Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Л. В. Головко
Кандидат юрид. наук, доцент юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова
Особенности уголовного преследования по делам о преступлениях против интересов службы в коммерческих организациях
Введение уголовной ответственности за совершение преступлений против интересов службы в коммерческих и иных1 организациях, предусмотренной гл. 23 Уголовного кодекса (УК) РФ, - новшество в российском уголовном праве. Данное явление вызывает интерес не только с материально-правовой, но и с процессуальной точек зрения, т.к. законодатель создал особый механизм уголовного преследования по делам об указанных преступлениях, значительно отличающийся от того механизма, который применяется по большинству остальных категорий уголовных дел. В настоящей статье мы попытаемся проанализировать с процессуальных позиций особенности уголовного преследования лиц, привлекаемых к уголовной ответственности за совершение преступлений, перечисленных в гл. 23 УК РФ2.
Прежде всего, говоря о процессуальных особенностях уголовной ответственности за совершение этих преступлений, необходимо обратить внимание на п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ, действие которого формально распространено на все статьи гл. 23 УК РФ. В примечании сказано, что если соответствующее деяние "причинило вред интересам исключительно коммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, уголовное преследование осуществляется по заявлению этой организации или с ее согласия". Во всех же остальных случаях, т. е. когда деяние причинило вред интересам граждан, общества, государства и других организаций, "уголовное преследование осуществляется на общих основаниях" (п. 3 примечания к ст. 201 УК РФ3).
Положение п. 2 указанного примечания, будучи по форме нормой материального уголовного закона (хотя и имеющей по содержанию процессуальный характер), требовало подробной интерпретации в Уголовно-процессуальном кодексе (УПК), без чего его применение оставалось весьма затруднительным. Так появилась ст. 271 УПК РСФСР, включенная в Кодекс Федеральным законом от 15 декабря 1996 г.4, которая на деле не только не прояснила ситуацию, но, пожалуй, лишь сильнее ее запутала. Текст этой довольно лаконичной статьи, призванной, по замыслу законодателя, раскрыть процессуальный механизм уголовного преследования по делам об интересующих нас преступлениях, имеет смысл привести здесь полностью: "Если деяние, предусмотренное главой 23 Уголовного кодекса Российской Федерации, причинило вред интересам исключительно коммерческой или иной организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, и не причинило вреда интересам других организаций, а также интересам граждан, общества или государства, привлечение к уголовной ответственности осуществляется по заявлению руководителя этой организации или с его согласия".
Нетрудно заметить, что ст. 271 УПК РСФСР не раскрывает, а скорее дублирует п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ, существенно не проясняя процессуальный порядок применения соответствующих предписаний уголовного закона. Тем не менее, сравнение этих норм позволяет обратить внимание на некоторые их различия. В чем же они заключаются?
Во-первых, ст. 271 УПК в качестве процессуальной предпосылки привлечения к уголовной ответственности лиц, совершивших преступления, предусмотренные ст. 201 и ст. 204 УК РФ, требует заявления или согласия руководителя заинтересованной организации, а не самой организации (как в п. 2 примечания). Здесь мы видим хоть и не бесспорную de lege ferenda5, но все-таки реальную процессуальную конкретизацию порядка применения материально-правовых норм.
Во-вторых, если в п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ сказано, что особый порядок уголовного преследования установлен в случаях причинения вреда интересам исключительно "коммерческой организации", то в ст. 271 УПК - "исключительно коммерческой или иной организации". Данное различие уже сложно (может быть, даже невозможно) вразумительно истолковать. Если оно чем-то и объясняется, то только юридико-техническими погрешностями. Уголовный кодекс решает вопрос так, что совершение преступления против интересов службы в некоммерческой организации подчинено общим правилам уголовного преследования, т. е. в интерпретации материального права случаи уголовного преследования за соответствующие преступления, причинившие вред "исключительно" интересам коммерческой организации, и за те же преступления, причинившие вред исключительно "иной организации", процессуально должны быть отделены друг от друга. Напротив, Уголовно-процессуальный кодекс, противореча УК РФ, объединяет эти случаи, предусматривая особый режим уголовного преследования по данной категории дел, если преступление причинило вред не только "исключительно" коммерческой, но и "иной" (т. е. некоммерческой) организации.
Как такая коллизия должна решаться? Поскольку речь идет о двух специальных (lex specialis) законах федерального уровня, одновременно вступивших в силу, то при ответе на этот вопрос остается только развести руками. Во всяком случае ясно, что привлечение к уголовной ответственности лиц, совершивших преступления против интересов службы в некоммерческих организациях, способно вызвать серьезные затруднения на практике6.
Наконец, в-третьих, отличие текстов п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ и ст. 271 УПК заключается в том, что в первом из них говорится об особом порядке "уголовного преследования", а во втором - "привлечения к уголовной ответственности". Здесь-то и кроется тот ребус, решение которого позволяет объяснить процессуальный механизм применения уголовно-правовых норм, содержащихся в ст. 201 и 204 нового УК РФ.
В сущности, если оставить в стороне нюансы (указание в УПК РСФСР на руководителя организации), то все процессуальное объяснение п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ, сделанное законодателем в Федеральном законе от 15 декабря 1996 г., сводится к одному выражению - "привлечение к уголовной ответственности". Именно из этой формулы необходимо черпать ответы на многочисленные вопросы, возникающие при анализе интересующего нас примечания. На какой стадии или этапе процесса требуется получить заявление или согласие руководителя коммерческой организации для того, чтобы привлечь к уголовной ответственности лицо, виновное в совершении преступления против интересов службы в ней? Можно ли впоследствии отозвать такое заявление или согласие, если, допустим, вред добровольно возмещен (или в иных случаях)? Допускается ли возбуждение уголовного дела по данной категории преступлений при наличии любого иного повода, перечисленного в ст. 108 УПК РСФСР (кроме заявления руководителя), с тем, чтобы впоследствии ставить вопрос о получении соответствующего согласия на привлечение к уголовной ответственности, или это категорически исключено? Перечень вопросов можно было бы продолжить, и лаконизм законодателя, сформулировавшего ст. 271 УПК РСФСР, способен вызвать лишь удивление7.
Кроме того, интересующая нас норма УПК РСФСР является не только краткой, но и крайне неудачной с процессуальной точки зрения, что значительно затрудняет решение и без того непростых проблем, поставленных законодателем в п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ. Во-первых, термин "привлечение к уголовной ответственности", используемый в ст. 271 УПК РСФСР, всегда вызывал дискуссии в отечественной теории уголовного процесса и толковался весьма неоднозначно, о чем будет сказано далее. Единства во мнениях здесь нет до сих пор. Во-вторых, не менее сложное понятие "уголовное преследование" никогда не сводилось лишь к "привлечению к уголовной ответственности". Однако законодатель, процессуально интерпретируя в статье 271 УПК РСФСР пункт 2 примечания к ст. 201 УК РФ, поступил именно таким образом, вступив в полное противоречие с теми подходами к понятию "уголовное преследование", которые существовали до того8. Подобного рода теоретические новации ничего, кроме путаницы, принести не могут.
Как бы то ни было, процессуальный порядок привлечения к уголовной ответственности за совершение преступлений против интересов службы в коммерческих организациях ныне установлен ст. 271 УПК РСФСР, и краткость или неудачная редакция этой статьи не могут служить препятствием для ее применения. В то же время применение данной статьи возможно лишь при решении вопроса о юридической природе данной процессуальной нормы и ее месте в системе действующего уголовно-процессуального права. Только четкий ответ на столь широко поставленный вопрос позволит ответить на более конкретные вопросы, связанные с особенностями уголовного преследования по делам о преступлениях против интересов службы в коммерческих организациях, и найти выход из того тупика, в который нас поставил законодатель, сформулировав ст. 271 УПК в ее нынешнем виде9.
Анализ как самой ст. 271 УПК РСФСР, так и тех точек зрения, которые были высказаны в литературе (чаще всего мимоходом) по поводу ее процессуального значения, приводит к необходимости разграничения двух противоположных подходов к вопросу об особенностях уголовного преследования по делам о преступлениях против интересов службы в коммерческих организациях.
Подход первый. Он основан на узком буквальном толковании ст. 271 УПК РСФСР, где законодатель использовал формулу "привлечение к уголовной ответственности по заявлению коммерческой или иной организации". Напомним, что "во многих случаях закон употребляет с одним и тем же смыслом разные по существу понятия: "привлечение в качестве обвиняемого" и "привлечение к уголовной ответственности" (ст. 2 и п. 4 ст. 232 УПК РСФСР и др.10)". В силу этого обстоятельства и несмотря на многочисленные выступления критиков11 постепенно в российской уголовно-процессуальной доктрине стала господствовать концепция, согласно которой моментом привлечения лица к уголовной ответственности является не вынесение судом обвинительного приговора (что было бы логично), а вынесение следователем или органом дознания в соответствии со ст. 143 УПК РСФСР постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого12. В итоге сложилась ситуация, когда каждое употребление в уголовно-процессуальном законе выражения "привлечение к уголовной ответственности" (как, например, в ст. 271 УПК) почти всеми процессуалистами понимается как привлечение в качестве обвиняемого в порядке ст. 143 УПК РСФСР.
На основе указанного подхода делается вывод о том, что дело о преступлении, предусмотренном гл. 23 УК РФ, "это не дело частного или частно-публичного обвинения"13, и его "возбуждение… производится в общем порядке"14. Отсюда логически следует, что соответствующее заявление или согласие руководителя коммерческой организации должно быть получено следователем15 только тогда, когда он решает предъявить обвинение лицу, подлежащему уголовному преследованию за совершение преступления, предусмотренного гл. 23 УК РФ. Если же согласие не получено (заявление отсутствует), то дело прекращается с освобождением лица от уголовной ответственности по нереабилитирующему основанию16.
При таком подходе все процессуальные особенности уголовного преследования по интересующей нас категории дел сводятся к определенным нюансам процедуры привлечения лица в качестве обвиняемого (соответственно именно к данному институту следует приписать ст. 271 УПК РСФСР). При этом сами сторонники рассмотренной точки зрения оставляют открытым вопрос о процессуальных последствиях отзыва заявления или аннулирования согласия на привлечение лица к уголовной ответственности, если руководитель организации уже после совершения всех действий, связанных с привлечением в качестве обвиняемого, изменит свою позицию по делу17. Строго говоря, при отсутствии специальных указаний в законе (как это имеет место сейчас) и руководствуясь изложенным нами подходом к ст. 271 УПК РСФСР, на подобный вопрос вообще нельзя дать процессуально верный ответ.
Подчеркнем, что, с нашей точки зрения, рассмотренный вариант решения вопроса об особенностях уголовного преследования по делам о преступлениях, предусмотренных гл. 23 УК РФ, имеет ряд изъянов.
Во-первых, если бы законодатель хотел связать указанные особенности с институтом привлечения в качестве обвиняемого, то он поместил бы соответствующую статью закона в гл. 11 УПК РСФСР "Предъявление обвинения и допрос обвиняемого". То обстоятельство, что эта статья была включена в Кодекс под номером 271 сразу вслед за статьей, посвященной "уголовным делам, возбуждаемым по жалобе потерпевшего" (ст. 27 УПК), демонстрирует совершенно иной смысл, придаваемый законодателем институту привлечения к уголовной ответственности по заявлению коммерческой организации. Не стоит доказывать, что любая правовая норма прежде всего должна толковаться исходя из вкладываемого в нее смысла.
Во-вторых, более чем странной выглядит ситуация, когда следователь возбуждает уголовное дело на общих основаниях, собирает доказательства (проводя трудоемкие и дорогостоящие экспертизы, обыски, выемки), составляет сложные процессуальные документы, чтобы в один прекрасный день узнать, что вся его работа никому не нужна, потому что, возможно, в момент привлечения лица в качестве обвиняемого (которому, как правило, предшествует почти полное раскрытие и расследование преступления) руководитель коммерческой организации не пожелает привлекать своего сотрудника или, тем более, себя самого18 к уголовной ответственности. В условиях крайней загруженности правоохранительных органов и их скудного финансирования просто абсурдно, отвлекая следователей от расследования убийств, грабежей и т. п., тратить время и средства, чтобы спустя несколько недель или месяцев следствия убедиться, что для привлечения лица в качестве обвиняемого при наличии всех необходимых доказательств нет, тем не менее, юридических оснований (отсутствует заявление или согласие руководителя). И этот абсурд не может быть оправдан ни юридико-техническими неточностями, допущенными законодателем при принятии Закона от 15 декабря 1996 г., ни стремлением буквально толковать термин "привлечение к уголовной ответственности", используя привычную казуистическую аргументацию со ссылкой на ст. 2 и п. 4 ст. 232 УПК РСФСР (также не лучшим образом отредактированные)19.
В-третьих, как отмечалось, критикуемый нами вариант толкования ст. 271 УПК не позволяет предложить логичного решения вопроса о процессуальных последствиях отказа руководителя коммерческой организации от своего согласия на привлечение лица к уголовной ответственности.
Наконец, в-четвертых, если исходить из того, что уголовное дело о преступлении, предусмотренном гл. 23 УК РФ, возбуждается на общих основаниях, а в случае отсутствия в момент привлечения лица в качестве обвиняемого соответствующего согласия руководителя коммерческой организации данное лицо должно освобождаться от уголовной ответственности по нереабилитирующему основанию, то в материальном законе требуется сформулировать специальное основание освобождения от уголовной ответственности и одновременно в процессуальном законе - специальное основание прекращения уголовного дела. Однако в настоящее время ни УК РФ, ни УПК РСФСР не предусматривают подобных оснований. Какое же процессуальное решение должен принять следователь, который возбудил уголовное дело, совершил все необходимые следственные действия и не получил согласия на привлечение лица в качестве обвиняемого? Совершенно очевидно, что напрямую руководствоваться п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ и ст. 271 УПК РСФСР он не вправе, так как эти статьи не предусматривают процедуры принятия решения о прекращении уголовного дела. Необходимо также учитывать, что "нереабилитирующий" характер такого решения тем более требует специальных указаний в законе на возможность его принять, иначе оно вряд ли может быть признано законным.
Итак, первый из предложенных подходов к решению вопроса о процессуальном механизме привлечения лица к уголовной ответственности за преступления против интересов службы в коммерческих организациях выглядит весьма сомнительным из-за присущих ему непреодолимых недостатков. Обратимся теперь к другому варианту толкования ст. 271 УПК РСФСР.
Подход второй. Он основан на систематическом методе толкования права, т.е. на выяснении содержания интересующей нас правовой нормы "по сопоставлению ее с другими, одновременно существующими в той же системе права"20. Если принять во внимание использование в п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ понятия "уголовное преследование", которое, как принято считать, начинается с возбуждения уголовного дела, а также то, что ст. 271 УПК РСФСР помещена законодателем вслед за ст. 27, именуемой "Уголовные дела, возбуждаемые по жалобе потерпевшего", то логично заключить, что особенности уголовного преследования по делам о преступлениях против интересов службы в коммерческих организациях связаны со стадией возбуждения уголовного дела. Иными словами, речь идет о том, что уголовные дела по ст. 201 и ст. 204 УК РФ не могут быть возбуждены иначе как по заявлению руководителя коммерческой организации или с его согласия21.
Именно такой вариант решения вопроса, на наш взгляд, единственно верен, поскольку отражает тот смысл, которой пытался придать ст. 271 УПК законодатель, используя при этом не совсем удачные процессуальные термины. Кроме того, данный подход, связывая необходимость получения заявления или согласия руководителя коммерческой организации с начальной стадией уголовного процесса - стадией возбуждения дела (а не с институтом привлечения лица в качестве обвиняемого), позволяет устранить те серьезные проблемы, которые были нами обозначены применительно к ранее изложенному подходу. Во всяком случае, становится ясно, что следователь обязан возбудить уголовное дело и начать предварительное следствие только тогда, когда либо поводом к возбуждению дела послужило заявление руководителя коммерческой организации, либо при наличии иного повода, предусмотренного ст. 108 УПК РСФСР, руководитель дал письменное22 согласие на возбуждение уголовного дела.
Итак, мы выяснили, что ст. 271 УПК относится к хорошо знакомому институту "уголовных дел, возбуждаемых по жалобе потерпевшего", предусмотренному ныне ст. 27 УПК РСФСР. Однако возникает еще один вопрос. Известно, что в рамках указанного института различаются дела частного обвинения (ч. 1 ст. 27 УПК), которые возбуждаются не иначе как по жалобе потерпевшего и подлежат прекращению в случае примирения его с обвиняемым, и дела частно-публичного обвинения (ч. 2 ст. 27 УПК), которые возбуждаются не иначе как по жалобе потерпевшего, но "прекращению за примирением потерпевшего с обвиняемым не подлежат" (с учетом ст. 9 УПК РСФСР и ст. 76 УК РФ правильнее говорить, что эти дела подлежат прекращению за примирением на общих основаниях).
К какой из этих категорий дел отнести дела, предусмотренные ст. 271 УПК, т.е. являются ли они делами частного или частно-публичного обвинения? От ответа на данный вопрос зависит решение поставленной ранее проблемы процессуальных последствий отзыва руководителем коммерческой организации заявления или аннулирования им своего согласия на привлечение лица к уголовной ответственности. Если речь идет о делах частно-публичного обвинения, то указанные отзыв или аннулирование процессуальных последствий иметь не будут, так как производство по делу продолжается в общем порядке невзирая на изменение позиции руководителя23. Если же интересующую нас категорию дел следует признать делами частного обвинения, то в случае отзыва заявления или аннулирования согласия дело подлежит обязательному прекращению следователем либо судом, т.е. воля руководителя при любых обстоятельствах будет иметь решающее значение для решения вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности в ходе всего производства по делу (до его рассмотрения по существу).
На первый взгляд, ту категорию дел, к которой применяется ст. 271 УПК РСФСР, следует отнести к делам частного обвинения24. На эту мысль наталкивает указание в законе на то, что для уголовного преследования лица за совершение преступления против интересов службы в коммерческой организации требуется не только заявление руководителя организации, но и его согласие. Если заявление является неким аналогом жалобы потерпевшего по делам частного обвинения, будучи обязательной процессуальной предпосылкой принятия решения о возбуждении уголовного дела, то согласие, казалось бы, должно иметь место на всех этапах дальнейшего уголовного преследования вплоть до вынесения обвинительного приговора. Отсюда вытекает, что при обращении руководителя организации к следователю или в суд с просьбой не привлекать лицо к уголовной ответственности по каким-либо причинам (например, в связи с добровольным возмещением ущерба), согласие сменяется на несогласие, и дело подлежит прекращению25. Кроме того, не стоит забывать, что законодатель, даже желая отнести интересующую нас категорию дел к делам частного обвинения, никак не мог использовать в ст. 271 УПК РСФСР термин "примирение", так как эта статья применяется только тогда, когда потерпевшим от преступления является юридическое лицо26, а примириться можно лишь с лицом, обладающим самостоятельной волей, т.е. с лицом физическим. В этой ситуации допустимо предположение о том, что законодатель, учитывая специфику юридического лица как субъекта права, заменил термин "примирение" указанием на необходимость согласия руководителя организации (помимо его заявления) на привлечение к уголовной ответственности лица, совершившего преступление, предусмотренное гл. 23 УК РФ.
Аргументация, согласно которой производство в порядке ст. 271 УПК РСФСР должно приравниваться к производству по делам частного обвинения, выглядит вполне логичной и убедительной. Но ей можно противопоставить два возражения. Одно из них является сугубо юридико-техническим, а другое связано с уголовно-процессуальной политикой.
Первое возражение заключается в том, что если бы законодатель хотел придать согласию руководителя коммерческой организации статус условия привлечения лица к уголовной ответственности, являющегося обязательным на всем протяжении уголовного преследования (а не только в момент возбуждения уголовного дела), то он применил бы в ст. 271 УПК следующую формулировку: "… привлечение к уголовной ответственности осуществляется по заявлению руководителя этой организации и (курсив наш. - Л. Г.) с его согласия". Но на самом деле в данной статье используется не соединительный союз "и", а разделительный союз "или", т.е. согласие руководителя всего лишь приравнивается к его заявлению. Из этого следует, что, как и заявление, согласие связано исключительно с решением о возбуждении уголовного дела, а в ходе дальнейшего уголовного преследования оно не требуется. Таким образом, отличие "согласия" от "заявления" сводится к тому, что если заявление является самостоятельным поводом к возбуждению уголовного дела, то согласие должно сопровождать принятие решения о возбуждении уголовного дела при наличии к тому иных поводов. В такой ситуации "согласие руководителя коммерческой организации" не имеет никакой процессуальной связи с "примирением с обвиняемым".
Второе возражение, связанное с уголовно-процессуальной политикой, заключается в следующем. Известно, что кроме случаев, когда при наличии исключительных обстоятельств уголовное дело в порядке ч. 3 ст. 27 УПК РСФСР возбуждается прокурором, приобретая публичный характер, жалоба по делам частного обвинения направляется непосредственно в суд, т. е. по данной категории дел не производится предварительное расследование. В этом заложен вполне понятный смысл. Сложную, трудоемкую и дорогостоящую деятельность правоохранительных органов по раскрытию и расследованию преступлений не следует проводить по тем немногочисленным и не самым опасным делам, где движение уголовного процесса целиком зависит от волеизъявления частных лиц. Однако по делам о преступлениях, предусмотренных гл. 23 УК РФ, обязательно предварительное следствие (ст. 126 УПК РСФСР), что, безусловно, никак не вписывается в конструкцию "дел частного обвинения". Если предположить, что отзыв руководителем коммерческой организации заявления или аннулирование им своего согласия влекут обязательное прекращение уголовного дела, то мы сталкиваемся с ситуацией, когда следователь будет вести кропотливую работу по собиранию доказательств, зная, что его труд в любой момент может потерять смысл. Нетрудно спрогнозировать активность следователя в таком случае и степень его заинтересованности в успешном ходе предварительного следствия. Существенные затраты времени и финансов, связанные не только с деятельностью самого следователя, но и с производством экспертиз, вызовом свидетелей и т. п., окажутся совершенно лишними, если такое дело относится к категории дел частного обвинения и отзыв руководителем коммерческой организации заявления или аннулирование им своего согласия равносильны примирению потерпевшего и обвиняемого по делам частного обвинения. Мы не видим здесь ни логики, ни смысла.
С учетом приведенных доводов мы полагаем, что дела о преступлениях против интересов службы в коммерческих организациях не могут быть отнесены к категории дел частного обвинения. Речь в данном случае идет о делах частно-публичного обвинения27, т.е. они возбуждаются не иначе как по заявлению руководителя коммерческой организации или с его согласия, но прекращению в связи с отзывом заявления или аннулированием согласия не подлежат - производство по уголовному делу в таком случае ведется в общем порядке28. В сущности, в этом и заключаются все основные процессуальные особенности уголовного преследования по делам о преступлениях против интересов службы в коммерческих организациях, т. е. ст. 271 УПК юридически должна быть приравнена к ч. 2 ст. 27 УПК - обе эти нормы составляют единый уголовно-процессуальный институт.
Законодателю же остается только пожелать более строго следовать правилам юридической техники при принятии новых законов, чтобы не создавать при их толковании и применении проблем, подобных тем, что возникают в связи с появлением п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ и ст. 271 УПК РСФСР.
1Анализ действующего гражданского законодательства, прежде всего ст. 50 Гражданского кодекса (ГК) РФ, показывает, что под "иными" организациями следует понимать некоммерческие организации, существующие в различных формах (потребительские кооперативы, общественные организации, религиозные организации и др.). Иными словами, речь идет о преступлениях против интересов службы в коммерческих и некоммерческих организациях.
2 Глава 23 УК РФ содержит "четыре статьи, которыми предусмотрены пять составов преступлений" (см.: Уголовное право России. Особенная часть / Под ред. А. И. Рарога. М., 1996. С. 207): злоупотребление полномочиями (ст. 201); злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами (ст. 202); превышение полномочий служащими частных охранных и детективных служб (ст. 203); коммерческий подкуп, включающий два состава: передачу незаконного вознаграждения (ч. 1 и 2 ст. 204) и получение незаконного вознаграждения (ч. 3 и 4 ст. 204). Несложно заметить, что на самом деле "преступлениями против интересов службы" являются только два из перечисленных составов: злоупотребление полномочиями и коммерческий подкуп в виде получения незаконного вознаграждения. Остальные деяния могут быть совершены только лицами, не состоящими в трудовых (служебных) отношениях с теми организациями, интересам которых причинен вред. Что побудило законодателя назвать все эти составы "преступлениями против интересов службы" и объединить их в одной главе УК РФ, остается загадкой, решение которой выходит за рамки настоящей статьи. Здесь же для нас важно то, что, как мы увидим далее, особенности уголовного преследования в действительности должны иметь место по делам не обо всех преступлениях, перечисленных в гл. 23 УК РФ (вопреки буквальному прочтению соответствующих норм УК РФ и УПК РСФСР).
3 Пункт 3 примечания к ст. 201 УК РФ создает ситуацию, при которой особенности уголовного преследования могут иметь место по делам о преступлениях, предусмотренных только двумя из четырех статей гл. 23 УК РФ (хотя п. 2 данного примечания и ст. 271 УПК РСФСР формально отсылают ко всем четырем статьям). Так, частные нотариусы и аудиторы, вне всяких сомнений, выполняют публично-правовые функции, поэтому корыстные злоупотребления ими своими полномочиями (ст. 202 УК РФ) во всех случаях причиняют вред интересам общества и государства, что исключает применение особого процессуального режима при их привлечении к уголовной ответственности. Что касается превышения полномочий служащими частных охранных или детективных служб (ст. 203 УК РФ), то оно преступно только при применении ими насилия или угрозы его применения. Но совершенно очевидно, что насилие в данном случае - это действие, направленное против лица физического (гражданина), но никак не против лица юридического (коммерческой организации), что также исключает возможность применения особого процессуального режима по делам, касающимся ст. 203 УК РФ. На ограниченный характер п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ правильно обратил внимание В.С. Буров, хотя он не совсем обоснованно считает, что данный пункт примечания может применяться и при совершении преступления, предусмотренного ст. 202 УК РФ (пусть и с оговоркой "в основном теоретически") (см.: Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях: Комментарий законодательства и справочные материалы / Авт. - сост. В.С. Буров. Ростов-на-Дону, 1997. С. 19-21). Таким образом, на основе анализа закона можно прийти к однозначному выводу, что интересующие нас особенности уголовного преследования в принципе могут иметь место только при совершении преступлений, предусмотренных ст. 201 и ст. 204 УК РФ, что следовало бы во избежание путаницы прямо отразить в тексте п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ и ст. 271 УПК РСФСР.
4 СЗ РФ. 1996. № 52. Ст. 5881.
5 Спорность такого подхода заключается, с одной стороны, в некотором преувеличении роли руководителя коммерческой организации (часто наемного работника, решения которого подчинены воле учредителей, участников, акционеров и т. п.), а, с другой стороны, в создании искусственных сложностей на пути привлечения самого руководителя к уголовной ответственности в случае, скажем, злоупотребления им полномочиями. От кого тогда должно исходить заявление или согласие, тем более что заменить такого руководителя не всегда просто с цивилистической точки зрения? Наверное, правильнее было бы указать в ст. 271 УПК, что заявление или согласие должны исходить от одного из органов управления коммерческой организации, предусмотренных законом или ее уставом. Сейчас такое толкование возможно лишь по аналогии.
6 Именно сказанным объясняется формулировка заглавия настоящей статьи, где в отличие от гл. 23 УК РФ (кроме п. 2 примечания к ст. 201) и ст. 271 УПК РСФСР опущены слова "и иных организациях". В настоящий момент лишь применительно к коммерческим организациям можно уверенно говорить о наличии особенностей уголовного преследования.
7 В связи с этим курьезно звучит утверждение о том, что предусмотренный п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ порядок привлечения к уголовной ответственности "был перенесен в уголовно-процессуальное законодательство с подробной (курсив наш. - Л. Г.) регламентацией этой процедуры" (см.: Дорошков В.В. Материально-правовые и процессуальные аспекты частного обвинения. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. М., 1997. С. 18).
8 Функция уголовного преследования традиционно рассматривается как достаточно широкий спектр уголовно-процессуальных мер. Расхождения в ее понимании если и имеют место, то они не столь кардинальны, чтобы сводить данную функцию только к привлечению к уголовной ответственности. Так, многие считают, что функция уголовного преследования включает "деятельность по возбуждению уголовного дела в отношении конкретного лица, задержанию этого лица и применению в отношении него меры пресечения, привлечению лица в качестве обвиняемого, составлению обвинительного заключения, направлению уголовного дела в суд и поддержанию в суде обвинения" (Халиулин А. Г. Уголовное преследование как функция прокуратуры Российской Федерации (проблемы осуществления в условиях правовой реформы) / Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. М., 1997. С. 7).
9 Иллюстрацией того факта, что проблема юридической природы ст. 271 УПК РСФСР пока не решена в нашей уголовно-процессуальной доктрине, является несогласие ученых в вопросе о месте этой статьи в системе уголовно-процессуального права. Это обнаруживается при изучении всех известных современных учебников по соответствующей дисциплине. Указанная норма упоминается то в параграфе, посвященном принципу публичности, в качестве исключения из последнего (см.: Уголовно-процессуальное право Российской Федерации / Отв. ред. П.А. Лупинская. М., 1998. С. 122), то в главе о делах частного обвинения (Уголовный процесс / Под ред. В. П. Божьева. М., 1998. С. 505), то не упоминается вовсе (Уголовный процесс / Под ред. К. Ф. Гуценко. М., 1998; Якупов Р. Х. Уголовный процесс. М., 1998).
10 Уголовно-процессуальное право Российской Федерации / Отв. ред. П.А. Лупинская. С. 327.
11 На наш взгляд, эта критика совершенно верна. Ее правильное обоснование можно найти в литературе (см.: Уголовный процесс / Под ред. К. Ф. Гуценко. С. 230-232).
12 Данная концепция достаточно полно сформулирована, в частности, в ставшей классической монографии Л.М. Карнеевой (см.: Карнеева Л.М. Привлечение к уголовной ответственности. Законность и обоснованность. М., 1971. С. 11-16.
13 См.: Багаутдинов Ф. Кто защитит интересы государства? // Законность. 1997. № 11. С. 8.
14 Прошляков А. Д. Взаимосвязь материального и процессуального уголовного права / Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. Екатеринбург, 1997. С. 12.
Эту точку зрения разделяет В. П. Божьев (См.: Уголовный процесс / Под ред. В. П. Божьева. С. 505).
15 В соответствии со ст. 126 УПК РСФСР по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 201-204 УК РФ, предварительное следствие обязательно.
16 Видимо, это имеет в виду Т.А. Лесниевски-Костарева, когда называет норму, содержащуюся в примечании к ст. 201 УК РФ, "специальным видом освобождения от уголовной ответственности" (Лесниевски-Костарева Т. А. Дифференциация уголовной ответственности: Теория и законодательная практика. М., 1998. С. 149.
17 Прошляков А. Д. Указ. соч. С. 12.
18 Здесь в полной мере проявляется отмеченный недостаток юридической конструкции "по заявлению руководителя или с его согласия", примененной законодателем в ст. 271 УПК. Также об этом см.: Багаутдинов Ф. Указ. соч. С. 7.
19 Привычка подчинять сложные теоретические конструкции элементарным неудачам законодателя в области редактировании текстов законов является проявлением крайнего легализма, до сих пор присущего отечественной юриспруденции. Мы все еще недалеко ушли от знаменитого экзегетического метода комментирования законодательных актов, от которого Западная Европа отказалась во второй половине прошлого столетия.
20 Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Рига, 1924. С. 739.
21 Такая точка зрения высказана в ряде работ (Яни П. С. Экономические и служебные преступления. М., 1997. С. 122; Кравец Ю. Ответственность за преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях // Российская юстиция. 1997. № 7. С. 24; Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях: Комментарий законодательства и справочные материалы. С. 20).
22 В ст. 271 УПК нет четкого указания на форму согласия руководителя коммерческой организации (письменную или устную). Однако, полагаем, здесь необходимо руководствоваться ч. 3 ст. 110 УПК РСФСР, в которой сказано: "Сообщения (о преступлении. - Л. Г.) предприятий, учреждений, организаций и должностных лиц должны быть сделаны в письменной форме". Иного варианта решения данного вопроса, с нашей точки зрения, не дано.
23 Именно так считает В.С. Буров, хотя он не приводит ни одного аргумента в обоснование своей точки зрения и не использует даже процессуального понятия "дела частно-публичного обвинения" (см.: Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях. Комментарий законодательства и справочные материалы. С. 20).
24 Такую позицию, видимо, занимает П.С. Яни, хотя ему не удалось достаточно четко ее сформулировать (см.: Яни П. С. Указ. соч. С. 122-123).
25 Можно даже представить ситуацию, когда на практике некоторые руководители коммерческих организаций в подобных случаях будут строго следовать формулировкам закона и обращаться в правоохранительные органы, ведущие производство по возбужденному уголовному делу, с заявлением типа "Я не согласен на привлечение к уголовной ответственности имярек, так как …".
26 Мы употребляем понятие "потерпевший" по отношению к юридическому лицу не в уголовно-процессуальном, а в общепринятом смысле, поскольку процессуально юридическое лицо в соответствии со ст. 53 УПК РСФСР не может быть признано потерпевшим по уголовному делу (только гражданским истцом). Попутно заметим, что проект нового УПК в отличие от действующего допускает возможность признания потерпевшими по уголовным делам юридических лиц.
27 А. В. Ленский и Ю. К. Якимович, считая, что "данную категорию дел нельзя отнести к делам ни частного, ни частно-публичного, ни публичного обвинения", и не предлагая de lege lata никакого решения проблемы, de lege ferenda полагают, что ей необходимо придать статус дел частно-публичного обвинения (Ленский А. В., Якимович Ю. К. Производство по делам частного обвинения в уголовном процессе России. М., 1998. С. 12). С последним соображением трудно не согласиться, хотя проблему все-таки нужно решать и de lege lata.
28 Что касается ст. 9 УПК РСФСР, согласно которой любое уголовное дело о преступлении небольшой тяжести может быть прекращено по заявлению потерпевшего, то она применима только по делам о преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст. 204 УК РФ (коммерческий подкуп в виде незаконной передачи вознаграждения), так как остальные преступления, предусмотренные гл. 23 УК РФ, не являются преступлениями небольшой тяжести. Здесь есть свои проблемы: юридические лица, как уже говорилось, не могут de jure быть пока потерпевшими, т.е. речь идет о применении аналогии в уголовном процессе. Однако в любом случае, когда дело возбуждено по ч. 1 ст. 204 УК РФ, отзыв руководителем коммерческой организации ранее поданного заявления или аннулирование им согласия на привлечение лица к уголовной ответственности лишь могут (по усмотрению следователя или суда) служить основанием для прекращения уголовного дела по ст. 9 УПК.