Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Индийско-китайское гетто
В отличие от Европы России нечего противопоставить лидеру мирового рынка вооружений – США
Активность куратора ВПК Юрия Маслюкова, визиты министра обороны Игоря Сергеева на Балканы и в Азию, энергичные выступления руководителей оборонного комплекса на мощно прошедшем съезде РСПП – все это свидетельствует о резком усилении внимания власти к проблемам рынка оружия.
С другой стороны, результаты неданвно завершившейся проверки «Росвооружения», проведенной главным контрольным управлением администрации Президента, подтвердили, что начавшийся в 1997 году кризис оборонного экспорта углубляется. Об этом же свидетельствуют и формальные показатели результативности работы «Росвооружения» за первые девять месяцев этого года. Позиции России на мировом рынке оружия слабеют.
Возможности для реанимации ВПК, конечно же, есть. Но, как это часто бывает, их реализация легко может стать заложницей в борьбе за право «рулить» оружейным экспортом как в чиновничьей, так и в деловой среде.
Завершившийся восьмого октября греческий тендер по зенитным ракетным системам большой дальности довольно точно отразил реальное положение США и России на мировом рынке вооружений. Несмотря на высокие тактико-технические показатели российских систем С-300ПМУ-2 «Фаворит», греческое правительство отдало предпочтение американским Patriot. Ничего удивительного в таком результате нет. Как нет ничего удивительного в том, что одновременно Афины решили закупить российские ЗРК для борьбы с высокоточными средствами воздушного нападения «Тор-М1» на сумму в 466 млн. долларов – более чем в три раза меньшую, чем предназначенную для закупки Patriot. С учетом того, что ранее Греция уже приобрела комплексы малой дальности «Оса-АКМ» на 100 млн. долларов, а Кипр закупил С-300 ПМУ-1, такой общий итог борьбы за раздел греческого рынка средств ПВО следует считать скорее успехом российских экспортеров вооружений. Ведь техническое совершенство продаваемых систем вооружений и ловкость маркитантов становятся все более вторичными по сравнению с главным условием успеха – геополитическим весом страны-продавца. Стремительное погружение России в мировую технологическую и геополитическую периферию влечет за собой и уход с оружейных рынков. И, напротив, США с успехом конвертируют свою невероятную технологическую и военно-политическую мощь в коммерческие успехи.
Американская заявка на лидерство.
Наиболее авторитетные международные исследовательские центры – Стокгольмский международный институт изучения проблем мира (SIPRI) и Лондонский международный институт стратегических исследований, несмотря на разницу применяемых методик, сходятся в своей оценке доли США на рынке вооружений, определяя ее как примерно 40%. По всей видимости, контроль Соединенными Штатами половины рынка сохранится и в будущем.
Американские экспортеры вооружений обладают таким набором козырей, которого нет ни у одной другой страны мира. Прежде всего, это великолепные коммерческие характеристики предлагаемых на продажу изделий, то есть их качество и цена. Имея в этом году 32 млрд. долларов инвестиций на НИОКР и заказы на производство вооружений и военной техники в интересах армии США на сумму 46 млрд., американская «оборонка» способна создавать первоклассную продукцию. США остаются единственной страной, которая обладает финансовыми, технологическими и промышленными ресурсами для разработки и производства собственными силам любых систем вооружений.
США провели в последние годы беспрецедентную реструктуризацию своей оборонной промышленности, прежде авиакосмической отрасли. Оборот крупнейших американских корпораций Boeing и Lockheed Martin вполне сопоставим с бюджетами всей европейской авиаиндустрии и превышает национальный бюджет России. Высокая экономическая эффективность американской военной промышленности обеспечивается еще и хорошей конкурентоспособностью гражданского сектора производства товаров и услуг. В отличие от России, где основным генератором научно-технического процесса всегда был ВПК, американская оборонная промышленность нередко является потребителем know how, произведенного в гражданском секторе, особенно в области микроэлектроники и информатики. Наконец, американцы первыми стали массово использовать в менеджменте оборонных предприятий технологии управления гражданскими компаниями, то есть прежде всего стремиться к укрупнению производства и диверсификации выпускаемой продукции. Все это привело к тому, что стоимость американской военной продукции порой на десятки процентов ниже цены аналогичных европейских изделий, не говоря уже о том, что европейцы не производят некоторых систем.
Но главным преимуществом позиции США на рынке вооружений является их почти монопольная способность предоставлять покупателю в одном пакете с собственно продаваемым вооружением и военной техникой еще и гарантии безопасности страны-импортера. Если рассуждать в экономических терминах, то гарантии военно-политической безопасности страны можно представить в виде обычного товара на мировом рынке. США являются сейчас почти монопольным поставщиками продукта под названием “внешняя безопасность” для суверенных государств, нуждающихся в этой функции. Два ключевых элемента этой монополии – глобальное информационное превосходство и способность к планетарной проекции силы. Первое обеспечивается прежде всего наличием колоссальной космической инфраструктуры электронной и оптической разведки и связи. В момент, когда Россия постепенно теряет свою орбитальную спутниковую группировку, а европейские страны во главе с Францией только создают ее, США обладают уникальной способностью получать и обрабатывать в режиме реального времени информацию из любой точки земного шара. А стратегическая мобильность вооруженных сил США обеспечивается сетью военно-морских и военно-воздушных баз, раскиданных по всему миру; самым мощным на земле военно-морским флотом, особенно его авианосной частью; многочисленной, хорошо обученной и оснащенной морской пехотой; наконец, высокотехнологичной и мощной военно-транспортной авиацией. Обладая всеми этими техническими возможностями, США в состоянии оказать быструю и эффективную военную помощь или поддержку любому своему клиенту.
Кстати, США не ограничиваются конверсией своего геополитического веса в коммерческие преимущества только на рынке вооружений, но и стремятся использовать уникальное положение единственной военной сверхдержавы для укрепления конкурентных преимуществ в гражданском секторе товаров и услуг. Пока эта практика носит довольно ограниченный характер, примерами реализации данной стратегии могут быть, пожалуй, лишь контракты, подписанные Саудовской Аравией на приобретение гражданских самолетов компаний McDonnel Douglas и Boeing. Заказы были размещены фактически без проведения тендеров и явно связаны с тем, что в настоящее время США стали де-факто гарантом суверенитета и территориальной целостности королевства. Вообще после войны 1991 года в Заливе, монархии этого региона были первыми странами, принявшими связь между коммерческими отношениями и безопасностью. Следующими могут стать государства Восточной и Юго-Восточной Азии, в частности, Тайвань и Япония, безопасность которых в отношении континентального Китая не может быть гарантирована без участия США.
Европейский ответ
Продолжая рассуждать в терминах экономической теории, отметим, что монополизация рынка одним-единственным агентом создает условия для потери этим экономическим субъектом его конкурентных преимуществ. Чем более монополист увеличивает цену за поставляемые на рынок продукты (в данном случае - гарантии безопасности и вооружения), тем активнее покупатели ищут альтернативные варианты поставок этих изделий и услуг. На сегодняшний момент альтернативу американской монополии на рынок гарантий безопасности пытаются создать европейцы. Их усилия направлены главным образом на создание единого европейского оборонного и оборонно-промышленного пространства. Процесс это долгий и ничуть не менее болезненный, чем введение европейской валюты. Главным институциональным достижением европейской военно-промышленной интеграции стало создание европейской организации оборонной промышленности ОCCAR, которая в 1999 году начнет размещать первые заказы. Сейчас в Европе уже в целом возник консенсус относительно того, что слияния и поглощения, проведенные на национальном уровне, являются недостаточными для сохранения глобальной конкурентоспособности, и должны рассматриваться лишь как первый этап на пути к общеевропейским слияниям. Только в результате последних могут быть созданы корпорации, способные выживать и сохранять высокий технологический уровень даже в условиях низкого спроса на мировом и национальных рынках.
Одновременно с институциональными реформами европейцы постепенно набирают ценный опыт реализации международных военно-промышленных программ. Пока что ни одна из них не увенчалась исключительными технологическими и коммерческими успехами. Интернациональные проекты создания систем оружия протекают медленно, пока военные договариваются о сближении спецификаций, а промышленники и министерства финансов – о деталях производства, технологии и финансировании. В результате системы получаются очень дорогими и порой морально устаревшими еще до начала серийного производства. И все же коммерческая судьба многосторонних проектов оказывается счастливее, чем у национальных программ. Так, после долгого периода неопределенности, связанного с преодолением технических трудностей и финансовых проблем, программа европейского истребителя Eurofighter вступает в фазу серийного производства и активного маркетинга на мировом рынке. А реализация французского проекта Rafale по-прежнему внушает сомнения, хотя официальные лица и программные документы по обороне говорят о наличии финансирования закупок этого истребителя для ВВС Франции. В любом случае, похоже, что подавляющее большинство крупных систем вооружений следующего поколения – зенитных, авиационных, морских,–будет разрабатываться и производиться европейцами в рамках многосторонних программ.
Наконец, третьим пунктом европейского ответа на американскую заявку на лидерство стали усилия по созданию собственного потенциала глобальной разведки и глобальной же проекции силы, что в теории должно привести к появлению реальной альтернативы американскому военно-политическому монополизму. Наибольшую активность в этом направлении проявляет Франция, кстати, самый агрессивный из европейских конкурентов США на рынке вооружений. Этапами большого пути стали проекты разработки и строительства спутников оптической и электромагнитной разведки, авианосца с ядерной энергетической установкой (то есть неограниченной дальностью плавания) и оперативного транспортного самолета.
Российское молчание
В 1997-1998 годах прояснились новые характеристики позиционирования России на мировом рынке вооружений по сравнению с периодом 1994-1996 годов. Прошлая трехлетка стала временем количественного роста экспорта и энергичных попыток диверсифицировать его направление. Некоторые из примененных тогда технологических решений по продвижению военной продукции на рынок, прежде всего, поставки ВВТ в счет погашения госдолга, стали настоящими находками. «Золотой век» русского экспорта закончился в 1997 году, когда началось падение объемов торговли, снижение разнообразия применяемых финансовых инструментов, сосредоточение исключительно на валютной составляющей оплаты, а самое главное – увеличение концентрации потоков экспорта всего в две страны – Китай и Индию.
Российское присутствие на рынке оказалось зажатым в китайско-индийское гетто. Кстати, такая редукция вполне вписывается в рамки гипотезы о гарантиях безопасности как рыночном товаре. И Китай, и Индия вполне способны самостоятельно обеспечивать суверенитет и территориальную целостность. Довесок в виде гарантий безопасности их не интересует; при выборе поставщика работают только чистые рыночные факторы – стоимость продукции и ее качество. Оттого российские изделия сразу становятся вполне конкурентоспособными на китайском и индийском рынках.
Факты крупных российских поставок, осуществленных или планировавшихся за пределами китайско-индийского гетто, также не противоречат восприятию геополитического веса страны-экспортера в качестве рыночного фактора. Малайзия, закупившая российские истребители, и Индонезия, собиравшаяся до кризиса последовать этому примеру, также ориентированы на строительство независимой системы обороны и безопасности. А греческие закупки российских систем ПВО можно объяснить встроенностью России в неформальный антитурецкий контур в составе Греции, Сирии, Армении и, возможно, Ирана.
Хотя динамика реальных поставок из России уже свидетельствует о начале кризиса, настоящая катастрофа наступит несколько позже. Строго говоря, наиболее точным индикатором эффективности деятельности экспортера на данный момент являются не объемы поставок, отражающие результативность работы в прошлом, а объем заключенных контрактов, который определит динамику экспорта в будущем. Ситуация с этим показателем совсем не радует – по предварительным оценкам, в 1998 году контрактов будет заключено вдвое меньше, чем в 1997 году.
Есть еще один показатель, позволяющий оценивать предконтрактную работу, то есть дающий возможность прогнозировать объемы экспорта на еще более отдаленную перспективу. Это количество поступивших заявок и просьб от инозаказчиков на поставку военной продукции. И здесь наблюдается драматическое падение по сравнению с 1996 годом – в 11 раз.
Все это означает, что обозначившаяся в 1997 году тенденция к сокращению российского присутствия на рынке вооружений и дальше будет нарастать. Уже в 1999 году Россия может уступить Израилю четвертое место по объемам поставок, а позже – вообще выбыть из числа первых пяти экспортеров ВВТ. Обозначается реальная перспектива того, что после завершения выполнения крупных авиационных и морских контрактов с Китаем и Индией, заключенных в 1996-1997 годах, Россия окажется полностью вытесненной с рынка крупных высокотехнологичных систем оружия и станет специализироваться на модернизации уже поставленной техники и поставках отдельных подсистем типа катапультного кресла для самолетов пятого поколения или активной защиты танков.
Правда, ухудшение ситуации в «Росвооружении» немного компенсируется активизацией работы новых экспортеров. По словам бывшего министра экономики Якова Уринсона, за первое полугодие этого года девять предприятий, получивших право самостоятельной внешнеэкономической деятельности, набрали заказов на сумму 100 миллионов долларов. Портфель заказов «Промэкспорта» до конца года, по всей видимости, достигнет 300 млн. долларов. Но понятно, что все это не может полностью сбалансировать общий спад.
Причины кризиса
У нынешнего кризиса много причин. Некоторые из них фундаментальны и не могут быть устранены быстро или даже не могут быть устранены вообще. С другими, конъюнктурными, можно побороться или по крайней мере попытаться это сделать. Начнем с первых.
В долговременной перспективе главная опасность для российского оружейного экспорта заключается в технологической деградации ВПК. Выше приводились цифры американских затрат на военные НИОКР и закупки вооружений. Для сравнения – российский бюджет на 1998 год предусматривал на эти цели 15,2 млрд. рублей, но до кризиса, так что совсем не факт, что оборонка их получит. Кажущаяся бурная инновационная активность ВПК после 1992 года не должна вводить в заблуждение. Большинство из многочисленных демонстрировавшихся публике новых образцов есть доработка еще советских заделов. В отсутствие серийного производства все они остаются на стадии прототипов, малопригодных для продвижения на экспорт. Кое-что из новинок оказывается просто блефом, как стал им предполагавшийся «истребитель пятого поколения» С-37 «Беркут», оказавшийся не более чем дорогостоящим демонстратором технологии крыла с обратной стреловидностью. В России есть только одна система нового поколения, в отношении которой можно говорить о начале серийного производства – неатомные подводные лодки типа Амур/Лада проекта 677.
Циклы создания новых вооружений очень длинные, так что еще пять-семь лет российские изделия будут смотреться относительно современно. За отсутствие инвестиций сегодня Россия будет расплачиваться после 2005 года, когда начнется маркетинг западных систем нового поколения.
К числу системных базовых факторов относится и неблагоприятная внутренняя среда, в которой функционирует система ВТС. Постоянная конкуренция кланово-клиентельных групп российской олигархии порождает институциональную и кадровую нестабильность системы военно-технического сотрудничества, также мало способствующую успехам русского оружия на мировых рынках. В этом смысле весьма симптоматичным представляется высказывание одного из топ-менеджеров «Росвооружения» на недавней выставке в Греции. Отвечая на вопрос о перспективах работы компании, он сказал, что в ее планы входит борьба внутри страны и за рубежом. Именно в таком порядке. Заметим, что период относительной стабильности в 1994-1996 годах стал временем максимальных продаж.
Само собой разумеется, что Россия, обычные силы которой находятся в полном беспорядке и способны лишь с огромным напряжением более или менее успешно противостоять «неформальным» вооруженным формированиям, не может экспортировать гарантии безопасности, что автоматически приводит к потере части ближневосточных и восточно-азиатских рынков.
Из конъюнктурных факторов спада экспорта вооружений отметим прежде всего финансовый кризис в России и Юго-Восточной Азии. Падение 1997 года почти целиком пришлось на поставки в счет погашения российского государственного долга, которые не были профинансированы из бюджета. Азиатский кризис заморозил индонезийские, южнокорейские и малайзийские программы закупок вооружений, часть из которых должна была реализовываться с участием России. Самый драматический эпизод – это отказ Индонезии от импорта 12 истребителей Су-30 и 8 вертолетов Ми-17. Есть все основания полагать, что это могло быть лишь началом большой программы российско-индонезийского сотрудничества.
Что можно сделать
Со многими обстоятельствами в нынешней ситуации придется смириться. Ясно, что страна, занимающая по объему ВВП позицию в конце второго десятка списка, может обеспечить сопоставимые с США или европейцами расходы на военные НИОКР и закупку ВВТ только на пути перехода к мобилизационной парадигме развития. О реализуемости такого сценария рассуждать не будем за полной бесполезностью данного занятия. Ясно и то, что Россия очень не скоро сможет поддержать свой экспорт реальной военно-политической конкуренцией с США. Что же остается? Не так уж мало. Во всяком случае, нынешнее падение экспорта не было фатально предопределено, оно может быть остановлено, а потенциал российского присутствия на рынке вооружений теоретически составляет не менее 4 млрд. долларов даже при существующем низком уровне мировой конфликтогенности.
Россия должна покинуть тесные рамки индийско-китайского гетто, выйдя на рынки Ирана и некоторых арабских стран. Технология этого выхода – разговор особый и, наверное, не публичный. На рынок должны быть предложены изделия, по тем или иным причинам не имеющие конкурентов – космические средства разведки и связи, ударные атомные подводные лодки, нестратегические баллистические и крылатые ракеты, корабли большого водоизмещения, самолеты стратегической авиации. Неплохо бы подумать о миллиардах долларов, которые вращаются в «серых» зонах планеты, вышедших из-под эффективного государственного контроля.
Наиболее насущным является, на наш взгляд, восстановление практики кредитования предприятий ВПК под исполнение экспортных контрактов через уполномоченные банки, даже за счет кредитной эмиссии. Высокая валютная эффективность контрактов будет в данном случае хорошей антиинфляционной гарантией.
Следует восстановить практику поставок вооружений в счет погашения долга, даже если финансирование этих поставок будет эмиссионным. Ведь таким образом санируется долговой баланс России.
Значительную часть средств на развитие военного производства можно получить, разрешив предприятиям ВПК частичную реализацию высококачественного сырья (стали, титана, алюминия) из мобилизационных резервов, нормативы формирования которых разработаны еще под доктрину войны чуть ли не со всем миром капитала одновременно. Однако здесь важно, чтобы высвобождаемые средства расходовались целевым образом, в том числе не изымались бы в счет налоговых платежей. Следует отменить для предприятий ВПК двухпроцентный имущественный налог на мобрезервы, включая не только запасы сырья, но и основные фонды, не задействованные в мирное время. Их поддержание в законсервированном состоянии и так обходится предприятиям ВПК нелешево.
Конечно, необходимо провести реструктуризацию оборонной промышленности и создать дееспособные вертикально - интегрированные военно-промышленные корпорации с мощными денежными потоками и, соответственно, высокой рыночной ценой акций.
Естественно, реализовать все эти меры непросто. И они потребуют нового менеджмента. Не просто профессионального, но и базирующегося на ставшей реликтовой в пореформенной России этической мотивации – забвении безудержной личной корысти и приоритете общественных ценностей.