У вас вопросы?
У нас ответы:) SamZan.net

Социо культурный контекст развития дискурса о материнстве в российском обществе 19 века

Работа добавлена на сайт samzan.net:

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 28.12.2024

Глава 2

§1.Социо - культурный контекст развития дискурса о материнстве в российском обществе 19 века.

Анализ социокультурного контекста является обязательным условием историко педагогического исследования, так как обеспечивает возможность реализации основополагающего методологического принципа детерминизма.

В логике нашего исследования представляет интерес выявление факторов, как влияющих на изменение реального положения женщины матери в разных сословиях (как было), так и   определяющих характер  дискурсивных практик в повседневной жизни рассматриваемых сословий и в философско-публицистических и педагогических текстах (представления, рождаемые в обсуждениях).

Выше мы указывали на принятое выделения двух групп факторов (экзогенных и эндогенных),   влияющих на развитие семьи и материнства.

К экзогенным факторам относят особенности  цивилизационного развития, индустриализацию, модернизацию, урбанизацию и миграцию.

 Анализ этих  факторов особенно важен при диахронном подходе, позволяющем увидеть нарастающие изменения под их влиянием в  семьях разных сословий (разрушение помещичьего патриархального семейного  уклада («дворянских гнезд»), распад составной крестьянской семьи,  отказ от традиционных семейных ценностей у части молодежи, вышедшей из семей духовенства, ослабление купеческих династий). В результате в процессе модернизации менялось ценностное отношение к семье, деторождению,  постепенно разрушались семейные ценности, появлялись истоки современных проблем материнства.

В современной исторической науке  принято деление российского общества на четыре сословия:  дворянство, духовенство, городское сословие и крестьянство (Миронов).

Для исследования первой половины XIX века нам представляется  интересным разделение женщин российского общества, предложенное Илларионом Васильевым в работе «Фемида или начертание прав, преимуществ и обязанностей женского пола в России на основании существующих законов»1827года.  Данное деление основывается на существовавшем законодательстве о правах и обязанностях женского пола, позволяющем выделить следующие группы: высшая (дворянки, духовные), средняя (купчихи, мещанки, цеховые), и низшая (крестьянки).

В пореформенный период, сословия стали постепенно утрачивать свои специфические привилегии, сближаться друг с другом в правовом отношении и постепенно преобразовались в классы и профессиональные группы. Несмотря на разрушение межсословных границ, основные  нормы в отношении  женщин этих трех групп сохранялись. .

Среди эндогенных факторов, так же проявлявшихся на фоне модернизации, можно назвать: секуляризацию, вестернизацию,  эмансипацию, сужение семейной организации, разрушение иерархичности, как принципа построения отношений, а  в качестве ведущего  фактора– индивидуализацию.

Россия XIX века была христианской страной. Соответственно нормативная модель семьи и требования к матери базировались на православной концепции семьи и брака, материнство воспринималось как естественное предназначение женщины. Согласно этой концепции сама природа женщины устроена Богом так, чтобы в её утробе зародилась «Господом данная жизнь».

На протяжении всего  XIX  века государственный закон, опирающийся на нормы православия и традиции, предписывал женщине три роли: жены, матери и хозяйки, вне зависимости от ее принадлежности к той или иной социальной группе. Внесемейные роли женщины не были жестко оговорены, но предполагали участие в благотворительной деятельности и помощь церкви.

. Семейное законодательство  регулировало отношение родителей и детей и было направлено на поддержание семьи, защиту и поддержку женщины, состоящей в браке.

Свод законов Российской империи содержал отдельную главу «О правах и обязанностях семейственных», в которой были отражены основные права и обязанности членов семьи по отношению друг к другу. Распространялись данные нормы на всех граждан Российской империи. Представления о метафизической природе брака поддерживались церковным обрядом, который был обязательным вплоть до 1917 года.

Законодательством закреплялся возраст вступления в брак для представительниц разных сословий (для крестьянки – 13 лет, а для дворянки – 17), что могло означать различные ожидания и требования к поведению замужней женщины в семье. В 13 лет крестьянская девушка уже была полноценной труженицей и могла принести пользу семье мужа.

Анализ «Свода» показывает заинтересованность государства в добропорядочной матери-жене-хозяйке. Государство и Церковь утверждали нормы, отвечающие понятию добропорядочного, «законного» поведения, четко разводя понятия добра и зла, греха и безгрешности. Женщине в семье вменялось в обязанности повиноваться мужу своему, как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении, оказывать ему всякое угождение и привязанность, быть хозяйкой дома.

Внутри законной семьи женщина имела определенную защиту и поддержку, она получала все привилегии, принадлежащие мужу по сословию и званию, муж был обязан любить свою жену, защищать её, облегчать её немощи, обеспечивать пропитание и содержание. Помимо этого, с момента замужества девушка получала свою собственность (приданое).

Нормы, утверждаемые государством и правом, касались только правового поведения граждан. Дети, рождаемые вне брака, назывались «незаконными». К концу XIX века проблема незаконнорожденных стала огромной.

Жесткость дореволюционного семейного права сдерживала разрушение института семьи, четко позиционируя законное и незаконное.

Отношения между родителями и детьми также были объяты законодательством. Закон определял права и обязанности матери по отношению к детям: "Природная любовь родительская предписывает им долг дать детям пропитание, одежду, воспитание доброе и честное, отечественное, не чужеземное».  Подчеркивалась важность родительской заботы о нравственном воспитании: "да обратят родители все их внимание на нравственное воспитание детей. Тщетны будут все усилия, все пожертвования Правительства, если домашнее воспитание не будет приуготовлять нравы и содействовать его видам" (манифест Государя 13 июля 1826 года).

Родительская власть представлялась формой права собственности («отец и мать – властелины над детьми») и вручалась родителям в предположении их способности воспитать будущих граждан.

Вдовам предписывалось подготовить детей своих « быть истинными сынами Церкви, верными подданными Государя, полезными гражданами отечества, добрыми членами семейства» («Фемида…», с. 27).

Дворянкам предписывалось определять своих сыновей на службу (государственную или военную) – «смотря по склонностям и дарованиям».

Законом укреплялись права и семейный статус матери. Мать для исправления детей строптивых и неповинующихся имела право употреблять любые домашние исправительные меры. Ее власть ограничивалась законом лишь в отношении лишения ребенка жизни (намеренного) и продажи.  В случае же безуспешности воспитательных средств, дети, без особого судебного рассмотрения за упорное неповиновение родительской власти, за развратную жизнь и другие проступки подвергались заключению в тюрьме. Как указывает И. Васильев (автор «Фемиды») одинокая мать могла непослушных детей («которые ей непослушны или жизни развратной и ни к чему доброму не склонны») отдать в «смирительный дом».

В свою очередь, закон не давал возможности детям подавать в суд жалобы и доносы на своих матерей «по личным отношениям», что поддерживало традицию запрета на критику и осуждение родителей.

Законом и традицией закреплялось неразрывное триединство женских ролей «матери-жены-хозяйки». Гармоничное сочетание этих ролей обеспечивало устойчивость семьи. Однако, на протяжении XIX века эта модель постепенно разрушалась под влиянием эндогенных и экзогенных процессов. Темп разрушения был различен у представителей различных сословий.

Характер проявления материнства и содержание материнского воспитания зависели от значимости роли матери в  смысложизненных ориентациях женщины и от степени ее включенности в заботу о ребенке и создании условий для его развития.

Для первой половины XIX века характерно медленное изменение традиционной ролевой ориентации в жизненных стратегиях женщины, неравномерно происходящее в разных социальных слоях общества.

Во второй половине 19 века в процессе модернизации ценностное отношение к семье, деторождению, постепенно  менялось, разрушались семейные ценности, появлялись истоки современных проблем материнства.

В контексте исторического развития, в разных социальных группах в зависимости от конкретных условий, помимо узаконенной ролевой иерархии, складывались требования к поведению женщины, как бы по умолчанию, часто передаваемые словами «как это принято…». Эти общепринятые и не совпадающие с традиционными, каноническими, нормативами ожидания от поведения женщины порождали и многообразные роли, варьируемые в зависимости от исторического периода и социального круга и зачастую ориентирующие женщину на различного типа девиантное поведение.

Секуляризация, оказав существенное влияние на эволюцию семьи, лишила женщину сакральных основ материнского поведения. Это  проявилось в утрате ответственности перед Богом, значимости Его поддержки и присутствия. Секуляризация привела к пониманию относительности границ нормы («Если Бога нет, то всё дозволено»), что  учащало проявление дивиантного материнства.  В.Розанов писал: «Связь пола с Богом большая, чем связь ума с Богом, чем даже связь совести с Богом»1.

Христианство пронизало мир семьи, определив не только ценностно-смысловые основы воспитания, но и лексику дискурсивных практик. Интересно, что вначале законы обращались к словам, популярным в быту при нравственной оценке поведения. В поведении женщины и в воспитании ею детей центральным было требование целомудрия(мудрость целостности, не позволительность поглощения женщины низменными страстями).Во всех четырех уголовных кодексах, подготовленным на протяжении 19 века использовались выражения, употреблявшиеся в произведениях религиозного и нравственного характера: «обиды против добрых нравов»,  «развратное поведение», «непотребство».

В социокультурном  контексте  XIX века большое место занимала художественная литература (детская, юношеская, взрослая) XIX век-век литературы. Во всех сословиях возрос интерес к книге.  Возник феномен «читающая публика». Выросло числа издательств, книжных магазинов, частных книжных собраний. Большую популярность приобрели толстые литературные журналы, альманахи.

Детская и юношеская художественная литература явилась важным слагаемым  социокультурного контекста дискурса материнства, привнося не только  ценности и смыслы, но и некоторую клишированность образов, определенные штампы, лексику.  Детская литература, пришедшая в начале из немецкой и французской нравоучительной литературы (первые авторы сборников были филантрописты   Иоахим Генрих Кампе (1746-1818гг.), Фридрих Рохов (1734-1805гг.). отличалась дидактизмом, что отразилось на её жанрах. Основным жанром стал нравоучительный рассказ. Сами заголовки этих рассказов несли нравственную идею «Непослушное дитя», «Смелое дитя», «Разумное дитя», «Щедролюбивое дитя». В центре рассказа был поступок: добродетельный или порочный. Эти поступки определяли всю последующую жизнь героя. Рассказы заканчивались коротким назиданием, которое был по форме близко к морали басни. Эти рассказы оказывали большое влияние на детей, о чем свидетельствует воспоминание С.Т. Аксакова в книге «Детские годы Багрова-внука» об одной из многочисленных «зеркал» его детства: «Эту детскую книжку я знал тогда наизусть всю – и на всю жизнь сохранил память о двух ее рассказах – «Признательный лев» и «Сам себя одевающий мальчик» (Аксаков, том 1, с.297). С конца 20 – начала 30х гг. XIX в. начался новый этап в развитии русской детской литературы. В это время появились первые детские профессиональные писатели– А.П. Зонтаг, Л.Я. Ярцева,  А.О. Ишимова и другие.

А.П. Зонтаг дружила с В.А. Жуковским, который посоветовал ей самой попробовать писать для детей: «Примитесь за авторство, с особенной целью, т.е. пишите сами, и переводите то, что написано лучшего о воспитании и для детей».

В 20-30гг. образ матери предстал в детской литературе как правильный и неправильный. Правильный, когда поведение матери логично и последовательно. Неправильный, когда мать слишком чувствительна и неразумна в своей любви к детям.

Изображение семьи в детской литературе  30-40 г.г.  обозначают как «Семейный романтизм»,  авторы этого направления, в розовых красках изображали семейную жизнь. Образ матери в художественной литературе 19 века всегда представал как олицетворение любви, тепла, защиты. Для Николеньки у Толстого лицо матушки —« прекрасное, ангельское», глаза выражали «всегда одинаковую доброту и любовь». «Потому-то матери незаменимы при воспитании, что они умеют заодно с ребятами чувствовать, плакать, хохотать...» (А.П. Чехов, рассказ «Дома»).

В начальных книгах для чтения,  по которым учились все дети после фрагментов о Божьем мире помещались стихи о матери, в которых раскрывалось значение для человека материнской любви..    В стихотворении «Молитва матери» о сыне: «молится старушка о сынке родном», молитва матери настолько сильна, что «со дна моря вынимает». Здесь  подчеркивалась всеобъемлющая сила любви матери к ребенку, образ матери – это не только образ старушки, но и образ мудрости. В стихотворении «Сиротка» добродетель снова выступала в роли старушки, являя собой образ матери: «Приютила и согрела и поесть дала ему, положила спать в постельку…». Не менее ярко выражена и тема христианства: «Бог и птичку в поле кормит и кропит росой цветок: бесприютного сиротку не оставит так же Бог».  В этих первых  книгах было много рассказов и стихотворений, где ценность материнской любви передавалась в  жалобах сиротки.

В первых книга для детей были  представлены образы матери и бабушки, как бы готовящие ребенка к тому, что, когда мать состарится, он должен  будет её любить и уважать.

Во многих произведениях  рисовалась поддержка детьми  родителей в старости.

Христианский образ матери как –источнике заботы и любви, сохранялся на всем протяжении 19 века. Таким он представлен в произведениях женщин –писательниц Чарской, Лукашевич, Вербицкой.

В массовой литературе для детей  утвердился некоторый трафарет образов матери и няни (например, П.Засодимский  Из детских лет  Воспоминания  Изд. Сытина 1914).

 В XIX веке  выходило большое число детских журналов и журналов для девушек, где о маменьках писали в возвышенно сентиментальных тонах. Во второй половине XIX века  в женских литературно общественных журналах(«Рассвет», «Женский вестник»)главным содержанием стали  идеи эмансипации, а основным адресатом – девочки 16 лет.

В 90-е г.г.  открыли педагогический журнал  «На помощь матери» , посвященный вопросам воспитания детей, адресованный женщине-матери.

В XIX  веке были популярны письмовники, в которых излагались образчики  письменного обращения к различным адресатам, прежде всего к матери («Дражайшая маменька», «Милая маменька», «Ваш любящий сын», «Целую ваши ручки» и т.д.).

Следующей важной составляющей социокультурного контекста явилась вестернизация,  которая началась  ещё в XVIII веке и принципиально изменила бытовое  поведение дворянства. Захватив  вначале верхние слои дворянского общества,   она постепенно распространялась, создавая феномены большого и малого света, но не коснулась низших слоев.  Вестернизация вызвала новую семиотизацию дворянской культуры, привела к обогащению  женского мира (женщина – читательница, женщина – писательница), повышению статуса дворянской аристократки («возвышенной до поэтического идеала», «поднявшейся до интеллектуального уровня образованного мужчины своего времени»), расширила сферу её внесемейной  самореализации (балы, рауты, салоны; литературное, а затем и научное творчество, педагогическая, медицинская  служба, благотворительность).   В начале XIX века было  400 только  наименований литературных кружков, где участвовали женщины, литературное общение в  салонах (З. Волконской, Еланской и др.), ежедневные приёмы в домах дворян («вторники», «четверги», «пятницы» и т. д.). В это время сложился мир дворянской усадьбы как культурного оазиса.

В то же время, как отмечает  Ю.Лотман, эти изменения, привнеся французский язык, новые требования этикета и знаки повседневного поведения дворянства, не коснулись «высших проявлений», которые  были «выражением общечеловеческих начал». К этим высшим проявлениям относилось и материнское чувство, хотя  условия и характер взаимодействия дворянской матери с детьми постепенно менялся.

Об этом же пишет А.В. Белова, отмечая сочетание эссенциализма, провиденциализма и феминизма в женском дворянском проекте XIX века2..

Европеизация  не только оказала большое влияние  на образ жизни женщины-матери, но и способствовала развитию материнского дискурса.

Появилась и стала предметом обсуждения педагогическая литература, детские и женские журналы. Получил развитие жанр автобиографической прозы, в моду вошли дневники и исповедальная переписка не только с другими женщинами, но и с друзьями мужчинами, как например переписка Жуковского и Елагиной, где обсуждались вопросы воспитания детей.

Литературное общение и часто примыкающее к нему издание журналов тоже явилось формой дискурса материнства(см. об этом историю семьи Майковых)

Во второй половине XIX века динамично усиливались феминистские тенденции и идеи эмансипации, но в общественных представлениях материнство до конца столетия сохранилось как  одно из главных проявлений  неизменной женской сущности.  Как отмечает Здравомыслова,- «основополагающий российский культурный миф, напротив, связан с образом женщины-матери». Женское движение в России было направлено  на обеспечение профессиональной занятости( преимущественно в связи с экономической необходимостью), возможность экономической независимости и  право на высшее образование, что косвенно приводило к ослаблению семьи, но не составляло прямой угрозы материнству.

Изменение взглядов на смысл развития и образования женщины. В течение XIX века можно увидеть постепенный переход от стремления к повышению уровня образования женщины ради детей, во второй половине века - ради профессиональной и личностной самореализации вне семьи.  

На институт материнства повлияло  ослабление традиций,  вызванное привнесением из Европы инновационных для российской семьи поведенческих практик, но этот процесс развивался довольно медленно. Явное разрушение патриархальной модели семьи, как отмечает С.Н. Гавров, можно отнести лишь к концу XIX -началу XX века. Эта позиция отмечается фактически всеми исследователями российской семьи XIX в. .   Муравьева 3 утверждает, что дворянство сумело сохранить значительную часть семейных традиций вплоть до начала XX в. Сегодня, в условиях глобализации  остро стоит вопрос о национальной культурной идентичности, в том числе и в отношении к семье и к архетипу матери, адекватному российской ментальности. По этому поводу С.Н. Гавров, подчеркивая важность российского традиционализма, видит в его сохранении свидетельство устойчивости российской семьи4.

В то же время  к концу  19 века возникли общественные настроения с одной стороны, отражающие  нарастание индивидуалистических устремлений, с другой, свидетельствующие о распространении  всеобщей не удовлетворенности, осознания бессмысленности жизни,  поиска высших смыслов и идей  личного служения.  Возникло нарастание тревожности, что Назаретян назвал «синдромом предкризисного человека»5. В контексте новых умонастроений, в среде , ориентированных на эмансипацию женщин, формировался дискурс о материнстве, лексика которого была бы невозможна в первой половине XIX века.  Например, в княгиня Тенишева писала:  «Меня влечет куда- то…. До боли хочется в чем –то проявить себя, посвятить себя всю какому-нибудь благородному человеческому делу.  Я хотела  бы быть очень богатой, для того чтобы создать что-нибудь для пользы человечества. Мне кажется, я дала бы свои средства на крупное дело по образованию народа, создала бы что-нибудь полезное, прочное…» Далее о женщине, связавшей себя с материнством:  «Эта жирная кукла была способна только производить детей и есть. Впрочем это тоже своего рода деятельность и даже большая роскошь»

Жуковская (революционерка), подчеркивая  свою  жалость к женщине - матери говорит:  « Муж (поэт Плещеев) махнул на нее рукой как на нечто, не заслуживающее никакого внимания, великодушно отвел ей почетное место самки, на которую должны лечь все заботы о доме и его собственном ублажении, а сам принялся искать удовлетворения своим высшим эстетическим вкусам в ухаживании за другими, более бойкими и бьющими в глаза женщинами. Такое отношение к жене, понявшей по истечении двух лет всю эгоистичность натуры своего мужа, усилило свойственную ей сдержанность.

Мало-помалу, при более близком знакомстве с мужем и его друзьями, у нее образовался весьма нелестный взгляд на это общество, и потому она все более и более удалялась от него, почти никуда не выезжала и всецело отдалась детям, которые прибывали у нее чуть ли не каждый год».

В то же время, презрительно относясь к женщине –матери, как самке, Жуковская положительно оценивает женщину, не отказавшуюся от своего незаконнорожденного ребенка.

Оценивая революционерку Маркелову, Жуковская пишет:  « увлеченная каким-то художником, она покинула родительский дом, чтобы ехать с ним за границу, откуда возвратилась года два или три спустя с ребенком, но без художника. Почему произошел разрыв - осталось неизвестным, так как она об этом никогда не заговаривала. Несмотря на приглашение родителей, она не пожелала вернуться к ним и наняла отдельную квартиру на Васильевском Острове, где поселилась с ребенком. Вот это-то последнее обстоятельство - сохранение при себе ребенка - возбудило к ней общее удивление и уважение лиц, привыкших до сих пор к тому, чтобы девицы дворянского происхождения бросали на произвол судьбы своих незаконнорожденных детей».

Истоки новых настроений  были прекрасно проанализированы российскими философами в сборнике «Вехи». В их контексте формировалось поколение чеховских институток, барышень и курсисток, которые видели в семье, детях лишь пошлость, скуку, обыденность. Одновременно с этим журналистами подогревался, особенно в столицах, интерес к проблемам секса, раннее табуированный. «Целые толпы кинулись слушать чтение Арцыбашева, Соллогуба», возникла общественная полемика вокруг «Крейцеровой сонаты» Л.Н. Толстого, творчества Л. Андреева.  Предметом обсуждения в начале XX века стали аборты, незаконнорожденность. В. Розанов  издал свой большой труд «Семейный вопрос в России». На страницах журнала «Вестник воспитания» некоторые авторы отмечали отсутствие интереса к материнству со стороны современных им женщин, оценивая это как отклонение от нормы и эгоистическое желание получать наслаждение, не неся никакой ответственности» (251).  Нельзя не  отметить осуждения педагогами попыток  оценки материнства как  нежелательного последствия секса. Стало модно говорить о сексе, сексуальных  отклонениях. Л. Зиновьева- Аннибал выпустила повесть «Тридцать три урода» про лейсбийскую любовь.  Но все это воспринималось как проявление извращенной парадоксальности, как некоторый эпатаж. И в то же время  это было  проявлением  дискурса о свободе женского выбора  и отказе от традиций.

Сужение семейной организации происходило  под влиянием уменьшения многодетности, (согласно статистическим данным  к концу XIX в. многодетность становится скорее исключением),  отказа от составных семей (средний размер семьи в конце XIX века составляет 5,5 чел). Если в начале века наблюдалось бесконфликтное подчинение личности интересам рода и принятие традиционного жизненного уклада, то в конце личные интересы начали превалировать над интересами любой социальной общности (семьи, общины, рода). В отношении к браку к концу века все чаще можно увидеть  выбор на основе  собственных чувств,  понижение значимости родительского благословения.

Ориентация на трудовую деятельность вне семьи, сильно повлияла  на семейное (материнское) воспитание,  особенно в деревне, т.к. это, прежде всего, разрушало функцию социального контроля.

Славянофилы в 40-гг  одной из больших опасностей западной культуры считали понижение статуса семейной жизни и отстаивали принципы семейной сплоченности: «человек для семьи и во имя семьи» (Киреевский).

Образованность и материальный комфорт стали факторами, не побуждающими к материнству, а скорее наоборот: началась обратная корреляция между уровнем образованности, имеющимся комфортом и уровнем рождаемости. В наше время, С.Н.Гавров считает данную корреляцию абсолютной.

Разрушение иерархичности и утверждение эгалитарности как принципов построения социальных отношений, вызвало в  середине XIX века «конфликт отцов и детей», что явился мощным катализатором разрушения семейной иерархии. Как писала С.Ковалевская о настроениях 60-х годов XIXвека в провинциальных имениях – «не было в округе ни одной семьи, в которой не конфликтовали бы родители и дети». Конфликт отцов и детей, развивавшийся в 60-е гг. XIX века привел к   возникновению  педоцентризма. Идея равноправия супругов обсуждалась  в контексте «женского вопроса» с 60-х гг.

Усиление процессов индивидуализации и эмансипации, нарушение семейной иерархии привели к нарастанию стремления к разводам. Развод рассматривался духовным судом и был допустим только в крайних случаях: при безвестном отсутствии супруга в течение долгого времени, при отправлении его на каторжные работы, не исполнении супружеского долга, посягательство одного супруга на жизнь другого, несоблюдение супружеской верности. Несмотря на практическую невозможность развода по инициативе женщины, к концу XIX века все чаще случаются судебные прецеденты. Сначала – в дворянской среде, а потом и в других сословиях. Если в начале века основной причиной для развода было «безвестное отсутствие супруга» и «лишение супруга всех прав состояния», то к началу XX в. Возрасло число разводов по причине «несоблюдения супружеской верности»6.

Уровень детской смертности в России в XIX в. был самым высоким в Европе (как и в настоящее время7). Современники объясняли такое положение «ни разницей в возрастном составе, ни усиленной рождаемостью, но указывали на низкое положение страны в культурно-санитарном отношении"8. Рожая ребенка, мать не знала – увидит ли она его взрослым. В конце XIX в. 55% от общего количества умерших составляли дети до 5 лет, а среди новорожденных этот показатель превышал 25%. Несмотря на неразвитость системы здравоохранения в России, начиная с 80-х гг. XIX века уже наблюдаются тенденции к снижению детской смертности. Однако, постепенное развитие медицины (родовспоможения, педиатрии) и улучшение гигиенических условий жизни совершили существенный сдвиг в развитии семьи. С одной стороны, понизив уровень материнской и детской смертности, а с другой – актуализировав вопрос искусственного регулирования  рождаемости (что проявилось в распространении абортов).

В свою очередь, расширение границ социальной нормы привело к открытому бытованию ранее осуждаемых и скрываемых девиантных социальных практик.

Таким образом, мы видим, что на протяжении XIX века менялся статус материнства в обществе. Православная традиция определяла высокий статус материнства.  На протяжении второй половины XIX века происходило медленной разрушение семьи, в результате чего создавались истоки современных проблем материнства.

§2.Материнство в дискурсивных практиках российского общества XIX века.

Сословия дворянства.

Дворянство свои сословные признаки приобрело в 1785 году и утратило их к 1917,теряя с 1861 года каждое десятилетие свой юридический базис и превращаясь в «почетный класс»(Яблочков). Поэтому  реформы 60-х г.г. представляют исторический рубеж, позволяющий увидеть изменения в жизни сословия и соответственно  в состоянии  семьи и  материнства. Дифференциация дворянства по древности рода и по имуществу(прежде всего количеству крепостных) позволяет  увидеть стратификацию дворянства, во многом определяющую положение дворянских семей и женщин-матерей. Как отмечает Миронов «только средние и высшие дворяне  могли вести образ жизни, достойный дворянина. В оценке дворянства как  сословия  отмечается сословное самосознание и менталитет. Специфической чертой, выделявшей дворянство среди других сословий русского общества, Муравьева называет наличие отчетливой, выраженной ориентацией на некий умозрительный идеал9. Лотман, определяя тип поведения дворян, подчеркивал его зависимость от альтернативы: "служба/ отставка", "жизнь в столице/жизнь в поместье", "Петербург/Москва", "служба военная/служба статская", "гвардия/армия" и т. д.

Печальным было положение низшего чиновничества, в среде которого многие не могли позволить себе жениться и иметь детей. Не имея средств для содержания большого семейства, многие мелкие чиновники были вынуждены жить совместно с матерью, являясь ее единственной поддержкой.

Материал по дворянскому сословию наиболее полный и представлен

дискурсивными практиками различного типа. Нам представилось возможным

создать условную типологию дворянских матерей:

-принадлежащих к высшему  светскому обществу и проживающих преимущественно в столицах;

-представителей поместного усадебного дворянства (славянофильские семьи);

- матери вдовы (мать Гоголя, Мать Адуева(Обыкновенная история);

-замещающие матери (бабушка Лермонтова, приемная мать Жуковского, воспитания Карамзина и его жены Колывановой)

-матери в ситуации социального неравенства (Бельтова, мать Жуковского, Герцена)

-материнство в ситуации  начала эмансипации (два поколения семьи Майковых, Водовозова, Жуковская, Тенишева).

- жены великих писателей. Особое материнствою(Достоевская,Толстая)

Материнство и светская жизнь

В элитной части дворянства тип женского поведения изменялся под влиянием европеизации светской жизни, роста её культурной насыщенности,  что открывало новые возможности для самореализации женщин, принадлежавших к высшему обществу: дополняя традиционные женские семейные функции ролью светской дамы, хозяйки литературного или музыкального салона, участницы кружков и домашних собраний, писательницы и переводчицы. Здесь определились тенденции изменения женского поведения, повлиявшие в дальнейшем на материнское воспитание: эмансипации (как стремления к внесемейной самореализации и разрушению патриархальности), обращения к научной литературе как источнику его обогащения.

Деформирующее влияние оказало развитие, сложившейся еще при Екатерине, практики двойной морали, когда при сохранении традиционных православных канонов, по которым осуществлялось женское воспитание, в обществе складывались представления о допустимости внесемейных связей, измен и т.д.

Рассматривая практику материнского воспитания в провинции и столице, можно  выделить так же материнство в особых условиях: вдовство и принадлежность родителей к разным сословиям.

Образ жизни светской аристократии порождал особый тип материнства, который наиболее интересно рассмотреть на примере семьи А.С.Пушкина.

Если рассматривать дискурс как корпус текстов, возникших вокруг проблемы, то число публикаций о семье родителей Пушкина, о Н, Н. Гончаровой, как жене А.С. и матери его детей огромно, а оценки звучащие там противоречивы.  

Наибольшее  количество материала нам дают исследования детства Пушкина. Ю Лотман пишет, что у Пушкина не было детства. Примерно тоже отмечает Вересаев, отмечая, что Пушкин нигде не вспоминает мать .

Реплика Лотмана не совсем верна, так как любое детство остается как значимый период жизни, вне зависимости от условий. Об этом ярко свидетельствуют письма детей декабристов, выросших в каземате.

Важное свидетельство значимости детства для Пушкина - его поездка в Захарово перед  свадьбой. Об этом пишет его мать его сестре Ольги:  ««   Представь себе, он сделал этим  летом  сантиментальную  поездку  в  Захарово,  совсем  один,  единственно для того, чтобы увидеть  места,  где  он  провел  несколько  лет своего детства». Сельцо Захарово в 1806 г. купила бабушка  Мария Алексеевна, которая - там Пушкины проводили у нее летнее время.

Конфликт ролей. Не готовность к материнству

Мать Пушкина любила младшего Льва и не любила Александра и Ольгу. Лев был моложе на 6 лет. Матери было 30, когда он родился. Возможно, что светская красавица, избалованная  лестью, очаровывавшая общество   своим остроумием, веселостью, знанием французской литературы  к 30 годам почувствовала счастье материнства. В свою очередь старшие дети родились в период ее активной светской жизни и могли спровоцировать «конфликт ролей»  матери и светской красавицы.

Содержание процесс

У нее не было терпения в отношении к детям . Она была вспыльчива и кропотливо взыскательна. .

У Пушкина нет воспоминаний о ранних контактах с мамой(ее песнях, прикосновениях), может быть они оказались блокированы более поздними воспоминаниях о вспышках гнева и наказаниях матери, которые его унижали. В то же время, по собственным рассказам или по услышанным воспоминаниям других, мать предстает как образ отвергающий.

Вересаев отмечает, что мать Пушкина обращалась с детьми деспотически. Страстно обожала меньшого сына Льва. К дочери же Ольге и особенно к Александру относилась холодно, подвергала унизительным наказаниям. Раз за какую то провинность ударила Ольгу по щеке и приказала просить прощения; та отказалась. Тогда  мать одела ее в затрапезное платье, посадила на хлеб и воду, запретила другим детям подходить к ней.

У Александра в детстве была привычка тереть ладони одну о другую. Чтобы отучить от этого, мать на целый день завязала ему руки назад и проморила голодом. Мальчик часто терял носовые платки, мать пришила ему носовой платок к курточке  в виде аксельбанта и в таком виде заставила выходить даже к гостям. Рассердившись, дулась на  него и не разговаривала месяцами.

Отношение к детям

Надежда Осиповна относилась  к нему с неизменной холодностью и тогда,  когда он стал взрослым и успешным. Нет писем, где она бы поздравляла его с творческими победами.

Но  она  постоянно восхищалась успехами  Натали  в свете, которые были ей ближе.  Мать Пушкина умерла в 61 год, когда поэту было 37, только в последний месяц перед смертью в его отношении проявилась какая- то теплота и заботливость. Баронесса Е.Н. Вревская вспоминала,- что когда мать была больна несколько месяцев, Пушкин ухаживал за ней с такой нежностью и уделял ей от малого своего состояния  с такой охотой, что она узнала всю несправедливость  и просила у него прощения, сознаваясь, что не умеда его ценить.

Он сам привез ее тело в Святогорский монастырь, где она похоронена. После похорон  он был чрезвычайно расстроен и жаловался на судьбу, что она дала ему такое краткое время  пользоваться нежностью материнскою, которой он до того не знал».

Другие воспитатели – родственники, няни, гувернеры, учителя 

Подбор гувернеров, учителей и выбор учебного  заведения осуществляли родители. Содержание обучения было традиционным: обучение языку у гувернеров, танцам, гимнастике, верховой езде, основным наукам, требуемым в лицее. Вересаев пишет, что отец при жалобах гувернера или гувернантки сердился, выходил из себя. Будучи светскими людьми, родители Пушкина обеспечили ему образование и воспитание, соответствующее нормам их круга, то есть подготовили его к семейной и к  светской жизни и к службе.

В семье Пушкиных  была бабушка.

Бабушка, контролировала гувернанток и учителей. Она была первой наставницей  Пушкина в русском языке ( в родительском доме разговорным языком был французский). Дельвиг еще в лицее приходил в восторг от письменного слога Марии Алексеевны, от ее сильной, простой русской речи

По общим отзывам, бабушка  была очень умная, дельная и рассудительная женщина. Когда маленькому Пушкину приходилось невтерпеж от истерических разносов отца или строгой муштровки матери, он убегал к бабушке, Марье Алексеевне, залезал в ее корзину и долго смотрел на ее работу. Здесь его уже никто не тревожил. .Бабушка была источником тепла и заботы, обеспечившие  позитивный эмоциональный старт. В чем- то она дополняла  родительские функции матери. Источником позитивного эмоционального становления (доверия к миру) были кормилица, няня и дядька.

Воспитание (и образование) в значительной степени происходило под влиянием общего уклада жизни: посещения церкви, праздновании православных и  семейных праздников приема гостей ( в их числе литератора дяди),  атмосферы литературного общения в доме ,которое  во многом и сформировало Пушкина поэта, Пушкина – «французика». Но ведь и мать славилась в свете блестящим знанием французской литературы, музыки.

Стало быть материнское воспитание проистекало и из общности интересов семьи и ее окружения( круг семьи) с формирующимися  интересами ребенка.

Наталья Гончарова

Не менее интересен анализ образа Натали как матери. В чем то они были похожи, как часто бывает, когда мужчина ищет возлюбленную, чем-то похожую на мать.

Натали – шестой, младший ребенок в семье с детства обладала необыкновенной красотой и воспитывалась как красавица - модница. Девочка до шести лет воспитывалась у деда,  который души в ней не чаял, выписывал для нее игрушки и одежду из Парижа:  Для нее доставлялись в имение тщательно упакованные коробки с атласными лентами, в которых лежали, закрыв глаза, фарфоровые куклы, похожие на сказочных принцесс, книжки, мячики, другие затейливые игрушки, дорогие платьица, даже маленькие детские шляпки для крохи-модницы по имени Таша.

Мать-хозяйка

Мать Натальи, которая была красавицей, когда-то блиставшей при дворе императрицы Елизаветы Алексеевны, привыкшей к восхищению и поклонению, пришлось управлять обширнейшими  имениями.. До совершеннолетия сына Дмитрия всем распоряжалась она сама безраздельно и бесконтрольно., так как муж ее после падения с лошади и ушиба головы страдал душевной болезнью.

Содержание. Обучение девочек

Она дала детям (их было 5) хорошее образование.  Девочки знали французский, немецкий и английский, основы истории и географии, русскую грамоту, разбирались в литературе, благо библиотека, (собранная отцом и дедом) под надзором Натальи Ивановны сохранилась в большом порядке. Стихи знаменитого на всю Россию Пушкина знали наизусть, переписывали в альбомы. Могли они вести и домашнее хозяйство, вязать и шить, хорошо сидели в седле, управляли лошадьми, танцевали и играли не только на фортепьяно - могли разыграть и шахматную партию. Она была набожна и  предельно строга с детьми.

Не готовность, не зрелость к материнству.

Натали начинают вывозить в 16 лет, и она всегда была окружена роем поклонников и воздыхателей. В18 в марте 1831 году она становится женой Пушкина. За шесть лет супружества у них  четверо детей. Первая дочь рождается в  мае 1832 года, в 1833 году рождается сын.  В 1834 году у нее случается выкидыш, так как в последнее воскресенье перед великим постом, на маслянице  балы были два раза в день, и она  танцевала повсюду каждый день.В 1835 рождается сын Григорий и в 1836 –дочь Наталья.  То есть  она была в после родовом состоянии и беременела каждый год .  При этом император называет ее царицей бала. Как пишет мать Пушкина « Натали  много  выезжает,  танцует  ежедневно.  Только и слышишь разговору, что  о праздниках, балах и спектаклях. В свете о ней только и говорят». Детьми заняты кормилицы, няня, сестра Натальи Александра, которая  исполняет  роль замещающей  матери. Свет одобряет такое  поведение юной матери.  Единственная задача для нее изменить характер блистанья на балу, уже не в роли свободной невесты, а жены. Пушкин пишет :  «Будь молода, потому, что ты молода и царствуй, потому, что прекрасна!» «Женка, женка!,- пишет ей А.С. Пушкин,- я езжу по большим дорогам, живу по 3 месяца в  степной  глуши, останавливаюсь в пакостной Москве, которую ненавижу - для  чего?  Для  тебя: чтоб ты была спокойна и блистала себе на здоровье, как прилично в твои  лета и с твоею красотою. Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с  жизнью мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности и т. д.»     

Пушкин призывает Натали «исполнить долг доброй матери, как исполняешь  ты  долг честной и доброй жены».

В 1836 году , когда Натали на 9 месяце беременности  последней дочкой, Пушкин пишет ей:  «Про тебя, душа моя, идут кой-какие толки, которые  не вполне доходят до меня, потому что мужья всегда последние  в  городе  узнают про жен своих; однако ж видно,  что  ты  кого-то  (царя)  довела  до  такого отчаяния своим кокетством и жестокостью, что он завел себе в утешение  гарем из театральных воспитанниц. Нехорошо,  мой  ангел:  скромность  есть  лучшее украшение вашего пола. Жду письма от тебя с нетерпением. Что твое  брюхо,  и что твои деньги? На даче ли ты? Как ты с  хозяином  управилась?  что  дети?».

Жена и хозяйка

Натали стремиться выполнить исправно роль жены. Она выполняла редакционные поручения мужа.

Она –хозяйка:»Бывают дни не знаю, как вести дом, голова идет кругом.

«Александр дает розги своему мальчику,  которому  только  два  года;  он

также тузит свою Машу (дочь); впрочем, он нежный отец.  -  Знаешь,  что?  Он очень порядочный и дела понимает, хотя  не деловой..»- пишет сестра Пушкина Ольга своему мужу..

Алесандра воспитывает детей Пушкина в строгости. Пушкин пишет:  « Вот тебе анекдот о моем Сашке. Ему запрещают (не знаю  зачем)  просить,

чего ему хочется. На днях говорит он  своей  тетке:  Азя!  дай  мне  чаю:  я

просить не буду». Брюллов пишет :  «Вскоре после моего возвращения в  Петербург,  вечером,  ко  мне  пришел Пушкин и звал к себе ужинать. Я был  не  в  духе,  не  хотел  идти  и  долго отнекивался, но он меня переупрямил и утащил с собою. Дети его уже спали. Он их будил и выносил ко мне поодиночке на руках.  Это  не  шло  к  нему,  было грустно и рисовало передо мною картину натянутого семейного  счастья».(мать-жена-хозяйка)

После смерти Пушкина (ей 25 лет) Наталья Николаевна много занимается воспитанием детей, а через семь лет выходит замуж  за Ланского и имеет от него троих детей, а потом и внуков.

Возможно тогда в 19 лет  светская красавица,  блистательно овладевшая  светской игрой, великолепно танцующая, понимающая поэзию, знающая толк в литературе, не  была готова к радости общения с детьми, не видела своей самореализации в их воспитании. Это пришло к ней позже.

Ранний брак красавицы, имевший успех  в свете, явился причиной  отношение к материнской функции как неизбежному деторождению,   не мешающему самореализации в свете. И мать Натали. И мать Пушкина одобряли ее успех в свете и гордились ею. Да и Пушкин, гордый ее успехами в свете считает ее образ жизни , отвечающим нормам светской жизни  «чтоб ты была спокойна и блистала себе на здоровье, как прилично в твои  лета и с твоею красотою».

Несмотря на отсутствие каждодневной заботы о детях, Натали оказывала на них определенное воспитательное влияние. Так, показателен случай в доме матери Пушкина, когда старшая дочь Маша отказалась здороваться с бабушкой только потому, что у той некрасивое платье. При этом бабушка комментировала эту ситуацию как наличие хорошего вкуса у девочки, воспитанного мамой.

В браке с Ланским

6 лет после смерти Пушкина Натали жила детьми. В 1844 году она вышла за муж за Ланского и у нее было три дочери:Александра,  Елизаветта и Софья. В семье воспитывался  племянник Ланского, сын Нащокина, у которого были родители в Москве, сын сестры Александра Сергеевича . Она писала Ланскому:  «Положительно моё призвание быть директрисой детского приюта: Бог посылает мне детей со всех сторон, и это мне нисколько не мешает, их веселость меня отвлекает и забавляет» (из письма Ланскому . Июнь 1848.. Она по прежнему посещала придворные балы и вечера, сопровождала мужа в инспекторских поездках по Вятке и Москве (1854)

«Иногда такая тоска охватывает меня, что я чувствую потребность в молитве., в самом уединенном уголке дома, и она приносит мне облегчение. Тогда я снова обретаю душевное спокойствие, которое раньше принимали за холодность и меня в ней упрекали. Что поделаешь. У сердца своя стыдливость. Позволить читать свои чувства  мне кажется профанацией. (письма к Ланскому 1859).

Жизнь Анны  Керн  - светской  женщины, вызвавшей  восхищение Пушкина, также показала ее  не готовность к материнству в первом замужестве  и успешное позднее материнство в зрелом  возрасте.

В отличии от Натальи Николаевны Анна Керн с нежностью вспоминала свое детство и очень любила свою мать, имевшую шестерых детей от горячо любимого мужа, которому она беспрекословно подчинялась, прощала его странные коммерческие затеи, кончавшиеся серьезными материальными потерями. Она дала хорошее  образование старшей девочке, была внимательна к ней, если она болела. Вот и все, о чем рассказывают воспоминания и письма Анны.

Но мать, видимо из-за привычного смирения перед отцом, не возразила, когда  шестнадцатилетнюю  девочку выдали замуж за генерала 52 лет. Брак оказался не удачным. Генерал, привыкший к казарменной жизни, не понимал думающую, читающую молоденькую жену и бешено ее ревновал, а ей хотелось успеха, поклонения мужчин, ощущения своей женской власти. Она не любила ни одну из трех дочерей,  рожденных в этом браке, и как только появилась возможность, отправила их в институт благородных девиц.

Она, став женой и матерью, продолжала блистать в свете, вызывая ревность и грубость мужа, а затем, уехав от него в Москву, поселилась рядом с Дельвигами, включившись в жизнь их салона и подружившись с его женой. Дельвиг, представляя жену и Керн, обычно говорил: »Это моя жена. А это и вторая». Свет не принял ее, и, когда кружок Дельвига распался (Дельвиг умер, Пушкин женился, Керн не принимает литературное сообщество). Две дочери Керн умирают в один год. В 39 лет она рождает сына от  троюродного брата, моложе ее на 20 лет , после смерти мужа генерала , соединяется с ним в браке и счастливо живет, воспитывая сына, и счастливо живет с мужем 40 лет.

Свет предлагал своим красавицам блистать, нравиться мужчинам, быть украшениями бала,  сохраняя светские приличия ( как писал А.С. Пушкин  «камильфо», а не «вульгар»,- не нарушать открыто супружеского долга).

Роль матери, как правило, не  обсуждалась.

В отношении Керн к своим родителям просматривается традиционная патриархальная основа – не смотря на то, что выдав ее в юном возрасте за нелюбимого мужа, который был намного старше её, и, фактически, сломав ей жизнь, она ни разу не упрекнула их в этом. Она в отчаянии пишет в письмах о ненависти к мужу, но ни разу не высказала даже малейшей обиды ни на отца, на на мать.  В каждом письме к родным она вспоминает мать, называет её «моя бесценная маменька», пишет:  «передайте милой моей маменьке, что ничто не может сравниться с моей любовью к ней»

 II. В элитной дворянской среде первой половины 19 века, возникает еще один тип женщины- назовем ее условно «светская женщина - интеллектуалка».  Это особый тип  женщины, казалось бы созданной для бала и светских гостиных, но в то же время , по уму, поэтическому мирочувствованию не уступавших мужчинам, но и не конкурирующих с ними.

Наиболее яркая фигура среди этого типа женщин, была графиня Евдокия  Растопчина - поэт, которую называли русскою Сафо. Она родилась в 1811 году, то есть была на 12  лет моложе Пушкина и с детских лет очень близка Лермонтову.

 Как и у Лермонтова,  ее мать умерла от чахотки, когда ей  было 6 лет. Отец находился в постоянных служебных разъездах, и она воспитывалась в доме родственников Пашковых.  Она чувствовала свое  сиротство и  стала  тонко чувствующим, поэтичным и глубоко религиозным  ребенком.

Возможно, недостаточность общения с матерью в раннем детстве повлияла и на ее общее мировосприятие и на ее последующее понимание материнства.                        Ребенок был когда-то,- помню я,

                    Мечтательный и хиленький ребенок,

                    Сиротка, сросшийся с самых пеленок

                    С печальною изнанкой бытия.

... Немудрено! -

Ласк матери ему ведь не дано!,- пишет она о себе в стихотворении  «Предопределение».

На ее воспитание и образование не жалели денег и она стала одной из наиболее образованных женщин своего времени. Она выросла в творческой семье. Ее отец писал стихи, бабушка перевела «Потерянный рай» Мильтона, дядя  был довольно известным литератором, возглавлявшим литературный салон. Ее брат так писал о ней: «Одаренная щедро от природы поэтическим воображением, веселым остроумием, необыкновенной памятью, при обширной начитанности на пяти языках, замечательным даром блестящего разговора и простосердечною прямотою характера при полном отсутствии хитрости и притворства, она естественно нравилась всем людям интеллигентным».

После выхода замуж в 1833 году в 22 года за графа Растопчина, она со временем займет видное положение в свете, получит доступ ко двору, станет хозяйкой литературного салона в Петербурге, где бывали Пушкин, Жуковский, князь П. А. Вяземский, князь В. Ф. Одоевский, А. И. Тургенев, П. А. Плетнев, С. А. Соболевский, И. П. Мятлев, граф В. А. Соллогуб, графы Вельегорские,. У Ростопчиных собирались артисты, давались музыкальные вечера, на которых бывали Ф. Лист, М. И. Глинка, князь В. Ф. Одоевский, заезжали Виардо, Рубини, Тамбурини.  Она вышла  замуж без любви, но, как писала она в своем романе «с намерением верно и свято исполнять свои обязанности».Растопчина для нас  интересна тем, что она олицетворяла и описала образ светской успешной женщины Каким же представляла  она мир женщины  и какое место в этом мире занимало  для нее  материнство?.

История ее детей не вполне ясна. По одной версии у нее было трое детей от Андрея  Растопчина и двое незаконнорожденных от Андрея Карамзина, которые жили за границей и носили фамилию Андреевские, по другой, из трех детей, носивших фамилию Растопчиных, две первые дочери были от Карамзина. Трое детей рождаются  в течении трех лет каждый год:Ольга Андреевна (05.09.1837 -,Лидия Андреевна 25.10.1838,Виктор Андреевич (12.12.1839) – Но в лирике   этих лет нет темы детей.

«...Я женщина во всем значенье слова,
Всем женским склонностям покорна я вполне,
Я только женщина, гордиться тем готова,
Я бал люблю!.. Отдайте балы мне» ,- пишет о себе Растопчина в 1839 году после рождения третьего ребенка-сына. В эти же годы она пишет прозу, в 1839  выходят «Очерки большого света».

Видимо, определяющими факторами в воспитании ее детей,  был не столько общепринятый стандарт образования и воспитания в дворянских семьях, принадлежащих к светскому обществу: (кормилицы, няни, гувернантки, учителя, пансионы), а.  материнская любовь (« ласки матери») сколько атмосфера семьи, мир  интересов матери и ее творчество.

Анализ дневников, писем, автобиографий женщин из высшего сословия первой половины 19 века позволяет предположить, что в практике семейного воспитания детей раннего возраста практически отсутствовало тесное взаимодействие матери и ребенка. Этот процесс был возложен на обслуживающий персонал (нянь, кормилиц, гувернанток).

В 1840 году она пишет стихотворение «Три любви», где  пытается осмыслить  материнство, в котором главное любовь, ласка и молитва:

                 Есть матери любовь: она хранит и греет,

                 И нежно бережет, и ласками щедра;

                 Ее святым огнем жизнь бурная светлеет;

                 Ее влиянием глас долга и добра

                 И громче и звучней взывает в сердце юном;

                 Ее молитвою небесной веры луч

                 Нисходит иногда сквозь мрак житейских туч

                 В рассудок, преданный мечтаньям вольнодумным;

                 И образом ее, и мыслию о ней

                 Усмирено порой волнение страстей.  1840

. В 1845-1846 годах вся семья жила в Италии. В 1849 году Растопчины переехали в Москву. У нее стали бывать А. Н. Островский, М. П. Погодин, Л.А. Мей, Е. Эдельсон, T. И. Филиппов, Н. Ф. Павлов, артисты M. С. Щепкин и Самарин, Ю. H. Бартенев, С. А. Соболевский, В. А. Вонлярлярский, Д. В. Григорович, И. С. Тургенев, А. Н. Майков, Н. Ф. Щербина.  Е. Растопчина  читала гостям свои повести и драмы. Другой страстью Ростопчиной сделались в то время лошади, большим знатоком и ценителем которых был ее муж.

Решающую роль в личностном становлении детей играло влияние литературно-музыкального  салона матери.

В обществе первой половины 19 века  интеллектуальная и литературно-музыкальная  деятельность женщин развивалась в русле их участия в жизни салонов и литературном и нередко научно-переводческой деятельности. Их вне семейная самореализация  во многом была направлена   на помощь мужу (в литературной и издательско журналистской работе)  и  детям ( написание произведений детской литературы, перевод педагогических статей, организация детских библиотек и журналов).

Женский интеллектуальный круг складывался из дворянок разного социального статуса: (великосветских придворных дам (З.Волконская,Растопчина, Смирнова-Россети) и из  образованных дворянок, более связанных с провинциальной поместной жизнью (детских писательниц - Зонтаг, Ган, К. Павлова, Ишимова).

Женская эмансипация в России первой половины 19 века вызвала появление в дворянской среде  определенного слоя  литературно-художественно- и музыкально  образованных женщин. Самореализация  одних из них сосредотачивалась на  успехе в светской жизни,для других основой самореализации  становилось обретение достойного места в литературно-художественной жизни и салонном общении мужчин, третьи  сосредотачивались на воспитании детей и искали творческой самореализации в этой сфере.

Романтизация любви в эпоху чувствительности, как называли конец 18- начало 19 века, создавала трудности в ролевой переориентации молодой женщины от роли красавицы – невесты, блистающей на балу и мечтающей о идеальном женихе, к роли жены, матери и хозяйки. (вставить цитату Ю.Кристевой о сексуальности и материнстве). Данная трудность была обусловлена ожиданиями по отношению к женщине, когда для нее было обязательно участие в светских мероприятиях и на нее смотрели в первую очередь как на «украшение бала».

Материнство в условиях уклада усадебной жизни. Славянофильство.

III.Эта переориентация легче происходила  в провинции, в жизни дворянских гнезд, сохраняющих традиции патриархально аграрного стиля жизни, но при этом ставших зачастую оазисами развития философской мысли, литературного и музыкального творчества.

Воспитание

Именно из этих очагов вышла когорта славянофилов, выразивших в своем творчестве глубину и своеобразие отечественной религиозно-философской мысли. Их появление –плод  влияния атмосферы поместно усадебной жизни и материнского воспитания, особого склада  всесторонне образованных, глубоко религиозных и бесконечно русских женщин.

В.Г.Щукин исследователь славянофильства выделил даже славянофильскую концепцию  дома как  спасительного крова. Он пишет «дом в значении «семья» в русском языковом сознании означает не духовное пространство «родного угла», а группу людей, связанных кровными узами».  В конце 20-х годов 20 столетия В.Ф Переверзев  определял основную коллизию романов Гончарова, как конфликт двух миров: «мира  коттеджа» и «мира – ковчега». Когвчег \\-это дом, где все живут общей роевой  жизнью родители, дети, слуги, нянюшки, родня, приживалки..Здесь радость и печаль каждого становятся общей радостью и печалью. Всякий участвует в делах,  заботах и развлечениях сообщества. Такой дом  (гнездо, спасительный кров, покров)  призван спасать укрывшихся  в нем людей от враждебных стихий: –от непогоды, недугов, от сопутствующей прогрессу нестабильности, искушений цивилизации.  Этот тот культурно – идеологический горизонт, который породил славянофильство. Щукин отмечает, что Герцен, Грановский, Бакунин, и многие другие западники тоже воспитывались в усадьбах, но вынесли из своего детства совсем иные, далеко не идиллические воспоминания.  

В исторических трудах Константина Аксакова, в публицистике Хомякова, в философских трактатах Ивана Киреевского завершилось идеологическое становление Дома как семейного гнезда.

Формированием этой концепции они были обязаны своим родителям-Сергею Аксакову (писателю),  Киреевской –Елагиной  А.П., Хомяковой М.А. Этих родов, составлявших интеллектуальную элиту дворянства, было немного, поэтому, например, мать А.С Хомякова была троюродной сестрой отца Киреевского, жена – сестрой поэта Языкова, дядя женат на родственнице Тургенева.

Как писал  Гершензон: " эти роды, корнями незримо  коренясь  в  народной  жизни и питаясь её соками, вершиной достигали европейского  просвещения,  по  крайней  мере,  в  лучших семьях, - а именно таковы  были  семьи  Киреевских,  Кошелевых, Самариных».

Мать у славянофилов

Огромную роль  в становлении  мировоззрения славянофилов играли именно матери. Это были женщины глубоко верующие, образованные, с сильными характерами, целостными убеждениями и , вместе с тем, открытые новому. Они понимали, поддерживали своих  сыновей, а те их бесконечно любили и уважали. Это отмечал и Н.А Бердяев Н.А : «С молоком  матери  всосали  они  свои  жизненные  убеждения».

Мать А.С. Хомякова, как отмечает Н.М. Зернов, ", сохранила подлинно русский дух и глубокую приверженность православному укладу жизни…". В семье Хомяковых неукоснительно соблюдались «обряды и традиции русского православия – постились, посещали церковь, читали творения св. отцов и житийную литературу, давали приют странникам». Мария Алексеевна во многом способствовала искреннему и последовательному воцерковлению сына, и, именно ей Хомяков, по собственным словам, был обязан "своим направлением и своей неуклонностью в этом направлении". Хомяков писал Мухановой:  «Что  до меня касается, то знаю, что, во сколько я могу быть  полезен,  ей  обязан я и своим направлением, и своей не уклончивостью в этом  направлении,  хотя  она  этого  и не думала. Счастлив тот, у кого была такая  мать и наставница в детстве, а в то же время какой урок смирения дает такое  убеждение! Как мало из того доброго, что есть в человеке, принадлежит ему?   И   мысли,   по   большей   части,  сборные,  и  направление  мыслей, заимствованное  от  первоначального  воспитания"*. Бердяев отмечал, что у Хомякова была «органическая,   кровная  связь  со  своей матерью  и матерью-землей  своей».

Личностные качества матери

М.А. Хомякова была не только глубоко религиозным человеком, но  искренним патриотом. Во время войны 1812 года, она дала обет Богу-в честь избавления  России от Наполеона на собственные сбережения построить храм. Когда она умерла, строительство храма было приостановлено, его продолжил сын, а через три года, когда  умер и её сын Алексей  Степанович, строительство завершал его сыном Николаем. Обет, данный матерью Алексей Степановича, был выполнен её потомками, родом .

Мать дала детям хорошее домашнее образование, (четыре языка французский, немецкий, английский и латинский).В университет он поступил в 13 лет на, а в 16 закончил физико-математическое отделение.

В дальнейшем, Хомяков войдет в историю русской культуры,как человек универсальный, человек  из  ряда  вон  выходящей многосторонности.  «Не  было  науки,  в которой Хомяков не имел бы обширнейших познаний, которой не  видел  бы пределов, о которой не мог бы вести продолжительного разговора со  специалистом» ,- писал о нем Кошелев. «Поэт, механик и филолог./Врач, живописец и теолог,/ Общины русской публицист./Ты мудр, как змий, как голубь чист».(Свербеев).  К четырем языкам, приобретенным во время домашнего обучения, он прибавил 16, а по другим источникам 26.

По воспоминаниям, мать А.С. Хомякова была строга  в воспитании детей.Да и характер сына этого требовал. Семнадцати лет   он пытался  бежать  из  дому,  чтобы  принять  участие  в  войне  заосвобождение  Греции.  О результатах воспитания юноши рассказал Граф Остен-Сакен, под начало которого был определен в кирасирский полк восемнадцатилетний  А.С.Хомяков: «"в физическом, нравственном и духовном воспитании,  Хомяков  был  едва  ли не единица. Образование  его  было  поразительно  превосходно,  и я во всю жизнь свою не встречал   ничего   подобного   в   юношеском  возрасте.  Какое  возвышенное направление  имела  его  поэзия!  Он не увлекался направлением века в поэзии чувственной.  У  него  все  нравственно,  духовно,  возвышенно. Ездил верхом отлично.  Прыгал  через  препятствия в вышину человека. На эспадронах дрался превосходно.  Обладал  силою  воли  не  как  юноша,  но  как муж, искушенный опытом.  Строго  исполнял  все  посты  по  уставу  православной  Церкви  и в праздничные  и  воскресные  дни  посещал  все богослужения... Он не позволял себе  вне службы употреблять одежду из тонкого сукна, даже дома, и отвергнул позволение   носить  жестяные  кирасы  вместо  железных  полупудового  весу, несмотря  на  малый  рост  и с виду слабое сложение. Относительно терпения и перенесения  физической  боли  обладал  он  в  высшей   степени  спартанскими качествами"*. О влиянии матери, глубоком уважении к её просьбам говорил и такой факт, описанный Ню Бердяевым.

Когда  сыновья  Марии  Алексеевны  пришли  в соответствующий  возраст,  она призвала их к себе и высказала свой взгляд нато,  что  мужчина  должен,  как  и  девушка,  сохранять  своё  целомудрие доженитьбы.  Она  взяла клятвы со своих сыновей, что они не вступят в связь нис  одной  женщиной  до брака. В случае нарушения клятвы она отказывала своимсыновьям   в   благословении.  Клятва  была  дана  и  по  всем  данным  былаисполнена*.  Брак Хомякова с Е.М. Языковой «был редко счастливый, безмятежный,  безупречный  брак.  Хомяков  был  счастливцем в своей семейной жизни». (Бердяев)

Друзья отмечали скрытность и самообладание Хомякова, связанные с чувством собственного достоинства, с благородной гордостью характера. Возможно, он  в нем проявились здесь материнские черты. Когда М.А. Хомякова узнала о том, что её муж проиграл в карты миллион, она отстранила его от управления имениями, взяла все в свои руки и поправила дела.

Управление делами  стало также сферой самореализации этой цельной и сильной натуры.  И нельзя не увидеть, что она успешно решала поставленные ею задачи. Она была достойной женой, матерью, хозяйкой, человеком её  характера  было  что-то, принадлежащее эпохе более крепкой и смелой, чем эпохи  последовавшие»

Отдельного рассмотрения требует описание матери славянофилов Ивана и Петра КиреевскихКиреевской – Елагиной.

Сохранилось большое число личных материалов (400 писем Елагиной к Жуковскому, письма Елагиной к мужу, дневники и письма И.В. Киреевского, воспоминания  невестки Е.И.Елагиной и  внучки М.В.Беэр и др), исследований  философского, литературного и историко-этнографического  и педагогического наследия Киреевских, в числе которых работы О.Гершензона,  требуют очень осторожного выделения именно объекта нашего исследования -материнского воспитания и материнского поведения, обеспечившего формирование крупнейших мыслителей отечественной культуры.

В сравнении с другими аристократическими и образованными дворянками того времени,А.П. Киреевская- Елагина  отличалась как по направленности личностной самореализации, так и по содержанию воспитания своих детей.

Самореализация

 А.П. Киреевская сознательно и при поддержке В. А. Жуковского избрала воспитание детей главным делом своей жизни,  основной ролью в женской самореализации.«Для вас же воспитание пусть будет главным занятием. Прочие занятия будут только отдохновением»- пишет ей Жуковский в г 1813 году., когда она в 23 года остается после смерти Киреевского вдовой с тремя детьми(шести, четырех и двух лет). «Прошу меня не жалеть,- отвечает Киреевская, -меня достанет на все, я готова быть…самим Песталоцци с детьми своими, со всею своею семью", такую-то я себя люблю, и такая-то буду со временем».«Мой муж не мешает мне полностью посвящать себя детям, отдавать им большую часть времени моей жизни, все мои мысли, мои заботы»,-пишет она в 1822 году, уже замужем за Елагиным и имея семеро детей(четверых детей от него и троих от Киреевского). Эту ценность самореализации себя в детях, Киреевская  передала сыну Ивану. В 1853 году Иван Киреевский, отец пятерых детей,  напишет:  «Моя жизнь теперь, т.е. настоящая сторона моей земной жизни, - это жизнь моих детей. Иногда мне живо представится, что они выросли, и несчастливы, и терпят горе от того, что я мало заботился об них, и тогда я плачу, и сердце мое становится на настоящую дорогу: готово
поднять муки и вынести лишения за любовь свою. О милосердый Отец!
Сделай, чтобы дети мои не плакали от моей вины! Сделай жизнь мою
полезную для них не потому, чтобы я был достоин такой жизни, но
потому, что Ты милосерд и чтоТвоей благости нет границ.
И.В.Киреевский. Разум на пути к истине. С. 440

Воспитание

Как глубоко верующий человек А. П. Киреевская    видела смысл и содержание воспитания в приучении детей к смирению, «умению переносить людей, переносить необходимости, нужду, различную неудачу, умению повиноваться, и в случае повелевать, умению жить для других, а не одного себя, и жить с другими; знать права свои, но знать и должность свою и свои обязанности- пр., и пр.» (из письма к мужу 1836 г). И в другом месте «Человек создан для человека, жить, мыслить и действовать должен для людей, и чем меньше себя везде, тем лучше».

Самореализация

Когда Жуковский предлагает ей нанять гувернера, как воспитателя детям, она не соглашается, мотивируя это тем, что  ей слишком драгоценна ее мораль, чтобы решиться « когда-либо доверить ее незнакомому».

Елагина пишет о себе: «Я чувствую в себе усердие, достаточно доброй воли и особенно достаточно любви, чтобы желать мучений всем гувернерам в мире, в частности, в том, что касается морали».

Воспитание

«С  Евангелием в руках, я думала, что у меня достаточно ума, чтобы дать  детям желание добра, любовь к добру и твердые принципы»,- пишет она. И. В. Киреевский полностью  принял и пронес через жизнь это христианское мировидение матери. В дневнике за 1853 год он пишет:  «Понимая целью   жизни собственное благополучие и видя в ближнемтолько необходимое средство для достижения цели, они думают, что любят ближнего! Как удивились бы они, если бы узнали вдруг всю разницу между истинной любовью к Богу и ближнему и тем себялюбием, которое почитают за любовь!».

. Мы снова начинаем нашу жизнь сначала, я и мои дети, у нас будет один путеводитель: долг, надо и больше не надо сопротивляться! — Это доставляет удовольствие, но это нехорошо, и мы отказываемся от удовольствия ради долга — и не однажды Иван мне уже доказывал, что он находил удовольствие в душе, исполняя свой долг.

А.П. Киреевская  в становлении ребенка придавала большое значение, как воспитанию, так и образованию, принимая в этих процессах  личное участие. Оставляя за собой духовно-нравственное формирование ребенка, она хотела «взять воспитателя, который преподавал бы детям всякую всячину» и учителя для преподавания им «наук, которых первый не знал», чтобы третий учил их необходимым искусствам и так далее», те е. несколько одновременно. После нескольких лет учебы Елагина предлагала поселиться с детьми при каком-нибудь германском университете, «чтобы познакомиться с их моралью во всех курсах воспитания

Образование

Жуковский был категорически против того, чтобы такие важные предметы как история и география, преподавал неспециалист: Милая, учить детей Истории, Географии, Натуральной Истории! Шутка ли? Вы думаете, что всему этому можно научить из чтения! Да! если бы они были девочки, то им было бы ненужно обстоятельное знание этих наук — вы бы могли учить их для того, чтобы от этого была польза их сердцу! Но для мужчины, в нынешнем веке, в котором от других отставать не должно, в этих науках нужно знание фундаментальное — я сам вам в этом пример! Мне часто приходится плохо от недостатка в этом фундаментальном знании! И я бы не желал, чтобы с детьми вашими бывало то же, что со мною. История и прочие науки слишком нужны для той жизни, какую ведут люди теперь, чтобы заниматься поверхностно. И вы не можете быть в этом случае хорошим для детей учителем.

Жуковский предлагает распределить усилия педагогов и матери следующим образом: «Я бы разделил вот как! Немецкий язык, Латынь и Математика Вагнеру; Греческий, История со товарищи Цедергрену; Французский и Русский язык и сами дети матери».

Несмотря на опасения Жуковского, сыновья Елагиной Иван и Петр, оказались высокообразованными людьми и были хорошо подготовленными к освоению университетской программы.

Духовное воспитание

В истории русской культуры славянофильское понимание человека, его назначения и предстояния перед Богом - основание отечественной  философской антропологии, без которого было бы невозможно ее дальнейшее развитие и которое  вновь и вновь переосмысляется, обретая все новую актуальность.  Критика Киреевским западного просвещения   с его рассудочностью, раздробленностью мысли, рационализмом и формальным логизмом интересна, важная нам и сегодня через 150 лет, в чем то была и проявлением результатов нравственного воспитания Елагиной, сформировавшей глубочайшего религиозного мыслителяи«человека с несравненной деликатностью».

Иван был многим непонятен, закрыт, молчалив. Но в нем   происходила напряженная внутренняя работа.  Сформировавшись в православной семье, с глубоко и искренне верующей матерью, он после женитьбы на Наталье Петровне Арбениной,  благодаря жене сблизился со старцами Оптиной пустыни и вышел  как бы на новый уровень христианского благочестия и миропонимания.

Материнское воспитание Елагиной происходило в особой  сентиментально-романтической  атмосфере, которая не только влияла на лексику сохранившихся писем, но и во многом определяла отношения между членами семьи, их особую эмоциональность, чувствительность.

Особенно это проявлялось в отношении  детей к матери и в характере их обращений к ней. Когда в 23 года, Авдотья Петровна остается вдовой, тяжело перенося смерть горячо любимого мужа, в 1813 году В.А. Жуковский пишет «Молитву детей ».

……. Текст…..

Когда в Москве появляется холера, Киреевские бросают все планы и приезжают домой.В 1830 году Жуковский, узнав о возвращении братьев Киреевских в Россию, написал Ивану: «Холера заставила тебя сделать то, что ты всегда сделаешь, т.е. забыть себя и все отдать за милых…»

В .1856 году, холера вновь вернулась в Москву и стала причиной смерти Ивана Киреевского. Его сын Василий сообщил брату отца Петру Киреевского, что последними словами умирающего были: «Ах! Боже мой! неужели смерть! бедная Мáма!”»

Патриотизм и отношение к природе

Отличительной особенностью славянофильства было понимание Родины, родного края, родни, которое  было основой мироощущения семьи Киреевских-Елагиных, присутствовало в текстах писем Киреевской, Жуковского.«Наш очарованный край!- пишет Киреевская,-.«Все дышит поэзией, гармонией, восхищением3. «Священная наша родина, -пишет она в другом письме.  Жуковскийв 1816 (Ивану 10, Петру -8) писал:  «: «Я давно придумал для вас работу, которая может быть для меня со временем полезна. Не можете ли вы собирать для меня русские сказки и русские предания: это значит заставлять себе рассказывать деревенских наших рассказчиков и записывать эти рассказы. Не смейтесь. Это национальная поэзия, которая у нас пропадает, потому что никто не обращает на нее внимания: в сказках заключаются народные мнения; суеверные предания дают понятия о нравах их и о степени просвещения и о старине».

Пройдет 15 лет, и сын Авдотьи Петровны Петр Киреевскийприступит к созданию национального свода фольклора.

Чувство «родного» было   связано и с культом семьи, родственников,  родового гнезда. В текстах писем  часто  встречается слово «вместе».  Елагин-второй муж Киреевской - ее дальний родственник (по некоторым ссылкам троюродный брат), сын Василий женится на племяннице Кате Мойер, дети  от Киреевского и от Елагина очень дружны и имеют общий круг друзей.Елагина описывая комнаты, предназначенные для Жуковского в новом долбинском доме, восклицает: «Ваши сестры, ваши ребятишки, всем сердцем ваши, будут вас ждать с восторгом, будут каждую радостную мысль украшать надеждою будущего вместе…»

И В..А. Жуковский вторит ей:  «. Освятая связь родства! Так, милая, мы родные по всей силе этого слова! Что мое, то ваше, и наоборот! Что же к этому прибавишь. Разве только то, что у нас есть общие, милые сокровища, любовь к нашим детям».

Анализ материалов по материнству первой половины 19 века позволяет предположить, что матери не были готовы к заботе о ребенке в раннем младенчестве – эту функцию выполняли кормилицы.

В этом плане интересно письмо Жуковского к А.П.Елагиной о том, что, не зная как выработать гигиенические навыки у маленькой Сашеньки, они вешают над ее колыбелью розги и наказывают ее. В ответ на это письмо жена Киреевского советует внимательнее контролировать няню.

Самореализация

Для Киреевской-Елагиной родной край, семья, дети и дают полное ощущение счастья:  «Какая везде любовь! Сколько прелестей в одной весенней природе! — Теперь мои все еще спят утренним сном, дети все загорели, здоровы и рады мне так, что даже наша Барбоска вчера продержала своими ручонками2 мою руку до тех пор, пока заснула и не свела ни на минуту с меня глаз».

Воспитание . Отношения в семье.

В этом же духе Елагина понимала необходимость выстраивания с детьми эмоционально близких отношений, когда «для них будет большим счастием поддержать свою мать на тропе добродетели и быть ведомыми ею».

Отношение к народу . Отношение к крестьянам

Воспитание детей  в условиях патриархально аграрной поместной жизни предполагало и понимание труда на земле,  и   заботу о крестьянах.

В письмах Елагиной постоянно звучит забота – «чем кормить крестьян?»

Сельский труд, который кормит -  важная тема в миропонимании Киреевских. «Умер наш кормилец»- говорит Елагина по смерти мужа. Он был философом, переводчиком Шеллинга, но для семьи он был кормилиц.  Этим уважением к крестьянам проникнуто творчество Ивана и Петра Киреевских.

Материнство  А.П. Киреевской-Елагиной прошло ряд этапов,  в каждом из которых были свои задачи, требующие реализации различного личностного потенциала. Материал, в основном содержащийся в письмах позволяет, конечно, не полностью осветить  содержание всех этапов. Мы не имеем достаточно сведений о раннем младенческом воспитании детей. Киреевская вышла замуж в 16 лет, в 1806, когда ей исполнилось 17, родился Иван, затем рождаются Петр и Мария и один ребенок  умирает в младенчестве. Четыре беременности за семь лет. В 1812 году умирает  В.Киреевский. Авдотья Петровна остается с детьми, которые становятся для нее в жизни всем. Вспоминая годы первого замужества, она характеризует их как этап большой эмоциональной близости с детьми.

На полгода приезжает ее родственник В.Жуковский и помогает в обучении и воспитании детей, а дальше она, где то интуитивно, где то глубоко продуманно выстраивает их воспитание и обучение.

Когда она в 1817 году выходит замуж за Елагина,  своего дальнего родственника, старшему Ивану -11, Петру-9, младшей Маше -7.Она продолжает заниматься их воспитанием и обучением, но определяется новый этап ее материнства. Рождаются дети от Елагина.  С 1818 по 1825 г. –шесть родов. Смерть и рождение идут почти рядом. В 1820 рождается Елизавета и умирает в младенчестве, в 1821 рождается Рафаил иумирает 1823 году за три дня до рождения Андрея.

Жизнь требует смирения и терпения в способности перенести душевную  боль.«Болезни детей меня убивают: не могу ни думать, ни делать что-нибудь, мучась страданием этих бессловесных ангелочков. Рафаэль мой ужасно болен уже третий месяц: тает видимо и ежечасно. Ночь целую держу его на руках и слышу стон», пишет она Жуковскому в январе 1823г.,  в июле:«Мой бедный умирающий Рафаэль не сходит с рук моих, страдания его не дают мне минуты.  Когда в октябре он умирает,  через три дня рождается Андрей. Все девять месяцев беременности Андреем,  Авдотья Петровна не спускает с рук умирающего Рафаила. За этот период умирает ее  двоюродная сестра и самый близкий человек, обожаемая Жуковским Маша Мойер». Это был этап невероятной эмоциональной отдачи…..Жизненные обстоятельства потребовали от нее раскрытия всех граней материнства – смирения и покорности Богу при переживании потерь и активности в отношении остальных детей.

В 1821 году Елагины переехали в Москву. Дети разного возраста: Ивану-17, Петру -15, Маше -13, Василию-5, а Николаю –год. Воспитание и обучение каждого потребовало решения разных задач.

Елагина серьезно озабочена образованием и философским становлением старших детей. И это .в определенной мере определило ее новый этап материнства.Обеспечив детям обширную образовательную подготовку и создав  ценностные основания мировосприятия в условиях усадебной жизни, она,  переезжает с семьей  в Москву, приглашает профессоров из университета домой,  сохраняя приоритет вдомашнего воспитания и образования. Иван, закончив образование в университете (начал слушать лекции с 1822 года),  поступил работать в архив коллегии иностранных дел.

Елагина входила в круг интересов уже взрослых сыновей, принимала участие в их изданиях, устанавливала дружеские отношения с их друзьями, оказывая им поддержку и по возможности протекции. В 1823 году они создали литературно-философский  кружок  «Общество любомудрия» (Владимир Одоевский, Дмитрий Веневитинов, А. И. Кошелев, С.П. Шевырев, Н. А Мельгунов, И. Киреевский). И. Киреевскому 17 лет.  С рекомендательными письмами от Елагиной к Жуковскому явился целый ряд молодых людей, вскоре прославивших русскую и не только науку и искусство: Н. М. Рожалин, С. П. Шевырев, А. И. Кошелев, В. Титов, И. Мальцов, А. Мицкевич. В основном это были переезжавшие на службу в Петербург московские «любомудры» или молодые друзья Елагиной. У нее в доме подолгу жили: А.Н. Попов, Д.А. Валуев, Н.М. Языков. Обстановка дома отличалась демократичностью: приходили без особых приглашений, вели дискуссии, пили чай, курили. Со временем именно дом у Красных ворот стал местом споров западников и славянофилов. Авдотья Петровна, как радушная хозяйка, умело смягчала порой резкий тон суждений, создавая атмосферу доброжелательности и гостеприимства. А.И. Кошелев, друживший с Киреевскими, и часто бывавший в их доме, писал: «Не могу также не упомянуть здесь о благодетельном влиянии, которое имели на меня и Киреевского наши матери, т.е. моя и его, А.П. Елагина, друг Жуковского, женщина высокообразованная и одаренная чрезвычайно любящим сердцем. Они руководили нами очень умно, давая нам полную свободу в выборе и предметов для занятий и наших приятелей. Они были между собой дружны и действовали заодно ко благу своих детей». А.П. Киреевская создала в своем доме лучший салон, где каждое воскресенье собиралась интеллектуальная и литературно-художественная элита для обсуждения литературы, философии, музыки. Главный мотив создания салона - создание среды достойного общения для детей с целью их общекультурного и мировоззренческого формирования.

Компетентность

Авдотья Петровна не была писательницей, но участвовала в движении и развитии русской литературы и русской мысли более, чем многие писатели и ученые по ремеслу, — писал К- Д. Кавелин.

Невозможно писать историю русского литературного и научного движения за это (1820— 1830-е гг. — Д. Д.) время, не встречаясь на каждом шагу с именем Авдотьи Петровны... Чтобы оценить ее влияние на нашу литературу, довольно вспомнить, что Жуковский читал ей свои произведения в рукописи и уничтожал или переделывал их по ее замечаниям" [3, с. 135].

В 1831 году, по возвращении Киреевского из Германии, в салоне Елагиной возникла мысль об издании журнала "Европеец", во главе которого стал И.В. Киреевский. К этому же времени относится знакомство Елагиной с А.И. Тургеневым и появление в кружке П.Я. Чаадаева и А.С. Хомякова . В 1835 г. к нему примкнули некоторые из молодых профессоров Московского университета, только что возвратившиеся из-за границы. В 1838 г. с Елагиной познакомился Гоголь ; в сороковых годах салон ее стали посещать Герцен, Ю.Ф. Самарин , С. Т. и К.С. Аксаковы, Н.П. Огарев , Н.М. Сатин , Дм. Валуев, позднее Кавелин. Приезжавшие в Москву знаменитости, русские и иностранцы, спешили явиться в салон Елагиной. «Мои приятели: Свербеевы, Хомяковы, Кошелевы, Барон и пр,- называет она в письмах друзей сыновей.

Круг общения взрослых сыновей настолько беспокоит Елагину, что она просит Жуковского о получении С. П. Шевыревым кафедры в Московском университете. Авдотья Петровна настойчиво просила Жуковского о содействии. Включение в мир  их взрослых сыновей -главная доминанта материнского воспитания Елагиной на этом этапе (30-ег.г.)

Но и младшие не  были забыты. Общая атмосфера оживленной культурной жизни, музыки, литературного общения –важный фактор воспитания подростков. Вот как описывает  свою жизнь под Москвой  Елагина в письмах к мужу в 1831году: «Из письма от 21-го мая: «Наша ватага едва себя помнит от радости, беготни, прыганья, прогулок! У кого целый угол навален сосновых шишек, и,  невзирая на несчетное множество усеянных ими дорог, не можно уговорить отложить сбор этого сокровища; у кого камни, раковины, и крайняя нужда всякую минуту ходить за ними на берег; Вася удочкой ловит рыбу, вытащил уже одну, и целые три дня выкладывал ее в своих арифметических задачах. Маша бегает по утру, бегает перед обедом, бегает после обеда и опять бегает ввечеру, кушает за трех, хохочет и носит в соломенном ридикюле книжку. (...)» (. Л. 14).

Когда к 1839 году самой младшей Лизе  будет 14, Елагина переживет новый этап материнства. Рефлектируя опыт своего воспитания, она приходитк мысли о необходимости помочь образованию родителей, воспитывающих детей и выступает с инициативой создания «Библиотеки для воспитания».

Она одна из первых становится инициатором педагогического просвещения.

О важности обращения в воспитании к литературе, к мировому педагогическому опыту, писал Елагиной Жуковский еще  в 1813 году, когда она выстраивала для себя программу воспитания детей:он писал ей: «Надобно вам самим несколько времени поучиться, чтобы сделаться полезною для детей. Для сыновей ваших будут со временем открыты университеты, а для дочери вы одни. Для чего же не стараетесь скоплять нужные сведения для воспитательницы. Одной материнской привязанности недовольно. И в самом образовании нравственности нужна метода. Чтобы получить ее, надобно спроситься с книгами: в них собраны чужие опыты, которые можно принаровить к своим обстоятельствам. Займитесь же сперва воспитанием как наукой, для себя, потом будете исполнять прочитанное».Киреевская с вниманием отнеслась к пожеланию Жуковского. Она изучила  труды Локка, Руссо, Песталоцци и др., самостоятельно
перевела педагогические труды М.Эджворт, Е.Гамильтон, Полины Гизо,
Ж.-П. Рихтера. Среди всех авторов особое почитание у Авдотьи Петровны
имела английская писательница автор «Практического воспитания» Мария
Эджворт, и автор знаменитого «Леваны, или учении о воспитании».…» немецкий сентиментальный писатель Ж.- П. Рихтер.
Отдельныеглавы так и называются: «О внимании», «О правдивости», «О тщеславии,гордости и честолюбии» и пр. Книга представляет своеобразную
энциклопедию, в которой в равной мере обращается внимание на игрушки,
игры, картины, даются рекомендации о привитии трудовых навыков, о
воспитании внимания, любознательности и т.п.

Немецкий автор Жан Поль Рихтер был – представителем
сентиментализма. Переведенный Елагиной труд «Леван, или учение о
воспитании» представляет собой не методическое пособие по воспитанию
детей, а поэтический трактат, созданный философом и мечтателем. Житкова пишет, что Елагина находила в философском мышлении немецкого
автора близкое ей стремление к уравновешиванию духовного с
телесно-земным, идеального с реальным...
Примечательно, что из всего педагогического труда Рихтера, для
Елагиной особенно значимыми оказались параграфы «Религия и
воспитание», «Развитие чувства прекрасного».
В 20-40-е годы Елагина занималась переводами педагогических трудов,
сказок и создает 3 проекта в Библиотеке для воспитания: библиотеку педагогической теории для родителей и воспитателей, библиотеку детского чтения, в том числе  библиотеку сказок
и библиотеку лучших романов мира, объединив
вокруг них большой круг авторов, среди которых была и ее родная сестра Зонтаг.
Принципиальным вопросом в процессе реализации данных проектов было
включение в издание «теоретического чтения для родителей». Однако,
публикация научных педагогических трудов не встретила поддержки ни у
издателей, ни у подписчиков, основным запросом которых было
приобретение занимательного  чтения для детей.
Таким образом,  занимаясь переводом педагогических трудов, принимая участие  в создании библиотеки  по воспитанию, собранию сказок и пр.
А.П. Киреевская, одна из первых, попыталась в воспитании детей опираться на мировой педагогический опыт.

В последний этап материнства,когда дети выросли, Елагина внимательно всматривается в то, насколько разный потенциал раскрылся в  каждом из них, тревожась и радуясь их успехам.

«Вася теперь в Берлине, боюсь, что он заучится, но для него столько нового, что его одиночество меня не пугает. — Студенты мои идут хорошо, Петр бывает у меня часто и глядит ласково; Маша и Лила цветут мирно и добро».Или:«Маша моя уже другой месяц в Бунине. — Иван в деревне, где проводит зиму. Бедная жизнь его проходит без деятельности, без отдыха и труда, а в тяжелой какой-то пустоте, не совместной ни с душой его, ни с способностями, и помочь этому не вижу средства!» Но её огорчения в отношении Ивана, были отчасти и не пониманием того, какая огромная духовная работа поглотила его. — Петр, наконец, печатает свои песни. — Василий в Праге, пишет что-то историческое. Жаль, что вы не видели его, он высоко хорош и энергически нравственный человек». И в другом письме: «Николай вышел кандидатом и ищет службы, а Андрей,покуда со второго курса провалился, но я об этом не тужу. В нем есть дарование, пусть поучится, да и несправедливость чужую выносить надобно уметь благодушно».

Елагина умерла в 88 лет, и ей  пришлось пережить почти всех своих детей. Лиза и Андрей умирают первыми  19 и   18 летними  от нервной горячки..«Бог взял у меня сына Андрея. — Кончина его была для всех (кроме меня) неожиданна. Он скончался на моих руках, и я своим дыханием приняла его последний вздох, но причастить его не успела. Ему было 19 лет, и в горячем его сердце не таилось ни одного дурного чувства. Вырван младший из семьи нашей».Горе матери безгранично, но она проявляет смирение и все  переносит с достоинством и верой:  «Я стараюсь совершенно покориться  Божьей воле, но в душе моей не мир, а иногда боль невыносимая, хотя безропотная; а иногда пустыня».

В 1848 году умирает восемнадцатилетняя Лиза.«Нельзя вообразить, как возвышенна была душа ее, сколько любви было в ее прекрасном сердце, с какою верою и кротостью приняла она смерть, -пишет Елагина Жуковскому... Скорбь по ней общая; в деревне нет семьи, где бы она не была ангелом добрым, лечила, кормила, помогала. После кончины Андрея она взяла на себя почти все домашнее хозяйство, а после отца решительно всякое бремя сняла с меня, была мне рукою, глазом, цветом души моей и лучшая радость. — Она начинала только жить.Когда Лила говорила: «Не отпустите меня!» — я ей в ответ говорила: «Не отпущу, Ты моя». Если б вы знали, какое она была сокровище!»

И снова Елагина  старается выстоять.«Бедная моя маменька несет крест свой лучше всех нас, на вид она спокойна и покорна, но это стоит ей дорого. Твердость ее отзывается на ее здоровье, которое очень нехорошо»,- пишет  ее племянница Катя Мойер, привыкшая с детства  звать ее маменькой. (РГБ, ф. 104, к. 7, № 49, л. 1) Отношение ко всем детям как отношение матери, то же у Натали).В одном из последних писем к Жуковскому  Елагина пытается осмыслить права ли она была в своем воспитании,  смогла ли подготовить к жизни своих детей:  «Иван возится в деревне с больными детьми. Петр возится с долгами и своим имением. Никола хозяйничает за всех, но все до одного унылы и дряхлы. Молодость не улыбается им. Смотрите, чтобы ваши дети сохранили свежесть и веселость детскую, не развивайте слишком рано ума их; право, жизнь может быть хороша для простых сердец. Им же понятна и истина».

Историко-педагогический анализ позволяет нам увидеть все этапы материнства и материнского воспитания и увидеть как бы его финал, как в глазах матери, так и в глазах истории.

АКСАКОВЫ

Семья Аксаковых представляет интерес для исследования тем, что материнство и материнское воспитание в  ней можно проследить на протяжении четырех поколений.  При этом дискурс составляют источники разного характера (художественная литература, письма, дневники, воспоминания) а их переосмысление приходится на разные исторические периоды в контексте переоценки славянофильства.

Образ матери и соответственно материнского поведения и материнского воспитания, созданные С. Т. Аксаковым в галерее исследуемых нами образов интересен тем, что  он представлен в контексте:

-времени описываемого детства героя – начало 19 века, С.Т. Аксаков- ровесник  Е.П. Елагиной. Его мать принадлежит старшему поколению (к которому относились матери сестер Буниных). Идеологами славянофильского понимания  семьи и материнства станут внуки М.Н Зубовой (прототипа и образа С.Н. в романе).

Отец Константина и Ивана-С. Т. Аксаков (второе поколение) привнесет в свою семью те мироощущения родовой усадебной жизни, которые были сформированы  у него в детстве, то есть мы можем увидеть исток зарождения славянофильского мировидения и понимания семьи;

-места - российская провинция–(Уфа  и Уфимское наместничество, позднее — Оренбургская губерния) с характерным  бытом и культурным  досугом провинциального чиновничества и особым жизненным укладом родовитого, небогатого поместного дворянства, где понятия род, традиция, семейная иерархия-  выступали скрепами жизнеустроения;

- природы, которая выступала  обрамляющим  и определяющим фоном жизни и  взаимодействия  как героев романа, так и  С.Т. Аксакова и его матери в их реальной жизни;

-глубокой православной веры, по разному проявляемой, но значимой для всех героев романа;

-встроенностив крестьянскую жизнь помещичьего быта;

-роста городской культуры, образования, западного  стиля жизни и досуга, под влиянием которой оказывается мать Сергея Тимофеевича, что рождает в начале некоторую противоречивость в его семейном воспитании.

Образ матери, созданный  С.Т. Аксаковым в его трилогии,  предстает как вымысел художника и одновременно как  описание подлинных реальных жизненных судеб. Статус матери в дворянской культуре был чрезвычайно высок, что отражало норму православной традиции. Отрицательное суждение или даже критическое её  освещение считалось  не допустимым. Обращение к автобиографическому жанру  вызвало неудовольствие членов семьи и некоторых друзей. Аксаков написал трилогию в последнее десятилетие жизни. К этому времени у него было десять детей, у которых основополагающим в воспитании было уважение к роду и матери. Дети Аксакова (Сергей и Иван) стали идеологами славянофильства, в идеологической платформе  которого  огромное место принадлежит святости семьи, ее особой роли в русской культуре.

Аксаков писал комментарии, подчеркивая, что все рассказанное есть переосмысление рассказов соседей и даже называет подлецами тех, кто отождествляет его и его родителей с героями книги. Но прошло время и отождествление это становилось общепринятым. Жанр автобиографической прозы утверждался в литературе.  Были опубликованы «Былое и думы» Герцена, одновременно с «Семейной хроникой» вышли «Детство. Отрочество. Юность» Толстого.

Все это требовало очень бережного обращения к образу матери времен собственного детства, особенно в том, что касалось отображения каких-то негативных черт её личности.  Кроме того, нельзя не учитывать, что к моменту написания книги прошло семь лет со смерти матери, что последующие 33 года после описанных событий, стирали из памяти какие- то детские ощущения и привносили новые наслоения.  Например, письма пятидесятилетней матери Аксакова С.Т. в20- г.г  никак не свидетельствуют о ее литературных или философских интересах. Поэтому при анализе образа матери, созданного в трилогии,  важно  не забывать, что мы имеем дело с  сочетанием   художественного  вымысла и бытописательства.

В образе Софьи Николаевны получил освещение личностный конфликт, вызванный, с одной стороны, обстановкой общественной жизни в провинции в конце 18-начале 19 века. А с другой,  её чрезвычайно высоким культурным уровнем, позволившем ей в 17 лет превратится  «в совершенную женщину, мать, хозяйку и даже официальную даму «, которая вела все дела своего отца, управляла воспитанием 6 детей, и при этом «могла понимать французские книги, разговоры и даже выучилась немного говорить по-французски», вела постоянную переписку с А.Ф.Аничковым, который был её почитателем и Н. И. Новиковым.Как пишет Аксаков «оба приятеля до того пленились красноречивыми письмами неизвестной барышни с берегов реки Белой из Башкирии, что присылали ей все замечательные сочинения в русской литературе, какие тогда появлялись, что очень много способствовало ее образованию». «Все, по-тогдашнему умные и образованные люди, попадавшие в Уфу, спешили познакомиться с Софьей Николаевной, пленялись ею и никогда не забывали», «Ученые и путешественники, посещавшие новый и чудный Уфимский край, также непременно знакомились с Софьей Николаевной и оставляли письменные знаки удивления ее красоте и уму. Конечно, положение этой девушки в обществе и семействе было выгодно, служило ей». И положение это создавало условия для ее самооценки.

После замужества, когда она уехала жить в сельское поместье большой патриархальной семьи Багровых,  ей пришлось  встраиваться в сложнуюсистему отношений большого рода с традициями патриархального уклада.. Материнство стало единственной сферой ее самореализации, куда она направила все силы своей души: «Все интересы, все другие привязанности побледнели перед материнскою любовью, и Софья Николавна предалась новому своему чувству с безумием страсти». Ее поведение нарушало традиционный православный канон материнского поведения, где ребенок дается Богом как благо и от женщины требуется покой и радость. Она же изводила всех своей тревожностью. Даже ее родственница, которая «сама была нежная мать, любившая горячо своего единственного кривого сынка, считала такое поведение сумасбродством и говорила ей,  «что такая любовь смертный грех перед богом и что бог за нее накажет».

Аксакова, будучи не готовой к кормлению ребенка (у нее кормилица), к уходу за ним, осознает важность постоянного контакта с грудным ребенком: «Она сама подавала свою Парашеньку кормилице, сама поддерживала ее у. груди и не без зависти, не без огорчения смотрела, как другая, чужая женщина кормила ее дочь... она не могла выносить, если Парашенька долго оставалась у груди кормилицы, отнимала ее голодную и закачивала на своих руках или в люльке, напеваяколыбельные песни. Однако следует отметить, что подобное поведение не могло распространяться на других детей.

После потери первого ребенка и во время второй беременности и родов она обрела христианское смирение и покой, но непонятная болезнь сына вновь обострило ее состояние тревожности и, несмотря на рождение дочери, всю свою заботу она отдала ему.Софья Николаевна в этой заботе нашла применение своего давнего интереса к медицине и лечила сына по книге Бухана («помолилась богу и решилась оставить уфимских докторов, а принялась лечить меня по домашнему лечебнику Бухана»). Эта книга являлась самой передовой для того времени, и по ней она до этого лечила своего отца.Интерес к медицине сохранится у нее на всю жизнь, и даже в 50 лет она будет рекомендовать лечить своих внуков именно по ней.

Не создавая педагогических проектов, она строила свои отношения с ним на очень глубоком эмпатийном общении. Постоянное присутствие матери сливалось с каждым моим воспоминанием. ЕЕ образ неразрывно соединялся с моим существованием». Замкнутая на ребенке, лишенная внесемейной и других форм самореализации (жены и хозяйки), она устанавила с ним связь, напоминающую симбиотическую привязанность, когда ребенок чувствуя мать, не может находиться без нее. В общении с матерью у ребенка получили развитие чувствительность, рефлективность, умение передавать словами свое внутренне состояние, любовь к чтению и стремление рассказывать о прочитанном и пр.

Когда после рождения третьего ребенка, она заболела, он  проводил много времени рядом с больной матерью: «Я читал матери вслух разные книги для ее развлеченья, а иногда для ее усыпленья, потому что она как-то мало спала по ночам. Кроме чтенья я очень скоро привык ухаживать за больною матерью и в известные часы подавать ей лекарства, не пропуская ни одной минуты; Мысль, что я полезен матери, была мне очень приятна, я даже гордился тем. Часто и подолгу разговаривая со мною наедине, она, кажется, увидела, что я могу понимать ее более, чем она предполагала. Она стала говорить со мною о том, о чем прежде не говаривала.  Это в последствие стало традицией семейного общения самого Сергея и возможно легло в основу его интереса к театру и литературе. Обстановка любви, ласки и заботливого ухода способствовали формированию уравновешенного и дружелюбного характера, который отмечают все современники Аксакова.

В тоже время особенностью характера матери было безразличие к природе и непонимание крестьянской жизни, возможно объясняемое ее детством, проведенным в городе. Это компенсировалось в общении с отцом, который страстно любил природу, рыбную ловлю, охоту и прекрасно понимал и чувствовал крестьян, участвовал в деревенских развлечениях (песнях, сборе ягод и пр.), и смог развить в сыне склонность к общению с природой и наблюдательность, что позволило ему в дальнейшем написать целый цикл книг о рыбалке и охоте.

Целостность личности Аксакова и его особое место в русской культуре как «отца славянофилов» во многом определялась его воспитанием, детскими годами, где влияние отца и матери взаимодополняли друг друга. До конца жизни Аксаков регулярно получал по два письма от отца и матери, разных по содержанию.

Большая семья Аксаковых жила по православным традициям, где была огромная общность и открытость жизни и тесная связь с крестьянским миром. В отношении отца Аксакова к крестьянам все время чувствуется уважение и забота (сцены с Михайлушкой,). Такого понимания крестьян нет у матери, детство которой прошло  в городе и горький опыт в детстве сформировало ее подозрительность. Это скажется в ее советах детям, когда они будут искать кормилиц и нянек (например, она уверена, что из 80 кормилиц трудно найти одну). Яркой приметой крепостнического быта служит подарок Марии Николаевны своей внучке Маше: «наступит день ангела Машеньки; поцелуйте ее за меня милёхонько, мои други. Я ей дарю девочку мою собственную, Башкирову дочь. Она преумненькая».

Для раннего возраста было распространено строгое авторитарное воспитание с применением розог. Сёк своих детей Пушкин, Жуковский, и Аксакова в своих письмах советует очень жестко воспитывать своего любимого внука Константина: «Надобно, чтобы воля ваша была для них закон. …Тогда будет таков же как ты, дражайший сын мой; разольет счастье на вас, своих родителей, и более будет любить, нежели родителей слабых, которые покоряются воле его. Я не знаю, еще не видела в 50-летней жизни моей, чтобы дети, воспитанные без власти, любили совершенно своих родителей. Не посетуйте на меня, что я для нового года даю вам дружеские наставления. Поводом к ним были ваши слова, дражайшая моя, милая умница Ольга Семеновна, в последнем письме вашем, где вы говорите: вот вам описание о вашем любимце, милая моя; уверена, что при вас он не был таков капризен.  Нет, друг мой сердечный, это дело родителей, а не бабушки отваживать от капризов. Но что говорить! Он, моя лапочка, все способен впечатлеть на умном сердечке своем. А ежели будет иметь капризы, то это будет вина ваша, а не его; на нем теперь что хочешь печатай, лишь бы печать была хороша, в чем и не сомневаюсь.

По мере взросления сына Аксакова меняет свое материнское поведение, направляя его на решение задач социализации. Не смотря на то, что для нее оказывается очень сложным отпустить Сережу в другой мир, отвезти в Казань в Гимназию, что очень далеко от поместья, она устраивает его в Казани и окружила его людьми, необходимыми для самостоятельной жизни мальчика в незнакомом городе: воспитатель, врач, сверстники из семьи друзей, формируя таким образом определенное социальное окружение.

О матери славянофилов Константина и Ивана  Ольге Семеновне  сохранились различные документальные источники и, прежде всего, письма , среди которых  большая часть принадлежит Ивану, дневники Веры Аксаковой, образ которой сравнивают с Лизой Калитиной  героиней «Дворянского гнезда» Тургенева.

Семья С. Т. Аксакова жила преимущественно в городе. Аксаковы переехали в Москву, когда Константину было 9 лет.В то же время уклад семьи сохранял черты родового гнезда.   Панаев вспоминал, что жизнь семьи Аксаковых была не городская, а патриархальная, широкая, помещичья жизнь, перенесенная в город. Дом  Аксакова  и  снаружи,  и  внутри по устройству, распоряжению совершенно походил  на деревенские барские дома; при нем были: "обширный двор, людская, сад. Для многочисленного семейства требовалась многочисленная  прислуга. Дом был битком набит дворнею». Образ помещичьей усадьбы будет воплощало купленное Абрамцево, горячо любимое всеми членами семьи.

Усадебный стиль жизни сохранялся в городе, несмотря на то, что Аксаковы переменили в Москве 20 адресов, так как из-за экономии средств, уезжая  летом на дачу, нередко дом оставляли, а зимой нанимали новый.  Но где  бы Аксаковы ни нанимали дом, он всегда был  патриархальным,  уютным, гостеприимным. Ежедневно в столовой накрывался стол на 20 персон.

Если рассматривать личность матери славянофилов Ольги Семеновны  Аксаковой, то здесь можно увидеть органичное сочетание ролей  жены, матери, хозяйки.

Семья Аксаковых отличалась тем, что при  патриархальности уклада, при очень высоком статусе отца-«отесеньки», семья хранила облик домостроевского Дома, где жизнь всех домочадцев была едина, дружна, жила общими интересами.

Сын Иван писал в своих воспоминаниях:  «Театр, участие в  издании «Московского вестника» Погодина, служба, карты и клуб охватили Сергея Тимофеевича. По экспансивности его вся семья принимала участие во всех его интересах. Вообще у Сергея Тимофеевича дети не были отдалены от родителей; гости принимались всей семьёю». И в другом месте:  « В семье Аксаковых дети были постоянно со старшими, жили их жизнью, интересовались их интересами»

Мать и отец были единым высшим центром и в заботах о детях, и в организации салона «аксаковские субботы», и в дружбе с многочисленными представителями литературной и театральной Москвы. Аксаков  советовался с  женой по всем своим служебным и литературным делам. Она была в курсе  философских поисков старших детей.

У Ольги Семеновны Аксаковой(Заплатиной ) было 14 детей(осталось в живых 10).Как удавалось ей совмещать рождение, воспитание, выхаживание такого количества детей с обязанностями хозяйки на литературных субботах, друга и советчика мужа, понимающего собеседника своих детей, участливого друга тех, кто нуждался в её поддержке (как например, мать и сестры Гоголя после его смерти)?

Думается, что как во всех славянофильских семьях, определяющим был общий уклад семьи и её единство. Семья как «дворянское гнездо». Ведь этот роман Тургенев написал в период дружбы с Аксаковыми и под влиянием их семьи.

Высочайший патриотизм, «любовь к родному» объединяла всех членов семьи.  Дома не говорили по-французски. Осуждали подражание французской моде.

Семья была глубоко православной, соблюдавшей все посты, обряды, ежедневные молитвы.

Ольга Семеновна была дочерью пленной турчанки, вышедшей замуж за дворянина. Её судьба напоминает судьбу Жуковского и свидетельствует о достаточной толерантности в помещичьей среде начала 19 века. Мать Ольги приняла православие и была крещена, а Ольга Семеновна выросла глубоко православным человеком и в духе истинного православия вырастила детей, что, несомненно, повлияло на славянофильские взгляды Константина, Ивана и Веры.

Сравнивая Веру Аксакову и Лизу Калитину, исследовательница В.В. Борисова писала, что духовной доминантой в Абрамцеве было христианское смирение. Ольга Семеновна Аксакова в одном из писем Ивану назвала свой дом "абрамцевским монастырем».  В 1854 года (когда Тургенев познакомился с Верой), она писала: "Я думаю... большая разница между требованиями Божьими и требованиями человеческими". "В Москве я пришла к отчаянному убеждению, что мы столько согрешили и вместе с тем так мало способны к очистительному покаянию».

Эти настроения Веры были созвучны христианскому миропониманию матери.  Вера пишет, что ей Тургенев вначале не понравился, и она считала его чуждым духовных интересов. Но затем её отношение переменилось, так как «он маменьке говорил с полной откровенностью о себе, каясь в прежних грехах». Здесь тоже проявилась характерная черта Ольги Семеновны быть  утешительницей друзей мужа.

Исследовательница Анненкова отметила у Веры и Константина Аксаковых отсутствовали "спасительный эгоизм личности, защитное самоудовлетворение".

Трагична была смерть Константина.  Смерть отца привела его в такое отчаяние, что обострилась чахотка, он уехал в Грецию на острове Занте и  умер, не имея возможности  причаститься и исповедаться  у православного священника на русском языке.Предсмертную исповедь принимал католический священник на французском языке.

Среди факторов, оказавших влияние на воспитание,несомненно значимым  было влияние природы. Иначе и быть не могло в семье  С. Т. Аксакова, певца охоты и рыбной ловли.Поэтому так важно для всех было приобретение Абрамцева, жемчужины русской природы. Здесь  отец и мать, поддерживаемые детьми,  разводили ягодники и розы.

В интеллектуальном и культурном отношении было важно, что  Аксаковы жили открытым домом, куда собиралась литературная и театральная Москва.  В атмосфере аксаковских суббот, как и салона Елагиной, формировался  интеллектуальный мир, вкусы и оценки юных Аксаковых.

В успешном  материнстве Ольги Семеновны Аксаковой важным было и то, что значительная часть бытовых услуг ложилась на многочисленную прислугу. Помимо  «дворни» (кухарок, экономок,  камердинера, горничных и пр.), были кормилицы, гувернантки, учителя, без которых обслуживание  десяти детей поглотило бы все время. Как в большинстве богатых дворянских семей, мать  организовывала  жизнь семьи, контролировала  многочисленную прислугу, сохраняя время для личного общения с детьми: совместное чтение, занятия, организацию праздников, письма.

Но это было все равно нелегко. Дети болели. Четверых унесла болезнь. Оля страдала нервным заболеванием, и вся семья подстраивалась (сняли дачу близко к Москве, вместо летнего отъезда в деревню, Оля питалась только виноградом и мороженным). Много волнений  постоянно вызывали Константин и Иван, которые  были слишком резки в суждениях, а у Константина случались припадки иппохондрии. Ольга Семеновна, прочтя у Ивана в стихотворении о «хозяйке с грустным выражением лица беспрестанно поправлявшей лучинку»,-писала сыну: « я похожа на эту грустную крестьянку, поправлявшую лучинку». Но при этом Ольга Семеновна, помимо своих десяти, воспитывала старшую дочь сестры Софи после смерти её матери. «Ольга Семеновна её очень любила и заменяла ей мать, окружая её нежной заботливостью наравне со своими детьми, писал исследователь К.А. Трутовский в 1892 году.

Как и во всех дворянских семьях  большим подспорьем в воспитании детей оказывались родственники (дяди, тети и др.) которые брали на себя заботы, особенно, когда  дети оказывались вне дома. Сестра С.Т. –Надежда Тимофеевна Картшевская (любимая тетя) принимала большое участие в  жизни Ивана и Григория, когда они учились в  Петербурге в училище правоведения.

Старшие дети помогали младшим, брали на себя какие - то заботы об их образовании. Особенно значительно было участие Константина и Веры в воспитании и обучении детей, Григория в заботе об Абрамцеве.

Поражает эта удивительная заботливость братьев и сестер. Иван в письмах пишет постоянно о болезни Оли и готов все,  что можно ей привезти (икру, виноград, калмыцкую  шапку теплу и покойную), сестры и братья обеспокоены диссертацией Кости, сестры контролируют, чтобы он занимался 6 часов в день.

В письмах Ивана, в дневниках Веры  ощущается абсолютная открытость мира детей и матери. Ивану 20 лет, он едет в астраханскую губернию с ревизией и  через каждые два дня, а иногда и чаще пишет подробнейшие письма, письма- дневники о своих переживаниях, впечатлениях, наблюдениях, событиях. Пишет стихи.  Знает, что его правильно поймут самые близкие люди- «милый отесенька и милая маменька». «Хочу  в отчетливости  рассказа посоперничать с Костей, зная по опыту, как это будет вам приятно».

Конечно , высокий статус матери в согласии с православным каноном, нормы речевой культуры(обращение только «на вы», «Милые папинька и маменька», «целую ручки ваши»), стандарты телесного поведения, правила этикета –все в совокупности поддерживало уважительное отношение детей к матери.

«Мать славянофилов»–может быть осмыслена  как особый образ материнства.

Они знали друг друга, встречались и общались в создаваемых ими литературных салонах вместе со своими взрослеющими детьми.Единомыслие взрослых детей со своими матерями- удивительная примета именно матерей славянофильского круга.

Помимо образованности, философской зрелости для них были характерны материнская заботливость и тепло в отношении к любому человеку их круга, нуждающемуся в поддержке. (Елагина…),Аксаковы(мать и Вера) оказываются единственными понимающими и принимающими мать Гоголя в её безграничной скорби по сыну после его смерти. В доме Аксаковых постоянно кто- то временно жил(например, профессор университета Надеждин, у которого учился Константин).

В отношениях  детей к О.С. Аксаковой была характерна очень глубокая их привязанность, которая приводила  не всегда к позитивному результату. У Константина и Ивана не было детей, Вера не создала своей семьи. Константин жил с родителями, его попытка пожить отдельно за границей не увенчалась успехом. Отец С.Т. Аксаков писал: «Только в своем семействе, окруженный нежною, родною заботливостью, может он существовать и находить отраду». О том же писал Панин «Он  беззаботно всю жизнь провел под домашним кровом и прирос к нему, как улитка к раковине, не понимая  возможности  самостоятельной , отдельной жизни без  подпоры семейства». Как отнестись современным исследователям, озабоченным успешностью социализации, к  «продуктами» славянофильского воспитания, давшего миру величайших мыслителей, высоконравственных людей, но не вписавшихся в повороты своего времени. Ведь и Елагина, и Аксакова страдали от неустройства, социальной не успешности своих детей. А сегодня нам важны не только их  труды, вошедшие  в историю, но и образы  людей, «распространявших  около себя какое –то нравственное благоухание»(И. Аксаков о Петре Киреевском).

Материнство в ситуации вдовства

Особое место в галерее образов женщин, открывающих различные аспекты материнского  поведения и воспитания, в первой половине 19 века занимают вдовы.

Женское вдовство в дворянской и купеческой среде было очень распространено, что объяснялось::

-  разницей возраста с мужьями иногда составлявшей 20-30 лет(соответственно  мужья умирали раньше);

- потерей мужей в военных сражениях;

- смертностью от чахотки, которая  была выше среди мужчин;

-  сохранением вдовства после смерти  из-за религиозного благочестия, когда  вдовство считалось  предпочтительнее второго брака, сохранения эмоциональной привязанности к первому мужу, нежелания терять свою самостоятельность и экономическую независимость или из-за отсутствия предложений о браке.

Если рассматривать вдов обеспеченных классов в рассматриваемый период., особенно, когда у вдовы был один сын, то можно увидеть, что феномен вдовства  осложнялся  особенностями  социально-исторического контекста, когда на фоне  урбанизации и  разрушения помещичье- родового уклада,  возник конфликт  поколений, стал формироваться новый тип личности , порывающий  с патриархальными семейными традициями и  ищущий новые пути самореализации.

Не случайно в таких произведениях как «Отцы и дети» Тургенева, «Кто виноват?»Герцена и «Обыкновенная история» Гончарова, которые появляются приблизительно в одно время,( Белинский называет  их лучшими среди литературных новинок) в числе главных героев, определяющих психологические коллизии вдовец(Кирсанов ) и вдовы- Одинцова, мать Бельтова и мать Адуева.

Предельно условно можно очертить особенности материнского поведения  вдовы дворянского и купеческого сословия:

- осознание ценности материнства и повышенная любовь к детям, которая может быть не одинаковой к разным детям;

- стремление к самоконтролю в отношении к детям, чтобы не испортить баловством, ориентация на авторитарность, запреты и наказания;

- повышение религиозности , обращение к материнской молитве;

- изыскание всех средств и максимальные усилия, чтобы   создать условия обучения детей и их социализации;

-стремление к установлению дружеских доверительных отношений со взрослеющими детьми (расчет на понимание);

- отделение детей ( их отъезд), осознаваемое как жертва;

-сохранение попечительства о взрослых детях;

-фокусирование интересов на успехах(неуспехах) взрослых детей;

--ожидание их возвращения и понимание их невозвратимости.

В ситуации, когда у матери-вдовы  вырастал и уезжал единственный ребенок порою происходил перенос его детского образана взрослого, не понятного матери, Другого.

Гончаров это великолепно   раскрывает    в  разговоре матери Адуева,  когда тот возвращается   из Петербурга.. Пытаясь воссоздать тот детский образ, запечатленный в материнском сознании, она- приговаривала сквозь слезы: «- Где же твои волоски? как шелк были!», «она расспрашивала сына о житье-бытье, но никак не могла добиться причины, отчего он стал худ, бледен и куда девались волосы», обращаясь к слугеЕвсею продолжала спрашивать- куда  волоски-то  у него девались?

    - Не могу знать, сударыня! - сказал Евсей, - барское дело!»

В многочисленных публикациях о творчестве Гончарова постоянно возникали попытки увидеть в образе  Анны Павловны Адуевой, матери Обломова,  Агафьи Матвеевны Пшенициной в «Обломове» , бабушки Веры и Марфиньки в «Обрыве» черты матери И. А. Гончарова. Думается, здесь не верная  сама постановка вопроса. Гончаров , который очень любил свою мать и был глубоким психологом, понимал ее материнские переживания, чувствовал ее состояние и  сумел передать их , создавая образы героинь. Именно состояния души, а не поступки и действия.

 

Рассматривая образы матерей-вдов, трудно не остановиться на матери Гоголя, так как ее любовь к сыну,  стала символом материнства  в дворянской среде 19 века. Об этом писалиС.Т.Аксаков, Погодин, С.Н. Дурылин и  другие  друзья Н.В. Гоголя.Одним из первых исследователей биографии Гоголя, филолог и искусствовед С.Н. Дурылин обратил  внимание на то, что Мария Ивановна в отличие от других «литературных» матерей была не просто родительницей Гоголя, а именно матерью писателя, «любящей писательство сына, гордящейся им и искренне и глубоко дорожащей и при жизни сына, и особенно после его смерти избранным кругом его друзей-писателей» (3).. Высокоинтеллектуальная семья Аксаковых видила в М.И.Гоголь духовно близкого им человека. «Взглянув на М.И. Гоголь и поговорив с ней несколько минут от души, можно было понять, что у такой женщины мог родиться такой сын. Это было доброе, нежное, любящее существо, полное эстетического чувства с легким оттенком самого кроткого юмора» (4) — так писал о ней С.Т. Аксаков.

Старшая дочь Аксаковых, Вера Сергеевна, полностью разделяла мнение отца. В ее письме к М.Г. Карташевской, написанном после смерти Н.В. Гоголя, она, по сути, повторила характеристику Сергея Тимофеевича: «Хочу описать Марии Ивановне, т. е. матери его, подробности наших последних свиданий. Для нее же так дорого каждое слово о ее сыне, которого значение она вполне понимала и которого любила, как только может любить мать сына и такая женщина. Душа уней самая любящая, в ней есть самой что-то особенное, зародыш, разумеется, неразвившийся, того, что приняло такие размеры в Гоголе» (5).

Дочь Аксакова отмечала, что Мария Ивановна не только горячо любила сына, но и «значение его вполне понимала».

Важнейшими источниками, позволяющими осветить предмет анализа(материнское воспитание и материнское поведение), являются письма. Большое число исследований биографии Гоголя(Шевырев,В.В.Вересаев, И.Золотусский, П. А. Кулиш, В Батурин, К.В. Мочульский,  М.П.Погодин, Зеньковский,  С. Дурылин и др.)  также  в основном опираются на письма, выбирая их в соответствии с логикой своего  освещения биографии.

Материнское воспитание в семье Гоголя можно  разделить на два периода:до вдовства Марии Ивановны и после смерти ее мужа в 1825 году, когда Гоголь уже оканчивал лицей и воспитание матери в основном распространялось на его сестер.

Первый период материнства Марии Ивановны продолжался двадцать лет. Если обратиться к основным женским ролям: жена, мать, хозяйка, то  в их реализации были и уникальные и достаточно типичные ситуации.

Вся картина семейной жизни Марии Ивановны пронизана мистическими настроениями, ожиданиями, светом глубокой религиозности.

М. И. рассказывала:  «выдали меня четырнадцати лет за моего доброго мужа, в семи верстах живущего от моих родителей. Ему указала меня Царица небесная, во сне являясь ему. Он тогда меня увидел, не имеющую году, и узнал, когда нечаянно увидел меня в том же самом возрасте, и следил за мной во все возрасты моего детства». Василий Афанасьевич, полюбивший свою суженную, указанную Богородицей, с годовалого  возраста, приезжавший играть с ней в куклы, посватавшийся, когда ей было тринадцать, сохранил ту же высокую любовь к ней  все двадцать ле супружества. «Любовь ко мне мужа была неописанная, я была вполне счастлива», «Жизнь моя была самая спокойная, характер и у меня и у мужа был веселый. Мы окружены были добрыми соседями»,- рассказывала    Мария Ивановна. Она очень любила и уважала мужа, ценила его веселый нрав, литературные и театральные увлечения. Общение с многочисленными родственниками,участие в праздникахД.П. Трощинского, (где устраивались театральные постановки, в которых онаактивно участвовала, а муж был и автором комедий, и режиссером, и актером), поездки  на богомолье-вот и  вся ее вне семейная самореализация, которая  была собственно  семейной, потому , что   Мария Ивановна была постоянно с мужем и членами семьи. Любовь ее с мужем, от начала и на всю совместную двадцатилетнюю жизнь была столь сильной, что «когда она узнала о его смерти, не хотела жить, ничего не хотела есть  и довела себя до того, что ее насильно заливали бульоном и не могли рта открыть- стиснуты зубы- и ей чем то разжимали  зубы и вливали бульон. На детей мало обращала внимания.» (О.В. Гоголь-Головня «Из семейной хроники»).

После смерти мужа весной 1825 года она до конца жизни носила траур - "из самого грубого, шерстяного изделия платье" - как бы по образцу монашеских власяниц, и по свидетельству знавших ее людей была похожа на игуменью монастыря

Когда муж был жив, он сам занимался делами имения, а Мария Ивановна -детьми и домашним хозяйством.

Воспитание детей до вдовства. Мария Ивановна Гоголь -_Яновская родила 12 детей, из которых осталось в живых пятеро.Двое умерло при родах до рождения Николая, следующий –Иван- умер 9 лет,Затем в разном возрасте  умерли четверо детей ( сын Дмитрий в год два месяца, Анна –четырех лет, Андрей –двух лет, Татьяна –двух лет)Последние родились  четыре девочки: Мария, Анна-, Елизавета и Ольга.  Можно представить, что смерть четырех  детей в младенческом возрасте и  девятилетнего сына были психологически тяжелы для чувствительной, немного сентиментальной и романтичной молодой матери, вызывая в ней порой ту задумчивость, которые отмечала она сама и ее родственники.  Христианское смирение не утишало боли. До рождения Николая, то есть в пятнадцать и в шестнадцать лет рождались мертвые дети. Готовясь в 17 лет к третьим родам, она с мужем дали обет назвать  младенца, если будет сын Николаем и молились Николаю Чудотворцу, явленный образ которого на пне  дуба был перенесен в дом священника. Когда разрешение совершилось с помощью врача благополучно, Василий Афанасьевич немедленно послал в Диканьку отслужить молебен благодарный Св. Николаю Чудотворцу и записал у себя рождение сына в числе чудес Угодника Божия. Образ Св. Николая навсегда  остался значимым для Гоголя. Осенью 1844 года, находясь за границей, Гоголь в письме к сестре Елисавете просит маменьку, если случится ей быть в Диканьке, "привезти оттуда образок Николая Чудотворца, самый маленький, который бы можно было носить на шее в виде благословения". А летом 1845 года, в один из переломных моментов своей жизни, Гоголь просит молитв матери о своем выздоровлении. "Прошу вас также, - добавляет он, - отправить обо мне молебен не только в нашей церкви, но даже, если можно, и в Диканьке, в церкви Святого Николая, которого вы всегда так умоляли о предстательстве за меня".

Среди предков Гоголя были люди духовного звания: прадед его по отцовской линии был священником, дед закончил Киевскую Духовную академию, а отец - Полтавскую семинарию. Впоследствии Гоголь посещал Крестовоздвиженский монастырь в Полтаве, где помещалась семинария.

Духовный путь Гоголя шел из детства. Атмосфера в доме имела некоторый  религиозно мистический характер, что было связано и с семейныит чудесами(видением отцу,  ролью Николая Чудотворца в благополучном рождении третьего сына).  В семье были обязательными  участие во всех богослужениях, соблюдение постов, поездки на богомолье в  Ахтырку, Будищи, Лубны, Воронеж, Киев. Но чаще бывали на богомолье в Диканьке, отстоящей от Васильевки на тридцать верст. В Васильевке была своя каменная церковь Рождества Пресвятой Богородицы, построенная в первой половине 1820-х годов по обету, данному матерью Гоголя. В доме долгое время находился большой, обитый железом сундук, с проделанным в крышке отверстием, через которое бабушка Татьяна Семеновна опускала деньги, предназначенные на устройство храма. Строительство храма шло медленно, и в середине 1830-х годов обустройство его еще не было завершено (из письма Гоголя к матери от 15 декабря 1834 года явствует, что он по ее просьбе занят составлением "плана для иконостаса"). В эту церковь Николай Васильевич по возвращении из Иерусалима подарил икону Святителя Николая, вывезенную им из Италии. Возле церкви были  погребены родители Гоголя и его близкие родственники.

Однако, патриархально религиозная обстановка подготовила фундамент, а подлинная любовь к богу пришла не сразу.   «Я ходил в церковь, потому что мне приказывали или носили меня;- пишет Гоголь в письме к матери о своем раннем детстве,- но, стоя в ней, я ничего не видел, кроме риз, попа и ревения дьячков. Я крестился, потому что видел, что все крестятся». А затем он описывает как под влиянием рассказа матери у него зародилось религиозное чувство:«Один раз,– пишет Гоголь матери,– я живо, как теперь, помню этот случай – я просил Вас рассказать мне о Страшном Суде, и вы мне, ребенку, так хорошо, так понятно, так трогательно рассказали о тех благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и так разительно, так страшно описали вечные муки грешных, что это потрясло и разбудило во мне всю чувствительность, это заронило и произвело впоследствии во мне самые высокие мысли».

Смерть отца, последовавшая 31 марта 1825 года, явилась одним из самых сильных потрясений в жизни юного Гоголя - ему только что исполнилось шестнадцать лет. Он пишет матери из Нежина письмо, в котором предельное отчаяние ("Хотел даже посягнуть на жизнь свою") переходит в глубокую покорность воле Божией: "Я сей удар перенес с твердостию истинного христианина… Благословляю тебя, священная вера! В тебе только я нахожу источник утешения и утоления своей горести». В письме к матери от 2 октября 1833 года из Петербурга, говоря о воспитании младшей сестры Ольги, он замечал: "Внушите ей правила религии. Это фундамент всего.При поступлении в Нежинскую гимназию высших наук в 1821 году двенадцатилетний Гоголь обнаружил хорошие познания только по Закону Божию, по другим же предметам оказался подготовленным слабо. Нежин, по всей видимости, во многом определил характер духовного образования Гоголя. Законоучитель гимназии протоиерей Павел Волынский, помимо преподавания катехизиса и Священной истории с географией Святой Земли, читал в старших классах своеобразный курс нравственного богословия, знакомя воспитанников с творениями святых отцов и учителей Церкви - Василия Великого, Иоанна Златоуста, Исаака Сирина, Амвросия Медиоланского и других. Историк Алексей Иванович Маркевич, учившийся в Нежинской гимназии после Гоголя, утверждает: "Единственный профессор, имевший на него сильное влияние, был богослов.

Второе слагаемое, определившее и мировоззрение и творчество Гоголя, принесенное матерью-являлось, как это  было и в славянофильском быту, удивительное ощущение родового гнезда, культивирование доброжелательного, участливого отношения  ко всем родственникам,друзьям и знакомым,душевности, гостеприимства и хлебосольства. Гоголь позднее считал это проявлением «старосветскости» (и описал это в старосветских помещиках).  В Петербурге и Москве- он будет всегда искать , у кого пригреться, будет стремиться –удержать вокруг себя- «свой круг».  Но он понимает, что место в этом круге надо заслужить и трудно удержать. Общаясь в высших кругах, по - юношески влюбляясь, представляя друзьям своих сестер,  Гоголь с горечью будет осознавать свое социальное неравенство. В старосветском общении Васильевки было патриархально детское благорасположение к людям, которое  имело устойчивые  требования почитания старших, заботы о братьях и сестрах, уважения к родственникам, но при этом неизменно было окрашено любовью, не за ум или заслуги, а за родство, землячество или честь быть гостем.

Воспитание здесь происходило как через влияние общей атмосферы и традиции, так  и через нормы поведения и обращения, которым дети должны были следовать.

Письма Гоголя к родителям  в этом плане очень показательны.

Прежде всего, они свидетельствуют о воспитании у детей речевого этикета, как условия реализации  определенного требуемого отношения к родителям, старшим родственникам.

«Дражайшие Родители Папинька и Маминька.

Я весьма рад, что узнал о благополучном здравии вашем. Я поставил для себя первым долгом и первым удовольствием молить бога о сохранении бесценного для меня здравия вашего»,- начинает свое письмо  одиннадцатилетний подросток. И заканчивает так :  «Целуя бесценные ручки ваши имею честь быть, с сыновным моим к вам высокопочитанием

ваш послушный сын

Николай Гоголь Яновский

«Дражайшая Бабушка*,-пишет он в том же месяце.

Извините меня в том, что долгое время не мог писать к вам, Дражайшая Бабушка. Покорно вас благодарю, что вы прислали гостинец мне. От всего сердца желаю вам благополучия и долголетней жизни, при чем остаюсь

Ваш покорный внук

Николай Яновский.

«Почтеннейшие Родители, Папинька и Маминька.

Благодаря родительскому вашему о мне попечению, я слава богу чувствую себя здоровым совершено…»-пишет он в другом письме.

И заканчивает письмо:«С глубочайшим высокопочитанием и сыновнею преданостию

Имею честь быть

Любезнейшие Родители!

вашим покорнейшим и послушнейшим сыном.»

«Дражайшие Родители, Папинька и Маминька

С величайшим удовольствием принимаюсь за перо чтоб писать к вам уже несколько времени собира<лся> искал удобной минуты, чтоб изъявить вам благодарность за ваше родительское о мне попечение…»

С сыновним почтением и преданостью остаюсь навсегда вашим покорным слугою[2] и послушным сыном

Н. Г. Яновский

1821-го года

   10 июня.

     Нежин

Послушнейшим сыном

   и покорным слугою или«Я же с истинным почтением и преданностью честь имею быть вашим покорным слугою и послушнейшимсыномилипослушнейшим и искренно Вас любящим сыном

Николай Гоголь-Яновский.

   1824 года,

Итак прощайте, дражайшие родители. Я ожидаю известия. До того, целуя ваши ручки, остаюсь

вашим послушнейшим сыном

Н. Гоголь-Яновским.

.

Н. Гоголь-Яновский

- эта коцовка останется в письмах к матери и у взрослого Гоголя.А вот обращение «Дражайшая маменька» исчезнет. Интересно, что письма Баратынского к маменьке , правда написанные на 9 лет раньше , начинаются «Любезная маменька» и в конце не содержат никаких упоминаний о послушании. Видимо малороссийский речевой этикет был более формален.

Не беспокойтесь, дражайшая маминька! Я сей удар перенес с твердостию истинного христианина, начинает письмо матери Гоголь, узнав о смерти отца. В этом письме нет традиционной формальной концовки, хотя истинная боль прикрыта несколько напыщенными фразами:  «Но разве не осталось ничего, что б меня привязывало к жизни? Разве я не имею еще чувствительной, нежной, добродетельной матери, которая может мне заменить и отца и друга и всего что есть милее, что есть драгоценнее?

Так я имею вас и еще не оставлен судьбою. Вы одни теперь предметом моей привязанности; одни которые можете утешить печального, успокоить горестного. Вам посвящаю всю жизнь свою. Буду услаждать ваши каждые минуты. Сделаю всё то, что может сделать чувствительный, благодарный сын. Ах, меня беспокоит больше всего ваша горесть! Сделайте милость, уменьшите ее, сколько возможно, так, как я уменьшил свою».

Трафаретные  приветствие и  концовка вернутся  через три месяца,и останутся до отъезда в Петербург. Хотя концовка будет встречаться и в последующих письмах.

Родственники-объект  постоянной заботы: в каждом письме подростка обязательные свидетельства почтения бабушкам, дедушке, тетям, дядям, просто знакомым,  вопросы о здоровье и делах сестер, заботы о дядьке Симоне, о няне сестер и т.п.

В эту орбиту родового гнезда оказались втянутыми и преподаватели, от которых передаются приветы маменьке, и просто знакомые по Нежину.

Эта сложная сеть взаимоподдержки  интересна и тем, что в ней сложилась практика воспитания детей в семье родственников или друзей, обладавших лучшими условиями для воспитания.

Мать Н.В. Гоголя   Мария Ивановна Косяровская  происходила из семьи орловского  почтмейстера Ивана Матвеевича Косяровского и Марии Ильинишны Шостак, у которой было 16 душ.. Как пишетканд. ист наук.  А.ЮСаран,когда у супругов родилась в 1792 году дочь, ее отдали на воспитание тетке Анне, поскольку родители жили слишком скромно.

Тоже происходит с сестрами Н.В. Гоголя. Он устраивает на год Лизу к Раевской в Москве, а Ольгу отдают прокурору Горбовскому во второй половине 1830-х годов, где она обучалась, с его дочерьми французскому языку и музыке (О. В. Головня, стр. 11).

Расположенность и дружественность к людям, воспитываемая в детях,  распространялась не только на людей своего круга, но и на крепостных, бедных, нищих. Гоголь подросток просит помочь родителей своему дядьке-крепостному Симону, который хороший повар и его заставляют готовить на всех живущих в лицее и не хотят платить.Мать вспоминала, что«первые деньги, данные ему дедушкой Иваном  Матвеевичем на конфекты, 5 рублей ассигнациями, употребил на вспоможение бедным и на угощенье конфектами семьи.»

По свидетельству дядьки Гоголя Семена (Симона) Стокозы, жившего при нем в Нежине, юный Николай всегда был готов отказаться от лакомств (до которых был «большой охотник»),чтобы помочь бедному. Как писала Мария Ивановна 23 ноября 1830 года к своему родственнику А.А. Трощинскому, старик Симон «по секрету» рассказывал ей, как деньги, присылаемые ею сыну кпраздникам на конфеты, юный Гоголь часто, «когда не успеет еще купить и встретится ему бедный», раздавал нищим. «…Так и старается, – сообщал дядька, – как бы увильнуть от меня и отдать ему свои деньги, думая, что я не видал<…> Не давайте ему денег; пропадут ни за что» (<Ореус И.И.> Дмитрий ПрокофьевичТрощинский. 1754-1829 // Русская Старина. – 1882. – № 6. – С. 676

Соученик Гоголя по Нежинской гимназии В.И. Любич-Романович также рассказывал: «Однажды ему даже случилось остаться в долгу у одной нищенки, которой ему нечего было подать в то время, когда он проходил мимо нее, и на ее слова "подайте Христа ради" ответил: "сочтите за мной…". И в следующий раз, когда та обратилась к нему с той же просьбой, как прежде, он подал ей вдвойне, добавив при этом: "тут и долг мой"… Вообще, Гоголь относился к бедности с большим вниманием и, когда встречался с нею, переживал тяжелые минуты…» (Глебов С.И. Гоголь в Не жинском лицее. (Из воспоминаний В.И. Любича-Романовича) // Лит. Вестник. – 1902. – № 2. – С. 556).

Душевная щедрость и заботливость матери органично вписывалась в уклад старосветской жизни.«У нас всегда были живущие в доме, и много приезжали добрыенаши знакомые», писала мать Гоголя.П.А. Кулиш, знакомый на протяжении нескольких лет сматерью Гоголя и одно время даже живший в Васильевке, позднее в письме к Н.А. Белозерской 1886 года указывал: «Изображая свою незабвенную Пульхерию Ивановну, Гоголь маскировал дорогую личность матери» и даже использовал цитату из «Старосветских помещиков»: «Пульхерия Ивановна была несколькосерьезна, почти никогда не смеялась (такою знал я и Марью Ивановну); но на лице и в глазах ее было написано столько доброты, столько готовности угостить вас всем, что было у них лучшего, что вы, верно, нашли бы улыбку уже чересчур приторною для ее доброго лица» (Там же.С. 708). Примечательно, что и М.П. Погодину, первому из московских и петербургских друзей Гоголя посетившему летом 1842 года Васильевку, также сразу вспомнился быт «Старосветских помещиков». Об этом свидетельствуют строки его статьи «Путешествие за границу» (1842), посвященные встрече с хозяйкой имения:«[Здесь я ночевал] Никак нельзя было отказаться от ночеванья. Нечего было и думать. А на другой день должно было непременно обедать.борщ, вареники [и проч. и проч.], сыр жареный, глечаный (от особого способа творожить), пироги с вишнями и варенья. Все блюда и чашки верхом. «

Мать Гоголя и люди, близко знавшие его, видели тяжело переживаемое Гоголем противоречие между нежностью души, доверием и любовью к людям и боязнью людей, ожиданием  опасности быть высмеянным и обманутым. Эту раздвоенность он ощущал уже в лицее. В дальнейшем она  мешала его открытости и побуждала к неприятному и нередко обидному для других поведению, что чрезвычайно огорчало близких ему людей-Аксаковых, Погодина, Шевырева. В записке о сыне 1852 года его матьповторяла: «Он имел самое чувствительное сердце и стремился как только мог скрыть эту нежность его души; желал показывать себе противуположным этому прекрасному чувству, и от того казался скрытным». Но еще болезненнее ожидания обиды или обмана в отношении себя, он боялся незащищенности матери. Своим сестрам он писал :  «Маминька наша имеет редкое сердце, но она слаба характером, она легко может быть обманута.Управление имением требует опытного и сведущего хозяина, сильного характером мужа, а не слабой женщины, для которой совершенно чужды и незнакомы дела этого рода».

О том, что старания Марии Ивановны воспитать в детях стремление к заботе и поддержке друг друга были не напрасны, говорит постоянная тревога Гоголя о сестрах и стремление вытащить их из «старосветскости» и устроить в той жизни, куда он смог войти благодаря огромной внутренней работе и таланту.

Важным слагаемым воспитания  детей Марии Ивановны вместе с мужем и при поддержке всего уклада жизни в Васильевке было особое отношение к природе. Как может быть жизнь с Богом, так может быть жизнь с природой.«Я уже почти собрался, уклал всё свое имущество и ожидаю со дня на день сего времени: уже вижу всё милое сердцу, — вижу вас, вижу милую Родину, вижу тихий Псёл*, мерцающий сквозь лехкое покрывало, которое я сброшу, насладясь истинным счастием, забыв протекшие быстро горести»,- пишет он  из лицея в  г...» «Весна приближается. Время самое веселое, когда весело можем провесть его. Это напоминает мне времена детства, мою жаркую страсть к садоводству. Это-то время было обширный круг моего действия. Живо помню, как бы<ва>ло с лопатою в руке глубокомысленно раздумываю над изломанною дорожкою… Признаюсь, я бы желал когда-нибудь быть дома в это время. Я и теперь такой же, как и прежде, жаркий охотник к саду»( из письма .. г..)

Отец и мать еще до лицея брали Николая и Ивана с собой в поездки по полям.«В малых летах он не был шалун и всегда был задумчив;-вспоминала мать, -« когда мы ездили с мужем моим по полям [и они оба, Николай и Иван, сидели напротив нас], то муж мой задавал ему сказать на виденную нами рощу или на какой курган описать, и он начинал говорить чрезвычайно хорошо, и когда я бывала в большой суете ища у себя карандаша, чтоб все записывать, <говоря>, как жаль, что не могу списать этого, <отвечал> – не беспокойтесь, чрез час я буду говорить совсем в другом роде».

В воспитании сына, мать Гоголя стремилась по возможности поддержать все его увлечения, помочь развиться способностям. Быт и занятия детьми(болезни, роды, похороны)  поглощали ее время и силы. Она не строила педагогические проекты, но помогала  сыну по возможности. О том, как происходили занятия Николая дома она рассказывала Шевыреву: «  муж мой занимался садом идругими хозяйственными делами, я также по своему хозяйству была всегдазанята, и он всегда любил быть один и всегда был занят по своимлетам, то делал какой необыкнове<нн>ый инструмент, то клетки дляптицс своим старым дядькой,  а более барабаны всегда бывали у него любимым занятием, он делал и производил в действие где-нибудь в углу двора или саду. – . Из карт азбучных выписывал сам – и учился писать самоучкой. – Сложил стихи и записал сам. Любил рисовать в своб<одное> время. Узоры рисовал дома. Опрокинет чернильницу и из черн<ил> выйдет мужик в шляпе». Мальчиками занимался дядька, у девочек были кормилицы, няни, горничные. Когда  Гоголь оказывается в лицее- ему 12 лет. Дом далеко С ним только дядька Симон.  Со всеми планами, желаниями, жалобами обратиться не к кому. Никто не спросит как дела, что было  -письма. В его письмах -нет жалоб, кроме ситуации с украденным ножичком.  Его просьбы о деньгах – крики о помощи. И, хотя удалось через год добиться обучения за казенный кошт, но все равно, как и сегодня,  часть  занятий(музыка- скрипка, пианино, рисование, языки, танцы)- платные.В недалеком будущем все это окажется очень нужным- ведь он  будет в окружении людей светских(княгиня З. Волконская, княгиня Вельегорская,..). Об этом вряд ли думает его мать, но присылает все: скрипку, холст, полотно для декораций и рисования, учебники, книги и деньги. А с деньгами очень трудно.  Они живут почти натуральным хозяйством. Деньги с продаж на ярмарках зерна, кож,спирта.

У матери один за другим умирают четверо детей- роды, болезни  и похороны  складываются в какую- то темную полосу. В эти годы у отца развивается чахотка. И все же она старается входить вовсе интересы сына.  –Она его первый друг. Ему хочется, чтобы она им гордилась. Он немного лукавит , говоря о своих учебных успехах, но в том, что он встретит одобрительную оценку матери в своих увлечениях: стихи, картины, театр, книги-несомненно. Растет самосознание юноши, усиливается самооценка и все более возрастает желание , чтобы именно она верила, что он станет ценным гражданином, послужит родине, что у него сильный характер.

С 8 лет она начала готовить его для будущей службы..Как это не было тяжело, понимала, что он уедет и вряд ли вернется в Васильевку, в Малороссию, где жили ее муж, отец, Трощинские, дяди, тети, двоюродные братья, где был ее мир. Она помогает ему с отъездом в Петербург, устраивает рекомендательные письма. Как и все матери  того времени, она мечтала о карьере для мужа и о чинах. Чины это социальный статус и гражданский, дворянский долг.«Что же напечатано, что мой сын хотел быть актером, то слух совершенно был несправедлив, можно ли, чтоб тот человек, которой с детских лет твердил, что он неумрет, не бывши полезным России, любя так свое отечество, желал остаться актером, и в помышлении у него этого никогда не было,- возмущалась Мария Ивановна.  По окончании лицея, Гоголь получил низший -14 чин. Когда приехал из Петербурга в первый раз  у него был чин 9 класса, что очень огорчило мать. «Он улыбнулся и сказал: ну я,приехавши, сдам экзамен и мне дадут чин коллежского ассесора»-вспоминала Мария Ивановна. Так и случилось  и мать была очень рада, что теперь  в обращении к нему должны были говорить «Ваше высокоблагородие».

Она видела свой долг, чтобы вывести его в люди, чин был какой то гарантией , хотя бы первой ступеньки.

После смерти мужа , она осталась с пятью детьми , младшей было две недели.  Через пять месяцев после смерти мужа умирает годовалая  дочь Татьяна. Видимо, Гоголь был в это время дома. В августе, вернувшись в лицей, он просит мать прислать ему забытую книгу и в конце письма вставляет «прощай<те>, дражайшая маминька. Дай бог вас видеть здоровыми и счастливыми, чего вам желая и о чем моля бога, остаюсь вашим послушнейшим сыном».. Маменьку поглощают хлопоты по имению, ворует приказчик, она вынуждена уйти с головой в дело, которым раньше занимался муж,  и все больше и больше разрушает дела имения.

У девочек комилицы, няни, горничные, девичья, где крепостные крестьянки  занимаются домашеими рукоделиями. Старшая Маша окончила пансион, двух средних(9 и 10 лет) Гоголь устроит на семь лет в Патриотический институт в Петербург. Младшую устроить не удается и ее отправляют в знакомую семью в Полтаву учиться французскому языку и музыке.

Всем мать старается дать образование, необходимое для удачного замужества, чтобы найти им подходящую пару. И здесь представляет интерес программа воспитания девочек,которую Гоголь предлагает матери, его критика материнского воспитания.

Несмотря на то, что ко времени вдовства М. И. Гоголь, Николаю было уже 16, заслуживает анализа  материнского поведения его матери в целом, и развитие ее отношений с сыном.

Когда умирает отец Гоголя, его матери 34 года. Двадцать лет она прожила в счастливом браке. Об истории своего замужестваРассмотрим, как складывалась ролевая матрица  матери М.И. Гоголь.

Когда умер отец Гоголя им было: Маше14,  Анне - 3 ,  Лизе - 2 года и  Ольге - 2 недели, то есть их воспитание пришлось на вдовство Марии Ивановны, в нем большое участие принимал Гоголь, как старший брат, проговаривая в письмах все требования к воспитанию барышень того периода.Приезжая в Васильевку он готовил девочек к поступлению в институт, устроил их туда блягодаря своим связям и пока они учились – постоянно поддерживал их. Он просил своих светских друзей посещать девочек в институте, ездил с девочками в гости и по окончании института оставил Елизавету на год жить у П.И.Раевской.

Записал у себя, то есть внес запись в семейную книгу, которые были тогда во всякой семье .Такая книга была и в семье Гончаровых.

Воспитание девочек, которое, кроме Марии , пришлось в основном на период вдовства Марии Ивановны, было очень  трудно. В условиях того временивоспитание должно было  обеспечить поведение, одновременно скромное и привлекательное, гарантирующее женский успех  в привлечении женихов. И это была задача первоочередная, так как от  замужества зависела вся последующая жизнь. Одна из сестер Гоголя- Анна  так и не вышла за муж.

А.П. Елагина в  письме к Жуковскому о своих племянницах писала: «Женихов! Женихов!» Но Елагина принадлежала к высшему свету и ее племянницы Войековы Маша и Саша стали фрейлинами.  М. И. Гоголи принадлежала к поместному дворянству Малороссии, старинному, но не богатому. Помимо приданного в виде деревень и крепостных, которого не было у сестер Гоголя в требуемом масштабе,  необходимо было соответствующее  воспитание, необходимое для светского общения. Старшая Мария закончила пансион в Полтаве. Она вышла замуж за землемера, родила сына и через четыре года овдовев, не смогла выйти за муж повторно.

Лиза вышла замуж за саперного поручика, прожила с ним 11 лет,  ее сын женился на внучке Пушкина.

Гоголь стремился забрать девочек из Васильевки, поместил их в Патриотический женский институт в Петербурге, попытался устроить ихпожить у кого ни будь  из светских  дам в Москве. Но патриархальный поместный быт Малороссии красочно описанный Гоголем в «старосветских помещиках» был абсолютно иной воспитывающей средой, чем салоны и гостиные Москвы Петербурга.  

В ситуации вдовства воспитывала своих детей А.С. Цевловская – мать Е.Н.Водовозовой. В 1848 году во время эпидемии холеры в течение полутора месяцев  у нее умирает муж и семеро детей. Оставшись одна с пятью детьми и долгами, Александра Степановна вынуждена взять на себя управление хозяйством, которое к этому моменту было расстроено.  В данной ситуации, когда мать полностью должна была на себя взять мужские функции, все материнские функции взяла на себя няня. Все члены семьи ценили няню, а дети были привязаны к ней больше, чем к родной матери. Это видно в словах, Александры, старшей сестры Е.Н.Водовозовой: «Нянюша! Очень моя славная, дорогая, любимая!.. Я тебя люблю больше всех, всех, всех!.. Даже больше мамашеньки!». Важно отметить, что няня, даже при сложившейся в семье ситуации, всегда поддерживала и воспитывала у детей высокий статус матери. Она давала детям тепло, любовь, заботу, принятие, вместе с этим воспитывала в них нравственность и религиозность, а так же уважение к матери.

Александра Степановна, в свою очередь, высоко ценила такую помощь: «мать считала няню своею главною помощницею и всегда говорила, что без нее она ни за что не могла бы справиться со своею огромною семьею и со своим сложным хозяйством».

Важным аспектом воспитания А.С.Цевловская считала труд. Многие помещики из ее окружения «высмеивали» и считали, что она нарушает правила дворянского воспитания и «высмеивает свое дворянство». Однако, преодолев с большим трудом крайне бедственное положение после смерти мужа, для А.С.Цевловской очень важно, чтобы ее дети были способны жить за счет своего труда: «я буду гордиться тем, что мои дети, образованные люди, своим трудом семье помогают, сами хлеб себе добывают...»

Замещающие матери (Лермонтов, текст о замещующих, карамзин и его вторая жена.

В семейном воспитании 19 века достаточно частой была ситуация, когда полностью или частично функции матери замещались каким либо другим лицом - бабушкой, тетей , няней.

Во - первых, это было вызвано чрезвычайно высокой смертностью родительниц  от чахотки и от родов. В случае смерти матери воспитание осуществлялось кем- либо  из  родственников.

Во-вторых, это было связано с  особым  социальным явлением   «воспитанницами» -девочками, чаще всего взятыми на воспитание дворянской барыней ,  или из незаконнорожденных барских детей или из детей прислуги. Этот образ широко представлен в биографической и художественной  литературе.     Например,   описана жизнь Натальи-кузины, а затем жены  А. И. Герцена,  (повесть «Былое и думы» и  биографии Герцена), Раисы- воспитанницы в доме  Д.Писарева. В художественной литературе  специально об этом  повесть «Воспитанница» В. Соллогуба и комедия «Воспитанница» А. Островского.  

В- третьих, общепринятой была практика приглашение девочек из малообеспеченной семьи дальних родственников, в семьи, где,  или не было своих  детей или  было достаточных условий для воспитания и обучения.

 Например, мать Гоголя воспитывалась у тетки, ее дочь Ольга была на время отдана на воспитание в семью юриста, чтобы изучать французский и танцы, а другая дочь Лиза после патриотического института была отдана в дом Раевской.  Практика временного воспитания  в другой семье в основном распространялась на девочек. Но в детстве Лермонтова  его  бабушка не только имела в доме воспитанницу, но пригласила когда ему исполнилось шесть лет, его двоюродных братьев такого же возраста, которые воспитывались у нее в Тарханах. Еким  Шан-Гирей писал, что с 6 лет воспитывался вместе с Мишелем. Кроме Екима воспитывались и двоюродные братья со стороны отца Николай и Михаил Пожогины, два брата Юрьевых, временно Николай и Петр Максютовы и другие.  Одно время у бабушки в Тарханах жило десять мальчиков.

В- третьих,  в ситуации эмоциональной холодности или безразличия  матери или ее нездоровья, няня или гувернантка фактически становились замещающей матерью, испытывавшие привязанность к ребенку. В такой роли могла быть тетя, особенно не имеющая детей.

Эти отношения к ребенку,  заменяющие материнские, так же как собственно и материнские отношения были различны. Характер их проявление свидетельствует о том, что материнское отношение вообще присуще женщине,  и оно  могло проявляться  к ребенку, биологической матерью которого она не являлась. В то же время, в каждом конкретном случае  оказывались значимыми особые социальные или личностные параметры как   лица, реализующего материнское поведение, так и ребенка.

Наиболее известной по степени освещенности  является ситуация воспитания Лермонтова бабушкой, которая, договорилась  после смерти дочери с зятем  о его  невмешательстве в жизнь сына ( в начале до 16 лет) и была полновластным его воспитателем с двух лет.

Анализ процесса воспитания сложен в силу невозможности его соотнесения с последующим жизненным становлением человека, не только в связи с его нелинейностью и многофакторной  детерминированностью, но видимо, и с не возможностью проникновения научного инструментария в такие феномены как предопределение, судьба и т.п.

Когда речь идет о воспитании  таких людей как Гоголь или Лермонтов, отмеченных гениальностью, вопрос о влиянии воспитания, полученного в  детстве  на дальнейшее личностное развитие или характер творчества не возможен.  Слишком сложно переплетаются слагаемые становления и раскрытия гения.

Поэтому в предмете данного анализа стоит лишь  вопрос о тех особенностях воспитания,  которые возникают в ситуации , когда бабушка замещает мать.

Бабушка Лермонтова  Елизавета  Алексеевна Арсеньева потеряла единственную дочь, умершую от чахотки в 21 год, при не удачном браке,  прошедшего, как напишет потом Лермонтов, «в слезах». Бабушка была к этому времени вдовой, так как за шесть лет до  смерти дочери она лишилась мужа при  унизительной ситуации. Он отравился после известия  от об отказе соседки  помещицы ( его тайной возлюбленной) приехать  в его  имение на рождественскую елку и любительский спектакль.

Личное унижение от неверности мужа и унижение дочери от подобного же поведения зятя, а затем ее болезнь и ранняя смерть,  ожесточили сердце бабушки. Она находит единственное утешение и смысл жизни в  ребенке, о праве воспитывать которого, договаривается с его отцом, предоставив ему материальную компенсацию.

« Она видела в нем средоточие всего, что было отнято у нее судьбою в лице мужа, а потом дочери», пишет биограф Лермонтова  Висковатый.

Во всех воспоминаниях свидетелей детства и юности Лермонтова о бабушке всегда вспоминают: «она так любила внука, что «не могла им надышаться» (М.Н. Лонгинов), «старушка Арсеньева обожавшая своего внука»(И. А. Арсеньев) и т.п.

В завещании, официальном документе о наследовании ее имения, она также указывает на свою исключительную любовь к внуку:  «. После дочери моей, Марьи Михайловны, которая была в замужестве за корпуса капитаном Юрием Петровичем Лермонтовым, остался в малолетстве законный ее сын, а мой родной внук Михайло Юрьевич Лермонтов, к которому по свойственным чувствам имею неограниченную любовь и привязанность, как единственному предмету услаждения остатка дней моих и совершенного успокоения горестного моего положения, и желая его в сих юных годах воспитать при себе и приготовить на службу его императорского величества и сохранить должную честь свойственную званию дворянина, а потому ныне сим вновь завещеваю и представляю по смерти моей ему родному внуку моему Михайле Юрьевичу Лермантову принадлежащее мне вышеописанное движимое и недвижимое имение».

Смерть матери и фактически жизнь без отца, безграничная любовь бабушки, пытавшейся угасить в этом чувстве  боль обид и утрат,  отразились на воспитании и становлении характера мальчика.

Память о матери всегда была в его душе, но он не помнил ее счастливой, по собственным ощущениям, по рассказам окружающих и бабушки, у него сложился образ страдающей, тоскующей и обиженной матери.

Страстная любовь к мужу и  не удовлетворенное ожидание   такой же любви от него, чахотка, усиленная родами,  негативными  эмоциями (муж изменял ей с компаньонкой) окрасила ее отношение к ребенку в меланхолически грустные тона.

«В Тарханах долго помнили, как тихая, бледная барыня, сопровождаемая мальчиком- слугой, носившим за ней лекарственные снадобья, переходила от одного крестьянского дома к другому с утешением и помощью, как возилась она с болезненным сыном. И любовь, и горе выплакала она над его головой»(с 14)

От бабушки или от кого - то из дворовых, М. Ю. слышал рассказы , как больная его мать, посадив его на колена, начнет играть ему на фортепьянах «что-нибудь жалкое. Глядь, а у дитяти слезы по щекам так и катятся.»(«Странный человек»). Поэт помнил мелодию песни, которую она напевала ему.  «Когда я был трех лет, -писал он в 1830 году, -то была песня, от которой  я плакал: ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что, если бы услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать».

Материнство, не принесло ей освобождение ни от душевной боли, ни от болезни. И ребенок , помещенный в этот мир боли, погруженный в него и  не приносящий спасение. «В слезах угасла мать моя»;-напишет Лермонтов.

Из этого слияния с миром материнской грусти  в памяти был соткан образ матери любящей и страдающей. Это образ  матери в  романтической драме «Странный человек».  Устами главного  героя Арбенина Лермонтов говорит отцу, отвергнувшему его мать  о  своем  отношении к ней: « На  ее  коленах протекли первые годы моего младенчества, ее имя вместе с вашим  было  первою моею речью, ее ласки облегчали мои первые болезни... и теперь, когда  она  в нищете, приехала сюда, мог ли я не упасть к ее ногам…»

Образ матери любящей и любимой сыном, но бедной и страдающей, создан Лермонтовым в  романе «Княгиня Лиговская».

Главный герой дворянин, мелкий чиновник отказывается от дуэли «– у меня одна мать, старушка… я всё для нее: я ее провидение и подпора. Она для меня: и друзья и семейство; с тех пор, как живу, я еще никого не любил кроме ее: – потеряв меня, сударь, она либо умрет от печали, либо умрет с голоду…».

Меланхолическая нота , звучавшая в его творчестве,  образ страдающей матери, созданный в его произведениях, огромное чувство любви к матери, наполнявшее его всю жизнь( то, что он писал стихи и рисовал в дневниках матери, с которыми никогда не расставался) свидетельствует об глубокой связи с нею, никогда не оставляющей его.

Ни любящая его кормилица, к которой он был очень привязан и звал ее мамушкой, ни няня, ни бабушка, не компенсировали то не доверие к миру, которое возникало от тоски матери и затем обстановки скорби и сиротства, сложившейся после ее смерти.

В период младенчества, он не знал отца, так как тот приехал за день до смерти матери и уехал на девятый день после похорон. Образ отца в силу постоянного присутствия  проблемы его прав на сына, так же приобрел  искаженный характер, как отца страдающего. В воспоминаниях указывается на то, что  в 12 лет Лермонтов гостил в имении отца и его двоюродные братья по отцу жили в Тарханах и один из них ездил с родственниками бабушки  на Кавказ. Есть единственное упоминание в письме тетки о посещении отцом Лермонтова в пансионе, где  Мишель подарил ему свои рисунки и был счастлив:  «Папенька сюда приехал, и вот уже 2 картины извлечены из моего portefeuille, слава Богу, что такими любезными мне руками». Образ отца  был окрашен в романтические тона, как лица страдающего:«Ужасная судьба отца и сына —
Жить розно и в разлуке умереть».

Бабушка, приняв на себя все заботы о внуке, намеренно укрепила себя именно в статусе бабушки. Елизавета Алексеевна, которой было всего 44 года, казалась и хотела казаться старше своих лет. После смерти дочери она увеличила свой возраст на 12 лет.  Все родные называли ее бабушкой. И в церковных книгах и на могильной плите в семейном склепе ее возраст указан неправильно. Видимо, сведения о возрасте Елизаветы Алексеевны взяли из церковных книг за последние годы ее жизни. На самом деле она прожила не 85 лет, а 73 года.

М. М. Сперанский пишет Столыпину в Петербург 12 июня 1817 года:

«...Елизавета Алексеевна здесь и с внуком своим, любезным дитем. Она совершенная мученица-старушка. Мы решили ее здесь совсем основаться...».

Когда Лермонтов родился, ей был 41 год и по нормам того времени , она бы могла быть его матерью. Но она осознанно увеличила свой возраст. Письма Лермонтова из пансиона к тете (племяннице бабушки) Шан-Гирей  по стилю больше напоминают письма к матери, как например , писал их к матери Гоголь.

«Бабушка сама была очень печальна, ходила всегда в черном платье и белом старинном чепчике без лент, но была ласкова и добра, и любила, чтобы дети играли и веселились»- вспоминал сын Шан-Гирей Еким , проживший в Тарханах несколько лет.

Трагическая судьба  бабушки наложила отпечаток на характер ее религиозности.

Бабушка вводила Мишеля стремилась  соединить для него мысли об ушедших близких и о Боге, о вечном.

Мать Лермонтова Марию Михайловну похоронили в семейном склепе, рядом с отцом. На ее могиле установлен памятник из серого гранита, увенчанный бронзовым крестом со сломанным якорем — символом разбитых надежд.

На памятнике надпись: «Под камнем сим лежит тело Марии Михайловны Лермонтовой, урожденной Арсеньевой, скончавшейся 1817 года февраля 24 дня, в субботу, житие ее было 21 год и 11 месяцев и 7 дней».

М. Ю. Лермонтов был еще очень мал, когда умерла мать: ему было два года и четыре месяца. Тем не менее, как известно, это событие отразилось в автобиографической строфе поэмы «Сашка»:

Он был дитя, когда в тесовый гроб
Его родную с пеньем уложили…» Памятник матери  Лермонтов рисовал  ребенком.

Через месяц после смерти дочери, Елизавета Алексеевна с внуком отправилась на богомолье в Киев, к святым угодникам, где она надеялась если не исцелить, то смягчить свое горе молитвами в Киево-Печерской лавре. По возвращению она велела снести большой дом, в котором умерли муж и дочь, и на его месте построить церковь, освященную в честь преп. Марии Египетской – покровительницы своей безвременно умершей дочери. В 1826 году Е.А.Арсеньева задумала снести старую деревянную церковь в честь святителя Николая, построить в Тарханах новую каменную и освятить ее во имя архангела Михаила, небесного покровителя покойного мужа и малолетнего внука, названного в свое время по ее настоянию Михаилом. Чтобы выхлопотать разрешение на постройку ей не раз приходилось ездить с внуком в Нижнеломовский монастырь.

Лермонтов с бабушкой ездили  на богомолье из Москвы, когда он был студентом   Благородного пансиона.

Бабушка была не просто благочестива, она обращалась к Богу  в высшем молитвенном служении, в обращении к памяти ушедших к Нему самых дорогих ей людей.

Большое место в становлении религиозного сознания Лермонтова  и в памяти о детстве  имели семейные  иконы.

Образ Спаса Нерукотворенного, коим когда-то Елизавета Алексеевна была благословлена еще ее дедом, которому она ежедневно молилась о здравии Мишеньки, когда она узнала о его смерти, она приказала отнести в большую каменную церковь (Архангела Михаила. – В.Л.), произнеся при этом: "И я ли не молилась о здравии Мишеньки этому образу, а Он все-таки его не спас". (Шугаев) В большой каменной церкви этот образ сохранился и поныне. В том же храме, как вспоминает Шугаев, «в алтаре, на правой стороне, имеется образ Василия Великого замечательно древней художественной работы. Можно предположить, что Лермонтов в детстве мог молиться перед образом святителя Василия Великого; эта икона принадлежала прадеду Лермонтова по матери, которого звали Василием, и была перенесена из дома в храм позже. И, наконец, древний образ апостола Андрея Первозванного, тоже домашний моленный образ Арсеньевых, переданный в храм по завершении ее строительства.

Образ иконы  и обращение к молитве не раз звучала в творчестве Лермонтова, «Когда в вечерний час
Пред образом с тобой заботливо склоняясь,
Молитву детскую она тебе шептала
И в знаменье креста персты твои сжимала», -пытался он  воссоздать память о матери..

Н. А Бердяев назвал Лермонтова «самым религиозным из русских поэтов».

Юношеское стихотворение  «Ангел»  («По небу полуночи ангел летел...»)  С.Н. Дурылин назвал «лучезарным», а В. Солоухин считал , что в нем ключ к пониманию  связи художественного мира поэта  с христианством. Молитва у Лермонтова  передает  определенное состояние человека, в котором осуществляется путь к трансцендентному, что представлено  в поздней лирике Лермонтова двумя "Молитвами" - 1837 г. ("Я, Матерь Божия, ныне с молитвою") и 1839 г. ("В минуту жизни трудную").

В "Молитве" (1839 г.) «демоническое "сомненье" гордого человека, преодолевается посредством таинства молитвы.
Молитвенные мотивы присутствуют в  стихотворениях: "Ветка Палестины", "Когда волнуется желтеющая нива" (1837), "Гляжу на будущность с боязнью", "Казачья колыбельная песня" (оба - 1838), "Ребенка милого рожденье", "Три пальмы", "Есть речи - значенье" (все - 1839), "Из Гете", "Пленный рыцарь, "Ребенку", "Валерик" (все - 1840)&;gt; "Оправдание", "Утес", "Выхожу один я на дорогу", "Пророк" (все - 1841).
Разговор с Богом звучит в стихотворении "Благодарность" (1840).
Истоки связи художественного мира Лермонтова с христианством, которая  реализовалась в образе православно-христианской молитвы в его творчестве,  можно видеть в православном окружении детства поэта, в особой религиозности его  бабушки.

Мир детства Лермонтова- мир дворянской усадьбы, особого паркового ландшафта, дополняемого красотой нетронутой природы определил истоки его пейзажной лирики и  тайной грусти по покою и гармонии  детства:  «И вижу я себя ребенком, и кругом

Родные всё места: высокий барский дом

    И сад с разрушенной теплицей;

Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,

А за прудом село дымится - и встают

    Вдали туманы над полями.

В аллею темную вхожу я; сквозь кусты

Глядит вечерний луч, и желтые листы

    Шумят под робкими шагами.

И странная тоска теснит уж грудь мою.

Красота Кавказа, открывшаяся ему с первых детских поездок с бабушкой, осветила все его творчество.

Бабушка , стремилась окружить внука любящими людьми, создать ему круг общения среди сверстников.

Бабушка имела много родни, и  он был включен в круг тетушек, дядей, дворянских детей (кузин, кузенов),  черпая  стандарты поведения, вкусы и оценки, которые, составив основу воспитания, давали ощущение  укорененности в своем роде и принадлежности к своему кругу, позволяли в дальнейшем войти в светское общество, что и составляло основу социализации того времени.

«Часто наезжали близкие родные с детьми и внучатами, кроме того большое соседство. Словом, дом был всегда битком  набит…Когда собирались соседки устраивались танцы. И раза два был домашний спектакль»().

Тети Лермонтова – подростка  станут его постоянными  корреспондентами, письма к ним  станут не формальной необходимостью , а душевной потребностью. К тетушке  М.А. Шан Гирей он будет писать о своих литературных и театральных увлечениях, посылать ей свои первые поэтические опыты. Как писал Лермонтов « Мы были большим семейством на водах кавказских: бабушка, тетушки, кузины….»

Так же он будет окружен родственниками и  в Москве и в Петербурге. В среде родственников  возникнут первые юношеские влюбленности.

Дворянское гнездо всегда  являлось неким  воспитательным пространством, где формировались навыки общения с представителями  разных страт (дворянства с разным уровнем богатства и родовитости, крестьянством, которое по- разному было встроено в жизнь дворянина в поместье, в городе, на полях сражений).

Отношение Лермонтова с крестьянами было  во многом продиктовано положением бабушкиного баловня.

Свидетельства этому не только воспоминания, сколько отдельные ранние произведения Лермонтова «Сашка», «Вадим», «Странный человек». «Я хочу вам рассказать». Это не дневники, а художественные произведения, следовательно можно говорить, что речь идет не о достоверных фактах, а о влиянии сохранившихся в памяти картин детства.

В числе лиц, посещавших изредка наш дом, была Арсеньева, бабушка поэта Лермонтова (приходившаяся нам сродни), которая всегда привозила к нам своего внука, когда приезжала из деревни на несколько дней в Москву. Приезды эти были весьма редки, но я все-таки помню, как старушка Арсеньева, обожавшая своего внука, жаловалась постоянно на него моей матери. Действительно, судя по рассказам, этот внучек-баловень, пользуясь безграничною любовью своей бабушки, с малых лет уже превращался в домашнего тирана, не хотел никого слушаться, трунил над всеми, даже над своей бабушкой, и пренебрегал наставлениями и советами лиц, заботившихся о его воспитании.

[И. А. Арсеньев. «Исторический Вестник», 1887 г., т. II, стр. 353.]

Елизавета Алексеевна так любила своего внука, что для него не жалела ничего, ни в чем ему не отказывала. Всё ходило кругом да около Миши. Все должны были угождать ему, забавлять его. Зимою устраивалась гора, на ней катали Михаила Юрьевича, и вся дворня, собравшись, потешала его. Святками  каждый вечер приходили в барские покои ряженые из дворовых, плясали, пели, играли, кто во что горазд. При каждом появлении нового лица Михаил Юрьевич бежал к Елизавете Алексеевне в смежную комнату и говорил: «Бабушка, вот еще один такой пришел», и ребенок делал ему посильное описание. Все, которые рядились и потешали Михаила Юрьевича, на время святок освобождались от урочной работы.

[Из рассказов С. А. Раевского. Материалы Хохрякова. П. А. Висковатый, стр. 18—19.]

—

Зимой горничные девушки приходили шить и вязать в детскую, во-первых, потому, что няне Саши1 было поручено женское хозяйство, а во-вторых, чтоб потешать маленького барченка. Саше было с ними очень весело. Они его ласкали и целовали наперерыв, рассказывали ему сказки про волжских разбойников, Саша был преизбалованный, пресвоевольный ребенок. Он семи лет умел уже прикрикнуть на непослушного лакея. Приняв гордый вид, он умел с презрением улыбнуться на низкую лесть толстой ключницы. Между тем, природная всем склонность к разрушению развивалась в нем необыкновенно. В саду он то-и-дело ломал кусты и срывал лучшие цветы, усыпая ими дорожки. Он с истинным удовольствием давил несчастную муху и радовался, когда брошенный им камень сбивал с ног бедную курицу»,- [Лермонтов. Отрывок из начатой повести. Акад. изд., т. IV, стр. 299—300.]

Помню и как учить его [Лермонтова] начинали. От азбуки отбивался. Вообще был баловень. [Рассказ неизвестного в передаче Н. Рыбкина «Исторический Вестник», 1881 г., т. VI, стр. 372.]

Бабушка постоянно окружала Мишеля детьми. Не имея родных братьев и сестер, как это было в обычных семьях, он рос  среди  детей родственников и знакомых приглашенных бабушкой.

При этом бабушка уделяла большое внимание физической закалке внука. Лермонтов прекрасно с детства ездил верхом. Как вспоминает Сушкова, поездки верхом возглавляла бабушка.

«Когда Михаил Юрьевич подрос и вступил в отроческий возраст, - рассказывают старожилы села Тарханы, - были ему набраны однолетки из дворовых мальчиков, обмундированы в военное платье, и делал им Михаил Юрьевич учение, играл в воинские игры, в войну, в разбойников».

В доме постоянно жили мальчики - сверстники, дети родственников и соседей. Они вместе с деревенскими ребятами играли, строили и брали штурмом снежные крепости, скакали верхом. В летнее время рыли окопы и устраивали потешные бои на манер Петра I. Часами пропадали в лесу и на речке. Во всех играх Лермонтов - командир, неистощимый на выдумки.

Приехав в Москву бабушка  стала устраивать детские балы, водить Мишеля с детьми Мещериновых в театр. После посещения комической оперы "Князь-невидимка» в  Большом театре у Мещериновых взрослые сделали для детей кукольный театр - театр марионеток. Столяру был заказан корпус театра - ящик, открытый сверху и спереди. Дети усердно обклеили его золотой бумагой. А когда принялись за кукол - тут пригодился Мишин талант. Он лепил из воска головы, руки, ноги, а все остальное делалось из всякой мишуры, бумаги, бусин, палочек, тряпок. Лермонтов же придумал несколько небольших пьес, взяв за основу "Детскую хрестоматию" Арно Беркена.

В личных воспоминаниях моих маленький Миша Лермонтов рисуется не иначе, как с нагайкой в руке, властным руководителем наших забав, болезненно-самолюбивым, экзальтированным ребенком.

М. Е. Мелихов, «Заметки и воспоминания художника-живописца». «Русская Старина», 1896 г., т. XXXVI, кн. 6, стр. 648.]

—

«Всеобщее баловство и любовь делали из него баловня, в котором, несмотря на прирожденную доброту, развивался дух своеволия и упрямства, легко при недосмотре переходящий в детях в жестокость»,-пишет биограф Лермонтова Висковатый.

Эта избалованность повлияла позднее на его отношения со сверстниками в пансионе, университете и даже юнкерской школе. Привыкнув к всеобщей любви и  не зная отказу в своих желаниях, он ожидал такого же отношения и в новой  среде.  В пансионе его отдаляло от товарищей то, что его каждый день забирали домой, в университете он, по воспоминаниям  Вистенгофа  " он  « как-то рельефно отличался от других..; казалось, сам никем не интересовался, избегал всякого сближения с товарищами, ни с кем не говорил, держал себя совершенно замкнуто и в стороне от нас, даже и садился он постоянно на одном месте,  всегда отдельно, в углу аудитории, у окна; по обыкновению, подпершись локтем, он читал с напряженным, сосредоточенным вниманием, не слушая преподавания профессора. Даже шум, происходивший при перемене часов, не производил на него никакого впечатления. Он был небольшого роста, некрасиво сложен, смугл лицом, имел темные, приглаженные на голове и висках волосы и пронзительные темно-карие (скорее серые) большие глаза, презрительно глядевшие на все окружающее. Вся фигура этого человека возбуждала интерес и внимание, привлекала и отталкивала…»

В воспитании, организуемом бабушкой, многое ложилось на наемных исполнителей.  Помимо кормилицы и первой няни, вскоре была приглашена немецкая няня Христиана Осиповна Ремер и теперь оставалась при нем неотлучно. Это была женщина строгих правил, религиозная. Она внушала своему питомцу чувство любви к ближним, даже и к тем, которые по положению находились от него в крепостной зависимости. Избави Бог, если кого-либо из дворовых он обзовет грубым словом или оскорбит. Не любила этого Христиана Осиповна, стыдила ребенка, заставляла его просить прощения у обиженного. Вся дворня высоко чтила эту женщину, для мальчика же ее влияние было благодетельно.

Таким образом, необходимые правила гигиены, модусы поведения вносила в жизнь мальчика няня или бонна, заодно передавая немецкий язык.

Затем у него был гувернер эльзасец Капэ, который  был пленным  офицером наполеоновской гвардии. За здоровьем следил живший у бабушки доктор Левис.

Таким образом,  основные навыки гигиены, поведения, речевой и телесной культуры, помимо бабушки, воспитывали приглашенные ею люди.

. Она организовала обучение девятилетнего внука, пригласив 10  мальчиков из соседних дворянских семей, родственников бабушки и  соседей по имению.

Образование включало и религиозную составляющую. Преподавал священник   местного прихода.  Кроме новейших языков (гувернер французский, немецкий -немка бонна), были греческий (обучал грек) и латынь.. Занимались рисованием и лепкой. Лепили целые картины, изучая историю. Был театр марионеток.

В 13 лет бабушка отвезла Лермонтова в Москву и  стала готовить для поступления в Благородный пансион.  

После Капэ,  который , после переселения в Москву - простудился и умер от чахотки, в дом был взят эмигрант Жандро Он  сумел понравиться избалованному своему питомцу, а особенно бабушке и московским родственницам, которых он пленял безукоризненностью манер и любезностью обращения, отзывавшихся старой школой галантного французского двора.  Он пробыл при Лермонтове около двух лет и, желая завоевать симпатию Миши, стал мало-помалу открывать ему "науку жизни" и это-то, кажется, выйдя наружу, побудило Арсеньеву ему отказать, а в дом был принят семейный гувернер, англичанин Виндсон. От него Лермонтов  приобрел знание английского языка и впервые в оригинале познакомился с Байроном и Шекспиром. При подготовке в Благородный пансион занятиями Мишеля руководил Александр Зиновьевич Зиновьев, занимавший в пансионе должность надзирателя и учителя русского и латинского языков.. В Благородном пансионе считалось полезным, чтобы каждый ученик отдавался на попечение одного из наставников. Выбор предоставлялся самим родителям. Родственники приехавшей в Москву Арсеньевой Мещериновы рекомендовали Зиновьева, и таким образом Лермонтов стал, по принятому выражению, "клиентом" Зиновьева и оставался им во всю бытность свою в пансионе. В 14 лет Лермонтов поступает в Благородный пансион, в 16 переходит в университет, в 18 оставляет университет, чтобы поступить в Школу гвардейских подпрапорщиков  в Петербурге.

Бабушка боялась и не хотела военной карьеры внука. То, что  он стал военным, было следствием случайных обстоятельств. Он ушел из московского университета, оскорбленной  неудачами на экзаменах,  что приводило к необходимости повторного курса. В петербургском университете, от него потребовали вновь вступительных экзаменов. Он отказался и  перед ним оказалась военная карьера, которой так страшилась бабушка.

Лермонтов был нежен и добр, но, как написала Е. Сушкова «Сердце у Лермонтова было доброе, первые порывы всегда благородны, но непонятная страсть казаться хуже, чем он был. а главное, необузданное стремление прослыть «героем, которого было бы трудно забыть», почти всегда заставляли его пожертвовать эффекту лучшими сторонами своего сердца..» Он был глубоко религиозен и в то же время  именно он ввел в русскую поэзию тему демона, что вызвало полемику в оценке его произведений и по- настоящему стало осмыслено спустя столетие. Он знал и понимал музыку (прекрасно играл на рояле и скрипке), великолепно рисовал…

Но главное- он  был гением. «Дьявольский талант,- писал о нем Белинский . Каждое его слово — он сам, вся его натура, во всей глубине и целости своей. Я с ним робок, — меня давят такие целостные, полные натуры, я перед ним благоговею и смиряюсь в сознании своего ничтожества» (Белинский. Т. 11. С. 508—509).

Целостность  личности, а тем более личности гения, не позволяет выявить  отдельно тех или иных процессов, которые оказывали  влияние на ее становление.

Но в то же время, в числе многих слагаемых этого влияния нельзя не оценить  роль  бабушки, заменившей мать и оставшейся самым любящим его человеком.

Проблема сиротства была актуальной для общества . В каждом сословии она решалась по- разному, но, главным образом, не за счет специально созданных организаций(сиротских домов), а  через устраивание детей в семьях. Так возникло явление «воспитанницы». Чаще всего это были не просто сиротки, а незаконнорожденные, отец которых или  не мог принять участие в их воспитании, или умер.

Ситуации  воспитанниц были достаточно многообразны,  но  далеко  не всегда принимающие их женщины  проявляли всю полноту материнской  любви и заботы.

Тема воспитанниц была столь актуальна для первой половины 19 века, что в художественной литературе встречались произведения с одноименным названием. Повесть «Воспитанница» была у В. Соллогуба, у В. Одоевского. Комедия «Воспитанница» у А. Островского.

У Соллогуба  дочь губернатора, выйдя замуж за богатого графа. Скоро остается вдовой без детей, хотя «материнская любовь как-то более всех шла к ее нежно любящей природе». Она это сама чувствовала, и потому все заботы свои, все сердечные свои попечения устремила на свою воспитанницу, дочь графского камердинера,  которая заняла в душе ее место дочери. «Наташа(так звали воспитанницу) была разряжена, лазила по креслам и диванам, ручонками обхватывала шею графини, выпрашивала у нее все, что только задумывала, и ни в чем не получала отказа. Когда граф скончался, присутствие Наташи сделалось для графини настоящею необходимостью. Графиня сама принялась ее учить, посадила ее с собою за стол, за которым служил Наташин отец, и с каждым днем все более и более привязывалась к милому ребенку». Девочка росла, и графиня мечтала отдать ее замуж и оставить с мужем в своем доме. Но внезапная смерть графини,  разрушила все планы и Наташа оказалась, лишенная всего на улице.

Интересно, что В. Соллогуб вообще не вводит  биологическую мать, как персонаж повести. Есть кудрявая девочка и отец-слуга.  Ни интересы, ни чувства матери даже не обсуждаются.

У Островского «Воспитанница»- комедия. В  списке действующих лиц обозначено: Надя - воспитанница, одета как барышня. Барыня рассматривая ее , как собственность отдает за пьяницу и дурака, над которым всн смеются, а Надя не смеет перечить. Сын барыни, поухаживав два вечера за воспитанницей, уезжает.  В начале пьеса называлась»Кошке -игрушки, мышке- слезки».  В качестве кошки можно рассматривать и благодетельницу-барыню и ее сына. И для нее и для него она лишь игрушка.  У Островского в комедии еще участвуют приживалка -компаньенка. Это тоже фигура дворянского и купеческого быта 19 века. И роль приживалок-компаньенок в семейном воспитании могла быть и значительной.

У  В. Одоевского «Катя, или история воспитанницы» представлена как глава из романа. Знаете ли вы, что такое воспитанницы у московских барынь? Самые несчастные существа в мире. Вот это как делалось и, думаю, до сих пор делается: берут дворяночку или свою крепостную, одевают ее, воспитывают вместе с своими детями, ласкают ее до тех пор, пока она не подрастет, -- С возрастом начинаются страдания бедной воспитанницы: она должна угождать всему дому, не иметь ни желаний, ни воли, ни своих мыслей; одевать барышень, работать для них и за них; носить собачку; со смирением вытерпливать дурное расположение духа своей так называемой благодетельницы; смеяться, когда хочется плакать, и плакать, когда хочется смеяться, и при малейшей оплошности слушать нестерпимые для юного, свежего сердца упреки в нерадении, лености, неблагодарности! А сколько маленьких страданий, которые, может быть, нам и непонятны, но очень чувствительны для бедной воспитанницы в ее маленьком круге: слуги завидуют ей и вымещают на ней злость свою на господ, не встают перед вею, отвечают ей с грубостью, обносят за столом; мужчины не стыдятся говорить при ней о вещах, о которых не говорят при девушках; ее возят в театр, когда в ложе просторно, возят на гулянье, когда в карете есть лишнее место; если же, к несчастью, она хороша собою, то ее обвиняют в неудаче барышень, гонят на мезонин, когда в гостиной есть женихи на примете; и она осуждена или свой век провести в вечном девстве, или выйти замуж за какого-нибудь чиновника четырнадцатого класса, грубого, необразованного, и после довольства и прихотей роскошной жизни приняться за самые низкие домашние занятия.. Катя была дочь одного из официантов; ее миловидное личико понравилось графине, и она взяла ее воспитывать вместе с двумя своими дочерьми, учила ее вместе с ними, одевала ее в одинаковые с ними платья; когда было нечетное число, Катя садилась за стол; когда недоставало пары, Катя танцевала.  В доме графини был еще воспитанник, побочный сын графа от крепостной. Графиня простила мужа, воспитала ребенка и даже по настоянию мужа, отдала его в университет. Но допустить чувства между воспитанницей и воспитанником она не могла. На этом Одоевский построил интригу романа.

Положение воспитанниц в реальной жизни подробно представлено  в мемуарах.

А.И.Герцен  был женат на своей кузине , которая прошла все тяготы жизни воспитанницы. Он  рассказал о её воспитании в автобиографическом романе «Былое и думы» и потом создал образ воспитанницы в повесте «Ктот виноват».

Отец его кузины Наташи был отставной обер-прокурор синода, старший брат  отца.. Камергер имел много незаконных детей. Он скончался, когда Наташе пошел седьмой год. У Александра Алексеевича имелся и „привенчанный“ сын Алексей, которому и досталось все огромное наследство отца вместе с незаконнорожденными братьями и сестрами. Наследник не знал, что с ними делать; недолго думая, он их и их матерей отправил в одно из своих имений в Шацком уезде.

По дороге они остановились в Москве на отдых и  родная сестра Яковлевых, вдовая княгиня Мария Алексеевна Хованская, взяла „из милости“ девочку „на воспитание“. Мать девочки была рада ее отдать и поехала с другими своими незаконными детьми  в Тамбов.

Княгиня была уже пожилая.  « Она  взяла девочку от скуки, как собачонку».    Как рассказывала Наталья Герцену,  на ее детство не пришлось  ни одного теплого  слова,  ни   одного нежного взгляда, ни  одной  ласки.  . Княгиня была постоянно  строга, взыскательна, нетерпелива и «держала себя слишком далеко от сироты, чтоб ей в голову пришло приютиться к ней, отогреться,  утешиться  в  ее  близости  или поплакать. Гости не обращали на нее никакого внимания.  Компаньонка  сносила ее как каприз княгини, как вещь лишнюю, но которая ей вредить не может; она, особенно при посторонних, даже показывала, что покровительствует  ребенку  и ходатайствует перед княгиней о ней» (314) Девочке никогда не дарили игрушки.

Единственный человек, кто жалел ее была  старушка няня.  Часто вечером,  раздевая  ее, она спрашивала: "Да что же это вы, моя барышня,  такие  печальные?"  Девочка бросалась к ней на шею и горько плакала, и  старушка,  заливаясь  слезами  и качая головой, уходила с подсвечником в руке.

Девочка   не  жаловалась,    не  роптала,   но, когда ей было  двенадцать лет, ей стало хотеться умереть. "Мне все казалось, - писала она, - что  я  попала ошибкой в эту жизнь и что скоро ворочусь домой - но где же  был  мой  дом?.. Уезжая из Петербурга, я видела большой сугроб снега на  могиле  моего  отца; моя мать, оставляя меня в Москве, скрылась на широкой, бесконечной дороге... я горячо плакала и молила бога взять меня скорей домой. Мое ребячество было самое печальное, горькое, сколько слез пролито, не видимых никем, сколько раз, бывало, ночью,  не  понимая  еще,  что  такое молитва, я вставала украдкой (не смея и молиться не в назначенное  время)  и просила бога, чтоб меня кто-нибудь любил, ласкал».

Обладая от природы сильным характером сирота сумела выстоять в этих условиях, сама создавая из того немногого, что  ее окружало, условия развития.

.

Наталья Герцен писала свои воспоминания за два месяца до смерти: она писала:      "Кругом было старое, дурное, холодное, мертвое, ложное, мое  воспитание началось с упреков и оскорблений, вследствие  этого  -  отчуждение  от  всех людей, недоверчивость к их ласкам, отвращение от их  участия,  углубление  в самое себя...     Но для такого углубления в самого себя надобно  было  иметь  не  только страшную  глубь  души,  в  которой  привольно  нырять,  но   страшную   силу независимости и самобытности. Жить своею  жизнию  в  среде  неприязненной  и пошлой, гнетущей и  безвыходной  могут  очень  немногие.  Иной  раз  дух  не вынесет, иной раз тело сломится». "Я не помню, - писала  она в 1837, -  когда  бы  я  свободно  и  от  души произнесла слово "маменька", к кому бы, беспечно забывая все, склонилась  на грудь. С восьми лет чужая всем, я люблю мою мать...  но  мы  не  знаем  друг друга".

Нравственностью занималась сама княгиня. Это преподавание состояло из наружной  выправки  и  из  привития  целой  системы лицемерия. Ребенок должен был быть с утра зашнурован,  причесан. Она требовала улыбку и веселый вид.

Обучение было с минимальной затратой денег. Старушка гувернантка учила французскому,  многодетный дьякон учил русскому языку и Закону Божьему. Диакон  дал  ученице  в  руки евангелие - и она долго не выпускала  его  из  рук.  Евангелие  была  первая книга, которую она читала  и  перечитывала  с  своей  единственной  подругой Сашей, племянницей няни, молодой горничной княгини. Саша, замученная придирками княгини, умела от чахотки. Как вспоминал Герцен, жена его перед смертью вспоминала Сашу, как самый светлый образ своего детства. Большое место в ее  самостановлении заняла молитва.     В тихие и кроткие минуты, вспоминал Герцен,- я любил слушать потом рассказы об этой детской молитве,  которою  начиналась  одна  широкая  жизнь  и   оканчивалось   одно несчастное существование. Образ сироты, оскорбленной грубым благодеянием,  и

рабы, оскорбленной безвыходностью своего положения - молящихся  на  одичалом дворе о своих притеснителях, - наполнял сердце каким-то умилением, и  редкий покой сходил на душу.

    Это чистое и грациозное  явление,  никем  не  оцененное  из  близких  в

бессмысленном доме княгини, нашло, сверх диакона и  Саши,  отзыв  и  горячее поклонение всей дворни».

Наталье помогли и занятия с учительницей,  бедной девушки, выпускницы женского института, дружба с дальней родственницей графини, которая стала привозить ей книги, а потом встреча с Герценым, который по отцу был ее двоюродным братом.

Похожая судьба воспитанницы  была у кузины Писарева. Трудная жизнь  закалила ее характер.

Ее взяли в дом Писаревых, когда ей было 9 лет , у нее умерла мать. Маленький Писарев воспринял девочку как подаренную ему подружку.

Но она была самостоятельной.  «С первых детских лет судьба бросала ее в дома разных родственников, из которых каждый проделывал с ней "кто во что горазд"; так, одни подвергали ее воспитательным экспериментам собственного изобретения, между тем как другие предоставляли ребенка на произвол судьбы, ни в чем ему не перечили и имели в виду только физическое воспитание. В результате , она  научилась «понимать людей, с которыми ее сталкивала судьба, сразу, на лету, с поразительной быстротой взгляда схватывать сущность обстановки, в которую попадала, и, не взявши ни одной фальшивой ноты, сразу же прилаживаться к ней»,-писал биограф Писарева. А.Е. Соловьев .

Когда через несколько лет, Писарев, обожаемой матерью и всей семьей, станет рассматривать ее как свою невесту, она категорически откажется и выйдет замуж  за другого человека, что вызовет у Писарева тяжелейшую душевную болезнь.

В число воспитанниц  попадали сиротки и незаконнорожденные. Такой незаконнорожденной была, например, жена Карамзина, незаконнорожденная дочь Вяземского, которую он устраивает на воспитание в дом. своих  друзей Оболенских. Девочке  дают фамилию Колыванова,  по месту её рождения -Колывань. княгиня Екатерина Андреевна Оболенская  не притязала на главенство в доме и оказывала  абсолютное почтение к мужу, образованнейшему и уважаемому в свете человеку. «Рожденная княжна Вяземская, она не получила никакого образования, не знала языков, говорила только по русски, но имела достоинства, перевешавшие всякую ученость: твердый положительный характер, ясный ум, здравый смысл, доброе сердце, могущее вместить всех и вся».  У нее родилось 20 детей, 10 умерло в разное время, а 10-шестеро сыновей и 4 дочери пережили своих родителей. Когда князь Вяземский привез младенца в доме, в нем  было не меньше 10 детей, а родившийся в декабре князь Александр был на месяц младше Кати.

При многолюдном семействе  в доме толпилось  множество нянек, гувернеров, гувернанток, учителей т такое количество слуг, что бывало за исполинских размеров столом число  служивших равнялось числу обедавших.  Старых слуг считали домочадцами и не прогоняли.

В летние и осенние месяцы жизнь в подмосковной принимала  необыкновенные размеры и характер. Кроме семейства в полном комплекте, приезжали туда и родственники».  Катю воспитывали и учили наравне с другими - все они получили хорошее образование, в том числе и религиозное.  Но, несмотря на дух любви и  доброжелательства, царящих в доме, Кате , как она будет потом вспоминать, не доставало личной любви, особых , близких отношений с матерью.

Наряду с такой формой замещающего материнства, как воспитанницы, оно могло  быть адресовано и мальчикам, принимать другие формы.

Достаточно своеобразная ситуация замещающего материнства была в биографии Карамзина.   Его мать была на 30 лет моложе  мужа и  в 24 года умерла от чахотки, оставив четверых детей. Карамзину было три года. Через год после смерти матери, отец вступил во второй брак. Мачеха не была злой,  но по крайней молодости  и отсутствии жизненного опыта, ее душевных сил   не хватало   на  четверых пасынков, к тому же у неё родились и собственные дети. Карамзин ощущал сиротство и впоследствии писал:  « Я в первый жизни час наказан был судьбой. Не мог тебя ласкать. Ласкаем быть тобой. Другие  на коленах Любезных матерей в веселии цвели, А я в печальных тенях Рекою слёзы лью». В романе  «Рыцарь нашего времени» Карамзин описал реальную ситуацию  из его детства, когда соседка помещица стала давать ему книги и привязалась к нему, эмоционально заменяя ему мать. Ему казалось, что она даже и внешне напоминает ее. Она учила его французскому языку, руководила чтением, кроме романов читала с ним исторические сочинения, книги по географии. «Графиня  со всей искренностью вживалась в роль матери. Прежде всего надо было отесать неловкого деревенского мальчика, чтобы со временем он  мог быть «любезным человеком в свете».  Она старалась  образовать  в нем приятную наружность :показала как надобно ходить, кланяться, быть ловким в движениях,- и герой наш не имел нужды в танцмейстере.. Разумеется, что его одели уже по моде. Сперва через день, а потом каждый день она посылала за ним карету и никогда не завтракала без него. Пока она сама варила кофе, он «стоя за нею чесал гребнем её светлые каштановые волосы, которые почти до земли доставали и которые он так любил целовать. За прочитанные по-  французски   без ошибок несколько строк полагалась награда: поцелуй». Они вместе проводили целые дни. Перед обедом графиня садилась за клавесин: играла, пела –музыка то доводила его до слёз, то  навевала неземное счастье. Потом они читали или гуляли. Графиня любила ходить пешком, ему нравилось сопровождать. «Часто садились они н высоком  берегу  Волги,  и Леон, под шум волн засыпал  на коленях нежной маменьки, которая боялась тронуться, чтобы не разбудить его…».Юного Карамзина отец отправляет учиться и отношения прекращаются. Но их описание Карамзиным раскрывает важную их составляющую нежность и персональность, хотя в чувствительности описываемых отношений присутствует и сентиментализм Карамзина, и влияние Руссо.

Важнейшим восполнением недостаточности материнской нежности было отношение няни.  Постоянная близость няни в ранние годы, принятие и любовь со стороны няни «связывали» ее с ребенком на всю жизнь: часто после того, как дети вырастали, они продолжали общаться с ней, писали письма. За долгую и верную службу в знак благодарности няне давали вольную, переводили ее на должность экономки, доверяя все хозяйство, нередко были случаи, когда няня выхаживала не одно поколение детей в семье. Няня принимает ребенка полностью, полностью концентрирует свое внимание на его интересах и не требует от него ничего, не сравнивает, а создает более благодатный эмоциональный фон для ребенка, чем часто это бывает у матери, жизнь которой омрачена многими проблемами, и у которой много детей.  Если в справочной литературе можно увидеть небрежное «нянька», то сами дети свою няню в обращении к ней и уже в воспоминаниях зовут «нянюшка», «моя благодетельная добрая няня» и пр.

Пользуясь особым отношением со стороны взрослых, и при этом зная жизнь детей «изнутри», няня зачастую играла наряду с матерью немаловажную роль в жизни всего семейства. На протяжении всего XIX века в мемуарах часто можно встретить такие воспоминания о няне: «В жизни моего семейства няня играла выдающуюся роль. Мы, дети, были крепко привязаны к ней, а я и моя сестра Саша любили ее даже больше матери»10. В «Детстве» Л.Н.Толстого можно увидеть такие слова о няне: «Весь запас любви, который в ней хранила, она перенесла на барышню свою», «с тех пор, как я себя помню, помню я и Наталью Савишну, ее любовь и ласки», «она не только никогда не говорила, но и не думала кажется о себе: вся жизнь ее была любовь и самопожертвование. Я так привык к ее нежной бескорыстной любви к нам»11.

Во всех мемуарах няня предстает  как  объект благодарности и теплых воспоминаний. Материала о нянях много, так как он присутствует во всех воспоминаниях. Но представляет интерес освещение темы няни  в литературе, как отображение типической ситуации.

Популярная повесть И. И. Панаева «Дочь чиновного человека» была написана в 1839 году. В семье чиновника человека , единственной мечтой которого было стать статским советником и его жены, которая выше всего на свете ставила чистоту в доме,  росла дочь-девушка чуткая и глубокая. Маменька, занятая мыслями как бы повыгоднее выдать дочь замуж, никогда не была с ней ни близка, ни ласкова. « Надежда Сергеевна всегда с жеманною полуулыбкой смотрела на ласки своей дочери, сердце которой требовало любви материнской, и, поправляя ленты своего чепца перед зеркалом, говорила небрежно: "Полно, милая, к чему эти нежности? Вот цвет, который, кажется, совсем не к лицу мне. Не правда ли?" Такие вопросы оставались часто без ответа, и такого рода молчание незаметно вооружало мать против дочери.»  При этом , мать  Софьи часто называла ее неблагодарной и не чувствительной дочерью. Дочь страдала от этих обвинений. . «Но это не трогало матери, напротив, еще раздражало ее. Она называла ее капризной девчонкой. Она говорила ей, стараясь придавать словам своим умышленно обидный тон: "Что это ты приняла на себя вид какой-то жалкой, притесненной, обиженной? Ты и без того не очень хороша, а это, право, нейдет к тебе…"

Особенно тяжелы для дочери были  вечера или балы, которые устраивал отец.. «. Она с негодованием видела, как среднее сословие карикатурно вытягивается до подмосток, на которых величается аристократия, и с какою милою и снисходительною насмешкою эта аристократия смотрит на жалкие усилия легонького дворянства. Она выезжала потому только, что ей было приказано выезжать, и не отделялась в гостиных от массы».  Так продолжалось до тех пор, пока маменька не пригласила, кем- то рекомендованного художника, рисовать портреты ее и дочери. Дочь  и художник полюбили друг друга,  Софья приходила иногда к его матери, с которой он очень дружил. Когда мать Софьи узнает об этом, она приходит в ярость, пытается проклясть дочь. Дочь заболевает скоротечной чахоткой и умоляет мать пустить к ней няню, самого близкого ей человека.

Сцена последних часов умирающей передает характерное  для многих семей отношение няни, любящей и принимающей,и матери, которая готовила дочь к успешному замужеству и никогда не была с ней искренней  и доброй.

«Старуха не выдержала, взглянув на свою вскормленницу; она зарыдала в голос, бросила

- Голубчик мой, красное мое солнышко! - приговаривала она, - думала ли я, что господь бог приведет меня увидеть тебя такой? Сердце-то мое пополам разрывается, глядя на тебя. Ох, лучше бы мне, горемычной, не дожить до этого часа! Пташка ты моя ненаглядная!.. улетаешь ты от нас далеко. Уж возьми и меня с собою!

Она еще что-то говорила, но слов нельзя было различить: эти слова сливались в отчаянный, безнадежный вопль.

- Прощай, родная моя няня! молись только обо мне богу; не плачь - я счастлива; только мне так тяжело дышать. Исполни мою последнюю просьбу, няня: возьми эту записку, отдай ее, когда меня не будет, Палагее  Семеновне. Она меня любила, поклонись ей от меня, скажи, что я ее не забыла.В эту минуту священник вошел в комнату с святыми дарами; отец и мать подошли к ее постели. Она простилась с ними».

Софья умирает. Няня плачет у ее постели.

Примерно после 6-8 лет место няни занимала гувернантка или гувернант, чья роль в воспитании нацелена в большей степени на обучение нормам, правилам поведения в обществе  началам наук. А.Керн с большой теплотой вспоминает свою «гувернантку – подругу» и пишет, что эти дружеские отношения, которые между ними завязались они сохранили на всю жизнь. Однако, специфика работы гувернантки предполагала предъявление ребенку определенных требований и приучение к их выполнению. Поэтому таких теплых воспоминаний как о няне, о гувернантках можно встретить редко. В «Юности» Л.Н.Толстого описана эта неприязнь к гувернантке и тоска по матери, собирающей всю семью воедино: «Первое место за столом занимала Мими, которую мы никто не уважали, и обед много потерял своей прелести. Обед уже не был, как при maman или бабушке, каким то обрядом, соединяющим в известный час все семейство и разделяющим день на две половины. .. перестал быть радостным семейным торжеством. мы позволяли себе опаздывать, приходить ко второму блюду, пить вино из стаканов…»

Полномочия гувернантки были довольно широки: «родители наши тотчас нас с Анной Николаевною ей поручили в полное ее распоряжение. Никто не мешался в ее воспитание, никто не смел делать ей замечания и нарушать покой ее учебных с нами занятий и мирного уюта ее комнаты, в которой мы учились»12.

В течение века усиливается осознание необходимости получения образования. Найти хорошего учителя – дело матери. В письмах женщин друг к другу часто можно увидеть просьбы посоветовать преподавателя, учителя, гувернантку. Это было одной из основных тем женской переписки. А.Фет так вспоминает обстоятельства появления учителя в его жизни: При  денежной  стеснительности  нечего  было  и  думать  о специальном для меня  учителе.  Положим,  сама  мать  при  помощи  Елизаветы Николаевны  выучила  меня  по  складам  читать  по-немецки;  но  мама,  сама понемногу выучившаяся говорить и писать по-русски,  хотя  в  правописании  и твердости почерка впоследствии и превосходила большинство своих соседок, тем не менее не доверяла себе в деле обучения русской грамоте.  Во  время  моего детства Россия, не забывшая векового прошлого, знала один  источник  наук  и грамотности – духовенство»13.

Принцип замещающей матери в лице кормилицы, няни, гувернера, учителя интересен тем, что каждая из этих фигур несла определенный набор профессиональных функций, т.е. имела очерченный круг деятельности. Кормилица – кормит ребенка, няня – ухаживает, взращивает ребенка, гувернер – отшлифовывают речевое поведение и манеры, учитель – дает знание. Самостоятельно мать не может заменить всех этих людей, ее важнейшей функцией остается контроль за процессом воспитания, «быть главным связующим звеном всей разнохарактерной семьи»14, и главное – формирование ценностно-смысловой основы личности ребенка, который достигается не через обучение иди «дрессуру» манер, а через сам образ матери, пример ее взаимодействия с окружающими, совместную молитву, посещение церкви, совместное чтение книг, музицирование, а в дальнейшем – переписку с ней. Поэтому наш подход проецирует сегодняшнее представление о матери, которая все должна делать сама и в тесноте повседневного общения зачастую теряет статус источника духовно-нравственного развития.

Можно предположить, что в современных представлениях о матери и ее функциях по отношению к ребенку больше представлен образ Марфы, а в представлениях дворянского дискурса XIX века – Марии.

По мере обеднения дворянства, не имея возможность нанять няню, гувернантку и учителя, встает вопрос о повышении компетентности матери в вопросах воспитания и обучения ребенка. Она сама должна обеспечивать уход, воспитание и обучение. Став воспитательницей и учительницей своего ребенка, статус матери понижается.

«Обиженная» мать (Мать жуковского, Герцена, кто виноват)

Рассматривая различные варианты материнского  воспитания, нельзя не остановиться на положении униженной матери, то есть матери, не равной в правах. Из наиболее описанных в литературе и известных  образов -мать Жуковского и мать Герцена. Герцен и историю своей матери, и историю своей жены описал в романе «Былое и думы» и повести «Кто виноват».
О матери Жуковского из документальных источников есть несколько его писем к матери и одно письмо матери к нему. Хотя раннее детство Жуковского относится к концу 18 века, в истории его матери очень важен мир дворянской усадьбы и отношения между членами семьи.  Наиболее часто ссылки в биографиях Жуковского на воспоминание Зонтаг (ее мать была сводной сестрой по отцу Жуковского) и его несколько  писем к матери.

Отношения Жуковского с матерью интересны тем, что раскрывают картину воспитания, где участие матери почти незаметно, но компенсацией  становится благожелательное отношение членов большой дворянской  семьи (родового гнезда).

Мать Жуковского турчанка Сальха в  1770 году  шестнадцати лет   попала в плен во время  русско- турецкой войны и была  привезена вместе с младшей сестрой   в качестве подарка богатому помещику Афанасию Ивановичу Бунину местным  мещанином, который был на войне маркитантом. Ее поместили в отдельный флигель, (сестра вскоре умерла) и барин, плененный её молодостью и красотой,   тоже переехал во флигель. Его жене был  41 год. Из их одиннадцати детей к 1774 году оставались в живых пять. Шестеро детей в короткий срок умерли один за другим. Как вспоминает Зонтаг, у Сальхи  в 1783 году родился мальчик (после трех  неудачных   родов  у матери). Это произошло   через 13 лет после ее приезда, когда ей было  уже 29 лет. К этому времени семью Буниных постигло еще одно горе- умер их единственный сын.  За 13 лет отношения в семье успокоились. Сальха стала говорить по- русски, в 1771 году крестилась. Она была хозяйственна, трудолюбива и ей  поручили функции домоправительницы,в других вариантах экономки. Когда родился василий,Буниной было уже 54  года и она  простила мужа и  приняла рожденного у Сальхи мальчика с заботой и любовью. Крестной матерью стала дочь М.Г. Буниной Варвара, а крестным отцом бедный дворянин, живший в доме, А.Г.. Жуковский. Сложившаяся ситуация  казалось бы нарушала все православные каноны отношений супружества. Как пишет Зонтаг, Бунин вернулся в  барский дом из флигеля через 6 лет после рождения сына.. То есть супруги жили раздельно больше пятнадцати лет. В то же время,  М.Г. Бунина с христианским смирением простила мужа   и приняла заботу о турчанке и ее ребенке, вплоть до того, что после его смерти  настояла, чтобы каждая из четырех дочерей выделила Сальхи и ее сыну по 2500 рублей, что составило капитал в 10000 руб., отданный Елизавете Дементьевне. Бунин в завещании их не упомянул и только  просил жену позаботиться о них. Принципиальное значение имело приобретение родственниками для Жуковского в 1810 г. имения в Холхе – владение крепостными душами к началу шестой переписи населения легализовало его дворянский статус..

  Бунины очень хорошо относились к Жуковскому, но у него не было своей семьи. Не было отца. Бунин не относился к нему как к сыну и мальчик не знал, что он его отец. Кроме того, Бунин много находился в Белеве и Туле, выполняя различные дворянские поручения.  Его отказ о включении сына в завещание свидетельствует, что он не позиционировал себя в роли отца.

Однако, в честь рождения сына он приказал разобрать старую ветхую деревянную церковь и вызвал мастеров выстроить новую каменную, а Андрей Григорьевич Жуковский  стал руководить хором певчих.

А.Г. Жуковский жил во флигеле, но он был в роли бедного родственника, не имел никакого положения  в доме, и не был ни в каких отношениях с Сальхи,   для сына которой  он считался отцом.

Правда, наблюдая за грубостью приглашенного учить Васю  немца, который бил мальчика , он  настоял на том, что его прогнали и сам стал заниматься с Василием ,  но не успешно. Приглашал немца и прогонял его Бунин.

В.А. Жуковский никогда не писал отцу, хотя тот умер после смерти матери и был достаточно образованным человеком, чтоб мальчик мог рассказывать ему о своих интересах. Нет никаких свидетельств об их близости.

В начале, оказавшись в Мишенском, Сальха мечтала, что ее вернут на родину, поменяют как пленную. Но о плененных женщинах никто  не вспомнил. Тогда   она стала смотреть на себя как на младшую жену Бунина, полностью и с благодарностью приняв ее господство над собой.

Как пишет Зонтаг, мать его постоянно  ворчала и он смиренно выслушивал. Бабушка же (Бунина) была строга, но ругала реже. Но, живя у благодетелей, получив от них средства к существованию, связав с ними надежды на будущее сына, она, видимо боялась, что он , недопонимая своего положения, может раздражить благодетелей и лишиться благ.   Она была преданна Буниной, любила ее, даже умерла  через 12 дней после ее смерти, но это была любовь к госпоже. Поэтому в письмах к сыну, единственно родному человеку, звучит постоянная тревога о том, чтобы он небрежностью к деньгам, не умением быть самостоятельным, не лишился бы выпавшему ему  счастью быть дворянином и входить в круг  Буниных, которых она называет благодетелями.

В то же время , Елизавету Дементьевну уважают и родственники, и друзья, и соседи  Буниных . В  приписке к письму тринадцатилетнего Василия, сосед по имению помещик  Д.Г.Постников, взявший с собой Жуковского в Кексгольм , пишет:  «  Милая моя Лизавета Дементьевна, Васинька твой здоров и мил, и весел. Привезу его к тебе на год в отпуск, а ежели хочешь, то и больше. Будь покойна. Жди нас. Прощай, милая, желаю тебе быть здоровой. Много тебя любящий Д. Постников

О такой же близости к кругу Буниных говорит и письмо Лизаветы:  «Милые друзья Илья Васильевич и Авдотья Степановна!

Благодарю вас, милые, что вы меня помните. Я, ей-ей, сама вас не забываю никогда. Желаю всем сердцем вам самого лучшего здоровья и спокойства. Я не буду больше отягощать вас моими просьбами о неоставлении моего Васиньки, будучи уверена, что вы его не забудете и оставите мне одно попечение чувствовать ваши одолжения и быть за них благодарною. Деньги, взятые за Григория, я велела Васеньке отдать в сохранение ваше. А если можно одолжить меня больше, отдать их в верные руки из процентов. Целую милых детей ваших. Всегда вам верный друг

Елизавета.

Все письма полны заботами о Васеньке, но и здесь она выступает достаточно самостоятельно. В ее заботах постоянная тревога о том, что он не понимает   своего положении,  дворянина, имеющего крайне мало денег.

 

.. Главная ее  печаль - не умение  18 летнего сына экономить.: В 1801 году, когда  Жуковский работал в соляной конторе, она писала ему:  «Посылаю <…> денег 50 р., из коих я приказывала купить мне мех заячий и ножичек, а оставшие тебе; да при отъезде моем оставила я тебе 15 р., и у тебя было еще столько же, почему и полагаю я достаточно для тебя будет для исправления своих нужд. А советую и прошу тебя, друг мой, оставить мундир свой делать до приезда нашего. Это прихоть, Васинька, не согласующаяся с твоим состоянием. Лучше, мой друг, подумай о шубе, какую должно приготовить к зиме. <…> Не мотай, пожалуйста. Я по моей записке видела, кроме нынешних, издержала для тебя от нового года 90 рублей. <…> Пожалуйста, Васинька, учись хозяйничать, старайся вникать в экономию <…> Всему

своему имению до малейшей потребности веди записку, а по приезде потребую обо всем от тебя реестр (7 июля 1801 г.)

Мать понимает и напоминает о состоянии сына, кроме того, нельзя забывать, что она всю жизнь работала экогомкой у Буниных и рачительность возможно у нее в характере:  ««А ты, мой друг, все еще не перестаешь мотать.   Вспомни, как ты, рассчитывая оставленные у тебя деньги, полагал, что будет довольно и на книги. А ныне принялся за новую трату. На первый раз я тебя прощаю и позволяю оставленные  на книги 25 рубл. употребить. Но вперед берегись от подобных поступок, а особливо без позволения моего». Рукой М.Г. Буниной здесь же сделана приписка: «Мать не сердилася и ничего не сказала» (из письма от 8 авг. 1801 г.)

Важнейшей темой писем Елизаветы Дементьевны к сыну является, наряду с финансовой, «великая благодарность» к благодетелям «Васиньки» и наставления ему не забывать о своих «милостивцах», но при этом «стараться

себя основать хорошенько», не надеясь ни на кого, самому «найти линию к

дальнейшему счастью», в «необходимом случае» употребляя и «гибкость».

В 1802 году, когда у В.А. Жуковского  возник конфликт на службе, и он  решил подать в отставку, и мать, и Бунина отговаривали его. Но, когда отставка оказалась неминуема (начальник сделал ему выговор особенно грубо и Жуковский вспылил,  а грубость начальству считалась - нарушение присяги)  Бунина написала ему:  « Нечего, мой друг сказать, а только скажу, что мне очень грустно…  Теперь осталось тебя просить отставки хорошей и ко мне приехать… Всякая служба требует терпения, а ты его не имеешь. Теперь осталось  тебе ехать ко мне и ранжировать свои дела с господами книжниками» Жуковскому 19лет, Марии Григорьевне -73, она в отношении к нему в устойчивом статусе бабушки. Мать с ней рядом. Но она в тени своей  благодетельницы.

Детство Жуковского, его развитие проходило как бы в двух планах. Был богатый дом Буниных, который был замечательным дворянским гнездом с великолепнейшей природой,  во многом  определившей лирическое мироощущение  поэта, с кругом образованной, талантливой, творческой веселой молодежи, подарившем ему понимание литературы, музыки, живописи и любовь к переводам и стихам, рисованию, пению , театральным импровизациям и шуткам. Бунины любили  его, принимали в нем участие, многое делали для обеспечения его будущего, заботились о его хорошем образовании, добывали ему бумаги о военной службе и грамоту на дворянство. Но его   любила и мать. Порой ему  не хватало своей собственной семьи.  Вряд ли Сальха, которая заменила в доме ключницу, могла (была  по образованности готова) принимать на равных участие в литературно-музыкальных занятиях семьи. Бунина, хотя не знала языков, была образованна, выписывала все литературные новинки, прекрасно играла на рояле. Ее дочери были великолепно образованны и талантливы, не случайно две внучки стали переводчицами и писательницами (Зонтаг  и Елагина). Как только мальчик стал взрослеть, он стал отдаляться от матери, хотя сохранял к ней нежность, заботливость и почтение.

Он много думает о семье. Тема семьи, образ матери постоянно присутствовали  в его переводах. Значительное место занимают образ и тема матери в записной книжке Жуковского 1807 г. «Разные замечания», представляющей собой примечания к статьям на морально- психологические темы из «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера1. Теме материнства посвящены ранние прозаические переводы Жуковского: «О средствах

дать совершенное здоровье детям. Сочинение Самуила Крузиуса. Перевод с немецкого», «Письмо первое» (см.: [12. C. 138]). Впоследствии семья, дети, материнство и отцовство станут важнейшими темами размышлений Жуковского.

В дневнике, от мая 1805 г., звучат мысли об одиночестве, о желании любви «не из милости», которой он никогда не имел:

Одиночество <…> вот что меня теперь мучит. Я один; <…> мне недостает ободрения. с теми, кто вокруг меня, я не связан <…> самое общество матушки, по несчастию, не может меня делать счастливым: я не таков с нею, каков должен быть сын с матерью; это самое меня мучит, и мне кажется, я люблю ее гораздо больше заочно, нежели вблизи. Я не был счастлив в моей жизни

<…> Не имея своего семейства, в котором бы я что-нибудь значил, я видел вокруг себя людей мне коротко знакомых, потому что я был перед ними выращен, но я не видал родных, мне принадлежащих по праву; я привыкал отделять себя ото всех, потому что никто не принимал во мне особливого

участия и потому что всякое участие ко мне казалось мне милостию. Я не был оставлен, брошен, имел угол, но не был любим никем, не чувствовал ничьей любови; следовательно, не мог платить любовью за любовь, не мог быть благодарным по чувству, а был только благодарным по должности:

мне сказывали, что надобно быть благодарным, и я верил или, лучше сказать, повторял самому себе чужие слова. Это сделало меня холодным. <…> Я так не привык к тому, чтобы меня любили, что всякой знак любви кого-нибудь ко мне кажется мне странным и чем-то необыкновенным, – следствие непривычки видеть чью-либо ко мне привязанность и отвечать на нее. <…> Для чего я не имел такого человека, который бы дорожил моим счастием, который бы был моим хранителем и путеводцем! Я бы любил его, как своего Бога! Но я был один, всегда один! (от 26 авг. 1805 г.) [8. C. 25–26].

Эта запись, по собственному признанию Жуковского, была сделана «в

худом расположении духа». На  ее стилистику влияют предромантические настроения в литературе этого времени. И в то же они отражают реальную личную проблему. Письмо написано после поздравления матушки с Пасхой в апреле 1805 года: « Милостивая государыня матушка Елизавета Дементьевна. Честь имею вас поздравить с светлым Христовым воскресеньем; желаю от всего сердца, чтобы вы провели его весело, с приятностью и здорово. Скоро надеюсь я вас увидеть. Чувствительно благодарю вас за ваше милостливое письмо, которое меня обрадовало; только я желал бы, чтобы вы для себя, а не для меня старались иметь что-нибудь и думали больше о своем спокойствии.С сердечным почтением и любовью,

милостивой государыни матушки

ваш

покорный сын

В.Ж.

Запись в  дневнике сделана за четыре месяца до переезда в дом в Белеве , где он собирался жить вместе с матушкой.

Желание  отремонтировать ветхий дом в Белеве и поселиться там с матерью возникает у Жуковского  в1803 году.   Она пишет ему в связи с этим:   «Желания твои о моем счастии чрезвычайно меня тронули. Конечно, мой друг, я с тобою надеюсь быть счастлива и спокойна; любовь твоя и почтение, право, одни могут сделать меня благополучной. А во мне ты напрасно сумневаешься, я очень чувствую, какого имею сына, и если когда с тобою бранюсь, то право, это от лишних хлопот. А когда даст Бог, будем жить в своем домике, то ты можешь быть уверен в моем снисхождении и доверенности; увидишь, что у тебя есть добрая мать, которая только твоего счастия и желает» (цит. по: [17. C. 63–64]). Жуковскому 22 года.  Он хочет отблагодарить мать, чтобы «матушка  была не несчастна, имела все нужное» [8. C. 14]. И в то же время, переосмысливая свое детство, свою жизнь он понимает , что и ему и матери не хватало своей семьи, тепла. Они поселились с матерью в декабре 1805 года, затем туда приезжают  Юшковы в связи со смертью П.Н. Юшкова, мужа В.А. Юшковой (последовавшей 4 декабря 1805 г)Зажили большой семьей. Елизавета Дементьевна выступила в роли умелой домоправительницы. Жуковский много читал, был занят литературной работой, а  в ноябре 1806 года  уехал в Москву, где оказался в центре литературной жизни. Мать вернулась в Мишенское к  М.Г. Буниной.

Жуковский вспоминает, о чем мечтал он еще в июне 1805 г., в самый разгар строительства: о своих планах ехать за границу для продолжения учебы в университетах Германии.

В 1811 Елизавета Дементьевна продала дом родственнице Протасовых, о чем писала письмо Жуковскому А.П. Киреевская:  ««Матушка ваша, слава Богу, здорова, продает дом свой Елене Ивановне Протасовой за три тысячи рублей; и для того приказала мне просить вас, чтобы вы прислали сюда купчую на землю. На чье она имя?» (Цит. по: [7. C. 133

В этом же 1811 году мать Жуковского умерла через 12 дней после смерти М. Г. Буниной.

В своем дневнике 25—26 февраля 1814 года, Жуковский написал: "Вот мне тридцать лет, — пишет Жуковский — а то, что называется истинною жизнью, мне еще незнакомо. Я не успел быть сыном моей матери — в то время, когда начал чувствовать счастье сыновнего достоинства: она меня оставила; я думал отдать права ее другой матери, но эта другая дала мне угол в своем доме, а отделена была от меня вечным подозрением; семейственного счастья для меня не было; всякое чувство надобно было стеснять в глубине души; несмотря на некоторые признаки дружбы я сомневался часто, существует ли эта дружба, и всегда оставался в нерешительности, чрезмерно тягостной;сказать себе: дружбы нет, я не мог решительно, этому противилось мое сердце; сказать себе, что она есть, этому многое, слишком многоепротивилось".

Материнство в контексте эмансипации (эмансипация не шла в разрез с материнством и семьей – лукашевич, штерн, достоевская, толстая, жуковская)

А в 40-50 г.г. начинает меняться женский образ в контексте женского движения. Нам бы хотелось рассмотреть это на судьбе двух поколений Майковых, так как это позволяет увидеть явление в свете меняющихся дискурсов.

Первое поколение – Майкова Евгения Петровна –жена исторического живописца, родовитого дворянина, сына директора императорского театра . Николая Аполлоновича Майкова. Три сына  Е.П. Майковой стали профессиональными литераторами, Аполлон Майков –известнейшим поэтом. Когда старшие сыновья готовились к поступлению в университет, мать создала для них  литературный салон, получивший  известность в литературных кругах Петербурга. Постоянными посетителями салона были И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский, Ю.Н. Григорович, А.Н. Плещеев и др. Гончаров И.А.. который был приглашен  Е.П. Майковой в качестве учителя, готовившего мальчиков для поступления в университет, был особенно часто, здесь он читал  главы своих произведений.

Кружок издавал рукописный журнал «Подснежник».  Е.П. Майковаписала рассказы и повести о женщинах («Мария», «Сила души», «Варенька») печаталась в журнале «Семейный круг». В «Библиотеке для чтения»  были опубликованы её повести «Женщина» и «Женщина в тридцать лет».

Е. П. Майкова  была  умной, образованной женщиной, деликатной и отзывчивой в общении. Для многих литераторов вечера у Майковых привлекали семейной, дружественной обстановкой. Данилевский писал о доме Е.П. Майковой, как о каком-то ясном и успокающевом исключении из общей жизни О салоне Е.П.Майковой как «братской семье или школе, где все учились друг у друга»,  вспоминал  И.А. Гончаров. Его очень любил Ф.М. Достоевский, в отношении к которому Майкова проявляла материнскую заботу.  Он писал о благодарном уважении к  Е.П.Майковой. В дальнейшем сын Майковой Аполлон стал близким другом Достоевского, крестным его детей.

В салоне бывали  Д.С.Мережковский, Д.В.. Григорович и другие литераторы, композиторы, живописцы того времени.

Е.П.Майкова продолжала этот салон почти до конца жизни,  он   был и когда её внук Валериан окончил университет.Это была общая литературная среда двух поколений, где младшее поколение , для которого они и были созданы, с почтением и благодарностью относилось к матери.Замечательны воспоминания сына, известного поэта Аполлона Майкова  о матери:  «Мать для меня неизменно оставалась образцом всех женщин». Он вспоминал картину детских лет, «когда  собирались мы в кружок по вечерам/ И мать из Библии урок читала нам»15. Он писал об образе матери, утешающей и благословляющей сына на духовное подвижничество.

Е.П.Майкова  реализовала  себя в литературном творчестве и общении, сохраняя и возвеличивая образ матери.

Семья Майковых  имела репутацию патриархального, образцового семейства, у истока родословной которого был Преподобный Нил Сорский.

В 1852 году третий сын Майковой Владимир женился на 16-ти летней Екатерине Павловне Калите, девушке незаурядной, энергичной, талантливой. Она включается в жизнь салона.Муж её – служил архивариусом в петербургской публичной библиотеке, дослужился генеральского чина. Женившись он стал издавать два журнала «Подснежник» и «Семейные чтения»,  чтобы жена, которую он горячо любил, могла писать литературные сочинения для детей, которых у них к  было трое.

Литературное творчество для детей в семейном журнале- типичная форма самореализации женщины матери. Но через тринадцать лет брака, Е.П. Майкова,  уходит к семинаристу Ф.В. Любимову, увлекшись идеями «новых людей». Как описывал эту ситуацию  Ф.Д.Батюшков «Г-жа Майкова ушла, забрав детей, и поселилась со своим возлюбленным где-то на Петербургской стороне, в "коммунистической квартире". Валерьяна Майкова, которому в ту пору было лет 8, посылали на улицу торговать спичками и всякой мелочью, чтобы приучить к самостоятельному труду. Результаты такого воспитания были довольно плачевны. Вскоре, так как в Петербурге были неподходящие условия для устройства заправской "фаланстерии", г-жа Майкова вместе со своим другом решила переехать на Кавказ». Эпизод с трудовым воспитанием Валериана также характерен, потому, что обращение к педагогике в этой среде было также поверхностно, как и к политике, о чем писал Гершензон а «Вехах».

Детей  разобрали братья мужа, а сам Владимир Николаевич, потрясенный семейным горем, уже был не способен к какой-либо самостоятельной деятельности, переехал в Финляндию, где пробовал завести хозяйство; изредка приезжал в Петербург, но родным редко показывался и впоследствии спился и умер.

Майкова Е.П.  родив ребенка от  Ф.В. Любимова, оставила его и поехала в коммуну устраивать столовые для рабочих.  В этой же коммуне оказалась мать писателя Вс. Гаршина, которая тоже бросила сына с отцом и уехала служить народу. Так же поступила мать писательницы Лукашевич, оставив мужу троих детей ушла в коммуну народников.По некоторым версиям,Майкова пыталась создать снова семью и  вновь имела ребенка, которого оставила.

ВозвращениеМайковойв Петербург к  выросшим детям, имеющим свои семьи, было проблематичным, хотя переписка возобновилась. Е.П.Майковакупила дом с участком в Сочи, где осталась жить, а впоследствии занимается просветительской деятельностью и создает бесплатную библиотеку. Мать Гаршина находит брошенного ею ребенка от Любимова в приюте в Петербурге в скверных условиях и  помогает получить образование.

Вся эта история представляет интерес только в связи с развернувшимся вокруг неё дискурсом о женщине –матери. В рассматриваемое время и впоследствии сложился и поддерживался миф о том, что Е.П. Майкова–прототип Веры в романе «Обрыв» Гончарова.

И.А. Гончаров познакомился с  Е.П. Майковой  в самом начале её замужества.  Екатерина Павловна нравилась ему энергичностью, самостоятельностью суждений, тем, что она была очень естественна; «ни искусственность, ни кокетство не успели дотронуться до нее».  Роман «Обрыв» Гончаров писал 20 лет, вначале он назывался «Вера». История с Е. П. Майковой вполне возможно повлияла и на появление другого названия романа и на новую трактовку  основной идеи. Когда Майкова оставляет троих детей, Гончаров пишет ей  в апреле 1869 г., «...у Вас с Вашим прошедшим столь четкая живая связь — трое детей <...> и натура, и ум <...> всё должно бы было влечь обе стороны одна к другой — и если этого нет, то остается предположить некоторую заглушенность, то ли неразвитость той стороны, которую относят к понятию о сердце».В ее выборе писатель усматривал «хаос, разлад мысли и воображения с действительностью, торжество разбалованной фантазии, неверное понимание любви как праздного наслаждения». Для Гончарова и людей его круга поступок Майковой, бросившей детей, был  не допустим. Сквозь призму случившейся трагедии Гончаров переосмысливает судьбу героини романа. Так«обрыв» становитсясимволом границы  между нравственным пространством: где господствует “старая правда” бабушкисимволизирующей собой Дом, Семью, Уют, создающей атмосферу добра и любви, проводящей жизнь в неустанной заботе о домочадцах и  пространством “чужим” –где господствует “новая правда” бездомного Марка, которая ведет в никуда.

Именно Бабушка становится символом подлинного материнства.пропитанного неустанной заботой о других и невысказанной любовью.  Не случайно Бабушка носит «говорящую» фамилию: Татьяна Марковна Бережкова, словно мудрая и добрая опекунша-мать, сбережет всех обитателей «счастливого приюта». Недаром Марфинька говорит, что без Бабушки и они с Верочкой умрут, их мир разрушится. Образ бабушки прочитывается в финале романа в символическом ключе, вырастая в исполинскую фигуру великой Бабушки-России, охраняющей, защищающей и сострадающей всему живущему на ее земле.

Однако, позиция Гончарова разделялась далеко не всеми, Его упрекали в ограниченности общественных взглядов и художественной неубедительности образов12. М.К.Цебрикова  иронизировала: «Едва ли не громче всех в хоре критиков звучали именно женские голоса: «Юные девы, слушайтесь бабушек и не ходите по обрывам, да не пожрёт вас лютый волк».

Были и сторонники положительной оценки поступка Майковой, как смелого  и самостоятельного, хотя все отмечали неудачу в выборе Любимова.

В конце жизни  Майкова встретила народницу В. И. Дмитриеву (писательницу, по книгам которой учились советские школьники-«Тёма и Жучка!, «Дружба»). Она была из крестьян, не очень образована и воспитана по  сравнению с  Е.П. Майковой, никогда не имела своей семьи. Она увидела в Майковой героиню в духе народнических идей, записала её воспоминания. Во время революции записи сгорели, и она воспроизвела их по памяти, создав образ народнической женщины героини, каким он ей виделся и был запрашиваем  текущим моментом. На книгу ссылались как на достоверный источник, пока постперестроечная смена идеологий не привела к появлению новой работы  сотрудника литературного музея Соколовой Т.В., раскрывшей этапы дискурса темы материнства в контексте нарождающегося революционно демократического движения.

История материнства в семье Майковых открывает тему влияния женского движения на феномен материнства  в пореформенной  России.

Обращаясь к работам историка Н.Л.Пушкаревой , являющейся идеологом гендерной истории и  социолога О.Здравомысловой, пишущей по проблемам эмансипации, можно увидеть, что в них отмечается специфика развития женского движения в России, в отличие от  Европы.

О. Здравомыслова отмечает, что, начиная с XIX века и до сегодняшнего дня, преобладающее общественное настроение по вопросу женской эмансипации  было и остается весьма неустойчивым, так как русская культурная модель женственности и семьи глубоко связаны с патриархальным бытом. Основополагающий российский культурный миф связан с образом женщины-матери и идеей материнства-заступничества. Видимо поэтому изменение отношения к материнству происходило достаточно медленно. Нарастание динамизма этого процесса стало  характерно лишь для начала XX века.

Три составляющих женского движения: обеспечение возможности  профессиональной занятости, а через нее экономической независимости, борьба за доступ к высшему образованию не несли прямой угрозы миру семьи, желанию женщины иметь детей и любить мужа. Наоборот многие женщины включались в движение, чтобы быть полезными своим мужьям и поддержать семью (об этом писалиВодовозова, Достоевская и др.).

С середины XIX века складывается многонаправленный дискурс по вопросу о семейной и внесемейной самореализации женщины:

- право на свободный выбор спутника жизни и на развод;

-право на трудовую деятельность в ситуации экономической необходимости;

-право на получение высшего образования;

- право на возможность раскрытия своих дарований, творческого и личностного саморазвития;

-право на участие в общественной деятельности.

Обеспечение всех этих прав не вступало в противоречие с материнскими функциями, за исключение свободы развода, быстро укоренившегося в повседневной практике.

В этом дискурсе большое место принадлежало художественной и публицистической литературе(популярность романов Жорж Санд.Чернышевского, статей Писарева, Слепцова и др.). Неслучайно Лотман называл российский проект эмансипации  литературоцентричным.В русском историко-литературном процессе 70-80-х гг. XIX в. заметную роль сыграла народническая беллетристика, возникшая как художественная реакция ее создателей на формирование и развитие народнического движения и его идеологии.  В романах  Н.А.Арнольди, С.И.Смирновой, Н.Д.Хвощинской, О.А.Шапир представлены  тип «новой женщины» и тип «женщины на перепутье».

Дискурс складывался также в среде образованной разночинной молодежи(шестидесятников), включенной в разнообразную, часто псевдо просветительскую  деятельность. Эмансипация породила и определенную моду (кроткая стрижка, очки, темная, часто неряшливая одежда).  К концу века под влиянием эмансипации сложилось определенное умонастроение и психологическое состояние тоски, раздражения, уныния от неясного стремления к чему- то высокому, светлой идее общественного служения и несоразмерности этих идей унылости  ежедневных будней. Этими настроениями пронизано все творчество Чехова, они звучат у Арцыбашева. Роман Арцыбашева «Санин» приобретший огромную популярность среди молодежи.

В представлении девушек начинал утверждаться треугольник:

-«пошлая среда», вызывающая скуку;

-героиня, дистанцирующаяся от среды;

-поиск  идеи, смысла жизни, высшего начала.

Этот  поиск носит характер экзальтации, отрицания традиционных смыслов - в Боге, материнстве, супружеском долге, заботе о ближнем.

В романе М. Арцыбашева эта тема тоже имеет место. Там тот же треугольник:

- непереносимая тоска и пошлость, скука обыденной традиционной жизни (всё «просто», «скучно», «тягостно», «однообразие жизни» «тусклые пятна скуки и боли»? «пошлость»).  

-поиск героики, борьбы, страданий, смысла, идеи, реализуемый   в действиях  протеста или в пустой, иллюзорной деятельности.

Третий аспект этого  треугольника – выхода из тупика или в самоубийство, или в одиночество, или к  попытке  возвращения к базовым ценностям.

Героям Арцыбашева   26-27 лет. Теряя веру, которая освещала базовые ценности жизни, они стали терять и сами эти ценности, и радость жизни. Поэтому через весь роман проходит тема самоубийства и три героя прибегают к самоубийству в финале.

Среди этих ускользающих ценностей - целомудрие женщины и семья.

Два брата восхищаются красотой,  чистотой и прелестью своих сестер ( Санин -Лидия, Юрий Сварожич -Ляля). «Юрию хотелось спросить:    - Вы любите Лялю?.. Чисто ли, серьезно ли?.. Ведь жалко, гадко будет, если вы ее обманываете... Она такая чистая, невинная!»16.

Два  любящих юноши   воспевают непорочность возлюбленных (Юрий-Карсавиной, Рязанцев- Лялей).

Двое пошляков, (Зарудин и  Волошин) ничтожных и жалких растаптывают тему  женской чистоты: «Мысли их ползали по ней, лизали ее, мяли, издевались над ее телом и чувством, и какой-то вонючий яд сочился на эту прекрасную, дарящую наслаждением и любовью девушку. Они не любили женщину, не благодарили ее за данные наслаждения, а старались унизить и оскорбить ее, причинить самую гнусную и непередаваемую боль.  И Лиду они теперь называли не Лидией и не Лидой, а Лидкой»17.

Санин, пытается встроиться в ситуацию,  утверждая или манифестируя идеи релятивизма и толерантности.

В процессе перехода от помыслов к похоти под ударом оказывается семья.

Лида в начале романа размышляет:  «Жизнь дана только один раз.  Что я выиграла бы, если бы дожидалась законного брака?.. Да и зачем он мне?.. Не все ли равно, неужели я настолько глупа, чтобы придавать этому значение... Глупости!..»

Беременная Лида, не испытывая радости  от зародившейся в ней жизни, осознает, что осквернило лучшее в женщине:«В один момент она поняла, что пропала: то огромное, чистое и великое, что она могла дать, было отдано ею человеку, которого не существовало. Прекрасная жизнь, невозвратимая чистота и смелая гордость были брошены под ноги гаденькому и трусливому зверьку, не принявшему их с благодарностью за радость и наслаждение, а просто опакостившему их в актах темной тупой похоти».

Арцыбашев раскрывает разрушение базовых ценностей женского воспитания, но он не принимает этого разрушения.

Пушкарева, рассматривая общее у истоков российского и западного феминизма, отмечает :

-изменение социального состава участников от обеспеченных слоев образованного общества к все более бедным;

-нисходящая социальная мобильность, потеря связи со средой и с моральными ценностями и установками прежней среды(то, что мы видели у Майковой);-

-возрастной состав молодежи, когда ей хотелось самостоятельности и освобождения от родительской опеки;

-стремление к образованию и профессиональной деятельности.

В качестве специфических особенностей российского феминизма, Пушкарева  отмечает не противопоставления себя мужчинам, а признание их лидерами своего освобождения.

Вот почему глашатаем идей новых женщин стали Писарев, Слепцов, Чернышевский.

Со второй половины XIX века (с 1859г.) меняется образ «правильной» женщины, который определяет ее самочувствие в повседневной жизни.

В дискурсе второй половины XIX века в содержательном наполнении этого образа  можно увидеть два русла. Условно их можно обозначить как диалог отцов и детей, где отцы защищали традиционный образ женщины, отвечающий сложившийся в православной традиции (жена-мать-хозяйка) при этом понимая стремления женщин к личному выбору в вопросах любви, стремлению к высшему образованию, интеллектуальной деятельности. Развитие представлений складывающихся в процессе обсуждения, развивающегося во времени.

В основе христианской модели брака лежало служение ближнему (семье), а во второй половине века каждый «сам за себя».

Среди женских судеб конца второй половины XIX века можно отметить Жуковскую, Тенишеву, Ковалевскую – которые, будучи матерями, полностью посвятили себя «делу». И если в своих воспоминаниях дочь Софьи Ковалевской высоко оценивает свою мать и полностью оправдывает то, что мать практически отсутствовала в жизни девочки на протяжении первых лет жизни. Из жизнеописания Тенишевой известно, что после ее ухода от мужа, она сильно отдалилась от матери, да же в зрелом возрасте так и не простив ей ее стремления к самореализации в ущерб заботе о семье и о ней18.  Маню по требованию мужа пришлось-таки отдать в институт, к моему великому неудовольствию. Муж, к счастью для него, наконец, немного образумился и принял место юрисконсульта у Нобеля и часто по делам уезжал в Баку. Мы с ним не встречались. В его отсутствие я виделась с дочерью, но из года в год наши отношения с ней, к моему великому горю, делались все холодней. Видимо, на девочку кто-то влиял, и не в мою пользу. Бывало, приеду к ней в приемный час, она выходит ко мне неприветливая, надутая. Разговор наш не клеится -- холодом так и веет. Сердце сжималось у меня от этих встреч.

   Я не решалась смущать детскую душу, заставлять ее быть судьей наших отношений с ее отцом, становиться между нами. Считала нечестным осуждать, восстановлять ребенка против отца, отнимать иллюзии о нем. К несчастью, он думал иначе и, по-видимому, давно уже вливал яд в сердце моей дочери против меня. Эти преступные действия с его стороны принесли пышные плоды и причинили мне в свое время много горя.

   В одну из поездок мужа в Баку я пошла навестить Маню в институт. Застаю ее в лазарете с подвязанной щекой. По ее словам, у них отчаянный казенный зубной врач, и не раз были примеры, что воспитанниц поручали родителям на несколько часов, чтобы полечиться у хорошего дантиста. Я, конечно, немедленно написала об этом начальнице, прося отпустить Маню со мной, но, долго не получая ответа, пошла наконец к инспектрисе. Каково же было мое удивление, когда она, жеманясь, разными намеками, с высоты своего величия дала мне понять, что, так как отец девочки отсутствует, она не может ее никуда отпустить и что мне ее ни в каком случае не поручит. Я долго не понимала этих намеков, смысла ее слов. Вдруг что-то дрогнуло во мне, кровь хлынула к щекам, и в ужасе, в душевном смятении я встала и убежала.

Сегодня:

- раскрепощение любви (искренней, глубокой) привело к ослаблению статуса целомудрия, что привело к разрушению целостности семьи, допустимости и принятию идеи развода и лишало ребенка как замкнутого целостного пространства, как «кокона», в котором он взращивался. Принятие развода как нормы резко привело к ослаблению статуса семьи как необходимого условия для нормального развития ребенка. Основой этого процесса была стремительно развивающийся индивидуализм.

Материнство в духовном сословии.

Изучение материнства в среду представительниц духовного сословия XIX века представляет большую трудность. Это связано с тем, что жизнь этих женщин концентрировалась внутри семьи, и, хотя, многие прихожане тщательным образом следили за поведением членов семьи священника, в литературе не осталось каких либо существенных следов.  Среди источников информации можно встретить редкие упоминания в автобиографиях и мемуарах представителей духовного сословия о своих матерях, сестрах,  реже – женах. Ценным источником информации о воспитании и образовании представительниц духовного сословия являются воспоминания учениц епархиальных училищ, относящиеся ко второй половине XIX века. Собственного осмысления материнского опыта, автором которого была бы женщина из духовного сословия, к сожалению, не сохранилось.

Представительницы духовенства занимали малочисленную часть русского общества, однако достаточно значимую – вся их жизнь проходила «как на ладони» сельского или городского прихода. К представительницам данного сословия относятся жены, дочери и сестры священников, дьяконов, псаломщиков, а также монахини.

Правовой статус в обществе зависел от того места, которое занимает их муж в церковной иерархии. Леонтьева Т.Г.указывает, что после замужества, независимо от сословной принадлежности, «женщина автоматически возлагала на себя обязанности «представителя церковного ведомства»».

Ролевые сферы женской самореализации у духовенства отличались традиционностью, сложившейся в православии и представляли собой триединство «жена-мать-хозяйка». От женщины ожидалось, что вся ее жизнь будет предана семье, что она будет  "сердобольной сострадательницей, благой советовательницей, откровенной вверительницей своих мыслей и намерений"(Савва.  Т.1. С.162). Однако, в ситуации экономической необходимости (чаще всего в результате вдовства) в рамках своего прихода женщины имели возможность заниматься самостоятельным трудом. В автобиографических записках епископа Саввы, рожденного в 1819г., упоминается, что в эти годы рано овдовевшая мать и ее три дочери «своими трудами приобретали себе насущное пропитание». Мать занимала должность просфорницы, а дочери ткали и нанимались жать хлеб.

Отношение к замужеству, браку, семейной жизни.

Духовенство, являясь привилегированным сословием российского общества, ментально было очень близко к крестьянству. Отношение к семье и к браку так же было в русле традиции.

Брак был практически единственной жизненной перспективой девушки и родители прилагали множество усилий, чтобы как можно быстрее выдать дочь замуж. Данный вопрос решался исключительно родителями. Вопрос личных пристрастий невесты и жениха не имел значения. Такой обычай выдавать замуж дочерей оценивалось во второй половине XIX века как рабской торговлей молодыми поповнами" (протоиерей В.Ф.Владиславлев).

Однако, нельзя не отметить, что отсутствие фиксации на собственных чувствах и переживаниях друг к другу могли быть обусловлены требованиями будущей семейной жизни, в которой супругам необходимо было выполнять многочисленные функции, приписываемые «батюшке» и «матушке» как внутри семьи, так и во внесемейной  деятельности. Таким образом, в установке на брак отсутствовала установка на переживание совместного романтического чувства, а это был скорее деловой договор для последующей хозяйственной и др. деятельности.

Образование.

Важно отметить, что духовенство активно поддержало идеи распространения образования в российском обществе (одними из первых), так как образование давало большие возможности и жизненные перспективы их детям.

До 60-х гг. XIX в. девочки из духовного сословия практически не получали образования. Воспитание и обучение детей проходило в семье и было прерогативой матери, которая наряду с этим выполняла ряд других функций, в следствие чего имело достаточно низкий уровень. В это же время при монастырях и приютах открываются учреждения, выполняющие образовательные и воспитательные функции применительно к девочкам разных сословий, в том числе и дочерям духовенства, где делался акцент на освоение рукоделий.

В начале 40-х годов происходит постепенное повышение уровня образования представительниц духовенства. Начиная с 1843 года по стране открываются епархиальные училища, в которых представительницы духовенства смогли получать среднее образование. Основной целью деятельности данных учреждений была «подготовка профессиональных жен служителей церкви», которые могли бы быть не только хорошей хозяйкой в доме, но и собеседницей и другом своему мужу.

Рождение и воспитание детей.

Семьи священников в большинстве своем были многодетными, так как традиция отрицала любое регулирование рождаемости. Детей рождалось «сколько Бог даст». Чаще всего было от пяти до восьми выживших детей (рождалось, как и у всех, гораздо больше).

Мать в воспоминаниях выросших детей характеризуется такими эпитетами, как «подвижница», «мученица», «святая», «милосердная» и т.п.

В материнском поведении - смирение, послушание, молитва, неустанные заботы о муже и детях. Основным содержанием деятельности была забота о семье, домашний труд, молитвы. Особый уклад жизни поддерживал сильное религиозное чувство, которое мать передавала своим детям. Мать тщательно следила за соблюдением традиций в семье – соблюдением постов, чтением молитв, соблюдением обрядов и пр. (тем самым оказывая гораздо большее влияние не весь домашний уклад, чем глава семейства). Первые молитвы и религиозные переживания, совместное чтение Евангелия с матерью, ее наставления – вот содержание воспоминаний детей духовенства о материнском воспитании в раннем возрасте.

В священнической среде статус образования был чрезвычайно высок и являлся одним из главнейших стремлений родителей. Образование было слабо распространено среди матушек. Однако образованная матушка играла огромную роль не только в семье, но и во всем приходе – обучение детей грамоте и церковному пению, милосердная деятельность (защита инвалидов, бездомных, сирот) занимали большое место в их деятельности помимо семьи. Гувернанток в семьи священников не приглашали, поэтому своих детей мать учила самостоятельно. Первой литературой, которую читали совместно с матерью, было Евангелие и Жития святых.

В пореформенное время в семейной атмосфере нарастает отчуждение и непонимание. В дневниках Н.А.Миротворской эта атмосфера описывается как «какая-то пропасть, недоговоренность...», нарастание взаимных претензий. Послушание и традиционная иерархия патриархальной семьи воспринимается девушкой как «подавление инициативы», самостоятельности: «Мы еще рассматривались как субъекты, не могущие самостоятельно, по-иному думать, иметь свои мнения, часто противоречащие традициям».

В последнее время я много размышляю о назначении женщины. Иногда думаешь до одурения, ходишь, ничего не понимаешь, мысли путаются, голова болит. Обыкновенно после этого развинчиваются нервы. Разнервничаешься из-за пустяков, и пошла - весь день дергаешься, не знаешь куда деваться. Как мерзко все в жизни! Была маленькая, ни о чем этом не думала. Как было хорошо! А теперь ум требует разъяснения. Если бы я могла кому-нибудь все рассказать о своих думах, особенно опытному человеку, мне бы разъяснили, успокоили. Но приходится думать одной и отвечать на возникающие вопросы одной. Если я буду матерью, я приучу детей делиться всеми мыслями, впечатлениями со мной, чтобы наставлять их, а то бог знает до чего додуматься можно и как понять. Конечно, сколько нас, за всеми не углядишь, всех не приучишь. Но я решила, что у меня много детей не будет, а будет столько, скольких я смогу воспитать. А сколько мучений, страданий с детьми! Трясись за их здоровье, того гляди разобьются. В одной семье сгорел ребенок. Подошел к печке, пламя вспыхнуло и охватило его. Ребенок испугался, страшно захохотал, вероятно, в этот момент сошел с ума. И вскоре умер. Как страдала мать! Она считала себя виновницей его смерти: 'Я не углядела, я виновата!' - в помешательстве твердила она.

     Зачем эта мерзость между мужчиной и женщиной? Это все отравляет в жизни. Разве не может существовать идеальная платоническая любовь? В начале она такова, а в конце - плотская. Читаешь в последнее время Толстого, Достоевского, и везде мерзость, и без конца мерзость. Разве не может быть чистым человек? Нет, так он устроен, чтобы развратничать, а особенно в теперешнее время. Мужчине это ничего. Но женщина жалка в этом положении, всякий может обидеть, обесчестить ее, и как защитится она, как покажет свою силу? А что после этого? Опять страдания! Опять мучения! Зачем же так все устроено?! Неужели нельзя ничего изменить? Мужчине что? Он свободен. А женщина разве может быть свободной? Нет... надо помнить обязанности девушки, жены, матери... Это ужасно!!! Как разрешить все это? Надо ждать, что покажет время, как все это разъяснится.

  Как часто приходит в голову мысль: 'Для чего мы живем?' И трудно ответить. Зачем люди страдают, хлопочут, обманывают других и себя? Разве это останется кому-нибудь в назидание? Пройдут годы, и наше поколение будет лежать в земле. Кто о нем вспомнит, кому дорога его память? А об одном человеке и вовсе. Будто его никогда и не бывало, будто он никогда и не жил, не было у него своих интересов, взглядов, мыслей. Живешь, живешь, а чем кончится? Смертью. Говорят, надо жить для потомства, чтобы ему наши труды облегчили жизнь. А потомство для чего будет жить? Чтобы облегчить жизнь следующего поколения и т.д. Это какая-то нескончаемая машина. Посмотришь на людей - что-то не видно, чтобы они старались для других; только личные выгоды и интересы. Конечно, есть исключения из общего правила, но исключения я встречала редко. Первое исключение - это мама. Она совершенно забыла себя, живет исключительно для детей. Она весь день занята, хлопочет. Для кого? Для нас. Таких людей редко встретишь. И ведь ни упреков, ни жалоб, а одна сплошная забота о других. Мама добра, сердечна к несчастьям и посторонних. Напротив нас живет вдова, у нее осталось много детей, но им почти нечего есть. Сама она старая и часто болеет. Так мама ей и лекарства пошлет, и хлеба, и молока. И всегда ей мама помогает.

 Напишу про отношения между Александрой Ивановной и детьми. Шура, которой лет 13-15, обращается с матерью как с подругой, только как со старшей, которая опытнее ее. Шура ни чуточки не стесняется матери. Так же и Толя - он бегает, шалит, то возьмет мать под руку и что-то радостно рассказывает ей. Ал. Ив. не кричит на них, ничего не приказывает им. Между ними родственная тихая связь. Мне кажется, у Шуры нет никаких тайн от матери. Это очень хорошо. Конечно, мать опытнее дочери и в критическую минуту даст ей полезный совет. У нас в семье совершенно не то. Мы, конечно, с большим уважением относимся к маме и папе, а к последнему даже со страхом, но между нами нет близости. Мама и папа стесняют нас. Мы им не открываем тайников души своей, мы развиваемся духовно сами... без посторонней помощи. Конечно, мама с папой подают нам пример, как жить в согласии, но не дают решения трудных вопросов. Обязательно надо знать душу ребенка, дать ему хорошие примеры и развивать его духовно с осторожностью, которая необходима в этом случае.

Леонтьева указывает на то, что та строгость жизни, которая была характерна для семьи представителей духовенства, во второй половине XIX века привела к тому, что среди женщин данного сословия идеи эмансипации и протест против традиционного уклада жизни возрастал особенно резко. Число самостоятельных тружениц, революционерок - дочерей лиц духовного звания увеличивался год от года. В 1905-1907 гг. поповские дочки-епархиалки заявили о себе в полный голос участием в забастовках, уличных манифестациях. Все чаще в поле зрения полиции оказывались молодые учительницы, вышедшие из священнических семей.

КУПЕЧЕСТВО И ГОРОДСКИЕ СОСЛОВИЯ

Мать Гончарова  овдовела, когда ему было семь лет.  Она была из старинного купеческого рода, замуж вышла в 19 лет за богатого купца хлеботорговца, которому было 50 лет, то есть он был ее старше больше, чем на 30 лет. Родилось 6 детей, двое умерли, с четырьмя она осталось вдовой. Она была очень красива.

Оставшись вдовою, она воспитывала детей в строгости, что не мешало им чувствовать, что она их очень любит. Гончаров писал:  «Мать любила нас, - не тою сентиментальною, животною любовью, которая изливается в горячих ласках, в слабом потворстве и угодливости детским капризам и которая портит детей. Она умно любила, следя неослабно за каждым нашим шагом. ...Она была взыскательна и не пропускала без наказания или замечания ни одной шалости, особенно, если в шалости крылось зерно будущего порока". Авдотья Матвеевна не считала вредным применять иногда и крутые меры наказания. Брат Гончарова, который в детстве таскал с собой живых галчат,  был за это нещадно дран за уши.«Бывало, — рассказывает Гончаров, — нашалишь что-нибудь: влезешь на крышу, на дерево, увяжешься за уличными мальчишками в соседний сад или с братом заберешься на колокольню — она (т. е. мать) узнает и пошлет человека привести шалуна к себе. Вот тут-то и спасаешься в благодетельный флигель, к «крестному». Он уж знает, в чем дело. Является человек или горничная с зовом: «Пожалуйте к маменьке!» — «Пошел» или «пошла вон!» — лаконически командует он. Гнев матери между тем утихает — и дело ограничивается выговором, вместо дранья ушей и стояния на коленях, что было в наше время весьма распространенным средством смирять и обращать шалунов на путь правый».

Уже на склоне лет Иван Александрович, вспоминая свое детство, в одном из писем к А. А. Толстой как-то заметил: "Мое воспитание относится к той эпохе, когда... секли, - не только мужиков, но и маленьких господ". {Ив.Захарьин (Якунин), Гр. А. А. Толстая. Личные впечатления и воспоминания. "Вестник Европы", 1905, 4, стр. 625.}

Крестный(дворянин Якубов), живший после смерти отца в одном доме с семьей Гончарова  как бы выполнял роль отца-баловника. Он очень любил детей и баловал их, что конечно осуждалось строгой матерью.

«Со мной он, ежедневно катаясь по городу для воздуха, заезжал в разные лавки и накупал также сластей, игрушек и всяких пустяков, нужды нет, что дома всего этого было вдоволь и давалось нам регулярно, -пишет Гончаров,-. Мать обыкновенно отбирала все эти гостинцы, если мы не успевали потребить их, и воевала с баловником.

Если он сам не купит, то даст мелких денег, чтобы мы распорядились, как хотим. И это отбиралось от нас, а если мать не замечала, мы накупали всякой дряни: бобов, стручков, моченой груши и тому подобных строго запрещенных нам уличных лакомств и втихомолку съедали. Выдаваемые ежедневно по порциям сласти нас не удовлетворяли: слаще всякого варенья казался излишек, да еще запретный».

Эта строгость воспитания не только не получила потом отрицательной оценки детей, но наоборот, Гончаров считал мать мудрым воспитателем и умной женщиной. В кругу близких людей Иван Александрович, будучи уже известным писателем, с неподдельной искренностью говорил, что по своему уму их матери следовало бы быть министром. "...Она была решительно умнее всех женщин, каких я знаю", - писал он своему брату Николаю Александровичу после ее смерти. {Письмо от 12 апреля 1862 года."Новое время", 1912, Иллюстрир. приложения, N 13024.}

В своих произведениях Гончаров с осуждением описывал  материнское баловство  и стремление во всем угодить Илюши Обломова или  Александра Адуева.

Общая обстановка  любви и заботы, внимание домашних, нянюшки Аннушки, слуг  мешала возникновению обиды или озлобленности на строгость матери.

Будучи очень умной, хотя, как пишет Гончаров и не образованной (не умела ни на рояле играть, ни по французски говорить, считала слово «эгоист» серьезным ругательством, не смотря на разъяснения сыновей), мать сделала все, чтобы помочь сыновьям найти свое место в жизни, стараясь обеспечить их лучшим образованием и не стесняя свободы. Она приглашает гувернантку, окончившую Смольный, учителя из студентов, отправляет их в пансион, и , видя , что там детям плохо, переводит в другой, отправляет их в коммерческое училище, чтобы они продолжили дело отца и , видя, что это им не по душе, через восемь леи соглашается, чтобы они учились в университете. . «Наша мать была умница, что не бралась указывать, куда идти мне, куда тебе…» — писал Гончаров брату много лет спустя.

И ведь за все это обучение надо было платить, надо было отправлять из Симбирска далеко от дома и ждать годами. Когда Иван приехал  на лето в Симбирск, свой рассказ в письме к Майковым  он начинал теплыми, трогательными строками о матери. «Маменька, — писал он, — меня встретила просто, без эффектов, так, почти с немой радостью и, следовательно, очень умно. Славная, чудесная женщина. Она постарела менее, нежели я ожидал». В этот приезд он был счастлив от любви окружающих его людей. ««Тут было все: и радость первого литературного успеха, и пленительные воспоминания детства, и сияющее лицо матери, и ласки, восторги, подарки тому же счастливому любимцу, и воркование слепой няни, которая теперь готова молиться на своего Ванюшу, и раболепие старика-слуги..»,-пишет Потанин. Но проходит время и его начинает тяготить этот неподвижный мир, который он назовет «Обломовщина».

Гончаров стремился из этого мира в Петербург и тяготился Петербургом, не любил его, закрывался в себе. От чего его многие считали ленивцем.  Ни в своей жизни, ни в жизни своих героев, он никогда не выбирал и не давал жестких оценок мира отцов, матерей и мира детей.  Ведь  финал «Обыкновенной истории»-превращение Александра Адуева в ухудшенный вариант дядюшки, Гончаров показывает как подтверждающей опасения его маменьки, что Петербург «омут», что подлинная благодать здесь в сельской идиллии. И плохо, трудно в суете и фальши городской жизни Илюше Обломову, вспоминающему мир и покой родной Обломовки с ее домочадцами. Гончаров, как и Тургенев не встает на сторону детей, но понимает, что мир движется и с ним стремится куда то человек. И рождается , как писал Гончаров ,-«вечный враг-тоска».

Последний раз Гончаров навещает мать после перерыва в четырнадцать лет. Со слезами и тоской прощалась со своим Ваней его мать, точно предчувствовала, что расстается навсегда…

Авдотья Матвеевна умерла 11 апреля 1851 года. Известие о смерти матери явилось самым большим, самым тяжелым горем в жизни Гончарова. «Больно и мучительно, как подумаешь, что ее нет больше, — писал он своей сестре А. А. Кирмаловой 5 мая 1851 года. — …Горжусь, благодарю бога за то, что имел подобную мать. Ни о чем и ни о ком у меня мысль так не светла, воспоминание так не свято, как о ней».

Уважение и любовь к матери позволили ему понять, прочувствовать и очень тонко передать психологию вдовства и материнства:

   « Бедная мать! вот тебе и награда за твою любовь! Того ли ожидала  ты?  В

том-то и дело, что матери не ожидают наград. Мать  любит  без  толку  и  без

разбору. Велики вы, славны, красивы, горды, переходит  имя  ваше  из  уст  в

уста, гремят ваши дела по свету - голова старушки трясется от  радости,  она

плачет, смеется и молится долго и жарко.  А  сынок,  большею  частью,  и  не

думает поделиться славой с родительницею. Нищи ли вы духом и умом,  отметила ли вас природа клеймом безобразия, точит ли  жало  недуга  ваше  сердце  или тело, наконец отталкивают вас от себя люди и нет вам места между ними -  тем более места в сердце  матери.  Она  сильнее  прижимает  к  груди  уродливое, неудавшееся чадо и молится еще долее и жарче».

. В сердце ее отжили все чувства, кроме одного  -  любви  к

сыну, и оно жарко ухватилось за этот последний предмет. Не будь его, что  же ей делать? Хоть умирать. Уж давно доказано, что женское сердце не живет  без любви».

Как может  помочь мать своему взрослому сыну- только через молитву.

. Пока во мне останется хоть капелька крови, пока не высохли  слезы  в  глазах  и  бог терпит грехам моим, я  ползком  дотащусь,  если  не  хватит  сил  дойти,  до церковного порога; последний вздох отдам, последнюю слезу выплачу  за  тебя, моего друга. Вымолю тебе и здоровье, и чинов, и крестов, и небесных и земных благ. Неужели-то он, милосердый отец, презрит молитвой бедной  старухи?  Мне самой ничего не надо. Отними он у меня все: здоровье, жизнь, пошли слепоту -тебе лишь подай всякую радость, всякое счастье и добро...

Говоря о  том, как Анна Павловна пытается придти с Александром к Богу, он воспроизводит сцены своего детства: «; вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за  матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит  на  страже души человеческой и вечно враждует с нечистым;  как  она,  указывая  ему  на звезды, говорила, что это очи божиих  ангелов,  которые  смотрят  на  мир  и считают добрые и злые дела людей,  как  небожители  плачут».

Гончаров передает всю необъятную любовь, всю самоотдачу этой простодушной  женщины, которая сумела поднять упавшего на сложных путях петербургской жизни сына, вернуть ему здоровье и радость от сельского труда, от красоты природы. Она подняла его, чтобы он вновь оставил ее и уехал.

В чем же была ошибка ее воспитания, задумывается автор. И , возможно сравнивая со своей матерью, он пишет:  «Гораздо более беды для него было в том, что мать его,  при  всей  своей нежности, не могла дать ему настоящего взгляда на жизнь и не приготовила его на борьбу с тем, что ожидало его и ожидает всякого  впереди.  Но  для  этого нужно  было  искусную  руку,  тонкий  ум  и  запас  большой  опытности,   не ограниченной тесным деревенским горизонтом. Нужно было даже поменьше  любить его, не думать за него ежеминутно, не  отводить  от  него  каждую  заботу  и неприятность, не плакать и не страдать вместо его и в детстве, чтоб дать ему самому  почувствовать  приближение  грозы.»Гончаров создает образ Агафьи  Матвеевны Пшеницыной- вдов чиновника, оставшейся с двумя  детьми, которая бескорыстно и самоотверженно  принимает на себя заботу об Обломове. Ее имя близко имени матери Гончарова - Авдотьи Матвеевны.

Гончаров никогда не женился, не имел детей. Свое литературное наследство и все, что он имел, он завещал своей служанке-вдове с тремя детьми, с которыми он занимался и учил их в последние годы своей жизни, как когда- то его крестный, помогающей его матери поднимать детей.

Гончаров (без обрыва), Дурылин, Андреевы сестры, Андреева-Бальмонт – из диплома.

КРЕСТЬЯНСТВО

В отношении анализа крестьянского сословия очень сложно представить крестьянский дискурс о материнстве. Согласно замыслу работы, предметом анализа является отношение, представление, чувствование, т.е «внутренняя ткань жизни». Можем ли мы пронитькнуть в мир в чувств и переживаний человека ушедшего времени, тем более крестьянина XIX в., который в большинстве был неграмотен, не умел отрефликсировать свои представления и отношения, не владел достаточно языковым выражением своих переживаний.

Большая часть крестьян были неграмотные, соответсвенно не сохранились письменные источники, которые мы видив в других сословиях: мемуары, дневники, письма. Кроме того, есть еще два фактора, осложняющих анализ материнства в данном сословии: неразвитость речи и неумение выразить свои чувства и внутреннее отношение, а так же в крестьянской среде было не принято выражать свои чувства.

В силу этого, источники, позволяющие охарактеризовать материнское поведение крестьян в 19 веке можно условно разделить на следующие группы:

- научные статьи и монографии, связанные с проблематикой гендерной истории, социальной истории, истории сексуальной культуры,  крестьяноведение, где можно найти некоторые рассуждения о жизни женщины и ее материнском поведении, дают представления о контексте жизни матери, позволяя увидеть различия в диахронном и синхронном ключе. Это самые многочисленные источники. Здесь можно выделить два потока литературы: последних постперестроечного периода и предшествующих  (с сильно выраженной оценочной стороной). Как отмечает Пушкарева, очень важно переосмыслить принятые и доказанные выводы этих исследователей, «абстрагироваться от оценочной стороны». Эти тексты содержат много ценных фактов и описаний.

- вторая группа источников – немногочисленная, но наиболее ценная для нашего исследования – письма и воспоминания тех крестьян, которые на определенном этапе получили образование и, чаще всего, в ситуации перехода в другую социальную группу в ситуации неравного брака. К этой же группе можно отнести исследование Тян-Шанской «Жизнь Ивана. Очерки из быта крестьян одной из черноземных губерний», построенное как диалоги исследователя с реальными крестьянами. А так же другие этнографические исследования, направленные на исследования особенностей быта и нравов крестьян, к которым можно отнести исследования В,И.Даля, П,С. Палласа, Ф.Покровского, В.Н.Харузиной, ). Беляев И. Крестьяне на Руси: исследование о постепенном изменении крестьянства в русском обществе до конца XVIII в. М., 1891, издания  «Этнографического бюро В.Н.Тенишева (например, «Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы») и пр.

- Фольклор

- Отдельным исотчником является художественная литература, включающая как матситых писателей (Толстой «Воскресение», «Власть тьмы», Тургенев), так и малоизвестные авторы.

Большую ценность представляет издание, подготовленное Н.Л.Пушкаревой ««А се грехи злые, смертные…»: Русская семейная и сексуальная культура глазами историков, этнографов, литераторов, фольклористов, правоведов и богословов XIX – начала XX века», которое вышло в рамках серии «русская потаенная литература».

- Способность к деторожодению определяла социальный статус крестьянской женщины. Это было обусловлено тем, что рождение детей было богоугодным делом. В народной традиции чадородие рассматрвиалось как главное предназначение женщины. Крестьянские песни пронизаны обращением «родимая матушка».

Рождение детей обеспечивало сохранение преемственности рода, что для крестьян было очень важным. Дети гарантировали поддержку в старости родителей, экономическую стабильность и выживаемость всей семьи.

Мать как субъект воспитания.

Представления крестьянской матери о задачах воспитания ею детей определялось Представления женщины о себе как субъекте воспитания определялись  церковью, государством и крестьянской общиной. В статье 174 Свода законов российской империи говорилось о том, что задачей родителей по достижении определенного возраста являлась отдача дочерей в замужество. Церковь и община выдвиагала жесткое требование отдать дочь в замужество целомудренной. Основным событием в жизни крестьянки была свадьба, а ее кульминационной точкой – свидетельство сбереженной невинности. В сохранении целомудрия воспитывала мать дочерей и в требовательности к целомудрию женщин учила она сыновей. В свадебный обряд включали публичное освидетельствование целомудрия невесты. Невинность невесты рассматривалась как благополучное выполнение матерью долга воспитания. Так, например, в киевской губернии эта часть обряда заканчивалась тем, что невеста перевязанная красной лентой усаживалась между матерью и муже, мать ее целовала три раза и говорила: «Спасибо тебе Дуня, что избавила меня от сорому, гляди дождешься своих дочек, дивись за ними так, как я за тобой дивидлась». Так же обряд включал и благодарность женщин со стороны жениха (свекровь и ее дочери) матери невесты за то, что сохранили

Так, мать крестьянской девочки Авдотьи Григорьевой, перед разлукой благословила девочку и оставила ей такой материнский завет: «молись Господу Богу и Царице Небесной. Люби своих господ и служи им верой и правдой. Строго соблюдай целомудрие».

Половая воздержанность была способности не уступать низменным влечениям тела, быть честной с будущим мужем, быть мудрой в духовной, душевной, телесной целостности. Воспитание дочерей в целомудрии было для крестьянки проявлением ее связи с Богом, признанием его власти над собой и присутствием страха божия.

Это не говорит о том, что не было нарушения этой нормы, но свидетельствовало о том, что было разграничение нормы и греха и грех занял место осуждаемого ограничения. Не только страх Божий, но страх жестокого осуждения со стороны общины поддерживали мать в воспитании и контроле за поведением дочери. Литература содержит бесчисленное число фактов жесточайшего наказания обсчещеной девушки: жестокие избиения и словесная брань со стороны мужа и свекрови, прилюдное унижение, «ползание на коленях», надевали на шею хомут, щипки в живот, такскание за волосы, пинки ногами и пр... Мать так же, как и ее обсчещенная дочь подвергалась позору: родителям били окна в избе, заставляли петь матерные песни, надевали на шею венок из соломы или баранок. . Ориентация на воспитание целомудрия сохраняется достаточно долго, однако с середины 19 века обычай прилюдного унижения и издевательств становятся все реже.  

Единственным фактором, ослаблявшим величину проступка согрешившей девушки, была связь с мужчиной более высокого социального статуса.

Таким образом, сельский уклад, в котором частная жизнь каждого человека была «абсолютно прозрачной», удерживал крестьянку от греха в нормах сексуальной жизни.

По мере развития феминизации и появления сексуальной истории вызвало новую оценку требований целомудрия как проявлений репрессивной сексуальной морали. В пореформенной России в контексте миграции сельского населения в города стали резко ослабляться нормы полового поведения, а дома терпимости вбирали в себя и крестьянок, порвавших с сельским укладом.

Если воспитание целомудрия было избранной стратегией материнского воспитания в крестьянской семье, то существование допущений его нарушения было проявлением стихийного влияния среды, реальных жизненных условий, где были общепринятые нормы поведения, допустимые в реальных жизненных условиях. В этом отношении характерен отрывок л.Н.Толстого из «Воскресения», в котором Толстой, описывая ежегодное рождение матерью Катюши незаконных детей и фактическое умерщвление их (она их не кормила), употребляет словосочентание «как это принято у крестьян».

Таким образом, в крестьянской этике присутствовало жесткое требование целомудрия, и допущение греха в определенных условиях.

При всей тяжести жизни в основе общинного уклада, опирающегося вцелом на христианские устои, было уважение к людям, принятие их терпение, и смирение и воспитание уважения к власти. Женщина мать впитывала» эти нормы с детства в отношении старших. Став невесткой, она в полной мере должна была проявлять смирение и терпение в отношении свекров и снох, в деревне она проявляла почтение ко всем старшим. Важным требованием к материнскому поведению было милосердие и проявление жалости к людям. (пословицы про опеку сирот), а так же воспитание в детях послушания к старшим. Это было настолько значимым, что допускалась большая жесткость в данном вопросе.

По своим убеждениям, каждая крестьянская мать была православной (обращение к крестьянам было «православные»). Это была внутренняя наивная вера, которая передавалась детям. Внешне она сопровождалась короткими молитвами, обязательным посещением церкви (особенно в праздники) и молитвами за детей в сложных ситуациях, родах, болезнях и т.п. Мать передавала детям присутствие Бога в жизни как высшей власти (красный угол в избе, участие в таинствах и обрядах).

Важность материнского благословения, страх перед материнским проклятием свидетельствуют о наличии сакрального мотива в отношениях матери и детей.

Особенно сложным и в собственной позиции матери и в ее воспитательной практике было реализации главной позиции православия любви к людям, смирения, уважения и терпения, которые требовались в ежедневном быту.  Реализация этого требования носила такой же амбивалентный характер, как и норма целомудрия.

Нормативное требование к матери постоянно корректировалось стихийным влиянием жизненных обстоятельств. Каждая крестьянская мать любила своих детей,

В обращениях матери к ребенку содержится множество ласковых слов:  «касатик мой, золотко, родименька (Пушкарева с. 147). И со стороны ребенка просматриваютс подобные ласковые выражения: матушка-лапушка, матушка сердечная, родимая маменька, матушка хранительница.

Эти взаимоотношения матери и ребенка, ожидания от матери особой теплоты, заботы по отношению к ребенку выражены в пословицах: «Отцов много, а мать одна», «Материнское сердце – в детках», «Добрая, но не как мать» – говорили, когда хотели кого-то осудить.

В художественной литературе особое место занимают произведения, в которых   тема крестьянских сирот – лишенных единственного источника тепла и заботы – матери (Жуковский «Сиротка», Потехин «Крестьянские дети».

Образ матери всегда сопровождал, когда казака провожали в дальний поход: «Как никто  молодца провожать не идет, провожает его родная матушка, провожая его, ублажала его, слезно плакала». Такие же песни о раненых: «как никто с добрым молодцем не встречается, лишь встречалась с добрым молодцем родная матушка». В песнях были обращения и умирающих к матери.

В отношении взрослых детей любовь матери проявлялась при разделе имущества. По закону она должна была оставлять себе равную долю с детьми, но чаще всего она оставляла себе меньшую долю или ничего не оставляла.

В воспоминаниях А.Г.Хрущевой можно увидеть проявление особой заботы крестьянской матери о ребенке. Когда крепостную девочку хозяева увозят из семьи, мать прилагает все усилия, чтобы не расставаться, приезжает в дом хозяев. «Материнское сердце не выдержало неивестности о моем житье: она отпросилась у мужа и старосты и пошла пешком меня проведать». Когда не получается остаться вместе с дочерью, она внутренне соглашается с этой ситуацией и успокаивается тем, что дочь остается у «хороших людей» и прощается с ней навсегда.

Высоким проявлением любви была способность согласиться отдать ребенка ради его будущего . Переживания материнской любви крестьянки наиболее полно описаны авторами в ситуациях, когда ребенок рождался от барина. Так, Герцен, описывая крестьянку Дуню, соблазненную А.А.Негровым, описывает, что «всю потребность в любви, все требования на жизнь сосредоточила на ребенке; безответная и робкая, не оскорблявшаяся никакими оскорблениями, не могла вынести одного – жестокого обращения Негрова с ребенком». Когда дочку Дуни Любоньку отняли от Дуги, чтобы отдать новой жене Негрова, Дуня была «наверху счастья», ее благодарность была «без малейшей примеси неприязненного чувства», она даже не обжалась тем, что дочь отучали быть дочерью – она видела ее в кружевах, барских покоях и только приговаривала: «Да от чего это моя Любонька уродилась такая хорошенькая, - кажись ей и нельзя надеть и другого платьица; красавица будет».

При большом количестве детей мать могла проявлять нежность к младшим, а в отношениях старших – строгость и контроль. В то же время, она всегда понимала те моменты, когда особенно важны была ее забота. Поэтому, интересен обычай, когда перед рождественским постом происходили в деревне посиделки в течение 1 -2 недель и матери наряжали своих дочек, убирали избы, полы, лавки и приглашали подружек своим дочерям, которые были богаты и красивы лицом, чтобы молодцам было видно, что с ее дочкой знакомятся красивые и богатые подружки.

Помимо этого, материнская любовь предполагала вообще любовь к детям, поэтому она была могла проявляться и в отношении приемных детей и подкидышей. Как бы много детей в семье не было, крестьянки приговаривали: «много бывает, а лишних то не бывает».

Выраженная или невыраженная словами, материнская любовь всегда присутствовала . ее полное отсутствие было аномалией. В то же время, любящая мать могла проявить и жестокость в отношении детей, поступки, которые мы сегодня могли бы трактовать как антигуманные. Это объяснялось грубостью и жестокостью жизненных реалий, голодом, постонно сопровождавшим жизнь многих семей, и зависимостью до 1961 года от помещиков и их детей, а после этого – от представителей власти.

Так как рождение ребенка вне брака строго осуждалось, и дальнейшая судьба ребенка и матери была ужасна, среди крестьянок было распространено убийство незаконнорожденных детей. С другой стороны, не убивали своих слабых и больных детей.

В казачьей среде незаконнорожденных детей подкидывали тем, у кого нет детей и тем, на кого можно рассчитывать. Родительница клала ребенка около двери, бросала камешком в окно и отходила в сторону – посмотреть поднимут ли ее младенца. В обычае было запрещено разыскивать или догонять подкинувшую.

В России существовало уголовное наказание за «подкидывание ребенка». Несмотря на это, рост «родкидышей» в течение 19 века указывает на  распространненость данной практики.

Тяжелый быт и жизненные условия, голод, жесткость норм  допускали ситуацию, когда смерть ребенка могла восприниматься как более желанный выход: «Да если бы дети не мерли, что с ними и делать, так и самим есть нечего, скоро и избы новой негде будет поставить». Ксмерти младенцев в деревне относились спокойно, говоря «Бог дал – Бог взял». «Если ртов много,

а хлебушка мало, то по неволе скажешь: «Лучше бы не родился, а если умрет, то и, слава Богу, что прибрал, а то все равно голодать пришлось» 984

Рождение последующего ребенка, особоенно девочки, могло вызвать недовольство в семье. Так, можно встретить упрек со стороны свекрови в излишнем плодородии: : «Ишь ты, плодливая, облакалась детьми, как зайчиха. Хоть бы подохли твои щенки».

Жесткое осуждение аборта как преступления перед Богом, женщины не считали грехом молиться о смерти ребенка.

При среднем количестве родов 8-10 и необходимость иметь как минимум 6 детей, чтобы выжить

Однако в маломощных семьях рождение ребенка могло вызвать и  негативную реакцию:При появлении очередного ребенка свекровь в сердцах упрекала сноху.

Высокая смертность, сопровождавшая крестьянскую девочку, а потом и женщину на всей протяженности жизни, снижало чувствительность к смерти ее собственных детей. Около трети умирало на первом году жизни, и половина – не дожив до 6 лет.  Жестокие условия жизни, необходимость постоянного труда сразу после рождения ребенка, невозможность отлучиться от работы даже перед сами родами и после них ( «Баба родит там, где стоит»), большое количество родов и низкий уровень ухода за младенцами обеспечивали высокую смертность среди крестьянских детей.

Материнская строгость по отношению к ребенку:

в «Жизни Ивана» Тян Шанская пишет, что дети постоянно чувствовали страх, а мать успокаивала – «молчи, молчи, я тебя не дам». В воспоминаниях Марии Бочкаревой содержится эпизод, когда мать «устроила настоящую трепку» девочке за тяжелый проступок.

Строгость матери по отношению к ребенку, и внешняя грубость в обращении с ним, распространенная в крестьянской семье, не понижала значимости ее для ребенка и не была показателем отсутствия любви между матерью и ребенком.  В воспоминаниях крестьян видна любовь к матери, тоска по ней в ситуации разлуки. Низкая речевая культура, допустимость ругательств в адрес матери не было свидетельством отсутствия любви, т.к. главным в отношении к матери было то, что жизнь без матери невозможно. Тян-Шанская пишет: «если отец бьет мать, то Иван ее жалеет, но не стой точки зрения, что отец не прав, а мать права, а жалеет либо безотчетно, либо потому, что»того и гляди убьет ее батя», а лишиться матери – самое большое несчастье.

Ребенка не наказывали за бранные слова. Иван стал «сукой « называть мать, когда она ему в чем то отказывала с 2-х лет, при этом матери иногда хвастались: «какой атаман, ведь «сукой» меня уже называет».

7-10 летние девочки уже ругались всеми бранными словами.

К концу 19 века, когда стала развиваться образованность среди крестьян, в письмах к матери некоторые из них пользовались речевыми клише, как это было у дворян. Например, «низко кланяюсь дорогой маме и желаю долгого здоровья» и желаю в делах рук ваших скорого и счастливого успеха (письмо Паньшика). «Дорогая мамушка, извините меня за то, что не слала долго вам ответа, и сам не знал, что мне были посланы вами деньги. Я оченно о вас сильно скучаю, кА бы были у меня четыре великих крыла, та ды я, наверно, летал к вам каждый день».

В оценке своего прошлого отсутствуют претензии к матери и упреки о своем детстве. В воспоминаниях крестьян присутствует высокий образ матери, ее нравственность, благоразумие. (……)

Материнская компетентност крестьянской женщины  - для решения вопросов рождения, воспитания, лечения детей мать обращалась к старшим женщинам (матери, свекрови, повивальной бабке). Материнская компетентность заключалась не в наличии научных знаний, которых у крестьянской женщины не было, а в знании традиций, обрядов, жизненного уклада, получамые в течение жизни в большой семье и  наблюдая за поведением собственной матери.

Сам присмотр за детьми не воспринимался как труд, требующий специальных знаний и способностей.

Воспитательная практика матери была направлена, прежде всего, на трудовое воспитании детей, которое должно было стать основанием выживания ее семьи и основанием для их будущей жизни. Трудовая деятельность начиналась с 5-6 лет, выполняли все виды работы. Те работы, которые дети выполняли, было настоящей обязанностью, необходимой для семьи.

Труд как хозяйственная нужда, как необходимость жизни.

Ответственность, отсутствие инфантилизма,

Перед детьми постоянно был образ работающей матери. Женский и мужской труд в деревне разделялись. Мужским видам труда учил мальчика отец. Однако в огромном числе случаев мать выполняла и мужские функции. Мать-казачка (у которой муж на 2 день уходил служить), мать-вдова, жена солдата – требовали выполнения от женщины всех видов труда. Мать занималась распределением труда детей, которые включались в него с раннего возраста.

В 4-5 лет дети начинали трудиться внутри семьи: они занимались собиранием грибов и ягод, прополкой, присмотром за младшими. Включение в труд в таком возрасте и дейтсвительная необходимость в этом, обеспечивало восприятия трудовой деятельности как естественного способа жизни. Так, Семенова Тян Шанская описывает ситуацию: бабы отбирают на возу качаны капусты, очищают от отставших листьев. Две крошечные девочки лет 4-х носят качаны и складывают на ледяной пол амбара. .. дети проработали два часа с усердием и серьезностью.  …. выносят двухлетнего мальчугана и он, вслед за девочками, начинает носить качаны в кладовую.».

Неработающий ребенок воспринимался «нахлебником», «лишним ртом».

В более позднев возрасте (с 7 – 8 лет) труд девочки мог использоваться не только внутри семьи, но и за ее пределами. Основным видом деятельности подросшей девочки был присмотр за детьми: ее могли нанять богатые односельчане в качестве няньки.  Денежное вознаграждение за подобный труд было редким явлением, чаще - их кормили или давали одежду. Однако это не уменьшало ответственности со стороны ребенка за выполнение возложенных обязанностей (что препятствовало развитию инфантилизма).

Так, «трудовая карьера» крестьянки Марии Бочкаревой началась в восемь лет: хозяйка требовала отправить девочку на работу, т.к. она должна была уже зарабатывать себе на хлеб». Крестьянку  Авдотью Григорьеву дворяне увезли из дома в 10 лет, и она так же стала присматривать за детьми.

Раннее трудовое воспитание, включенное в хозяйственную жизнь семьи формировало ответственность и исключало инфантилизм и изнеженность.

Если рассматривать готовность к материнсву в соответствии с выделенными этапами в психологии материнства, можно увидеть, что отношения с собственной матерью проецировались на все последующее материнское поведение.

В воспоминаниях крестьян об отношениях с матерью в раннем возрасте нет упоминаний о эмоциональной стороне отношений, которые могли указать на их положительную или отрицательную окраску (принятие – непринятие, наличие привязанности или отвержение). Однако, оценка собственной матери во взрослом возрасте всегда положительна. В литературе упоминается, что чаще всего женщина уходила к матери рожать первенца, т.к. именно там она чувствовала эмоциональную поддержку.  В ситуации внебрачной беременности женщина обращалась к матери. Во всех песнях воспоминания о матери окрашены в теплые тона. Даже если это было не всегда, но это была норма отношения.

Женщина в ситуации постоянной занятости была тесно связана в вопросах воспитания и присмотра за детьми и со своей матерью, и со свекровью. Особенно велика роль бабушки была в казачьей семье, т.к. муж был на службе, жена работала «за двоих», а бабушка оставалась смотреть за детьми.  

Бабушка выступала для ребенка важным источником любви и тепла, что было особенно ценным при постоянно занятой матери. И источником передачи опыта и традиции. Часто ребенок испытывал к бабушке сильную привязанность на равне сматерью.

В своих играх крестьянские девочки репродуцировали жизнь взрослых. Большое место  в этих играх занимали свадебные сюжеты, копирование различных жизненных сюжетов, среди которых преобладали сюжеты женского и материнского труда.

Этап нянчания  - очень большой этап жизни девочки с 6 до 12 лет, когда она становилась полноценной работницей. В условиях большой семьи девочка естественным образом получала опыт взаимодействия с младенцами. Присматривая за младшими детьми начиная с 5 возраста, девочка постепенно осваивала навыки ухода за ребенком, а так же у нее вырабатывалась ответственность за ребенка, формируемая в том числе и строгими наказаниями за ненадлежащий уход.

На этапе формирования половой идентичности и дифференциации полового поведения строгий контроль за внешним видом девочки и за ее поведением со стороны семьи и общины обеспечивал сохранение целомудрия. Как уже отмечалось, сохранение целомудрия было ключевым моментом воспитания девочки. У русской крестьянки на рубеже XIX – XX вв. половая зрелость наступала в 15 – 17 лет. Как указывает доктор В.С. Гроздев (1894 г.), средний возраст половой зрелости для крестьянок средней полосы России составлял 16,1 лет. У крестьянок Тамбовской губернии, по данным Н.М. Какушкина, он был меньшим 15,3 лет. Первый ребенок у тамбовских крестьянок в среднем рождался в 18 лет и 4 месяца

На этапе беременности критическим считался момент, когда женщина начинала чувствовать движения ребенка. Однако, это имело для нее особенный смысл, т.к. по свидетельствам современников, это для крестьян означало В 1924 г. читательница журнала «Крестьянка» писала в редакцию: «В то время, когда мать почувствовала ребенка, в деревне считают, что «выкинуть» женщина уже не может. Поэтому ее не щадят в работе, злоупотребляют ее трудом, Во время жатвы случаются от этого кровотечения, а иногда и смерть»

В крестьянской традиции момент родов имел сакральный смысл, и поэтому приобрел обрядовое сопровождение. Этот процесс был непостижим для роженицы, и вызывал у женщины огромную тревогу и страх. Это относилось в главную очередь к первому рождению. Но готовность к родам была обеспечена опытом женщин большой семье, которые оказывали существенную поддержку будущей матери в этот критический момент.

Дальнейшее сопровождение ребенка так же опиралось на традицию, реализовывалось женщиной совместно с помогающими ей людьми: родственниками, бабушками и старшими детьми. Сюда – четыре главные женщины, соперничество бабушек, крестной

Самореализация. Самореализация матери-крестьянки на протяжении всего рассматриваемого нами периода происходило внутри семьи в выполнении ею функций жены-хозяйки матери. Эти функции были нераздельны. Успешность женщины определялась гармонией этих функций, где большое место занимало и умение хозяйствовать. Особенностью самореализации женщины-крестьянки было то, что она не была эгоцентрична, направлена на себя, а на мужа, детей, семью вцелом. Да и общий уклад крестьянской жизни с ее строгой иерархией не предполагал развитие индивидуализма. Хотя, были отдельные женщины, которые были опытнее мужчины, но их деятельность была направлена на семью.

Однако, к концу 19 века расширяется включение женщин в отходничество и они начинают уезжать в город, порывая с крестьянским укладом. В городе они составляют особую прослойку – «городские низы», где отсутствуют необходимые условия для создания семьи и воспитания детей. Хотя, постепенно, женщина-работница составит определенный слой городского населения и для них будут создаваться детские сады.

Благочестие , целомудрие, почтение к старшим – христианская традиция и общественный контроль в основе направленного воспитания. Традиция давала направление воспитания, а общественный контроль поддерживал семью через позор и телесное наказание.

Анализируя материнство в крестьянской среде, можно предположить, что имеет большое значение образ матери, связь с матерью имеет сакральный смысл

МЫСЛЬ

2. лесков об эмансипации, гуманистические и научноестественные концепции семейного воспитания, диплом пименовой и зоткиной

Контекст, учебники (Наташа) – Елагина, библиотека для чтения. Литература для матерей – появляется и развивается.

Чистосердова -

Диплом окончательный вариант (дипломы для ани) и галактионовой

1 

2 

3 Муравьева

4 

5 

6 Гендерные очерки, С.140

7 Авдеев А. Младенческая смертность и история охраны материнства и детства в России и СССР// Историческая демография, 2010

8 Цит. По Авдеев А. ….

9 Муравьева, Как воспитывали русского ДВОРЯНИНА

10 Водовозова Е. На заре жизни

11 Толстой Л.Н. Детство

12 Керн А. Воспоминания детства

13 А.Фет Воспоминания ранних лет

14 Воспоминания об Анне Дмитриевне Беэр

15 Витте Е. Из воспоминаний начальницы женской гимназии. В трех частях.- Почаев, 1908.- С. 188.

16 Арцыбашев М.П. Санин.- М.:Терра.- 2010. – С. 249.

17 Там же.- С. 283.

18 Пушкарева Н.Л. \\ http://www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/literatura/TENISHEVA_PYATKOVSKAYA_MARIYA_KLAVDIEVNA.html?page=0,1




1. Лабораторная работа 12
2. Реферат- Правовые системы мира
3. Архитектурно ~ конструктивный раздел
4.  Амплитуда цилиндрических функций не постоянна А увеличивается с ростом аргумента В уменшается с рост
5. Гражданско-правовой способ защиты прав потребителе
6. Древнейшие политико-правовые учения
7. Особенности конфигурации горизонтального расчленения рельефа и климата Южной Америки благоприятны для фо
8. Урок 05 Рисуем лампочку при помощи бленды В данном уроке мы создадим почти реалистичную лампочку
9. Учетная политика банковских и кассовых операций
10. ТЕМАТИЧНА СТАТИСТИКА
11. Абонентская плата не взимается стоимость 1 Mб составляет 25 рубля
12. Бийский педагогический государственный университет имени В
13. Контрольная работа 1
14. В соответствии с Указом Президента Украины от 19
15. Рёвакорова и танец с самодельными инструментами Самба
16. Вычислительные системы и сети Т
17. ОРЕХОВОЗУЕВСКИЙ ПРОМЫШЛЕННОЭКОНОМИЧЕСКИЙ КОЛЛЕДЖ ИМЕНИ САВВЫ МОРОЗОВА МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ Жу
18. социальная ответственность бизнеса
19. так называемых и качественных
20. Реферат- Армия в политической системе

Материалы собраны группой SamZan и находятся в свободном доступе