Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Сколько помню себя, нам никогда не разрешали играть с рекой. Купаться – только под присмотром взрослых, щепочки и бумажные кораблики пускать – ни-ни, а уж о том, чтобы построить плот, и речи не было. Родители, казалось, делали всё, чтобы не дать нам полюбить воду. Меня возили на море, а соседский Макс – то вообще плавал по океану на огромном корабле, и рассказывал потом о синей воде, соленых брызгах и бескрайнем горизонте. Красота. Не то, что наша речка – грязная, серая, с покосившимися домиками на том берегу…
Поэтому мы очень удивились, когда Макс пришел во двор заплаканный, созвал всех и подговорил строить плот. Он всхлипывал и размазывал слезы кулаком по щекам. Из плотно сжатого кулака выглядывало что-то серебристое.
– Чего рыдаешь? – я сочувственно ткнул его в бок.
– Предки, - прошипел Макс. – Точнее, отец.
– Ремнем?
– Угу.
– Отомстил?
– Блесну утащил. Он ее хорошенько прятал, на антресолях…
– Максимка, да ты белены объелся, что ли? – Любка встряла, как всегда, некстати. Девчонка, да еще городская – что с нее взять.
– Почему белены?
– Да вон, у тебя глаз того… позеленел!
Мы тут же окружили Макса и принялись рассматривать его глаза. Любка не врала – что-то с ним действительно случилось. Раньше глаза у Макса были голубые, даже синие, как океан, о котором он так любил нам рассказывать. Теперь один из них явно отливал зеленым цветом. Мне даже показалось, что пока я его разглядывал, он как будто успел стать еще зеленее.
– Макс, ты себя чувствуешь-то нормально? – спросил я. – Ничего не болит? Температуры нет?
Любка тут же приложила ладонь к его лбу, потом к своему.
– Вроде есть немного. А может, и нет… Может, тебе градусник поставить? Пойдем к моей бабушке – она даст, – заговорила она. – А то заболеешь – и все каникулы пролежишь. А ты еще плот собрался делать.
– Да нет у меня никакой температуры, дуреха, – сердито ответил Макс. – Тебя б так ремнем отходили, я бы посмотрел, какие бы у тебя глаза были. Все с моими глазами нормально.
– За что тебя так батька-то? – поинтересовался я. – Он у тебя вроде нормальный, за просто так не выпорет. Ты когда последний раз получал, я уж забыл? Когда мы у бабы Тамары в бане стекла побили?
– Ага, – улыбнулся Макс. Слезы стремительно высыхали у него на глазах. – Тогда-то, правда, за дело было.
– А сейчас?
– Сейчас? – Макс огляделся по сторонам. Увидев, что Любка возится с малышней в песочнице, а Жора с Толиком уже переключились на Руслана, который таскал в зубах мячик, он тихо прошептал мне. – Приходи сегодня ко мне ужинать, расскажу. Мамка картошки с грибами нажарит…
Вечера я ждал с нетерпением. Все мои мысли занимала тайна, которую собирался рассказать мне Макс. Это явно было что-то особенное. Из-за какой-нибудь ерунды он секретничать не станет. Любка, конечно, та еще балаболка, но Жора-то с Толиком – нормальные ребята, кому попало не разболтают. Видимо, не просто так Макс получил ремня, и молчит не просто так. Только мне расскажет.
Макс был моим лучшим другом с самого детства. Наши отцы вместе работали в Красном Луче в шахтах, пока папа не погиб десять лет назад, когда мы были еще совсем маленькими. Дяде Саше тоже сильно досталось, когда штольня обвалилась, но он уцелел. В шахтах он с тех пор не работал – подался в лесничество, иногда и охотой промышлял. Там дела у него пошли в гору – семья Макса стала часто ездить отдыхать на море, один раз Макс с матерью побывал даже за границей, что для нашего хутора вообще было чем-то запредельным. На Черное море, конечно, ездили многие – недалеко было, но вот побывать в Испании и Франции удалось только Максу. Говорят, помог какой-то большой московский начальник, которого дядя Саша вывозил в лес на охоту несколько лет назад. А еще у него был единственный на нашем хуторе мотоцикл, причем не какой-нибудь «Минск» или «Восход», а новенький «Иж-Юпитер». В общем, хороший был у Макса отец, хоть и строгий. Именно он запретил детям ходить на реку. Ребята постарше рассказывали, что до того, как дядя Саша стал лесником, они частенько бегали купаться или ловить рыбу совсем одни. Конечно, их ругали – с водой шутить нельзя, но не особо сильно. Да и сами взрослые тогда куда чаще плавали на тот берег Кадамовки на лодках. Тогда, десять лет назад, в тех заброшенных домиках на том берегу, вроде бы даже кто-то жил…
– Ты чего не ешь? – мама вопросительно смотрела на меня.
Я же, погруженный в свои раздумья, от неожиданности чуть не выронил ложку.
– А? – переспросил я. – Я ем, ма. Просто немного – меня сегодня Максим к себе на ужин зовет. Тетя Лена картошки с грибами обещала сделать.
– Картошки… Ты суп ешь, – ответила мама, – в нем овощей много полезных. А то налопаешься картошки с хлебом и расти не будешь. Как будто тебя дома не кормят.
– Да ем я, ем, – пробубнил я, зачерпывая ложкой остывший суп. – А когда я вырасту, ты меня будешь отпускать на реку купаться с друзьями?
– Когда вырастешь, тогда и посмотрим, – резко ответила мама.
Она всегда нервничала, когда я заговаривал про реку или про другой берег. За много лет я уже привык к этому, и сам лишний раз не стал бы говорить на эту тему, но сегодня… Разноцветные глаза Макса, его настойчивое желание строить плот – должна была быть какая-то связь. Может быть, мама что-то расскажет?
– Мам, – осторожно начал я. – А вообще, почему нам нельзя на реку ходить? Вот в Красном Луче – там даже малышей пускают, мне Витька рассказывал…
– Вот в Красном Луче пусть и пускают, – перебила меня мама, – а у нас – нельзя. Тебе что дядя Саша говорил? – тут ее голос начал дрожать. –Вот у Витькиной мамы, может, детей много, а ты у меня один. Утонешь ты на речке – что я буду делать? Ты же плавать не умеешь!
– А в Красном Луче все умеют, даже малышня, –ответил я, но уже тише. Сейчас спорить с мамой не стоило – с нее вполне сталось бы не пустить меня к Максу на ужин или даже вообще загнать домой на пару дней. Прожевав кусок хлеба, я добавил. – Ну ладно, мам, я же не собираюсь, просто интересно.
– Правильно, сынок, – ласково улыбнулась мама. – Не нужно тебе на реку ходить лишний раз. А завтра я сама с тобой схожу, искупаемся. Хочешь? А потом я дядю Сашу попрошу – он тебя на мотоцикле прокатит.
– Хорошо, мам, – ответил я. – Спасибо.
Странно, но ни купаться, ни кататься на мотоцикле мне в тот момент почему-то совершенно не хотелось.
Я сам не заметил, как ужин закончился. Стряпня мамы Макса была замечательной, но мои мысли занимало совершенно другое. Мой друг тоже думал об этом, судя по заговорщицким взглядам, которые он бросал на меня, не отрываясь, впрочем, от тарелки. Но вот картошка была съедена, и, бросив тете Лене дежурное «спасибо», мы пулей метнулись на чердак сарая, где Макс обустроил себе самое настоящее логово. Прямо около люка, в двух шагах от шаткой лестницы, отец поставил ему старый продавленный диван, на котором мы тайком от родителей сотни раз просиживали теплые летние ночи, рассказывая друг другу страшные истории. Помимо дивана, здесь были ящик, где мой друг хранил свои игрушки, ободранная настольная лампа, привинченная шурупами прямо к балке, и полка с книгами – больше ничего. Но для меня и других ребят простенькая берлога Макса была самым замечательным на свете местом.
– Садись, – Макс кивнул на диван. – Валер, я тебе сейчас все расскажу, но ты только не вздумай никому разболтать! Предки с меня шкуру спустят, если узнают.
– Могила! – пообещал я, чиркнув себе пальцем по шее. – Я тебе что, ябеда?
– Да верю я тебе, верю, – успокоил меня товарищ. – Просто дело очень важное. Можно сказать, вопрос жизни и смерти. Держи.
С этими словами Макс протянул мне увесистую жестяную коробку из-под чая. Открыв ее, я сначала увидел только промасленную тряпку, но, развернув ее, я понял, что прятал в коробке мой друг. В полумраке чердака блеснули латунью продолговатые остроконечные цилиндрики примерно с мой палец размером.
– Патроны! – выдохнул я.
– Тише ты! – Макс ткнул меня кулаком в бок. – Орет тут на весь двор.
– Откуда ты взял? – спросил я уже шепотом. – Зачем?
– Это от отцовского карабина, – так же тихо ответил мой друг. Я еще вчера стащил. А когда он хватился и стал с меня спрашивать, я сказал, что мы их утром у старой лесопилки в костер побросали.
– С ума сошел, – ужаснулся я. – Он же тебя, небось, так ремнем отходил, что ты сейчас сидеть не можешь?
– И правда, не могу, – мужественно улыбнулся Макс. – Но надо было очень. Меня друг попросил.
– Какой друг? Жорка? Толик?
– Не, не эти, им-то зачем, – отмахнулся мой друг, и, еще понизив голос, продолжил. – Я ж вчера на том берегу был.
– Да не ври ты, – у меня аж дыхание перехватило. – Как туда попадешь? Лодки, по-моему, только у твоего папки да дяди Миши Сидорова остались, и те цепями пристегнуты.
– А я не вру. Я так речку переплыл. Вплавь, – обиженно возразил Макс.
– Так ты ж не умеешь? Нас никого родители не учили. Специально, чтобы мы в воду не лезли!
– А вот и умею. Меня моряк один научил, когда мы с мамой во Францию на корабле плавали. От мамы тайком. Я никому не рассказывал. Я вообще не очень плаваю, думал, потону, это отсюда кажется, что Кадамовка неширокая, а плыть долго, и страшно, когда на дно встать не можешь.
– Ну ты даешь, – позавидовал я Максовой смелости. – И чего тебя туда понесло?
– Слушай дальше, – ответил он. – Я вчера пошел перед сном к реке с Русланом погулять, и вдруг с той стороны, оттуда, где дома старые, какой-то треск раздался. Громкий, как будто там дверь с петель слетела. Руслан тут как залает – и в воду. Я его зову-зову, а он как не слышит – плывет на ту сторону и плывет. Ну, я штаны с сандалиями снял – и за ним…
– Ничего себе! И не страшно было?
– Я ж говорю – страшно. Но за Руслана еще страшнее. В общем, вылез я кое-как на тот берег и наверх полез – к домам. Смотрю, а у одного дверь нараспашку. И слышно, как Руслан оттуда заливается. Захожу я туда, а там на полу человек лежит. И не шевелится. И автомат с ним рядом, как мы с тобой по телевизору в «Новостях» про Афганистан видели – такой же.
– Мертвый?
– Не, живой. Я когда зашел, он голову приподнял, попросил помочь на кровать перебраться – те ж дома старые, но мебель в них осталась, хоть и не живет никто уже лет десять. Помог я ему до кровати добраться, смотрю – а у него весь рукав в крови. Ну, я ему кое-как руку своей майкой перевязал, вроде течь перестала. Я думал за папкой бежать – ты ж знаешь, он у меня на все руки мастер, может и за врача, да и телефон со всего хутора только у нас дома есть. Но этот мужик мне и говорит – не надо звать никого. Просил патронов для автомата раздобыть и поесть чего-нибудь.
– Так это, Макс, мож он бандит какой, или дезертир?.. – испугался я. – Сам подумай – с автоматом, да еще раненый…
– Не. Не бандит, – Макс смутился. – Точно тебе говорю. Он… хороший. Только несчастный и слабый очень. И потом, даже Руслану он понравился – а ты знаешь, что он чужих не любит. А этого как-то сразу принял, даже руку ему облизывал.
– Точно не надо никому из взрослых рассказать? – засомневался я. – Вдруг чего?
– Не надо, Валерка, – ответил Макс. – Он очень просил. У него ж документов никаких нет, он сам сказал. А куда его без документов? Точно в милицию заберут.
– Угу, – задумчиво согласился я. – Заберут, как пить дать. Ладно. Что делать-то будем?
– Плот надо. Если я у папки еще и ключи от лодки стащу, он точно меня убьет. А так мы – туда обратно, патроны и еду отвезем послезавтра утром – и домой к завтраку, никто и не заметит.
– Лады. Слушай, а как зовут-то этого твоего мужика? Молодой, старый?
– Артемом зовут. Молодой, батьки намного моложе.
Весь следующий день ушел у нас на постройку плота. Тайком, по одной доске, по одной жердине мы таскали из сараев материалы. Толик помогать нам так и не пришел – видимо, испугался возможного наказания от родителей. А вот Жора принес в кармане пару десятков гвоздей. Даже Любка пришла, хотя толку от нее было немного – бестолковая девчонка только мешалась, постоянно отвлекая нас своими дурацкими вопросами. Правда, нас – это было сильно сказано. Плот Макс, по сути, построил в одиночку – мы с Жорой только подносили ему доски. Я удивлялся, наблюдая за тем, как ловко мой друг управлялся с пилой и тяжелым молотком. Конечно, любой из нас умел забивать гвозди, но Макс вгонял их в доски двумя-тремя резкими ударами, ни разу не промахнувшись. Он работал быстро и сосредоточенно, иногда как будто даже не слыша, что мы ему говорим.
– Ну что, попробуем спустить его на воду? – спросила Любка, когда плот, наконец, был закончен. – Интересно же. Столько делали…
– Не, Люб, давай завтра, что-то я устал, – ответил Макс. – После завтрака соберемся, ты на стреме постоишь на пригорке, а мы проплывем до поворота, потом обратно его потащим. Может, даже с парусом попробуем.
– А что это я на стреме? – обиделась Любка. – Чуть что, сразу я. А, Максим?
– Ну, хочешь, я постою первым? – примирительно согласился тот. – С плотом тогда Валерка управиться, а потом поменяемся.
Мы с ним так и договаривались. Без помощи ребят мы бы вряд ли смогли так быстро построить плот, но вот рассказывать им, зачем он на самом деле был нужен, все же не стоило. Одно дело – проплыть немного вдоль берега тайком от родителей, и совсем другое – отправиться на ту сторону, куда даже из взрослых мало кто плавал. Ябедами Жора с Любкой, конечно, не были, но тут такое…
– Слушай, Валер, а у тебя будет двадцать копеек? – спросил меня Макс, когда ребята ушли.
– Будет, – ответил я. – А тебе зачем?
– Да думаю в магазин после ужина заглянуть, сгущенки банку купить – для Артема. Он же, небось, сто лет сладкого не ел. А у меня только пятнадцать. Я тебе потом отдам.
– Да ладно тебе, – я махнул рукой. – Не надо. Я ж тоже хочу Артему помочь.
На выходе из магазина мы столкнулись со старым дядей Колей Зайцевым, которого все, даже малыши, называли чуть ли не в глаза, Зайцем. Он не обижался. Несмотря на то, что Заяц был алкоголиком, все его любили. В те редкие дни, когда он не напивался, он мастерил нам отличные деревянные мечи и луки – руки у него были золотые. А когда он получал пенсию, он всегда покупал одно и то же – бутылку «Столичной» и буханку ржаного хлеба себе, и пакетик конфет – ребятишкам, которые шумной гурьбой окружали его, как только он выходил из магазина. И даже моя мама, которая терпеть не могла пьющих, не могла отказать ему, когда он с робкой улыбкой приходил с утра и говорил свое жалкое: «Хозяюшка, дай поправиться, погибаю». Мама хмурилась, ворчала, но всегда выносила Зайцу хотя бы половинку граненого стакана.
В этот день дядя Коля был не то, чтобы пьян, но явно навеселе. Мы хотели тихо прошмыгнуть мимо него и отправиться восвояси, но он вдруг поймал Макса за руку.
– Ох, ты ж, мать моя женщина, – изумленно проговорил Заяц, уставившись на моего друга. – Максимка, ты погляди ж, у тебя глаза совсем отцовские стали! Вот точь-в-точь как у него после того, как твоего папку, Валерка, в штольне завалило на той стороне. Когда он с шахты уволился, и по лесам стал ходить – такие же глаза у него были.
– На той стороне? – переспросил я. – Папу же в Красном Луче завалило, мне мама рассказывала…
– Мама ему рассказывала, – заворчал дядя Коля. – Да я сам как сейчас помню – лет десять назад сюда с Красного Луча дорогу нормальную стали прокладывать, даже мост временный построили, пару срубов поставили – вроде что-то в земле нашли на том берегу, собирались шахту строить. Сашка тогда бригадиром был. Но что-то там не заладилось. Штольня обвалилась, пару человек насмерть, Сашку тоже приложило, но вроде не сильно. И все, заглохла там работа – машины уехали, мост разобрали, дорога вся травой заросла. И домишки тоже забросили. Так они там и стоят. А мы с тех пор на тот берег – ни ногой. Сашка говорит – нечего там делать, а он же тут всему голова…
– Чего ты тут болтаешь? – загремело откуда-то сзади.
Отец Макса стоял прямо за спиной у дяди Коли. Он всегда был хмурым и немногословным мужиком, но сейчас я его в первый раз по-настоящему испугался. Его громадные руки были сжаты в кулаки, а глаза метали молнии. Высокий, широкоплечий, он медленно наступал на съежившегося от страха Зайца.
– Чего ты ребятам ерундой голову забиваешь? Напился, и мелешь теперь всякую чушь! Я тебе… – тут дядя Саша повернулся к нам. –А вы чего слушаете? Не видите – человек на солнышке перегрелся!
– Бить меня будешь, Сашенька? – вдруг повысил голос дядя Коля. – Да я же тебя мелкого еще помню, сопляка совсем, когда ты пешком под стол ходил. А теперь вон какой стал – мотоцикл купил, куртку импортную… Весь хутор на тебе держится. И никто тебе не скажет – а я скажу. Другой ты тогда стал, Сашка, когда друга твоего Сеню, Валеркиного папку, похоронил. Гнильца в тебе какая-то появилась, вот что. Друзья твои эти, ростовские да московские…
– Можно подумать, я для одного себя стараюсь, – хмуро огрызнулся дядя Саша, но уже тише, как будто речь Зайца задела его за живое. – Тебе будто плохо в Ягодовке живется? Иди домой уже, проспись. И вы, ребята, тоже идите, – добавил он и, развернувшись, зашагал прочь.
Кажется, только я один заметил, что все это время Макс стоял боком к отцу, так, чтобы тот не мог видеть его второй, ярко-зеленый глаз.
Плот покачивался на мутной воде реки. Маленький и легкий, он все же выглядел достаточно прочным, чтобы перевезти на тот берег и нас с Максом, и все то, что мы собирались отвезти его загадочному другу Артему. Рискуя быть замеченными, мы все же решились плыть сразу после ужина.
– Аккуратней, не переверни, – Макс пустил меня на плот первым, а сам собирался отвязать его от дерева. - Спустимся вдоль берега до излучины, а там не так глубоко – оттолкнемся от дна палками и переправимся.
– Откуда ты такой умный? – проворчал я.
Вода заливала босые ноги. Пока мы были недалеко от берега, было еще ничего, но когда мы вытолкали плот на середину Кадамовки, мне стало страшно. Глубина была, конечно, и правда сравнительно небольшая – шест легко доставал до дна, но я совсем не умел плавать…
– Валерка, не бойся, – вдруг заговорил Макс. – Если что, я тебя вытащу.
– Ты ж сам еле плаваешь, – ответил я, но все же с благодарностью посмотрел на друга. – Куда тебе?
– Вытащу, - упрямо замотал головой он. – Вот просто знаю, что вытащу, ты главное за руки меня не хватай… Ах, черт! Руслан!
Верный пес сидел на берегу прямо напротив нас, тревожно поглядывая на удалявшийся плот. Когда Макс его заметил, он вскочил, и принялся носиться вдоль берега туда-сюда, разбрызгивая воду лапами.
– Ну что за псина, - заворчал Макс. – Придется вернуться и взять его с собой, или он своим лаем всю деревню на уши поставит.
С крупной овчаркой на борту, плот двигался тяжелее, но мне стало спокойнее. Большой пес словно внушал какую-то уверенность, что все обязательно закончится хорошо. Полчаса спустя мы уже выбрались на другой берег. Скрываясь в высокой траве и постоянно оглядываясь, чтобы не попасться на глаза никому из взрослых, мы с Максом и Русланом направились к старым серым домишкам. В одном из них дверь была нараспашку открыта. На улице еще было светло, поэтому, когда мы ступили в сыроватый полумрак заброшенного дома, мы поначалу не могли ничего разглядеть.
– Максим, это ты? Кто с тобой? – прозвучало из темноты.
Сразу после этих слов, нам навстречу вышел высокий худой мужчина в свободных штанах защитного цвета и грязной темной майке. Действительно, он был еще совсем молодым – ощутимо моложе наших родителей, но из-за своего измученного вида, свалявшихся, грязных волос и густой щетины, он выглядел старше своих лет. Руки незнакомца сжимали автомат Калашникова, а взгляд его был напряженным и суровым. Правое плечо мужчины было неаккуратно перевязано потемневшей от крови тряпкой, в которой я с трудом узнал майку Макса. Выглядел Артем, конечно, жутковато, но все же я был согласен с моим другом – не мог этот парень с усталым, но таким приятным и простым лицом оказаться бандитом.
– Привет, Артем, – заговорил Макс. – Это мой лучший друг, Валера, – он мне помогал, без него я бы не смог сюда ничего принести, – и, видя беспокойство Артема, добавил. – Здесь только мы. Я больше никому не рассказал.
– С-спасибо, ребята, – мужчина, казалось, успокоился. Он отложил автомат и сел на запыленную лавку. – Простите, если напугал вас. Если бы за мной пришли не вы…
– Ты бы стрелял? – догадался Макс.
– Нет. В ваших родных или других обычных людей я бы стрелять не стал, – Артем криво усмехнулся. – У меня и патронов-то нет.
– Я принес. Немного, штук двадцать, – мой друг полез в мешок за коробкой. – Подойдут?
– Отлично. Спасибо тебе, Максим, – ответил Артем, высыпав на ладонь несколько патронов. - Ты не ошибся. У твоего отца и правда СКС. Молодец, – уважительно добавил Артем, и тут же принялся набивать магазин автомата.
– Откуда ты, Артем? – поинтересовался я. – Почему тебе нельзя на хутор? От кого ты бежишь?
– Долгая история, ребята, – устало ответил тот. – Вы не подумайте, что я вам не доверяю. Просто не нужно такое детям знать. Вы не подумайте, я не бандит какой-нибудь. Я… я издалека. И те, кто меня ищет – тоже. Я у вас надолго не задержусь – мне надо двигаться дальше.
– Тебя шпионы ищут? – спросил Макс. – Ну или кто-то в этом роде?
– Можно и так сказать, – улыбнулся Артем. – В таких местах, как это, вообще кто угодно появиться может. Опасно у вас тут очень. Не ходите туда, за лес, особенно в старую штольню. Вообще, лучше на этот берег не ходите.
– Ты прям как наши предки говоришь, – обиженно проворчал Макс. – На ту сторону не ходи, в реку не лезь… Мы же не малышня какая-нибудь, Валерке, вон, вообще скоро двенадцать.
– А там и правда штольня есть? – спросил я. – За лесом? И чего в ней такого страшного?
– Есть, – ответил Артем, – а что там – это я вам не скажу. Родители ваши, похоже, все знают, но если они не говорят – значит, и мне не стоит. Вы только не обижайтесь – ну не могу я за них решать. А в штольню не лезьте, ни в коем случае.
– Не полезем, – пообещал я. – У меня в этой штольне отец погиб. Выходит, не врал нам Заяц…
– Не полезем, – эхом отозвался Макс. – Но я у папки выпытаю, что там. Пусть хоть сто раз выпорет – не отстану… Ладно, Артем, давай я тебя перевяжу, на твою руку смотреть тошно. И прими лекарство, я принес, там, в мешке.
Второй раз за сегодняшний день удивил меня мой друг. Понятия не имею, где он научился так обращаться с бинтами, но повязка у него получилось просто загляденье. Ровная, аккуратная. Даже Артем отметил, что она плотно сидела на плече, но ни капельки не сдавливала.
– Интересно как, – снова заговорил повеселевший Артем, разглядывая Макса. – А у тебя-то предмет откуда?
– Предмет? – удивился тот. – В смысле, предмет?
– Фигурка из металла, – ответил Артем. – У тебя глаза разного цвета – такое только от Предметов бывает, я же вижу. Обычно фигурка может наделить тебя каким-нибудь даром. Так кто у тебя, если не секрет?
– Да нету у меня… – начал говорить Макс. Затем, он вдруг резко сунул руку в карман. – Блесна!
На его ладони лежала маленькая серебристая фигурка рыбы.
– Акула, – уверенно заявил я. – Смотри, какие зубища... Слушай, Макс, а я, кажется, знаю. Смотри, как ты здорово Артема перевязал. И плот какой у тебя классный получился. И, еще…
– Угу, – задумчиво согласился Макс, разглядывая маленькую акулу. – Помнишь, нам Заяц еще как-то говорил, что у моего батьки дар такой – по лесам ходить. Он же и следы звериные в лесу найдет, и костер разведет даже в грозу, хоть его никто этому не учил никогда. А это все рыбка эта…
– Да ладно тебе, – приободрил я насупившегося друга. – У тебя отец и сам много чего может, без фигурки. И ты тоже сможешь.
– Не знаю, – убитым голосом ответил Макс. – Я вообще уже ничего не знаю. Понятно теперь, почем он эту рыбку так берег, и всегда с собой в лес брал, даже без спиннинга. Я тебе не рассказывал, а батя иногда с этого берега такие штуки привозил, которых я даже по телевизору не видел. Думаю, он сюда не на охоту ходил. И те мужики из Москвы и Ростова – тоже не на охоту... Что-то тут другое.
– Тихо, ребята, – вдруг прервал нас Артем, поглядев в окно. – Ложитесь на пол. Быстро! – аккуратно присев так, чтобы можно было наблюдать за тем, что происходило снаружи, он добавил вполголоса. – Полезли, всё-таки, за мной в линзу. Смелые, заразы…
Мы послушались, но тут же подползли туда, где сквозь старую стену пробивался солнечный свет. Прижавшись лицами к щелям, мы увидели, как примерно в ста метрах от нас из лесу на поле цепью выходили вооруженные люди в странной форме, которую мне еще никогда не приходилось видеть. По крайней мере, она была совсем не похожа на форму Советской армии. Скорее в ней угадывалось что-то заграничное. Они шагали во весь рост, не прячась, держа оружие наизготовку. Их было немного – человек семь, не больше, но мне сразу стало страшно. Видно было, что они здесь не случайно, и что тому, кого они ищут, придется несладко.
– Слушайте меня, ребята, – быстро говорил Артем, прижимая к плечу приклад автомата. – Сейчас я начну стрелять. Второй двери здесь нет, и все окна, как назло, на эту сторону. Если меня убьют, попробуйте ломануться к высокой траве. Главное, не останавливайтесь. Они пришли за мной, но убьют всех, кого увидят. И уберитесь от стены. Ну же!
Убраться мы не успели. Один за другим прозвучали два выстрела, практически слившись в очередь. Один из нападавших сразу упал на землю, взмахнув руками. Второй покачнулся, выпустил из рук оружие, закачался, но остался стоять. Упал он только тогда, когда остальные начали очередями бить по домику, в котором мы прятались. Зазвенело разбитое стекло, и на нас с Максом посыпались осколки. В стенах одна за другой появлялись дыры от пуль. Мы тут же отползли подальше, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. Руслан с громким лаем носился по комнате, опрокидывая шаткую мебель. Артем постоянно перемещался между окном и раскрытой дверью. Лицо его стало злым и сосредоточенным, он молчал, и только автомат в его руках изредка огрызался грохотом выстрелов, выплевывая на дощатый пол горячие гильзы. Артем стрелял уверенно и спокойно, как будто вокруг него и не свистели пули. Выстрелы противников, казалось, превратили стену дома в одну сплошную дыру, но наш друг каким-то чудом был невредим. Более того, судя по крикам, доносившимся снаружи, и тому, что с той стороны стреляли все меньше и меньше, этот скоротечный бой пока что складывался в пользу одного раненого и больного человека, а не группы вооруженных до зубов неизвестных.
– Ты смотри, что творит, – орал Макс, перекрикивая грохот выстрелов. На его лице отражалась смесь ужаса и восторга. – Настоящий снайпер! Давай, Артем, так их!
То ли восторг Макса придал стрелку новые силы, то ли враг, наконец, начал отступать – Артем закончил бой. Почти не скрываясь, он выпрямился в дверном проеме и не торопясь выстрелил еще пару раз. Похоже, последнего врага он поразил уже в спину. После это, он, наконец, опустил дымящийся автомат, и устало привалился к изрешеченной пулями стене. Видно было, что напряжение боя далось ему непросто. Он не был ранен, но перестрелка его окончательно измотала.
– Артемка! Молодец! – мы с Максом бросился к стрелку, крепко обнимая его. – Всех! Один – всех положил, один – и ни царапинки!
– Парни, пустите, задушите, – ответил Артем, похлопывая нас по плечам. И вдруг добавил помертвевшим голосом. – Ребят… Ваша собака…
Мы обернулись и увидели, что произошло страшное. Пули, которые по счастливой случайности пощадили и Артема, и нас, достались Руслану. Бедный пес лежал на боку, жалобно поскуливая и скребя лапами пол, словно силясь встать. Под ним стремительно расползалась лужа крови.
– Давай, Макс, вылечи его, ты же можешь! – крикнул я, первым выйдя из ступора. – У тебя же акула!
– Не могу… – тихо ответил мой друг, медленно опускаясь на колени рядом с собакой. – У меня не получится. Я знаю, куда попали пули, знаю, как их достать – но он все равно умрет. Я знаю…
Руслан смотрел на нас умными, блестящими глазами, словно умоляя о помощи. Но помочь мы ему ничем не могли. Даже странная фигурка, давшая моему другу столько умений, была бессильна. Слезы бежали по моим щекам, но Макс держался, словно вместе с одному ему ведомыми знаниями, к нему пришло что-то, что в одночасье сделало его взрослым. Мы только гладили густую, жесткую шерсть Руслана, перепачканную в крови. Пес уже почти не шевелился, а дыхание его становилось все тише. В конце он с трудом повернул голову к Максу, лизнул его ладонь и затих. Когда глаза пса закрылись, мы еще какое то время сидели вокруг него в полном молчании. Тишину прервал Артем, вернувшийся с улицы с автоматом незнакомой нам конструкции и сумкой одного из врагов.
– Ребята, – тихо сказал он, поднимаясь на ноги. – Мне надо уходить. Скоро здесь будут люди. Уверен, эту пальбу в деревне прекрасно слышали, – после этих слов он замолчал, потом продолжил, с трудом выдавливая из себя слова. – Простите. Это из-за меня…
– Нет, Артем, ты не виноват, – резко перебил Артема Макс. Лицо его было бледным, губы дрожали, но все же он находил в себе силы, чтобы не расплакаться. – Вот, держи мешок, мы тут тебе собрали кое-чего – хлеба, сала, сгущенки… И вот еще. Держи, – с этими словами мой друг вложил Артему в руку акулу. – Тебе нужнее.
– Ты чего, Макс? – удивился я, легонько толкнул друга в плечо. – Тебя ж батька так выдерет…
– Держи, – упрямо повторил мой друг. – Пусть выдерет. Плевать.
Артем молча принял из рук моего друга драгоценный подарок, словно понимая, что любые слова благодарности тут будут лишними. Надел на спину рюкзак, повесил автомат на плечо. Потом он присел на корточки и словно сделался одного с нами роста. Крепко, по-взрослому пожал нам обоим руки и тихо, с расстановкой, проговорил:
– Парни, вы мне жизнь спасли. Спасибо вам за все. Нечего мне вам подарить, даже на память, но если мы еще когда-нибудь встретимся – я вас вспомню. И обязательно найду, чем вас отблагодарить. Не забывайте – вы мне обещали, что в штольню не пойдете. И будьте осторожны – здесь иногда могут появляться очень опасные люди. Особенно человек, которого зовут Игнат Нефедов. Еще он может называть себя Нестором. До свидания, ребята, может, еще увидимся когда-нибудь. Берегите себя,– добавил он, встал и, развернувшись, вышел из дома и зашагал к лесу.
– До свидания, Артем, - тихо ответили мы в один голос.
Не произнося больше ни слова, мы стояли и смотрели, как наш друг удаляется к лесу, растворяясь в лучах заходящего солнца. Когда тени деревьев почти скрыли его от нас, он обернулся и помахал нам рукой. Хотя, может быть, нам это просто показалось.