развития религиозной философии. На Западе его взгляды послужили одним из источников экзистенциализма - философии, поставившей в центр своих размышлений проблемы существования человека в мире. Русская религиозная философия конца XIX первой половины ХХ веков связана с возникновением философских систем. Мыслителям этого времени следует отнести М.Ф.Федорова, Б.Н.Чичерина, М.О.Лосского. Характерными особенностями философии этого периода являются ее гуманизм и религиозный характер. Еще одна особенность этого периода - связь с развитием естествознания и заключается в возникновении русского космизма. Космизм можно разделить на два направления: мистическое (Н.Ф.Федоров, В.С.Соловьев, П.А.Флоренский) и научные - (К.Э.Циалковский, В.И.Вернандский).
В направлении мистическом необходимо в первую очередь выделить В.С.Соловьева. Соловьев Владимир Сергеевич (1853-1900) крупнейший русский, религиозный, христианский философ, заложивший основу религиозной русской философии, основоположник всеединстве и цельности знаний. Философия В.С.Соловьева в значительной мере определяет собой весь дух и облик религиозной философской традиции. Большинство крупных философов считаются, последователями В.C.Соловьева. К Соловьевскому этапу следует относить творчество Трубецких, раннего Флоренского, раннего Бердяева. Соловьев В.С. попытался создать целостную мировоззренческую систему, которая связала бы воедино запросы религиозной и социальной жизни человека. Основой такого мировоззрения, по замыслам Соловьева, должно стать христианство. Религиозные мыслители до и после Соловьева не раз высказывали эту идею, но они, говоря о христианстве, как основой мировоззрения, подразумевали какую-то одну христианскую концессию: православие, католицизм или протестантизм. Особенность подхода Соловьева заключается в том, что он ратовал за объединение всех христианских концессий. Поэтому его учение носит не узко направленный, а межконцессиальный характер. Другой важной особенностью Соловьева является то, что он попытался включить христианское мировоззрение новейшие достижения естествознания, истории и философии, создать синтез религии и науки. Центральная идея философии Соловьева - идея всеединства. При разработке этой идеи он отталкивался от славянофильской идеи соборности, но придает ей всеохватывающее, космическое значение. Низшие и высшие уровни бытия взаимосвязаны, так как низшее обнаруживает свое тяготение к высшему , а каждое Высшее <вбирает в себя> низшее. Вот как выступает всеединство у Соловьева: <Божественная Троица в ее связи со всеми божественными творениями и главное с человеком . Основной принцип всеединства: <Все едино в Боге>. Всеединство - это, прежде всего, единство творца и творения>. Окружающий мир, не может рассматриваться как совершенное создание, исходящее из творческой воли одного божественного художника. Для правильного понимания Бога, мало признавать абсолютное существо, необходимо принимать внутреннюю противоречивость . <Абсолютное , чтобы быть всем, требует многого>. Соловьев был сторонником диалектического подхода к действительности. По его мнению действительное нельзя рассматривать в застывших формах. Самый общий признак всего живущего состоит в последовательности изменений. Для того, чтобы обосновать непрерывную динамику бытия, он наряду с активными идеями , вводит такое активное начало как мировая душа , она выступает субъектом всех изменений в мире. Но она действует не самостоятельно, деятельность ее нуждается в божественном импульсе. Этот импульс проявляется в том, что Бог дает мировой душе идею всеединства как определяющую форму всей ее деятельности. Эта вечная идея в системе Соловьева получила название Софии - мудрости. София - ключевое понятие системы Соловьева. Поэтому его учение носит также название софилогия. Понятие Софии вводится Соловьевым для того, чтобы заявить, что мир - это не только творение Бога. Основой и существом мира является <душа мира> - София, которую следует рассматривать как связующее звено между творцом и творением, придающее общность Богу , миру и человечеству. Механизм сближения Бога, мира и человечества раскрывается в философском учении Соловьева через концепцию Богочеловека. Реальным и совершенным воплощением богочеловечества , по Соловьеву, выступает Иисус Христос, являющийся , согласно христианскому догмату и полным Богом , и полным Человеком. Его образ служит не только идеалом к которому должен стремиться каждый индивид, но и высшей целью развития всего исторического развития исторического процесса.
На этой цели базируется история, София Соловьева. Целью и смыслом всего исторического процесса является одухотворение человечества, соединение человека с богом, воплощение богочеловечества. Недостаточно, считает Соловьев, чтобы совпадение божественного с человеческим произошло только в лице Иисуса Христа, т.е. через посредство <божественного слова>. Необходимо, чтобы соединение состоялось практически , притом не в отдельных людях ( в <святых> ), а в масштабах всего человечества. Первичным условием на пути к богочеловечеству является христианское обращение, то есть принятие вероучения христианства, человек, не просветленный божественной истиной, противостоит людям, как чуждая и враждебная сила. Христос открыл человеку всеобщие моральные ценности, создал условия для его нравственного совершенствования. Приобщаясь к учению Христа, человек идет по пути своего одухотворения. Этот процесс занимает весь период жизни человечества. Человечество придет к торжеству мира и справедливости, правды и добродетели , когда его объединяющим началом станет воплощенный в человеке Бог. Философия нравственности у Соловьева переходит в философию любви. По сравнению с высшей любовью всё является второстепенным, поэтому только любовь нуждается в бессмертии . Через божественную любовь происходит утверждение отдельной индивидуальности. Вот мысль Соловьева по поводу Божественности мира: Божественный мир - это есть самый что ни на есть действительный мир, этот мир и есть сама истина, совпадающая с Богом, это идеальное единство, к которому стремится весь мир. Истинному бытию противостоит вещественное. Задача мирового процесса состоит в том, чтобы сделать естественное бытие сообразным истинному, божественному бытию и всеединству идеи. Этическая проблема: возможно ли зло в мире, созданном Богом? Причина зла не может быть в Боге, но зло не продукт человеческой деятельности. Первоначальное происхождение зла может иметь место только в области вечного доприродного мира. Есть космос и есть хаос - отпавший от божественного единства мир. Но такой мир сохранил смутное влечение к изначальному идеальному всеединству. Восстановление этой целостности, соединение всего сущего с божеством - смысл и цель мирового процесса. Но это соединение есть свободное единение, он не может быть дано. Добро должно быть свободно выбрано. Таким образом, мировое зло - выкуп за нравственное достоинство человека, за возможность свободы выбора. Соловьёв рассматривает проблему зла в общем виде, но эта проблема не может быть индивидуализирована, так как факт отдельного зла понять невозможно. Рассудок в этом помочь не может, нужна окончательная вера в победу добра. Возможность восстановления всеединства - только в вере. Именно поэтому в человечестве существует постоянная потребность найти в мире справедливость. В философии Соловьёва противопоставляются благой всемогущий Бог и несовершенный мир. На выбор предоставляется: поверить В Бога или в силу злого и немощного мира. В этом выборе - личная ответственность каждого. Он либо приближает осуществление положительного всеединства, либо отдаляет его. Человек - существо социальное, главное дело его жизни - в личной сфере. Так человек участвует в осуществлении судеб всего человечества. Для Соловьёва важен индивидуальный нравственный подвиг (для него самого таким подвигом стала речь о <первомартовцах>). Таким образом, Соловьёв говорит о преобразовании мира и о политике будущего - <христианской политике>. Христианская политика должна охватить все сферы - формируется мысль о христианском государстве - теократическом государстве будущего. Его основы: свобода совести и веротерпимость. Необходимо устранить воинственность православия. Для Соловьёва в христианстве важна не мысль о личном спасении, а общие обязательства человека. Нельзя спастись в одиночку. Следует отметить, что Соловьев внес значительный вклад в развитие такого феномена национального самосознания, как <русская идея>. О <русской идее> уже упоминалось выше, как об идее в которой выразилась самобытность русской философской мысли. Особенности еще и в том, что эта самобытность видится в Христианстве. Соловьев приходит к выводу, что русская идея и долг России заключается в осуществлении (по аналогии с божественной)социальной Троицы - органического единства церкви, государства и общества. Христианская Россия, подражая самому Христу, должна подчинить <Вселенской церкви>. В таком образе <русской идеи> Соловьев хорошо соединил то содержание, которое было выработано в рамках этой концепции на протяжении всей истории России, а именно: идея <Святой Руси> (концепция Москва-Третий Рим), идея <Великой Руси> связанная с реформами Петра Великого) и идея <Свободной Руси> (начало которой положили декабристы). В представлении о России как хранительнице христианской истины он видит опасность национального самоутверждения. Философ рассматривает проблему объединения России и Запада как одной правды, взаимовосполнение. Историческая миссия России - преодолеть грех многовековой распри между христианским Западом и христианским Востоком.
Большое значение в развитии русской философии имел период , который часто называют духовным ренессансом начала ХХ века. В это время наблюдается бурный рост философских кружков, происходит сближение философии с русской культурой. Из многочисленных представителей этого периода следует отметить В.Розанова, С.Булгакова, Н.Бердяева, И.Ильина, П.Флоренского, Л.Шестакова, Л.Лосева. Наиболее типичный философ этого периода Николай Александрович Бердяев (1874-1948). Он является одним из важнейших представителей русской религиозной философии. Суть философии Бердяева - <познание смысла бытия через субъекта>, т.е. человека. Исходным пунктом его философии является превосходство свободы над бытием. В одном ряду с ней находятся такие понятия, как творчество, личность, дух, Бог. Бытие раскрывается в человеке через человека. Он есть микрокосмос, сотворенный по образу и подобию Бога, а потому является существом беспредельным и творческим. Бесконечность связана с божественной стороной в человеке, конечность - с его природной стороной. При этом сам Бог понимается им не как природная сила, а как смысл и истина мира. Поэтому, человек без Бога, по мнению Бердяева, не является существом самодостаточным . Если нет Бога, нет и смысла и высшей правды и цели. Таким образом, Бердяев выступает против такого гуманизма, который превращает в отрицание Бога и самообожествление человека. Для социального переустройства общества, по Бердяеву нужно прежде всего не техническое переустройство , а духовное возрождение. Для России она связано с утверждением <Русской идеи>, взгляды на которую у него во многом совпадали со взглядами Соловьева. Главной отличительной чертой русской идеи является, согласно по Бердяеву, религиозный мессианизм , пронизывающий всё общество. Суть <русской идеи> - осуществление царства божьего на земле. Таковы основные положения философии Бердяева. Соловьев и ряд его последователей, о которых речь шла выше выражали в русской религиозной философии интеллектуальную тенденцию. Они стремились поставить разум на службу вере, дать возможность религии опереться на рациональное начало человеческого сознания, привлечь к обоснованию религиозного мировоззрения достижения науки и аппарат философии. Интеллектуализму в русской религиозной философии противостояла антигентеллектуалалисткая тенденция.Антигентелектуалисты культивировали такую религиозность, в которой чувства преобладали бы над рассудочным началом. Они стремились замкнуть религиозную жизнь в рамки эмоциональной сферы. В русской религиозной философии мнение антиинтеллектуализма наиболее последовательно выражал Л.Шестов (1866-1938) Определяющим моментом его учение является тезис о коренной противоположности и даже несовместимости веры и разума. Вера, с его точки зрения, - это особая, наиболее полная, высшая плоскость человеческого бытия. Вера есть готовность вырваться из круга всех тех идей, в которых живет человек. В своих богословских изысканиях Шестов переходит на позиции ортодоксального протестантизма . Вера, по его мнению, дается не тому, кто ее искал, не тому, кто её добивался, а тому, кого избрал Бог. Тот кто рассчитывает на свою мудрость , на свою справедливость, на свои силы, тот никогда не спасется. Стремясь убедить человека отказаться от рациональных основ религиозной веры Шестов договорился до того, что малейшие усилия человека, его опору на свои собственные силы называет богоотступничеством. С мнением Шестова о коренной ущербности рационального познания солидарен видный православный философ С.Н.Булгаков(1871-1944). Логическое мышление, по его словам, соответствует греховному человеку, оно есть болезнь, порождение несовершенства. Заметную роль в обосновании методологии религиозного антиинтеллектуализма православными богословами Булгаковым и Флоренским играет принципантиномизма. С помощью этого принципа они пытаются оправдать, сделать состоятельным неприемлемое . Единство Бога в трех лицах, по убеждению Флоренского, это противоречие. Антиномизм обнаруживает, по мнению Булгакова, - недостаточность сил человеческого разума. Невозможность познать природу Бога, существование божественной тайны - это одно из главных принципов всего христианского иррационализма. Итак на рубеже XIX-ХХ вв. имела место религиозная философская мысль, обосновывающая как развитие России в ключе христианизации поступать так и развитие человека с точки зрения религиозного обоснования. Имели место два направления: интеллектуализм - возможность религии опираться на религиозное начало, антиинтеллектуализм - невозможность понять природу Бога, законы мирового развития.
Билет 10
Причины принятия христианства и последствия Христианизации Руси
Принято считать, что христианство становится государственной религией Киевской Руси в 988 году. Однако христианизацию русских земель нельзя свести к единовременному акту, она продолжалась длительное время, сведения о ней порой принимают мифологическую окраску. Существует легенда о том, что христианство на русские земли принес апостол Андрей, который якобы на пути из Константинополя в Рим доехал по Днепру до Киева и Новгорода. Исследователи считают, что эта легенда появилась уже в XII в. для подтверждения идеи о раннем появлении христианства на Руси.
Другая легенда повествует о том, что Владимир посылал гонцов в разные страны для того, чтобы они ознакомились с существующими там религиями. Выслушав рассказы послов, Владимир склонился к принятию православия.
В действительности христианизация происходила на протяжении нескольких столетий и была обусловлена прежде всего политическими причинами. Христианами становились киевские купцы, торговавшие с Византией, воины, посещавшие христианские страны. Христианство приняли киевские князья Аскольд и Ольга.
В X в. Киевская Русь была сильным феодальным государством с высоким уровнем ремесла и торговли, духовной и материальной культуры. Дальнейшее развитие требовало консолидации сил внутри страны, а это было трудно сделать в условиях, когда разные города поклоняются разным богам. Нужна была объединяющая идея единого Бога. Международные отношения также требовали принятия христианства, так как Русь поддерживала постоянные контакты с христианскими странами Западной Европы и Византией. Для упрочения этих контактов нужна была общая идейная платформа.
Получение крещения от Византии также было не случайным. Киевскую Русь связывали с Византией более тесные торговые и культурные связи, чем с другими странами. Подчинение церкви государству, характерное для Византии, также импонировало княжеской власти. Принятие христианства от Византии давало возможность совершать богослужение на родном языке. Византии также было выгодно совершить крещение Руси, так как она получала при этом союзника в борьбе за расширение своего влияния.
Год крещения Руси
Акт крещения в Киеве и Новгороде, совершившийся в 988 году, еще не исчерпывал собой принятие христианства целым народом. Этот процесс растянулся на столетия.
Князь с дружиной крестился в Корсуне (Херсонес). Крещение было подкреплено бракосочетанием князя с сестрой визаитийкого царя Василия III. По возвращении князя Владимира с дружиной и новоявленной княгиней в Киев он отдал приказ о ниспровержении старых богов и о необходимости собраться всему населению Киева в определенный день и час к берегу Днепра, где и было совершено крещение. Крещение Новгорода было более сложной задачей, так как Новгород постоянно проявлял сепаратистские тенденции и воспринимал крещение как попытку подчинить его воле Киева. Поэтому в летописях можно прочитать о том, что «Путятя крестил новгородцев огнем, а Добрыня мечем», т.е. новгородцы оказали ожесточенное сопротивление крещению.
Последствия крещения Руси
В течение XI в. в разных концах Киевской Руси возникали очаги сопротивления христианизации. Они имели не столько религиозный, сколько социальный и политический смысл; были направлены против угнетения и распространения власти киевского князя. Во главе народных возмущений, как правило, стояли волхвы.
После принятия христианства, уже при Ярославе Мудром, в Киеве была создана митрополия во главе с присланным греком-митрополитом. Митрополия делилась на епархии во главе с епископами — в основном греками. До татаро-монгольского нашествия Русская православная церковь насчитывала 16 епархий. С 988 по 1447 г. церковь находилась в юрисдикции Константинопольского патриархата, ее предстоятели назначались в Константинополе. Известны только два случая назначения предстоятелями русских — Иларион (XI в.) и Климент Смалятич (XII в.). Уже при Владимире церковь стала получать десятину и скоро превратилась в крупного феодала. Появляются монастыри, выполняющие оборонительные, просветительские, благотворительные функции. В правление Ярослава были основаны монастыри св. Георгия (христианское имя Ярослава) и св. Ирины (небесной покровительницы жены Ярослава). В 50-е гг. XI в. появляется самый значительный из древнерусских монастырей - Киево-Печерский, основанный Антонием и Феодосием Печерскими, основоположниками русского монашества. В начале XII в. этот монастырь получил статус лавры. Ко времени татаро-монгольского нашествия монастыри были почти в каждом городе.
Благодаря материальной поддержке князей строятся церкви. В 1037 году был заложен собор св. Софии — главный соборный храм в Киеве, построенный по образцу константинопольского. В 1050 году строится одноименный собор в Новгороде.
В условиях феодальной раздробленности церковь оказалась в непростой ситуации. Ей приходилось играть роль посредника в улаживании споров и противоречий, роль примирителя враждующих князей. Князья часто вмешивались в дела церкви, решая их с точки зрения собственной выгоды.
С конца 30-х гг. XIII в. русские земли оказались порабощенными татаро-монгольскими завоевателями. Церковь характеризовала это бедствие как наказание за грехи, за недостаточность религиозного рвения и призывала к обновлению. К моменту нашествия на Русь татаро-монголы исповедовали примитивный полидемонизм. Они относились к служителям православной церкви как к людям, связанным с демонами, которые могут навести на них порчу. Эту опасность, по их мнению, можно было предотвратить или обезвредить хорошим обращением со служителями православия. Даже когда татаро-монголы в 1313 г. приняли ислам, это отношение не изменилось.
Основные этапы истории католицизма.
Католицизм возник одновременно с православием в результате раскола официального христианства на две ветви. Раскол произошёл в период времени с 60-х гг. IX. в. до 50-х гг. XI в.
В результате раскола в Западной Европе возникла конфессия, которую её последователи стали называть католицизмом (от греческого "католикос" - "всеобщий", "вселенский").
В предыстории католицизма было одно очень важное событие, которое существенным образом повлияло на его последующую историю. В 756 г. король франков Пипин Короткий (так его прозвали за маленький рост: 1 метр 37 сантиметров) подарил папе Стефану III часть земель в Италии вместе с городом Римом. Так возникло папское государство.
Первая веха в истории католицизма — 1095 год. В этом году папа Урбан II призвал верующих к крестовым походам на Восток. Под Востоком имелись в виду Палестина и Северная Африка, которые находились в то время во власти арабов-мусульман. Этот призыв открыл целую серию крестовых походов. Первый начался уже в следующем году после призыва (в 1096 г.), последний, восьмой, закончился в 1270 году. Всего крестовые походы на Восток продолжались 175 лет. Каковы их причины? По словам служителей культа, причиной было стремление христиан освободить от "неверных" (мусульман) "святую землю" (Палестину) и "гроб Господен" (Иерусалим). По словам историков, причиной было стремление светских и духовных феодалов увеличить свои богатства за счёт захвата земель и имущества, принадлежащих мусульманам. Чем закончились крестовые походы? В течение первых шести походов (с 1096 по 1229 год) "крестоносцы" (так называли участников крестовых походов за кресты, нашитые или вышитые на их плащах) завоевали Палестину, а в течение двух последних (с 1248 по 1270 год) всё завоёванное потеряли.
Все крестовые походы несли людям беду: разрушения, слёзы, кровь, смерть. Но самую большую беду народам Европы принёс четвёртый крестовый поход. В 1202 году крестоносцы отправились морским путём в Палестину, но затем, изменив маршрут, высадились у города Константинополя, столицы Византии и духовного центра православных христиан. В 1204 г. крестоносцы штурмом овладели Константинополем. Христиане-католики обнажили меч против христиан-православных. Главный город православных христиан был христианами-католиками разрушен, разграблен, залит потоками крови. Из итогов крестовых походов все разумные люди и, в первую очередь, сами католики извлекли суровый исторический урок: никакая религиозная идея не может оправдать грабежи и убийства. Религия должна нести людям мир и покой, а не слёзы и кровь.
Вторая веха в истории католицизма — 1229 год . В этом году папа Григорий IX издал буллу (указ) об учреждении инквизиции. Слово "инквизиция" в переводе с латыни означает "розыск". Так назвали особый церковный суд, созданный для борьбы с еретиками (греческое слово "ересь" буквально означает "отбор", "учение", "школа", а по смыслу — "ложное учение"). Еретиками называли тех же христиан, но мыслящих иначе, чем руководство католической церкви. В булле было дано приказание арестовывать еретиков, пытать их, предавать смерти, а их имущество конфисковывать в пользу церкви. Пытки и мучительная смерть (часто через сожжение на костре) — таково было крайнее выражение религиозного фанатизма в средние века. Инквизиция функционировала около 600 лет. Инквизиция в Европе была упразднена в 1808 году, в Америке — в 1826 г.
В застенках инквизиции тем или иным способом было замучено более 500 тысяч человек. По подсчётам исследователей, в одной Испании за 327 лет (с 1481 г. по 1808 г.) от инквизиции пострадало около 300 тысяч человек (точно: 288 214 человек), из них около 35 тысяч (точно: 34 658 человек) были живьём сожжены на костре . Людей живьём сжигали на костре только за то, что они о Боге, загробной жизни и других сверхъестественных явлениях думали не так, как об этом же думали руководители католической церкви.
Третья веха — 1484 год. В этом году папа Иннокентий-VIII издал буллу (грамоту, содержащую определённые распоряжения) о преследовании ведьм. Этот документ провозгласил идею, что женщины могут быть ведьмами и требовал выявлять ведьм и предавать их суду инквизиции. От этой буллы в языки всех народов вошло выражение "охота на ведьм". Под "охотой на ведьм" подразумевается преследование невинных людей, которые по тем или иным причинам не нравятся людям, имеющим власть. С конца XV века по конец XVII века (когда действие буллы было прекращено) около 100 тысяч женщин, объявленных "ведьмами", погибли в застенках инквизиции. которую назвали Реформацией. В результате Реформации от католицизма отделилось особое религиозное направление, которое стали называть протестантизмом. Подробно об этом мы расскажем в следующей главе.
Четвёртая веха — 1559 год. В этом году по распоряжению папы Павла IV был издан первый в истории католицизма список запрещённых книг. Слово "список" по-латыни звучит как "индекс". В дальнейшем такие списки, которые регулярно переиздавались, стали называть просто "индексами". Верующим категорически запрещалось читать книги, включённые в индекс. В частности, запрещалось читать сочинения Коперника, Бруно, Галилея, Вольтера, Дидро, Руссо, Стендаля, Гюго, Бальзака, Франса, Гейне и многих других учёных, философов и писателей. Был занесён в индекс и роман Л.Н.Толстого "Воскресение". Индекс переиздавался более 100 раз. Последнее его издание вышло в 1966 году. Дальнейшее издание индексов и действие прежних индексов по распоряжению папы Павла VI было прекращено.
Пятая веха — 1572 год. В этом году в ночь на 24 августа по благословению папы Григория-ХIII в Париже произошло массовое убийство кальвинистов (их тогда во Франции называли "гугенотами") католиками. Ночь на 24 августа, как и день, у католиков посвящены памяти святого Варфоломея. Поэтому эту ночь стали называть Варфоломеевской ночью. В течение нескольких часов в Париже было убито более двух тысяч человек. Резня продолжалась в масштабах всей Франции две недели. Всего погибло около 30 тысяч кальвинистов. Трагические события той ночи хорошо описаны в романе французского писателя Проспера Мериме "Хроника времён Карла IX".
Шестая веха — 1870 год. В этом году при папе Пие IX было ликвидировано папское государство. В сентябре 1870 года итальянские войска под командованием Гарибальди штурмом взяли Рим. Это была прогрессивная акция, которая способствовала объединению Италии, её экономическому и политическому развитию. Пий IX обиделся, закрылся в Ватиканском дворце и объявил себя Ватиканским узником. Он поклялся, что не выйдет из дворца, пока ему не вернут светскую власть. Он так и умер в этом дворце в 1878 году. И последующие три папы не выходили из дворца: Лев ХIII (1878-1903 гг.), Пий Х (1903-1914 гг.) и Бенедикт XV (1914-1922 гг.). И только при папе Пие XI папы вышли из добровольного заточения.
Седьмая веха — 1929 год. В этом году был заключён договор между папой Пием-XI и главой итальянского государства Муссолини о восстановлении светской власти папы. Папе была выделена часть Рима. Эту часть города обнесли высокой стеной и назвали городом-государством Ватиканом.
В настоящее время католицизм является доминирующей конфессией в Италии, Испании, Португалии, Франции, Бельгии, Австрии, на Филиппинах и в латиноамериканских странах, и преобладающей в Польше, Венгрии, Чехии и Словакии. Последователи католицизма имеются в Германии (около 45% населения), в странах Балтии (главным образом в Литве и частично в Латвии), а также в западных областях Белоруссии и Украины.
Билет 11.
1. Религиозный комплекс (структура религии).
В структурном плане религия предстает как целостное единство религиозного сознания, религиозной деятельности(культ) и религиозных организаций. Религиозное сознание имеет два уровня: религиозную идеологию (доктрину) и религиозную психологию.
Религиозные идеи, основанные на вере в сверхъестественные силы исодержащиеся в Священных книгах (Библия, Талмуд, Коран и т.п.) являют собой стройную систему представлений о Боге, мире в целом, природе, обществе и человеке. Эти идеи получают развитие в богословских трудах, проповедях духовенства, официальных документах религиозных центров. Религиозная доктрина состоит из таких элементов, как теология (теория Бога), космология (теория мира) и антропология (теория человека). Некоторые специалисты первичную форму религиозной доктрины усматривают в мифе.
Религиозный культ связан с определенным отношением людей к божественным силам и проявляет себя через богослужения, жертвоприношения, обряды, праздники, паломничества и т.д.
Предметом культовой деятельности становятся различные объекты и силы, осознаваемые в форме различных образов. В качестве предмета культа в разных религиях выступают материальные предметы, животные, растения, реки, горы, Луна, Солнце и т.д.
Субъектом культа может быть религиозная группа или же верующий индивид. Мотивом участия в этой деятельности являются религиозные стимулы: религиозная вера, религиозные чувства, стремления, потребности. К средствам культа можно отнести молитвенный дом, религиозное искусство (живопись, скульптура, архитектура, музыка), разнообразные культовые предметы (церковная утварь, священнические облачения, крест и т.д.)
Способы культовой деятельности определяются содержанием религиозных верований и находятся в прямой зависимости от средств культа. В каждой религии сложились определенные нормы и предписания о том, когда, что и как нужно делать верующему. Эти предписания касаются как элементарных культовых актов (поклоны, коленопреклонение, крестное знамение), так и более сложных (жертвоприношение, обряды, молитвы, богослужение, праздники). Средства культа и способы культовой деятельности имеют символические значения. Например, крест, будучи символом христианства, выражает определенное значение (возвышение Христа, распятие Христа, его воскресение). Трехперстие во время крестного знамения православных обозначает исповедание триединства Бога.
Результатом культовой деятельности является прежде всего удовлетворение религиозных потребностей, оживление религиозного сознания. С помощью культовых действий в сознании верующих воспроизводятся различные религиозные образы, символы, возбуждаются эмоции. В культовой деятельности происходит общение верующих друг с другом, она является средством сплочения религиозной группы. Во время отправления культа удовлетворяются эстетические потребности. Все это усиливает религиозные чувства людей, объединяет их и помогает в достижении высшей духовности.
В одних религиях культовые действия занимают значительное место (католики, православные, мусульмане), а в других они незначительны (баптисты, адвентисты, иеговисты и др.). Религиозные организации, согласно традициям и обычаям, церковному праву либо уставу, объединяют людей определенного вероисповедания. Первичной ячейкой религиозного объединения выступает община. Для богословов и религиозных социологов характерен взгляд на религиозные группы и организации как на особого рода образования. Так, например, согласно этому взгляду, христиане входят в объединение, главой которого является Иисус Христос. Цементирующим началом объединения считается «Дух Святой», пребывающий в его членах.
Общность верующих мыслится как мистическое единство, выходящее в сферу трансцендентного. Теологи считают, что члены религиозных групп обладают каким-то особым даром познания-бога и общения с ним и именно этим отличаются от других людей.
В литературе выделяются следующие типы религиозных объединений: церковь, секта, деноминация. Церковь представляет собой сравнительно широкое объединение, в котором отсутствует постоянное и строго контролируемое членство. Во многих церквах осуществляется деление верующих на священников и рядовых членов - мирян Церковь строго структурирована по «горизонтали» и «вертикали» в соответствии с детально разработанной нормативной системой.
Секта возникает как оппозиционное течение в том или ином религиозном направлении. Для нее характерна претензия на исключительность своей роли, доктрины, идейных принципов, ценностей и установок. С этим связаны настроения избранничества, а нередко и тенденция к изоляционизму. В секте резко выражено стремление к духовному возрождению членов, признаком которого считается строгое совладение определенного нравственного кодекса и религиозных предписаний. Эта установка нередко ведет к фанатизму. Имеются некоторые особенности и в организационной структуре сект. Здесь отсутствует институт священничества, лидерство считается харизматическим: право на него признается за лицом, которое получило якобы особую способность руководства. В секте провозглашается принцип добровольности объединения, делается акцент на обращение, предшествующее членству.
Деноминация может развиваться из других типов объединений или с самого начала складываться в виде специфического образования. Ее идейные, культовые и организационные принципы формируются в конфронтации к секте и церкви. Для деноминации характерно принятие разноплановых идейных, культовых и организационных принципов. Сохраняя акцент на «избранности» членов, она признает возможность духовного возрождения для всякого верующего. При этом изоляция от «мира» и замкнутость внутри религиозной группы не считаются обязательным признаком «истинной» религиозности. Деноминации присуща четкая организация как по «горизонтали» (координация деятельности верующих и общин), так и по «вертикали» (субординация различных звеньев управления). Несмотря на провозглашение принципа равенства всех членов и выборности руководящего состава, имеется элита руководителей, как правило, постоянных и наделенных широкими полномочиями. Отрицание деления верующих на священников и мирян сочетается с наличием профессиональных служителей культа, которым приписывается особый «дар» понимания и истолкования слова Божьего, проповеди, пророчества и т.д.
Следует иметь в виду относительный характер типологии религиозных объединений. Она не может рассматриваться как застывшая конструкция. В реальной действительности религиозные организации изменяются, происходит трансформация одного типа в другой. Как же соотносятся между собой элементы религиозного комплекса? Основой всякой религии являются религиозные представления, выраженные в форме догматов, поучений, культовых предписаний и запретов. Чувства людей приобретают религиозную окраску только в связи с представлениями о сверхъестественных свойствах объекта, на который они направлены. Страх или преклонение перед Богом может возникнуть лишь у человека, верующего в реальное существование Бога как творца мира. То же самое относится и к культу. Те или иные действия приобретают
религиозный смысл лишь при наличии соответствующих представлений и идей.
Таким образом, религиозные представления, настроения и действия, а на более поздних этапах развития религии религиозные организации составляют единый религиозный комплекс, все элементы которого неразрывно связаны. Лишь совокупность этих элементов образует такое специфичное социальное явление, как религия.
Основы христианской веры. Открытие личности и свободы.
Человек создан Богом по «образу и подобию Божию», т. е. является личностью, обладающей свободой и творческой способностью. Свобода личности связана с тем, что она воплощает в себе надмирный дух, происходящий от Божественного Духа. Первородный грех Адама и Евы нарушил богоподобие человека и отдалил его от Бога, однако образ Божий остался неповрежденным в человеке. Вся дальнейшая история рассматривается христианством как история воссоединения человека с Богом.
Ветхий Завет выражает внешнюю связь между человеком и Богом, осуществляемую через закон (закон регулирует внешние отношения, внешнее бытие человека). Собственно христианство начинается с Иисуса, дающего Новый Завет и восстанавливающего внутреннюю связь человека с Богом (см: Лосский В. Очерк мистического богословия Восточной церкви; Догматическое богословие // Мистическое богословие. — Киев, 1991).
Высшей религиозной целью христианства является спасение. Специфика христианского понимания спасения выражается в догматах триединства и Боговоплощения. Бог извечно имеет три равноценных лица (личности) — Отец, Сын, Святой Дух, — объединенных единой божественной сущностью («природой») и имеющих единую волю. При этом христианское богословие требует «не смешивать лиц и не разделять сущности». Спасителем (Христом) выступает одно из лиц единого Бога (Бог-Сын). Бог-Сын воплощается в человеческую природу («вочеловечивается») и становится Иисусом из Назарета, чтобы искупить первородный грех и создать условия для восстановления богоподобия человека. «Бог стал человеком, чтобы человек мог стать Богом», говорили отцы Церкви (правда, человек призван стать не Богом «по природе», а «богом по благодати»). Спасение требует от человека духовных усилий, и прежде всего веры, но самостоятельно спастись невозможно, для этого требуется обращение к Иисусу Христу и действенное вмешательство самого Спасителя. Путь Спасения — это путь уподобления Иисусу: духовное слияние с личностью Христа и (с Его помощью) очищение и преображение своей (греховной) природы, что ведет человека к окончательному избавлению от власти греха и смерти. Однако (в силу последствий первородного греха) человек не может избегнуть телесной смерти. Однако душа человека и его личность (духовное «я») бессмертны.
Путь к спасению и вечной жизни в единстве с Богом для человека лежит через физическую смерть; этот путь проложен крестной смертью и телесным воскресением Иисуса Христа. Спасение возможно лишь в лоне Церкви, которая есть «тело Христово»: она объединяет верующих в одно мистическое тело с «обоженной», лишенной греха человеческой природой Христа. Богословы сравнивали единство Церкви с единством любящих супругов, сливающихся любовью в одну плоть, имеющих одни желания и волю, но сохраняющих себя как свободных личностей. Христос есть глава этого единого, но многоликого церковного тела, подобно тому, как муж есть глава брачного союза (отсюда самоназвание монахинь: «невесты Христовы»).
Христианская нравственность исходит из самоценности личности (личность есть «образ Божий» в человеке) и неразрывной связи добра, истины и свободы. «...Познаете истину и истина сделает вас свободными», «Всякий, делающий грех, есть раб греха», — говорил Иисус (Ин. 8:32,34). При этом добро и истина выражаются не в безличных формальных правилах, а в самой личности Иисуса Христа; отсюда — принципиальная неформализуемость христианской нравственности, которая по самой своей сути есть нравственность свободы. Выражая свободу человека, подлинно христианская вера держится не на страхе и внешнем долге, а на любви, направленной к Христу и к каждому человеку как носителю образа Божия: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1-е Коринф. 13:13).
Добро творится человеком на путях применения свободной воли во имя личности и любви: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8). Иное применение свободной воли оборачивается ее самоотрицанием и духовной деградацией человека. Таким образом, в человеческой свободе содержится не только возможность добра, но и риск зла. Зло есть ложное применение свободы; истиной свободы является добро. Поэтому зло не имеет самостоятельной сущности и сводится лишь к отрицанию добра: все якобы самостоятельные определения зла на поверку оказываются лишь определениями добра, взятыми с обратным знаком.
Зло родилось как неправильное решение свободного духа, но через первоначальное грехопадение укоренилось в человеческой природе, «заразило» ее. Отсюда специфика христианского аскетизма: он борется не с самой по себе природой человека, но с живущим в ней греховным началом. Сама по себе человеческая природа богоподобна и достойна одухотворения и бессмертия (этим христианство отличается от платонизма, гностицизма и манихейства). Человека ждет телесное воскресение; после Страшного Суда праведникам уготовано телесное бессмертие в новых, преображенных телах. Поскольку человеку трудно совладать с укоренившимися в его природе греховными желаниями, он должен смирить гордыню и вручить свою волю Богу; в таком добровольном отказе от своеволия и обретается подлинная, а не мнимая свобода.
В христианстве нравственные нормы обращены не к внешним делам (как это было в язычестве) и не к внешним проявлениям веры (как в Ветхом Завете), а к внутренней мотивации, к «внутреннему человеку». Высшей нравственной инстанцией является не долг, стыд и честь, а совесть. Долг выражает внешнее отношение между человеком и Богом, человеком и обществом; стыд и честь выражают внешнюю целесообразность природы и общества. Совесть же есть голос свободного духа, делающего личность независимой от природы и общества и подчиняющего ее только собственной высшей правде. Можно сказать, что христианский Бог — это высшая правда человеческой совести, олицетворенная и обожествленная как благодатный смысл всего бытия: «...Закон дан через Моисея, благодать же и истина произошли через Иисуса Христа» (Ин. 1:17); «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4:24). Поэтому человек должен приобщиться к духовной истине, как бы заново родиться от нее: «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух... Должно вам родиться свыше» (Ин. 3:6—7).
Вера в бессмертие души и в Страшный Суд играет огромную роль в христианской религиозности. Возвышая человека как свободное и богоподобное надмирное существо, христианство не может освободить человека от необходимости жить и умирать в мире, где нет справедливого воздаяния за добро и зло. Вера в бессмертие души и загробное воздаяние призвана дать человеку не только знание, но и непосредственное ощущение абсолютной силы нравственных норм христианства.
Важнейшей составной частью христианства является эсхатология — учение о конце света, втором пришествии Христа, телесном воскресении мертвых и Страшном Суде, после которого на новой земле под новым небом должно утвердиться царство праведников.
На протяжении двух тысячелетий в христианстве возникали различные направления. Из них наиболее известны три:католицизм, православие, протестантизм. Наряду с названиями (а также внутри них) существует множество более мелких церквей, сект и культов.
Билет 12
Церковные реформы Петра Первого. Превращение церкви в «ведомство православного вероисповедания».
Церковная реформа Петра I — мероприятия, осуществлённые Петром I в начале XVIII века, которые кардинально изменили управление Православной Российской Церкви, введя систему, которую некоторые исследователи полагают цезарепапистской.
Положение Русской Церкви до реформ Петра I
К концу XVII века в Русской Церкви накопилось значительное количество как внутренних проблем, так и проблем, связанных с её положением в обществе и государстве, а также практически полным отсутствием системы религиозно-церковного просвещения и образования. Во второй половине столетия, вследствие не вполне удачно проведённых церковных реформ патриарха Никона, произошёл старообрядческий раскол: значительная часть Церкви — прежде всего простой народ — не приняла решения Московских Соборов 1654, 1655, 1656, 1666 и 1667 годов и отвергала предписанные ими преобразования в Церкви, следуя нормам и традициям, сформировавшимся в Москве в XVIстолетии, когда Русская Церковь пребывала в расколе с Вселенским православием — до нормализации своего статуса в 1589—1593 годах. Всё это накладывало значительный отпечаток на общество того времени. Также, в период правления Алексея Михайловича Патриархом Никоном проводилась политика, явно угрожавшая нарождавшемуся русскому самодержавию. Будучи честолюбивым человеком, Никон попытался сохранить тот же статус и влияние в государстве, который до него имел патриарх Филарет. Эти попытки закончились лично для него полным крахом. Русские цари, явно видя опасность привилегированного положения Русской Церкви, которая владела огромными землями и обладала льготами, ощущали потребность в реформировании управления церковью. Но вXVII веке правительство не решалось на радикальные меры. Привилегии Церкви, вступавшие в конфликт со складывающимся абсолютизмом, заключались в праве землевладения и суда над духовными лицами по всяким делам. Поземельные владения церкви были огромны, население этих земель, в большинстве случаев освобождённых от уплаты податей, было бесполезно для государства. Монастырские и архиерейские торгово-промышленные предприятия тоже не платили ничего в казну, благодаря чему могли дешевле продавать свои товары, подрывая тем самымкупечество. Не прекращавшийся прирост монастырского и вообще церковного землевладения грозил государству огромными убытками.
Ещё царь Алексей Михайлович, несмотря на свою преданность церкви, пришёл к заключению о необходимости поставить предел притязаниям духовенства. При нём был прекращён дальнейший переход земли в собственность духовенства, и признанные тяглыми землями, очутившиеся в руках духовенства, были возвращены обратно в тягло. По Соборному Уложению 1649 года, суд над духовенством по всем гражданским делам был передан в руки нового учреждения — Монастырского приказа. Монастырский приказ был главным значимым предметом последовавшего конфликта между царём Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном, который в данном случае выражал интересы всей корпорации высшего духовенства. Протест был так силён, что царь должен был уступить и согласиться с отцами Собора 1667 года, чтобы суд над духовными лицами по гражданским и даже уголовным делам был возвращён в руки духовенства. После собора 1675 года был упразднён Монастырский приказ.
Важным фактором церковной жизни в конце XVII века было состоявшееся в 1688 присоединение Киевской митрополии Константинопольского Патриархата Московскому Патриархату. В российский епископат вошли некоторые по-западному образованные малороссийские православные архиереи, часть из которых сыграют ключевую роль в церковных преобразованиях Петра I.
Общий характер и предпосылки
Пётр I, став у кормила государственного правления, видел глухое, а порою и явное, недовольство духовенства теми преобразованиями, которые были начаты для модернизации России, ибо они разрушали старый московский строй и обычаи, которым те были так привержены . Как носитель государственной идеи, Пётр не допускал самостоятельности церкви в государстве, а как реформатор, отдавший жизнь делу обновления отечества, он не любил духовенство, в массе которого находил наибольшее число противников того, что ему было самому более всего близко. Но человеком неверующим он не был, скорее он принадлежал к числу тех, кого называют равнодушными к делам веры.
Ещё при жизни Патриарха Адриана Пётр, совсем молодой человек, ведший довольно далёкую от церковных интересов жизнь, высказывал главе русского духовенства свои пожелания относительно приведения в порядок духовного чина. Однако патриарх чуждался новшеств, проникавших в строй государственной и общественной жизни России. С течением времени недовольство Петра русским духовенством усиливалось, так что он даже привык большую часть своих неудач и затруднений во внутренних делах приписывать тайному, но упорному противодействию духовенства. Когда в представлении Петра всё противодействовавшее и враждебное его реформам и замыслам воплотилось в лице духовенства, он решил обезвредить это противодействие, на это были направлены все его реформы, относящиеся к устройству Российской Церкви. Как то:
Путешествия Петра по протестантским странам Европы ещё более усилили его взгляды на отношение государства и церкви. С изрядным вниманием Пётр слушал советы Вильгельма Оранского в1698, во время своих неофициальных встреч, устроить Церковь в России на манер Англиканской, объявив себя её Главою.
В 1707 был лишён кафедры и сослан в Кирилло-Белозерский монастырь митрополит Нижегородский Исаия, резко протестовавший против действий Монастырского приказа в своей епархии.
Чрезвычайно болезненным для некоторых из высшего духовенства было дело Цесаревича Алексия, с которым многие духовные лица связывали надежды на восстановление былых обычаев. Бежав в1716 за границу, Царевич поддерживал сношения с митрополитом Крутицким Игнатием (Смолой), митрополитом Киевским Иоасафом (Краковским), епископом Ростовским Досифеем и др. Во время учинённого Петром розыска главною причиною измены Пётр сам назвал «беседы с попами и чернецами». По результатам следствия на духовных лиц, уличённых в связях с Царевичем, обрушились кары: епископ Досифей был лишён сана и казнён, равно как и духовник Царевича протопоп Иаков Игнатьев и близкий к первой супруге Петра, Царице Евдокии, ключарь собора в Суздале Феодор Пустынный; митрополит Иоасаф был лишён кафедры, а вызванный на допрос митрополит Иоасаф скончался по пути из Киева.
Стремление московского духовенства сохранить юрисдикционный иммунитет Пётр демагогически квалифицировал как «папежский дух».
Примечательно, что всё время подготовки реформирования церковного управления Пётр пребывал в интенсивных сношениях с восточными патриархами — прежде всего Иерусалимским Патриархом Досифеем — по различным вопросам как духовного, так и политического характера. А к Вселенскому Патриарху Косме обращался в том числе и с частными духовными просьбами, как-то разрешение ему на «мясоястие» во время всех постов; его Грамота Патриарху от 4 июля 1715 года обосновывает просьбу тем, что, как гласит документ, «стражду феброю и скорбутиною, которые болѣзни мнѣ приключаются больше отъ всякихъ суровыхъ яствъ, а особливо понеже принужденъ быть непрестанно для обороны святыя церкви и государства и подданныхъ моихъ въ воинскихъ трудныхъ и отдаленныхъ походахъ <...>». Другою же грамотою от того же дня испрашивает у патриарха Космы разрешение на мясоястие во все посты всему русскому войску во время воинских походов, "«понеже православные наши войска <...> бываютъ въ тяжкихъ и дальнихъ походахъ и отдаленныхъ и неудобныхъ и пустынныхъ мѣстахъ, идеже мало, а иногда и ничего не обрѣтается никакихъ рыбъ, ниже́ иныхъ какихъ постныхъ яствъ, а по часту и самаго хлѣба». Несомненно, что Петру было удобнее решать вопросы духовного характера с восточными патриархами, которые находились в значительной мере на содержании московского правительства (а патриарх Досифей де-факто был в течение нескольких десятилетий политическим агентом и информатором российского правительства о всём, что происходило в Константинополе), нежели со своим, порою строптивым, духовенством.
Первые начинания Петра в этой сфере
Ещё при жизни Патриарха Адриана Пётр самостоятельно воспретил строить новые монастыри в Сибири.
В октябре 1700 Патриарх Адриан умер. Пётр находился в это время с войсками под Нарвой. Здесь, в лагере, он получил два письма, касавшиеся положения, созданного кончиной Патриарха. Боярин Тихон Стрешнев, остававшийся во время отсутствия государя, по старому обычаю, ведать Москвой, давал отчёт о кончине и погребении патриарха, о мерах, принятых к охране имущества патриаршего дома, и спрашивал, кого назначить новым патриархом. ПрибыльщикКурбатов, обязанный по должности своей представлять государю обо всём, что клонится к прибыли и пользе государства, писал государю, что ему, царю, Господь судил «достояніе свое и люди свои въ житейскихъ потребахъ управляти въ правдѣ, яко отцу чады». Далее он указывал, что из-за смерти патриарха его подчинённые забрали все дела в свои руки и в своих интересах распоряжаются всеми патриаршими доходами. Курбатов предлагал избрать, как было и ранее, для временного управления патриаршим престолом архиерея. Все монастырские и архиерейские вотчины Курбатов советовал переписать и отдать их в охранение кому-либо.
Через неделю после возвращения из-под Нарвы Пётр сделал так, как предлагал Курбатов. Блюстителем и управителем Патриаршего Престола был назначенмитрополит Рязанский и Муромский Стефан Яворский. Местоблюстителю были поручены в заведывание только дела веры: «о расколѣ, о противностяхъ церкви, о ересяхъ», все же прочие дела, находившиеся в ведении Патриарха, были распределены по приказам, к которым относились. Ведавший по этим делам особый приказ — Патриарший разряд — был уничтожен.
24 января 1701 был восстановлен Монастырский приказ, в ведение которого отошли Патриарший двор, архиерейские дома и монастырские земли и хозяйства. Во главе приказа был поставлен боярин Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, да при нём дьяк Ефим Зотов.
Вскоре последовал ряд указов, решительно сокращавших самостоятельность духовенства в государстве и независимость духовного чина от светской власти. Особой чистке подвергались монастыри. Монахам было приказано оставаться постоянно в тех монастырях, где их застанут особые переписчики, посланные Монастырским приказом. Из монастырей выселили всех непостриженных. Женским монастырям позволили постригать в монахини только женщин после сорокалетнего возраста. Хозяйство монастырей было отдано под надзор и контроль Монастырского приказа. В богадельнях было приказано оставить только действительно больных и немощных. Наконец, указом 30 декабря 1701 года определялось давать монашествующим денежное и хлебное жалование из доходов монастыря, а вотчинами и угодьями монахам впредь не владеть.
Ряд дальнейших мер облегчал жестокость преследования раскольников и разрешал свободное исповедание своей веры иностранцам, как католикам, так и протестантам всех толков. В основу этих мер лёг принцип, высказанный Петром, по обыкновению отчётливо и ярко: «Господь дал царям власть над народами, но над совестью людей властен один Христос». Согласно с этим Пётр предписал архиереям относиться к противникам Церкви с «кротостью и разумом».
Для поднятия в среде православной паствы общего уровня нравственности были изданы указы, «чтобы в городах и уездах всякого чина мужского и женского пола люди у отцов своих духовных исповедовались ежегодно», причём за уклонение от исповеди взимался штраф. Мера эта, кроме целей нравственного характера, имела в виду, главным образом, установить принадлежность данных лиц к древнему благочестию, за что они и облагались двойным налогом. Особыми указами, изданными в 1718 году, предписывалось православным обывателям непременно посещать церкви и в храмах стоять с благоговением и в безмолвии, слушая святую службу, иначе грозил штраф, взимаемый тут же в церкви особым приставленным для того «добрым человеком». Сам Пётр очень любил ознаменовывать все торжественные дни своей жизни торжественными церковными служениями. Чтение по городам известия о полтавской победе, например, сопровождалось молебном и пятидневным церковным звоном.
Для поднятия нравственного уровня самого духовенства был издан наказ архиереям, рекомендовавший им кротость в обращении с подчинёнными, осторожность в принятии «невѣдомыхъ гробовъ»за святые мощи и в явлении чудотворных икон. Запрещалось вымышлять чудеса. Предписывалось не допускать юродивых; архиереям указывалось, чтобы они в мирские дела не входили, разве«явная неправда будет», — тогда позволялось писать царю. По росписи 1710 года архиереям было назначено жалование от одной до двух с половиной тысяч рублей в год. Ещё в 1705 году была произведена генеральная чистка духовенства, из состава которого были выключены и отмечены солдаты и оклад: дьячки, монастырские слуги, поповичи, пономари, их дети и свойственники.
Борьба с нищенством
Тогда же Пётр принялся за необходимый институт древнерусского благочестия — нищенство. Всех просящих милостыню было приказано перехватать и для разбора и наказания отвести вМонастырский приказ, причём всякого чина людям запрещалось подавать милостыню бродячим нищим. Кого обуревала жажда подаяния милостыни, тому предлагалось подавать в богадельни. Кто не слушался указа и подавал милостыню бродячим нищим, тех хватали и брали с них штраф. По улицам Москвы и других городов ходили подьячие с солдатами и забирали и нищих и благотворителей. Однако в 1718 году Петру пришлось сознаться, что, несмотря на все его меры, число нищих умножилось. Он ответил на это драконовскими указами: нищих, схваченных на улицах, было приказано нещадно бить, и если они окажутся владельческими крестьянами, то отсылать их к владельцам с наказом, чтобы они посадили этого нищего на работу, дабы он даром хлеба не ел, а за то, что помещик допустил своего человека до нищенства, он должен был уплатить пять рублей штрафа. Попавшим в нищенство второй и третий раз было приказано бить на площади кнутом и отсылать мужчин на каторгу, женщин — в шпингауз (прядильню), детей — бить батогами и отсылать на суконный двор и прочим мануфактурам. Несколько раньше, в 1715 году, было приказано хватать нищих и отводить в приказы для розыска. К 1718 году в Москве было устроено более 90 богаделен, и в них жило до 4500 нищих, слабых, получавших корм от казны. Организация благотворительной помощи действительно страждущим была довольно хорошо проведена в Новгороде благодаря самоотверженной деятельности Иова. Иов, по собственному почину, в самом начале Северной войны1700—1721 годов устроил в Новгороде больницы, воспитательные дома. Царский указ тогда же одобрил все начинания новгородского владыки и рекомендовал сделать то же во всех городах.
Блюститель Патриаршего Престола
Патриарший Местоблюститель был всецело во власти государя и не имел никакого авторитета. Во всех важных случаях он должен был советоваться с другимиепископами, которых ему предлагалось попеременно вызывать в Москву. Результаты всех совещаний местоблюститель патриаршего престола (первым был митрополит Стефан Яворский) должен был представлять на утверждение государя. Это собрание очередных епископов из епархий называлось, как и прежде, Освященным собором. Этот Освященный собор в духовных делах, а боярин Мусин-Пушкин с его Монастырским приказом — в других, значительно ограничивали власть местоблюстителя патриаршего престола в управлении церковью. Мусин-Пушкин в качестве начальника Монастырского приказа всюду продвигается Петром, как какой-то помощник, товарищ, иногда чуть не начальник местоблюстителя патриаршего престола. Если в обязательном Освященном соборе из ежегодно созываемых по очереди архиереев при местоблюстителе можно видеть прообраз Святейшего Синода, то начальник Монастырского приказа выступает как предок синодского обер-прокурора.
Положение главы русского духовенства стало ещё тяжелее, когда с 1711 года вместо старой Боярской думы стал действовать Правительствующий Сенат. По указу об учреждении Сената все управления, как духовные, так и мирские, должны были повиноваться указам Сената как царским указам. Сенат сразу овладел и верховенство в духовном управлении. С 1711 года блюститель патриаршего престола не может без Сената поставить архиерея. Сенат самостоятельно строит церкви в завоеванных землях и сам приказывает псковскому владыке поставить туда священников. Сенат определяет игуменов и игумений в монастыри, в Сенат направляют свои просьбы о позволении поселиться в монастырь инвалиды-солдаты.
В 1714 году в Москве возникло дело о лекаре Тверитинове, обвинявшемся в приверженности к лютеранству. Дело пошло в Сенат, и Сенат оправдал лекаря. Митрополит Стефан рассмотрел тогда сочинения Тверитинова и нашёл его мнения безусловно еретическими. Снова поднялось дело и снова дошло до Сената. На разборе дела в Сенате присутствовал сначала и местоблюститель. Но Сенат снова высказался о невинности Тверитинова. Прения между сенаторами с местоблюстителем были очень упорны.
С 1715 года все центральные учреждения начали сосредотачиваться в Петербурге и разделяться на устроенные коллегиально ведомства. Конечно, Петру приходит мысль включить на тех же основаниях в механизм государственного управления и управление церковью. В 1718 году местоблюститель патриаршего престола, временно пребывавший вПетербурге, получает указ его величества — «жить ему в Петербурге постоянно и архиереям приезжать поочерёдно в Петербург же, против того, как в Москву приезжали». Это вызвало недовольство митрополита, на что Пётр ответил резко и сурово и впервые высказал мысль о создании Духовной коллегии.
Создание Духовной Коллегии, или Святейшего Синода
Ключевой фигурой в деле организации Духовной коллегии был малороссийский богослов, ректор Киево-Могилянской Академии Феофан Прокопович, которого Пётр встретил в 1706 году, когда он при закладке Печерской крепости в Киеве говорил встречную государю речь. В 1711 году Феофан был при Петре в Прутском походе. 1 июня 1718 года он был наречён в псковские епископы, а на следующий день он был посвящён в архиерейский сан в присутствии государя. Вскоре Прокоповичу было поручено составление проекта создания Духовной коллегии.
25 января 1721 года Пётр подписал манифест об учреждении Духовной Коллегии, получившей вскоре новое наименование Святейшего правительствующего Синода. Заблаговременно созванные члены Синода принесли 27 января присягу, и 14 февраля произошло торжественное открытие нового управления церковью.
В тогда же опубликованном при особом указе Регламенте Духовной Коллегии объяснялись, по обыкновению Петра, «важныя вины», которые заставили его предпочесть соборное или коллегиальное и синодальное управление церковью единоличному патриаршеству:
«Велико и сіе, что отъ соборнаго правленія можно не опасатися отечеству мятежей и смущенія, яковые происходятъ отъ единаго собственнаго правителя духовнаго. Ибо простой народъ не вѣдаетъ, какъ разнствуетъ власть духовная отъ самодержавной, но великою высочайшаго пастыря честію и славою удивляемый, помышляетъ, что таковый Правитель есть то вторый Государь, равносильный Самодержцу, или и больше его, и что духовный чинъ есть другое и лучшее государство, и се самъ собою народъ такъ умствовати обыклъ. Что же егда еще плевельные властолюбивыхъ духовныхъ разговоры приложатся и сухому хврастію огнь подложатъ? И когда услышится нѣкая между ними распря, вси духовному паче, нежели мірскому правителю, аще и слѣпо и пребезумно, согласуютъ и льстятъ себѣ, что они по Самомъ Богѣ поборствуют.»[1]
Далее регламент указывает исторические примеры того, к чему приводило властолюбие духовенства в Византии и в других государствах. Поэтому Синод стал вскоре послушным орудием в руках государя.
Состав Святейшего Синода определялся по регламенту в 12 «правительствующих особ», из которых три непременно должны были носить сан архиерея. Как и в гражданских коллегиях, в Синоде считался один президент, два вице-президента, четыре советника и пять асессоров. В 1726 году эти иностранные названия, так не вязавшиеся с духовными санами заседавших в Синоде лиц, были заменены словами: первоприсутствующий член, члены Синода и присутствующие в Синоде. Президенту, впоследствии первоприсутствующему, принадлежит, по регламенту, голос, равный с прочими членами коллегии.
Перед вступлением в определённую ему должность, каждый член Синода, или, по регламенту, «всякъ коллегіатъ, какъ президентъ, такъ и прочіе», должны были «учинить присягу или обѣщаніе передъ св. Евангеліемъ», где «подъ именнымъ штрафомъ анаѳемы и тѣлеснаго наказанія» обещались «искать всегда самыя сущія истины и самыя сущія правды» и поступать во всём «по написаннымъ в духовномъ регламентѣ уставамъ и впредь могущимъ послѣдовать дополнительнымъ къ нимъ опредѣленіямъ». Вместе с клятвой в верности служения своему делу, члены Синода клялись в верности служения царствующему государю и его преемникам, обязывались доносить заблаговременно об ущербе его величества интереса, вреде, убытке, и в заключение клятвенно должны были «исповѣдовать крайняго судію духовныя сея коллегій, быти самого всероссійскаго монарха». Чрезвычайно знаменателен конец этого клятвенного обещания, составленный Феофаном Прокоповичем и правленый Петром: «кленуся и еще всевидящимъ Богом, что вся сія мною нынѣ обѣщаваемая не инако толкую во умѣ моемъ, яко провѣщеваю устнами моими, но въ той силѣ и разумѣ, яковую силу и разумъ написанныя здѣ слова чтущимъ и слышащимся являютъ».
Президентом Синода был назначен митрополит Стефан. В Синоде он как-то сразу оказался чужим человеком, несмотря на своё президентство. За весь 1721 год Стефан в Синоде был только 20 раз. Никакого влияния на дела он не имел.
Вице-президентом был назначен человек, безусловно преданный Петру, — Феодосий, архиерей Александро-Невского монастыря.
По устройству канцелярии и делопроизводства Синод напоминал Сенат и коллегии, со всеми заведёнными в этих учреждениях чинами и обычаями. Так же, как и там, Пётр позаботился об устройстве надзора за деятельностью Синода. 11 мая 1722 года было приказано присутствовать в Синоде особому обер-прокурору. Первым обер-прокурором Синода был назначен полковник Иван Васильевич Болтин. Главной обязанностью обер-прокурора было вести все сношения Синода с гражданской властью и голосовать против решений Синода, когда они не согласовывались с законами и указами Петра. Сенат дал обер-прокурору особую инструкцию, являвшуюся почти полной копией с инструкции генерал-прокурору Сената.
Так же как и генерал-прокурор, обер-прокурор Синода называется инструкцией «оком государевым и стряпчим о делах государственных». Обер-прокурор подлежал суду только государя. Сначала власть обер-прокурора была исключительно наблюдательная, но мало-помалу обер-прокурор становится вершителем судеб Синода и его руководителем на деле.
Как в Сенате подле должности прокурора стояли фискалы, так и в Синоде был поставлены духовные фискалы, называвшиеся инквизиторами, с протоинквизитором во главе. Инквизиторы должны были тайно наблюдать за правильным и законным течением дел церковной жизни. Канцелярия Синода была устроена по образцу Сената и так же подчинена обер-прокурору. Чтобы создать живую связь с Сенатом, при Синоде была установлена должность агента, обязанностью которого, по данной ему инструкции, было «рекомендовать какъ въ сенатѣ, так и в коллегіяхъ и в канцеляріи настоятельно, дабы по онымъ синодскимъ вѣдѣниямъ и указамъ надлежащая отправка чинена была безъ продолженія времени». Затем агент смотрел, чтобы синодские ведения, посылаемые в Сенат и коллегии, слушались прежде других дел, иначе он должен был «президующимъ тамо персонамъ протестовать» и доносить генерал-прокурору. Важные бумаги, поступавшие из Синода в Сенат, агент должен был носить сам. Кроме агента, при Синоде находился ещё комиссар от Монастырского приказа, ведавшие частые и обширные по своему объёму и значению сношения этого приказа с Синодом. Должность его во многом напоминала должность комиссаров от губерний при Сенате. Для удобства самого заведования подлежащими ведению Синода делами они были разделены на четыре части, или конторы: контора школ и типографий, контора судных дел, контора раскольнических дел и контора инквизиторских дел.
Новое учреждение, по мысли Петра, должно было немедленно взяться за исправление пороков в церковной жизни. Духовный Регламент указывал задачи нового учреждения и отмечал те недостатки церковного устройства и быта, с которыми надлежало начать решительную борьбу.
Все дела, подлежащие ведению Святейшего Синода, Регламент подразделял на общие, касающиеся всех членов Церкви, то есть и светских и духовных, и на дела «собственные», относящиеся только к духовенству, белому и чёрному, к духовной школе и просвещению. Определяя общие дела Синода, регламент возлагает на Синод обязанность наблюдать за тем, чтобы среди православных всё«делалось правильно по закону христианскому», чтобы ничего не было противного этому «закону», и чтобы не было «скудности в наставлении, подобающем всякому христианину». Регламент перечисляет, следить за правильностью текста священных книг. Синод должен был искоренять суеверия, устанавливать подлинность чудес новоявленных икон и мощей, наблюдать за порядком церковных служб и их правильностью, оберегать веру от пагубного влияния лжеучений, для чего наделся правом суда над раскольниками и еретиками и иметь цензуру над всеми «историями святых» и всякого рода богословскими сочинениями, наблюдая, чтобы не прошло чего-либо противного православному вероучению. Синоду же принадлежит категорическое разрешение «недоуменных»случаев пастырской практики в делах христианской веры и добродетели.
По части просвещения и образования Духовный Регламент предписывал Синоду следить, чтобы «у нас было довольное к исправлению христианскому учение», для чего надлежит составить краткие и удобопонятные для простых людей книжки для обучения народа главнейшим догматам веры и правилам христианской жизни.
В деле управления церковным строем Синод должен был исследовать достоинство лиц, поставляемых в архиереи; защищать церковный клир от обид со стороны «светских господ команду имеющих»; наблюдать, чтобы всякий христианин пребывал в своём звании. Синод был обязан наставлять и наказывать погрешающих; епископы должны смотреть, «не безчинствуют ли священницы и дьяконы, не шумят ли по улицам пьяные, или, что хуже, в церквях не ссорятся ли по-мужичью». Относительно самих епископов предписывалось: «укротить оную вельми жестокую епископов славу, чтоб оных под руки, пока здравы, не вожено и в землю бы оным подручная братия не кланялись».
Суду Синода подлежали все дела, которые прежде подлежали суду патриаршему. По части же церковного имущества Синод должен смотреть за правильным употреблением и распределением церковного достояния.
Относительно дел собственных Регламент замечает, что Синод для правильного выполнения своей задачи должен знать, в чём состоят обязанности каждого члена Церкви, то есть епископов,пресвитеров, дьяконов и прочих церковнослужителей, монахов, учителей, проповедников, и затем посвящает много места делам епископов, делам образовательным и просветительным и обязанностям мирян по отношению к Церкви. Дела же прочего клира церковного и касающиеся монахов и монастырей подробно изложены были несколько позднее в особом «Прибавлении к Духовному регламенту».
Это прибавление было составлено самим Синодом и припечатано к Духовному регламенту без ведома царя.
Меры по ограничению белого духовенства
При Петре духовенство стало превращаться в такое же сословие, имеющее государственные задачи, свои права и обязанности, как шляхетство и горожане. Пётр хотел, чтобы духовный чин сделался органом религиозно-нравственного влияния на народ, находящимся в полном распоряжении государства. Путём создания высшего церковного управления — Синода — Пётр получил возможность верховного распоряжения церковными делами. Образование других сословий — шляхетства, горожан и крестьян — уже ограничило довольно определённо тех, кто принадлежал к духовенству. Ряд мер относительно белого духовенства имел в виду ещё больше выяснить это ограничение нового сословия.
В Древней Руси доступ в духовенство было широко открыт для каждого желающего, и никакими стеснительными постановлениями духовенство тогда связано не было: каждое духовное лицо могло оставаться или не оставаться в духовном звании, свободно переходить из города в город, от служения в одном храме в другой; дети духовных лиц тоже ни в чём не были связаны своим происхождением и могли избирать, какое хотели, поприще деятельности. В духовное звание в XVII веке могли вступать даже люди несвободные, и землевладельцы того времени часто имели священников из крепких им людей. В духовенство шли охотно, потому что здесь больше было возможности найти заработок и можно было легче избежать тягла. Низшее приходское духовенство было тогда избирательным. Прихожане выбирали, обыкновенно, из своей среды, как им казалось, подходящего для священнического сана человека, давали ему грамоту о выборе и посылали «ставиться» к местному архиерею.
Московское правительство, оберегая платёжные силы государства от убыли, давно стало предписывать городам и сёлам, чтобы они на убылые священнические и дьяконские места выбирали детей или вообще родственников умерших священнослужителей, рассчитывая, что такие лица более подготовлены к священству, чем «сельские невежды». Общины, в интересах которых тоже было не терять лишних соплательщиков, и сами старались выбирать себе пастырей из известных им духовных семей. К XVII веку это уже обычай, и дети священнослужителей, хотя и могут войти путём службы в любой чин, предпочитают ждать очереди занять духовное место. Церковный клир оказывается поэтому чрезвычайно переполненным детьми духовенства, старыми и молодыми, ожидающими «места», а пока пребывающими при отцах и дедах священников в качестве пономарей, звонарей, дьячков и т. п. В 1722 году Синоду доносили, что при некоторых ярославских церквах числилось столько поповских детей, братьев, племянников, внуков на причетнических местах, что их приходилось на пятерых священников едва ли не по пятнадцати человек.
Как в XVII веке, так и при Петре очень редки были приходы, где значился один только священник, — в большинстве значилось по двое и по трое. Были такие приходы, где при наличности пятнадцати дворов прихожан имелось два иерея при тёмной, деревянной, полуразвалившейся церковке. При богатых церквах число священников доходило до шести и более.
Сравнительная лёгкость получения сана создала в древней России бродячее поповство, так называемое «крестцовое». Крестцами назывались в старой Москве и других городах места пересечения больших улиц, где всегда толпилось много народа. В Москве особенно славились Варварский и Спасский крестцы. Здесь по преимуществу собиралось духовенство, ушедшее со своих приходов для вольного промысла саном священника и дьякона. Какой-нибудь горюнь, настоятель церкви с приходом в два-три двора, конечно, мог больше заработать, предлагая свои услуги тем, кто хотел отслужить молебен на дому, справить в доме сорокоуст, благословить поминальную трапезу. Все такие нуждающиеся в священнике шли на крестец и здесь выбирали кого хотели. Отпускную грамоту от архиерея получить было легко, если даже владыка был против: таких прибыльных дел до него не доводили охочие до взяток и посулов архиерейские прислужники. В Москве петровских времён даже после первой ревизии, после многих мер, направленных к уничтожению крестцового духовенства, насчитывали более 150 человек зарегистрированных попов, записавшихся в приказ церковных дел и уплативших епитрахильные деньги.
Конечно, существование такого бродячего духовенства, при стремлении правительства всё и всех в государстве записать на «службу», не могло быть терпимо, и Пётр ещё в начале 1700-х годов делает ряд распоряжений, ограничивающих свободу вступления в духовный чин. В 1711 году эти меры несколько систематизируются и подтверждаются, причём следует объяснение мер к сокращению духовного чина: от его распространения «государевой службѣ въ ея нуждахъ ощутилось умаленіе» . В 1716 году Пётр издал распоряжение к архиереям, чтобы они «не умножали священниковъ и дьяконовъ сквернаго ради прибытка, ниже для наслѣдія» . Выход из духовного звания был облегчён, и Пётр благосклонно смотрел на священников, покидавших духовный сан, но и самого Синода. Одновременно с заботами о количественном сокращении духовного чина, правительство Петра озабочено прикреплением его к местам служения. Выдача перехожих грамот сначала очень затрудняется, а потом совсем прекращается, причём мирским лицам строжайше, под штрафом и наказанием, запрещается принимать для исполнения требы попов и дьяконов. Одной из мер к сокращению количества духовенства было и запрещение строить новые церкви. Архиереи, принимая кафедру, должны были давать клятвенное обещание, что «ни сами не будутъ, ни другим не допустятъ строить церквей свыше потребы прихожанъ» .
Самой важной мерой в этом отношении, в частности и для жизни белого духовенства, является попытка Петра «опредѣлить указнѣ число священно-церковно-служителей и такъ церкви распорядить, чтобы довольное ко всякой число прихожанъ было приписано». Синодским указом 1722 года были установлены штаты духовенства, по которым определялось, «дабы больше триста дворовъ и въ великихъ приходахъ не было, но числилось бы въ такомъ приходѣ, гдѣ один священник, 100 дворовъ или 150, а где два, тамо 200 или 250. А при трехъ числилося бы до 800 дворовъ, а при толикихъ попахъ больше двухъ дьяконовъ не было бъ, а причетникамъ быть по препорціи поповъ, то есть при каждомъ попѣ одинъ дьячокъ и одинъ пономарь» . Этот штат предполагалось осуществить не сразу, а по мере того, как будут вымирать лишние церковнослужители; архиереям же было приказано не ставить новых священников, пока имеются в живых старые.
Установив штаты, Пётр подумал и о пропитании духовенства, зависевшего во всём от прихожан. Белое духовенство жило тем, что приносило ему исправление требы, а при всеобщей бедности, да ещё при несомненном в те времена понижении приверженности к церкви, эти доходы были очень невелики, и белое духовенство петровских времён очень бедствовало.
Сократив количественно белое духовенство, запретив и затруднив доступ в него новых сил со стороны, Пётр как бы замкнул духовное сословие в нём самом. Тогда-то и приобрели в жизни духовенства особое значение кастовые черты, характеризуемые обязательным наследованием сыном места отца. По смерти отца, служившего священником, поступал на его место старший сын, бывший при отце дьяконом, а на его место определялся в дьяконы следующий брат, служивший дьячком. Дьячковское место занимал третий брат, бывший прежде пономарём. Если недоставало на все места братьев, вакантное место замещалось сыном старшего брата или только зачислялось за ним, если он не подрос. Это новое сословие было приставлено Петром к пастырской духовной просветительской деятельности по закону христианскому, однако же, не на всей воле понимания закона пастырями так, как они хотят, а только как предписывает понимать его государственная власть.
И на духовенство в этом смысле были возложены Петром тяжкие обязанности. При нём священник не только должен был обязательно славословить и превозносить все реформы, но и помогать правительству в сыске и уловлении тех, кто поносил деятельность царя и враждебно к ней относился. Если на исповеди вскрывалось, что исповедующийся совершил государственное преступление, причастен к бунту и злоумышлениям на жизнь государя и его семьи, то священник должен был под страхом казни донести о таком исповеднике и его исповеди светскому начальству. На духовенство далее была возложена обязанность разыскивать и при помощи светского начальства преследовать и ловить раскольников, уклонившихся от уплаты двойных податей. Во всех таких случаях священник стал выступать как подведомственный светской власти чиновник: он действует в таких случаях как один из полицейских органов государства вместе с фискалами, сыщиками и дозорщикамиПреображенского приказа и Тайной канцелярии. Донос священника влечёт за собой суд и иногда жестокую расправу. В этой новой приказной обязанности священника мало-помалу затенялся духовный характер его пастырской деятельности, и между ним и прихожанами создавались более или менее холодная и крепкая стена взаимного отчуждения, нарастало недоверие пасомых к пастырю. «В результате духовенство, — говорит Н. И. Кедров, — замкнутое в своей исключительной среде, при наследственности своего звания, не освежаясь притоком свежих сил отвне, постепенно должно было ронять не только своё нравственное влияние на общество, но и само стало оскудевать умственными и нравственными силами, охладевать, так сказать, к движению общественной жизни и её интересам». Не поддерживаемое обществом, которое не питает к нему симпатии, духовенство в течение XVIII века вырабатывается в послушное и беспрекословное орудие светской власти.
Положение чёрного духовенства
Пётр явно не любил монахов. Это была черта его характера, сложившаяся, вероятно, под сильным влиянием ранних впечатлений детства. «Страшные сцены, — говорит Ю.Ф. Самарин, —встретили Петра у колыбели и тревожили всю его жизнь. Он видел окровавленные бердыши стрельцов, называвших себя защитниками православия, и привык смешивать набожность с фанатизмом и изуверством. В толпе бунтовщиков на Красной площади являлись ему чёрные рясы, доходили до него странные, зажигательные проповеди, и он исполнялся неприязненного чувства к монашеству». Множество подметных писем, рассылавшихся из монастырей, «обличительные тетрадки» и «писаньица», именовавшие Петра антихристом, раздавались народу на площадях, тайком и въявь, монахами. Дело царицы Евдокии, дело царевича Алексея могли только укрепить его негативное отношение к монашеству, показав, какая враждебная его государственному порядку сила скрывается за стенами монастырей.
Под впечатлением всего этого Пётр, вообще по всему своему душевному складу далёкий от запросов идеалистической созерцательности и ставивший в назначение жизни человеку непрерывную практическую деятельность, стал видеть в монахах только разные «забобоны, ереси и суеверия». Монастырь, в глазах Петра, есть совершенно лишнее, ненужное учреждение, а раз оно ещё является очагом смут и бунтов, то он, по его мнению, и вредное учреждение, которое не лучше ли будет совсем уничтожить? Но на такую меру не хватило и Петра. Очень рано начал он, однако, заботиться о том, чтобы путём самых строгих ограничительных мер стеснить монастыри, сократить их число, воспрепятствовать появлению новых. Всякий указ его, относящийся к монастырям, дышит желанием уколоть монахов, показать и им самим и всем всю бесполезность, всю ненужность монашеского жития. Ещё в 1690-х годах Пётр категорически запретил строить новые монастыри, а в 1701 году велел переписать все существующие, чтобы установить штаты монастырей. И всё дальнейшее законодательство Петра относительно монастырей неуклонно направляется к трём целям: к уменьшению числа монастырей, к установлению тяжёлых условий для принятия в монашество и к тому, чтобы дать монастырям практическое назначение, извлечь из их существования какую-нибудь практическую пользу. Ради последнего Пётр клонился к тому, чтобы обратить монастыри в фабрики, училища, лазареты, инвалидные дома, то есть «полезные» государственные учреждения.
Духовный Регламент подтвердил все эти распоряжения и особенно обрушился на основание скитов и пустынножительство, которое предпринимается не в целях душевного спасения, а «свободнаго ради житія, чтобы быть удалену отъ всякой власти и надсмотрѣнія и дабы на новоустрояемый скитъ собирать деньги и ими корыствоваться». В регламенте было помещено правило: «монахамъ никакихъ по кельямъ писемъ, какъ выписокъ из книгъ, такъ и грамотокъ совѣтныхъ никому не писать, и по духовнымъ и гражданскимъ регуламъ чернилъ и бумаги не держать, понеже ничто такъ монашескаго безмолвія не разоряетъ, какъ суетныя ихъ и тщетныя письма…».
Дальнейшими мерами монахам предписывалось жить в монастырях неисходно, всякие долговременные отлучки иноков запрещались, монах и монахиня могли выйти за стены монастыря только часа на два, на три, да и то с письменным разрешением от настоятеля, где за его подписью и печатью прописан срок отпуска монашествующего. В конце января 1724 года Пётр опубликовал указ о звании монашеском, об определении в монастыри отставных солдат и об учреждении семинарий, госпиталей. Этот указ, окончательно решая, чем быть монастырям, по обыкновению рассказывал, зачем и почему предпринимается новая мера: монашество сохранялось только ради «удовольствования им тех, кои прямой совестью оного желают», и для архиерейства, ибо, по обычаю, архиереи могут быть только из монахов. Однако через год Петра не стало, и этот указ не успел войти в жизнь со всей полнотой.
Духовная школа
Духовный Регламент в двух своих разделах «Дела епископов» и «Домы училищные и в них учители, и ученики, и проповедники» давал указание об учреждении специальных духовных школ (архиерейские школы) для подготовки священников, уровень образования которых к этому времени был крайне неудовлетворителен.
В разделах «Дела епископов» сообщается, что «вельми ко исправлению церкви полезно есть сие, чтоб всяк Епископ имел в доме, или при доме своем школу для детей священнических, или и прочих, в надежду священства определенных».
Вводилась обязательность обучения для сыновей священнослужителей и причетников; необученные подлежали исключению из духовного сословия. Согласно Регламенту, епархиальные духовные училища должны были содержаться на средства архиерейских домов и доходов с монастырских земель.
Во исполнение проекта, изложенного в Регламенте, духовные училища семинарского типа постепенно создавались в разных городах России. В Петербурге в 1721 открыты были сразу две школы: одна — в Александро-Невской Лавре архиепископом Феодосием (Яновским), другая — на реке Карповке архиепископом Феофаном (Прокоповичем). В том же году открылась семинария в Нижнем Новгороде, в 1722 — в Харькове и Твери, в 1723 — в Казани, Вятке, Холмогорах, Коломне, в 1724 — в Рязани и Вологде, в 1725 — во Пскове.
В училища принимались мальчики, уже получившие начальное образование у себя дома или в цифирных школах. Курс обучения, согласно выработанным Феофаном (Прокоповичем) правилам, разделялся на восемь классов, с преподаванием в первом классе латинской грамматики, географии и истории, во втором — арифметики и геометрии, в третьем — логики с диалектикой, в четвертом — риторики и пиитики, в пятом — физики и метафизики, в шестом — политики, в седьмом и восьмом — богословия. Языки — латинский, греческий, еврейский, церковнославянский — должны были изучаться во всех классах, но на деле преподавалась одна латынь, которая была и языком преподавнания: даже Священное Писание изучалось по Вульгате.
Протестантское сектанство
(ЕСЛИ У КОГО ЕСТЬ СКИНЬТЕ В ИНТЕРНЕТ В ВК) !!!!!!
Билет 13.
В данной статье рассматривается проблема религиозного синкретизма – одной из основных черт современного либерального богословия. Примером этому служат многочисленные эсхатологические учения, которые появились в православном и католическом богословии за последнее столетие. Эти учения с общими философско-богословскими взглядами представляют собой «эсхатологию очищения» – попытку соединить чистилище и апокатастасис. Анализу этого учения с точки зрения православной Традиции посвящена эта работа.
|
Адские муки. Мозаика в Торчелло, Италия |
Время, в которое мы живем, диктует нам определенные нормы не только поведения, но и образа мыслей. Либеральные, западноевропейские по своему происхождению, ценности проповедуются как общечеловеческие и универсальные не только в области политики, права, морали, социально-экономических и др. отношений между людьми, но и в сфере религиозной – собственно богословия. Принципы толерантности и политкорректности применяются к такому специфическому разделу церковного учения как эсхатология – последняя участь человека и космоса. Если в земной жизни «новым Эдемом» представляется гражданское общество, лишенное какой-либо религиозной, национальной, культурно-исторической идентичности, то в жизни «будущего века» таким эталоном служит универсальное общество спасенных – всех без разбора.
В XX веке в христианском богословии и, особенно, в русской религиозной философии вновь проявляется тенденция к созданию «общехристианской» эсхатологии – «эсхатологии очищения» – синкретического учения, соединяющего в себе идею посмертного очищения (объединение католического представления о чистилище с оригенизмом) и экзистенциализм.
Процесс либерализации богословия на Западе и популярная философия экзистенциализма в прошлом веке столкнулись с серьезной эсхатологической проблемой, которой стала традиционная вера Церкви в вечность адских мук. В «Православном исповедании Кафолической и Апостольской Церкви Восточной» говорится: «Как должно думать о людях, умирающих во гневе Божием? – После последнего суда они будут вечно мучиться, одни более, другие менее, как говорит о сем Писание (Лк. 12: 47-48)»[1]. Прямыми библейскими обоснованиями вечности ада служат притчи о Страшном суде (Мф. 25: 31-46), о богаче и Лазаре (Лк. 16: 19-31), свидетельство Апокалипсиса (Откр. 20: 10); косвенными – Послания ап. Павла (1 Кор. 6: 10; Гал. 5: 19-21; Флп. 3: 19 и др.). Блаженный Иероним Стридонский в толковании на Мф. 25: 46 предельно ясно и недвусмысленно понимает это место: «Благоразумный читатель, обрати внимание на то, что и наказания вечны, и вечная жизнь не должна иметь впоследствии какого-либо конца»[2]. Святитель Григорий Богослов, говоря об очистительном огне как о нравственных мучениях грешников (в этом его взгляды сходны с прп. Исааком Сирином), тем не менее, совершенно определенно утверждает и о существовании вечного огня: «Знаю огонь и не очистительный, но карательный… Есть еще и сих ужаснейший огонь, который заодно действует с червем неусыпающим, не угасим, но увековечен (курсив мой – И.М.) для злых»[3].
Однако именно эти библейские тексты подверглись в либеральном богословии всевозможной критике. К экзегезе Священного Писания стал применяться метод, в котором прослеживается синкретическое сочетание волюнтаристского и выборочного подхода к тексту с философскими вкусами толкователя.
Например, Г.У. фон Бальтазар рассматривает притчу о Страшном суде как всего лишь иудейское представление о геенне, не имеющее ничего общего с новозаветной эсхатологией.[4] Другой католический богослов – Бернар Себоюэ – указывает на то, что, коль скоро учение об аде содержится в притчах, а не в прямых словах Спасителя, то эти притчи – лишь «умозрительные сценарии, и Иисус желает, чтобы Его слушатели избежали подобного развития событий». «Это не “репортаж о будущем”, которое однажды осуществится, а обращение к человеку, живущему сегодня», – пишет Себоюэ, ссылаясь на Карла Ранера.[5] В наших современных православных исследованиях также нередко встретишь мысль о том, что понимать притчу о Страшном Суде следует «не как догматическое утверждение о вечности мучений, но как пророческое предупреждение»[6].
Современные католические богословы считают утверждение о вечности ада не более чем «пастырством страха»[7] или оценивают его как «опасное и в наше время все более непостижимое утверждение»[8]. Рауш, взявший на себя труд представить католическое богословие в начале XXI века, отверг мысль о вечном наказании как несостоятельную: «Понимание Бога… осуждающего на вечные муки, не имеет большого богословского смысла»[9]. Некоторые православные авторы в XX веке также скептически смотрели на муку вечную с высоты своего интеллектуального пьедестала: «Распространенная концепция вечных мук является лишь школьной точкой зрения, упрощенным богословием (карательного толка)»[10].
Н.А. Бердяев предлагает видеть в притчах «экзотерическую» – внешнюю, педагогическую, обращенную к недалекому читателю – сторону Евангелия, противоположную «эзотерическому» учению Христа – милосердному, всепрощающему и никого не осуждающему. Бердяев корректирует Св. Писание согласно своей гипертрофированной философии свободы: «Христианство есть религия любви и свободы… Христос пришел не судить, а спасти и спасти всех. Но сравните дух Нагорной проповеди, да и весь дух Евангелия с притчами. В притчах обычно хозяин производит резкое разделение людей и всех, не исполнивших его воли, посылает в геенну огненную, где будет плач и скрежет зубовный. В притчах есть жестокость и беспощадность, и многочисленные ортодоксальные любители ада могут на них опираться… Это есть вопрос о том, можно ли понимать христианство как религию страха и запугивания… Нужно помнить, что притчи обращены к простому народу той эпохи, к среднему человеку, которому мало понятна бескорыстная любовь к Богу и божественному, они сказывались в ограниченных рамках пространства и времени. Притчи – экзотеричны, в них учение Христа, голос свыше, преломлены в темном еще человеческом сознании. Другого языка человеческая масса еще не понимает, понимают лишь немногие»[11]. Этими «немногими» стали в начале прошлого века религиозные экзистенциалисты, пытавшиеся адаптировать эсхатологию Церкви в рамках своего философского дискурса. Здесь зарождается «эсхатология очищения», проявившаяся в синкретизме религии и философии и ставшая философской верой, индивидуалистическая «догматика» которой не принимала реального и объективного ада.
В нашей религиозной философии критика традиционного учения Церкви о вечных муках звучит резче всего в оценке именно Н. А. Бердяева: «Наибольшее противление у меня вызывает всякая объективация ада и всякая попытка построить онтологию ада, что и делают традиционные богословские учения. Я вижу в этом догматизирование древних садических инстинктов человека»[12]. Святоотеческое предупреждение о том, что ад есть объективная реальность и осуждение на вечные муки есть предел напряженности православной эсхатологии в плане личной ответственности и серьезности выбора, а не просто церковная педагогика, – все это представляется либеральной мысли «средневековым мракобесием» и требует нового осмысления в духе «современного» христианства. Если же эсхатология, включающая в себя возможность вечного ада, является не учением Церкви, а воспитательной нормой, то она может быть смело отвергнута «повзрослевшим» христианином. Бердяев вполне ясно это демонстрирует: «Человечество вступило в возраст, когда в религии элемент устрашающий и грозящий жестокими карами оказывается лишь на руку воинствующему безбожию. Если идея ада раньше удерживала в церкви, то сейчас она лишь отталкивает от церкви, как идея садическая, и мешает вернуться в нее… Длямоего религиозного чувства (курсив мой – И.М.) и сознания неприемлемы и те элементы самого Евангелия, которые носят судебный, карательный характер и устрашают адом»[13].
Для Бердяева – первого религиозного экзистенциалиста в нашей стране – и тех богословов, которые видят в идее ада лишь «пастырство страха», сама эсхатология перестает быть учением Церкви, а становится предметом личного «религиозного чувства». Истинность, чистота и источник этого чувства не всегда вызывают доверие у духовно разборчивого человека. Угроза религиозного синкретизма нарастает с большей силой, когда догматические границы Истины определяются или корректируются религиозными чувствами и философскими течениями, как например, экзистенциализмом в XX в.
Почему именно философия экзистенциализма рассматривается как одна из составляющих «эсхатологии очищения»? Возможно потому, что сама идея очищения всех и отвержение даже мысли об аде стало большим искушением для XX века, обожествившего свободу и безудержный индетерминизм. Известный философ русского зарубежья С.А. Левицкий назвал это «идололатрией свободы», увидев в современном ему экзистенциализме «философию горделивого отчаяния»[14]. В учении Бердяева Левицкий усмотрел «трагическую теодицею, отрицающую всемогущество Божье ради спасения свободы человека и всеблагости Божьей»[15].
Тайна жизни будущего века была спрофанирована чисто философской дилеммой: как логически совместить Божественную любовь ко всякой твари и существование вечных мук; универсальную надежду на спасение всех и наличие у человека нерушимой свободы воли, могущей противостать собственному спасению; Бога-Судию и Бога Милосердного. Попытки разрешить эту проблему обозначили те основные эсхатологические тенденции XX века, которые для удобства описания можно разделить на три философско-богословских течения, идейно очень тесно переплетенных между собой:
Все эти три течения представляют собой общую картину «эсхатологии очищения» в современном либеральном богословии. Как и во времена Флорентийского собора 1437-1439 гг. унификацию учения о посмертной судьбе человека экуменически настроенные мыслители начали с того, что попытались смоделировать единую «географию» загробного мира. В XV веке православный мир в лице св. Марка Эфесского отверг католическое учение о чистилище как о «среднем» месте и состоянии между раем и адом, в XX столетии рождается новый богословский вызов: философия экзистенциализма и либеральная теология предлагают признать ад одним большим чистилищем.
Апокатастасис как универсальное чистилище
Чистилище в его средневековой интерпретации Данте уже не воспринимается серьезно самими католическими богословами и тем более русскими религиозными мыслителями. Но сама идея некоего среднего состояния после смерти, возможности очищения и динамики личности, своеобразного «милосердного» чистилища очень импонирует многим русским религиозным философам и некоторым богословам, как католическим, так православным. Они отказались от классической концепции чистилища как «среднего» места и состояния, но активно развивали идею о том, что чистилище есть только состояние, и это состояние тождественно аду. В их понимании средневековое учение о чистилище – лишь грубая и искаженная форма подлинно христианской эсхатологической интуиции Древней Церкви. Такой подлинной интуитивной верой предлагается объявить апокатастасис.
Мысли об этом, например, высказывал о. Сергий Булгаков, полагавший, что чистилище есть лишь «огрубленное в прямолинейности своей» выражение веры Церкви в действенность молитв за усопших[17]. В другом месте о. Сергий говорит о том, что границы между понятиями чистилища и ада весьма условны, и весь ад следует понимать как особое состояние очищения: «По существу важно не различение ада и чистилища как двух разных местзагробного пребывания душ, но как двух состояний, точнее – наличия возможности освобождения от адских мук, перехода из состояния отверженности в состояние оправданности. А в этом смысле можно спрашивать не о том, существует ли чистилище для православия, но скорее о том, есть ли ад в окончательном смысле, т.е. не представляет ли собою и он род чистилища?».[18]
Известный профессор Свято-Сергиевского института в Париже Павел Евдокимов пишет то же самое. Отвергнув грубое пространственное определение чистилища как locus purgatorius, он пытается найти в православном Предании место для чистилища как «среднего» состояния: «Согласно православному учению, если существование между смертью и страшным судом и может быть названо чистилищем, то оно является не местом, а промежуточным состоянием очищения (курсив мой – И.М.)… Не будучи связанным с эсхатологической метафизикой или физиологией и тем более с физикой душ после смерти, чистилище как участь человека между смертью и Судом есть вовсе не место… но положение, состояние. Речь идет не о мучениях и не о пламени, но о достижении зрелости через освобождение от всякой нечистоты, которая давит на дух»[19].
Однако сами рассуждения парижских богословов – о. Сергия и П. Евдокимова – опираются на «эсхатологическую метафизику» апокатастасиса: «Можно ли представить, что рядом с вечностью Царствия Божия Бог готовит вечность ада, что в некотором смысле было бы крушением божественного предначертания, победой, хотя бы и частичной, зла?» – пишет П. Н. Евдокимов[20]. Прот. Сергий Булгаков стоит на тех же позициях. Введя в эсхатологическую терминологию понятия «бесконечности благой» и «бесконечности дурной», о. Сергий подвергает критике «хронологическое понимании вечности» у св. Василия Великого, блаж. Августина и др. Отцов[21]. Булгаков считает невозможным объединять вечное блаженство в Боге и ад в одно и то же понятие «вечности» – ад должен быть конечен, поскольку зло небытийно, а свобода человека тварна, а значит, по мнению о. Сергия, ограничена в своем противлении Богу. Булгаков смотрит на вечность глазами оригениста и видит в вечных муках лишь «изживание» дурной бесконечности[22].
Это «изживание», представляющее собой классический апокатастасис, в целях снятия противоречий между католической и православной эсхатологиями прот. Сергий Булгаков называет чистилищем. Правда, он снова оговаривается, как и Евдокимов, что для православного сознания неприемлема идея чистилища как места, но очистительное «среднее» состояние считает вполне православным учением. «Нельзя спорить вообще против самой мысли о состоянии очистительном (курсив мой – И.М.) за гробом, однако нужно ли схематизировать его, как особое третье место наряду с раем и адом?» – пишет о. Сергий и далее предлагает свою эсхатологическую схему, выдаваемую им как православное учение: «Согласно православному учению, загробное состояние грешников может быть ближе определено, как всеобщее чистилище (курсив мой – И.М.) с временным в нем пребыванием, нежели как ад неотменный»[23]. Состояние очистительное и есть то «среднее» состояние, которое, будучи одним из концептов западного догмата о чистилище, позволяет о. Сергию Булгакову перекинуть «мост» между католической эсхатологией и «огненным крещением», именуя все это православным учением.
Вопреки мнению Булгакова, прп. Исаак Сирин, на которого часто ссылаются как на «милосердного» Отца, уповающего на конец геенны[24], отрицает наличие в эсхатологической перспективе какого-либо промежуточного состояния между раем и адом: «Что несмысленнее или неразумнее такой речи: “Довольно для меня избежать геенны, о том же, чтобы войти в Царство, не забочусь?” Ибо избежать геенны и значит это самое – войти в Царство: равно как лишиться Царства – значит войти в геенну. Писание не указало нам трех стран, но что говорит? (Здесь приводится цитата из Мф. 25: 31, 33 – И.М.) Не три наименовал сонма, но два: один одесную, другой ошуюю… Не уразумел ли ты из сего, что состояние, противоположное горней степени, и есть та мучительная геенна?»[25]
Сторонниками «православного» или «общехристианского» чистилища, построенного на учении апокатастасиса, можно назвать и более близких к нашему времени богословов или даже наших современников. Например, в краткой главе «Чистилище» в известном исследовании Г. фон Бальтазара обоснование католического догмата ведется с позиции защитника апокатастасиса: «Можно многое возразить Оригену с экзегетической точки зрения, с богословской точки зрения он оказывается прав: в “бытии с мертвыми” Христос созидает момент милосердия… Католическая догматика в любом случае должна вести речь об “универсальной тенденции спасения”»[26]. Блаж. Августин, на котором во многом основывается католическая догматика, подвергал резкому обличению тех «ложных милостивцев»[27], которые вслед за Оригеном извращали слова Писания о вечных наказаниях. Однако, кардинал Бальтазар вполне согласен с таким синкретизмом.
Епископ Диоклийский Каллист (Уэр) тоже придерживается универсально-оригенистского взгляда на чистилище: «Вечный ад никого не исцеляет, и потому наказывать адом бессмысленно и безнравственно. Так что наше третье воззрение на наказание (как на воспитательную функцию – И.М.) несовместимо с понятием о вечных адских муках, но скорее заставляет думать о чем-то вроде чистилища после смерти»[28]. В другой статье владыка Каллист отмечает, что православные и католические воззрения на «промежуточную стадию» не так уж несхожи, как кажется на первый взгляд[29]. Правда, довольно странно для английского богослова объединять эти взгляды, исходя из оригенизма, – православным это учение никогда не было, а чистилище самими католиками на Флорентийском соборе противопоставлялось апокатастасису.
Примечательно, с каким рвением защищают апокатастасис сторонники «эсхатологии очищения»: церковная реакция на Оригена объявляется ими почти садизмом. «Элемент садизма занимает большое место в истории религии, он силен и в истории христианства. Его можно найти в псалмах и он вошел в систему ортодоксального богословия. Только Ориген был вполне свободен от садического элемента, и за это он был осужден представителями ортодоксального садизма. Утверждение человечности христианства вызывает настоящую ненависть у тех многочисленных христиан, которые считают жестокость основным признаком ортодоксальности», – пишет Н. Бердяев[30]. Однако при внимательном прочтении Оригена можно обнаружить, что и он не лишен «садического элемента», ибо не отрицает вечного огня и наказания: «Даже у тех, которые должны быть осуждены на вечный огонь и мучения, воскресшее тело, вследствие самой перемены чрез воскресение, станет нетленным, так что не будет разрушаться и распадаться даже от мучений»[31].
При этом, конечно же, эсхатология Оригена тесно связана с его космологией: для Оригена нет истории, есть циклы-эоны[32] – в их смене и заключено понятие вечности. В этом, по мнению прот. Георгия Флоровского, краеугольный камень апокатастасиса. Вопреки Бердяеву, о. Сергию Булгакову, Евдокимову, Бальтазару и многим другим сторонникам нравственной мотивации чистилища-апокатастасиса, о. Георгий отмечает, что «учение о “всеобщем спасении” определяется не моральными мотивами. Это прежде всего метафизическая теория. Апокатастасис есть отрицание истории».[33]
На два существеннейших аспекта, отличающих апокатастасис (и любые другие метафизические взгляды на посмертную судьбу человека) и православную эсхатологию, указывает о. Иоанн Мейендорф: «Никакая эсхатология не может соответствовать христианскому благовестию, если не утверждает одновременно (курсив мой – И.М.) и власть Божию над историей, и задачу человека, состоящую в той совершенно реальной свободе, которая возвращена ему во Иисусе Христе для созидания Царствия Божия»[34].
Поэтому совершенно излишне как-то «подправлять» апокатастасис, как это делают некоторые патрологи, говоря, что «в православии учение об апокатастасисе в сдержанном варианте занимает законное место»[35]. «Сдержанным» вариантом при этом считается и оригенизм св. Григория Нисского, и эсхатология св. Григория Богослова и прп. Исаака Сирина, и использование термина «апокатастасис» прп. Максимом Исповедником и некоторые другие патристические тексты, которые могут быть истолкованы в духе гуманизма[36]. Бернар Себоюэ прослеживает целую богословскую тенденцию на Востоке в защиту апокатастасиса, именуя отцов, поддерживавших эту идею «милосердными». Возникает лишь вопрос, почему о. Бернар записал в Отцы Церкви осужденных еретиков – Евагрия, Дидима Слепца, Феодора Мопсуестийского, Диодора Тарсийского. Также очень спорным является уверенность Себоюэ (так же как и Бальтазара) в скрытом оригенизме прп. Максима Исповедника[37]. Такое прочтение Святых Отцов не обходится без «натяжек». Апокатастасис в церковной истории осужден не как отдельное учение Оригена, а как общий и недопустимый для христианской эсхатологии сценарий, как «ересь о времени», по замечанию о. Георгия Флоровского. В трагическом непонимании христианской истории как становящейся вечности с раз и навсегда сделанным выбором о. Георгий видит причину неиссякаемого интереса к оригенизму: «Оригенизм можно определить как “ересь о времени”. Проблематика оригенизма имеет не только историческое значение. Это некий повторяющийся тип мысли. Этим объясняется длительное и обновляющееся влияние Оригена»[38].
На Константинопольском соборе 543 г. и на Пятом Вселенском соборе 553 г. были осуждены не только идеи предсуществования душ и спасения диавола, но и вся неправославная тенденция к созданию «эсхатологии очищения», которая искажает образ Бога как Вседержителя, Отца и Судии и посягает на ипостасную человеческую свободу.
2. Причины возникновения протестантизма и его ранние формы.
Третьей крупной разновидностью христианства является протестантизм. Протестантизм возник вследствие второго наиболее крупного раскола в христианстве. В данном случае раскол произошел в Римской католической церкви. Возникновение протестантизма связано с развитием широкого религиозного, социокультурного и общественно-политического движения XVI — XVII вв., которое получило название Реформация (от лат. reformatio — преобразование, исправление). Реформация проходила под лозунгами исправления католического вероучения, культа и организации в духе первоначальных евангельских идеалов, устранения в них всего того, что в средневековом католицизме представлялось реформаторам отходом от этих идеалов.
Реформация имела глубокие исторические корни. Аморальное поведение и вопиющие злоупотребления католического духовенства, церковный формализм и ханжество задолго до начала Реформации обличались благочестивыми верующими, мистически настроенными теологами и общественными деятелями. Предтечами Реформации являются профессор Оксфордского университета
Джон Виклиф (1320—1384) и профессор Пражского университета Ян Гус (1369—1415).
Джон Виклиф выступал против поборов римских пап с Англии, сомневался в праве руководства церкви отпускать грехи и выдавать индульгенции, настаивал на том, что Священное Писание (т. е. Библия) имеет несомненный приоритет над Священным Преданием, отвергал идею, что в процессе таинства причастия реально, то есть материально, происходит преобразование хлеба в тело Господне, а вина — в его кровь. С похожими идеями выступал и Ян Гус, требовавший отказа церкви от богатств, покупки и продажи церковных должностей, запрета на торговлю индульгенциями, преобразования деятельности церкви по образу раннехристианских общин, лишения духовенства всех привилегий, в том числе и главной обрядовой привилегии — причащения вином. Дело в том, что в католической церкви вплоть до решения Второго Ватиканского собора (1962 - 1965) в обряде причащения между мирянами и священниками существовало серьезное отличие. Миряне имели право причащаться только хлебом, а священники хлебом и вином. Ян Гус за свои еретические идеи был осужден церковным судом и сожжен на костре в 1415 г. Но его последователи (гуситы) в результате длительной борьбы в 1462 г. получили право причащения вином.
Непосредственно же Реформация проходила в Германии и Швейцарии. Ее инициаторами и вождями были Мартин Лютер (1483—1546), Томас Мюнцер (1430—1525), Ж. Кальвин (1509—1564) и У. Цвингли (1484—1531).
Как видно из вышеизложенного, благочестивым, ориентированным на глубоко внутреннюю связь человека с Богом, верующим-католикам, было больно наблюдать роскошь и разврат, которым предавалось высокопоставленное духовенство. Озабоченные проблемой спасения души, они не могли смириться с мыслью, что дело их спасения находится в руках таких людей. Вызывали протест не только роскошь, аморальное поведение, но и крайний формализм религиозной жизни. Как отмечают исследователи этого периода, в средневековом католицизме вся религиозная жизнь замыкается в рамки церковных установлений. Все формы общения верующих с Богом унифицируются и кодифицируются и теологическим оправданием такой практики стало создание доктрины ex opero operate (действие посредством действия). Согласно этой доктрине обрядовые литургические действия имеют силу сами по себе, распространяют божественную благодать независимо от моральных качеств и тех, кто является объектом священнодействия, и исполняющих их священников, как бы действуют автоматически. Решающим условием действенности таинств является соответствие их процедуры утвержденным каноническим нормам. Авторитет священников, их права и возможности, место в церковной иерархии также определяются не моральными качествами, а каноническим правом, юридическими нормами.
Наиболее ярким и концентрированным выражением формализации религиозной жизни и ориентации церкви на обогащение, с точки зрения благочестивых верующих, была торговля индульгенциями. Выступление М. Лютера против теории и практики торговли индульгенциями и явилось тем отправным моментом, от которого ведет свое начало Реформация. 31 октября 1517 года Лютер опубликовал в Виттенберге (вывесил на двери церкви) 95 тезисов об отпущении грехов, в которых обличал корыстную торговлю «небесными сокровищами» как нарушение евангельских заветов. Обвиненный руководством католической церкви в ереси, Лютер отказался предстать перед судом, а в 1520 г. публично сжег папскую буллу, отлучавшую его от церкви. Идеи Лютера поддержали представители различных сословий Германии. Ободренный такой поддержкой он разрабатывает все более радикальные доводы против официального католического вероучения. Основная аргументация всего лютеровского учения направлена на разрушение власти церкви. Он отвергает особую благодать священства и его посредничество в деле спасения души, не признает папскую власть. Вместе с католической иерархией им был отвергнут и авторитет папских булл (декретов) и энциклик (посланий), то, что входило в содержание Священного Предания. В противоположность господству церковной иерархии и Священного Предания Лютером был выдвинут лозунг восстановления традиций раннехристианской церкви и авторитета Библии — Священного Писания.
В средневековом католицизме право читать Библию и истолковывать ее содержание имели только священники. Библия издавалась на латинском языке и все богослужение шло на этом языке. Лютер перевел Библию на немецкий язык и каждый верующий получил возможность познакомиться с ее текстом и истолковывать в соответствии со своим разумением.
Лютер отверг господство церковной иерархии над светской властью и выдвинул идею подчинения церкви государству. Эти идеи оказались особенно близки некоторым немецким государям, недовольным сосредоточением в церкви земельных владений и богатств, выплатой крупных денежных средств римским папам и вмешательством папы в их политику. Группа немецких князей провела в своих владениях реформы в духе лютеровских идей. В 1526 году Шпееровский рейхстаг, по требованию немецких князей-лютеран, принял постановление о праве каждого немецкого князя выбирать религию для себя и своих поданных. Однако второй Шпееровский рейхстаг в 1529 году отменил это постановление. В ответ 5 князей и 14 императорских городов составили так называемую Протестацию — протест против большинства рейхстага. С этим событием и связано происхождение термина «протестантизм», который начали употреблять для обозначения совокупности вероисповеданий христианства по своему происхождению связанных с Реформацией.
Реформация имела ряд течений. С первым из них, которое возглавил М. Лютер — лютеранством, мы уже вкратце познакомились. Второе течение возглавил Томас Мюнцер. Мюнцер начал свою реформаторскую деятельность как сторонник и последователь Лютера. Однако позднее и в отношении вероучения, и в социально-политических вопросах Мюнцер переходи/на более радикальные позиции. В религиозном учении Мюнцера преобладают мистические мотивы, он выступает против церковной иерархии, ортодоксальных теологических учений, «самоуверенных фарисеев, епископов и книжников» и противопоставляет им непосредственную «веру сердца». По его мнению, чтобы обрести подлинную истину, человек должен порвать со своей греховной природой, почувствовать в себе дух Христа и от безбожной мудрости обратиться к высшей божественной мудрости. Источником истины для человека, по Мюнцеру, является действующий в человеческой душе Святой Дух.
Из лютеровского постулата о равенстве между мирянами и священнослужителями Мюнцер делает вывод о равенстве всех сынов Божьих. А это означало и требование гражданского равенства и устранения по крайней мере наиболее значительных имущественных различий. Таким образом, Мюнцер выступил с идеей социальной справедливости, за уравнительное или коллективное землепользование. Идеалом Мюнцера явилось построение Царства Божия на Земле. Под этим лозунгом вспыхнуло восстание и началась Крестьянская война в Германии (1524—1525). Эта война кончилась поражением восставших и гибелью Мюнцера. Потерпев поражение, сторонники Мюнцера бежали в Голландию, Англию, Чехию, Моравию.
В первой половине XVI века реформационное движение стало быстро распространяться за пределы Германии. Появляются отдельные лютеранские общины в скандинавских странах, Прибалтике, во Франции и Польше.
Наиболее крупным центром Реформации в этот период становится Швейцария, в частности города Женева и Цюрих, в которых действовали Ж. Кальвин и У. Цвингли. Ж. Кальвин основные идеи своего религиозного учения заложил в двух основных трудах: «Наставления в Христианской вере» и «Церковные установления». На базе этого учения возникает особая разновидность протестантизма
— кальвинизм.
Реформация затронула и Англию. В Англии она началась по инициативе правящих верхов. В 1534 г. английский парламент объявил независимость церкви от папы и объявил главой церкви короля Генриха VIII. В Англии были закрыты все монастыри, а их имущество конфисковано в пользу королевской власти. Но при этом было объявлено о сохранении католических обрядов и догматов. В результате борьбы английских властей с Римским папой был найден компромисс и на основе этого компромисса в 1571 году парламентом был принят символ веры, на основе которого сформировалась третья крупная разновидность протестантизма — англиканство. Таким образом протестантизм с самого начала своего существования разделился на ряд самостоятельных вероисповеданий
— лютеранство, кальвинизм, англиканство. Позже возникло множество сект, деноминации. Этот процесс продолжается и в наши дни и возникают секты, некоторые из них переходят в стадии деноминации, приобретают характер церкви. Например, баптизм, методизм, адвентизм.
Билет 14.
1. Социальные функции религии.
Под функциями религии следует понимать различные способы ее действия в обществе. В литературе в качестве наиболее существенных выделяют следующие функции: мировоззренческая, компенсаторная, коммуникативная, регулятивная, интегративная и культурно-транслирующая.
Обратим внимание на значимость мировоззренческой функции. Религия включает определенное миропонимание, объяснение мира и некоторых процессов в нем, природы человека, смысла его существования, идеала и т.д. Религиозное мировоззрение задает предельные критерии, абсолюты, через призму которых осуществляется видение мира, общества, человека, обеспечивается целеполагание и смыслополагание. Придание смысла бытию поддерживает надежду на избавление от страданий, несчастий, одиночества, морального падения и т.п.
Религия выполняет специальную функцию компенсатора: социальное неравенство компенсируется равенством в греховности, в страдании; людская разобщенность заменяется братством во Христе в общине; фактическое бессилие человека компенсируется всесилием Бога; смертный оказывается бессмертным; мир зла и несправедливости заменяется царством Божиим. Важное значение имеет психологический аспект компенсаторной функции: религия может выступать средством снятия стрессовых состояний.
Коммуникативная функция. Религия осуществляет общение людей, где «богообщение» считается высшим видом общения, а общение с «ближними» - второстепенным. Общение происходит прежде всего в культовой деятельности. Богослужение в храме, молитвенном доме, участие в таинствах, общественная молитва рассматриваются как главное средство общения и единения верующих с Богом и друг с другом. Внекультовые деятельность и отношения также обеспечивают общение верующих.
Религиозные идеи, ценности, установки, стереотипы, культовая деятельность и религиозные организации выступают в качестве регуляторов поведения людей. Как нормативная система и как основа общественносанкционированных способов поведения религия определенным образом упорядочивает мысли, устремления и действия людей и тем самым реализует регулятивную функцию.
Религия может выступать как фактор интеграции общества, группы. Суммируя поведение и деятельность индивидов, объединяя их мысли, чувства, стремления, направляя усилия социальных групп и институтов, религия способствует стабильности данного общества. Важной функцией религии является культурно-транслирующая, позволяющая человеку приобщиться к культурным ценностям итрадициям, в появлении и развитии которых религиозный фактор играл либо определяющую, конституирующую, либо значительную роль.
Результаты, последствия выполнения религией своих функций, т.е. ее роль в жизни общества, были и являются разными. Можно назвать некоторые принципы, реализация которых помогает давать объективный анализ роли религии в конкретных условиях, месте и времени.
Прежде всего нельзя считать роль религии в обществе исходной и определяющей, хоти она и оказывает на общество и другие формы общественной жизни обратное воздействие. Религиозный фактор оказывает влияние на экономику, политику, государство, межнациональные отношения, семью, на область культуры через деятельность верующих индивидов, различных групп и организаций в этих областях. Происходит как бы наложение религиозных отношений на другие общественные отношения. В этом плане особое место в истории человечества занимал и занимает феномен клерикализма, попытки религиозной организации выйти за собственно религиозные рамки и влиять на те или иные стороны общественной жизни.
Степень влияния религии зависит от ее места в обществе, а это место не является раз и навсегда данным, оно изменяется в контексте процессов сакрализации и секуляризации. Сакрализация означает вовлечение в сферу религиозного санкционирования решенных форм общественного и индивидуального сознания, деятельности, отношений, поведения людей, рост влияния религии на различные сферы общественной и частной жизни. Секуляризация напротив, ведет к ослаблению влияния религии на общест
венное и индивидуальное сознание, к ограничению возможности религиозного санкционирования различных видов деятельности, поведения, отношений и институтов, «вхождения» религиозных индивидов и организаций в различные внерелигиозные сферы жизни.
Для того, чтобы поставить вопрос об исторических предпосылках христианства, необходимо обратить внимание на черты христианского Бога, резко отличающие его от богов языческой Эллады. Во первых, в христианстве мы видим единого Бога, в отличие от множества богов-олимпийцев. Во-вторых, христианский Бог есть надмирный творец и властелин мира, в отличие от греческих богов, олицетворяющих мировые силы и подчиненных космическому порядку. Но есть и еще более серьезные отличия, связанные с пониманием человека и с соотношением божественного, человеческого и природного.
Христианский Бог — это надмирный Дух, свободно творящий не только природу, но и человека. При этом человек лишь отчасти принадлежит природе, он прежде всего выступает как личность, т. е. сверхприродное «я» с его свободой, уникальностью, способностью к творчеству. Личность есть образ Божий в человеке. Иными словами, в человеке есть что-то божественное, но это «что-то» — не природная сила, а способность быть личностью. Таким образом христианская культура открывает и обосновывает абсолютную значимость человеческой личности, творчества и свободы. Правда, способ осмысления и практической реализации этого духовного открытия был весьма различен на различных стадиях развития христианской культуры.
Билет 15.
1. Современное состояние русского православия (после 1988).
Переломным моментом в современной жизни Русской православной Церкви явилось празднование 1000-летия крещения Руси. Юбилейные мероприятия явились свидетельством признания прав верующих на достойное и полное удовлетворение их религиозных потребностей.Из СССР на весь мир было заявлено, что верующие граждане страны имеют все возможности участвовать в жизни общества и самым активным образом влиять на его обновление.
В настоящие время кроме собственно российских приходов в составе Русской православной Церкви пребывает ряд православных объединений стран Западной
Европы, Центральной и Южной Америки. В Северной Америке и на Ближнем Востоке имеются подворья и представительства Московского патриархата. С 1970 г. в юрисдикцию Русской православной Церкви входит Японская православная автономная Церковь, в 1993 г. подтверждена автономия православной Церкви в Эстонии, а с 1994 г. установлена каноническая связь с самостоятельными Латвийской и Молдавской православными церквами.
Серьезной проблемой для русского православия являются отношения с приходами на Украине. В советский период эти приходы входили в Украинский экзархат Русской православной Церкви. Как религиозная «оппозиция» здесь же действовали общины так называемой Украинской автокефальной православной Церкви (УАПЦ сложилась в 1919-1921 гг., однако «чрезвычайный» собор 1930 г. вынужден был заявить о ее самороспуске). В 1991 г. Московский патриархат образовал из верных ему приходов автономную Украинскую православную Церковь. Остальные заявили о своей независимости от Русской православной Церкви и объединились в самостоятельную Украинскую православную Церковь - Киевский патриархат (1992 г.). Тогда же получают официальное признание и общины УАПЦ. Помимо трех православных церквей на Украине происходит быстрое возрождение приходов грекокатолической (униатской) церкви.
Сложно развиваются отношения Русской православной Церкви с Русской Зарубежной церковью («Русская православная Церковь за границей»). Основанная в 1921 г. представителями российской эмиграции, эта церковь разорвала отношения с Московским патриархатом, обвинив последний в догматических отступлениях и повредивших православию политических компромиссах с Советской властью. В настоящее время Русская православная Церковь за границей (РПЦЗ) объединяет около 350 приходов и имеет до полумиллиона последователей, проживающих более чем в 30 странах.
Своеобразным филиалом РПЦЗ в Российской Федерации с 1991 г. стали отошедшие в ее юрисдикцию приходы Российской православной свободной Церкви. Оппозиционно настроенные в отношении Московской патриархии ее священнослужители требуют осуждения «сергианства», т.е. сотрудничества руководства Русской
православной Церкви с богоборческой большевистской властью, покаяния иерархов и духовенства, запятнавших себя связями с КГБ, радикального обновления состава Священного Синода. В отличие от РПЦЗ, стоящей на монархических позициях, Российская православная свободная церковь выступает за невмешательство в политику.
Учитывая многоконфессиональный характер российского общества, руководство Русской православной Церкви признает справедливость конституционного принципа правового равенства религий и стремится к поддержанию доброжелательных, уважительных отношений с традиционно существующими в России другими христианскими церквами, с мусульманскими, иудейскими, буддистскими религиозными объединениями, сотрудничает с некоторыми изних в поисках решения конфликтных ситуаций в «горячих точках» страны. Вместе с тем руководство церкви, православное духовенство обеспокоено широким размахом миссионерской деятельности, особенно протестантских церквей, пользующихся материальной, финансовой и кадровой поддержкой своих единоверцев. В православных кругах сложилось мнение, что поскольку основная часть населения исповедует православие или тяготеет к нему Россия, за исключением некоторых регионов, представляет собой «каноническую территорию» Русской православной Церкви. Поэтому миссионерская деятельность неправославных христианских организаций, выходящая за пределы их собственной конфессиональной среды является незаконной и рассматривается как прозелитизм.
Русская православная Церковь является самой значительной религиозней организацией в Российской Федерации, в Украине, Беларуси и Молдове. Менее значительное число ее церквей насчитывается в странах Балтии, в Средней Азии и в Казахстане. В последние годы из-под юрисдикции Московского патриархата вышло значительное число приходов в Украине и в Молдове. Миграционный потокиз стран СНГ среднеазиатского региона, Казахстана иБалтии существенно ослабил позицию русского православия.Оценивая православие в целом, следует сказать, что оно из всех направлений христианства наиболее архаично и консервативно. Но благодаря своему духовному опыту и
духовному богатству православие наиболее актуально, современно и потенциально наиболее действенно.
1988 г. - Поместный собор Русской православной Церкви, посвященный 1000-летию крещения Руси;
1990 г. - избрание митрополита Ленинградского Алексия патриархом Московским и всея Руси.
2. Понятие свободы совести. Модели государственно-религиозных отношений.
В настоящее время в России происходит формирование гражданского общества, закладываются основы демократических общественных отношений. В связи с этим большое значение для будущего России приобретает характер складывающимися взаимоотношений между людьми, придерживающихся различных мировоззренческих ориентации, в том числе между верующими и неверующими, между различными религиозными вероисповеданиями и их отношения с государством в лице законодательной и исполнительной власти, между государством и неверующими. Нельзя сказать, что в наше время эти проблемы обострены до предела. Однако в общественной жизни страны в постсоветский период отчетливо проявляются тенденции к конфронтации, претензии одних на исключительное положение в государстве на правах «религии большинства», «господствующей в данном регионе религии», попытка создания политических объединений по вероисповедальному признаку для отстаивания интересов тех или иных религиозных организаций. Имеет место также стремление использовать властные структуры государства для борьбы с ведущими активную миссионерскую деятельность нетрадиционными для России религиозными организациями: католицизмом, кришнаизмом, мунизмом и т. д.
Определенные проблемы возникают между религиозными организациями и неверующими. Можно даже сказать, что на место «воинствующего атеизма» приходят элементы «воинствующего клерикализма», которые проявляются в стремлении некоторых кругов религиозных организаций насильственно навязать неверующим религиозные взгляды и нормы поведения. Подобные рецидивы встречаются в деятельности Русской православной церкви, но особенно широкое распространение получили в регионах традиционного распространения ислама, ламаизма. Так, в частности, предпринимаются попытки поставить под вопрос светский характер школьного образования через введение цикла учебных дисциплин, таких как «Закон Божий», «Основы религии», изучение которых предполагает функции катехизации, то есть привлечение к религии на основе разъяснения основ вероучения. При этом игнорируется тот факт, что в данной школе, в данном классе обучаются дети, родители которых придерживаются различных мировоззренческих ориентации: неверующие, представители различных вероисповеданий — ислама, иудаизма, православия и т. д.
Правовой основой разрешения всех этих проблем в современном Российском обществе может служить соблюдение принципа свободы совести. Совесть — это категория этики, характеризующая способность личности осуществлять нравственный самоконтроль, самостоятельно формулировать для себя нравственные обязанности, требовать от себя их выполнения и производить самооценку совершаемых поступков. В самом общем виде принцип свободы совести означает признание права человека на самостоятельный выбор своих убеждений и возможность их проявления в действиях и поступках не в ущерб другим людям и обществу в целом. Таким образом, постановка вопроса о свободе совести означает постановку вопроса о духовной свободе человека, о возможности существования для индивида такой области духовной жизни, куда не в праве вторгаться никакая власть, никакие общественные или иные организации. Реализация принципа свободы совести означает признание необходимости установления в социальном взаимодействии в межличностных взаимоотношениях и в отношениях с властью принципа толерантности (терпимости).
В условиях сакрализованных обществ духовная жизнь человека целиком формировалась на основе той или иной религии. И проблема совести была исключительно религиозной проблемой. Поэтому исторически вопрос о свободе совести сформировался как вопрос о праве человека на выбор того или иного вероисповедания, на основе которого он мог формировать свои нравственные принципы. Таким образом, первоначально свобода совести означала свободу вероисповедания. Борьбу за эту свободу в течение длительного времени вынуждены были вести люди, оказавшиеся по тем или иным причинам под властью людей, государственных структур, навязывающих им иное, чуждое им вероисповедание. Такую борьбу, например, вели евреи, когда их территория была покорена римлянами. Христианство в Римской империи на первых порах было запрещено. И христиане, если они he отрекались от своей веры, подвергались гонениям. Раннехристианские мыслители — апологеты, отстаивали право для своих сторонников исповедовать христианство наравне с другими религиями.
Ситуация изменилась после того, как христианство стало господствующей религией Римской империи, а, затем, и других государств Европы. В средневековой Европе католическая церковь была нетерпима ко всякому иноверию и жестоко преследовала его, не останавливаясь перед физическим уничтожением так называемых «еретиков». В России в течение длительного времени существовала аналогичная ситуация. В «Уложении» от 29 января 1646 года царя Алексея Михайловича в главе 1 о богохульниках и церковных мятежниках говорится: «Будет кто иноверцем, какие ни буди веры или и русский человек, возложит хулу на Господа Бога и спася нашего Иисуса Христа или на рожденную его пречистую Владычицу нашу Богородицу и приснодеву Марию, или на святых Его угодников: и про то сыскивати всякими накрепко. Да будет сыщется на то допрямо, и того богохульника, обличив, казнити, сжечь». И мы знаем, что это «Уложение» и другие законодательные акты в полной мере применялись в отношении старообрядцев, отказавшихся принять нововведения Русской православной церкви. Таким образом в Средневековой Европе отклонение от господствующей веры рассматривалось как опасное государственное преступление.
Идеология Эпохи Возрождения в качестве одного из своих важных принципов содержала принцип веротерпимости. Практическое же воплощение этих принципов началось в эпоху Реформации. В знаменитых 95 тезисах М. Лютера уже содержится по существу принцип свободы совести как свободы выбора вероисповедания, беспрепятственного распространения Священного писания, вольной проповеди, свободы религиозных союзов. Принцип свободы совести получил свое теоретическое обоснование и развитие в работах философов Нового времени. Английский философ Джон Локк в своих письмах о веротерпимости выдвинул требование отделения церкви от государства. По его мнению, государство должно предоставить людям право религиозного самоопределения, оно не должно лишать своих подданных гражданских и политических прав в зависимости от определенной принадлежности к религии. Французский мыслитель Ф. Вольтер в 1763 году провозгласил, что свобода совести есть право, которое человек получил от природы и никто не может принуждать его в вопросах веры. Каждому нужно разрешить молиться на свой лад, каждый вправе исповедовать ту или иную веру в согласии лишь со своей совестью. Эти идеи получили законодательное закрепление во французской «Декларации прав человека и гражданина» (1789), положенной в основу законодательства французского государства эпохи буржуазных революций, а также в Конституции США (1787) и американском Билле о правах(1794).
Россия позже других стран Европы пошла на признание принципа свободы вероисповедания. В «Своде законов Российской империи» изданных в 1875 году, все религии на территории страны делились на три группы- государственная (православное исповедание), терпимые (католическая, протестантская, армяно-григорианская церкви, ислам, буддизм, иудаизм, язычество) и нетерпимые («секты» — духоборы, молокане, иудействующие, скопцы, иконоборцы). В «Уложении о наказаниях» особым видом государственного преступления объявлялось отвлечение и совращение из православия в другую веру, воспрепятствование воспитанию детей в православной или христианской вере, распространение ересей и расколов. К виновным в этих преступлениях применялась целая система карательных мер, вплоть до каторги и ссылки в Сибирь. Внеисповедное состояние государством вообще не признавалось. В 1894 году к числу запрещенных религий причислены и так называемые «штундисты» — русское наименование баптистов и евангельских христиан. Их вероисповедание было объявлено вредным, а их молитвенные собрания запрещены.
После Февральской революции постановление от 20 марта 1917 года «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений» и постановление от 17 июля 1917 года «О свободе совести» были отменены все ограничения, связанные с вероисповеданием: на жительство, передвижение, приобретение права собственности, занятия ремеслами, торговлей, промышленностью, поступлением на государственную службу, на учебу, участие в выборах и т. д Под свободой совести по-прежнему понимались свобода выбора вероисповеданий. При этом, постановления Временного правительства оставляли неизменным господствующее положение Русской православной церкви по отношению к другим религиозным организациям на том основании, что православие является религией большинства населения России. Внеисповедное состояние по-прежнему не признавалось.
После Октябрьского переворота и установления Советской власти был принят Декрет от 23 января 1918 года 06 отделении церкви от государства и школы от церкви») В этом Декрете впервые провозглашалось, что все религии должны быть в равном положении и что каждый гражданин имеет право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Таким образом, в этом документе впервые принцип свободы совести получил современную форму — он означал не только свободу выбора вероисповедания, но и свободу не исповедывать никакой религии.
Из изучения истории, да и из самой жизни, мы знаем, что декларация о свободе совести в СССР в значительной мере оставалась декларацией. Ее провозглашали все конституции Советского государства, а принимавшиеся в дополнении к конституциям правовые акты в значительной мере ограничивали реальные возможности религиозных организаций, содержали многочисленные запреты. Вопреки конституционным гарантиям, государство вмешивалось во внутренние дела религиозных организаций, стремилось оттеснить верующих граждан на периферию общественной жизни. В реальной практике существовали большие ограничения на различные формы деятельности для верующих людей, религиозных активистов. Для них практически была закрыта возможность карьеры в организациях управления, в армии, в системе образования, здравоохранения и т. д. Как отмечают историки-исследователи советского периода Российского общества, в идеологии и практике Советского государства был реализован так называемый «государственный атеизм». Однако, давая отрицательную оценку практике реализации свободы совести в СССР, следует признать положительное значение той новой трактовке принципа свободы совести, которая декларировалась в официальных документах. Эта трактовка в последующем получила свое закрепление в ряде международных документов и стала основой для признания принципа свободы совести в таком виде всем мировым сообществом.
Документы ООН: «Всеобщая декларация прав человека» (10 декабря 1949г.); «Декларация о ликвидации всех форм нетерпимое -ти и дискриминации на основе религии и убеждений» (25 ноября 1981 г.); «Итоговый документ Венской встречи представителей государств — участников совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе» (15 января 1989 г.); «Парижская хартия для Новой Европы» (21 ноября 1980 г.) утверждают право каждого человека «на свободу мысли, совести, религии и убеждений».