ЛИМОНКА Эдуард Вениаминович Лимонов Савенко Статьи Полковника Ивана Чёрного в газ

Работа добавлена на сайт samzan.net:

дуард Лимонов   |   СТАТЬИ ПОЛКОВНИКА ИВАНА ЧЁРНОГО В ГАЗЕТЕ «ЛИМОНКА»

Эдуард Вениаминович Лимонов (Савенко)

Статьи Полковника Ивана Чёрного

в газете «Лимонка»

«…Так началась газета «Лимонка». Действительно, как пишет Иван Черный (мой, а потом коллективный псевдоним…»

Эдуард Лимонов

«Анатомия героя» (1998)

© Эдуард Лимонов

содержание

Похищение и казнь Альдо Моро

// …, «Лимонка» №12

«Пивной» путч, Мюнхен, 1923 год

// …, «Лимонка» №13

Рождение партии

// …, «Лимонка» №14

Бог войны — Махагала

// …, «Лимонка» №15

Скачка на тигре

// …, «Лимонка» №17

Ночь длинных ножей

// …, «Лимонка» №22

Лимонка: год борьбы

// …, «Лимонка» №27

Сталин / молодые годы

// …, «Лимонка» №28

Верные псы России

// …, «Лимонка» №29

Наш Ленин

// январь 1996 года, «Лимонка» №30

Невиданный миром рай

// «Лимонка», №31, январь 1996 года

Сценарий будущего (1996—1998 годы)

// март 1996 года, «Лимонка» №35

Первые фашисты

// апрель 1996 года, «Лимонка» №37

Требуем суда над Хорватией!

// май 1996 года, «Лимонка» №38

Новый застой и радикалы

// июль 1996 года, «Лимонка» №43

С чего они начинали

// май 1998 года, «Лимонка» №92

Что читать

// …, «Лимонка» №119

Что произошло в Усть-Каменогорске

// …, «Лимонка» №132

Кто убьёт Путина?

// …, «Лимонка» №138

«Что-нибудь должно быть взорвано!»

// январь 2001 года, «Лимонка» №162

Деревянная рука капитана Данжу

// февраль 2001 года, «Лимонка» №163

Профессор гипнотизма (Исидор Дюкасс: граф Лотреамон)

// апрель 2001 года, «Лимонка» №166

Испания: кому выгодно преступление?

// …, «Лимонка» №247

Джеймс Коннолли

// …, «Лимонка» №248

Захват министров ОПЕК в Вене

// …, «Лимонка» №256

Эдуард Лимонов

Похищение и казнь Альдо Моро

легенда

Утром 16 марта 1978 г. Моро приготовился к участию в праздновании образования нового правительства, возглавленного Джулио Андреотти и поддерживаемого Компартией Италии. Бывший премьер, все еще лидер Христианской Демократической партии должен был появиться в Парламенте в 10:00. Моро и его телохранители отбыли в двух машинах из семейной квартиры на ВИА ФОРТЕ ТРИОНФАЛЕ в Риме. Его шофер Доминико Риччи, 43 года, служащий Моро уже восемнадцать лет, уверенно вел темно-голубой «ФИАТ—130» по дороге к церкви Санта Чиара, где политический лидер обыкновенно начинал каждый свой день несколькими минутами тихой молитвы. Моро сидел на заднем сидении, позади Риччи и читал утреннюю газету. Справа от Риччи восседал Маршал Оресте Леонарди, по прозвищу «Джудо», телохранитель Моро уже множество лет. Еще три телохранителя следовали за ними в кремового цвета «Альфа-Ромео»: Джулио Ривера, 25 лет, Раффаеле Жоззино, тоже 25, и Франческо Зиззи, 35 лет, последний присоединился к охране Моро в этот самый день.

Моро и его антураж проделывали тот же самый путь длиной в 1/3 мили ежедневно без инцидентов. 16 марта 1978 года, когда «ФИАТ-130» достиг пересечения ВИА ФАНИ и ВИА СТРЕЗА, женщина за рулем белого автомобиля сдавала задним ходом в ВИА ФАНИ с ВИА СТРЕЗА перед самым автомобилем Моро. Риччи попытался избежать столкновения, но врезался в белый автомобиль сзади справа. РИВЕРА за рулем «Альфа-Ромео» врезался в «ФИАТ-130», однако повреждения были легкими.

Женщина-водитель и ее пассажир-мужчина выскочили из машины, заняв позицию каждый по бокам «ФИАТ-130», и открыли автоматный огонь по передним сидениям. Риччи и Леонарди были убиты мгновенно. Одновременно несколько мужчин в ярко-голубых авиационных униформах выскочили из укрытия поблизости от неработающего бара, стреляя из автоматов в «АЛЬФА-РОМЕО». Полдюжины, или около того, «террористов» помогали в сдерживании уличного движения и прикрывали коммандос нападения.

15 или 20 секунд спустя мочилово было закончено: РИВЕРА был убит в момент, когда он обращался по радио за помощью. Зиззи, смертельно раненый, умер в госпитале через несколько часов; Жоззино, единственный из телохранителей Моро, кто сумел вытащить оружие и выстрелить, выбравшись из машины, был застрелен в голову «террористом», специально поставленным для подобной случайности.

В то время как кровь лилась на ВИА ФАНИ, «террористы» взяли Моро, живого и невредимого, в ожидающий «ФИАТ-132». Не понеся никаких потерь и никем не потревоженные, они провезли его по ВИА СТРЕЗА к ВИА ТРИОНФАЛЕ и в конце-концов к ВИА МАССИМИ, где его пересадили в рафик. Еще одним мастерским жестом они сумели саботировать все телефонные линии по соседству. Целых сорок семь минут прошли до того, как итальянская полиция сумела блокировать дороги. Следующие два месяца похищение Альдо Моро будет доминировать в национальной жизни Италии. Всеитальянская охота началась.

Сорок восемь часов спустя телефонным звонком полиция была направлена в подземный переход на Ларго Аргентина, где они нашли «коммюнике номер один» «террористов», включая фотографию Моро перед пятиконечной звездой в круге — эмблемой Красных Бригад. Мир узнал, что Альдо Моро был посажен в «народную тюрьму», потому что он был

«самый авторитарный лидер, бесспорный теоретик и стратег Христианско-Демократического режима, который тридцать лет угнетал итальянский народ».

Моро символизирует Христианско-Демократическую партию, а она, согласно Красным Бригадам, есть «наиболее злобный враг пролетариата». Красные Бригады утверждали что начинают «КЛАССОВУЮ ВОЙНУ ЗА КОММУНИЗМ». Их стратегия будет:

«ПРИНЕСТИ ВОЙНУ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОМУ МОНДИАЛИСТСКОМУ ГОСУДАРСТВУ».

Более того, они будут

«УНИЧТОЖАТЬ СТРУКТУРЫ, ПРОЕКТЫ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ БУРЖУАЗИИ, АТАКУЯ ПОЛИТИКО-ЭКОНОМИКО-ВОЕННЫЙ ПЕРСОНАЛ, КОТОРЫЙ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ИХ».

Час коммунизма пробил, и Красные Бригады

«ПРИЗЫВАЮТ ВСЕХ КОММУНИСТОВ СОЕДИНИТЬ РЕВОЛЮЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ, СОЗДАТЬ ВОЮЮЩУЮ КОММУНИСТИЧЕСКУЮ ПАРТИЮ».

Внимание Италии и мира сфокусировалось на Моро. «Коммюнике номер два», полученное 25 марта, сообщило, что Моро будет подвергнут

«ПРОЛЕТАРСКОМУ ПРАВОСУДИЮ».

29 марта Моро заговорил сам в письмах к жене и к министру Внутренних Дел Франческо Коссига. В письме к последнему Моро сообщал, что не имеет намерений умереть смертью жертвы. Его семья нуждается в нем и он обращается к партии с просьбой организовать обмен узников, каковой был бы осуществлен Ватиканом. Напомнив Коссиге, с которым он был особенно близок, о «нашем коллективном действии», Моро настаивал, что это несправедливо, дабы он один был ответственен.

Между тем Красные Бригады ранили в Турине в ногу и в плечо бывшего мэра города Джиованни Пиччо.

В своем третьем коммюнике Красные Бригады писали:

«Товарищи, в эту историческую фазу, в этом кризисном пункте практика революционного насилия есть единственная политика, которая имеет реальную возможность разрешить антагонистическое противоречие, разделяющее городской пролетариат и империалистическую буржуазию».

Говоря о перспективе победы в этой борьбе. Красные Бригады указывали на свои успехи:

«это возможно — забить Систему до смерти… Это возможно — уничтожить ее стратегически».

Премьер-министр Джулио Андреотти занял непримиримую позицию и отказался от переговоров с Красными Бригадами, ссылаясь на то, что

«все более горькие обвинительные письма Моро должны быть рассматриваемы или как вынужденные силой, или как стенания человека, разбитого психологическими и физическими пытками».

Однако стареющий папа римский Павел VI 2 апреля выступи публично, умоляя «неизвестных людей» из Красных Бригад, пощадить жизнь их узника. Италия разделилась.

В четвертом коммюнике, прибывшем 4 апреля, Красные Бригады все еще не предъявили специфических требований. Они обрушились против Компартии Италии, каковая

«прежде всего служит империалистическому государству».

Для Красных Бригад Коммунистическая революция значит насильственное разрушение капиталистического государства. Одновременно с коммюнике прибыло письмо лидеру Христианских демократов Бениньо Закканини. Моро жаловался, что чувствует себя оставленным партией.

10 апреля в коммюнике номер пять Красные Бригады объявили, что

«заключенный Моро сообщил жизненно важную информацию»,

касающуюся

«антипролетарской стратегии, кровавых и террористических заговоров правительства. Вся гнусная правда выходит сейчас и НИЧТО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ СКРЫТО ОТ НАРОДА».

7 апреля в Генуе Красные Бригады ранили Феличе СЧИВЕТТИ, президента ассоциации провинциальных индустриалистов. Они выстрелили ему пять раз в ноги. Через несколько дней Красные Бригады застрелили Лорензо КОТУНЬО, тюремного надзирателя, служившего в тюрьме, где тогда находился Ренато КУРЧИО — основатель Красных Бригад.

Седьмое коммюнике прибыло 20 апреля. Красные Бригады поставили условием освобождения Моро освобождение «коммунистических заключенных». Они дали правительству 48 часов, чтобы начать переговоры по этому поводу. В тот же день в Милане Красные Бригады застрелили маршала тюремных надзирателей Франческо Ди КАТАЛЬДО.

21 апреля в еще одном письме БЕНИНЬО ЗАККАНИНИ Моро обвинил партию в принесении его в жертву:

«возможно, что все вы согласны в желании моей смерти во имя якобы интересов государства… почти как спасения для всех проблем страны?.. Если вы не вступитесь, кошмарная страница будет написана в Истории Италии. Моя кровь будет на вас, на партии, на стране».

На следующий день Павел VI выпустил личное обращение к Красным Бригадам. Он просил «на преклоненных коленях» освободить Моро.

В «коммюнике номер восемь» Красные Бригады дали фамилии узников, которых они хотят в обмен на Моро: тринадцать человек, РЕНАТО КУРЧИО среди них. Они настаивали на немедленном ясном ответе, в противном случае смертный приговор Моро будет приведен в исполнение.

Генеральный секретарь ООН Курт Вальдхайм обратился к Красным Бригадам с просьбой пощадить Моро.

Премьер Джулио Андреотти в телевизионном выступлении высказал позицию своего правительства: переговоры фатально скомпрометируют политические институции Италии, будут победой «террористов».

Одновременное нападение 4 мая на миланского бизнесмена Умберто Дельи Инносенти и профсоюзного деятеля Альфредо Ламберти (обоим прострелили коленные чашечки. Излюбленное наказание «бригадистов»), предшествовало «девятому коммюнике» Красных Бригад. В нем они оповещали своего противника, что бездействие и отказ последнего от переговоров, вынуждает их привести в исполнение смертный приговор Моро. К этому времени Моро перестал бриться и принимал только жидкости. Его большой мешок трюков был пуст, и он ожидал своей судьбы. Со своей стороны «бригадисты» опасались, что (по всей стране десятки тысяч полицейских искали Моро) «народная тюрьма» будет обнаружена.

Красные Бригады приготовили самый большой шок для финала. Красный «Рено», содержащий тело Моро, был запаркован в месте, находящемся точно на полпути между штаб-квартирами Христианских Демократов и Коммунистической партии, на ВИА КАЕТАНИ. Политический символизм содержится в этой грубой насмешке над итальянскими властями, чья гигантская пятидесятичетырехдневная охота закончилась издевательством. Партия — враг революции рабочего класса и партия, ответственная за предательство этой революции, были отныне соединены смертью Моро.

Многие лидеры вышли на улицу поглядеть на развязку трагедии. То, что они видели, сделалось знаменитым благодаря фотографии тела Моро, вскоре сделавшей тур вокруг света, и затем оставшейся в летописи западной цивилизации. Там лежал Моро, завернутый в оранжевое одеяло, повернутый на левый бок, с ногами, подогнутыми за ним. Он был частично покрыт темным плащом, его левая рука видна на его груди, голова покоится на левой плече.

Известно, что Моро умер утром 9 мая, застреленный двумя «террористами» из автомата «Скорпион» и из «Беретты». Продырявленный пулями, он истек кровью до смерти.

Да пребудет его смерть постоянным кошмаром в снах наших отечественных Моро: Горбачева, Гайдара, Ельцина, Черномырдина и, и каких еще нам предстоит…

Справка:

Красные бригады/Brigate Rosse

Революционная, крайне левая внепарламентская организация в Италии. Создана была на базе журналов «Лотта Сосиале» и «Синистра Пролеториа», примерами ей служили Вьетконг и Китайская Красная Гвардия. Ее лидеры Ренете КУРЧИО и Мара КАГОЛЬ считали, что классовая борьба должна быть эквивалентом войны. Первая известная акция Красных Бригад (подписанная ставшей позднее прославленной заостренной пятиконечной звездой в круге) — 17 сентября 1970 года был сожжен автомобиль менеджера концерна Сит-Сименс.

3 марта 1972 г. КБ осуществили свое первое похищение: Идальго Маччьярини, менеджера того же Сит-Сименс, выпустив его вскоре с табличкой на шее «Ударь одного, чтобы воспитать сотню». Затем последовали еще и еще сожженные автомобили и похищения. 18 апреля 1974 г. КБ похитили судью Марио СОССИ в Генуе,— и тем самым атаковали государство впрямую. (С 19 апреля по 23 мая дело Сосси абсолютно преобладало в заголовках газет), и впоследствии КБ стали феноменом итальянской жизни во все семидесятые и начало восьмидесятых годов. Курчио был арестован в сентябре 1974 г. Однако уже 18 февраля 1975 г. жена Курчио Мара Каголь и еще три «бригадиста», вооруженные автоматами вошли в тюрьму Казале Монферрато, где содержался Курчио, и освободили его. Увы, вскоре 4 июня в битве с карабинерами отважная женщина погибла. Курчио был схвачен опять 18 января 1976 года, после перестрелки. 8 июня КБ застрелили Франческо КОКО, генерального прокурора Генуи, и Курчио гордо заявил об этом в зале суда в Турине: «Вчера мы предали смерти КОКО, врага пролетариата». Всех дел Красных Бригад перечислить нет возможности. Похищение и казнь Моро — самое громкое из них. Еще одно громкое, но последнее дело — 17 декабря 1981 г. КБ похитили американского генерале Джеймса Ли Дозьер, заместителя командующего НАТО в Южной Европе. Генерал, к сожалению, был освобожден 27 января 1982 г. налетом итальянских спец.войск, пять бригадистов арестованы.

После 1982 г. КБ были постепенно разгромлены. 24 января суд по делу Моро вынес арестованным бригадистам 32 пожизненных заключения и длительные сроки для остальных 63 заключенных.

Как же были структурированы «Красные Бригады»? Ответ на это дал «раскаявшийся» бывший бригадист Печи. Он утверждал, что вся организация состоит из пяти сотен бригадистов, разделенных на «регулярных» и «нерегулярных». «Колонны» существовали для каждой географической территории,— всего пять,— Туринская, Миланская, Генуэзская, Венецианская и Римская, каждая со своим лидером. «Колонны» были далее разделены на «бригады» от двух до пяти оперативников. Некоторые из бригад работали только в логистической поддержке: поставляя автомобили, оружие и конспиративные квартиры, в то время как другие «группи ди фуоко» — занимались собственно «делами» — похищениями и нападениями. Вся организация была, таким образом, разделена на мелкие, закрытые отделения, так, чтобы акт предательства или инфильтрации полицией принес бы только минимальный местный ущерб.

КРАСНЫЕ БРИГАДЫ давно стали легендой для всех противников СИСТЕМЫ.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №12

Эдуард Лимонов

«Пивной» путч, Мюнхен, 1923 год

легенда

Мюнхен, вечер 8 ноября 1923 года, 20:45. Государственный комиссар Баварии Кар говорил уже полчаса перед тремя тысячами мюнхенских буржуа, сидящими за деревянными столами и смакующими пиво из глиняных кружек, по баварской моде. Отряды S.A. (штурмовиков) окружили «Бюргербраукеллер» и Гитлер вошел в большой зал. В то время как его люди устанавливали пулемет у входа, он вскочил на стол и выстрелил из револьвера в потолок, дабы привлечь внимание. Кар прервал свою речь, и присутствующие повернули головы, ища причину переполоха. Гитлер, при поддержке Гесса и Ульриха Граф, экс-мясника-борца-любителя драк, ставшего его телохранителем, пробил себе путь к эстраде. Майор полиции попытался помешать ему пройти, но Гитлер направил на него револьвер, и прошел. Согласно свидетельству очевидца, Кар был «бледен и испуган». Он сделал несколько шагов назад, и Гитлер занял его место на трибуне, крича:

«Национальная Революция началась. Это здание оккупировано шестьюстами отлично вооруженных людей. Запрещено кому бы то ни было покидать зал. Если вы не успокоитесь немедленно, я прикажу поднять пулемет на галерею. Правительства Рейха и Баварии свергнуты. Образовано Национальное Временное правительство. Казармы Рейхсвера и полиции также оккупированы. Армия и полиция идут на город под знаменем со свастикой».

Последнее было неправдой, похвальба с целью произвести впечатление, но во всеобщем переполохе, никто не был уверен в этом: реальностью был револьвер Гитлера, который уже выстрелил, и винтовки и пулеметы штурмовиков. Гитлер скомандовал, чтобы Кар, Лоссоф (генерал, командующий армией региона) и Зэйссер (полковник, шеф полиции) последовали за ним в комнату, примыкающую к эстраде. Подталкиваемые штурмовиками, три высших функционера Баварии подчинились приказу Гитлера на глазах обалдевшей аудитории.

В зале были в основном коммерсанты и бизнесмены. Один из них крикнул полицейским: «Не будьте трусами, как в 1918. Стреляйте!» Толпа начала возмущаться так шумно и зло, что Герингу пришлось выйти на трибуну дабы их успокоить. «Вам нечего бояться,— закричал он.— У нас мирные намерения. Чем Вы недовольны в любом случае? У Вас есть Ваше пиво!» Он объявил также, что Временное правительство формируется в соседнем зале. И оно — таки формировалось, под дулом револьвера Гитлера. Закрыв за собой и пленниками дверь, он предупредил: «Ни один не выйдет живым отсюда без моего разрешения». Затем он объявил, что каждый из них получит по ключевому посту в баварском правительстве, или правительстве Рейха, которое он формирует с Людендорффом. С Людендорффом? За несколько часов до этого Гитлер направил Шеюбнэр-Рихтера к прославленному генералу, который ничего и не знал о попытке переворота. Все трое отказались присоединиться к путчу, несмотря на сильные аргументы, примененные Гитлером. (Так, направив на них дуло, он закричал: «У меня четыре пули в моем револьвере. Три для моих «сотрудников», если они откажутся за мной последовать, и одна для меня!»).

Появление генерала Людендорффа решило все сомнения этих трех и спасло Гитлера. Хотя и злой по причине того, что не он герой воины, генерал, будет диктатором Германии, а бывший капрал, Людендорфф присоединился к путчу и внес в него лептой свое легендарное имя. И уговорил Кара, Лоссоф и Зейссера. Гитлер вывел их на эстраду, и один за другим они произнесли по нескольку фраз, обещая быть верными друг другу также как и новому режиму. Последним к толпе обратился Гитлер:

«Я сегодня сдержал клятву, которую я дал себе пять лет тому назад, когда находился слепым калекой в военном госпитале: не знать ни отдыха, ни покоя до тех пор, пока не будут свергнуты преступники ноября (1918 г., капитуляции), до тех пор пока на руинах жалкой сегодняшней Германии не воздвигнется Германия могущественная, великая, свободная и ослепительная».

Присутствующим, исключая членов баварского правительства и других знаменитостей, разрешили разойтись. Гитлер решил сам поехать в казармы саперного полка, препоручив «Бюргербраукеллер» заботам Людендорффа. И это была роковая ошибка.

Генерал Лоссоф удрал первым, сказав Людендорффу, что ему необходимо срочно добраться до своего кабинета, дабы отдать необходимые распоряжения. За ним последовали Кар и Зейссер. Они тотчас отреклись от сказанного в «Бюргербраукеллер».

Между тем, почти ничто не было сделано. Эрнст Рэм во главе отряда, да, захватил Военное Министерство, но другие стратегические центры оставались свободными, в том числе и телеграф, его линии передали в Берлин (Гитлер собирался взяв Мюнхен, идти на Берлин) новость о путче Гитлера. В ответ генерал фон Зеэхт приказал армии, размещенной в Баварии, немедленно подавить мятежников. На рассвете регулярная армия окружила отряд Рэма в Военном Министерстве. Пехнер, сторонник Гитлера, бывший шеф полиции вместе с майором Гуэнлейн и отрядом штурмовиков попытался занять мюнхенское здании полиции, но был немедленно арестован. К Мюнхену стягивались войска.

Густав фон Кар, к нему вернулось мужество — приказал расклеить листовку, объявляющую национал-социалистическую рабочую партию Германии, а также организации «Оберланд» и «Рейхскригсфлагге» распущенными. Сам он все-таки предпочел укрыться вместе с министрами в городке Регенсбург.

Гитлер, собравшийся делать революцию с армией и полицией, но не против них, несколько растерялся. Ему не улыбалась перспектива столкновения, когда люди одинаково ненавидящие Веймарскую Республику вынуждены будут убивать друг друга. Видя Гитлера нерешительным (он даже хотел поднять крестьян мюнхенских окрестностей, но Людендорфф отказался ему следовать), Людендорфф предложил свой персональный план. Германские солдаты, а также полицейские,— большинство бывшие военные, не дерзнут никогда,— в этом он был уверен,— открыть огонь по нему, легендарному главнокомандующему, который привел их некогда к великим победам на западном и восточном фронтах. Он и Гитлер пойдут со своими сторонниками на центр города, и им завладеют. Не только полиция и армия не выступят против них, он был уверен, но примкнут к ним и будут биться под их началом. Хотя и скептически, Гитлер принял план. Это казалось единственным выходом.

К одиннадцати утра, 9 ноября,— в день провозглашения Веймарской республики Гитлер и Людендорфф, во главе колонны трех тысяч штурмовиков вышли из сада окружающего «Бюргербраукеллер» и направились к центру Мюнхена. Рядом с ними, в первом ряду шли Геринг, Шеюбнер-Рихтер, Розенберг (эти двое — эмигранты из России), Ульрих Граф,— телохранитель Гитлера, полдюжины других лидеров национал-социалистов и шефы движения «Кампфбунд». Перед колонной развевалось знамя со свастикой и знамя «Бунд Оберланд». Следуя за первым рядом кашляющий грузовик транспортировал пулеметы и их обслугу. Штурмовики S.A. были вооружены карабинами на плечах, некоторые со штыками. Гитлер был с револьвером.

Первое препятствие,— мост Людвига через реку Исар, они преодолели обманом. Отряду полиции, преградившему им путь у моста, Геринг приказал освободить дорогу, и пригрозил, что если полицейские станут стрелять, он расстреляет заложников, которых якобы ведут в хвосте колонны. Геринг блефовал, заложников с ними не было. Прошли.

На Мариенплатц они обнаружили митинг. Выступавший оратор-нюренбержец Юлиус Штрейхер, прервал свою речь и пошел с Гитлером.

Чуть позже полудня колонна приближалась к цели,— к зданию Военного Министерства, где Рэм и его отряд оставались в окружении. Еще не было сделан ни единого выстрела, Рэму противостояли его бывшие сослуживцы по армии.

Для того чтобы пройти к министерству, Гитлеру и Людендорффу предстояло провести колонну по узкой Рэзидензштрассе, и за Фелдхеррхалле выйти на широкую Одеонплатз. В конце этой узкой Рэзидензштрассе сотня полицейских, вооруженных карабинами перекрывала путь.

Телохранитель Гитлера, Ульрих Град пошел к офицеру, крича: «Не стреляйте! Его превосходительство Людендорф идет!» Гитлер же закричал: «Сдавайтесь! Сдавайтесь!» Но неизвестный офицер не сдался. Без сомнения имя Людендорффа не показалось ему ни престижным, ни магическим. Дело в том, что он был из полиции, не из армии.

Чей лагерь выстрелил первым? Это никогда не было установлено. Стороны, каждая утверждали, что это была противная сторона. Один свидетель позднее декларировал, что это был Гитлер. Другой утверждал, что Штрейхер.

В любом случае, после этого выстрела залпы раздались с обеих сторон.

Шеюбнер-Рихтер упал, смертельно раненый упал и Геринг, серьезно раненый в ляжку. Огонь прекратился в минуту, но улица была уже покрыта телами: 16 национал-социалистов и три полицейских лежали убитые или умирающие; много больше было раненых, а остальные, включая Гитлера, распластались на брусчатке, дабы избежать смерти. Было одно лишь исключение: Людендорфф не бросился наземь.

Прямой и гордый, в лучшей военной традиции, вместе со своим адъютантом майором Стреком, он продолжал идти перед карабинами полицейских к Одеонплатз.

Гитлер, чья левая рука была в момент залпа пропущена под руку Шеюбнер-Рихтера, когда последний упал смертельно раненый, упал вместе с ним. Существует мнение, что Рихтер спас Гитлера, прикрыв его своим телом. После прекращения огня, Гитлер, отступая вместе со всеми, сел в автомобиль и скрылся в загородном доме друзей, где два дня спустя он был арестован.

Людендорфф был арестован на Одеонплатз. Демонстрируя свое презрение к армии, поскольку она не перешла на его сторону, он заявил, что никогда больше не станет носить форму. Геринг получил первую помощь от еврея, владельца близлежащего банка, куда его перенесли, затем был тайно перевезен женой в Австрию, где помещен в госпиталь в Иннсбрук. Гесс также спасся в Австрии. В Военном министерстве Рэм сдался через два часа после столкновения у Фелдхеррхалле. Короче в несколько дней, все мятежники, исключая Геринга и Гесса были арестованы.

Путч национал-социалистов завершился фиаско. Партия была запрещена и распущена. Казалось, национал-социализм был мертв. Сидя в заключении в крепости Ландсберг Гитлер решил добиваться власти путем выборов.

Личное примечание полковника

Случилось так, что в феврале 1983 года мне пришлось прожить несколько дней на исторической Одеонплатз. По стечению ряда обстоятельств получилось так, что я жил в ателье художника под… крышей Министерства Внутренних Дел ФРГ. Мне довелось ходить по Рэзидензштрассе, вблизи Фелдхеррхалле по нескольку раз в день. На историческом месте, где 9 ноября 1923 года пролилась кровь, на тротуаре всегда лежали красные гвоздики.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №13

Эдуард Лимонов

Рождение партии

легенда

5 часов утра. Сентябрь 1919 года. Мюнхен. «Унтер-офицер-инструктор» Гитлер лежит на казарменной койке 2-й пехот-дивизий и свесив голову, наблюдает как мыши грызут хлеб, на полу. «Инструктор» оставил его для них еще с вечера. («Я слишком близко знал голод в моей жизни, чтобы представить себе голод маленьких зверьков и их радость, покушать», написал он позднее в «Майн Кампф»). Внезапно Гитлер вспоминает о брошюре, которую сунул ему вчера, выбежав за ним, когда он покидал собрание Рабочей Партии Германии, некто отрекомендовавшийся Антон Дрекслер, болезненного вида человечек в очках. Собрание происходило в пивной «Стернекербрау». Гитлер достал брошюру и начал читать… Брошюра называлась: «Мое политическое пробуждение».

К безмерному удивлению Гитлера, он нашел, что идеи Дрекслера есть и его идеи. Дрекслер прежде всего целился в создание партии, которая опиралась бы на трудящиеся классы, но которая, в отличие от социал-демократов, была бы яростно националистической… В тот же самый день Гитлер получил открытку, извещающую его, что он принят в Рабочую Партию Германии. Он не знал смеяться ему, или обидеться. Ведь он явился тогда на собрание по поручению политического департамента Армии. Военные рассматривали все действия рабочих с тревогой и хотели знать, что твориться в партиях и группках.

Однако в конце-концов Гитлер все же решил сходить на собрание комитета партии, куда он был приглашен все той же открыткой и самому сказать, почему он не может присоединиться к «этой абсурдной маленькой организации».

Вот как он описывает это событие, состоявшееся в таверне «Альте Розенбад» на Херренштрассе:

«Я прошел в зал ресторана, пустой и плохо освещенный и открыл дверь в задний зал, где я оказался лицом к лицу с членами комитета. В мутном свете закопченой газовой лампы я увидел сидящих за столом четырех, скорее молодых людей, и среди них автора брошюры, которые меня приняли приветливо и пожелали мне добро пожаловать в Рабочую Партию Германии.

Честно говоря, я чувствовал себя пойманным. Прочли протокол предыдущего заседания и проголосовали за доверие секретарю. Затем заслушали финансовый отчет (ассоциация располагала семью марками и пятидесятью пфеннигами), казначей предъявил расписку и все это было записано в протокол. Затем президент прочел ответы на письмо в Киль, письмо в Дюссельдорф и в Берлин; каждый выразил свое удовлетворение. Начали читать рапорт на новые полученные письма… Ужасно. Ужасно! Невозможно себе представить кружок более жалкий и более плохо ведомый. Мне, принадлежать к такой организации?»

Однако, что-то в этих людях, с виду жалких, сидящих в плохо освещенном зале притягивало Гитлера:

«их стремление к новому движению, которое было бы больше, чем партия в ординарном значении этого слова».

Он вернулся в тот вечер в казарму, чтобы думать. Он признавался позднее, что разум подсказывал ему отказаться. Но

«после двух дней размышлений и тревожных колебаний я решил положительно. Это был наиболее решающий выбор в моей жизни. Отсюда я не мог, я не могу никогда возвратиться обратно».

Адольф Гитлер был принят седьмым членом комитета Рабочей Партии Германии.

Два, по меньшей мере, члена этой незначительной партии между тем оказали огромное влияние на возвышение Гитлера. Один это капитан Эрнст Рэм, из штаба 7-го военного округа, записавшийся в партию незадолго до него. Солдат по профессии, тяжелого сложения, с бычьей шеей и «поросячьими» глазами, с лицом, покрытым шрамами (ему срезало основание носа в 1914 г.), наделенный острым политическим чутьем и даром организатора. Как и Гитлер, он ненавидел Веймарскую Демократическую Республику и «преступников ноября». Как и Гитлер, он считал, что сделать Германию могучей может только Партия, опирающаяся на низшие классы, откуда он сам и вышел. Крутой, тяжелый, деспотический, гомосексуалист, как и многие первые нацисты, он играл огромную роль в образовали S.A. — штурмовых отрядов, которыми командовал до своей казни Гитлером в 1934 году. Рэм привел в партию большое (количество ветеранов, которые сформировали ее первый скелет.

Что касается Дитриха Экарт (он был на 21 год старше Гитлepa), его часто называют духовным основателем национал-социализма. Великолепный журналист, посредственный поэт и драматург, Экарт жил некоторое время в Берлине жизнью богемы, предаваясь алкоголизму и морфину, и даже лежал в психиатрической клинике, где наконец смог поставить свои пьесы в исполнении больных. В конце войны он вернулся в Мюнхен, и принимал поклонников в таверне «Бреннессель» в квартале артистов и художников, где проповедовал превосходство АРИЕВ, требовал уничтожения евреев и ликвидации «свиней» из Берлина.

«Нам нужен во главе,— говорил он,— парень, способный устоять перед треском пулемета! Сволочь должна чувствовать страх в глубине трусов. Мы не можем взять офицера, так как люди больше не уважают их. Лучше всего, чтоб это был работяга, умеющий говорить… Нет необходимости, чтобы он был очень интеллигентен. Но он должен быть неженат, так как нужно, чтобы и женщины шли с нами»…

Экарт нашел в Гитлере человека, которого искал. Он давал ему книги, помогал ему улучшить немецкий, как письменный, так и ораторское искусство. Он принял его в кружок своих друзей, среди которых было несколько богачей, этих он убедил помочь новому движению, но были и будущие «звезды» партии — Рудольф Гесс и Альфред Розенберг.

Экарт умер в декабре 1923 г. от эфилизма, проще говоря, от злоупотребления алкоголем. Но он оказал огромное влияние на судьбы Германии. Недаром последняя фраза «Майн Кампф» есть благодарность ему.

«Он был из лучших и пожертвовал свою жизнь, чтобы разбудить наш народ своими писаниями, мыслями, и наконец,— действиями».

Член партии Гитлер принялся за работу. Он убедил членов комитета, что следует организовывать более массовые собрания, для которых он сам писал и отправлял приглашения. Первый раз, отправив 80, ожидали прибытия масс.

«С часом опоздания президент открыл собрание. Нас было семеро, все те же семь».

Гитлер не отчаивался. В следующий раз он увеличил количество приглашений, и дал объявление в местную газету. Сто одиннадцать человек явились, и пожертвовали 300 марок, сумма освободила партию на короткое время от финансовых забот. В тот вечер Гитлер говорил 30 минут и понял, что умеет говорить.

В начале 1920 г. Гитлер взял в руки пропаганду. Он начал с организации митинга, который и не снился его жалкой группке. В зале знаменитого Хофбраухауз, каковой мог вместить две тысячи человек 24 февраля 1920 г. Его коллеги по Комитету партии посчитали его сумасшедшим. Председатель партии,— репортер Карл Харрер ушел с поста и был заменен слесарем Дрекслером, тот тоже оставался скептически настроен.

Однако в день митинга зал был полон. Первым выступил некто доктор Йоханнес Дингфельдер, гомеопат, «чайник», писавший экономико-политические статьи в газетах под псевдонимом Германус Агрикола. Зал выслушал его молча. Затем вышел Гитлер. Вот как он сам описал эту сцену.

«Был слышен хор криков и шум столкновений в зале. Горстка наиболее преданных ветеранов вместе с несколькими другими товарищами дрались с провокаторами, коммунистами и социалистами, пришедшими сорвать митинг. Лишь мало-помалу они смогли установить порядок. Я мог, таким образом, продолжать говорить. Через полчаса крики «браво» начали покрывать вопли. Когда, почти четыре часа спустя зал опустел, я знал, что отныне, принципы нашего движения не могут быть забыты и что они разойдутся среди немецкого народа».

Дело в том, что в этой своей речи, Гитлер впервые огласил двадцать пять пунктов Рабочей Партии Германии по-быстрому набросанные Дрехлером, экономистом Федором и им самим. Именно к этим пунктам и относились вопли из зала.

Что же это были за пункты? Нр. 1 требовал объединения всех немцев в одной Великой Германии. Нр. 2 требовал аннулирования Версальского и Сэнт-Жерменского договоров. Множество пунктов были характера социалистического и даже коммунистического. Нр. 11, например, требовал «отмены» всех доходов, которые не были плодами труда! Нр. 12 — требовал национализации картелей. Нр. 13 — требовал от капиталистов отдавать государству долю от прибылей в тяжелой индустрии, нр. 14 — отмены арендной платы на землю и спекуляции землей. Нр. 16 — экспроприации больших магазинов и их сдача за малую плату,— небольшим коммерсантам. Нр. 18 требовал смертной казни для предателей, спекулянтов и ростовщиков. Нр. 25, включенный по особому настоянию Гитлера, утверждал «создание сильной централизованной власти государства». Ознакомившись с этими поразительными пунктами программы, понимаешь: неудивительно, что сегодня в России, фашизм и особенно ранний, вызывает такую ненависть власть имущей буржуазии всех оттенков: красной буржуазии (зюгановцев) тоже.

Гитлер, и в этом выразился его персональный особый гений, понял, что массам нужны не только несколько npocтыx идей, но и символы, к которым они могли бы обратить свою веру: 1 апреля 1920 г. партия была переименована в Национал-социалистическую Рабочую партию Германии. Понимая, что только сенсационный заметный флаг будет иметь шансы вести за собой толпы, после длительного размышления летом 1920 года Гитлер выбрал красный флаг с белым кругом посередине, несущим черную свастику. Все знают, что свастика древнейший символ, но в Германию его занесли немецкие солдаты из… Эстонии и Финляндии, где она служила официальной эмблемой. Бригада Эрхарда несла свастику на своих касках, когда она вошла в Берлин во время капповского путча в 1920 году.

Не будучи искусством, может быть, знамя и символы были пропагандой первого класса. Национал-социалистическая партия Германии отныне обладала символом, превосходящим символы других партий. Тогда же, летом 1920 г. все крутые ребята в партии были собраны под началом Эмиля Морис, часовщика, отсидевшего, свой срок. Они назывались некоторое время «Секции гимнастическая и спортивная» партии, дабы избежать запрещения, но 5 октября 1921 года приняли название STURMABTEILUNG сокращенно S.A.

Не удивительно, что после такого дебюта агитатора и организатора летом 1921 года Гитлер стал председателем партии. И тотчас же отправился в Берлин с целью распространить ее влияние на Северную Германию. В его отсутствие (шесть недель) члены комитета взбунтовались против его авторитета (смешная деталь: они обвиняли его в «еврейских методах») и решили соединиться с Социалистической партией Германии, основанной в Нюренберге под лидерством Юлиуса Штрейхера. Гитлер поспешил в Мюнхен, чтобы противостоять интригам «этих идиотов». Он определил свою отставку. Но члены комитета быстро поняли, что лишатся своего лучшего оратора, организатора, пропагандиста, и самое главное, это был Гитлер, кто приносил партии деньги, в разных формах: пожертвования на митингах где он выступал, или его личных друзей.

Гитлер согласился остаться. Но потребовал от коллег полной капитуляции: признание его как единственного шефа, диктаторские полномочия, упразднение комитета и конец интригам с другими партиями. На двух заседаниях его условия были приняты. Именно тогда родился принцип вождя (FURHERPRINZIP), который впоследствии стал абсолютным законом партии, а затем и, Третьего Рейха.

Фюрер немедленно начал реорганизовывать партию. Задний мрачный зал «Стернекербрау» был оставлен для помещения более обширного, расположенного в другой таверне, на Корнелиусштрассе. Куплена была старая пишущая машинка, затем один за другим — сейф, шкафы с ящиками для дел, поставили телефон, и в конце-концов позволили себе люкс оплачиваемого секретаря.

Между тем касса партии до тех пор пустая, стала наполняться. Еще за год до этого, в декабре 1920 г. партия приобрела умирающую, всю в долгах, газету «Фолькишер Беобахтер» (двухнедельник). Происхождение 60 тысяч марок, необходимых для ее покупки было и осталось секретом. Возможно, что Экарт и Рэм получили деньги от армии из секретного фонда Рейхсвера. С начала 1923 года «Фолькишер Беобахтер» стал, ежедневной газетой. Отныне Гитлеp обладал инструментом, необходимым каждому политическому движению: газетой, которая проповедует его доктрину. Средства, необходимые для публикации ежедневной газеты, были получены от щедрой мадам Элен Бехштейн, жены богатого производителя пианино, а также от мадам Гертруд фон Зейдлитц, обладательницы акций бумажных фабрик в Финляндии. Если бы об этом знали крутые пролетарии партии… Но они об этом не знали.

Как видим уже тогда дорога фюрера отклонилась от прямых и честных 25-ти пунктов. С первого знакомства мадам Бехштейн понравился начинающий политик Гитлер: она пригласила его жить в доме Бехштейнов, всякий раз, когда он будет в Берлине, организовывала для него приемы, куда приглашала богатых, способных дать партии денег же сама давала крупные суммы. Капитал уже тогда окрутил вождя рабочей партии.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №14

Эдуард Лимонов

Бог войны — Махагала

легенда

26 февраля 1921 года. Рассвет. Город Урга — столица Монголии. День коронации Богдо-гэгена — «живого Будды»,— правителем Монголии. Накануне, 3 февраля Ургу взяли части Азиатской дивизии под командованием барона Унгерна-Штернберга, выбив оттуда китайцев.

Едва начало светать, унгерновцы вместе с отрядами монгольских князей выстроились вдоль полутораверстовой дороги, ведущей от Зеленого Дворца на берегу речки Толы к площади Поклонений. Здесь еще с вечера собрались многочисленные толпы монголов. Даже из самых отдаленных кочевий прибыли делегации монастырей, аймачные и хошунные князья с бесчисленной челядью. Дивизии выдали новую форму: «тарлык» (полушубок, обшитый поверху синей материей), фуражка с шелковым верхом, и башлык за плечами, изнутри тоже шелковый. Башлыки, как и донца фуражек, различались цветом: у татарской сотни — зеленые, у тибетцев — желтые, у штаба — алые. Винтовка и шашка дополняли наряд.

Около десяти утра из дворца показались «конные вестники» в парчовых одеждах. Сидя в седлах богато убранных коней они трубили в трубы и раковины. Вслед за глашатаями двинулась процессия лам, задней лошади тащили пирамиду из раскрашенных бревен. В центре ее поднималась деревянная мачта с огромным монгольским флагом из твердой парчи. Он ослепительно блестел на солнце золотыми нитями. За колесницей с флагом ехала позолоченная, китайского типа, открытая коляска. В ней сидел сам Богдо-гэген. Его лицо было неподвижно, глаза слепца скрыты темными очками. Впереди и по бокам от него скакали князья в пышных одеждах, в конусообразных шапочках с перьями и чиновничьими шариками, но сзади, сразу же за коляской, ехал лишь один всадник на прекрасной белой лошади с желтыми поводьями. Командующий Азиатской Дивизией барон Унгерн-Штернберг, возведенный в ранг цин-вана, т.е сиятельного князя, был в полагающемся ему по званию («Возродивший государство великий батор, командующий») желтом халате и желтых сапогах, и в шапочке с трехочковым павлиньим пером. Поверх халата были нашиты русские генеральские погоны, одета портупея и приколот Георгиевский крест.

С приближением Богдо-гегана, стоявшие вдоль дороги монголы и буряты опускались на одно колено. Унгерн медленно ехал мимо застывших в благоговейном молчании коленопреклоненных толп, на расстоянии за ним, замыкая шествие, следовали офицеры Азиатской дивизии и цэрики отряда личной гвардии Богдо-гегена. Они были в красных тырлыках с желтыми нарукавными повязками, на которых чернел священный знак «суувастик»…

* * *

Предтеча фашизма, евразиец в седле, барон-потомок немецких рыцарей, русский генерал, монгольский князь и муж китайской принцессы Роман Федорович Унгерн-Штернберг пережил в тот морозный день собственный триумф. Взятие Урги было для него только ступенью на пути к главной цели,— реставрации монархий. Богдо-гэген стал первым, кому Унгерн вернул отнятый престол, теперь на очереди было восстановление законных прав… Циней. Он писал китайскому генералу Чжан Кунъю:

«Вас не должно удивлять, что я ратую о деле, восстановления царя в Срединном царстве. По-моему мнению, каждый честный воин должен стоять за честь и добро, а носители этой чести,— цари».

Интернациональным замыслам Ленина и Троцкого Унгерн — противопоставлял идею не национальную, как большинство белых генералов, а континентальную, евразийскую: возрождение монархий от Атлантики до Тихого океана. Теократия казалась Унгерну идеальной формой монархии.

«Самое наивысшее воплощение идеи царизма,— писал он,— это соединение Божества с человеческой властью, как был Богдыхан в Китае, Богдо-хан в Халхе (Монголии) и в старые времена — русские цари».

День 26 февраля 1921 года был для Унгерна великим днем: наконец-то, благодаря его усилиям, колесо истории сделало первый оборот вспять,— к золотому веку человечества. И случилось это на Востоке. На допросе, плененный через шесть месяцев, он говорил:

«Восток непременно должен столкнуться с Западом. Культура белой расы, приведшая европейские народы к революции, сопровождавшаяся веками всеобщей нивелировки, упадком аристократии и прочее, подлежит распаду и замене восточной, желтой культурой, которая образовалась три тысячи лет назад и до сих пор сохраняется в неприкосновенности».

Без последнего года в жизни барона Унгерна он остался бы в памяти человечества как ещё один белый генерал среди прочих. Сподвижник атамана Семенова. Знаменитым его сделала монгольская эпопея, поход на Ургу. Именно там он превратился в героя мифа, стал жутким и величественным символом не только российской смуты, но и тех веяний мирового духа, которые ощущаются сегодня вновь.

В октябре 1920 года Унгерн переходит монгольскую границу неподалеку от станицы Кыринской и бесследно исчезает в степи. В Азиатской дивизии около восьмисот всадников. Вскоре к нему присоединяются князья Лувсан-Цэвен и Дугор-Мерен со своими отрядами. Их эмиссары, вместе с людьми барона разъезжают по кочевьям, произнося «зажигательные речи» и призывая к борьбе с китайцами. Вечером 27 октября генерал Резухин,— помощник Унгерна, занял одну из возвышенностей к востоку от Маймачена,— китайского пригорода Урги. Никто иной, как сам Унгерн ночью отправился в город на разведку, только чудом успел он ускакать от остановивших его часовых. Возможно, что он находился в наркотическом опьянении: многие современники писали о его пристрастии к кокаину и к опиуму, и об отсутствии интереса к женщинам.

Ургу занимала многотысячная, прекрасно вооруженная и экипированная китайская армия со штабами, полевыми телефонами, горными орудиями, но 2 ноября Азиатская дивизия пошла на штурм города, и Унгерн был в гуще сражения, как всегда. Без оружия, с камышовой тростью, которой он полировал спины офицеров и солдат, внедряя в них ужасную дисциплину времен Тамерлана. Бои длились до 5 ноября. Потери Унгерна были огромны, от трети до половины бойцов были убиты и ранены. Патроны были на исходе, продовольствие — тоже. Унгерн ушел на берега Керулена к колыбели империй Чингисхана. В декабре он возвратился оттуда к Урге во главе дивизии пополненной монголами и бурятами. Далай Лама XIII выслал ему всадников, из состава личной гвардии, образовавших отборную Тибетскую сотню. В дивизии теперь было от 1.200 до 2 тысяч бойцов. Китайцы совершили в Урге крупную стратегическую ошибку, заключив Богдо-гэгена — Живого Будду под арест и теперь молоды стекались к Унгерну, под знамена священной войны. Однако китайский гарнизон насчитывал 15 тысяч.

На сей раз Унгерн решил не спешить со штурмом и начал типично азиатскую военную кампанию, при полном собственном бездействии, заставляющую противника пребывать в постоянном напряжении.

Урга — русское название. Монголы называли свою столицу Их-Хурэ, т.е. «большой монастырь». Собственно монастырей и храмов было множество. Самый крупный,— Гандан,— Афины северного буддизма. Полное название Гандан-Тэгчинлин,— «Большая Колесница Совершенной Радости». Мощное башнеобразное здание — храм Мижид Жанрайсиг,— хранило статую Авалокитешвары, чьим земным воплощением считался Далай-лама. Статуя была из позолоченной меди высотой в 80 локтей (более 25 метров). Ее окружали десять тысяч бурханов Будды Аюши, покровителя долгоденствия. Несколько дворцов Богдо-Гегена: Желтый, Зимний и Летний находились на берегу речки Толы. В центре города громадная, располагалась площадь Поклонении. В южной части площади группировались правительственные учреждения — ямыни.

Были в городе китайский и русский кварталы. Все население столицы оценивалось в 60—80 тыс. жителей, из них не менее 1/10 составляли ламы. Их желто-красные одеяния бросались в глаза среди китайских синих нарядов, китайцы составляли большую часть населения. Характерной деталью быта «Северной Лхасы», как называли Ургу, были собаки-трупоеды. По буддийско-ламаистской традиции душе было легче выйти из тела, если плоть разрушена, потому трупы оставляли в степи или на городской свалке у реки Сельбы. Если труп оставался долгое время несъеденным, то родственники начинали беспокоиться о его посмертной судьбе. Священная лесистая гора Богдо-yл возвышалась за рекой Толой над столицей монголов.

Вот такой город предстояло взять Унгерну. Он отдал приказ жечь костры на Богдо-уле, и их жгли два месяца, панически пугая китайских солдат, которые везде видели демонов. А однажды в яркий солнечный зимний день «дикий» барон на белой кобыле (подаренной атаманом Семеновым) в красно-вишневом халате, в белой папахе совершил безумный визит в город к дому пекинского наместника Чен И. и отхлестал камышовой плетью уснувшего часового.

31 января совершено было дерзкое похищение людьми Унгерна (бурятом Тубановым и тибетцами) Богдо-гэгена из Зеленого дворца. Авантюрное, безумное и совершенно удавшееся. Тибетцы проникли во дворец, переодетые ламами, карабины скрыты под одеждой. Богдо-гэген с женой были вынесены на священную гору, где стояли войска Унгерна. По горе прокатилось «Ура-а!» Унгерн загорелся от радости и воскликнул «Ну теперь Урга наша!»

Ходили слухи, что Унгерн обещал войскам город на три дня на разграбление, как при Чингисхане, под страхом смерти запретив переступать порог храмов. Но для голодных замерзающих людей взятие города стало единственным шансом на спасение. На севере стояли красные, в Маньчжурию не пропустили бы китайцы. Да и тысячи с лишним верст до китайской границы по морозу дивизия не преодолела бы. Потому казаки, монголы, буряты разглядывали с горы раскрашенные и золоченые крыши дворцов и храмов,— с вожделением воинов Кортеса, глядящих на столицу ацтеков, или крестоносцев у стен Константинополя.

2 февраля в сабельной атаке пешим строем две сотни башкир пошли на китайский поселок Маймачен. К ним присоединились казаки и монголы. Китайцы были вырезаны и сожжены. Были захвачены два банка: Китайский и Пограничный. Горели храмы: в горячке боя приказ пощадить храмы было тяжело исполнить. Чуть позже казачьи сотни Архипова, Хоботова и Парыгина ворвались на восточные окраины самой Урги и захватили тюрьму. Затем был захвачен Консульский поселок. И наступила ночь. Боевые действия прекратились.

Рано утром 3, февраля китайская армия в беспорядке бежала на Кяхтинский тракт и бесконечным потоком потянулась на север, к русской границе. К вечеру к монастырям потянулись сотни людей в праздничной одежде. В храмах началось торжественное богослужение с множеством лам. Изгнание ненавистных «гаминов» монголы рассматривали как собственную победу. И то, что оно совпало с кануном монгольского Нового Года, видели знак судьбы. Из монастырских храмов Да-хурэ послышались густые звуки гигантских богослужебных труб.

Наутро «бичачи»,— писари учреждений уже шли через площадь поклонениия своим ямыням. Когда же спокойствие было прервано пожаром вечером 4 февраля на базаре, и грабежами, то из Маймачена примчался сам Унгерн. На глаза ему попались две монголки, тащившие ткани из разграбленной китайской лавки. Барон распорядился повесить обеих на базарных воротах и не снимать неделю. Что и было сделано. В Урге барон жил в юрте, поставленной во дворе одной из китайских усадеб.

* * *

После 26 февраля 1921 года звезда барона Унгерна постояла некоторое время в зените и стала быстро падать. В ночь с 19 на 20 мая в юрту к Унгерну привели гадалку: полубурятку-полуцыганку. Бросая в огонь жаровни горсти сухой травы, она, шепча заклинания, положила на жаровню кости (бараньи лопатки по трещинам их производится гадание) и долго переворачивала их бронзовыми щипцами. Когда кости почернели, она принялась их внимательно рассматривать. Вдруг лицо ее исказили страх и сострадание. Она забилась в судорогах, выкрикивая: «Я вижу… Я вижу Бога Войны… Его жизнь идет к концу… Какая-то тень… черная, как ночь! Тень… Сто тридцать шагов остается еще… За ними тьма… Я ничего не вижу… Бог Войны исчез…»

Барона Унгерна расстреляли 15 сентября 1921 года в городе Новониколаевске, в Сибири, чуть меньше чем через 130 дней.

Монголы называли Унгерна «Богом Войны» и это не только метафора. Ламы провозгласили его воплощением Махагалы. Это гневное шестирукое божество — хранитель веры, устрашающий и беспощадный. Он изображался в диадеме из пяти черепов, с ожерельем из отрубленных голов, с палицей из человеческих костей в одной руке и с чашей из черепа — в другой. Побеждая злых духов Махагала ест их мясо и пьет их кровь. Сам не способный достичь Нирваны он обречен вечно сражаться со всеми, кто мешает распространению буддизма. Абсолютная жестокость Унгерна (ему приписывают сверхжестокие казни и даже сожжение на костре живьем) была беспощадностью Махагалы. В ней не было ничего личного. Идея воссоздания державы Чингисхана была его программой.

«Это государство,— говорил он,— должно состоять из отдельных автономных племенных единиц… В этот союз должны войти китайцы, монголы, тибетцы, афганцы, племена Туркестана, татары, буряты, киргизы и калмыки».

И затем, поход через Россию на запад,— с целью разрушить ненавистную ему безбожную и бездуховную цивилизацию.

Махагала лишь начал Великий поход. Кому-то придется его завершить.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №15

Эдуард Лимонов

Скачка на тигре

легенда

12 декабря 1969 года была нормальная пятница в Национальном Банке Агрикультуры на пьязза Фонтана в Милане. В остальные дни банк закрывался в 16 часов, но по пятницам был открыт позднее для удобства клиентов. Обширный круглый зал банка был полон торговцев и фермеров, выстроившихся в очереди к окошкам, где их обслуживали более семидесяти служащих банка. Около 16:23, мужчина, не вызывающий подозрений своим видом вошел в банк, без помех оставил под тяжелым столом в центре зала пакет, и исчез. Семь минут спустя раздался чудовищный взрыв, слышимый во всем городе. Восемь килограммов взрывчатки превратили банк в ад.

Сила взрыва была так велика, что всякий объект в зале превратился в смертоносный снаряд, и самые худшие ранения были следствием падающих кусков стекла, когда высокие окна банка обрушились вниз. Летающие стулья, целые блоки мрамора, пишущие машины,— причинили смерть и ранения. 16 человек были убиты на месте и 90 были ранены. Те кто был ближе всех к бомбе,— клиенты, стоявшие у тяжелого стола, заполнявши банковские формы, были разорваны и мелкие куски. Один был отброшен взрывом далеко за прилавок кассира и приземлился расчлененный надвое. Другой был обезглавлен. Части тел устилали пол. Ботинки нескольких жертв были найдены с оторванными ступнями в них.

Почти немедленно полиция арестовала двух анархистов. Пьетро Вальпреда и Джузеппе Пинелли, и обвинило их в этой войне. Пинелли позднее погиб, «выпав» из окна полицейского участка. Власти настаивали, что это самоубийство, но левые декларировали, что его вытолкали к смерти. Следствие неуверенно топталось на месте, когда вдруг в 1971 году два радиальных правых Джиованни Вентура и Франко Фреда были арестованы и приобщены к делу. Фреда, не чуждый национал-социалистических сентиментов, но идеологически достаточно широкий (он хотел союза с радикальными левыми) был лидером «Ординэ Нуово» (переводится как «Новый Порядок» и «Новый Орден») в Падуе.

«Ординэ Ноуово» отпочковался в 1956 году от радикального правого движения Мовименто Сосиале Итальяно (МSI). Причиной послужило недовольство радикалов МSI политикой его лидера, прагматичного и нереволюционного Артуро Мишелини. Ведомый Пино Раути, «Новый Порядок» мог похвалиться в начале 60-х годов уже несколькими тысячами членов. Выходил журнал «Ординэ Нуово» с субтитром «ревю политической революции». Цитата из Муссолини «Не бойся штормов, тот которого мы ждем,— придет» украшала первый номер, в мае 1958 года.

«Ординоновисти» установили контакт с «Юной Европой», ведомой Жаном Тириаром, и с «Новым Европейским Порядком». Все 60-е годы Раути выдвигал тезис правой революции в Италии. Европа, писал Раути в «Ординэ Нуово» потеряла свою движущую силу и существует пассивно под контролем Вашингтона или Москвы. Восточные Европейцы живут в сумерках тоталитаризма, в то время как Западные потеряли свою душу в потребительстве американского стиля. Раути атаковал МSI, считая что движение сделалось помехой на пути революционной активности правых. Он и его соратники обличали «официальных неофашистов» МSI как нереволюционную силу, чьи лидеры или не понимают, что есть опасность для Италии, или же им не хватает воли для того, чтобы встретить её. Безусловно, отмечали «ординовисти», и в Христианско-Демократическом правительстве отсутствуют все политические и идеологические элементы, необходимые для создания сильного и эффективного государства; но МSI под жалким лидерством евнухов и карликов пропустило возможность организовать истинно революционную оппозицию правительству.

Несмотря на все это, Раути и многие «ординовисти» вернулись в МSI, когда Мишелини потерял контроль над партией и лидером МSI стал радикал Джорджио Альмирантэ, в 1969 году. Студенческие демонстрации 1968 года и осенняя забастовка рабочих в 1969 году создали политическую обстановку, в которой МSI могла продвинуться на предстоящих выборах. Однако диссиденты «ординовисти», ведомые Клементэ Гразиани, продолжали держаться за революционную стратегию. Гразиани,— один из наиболее радикальных мыслителей революционных правых, не делал секрета из своей веры в необходимость терроризма как средства дать рождение революции, которая освободит Италию от «злобного демократического порядка». Согласно Гразиани, марксистские революции на Кубе и во Вьетнаме выработали тактику, которую правые революционеры должны сделать своей: партизанская война, с ее неизбежным обращением к терроризму против преобладающих военных сил. Гразиани напоминал о ленинском совете использовать все методы в пропаганде и выигрывании революции.

Оказалось, что Альмирантэ вынужден был стать тем, чем Мишелини был ранее: прагматиком, готовым на компромиссы. Гразиани и его последователи назвали Альмиранте предателем революционного дела и пошли своим путем. Этот путь прошел 12 декабря 1969 г. через пьязза Фонтана в Милане.

Франко Фреда не был простым исполнителем черной работы. Он был итальянским делегатом на съезде Европейского Революционного Фронта в Регенсбурге, в Западной Германии, где 17 августа 1969 г. он произнес впечатляющую речь. Позднее, в том же 1969 г. на основе этой речи, он написал и выпустил книгу под названием «Дезинтеграция Системы», основные теоретические положения которой базируются на известной работе Юлиуса Эволы «Скачка на тигре». В своей работе Фреда в частности пишет, что Европа искалечена двумя тысячами лет иудео-христианской заразы. И что за последние два столетия идеологические вирусы Французской Революции трансформировали серьезную ситуацию в критическую, и сейчас Европа страдает от наихудшей из возможных диктатуры, от диктатуры бизнес-класса. Эта диктатура должна быть свернута, если Европа хочет возродить свое величие. Тогда как Юлиус Эвола снабдил правых философией, Фреда снабдил правых тем, что отсутствовало в работах мэтра Эволы: практическим революционным самоучителем. Неизбежно, рассуждал он, революционеры должны двинуться за пределы принципов, на оперативный уровень политики и должны спросить себя самих: какая тактика принесет желаемые результаты.

Фреда описывает как

«разрушение буржуазного мира» может быть достигнуто. Вкратце: нервный центр буржуазного мира»

должен быть атакован с наибольшим насилием;

«в солдате политики, чистота оправдывает жесткость, альтруизм — каждый акт хитрости, в то время как внеличносный характер борьбы растворяет всякое моральное предубеждение».

В 50-е и 60-е годы многие радикальные правые организации соперничали с «Ординэ Нуово». Еще в 1957 году Джорджио Сечи и Стефано Делле Чиае, покинули «Ординэ Нуово», обвинив Раути в «осторожности». В том же году они основали «Группи ди Азионэ Революзионариа» (GАР). Группа Революционных Акций; распущенную судом в 1965 г. В 1968 году Делле Чиае основал две новые организации: университетскую ассоциацию «Нуова Каравелла» и рабочую «Авангардиа Насиокале».

Принц Юнио Валерио Боргезе, «черный принц» фашист, герои воины и один из самых харизматических лидеров послевоенного периода в 60-е года порвал с МSI, в то же время поощряя «ординовисти», и поддерживая с ними контакты. Затем в сентябре 1968 года он основал свою собственную радикальную организацию «Национальный Фронт», с приблизительно 3 тысячами членов. Союз «Фронте Назионале» и «Ординэ Нуово» распался, когда Раути увел «ординоновисти» опять в МSI. Боргезе и его крутые последователи остались одинокими. Продолжительное извержение региональной борьбы в Калабрии летом 1970 года (забастовки, стычки с полицией) убедили Боргезе, что момент удобен для государственного переворота. План был устроить восстание в Риме, но ничего не случилось. Результат был хуже чем поражение: фарс. Принц вынужден был скрыться из Италии. Только 17 марта 1971 года общественность узнала об эпизоде. Боргезе, больной легочной эмфиземой и глубоко подавленный, умер в изгнании в Испании три года спустя.

Для «ординоновисти» борьба продолжалась. Утром 28 мая 1974 года 2.500 человек собрались перед мэрией Бресчии на площади делла Лоджия услышать речь Франко Кастрезатти, профсоюзного антифашистского лидера. В 10:12 голос Кастрезатти утонул в ужасающем взрыве. 8 человек были убиты, 102 — ранены. Власти немедленно начали искать подозреваемых террористов из «Ординэ Нуово», однако без особого успеха.

В воскресенье 4 августа 1974 года «Рим-Бреннер италикус экспресс» поезд проходил рано утром в 1 час 23 минуты через туннель, приближаясь к Болонье. Раздался взрыв. 12 человек были тотчас убиты, 48 были серьезно ранены. 5 августа группа известная как «Ординэ Неро» (Черный орден) взяла на себя ответственность за взрыв в экспрессе. Дело в том, что в 1973 году по решению суда «Ординэ Нуово» была запрещена. Но уже в следующем году «Ординэ Неро» выступила ее наследником в борьбе правых радикалов против демократии.

А у «Ординэ Неро» позднее появились свои наследники. 23 июня 1980 года был убит судья Марио Амато, главный правительственный следователь по делам правых террористов. На следующий день «Нуклеи Армати Революзионари» (NАR) (Революционные Вооруженные Ячейки) взяли на себя ответственность за убийство судьи.

«Мы убили судью,— писали революционеры,— для того, чтобы доказать, что правая революция не нуждается в сложных огромных организациях: трех убежденных товарищей достаточно. А если нет трех,— сделают и двое».

NАR обвинило крайне-правые группы в болтовне и инертности.

«Сейчас необходимы акции и воля, а не программные заявления для старух, каковые с трясущимися руками робко вели МSI все эти годы».

2 августа 1980 года в 10:25 утра раздался чудовищный взрыв на вокзале в Болонье. Все левое крыло вокзала обрушилось. 85 человек были убиты, две сотни ранены. Крайне правые (как и крайне левые, «Красные бригады» в частности) надеялись создать таким образом, предреволюционную ситуацию.

Добавлю от себя, что у нас в России предреволюционная ситуация существует уже несколько лет. Все еще существует. Но она не может существовать вечно. Потому следует торопиться.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №17

Эдуард Лимонов

Ночь длинных ножей1

легенда

30 июня 1934 года, суббота, 2 часа утра. Рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер и Йозеф Геббельс поднялись в воздух с аэродрома городка Хангеляр, расположенного вблизи Бонна. Направление — Мюнхен. Цель — подавить путч S.A., якобы готовящийся в Мюнхене. Эрнст Рэм, главнокомандующий силами S.A. (мощность: два миллиона человек по всей Германии) вместе с подчиненными спят мирно в постелях в «Отеле Ханслбауэр» в Виессее.

Эдмунд Хайнс, обергруппенфюрер S.A. в Силезии, известный гомосексуалист, бывший зэк, с лицом девочки на теле грузчика, не один в постели. С ним любовник юноша.

В четыре утра самолет Гитлера приземляется в Мюнхене. Некоторые меры уже приняты верными Гитлеру людьми. Уже арестован обергруппенфюрер S.A. Шнейдхубер, одновременно он шеф полиции Мюнхена. Озлобленный, Гитлер срывает с него партийный значок. С восходом солнца Гитлер и его эскорт,— длинная колонна автомобилей покидают Мюнхен в направлении Виессее.

Они обнаруживают Рэма и его друзей еще спящими в «Отеле Ханслбауэр». Пробуждение их чудовищно. Хайнс и его юный любовник вытащены из постели, выведены из отеля и застрелены по приказанию Гитлера. Согласно воспоминаниям Отто Дитриха, Гитлер один вошел в комнату Рэма, дал ему халат, и приказал, чтобы его препроводили в Мюнхен в тюрьму Стадельхейм. Как последнее милосердие, и осознавая, что как ни один человек в Германии Рэм помог ему придти к власти, Гитлер приказал оставить револьвер на столе тюремной камеры старого товарища. Рэм отказался застрелиться. «Если я должен быть убит, то пусть Адольф Гитлер сделает это сам»,— сказал он. Тогда два офицера S.S. вошли в камеру и с близкого расстояния разрядили свои револьверы в Рэма. Свидетель на процессе 1957 года, лейтенант полиции в 1934 году, показал: «Рэм хотел сказать что-то, но офицер S.S. сделал ему знак молчать. Тогда Рэм стал по стойке смирно,— голый торс, лицо его выражало глубочайшее презрение».

В Берлине Геринг и Гиммлер тоже не теряли времени зря. Около ста пятидесяти крупнейших командиров S.A. были задержаны и поставлены к стенке во дворе школы кадетов Лихтерфелде, и расстреляны. Среди них был шеф берлинского S.A. Карл Эрнст, его автомобиль был обстрелян людьми Гиммлера, когда он ехал в Бреме, отправляясь с юной женой на медовый месяц в Мадеру в Испании.

Люди S.A. не были единственными жертвами в этот кровавый уик-энд. Утром 30 июня отряд S.S. позвонил в дверь виллы генерала фон Шлейхера, в окрестностях Берлина. Генерал был убит на пороге дома, внезапно появившаяся его жена, тоже застрелена. Генерал Курт фон Бредоф был застрелен вечером. Грегор Штрассер, одно время соперник Гитлера в партии был арестован в субботу в полдень, доставлен в тюрьму гестапо на Принц-Альбертштрассе и застрелен через несколько часов по приказу Геринга.

Сколько жертв оставила после себя «ночь длинных ножей»? В своей речи в Рейхстаге 13 июля Гитлер объявил, что 61 человек был расстрелян, из них 19 высших офицеров S.A., еще 13 были убиты потому что сопротивлялись аресту, и трое покончили самоубийством, что дает в итоге 77 убитых. Другие источники называют цифру в 401 человек, но только 116 из них были идентифицированы. На процессе в Мюнхене, в 1957 году была произнесена цифра «более 1.000».

Был ли заговор против Гитлера? Готовил ли Рэм путч? Гитлер никогда не привел ни единого доказательства. Он обвинял Рема и генерала Шлейхера в том, что они искали поддержки «иностранной силы», а генерала фон Бредоф в том, что тот служил «связью» с иностранной державой. Не назвав в рейхстаге державу, Гитлер однако метил во Францию и в ее после Франсуа Понсе. В первых коммюнике начала июля делался и упор на аморальность Рэма и его друзей. Пресс секретарь Гитлера Отто Дитрих, заявлял с отвращением, что сцена ареста Хайнца в постели с юным любовником превосходила все возможное. Однако Гитлер знал о гомосексуалистах в S.A. (о том что Хайнц отправлял по всей Германии людей S.A. отыскивать ему любовников было широко известно) и не только терпел их, но и защищал: В «Волькишер Беобахтер» он писал 26 февраля 1925 года

«я не считаю, что задача политического лидера состоит в том, чтобы улучшить или переплавить разнообразный человеческий материал, находящийся в его распоряжении».

Настоящие причины были другие.

Первая: германский генералитет и Гитлер хотели уничтожения Рэма и S.A. как могущественной институции, соперничающей с «рейхсвером».

Вторая: Рэм и Грегор Штрассер были лидерами социализма в национал-социализме, в то время как Гитлер лишь использовал социалистические идеи, будучи на практике приверженцем национал-капитализма. Два этих течения боролись.

Фармацевт по образованию, на три года младше Гитлера, Штрассер как и Гитлер получил на фронте железный крест, но к тому же стал лейтенантом. С крупным телом, полный энергии, хороший оратор и организатор, Грегор Штрассер вступил в национал-социалистическую партию в 1920 году и вскоре стал ее шефом в нижней Баварии. Вместе с Людендорфом и Альфредом Розенбергом он организовал выборный блок «Народный» и обойдя закон (партия была запрещена), под именем «Национал-Социалистическое движение Германской Свободы» привел партию к выборам весной 1924 года. (Гитлер находился в тюрьме). Партия получила 32 места в рейхстаге, одно досталось самому Штрассеру. Гитлер из тюрьмы наблюдал с неудовольствием за его успехами. Выйдя из тюрьмы, практик, он однако проглотил обиды и направил Штрассера на север Германии,— организовывать партию. Результаты были блистательные: уже через несколько месяцев Штрассер основал организации в Пруссии, Саксонии, Ганновере и Ренании. Стали выходить две газеты, одной из них: «Берлинер Арбайтерцайтунг» стал руководить брат Грегора,— Отто Штрассер, другой — («N.S. Briefe») — Йозеф Геббельс.

Некоторое время Геббельс шел со Штрассером. Оба верили в социализм национал-социализма и хотели воздвигнуть партию на классе пролетариата. Геббельс писал в ту пору в своем дневнике

«я нахожу сожалительным, что коммунисты и мы (нацисты) враждуем таким образом… Как найти общую почву понимания с коммунистическими лидерами?»

Для Гитлера это было опасной ересью. Но подобные взгляды просуществовали внутри национал-социализма до самого 30 июня 1934 г. Грегор Штрассер был без сомнения тогда номер два в партии, он руководил в ней Политической Организацией. Многие в партии считали, что в скором времени он сменит Гитлера у руля. Отто Штрассер был еще радикальнее брата. Он принял всерьез и частицу «рабочих» в названии партии «Национал-Социалистическая Партия рабочих Германии». Он поддержал некоторые забастовки социалистов и требовал национализации промышленности, 20 и 21 мая 1930 года Гитлер встретился с Отто Штрассером и потребовал подчинения. Отто отказался и был исключен из партии. Он основал «Черный Фронт» (Союз Национальных социалистов революционеров).

Не менее радикальных взглядов придерживался и Эрнст Рэм. Это он был автором термина «вторая революция». Придя к власти в январе 1933 года национал-социалисты уничтожили левых, но правые остались — финансисты и воротилы, аристократия, земледельцы («юнкеры») и прусские генералы. Рэм писал:

«Победа на пути немецкой революции одержана… S.A. и S.S., которые несут ответственность за то, что она состоялась, не разрешают, чтобы она была предана на пол-пути… Если филистеры верят, что национальная революция слишком долго длится… наступил момент, чтобы она пришла к концу и стала революцией национал-социалистической… мы продолжим нашу борьбу с ними или без них. И если необходимо,— против них… мы неподкупные гаранты завершения немецкой революции».

18 апреля 1933 года Геббельс записал у себя в дневнике

«Все вокруг говорят о второй революции, которая должна произойти. Это означает, что первая революция не закончена. Мы отправимся сейчас свести счеты с РЕАКЦИЕЙ. Революция не должна остановиться».

Гитлер использовал социалистические лозунги в чисто пропагандистских целях, дабы привлечь массы для завоевания власти выборным путем. Сейчас, когда он получил власть, эти лозунги перестали его интересовать.

«Я подавлю любую попытку потревожить общественный порядок без жалости, также как я подавлю так называемую вторую революцию, которая ведет только к хаосу»,—

была его словесная реакция. Гитлер восстановил Круппа и Тиссена во главе ассоциации промышленников, приказал распустить радикальную «Лигу борьбы мелких собственников», назначил Кара Шмитта министром экономики. Шмит, ортодоксальный реакционер был Генеральным директором «Альянса» — самой гигантской страховой компании Германии. То есть Гитлер показал свое истинное лицо противника социализации Германии, врага ее.

Недовольство среди простых членов партии было огромно. Считаясь с революционными настроениями в партии Гитлер попытался замолчать конфликт и усыпить бдительность своих главных противников. 2 января 1934 года «Волькишер беобахтер» опубликовала письмо Гитлера к Рэму. Заканчивалось письмо так:

«В конце этого первого года национал-социалистической революции я чувствую своим долгом поблагодарить тебя, мой дорогой друг Эрнст Рэм за те неуничтожимые услуги, которые ты оказал Национал Социалистическому движению и немецкому народу и уверить тебя, что я благодарен судьбе за силу призвать людей таких как ты, мои друзья и мои товарищи по партии.

С искренней дружественностью и всей моей благодарностью, твой Адольф Гитлер».

«Дорогому другу» Эрнсту Рэму оставалось жить шесть месяцев. Вторая революция не состоялась.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №22

Эдуард Лимонов

Лимонка: год борьбы

легенда

Холодный серый день. 28 ноября 1994 года. Около шести вечера. Размеренно гудят станки «Тверского печатного двора». Ничто не нарушает привычного ритма работы типографии, кроме, пожалуй, четырех мужчин, стоящих в углу цеха. Их лица выдают волнение. Еще бы — выходит первый номер их газеты, газеты, на которую они возлагают очень большие надежды. Газеты, которой, как они верят, суждено сыграть очень важную роль и в их личной судьбе, и в судьбе России. Газеты прямого действия, газеты нового типа… Именно так начиналась бы статья Ивана Черного, если бы речь шла о национал-революционных героях минувшего. Но сегодня случай особый — полковник ведет речь о своих коллегах. Полковник посвящает свою статью годовщине выхода в свет газеты «Лимонка». Газеты героев сегодняшнего дня.

Самой скандальной и в то же время самой умной, самой изысканной и одновременно самой бескомпромиссной, одной из самых малотиражных и одной из самых влиятельных из всех российских газет. Газеты, появления которой старались долго не замечать ни в одном политическом лагере, но которая настойчиво напоминала и напоминает о себе каждую вторую неделю, ставя всех по местам, раздавая оплеухи направо и налево, в любом смысле этих понятий. Газеты, промывающей мозги обывателям и укрепляющей у редких стоящих среди развалин индивидуумов уверенность в победе и дающей им руководство к действию. Газеты — это самое точное определение полковник нашел у Густава Майринка — «с нечеловеческим хладнокровием препарирующей самое святое: религию, веру, надежду». Это про нас.

 

Их было очень мало, тех, кто делал тогда первый номер газеты. Несколько человек, вписавших свои имена в историю. Полковник знает, как старались всегда проходимцы всех мастей, чиновники и конформисты вписать свои имена в списки участников первых съездов революционных партий после победы последних. В действительности начинают борьбу всегда самые отчаянные, самые бескорыстные, и самые скромные. Такие, как отцы-основатели «Лимонки» Эдуард Лимонов и Александр Дугин. Уникальные личности, которым современная Россия обязана всем, что у нее есть приличного в общественной сфере, самый известный русский писатель и самый известный русский философ второй половины нашего века. Единственные нормальные политики в стране, где никто не понимает не только разницу между «правыми» и «левыми», но и само значение слова «политика». Лидеры Национал-большевистской партии, единственной партии в России, обладающей полноценной идеологией. Это Лимонов стоял в полуотопленном цеху тверской типографии и ждал газету. Вместе с ним был Тарас Рабко — вечный двигатель НБП и символ ее воли к победе, патриарх партстроительства, был наш бессменный дизайнер, изысканный фанатик консервативной революции Кирилл Крысин, и стальной майор Шлыков, предоставивший для перевозки тиража в Москву свои старые зеленые «Жигули» с приднестровскими номерами. В Москве газету ждали Дугин, полковник Черный, большой белый человек Даниил Дубшин. С самого начала в газете участвовала лучший фотограф России камарад Лаура Ильина. …На пути машина несколько раз ломалась, и главный редактор, цензор и автор макета родившейся газеты толкали ее по снежной обочине питерского тракта…

Судьба была благосклонна к новой газете, и второй номер ее вышел в понедельник, (то есть день, когда большинство газет не выходит) 12 декабря, на следующий день после начала Кавказского похода. Так мы оказались первыми, кто в полный голос выразил свою позицию.

Мы полностью поддержали чеченскую войну. Для нас она была не столько справедливой, хотя и запоздавшей акцией по усмирению взбунтовавшегося горного племени, сколько символом полноценного выхода на политическую арену России национализма, до того бывшего уделом маргиналов. На протяжении двух с лишним месяцев мы с удивлением наблюдали, как власти, правда косноязычно и коряво, высказывали и воплощали наши идеи, а либеральные шайки оказались в оппозиции. 9 января четвертый номер газеты вышел под лозунгом «Бей врагов, спасай Россию!», а на его последней странице ошалевшие патриоты, воспитанные на газете «Завтра», могли увидеть фото «главы временного оккупационного режима» с надписью «Так держать, президент!» С тех пор минул год, но никто так и не понял, что наша тогдашняя позиция была обусловлена не деньгами («купили») или «сионо-фашистскими происками», но простыми соображениями соответствия в тот момент политической позиции власти идеям, высказывавшимся нами давным-давно.

Не обошлись первые месяцы становления газеты и без скандалов. До смерти перепуганный «конструктивный коммунист» Чикин с помощью хитрых азиатских интриг, засылания агентов и подглядываний вытеснил нас из скромной комнатки, которую мы занимали в помещении «Советской России». Через несколько дней 14 декабря организованный при поддержке НБП и «Лимонки» вечер «Стиль консервативной революции» в дискотеке «Мастер» был разогнан вооруженной милицией. А 18 декабря в Минске произошло грандиозное побоище. В здание, где должны были выступать Лимонов и Дугин, ворвались (прямо с митинга в поддержку Дудаева) озверевшие «белорусские националисты». Вряд ли что-либо могло спасти Лимонова и Дугина, если бы не самоотверженное мужество местных национал-большевистских активистов, яростно сражавшихся с многократно превосходившими силами врага…

Вышедшая «Лимонка» стала беспощадно взрывать одновременно и чудовищные нагромождения глупости и свинства в российской политике, и ужасающе дурные вкусы и безграмотность отечественного человеческого материала. В каждом номере газета публикует тексты Евгения Головина о вампирах и заговорах, статьи Натальи Мелентьевой о любовнице Дуче Кларе Петачче и о «черном мессии» и борце против современного мира Чарли Мэнсоне, роскошная рубрика «Смачно помер» (не говоря уже о текстах самих Лимонова и Дугина)… Но никто из наслаждавшихся газетой не знает, чего стоил выход каждого номера, налаживание с нуля сети распространения. Вышедший тираж перевозился из Твери в квартиру Лимонова, откуда распространялся Тарасом Рабко по разным точкам Москвы. Энергии этого неутомимого человека, нашего «железного Тараса», полковник когда-нибудь посвятит особую статью…

Седьмой номер газеты вышел 20 февраля, а через два дня на экране появилась упитанная физиономия «нациста» Веденкина. Умело раскрученная вслед за этим СМИ пропагандистская кампания, имевшая целью под видом борьбы с «фашизмом» прекратить какие бы то ни было попытки контакта националистов с властями (именно националисты после начала чеченской войны оказались единственной общественной опорой власти), обрушила свой гнев именно на «Лимонку» как на единственную газету, которая внятно и осмысленно сформулировала свою позицию и фактически одна и представляла собой «националистов». Уже 1 марта в статье в «Литературной газете» министр печати Грызунов называет газету «фашистской» и получает в ответ требование НБП о смещении с должности столь ретивого «антифашиста». 17 марта без объяснений передачу «Я — лидер» с участием Дугина заменяют фильмом о красотах природы Нечерноземья. В понедельник, 20 марта, когда в Тверской Печатный Двор был доставлен девятый номер газеты, руководство типографии стало сначала под разнообразными выдуманными предлогами пытаться сорвать печать, а затем объявило о несуразном повышении цен. И наконец, достойным завершением «антифашистской кампании» стал вышедший 23 марта Указ Президента №310 «О борьбе с проявлениями фашизма и других форм политического экстремизма». Пройдя половину пути по дороге в национализм, власти резко дернулись назад. Именно в этот день, 23 марта, а не после Буденновска были предательски сданы сотни русских героев, погибших в Чечне во имя национальной политики России. И «Лимонка» была единственной газетой, понявшей это и заявившей об этом.

Впрочем, в конечном счете Указ о борьбе с фашизмом обернулся для «Лимонки» весьма неплохими результатами: мы нашли куда более приличную типографию в Москве, но что самое главное — провели конкурс определений «фашизма», выявивший наличие у наших читателей множества ярчайших идей, образов и аллегорий. (Полковник напоминает, что победил в конкурсе фраер Сева-«смотрящий» из Магаданского края, приславший определение «Фашизм — это я»). А в двенадцатом номере газеты появилась и рубрика полковника Черного, ознакомившего тогда читателей с опытом итальянских «Красных бригад». Это вовсе не значит, что полковник не работал в газете и раньше — статьи, подписанные псевдонимом «Каменный» (однажды, еще во время сотрудничества «Каменного» с газетой «Завтра», люди Тюлькина с гармонями два дня подряд ждали его у дверей редакции, чтобы набить морду за наезд Каменного на их вождя), принадлежат как раз его перу. Вскоре у полковника появилась коллега, Анечка Калашникова, прекрасно знакомившая читателей с историей революционного терроризма. Особой любовью у читателей сразу стала пользоваться рубрика «рекордз ревью», где друзья Тараса Рабко и психоделический радикал Гарик Осипов обучали их прекрасному в национал-большевистской трактовке. Многие учили эти тексты наизусть.

Свои полгода газета отметила 15 мая выходом тринадцатого номера, где было опубликовано интервью с соратником и другом НБП, «красным братом» Виктором Анпиловым. За это время было сделано немало — поднялся тираж газеты, наладились связи с регионами. Но самое главное — удалось сформировать костяк активистов НБП, который впоследствии блистательно проявит себя в период сбора подписей и предвыборной кампании. И главную роль в партстроительстве сыграла именно «Лимонка». Тогда же, в июне, НБП в последний раз предложила, на сей раз ЛДПР и «Трудовой России», создание предвыборного блока, объединяющего правых и левых радикалов. Неудача этого предприятия заставила НБП окончательно отказаться от идеи создания союзов и блоков. О том, что у этой партии хватит сил на самостоятельное действие, говорит как раз опыт «Лимонки».

Потом было еще очень многое. Была пресс-конференция, на которой Лимонов и Дугин предупреждали об опасности терроризма в России, а через пару дней угроза осуществилась в виде гранатометного выстрела в американское посольство… Был лозунг «Позор России» после того, как наша дипломатия получила смачный плевок в лицо, попытавшись опротестовать бомбардировки сербов… Был путч на Коморских островах, осуществленный другом «Лимонки» Роббером Динаром… Была феноменальная акция Сергея Курехина в Питере, загнавшая осиновый кол в труп безграмотной советской интеллигенции… Кое с кем, не выдержавшим страшного напряжения национал-большевистской работы и огромной ноши ответственности за осуществляемую миссию, мы без сожаления расстались, а кое-кого из «неказистых» пришлось изрядно побеспокоить.

За год газета «Лимонка» сделала столько, о чем и не мечтала сто лет назад партийная печать большевиков. Фактически именно «Лимонка» создала Национал-большевистскую партию, представлявшую до 28 ноября скорее проект, чем реальность. Именно «Лимонка» осуществила в действительности беспрецедентный синтез нонконформистской левой и правой политики, родивший единый радикальный Национал-большевизм. Она действительно с нечеловеческим хладнокровием препарировала самое святое, что есть у мерзкого современного мира — выхолощенную, лишенную героизма фарисейскую религию, веру в удачный исход либеральных реформ в России, надежду на светлое будущее в бесконфликтной реальности «нового мирового порядка».

…Прошел всего год, а изменилось столько, что кажется — прошло не одно десятилетие.

На самом деле, все еще только начинается.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №27

Эдуард Лимонов

Сталин / молодые годы

легенда

21 (по старому стилю — 9-го) декабря 1879 года в маленьком грузинском годке Гори, поразившем посетившего чуть позже эти места Максима Горького «какой-то обособленностью и дикой оригинальностью», в семье бедного сапожника родился четвёртый ребёнок. Трое предшествующих детей умерли в младенческом возрасте, и мать новорождённого, до замужества носившая фамилию Екатерина Геладзе, убаюкивая младенца, часто грезила надеждой на то, что мальчик не только вырастет здоровым и сильным, но и совершит нечто необыкновенное, а может быть и войдёт в историю… Материнские чаяния сбылись. Её сын стал одним из самых могущественных и великих правителей человечества. И до сих пор его имя является проклятьем в устах одних и знаменем в руках других… 21 декабря 1879 года у Екатерины и Виссариона Джугашвили родился сын Иосиф, вошедший в историю под псевдонимом СТАЛИН.

История Сталина поразительно соответствовала тому опыту становления, который описал в своей автобиографии «Путь Киновари» Юлиус Эвола:

«Я воспитывался на отрицании преобладающей… традиции, на отрицании актуальной цивилизации, этого «современного мира», на отрицании общей культуры и расхожего образца мышления того народа, к которому я принадлежал, … и, наконец, на отрицании семейной среды».

По происхождению Сталин был осетином, потомком древнего арийского племени аланов. Возможно, именно поэтому Бертран Рассел уподоблял его могущественным древним персидским царям. В конце прошлого века говорили, что самая угнетённая грузинская женщина покажется предельно эмансипированной по сравнению с осетинкой, среди осетинов был особенно силён обычай кровной мести. Детство Иосифа прошло в типичной азиатской деспотической атмосфере. Его отец, Бесо, был суровым, вспыльчивым человеком. Мать, по ночам зарабатывающая за себя и за мужа. Который обыкновенно пропивал свою выручку, и Иосиф ежедневно страдали от его побоев, как писала дочь Сталина, «мать била мальчика, а её бил муж». Однажды Сосо не выдержал столь тягостного напряжения и бросил в отца нож, прошедший в считанных миллиметрах от его головы. Впрочем, смерть вскоре и так настигла старшего Джугашвили: когда Сосо было 11 лет, его отца убили в трактире во время пьяной драки.

«Ранняя смерть отца не произвела на ребёнка никакого впечатления. Он ничего не потерял со смертью человека, которого должен был называть отцом» —

писал затем один из его школьных приятелей, Иремашвили. Не складывались у Сосо и отношения с религией, причём начало этой неприязни следует относить к случаю, когда десятилетнего Джугашвили, стоявшего в день религиозного праздника в толпе народа, сбил врезавшийся в толпу экипаж. Однажды, когда группа учеников направлялась на прогулку, физически крепкий Сосо перепрыгнул ручей, а когда другой ученик услужливо согнул спину для надзирателя, сказал:

«Я бы самому богу не подставил спину — не то что надзирателю».

Сверстники вспоминали Джугашвили-подростка таким:

«для него высшая радость состояла в том, чтобы отдержать победу и внушить страх… Как мальчик и юноша он был хорошим другом для тех, кто подчинялся его властной воле…»

В годы обучения в духовном училище Иосиф Джугашвили познакомился с книгой, оказавшей на него особое влияние — романом Александра Казбеги «Отцеубийца», посвящённом борьбе имама Шамиля против русских войск. Главный герой книги, романтический разбойник Коба, отважный мститель и борец за справедливость, стал для юного Сосо ясным образцом, примером для подражания в борьбе против ненавистной окружающей действительности. В то время как грузинские князья предательски склонились в поклоне перед Россией, лишь представитель низших социальных слоёв Коба находит в себе силы отомстить за поруганную честь народа — такова основная идея романа, привлёкшая к себе будущего национал-большевистского вождя. Как писал один из его друзей того времени,

«Сосо испытывал злобную, лютую вражду к школьной администрации, к буржуазии, ко всему, что существовало в стране и воплощало царизм».

В 1894 году юный Джугашвили получает диплом с отличием — случай крайне редкий для выходца из бедной семьи — и зачисляется на полное обеспечение в Тифлисскую духовную семинарию. Годы обучения в ней с 1894 по 1899-й стали решающими для формирования его личности. С одной стороны, семинария ещё со времён народничества стала источником грузинского революционного движения, с другой — славилась своим иезуистским режимом русификации; во времена обучения в ней Сталина Грузинской церковью руководили русские националисты, впоследствии ставшие лидерами крайне правых течений — например, митрополит Владимир (Богоявленский). Именно в семинарии Джугашвили окончательно складывается как профессиональный революционер, чья воля выходит за грузинские рамки и стремится к преображению всей России. Он организует несколько кружков молодых социалистов, в которых сам ведёт занятия, а также усиленно изучает Маркса, Плеханова, Ленина. В мае 1899 г. он оставляет семинарию. Примечателен эпизод, когда Джугашвили, выхватив из рук инспектора Абашидзе отнятую у него «запрещённую» книгу, на вопрос: «Ты что, не видишь, кто перед тобой?», ответил: «Вижу перед собой чёрное пятно и больше ничего».

Начальный период революционной деятельности Джугашвили, принявшего в виде партийной клички имя любимого героя, наполнен насилием и преступлениями. В начале декабря 1901 г. он переезжает в Батум, город, который обладал пальмой первенства среди портов Чёрного моря по насыщенности криминальными элементами, казался скорее турецким, чем русским, и по воспоминаниям современников, «пребывал в постоянном хаосе». Среда, идеальная для осуществления революционных «разбойничьих» теорий Бакунина и Нечаева, оказалась прекрасно подходящей и для молодого революционера. Коба начинает распространять листовки, которые он сам и печатал на простейшем гектографе, и не исключено, что они сыграли свою роль в ходе волнений на нефтеперерабатывающем заводе Ротшильда в феврале 1902 г. Как бы там ни было, ночью 5 апреля 1902 г. членов Батумского социал-демократического комитета, среди которых был и Джугашвили, арестовывают и спустя год ареста ссылают в Иркутскую губернию (всего он арестовывался восемь, был сослан семь и бежал с места ссылки шесть раз). В начале 1904 г. ему со второго раза удаётся бежать, и в феврале 1904 г. он снова в Тифлисе, где активно включается в организацию по всему Закавказью большевистских групп, настроенных против либерализма и конформизма господствовавших в закавказской социал-демократии меньшевиков. Особенно активной стала работа Джугашвили в этом направлении во время революции 1905 года, когда он выступал на митингах, составлял прокламации и писал статьи. Впрочем, основной деятельностью товарища Кобы в тот момент была не агитация — для пополнения партийной казны он организует серию вооружённых налётов на банки, почтовые вагоны — революционных «эксцессов» — самым знаменитым из которых стал налёт боевой группы под руководством Камо на Тифлисский государственный банк в июне 1907 г., план которого был разработан лично Кобой. Некоторые утверждали, что за «эксы» Джугашвили был даже исключён меньшевиками из Закавказской организации РСДРП.

Коба занимается не только практической деятельностью — он постоянно тщательно изучает теорию большевизма. Сидевший с ним в 1908 г. в Бакинской тюрьме большевик Верещак писал:

«вообще же в Закавказье Коба слыл как второй Ленин. Он считался лучшим знатоком марксизма».

Сравнение с Лениным здесь не случайно — именно Джугашвили явился основным теоретическим и практическим последователем линии Ленина в Закавказье, увидевшим в ленинской идее о необходимости централизованной организации профессиональных революционеров, состоящей из отборных кадров и основанной не на формальном членстве, а на «полном товарищеском доверии между революционерами» полное выражение своих собственных мыслей. В статье «Класс пролетариев и партия пролетариев», вышедшей в 1905 г., Коба говорит о превращении партии из

«гостеприимной патриархальной семьи, готовой принять всех сочувствующих, в крепость, двери которой открываются только для достойных».

Сотрудничал ли Джугашвили с тайной полицией? Доказательства этого, обычно приводимые неудачниками-эмигрантами или современными убогими «историками», сомнительны. Достоверно известно одно — вскоре после ухода Джугашвили из семинарии он сообщил ректору фамилии сорока членов действовавшей там тайной социалистической группы, которые были тут же исключены. Впоследствии он заявлял, что совершил этот поступок совершенно сознательно, ради того, чтобы лишить семинаристов ложной альтернативы «стать священником» и принудительно увлечь на путь революционной борьбы. Действие, исполненное в духе Нечаева. Неизвестно, был ли знаком Сталин с его «Катехизисом революционера», или пришёл к тем же выводам интуитивно. Во всяком случае, даже если сотрудничество Джугашвили с охранкой и имело место, вряд ли можно представить его в роли простого информатора. Скорее, он следовал нечаевской логике революционной аморальности, которая гласит:

«ставя себе целью беспощадное разрушение, революционер может, а иногда и должен жить в обществе, притворяясь иным, чем он есть на самом деле; он должен проникать везде, во все нижайшие классы, в магазины, церкви, особняки богачей, в мир бюрократов, военных писателей, в Третье отделение и даже в Зимний дворец».

В 1908 году у Сталина родился сын Яков, а через год заболела и умерла его любимая жена, Екатерина Сванидзе. Когда гроб опустили в могилу, Сталин крепко сжал руку одного из своих товарищей и сказал:

«Это существо смягчало моё каменное сердце; она умерла и вместе с ней последние тёплые чувства к людям».

Через год он взял партийную кличку Сталин.

Через десять лет его уже знал весь мир.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №28

Эдуард Лимонов

Верные псы России

легенда

Небольшая крепость Виттенштейн, расположенная на эстонских землях. 1 января 1573 года. Именно здесь отступавшие до того шведские отряды решили оказать сопротивление 80-тысячному войску, во главе которого выступал сам царь Иван Васильевич IV Грозный. В самой гуще боя на каменную стену под градом камней и выстрелов отчаянно вскарабкивается, увлекая за собой остальных, воин, выделяющийся своим странным нарядом — из-под черной монашеской рясы распахиваются полы богатого кафтана с собольей опушкой — и наполненным невероятной волей взглядом. Он сражает палашом одного, другого шведа, расчищая дорогу своим соратникам… Но вот мгновенный всполох стали в руке притаившегося врага, и воин падает… Так геройски погиб знаменитый помощник Ивана Грозного, самый известный опричник, человек, беззаветно преданный царю и России, «кровавый пес» и кошмар боярских снов Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, вошедший в историю как Малюта Скуратов.

Его биография темна, и большинство сведений о нем покрыты мраком неизвестности. В летописях и других документах он упоминается редко, буквально несколько раз — но это не помешало историкам и беллетристам щедро рисовать его в образе бесчеловечного садиста и палача (правда, в наше «человечное» время эти эпитеты представляются скорее привлекательными, нежели отталкивающими). Впрочем. Малюта Скуратов представляет интерес не как отдельная личность, хорошая или плохая. В русской истории его имя стало нарицательным и символизирует явление, которое в ХХ веке получило название «чисток», а именно расправу властителя над загнившей и более неспособной к эффективному управлению государственной элитой, над классом бояр, на смену которым выдвигаются новые люди, полные энергий и готовые к самоотверженной и преданной работе на благо России. В XVI веке это называлось «опричниной».

«Опричнина», что дословно обозначает «вдовья часть, дававшаяся женам умерших бояр», была введена Иваном Грозным указом 10 октября 1550 года. Первоначально на территории Московского уезда, а вскоре на основных территориях центральной части тогдашней России, было создано особое политическое управление, осуществлявшееся тысячей отобранных со всех концов страны служилых людей (потом число опричников достигнет 6 тысяч). Все государство оказалось разделенным на две части — земщину, где продолжали действовать старые порядки, что фактически означало передававшееся по наследству в безраздельное господство бояр, которые чувствовали себя удельными князьями и полновластными господами на вверенных им территориях, и опричнину. Под опричные земли специально отводились те, на которых удельные порядки были наиболее сильными и укорененным, где у бояр не находившихся на государевой службе, подчас даже имелись свои мелкие армии. Их территории конфисковывались в пользу временного владения опричников, а сами они в лучшем случае наделялись землей в других областях, в худшем — подвергались экспроприациям, ссылкам, а нередко и казням. Взамен нежелающей служить целям государства боярской аристократии огнем и мечом насаждался новый мощный слой служилых людей простого происхождения — поповичей, крестьян, казаков. Как писал Иван Грозный, его бояре привыкли изменять государю, поэтому он обращается к мужикам, надеясь на их верность и преданность.

«Моя честь — верность» — этому лозунгу проклятого черного ордена нашего века полностью соответствовала деятельность ордена опричников (бояре, которым они казались воплощением кромешной тьмы, так их и называли — «кромешниками»). Их символами были привязанные к седлу собачья голова и метла, обозначавшие, что они грызут царских врагов и лиходеев и выметают из России нечисть. Царь запретил опричникам водить хлеб-соль с «земскими», приказал забыть отца и мать и знать единственно Государя. Цитаделью опричнины стала окруженная величественными лесами Александровская слобода, где Иван собрал 300 лучших опричников и учредил из них братию, в которой сам стал игуменом, князя Афанасия Вяземского назначил келарем, а Малюту Скуратова — параклисиархом. Царь сам разработал устав этого монастыря, за невыполнение которого следовало строгое наказание. Каждый день Иван с Малютой начинали в четыре утра благовестом к заутрене, до семи часов царь истово вел службу, а затем начинал вершить государственные дела. История православной России не знает типичных для мерзкого католичества религиозных орденов, и опричная «братия» также не являлась орденом в западном смысле этого слова. Скорее она была похожа на братство воинов-берсеркеров, сверхчеловеческих героев, вдохновленных огненной энергией Священной Ненависти.

Притчей во языцах стала жестокость и бесчеловечность опричников. Но, во-первых, «гуманистам» на куда более страшные эпизоды в истории Западной Европы того времени, а во-вторых, только такими мерами можно было сломить сопротивление боярства построению единой империи, да и просто-напросто удержаться на престоле. Да и заслуживали ли бояре иного отношения? Не следует забывать, что все наиболее известные случаи массовых казней и расправ над боярами были основаны на реальных документах, подтверждающих измену — так, когда царь собственной рукой убил боярина Шуйского, у него была грамота, что тот в сговоре с другими боярами собирался сдать царя польскому королю после начала военных действий, и это было вовсе не исключение из правил (кстати, такой же глубокий смысл имеют и на первый взгляд довольно абсурдные обвинения времен сталинских чисток). Говорят о жестоком истреблении Новгорода в 1570 г.— но не благодаря ли ему жители другой присоединенной к Московскому царству торговой республики, Пскова, дали жестокий отпор шведам, а не открыли им ворота? Готовность к измене, продажность, торгашество, разврат — вот характеристики боярства во все времена. Поэтому вполне понятен сарказм Ивана Грозного: «Дай Бог, чтобы и наших мятежников научили таким же способом обязанностям по отношению к государю». А самым верным отношением русских к опричнине стали народные сказки, где Грозный представляется справедливым царем, очень религиозным, беспощадным к стяжателям, и что самое главное — демократичным, близким не к боярским кланам, а к простому народу, а Малюта — его карающей рукой, грозой ненавистных бояр и князей. Существует сказка, в которой крестьянин Иван и боярин должны определить, кто же из них будет новым русским царем. На слова боярина «Если я стану царем, то дам тебе волю», Иван отвечает «А если я стану, то велю снять тебе голову». Царем становится именно Иван.

Есть и еще одна сторона опричнины: она, с ее жестокостью и атмосферой справедливого террора, обуздала у русских недочеловеческие и пробудила нормальные, полноценные, прекрасные черты.

«Русские по природе очень склонны к обману, сдерживают их только сильные побои» —

писал все тот же Ченслер. То, что русского можно вывести из состояния разгильдяйства только с помощью террора, доказывает вся наша история. И именно насильное содержание русского в предельно жестоких рамках позволяет ему родить шедевры, на которые не способен ни один другой народ. Иван Грозный, Петр, Сталин прекрасно знали об этом…

Смерть Малюты символически совпала с окончанием периода опричнины — с этого времени употребляется слово «двор». Все вотчинники были поставлены на службу государству, система наследственных кормлений уступила место принципу личной службы и системе прямых и косвенных налогов, взимаемых в казну. Политическое значение родовитого боярства было уничтожено.

…И снова — жирное предательское боярство, пьяный, расхлябанный народ. Не видно ли на горизонте черных всадников с собачьими головами и метлами? Многим «схимникам» пора снова взлететь на небо. Россия ждет тебя, брат Малюта.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №29

Эдуард Лимонов

Наш Ленин

легенда

Семьдесят два года назад, 21 января 1924 года в 6 часов 50 минут вечера в Горках от кровоизлияния в мозг умер Владимир Ильич Ульянов/Ленин. В России о нем написаны миллионы книг, освещающих детали его биографии, огромными тиражами изданы его сочинения. Но знаем ли мы Ленина? Если верим совершенно глупой версии об «интернационализме» (вариант — «жидовизме») Ленина, «преодоленном» Сталиным, значит, нет. Ведь с самого начала своей революционной деятельности Ленин являлся носителем националистической по сути доктрины, и именно органическое объединение в этой уникальной личности идеи социалистической революции с идеей геополитического могущества России привело партию большевиков к победе.

Ленинский национализм действительно не имел ничего общего с беспомощным мычанием тогдашних крайне правых, «союзов русских народов» и т.п. (кстати, половина их лидеров, типа Пуришкевича, были английскими агентами). Ленин был последователем идеологии русского национального социализма, начало которой положил гениальный Герцен (не зря Ленин указывал именно на него как на основателя русского революционного движения), и которая была развита в дальнейшем народниками, Бакуниным и Ткачевым. Противники Ленина указывали на это еще в самом начале его деятельности — уже в 1903 году Плеханов обвиняет Ленина в бакунизме, а в 1906 году меньшевик Мартынов заявляет, что «Ткачев и Бакунин писали о восстании именно то, что сейчас говорит нам Ленин». И после революции основатель советской исторической школы Михаил Покровский не скрывал, что «определенные элементы русского революционного движения 60-х и 70-х годов были включены в ленинскую тактику… На русской почве существовали примеры, которых Ленин не стеснялся и на которые он указывал как на стоящие подражания». В первую очередь Покровский имел в виду величайшего и не осознанного до сих пор русского революционера Петра Ткачева, которого он со всеми основаниями называл «первым Большевиком».

Национализм Ткачева, унаследованный Лениным, исходил из формулы «Льстящий своему народу не уважает его» и преследовал цель революционного воскрешения павшей русской нации. Ткачев расценивал облик русского народа, живущего под властью царизма, как весьма печальное зрелище, его единственными качествами являлись услужливость, рабские инстинкты, лицемерие, хитрость. Только революционная элита, придя к власти насильственным путем, могла, по Ткачеву, избавить русский народ от тяжелого наследия рабства и унижения и заставить его реализовать свой великий потенциал. Ленин, претворивший этот принцип в жизнь, писал в 1920 г.: «Самая плохие черты русского характера появляются в его слабости и бесхарактерности. Важно не только начать, но и продолжить; в этом-то мы не сильны. Только с помощью длительного обучения, через дисциплинированную пролетарскую борьбу против всякого колебания, только через такую твердость можно заставить русские трудящиеся массы избавиться от этой дурной привычки». Узколобые идиоты ставят в вину Ленину «интернационализм». Ткачев также строго отрицал принцип национальности, несовместимый с идеей социалистической революции. Но дело в том, что сама эта революция мыслится им как исключительно русское геополитическое дело, распространяющееся на всю территорию Российской империи. Ярче всего русский, имперский характер интернационализма Ткачева (и Ленина!) проявился в его категорическом отрицании возможности украинской независимости. Социалистическая революция — это сугубая прерогатива русского народа, осуществляющего в ней свои имперские чаяния.

Ленин был действительно лучшим учеником Маркса и Энгельса, потому что единственный воспринял марксизм во все его полноте, не только как теоретические доктрины, на фундаментальном уровне, но и как блистательную возможность для применения realpolitik на уровне оперативном. Как и для Маркса с Энгельсом, прекрасно сочетавших социализм с революционным немецким национализмом (почитайте их политические статьи!), «диалектика» для Ленина означала не только философский термин, но и лучший способ оправдать любой тактический маневр. Ленин гениально применил марксизм к России и совершил невозможное, с точки зрения его основателей,— социалистическую революцию в отсталой азиатской стране. Один пример: в своем завещании Ленин, удивив многих, назвал Бухарина «плохим марксистом». Всю правоту этого утверждения подтвердил отличный знаток практической диалектики Сталин, легко поборовший «книжного» маркиста Бухарина.

Впрочем, Ленин обращается не только к Марксу — его, как и Ткачева, привлекают идеи германского социалиста Фердинанда Лассаля, основателя линии национального, государственного социализма. Именно у Лассаля Ленин заимствует идеи предельного этатизма, крайне негативного отношения к либералам («великой заслугой Лассаля — пишет Ленин в 1899 г. — было превращение рабочего класса из приложения к либеральной буржуазии в самостоятельную политическую партию»), и, что самое главное, идею авторитарного подхода к партийному лидерству. Эпиграфом к своей программной работе «Что делать?», вышедшей в 1902 г., Ленин ставит слова Лассаля «Партия укрепляется тем, что очищает себя». Впоследствии идея Лассаля о необходимости систематических чисток в социалистической партии была воплощена генсеком Сталиным.

«Ситуация нашей страны совершенно уникальна. Она не имеет ничего общего с ситуацией в какой бы то ни было западноевропейской стране» — писал Ткачев в открытом письме Энгельсу. Ленин поставил своей задачей доказать западным социал-демократам, что именно России принадлежит роль центра грядущего социалистического мира. Сделать это было невозможно, не обратившись к большинству русской нации — националистически настроенному крестьянству. Делая это, Ленин осуществляет ход, еретический с точки зрения марксизма, но не с точки зрения русской социалистической традиции. О крестьянском характере социалистической революции в России писали и Герцен, и Михайловский, и Бакунин. Да и в самой личности Ленина был силен «Керженский Дух, игуменский окрик в декретах», как писал гениальный Клюев. Сам товарищ Троцкий однажды подметил, что характер Ленина соответствует великоросскому крестьянскому типу. Не следует забывать и о том, что большевизм завоевал своих основных сторонников именно в Великороссии (меньшевики — в основном на Кавказе), а большинство его лидеров принадлежали к русскому дворянству, в то время как почти все лидеры меньшевиков были выходцами из класса буржуа. Возможно, именно поэтому большевики, презиравшие буржуазию, стремились к социалистическому обществу, тогда как меньшевики приветствовали наступление капиталистической демократии.

Сама теория двух стадий революции — на первой происходит яростное разрушение старого порядка и уничтожение ее врагов, на второй сила деструкции обуздывается и строится новый порядок, основанный на здоровом народном консерватизме — была высказана еще в последних работах Герцена и тщательно разработана Ткачевым в книге «Народ и революция». Большевизм идеально воплотил в жизнь не «абстрактные сионские догмы», а идеи одних из самых достойных людей в России XIX века.

Революции никогда не происходят сами по себе. Большевизм был не исторической необходимостью, а лишь возможностью. После вооруженного захвата власти в октябре 1917 года Ленин смог мобилизовать в дремавшей русской нации силы, которые за несколько лет полностью перепахали всю страну. В 1923 г. Троцкий отлично пояснил, почему это удалось: «Чтобы возглавить такую беспрецедентную революцию… необходимо иметь неразрывную связь с основными силами народной жизни, уходить корнями в ее глубину… Отсутствие плоской рутины и подчиненности, фальши и условностей, решительность мысли и смелость действия, смелость, никогда не превращающаяся в растяпство — все это отмечает русский рабочий класс и Ленина».

Ленин был наш. Национал-большевикам надо досконально изучать его идеи и его дела. И надо еще и еще раз вспоминать слова Сталина, сказанные им вскоре после смерти Ленина: «в 1906 году на Стокгольмском съезде… я впервые увидел Ленина в роли побежденного… В речах некоторых делегатов сквозили усталость, уныние. Помнится, как Ленин в ответ на такие речи едко процедил сквозь зубы: «Не хныкайте товарищи, мы наверняка победим, ибо мы правы». Ненависть к хныкащим интеллигентам, вера в свои силы, вера в победу — вот о чем говорил тогда с нами Ленин… Не хныкать по случаю поражения — это та самая особенность в деятельности Ленина, которая помогала ему сплачивать вокруг себя преданную до конца и верящую в свои силы армию».

Полковник Иван Чёрный

«Лимонка»,

№30, январь 1996 года

Эдуард Лимонов

Невиданный миром рай

думайте сами

Ранним утром 7 января 1979 года долину Меконга оглушили разрывы бомб и сна рядов. В этот день вьетнамская армия вторглась в Кампучию и задушила один из наиболее масштабных в истории нашего века экспериментов по построению общества, альтернативного восторжествовавшему либеральному типу. Мы имеем в виду то, что обычно называют «четырьмя годами полпотовского ужаса», «кровавыми экспериментами красных кхмеров над собственным народом». На самом деле, есть все основания считать этот «ад» раем.

Уже сам факт единодушного негодования по поводу строительства красными кхмерами нового общества в Кампучии и стремительно вырождащейся советской империи, и стран Запада, свидетельствует о многом. Вот определения, которые представители обоих лагерей давали полпотовскому режиму: «возвращение к первобытнообщинному строю… к средневековому варварству» («Правда»), «сравнения с гитлеровской Германией напрашиваются сами собой… здесь эксперимент еще более тотален» (New York Times), «утопический коммунизм» («Matin»). Определения, подобные адскому богохульству для мондиалистских победителей, и исключительно позитивные для национал-большевиков.

Основатель «проклятого» государства, товарищ Пол Пот (настоящее имя — Салот Сар), родился в 1928 году. Уже в 1946 году он вступает в подпольную Коммунистическую партию Индонезии и начинает принимать участие в борьбе против американского империализма и его местных приспешников. В 50-х годах Пол Пот вместе со своими ближайшими соратниками, которые затем возглавят построение в Кампучии «тотального социализма» (Иенг Сари, Сон Сен, Кхиеу Самфан) едут на учебу в Париж. Видимо, именно там им стала ясна вся омерзительность буржуазного строя жизни, основанного на тотальном отчуждении. Уже с начала 60-х годов Пол Пот организует в кампучийских джунглях социалистическое партизанское движение, получившее особый размах после переворота в 1970 году и установления диктатуры Лон Нола. Он создает Национальный единый фронт Камбоджи и, что любопытно, объединяется со свергнутым принцем Сиануком, представителем традиционного рода кхмерских властителей. Фронт освобождает целые провинции, делая очевидным для всех кхмеров разительный контраст между жизнью там и уродливым прозябанием под фактической властью янки. Поэтому когда 17 апреля 1975 года колонны одетых в черную униформу Красных кхмеров вошли в столицу Пномпень, никто не оказал им никакого сопротивления. Жители читали встречать освободителей…

Однако Пол Пот приготовил горожанам сюрприз. Солдаты начали выгонять жителей из их домов, строить в колонны и направлять в сельскую местность, в горы, в джунгли, на рисовые плантации. «Отныне, если люди хотят есть, они должны сами добывать себе пропитание на рисовых полях. Город — обитель порока. Здесь властвуют деньги и коммерция, а это оказывает на человека тлетворное влияние. Вот почему мы должны ликвидировать города» — говорили красные кхмеры. Через два дня двухмиллионный Пномпень и все другие кампучийские города опустели. В столице остались лишь правительственные учреждения, посольства, несколько фабрик и один магазин, работавший два раза в неделю и предназначенный для сотрудников посольств. Ее население сократилось до двадцати тысяч, на бывших оживленных улицах пробились буйные заросли, а поле Олимпийского стадиона превратилось в большой огород. Строительство «невиданного в мире государства», по выражению Пол Пота, началось. Все связи с внешним миром были прерваны. Деньги были отменены, а Национальный банк взорван вместе с его содержимым. В стране были уничтожены существовавшие системы связи, почта, телеграф, телефон. Закрыты все институты и школы. Сожжены все книги. О происходящем в стране писала выходившая раз в 10 дней газета «Революция», которую жителям зачитывали на политсобраниях. Общество подверглось тотальной милитаризации. Вся полнота власти сосредоточилась в руках «ангки», что можно приблизительно перевести как «организация» и что в действительности означало закрытую, почти оккультную структуру, руководителей которой, своего рода «высших неизвестных», никто не знал, но которая, тем не менее, досконально осуществляла руководство революцией. Единственной основой общества «тотального социализма» стала коммуна, по выражению одного из западных корреспондентов в Кампучии, «эгалитарный сельский кооператив без товарно-финансовых связей». «Деревни окружили города».

Советский агитпроп обвинял Пол Пота в насаждении «безумных» маоистских концепций «окружения города деревней», «большого скачка», «опоры на собственные силы». Это, действительно, так, и практика «красных кхмеров» схожа с идеями и их воплощением в «культурной революции» Мао. Много общего у красных кхмеров есть и с идеями Троцкого о милитаризации труда. Но существует еще одно течение, которому поразительно соответствуют революционные преобразования Пол Пота. Это… германский «фолькиш» национал-большевизм Отто Штрассера и Эрнста Никиша, с их опорой на крестьян и солдат как единственные революционные классы, ненавистью к буржуазии и интеллигенции, проектами восстановления земледельческого феодализма путем рассредоточения промышленности и переноса труда в трудовые коммуны. Вот что писал Никиш в книге «Политика немецкого сопротивления» в 1930 г., излагая свою программу: «f) воля к бедности; простой образ жизни… g) отрицание гуманитарных идеалов и акцент на идеалах варварских, направленных против западной цивилизации; h) выбор простой жизни, в дисциплине и долге. Создание ситуаций, которые заставят городские массы принять такой образ жизни; i) развитие всеми средствами военных образований; j) отрицание принципа частной собственности». Не ругайте так Гитлера, господа интеллигенты. В райхах Никиша или Пол Пота вам бы пришлось куда хуже.

«Из восьми миллионов кампучийцев мне нужен только один» — любил говорить Пол Пот. Конечно, он был антропологический пессимист и знал, что «человек есть то, что следует преодолеть». Все население Кампучии было разделено на три категории. В самую низшую попали чиновники-прислужники янки, интеллигенция, предприниматели. Они были объявлены «врагами нации» и подлежали немедленному уничтожению. Патронов на них не тратили — такая сволочь их не стоила. Их убивали мотыгами, дубинками, вбивали гвозди в затылок, закапывали и сжигали заживо. Вторая категория — остальные жители районов, находящихся под контролем властей Лон Нола. Их насильственно переселяли в заново основанные «коммуны» и принуждали к работе на благо революции. Наконец, высшую категорию населения составили активные участники революционной борьбы и жители освобожденных до 17 апреля районов. Они должны были составить ядро будущей возрожденной кампучийской нации, по выражению Пол Пота, «очищенной от иностранной скверны и еще более сильной, чем строители Ангкора».

Самыми преданными и идейными красными кхмерами были дети. Они, не зараженные взрослыми страхами и комплексами, составили тайную полицию Пол Пота, беспощадно вскрывавшую и подавлявшую любые проявления мещанства и буржуазности. Неизвестно, знал ли Пол Пот, что в свое время во Флоренции великий Джироламо Савонарола тоже использовал детей как тайную полицию для борьбы с ростовщичеством — не знающие лжи мальчишки лучше всех определяли тех, чье имущество должно отправляться на «костры тщеславия». Дети всегда обостренно чувствуют справедливость и не знают пощады к врагам. «В нашем обществе никто не имеет права любить или не любить. Думает и решает ангка. Она — мозг, а мы — руки и тело,— говорит 13-летний красный кхмер,— …к детям предателей я не испытываю никакой жалости. Вы хорошо знаете, что злопамятство — чувство наследственное и оно пропадает только со смертью. Если вы хотите избавиться от клопов, вы не довольствуетесь тем, что убиваете только взрослых клопов».

Как и многим другим, этому эксперименту по построению великого Города Солнца, социалистической Утопии не дали свершиться. Сегодня в Камбодже правит принц Сианук, когда-то соратник Пол Пота, обеспечивая бесперебойную работу филиалов американских банков. Китай забыл цитатник Мао и проводит политику капиталистических реформ. Во Вьетнаме открываются свободные экономические зоны. Но где-то в джунглях на границе с Таиландом до сих пор существуют места, свободные от мертвящего влияния капитализма. Там царят коммунистические порядки, там люди относятся друг к другу как братья, там нет денег и интеллигентов. Там строят рай красные кхмеры. И может быть, там люди уже научились летать.

Полковник Иван Чёрный

«Лимонка»,

№31, январь 1996 года

Эдуард Лимонов

Сценарий будущего (1996—1998 годы)

промывка мозгов

Вообразим, что 17 июня с.г. лидер КПРФ набирает 51% голосов, т.е. Гена Зюганов избран к власти. Предположим, что Борис Ельцин и его железная гвардия: Коржаковы, Грачевы, Барсуковы, Куликовы не чинят препятствий при переходе властных полномочий из рук в другие руки. Что они воспитанно, как подобает демократическим чистым деткам,— парами, взявшись за руки, уходят из кабинетов, оставляя их пустыми. Предположим, что ни Татарстан, ни Башкыртостан, ни Приморский край не воспользуются немедленно удачной возможностью (под предлогом прихода к власти «коммунистов» — якобы восстановления соввласти) и не об'явят о своем отсоединении от России. Предположим также, что не возмутились ни милиционеры, ни омоновцы, ни новые русские — бизнесмены и банкиры. Страна отдалась в руки КПРФ. Все тихо. Лето. Народ спокойно копается на дачных участках. Лишь в больших городах ликуют люмпен-пролетарские массы: свободные отряды анпиловцев и городской бедноты. Желая погорлопанить на Красной площади, они однако найдут площадь закрытой и хорошо охраняемой. А у Макдональдса на Пушкинской, куда они захотят ворваться, их встретит грозно молчащий ОМОН.

Что будут делать Президент Гена со товарищи? Ну конечно впадут в эйфорию и немного погуляют. Сменят флаг России, подымут над Кремлем красный с серпом и молотом. Ну и восстановят пост номер один: караул у Мавзолея. Далее они посадят своих людей во все министерские кресла и прежде всего в кресла силовых министерств. Последуют первые полсотни назначений. Лукьянов, Чикин, Илюхин, Купцов и другие получат министерские должности. Все они «старые русские»,— номенклатура еще брежневско-горбачевского времени, так что их поведение на этих постах будет соответственным,— совещания, приказы, печати, смена аппарата, пропуски, допуски…

Затем Гена уволит еще сотни высших чиновников и посадит на их места своих. Вся эта приятная для них свистопляска со смещениями и назначениями затянется до конца 1996 года. Будут назначены зюгановские главы местных администраций, префекты, генералы. К концу года в кабинетах страны будут сидеть десять тысяч новых чиновников, они же «старые русские», как две капли воды похожих на прежних, с тем невыигрышным для них различием, что они будут неопытнее и дряхлее их предшественников ельценистов. Война в Чечне будет тлеть по-прежнему. Экономическое положение страны к концу года если и изменится, то к худшему, ибо в период смены чиновники совсем не будут иметь времени заниматься делами, даже в той степени, в какой занимались до этого. Поначалу, осторожный Гена не станет предпринимать решительных шагов в экономике. Никаких мер не станет предпринимать. Восстановят пару памятников Ленину. Переименуют обратно улицы Ленина, в городах где их назвали «Николая 1» или Н-го.

К зиме случатся несколько дежурных кризисов. Таковые случались и при Горбачеве, и при Ельцине, но теперь ответственность ляжет на президента Зюганова и его «коммунистов». То-ли шахтеры потребуют с ножом к горлу выплатить зарплату, то-ли забастуют рабочие метрополитена. Произойдут первые столкновения нео-коммунистической власти с рабочими. Дубинки, кровь, вопли… Родится взаимная злоба.

23 февраля 1997 года состоится в Москве первая анти-зюгановская демонстрация, в которой перемешаются бок о бок националисты, работяги, радикальные демократы и …новые русские. Как следствие, будут запрещены «фашистские» национал-патриотические издания и националистические партии. Издания и партии демократов Зюганов не тронет, опасаясь реакции Запада, Он ведь прагматик. Гена сделает тогда же несколько вынужденных «подарков» избирателям (последние начнут требовать выполнения предвыборных обещаний) и левому крылу своей партии. Национализирует несколько крупных концернов («Газпром» в первую очередь), несколько десятков банков и раздаст задолженность по зарплате.

Лето 1997 года пройдет более или менее тихо, однако всем без исключения в России станет безапелляционно ясно, что Гена и его КПРФ бессильны как-либо повлиять на судьбу страны, и в частности, поднять ее экономику. Чиновники, обученные только чиновничьим приемам, станут бессильно наблюдать резкое падение авторитета режима. Радикальные союзники КПРФ — Анпилов, Шеин и прочие левые станут требовать крутых мер. И Зюганов решится на крутые. Чечне будет предоставлена полная независимость согласно лучшим джентльменским манерам интернационализма. Русские войска также будут выведены из Таджикистана. Страна откажется от иностранного импорта и кредитов. Начнется кампания по тотальной национализации приватизированных предприятий. Эта кампания вызовет еще более чудовищный хаос и разруху. Будут введены карточки на хлеб и основные продукты питания. Ища козлов отпущения, зюгановцы начнут процессы против Горбачева, Ельцина, Гайдара, Чубайса. Будут арестованы лидеры националистов, я в том числе, под предлогом борьбы с «фашизмом». На нас свалят вину за дестабилизацию страны. Беспринципные и капризные массы будут некоторое время довольны.

7 ноября 1997 года массовые антикоммунистические демонстрации вспыхнут повсюду в стране. Они будут разогнаны зюгановским ОМОНом. Будут убитые и раненые. Страна хмуро затаится и будет ждать. Спровоцированные провокаторами ФСБ радикальные националисты устроят покушение на Гену. Гена выживет. Последуют репрессии. Националисты вдруг станут необычайно популярны.

Спешно перевооруженные богатыми мусульманскими странами чечены весной 1998 года вторгнутся в Ингушетию и Дагестан, где их примут как освободителей. Дудаев об'явит себя президентом Конфедерации Северного Кавказа. Одновременно, по сговору об'явят о своем отделении от России Татарстан и Башкортостан. В Таджикистане падет режим Иммамали Рахмонова и дорога к Волге окажется открытой. Казахские войска войдут на территорию Астраханской области под предлогом того, что здесь находится «колыбель казахской нации». Гена позволит Дудаеву безнаказанно захватить российские территории, признает Татарстан и Башкортостан независимыми государствами и выберет защищать Астраханскую область. На помощь казахам придет таджикский новый режим, афганцы и туркмены. Конфликт станет затяжным и ползучим…

Не все из случившегося будет следствием пребывания у власти Зюганова, многое будет лишь продолжением процессов, начатых еще при Горбачеве и Ельцине, но беспомощность зюгановцев станет очевидна. Не разбираясь в тонкостях, всю свою ненависть, народ обратит против режима КПРФ.

Резко возрастет членство в подпольных националистических организациях. Придет масса молодежи из бывших бизнесменов и из криминальных структур. К националистам придут даже бывшие демократы. В отрицании режима КПРФ станет образовываться новый политический класс.

Почему у Гены и его друзей ничего не выйдет? Потому что у них нет класса, который готов своими руками осуществить революционные преобразования в стране. Есть десять и более тысяч бывших чиновников, готовых занять привычные им кресла, а работников НЕТ. Исполнителей НЕТ. Тогда как национализм говорит молодежи: «Придите вы, у кого ничего нет, и мы дадим вам всю Россию». КПРФ-ники не могут этого сказать — Россию они заберут себе, ее возьмут все те же чиновничьи семьи. Классовой революции они не хотят, как не хотел Ельцин победы классовой демократической революции. Потому будут тягомотина и гниль, и разложение трупа,— согласно вышеизложенному сценарию.

Полковник Иван Черный

март 1996 года,

«Лимонка» №35

Эдуард Лимонов

Первые фашисты

школа НБП

23 марта 1919 года Муссолини начал движение, которое два года спустя превратилось в фашистскую партию. Хотя термин «фашист» был уже употреблен другими группами, он преуспел, благодаря влиянию своей газеты «Пополо д'Италиа», приобрести постепенно этот титул в полную собственность. Собрание первых фашистов имело место в Милане на площади Сан Сеполькро, в зале, который им предоставили несколько миланских бизнесменов. Присутствовавшие на нем впоследствии стали называться «сансеполькристи». Согласно самому Муссолини присутствовали едва ли всего пятьдесят человек, но когда впоследствии один лишь факт быть «сансеполькриста» давало огромные привилегии, сотни других устроили так, что их имена фигурировали в изначальном списке.

Первые нацисты (справа вверху — Хорс Вессель)

Муссолини надеялся собрать более импозантную ассамблею для того, чтобы «окрестить» движение, каковое он считал способным заменить парламентский режим, но о собрании было почти не объявлено национальной прессой. Трудно было принять всерьез странную смесь футуристов, анархистов, коммунистов, синдикалистов, республиканцев, католиков, националистов и либералов. К тому же большая часть их даже не знала целей движения. В то время как «Пополо д'Италиа» делала вид, что программа была принята единогласно. Муссолини со своей стороны отмечал, что не определил таковой. Лишь между маем и июнем постепенно выяснились детали политики. И это футуристы во главе с их вождем Маринетти были преобладающим элементом миланской организации фашистов. Идеи этой группы имели мало общего с политической философией, принятой Муссолини спустя десять лет. Первые фашисты декларировали себя воинственными антиклерикалами и требовали конфискации церковного имущества. Они были за отмену монархии и против всякой формы диктатуры или неограниченного проявления, наконец, они требовали независимости юридической системы. «Мы прежде всего либертарии», писал Муссолини, «мы требуем свободы для всех, включая наших врагов». Он обещал сделать все возможное для отмены цензуры и сохранить свободу мысли и слова, которые считал «наиболее высочайшими проявлениями человеческой цивилизации».

Он требует также «землю крестьянам», представительство самих рабочих в управлении индустрией, также как введение прогрессирующего налога на капитал, экспроприацию земель и заводов, повышение налога на наследство и конфискации сверхприбылей на военных заказах. Он требует национализации военной индустрии, установления минимального жалования, роспуска Сената, право участия в выборах женщин, и децентрализацию государственного аппарата. Это всё влияние футуристов и ставших его врагами прежних партийных товарищей социалистов.

Если футуристы значительно повлияли на создание первой фашистской программы, то его первые настоящие успехи дело рук «ардити», плохо структурированной организации бывших фронтовиков. 15 апреля 1919 года редакция и типография социалистической газеты «Аванти» атакованы и линотипы и лист подписчиков уничтожены. В этом деле участвовали Маринетти и Ферруччио Веччи, лидер ардити, — оба участники съезда 23 марта. Это была первая конкретная манифестация фашистской революции. Сам Муссолини не участвовал в разгроме «Аванти».

В сентябре 1919 это опять не Муссолини, но поэт Габриэле д'Аннуцио совершил захват города Фиумэ (нынче Риэкка, на территории Хорватии), поддержанный различными восставшими частями итальянской армии. Муссолини встревожен тем, что заслонен персонажем более красочным и более храбрым, чем он сам. Он поддерживает мятежников Фиумэ в газете, но д'Аннуцио называет его трусом в письме и обвиняет его в том, что Муссолини сам лично не явился в Фиумэ для того, чтобы воевать.

Идея «марша на Рим» родилась в Фиумэ в 1919.

На выборах в ноябре 1919 года правило: пропорциональное представительство. Фашисты встречают выборы неподготовленными. У каждой их группы — своя программа, и потому они на голову разбиты. После выборов сотня фашистов, в том числе Муссолини, Маринетти, Веччи арестованы за нелегальное ношение оружия, но впрочем отпущены на следующий день. Раздосадованные поражением на выборах, группа фашистов во главе с Альбино Вольпи бросают бомбу в демонстрацию социалистов. В конце 1919 года в Италии едва ли остается сотня фашистов. Газета Муссолини в долгах, его семья сидит без денег и он даже подумывает об эмиграции в… Америку.

Полковник Иван Черный

апрель 1996 года,

«Лимонка» №37

Эдуард Лимонов

Требуем суда над Хорватией!

предложение НБП

Совет Европы почтил минутой молчания память Джохара Дудаева. А предложил почтить господин Ландсбергис, все помнят этого типа — литовский демократ-националист. Если бы Чечня находилась между Германией и Францией, я полагаю, минутой молчания бы не отделались. Каждый день поминали бы свои жертвы. Затем выступил господин Ковалев и наговорил такого, что поднялась буря аплодисментов. Можно себе представить, какая извращенная атмосфера царит там, в Совете Европы, куда Россия, толкаясь локтями, пролезла. Зачем? Чтобы выслушивать оскорбления в свой адрес?

Шизоидный Совет Европы начал процедуру принятия своим 40-м членом Хорватии. Не говоря уже о военных преступлениях, совершенных хорватами в 1990-1996 годах, этот народ не был наказан за чудовищные преступления Хорватского государства Анте Повелича в 1941-44 годах. С помощью Ватикана Хорватии удалось избежать Нюрнбергского процесса, тогда как по количеству жертв преступлений против человечества на душу хорватского населения миленькое это государство перещеголяло Германию 1939-45 годов. Менее пяти миллионов хорватов уничтожили в лагерях смерти и вручную 1,5 миллионов сербов! В Хорватии, в единственной в мире стране существовали детские лагеря смерти. До того как принимать такую страну и такой народ в Совет Европы, следует осудить их за преступления во 2-й Мировой Войне. Вначале — суд народов над этим народом. НБП требует суда. Г-н Лукин, Вы выбраны представить Россию в Совете Европы. Потребуйте суда народов над Хорватией. Россия не должна сидеть в одном зале с потомками убийц детей и ликвидаторами краинских сербов. ТРЕБУЕМ СУДА!

Полковник Иван Черный

май 1996 года,

«Лимонка» №38

Эдуард Лимонов

Новый застой и радикалы

Не только отныне народ боится выходить в массе своей на историческую сцену, не только он убедился в октябре 1993 года, что его присутствие на сцене бесполезно, но и в декабре с помощью власти, радикалов оппозиции победила чернильная, бюрократическая, заседательская; чиновничья, короче говоря, оппозиция. Отсекши радикальные элементы от участия в выборах, власть подала руку и помогла взобраться на политическую сцену себе подобным: чиновникам КПРФ, аграриям и группе нео-чиновнйка Жириновского. (Для радикалов было бы лучше, если бы выборов 1993 года вовсе не было. Режим тогда бы выглядел явно авторитарным, и чиновники оппозиции не имели бы никаких шансов).

С января 1994 г. в политической жизни страны участвуют только чиновники. Радикалы: Анпилов, Баркашов, Лимонов, Дугин, Терехов и прочие оказались вне политической сцены. «Политика» в ее облегченном чиновничьем варианте разыгрывается в борьбе двух больших чиновничьих команд: власть, и КПРФ и плюс-минус влияния таких групп, как ЛДПР или «Яблока» или беспартийных вольнонаемных одиночек типа Лебедя. То, что с 31 декабря 1993 года мы живем в новой политической эпохе, ярко иллюстрирует политическая судьба Баркашова, например. Оказавшись после событий октября в зените мужественной, славы лидера самой боевой группы защитников Белого Дома, Баркашов не нашел в новой политической эпохе возможности развития своей дальнейшей политической судьбы. Он стал героем предыдущей, героической эпохи 1991—1993 года под занавес. В 1994-м такие люди, как он, были уже не у дел. Если бы подобного масштаба слава и репутация пришли к нему в 1992-м, Баркашов стал бы единственным и неоспоримым лидером оппозиции очень скоро. Но этого не случилось в 1994-м. Конечно, в том, что Баркашов не состоялся политически (по крайней мере, в 1994—96 годах), есть и его собственная вина, он оказался неповоротливым, безинициативным политиком. Однако основная его проблема: сменилась политическая эпоха. Сейчас время всенародно избранных лидеров-манипуляторов, обещающих все и всем охранителей-приспособленцев, а не вождей, военизированных или вооруженных идеологиями кланов. Сейчас время «нового застоя».

Теперь уже ясно, что недостаток у радикалов политического опыта привел в 1991—93 годах к тому, что радикалы не только пошли на союз с центристами-чиновниками (тогда и сейчас их позицию четко выражала «Советская Россия», а радикальную подчас выражал «День»), но и подчинились им всецело. Центристы-осторожники и приспособленцы победили 17 марта 1992 года на съезде ВС СССР в Вороново, центристы-чиновники Константинов и Зюганов повели ФНС. Радикалам не следовало вообще находиться с ними вместе, не то что идти у них на поводу. Но пошли и послушно «опасались провокаций», не «поддавались на провокации», «не вступали в столкновения», т.е. отказались от сути радикализма. Была совершена трагическая ошибка. Нужно было выступить самим. Решительно, не только отзываться на провокации, но организовывать их: бить, крушить, ломать Систему. В результате упустили время, к часу X оказались без единоначалия, без оружия, без структуры. К октябрю 1993 года во главе оппозиции оказались исключительно чиновники-депутаты. И когда Президент Ельцин, внезапно озверев, бросил на вполне свой Белый Дом танки, попытались сопротивляться лишь радикалы: безоружные, никем не ведомые, разрозненные одинокие отряды.

Центристы, умеренная оппозиция сумели договориться с Ельциным. КПРФ разрешили участвовать в выборах. Радостно и бесстыдно чиновники КПРФ кинули на выборах ненужных им уже радикалов. Ибо радикалы выполнили свою роль: напугали власть и вынудили ее взять в игру умеренную оппозицию. И началась эпоха умеренности, когда в Центре — в помещении Госдумы власть и оппозиция сплелись до неотличимости. Эта эпоха продолжается до сих пор.

С грустью вспоминают бойцы оппозиции 1991—1993 годов былой климат братства во оружии, уличных битв и грозных шествий. Сегодняшние демонстрации — атавистические явления и ни к чему, кроме смены одних чиновников другими, не призывают. Этот пиджачный вариант политики, опять ушедшей, как и до 1985 года, в руки узкой клики, в руки людей того же класса чиновничьей номенклатуры, не устраивает, конечно, не единого радикала в стране. А радикалы, революционеры, романтики, яростные враги Системы вообще никуда не делись, они здесь. Даже если внешне кое-кто из них смирился, они готовы по первому знаку времени приняться за старое — за попытку перевернуть лодку Системы.

По трезвому счету никакая стабильность не устраивает радикалов. Стабильность в обществе для них — смерть, и личная тоже, ибо закупоривает их в личное одиночество, не давая развиться в общественных поступках. Молодежь же должна осознать, что даже ее возраст биологически требует от нее радикального решения судьбы страны: в классовом смысле страна ведь осталась прежним, что и до 1985 года — стоячим болотом. Стоячее болото не допустит никаких чуждых элементов, тем паче живых холодных струй. Молодежь как класс будет обделена в этой системе номенклатурных клик, куда принимают по блату старых связей и былых заслуг — ибо у молодежи нет ни того, ни другого. Максимальная нестабильность — вот чего должна желать молодежь. Потому что только в климате максимальной социальной нестабильности для нее открываются неограниченные возможности. Стабильность необходима пенсионерам, инвалидам, кормящим матерям. Стабильность — враг молодежи. Подсознательно понимая это, молодежь плохо участвует в выборах. «Радикальных возможностей (по-настоящему радикальных) все равно не представится»,— так рассуждают многие. А только тотальный радикализм вплоть до гражданской войны и нового разделения богатств страны устраивает молодежь. Правильно, она не хочет воевать за чуждые ей интересы в Чеченской войне, но за свои интересы в гражданской хочет, и захочет.

Умеренная оппозиция после выборов скоро продемонстрирует свою полную неспособность к управлению страной. Период нового застоя закончится. Вряд ли народ зашевелится опять, как в 1991—93 годах, и проявит подобную же уличную активность. Однако новый вал радикализма неизбежен. Ибо никакие проблемы не решены умеренными политическими средствами. Никакие проблемы и не могут быть решены средствами центризма и тихих кабинетных бесед. Что будет со страной, не может решить двурукий и с одной не очень хорошо варящей головой — Лебедь или еще какая рыба. Радикальные задачи разрушения старой системы и постройки новой могут быть решены лишь творческим коллективом новых людей — партией. Радикальной, авангардной, совершенно новой, но базирующейся на народных эмоциях национализма. Такими были великие радикальные партии начала века.

Полковник Иван Черный

июль 1996 года

«Лимонка» №43

Эдуард Лимонов

С чего они начинали

Нас постоянно спрашивают «Что делать?» Неужели только участвовать в выборах и писать в «Лимонку»?». Итальянские ребята, позднее ушедшие в Красные Бригады, какое-то время дискутировали революционное насилие на страницах таких изданий, как «Lotta Sociale» («Социальная борьба») до 1969 г. В 1970 году стал выходить журнал «Sinistra proletaria» («Пролетариат в опасности»). Именно на страницах «Sinistra proletaria» впервые появилось добавленное к серпу и молоту символическое ружье, как доказательство серьезности их намерений начать войну против классового врага. В октябре 1970 года «Sinistra proletaria» объявила о создании «Красных Бригад». Последний выпуск вышел в феврале 1971 года. Акции начались не сразу. 17 сентября 1970 г. Красные Бригады сожгли автомобиль чиновника фирмы «Сит-Сименс». Еще автомобили были сожжены в ноябре и декабре, но только 25 января 1971 года Красные Бригады получили национальную известность, взорвав три грузовика в Лаинате. 3 марта 1971 года Красные Бригады совершили первое похищение, захватив Идальго Маччиарини, видного чиновника «Сит-Сименс». После короткого допроса они выпустили его, с лозунгом вокруг шеи «Ударь одного, чтобы научить сотню». Затем ничего не было слышно о них до самого ноября 1972 года, когда они совершили серию ограблений дабы пополнить свою кассу. 17 декабря 1972 года КБ сожгли шесть автомобилей. 12 февраля 1973 года похитили Бруно Лабата, профсоюзного босса, которого нашли через четыре часа прикованным к воротам фирмы «Фиат Мирафтори». В 1973 году они выкрали еще двух боссов. Наконец 18 апреля 1974 года КБ выкрали судью Марио Сосси в Генуе. С 19 апреля по 23 мая КБ были на первых страницах всех газет Италии. 23 мая КБ выпустили Сосси в обмен на восьмерых политзаключенных. Итальянское правительство обмануло их. 9 сентября 1974 года лидер КБ Ренато Курчио был арестован. При аресте миланских красных бригадистов, они убили офицера карабинеров Феличе Маритано. 18 февраля 1975 года жена Курчио, Мара Кагуль, вошла в тюрьму Казале Монферрато вооруженная автоматом, скрыв его под пальто, и в сопровождении еще трех КБ освободила Курчио. 15 мая КБ впервые расстреляли в колени адвоката Массимо Де Каэролис. Впоследствии стрельба в колени стала излюбленным методом наказания КБ. Потом были еще долгие годы подвигов из которых похищение и убийство бывшего премьера Альдо Моро было самым сенсационным. Мы писали о нем в «Лимонке» №12. А как начинали Рафовцы в Германии? Во время демонстрации протеста в Берлине против приезда иранского шаха в Германию, полицейский убил выстрелом в спину студента-теолога Бено Онезорга. Андреас Баадер предложил отомстить за него. Поджечь в знак мести и солидарности с третьим миром какой-нибудь символ системы потребления. Четверо: Баадер, Гудрун Энслин, Торвальд Пролль и Хорст Зонлейн поехали во Франкфурт на Майне и подожгли там крупнейший универмаг. Их быстро повязали, поскольку кто-то похвалился своей девушке, а девушка еще кому-то. Некоторое время они сидели в тюрьме, потом их выпустили под залог. Когда нужно было возвращаться на суд, Гудрун с Андреасом не вернулись, и вдвоем ушли в подполье. В апреле 1970 года патруль во время случайной проверки документов арестовал Баадера. Уже 14 мая ему устроили побег. Затем были громкие дела. Такие, как убийство председателя Верховного суда Западного Берлина Гюнтера фон Дренкмана в 1974 году. Хозяин открыл на звонок. На пороге стояли две юные красавицы. Одна протянула ему букет цветов, другая достала автомат и изрешетила тело судьи. Позднее в 1976 году в тюрьме казнили — повесили Ульрику Майнхоф. Затем в 1977 году убиты в тюрьме Баадер, Энслин и Распе. Герои. Но вот начинали, как видите, все они чуть ли не со спичек. А когда у нас говорят что мол нет того, сего, то можно выругаться и сказать «плохому танцору яйца мешают». Используйте опыт итальянских и немецких товарищей.

Полковник Иван Черный

май 1998 года

«Лимонка», №92

Эдуард Лимонов

Что читать

«Заговор против народов России»

изд-во «Алгоритм», 1999 г.

Автор: Сергей Морозов

Название у книги несколько старомодное. Однако любителям жидо-масонского заговора тут делать нечего. Речь идет о заговоре номенклатуры (автор предпочитает называть их «корпоративная система») и о том, как объединенные в союзы кланов и семей, они безраздельно захватили все жизненное пространство нации. Автор приходит к тому же выводу, что и национал-большевики: что корпоративную систему следует уничтожить. Но лучший способ представить книгу — это процитировать ей. Цитируем:

«В переломные моменты истории в России всегда играют две партии — биологически выродившиеся владельцы жизненного пространства и биологически качественные претенденты.»

О происхождении корпорантов:

«Свою родословную корпорации ведут от советской бюрократии 20-х годов. Революционеры в этой бюрократии вначале растворились, а потом были сокращены в сталинских чистках. В тоталитарной системе выжили именно серые мышки, отличающиеся повышенной приспособляемостью. Приспособляемость и серость — это критерий отбора.»

О революции:

«Революция — акт массового передела жизненного пространства; переворот — тот же акт, совершенный в узком кругу привилегированных лиц.»

О том, где заговор:

«Социально он расположился в органах власти. Территориально — в кирпичных домах улучшенной планировки в центре городов. Визуально — в дорогих и шикарных автомобилях. Регулярно — за границей и в ресторанах. Это и есть враг. Тот, кто находится в четырех перечисленных точках и лишает конкретного человека квартиры, дешевой и простой машины, нормального питания, чистой водки и невонючих сигарет: Нужно иметь в сознании образ врага.»

О жизненном пространстве:

«Только жизненное пространство и борьба за него. Видеть владельцев пространства и попытаться отнять пространство у них.»

«Места под солнцем всем не хватит.»

«Жизненное пространство захватывают те, у кого меньше цена жизни, и кто лучше организован.»

Об ответственности за измену:

«Измена совершена дважды, и совершена она одной группой людей — союзом семей и кланов, преемственно управляющим Россией с 1960-х годов до наших дней. Жизненное пространство системы власти не перераспределилось: ставленников отцов сменили ставленники детей. И не человек, и не партия, а конкретные семьи должны понести ответственность и за утрату внешних рынков сбыта при социализме, и за утрату внутреннего при нынешнем безобразии.»

О евреях:

«Сверху шла «демократия» — они выступали за демократию, пойдет диктатура — выступят за диктатуру. Евреи, сначала почувствовав силу, оказались разыгранной картой корпораций. Будет обидно, если русские потратят на нее своих козыри.»

Об информации:

«Если раньше психическое состояние выводилось из ландшафта, то ныне — из информации.»

«Информация — мотив к действию.»

Критика и либералов и оппозиции:

«Пусть либерализация — это на 50 лет в прошлое. Оппозиция предлагает: ортодоксальный марксизм-ленинизм — на 70 лет в прошлое, великодержавную русскую идею — на 80 лет назад, ее евразийскую модификацию — на 25—30.»

Православие:

«Но в России почти нет православных, здесь мало кто знает «Отче наш», не говоря уже о «Символе веры». Догматов — и то не знают.»

Корпоративное общество:

«Ни во что не верящее, живущее даже в роскоши по-скотски, биологически ущербное, завидующее и потому в каждом своем элементе, в каждом человеке ненавидящее все красивое, сильное и здоровое.»

«В России уже 75 лет две партии — кто за кремлевской стеной и кто вне.»

О национализме:

«Нет иной идеологии национального возрождения, кроме начинающейся с приставки «национал».

«Начало процесса возрождения называется национальной революцией».

«Национальное возрождение немыслимо без передела жизненного пространства.»

Выводы книги:

«Кого-то на этой территории не должно быть» (т.е. или нация или корпоративная система).

«Единственный возможный вид бизнеса в России — это война, это применение исключительно силовых методов в борьбе за достойную жизнь.»

«Гражданская война есть акт передела жизненного пространства.»

«Война — явление объективное: людей много, места для них мало — кто-то должен исчезнуть, сгинуть.»

«Смысл войны — в уничтожении политико-экономического наследия антинационального строя, в уничтожении через изгнание и истребление субъектов этого строя и отмене антинациональных, аномальных экономических отношений.»

Короче, если Сергей Морозов еще не нацбол, то уж точно читал все эти годы «Лимонку». Блестящая книга двадцативосьмилетнего автора.

Обязательна для прочтения во всех парторганизациях.

Полковник Иван Черный

… год

«Лимонка» №119

Эдуард Лимонов

Что произошло в Усть-Каменогорске

Середина октября 1999 года. Новосибирск. В газете «Новая Сибирь» опубликован материал под общим названием «Исповедь русских террористов». Начинается он так:

«Как нам сказал Сергей, знакомый с Пугачевым в течение нескольких лет, данную идею последний вынашивает уже давно».

Некто «Сергей» и двое его друзей взахлёб и тщеславно говорят о подготовке вооружённого восстания в городе Усть-Каменогорске, столице Восточно-Казахстанской области, что в Казахстане. Согласно «Сергею», предводителем восстания является Виктор Пугачёв, якобы полковник ГРУ, работавший долгое время в Западной Европе. «Сергей» утверждает, что, будучи в квартире Пугачёва в Москве (даётся и адрес, только с неполным номером дома — улица Академика Ворги, 2), видел фотографии Пугачёва в различных столицах Западной Европы. Среди них, утверждает «Сергей», есть фотография Пугачёва с Алессандрой Муссолини, внучкой Бенито Муссолини. Задачей Пугачёва в Западной Европе якобы было, согласно «Сергею», проникновение внутрь левых радикальных политических группировок, включая знаменитые «Красные Бригады». Сейчас, говорит «Сергей», группа Пугачёва состоящая из восьми вербовщиков, а также близкие соратники Пугачёва (его «правая рука» Костя, 35—37 лет, Гена и Володя), приехали в «мятежную республику Восточный Казахстан» с целью организовать вооружённое восстание.

19 ноября. Город Усть-Каменогорск, Алма-атинская улица. Офис туристической кампании «АВИО-ТРЕК-ПОЛИС» атакован тридцатью спецназовцами из группы «АРИСТАН», прибывшими из столицы Казахстана Астаны спец-рейсом. («АРИСТАН» — копия группы «Альфа»). В офисе арестованы полтора десятка человек, другие взяты по местам жительства. Среди арестованных Виктор Пугачёв (по паспорту Казимирчук), его помощник Чернышов, Александр Дашков, Альберт Рогоев, Михаил Матыш и другие. Захвачено оружие. Улов скудный: 270 патронов от АК, одна граната F-1, 14 бутылок с зажигательной смесью. Все арестованные, 22 человека, помещены в СИЗО г. Усть-Каменогорска. Якобы они собирались захватить здание маслихата (областного совета).

23 ноября. Москва. Утро. Радиостанция «Эхо Москвы» сообщило о происшедшем в Усть-Каменогорске. Пресс-представитель ФСБ Зданович заявил, что ФСБ знало о приготовлениях к восстанию и поставило об этом в известность Казахстан по каналам МИДа и ФСБ. Целью этих людей было отделение Восточно-Казахстанской области от Казахстана и воссоединение с Россией.

«Мы немедленно поставили в известность Казахскую службу безопасности (KNB), — сказал Зданович, — Мы очень тесно сотрудничаем.»

Зданович назвал Пугачёва сумасшедшим.

23 ноября. Москва. Вечер. Некто Александр позвонил в штаб «по усть-каменогорскому делу». Он сообщил, что «группа русских ребят хотела оттяпать Северный Казахстан. У них было несколько баз в России. Поучилось так, что за пару недель до этого в «Новой Сибири» появилась статья «Исповедь русских террористов» — там Сергей Свойкин и ещё двое вещали на прессу, как они будут брать Казахстан. Кстати, Сергей Свойкин говорит, что он один из ваших, что он — национал-большевик. Их лидер Пугачёв воевал в Приднестровье и в Югославии». Мы возразили: «Свойкина мы знаем. Но он никогда не был «одним из наших». Он лишь приходил в 1997 году на несколько открытых для публики наших собраний. Но нам известно, что он часто околачивался и на собраниях других партий. Позднее он, да выдавал себя за члена национал-большевистской партии. В нашем внутреннем партийном бюллетене НБП-ИНФО №2 мы даже предупреждали нацболов:

«Некий казак Свойкин ездит по России, выдаёт себя за члена НБП. Обманул питерцев, нижегородцев, тусовался в Уфе, выдавая себя за правую руку Э.Лимонова. Гнать и бить».

Лысый, около 35 лет, всегда поддатый болтун, вот всё, что мы помним о Свойкине. В апреле 1997 года, когда партийный отряд отправлялся в Казахстан, Свойкин хотел ехать с отрядом НБП, похваляясь собрать 20 человек. Мы сказали: «Нет». Он куда-то всё же поехал, прихватив с собой одного нашего парня малолетку. Дальше Волгограда они не уехали, откуда Свойкин звонил пьяный.

24 ноября. Москва. Премьер-министр Путин заявил:

«Случившееся в Усть-Каменогорске не является крупномасштабным событием».

24 ноября. В середине дня позвонил… назовём его «аналитиком», специалистом по Казахстану. Аналитик заявил:

«Казимирчук-Пугачёв никогда не воевал в Приднестровье или Югославии, и тем более не был полковником ГРУ. Он, очевидно, слегка безумен. Однако, к сожалению, среди арестованных много хороших людей, как например Чернышов, бывший пресс-секретарь казаков группы Филина, даже есть депутаты (депутат областного маслихата Николай Иванов, ему при аресте сломали два ребра и проломили череп), а также студенты из студенческих кружков Усть-Каменогорска, ребята 17—18 лет. Их жаль. Но сегодня все казахстанцы выпущены под подписку о невыезде, исключая Дашкова. Около 10 или 12 человек остаются в СИЗО Усть-Каменогорска. Определять их как «российских граждан» неправильно. В знак протеста многие казахстанские русские не взяли казахстанское гражданство и так и живут с советскими паспортами. ФСБ, конечно, сдало конспираторов КНБ. Сейчас Виктор Пугачёв, Чернышов, Альберт Рогоев, Михаил Матиш и другие, обвиняются по нескольким статьям УК республики Казахстан, в том числе транспортировка и хранение оружия, призыв к насильственному изменению государственного строя.»

26 ноября. Президент Назарбаев назвал случившееся в Усть-Каменогорске

«чистой уголовщиной, не имеющей никакой политической подоплёки».

26 ноября. Наш аналитик считает, что:

«Усть-Каменогорская история разразилась как раз перед визитом Назарбаева в Соединённые Штаты (17—20 декабря). Годовой мораторий на помощь Казахстану, объявленный недавно США, болезненно отдаётся на, и без того разрушенной дотла, экономике республики. Сейчас Назарбаев будет говорить: «Дайте нам деньги, я остановлю опасность русского национализма». В эту историю вовлечены и местные интересы. Инициатор всего этого, заместитель акима Восточно-Казахстанской области Татаев, копает под акима немца Метте, хочет сам сесть на его место. Это Татаев и Альнур Мусаев (глава казахстанского КНБ) были исполнителями всего дела.»

Итог. В том, что жители Восточно-Казахстанской области и Усть-Каменогорска хотят выйти из состава Казахстана, из-под руки Назарбая — сомнений нет. В 1994 году там произошло выступление местных казаков во главе с Фёдором Черепановым. Несмотря на хорошие русские фамилии казаков, восставать они не умеют. В этом мы убедились в Кокчетаве, в 1997 году. Удручает также обилие в казачьей среде неопределённых Свойкиных — то ли алкогольных чудаков, то ли провокаторов.

Уроки. Судя по всему, стратегия была нехитрая, тот же русский «авось». Пытались захватить власть в городе. Даже если предположить, что у них было ещё оружие, а не те жалкие крохи, которые у них взяли при захвате, и которые возможно им подбросили, предположим 20 человек захватили бы здание областного маслихата. Дальше что? Полагаю, именно «дальше» они не разрабатывали. Они предполагали, вероятнее всего, что к ним присоединится «русский народ», возможно, даже не подумав, чем вооружить этот неопределённый «народ». Как они предполагали защищать город, даже если бы им удалось захватить здание маслихата? Россия, к которой они наверняка предполагали обратиться с просьбой о присоединении, наверняка отвергла бы их, ещё хорошо было бы, если бы не послала спецназ на помощь Назарбаеву. В том регионе, чтобы победить, следует начать широкомасштабную партизанскую войну. Наскоком, захватом, даже успешным, в Казахстане не победить.

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №132

Эдуард Лимонов

Кто убьёт Путина?

Рейтинг исполняющего обязанности президента чрезвычайно высок. Готовность голосовать за и.о. на президентских выборах высказывает 55%, 57% или даже 59% избирателей, в зависимости от рейтинговой организации, производящей опрос. Однако среди жителей Северного Кавказа Владимир Владимирович не вызывает такого восторга, как у жителей морозных равнин Российской Федерации. Более того, есть по крайней мере два региона Северного Кавказа, где подполковника Путина ненавидят чёрной ненавистью. Это Кадарский район Дагестана и республика Чечня, она же Ичкерия. Если Чечня и всё происходящее в ней была с 1994 года объектом усиленного внимания СМИ, и российскому обывателю известно о ней многое, кроме того, кто именно сжимает и разжимает основную пружину, то происшедшее в Кадарском районе осенью 1999 года осталось за пределами обывательского кругозора.

А там-таки произошли доселе небывалые на территории РФ события. Такие, каковых и в Чечне до сих пор не происходило. Были впервые применены вакуумные бомбы. При ближайшем рассмотрении выясняется следующее. Вторгшиеся в Ботлихский район чеченские боевики имели намерение идти на Буйнакск, а затем на Махачкалу. Они ожидали, что к ним присоединятся ваххабитские аулы Карамахи, Чабанмахи, частично населённый ваххабитами Кадар. Однако этого не произошло. Обитатели дагестанских ваххабитских аулов (профессиональная занятость их была: дальнобойные перевозки, в каждом дворе стоял «КАМАЗ» а то и два) предпочли не вмешиваться в войну между вторгшимися чеченами и российской армией. Потому они сидели себе тихо, давно и неплохо вооружённые и испуганно наблюдали, как взаимоуничтожают друг друга российская армия и чеченцы. Может быть и отсиделись бы.

Но тут включились внутридагестанские разборки. Давно точивший зубы на непокорные аулы министр внутренних дел Дагестана Адиль Гирей Магомед Тагиров решил воспользоваться случаем и ликвидировать государство ваххабитов в государстве Дагестан. Сделал он это скорее всего в тайне от Магомедова — председателя Госсовета Дагестана, так как Магомедов — даргинец по национальности, как и жители Кадарской зоны. Министр послал туда своих милиционеров, ОМОНовцев с требованием сдачи оружия. Те приехали с пистолетами и наручниками. (Небольшое пояснение. В Дагестане говорят, что в сравнении с дагестанским ОМОНом, московский выглядит как детки с белыми крылышками. Очевидно ваххабиты знали это и встретили соответственно.) В ответ прогремели залпы из пулемётов. 17 дагестанских ментов оставили свои жизни и легли там с пистолетами и наручниками. После этого в дело вступили русские, крайне озлобленные большими потерями в боях за Ботлих и особенно за селение Тандо. То есть ваххабиты попали под горячую руку. По сквозь зубы сделанным полу-признаниям, военных, Карамахи и Чабанмахи разнесли не только обычными способами, но самолёты сбрасывали и полуторатонные корректируемые бомбы КАБ-1500 и бомбы объёмно-детонирующего взрыва ОДАБ. В народе их зовут «вакуумными». При их взрыве аэрозоль ВВ большой мощности наполняет пещеры, расселины, окопы, а затем детонирует. При этом создаётся такое избыточное давление и высокая температура, что всё живое просто испаряется. Именно это случилось с ваххабитами аулов Карамахи и Чабанмахи. Их испарили. При Ельцине не испаряли, а при Путине испарили…

А потом случились взрывы домов. Вначале в Буйнакске (20 километров от Кадарской зоны), в Волгодонске (около 600 километров от Кадарской зоны) и наконец в Москве (коло 1.850 километров от Кадарской зоны). Боевые действия в самой Чечне тогда только начинались. Потому ответственных за вышеперечисленные взрывы жилых домов следовало бы искать среди уцелевших от испарения и выпада в осадок жителей дагестанских аулов, нежели среди чеченцев. Ведь у них, этих уцелевших есть отличный мотив для совершения подобных чудовищно противоправных действий: месть. Ведь бомбы ОДАБ — почти ядерное оружие. Однако политически, чтобы оправдать ввод российских войск в Чечню и дальнейшие их действия выгоднее было назвать виновными чеченцев. Однако чеченцы почему-то не кинулись взрывать московские дома в разгар первой войны 1994—96 годов, предпочли операцию в г.Будённовске. Дело в том, что чеченцев в Москве больше, чем в Чечне. В Москве их тыл, их бизнес, их родственники, их семьи, их дети. Кто же взрывает свой тыл? Сейчас ситуация конечно изменилась. Чеченцы потеряли Ичкерию. Грозный выглядит «как лунный кратер», то есть теперь и у чеченцев есть моральная мотивация для самых крайних противоправных действий.

И кажется они не за горами. Из Владикавказа и Махачкалы (сама география слухов уже интереса) доходят упорные слухи о том, что готовится покушение на человека, которого на Северном Кавказе считают виновником всех бед региона: на и.о. президента подполковника Владимира Владимировича Путина. То есть готовится тотальная месть. Возможна ли она? Любая операция может быть осуществлена при наличии соответствующего финансирования, технического оснащения и квалифицированных и фанатичных исполнителей. Финансирование никогда не было слабым местом ни дагестанских ваххабитов, ни чеченцев. Турция ли, Саудовская ли Аравия или Бин Ладен, кто-нибудь их профинансирует. И с удовольствием. Технически убрать и.о. президента конечно задача сложнейшая, в сотни раз тяжелее, нежели подстрелить генерального директора какой-либо фирмы в подъезде собственного дома. Но вот и Кеннеди убрали, и президента Египта Асада и президента Израиля Рабина убрали. Значит, возможно. Фанатичные исполнители есть в изобилии. Но вот кто именно возьмётся или уже взялся за это дело? Бывший житель Кадарской зоны, всех родственников и семью которого испарили вместе с аулом или бывший обитатель города Грозного, ныне лунного кратера?

Владимира Владимировича можно утешить: риск заплатить своей жизнью за те или иные действия армии или государственного аппарата есть профессиональный риск королей и президентов, так сказать игра богов. Но вот кто именно убьёт Путина?

Полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №138

Эдуард Лимонов

«Что-нибудь должно быть взорвано!»

легенда

Джо Хилл (Джозеф Хилстрем), эмигрант из Швеции, потомок викингов, один из боевиков крутого профсоюза «Индустриальные рабочие мира», Industrial Workers of the World. Поэт, рабочий, революционер. Расстрелян в американской тюрьме 19 ноября 1915 г. За несколько часов до смерти написал стихотворное «Завещание»:

О завещанье ль думать мне?

Ведь нечего делить родне.

К чему её притворный вздох.

К камням лавин не липнет мох…

А тело? Был бы выбор мой,

Я спал бы в тени огневой,

Чтоб ветры весело в полях

Развеяли цветам мой прах,

Чтоб увядающий цветок

Опять воскреснуть к жизни мог.

Вот всё о чём бы я просил.

Желаю счастья вам…

Джо Хилл

Сравните лицо героя с мятыми или пухлыми физиономиями наших «защитников рабочего класса» из Госдумы и профсоюзов. Кто действительно может защитить интересы рабочего человека понятно без слов.

В самые первые годы двадцатого века появилась в Соединённых Штатах Америки профсоюзная организация «Индустриальные рабочие Мира» (IWW) Руководимая Вильямом Хэйвардом («Большим Биллом»). IWW объединяла плохо оплачиваемых шахтёров нескольких западных штатов. Хэйвард был бывшим ковбоем и шахтёром. Он пришёл в профсоюзный мир с железным кулаком и кредо «Хорошая зарплата или говённая работа».

Напуганные владельцы шахт немедленно наняли «Детективное Агентство Пинкертона» для охраны своей собственности и для того чтобы вырвать с корнем радикалов IWW из шахтёрской среды. IWW ответила забастовками и атаками на тех шахтёров, которые отказались присоединиться к радикальному рабочему профсоюзу.

Те, кто не хотел бастовать были избиты или даже изгнаны из шахтёрских городков. Центром активности IWW стал штат Колорадо. Владельцы колорадских шахт были баснословно богатыми, эксплуатируя практически рабский труд шахтёров (10 часовая рабочая смена, керосиновые лампы на шлемах вызывали многочисленные взрывы). «Западная федерация шахтёров» — часть IWW в конце концов объявила Всеобщую забастовку. Владельцы шахт отказались выполнить требования бастующих повысить зарплату или уменьшить рабочую смену. Целая армия агентов Пинкертона приехала охранять шахты. Настоящая война началась в местечке Кёр д'Ален, (штат Айдахо), где толпы шахтёров атаковали агентов Пинкертона. Губернатор Айдахо Стененберг не сделал ничего.

Тогда Хэйвард взял курс на революцию. Он вызвал в свой офис крутого парня Альберта Е. Хорслей, известного под кличкой Гарри Орчард (Фруктовый сад).

«Что-нибудь должно быть взорвано!» — воскликнул он, указывая пальцем на карту с обозначением местонахождения шахт. Орчард, специалист по взрывам, немедленно взорвал Сюлливан и Бункер Хилл шахты. Два человека были убиты и шахты были полностью выведены из строя. Губернатор Стененберг вызвал федеральные войска и сотни бастующих шахтёров были арестованы и помещены за колючую проволоку. Сотни шахтёров бежали из штата. Стененберг был объявлен врагом рабочих. Орчард же продолжал свои взрывные работы. Он взорвал шахту в Криппл Крик, штат Колорадо. Несколько охранников были убиты.

В местечке Индепенденс, штат Колорадо, Гарри Орчард впервые взорвал штрейбрейкеров — шахтёров, отказавшихся присоединиться к забастовке. Он заложил под железнодорожную платформу сто паундов динамита, и когда платформа наполнилась в пересменку шахтёрами, он соединил провода. 26 шахтёров были убиты и 50 серьёзно ранены. Позднее на суде Орчард спокойно вспоминал: «Из темноты я мог слышать штрейбрейкеров, довольно большую толпу их, идущих из шахты, и в шахту. Поезд прибыл во время. Я услышал его предупреждающий свисток у станции в 2.35 и через момент он въехал. Только тогда я соединил провода. Секундой позже раздался гигантский грохот». Якобы, когда Орчард доложил о взрыве «Большому Биллу» тот хлопнул в ладоши, довольный; и воскликнул: «Отличная работа. Гарри! Это заставит ублюдков пойти с нами!» Правда, к свидетельствам Орчарда следует относиться осторожно. Они сделаны позднее, уже за решёткой.

После взрыва в Индепенденс, «Большой Билл» послал Орчарда в Сан-Франциско, где жил некто Фред Бредли, упрямый и жестокий член «Ассоциации Владельцев шахт». Орчард установил бомбу перед дверьми дома Бредли. Бомба взорвалась когда Бредли открывал двери. От взрыва обрушился фасад дома, а владелец был отброшен на другую сторону улицы. Изувеченный на всю жизнь, он однако выжил. Когда старательный Орчард спросил Хэйварда следует ли ему завершить работу, тот ответил: «Не беспокойся! Он и его друзья получили наш мэсидж».

Следующей работой своего Фруктового Садика Большой

Билл также остался доволен. Чтобы убрать судью Верховного Суда штата Колорадо — Лютера М. Годдарда, Орчард поместил заряд в дамскую сумочку, и подбросил её на покрытую снегом тропинку, по которой судья регулярно проходил в свой офис в Денвере. Судьба, в виде приветствовавшего судью приятеля, остановила его на тропинке, а сумочку схватила денверская гражданка Меррит Валлей. Останки гражданки раскидало на полквартала. Хэйвард сказал, якобы, Орчарду что «лицезреть смерть невинной прохожей было для судьи лучшим уроком, чем могла бы быть его собственная смерть». Разумное замечание.

Хэйвард и Орчард не забыли и губернатора Стененберга. Правда, он уже не был губернатором, а стал Президентом Банка города Колдуэлла. В конце концов Орчард приладил бомбу к воротам его дома. Когда Банкир вернулся домой вечером 30 декабря 1905 года, он открыл ворота и мгновенно был разорван на куски мощнейшим взрывом.

Орчарда арестовали 1 января 1906 года, случайно. Некто Харви К. Броун, шериф из городка Бейкер Сити в штате Айдахо, находился в Колдуэлле с визитом. Он заподозрил жившего с ним в одном отеле некоего Тома Хогана, представлявшегося торговцем овощами, в том что он имеет отношение к убийству. Хоган был арестован, когда он с чемоданом в руках покидал отель, и уже в полицейском участке опознан как Гарри Орчард.

Орчард отрицал своё участие в убийстве Стененберга.

«Я покупал овец для фермеров в Монтане» — настаивал он. Но не смог представить никаких документов покупки, ни доказательств того, что хоть одна овца была отправлена в Монтану. Сжав зубы, Орчард не признавался. Он выдержал десять дней одиночки, после чего был переведён в нормальную тюремную камеру. Там ему посадили в компанию Джеймса Мак Парланда и тот сдружился с Орчардом. Фруктовый садик был крутым, но тщеславным парнем и похвалился своими подвигами. Через 30 дней Мак Парланд был внезапно выпущен. И тот час пригласил Орчарда в свой офис, так как он оказался главой Денверского отделения агентства Пинкертона, самым талантливым агентом Америки. Орчард раскололся и сделал полное признание, которое подписал. Орчард заявил что Чарльз X. Мойер, президент «Западной Федерации Шахтёров», и Хэйвард, его казначей, нанимали его исполнять террористические акты. Что сотрудники Профсоюза Джек Симпкинс и Джордж Петтибон помогали ему и финансировали. Что Стив Адаме, ещё одни член IWW, ассистировал ему во взрыве в Индепенданс и в убийстве Стененберга. Адаме был арестован, брошен в тюрьму и сознался в содеянном. Хэйвард, Мойер и Петтибон были арестованы в штате Колорадо 17 февраля 1906 года и перевезены в Айдахо.

Однако уже тогда Америка была страной адвокатов. Наиболее великолепный адвокат Америки Кларенс Дарроу взялся защищать рабочих лидеров. В декабре 1906 года Дарроу прибыл в Айдахо в сопровождении адвокатов Эдмунда Ричардсона, Джона Нуджента, Эдгара Вильсона и Фреда Миллера. Прежде всего, решил Дарроу, нужно сделать так, чтобы на суде против лидеров IWW не свидетельствовал Стив Адаме. Адаме был судим в феврале 1907 года. На суде он отказался от своих прежних признаний, жюри в результате проголосовало за то что Адаме не будет государственным свидетелем против Большого Билла и его товарищей.

Суд над ними начался 9 мая 1907 года. Команда прокуроров возглавлялась Джеймсом X. Хавлей, впервые признания Орчарда стали достоянием прессы, вся страна зачитывалась ими. Хавлей представил Орчарда как раскаявшегося человека и бросился в ожесточённую атаку против Хэйварда и его «террористской» организации. Со свидетельского места Орчард обвинил Хэйварда,

Мойера и Петтибона в том что они инструктировали его где и кого убивать. Кроме 28 штрейбрейкеров в Индепенданс, он признался в ещё 18 террористских убийствах, совершённых им для лидеров IWW. Адвокат Дарроу представил Хэйварда как сделавшего себя человека, прошедшего из низов общества, начавшего работать в шахте с 9 лет, без образования и будущего, как человека боровшегося чтобы освободить себя и других от бедности и безжалостного режима угнетателей — владельцев шахт. Дарроу говорил одиннадцать часов, без всяких заметок. Орчарда он обрисовал как лжеца и безжалостного террориста, который действовал от своего имени. Склонившись к членам жюри Дарроу сказал им — да, они могут повесить Билла Хэйварда, но американские рабочие профсоюзы будут продолжать бороться во главе с другими, теми кто «будет рисковать жизнью в этом великом деле, которое требовало жертв во все времена», 29 июля 1907 года жюри заседало семь часов и вернувшись объявило Хэйварда невиновным. Потрясённая аудитория в зале суда молчала. Большой Билл вышел из зала свободным человеком.

Дарроу, изнемогая от болезни, в инвалидном кресле, блистательно выиграл суд над Петтибоном. Тот был оправдан. Государство отказалось от обвинения Хэйварда. 30 сентября 1907 года шериф Харви К.Броун был разорван на куски бомбой в его собственном доме.

Гарри Орчард получил пожизненное заключение.

Хэйвард продолжал беспокоить владельцев шахт до 1917 года, когда он и другие IWW лидеры были обвинены в саботаже жизненно важной для войны индустрии.

Он был осуждён, но выпущен под залог, в то время как подал на апелляцию. Хэйвард разумно покинул страну и сбежал в Россию, где большевики встретили его с распростёртыми, объятиями. Такие им были нужны. Когда он умер, ему были устроены государственные похороны и он был погребён 18 мая 1928 года, рядом с Джоном Ридом и Лениным у Кремлёвской стены.

Господин Шмаков и ты, регент анархизма, сука, Исаев Андрей — валите прочь от рабочего движения, пока Вам дух Большого Билла яйца не отвзорвал.

пересказал историю:

Полковник Иван Чёрный

январь 2001 года

«Лимонка» №162

Эдуард Лимонов

Деревянная рука капитана Данжу (Иностранный Легион)

начальная боевая подготовка

9 марта 1831 года Маршал Султ, военный министр Франции подписал декрет о формировании «Легиона из иностранцев, который будет известен как Иностранный Легион для службы вне Франции». Семь батальонов иностранцев были сформированы, три из говорящих по-немецки швейцарцев, и первым командиром Легиона стал швейцарец полковник Стоффель. Однако уже в 1848 году Швейцария, около 500 лет снабжавшая всю Европу наёмниками, запретила своим гражданам «службу в иностранных армиях».

Едва Легион был сформирован — его послали в Алжир в Сиди-бель-Аббес — в Сахару. Однако уже в 1835 король Луи-Филипп посылает Легион на войну в Испанию. Там против них воевал тоже испанский иностранный Легион, сформированный Дон Карлосом. В битве при Барбастро в июне 1837 года французский легион выиграл войну для королевы Кристины. Жуткой ценой: пять тысяч легионеров были посланы в Испанию, 875 дрались в Барбастро, меньше чем один из пяти выжил (Е то время как испанцы наблюдали как уничтожают друг друга иностранцы). Здесь, в Испании и начинается мифология Легиона, основанная его тогдашним командиром полковником Бернеллем. Что он сделал вначале, это смешал ингредиенты. Из семи батальонов 1-ый, 2-ой и 3-й составляли немцы, 4-ый — испанцы, 5-ый — итальянцы, 6-ой — бельгийцы и голландцы, 7-ой — поляки. Бернелль подумал и решил, что если национальные батальоны оставить, то национальная гордость удержится за счёт Франции. Потому он смешал национальности. Эксперимент удался. Когда Маршал Лаути, инспектируя армию в Марокко, спросил солдата, какой он национальности, тот ответил: «Легионер, мой генерал!»

Тогда же зародилась традиция, что прошлое рекрута и его настоящая фамилия не интересуют Легион. Ни один закон ни в какой армии не имел такого успеха как этот! Бернелль также добавил несколько штрихов эксцентричности,. которые стали отличать Легион: он сформировал отряды несущих топоры длиннобородых сапёров, которые всегда возглавляли парады Легиона. Но более всего он знаменит тем что ввёл свирепую дисциплину, и она стала характеристикой для Легиона.

Преемник Бернелля в Испании, полковник Конрад, также оставил на Легионе своё клеймо. Он был французом, но, в отличии от своих сограждан, обладал способностью говорить на многих языках. Легионеры-германцы звали его «der Alte Fritz». Он имел репутацию командира, знающего только одну команду: «В атаку!» Он и погиб, удобно и героически в Барбастро, возглавляя штыковую атаку. «Со ста патронами в карманах, счастье в сердцах и дикий груз за спиной, мы вынырнули из ворот под музыку нашего великолепного оркестра, играющего Марш Легиона, его исполняют только когда Легион находится на войне», — писал в бестселлере 20-х легионер, англичанин П.С. Врен. Маршевые песни легиона, которым всех новых рекрутов «Les bleux» (синие, как в русском «зелёный» юнец) немедленно учили, сплачивали национальности вместе, давали им первое понимание французского языка на котором исполнялись все команды, подымали мораль и более всего внушали дух Легиона, гордость традицией, ..которая стала мощнейшим оружием Легиона.

«На вечернем ужине «деды» показали их выправку и нам стало ясно как далеко нам ещё до них. Мы все выстроились перед столовой и по свистку дисциплинированная колонна вошла внутрь. Там были длинные столы, уставленные едой, вдоль которых стояли небольшие квадратные металлические стулья ровными рядами, в точной аккуратности. Каждый солдат входил, снимал кепи и становился по стойке смирно перед стулом. Полное молчание, абсолютный порядок, суровая дисциплина. Капрал зашёл последним и потребовал: «Тон!» Единственный голос нарушил молчание первыми несколькими строками, в конце которых он закричал «Три!» и «деды» в молчании отсчитали четыре воображаемых шага и затем, как если бы пистолетный выстрел прозвучал в туннеле, выкрикнули «Четыре!» и сорвались в «Марш Легиона». В закрытой столовой это звучало как в соборе, с шестнадцатью хорами — оглушающе и фантастически, необыкновенно мощно и впечатляюще. Песня закончилась и капрал прокричал: «Садитесь, хорошего аппетита!». И с могучим рёвом: «Спасибо, капрал!» — «мы впились в еду». Этот кусок взят из воспоминаний легионера 60-х годов 20-го века. Мало что изменилось в духе и в традициях, сохранились все 20 различных униформ, употребляемых Легионом.

«Гляди, вот и будэн, вот и будэн, вот и будэн! Для Эльзасцев, швейцарцев и тех кто из Лоррен, Но для бельгийцев, нет, никаких будэн, никаких будэн o Поскольку они стреляют с флангов и не берутся в плен…»

«Будэн» — это кровяная колбаса, традиционная праздничная еда Легиона. Каждое 30 апреля празднует Легион свой Великий ежегодный праздник «День Камерона». Как вспоминает вышеупомянутый легионер 60-х годов: «Легион сходит с ума на День Камерона!»

30 апреля 1864 года, третья компания (рота) Первого Батальона Легиона — 59 солдат во главе с тремя офицерами: капитаном Данжу, лейтенантом Виленом и 2-ым лейтенантом Модэ, были окружены на изолированной ферме в деревушке Камерон возле Вера-Круз, Мексика, были окружены тысячами мексиканских солдат. У Капитана Данжу была деревянная рука: на таких деталях и строятся мифы. С раннего утра до заката легионеры отбивали все атаки и презрительно отвергли все призывы сдаться. Когда капитан Данжу был застрелен выстрелом в голову, командование взял лейтенант Вилен. Когда Вилен был убит, командиром стал 2-й лейтенант Модэ. На закате, когда только пятеро легионеров остались в живых Модэ приказал примкнуть штыки и атаковать: такая героическая атака известна в Легионе и во всей французской армии как «Garoud d'Thonneur» (атака чести), так как по традиции Легион на сдаётся. На выручку прибыли поздно. Памятный камень был воздвигнут со словами:

«Их здесь было меньше чем шестьдесят.

Они стояли против целой армии,

И эта масса их раздавила.

Жизнь, но не мужество

Оставила этих французских солдат».

Командир колонны, пришедшей на выручку, отстегнул деревянную руку капитана Данжу от его тела, и её перевезли в Зал Чести в Сиди-бель-Аббес. Здесь каждый День Камерона её выносили на плац и отдавали ей честь, в то время как более всех награждённый офицер читал легионерам историю битвы при Камероне.

Камерон стал эпосом Легиона. В Дьен-Бьен-Фу девяносто лет спустя в 1954 легионеры отметили в дневниках тоску Дня Камерона» проведённого без традиционных возлияний и кровяной колбасы. В Дьен-Бьен-Фу семь батальонов Легиона, более чем половина всех защитников его, отбивали орды вьетнамцев генерала Джиапа, в самой решающей битве в истории французских колониальных войн. За восемь лет в Индокитае погибли 10 483 легионера (более чем 1500 в Дьен-Бьен-Фу ), больше чем в 2-ой мировой войне, вдвое больше чем в 1-ой. Дьен-Бьен-Фу был Камероном на большей шкале. Остатки легиона вернулись на «родину» в Алжир. Когда в 1961 году Алжир в конце концов стал независимым и Сиди-бель-Аббес пришлось оставить, Легион был переведён в Обань, возле Марселя. И вместе с ним знаменитый Монумент Мёртвым, и деревянная рука капитана Данжу. На восточном побережье Африки в Джибути (между Эфиопией и Сомали французы специально создали для этой цели государство Джибути) четыре тысячи легионеров продолжают «гарантировать» независимость этой республики. Так что история Легиона не закончилась, но успешно продолжается. Время от времени можно увидеть бравых ребят легионеров в той или иной стране Африки, выполняющих спецоперации.

Существуют 25 рекрутских центров, которые набирают 1500 рекрутов в год. Всё осталось как в книге «Красивый Жест», вышедшей в 1920 году. «Тогда прочти эту форму и подпиши здесь» — сказал он с отчётливым вздохом. «Помни, однако, тотчас после того как подпишешь, ты станешь солдатом Франции, полностью подсудным военному суду, и без всякой апелляции. Твои друзья не смогут тебя выкупить, и твой Консул не сможет помочь тебе все пять лет. Ничто кроме смерти не сможет уволить тебя из Легиона».

В Легионе всегда было большинство германцев. Сейчас большинство славян: поляки, русские, хорваты. После пяти лет службы легионер имеет право стать французским гражданином. Те, кто берёт французское гражданство, могут получить ранг офицера, те, кто не становятся гражданами, могут достичь ранга капитана, но не выше. Князь Амилаквари, грузин, стал подполковником и командовал знаменитой 13-ой полу-бригадой, которая первой ушла к Де Голлю во время 2-ой мировой войны. Он погиб во главе Легиона в Восточной Пустыне, в возрасте 38 лет.

Стоит привести отдельно более короткую, но также яркую историю элиты в элите, историю парашютных реджиментов Легиона. Два реджимента парашютистов были сформированы в 1948 году для войны в Индокитае, и именно в Индокитае они, в частности 1-ый реджимент, воевали как никто. 1-ый REP потерял в Каобанге в сентябре 1950 года 90 % личного состава, включая команданта Сегретена, умершего от ран во Вьетминском лагере. Rеджимент был восстановлен в марте 1951 года только для того, чтобы быть уничтоженным в Дьен-Бьен-Фу, где 576 из 700 легионеров были убиты — последние 6 мая во время финального «Garoud d'Thonneur» гарнизона. Восстановленный опять реджимент принял участие в экспедиции в Суэц, а затем попал в Алжир, где 7 мая 1958 года их командир, полковник Жан Пьер, один из горстки офицеров, выживших под Каобангом, был убит вместе с вертолётом, с которого он руководил манёврами легионеров близ границы с Тунисом. Когда 1-ый REP прибыл в Алжир в 1956 году их поместили близ города Алжир, в Зералда, где по традиции Легиона они построили свои собственные бараки, лучшие в Алжире. Генерал Массю дал парашютистам неприятное удовольствие «зачистить» Касбу, туземные кварталы Алжира, что 1-ый парашютный и стал делать с большим успехом и безжалостным насилием благодаря «умению» офицера разведки капитана Робера Фолкеза, эксперта в контрреволюционной войне. Репутация 1-го REP никогда не оправилась от «грязной войны» битвы за Алжир, более пригодной для тайной полиции, и включающей в себя систематические пытки как метод получения информации.

Вверху, в горах офицеры и солдаты очищали себя от грязной войны в городе в «нормальной» войне, однако они чувствовали горечь против гражданского правительства Франции, которое дало им такую грязную задачу. Существует фильм Понтекорво «Битва за Алжир», где ребята из 1-го REP выступают как отрицательные персонажи.

22 апреля 1961 года экстраординарная новость облетела весь мир. Группа генералов захватила власть в Алжире, провозгласила свою поддержку движению «Алжир — Французский» и пригрозила сбросить свои парашютные реджименты на Париж, если Де Голль сдаст Алжир. 1-ый REP во главе с их командиром Элие де Сэнт Марк, оккупировали все ключевые государственные офисы и захватили радио.

Легионер Мюррей служил во 2-м REP, в трёхстах милях на восток по берегу Средиземного моря в филиппвилле. Он вспоминает: «Поздно к вечеру все уже знали и мы ждали. Перспектива участия в путче, в государственном перевороте, в гражданской почти войне имела определённое очарование по меньшей мере… Вероятно существует возможность что мы должны быть выброшены во Францию. Возбуждающая мысль быть сброшенным на Париж, все сходят с ума от возбуждения!» Ночью 2-ой REP выдвинулся в г. Алжир, где тысячи и тысячи европейцев выстроились вдоль дороги приветствуя их. 2-ой REP занял аэропорт, выбив оттуда французскую морскую пехоту. Однако к 25 апреля переворот захлебнулся (в генеральской трусости, как обычно).

26 апреля 1-ый REP был распущен. Его бараки в Зералда были взорваны. 2-ой REP сохранили. Офицеры и солдаты обоих парашютных реджиментов во множестве дезертировали в секретную армию OAS, затем, после окончательного ухода французов из Алжира, пополнили собой ряды отрядов наёмников в Конго, в Катанге, в Биафра, Анголе. То есть опять вернулись в бизнес, в единственный который они знали — в бизнес войны. Пройдя отличную школу Легиона, они научили других, чему их научил Сержант Лютзиг. Вспоминает легионер Мюррей: « Мы были представлены сержанту Лютзигу, бывшему сержанту германской армии. У него репутация основанная на множестве историй храбрости и безжалостности, и он полностью презирает всех и вся. Он типичный германец по внешности, даже симпатичный, если таков Ваш вкус, блондин, голубые глаза, смотрится в 35, хотя он близок к 45, и он твёрд как гранит. Колебание для Лютзига есть трусость и наказуется немедленно. Наказание: он ставит человека в стойку «внимание» с руками за спиной, и затем бьёт его со всем своим весом до последней унции в солнечное сплетение. Никто не спасается. Тело падает наземь и остаётся дёргаться там в агонии, лёгкие со свистом ищут воздух, как ударенный по голове топором бык. Лютзиг наслаждается, нанося боль такого рода.»

Зато солдаты получаются отличные.

пересказал Полковник Иван Чёрный

февраль 2001 года

«Лимонка» №163

Эдуард Лимонов

Профессор гипнотизма (Исидор Дюкасс: граф Лотреамон)

легенда

«Свиньи, завидев меня, блюют…»

От этого человека не осталось ни фотографии, ни портрета, ни могилы. Осталась странная книга «Песни Мальдорора». Исидор Люсьен Дюкасс родился в г. Монтевидео (Уругвай) 4 апреля 1846 года в девять часов утра. Его отец работал в канцелярии генерального консульства Франции. Как многие из его соотечественников, Франсуа эмигрировал в Южную Америку, чтобы сделать себе там капитал. Добился он немногого. Однако Исидор вырос в атмосфере буржуазного дома, откуда он с возраста десяти лет с удовольствием убегал. Вначале на петушьи бои — Renidero, в соседний квартал. Отец обнаружил у сына «поразительный дар к математике» и в 1860 в возрасте 14 лет, Исидор пересёк океан, направляясь во Францию. Позднее в «Песнях Мальдорора» здесь и там появляется образ «Старого Океана».

Заключённый в лицее города Тарб с I860 по 1862, затем с 1863 по 1865 в лицее города По, Исидор достигает замечательных успехов в школе. Один из его соучеников Поль Леспес вспоминает его силуэт: «Я вижу до сих пор этого большого, хрупкого молодого человека, спина немного согнута, бледнокожего, длинные волосы падают спутанные на лоб, голос звонкий. В его физиономии не было ничего примечательного. Обыкновенно он был грустен и молчалив и как бы замкнут на себе. Часто в зале для занятий он проводил целые часы, локти на пюпитре, руки на лбу и глаза в классической книге, которую он не читал; казалось он погружён в мечтания… Ему нравились Расин и Корнель и более всего «Эдип-король» Софокла. Сцена в которой Эдип издаёт вопль боли, глаза его вырваны, проклиная свою судьбу — ему казалась очень красивой. Он всегда жалел что Иокаста не достигла здесь вершины ужаса и не покончила с собой на глазах у зрителей!.. Он обожал Эдгара По… Мы его считали в лицее фантазирующей душой и мечтателем, но в глубине своей хорошим мальчиком».

С 1865 по 1869 следы Исидора Дюкасса теряются. В1869 биографы находят его живущим в отеле по адресу 23, рю Нотрэ-Дам дэ Виктуар. Но именно в этот период он и написал 1-ю песню Мальдорора. В августе 1868 года он опубликовал первую версию в форме брошюры без имени автора на обложке в типографии Балиту. Время сохранило нам один экземпляр, хранящийся в Национальной библиотеке. К концу 1868 Дюкасс закончил все шесть песен и наконец избрал себе псевдоним: граф Лотреамон, скорее всего взятый из названия романа писателя Эжена Сю «Лотреамон». Он также нашёл себе издателя: Лакруа. Лакруа — единственный свидетель встретивший Дюкасса в Париже и оставивший о нём следующие строки: «Это был большой молодой человек, нервный, упорядоченный и работник».

Когда «Песни Мальдорора» были отпечатаны, издателя охватил страх. В одном из редких писем подписанных Исидором Дюкассом, мы находим такое описание случившегося: «Я опубликовал поэтическую работу у М.Лакруа. Но когда она была отпечатана, издатель отказался её распространять, так как жизнь там была изображена в очень горьких тонах, и потому он боится Генерального прокурора. Это вещь в жанре «Манфреда» Байрона и «Корада» Мицкевича, но, однако, куда более ужасная». [Следует сказать, что само имя Maldoror — испанизированное в правописании, переводится с французского как — объятый ужасом.] Дюкасс требует у издателя переплести двадцать экземпляров книги и рассылает её критикам. Однако ни одна статья не появляется в печати.

Сохранилось письмо Исидора Дюкасса от 21 февраля 1870 года. Предполагаемому издателю в Бельгии. Он пишет о своём намерении отныне «стать певцом надежды» и прежде всего «атаковать сомнения века». После этого письма след Исидора Дюкасса теряется совсем. Следующим документом в его биографии является акт о его смерти, датированный 24 ноября 1870 года. Он умер в 8 часов утра в возрасте 24 лет. Акт смерти утверждает что он умер по месту жительства, «без других сведений». Исидор-Люсьен-Дюкасс был погребён на временной площадке Северного кладбища в Париже. Его тело было эксгумировано 20 января 1871 года и погребено на другой временной площадке, которая впоследствии была застроена городом.

Исидор Дюкасс оставил две эпитафии которые могут быть обращены к нему. Первая: «Это был подросток, который умер от лёгочной болезни — вы знаете почему. Не молитесь за него». Вторая: «Если смерть остановит фантастическую худобу двух длинных рук, свисающих с моих плеч, занятых работой разламывания моего литературного гипса, я хочу хотя бы чтобы читатель в трауре мог сказать себе: «Необходимо быть к нему справедливым. Он меня долго кретинизировал. Чтобы он мог сделать, если бы он прожил больше! Это лучший профессор гипнотизма, которого я знал!»

После профессора гипнотизма остались шесть песен Мальдорора — шедевр оригинальности. Сюрреалисты считали Лотреамона своим предшественником, психиатры называли «Песни» — работой сумасшедшего. Есть за что: в песнях у него разговаривают Светящийся Червь, жук-скарабей, пеликан, стервятник, охотящийся на ягнят. Презирая человечество (в двадцать лет отроду!), Лотреамон заканчивает великолепную сцену, когда ночной омнибус полный мужчин с глазами мёртвых рыб гонится за восьмилетним бродяжкой (с неким припевом: «Но бесформенная масса преследовала его с яростью, по его следам, в пыли!»), восклицанием: «О раса глупцов и идиотов! Ты пожалеешь о таком своём поведении. Это я тебе говорю. Ты пожалеешь, да, ты пожалеешь! Моя поэзия состоит только в атаке, всеми средствами, на человека, этого дикого зверя, и на Создателя, который мог зачать такую чуму. Тома будут нагромождены на тома, до конца моей жизни, и всё равно там нельзя будет увидеть ничего кроме этой единственной Идеи, всегда существующей в моём сознании!» Вот Лотреамон воспевает вошь: «Вы не знаете, вы другие, почему они не пожирают кости вашей головы и только ограничивают себя извлечь их насосом квинтэссенцию вашей крови. Подождите-ка, я хочу Вам сказать: это потому что они не имеют силы. Будьте уверены, что если бы их челюсти были в пропорции к их бесконечным яйцам, то ваш мозг, жидкие глаза, колонна позвоночника, всё ваше тело пошло бы под эти челюсти. Как капля воды!». «Если бы земля была покрыта вшами, как зёрнами песка покрыт берег моря, человеческая раса была бы уничтожена, подвергаясь ужасной боли. Какой спектакль! Я, на крыльях ангела, неподвижный в воздухе, созерцал бы».

А вот полезные советы, которые даёт Мальдорор мальчику, сидящему на скамье в саду Тюэльри: «Цель оправдывает средства. Первым делом для того чтобы стать знаменитым, нужно иметь деньги. А так как ты не имеешь их, необходимо убивать, чтобы достать их; но так как ты не настолько силён, чтобы заправлять кинжалом, тебе необходимо воровать, ожидая когда твои члены увеличатся. И для того чтобы они увеличивались быстрее, я тебе советую делать гимнастику два раза в день, один час утром, один час вечером. Таким путём ты можешь попробовать совершить преступление с определённым успехом с возраста пятнадцати лет, вместо того чтобы ожидать двадцати. Любовь к славе извинит тебя, и может быть позднее, хозяин тебе подобных, ты сделаешь им почти столько же добра, сколько зла ты сделал им вначале».

Мрачный Лотреамон-Дюкасс повсюду рассыпал по своей книге перлы чёрного юмора и могильных метафор. Учитель преступления вот как он видит океан: «Старый океан, из кристалловых волн, ты напоминаешь пропорционально те голубые пятна, которые возможно видеть на мёртвой спине убитого: ты есть необозримое голубое, сделанное на теле земли: я люблю это сравнение». Это все взятые наугад куски текста, кретинизирующего нас вот уже 130 лет Лотреамона. Предшественник всех панков и скинов и чёрных анекдотов, Лотреамон выдаёт вот такое: «Нужно позволить своим ногтям отрасти на протяжении пятнадцати дней. Ах, как сладко лечь рядом с ребёночком у которого ещё пусто на верхней губе и мягко положить руку ему на лоб, зачёсывая волосы назад, его прекрасные волосы! Затем внезапно вонзить свои длинные ногти в его мягкую грудь, но так чтобы он не умер; так как если он умрёт, он не сможет позднее почувствовать свои несчастья! Затем пить кровь, облизывая его раны; и в это время, которое длится столько же, сколько длится вечность, ребёнок плачет. Ничто не может быть столь приятно, как его кровь, извлечённая так, как я сообщил, ещё тёплая, кроме разве что его слез, горьких как соль. Человек, ты не пробовал разве свою кровь, случайно порезав палец? Как она хороша, не правда ли, она не имеет вкуса». «Песни Мальдорора», конечно, чтиво не для Зюганова, но для юных гениев НБП — отлично! Мрачный «монтевидеец», как называл себя Дюкасс, навсегда прописан в вечности впереди Сида Вишеса и рядом с Ницше.

Полковник Иван Чёрный

апрель 2001 года

«Лимонка» №166

Эдуард Лимонов

Испания: кому выгодно преступление?

По мере того, как отдаляются от нас теракты в Мадриде, масса все более странных подробностей обнаруживается в том, что ответственность на себя взяли исламисты. Первый среди этих фактов — тот, что ответственность на себя взяли «Бриганы Абу Нафс Аль-Масри», которые до этого брали на себя ответственность за все без разбора, включая акции, в которых им было абсолютно нечего делать. Затем, подозрительны все эти доказательства, рассыпанные тут и там подобно дороге Мальчика-с-Пальчика из сказки, для того, чтобы привести к назначенному виновному. Наконец, это по меньшей мере сюрприз — что индивидуумы, обладающие такой смертельной технологией, остались абсолютно недееспособными во всем остальном: что не смогли уберечь себя от проникновения [агентов] и были почти немедленно идентифицированы, в то время, как операция была организована в полной секретности. Так как в то же самое время различные СМИ почти анекдотически открывают, что члены антуража Бен-Ладена и кадры первого плана аль-Каиды были агентами CIA (ЦРУ), невозможно не спросить себя: как так случилось, что никто этого не знал заранее? Или же знали, но позволили им делать то, что они делали?

Опять возникает призрак «стратегии напряжения», того самого, — «резни государств». (…) Ясно, что в Испании действительно действовала исламистская группировка, но она могла быть экипирована и управляема спецслужбами (СIA, Mossad, или другими) для того, чтобы провести теракт, по природе своей предназначенный усилить солидарность стран Запада, сделать правдоподобным «столкновение цивилизаций», и сделать его применимым ко всякой «борьбе против терроризма» в Палестине, в Ираке, в Афганистане и повсюду. Сопровождаемая угрозами против других стран, услужливо подчеркнутых СМИ, она [т.е. концепция «столкновения цивилизаций»] может распространить страх в населении стран Запада и заставить европейцев поверить, что существуют два мира — их и наш.

Подтверждают ли результаты выборов в Испании этот тезис? Нисколько, так как теоретический вывод о том, что такая атака могла вызвать подобные последствия, был сделан с американской точки зрения, а она покоилась на прецеденте 11 сентября 2001 года. В Испании же этот эффект был абсолютно противоположным. (…) Народ Испании вовсе не был убежден, что несчастье, ударившее по ним, было вызвано «столкновением цивилизаций», напротив — он увидел в нем прямой эффект участия в войне, которую он, народ, в большинстве своем, отверг. Он пострадал, в этом нет сомнения, но он пострадал от факта войны, потому что его правительство сделало плохой выбор, потому что он был втянут в войну, которой он не хотел.

Наказание [правительства] через избирательные урны неизбежно произошло, и испанский народ проявил себя куда более зрелым и ответственным, чем ожидалось. Он проголосовал против настоящих виновных. Еще раз «дьявол получил камень», и смена правительства в Испании может быть только благоприятной для Европы и для мира во всем мире.

(из журнала французских радикалов «Resistance»)

перевёл полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №247

Эдуард Лимонов

Джеймс Коннолли2

Пасха 1916 года. Ирландия, находящаяся под ярмом британского капитализма с 17 века подымается против угнетателя. 24 апреля в Дублине Джеймс Коннолли вместе с другими руководителями восстания, националистами-революционерами, провозглашает Республику. Этот акт навсегда станет символом успешного синтеза революционного социализма, основанного на принципах классовой борьбы, и революционного национализма — союза, который остается и сегодня незаменимым в любой борьбе за национальное освобождение.

«Революция — моя профессия»

Джеймс Коннолли родился в июне 1868 г. в Эдинбурге в Шотландии. Его ирландская семья убежала от Великого Голода в Ирландии 40-х годов только для того, увы, чтобы найти нищету, ожидающую ирландских эмигрантов. В 14 лет он завербовывается в армию, чтобы убежать из этой нищеты. Посланный служить в Ирландию, он открывает там свои корни и видит постоянную эксплуатацию своего народа английским капитализмом. Он восхищается традициями и националистическими текстами подпольного движения «фениев». Но он не присоединяется к этому движению, так как они не выдвигают никакой социальной программы.

Дезертировав из британской армии, дабы не участвовать в репрессиях против своего народа, он возвращается в Эдинбург вместе с молодой женой Лили Рейнолдс, ирландкой протестантского происхождения. Лили будет впредь солидной поддержкой ему в его борьбе. Едва появившись в Шотландии, он сближается с социалистическими кругами, находившимися тогда в состоянии кипения. На протяжении семи лет он углубляет свои знания о социализме, погрузившись в труды Маркса, и умножает встречи с такими людьми, как старый коммунар в изгнании Лео Меллиат и Джон Лесли, первый ирландский теоретик марксизма, который будет для него «учителем мысли» и лучшим другом.

Его социалистическая позиция обошлась ему дорого: он теряет свой пост муниципального служащего и вынужден думать об эмиграции в Южную Америку, для того чтобы обеспечить жену и двоих маленьких дочек. Но его товарищи обращаются к британским социалистам с призывом о солидарности, чтобы ему нашли работу, которая позволила бы ему остаться в Великобритании. Ответ пришел, впрочем, из Ирландии: социалистический кружок Дублина искал организатора для координации своих действий. Коннолли счастлив вернуться на остров предков.

Ирландская Республиканская Социалистическая Партия

В 1897 г. он основывает Irish Republican Socialist Party — Ирландскую Республиканскую Социалистическую Партию, которую он снабжает программой, являющейся синтезом между борьбой за национальное освобождение и классовой борьбой. Коннолли настаивал на комплиментарности двойной борьбы:

«Если завтра вы выгоните английскую армию и поднимите зеленое знамя над крепостью Дублина, ваши усилия окажутся напрасными, если вы не воздвигнете Социалистическую Республику. Англия будет продолжать доминировать над вами. Она будет над вами доминировать через своих капиталистов, своих владельцев земли, своих финансистов, через все коммерческие институции и индивидуумов, которых она вживила в эту страну и оросила слезами наших матерей и кровью наших жертв».

Небольшая по численности первая организация ирландских марксистов была впереди своего времени, позднее новые поля деятельности, которые она открыла, будут эксплуатироваться ирландским республиканским движением. Коннолли работал докером, дабы поддержать семью. В 1897 году он публикует свою первую крупную работу «надежда страны Эрин» («Erin's Hope»), в которой он развивает отношения между социализмом и национализмом.

«В настоящее время в Ирландии существует целый ряд сил, делающих все возможное, чтобы продолжало жить национальное чувство в сердцах ирландцев. (…) Существует, одако, опасность: та, что эти силы, держась слишком сильно за свои методы пропаганды, пренебрегают жизненно важными проблемами — сегодняшними проблемами; придя превратить наши исторические исследования в почитание прошлого, кристаллизовать национализм в простую традицию, славную и героическую, но не более, чем традицию. Но традиции могут служить достаточной базой, что и происходит часто для того, чтобы заставить народ шагать к славной жертве, но они не бывают никогда достаточно сильны, чтобы управлять нападением победоносной Революции. Если современное национальное движение не хочет ограничиться переизданием старых горьких трагедий нашей прошлой истории, оно должно показать себя способным подняться до уровней требований настоящего времени. Оно должно предоставить народу Ирландии доказательства, что наш национализм не состоит в простой идеализации мрачного прошлого, но также в состоянии представить ответ ясный и четкий на сегодняшние проблемы, так же как и политическую и экономическую доктрины, приспособленные к требованиям будущего. (…) Социалисты, которые себя посвятили коренному разрушению этой системы цивилизации, отвратительно материалистической, всей целиком (…), по моему мнению, являются врагами куда более смертельными для английского доминирования, чем поверхностный мыслитель, который себя воображает в состоянии помирить ирландскую свободу с отвратительными формами экономического подчинения (…) Англии».

Его организация бросается в активизм без границ, она координирует акции против юбилея королевы Виктории и против британского империализма на протяжении Бурской войны. В социальном плане IRSP пытается пустить корни в молодом рабочем классе Ирландии и поддерживает мелких крестьян в их борьбе против крупных собственников земли. Коннолли запускает еженедельник «Рабочая Распублика» («The Worker's Republic»), который становится форумом обмена идеями и дебатов для всех социал-патриотов. Коннолли пишет, правит, макетирует, печатает и продает свой журнал, каковой существует лишь благодаря его воле. Для того чтобы издавать его, он прекращает всю другую работу, и финансовая ситуация его семьи становится невыносимой. Он был глубоко одинок, вовлеченный в титанический труд лишь вместе с несколькими десятками самоотверженных молодых активистов.

«Я верю в то, что социалистическое революционное движение будет численно слабым до того времени, пока придет час революции. Вот тогда будет легко рекрутировать сторонников тысячами, как мы сегодня рекрутируем горсти их».

Политическая программа IRSP была на многие годы впереди эволюции соотношения сил в Ирландии. Сознавая ситуацию, финансово поверженный, Коннолли вынужден был сдаться и эмигрировать в 1903 году в Соединенные Штаты. Там он немедленно примыкает к борьбе американского рабочего класса: наиболее боевым его отрядом были массы эксплуатируемых ирландских рабочих. Он участвует в основании Industrial Workers of the World (IWW) — революционной профсоюзной организации. Через некоторое время ситуация в Ирландии значительно изменилась, и товарищи Коннолли просят его поспешить вернуться и помочь им крепкой рукой.

Пасхальное восстание!

По его возвращении в 1910 году влияние революционного профсоюзного движения толкает его к попытке создать профсоюз по модели IWW. Ирландия в это время вошла в беспрецедентный период социальных волнений. Бунты и стачки множатся и Коннолли арестован в результате манифестации, которая перешла в уличную стычку с войсками оккупантов англичан. Ирландская буржуазия и клерикалы (священники) аплодировали британским репрессиям против бастующих. Перед лицом полицейских репрессий социалисты-революционеры решают создать Irish Citizen Army (ICA — Ирландскую Армию Граждан) из 1.000 активистов. Настоящую народную милицию, ее цель — защитить забастовщиков от атак охраны владельцев предприятий и от полиции; когда же забастовка закончилась, ее основной активностью стала военная тренировка ее членов как ядра будущей популярной армии. В этот период такие вожди «фениев» (после 1840 года эти ирландские националисты были организованы в Irish Republican Brotherhood (IRB — Ирландское Республиканское Братство) — как Патрик Пирс и Джозеф Планкетт сблизились с шефом социалистов.

В 1914 Коннолли ввязывается в борьбу против войны (как и Ленин, заметим) и осуждает предательство вождей европейской социал-демократии, которые присоединились к этому безумию капитализма. Но параллельно он прекрасно понимает роль войны в пути к Революции. Он видит Ирландию как рычаг, который может спровоцировать падение Британской Империи и вследствие этого и падение капитализма. Именно поэтому на здании профсоюзов в Дублине был лозунг: «Мы не служим ни королю, ни кайзеру, но Ирландии!» Сближение с наиболее радикальными членами IRB привело к идее слияния между ICA и IRB. Это было абсолютно логично в контексте с приготовлением национального восстания. Коннолли, социалист, был готов образовать единый фронт с революционерами-националистами IRB, для того чтобы наконец победить британский империализм. На протяжении 1915 года Коннолли умножает призывы к восстанию. До такой степени его нетерпеливость вызывала страх даже у членов IRB; что вначале 1916 года он был «похищен» на несколько дней своими, дабы помешать какой-нибудь яростной акции с его стороны и убедить его дождаться восстания, запланированного на апрель. Коннолли принял предложение стать членом военного. Фабрика «бомб» была создана в помещении профсоюза, возглавляемого Коннолли, и за семь дней до восстания Коннолли поднял зеленое знамя — традиционный символ ирландских республиканцев — над зданием и объяснил активистам своей Ирландской Армии Граждан, что восстание скоро начнется.

В пасхальный понедельник 24 апреля Коннолли принял титул главнокомандующего Республиканскими войсками в Дублине и начал восстание. Центральный Почтамт стал штаб-квартирой восставших. В восстании приняли участие около 1.500 ирландских волонтеров из IRB во главе с Патриком Пирсом, 200 членов профсоюзной милиции и Ирландская Армия Граждан. Они захватили несколько зданий в центре Дублина, уже упомянутый Центральный Почтамт, вокзалы, провозгласили Ирландскую Республику и создали Временное Правительство. Однако к 30 апреля британская армия и Королевская Ирландская полиция подавили восстание. Репрессии были безжалостны. Один за другим основные лидеры восстания были казнены. Последним 12 мая казнили Коннолли.

Раненый во время боя, он был расстрелян на стуле в тюрьме Килменхам. До последнего часа он оставался достойным и умер, зная, что он исполнил свой долг перед народом Ирландии. В Ирландии Коннолли остается символической фигурой республиканского движения. Сегодня все еще в борьбе за объединение Ирландии бойцы Ирланской Республиканской Армии (IRA, основана в 1919 году) видят себя наследниками Коннолли и 1916 года и продолжают борьбу против британского империализма на тех же основаниях: социалистических и патриотических.

перевёл полковник Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №248

Эдуард Лимонов

Захват министров ОПЕК в Вене

action direct

21 декабря 1975 года. Австрия, Вена. Воскресное утро. Было ли тогда слякотно, или, может быть, стоял легенький, европейский такой, морозец, теперь вряд ли кто вспомнит. Ясно одно — было тихо, причем, на этот раз не просто, а угрожающе тихо. Вена и так то город — музей (вальсы, моцарты, эрцгерцоги, улочки по которым бродил полуголодный, молодой неизвестный художник), а в воскресное утро это еще и музей без посетителей. Толстые бюргеры, надувшиеся с вечера пивом, только просыпались в своих смешных пижамах и беспокойно сучили ногами по полу в поисках плюшевых тапочек, делая невероятные гримасы и отчаянными усилиями воли борясь с собственными мочевыми пузырями. Впрочем, не все в австрийской столице столь благонравно чтили в то утро седьмой день недели в память о светлом христовом воскресении. Для некоторых священным днем была пятница, для кого-то возможно даже суббота, а кто-то вообще был далек от предрассудков. На 11:00 этого утра в конференц-зале на первом этаже здания по Карл Лейгер Ринг было назначено совещание «нефтяных» министров стран ОПЕК. Информация о том, что в этом же здании располагалось посольство Канады, вряд ли представляет большую ценность. К 11:40 зал совещания был полон, министры, менее или более смуглолицие, наверняка вовсю торговались по поводу квот на добычу и цен за каждый баррель нефти в отдельности или за все сразу и оптом. В холе скучали журналисты, несколько кадров с изображениями малоизвестных типов в причудливых сутанах будут неинтересны домохозяйкам, смотрящим выпм уж опасно. Карлос закрепил их клейкой лентой.

Австрийской полиции было объявлено, что акцию проводит «Рука арабской революции», ни кому, впрочем, доселе не известная. Организация Освобождения Палестины зачем-то (может на всякий случай) немедленно осудила действия коммандос Карлоса, как дискредитирующие борьбу палестинцев за независимость. Карлос передал австрийским властям письмо на семи страницах, состоящее из разоблачений «сионистского заговора» и более конкретных требований о предоставлении к 7:00 следующего утра автобуса, с зашторенными окнами, для доставки в аэропорт Вены. Так же Карлос потребовал, чтобы на взлетной полосе их встречал самолет «ДС-9», с полными баками горючего и экипажем на борту, для доставки его и заложников в любом желаемом направлении. Еще предлагалось доставить на борт фруктов и сотню сендвичей. Заранее составленная копия письма была спрятана в туалете представительства ООН, о чем и был оповещен анонимным звонком пресс-сервис этой почтенной организации. Текст письма обошел первые полосы газет всего мира.

Шейх Ямани позднее вспоминал, как Карлос вывел его в соседнюю комнату и объявил, что убьет его, если австрийцы откажутся выполнять требования нападавших. В отчаянии Ямани постарался завязать с Карлосом диалог, пытаясь обнаружить слабости в его поведении и рассуждениях. После беседы шейх даже обрел некоторое равновесие:

«Я стал менее беспокоен, потому что понял, что он не сумасшедший. Он демонстрировал хладнокровие и прекрасно контролировал ситуацию».

Тридцать лет проведенные без коллективного исполнения нацистских маршей не прошли для Австрии даром. Страна-музей безоговорочно капитулировала. На следующее утро, чуть раньше семи, около сорока заложников погрузились в почтовый автобус, предоставленный распоряжением канцлера Бруно Кройского. Кройский выбрал капитуляцию, видя решимость коммандос и будучи не в состоянии что-либо ей противопоставить. Впереди автобуса ехал автомобиль скорой помощи с раненым Клейном, доставленным из госпиталя по требованию Карлоса. В аэропорту Карлос, улыбающийся, предстал перед телекамерами и фоторепортерами, он даже пожал руку министру внутренних дел Австрии. Он выиграл первый раунд, заставив сдаться европейскую демократию.

В 9:15 «ДС-9» взлетел в направлении Алжира. Всего три часа и предрождественская Вена с ее окошечками кафе, елочками и гирляндами остается в другой жизни. Здесь Африка и сотни тысяч желтых квадратных километров песка вокруг, домашние верблюды и дикие бедуины. Карлоса принимает министр иностранных дел Алжира Абдельазиз Бутефлика. Начинается целый день переговоров, во время которых Карлос покидает самолет на целые часы, оставляя заложников в руках своих коммандос, становящихся все более и более раздражительными. Договариваются что все заложники не арабы будут выпущены здесь, в Алжире. Это и происходит около 17 часов. «ДС-9» с оставшимися двадцатью заложниками летит в Триполи.

В Триполи Карлоса принимает ливийский премьер-министр Абдассалам Жаллуд. Он почти «друг» и обещает предоставить другой самолет, чтобы вылететь в Аден. Но время идет, а самолета все нет и нет, переговоры безнадежно затягиваются в раскаленном аду кабины пилотов «ДС-9». Карлос обозлен на ливийцев. Он говорит шейху Ямани: «С этими людьми невозможно работать!» Карлос решает вернуться обратно в Алжир. Он освобождает в Триполи еще десять заложников и оставляет на борту только «врагов». Во время полета австрийскому пилоту приказывают нарушить воздушное пространство Туниса, но тунисцы трусливо выключают освещение посадочной полосы.

Снова прибыв в Алжир, Карлос в очередной раз оставляет самолет вместе с заложниками на своих товарищей и идет торговаться с алжирскими властями. Возвращается он более-менее удовлетворенный. Заложникам сообщают, что ждать осталось недолго… Их освободят завтра утром. Если верить шейху Ямани (восточным людям верит нельзя вообще, а шейхам в особенности), то Карлос собирался убить последних заложников, под покровом ночи, всех до единого, перед тем как покинуть самолет. Однако нажим правительства Алжира и лично президента Булидьена спас жизнь оставшимся заложникам: саудовцам и иранцам. Ямани утверждает, что шеф безопасности Алжира сказал Карлосу: «Если вы тронете Ямани, то все умрете!»

В итоге, за «врагов» Карлос получил выкуп. Деньги были заплачены напрямую Саудовской Аравией и Ираном. Впоследствии, зачем-то раскаявшийся, Ханс Иоахим Клейн говорил о пяти миллионах долларов, другие источники называли — двадцать! В 1977 году агенты Моссада будут методично «раскалывать» Клейна на допросах в присутствии Негев в Израиле, предоставив ему защиту в обмен на признание, и Клейн покажет, что венскую акцию заказывал лично некий арабский президент.

А тогда, богатые и знаменитые Карлос, Габриэль Крешнер-Тьедеманн, Клейн, один палестинец и два ливанца — все шестеро коммандос, могли наслаждаться спокойными днями в Алжире. Но не стали…

о том, как и каких заложников надо захватывать, рассказал

Иван Чёрный

… год

«Лимонка» №256

1  «Die Nacht der langen Messer» (нем.)

2  Статья из журнала французских социалистов-революционеров «Rebellion» («Восстание»), март/апрель 2004 г.

1. Учебное пособие по циклу практических занятий для студентов специальности 140600 180400 Электропривод и авто
2. ДОКЛАД на тему- Европейский парламент МОСКВА 1999 г
3. Ближнее зарубежье
4. Лекционносеминарская система обучения
5. СОШ 1 гГурьевска Калининградской области Урок географии
6. Рынок ценных бумаг тенденции и перспективы
7. Гения полный литературной игры перекличек с Достоевским и Ницше и обаятельной иронии ~ это изысканный тр
8. НовосибирскKrvec.html Free Законотворчество и политика в Новосибирской области январьавгуст 1999 года Игор.html
9. тематические методы и прикладные модели Выполнила- Преподаватель-
10. Влияние никотина на женский организм и плод
11. Метро 2033 есть свой основанный на шейдерах аналитический режим сглаживанияААА а также классическое сглаж
12. 01 Денежное обращение
13. ЛИСТ Фитнесцентр LTIN ГРУППОВЫЕ ТРЕНИРОВКИ Абонементы
14. Георгий Валентинович Плеханов
15. Биологический анализ сибирского хариуса озера Читканда
16. Краткое описание лабораторной установки
17. Международно-правовая ответственность государств
18. Реферат- Переливание плацентарной и трупной крови.html
19. Резонатор на основе прямоугольного волновода
20. Внутренняя политика Николая I

Материалы собраны группой SamZan и находятся в свободном доступе