Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Петр Штомпка
Социальное изменение как травма
<…> Анализ концептуализации в социологических теориях исторических изменений показал три типа доминирующих парадигм. 1. В XIX в. господствовала парадигма прогресса, сопровождая рождение и распространение торжествующей современности. 2. В середине XX в. мы стали свидетелями разложения идеи прогресса и роста влияния парадигмы кризиса. 3. В конце XX в. в средствах массовой информации, в речах политиков, повседневной жизни звучит слово “травма”, относимое не только к больницам и психиатрическим палатам. Новая парадигма - парадигма травмы, медленно внедряется в сферу гуманитарных и социальных наук. Одна из сфер применения концепции социальной (культурной) травмы — исследование негативных, дисфункциональных последствий, возможных в результате важного социального изменения. Данная статья - попытка дать предварительное описание этой концепции, ее положения в современных теориях изменения, доказать ее пользу и историческую релевантность. Предметом анализа станет радикальное социальное изменение - крах коммунизма в Восточной Европе. Справедливо считавшийся революционным прорывом и встреченный с энтузиазмом участниками и наблюдателями, он обнаружил иное, уродливое лицо. Но вначале обратимся к концепции и теориям.
Необходимость концепции травмы (особенно культурной травмы) выявляется при
рассмотрении базовых принципов, предлагаемых современными теориями социального изменения. <…> Если так рассматривать социальное изменение, очевидна важность изучения процессов, посредством которых следствия предыдущих изменений оказывают продолжительное влияние на коллективное агентство, так как будущий трансформирующий потенциал агентства (его способность действовать созидательно) существенно зависит от этих влияний. Говоря точнее, становится важным изучить влияния быстрого, неожиданного и радикального социального изменения на культурную среду агентства (обогащение или уменьшение фонда культурных ресурсов для дальнейшего изменения), поскольку эти влияния самые глубокие и продолжительные. Решающим может быть фокус на продолжительных вредных эффектах, на прямой зависимости потенциала агентства от предыдущего быстрого, неожиданного и радикального социального изменения, которое посредством деструктивного толчка может затронуть ткань культуры, основу способности агентов к созиданию.
Фокус внимания на проблеме исследования сразу наталкивается на метафору “травма”. В медицине травма обозначает неожиданное воздействие на организм и его от-
ношения с окружением при длительных деструктивных влияниях. В психиатрии это длительное деструктивное влияние на личность, результатом чего являются умственные, эмоциональные нарушения. Имеет смысл отнести термин и к социальной сфере с деструктивным воздействием на социальное тело. В таком контексте травма подразумевает определенную патологию агентства. В свете теории социального становления под этим следует понимать сложный, искусственный вид человеческой коллективности, дающий возможность его творческой самотрансформации. Здесь патологическое состояние проявляется при определенных структурных и культурных обстоятельствах (“благоприятный контекст”). Оно вызвано специфическими формами прошлого социального изменения (“травмирующие события”). Явление, обозначенное как травма, вызывает ответные реакции (“совладание - coping - с травмой”), основанные на способности агентства к дальнейшему социальному изменению. Это предварительное определение травмы как динамично развивающегося процесса. Назовем его “травматической последовательностью” (traumatic sequence). <…>
В моей интерпретации анализ этой последовательности разбит на шесть стадий:
1. Структурное и культурное прошлое - среда, благоприятствующая возникновению травмы.
2. Травматические события или ситуации;
3. Особые способы определения, интерпретации, выражения или толкования травматических событий посредством фонда унаследованных культурных ресурсов;
4. Травматические симптомы, то есть определенные схемы поведения и представлений (всеми разделяемые образцы поведения, общепринятые мнения);
5. Посттравматическая адаптация;
6. Преодоление травмы - завершающая фаза или начало нового цикла травматической последовательности, если смягченная травма несет за собой благоприятные структурные и культурные условия для проявления нового вида травмы.
Готовность к травме возникает, когда появляется форма дезорганизации, смещения, несогласованности в социальной структуре или культуре, иными словами, когда контекст человеческой жизни и социальных действий теряет гомогенность, согласованность и стабильность, делаясь другим, даже противоположным культурным комплексом. <…>
Травматическая ситуация (событие) может быть определена как состояние напряжения, связанное с конкретными социальными изменениями. Социальное изменение, связанное с травматическими событиями, имеет, четыре характеристики: 1. Оно обладает временной характеристикой в виде неожиданности и быстроты. 2. Оно обладает определенным содержанием и размахом - радикальное, глубокое, всестороннее, затрагивающее основы. 3. У него есть истоки - воспринимается как экзогенное, пришедшее извне, как нечто, на что мы сами не влияли, а если и влияли, то неосознанно (мы “страдаем” от травм, травмы “происходят с нами”, мы “сталкиваемся” с травмами). 4. Оно воспринимается в определенном мыслительном контексте - как нечто неожиданное, непредсказуемое, удивительное, шокирующее, отталкивающее.
Попытаемся дать примерный список социальных изменений различной величины и
значимости, отвечающих данному описанию и, следовательно, потенциально могущих вызывать травматические события или ситуации:
• революция (удавшаяся или нет), государственный переворот, уличные бунты;
• крах рынка, кризис фондовой биржи;
• радикальная экономическая реформа (национализация, приватизация и т.п.)
• иностранная оккупация, колониальное завоевание;
• принудительная миграция или депортация;
• геноцид, истребление, массовые убийства;
• акты терроризма и насилия;
• религиозная реформация, новое религиозное пророчество;
• убийство президента, отставка высшего должностного лица;
• разоблачение коррупции, правительственный скандал;
• открытие секретных архивов и правды о прошлом;
• ревизия героических традиций нации;
• крах империи, проигранная война.
Травматические события вызывают нарушение привычного образа мысли и действий, меняют, часто трагически, жизненный мир людей, их модели поведения и мышления. Конечно, это лишь некоторые возможные социальные изменения, способные вызвать травмы. <..>
Травма, как многие другие социальные состояния, - одновременно объективна и субъективна. Она обычно коренится в реальных феноменах, но не проявляется до тех пор, пока ее не увидят и не дадут ей некое определение. Такой случай, всегда возможный в мире людей, выражен известной теоремой Томаса: “Если люди определяют ситуации как реальные, они реальны в своих следствиях”. <…>
Коренится ли травма в реальных травматических событиях или нет, состояние травмы имеет общую характеристику - нарушение нормальности. Вероятно, в природе человека есть что-то тяготеющее к порядку, привычке, повторяемости, продолжительности, стандартизации, предсказуемости, само собой разумеющемуся. Этим удовлетворяется наше стремление к экзистенциальной безопасности. Травма появляется, когда происходит раскол, смещение, дезорганизация в упорядоченном, само собой разумеющемся мире. Влияние травмы на коллектив зависит от относительного уровня раскола с предшествующим порядком или с ожиданиями его сохранения. Это мы и подразумеваем, говоря, что травма вызвана “шоковыми” событиями. Здесь возможны две регулярности: 1) чем больше разрыв между привычной организованной средой и условиями, вызванными травматическим событием (то есть, чем сильнее “шок”), тем сильнее влияние травмы (так, в мирной, организованной, законопослушной общине убийство вызовет коллективную травму, а в районе, привыкшем к преступности, его могут просто не заметить); 2) чем больше травма затрагивает ядро коллективного порядка - сферу базовых ценностей правил, центральных ожиданий - тем сильнее она чувствуется.
Состояние травмы, вызванное травматическими событиями или ситуациями, культурно интерпретируемыми как травмы, является в целом необычным состоянием, непривычным положением дел; некие разрушения, нарушения, изменения, диссонанс, если они восприняты негативно, болезненные, вредные, неприятные и отталкивающие явления. Но всегда ли культурная травма порождена неудачами и вредными явлениями, всегда ли травматические события негативны, может ли культурная травма возникать вследствие успеха, если он неожиданный, непривычный, достигший определенного уровня, подрывающий привычные рутинные явления в коллективной жизни? Иными словами, могут ли травматические события быть объективно положительными и полезными? Э. Дюркгейм, говоря об “анатомии успеха”, намекает на эту возможность. Современным примером на макро-уровне служит крах коммунизма и трансформации восточноевропейских обществ. Событие, встреченное с энтузиазмом большинством людей, оказалось, по крайней мере, на какое-то время и, по крайней мере, для некоторых групп причиной травматических переживаний, известных как “боль перехода” (безработица, статусная деградация, обнищание, рост преступности). <…>
Конечно, любая травма, по определению, - культурный феномен Но она может быть культурной, воздействующей на культурную ткань общества. Только это и может считаться культурной травмой в полном смысле слова. Такая травма наиболее важна, потому что она, как все феномены культуры, обладает сильнейшей инерцией, продолжает существовать дольше, чем другие виды травм, иногда поколениями сохраняясь в коллективной памяти или в коллективном подсознании, время от времени, при благоприятных условиях, проявляя себя. Яркий пример - травмы племенные, этнические, национальные, коренящиеся в насильственных, травматических событиях прошлого, внезапно возникающие в виде взрывов внутригрупповой ненависти, конфликтов, войн: Африка, постсоветские республики, Балканы.
Наше понимание культурной травмы как культурно интерпретируемой раны на ткани культуры, конечно, зависит от того, какой смысл мы придаем определению культуры. В этом плане можно предположить, что культура выражает мир коллективно разделяемых смыслов и символов, распадаясь на две основные категории: 1) нормативные (аксиологические) компоненты: ценности, нормы, правила, роли, стили, вкусы и т.д.; и, 2) когнитивные компоненты: верования, убеждения, доктрины, теоретические построения, парадигмы. Вследствие стремительного, радикального социального изменения “двойственность культуры” проявляется своеобразно: травматические события, сами по себе несущие определенный смысл, наделяются смыслом членами коллектива, нарушая мир смыслов, неся культурную травму. Если происходит нарушение порядка, символы обретают значения, отличные от обычно означаемых. Ценности теряют ценность, требуют неосуществимых целей, нормы предписывают непригодное поведение, жесты и слова обозначают нечто, отличное от прежних значений. Верования отвергаются, вера подрывается, доверие исчезает, харизма терпит крах, идолы рушатся.
Интересна еще одна подгруппа культурных травм. Если согласиться, что коллективная культура - основной каркас самоопределения коллективной идентичности, установления границ категории “мы”, противоположной категории “они” или противостоящей ей, раскол культурного порядка будет часто нарушать коллективную идентичность. Более того, кризис идентичности и усилия с целью восстановить, заново сконструировать коллективную идентичность окажутся эмпирически наиболее заметным проявлением культурной травмы. Вспомните широкое обсуждение краха русской идентичности в ходе крайне травматичного распада советской империи и гибели коммунистической системы.
Социологическая теория довольно длительное время занимается типологиями социальных и культурных травм, не используя этот термин. Частично совпадающие теоретические концепции негативных последствий социальных перемен в некотором, более широком или узком, смысле, несомненно, относятся к состояниям, схожим с культурной травмой, включают следующее: аномия; цивилизационная некомпетентность; социальное трение; синдром недоверия; коллективное чувство вины; коллективное чувство стыда; кризис идентичности; кризис легитимности; теория культурного лага. <…>
Каковы же условия, вызывающие культурные травмы, делающие их отличными от
других видов травм? В чем своеобразие этиологии культурных травм? Выделим четыре типа ситуаций (которые не исчерпывают возможные случаи, служа лишь для иллюстрации):
Во-первых, культурная травма обычно возникает, когда какое-то значительное событие (воспоминание о подобном важном событии прошлого) бьет по самым основам культуры, точнее, интерпретируется как абсолютно несоответствующее ключевым ценностям, основам идентичности, коллективной гордости и т.д. Поражение в войне, подавление народного восстания, крах империи, преследование религии, делегализация традиционных форм семьи, резкая девальвация валюты, невыплата государством иностранного или внутреннего долга - примеры событий, могущих интерпретироваться как нарушения прежней культуры. <…> Короче: во всех подобных ситуациях травма возникает в результате конфликта между фактами настоящего или прошлого, интерпретированными как несоответствующие базовым основам культуры.
Во-вторых, культурная травма возникает, когда люди оказываются во власти новой культуры, или, точнее, когда социализированная культура, которая у них “в головах” или в полуавтоматических “склонностях сердца”, сталкивается с культурной средой, в которой они оказались. Есть два варианта такого конфликта. Первый, - хорошо известный туристам, и, на коллективном уровне, иммигрантам – результат территориальной мобильности. Люди переезжают в ареал иной культуры, оказываясь плохо приспособленными к новой среде. Противоположный вариант: люди не мобильны, но иностранная культура приходит сама, захватывая их (завоевание, колониализм). В более мягких формах это культурная глобализация, иногда именуемая вестернизацией, американизацией, макдональдизацией. Люди оказываются в мире, совершенно чуждом их родным культурам. И если процесс культурно болезнен и невыносим, возникнет серьезная коллективная травма. <…>
Третий случай культурной травмы связан с обновлением образа жизни под влиянием изменений технологий экономики, политических условий (и в рамках неизменной или
медленно меняющейся культуры). Люди обнаруживают, что их новый образ действий, появившийся спонтанно или вызванный ситуационно, вступил в конфликт с традиционной культурой. До тех пор, пока новый образ жизни не закреплен и не санкционирован в новых культурных правилах, традиционная культура теряет качество самого собой разумеющегося, делаясь проблематичной, навязанной, враждебной, устаревшей, и сопровождается конфликтом поколений. <…>
В-четвертых, культурная травма может возникать в области культуры, а не на границе культуры и действий, культуры и событий. <…> Травма возникает, когда разные сегменты культуры имеют разный темп развития, результат чего – “культурное отставание” определенных сегментов. <…> Травма может появиться из-за внутрикультурного открытия, представляющего подход, несоответствующий старой культуре, нарушающий ее согласованность, вызывающий смену значений и переоценку верований. Лютер в религии, Коперник в астрономии и Эйнштейн в физике – примеры такой ситуации. Культуру может потрясти раскрытие фактов, новых доказательств, выставляющих события или личности в совершенно ином свете и требующих иной интерпретации прежних суждений. “Секретный доклад” Н. Хрущева на XX съезде КПСС в 1956 г. продемонстрировал масштаб преступлений Сталина, вызвав серьезную культурную травму у обработанных пропагандой масс и у коммунистов-интеллектуалов всего мира.<…>
Не все группы общества равно восприимчивы к культурным травмам и способны выражать это. Скорее, у каждой травмы есть центральные группы, глубоко переживающие и воспринимающие ее, и периферийные группы, для которых она - несущественна, маргинальна. У разных групп дифференцирован и доступ к фонду культурных моделей интерпретации, используемому для описания событий как травм. Влияние одних и тех же потенциально травматических событий (ситуаций) может быть качественно противоположным для различных групп. Для одних оно деструктивно, разрушительно, для вторых полезно и желанно, третьи его игнорируют. Вспомните любую революцию, энтузиазм и надежды, которые она несет одним, уныние и отчаяние - другим; для некоторых она просто не имеет значения. Или возьмем важную политическую реформу с ее влиянием на сторонников, противников и безразличных. <…>
Поразмышляем о факторах, благодаря которым разные группы по-разному воспринимают травмы. Вероятно, решающим может быть наличие ресурсов, социального и культурного капитала, помогающих осознать, определять травмы и активно противодействовать им. Главное здесь, скорее всего, образование. С одной стороны, уровень образованности делает людей восприимчивей и чувствительней к травме. В то же время они могут лучше выражать травмы. Неудивительно, что некоторые скрытые травмы сначала были осознаны и описаны интеллектуалами, философами и социологами, давшими готовые определения и символические выражения для других. Обычно образованные группы обладают лучшими навыками активного преодоления культурных травм. <…>
Выше отмечено, что потенциально травматические события (ситуации), вызванные
внезапным, быстрым и фундаментальным социальным изменением, перерастают в травматическое состояние лишь благодаря интерпретативным действиям людей-агентов. Формой таких действий может быть сокрытие, оправдание, объяснение, иными словами, адаптация или нейтрализация явлений, объективно обладающих травмирующим потенциалом. Этим создаются культурная, субъективная изоляция, предотвращающая появление состояния травмы, превентивное совладание с травмой, которой еще нет, но которая представляет собой угрозу. Когда превентивные интерпретации культурно недоступны по иным причинам или просто неэффективны и состояние травмы все же возникает, люди реагируют по-разному, пытаясь справиться с реальной травмой. Есть разные стратегии совла дания с травмой, модели активной адаптации к ней, репертуар противодействий… Для их классификации я использую две теоретические концепции социологии. Первая - классическая аномия и адаптация к экономическому состоянию у Р. Мертона (1938 г.). Сформулированная Э. Гидденсом в 1990 г. идея риска представляет вездесущий фактор поздней современности и типичные коллективные реакции на риск. Мертон рассматривает четыре типа адаптации к аномии; инновация, бунт, ритуализм, ретриатизм. Первые два - активные, конструктивные тины адаптации. Вторая пара представляет собой пассивные адаптации. <…>
Травматическая последовательность в проанализированном выше виде включена в общие процессы социального изменения. Ход социального изменения повсеместен и непрерывен, не зная начала и конца. У каждого этапа изменений, часто непредвиденного и отличного от других, разные причины. В потоке социального изменения травматическая последовательность может проявляться двояко: как следствие других изменений и как стимулятор определенного вида изменений (совладание и переформирование структур и культур). Для иллюстрации этой двойственности вернемся к исходным идеям нашего рассуждения. Их отправной точкой было возникновение внезапного, радикального и всеобъемлющего социального изменения (чаще всего революции). Подобное изменение имеет определенный потенциал травматических событий или ситуаций. Люди используют доступный фонд культурных ресурсов для интерпретации этих событий, ситуаций. Некоторые интерпретации определяются как травмы. Травматическое состояние - несоответствие, нарушение, противоречие - может действовать на сферу культуры. Возникает напряженность между прежними культурными предписаниями (ценностями, значениями, символами, идеями и т.д.) и возникающей культурой, адекватной новым условиям социума. Вследствие культурной инерции наследие прежней, уже устаревшей культуры переживает систему, которой оно функционально адекватно, и некоторое время будет сосуществовать с новой культурой, становясь непригодным для новой системы. Состояние культурного раскола, противоречия - благоприятная почва для полномасштабной культурной травмы - культурно детерминированной раны этой культуры. Реагируя, люди используют разные стратегии совладания с травмой. Социальные изменения развиваются независимо, в соответствии с их специфическим направлением и причинами. Так как они прямо не зависят от последствий травм (хотя обратное влияние существует), с точки зрения травмы эти изменения могут быть названы параметрическими. Некоторые из параметрических изменений (событий) благоприятны, помогают смягчить травму; другие - вредны, усугубляя ее.
Возможны два альтернативных сценария дальнейших событий: один – порочный круг разрушения культуры, другой - добродетельный круг культурной реконструкции. При первом параметрические изменения обостряют травматическую ситуацию, люди прибегают к бесплодным, даже контрпродуктивным стратегиям совладания; устаревшая культура поддерживается и сохраняется благодаря настойчивому культивированию воспоминаний. Другой сценарий - благоприятное параметрическое изменение, облегчающее травматические ситуации в сочетании с эффективным совладением с ней и отмиранием прежнего культурного наследия в результате смены поколений. Вместе эти три силы смягчают или устраняют травму, в итоге приводя к упрочению новой культуры.
Таков диалектический механизм культурного изменения через возникновение и преодоление культурной травмы. Возможно, он не универсален и не обязателен для культурного изменения. Но, по-видимому, он хорошо применим к особо интересному случаю подобной динамики, вызванной фундаментальным крахом и нарушениями, короче говоря, к революционным переменам. Здесь культурная травма, несмотря на непосредственно негативные болезненные последствия, демонстрирует позитивный, функциональный потенциал как сила социального становления. Вопреки вызванным ею разрушениям и дезорганизации культурного порядка, ее можно рассматривать как семя новой культурной системы, стимул культурной консолидации или конструирования. <…>