Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Декарт
Рене Декарт (Descartes, т.е. из владетелей Cartes, поэтому его часто называют Картезием, а его последователей картезианцами) (1598-1650).
Для основателя рационализма Декарта образцом науки была математика и, отдавая приоритет разуму, он называл в качестве источника знания постигаемые посредством интуиции "врожденные идеи", из которых посредством дедукции выводились многочисленные следствия, составлявшие научное знание.
[ФЭС]
В 1629-49 жил в Голландии, где были созданы «Рассуждение о методе» (1637), «Метафизические размышления» (1641), «Начала филос» (1644).
В основе философии мышления лежит принцип очевидности или непосредственной достоверности = проверка с помощью естественного света разума. На истину «натолкнется скорее отдельный человек, чем целый народ». Сомнение должно снести старое и потом построить культуру рационализма на основе метода – новое средство познания мира, который сделает людей «хозяевами и господами природы».
Научн. знание должно быть построено как единая система. В основе - наибольшая очевидность и достоверность. Истинность исходного принципа гарантирует существование Бога, вложившего в человека естественный свет разума. Все ясные идеи идут от Бога, а потому объективны.
Субстанции для существования нуждается «лишь в обычном содействии Бога».
Мыслящая субстанция – непротяженна и неделима, телесная – протяженна (имеет величину), делима, имеет фигуру, движение и предельное расположение частей. Остальные качества – вторичные – результат воздействия первичных на человеческое тело. Ум - предмет метафизики, материя – физики.
Материя = пространство, которое «разнится от телесной субстанции, заключенной в этом пространстве, лишь в нашем мышлении».
У Декарта всякое тело стало математическим, а математика (геометрия) – наукой о телесном мире, математика=механика. Наука конструирует мир.
Мир как машина.
Если мир – механизм, а наука о нем – механика, то познание есть конструирование определенного варианта машины мира из простейших начал, которые мы находим в человеческом разуме. Инструмент конструирования – метод. Образцом метода является математика. Измерение и порядок. Цели изгнаны. Как и душа как посредница между неделимым духом и делимым телом.
Неизменность Бога – закон инерции.
В этике – последовательный рационалист: аффекты и страсти как следствие влияния на разумную душу телесных движений, которые, пока они не прояснены светом разума, порождают в нас заблуждения ума, результатом которых являются злые поступки. Источник заблуждения – грех, результат свободной воли, действующей там, где разум еще не располагает ясным и отчетливым знанием.
[Рассел]
Однако остается что-то, в чем я не могу сомневаться: ни один демон, как бы он ни был коварен, не смог бы обмануть меня, если бы я не существовал. У меня может не быть тела: оно может быть иллюзией. Но с мыслью дело обстоит иначе. В то время, как я готов мыслить, что все ложно, необходимо чтобы я, который это мыслит, был чем-нибудь; заметив, что истина «я мыслю, следовательно, существую» столь прочна и столь достоверна, что самые причудливые предположения скептиков неспособны ее поколебать, я рассудил, что могу без опасения принять ее за первый искомый мною принцип философии.
Этот отрывок составляет сущность теории познания Декарта и содержит то, что является самым важным в его философии. Большинство философов после Декарта придавали большое значение теории познания, и тем, что они так поступали, они в значительной степени обязаны ему. „Я мыслю, следовательно, я существую" делает сознание более достоверным, чем материю, и мой ум (для меня) более достоверен, чем ум других. Таким образом, во всякой философии, которая берет свое начало в философии Декарта, существует тенденция к субъективизму и к рассмотрению материи как единственного, что можно познать, если вообще что-то можно познать путем вывода из того, что известно об уме. Эти две тенденции существуют и в континентальном идеализме и в британском эмпиризме, но в первом это возглашается с торжественностью, в последнем — признается с калением. Совсем недавно была сделана попытка избежать этого субъективизма посредством философии, известной под названием „инструментализм", но об этом сейчас я не стану говорить. За этим исключением, современная философия очень широко принимала те формулировки своих проблем, которые давались философией Декарта, вместе с тем не принимая его решений. Читатель помнит, что св. Августин выдвинул аргумент, очень похожий на декартовский принцип cogito ergo sum. Однако он не придал этому должного значения, и проблема, которую он стремился разрешить, основываясь на этом принципе, заняла только небольшую часть его размышлений. Следовательно, нужно принять оригинальность Декарта, хотя она в меньшей степени состоит в нахождении аргу ментов, чем в понимании их важности.
После того как Декарт обеспечил твердое основание, он принимается за перестройку всего здания познания. Существование Я было доказано выводом из того факта, что я - мыслю. Следовательно, я существую тогда, когда я мыслю и только тогда. Если бы я перестал мыслить, не стало бы доказательств моего существования. Я — вещь, которая мыслит, субстанция, вся природа или сущность, которой состоит только в мышлении и которая, чтобы существовать, не нуждается ни в каком пространстве и ни в какой материальной вещи. Следовательно, душа совершенно отлична от тела и более легко познаваема, чем тело; она была бы всем тем, что она есть, даже если бы тела не было вовсе.
Далее Декарт спрашивает себя: почему принцип cogito ergo sum так очевиден? И он приходит к выводу, что это только потому, что он ясен и отчетлив. Поэтому как общее правило принимает он принцип: всe вещи, которые мы воспринимаем очень ясно и вполне отчетливо, -истинны. Однако он допускает, что иногда бывает трудно понять, какие вещи воспринимаются отчетливо.
„Мышление" Декарт употребляет в очень широком смысле. Вещь, которая мыслит, говорит он, — это вещь, которая сомневается, понимает, воспринимает, утверждает, отрицает, хочет, воображает и чувст вует, ибо чувствование, как это случается в снах, является формой мышления. Так как мысль является сущностью ума, то ум всегда должен мыслить, даже во время глубокого сна.
Теперь Декарт снова ставит вопрос о нашем познании тел. Он берет в качестве примера кусочек воска из медовых сот. Некоторые вещи непосредственно очевидны чувствам: так, воск имеет вкус меда:
пахнет цветами, имеет какой-то видимый цвет, размер и форму, он тверд и холоден, и, если ударить, он звучит. Но если вы положите его близко к огню, эти качества изменятся, хотя воск как таковой продолжает существовать; следовательно, то, что представлялось чувствам был не самый воск. Самый воск составлен из протяженности, гибкости и движения, которые понимаются умом, а не воображением. Вещь, которая является воском, сама по себе не может быть чувственно-воспринимаемой, так как она равно включена во все явления воска данным различным органам чувств. Восприятие воска «не составляет ни зрения, ни осязания, ни представления... но составляет только усмотрение умом". Я вижу воск не больше, чем я вижу людей на улице, когда я вижу шляпы и пальто. „Благодаря одной только способности суждения, находящейся в моем духе, я понимаю то, что мне казалось, будто бы я вижу глазами". Познание посредством чувств беспорядочно и обще нам с животными; но сейчас я снимаю с воска его покровы и мысленно воспринимаю его обнаженным. То, что своими органами чувств вижу воск, достоверно говорит о моем соб ственном существовании, но не о существовании воска. Познание внешних вещей должно осуществляться умом, а не чувствами.
Это ведет к рассмотрению различных видов идеи. Наиболее общие ошибки, говорит Декарт, состоят в том, чтобы считать, что мои идеи подобны внешним вещам. (Слово „идея", как его обычно употреблял Декарт, включает чувственные восприятия.) По-видимому, существуют идеи трех видов: 1) врожденные; 2) чуждые и приходящие извне; 3) изобретенные мной самим. Мы, естественно, предполагаем, что второй вид идей одинаков с внешними объектами. Мы предполагаем это частично потому, что так думать учит нас природа, частично потому, что такие идеи приходят независимо от воли (то есть через чувства), и поэтому кажется разумным предположить, что посторонняя вещь запечатлевает свой образ во мне. Но является ли все это достаточно разумным? Когда я в этой связи говорю о том, что „природа учит", я только подразумеваю то, что у меня есть определенная склонность верить этому, а не то, что я вижу это естественным светом моего ума. То, что усматривается посредством естественного света моего ума, нельзя отрицать, но простая склонность может быть направлена к тому, что ложно. А что касается чувственных идей, которые являются непроизвольными, это не является аргументом, так как сны тоже непроизвольны, хотя они и не приходят извне. Основания для предположения о том, что чувственные идеи приходят извне, поэтому не убедительны.
Более того, иногда есть две различные идеи одного и того же внешнего объекта, например солнце, как оно является чувствам, я -солнце, в которое верят астрономы. Обе эти идеи не могут быть одинаково похожими на солнце, и разум показывает, что одна из них, которая приходит прямо из опыта, должна быть наименее похожей на солнце.
Но эти рассуждения не опровергли скептических аргументов, которых содержались сомнения в отношении существования внешне мира. Это может быть сделано сперва доказательством существования Бога.
Доказательства существования Бога Декартом не очень оригинальны; в основном они взяты из схоластической философии. Их сформулировал Лейбниц, и я не стану рассматривать их до тех пока мы не перейдем к нему.
Когда существование Бога доказано, все остальное может быть выведено. Так как Бог добр, он не будет действовать подобно коварному демону, которого Декарт выдумал как основание для сомнения. Значит, Бог дал мне такую сильную склонность верить в существование тел, что Он стал бы обманщиком, если бы ничего не существовало; следовательно, тела существуют. Кроме того, Он, вероятно дал мне способность исправлять ошибки. И я использую эту способность, когда исхожу из принципа, что все, что ясно и отчетливо — истинно. Это дает мне возможность знать математику, а также физику, если я помню, что я должен знать истину о телах с помощью одного ума, а не с помощью совместно ума и тела.
Конструктивная часть теории познания Декарта значительно менее и интересна, чем его более ранняя негативная часть. Здесь используются все виды схоластических принципов, как, например, то, что действие никогда не может быть более совершенным, чем его причина, которая как-то избежала начального критического исследования. Никаких обос нований для принятия этих принципов не дается, хотя они, конечно, менее самоочевидны, чем чье-либо собственное существование, которое доказывается столь громко. В „Теэтете" Платона, у св. Августина и св. Фомы содержалась большая часть из того, что утверждается в „Метафизических размышлениях".
Метод критического сомнения, хотя сам Декарт и применял его очень нерешительно, имел большое философское значение. С точки зрения логики было ясно, что он мог только в том случае принести положительные результаты, если его скептицизм должен был где-то пдекратиться. Если должно быть и логическое, и эмпирическое познаниё, то должно быть и два вида сдерживающих моментов: несомненные факты и несомненные принципы вывода. Несомненные факты Декарта — это его собственные мысли, употребляя слово „мысль" в самом широком смысле. Его исходная предпосылка: „Я мыслю". Но здесь слово „я" действительно логически неправильно;он должен был бы сформулировать свою исходную предпосылку в виде: „Имеются мысли". Слово „я" удобно грамматически, но оно не описывает фактов. Когда он дальше говорит: „Я — вещь, которая мыслит", — он уже некритично использует аппарат категорий, унаследованный от схо ластики. Он нигде не доказывает ни того, что мысли нуждаются в мыслителе, ни того, есть ли основание верить этому, кроме как в грамматическом смысле. Однако решение рассматривать скорее мысли, чем внешние объекты как начальные эмпирические достоверности, уло очень важно и оказало глубокое воздействие на всю последующую Философию.
Философия Декарта важна и в двух других отношениях. Во-первых, она привела к завершению или почти к завершению дуализма ума и материи, который был начат Платоном и развивался большей частью Религиозным причинам христианской философией. Если не учитывыть любопытные труды о шишковидной железе, которые оставили последователи Декарта, картезианская система изображает два параллельных,но независимых друг от друга мира: мир ума и мир материи, — каждый из которых можно изучать безотносительно к другому.
(В «Метаф разм-ях» есть вопрос: "Почему ум чувствует грусть, когда тело испытывает жажду?". Правильный картезианский (т.е. по Декарту) ответ – тело и ум подобны 2 часам, и когда 1-е указывают "жажда", 2-е указывают "грусть". Живые организмы, как и мертвая материя управляются законами физики, т.е. полный детерминизм.)
[Соколов]
«Вся философия подобна как бы дереву, корни кот – метафизика, ствол – физика, а ветви, исходящие из этого ствола, - все прочие науки, сводящиеся к 3 главным: медицине, механике и этике… Подобно тому как плоды собир-ся не с корней и не со ствола дерева, а только с концов ветвей, так и особая полезность философии зависит от тех частей, кот могут быть изучены только под конец».
Единство всего знания задает философия.
«Схоластике противопоставляет (как и Бэкон) «практич фил-ю, при помощи кот, зная силу и дей-е огня, воды, воздуха, звезд, небес и всех др окружающих нас тел так же отчетливо как мы знаем различные занятия наших ремесленников, мы могли бы точно таким же способом использовать их для всевозможных применений и тем самым сделаться хозяевами и господами природы» /Рассужд о мет/
Как именно он выполняется, иными словами, какова логика развития мысли, последовательность главных шагов анализа и ис следования? В «Метафизических размышлениях» представлены шесть главных исследовательских шагов картезианства. Первый шаг — обоснование необходимости универсального сомнения. Вто рой шаг (второе размышление) — это практическое осуществление процедур сомнения; нахождение несомненного первопринципа философии; обретение отчетливого понятия о душе (духе) в ее от личии от тела; осмысление сущности Я, сущности человека. Третий шаг — (онтологическое) доказательство существования Бога. Шаг четвертый — освещение проблемы истины и заблуждения, обосно вание принципов ясного и отчетливого познания. Пятый и шестой шаги — "выведение" материальных вещей, постижение их сущ ности; вопрос о существовании материальных вещей и о различии души и тела человека.
"Сказав, что положение: я мыслю, следовательно, я существую, является первым и наиболее достоверным, представляющимся вся кому, кто методически располагает свои мысли, я не отрицал тем самым надобность знать еще до того, что такое мышление, досто верность, существование, не отрицал, что для того, чтобы мыслить, надо существовать (вернее перевести: надо быть — Авт.), и тому подобное; но ввиду того, что это понятия настолько простые, что сами по себе не дают нам познания никакой существующей вещи, я , и рассудил их здесь не перечислять.
мышление ввиду фундаментальности возлагаемых на него функций трактуется у Декарта достаточно ши роко: "под словом мышление (cogifcatio), — разъясняет Декарт, — я разумею все то, что происходит в нас таким образом, что мы вос принимаем его непосредственно сами собой; и поэтому не только понимать, желать, воображать, но также чувствовать означает здесь то же самое, что мыслить". Значит, мышление — разумеется, в определенном аспекте — отождествляется с пониманием, желани ем, воображением, которые как бы становятся подвидами (модуса ми) мысли. "Без сомнения, все виды мыслительной деятельности (modi cogitandi), отмечаемые нами у себя, могут быть отнесены к двум основным: один из них состоит в восприятии разумом, дру гой — в определении волей. Итак, чувствовать, воображать, даже постигать чисто интеллектуальные веши — все это различные виды
Интуиция, далее, определяется здесь как отчет ливое, «прочное понятие ясного и внимательного ума, порожденное лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция... » [124, с. 86]. Став антисенсуалистической и аитииррацпоналистической, интуиция превращается у Декарта в интеллектуальную.
Выше мы видели, как Декарт превращал наглядно-геометрическую математику античности в более обобщен ную и формализованную математику современности;
В сущности, в этом же контексте сформировалось и поня тие интеллектуальной интуиции. Если перед нашим ум ственным взором предстает шестиугольник или даже две надцатиугольник, то мы его не только мыслим, но и видим. Тысячеугольник же мы можем мыслить, но не в состоянии ) -видеть. Такого рода простых и предельно ясных понятий человеческого ума огромное множество. Некоторые из них не только мыслятся, по и видятся, например тот факт, что треугольник ограничен только тремя линиями, а шар — лишь одной поверхностью.
Главное же, что делает интуицию интеллектуальной, антииррациональной, это то, что она служит исходным пунктом для более или менее длинной цепи дедукции, вывода одного понятия из другого.
…В его знаменитой космогонической гипотезе — первой в новое время попытке постичь происхождение универсума. Творчество бога све дено в этой картине к минимуму — созданию материи и сообщению ей некоего первоначального толчка, в резуль тате которого вся она приходит в хаотическое движение. Распутывание этого хаоса и его трансформация в космос — собственно нашу Солнечную систему — происходит уже спонтанно, в соответствии с теми закономерностями меха ники, как они представлялись Декарту. Движения частиц Материи, происходящие путем смены их местами, суть движения вихревые. В процессе его те наиболее дробные и изменчивые частицы, которые Картезий (Декарт) условно называл частицами первого рода или огня, образовали Солнце и звезды; те мелкие, шарообразные и подвижные частицы, названные им вторым элементом, или воздухом, образовали небо; наконец, наиболее крупные, малоподвижные и лег косцепляющиеся Друг с другом частицы, именовавшиеся автором «Мира» третьим элементом, или землей, и образо вали как вещество Земли, так и других планет, обращаю щихся вокруг Солнца.
Законы механики, сформулированные Декартом, и в особенности его идея вихреобразного движения частиц материи, позволили ему объяснить годовое движение Земли вокруг Солнца и суточное движение вокруг своей оси. Однако ряд других особенностей Солнечной системы, в частности ее законы, открытые Кеплером, не получили у него какого-либо объяснения. В космогонии Декарта исключительно важна сама идея развития, но проведение ее оставалось в основном умозрительным, так сказать, механистически-нагурфилософским. Математический ге ний Декарта фактически не развернулся в объяснении нарисованной им картины развития нашего, Солнечного мира. Тем не менее новая, математически и физически значительно более фундированная, космогоническая гипотеза Канта — Лапласа появилась почти через полтора века после декартовской.