Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
|
ГЛАВНАЯ |
СОДЕРЖАНИЕ |
АРХИВ |
№ 2(13) 1997
Архимандрит ФЕОДОР (БУХАРЕВ)
УЧЕНИЕ АПОСТОЛА ПАВЛА ОБ АНТИХРИСТЕ*
(ИЗЪЯСНЕНИЕ 2-Й ГЛАВЫ ВТОРОГО ПОСЛАНИЯ К СОЛУНЯНАМ)
2-я глава Второго послания к Солунянам, содержащая учение апостола Павла об антихристе, имеет особенную важность по отношению ко всему учению христианскому; ибо Христова истина, озаряя своим светом самые последние времена настоящего порядка вещей в мире и человечестве — эту нощь времен, тем светозарнее и сама является и тем ярче освещает для нас весь ход настоящего порядка вещей. Оставите расти обоя купно до жатвы, сказал Спаситель о духовной пшенице и плевелах в мире (Мф 13:30). А 2-я глава Второго послания к Солунянам представляет плевелы развившимися до последней крайности, годными и идущими уже только на сожжение в геенне. Нужно посмотреть на этот ужасный плод, дабы лучше распознавать и зародыши, и обольстительные цветки погибельного плода, с которыми неизбежна встреча для нас: ибо пшеница и плевелы растут вместе.
Для сынов нашей отечественной Церкви есть особенное побуждение глубже вникать в учение об антихристе; потому что у нас в России распространены расколом самые превратные, самые нелепые толки и понятия об антихристе, через которые и из самых православных — простые люди также впадают в разные нелепые недоумения об антихристе, а образованные нередко самую мысль об антихристе находят странною.
Итак, посмотрим, в каком свете поставлена мысль об антихристе в боговдохновенном учении святого апостола Павла.
Обратим сначала внимание на обстоятельства, в которых преподано от Апостола учение об антихристе, или вообще на то, кому и почему оно преподано.
По осторожности ли от неверующих жителей Фессалоники, которые, по свидетельству языческих писателей, любили предаваться развратной неге и ничего не хотели признавать выше постыдных приятностей сей жизни[1] , или от того, что тотчас по основании фессалоникийской Церкви, еще в бытность здесь Апостола, отяготел на ней крест озлобления от идолопоклонников, по свидетельству о сем Первого послания (2:14), — христиане сей Церкви с особенным желанием веры и упования помышляли о будущей жизни, о втором пришествии Спасителя, об участии в Его славе и о страшном Его суде над неверными. Ибо из сего только можно изъяснить, что, еще находясь у фессалоникийских христиан, Апостол с обстоятельностию говорил им о самых частностях последних времен (2 Сол 2:5); и в Первом послании своем к ним многократно говорит о втором пришествии Спасителя (1:10; 2:19; 3:13; 4:13–17; 5:1–4,23); особенно успокаивает их касательно умерших, о которых солунские верующие, как видно, скорбели, что они не дожили до славного пришествия Христова (4:15). Но в чем особенно преуспевала их вера, на то особенно нападал и завистливый враг: апостольское учение о втором пришествии Христовом некоторые из фессалоникийцев не доразумевали, другие безчинноходящие перетолковывали. И именно ту истину, что день Христов приидет, как тать в нощи, а потому всегда надобно быть готовым к сему дню, некоторые стали изъяснять себе и другим так, что уже настоит сей день второго пришествия Христова. Следствием сего было то, что в Церкви, веру которой особенно занимало и возвышало будущее пришествие Спасителя, тем же самым умы были приведены в сильное и беспокойное движение. Отсюда происходили беспорядки и в жизни: “Слышим, — говорит Апостол в сем самом послании (3:11), — что некоторые у вас поступают беспорядочно, ничего не делают, а суетятся”. К успокоению и благоустроению духа верующих фессалоникиян и назначалось Второе к ним послание, и особенно учение о последних временах, содержащееся во второй главе сего послания.
В сей главе Апостол сначала представляет фессалоникийцам, что смущение их от того, яко уже настоит день Христов, неосновательно и напрасно (ст. 1 и 2 и пол. 3); далее, показывает, при каком необычном и жалком состоянии мира приидет во второй раз Господь Иисус (пол. 3 и по 8 ст.); потом, объясняет сие необычайное и жалкое состояние мира в последние времена (9–12); наконец, делает приложение сего учения к христианам солунским, с наставлением им и молитвою о них (13–17).
Молим же вы, братие, о пришестви Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании о нем, не скоро подвизатися вам от yма, ни yжасатися ниже духом, ниже словом, ни посланием аки от нас (посланным), яко уже настоит день Христов. Да никтоже вас прельстит ни по единому же образу (2:1–7).
Сперва раскроем здесь частности не довольно ясные, а потом обратим внимание на общую мысль апостольских слов.
О пришествии Господа нашего Иисуса Христа. Из связи речи видно, что здесь разумеется то Христово пришествие, о котором за два стиха выше сказано: приидет прославитися во святых Своих и проч., словом — второе пришествие Христово во славе. Нашем собрании о Нем, то есть “собрании к Нему”. Во второе пришествие будет всемирное собрание пред Судиею мира, как Он Сам сказал: Егда же приидет Сын Человеческий в славе Своей и вси святии ангели с Нимъ, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберется пред Ним вси языцы (Мф 25:31–32). Что же касается до верующих, которые собственно здесь имеются в виду: нашем собрании, — об их собрании сказано в Первом апостольском послании к Солунянам, что все истинно верующие, как восставшие из мертвых, так и оставшиеся до того времени в живых — все вместе восхищены будут в сретение Господне на облацех на воздусех и потом неразлучны с Ним будут.
Ни yжасатися ниже духом, ниже словом, ни посланием аки от нас. Духом: в Послании к Коринфянам апостол называет духом необычайные дары и действия в верующих Духа Святаго, например, и духи пророков пророкам повинуются (1 Кор 14:32) и упоминает об одном из сих даров, рассуждении духовом (12), а в Послании к Тимофею говорит о духах лестчих (1 Тим 4:1), так же как и апостол Иоанн учит не всякому духу веровать, но искушать духи, аще от Бога суть (1 Ин 4:1). В Церкви апостольской в преизобилии открывались чрезвычайные дары духовные. Соответственно сему славному и могущественному действованию в верующих духа истины располагал свои козни и дух лжи, обыкновенно обольщающий людей призраком истины. От чего не мало, видно, было тогда и духов лестчих, — людей, которые, водясь духом лжи, в самообольщении воображали себя сами и другим выдавали себя за вдохновенных свыше. Подобные люди, видно, смущали и Церковь солунскую, представляя, будто им, по вдохновению свыше, известно, яко уже настает день Христов, день второго Его пришествия. Посему Апостол просит (по духу любви он и учит, умоляя), — просит фессалоникийцев не колебаться и не смущаться ни от какого подобного духа обольстителя. Что точно духа обольстителя означает в нашем месте название дух, это видно из самого апостольского предостережения; да никтоже вас прельстит...
Ниже словом, ни посланием аки от нас: Обманщики свою ложь, видно, старались подкреплять как словесным, измышленным ими, преданием Апостола, так и подложным его посланием. Соответственно сему заблуждению и обману Апостол противополагает истинное учение о последних временах, преподаваемое также не только в послании, но и прежде сего в устном слове (ст. 5–15).
Общая мысль стихов ясна. Могут только возникнуть два следующих недоумения: во-первых, как согласить с нашим местом то, что Спаситель, да и сам апостол Павел в прежнем послании к Солунянам учит верующих быть всегда наготове ко второму пришествию Христову, всегда быть в таком расположении мыслей и чувств, что как бы уже настоял день Христов? Бдите убо, яко не весте ни дня ни часа, воньже Сын Человеческий приидет, говорит Господь. Сами известно весте, говорит Апостол, яко день Господень, якоже тать в нощи приидет. Решение вопроса следующее: Апостол в Первом послании к Солунянам и Сам Господь в беседе о кончине мира и всемирном суде поставляет верующего в расположение веры и упование, чтобы всегда предзреть перед собою Всемирного Судию, грядущего прославиться во всех веровавших, — чтобы потому с бодростью и во свете истины и благодати проходить свое поприще на земле, и чтобы, чем более было бы признаков близкого пришествия Христова, тем более восклонять голову от того, что близко время решительного торжества истины и добра, совершенного избавления и блаженства верующих. Но совсем другое дело, при неизвестности дня и часа второго пришествия Господня, возвещать с уверенностию, что уже наступает день Христов, и потому колебаться умом и смущать умы других: это уже значит ходить не в свете Христовом, а во мгле, распространяемой духом лжи и уныния. Господь говорит: Бдите, будьте бодры, а не унылы, яко не весте ни дня ни часа; а здесь смущаются и колеблются, представляя день и час пришествия Христова определенно известным. Против сего-то настроения мыслей и чувств, совершенно противоречащего внушениям Христовой истины, Апостол и направляет свое убедительное, а для лжецов обличительное, увещание: молим <...> не скоро подвизатися вам от ума, ни yжасатися ниже духом, ниже словом, ни посланием аки от нас (посланным), яко уже настоит день Христов. Да никтоже вас прельстит ни по единому же образу. Итак, вопрос решен!
Но от самого решения сего вопроса естественно возникнуть и другому недоумению: как совместить всегдашнюю готовность верующего к пришествию Судии мира с почти прямым успокоением апостольским, что еще не настает день Христов, что многие и великие события должны до того времени совершиться? — Очень просто. Апостол говорит, что наперед должно произойти отступление, и тем всякого верующего наставляет входить во внутреннее самоиспытание, тверд ли он в вере, все ли в нем покорено Христу, и ум и сердце и воля; не началось ли уже в нем некоторое отступление от Христа внутренно, хотя наружно и держится он Христа? При таком самоиспытании себя, своего народа, века, всякий верующий во всяком народе и веке скорее будет приходить в покаянный трепет перед Судиею грядущим и ближе, живее предзревать страшный суд, нежели успокаиваться и говорить в самообольщении о себе и своем времени: мир и утверждение! — Сам Дух Святый со времен апостольских всегда гласит верующим: дети, последняя година есть... ныне антихристы мнози быша (1 Ин 2:18).
Таким образом, успокоение апостольское: молим не скоро подвизатися от ума и проч. достаточно уяснено.
Далее показывается, в каком необычайном и жалком состоянии мира приидет Господь.
Яко аще не приидет отступление прежде, и открыется человек беззакония, сын погибели, противник и превозносяйся паче всякаго глаголемаго бога или чтилища, якоже eму сести в церкви Божией аки богу, показующу себе, яко бог eсть. Не помните ли, яко еще живый у вас, сия глаголах вам? И ныне yдержавающее весте, во еже явитися ему в свое ему время. тайна бо yже деется беззакония, точию держяй ныне дондеже от среды будет.
Яко аще не приидет: из связи мыслей видно, что должно при сем подразумевать такую мысль: “день Христов не приидет, пока не придет отступление” и т. д.
отступление, apostasia — это означает отступление от веры и благодати Христовой, как в другом месте полнее раскрывает сию мысль Апостол: отступят от веры (1 Тим 4:1). Принимают сие слово и за синонимическое выражению: человек беззакония, сын погибели, то есть как бы было сказано так: приидет отступник. — Но, во-первых, почему же не так и сказано прямо: приидет отступник, человек беззакония, сын погибели и проч.? Почему представлена в отдельных разных выражениях одна и та же мысль: приидет отступление, и открыется человек беззакония? Без достаточной причины от прямого значения слова отступать не следует в изъяснении; а здесь самый уже состав речи не благоприятствует не прямому изъяснению апостольских слов. Во-вторых, Апостол говорит ниже (ст. 10 и 11), что оный сын погибели увлечет за собою всех неверовавших истине, — всех, которые любве истины не прияша, во еже спастися им, и что за сие-то неверие и нелюбовь их к спасительной истине Господь и предает их духу обольщения. Итак, неверие их истине Христовой или, что то же, отступление от Христа явно предполагается еще предшествующим явлению и обольщениям сына беззакония, этого последнего в человечестве врага Божия. Таким образом связь речи апостольской представляет сильную причину к тому, чтобы понимать отступление не об одном противнике, превозносящемся паче всего священного, но разуметь еще предшествующее явлению его отступление от веры нелюбящих истины и погибающих. — Наконец, в-третьих, подобные места у Апостола и в Евангелии совершенно определяют значение сих слов: приидет отступление. Сие же веждь, пишет Апостол к Тимофею, яко в последния дни настанут времена люта. Будут бо человецы самолюбцы, сребролюбцы, величави, горди, хулницы, родителeм противящиися, неблагодарни, неправедни, нелюбовни <...> сластолюбцы паче нежели боголюбцы, имущии образ блгочестия, силы же eго отвергшиися (2 Тим 3:1–2), и даже, как он дополняет в другом послании к тому же Тимофею, прямо отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестчим и yчениям бесовским (1 Тим 4:1). Подобно и Спаситель говорит: за преyмножение беззаконий иссякнет любве многих... и пришед Сын Человеческий еда веру обрящет на земли (см. Мф 24:12; Лк 18:8). Соображая рассматриваемое место с сими местами (еда и веру обрящет на земли, и проч. указанные места), мысль нашего места так можем определить и изъяснить: прежде второго пришествия Христова христиане всех мест и народов наибольшею своею частью отступят от духа любви Христовой, от силы благочестия, и даже многие совсем отпадут от веры во Христа и Его благодати. Приидет отступление первее. — Из сказанного уже, впрочем, само собою видно, что остаток избранных все же сохранится, и Церковь будет цела и непоколебима на земле в истинных своих чадах.
И открыется человек беззакония, сын погибели, противник и превозносяйся и проч. По общему ходу речи ясно, что речь идет о каком-то одном человеке, и притом речь простая, определенная, как бы историческая, хотя она относится к будущему. Те изъяснители, которые разумеют в сем место олицетворение направления и духа антихристианского, одушевляющего многих, опровергаются уже прямо тем, что Апостол говорит о сем человеке, враге Христовом, как имеющем явиться; а дух антихристианский уже действовал и во времена апостольские, как, например, тот же Апостол в Послании к Филиппийцам говорит о некоторых людях, как о врагах креста Христова (3), а апостол Иоанн прямо сказал: и ныне антихристи мнози быша (1 Ин 2:18). Притом в рассматриваемом же месте далее Апостол ясно отличает противника, человека беззакония, от обольщаемых им и от действия в них обольщения (ст. 9, 10, 11). У Апостола в сем месте и речь вообще такая, что отвлеченные понятия, как-то: отступления, действо лести, Апостол прямо и представляет такими понятиями, и отделяет от сих понятий личность обольстителя и обольщаемых (ст. 8, 12). И наконец, самое то место Писания, на которое они хотели бы опереться, идет против них. Это место (1 Ин 2:18) следующее: дети, последняя година eсть. и якоже слышасте, яко —антихрист грядет, —и ныне —антихристи мнози быша. Из сего же места ясно, что в составе истин, преподанных верующим, была и та истина, яко антихрист грядет и именно как лице; ибо апостол Иоанн, конечно, о лицах говорит: и ныне антихристи мнози быша.
Человек беззакония: то есть, как видно отчасти и из сего самого выражения, и особенно из дальнейшего изображения сего человека, это не только беззаконный человек, но и такой, в котором беззаконие со всею силою и полнотою выразится. Это представитель беззакония или всякой неправды в отношении к Богу и людям, — истинно человек беззакония! — Не требует и повторения та ясная сама по себе и прямо выраженная Апостолом мысль, что это будет человек, а не диавол в образе человека, как некоторым казалось. Нет нужды останавливаться и на таком изъяснении, что этот человек будет воплощенный сатана. Для сего потребно было бы чудо, невозможное никому, кроме Владыки природы и мира, который Своей твари, принадлежащей Творцу уже по самой ее природе, никак не отдаст Сам Своему врагу, на вечную пагубу. Это очевидно. Апостол прямо сказал, что это будет именно человек беззакония.
Сын погибели: выражение об антихристе, свойственное языку еврейскому. Происхождение и живое знаменование всех подобных выражений в Ветхом Завете изъясняется из того общего свойства ветхозаветного времени, что тогда человек обыкновенно разумевал живую духовную истину в образах естественного и чувственного. Духовное состояние такого человека, в котором действует грех, все живое в нем растлевая и убивая, и таким образом зачиная и возращая этого человека к страшной вечной смерти или погибели, — такое духовное состояние следует применить к обыкновенному и видимому порядку природы и жизни; и — тогда само собою составится представление и слово ветхозаветного языка: сын погибели. Из ветхозаветного образа речи подобному выражению естественно перейти и в Новый Завет: ибо оно живее и глубже выражает истину, нежели простое отвлеченное слово: человек, делающий себя достойным вечной гибели...
Противник (ho antikemenos), противящийся. Кому? Последующее показывает, что антихрист будет противиться Богу и всему священному. Впрочем, как Бог есть любовь и мир, и предающиеся Ему имеют своим характером дружелюбие и миролюбие, так врагу Христа Бога свойственно настроение вражды против себя и против других, внутреннее нестроение, мятеж против всего, и таким образом, он есть противник вообще всему.
Превозносяйся паче всякаго глаголемаго бога или чтилища. — Чтилище (sebasma): вообще священный предмет, место, вещь, пред которыми благоговеют. Мысль всего места ясна: для сего врага Христова не будет ничего Божественного и священного; он сам себя будет поставлять выше всего, что когда-либо истинно или ложно признавали люди Божественным или священным. Далее то же раскрывается яснее.
Якоже eму сести в церкви Бщжией аки богу, показующу себе, яко бог eсть. Здесь нужно объяснить, что это за храм и как понимать сидение в нем противника Божия. Храм Божий (ho naos tou Theou) есть, по самому такому имени, храм не глаголемого какого-либо бога, но истинного Бога. Таким храмом назывался храм иерусалимский, храмом же Божиим называет Апостол и верующих во Христа: не весте ли, яко храм Божий (naos Theou) есте во Христе (1 Кор 3:16). Посему изъясняют значение храма так, во-первых, что разумеют под ним иудейский или иерусалимский храм. Но храм иудейский разрушен, так что и камня на камне не осталось; если бы антихрист воздвиг новый храм в Иерусалиме для себя, то это был бы храм антихристов, а не прежний иудейский храм истинного Бога. Изъясняют, во-вторых, храм и в духовном или нравственном смысле, то есть так, что противник заставит или убедит мнимых христиан признать себя богом и поклоняться себе. Но если бы только такой был смысл сих слов: яко сести ему в храме Божием; то уже излишнее и напрасное тождесловие было бы в краткой речи Апостола следующее прибавление: показуя себя, яко бог есть. Которое-нибудь одно из сих выражений достаточно было бы. Сверх того, сие изъяснение противоречит точно как бы исторической простоте речи Апостола. Наконец, собрание таких поклонников антихриста уже не могло бы быть духовным храмом Божиим, а было бы только сонмище сатанино. Когда же под храмом Божиим нельзя разуметь, в рассматриваемом месте, ни совокупности верующих в антихриста, которые в сем случае составляли бы церковь противников Божиих, ни иудейского храма, то основательно полагать, что разумеется у Апостола вообще храм христианский как единственный теперь храм истинного Бога. Святыня храма может быть оскорблена; храм может быть осквернен мерзостью запустения, но если он запечатлен благодатию освящения, то все же он есть храм Божий.
Такое изъяснение понятия храма Божия согласно и со связию речи. Выражение: показать себе бога соответствует словам: превозноситься паче всякого глаголемого бога; а выражение: сести в храме Божием соответствует мысли: превозноситься паче чтилища. Если не находят в других местах Нового Завета названия храма, naos, отнесенного просто к христианскому храму, то это не препятствие в сем значении принимать слово naos в рассматриваемом месте. Тем замечательнее будет это место. Дом христианской общественной молитвы и таинств, в отличие от простых домов, называется же, и так же в одном месте Нового Завета, церковью Божиею в смысле собрания верных, he ekklesia tou Theou (1 Кор 11:22), а собрание или совокупность верующих сам же апостол Павел называет храмом Божиим (ho naos tou Theou) (1 Кор 3:16). Потому, если дому молитвенному усвоено имя ekklesia — собрание верующих, то сим самым усвоялось ему имя ho naos tou Theou — храма Божия, и притом в более духовном и знаменательном значении, нежели в каком сие имя носил храм иудейский. То правда, что во время появления христианства название ho naos tou Theou, в собственном смысле своем, прилагалось именно к иерусалимскому храму, и притом в рассматриваемом месте Апостол имеет в виду как будто один определенный храм — ho naos tou Theou. Но апостол же Павел открывает ту истину, когда и весь Израиль спасется, в совокупности и общей сосредоточенности, и относит это уже к последней эпохе христианства (см. 11-ю гл. Послания к Римлянам). Итак, не только ничто не препятствует, но еще есть и некоторое основание того мнения, что Апостол разумел христианский храм по преимуществу в святом граде, хотя и неисключительно один здешний храм. Святитель Златоуст говорит в изъясении сего места об антихристе: “будет садиться в храме Божием не в одном иерусалимском, но и повсюду в церквах”.
Антихрист будет “садиться в храме Божием, как бог”, очевидно, требуя и принимая от других поклонение, подобающее Богу.
Итак, смысл 4-го стиха таков: противник последних лютых времен в своей непомерной горделивости и нечестии будет выдавать себя за высочайшее существо, за владыку всего мира — за бога, и будет открыто садиться в храме Божием, как бог, с требованием и принятием от людей божеских чествований и поклонения.
Но если ясно такую мысль выражают слова апостольские, то самая эта мысль представляется с первого взгляда весьма и весьма не ясною. Конечно, бывали опыты, что некоторые безумцы из властителей земли объявляли себя богами и требовали себе божеского поклонения; такая безумная горделивость особенно поразительна в некоторых римских языческих императорах. Но кто же и в то время не сознавал безумия Калигулы или Коммода даже из тех, которые раболепно потворствовали сему безумию? — И если нечто подобное будет говорить о себе противник Христов в последние времена, то трудно понять, как он успеет найти в людях тех времен согласие на такую безумную и грубую ложь. Будет садиться в храме Божием, как бог, и обольщенные им, следовательно, будут поклоняться ему, как богу... Это может сделать, как с первого взгляда кажется, разве безумный невежда с безумными же невеждами. Между тем обольщение антихриста будет так велико, что подпадут сему обольщению вси не веровавшии истине, но благоволившии неправде; а таких будет столь много, что едва и веру можно будет найти на земле, по слову Христову о состоянии мира, в каком застанет его второе пришествие Христово. И притом обольщение будет состоять из всякой льсти неправды, и будет так сильно, яко прельстити, аще возможно, и избранныя, которые тогда найдутся (по евангельскому слову). Как согласить с этим осязаемую грубость обольщения? Уже не говорю о том, как согласить такое дикое невежество, что человек будет сидеть в храме Божием, как бог, и люди будут поклоняться ему, как богу, — как согласить с тем, что мир последних времен будет иметь пред собою опыты всех предыдущих времен, будет, следовательно, хвалиться утонченностию и благоустройством пред всеми предыдущими временами, как и Апостол в другом послании возвещает, что тогда рекут: наступили мир и утверждение решительное (1 Сол 5:3)!
Итак, следует остановиться вниманию и размышлению на мысли Апостола, содержащейся в рассматриваемом месте, чтобы она не казалась и противоречащею другим местам Писания, и сама по себе несбыточною. Мысль Апостола дает цену и букве апостольских писаний; последняя дорога ради спасительной мысли, в ней выраженной. Потому, по уяснении буквы, тем паче должно устранять темное и запутанное в самой мысли.
В сей же второй главе Второго послания к Солунянам Апостол говорит об антихристе, что его пришествие будет по действу сатанину, во всякой силе и знамениях и чудесах ложных. Не сим ли и объясняется все дело? Напротив, история свидетельствует о мире, что, с продолжением времени, он все хотел бы и мечтал бы объяснить из естественных причин, и — поэтому уже недовольно поражается и истинными чудесами, а над суеверием настоящим или ему кажущимся смеется более, нежели над чем-либо другим. Затруднение, посему, касательно нашего места не разрешается, а еще более завязывается. Впрочем, из сказанного заметим, что сатана, который и всегда, будучи князем мира, возбуждает, двигает и направляет людей преданных похотям и греху или, что то же, его человекоубийственной воле, — найдет в последнем враге Божием в человечестве самый готовый и удобный орган к проявлению в нашем мире именно всякой своей смертоносной силы и всякой лести неправды...
Может также показаться, что противнику Христову удобно будет распоряжаться людьми и делать над ними что угодно, даже самые нелепые и грубые вещи, как беспримерно могущественному и властительному человеку, как владыке всех отступников, из числа которых исключается только остаток избранных в мире. То бесспорно, что сей горделивый противник будет иметь беспримерно обширную и неограниченную мирскую власть, когда, за исключением избранных, люди до того покорятся ему, что признают его богом. Но Апостол далее (10, 11 и 12 ст.) с особенною ясностию представляет, что не насилием, а свободно, по внутреннему убеждению, увлекутся антихристом погибающие: любве истины не прияша, во eже спастися им. И сего ради послет им Бог действо льсти, во eже веровати им лжи, да суд приимут вси не веровавшии истине, но благоволившии в неправде. Следовательно, справедливее мирскую власть и могущество антихриста над миром объяснять из его обольщения, нежели обширность и успехи обольщения из обширной и неограниченной внешней власти и силы антихриста. Но заметим и отсюда то, что погибающие будут поклоняться в храме Божием сему горделивцу именно по внутреннему убеждению — по вере лжи, по благоволению в неправде, хотя сим не исключается насилие для тех, которые не будут благоволить неправде, то есть для избранных.
Итак, все еще требует объяснения мысль Апостола, что духом последних времен, у самых отступников от веры, будет какой-то дух религиозный, признающий и внешнее Богопочтение, но страшно и крайне-грубо низвращенный; что, однако, он увлечет почти всех, и — для самых избранных будет крайняя опасность обольщения, как сие известно из другого места Писания, относящегося к тому же предмету (Мк 13:22).
Еще приступая к изъяснению сего отделения, мы сказали, что Апостол здесь изображает плевелы зла в полном их развитии в человечестве; но свойство плода изъясняется не иначе как из свойств зерна, из которого он наконец изник, и из образа его развития. Так, мысль апостольская раскроется во всей глубине своей и с другими местами Писания сойдется самым внутренним образом: если, во-первых, возьмем во внимание естественное состояние мирского человека, и, во-вторых, обратимся к истории человечества.
1) Естественное состояние человека таково, что он, созданный для успокоения в Боге, отпал от Бога и получил направление мятежное против Него, сохранив, однако, потребность и стремление к своему назначению. Сим условливается весь естественный порядок вещей в мире и определяется все настоящее состояние рода человеческого. По такому свойству порядка вещей или естественного состояния человечества должно быть и бывает так, что человек, желая достигнуть себе покоя, уже и в том случае, как бежит от любви Божией, ищущей успокоить его в Себе, — по необходимости вертится около бесконечного же, в чем бы он ни полагал это бесконечное, воздвигает для себя такие или другие идолы и призраки все того же бесконечного. Но призраки не могут удовлетворить и успокоить действительных бесконечных потребностей человека, и потому — необходима постоянная смена их. Стремление к бесконечному человека, не хотящего успокоиться в Истинном-бесконечном, должно постоянно увлекать его от одних идолов бесконечного к другим, должно постоянно изменять свои направления; так что, отступая от истинной веры, человек нередко впадает в самое нелепое суеверие. Естественный конец сих заблуждающих путей человеческих должен быть тот, что после всех возможных и неудачных опытов найти такой призрак бесконечного, в котором можно бы успокоиться, человек останется все тем же живым стремлением к Бесконечному, которое само по себе или в своем основании есть религиозное; и ему, если не изменится его враждебность истинному бесконечному — Богу, будет оставаться одна возможность всецело, и внутренним и внешним образом, низвратить это стремление в самом его основании — в религиозности: он открыто обоготворит себя самого. Апостол это и возвещает о человеке последних времен с положительностью слова Божия, и притом в определенном виде будущей действительности, — что и свойственно вдохновенному от Святого Духа, ведающего все дела и события в будущем во всей их определенности. И если в другие, может быть, не последние времена заблуждающий человек все опыты и результаты предыдущих времен умеет обращать в оправдание своего заблуждения, в доказательство действительности своих призраков, то и в последние времена человек беззакония сумеет же все, собранное предыдущими веками, повергнуть пред своим последним страшным идолом, каким будет уже он сам. Это будет современно в те времена. И таким образом страшная увлекательность последнего крайне нелепого обольщения понятна.
2) Боговдохновенная апостольская мысль, — которая собственно не столько сама объясняется из существа настоящего порядка, сколько своим Богооткровенным светом для разумения веры освещает сущность сего порядка до последних глубин, — еще более может быть объяснена из истории рода человеческого.
Первое движение человека, стремящегося к Бесконечному — к Богоподобию, но воздвигающего мятеж против истинного Бесконечного, — противящегося Богу, было увлечение этою мечтою, которую возбудил в человеке сатана: будете, яко бози. Человек, и дышащий Духом Божиим, и вокруг себя во всем слышащий Бога, наведен был горделивым человекоубийцею на ту мысль, что следует только ему сделать шаг, и он будет бог; и человек еще в Едеме сделал шаг к тому, чтобы показать себя, яко бог есть... Будем следить за дальнейшим движением человека по этому направлению. В том состоянии отпадшего от Бога человечества, в котором оно имело еще в своей природе довольные остатки первоначальной жизни, только оторванной от своего Источника и получившей превратное направление, — мятежный против Бога человек сначала не только, слыша Самого Бога, горделиво возражал Ему Самому в лицо: “разве я страж своему брату” (это — слова Каина), но даже усвоял себе самоуправство в мире более неограниченное, нежели каким пред его очами являлось управление Божие: “за Каина отмстится седмижды, говорил нечестивый Ламех, а за Ламеха семдесят седмицею”. Далее, в том же еще состоянии человечества, когда все естественное и чувственное с особою силою говорило ему о духовном и Божественном, враждующий против Бога человек обоготворил свои мечты, свои страсти — в язычестве. И наконец, дело кончилось тем, что человек, идущий все вперед по своему блуждающему пути, провозгласил открыто и лично о себе, что он есть Domius Deus; явил себя за такого (за “Господа Бога”), правда, грубо-чувственным образом — по праву своей мирской, почти всемирной, власти[2]: но сие именно и свойственно было тому состоянию человечества, в котором оно доживало последние останки первобытной в себе жизни и в чувственном видело образы духовного. С пришествием Христовым, с благовестием всему миру Нового Завета, наступило другое время, другое состояние человечества, в котором человек уже первоначально в дух свой должен принимать веру и потом уже выражать и запечатлевать оную наружным чувственным образом. Соответственно сему видоизменилось и движение человека, поколику он удержал это сатанинское направление: будете, яко бози. Сначала, при обилии даров и поразительности явлений Духа Святого, уклонившийся от смиренного послушания веры человек измышлял божественные духовные откровения, по которым и внешним образом видоизменял религию. Так, еще во времена апостольские являлись духи лестчие, выдающие себя за посланников Божиих; вспомним потом гностицизм, хвалящийся каким-то высшим знанием, — манихейство, самообольщенное какими-то внутренними Божественными озарениями, наконец — магометанство, в котором человек уже определенно и лично превознесся выше Христа, и в изобретателе которого христиане единогласно признали предтечу антихриста. Далее — когда истины веры Духом, открывшим оные и одушевляющим Церковь, были чрез церковную иерархию определены точно и ясно для духовного разумения веры и для внешнего выражения сих истин, — отпадающий от благодатной жизни человек стал усвоять божественную самоуправную важность одному иерарху (именно папе), а затем особенно разумению человеческому, сначала — в отношении к пониманию собственного откровения Божия (вспомним все преобразования христианства в Западной Европе), потом — вообще в мыслительности, стал воздвигать храмы разуму человеческому, и так далее. Еще мало или много вперед, то есть еще следует только вере открыться для мира как единственному созерцанию истины и приятию добра, внутреннему началу для всей должной человеческой деятельности, и потерпеть от мира извращение и в этом своем значении (чрез тысячелетие или завтра совершится этот шаг идущего от Христа человека, — неведомо никому, кроме Бога); тогда человеку, отпадшему от веры в истину, благоволившему в неправде, свойственно измыслить ту веру лжи и обольщения, в которой сатанинская лесть: будете, яко боги откроется во всей сатанинской силе и действии, — в которой он вообразит и явит лично себя богом, посвятит себе все храмы Божии, и неверующие в истину уверуют в ложь — по внутреннему своему убеждению, и поклонятся противнику Божию, как богу. И верующему, от которого во все времена требуется самая неусыпная и бодрая бдительность к избежанию этой первоначальной лести самообожания, необходимо будет в те лютые времена выстоять против всех возможных напоров и обольщений лжи.
Мысль Апостола совершенно объяснилась; и другие места Писания, по-видимому несогласные ей, являются только дополняющими и поясняющими ее; и еще строже удерживается и получает значение каждая, можно сказать, буква и черта изъясняемого нами 4-го стиха.
Не скажет ли кто: такое пророчество об антихристе не есть собственно пророчество, но вывод умозаключающего разума? Но мы делали умозаключения на основаниях не разума человеческого, а Божественного откровения. Итак, не Апостол представляет вывод умозаключающего разума, а разумение веры нашей может отчасти входить во внутренний свет богооткровенной чрез Апостола тайны последних времен, может видеть внутреннюю ее сообразность с человеческой природой и историей, и — тем побуждается еще более и охотнее пленяться в послушание веры Христу, в Немже вся сокровища премудрости сокровена. Что же касается до святого Апостола, то при соображении всего его учения, пожалуй, можно приписать ему выводы и заключения ума, но ума Христова, владеющего тайною и природы человеческой, и истории человечества, то есть тайною совета Божия о человечестве. Продолжим изъяснение последующих стихов.
Не помните ли, яко еще живый у вас, сия глаголах вам? И ныне yдержавающее весте, во еже явитися ему в свое ему время. тайна бо yже деется беззакония, точию держяй ныне дондеже от среды будет. Сии стихи толкователи находят более затруднительными изо всей главы, и даже некоторые — особенно таинственными. Нужно прежде всего рассмотреть, точно ли в духе мистическом говорит здесь Апостол; ибо сим определяется для нас точка зрения на это место — или как на духовно-таинственное, или как на простое, обыкновенное в его апостольской речи, хотя и не все здесь прямо объяснено. Главное основание тех толкователей, которые видят в сем месте нечто намеренно-скрытое, состоит в том, что Апостол не определил, что такое это — удерживающее противника Божия, или кто такое сей — держай. Основание несостоятельное, если вникнуть в ход речи Апостола! Показав, каков будет антихрист, имеющий явиться вслед за отступлением большинства от веры, Апостол просто продолжает свою речь: “я вам уже лично говорил обо всем этом. Уже ли не помните? Вам уже известно, что или кто препятствует ему открыться в наше время. Не будет сего препятствия — и он откроется”. Спрашивается: что же таинственного в таком простом обычно-собеседовательном ходе речи апостольской? Из чего видно, что он хотел нечто скрыть от солунян, или покрыть для веры завесою таинственности?! Но он лично, видно, вскоре по обращении их уже говорил им обо всем этом. Может быть, скажет кто-либо: почему же Апостол в послании снова не говорит определенно обо всем? На это отвечает сам Апостол: не помните ли, яко еще живый у вас сия глаголах вам? и ныне удерживающее весте. Не потому Апостол не называет прямо удерживающего, что хотел запечатлеть сие для веры тайною, но потому, что это было уже хорошо известно от него солунянам. Во 2-й главе Второго послания к Тимофею Апостол, давая наставление своему возлюбленному ученику собственно о злострадании, предлежащем доброму воину Христову, который не обязуется куплями житейскими (см. ст. 3, 4, 5–8 и д.), высказал одну наставительную мысль, что труждающемуся делателю прежде подобает от плода вкусити. Мысль выражена, очевидно, не прямо; к контексту (к наставлениям о злострадании) эта мысль, по-видимому, не столько вяжется, чтобы ясна была она сама собою из контекста; между тем Апостол ничего не прибавляет в объяснении сих слов, а говорит только Тимофею: разумей, яже глаголю, да даст убо тебе Господь разум во всем. Не искать ли и здесь таинственного смысла, тогда как дело просто изъясняется тем, что Апостол предоставляет понять слова свои разумению своего ученика, а нам можно понять слова Апостола или внимательнее вникая в контекст, или изъясняя их из других подобных мест у Апостола?! — Такой же прямой и простой ход речи и в рассматриваемом нами месте. Недосказанное Апостолом фессалоникийские христиане ведали из устных его наставлений, а мы можем изъяснить, отчасти вникая лучше в самое то место, и отчасти из соображения с теми местами Писания, где ясно обозначается сила, сдерживающая антихристианское направление. То самое замечание, что у Апостола речь в нашем месте простая, и притом истина, прямо им здесь не высказанная, проповедывалась целой новонасажденной Церкви без исключительного преимущества для кого-нибудь, — уже должно нас удержать в простоте изъяснения и предостеречь от изысканности. Что Апостол не захотел повторить в письменах того, о чем ясно и всем говорил устно, из этого можно заключить то одно, что письменное изложение сего было бы почему-нибудь затруднительно или не безопасно, как именно такое заключение делает святитель Златоуст (слова его приведены ниже).
Объясним наперед, что значит, — тайна беззакония уже деющаяся. Ибо, не зная определенно, в чем состоит действие сей тайны, неудобно понять то, что не дозволяет сей тайне открыться со всею силою. Тайна беззакония — это значит, говорят некоторые, просто тайное беззаконие. Такое слововыражение употребительно в Писании, особенно в Ветхом Завете, по свойству священного языка. Но, не говоря о том, что в таком случае следует объяснить происхождение и значение такого свойства священного языка, а иначе ничего не объяснит это слово: по свойству священного языка, — остановимся только на том, что само по себе совершенно неясно и неопределенно это выражение — тайное беззаконие деется. Что же это за беззаконие, и в каком отношении оно тайное? Из контекста можно видеть, что беззаконие сие есть противление Христу; но противление Христу в апостольские же времена и во все времена некоторые люди открыто выражали и выражают, каковы все хулители имени Христова, и потому — непонятно, что значит такое беззаконие в действии — energeitai.
Основательно поступают те истолкователи сего места, которые название тайна беззакония, сопоставляют с выражением тайна благочестия. Ибо выражения, очевидно, соответствуют одно другому по своему составу, и встречаются у одного и того же священного писателя апостола Павла. Из сего сопоставления рассматриваемому нами выражению выражения тайна благочестия, и можно будет точнее определить значение первого; ибо хотя нет ничего общего у Христа с велиаром, — царство велиара и состоит в отрицании царства Христова, — но потому-то между тем и другим царством и есть соответствие: только в одном — свет и истина, а в другом — тьма и ложь. В царстве света и истины Христовой Божественная тайна благочестия та, что, по домостроительству воплощения Бога Слова сила Божия соединяется с немощию человеческою, действует и открывается в человечестве и мире и благодатно властвует над умами и сердцами. Своего рода сатанинская тайна беззакония будет та, что человекоубийца искони преданных ему людей чрез свои темные влияния более и более исполняет своею духовною горделивостию, сатанинским противлением Христу, и таким образом движет подвластный ему мир своею смертоносною державою и более и более покоряет оный себе — ищет более и более удобные орудия для проявления всей своей лести, для низведения непокорных до сатанинства. Ясно, что в сем есть своего рода тайна, тайна лжи, нечестия, смерти, вдыхаемых в человечество миродержцем зла, этою первоначальною гордынею, отцом лжи, не устоявшим в истине от начала. Чрез это изъяснение получается определенный и ясный смысл апостольских слов: тайна уже деется беззакония. Сие изъяснение подтверждается и другими подобными местами у того же Апостола. Так, об отступниках последних времен Апостол говорит, что они будут внимать учениям бесовским (1 Тим 4:1). А начатки движимых духом лжи отступников сих лютых времен Апостол видел уже в свое время (2 Тим 3:1–5). В другом же месте он и ясно называет лжеучителей своего времени, выдававших себя за апостолов, служителями сатаны (см. 2 Кор 11:13–15). Таким образом, из слов того же Апостола видно, что тайна беззакония действовала уже в апостольские времена, и именно — в изъясненном выше смысле сих слов. (Совершенно подобные нами разбираемому месту места: 1 Ин 2:18–19; 4:2–4).
Итак, смысл слов тайна уже деется беззакония есть тот: дух лжи и нечестия, сатана, в начинающемся христианском мире уже стал отторгать от Христа преданных себе людей, начал своими темными влияниями производить отступления от Спасителя и вдыхать в человеческую душу горделивость и противление против Христа. — Вражда змия против Семени жены была и в Ветхом Завете и успела наконец увлечь весь почти мир; но тогда сам сатана еще не знал с точностию тайны Христовой, как это ясно обнаружилось в известном искушении Христа сатаною. Теперь он действует против Христа, возбуждая и мир против Него, с совершенным сознанием дела; и, следовательно, — тайна беззакония, которая прежде только предначинательно и гадательно деялась, теперь, в христианстве, деется со всею определенностью и полнотою адской свирепости и лжи. “За сатанинскою злобою и ложью, — как бы говорит Апостол, — дело не станет; только нет еще в человечестве удобного и беспрепятственного места и простора явлению антихриста”.
Удержавающее весте. Нужно теперь объяснить и сие удерживающее.
Сначала сказано о сем у Апостола не совершенно определенно и общо — в среднем роде: “вы знаете, что препятствует антихристу открыться теперь”. Далее он говорит о том же определеннее, называя препятствующее открыться антихристу — держай, ho katehon, и тем давая основание полагать, что это есть личность[3]. Далее о сем держащем сказано, что он от среды будет, “перестанет, не будет”, то есть или вовсе перестанет существовать, или утратит сдерживающую беззаконие силу. Подобное выражение: да измется от среды (ek mesou) вас содеявый сие, значит такое внушение Апостола, чтобы в области Церкви вовсе не было открыто и упорно предающихся беззаконию. Напротив, выражение изыдите из среды их (ek mesou) значит не то, чтобы христианам вовсе не входить в сношение с людьми, преданными миру, ибо тогда, по слову Апостола же, надобно было бы христианам выйти из самого сего мира, но — чтобы живя в мире, быть мертвыми для мира, для его духа и скверн, быть бездейственными во всем мирском — растленном[4].
Кто же это — не допускающий явиться антихристу, с удалением или только решительным обессилением которого для противоборства тайне беззакония придет антихрист?
Из сего самого апостольского места уже дознали мы о нем, что это есть нечто или некто, имеющий силу сдерживать тайну беззакония от ее ужасного раскрытия, некто такой, о котором, или о решительном падении и ослаблении которого могло быть неблаговременно или небезопасно для самой истины упоминать в письменах, назначенных для распространения в Церкви и мире. По сим чертам будем искать удерживающего — чрез соображение других апостольских мест.
Без сомнения, единому Вседержителю и Главе Церкви свойственно и возможно Своею силою низлагать все проявления семени змия до последнего антихристианства. Но Он Своею силою, усвояемою Церкви внутренне по ее вере, пребывает с Церковью до скончания века, как Он Сам сказал: се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века, и побежден быть не может, хотя бы все силы адские устремлялись против Его устроения. Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ю. Итак, внутреннюю Божественную же силу Церкви, обладаемую по вере, как-то, Божественную истину и благодать — и в их служителях, и в откровениях, и в дарах и пр. — разуметь под удерживающим, который наконец потеряет свою силу, невозможно. Да и самый порядок, устроенный во внутренней области Божественной истины и благодати, таков, что если последователи сей истины и участники благодати окажутся среди врагов истины и благодати, то должны, по слову Божию (2 Кор 6:17), сами изыти из среды (™k mљsoо) их, и не прикасаться их нечистоте и злобе, — а если приметят во внутренней своей области оказавшегося кого-либо с этою злобою и нечистотою, то должны изъять его из своей среды, по сему слову: измите злаго от вас... да измется из среды вас содеявый дело сие (1 Кор 5:2). По такому порядку внутренней области Божественной истины и благодати, очевидно — тайна беззакония только отрицается и отвергается оною, но сама по себе не сдерживается от нее: на изъятого из среды своей Церковь уже не простирает своей духовной власти, оставив его собственной пагубе; равно и вышедшие из среды беззаконного общества оставляют это общество собственному его произволу и необузданности. Истина и благодать Господня свою внутреннюю или духовную власть и силу простирает на человека, доколе он признает ее и повинуется ей; но как скоро человек знать не хочет власти и силы Христовой благодати и истины, то духовной области благодати и истины делать с ним нечего. Итак, надобно искать собственно внешних орудий и служителей силы и владычества вседержавного Главы Церкви; — удерживающий должен быть вооружен от Господа собственно не внутреннею или духовною силою и властию истины и благодати, но внешним мечом, грозным для беззакония, должен сдерживать убийственный и необузданный произвол беззаконных, поражать и искоренять нечистоту и злобу в их внешнем раскрытии. Таким мечом вооружена от Господа именно гражданская власть, как очевидно из сих слов апостола Павла: всяка душа властем предержащым да повинуется: несть бо власть аще не от Бoга <...> божий бо слуга eсть, тебе во благое. Аще ли злое твориши, бойся, не бо без yма меч носит: божий бо слуга eсть, отмститель в гнев злое творящему (Рим 13:1–4). Таким орудием к сохранению, для веры и Церкви по преимуществу вожделенной, тишины от беспорядков и ужасов беззакония есть порядок гражданского права с его главою и посредствующими опорами, как очевидно из сих слов апостола Павла: Молю прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, то есть не за одних только верующих или за внутреннюю область Церкви, но и за всех людей или вообще за общественную жизнь, за Царя, представителя и вождя сей жизни, и за вся, иже во власти суть, за ее опоры и связи, да тихое и безмолвное житие поживем (1 Тим 2:1–2). Итак, вопрос об удерживающем решен: удерживающее или препятствующее раскрытию тайны беззакония есть вообще твердый и законный порядок гражданский; держай есть верховный представитель и глава всего гражданского порядка. “Не будет твердого и на законных основаниях утвержденного гражданского порядка, — не будет законного обладателя верховной власти в той внешней области, где водворена Церковь, — или достанется сия власть в руки самого беззакония: тогда тайна беззакония раскроется во всей силе и развитии, тогда явится последний самый злой беззаконник”[5].
Вот изъяснение главной мысли сего места. Говорить о таком обессилении и падении гражданства и верховной власти, не устно излагая это верующим, которые не могут перетолковать слов Учителя в его присутствии, а в письменах, назначаемых для распространения, могущих попасть в руки личных врагов апостола Павла, каких у него было много даже и из братии или лучше лжебратии — христиан иудействующих, и даже в руки язычника или властителя, не могущего войти в истинное значение слов Апостола, — конечно, было неблаговременно и небезопасно для самой Христовой истины. Ибо она с этой своей стороны могла быть неведущими изъяснена как мятежная мысль, и притом так изъяснялась бы не потому, что упорно не хотели бы знать эту сторону Христовой истины, как и вообще всю спасительную истину, но потому, что неверующему гражданскому властелину она естественно показалась бы неблагоприятною гражданскому порядку, стражем которого он поставлен. Так слово Божие самым умолчанием о какой-либо тайне или частной истине, впрочем из него же удобно или дознаваемой или оправдываемой, поучает и вразумляет: Христову истину должно не обинуясь исповедывать пред миром, что бы ни угрожало за это; но могут быть и есть в ней стороны, умолчание о которых не закрывает спасительного света Христова, а между тем раскрытие которых не пред искренними только последователями веры, но безразлично пред всеми может быть обращено во вред и в предубеждение против самой спасительной истины. Апостол своим примером учит о таких сторонах истины говорить преданным Христовой истине, как он, живя у фессалоникийцев, глаголал и об удерживающем, именно говорил просто и ясно, так что нет нужды и повторять; но безразлично для всех — не излагать прямо, щадя неведение или легкомыслие, как Апостол в послании, назначаемом во всеобщее руководство, нашел нужным во время языческого владычества не говорить прямо о держащем. Святитель Златоуст по отношению к времени своему и апостольскому под удерживающим разумеет именно римскую империю. Он говорит: “удерживающее, то есть не допускающее. Иные говорят, что это благодать Духа; а иные разумеют римскую империю, с которыми и я совершенно согласен. Ибо, если бы он говорил о Духе, то говорил бы не обинуясь, но ясно <...> Поелику же говорит о римской империи, то, как и следует, не все открыто выражает и говорит прикровенно: ибо не хотел подвергаться напрасной вражде и безрассудной опасности. Ибо, если бы он сказал, что наконец будет разрушена римская империя, то его тотчас бы казнили как бунтовщика, и верных всех как его сообщников и мятежников”. И далее: “когда римское владычество будет из среды взято, то есть погибнет, тогда и придет он (антихрист). И действительно так. Ибо, пока будет страх этого владычества, не скоро он откроется; а когда будет оно разрушено, то к безначалию присоединится и то, что он попытается восхитить власть и человеческую и Божескую”. Ясно, что святой толковник не саму по себе римскую империю имеет в виду, а твердость и законность гражданского порядка и власти, что и у нас показано. Пусть же устыдятся истины те раскольники, которые антихристовым признают то, что собственно препятствует полному раскрытию тайны антихристовой по учению слова Божия, — какую силу святитель Златоуст признавал и в языческом гражданском правительстве. В наше время, когда, случается, открыто выражают сатанинское противление или бесчеловечие, достойное только последнего противника, — в такое время, когда только твердою рукою гражданской власти сдерживаются скопища беззакония, восстающие уже против Христа, особенно понятно и оправдывается апостольское слово: тайна бо беззакония деется, точию держай ныне дондеже из cреды будет.
По изъяснении главной мысли все место, и в частностях и в общем составе, удобно изъясняется. “Не помните ли, — как бы так говорит Апостол, — что я, будучи у вас, говорил обстоятельно о печальных временах отступления и явления антихристова, долженствующих предварить второе пришествие Христово. И ныне (то есть прямо ли: “и теперь”, или по употреблению сей частицы на священном языке, “и таким образом”) вы знаете и то, что удерживает сего врага Божия, во еже явитися ему в свое время, то есть время, определенное не другим чем или кем, а самим антихристом, а до личного его явления, очевидно, духом антихристовым. Вы знаете, что не допускает раскрыться духу антихристову в определенной личности человека беззакония, — раскрыться, как или когда бы хотелось того самой лжи и злобе антихристианской. Ибо, по совершении и открытии тайны благочестия, тайны Христа Бога, по человеколюбию воплотившегося и истощившегося в плоти до крестной смерти и потом воскресшего, превознесенного (и во плоти) в славу Божества Своего, окончательно образовалась, определилась и таким образом уже действует тайна беззакония — тайна сатаны, воздвигающего в человечестве вражду против Христа, противление всему и превозношение паче всего священного, имеющего водворить такую свою мерзость в качестве самого божества на самом месте святе храма истинного Бога, и для того устрояющего в самом христианском мире отступление от Христа. Только раскрытия сей тайны во всей силе в действительном явлении такого человека беззакония, который бы столь ужасно наругался над истинною верою, обольстив отступников от нее веровать в себя самого, — не допускает тот, кто вооружен от Бога мечем противу беззакония и поставлен стражем общественной тишины и порядка. Не будет этого представителя и средоточия гражданской власти, сущей от Бога и служащей Его же царству, только внешним образом: тогда откроется и новый представитель и осуществитель тайны беззакония — во всем извращенном величии лжи и зла, до которого может только созреть в человеке беззаконие. Тогда-то для ниспровержения зла во всем его развитии в человечестве, а прежде того, — как бы так продолжает Апостол, — и последует второе пришествие Спасителя”.
Eгоже Господь Иисус убиет духом уст своих, и упразднит явлением пришествия своего. Убиет (analosei) — поразит, погубит. Убиет Духом уст Своих: это предсказал о Божественной отрасли Иессеевой еще пророк Исайя, провидя потребление всего царства нечестия, некогда имеющего объять почти всю землю: поразит землю Словом уст Своих и Духом устен убиет нечестивого (Ис 11:4). Поражение насмерть Духом уст можно понимать и не в собственном смысле: “Господь в явлении пришествия Своего Сам Собою один рассеет и упразднит взимающееся до самых небес и до престола Божия владычество нечестия так же, как, например, паутина уничтожается дыханием ветра или ничтожные насекомые рассеваются дыханием уст”. Есть основания понимать Дух уст Господних и в собственном смысле о Святом Духе, так как по воскресении Своем Спаситель предначинательно сообщил ученикам Святого Духа именно дуновением уст Своих: приимите Дух Свят, сказал Он, и сия рек, дуну. В сем смысле Дух уст Христовых есть самый Божественный Дух благодати, безмерною полнотою которой исполнен Христос в самом Своем человечестве (Ин 1:14; 3:34), и которая во всей полноте своей раскроется в пришествие Христово в славу, как сказано: да явит в вецех грядущих презельное богатство благодати Своея, в чем и состоит решительное торжество Христовой истины над ложью и нечестием. Впрочем, оба изъяснения удобно совмещаются. Если понимать поражение Духом уст Христовых и не в собственном смысле, то есть как мгновенное, не требующее от Господа усилия, погубление врага Божия с его царством, то вникая в основания сего, дойдем до мысли, что это произойдет от Божественной славы, в которой приидет Христос и которая есть не что иное, как раскрытие предельного богатства любви Божией, почивающей во Христе как Единородном и открытой для нас в Нем как Богочеловеке, той любви Божией, которая содержит все сокровища и силы Святого Духа. Если будем понимать рассматриваемые слова и прямо о поражении врага Духом любви Божией, которая, в своей ревности против ожесточенных и упорных врагов на Ее долготерпение и бесконечные, так сказать, усилия вразумить вражду, и откроет для них ад (крепка бо яко смерть любовь и яко ад ревность, так сказано было о самой Христовой любви, изливающейся в сердца Духом Святым), то сама собою должна подразумеваться мысль, что низложение сего последнего Вавилона от Духа Христова есть не более как рассеяние паутины и насекомых. “Как огонь, — говорит святитель Златоуст, — просто отнимает силу у насекомых и губит их, как бы ни далеко они простирались: так и Христос одним Своим повелением и присутствием (или пришествием) погубит антихриста. Довольно Ему придти, и — это все погибло; одним явлением Своим Он прекратит обольщение”.
И упразднит (katargesei, отсюда katargеsis окончательное истребление или погибель) явлением пришествия своего: пришествие (parousia) — то же слово, которое употребляется в первом стихе о втором Христовом пришествии. Последний же враг, говорит Апостол в другом месте, испразднится смерть. И испразднится, как то показано в Апокалипсисе, таким образом, что смерть и ад ввержены будут в езеро огненное или в геенну, и се есть вторая смерть (20:14). По соображению с сим местом можно понять, что потребление антихриста, в котором смертоносное зло раскроется со всею силою и зрелостию, есть вообще отъятие всякой силы и значения у державы смерти, — отъятие у смерти самой державы, дабы злу, со всеми его орудиями и служителями, с первыми его виновниками и последними проявителями, быть в геенне жертвою вечной смерти. Гибель последнего врага с раскрытием геенны соединяет и пророк Даниил (7 гл.). Таким образом как верные, оставшиеся до пришествия Христова в живых, вместе с воскресшими приобщатся Его славы, восхищенные в сретение Его (1 Сол 4:17), так антихрист со своими служителями во второе Христово пришествие вступит во дверь второй, или вечной смерти. Само собою разумеется, что вечная участь антихриста, как и всех, должна решиться и определиться на страшном Христовом суде, для произведения которого и последует второе Его пришествие.
Погибельное состояние мира в последние времена, и именно то, почему такой ужасный успех в мире будет иметь антихрист с своим обольщением, апостол так изъясняет: eгоже eсть пришествие по действу сатанину во всяцей силе и знамениих и чудесех ложных, и во всяцей льсти неправды в погибающих, зане любве истины не прияша, во eже спастися им. И сего ради послет им Бог действо льсти, во eже веровати им лжи, да суд приимут вси не веровавшии истине, но благоволившии в неправде (ст. 9–12). По действу сатанину: вообще в сынех противления, как говорит Апостол в другом месте, действует сатана, движа и располагая ими по своим похотям (Еф 2:2). В противнике, превозносящемся до гордости, достойной одного сатаны, для сатаны уготован и сосуд, поместительный для всех сатанинских похотей и лжи. Во всякой силе, знамениях и чудесех ложных: слова эти синонимические, хотя и есть различие между понятиями. Вообще чудо истинное есть такое явление, которое произведено не по законам, положенным от Творца при создании вселенной и хранимым Его промышлением, но по непосредственному действию Его Самого как располагающего всевластно и самыми законами природы и мира. Знамение — или более поразительное и пред всеми открытое чудо: хощем знамения от Тебя видети, говорили иудеи, тогда как обыкновенные чудеса творил Иисус в великом множестве. Сила есть действующее начало чудес и знамений, в них проявляющихся: “сила Божия великая”, говорили обольщаемые Симоном волхвом — о сем самом обманщике. Чудо ложное будет, когда явление, производимое по законам природы или призрачное, антихрист будет выдавать как совершаемое им по власти над самыми законами и порядком природы. Наиболее поразительные из таких явлений это ложные знамения антихриста. И начало их, проявляющееся лично в антихристе каким бы ни было образом, начало льстивой и призрачной всевластности — вот сила антихриста. Во всякой силе, знамениях, чудесех ложных, и во всяком обольщении неправды. Словом: все, сколько есть в сатанинских глубинах лжи обольстительных призраков, злого знания и влияния на мир и природу, — все это будет орудием или силами антихриста. Чтобы сколько-нибудь приблизить к уразумению эту силу зла, имеющую открыться в антихристе, вспомним, что собственно похотями своими движет мир и действует в сынах противления миродержец тьмы, что поэтому Самому Христу он явил свою область всемирного владычества греха “во мгновении ока”, и готов был или обещал зараз уступить эту власть двигать послушными ему душами по своим прихотям, хотя и не всегда заметно. Если во всякой льсти неправды и во всяких чудесах ложных откроется антихрист, то он будет обладать и этою державою сатанинскою, которая, без стеснения пространством, владеет внутренними пружинами преданных ему сердец. Удивительно ли, что будут поклоняться ему как богу, и храмы христианские будут посвящать этому врагу Христову? Избранным нужно отрешаться от последней примеси в себе зла, какое есть в человеческом естестве, чтобы отразить обольщение: удивительно ли, что такой пшеницы найдется не много, и что за то они, мимо дверей смерти, войдут в вечную жизнь чрез мгновенное изменение?
Из предложенного изъяснения видно уже, что эта власть зла раскроется собственно над преданными злу и потому оставленными благодатию. В наказание за это они и дойдут до того, что будут веровать в антихриста, как и говорит далее Апостол (ст. 11): и сего ради послет им Бог действо льсти, во eже веровати им лжи; послет действо льсти: самое движение зла не выходит из-под державы Божией: люди возлюбят ложь, Господь Бог оставит их без Своей защиты и просвещения, и — тогда для лести откроется полный простор. И таким образом, Бог послет действо лести, наказуя непокорных, от вечности провидя это и определив их, как упорно преданных злу, на такую погибель.
Заключение апостольского учения об антихристе понятно само собою из общих начал Христовой истины (ст. 13–17). Вы же, братие, не стужайте доброе творяще. Аще же кто не послушает словесе нашего посланием, сего назнаменуйте и не примешайтеся ему, да посрамится: и не аки врага имейте eго, но наказуйте якоже брата. Сам же Господь мира да даст вам мир всегда во всяцем образе: Господь со всеми вами (3:13–16).
*Опубликовано в: О православии в отношении к современности. В разных статьях архимандрита Феодора. Изд. “Странник”, СПб., 1860.
[1]Omnes ibi gaudent de spectaculo turpissimo ‘Все там радуются постыднейшему зрелищу’, — так отзывается о жителях Фессалоники Лукиан (“Lucius sive Asinus”).
[2]Здесь речь о некоторых римских императорах, которые в буквальном смысле усвояли себе этот титул — Dominus Deus ‘Господь Бог’.
[3]Ибо существительного здесь также нет — ho katehon, как и в предыдущем стихе — to katehon; а в таких случаях, при мужеском роде прилагательного имени или причастия, подразумевается обыкновенно человек, Бог или подобн.
[4]Из светских писателей у Ксенофонта (Lib. I. cap V, 14, Anabas): ek mesou ginesthai значит ‘сходить с дороги, не препятствовать’!
[5]В науке до сих пор не существует общепризнанного толкования Фес 2:6–7 (Епископ Кассиан (Безобразов). Христос и первое христианское поколение. Р., 1992. — С. 193). Кроме толкования, которого придерживается архимандрит Феодор, возможны и другие интерпретации этого отрывка. Так, преподобный Силуан Афонский (†1938) как “удерживающую” силу осмыслял молитву за мир святых; см. Архимандрит Софроний (Сахаров). Преподобный Силуан Афонский. Ессекс, 1990. — Сс. 169, 198 и др.; ср. Сс. 97–99. Отметим, что в той или иной мере такое осмысление вообще характерно для восточно-христианской аскетической традиции. Ср., например, Преподобных Отцев Варсануфия Великаго и Иоанна руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошения учеников. СПб., 1905. — С. 358. — Ред.
© “Альфа и Омега”, 1997
|
ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА |
СОДЕРЖАНИЕ НОМЕРА |
|
АРХИВ |