Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
ещанкин Антон ЭкП-111
Наука и Религия
Актуальность данной тематики обусловлена тем, что религия и наука представляют собой одну из областей духовной культуры.
В качестве плодотворно «работающего» в религиоведении примем следующее определение культуры: это совокупность приемов осуществления разнопланового бытия человека, которые реализуются в ходе материальной и духовной деятельности и представлены в ее продуктах, передаваемых и осваиваемых новыми поколениями. Культура характеризует как процесс деятельности людей (под углом зрения владения соответствующими способами, приемами и постоянного их воплощения), так и ее результаты. Она имеет в виду соответствующие свойства сознания и поведения в различных областях жизни — в экономике, политике, морали и т.д., подразумевает определенные стороны жизнедеятельности и индивида, и группы, и общества.
Наука является одной из определяющих особенностей современной культуры и, возможно, самым динамичным ее компонентом. Сегодня невозможно обсуждать социальные, культурные, антропологические проблемы, не принимая во внимание развитие научной мысли. Ни одна из крупнейших философских концепций XX в. не могла обойти феномена науки, не выразить своего отношения к науке в целом и к тем мировоззренческим проблемам, которые она ставит. Что такое наука? Какова главная социальная роль науки? Существуют ли границы научного познания и познания вообще? Каково место основанной на науке рациональности в системе других способов отношения к миру? Возможно ли вненаучное познание, каков его статус и перспективы? Можно ли научным способом ответить на принципиальные вопросы мировоззрения: как возникла Вселенная, как появилась жизнь, как произошел человек, какое место занимает феномен человека в всеобщей космической эволюции?
Обсуждение всех этих и множества других мировоззренческо - философских вопросов сопровождало становление и развитие современной науки и было необходимой формой осознания особенностей как самой науки, так и той цивилизации, в рамках которой научное отношение к миру стало возможным. Сегодня эти вопросы стоят в новой и весьма острой форме. Это связано прежде всего с той ситуацией, в которой оказалась современная цивилизация. С одной стороны, выявились невиданные перспективы науки и основанной на ней техники. Современное общество вступает в информационную стадию развития, рационализация всей социальной жизни становится не только возможной, но и жизненно необходимой. С другой стороны, обнаружились пределы развития цивилизации односторонне технологического типа: и в связи с глобальным экологическим кризисом, и как следствие выявившейся невозможности тотального управления социальными процессами.
Еще Сократ учил, что для обеспечения правильных выводов мы должны уметь определять по-нятия. Поэтому постараемся дать точные определения обоих рассматриваемых нами понятий – и тогда сравним их. Наука – есть система достигнутых знаний о наблюдаемых нами явлениях действительности. Вникнем в каждое из этих слов. Наука – это система, то есть не случайный набор знаний, но стройное, упорядоченное сочетание. Оно достигается классификацией, то есть распределением однородных данных по группам и обобщениям – то есть установлением тех общих формул и законов, которым подчиняется природа. Наука включает достигнутые знания, то есть еще не все, а только те, которые пока достигнуты. Научная деятельность движется, она есть процесс «созидания истины путем опыта и умозрения». Этот процесс в науке есть нечто динамическое, становящееся: оно проходит через вопросы, искания, сомнения, предположения, которые потом могут оказаться и ложными. И только знания, то есть подлинные отражения действительности, – составляют установленное, статическое содержание науки, знания, то есть доказанные, общеобязательные, общепризнанные, объективные суждения, оправданные и логически, и эмпирически, и умозрением, и опытом. Это знания о явлениях, то есть проявлениях жизни, природы, но не о ее сущностях (феноменах, а не ноуменах), о мире, как мы его видим, созерцаем, но не о мире, как он есть сам по себе, по существу. Явления – это то, что явно для наших пяти органов ощущений (как принято считать, хотя их и больше), для нашей пятичувствительной логики, во всеоружии технических усилений наших познавательных органов в виде микроскопа, телескопа и других научных инструментов. Таким образом, область точной науки ограничена так же, как ограничены и органы научного познания в своей познавательной способности. Но человек хочет и должен знать и то, что за пределами науки, то, что еще ею не достигнуто и, по самой природе своей, лежит за ее пределами. Так, например, психология – есть наука о душевных явлениях. Мы же хотим знать больше, хотим знать душу, потому что жизнь вся есть – встречи и взаимодействия человеческих душ, а душа есть сам человек. Странно было бы утверждать, что наука знает или может знать все бытие. «Много есть на свете, друг Горацио, о чем и не снилось нашим мудрецам», – говорит Гамлет у Шекспира. А между тем мы и это запредельное хотим постигнуть, хотим разрешить те вопросы, которыми так полна душа юноши у Гейне: «Что тайна от века? И в чем существо человека? Откуда приходит, куда он идет? И кто там, вверху, за звездами?». Знание больше, чем наука. Оно достигается и теми высшими способностями духа, которыми не располагает наука. Это прежде всего интуиция, то есть непосредственное чутье истины, которое угадывает, прозревает ее, пророчески предвидит там, куда не достигает научный способ познания. Эта интуиция все более (в последнее время) занимает внимание философии. Ею мы живем гораздо больше, чем предполагаем. Она-то ведет нас в другую, высшую область духа, – то есть в религию.
Доктор богословия Иоанн, епископ Смоленский, говорит в своей беседе (1876 г. , 91-93): "Что делает человека действительно свободным? Истина. Но где эта истина, которая дает человеку свободу? Это открыл Божественный Освободитель человечества: если Сын вас освободит, говорит Он, то вы действительно будете свободны и уразумеете истину и истина сделает вас свободными (Ин. VIII, 36). Итак, вот где, во Христе, в христианстве действительное освобождение человека, потому что тут и только тут чистая, вечная истина. Благодатным искуплением и возрождением человека положив начало внутреннего, нравственного освобождения его от зла, христианство поставило его на прямой путь свободы жизни в свете истины, которую Евангелие открыло разуму и сердцу его. И как живо, быстро воспарил человеческий разум, освобожденный от ига стеснявших его заблуждений до христианства, воспарил во всю широту и высоту высшего ведения и созерцания! Как легко и свободно он почувствовал себя в области - и собственных, естественных познаний, когда свет христианской истины открыл ему в мироздании бытие и действие беспредельного разума, систему движения, грубо-вещественную и механическую, но разумную и нравственную, открыл жизнь, полную высоких идей и целей, необъятную, непобедимую в самой смерти; и чрез самую смерть развивающуюся в бесконечность! А если разум теперь начал уже забывать, откуда дан ему этот высокий полет, кто ему указал путь в эту безграничную область знания, то это так же, как оперившийся птенец, на окрепших крыльях полетевший в поднебесную ширь, скоро забывает родное гнездо, где оперился..."
Такой поступок оперившегося птенца, скажем мы, простителен, ибо зла он не приносит никому из себе подобных, но это более чем преступно для разума человеческого, создавшего науки, которыми пользуется весь мир. Неверие, например, представителей такой науки, как естествознание, ведет к пагубным последствиям, и особенно ясно сказываются эти последствия в наш просвещенный век. По разумению Св. Церкви, высшая степень просвещения состоит в том, чтобы иметь по возможности ясное понятие о Боге, а сыны нашего века и поклонники просвещения, исчерпавшие, по их словам, всю премудрость, никак не могут дойти до главного, т.е. до познания Бога и усмотрения даже следов вездеприсутствия Божия в мире, что отчасти разумели и язычники. Как часто мы слышим из уст людей, не видящих присутствие ядов чумы или тифа в воздухе и воде, но утверждающих о их существовании при эпидемиях, подобную фразу: "Я не знаю Бога, потому что не вижу Его!" Не явное ли противоречие: "просвещенны" и "не вижу!" Он не видит души в человеке, не видит того, что существует, но признает такие бациллы, бактерии или пылинки, которые человек не в состоянии хорошенько различить и сильно вооруженным глазом. Их просвещение довело до такой премудрости, что они не видят в себе ничего, кроме куска мяса. За это эти распространители просвещения воздвигли XIX веку хороший памятник из проклятий родителей, лишившихся своих детей, и самих жертв просвещения, покончивших жизнь самоубийством. Юноша, приученный смотреть на себя как на кусок мяса, а на свою жизнь как на сплетение различных обстоятельств, создавших ему отца и мать, нужду и неудачи, находит совершенно естественным самопроизвольный расчет с этими сплетениями и случайностями; он, как разумное и просвещенное существо, не желает подчиняться глупой судьбе. Можно ли задуматься пред решением предоставить гниению свой кусок мяса, тем более когда одна пуля в руках человека сильнее всякого злого предопределения и один миг разрешает все страдания и недоразумения?!. Что за дело этим детям до слез поистине несчастных родителей, лишившихся всех своих надежд и радостей!
Истинные просветители при исследовании природы отказывались отрицать бытие Божие и высочайшие свойства Его. По словам апостола Павла (Рим. I, 20), видимая природа от самого создания своего представляет собою как бы открытую книгу, в которой испытующая мысль, в конце концов, должна прочитать непременно одно - именно поучение о Боге, т.е. по творениям познать Творца, по свойствам тварей открыть свойства Творца. Явственно слышна в природе проповедь о Боге и внятна она здравому смыслу!
"Вся ошибка естествоиспытателей настоящего времени, - говорит известный проповедник, - состоит в том, что они самопроизвольно и вопреки общепринятой истине ограничили мир существующего одною материею, а органы познания существующего - одним только внешним опытом. Впрочем, мы не верим, чтобы современные натуралисты могли дойти до отрицания Бога только по началам своей науки; мы думаем, что здесь скрывается более глубокое основание... Нет Бога!.. Ведь это страшное слово! Чтобы серьезно сказать это, для этого предварительно надо порвать с Богом всякий духовно-нравственный союз... Нет Бога!.. Ведь одним этим словом произносится смертный приговор на всякий здравый человеческий смысл; небо и земля с человеком в своих задачах сводятся тогда к нулю. Сколько-нибудь нравственный человек скорее тысячу раз отвернется от своих выводов и, не обинуясь, признает их ошибочными, чем скажет это слово: нет Бога. Мы убеждены, что современные естествоиспытатели доходят в своих выводах до отрицания Бога не столько по началам своей науки, сколько вследствие омрачения их сердца и охлаждения к религии, потому именно, что, мало-помалу заглушив в себе духовные потребности, они не стараются уже иметь Бога в разуме. Мы думаем, что не столько начала науки навели их на отрицание, сколько пустота их духа навела их на эти начала.
Что же нужно, чтобы ведение природы шло правильно? Одно - именно, чтобы оно шло рука об руку с Библией. Природа и Библия! Ведь это две книги, которые взаимно себя объясняют и пополняют. Разделить их нельзя; они струи из одного источника и совокупно ведут человека к морю вечности. Библия открывает истину чрез слово Божие, природа - чрез творения Божий. Предмет поэтому у них один - истина. Действительно, изучая природу вместе с Библией, естествоиспытатели избежали бы многих, не только прямо ложных, но и поспешных положений и заключений".
Одно общее понятие об устройстве человека уже приводит к убеждению, что наука должна идти рука об руку с религией. Так мы видим, что тело наше состоит из разных органов, и все они совершают свое отправление, необходимое для жизни телесной. Главных органов три: 1) орган питания - желудок, с легкими, сердцем, артериями и венами, лимфатическими сосудами и множеством других сосудов, сосудцев и желез, служащих для разных отделений из крови. Отправление всех их - питание тела или плототворение; 2) система костей и мускулов, отправление коих есть движение внутри и вовне и 3) система нервов, центр которых - голова, спинной мозг и узлы или ганглии. Отправление ее - чувствительность. Когда ход этих отправлений и взаимное их отношение в порядке, тело здорово и жизнь вне опасности; когда этот порядок нарушается, тело заболевает. Каждое отправление имеет свою потребность, которую дает чувствовать живущему, требуя удовлетворения. Потребности плототворной стороны заключаются в пище, питье, воздухе и сне; потребности костяной и мускульной части - в напряжении мускулов, что чувствует каждый, засидевшись долго; потребности нервной системы заключаются в приятном раздражении и особенно пяти наших чувств, в которых эта система вышла наружу для общения с внешним миром.
Все упомянутое телесно, но на этом не кончается устройство человека, ибо в нем есть душа, которая по теснейшему сочетанию с телом приняла его в свою личность и все потребности телесные считает своими. Оттого говорим: я хочу есть, пить, спать и проч. Усваивая себе все потребности телесные, душа считает своим долгом и удовлетворение их, а потому хлопочет об одежде, крове и о всем прочем, желая всячески добиться того, чтобы тело было покойно и не тревожило ее своими докучливыми требованиями. Совокупность всего этого и есть телесная сторона человеческого устройства. Но не все здесь одинаково телесно или плотяно или чувственно. Органы движения и чувства служат более нуждам души, чем тела. А один орган, стоящий будто вне прочих, именно орган слова - исключительно есть орган души, назначенный для служения ей одной.
Все действия души разделяются на три разряда: мыслей, желаний и чувства, называя каждый особою стороною души, - мыслительною, желательною и чувствующей. Мыслительная сторона есть образная, выражающаяся в памяти и воображении; в душу ничто не может войти помимо воображения и памяти. Бывает, что мысли прямо рождаются из души, но и они тотчас облекаются в образ. Затем, воображение и память только добывают и хранят материал для мыслей; само движение мыслей исходит из души и ведет по законам ее. Таким образом, воображение и память не мыслят; они - чернорабочие силы. Рассуждать, обдумывать и находить требуемые решения - это дело рассудка. Когда что обдумывается, то тут нет еще определенной мысли. Она устанавливается при отыскании решения или когда является согласие с мнением другого лица. Потому говорят: теперь понимаю, дело решенное. Это решение дает покой мыслительности. Таким способом слагается образ мыслей, создающий область знания. Кстати будет заметить, что не на всякий вопрос удается добыть определенный ответ. Большая часть их остается нерешенными, и это дает мнения и предположения, которых в общей сложности больше, чем сколько есть определившихся познаний. Когда кто, обсуждая известный класс предметов, добудет сам и от других позаимствует много определенных о них мыслей и понятий, а нерешенное в них успеет дополнить такими удачными мнениями и предположениями, что может счесть этот круг предметов достаточно познанным и уясненным, тогда приводит все добытое в порядок, излагает в связи и последовательности и дает нам науку о тех предметах. Наука венец мыслительной работы рассудка.
Теперь о желательной стороне.
Действующая здесь сила есть воля. Она держит в своем заведовании все силы души и тела, которые и пускает в ход, когда нужно. В основе ее лежит ревность или ретивость, жажда дела, а возбудителями стоят при ней приятное, нужное и полезное. Они поддерживают желание, а желание разжигает ревность. Что делать душе с этими желаниями? Ей предлежит выбор, какому предмету дать предпочтение. По выборе происходит решение, а затем подбор средств и определяется способ и порядок исполнения. В человеке все почти делается по навыку; редко случается какое-либо предприятие или начинание, выходящее из обычного порядка дел и занятий. Так уж бывает, что сложившаяся жизнь требует соответственных себе дел. Как они повторяются часто, то естественно обращаются в навык, нрав, правило жизни и характер.
Заправителем деятельной жизни поставлено благоразумие, которое есть тот же рассудок, только состоящий на службе у воли. Из сказанного нетрудно вывесть заключение о естественнозаконной деятельности воли. Ее дело определять образ, способ и меру удовлетворения желаний, порождаемых потребностями, или их заменивших, чтобы жизнь текла достодолжно, доставляя покой и радость живущему.
Сторона чувства - сердце. Кто знает, какое громадное значение имеет в жизни сердце? В сердце осаждается все, что входит в душу со вне и что вырабатывается с мыслительною и деятельною стороною; чрез сердце же проходит и то все, что обнаруживается душою во вне. Потому оно и называется центром жизни. Дело сердца - постоянно и неотступно чувствовать состояние души и тела, а при этом и разнообразные впечатления от частных действий душевных и телесных, от окружающих и встречаемых предметов, от внешнего положения и вообще от течения жизни, понуждая человека доставлять ему во всем этом приятное и отвращать неприятное. Здоровье и нездоровье тела, живость его и вялость, утомление и крепость, бодрость и дремота - все это отражается в сердце и раздражает его приятно или неприятно. Всякое воздействие на сердце производит в нем особое чувство, но для различия их в нашем языке нет слов. Мы выражаем свои чувства общими терминами: приятно - неприятно, нравится - не нравится, весело - скучно, радость - горе, скорбь - удовлетворение, покой - беспокойство, досада - довольность, страх - надежда, антипатия - симпатия.
Если б человек всегда держался здравомыслия и благоразумия, то встречал бы в жизни наименьшую долю случайностей, неприятных его сердцу и, следовательно, имел бы наибольшую долю здоровья и счастья. Но мысленная сторона редко держит себя достодолжно, предаваясь мечтам и рассеянности, а деятельная уклоняется от своего нормального направления, увлекаясь непостоянными желаниями, возбуждаемыми непотребностями естества и пришлыми страстями. Страсти больше всего тиранят сердце; не будь страстей, - конечно, встречались бы неприятности, но не столь мучительные. Гнев жжет сердце, ненависть терзает, злая зависть точит, неудовлетворенное тщеславие причиняет множество тревог, скорбь давит и т.д.
На этом, однако, нельзя покончить с описанием устройства человека, так как кроме тела и души в нем есть еще дух. Что же это за дух? Это та сила, которую вдохнул Бог в лицо человека, завершая сотворение его. Дух как сила, от Бога исшедшая, ведает Бога, ищет Бога и в Нем одном находит покой. Более осязательные проявления жизни духа суть: 1) Страх Божий. Все люди, на каких бы они степенях развития ни стояли, знают и больше чувствуют, что есть верховное существо, которое все содержит и всем управляет и они во всем от Него зависят, ибо не могут сами распорядиться ни одним часом своей жизни. 2) Совесть. Дух не знал бы, как удовлетворять своим обязанностям, если бы его не руководила в сем совесть. Сообщив духу частичку своего всеведения, Бог начертал и требования Своей святости, правды и благости, поручив духу самому наблюдать за исполнением и судить себя в исправности или неисправности. Эта сторона духа и есть совесть, которая указывает, что право и что неправо, что угодно Богу и что неугодно, со властию понуждает исполнить правое, а потом за исполнение награждает утешением, а за неисполнение наказывает угрызением. 3) Жажда Бога. Она выражается во всеобщем стремлении к благу и ясно видно в недовольстве ничем тварным. Сколько бы человек не имел вещей и благ, ему все мало; вечно он желает и ищет; если, отыскавши, находит, то вскоре бросает и снова начинает искать; так без конца. Это показывает лишь одно: что ищут не там и не то, что искать следует, так как в человеке действует сила, влекущая его от земли и всего земного к небесному и которая успокаивается лишь в союзе и сочетании с Богом. Потому на земном шаре нет народа, который бы не исповедовал Бога. Не следует смешивать при этом ведания с исповедованием, так как не все народы ведают, что есть истинный Бог, но все исповедуют, что он существует. Веруя, что есть Бог, и желая точнее определить, что Он есть, они заблуждались и называли Богом то, что не есть Бог: кто солнце, кто луну или звезды, но у всех сохранилось понятие о Боге, как о Творце, Промыслителе и Воздаятеле.
В душе от действия духа является стремление к идеальности. Это стремление обще всем; и те, которые не дают цены никаким познаниям, кроме осно-ванных на опыте, и они не могут удержаться от стремления к идеалу, против воли, сами не замечая это. Языком отвергают идеи, а на деле их строят. Дух, всегда нам присущий, как существенная сила, сам Бога созерцая, яко Творца и Промыслителя, и душу манит в ту невидимую и беспредельную область. Это влияние духа на мыслительную сторону; в деятельной же стороне является желание быть бескорыстным и добродетельным. У иного эти стремления пробуждаются с такою силой, что он жертвует для них всем своим бытом, чтобы жить отрешенно от всего. Все сочувствуют такого рода стремлениям, хотя не все всецело предаются им; но ни одного нет человека, который бы по временам не посвящал своих трудов и своего достояния на деле в таком духе.
Влияние духа на чувствуемую сторону выражается в стремлении и любви к красоте или, как говорят, к изящному. Глаз не хочется отрывать от цветка и слуха отвратить от пения, потому только, что то и другое прекрасно. Каждый украшает свое жилище как можно лучше. Всего выше - наслаждение произведениями живописи, ваяния и музыки. Откуда такие проявления в душе? То творит дух, ведающий Божественную красоту.
Посмотрим теперь, какая сторона преобладает в человеке - телесная или духовная? Знаменитый наш проповедник архиепископ Иннокентий пишет так: "У плоти нашей есть не только тяжесть и дебелость, нас гнетущая, не только слабость и бренность, непрестанно запинающие стопы наши, не только болезни и смертность, обращающие в ничто все наши замыслы и предприятия, но есть, наконец, и свое мудрование, такое опасное мудрование, что от него нельзя иначе избавиться, как умертвив его, чего однако же мы, при всей нужде в том, сами по себе сделать не можем, а должны молить о сем Того, Кто един имеет силу и власть, как оживить и укрепить в нас то, что для нас необходимо, так низложить в нас и умертвить то, от чего мы гибнем. Что это за мудрование и откуда оно у плоти, которая как плоть, т.е. сложность существа, хотя движущегося и одушевленного, но неразумного, по тому самому должна быть неспособна ни к какому мудрствованию? Для уразумения сего надобно войти в рассмотрение нашего состава и взаимного отношения духа и плоти.
Понятие, рассуждение, умствование принадлежат, собственно, в нас одной душе; подобно как одной плоти в нас принадлежат очертание, цвет, тяжесть и движение; и доколе в человеке происходит все, как должно, и каждая часть его состава, так сказать, на своем месте, в своем чине и действии, дотоле в духе нашем нет дебелости, тяжести и бессмыслия плотского, в плоти нет замыслов и умствований, принадлежащих душе. Дух, как владыка и руководитель, соображает, определяет и управляет; плоть, как орудие, повинуется и служит, сколько может. Но когда человек, уклонившись от воли своего Творца, и что тоже от порядка и закона своей природы, повергается во грех и предается страстям и похотям, тогда сие прекрасное согласие частей, его составляющих, нарушается; чин и послушание прекращаются, что должно оставаться внизу, является вверху, а верхнее падает и унижается; плоть-раба делается владыкою, а дух владычественный обращается в орудие плоти. Вследствие сего злополучного превращения отношений духа и плоти и они как бы меняются своими качествами: дух становится грубым и плотянеет, а плоть, не делаясь нисколько тонее и духовнее, восхищает некоторые качества духа, является как бы смыслящею и мудрствующею, предприимчивою и мечтательною; только все это не на добро, а на зло. То есть, говоря точнее, не плоть сама по себе, как вещество, получает мысль и ум, что не возможно, а дух смешавшись, так сказать, с плотию и став с нею на одном месте, начинает мыслить, судить и действовать по ее требованиям и внушениям. Такое состояние духа и плоти, очевидно, есть состояние, неестественное человеку, и потому не только предосудительное для его достоинства, но и крайне вредно по его последствиям..."
В дополнение скажем, что это предосудительное состояние сглаживается, когда человек испытывает горе, нужду, болезнь или невольно подвергается влиянию чужого горя или несчастного случая с соседом и т.д. Достаточно встретить похоронную процессию, чтобы духовная сторона заговорила в человеке; один рассказ о скоропостижной смерти знакомого выводит душу наружу и победа над плотию при этом неминуема. Как быстро исчезает мудрование плоти, когда человек вступает в открытое море на своем хотя бы и дорогом, обширном и безупречном корабле; как чувствуется им свое ничтожество пред могущественною природою и Создателем ее. Как быстро бегут от человека самообольщение, самомнение, гордость и другие страсти, когда он, выйдя из своего жилища для прогулки, взберется на незначительную гору и окинет взором окружающую природу. Люди представляются ему немного больше ничтожных букашек, а селенья - как пятна на топографическом плане.
Стоит ли воспроизводить картины человеческих страданий от болезней, усложняемых горем, нуждою, неурядицами в семье, беспомощностью, нерадением ближних, равнодушием недавних друзей и т.п., чтобы доказать, что духовная сторона преобладает у страждущих, что она сильнее болеет телесной и ищет врачевания с безотрадным разочарованием в помощь людей. Может ли телесная сторона преобладать у такого человека, который, ложась в постель при болезни, невольно думает: "Еще ночь, а может быть, несколько дней - и эта кровать будет мне гробом, никто не знает, придет ли на меня в эту ночь временный или вечный сон..." Драгоценны для такого страдальца, а также и для всякого человека, слова Исаака Сирина, поучающего по этому поводу: "Человек! пока есть у тебя ноги, иди во след делания, прежде нежели свяжут тебя узами (смертными), которых уже невозможно будет разрешить. Пока есть у тебя персты, распинай себя в молитве, прежде нежели не пришла смерть. Пока есть у тебя глаза, наполняй их слезами, прежде, нежели засыпят их землею!"
Итак, человек сотворен не из одного тела, а также из души и духа. Может ли наука в таком случае говорить об устройстве человека и болезнях его, отвергая религию, подобие человека с Создателем и Самого Бога? Наконец, к чему послужит такая наука, если она заботится лишь о доставлении помощи болеющим тканям и нитям и не желает знать о существовании души, неразрывно связанной, однако, с телом, и духа, вселяющего страх Божий, возбуждающего совесть и имеющего столь громадное влияние на чувствительную и деятельную сторону человека.
Епископ Феофан говорит: "Есть некоторые ученые, которые думают обойтись без Бога и ведут об этом толки и речи и книги пишут, но когда язык и перо точают у них такое пусторечие, сердце их же другое говорит... Положим, что в каждом человеке есть дух - высшая сторона человеческой жизни, сила, влекущая его от видимого к невидимому, от временного к вечному, от твари к Творцу, характеризующая человека и отличающая его от всех других живых тварей наземных. Можно сию силу ослаблять в разных степенях, можно криво истолковать ее требования, но совсем ее заглушить или истребить нельзя. Она - неотъемлемая принадлежность нашего человеческого естества и у всякого проявляет себя своим образом".
Как это не противоестественно, но на самой драгоценнейшей науке, какова медицина, неотразимо сказалось неверие многих представителей ее; оно повело, по нашему мнению, новейшую медицину по совершенно ложному пути в некоторых отношениях.
Каждый знает, как прививаются юноше мысли и убеждения, встречаемые в книгах, по которым он учится. Если они с этого возраста приняты на веру, то уже становятся вашими собственными на всю жизнь и, в случае ошибочности, двигают вас по ложному пути. Медицина есть именно подобная книга. Она изобилует неправильными убеждениями и выводами вследствие самомнения некоторых профессоров, считающих свои заключения непогрешимыми и основывающих многое на авторитетности своего звания, тогда как каждая наука есть произведение ума человеческого, весьма несовершенного. В книге Иова говорится: "Человек полагает предел тьме и тщательно разыскивает камень во мраке и тени смертной (28, 3). Не многолетние только мудры и не старики разумевают правду (32, 9)". Если люди ошибаются на каждом шагу и впадают в заблуждения, то могут ли их произведения быть непогрешимыми? Чтобы не впасть в заблуждение, надо руководствоваться известною мерою, держаться рамок, определенных религиею. Только та наука ближе к истине, которая ближе к пониманию Бога; но, к несчастию, в наш век все естественные науки преподаются так, что ведут людей к отрицанию Бога.
Итак, если человек, изучая природу, не видит в ней Бога, то он слеп и никогда не будет близок к истине. По этому поводу Иов говорит (12, 7-9): "Спроси у скота - и научит тебя, у птицы небесной - и возвестит тебе, или побеседуй с землею - и наставит тебя, и скажут тебе рыбы морские. Кто во всем этом не узнает, что рука Господа сотворила сие?"
Человеку дано все, чтобы жить по премудрому закону Божию, в природе есть все, что нужно ему, а тем более, когда человек болен, но, по слепоте своей, он сбивается с пути и все предметы представляются ему в обратном виде; вместо Господа он видит науку и воображает, что с нею близок к истине, а потому берется решать вопрос: существует ли Бог и как образовался мир - химически, механически или случайно.
Когда благодать Божия, данная каждому человеку, живет в нем и дает себя чувствовать, то она служит верным ручательством в безгрешности убеждений; а благодать, как говорит также много пострадавший Сперанский, возбуждающая столько теоретических споров, для чувства вещь простая. Она именно есть то присутствие Господа нашего внутри нас: "Без Меня ничего не можете", - это и есть принцип благодати.
Просветители нынешних ученых всегда начинали свои изложения религиозными рассуждениями, и ни один древний лечебник не обходился без указания на премудрость Божию в устроении всего, данного человеку, и самого его в особенности. Первые семена медицинских познаний были внесены в Россию из Греции с принятием христианской религии, и первыми распространителями медицины у нас были монахи, преимущественно с Афонской горы. Так, на скрижалях отечественной истории значатся имена многих подвижников, которые славились даром исцеления и врачевания больных, как, например, Антоний преподобный, Дамиан, Алипий, Агапит Печерские, Пимен Постник и др. Мы говорим, что они славились даром, а не уменьем, ибо для искусного лечения мало иметь познания, но надо быть просвещенным светом Христовым. Свет Христов просвещает всех!
Архиепископ Иннокентий, упоминая в своей проповеди об этой истине, объясняет: "Если бы мы были светлы сами по себе, то не было бы нужды просвещать нас. И действительно, человек, не озаренный Евангелием, есть тьма и тьма глубокая, как учит св. Павел. Не вдруг согласятся с сим те, кои озарены светом наук и называются людьми просвещенными. Но это потому, что сии люди, занявшись науками, по надежде на мерцание, ими проливаемое, редко и мало обращают внимания на внутренность своего духа и сердца и не видят, что там, в каком мраке находятся их душа и совесть. Если, впрочем, кто из них не вникает хорошо в свойство своих познаний, а с другой стороны углубляется со вниманием в истинные потребности души своей, то скоро начинает видеть, что света, заимствованного от наук, как бы он велик ни был, далеко не достаточно для их удовлетворения; что в отношении к некоторым самым важным предметам, без познания коих человек, можно сказать, есть не человек, они столь же несведущи, как и последний простолюдин, а потому наряду с ним имеют нужду в озарении свыше... Наше дело осмотреться и узнать, каким светом водимся мы в жизни - Христовым или каким-либо другим?.. При сиянии ложного света человек бывает спокоен, идет не останавливаясь, смело переменяет пути и направления; а поелику водится ложным светом, как пловец на море, то подвергается неминуемым опасностям, заходит туда, откуда нет возврата. Не сие ли самое случается со многими умниками, кои, по надежде на мудрость мирскую, пренебрегают светом Христовым?.. Если встретите какого-либо наставника, то первее всего старайтесь узнать, какого он света есть. Если не Христова, то, кто бы он ни был, заграждайте от него слух и сердце ваше".
Упомянутые выше подвижники, озаренные светом Христовым, начинали, разумеется, свои лечебники с религиозных рассуждений. В материалах к истории русской медицины можно встретить и сле-дующие объяснения по этому поводу: "Составлением лечебников и лечением больных в прежнее время преимущественно занимались лица духовного звания. Врачебная профессия осталась в их руках частию вследствие старых преданий, так как духовенство первое перенесло греческую медицинскую науку на русскую почву, частию потому, что оно представляло тогда наиболее образованное сословие. В рядах высшего духовенства находилось немало людей, вполне владевших греческим и латинским языками, следовательно, могущих пользоваться распространенными тогда медицинскими сочинениями на этих языках. Доказательством того, что лечебники составлялись и при содействии духовных лиц, могут служить: 1) предисловия к некоторым лечебникам, в которых прежде всего доказывается на основании книг Св. Писания и святых отцов, что "врачебное художество не возбранно не только мирянам, но и инокам". 2) В предисловиях иногда помещались пространные богословские рассуждения и выписки библейского содержания, как бы для того, чтобы придать следующему затем лечебнику богословскую санкцию. 3) В одном лечебнике (из Соловецкого монастыря, № 30) в предисловии прямо сказано, что он "сочинен из дохтурских наук преосвященным Кир Афанасием, архиепископом Холмогорским и Важеским (1696)".
Если в это время, т.е. в конце XVII века, епископы занимались медицинской литературой, то тем более можно думать, что иноки занимались этим в предшествовавших столетиях, когда память о первых духовных подвижниках на медицинском поприще - иноках Печерского монастыря, святителях и епископах - была свежее и легче могла вызывать подражание".
Соглашаясь с мнением автора этих строк, что иноки и монастыри занимались писанием лечебников потому, что они служили тогда рассадником просвещения, мы не можем признать, однако, чтобы богословские предисловия имели исключительною целию - как бы придать санкцию им; это значило бы совершенно исключать более важные основания подобного занятия и образа действий святых отцов. Мы не можем, как автор приведенной выписки, усвоить себе точку зрения науки, не признающей ничего духовного и божественного. Неужели Переяславский архиепископ Ефрем приказал строить в 1091 году больницы для безмездного врачевания всех приходящих только потому, что он был ученый муж? Нам кажется, заповеди, завещанные Спасителем мира, и жажда помогать ближним руководили святыми отцами и иноками более, чем просвещение. Богословские рассуждения и выписки библейского содержания в предисловиях к лечебникам имели целию указать или напомнить людям о их происхождении от Бога, о сотворении их по подобию Всевышнего, о целях жизни на земле и о способах выйти из борьбы и житейских невзгод победителями. Эти предисловия служили своего рода анатомическим отделом лечебника, которые ныне помещаются в начале книги людьми науки. Цель тех и других - та же, но только с тою разницею, что в научных предисловиях перечисляются кости скелета, внутренние органы и такие части, которых смысл иногда не вполне известен и определен, как, например, селезенка, а в богословском предисловии повествуется об устройстве человека так, как говорится в откровениях и как учил Сам Господь Иисус Христос. Истина Господня пребывает во век, а научные истины изменчивы, противоречивы и не всегда достоверны. Наконец, как не знать человеку, что говорится о нем в таких откровениях Божиих, как Библия и Евангелие; в особенности нуждаются в прочтении истин болящие и страждущие, смущенные духом и боящиеся за исход своего недуга. В Притчах Соломоновых говорится: "Начало мудрости - страх Господень (доброе разумение у всех, водящихся им; а благоговение к Богу - начало разумения); глупцы только презирают мудрость и наставление (I, 7). Если ухо твое сделаешь внимательным к мудрости и наклонишь сердце твое к размышлению, если будешь призывать знание и взывать к разуму, если будешь искать его, как серебра, и отыскивать его, как сокровище, - то уразумеешь страх Господень и найдешь познание о Боге (II, 1-5)". "Истина Господня, - говорит отец Розалиев в своей проповеди, - вечна, как мысль, как слово Существа вечного, всеведущего, премудрого, непогрешимого. Все учения человеческие, противоречащие прямо или косвенно истине Господней, суть по этому самому или не истина, или не чистая истина, т.е. учения несостоятельные, недолговечные. Были времена, когда человеческие учения всячески силились уязвить истину Господню разного рода нареканиями, особенно же нареканиями на кажущуюся несообразность ее с выводами науки, и в силу этого пытались даже вовсе вытеснить ее из человеческих обществ; но оказалось, что выводы науки были или слишком поспешны, или вовсе ложны. С рассеянием мрака истина Господня всегда сияла снова во всем своем божественном величии и красе".
Между тем ни одна наука не может еще до сих пор сказать, что ею открыто все необходимое, касающееся ее отрасли: так, медицина не вполне еще знакома с организмом человека, с производящими причинами болезней; ботаника не знает множество существующих растений и трав, а химия еще не открыла всех составных элементов любого лекарственного растения и т.д. Что это доказывает? Религиозный человек, понимающий Библию и Евангелие, нисколько не удивится такому обстоятельству, так как совершенно естественно, нам нельзя сделаться одинаково мудрыми с нашим Творцом; это доказывает, что всему есть предел на земле, также как и уровню известных знаний человека. Если прогрессивное движение науки не разрешает все-таки некоторых вопросов в течение тысячелетий, то это убеждает в том, что подобные знания лишни, послужили бы только к заблуждению, к бесполезному мудрствованию человека, и если бы они были действительно необходимы для благополучия людей, то милосердный Бог их дал бы непременно человеку. Религия вырабатывает ясное понятие о несовершенстве всего земного, и люди, проникнутые ею, не станут выдавать свою науку за точную, изобилующую аксиомами, и будто она зиждется на прочных основах; основа всего есть Божественная истина, а все остальное колеблется на этом свете.
Насколько стремление человека к познанию самого себя или, иначе говоря, своего устройства необходимо и естественно, настолько, нам кажется, в нем должно родиться при этом убеждение, что такому стремлению есть предел и усилия науки переступить границу - напрасны. Астрономия, например, с помощью математических наук исчислила все расстояния до планет, видимых человеческому глазу, различила также очертания их, но не знает и одной миллионной части того, что создано Богом в воздушном пространстве. Земная природа так чудесно мудра, разнообразна, величественна, сложна в своем устройстве и сочетании, что наш ум и наша недальнозоркость на каждом шагу встречают препятствия для объяснения себе видимого и осязаемого. Человеческие глаза, устремленные в небесное пространство, иногда более видят, чем когда мы их останавливаем на ближайшем предмете или на каком-нибудь лепестке травы, семени растения, букашке или ткани листа дерева. И как тут не понять, что природа по всей своей красе, сложности, премудрости и составляет блеск, величие и славу Царя Небесного, в которой мы участвуем! Как тут не почувствовать силою всей души, насколько человек ничтожен, самообольщен и не должен в самомнении переступать предела данных ему понятий и знаний! Воображать, что человек может проникнуть в тайны мироздания, - значит свидетельствовать о близости собственного падения в нравственном и духовном отношениях. Св. Григорий Богослов говорит: "Одно телесное зрение не отличает еще человека от комара и не возвышает его над сим последним, потому что оно одинаково принадлежит и комару".
Найти предел, казалось бы, трудная задача, но, по нашему мнению, вовсе не трудно сознательно разобрать, что лишнее в познаниях наших, не служащее к употреблению и, по ложному применению, не ведущее к добру, - и что нужно, например, врачу в жизни, или, говоря проще, что соответствует его силам. Пределы удобоуловимы для человека, не превозносящегося, пришедшего благодаря испытаниям к глубокому убеждению, что он бессилен и все дается людям от Бога. Такой человек легко отделит земное от божественного и не превысит своих познании, чтобы казаться просвещенным.
Как же практическим путем определить, например, предел необходимых знаний для врача? Нам кажется, что если после изучения медицинских наук большая часть подробностей улетучивается из головы, то значит - эти сведения не пригодились врачу и не имели случая быть применены к жизни; следова-тельно, они - за пределом. До предела будут познания, остающиеся в памяти, и только потому, что в них неоднократно встречалась необходимость на практике. В действительности оно так и есть. Современная медицина гордится познаниями, превосходящими силы человеческого ума, и по сдаче экзаменов в академии эти познания улетучиваются из головы врача-практиканта, и о них остается лишь воспоминание как о бессонных ночах, проведенных напрасно за книгой, если только эти часы мучения не оставили следа на здоровье слуги человечества.
Между тем стоит прочесть любое руководство или лечебник, чтобы убедиться в незнании медициною производящих причин человеческих болезней, а, казалось бы, при лечении главный вопрос - отыскать, уловить причины страдания. Об этом мы подробно поговорим в специально медицинских беседах, но здесь я останавливаюсь лишь на факте, чтобы доказать, что причина незнания человеческих болезней с строго научной точки зрения есть опять-таки результат отвержения Бога и религии. Строго научная точка зрения поневоле стала таким образом ложною истиною.
Так, д. Андреевский пишет: "Немного болезней, производящая причина которых вполне известна; но и в таких болезнях, хотя нам и известна самая причина, тем не менее мы вовсе не знаем или знаем только отчасти их свойства..."
Почему же?
А потому, что строго научная точка зрения не допускает возможности прибегать к познанию истины из Библии.
Епископ Феофан говорит: "Надо внимание свое остановить на том, что произошло внутри человека после грехопадения. Дух был властен над душою и телом, потому что состоял в живом общении с Богом и от Него получал божескую силу. Когда пресеклось живое общение с Богом, пресекся приток и божеской силы... Над человеком возобладала душевность, а через душевность - телесность, и стал он душевен и плотян. Дух хоть тут же, но без власти. Вся забота обращена на устроение своего быта здешнего, к чему и назначена душа, и быта более вещественного, потому что здешняя жизнь посредствуется телом и что все телесное осязательнее и кажется нужнее. Когда произошло такое извращение порядка в соотношениях частей естества нашего, человек не мог уже видеть вещи в настоящем виде, не мог держать в должном порядке свои потребности, желания и чувства. Они пришли в смятение, и беспорядочность стала характеристическою их чертой. Но это недоброе, конечно, состояние было бы еще сносно, если бы не страсти, а то страсти превзошли и тиранят человека. Смотрите, как рассерчавшего бьет гнев, как лихорадка! Как завистливого источила зависть, что посинел, бедный! Как опечаленного иссушила скорбь, что он - кости и кожа!.. Таковы и все страсти. Вот в чем болезнь: дух зазнался и засвоевольничал. За это потерял власть и попал под владычество души и тела и всего внешнего. Отсюда - смятение душевнотелесных потребностей и желаний, а особенно их безмерность. Эту безмерность сообщает им дух от себя, ими порабощенный. Сами по себе эти потребности мерны и небурливы. То, что они меры не имеют и бурлят, это от того, что дух бушует в них, ибо у него по природе энергия безгранична. Отсюда - обжорство, пьянство, копление денег... и прочее многое, чему меры не думает давать человек. Но главная болезнь - страсти, пришлые тираны".