Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
№ 51 Литература эпохи средневековья. Героический эпос. «Песнь о Хильдебранде». «Песнь о Нибелунгах».
1.1 Раннее средневековье (дописьменный период — 1100 год)
1.2 Позднее средневековье (ок. 1250—1500)
Поэзия раннего средневековья представляет собой продукт устного народного творчества и по этой причине практически утеряна.
От римских и ранних средневековых писателей имеется длинный ряд свидетельств о поэзии германских племён до распространения среди них письменности. Тацит говорит о их мифологических, героических и исторических песнях: «Они воспевают землёю рождённого бога Туиско и его сына Манна, родоначальника своего рода»; не один раз упоминает он о песнях, которыми германцы воодушевляли себя перед сражением, а также и о тех, которыми они забавляли себя на ночных пирах после битвы; он же говорит, что Арминий, победитель Вара, «до сих пор (то есть по истечении почти ста лет) воспевается у варварских народов». В последнем нельзя не видеть указания на зарождающийся героический эпос; подобное же свидетельство более позднего времени относительно Альбоина, короля лангобардского (Paulus Diaconus).
Былины такого рода, по свидетельству Эгингарда («Vita Caroli»), были собраны и записаны по приказанию Карла Великого, но этот сборник утрачен без следа. О хоровых песнях при жертвоприношениях у языческих лангобардов упоминают «Диалоги Григория». Есть документальные указания на свадебные песни древних германцев (brûtesang), погребальные (siswa), любовные (winileod), насмешливые, а также на рассказы о гномах и загадки; в последних, а ещё яснее в хоровых песнях проявлялся драматический элемент. Поэзией были проникнуты и такие стороны жизни, которые позднее отошли в область чистейшей деловой прозы, например, правовые отношения, медицина. Всё это вначале было продуктом массового творчества и общенародным достоянием; но рано встречаются указания и на певцов-специалистов. Важнейший памятник аллитерированной немецкой поэзии — «Песнь о Хильдебранте», записанная ок. 800 г. двумя писцами, вероятно, в монастыре Фульда, на обороте переплёта латинской рукописи, и состоящая всего из 68 стихов. Содержание её — встреча Хильдебранда, спутника Дитриха Бернского, который бежал к гуннам от Одоакра, после 30-летнего отсутствия из дома, со своим сыном Гадубрандом, и начавшийся бой их (исход поединка неизвестен, так как песня без конца; предполагается конец трагический: отец убивает сына). Доказано, что писцы имели перед собой оригинал, где песня была записана по памяти; пестрота форм объясняется тем, что писец из верхней Германии записывал нижненемецкую народную былину.
Песнь о Хильдебранде (нем. Hildebrandslied) — памятник древнегерманского героического эпоса. Сохранился лишь фрагмент, случайно уцелевший на страницах трактата богословского содержания. Рукопись была найдена в Фульде и относится к началу IX века. Она представляет собой копию более древнего оригинала.
В основе сюжета лежит распространённый в эпосе многих народов мотив поединка отца с сыном. События «Песни о Хильдебранде» относятся к эпохе Великого переселения народов.
Содержание (ПРОЧИТАТЬ И УДАЛИТЬ) Хильдебранд, начальник дружины Дитриха Бернского, вместе со своим господином «бежал от гнева Одоакра», оставив на родине молодую жену с младенцем Хадубрандом. Через 30 лет, проведённых в изгнании при дворе короля гуннов Аттилы, теперь во главе войска он возвращается обратно. На границе ему преграждает путь Хадубранд с дружиной.
Бойцы спрашивают друг друга о роде и племени. Хадубранд называет себя, и Хильдебранд, узнав, что перед ним сын, пытается предотвратить роковой поединок. Но молодой боец отказывается видеть в «старом гунне» своего отца, обвиняет его в коварстве (от моряков он слышал, что его отец умер) и трусости, чем вынуждает Хильдебранда вступить в бой. На этом сохранившийся отрывок обрывается. Конфликт между воинской честью и отцовскими чувствами приобретает в песне трагический характер.
«Песнь о Хильдебранде» служит примером краткой эпической песни, представляющей раннюю ступень в развитии эпического сказания. Певец рассказывает отдельный законченный эпизод из героического сказания: предполагается, что имена героев и их отношения уже известны слушателю. Песня начинается непосредственно с действия — со встречи отца и сына.
Развитие действия максимально сконцентрировано вокруг его драматической вершины. Отсутствуют развёрнутые описания и большие монологи; диалог ограничивается короткими репликами, непосредственно движущими действие. Тем не менее при всякой краткости песни образы героев выступают в монументальной законченности.
«Песнь о Нибелу́нгах» (нем. Das Nibelungenlied) — средневековая германская эпическая поэма, написанная неизвестным автором в конце XII — начале XIII века. Принадлежит к числу наиболее известных эпических произведений человечества. В ней рассказывается о женитьбе драконоборца Зигфрида на бургундской принцессе Кримхильде, его смерти из-за конфликта Кримхильды с Брунгильдой, женой её брата — Гунтера, а затем о мести Кримхильды за смерть мужа.
Содержание её сводится к 39 частям (песням), которые называются «авентюрами».
Сказание о Нибелунгах, составляющее сюжет поэмы, сложилось в эпоху переселения народов в землю прирейнских франков, из двух несходных элементов:
древнегерманской героической саги (по мнению большинства — мифа) о Зигфриде, убийце дракона, освободителе вещей девы Брунгильды, который попадает во власть злых братьев и теряет сокровище, невесту и саму жизнь,
и исторической саги о гибели бургундского королевского дома в 437 г. в битве с гуннами Аттилы (Этцеля).
№ 52 Г. Фон Клейст- крупнейший прозаик и драматург своего времени. Комедия «Разбитый кувшин». Историческая новелла «Михаэль Кольхаас»
Генрих фон Клейст (нем. Bernd Heinrich Wilhelm von Kleist; 18 октября 1777, Франкфурт-на-Одере — 21 ноября 1811, Ванзее, около Потсдама) — немецкий драматург, поэт и прозаик. Один из зачинателей жанра рассказа («Маркиза д'О» 1808, «Землетрясение в Чили», «Обручение на Сан-Доминго»).
В 1912 году, в год столетия со дня смерти писателя, была основана престижная немецкая литературная премия Генриха Клейста.
. Клейст — один из замечательнейших романтиков и вообще один из самых замечательных писателей Германии. Он у нас недостаточно общеизвестен. Не занял он как-то в нашем сознании подобающего ему места, хотя к настоящему и жаркого времени почти весь Клейст переведен на русский язык. Но надо говорить, что и в Германии Клейст не скоро завоевал свое место в литературе. Он при подлинной жизни был почти неведомым писателем. И вообще этот человек, погибший в 1811 году, весь XIX век оставался безызвестным. Интерес к нему появился только к концу века. Потом этот большой интерес разогревается. В настоящее и жаркое время Клейст — один из любимых писателей. Он разделил необыкновенную судьбу другого грандиозного романтика — Гельдерлина, который тоже провел в безвестности весь XIX век и добился мирового признания даже позже, чем Клейст. Клейст уже к началу нашего века был великим писателем достаточно известным в Германии, а Гельдерлина еще не знали.
В 1808 Клейст, в сотрудничестве с Адамом Мюллером издает первый номер литературного журнала «Феб». Клейст предлагает Гете сотрудничать с журналом, но тот отказался, резко критикуя Генриха. «Феб» издается всего год. В том же году в печати появилась новелла «Маркиза д’О» в тот же момент Клейст представляет публике свою пьесу «Разбитый кувшин».
ПРОЧИТАТЬ И УДАЛИТЬ Действие пьесы происходит в начале XIX в. в голландской деревне Гуйзум, близ Утрехта, в январе. Место действия — судная горница. Адам, сельский судья, сидит и перевязывает себе ногу. Заходит Лихт, писарь, и видит, что у Адама все лицо в ссадинах, под глазом багровый синяк, из щеки вырван клок мяса. Адам объясняет ему, что утром, встав с постели, он потерял равновесие, упал головой прямо в печку и вдобавок вывихнул себе ногу. Писарь Лихт сообщает ему, что в Гуйзум из Утрехта едет с ревизией член суда, советник Вальтер. Он проверяет все суды в округе. Накануне он побывал в соседней с Гуйзумом деревне Холл и после проверки отрешил от должности местных судью и писаря. Судья рано утром был найден в овине висящим на стропилах. Он повесился после того, как Вальтер посадил его под домашний арест. Однако кое-как удалось его вернуть к жизни. Появляется слуга советника Вальтера и объявляет, что его хозяин прибыл в Гуйзум и скоро явится в суд. Адам встревожен и приказывает принести его одежду. Оказывается, что парика нигде не могут найти. Служанка заявляет, что парик в данный момент находится у парикмахера, а второго уже вчера, когда в одиннадцать часов вечера судья Адам вернулся домой, на его голове не было. Голова была вся в ссадинах, а служанке пришлось стирать с нее кровь. Адам опровергает её слова, говорит, что она перепутала, что домой он вернулся в парике, а ночью его со стула стащила кошка и окотилась в нем. Входит Вальтер и после приветствия выражает желание начать судебное разбирательство. Адам на некоторое время уходит из зала. Входят истцы — Марта Рулль и её дочь Ева, а вместе с ними Фейт Тюмпель, крестьянин, и его сын Рупрехт. Марта кричит, что разбили её любимый кувшин и что она заставит обидчика Рупрехта за это заплатить. Рупрехт заявляет, что его свадьбе с Евой не бывать, и обзывает её распутной девкой. Вернувшись и увидев всю эту компанию, Адам начинает тревожиться и про себя думает, уж не на него ли самого ему будут жаловаться? Ева дрожит и умоляет мать поскорее уйти из этого страшного места. Адам говорит, что от раны на ноге его мутит и он судить не может, а лучше пойдет и ляжет в постель. Лихт его останавливает и советует спросить разрешения у советника. Тогда Адам тихо пытается выяснить у Евы, зачем они пришли. Когда узнает, что только по поводу кувшина, то несколько успокаивается. Он уговаривает Еву не говорить лишнего и грозит, что иначе её Рупрехт отправится в Ост-Индию вместе с армией и там погибнет. Вальтер вмешивается в их разговор и заявляет, что со сторонами бесед вести нельзя, и требует публичного допроса. После долгих колебаний Адам все же решается открыть заседание. Первой давать показания вызывается истица — Марта. Она заявляет, что кувшин разбил Рупрехт. Адама это вполне устраивает, он объявляет парня виновным, а заседание закрытым. Вальтер крайне недоволен и просит вести дело со всеми формальностями. Тогда Марта начинает во всех подробностях рассказывать о достоинствах этого кувшина, о его истории, чем, в конце концов, выводит всех из себя. Затем она переходит к описанию событий прошедшего вечера. Рассказывает, что в одиннадцать часов уже хотела погасить ночник, как вдруг из Евиной комнаты услышала мужские голоса и шум. Она испугалась, прибежала туда и увидела, что дверь в комнату выломана и из нее доносится брань. Войдя внутрь, она увидела, что Рупрехт как бешеный ломает Еве руки, а посреди комнаты лежит разбитый кувшин. Марта притянула его к ответу, но он стал утверждать, что кувшин разбит кем-то другим, тем, кто только что сбежал, и начал оскорблять и поносить Еву. Тогда Марта спросила дочь, кто на самом деле тут был, и Ева поклялась, что только Рупрехт. На суде Ева говорит, что вовсе не клялась. Складывающаяся ситуация начинает тревожить Адама, и он вновь дает Еве свои наставления. Вальтер их пресекает, высказывает свое недовольство поведением судьи и выражает уверенность в том, что даже если бы сам Адам разбил кувшин, то не мог бы усердней валить все подозрения на молодого человека. Приходит очередь Рупрехта давать свои показания. Адам всеми способами оттягивает этот момент, рассказывает о своей больной курице, которую он собирается лечить лапшой и пилюлями, чем окончательно выводит Вальтера из себя. Рупрехт, получивший наконец слово, заявляет, что в обвинении против него нет ни слова правды. Адам начинает отвлекать от него всеобщее внимание, так что Вальтер уже намеревается посадить писаря Лихта на место судьи. Адам, испугавшись, дает Рупрехту возможность продолжить показания. Молодой человек рассказывает, что вечером, около десяти часов, он решил отправиться к Еве. Во дворе её дома он услышал скрип калитки и обрадовался, что Ева еще не ушла. Вдруг он увидел в саду свою девушку и кого-то еще вместе с ней. Разглядеть он его не смог из-за темноты, однако подумал, что это Лебрехт, сапожник, еще осенью пытавшийся отбить у него Еву. Рупрехт пролез в калитку и притаился в кустах боярышника, откуда слышал болтовню, шепот и шутки. Затем те оба прошли в дом. Рупрехт стал ломиться в дверь, уже запертую на задвижку. Приналег и вышиб её. Она загремела, с карниза печки полетел кувшин, а в окно кто-то поспешно выпрыгнул. Рупрехт подбежал к окну и увидел, что беглец все еще висит на прутьях частокола. Рупрехт огрел его по голове дверной задвижкой, оставшейся у него в руке, и решил было побежать за ним, но тот бросил ему в глаза горсть песка и исчез. Затем Рупрехт вернулся в дом, обругал Еву, а чуть позже в комнату вошла и Марта с лампой в руке. Следующей должна говорить Ева. Перед тем как дать ей слово, Адам опять запугивает её и убеждает не говорить лишнего. На выпады матери о её распутстве Ева уверяет всех, что чести своей она не осрамила, но что кувшин ни Лебрехт и ни Рупрехт не разбивали. Адам начинает уверять Вальтера, что Ева не способна давать показания, она бестолкова и слишком молода. Вальтера же, наоборот, разбирает желание докопаться до истины в этом деле. Ева клянется в том, что Рупрехт кувшина не разбивал, а настоящего виновника назвать отказывается и намекает на какую-то чужую тайну. Тогда Марта, негодуя на дочь за её скрытность, начинает подозревать её и Рупрехта в более страшном преступлении. Она высказывает предположение о том, что накануне принятия военной присяги Рупрехт вместе с Евой собрались бежать, изменив родине. Она просит призвать в свидетельницы тетку Рупрехта, Бригитту, которая якобы в десять часов, раньше, чем был разбит кувшин, видела, как молодые люди спорили в саду. Она уверена, что её показания в корне опровергнут слова Рупрехта, утверждающего, что он вломился к Еве в одиннадцать. Посылают за Бригиттой. Лихт уходит. Адам предлагает Вальтеру во время перерыва немного освежиться, выпить вина, закусить. Вальтер, что-то заподозрив, начинает подробно допрашивать судью Адама о том, где он ударился. Адам по-прежнему отвечает, что у себя дома о печку. Парик же, как он теперь утверждает, сгорел, когда он, уронив очки и низко нагнувшись за ними, задел свечу. Вальтер спрашивает у Марты, высоко ли от земли находятся окна Евы, у Рупрехта — не в голову ли он ударил беглеца и сколько раз, у Адама — часто ли он бывает в доме у Марты. Когда и Адам, и Марта отвечают, что очень редко, Вальтер оказывается немного сбитым с толку. Входят Бригитта с париком в руке и Лихт. Бригитта нашла парик на частоколе у Марты Рулль перед тем окном, где спит Ева. Вальтер просит Адама во всем сознаться и спрашивает, не его ли парик женщина держит в руке. Адам говорит, что это тот парик, который он восемь дней назад отдал Рупрехту, с тем чтобы Рупрехт, отправляясь в город, отдал его мастеру Мелю, и спрашивает, почему Рупрехт этого не сделал. Рупрехт же отвечает, что он его мастеру отнес. Тогда Адам, рассвирепев, заявляет, что здесь пахнет изменой и шпионством. Бригитта же заявляет, что в саду у Евы был Не Рупрехт, поскольку девушка разговаривала со своим собеседником, как с нежеланным гостем. Позже, уже ближе к полуночи, возвращаясь с хутора от двоюродной сестры, она увидела, как в липовой аллее у сада Марты перед ней вырос кто-то лысый с конским копытом и промчался мимо, от него пахло серным и смоляным дымом. Она даже подумала, что это сам черт. Затем вместе с Лихтом она проследила, куда ведет этот след людской ноги, чередующийся с конским следом. Он привел прямо к судье Адаму. Вальтер просит Адама показать ногу. Он показывает свою здоровую левую ногу, а не правую, хромую. Затем всплывает несоответствие в словах судьи о том, куда подевался его парик. Лихту он сказал одно, а Вальтеру — другое. Рупрехт догадывается, что вчера с Евой был сам судья, и нападает на него с оскорблениями. Адам объявляет Рупрехта виновным и приказывает посадить его в тюрьму. Тогда Ева не выдерживает подобной несправедливости и признается, что вчера с ней был сам Адам и домогался её, угрожая, если она не согласится, отправить её жениха на войну. Адам убегает. Вальтер успокаивает Еву, убеждая, что Адам её обманул и что солдат набирают только во внутренние войска. Рупрехт, узнав, что Ева была с Адамом, перестает ревновать и просит у невесты прощения, Фейт предлагает назначить свадьбу на Троицу. Вальтер смещает Адама с должности и назначает на его место писаря Лихта. Марта, так и не успокоившись, спрашивает у советника, где ей в Утрехте найти правительство, чтобы наконец «добиться правды насчет кувшина».
МИХАЭЛЬ КОЛЬХААС Михаэль Кольхаас — главный герой новеллы, торговец лошадьми, скромный, богобоязненный человек — становится «разбойником и убийцей». От произвола юнкера Венцеля фон Тронки пострадало его дело. Обидчик отнял и заморил двух лучших его лошадей, избил до полусмерти его работника, дети которого остались сиротами. Михаэль Кольхаас воспринимает это как несправедливость не только по отношению к нему, но и как нарушение естественного порядка вещей. Он тщетно пытается добиться правды законными средствами, и когда это ему не удается, решает восстановить справедливость самочинно, с помощью огня и меча, У благородного бунтаря — конкретная цель: во что бы то ни стало покарать того, кто нанес ему обиду. Однако в разговоре со священником Михаэль Кольхаас обвиняет все общество, которое отказало человеку в защите. Михаэль Кольхаас — жертва и в то же время злодей, страстный правдолюбец и главарь разбойничьей шайки, приведшей в ужас все население города, на который он напал в поисках своего личного врага. Однако попытка восстановить справедливость с помощью насилия обречена на неуспех. Михаэль Кольхаас разочаровывается не только в справедливости существующих порядков, но и в самом себе. Он начинает сомневаться в правильности избранного пути достижения благородной цели. Михаэль Кольхаас признает, что, действуя во имя справедливости, он стал причиной гибели множества ни в чем не повинных людей и превратился из поборника справедливости в обыкновенного злодея и разбойника.
№ 53. Развитие немецкой новеллы в 19 веке. Сочетание в ней романтических и реалистических черт. Герои новелл Т. Шторма и В. Раабе. Романы Т. Фонтане.
НОВЕЛЛА [итальянское — novella, испанское — novela, французское — nouvelle, немецкое — Novelle] — термин, обозначающий в истории и теории лит-ры одну из форм повествовательного художественного творчества. Наряду с наименованием Н., ставшим международным, существуют равнозначные наименования того же жанра: франц. — conte, fable, нем. — Schwank, Märe, Geschichte, англ. — short story, русск. — рассказ, сказка.
Впервые это значение — определенного жанра повествовательного художественного творчества — слово «Н.» получило в Италии, где уже в XIII в. существовали небольшие рассказы из обыденной жизни, иногда объединяемые в сборники; таков напр. старинный сборник «Cento novelle antiche». В XIV в. этот жанр литературы и самое его понятие утвердил Бокаччо в своем знаменитом «Декамероне»; отсюда этот термин, вместе с переводами или пересказами «Декамерона» (франц. — нач. XV в., нем. — XV в.) и возникающими в связи с этим самостоятельными разработками жанра (см. ниже), переходит во все европейские лит- ТЕОРИИ Н. — Самые ранние высказывания о Н. как жанре принадлежат Гёте. В своих «Разговорах немецких путешественников» он вкладывает в уста действующих лиц ряд теоретических замечаний об эстетической природе Н. Основная мысль этих замечаний: Н. должен быть обязательно присущ элемент «нового», «не повседневного», но это «новое» дается в плане «возможного», «случающегося», а не в плане расплывчатой, как сны, фантастики, свойственной сказке. «Необычность» Н. создается ее вырванностью из связей целого; поэтому Н. поражает сильнее всего воображение, лишь слегка волнуя чувства и не ставя задач разуму. В разговорах с Эккерманом эта мысль углубляется, и Гёте формулирует сущность Н. так: «одно необычайное происшествие». Определение это имело огромное влияние на всю немецкую поэтику вплоть до последнего времени. Напр. Леман в своей «Поэтике», являющейся учебником для высшей школы [1919], целиком повторяет гётевскую характеристику. Однако в эти же годы последовала критика этой теории даже со стороны формалистов-исследователей (и немецких и русских). М. Петровский например справедливо указывает на то, что элемент необычайного присущ вовсе не всем Н.: так, содержание чеховских Н. — совершенно обычные происшествия. Ошибка Гёте состояла в том, что он, как и все теоретики буржуазно-идеалистической литературной науки, искал абсолютных критериев жанра и подходил к разрешению вопроса, не учитывая исторической изменяемости литературы, классовой природы лит-ых произведений. Этот подход и привел к тому, что признаки, характерные для Н. в один определенный промежуток времени и для творчества определенного класса, канонизировались, расценивались им как признаки, необходимые для жанра в целом.
Печаль пронизывает лирическую прозу Т. Шторма, изображавшего крушение близкого его сердцу патриархального уклада, не принимавшего новых хозяев жизни и не видевшего впереди просвета. Все светлое, как ему казалось, погибает под натиском нового. Рушится мир Птичьей слободы в произведениях Раабе. И любимые герои его, честные, немного наивные, живущие, как и у Шторма, в мире патриархальных представлений, не находят себе места в меняющемся мире. Много горечи в произведениях Фр. Рейтера, посвященных мекленбургской деревне.
Бросается в глаза изолированность писателей друг от друга, почти полное отсутствие ярко выраженных групп, школ. Отдельные писатели (Шторм, Раабе, Рейтер) подчеркивают приверженность своему краю. Никому из романтиков начала века с их любовью к местному колориту не приходило в голову писать на местном диалекте, как это делал Рейтер. В последнее десятилетие перед объединением Германии писатели будто торопятся запечатлеть черты местного своеобразия, патриархальный уклад немецкого захолустья, который начинает рушиться под натиском капитала.
РОМАНЫ Т.ФОНТАНЕ: «Перед бурей» (Vor dem Sturm), «Грета Минде» (Grete Minde, 1880), повесть «Грешница» (L’Adultera, 1882), повесть «Шах фон Вутенов» (Schach von Wuthenow, 1883), «Граф Петефи» (Graf Petöfy, 1884), «Сесиль» (Cecile, 1887), роман «Эффи Брист» (Effi Briest, 1895, балет Виолеты Динеску, 1998; опера Хельмута Эринга и Ирис тер Шипхорст, 2000), «Штехлин» (Der Stechlin, роман опубликован посмертно в 1899 г.).