Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Кто не был на "скорой", тому не понять: как хочется кушать, как хочется спать!
[народная мудрость]
Кто на "скорой" работал, тот в цирке не смеется.
[народная мудрость]
Светофоры, дайте визу: едет "скорая" на вызов!
[Александр Розенбаум]
Ведь ничего нет невозможного для врача для неотложного!
[Александр Розенбаум]
"Presente medico nihil nocet"
"Отблагодарить врача никогда не помешает".
[Латинская максима]
ОТ АВТОРА
Я писал эту историю анальгином, димедролом и магнезией на оборотной стороне карт выезда, немилосердно пачкая полы пошитого на собственные средства медицинского костюма.
Она рождалась не в тиши писательского кабинета — а в стылой кабине машины и закопченной курилке гаража, на трудовых вызовах и пред грозными очами старшего врача, от которого я регулярно получал многочисленные нахлобучки.
Все персонажи, которые вам в ней встретятся, — вымышленные, включая меня самого, но вымышленных событий здесь почти нет. Большая часть рассказанного когда-либо произошла со мной, некоторое — с моими коллегами, а то, что не происходило, — произойдет обязательно, ибо «Скорая помощь» — место, где может случиться все, что угодно.
«Скорая помощь»— не место работы. Это характер, образ жизни, это диагноз, если хотите. Она — наша каторга и тяжкий крест, но она же и радость, и высшая награда за все.
«Скорая помощь» — это наркотик. Сладок её приманчивый яд, и отведавший его вновь и вновь будет к нему тянуться.
Незавидна участь бедолаги, который уволится со «Скорой» в поисках лучшего заработка, не будучи в силах прокормить семью на те жалкие гроши, что платят медикам за их нелегкий труд. И, находясь на лучшей работе: тихой, спокойной и лучше оплачиваемой, пусть даже он, наконец-то почувствствовал себя "белым человеком": уютный кабинет, компьютер, тихие, спокойные, благодарные больные, (в конце-то концов, понимающие: не им тут должны, а они тут должны: не к ним приехали, а они пришли на поклон со своими жалобами), и этот врач (уже в костюме и наглаженом халате) снова и снова будет обречен провожать взглядом несущуюся по улицам белую машину с красным крестом на борту, гадая, что за вызов получила братва, и всем сердцем желая оказаться сейчас там, вместе с ними...
Автор заранее просит прощения за низкое качество фотоматериалов, представленных в повести, так как развитие фототехники на момент его работы на "скорой помощи" только набирало свои обороты и оставляло желать лучшего.
Удачи всем, кто сейчас получает вызов!
СУТКИ
(попытка описать работу службы "скорой помощи")
Станция встречает коллектив привычным утренним гомоном, суетой, облаками табачного дыма, плывущими с крыльца, руганью и ревом автомобильных моторов. Святое время для персонала - пересменка. С семи до восьми утром и вечером комплектуются новые смены бригад, молчит ненавистный селектор, есть время перекурить и проглотить бутерброд всухомятку, а, если повезет - выпить чашку горячего кофе.
Двор забит санитарными «Газелями» и «Тойотами», поодаль скучают «уазики», посреди гаража, распихав всех прочих, горделиво выпятил мигалки «Мерседес» реанимации. Фельдшера, с красными от бессонницы глазами и угрюмыми заспанными лицами, таскают через двор тяжелые ящики, сумки с кислородными ингаляторами, обшарпанные укладки, волоком тащат чехлы с костылями и иммобилизационными шинами, ухитряясь при этом наспех затягиваться сигаретным дымом, пожимать руки вновь прибывшим и ругаться с водителями.
- НА ВЫЗОВ БРИГАДАМ! - просыпается диспетчер - ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ, ШЕСТЬ, БРИГАДЕ ДЕСЯТЬ, БРИГАДЕ ОДИННАДЦАТЬ, ЧЕТЫРНАДЦАТОЙ, ШЕСТНАДЦАТОЙ, ВОСЕМНАДЦАТОЙ!
- Посчитали, мать их ети! - горестно восклицает Леня. - Началось в колхозе утро. А у меня реванш пропадает.
Валера проследил направление его взгляда в закуток, где обычно стоит «Тойота» четырнадцатой бригады. Там для водителей оборудован стол, где они сутки напролет режутся в домино и «деберц». Четверо игроков, как раз сейчас, исказившись лицом, бросают карты на стол, и, сквернословя по адресу больных, направляясь к машинам.
У окошка диспетчерской уже сгрудились врачи объявленных бригад. Каждый получает карту вызова, внимательно рассматривает ее и тут же комментирует. Заслушаться иногда можно, честное слово!
- Опять эта старая лошадь вызвала. Господи, да когда она уже сдохнет?!.
- Ну какое «сердце болит» может быть в девятнадцать лет! Совсем охренели!..
- «Лежить мужчина»! Ну и нехай лежить, хиба ж нас трепать, як скаженных? От подывысь! Та вин же ж пьяный, поди, як зараза, а тая тварь лютая звоныть! Сама бы там и зробыла чего - тряхнула бы або спытала, як вин собе чуе!..
- Снова Бойченко вызывает. Не спится же с утра гадине!..
- Температура, тринадцать лет. Вот мамаши пошли, мать их! Не знают, что при температуре делать! Чему их только учили?..
Да, непосвященному человеку в самый раз лопнуть от злости, слушая такое. Это говорят врачи, «люди в белых халатах», дававшие клятву Гиппократа! Да как у них языки поворачиваются такое произносить! Ну, "скорая помощь"!.. А вот посадить бы такого недовольного на выездную бригаду, и прокатить бы его по все вот этим вызовам - посмотреть бы тогда на него следующим утром. Он бы в корне пересмотрел бы свои взгляды на отношение к вызовам, когда, например, он узнал бы, что «старая лошадь» Куценко вызывает бригаду ежедневно, утром и вечером, чтобы ей перемеряли давление и сказали, одну ли таблетку сиднофарма принимать или хватит половины. Что сердце «болит» у молодой истерички, решившей таким образом продемонстрировать своему столь же юному и не в меру ревнивому мужу, как ей становится плохо от его постоянных претензий. Что лежащий мужчина в восьми из десяти случаев оказывается в доску пьяным бомжом, который обложит врача и фельдшера (а у нас подавляющее большинство персонала - женского пола) в четыре этажа такими словами, за которые удавить не стыдно. Что бабушка Бойченко вызывает к своему хронику-мужу на ежедневную инъекцию коктейля "Три мушкетера": магнезия-анальгин-димедрол, которую должна, в идеале, осуществлять участковая медсестра. Только никто не интересуется подробностями. Зачем они простым смертным?
"Восемнадцатая" в этой лотерее выхватила более менее профильный вызов : "женщина, 75 лет, болит голова". Тут может быть что угодно: от банального желания с кем-то пообщаться до субарахноидального кровоизлияния, характеризующегося интенсивной головной болью. Коллектив был уже в гараже, в полной боевой готовности. Сегодня Валера работал как обычно, со своей неврологической бригадой: Леша, молодой фельдшер, только что пришедший на скорую, до этого пять лет проработал на сельском участке, и поэтому всевозможные экстремальные ситуации видел и относился к ним абсолютно спокойно, опыта у него было достаточно. Первым номером был, как всегда, бессменный Кузя, Игорь Кузьменко, добродушный здоровяк лет пятидесяти, обладавший такими качествами, как опытность, скорость, отточенность манипуляций (не создала еще природа такой вены, в которую Кузя не смог бы попасть - Валера лично в этом убедился), и непрестанный искрометный юмор. За штурвалом "лунохода" - бессменный Леонид Николаевич: опытный, спокойный, бдительный, юморной. Отьезжающие и провожающие собрались перед воротами гаража, где курили, допивали чай, кофе, обменивались байками с предыдущей сменой. Кто-то бодро излагал:
— Славно магнезийка пронимает, когда на морозе настынется. Вынешь ампулу с ящика, а она, милая, аж в изморози вся. Вот всаживаешь иглу на две трети длины и, по мере введения, плавно продвигаешь глубже, методой ползучего инфильтрата. Ощущение посто сногсшибательное! Десять раз подумает вдругорядь, прежде чем ночью за телефон хвататься.
— Оно конечно, да, только здесь такой фокус не получится. Мороз-то где? Или у тебя холодильник в твоей развалюхе?
- Мы наши дежурные ампулки в перевязочной в морозильник ложим, а если кто из постоянных вызывает...
— Ну, способы бывают разные. Вот, скажем, коргликон подкожно тоже недурен. Делаешь такую аккуратную «лимонную корочку»…
- ... Заходим мы, а тут - картина маслом: лежит посреди комнаты дед: синюшный, скорченный, по ходу, уже агонирующий. И родня перепуганная вокруг него пляшет - танцует, приговаривает : "Ой, ей, наш дедушка сел чай пить, вдруг плохо ему стало: побледнел, за сердце схватился, задышал часто-часто, потом брык с копыт и посинел, судороги начались. Мы посмотрели минут десять - само не проходит. Решили вас вызвать." А тут все по полной программе: тромбоз легочной артерии - дед реально не жилец. Что поделать, надо устраивать "надежду Чикаго": социальную реанимацию, не приведущую ни к какому результату, кроме успокоения родни, дескать "Мы сделали все, что могли!" Делать нечего, зову Витю: "Витек! Тащи из машины бутыль и гармонь, будем жмурика лабать!" Родня в крик: "Как вы можете! Тут человек умирает, а вы пьянствовать - "бутыль", "гармонь"..."
Курилка взрывается хохотом.
Откуда же простым обывателям знать, что по скоропомощной терминологии "гармонь" - это мешок Амбу для искусственной вентиляции легких, "бутыль" - кислородный баллон, "жмурика лабать" - проводить реанимационные мероприятия!
Валера живо включился в беседу, на время забыв, что его ждет вызов. Но его бригада здесь, фельдшера еще не докурили, а у Кузи еще и наполовину полон темно-янтарным чаем его знаменитый стакан в золоченом дворянском подстаканнике. Успеем: если надо, Леня долетит за пять минут. Пусть клиника заболевания развивается, чтоб к приезду бригады было на что смотреть.
- А я позавчера сутки с батюшкой работал! Знаете, у нас в смене Аллы Викторовны батюшка подрабатывает, отец Александр, у него приход где-то в районе, а у нас - санитаром, сутки через шестеро. Так вот, везем мы шикарное кровоизлияние в мозг, уличный, женщина, 42 года, уже агонировать начинает. Везем в "четвертую неврологию", уже предупредили, что на борту - тяжелая. И тут, на Леваневского, она реально начинает накрываться. Леха кричит : "Остановка!", я перелажу в салон, начинаю качать, батюшка на "гармошке" наяривает, Леха вену ищет. Там бесполезно было, уж слишком большой обьем поражения. Но мы потрудились на славу! Мучали тетку минут двадцать, ребер пять точно сломали...
- Все правильно,- донеслось из толпы,- об эффективности проведенной реанимации судят по количеству сломанных ребер...
- ... Ну и выходим мы с Лехой покурить. Трясущимися руками закуриваем, и видим, как выходит из машины Витя, наш водитель: "ну, неврология, вы даете! Не спасли тетку, так хоть отпоете!" Глядь в салон, а там наш отец Александр возложил длань на чело усопшей, очи прикрывый, и отходняк глаголет : "Ныне отпущаеши рабу твою..." и в карточку: "новопреставленную Нину..."
Курилка снова грохнула. Отсмеялись, пора за работу.
- "Восемнадцатая"! Шашки наголо! Пора за работу! - Валера первым отправил окурок в урну и пошел к машине. Вслед за ним потянулись фельдшера. Леня уже прогревал машину.
- Ну, куда едем, Александрович?
- Полевая, 47,- ответил Валера, усаживаясь поудобнее, путь был неблизким.
- Половая, 47,- отшутился Леонид,- что у нас там?
- Девочка, 75 лет, болит голова.
- Ах ты, ерш твою медь! Головушка у нее болит! Ах ты, зараза, ты, зараза! Восемь утра, а она уже в скорую наяривает! Да сходи ты в поликлинику да разузнай там, отчего голова твоя болит! Так нет же, это же идти надо, задницу свою от дивана отрывать, и ножками, ножками идти! А там очередь в регистратуру, номерки все уже расхватали, надо "червончиком" доктору поклониться, чтобы без номерка принял, очередь отсидеть, пока по номеркам не пройдут, а потом доктор тебя послушает и назначит пройти ещё флюорографию, гинеколога, кардиограмму сердца, рэги-шмэги разные и анализ крови на сифилис. А уж потом пожалте за лечением! А тут все гораздо проще: набрала "03" пальцем своим корявым, сказала, что покакать не могу пятые сутки, и нате вам: сейчас же прямо на дом клоуны прискачут, укол в попу сделают, еще и чем лечиться, расскажут. И это все, заметьте, совершенно бесплатно! Ах ты, зараза ты, зараза...
Леня попал абсолютно в точку. Внутри затхло пахнущего мышами дома на диване расположилась охающая и стонущая бабушка. Голова у нее была живописно обвязана капустными листьями, отчего приобретала вид большого издающего жалобные звуки кочана капусты. Рядом, на стульчике, возле журнального столика расположилась ещё одна старушка, наводящая порядок в ворохе лекарств.
- Ой, ребята! Вы так быстро приехали!
- Здравствуйте, бабулечки,- поприветствовал Валера жильцов, - "Скорая помощь"! Ездим быстро, лечим жёстко! Что случилось, кто болеет?
- Вот, Афанасьевна, - сидящая старушка показала на лежащую,- три дня ужо как давлением страдает.
- Чем лечитесь?
- Да все по разному, - ожила капустная бабушка,- доктор с поликлиники приходила, прописала колоть эту, как ее, болючую...
- Магнезию, - подсказала вторая.
- Точно, говнезию! - оживился кочан, - и еще тот, папаверин с ... Ебозолом!
- Папаверин с дибазолом?- переспросил Валера.
- Да, да, он, родимый.
- Ну и как, вы уже пролечились? Где ваши лекарства?
- А мы не брали.
- А почему? - Валера уже начал догадываться, почему, и его предчувствия подтвердились, заодно полностью подтвердив монолог водителя Лени:
- Так Семеновна приходила, сказала, что на скорой все лекарства бесплатно. Ты, говорит, вызывай, а они тебя уколят, вот и подлечишься!
Кузя заинтересованно вошел в разговор:
- Погодите, это какая Семеновна, из 56-го дома?
- Нет, из 53-го.
Кузя вынул из кармана блокнотик с черной обложкой, открыл его на страничке с буквой "П" и записал: "Полевая, 53. Семеновна." Это был знаменитый "черный список" Кузи. Туда заносились фамилии и адреса всех, кто наносил обиду как лично ему, так и другим работникам станции. Горе было попавшему туда! Попав туда на вызов, фельдшер Кузьменко оказывал помощь профессионально, согласно протоколов лечения. Но делал это так, что в следующий раз больной сто раз думал, прежде чем набрать заветное "03". Очень много различных способов знал многоопытный Кузя, чтобы заставить человека подумать о своих грехах: начиная с послойного введения в теплую ягодицу надоедливой бабушки ледяной магнезии до изощрённого чередования внутривенного введения бензогексония (резко понижающего артериальное давление) и мезатона (столь же резко его повышающего) возомнившему невесть что о себе хамоватому менеджеру среднего звена. Это называлось "качели": бывало, с хама семь потов сойдет, пока давление пять раз подряд: вверх-вниз, туда-сюда - вся бесполезная жизнь перед глазами пронесется. Хитрой бабушке Семеновне тоже была уготована подобная участь, раз уж удостоилась она чести быть занесенной в книжечку с черной обложечкой... Шарик, он, как известно, круглый : может повернуться так, что к Семеновне для контрольного измерения давления на сон грядущий приедет персонально фельдшер Кузьменко...
- А что это у вас на голове?- спросил бабушку Валера.
- А, это я капустные листья приложила. Говорят, помогает.
- А откуда вы это взяли?- Кузя спрятал книжечку в карман и включился в разговор.- Кто научил?
- Никто не учил. В газете прочитала.
- В какой газете?
- Есть такая, "Бабушка" называется.
Как не знать. "Бабушка" - газета в которой пенсионеры пишут для пенсионеров: советы по здоровью, дому, огороду. Великолепно скрашивает досуг подобным любителям скорой медицинской помощи. Но у Кузи уже промелькнула в глазах знакомая искорка, и Валера с Лешей приготовились аккомпанировать маэстро.
- Вы, наверное, статью не до конца дочитали! Так вы же все неправильно сделали!- Кузя сделал серьезное лицо и приготовился к атаке, - Я вас сейчас научу. - Маэстро Кузя повернулся к сопровождавшей старушке:
- Так, бабулечка, сейчас пойдете на кухню, поставите воду в кастрюле, и сварите: две картошечки, два бурячка и две морковки. И колечками порежьте две луковки.
- А зачем?
- Я же вам говорю: вы статью не до конца дочитали. А там было написано: капуста в чистом виде может спровоцировать повышение давления. Вот поэтому и надо слоями: слой капусты - слой морковки, слой капусты - слой картошки и лука, слой капусты - слой буряка. А иначе можно еще хуже сделать!
Кузя имел непревзойденный талант убеждения: не успела бабушка выдохнуть последний жар от "Трех Мушкетеров", как из кухни показалась ее товарка с парующей кастрюлей в руках:
- Вот, доктор, все, что вы сказали...
- Молодец! А теперь нарезайте все кружочками!
И это приказание было безропотно выполнено. Кузя, вошедший в раж, начал сам слоями выкладывать овощи на голове многострадальной бабушки, приговаривая:
- Ну, вот, сейчас сверху на это - пару столовых ложечек оливкового масличка... Нету оливкового? А сливочное? Тоже нету? Ну давайте хотя бы подсолнечное! Сейчас мы его целлофанчиком замотаем для утепления, и оставим на сутки. А завтра утром проснетесь абсолютно здоровым человеком! Гарантия!
- Ой, доктор, огромное вам спасибо!
- Огромное вам пожалуйста! Не болейте! Если что - звоните!
Леня, узнав от Валеры, что его предсказания сбылись, долго оглашал машину виртуозными сквернословиями, но, когда услышал про новый метод лечения старческого безделия - Винегретотерапию, радости его не было конца. Пожилой водитель смеялся просто до слез:
- Ой, хлопцы! Было-было на "восемнадцатой", но такого еще не было! Одеть карге старой на башку тазик с винегретом! Ой, ха-ха, не могу!.. Ох и насмешили!
- Ладно, джентльмены, посмеялись и хватит. Леша, отзывайся!
- "Чайка","восемнадцатая" свободна на Полевой!
- "Восемнадцатая", возьмите: проспект Космонавтов, дом..., квартира..., женщина, 42 года, плохо.
- Ах ты, корова ты недоенная, кобыла ты необьезженная! - взорвался праведным возмущением Леонид, - плохо тебе, паскуде, с самого утра! Отодрали тебя плохо, вот и звонишь! Кошка ты драная, в рот тебе оглоблю!..
- Нет, Николаевич, - ответил ему Кузя, записывающий на листик данные вызова, - ты тут не прав. Если звонит - значит совсем не отодрали! А поэтому и вызывает.
- Так тем более! Скорая, она ведь не е..т, она уколы колет! Ну, гады, задрали!
- "Чайка", "восемнадцатая" вас поняла, вызов приняли, едем!
Леня в сердцах резко газанул мотором, и "восемнадцатая" сорвалась навстречу новым приключениям. Полемика в машине продолжилась:
- А все таки, Николаевич, ты не прав, - Валера отложил папку с карточками и обернулся, чтобы видеть бригаду, но обращаясь больше к фельдшерам в салоне, так как сказка предназначалась больше для них, - То, что раньше называлось банальным недогрёбством, стараниями ведущих ученых мира уже облеклось в красивое название: синдром ММЛ - "Мало Мужской Ласки"! Чего ржете, дурачье?! У нас у самих же жены есть? А что бывает, когда обделяем мы их своим вниманием? Женщина, она ведь тоже человек, и хочется ей ласки и любви. А мы - то с работ не вылазим, то пьяные домой приходим, от ли ещё что нибудь. А ей-то хочется! Обратимся к нормальной физиологии женского организма: есть у них гормоны - эстрогены, которые выделяются в кровь постоянно и сгорают, в основном, во время занятий любовью. А если этого нет неделю, две? Тогда женщина становится нервной, вспыльчивой, раздражительной, капризной. Это она таким образом с эстрогенами борется. А если любви месяц нет? Или полгода?
- Тогда от недогребства баба на стенку лезет...
- Или потихоньку с ума сходит...
- Или любовника нормального находит...
- Или скорую каждый час вызывает...
Версии предлагались бригадой, как из мешка. Валера прервал поток вариантов примиряющим поднятием рук ладонями вперед:
- Нет, господа, все куда проще: при отсутствии регулярной половой жизни эстрогены накапливаются в подкожной жировой клетчатке и капиллярах головного мозга, и тогда...
-...и тогда баба начинает жиреть и дуреть! - совершенно неожиданно резюмировал водитель Леня. За двадцать пять лет на скорой помощи он уже не хуже заправского фельдшера разбирался в болезнях, и такие слова, как "эстроген", капилляр", "панкреатит", "конвекситальная поверхность мозга" его совершенно не удивляли, и оперировал он ими практически свободно, умея поддержать профессиональный разговор врача с фельдшером.
- Мы тут недавно с Серегой Кацапом ночь работали, - продолжил Леня, не отводя глаз от дороги, - ночь была жуткая, пятнадцать вызовов. После полпервого вздрючили так, что даже и на минутку прилечь не дали. И в полшестого утра подбрасывает Валя по рации: 36 лет, "все болит". Серега пошел на вызов злой, как черт. Выходит через три минуты, рассказывает: "Квартирка с ремонтом, упакованная по полной программе. На шикарной двуспалке лежит томная Жизель с роскошным бюстюм и глазами течной кошки. И с порога заявляет: "Доктор! Мне так плохо! Меня надо срочно лечить или госпитализировать!" В полшестого утра! Ну тут Серега говорит: не вынесла душа поэта, и я ей как дал: "Да тебя, кобылу стоялую, не лечить, а драть надо, как врага народа: не вынимая - двадцать четыре часа в сутки, семь суток в неделю!"
- Не все такие пофигисты, как Кацап, - ответил Леша, - он уже пенсионер. А если бы истеричка жалобу накатала? Он-то в случае чего раз - и на пенсию, а нас бы за такое самих бы тягали к начмеду, и не вынимали бы двадцать четыре часа в сутки!
За содержательной беседой не заметили, как доехали. Девятый этаж без лифта - уже давно не удивляет. Звонок в квартиру.
В ответ до бригады донесся протяжный стон, полный глубокой муки и страдания:
- Заходите, не заперто!
Всё понятно. В комнате на диване вальяжно раскинулась дородная дама среднего возраста, с болезненно закатанными куда-то к своду черепа глазами, запахнутая в пушистый халат. Комната сама неплоха - домашний кинотеатр, плазменный телевизор на стене, шелкография на обоях, натяжной потолок, на полу мягкий палас. Сам диван стилизован под древнеегипетский и оббит явно не дерматином. В ногах у «больной» пристроился здоровенный персидский котище, поглядывающий на бригаду - пыхтящую и сопящую после подъема на девятый этаж - с откровенным кошачьим интересом, скашивая выпуклые глаза на ящик: он учуял "кошачью радость" - экстракт валерианы. Кузя мгновенно обратил внимание на красивое, породистое животное, в уме прикидывая, в какой шутке его можно задействовать. Предложить ему валерьянки? Банально и обыденнно. Ну, будет по коврам прыгать, и орать, как резаный. Нет, надо придумать что-то под стать его хозяйке. Резной журнальный столик у дивана завален упаковками с лекарственными средствами. Мда, проще сказать, чего тут нет.
- Вы что, разуваться не будете? - подозрительно спрашивает дама, на миг утратив страдающий вид.
- Может, ещё до пояса раздеться? - угрожающе спрашивает Кузя. - Стул доктору принесите.
- У меня же ковры ангорские! - в священном ужасе восклицает дама.
- А у меня туфли турецкие, - встревает Валера. - Мы лечиться будем или дальше дурака валять?
- Как вы разговариваете, молодой человек?!
- Мы поедем, а? - это вступил Кузя. - Я вижу, ваши ковры вам интереснее собственного здоровья.
- Нет-нет, что вы! - мгновенно убавила гонор дама. - возьмите на кухне стул, я вот не в состоянии, как видите.
Она снова переключилась на ведущую роль страдалицы. Леша принялся оформлять карту вызова, пока Валера измерял давление. Больная громко постанывала и просила быть с ней аккуратнее, у нее раскалывается голова, все тело ломит, а мозг близок к тому, чтобы потечь из ушей. И испачкать дорогие ангорские ковры. По окончанию обследования выяснилось, что уважаемая мадам страдает гипертонической болезнью уже три года, врачам не доверяет принципиально, а лечится только самостоятельно и симптоматически, что и обусловливает огромное количество лекарственных препаратов на столике. АД у нее было на двадцать единиц выше рабочего. Узнав об этом, дама испустила такой стон, что Валера испугался за ее глотку.
- О-ооо, доктор! Я так и знала! Вся голова как топором расколота! Скажите, что со мной будет? Нет-нет, не говорите этого!
- Ничего плохого не будет. Сейчас укольчик сделаем в венку и поедем в больничку лечиться!
- Нет-нет! Никаких уколов, никакой больницы! Я им не доверяю! Там лишь бы денег побольше содрать с бедной женщины, и ничего толком не сделать! Вот что, доктор! А не посоветуете мне чего то народного? Я уже совершенно разуверилась в традиционной медицине!
Пока Валера собирался с духом, чтобы как-то цензурно и необидно ответить на поставленный вопрос, инициативу перехватил вездесущий Кузя:
- Ну, не знаю, как вам покажется такой способ, но у меня мать себе им за полгода давление с двухсот до ста двадцати снизила. И до сих пор никаких таблеток не признает, только народным способом лечится. А ей, ни много, ни мало - восемьдесят шесть лет!
В воздухе повисла пауза. Рыбка клюнула! Неизвестно, что придумал неугомонный фельдшер, но его предложение определенно заинтересовало мадам: она, доселе сохранявшая невозмутимость, приподнялась на своем ложе, и рукой рыскала по столу в поисках ручки, не сводя с Кузи увлеченного взгляда.
- Говорите, доктор, я вас слушаю!
Кузя выдержал паузу до конца, и интригующе продолжил:
- Надо принимать урину молодого, некастрированного кота, желательно, девственника.
Ружье, висящее на сцене на протяжении первого акта, обязательно выстрелит во втором. Вот и котик пригодился! Теперь - дело техники: заставить мадам поверить в эффективность и надежность подобной терапии.
- Принимать что?
- Урину, то есть мочу. Мочу молодого некастрированного кота-девственника.
Мадам посмотрела на фельдшера с некоторым недоумением и недоверием в глазах. Но вид солидного, в возрасте, мужчины, который абсолютно серьезно и убедительно говорил это, более молодые коллеги, взирающие на старшего товарища с неподдельным интересом в глазах, вселили уверенность в страждущую. Видя, что угроза срыва операции миновала, Кузя продолжил:
- Но я, право, не знаю, где сейчас взять такого кота, и как получить "лекарство". У моей матери был Барсик, так она его специально приучила ходить в чистый лоточек, без песка и "Катсана". Шесть лет мамочка Барсика пользовала, а потом он взял да и помер. Мама другого котика завела, так тот наотрез отказывался в чистый лоток ходить. Пришлось третьего заводить.
В глазах "больной" сверкнул интерес:
- Доктор, а мой Пушок подойдет? - вальяжным жестом она протянула руку в направлении сонного перса в ногах,- он у меня мальчик чистоплотненький, как раз в лоток без песка ходит (этот факт Кузя заметил, когда мыл руки в ванной, тогда план "лечения" и созрел), и девочки у него ещё не было, хотя он уже давно просится!
- А сколько ему лет?
- Вы знаете, где-то около двух.
- Я думаю, в самый раз. Кот молодой, созревший, урина должна быть нужного, как раз лечебного, качества. Значит так: утречком, как только Пушок справил свои потребности, собираете столовую ложку урины, принимаете натощак, и полчаса не встаете с постели. Это для того, чтобы лекарство лучше усвоилось.
- А как долго лечиться?
- Никак не меньше полугода. И помните: народная медицина не терпит несистематического приема: болит - не болит. Если лечиться начали - значит регулярно и каждое утро! Этот способ маме один знакомый археолог рассказал, - добавил Кузя, покосившись на древнеегипетский диван, - если вы знаете, в Древнем Египте кошка была священным животным. Этому археологу попался какой то папирус, в котором был изложен этот способ. Он сначала посмеялся, а потом, видя, что его жена начала принимать такое лекарство, и ей реально помогает, стал пить кошачью мочу сам. Мамочка тоже сначала не верила, а теперь, в ее восемьдесят шесть, ей никто больше семидесяти не даст!
Последнее было самым весомым аргументом в обоснованности назначения "кототерапии". Валера уже представлял, как мадам утром собирает в ложку Пушково "лекарство", и, морщась, принимает внутрь панацею, представляя, как начинает снижаться давление и разглаживаться морщины. Видя по Лешкиной физиономии, что операция близка к провалу, Валера собрал вещи, и начал прощаться:
- И не забудьте: строго натощак, и полчаса потом полежать.
- Спасибо вам, ребятки, огромное! Вы знаете, обычно со скорой приезжают ко мне какие то злые, раздраженные, а вы, как раз, нет. Вы такие умные, вежливые, грамотные, не то, что остальные. Тем абы уколом от человека отделаться. Я на скорую позвоню, чтобы вам благодарность обьявили!
- Нет-нет, что вы! - Валера представил, какая "благодарность" может быть обьявлена бригаде за подобные "художества", - Самая лучшая благодарность для нас - это отсутствие жалоб со стороны населения! Не болейте, выздоравливайте! Надеюсь, скорая теперь вам долго не понадобится!
В машине хохотали минут десять. Наконец, отсмеявшись, Леша, утирая слезы, потянулся к рации, но водитель остановил его:
- Подожди, сейчас на заправку заскочим: Витя с ночи машину пустую оставил, говорит, времени не было - гоняли страшно, а потом отзовемся.
На заправке, пока бензин заливался в машину, ребята успели подкормиться пирожками и синтетическим кофе из кофейного автомата.
- Ну вот, - резюмировал Валера, - коли доктор сыт, то и больному легче!
- А голова - дело темное, и обследованию не подлежит! - добавил Кузя из салона.
- Ну, что, отзываемся?
- Валяй. Перед смертью все равно не надышишься!
- "Чайка","восемнадцатая" свободна на Космонавтов!
- "Восемнадцатая", возьмите: Кирова, дом..., квартира..., женщина, 45 лет, плохо с сердцем. Номер карты...
- Плохо с мозгом! - прорычал Кузя, - еще десяти утра нет, а ей уже плохо с сердцем!- "Чайка", "восемнадцатая" вас поняла, вызов приняли, едем!
- Не нервничай, Игорек, закон парных случаев ещё никто не отменял. Сейчас приедем на очередной "синдром ММЛ", полечим, может, чего снова отчебучим! Сам бог велел, третий прикол подряд совершить.
- Ох, Валерыч, смотри, не накаркай. Сейчас приедем, а там инфаркт, или отек легких. Придется самим бороться, или кардиологию на себя смыкать.
- Все, молчу, молчу.
Звонок в обитую грязным дерматином дверь. Её открывает женщина со скуластым злым лицом, запахнутая в грязноватый халат и наряженная в заношенные тапочки.
- Наконец-то! Вас сто лет можно ждать.
- Можно, - не выдерживал Валера, опережая остроязыкого Кузю. - Можно и двести.
Дамочка только рот приоткрыла в ответ на такое хамство. Бригада прошла через прихожую, насквозь пропитанную запахами псины, нафталина и пригоревших котлет, конвоируемая онемевшей дамой.
Квартира представляла собой полную противоположность предыдущей: весьма убогая прихожая. Обои местами выцвели, местами подраны собачьими когтями, на полу затертый до неузнаваемости рисунка линолеум. Вопиющая беднота квартиры одинокой женщины, находящей утешение в вине: запах соответствующий - это даже не дешевый "портвяшок", а устоявшийся запах "плодово-выгодного": "Золотая Осень", "Альминская Долина", вкус которых знаком каждому студенту, по рубль восемьдесят за бутылку. В комнате - облезлые обои, скудная рассохшаяся мебель, старая панцирная кровать с не менее старым матрацем, как попало застеленная неопределенногоцвета бельем, которое менялось, наверное, месяца три назад. Под ноги бригаде выскакивает и начинает активно егозить полупородистая собачонка, явно вознамерившаяся совершить суицид под их ногами.
- Собаку уберите, - сердито говорит Кузя. - Неужели тяжело было это сделать до нашего приезда?
- Она...
- ...не кусается, - заканчивает Валера. - Знаем, слышим на каждом вызове. Только это для вас она не кусается. А вот будем вам делать укол - кто собачке объяснит, что мы вас лечим, а не мучаем? Вы?
Леша, расположившись на освободившемся стуле, неторопливо заполняет карту вызова. Мадам расположилась на своей неухоженной постели, и начала:
- Ой, сегодня с самого утра давление шкалит: голова раскалывается, в грудях ноет, руки немеют, дышать нечем...
- Что принимали?
- Вот! - дамочка проворно выгребла из ящика какие-то лекарства, - мне участковый назначил принимать нифедипин и адельфан. А утром приняла таблетку, перемерила давление, оно у меня ещё выше было. Я приняла лазикс, трижды сходила мочиться, потом снова измерила... А потом снова приняла нифедипин, потому что голова кружиться начала. И мне он что-то не помог. А сейчас, до вашего приезда, давление было двести пятьдесят на сто.
- А что мы вчера пили? - ехидно спросил Валера.
- Да так, ничего особенного, подружка заходила, мы с ней бутылочку винца выпили...
Валера понимающе хмыкнул: судя по запаху и внешнему виду дамы - "Золотой Осени" было "сьедено" бутылочки три-четыре, и судя по расстановке чахлой мебели - подружек было тоже штуки две. Доктор перемерил давление: двести шестьдесят на сто двадцать!
- Ух, ты! Кузенька!
- Аюшки!
- Давай-ка двойной "Три Мушкетера" и кардиограммку разворачиваем!
- Не надо кардиограммку!
Парадокс! Как это не снимать кардиограмму? Обычно больные всеми правдами и неправдами требовали, добивались, угрожали жалобами, чтобы скорая делала "кардиограмму сердца" везде, где это надо и не надо, считая наложение электродов на конечности и грудную клетку прямо таки панацеей. Но чтобы больная сама отказывалась! Такое у Валеры, да, наверное, и на всей станции за все годы ее существования, было впервые.
- Почему?
- Понимаете, ко мне сейчас мужчина должен прийти, поэтому, мальчики, я вас прошу: быстренько делайте свой укол и... - она рукой сделала жест в сторону дверей.
Ах ты, мурло необразованное!...
Кузя уже стоял с набранным шприцем наготове, и произнес сквозь зубы:
- Так, гражданочка, ложимся поудобнее, ложим полотенечко под ручку, - он ловко перетянул жгут, - Работаем кулачком, хорошенько работаем! Игла мгновенно скользнула в вену, в шприце показалась струйка крови.
- Укольчик! Сейчас будет жарковато, так что я буду вводить медленно, а вы глубоко...
- Мальчики! - возмущенно перебила его дама. - Я же вас попросила! Ко мне сейчас мужчина должен прийти, колите быстрее!...
- Так плохо же будет!
- Ничего, я потерплю!
- Хозяин - барин! - Кузя сильнее нажал на поршень и двойная доза магнезии, анальгина и димедрола заструилась в вену, неся организму веяние перемен. Есть такой прекрасный препарат - магния сульфат 25%, в обиходе - «магнезия». В каком-то смысле он - истинная панацея, о которой так грезили фармакологи всех времен и народов. Чего он только не делает с многострадальным человеческим организмом! В старину сульфат магния (иначе - английская соль) использовался, как слабительное, а также - как желчегонное и диуретическое средство. Ныне он также работает и как спазмолитик, как противосудорожное и гипотензивное средство, является потенцирующим действие анальгетиков и наркотиков, оказывает успокаивающее действие и даже способен на наркотическое - да вот беда, при достижении необходимой для этого концентрации в крови вызывает паралич дыхания. В общем, чудо, а не лекарство. О, женщина! Никогда вам доселе не вводили магнезию в вену струйно с большой скоростью. Видимо, неведомы вам ощущения, связанные с поступлением в организм этого чудодейственного препарата! Ничего, в конце концов, все в жизни бывает в первый раз. Лицо Кузи просветлело: он услышал заветное нарастающее урчание в животе, лицо женщины украсилось гримасой непонимания, в тот же миг она глубоко вздохнула, охнула, выпучила глаза и стала делать глотательные движения, борясь с подкатывающей тошнотой.
- Ох, жарко, ох... Бмэээ... нах... ибб-блээ!
Кузя мгновенно с грацией испуганной серны отскочил в сторону, тем не менее, продолжая вводить чудодейственный коктейль. Струя зловонной рвоты хлынула на постель, украшая ее остатками вчерашней закуски.
- Ф-фу, б...ь! - Леша страдальчески сморщился. - Да она, по моему, не только желудок облегчила, но и кишку разгрузила!
По комнате начал распространяться соответствующий запах. Струйное введение магнезии вызвало не только тошноту с последующей рвотой, но и обильную жидкую дефекацию! Дама обвела бригаду страдальчески-беспомощным взглядом:
- Ой, мальчики... Да как же это я, а? Ой, что ж мне теперь... Ой, а ко мне же...
Кузя невозмутимо закончил иньекцию, вывел шприц из вены, положил на место укола ватку со спиртом, и согнул руку в локте.
- Как, "что делать"? А вы теперь - мужчину ждите!...
... Отсмеявшись, в машине водитель Леня предложил:
- Мужики! Я бы на вашем месте дал бы название новому коктейлю! Двойной "Три Мушкетера" как то не звучит! Надо что-то оригинальное, м-м-м..., например: "Гости на пороге"! Каково, а? "А теперь - мужчину ждите"! Ой, ха-ха-ха! Ой, не могу больше с вами, насмешили, хлопцы!!
Так, сама того не желая, "гвардейская восемнадцатая неврологическая" бригада дала "путевку в жизнь" еще одному средству для борьбы с безысходностью в работе скорой помощи...
- Ну, что, отзываемся?
- Давай!
- "Чайка", "восемнадцатая" свободна на Кирова!
- Возвращайтесь, "восемнадцатая"!
- Это ненадолго! - резюмировал Валера, - Сейчас ещё кого-нибудь давить начнет! Хоть бы перекусить дали, да пополниться!
Когда "восемнадцатая" заехала в гараж, там, кроме реанимобиля и гаражной собачки Чайки, прозванной в честь радиопозывного станции, никого не было.
- Ну вот, я же говорил, сейчас обратно выгонят! - Валера до конца не верил в возможность спокойно съесть свой бутерброд, - пойду, карточки сдам, заодно и ситуацию узнаю. А вы пока воду на чай ставьте.
В диспетчерской было пока тихо и спокойно: на эвакуации сегодня сидела Наташа, и было это хорошо. Она никогда не перегружала неврологическую бригаду, давала профильные вызова, без надобности не выгоняла, а если и просила попутно посмотреть какой нибудь "болит живот" или "плохо с сердцем", то потом оправдывалась, как будто это она лично во всем виновата. Просунув карты выезда в "кормушку" диспетчерской, Валера поднялся на второй этаж. Станция вымерла. Никого, кроме реанимации, все в поле. Пока чайник закипает, надо зайти к реаниматорам, поприветствоваться. Сегодня дежурил Ярослав, Валеркин одногруппник по институту, грех не зайти, с товарищем поздороваться. Напарниками у Ярослава были двое фельдшеров, Макс и Женя, опытнейшие "реанимальчики". Макс, высокий, худой мужичок, сорока лет, бреющий голову налысо и оттого имеющий грозный вид, в свое время служил в спецназе, и слыл среди обслуживаемого контингента непримиримым борцом с пьянством, хамством и прочей беспардонностью. При этом всем имел золотые руки, добрейшую душу и иногда был к рюмочке неравнодушен, в том числе на рабочем месте. Бывало отец Александр из параллельной смены обернется устало бредущему с вызова Максу, перекрестит его вслед, вдохнет аромат шлейфа, и молвит под нос: "Золотой человек, но паки с зеленым змием дружен, аспид!" Его напарник Женя был среднего роста крепким мужчиной того же возраста, имел огромный стаж работы и желание составлять компанию Максу во всех его начинаниях. Словом, тандем был сработанный и слаженный. Реаниматолог Ярослав был небольшого роста плотненький кучерявый паренек, работал уже лет восемь и обладал незаурядным чувством юмора и заразительным смехом.
Войдя в комнату отдыха реанимационной бригады, Валера удивленно застыл в дверном проеме: посреди комнаты стоял Макс в семейных трусах до колена и держал в руках окровавленную куртку, не менее окровавленные брюки лежали рядышком, на полу. Другие члены бригады занимались своими делами: Женя в очках на носу сосредоточенно разгадывал кроссворд на диване, Ярик вполголоса разговаривал с женой по телефону.
- Не понял, кого расчленяли? - полюбопытствовал Валера, проходя в комнату и здороваясь с коллегами.
- Да вот. Артериальное кровотечение с утра пораньше подбросили, - голос Макса был сиплым как у Волка из мультфильма "Жил был Пес" - алкашня поганая спозаранку бутылку не поделила, вот один другому перышко в ногу и засадил. Плохо, что вынуть не догадался: там бедренная артерия задета была, так бы до нашего прибытия одним уродом меньше стало бы. Мы приехали, и пока мужики цирк разгоняли, я решил перевязать дебила. Только ножик тронул - а оттуда ка-а-а-к... - Макс обвел руками окровавленный костюм, - еле заткнули, пришлось с мигалками паскудника везти.
- Привет, Валерыч! - Ярослав положил телефон на стол и поздоровался с коллегой, - Работаем вместе, тылы прикрыты. Этим выражением Ярик дал понять, что рад работать с одногруппником, и не случится такого, что пока реанимация будет собирать по запчастям попавшего в ДТП, а в это время на другом конце города кто-то на линейной бригаде, будучи не в силах откачать больного, будет орать в трубку диспетчеру: "Галя! Дай мне реанимацию срочно! У нас тут кома неясного происхождения!". Валера не менее опытно подстрахует коллегу, что уже неоднократно имело место. Спецбригады дублируют друг друга, и с таким же удовольствием, когда реанимация промывает желудок отравившейся таблетками истеричке, неврология летит на ДТП или падение с высоты, а кардиология вытаскивает из канализационного люка провалившегося туда бомжа.
- Что же теперь с костюмом-то делать, - продолжал сокрушаться Макс, - я уже всю перекись из ящика извел, а она все не смывается. Мне же Валентина за него всю лысину прогрызет! Ну, твари!... - Макс погрозил кулаком в окно городу.
- Ну что, картишки? - Валера присел за стол и взял в руки потрепанную колоду, - Евгений, вставай, на четверых раскинем!
Внезапно ожил селектор, и раздалось:
- Восемнадцатая бригада! В полном составе поднимитесь в кабинет главного врача!
- Ну вот, приехали! - Валера бросил на стол карты и направился к дверям, - Не поминайте лихом, братва!
- Что, нервная бригада, опять где-то начудили? - Ярослав знал, на что Валера с Кузей способны, - Вазелин возьми в перевязочной!
- Да ну вас... - Валера развернулся к двери, - Было тут кое-что. Если живым отпустит, расскажу.
В коридоре Валеру уже ждали Кузя с Лешей.
- Кошатница?
- Однозначно. Таки позвонила, зараза, со своей благодарностью. Сейчас нас Крючок собственную мочу пить заставит.
- Как отбрехиваться будем?
- Ну, как. Скажем, что больная неадекватная, состоит на учете в психдиспансере, и так на вызове несла что попало, поэтому немудрено, что и такое сочинила.
- Крючку пофиг, у него всегда скорая виновата. "Некорректно себя повели", "спровоцировали", первый раз, что ли?
- Ну напишем обьяснительные, ну поорет, высушит он нам мозги, может, "колеса" на месяц поснимает. Не увольнять же из-за этого.
- Ладно, чего гадать, на месте разберемся.
Главный врач станции Крючков раньше работал простым участковым терапевтом, и подвела его склонность к алкогольным эксцессам. Вызвавшая врача бабушка была неприятно удивлена, увидев эскулапа в ближайших кустах в состоянии алкогольного анабиоза. Об этом немедленно было сообщено администрации больницы и утром состоялось позорное изгнание Крючкова с занимаемой должности с соответствующей записью в трудовой книжке. Но, к вящему удивлению трудового коллектива, через два месяца неизвестным образом (связи, связи...) "всплыл" главным врачом станции скорой помощи. И пошла тогда среди медиков гулять хохма : "Как стать главврачом? Надо разок хорошенько нажраться и обмочиться в ближайших кустах!"
Войдя в кабинет главврача, Валера по внешнему виду понял, что у того уже "четвертые сутки пылают станицы": нездоровый цвет лица, характерные "мешки" под глазами ("Где наши премии? В мешках. А где мешки? Под глазами!"), и большая чашка кофе в дрожащих руках. Видимо, до бутылочки с утра ещё не успел добраться. Не сегодня-завтра опять пойдет на "больничный" с "липовым" ОРЗ. Кроме главврача в кабинете присутствовал молодой представительный мужчина в дорогом костюме, каким-то значком на лацкане и кожаной папкой в руках. "Прокурор" - неприятно кольнуло Валеру, и он стал лихорадочно перебирать в памяти все криминальные вызова, на которые заносило "восемнадцатую". Главврач отхлебнул из чашки и поднял на Валеру мутные, опухшие глаза:
- Валерий Александрович, познакомьтесь: Максим Юрьевич, корреспондент газеты "Ваш Шанс". Максим Юрьевич, Валерий Александрович, врач-невропатолог специализированной неврологической бригады. Максим Юрьевич пишет статью о работе скорой помощи. Так что покажите ему станцию, машины, оборудование, расскажите о нашей работе, возьмите с собой на вызова, пусть посмотрит на скорую помощь непосредственно.
Ф-фух! Пронесло! Между лопаток Валеры неприятно скатилась капля пота и отлегло от души. Показать? Это всегда пожалуйста! В лучшем виде и без ретуши! Выйдя из кабинета в сопровождении щеголя-журналиста, Валера повернулся к Кузе:
- Кузя, скажи диспетчерам, чтобы нас пока придержали. Покажем пока пассажиру станцию. Пойдемте, Максим Юрьевич!
- Можно просто Максим.
- Можно просто Валера. Это Игорь, Алексей, мои верные опричники. Пойдемте, начнем нашу экскурсию с комнат отдыха персонала, - Валера жестом пригласил корреспондента. Закончив осмотр помещений, Валера с корреспондентом спустились в гараж. В курилке оглушительно ржали: это Кузя в цветах и красках живописал утренние приключения "восемнадцатой". Громче всех заливался заводной реаниматор Ярослав:
- Ох, парализованная бригада, вы скоро и нас перещеголяете! - между неврологией и реанимацией уже давно происходило негласное "соцсоревнование" по количеству хохм, отпущеных на вызовах, - А теперь, говоришь, "мужчину ждите"! Ой, ха-ха-ха! Пока три-ноль, но ничего, ещё не вечер! Постараемся вас догнать и перегнать!
-Давай-давай, Валентиныч, догоняйте!
Валера решил не вводить корреспондента в круг курящих: ещё чего ненужного услышит, не поймет правильно, а потом на весь город ославит, что, дескать, на "скорой" лекарств нет, кошачьей мочой больных лечат. Провинция-с, не поймут наших шуток-с. Присели на скамеечке возле гаража, закурили:
- Валера, интересно, конечно, ты рассказываешь, но хотелось бы, как говорится, воочию. Когда на вызов уже поедем?
- Как только, так и сразу, - детство и юность Валеры прошли в Одессе, и речь его изобиловала специфическими выражениями.
- Я понимаю, что бабушек с давлением тоже надо кому то лечить, но, знаешь, хотелось бы посмотреть чего-то такого, - Максим сделал неопределенный жест руками, - где горы мяса, реки крови, читателям это будет интересно!
- Куда пошлют, туда и поедем, Максим, работа на скорой - это лотерея. Дают как "плохо", а там роскошный инфаркт с кардиогенным шоком. А было, что давали "артериальное кровотечение", мы летели с мигалками через весь город, на ходу жгуты и перевязку готовили, а там здоровенный лоб колбаску резал, и пальчик себе поцарапал, а на вопрос, почему так вызвал, ответил: "А чтобы ехали быстрее!" Мяса и крови не обещаю, но дерьма увидишь в избытке! Мы - спецбригада: на нас, реанимации и кардиологии - вся жесть, которая происходит в городе. Не переживай, найдем тебе, чем читателей порадовать.
В это время, как по заказу, включился селектор:
- На выезд - "восемнадцатая"! "Восемнадцатая"!
- Ну вот, а ты переживал! Готовь свои пишущие принадлежности, сейчас поедем.
- Шеф, я возьму! - Леша отошел от толпы курильщиков и направился в диспетчерскую. Валера с Максимом докурили, и пошли в гараж, куда вошел Леша, торжественно неся "бегунок".
- Что у нас плохого?
- Кирова..., квартира... Девочка, 67 лет, потеряла совесть, едем искать.
Маленькое отступление: карты выезда пишутся на украинском языке, поэтому "потерял сознание" будет звучать как "втратив свiдомiсть". Краткость, как известно, сестра таланта (и теща гонорара): диспетчера, выдавая "бегунок", в графе "повод к вызову" сокращенно пишут "втр. с-ть", что сотрудниками сразу же было обозначено, как "втратив совiсть", то есть "потерял совесть".
- Ну что же, поедем, поищем.
- Вы куда? - подошедший низкорослый Ярослав через плечо Валеры попытался заглянуть в бегунок.
- Совесть поедем искать.
- По диван загляните, может туда закатилась, - напутствовал Ярослав "парализованных", - а также за шкаф завалиться могла!
- Вряд ли, - не согласился с товарищем Валера, - Скорее всего она ее давненько уже потеряла, а вот только сейчас искать хватились. Без скорой никак не найдут.
- Куда едем? - Леонид прогревал двигатель.
- Совесть потеряли, искать едем!
- Ах вы, б...ди...- Леня только набрал воздуха, чтобы разразиться проклятиями, но, увидев предостерегающий жест, осекся. При посторонних в машине не стоит называть вещи своими именами. Не поймут-с. Максим, открыв папку, что-то быстро писал. Заглянув украдкой, Валера улыбнулся: "...машина вылетела из гаража и помчалась по городу, распугивая встречный транспорт сиреной. Водитель с суровым каменным лицом не сводил глаз с дороги. Врач с фельдшерами сосредоточенно обсуждали предстоящую тактику лечения больного..." "Андерсен хренов" - ухмыльнулся Валера, видя, как Кузя, зажав в углу рта сигарету, сдавал Лешке карты, тот писал "пулю" на бланке карты вызова, а журналист продолжал строчить, не отвлекаясь.
- Все, господа, приехали! - Валера первым выскочил из машины, - Шашки наголо!
- Шеф, гармонь берем?
- Берем. И гармонь, и шарманку тоже! - "шарманкой" в просторечии именовался кардиограф.
- А "красный ящик"? - так именовался дефибриллятор.
- Да ну его. Если помощник хочет...
- Что? - Максим заинтересованно обратился к бригаде, - Что брать?
- Дефибриллятор понесешь?
- Это тот который... - Максим двумя руками изобразил процесс дефибрилляции, - А он нам пригодится?
- Бог его знает. Лучше не надо!
Максим, под одобрительные взгляды коллектива, взвалил на себя тридцатикилограммовый "красный ящик", и, кряхтя и приседая, понес его к подьезду. Бригада шла за ним. Картина на вызове живописала: дородная мадам немного не дошла домой - инсульт сразил ее прямо на пороге, расположив в квартире верхнюю половину тела, а нижнюю оставив зв порогом. То, что это инсульт, не было никаких сомнений: храпящее дыхание, перекошеное багровое лицо, вытекающая из-под больной желто-коричневая лужа, и запах... Валера представил, как все было: мадам имела массу тела не менее полутора центнеров и, вследствие этого, гипертонию. Поднимаясь на пятый этаж, дала физическую нагрузку, давление поднялось, и какой-то сосудик в мозге, не выдержав, лопнул, предоставив неврологической бригаде широкое поле для профильной деятельности. Дальше бригада работала по налаженной схеме:
- Давление?
- Двести пятьдесят на сто двадцать!
- Хреново. Кузя! Десять магнезии, десять L-лизина, десять пирацетама. Поехали! Леша!
- Я здесь!
- Ищи "грузчиков", баба здоровая, сами не выпрем! Кардиограмму по пути снимем. И отзвонись на станцию, пусть "четверка" нас встречает!
- Понял!
- Максим! Отнеси эту хрень в машину, - Валера показал на дефибриллятор, - скажи Лёне, пускай носилки под подьезд выставит, и потом бегом обратно, будешь нам помогать!
К хрипящему дыханию больной присоединилось знакомое булькание приближающейся рвоты. Валера перепрыгнул через дородную пациентку и повернул ей голову на бок. Вовремя! Струя хлынула на порог квартиры, дополняя и так устойчивый аромат вокруг. Максим вернулся, и с бледным видом скромно стоял у стены, судорожно вцепившись в свою папку. Толка от него было, как от зонтика в море. Похоже, он от экскурсии на скорую ожидал совершенно другого.
- Валерыч! Сегодня денег заработаем! - Кузя вывел шприц из вены, и улыбнулся - правый ботинок и нижняя часть брюк были испачканы каловыми массами больной, - Примета такая!
- Б...дь, так и знал! - правый рукав Валеры тоже был испачкан блевотиной, - Понял, Максим, с чем имеем дело? А ты говоришь, "мясо", "кровь"...
Вернулся Леша, ведя с собой двух похмельных мужичков-"грузчиков" и неся плотное муслиновое одеяло.
- А что, покрепче никого не нашел?
- Валер, сам знаешь, как нынче скорой помогают. Вызвать - вызвали, а теперь в глазок наблюдают. У-у, твари! - Леша скрутил кукиш, и ткнул его в ближайший дверной глазок, - Вышла бы, помогла, козья морда!
- Не дождешься! Спешит и падает помогать!
Одеяло быстро подвели под больную и ловко разместили ее на нем.
- Ну что, взяли на счет "три"!
- Эй, член-корреспондент, - обратился Кузя к бледному, хватающему воздух Максиму, - хватит стенку подпирать! Давай, впрягайся и потащили! Сам же работы хотел!
- Да я как-то..., не знаю..., а надо?
- А ты как думал? Наш доктор не носит, давай, за него впрягайся!
- Как не носит? А почему?
- По кочану. Недоучился.
- Как это?
- Понимаешь, Максим, - улыбнулся Валера, - на врача учатся шесть лет, а на врача-носильщика - семь. Вот я и недоучился. Ладно, давай, понесли! Бери наш ящик, и догоняй!
- "Чайка", ответьте "восемнадцатой"!
- Слушаю вас, "восемнадцатая"!
- Мы транспортируем в "четвертую", дайте номер сопроводительного!
-
Записывайте!.. "Четвёрку" мы предупредили!
- Поняли, спасибо!
Большую ошибку делает тот, кто отождествляет «скорую помощь» и стационар. Это - абсолютно два разных государства, между которыми существует негласный пакт о ненападении, который, однако, то и дело нарушается. И о коллегиальности и единении здесь и речи быть не может.
Врач больницы спокоен и уверен в себе - он на своей территории, в своих знакомых четырех стенах, рядом многочисленный персонал, широкий ассортимент диагностического оборудования, все условия для обследования, охрана, наконец, на случай проявления посетителями и их родственниками недовольства. Больной – он дома развязен и хамоват, а в стенах стационара, как правило, тих и покорен. Здесь ему все незнакомо и пугающе, здесь чужая обстановка и свои правила, придавливающая его как личность, поэтому хамство персонала он сносит, как правило, молча и практически безропотно. Попробуй тут возмутиться - сразу отведаешь праведного гнева лечащего врача.
Врач же "скорой помощи" - это его полная противоположность. Тут картина меняется диаметрально противоположно. "Скорая" работает уже на чужой территории, где все незнакомо, непривычно и, зачастую, враждебно, по причине того, что «пока вас дождешься, сдохнуть можно». А больные - наоборот, у себя дома, где чувствуют себя хозяевами ситуации. И могут смело поливать "Скорую" грязью, зачастую пуская в ход руки, потому что они «на своей земле».
Неудивительно, что между врачами того и другого лагеря давным-давно сформировалась устойчивая глухая неприязнь. Понять можно и тех, и других. С чего бы, например, радоваться врачу того же приемного отделения, разбуженному в три часа ночи, бригаде "скорой помощи", привезшей очередного больного, которого нужно, подавляя зевоту и раздражение, обследовать, оказывать помощь, направлять в отделение и заниматься скучной писаниной оформления истории болезни. Особенно, когда это случается не единожды, а несколько раз кряду за ночь. Да и врачу "Скорой помощи" радости мало, примерно в такое же время, метаться между больницами, туда-сюда перетаскивая в любую погоду стонущего больного, дабы исключить разнообразные осложнения течения различных заболеваний, заподозренных врачами приемных отделений.
Но, в данный момент, мысли Валеры были не об этом. Танюшка, очаровательный ангел-хранитель приёмного покоя "четвёртой истребительной" (как метко прозвали заведение скоропомощники, в основном, за высокий процент летальности в инсультном отделении), захватила мысли невропатолога, и он думал не о том, как всучить больную вечно недовольному коллеге из стационара, а о том, в чем сегодня будет одет предмет вожделения. Среднего роста, немного склонна к полноте, кареглазая, тёмные от природы волосы очаровательно подкрашены светлыми прядками. Симпатичное личико, призывное выражение глаз, очаровательные, чуть припухшие губки подкрашены не очень яркой помадой. Не фотомодель, но был в ней какой-то магнетизм, заставлявший постоянно крутиться вокруг неё больничных ухажёров, скоропомощных ловеласов и почих данайцев, приносящих дары в виде шоколадок, цветов с окрестных клумб и просто откровенно вожделенных взглядов. Но никому не удавалось пройти дальше уровня простых ухаживаний : как только начинались какие-то намёки на дальнейшее развитие отношений, Таня сразу давала от ворот поворот, но делала это мягко и ненавязчиво, так что никто не обижался. Задорная улыбка и лёгкое покраснение щёчек и ушек, когда на горизонте появлялась "восемнадцатая" и входил доктор с аккуратной бородкой в сшитом на заказ удобном элегантном зеленом костюме не сразу была замечена сотрудниками приемного покоя и "восемнадцатой" бригады. Замужем, двое деток, что, в принципе, не мешало ни ей, ни Валере уже который год заливаться краской при встрече, незаметно для остальных соприкасаться руками, да что таить, и другими частями тела при передаче пациента, перегрузке его на больничную каталку, измерении пульса и давления, и шепотком, на ушко, назначать друг другу свидания. Знакомы они были давно, ещё когда Валера, новоиспечённый невропатолог, пришел интерном в инсультное отделение "истребительной", они заинтересованно поглядывали друг на друга. Недавно закончившая училище и скоропалительно выскочившая замуж медсестричка быстро разочаровалась в превратностях семейной жизни и часто провожала взглядом принимающего вновь поступивших больных нового интерна. Валерка, в свою очередь, зализывал раны после неудавшегося брака, в котором прожил долгих семь месяцев, и частенько, давая указания медсестре приёмного покоя, постоянно сокращал расстояние от советов через стол до негромкого шепота на ушко, при этом косо поглядывая на её обручальное кольцо. Очень долго собирался с силами, чтобы пригласить Танюшку после работы в близлежащую кафешку на кофеёк, и, наконец, решился, представляя себе отказ в виде демонстрации вышеуказанной обручалки. К его огромному удивлению, Танюшка оторвалась от своей бумажной работы, подняла на него восхитительно огромные, лучащиеся желанием глаза и ответила, что можно и не только на кофеёк… С того дня Валерка летел на работу, как на праздник, постоянно задерживаясь после работы, пока его милая закончит сведение дебета с кредитом в море поступивших, выписанных, сбежавших, умерших, и они шли пешком через весь город, дурачились, пили пиво и поминутно целовались возле каждого фонарного столба… Но ничто не вечно под луною: закончилась Валеркина интернатура, остаться полноправным "истребителем" в отделении не получилось – по распределению надо было отработать три года в городской поликлинике. К тому же, как бы любовники не скрывали от населения своих чувств, Танюшкин благоверный узнал о приключениях супруги, и Валера имел с ним долгий разговор с периодическим применением грубой физической силы с обоих сторон. Слава богу, семья не распалась, и Валера пошёл дальше тянуть свой неблагодарный красный крест в городскую поликлинику. Отработав положенные три года, он понял, что основательно и бесповоротно тупеет: энцефалопатии, радикулиты, бабушки с больными головами и прыгающим давлением приходили за бесплатными рецептами – перечень диагнозов разнообразием не баловал. И когда Валера узнал, что на "скорой" нехватка невропатологов, двух мнений не возникло. Оседлав "восемнадцатую", на первой же госпитализации в "четвёрку" они снова встретились глазами, были приятно удивлены встречей ("Ты все тут же?" "А ты теперь на "скорой"?" "Классно выглядишь!" "Ты тоже."), покраснели до корней волос, и на Валеру нахлынуло старое: он тут же попытался взять инициативу в свои руки: "Давай увидимся сегодня в восемь на нашем месте!". Отказа не последовало. Конечно же, оба изменились: Танюшка немного поправилась (двое детей, всё-таки), перестала ярко одеваться, и в милых глазках уже не прыгали такие весёлые, озорные бесенята. Валера тоже уже не был тем бесшабашным интерном : заботы, работа на полторы ставки добавили ранней седины на висках, и ворох своих проблем. Но, ровно в восемь вечера, когда бывшие влюблённые встретились на том месте, где они раньше часами наслаждались друг другом, они без лишних слов бросились друг к другу в обьятия, долго и жадно целовались под стылым ноябрьским ветром, наслаждаясь почти забытым вкусом губ друг друга, и вагончик быстро стал на наезженые рельсы. Теперь Валера возил в "четверку" по повода и без повода, накручивая иногда по пять-шесть госпитализаций в смену, вызывая праведный гнев дежурных невропатологов, каждый раз демонстрируя им приказ облздравотдела об обязательной госпитализации всех больных с подозрением на инсульт, независимо от пола, возраста и социального положения. Да и недавно был небольшой инцидент: как обычно Валера встретил Таню после работы, они недолго посидели в уютном, немноголюдном кафе на берегу речки, ибо конспирация была превыше всего, а затем укромными углами пошли по направлению к её дому. В тот момент, когда они беззаветно целовались под каким-то подъездом, Валера открыл глаза и обомлел: под соседним подъездом стояла "третья" "Тойота" и народ из кабины вовсю глазел на целующуюся парочку. Нисколько не растерявшись, Валера показал им кулак из-за Танечкиной спины, обнял девушку за талию и они растворились в сумраке вечернего двора, благоухающего весенним жасмином. Наутро, прийдя на смену, Валера уже ловил косые взгляды некоторых сотрудников, тайно завидующих молодому доктору, а Кузя в курилке подошел и с улыбкой поинтересовался фразой из кинофильма :
- Сдаётся мне, Форт-Нокс выбросил белый флаг… Молодец, Александрович, всем им носы утёр! Только поосторожнее надо: наш скоропомощной народ весьма остроязыкий, вмиг придумают то, чего и в помине нет.
Этот раз тоже не особо отличался от других. Как только машина повернула к "четвёрке", Валера коротко нажал на кнопку сирены и окрестности огласились басовым рёвом: готовьтесь, мы везём! Подъехав, Лёня заглушил двигатель и пошёл открывать створки "заднего прохода": Леша уже катил грохочущую каталку, а Кузя выводил из салона носилки с больной. Валера с папочкой прошел в приемник сдавать больную:
- Мир вашему дому!
- Здравствуйте, Валерий Александрович! Вы сегодня первый! – Танюшка на мгновение оторвалась от журнала, одарила Валерку обжигающе-ласковым взглядом, и снова продолжила свою писанину.
- Ну надо же кому-то открывать счёт! Вы бы, Татьяна Михайловна, хоть бы с почином поздравили!
Как обычно, на столе ворох документации: журналы приёма, выписки, движения больных, сдачи дежурств, приёма под охрану, пожарная сигнализация, амбулаторная помощь, отказы от госпитализаций и прочая макулатура. "Новая кофточка, подчёркивающая грудь, - отметил для себя Валера, – белёсая чёлочка выбилась из-под колпачка, чуть-чуть покраснели мочки ушек и начинают розоветь скулы. Делает вид, что заполняет журнал, а сама в то же время искоса поглядывает на меня. Перешла с брюшного дыхания на грудное. Эх, пульс бы сейчас пощупать! Наверняка участился! Это хорошие прогностические симптомы. Значит, рада меня видеть!" Медики все циничны по своему, и, даже находясь в близком общении с женщинами, Валера всегда рассыпался в проявлениях любви, нежности и ласки, но, на уровне своего подсознания продолжал оценивать ситуацию со стороны физиологии, неврологии и психологии. Сколько горбатого не корми, а всё равно могила исправит!
- Что у вас?
- У нас – всё в порядке! Замечательно! Три – один в пользу телезрителей! (Некоторые работники "скорой" сравнивали свою работу с популярной телепередачей "Что? Где? Когда?": если больному оказывалась помощь на дому – это была победа "телезрителей", а если помощь заканчивалась госпитализацией, или, не дай бог, летальным исходом – "очко" засчитывалось "знатокам"). - Вот только одна неприятность: пока помощь оказывали, запачкались маленько. Можно ли у вас провести санитарную обработку экипажа специализированной неврологической бригады?
Кузя с Лёшей с грохотом прокатили по вестибюлю каталку с больной, завезли её в палату для первичного осмотра, быстро помыли руки, отчистили запачканную форму, и пошли на выход :
- Александрович! Пока вы сдаётесь, мы в машине перекурим! – Кузя прекрасно понимал, что сейчас они в "приёмнике" лишние.
- Татьяна Михайловна! Давление будете перемерять? – Валера жестом пригласил медсестру в палату. Таня взяла тонометр, фонендоскоп, вышла из своей бумажной засады и направилась к больной:
- А вы сколько намеряли?
- Двести пятьдесят на сто двадцать. Сделали десять магнезии, десять лизина, десять пирацетама.
- Сейчас перемеряю. – Танюшка ловко наложила манжету на руку хрипящей больной, пристроила в локтевом сгибе фонендоскоп, и стала накачивать воздух, склонившись над больной, призывно отставив назад такую милую, округлую попку. Под коротеньким халатом отчётливо контурировали ажурные трусики. Это было выше Валеркиных сил. Потихоньку прикрыв дверь, он подошёл к сестричке, аккуратно вынул из ушек трубочки фонендоскопа, вдохнул нежный запах девичьего тела, развернул её к себе, обнял за талию и впился в губы долгим, жадным поцелуем. Она не сопротивлялась, а обняла доктора за шею, предварительно спустив воздух из накачанной манжетки, и начала отвечать на ласки. Сколько это длилось – неизвестно, ведь в такие мгновения время бежит по другому. Валера опустил руку ниже, гладя манящие нижние полусферы. Танюша вздохнула, впилась ноготками ему в затылок и тут же резко вывернулась из обьятий, отстраняя от себя доктора.
- Сумасшедший... – хрипло выдохнула она, поправляя выбившуюся из-под шапочки чёлку, - Совсем совесть потерял... Человек умирает, а ему абы только целоваться! Всю мою помаду съел!
- Я соскучился! – Валера вновь попытался обхватить талию девушки, но она ловко отстранила его руки.
- Совсем с ума сошёл! Разгар рабочего дня! Сюда же войти могут! Закончив измерение давления, она собрала тонометр, и на выходе из палаты вдруг развернулась к Валере, снова обняла его, провела нежными пальчиками по его губам и жарко прошептала ему на ушко:
- Я тоже по тебе очень соскучилась...
И снова резко отстранилась, вышла из палаты, соблазнительно и победоносно виляя бёдрами. Валера пошёл за ней, дрожащими от возбуждения пальцами вынимая из папки заполненное направление.
- Кто сегодня дежурный "истребитель"?
- Володя.
- Это радует. Володя учился на курсе вместе с Валерой, и проблем при сдаче больных с ним никогда не возникало. Вместе в одной группе, вместе на интернатуре, на всех курсах. Володю ещё не раздавило волной здорового медицинского цинизма, и "скорую" он воспринимал не как "тех, которые всё возят и возят", а как своих коллег по цеху, с которыми он одно дело делает. Он, как раз и вышел на приёмный покой, услышав сирену неврологической бригады, и решил не дожидаться особого приглашения Татьяны.
- Здорово, дружище! Чем порадуешь?
- Паренхиматозное в левой гемисфере, гипертония три, скорее всего, нелеченная, плюс потихонечку загружается, мозговая кома раз-два.
- Таня! Как давление?
- Двести десять на сто.
- Было двести пятьдесят на сто двадцать. Сделали десять магнезии, десять лизина, десять пирацетама. Пока везли, немного подзагрузилась.
- Наш человек! Танюша, оформляй на реанимацию, в девятую палату.
- Хорошо, Владимир Сергеевич!
- Мы ещё нужны? – Валера взял свою папку с картами выезда и приготовился покидать приёмный покой.
- Да кому вы нужны!
- Как кому? А бомжи? А "лежачие"? А бабушки? А истерички? Что они без нас будут делать?
- Ладно тебе, расфилософствовался! Кофе будешь?
- Не, братан, спасибо! Давай чуть позже, как следующего подвезу, тебе перезвоню, и ты чайник поставишь.
- Э-э-э! Ты давай это, без фанатизма! Мест нет!
- Надо же, у вас - как в Одессе. Мест в вашем отделении либо нет, либо их нет совсем!
- Ладно, повелитель гипертоников, езжай уже!
- Давай, Вовка, до скорой встречи!
Дежурный невропатолог с пониманием и интересом глянул на коллегу, на Танюшку, взял со стола свой молоток, и направился в отделение.
- Ну что, Татьяна Михайловна, тогда и я поехал! – Валера извлёк из кармана сигарету и зажигалку, направляясь к выходу.
- Подождите, доктор! - Танюшка встала из-за своего стола, и подошла к нему. – Вы кое-что забыли!
Валера с недоумением задержался возле выхода, взялся за дверную ручку, провёл по ней пальцами, притворил дверь, и повернулся к ней. Она подошла к нему, прислушалась к звукам из коридора отделения, вдруг обняла его и нежно поцеловала в губы:
- Вы забыли медсестру поцеловать...
Поцелуй был долгим и страстным. Одной рукой Валера придерживал ручку двери, чтобы внезапно вошедшие не потревожили их идиллию, а другой гладил Танюшкины округлости. Волосы снова выбились из-под шапочки, и непослушный локон приятно щекотал Валеркину щёку.
- Ты сегодня до скольки работаешь? – спросила Таня, когда они, наконец, оторвались друг от друга.
- До утра. Я на сутках.
- Плохо. У меня была бы возможность увидеться с тобой вечером ненадолго...
- Я знаю, что плохо... Тебя приехать, забрать? Я "ложняк" запишу, приеду, отвезу тебя домой, если хочешь.
- А твои бойцы?
- Они могила. Личная жизнь старшего на бригаде – вещь неприкосновенная!
- А завтра?
- Завтра отсыпаюсь, и потом заступаю в ночь. Если хочешь, могу приехать, тебя завтра с работы проводить, а потом сам пойду в ночь.
- Созвонимся.
- Обязательно! Ну всё, поехал я трудиться!
- Ну, пока, котик мой! Рада была тебя видеть!
- Я тоже, моя хорошая! Если ещё кого-нибудь привезём, я позвоню – поставишь чаёк, я что-нибудь вкусненькое захвачу!
Глухо хлопнула дверь "приёмника", выпуская на улицу Валеру. Бригада в машине слушала радио.
- Как обстановочка на фронтах войны? – Валера привычно вскочил на своё "штурманское" сиденье "Газели", - Что там в эфире?
- Лечатся! – Кузя прикрутил громкость радиоприёмника, - гоняют серьёзно.
- А где корреспондент?
- Николаевич сказал, что только мы сдаваться пошли, его и след простыл!
- Баба с возу – одной кобылой меньше! – перекрутил Валера поговорку, - Отзовись-ка, Алексеевич, и скажи, что нам машину помыть надо. Иначе спокойно пообедать не дадут, опять запрягут по полной программе!
- "Чайка", "восемнадцатая" свободна в "четвёртой"! – прогудел Кузя в рацию, - Нам надо помыть машину!
- "Восемнадцатая"… - в эфире повисла пауза. Диспетчер перебирала вызова, надеясь дать бригаде что-нибудь, не требующее чистоты и стерильности в салоне, - …вот, как раз для вас, записывайте : Интернационалистов…, во дворе, возле столика напротив третьего подъезда, лежит мужчина. Номер карты…, время…
- Приняли, едем!
- Валерий свет Александрович! – отозвался Кузя, когда машина покинула гостеприимные пенаты "четвёртой", - Вас за аморальное поведение необходимо подвергнуть добровольно-принудительной кастрации, или совершить лоботомию для насильственного уменьшения полового влечения к замужним медсёстрам!
- Или женить! – добавил водитель Лёня.- Тогда наш герой кобелировать перестанет.
- Ага, перестану – улыбнулся Валера, - Перестану пить вино и пиво, ругаться матом, петь песни под гитару, женюсь, настрогаю детворы, заплыву жиром, потеряю либидо, буду выращивать цветы в саду, помидоры в огороде и долгими зимними вечерами буду вспоминать старые добрые времена! Вам хорошо, господа, вы уже, так сказать, в предклимактерическом возрасте, вам это не надо. А мне, в неполный тридцатник, ещё погулять хочется! А то возьмут, как говорил Промокашка из фильма, за рога - и в стойло, и всё: прощай, оружие! Семья, дети, пелёнки, работа, хлопоты, деньги, полторы ставки, бессонные ночи, язва, гипертония, неврастения, ранний инсульт – и всё! Хорошо, если сразу - в ящик, а так: лежишь дома, парализованный, окружённый семьёй, зная, что причиняешь им неудобства, и думаешь : бля! Когда ж я, наконец, сдохну! Нет, господа! Это мы успеем и попозже. А пока кровь кипит, надо для себя пожить. Правда, Алексей?
- Ну да, в чем-то ты и прав, - Леша отличался постоянством, и уже несколько лет жил вместе с одной и той же девушкой, - Но твоим непостоянством можно себе проблем нажить. Сам знаешь : СПИД не спит! А также гонорея, трихомоноз, гепатит и прочий сифилис. А мужья ревнивые? Если узнают, то соберутся вместе, и сами кастрируют тебя, как кота блудливого!
- Так предохраняться надо! А ещё лучше – проверяться. Как гласит народная мудрость, не зная брода – не суйся в воду! Не к каждой можно лезть так просто. Самая лучшая гарантия отсутствия у женщины венерических неприятностей – это наличие у неё мужа! Если у мужа не хватает времени на жену – она ищет внимания и ласки на стороне. А если она принесет ему "подарок" – будет иметь синий глаз, испорченное настроение, и штамп в паспорте о разводе. Поэтому подобные дамы и блюдут себя в чистоте.
- Эх, Александрович! – вздохнул Кузя, - вот собрать бы всех обиженных тобой мужей в кучу….
- Погрузить на баржу, вывезти в озеро и торпеду пустить! – продолжил фразу Валера, - А ещё лучше – сделать себе флайеры : талончики скидок на приобретение пантотената кальция в аптеках города, и оставлять их у каждой из блудливых жён.
- Зачем?
- А чтобы рога лучше расли! Следить за жёнами хорошо надо…
- Вот оно! – указал рукой Леонид.
- Что оно? – спросил Валера.
- Тело! Мы же тело ищем!
- Боже, какой типаж! – всплеснул руками Валера. К бортику скамейки плечом привалилось тело. Тело было ещё не старое, одетое не по бомжески. По всей видимости, из тех, кого называют "бич" – бывший интеллигентный человек. Заношенная джинсовая куртка нараспашку, грязные джинсы, потёртые ботинки. Лицо, сохранившее былую принадлежность к творческому сословию, ещё помнило прикосновение бритвы, длинные седые волосы были собраны сзади в пучок. Внешне физиономия тела напоминала портрет композитора Ференца Листа, которий Валера помнил ещё с музыкальной школы. В общем, было в нём что-то от интеллигентности, дворянства, вперемешку с бодяжным дворовым самогонным компонентом. Это же сходство отметил и Кузя. Выйдя из машины, он подошёл к телу, и пнул его ногой:
- Вставайте, граф! Рассвет уже полощется!
- М-м-м-м… - отреагировало тело.
- Маэстро! – продолжил Кузя, одевая резиновые перчатки. Расстегнув давно не стираную рубаху, он взял пальцами его за соски, резко крутнул их и пропел : - Нажми на клавиши, продай талант!...
- М-м-м-м, бля…
- Александрович, может ему сразу "Вставай, хряк!" сделать? – Кузя задумчиво подтянул перчатки. Старая скоропомощанская легенда : однажды на подобном вызове пожилая врач "скорой помощи" пыталась отрезвить туловище, раза в три большее, чем она сама. Испробовав на нём весь арсенал скоропомощных "примочек", которые особого эффекта не принесли, она не выдержала, и рыча на него: "Вставай, хряк!" не по женски сильной рукой сдавила ему мужские достоинства, от чего протрезвление наступило практически мгновенно, и потерпевший без проблем согласился пройти в машину.
Валера тем временем занимался изучением содержимого карманов тела: грязный носовой платок, денег рубль с мелочью, изгрызенный простой карандаш, кусочек хлеба… о, удостоверение!
- "Выдано Тихонову Виктору Ивановичу в том, что он является членом Союза Художников Украины" – озвучил текст Валера.
- Ты смотри-ка, вольный художник! – Кузя оторвался от массажа сосков, подошёл к ящику, взял хороший клок ваты, вылил на него добрую половину флакона с нашатырём, подошёл к телу, взял его за подбородок и приложил его к носу :
- На вернисаже как-то раз случайно встретила я вас…– пропел он на мотив известной песни, - Вставай, проклятьем заклеймённый!
Тело зашевелилось, громко чихнуло, разбрызгивая слюну, и открыло глаза:
- М-м-м, н-н-хрн-н-а…
- Доброе утро, страна! – подошёл Валера, - Где ж ты с самого утра так нарисовался? Давай знакомиться : фамилия, имя, адрес?
- Д-д-п-п-ш-ш-ё-л-л-т-т…
- Ответ неправильный! – Валера сгрёб тело за воротник, приподнял с земли и отвесил две звонкие оплеухи, - Я повторяю вопрос: фамилия, имя, адрес. Ещё хочешь? – Валера занёс руку.
- В-в-ит-т-я…
- Молодец, Витя! А живёшь ты где?
- З-з-д-д-сь…
- Что, прямо на улице?
- Не-е-е-а…
- Ну что, поехали? – Валера поднял тело с земли и подтолкнул его к машине.
- К-к-к-да-н-н-х?
- В Академию Изящных Искусств! – ответил ему Кузя, - Лёшик! Отзвонись на базу, возьми номер сопроводиловки!
- Чайка! Мы транспортируем на Металлургов, скажите номер талона и время!
На улице Металлургов находится областной наркологический диспансер, попутно занимающийся сбором граждан, прилегших отдохнуть на улицах города. "Скорая" свозит туда упившиеся тела со всего города, которые сгружают в последнюю палату без номера с решёткой вместо двери, называемую в народе "зверинцем" или "зоопарком", а на самом деле – специзолятор. Всё, что ни есть пьяного, битого, обезножевшего, неподвижного, усеянного насекомыми, плевками, засохшей рвотой и прочими физиологическими выделениями, недоступное продуктивному речевому контакту – всё везётся сюда и сваливается на вытрезвление на многострадальный кафельный пол "зверинца". Ужратые подростки. Измазанные сукровицей работяги. Вонючие, грязные бомжи. Лежащие ничком, сочащиеся мочой тела по углам. Испуганные лица случайно попавших сюда интеллигентов. И запах: ни с чем не сравнимое амбрэ – помесь бомжатника с привокзальным нечищеным выгребным сортиром. Словом, кто не был – тот будет; кто был – тот не забудет. Если тело не относится к разряду конченых алкашей или бомжей, способно к воспроизведению членораздельной речи, культурно одетое, или имеет при себе некоторую сумму денег, оно может быть помиловано бригадой (в случае отсутствия хамства, физического сопротивления, или просто вызвало симпатию и сожаление : "ну, перебрал, с кем не бывает", "что ж вы так, уважаемый, себя не любите", "он домашний, не дикий", "так получилось", и т.п.), и транспортировано в родные пенаты под бдительное наблюдение супруги, если таковая имеется. Остальные подлежат экстренной госпитализации в "зоопарк", где уже имеется подобранная компания ему подобных.
Влекомое Кузей за шиворот тело Вити Тихонова, суча ногами, въехало в эту юдоль скорби. Сегодня тут было немноголюдно. Виталий, фельдшер блока интенсивной терапии, как на самом деле называлось это милое заведение, вгляделся в привезенного:
- Блин, снова он! Тихонов, ёпт, тут тебе что - санаторий?
- Что, постоянный клиент?
- Да чуть ли не прописался тут уже, гоблин! Его вчера вечером Петя с Артуром привезли. С утра же только выперли, блин! Где нашли?
- На "десятке".
- Далеко зашёл!
- Не битый?
- Не, голова без видимых повреждений, туловище тоже.
- Что ставите?
- Как обычно, Эр-Пэ-Пэ (расстройство психики и поведения вследствие употребления алкоголя, острая интоксикация – такой диагноз выставляется всем, привезенным сюда). Сейчас возьмут Витю под белы рученьки, забросят внутрь, лязгнут решёткой – спи, чмо болотное! В сортир, естественно, не выпускают – или терпи, или под себя. Большинству вытрезвляемых под себя ходить – не привыкать, поэтому и прёт оттуда, как из свиновоза, и порой оттуда такое рыло высунется с просьбой о сигаретке – что поневоле не захочешь, шарахнешься.
Зашел дежурный нарколог, хмуро поздоровался с бригадой, глянул на тело, узнал:
- Опять он? В "зоопарк" гниду! Что ты будешь делать, прямо хоть историю на него не закрывай!
- Так и не закрывайте! – Валера начал острить, - "За последние сутки больной ещё четыре раза поступал в БИТ облнаркодиспансера с всё тем же диагнозом, осмотрен профильными специалистами, обследован, и, ввиду временной утраты способности к прямохождению, был переведен в специзолятор."
- Ты ещё скажи, что ему, как постоянному клиенту, положены скидки.
- Да, положены. Скидки с нар мордой об кафель. – добавил Кузя, - А потом его можно будет нейрохирургам скинуть. С припиской : "Очень прошу вас, доктор: пива Шарикову - не предлагать!"
Сдав многострадального Витю под опеку наркологов, "восемнадцатая" получила "добро" на возвращение. Два часа дня. Временное затишье. Те, кому действительно плохо, уже обратились в поликлинику, стационар, вызвали домой участкового терапевта или частного специалиста и получили помощь. Осталась самая нелюбимая категория: те, у которых болит уже давно, и которые ждут, пока "само пройдёт". Ещё есть такие, которые терпеть не могут делать инвестиции в собственное здоровье, и надеются на чудо бесплатной медицины в лице "скорой помощи". И, само собой, скучающие дома бабушки : проснулась, позавтракала, новости посмотрела – ну теперь можно и скорую вызвать. Но, всё равно, хоть и затишье, а спецбригаду могут когда и куда угодно сдёрнуть, поэтому обедать нужно чётко, быстро и оперативно.
Обед на скорой проходит быстро, долго рассиживаться диспетчера не позволяют. То, что бригада сейчас на станции, отнюдь не говорит о том, что вызовов нет. Они всегда есть. Но есть и определенная категория вызовов, которые могут подождать. Конечно, сами вызывающие с этим бы никогда не согласились. Но со временем работы на бригаде чувство вины, что "мы сидим, а кто-то нас ждет", здорово притупляется. Обстоятельства тому способствуют. Это не способствует нарастанию энтузиазма. А поскольку подобные варианты людской благодарности на нас сыплются каждую смену, в той или иной степени выраженности, энтузиазм гибнет окончательно, буквально после месяца работы. Ждут? Ну и мать их так, пускай ждут, их много, и всех все равно не вылечишь. Жутковатая философия, если посмотреть со стороны. Но ее не минует никто из тех, кто работает на "скорой помощи". Предполагается, что врач должен любить больных, или, по меньшей мере, преисполняться к ним сочувствием и состраданием. Но нигде не сказано, что и больной должен любить врача. А раз не сказано - никто и не пытается. Постоянно слышится только одно и то же : "Где вас носит?" "Пока вас дождёшься, три раза сдохнуть можно!", "Вас сто лет можно ждать!" Вот, в итоге, и вырастает на "скорой" эта глухая обоюдная ненависть. Как взахлеб говорят жалобщики и недовольные - мы им всем «должны». Должны быстро приехать, должны качественно оказать необходимый объем помощи, должны тащить их на руках, должны дышать их вонью, ковыряться в их язвах, слушать их бесконечные жалобы: вы же давали клятву Гиппократа! Этой пресловутой клятвой они размахивают, как флагом, перед носами медиков. А кто ее читал, эту клятву? Да, мы должны, но никто не говорил, тем более - старина Гиппократ, что мы должны это делать бесплатно. Любителям потыкать во врачей этой клятвой советую - почитайте его труды. Сам он, кстати сказать, драл со своих пациентов за свою сердечность и правильность втридорога. И со своих учеников и коллег того же требовал. И мгновенно послал бы к Аиду в Тартар любого, кто пискнул бы что-то в отношении «долго шел» и «плохо полечил». Только об этом никто не вспоминает. И никто даже не подозревает, что есть на свете старая добрая латинская максима : "Presente medico nihil nocet", что в переводе означает : "Отблагодарить врача никогда не помешает".
Странно, ведь в стране уже давно сложились отношения, далекие от коммунистических заветов и близкие к ненавидимым им капиталистическим идеалам. Все мы уже соглашаемся с тем фактом, что человек человеку давно стал волком, что «не подмажешь - не поедешь», «как платят - так и работаем», «без поливки и капуста сохнет», «бесплатный сыр только в мышеловках» и так далее, и так далее. Но, тем не менее, медицина почему-то выпадает из этой схемы товарно-денежных отношений, как некое инородное тело. Иначе почему, при общей осведомленности о размере наших зарплат, о тяжести нашей работы, об огромном психоэмоциональном напряжении, тяжком грузе ответственности, несомненном вреде для здоровья бессонных ночей и нерегулярного питания, отсутствии самих условий для качественной работы медики ещё оказываются кому-то должны?
Пока Валера сдавал карточки, Кузя с Лёшей организовали чай, разложили принесенные из дома бутерброды, и бригада приступила к "одновременному совместному приёму пищи", на который, согласно приказа минздрава, отводится целых 36 минут. Мгновенно проглотив припасы, ребята вышли в курилку допивать чай под сигарету. Предчувствия оправдались. Глухо щёлкнул селектор:
- "Восемнадцатая" – на срочный! На аварию!
- Покурили, блин! Хорошо, перекусить успели!
- Кузя! Готовь аппаратуру! Лёша, проверь бинты и шины! Я вызов возьму! – Валера, выбросив недокуренную сигарету, быстрым шагом пошёл в диспетчерскую.
- Что случилось?
- Авария на Косовщинской! Там уже работает "первая", им нужна помощь.
- Всё понятно. "Тылы прикрыты".
Вскочив на "штурманское", Валера обьяснил:
- Нас "первая" на себя вызывает. Пацаны сами не справляются, там трое "терпил", все – тяжёлые.
- Вопросов нет. Леонид! Давай "с музыкой" и по встречной!
Да, это вам не колыбельные бабушкам петь, не сказки истеричкам на ночь рассказывать, не острить и хохмить на вызовах. Это и есть работа "скорой помощи" – оказывать помощь там, где она жизненно необходима. Распугивая встречных рёвом корабельной сирены, сверкая мигалками, долетели за пять минут. Место аварии было видно издалека. Водитель новенького "БМВ", видимо, не справился с управлением, и влетел в придорожную берёзу. Красиво влетел: ствол дерева находился прямо посреди салона, возле задних сидений. Передней части машины попросту не было: сплошной мотлох, двигатель валялся поодаль от машины, из под остатков машины угрожающе сочился бензин. "Первая" уже трудилась вовсю: Ярослав по пояс залез в остатки салона, вводя в вену обезболивающее стонущей женщине, Женя в реанимобиле заряжал систему с реополиглюкином лежащей на носилках пострадавшей, Макс разгонял "цирк" – праздных любопытных граждан, собравшихся поглазеть на аварию, как на очередное развлечение.
- Что имеем? – спросил подошедший к Ярославу Валера.
- Водила – "двухсотый", с ним две бабы, обе "трёхсотые". Ту, что потяжелее, мы уже сами вытянули, сейчас повезём. Вашу вытянуть невозможно, её в конструкции зажало, резать надо. Сейчас я её обезболю, и ждите МЧСников, мы уже вызвали. Может, получится самим вытянуть, пока эти бойцы доедут.
- Что с ней?
- По ходу, слетели левое бедро, правая голень, оба предплечья, возможно правое плечо. Само собой, черепно-мозговая, плюс травматический шок. Давление держит, сто десять на семьдесят. Я сделал шесть анальгина, три димедрола.
Валера осмотрел потерпевшую. Молодая, симпатичная женщина. В сознании, но оглушена, не может понять, что произошло, стонет при каждом движении. Доктор подергал искорёженную дверь – она не поддавалась.
- А ну-ка, господа, давайте навалимся!
- Лёня! Тащи монтировку! – прохрипел Кузя, ухватившись за искорёженную заднюю дверь разбитого "БМВ", - Валер, поддевай её снизу, сейчас выкорчуем!
- Да не спешите вы, - Лёня подошёл, держа в руке монтировку, - сейчас бойцы подъедут, "болгаркой" распилят, и будете работать.
- Девка тяжёлая, ждать времени нет, - ответил ему Валера, поддевая нижний край двери какой-то железякой, - Давай лучше с того края поддень. А "болгарка" тут не пойдёт, смотри, сколько бензина вылилось!
"Первая", включив мигалки и взвыв сиреной, резко сорвалась с места. Из динамика рации раздался голос Ярослава:
- "Чайка"! Мы транспортируем в центральную городскую! Позвоните им, скажите, чтобы спустились травматолог, реаниматор и торакальный!
- Номер талона давать?
- Мы потом отзвонимся!
Дверь, затрещав, наконец-то поддалась.
- Навались, мужики!
- Всё! Теперь аккуратнее: Леша – за ноги, Игорь – за таз, я – за голову. Лёня, носилки! Тянем на "три-четыре"! Раз, два! Взяли! Три- четыре! Лёня!
- Тут уже. Грузим!
Аккуратно переложив девушку на носилки, бригада затянула её в машину, и началась, собственно, работа "скорой помощи".
- Так, что мы имеем, - Валера начал осматривать пострадавшую, - левое бедро, правая голень, левое предплечье. Головушка вроде целая, рёбра тоже. Животик мягкий, значит, ливер вроде целый. Повезло, что сзади сидела. Водилу – в фарш, дай бог, чтобы ребята вторую девчонку довезли. Кузя! Давай промедол по вене и готовь реополиглюкин! Лёша! Я режу брюки, ты готовишь два Крамера на левую руку и ногу, Дитерихса на правую ногу, потом отзвонишься, скажешь, что мы везём в ЦГБ, пусть там народ не разбегается, нас дождётся. Лёнчик! Заводи, да полетели скоренько в ЦГБ под мигалочками. Пульсик слабеет. – Валера перемерял давление: уже девяносто на пятьдесят – падает, по всем законам травматического шока. – Кузенька! Набери-ка ещё два дексаметазона струйно и подключайся!
Ловким движением ножа Валера разрезал кофточку и брюки на пострадавшей, предоставив работу Лёше:
- Шинируйте, сэр!
Кузя закончил струйное введение препаратов, и наладил систему. Густой раствор капал медленнее, чем требовалось. А времени – в самый обрез.
- Погромче никак нельзя? – Кузя покачал головой:
- Сам знаешь, "рео" – он густой.
Валера распечатал "двадцатку", набрал воздуха и ввёл его через воздуховодную иголку во флакон. Сразу закапало быстрее.
- Вот так-то лучше!
Пострадавшая застонала и открыла глаза.
- Привет, солнышко! Как тебя зовут?
- Света, - чуть слышно прошептала она, - что случилось?
- В аварию вы попали. Ты что, не помнишь?
- Нет. Ехали на машине, и всё… А где Саша?
- Муж?
- Парень.
- Его другая машина забрала, - Валера поёжился, вспоминая неестественно вывернутые руки, разбитую черепную коробку, частички мозгового вещества на искорёженной приборной панели, торчащие сквозь окровавленную рубашку обломки рёбер.
- А Лена? – подруга если и имела шансы доехать до больницы, то о дальнейшем прогнозе говорить было очень рано.
- Лену тоже уже увезли. Тебя зажало в машине, вынимали долго.
Девушка снова загрузилась, периодически постанывая от боли, когда машина наезжала на ухабы. Доехали быстро, как и полагается специализированной бригаде "скорой помощи". В больнице уже встречали : не задавая вопросов типа "А почему к нам?", "У нас мест нет", "Не по адресу привезли", быстро переложили на каталку, погрузили в лифт и отправили в предоперационную: тяжёлых больных, состояние которых близко к критическому, положено госпитализировать в ближайшее медицинское учреждение по маршруту следования. Забрав шины, Валера с коллегами вышли из больницы к машине и закурили. После такого вызова положен был отдых с обменом байками : кто, когда, кого возил с какой аварии, и чем это заканчивалось:
- Как-то возили мы папиного сыночка, долбаного мажора, с аварии под Сыроваткой, - начал рассказ Валера, - Новенькая "Вольво" в дерево влетела, скорость, видимо, была близкой к первой космической: мальчик решил перед своей девочкой новой машинкой похвастаться: мальчика подушки безопасности спасли, а девочку разорвало просто в клочья. Начали подушки прорезать, почти уже вытянули, а он – практически без единой царапины, только ногу в обломках зажало, кость однозначно треснула. Матерится, воет, как резаный. Михалыч его и спрашивает: "Жалко машину, новая совсем, наверное, кучу бабок стоит?" А он ему и отвечает : "А мне пофиг! Папа новую купит!" Я подошёл, говорю : "Девчонку жалко. Насмерть разбилась." Этот гадёныш так на меня глянул и отвечает : "А нефиг было кататься проситься!" Михалыч это как услышал, не выдержал, под мышки его взял да как дёрнет, типа, из машины вытаскивает! Тот как заорёт благим матом – ножка-то доломалась! Таких паразитов не жалко!
- А мы когда-то выезжали к райотделу милиции, - продолжил Лёша, - там, прямо напротив входа "жигулёнок-копейка" в дерево въехал. Менты сами и вызвали. Приезжаем – машина целая, водила лежит головой на руле. Мы подошли, а он, паразит, пьяный до посинения. За рулём уснул, вот дерево его и догнало. А если бы сбил кого, или в аварию встрял? Давай его дуплить, как следует, а менты подбегают : "Не надо его так жёстко – это наш бывший сотрудник!" Ну, мы его в машину погрузили, только уезжать собрались: "А вы куда его? В областную?" "Нет, в трезвяк." "Может, не надо? Там наших не любят. Может, вы его домой отвезёте?" "А у нас что, шашечки на крыше вместо мигалок?" "Ну пожалуйста!" Мы развернулись, в машинке по пути его немного потрепали, и сдали на Металлургов аки битую пьянь. А там полное ха-ха: прапор из тюрьмы получил старшего прапора, на радостях ужрался в слизь, а наши его из лужи выловили и, как был, по всей форме в "зоопарк" сдали. Он там очухался и сидит среди бомжей обоссаных, охреневает от этой всей ситуации. У Пети где-то даже фотки на телефоне были, где это чудо сидит на кушетке в полном афуе в окружении та-а-ких харь мерзких алкоголических с комментарием : "Сижу на нарах, как король на именинах!" Наркошники потом наверняка с него бабок нормально струсили: честь мундира, как-никак обоссал, суконец!
Так, незаметно, тема беседы плавно перешла с аварий на оказание помощи лицам в состоянии алкогольного опьянения.
- Мне один паразит запомнился, - подхватил Кузя, - как сейчас помню: ливень - стеной, и какая то тварь вызвала: "На детской площадке плохо мужчине". Приезжаем, а там – лежит упитый красавец мужчина килограмм эдак сто сорок, вроде нашего Кутского. И со мной санитарочка маленькая, раза в четыре его меньше. В общем, как в песне поётся: "Дождиком умытый я лежу убытый". А эта тварь сто процентов в окно смотрит и в кулачок хихикает: как же они будут его тащить? Промокли, как цуцыки, пока пытались его с места сдвинуть - неподъёмный, гад. И храпит, как трактор, перекрывая шум дождя. И уши ему крутили, и соски, и нашатырём чуть ли не заливали – по барабану. И такое зло меня взяло, что вынул я из ящика языкодержатель, и как потянул его за "метлу": "Вставай, падла!" Откуда и прыть взялась: замычал, вкочил, и удирал от нас впереди ботинок! Приехали на станцию, а старший врач и спрашивает : "А что вы своему алкашу такое сделали?" "Не понял, а что?" "Да звонила вызывавшая, говорит, они его буцкали, буцкали, а потом что-то в рот засунули, и он сам вскочил и убежал!" "Ну, вы же сами знаете : "скорая помощь" даёт в попу, в руку и под язык!"
- Мы как-то раз забирали тело возле "Кооператора" на Химгородке, - продолжил тему Валера, - зима, слякоть, а оно в луже раскинулось и отдыхает. Молодой пацан, не конченый ещё. И бабушки рядышком с дедушками: "Это мы вызывали! Зовсим ще дытына, простудыться в калюжи лежаты!". Ну, мы его в машину, и давай расспрашивать : что где пил, как зовут да где живёт. Он немного расчехлился и давай конечностями размахивать, Генококка по морде лица зацепил. Ну а Генококк со своей непередаваемой любовью к алкашам и начал его вытрезвлять, как взрослого. Пока на Металлургов доехали, уже в ногах у него валялся, нательным крестом клялся, что сам больше водку пить не будет, и друзьям своим отсоветует. Но, так как адрес свой он запамятовал, или говорить не хотел, а в ножках ещё путался, пришлось его в "зоопарк" оформлять. А там перед этим кто-то из наших бомжиху-алкашку притянул, классическую: обмоченую, обкаканную, с кучей живности на теле. Местные быстро сообразили: нашего алкаша на бомжиху сверху загрузили, и давай ржать, на телефоны фотографировать. Потом фотки покажу, мне кто-то на телефон скидывал. Но не в этом фишка. Месяца через два захожу я к свояку своему в гости с бутылочкой коньячка, у него фотостудия своя, девок для импортных женихов фотографирует. Сели, по первой начислили, тут звонок в дверь. Витя пошёл дверь открывать, возвращается с пареньком каким-то, говорит, сосед это, Серёга, на запах прилетел, у него на выпивку чутьё, как у ищейки. Сел этот Серёга с нами, а я на него поглядываю, и думаю: где-то я уже эту рожу видел. Немудрено, ведь через нас такое количество народонаселения проходит ежесменно. Тем временем за столом пошла речь об оказании первой медицинской помощи населению, а я решил пока не признаваться, что на "скорой" работаю. А этот Серёжа и говорит : "Сталкивался я как-то со "скорой помощью", это, говорит, звери хуже ментов. Я раз ужрался на Химгородке, домой не дошёл, вырубило меня. Очухался от того, что уши, нос мне крутят, какую-то гадость ужасную под нос суют. Открыл глаза, вижу – три амбала здоровых в зелёных костюмах на пол в машине своей меня кинули и тормошат меня. Я им : ребята, успокойтесь, а они руки мне скрутили и давай по рёбрам пластиковой бутылкой с водой охаживать. При этом свою гадость вонючую под нос суют. Привезли в какой-то бомжатник, на пол выбросили, ещё какую-то бабу вонючую под бок сунули: вот тебе, говорят, невеста!" Тут то я его и узнал, алкаша недоделанного. Кстати, сейчас фотки покажу! – Валера достал свой "Сони-Эриксон", включил слайд-шоу:
- Смотрите. Вот мы под Степановкой на аварии. Это тело мы возле Центрального рынка выловили. Вот Михалыч уроду рога обламывает. Вот мы с тобой, Лёха, чучело ведём. Помнишь, первого января давали "падение с балкона", а там тело ужратое под домом спало спокойно? А вот "зоопарк" на День Города, аншлаг полный, яблоку упасть негде.
Лёша достал свой телефон:
- У меня нейрохирургия снята на День Города. Глядите: и на кушетках, и на полу, и где угодно. Кровищи – как в Будённовске после штурма! И "фельдшерские" под приёмником, как такси дежурят. Ужрался – упал – башку разбил – "скорую" вызвали – в нейрохирургию сдали – башку заштопали – "фельдшерская" в "зоопарк" свезла. Конвейер!
- Помню, - продолжил Кузя, - пятидесятилетие завода "Химпром" совместили с празднованием Дня Химика. Тоже падёж скота тогда ужасный был. А меня на подмену на реанимацию попросили выйти. И завозим мы уже на рассвете в нейрохирургию тело с травматическим кровоизлиянием. А там шум, гам, кругом тела битые разбросаны, Куликовское поле, честное слово! Выходит дежурный нейрохирург, весь потный, глаза красные, к нашему телу подскочил, и давай его за петли трепать: "Сука! Сука! Сука!" И ушёл. Мы к девочкам на посту : "Какая муха доктора укусила?" "У него с десяти вечера до полпятого утра – четыре трепанации было, и зашил он голов пятнадцать. А вы всё везёте и везёте!" А нам куда их, к себе домой, что ли?
- Да, не умеет наш народ нормально отдыхать, - согласился с ним Валера, - как только праздник – у нас работа до седьмого пота. Вот не люблю в праздники работать. Так только бабушки достают, а в праздник на станцию не заезжаешь, и руки по колено в крови! Потом домой еле ноги тянешь.
Внезапно ход мирной беседы прервала рация :
- "Восемнадцатая", где вы?
- Лёня! Ответь им, скажи, что мы ещё больную сдаём!
- "Чайка"! "Восемнадцатая" ещё в ЦГБ, бригада больную сдаёт!
- Как освободятся – перезвоните, для вас уже вызов лежит!
- Господь с ними! Всё равно достанут, - Валера аккуратно потушил окурок в урне, - Отзываемся!
- "Чайка"! "Восемнадцатая" свободна в ЦГБ!
- "Восемнадцатая", возьмите: Харьковская, дом…, квартира…, вызывает Бабин. Номер карты…, время…
- Блин, гад, задрал уже! – Валера яростно швырнул тонометр на сиденье, - Совсем сам думать не хочет, всё на чужие плечи свалить хочет! Не можешь работать – иди на пенсию, внуков нянчи!
- "Чайка", "восемнадцатая" вызов приняла. Если Бабин отзовётся – с вызова его не отпускать!
В число обязанностей врача специализированной бригады "скорой помощи" входит оказание консультативной помощи врачам линейных бригад. Линейщик имеет полное право вызвать кардиологию на инфаркт, неврологию на инсульт, а реанимацию – к задыхающемуся астматику, или на транспортировку критически тяжёлого больного. В этом случае он юридически защищает себя, если, не дай бог, с больным что-то случится, и вслед за этим последует "разбор полётов". В этом их право : у "спецназа" и машины помягче, и аппаратура покруче, и необходимых знаний побольше. Некоторые, по дружбе со спецами, вызывали их, если попадали к денежным клиентам, давали возможность заработать, и спецы охотно ехали на такие вызова, делясь потом выручкой с вызывавшими. Но есть определённая категория врачей, которые, столкнувшись с трудностями на вызове, тут же пытаются передать его "спецназу". Одни грешат этим реже, другие – чаще, некоторые никогда не вызывают, а некоторые – каждую смену. В смене, где работал Валера, последним отличались Бабин и Старченко – врачи предпенсионного возраста, как огня боявшиеся экстремальных и непонятных ситуаций. Они вызывали на себя каждую смену, иногда даже по нескольку раз на что попало : начиная с инфарктов и инсультов, в зависимости от профиля, заканчивая плохо снимаемыми гипертоническими кризами, а однажды – Бабин вызвал даже на конфликтную ситуацию на вызове, которая была им же спровоцирована, а когда Валера вошёл в квартиру со своей бригадой, отозвал невропатолога в уголок и признался, дескать, начал спорить с родственниками, слово – за слово и договорился до угрозы жалобы, пришлось пообещать вызвать профильного специалиста. Так что, друг Валерик, у тебя язык хорошо подвешен, будь добр, разрули тут всё, а мы поехали. Потом, на станции, Валера в курилке не стал бить коллегу, имея уважение к возрасту, но матерщиной покрыл изрядной, пообещав в случае повторения подобного, так и быть, не писать докладную на имя начмеда, а не погнушаться физическим воздействием. Неврологическая спецбригада настолько была востребована Бабиным и Старченко, что ребята даже спорили в начале смены не о том, вызовут или нет, а о том, кто из них первый вызовет.
- Проспорил, Александрович! – отозвался Кузя из кабины, - по уговору, с тебя пачка "Мальборо"! Лёша подтвердит!
- Ладно, ладно, - согласился Валера, - Не плачьте, селяне – земля будет ваша. Николаевич, возле табачного остановишь, я этим спорщикам должок отдам.
- Без проблем.- Лёня выехал с территории ЦГБ, и взял курс на улицу Харьковскую, - Старченко ещё в начале смены отметилась: когда вы кошатницу лечили, она уже по рации кардиологию дёргала.
- Но ведь ещё не вечер…
- По любому, вызовет. И к гадалке не ходи!
По искомому адресу возле подъезда стоял "двадцать пятый" УАЗ Бабина. Сам доктор уже стоял наготове, чтобы быстренько покинуть поле боя. Увидев "восемнадцатую", он вынул руки из карманов и пошёл навстречу неврологической бригаде.
- О, Валера! – протянул руку Бабин, - Уж время к вечеру, а мы так сегодня и не виделись.
- Раз не виделись, то зачем же встретились, - ответил Валера, - Что ты там нашёл, Дмитриевич? Опять с какой-то бабкой поскандалил? Раны зализывать пригласил? Лучше бы ты, как Тарас, меня похмельных фирмачей капать приглашал, или к иностранцам, как девчонки делают, - Валера в совершенстве владел английским, этот факт был известен диспетчерской, поэтому все визиты к иностранным гостям города совершала "восемнадцатая", независимо от того, поднялось ли у буржуя давление, или в результате щедрого украинского стола возникло несварение желудка, или прохватил понос в результате акклиматизации. Крупные купюры клались Валере в карман, и в результате при разделе суммы ещё учитывалась и диспетчер. Но такие праздники случались очень редко.
- Обижаешь, Валера! Сейчас всё по профилю. Бабулька, семьдесят пять лет, повторный инсульт слева. Так что, милый друг, тут не придерёшься. Ну ладно, принимай товар, а мы поехали!
- Куда поехали? Пошли на вызов, больную покажешь, доложишь, кардиограмму покажешь, чем лечил, расскажешь, а уж потом езжай на все четыре стороны.
-Ух, какой строгий! Кардиограмма возрастная, без острой патологии, давление было сто восемьдесят на сто, ввели магнезию, пирацетам – только у "спецназа", сам знаешь.
- Перемеряли давление?
- Зачем? Вас же вызвали. Ну всё, нам пора!
- Какая пора? – Валера потянул коллегу на рукав костюма к подъезду, - Сейчас меня с больной познакомишь, а потом поедешь. Ты что, приказ забыл? "Врач линейной бригады в случае вызова специализированной бригады, дожидается их приезда у постели больного, и передаёт из рук в руки."
- Да? Что-то не припомню я такого приказа.
- Приедем в "скорую" – напомню. В курилке, - ответил Валера, пропуская Бабина в лифт. Тот было попятился, но спиной натолкнулся на каменного Кузю сзади.
- Давай, давай, Дмитрич, не балуй! – подтолкнул его в лифт Кузя, - Какой этаж?
- Седьмой. Валера нажал нужную кнопку. Дверь в квартиру была не заперта – ждали.
- Здравствуйте! – бригада вошла в комнату, - Специализированная неврологическая бригада! Что случилось?
Ситуация для них была обыденной: три года назад бабушка перенесла инсульт, лечилась в "четвёрке". Вчера с вечера нарушилась речь, стали хуже работать левые конечности. Больная, как обычно, приняла вечерние таблетки, и стала ждать, когда станет лучше. Сегодня дочь пришла навестить маму, и застала её в таком состоянии. Пока Валера собирал анамнез и осматривал больную, Лёша ловко перемерял давление, а Кузя набрал в один шприц пирацетам и L-лизина эсцинат.
- Сто пятьдесят на девяносто!
- Абдулла, поджигай!
- Как обычно? – переспросил Кузя, - Всё уже готово. Фельдшер подошёл к больной, затянул на руке жгут и начал читать так называемую "молитву":
- Бабулечка, ложимся поудобнее, ложим полотенечко под ручку, работаем кулачком, хорошенько работаем! Укольчик! Игла мгновенно скользнула в вену, в шприце показалась струйка крови. Тем временем Валера взглянул на часы: без двадцати четыре. Успеем. Тем временем Бабин умудрился по английски, не прощаять, выскользнуть из квартиры. Ну и пусть, он, собственно, уже не нужен.
- Так, граждане, надо бабушку в больницу забирать. Готовим постельное, чашку, ложку, тарелку, паспорт, деньги. Дочка попробовала высказать несогласие:
- Доктор, а может, не надо? Наша бабушка уже там лечилась. Вы знаете, там такая обстановка, по четыре-пять человек умирают каждый день, это так давит на психику, что о хорошем лечении и речи быть не может. Может, её можно дома пролечить?
- Согласно приказу номер сто по станции "скорой помощи", - ответил Валера, - все больные с острой неврологической патологией подлежат немедленной госпитализации в профильное городское инсультное отделение. Кто её дома будет лечить, капельницы ставить, уколы колоть, наблюдать каждый день? – минутная стрелка часов неумолимо продвигалась к цифре "девять", а ещё надо позвонить, чтобы раньше не убежала, - Тут необходим постоянный контроль медперсонала, динамическое наблюдение невропатолога. Так что, не будем терять время, а будем собираться и ехать.
Вздохнув, женщина пошла собирать необходимые вещи. Валера вынул телефон, и, набирая до боли знакомый, родной номер, направился в коридор. Кузя подтолкнул Лёшу локтем, многозначительно кивнул в сторону доктора, и похлопал ладонью правой руки сверху по сжатой в кулак левой. Увидев этот жест, Валера с напускной строгостью погрозил пальцем фельдшерам, и прикрыл за собой дверь.
- Чего стоишь? – повернулся Кузя к напарнику, - Иди, грузчиков собирай, а я по мобилке номер сопроводиловки возьму!
Лёня, хоть особо и не был посвящён в бригадные тайны, узнав, что предстоит госпитализация в "четвёрку", сам догадался, что на месте надо быть к окончанию рабочего времени одной симпатичной персоны, и приободрил поглядывающего на часы доктора:
- Не дрейфь, Валерчик! Сейчас с мигалочками за пять минут долетим! А Бабину за нас Наташа отомстила: его с того вызова к Теодору отправили!
- У-у-у! Фу-у-у! – синхронно взвыла бригада, - Пи-и-идор! Теодором называл сам себя бывший доцент педагогического университета Фёдор Павлович, находящийся сейчас на пенсии, и имевший нетрадиционную сексуальную ориентацию. Именно по этой причине он предпочитал исключительно мужские бригады "скорой", и, если по его вызову приезжали милые дамы, он третировал диспетчеров до того, пока не добивался того, чего хотел. Хотя неврологическую бригаду, на девяносто процентов состоящую из мужчин, он на дух не переносил после случая, когда Викинг с Мироном популярно объяснили ему, с их слов, "для чего мужику жопа нужна". Сегодня слушать истерические придыхания престарелого педераста предстояло Бабину.
- Правильно, - согласился Валера, - так ему и надо. Один – физический, а другой – моральный! Бригада громко заржала в ответ, вызвав недоумённо-осуждающий взгляд дочери парализованной бабушки. Леонид сдержал своё обещание: к "четвёртой" подъехали ровно без двух минут четыре. Бригада привычно занялась процессом выгрузки больной, а Валера побежал к предмету своего обожания. Танюшкина сменщица Эля уже переоделась, и разбиралась в документации уходящего дня.
- Здравствуйте, Элечка! – поздоровался Валера, - А мы к вам в гости с подарками! Принимайте! – как раз в этот момент Кузя с Лёшей ввезли на каталке бабушку, - Повторный ишемический с левосторонним гемипарезом. Элечка вышла из-за стола, оглядела худощавую фигуру доктора, кокетливо состроила ему глазки, взяла со стола тонометр, и заговорщицки прошептала:
- Таня уже переодевается, просила, чтобы вы её подождали возле машины. Девочка соврала: Таня никогда не стала бы посвящать посторонних в свои дела, тем более, дела сердечные, но надо же было показать, что она в курсе событий, - Доктора я уже пригласила, сейчас выйдет. Володя не заставил себя долго ждать: вышел, поздоровался с бригадой, устало осмотрел больную, сделал отметку о госпитализации в направлении, и попросил Валеру:
- Дружище, если тебе не трудно: не вози больше сегодня. Что-то я приболел, морозит всего, температура, наверное. Забиться бы под одеяло и до утра матрац давить.
- Друг Вован! Ты же знаешь: я если и вожу, то в основном с восьми и до четырёх. Если родственники не нависают насчёт больнички, то оставляю дома и передаю актив участковому. Будь уверен – по своей воле не повезу! Коньячка с лимончиком сейчас накати – к утру будешь, как огурчик! Хочешь, у нас в машине есть полбутылочки дежурной "Десны" – угощу!
- Я бы с удовольствием, но сейчас вашу описывать предстоит, с роднёй общаться, в отделении – четыре кандидата на тот свет! В другой раз.
- Как хочешь, – из комнаты персонала выглянула Танюшка и улыбнулась Валере. – Ладно, выздоравливай! – Валера пожал руку коллеге, - Иди завтра на больничный, всё равно всех не вылечишь!
Валера вышел из приёмного и немного задержался в холле. Сзади тихо скрипнула дверь, и он обернулся. В темноте все ощущения обостряются и тут же две нежные ручки скользнули ему под куртку, легонько царапнув ноготками кожу, горячие губки коснулись щеки:
- Ну привет, мой зайчик...
Валера обнял девушку за талию и нащупал губами маленькое, смешно оттопыреное ушко, поцеловал его и прошептал:
- Привет, котёнок! Как ты классно пахнешь!, - внизу живота наливался горячий пульсирующий ком. Потянувшись на носочках, девушка дотянулась до губ доктора, нежное прикосновение губ и рук в темноте обостряло желание, кровь начала пульсировать в висках. Валера не сдержался и запустил руки под шерстяную кофточку, поглаживая спинку во время поцелуя. Танюша нехотя отстранилась:
- Не стриги бороду так коротко, колючка! Ты же знаешь, у меня кожа нежная. Завтра раздражение будет!
- А у меня раздражения нет! – ответил Валера, прижимая к себе девушку, - У меня только возбуждение!
- Ладно, котик, - Танюшка одёрнула кофточку, и пошла к двери, - ты меня подвезти обещал!
- Обещал – подвезу!
- Мы с подружкой в универмаг идём. В полпятого встречаемся. До универмага довезёте?
- Не вопрос! Поехали!
На улице Таня ловко вынула ладошку из Валеркиной руки: он знал, что девушка не любит демонстративности в отношениях. Кузя с Лёшей уже сидели на "штурманском", предоставив салон машины в распоряжение парочки.
- Отзываемся? – спросил Кузя.
- Конечно!
- "Чайка"! "Восемнадцатая" свободна в "четвёртой"!
- Возвращайтесь, "восемнадцатая"!
- Поняли? Развращайтесь! – сыронизировал Кузя. Валера показал ему кулак:
-А это ты понял? Николаевич! Возле универмага остановишь? - и закрыл "кормушку", отделяющую кабину от салона.
Десять минут можно было ни о чём не думать. Валера отгородил спиной девушку от возможных взглядов из кабины и занялся любимым делом: нежным покусыванием Танюшкиного ушка.
- Что ты делаешь, - кокетливо отстранилась девушка, - Я ведь тоже живой человек, мне может прямо сейчас захотеться!
- А мы попросим водителя остановиться, а бригаду – выйти, покурить минут пятнадцать. Долго ли умеючи?
- Дурачок... – Таня, вздохнув, обняла Валеру и спрятала лицо у него на груди. Левая рука Валеры снова забралась под кофточку, а правая поглаживала округлые коленки. Доктор вдыхал аромат любимой, уткнув нос в густую копну волос.
- Боже, как бы я хотела, чтобы ты был моим мужем... – прошептала девушка в вырез Валеркиной куртки, - ты такой заботливый, нежный, ласковый...
- Милая! Муж должен быть домашним, семейным, спокойным, а что я? Гулящий, курящий, пьющий, матерящийся. Я пока не готов к серьёзным отношениям, понимаешь? Я разок обжёгся, и теперь... Тебе нужен надёжный мужчина-семьянин, который бы имел хорошую работу, зарплату, достаточную для тебя и для деток. А что я? Какой из меня семьянин? Врач скорой помощи, "извозчик". Полторы ставки, постоянно то на сменах, то на подработках, то на вызовах, домой прихожу только ночевать - и еле-еле до тысячи гривен в месяц? А на нож, топор или пьяных уродов можно нарваться в любую минуту. Я не знаю, что тебе сказать… Я очень тебя люблю, моя хорошая...
- Я буду подавать на развод, - Танюша подняла голову и посмотрела Валере в глаза, - Мне уже надоело: он постоянно с работы приходит пьяный, орёт, ругается, иногда руки распускает. Не могу больше. Надоело!
- Что, опять запил?
- Ну, не то, что запил, но пьяный приходит регулярно. А детям, хоть они и маленькие, совершенно не надо видеть и слышать всё это.
- Так собери детвору и иди, поживи пока у родителей.
- Не знаю, зайчик, буду думать, что делать, но дальше это продолжаться не может
- Танюшенька, заинька! – Валера крепче прижал к себе девушку, - Если тебя эта тварь хоть пальцем тронет – будет иметь дело со мной! Ты мне слишком дорога, чтобы прощать ему та…
Нежные пальчики легли ему на губы.
- Не надо: это мои проблемы и я буду решать их сама. – Таня была девушкой самостоятельной и непреклонной в своих решениях, - Если мне будет нужна твоя помощь – я сама тебя об этом попрошу.
- Как скажешь…
Лёня протянул немного за остановку, остановил машину и открыл "кормушку":
- Карета подана!
Валера задержал девичью ладошку в своей руке:
- Позвони мне сегодня, если сможешь, я буду очень скучать!
- Обязательно, мой хороший, - Танюшка подхватила сумочку, и направилась к выходу, - Ладно, там уже Ленка ждёт, не хочу, чтобы она нас вместе видела. Скажу, что сама в "скорую" попросилась, чтобы подвезли. Ну всё, пока, котик, созвонимся!
- Пока! – Валера проводил глазами фигурку любимой. Классная девчонка: умная, красивая, заботливая, домашняя. Валеру тянуло к ней, как магнитом, он порою даже забывал о том, что они любовники, и в мыслях пытался представить себе семейные отношения с ней. Несмотря на то, что первый его брак распался по глупости: то он не находил общего языка с её родителями, то она без конца цеплялась к Валере – то поздно пришёл, то спиртным пахнет, то мало денег в дом несёшь, а я хочу жить красиво. Доводы о том, что для того, чтобы стать генеральшей, нужно выйти замуж за лейтенантика, пройти с ним все тягости и невзгоды службы, поддерживать его, а сразу в дамки мало кто попадает - не принимались к сведению. Фраза "Москва не сразу строилась" тоже не принималась во внимание. В общем, через семь месяцев разошлись, как в море корабли. А Таня его полностью его устраивала. Но оставалось несколько нюансов. Во-первых, ещё слишком устойчива была неприязнь к семейным отношениям, но это – дело второстепенное, с Танюшкой всё устроится. А во вторых, Валера совершенно не представлял себя в роли отца двух детишек, он совершенно не имел представления о памперсах, колясках, прогулках и где найти средства для прокормления семейства. Это – чертовски серьёзный и ответственный шаг: ведь теперь отвечать придётся уже за трёх членов семьи! Любовь – не вздохи на скамейке. Пойдёшь на сближение с Таней и всё – закончатся вечерние прогулки, посиделки по барам, начнётся кормление, гуляние, воспитание и прочие бытовые проблемы. А вдруг не хватит сил выдержать всё это? А человек верит тебе, надеется на тебя, любит тебя. Что потом делать, когда машина уже запущена? Потом не скажешь, что, дескать, "прости, не получилось", а детвора уже "папой" называет. Вот и прятал глаза Валера, переходил на другие темы, когда разговор касался отношений между ними.
Больше половины бригад уже съехались на станцию. Кто дописывал карты выезда, кто списывал наркоту, кто просто сидел и сплетничал. Валера зашёл в диспетчерскую, взял журнал по списанию наркотических препаратов, открыл рубрику "Промедол" и стал переписывать данные пострадавшей Светы с аварии. В диспетчерскую вошёл весёлый, жизнерадостный доктор Тарас, оглядел всех присутствующих, сдвинул очки на нос и сказал:
- Коллеги! С вас всех – могорыч!
- За что? – присутствующие отвлеклись от своих дел и посмотрели на вошедшего.
- Помните бабушку с Первомайской, двадцать четыре?
Шумок недовольства прошелестел по диспетчерской: бабушку с Первомайской знали все. Редкой вредоносности бабушка: бывший медработник, она вызывала "скорую" по три-четыре раза в сутки, мучала расспросами, кардиограммами до и после лечения, полного отчёта о функционировании своего измученного хроническими болячками организма, и потом заказывала неизменное "папаверин, дибазол, анальгин, димедрол в мышцу; всё – в разных шприцах, а потом – обязательно йодную сеточку". После этого лично контролировала, насколько тщательно фельдшер вымыл руки, а затем уже допускала к своей дряблой, в синяках и шишках, заднице. Однажды, когда Валере довелось попутно заехать к ней, после всех её высказываний Лёша начал набирать лекарства, Кузя поинтересовался: "Бабулечка! Где можно произвести санитарную обработку верхних конечностей для произведения инъекционного мероприятия?" Затем под бдительным бабушкиным оком начал мыть руки до локтей (неизменное требование). А уж когда бабушка подставила под иглу свой многострадальный зад и напомнила про йодную сеточку, Кузя подошёл, глянул и скорчился, зажимая себе рот и нос, чтобы не прыснуть от смеха. Валера глянул, и тоже еле сдержался : на месте инъекций йодом было написано: "СВОЛОЧ"! (орфография оригинала сохранена: мягкого знака не было) Хохма была мгновенно доведена до ведома коллег, и за бабушкой прочно закрепилось характерное прозвище : "Куда едете?" "К Сволочи!" "Пятая бригада, возьмите вызов: Первомайская, 24, Сволочь, третий раз!" К слову сказать – автор хохмы так и не был установлен.
- Ну, что там она? Не томи!
- Я же говорю: с вас три "К": коньяк, конфеты, кофе! – Тарас многозначительно выдержал интригующую паузу, - Я только что ей челюсть подвязал, ментам передал! Недолго мучилась старушка!
Вздох облегчения пролетел по диспетчерской: больше вредная бабушка, погрязшая по уши в собственном маразме, не будет дёргать бригады по той причине, что ей не спится ночью.
- Надеюсь, реанимационное пособие оказали по всем правилам? – спросил старший врач смены с напускной строгостью: постоянно ругаться с этой пациенткой по поводу, что у врача – грязный халат, фельдшер жуёт жвачку, у медсестры слишком короткая юбка, вымыли руки два раза, а не три как положено – ему тоже уже порядком надоело.
- А как же! Качали по всем правилам, как дорогого, умирающего родственника! Особенно, когда он признался, что завещал вам миллион долларов!
-Да, царствие небесное старушке! Много же она из нас кровушки выпила!
В диспетчерскую впорхнула симпатичная кардиолог Оксанка, приведя в трепет мужскую часть аудитории:
- Ой мальчики, мальчики, дайте мне быстренько фуросемид списать!
- Что, Ксюша, передоз? – Валера уступил девушке место возле журналов, - Так ты уточни: тебе списать, или списать? Последнее – этажом выше!
- Не остри, умник! – девушка кокетливо поправила причёску, аккуратным почерком вписывая в графы данные пациента.
- Ого! Восемь кубиков! – Валера присвистнул, - Кому же это так повезло? Неужели кому-то на вызове в кофе подмешала, чтобы делом занялся, а не "03" накручивал?
- Я такими глупостями не занимаюсь! Только что Старченко такой шикарный отёк лёгких подкинула – пришлось весь "фурик" из ящика выколоть! - в плане лечения Оксана была девушкой щепетильной, дотошной: пока полностью приступ не снимет – с вызова ни ногой, просиживая порой по полтора-два часа у постели больного, воспринимая одинаково серьёзно как кардиологическую патологию, которая требует неотложной помощи, так и бабушек, вызывающих "скорую" банально от скуки. Быстро списав лекарства, она вышла из-за стола, и пошла в комнату отдыха. Валера невольно залюбовался фигуркой девушки – аккуратный, сшитый ей самой зелёный костюмчик, выгодно подчёркивающий стройность фигурки и красивую, высокую грудь, длинные светлые волосы привлекательно уложены в замысловатую высокую причёску, звонкие каблучки, зазывающие обратить внимание на стройные ножки. Среди скоропомощного бабья она выделялась, как попугайчик, случайно залетевший в стаю воробьёв. Оксанка давно уже ему нравилась, они даже пару раз после работы заходили отдохнуть от трудов праведных в кафешку, но коллега чётко дала понять – несерьёзности в отношениях она не терпит, и служебный роман её совершенно не устраивает. Валере наоборот, серьёзных отношений пока не хотелось, поэтому он оставил попытки ухаживания, и переключился на более доступные цели, изредка с чувством гурмана рассматривая девушку, в глубине души понимая, что эта птица – не его полёта.
- А не пойти бы нам, коллеги, кофейком под сигаретку побаловаться? – предложил Валера, - сейчас досписываем, мужики чайник уже поставили, и вперёд!
Под кофе начался привычный на "скорой" обмен байками. Это-практически единственный способ времяпровождения, частенько совмещаемый с игрой в карты и домино.
- Нас сегодня на "сердце" вызвали, - начал Тарас, - приезжаем, а там бабушка стонет, хрипит, родственники бегают, как ошпаренные, и мужичок в кресле сидит, ручки на животике скрестил, и за этим всем наблюдает. Увидел нас и говорит родственникам: "Ну всё, "скорую" дождались, они вам сейчас кардиограмму снимут, а потом поговорим о лечении". Как оказалось – вызвали бабушке частного кардиолога, он приехал, видит, что бабушке плохо, а без кардиограммы – не разобраться, денежку взял, и нас вызвал. Мы его – за воротник: "Что же это такое делается? Денег срубили, а возиться – нам? Неколлегиальненько как-то получается!" Он на нас ясными очами посмотрел, и отвечает: "Это ваша обязанность – снять кардиограмму при болевом приступе стенокардии!" Мы ему, конечно, объяснили, что так поступать с коллегами очень некрасиво, но неприятный осадок в душе остался.
- Это у них, частников, так заведено, - продолжил Валера, - я тоже когда-то на инсульт приехал, а у них уже направление от частника нарисовано. И родня нависает: "Пришёл доктор из частной клиники, дедушку посмотрел, направление написал, и сказал, дескать, вызывайте "скорую", они вас в больницу отвезут". Хамство неприкрытое!
- Ха-ха! Мы однажды у частника на вызове были! – похватил тему Петя, весёлый чернявый доктор с "восьмой" бригады, - Приехали, а он и говорит: "Ребятки, плоховато что-то, видно вчера коньяк на водку был лишним. Вы мне кардиограммку снимите, я посмотрю, что там, и уколите что-нибудь." Мы же ему со старта и зарядили: "Вызов – столько-то, обследование – столько-то, лечение – столько-то". "Как? А разве "скорая" не бесплатная?" ""Скорая"-то бесплатная, а лечение – платное!" Раскошелился, сучок, как миленький!
- Мы сегодня с аварии девочку забирали, - включился в разговор реаниматор Ярослав. Он не курил, а просто подошёл к коллективу послушать баек, - Урод на иномарке её прямо на переходе сбил. Мы девочку – в машину, а там – открытый перелом правого бедра. Макс брючки срезал, обезболили, перевязали, зашинировали – и в детскую травму. А недавно её папа приходит – и к нам: вы ребёнку брюки испортили, кто платить будет? Ну не урод, а? Макс с Женей ему прямым текстом объяснили: мы тебе дочь спасли, а ты, быдло неумытое, с нас ещё денег требуешь! Летел, падла, от нас на первой космической скорости. Ещё и жалобой угрожал!
- На выезд, - раздалось из динамика: "первая", "пятая", "восьмая", "четырнадцатая", "восемнадцатая"! Повторяю: "первая", "пятая", "восьмая", "четырнадцатая", "восемнадцатая"!
- Вечер перестаёт быть томным! – заметил Валера, - Ну что, разъезжаемся?
Посыпались пожелания: "Удачи вам и вашим пассажирам!" "Ни гвоздя, ни жезла!" Врачи объявленных бригад собрались у "кормушки" диспетчерской. Валера занял очередь за Оксаной:
- Что у тебя?
- "Двадцать восемь лет, трудно дышать", а у тебя?
- "Восемьдесят девять лет, всё болит" – профильнее для неврологии не придумаешь. Давай меняться!
- Ну уж нет, - ответила коллега, - вы у нас бригада невролого-геронтологическая – вам и карты в руки!
- Ну давай, раньше выедем – раньше заедем! - Валера помахал "бегунком" на прощанье.
На вызове ничего экстремального не было – обычная старческая рутина. Молча выслушали жалобы, не споря ввели, что заказывалось, за что в итоге заработали целых двадцать гривен. Потеряли час времени, зато успели вернуться на станцию к пересменке. Лёша пошёл пополнять ящик, Кузя направился играть в деберц с передыхающими после смены коллегами, а Валера временно переквалифицировался в бригадного повара, посвятив выпавшее время приготовлению ужина "Путь к гастриту" : на заработанную "двадцатку" купили пять пакетов вермишели быстрого приготовления, полхлеба, банку паштета, три пачки сигарет и на сдачу – шесть пакетиков кофе. Из машины был забран недопитый бригадный коньяк – как раз по семьдесят грамм на рыло для снятия стресса. Ужин провалился в изголодавшиеся желудки практически мгновенно – как обычно, дёрнуть могут в любой момент.
Станция полна машин, приехавших и уезжающих, привычно бегают фельдшера, привычно перекрикиваются водители, воюя за место, кто-то яростно сигналит, требуя отойти с дороги, кто-то, пыхтя, перебрасывает вещи. На крылечке стоят амбулаторные больные, круглыми глазами рассматривающие мельтешащую перед ними медицинскую толпу. В недобрый час они пришли, честное слово. Нет ничего хуже, чем обратиться за медицинской помощью куда-либо – в беспокойный момент пересменки, когда предыдущая смена практически ушла и ей уже ничего не нужно, а нынешняя ещё не заступила, и ей тем более ничего не нужно. Холл полон народу, стоит нескончаемый гомон голосов. Возле диспетчерской царит человеческий Гольфстрим, и в узкое окошко лезут, как минимум, четверо людей сразу: кому карточку сдать, кому вызов передать, кому узнать: нет ли вызова в его края, чтобы не топать домой натруженными за день ногами. Диспетчер, дорабатывающая смену, с обреченным выражением лица пихает карточки в окошко, ухитряясь при этом ещё выписывать сопроводительные листы, раздавать сообщения в поликлинику, отвечать на шипение рации и непрекращающиеся телефонные звонки. Самый пик вызовов, как ни парадоксально, приходится именно в пересменку – народу никогда не понять, что именно в этот короткий промежуток времени кому-то захочется покушать, попить чай, или же просто полежать минут двадцать, давая отдых ногам. "Восемнадцатая" работает сутки, и в пересменку им самое главное – пополнить ящик и желудки. Только допили чай и закурили по сигарете – забежал Петя с "восьмой".
- Мужики! У вас – "поляризованный" на Дзержинского, Лёню уже просили поехать через центр, я к вам подсяду, потому что там уже народ набивается к вам в "луноход". Обычная ситуация – заступившие бригады по мере возможности подвозят своих отработавших коллег. Администрация смотрит на это с недовольством, дескать, пока подвезёте – увеличивается время прибытся на вызов, потом жалобы сыпятся. Что не мешает им самим брать машины, чтобы их довозили прямо до подъезда. Снова щёлкнул селектор :
- На выезд - все бригады, кроме "первой" и "двадцать второй"! Повторяю: все бригады, кроме "первой" и "двадцать второй"!
Понятно : реанимацию и кардиологию держат в резерве, а всех остальных – в поле! Через толпу пробивался Лёша, держа в руке "бегунок", как знамя:
- Чёрт знает что! Какой-то мор, честное слово. Вызовами весь стол завален! Опять до полуночи кататься будем!
- Нет, Лёшик! – Валера уже был возле машины, - Кто понял жизнь – тот не торопится. Будем потихоньку трудиться, не спеша. Всё равно всех не вылечим.
Подойдя к машине, Валера заглянул внутрь: сотрудники дневной смены набились в салон, как шпроты в банку: сидели на банкетке, и на креслах, и на носилках, и даже в "заднем проходе" умудрились уместиться, присев, три человека. Машина тяжело просела на рессорах.
- Валерий Александрович! Поехали уже быстрее! Домой хочется!
- Не спешите! – Валера не спеша закурил сигарету, - Сейчас покурим – и полетим. Пусть клиника развивается!
- Ну, началось… - из салона раздался гул возмущения.
- У кого началось, а у кого – продолжается! – отпарировал доктор, - Трогай, Леонид!
Тяжело гружёная утомлёнными сотрудниками "восемнадцатая" покинула гараж и медленно потянула на выезд. В салоне происходил обмен впечатлениями уходящего дня:
- Мироненко, гадина, уже совершенно в маразм впала. Звонит и спрашивает : "Девочки, а я не помню, вызывала я сегодня "скорую", или нет?". Я и отвечаю, что вызывала, два раза уже. "Ну, если вызывала, то тогда я пойду спать."
- Бабуля вызывает сегодня на давление, я её и спрашиваю домашний адрес. Она мне отвечает : "Дом над дорогой, первый подъезд, третий этаж налево от лифта". Я говорю : "Конкретнее, номер дома и квартиры." "Вы должны знать: дом высокий над дорогой, на третьем этаже свет горит, разве непонятно?" "Номер дома назовите!" "Ну откуда же я знаю, тут таких домов много, а мой – над дорогой!" Ну что тут сказать! Так через час перезванивает, спрашивает: "Где "скорая"?" "Как не нашли?" "Я же вам чётко сказала: дом над дорогой, окна горят на третьем этаже!"
- А вы слышали, Тарас сегодня Сволочь "подвязал"!
- Давно пора!
- Задрала уже!
- Коллеги! О покойниках либо хорошо, либо никак!
- Прекрасная была бабушка, царствие ей небесное! Как она всегда контролировала процесс мытья рук! А какими добрыми и нежными словами просила ей укол сделать! А йодную сеточку ей наносили, как художники кистью шедевры пишут!
- Петя сегодня выдал: обслужили вызов, ему бабуля и говорит: "Доктор! Если мне снова будет плохо – я же вас снова вызову!" "Бабулечка, миленькая! Конечно, вызывайте! Прилетим по первому зову!" Буквально перед концом смены позвонила и говорит : "После вашей скорой у меня телефон перестал работать! Я от соседки звоню!" Оказывается, Петя проследил ход телефонного провода и на входе в коробку пережёг его и перекрутил – замыкание в линии! Раздольский сейчас на повтор поехал, матюкался просто ужасно.
- А что мне было делать? По морде лица было видно, что бабка решила нас задрать. Там гипертония лет пять нелеченная, а она поликлиники принципиально игнорирует : "А толку идти? Це ж там гроши платыть треба, так я "скорую" вызываю, як плохо!"
- Молодец!
- Профилактика повторных вызовов!
- С мобильным так не сделаешь, ведь "03" – бесплатно!
- Вот и звонят все, кому ни лень!
Постепенно народ покидал машину, возле центрального рынка вышел последний пассажир, и неврологическая бригада взяла курс на вызов.
- Александрович! – прогудел из салона Кузя, - Куда хоть едем?
- "Поляризовало", - на языке бригады этим называлось состояние "парализовало".
На сей раз вызов относился к категории "нормальных" : на подходе к постели больной Валере опустилась в карман крупная купюра с просьбой о внимательном осмотре и назначении курса лечения на дому : бабушка была ветераном войны, заслуженным деятелем чего-то там, и, соответственно, имела кучу льгот, и родственникам было выгодно поддерживать её бренное существование в худшем из миров. Со слов заботливой родни, у бабушки уже было несколько инсультов, но их стараниями бабушка всё ещё балансировала на грани миров. Пролечить на дому? Не вопрос. Любой каприз за ваши деньги! Валера внимательнейшим образом осмотрел больную, ознакомился с данными предыдущих обследований, и удивился про себя (с такой кучей патологий неизвестно, чем бабуля ещё живёт?). На вопрос, в какую сумму надо уложиться, он получил ответ: "На любую, лишь бы помогло" и расписал лечение, которое одобрил бы и заведующий кафедрой сосудистой неврологии Киевского НИИ неврологии и нейрохирургии.
- Капать бабушку дома есть кому? Нет?
- Некому.
- Кузя! Продиктуй дамочке свой номер. Не можешь?
- Пишите мой, я поезжу, покапаю. – доктор отдал родственникам визитку.
Немного попричитав и поохав с родственниками насчёт тарифов на коммунальные услуги, цен в магазинах и халатности врачей городских поликлиник, бригада покинула поле боя.
- Ничего говорить не будем! - сказал Валера, когда Кузя открыл рот, чтобы сказать, что с первым вызовом им повезло, - Лучше просто отзовёмся.
- "Чайка"! "Восемнадцатая" свободна на Дзержинского! – В эфире творилось невразумительное: вызова подбрасывались бригадам даже не по одному, а по два-три (из категории тех, которые могут подождать, но сами вызывающие об этом не догадываются). Только бригада отзывалась – ей тут же находилось следующее задание. Та же участь постигла и "восемнадцатую":
- Возьмите, "восемнадцатая": Карла Маркса…, квартира… Восемьдесят три года, давление, и там же попутный: пятьдесят два года, плохо. Номер карты…, время…
- Поняли вас, едем! – отозвался Кузя.
- У-у-у, зар-р-азы! – отреагировала на вызов бригада, - Кошатницы вонючие! Достали уже! В дурдом сдавать давно пора, а котов – на рынок, на шаурму!
- Кузя! – одёрнул Валера напарника, - Не торопись. Мы им в прошлый раз что обещали сделать? – доктор ехидно улыбнулся, - А слово своё держать надо! Поехали, Николаевич!
Этот вызов неврологическая бригада знала уже давно. Две выжившие из ума женщины под одной крышей – это слишком жёстко. Бабушка, погрязшая в собственном маразме, и не менее маразматически настроенная дочка нашли себе, кроме бесконечной трепли "скорой помощи" другое занятие по душе: в однокомнатной "хрущёвке" организовали приют для бездомных котов. Да-да, именно котов: грязных, вонючих, облезлых уличных самцов. Когда Валера первый раз приехал на этот вызов, с порога его чуть не сбила с ног волна характерного "аромата". Немного попривыкнув, он осмотрел больных, сделал назначения и отправил фельдшера набирать лекарства. Фельдшер, молоденькая девочка, недавно пришедшая на "скорую", ещё не была в подобных ситуациях, и решила поискать санузел в этом рассаднике антисанитарии. Внезапно из ванной раздался женский визг. Валера пулей метнулся на звук, по ходу соображая, что так могло напугать девушку, и сам остановился, поражённый. В полумраке прихожей на него со всех сторон смотрели горевшие в темноте кошачьи глаза.
Кругом: на шкафах, на полу, в антресолях, на полках стояли коробки, наполненные котами. Коты смирно сидели по своим коробкам и гипнотизировали Валеру немигающими фосфоресцирующими взглядами.
- Доктор! Не бойтесь, они не кусаются! – Вот ещё: стал бы Валера котов бояться!
- Господи! Где ж вы их столько взяли!
- Котиков жалко! У нас их двадцать один, мы их на улицу не пускаем, и ещё с улицы приходят кушать Вот мы их и подкармливаем, почти всю пенсию тратим. Мы даже писали в ООН, чтобы нашей квартире присвоили статус питомника для бродячих животных, до сих пор ответа ждём.
- А на питание? На лекарства?
- Мы то, что котикам варим – то и сами едим (Валера брезгливо поморщился, представляя бабушек, кушающих затируху из мисок совместно с котами).
- А лекарства?
- Ну, есло плохо – мы вас вызываем! ("Суки!" – пробурчал себе под нос фельдшер Лёша)
В итоге, "восемнадцатая" попадала сюда ещё дважды. Валере в конце концов, надоела эта "поликлиника на колёсах", и он в сердцах пообещал, что если они не пойдут в поликлинику а ещё раз вызовут "скорую", они передадут по смене, и каждая бригада будет приезжать к ним, привозя с собой ещё котов. Так было и в этот раз. После того, как Валера сказал, что "слово держать надо", он попросил Лёню подъехать к ближайшему магазину.
- Валер, что ты задумал? – спросил Кузя.
- Подожди, сейчас увидите!
Валера зашёл в магазин, где купил сто пятьдесят грамм ливерной колбасы. Затем, сняв с себя осеннюю куртку, скользнул в ближайшую подворотню. Не прошло и двух минут, как доктор подошёл к машине, держа в руках что-то, завёрнутое в куртку. В машине из свёртка высунулась круглая, усато-полосатая голова. Бригада расхохоталась:
- Молодец! Красавчик! Ну ты даёшь!
- Пацан сказал – пацан ответил! Они тут все прикормленные, жирные, ручные, даже бегать не пришлось. Поехали, Лёня!
Подрулили к подъезду. На выходе из машины Кузя остановил доктора:
- Подожди, Валера. Мы сейчас небольшой апгрейд сделаем! – Кузя достал из ящика флакончик с настоем валерианы, - Мы им сейчас цирк Куклачёва устроим! Держи животного! - С этими словами фельдшер обильно смочил настоем вату и принялся протирать коту бока и хвост, - Вот теперь можно идти!
На требовательный стук в двери открыла младшая маразматичка:
- "Скорая"? Да-да, к нам, проходите!
Валера ехидно улыбнулся?
- Опять вызываете? Не хотите в поликлинику идти? Я вам в прошлый раз кое-что обещал? Ну теперь – не обессудьте! – и с этими словами выпустил в квартиру обработанного валерьянкой кота, который сразу же постарался испуганно шмыгнуть в дальний угол коридора. Остальные обитатели квартиры, возмутившись поведением новичка и возбудившись от запаха, им источаемого, с диким воем, мявом и шипением кинулись за ним вслед. Завязалась кошачья потасовка. Бабульки кинулись разнимать своих питомцев:
- Кузька! Васька! Пушок! Куда? Стой! Стой, тебе говорят! Не тронь! Наташа! Наташа! Ваську держи, Ваську! Мама! Который из них Васька? Дура! Ты Тигра поймала!
Бригада на пороге просто корчилась от смеха. События, стремительно развивавшиеся в квартире, обещали закончиться не скоро. Понаблюдав ещё пару минут, Валера сделал вывод, что кошатницам сейчас совсем не до "скорой", и подал знак бригаде: уходим по-английски, не прощаясь. Выйдя на улицу, доктор вынул телефон и набрал "03", по рации такое лучше не передавать:
- Наташа! Это "восемнадцатая". Мы на Карла Маркса, тут бабушки бегают по квартире, ловят своих котов, им, видимо, не до нас.
- Да? – Наташа прекрасно знала, на что способна эта бригада, - А ведь так звонили, требовали, возмущались, что долго не едете.
- Да, и ещё: если будут перезванивать, говорить, что мы у них кошачью бойню спровоцировали – направляйте сюда сразу психбригаду! Для нас ещё работа есть?
- Пока нет. Едьте на приёме на базу.
На станции было хоть шаром покати: все в работе, стоит только реанимобиль. Ясно, почему запустили: кардиология уехала, и неврология должна стоять на подхвате в резерве, а вдруг чего станется? В диспетчерской уже ждали:
- Ну, Валерий Александрович, рассказывайте!
- Что рассказывать?
- Звонила бабушка с Карла Маркса, сказала, что вы ей кота бешеного привезли, он чуть их питомцев не перекусал! Они его до сих пор поймать не могут. А их питомцы как с цепи сорвались: орут, мявчат, по стенкам бегают! Что вы уже там натворили?
Валера пересказал историю, произошедшую с бабушками. Иногда бригада практиковала подобное на особо зловредных вызовах: пока доктор с фельдшером вовсю развлекали больного и его родственников, второй фельдшер отлучался в ванную под предлогом помыть руки, отлавливал в коридоре домашнего любимца и щедро угощал его настоем валерианы. После этого начинался "цирк Куклачёва": усатый-полосатый начинал с диким мявом нарезать круги по комнате, царапая ковры и опрокидывая стулья, и на резонный вопрос родни: "Что это с нашим котиком?" давался не менее резонный ответ : "Это у него, видимо, аллергия на "скорую помощь". Что-то по типу реакции на "белый халат". Врачей боится, бедняга, вот с ума и сходит!" Диспетчера смеялись вовсю, даже один звонок на линию пропустили.
- Если ещё раз позвонят – отправьте туда психбригаду! Где это видано, чтобы бригада в квартиру котов привозила! Это их профиль! Может, после этого вызывать перестанут?
Валера пошёл на выход из диспетчерской
- Валерий Александрович! – позвала диспетчер Валя, - Вам вызовок нарисовался! Поедьте, приберите бомжа с глаз людских долой!
- Началось! "Восемнадцатая неврологическая" снова превращается в "восемнадцатую хмелеуборочную"!
Бомжи - это особая категория людей, с которой у остального социума сложились довольно странные взаимоотношения. Слов нет, их жалко, этих опустившихся, истерзанных жизнью людей, ночующих на лавках, дрожащих от холода в переходах, копошащихся в мусорных баках в поисках себе на обед того, что любой другой человек не предложил бы своей собаке. Но это – поверхностная жалость, абстрактная и не имеющая никакого материального базиса под собой. Так многим из нас жалко отчаянно визжащих свинок, которым цинично режут глотки на фермах угрюмые волосатые мужики в окровавленных фартуках, но, тем не менее, все мы любим и колбасу, и бифштекс, и котлеты, и прочие производные из этих неправедно убиенных.
Бомжей всем жалко, но никто ничего не делает для них. Они – истинно «ненужные люди». В день до трех десятков звонков поступает на линии «03» с гневными выпадами в адрес медиков, позволяющих этим «ненужным» тихо умирать на асфальте. Голоса звонящих просто вибрируют от праведного гнева, одержимые пароксизмом человеколюбия, сострадания к ближнему и ненависти к нашей вопиющей черствости и цинизму.
Простой пример обычного разговора диспетчера с таким вот идейно одержимым:
- Я жилец дома номер семнадцать по улице Коротченко. У нас возле подъезда уже две недели лежит бомж. Ему плохо. А ваша «скорая» отказывается его забрать! Мы будем на вас...
- Что с ним?
- Откуда я знаю, что с ним! Вы - врачи, вы и выясняйте! Мы уже четыре раза за эти две недели вызывали к нему «неотложку», ваши приезжали, давление ему мерили и уезжали. А забирать его отказывались! Он лежит возле подъезда, тут дети!
- Хорошо, откуда вы знаете, что ему плохо? Вы его расспрашивали? Он жалобы какие-то предъявлял на здоровье?
- Девушка, вы что, издеваетесь там все? Я вам русским языком говорю, что человеку плохо, ему надо в больницу, а вы мне про жалобы какие-то!
- А вы сами к нему подходили?
Нет, конечно. Зачем? Краткая предыстория - бригада действительно ездила к этому бедняге четырежды. Все четыре раза он от помощи категорически отказывался, поливал бранью врача и фельдшера. Один раз, под напором возмущенной общественности, его все-таки отвезли в «пятую». Там он пробыл ровно полчаса, пока врачи приемного отделения не осмотрели его и признали неподлежащим стационарному лечению. Диагноз - «алкогольная энцефалопатия». С этим в стационар не кладут. Больница - это не приют для сирых и убогих, а место, где проходят лечение те люди, чье состояние слишком тяжелое, чтобы лечиться амбулаторно или дома. И она не резиновая, к великому сожалению, количество койко-мест там ограничено. Вряд ли бы тот гуманный житель дома номер семнадцать обрадовался бы, если бы лично ему или его близким отказали в госпитализации только по причине того, что в стационаре нет мест, все свободные заняты бомжами. Один врач "скорой" всегда говорил так: «Хорошо, я сейчас его заберу. А завтра заболеет твоя мама, но места ей уже не будет. Или она будет лежать рядом с ним и дышать его вонью. Ты согласен?».
Людей, конечно, можно понять. Никого не обрадует, если грязный и оборванный бродяга, даже издали выглядящий ходячим питомником для особо опасных инфекций, будет постоянно «маячить» перед глазами. И все эти звонки и угрозы - не более чем тщательно завуалированное желание убрать его с глаз долой, куда угодно, только бы отсюда подальше. Никто из этих звонящих никогда не станет марать руки лично, чтобы хотя бы помочь ему подняться и уйти.
Иногда, правда, вместо «скорой» они звонят в милицию. Но у тех уже выработан четкий алгоритм отказа: «Мы больного не возьмем. Звоните в «скорую». Интересно, а где они видели пышущего здоровьем бомжа?
"Восемнадцатая" выехала на площадь перед рынком девятого микрорайона, когда внезапно включилась рация:
- "Восемнадцатая"! Ответьте "Чайке"!
- "Восемнадцатая" на приёме!
- Где вы?
- Уже почти на месте!
- Возьмите срочный: Курская…, третий подъезд, в подъезде на площадке первого этажа умирает.
- Кто умирает?
- Бог его знает. Звонят, кричат, что уже посинел. Номер карты…, время…
- Приняли, едем!
Если "посинел" – может быть что угодно: от тромбоэмболии легочной артерии, геморрагического инсульта до глубокого опьянения. В первом случае – практически стопроцентная смертность, поэтому работа "скорой" заключается только в констатации факта преждевременной смерти. В остальных – ещё можно побороться. В любом случае, надо хватать руки в ноги и лететь. С завыванием сирены "восемнадцатая" вылетела из областной больницы и помчалась по вечернему городу, оставляя синие блики спецсигналов в мелькающих окнах и витринах.
- Что, Александрович, снова "чикагская надежда"? – спросил Кузя, проверяя работоспособность "гармошки", - Кислород берём?
- На всякий пожарный, как говорится, случай берём всё. – ответил доктор, - Сам знаешь – лотерея: никогда не знаешь, куда попадёшь.
Норматив доезда на вызов – пятнадцать минут в любой конец города. "Восемнадцатая" справилась с задачей за семь. У подъезда уже встречала молодая неопрятно одетая женщина:
- Где вас носит! Он уже не дышит!
- Во-первых, здравствуйте! – одёрнул её Валера, - Во вторых, что случилось?
- Мы что, врачи? Идите, сами смотрите! Парень молодой возле лифта умирает!
На лестничной площадке лежало тело в охранении двух вездесущих бабушек:
- Ой, лышенько! Вин вже помер, пока вы йихалы!
Подъезд, как обычно, был загажен, заплёван, вонял кошками, мочой, и, разумеется, освещён не был. Валера включил фонарик. Тело действительно не подавало признаков жизни. Молодой парень лежал, скорчившись, возле стенки. Осветив лицо, доктор сразу обратил внимание на неестественно синюшный его цвет. Пульс на сонных артериях не прощупывался, дыхание отсутствовало, но тело ещё было тёплым. Для тромбоэмболии или кровоизлияния в мозг рановато вроде. Когда Валера приподнял ему веки, сразу всё стало на свои места: зрачки закатившихся под лоб глаз были резко сужены, так называемые "булавочные".
- "Баклажан"! – сказал доктор фельдшерам. – Игорёк, дыхни его пару раз, а ты, Лёшик, набери ему глюкозу "сороковочку" с аскорбинкой и потом два кубика налоксона. "Баклажанами" на "скорой" называют опийных наркоманов в состоянии передозировки из-за неестественно синего цвета лица. Наличие "дорог" в местах прохождения подкожных вен на руках, ногах, под мышками и в паху подтверждали диагноз. Хорошо, что в неврологической укладке имелся специфический антидот морфина – налоксон, значит, попытаемся вернуть "больного" на грешную землю. Валере вдруг стало легче на душе от того, что не придётся объясняться с родственниками, милицией и скоропомощным начальством насчёт безымянного трупа в подъезде, и он начал шутить:
- Милые телезрители! Сейчас на ваших глазах произойдёт оживление покойного! Вспомните слова Евангелия: "И сказал он : "Лазарь! Талифа куми – выйди вон!" И Лазарь встал и вышел вон из гроба!" Маэстро! Приступайте к оживлению!
Лёша приступил к струйному введению налоксона. Уже на половине двадцатикубового шприца начало свершаться чудо: лицо наркомана порозовело, появились первые неглубокие вздохи, зрачки расширились, появился пульс сначала на сонных, потом на лучевых атрериях. "Больной" глубоко вздохнул, зашевелился и открыл глаза, обводя собравшихся вокруг него людей ничего не понимающим взглядом. Затем попытался встать, повергнув наблюдавших за ним бабушек в священный ужас :"Ой, чудо-то яке! Ожив! Ожив!" "Треба було цих хлопцив до твоего дида вызывать, воны б и його спаслы!" Фельдшер помог ему присесть. До наркомана потихоньку начало доходить, что произошло:
- М-м-м… Где я?
- В Монте-Карло! – угрюмо ответил ему Кузя. – Додвигался, торчок долбаный! Чуть кони не двинул, урод! Нам только работы лишней прибавил!
Под действием налоксона постепенно уходил опийный дурман, сознание прояснялось, и наконец, прояснилось до такой степени, что "больной" посмотрел на доктора практически осмысленным взглядом, и сказал:
- Нахрена вы это сделали? Нахрена меня "попустили"? Я весь день пробегал, "дозу" искал! Еле нашёл, только "втрескался" – тут вы приехали! Где я теперь ещё найду…
Лицо Валеры потемнело от злости:
- Всё, бабушки! Концерт окончен! Расходимся по домам! – затем поставил наркомана на ноги, с поддержкой повёл к выходу из подъезда. Убедившись, что случайных зрителей в округе нет, он развернул "больного" к себе лицом, и с силой врезал ему под дых. Утробно хрюкнув, наркоман сложился пополам, как перочинный ножик, и повалился на заплёванный пол крыльца. Валера присел возле него на корточки, сгрёб его за шиворот, и приблизившись к нему, прохрипел:
- Урод! Если ещё раз где-нибудь твою рожу увижу – удавлю своими руками, и скажу, что это – передоз "ширки". И любой "мусор" меня оправдает. Ты меня понял?
- М-м-м…
- Ты меня, тварь, хорошо понял?
- М-м-да!
- Теперь пошёл нахрен отсюда! – Валера встал, рывком поднял тело за воротник, и отвесил такой удар ногой по филейной части, которому позавидовал бы любой футболист. С приданным ускорением наркоман сгинул в потёмках двора.
- Отзываемся, господа! – Валера закурил сигарету и сплюнул вслед "потерпевшему".
- "Чайка"! "Восемнадцатая" свободна на Курской!
- "Восемнадцатая", возьмите: не по профилю, но рядышком: Курская…, квартира…, "неадекватное поведение".
- Так это же для "пятьдесят второй" вызов! – Номер "пятьдесят два" имела специализированная психиатрическая бригада, одна на весь город.
- "Психи" на вызове в районе. Посмотрите вы. Если не справитесь – оставьте "актив" "пятьдесят второй". Запишите: номер карты…, время…
- Получи, деревня, трактор! – возмутился в салоне Кузя, - Нам ещё и дурачков отлавливать не хватало! Трогай, Лёня, тут буквально сто метров протянуть.
На выходе из машины Валера предложил:
- Давайте-ка, господа, вооружимся. Кто знает, что там за тараканы у него в голове…
Валера переложил из куртки в карман небольшой, но достаточно мощный электрошокер и снял его с предохранителя. Лёша выудил из-под носилок полуметровый отрезок гофрированной резиновой трубы, и засунул его в левый рукав. Кузя вооружился "вязками" – двумя прочными верёвками для обездвиживания: так называемая "смирительная рубашка" была только у "психов". Разные бывали случаи в обширной практике "восемнадцатой", иногда приходилось применять спецсредства, оправдывая бригадный девиз: "Едем быстро, лечим жёстко". Но приходилось это делать тайком от родственников и начальства – "скорая" никем и ничем не защищена ни юридически, ни физически. Тебя матерят, бьют, замахиваются палками, бутылками, гантелями, спускают собак, угрожают ножом – а ты терпи, и ничего сделать не моги, а в случае чего ещё и сам неправ будешь!
- Ну всё: теперь мы конны и оружны! – Валера первым вошёл в подъезд, бригада проследовала за ним. На вызове уже ждали:
- Да, да, к нам, доктор, проходите пожалуйста!
Валера огляделся по сторонам: вроде бы не похоже на обиталище психбольных: всё чистенько, аккуратненько, квартирка с ремонтиком, мебелью, коврами и всем положенным нормальной, адекватной семье. Женщина лет сорока пяти с бледным, испуганным лицом. Девушка лет двадцати трёх, не менее перепуганная. В кресле сидел парень лет двадцати пяти, аккуратно одетый, вопросительно смотрящий на вошедших. Но это ещё ни о чём не говорит. Наоборот, некоторые шизофреники отличаются повышенной аккуратностью, и за внешней "нормальностью" может таиться что угодно. Валера уже был наслышан о случаях, когда абсолютно трезвые, внешне нормальные люди вдруг ни с того ни с сего втыкали вилку в спину врачу или били фельдшера сзади бутылкой по голове.
- Добрый вечер! – поздоровался Валера, на всякий случай держа руку в кармане, - Кому плохо? Кто вызывал?
- Никто, - ответил за всех парень в кресле, - У всех всё хорошо! А вообще, кто "скорую" вызвал?
- Серёженька! Успокойся! – кинулась к нему девушка, - Всё в порядке! Доктор тебя только посмотрит, и всё!
Валера с недоумением оглядел жильцов квартиры. К нему подошла женщина, видимо, мать парня:
- Доктор! Серёжа у нас парень хороший, работящий, почти непьющий. Ну сегодня немного выпил с ребятами после работы, пришёл домой – и как-то неправильно себя ведёт: заговаривается, говорит что попало, фантазирует что-то.
- Ладно, разберёмся! – Валера подошёл к креслу и присел рядом. Лёша встал около двери, Кузя стал несколько кзади от него. – Что случилось, Серёжа?
- Ничего не случилось. Всё в порядке.
- Может, тебе чем-то помочь?
- А чем вы можете мне помочь? – ответил парень. Нет, он определённо не был похож на шизофреника, психотика или маньяка, вызов, похоже, ложный. Может, выпил паренёк лишнего после работы, ляпнул, чего не надо, вот родня и всполошилась, - Чем вы, люди, можете мне помочь?
Это уже становилось интересно. Может, и не зря приехали. Стоящий в дверном проёме Лёша подобрался, взявшись правой рукой за левый рукав.
- Как это вы, люди? А вы кто?
- Вам этого не понять!
Валера внимательно рассматривал парня. Нет, не псих. Может, обожрался чего и скрывает? На обкуренного не похож, у тех склеры глаз красные, в прожилках. На морфиниста тоже – у тех зрачки сужены. Если бы таблеток каких наелся – была бы продуктивная симптоматика: бред, галлюцинации, бегал бы по квартире, с кем-то разговаривал, кого-то ловил бы. Ничего, попробуем разобраться.
- Ничего, - ответил доктор, - мы никуда не спешим. Вы мне объясните, а я попробую понять.
- Вы люди, слишком примитивно устроены, чтобы это понять! – мама парня всхлипнула, вопросительно глядя на Кузю. Тот пожал плечами.
- Ну, я понятливый, постараюсь понять.
- Ну, смотрите. Пойдёмте к окну, доктор! – Лёша сделал шаг вперёд, но Валера остановил его жестом: сам справлюсь. – Что вы видите в окне?
- Ничего.
- Совсем ничего?
- Ну, вижу дом, дерево, луну на небе. Как у Есенина: "Ночь. Улица. Фонарь. Аптека."
- Я же говорил! – торжествующе воскликнул парень. – Вы не поймёте!
- А вы что видите? – спросил доктор.
- А я, - протянул парень, - Я вижу пространство! Я не человек!
- А кто же вы?
- Я – эфирная субстанция!
Внезапно Валеру осенило: атропин! Вполне возможно, что парнишка съел несколько семян дурмана, или шутки ради друзья капнули ему в водку несколько капель аптечного раствора атропина сульфата, что бы потом поприкалываться, как это модно у молодёжи. Сначала начинаются псевдогаллюцинации, потом симптоматика нарастает, что может кончиться остановкой дыхания, либо продолжительным галлюцинозом на несколько суток, в зависимости от дозы вещества. В любом случае, парня надо госпитализировать в отделение детоксикации, но как? Надо как-то объяснить родственникам, выманить его на улицу, дальше – дело техники.
- Серёжа! – сказал доктор, - А что ты сегодня пил?
- Ничего я не пил!
- Да? – изумился Валера, - А запах откуда? Это не эфиром, это водочкой пахнет. Не надо мне врать! Что пил? Водку? Спирт? Самогон? Привкуса непонятного не было? А может, ты съел что-то? – в ответ было только молчание, которое Валера расценил как знак согласия.
- Знаете, доктор, - вдруг оживился парень, - заболтался я с вами. Мне уже давно телепортироваться надо! С этими словами он прошёл мимо Лёши в ванную, где снял крышку со старой бочковой стиральной машины, и начал в неё моститься. Кузя, увидев это, подошёл к матери и тихонько на ушко начал рассказывать о необходимости предстоящего промывания желудка, так как доктор подозревает отравление, и последующей госпитализации. Женщина со слезами на глазах согласно кивала головой. Жена парня тем временем поставила нагреваться воду и начала собирать вещи в больницу. Тут у Валеры созрела мысль:
- Серёжа! Посмотри – твой телепорт уже давно устарел, - доктор показал на металлическую этикетку на боку "стиралки" – Она же 1967-го года выпуска! На ней ты далеко не телепортируешься, максимум – до Юпитера. Ты говорил, что я тебя не пойму – а я всё понял! – и перейдя на заговорщицкий шёпот, добавил: - Мы ведь тоже не простая "скорая", а "скорая гуманоидная помощь" с Альдебарана! Наша задача – помогать внеземным существам, попавшим в беду! Давай мы тебя на своём космолёте подвезём! У нас тут "летающая тарелка" под подъездом. Пошли!
Серёжа неохотно пошёл вслед за доктором. Шествие замыкал Кузя с вещами, показав женщинам жестом оставаться в квартире. Как только захлопнулась дверь, парень обернулся:
- Я понял! Вы меня обманули! В "дурку" забрать хотите! Хрен вам!
Но было поздно. Лёша, стоявший спереди, был готов к подобному развитию событий, и, резко развернувшись, ткнул обрезком трубы парня в живот. Кузя мгновенно скрутил ему "вязками" руки за спиной и, подхватив его под мышки, оба потянули больного обратно в квартиру.
- Суки! Твари! Волки! Я вам дам! – орал парень на весь подъезд, - Я вам не псих! Я представитель внеземной цивилизации!
"Двое из ларца" заволокли представителя внеземной цивилизации в ванную и посадили на заранее приготовленную табуретку. В ногах удобно разместили тазик. Кузя одел резиновые перчатки и достал из ящика загубник:
- Лёха! Давай брюхомойку, да будешь держать "эфирную субстанцию"!
Лёша подал напарнику "брюхомойную снасть" - желудочный зонд с воронкой, и, встав за спиной больного, удерживал его за голову и плечи. Валера принял у жены кастрюлю с водой и закрыл двери в ванную у неё перед носом:
- Нервных просим не смотреть – процедурка не из приятных!
Фельдшер ловким движением вставил больному загубник и вставил в рот зонд. Подождав, пока больной расслабится, он протолкнул зонд глубже. Убедившись, что "брюхомойка" попала по назначению (а не в дыхательные пути), Кузя начал заливать воду, приговаривая: "Тёплую водичку льём на нашу птичку!" – это из какого-то детского стишка. Когда воды в кастрюле убавилось наполовину, подача прекратилась и начался сброс. В ванной резко завоняло желудочным содержимым. Превозмогая тошноту, Валера посмотрел в тазик:
- Кто его знает, чем траванулся, тут не разберёшь. Моем дальше. Лёша! Сделай куб прозерина в мышцу. – Хоть и неизвестно, чем "внеземной разум" траванулся, и атропин ли это, введение специфического антидота не помешает
Когда два ведра воды было влито и вылито из больного, Валера счёл, что желудок промыт основательно и можно приступать к госпитализации. После столь "весёлой" процедуры прыти у больного поубавилось и сопротивления он практически не оказывал, безропотно следуя к машине, периодически подгоняемый Лёшей. Лечат подобные болезни в отделении детоксикации пятой городской больницы, именуемой в народе "кузницей здоровья": с каким-бы диагнозом не поступал больной в это заведение, какая бы тяжесть состояния не была у него, лечат всех там ровно десять дней: начиная от ОРЗ и заканчивая полостными операциями. Поступил, за десять дней подлечился – и вперёд, на амбулаторное долечивание! Бытовало ещё и другое название: "кузница кадров" – большинство руководителей медицины города начинало свой тернистый путь именно из пятой городской.
Приёмное отделение "пятой" встретило бригаду как всегда, негостеприимно: толстая санитарка с видимым усилием оторвала свою кормовую часть от стула, как будто больного привезли лично ей домой, и с недовольным ворчанием: "Кого звать?", направилась к телефону. Вышел пожилой доктор Иван Иванович, начинавший свою карьеру на "скорой", но дружески-коллегиальных отношений к ней уже давно не питавший:
- Это что? – подав руку Валере, он показал на больного.
- Это не "что", а "кто". Эфирная субстанция, – ответил Валера, пожимая крепкую руку коллеги, - Внеземное существо.
- Ясно. Под чем?
- Похоже на что-то атропиноподобное.
- Галлюцинирует?
- По доброму, непродуктивно.
- Ясно. Мыли?
- Обязательно. До чистых вод. Плюс кубик прозерина в мышцу на всякий случай. Забираете?
- Куда деваться!
На часах стрелочка неумолимо двигалась к одиннадцати вечера, а "восемнадцатая" уже успела сделать очень много: полечили инсульт, привезли пополнение бабушкам-кошатницам, недоехали до бомжа, погоняли наркомана и помогли заплутавшему в недрах космоса инопланетянину вернуться на грешную землю. Напряжение вечернего эфира уже шло на убыль, поэтому появился шанс заехать на станцию для вечернего чаепития. Диспетчера не воспротивились, когда Кузя отозвавшись, сказал, что им надо помыть машину после вызова, и запустили бригаду в "скорую". Диспетчер Валя, сменившая Наташу, приняла у Валеры карточки и сказала:
- Валерий Александрович! Вы особо не рассиживайтесь: вам уже вызовок лежит, так что скоренько чаёвничайте и езжайте.
- Что за вызовок? – настороженно спросил доктор.
- Бабуля из "постоянных клиентов". Без магнезии и "сказки на ночь" уснуть не может.
- Хочется рвать и метать! – Валера тяжело вздохнул и направился в курилку, где его уже ждали Кузя и Лёша с горячим кофе.
- Господа! Хотите, я вас обрадую? Особо не расхолаживаемся, нас уже бабушка с Космонавтов, … ждёт, не дождётся! – "неврология" знала наперечёт весь контингент, не могущий уснуть без "колыбельной".
- Подождёт!
- И я так думаю!
- Лёня будет "очень рад", они с Валентиной только ужинать сели! – жена водителя Лёни Валя работала на "скорой" санитарочкой, такой себе скоропомощной "семейный подряд". Завтрак, обед и ужин, как правило, у них проходил совместно. Оторвать Лёню от тарелки с домашним пловом значило подвергнуть действия бригады жёсткой критике с его стороны, а испорченное настроение водителя ничего хорошего не предвещало.
- Ну, коли водитель сыт, то и бригаде легче! – подытожил Кузя, - Будем ждать.
Ждать пришлось недолго. Буквально минут через десять включился "матюкальник":
- На вызов – "восемнадцатая"!
Как и предвещалось, Лёня вышел из санитарской в плохом расположении духа, на ходу дожёвывая бутерброд с колбасой, а когда узнал, куда и к кому вызов, красноречию его просто не было границ. Самыми цензурными словами из его монолога можно было считать только лишь предлоги и междометия. Всю дорогу до вызова Лёня объяснял бригаде тактику лечения данной больной. Опустим эти комментарии для сохранения душевного равновесия читателя. Когда машина подъехала к подъезду, последнее напутствие, которое услышал Валера, было: "… и сделайте так, чтобы она наконец-то забыла телефон "скорой"!..." Обыкновенная ситуация: пожилой человек в четырёх стенах вынужден искать себе средство для развлечения. Газеты нечитабельны по причине старческой дальнозоркости и глаукомы, по телевизору только секс, наркотики и рок-н-ролл, с подругами все темы для разговоров обсуждены не одну сотню раз, выборов в парламент в ближайшее время не предвидится, цены в магазинах вроде не поднимаются, остаётся одно: "скорая помощь". Вот кто может внести хоть какую-то лепту разнообразия в монотонное старческое существование! Вот кого мы позовём, дабы развлечь нас на сон грядущий! Да сколько же можно их ждать, уже полчаса, как вызвала, а их всё нет и нет! Безобразие какое-то! Бабушка с адреса "Космонавтов,…, квартира…" с постоянным поводом к вызову "плохо" относилась именно к этой категории населения. Уже перед квартирой Лёша, хлопнув себя по карманам, вдруг заявил:
- Господа! Не бейте меня пожалуйста!
- Что случилось, Лёшенька?
- Я магнезию забыл. Нашу магнезию! – В морозильнике перевязочной всегда лежали про запас четыре ампулы этой панацеи для особо "пристрастных" пациентов. Послойное внутримышечное введение десяти кубиков ледяной магнезии – древнейший способ профилактики повторных вызовов, наверное, на всей территории бывшего Советского Союза. Испытавший это ни с чем не сравнимое чувство (по интенсивности ощущения примерно равное острому приступу почечной колики впервые в жизни), надолго запомнит визит "людей в белом" или "зелёных человечков" (в зависимости от формы бригады), и в следующий раз будет долго думать, вызывать ли "скорую" в час-два ночи на повысившееся на двадцать единиц давление или на бессонницу, а, наверное, откроет шкафчик и примет таблеточку на сон грядущий.
Бабушка страдала синдромом хронического безделья, но вышеуказанное средство к ней ещё не применялось, по чьему-то досадному упущению. В самый раз бы "полечить", так мерзавец Лёша забыл на базе "панацею".
- Ничего, Лёша, не переживай! – ответил Валера, - Эффект плацебо ещё никто не отменял! Обойдёмся подручными средствами!
Валера нажал пальцем на грязную кнопочку звонка. "Кто там?" – из недр квартиры раздался дребезжащий старческий голос.
- Мальчики по вызову! – съязвил Кузя, - Открывайте, бабуля, мы вам здоровья привезли!
Дверь открылась, и бабушка пропустила бригаду в квартиру, постоянно охая и кряхтя, сетуя на своё самочувствие:
- Ох, заходите, ребята, помогите, чем сможете. Опять головушка болит, шумит, кружится. Давление прыгает, в грудях колет, в животе бурчит…
Под монотонное перечисление всех жалоб Валера быстро измерил давление. Действительно, ни многим, ни малым поднялось оно на двадцать единиц.
- Ну как, доктор, какое? – поинтересовалась бабушка.
- Немного повышенное.
- Так уколите мне чего-нибудь.
- Не вопрос! – Валера подошёл к ящику и вынул из него ампулу физраствора. Подбросив ампулу в руке, он подошёл к бабушке, - Смотрите, Пелагея Тихоновна, что у нас есть! Мы гуманитарную помощь получали из самой Швейцарии, лекарства просто великолепные! Помогают от всего! Но увы, только одна ампула осталась. Так что вам повезло! Но есть одно условие: надо встать и упереться руками в спинку стула (Лёша мгновенно подал стул) и так постоять ровно сорок пять минут, ни больше, ни меньше! Игорь Алексеевич, вводите препарат!
Кузя набрал "лекарство" в шприц и подошёл к больной:
- Вам что доктор сказал? Становитесь в исходное положение!
Бабушка стала возле стула, раскорячив ноги и опёрлась на спинку. Игла вонзилась в испещрённую шишками, гематомами и уплотнениями ягодицу, выпуская в дряблую мышцу лекарство от всех болезней. Лёша поставил перед носом у бабушки будильник:
- Вы ж не забудьте – ровно сорок пять минут!
Странно, но после этого вызова бригаду запустили на станцию. Двенадцать ночи, ажиотаж населения пошёл на убыль, кто хотел полечиться – уже сделал это, а кто ещё терпит, или кому не спится – у них вся ночь впереди. Гараж был практически заполнен, и Валера, сдав карточку, с чувством выполненного долга отправился отдыхать от трудов праведных, ибо работа работой, а обед и сон – по расписанию.
Бабушки, бабушки, бабушки-старушки, вы - золотой фонд нашего здравоохранения, не дающий скорой помощи забыться в праздном безделье. Что бы мы без вас делали, без любительниц яростно накручивать по утрам и вечерам «03», без устали измерять своё АД и температуру, трепетно прислушиваться к шумам и стукам в голове, ритму колотящегося сердца и выискивать в бурчании живота первые симптомы начинающейся дизентерии и кишечной непроходимости? А таблетки - так далеко, аж в шкафу! Никак не достать, до телефона - гораздо ближе! По сути, больше половины всех взрослых вызовов бригад "скорой помощи" приходится на ипохондрических старушенций, по уши погрязших в битве за собственное здоровье и долголетие. И дай Бог, чтобы хоть треть из них была обоснована!
Нет, есть, конечно, категория пожилых женщин, которая действительно нуждается в услугах скорой, и нуждается довольно часто. Но - что самое парадоксальное - эти-то, как раз, терпят до последнего, и вызывают уже тогда, когда приходится в прямом смысле бороться за их жизнь.
А в большинстве своем бабули у бригад "скорой помощи" не пользуются уважением. В принципе, их тоже можно понять. Человеку на пенсии, после того, как он оттянул все мыслимые отсрочки ухода с работы по возрасту, становится скучно. Отдых не радует, безделье только раздражает, сплетни на лавочке теряют свою актуальность, телевизор ввергает в депрессию, дети, если таковые есть, давно выросли и живут своими интересами. Ты больше не нужен, ты выброшен из шумного потока жизни, чтобы тихо гнить на ее обочине. Но тут появляется увлекательнейшее занятие - борьба за собственное здоровье. Эта борьба не прекращается ни на секунду и дает массу возможностей убить опротивевшее свободное время в поиске лекарств, диалогах в очередях к участковому специалисту, обсуждении обоюдных заболеваний и гадкой организации здравоохранения у нас и самое главное - обеспечивать круглосуточной работой станцию скорой помощи. Скучать становится уже некогда.
Только вот эти игры в «больничку» для бригад "скорой помощи" становятся сущим мучением. Ведь, если разобраться, настоящих - «скоропомощных» - вызовов никто не отменял, они поступали, и будут поступать. И время, угроханное очередной бригадой на очередную бабулю с «гипертермическим кризом», «хондрозом желудка» или «кажется, инфарктом», фактически украдено у того, кто сейчас задыхается от приступа бронхиальной астмы, воет от боли в сердце с настоящим инфарктом миокарда или колотится на земле в эпилептическом припадке. Только тем, кто действительно ждет помощи от скорой, этого никогда не объяснить. И бабушкам - тоже. Не они же после будет объясняться с мамой, у которой утонул ребенок, с отцом, у которого на глазах сбило машиной сына, с братьями и сестрами, на руках которых испускает дух любимый дедушка - которые не дождались скорой, потому что она снимала очередную кардиограмму очередной бабуле.
Динамик селектора глухо щелкнул, и, пока он прогревается, человек тридцать сквозь дремоту ожидают: позволят ли им ещё подремать, или выгонят из под теплого одеяла в неизвестность. Никто не хочет вставать, каждый думает: "Нет, не меня!" А из динамике уже раздается:
- На вызов... (театральная пауза: диспетчера это любят, психологический прием)... "восемнадцатая"! - для тридцати - облегчение, для четырех - рывок в неизвестность - "Восемнадцатая"!
Поспали... До чего же неохота вставать, и идти в неизвестность. Разум Валеры еще спит, а тело вылазит из под одеяла, одевает на шею фонендоскоп, одевает куртку, в нагрудный карман ложит электрошокер (а вызов всякий бывает!), в боковой карман - коробочку с "приманкой": все знают, что медикаментозное обеспечение скорой помощи оставляет желать лучшего, поэтому приходится возить с собой красивые импортные ампулки с физраствором, водой для инъекций, пирацетамом и прочими прелестями. Валера называет это "эффект плацебо". Остальное в машине. Пока ноги несут со второго этажа, Валерын мозг просыпается и настраивается на работу. Окошко диспетчерской, сонная Валя с той стороны скоропомощной жизни протягивает "бегунок":
- Валерий Александрович, Наташа Петренко, четвертый раз сегодня!
- Валя, блин, неужели никого из линейных послать нельзя?
- У меня на "десятке" никого нет, а восьмая и двадцать третья только что заехали.
- Ладно, что с вами сделаешь…
Наташа Петренко, шестидесятичетырехлетняя мадам, была персоной одиозной. Ее знали все: от администраций районных лечебных учреждений до последнего водителя скорой помощи. Она имела редкий талант: могла достать и мертвого! Причем, обо всем уже говорил сам внешний вид Наташи: сгорбленная пожилая женщина с двумя костылями, на которых она весьма активно передвигалась, была живописно облачена в модную кофту с огромным декольте, во всю красу демонстрирующем старческую грудь, мини-юбку до средней трети бедра, а кривые ножки с синюшными узлами варикозов, были облачены в чулки в крупную сетку, наводящие на мысль о женщинах определенной профессии из кинофильмов времен перестройки. Венчала же сию композицию необыкновенных размеров шляпа с цветами и обязательной вуалеткой! И передвигалась эта фигура при помощи двух костылей, поминутно пеняя на работников отечественного здравоохранения. Сия мадам имела распространенный остеохондроз позвоночника, возрастную энцефалопатию и пару надуманных инсультов. Врачи стационаров и поликлиник с ней спорить даже не пытались, и на ее постоянные вопросы на тему, а что же мне делать, если будет плохо, нахально отвечали: "Вызывайте скорую помощь!" . Вот такая вот коллегиальность...
Скорая тоже к Наташе особо не прислушивалась: молча кололи, что заказывалось, и, обалдев от ее постоянных придирок по поводу лечения, старались побыстрее скрыться из поля ее зрения. Вызывала Наташа скорую к своему измученному хворью организму от двух до пяти раз в сутки. Неизвестно когда, какой-то скоропомощанский доброхот, желая как можно надольше избавить станцию от Наташиных атак, полакомил ее коктейлем "Белое Безмолвие": в четыре кубика анальгина вводятся два кубика димедрола, два кубика сибазона, и доводятся физраствором до однородного молочно-белого окрашивания. Снотворный эффект коктейля гарантирует отсутствие вызовов с известного адреса в течение, как минимум, суток. Оттуда и название. Метод лечения Наташе пришелся по вкусу, и она начала требовать сибазон, но без вышеуказанных компонентов, у каждой бригады. Попытки вытребовать заветное лекарство у работников скорой скоро были прекращены в связи с необоснованностью назначения оного, но Наташа сдаваться не собиралась, а только лишь раззадорилась. Используя весь свой талант, она правдами и неправдами вытребовала себе официальный документ с подписью главного врача пятой горбольницы, аккуратно обернула его целлофаном, и при каждом визите скорой помощи горделиво увазывала на бумагу, в которой было означено : "Для снятия приступа показано внутримышечное введение 2.0 мл 0.5% раствора сибазона." Крыть было нечем. Приходилось ездить и колоть, чем в скором времени была вызвана самая настоящая лекарственная зависимость.
На этот раз тоже было все стандартно: поехать на адрес, который за годы езды знали все наизусть, вколоть требуемый сибазон, выслушать порцию Наташиного бреда, и, когда язык заплетаться начнет, откланяться до новых встреч.
Сонный Кузя, бессменный первый фельдшер "восемнадцатой гвардейской неврологической" уже курил в гараже, Леша пошел будить водителя. Подойдя к фельдшеру, Валера сказал:
- К Петренко. Ящик можешь не брать.
Фельдшер и так знал, что обойдется ампулой сибазона и пятикубовым шприцем, вызов был известным, он потушил окурок и обернулся к доктору:
- Да знаю я. Если хочешь, оставайся, я сам крутнусь.
- Да ладно,- ответил Валера, забираясь на штурманское сиденье "восемнадцатой" "газели",- я все равно уже проснулся.
- Куда едем?- Леня привычно повернул ключ в замке зажигания, мотор фыркнул и завелся, как ни странно, с первого раза.
- К Петренко,- таким тоном раньше подгулявшие купцы обьявляли извозчику свой следующий пункт загула: "В Охотный!", например.
- Ах, ты....- далее следовала отборная брань, которой Леня вознаграждал и больную, и ее болезнь, и ее квартиру, и ее родственников, насколько хватало воздуха на выдохе. Отматерившись положенное, он таки выехал из гаража, и бригада понеслась на вызов.
На вызове все было до банальности обычно: совдеповская обстановка, старая мебель, портреты родственников на стенах, и сама хозяйка: как обычно выплыла из спальни походкой одноногого Джона Сильвера, и началось обычное:
- Доктор, мне плохо, мне очень плохо, у меня скоро будет приступ, уколите мне сибазон,- рука потянулась к заветной целлофановой справке,- мне доктор прописал!
Бригада молча занялась своим делом: Лешка записал в карту выезда заученные на память паспортные данные хозяйки и передал ее Валере, Кузя извлек из кармана коробочку с наркотиками, выбрал нужную ампулу, набрал содержимое в шприц и подошел к Наташе в полной боевой готовности. Сейчас он ее уколет, а пока Наташа будет рассказывать бригаде всякий бред о том, как и где она заработала какую из своих болячек, и как, где, кто и чем ее лечил, потом она потихоньку начнет засыпать, и можно будет покидать поле брани с чувством выполненного долга. А за это время Валера напишет карточку, чтобы, приехав на базу, тут же попытаться лечь поспать, если дадут диспетчера. Но долгожданный покой на наступал. Наташа приняла страдальческую позу на диване и начала. На слух, это было что-то новое:
- Я не хочу жить! - произнесла Наташа. - Не хочу! Я вас прошу - уколите мне что-нибудь, чтобы я смогла навеки покинуть этот мир и избавиться от мучений. Мне так всё опротивело, я устала от всего этого! Это же просто непереносимо!
Наша песня хороша – начинай сначала! Вот-вот, эту песню бригада тоже не раз слышала. А потом сами же и распространяются про «врачей-убийц». На одном похожем вызове такая вот умирающая, в ответ на довольно резкий отказ Михалыча, кинулась на него с кулаками. Её еле оттащили. К счастью, за годы работы Валера уже выработал чёткий алгоритм общения с этой категорией мучеников, имеющий терапевтический эффект почти со стопроцентной гарантией.
- Вы серьёзно?
- Я серьёзно, молодой человек. Вы даже представить себе не можете, как серьёзно. Проживите мою жизнь, претерпите те терзания и лишения!
- Я уже не говорю о том, какие я испытываю боли. Это адские муки, у меня внутри как будто жидкий огонь переливается! Я вас умоляю, хотите - на колени перед вами встану!
- Ладно, - прервал Валера. - Но вы, я надеюсь, понимаете, что такого рода услуга платная?
- О-о, берите все, что хотите! - громко воскликнула бабулька, заламывая руки. - Мне в этом бренном мире уже чуждо все материальное! Там мне уже будет все равно!
Кузя хранит зловещее молчание, наблюдая за бригадой. Судя по тоскующему выражению его лица, все это он уже видел и слышал не единожды. Ничего, сейчас Валерка внесет разнообразие в рутину Наташиной жизни!
- Ладно, - Валера выудил из "приманки" красивую гуманитарно-импортную ампулу с пирацетамом и подбросил ее в руке. - У нас есть то, что вы хотите. Это вам обойдется в тысячу долларов.
- Да просите все, что хотите... СКОЛЬКО?!
- Одну тысячу американских рублей, - повторил Валера. - Что-то вас смущает?
- Но почему так дорого?
- А какая вам, собственно, разница? - включается в игру Лёша. - Там вам будет все равно - что тысячу, что пять тысяч.
- Э-ээ, да но... просто я... как бы вам сказать... не ожидала... такая сумма...
- А вы как думаете? Мы же не только о себе хлопочем. Часть надо отдать старшему врачу, часть - судмедэксперту, следователя не забыть, своему адвокату заплатить и судье часть. Нам почти ничего не останется. Не сомневайтесь, это очень дёшево. Киллера нанять будет намного дороже.
- А грех велик, - назидательно добавляет Кузя, - Мы ведь клятву Гиппократа давали.
Наташа в смятении и неподдельном испуге смотрелато на Валеру, то на Кузю, то на Лешку - тот лишь пожимает плечами. Мол, твои здоровье и жизнь, тебе и решать.
- Знаете, э-ээ, я, наверное...
- Потом? - насмешливо спрашивает Кузя. - Ну и ладушки. Как надумаете - звоните, мы до восьми утра работаем. Собирайтесь, Александрович.
Валера, деланно вздохнув, бросил ампулу обратно, и быстренько закрыл коробочку.
- Вы, если надумаете, когда вызывать будете, скажите, чтобы неврологическую бригаду послали. Это лекарство только у нас есть.
Когда бригада села в машину, Леонид спросил:
- Ну как, полечили?
- Полечили, ох как полечили, замечательно полечили,- ответил за всех Валера,- Отзываемся!
- "Чайка", "восемнадцатая" свободна на Коротченко,- сказал Кузя в рацию,- бабушка Петренко от добровольно-принудительной эвтаназии отказалась!
Динамик рации щёлкнул, и на фоне всеобщего смеха диспетчеров послышалось:
- Возвращайтесь, "восемнадцатая"!
К слову сказать, в дальнейшем, когда Наташа вызывала скорую, свой монолог, начинающийся словами "мне плохо...", стала заканчивать : "... Только невропатологов ко мне не присылайте!"
Воистину, велика сила эффекта плацебо!
Человеческий организм устроен так, что самый приятный и полезный сон приходится на период с четырёх до шести утра. Можно всю ночь не спать, но поспав эти заветные два-три часика, потом весь день будешь чувствовать себя бодрым, более-менее свежим и отдохнувшим. Это заключается в особенностях устройства парасимпатической нервной системы. Большинство ишемических инсультов у пожилых людей, благодаря этому, развиваются именно в этот промежуток времени. Но есть люди, которые проболев пару дней, не спят всю ночь, охая и кряхтя от своих болячек, и, не будучи сморенными сном в это утреннее время, около пяти-шести утра начинают яростно накручивать "03". Им срочно понадобилась скорая медицинская помощь, потому что другого времени для вызова, наверняка не нашлось в бурном графике борьбы с болячкой. Это на "скорой" называется "контрольное изнасилование" (по другому – "чтобы пописять не забыли"). С полпятого, как правило, вызывают бабули, мучающиеся бессонницей, и неудовлетворённые женщины, которым надоело лежать в своей одинокой постели, надо же хоть кому-то настроение испортить. Могут дёрнуть и в полседьмого, и в без пятнадцати семь, учитывая то, что бригада относится к так называемым "половинкам" – работает с полвосьмого до полвосьмого.
… Валера вышел из комнаты отдыха спецбригад и привычным маршрутом направился к диспетчерской. Обычная рутинная обстановка пересменки, но что-то не так. Впрочем, его ничего не удивляло. Кругом сновал до боли знакомый персонал, но не было видно ни одного белого халата, или зелёного костюма, Кругом пятнистые камуфляжи разной степени изношенности, изредка попадались тёмно-синие рабочие спецовки, старые, заслуженные ветераны "скорой" торопливо застёгивали военные гимнастёрки. Валеру и это не удивляло: на нём был пошитый в ателье ладно подогнанный по фигуре чёрный спецназовский комбез с надписью "Швидка медична допомога" на спине, жилет-разгрузка, к которой идеально крепились тонометр, фонендоскоп, неврологический молоток и офтальмоскоп, на правом бедре – удобная кобура из мягкой кожи, на левом бедре во вшитых в ткань комбеза ножнах – боевой нож десантника, личное приобретение Валеры – ножей такого качества на "скорой" давно не выдают. Ситуация заурядная : государство не щедрится на обмундирование для сотрудников "скорой", и экипироваться приходится за свои кровные. В перевязочной была обычная утренняя драка: кто-то сдавался, кто-то получался, кто-то списывал расходные материалы. Гомон стоял, как на центральном рынке:
- Петя, Петя! Я за "бегунком", а ты на меня "калаш" запиши!
- Куда полез! Положи автомат! На фельдшерские бригады только дробовики положены!
- Иван Николаевич! "Беретты" только для спецбригад! Берите "макаров" и не мешайтесь в очереди!
- Саша! Быстренько гильзы сдал, патроны получил – и в сторону! Не задерживай очередь!
- Номер автомата записывайте в журнал!
В перевязочную ворвался маленький, шумный доктор Лисовский с "третьей" бригады:
- Ниночка! У меня "срочняк" на Барановку к цыганам. Запиши на "третью" ранцевый огнемёт "Шмель", "РПГ", к нему пять "выстрелов" кумулятивных, отечественных и пяток осколочных, китайских. Приеду – спишу.
Не спеша, продвигалась очередь. Шустрая перевязочная сестра Нина ловко пересчитывала патроны, вынимаемые из "цинков" санитаркой Поликарповной, выдавала подсумки с магазинами и гранатами, сразу записывая, кто и что получил, кто и что сдал, ругалась с фельдшерами, выдавала оружие врачам. Наконец, подошла и Валеркина очередь.
- Валерий Александрович! Вы с прошлой смены гранату не списали! Вам выдавать как обычно? – Валера принял у Нины "Беретту Р-92" – штатное оружие врача специализированной неврологической бригады – мощную тринадцатизарядную машинку, к ней две запасные обоймы, три осколочные гранаты "Ф-1", две наступательные "РГД-шки", привычно осмотрел пистолет, мягко оттянул затвор, проверил наличие патрона в патроннике, поставил пистолет на предохранитель, автоматическим движением вогнал его в кобуру, ловко разместил снаряжение на "разгрузке". Эх, раньше на неврологию "Глоки" и "стечкины" выдавались – мощнейшие двадцатизарядные дуры с возможностью ведения огня очередями, пробивающие даже бронированные двери, а теперь остался только один "стечкин", и то только на реанимации. Нина вынула что-то из сейфа и протянула Валере:
- Валерий Александрович, возьмите! Новый лазерный целеуказатель, только вчера по гуманитарке получили! Очень удобный для работы по движущейся цели! Распоряжение начмеда – выдавать только на "спецы"! Скажите вашим фельдшерам, чтобы чистили оружие перед сдачей смены. И гранатку списать не забудьте!
Валера отошёл от окошка, прошел в диспетчерскую, взял толстую канцелярскую книгу с надписью "Журнал учёта назначения сильнодействующих препаратов", и аккуратным почерком заполнил графы, не забыв указать диагноз "Астено-неврастенический синдром", и в графе "Помощь" – "граната осколочная "Ф-1", количество – одна." Тут как тут появилась старший врач смены:
- Валерий Александрович! За прошлую смену – много безрезультатных выездов и повторных вызовов. Что вы пишете! "Больной от медицинской помощи отказался, покинул машину самостоятельно"! А куда вы в таком случае пять патронов списали?
- Ольга Николаевна! – Валера поморщился, - Уж больно он убегал быстро!
- Это вы потом прокурору расскажете, когда он карточку читать будет! А вот еще : на прошлой смене были на Засумской?
- Был.
- Что вы пишете! "В качестве лечебной манипуляции произведено три выстрела : два в область грудной клетки и один – в правую руку. Состояние больной улучшилось, приступ прошёл."
- Ну и где здесь крамола?
- А крамола в том, что через два часа был повтор, на контрольное добивание выезжал доктор Терёхин. Ну, допустим, в грудную клетку – это понятно. Но а на руку-то зачем патрон было переводить?
- Я же пытался предотвратить возможность повторного вызова.
- Валерий Александрович! Не будьте ребёнком! Она что, левой рукой "ноль-три" набрать не может? Прицельнее надо работать, Валерий Александрович, на вас патронов не напасёшься! Тут вам на Афганистан, не Ангола какая-нибудь, а "скорая помощь". Финансирование ограничено, средства не выделяются, главный сказал – экономить. Один пациент – один патрон.
- Скоро сами лекарства в "Охотнике" покупать будем, - недовольно ответил Валера, - а на "уличных" что делать? Он по всей улице, как заяц петляет, а я же не снайпер, я же доктор!
- Стыдитесь, Валерий Александрович, - ответила старший врач, - Не мальчик ведь, не первый год работаете. Молодёжь только после интернатуры приходит, и из "макаровых" прицельно бьют на двадцать пять метров. Вы когда нормативы сдавали?
- В прошлом году. И стрельбы, и рукопашный бой, и ножевой бой, и силовое задержание – везде "зачтено". Тут ко мне претензий нет!
- Вечно вам всё не так! То на пятиминутке вопрос о выдаче на бригады снайперских винтовок поднимаете, то вместо того, чтобы больного выслушать, в ситуации разобраться, сразу гранату в окно кидаете, даже в квартиру не заходя! А кто на позапрошлой смене на "плохо в машине" ручной гранатомёт использовал? Да ещё и с осколочным зарядом! Вам что, кумулятивных мало? Вы что, забыли о возможности поражения своими лечебными действиями случайных прохожих? Они же "скорую" не вызывали! Вам напомнить ваши функциональные обязанности? "В случае вызова в общественное место работать только штатным оружием"! Вы у меня доиграетесь, что я подам рапорт о направлении вас на курсы повышения квалификации в ближайшую воинскую часть! В "десантуру" вместо ординатуры захотели? Совсем разленились! Смотрите мне! Еще одна жалоба, еще один дефект – и я вас у начмеда в кабинете защищать не буду! Вместо фонендоскопа на плечи погоны наденете, марш-броски в противогазе делать будете! На Петропавловской кто "вестерн" устроил? Вместо одного больного помощь оказана четверым и ещё собаке! Кто вас уполномочивал лечить животных? Вы что, ветеринар? Я понимаю, что они вам жалобой угрожали, что вы на всех попутные вызова оформили. Вас государство семь лет для чего учило? С вашей подготовкой можно целое неврологическое отделение за пять минут вылечить! Хватит с вами панькаться! Идите, работайте!
В гараже стоял привычный шум, гам, матерщина и рёв моторов. Вместо привычных "тойот", "газелей" и "уазов" пространство занимали танки Т-70, БТРы и БРДМы, раскрашенные в знакомый белый цвет с красными полосами и надписями "Ambulance", цифрами "03" на бортах и мигалками на крышах и башнях. По центру гаража неуклюже разворачивался, изрыгая клубы дыма, броневик времён штурма Зимнего Дворца, весь изрисованный звёздами и цифрой "6" на всех бортах - легендарная шестая бригада, самый старый санитарный транспорт на станции. Транспорт неврологической бригады представлял собой обычный пехотный БТР, отличавшийся от обычного, кроме окраски, наличием вместо стандартного короткоствольного пулемёта "прибой" спаренной длинноствольной морской автоматической пушки "Эрликон" калибром 20 миллиметров, которую на данный момент активно и добросовестно чистил шомполом Лёшик, что-то приговаривая себе под нос. Это была честь, гордость и краса восемнадцатой неврологической бригады, собранная по запчастям, купленным на средства коллектива бригады, смонтированная и снажённая фотоэлементом для автоматического наведения пушки, не выходя из кабины. Завидев доктора, Лёша выпрямился, отбросил шомпол, сплюнул, матюкнулся и сказал:
- Александрович, ну что тут скажешь! Ночью Паша с Серёгой выезжали на аварию, не выходя из машины вызовочек обслужили, а стволы кто будет чистить? Они, блин, что - самого молодого нашли? Ещё и патроны на "Эрликон" не получили. Всё, гады, на нас свалили! Спасибо, низкий земной поклон, что хоть гильзы собрали и сдали!...
К машине подошёл Кузя, в видавшем виды армейском камуфляже, кое где покрытом застарелыми пятнами крови. Кузя был консервативен : на плече у него висел старый добрый автомат конструкции оружейного гения Михаила Калашникова, с тремя "рожками", связанными лейкопластырем для более удобной замены в условиях активного лечения, в оперативной заплечной кобуре висел рукояткой вперёд надёжный нетабельный восьмимиллиметровый Тульский Токарев (он принципиально отказывался от штатных фельдшерских дробовиков, предпочитая годами проверенное собственное средство лечения всех болезней, пробивающее любой бронежилет), неся под мышкой спецназовский сферический шлем:
- Ну что, старшой, - он демократично пожал руку Валере, - Окропим снежок красненьким?!
- Да подожди! - лениво ответил Валера, - ещё на свет не благословилось, а ты уже в бой рвёшься! Всему своё время! Игорек, - продолжил Валера, хитро ухмыльнувшись, - А кто на аварии три дня назад предложил из базуки шмальнуть?
- Дык, - развёл руками Кузя, - А что там было ещё делать? Там же народу собралось, больше, чем людей. Я же в плане профилактики повторов, всё, как ты говорил!
- Я только что за это, да и за бойню на Петропавловской волшебный пендель от старшего врача выхватил! Кроме шуток, мужики, теперь открываем огонь, то бишь, оказываем помощь только с моей личной подачи!
Как обычно, прерывая мирный ход беседы, щёлкнул селектор:
- На выезд: "восьмая", "девятая", "четырнадцатая", "восемнадцатая", "двадцать вторая"!
- Проснулись, гады! – сонно пробурчал Михалыч, кардиолог с "двадцать второй", Валерын сосед по койке в комнате отдыха спецбригад.
- Доброе утро! – промычал Валера со своей койки, - Посмотри, Михалыч, в окно: солнышко встаёт, весна, вроде как приходит! (А всё-таки, отчасти жалко, что это был всего лишь сон. Вот бы наяву так… Один пациент – один выстрел… Насколько легче было бы работать…)
- Да, весна приходит, а по утрам как дёргали, так и дёргают. Они – как кошки стерилизованные: им весна – по барабану!
- Поднимайтесь, народ – труба зовёт! – Лёша уже успел пробежаться в диспетчерскую и взять "бегунки" на неврологию и кардиологию, - Виктор Михайлович! На выбор, в какой руке:
- Огласите весь список, пожалуйста!
- "Семьдесят шесть лет, аритмия", или "восемьдесят три года, давление".
- А есть третий вариант: послать всех на… и поспать до пятиминутки?
- Нет, Михалыч, только два.
- Ну ладно, поехали.
Лёня уже прогревал машину:
- Ну, что, куда?
- Роменская,…, восемьдесят три годика, давление.
Под неудержные Лёнины комментарии машина выехала из гаража и, набирая скорость, направилась в сторону адреса. Долго стучали в запертую калитку (ну вызвали же "скорую", можно и встретить!), наконец дверь открыл мужчина благородного вида со стандартно недовольным выражением лица:
- Пока вас дождёшься...
- Это вместо "доброго утра"? – ехидно перебил его Валера, - Куда проходить? Мужчина просто махнул рукой в сторону дома. Бригада вошла в хорошо обставленный дом с роскошным ремонтом и всем, чему там полагается быть. Мужчина буркнул себе под нос: "Мама там, болеет", и направился в кухню, откуда доносился аромат хорошего молотого кофе. Валера заинтересованно вдохнул запах с долей надежды на человеческую совесть, но Кузя оборвал его мечтания:
- Не переживай, нам не светит! Пошли бабку лечить.
Как и ожидалось, бабушка не была сторонником поликлинической медицины, полагалась в основном на "скорую помощь", да на некоторые лекарства российского происхождения, которые в небольшом количестве были на прикроватной тумбочке. Имея полный возрастной боекомплект болячек, она не смела тревожить врачей поликлиник, полностью полагаясь на своего сына, профессора московского мединститута, который консультировал её по телефону, присылал лекарства, а в данное время поглощал на кухне ароматный кофе. В отсутствие сына бабушка остатки своего здоровья доверяла исключительно персоналу "скорой", будучи уверенной в том, что уколы гораздо эффективнее таблеток.
- Ну, что тут у нас? – в дверном проёме возникла фигура профессора с чашкой кофе.
- Ничего особенного: давление 160 на 90, пульс 76, сейчас магнезийку с анальгином подколем, и все будет хорошо!
- Как это "ничего особенного"! Давление растёт уже второй день, а вы "магнезийку"? Я – профессор, заведующий кафедрой кардиологии второго московского мединститута! У вас что, ничего серьёзнее нет?
- Ну, не знаю, - Валера пожал плечами, - может, у вас в Москве и есть что-то посерьёзнее, а мы всё больше по старинке: магнезия, папаверин, дибазол…
- Что за "скорая" такая! Едут три часа, всякой дрянью лечат! – голос профессора начал приобретать гневные нотки.
- Обычная "скорая", - Валера встал с табуретки, - городская, бесплатная. Если не нравится – вызывайте частного специалиста, платного, или лечите сами! Вы же светило! Второй день, как вы говорите, давление растёт, а вы ни сном ни духом! Могли бы сами своей маме лечение назначить! А то сами обращение затянули, а теперь нас обвиняете, что мы к вам впереди ботинок не примчались!
- Молодой человек! Как вы со мной разговариваете!
- Как обычно, голосом. Укол делать будем?
- У меня такие, как вы, по несколько раз экзамены сдают, Да у меня…
- Слава богу, что я у вас не учился, - Валера начал собирать тонометр в чехол, - нас в первую очередь учили этике общения с больными и коллегами.
- Как позвонить главврачу?
- По телефону! – Валеру начало раздражать происходящее, - Жаловаться надумали? Вперёд! Только не забудьте представиться вашим полным титулом, назвать тему диссертации, а заодно сказать, что бабушка нелеченная, и на двое суток затянут вызов. А то я знаю: обвините нас во всех грехах смертных…
- Короче, колите вашу магнезию, и проваливайте!
- Слушаемся и повинуемся! Игорь Алексеевич! Вводите препарат!
И так всегда. Где бы ни была "скорая" – везде нахамят, выругают, проклянут, только полечить не забудьте. В итоге – настроение испорчено с самого утра. Сейчас вернуться на станцию, посидеть с умным видом на пятиминутке, выслушать от руководства, какой ты плохой, и как ты не умеешь работать. Затем, пока влезешь в переполненную маршрутку, пока доберешься домой, выслушаешь порцию гадости. Дома быстренько в душ, чай с бутербродом и на боковую. Отоспаться, побриться, съездить на Дзержинского, прокапать парализованную старушку, потом встретить Танюшку после работы, проводить её домой – и снова в бой, на ночную смену. Полторы ставки – это не так просто. И такая карусель – семнадцать суток плюс восемь ночей в месяц, это сто восемьдесят семь суток плюс восемьдесят восемь ночей в год выброшено из жизни. И нет этой карусели ни конца, ни края…
Вместо эпилога
Валерий шел через двор, гадая, в каком подьезде и на каком этаже этого дома находится искомая квартира. Работая на двух работах, он умудрялся в свой обеденный перерыв ещё и частный вызовочек обслужить - надо ведь и домой чего-то "в клюве" принести: невропатолог - специальность востребованная, а толковый невропатолог - и подавное! Вот и приходилось крутиться. А что делать: жена в декрете, дочка подрастает, к тому же строительство дома тянуло средства просто беспощадно. Вот и хватался Валера за каждую подработку, как утопающий за соломинку.
Уже четвертый год пошел, как Валера ушел со "скорой": надоели бессонные ночи, хамство на вызовах: "Вы должны!", непрофильные вызова - когда "неврология" отправляется "рассказывать сказку на ночь" бабушке, которая весь день пробездельничала, а теперь не может уснуть, а в это время кого-то хватил инсульт, и потом родственники будут справедливо возмущаться : "Где вас носит?" - а диспетчер ни в коем случае на инсульт линейную бригаду не пошлет, будет хоть до утра ждать, пока неврология освободится. Хамство начальства тоже порядком надоело: мало того, что всему городу должен, как земля колхозу, так еще и на утренней пятиминутке какую-нибудь грязь из-под ногтей выскоблят, и привселюдно отчитают, как мальчика: найдут, к чему придраться, погоняют с обьяснительными, а потом наградят выговором, снятием "колесных", или лишением премии. В любой спорной ситуации: когда либо больного потеряли, либо лечение неправильно было назначено, в результате чего произошло осложнение, либо если сам больной, или его родственники затягивали обращение за медицинской помощью, при любом последующем "разборе полетов" - всегда будет виновным ни кто иной, как врач скорой помощи! И никто из руководства не скажет: "Подождите, а чем же это наш врач виноват?! А давайте-ка разберемся!.." А как раз наоборот: "Виноват! Конечно же виноват! Ах он паразит такой! Ну ничего, не расстраивайтесь, мы его, разумеется, накажем, даже привселюдно: и ему наука, и другим неповадно будет!" А ты после этого молча утрешься, и снова поедешь спасать всех, кому лень идти в поликлинику. К тому же у Валеры в семье появилось прибавление - долгожданная дочечка и хлопот у папы прибавилось, соответственно, тоже. Однажды поступил рядовой для неврологической бригады вызов: психбригада "на задании" и надо перевезти "белочника" из дому в психдиспансер. Рядовой вызов для неврологии. Но когда больной, увидев в лице Валеры галлюцинацию, и даже замахнулся на него топором, Валера привычным приемом скользнул ему в ноги, сбил на землю и бригада завершила так называемую "транспортную иммобилизацию": скрутила веревками руки, ноги и вынесла отчаянно сопротивлявшееся и матерящееся тело в машину, Валера понял: так больше продолжаться не может! Это раньше был на скорой смелый, отчаянный невропатолог Валера, а теперь уже появился хороший семьянин, заботливый муж и отец, который нужен семье живым и желательно здоровым. Желательно с крепкими нервами, чтобы выдерживать все те счастливые хлопоты, которые возникают с появлением в доме маленького живого существа, которое нарушило весь устоявшийся быт и устрой жизни, и которое было так желанно и так любимо! И при всем этом оставаться и быть добытчиком! А значит, надо что-то менять. В первую очередь - работу. Но все места в нормальных стационарах и поликлиниках уже давно заняты, к сожалению, теми, кто не имеет и малой толики тех знаний и умений, которые имеет невропатолог скорой помощи. К тому же, местный мединститут, который в просторечии именуется "деревообрабатывающим комбинатом", дескать, "принимают - "дубов", а выпускают - "липу", готовит выпуск молодых специалистов, которые не имеют ни малейшего желания ехать на распределение по деревням и весям. А это, в свою очередь, значит, что в ближайшее время Валере ничего не светит.
Но наша повесть будет слишком уж мрачной и пессимистической, если бы не добавить нашему главному герою немножечко так иногда нужного скоропомощанского везения!
Однажды, приятным мартовским утром, "парализованная бригада", как называли на станции неврологию, услышав заветное диспетчерское "Возвращайтесь!" не спеша ехала на базу. Бригада, как обычно, живо обсуждала обслуженный вызов, как вдруг проснулась рация, и послышалось заветное:
- "Восемнадцатая", "Чайка" прием!
- "Чайка", "восемнадцатая" на приеме!
- Возьмите: железнодорожная поликлиника, кабинет окулиста, парализовало. Время и номер карты:...
Кого парализовало: посетителя? Окулиста? Когда парализовало? Зачем парализовало? На эти вопросы предстояло отвечать в режиме реального времени, то бишь, на вызове. Ситуация не удивляла: частенько Валерке со товарищи приходилось выезжать на помощь коллегам из поликлиник, которые сталкивались с чем то сверхъестественным: больному реально плохо! Вот и летела скорая на "давление в поликлинике", "умирает в морге", "плохо с сердцем в кабинете кардиолога", "заберите инсульт у невропатолога" и прочее, прочее, прочее...
Тут, впрочем, Валерку ничего не удивило: красивый, обихоженый кабинет, перепуганная врач-окулист, бледная медсестра, стойкий аромат корвалола в воздухе, больная сидит на кушетке, горделиво откинув голову - стандарт...
- Здравствуйте, коллеги, что имеем?- обратился Валера к доктору. Та перевела взгляд на скоропомощника, и ответила:
- Больная пришла на прием, тут вдруг ей стало плохо, потеряла сознание, на нашатырь не реагирует, и вроде бы парализовало левые конечности, они у нее как-то подергивались...
- Так "вроде", или парализовало?
- Не знаю...
Валеру и тут ничего не удивило. Подойдя к больной, он внимательно ее рассмотрел, бегло пощупал руки, ноги, приоткрыл веки, понажимал на одному ему известные точки, улыбнулся, повернулся к фельдшеру, и произнес одному ему понятную фразу:
- Paralysis hystericus...
Фельдшер просветлел лицом и пробурчал, отвернувшись в ящик : "Анна Каренина, б.." Для скорой тут особого секрета не было: истерически настроенная женщина пришла в поликлинику поискать болячек, но увы, проклятые коновалы все как один, признавали у нее отсутствие какой-либо хвори. И мадам решила взять поликлинику штурмом - разыграла в кабините у окулиста жалкое подобие инсульта. А без публики ведь театр невозможен, вот и выбран был кабинет железнодорожного окулиста в качестве театральных подмостков. Естественно, это повергло специалиста по катарактам и глаукомам в неописуемый ужас, и ради этого театра, вернее будет сказать, цирка, была потревожена специализированная неврологическая бригада скорой помощи! Ну ничего, сейчас произойдет заслуженное возмездие, простите, исцеление! Исцеление строптивой, так сказать...
Из ящика мгновенно возник клок ваты, фельдшер обильно смочил его нашатырным спиртом.
- Так говорите, на нашатырь не реагирует?
- Мы давали нюхать, а она даже не морщится,- отетила ему врач,- инсульт глубокий, наверное...
- Мы давали..,- передразнил фельдшер,- учи, учи - одни двойки!
Левой рукой он взял "парализованную" за затылок, а вторую, в которой был зажат от души пронашатыренный клок ваты, плотно прижал к лицу. Валера мысленно восхитился поведением истерички: прекрасно зная, что с ней делают, она не отступала от поставленной цели, и стоически терпела пары нашатыря: лицо начинало краснеть, слезы текли из плотно закрытых глаз, заканчивался воздух, предварительно набранный в легкие.
- Ну, Ихтиандр...- фельдшер прижал вату сильнее после одобрительного кивка Валеры.
- Что вы делаете?- вскрикнула врач-окулист,- зачем вы ее так мучаете?
- Вы вызвали скорую, так не мешайте нам работать!- жестко отсек Валера,- нам виднее, как и чем что лечить!
Однако, истеричка оказалась не столь простой, чем думали славные сотрудники скорой. Без борьбы, как известно, нет победы. Как только нашатырь был отнят от лица, отработанный воздух мгновенно был выдохнут, и на его место был вдохнут свежий: мадам поняла, с кем имеет дело, но сдаваться на милость победителей не собиралась, а только подготовилась к новому витку сражения с бойцами неврологической бригады. Валере вдруг стало весело: так как бригада была слажена, то фельдшер понял настроение доктора практически мгновенно.
- Внимание, смертельный номер!- Валера жестом пригласил зрителей,- Нервных просим не смотреть! Сейчас по желанию почтеннейшей публики маэстро Кузьмини произведет исцеление парализованной! Обернувшись к фельдшеру, он продолжил:
- Маэстро! Наберите-ка "сыворотку правды"!
"Сывороткой правды" на неврологической бригаде называлось внутривенное струйное введение кордиамина на физрастворе. Ответом на введение препарата было разражение эпителия дыхательных путей, вследствие чего исцеляемый начинал весьма активно чихать. Этот несколько варварский метод применялся для экстренного вытрезвления перебравших личностей для установления паспортных данных во время транспортировки их в "луноходе", если степень опьянения была такова, что старый добрый нашатырь не действовал. Метод совершенно безопасный и безотказный.
Мгновенно сработал он и в данном случае, приведя пациентку в чувство и немного запачкав кабинет окулиста носо- и ротоглоточной слизью. Чудо исцеления было налицо: ручки и ножки заработали, глазки раскрылись и больная, наконец, "пришла в себя", оглянулась непонимающе по сторонам и спросила:
- Что со мной?
Далее было длительное обьяснение врачу-окулисту различий между истинным и истерическим параличами, пожелание всем счастья и творческих успехов, больной, которая настаивала на госпитализации, было обьяснено, что с такими болячками лечат исключительно в областном психдиспансере, что вряд-ли в дальнейшем благополучно скажется на дальнейшей карьере железнодорожницы. Фельдшер был немногословен, и от себя пожелал: "Не дури, девка, а лучше мужика найди себе нормального!"
В общем, на этой оптимистической ноте и решили раскланиваться, но тут, Валеру попросили задержаться: как по мановению волшебной палочки, врач-окулист оказалась заведующей поликлиникой, и последовало предложение занять вакантную ставку невропатолога железнодорожной поликлиники, попросила его номер телефона, по которому перезвонила на следующее утро, и поинтересовалась: что решил доктор.
А что тут решать: вот он, счастливый билет! Наконец-то: прощай, родимая помойка, здравствуй, нормальная жизнь! И больше не удивляло, что он уже не Валерка, а Валерий Александрович, что по ночам можно спать, что никто больше не возмутится, почему так долго ехали, а будут смиренно ожидать, пока Доктор (наконец-то с большой буквы "Д", произносимое благоговейным шепотом) степенно допьет свой кофе и не спеша выйдет на крылечко, где не спеша, с наслаждением выкурит сигарету и соизволит снизойти до осмотра чьих-то больных голов и заклинивших позвоночников. Со скорой Валера вынес самое ценное, что только можно было оттуда забрать: бесценный опыт. Мигом пронеслась по железной дороге слава о докторе, который может практически все, и, самое главное, никому не отказывает в приеме. И потянулся к Валере народ: стали приходить, стали на дом приглашать, и никто даже в мыслях не имел сказать пришедшему на вызов доктору, дескать, где вас носит, нельзя было быстрее, а подобострастно смотрели доктору в рот, ловя каждое его слово, а вместо привычного "дверь сами захлопнете" в карман ложилась хрустящая купюра! Этим и жили. Но, все равно, видя проезжающие машины скорой помощи, Валера гадал: чья смена, кто на бригаде, и куда они едут. Мысленно ему каждый раз хотелось оказаться с ними, тряхнуть стариной, обслужить хотя бы один вызовок! На скорой, по отзывам регулярно встречаемых коллег, жизнь становилась все хуже и хуже, Валера понимал, как ему повезло вовремя сменить работу, но все равно тянуть продолжало...
Внезапно он увидел выглядывающий из за подьезда такой знакомый зад "восемнадцатой" "Газели". "Точно, наши" - подумал он, и, отбросив сигарету, направился в сторону машины. И точно, в подтверждение его мысли, из за машины на нетвердых ногах выскочил специфического вида немолодой мужчина в рваной майке и грязных, бывших когда то зеленых, спортивных штанах. Вслед за ним из машины высунулась крепкая рука и раздался крик:
- Глеб Егорыч, стреляй, а то уйдет!
Валерий опешил: Кузя! Его голос и манера цитировать известные фразы из кинофильмов не спутать ни с кем из скоропомощников! Сам Валерий в свое время подхватил инициативу и весело включился в игру с переброской фразами из фильмов. Боже, как же давно это было! Целую вечность, а на самом деле - четыре года. Ситуация была ясна, как белый день, относящейся к "классическим": какой то доброхот углядел под лавочкой мирно спящего пьянчужку, и не преминул известить об это диспетчера станции "скорой помощи", а та, в свою очередь, не придумала ничего умнее, чем отправить на "лежачего" специализированную неврологическую бригаду. Многоопытный Кузя начал "проводить реанимационные мероприятия" по вытрезвлению потерпевшего не особо мягким способом, на что последний среагировал несколько неадекватно: протрезвев от нашатыря, он обматерил Кузю и рванул из машины. А тут, на его беду, мимо проходил врач, отдавший "нервной бригаде" лучшие годы жизни. Решение пришло в голову само, автоматически : мгновенно прикинув расстояние от себя до "больного", Валера метнул ему под ноги свой портфель и ловким приемом айкидо продлил полет споткнувшегося тела на асфальт. Попытка к сопротивлению закончилась, так толком и не начавшись.
- Валерыч! Ха-ха-а! Это ты, или сон? - из "восемнадцатой" вылазил Кузя, не ожидав увидеть тут своего напарника, с которым они три года проездили "в одном танке",- А ты молодцом, ловко его отработал!
- А как ты хотел? Мастерство не пропьешь,- Валера поднял с земли свой портфель, отряхнул его от пыли, не снимая, однако, ноги со спины алкаша, потерявшего уже всякое желание сопротивляться,- Ничего без шефа не можете! Если бы не я, ушел бы боец, и "восемнадцатая" не выполнила бы план по извлечению алкашей из лужи!
- Да бог с ним, с этим планом,- Кузя вышел из машины, потянулся, и крикнул внутрь машины:- Виктор Николаевич, посмотри, кто к нам пришел! Валера, аккуратно отставил свой портфель в сторону, затем рывком перевел пьянчугу в вертикальное положение, и передал его прямо в руки подошедшего Кузи.
- Валерий Александрович! Опять ты нам работы прибавляешь! Так бы отрезвили и домой отправили, а теперь, благодаря твоей милости, возись с ним, в нейрохирургию вези. Опять без обеда остались!
Коллеги поздоровались, к ним вышел из машины Виктор Николаевич, один из самых опытных водителей "восемнадцатой", да и всей станции.
- Не переживай, я тоже.
Переносицу и лоб алкаша украшала ссадина, покрывающаяся розоватой кровавой росой. Но на ногах после проведенных манипуляций он уже стоял заметно тверже. Кузя вынул из ящика ватный шарик, смочил его перекисью водорода и протер пострадавшие места пьянчужки. Тот отреагировал на прикосновение фельдшера попыткой отстранить его руку и бурной матерщиной.
- Заткнись!- прорычал фельдшер, ещё сильнее проводя ватой по лбу пострадавшего,- зачем же ты, гад, так нажрался, в такую то жару? Лег бы спокойно дома, проспался, глядишь - и не пострадал бы! - Ладно, народ,- Валера придержал алкаша за край майки, потому что действие нашатыря подходило к концу, и клиент начал заваливаться со скамейки на бок,- Сами-то как? Как работа? Как станция? Как народ?
- Как в курятнике: где поймают, там и .....,- Кузя был непревзойденным мастером художественного и народного слова,- Бригад мало, врачи все поразбегались по ведомственным поликлиникам (Валера сразу понял, в чей адрес был сделан упрек), вызовов куча, работаем без заезда, без обеда, сна и отдыха. Сам видишь, была "восемнадцатая" неврологическая, а теперь стала фельдшерская! Раньше инсульты возили, а теперь транспортировки, наркоту колем да пьянь из кустов выколупываем.
- А где же все?
-Ну как где, кто-то ушел, кто-то сбежал, остались Сережа и Степановна на полставочки, Маринка подрабатывала по ночам, но где-то облажалась и ее в наказание перевели на линейную, так что приходится тянуть лямку за себя и за того парня,- Кузя многозначительно посмотрел на Валеру,- на четыре ставки целых полтора невропатолога...
В салоне машины глухо щёлкнуло, ожила рация:
- "Восемнадцатая", "восемнадцатая", ответь "Чайке"!
- Началось в колхозе утро,- пробурчал Кузя фразу, которую, кстати принес на "скорую" именно Валера, залез в салон и снял с крепления "матюкальник" рации,- "Чайка", "восемнадцатая" на приеме!
Валера не мог не узнать этот голос. Мгновенно пронеслась в памяти работа в этой смене. Что ж, сегодня Кузе не повезло: на рацию села бессменная Анна Ивановна, известная своим крутым нравом и беззаветной любовью принимать все вызова подряд, независимо от их сложности и важности, и постоянно подбрасывать их бригадам на линии до тех пор, пока у ездящих по вызовам скоропомощников совершенно не опустеют ящики и не закончится трехдневный запас шприцев. Если Анна Ивановна дорвалась до рации, то у Кузи были все шансы заехать в гараж не раньше вечера, для того, чтобы практически сразу же выехать на какое-нибудь очередное "давление" или "плохо пьяному", так и не успев ни чай допить, ни бутерброд дожевать.
- "Чайка", "восемнадцатая" на приеме! - повторил Кузя.
- "Восемнадцатая", вы где? - спросила рация.
- Где-где, в п...е, корова старая! - грозно прорычал фельдшер в микрофон рации. Это был старый фирменный Кузин трюк. Если на бригаду попадал работник другой смены, или (на свою беду), стажер - день веселья был обеспечен. Когда диспетчер запрашивал бригаду по рации, он брал в руку микрофон, и, не зажимая тангенту, начинал "нести в эфир" матерщину и разные скабрезности в адрес диспетчеров, больных и их родственников по материнской линии. Новенькие бледнели от страха перез неминуемой расправой на станции за засорение эфира, тем более такими текстами. "Ах, старые добрые времена, где же вы теперь..."- подумал Валера, видя, что Кузя очень доволен собственной шуткой. Не убирая микрофон, фельдшер на этот раз уже зажал тангенту и отозвался:
- "Чайка", "Чайка", "восемнадцатая" свободна на Харьковской, - и, посмотрев на опять сомлевшего без нашатыря на скамеечке пьяницу, добавил: - Больной от помощи отказался, самостоятельно покинул машину. Реакция диспетчера была мгновенной: наверняка, Анна Ивановна уже ждала, когда трудолюбивый Кузя освободится, и заранее заготовила для него следующее задание:
- "Восемнадцатая", возьмите: Харьковская, 16, возле первого подьезда лежит. Как поняли, прием?
- Поняли вас, "Чайка", едем - Кузя записал в блокнотик адрес, время и номер вызова,- Александрович, тебе куда?
Время неумолимо бежало вперед, на частный вызов Валера уже не успевал, как, в принципе, уже и опаздывал на вторую, послеобеденную, работу. И тут у него в душе шевельнулось то чувство, которое иногда толкает вроде бы вылеченных алкоголиков и наркоманов на ранее проложенные рельсы: если я выпью сто грамм, или уколюсь, то просто собью оскоминку и ничего особенного со мной не случится: я же ведь уже бросил, а это так, дабы не отвыкнуть. То же самое подумал Валера: на второй работе он подрабатывал консультантом, появлялся как ясное солнышко, ничего особенного, кроме пенсионного стажа, он с этой работы не имел, а тут, наконец-то появилась возможность "тряхнуть стариной", вспомнить старые добрые времена работы на "краснознаменной восемнадцатой неврологической", одеть запасной Кузин халат и обслужить вызов с ребятами. К тому же, наверняка, под подьездом лежит пьянь, которую потом предстоит оттранспортировать в наркодиспансер на вытрезвление, а оттуда до дома и рукой подать: Виктор Николаевич не откажет подвезти домой, где бригаду можно будет угостить чаем с домашним пирогом, а может, ребята и от чего покрепче не откажутся. Да и жена будет раза увидеть знакомые лица: совсем, бедняжка, в декрете засиделась, Валера частенько замечал, как она с тоской в глазах провожает проезжающие мимо машины "скорой", пытаясь рассмотреть: кто врач, какая смена, сами ли они, или с больным "на борту". А если ее заметили, помахали рукой или приветственно блеснули "мигалками" и взвыли сиреной, радости не бывало предела: свои ее узнали, заметили! А это значит, что ее не забыли, что она для них такая же "своя", "беспощадный борец с хондрозом, животами и давлением"! Валеру теперь приветствовали все реже и реже, даже на приемных покоях больниц, где иногда приходилось пересекаться по роду службы, иногда пытались отделаться коротким рукопожатием и взаимными приветами. Все реже при такой встрече чуть ли не бросались друг другу в обьятья, не зависимо от пола и возраста, и, совершенно забыв о кряхтящей и стонущей бабушке, привезенной в хирургию с панкреатитом, и о родственниках бабушки, звонивших доктору с просьбой "за вознаграждение" обеспечить дорогой и любимой бабушке "безболезненное решение проблем при госпитализации". Начиналось активное обсуждение таких жизненно важных проблем, как количество зубиков у восьмимесячной Валеркиной дочки, сколько Михалыч выпил в течение смены алкоголя, соблазнил ли коварный Ромуальд новую докторшу-подработчицу, да мало ли общих тем для содержательной беседы у тех, кто одно дело делают. Но все больше народу думает, что, наверное, нехорошо покидать ряды активных борцов с хондрозом, переходя в лагерь кабинетных крыс...
...Невеселые мысли Валеры прервал зычный Кузин бас:
- Ну что, доктор! Хорош дурака валять! Поехали, вызов ждет!
Вопрос решился сам собой. Короткий звонок вышестрящему руководству - и Валера, обомлев от неожиданности, уже напяливает старенький Кузин халат, носящий множественные следы "борьбы с хондрозом": отмытые перекисью пятна крови, рубцы разрывов сопротивленцев: всё, сбылась давняя мечта, которую гнал от себя, подписывая медкомиссии, щупая опостылевшие позвоночники - Я СНОВА В СЕДЛЕ!!! "Чайка"! "Восемнадцатая" опять в полном составе вызов приняла! Газуй, Николаевич! Человеку плохо! Полетели!
По пути обмениваемся дежурными фразами и сплетнями, не замечая времени, подьезжаем. Как вдруг...
...Блин, давно этого не было. Что-то тут не то. Это словами не обьяснить. Ощущение, что что-то настораживает, но не понимаешь, что. Это забытое временем чутьё гончей собаки: когда входишь на вызов и сходу, по одному тебе понятной совокупности признаков понимаешь, с чем ты имеешь дело, и, как правило, не ошибаешься после дообследования. Когда машина подьехала на место, Валерий Александрович первым вышел из нее, посмотрел на обьект вызова, и удивился: чутьё, как назло, его не подвело.
Уж больно колоритен был "лежачий": такого Валера давненько не видал. Посиневшее лицо, храпящее дыхание, необычное положение больного: клумба возле подьезда была разграничена вколоченными в землю толстенными стальными арматуринами, и одна из них была вбита на расстоянии двадцати сантиметров от лавочки, на которой обожают гнездиться вечерами самые главные почитатели "скорой помощи" - бабушки. Именно в этот промежуток неизвестным образом умудрилось уместиться весьма пьяное разогнутое тело, неудобное положение которого усугублялось внутримозговым кровоизлияние в правую гемисферу и отеком легких. Валериного опыта и мозгов хватило понять это мгновенно, ещё на подходе к больному. "Сьездили в наркошник, бля" - промелькнуло в голове у Валеры. Из портфеля извлекся тонометр, накачивая манжетку, Валера оценивал неврологический статус: следов травмы на голове нет, однозначно полушарное кровоизлияние справа. Давление упорно не хотело искаться до ста восьмидесяти. Превозмогая ужасную самогонную вонь, Валера склонился ближе к больному: парусит щека, глаза повернуты вверх и вправо, правый зрачок больше левого. Левые рука и нога неравномерно подрагивают, согнуть их трудновато. Очаровательно: двести восемьдесят на сто шестьдесят. А дальше - как будто и не было этих четырех лет. Фельдшер мгновенно, наверняка на уровне подсознания, через глаза заглянул в душу, прочитал в них назначения, и стал готовить шприцы. Так же, как требовал этот врач четыре года назад: десять магнезии, пять L-лизина и десять пирацетама в вену, кубик клофелина в мышцу. Проклятый отек легких! Из машины достается кислородный баллон с маской, большой клок ваты обильно смачиваются спиртом, ещё пять кубиков набираются в шприц и доводятся до двадцатки физраствором. Прекрасная мера борьбы с отеком легких: этиловый спирт внутривенно! А ещё лучше - казённая водка! Когда-то бабушке, вызвавшей "скорую" на помощь своему храпящему доходяге-дедушке, была задан вопрос: "У вас есть водка, или спирт?" Бабушка, из лучших побуждений, поняла вопрос мгновенно и превратно. Пока заряжались лекарства в шприцы, перед бригадой выросли три аккуратные запотевшие стопочки водочки, три бутерброда с колбаской и три аппетитных солёных огурчика!
Кузе жгут практически не нужен. Мгновенно прокалывается ближайшая набухшая от давления вена, и живоносный коктейль несется по сосудам к исстрадавшемуся мозгу. Перемеряем давление: двести на сто двадцать. Дышит гораздо тише, спокойнее, уже не булькает. Замечательно! Есть шансы довезти живым! Аккуратно, за руки и за ноги тело извлекается из зажавших его металлических конструкций, и бережно водружается на носилки, уже заранее приготовленные Николаевичем. В локтевом сгибе пьянчуги заботливо установлен "вазофикс", подключен L-лизин с дексаметазоном. Теперь можно везти. Но, честно говоря страшновато.
Человек может помереть где угодно — от собственной постели до лужи под забором. Он имеет право быть залеченным докторами стационара, зарезанным в пьяной драке, сбитым поездом. Ему никто не запрещает утонуть, отравиться, захлебнуться собственной блевотиной. Но если его душа отправится на небесный сортировочный пункт, расставшись с телом в машине «Скорой помощи», бригаду попросту замучают.
На полсуток обеспечено торчание в райотделе милиции — осмотр места происшествия (то бишь машины), протокол, дача многочисленных объяснений. Затем разбор случая на станции — со старшим врачом, на утренней конференции, в кабинете у зама по лечебной части. После проведения судмедэкспертизы все повторится по новой. А уж в «надлежащих выводах» администрации не извольте сомневаться. Можно, да и нужно бы конечно, перестраховаться.
- Кузьма! Кто на "первой" сегодня?
"Первая" - оборудованный по последнему слову науки и техники реанимобиль "Мерседес" - вотчина избранных, ум, честь, совесть и гордость станции!
В ответ раздался вздох сожаления:
- Увы, Александрович, "первая" сегодня "фельдшерская". По интонации понятно: глубокоуважаемый главный врач станции снова подвергся тлетворному влиянию Бахуса, проще говоря, вошел в сезонный запой. В своем пьяном угаре он возвеличивает себя до специалиста-реаниматолога, и принимает решение выезжать на вызова. Диспетчера понимают всю ужасность выпуска этого чучела на линию, но и хоть что-то дать ему должны. Вот и возит шикарный реанимобиль транспорты бабушек из больницы в больницу, пьяненьких из лужи вылавливает, да катает повесу-главврача к любовнице на другой конец города, когда та возжелает любовных утех. А братва давленых, травленых, повешеных, парализованых спасает!
Но, если на кону - человеческая жизнь, надо что-то делать, надо рисковать! Понеслась!
- "Чайка", ответь "восемнадцатой" !
- "Восемнадцатая", "Чайка" приём!
- Мы перевозим в "четвертую", дайте номер направления!
- Записывайте!
Виктор Николаевич, не переспрашивая, заводит двигатель "Газели".
- Николаевич, давай в четвертую с мигалочками!
- Началось! - Виктор Николаевич очень не любит мигалок. Он категорически против использования светозвуковой сигнализации! Но сегодня - случай особенный. Недовольно, но пряча добродушную улыбку, водитель тянется к тумблеру "матюкальника" : "Как скажете, доктор". Он знает: доктор любит подьехать к "четвертой" красиво, "как на тройке с бубенцами", чтобы на приемном покое сразу подсознательно осознали всю серьезность ситуации, и было меньше сопротивление в "борьбе за госпитализацию". Окрестности оглашаются ревом сирены "восемнадцатой", по слухам старожилов скорой, снятой с пограничного катера. Машина несется по улицам города, минуя светофоры, вылетая на встречную полосу, распугивая в стороны мощным ревом морской сирены. Кажется, не прошло и минуты, как и долетели. Валера сделал глубокий вдох и выдох: собрались с силами! Теперь самое интересное: спарринг с дежурным невропатологом. По роду службы приходится знать там всех. С кем-то учился, с кем-то просто общаешься, с кем-то просто коллегиальные отношения.
Грохот старых носилок приемного покоя, лязг креплений носилок "восемнадцатой", скрип дверей, цоканье каблуков по кафелю "приемника". До боли знакомые звуки. Ах, Танюшка, солнышко неземное! Где же ты сейчас? Как тебе там живётся, в твоей заснеженной Финляндии? Опустела без тебя земля, как в песне поётся… Развелась с мужем, долго ждала, пока Валерка примет решение, а он всё думал, решался, собирался, потом, не глядя в глаза, придумывал разные отговорки, дескать, и так вроде нормально, любим друг друга, встречаемся, вот и чудненько, зачем что-то усложнять. Потом познакомилась по Интернету с престарелым финном, собрала детвору и уехала в сказочную страну Суоми. По первах чуть ли не каждый день звонила, писала, говорила, что очень скучает. Потом звонки потихоньку свелись к поздравлениям с праздниками, уже не говорила, что скоро приедет, потому что очень соскучилась, а теперь уже больше полутора лет ни звоночка, ни письма по электронке. Наверняка ассимилировалась с местным населением, и стала такой же безэмоционально-чопорной скандинавкой. Валера, когда понял, что потерял, в бессильной злобе на самого себя рвал на себе волосы, рыдал в трубку, умолял вернуться, потом начал к рюмочке прикладываться, что не могло не сказаться на работе. Постепенно душевные раны заросли, Валера сошёлся с симпатичной коллегой-кардиологом Оксанкой, на основе общих интересов вспыхнула воистину африканская страсть, повстречались пару месяцев, начали вместе жить, лечить, любить, а там дело дошло и до создания семьи. Постепенно забылись нежные кудряшки, выбивающиеся из-под шапочки, поцелуи и прикосновения украдкой – в жизни настало время других приоритетов. Но, всё-таки иногда в памяти проскакивал милый образ, воспоминания о прогулках, поцелуях и тайных встречах – прошлое забыть невозможно, таковы свойства человеческого мозга.
Наконец, выходит дежурный невропатолог, и начинается ритуал. Он похож на торговлю на арабском базаре: участники торга изначально изображают радость от встречи, врачи энергично жмут друг другу руки, сожалеют, что очень давно не виделись. Далее происходит обмен информацией о превратностях лично-семейной жизни, подробностях жизни общих знакомых и прочих важностях. Затем ритуал входит в кульминационную стадию: так арабский продавец пытается продать тощую, туберкулезную, полудохлую корову, призывая в свидетели Аллаха, что небо не видело столь тучного, упитанного буйвола, и грех перед его лицом просить за это чудо всего-то навсего сумасшедшую сумму денег!
Нечто подобное происходит и тут: Валерий наглядно, как профессор студентам, демонстрирует на больном обнаруженные им нехорошие патологии, а дежурант, стыдливо отводит глаза в сторону, пытаясь не смотреть на Валеру, в глубине души прекрасно понимая, что до утра клиент отправится в "места вечной охоты", и предстоит длительное отписывание и созерцание недовольного лица заведующего отделением: "Зачем потенциальный труп брал? Зачем мне досуточная летальность?" и прочие обидности. Но сегодня справедливость повернулась лицом к "скорой помощи": уж слишком активно призывал Валера небо в свидетели, и не сумел дежурный врач не увидеть слишком явных симптомов кровоизлияния в мозг. А это значит - придется брать, и утром принимать поздравления от заведующего.
Валера выходит, улыбаясь, закуривает: ещё одна маленькая победа! И не нужна ему она, но все же приятно. Подходит фельдшер, тоже закуривает. Несколько секунд молча созерцает дым, потом поворачивается к доктору:
- Александрович! А может, подумаешь? Может, возьмешь пару ночей? Я понимаю, работа, нагрузка, но так уже надоело с дебилами работать! Нормального бы человека на бригаду... Возвращайся, а?
Валера не сказал ничего. С улыбкой сел в машину, по привычке, на "штурманское". Водитель спросил :
-Куда теперь?
Валера оборачивается в салон:
- Кузьма, отзывайся!
- "Чайка", "восемнадцатая" свободна в четвертой, прием!
- Возвращайтесь, "восемнадцатая"!
- Через автовокзал, Николаевич!
- Как скажете, доктор!
Валера, отвернувшись, посмотрел в окно на пробегающий мимо пейзаж. Из уголка глаза предательски выкатилась слеза...