Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Закаты и рассветы религии Аллаха (Историческое размышление) Часть вторая
К «последнему» морю.
«Неизвестный доселе никому, дикий кочевой народ, северные варвары» – именно так величали этот народ многие историки той эпохи, начала седьмого века по хиджре. Зародившись на пустом месте степей, язычники за несколько лет смогли уничтожить династию Цзинь в Китае, начав против них крупномасштабную кампанию с 1211 года. Китайцы не учли одного, и поплатились за эту ошибку империей – варвары пришли на сей раз не для того, чтобы забрать рис и шелк, а затем, чтобы забрать все.
Одним из парадоксов отношений китайцев с кочевниками был в том, что монголы достроили Великую китайскую стену, которую они возводили именно против них. Это строительство, начавшееся в 3 веке до «нашей эры», закончилось только в 1260 году при зарождении в Китае монгольской династии Юань. На строительство этого бесполезного с точки зрения обороны сооружения ушло свыше миллиарда кубометров камня, из которого можно было сложить 120 египетских пирамид Хуфу. Строительство этого памятника идиотизму язычников активизировалось незадолго до того, как правитель гуннов, шаньюй Модэ настолько потерял страх перед китайцами, что предложил императрице Поднебесной выйти на него замуж. Расчет был простой – гунны намеревались получить в качестве приданого невесты в этом браке весь Китай. Правда, китайцы так и не согласились на то, чтобы императрица вышла замуж за варвара, но зная о последствиях отказа, решили укрепить оборону. Впоследствии даже инициатор стройки «тысячелетия» император Ци Ши-хуанди понял иррациональность этой стены – для ее охраны не хватило бы всей регулярной армии Китая. Очевидная историческая глупость сейчас стала прибыльной статьей туристического бизнеса в Китае, но я сомневаюсь в том, что этот проект окупился и по сей день. Эту же политику сегодня проводят сионисты в Палестине, продолжая проект «джидаруль-азль», (стена отчуждения), с целью не допустить проникновения муджахидов на оккупированные «Израилем» земли. Но и они поняли очевидную бесполезность этой затеи.
Кстати, вернувшись к личности язычника Модэ, правителя гуннов в третьем веке до «нашей эры», стоит отметить его изобретательность. Именно он придумал глиняные свистульки, которые крепились к стрелам, и в полете издавали пронзительный визг, психически воздействовавший на воинов армии Китая. Позже этот принцип переняли все, кому не лень – и сегодня, когда в очередной раз слышу пронзительное завывание минометного снаряда в воздухе, каждый раз вспоминаю того язычника-изобретателя.
Китай и восточное государство тангутов пали в течение нескольких лет, и границы монголов вплотную приблизились к государству Хорезма, правителем которого был Хорезм-шах Мухаммад.
«Я думаю, что смуты, подобной этой, не было на земле со времен Адама» – Ибн Асир в своем труде «Аль-камиль».
Язычники не могли не слышать о том, что война с Исламом чревата поражением для них, и посему готовились к ней более тщательно, нежели чем ко всем своим последующим походам. Первое столкновение в бою мусульман с монголами произошло при преследовании остатков племени меркитов, которое так и не нашло пристанища в Средней Азии, и вскоре было уничтожено монголами. В этой битве за трофеи меркитов никто не одержал победы – и монголы растворились ночью, оставив костры непотушенными.
Из этой стычки сделали выводы только язычники, они решили, что нужно ждать и провести разведку. Вскоре они отправили посланцев к шаху Хорезма Мухаммаду и запросили мира, и возможности торговать на землях мусульман. Ничего не подозревающий шах дал свое согласие, и с этого момента берет свое начало ручеек крови мусульман, который спустя год перерос в кровавую бурную реку.
Что было дальше? Монголы отправили корпус разведки под прикрытием легенды торгового каравана, но их задача была в том, чтобы узнать все об оборонительной системе городов Хорезма. Но в первом же городе, куда они прибыли, правитель Отрара, распознав их намерения, приказал схватить всех и казнить за шпионаж. Спасся только один монгол, который спустя много дней странствий прибыл в ставку Чингисхана. Готов поспорить, что тот был не в восторге от той информации, которую ему сообщили.
До сих пор нет единого мнения о том, кто все же спровоцировал войну язычников с мусульманами, кто из них сделал первый ход. Историки Ислама также разделились в этой позиции, и что странно, некоторые считали, что вина все же лежит на мусульманах.
Я не хочу оправдывать Хорезм и мусульман той эпохи, так как само государство стояло на грани того, чтобы принять шиизм, а суфии различных тарикатов пустили корни настолько глубоко в обществе, что вырвать их могло только огромное сотрясение. Кроме всего прочего, Хорезм не только не подчинялся Халифату, то и продолжал вести кровопролитные междоусобные войны с Багдадом, в которых успех не приходил ни к одной стороне. Ибн Асир довольно подробно останавливается на этой теме и описывает глубины новшеств мусульман той эпохи и их грехи, но я решил упомянуть только основное.
Но кто же начал войну? Лично я склоняюсь к тому мнению историков, которые считают то, что начало положили сами монголы, и никто больше. Можно долго обсуждать поступок правителя Отрара, но все же он поступил согласно религии Аллаха и не побоялся гнева кафиров, казнив их шпионов. Мы поймем, что планы монголов были тесно связаны с покорением Средней Азии, если взглянем на карту земель, оккупированных монголами на тот момент. С севера границы монголосферы подошли вплотную к Сибири, безлюдной и бедной по сравнению с южными странами. Юг и восток пали под ударами армий Чингисхана, Китая больше не существовало, а отряды монголов под предводительством Урянх-Кадая, отправленные на покорение Юго-восточной Азии, принесли больше географических открытий, нежели чем оккупационных. За пять лет похода его армия потеряла 80 процентов своего первоначального состава, и только умение монголов укомплектовывать свои войска посредством местного контингента спасло их от окончательной потери армии. Итак, для монголов не было другого варианта расширения своей новой державы, кроме как посредством захвата земель мусульман. Кроме этого, планы Чингисхана были не просто грандиозными, а утопическими – безумный язычник мечтал о покорении всей земли «до последнего моря». В пользу этого говорит высказывание самого Чингисхана в «Сокровенном сказании»: «Я хочу, чтобы весь мир превратился в монгольскую степь, где паслись бы стада, а монголки кормили грудью детей». Именно эти слова правителя монголов, которым не было суждено сбыться по воле Аллаха, лучше всего показывают амбициозные планы главы язычников. Именно к «последнему морю» спустя годы устремились отряды монголов, дошедшие до Адриатического моря, и сдержать их натиск смогла только смерть Угедея, сына Чингисхана, тогдашнего правителя монгольской империи. Именно этому событию после вмешательства Аллаха, Рим обязан своим спасением – ведь до него оставалось не более нескольких сотен километров. Кстати, даже такие историки как Хара-Даван и Гумилев, обожавшие монголов, не учли этой фразы Чингисхана и решили, что зачинщиками войны стали мусульмане. Но мы не должны недооценивать способности шаха Мухаммада как политика – он прекрасно понимал возможности монголов и их поразительные успехи. Ведь то, что Чингисхан объединил все племена кочевников и нанес поражение империям, стоявшим на месте современного Китая, не могло не насторожить мусульман.
Шейхуль-Ислам Ахмад ибн Теймия когда-то сказал: «Поистине, Аллах устанавливает на земле кафирское государство, если оно справедливо, и уничтожает государство мусульман, если оно несправедливо». И если мы взглянем на личность основателя монгольской империи, то найдем много примеров его справедливости по отношению к подданным, что, возможно и стало причиной того, что Аллах возвысил их на тот момент. Но при всем этом Чингисхан оставался язычником, поклоняющимся небу, и именно он установил свои законы для монголов, а не законы Аллаха. В своей «Ясе» он выдумал нормы против мусульман, записав в частности следующее: «А тот, кто режет животное как режут мусульмане, того зарезать самого». Что же касалось монголов, то они должны были резать животное через грудь, вырвав сердце, чтобы и капли крови не пролилось на землю.
После казни своих шпионов Чингисхан пришел в ярость и потребовал от шаха Мухаммада выдать ему правителя Отрара и вернуть все, что было конфисковано у каравана монголов. И здесь шах Мухаммад проявил исламскую честь и отказал монголам. Когда же те стали угрожать ему войною, он приказал казнить их. Можно спорить о том, насколько он был прав по шариату, ведь Посланник Аллаха, (мир ему и благословение Аллаха), не казнил даже посланцев от лжепророка Мусейлимы, даже тогда, когда они стали свидетельствовать о «пророчестве» последнего. Пророк, (мир ему и благословение Аллаха), сказал: «Мне не было приказано убивать послов». Но то, что шах Мухаммад казнил монгольских послов, я считаю оправданным поступком, так как те, чувствуя себя хозяевами, проявляли наглость и высокомерие. Подобный поступок с ними совершит еще один мусульманин – Бейбарс, который казнит в Каире посланцев монголов, и вывесит их головы на городских воротах. Когда-то я прошел под этими воротами, и ощущение того, что здесь когда-то свыше семи сотен лет назад Захир Бейбарс не побоялся гнева язычников и вывесил их головы, переполнило гордостью за смелость мусульман в тот далекий период истории. Сейчас мало что осталось от крепостных сооружений древнего Каира, но этот фрагмент стены и ворот до сих пор помнят капавшую с них кровь язычников.
Реакция Чингисхана была незамедлительной – он отправил шаху послание «Ты хотел войны – ты ее получишь», после чего стал готовиться к войне против религии Аллаха, вознамерившись покончить с Исламом. Эти события разворачивались в бурном 1219 году, когда никто не думал о том, что монголы смогут победить армию Хорезма, которая в два раза превышала численность монгольского войска. Вообще-то цифры приводятся разные – кто-то из историков считал, что Хорезм мог выставить до 400 тысяч воинов против 120 тысяч монгольских язычников. Но цифры армии мусульман явно завышены, или же кто-то решил посчитать примерное количество вооруженных мусульман в случае поголовной мобилизации. Но мы знаем, что монголы могли выставить только 100 тысяч самих кочевников из Великой степи, плюс к этому количеству можно прибавить конгломерат из покоренных народов как тангуты, чжуржэни и остальные народы Китая в прошлом.
Спустя два года после начала наступления монголов Ибн Асир написал: «Я не хотел писать об этих событиях, так как не думал, что по прошествии времени кто-то поверит мне, что за два года монголы истребили пять миллионов мусульман, но это истинно; и все, кто жили в это время, могут засвидетельствовать об этом».
Шах Мухаммад решил держать оборону в городах, и не выходить из крепостей для решающего сражения, и эта ошибка стоила целого государства. Монголы ударили с двух основных направлений – Джебе, полководец Чингисхана, пройдя через горные перевалы, вышел в тыл армий Хорезма и нанес удар там, где его меньше всего ждали. Основные части наступали с востока и осадили все тот же Отрар, который пал только спустя полгода осады, после чего больше этому городу не было суждено возродиться, как многим другим.
Монголы двигались дальше, уничтожая все на своем пути, и многие города открывали перед ними свои ворота руками продажных правителей и мулл, которые шли на любые сделки с язычниками для своей выгоды.
Ученые зла, продажные имамы и лицемеры разработали план, который ослабил и без того плохо организованное сопротивление муджахидов. Главной идеей, которую запустили в воздух псевдоученые, продавшиеся монголам, была стара как мир – они заявили, что монголы есть Яджудж и Маджудж, сражение с которыми бесполезно, согласно хадисам Посланника Аллаха. Другие заявили о том, что у мусульман нет силы противостоять монголам, а посему для блага религии нужно сдаться и принять их условия, чтобы не было большей смуты, чем сейчас. Как мы видим, идеи пораженцев прошлого не отличались от идей пораженцев современности.
Этот внутренний удар по мусульманам привел к тому, что 50-ти тысячная армия, которую шах Мухаммад отправил на помощь Бухаре, разбежалась без боя, даже не дойдя до стен города и не увидев ни одного монгола.
А что еще хуже усугубляло ситуацию внутри Ислама, так это то, что за год до этого, в 1218 году против мусульман был снаряжен пятый крестовый поход, который завершился тем, что после продолжительной осады портового города Думьят в Египте, он пал под ударами армии куфра. Там же стал шахидом брат Салахуддина, Аль-Адиль, и в 1219 году, с началом наступления Чингисхана на земли Ислама, мусульмане Палестины решили, что теперь Иерусалим для них вновь потерян. Тогда всерьез стали обсуждать то, чтобы срыть стены всех городов и крепостей, так как никто не думал о сопротивлении кафирам.
Но и здесь Аллах не допустил того, чтобы по Исламу был нанесен двойной удар с разных направлений – и вскоре огромная армия крестоносцев, вымотанная осадой города, была вынуждена запросить у муджахидов мира и спокойного возвращения домой.
Большой стратегической ошибкой армии Хорезма стало то, что они заняли оборону, полагаясь на прочность стен крепостей. Но монголы были готовы к этому повороту событий, и привели из Китая лучших инженеров с их баллистами и катапультами, лучшие из которых могли метать камни весом до 90 килограмм. Непрерывный обстрел стен городов не давал муджахидам занимать позиции на стенах, а использование таранов для пробития ворот монголы поставили на новый технический уровень. Но даже не это стало главным козырем язычников в войне против Ислама, а их старая тактика, принесшая им победу на берегах Хуанхэ. Что же это было такое? До решающего штурма города монголы сгоняли в кучу пленных из близлежащих деревень, и именно их отправляли на приступ первыми. Пленные, подгоняемые саблями язычников, засыпали рвы и первыми лезли на стены укреплений. И многие защитники городов опускали руки, видя перед собой своих родственников, убить которых они не могли. Это же повторилось и в Хорезме, и дало свои плоды, пройдя через десятилетия; и позже даже Ибн Теймия будет писать труд о дозволенности убийства этого «живого щита» из мусульман, которыми прикрываются враги Аллаха.
Именно в те дни, как описывал Ибн Асир, муджахиды Бухары собрались вместе, и с ними были последние ученые Истины и чтецы Корана, имамы и простые мусульмане. Они приняли решение атаковать лагерь монголов под стенами Бухары, и почти все дали присягу на смерть, понимая то, что если не выйти против язычников, то рано или поздно продажные правители Бухары откроют ворота города перед монголами. Ибн Асир написал так: «И они, собравшись вместе, решили нанести удар по врагу, и, открыв ворота Бухары, армия муджахидов города бросилась на лагерь монголов; и было их свыше 50-ти тысяч человек». Монголы стали отступать, и это воодушевило наступающих муджахидов, они бросились вперед, расстроив ряды армии. Но так как у них не было единого руководства, а этот маневр монголов был только ловушкой, поражение армии последних муджахидов Бухары не заставило себя ждать. Монголы окружили их, и с утра до ночи шел кровопролитный бой; никто из тех муджахидов, кто вышел из города утром, не вернулся обратно, в тот день многие приняли смерть на пути Аллаха, сдержав свое обещание перед Господом миров.
На следующий день после этого тяжелого поражения муджахидов, старейшины города продали его монголам, и Бухара пала без боя. Вскоре пал и Самарканд, который монголы утопили в водах Джейхуна, отведя русло реки на город, после чего уровень воды поднялся на семь метров и большинство защитников города стали шахидами.
Шах Мухаммад умер на неизвестном островке в Каспийском море, не имея даже одежды для савана, хотя до этого он владел крупнейшими богатствами Средней Азии. После этого монголам показалось, что нет легче противника, чем мусульмане, и они утроили свое наступление на земли Ислама. У них был статус армии, которая никогда не терпит поражения, и лжеученые Ислама активно пропагандировали это среди мусульман, но этот миф вскоре рухнул под ударами мечей муджахидов возле небольшого городка Перван… В этом месте муджахиды, чьи имена знает только лишь Аллах, своими мечами и копьями проверили на прочность ореол «непобедимости» язычников – и он лопнул как мыльный пузырь.
Именно там собрались последние муджахиды Хорезма, которые еще не пали окончательно духом после десятков побед монголов над мусульманами. Правителем армии стал сын шаха Мухаммада, Джалалуддин. И хотя муджахидов было немного больше монголов, все же вокруг витала легенда о том, что монголы «непобедимы», дух муджахидов был низок как никогда, а на противоположной стороне поля против них собралось 40 тысяч монголов под предводительством приемного сына Чингисхана Шихи-Хутаху нойона.
Сражение при Перване шло с переменным успехом три дня, а на четвертый день монголы хитростью решили сломить дух мусульман – они привязали к каждой запасной лошади тюк войлока, так, что он напоминал сидящего в седле человека, увеличив численность армии в глазах мусульман в два раза.
И тогда муджахиды возроптали, что к монголам прибыла подмога, и необходимо отступать. Но Джалалуддин выхватил меч и бросился на ряды монгольской армии, и остальные последовали за ним. Когда же обман вскрылся, это воодушевило мусульман, и вскоре Аллах даровал первую победу мусульманам после начала войны с язычниками из Великой степи. Из сорока тысяч монголов живыми спаслись не более 4 тысяч беглецов, среди которых был и приемный сын Чингисхана, «великий» полководец, одержавший немало побед над китайцами. Остальные язычники просили пощады, прятались в канавах, где их находили муджахиды, и, по признанию историков, «резали, как баранов».
Чингисхан был в гневе, видя, что их статус «непобедимой армии» рухнул, и все увидели, что монголов можно побеждать. Он бросил новые войска для битвы с Джалалуддином, но новая армия монголов потерпела жестокое поражение в битве под Кабулом, столицей нынешнего Афганистана.
После этого Чингисхан пошел ва-банк, и выдвинулся на территорию нынешнего Пакистана со всей своей армией, почувствовав угрозу не только оккупации Средней Азии, но и самому существованию монгольской империи.
Но Аллах наказал мусульман за стремление к мирской жизни и войско распалось. Правитель турков поспорил с туркменами за доспехи одного из монгольских ханов, взятые трофеем, и завязалась драка. В ходе ночной потасовки было убито 17 мусульман, а наутро турки увели свои войска далеко на запад, обидевшись на Джалалуддина. И хотя в войсках мусульман оставались персы, туркмены, пуштуны, кипчаки, но уход турков предрешил исход битвы. Золото и серебро затмило глаза амирам мусульман, и через несколько дней последовало наказание Аллаха…
Несмотря на уход большой части армии, Джалалуддин решил принять бой, и расположил войска муджахидов так, чтобы отступить никто не смог – позади них был обрыв, под которым текла бурная река Синд, а с остальных трех сторон их окружили войска монголов. Но выбор всегда оставался для мусульман – одно из двух лучших, победа или смерть на пути Аллаха.
Сами монголы понимали, что муджахиды будут стоять насмерть, и поэтому все попытки сломить их упорство ничем не увенчались. В бой были брошены все силы монголов, никто не остался в стороне, кроме «тысячи кэшиктенов», личных телохранителей хана монголов. И так как исход сражения во второй половине дня мог принести победу для мусульман, и ряды монгольской армии дрогнули, Чингисхан бросил в бой свою личную тысячу телохранителей, и только это смогло сломить мусульман окончательно.
Мало кто из историков упоминает о пленных мусульманах в битве при Синде – монголы просто не брали пленных, настолько их разгневало упорство муджахидов. Из 30 тысяч мусульман почти все приняли смерть в этой битве, вместе с ними погибли и их семьи, но Джалалуддин Аль-Хорезми смог уйти, бросившись в воды Синда. Впереди его ждало еще много лет джихада против монголов, но такой армии ему уже не было суждено собрать.
Хорезм пал окончательно и бесповоротно, миллионы мусульман погибли, еще большее количество было обречено на рабство у язычников.
Что же относительно тех доспехов, из-за которых погибло столько мусульман и рухнуло их единство, то они вновь вернулись к монголам. Им было суждено затмить разум амиров муджахидов, стать смутой для них, которая лишила их помощи от Аллаха.
Ибн Асир писал: «Унижение мусульман достигло предела – одного монгола боялись десятки человек. Ко мне прибыл свидетель тех событий, который рассказал, что когда они выезжали из тех земель, их нагнал монгол на коне. И хотя мусульман было больше десяти человек, монгол приказал всем связывать друг другу руки, и все стали выполнять этот приказ. Он был единственным, который стал призывать не подчиняться этому монголу и не бояться, но его никто не послушал. Тогда он позвал этого монгола, сказав, что у него есть драгоценности, и когда тот свесился с седла, он выхватил кинжал и заколол язычника. После чего завладел его конем и призвал мусульман развязать друг друга, но его никто не послушал, так как они изъявили желание стоять и ждать другого монгола».
Монголы не решились идти дальше, так как на границе с Индией, осадив город Мультан, не достигли успеха, и оставили продвижение на юг. Это суждено было сделать намного позднее уже Бабуру, основателю династии Великих Моголов.
После этих событий наступление на земли Ислама остановилось, и еще несколько десятилетий монголы не смотрели в сторону халифата, чувствуя исходящую от него опасность.
Дальше монголы пошли на север Ирана, решив пройти через Кавказ. Для этой экспедиции Чингисхан выделил своих лучших полководцев – Джебе и Субедея во главе 20-ти тысячной армии.
В 1221 году армии монголов осадили Казвин, город великого хадисоведа Ибн Маджа, и после долгой осады, пробили ворота и ворвались внутрь, где встретили ожесточенное сопротивление муджахидов. Конница оказалась бесполезной на узких улицах, а мусульмане выбрали в качестве основного оружия длинные кинжалы, которые позволяли им сражаться даже в тесноте городских построек. Потеряв несколько тысяч воинов, язычники все же смогли взять город, после чего двинулись дальше. Под их ударами пал и Рей, и ряд других городов северного Ирана, и вскоре они вышли прямо к городу Тебриз.
Что было дальше, осталось загадкой для западных историков – монголы даже не пытались взять город, они повернули коней вспять и далее их маршрут лежал через Грузию. Ответ на этот вопрос дал Ибн Асир, который сказал: «Когда монголы подошли к городу Тебриз, все муджахиды города поднялись на стены и подняли знамя джихада, открыто объявив его врагам Аллаха».
Это и решимость муджахидов сражаться до конца устрашили сердца язычников по воле Аллаха, и их ряды дрогнули, после чего Джебе и Субедею ничего не оставалось кроме как отступить. Кони монголов поворачивались вспять, а за их спинами на стенах непокоренного города развевались черные знамена джихада.
Далее они разгромили наголову грузинское войско, прошли через Дербент, взяв старейшин города в заложники, и спустились в низовья Терека. Но там их уже ждали войска алан в союзе с кипчаками, которых монголам не удалось сломить. Только подкупив кипчаков, чтобы те покинули алан, они нанесли последним сокрушительное поражение. После они попробовали свои силы на городе Магас, столице аланов, но поняв бесперспективность этой осады, быстро двинулись на север. Они еще должны были вернуться обратно спустя годы, чтобы уничтожить этот город, о месторасположении которого до сих пор идут споры среди историков. После их отряды ринулись вслед за предателями-кипчаками, а те стали искать помощи у русских, и те охотно оказали ее, так как их с кипчакским ханом Котяном связывали родственные узы. Но в битве на реке Калке в 1223 монголы одержали очередную победу над ордами кипчаков и русских князей, наголову разбив 80-ти тысячную армию.
Но победный триумф монгольской армии был основательно подпорчен поражением от рук мусульман волжской Булгарии, которые первыми нанесли удар по монголам. Джебе и Субедей с остатками войска ушли в ставку Чингисхана, а поражение от мусульман Поволжья решили замолчать – ни в китайских хрониках, ни в «Сокровенном сказании» монголов нет ни слова об этом поражении. Но Ибн Асир решил вписать в историю факт этой победы мусульман, и от него, и от историков Булгарии мы узнали про этот разгром монголов. Но язычники не оставили это поражение, которое они привыкли получать только от мечей и копий воинов Аллаха – и через 13 лет на Булгарию были брошены лучшие силы ханов Бату, Гуюка и Мункэ. Несмотря на упорство мусульман, 120-ти тысячная армия язычества одержала победу, после чего настала очередь русских. В 1237 году в битве на реке Сити Юрий Второй потерял свою голову в прямом и переносном смысле, а дальше уже никто не мог остановить орды монголов.
Но вскоре смерть язычника-законодателя Чингисхана, остановила наступление монголов на земли Ислама. Безумный язычник мечтал получить бессмертие, чтобы всегда править своими землями, для чего сзывал к себе колдунов со всех концов империи, но никто не мог даровать ему требуемое. Ведь Аллах сказал: «И Мы никому не даровали бессмертие из людей до тебя; если ты умрешь, то неужели они будут жить вечно?». Эти слова Творца всего сущего были обращены к Его лучшему творению, Пророку Мухаммаду, и если он не остался на земле до Судного Дня, то как мог жить вечно кто-то иной? Пусть он Чингисхан, пусть он Кунта-хаджи – кем бы он ни был, всех ждет неизбежная смерть.
И старый идолопоклонник, вообразивший себя «покорителем Вселенной» издох в 1227 году в земле тангутов, на которых он пошел в очередной поход. Не сразу его преемники осмелились продолжить войну против Ислама, и решили пока утвердить свои завоевания в других уголках империи. Сам враг Аллаха умер до сих пор неизвестно от чего, и версий огромное множество – от болезни, от падения с лошади на охоте до удара молнией. И сказать честно, я сам придерживаюсь последней версии, так как Аллах поражает молниями того, кого пожелает, а этот враг Ислама заслуживал именно такого знамения.
На этом закончилась первая фаза войны монголов против религии Аллаха, но вторая не заставила себя долго ждать, и вскоре их взгляды обратились на Халифат, центр Ислама и его первоначальную территорию. К тому времени они были убеждены, что покончили с Исламом везде, кроме Ближнего Востока, и мечтали о том, когда копыта монгольских коней раздавят последний оплот религии Аллаха…
Эпизод второй: продолжение джихада.
В 1253 году на очередной курултай собрались правители монголосферы, раскинувшей свои границы от юго-восточной Азии до Европы. Вроде бы можно было обойти данное событие боком и даже не упоминать про него, но на нем решалось слишком многое для Ислама, на что сложно закрыть глаза. Именно тогда, монголы, возомнившие себя правителями мира, решили нанести решающий удар по Исламу и мусульманам, полагая, что после этого можно будет забыть об этой религии. Было принято решение «освободить» от мусульман Иерусалим, а также нанести удар по багдадскому халифату, и во главе этого похода стал хан Хулагу, ревностный сторонник буддизма. Хотя «мирная религия» буддизма не поощряла военные походы, Хулагу не придал этому большого значения, как и любой другой правитель кафиров, считая, что религия не должна мешать господству над землей.
Помощниками Хулагу в этом походе стали те, кто был особо заинтересован в том, чтобы покончить с Исламом – его жена Докуз-хатун и полководец Кит-Буга нойон, оба ревностные христиане. Прослышав об этом, христиане поспешили оказать монголам помощь в истреблении мусульман, и на встречу с Хулагу прибыл Гетум 1, царь Малой Армении. Неудивительно, что в договоре, который монголы заключили с ним, были два главных требования христиан: 1. «Освободить» святую землю от мусульман. 2. Покончить с Багдадским халифатом. В 1256 году объединенное войско христиан и язычников, превышавшее своим количеством 100 тысяч человек, выдвинулось из Средней Азии.
В 656 году по хиджре или в 1258 году по календарю христиан, Багдад пал посредством предательства, и монголы месяц грабили город, оставив в целостности только церкви и имущество христиан города. Позже великий историк прошлого, Ибн Касир, напишет об этом так: «…как сообщили некоторые, в Багдаде было убито до двух миллионов мусульман в течении месяца… Их тела разлагались в жару, и когда облако трупного смрада дошло до Сирии, всякий, кто вдыхал этот воздух, падал замертво… Когда спустя месяц выжившие выбрались из ям и мусорных куч, их погубил трупный смрад, и выжили только единицы». И хотя халиф был убит, халифат рухнул, но за падение Багдада язычники и христиане заплатили очень дорого – немало кафиров полегло на тесных улицах столицы под ударами мечей и копий муджахидов. Многие дома были превращены в крепости, и окончательно сломить сопротивление последних муджахидов Багдада монголам удалось только спустя неделю боев внутри города. Ибн Асир писал об этом так: «Муджахиды превратили дома и армейские здания в крепости, заблокировав входы, которые монголы поджигали, и только после этого шли на штурм. Даже потеряв первые этажи, ожесточенное сражение шло на верхних этажах, мусульмане проявили упорство и сражались до конца». Конечно сейчас, по прошествии столетий, сложно представить себе то, как погибло такое количество мусульман, трудно представить себе пылающий Багдад и последний бой его муджахидов. Но эта наша история, которую мы не имеем права забывать – и хотя сегодня кафиры также истребляют мусульман, но тот размах, те зверства даже сейчас очень сложно представить. Сталин сказал: «Смерть одного человека – трагедия; смерть миллионов – статистика». И враг Аллах был в чем-то прав – можно красиво расписать смерть одного, сделать из этого трагедию, выбить слезу у читателя, но… смерть миллионов мусульман так и останутся восемью буквами на листе. Ты можешь называть любые цифры, но пока эта трагедия не восстанет в лицах, пока не будет конкретизирована в погибших, она останется сухой статистикой для многих читателей…
Хотя историк Ислама Ибн Асир в свое время не хотел писать о том, что монголы при завоевании Средней Азии уничтожили свыше 5 миллионов мусульман за 2 года, но здесь в течении месяца было убито два миллиона человек, и разрушен халифат аббасидов, уничтожен до основания.
С этого момента всем кафирам казалось, что солнце Ислама уже на закате, и никто не спасет мусульман от смерти или позорного рабства. Впереди были пустыни Шама, еще один рывок, и можно будет позабыть об угрозе Ислама и мусульман. Войска христиан рвались в бой, полагая, что Европа им поможет, и вскоре гигантский крест будет воздвигнут на братской могиле мусульман Шама и Египта.
Тогда многие мусульмане бросились в бегство, считая, что пришел конец религии Аллаха на земле, что монголы и есть проклятый народ Яджудж и Маджудж, бороться с которыми бесполезно. А лицемеры поддерживали этот миф, помогая монголам одной рукой, а второй останавливая от сражения тех, чьи мечи еще могли выйти из ножен. Тогда еще не появился на свет великий ученый Ислама и муджахид, Ахмад ибн Теймия, под руководством которого спустя годы будут разбиты орды Газан-хана, но его родители переселились в Сирию после падения Халифата.
Монголы не остановились на достигнутой победе – и христианско-языческий альянс двинулся на Сирию, окрыленный победой над мусульманами. Известный историк Л. Гумилев написал о продвижении монголов на восток так: «Султаны династии Эюбидов в Месопотамии и Сирии, несмотря на несомненную доблесть, стали жертвами монголо-христианского союза. Потомки доблестного Юсуфа Салах ад-дина, отнявшего у крестоносцев Иерусалим в 1187 г. и отразившего Ричарда Львиное Сердце в 1192 г., обарабившиеся курды, не обладали способностями основателя династии и проводили время в междоусобных войнах, даже вступая в союзы с крестоносцами против единоверцев и родственников. В этой войне проявилось большее, чем когда-либо ожесточение, потому что монголы стали практиковать мучительства при казни пленных, чего до тех пор не наблюдалось. Похоже на то, что они заимствовали некоторые малопочтенные обычаи своих ближневосточных союзников. Мусульманские мечети в Алеппо, Дамаске, Хаме, Хомсе, Баниясе горели, а христианские храмы украшались трофеями. Весна 1259 г. застала монгольское войско у Газы. Казалось, что дни господства ислама сочтены».
Гумилев сказал это не просто так – к тому времени пал Хорезм, монголы уничтожили в Средней Азии свыше 10 миллионов мусульман, взяли города Афганистана и Пакистана, часть северной Индии, и падение Ислама на Ближнем Востоке им казалось неизбежным.
Но как бы кафиры не мечтали покончить с Исламом, если бы Аллах не защищал Свою религию, то возможностей уничтожить его у них было более чем предостаточно. В 1259 году последние муджахиды нашли прибежище в Египте, где правители-мамлюки решили дать бой монголам, несмотря на огромный численный перевес язычников.
Сложно сейчас представить те силы, которые хотели уничтожить Ислам – крестоносцы, ослабшие, но все равно представлявшие угрозу, армяне и язычники-монголы которые вошли в тесный союз, цель которого была ясна всему миру. Пришел момент Истины, и дуа муджахидов были обращены к Аллаху с просьбой о помощи, как когда-то взывал Посланник Аллаха, (мир ему и благословение Аллаха), в Бадре: «О, Аллах, если Ты погубишь эту группу верующих, то на земле не останется никого, кто бы поклонялся Тебе!». Войска были неравны, но что могли монголы противопоставить решимости муджахидов получить шахаду на пути Аллаха и Его помощи? Только свой численный перевес, который как мы увидим, мог растаять в одно мгновение по воле Творца земли и небес.
Но недаром Аллах сказал в Коране по кафиров: «Ты видишь, что они едины, но их сердца разделены». Господь миров удержал одних кафиров другими кафирами – и легат «папы» римского заявил о том, что отлучает от церкви всех христиан, которые вступили в союз с монголами. Тамплиеры и другие крестоносцы заявили, что в случае прихода монголов они будут сражаться против них, и это не могло не ослабить натиск язычников. В то время как одни христиане сравнивали язычника Хулагу с императором Константином, другие объявили ему войну. Примечательно в этой истории сравнение Хулагу с Константином – оба были язычниками, но покровителями христианства, а последний, кроме того, что убил жену и сына, избавился от всей родни, так еще при смерти купался в ваннах с кровью убитых детей. Понятно, что таким образом покровитель христианства желал долгой жизни – но его надежды рухнули вместе с его смертью. Конечно же, христиане не позабыли надеть на него нимб «святого», коим обделили хана Хулагу, хотя он сделал для христиан ничуть не меньше. До сих мне это непонятно – почему одни содомиты-сифилитики становились «святыми», а другие оставались в стороне? Почему такие личности, как Павел из Фиваиды стал «святым», совершая прелюбодеяние-инцест с собственной сестрой, а «папа» Александр Борджиа за подобные же действия так и не стал «святым» для католиков? Как бы то ни было, пристрастия кафиров понять очень сложно, если не смотреть на их поступки сквозь кривую призму их верований.
В этот же год, когда монголы готовились к решающей битве с Исламом, внезапно христианская Грузия подняла бунт против монгольских поборов, и туда пришлось в срочном порядке перебрасывать войска. Это действительно выглядело странным даже для грузин, которые любили монгольское рабство, и даже все Закавказье можно было считать спокойным улусом монгольской империи. Но не таков был Северный Кавказ даже в то смутное время – вроде бы вайнахи понесли поражение вместе с аланами, последние вообще исчезли как этнос, но спокойствия не было. Набеги и убийства монгольских ставленников продолжались на протяжении всего времени номинального правления кочевников. Доказательством этого служит простой факт того, что монголы так и не стали ставить сеть почтовых станций на Кавказе. Но что представляла собой эта система? Через каждые 100 километров ставилась станция с запасными лошадями для того, чтобы гонец мог менять лошадей постоянно, и тем самым покрывать огромные расстояния за считанные дни. Но на Кавказе эта система не прижилась по одной простой причине – слишком много охотников за головами находилось среди местных племен, которых не пугали кучки монгол, как это было в Средней Азии. А посему после нескольких неудачных попыток отладить эту систему, монголы решили построить ее в обход Северного Кавказа. Глупо было бы считать то, что на тот момент сопротивление монголам было без исламского знамени – и хотя советские историки долго пытались доказывать то, что вайнахи приняли Ислам лишь два века назад, не все было так, как хотят кафиры.
Конечно, если начать здесь писать о начале зарождения Ислама на Северном Кавказе, нам придется уйти с нашей темы окончательно и бесповоротно, так как это материал для нескольких томов. Но то, что часть вайнахских тейпов к тому времени приняли Ислам, не будет историческим нонсенсом. Еще в трудах сирийских историков приходят упоминания о мусульманах из земель «Шашан» или «Шишан» в ряде источников. А в хрониках седьмого века по хиджре описывается поход из Сирии в Хорасан, и среди амиров войска мусульман упомянут некто Айдамир Аш-Шашани, явный выходец из вайнахов, только среди которых существует это имя. Именно этот человек был вместе с султаном Калавуном, который освободил от крестоносцев Триполи в 1289 году.
Как обычно забыл написать, что монголы не были первыми в использовании системы почтовых станций. Еще во времена имама Ахмада ибн Ханбаля, в третьем веке по хиджре, во время войны с язычником Бабеком в горах Азербайджана, халиф Мустаасым применил эту систему. Благодаря этому он постоянно получал сообщения от амиров, когда стотысячная армия штурмовала неприступные горные крепости. И когда враг Аллаха Бабек был пойман как крыса в недрах своего замка, сообщение об этом дошло до халифа за несколько дней. Но самое удивительное лично для меня осталось в этой истории то, что спустя столетия азербайджанцы возвели убийцу мусульман Бабека в национальные герои; честно сказать, он больше заслуживал стать «святым» у христиан за борьбу против религии Аллаха.
Но даже восстание грузин монголы смогли бы пережить, если бы Аллах не умертвил их главу, хана язычников Мункэ. Это означало собрание нового курултая, на котором требовалось присутствие всех полководцев – чингизидов, и поэтому наступление на Египет в тот год оборвалось, так и не начавшись. Хулагу отбыл в столицу Монголии – Каракорум, чтобы принять участие в выборах нового хана, а в Палестине остался только Кит-Буга нойон с отрядом в 20 тысяч язычников и армянских христиан.
Всевышний Аллах сказал: «И если бы Аллах не удерживал одних другими, то были бы разрушены кельи, церкви, синагоги и мечети, в которых часто упоминается имя Аллаха». Ибн Касир привел в тафсире этих аятов слова Саида ибн Джубейра, который сказал: «Частое упоминание имени Аллаха в этом аяте относится только к мечетям».
И Аллах постоянно сдерживает одних другими, не давая кафирам получить на земле полную власть. Это и Наполеон, который в битве при Ватерлоо уже отправил письмо в Париж с сообщением о победе, тогда, когда ему в тыл заходила прусская артиллерия, которая заблудилась, и даже не имели понятия, куда они выдвинулись. Но выйдя на высоты, быстро скоординировали удар и нанесли войскам Наполеона поражение, которое если бы не произошло, то вся Европа склонилась перед ним. Это и Ганнибал во Второй Пунической войне, который решил остановить наступление на Рим, боясь западни, и этим подписал себе поражение, которое пришло спустя 20 лет, когда пал даже Карфаген, его столица. Рим остался стоять, а причиной стало минутное сомнение, и увод войск на зимовку в Канны. А тем временам в Риме рабы поднимали восстание, думая, что Ганнибал вот-вот войдет через главные ворота, а армия «Вечного города» даже не думала про сопротивление, понеся серьезные потери в битве при Тразименском озере.
Понятно, что при таком положении дел монголы из завоевателей легко могли превратиться в завоеванных, поэтому Кит-Буга не решился наступать на мамлюков Египта. И тут Аллах наказал этих кафиров руками других кафиров, обрушив на них крестоносцев города Сидон, которые уничтожили один из патрулей монголов. Среди убитых язычников был и племянник Кит-Буги нойона, и он решил не прощать крестоносцам эту обиду. Монголы осадили Сидон и легко взяли его, чем еще сильнее навредили своему и без того бедственному положению в Палестине.
После этого муджахиды перешли в наступление на монголов, и в 658 году по хиджре или 26 июня 1260 года по христианскому летоисчислению армия мусульман, преодолев безжизненные пустыни Синайского полуострова, вошла в Палестину. В первой битве с монголами в Газе язычники и их союзники армяне потерпели поражение, но это был только резерв основной армии монголов, которая начала активно готовиться к решающему сражению.
3 сентября 1260 года войска мусульман и монголов сошлись в битве при Айн Джалуте на территории Палестины. Все понимали, что от исхода этого сражения зависит победа либо куфра, либо Ислама, и воины Аллаха и сброд Иблиса тщательно готовились к этой решающей битве…
Но до этого также произошло то событие, которое было только чудом Аллаха, и помощью от Него. Внутри монгольской империи появился человек, который попрал законы Чингисхана, даже несмотря на то, что тот приходился ему родным дедом. В самый трудный момент для Ислама мусульмане получили такого союзника, о существовании которого они и не думали – правитель Золотой Орды, улуса Джучи, раскинувшей свои границы от Европы до Средней Азии, хан Берке заявил о том, что он принимает Ислам. Именно он выступил против Хулагу и объявил ему едва ли не открытую войну, узнав о начале похода против мусульман, и заявил, что он не будет ничем помогать в этой войне. Кроме этого, Берке сделал ход, который сильно повлиял на исход сражения при Айн Джалуте – он приказал войскам Золотой Орды перейти на сторону мамлюков Египта, и те беспрекословно подчинились ему. Несколько тысяч монголов перешли в лагерь Кутуза, правителя Египта и армии мусульман, и именно они стали одной из главных ударных сил войска муджахидов.
Берке пришел к власти в 1257 году, после гибели своих родственников, которые правили Золотой Ордой. Те были ревностными христианами, которые дерзнули поссориться с Берке именно по причине его Ислама. Последствия этого не заставили себя долго ждать – родственники хана Берке, сын и внук Бату-хана, были отравлены. Незадолго до смерти его племянник Сартак заявил Берке: «Ты мусульманин, я же держусь веры христианской; видеть лицо мусульманское для меня несчастье». Несчастье произошло с ним самим почти сразу после этого оскорбления, после того, как яд проник в его организм. Сейчас можно много спорить о причастности Берке к этому, но лично я считаю, что если он принял в этом непосредственное участие, то пусть Аллах дарует ему награду за то, что помог устранить еще одного врага Ислама.
После этого монголы, принявшие Ислам, и перешедшие на сторону мусульман Египта, уже больше никогда не вернулись обратно в азиатские степи, оставшись в Египте. Там они нашли религию Аллаха и земли Ислама, и хотя сейчас от них не осталось и следа, но они ушли из этой жизни мусульманами, а не теми язычниками, которыми были в начале похода на земли Ислама.
Стремление к шахаде и желание пожертвовать собою на пользу религии Аллаха стало причиной того, что Творец миров даровал мусульманам победу в Айн Джалуте. Остатки языческо-христианского сброда в панике бежали из земель Шама, и отныне для них выживание стало приоритетнее, нежели чем захват всего мира.
Кит-Буга нойон, возомнивший себя «воином Христа», попал в плен, так и не решившись погибнуть во имя своих убеждений, когда настал момент испытаний. Правда сдача в плен не принесла ему ничего, кроме позора – не решившись умереть в битве, он был казнен по приказу Кутуза.
Хан Берке, принявший имя Баракат, дал присягу Бейбарсу, и, выдав за него свою дочь, скрепил союз между ними, основанный в первую очередь на Исламе. Он возвел десятки мечетей и пригласил ученых Каира в земли Поволжья для преподавания Ислама местному населению. Пройдут годы, и его сменит хан Узбек, который полностью установит шариат на всех территориях Золотой Орды, и казнит всех своих родственников-язычников, которые не захотят принять религию Аллаха.
И хотя для монголов стало ясно, что земли Ислама им не достанутся, все равно Хулагу в припадке гнева бросил новую армию на покорение Сирии, Палестины и Египта. Многотысячная армия язычников на сей раз оккупировала сирийский город Алеппо, но ненадолго. 10 декабря 1260 года войска, на сей раз Бейбарса нанесли монголам новое поражение неподалеку от Хумса, города, где когда-то скончался «Меч Аллаха», Халид ибн Аль-Валид. Численный перевес не помог внукам «покорителя Вселенной», как себя величал Чингисхан, победить мусульман, и несколько уцелевших тысяч язычников ушли за реку Евфрат. Правда, еще одну попытку, на сей раз последнюю, они предприняли в 1277 году, но в битве при Альбистане были наголову разбиты муджахидами под командованием Бейбарса. На этом закончилась смута монголов для земель Ислама, но отправной точкой для этих побед стала битва при Айн Джалуте, которая выбита на граните истории Ислама…
После этих событий кафиры поняли, что дни Ислама еще не сочтены, и попытки уничтожить его предприняли нескоро. Что же касалось именно монголов, то вскоре их империя рухнула, уйдя в пыль степи, из которой она поднялась. Столица «великой» монголосферы, город Каракорум поныне лежит в руинах, среди которых остался лишь буддийский монастырь Эрдэни-цзу. Язычники, прошедшие на конях около 80 процентов территорий Старого Света, вернулись в свои степи навсегда, и сегодня вряд ли кто считает их угрозой. Убийцы мусульман были унижены настолько, что вскоре после падения династии Юань, китайцы сами вошли в степи монголов и нанесли им тяжелое поражение.
Так Аллах показал нам Свое знамение, явив людям Свою мощь, и те, кто еще недавно составляли угрозу существованию Ислама, были загнаны в угол и унижены по сей день.
И сегодня мы живем в те времена, когда мусульмане вновь вернулись в то состояние, когда монголы стояли у Газы, а последние муджахиды точили свои мечи, готовясь получить шахаду на пути Аллаха. Сейчас против нас не только Россия и ее сателлиты, но весь мир поднялся на борьбу с религией Аллаха, оккупировав земли Ислама. Но последние муджахиды также готовятся к решающей битве, начищая свое оружие, находясь в лесу или на равнине. И как бы кафиры не думали, что все закончилось, последний рывок, и придет конец Исламу – Айн Джалут еще повторится, и силы кафирского альянса отступят вновь…
Поэтому не переживайте за количество тех братьев, которые ушли шахидами, не сложив оружие, не сломавшись перед воинством Иблиса. Пусть мы потеряем тысячи шахидов, десятки тысяч, это цена установления закона Аллаха на земле. Как когда-то говорили сподвижники, бросаясь в бой: «О, Аллах, возьми столько нашей крови, сколько нужно для достижения Твоего довольства!».
Посмотрите на то, сколько муджахидов стали шахидами перед тем как пали Персия и Византия, и не переживайте оттого, что мы несем потери в войне с Россией, они несоизмеримы с теми потерями, которые понесли тогда сподвижники и их ученики. Лишь в одной битве при Пуатье во Франции количество шахидов достигло 40 тысяч человек; в битве при Катване в 1141 году пало более 30 тысяч шахидов; в битве мачт шахаду получила почти половина войска мусульман; сколько тысяч муджахидов пали в Ярмуке и Кадисии…
Мы помним как под нашими ударами пала римская империя, которая мнила себя «вечной», мы видели крах персидской державы, существовавшей более трех тысяч лет. На наших глазах рушились империи, и целые народы уходили в небытие, как это было с потомками Чингисхана, монголами. Мы были свидетелями рассвета и заката государств и наций, которые никогда не победят Ислам; наши мечи пробили доспехи лучших армий мира, а наконечники копий раскололи каменные сердца предводителей неверия; наши стрелы вонзились в стены крепостей Европы и Китая. Сокровищницы земли открылись для нас, и пока мы будем следовать Корану и Сунне, никогда внешние враги не одолеют нас. Я не сомневаюсь в том, что религия Аллаха переживет и Россию и США, и прочие империи мира, но мы должны пролить немало крови шахидов для этого, ибо потери и старания причина того, чтобы Аллах даровал нам победу, как это же было много раз в истории.
Пусть на ваши действия не повлияют сообщения о том, что где-то стали шахидами наши братья, задайтесь вопросом: «А что я сделал для религии Аллаха?». Сражайтесь с кафирами и муртадами, ведь просто сидением «на пути Аллаха» мы не сломим их, не выполним приказа Аллаха, Который приказал нам сражаться, а результат, победа приходит только от Него.
Конечно, я не собирался этой писаниной открыть «Америку» для наших братьев, это лишь очередная попытка напомнить очевидное, еще раз переосмыслить историю. Если вы не найдете в ней ничего полезного, то вычеркните ее из памяти, а если что-то почерпнете, то сделайте за меня дуа, так как я нуждаюсь в нем больше многих муджахидов.
***
Вместо послесловия.
Когда я почти закончил эту статью, мне пришла горестная новость о том, что 22 октября в неравном бою с десятками муртадов под селением Алхан-кала пал шахидом наш брат Хачукаев Асланбек. В очередной раз сердце наполнилось тоскою и чувством потери любимого брата, с которым мы немало прошли на этом пути.
Я видел его в боях и окружении, в холоде и голоде, в трудных переходах. Мне не забыть того, как он едва ли не тащил меня за собою, взвалив на себя мой груз, а я даже не мог нормально идти из-за болезни; перед глазами до сих пор предгорья хребта Бозгенты, где мы, теряя последние силы, штурмовали очередную высоту. Холод сковывал все вокруг, а впереди была зима, для которой у нас не было даже блиндажа. До сих пор помню то, как при переходе из-за тяжелого груза он упал в ущелье, но отделался по воле Аллаха только сломанным зубом.
Я помню, как он делился последним, никогда ничего не откладывая для себя, и никогда в его рюкзаке не было личного запаса продуктов. Я видел то, как он никогда, даже в самой тяжелой ситуации не терял духа джихада, и вел себя как истинный муджахид, презирая любое количество кафиров, которое воевало против нас.
Однажды у нас был бой, в котором кафиры пытались подавить нас плотным огнем, стреляя в лесу даже из гранатометов, и пули с осколками сыпались вокруг нас. Тогда я впервые увидел Асланбека в бою – он шел прямо по вершине сопки, спокойной походкой во весь рост, а кафиры стреляли по нему с двух сторон. Трассеры и обычные пули разрывали воздух буквально в сантиметрах от него, а взрывы гранат подствольников оглушали, разрываясь в кронах деревьев. Но он спокойно шел под этим ливнем из свинца и стали, даже не обращая внимания на это – единственное, что его заботило, это патроны, которые у него заканчивались и он пришел просить их у нас. Но калибра 7,62 у нас не было, поэтому ему пришлось взять другой автомат, и он снова бросился вперед на кафиров. Те открыли огонь из пулемета, но даже этот грохот и десятки пуль не смогли остановить его. Он выпускал в них обойму за обоймой, пока кафиры не отступили под его огнем и огнем других братьев, стоявших рядом с ним.
Тогда я увидел в нем настоящего воина, которых очень мало, и истинного муджахида, которого не пугает количество врагов.
Он пришел на джихад тогда, когда ему было только 18 лет, и ради этого он оставил Европу с ее статусом беженца и пособиями. Он оставил свою семью и вышел на этот путь, хотя нет ничего сложнее его.
Тогда же, в 2007 году, осенью была проведена операция в селении Янди, откуда был родом Асланбек. Ночью группы муджахидов блокировали село и ведущие к нему дороги, после чего началась зачистка села от муртадов, дома которых штурмовали специальные группы. Но те не в пример муджахидам не приняли бой, а просто бежали огородами в темноту, бросив оружие и дома. Было взято немало трофеев – оружие, боеприпасы, форма и прочее снаряжение муртадов. Несколько домов предводителей куфра сгорели от рук муджахидов, и отблески пламени было видно даже в Ачхой-Мартане.
Мало кто знал из муджахидов о том, что проводником в селе, указывавшим на дома муртадов был наш брат Асланбек, а предводители муртадов приходились ему близкими родственниками. Но религия Аллаха разорвала связи между куфром и иманом, и все родство не имеет никакого значения, даже если твой родной брат враг Аллаха.
Таким я его знал, и таким он останется в моей памяти – он был шутником, который никогда не падал духом и не жаловался на трудности джихада в лесу. Но его сердце всегда лежало на равнине, куда он постоянно стремился, так как желание воевать в нем было неистребимо.
У меня почти не осталось его фотографий, но в интернете есть видеоролик, где мы с ним стоим возле места подрыва кафиров, а он держит в руках окровавленный обрывок одежды кафира.
Худой, постоянно сгорбленный, но никогда не жаловавшийся на болезни и не терявший чувства юмора – мы все знали его таким. Клянусь Аллахом, он был намного лучше меня, и Аллах даровал ему шахаду раньше меня, и Он непременно наградит его согласно его намерениям и деяниям. Но если Аллах дал мне возможность прожить дольше него, то я решил написать о нем, чтобы привести в нем пример для остальных, и чтобы каждый, кто прочтет эти строки, поднял руки в дуа за нашего брата Асланбека.
Когда я начал писать про него, то думал о том, что испишу несколько страниц, но не получилось, может быть из-за того, что больное сердце не дает покоя разуму. Наш брат достиг того, к чему постоянно шел, он наконец-таки обрел смерть на пути Аллаха. Теперь же, вспоминая его в бою, я завидую ему оттого, что он смог достойно уйти на встречу с Господом миром, не сдавшись, и не сложив оружия.
А я в очередной раз остался и пережил своих любимых братьев, и осталось только просить у Аллаха милости встретится с ними всеми на берегах реки Барик возле врат Рая.
***
Конечно, я не собираюсь этим трудом претендовать на его историческое значение, и тем более на беспристрастность исторического изложения. Воспримите его как жалкую попытку переосмыслить тот далекий период истории Ислама, про который было здесь рассказано, и не больше. Кто-то непременно скажет, что это написано слишком заумно, что обычному читателю, слабо знакомому с историей, сложно будет это читать, и я с ним полностью согласен. От себя лишь добавлю то, что пытался насколько возможно облегчить его чтение для наших братьев и сестер, хотя может быть, так и не справился со своей задачей. Честно сказать, из всего вышесказанного меня больше заботила смерть моего любимого брата, из-за которой я так и не смог нормально завершить этот исторический очерк. Сделайте за меня дуа, попросите у Аллаха прощения моих грехов, и чтобы Он принял этот джихад, даровав мне долгожданную шахаду на пути Аллаха.
Саид Абу Саад
ИА “ХУНАФА”
الحنفــاء