Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
1.Истоки и основные течения институционализма.
1. Истоки институционализма
Институционализм как научное течение всегда был неортодоксальной экономической теорией и остается ею в настоящее время, кроме неоинституционализма, поглощенного неоклассикой. И хотя институционализм как самостоятельное научное течение возник в Соединенных Штатах Америки, истоки его лежат в теориях, которые были сформулированы европейскими экономистами, также находящимися в оппозиции главенствующей в то время классической школе.
Таким научным течением была историческая школа и марксистская политическая экономия.
Историки экономической мысли иногда называют Маркса первым институционалистом. В рамках марксизма мы находим традиционные для институционалистов объекты исследования, например, большое значение отводится собственности. «Капиталистический способ присвоения, вытекающий из капиталистического способа производства, а, следовательно, и капиталистическая частная собственность, есть первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на собственном труде. Но капиталистическое производство порождает с необходимостью естественного процесса свое собственное отрицание. Это – отрицание отрицания. Оно восстанавливает не частную собственность, а индивидуальную собственность на основе достижений капиталистической эры: на основе кооперации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами производства».[1] Действительно, приведенная цитата подтверждает этот тезис. «Достижения капиталистической эры» в современной терминологии представляют собой систему экономических и социальных институтов, определяющих условия функционирования экономических систем. Но современная экономическая действительность такова, что развитие экономических систем, основанных на рыночном обмене, происходит наряду с глобальным процессом персонификации производительных сил. Этому способствуют как институциональные, так и технологические факторы – развитие рынков, информационных технологий обусловливает развитие процессов индивидуализации присвоения.
Немецкая историческая школа представляет собой одно из главных неортодоксальных (для своего времени) направлений в экономической науке XIX века.
Основные представители. Старая историческая школа: Фридрих Лист (1789–1846), Бруно Гильдебранд (1812–1878), Вильгельм Рошер (1817–1894), Карл Книс (1921–1898). Новая историческая школа: Густав Шмоллер (1838–1917), Карл Бюхер (1847–1930), Луйо Брентано (1844–1931).
Подход представителей немецкой исторической школы отличался следующими особенностями.[2]
1. Отрицательное отношение к любым попыткам создания универсальной экономической теории и, в частности, к классической политической экономии. По мнению адептов немецкой исторической школы, экономическая наука должна заниматься исследованием специфики конкретных национальных хозяйств; дело в том, что каждое национальное хозяйство имеет свои специфические свойства, зачастую не имеющие аналогов. Именно поэтому универсальная экономическая теория представляет собой нонсенс.
Отсюда следует другая особенность учения немецкой исторической школы -
2. Антикосмополитизм. Представители немецкой исторической школы в той или иной степени были склонны подчеркивать роль национальных факторов в хозяйственном развитии. Кстати говоря, с их легкой руки даже в настоящее время экономическую науку в Германии и других немецкоязычных странах часто называют «Национальной экономией» [Nationalokonomie] или «Народнохозяйственным учением» [Volkswirtschaftslehre].
3. Отрицательное отношение к абстрактно-дедуктивным методам анализа. Главный акцент в экономической науке нужно делать на конкретные историко-экономические исследования (чем, как правило, и занимались большинство эпигонов этой школы).
4. Трактовка народного хозяйства как единого целого, части которого находятся в постоянном взаимодействии между собой, а не как простой суммы отдельных индивидов. Отсюда следует, что «жизнь» такого «целого» управляется особыми законами, отличающимися от законов, которым подчиняется жизнь отдельно взятых субъектов.
5. Отрицательное отношение к концепции экономического человека. «Немцы» отвергают представление об индивиде как человеке, свободном от воздействия общественных факторов и автономно стремящимся к достижению максимальной личной выгоды. Как отмечал один из «немцев» Б. Гильдебранд (см. о его основной концепции в разделе 3.3.1), «человек, как существо общественное, есть прежде всего продукт цивилизации и истории, и ... его потребности, его образование и его отношения к вещественным ценностям, равно как и к людям, никогда не остаются одни и те же, и географически и исторически беспрерывно изменяются и развиваются вместе со всей образованностью человечества»[3]. Короче говоря, человек – это культурное существо, ориентированное на общественные ценности. Отсюда следует еще одна особенность учения немецкой исторической школы –
6. Трактовка хозяйства как одной из частей социальной жизни и, как следствие, учёт разнообразных внеэкономических факторов – этических, психологических и правовых.
7. Понимание хозяйства как эволюционирующей системы, проходящей в своем развитии различные стадии. Кстати говоря, данный аспект также является аргументом против универсальности экономической теории, поскольку разные стадии развития хозяйства отличаются специфическими, а зачастую и уникальными свойствами.
8. Благосклонное отношение к государственному вмешательству. Такое отношение вызвано, прежде всего, скептицизмом по поводу того, что свободная конкуренция, характерная для рыночной экономики, в состоянии обеспечить гармонию интересов разных хозяйствующих субъектов. Без планомерного воздействия государства на хозяйство «сильнейшие» будут всегда оказываться в выигрыше за счет «слабейших».
9.Старый институционализм и неоклассика.
2. Старый институционализм в прошлом и настоящем
«Отцы-основатели» старого институционализма: Торстейн Веблен (1857–1929), Уэсли Клэйр Митчелл (1874–1948), Джон Морис Кларк (1884–1963), Джон Коммонс (1862–1945).
Старый институционализм отличают следующие характеристики.
1. Отрицание принципа оптимизации. Хозяйствующие субъекты трактуются не как максимизаторы (или минимизаторы) целевой функции, а как следующие различным "привычкам" – приобретенным правилам поведения – и социальным нормам.
2. Отрицание методологического индивидуализма. Действия отдельно взятых субъектов в значительной мере предопределяются ситуацией в экономике в целом, а не наоборот. В частности, их цели и предпочтения формируются обществом.
3. Сведение основной задачи экономической науки к «пониманию» функционирования хозяйства, а не к прогнозу и предсказанию.
4. Отрицание подхода к экономике как к (механически) равновесной системе и трактовка экономики как эволюционирующей системы, управляемой процессами, носящими кумулятивный характер. Старые институционалисты исходили здесь из предложенного Т. Вебленом принципа "кумулятивной причинности", согласно которому экономическое развитие характеризуется причинным взаимодействием различных экономических феноменов, усиливающих друг друга.
5. Благосклонное отношение к государственному вмешательству в рыночную экономику.
Однако старые институционалисты в настоящее время оказались сами до некоторой степени разобщены. Одни прослеживают истоки своих идей в работах Веблена и Кларенса Айрса, в то время как другие следуют за Коммонсом. Между ними существуют множественные и сложные различия, но все они фокусируются в разных подходах к теории ценности.
Согласно традиции Веблена–Айрса, технология и индустриализация рассматриваются одновременно и как движущая сила, и как источник ценности - последнее в том смысле, что технология позволяет людям производить больше, и что все, способствующее дальнейшему увеличению производства, ценно само по себе; но этот рост производства сдерживается иерархическими институтами. По мнению этих авторов, институты представляют собой консервативную силу, сдерживающую введение новых технологий и организационных нововведений. Есть некая ирония в том факте, что эти институционалисты порочат институты, в то время как институционалисты как школа мысли подчеркивают их значение - в данном случае значение негативно.
С другой стороны, в традиции Коммонса экономическая деятельность рассматривается как результат взаимодействия целого ряда факторов и сил, включающих технологию и институты, причём последние рассматриваются как способ выбора между технологическими альтернативами. По мнению представителей этой традиции, значительным источником ценности является определение действующих правил права и морали, которые помогают структурировать и управлять доступом и использованием власти, т.е. определяют, когда и чьи интересы должны быть учтены. В этом отношении, как и в некоторых других, два направления институционализма подходят к предмету исследования по-разному, но ещё более они отличаются от представителей магистрального неоклассического направления, чья теория ценности фокусируется на относительных ценах экономических благ. Однако все институционалисты подчеркивают необходимость использования в рамках экономической теории реалистичных и значимых концепций и теорий социальных изменений, социального контроля, коллективных действий, технологии, процесса индустриализации и рынка как институционального комплекса, а не как абстрактного механизма.
Среди современных «старых» институционалистов можно выделить Уоррена Сэмюэльса, Джеффри Ходжсона, Джеймса Стенфилда.
Определение институционализма с позиций OIE (Old, or Original, Institutional Economics) может быть сформулировано с учётом следующих пяти положений[4].
1. Хотя институционалисты стремятся придать теории практическую направленность, сама институциональная наука не должна сводиться к предложениям по проведению экономической политики.
2. Институционализм активно использует идеи и данные других наук, таких как психология, социология и антропология, для того чтобы содействовать более глубокому анализу институтов и поведения человека.
3. Институты – это ключевые элементы любой экономической системы, и поэтому главная задача экономиста заключается в изучении институтов и процессов их сохранения, обновления и изменения.
4. Экономика – это открытая и эволюционирующая система, действующая в условиях природной среды, подверженная технологическим изменениям и вовлечённая в более обширные социальные, культурные, политические и властные отношения.
5. Представление индивидуального агента как человека, максимизирующего полезность, нереально или ошибочно. Институционалисты не рассматривают человека как нечто заданное. Необходимо учитывать институциональную и культурную среду, в которой находится человек. Следовательно, люди не просто создают институты. Посредством преобразующей нисходящей причинной связи институты достаточно сильно влияют на людей.
10. Новая институциональная экономика и неоклассика
Новая институциональная экономика является одним из самых молодых течений экономической мысли, сделавшим значительные успехи в продвижении своих теоретических конструкций, идей и аналитических инструментов. Возникнув, как и традиционный институционализм, как критика неоклассической ортодоксии, неоинституционализм со временем сам стал фактически частью неоклассики (хотя это признаётся не всеми экономистами). В настоящее время большинство научных журналов уделяют большое место публикациям в русле теорий новой институциональной экономики, чего не скажешь о других течениях институционализма.
Существует несколько причин, по которым неоклассическая теория (начала 60-х годов) перестала отвечать требованиям, предъявляемым к ней экономистами, которые пытались осмыслить реально происходящие события в современной экономической практике:
1. Неоклассическая теория базируется на нереалистичных предпосылках и ограничениях, и, следовательно, она использует модели, неадекватные экономической практике. Коуз называл такое положение дел в неоклассике «экономикой классной доски».
2. Экономическая наука расширяет круг феноменов (например, таких как идеология, право, нормы поведения, семья), которые успешно могут анализироваться с точки зрения экономической науки. Этот процесс получил название «экономического империализма». Ведущим представителем этого направления является нобелевский лауреат Гарри Беккер. Но впервые о необходимости создания общей науки, изучающей человеческое действие, писал еще Людвиг фон Мизес, предлагавший для этого термин «праксиология»[5].
3. В рамках неоклассики практически нет теорий, удовлетворительно объясняющих динамические изменения в экономике, важность изучения которых стала актуальной на фоне исторических событий XX века. (Вообще в рамках экономической науки до 80-х годов XX века эта проблема рассматривалась почти исключительно в рамках марксистской политической экономии[6]).
Теперь остановимся на основных предпосылках неоклассической теории[7], которые составляют ее парадигму (жёсткое ядро), а также «защитный пояс», следуя методологии науки, выдвинутой Имре Лакатосом[8]:
Жёсткое ядро:
1) стабильные предпочтения;
2) рациональный выбор (максимизирующее поведение);
3) равновесие на рынке и общее равновесие на всех рынках.
Защитный пояс:
1) права собственности остаются неизменными и чётко определёнными;
2) информация является совершенно доступной и полной;
3) индивиды удовлетворяют свои потребности с помощью обмена, который происходит без издержек, с учётом первоначального распределения.
Исследовательская программа, по Лакатосу, оставляя в неприкосновенности жёсткое ядро, должна быть направлена на то, чтобы прояснять, развивать уже имеющиеся или выдвигать новые вспомогательные гипотезы, которые образуют защитный пояс вокруг этого ядра.
Если видоизменяется жёсткое ядро, то теория заменяется новой теорией со своей собственной исследовательской программой.
Современный неоинституционализм берёт свое начало с пионерных работ Рональда Коуза «Природа фирмы», «Проблема социальных издержек».
Атаке неоинституционалистов в первую очередь подверглись положения неоклассики, составляющие её защитное ядро.
1. Во-первых, подверглась критике предпосылка, что обмен происходит без издержек. Критику этого положения можно найти в первых работах Коуза. Хотя необходимо отметить, что о возможности существования издержек обмена и об их влиянии на решения обменивающихся субъектов писал ещё Менгер в своих «Основаниях политической экономии».
До сих пор мы рассматривали обмен как процесс, происходящий без издержек. Но в реальной экономике любой акт обмена связан с определенными издержками. Такие издержки обмена получили название трансакционных. Они обычно трактуются как «издержки сбора и обработки информации, издержки проведения переговоров и принятия решения, издержки контроля и юридической защиты выполнения контракта»[9].
Концепция трансакционных издержек противоречит тезису неоклассической теории, что издержки функционирования рыночного механизма равны нулю. Такое допущение позволяло не учитывать в экономическом анализе влияние различных институтов. Следовательно, если трансакционные издержки положительны, необходимо учитывать влияние экономических и социальных институтов на функционирование экономической системы.
2. Во-вторых, признавая существование трансакционных издержек, возникает необходимость в пересмотре тезиса о доступности информации. Признание тезиса о неполноте и несовершенности информации открывает новые перспективы для экономического анализа, например, в исследовании контрактов.
3. В-третьих, подвергся пересмотру тезис о нейтральности распределения и спецификации прав собственности. Исследования в этом направлении послужили отправным пунктом для развития таких направлений институционализма, как теория прав собственности и экономика организаций. В рамках этих направлений субъекты экономической деятельности, хозяйственные организации, перестали рассматриваться как «чёрные ящики».
11.Основные направления современного институционализма.
В рамках современного неоинституционализма также осуществляются попытки изменения, или даже модификации, элементов жёсткого ядра неоклассики. В первую очередь это предпосылка неоклассики о рациональном выборе. В институциональной экономике классическая рациональность модифицируется с принятием допущений об ограниченной рациональности и оппортунистическом поведении.
Несмотря на различия, практически все представители неоинституционализма рассматривают институты через их влияние на решения, которые принимают экономические агенты. При этом используются следующие основополагающие инструменты, относящиеся к модели человека: методологический индивидуализм, максимизация полезности, ограниченная рациональность и оппортунистическое поведение.
Некоторые представители современного институционализма идут ещё дальше и подвергают сомнению саму предпосылку о максимизирующем полезность поведении экономического человека, предлагая его замену принципом удовлетворительности. В соответствии с классификацией Трэна Эггертссона[10], представители этого направления образуют собственное направление в институционализме – Новую институциональную экономику, представителями которой можно считать О. Уильямсона и Г. Саймона. Таким образом, различия между неоинституционализмом и новой институциональной экономикой можно провести в зависимости от того, какие предпосылки подвергаются замене или модификации в их рамках – «жесткого ядра» или «защитного пояса».
Основными представителями неоинституционализма являются Р. Коуз, О. Уильямсон, Д. Норт, А. Алчиан, К. Менар, Дж. Бьюкенен, М. Олсон, Р. Познер, Г. Демсец, С. Пейович, Т. Эггертссон и др.
Так что же изучает институциональная экономика? Лучше всего об этом сказал основоположник неоинституционализма Р. Коуз:
«Экономисты имеют следующий предмет исследований: мы изучаем, как работает экономическая система, система, в которой мы получаем и тратим наши доходы. Благосостояние человеческого общества зависит от изобилия товаров и услуг, а это, в свою очередь, зависит от продуктивности экономической системы. Адам Смит объяснил, что продуктивность экономической системы зависит от специализации (он назвал это разделением труда), но специализация возможна только в том случае, если существует обмен, - и чем ниже издержки обмена (трансакционные издержки, если желаете), тем больше будет специализация, и тем выше продуктивность системы. Но издержки обмена зависят от институтов, которые существуют в стране: от её системы права, политической системы, социальной системы, системы образования, культуры и так далее. Фактически, это те институты, которые управляют экономической системой, и именно они представляют интерес для экономистов, изучающих «новую институциональную экономику»[11].
В настоящее время идеи концепции неоинституционализма лежат в основе многих отраслей экономического знания. Необходимо сделать важное замечание, что деление на различные теории, направления в рамках неоинституционализма часто условны и не носят абсолютного характера. Многих экономистов с одинаковым успехом можно отнести и к неоклассикам, и к институционалистам. Например, одного из основателей теории общественного выбора, К. Эрроу, в учебной и научной литературе часто причисляют к институционалистами, хотя с таким же успехом его можно назвать видным представителем неоклассического направления (модель общего равновесия Эрроу–Дебре).
Нет чётких границ и внутри самой институциональной теории. Если взять любое направление институционализма, например, теорию прав собственности, то многие работы можно отнести одновременно и к неоинституционализму, и к экономике и праву (Law and Economics), и к эволюционной экономике. Поэтому можно сделать вывод о том, что все классификации имеют скорее учебный характер и мало помогают понять сущность институционального подхода в экономике[12].
Кратко назовем основные направления исследований в рамках новой институциональной экономики.
1. Теория прав собственности. Родоначальниками ее являются А. Алчиан, Р. Коуз, Й. Барцель, Л. де Алеси, Г. Демсец, Р. Познер, С. Пейович, О. Уильямсон, Э. Фьюроботн.
2. Теория трансакционных издержек. Основные представители: Р. Коуз и О. Уильямсон.
3. Экономика права. Представители: Р. Коуз, Р. Познер, Э. Остром.
4. Теория общественного выбора. Основные представители: Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, К. Эрроу, М. Олсон, Д. Мюллер.
5. Новая экономическая история. Представители: Д. Норт, Р. Фогель, Дж. Уоллис, А. Гриф, Дж. Мокир.
2.Методология институциональной экономики.
1. Методология старого институционализма
Метод старого институционализма (OIE) отличается от методов экономики мэйнстрима меньшей зависимостью от эконометрической проверки дедуктивно выведенных гипотетических обобщений. Взамен OIE полагается больше на сравнительный метод, развитый в антропологии для сбора информации, и исследование обобщений относительно экономической активности социальных групп[1].
Как и прочие неортодоксальные школы мысли, современные институционалисты уделяют большое внимание рассмотрению методологии исследования:
1. Институционалисты придают большее значение пониманию, чем прогнозированию.
2. Учитывая неустранимую неопределенность, институционалисты подчёркивают границы, в которых возможно предсказание фактического будущего в отличие от предсказания в контексте модели.
3. В отличие от априористичного и формалистичного дедуктивизма институционалисты воспринимают экономическую теорию как неизбежную смесь индукции и дедукции.
4. Институционалисты подходят к экономике как к органичному системному эволюционирующему целому, а не как к статичному механизму.
5. Институционалисты подчеркивают важность инструментализма и прагматизма - в том числе как основы для решения проблем — в отличие от «научной фантастики» и разгадывания головоломок.
6. Институционалисты делают акцент на неизбежности нормативных элементов в экономической теории, особенно в аспекте применения теории к проблемам политики и экономической роли государства, и, прежде всего, в том, что касается статус-кво. Они подчёркивают роль селективных, часто неявных, нормативных предпосылок при определении того, чьи интересы должны учитываться.
7. Институционалисты выступают за то, чтобы открыто высказывать ценностные суждения, обсуждать их в открытых дискуссиях и критиковать их, а не использовать ценности в неявном виде. Они отвергают практику экономистов, которые разыгрывают из себя позитивистов, при этом используя очевидно ограниченный, но весьма избирательный нормативизм в форме оптимальности по Парето и избегая серьёзных и эпистемологически сложных проверок.
8. Институционалисты критикуют использование ньютоновской физики как архетипа для экономической науки.
9. Институционалисты призывают к моделированию паттернов[2], а не к ограниченному и часто сомнительному причинно-следственному объяснению.
10. Институционалисты отстаивают методологический коллективизм либо в чистом виде, либо в сочетании с обогащенным и неидеологизированным методологическим индивидуализмом, но не последний сам по себе[3].
2. Методология новой институциональной экономики
Как уже отмечалось, новая институциональная экономика существует в рамках модифицированной неоклассической парадигмы. Поэтому основные методологические инструменты неоклассики используются и в рамках неоинституционализма (хотя у самих представителей NIE часто нет однозначного мнения по этому поводу). Можно выделить несколько исследовательских подходов в новой институциональной экономике: теория трансакционных издержек (О. Уильямсон, Г. Демсец), исторический неоинституционализм (клиометрика) (Д. Норт, А. Гриф), экономика организаций (К. Менар, В. Ни). Методология неоклассического микроэкономического анализа хорошо известна. Рассмотрим на примере работы А. Грифа особенности методологии исторического сравнительного институционального анализа, существующего в рамках новой институциональной экономики.
К фундаментальным вопросам институциональной экономики относятся следующие: Почему общества развиваются в соответствии с уникальной институциональной траекторией? Почему обществам часто не удаётся приспособиться к институциональным структурам более успешных стран? Каким образом мы можем исследовать взаимосвязь между неявными и неформальными аспектами социальных институтов, с одной стороны, и их явными и формальными аспектами, с другой?
На эти вопросы экономисты, которых можно отнести к новой институциональной экономике, отвечают, используя различные теоретические конструкции. Выделим методы и основные аналитические инструменты, которые при этом используются:
1) эмпирические методы (описание и выявление релевантных институтов);
2) методы классической и эволюционной теории игр;
3) микроэкономическое моделирование в духе неоклассической экономики (методы равновесного анализа);
4) компаративистский (сравнительный, то есть опирающийся при анализе на сравнительное изучение пространственно-временных взаимодействий) метод;
5) исторический метод (исследование роли истории в формировании, сохранении и изменении институтов).
Теперь необходимо кратко остановится на основных методах, используемых в институциональной экономике[4].
Наиболее используемыми в институциональной экономике являются методы: сравнительного (компаративистского) анализа, исторический, аналитические модели микроэкономики.
Авнер Гриф, рассматривая исторический и сравнительный институциональный анализ (historical and comparative institutional analysis (HCIA)), акцентирует внимание на его связи со смежными теоретическими направлениями в экономической науке. Исторический и сравнительный институциональный анализ (HCIA) является историческим, будучи попыткой исследовать роль истории в формировании, сохранении и изменении институтов; он является сравнительным, так как стремится к пониманию через сравнительное изучение пространственно-временных взаимодействий; и он является аналитическим, поскольку в эмпирическом анализе явно полагается на специфические микромодели. Сущность исторического и сравнительного институционального анализа (HCIA), таким образом, заключается в изучении факторов, детерминирующих (определяющих) релевантные правила игры, сил, которые делают эти правила самовыполняющимися, и самообеспечивающегося принуждения к поведению, которое появляется в границах этих правил. Устанавливаемые государством правила, ценности или социальные нормы, которые фактически ограничивают поведение, например, рассматриваются скорее как результат, а не как экзогенный фактор[5].
Отдельные представители институционализма (его либерального крыла) также используют методы, присущие Австрийской школе, например, каузальный и генетический (в противоположность функциональному – Вальрас и неоклассика). Этот метод предполагает абстракцию и гипотетическую реконструкцию. Это значит, что мы должны мысленно проследить, шаг за шагом, каким образом индивидуальные взаимодействия приводят к возникновению рассматриваемого феномена[6].
Среди формальных математических методов в институциональной экономике наиболее широко используются методы теории игр.
В среде экономистов можно встретить непонимание того, кого можно отнести к исследователям, работающим в области институциональной экономики, – например, экономистов, занимающихся экономикой организации отрасли (Industrial Economics). В чем природа такого непонимания? По нашему мнению, здесь существует несколько причин:
1) терминологическая путаница;
2) диффузия областей интересов отраслей экономического знания;
3) неопределенность предмета институциональной экономики;
4) междисциплинарность институционального подхода.
В заключение приведем цитату Виктора Ни: «Институциональное мышление требует сочетания поэзии и науки. Холодный рациональный взгляд, основанный на расширении стандарта экономической теории для анализа действующих институтов является настолько эффективным, насколько интересны сами организационные правила. Тем не менее, в сфере неформальных норм и связей с происходящим социальным сотрудничеством поэтическое осмысление гуманитарных условий может быть настолько же полезным в институциональном исследовании, как и научное»[7].
3. Возможности и пределы институциональной экономики
Кратко обозначим возможности и пределы институциональной экономики как исследовательской программы.
Что может институциональная экономика и за счёт чего это достигается:
1) приблизить экономические модели к действительности путем включения в анализ влияния институциональной среды. Обычно модели, используемые институционалистами, менее формализованы по сравнению с неоклассическими;
2) объяснить качественную экономическую динамику, в частности, особенности институциональной трансформации экономических систем, а также эволюционные экономические и технологические процессы. Это достигается за счёт включения в экономический анализ инструментов из смежных наук: биологии, истории и даже термодинамики;
3) обеспечить более полное понимание роли индивидуумов в формировании институциональных структур.
Чего, по нашему мнению, институциональная экономика не может:
1) предсказывать конкретные экономические события;
2) давать нормативные суждения по поводу экономической политики, а также разрабатывать подробные планы институциональной инженерии;
3) служить прямым руководством для ведения тех или иных видов предпринимательской деятельности.
Институционализм упрекают за то, что он не даёт ответов на все вопросы, возникающие перед исследователями, в противоположность неоклассике, которая такие ответы даёт. И никого не волнует, что большинство ответов в стиле мэйнстрима бывают малоудовлетворительны (или значимы при очень жёстких ограничениях), главное – они есть. Коуз писал: «Желание быть полезным своим ближним – мотив, конечно же, благородный, но невозможно влиять на политику, если ты не даёшь ответов. Так появились государственные экономисты, т. е. люди, которые дают ответ, даже когда ответа не существует»[8]. Формирование исследовательской программы институционализма предполагает создание чётких теоретических конструкций, объясняющих большинство экономических проблем, но есть ли смысл отвечать на вопросы, ответов на которые не существует, тем самым уподобляясь коузианским «государственным экономистам»?
В рамках неоинституционализма, как части неоклассики используется стандартная методология и модели, поэтому нет причин останавливаться на этом подробнее. Приведенные методы отражают авторское видение и не могут претендовать на всеобщность использования в рамках институциональной экономики.
3.Понятие и основы классификации институтов.
1. Институт как базовое понятие
Экономические действия индивида протекают не в изолированном пространстве, а в определенном социуме. И поэтому имеет большое значение, как общество будет реагировать на них. Таким образом, сделки, приемлемые и приносящие доход в одном месте, необязательно окажутся целесообразными даже при сходных условиях в другом. Примером тому могут служить ограничения, налагаемые на экономическое поведение человека различными религиозными культами.
Чтобы избежать согласования множества внешних факторов, влияющих на успех и на саму возможность принятия того или иного решения, в рамках экономического и социального порядков вырабатываются схемы или алгоритмы поведения, являющегося при данных условиях наиболее эффективным. Эти схемы и алгоритмы, или матрицы поведения индивидов, есть не что иное, как институты.
Этимология слова институт. Institute (англ.) – устанавливать, учреждать.
Понятие института было заимствовано экономистами из социальных наук, в частности, из социологии.
Институтом называется совокупность ролей и статусов, предназначенная для удовлетворения определенной потребности[1].
Определения институтов можно также найти в работах по политической философии и социальной психологии. Например, категория института является одной из центральных в работе Джона Ролза «Теория справедливости».
«Под институтами я буду понимать публичную систему правил, которые определяют должность и положение с соответствующими правами и обязанностями, властью и неприкосновенностью, и тому подобное. Эти правила специфицируют определенные формы действий в качестве разрешенных, а другие в качестве запрещенных, и по ним же наказывают одни действия и защищают другие, когда происходит насилие. В качестве примеров, или более общих социальных практик, мы можем привести игры, ритуалы, суды и парламенты, рынки и системы собственности»[2].
В экономической теории впервые понятие института было включено в анализ Торстейном Вебленом.
Институты – это, по сути дела, распространенный образ мысли в том, что касается отдельных отношений между обществом и личностью и отдельных выполняемых ими функций; и система жизни общества, которая слагается из совокупности действующих в определенное время или в любой момент развития какого угодно общества, может с психологической стороны быть охарактеризована в общих чертах как превалирующая духовная позиция или распространенное представление об образе жизни в обществе[3].
Также под институтами Веблен понимал:
- привычные способы реагирования на стимулы;
- структуру производственного или экономического механизма;
- принятую в настоящее время систему общественной жизни.
Другой основоположник институционализма, Джон Коммонс, определяет институт следующим образом:
Институт – коллективное действие по контролю, освобождению и расширению индивидуального действия.
У другого классика институционализма – Уэсли Митчелла – можно найти следующее определение:
Институты – господствующие и в высшей степени стандартизированные общественные привычки.
В настоящее время в рамках современного институционализма наиболее распространенной является трактовка институтов Дугласа Норта:
Институты – это правила, механизмы, обеспечивающие их выполнение, и нормы поведения, которые структурируют повторяющиеся взаимодействия между людьми[4].
В последнее время в рамках «новой институциональной экономики», видным представителем которой является Оливер Уильямсон, сформировалась отличная от представленной ранее точка зрения на экономическую природу института. Согласно Уильямсону, институты рассматриваются как механизмы управления контрактными отношениями. Поэтому важнейшими экономическими институтами являются фирмы, рынки и отношенческая контрактация[5]. Такой подход концентрирует основное внимание на уровне опосредуемых институтами отдельных трансакций и проблеме их минимизации.
Институты регулируют доступ к законному использованию редких и ценных ресурсов, а также определяют принципы этого доступа. Они определяют, в чем состоят и каким образом должны воплощаться в жизнь те или иные интересы, учитывая тот факт, что сама редкость этих ресурсов, обусловливающая трудность доступа к ним, составляет основу для соперничества и даже конфликтов в борьбе за обладание ими. Институты регулируют (структурируют и закрепляют как общественно признанные практики[6]) подобную борьбу различных интересов. Они определяют правила игры, а также цели, которые в этой игре могут быть достигнуты, но не ходы, которые игроки должны делать в течение игры, оставаясь в рамках институционально определенного пространства возможностей, выбора и стимулов. Институты определяют способы, с помощью которых вызванный нехваткой ресурсов конфликт может быть смягчен и разрешен[7].
Функционирование институтов определяется родом их деятельности, культурными традициями и многими другими факторами, в числе которых эффективность является далеко не определяющим параметром. Перемены чаще происходят с ними потому, что меняются те ценности, которые обусловливают их существование, или они сами становятся несовместимыми с другими ценностями и институтами, но никак не по соображениям эффективности[8].
В современной западной политической экономии часто используется инженерный подход к институтам[9], согласно которому институты должны оцениваться с позиций результативности и обеспечивать повышение эффективности не только действия как такового, но и институциональной структуры (прав собственности, правил контрактации, отношений в промышленной организации, хозяйственного и, в частности, трудового законодательства и т. д.), в которой данное действие осуществляется. По мере того, как институты внедряют или усваивают более эффективные методы работы (оцениваемые обычно с точки зрения трансакционных издержек), их следует преобразовывать с тем, чтобы максимизировать эффективность их деятельности и тем самым обеспечивать повышение благосостояния. Инженерный подход к исследованию институтов не следует отождествлять или путать с инженерным подходом в экономической теории, который реализуется в работах Курно, Эджуорта, Вальраса[10], пытавшихся решить проблемы, связанные с функционированием рынков. Этот подход в современной экономической науке получил отражение в теории общего равновесия Эрроу–Дебре[11].
12.Правила и их виды. Привычки и рутины.
2. Институты и правила
Правила – совокупность общепризнанных и защищенных предписаний, которые запрещают или разрешают определенные виды действий одного индивида (или группы людей) при взаимодействии их с другими людьми или группами.
Правила, конституирующие институт, имеют смысл только тогда, когда они применяются более чем к одному человеку. С этой точки зрения любой институт — это набор определенных правил, тогда как правила — не всегда институт. Вот почему отделение одной категории от другой обосновано.
Правила могут находиться в отношении соподчиненности, т.к. один тип правил изменить проще, чем другой.
Правила, непосредственно определяющие альтернативы для формулировки других правил и поддающиеся изменению с большими издержками, являются глобальными. Они формируют институциональную среду. В свою очередь, глобальные правила состоят из конституционных, или политических, и экономических. К локальным правилам относятся двух- и многосторонние контракты, которые заключаются между отдельными экономическими агентами[12].
1) Конституционные правила
В первую очередь к конституционным правилам относится то, что они устанавливают иерархическую структуру государства. Также данные правила определяют порядок принятия решений, что существенно влияет на результат голосования. Такие правила в явной форме фиксируют, как осуществляется контроль за перечнем вопросов, подлежащих обсуждению и разрешению.
2) Экономические правила
Экономическими называются правила, определяющие возможные формы организации хозяйственной деятельности, в рамках которой отдельные индивиды или группы кооперируются друг с другом или вступают в конкурентные отношения. Например, к экономическим правилам может относиться запрет на слияние двух компаний, принадлежащих одной отрасли, если результатом будет превышение значения индекса концентрации заранее определенной критической отметки. К аналогичного рода правилам может быть отнесено установление предельных цен на продукты и ресурсы, определяющих соответственно рамки обмена на конкретном рынке; введение ограничений на импорт (посредством квотирования, повышения таможенных пошлин, ужесточения экологических требований и т.п.); сроки действия патентов. Экономическими правилами являются правила собственности и ответственности.
3) Контракты
Контракты следует рассматривать как правила, структурирующие во времени и пространстве отношения между двумя (и более) экономическими агентами на основе спецификации обмениваемых прав и обязательств в соответствии с достигнутым между ними соглашением. В принципе, все правила могут быть интерпретированы как контракты. Но и в этом случае пришлось бы выделить несколько уровней, на которых они возникают[13].
12.Привычки и рутины.
Неоклассики представляют индивидуальное и организационное действие в большей степени как последствие оптимизирующего выбора. Эволюционные институционалисты видят действие как последствие следующих факторов: привычки или обычаи (Т. Веблен); эмпирические правила (Р. Сайерт и Дж. Марч) или рутины
(Р. Нельсон и С. Уинтер), соответствующие контексту какого-либо решения.
По мнению Р. Нельсона, существует по меньшей мере две причины для различия. Во-первых, неоклассики предполагают, что индивида и организацию отличают точное понимание обстоятельств, в которых они находятся, и выбора, перед которым они стоят, и познавательные способности и возможность определить действительно лучшее действие. Институциональные и эволюционные экономисты, наоборот, обращают особое внимание на ограниченность познавательных способностей человека, касающихся реальных жизненных решений, а реальное время включено в осмысливание любой проблемы. Это означает, что человеческое понимание ситуации в лучшем случае будет упрощенным, а иногда и ошибочным в важных выводах. Во-вторых, неоклассики поддерживают свою теорию о максимизирующем выборе, предполагая, что даже если индивиды и организации не осмысливают реально свои проблемы, то действительно используют эмпирические правила для принятия решений или другие рутины, которые могут быть приняты как оптимальные. Существует два поддерживающих аргумента: 1) обучение методом проб и ошибок стремится к оптимальному выбору; 2) конкурентный отбор исключает тех, кто не обучается. Институциональные и эволюционные экономисты не видят достаточной теоретической причины для принятия одного из этих аргументов, и есть эмпирические данные против этих утверждений25.
Привычки и их роль. Привычки и стереотипы мышления, разделяемые большим числом членов общества, Т. Веблен называл институтами. Имеется целый ряд определений этого социального феномена в рамках старого институционализма; все они подчеркивают признак привычности, устойчивости и распространенности образа мыслей. Институты первоначально возникают на базе человеческих инстинктов и простейших потребностей; способствуя их удовлетворению, они приобретают самоподдерживающийся характер и по принципу обратной связи формируют стереотипы мышления.
В понимании природы институтов коренится главное отличие между «старыми» и «новыми» институционалистами. Последние считают институтами нормы экономического поведения, возникающие непосредственно из взаимодействия индивидов (что соответствует классической либеральной традиции). «Старые» институционалисты делают упор на культурные нормы и традиции, подчеркивая, что институты не столько ограничивают, сколько направляют, облегчают и поощряют человеческую деятельность. Хотя институты могут устаревать, приобретая, по словам Т. Веблена, «церемониальный» характер, в целом они формируют связи между людьми и делают поведение индивида понятным и предсказуемым для других. В отличие от Т. Веблена и его последователей, «новые» институционалисты рассматривают институты как преимущественно юридические и неформальные нормы, образующие ограничения для деятельности человека.
Некоторые направления современного институционализма, близкие к идеям «старых» институционалистов, а также эволюционные институционалисты считают, что хотя индивидуальные действия целенаправленны, однако необходимо использовать концепцию привычки для полноты анализа социально-экономических процессов. В экономической литературе привычка определяется как «более или менее самоподдерживающаяся склонность или тенденция к следованию предустановленной или благоприобретенной форме поведения»26. Дж. Ходжсон четко не разграничивает привычки и правила, так как они имеют общую форму (в обстоятельствах X выполняется действие Y) и повторяющееся следование правилам может перерасти в привычку.
Привычки необходимы, чтобы иметь дело со сложностью повседневной жизни; они обеспечивают индивидов средствами существующей модели поведения без привлечения глобальных рациональных расчетов, включающих большое количество информации. Способность формировать привычки необходима для приобретения всех видов практических и интеллектуальных навыков. Сначала в процессе изучения технологии необходимо сосредоточиться на каждой детали того, что нужно делать. Со временем формируются интеллектуальные и практические навыки, и это основная причина, по которой человека можно считать достигшим мастерства. Затем аналитические или практические правила могут применяться без полного, сознательного размышления или обдумывания. Такие привычки часто включают «неявное знание», которое трудно зафиксировать или объяснить.
Повторяющееся использование, укоренение привычек и правил дают толчок к возникновению институтов. Так, Т. Веблен полагает, что институты – это результат привычки, а рост культуры – это совокупное следствие привыкания, и способы и средства этого есть привычный ответ человеческой натуры на острую необходимость. Таким образом, институты находятся на разном уровне с привычками в многосвязной иерархии, и сами подразделяются по степени своего укоренения. Привычки воспроизводятся главным образом тренировкой и практикой и, возможно, подражанием через личный контакт или пример. Индивиды могут копировать действия или заимствовать идеи других, привыкая к новым способам мышления и действия. Социальная мобильность способствует этому процессу, так как создает культурное и институциональное окружение, восприимчивое к изменению.
Приобретение привычек, несмотря на их повторяющиеся свойства, обычно включает некоторую степень намеренности людей. Чтобы приобрести новое умение и привычку, должно быть принято сознательное решение. Также новые идеи, очевидно, включают некоторое осмысливание и обдумывание. Поэтому детерминистское представление индивида, действующего как автомат, запрограммированный своими генами, не отражает адекватно поведения человека, включающего целенаправленные устремления.
Исследование концепции привычки важно во многих отношениях. Во-первых, утверждение категории необдуманного поведения помогает найти основу для некоторого уровня стабильности и непрерывности в общественной жизни; во-вторых, оно усиливает идею выбора или обдуманного поведения, с которым оно контрастирует; в-третьих, формирует основу институтов и рутин; в-четвертых, обеспечивает ключевой элемент в эволюционной экономической и социальной теориях.
Рутины и их взаимосвязь с институтами. Обычно под рутиной понимают установившуюся практику, заведенный порядок деятельности. Р. Нельсон и С. Уинтер ввели термин «рутина» для обозначения всех нормальных и предсказуемых образцов поведения фирм и гибко его использовали. Слово «рутина» «может относиться к постоянно повторяющемуся шаблону деятельности
всей организации, к индивидуальному умению или (прилагательное рутинный) к гладкому бессобытийному эффективному функционированию такого рода на уровне индивидуума или организации»27.
Установлены некоторые качественные особенности, которыми должны обладать рутины. Во-первых, рутины появляются и существуют, когда определенные способы деятельности постоянно дают по крайней мере удовлетворительные, если не оптимальные, результаты. Во-вторых, когда рутины удовлетворительны, поведение, соответствующее им, может стать сознательной целью, причем отклонения приводят к попыткам вернуться к прежней рутине. В таких организациях, как деловые фирмы, где кадровый состав меняется, новые работники обучаются рутине в соответствии с обстоятельствами. Это рутины, которые характеризуют «как мы делаем это». Проблемы с управлением могут быть приписаны отклонению от рутины. Рутины также определяют, что «каждый согласился делать», и, следовательно, носят характер подразумеваемого (имплицитного), а иногда явного (эксплицитного) контракта.
При определенных обстоятельствах они требуют пересмотра и изменения.
В-третьих, существует необходимость стандартизации определенных типов рутин в применяющих их организациях. Это упрощает перенос полученных навыков, важных для отдельной рутины, из одной организации в другую, а также служит созданию в организациях одинаковых ожиданий и норм. Особенно важна стандартизация для тех, кто управляет взаимодействием организации с ее потребителями, поставщиками и другими внешними агентами, т.е. важны «интерфейсные» рутины. Стандартные «интерфейсные» рутины снижают трансакционные издержки.
Таким образом, несмотря на специфичность некоторых рутин многие из них являются общими для всех организаций, а определение особого способа деятельности совершается в обществе в целом. Эти широкораспространенные, общепринятые рутины, часто называют «институтами»28. Как отмечалось ранее, одни рутины имеют силу имплицитного контракта; другие представлены в контрактах; третьи имеют силу закона (например, устав); большинство не имеет силы закона, но они не менее стабильны по причинам, обсужденным выше.
Рутины действуют не обособленно, а в системе. В любое время одни рутины поддерживаются набором других рутин. Такое сплетение рутин – другая причина их стабильности. Но привычки, стандарты и рутины не могут быть стабильными всегда. Они изменяются в зависимости от условий и требуют некоторой адаптации. Рутины подвержены отбору в том смысле, что фирмы с определенными рутинами могут функционировать лучше других, а следовательно, их значимость в отрасли со временем возрастает.
Ясно, что различные типы рутин изменяются не одновременно и очень разными способами. Некоторые рутины установлены законом и их изменение зависит от обновления закона. В то же время изменения в законе, например резкое сжатие ограничений по регулированию окружающей среды, может ускорить изменение в рутинах. В других случаях изменения в них обусловлены проблемами или сложными задачами, как это наблюдается сегодня в автомобильной промышленности США, сталкивающейся с вызовом со стороны Японии. Этот пример иллюстрирует несколько вещей. Во-первых, рутинные изменения в одной организации часто вызваны подражанием практике организаций, действующих более успешно. Во-вторых, комплексные организационные рутины могут быть очень трудными для подражания, так как иногда неясно, чт существенно в рутинах, а чт второстепенно. В-третьих, если однажды новая эффективная рутина возникает в одной организации, она может быть объектом подражания для других, но в первой организации она могла возникнуть при специфических обстоятельствах. Оказалось, что многие из рутин в автомобилестроении США, отстающем от более эффективного и качественного японского автомобильного производства, были первоначально применены в Японии по причинам, совершенно специфическим для нее, и многие из их преимуществ были непредвиденными. Большинство изменений в рутинах связано с быстроизменяющимися и новыми технологиями, т.е. технический прогресс – сегодня важная сила, управляющая изменениями в рутинах. С другой стороны, новая технология может дать преимущество неким ранее существующим рутинам в ущерб другим. Возможности, открытые компьютером для гибкого производства, послужили причиной возникновения специальных преимуществ других рутин, адаптированных японскими автомобильными компаниями, и недостатков тех, которые были связаны с американским массовым производством. Таким образом, рутины рассматриваются как часть системы или нескольких систем и анализ способа их изменения должен быть комплексным29.
По мнению Дж. Ходжсона, целесообразно отличать привычки от рутин и от институтов (рис. 3.3). Привычки являются личными; они касаются отдельных индивидов. Наоборот, рутины могут затрагивать группу; они являются компонентами институтов. Поэтому институт, например фирма, может заключать в себе отдельную рутину, охватывающую несколько человек, когда сталкивается с воздействием окружающей среды. Вероятно, индивидуальные привычки войдут в исполнение этой рутины. «Когда индивидуальные привычки разделяются обществом или группой и укрепляются в этих пределах, они принимают форму социально-экономических институтов», – отмечает Дж. Ходжсон30.
Рис. 3.3. Взаимосвязь привычек, рутин и институтов
Привычки, рутины и институты отличают стабильное и инертное качество и тенденция к непрерывности, поэтому характеристики институтов передаются во времени от одного к другому. Например, навыки, приобретенные рабочим в данной фирме, частично включены в его привычки. Также рутины фирмы есть стойкие институты и их труднее изменить, чем навыки отдельного рабочего. В этом отношении качество привычек, рутин и институтов аналогично информационной точности гена. Таким образом, привычки и рутины сохраняют знание, особенно неявное знание, действуя как передатчик информации и знаний во времени31. Однако это не означает, что любое действие управляется привычками и правилами, так как необходимо принимать во внимание творчество и инновации, появляющиеся в результате взаимодействия различных правил.
В заключение отметим, что следование правилам и оптимизирующее поведение не обязательно исключают друг друга. Широкая распространенность привычек и правил превращает оптимизацию в особый случай в ряду различных способов поведения и принятия решений.
В настоящее время идеи концепции неоинституционализма лежат в основе многих отраслей экономического знания. Кратко назовем и охарактеризуем основные из них:
1) Теория прав собственности. Родоначальниками ее являются А. Алчиан, Р. Коуз, Й Барцель, Л. де Алеси, Г. Демсец, Р. Познер, С. Пейович, О. Уильямсон, Э. Фьюроботн.
Центральным понятием в теории прав собственности является само «право собственности».
«Права собственности понимаются как санкционированные поведенческие отношения между людьми, которые возникают в связи с существованием благ и касаются их использования. Эти отношения определяют нормы поведения по поводу благ, которое любое лицо должно соблюдать в своих взаимодействиях с другими людьми или же нести издержки из-за их несоблюдения. Оно охватывает полномочия, как над материальными объектами, так и над правами человека (право голосовать, печатать и т.д.).
Господствующая в обществе система прав собственности есть в таком случае сумма экономических и социальных отношений по поводу редких ресурсов, вступив в которые отдельные члены общества противостоят друг другу. (Пейович, Фьюроботн).
С точки зрения общества права собственности выступают как правила игры, которые упорядочивают отношения между отдельными агентами.
С точки зрения индивида права собственности выступают как пучки правомочий на принятие решений по поводу того или иного ресурса.
Чтобы реализовать свои разнообразные цели, индивид осуществляет контроль над принадлежащим исключительно ему пучком прав собственности. В литературе по теории прав собственности наибольшее распространение получила классификация А. Оноре. Она включает:
1. Право владения, т.е. исключительного физического контроля над вещью.
2. Право пользования, т. е. личного использования вещи.
3. Право управления, т. е. решения, как и кем вещь может быть использована.
4. Право на доход, т.е. на блага, проистекающие от предшествующего личного пользования вещью или от разрешения другим лицам пользоваться ею (иными словами - право присвоения).
5. Право на капитальную стоимость вещи, предполагающее право на отчуждение, потребление, промотание, изменение или уничтожение вещи.
6. Право на безопасность, т.е. иммунитет от экспроприации.
7. Право на переход вещи по наследству или по завещанию.
8. Право на бессрочность.
9. Запрет вредного использования, т.е. обязанность воздерживаться от использования вещи вредным для других способом.
10. Право на ответственность в виде взыскания, т.е. возможность отобрания вещи в уплату долга.
11. Право на остаточный характер, т.е. ожидание “естественного возврата переданных кому-либо правомочий по истечении срока передачи или в случае утраты ею силы по любой иной причине”.[10] [10]
Любой акт обмена рассматривается как обмен пучками прав собственности. Рамки по передаче прав собственности определяет контракт.
Важное место в теории прав собственности занимают проблемы спецификации прав собственности и отношения принципал-агент в различных системах собственности.
2) Теория трансакционных издержек. Основные представители: Р. Коуз и О. Уильямсон.
3) Теория экономических организаций. Основные представители: Ф. Найт, Р. Коуз, А. Алчиан, Г. Демсец, О. Уильямсон, К. Менар.
В рамках этой теории фирма рассматривается сквозь призму трансакционного подхода, как сеть контрактов, система обработки и передачи информации, структура по обеспечению экономической власти и контроля над объектами собственности и т.д.
3) Экономика права. Представители: Р. Коуз, Р. Познер, Г. Беккер.
Концептуальный каркас экономики права можно представить в следующем виде:
Она исходит из того, что агенты ведут себя как рациональные максимизаторы при принятии не только рыночных, но и внерыночных решений (таких, например, как нарушать или не нарушать закон, возбуждать или не возбуждать судебный иск и т. д.).
Правовая система, подобно рынку, рассматривается как механизм, регулирующий распределение ограниченных ресурсов. Скажем, в случае кражи, как и в случае продажи, ценный ресурс перемещается от одного агента к другому. Разница в том, что рынок имеет дело с добровольными сделками, а правовая система — с вынужденными, совершаемыми без согласия одной из сторон. Многие вынужденные сделки возникают в условиях настолько высоких трансакционных издержек, что добровольные сделки оказываются из-за этого невозможными. Например, водители автомобилей не могут заранее провести переговоры со всеми пешеходами о компенсации за возможные увечья. К числу вынужденных «сделок» можно отнести большинство гражданских правонарушении и уголовных преступлений.
Однако, несмотря на вынужденный характер, такие сделки совершаются по определенным ценам, которые налагаются правовой системой. В качестве таких неявных цен выступают судебные запрещения, денежные компенсации, уголовные наказания. Поэтому аппарат экономического анализа, оказывается приложим не только к добровольным, но и к недобровольным сделкам.
В экономике права подробно анализируется, как реагируют экономические субъекты на различные правовые установления.
В экономике права также анализируется вопрос: как меняются сами правовые нормы под воздействием экономических факторов. Основной предпосылкой анализа здесь служит тезис, что формирование правовых институтов направляется принципом эффективности.
4) Теория общественного выбора. Основные представители: Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, К. Эрроу, М. Олсон, Д. Мюллер.
Теория общественного выбора анализирует политический механизм принятия макроэкономических решений, иначе говоря, объектом анализа здесь выступают «политические рынки».
5) Новая экономическая история. Представители: Д. Норт, Р. Фогель, Дж. Уоллис.
Эта теория пытается истолковывать исторический процесс с точки зрения эволюции институтов, теории прав собственности и трансакционных издержек.
4.Модели поведения человека в институциональной экономике.
1. Модель экономического и социологического человека
Экономическая теория со времени своего возникновения как самостоятельной области знания использовала модель экономического человека. Создание такой модели обусловлено необходимостью исследования проблемы выбора и мотивации в хозяйственной деятельности индивидов. Но как справедливо отмечал Саймон, усилия экономистов были направлены в основном на исследование результатов выбора в экономической сфере, а сам выбор как процесс выпал из поля экономического анализа: «неоклассическая теория исследует, по сути, не процесс выбора, а его результаты»[1].
Внимание экономистов к проблеме и механизму экономического выбора и условий, опосредующих этот выбор, обусловило пересмотр классической модели экономического человека в рамках институционализма.
Но вначале необходимо кратко рассмотреть предпосылки, на которых базируется неоклассическая модель экономического человека.
Необходимо отметить, что основной элемент концепции экономического человека, рациональность, является настолько сложным для научного анализа, насколько простым это понятие кажется с точки зрения обыденного сознания.
Рациональность может быть определена следующим образом: субъект (1) никогда не выберет альтернативу X, если в то же самое время (2) ему доступна альтернатива Y, которая, с его точки зрения (3) , предпочтительнее X.[2]
В современной научной литературе для обозначения экономического человека используется акроним REMM, что означает «изобретательный, оценивающий, максимизирующий человек»[3]. Такая модель предполагает, что человек по поводу извлечения полезности из экономических благ ведет себя полностью рационально. Это предусматривает следующие условия:
1) информация, необходимая для принятия решения, полностью доступна индивиду;
2) человек в своих поступках в сфере экономики является совершенным эгоистом, т. е. ему безразлично, как изменится благосостояние других людей в результате его действий;
3) не существует никаких внешних ограничений для обмена (при условии, что обмен ведёт к максимизации полезности);
4) желание увеличить свое благосостояние реализуется только в форме экономического обмена, а не в форме захвата или кражи.
Подобные допущения привели к обвинениям в адрес современной ортодоксальной экономической науки в том, что она стала, по сути, «экономикой классной доски»[4] и совершенно оторвалась от реальной жизни.
Но рациональность – это ещё далеко не всё, что определяет поведение экономического агента. Он не существует обособленно от окружающих предметов и таких же агентов как он, поэтому необходимо рассмотреть и ограничения, с которыми сталкивается человек в процессе принятия решения или осуществления выбора.
Неоклассическая теория здесь исходит из предположений, что все потребители знают, чего они хотят, то есть каждый имеет свою совокупность известных ему потребностей, которые к тому же связаны функционально. Для упрощения анализа неоклассики взяли «усредненную» функцию полезности, где не учитываются ни разнообразие возможностей максимизации при постоянной величине дохода, ни различия между субъективными стремлениями использовать имеющиеся ресурсы и объективными возможностями. Следовательно, так как предпочтения известны, то решением функции полезности будет определение неизвестных результатов индивидуального выбора.
Однако ценность теории, предсказывающей выбор потребителя или другого экономического субъекта, будет высока тогда, когда окружающая ситуация остается относительно стабильной, а потенциалы, заложенные в ней, являются доступными для принятия и переработки человеческими возможностями. Тем более, что существуют, кроме вышеперечисленных внешних, ещё и внутренние препятствия, от которых неоклассики просто абстрагируются.
Следуя неоклассикам, можно представить человека как совершенное существо, полностью владеющее собой и своими собственными поступками, то есть определяющим последние единственным критерием – собственной функцией полезности. Кроме того, он оставляет в стороне предпочтения других субъектов, которые в позитивном или негативном плане могут отразиться на его решениях, а также предполагает отсутствие взаимосвязи между целью и средством. Одно и другое берутся уже заранее известными и возможность того, что при рассмотрении цепочки последовательных действий цель может стать средством и наоборот – отсутствует.
Таким образом, можно отметить, что отсутствие каких-либо предпосылок о возможности влияния решений одних людей на решения других отрывают ортодоксальную теорию от социальности экономической науки.
Социологических моделей человека существует, по мнению Линденберга, два вида. Первый (акроним SRSM) – социализированный человек, исполняющий роль, и человек, который может быть подвержен санкциям. Это человек, полностью контролируемый обществом. Ставится цель – полная социализация. Процесс направляется обществом – человек играет свою роль в нём. Наконец, возможность применения санкций – это контроль со стороны общества.
Вторая модель (акроним OSAM) – человек, имеющий собственное мнение, восприимчивый, действующий. Этот человек имеет мнение относительно разных сторон окружающего его мира. Он восприимчив, но действует в соответствии со своим мнением. Но он не имеет ничего общего с экономическим человеком, т.к. у него отсутствуют изобретательность и ограничения.
Сравнивая эти две модели, можно увидеть, что экономический человек концентрирует в себе наиболее характерные черты человеческого поведения в процессе повседневной рыночной деятельности. Хотя эти черты являются далеко не единственными.
Социологический человек переносит характеристику своего поведения на свое же поведение: общество в действительности не является действующим лицом, оно представляет собой результат индивидуальных действий и взаимодействий людей. Поэтому современные науки, связанные с обществом, тяготеют к модели экономического человека, оставляя его поведение обоснованием явлений, тогда как социологическая модель не представляет ничего конкретного, опираясь на неустойчивую взаимосвязь между человеком и обществом.
2. Типологии рациональности и следования своим интересам
Согласно классификации О. Уильямсона, в экономической теории используются следующие две основные модели рационального поведения[5]:
1) рациональность (как таковая);
2) следование своим интересам.
Рассмотрим эти модели подробнее:
1. Рациональность.
Согласно О. Уильямсону, существует 3 основные формы рациональности:
1) максимизация. Она предполагает выбор лучшего варианта из всех имеющихся альтернатив. Этого принципа придерживается неоклассическая теория. В рамках этой предпосылки фирмы представлены производственными функциями, потребители – функциями полезности, распределение ресурсов между различными сферами экономики рассматривается как данное, а оптимизация является повсеместной;
2) ограниченная рациональность – познавательная предпосылка, которая принята в экономической теории трансакционных издержек. Это полусильная форма рациональности, которая предполагает, что субъекты в экономике стремятся действовать рационально, но в действительности обладают этой способностью лишь в ограниченной степени[6].
Такое определение заключает в себе возможность различных его интерпретаций. Сами экономисты, привыкшие считать рациональность категоричной, относят ограниченную рациональность к иррациональности или нерациональности. Социологи считают такую предпосылку слишком большим отступлением от принятой в экономической теории относительной поведенческой точности.
То есть говорят, что приверженцы теории трансакционных издержек ещё больше размывают границы неопределённости, принятой в классической теории. Однако экономтеория трансакционных издержек объясняет эту двойственность необходимостью объединить в одном мотиве ориентацию на экономное использование ограниченных ресурсов и стремление к изучению институтов как поведенческих шаблонов в условиях ограниченной информации.
Эта теория одной из важнейших предпосылок берёт такой ограниченный ресурс, как интеллект. Существует стремление сэкономить на нём. А для этого либо уменьшаются издержки в ходе самих процессов принятия решения (за счет личных способностей, владения большим количеством информации, опытом и т.д.), либо обращаются к помощи властных структур.
3) Органическая рациональность – слабая рациональность процесса. Её используют в эволюционном подходе Нельсон, Уинтер, Алчиан, прослеживая эволюционный процесс в рамках одной или нескольких фирм. Такая форма рациональности изначально присуща человеку. Также представители австрийской школы К. Менгер, Ф. Хайек, И. Кирцнер, связывают её с процессами более общего характера – институтами денег, рынков, аспектами прав собственности и так далее. Такие институты «нельзя запланировать. Общая схема таких институтов не созревает в чьём-либо сознании. В самом деле, существуют такие ситуации, когда незнание «оказывается даже более «эффективным» для достижения определенных целей, нежели знание этих целей и сознательное планирование их достижения»[7].
Формы органической и ограниченной рациональности дополняют друг друга, но используются разными школами для достижения различных целей, хотя изучение институтов как способов сократить трансакционные издержки неоинституционалистами и выяснение жизнеспособности институтов Австрийской школой тесно связаны.
2. Ориентация на собственный интерес.
1) Оппортунизм. Под оппортунизмом в новой институциональной экономике понимают «следование своим интересам, в том числе обманным путем, включая сюда такие явные формы обмана, как ложь, воровство, мошенничество, но едва ли ограничиваясь ими. Намного чаще оппортунизм подразумевает более тонкие формы обмана, которые могут принимать активную и пассивную форму, проявляться ex ante и ex post»[8]. В общем случае речь идёт только об информации и всём, что с ней связано: искажения, сокрытие истины, запутывание партнера.
В идеале должна существовать гармония в процессе обмена информацией – открытый доступ с обеих сторон, немедленное сообщение в случае изменения информации и т. д. Но экономические агенты, действуя оппортунистически, проявляют это в разной степени. Кто-то больше склонен к преднамеренному обману, кто-то меньше. Это создает информационную асимметрию, которая значительно усложняет задачи экономической организации, потому что в случае отсутствия оппортунистического поведения любое поведение могло бы подчиняться некоторым правилам.
Нейтрализацию оппортунизма можно осуществить такими же упреждающими действиями или, как было сказано выше, заключением такого контракта, в котором обе стороны согласовали бы все моменты, по которым они не доверяют друг другу.
2) Простое следование своим интересам – это тот вариант эгоизма, который принят в неоклассической экономтеории. Стороны вступают в процесс обмена, заранее зная исходные положения противоположной стороны. Все их действия оговариваются, все сведения об окружающей действительности, с которыми им придется сталкиваться, – известны. Контракт выполняется, так как стороны следуют своим обязательствам и правилам. Цель достигается. Не существует никаких препятствий в виде нестандартного или нерационального поведения, а также отклонения от правил.
3) Послушание. Последняя, слабая форма ориентации на собственный интерес – послушание. Адольф Лоу формулирует ее суть следующим образом: «Можно представить себе крайний случай монолитного коллективизма, где плановые задания в централизованном порядке выполняются функционерами, которые полностью идентифицируют себя с поставленными перед ними глобальными задачами»[9]. Но в чистом виде такой тип вряд ли существует в экономике, поэтому он скорее применим к изучению эволюции социализации человека, чем к объяснению мотивов при принятии решений, так как за него решают другие.
3. Поведенческие предпосылки, принятые в современном институционализме
Прежде всего, под большой вопрос была поставлена возможность отвлечения от системы предпочтений, которая формируется внутри человека. Это система ценностей, целевых установок, стереотипов поведения, привычек индивидов, психологического и религиозного типов, что напрямую говорит о том, что индивид осуществляет выбор сам. То есть институционалисты определяют скорее характер ситуации, в которой выбор осуществляется, а не рассматривают полученный результат в рамках взаимодействия многих людей. Поэтому такой подход предполагает подключение исторического аспекта, который просматривает эволюцию человека, привязанного к конкретной культуре, обществу, группе и существующего в определённое время.
Следующая особенность институциональной теории вытекает из предыдущей: так как предположение об экзогенности системы ограничений неверно, то, следовательно, если человек не имеет полный объём информации, необходимой для свободной ориентации в окружающем мире, то он и не в состоянии отразить в полной мере процессы индивидуальной и общественной жизни. Тогда как можно проследить процесс осуществления отбора реальности и их расшифровку как предпосылку осуществления выбора?
Для решения этих вопросов в рамках современной неоинституциональной экономики используются две поведенческие предпосылки – ограниченная рациональность и оппортунизм.
Более радикальный подход содержится в работах Герберта Саймона. Саймон[10] предлагает заменить принцип максимизации – принципом удовлетворенности, так как в сложных ситуациях следование правилам удовлетворительного выбора выгоднее, чем попытки глобальной оптимизации.
Это положение может согласовываться с концепциями австрийской школы, в рамках которой вместо максимизации полезности используется предпосылка о сравнительной важности потребностей и о наилучшем их удовлетворении, возможно меньшим количеством благ.
Саймон отмечает, что в экономической теории понятие удовлетворённости не играет такой роли, как в психологии и теории мотивации, где оно является одним из самых важных. Согласно психологическим теориям, побуждение к действию происходит из неудовлетворенных стремлений и исчезает после их удовлетворения. Условия удовлетворённости, в свою очередь, зависят от уровня устремлений, который зависит от жизненного опыта.
Придерживаясь этой теории, можно предположить, что целью фирмы является не максимизация, а достижение определённого уровня прибыли, удержание определённой доли рынка и определённого объёма продаж.
Это подтверждается статистическими данными. Это также согласуется с исследованиями Холла и Хитча (ценообразование по формуле издержки плюс стандартная надбавка), а также Сайерта и Марча (фирмы, положение которых на рынке стабильно, действуют менее энергично).
В рамках старого институционализма неоклассическая концепция экономического человека и «данных предпочтений» постоянно подвергается критике.
Во-первых, старые институционалисты говорят о том, что необходимо учитывать влияние процесса обучения на формирование поведенческих предпосылок индивидов. Обучение в самом широком смысле представляет собой нечто большее, чем просто открытие или получение информации; обучение – это преобразование индивидуальных качеств и предпочтений, что равносильно изменению отдельной личности. Сегодня нам не нравится какое-то произведение искусства, но после выставки мы можем почувствовать к нему вкус. Обучение способно преобразовать индивида. Иными словами, обучение может повлиять на предпочтения, цели, качества, умения и ценности. Строго говоря, сам акт обучения подразумевает неполноту располагаемой информации, тем самым исключая совершенную рациональность. Чтобы включить обучение в рамки концепции максимизирующего полезность, рационального агента, границы этой концепции должны быть значительно сужены. Наконец, обучение – это развитие способов и средств познания, расчёта и оценки. Если методы и критерии "оптимизации" сами являются объектом изучения, то как обучение само по себе может быть оптимальным?[11]
Во-вторых, при анализе экономического поведения важно учитывать роль привычек. Привычки сами по себе формируются посредством повторения действия или мысли. Они обусловливаются предшествующей деятельностью и обладают устойчивыми, самоподдерживающими свойствами. Посредством привычек индивидуумы выносят оценки их собственной уникальной истории. Привычки являются основой и рефлексивного, и не рефлексивного поведения. Для человека привычки сами по себе являются средствами более глубокого обдумывания и сознательного решения.
Однако привычка не означает поведение. Существует склонность к определённому типу поведения в ситуациях определённого рода. Безусловно, у нас могут иметься привычки, которые в течение долгого времени не проявлялись. Привычка может существовать, даже если она никак не проявляется в поведении. Привычки – это скрытый репертуар потенциального поведения; они могут быть вызваны соответствующим стимулом или ситуацией.
Приобретение и видоизменение привычек – центральный момент существования отдельного человека. Скажем, в значительной степени мышление зависит от приобретённых языковых привычек, к тому же становясь при этом более красочным. Кроме того, чтобы осознать сущность мира, нам нужно приобрести привычку к классификации и к нахождению обычно связываемых значений. Важно то, что все действия и размышления зависят от первичных привычек, которые мы приобретаем в процессе индивидуального развития. Следовательно, привычки во временном аспекте и онтологически первичны по отношению к намерениям и мышлению. Как мы убедились, действие преобразующей нисходящей причинной связи выражается в создании и формировании привычек. Привычка – ключевое скрытое звено в причинной цепочке.
Соответственно, поскольку мы можем объяснить, как институциональные структуры порождают новые или изменяют существующие привычки, то мы располагаем приемлемым механизмом преобразующей нисходящей причинной связи. Не удаётся, напротив, выделить какой-либо причинный механизм, который опосредовал бы прямое влияние институтов на преобразование целей и убеждений.
В-третьих, важность привычек реализуется при принятии предпосылки о нисходящей причинной связи. Понятие «нисходящей причинной связи» впервые появилось в психологии, в работе лауреата Нобелевской премии, психолога и биолога Роджера Сперри. Наряду с другими учёными, этой теме уделял внимание К. Поппер. В этой литературе понятие «нисходящей причинной связи» имеет слабую и сильную формы. Относительно слабая форма проявляется в действии эволюционных законов на популяции. Все процессы на низших уровнях онтологической иерархии действуют в соответствии с законами высших уровней и сдерживаются ими. Другими словами, если системе присущи определённые свойства и тенденции развития, то отдельные компоненты системы функционируют в соответствии с ними. К примеру, распространение организмов, образующих популяцию, сдерживается процессами естественного отбора.
Более широкое понятие нисходящей причинной связи «преобразующая нисходящая причинная связь» (по Ходжсону) – охватывает и индивидов, и население, не только ограниченных определёнными факторами, но также изменившихся в результате действия сил причинных связей, связанных с высшими уровнями[12].
Представитель старого институционализма Дж. Дьюзенберри разработал модель потребительского поведения, основанную на эффектах привычек и обучения. В соответствии с этой моделью, с ростом доходов у индивидов появлялись новые привычки потребления, которые сохранялись даже после того, как доходы через некоторое время снижались. Их вкусы и предпочтения изменялись, как только они начинали вести новый образ жизни. Эта модель совокупного поведения потребителя успешно прошла несколько эконометрических проверок. Тем не менее, модель Дьюзенберри не получила признания, не потому что не прошла статистической проверки, а потому, что она не основывалась на мэйнстримовской идее рационального, максимизирующего полезность потребителя.
Как справедливо заметил Дж Ходжсон, акт размышления в пределах запутанной совокупности наслаивающихся друг на друга привычек, в конечном счёте, предполагает не большую свободу индивида, чем та, которой обладает максимизирующий полезность робот в экономике мэйнстрима. В самом деле, это миф, что индивид, запрограммированный на максимизацию своей полезности согласно какой-то заданной функции предпочтения, свободен. Экономика мэйнстрима стремится объединить обе вещи: идеологию индивидуальной свободы с моделью прогнозируемого человеческого выбора. Традиционные институционалисты, напротив, утверждают, что, с одной стороны, выбор есть в значительной степени непредсказуемый результат функционирования сложной нервной системы человека, на которую оказывает влияние комплексная, открытая и изменяющаяся окружающая среда. С другой стороны, на наш выбор влияет наследственность, воспитание и обстоятельства. Человеческое поведение не является ни беспричинным (необусловленным), ни абсолютно предсказуемым.
5.Трансакционные издержки и их виды.
1. Экономическая природа трансакционных издержек
В экономической науке ещё в XIX веке в некоторые экономисты высказывали догадку, что в реальной экономике заключение сделок между агентами связано с определенными издержками. Одним из таких ученых был родоначальник австрийской школы Карл Менгер.
Чтобы понять суть аргументации Менгера, необходимо понять его концепцию производительности экономического обмена. Экономический обмен происходит только тогда, когда каждый его участник, осуществляя акт мены, получает какое-либо приращение ценности к ценности существующего набора благ. Это доказывает Карл Менгер в работе «Основания политической экономии»2[1], исходя из предположения о существовании двух участников обмена. Первый имеет благо А, обладающее ценностью , а второй благо В с ценностью . В результате произошедшего между ними обмена ценность благ в распоряжении первого будет , а второго – . Из этого можно сделать вывод, что в процессе обмена ценность блага в распоряжении каждого участника увеличилась на определённую величину. Этот пример показывает, что деятельность, связанная с обменом, есть не напрасная трата времени и ресурсов, а такая же продуктивная деятельность, как производство материальных благ.
Исследуя обмен, нельзя не остановиться на его пределах. Обмен будет происходить до тех пор, пока ценность благ в распоряжении каждого участника обмена будет, по его оценкам, меньше ценности тех благ, которые могут быть получены в результате обмена. Этот тезис верен для всех контрагентов обмена. Пользуясь символикой вышеуказанного примера, обмен происходит, если для первого и для второго участника обмена, или если и .
Следовательно, можно записать уравнение:
, (1)
где оценка ценности после обмена;
оценка ценности до обмена;
прирост ценности; во всех состоявшихся добровольных обменах .
Уравнение (1) описывает единичный акт обмена. Ключевым здесь является показатель , характеризующий прирост ценности или ее разность и, следовательно, саму возможность и выгодность обмена3[2].
Менгер отмечал, что в действительности случаи, когда «жертвы меновой операции» сводятся к минимуму, и контрагенты получают всю выгоду, встречаются редко, и вряд ли можно столкнуться в реальности с такой ситуацией, чтобы акт мены происходил совершенно без экономических жертв, хотя бы последние ограничились только потерей времени. Фрахты, примажи, таможенные сборы, аварии, почтовые расходы, страховка, провизия и комиссионное вознаграждение, куртаж, весовые упаковочные и складочные сборы, содержание людей, занимающихся торговлей, и их помощников вообще, расходы по денежному обращению и т.п. всё это не что иное, как экономические жертвы, требуемые меновыми операциями; они отнимают часть экономической пользы, которую можно извлечь из существующего менового отношения, и нередко даже делают невозможным реализацию его там, где она была бы еще мыслима, не будь этих «издержек» в общем, народнохозяйственном смысле слова4[3]. Из приведенного выше определения мы видим, что Менгер фактически дал определение трансакционным издержкам, впоследствии переоткрытых Коузом.
Также можно ввести в модель экономического обмена трансакционные издержки для иллюстрации его пределов. Вернемся к уравнению (1). Если принять трансакционные издержки первого индивида как , а второго , то можно записать:
(2)
Очевидно, что обмен будет возможен, если – положительное число, или .
Проблема заключения сделок и воздействия на этот процесс институтов получила отражение в трудах представителей старого институционализма. Так, Дж. Коммонс одно из центральных мест в своих теоретических моделях отводил понятию трансакции.
Согласно Коммонсу, трансакция – это не обмен товарами, а отчуждение и присвоение прав собственности и свобод, созданных обществом. Такое определение имеет смысл (по Коммонсу) в силу того, что институты обеспечивают распространение воли отдельного человека за пределы области, в рамках которой он может влиять на окружающую среду непосредственно своими действиями, т. е. за рамки физического контроля, и, следовательно, оказываются трансакциями, в отличие от индивидуального поведения как такового или обмена товарами.
Коммонс различал три основных вида трансакций:
1. Трансакция сделки служит для осуществления фактического отчуждения и присвоения прав собственности и свобод, и при её осуществлении необходимо обоюдное согласие сторон, основанное на экономическом интересе каждой из них.
В трансакции сделки соблюдается условие симметричности отношений между контрагентами. Отличительным признаком трансакции сделки, по мнению Коммонса, является не производство, а передача товара из рук в руки.
2. Трансакция управления – в ней ключевым является отношение управления подчинения, которое предполагает такое взаимодействие между людьми, когда право принимать решения принадлежит только одной стороне. В трансакции управления поведение явно асимметрично, что является следствием асимметричности положения сторон и, соответственно, асимметричности правовых отношений.
3. Трансакция рационирования – при ней сохраняется асимметричность правового положения сторон, но место управляющей стороны занимает коллективный орган, выполняющий функцию спецификации прав. К трансакциям рационирования можно отнести: составление бюджета компании советом директоров, федерального бюджета правительством и утверждение органом представительной власти, решение арбитражного суда по поводу спора, возникающего между действующими субъектами, посредством которого распределяется богатство. В трансакции рационирования отсутствует управление. Через такую трансакцию осуществляется наделение богатством того или иного экономического агента.
Наличие трансакционных издержек делает те или иные виды трансакций более или менее экономичными в зависимости от обстоятельств времени и места. Поэтому одни и те же операции могут быть опосредованы различными типами трансакций в зависимости от правил, которые они упорядочивают.
Понятие трансакционных издержек было введено Р. Коузом в 30–е годы в его статье «Природа фирмы». Оно было использовано для объяснения существования таких противоположных рынку иерархических структур, как фирмы. Р. Коуз связывал образование этих «островков сознательности» с их относительными преимуществами в плане экономии на трансакционных издержках. Специфику функционирования фирмы он усматривал в подавлении ценового механизма и замене его системой внутреннего административного контроля.
Согласно Коузу, трансакционные издержки трактуются как «издержки сбора и обработки информации, издержки проведения переговоров и принятия решения, издержки контроля и юридической защиты выполнения контракта»5[4].
В рамках современной экономической теории трансакционные издержки получили множество трактовок, иногда диаметрально противоположных.
Так, К. Эрроу определяет трансакционные издержки как издержки эксплуатации экономической системы6[5].
Многими экономистами при объяснении феномена трансакционных издержек проводится аналогия с трением. У Коуза есть ссылка на слова Стиглера: Стиглер сказал о «теореме Коуза»: «Мир с нулевыми трансакционными издержками оказывается столь же странным, как физический мир без сил трения. Монополистам можно выплачивать компенсацию за то, чтобы они вели себя конкурентно, а страховые компании просто не существовали бы»7[6].
На основании подобных предположений делаются выводы о том, что чем ближе экономика к модели общего равновесия Вальраса, тем ниже в ней уровень трансакционных издержек, и наоборот.
В трактовке Д. Норта трансакционные издержки «состоят из издержек оценки полезных свойств объекта обмена и издержек обеспечения прав и принуждения к их соблюдению»8[7]. Эти издержки служат источником социальных, политических и экономических институтов.
Г. Демсец понимает данную категорию издержек «как издержки любой деятельности, связанной с использованием ценового механизма. Аналогично, издержки управления он определяет как «затраты, связанные с осознанным управлением использованием ресурсов»9[8] и предлагает использовать следующие аббревиатуры: PSC (price system costs) и MSC (management system costs) – соответственно издержки использования ценового механизма и механизма управления.
Также в Новой институциональной экономической теории (НИЭТ) распространён следующий взгляд на природу трансакционных издержек: «Фундаментальная идея трансакционных издержек – в том, что они состоят из издержек составления и заключения контракта ex ante, а также издержек надзора за соблюдением контракта и обеспечения его выполнения ex post в противоположность производственным издержкам, которые суть издержки собственно выполнения контракта. В значительной мере трансакционные издержки – это отношения между людьми, а издержки производства – это издержки отношения между людьми и предметами, но это следствие скорее их природы, чем определения»10[9].
В теориях некоторых экономистов трансакционные издержки существуют не только в рыночной экономике (Коуз, Эрроу, Норт), но и в альтернативных способах экономической организации и, в частности, в плановой экономике (С. Чанг, А. Алчиан). Так, согласно Чангу, максимальные трансакционные издержки наблюдаются в плановой экономике, что, в конечном счёте, определяет её неэффективность.
2. Классификации трансакционных издержек
Значительное количество видов классификаций трансакционных издержек является следствием множественности подходов к изучению данной проблемы. О.Уильямсон различает два типа трансакционных издержек: ex ante и ex post. К издержкам типа ex ante относятся затраты на составление проекта соглашения и проведения переговоров по нему. Издержки типа ex post включают в себя организационные и эксплуатационные затраты, связанные с использованием структуры управления; затраты, возникающие по причине плохой адаптации; расходы на тяжбы, возникающие в ходе приспособления контрактных отношений к непредвиденным обстоятельствам; затраты, связанные с выполнением контрактных обязательств11[10].
К. Менар разделяет трансакционные издержки на 4 группы12[11]:
- издержки вычленения;
- издержки масштаба;
- информационные издержки;
- издержки поведения.
В функционировании любой организации существует, прежде всего, проблема неотделимости, и совокупные издержки вычленения именно поэтому и возникают. В большинстве случаев экономическая деятельность обеспечивается совместными усилиями, при этом невозможно точно измерить предельную производительность каждого задействованного фактора и его вознаграждение. К. Менар приводит пример бригады грузчиков: «Чтобы установить плату труда бригады, использование организации оказывается более эффективным, чем использование рынка. Организация превосходит рынок и в том случае, когда последний требует слишком детальной, иначе – невозможной дифференциации»13[12].
Далее, К. Менар выделяет издержки масштаба. Чем больше масштабы рынка, тем более обезличены в нем акты обмена, и тем более необходимо развивать институциональные механизмы, определяющие природу контракта, правила его применения, санкции за несоблюдение обязательств и т.д. Заключение трудовых договоров, предназначенных для стабилизации отношений между нанимателем и нанимаемым, контрактов по поставкам – для гарантии регулярности потока затрат – частично объясняются именно необходимостью установить «доверие, которое масштабы рынков и периодическое заключение контрактов сделали бы одновременно проблематичным и дорогостоящим»14[13].
Отдельную категорию представляют информационные издержки. Трансакция связана с информационной системой, роль которой в современной экономике играет система цен. В данную категорию входят издержки, охватывающие все аспекты функционирования системы информации: издержки кодирования, стоимость передачи сигналов, издержки по обучению пользованию системой и т.д. Всякая система своим функционированием создает различные помехи, «которые понижают степень точности сигналов-цен. Последние не могут быть слишком дифференцированными, так как манипулирование очень большим числом сигналов связано с непомерными издержками. Организация в этом случае позволяет сокращать издержки путем меньшего использования рынка и ограничения числа посланных и принятых сигналов»15[14].
Последнюю группу составляют издержки поведения. Они связаны с «эгоистическим поведением агентов»; аналогичное понятие, принятое и используемое сейчас – «оппортунистическое поведение».
Самой известной отечественной типологией трансакционных издержек является классификация, предложенная Р. Капелюшниковым16[15]:
1. Издержки поиска информации. Перед тем, как будет совершена сделка или заключён контракт, нужно располагать информацией о том, где можно найти потенциальных покупателей и продавцов соответствующих товаров и факторов производства, каковы сложившиеся на данный момент цены. Издержки такого рода складываются из затрат времени и ресурсов, необходимых для ведения поиска, а также из потерь, связанных с неполнотой и несовершенством приобретаемой информации.
2. Издержки ведения переговоров. Рынок требует отвлечения значительных средств на проведение переговоров об условиях обмена, на заключение и оформление контрактов. Основной инструмент экономии такого рода затрат – стандартные (типовые) договоры.
3. Издержки измерения. Любой продукт или услуга – это комплекс характеристик. В акте обмена неизбежно учитываются лишь некоторые из них, причём точность их оценки (измерения) бывает чрезвычайно приблизительной. Иногда интересующие качества товара вообще неизмеримы, и для их оценки приходится пользоваться суррогатами (например, судить о вкусе яблок по их цвету). Сюда относятся затраты на соответствующую измерительную технику, на проведение собственно измерения, на осуществление мер, имеющих целью обезопасить стороны от ошибок измерения и, наконец, потери от этих ошибок. Издержки измерения растут с повышением требований к точности.
Громадная экономия издержек измерения была достигнута человечеством в результате изобретения стандартов мер и весов. Кроме того, целью экономии этих издержек обусловлены такие формы деловой практики, как гарантийный ремонт, фирменные ярлыки, приобретение партий товаров по образцам и т. д.
4. Издержки спецификации и защиты прав собственности. В эту категорию входят расходы на содержание судов, арбитража, государственных органов, затраты времени и ресурсов, необходимых для восстановления нарушенных прав, а также потери от плохой их спецификации и ненадежной защиты. Некоторые авторы (Д. Норт) добавляют сюда же затраты на поддержание в обществе консенсусной идеологии, поскольку воспитание членов общества в духе соблюдения общепринятых неписаных правил и этических норм является гораздо более экономным способом защиты прав собственности, чем формализованный юридический контроль.
5. Издержки оппортунистического поведения. Это самый скрытый и, с точки зрения экономической теории, самый интересный элемент трансакционных издержек.
Различают две основных формы оппортунистического поведения. Первая носит название морального риска. Моральный риск возникает тогда, когда в договоре одна сторона полагается на другую, а получение действительной информации о её поведении требует больших издержек или вообще невозможно. Самая распространенная разновидность оппортунистического поведения такого рода – отлынивание, когда агент работает с меньшей отдачей, чем от него требуется по договору.
Особенно удобная почва для отлынивания создается в условиях совместного труда целой группой. Например, как выделить личный вклад каждого работника в совокупный итог деятельности <команды> завода или правительственного учреждения? Приходится использовать суррогатные измерения и, скажем, судить о производительности многих работников не по результату, а по затратам (вроде продолжительности труда), но и эти показатели сплошь и рядом оказываются неточными.
Если личный вклад каждого агента в общий результат измеряется с большими ошибками, то его вознаграждение будет слабо связано с действительной эффективностью его труда. Отсюда отрицательные стимулы, подталкивающие к отлыниванию.
В частных фирмах и в правительственных учреждениях создаются специальные сложные и дорогостоящие структуры, в задачи которых входят контроль за поведением агентов, обнаружение случаев оппортунизма, наложение наказаний и т. д. Сокращение издержек оппортунистического поведения – главная функция значительной части управленческого аппарата различных организаций.
Вторая форма оппортунистического поведения – вымогательство. Возможности для него появляются тогда, когда несколько производственных факторов длительное время работают в тесной кооперации и настолько притираются друг к другу, что каждый становится незаменимым, уникальным для остальных членов группы. Это значит, что если какой-то фактор решит покинуть группу, то остальные участники кооперации не смогут найти ему эквивалентной замены на рынке и понесут невосполнимые потери. Поэтому у собственников уникальных (по отношению к данной группе участников) ресурсов возникает возможность для шантажа в форме угрозы выхода из группы. Даже когда «вымогательство» остается только возможностью, оно всегда оказывается сопряжено с реальными потерями. (Самая радикальная форма защиты от вымогательства – превращение взаимозависимых (интерспецифических) ресурсов в совместно владеемое имущество, интеграция собственности в виде единого для всех членов команды пучка правомочий).
В рыночной экономике издержки фирмы можно разделить на три группы: 1) трансформационные, 2) организационные, 3) трансакционные.
Трансформационные издержки – издержки по трансформации физических свойств продукции в процессе использования факторов производства.
Организационные издержки – издержки по обеспечению контроля и распределению ресурсов внутри организации, а также издержки по минимизации оппортунистического поведения внутри организации.
Трансакционные и организационные издержки являются взаимосвязанными понятиями, увеличение одних ведет к уменьшению других и наоборот.
3. Трансакционные издержки и институты
Роль институтов в рыночной экономике заключается в снижении трансакционных издержек. Минимизация трансакционных издержек ведет к повышению степени конкурентности рыночной структуры и, следовательно, в большинстве случаев к росту эффективности функционирования рыночного механизма. Наличие институциональных барьеров на пути конкуренции хозяйствующих субъектов ведёт к противоположному результату. Поэтому их исследование предполагает чёткую содержательную характеристику категории «конкуренция».
Как показали Д. Норт и Дж. Уоллис, развитие рыночных отношений в переходной экономике обусловливает возникновение и развитие трансакционного сектора17[16]. Согласно их трактовке, к трансакционному сектору относятся отрасли, основная функция которых заключается в обеспечении перераспределения ресурсов и продукции с наименьшими средними трансакционными издержками.
В развитых странах наблюдается тенденция снижения удельных трансакционных издержек, что детерминирует увеличение количества сделок, и поэтому объём совокупных издержек в экономике может расти18[17]. Однако в России вследствие существования неэффективных институтов, административных барьеров и ограничений средние трансакционные издержки остаются на недопустимо высоком уровне, что ограничивает объём и количество сделок, приводит к увеличению предельных издержек предприятий, подвергающихся их воздействию.
Таким образом, воздействие растущих трансакционных издержек на рыночное равновесие осуществляется по механизму введения дополнительных налогов. Как видно из рисунка 1, на рынке отдельного товара это ведёт к росту цены и снижению объёмов продаж. Это положение модели согласуется с реалиями хозяйственной практики России, где наблюдаются относительно высокие цены по сравнению с доходами населения.
Рисунок 1. Смещение равновесия под действием роста трансакционных издержек
Смещение кривой предложения будет тем сильнее, чем выше уровень трансакционных издержек TC.
Использование трансакционных издержек как инструмента экономического анализа даёт возможности для интерпретации институционального равновесия и его модификации в переходной экономике19[18].
Спрос на институты предъявляют индивиды, группы или общество в целом, так как общественные или групповые затраты по созданию и существованию института должны быть меньше затрат, возникающих при его отсутствии. Величина трансакционных издержек становится не только количественным показателем степени несовершенства рынков, но и количественным выражением издержек отсутствия института20[19]. Поэтому, чем выше величина трансакционных издержек, тем выше спрос на институциональное регулирование, которое дополняет и даже заменяет рыночное.
Согласно современной институциональной теории, эффективность функционирования того или иного института определяется величиной экономии на трансакционных издержках. Поэтому расходы по инженерии обществом институтов на рынке труда будут соотноситься с величиной трансакционных издержек (ATС), что позволяет выразить через них функцию спроса на институты, и издержками коллективного действия (CAC), которые характеризуют предложение институтов «на институциональном рынке»21[20]. Процесс установления институционального равновесия представлен на рисунке 2 (N – число включенных в сферу действия институтов индивидов, AIC – институциональные издержки – трансакционные, снижение которых обеспечивают институты, и издержки по созданию институтов).
Рис. 2. Институциональное равновесие22[21]
В представленной традиционной модели институционального равновесия принципиальный характер может иметь разная степень переговорной силы сторон, если рассматривать со стороны спроса на институты все общество, а со стороны предложения – государство как монополиста, производящего формальные институты и осуществляющего не только принуждение к выполнению устанавливаемых им правил и норм, но и формирующего в силу этого, а также определенного контроля над информационными потоками, общественное мнение.
Государству выгодно осуществлять своеобразную ценовую дискриминацию на институциональном рынке, т.е. ограничивать доступ к определенным правам и институционализированным формам экономической деятельности в зависимости от групповой принадлежности. В свою очередь, это детерминирует как способы получения дохода, так и их величину, в зависимости от уплаченной “цены” в виде преодоления барьеров, выраженных в высоких трансакционных издержках использования институтов.
Таким образом, корректировка модели конкурентного рынка институтов в условиях переходной экономики состоит в учёте монопольной власти государства, предлагающего на институциональном рынке формальные институты, что оказывает существенное влияние на асимметричность распределения доходов.
Рис. 3. Модификация институционального равновесия
В таком случае кривые спроса и предложения институтов меняют свою форму и наклон. Кривая предложения (или кривая издержек коллективного действия, т.е. общественных издержек на создание институтов, collective action cost – СAC) становится горизонтальной, т. к. создание института сопряжено с фиксированными затратами на поддержание государственного аппарата. Кривая спроса (или кривая совокупных трансакционных издержек – aggregate transaction cost – АТС) принимает положительный наклон вследствие распределительной природы создаваемых институтов. Поэтому при увеличении количества включенных в сферу его действия индивидов (N) их сравнительные выгоды снижаются из-за роста трансакционных издержек, блокирующих вход к распределению тех или иных благ23[22].
Таким образом, существование монополии на институты проявляется в дифференциации доступа к возможностям экономической деятельности в зависимости от критериев, значимых при том или ином государственном устройстве. Это, в свою очередь, детерминирует распределение доходов, создавая определенным группам преимущества для их получения, но в то же время блокируя их для всего остального населения.
6.Теория прав собственности.
1. Возникновение и основные проблемы теории прав собственности
Одним из важнейших теоретических направлений исследований, существующих в рамках новой институциональной экономики (или неоинституционализма), является теория прав собственности.
Теория прав собственности – один из наиболее ярких примеров так называемого «экономического империализма», явления, чрезвычайно характерного для эволюции неоклассического анализа в последние десятилетия.
Конечная цель «экономического империализма» – унификация всего разрозненного семейства наук об обществе на базе неоклассического подхода. Практически это выражается в последовательном переносе микроэкономического аналитического инструментария на такие сферы внерыночной деятельности человека, как расовая дискриминация, образование, охрана здоровья, брак, преступность, планирование семьи и т.д. В теории прав собственности объектом подобного переноса оказываются различные институты общества, включая и различные правовые режимы24[1].
Конструктивные методологические принципы теории прав собственности просты: не организация сама по себе является отныне объектом анализа, а индивидуальный агент, который стремится максимизировать свою функцию полезности в рамках организационной структуры. Если известно воздействие различных структур прав собственности на систему стимулов агента, то тогда всесторонний анализ взаимодействий между агентами в рамках альтернативных социально-экономических установлений воплотится в сложной системе обратных связей. Сила теории прав собственности, которая проявляет строгую приверженность методологическому индивидуализму, раскрывается не только в сопоставлении с конкурирующими подходами, придерживающимися методологии коллективизма, будь то функциональная социология или современный неомарксизм25[2].
Сопоставление с иными подходами помогает вскрыть методологическую специфику теории прав собственности, очертить границы её предметного наполнения.
1. За счет того, что стандартная неоклассическая модель обмена и производства обогащается рассмотрением взаимодействия прав собственности с системой стимулов и экономическим поведением, отношение теории прав собственности к неоклассической ортодоксии оказывается двойственным. С одной стороны, общепринятая техника микроэкономического анализа полностью сохраняется. С другой стороны, максимально учитываются особенности конкретной институциональной среды, от которых традиционный маржинализм абстрагировался. Отсюда утверждение, что в противоположность ему теория прав собственности объясняет реальные события в реальных обществах. Её подход характеризуется как реалистический; по словам Р. Коуза, она призвана изучать человека таким, каков он есть, действующим в ограничениях, налагаемых на него реальными институтами. В этом смысле её можно расценивать как более последовательный, расширенный вариант неоклассической теории цен.
В стандартных неоклассических моделях присутствуют ограничения двоякого рода. Во-первых, «физические», порожденные ограниченностью ресурсов. Во-вторых, «познавательные», отражающие достигнутый уровень знаний и практического мастерства (т.е. степень «искусности», с какой осуществляется превращение ресурсов в готовую продукцию). Теория прав собственности и родственные ей концепции вводят в анализ, причём в явной, эксплицитной форме, еще один класс ограничений, обусловленный институциональной структурой общества. В этом смысле характеристика трансакционной экономики как «обобщенной неоклассической теории» вполне закономерна.
2. Подобный подход позволяет объяснять не только различия в экономическом поведении в рамках альтернативных правовых структур (статический аспект), но и механизмы развития самих структур (динамический аспект), а также формулировать принципы рационального, с точки зрения общества, выбора между ними (нормативный аспект).
3. «Методологический индивидуализм» теории прав собственности проявляется в том, что организационным структурам типа фирмы или корпорации не придаётся никакого самостоятельного поведенческого значения. Они расцениваются как юридические фикции. Действующим лицом всегда признается индивидуум и никогда организация... У организации не может быть никаких своих целей, она есть не более чем сумма ограничений, в пределах которых осуществляют целенаправленные действия отдельные ее члены: Организации не являются живыми объектами; они представляют собой чистые концептуальные артефакты, даже когда наделяются правовым статусом индивидуумов. В конечном счёте, мы можем делать что-либо лишь по отношению к или для индивидуумов, хотя, конечно, иногда воздействие, испытываемое каждым индивидуумом в группе, будет оказываться одним и тем же (по крайней мере, качественно). Утверждения о группах в этом смысле не должны, однако, смешиваться с сугубо мистической практикой приписывания человеческих характеристик организациям или группам.
В частности, рассуждения о целевой функции фирмы или социальной ответственности корпораций, строго говоря, беспредметны: фирма не является индивидуумом. Это юридическая фикция, служащая для обозначения сложного процесса, в ходе которого конфликтующие цели индивидуумов (причём кое-кто из них может представительствовать за другие организации) приводятся в равновесие в рамках контрактных установлений. В этом плане поведение фирмы подобно поведению рынка, т.е. является результирующей сложного уравновешивающего процесса. Мы редко допускаем оплошность, характеризуя рынок зерна или рынок ценных бумаг в качестве индивидуумов, но мы часто совершаем ошибку, когда рассуждаем об организациях так, как будто это лица, наделенные намерениями и мотивациями.
4. Благодаря такой трактовке устраняется дихотомическое деление микроэкономического анализа на теорию фирмы (принцип максимизации прибыли) и теорию потребительского спроса (принцип максимизации полезности). Аналитическая структура упрощается: принцип максимизации полезности получает универсальное значение. Целевая функция оказывается не зависящей от того, где протекает деятельность человека: в фирме или семье, на бирже или избирательном участке. Этим закладывается общеметодологический фундамент изучения экономических организаций, структура и функционирование которых выводятся из взаимодействия их членов, преследующих свои личные интересы.
5. Неоднозначно отношение теоретиков прав собственности и к идеям К. Маркса. Они признают его безусловный приоритет в постановке вопроса о взаимодействии экономической и правовой систем общества. Более того, при анализе исторической эволюции отношений собственности они нередко пользуются формулировками, практически совпадающими с марксовыми. Недаром некоторые авторы даже называют теорию прав собственности подправленным и усовершенствованным историческим материализмом. Вместе с тем во многом этот подход прямо противоположен подходу Маркса. Если в марксистской теории провозглашается примат производства, то в теории прав собственности общим знаменателем, под который подводится анализ как производственных, так и распределительных отношений, оказывается сфера обращения. В определенном смысле это возврат к домарксистской традиции в понимании общества как последовательной цепочки взаимных обменов (у А. Смита, например). Контрактный взгляд на общество не оставляет места таким надындивидуальным общностям, как классы и социальные группы. Оно распадается на множество максимизирующих полезность индивидуумов, взаимодействующих между собой посредством обоюдовыгодных, добровольных и по преимуществу двусторонних контрактов26[3].
Своеобразие подхода теории прав собственности раскрывается уже в развёрнутом определении её центрального понятия: «Права собственности понимаются как санкционированные поведенческие отношения между людьми, которые возникают в связи с существованием благ и касаются их использования. Эти отношения определяют нормы поведения по поводу благ, которые любое лицо должно соблюдать в своих взаимодействиях с другими людьми или же нести издержки из-за их несоблюдения. Термин «благо» используется в данном случае для обозначения всего, что приносит человеку полезность или удовлетворение. Таким образом, и этот пункт важен, понятие прав собственности в контексте нового подхода распространяется на все редкие блага. Оно охватывает полномочия как над материальными объектами, ... так и над «правами человека» (право голосовать, печатать и т.д.). Господствующая в обществе система прав собственности есть в таком случае сумма экономических и социальных отношений по поводу редких ресурсов, вступив в которые отдельные члены общества противостоят друг другу»27[4].
Теория прав собственности возникла в тесном взаимодействии с юридическими теориями и подходами к анализу собственности. Поэтому необходимо учитывать правовой контекст, в котором протекало формирование экономической теории прав собственности. Несомненно влияние, оказанное на нее англосаксонской правовой традицией.
Дело в том, что эта традиция существенно отлична от правовых систем континентальной Европы. Размежевание между ними в трактовке понятия собственности восходит к периоду буржуазных революций. Во время буржуазных революций и затем сразу после них в странах континентальной Европы господствующей стала идея «абсолютного» права частной собственности, нашедшая классическое воплощение в Кодексе Наполеона. Право частной собственности провозглашалось «священным и неприкосновенным», «неограниченным и неделимым». Случаи рассредоточения правомочий среди нескольких лиц воспринимались как пережитки феодализма; преобладающей была тенденция к концентрации всех прав собственности на объект в руках одного владельца.
В противоположность этому английская правовая система удержала многие институты феодального права. Например, она продолжала считать объектами собственности как материальные вещи, так и ценности обязательственного характера (бестелесные имущества), допускала возможность раздробления права собственности на какой-либо объект на частичные правомочия нескольких лиц.
Таким образом, можно выделить две противоположные правовые традиции, из которых одна представляет право собственности как некий неделимый монолит, а другая – как совокупность частичных правомочий. Из них в настоящее время побеждает вторая: она проникает постепенно в правовые системы стран континентальной Европы, именно она берётся за основу при кодификации права на международном уровне. Свойственные ей гибкость и пластичность, безусловно, больше отвечают сложным экономическим, социальным и политическим реальностям высокоразвитого капиталистического общества28[5].
Вполне в духе англосаксонской традиции современные авторы понимают собственность как «сложный пучок отношений, существенно различающихся по своему характеру и последствиям»29[6]. Однако, когда какое-либо понятие определяется как «сумма», «совокупность», «агрегат», всегда есть опасность растворить его содержание в перечне составных частей. При всем многообразии форм должно быть смысловое ядро, вокруг которого они организованы.
Таким смысловым ядром является исключительный характер отношений собственности. В самом общем виде отношения собственности можно было бы определить как фактически действующую в обществе систему исключений из доступа к материальным и нематериальным ресурсам. При этом под доступом подразумевается все множество возможных решений по поводу ресурса, не обязательно связанных лишь с физическим воздействием на него.
Понятие «исключительности» выступает в качестве смыслового центра, организующего в определенную систему бесконечную вереницу разнообразных конкретных собственнических правомочий. Полное определение права собственности, которое к настоящему времени стало хрестоматийным, было предложено английским юристом А. Оноре. Оно включает30[7]:
1. Право владения, т.е. исключительного физического контроля над вещью.
2. Право пользования, т. е. личного использования вещи.
3. Право управления, т. е. решения, как и кем вещь может быть использована.
4. Право на доход, т.е. на блага, проистекающие от предшествующего личного пользования вещью или от разрешения другим лицам пользоваться ею (иными словами, право присвоения).
5. Право на капитальную стоимость вещи, предполагающее право на отчуждение, потребление, проматывание, изменение или уничтожение вещи.
6. Право на безопасность, т.е. иммунитет от экспроприации.
7. Право на переход вещи по наследству или по завещанию.
8. Право на бессрочность.
9. Запрет вредного использования, т.е. обязанность воздерживаться от использования вещи вредным для других способом.
10. Право на ответственность в виде взыскания, т.е. возможность изъятия вещи в уплату долга.
11. Право на остаточный характер, т.е. ожидание “естественного возврата переданных кому-либо правомочий по истечении срока передачи или в случае утраты ею силы по любой иной причине.
Право собственности – это непрерывный ряд, а не фиксированная точка. По замечанию А. Алчиана и Г. Демсеца, о том, в какой мере то или иное правомочие на вещь принадлежит собственнику, можно судить по тому, насколько его решение предопределяет ее действительное использование. Если существует вероятность, равная единице, что решение собственника, выражающее реализацию им какого-либо правомочия, и в самом деле без малейших отклонений будет выполняться в процессе использования ресурса, то тогда можно сказать, что собственник обладает абсолютным правомочием на этот ресурс31[8].
В экономической теории прав собственности уделяется большое внимание как процессу дифференциации, так и процессу ограничения прав. Но оцениваются они неодинаково: первый безусловно положительно, второй - как источник многочисленных отрицательных явлений.
2. Спецификация и размывание прав собственности
Чем шире набор прав, связанных с данным ресурсом, тем выше его полезность. Так, собственная вещь и вещь, взятая напрокат, имеют разную полезность для потребителя, даже если физически они совершенно идентичны. Экономические агенты не могут передать в обмене больше правомочий, чем они имеют. Поэтому расширение или сужение имеющихся у них прав собственности будет приводить также к изменению условий и масштабов обмена (увеличению или уменьшению числа сделок в экономике).
В качестве исходного пункта анализа западные теоретики обращаются обычно к режиму частной собственности. Право частной собственности понимается ими не просто как арифметическая сумма правомочий, а как сложная структура. Ее отдельные компоненты взаимно обусловливают друг друга. Степень их взаимосвязанности проявляется в том, насколько ограничение какого-либо правомочия (вплоть до полного его устранения) влияет на реализацию собственником остальных правомочий.
Высокая степень исключительности, присущая частной собственности, имеет два поведенческих следствия:
1) исключительность права (usus fructus) предполагает, что на собственника и только на него падают все положительные и отрицательные результаты осуществляемой им деятельности. Поэтому он оказывается заинтересован в максимально полном их учете при принятии решений;
2) исключительность права отчуждения означает, что в процессе обмена вещь будет передана тому экономическому агенту, который предложит за нее наивысшую цену, и тем самым будет достигнуто эффективное распределение ресурсов в экономике.
Защита системы частной собственности западными экономистами покоится именно на этих аргументах об эффективности. Точное определение содержания прав собственности они считают важнейшим условием эффективного функционирования экономики.
Исключить других из свободного доступа к ресурсу означает специфицировать права собственности на него.
Спецификация прав собственности способствует созданию устойчивой экономической среды, уменьшая неопределенность и формируя у индивидуумов стабильные ожидания относительно того, что они могут получить в результате своих действий и на что они могут рассчитывать в отношениях с другими экономическими агентами. Специфицировать право собственности значит точно определить не только субъекта собственности, но и ее объект, а также способ наделения ею.
Неполнота спецификации трактуется как размывание (attenuation) прав собственности. Смысл этого явления можно выразить фразой: «никто не станет сеять, если урожай будет доставаться другому».
Размывание прав собственности может происходить либо потому, что они неточно установлены и плохо защищены, либо потому, что они подпадают под разного рода ограничения, главным образом со стороны государства.
Поскольку любые ограничения перестраивают ожидания экономического агента, снижают для него ценность ресурса, меняют условия обмена, постольку действия государства оказываются у теоретиков прав собственности под априорным подозрением.
Необходимо различать процессы дифференциации (расщепления) и размывания прав собственности. Добровольный и двусторонний характер расщепления правомочий гарантирует в их глазах, что оно будет осуществляться в соответствии с критерием эффективности. Главный выигрыш от рассредоточения правомочий усматривается в том, что экономические агенты получают возможность специализироваться в реализации того ли иного частичного правомочия, что повышает эффективность их использования (например, в праве управления или в праве распоряжения капитальной стоимостью ресурса).
В противоположность этому односторонний и принудительный характер ограничения прав собственности государством не дает никаких гарантий его соответствия критериям эффективности. Действительно, подобные ограничения нередко налагаются в корыстных интересах различных лоббистских групп.
В реальности отделить процессы расщепления от процессов размывания прав собственности очень трудно, поэтому экономический анализ проблемы размывания прав собственности не означает призыва к точному определению всех правомочий на все ресурсы любой ценой.
Спецификация прав собственности, с точки зрения экономической теории, должна идти до того предела, где дальнейший выигрыш от преодоления их размытости уже не будет окупать связанные с этим издержки.
Проблема спецификации прав собственности и влияния на этот процесс трансакционных издержек рассматривается в «Теореме Коуза».
Проблема спецификации/размывания прав собственности заняла так много места в работах западных экономистов (по словам С. Пейовича и Э. Фьюрудота, она является ядром современной теории фирмы32[9]), потому что именно через неё вскрываются сложные обратные связи между собственностью и экономической организацией производства. Как подчёркивается в теории прав собственности, содержание и распределение этих прав влияют и на аллокацию ресурсов, и на объем и условия обмена, и на распределение и уровень дохода, и на процессы ценообразования. Формальному доказательству этого положения посвящена так называемая «Теорема Коуза».
3. Теорема Коуза
Теорема Коуза имеет в современной научной литературе множество трактовок, с половиной из которых вряд ли согласился бы сам Р. Коуз.
Вначале кратко остановимся на круге проблем и понятий, которые фигурируют в теореме Коуза.
Внешние эффекты (экстерналии) – дополнительные издержки или выгоды, не получившие отражения в ценах.
Положительные внешние эффекты возникают тогда, когда деятельность одних экономических субъектов приводит к возникновению дополнительных выгод для других субъектов, причем это не отражается в ценах на производимое благо.
Отрицательные внешние эффекты возникают тогда, когда деятельность одних экономических субъектов вызывает дополнительные издержки для других.
Традиционно в неоклассической теории проблема внешних эффектов связывалась с «провалами рынка», что оправдывало государственное вмешательство, и решалась с помощью «налога Пигу».
«Налог Пигу» должен быть равен MEC, тогда MSB=MSC.
Коуз предложил оригинальную гипотезу, следуя которой, отрицательные внешние эффекты могут быть интернализированы с помощью обмена правами собственности на объекты, порождающие экстерналии при условии, что эти права четко определены и издержки обмена незначительны. И в результате такого обмена рыночный механизм приведет стороны к эффективному соглашению, которое характеризуется равенством частных и социальных издержек.
Трудности при реализации положений данной теоремы заключаются: 1) в четком определении прав собственности; 2) в высоких трансакционных издержках.
Наиболее распространенным является формулировка теоремы Коуза, данная Джорджем Стиглером: «в условиях совершенной конкуренции (при нулевых трансакционных издержках, т.к. в этом случае монополии будут вынуждены действовать как конкурентные фирмы – В.В.) частные и социальные издержки будут равны».
Формулировка Коуза несколько отличная: разграничение прав (собственности – В.В.) является существенной предпосылкой рыночных трансакций … конечный результат (который максимизирует ценность производства) не зависит от правового решения (только В.В.) при предположении нулевых трансакционных издержек.
Коуз подчеркивал, что Стиглер не учел при формулировке теоремы то, что при равенстве частных и социальных издержек ценность производства будет максимизироваться. Это очевидно, если принять следующую трактовку социальных издержек, которую дает Коуз.
Коузом используется оригинальная трактовка социальных издержек. «Социальные издержки» представляют собой наивысшую ценность, которую могут принести факторы производства при их альтернативном использовании». Но любой предприниматель приступит к производству в случае, когда его частные издержки будут меньше, чем ценность продукта, произведенного с помощью привлеченных факторов. Следовательно, равенство социальных и частных издержек подразумевает максимизацию ценности производства.
Иногда ошибочно на основании этой теоремы делается вывод о том, что «Коузианский мир» – это мир с нулевыми трансакционными издержками. В действительности это не так.
Коуз, наоборот, своей теоремой показывает значимость трансакционных издержек для экономического анализа «реально происходящих событий».
«В мире с нулевыми трансакционными издержками ценность производства будет максимизироваться при любых правилах об ответственности». Иными словами, при нулевых трансакционных издержках правовые нормы не имеют значения для максимизации.
«При ненулевых трансакционных издержках закон играет ключевую роль в определении того, как используются ресурсы… Внесение всех или части изменений (ведущих к максимизации производства – В.В.) в контракты оказывается делом чересчур накладным. Стимулы к осуществлению некоторых шагов, которые бы привели к максимизации производства, исчезают. От закона зависит, каких именно стимулов будет недоставать, поскольку он определяет, как именно нужно изменить контракты, чтобы осуществить те действия, которые максимизируют ценность производства».
Получается парадоксальная ситуация: в случаях «несостоятельности рынка» мы де факто признаем наличие положительных трансакционных издержек, в противном случае рынок автоматически приводил бы в состояние оптимальности, обеспечивающие максимизацию ценности производства.
4. Системы прав собственности
Как уже отмечалось, в стандартных неоклассических моделях трансакционные издержки не присутствуют, т. е. молчаливо принимаются равными нулю. Свою главную заслугу теоретики прав собственности видят в отказе от этой предпосылки как нереалистичной и введении в научный оборот идеи положительных издержек трансакции. Согласно теореме Коуза, именно благодаря положительным трансакционным издержкам права собственности имеют значение. Будучи раз установленными, права собственности начинают определять сравнительную привлекательность возможных способов поведения, делают одни виды деятельности более дорогостоящими, чем другие. Поскольку права собственности уже не могут перераспределяться легко, без каких бы то ни было затрат (как при нулевых трансакционных издержках), обмен правами собственности будет протекать в границах, в каких выгоды от их передачи превосходят связанные с этим издержки. Альтернативные системы собственности предполагают разный уровень трансакционных издержек на один и тот же вид хозяйственной деятельности. Это приводит к неодинаковому объединению правомочий в кластеры, к выбору разных контрактных форм. Кроме того, альтернативные правовые режимы требуют разных затрат на свое содержание и защиту. Чем дешевле обходится защита прав собственности, тем эффективнее она будет проводиться.
В условиях системы частной собственности собственником является индивидуум, чье слово в решении вопросов об использовании ресурса общество признает окончательным. Таким образом, отдельные индивидуумы находятся в привилегированных позициях в смысле доступа к тем или иным ресурсам: доступ открыт только собственнику или лицам, которым он передал или делегировал свои правомочия.
При системе государственной (коллективной) собственности проблема решается введением правил, согласно которым доступ к редким ресурсам регулируется ссылками на коллективные интересы общества в целом. Это предполагает, во-первых, установление неких правил, определяющих, в чем же именно заключается коллективный интерес (благо общества), а во-вторых, разработку процедур, переводящих этот общий принцип в конкретные способы принятия решений по использованию каждого отдельного ресурса (т. е. решается ли это голосованием, делегированием прав профессиональным экспертам, единоличным распоряжением верховного правителя и т. д.). Никто в этих условиях не находится в привилегированном положении в том смысле, что как индивидуумы все исключены из доступа к ресурсам, поскольку ничья ссылка на личный интерес не признается достаточной для их использования. Совладельцы государственной собственности не обладают единоличными исключительными, продаваемыми на рынке правами по использованию ресурса.
При системе общей (коммунальной) собственности также никто не находится в привилегированной позиции, но здесь, наоборот, доступ открыт всем без исключения. Когда объем ресурсов ограничен, регулятором становится принцип «первым занял, первым воспользовался»33[10].
По мнению западных авторов, эти три системы собственности нигде не встречаются в чистом виде, во всех обществах они «перемешаны» в различных пропорциях. При этом на некоторые виды ресурсов во всех обществах распространяется одна и та же форма собственности. Так, практически везде предметы одежды находятся в индивидуальной собственности, городские парки в общей, оборона в государственной и т. д. Кроме того, при системе частной собственности благодаря свободе отпочковывания и рекомбинирования частичных правомочий могут складываться формы, «имитирующие» государственную или коммунальную собственность (акционерная собственность, например).
Согласно методологии трансакционного подхода, система общей собственности складывается там, где издержки по спецификации и защите индивидуальных прав собственности запретительно высоки. Выгоды от установления таких прав либо недостаточны, чтобы перевесить необходимые затраты, либо вообще отсутствуют, если ресурс имеется в изобилии.
Вместе с тем издержки, сопряженные с действием системы общей собственности, велики и возрастают с увеличением числа пользователей. Общая собственность неизбежно порождает существенные экстерналии, поскольку лица, владеющие коммунальными правами, практически не несут никаких издержек, связанных с последствиями своих действий. Отсюда всем хорошо известный феномен нещадная эксплуатация и быстрое истощение ресурсов, находящихся в общей собственности.
А. Алчиан и Г. Демсец поясняют это положение на условном примере34[11]. Если какое-то племя живет охотой и все его члены вправе беспрепятственно промышлять в лесу, который считается общим достоянием, то в определенный момент охота может достичь такой интенсивности, что запас дичи начнет истощаться, популяции животных окажутся не в состоянии воспроизводить себя. Это повлечет за собой повышение издержек и падение производительности охоты.
Как указывают А. Алчиан и Г. Демсец, система общей собственности с её принципом «первым занял, первым воспользовался» внутренне противоречива и нестабильна. Условия ex post не совпадают с условиями ex ante: «Коммунальные права предполагают, что действующие установления по использованию ресурсов таковы, что ни государство, ни отдельные граждане не могут исключить других из пользования ресурсами кроме случаев, когда имеет место более раннее и продолжающееся до настоящего времени использование ресурса другим лицом». Каждый имеет индивидуальное право на использование ресурса после его захвата, но лишь общее право на его использование до захвата.
В приведенном примере каждый член племени имеет общее право на неубитых животных, но индивидуальное право на убитых. Чтобы утвердить это свое индивидуальное право, каждый стремится присвоить (т. е. убить) как можно больше животных. Общий ресурс сверхиспользуется. Никто не заинтересован в учете последствий от истощения ресурсной базы, потому что, если для предотвращения полного истребления животных кто-то примет решение о снижении интенсивности охоты, то этим он принесет пользу не себе, а другим членам племени, которые будут по-прежнему продолжать реализовывать свои общие права на обитающих в лесу животных, только уже в более благоприятных условиях снизившейся конкуренции.
Чтобы устранить экстернальные эффекты сверхиспользования ресурса, необходимо побудить индивидуумов к изменению существующей структуры прав собственности. Как отмечают А. Алчиан и Г. Демсец, будучи внутренне нестабильной, коммунальная собственность эволюционирует по направлению либо к частной, либо к государственной35[12]. В первом случае общий ресурс дробится на индивидуальные части (лес делится на участки, животные, если это возможно, клеймятся и т. д.), и стимул к сверхиспользованию исчезает. Во втором случае изменение касается не права ex ante, а права ex post: например, все убитые животные начитают считаться общим достоянием племени, а не добычей отдельных охотников, и делятся между всеми членами племени «по справедливости».
Так проблема сверхиспользования ресурса излечивается его недоиспользованием вследствие падения мотивации: каждый член племени становится заинтересован, чтобы охотой занимался не он, а другие.
Сравнительному анализу систем общей и частной собственности посвящена обширная эмпирическая литература36[13]. Л. де Алесси подчеркивает, что, поскольку совладельцы общей собственности лишены исключительных прав на получение плодов от инвестирования своего времени и средств в общий ресурс, у них практически нет стимулов к его консервации. Коммунальные пастбища, охотничьи угодья, леса, реки эксплуатируются более интенсивно и истощаются быстрее, чем частные.
Как следует из многочисленных эмпирических исследований, общая собственность при прочих равных условиях предполагает сокращение объема инвестиций, преобладание более трудоемких технологий, более низкую производительность труда, высокие издержки оппортунистического поведения, более ограниченный горизонт времени при принятии решений, предрасположенность к уборке сельскохозяйственных культур до наступления сроков их созревания, предпочтение более ранних сортов этих культур. Для общей собственности характерны многочисленные неценовые регламентации, служащие суррогатом тех самоограничений, которые были бы введены владельцами в условиях индивидуальной собственности (ограничения на размер плуга, величину ячеек в рыболовных сетях, установление охотничьих сезонов, запрет на отстрел животных до достижения ими определенного возраста и т. д.). Вследствие такого рода регламентаций общая собственность оказывается технически взаимосвязана и переплетена с государственной, потому что обычно именно государство вводит эти ограничения и следит за их соблюдением.
Западные экономисты выделяют несколько важнейших отличий государственной собственности от частной с точки зрения структуры соответствующих пучков правомочий. Причем дело тут не в численности совладельцев: железнодорожная станция, которая «принадлежит» 1000 налогоплательщиков города, и корпорация, которой сообща владеют 1000 акционеров, суть разные системы собственности с разными поведенческими последствиями.
1. Главный фактор - неспособность совладельца государственной собственности продать или передать свою долю участия в ней. Более того, никто не может уклониться от обладания ею: «Владение государственной собственностью не добровольно; оно обязательно до тех пор, пока некто остается членом общества»37[14]. Уклониться от совладения железнодорожной станцией можно, лишь переехав в другое место, тогда как держатель акции может продать ее, не покидая города.
2. Не менее важно отсутствие тесной корреляции между поведением индивидуальных совладельцев государственной собственности и результатами ее использования: «При государственной собственности издержки любого решения или выбора в меньшей степени ложатся на избирателя, чем на владельца в условиях частной собственности»38[15]. Члены общества, следовательно, слабее заинтересованы в контроле за результатами использования государственной собственности.
3. В связи с этим у них меньше стимулов контролировать поведение наемных управляющих (бюрократов), которым делегированы права пользования (говоря конкретнее меньше стимулов к тому, чтобы в выполнении функций контроля стали специализироваться именно те члены общества, которые обладают сравнительными преимуществами в этом роде деятельности). Вследствие менее эффективного, чем в частных формах, контроля за поведением управляющих у тех появляется больше возможностей злоупотреблять своим положением в личных интересах.
4. Дополнительные проблемы связаны с тем, что коллективный интерес сложнее определить и измерить, чем частный: бюрократ имеет больше стимулов производить то, в чем, как он думает, нуждается общество, и меньше стимулов производить то, на что общество предъявляет спрос. Мнение бюрократа о том, что общество должно иметь, обычно называют интересами общества.
5. Проблема хозяйственной обособленности и контракты
Обратиться к анализу проблемы хозяйственной обособленности стало возможно только после того, как был поставлен вопрос: зачем нужна фирма, если есть рынок? Первоначальный ответ Р. Коуза сводился к тому, что фирма есть иерархическая структура, которая, в отличие от рыночных сделок, управляется не двусторонними контрактами, а прямыми директивами, так как это обеспечивает экономию трансакционных издержек. Но если понятие издержек трансакции было сохранено и развито в последующих исследованиях, то идея неконтрактного (авторитарного) происхождения фирмы была фактически отброшена.
Для этого (для чего?) понадобилось расширить содержание понятия контракт (сделка) далеко за рамки договора о единичной купле-продаже. Так появилась возможность трактовать проблему фирмы как проблему выбора оптимальной формы контракта. Многообразие же контрактных установлений стало выводиться из многообразия трансакционных издержек, причем, как подчеркивает О. Уильямсон, для объяснения конкретных форм экономических организаций имеет значение не абсолютный уровень издержек трансакции, а их качественная дифференциация по различным договорным формам39[16].
Понятию контрактного поведения придается в теории прав собственности совершенно особое значение, потому что в договоре находит реализацию фундаментальное право собственника на передачу (отчуждение) собственности. Средством, через которое права собственности влияют на экономическое поведение, являются контракты. Любой обмен благ предполагает передачу каких-то определенных прав собственности, т. е. предполагает контрактное отношение. Именно контракт четко фиксирует, что же конкретно подлежит обмену: «Функция контракта, отмечает С. Пейович, состоит в спецификации пучка прав, подлежащих обмену. Законные контракты дорого заключать и зачастую дорого защищать»40[17].
Контракты отражают структуру стимулов и антистимулов, коренящуюся в структуре прав собственности и механизмов их обеспечения. Таким образом, набор альтернатив, открывающихся перед игроками, и те формы организаций, которые они создают при заключении конкретных контрактов, проистекают из структуры прав собственности.
Хозяйственная практика выработала три основных типа контракта, каждый из которых имеет свою преимущественную область применения41[18].
1. Классический контракт. Классический контракт носит безличный характер, и его отличительной чертой является присутствие четко оговоренных пунктов («если,…то»). Поэтому все возможные будущие события сводятся в нем к настоящему моменту. В классическом контракте не имеет значения личность контрагента – его участником может быть любой. Классический контракт тяготеет к стандартизации. Записанные условия сделки имеют в нем перевес над устными, основной акцент делается на формальных документах. С выполнением сделки он прекращает существование. Контракт носит двухсторонний характер: четко оговариваются санкции за нарушение санкций контракта и все споры по нему решаются в суде.
2. Неоклассический контракт. Это долговременный контракт в условиях неопределенности. Не все будущие события могут быть оговорены в качестве условий при его подписании. Оптимальную адаптацию к некоторым событиям невозможно предвидеть пока они не произойдут. Поэтому участники такого контракта соглашаются на привлечение третейской стороны, решение которой обязуются выполнить в случае наступления неоговоренных в контракте событий, поэтому контракт приобретает трехсторонний характер. Споры по нему решаются не судом, а органами арбитража.
3. Отношенченский (или обязательственный) контракт. Такие контракты складываются в условиях долговременных, сложных, взаимовыгодных отношений между сторонами. Обоюдная заинтересованность в продолжении отношений здесь играет решающую роль. Дискретность отношений, присущая двум предыдущим формам контрактов здесь полностью исчезает – отношения становятся непрерывными. Неформальные условия имеют перевес над формальными пунктами, иногда договор вообще не оформляется в виде документа. Личность участников здесь приобретает решающее значение. Поэтому споры разрешаются не путем обращения к формальному закону или авторитету третейского лица, а в ходе неформальных переговоров, двухстороннего торга. Нормой, на которую ссылаются стороны, служит поэтому не первоначальный контракт, а все отношение в целом.
Каждой контрактной форме, по мысли О. Уильямсона, соответствует специфический механизм управления договорными отношениями42[19].
1) Безличный рыночный механизм управления. Он является ведущим по отношению к одноразовым и повторяющимся сделкам по поводу стандартных (неспецифических) товаров.
2) Арбитраж. Такая трехсторонняя структура управления с привлечением дополнительного лица распространяется на нерегулярные сделки по поводу товаров средней и высокой степени специфичности.
3) Двусторонняя структура управления. Этот тип характерен для отношенческих контрактов, в которых взаимодействие между сторонами все еще продолжает опосредоваться ценами. Но роль их снижается. Адаптация к новым условиям достигается не столько за счет пересмотра цен, сколько за счет изменения физических объемов товара, являющегося предметом сделки. Это объясняется тем, что при ценовом приспособлении риск оппортунистического поведения значительно выше. Сфера применения этого механизма управления регулярные сделки по поводу товаров средней степени специфичности.
4) Унитарное управление, т. е. иерархия. Такая система складывается для непрерывно продолжающихся обменов высокоспецифическими товарами и видами деятельности. Вертикальная интеграция как подвид отношенческого контракта означает, что адаптация к новым условиям может осуществляться в одностороннем порядке, без предварительного согласования с противоположной стороной. Отношения между участниками договора регулируются прямыми командами и приказами, а не рыночными сигналами.
Одна из сторон при этом не полностью передает все права пользования на имеющийся у нее ресурс, а делегирует их другой стороне на определенных условиях. Когда конечные права остаются за первоначальным владельцем, контракт превращается в сложно структурированный документ: в обмен на доход одна из сторон уступает ограниченный набор прав с обязательством подчиняться директивам другой стороны и отказывается таким образом от того, чтобы самостоятельно строить свое поведение, ориентируясь постоянно на рыночные цены за услуги, которые она может предоставлять.
Такое расширительное толкование понятия двусторонний добровольный контракт позволяет теоретикам прав собственности определять фирму как сеть контрактов. Первыми такое определение фирмы дали А. Алчян и Г. Демсец43[20]. Фирма понимается как спонтанный институт, решающий проблему минимизации трансакционных издержек. В тех пределах, в которых организация решает эту проблему успешнее, чем децентрализованный рыночный механизм, она вытесняет его. Вместе с тем, в полном согласии с принципами методологического индивидуализма, если экономические организации и имеют значение, то поведенческой самостоятельностью они обладают, ибо действуют не организации, а индивидуумы внутри организаций. В этом смысле фирма юридическая фикция, а в реальности есть сочетания различных сложно структурированных контрактов.
7.Фирма как экономическая организация.
1. Альтернативные подходы к теории фирмы
Неоклассическая теория фирмы рассматривает ее как «черный ящик» (рисунок 1). Фирма в данной теории представлена «данностью». Как и потребитель, фирма выступает в роли первичного логического элемента экономической системы. Неоклассическая теория в принципе не ставит вопрос о том, почему возникает фирма. Также не уделяется внимания характеру внутренней организации фирмы, таким задачам менеджмента, как поиск рынков, продуктов, технологий. Менеджмент в данной модели решает всего одну задачу – выбрать максимизирующий прибыль объем выпуска продукции. Именно эта задача представлена в центре теории фирмы в трактовке теории цен. «В стандартной интерпретации, принятой в современной теории, фирмы представлены как множества производственных возможностей, к которым прилагается мотивация, связанная с извлечением прибыли»44[1].
Основными допущениями неоклассической теории фирмы являются:
1. Единственность критерия выбора решения.
2. Неограниченность возможностей и обработки поступающей из внешней среды информации.
Рисунок 1 Механизм неоклассического анализа фирмы.
Современная микроэкономическая теория предлагает модель «путь развития» для объяснения поведения фирмы. Исходными ограничениями данной модели являются: неизменность цен на ресурсы, постоянный рост бюджета производителя, использование двух факторов производства.
Тогда как изучение общей экономической теории начинается с постулата о том, что ресурсы ограничены, в теории совершенной конкуренции предполагается, что для каждой отдельной фирмы ресурсы не ограничены. И. Кирцнер акцентирует внимание, на том, что в ортодоксальной теории фирмы «предприниматель-производитель уже приобрел определенные ресурсы, которые теперь могут обречь его на производство определенного продукта»45[2].
В институциональной экономике фирма в большинстве случаев рассматривается как экономическая организация, которая является альтернативным рынку способом хозяйственной координации, сопряженным с организационными издержками (соответственно рыночная координация с трансакционными).
Категория «фирма» в современной экономической науке имеет неоднозначную трактовку. В рамках современной экономики мэйнстрима эта проблема не является существенной, так как она относится к тем условиям, которые принимаются по умолчанию – предпосылкам, считаются данностью. Большинство неортодоксальных теорий, таких как неоавстрийская школа, неоинституционализм, марксистская политическая экономия, рассматривают фирму как одну из центральных экономических категорий. Однако и среди неортодоксальных экономических течений различия в подходах к анализу фирмы довольно существенны. Разница между определениями отражает принципиальную позицию теории и состоит по большей части в том, на какой вид фирм или какой процесс, происходящий внутри фирмы, делается упор. Проблема дополнительно осложняется некоторой путаницей в определениях: наряду с категорией «фирма» активно используется термин «предприятие», причем одними исследователями они используются как синонимы, другие вкладывают в них различное значение и содержание.
Е. Прескотт и М. Висшер определяют фирму как организационный капитал, понимая под этим информационные активы, воплощенные в знаниях и квалификации наемных работников46[3]. Фирма ими трактуется как организационная форма приобретения и использования информации, во многих случаях более дешёвая, чем заключение рыночных контрактов.
Й. Шумпетер использует термин «предприятие», понимая под ним «осуществление новых комбинаций, а также то, в чем эти комбинации воплощаются»47[4]. И. Кирцнер фирму определяет тем, что получается после того, как предприниматель завершил определенный процесс принятия предпринимательского решения, а именно – покупку ресурсов48[5]. Данное определение ставит во главу угла именно предпринимателя и его решения, не придавая существенного значения остальным факторам.
Г. Клейнер, как и Й. Шумпетер, использует термин «предприятие», первый понимает под ним «организацию, самостоятельно систематически производящую товары и услуги для реализации за рамками организации, а также осуществляющую воспроизводство ресурсов»49[6].
С. Мастен считает фирму своеобразным институтом, так как в ней существуют и реализуются специфические правила и процедуры, регулирующие внутреннее допустимое поведение50[7]. Мы не согласны с данной трактовкой, поскольку она скорее запутывает и усложняет определение, и придерживаемся мнения тех исследователей, которые отделяют категорию «фирма» от «института».
Г. Демсец критикует теорию фирмы с позиции трансакционных издержек, видит её слабость в отсутствии учёта издержек производства, что приводит к пренебрежению различиями между фирмами, если они не связаны с функцией контроля. Восполняя данный пробел, он предлагает определение фирмы как «пучка технологических, личностных, методических особенностей и установок, все это окружено и ограждено от внешнего мира изоляционным слоем фирменно-специфической информации, и невозможно с легкостью изменить или имитировать этот пучок»51[8].
Б. Клейн подвергает критике определение фирмы как сплетения контрактов и пучка правомочий на ресурсы, доказывая, что фирма – нечто большее, нежели частные группы формальных и неформальных контрактов, он включает в их состав ценные «бригадные» активы и развитые механизмы контроля и управления информацией52[9].
Д. Крепс считает, что «фирма есть не что иное, как ее репутация в части умения справляться с непредвиденными (или, по крайней мере, не предусмотренными контрактами) обстоятельствами»53[10]. При этом репутация рассматривается как субститут материальных активов. Даная трактовка представляется нам крайне односторонней, в ней нет места таким ресурсам, как финансовые, человеческие и т.д, что чрезмерно упрощает фирму, даже как теоретическую модель.
Ф. Махлуп уделяет внимание трем теориям фирмы:
- маржиналистским;
- бихевиористским;
- управленческим.
В управленческие теории им отнесены направления, исследующие взаимоотношения внутри фирмы между собственниками и управляющими –проблему «принципал–агент» и конфликт интересов, возникшие в связи с расширением масштабов функционирования корпораций и отделения функции собственности от управления. Бихевиористский подход, отказывающийся от предпосылок маржиналистского анализа, предварительных гипотез и предположений, концентрирующий внимание на наблюдении за внешним поведением экономического субъекта, жестко им критикуется. Ф. Махлуп защищает маржиналистскую теорию, отвечая на критику бихевиористов, в частности, тем, что смешивать фирму как теоретический конструкт и как эмпирическую реальность, то есть эвристическую фикцию с настоящей организацией, означает впадать в заблуждение54[11]. Сильную сторону неоклассической теории он видит именно в том, что реальность существования фирмы для данной теории не имеет значения.
Н. Розанова также выделяет три группы теорий фирмы55[12]:
- технологическая концепция фирмы, которая является основой классической и неоклассической теорий;
- институциональная теория фирмы;
- теоретические исследования поведения фирмы на базе теории игр, принимающие наличие фирм как некую данность, а их поведение стратегическим.
В данной классификации теории поведения фирмы, разработанные теорией отраслевых рынков, входят в последнюю группу и представляют альтернативу неоклассическим и институциональным концепциям. Нам представляется корректнее отнести данную группу теорий к неоклассической группе. Теорию инновационной деятельности предпринимателя Н. Розанова включает в состав теорий классической и неоклассической, с чем мы не можем согласиться, так как уже в исходных положениях и предпосылках эти теории противопоставляются друг другу56[13]. Критериями выделения данных групп теорий фирмы у Н. Розановой послужили следующие факторы:
- метод исследования поведения фирмы;
- факторы, объясняющие наличие в экономической системе фирм разного размера;
- факторы, объясняющие уровень концентрации в экономике в целом и в отдельных отраслях;
- оценка цели деятельности фирмы;
- объяснение разнообразия организационных форм фирмы;
- выбор ведущих поведенческих характеристик фирмы;
- общий механизм функционирования фирмы57[14].
2. Контрактная теория фирмы
Контрактная теория фирмы берет свое начало с работ Рональда Коуза, в частности с его наиболее известной статьи «Природа фирмы». Коуз показал, что фирма, хотя и является основным субъектом хозяйственной деятельности, но в экономических исследованиях ее природа не получила должного отражения58[15].
Фирма представляет собой совокупность отношений между работниками, управляющими и собственниками. Эти отношения часто выражаются договорами – контрактами.
Контракты не обязательно заключаются в формальной форме (т.е. фиксируются на бумаге), также они могут принимать вид неформальных договоров (соглашений, контрактов).
В институциональной теории фирмы – фирма, представляя собой совокупность внутренних и внешних контрактов, сталкивается с двумя типами затрат на обеспечение их выполнения: трансакционными издержками и издержками контроля (организационными издержками).
Трансакционные издержки – это затраты (явные и неявные) на обеспечение выполнения внешних контрактов. Трансакционными издержками служат затраты на совершение деловых операций, включая в себя денежную оценку времени на поиск делового партнера, на ведение переговоров, заключение контракта, обеспечение соответствующего выполнения контракта.
Издержки контроля – это издержки, связанные с выполнением внутренних контрактов. Издержки контроля включают расходы на мониторинг выполнения внутренних контрактов, а также потери в результате недолжного выполнения контрактов.
Рынок и фирма с этой точки зрения представляют собой альтернативные способы заключения контрактов. Рынок может трактоваться как сеть внешних контрактов, а фирма – как сеть внутренних контрактов.
Рост трансакционных издержек из-за неэффективности внешних контрактов ограничивает сферу деятельности рынка. Это, в свою очередь, обусловливает существование относительно крупных фирм, перед которыми проблема внешнего соглашения и возможности оппортунистического поведения во многих случаях снимается развитием внутренних контрактов.
В свою очередь, при росте фирмы растет численность занятых и расчлененность производственного процесса (характерный пример – конвейер с обособленными операциями), так что совокупный результат деятельности фирмы оказывается делом не одного или нескольких работников, как в доиндустриальную эпоху, а многих подразделений и множества работников. В результате теряется непосредственная связь между трудом и его результатом, характерная для мелкого производства.
И сразу же появляется проблема безбилетника: сокращение интенсивности труда одного из работников никак не сказывается прямым образом на совокупном продукте фирмы и может остаться незамеченным, а следовательно, искушает работников трудиться не в полную силу. Самоконтроль интенсивности труда перестает служить способом повышения эффективности производства, на его место вынужденно встает контролирующая инстанция. Появляются и растут издержки контроля над степенью интенсивности труда (деятельности) каждого производственного звена. Чем крупнее становится фирма, тем выше оказываются эти издержки контроля.
Фирма как обособленный субъект экономической деятельности существует между двумя видами издержек – трансакционными издержками, которые определяют нижнюю границу фирмы, ее минимальный размер, и издержками контроля, которые задают верхнюю границу, ее максимальный размер.
Контрактный подход к фирме позволяет выделить две принципиальные организационные формы фирмы: U-форму и М-форму.
U-форма (от английского unitary) отличается небольшими издержками контроля и большими трансакционными издержками. U-форма (унитарная) форма характеризует организацию, которая ориентируется на изготовление одного товара или оказание одной услуги, и в которой право принимать решения по поводу долгосрочной стратегии и текущих операций принадлежит относительно узкой группе.
Эта структура выгодна своей простотой и малым числом промежуточных звеньев. Для нее характерна значительная экономия от масштаба и низкие организационные издержки.
М-форма от английского multiproduct) характеризует фирму со многими подразделениями, выпускающую большую номенклатуру продукции, включая производство промежуточных (полуфабрикатов) продуктов внутри фирмы. Такая форма организации характеризуется разъединением краткосрочных решений, которые принимаются на уровне отдела.
Стратегические решения принимаются центральной дирекцией, они становятся ее главной функцией, и для ее выполнения дирекция опирается на небольшую группу экспертов. Возникновение такой формы организации ведет к созданию многопродуктовых фирм большого размера, что требует диверсифицированных инвестиций, выверенной тонкой стратегии, поскольку целями фирмы становятся не только сохранение и расширение рынка уже существующих товаров, но и проникновение на новые рынки. Такая форма организации характеризуется большими организационными издержками.
Рис. М-форма внутрифирменной организации.
Здесь с потреблением и рынком для всех продуктов имеет дело центральное руководство, а не отдельные продуктовые или производственные подразделения, что дает возможность оперативно реагировать на изменение рыночных параметров спроса для любого выпускаемого продукта. Это способствует гибкости производства, что ведет к организации многопродуктового процесса в крупных масштабах. В экономической литературе встречается точка зрения, что в этом случае трансакционные издержки понижаются, поскольку многие промежуточные продукты производятся внутри фирмы. Однако усложнение системы управления продуктовыми подразделениями ведет к увеличению издержек контроля59[16].
Логическая ошибка в приведенной трактовке зависимости трансакционных издержек от организационной формы проистекает из-за неразграничения трансакционных издержек фирмы на отдельных рынках. Фирма сталкивается с трансакционными издержками на двух рынках: товарных, где она реализует свою продукцию, и факторных (в широкой трактовке). На конкурентных факторных рынках могут наблюдаться обе организационные формы, но U-форма внутрифирменной организации будет преобладающей. Уровень трансакционных издержек здесь низкий, стремящийся к нулю, что следует из определения рынка совершенной конкуренции.
Ситуация на факторных рынках (динамика трансакционных издержек) напрямую детерминирует выбор организационной структуры, а следовательно, размеры фирмы, форму собственности, институциональную организацию контроля за использованием собственности. Как уже отмечалось, при нулевых трансакционных издержках, согласно Коузу, фирмы вообще не будут существовать. Рост трансакционных издержек будет приводить к росту фирмы за счет интернализации (замены трансакций внутренней управленческой или организационной координацией) трансакций. В случае монополии трансакционные издержки принимают очень высокие значения, что делает нерентабельным существование двух фирм в отрасли. Хотя здесь может наблюдаться искусственное увеличение трансакционных барьеров за счет действий государства, создающего различного рода административные барьеры60[17]. Таким образом, низкий уровень трансакционных издержек на факторных рынках характерен для U-формы, а высокий для M-формы внутрифирменной, что не соответствует распространенному мнению, приведенному выше.
3. Организация и обработка информации
Одна из важнейших функций, которую выполняют хозяйственные организации, – это обработка и производство информации.
Для пояснения этого тезиса кратко остановимся на некоторых объяснениях природы наиболее распространенной хозяйственной организации – фирмы:
1) существование фирмы снижением уровня неопределенности на рынке (Фрэнк Найт);
2) трансакционные издержки являются основой для существования фирмы (немалую долю которых составляют информационные издержки) – (Рональд Коуз);
3) фирма возникает для снижения издержек оценки в процессе экономической деятельности (Йорам Барцель).
В рыночной экономике обычно под основным информационным институтом понимается механизм цен, так как вся экономическая информация получает свое отражение в ценах.
Современные экономические исследования подтверждают тот факт, что информация, отраженная в ценах, является недостаточной, иногда возникает в качестве побочного продукта информации другого типа, например, о качестве, что наблюдается на рынках с несовершенной конкуренцией.
Важнейшая функция экономической организации – анализ и переработка сложного комплекса информации о своей среде. Этот анализ включает отбор и интерпретацию объективных данных, которые расширят пространство возможных решений.
Все виды информации, с которыми сталкивается организация, можно разделить на получаемую извне, а также внутреннюю информацию, которая характеризует отношения между участниками организации. (См. подробнее К. Менар).
Хотя возникновение организации обычно рассматривается через призму провалов ценового механизма (рынка), экстерналий и экономии на трансакционных издержках, в действительности, внутри многих фирм применяются многие различные системы цен в целях обеспечения координации внутри организации. Для этого воссоздаются различные механизмы рынка внутри организации путем применения различных способов финансового контроля, измерения качества работы, а также трансфертных цен для сделок, осуществляемых между отдельными структурными подразделениями организации.
Трансфертные цены – это цены, используемые в операциях между подразделениями одной фирмы.
Трансфертные цены (например, различные стадии производства бензина) не влияют на общую прибыль корпорации, однако они могут сказываться на показателях деятельности различных подразделений. Неверно выбранные трансфертные цены могут приводить к принятию ошибочных решений внутри корпорации.
Чаще всего при определении трансфертных цен фирмам приходится полагаться на калькуляцию издержек. При наличии стандартного рынка аналогичного товара стандартные цены устанавливаются с помощью рыночных.
8.Группы интересов как институциональные инноваторы.
1. Организация и теория групп. Типологии групп.
Анализ организаций и групп во многом заимствован экономистами у социологов. В начале лекции остановимся на основных категориях, используемых в исследованиях[1].
Социальная группа – это некоторое число людей, взаимодействующих друг с другом на регулярной основе.
Первичные группы – небольшая ассоциация людей, связанных узами эмоциональной природы. Пример: семья, группа друзей (Кули, Гидденс).
Вторичные группы – некоторое количество людей, регулярно встречающихся, но чьи отношения имеют по большей части обезличенный характер.
Организация – это большая ассоциация людей, действующих на основании неличных связей, созданная для достижения специфических целей.
На всех уровнях внутри организации создаются неформальные сети (связи), их изучение не менее важно, чем изучение формальных характеристик организации.
Почти все крупные организации являются бюрократическими по своей природе.
Бюрократия включает в себя четкую иерархию власти, установленные правила, определяющие поведение должностных лиц, и разделение между задачами должностных лиц внутри организации и их жизнью вне её. Часто бюрократия в больших организациях приводит к олигархии (или монополизации власти верхушкой организации – Роберт Михельс[2]).
В экономической теории впервые понятие «групп специальных интересов» для анализа коллективных действий использовал М. Олсон[3]. Но вначале необходимо рассмотреть традиционные подходы к теории групп, существующие у социологов.
Существующая традиционная теория групп (социологическая), безоговорочно утверждает, что частные группы и ассоциации функционируют согласно принципам, кардинально отличающимся от тех, которые управляют отношениями между фирмами на рынке или отношениями между налогоплательщиками и государством.
Традиционная теория групп развивается в двух направлениях: каузальном, формальном.
1. Каузальное направление: частные организации и группы существуют повсеместно, и эта повсеместность является результатом фундаментальной человеческой склонности к вступлению в ассоциации. По утверждению итальянского философа Гаетано Моска, люди обладают инстинктом к собиранию в стада и борьбе с другими стадами. Этот инстинкт лежит в основе формирования всех разделений и подразделений, которые возникают внутри общества и приводят к моральным, а иногда к физическим конфликтам. Повсеместный и неизбежный характер формирования групп в Германии подчеркивался социологом Георгом Зиммелем.
2. Формальный вариант традиционного взгляда на группы не исходит из инстинкта или тенденции объединения в группы, но подчеркивает универсальный характер групп. Приверженцы такого взгляда пытаются объяснить сегодняшнее объединение в группы и ассоциации эволюцией современного индустриального общества из примитивного, предшествующего ему. Первоначально существовали только малые родственные или семейные группы, которые доминируют в примитивном обществе. Благодаря эволюции в обществе происходит социальная дифференциация, возникают новые ассоциации, которые берут на себя функции, до этого выполняемые семейными группами. По словам социолога Толкотта Парсонса, «в продвинутом обществе более важную роль играют не родственные союзы, а государство, церковь, университеты, корпорации и профессиональные ассоциации».
В рамках формального варианта традиционной теории групп не существует однозначного ответа на вопрос, что является фундаментальным источником формирования малых групп в примитивном обществе и больших групп (добровольных ассоциаций в современности).
Одним из объяснений образования групп в рамках данного направления является функциональный подход, т.к. благодаря преследуемым и выполняемым ими функциям группы и ассоциации различных типов и размеров могут успешно действовать. Согласно этому подходу в примитивном обществе преобладали малые группы, т.к. они более всего подходили для выполнения функций, требуемых людьми этого общества. В современном обществе, наоборот, преобладают большие ассоциации, т.к. только они могут выполнять определенные необходимые функции[4].
В рамках традиционной теории групп признаётся тот факт, что малые и большие группы различаются по уровню (масштабу) осуществляемых функций, но не по природе (степени успеха по осуществлению этих функций и способности привлекать новых членов).
Любая группа или организация, большая или малая, действует для получения коллективного блага, которое по своей природе будет выгодно всем членам группы, что является фундаментальной причиной возникновения групп. Хотя можно признать, что малые группы во многих случаях успешнее обеспечивают коллективные блага.
2. Большие группы. Производство коллективных благ
Под большими группами обычно понимаются государство, профсоюзы, большие корпорации и т. п.
О тех, кто принадлежит к какой-либо организации или группе, можно сказать, что у них есть как общий интерес, так и различные персональные интересы, отличные от интересов других индивидов, принадлежащих к группе.
Многие считают практически бесспорным тот факт, что группы индивидов с общими интересами обычно пытаются воплощать в жизнь эти общие интересы, по крайней мере, в сфере действия объективных экономических законов.
Предполагается, что идея о стремлении групп действовать в общегрупповых интересах логически следует из общепризнанного тезиса о рациональном эгоистическом поведении индивида. Другими словами, если у членов какой-либо группы есть общий интерес или цель, и если все они выигрывают от достижения этой цели, то логично предположить, что рациональные индивиды будут направлять свои усилия на достижение этой цели.
На самом деле это не так, потому что все индивиды в группе выиграют от достижения общей цели, будут они действовать для достижения этой цели или нет. В самом деле, до тех пор, пока не существует какого-либо принуждения или группа недостаточно мала, рациональные своекорыстные индивиды не будут предлагать никаких усилий к достижению общегрупповых целей.
Если участники большой группы рациональным образом пытаются максимизировать свое индивидуальное благосостояние, они не станут прилагать никаких усилий для достижения общегрупповых целей до тех пор, пока на них не будет оказано давление, или каждому из них не будет предложен индивидуальный мотив к подобному действию, не совпадающий с общим интересом группы, мотив, реализуемый при условии, что члены группы возьмут на себя часть издержек по достижению общей цели.
Следовательно, традиционная точка зрения, что группы индивидов с общими интересами стремятся продвигать эти обще интересы, оказывается, имеет весьма небольшое научное значение.
Сочетание личных и общественных интересов в одной организации, по мнению М. Олсона, наводит на параллель с рынком совершенной конкуренции. В рамках этой модели признается факт, что фирмы, максимизирующие прибыль, могут действовать против собственных интересов, будучи группой. Важно обратить внимание на то, что, хотя все фирмы заинтересованы в повышении цен на продукцию отрасли, каждая из них в отдельности хочет перенести бремя издержек по осуществлению этой задачи на другие фирмы, так как ни одна из фирм не хочет уменьшать собственный объем производства.
Достижение какой-либо общей цели или удовлетворение какого-либо общего интереса означает, что для этой группы было обеспечено общественное благо.
Под коллективным (общественным) благом понимается «любой товар или услуга, которые удовлетворяют следующему требованию: если их потребляет любой индивид Xi из группы X1,.. Xi,…Xn, то их могут потреблять и все остальные члены группы»[5].
Следует отметить, что для больших групп существуют категории общественных благ, которые невозможно произвести без принуждения (участия государства). Такими благами являются обеспечение национальной обороны и правопорядка. Но чем больше группа, тем сложнее для нее обеспечить производство общественных благ и услуг. Причинами являются:
1. Существование проблемы «безбилетника», которая выступает следствием из второго условия производства общественных благ.
2. Чем больше группа, тем выше будут организационные издержки для обеспечения производства общественных благ, что служит препятствием для создания производства таких товаров или услуг и, даже если они все-таки производятся, издержки каждого индивида будут выше выгод от создания данных общественных благ.
Поэтому по отношению к большой группе «только специальные институциональные меры смогут побудить индивидов приобрести то количество коллективного блага, которое в сумме образует оптимальное для группы в целом»[6].
На уровне больших групп институциональное регулирование становится преобладающим, так как производство большинства коллективных благ для таких групп (такими благами могут быть нормы, регулирующие условия и уровень оплаты труда работников) связано с «эффектом безбилетника». Причём важную роль в институциональном регулировании на уровне больших групп играют этические нормы. Если непосредственный контроль невозможен, а соблюдение нормативных установок не всегда отвечает индивидуальным устремлениям, эти установки должны быть переосмыслены индивидом таким образом, чтобы универсальность принципа оказалась для него предпочтительнее исключения из правил. Индивид предпочитает мир, где никто, включая его самого, не лжет, миру, в котором все, кроме него самого, говорят правду[7].
3. Оптимум обеспечения коллективного блага для малой группы (Модель М. Олсона)
Малые группы во многих случаях оказываются гораздо более эффективными и жизнеспособными, чем большие группы.
Индивиды создают какую-либо малую группу (организацию) также для достижения возможности получать коллективное благо.
Если существует такое количество коллективного блага, которое можно получить при достаточно низких издержках, и что некий индивид в соответствующей группе выиграет от приобретения его полностью за свой счет, тогда существует вероятность, что такое благо будет произведено (получено).
В этом случае общая выгода будет настолько велика по сравнению с общими издержками, что доля прибыли одного индивида превысит общие издержки.
Нашей целью является определить:
1) оптимальное для каждого индивида количество блага;
2) будет ли при этом оптимуме производиться коллективное благо.
Введем следующие переменные:
C – издержки по достижению единицы коллективного блага;
T - объём коллективного блага;
Sg – размер группы – const;
Fi – часть общей выгоды, которая досталась индивиду – const;
Vg = (SgT) – выгода группы (ценность блага для группы);
Vi – ценность блага для индивида (выгода индивида).
, или ;
Ai – преимущества, которые получит индивид в результате получения какого-то количества коллективного блага;
;
Ai будет изменяться в зависимости от T => .
Условием первого порядка для максимизации выгоды индивида будет .
Условием второго порядка – .
Так как ,
а Fi и Sg – признаются постоянными (в противном случае оптимум недостижим), то , следовательно
Таким образом, мы найдем, какое количество коллективного блага купил бы индивид, действуя самостоятельно, если бы он хотел купить его сколько-нибудь.
Можно придать этому результату общий смысл. Поскольку оптимальный вариант может быть найден, когда выполняется:
если , то
, следовательно,
Это означает, что оптимальное количество группового блага, предназначенного для индивида, можно достичь, когда изменение выгоды всей группы, помноженное на долю индивида, равняется изменению общих издержек группы по достижению этого блага.
Другими словами, увеличение дохода группы должно превышать увеличение издержек на столько же, насколько доход группы превышает доход индивида, т.е. на .
В теории групп важен вопрос не сколько будет произведено коллективного блага, а будет ли оно обеспечено вообще.
Оптимум индивидуума, действующего самостоятельно, будет при так как, если , то , следовательно, , поэтому если , то выгода индивида от коллективного блага превышает издержки.
Это означает, что коллективное благо будет обеспечено, если издержки по добыче коллективного блага настолько малы по сравнению с выгодой для группы, что общая выгода превышает общие издержки настолько же, насколько она превышает выгоду отдельного индивида.
На основании вышесказанного можно сформулировать правило:
Коллективное благо будет обеспечено, если превышение общей выгоды при покупке (производстве) коллективного блага над общими издержками в раз (так как ), сопровождается условием, что общая выгода превышает общие издержки в большее число раз, чем общая выгода группы превышает выгоду индивида, т.е. .
Чтобы определить, реально ли предположение, что группа добровольно возьмет на себя производство коллективного блага, необходимо выполнение двух условий:
1) оптимальное для каждого индивида количество коллективного блага, определяется равенством:
2) если при покупке определенного количества коллективного блага выгода группы превосходит общие издержки в большей мере, чем она превосходит выгоду одного индивида, тогда существует основание полагать, что коллективное благо будет обеспечено и выгода индивида превысит общие издержки, связанные с добыванием коллективного блага, т.е. благо может производиться и в случае .
47-48.4. Избирательные стимулы. Институциональные инновации как фактор рентоориентированного поведения групп специальных интересов
В современной экономике распределение доходов во многом детерминируется взаимодействием групп с особыми интересами. Эта проблема получила отражение в многочисленной экономической и социологической литературе, посвященной теории групп и коллективным взаимодействиям. Наиболее известными среди экономистов стали работы М. Олсона[8]. В своих работах он продолжает традицию исследования результатов коллективного взаимодействия при достижении общих целей при производстве коллективных (групповых) благ. В неоклассической экономике мэйнстрима эта проблема практически не рассматривалась, ее анализ содержится отчасти в трудах экономистов - представителей неоинституционализма, например, Дж. Коммонса, а также социологов Г. Зиммеля, М. Вебера.
Проблеме эффективности распределения ресурсов и доходов посвящены также работы представителей неолиберализма, которые видели в растущем влиянии групп интересов на производство и распределение общественного продукта одно из проявлений интервенционистской политики государства в интересах этих групп. В частности, последние труды Хайека посвящены не столько социалистическому экономическому планированию, которое к тому времени уже вышло из моды, сколько вырождению демократии в борьбу за прибыли между конкурирующими группами. Вместо того чтобы установить основополагающие правила, по которым должны жить люди, и предоставить определенные общие виды деятельности, современное государство стало рассматриваться как кормушка, около которой соперничающие группы толкаются в борьбе за место[9].
Согласно моделям МакГираОлсона и Финди-Уилсона, государство рассматривается как дискриминирующий монополист, который обеспечивает производство порядка, назначая различные цены разным группам населения в зависимости от переговорной силы. Для того, чтобы подобные модели адекватно отражали современную организацию экономико-политических систем, необходимо учитывать стремление групп с особыми интересами получать возможность извлекать прибыль, эксплуатируя сравнительные преимущества государства в осуществлении насилия[10].
Под группами специальных интересов обычно понимают совокупность агентов, которые характеризуются совпадением экономических интересов и на которых действуют избирательные стимулы для производства совместного коллективного блага. Группы с особыми интересами могут создавать структуры для лоббирования политических и экономических решений и нормативных актов, создавать олигархические и монополистические структуры, а также участвовать в перераспределении.
Группы с особыми интересами замедляют экономический рост, снижая скорость перераспределения ресурсов между сферами деятельности или отраслями в ответ на появление новых технологий или условий. Один из очевидных способов, которым они добиваются этого, — лоббирование помощи для выхода из затруднительного положения фирм, потерпевших фиаско, что приводит к отсрочкам и затрудняет перемещение ресурсов в те сферы деятельности, где они имели бы большую продуктивность.
Другие способы замедления скорости перераспределения ресурсов, возможно, не столь очевидны. Пусть, например, по какой-то причине значительно возрос спрос на труд в отрасли или по профессии, в которой он контролируется единым профсоюзом или профессиональной ассоциацией. Картелированная организация способна из-за сдвига спроса потребовать более высокой оплаты, а новая, более высокая монопольная цена снизит количество труда, используемого в переживающем подъем секторе, снижая тем самым рост и эффективность экономики.
Для того, чтобы группа со специальными интересами включилась в производство какого-либо коллективного блага, необходимо наличие избирательных стимулов. Избирательные стимулы – это стимулы, которые применяются к индивидуумам избирательно в зависимости от того, вносят они вклад в обеспечение коллективным благом или нет[11].
Социальные избирательные стимулы могут быть сильными и слабыми, но доступны они только в определенных ситуациях. Обычно они малоприменимы для больших групп, за исключением тех случаев, когда большие группы могут быть союзом малых групп, способных к социальному взаимодействию. Необходимо отметить, что информация и расчеты издержек и выгод предоставления коллективного блага часто сами являются коллективным благом.
Даже в тех случаях, когда вклад достаточно большой для того чтобы выявить рациональность расчетов затрат и выгод, существуют обстоятельства, при которых коллективные действия могут случаться и без избирательных стимулов. Что это за обстоятельства, станет ясно сразу же как только мы представим ситуации, когда имеется лишь несколько индивидуумов или фирм, получающих выгоду от коллективного действия. Предположим, что в отрасли всего две фирмы одинаковой величины и что есть барьеры для вхождения в эту отрасль. Это все еще та ситуация, когда от более высокой цены на продукцию данной отрасли выиграют обе фирмы и когда покровительствующие данной отрасли законы помогают им обеим. Тогда более высокие цены и покровительствующее законодательство - коллективное благо для этой олигополии, хотя это коллективное благо только для группы из двух членов. Очевидно, что каждый из олигополистов оказался в ситуации, когда он, если ограничит выпуск или будет лоббировать покровительствующее законодательство для отрасли, получит лишь примерно половину выигрыша от этих действий. Но соотношение издержки-выгоды от любых действий в общих интересах может быть столь благоприятным, что. даже если фирма несет вес издержки своих действий и получает только половину выигрыша от них, ей все равно может быть выгодно действовать в общих интересах. Таким образом, если группа, которая выиграла бы от коллективного действия, достаточно мала и соотношение издержки-выгоды для этого коллективного действия достаточно благоприятно для группы, преднамеренное действие в коллективных интересах вполне возможно даже в отсутствие избирательных стимулов.
Если в группе только несколько членов, вполне также возможно. что они будут вести переговоры друг с другом и согласятся на коллективные действия. И тогда действия каждого члена группы будут заметно влиять на интересы и подходящие действия других. Следовательно, все заинтересованы действовать стратегически, т.е. способами, которые принимали бы во внимание воздействие индивидуальных решений-выборов на выборы других.
Следовательно, малые группы часто могут вовлекаться в коллективные действия без избирательных стимулов. В малых группах определенного типа («привилегированных» группах) фактически предполагается, что некоторое коллективное благо будет предоставлено. Тем не менее, даже в наиболее благоприятных обстоятельствах коллективные действия проблематичны и исход в каждом конкретном случае непредсказуем. Хотя некоторые моменты здесь сложны и остаются неопределенными, существо взаимосвязи между размерами группы, которая выиграла бы от коллективного действия, и масштабом коллективных действий предельно простое. Это можно проиллюстрировать на примере обеспечения производства оптимального количества коллективного блага для малой группы[12].
В условиях государственной монополии на осуществления насилия функции институционального инноватора могут брать на себя группы с особыми интересами при условии наличия у них избирательных стимулов. Такими группами в современной экономике выступают элиты.
Понятие элит заимствовано современной политической экономией из социологии, поэтому чаще используется понятие политической элиты. Политическая элита представляет собой группу со сходными политическими и экономическими интересами, которая выступает как самостоятельный агент на “институциональном (политическом) рынке” той или иной страны.
Как правило, большая организация (группа) в процессе своего развития трансформируется в олигархическую структуру. Это характерно, прежде всего, для политических партий[13]. Однако, на наш взгляд, такие тенденции присущи не только партиям или профсоюзам, такому олигархическому преобразованию подвержены все большие корпорации и государство в целом[14].
48. Институциональные инновации как фактор рентоориентированного поведения групп специальных интересов.
Внедрение институциональной инновации группой специальных интересов, той или иной политической элитой, олигархами, почти всегда предполагает получение каких-либо выгод и осуществляется с этой целью. Часто такие выгоды связаны с процессами распределения собственности, а, следовательно, и доходов. Такие действия являются стратегической формой влияния на “институциональный рынок”, что означает получение одной из групп специальных интересов распределительных преимуществ. Такой тип поведения получил название рентоориентированного[15].
Формирование рентоориентированного поведения обусловлено рассмотренной в лекции №5 скорректированной с учетом государственной монополии на формальные институты модели институционального равновесия. Монопольное положение государства на институциональном рынке позволяет создавать правила поведения с “закрытым” или ограниченным доступом в зависимости от принадлежности к распределительной коалиции. Такой доступ обеспечивает экономию не только трансакционных издержек (что само по себе представляет коллективное благо), но и получение институционализированного (т.е. имеющего форму формального института, например, правового) доступа к распределению ресурсов и доходов в обществе.
Исторически возникновение неперсонализированных правил и договорных отношений означает становление государства, а вместе с ним и неравного распределения силы принуждения. Это создает возможность для тех, кто обладает большей силой принуждения, толковать законы в собственных интересах независимо от того, как это скажется на общественной производительности. Иначе говоря, начинают приниматься и соблюдаться законы, которые отвечают интересам властных структур, а не те, которые снижают совокупные трансакционные издержки. Один из наиболее наглядных уроков истории заключается в том, что политическим системам органически присуща тенденция производить неэффективные права собственности, которые приводят к стагнации и упадку[16]. К сожалению, отечественная экономическая практика показала, что эти слова Д. Норта можно отнести к российской практике хозяйствования, в частности, к функционированию крупной акционерной собственности, неэффективность использования которой, как правило, напрямую зависит от действий групп с особыми интересами.
5. Институциональные барьеры, роль групп специальных интересов[17]
Рассмотрим практическое применение теории действия групп специальных интересов к анализу институциональных барьеров (которые подробно рассматривались в курсе «Экономика отраслевых рынков»).
Конечной целью государственного регулирования экономики выступает достижение компромисса между эффективностью и социальной справедливостью. В случае регулирования количества и степени административных барьеров наивысшая эффективность экономики будет достигнута при нулевом уровне подобных барьеров. Но в условиях современного рыночного порядка такая ситуация является недостижимой.
Проблема снижения административных (формальных) институциональных барьеров не может быть решена без всестороннего исследования мотивации заинтересованных групп. Наличие административных барьеров, в первую очередь, выгодно тем чиновникам, которые осуществляют функции лицензирования, квотирования и контроля за регулируемыми рынками. В сложившихся экономических условиях они в подавляющем числе случаев являются рентополучателями.
Рассмотрим ситуацию, когда в обществе начинает проводиться кампания по снижению административных барьеров, как в настоящее время в России. Пусть ее инициатором выступает правящая политическая элита или иная всеохватывающая организация по терминологии М. Олсона[18]. Реализация данной кампании в России проводится несколькими этапами. Во-первых, путем инициации изменения формальных институционально-правовых ограничений хозяйственной деятельности на федеральном уровне. Во-вторых, осуществляется, как показано в предыдущем разделе, изменение нормативно-правовой базы в регионах, а также в муниципальных образованиях. В-третьих, проводятся мероприятия по дерегулированию и поддержке малого бизнеса через территориальные управления Министерства по антимонопольной политике.
Успех такой кампании зависит от того, насколько будут совпадать интересы всеохватывающих организаций и групп специальных интересов, а также от их сравнительной переговорной силы. Иными словами, необходимо выявить, кому выгодно создание коллективного блага «дерегулирование» или «снижение административных барьеров», с какими затратами это сопряжено, какие ресурсы имеются и, наконец, сколько можно произвести подобных благ при оптимальном соотношении издержек и выгод.
Более того, как доказано М. Макгиром и М. Олсоном, если группа имеет достаточно общий (суперохватывающий) интерес, то удовлетворение этого интереса наилучшим образом осуществляется в том случае, когда меньшинство или другие группы, которые ею контролируются, обеспечиваются так же хорошо, как и себя[19].
Проанализируем, в противоположность этому, узкие интересы группы или индивида, обладающих политической или принудительной властью в обществе. Например, фирмы или работники имеют также относительно узкие (специальные) интересы, поскольку прибыль и заработная плата, зарабатываемые ими на типичных рынках, обычно составляют небольшой процент национального дохода. В то же время картели или лоббирующие организации лучше служат своим членам посредством перераспределения в их пользу доходов через лоббирование и картелирование. Когда число участников группы велико вводится система специальных индивидуальных поощрений и наказаний («избирательных стимулов»), но их разработка требует значительного времени. Таким образом, только общества, длительное время находящиеся в стабильном состоянии, имеют плотную сеть узких лоббирующих и картелизированных организаций (примером может служить «нефтяное» лобби в России)
Медленное формирование и наличие антисоциальных стимулов у небольших организаций (малых групп) для коллективного действия предполагает, что общества, стабильные в длительном периоде, должны иметь худшие экономические результаты, чем те, которые можно было ожидать при ином раскладе. Таким образом экономическая теория объясняет «британскую болезнь», проявляющуюся в низком экономическом росте в Соединенном Королевстве и в других длительно-стабильных странах. Этим обусловлено замедление послевоенного роста старых восточных и регионов среднего запада Соединенных Штатов по сравнению с новыми Западом и Югом, а также «экономическое чудо» в Германии, Японии и Италии после того, как тоталитаризм и оккупация разрушили организации специальных интересов в этих странах[20].
Та же самая логика, которая управляет образованием (и «накоплением») узких групп специальных интересов в обществах, начинающих свое развитие без них, объективно обусловливает вывод о том, что организации широких интересов будут, фактически, вытеснены узкими группами специальных интересов (например, вместо представляющих широкие группы населения партий образуются марионеточные образования проводящие в жизнь решения олигархов).
Таким образом, логика анализируемой модели предполагает, что через создание новых организаций и фракционность организаций с общими интересами общество, начинающее свое развитие со всеохватывающих организаций, в конечном итоге приходит к почти такой же организационной структуре, как другие, длительно стабильные общества. Деволюция организаций со всеохватывающими интересами генерирует множество таких же моделей, как и накопление организаций со специальными интересами в обществах, которые начали свое развитие без них. Всеохватывающие политические партии остаются всеохватывающими в странах, где образуется двухпартийная избирательная система, но широкие группы интересов не остаются бесконечно всеохватывающими[21].
Действия групп специальных интересов (например, различных лоббистских организаций, действующих через подконтрольных лиц, наделенных государственной властью) могут приводить к деволюции групп, отражающих всеохватывающие интересы (органы представительной власти, правительство), что, в свою очередь, ведет к деволюции институтов.
Институциональные барьеры, создаваемые государством в преимущественно рыночном или смешанном экономическом порядке, что соответствует переходной экономике, могут быть описаны такой схемой деволюции институтов и механизмов государственного регулирования, а также государственного аппарата в целом как организации, проводящей интересы общества. Следовательно, извлечение административной ренты группами чиновников, например организующих закупки для государственных нужд, приводят к деволюции институтов госзакупок в стране в целом.
Институциональные барьеры, как форма деволюции институтов государственного регулирования экономики, могут носить как характер устойчивых мультигенераций, так и сравнительно «мягких» институциональных соглашений, легко подверженных изменениям. Устойчивое состояние и снижение институциональных ограничений на товарных рынках зависят от следующих факторов: сложившихся институтов государственного регулирования, которые определяют уровень трансакционных издержек, а также издержек уклонения от выполнения норм закона как чиновников, так и предпринимателей; действий групп специальных интересов на квазирынке административных привилегий и ограничений; стратегического взаимодействия между конкурирующими предпринимателями и обладателями административного ресурса по контролю над тем или иным товарным рынком; действий политических всеохватывающих организаций через механизмы представительной демократии.
Примером выбора стратегии группой специальных интересов является взаимодействие на квазирынке взяток и административных запретов и преференций двух групп - предпринимателей и чиновников.
Для анализа стратегического поведения чиновников, наделенных правом принимать решения по поводу снижения или, наоборот, повышения административных барьеров, с одной стороны, а с другой, предпринимателей, чьи предприятия функционируют на рынках с высокими административными барьерами, эффективно использование теории игр. Теория игр представляет собой науку, исследующую математическими методами поведение участников в вероятностных ситуациях, связанных с принятием решений.
Простейшим примером такого использования теории игр является платежная матрица. Платежная матрица представляет собой двустороннюю таблицу, образованную множеством квадратов, каждый из которых представляет результат решения одного из двух продавцов (игроков).
Игры могут быть классифицированы по свойствам платежных функций. Играми с нулевой суммой (антагонистическими) называется ситуация, когда выигрыш одного из игроков равен проигрышу другого. Противоположностью играм с нулевой суммой являются игры с постоянной разностью, в которых игроки выигрывают и проигрывают одновременно, так что им выгодно действовать сообща. Игры с ненулевой суммой представляют собой промежуточный случай, где имеются конфликты и согласованные действия игроков.
По характеру предварительной договоренности Дж. Нэш разделил на кооперативные и некооперативные (бесколиационные). Он определил кооперативные игры как допускающие свободный обмен информацией и принудительные соглашения между игроками в отличие от бесколиационных игр, не допускающих ни свободного обмена информацией, ни принудительных соглашений[22].
Таблица 1.
Платежная матрица
Цена 2-го
Цена 1-го продавца
продавца
10
5
10
А 100
100
В 200
- 100
5
С -100
200
D 0
0
Если фирмы (игроки) будут конкурировать, то положение равновесия будет достигнуто в квадрате D, где прибыль каждого будет равна нулю. Такое решение получило название равновесия Нэша. Равновесием Нэша называется такое решение игры, от которого нет оснований отказываться ни одному из игроков[23].
Рассмотрим две ситуации, описывающие создание и преодоление административного барьера входа на товарный рынок с помощью взяток предпринимателей ответственным чиновникам. В первой осуществляется взаимодействие между чиновником и предпринимателем, во второй - между предпринимателями за доступ к административному ресурсу. Поэтому мы используем простейший вариант двусторонней платежной матрицы с двумя игроками, имеющими две стратегии.
В начале рассмотрим первую ситуацию стратегического взаимодействия между предпринимателем и чиновником. Предположим, что административные барьеры являются барьерами входа на рынок. Поэтому если предприниматель не вступает в экономические отношения с чиновником (в данном случае он дает или не дает взятку), он не может осуществлять хозяйственную деятельность на данном регулируемом рынке.
Как видно из таблицы 2, равновесное по Нэшу решение будет достигнуто в квадрате A. Таким образом, ни у чиновника, ни у предпринимателя не будет стимулов менять стратегию «давать/брать взятку» в одностороннем порядке.
Таблица 2.
Стратегическое взаимодействие предпринимателя и чиновника
Чиновник
Предприниматель
Брать взятку
Не брать взятку
Дать взятку (получить доступ на рынок)
А 10
10 = (20-10)
В 0
0
Не давать взятки
С 0
- 5
D 0
- 5
Это означает, что чиновник будет стремиться к обладанию экономической властью, дающей право на взятку, зная, что оптимальный вариант адаптации предпринимателей - это дача взятки. Эта ситуация в общих чертах согласуется с многочисленными примерами из хозяйственной практики. Таким образом, разрешение этого порочного круга «создание барьеров (государственное регулирование) - получение (дача) взяток - потери благосостояния - государственное регулирование» лежит в плоскости изменения правил игры.
Рассмотрим второй пример, когда два предпринимателя имеют две стратегии. Первая, платить (давать взятку) за доступ на рынок и, следовательно, получить экономическую прибыль в размере 5 единиц (10 - это величина половины прибыли монополиста, если действия предпринимателей согласованы, то они будут действовать как картель и иметь такую прибыль, из которой вычитаются издержки на взятки), вторая - не платить и уйти с рынка, тем самым теряя 5 единиц на постоянных издержках.
Как видно из таблицы 3, равновесие по Нэшу также будет достигнуто в квадрате А. Это означает, что предпринимателям будет выгодно вести кооперативную игру, то есть вступать в сговор и платить взятки, если стратегия другого предпринимателя (игрока) остается неизменной.
Таблица 3.
Стратегическое взаимодействие двух предпринимателей
Первый Предприниматель
Второй предприниматель
Платить
Не платить
Платить
(за доступ на рынок)
А 5 = (10-5)
5 = (10-5)
В -5 10 = (20-10)
Не платить
С 10 = (20-10)
- 5
D -5
- 5
Таким образом, как следует из рассмотренной модели, ситуация создания административных барьеров и получения ренты от их существования чиновниками за счет взяток (в самом простом случае) показывает свою устойчивость при соблюдении определенных правил игры, что в экономике соответствует институциональной структуре того или иного рынка или отрасли хозяйствования.
Сложность решения задачи по устранению институциональной структуры, генерирующей формальные и неформальные институциональные барьеры, усиливается наследием плановой экономики. Такое наследие заключается в большей части в сохраненной институциональной структуре, сформированной взаимодействиями на административных рынках, а также практикой поведения групп специальных интересов, действующих внутри административного аппарата всех уровней власти. Все это приводит к «социальному склерозу», который затрудняет развитие общества, усиливает тенденции к перераспределению ресурсов в пользу узких групп специальных интересов. Такая ситуация в тоталитарных обществах советского типа справедливо была охарактеризована М. Олсоном как «красный социальный склероз»[24].
Институциональная инерция, помноженная на стабильность и равновесность по Нэшу стратегий, консервирующих (если не усиливающих) ситуации высоких административных барьеров, обусловливает низкую эффективность любых мер дерегулирования без формирования новой институциональной структуры как в отношении административного аппарата, так и частного бизнеса. Здесь возникает важный вопрос о том, кто, какие группы выступят институциональными инноваторами на пути ликвидации или снижения ограничений со стороны государства и теневых структур на товарных рынках? По нашему мнению, единственной группой, имеющей долговременные интересы, а также ресурсы, являются предприниматели, представители малого и среднего бизнеса. Но здесь возникает другая, не менее важная проблема. Предприниматели не представляют собой всеохватывающей организации, интересы которой коррелировали бы с интересами всего общества, т.е. не были бы направлены только на перераспределение имеющихся ресурсов.
Безусловно, процесс институциональных изменений не может ни осуществляться, ни отслеживаться в течение краткосрочного периода. Но важным является наличие самой тенденции институциональной эволюции, определение ее вектора, указывающего направление социального развития. В настоящее время такой вектор в сторону формирования институтов, снижающих административные барьеры, почти не заметен. И хотя существует, в основном на федеральном уровне, значительный импульс в сторону дерегулирования, он будет погашен вязкостью и инерцией существующей институциональной структуры, если не будут задействованы действительно заинтересованные институциональные инноваторы.
Первоочередной задачей здесь является формирование широкой всеохватывающей организации предпринимателей, которая могла бы иметь форму некоммерческого объединения или общественного движения. Такая организация могла бы реально, а не декларативно действовать в направлении внедрения институтов, снижающих трансакционные издержки от различного рода ограничений конкуренции на товарных рынках. Примером эффективной деятельности подобной организация может служить такой так называемое Прогрессивное движение в США, явившееся важнейшим элементом нарождавшегося гражданского общества. Это движение объединило фермеров и мелких бизнесменов, часть законодателей и сторонников социальных реформ. Их центральная идея состояла в том, чтобы разделить административное управление и межпартийную борьбу. Административные посты должны занимать профессионалы, отбираемые по их компетенции, деловым и моральным качествам и независимые от политических влияний. Потребовалось несколько десятилетий, чтобы идеи прогрессистов одержали верх. Сейчас в США, как и во многих западных странах, чиновники не имеют права принадлежать к какой-либо политической партии. Их отбирают на административные посты по результатам тестирования и интервьюирования; их работу достаточно высоко оплачивают; с ними заключаются долгосрочные контракты, обеспечивающие их реальную независимость от политических решений. И хотя полного разделения политической и административной власти достичь не удалось, а эффективность бюрократии многие ставят под сомнение, прогрессистские идеи до сих пор определяют базовые черты административного управления на Западе[25].
Поэтому целесообразно, на наш взгляд, наряду с существующими региональными межведомственными комиссиями по устранению административных барьеров, создавать отраслевые согласительные комиссии, состоящие из представителей администраций всех уровней, с одной стороны, и организаций, представляющих бизнес, с другой, что позволит усилить мотивационные механизмы по снижению институциональных барьеров.
Таким образом, проблема снижения институциональных барьеров в переходной экономики может быть успешно решена с учетом траектории предыдущего развития институциональной структуры экономики, существующих мультигенераций, а также реализации интересов заинтересованных групп и индивидов, участвующих в хозяйственных процессах. Снижение институциональных барьеров приведет к минимизации трансакционных издержек та тех или иных национальных рынках, способствуя повышению их эффективности, что открывает благоприятные перспективы для роста благосостояния населения.
35.Нормы и соглашения
Нормы. Согласно НФИЭТ основным элементом институциональной среды, в которой люди осуществляют свой выбор, являются нормы32. Норма – предписание определенного поведения, обязательное для выполнения и направленное на поддержание порядка в системе взаимодействий. Нормой определяется, как должен себя вести индивид в различных ситуациях, при этом выполнение предписания носит добровольный характер либо основывается на санкциях (социальных, экономических, юридических).
К элементам, из которых конструируются нормы, относятся:
атрибуты, определяющие группу людей, на которую распространяется норма;
фактор долженствования (может, должен или не должен);
цель;
условия, при которых действует норма;
санкции.
Санкции могут быть юридическими, фиксируемыми в нормах права, и социальными, основанными на остракизме. Выделение данных пяти элементов позволяет разграничить различные виды норм: совместную стратегию, норму в узком смысле слова и правило. Их отличают разный состав и количество элементов. Примером совместной стратегии (Атрибут + Цель + Условие) является любая фокальная точка. Норма в узком смысле (Атрибут + Фактор долженствования + Цель + Условие) практически совпадает с понятием соглашения, ведь выполнение предписания соглашения носит сугубо добровольный характер. При переходе к правилу (Атрибут + Фактор долженствования + Цель + Условие + Санкция) добровольный характер выполнения предписаний исчезает, в действие вступают санкции.
Ортодоксальные экономисты либо вообще отрицают наличие норм как институционального ограничителя выбора индивида, либо стремятся дать нормам рациональное объяснение, точнее – увидеть в них не заданный извне детерминант поведения, а результат осознанного выбора.
Экономика соглашений предлагает увидеть в следовании нормам предпосылку рационального поведения, несмотря на то что нормы при этом считаются заданными извне, экзогенными. Данное утверждение на первый взгляд парадоксально: условием рационального действия становится выполнение нормы, не являющейся (точнее – не обязательно являющейся) результатом рационального выбора. Объяснение парадокса связано с уже упомянутым требованием к интерпретативной рациональности участников сделок на рынке. Экономика соглашений предлагает рассматривать норму в качестве предпосылки для взаимной интерпретации намерений и предпочтений участниками сделок на рынке. В такой перспективе следование норме становится для индивида способом доведения до контрагента сигналов о своих намерениях, а также основой для понимания намерений других индивидов. Индивиды выполняют требование нормы не потому, что она является абсолютным детерминантом их поведения, а для снижения неопределенности во взаимодействиях и, следовательно, для достижения своих рационально поставленных целей.
Соглашения. Выделяются семь типов соглашений, регулирующих деятельность индивидов в различных сферах, причем каждый индивид в повседневной жизни может действовать в рамках всех семи сфер. Проанализируем эти типы с помощью табл. 3.5. Под предметным миром как элементом соглашения подразумевается совокупность материальных объектов, по поводу которых осуществляется взаимодействие. Учитывая, что информация, необходимая для осуществления взаимодействия, специфична для каждого из типов соглашений, требуется специально оговорить ее различные источники. Под вектором времени понимаются временные ориентиры (настоящее, будущее, прошлое), используемые во взаимодействиях. Наконец, примеры сфер деятельности, в основе которых лежит то или иное соглашение, носят достаточно условный характер. Например, тот же рынок может быть организован на основе рыночного (классический рынок), традиционного (локальный рынок, ярмарки) соглашений или соглашения об общественном мнении (фондовый рынок)33.
Если индивид может действовать в рамках всех соглашений, то как он может согласовывать свои действия с различными «правилами игры», выполнять роль и рационального покупателя (рыночное соглашение), и квалифицированного специалиста (индустриальное), и гражданина? Кроме того, многие сферы деятельности находятся на стыке различных соглашений.
В чисто экономическом плане именно на «стыке» соглашений возникает неопределенность. Индивиды оказываются неспособными согласовать взаимоисключающие требования к их поведению и построить верные предположения относительно действий контрагентов.
В рамках рассматриваемого подхода анализируются следующие варианты соотношения соглашений.
Экспансия – соотношение соглашений, при котором организация взаимодействий происходит на основе норм одного из соглашений в тех сферах, где ранее господствовали нормы других соглашений. Например, политическая сфера может быть превращена в политический рынок, при этом нормы гражданского соглашения вытесняются нормами рыночного. Причем экспансия рыночного соглашения особенно опасна, она лишает общество устойчивости, приводя к крайне неравномерному распределению богатства и его использованию в качестве фактора политической
власти.
102 3. базовые категории основных направлений
Таблица 3.5
Основные характеристики соглашений
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Касание – такое соотношение соглашений, когда одно и то же взаимодействие может быть осуществлено на основе взаимоисключающих норм. Классическим примером является сдача крови, впервые исследованная под данным углом зрения К. Эрроу. Кровь обычно сдают либо за деньги (рыночное соглашение), либо бесплатно, из соображений солидарности (гражданское). Эта коллизия обусловливает высокую степень неопределенности во взаимоотношениях индивидов по поводу сдачи крови.
Компромисс – соотношение соглашений, при котором появляются синтетические нормы, снимающие противоречие между требованиями различных соглашений. Например, любая рекламная кампания предполагает нахождение компромисса между требованиями рыночного соглашения и соглашения об общественном мнении.
Таким образом, по мнению сторонников экономики соглашений, нормы следует рассматривать скорее как предпосылки рационального выбора и его результат. Иными словами, рациональный выбор может быть осуществлен лишь в рамках определенной нормативной среды, а при ее отсутствии самые простейшие рыночные трансакции становятся невозможными.
13.Концепции власти
Сущность власти. Понятие власти рассмотрим с помощью идей «старых» и «новых» институционалистов, стоящих на позициях традиционного и эволюционного направлений. Тема власти в разнообразных аспектах исследовалась в работах А. Смита, Д. Рикардо, К. Маркса, а также Т. Веблена, Дж. Гэлбрейта, Й. Шумпетера и др. Общепринятого понятия власти не существует. Определений власти множество: от данного М. Вебером простого описания власти как способности человека или группы людей вызывать желаемые последствия даже (но не обязательно) при сопротивлении других, до очень сложных, основанных на теории игр (которая подчеркнула важность проблем стратегической деятельности), математических трактовок34. Наиболее часто понятие власти сводится к социальным взаимодействиям, где некоторые люди обладают способностью воздействовать на других. Термин «власть», даже когда он сводится к социальным взаимодействиям, используется, чтобы охватить широкое разнообразие отношений в обширном диапазоне контекстов.
Власть может принимать множество форм: от «жестокой» силы и принуждения, с одной стороны, до более «мягких» форм, таких как контроль, полномочие, влияние и убеждение, – с другой. Эти различные формы власти могут иметь разные основы: силу, конституцию и полномочие, статус и иерархию, богатство, знание, харизму и т. д. Определения и значения власти также имеют отношение к целям, на которые потенциал власти направлен. Это могут быть политические, экономические, частные или общественные цели.
Кроме форм, основ и целей, которые должны быть включены в анализ власти, важны также вопросы мотивации, важности и оценки. Власть можно определить очень широко, чтобы включить все причинные влияния А на В, независимо от намерений А и «страданий» В. С другой стороны, власть может быть определена достаточно узко, чтобы охватить только выбранную область важных вопросов, где А принуждает к действиям В, которые В иначе не осуществил бы. Очевидно, последний случай имеет более сильное нормативное значение, чем предыдущий. Все типы комбинаций целей, форм и возможностей межличностных отношений могут быть описаны как отношения власти в диапазоне между этими двумя крайними случаями.
Примеров власти множество: иерархии в фирмах, неравные отношения в международной торговле, различия позиций относительно богатства, монополии и олигополии, асимметричная информация в отношении зарплата/прибыль или управляющий/собственник, убеждение через рекламу, влияние через лобби и т. д.
В институциональной мысли чаще используют концепции: власть, осуществляемая участниками рынка; власть над нерыночным социальным выбором и власть над содержанием человеческих ценностей35.
Власть и рынок. В этом подходе власть – это способность некоторых участников рынка делать больше, чем просто реагировать на обезличенные цены. На несовершенных рынках многие экономические агенты институционалистами рассматриваются как обладающие важной «дискреционной властью». Понятие управляемых цен является классическим примером в теории Г. Минза. Крупные корпорации обладают значительной сферой, внутри которой они могут устанавливать цены. Представляется, что цены на концентрированных рынках более стабильны, чем на менее концентрированных. Это принимается как подтверждение способности власти контролировать рыночные взаимодействия. Таким образом, значительное увеличение концентрации на рынках, созданное, возможно, путем развития крупномасштабных корпоративных институтов, также является расширением дискреционной рыночной власти.
Дискреционная власть может проявляться вне ценовых решений. Она может касаться свободы выбора инвестиций, темпа технологических изменений, номенклатуры продуктов, способности диктовать условия торговли и т.п. Такого рода власть кажется укоренившейся в сфере контроля редких, но важных ресурсов. Технологическая и социальная эволюция может сдвигать позиции власти. Дж. Гэлбрейт описывает эволюцию от общества, основанного на сельском хозяйстве, к крупномасштабному промышленному производству как сдвиг в рыночной власти от владельцев земли к владельцам капитала. Владельцы капитала обладали властью диктовать рыночные и даже, возможно, социальные условия. Дж. Гэлбрейт затем рассматривает передачу дискреционной рыночной власти тем, кто контролирует редкие, но важные технические знания, т.е. «техноструктуре».
Наконец, рыночная власть может рассматриваться как способность продавцов формировать предпочтения покупателей. А именно: предпочтения потребителей формируются через рекламу, чтобы создать спрос на товары, которые обладающие властью производители должны продать. Это связано с концепцией «суверенитета потребителя» Дж. Гэлбрейта. Институционально понимаемые рынки не являются ни бессильными, ни обезличенными, наоборот – это арены проявления власти. Дискреционная рыночная власть рассматривается в динамическом аспекте. Она может быть нарушена изменениями в технологии или ограничена изменением ключевых институтов.
Фирмы и другие формальные организации как совокупность людей характеризуются явными отношениями власти. Это административные структуры, определяющие, кто будет осуществлять власть, кто перед кем должен отчитываться и т.п. Следовательно, власть относится не только к рыночному поведению крупных организаций, но и является элементом внутренней институциональной структуры.
В одном из подходов институциональная власть понимается как предмет, предназначенный для продажи на рынке. Например, трудовые контракты становятся добровольной продажей контроля за будущей деятельностью работника, т.е. подчинением власти в обмен на заработную плату. Новая институциональная экономика (идеи О. Уильямсона) расширяет этот подход на все взаимодействия, характеризующиеся оппортунистическим использованием несовершенной информации. Эта теория рассматривает использование власти (иерархии) как заменителя рынка и способы изменения границ организационной власти.
Власть, таким образом, – важный элемент современной экономики, где действуют крупные организации. Она проявляется на двух уровнях. Решения и действия людей в корпорации являются результатами внутренних, основанных на власти, взаимодействий. Внешнее влияние корпораций на все аспекты рыночных взаимодействий не ограничивается традиционными рыночными силами.
Власть над социальным выбором. Права собственности – сами по себе форма власти. Они определяют, кто, что и кому должен делать, с помощью чего, когда, как и при каких условиях. На рынке происходит обмен социально определенными и защищенными правами – социально предоставленной властью. Права собственности – обязательное условие рынков и чисто социальный институт. Таким образом, институционалисты подчеркивают роль, которую играют права собственности как основная форма социальной власти. Процессы определения прав собственности должны быть завершены до того как могут начаться рыночные взаимодействия. По убеждению институционалистов права собственности сознательно и активно создаются и являются результатом игры конкурирующих сил. Возникая из законодательных актов и правовых решений, права собственности и их передача отдельным лицам подчинены всем влияниям, которые могут быть оказаны на правительство. Права собственности являются динамичными и эндогенными. По мнению У. Самуэльса, институциональный анализ рассматривает права собственности и власть в двух аспектах: права собственности являются формой власти и они созданы проявлением власти.
Формой власти является способность поступать каким-либо образом при принятии социального решения, когда другие против. Способность определять результат вопреки оппозиции называется «одномерной властью». Она возникает из контроля – формального или неформального – над политическими ресурсами. Принуждение или угроза принуждения – это тоже власть, и политические решения, принимаемые посредством институтов государства в конечном счете обладают этой санкцией. Власть над социальными решениями может быть менее формальной. Она может быть основана на социальных связях, контроле над важными ресурсами или доступе к средствам связи. Она может являться результатом асимметрии информации, так как знание становится властью только тогда, когда у других его еще нет.
Многие институционалисты видят связь между дискреционной властью крупных организаций на рынках и способностью тех, кто управляет институтами, влиять на социальный выбор. Они видят «привилегированную позицию» деловых корпораций в современных демократических государствах. Решения корпораций об инвестициях, производстве и занятости – необходимые элементы функционирования общества. Нежелание брать на себя эти обязательства ведет к плохому функционированию экономики и угрожает политическому выживанию должностных лиц. Политические решения должны обеспечивать адекватные стимулы для функционирования корпораций. По мнению Ч. Линдблома, власть – это то, чем обладают те, кто управляет корпорациями. Когда возникают конфликты в обществе, власть – это то, что определяет, кто победит. Экономические структуры часто определяют, кто обладает этой властью.
Институциональные исследования отражают взгляд, согласно которому система производства – это система власти, которая проявляет себя только частично через трансакционные каналы рынка. Процесс производства определяется и выполняется через институциональную структуру общества с ее системой социально санкционированных прав собственности и асимметричного доступа к информации. Институционалисты считали, что контроль системы производства – это преобладание определенного распределения материальных выгод и рисков в экономике и что структура системы производства влияет на формирование и развитие личных и общественных ценностей.
Институционалисты представляют корпоративную власть как способность корпораций контролировать и использовать каналы экономических и политических процессов для достижения собственных целей – даже в ущерб социальному и экономическому благосостоянию общества. Кроме того, корпоративная власть выражается в способности корпораций господствовать над другими институциональными организациями как способе формирования и закрепления личных и общественных ценностей36.
Институционалисты расширяют анализ власти за пределы проблематики рынка на такие области, как контроль средств к существованию, политический статус и качество жизни людей. Они подчеркивают, что природа власти самоукрепляющаяся, т.е. та власть, которой субъект располагает сегодня, дает ему возможность влиять на эволюционную динамику институтов, чтобы поддержать сохранение власти во времени.
Существует и более тонкий тип власти над социальными решениями, который иногда называется «двумерной» властью. Не все потенциальные проблемы ставятся на рассмотрение в повестку дня. Для тех, которые не ставятся, никаких открытых процессов принятия социальных решений не существует, а значит, не существует никакого заметного проявления власти, влияющей на результаты. Ни сторонники, ни противники не проявляют себя открыто. На самом деле власть проявляется тогда, когда некоторые субъекты могут ограничивать содержание предложенных к обсуждению проблем, например апелляцией к вопросам безопасности. Способность избегать решений важна так же, как и способность влиять на них.
Власть над человеческими ценностями. Неоклассическая экономика рассматривает человека как функцию полезности, данную по содержанию и постоянную по форме. Люди заключают сделки в обществе, но существенно не меняются или не поддаются влиянию социальных взаимодействий. Институционализм рассматривает человека иначе. Социальные условия не просто определяют границы возможных действий, они также определяют само содержание человека. Ценности, которых нужно придерживаться; власть, которую нужно принять; права, которые нужно уважать; идеология, которую нужно интернализировать, – все это является частью эндогенного социального взаимодействия. Власть нужна не только для того, чтобы воздействовать на поведение людей, но и определять, чт они из себя представляют.
Ценности, поддерживаемые господствующими институтами, преподаются и изучаются, и становятся интернализированными учителями и учениками одновременно. Власть может быть усилена, когда принуждение совсем не очевидно. Когда ценности интернализировались, можно считать, что власть наиболее прочно укрепилась. По мнению У. Даггера, если процесс создания ценностей является очень слабым, потребность в открытом принуждении становится самой большой37.
Выводы. В основе определения институтов как центральной категории теоретических подходов разных направлений современного институционализма лежат правила, нормы, рутины и привычки. В целом институты определяют субъектов права и способы их идентификации, а значит, их функционирование ведет к распределительным эффектам (и принуждению), которые часто оказываются асимметричными. Отсюда большое значение для экономических субъектов имеет контроль над процессом формирования институтов. По мнению традиционных институционалистов, концепция власти, обычно связываемая с политическими и экономическими институтами, должна рассматриваться в институциональной теории. Знание основных типов институтов, их особенностей и механизмов функционирования позволяет выполнить сравнительный анализ институциональных альтернатив с целью решения возникающих экономических проблем.
21. Понятие и виды трансакций
Понятие трансакции было впервые введено в научный оборот Дж. Коммонсом.
Трансакция – это не обмен товарами, а отчуждение и присвоение прав собственности и свобод созданных обществом. Такое определение имеет смысл (Коммонс) в силу того, что институты обеспечивают распространение воли отдельного человека за пределы области, в рамках которой он может влиять на окружающую среду непосредственно своими действиями , т. е. за рамки физического контроля, и следовательно, оказываются транс-акциями в отличии от индивидуального поведения как такового или обмена товарами.
Коммонс различал три основных вида трансакций:
1) ^ Трансакция сделки – служит для осуществления фактического отчуждения и присвоения прав собственности и свобод и при ее осуществлении необходимо обоюдное согласие сторон, основанное на экономическом интересе каждой из них.
В трансакции сделки соблюдается условие симметричности отношений между контрагентами. Отличительным признаком трансакции сделки, по мнению Коммонса, является не производство, а передача товара из рук в руки.
2) ^ Трансакция управления – в ней ключевым является отношение управления подчинения, которое предполагает такое взаимодействие между людьми, когда право принимать решения принадлежит только одной стороне. В трансакции управления поведение явно асимметрично, что является следствием асимметричности положения сторон и соответственно асимметричности правовых отношений.
3) ^ Трансакция рационирования – при ней сохраняется асимметричность правового положения сторон, но место управляющей стороны занимает коллективный орган, выполняющий функцию спецификации прав. К трансакциям рационирования можно отнести: составление бюджета компании советом директоров, федерального бюджета правительством и утверждение органом представительной власти, решение арбитражного суда по поводу спора, возникающего между действующими субъектами , посредством которого распределяется богатство. В трансакции рационирования отсутствует управление. Через такую трансакцию осуществляется наделение богатством того или иного экономического агента.
Наличие трансакционных издержек делает те или иные виды трансакций более или менее экономичными в зависимости от обстоятельств времени и места. Поэтому одни и те же операции могут быть опосредованы различными типами трансакций в зависимости от правил, которые они упорядочивают.
22.Сущность,типы и особенности контрактов.
Трансакционные издержки и контрактные отношения
Как уже отмечалось в лекции, образование фирмы дает экономию на общих издержках путем трансформации трансакционных издержек независимых агентов на открытом рынке, в организационные внутри фирмы. Поэтому для анализа природы фирмы понадобилось расширить содержание понятия контракт (сделка) далеко за рамки договора о единичной купле продаже. Так появилась возможность трактовать природу фирмы, как проблему выбора оптимальной формы контракта. Многообразие контрактных установлений выводится из многообразия трансакционных издержек.
Проблема контрактов и связанных с ними трансакционных издержек основывается на формировании формальных и неформальных правил, которые эти издержки снижают (или наоборот увеличивают). Источником правил является общество, далее они опускаются на уровень прав собственности и затем на уровень индивидуальных контрактов.
Контракты отражают структуру стимулов и анти-стимулов, коренящуюся в структуре прав собственности и механизмов их обеспечения. Таким образом, набор альтернатив, открывающихся перед игроками, и те формы организаций, которые они создают при заключении конкретных контрактов, проистекают из структуры прав собственности.
Хозяйственная практика выработала три основных типа контракта, каждый из которых имеет свою преимущественную область применения.
^ 1. Классический контракт. Классический контракт носит безличный характер, и его отличительной чертой является присутствие четко оговоренных пунктов («если,…то»). Поэтому все возможные будущие события сводятся в нем к настоящему моменту. В классическом контракте не имеет значения личность контрагента – его участником может быть любой. Классический контракт тяготеет к стандартизации. Записанные условия сделки имеют в нем перевес над устными, основной акцент делается на формальных документах. С выполнением сделки он прекращает существование. Контракт носит двухсторонний характер: четко оговариваются санкции за нарушение санкций контракта и все споры по нему решаются в суде.
^ 2. Неоклассический контракт. Это долговременный контракт в условиях неопределенности. Не все будущие события могут быть оговорены в качестве условий при его подписании. Оптимальную адаптацию к некоторым событиям невозможно предвидеть пока они не произойдут. Поэтому участники такого контракта соглашаются на привлечение третейской стороны, решение которой обязуются выполнить в случае наступления неоговоренных в контракте событий, поэтому контракт приобретает трехсторонний характер. Споры по нему решаются не судом, а органами арбитража.
^ 3. Отношенченский (или обязательственный) контракт. Такие контракты складываются в условиях долговременных, сложных, взаимовыгодных отношений между сторонами. Обоюдная заинтересованность в продолжении отношений здесь играет решающую роль. Дискретность отношений, присущая двум предыдущим формам контрактов здесь полностью исчезает – отношения становятся непрерывными. Неформальные условия имеют перевес над формальными пунктами, иногда договор вообще не оформляется в виде документа. Личность участников здесь приобретает решающее значение. Поэтому споры разрешаются не путем обращения к формальному закону или авторитету третейского лица, а в ходе неформальных переговоров, двухстороннего торга. Нормой, на которую ссылаются стороны, служит поэтому не первоначальный контракт, а все отношение в целом.
Каждой контрактной форме соответствует специфический механизм управления договорными отношениями:
1) Безличный рыночный механизм. Подходит к одноразовым и повторяющимся сделкам по поводу стандартных товаров.
2) Арбитраж. Распространяется на нерегулярные сделки по поводу товаров средней и высокой степени специфичности.
3) Двухсторонняя структура управления. Это тип характерен для отношенческих контрактов. Сфера применения этого механизма управления – регулярные сделки по поводу товаров средней степени специфичности.
4) Унитарное управление (иерархия). Отношения между участниками договора регулируются прямыми командами и приказами, а не рыночными сигналами.
Участники сделок, заменяя классический рыночный обмен, более сложными формами контрактации (включая нерыночные способы экономической координации), с одной стороны стремятся к монополизации и реализации целей монополии, с другой, стремлением к минимизации соответствующих издержек (монополистические эффективностные подходы к контрактам).
36.Организация в экономической теории. Дихотомия: институты и организации.
Организация в экономической теории
Реальные экономические явления, зачастую, отличаются от экономических моделей и не всегда только по степени сложности. Действительно, успех экономического исследования часто зависит от тех методологических принципов, которые лежат в его основе. Ортодоксальная классическая теория фирмы базируется на принципах методологического индивидуализма. Более сложным экономическим явлением по отношению к классическому пониманию феномена фирмы, как первичного экономического субъекта, является понятие экономической организации.
Введение в экономический анализ понятия экономической организации не противоречит принципам индивидуализма, как это представляется на первый взгляд. Индивидуализм - это даже, скорее, не метод исследования, а фундаментальная идея. Например, субъективизм у маржиналистов тоже, скорее, не метод, а именно фундаментальная идея. Подход к фирме не просто как к единичному рыночному субъекту, а как к своеобразной организации, позволяет дать определение некоторым видам экономических отношений, складывающихся в организации. Ими являются: контроль, экономическая власть, мотивация, и способы передачи информации внутри организации. Используя вышеперечисленные инструменты, мы сможем проанализировать влияние различных форм собственности на структуру и эффективность организации.
Впервые понятие организации как экономического феномена было использовано для построения своей теоретической концепции Альфредом Маршаллом. Он употреблял это понятие неоднозначно, на трех уровнях.
^ На первом уровне организация рассматривается, как способность приводить в порядок сложные экономические организмы (по аналогии с биологическими). Организация необходима в силу высокого уровня дифференциации и комплексности экономических явлений, в основе ее лежит разделение труда. Она способствует повышению производительности используемых факторов производства.
^ На втором уровне он отождествляет понятие организации с понятием промышленности или индустриальной организации. Здесь анализируется влияние механизации труда и использования машин.
^ На третьем уровне Маршалл исследует роль предпринимателя и, следовательно, «деловую организацию». Здесь основным вопросом становится сравнительная эффективность организационных форм предпринимательской деятельности.
В дальнейшем экономисты обращались к понятию организации в основном на макроуровне (общественно-экономическая организация). В микроэкономический анализ оно было включено представителями неоинституционализма.
Проблема существования экономической организации должна рассматриваться под иным углом зрения, чем рынок. Эффективность рынка и организации имеет различный механизм реализации. Так, если рынок представляет собой обезличенный процесс обмена или передачи прав собственности, то организация - это властное распределение ресурсов, предпочтений и ценностных ориентиров внутри неё самой, следовательно, организация предполагает существование определенной иерархии.
Организация - это система социальных отношений, ориентированную на достижение общих целей, обладающую собственными ресурсами, внутренней нормативной и статусной структурами, в рамках которых члены организации за соответствующее вознаграждение выполняют отведенные им функциональные роли.
Необходимость хозяйственной обособленности и существования специфических, отличных от рынка учреждений (фирм или экономических организаций) была блестяще доказана Рональдом Коузом. Он подчеркивал, что фирма возникает тогда, когда это позволяет экономить на трансакционных издержках, заменив их координационными внутри организации.
Любая экономическая организация обладает следующими признаками:
1) Общая цель, не сводимая к индивидуальным целям ее членов;
2) Набор ресурсов и определенный способ их защиты;
3) Система официально утвержденных норм поведения и форм контроля за их соблюдением;
4) Структуру устойчиво воспроизводимых статусов (иерархия, постоянное формальное руководство);
5) Специфическое разделение труда между своими членами;
6) Наличие вознаграждений и наказаний за участие или (неучастие) в делах организации.
В экономике организаций признается и анализируется тот факт, что сделки (контракты) заключаются не только на рынке, но и вне него. Это порождает необходимость изучения способов экономической координации. На уровне макросистем в меновой экономике эту функцию выполняет рынок, на уровне централизованно управляемого хозяйства - макроэкономическое планирование. На микроуровне систем сосуществуют различные формы координации, и именно этот факт подчеркивается в предлагаемом подходе.
Как и в ортодоксальной микроэкономике, в рамках экономической теории организаций признается, что организация (фирма) является основной единицей, где принимаются экономические решения. Но на процесс принятия решения влияет распределение прав собственности и тип контроля и экономической власти внутри организации.
^ 2. Дихотомия: институты и организации.
В доброй половине экономических исследований понятия институт и организация используются как синонимы. Это обусловлено дихотомией (последовательное деление целого на две части), присущей некоторым из экономических явлений.
Так, например, в последнее время в рамках «новой институциональной экономики», видным представителем которой является Оливер Уильямсон, сформировалась отличная от представленной ранее точка зрения на экономическую природу института. Согласно Уильямсону, институты рассматриваются как механизмы управления контрактными отношениями. Поэтому важнейшими экономическими институтами являются фирмы, рынки и отношенческая контрактация. Такой подход концентрирует основное внимание на уровне опосредуемых институтами отдельных трансакций и проблеме их минимизации.
Другие представители неоинституционализма подчеркивают важность различий между институтами и организациями, взаимодействие которых в конечном счете является источником экономической эволюции и институциональных изменений. Институты и правила, являясь стандартными ограничениями, принятыми в экономической теории, формируют возможности, которыми располагают члены общества. Организации создаются для того, чтобы использовать эти возможности. По мере своего функционирования и развития организации изменяют институты.
Иными словами, для осуществления функций формальных институтов необходимы специально созданные организации, являющиеся проводниками и исполнителями того или иного закрепленного правила или обычая хозяйствования. Например, институт рынка страхования предопределяет возникновение специфических организаций, которые непосредственно являются субъектами рынка - страховых компаний, обществ взаимного страхования, перестраховочных обществ, пенсионных фондов.
Исходя из вышесказанного, Дуглас Норт так определяет организации:
Организации представляют собой целенаправленно действующие единицы, созданные организаторами для максимизации богатства, дохода или иных целей, которые определяются возможностями предоставляемыми институциональной структурой общества.
Организации не обязательно могут являться социально продуктивными, потому что институциональная система (структура) создает искаженные стимулы.
Необходимо отметить, что организации формируются как функции не только институциональных ограничений, но и других ограничений, таких как технологии, доходы и предпочтения. Взаимодействия между этими ограничениями образуют потенциальные возможности максимизации дохода для предпринимателей.
37. Контроль и власть в хозяйственной организации
Подход к фирме не просто как к единичному рыночному субъекту, а как к своеобразной организации, позволяет дать определение некоторым видам экономических отношений, складывающихся в организации. Ими являются: контроль, экономическая власть, мотивация, и способы передачи информации внутри организации.
Функционирование любой хозяйственной организации возможно только в рамках институционально оформленных прав собственности. В свою очередь собственность как экономический институт, представляет собой санкционированные и признанные легитимными в обществе правила и механизмы контроля и осуществления властных полномочий над объектом собственности.
«Под отношением власти мы понимаем передачу полномочий принятия решения явным или неявным образом от одного агента или группы агентов другим агентам». Обычно различают отношения власти и иерархии.
Иерархия ведет к субординации полномочий в рамках строго определенных экономических и общественных связей. Власть же возникает в результате делегирования полномочий и принятия решения в результате простого соглашения или контракта. Так собственник имущественного пая (или конкретных материальных ценностей) при реорганизации или образовании нового предприятия, внося свой пай в уставной капитал, делегирует свои властные полномочия органам, уполномоченным управлять созданной фирмой.
Контроль в отношении прав собственности представляет собой совокупность процедур, которые должен использовать владелец, чтобы обеспечить свое главенство в принятии решений и добиться их выполнения. Механизм контроля в различных типах хозяйственных организаций имеет отличные формы. Сложность формы контроля, безусловно, оказывает влияние на эффективность использования объекта, хотя, видимо, и не всегда в прямой зависимости. Концепция индивидуализированной собственности предполагает осуществление собственником контроля - непосредственного или опосредованного специально созданными для этого институтами.
Как видно из вышеизложенного, экономические власть и контроль должны гармонично сочетаться в рамках той или иной системы прав собственности, существующей в хозяйственной организации.
Проблема их взаимодействия может быть проиллюстрирована на примере так называемого конфликта интересов. Феномен конфликта интересов часто возникает при функционировании хозяйственных организаций, находящихся в государственной собственности. Любой управляющий государственной собственностью, является, скорее, чиновником, чем предпринимателем (в классическом понимании), даже если объект собственности участвует в коммерческой или производственной деятельности. Государством ему доверены лишь права управления собственностью. Действия подобного управляющего определяют две группы интересов :
1. обслуживание интересов управляемого предприятия, улучшение производственных показателей и получение прибыли или, в крайнем случае, минимизация убытков (если работа предприятия не рассчитана на прибыль),
2. государственный менеджер не может не помнить о своих личных экономических (материальных) интересах. Весьма вероятно, что личные интересы не всегда будут совпадать с интересами руководимого предприятия.
Вследствие этого конфликта интересов в обществе должны существовать институты, правила и механизмы, позволяющие минимизировать отрицательный эффект подобного явления. Решение проблемы конфликта интересов шире традиционно обсуждаемого в экономической литературе соотношения между экономическим (т.е. ориентированном на прибыль) и бюрократическим управлением.
Очевидно, что проблема соотношения контроля и власти может удовлетворительно решаться только с развитием института индивидуализированной собственности и сопутствующих ему механизмов.
Проблема существования организации, строящей свою внутреннюю деятельность на принципах, отличных от рыночных, в новой институциональной экономике рассматривается «как проблема выбора оптимальной формы контракта». Под контрактом понимается «соглашение между покупателем и поставщиком, в котором условия обмена определяются тремя факторами: ценой, специфичностью активов и гарантиями». Если трансакционные издержки заключения контракта на рынке слишком высоки, то они заменяются внутриорганизационными издержками по координации хозяйственной деятельности, что доказано Р. Коузом.
Проблема контракта глубоко исследуется в экономической теории прав собственности, «потому что в договоре находит реализацию фундаментальное право собственника на передачу (отчуждение) собственности». Именно с помощью контракта собственник осуществляет реализацию своего решения о комбинировании и рекомбинировании принадлежащих ему прав. Если права собственности четко определены, обычно предполагается, что активы будут использоваться в соответствии с целями их собственников. Но объективно возникает проблема эффективности распределения прав собственности. Неслучайно «работы по проблемам прав собственности сконцентрированы на вопросе о том, является ли неэффективное размещение ресурсов результатом неправильного распределения прав собственности».
Эффективность и тип организационной структуры фирмы будет зависеть от возможности ее собственников комбинировать и рекомбинировать свои индивидуализированные права, в зависимости от экономических результатов деятельности фирмы. Решающее значение в этом случае приобретает величина трансакционных издержек при обмене или заключении контрактов между собственниками.
Проблема обмена правами собственности и минимизации при этом трансакционных издержек в новой институциональной экономической теории рассматривается неразрывно с проблемой специфичности активов. По определению Уильямсона: «Специфические активы - это те, которые являются результатом специализированной инвестиции и которые не могут быть перепрофилированы для использования в альтернативных целях или альтернативными пользователями без потерь в их производственном потенциале. Специфичность активов может принимать несколько форм, среди которых основными являются специфичность человеческого капитала, основных фондов, местоположения, а также целевые активы. Наличие специфических активов способствует двусторонней зависимости, которая усложняет контрактные отношения».
Специфичность активов повышает риск капитальных вложений. Поэтому возникает необходимость создания институтов и организаций, минимизирующих риски и способствующих оптимальному распределению ресурсов при осуществлении инвестиций в специфичные активы.
44.Организация и теория групп. Типология групп.
Анализ организаций и групп во многом заимствован экономистами у социологов. В начале лекции остановимся на основных категориях, используемых в исследованиях.
Социальная группа – это некоторое число людей, взаимодействующих друг с другом на регулярной основе.
^ Первичные группы – небольшая ассоциация людей, связанных узами эмоциональной природы. Пример: семья, группа друзей (Кули, Гидденс).
Вторичные группы – некоторое количество людей, регулярно встречающихся, но чьи отношения имеют по большей части обезличенный характер.
Организация - это большая ассоциация людей, действующих на основании неличных связей, созданная для достижения специфических целей.
На всех уровнях внутри организации создаются неформальные сети (связи), их изучение не менее важно, чем изучение формальных характеристик организации.
Почти все крупные организации являются бюрократическими по своей природе.
Бюрократия включает в себя четкую иерархию власти, установленные правила, определяющие поведение должностных лиц, и разделение между задачами должностных лиц внутри организации и их жизнью вне ее.
Часто бюрократия в больших организациях приводит к олигархии (или монополизации власти верхушкой организации Роберт Михельс).
^ 2. Традиционная теория групп
Существующая традиционная теория групп, безоговорочно утверждает, что частные группы и ассоциации функционируют согласно принципам, кардинально отличающимся от тех, которые управляют отношениями между фирмами на рынке или отношениями между налогоплательщиками и государством.
Традиционная теория групп развивается в двух направлениях: казуальном, формальном.
1) ^ Казуальное направление: частные организации и группы существуют повсеместно, и эта повсеместность является результатом фундаментальной человеческой склонности к вступлению в ассоциации. По утверждению итальянского философа Гаетано Моска: люди обладают инстинктом к собиранию в стада и борьбе с другими стадами. Этот инстинкт лежит в основе формирования всех разделений и подразделений, которые возникают внутри общества и приводят к моральным, а иногда к физическим конфликтам. Повсеместный и неизбежный характер формирования групп в Германии подчеркивался социологом Георгом Зиммелем.
2) ^ Формальный вариант традиционного взгляда на группы не исходит из инстинкта или тенденции объединения в группы, но подчеркивает универсальный характер групп. Приверженцы такого взгляда пытаются объяснить сегодняшнее объединение в группы и ассоциации эволюцией современного индустриального общества из примитивного, предшествующего ему. Первоначально существовали только малые родственные или семейные группы, которые доминируют в примитивном обществе. Благодаря эволюции в обществе происходит социальная дифференциация, возникают новые ассоциации, которые берут на себя функции, до этого выполняемые семейными группами. По словам социолога Толкотта Парсонса «в продвинутом обществе более важную роль играют не родственные союзы, а государство, церковь, университеты, корпорации и профессиональные ассоциации».
В рамках формального варианта традиционной теории групп не существует однозначного ответа на вопрос, что является фундаментальным источником формирования малых групп в примитивном обществе и больших групп (добровольных ассоциаций в современности).
Одним из объяснений образования групп, в рамках данного направления, является функциональный подход, т.к. благодаря преследуемым и выполняемым ими функциям группы и ассоциации различных типов и размеров могут успешно действовать. Согласно этому подходу в примитивном обществе преобладали малые группы, т.к. они более всего подходили для выполнения функций, требуемых людьми этого общества. В современном обществе наоборот преобладают большие ассоциации, т.к. только они могут выполнять определенные необходимые функции.
В рамках традиционной теории групп признается тот факт, что малые и большие группы различаются по уровню (масштабу) осуществляемых функций, но не по природе (степени успеха по осуществлению этих функций и способности привлекать новых членов).
Любая группа или организация, большая или малая действует для получения коллективного блага, которое по своей природе будет выгодно всем членам группы, это является фундаментальной причиной возникновения групп. Хотя можно признать, что малые группы во многих случаях успешнее обеспечивают коллективные блага.
45. Большие группы
Под большими группами обычно понимаются государство, профсоюзы, большие корпорации и т. п.
О тех, кто принадлежит к какой-либо организации или группе, можно сказать, что у них есть как общий интерес, так и различные персональные интересы, отличные от интересов других индивидов, принадлежащих к группе.
Многие считают практически бесспорным тот факт, что группы индивидов с общими интересами обычно пытаются воплощать в жизнь эти общие интересы, по крайней мере, в сфере действия объективных экономических законов.
Предполагается, что идея о стремлении групп действовать в общегрупповых интересах логически следует из общепризнанного тезиса о рациональном эгоистическом поведении индивида. Другими словами, если у членов какой-либо группы есть общий интерес или цель, и если все они выигрывают от достижения этой цели, то логично предположить, что рациональные индивиды будут направлять свои усилия на достижение этой цели.
На самом деле это не так, потому что все индивиды в группе выиграют от достижения общей цели, будут они действовать для достижения этой цели или нет. В самом деле, до тех пор, пока не существует какого-либо принуждения или группа недостаточно мала, рациональные своекорыстные индивиды не будут предлагать никаких усилий к достижению общегрупповых целей.
Если участники большой группы рациональным образом пытаются максимизировать свое индивидуальное благосостояние, они не станут предлагать никаких усилий для достижения общегрупповых целей до тех пор, пока на них не будет оказано давление или каждому из них не будет предложен индивидуальный мотив к подобному действию, не совпадающий с общим интересом группы, мотив, реализуемый при условии, что члены группы возьмут на себя часть издержек по достижению общей цели.
Следовательно, традиционная точка зрения, что группы индивидов с общими интересами стремятся продвигать эти обще интересы, оказывается, имеет весьма небольшое научное значение.
Сочетание личных и общественных интересов в одной организации наводит на параллель с рынком совершенной конкуренции. В рамках этой модели признается факт, что фирмы, максимизирующие прибыль, могут действовать против собственных интересов, будучи группой. Важно обратить внимание на то, что, хотя все фирмы заинтересованы в повышении цен на продукцию отрасли, каждая из них в отдельности хочет перенести бремя издержек по осуществлению этой задачи на другие фирмы, так как ни одна из фирм не хочет уменьшать собственный объем производства.
Достижение какой-либо общей цели или удовлетворение какого-либо общего интереса означает, что для этой группы было обеспечено общественное благо.
^ Под коллективным (общественным) благом понимается «любой товар или услуга которые удовлетворяют следующему требованию: если их потребляет любой индивид Xi из группы X1,.. Xi,…Xn, то их могут потреблять и все остальные члены группы».
46. Малые группы
Малые группы во многих случаях оказываются гораздо более эффективными и жизнеспособными, чем большие группы.
Индивиды создают какую-либо малую группу (организацию) также для достижения возможности получать коллективное благо.
Если существует такое количество коллективного блага, которое можно получить при достаточно низких издержках, и что некий индивид в соответствующей группе выиграет от приобретения его полностью за свой счет, тогда существует вероятность, что такое благо будет произведено (получено).
В этом случае общая выгода будет настолько велика по сравнению с общими издержками , что доля прибыли одного индивида превысит общие издержки.
Нашей целью является определить:
1) Оптимальное для каждого индивида количество блага;
2) Будет ли при этом оптимуме производиться коллективное благо.
Введем следующие переменные:
C - издержки по достижению единицы коллективного блага
T - объем коллективного блага
Sg - размер группы - const
Fi - часть общей выгоды, которая досталась индивиду - const
Vg = (SgT) - выгода группы (ценность блага для группы)
Vi - ценность блага для индивида (выгода индивида)
или
Ai – преимущества, которые получит индивид в результате получения какого-то количества коллективного блага
Ai будет изменяться в зависимости от T =>
Условием первого порядка для максимизации выгоды индивида будет
Условием второго порядка -
Так как ,
а Fi и Sg - признаются постоянными (в противном случае оптимум недостижим), то , следовательно
Таким образом, мы найдем, какое количество коллективного блага купил бы индивид, действуя самостоятельно, если бы он хотел купить его сколько-нибудь.
Можно придать этому результату общий смысл. Поскольку оптимальный вариант может быть найден когда выполняется:
если , то
, следовательно,
Это означает, что оптимальное количество группового блага, предназначенного для индивида можно достичь, когда изменение выгоды всей группы, помноженное на долю индивида равняется изменению общих издержек группы по достижению этого блага.
Другими словами, увеличение дохода группы должно превышать увеличение издержек на столько же, насколько доход группы превышает доход индивида, т.е. на
В теории групп важен вопрос не сколько будет произведено коллективного блага, а будет ли оно обеспечено вообще.
^ Оптимум индивидуума действующего самостоятельно будет при так как, если , то , следовательно, , поэтому если , то выгода индивида от коллективного блага превышает издержки.
Это означает, что коллективное благо будет обеспечено, если издержки по добыче коллективного блага настолько малы по сравнению с выгодой для группы, что общая выгода превышает общие издержки настолько же, насколько она превышает выгоду отдельного индивида.
На основании вышесказанного можно сформулировать правило:
Коллективное благо будет обеспечено, если превышение общей выгоды при покупке (производстве) коллективного блага над общими издержками в раз (так как ), сопровождается условием, что общая выгода превышает общие издержки в большее число раз, чем общая выгода группы превышает выгоду индивида, т.е.
Чтобы определить, реально ли предположение, что группа добровольно возьмет на себя производство коллективного блага, необходимо выполнение двух условий:
1) Оптимальное для каждого индивида количество коллективного блага, определяется равенством:
2) Если при покупке определенного количества коллективного блага выгода группы превосходит общие издержки в большей мере, чем она превосходит выгоду одного индивида, тогда существует основание полагать, что коллективное благо будет обеспечено и выгода индивида превысит общие издержки, связанные с добыванием коллективного блага, т.е. благо может производиться и в случае .
Это можно проиллюстрировать с помощью графика:
5. Группы специальных интересов и распределительные коалиции
В современной экономике распределение доходов во многом детерминируется взаимодействием групп с особыми интересами. Эта проблема получила отражение в многочисленной экономической и социологической литературе, посвященной теории групп и коллективным взаимодействиям. Наиболее известными среди экономистов стали работы М. Олсона. В своих работах он продолжает традицию исследования результатов коллективного взаимодействия при достижении общих целей при производстве коллективных (групповых) благ. В неоклассической экономике мэйнстрима эта проблема практически не рассматривалась, ее анализ содержится отчасти в трудах экономистов - представителей неоинституционализма, например, Дж. Коммонса, а также социологов Г. Зиммеля, М. Вебера.
Проблеме эффективности распределения ресурсов и доходов посвящены также работы представителей неолиберализма, которые видели в растущем влиянии групп интересов на производство и распределение общественного продукта одно из проявлений интервенционистской политики государства в интересах этих групп. В частности, последние труды Хайека посвящены не столько социалистическому экономическому планированию, которое к тому времени уже вышло из моды, сколько вырождению демократии в борьбу за прибыли между конкурирующими группами. Вместо того чтобы установить основополагающие правила, по которым должны жить люди, и предоставить определенные общие виды деятельности, современное государство стало рассматриваться как кормушка, около которой соперничающие группы толкаются в борьбе за место.
Согласно моделям МакГираОлсона и Финди-Уилсона, государство рассматривается как дискриминирующий монополист, который обеспечивает производство порядка, назначая различные цены разным группам населения в зависимости от переговорной силы. Для того, чтобы подобные модели адекватно отражали современную организацию экономико-политических систем, необходимо учитывать стремление групп с особыми интересами получать возможность извлекать прибыль, эксплуатируя сравнительные преимущества государства в осуществлении насилия.
Под группами специальных интересов обычно понимают совокупность агентов, которые характеризуются совпадением экономических интересов и на которых действуют избирательные стимулы для производства совместного коллективного блага. Группы с особыми интересами могут создавать структуры для лоббирования политических и экономических решений и нормативных актов, создавать олигархические и монополистические структуры, а также участвовать в перераспределении.
Группы с особыми интересами замедляют экономический рост, снижая скорость перераспределения ресурсов между сферами деятельности или отраслями в ответ на появление новых технологий или условий. Один из очевидных способов, которым они добиваются этого, — лоббирование помощи для выхода из затруднительного положения фирм, потерпевших фиаско, что приводит к отсрочкам и затрудняет перемещение ресурсов в те сферы деятельности, где они имели бы большую продуктивность.
Другие способы замедления скорости перераспределения ресурсов, возможно, не столь очевидны. Пусть, например, по какой-то причине значительно возрос спрос на труд в отрасли или по профессии, в которой он контролируется единым профсоюзом или профессиональной ассоциацией. Картелированная организация способна из-за сдвига спроса потребовать более высокой оплаты, а новая, более высокая монопольная цена снизит количество труда, используемого в переживающем подъем секторе, снижая тем самым рост и эффективность экономики.
Для того, чтобы группа со специальными интересами включилась в производство какого-либо коллективного блага, необходимо наличие избирательных стимулов. Избирательные стимулы – это стимулы, которые применяются к индивидуумам избирательно в зависимости от того, вносят они вклад в обеспечение коллективным благом или нет.
Социальные избирательные стимулы могут быть сильными и слабыми, но доступны они только в определенных ситуациях. Обычно они малоприменимы для больших групп, за исключением тех случаев, когда большие группы могут быть союзом малых групп, способных к социальному взаимодействию. Необходимо отметить, что информация и расчеты издержек и выгод предоставления коллективного блага часто сами являются коллективным благом.
Даже в тех случаях, когда вклад достаточно большой для того чтобы выявить рациональность расчетов затрат и выгод, существуют обстоятельства, при которых коллективные действия могут случаться и без избирательных стимулов. Что это за обстоятельства, станет ясно сразу же как только мы представим ситуации, когда имеется лишь несколько индивидуумов или фирм, получающих выгоду от коллективного действия. Предположим, что в отрасли всего две фирмы одинаковой величины и что есть барьеры для вхождения в эту отрасль. Это все еще та ситуация, когда от более высокой цены на продукцию данной отрасли выиграют обе фирмы и когда покровительствующие данной отрасли законы помогают им обеим. Тогда более высокие цены и покровительствующее законодательство - коллективное благо для этой олигополии, хотя это коллективное благо только для группы из двух членов. Очевидно, что каждый из олигополистов оказался в ситуации, когда он, если ограничит выпуск или будет лоббировать покровительствующее законодательство для отрасли, получит лишь примерно половину выигрыша от этих действий. Но соотношение издержки-выгоды от любых действий в общих интересах может быть столь благоприятным, что. даже если фирма несет вес издержки своих действий и получает только половину выигрыша от них, ей все равно может быть выгодно действовать в общих интересах. Таким образом, если группа, которая выиграла бы от коллективного действия, достаточно мала и соотношение издержки-выгоды для этого коллективного действия достаточно благоприятно для группы, преднамеренное действие в коллективных интересах вполне возможно даже в отсутствие избирательных стимулов.
Если в группе только несколько членов, вполне также возможно. что они будут вести переговоры друг с другом и согласятся на коллективные действия. И тогда действия каждого члена группы будут заметно влиять на интересы и подходящие действия других. Следовательно, все заинтересованы действовать стратегически, т.е. способами, которые принимали бы во внимание воздействие индивидуальных решений-выборов на выборы других.
Следовательно, малые группы часто могут вовлекаться в коллективные действия без избирательных стимулов. В малых группах определенного типа («привилегированных» группах) фактически предполагается, что некоторое коллективное благо будет предоставлено. Тем не менее, даже в наиболее благоприятных обстоятельствах коллективные действия проблематичны и исход в каждом конкретном случае непредсказуем. Хотя некоторые моменты здесь сложны и остаются неопределенными, существо взаимосвязи между размерами группы, которая выиграла бы от коллективного действия, и масштабом коллективных действий предельно простое. Это можно проиллюстрировать на примере обеспечения производства оптимального количества коллективного блага для малой группы.
40. Фирма в неоклассической теории и контрактная теория фирмы.
Неоклассический вариант теории фирмы исходит из ее существования как из готовой предпосылки. Примером тому модели, в которых фирмы приобретают ресурсы на рынке, трансформируя их в продукты, которые, в свою очередь, реализуются на рынке.
Согласно традиционному взгляду, в основе всех неоклассических моделей, рассматривающих фирму как максимизатора прибыли лежат несколько допущений:
1) Под прибылью однозначно понимают разность между выручкой и совокупными издержками, включая альтернативные издержки и налоги. Прибыль поддается измерению.
2) Фирма действует как принимающая решения неделимая единица, поведение которой сходно с поведением индивидуального предпринимателя.
Длительное время с точки зрения микроэкономического подхода фирма рассматривалась как “черный ящик”. Так А. Алчиан и С. Вудворт отмечают: «Когда-то организация кооперации различных видов экономической деятельности, которую мы называем фирмой, была черным ящиком. В этот ящик входили труд и капитал, а выходили продукты. Двигателем этого процесса выступала максимизация богатства, а управлялся он законами доходности».
Такой подход устраняет необходимость изучения внутренних аспектов фирмы: организацию, контроль, поведение персонала и т.д.
3) Функция полезности фирмы как неделимой единицы принятия решения содержит только одну переменную - прибыль.
4) Все действия фирмы как экономического субъекта являются рациональными. Это означает, что существует возможность четкого ранжирования альтернатив в зависимости от их результативности и выбора среди них самой подходящей. Причем предпочтения фирмы являются транзитивными.
5) Фирме доступна полная и достоверная информация относительно положения на рынках товаров и факторов производства.
Также в рамках традиционной неклассической теории фирмы делалось предположение, что деятельность фирмы контролируется собственником.
^ А) Поведение фирмы в условиях совершенной конкуренции
В начале рассмотрим ситуацию равновесия фирмы в краткосрочном периоде
Как уже говорилось, цена на рынке совершенной конкуренции является величиной экзогенной. Она формируется при пересечении отраслевой кривой спроса и отраслевой кривой предложения. Как формируется рыночная кривая спроса, мы уже говорили в предыдущих лекциях. Функция отраслевого предложения (краткосрочный период) в условиях совершенной конкуренции образуется в результате суммирования индивидуальных функций предложения всех фирм, работающих в данной отрасли.
Поэтому фирма может лишь варьировать свои издержки и относительно их выбирать тот объем производства, который выгоден фирме.
Рассмотрим четыре ситуации:
1) Фирма получает прибыль;
2) Фирма получает нулевую прибыль;
3) Фирма несет убытки, но остается в отрасли;
4) Фирма покидает отрасль.
В долгосрочном периоде кривая предложения фирмы горизонтальная линия, т.е. предложение абсолютно эластично.
В долгосрочном периоде в отрасли останутся лишь те фирмы, у которых издержки соответствуют равенству:
P=AC=MC=LAC=LMC
^ Кривая долгосрочных средних издержек показывает минимальные издержки на единицу продукции, производимой при каждом возможном объеме производства, когда все ресурсы переменны, и может быть организовано производство любых размеров.
Обычно фирма может выбирать больше трех вариантов объемов производства.
Каждая точка кривой долгосрочных издержек характеризуется наименьшими достижимыми издержками на единицу продукции при данном объеме производства, когда фирма имеет время изменить все ресурсы.
Из всех возможных размеров заводов, наиболее эффективным является тот, чья кривая SAC касается кривой LAC в точке ее минимума. Предприятие, способное производить продукцию при самых низких издержках по сравнению с другими, называется предприятием оптимального размера (оно может касаться кривой LAC не в точке минимума SAC).
Форма кривой долгосрочных издержек показывает, что до определенного объема производства наблюдается возрастающая отдача от масштаба, а после – убывающая.
Рост средних издержек при увеличении масштабов выпуска определяет технологическую границу фирмы.
Зависимость издержек от выпуска определяет технологическую границу фирмы, а также пределы горизонтального и вертикального роста фирмы.
Все фирмы делятся на однопродуктовые и многопродуктовые, поэтому горизонтальная граница роста понимается как предел выпуска одного продукта или предел диверсификации производства.
Как уже отмечалось, горизонтальный размер фирмы определяется положительной отдачей от масштаба.
Если мы имеем дело с многопродуктовой фирмой, то надо принимать во внимание субаддитивность издержек. Издержки являются субаддитивными, если они меньше при совместном выпуске нескольких товаров, чем при их отдельном производстве в рамках различных фирм.
, где
- совокупные издержки при выпуске нескольких товаров в рамка отдельных производств
- совокупные издержки совместного выпуска тех же товаров.
Субаддитивность издержек определяет также вертикальные границы фирмы. Т.е. фирма может выбирать между покупкой на рынке продуктов последовательных стадий переработки (полуфабрикатов) или производством их внутри фирмы.
Фирма будет вертикально интегрирована со звеньями производящими полуфабрикаты, если издержки их совместного производства меньше, чем при их покупке.
q1 и q2 продукты последовательных стадий переработки.
Поэтому уменьшение субаддитивности издержек ограничивает вертикальный рост фирмы.
^ Б) Чистая монополия
В условиях совершенной конкуренции фирма не в состоянии повлиять на цену (она задается экзогенно) и может выбирать только объем производства. Монополия может не только определять объем производства, но и назначать цену.
Следовательно, в условиях чистой монополии цена превышает предельный доход.
P>MR
Чтобы определить пропорции, в которых предельный доход будет превышать равновесную цену и предельные издержки, запишем:
1) условие максимизации прибыли для монополии также записывается уравнением MR=MC. Но MR не равно P, т. к. кривая спроса имеет отрицательный наклон.
Поэтому определим, на какую величину отличается MR от P.
Приравняв MR=MC, получим:
Из приведенного выражения следует, что монополист будет действовать только на эластичном участке кривой спроса.
Следовательно, надбавка к предельным издержкам в цене должна быть тем меньше, чем выше эластичность спроса.
Монополист назначает цену, превышающую предельные издержки на величину, обратно пропорциональную эластичности спроса. Если спрос чрезвычайно эластичен, то цена будет близка к предельным издержкам и, следовательно, монополизированный рынок будет похож на рынок совершенной конкуренции. Исходя из этого положения, А. Лернер предложил в 1934 году индекс, определяющий монопольную власть:
Очевидно, чем больше IL, тем больше монопольная власть.
^ 2. Контрактная теория фирмы
Фирма представляет собой совокупность отношений между работниками, управляющими и собственниками. Эти отношения часто выражаются договорами - контрактами.
Контракты не обязательно заключаются в формальной форме (т.е. фиксируются на бумаге), также они могут принимать вид неформальных договоров (соглашений, контрактов).
В институциональной теории фирмы - фирма, представляя собой совокупность внутренних и внешних контрактов, сталкивается с двумя типами затрат на обеспечение их выполнения: трансакционными издержками и издержками контроля (организационными издержками)
^ Трансакционные издержки - это затраты (явные и неявные) на обеспечение выполнения внешних контрактов. Трансакционными издержками служат затраты на совершение деловых операций, включая в себя денежную оценку времени на поиск делового партнера, на ведение переговоров, заключение контракта, обеспечение соответствующего выполнения контракта.
^ Издержки контроля - это издержки, связанные с выполнением внутренних контрактов. Издержки контроля включают расходы на мониторинг выполнения внутренних контрактов, а также потери в результате недолжного выполнения контрактов.
Рынок и фирма с этой точки зрения представляют собой альтернативные способы заключения контрактов. Рынок может трактоваться как сеть внешних контрактов, а фирма - как сеть внутренних контрактов.
Рост трансакционных издержек из-за неэффективности внешних контрактов ограничивает сферу деятельности рынка. Это, в свою очередь, обусловливает существование относительно крупных фирм, перед которыми проблема внешнего соглашения и возможности оппортунистического поведения во многих случаях снимается развитием внутренних контрактов.
В свою очередь, при росте фирмы растет численность занятых и расчлененность производственного процесса (характерный пример - конвейер с обособленными операциями), так что совокупный результат деятельности фирмы оказывается делом не одного или нескольких работников, как в доиндустриальную эпоху, а многих подразделений и множества работников. В результате теряется непосредственная связь между трудом и его результатом, характерная для мелкого производства.
И сразу же появляется проблема безбилетника: сокращение интенсивности труда одного из работников никак не сказывается прямым образом на совокупном продукте фирмы и может остаться незамеченным, а следовательно, искушает работников трудиться не в полную силу. Самоконтроль интенсивности труда перестает служить способом повышения эффективности производства, на его место вынужденно встает контролирующая инстанция. Появляются и растут издержки контроля за степенью интенсивности труда (деятельности) каждого производственного звена. Чем крупнее становится фирма, тем выше оказываются эти издержки контроля.
Фирма как обособленный субъект экономической деятельности существует между двумя видами издержек - трансакционными издержками, которые определяют нижнюю границу фирмы, ее минимальный размер, и издержками контроля, которые задают верхнюю границу, ее максимальный размер.
Контрактный подход к фирме позволяет выделить две принципиальные организационные формы фирмы:^ U-форму и М-форму.
U-форма (от английского unitary) отличается небольшими издержками контроля и большими трансакционными издержками. U-форма (унитарная) форма характеризует организацию, которая ориентируется на изготовление одного товара или оказание одной услуги и в которой право принимать решения по поводу долгосрочной стратегии и текущих операций принадлежит относительно узкой группе.
Эта структура выгодна своей простотой и малым числом промежуточных звеньев. Для нее характерна значительная экономия от масштаба и низкие организационные издержки.
М-форма - (от английского multiproduct) - характеризует фирму со многими подразделениями, выпускающую большую номенклатуру продукции, включая производство промежуточных (полуфабрикатов) продуктов внутри фирмы. Такая форма организации характеризуется разъединением краткосрочных решений, которые принимаются на уровне отдела.
Стратегические решения принимаются центральной дирекцией, они становятся ее главной функцией и для ее выполнения дирекция опирается на небольшую группу экспертов. Возникновение такой формы организации ведет к созданию многопродуктовых фирм большого размера, что требует диверсифицированных инвестиций, выверенной тонкой стратегии, поскольку целями фирмы становятся не только сохранение и расширение рынка уже существующих товаров, но и проникновение на новые рынки. Такая форма организации характеризуется большими организационными издержками.
38. Теория принципала-агента
Принципал - владелец
Агент - доверенное лицо (управляющий)
В 1933 году вышла книга А. Берли и Г. Минза "Современная корпорация и частная собственность"
1929 году только 11% процентов фирм в США контролировались владельцами капитала. Причины: укрупнение производства, финансирование осуществляется множеством собственников.
Отделение собственности от текущего контроля на крупных корпорациях порождает конфликт интересов между собственниками и управляющими.
Цель собственника - максимизация прибыли
Цели управляющих - спокойное существование; престиж, роскошь и траты на личные интересы; профессиональный интерес.
Отделение собственности от контроля и возникновение проблемы означает, что в действительности происходит разделение собственности на несколько компонентов: между владением, реализуемым посредством купли-продажи акций и получением дивидендов, и распоряжением, которое проявляется в текущем функционировании компании. Причем за собственником компании остается функция владения, а за управляющими (особенно верхнего уровня) - функция распоряжения.
Конфликт между интересами собственников и менеджерами углубляется благодаря асимметрии информации. Поскольку управляющие находятся ближе к производству, они располагают большей информацией относительно положения дел фирмы.
Проблема оппортунистического (с точки зрения собственников) поведения управляющих решается путем контроля за деятельностью менеджеров. Существует несколько проверенных практикой способов контроля и стимулирования такого поведения менеджеров, которое бы удовлетворяло интересам собственников. Однако ни один из способов не является панацеей.
К способам контроля за деятельностью управляющих относятся:
1)^ Деятельность совета директоров (наблюдательного совета), однако этому препятствуют, во-первых, возможность конфликта интересов внутри совета директоров, во-вторых, неполнота информации о решениях менеджеров и их последствиях.
2) ^ Решения общего собрания акционеров. Общее собрание акционеров может регулярно заслушивать отчеты управляющих и выносить решения об их замене. Однако, этот способ мало эффективен при большом числе акционеров и нерегулярном созыве собраний.
3) ^ Угроза банкротства фирмы, что может повлечь принудительную смену руководства.
4) Угроза слияния или поглощения. Сокращение прибыли из-за недобросовестного или недостаточно эффективного управления фирмой ведет к понижению стоимости ее акций, что облегчает их скупку другой фирмой.
5) ^ Конкуренция на рабочем месте. Создание конкуренции на рабочем месте управляющего предполагает заключение с управляющими контракта, согласно которому размер денежного вознаграждения устанавливается в зависимости от соотношения результатов его работы с результатами работы менеджеров других подразделений
6) ^ Денежные поощрения управляющих. Денежные поощрения управляющих возможны в виде денежных выплат за достижение менеджером поставленных собственником целей или в виде пакетов акций с целью превращения собственника-распорядителя в собственника-владельца.
7) ^ Репутация менеджера. Увольнение недобросовестного менеджера, если такое происходит, сказывается на его репутации, что снижает его оценку на рынке управляющих и возможности получения хорошей должности в другой компании.
Таким образом, мы видим, что фирма представляет собой сложное экономическое образование с большим разнообразием целей, вызванных усложнением субъектов собственности, которые могут порождать конфликты внутри фирмы. Каждая из моделей фирмы и каждый подход к определению сущности фирмы помогают понять значимые стороны функционирования современной фирмы, те ее стороны, которые не в состоянии объяснить традиционная микроэкономическая теория.
М-форма внутрифирменной организации
41. Альтернативные цели фирм. Организация и обработка информации.
1) ^ Максимизация продаж или общей выручки. Предложена В.Баумолем - Модель Баумоля
Выпуск при максимизации прибыли будет меньше, чем выпуск при максимизации выручки т.к. MR(Q1)>MR(Q2) => Q1<q2
Для менеджеров снижение выручки до объемов максимизации прибыли не выгодно по следующим причинам:
1) Падение привлекательности фирмы;
2)Потери дистрибьюторов и сокращение каналов сбыта;
3) Снижение рыночной власти.
^ 2) Модель Уильямсона
Подход Уильямсона принимает ограничение прибыли по типу модели Баумоля. Модель Уильямсона основана на предпочтении расходов, в ней детально изучается дискреционное (дискреционный - действующий по своему усмотрению) поведение, проявляемое управляющими.
В рамках этой модели рассматриваются следующие основные цели управляющих:
1) Жалование плюс другие денежные вознаграждения;
2) Число сотрудников, подчиненных данному управляющему и их квалификация;
3) Контроль за инвестиционными расходами фирмы;
4) Привилегии - автомобили компании, роскошные офисы, превосходящие по затратам те, что необходимы для работы фирмы. (Форма организационной или управленческой слабины).
Все эти цели возрастают с увеличением размера фирмы. Модель сосредотачивает свое внимание на непосредственных целях управляющих.
Рисунок 2. Модель Уильямсона
Формально функция полезности Уильямсона содержит:
1) S - избыточные расходы на штат (pмакс - pА) - разность между максимальной и реальной прибылью pА
2) М - управленческую слабину (pА - pR) - разница между реальной прибылью и объявленной (отчетной) прибылью, которая по существу поглощается управляющими в натуральной форме
3) I - дискреционные инвестиционные расходы – величина, превышающая те расходы, что необходимы для поддержания минимально допустимого для акционеров уровня прибыли pмин , I= (pR - pmin-T)
Преследование этих целей ограничено необходимостью сохранения приемлемого уровня отчетной прибыли. Это можно обобщить, пользуясь приведенными обозначениями и Т - как общей суммы налогов:
где S=(pмакс - pА), M=(pА - pR), I=(pR - pmin-T)
В добавление к объему выпуска Q управляющие могут выбирать S, которые определяют цену и реальную прибыль; М, которая определяет отчетную или объявленную прибыль, I - определяется однозначно, т.к. минимальная прибыль и уровень налогов заданы.
Модель решается подстановкой значений S, M, I в функцию полезности с последующим дифференцированием и приравниванием к нулю производных по Q, S, и M. Это показывает, что у такой фирмы будут более высокие расходы на штаты и большая управленческая слабина, чем у фирмы, максимизирующей прибыль.
Уильямсон сопоставил эти модели, сведя результаты в таблицу
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
^ 5. Организация и обработка информации
Одной из важнейших функций, которую выполняют хозяйственные организации - это обработка и производство информации.
Для пояснения этого тезиса кратко остановимся на некоторых объяснениях природы наиболее распространенной хозяйственной организации – фирмы:
1) Существование фирмы снижением уровня неопределенности на рынке (Фрэнк Найт);
2) Трансакционные издержки являются основой для существования фирмы (немалую долю которых составляют информационные издержки) - (Рональд Коуз)
3) Фирма возникает для снижения издержек оценки в процессе экономической деятельности (Йорам Барцель).
В рыночной экономике обычно под основным информационным институтом понимается механизм цен, так как вся экономическая информация получает свое отражение в ценах.
Современные экономические исследования подтверждают тот факт, что информация, отраженная в ценах является недостаточной, иногда возникает в качестве побочного продукта информации другого типа, например о качестве, что наблюдается на рынках с несовершенной конкуренцией.
Важнейшая функция экономической организации - анализ и переработка сложного комплекса информации о своей среде. Этот анализ включает отбор и интерпретацию объективных данных, которые расширят пространство возможных решений.
Все виды информации, с которыми сталкивается организация, можно разделить на получаемую извне, а также внутреннюю информацию, которая характеризует отношения между участниками организации. (См. подробнее К. Менар)
Хотя возникновение организации обычно рассматривается через призму провалов ценового механизма (рынка), экстерналий и экономии на трансакционных издержках, в действительности, внутри многих фирм применяются многие различные системы цен в целях обеспечения координации внутри организации. Для этого воссоздаются различные механизмы рынка внутри организации путем применения различных способов финансового контроля, измерения качества работы, а также трансфертных цен для сделок, осуществляемых между отдельными структурными подразделениями организации.
^ Трансфертные цены – это цены, используемые в операциях между подразделениями одной фирмы.
Трансфертные цены (пример, различные стадии производства бензина) не влияют на общую прибыль корпорации, однако они могут сказываться на показателях деятельности различных подразделений. Неверно выбранные трансфертные цены могут приводить к принятию ошибочных решений внутри корпорации.
42.Типология хозяйственных организаций.
Классификация Генри Минцберга, основанная на постоянстве составляющих частей организации. В центре этого теоретического построения находится анализ пяти базовых компонентов, между которыми распределяются участники. Их сочетание приводит к широкой дифференциации организационных форм.
^ 1. Операционный центр предписывает ответственным членам обеспечить производство, которое выражает смысл существования всякой экономической организации (или экономического подразделения любой общественной организации).
^ 2. Стратегический центр является инстанцией, где принимаются решения о размещении ресурсов в краткосрочном и особенно долгосрочном плане.
3. Находящееся между стратегическим и операционным центрами промежуточное звено передает решения стратегического центра и обеспечивает их реализацию, но также служит для поддержки информационных потоков обоих центров.
^ 4. Находясь под воздействием технологических ограничений, всякая организация предполагает также наличие техноструктуры, призванной вырабатывать программы инвестиций (в сочетании с их ограничениями) и следовать им.
^ 5. Наконец, персонал поддержки выполняет функции, связанные с материально-техническим обеспечением, начиная со связи между различными инстанциями, вплоть до переговоров, документации и отношений с внешней средой.
Всякая организация предполагает существование составляющих ее частей. Функции могут совмещаться и иногда выполняться одним и тем же участником, например, в организации малого размера. Но с точки зрения теории они различны. Отныне преобладание одной функции над другими и способ этого преобладания диктуют расположение других компонентов, позволяющее установить пять фундаментальных организационных форм.
^ 1) Простая структура характеризуется явным преобладанием стратегического центра. Здесь мы имеем организацию с низкой степенью сложности, где решения концентрируются в руках нескольких участников и подчиняются мало формализованным правилам; власть весьма сильно сконцентрирована, размеры фирмы малы, давление со стороны внешней среды сильно (сравнить малые предприятия в момент образования).
^ 2) Механистическая, или машинная, бюрократия ("Machine Bureaucracy") указывает на организацию с преобладанием техноструктуры, где технология навязывает весьма сильную стандартизацию задач н где большая часть решений носит рутинный характер. Эта организация характеризуется также ограничением со стороны техники, отсюда — важное значение инженеров и техников. Технологическое воздействие обусловливает централизованную власть, призванную, например, обеспечить постоянный поток ресурсов, и осуществляющую свои полномочия, исходя из формальных правил. Эта организация реализует точные цели в ограниченном числе, откуда следует ее весьма функциональный характер (это видно на примере крупных фирм, действующих в стабильной внешней среде). Такая фирма, как видим, относится к функциональной форме, установленной Чендлером и Уильямсоном.
^ 3) Профессиональная бюрократия ("Professional Bureaucracy"), наоборот, основывается на ключевой позиции операционного центра. Здесь речь идет об организациях, прибегающих к сложным, изменяющимся технологиям, что определяет стандартизацию заданий, соединенную с детальным разделением труда и требующую активного участия высококвалифицированного персонала. Процедуры принятия решения, весьма децентрализованные, используют малоформализованные правила, которые обусловливают гибкость выбора. Эффективность организации покоится на обращении внутрь (интериоризации) ее ценностей и норм для участников. Обычно здесь мы имеем организации, действующие в сложном, но стабильном окружении, где управление внутренними конфликтами, вследствие сильной автономии составляющих частей, занимает особенно большое место (примерами могут служить больницы, библиотеки, профессиональные организации).
^ 4) Структура по отделениям составляет четвертую форму, в которой господствует такой управляющий компонент, как промежуточные инстанции. Здесь мы имеем совокупность автономных единиц, подобно форме со множеством отделов у Чендлера и Уильямсона. Используемая технология почти не требует инициативы участников, главная из проблем заключается в начальном запуске и поддержании ясно определенной деятельности. Большинство решений здесь принимают промежуточные инстанции, которые умеют лучше реагировать "на местах". Но умножение отделений влечет за собой дублирование задач и обусловливает трудности координации. Отсюда — специфическое сочетание управляющих промежуточных инстанций, которые господствуют, и стратегического центра, который их контролирует, но и сам от них зависит (например, автомобильная промышленность).
^ 5) Адхократия (Adhocracy) — организация, где господствует персонал материально-технического снабжения. Здесь мы имеем дело с комплексами небольших размеров, где участники работают с нестабильными технологиями в сложной и подвижной внешней среде, что влечет за собой сильную горизонтальную дифференциацию заданий в сочетании со слабой вертикальной дифференциацией. Децентрализация решений и слабая формальная иерархизация становятся главными гарантами гибкости организации, чье единство покоится скорее на приверженности участников общим целям, чем на отношениях публичной власти. Ключевая роль персонала материально-технического обеспечения объясняется высокоспециализированным характером этого обеспечения и децентрализацией из-за необходимости работы небольшими командами (команды в производстве фильмов, средств программного обеспечения или же при работе мозговых центров), составленные на временной основе для решения специфических проблем.
Эта типология примечательна тем, что она подходит к организации как к структурированному собранию участников. Она не сводит организацию к совокупности индивидов, чьи отношения определяются извне — технологией, рынком, размерами и т.д. Напротив, несмотря на то, что эти факторы принимаются во внимание, она исходит из идеи, что организация — это прежде всего коалиция между структурированными подгруппами участников, конечно, разнородными, которые, однако, составляют вместе единое целое (о первой попытке эмпирической оценки, см. Миллер и Фризен [Miller D., Friesen P.; 1984]).
Ее принципиальное ограничение касается функционалистского характера, поскольку определение коалиций покоится на анализе групп в соответствии с их функциями. Можно предположить, что это не всегда так: например, давление рынка, из которого исходит типология Уильямсона, способно во многих случаях определять формирование или изменение коалиции. Описание организационных форм, предложенных Минцбергом, этим не обязательно отвергается, но глубинное объяснение должно быть, видимо, иным.
24.Типы институциональных соглашений: рынок, гибрид, фирма
Основные типы институциональных соглашений. На основании материала, изложенного в предыдущих главах, рассмотрим дискретные институциональные альтернативы с помощью экономической теории трансакционных издержек. Выделяется три типа институциональных соглашений: рынок, гибридные соглашения и фирма. Они функционируют в институциональной среде
(рис. 6.1)1. Необходимо определить, при каких условиях может быть выбрана та или иная форма экономической координации или организации деятельности.
Рис. 6.1. Выбор формы организации деятельности
Рынок или фирма. Рассмотрим эвристическую модель О. Уильямсона и условия выбора между различными институциональными альтернативами, предполагая, что специфичность ресурсов может быть измерена и возможны бесконечно малые изменения ее уровня. Первоначально исследуем условия выбора между рыночной и иерархической формами организации деятельности (рис. 6.2)2. Через β(k) обозначим издержки внутрифирменного управления, где k есть показатель степени специфичности активов, M(k) – издержки рыночного управления. Разница в управленческих затратах ∆G = β(k) – M(k) при условии, что β(0) > M(0) и
M' > β' при любом k. Эти условия означают, что рыночная мотивация способствует более жесткому контролю за производственными издержками, но с ростом k затрудняет легкость адаптации. Если учитывать только управленческие издержки, то точка k1 разделяет рыночные трансакции и внутрифирменную организацию. Рыночные сделки предпочтительны при низкой специфичности активов вследствие сравнительной неспособности фирмы контролировать производственные издержки. Фирма предпочтительна при высокой степени специфичности активов, так как усиливается двусторонняя зависимость, а рыночные стимулы снижают легкость адаптации к внешним изменениям.
Рис. 6.2. Соотношение производственных и управленческих затрат
при внутрифирменных и рыночных закупках
Для учета экономии от масштаба и разнообразия нужно рассматривать также различия в производственных издержках. Обозначим через ∆C разницу между издержками производства«для себя» и затратами, связанными с закупками того же товара на рынке. Значение ∆C всегда положительно и уменьшается с ростом k, асимптотически стремясь к нулю. В этом случае целью является минимизация суммы разниц производственных и управленческих затрат – (∆C+∆G). Фактически сравниваются трансформационные и трансакционные издержки двух организационных форм.
Значение k2 является оптимальным уровнем специфичности активов и превышает значение k1. В точке k2 сумма разниц трансакционных и трансформационных издержек равна нулю. При более высоком уровне специфичности ресурсов более предпочтителен внутрифирменный способ организации деятельности. Если же уровень специфичности ресурсов меньше k2, то более эффективна рыночная форма координации.
Рынок, гибрид или фирма. Обратимся теперь к условиям выбора между тремя видами институциональных соглашений: фирмой, гибридом и рынком3.
Для простоты сведем проблему минимизации общих производственных издержек к проблеме минимизации трансакционных издержек. С целью приближения к условиям, отраженным в предыдущей модели О. Уильямсона, предположим, что различия в величине трансформационных издержек фиксированы и не зависят от степени специфичности ресурсов. В каждой форме трансакционные издержки (или издержки оппортунистического поведения) являются функцией от степени специфичности ресурса:
Gm = f (k), Gh = ψ(k), Gf = φ(k),
причем
dGm /dk > 0, dGh /dk > 0, dGf /dk > 0.
Кроме того, предполагается, что трансакционные издержки увеличиваются нарастающим темпом в рамках каждой формы с ростом k:
d2Gm /dk2 > 0, d2Gh /dk2 > 0, d2Gf /dk2 > 0.
В рамках рыночных соглашений трансакционные издержки по мере усиления специфичности ресурсов растут быстрее, чем в гибридных формах, в большей степени приспособленных для обслуживания сложных сделок, требующих взаимной адаптации сторон в процессе реализации соглашения. В свою очередь в гибридных формах трансакционные издержки растут быстрее, чем в иерархических трансакциях. Динамика трансакционных издержек в рамках различных институциональных соглашений обладает свойством транзитивности.
На основе сочетания этих двух свойств выделяются условия сосуществования различных институциональных соглашений,
соответствующих принципу минимизации трансакционных издержек:
dGm /dk > dGh /dk > dGf /dk.
Графически эти функциональные зависимости выражаются в виде кривых издержек оппортунистического поведения, которые асимптотически приближаются к вертикальной линии, показывающей максимально возможный уровень специфичности ресурсов (k3).
Соотношение трансакционных издержек для уровня специфичности ресурса, равной или близкой к нулю, характеризуется следующим образом:
Gm (0) < Gh (0) < Gf (0).
На рис. 6.3 показаны условия переключения с одной формы институциональных соглашений на другую, если при этом все формы связаны с производством одного и того же продукта и соответствуют различным уровням специфичности используемых ресурсов.
Рис. 6.3. Формы институциональных соглашений и условия минимизации
трансакционных издержек:
∆C = Cf – Cm = Ch – Cm – разница в трансформационных издержках в рамках иерархии и гибрид-
ных форм, с одной стороны, и рынка – с другой; A1 – точка переключения рыночной формы коор-
динации на гибридное институциональное устройство; A2 – точка переключения гибридной формы
координации на иерархическую (внутрифирменную). Многоточие в скобках указывает на то, что
для каждой формы институционального соглашения существуют «сдвигающие параметры», кото-
рые изменяют уровень минимальных трансакционных издержек при любом возможном значении специфичности ресурсов
Предложенная О. Уильямсоном модель позволяет показать, что рост эффективности производства может быть обеспечен за счет не только технологических изменений, в том числе в связи с использованием специфических ресурсов, но и перехода к соответствующим формам институциональных соглашений.
При нулевой специфичности ресурсов трансакционные издержки минимизируются с помощью рыночных институциональных соглашений и классических контрактов соответственно. Данный результат объясняется тем, что экономические агенты сохраняют стимулы к эффективной деятельности вследствие неинтегрированности прав собственности и отсутствует необходимость в обмене дорогостоящей информацией, связанной с использованием специфических ресурсов. Здесь не возникает проблемы обеспечения иной, кроме рыночной, координации.
По мере роста специфичности ресурсов (k) трансакционные издержки, связанные с использованием механизма цен, увеличиваются быстрее, чем трансакционные издержки в иерархических структурах, в том числе в связи с угрозой оппортунистического поведения. Постепенно выгоды от использования рыночного механизма уменьшаются. В точке переключения A1, когда Gm (k1) = Gh(k1), рыночный механизм замещается гибридными формами организации производства.
В точке переключения A2, когда Gh(k2) = Gf (k2), гибридные формы в свою очередь замещаются фирмой. Соответственно осуществляется переход от использования классических контрактов к неоклассическим и от неоклассических контрактов к отношенческим контрактным соглашениям.
Условия выбора между рыночной и гибридной формами институциональных соглашений при условии минимизации трансакционных издержек определяются следующим образом:
1) Gm < Gh, при 0 ≤ k < k1;
2) Gm = Gh, при k = k1;
3) Gm > Gh, при k > k1.
Сравнение рыночного механизма координации с внутрифирменным аналогично представленному выше до тех пор, пока степень специфичности ресурсов не превышает значения k1. В случае превышения данного значения необходимо сравнивать трансакционные издержки для гибридной формы и фирмы. Условия выбора между гибридной и внутрифирменной формами инсти¬туцио¬нальных соглашений при том же условии минимизации трансакционных издержек опреде¬ляются следующим образом:
1) Gh < Gf, при k1 ≤ k < k2;
2) Gh = Gf, при k = k2;
3) Gh > Gf, при k > k2.
Линия А0А1A2А3, состоящая из участков кривых трансакционных издержек для различных институциональных соглашений, отражает минимальные трансакционные издержки (а также общие издержки производства, если учитывать трансформационные издержки) при различных уровнях специфичности ресурсов.
«С этой точки зрения она может рассматриваться как линия оптимальных контрактов», – отмечает А.Е. Шаститко4.
Он подробно рассматривает влияние сдвигающих параметров на постоянные и переменные трансакционные издержки, которые зависят не только от специфичности ресурсов. Для анализа используется метод сравнительной статики.
В частности, существующая в настоящее время тенденция к дезинтеграции (видимо, в развитых странах), т.е. расширению рыночных и гибридных форм ин¬ституциональных соглашений, например франчайзинга, объясняется с помощью анализа трех вариантов: 1) снижения постоянных трансакционных издержек; 2) снижения переменных трансакционных издержек; 3) снижения специфичности ресурсов, используемых в рамках трансак¬ций.
Таким образом, основной вывод, связанный с анализом дискретных институциональных альтернатив, с позиций трансакционной экономики состоит в следующем: с ростом специфичности используемых ресурсов усложняются трансакции и взаимоотношения между агентами, что требует более сложной структуры управления сделками. Организационные формы и их распределение изменяются под воздействием как технологических, так и институциональных факторов.
Как уже отмечалось, сложившиеся ранее правила могут стать непригодными для функционирования экономики сегодня, т.е. далеко не всегда институты, возникшие в ходе эволюции, эффективны с точки зрения минимизации ТАИ. Инерционный характер эволюции обусловлен зависимостью от предшествующей траектории развития, т.е. вчерашние институты остаются значимыми и ограничивают варианты выбора в настоящем и будущем. Большое значение в теории эволюционного развития имеет эффект блокировки. Заблокированная система достаточно устойчива, другими словами, система стабилизируется на одной траектории развития во времени, даже если она тупиковая. Кроме того, экономика включает положительные обратные связи, которые увеличивают эффекты незначительных изменений, ПОРОЖДАЮТ МНОЖЕСТВО АЛЬТЕРНАТИВНЫХ ПУТЕЙ РАЗВИТИЯ, В ТОМ ЧИСЛЕ ДАЛЕКО НЕ ОПТИМАЛЬНЫХ. РАЗЛИЧНЫЕ ЭВОЛЮЦИОННЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ МОГУТ ПРОИСХОДИТЬ ИЗ-ЗА НЕБОЛЬШОЙ РАЗНИЦЫ В НАЧАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ, ТАК КАК ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ ИМЕЮТ НЕЛИНЕЙНЫЕ И ДИНАМИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ.
А.Н. Олейник выделяет следующие факторы, препятствующие отклонению развития от заданной траектории16.
1. Влияние идеологии. В работах Д. Норта под идеологией понимается способ восприятия ежедневно возникающих проблем, который позволяет минимизировать количество информации, требуемой для их решения (позитивное определение), и суждение о справедливости или легитимности институциональных рамок, в которых действует индивид (нормативное определение). С помощью идеологии происходит интерпретация внешней среды и поведения участников взаимодействия. Если практика не поддается интерпретации в рамках прежней идеологии, то индивиды изменяют ее. Однако изменение идеологических воззрений не сразу приводит к радикальной смене идеологии, это происходит постепенно, путем коррекции (если позволяет идеология). Таким образом, идеология влияет на поведение индивидов, и новая практическая деятельность может превратиться в старую (или устаревшую) под влиянием прежней (или частично измененной) идеологии.
2. Особенности институтов как общественных благ. Характеристика институтов как общественных благ предполагает, что интерпретация и корректировка правил затруднена ввиду проблемы безбилетника. Так, все индивиды заинтересованы в эффективном праве, но никто не готов участвовать в законотворческом процессе прямо или косвенно (через налоги). Тогда, согласно теории общественного выбора, будет происходить простая легализация неформальных правил без их интерпретации и постоянной корректировки, связанной с высокими издержками.
3. Распространенность института как препятствие к его изменению. Распространенность неформальных правил в обществе приведет к тому, что введение новых формальных правил не обязательно заставит всех использовать эти новые правила, даже если они эффективнее старых неформальных. Например, если большинство индивидов использует неформальные нормы (например, «ты – мне, я – тебе»), то применение более эффективного формального института (например, типового контракта) может быть нецелесообразно, а внедряемые формальные правила деформализуются.
Эволюционный институционализм характеризует эволюционный вариант развития институтов, опираясь на принципы наследственности, изменчивости и естественного отбора17. Кратко суть состоит в следующем. Институт обладает свой¬ствами «непрерывности» (наследственности), поскольку представля¬ет собой самоподдерживающийся, самовоспроизводящийся социальный феномен. Передача информации посредством институтов (как аналогов гена) во времени и в экономической среде проис¬ходит путем имитации и обучения (понимаемого в широком смысле как социализация индивида). Институты также обладают изменчивостью, они могут реагировать на изменения соци¬альной, культурной, политической, природной среды. Институты могут мутировать и случайно, под влиянием как внешних, так и внут¬ренних факторов, включая целенаправленные действия индивидов. В отличие от генов институты сохраняют и передают «благоприобретенные» признаки. Признание возможности случайных мутаций институтов и, сле¬довательно, устойчивых случайных траекторий развития выделяет институционально-эволюционную теорию из числа других экономических учений. Принцип слу¬чайности важен для анали¬за механизмов и крите-риев отбора. Поскольку эволюционная экономика опи¬рается на дарвиновские принципы селекции, то естественно желание перенести в экономику критерий «выживания наиболее приспособленного», т.е. сохранения и распространения тех инсти¬тутов, которые обладают наибольшим набором «социально целесообразных» признаков, помогающих выживать обществу. Однако современная теория выявила формы социотехнологического развития, которые входят в противоречие с оптимистическим видением общественного развития. Одна из них – «хреодный эффект», близкий по сути к уже упоминав¬шемуся эффекту блокировки, а также к кумулятивному эффекту. Хреодный эффект означает, что в силу случайных причин то или иное явление (институт) может начать развитие по неоптимальному (тупиковому) пути, причем чем дальше продолжается такое развитие, тем труднее свернуть с выбранной траектории. Селекционный отбор не действует или его результаты становятся заметными в отдаленной перспективе. Хреодный эффект объясняется тем, что развитие института может сопровождаться нарастанием благоприятствующей ему внешней среды. Среда способствует развитию института по первоначальной траектории. Наряду с хреодным эффектом к выживанию институтов с неоп¬тимальными признаками приводит и эффект гиперселекции. Он выражается, например, в том, что фирма может захватить рыночную нишу, даже если она уступает конкурентам по своим характери¬стикам (локальная монополия). Это означает достижение локального оптимума, но не оптимума в масштабе народного хозяйства. Кроме того, эволюционная теория использует упоминаемый «принцип неоднородности», означающий, что к быстро меняющимся условиям лучше приспосабливаются системы с неоднород¬ными элементами. Система более устойчива, если наряду с доминирующим институтом (например, частная собственность) функционируют иные, дополняющие его институты. При этом подчеркивается, что излишняя диверсифицированность не ме¬нее опасна, чем излишняя однородность.
В целом эволю¬ционные процессы далеко не всегда ведут к оптимальным (социально целесообразным) результатам. Устойчивыми могут оказаться не только со¬циально целесообразные, но и неэффективные институты.
Импорт (трансплантация) институтов как революционный вариант их развития. Теория революции изучается в современной политической экономии и представлена во многих работах18.
Д. Норт отмечал, что «революционные изменения становятся результатом формиро¬вания неразрешимой ситуации, возникающей вследствие отсутст¬вия опосредующих институтов, которые могли бы позволить конф¬ликтующим сторонам достигнуть компромисса и получить какие-то выгоды от потенциальных обменов. Импульсом к формированию подобных опосредующих политических (и экономических) инсти¬тутов служат не только формальные правила и организации, но и неформальные ограничения, которые могут поощрять диалог меж¬ду конфликтующими сторонами. Неспособность выработать компромиссные решения может также явиться следствием ограниченности сте¬пени свободы политических деятелей (предпринимателей), выражаю¬щейся в необходимости одновременно вести переговоры и сохранять поддержку избирателей. Таким образом, реальные множества воз¬можностей выбора конфликтующих сторон могут и не пересекаться. Даже если имеются большие потенциальные выгоды от разрешения конфликтных ситуаций, ограниченная свобода предпринимателей и отсутствие вспомогательных институтов в совокупности делают такое разрешение невозможным»19.
Здесь под революционным вариантом институционального развития будем понимать импорт или трансплантацию институтов. А.Н. Олейник под импортом институтов понимает импорт формальных институтов, т.е. изменение формальных правил, опираясь на доказавшие свою эффективность образцы с целью отклонения от тупиковой траектории развития20. Этот вариант ориентируется на достижение определенного результата, но остается проблемой учет неформальных институтов. Важную роль здесь играет государство, осуществляющее «мягкую революцию», а неформальные правила могут изменяться как реакция на новые формальные институты.
Для импорта могут быть пригодны: 1) институты в виде теоретической модели, воссозданные затем на практике; 2) институты, существовавшие ранее и воспроизведенные на современном этапе; 3) институты, заимствованные в других странах.
Мировой опыт свидетельствует, что влияние импорта институтов может быть как позитивным, так и негативным. А.Н. Олейник считает, что успешность импорта институтов связана с конгруэнтностью господствующих в стране-импортере неформальных и формальных правил, на основе которых функционирует импортируемый институт. Под конгруэнтностью институтов понимается близость общих тенденций их развития. Конгруэнтность правил может привести к их конвергенции – схождению и сближению траекторий институционального развития. Обратный процесс называется дивергенцией. При наличии конгруэнтности формальных и неформальных правил происходит ускорение институционального развития, но так как противоречий между формальными и неформальными институтами не было, радикальной смены траектории институционального развития не происходит. При отсутствии конгруэнтности формальных и неформальных правил можно прогнозировать замедление институционального развития, хотя дальнейшие последствия могут быть различными. Этот процесс называется path independence, т.е. независимостью от прошлого, проявляющейся в радикальной ломке предшествующей институциональной структуры.
В случае постепенного взаимного влияния и взаимодействия формальных и неформальных правил можно достичь нового институционального равновесия.
Обобщенно процесс описывается следующим образом. Новое формальное правило вызывает изменения в неформальных правилах, изменение неформальных ограничений повлияет на формальные институты и т.д. (рис. 8.2). Первоначальный импульс может исходить и от изменения неформальных правил. В результате осуществляется модификация всех ограничений в обоих направлениях. Если рассмотреть переход от исходного равновесия к новому институциональному равновесию, то возникновение новых институтов может происходить как результат взаимодействия новых формальных и старых неформальных правил, а также как результат столкновения новых неформальных и старых формальных правил (табл. 8.1). Не исключено возникновение гибридных институтов, траектория развития которых не совпадает с траекториями развития формальных и неформальных правил, а также институциональных ловушек – устойчивых неэффективных институтов.
Рис. 8.2. Интерактивный процесс взаимодействия формальных
и неформальных правил
В.М. Полтерович, развивая теорию трансплантации институтов21, считает, что причины негативных последствий внедрения институтов не следует сводить к влиянию исключительно культурных факторов или рассогласованию формальных и неформальных норм. Под трансплантацией им понимается процесс заимствования институтов, развившихся в иной институциональной среде. Результаты трансплантации определяются: 1) социокультурными характеристиками; 2) начальными институциональными и макроэкономическими условиями; 3) выбором технологий трансплантации. Ситуация усложняется тем, что развитые страны-доноры часто стремятся по разным причинам внедрить именно свой институциональный продукт и конкурируют на международном рынке институтов. Существует также состязание за реформы на внутреннем рынке. Все это создает ситуацию субъективного риска и увеличивает возможность неблагоприятного отбора трансплантата.
Таблица 8.1
Взаимодействие новых и старых формальных и неформальных
правил в процессе перехода к новому институциональному равновесию
|
Формальные правила |
Неформальные правила |
|
|
Старые |
Новые |
|
|
Старые |
Исходное институциональное равновесие |
Возникновение новых институтов как результат взаимодействия новых неформальных и старых формальных правил |
|
Новые |
Возникновение новых институтов как результат взаимодействия новых формальных и старых неформальных правил |
Новое институциональное равновесие |
Технологии трансплантации – это способы реализации процесса трансплантации, который включает три основные стадии: 1) выбор трансплантата и стратегии трансплантации, включая оценку издержек трансплантации; 2) создание инфраструктуры трансплантации, в том числе разработку и лоббирование новых законов, создание вспомогательных и промежуточных институтов; 3) осуществление мер, облегчающих адаптацию экономических агентов к новому институту. Поэтому институциональный проект трансплантации должен быть тщательно разработан, а процесс трансплантации требует общественного контроля, для того чтобы минимизировать возможность использования этого процесса в интересах узких политических групп. В.М. Полтерович подчеркивает, что нельзя смешивать трансплантацию института и имитацию формальных правил, обеспечивающих его функционирование. Любая система таких правил допускает различные варианты реализации в зависимости от культуры действующих субъектов и институциональной среды.
При удачной трансплантации происходит позитивная адаптация института к новой институциональной и культурной среде: институт выполняет ту же роль в стране-реципиенте, что и в экономике-доноре. В случае несовместимости трансплантата с культурными традициями и институциональной структурой реципиента возможно возникновение следующих дисфункций трансплантируемых институтов.
Для уменьшения вероятности институциональных дисфункций целесообразно использовать стратегию промежуточных институтов, сочетая преимущества «выращивания» институтов и возможность управления темпом институциональных изменений. Стратегия «выращивания» предусматривает возможность заимствования института «из прошлого» страны-донора на любой стадии его развития. Предполагается, что спонтанная эволюция трансплантированного института будет способствовать возникновению формы, адекватной условиям страны-реципиента. «Выращивание» допускает одновременную трансплантацию нескольких вариантов института и их сосуществование (конкуренцию) с аналогичными институтами реципиента. Построение последовательности промежуточных институтов призвано плавно «соединить» начальную конструкцию (действующий институт реципиента) с конечной, соответствующей трансплантируемому институту.
В.М. Полтерович заключает, что «рынок институтов» сильно искажен. Значит, эффективный процесс трансплантации можно обеспечить лишь за счет вмешательства нерыночных сил, прежде всего государства. Важнейшим инструментом сокращения издержек трансплантации и предотвращения дисфункций является социальная и промышленная политика. Разработка всех этих вопросов чрезвычайно важна для экономической теории.
Проблема компенсаций в условиях институциональных изменений. На политическом рынке возникает важная проблема компенсаций проигравшей стороне в связи с изменением правил. А.Е. Шаститко, пользуясь предложенной С. Эдвардсом и Д. Ледерманом классификацией, выделяет пять возможных механизмов компенсации и обсуждает возникающие в связи с этим проблемы22:
прямая компенсация. Группам, чьи интересы ущемляются в результате институциональных изменений, выплачивается компенсация в денежной форме или в форме квазиденег;
косвенная компенсация. Корректировка экономической политики, позволяющая косвенно обеспечить рост доходов заинтересованных групп или снижение издержек производств (если речь идет о производителях);
перекрестная компенсация. Суть данной формы состоит в прямой или опосредованной передаче ресурсов группам, теряющим от институциональных изменений в целях получения политической поддержки;
исключающая компенсация. Блокирование активности сильных групп специальных интересов посредством сохранения (поддержания) их статуса (в частности привилегий);
политическая компенсация. Предполагает использование стратегии «кнута и пряника». Выражается, в частности, в назначении влиятельного лидера группы специальных интересов на высокую должность.
Осуществление процесса компенсации зависит от издержек, связанных с (А) установлением размера компенсации, (Б) разработкой механизма выплат, (В) контролем за его выполнением, (Г) применением санкций за нарушение соглашения.
А. Размер компенсации. Компенсации имеют как объективную, так и субъективную составляющую. Измерению поддается только объективная составляющая, величина которой может быть однозначно определена как для компенсирующей, так и для компенсируемой стороны. Однако для реализации данной возможности также необходимо выполнение нескольких условий. Проще всего можно было бы договориться о денежной компенсации. Но и в этом случае неопределенной может быть покупательная способность денег. Еще более сложной оказывается ситуация, когда (1) компенсация дифференцируется в зависимости от особенностей той или иной подгруппы компенсируемых; (2) сама компенсация разнородна по составу, так что возникают дополнительные издержки унифицированной оценки.
Б. Механизм выплат. Соглашение о компенсации предполагает создание особой структуры управления сделкой, которая отвечает за адресность доставки соответствующих «платежей» компенсируемым. В этом случае возникает дополнительная проблема управления поведением исполнителя как для тех, кто выплачивает компенсацию, так и для тех, кто ее получает. Неэффективность контрактов с исполнителями обусловит рассеивание потока компенсаций и самоуничтожение соглашения.
В. Организация контроля. Говоря о механизме ex post, вновь следует подчеркнуть важность проблемы надежности выданных обещаний, предотвращения оппортунистического поведения каждой из сторон. В этом плане большое значение имеет величина издержек для новой контролирующей государство группы, необходимых для изменения правил, определяющих, в соответствии с достигнутым соглашением, механизм компенсаций.
Г. Санкции. Санкции могут быть наложены третьей стороной, если форма компенсации позволяет достаточно легко определить размер санкций, а институциональные изменения локальны. Наиболее сложной оказывается ситуация, когда изменяются систематизирующие правила и все стороны отношений вовлечены в данный процесс. Тогда возникает необходимость выработки самовыполняющегося соглашения и особого механизма, аналогичному частному порядку улаживания конфликтов в рамках отношенческой контрактации по О. Уильямсону.
В соответствующей литературе предполагается, что существование возможностей компенсации позволяет реализовать принцип эффективности, выражающийся в Парето-улучшении с компенсацией. В целом вопрос о компенсациях в ходе институциональных изменений является частью более общего вопроса об институциональном проектировании и реализации институциональных проектов.
8.3. Институциональное проектирование
Экономическая история показывает, что доля сознательно формируемых институтов возрастает в периоды крупномасштабных институциональных изменений – трансформаций, реформ и революций. Для создания соответствующих искусственных институтов необходимо институциональное проектирование. Под институциональным проектированием (ИП) понимается деятельность, направленная на разработку моделей экономических институтов, сознательно и целенаправленно внедряемых в хозяйственное массовое поведение. Основная проблема состоит в выработке таких принципов деятельности, следование которым «позволило бы заинтересованным субъектам формировать институты, эффективно решающие проблемы, для преодоления которых они предназначены»23.
В соответствии с подходом, предложенным В.Л. Тамбовцевым, выделяется пять принципов ИП: 1) этапная полнота; 2) компонентная полнота; 3) достаточное разнообразие стимулов; 4) максимальная защищенность от оппортунистического поведения; 5) соучастие. Первые два принципа являются общими для любой проектировочной деятельности, а последние три более специфичны для институционального проектирования24.
Принцип этапной полноты проекта. Поскольку разработка проекта (нормативной модели) намечаемой коллективной деятельности представляет собой разновидность процесса принятия и реализации управленческого решения, последовательность этапов такой разработки совпадает с последовательностью шагов при принятии решений. Рассмотрим эти этапы.
Данная последовательность этапов ИП является упрощенной логической схемой, позволяющей выделить существенные моменты, отвлекаясь от сложностей, разнообразия, конкретных особенностей реального процесса ИП.
Принцип компонентной полноты проекта. Любая продуктивная деятельность, т.е. действия, направленные на получение какого-либо реального результата, возможна при наличии следующих компонентов:
Названные компоненты образуют некоторую минимальную систему, обладают свойством взаимодополняемости: при отсутствии любого из них деятельность не осуществится и результат не будет получен. Тем самым принцип компонентной полноты указывает на те элементы формируемого экономического института, которые должны стать предметом вариантной проектной проработки применительно к конкретным целям ИП. Полный институциональный проект должен включать два подраздела: компоненты института и компоненты, обеспечивающие его создание, увязку и взаимодействие с другими существующими институтами.
Принцип достаточного разнообразия стимулов. Данный принцип ИП имеет, как отмечалось, более частный характер и иную область применения, чем рассмотренные выше. Суть его состоит в следующем. Множество мотивов и стимулов действий отличается очень широким разнообразием. При этом одно и то же действие может быть вызвано у разных субъектов различными причинами. Задача проектировщика – создать такую конструкцию, в рамках которой предусматриваемое проектом действие осуществлялось бы с максимальной вероятностью.
Это можно обеспечить двояко. Во-первых, путем оперативной настройки функциональной позиции, предусмотренной проектом, на профиль предпочтений того субъекта, который в данный момент эту позицию занимает. Поэтому в рамках формируемого института для такой настройки целесообразно предусмотреть специальную службу. Для этого необходимо анализировать профиль предпочтений конкретного субъекта, вступающего в ту или иную функциональную позицию, подбирать для него действенные стимулы выполнения его роли, включать эти стимулы в ситуацию принятия решений корректировать их и т.д. Суть данного подхода – в максимальной индивидуализации условий действий субъекта за счет усложнения структуры всего проектируемого института.
Во-вторых, в процессе ИП с каждой функциональной позицией можно связать определенное множество стимулов для выполнения соответствующей деятельности, передав выбор одного из них тому субъекту, который в какой-либо момент времени будет занимать эту позицию. При таком подходе нет необходимости посредством специальной службы настраивать стимулы конкретного субъекта – настройку выполняет сам субъект, выбирая из предложенного набора поощрений то, которое для него предпочтительнее.
Принцип достаточного разнообразия стимулов предлагает второй способ стимулирования, упрощает структуру экономического института, снижает трансакционные издержки, делает данный вариант более предпочтительным.
Принцип максимальной защищенности от оппортунистического поведения. Проектируемый экономический институт призван в первую очередь удовлетворить потребности заказчика разработки. Процесс реализации его интересов неизбежно затрагивает и интересы других субъектов, результаты действий которых через сеть обменов обеспечивают желаемые заказчиком преимущества и выгоды. В рамках института его участник получает свою выгоду, совершив те действия, произведя тот результат, который предусматривался проектировщиком и порождал результирующую выгоду заказчика. Если при этом формальные условия получения поощрения участником выполнены, а действие по существу не выполнено, то участник взаимодействия, естественно, стремится получить поощрение. При этом он не действует в соответствии с занимаемой им функциональной позицией, а использует свое пребывание в ней для получения дополнительных поощрений вне данного института. Подобное оппортунистическое поведение, отклоняющееся от предполагавшегося в рамках проекта, возможно тогда, когда в рамках института осуществляется опосредованный обмен, т.е. результаты действий субъекта предварительно получают ту или иную знаковую форму, после чего ему выдается определенное вознаграждение.
Наиболее типичный пример такого поведения – феномен «работы на показатель», широко распространенный в иерархических структурах управления. Чтобы контролировать работу исполнителей, центр разрабатывает показатели и сложные системы оценки их деятельности, однако исполнители, формально выполнив показатели и получив соответствующее вознаграждение, используют сбереженные ресурсы на иные, не предусмотренные центром цели.
Другой источник оппортунизма – неопределенность действий, выступающих как объект обмена для участника института, средство получения оговоренных в рамках института выгод. Разное понимание характера и результата действия у того, кто его осуществляет, и у получателя результата вызывает (в случае симметричности, добровольности обмена) конфликт, требующий обращения к третьей стороне (суду, арбитру и т.п.). Это или усложняет структуру института (если такой субъект «встроен» в него), и/или замедляет функционирование института. Если же рассматриваемый обмен носит асимметричный характер, та сторона, которая оценит его как невыгодный, откажется от участия в структуре института.
Еще одна причина оппортунистического поведения – противоречивость правил тех институтов, одновременным участником которых является любой экономический агент: соблюдение правил одного из них влечет за собой нарушение правил другого. Такое поведение становится массовым, если противоречивыми оказываются законы, регулирующие экономическую деятельность.
В основе всех этих случаев лежит недостаточный учет интересов и потребностей реальных экономических агентов, включенных в структуру проектируемых институтов, что должен принять во внимание проектировщик. Таким образом, данный принцип продолжает и развивает принципы компонентной полноты проекта и достаточного разнообразия стимулов.
Принцип соучастия. Сложности и проблемы ИП могут возникнуть в том случае, если этот процесс, включая встраивание создаваемого института в институциональную среду экономики, осуществляется как процесс вменения разработанных схем действий тем субъектам, которые по проекту будут их выполнять. Принцип соучастия предполагает противоположный подход: наибольшие шансы на «выживание» имеет тот институт, который формируется при самом широком участии всех заинтересованных субъектов на всех этапах его проектирования. По степени общности этот принцип примыкает к первым двум, а также играет роль конструктивного способа реализации третьего и четвертого принципов в процессе ИП.
В целом этот методологический подход – возможный вариант ИП, т.е. сознательного формирования экономических (преимущественно формальных) институтов, который может конкретизироваться применительно к отдельному типу институтов.
На современном этапе изменение экономических институтов стало в основном результатом реформ, т.е. целенаправленных мероприятий разного масштаба, проводимых по определенному плану. Реформы генерируют институциональные инновации, часть которых реализуется в их задуманном варианте, другая часть воплощается в отличном от первоначального виде, а третья быстро погибает. Поэтому теория реформ, по мнению В.М. Полтеровича, должна стать важной частью институциональной экономики.
Важное значение в теории реформ имеет переходная рента. Ограничение свободного движения ресурсов или уровня цен порождает дополнительный (по сравнению с конкурентным равновесием) рентный доход. Переходная рента – доход, возникающий в частном секторе в результате движения к равновесию, который некоторые экономические агенты получают благодаря занимаемым ими позициям25. В переходном состоянии, требующем в зависимости от условий значительного времени, может произойти перераспределение ренты, т.е. частные фирмы получают рентные доходы, от которых отказалось государство (например, в условиях либерализации). Хотя эти доходы со временем иссякают, в начальный период они приводят к обогащению небольшой группы лиц при падении благосостояния основной массы населения.
Другим последствием является то, что в переходном процессе часть ренты просто рассеивается, так как ресурсы тратятся на осуществление самого переходного процесса. В частности, потери возникают из-за нескоординированности действий экономических агентов и являются частью издержек институциональной трансформации. Возможно, они обусловливают так называемый трансформационный спад производства. Дискоординация и размывание ренты в условиях спада производства и роста дифференциации доходов населения создают предпосылки попадания экономической системы в различные институциональные ловушки.
В этой связи А.Е. Шаститко предлагает использовать гипотезу, в соответствии с которой «люди, преследуя свои интересы, стремятся так заключить соглашения со своими контрагентами, чтобы минимизировать размывание ожидаемого потока ренты»26. Чем выше потенциальная опасность этого размывания, тем выше расходы на выработку защитных механизмов. С этой точки зрения, согласно Д. Норту, задача ИП заключается в том, чтобы разработать такую систему политических институтов, которая могла бы минимизировать прибыльность деятельности, направленной на размывание ренты. Возможно, на начальном этапе реформ целесообразно изъятие переходной ренты в пользу государства с целью предотвращения резкой дифференциации доходов, криминализации общества.
Эффективным ИП будет в том случае, если оно обеспечит, при прочих равных условиях, минимальные отклонения от полученных ex post результатов. Однако заказчик институционального проекта не всегда заинтересован в формировании институтов, обеспечивающих такую экономию на ТАИ, которая вела бы, с одной стороны, к сокращению разрыва между институциональными и технологическими границами обмена, а с другой – расширению последних. В целом результативность ИП и эффективность институтов, которые возникают вследствие его осуществления, – разные вещи, что является следствием асимметричности распределительных эффектов, порождаемых правилами, и неполнотой данных правил.
В целом теория институционального проектирования и переходных процессов продолжает развиваться, проводятся многочисленные оригинальные исследования по проблемам трансформации экономических институтов в постсоветской России27.
34.Институты и эффективность, институциональные ловушки
Концепции эффективности. Напомним, что конкурентная экономическая система должна обладать специфическими свойствами, чтобы достигнуть Парето-оптимального состояния. Эти свойства следующие: а) трансакционные издержки равны нулю и лица, принимающие решения, действуют с неограниченной рациональностью, т.е. любая необходимая информация может быть получена и обработана ими при нулевых издержках; б) институциональные соглашения не играют никакой роли в определении равновесных решений.
Ясно, что описанный тип системы очень далек от реальной экономики. Во-первых, в реальном мире существуют неизбежные ограничения, которые препятствуют достижению точки на ортодоксальной границе, и каждое решение может быть рассмотрено как субоптимальное или неэффективное. Тогда оптимизации не следует придавать такого большого значения. Во-вторых, ортодоксальная теория немного может сказать в пользу того, что идеальное состояние может быть найдено, если учитывать приведенные выше жесткие предположения. Значит, необходима концепция экономической эффективности, более полно учитывающая ограничения реальной жизни, влияющие на индивидуальный выбор. Цель состоит в том, чтобы включить в любую модель общего равновесия все ограничения, с которыми сталкивается субъект, принимающий решения. Тогда эффективность определяется исходя из этого подхода и принимается многими новыми институционалистами. Де Алесси объяснил эту позицию следующим образом:
«… эффективность определяется, как ограниченная максимизация. Условия эффективности рассматриваются, как свойства определенного (равновесного) решения, подразумеваемые данной теоретической конструкцией. С этой точки зрения решения системы всегда эффективны, если они учитывают ограничения, которые характеризуют ее»28. Другими словами, максимизирующий полезность индивид при существующих ограничениях не может поступить лучше, чем двигаться в точку на границе набора возможных альтернатив, поэтому сделанный им выбор всегда является оптимальным. В целом подход ограниченной максимизации принимается, чтобы оценить действительное состояние экономической системы.
Проблема в том, что очень трудно классифицировать ограничения на необходимые (которые обязательно должны быть учтены) и те, которыми можно пренебречь. Но если не было сделано попыток определения того, какие ограничения влияют на всех принимающих решения агентов, а какие нет, то любой полученный результат можно характеризовать как эффективный29. Недостаток подхода Алесси состоит в том, что утверждение о достижении эффективности никогда не может быть фальсифицировано. Неспособность принимающего решение достичь границы набора возможностей объясняется тем, что этот набор не был точно определен изначально. Если будут учтены некоторые непринятые ранее во внимание ограничения, то возникнет иной набор альтернатив, который будет совместим с достижимой оптимальной позицией на его границе.
В этом случае поведение всегда эффективно, а выбор всегда оптимален. Как отмечал Х. Лейбенстайн, против этой интерпретации можно выдвинуть серьезный аргумент: «…любая процедура принятия решения, которая не допускает неоптимального выбора, отрицает основное значение слова «оптимизация», которое заключает в себе необходимый сравнительный элемент»30. Отсюда ясно, что подход ограниченной максимизации имеет реальные недостатки и не может быть принят, как совершенно удовлетворительный.
Другим подходом, обсуждаемым Э. Фуруботном, может быть утверждение, что неэффективность существует, когда ограничения, которыми потенциально пренебрегают, нельзя отбросить. Вместо определения неэффективности как отклонения от границы набора идеализированных возможностей или утверждения, что какие-либо результаты являются обязательно эффективными, можно считать, что неэффективность существует, когда есть отклонение от границы, установленной группой относительно успешных субъектов. Это объяснение похоже на применение метода границы производственной функции. При таком подходе эффективность оценивается степенью отклонения от результата, достигнутого лидером.
Возникает сложный вопрос: что значит наилучшая, или «наиболее эффективная», институциональная структура? Концепция эффективности расплывчата, когда связана с выбором института или институциональной структуры. Выбор институтов кажется проблематичным, так как набор возможных институциональных альтернатив не сформировался и эволюционирует во времени. Самое лучшее, что можно сделать, – в каждый период времени выбрать подходящие (наиболее продуктивные) условия хозяйствования из множества существующих или известных возможностей. Однако такой статичный и формальный подход кажется не очень хорошим применительно к институциональным вопросам.
Если введение новых институциональных соглашений понимается как динамический процесс, то предлагается следующий критерий социальной желательности: институциональная инновация в любом периоде желательна, если она ведет к увеличению благосостояния всего общества в целом. Другими словами, изменение может быть рассмотрено как пригодное, если происходит Парето-улучшение. Такой подход ничего не говорит об эффективности в каком-либо окончательном смысле, но полагает, что изменение происходит в правильном направлении. Трудность состоит в том, что постоянная реорганизация может нарушить непрерывную последовательность Парето-улучшений, так как, пользуясь словами Й. Шумпетера, следует ожидать «созидательного разрушения»31.
Общественное благосостояние может быть увеличено посредством изменений, которые заставляют некоторых индивидов испытывать некомпенсированные потери в определенные периоды времени. Решающим обстоятельством является то, что лучшие результаты будут получены всеми членами общества за пределами данного планируемого горизонта. Возможно, каждый индивид, столкнувшись с выбором, предпочел бы обещанное политикой направление, которое ограничивает потери в одних периодах и большие выигрыши в других, направлению, когда статус-кво поддерживается во времени или простая компенсация выплачивается пострадавшим в каждый период времени. Однако осуществление таких программ требует политического консенсуса, не находя применения на практике. Ведь, во-первых, может оказаться, что издержки должны будут нести одни группы агентов, а пользоваться результатами – другие; во-вторых, даже если субъекты выгод и издержек совпадают, расходовать ресурсы необходимо в данный момент, получать же выгоду предполагается только в будущем. Но в периоды нестабильности коэффициент дисконтирования может быть достаточно велик, что сразу делает стартовые издержки изменения запретительно высокими.
В целом концепции «эффективности», «социальной целесообразности» и т.п. неясно определены. Пока нет общепринятых условий, сформулированных для динамической оптимизации в ситуации, когда институты и другие обстоятельства, обычно принимаемые как данные в неоклассической модели, постоянно изменяются.
В связи с проблемой эффективности необходимо рассмотреть принцип «второго лучшего». Выполнение как можно большего числа условий Парето-оптимизации не является наиболее надежным путем обеспечения максимальной эффективности, если при этом некоторые условия все же нарушаются. Коль скоро «первое лучшее» решение недостижимо, надо искать «второе лучшее», предполагающее сознательное отклонение от вариантов, выглядящих наиболее эффективными в контексте частичного равновесия. Информационные проблемы зачастую препятствуют обоснованному нахождению «второго лучшего». поэтому реальность – это, скорее, мир «третьего лучшего». Если имеется информация, позволяющая хотя бы приблизительно определить, какая ситуация отвечает принципу «второго лучшего», то применение этого принципа имеет практический смысл. Однако в противном случае оправдан вариант действий, отвечающий принципу «первого лучшего» в контексте частичного равновесия, так как он позволяет достичь хотя бы «местных успехов» без гарантии их соответствия критерию Парето с точки зрения экономики, взятой в целом32.
Д. Норт отмечает, что аллокативная эффективность предполагает возможность достижения стандартного неоклассического критерия Парето. Адаптивная же эффективность относится к правилам, формирующим направление развития экономической системы во времени. Она связана с обучением и приобретением знаний, поощрением инноваций, риском, творческой деятельностью, расширением «узких мест» и т.д.33 Аллокативная и адаптивная эффективности не всегда совпадают друг с другом. Кроме того, адаптивно эффективная институциональная система может существовать, так же как адаптивно неэффективная институциональная система.
Позже понятия аллокативной и адаптивной эффективности конкретизировались применительно к институтам. Аллокативная эффективность институтов означает их способность распределять правомочия между экономическими субъектами оптимальным образом. Адаптивная эффективность институтов – их способность распределять правомочия между экономическими субъектами в складывающейся на данный момент ситуации. Это оставляет место для адаптивной неэффективности34.
Теоретически возможна следующая классификация институтов35. Во-первых, это социально эффективные институты, позволяющие максимизировать функцию общественного благосостояния. Однако для их идентификации как минимум должна быть обоснована предпосылка об интерсубъективном сравнении полезностей. Во-вторых, Парето-оптимальные институты, обеспечивающие результаты, изменение которых всегда будет приводить к уменьшению благосостояния одной из групп при увеличении благосостояния другой. В-третьих, Парето-неоптимальные стабильные институты. Они обеспечивают такие равновесные результаты, которые оставляют нереализованными возможности одновременного улучшения положения всех экономических агентов.
В заключение остановимся на выводах Д. Норта. Институты влияют на экономическую деятельность, определяя наряду с технологией трансакционные и производственные (трансформационные) издержки. Эффективность экономического рынка может быть измерена степенью, в соответствии с которой конкурентная структура через арбитраж и эффективную информационную обратную связь имитирует или приближается к условиям структуры с нулевыми трансакционными издержками. Эффективность политического рынка измеряется степенью соответствия политических программ, предлагаемых конкурирующими кандидатами, задаче обеспечения чистого прироста благосостояния избирателей, степенью соответствия законов, принятых законодателями, задаче максимизации совокупного дохода подвергающихся регулированию сторон и степенью уверенности избирателей и законодателей в том, что ни одна из затронутых сторон не пострадает в результате регулирующих воздействий, так как будет предоставлена компенсация. Трансакционные издержки при этом должны приносить максимальный совокупный доход. Однако рассмотренные выше характеристики политических рынков приводят к тому, что эти рынки могут сохранять и сохраняют непроизводительные институты и организации36.
В целом НИЭТ (и эволюционный институционализм) придерживается двойственного подхода к анализу институтов.
В соответствии с этим подходом они могут не только способствовать повышению эффективности (приближению к условиям Парето-оптимальности), но и препятствовать ему. С одной стороны, это объясняется их инерционностью и непосредственно не связано с противоположностью экономических интересов, а с другой стороны, является следствием распределительного конфликта, когда они используются для получения преимуществ одной группы в обществе перед другой. Тогда координирующая функция института, обусловливающая взаимные выгоды, оказывается вторичной, поскольку возникает как побочный результат снятия распределительного конфликта.
Институциональные ловушки. Рассмотрим предложенное В.М. Полтеровичем объяснение формирования устойчивых неэффективных институтов, называемых институциональными ловушками (ИЛ)37. Устойчивость ИЛ означает, что при незначительном внешнем воздействии на систему она остается в институциональной ловушке, возможно, лишь незначительно меняя параметры состояния, а после снятия возмущения возвращается в прежнее равновесие.
Для институционального анализа наряду с трансакционными издержками (ТАИ микроуровня) большое значение имеют издержки институциональной трансформации. Издержки институциональной трансформации – это издержки, связанные с переходом от одних правил и институтов к другим. Эти издержки несут все экономические субъекты, включая государство, в период институциональных преобразований.
Выделяются следующие основные статьи издержек институциональной трансформации: 1) составление проекта трансформации; 2) «лоббирование» проекта; 3) создание и поддержание промежуточных институтов для реализации проекта; 4) реализация проекта; 5) адаптация системы к новому институту. Как отмечалось ранее, любой институциональный проект должен включать оценку соответствующих издержек, а возможно, и выигрышей. Так, например, показатель трудности реформы рассчитывается как отношение дохода, перераспределяемого в процессе реформирования, к выигрышу, возникающему вследствие увеличения эффективности системы. По-другому этот показатель называется «political cost – benefit ratio».
Правило или норма поведения становится устойчивой, если индивидам невыгодно от нее отклоняться. Устойчивость обеспечивается следующими механизмами стабилизации:
В.М. Полтерович считает, что в процессе закрепления институтов трансакционные издержки и издержки институциональной трансформации меняются в противоположных направлениях: первые уменьшаются, а вторые увеличиваются. Кроме того, издержки институциональной трансформации неравномерно распределяются между агентами, а все вместе взятое приводит к возникновению групп давления (лобби), препятствующих изменению действующих институтов.
Описанные выше механизмы могут привести к формированию ИЛ. Особенно опасны ИЛ в период институциональных преобразований, когда после сильного воздействия экономическая система может попасть в ИЛ и останется в ней даже при снятии воздействия. Здесь действует эффект гистерезиса. Если изменить состояние системы, увеличить параметр, то для возвращения ее в прежнее состояние необходимо уменьшить параметр до значения, ниже исходного. Гистерезис – одна из форм зависимости от траектории предшествующего развития. Попав в ИЛ, система выбирает неэффективный путь развития, а переход на эффективную траекторию может оказаться нерациональным из-за больших издержек институциональной трансформации. Распространенный пример этого – QWERTY – расположение букв английского алфавита в верхнем ряду на клавиатуре пишущих машинок, а затем компьютеров, как известно, не самое эффективное.
Выход из институциональной ловушки представляет собой трудный и сложный процесс, что доказывается современным состоянием российской экономики. Возрастающие издержки институциональной трансформации с целью выхода из ИЛ могут стать настолько большими, что переход на иные правила окажется невыгодным. Значит, выбрав неэффективную траекторию, система будет двигаться по ней, пока не разовьется системный кризис. Это должно учитываться дискреционной политикой государства.
Однако существует мнение, согласно которому с течением времени в экономике автоматически формируются механизмы, способствующие выходу из институциональной ловушки или препятствующие попаданию в нее. Во-первых, если рынок несовершенен и трансакционные издержки велики, то происходит спонтанный процесс укрупнения фирм, т.е. замена рынка иерархий.
В России этот процесс частично снимает проблему бартера, неплатежей и облегчает сбор налогов. Но неблагоприятным последствием является усиление монопольной власти. Во-вторых, в долгосрочном периоде важны репутация и имитация успешного поведения других агентов. В условиях разнообразия фирм некоррумпированное поведение некоторых из них обеспечит им высокую репутацию, а значит, и относительные преимущества. Другие фирмы могут копировать такое поведение и распространять норму честного предпринимательства, конечно, если позволят общие правила игры. В-третьих, существует эффект догоняющего развития, т.е. страны, начинающие решать аналогичные проблемы в более поздний период, анализируя исторический опыт, имеют возможность избежать части негативных последствий институциональных преобразований и скорректировать движение. Эффект обучения имеет здесь позитивное значение.
Реформирование российской экономики сопровождается различными институциональными ловушками, описанными в литературе38. В частности, рассматриваются бартерная ловушка, ситуация неплатежей, уклонение от налогов, коррупция, валютная ловушка, инфляционная спираль, негарантированность оплаты труда и т.д. Кроме того, возможна правовая ловушка, когда беззаконие укрепляется, безнаказанность становится нормальным явлением, что порождает еще больший рост нарушений. Вести эффективную деятельность в сложившихся условиях промышленным предприятиям оказывается невыгодно. Неблагоприятно доминирование идеологии демонстративного потребления, идеологии «красивой жизни», которая не создает стимулов к труду, производительному предпринимательству и инвестиционной активности. Эта идеология должна быть заменена идеологией, в которой честное и созидательное поведение оценивается положительно, а криминальное – отрицательно. Без этого невозможно эффективное рыночное хозяйство и экономический рост.
Эффективность и справедливость. Следует упомянуть об известном противопоставлении эффективности и справедливости реформ, характерном для большинства работ, следующих в русле mainstream экономической науки, о лояльности неоклассического направления к проблеме дифференциации доходов39. Однако эта проблема стала чрезвычайно актуальной в постсоветской России. Если учитывать экономические и политические факты, то противопоставление эффективности и справедливости оказывается ложным. Проведение реформ, эффективных с теоретической точки зрения, но не учитывающих социальное измерение осуществляемых мероприятий, может привести к политической дестабилизации и в конечном итоге к росту экономических проблем. Напротив, проведение более справедливых преобразований способно снизить политическое напряжение, обеспечить стабильность экономической политики и тем самым повысить эффективность не только экономической системы, но и политико-правового механизма.
Выводы. Институциональная теория предлагает несколько типов смены старых институтов новыми. Преобладающим считается тип, именуемый зависимостью от траектории предшествующего развития, что преимущественно соответствует эволюционному варианту развития институтов. В этом случае общество и экономика воспроизводят социокультурные институты прошлого, постепенно внося в них изменения. Второй тип – независимость от прошлого –проявляется в радикальной ломке предшествующей системы. Это соответствует идеям импорта или трансплантации институтов. Ни тот, ни другой вариант не гарантируют в общем случае достижение оптимальных, эффективных результатов. Одним из способов преодоления этого может являться институциональное проектирование. Однако сложность состоит в том, что концепции эффективности, оптимальности неясно определены, особенно для динамической ситуации, когда институты и другие условия постоянно изменяются. Минимизацию трансакционных издержек трудно признать универсальным критерием эффективности институтов. Это только одно из средств достижения социально-экономических целей. Исследование институциональных изменений и поиск адекватного набора инструментов для анализа эффективности институтов продолжается в рамках институциональной экономической теории.
25.Типы и организационно-правовые формы фирм
Организационные особенности внутрифирменной структуры. Базовыми формами внутрифирменной структуры организации являются унитарная (У-форма, или У-структура), холдинговая
(Х-форма, или Х-структура), мультидивизиональная (М-форма, или М-структура).
Под унитарной (У) формой О. Уильямсон понимает традиционный тип организации фирмы по функциональному признаку. Она имеет несомненные преимущества перед линейной формой, но в целом уступает штабной, проектной, матричной, дивизиональной, сетевой и иным типам внутрифирменной организации бизнеса (рис. 6.4).
Рис. 6.4. Унитарная структура
Признаками унитарной структуры являются: 1) вертикальные линии власти; 2) функциональное деление на отделы. Характерно отделение собственности и управления. Проблема принципала–агента существует на каждом «этаже», что сказывается на размере иерархии. Могут быть следующие способы решения проблемы: усиление контроля, что требует уменьшения числа подчиненных у каждого менеджера, и создание мотивации, позволяющей увеличить число подчиненных.
Недостатки У-формы объясняются тем, что присущие централизованной компании слабые стороны могут стать опасными при возрастании объема административных задач, решаемых высшими менеджерами, а это не позволит им эффективно выполнять свои обязанности. На языке трансакционной экономики подобную ситуацию можно описать следующим образом: «Возникновение перегрузок в обмене информацией в рамках» У-формы означает «появление ограничений на рациональность менеджеров, в то время как преследование функциональными отделами (продаж, инженерным, производственным) подцелей» выступает в определенной мере «проявлением оппортунизма».
С экономической точки зрения выделяются следующие особенности У-формы20. Во-первых, невозможность непосредственного наблюдения и измерения вклада функциональных подразделений фирмы в корпоративную прибыль. Во-вторых, размещение ресурсов по функциональным подразделениям в зависимости от активности их руководителей. В-третьих, прямая связь между статусом руководителей подразделений и размерами последних, что определяет поведение, в основе которого лежит установка на максимизацию доли корпоративных ресурсов, предназначенных их подразделениям. В-четвертых, тенденция к росту фирмы за счет увеличения размеров подразделений без учета фактора эффективности. В-пятых, стремление руководителей подразделений к получению различных дискреционных инвестиционных проектов, оправдывающих наличие в подразделениях избыточного персонала. Можно заключить, что фирмы, не придерживающиеся правила максимизации прибыли, не в полной мере контролируются рынком продуктов и капиталов. Менеджеры придерживаются дискреционного поведения: максимизируют функцию управленческой полезности при условии, что прибыль не должна падать ниже приемлемого для акционеров уровня. По О.Уильямсону, функцию полезности обусловливают три фактора: расходы на поддержание сверхнеобходимого числа кадров; известная степень управленческой инертности; определенная доля дискреционных инвестиций.
Более поздние работы О. Уильямсона и других исследователей уточняют особенности У-формы. Так, О. Уильямсон, отмечая рост унитарной фирмы в качестве ее основной цели, указывает на то, что само существование У-формы является помехой для диверсифицированного роста. Значит, необходимы организационные формы, применяемые фирмами, придерживающимися стратегии диверсификации. Опыт западной организации производства показывает, что такими формами являются Х- и М-формы.
Фирма с холдинговой (X) формой – это компания, владеющая контрольными пакетами акций или долями в паях других фирм с целью контроля и управления их деятельностью. Механизм контрольного пакета акций дает холдинговой компании право голоса, благодаря чему она получает возможность проводить единую политику и осуществлять единый контроль над соблюдением интересов больших корпораций или ускорять процесс диверсификации. При этом размеры холдинга могут быть намного меньше размеров подконтрольных фирм; последние образуют пирамиду, на вершине которой расположена холдинговая компания. Общие отделы у подразделений фирмы-холдинга отсутствуют (рис. 6.5).
Рис. 6.5. Холдинговая структура
По определению холдинг осуществляет функцию контроля, акции же являются средством реализации контрольной функции. На практике не все холдинги выступают в чистом виде, сводимом к обладанию акциями, управлению действиями и получению и перераспределению дивидендов дочерних фирм. Существуют смешанные холдинги, которые кроме чисто контрольных функций осуществляют стратегическое руководство коммерческой деятельностью контролируемых фирм.
Первые холдинги возникли в США в конце XIX в. и получили широкое распространение. Наиболее распространенные юридические формы холдингов в настоящее время – это акционерные общества, общества с ограниченной ответственностью, единоличные компании, государственные организации (например, в Италии, Австрии, Индии и т.д.).
Существуют различные теоретические объяснения появления холдингов: 1) распределение риска; 2) остаточный контроль;
3) усиление рыночной власти
Цели создания холдингов следующие21:
консолидация налоговой политики. Между холдингом и его предприятиями заключается договор об отчислениях, вследствие чего прибыль или убытки предприятий переводятся непосредственно на холдинговую компанию. Это позволяет холдингу учитывать убытки одного предприятия и прибыли другого для уплаты налогов с оставшейся части прибыли;
создание дополнительных производственных мощностей в результате слияния предприятий под эгидой холдинговой компании;
проникновение через посредничество холдинговых компаний в производство и сбыт различных товаров;
проведение единой политики и единого контроля над соблюдением общих интересов больших корпораций;
ускорение процесса диверсификации;
централизация участия в капитале других компаний и др.
Преимущества холдингов: 1) использование эффекта масштаба; 2) достижение большей, по сравнению с другими формами, эффективности в международном движении капитала; 3) выполнение роли буфера, ослабляющего воздействие государства на предприятия, и т.д. К недостаткам можно отнести: 1) стремление к монополистическому либо олигополистическому поведению; 2) тенденцию к политизации, бюрократизации, злоупотреблению контрольно-управленческими функциями; 3) искусственное поддержание нерентабельных предприятий за счет рентабельных; 4) невозможность достаточно четкого прослеживания перераспределения фондов между своими предприятиями; 5) отсутствие в таких странах, как Россия, квалифицированных управленческих кадров. На практике лучшие компании стараются использовать плюсы объединения и кооперации при одновременной нейтрализации минусов, источником которых является отсутствие конкуренции внутри холдингов.
Мультидивизиональная (М) форма – это организационная структура, которая «подразумевала создание полуавтономных производственных отделений (как правило, со статусом «центров прибыли»), сформированных в зависимости от типа продукта, торговой марки или по географическому признаку»22. Хотя появление М-структуры относится к 1920-м годам, но интерес к ней проявился лишь в 1960-х годах. По времени это совпадает с проявлением интереса к трансакционной экономике, заложенной в трудах Р. Коуза еще в 1930-х годах. О. Уильямсон уделяет большое внимание М-структуре, видя в ней наиболее существенную организационную инновацию XX в. (рис. 6.6).
Рис. 6.6. Мультидивизиональная структура
Главными создателями М-структуры считаются П.С. Дюпон и Ф.П. Слоун, а фирмы-пионеры – «Дюпон» и «Дженерал Моторс». Они продемонстрировали два способа появления М-структуры:
1) дробление У-структуры (пример – Du Pont); 2) объединение независимых У-структур (пример – General Motors). Наличие многих центров прибыли (на принципах самоокупаемости и с оценкой результатов деятельности по показателю прибыли от использования выделенных им центральной компанией ресурсов) является необходимым условием эффективного функционирования М-формы. В рамках определенной центром стратегии дивизионы действуют самостоятельно. Однако нельзя рассматривать М-форму как простую трансформацию У-формы. М-форма предполагает перераспределение стратегических и тактических функций корпорации. Руководящим органом в М-форме, по Дюпону и Слоуну, стала специально созданная генеральная дирекция, «в которой работали ряд могущественных генеральных управляющих и многочисленный штат советников и финансистов, отслеживающих экономические результаты отделений, распределявших ресурсы между ними и занимавшихся стратегическим планированием»23.
К основным причинам успеха М-формы А. Чандлер относит освобождение «управляющих, ответственных за судьбу всей компании, от более рутинной операционной деятельности», предоставление им времени, информации и даже психологических условий «для занятия долгосрочным планированием и оценкой результатов функционирования фирмы». Такие общие стратегические решения, как «распределение имеющихся и приобретение новых ресурсов», оказываются в М-форме «сосредоточенными в руках команды высших управляющих общего профиля». Генеральный менеджер, «избавившись от операционных обязанностей и необходимости выработки тактических решений», больше не стремится выражать интересы одного из подразделений организации.
В М-форме присутствуют свойства, присущие рынку капиталов. «В отличие от холдинговой компании (которая также имеет дивизиональную структуру, но с маленькой генеральной дирекцией, и, следовательно, есть не что иное, как «корпоративная оболочка» компании), – подчеркивает О.Уильямсон, – М-форма организационного построения располагает также возможностями стратегического планирования и распределения ресурсов и механизмом мониторинга и контроля за структурными подразделениями». Итогом этого является «эффективное распределение финансовых ресурсов компании между отделениями и дифференцированное применение инструментов внутрифирменного стимулирования и контроля»24. Прочие организационные формы (структуры) являются модификациями базовых корпоративных структур. Так, У-форма может сочетать в себе элементы линейной, штабной, функциональной форм. Дальнейшее их преобразование в матричную или проектную формы приближает их к М-форме. Многообразны также конкретные проявления Х-формы. В настоящее время развивается сетевая форма организации. Отмечаются следующие свойства и характеристики сетей25:
объективный, по мнению ряда исследователей, характер перехода к сетевой организации бизнеса в индустриально развитых странах;
ориентация на ослабление роли акционерных связей между группирующимися предприятиями;
расширение аргументации использования в экономике отношений, занимающих промежуточное положение между чисто рыночными и внутрифирменными связями;
усиление роли инновационного и информационного начал в экономическом развитии.
Однако сетевая форма организации требует дальнейшего изучения, а в реальной практике – правового и институционального оформления.
О. Уильямсон дает схему сопоставления трех базовых организационных форм26. Представленные на рис. 6.7 организационные структуры различаются, во-первых, технологией обработки информации (централизованная или децентрализованная) и, во-вторых, наличием или отсутствием «защитного» управления.
Рис. 6.7. Альтернативные организационные решения
В У-структуре используется централизованная технология обработки информации. В Х-структуре технология децентрализована, но защиты от рисков оппортунизма в этой структуре нет. Между тем, если не выработаны гарантии предотвращения развития оппортунистического поведения, преимущества, предоставляемые децентрализованными технологиями, не будут реализованы. В ситуации, когда сформированные для осуществления сделки неперемещаемые активы подвергаются опасности, условие S = 0 означает не что иное, как отказ от гарантий выполнения контракта.
В М-структуре также используется децентрализованная технология обработки информации, к тому же она ограждена от рисков оппортунистического поведения участников сделки благодаря «защитному» управлению (S > 0). Такая защита полностью реализует преимущества децентрализованной организации в М-структуре.
Сравнительные исследования фирм (предприятий). Рассмотрим сравнительные характеристики фирм (предприятий) в двух аспектах: во-первых, сравним предприятие советского типа (преимущественно государственное) и коммерческую фирму рыночной экономики; во-вторых, дадим сравнительный анализ современной корпоративной формы предприятия в России и за рубежом.
Характеристика предприятий и их поведения в административно-командной экономике подробно представлена в обширной литературе27. Общая характеристика целей, собственности, процесса принятия решений, внутренней и внешней среды предприятия советского типа в отличие от фирмы рыночного типа приведена в табл. 6.3.
Таблица 6.3
Различия предприятия советского типа и фирмы
|
Характеристика |
Советское предприятие |
Фирма |
|
1. Инициатор создания |
Частное лицо или группа лиц |
|
|
2. Цель |
Выполнение плана с нормальной интенсивностью |
Максимизация прибыли |
|
3. Тип собственности |
Формально – государственная, реально – собственность властных структур |
Частная, акционерная |
|
4. Самостоятельность |
Существенно ограничена властными структурами |
Полная |
|
5. Принятие решений |
В рамках плана при заданном обеспечении и распределении продукции |
Самостоятельное, исходя из целей и возможностей |
|
6. Организация управления |
Без учета предпринимательских функций |
С учетом предпринимательских функций |
|
7. Бюджетные ограничения |
Мягкие |
Жесткие |
|
8. Внешняя среда |
Стабильная |
Наличие риска |
|
9. Взаимоотношения с государством |
Подчинение командам, исходящим от планового органа |
Полная независимость (с учетом закона) |
|
10. Заработная плата |
Фиксированная, на основе единой тарифной сетки |
Гибкая, в зависимости от предельной производительности труда |
|
11. Координация деятельности работников |
Вертикальная, на основе выполнения команд дирекции |
Вертикальная, обеспечение координации |
|
12. Факторы, определяющие систему хозяйственных связей |
Горизонтальные связи осуществляются через вертикальные (в рамках плана) |
Минимизация трансакционных издержек |
|
13. Правовая основа |
Публичное и административное право |
Частное право |
С началом реформ в России стали возникать частные предприятия (преимущественно в сфере малого бизнеса), а прежние социалистические предприятия начали акционироваться, превращаясь тем самым в корпорации. Юридически они являются акционерными обществами, но из-за большой концентрации акций в руках у немногочисленного слоя новых собственников, многие из которых являются руководителями предприятий, поведение таких корпораций во многом аналогично поведению классических предприятий эпохи свободного капитализма. Если не считать вновь созданные предприятия, то организационные преобразования состояли в том, что социалистические (непредпринимательские) предприятия превратились в капиталистические (предпринимательские) корпорации. Эволюция предприятий в развитых странах проходила другим путем: от частных предприятий (XIX в.)
к «предпринимательским» корпорациям (первая половина XX в.),
а затем к «общественным» корпорациям (вторая половина XX в.). Предпринимательские и общественные корпорации связаны с различными системами корпоративного управления: «инсайдеров» и «аутсайдеров». Если в первой модели корпоративного управления (континентальная Европа и Япония) максимальный объем контроля остается за «внутренними» владельцами, то во второй (США и Великобритания) функции владения и контроля осуществляются внешними инвесторами28.
Обычно в институциональной литературе сравниваются американская фирма (фирма А) и японская фирма (фирма Я), подробное описание которой дал М. Аоки. Отметим, что с точки зрения корпоративного управления выделяются две базовые модели. Модель внутреннего управления используется в тех странах, где акции корпораций находятся в собственности одного лица или группы лиц (например, в ФРГ), а модель внешнего управления – в странах, где право управления размыто между значительным количеством лиц и организаций (например, в США). В реальности модель корпорации представляет собой комбинацию моделей внутреннего и внешнего управления, в которой сочетаются черты как немецкой, так и американской моделей. Японская модель может оказаться полезной для развития корпоративных отношений на российских предприятиях.
К сильным сторонам американской модели относятся дисциплина и четкость, японской – снижение оппортунизма и прямое воздействие собственника, немецкой – распределение риска между многими участниками, совместная выгода. Например, устранение оппортунизма в японской фирме достигается следующими способами: пожизненный найм работников, вознаграждение за прошлые заслуги, широкая специализация работника, политика «законченных узлов». К слабым сторонам американской модели можно отнести ее относительную неэффективность, японской – сопротивление изменениям, немецкой – замедленную реакцию.
Сравнительная характеристика корпоративной формы предприятия может быть осуществлена по следующим признакам:
1) кто наделен властью; 2) в чьих интересах осуществляется контроль над менеджментом; 3) механизм воздействия на менеджмент; 4) характер связей между частями корпорации; 5) характер межотраслевых (финансово-промышленных) связей; 6) природа фирмы; 7) система корпоративных ценностей; 8) тип конкуренции; 9) важность фондовых рынков; 10) тип акционеров; 11) институциональная природа фирмы; 12) состав совета директоров; 13) тип контрактов. Характеристики оцениваются по трехбалльной системе (наличие доминирующего признака, умеренное наличие признака, отсутствие признака) и соответственно обозначаются «+», «(+)» и «–».
Организационно-правовые формы фирм. В развитой экономике известны шесть широко распространенных форм экономической организации, каждая из которых обладает своими преимуществами и недостатками31.
1. Фирма, находящаяся в единоличном владении, – это такое коммерческое предприятие, в котором одно лицо является одновременно и единственным претендентом на остаточный доход, и единственным субъектом принятия окончательных решений. Здесь собственность не отделена от управления, поэтому не существует проблемы общей собственности и возникающих из-за отделения собственности от контроля проблем агентских отношений. Основными недостатками таких индивидуальных фирм являются:
1) проблема временнго горизонта; 2) проблема диверсификации. Проблема временнго горизонта возникает из-за противоречия между временем получения чистого дохода от осуществленных собственником инвестиций в фирму и желательной для него структурой потребления. Например, если собственник хочет быстро получить желаемый доход, то даже рентабельные по критериям рынка инвестиции могут оказаться для него неприемлемыми. Или если отдача от инвестиций может быть получена тогда, когда собственник по возрасту отойдет от дел. Проблема диверсификации связана с тем, что единоличный собственник часто вкладывает в фирму все свое богатство, а значит, может нести относительно высокие издержки принятия риска по сравнению с ситуацией диверсифицированного портфеля. Следовательно, единоличный собственник может избегать рискованных инвестиций, которые в противном случае могли бы повысить стоимость фирмы. Таким фирмам трудно надеяться на внешнее финансирование, нелегко получить кредит. Преимущества индивидуальных фирм проявляются в маломасштабных видах деятельности, в производстве продукции определенного качества и т.д.
2. Товарищество (партнерство) – фирма, принадлежащая двум или более лицам, которые совместно ею владеют и управляют, получая часть прибыли, и при этом несут неограниченную ответственность за деятельность фирмы. Это определение относится к полному товариществу, но существуют и коммандитные (с ограниченной ответственностью) товарищества, в которых полные партнеры отвечают своим имуществом за результаты работы фирмы, а коммандитные (неполные) партнеры ограничивают свое участие определенным вкладом и получают при этом только установленную часть дохода фирмы. Анализ индивидуальных фирм за некоторыми исключениями применим и к товариществам. Однако их преимущества связаны с объединением ресурсов, что смягчает финансовые ограничения и позволяет получить экономию на масштабе производства. Кроме того, в товариществах снижаются издержки принятия риска, так как каждый участник может вложить в фирму только часть своего богатства, а фирма может произвести диверсификацию производимых ею товаров. Функционирование товариществ связано и с определенными проблемами. Во-первых, это проблема общей собственности. Преимущества в виде стимулов, которые дает сочетание того, что партнеры – и претенденты на остаточный доход, и главные субъекты принятия решений, ослабевают по мере увеличения числа партнеров. Поэтому товарищества занимают средние ниши рынка, со средними объемами сбыта, за исключением профессиональных товариществ – юридических, рекламных, бухгалтерских и т.п. Во-вторых, крупные профессиональные товарищества сталкиваются с проблемами агентских отношений, сопряженных с большими издержками. Однако успешно функционирующие фирмы покрывают эти издержки выгодами крупномасштабных операций.
3. Закрытая корпорация – фирма, обыкновенные акции которой не предлагаются для продажи на фондовом рынке, а распределяются между ограниченным числом участников. Преимущества закрытой корпорации состоят в следующем: а) участники обладают ограниченной ответственностью, что снижает издержки принятия риска, которые переносятся на внешних должников; б) собственность отделена от управления не полностью благодаря ограниченному выбору акционеров и неформальным отношениям между ними, что смягчает проблему агентских отношений; в) за счет объединения частично решаются финансовые проблемы. Недостатки закрытой корпорации сводятся к следующему: а) по мере увеличения числа собственников-управляющих обостряется проблема общей собственности; б) акции закрытых корпораций не оцениваются и не продаются на фондовом рынке, а значит, трансакционные издержки прекращения прав собственности какого-либо участника путем продажи своих акций могут быть высоки; в) это может повлиять на инвестиционные решения, а именно привести к недостаточному инвестированию; г) возникает неэффективность, обусловленная риском потерять остаточный доход. Закрытые корпорации существуют там, где рынки связаны с большим риском, а также в сфере венчурного бизнеса.
В целом фирмы первых трех форм в отличие от трех последующих обычно не следуют правилу принятия решений на основе принципа повышения рыночной стоимости фирмы.
4. Открытая корпорация – организация, акции которой продаются и покупаются на фондовом рынке, а потому могут быть приобретены любым инвестором. Она обладает рядом преимуществ. Открытая корпорация позволяет мобилизовать путем выпуска акций значительный объем денежных средств в короткие сроки, что обусловливает ее преобладание в крупносерийном производстве. Сводятся к минимуму противоречия между максимизацией полезности собственниками-акционерами и максимизацией рыночной стоимости фирмы, так как собственники заинтересованы в максимизации стоимости акций. Ограниченная ответственность также способствует снижению издержек торговли акциями, так как не нужно выяснять финансовый статус их собственников. Акционеры могут диверсифицировать свои портфели ценных бумаг, снижать издержки принятия риска и уделять внимание рискованным предприятиям. Таким образом, схема прав на остаточный доход способствует крупномасштабным рискованным инвестициям. Собственность и управление здесь полностью разделены. Отделение функции принятия решений от функции принятия риска привело к развитию рынка профессиональных менеджеров и рынка претензий на остаточный доход. Открытой корпорации присущи и недостатки. Если фирма, стремясь к экономии на масштабе, укрупняется, растут управленческие издержки и издержки внутренних агентских отношений, что снижает ее эффективность. Возникает конфликт интересов собственников-аутсайдеров и профессиональных менеджеров внутри корпорации и рассредоточенной системы контроля на всех уровнях иерархии. Действительно, если не контролировать деятельность менеджеров и дать им возможность единолично принимать решения, то корпорация начинает действовать не в интересах собственников, а в интересах группы менеджеров, что так или иначе может привести к потерям фирмы.
5. Финансовая компания на взаимных началах – это форма организации, в которой клиенты одновременно являются и претендентами на остаточный доход. Другими словами, круг потребителей услуг компаний жестко ограничен их членами. Примерами могут быть взаимные страховые компании, взаимные фонды, взаимные сберегательные банки и др. Члены компаний вносят определенные доли и по требованию должны получать денежные суммы в размере, установленном правилами. Компании на взаимных началах являются устойчивыми организациями, а изъятие ресурсов собственниками есть форма частичного поглощения или частичной ликвидации фирмы. Рассмотрим недостатки этих компаний. Во-первых, право выхода из компании, т.е. возможность в любое время забрать свою долю, жестко ограничивает сферу деятельности компаний и тип активов, в которые они могут делать вложения. Активы не должны носить фирменно-специфического характера и их продажа не может быть сопряжена с высокими трансакционными издержками. Поэтому компании эффективно действуют в финансовой сфере, так как их деятельность однородна и застрахована от рисков поглощения. Во-вторых, управляющие обособлены от собственников, а значит, проблема агентских отношений и контроля за деятельностью менеджеров для компаний на взаимных началах оказывается центральной. Так как отсутствуют организованные рынки для продажи долей собственности таких компаний, являющиеся косвенными индикаторами работы менеджеров, последние ведут себя еще более независимо, чем в открытой корпорации. При всех ограничениях собственники могут согласиться принимать решения на основе принципа максимизации богатства или рыночной стоимости компании.
6. Некоммерческие организации частично финансируются пожертвованиями, выживают в условиях конкуренции, предлагая свой товар по меньшей цене и покрывая свои издержки за счет доходов от пожертвований и от продаж. Они специализируются на производстве «достойных благ», т.е. таких благ, потребление которых, по мнению некоторых людей, следовало бы увеличить (классическая музыка, образовательные программы, природоохранные мероприятия, профилактика заболеваний и т.п.). Заказчиками «достойных благ» могут быть частные лица и государство. В некоммерческих организациях не существует претензий на остаточный доход, ибо это означало бы претензии на долю пожертвований. Отсутствие претендентов на остаточный доход позволяет избежать проблем агентских отношений между спонсорами и претендентами, но не между спонсорами и менеджерами. Проблемы агентских отношений второго типа частично снимаются, так как спонсоры участвуют в работе правлений некоммерческих организаций. Инвестиционные решения некоммерческих организаций по рыночным критериям могут оказаться эффективными, поскольку спонсоры, имея диверсифицированные портфели, финансируют программы, обладающие высокой рыночной ценностью, минимизируя рыночную стоимость пожертвований для некоммерческой деятельности.
Кроме вышеназванных выделяется седьмая форма – политическая, или публичная фирма. Это разного уровня государственные предприятия, которые могут функционировать в различных секторах экономики. В большинстве стран они действуют как муниципальные предприятия в коммунальном хозяйстве. Часто такие фирмы связаны с убыточной деятельностью и требуют дополнительного бюджетного финансирования.
Для примера обратимся к организационно-правовым формам, зафиксированным в Гражданском кодексе Российской федерации (табл. 6.5).
Таблица 6.5
Организационно-правовые формы предприятий в России
|
Основные формы |
Производные формы |
|
Индивидуальное частное предприятие |
|
|
Производственный кооператив |
|
|
Хозяйственные товарищества и общества |
Полное товарищество Товарищество на вере Открытое акционерное общество Закрытое акционерное общество Дочернее или зависимое предприятие Общество с ограниченной ответственностью Общество с дополнительной ответственностью |
|
Государственные и муниципальные унитарные предприятия |
Основанные на праве оперативного управления Основанные на праве хозяйственного ведения |
А.Н. Олейник предложил сравнить все формы по следующим критериям32:
1) степень спецификации правомочий в Гражданском кодексе. Насколько четко и однозначно определены собственники каждого из правомочий;
2) распределение права владения и права на остаточную стоимость;
3) характер ограничений на изменение конфигурации пучка правомочий;
4) возникновение и возможность решения проблемы принципала–агента. Если все три правомочия (права владения, распоряжения и пользования) принадлежат разным субъектам, проблема принципала–агента возникает на двух уровнях: в отношениях между владельцем и менеджером и в отношениях между менеджером и непосредственным исполнителем;
5) степень разделения и перенесения рисков. Конфигурация пучка прав собственности предполагает либо разделение функций принятия решений (право распоряжения) и принятия риска (право на остаточную стоимость), либо их концентрацию в руках одного и того же субъекта права собственности;
6) степень аккумулирования капитала. Способна ли данная организационно-правовая форма обеспечить аккумулирование капитала с минимальными трансакционными издержками.
Если отмечать одним баллом наиболее оптимальную по данному критерию организацию, а одиннадцатью – наименее оптимальную, то получим следующую таблицу рангов (табл. 6.6).
Таблица 6.6
Сравнение организационно-правовых форм
Организационно-правовая форма |
Критерии |
Итого |
|||||
|
1 |
2 |
3 |
4 |
5 |
6 |
||
|
Индивидуальное частное предприятие |
1 |
1 |
1 |
1 |
11 |
11 |
26 |
|
Производственный кооператив |
4 |
2 |
9 |
2 |
10 |
10 |
37 |
|
Полное товарищество |
7 |
3 |
8 |
3 |
9 |
9 |
39 |
Товарищество на вере |
8 |
4 |
7 |
4 |
8 |
8 |
39 |
|
ОАО |
2 |
8 |
2 |
5 |
1 |
1 |
19 |
|
ЗАО |
3 |
7 |
3 |
9 |
2 |
2 |
26 |
|
Дочернее или зависимое предприятие |
9 |
9 |
4 |
6 |
3 |
3 |
34 |
|
ООО |
5 |
5 |
5 |
8 |
6 |
4 |
33 |
|
Общество с дополнительной ответственностью |
6 |
6 |
6 |
7 |
7 |
5 |
37 |
|
Унитарное предприятие на праве оперативного управления |
11 |
10 |
11 |
11 |
5 |
6 |
54 |
|
Унитарное предприятие на праве хозяйственного ведения |
10 |
11 |
10 |
10 |
4 |
7 |
52 |
Наиболее эффективными по указанным критериям оказались открытые акционерные общества (19 баллов), индивидуальные предприятия (26 баллов) и закрытые акционерные общества
(26 баллов). В разряд наименее эффективных попали унитарные предприятия на праве хозяйственного ведения (52 балла) и унитарные предприятия на праве оперативного управления (54 балла).
В целом выбор закрытой или открытой формы организации бизнеса зависит от очень широкого круга обстоятельств, связанных как с внутренними показателями деятельности, так и с характеристиками внешней среды.
26.Гибридная форма институциональных соглашений
Вертикально интегрированной называется фирма, включающая более одной стадии производства конечной продукции, в противоположность неинтегрированной фирме, приобретающей сырье и материалы для производства товара. В экономической теории различают два типа вертикальной интеграции:
Однако и неинтегрированная фирма может заключать долгосрочные контракты со своими поставщиками и покупателями, в которых помимо цен оговариваются особые условия поставки и реализации произведенной продукции, нормативы запасов, минимальная или максимальная цена перепродажи и т.д. Такие типы контрактов называются вертикальными ограничениями33.
Вертикально интегрированная фирма предусматривает сочетание двух типов контроля: над собственностью предприятий, принадлежащих к разным стадиям технологической цепочки, и над их поведением. В действительности эти виды контроля могут существовать относительно независимо друг от друга. В системе холдинга возможен вертикальный контроль над собственностью фактически без контроля над поведением, а рыночное поведение формально самостоятельных предприятий, в свою очередь, может контролироваться в отсутствие контроля над собственностью. В последнем случае говорят о вертикальной квазиинтеграции, или вертикальном контроле, не закрепленном отношениями собственности.
Способы возникновения квазиинтегрированных объединений различны и зависят от конкретных особенностей экономической системы. В переходной экономике контроль над поставками ресурсов и реализацией продукции фирмы может оказаться более эффективным, чем контроль над ее собственностью. Вертикальная квазиинтеграция возникает на многих монопсонических рынках промежуточной продукции. Например, контракты субподряда, подчиняющие политику мелких производителей интересам крупных покупателей, обеспечивают вертикальный контроль над поведением субподрядчиков. К вертикальным ограничениям относятся контракты давальчества, или толлинга, франчайзинга, а также всевозможные альтернативные формы расчетов.
Толлинг (давальчество). Особым типом вертикальной квазиинтеграции являются отношения толлинга, или переработки сырья на давальческих началах. Эти отношения приняты не только в России, но и во всем мире.
Толлинг – это вид взаимоотношений между хозяйствующими субъектами, при котором владелец сырья (толлингер) передает его предприятию-переработчику, получая в виде результата готовую продукцию и возмещая сумму понесенных издержек по переработке и согласованный процент доходности34. При этом договор предполагает, что право собственности как на сырье, так и на готовую продукцию, остается за владельцем сырья.
Причины использования толлинга различны, но основной считается возможность свободного перераспределения прибыли от поставщика к переработчику. Толлинг дает значительный стимул для переработчика к повышению качества переработки, сокращению потерь в производстве и повышению объема выхода готовой продукции. Если норматив выхода готовой продукции фиксируется, то его сверхнормативная часть является чистой прибылью переработчика.
В практике работы по толлингу используются четыре основные формы оплаты услуг по переработке сырья:
1) оплата сырьем, когда определенный процент сырья переработчик получает в качестве платы за переработку остальной части;
2) оплата готовой продукцией. При этом из произведенной продукции удерживается определенный процент в счет оплаты за переработку;
3) оплата деньгами при отсутствии сложностей с реализацией готовой продукции у поставщика сырья;
4) оплата как таковая отсутствует. В таком случае норматив выхода готовой продукции занижается на такой процент, чтобы сверхнормативная его часть, остающаяся у переработчика, компенсировала расходы по переработке (на предприятиях с легальной бухгалтерией не используется).
Преимущества и недостатки толлинга во многом противоречивы (табл. 6.7).
С точки зрения институционального анализа использование толлинга может быть объяснено особой формой интернализации трансакционных издержек: внешние трансакционные издержки, связанные с информацией и обеспечением контрактов, трансформируются во внутренние неявные издержки вертикального объединения35.
|
Преимущества |
Недостатки |
|
1. Позволяет загрузить производственные мощности предприятий, обеспечивает их финансовыми средствами, в том числе для выплаты зарплаты |
1. Так как основная часть прибыли достается толлингеру, то переработчик не может сформировать свои собственные оборотные средства |
|
2. Снижает социальную напряженность (в регионе), обеспечивает налоговые поступления в бюджет |
2. Не способствует развитию денежных взаиморасчетов между предприятиями при использовании бартерных схем |
|
3. Расширяет рынки сбыта определенных товаров, способствует конкуренции |
3. Способствует уходу от выплат по долгам и налоговым платежам |
|
4. Уменьшает страховые запасы сырья у переработчика, высвобождает часть оборотных средств |
4. Льготный таможенный режим (для алюминиевой промышленности РФ) способствует вывозу капитала за рубеж |
|
5. Защищает юридически право собственности толлингера на сырье при аресте имущества переработчика за долги |
5. В долгосрочном плане использование толлинга как основной схемы приводит к изменению целей и стратегии предприятия, снижению конкурентоспособности продукции |
|
6. Позволяет толлингеру устанавливать цены на готовую продукцию, выработанную из его сырья |
В Российской Федерации толлинг широко распространился в алюминиевой промышленности, черной металлургии, легкой и пищевой (сахарной) отраслях, сельском хозяйстве (производство комбикормов, переработка молока, яиц и т.д.). Это обусловлено в значительной степени проблемой неплатежеспособности производителей, особенно выпускающих промежуточную продукцию. Однако в целом толлинг нужно рассматривать как одну из многообразных схем работы в бизнесе, особую форму институциональных соглашений.
Франчайзинг. Вертикальные ограничения в отношениях между производителями и дистрибьюторами возникают в результате применения системы франчайзинга. Франчайзинг как особая форма вертикальных ограничений предусматривает приобретение франчайзи (как правило, относительно мелкой фирмой) права действовать, используя торговую марку крупной авторитетной фирмы – франчайзера. Обязанности франчайзи могут сводиться к реализации продукции франчайзера и поддержанию его торговой марки. Вертикальный контроль со стороны франчайзера может быть различным в зависимости от типа контракта. Франчайзер может устанавливать план продаж, стандарты производства и качества, форму отчетности, а также предусматривать полную регламентацию деятельности. Франчайзинг применяется в легкой промышленности, торговле, сфере обслуживания и т.д.
Плата за пользование франчайзингом складывается из двух частей – фиксированной суммы (франшизы) и отчислений от выручки франчайзы (роялти). Изменяя величину этих параметров, франчайзинг может влиять на конкуренцию между франчайзи и их ценовую политику. Чем ниже роялти и выше франшиза, тем больше заинтересованы франчайзи в увеличении объема продаж. Наоборот, высокий процент роялти приведет к снижению объема продаж франчайзи и повышению цены.
Франчайзинг имеет свои преимущества и недостатки (табл. 6.8).
|
Преимущества |
Недостатки |
|
1. Сохранение самостоятельности франчайзи и права на остаточный доход |
1. Франчайзи должен учитывать интересы франчайзера и регулярно отчислять ему часть дохода, что может вести к финансовым трудностям первого |
|
2. Снижение риска франчайзи |
2. Ограничение инициативы и возможностей выбора франчайзи при обязательствах иметь контакты исключительно с франчайзером |
|
3. Преодоление барьеров входа на рынок, связанных с инвестициями в репутацию |
3. Постоянный контроль со стороны франчайзера вплоть до проверки финансовой документации |
|
4. Поддержка крупной фирмы, а значит, преимущества в переговорных процессах по сравнению с самостоятельными мелкими фирмами |
4. Зависимость от успешности деятельности франчайзера и его обязательств в рамках соглашений |
|
5. Франчайзеры осуществляют вертикальный контроль, не прибегая к методам, запрещенным антимонопольным законодательством |
5. Наличие стартового капитала и стартовых издержек |
|
6. Проблема неблагоприятного отбора для потребителей |
Институциональный анализ взаимоотношений франчайзера и франчайзи показывает следующие особенности36. Имя и торговая марка франчайзера, снижая неопределенность качества услуг, предоставляемых потребителям, служат общественным благом для всех франчайзи (операторов). Возникает проблема безбилетника, когда отдельный оператор может в своих частных интересах использовать репутацию франчайзера, снижая качество предоставляемых услуг, так как выгоду от этого он получает один, а издержки несут все участники системы франчайзинга. Здесь проявляется отрицательный горизонтальный внешний эффект, который может быть и перекрестным, а результатом оказывается подрыв (размывание) репутации. Поэтому требуются специальные институциональные меры, блокирующие стимулы к оппортунистическому поведению операторов, в рамках системы контроля со стороны франчайзера. Например, оператор получает вознаграждение в виде процента от суммарного дохода (объема продаж) всей системы франчайзинга. Кроме горизонтального может возникать отрицательный вертикальный внешний эффект, поскольку оппортунистическое поведение каждого оказывает неблагоприятное влияние на доходы партнера. Например, франчайзи, снижая качество услуг, может объяснять сокращающийся объем продаж ухудшением спроса потребителей. Поэтому франчайзер часто использует систему двойного распределения, обеспечивающую определенную конкуренцию и снимающую эффект асимметрии информации.
Альтернативные формы расчетов. Немаловажной основой формирования квазиинтегрированных структур в российской экономике служит использование альтернативных форм расчетов – бартера, неучтенного наличного оборота, векселей, казначейских обязательств и др. Предприятия вынуждены использовать эти виды расчетов, чтобы смягчить проблему неплатежеспособности. Отрицательные последствия применения альтернативных форм расчетов включают возможность уклонения от налогов и уход российских предприятий в теневую экономику, ограничение выбора вариантов поставки сырья, оборудования и сбыта продукции, снижение потенциальной конкурентоспособности и инвестиционной привлекательности предприятий как для институциональных, так и для индивидуальных инвесторов, криминализацию хозяйственной деятельности. В конечном итоге все отмеченные негативные черты альтернативных форм расчетов приводят к росту трансакционных издержек.
16.ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ И ЭФФЕКТИВНОСТЬ
Сущность и факторы институциональных изменений. В неоклассическом подходе считается, что трансакционные издержки равны нулю, права собственности полностью специфицированы, институты оказываются свободными благами, автоматически обеспечивающими эффективное размещение ресурсов и экономический рост через создание новых возможностей для производства. Другими словами, эффективные институты создают такие стимулы, которые обеспечивают экономический рост. Поэтому институциональные изменения не имеют существенного значения, и эффективность размещения ресурсов не зависит от имеющегося набора правил.
В действительности теория институциональных изменений имеет большое значение для понимания происходящих в обществе процессов.
Институциональные изменения означают изменения институциональной структуры как набора взаимосвязанных формальных правил и неформальных ограничений, определяющих систему стимулов для экономических агентов.
Причину изменений Т. Веблен видит в склонности человека к «бессмысленной», непрагматической творческой деятельности и экспериментированию («праздное любопытство»), что, по мнению американского ученого, является главным источником социальных, научных и технических изменений. «Праздное любопытство» создает новые стереотипы мышления и поведения и соответственно – новые институты. Другой источник изменений – конфликты между самими институтами, особенно теми, которые сложились в разные исторические и культурные эпохи. Наконец, главными факторами институционального развития по Й. Шумпетеру выступают инновационная деятельность предпринимателей и других активных членов общества и технологический прогресс.
По мнению Д. Норта, факторы (источники) изменений вытекают из изменений во внешней среде, а также обусловлены накоплением опыта и знаний и объединением этих факторов в мысленных (ментальных) конструкциях действующих лиц. Изменения в относительных ценах – достаточно глубоко исследованный источник институциональных изменений в ходе исторического процесса, но тем не менее изменения в предпочтениях тоже важны. Накопление опыта и знаний ведет к построению новых моделей осмысления окружающей среды; в свою очередь такие модели вносят изменения в относительные цены потенциальных решений из множества возможностей, имеющихся у субъектов изменений.
В действительности механизм институциональных изменений запускается путем объединения внешних изменений и внутреннего накопления знаний1.
Изменения в формальных правилах могут стать результатом юридических изменений, законодательных изменений, изменений в регулирующих правилах, вводимых властными структурами, а также изменений в конституции, определяющей метаправила, по которым строится вся система правил.
Изменения в неформальных ограничениях осуществляются постепенно и нередко формируют у индивидов альтернативные модели поведения, связанные с новым восприятием выгод и издержек.
Дискретные и непрерывные институциональные изменения. Д. Норт под дискретными изменениями понимает радикальные изменения в формальных правилах, которые обычно происходят в результате завоевания или революции2. Такие дискретные изменения имеют некоторые общие черты с прерывистыми эволюционными изменениями (характеризуемыми «точечным равновесием»). Однако из истории известно, что они редко бывают настолько революционными, как представляется. Если формальные правила меняются, то неформальные ограничения быстро изменяться не могут, так как опираются на укоренившееся культурное наследие, устойчивые стереотипы мышления и способы действий.
Поскольку лимитирующим фактором оказываются неформальные правила, то институциональные изменения преимущественно непрерывны (инкрементны) и кумулятивны3.
Кумулятивным называется институциональное изменение, возникающие вследствие сдвигов во второстепенных правилах и постепенного изменения правил более высокого порядка, отражающего нарушение институционального равновесия. Непрерывное институциональное изменение означает доминирование адаптации экономических агентов на пределе или малыми приращениями. Непрерывные изменения возможны в такой институциональной среде, которая допускает новые сделки и компромиссы между игроками. Непрерывность изменения правил обусловливается существованием эффектов возрастающей отдачи и сопряженных с ними сетевых внешних эффектов, обучения, координации и адаптивных ожиданий. Эффект возрастающей отдачи означает рост функциональных параметров институтов как проявление «экономии от масштаба». Сетевой внешний эффект – вид эффекта, возникающий, когда не отраженные в системе цен выгоды или издержки являются следствием изменения количества участников сети. Эффект обучения означает уменьшение трансакционных издержек по мере того, как расширяется использование института. Эффект координации (или преимущества от сотрудничества с другими агентами) выражается в уменьшении трансакционных издержек тех, кто следует принятому правилу поведения, а отклонение от него становится невыгодным. Адаптивность ожиданий производна от ценности опыта и обусловлена ограниченной рациональностью. Другими словами, расширение применения определенного института укрепляет ожидания, и его доминирование будет усиливаться.
Д. Норт ссылается на утверждение Б. Артура, согласно которому результатом действия вышеописанных механизмов могут быть четыре состояния: 1) множественное равновесие, при котором возможны различные решения с неопределенным итогом; 2) неэффективность – лучшее решение проигрывает в конкурентной борьбе, потому что у него не нашлось достаточного количества сторонников; 3) блокирование (lock-in) – однажды принятое решение в дальнейшем трудно изменить; 4) зависимость от траектории предшествующего развития (path-dependence) – вследствие случайных обстоятельств может быть принято такое решение, которое поведет развитие по строго определенному пути4.
Следовательно, направленность изменений определяется траекторией предшествующего развития. Политические и экономические организации, которые образовались вследствие существования институциональной матрицы, стремятся сохранить институциональную структуру. Интересы существующих организаций, воспроизводящие зависимость от траектории развития, и мысленные модели действующих лиц, воспроизводящие идеологии, рационализируют существующую институциональную матрицу и, следовательно, напрявляют восприятие субъектов в сторону политики, реализация которой происходит в интересах существующих организаций. В целом заданная институциональная матрица формальных правил, неформальных ограничений и характеристик принуждения будет «подстраивать» выгоды и издержки в сторону альтернатив выбора, совместимых с существующей институциональной структурой. Постепенность изменения обусловливает важность первоначального институционального выбора, которая определяет траекторию институциональных изменений, а также экономическое развитие в долгосрочной перспективе.
Типы и субъекты институциональных инноваций. Основную роль в институциональном развитии играют институциональные инновации, т.е. те новшества, которые осуществляются в формальных и неформальных правилах и при их взаимодействии. Здесь необходимо вспомнить теорию экономического развития Й. Шумпетера5. Основные пять типов инноваций были определены Й. Шумпетером в виде внедрения новой технологии производства известных продуктов, организации производства новых продуктов, открытия новых рынков продуктов и ресурсов, а также организационных нововведений. Роль главного создателя новых комбинаций факторов производства играет предприниматель. Под влиянием перечисленных инноваций экономическая система выводится из состояния равновесия, а на предпринимателя возложена дестабилизирующая функция.
Позже Д. Норт охарактеризовал предпринимателя как главного организатора новых институциональных соглашений, уменьшающих неопределенность и создающих базу для поиска компромисса в конфликте интересов. Таким образом, на предпринимателя возлагается не только дестабилизирующая функция, но и созидательная, а именно функция создания предпосылок для достижения нового равновесия. Нужно отметить, что под предпринимателем Д. Норт понимал лицо, принимающее решение, а также политического деятеля.
Рассуждения Й. Шумпетера относятся к процессу создания частных благ. Многие институциональные инновации, институты и правила носят характер общественных благ, которым присущи три свойства:
Таким образом, институциональные инновации могут носить характер общественного, частного и клубного блага, учитывающего иерархическую структуру правил. Инновации как частные блага ограничиваются рамками организации, и инноватор может контролировать их использование как внутренних институтов, структурирующих взаимодействие между членами организации. Инновации, созданные внутри организации, зачастую трудно воспроизвести в рамках других организаций. Институциональные инновации могут носить характер и клубного блага, т.е. блага, круг пользователей которого можно поставить под контроль и ограничить. Эти инновации могут опираться на гибридные формы, объединяющие элементы как организации, так и рыночных контрактов.
В целом эффективность действий собственно предпринимателя уменьшается, если институциональная инновация приобретает иной характер, чем характер частного блага. Значит, существуют субъекты институциональных инноваций, альтернативные предпринимателю как таковому. С позиций НФИЭТ это объясняется следующим образом.
Во-первых, выделяются клановые соглашения, где центральное место занимают принципы личного знакомства и личной зависимости. Важную роль играет личная репутация индивида, его способность установить доверительные отношения с членами клана. Субъект инновации в этом случае – не отдельный индивид, а сообщество индивидов, группа, network, команда.
Во-вторых, известны коллективные соглашения, которые также строятся на доверительных и солидаристских началах, но не имеют локального характера и распространяются на незнакомых между собой людей. Субъектом инноваций здесь являются социальные движения.
В-третьих, гражданское соглашение задает базовые рамки для деятельности демократических институтов и направлено на реализацию общественного интереса. Тогда субъектом инноваций выступает государство или те группы, которые контролируют государство.
Таким образом, кроме предпринимателя субъектами институциональных инноваций, а значит и институциональных изменений, могут быть домашние хозяйства, фирмы, группы, социальные движения и государство. Если в строках таблицы указать инновации как различные типы благ (объекты институциональных изменений), а в столбцах – разных субъектов инноваций, то получится объектно-субъектная матрица (рис. 8.1), позволяющая выяснить сравнительные преимущества разных субъектов инноваций в осуществлении изменений6.
Для каждого сочетания после шифра в скобках указана сравнительная оценка действий инноваторов: 4 – максимальные стимулы к инновациям, 2 – средние, 0 – минимальные. Оценка сравнительных преимуществ в осуществлении разных типов инноваций показывает, что самыми эффективными являются сочетания А1, Б4 и В6, выделенные серым цветом. Инновацию как частное благо создает и контролирует предприниматель, он также получает прибыль инноватора (А1). В производстве инновации как клубного блага эффективными оказываются действия групп, которые наиболее соответствуют производству этого клубного блага. Государство, а затем социальные движения и фирмы наиболее способны обеспечить институциональные инновации как общественные блага. Домашние хозяйства играют консервативную роль, так как институциональные инновации способны изменить границу между частной и общественной жизнью, поставить под угрозу существующие рутины. Фирмы и домашние хозяйства нейтральны к производству «частных» инноваций, поскольку получение возможных выгод может перекрываться ростом издержек на изменение рутин7. Подобный анализ позволяет сделать соответствующие выводы для каждого конкретного случая институциональной инновации.
Концепции институциональных изменений. Теория институциональных изменений считается экзогенной, если институциональные изменения объясняются на основе действия внешних факторов. В этом случае институциональные изменения исследуются методом сравнительной статики при игнорировании их кумулятивности. Сравнительная статика – метод исследования, в котором сравниваются два равновесных состояния без учета того, как происходит переход от одного к другому. Более интересными являются эндогенные теории институциональных изменений, учитывающие эндогенные факторы этих изменений.
В настоящее время в экономической науке нет единой, общепризнанной теории институциональных изменений. Ее место занимают несколько различных концепций, рассмотренных В.Л. Тамбовцевым 8.
В качестве базовой может быть принята концепция, разделяемая Х. Демсецем, Дж. Умбеком, Б. Филдом. В этой концепции изменения институтов, прежде всего прав собственности, объясняются изменениями в относительных ценах экономических ресурсов. Государство и политические процессы – пассивные факторы, принимающие любые изменения, обусловливающие рост чистой общественной выгоды. При этом подходе внимание акцентируется преимущественно на существовании спроса на институциональные изменения со стороны экономики, обусловленного недостаточной эффективностью использования ресурсов. При этом не учитывается потенциал их предложения, который зависит от способности и желания политического порядка обеспечить новую институциональную среду. Причем игнорируется и то, что вводимые правила повлияют на перераспределение богатства.
Ограниченность этого подхода породила несколько альтернативных концепций. Прежде всего это подход Д. Норта, отличительная черта которого – явное введение в анализ процессов, происходящих на политическом рынке, и наличие на нем положительных трансакционных издержек. Д. Норт поставил под сомнение широко распространенное мнение о том, что институты представляют собой прежде всего средства экономии издержек хозяйственной деятельности, поскольку повышают уровень определенности внешней среды и сокращают затраты на поиск и обработку информации, т.е. уменьшают трансакционные издержки как часть общих издержек хозяйствования. Он показал ошибочность этого мнения, так как оно исходит из предпосылки о том, что конкуренция среди институтов обеспечивает выживание тех из них, которые способствуют использованию ресурсов с наибольшей эффективностью.
Препятствием такому исходу служат различные факторы, центральный из которых – высокие трансакционные издержки осуществления институциональных изменений. Д. Норт указывал:
«... поскольку трансакционные издержки не являются нулевыми, можно ожидать формирования различных моделей экономического поведения, отражающих различия в том, насколько успешно конкретная институциональная система снижает трансакционные
(и трансформационные) издержки… Но если вопрос состоит в том, каким образом мы пришли к сегодняшним институтам, и если пройденный нами путь ограничивает будущий выбор имеющихся у нас альтернатив, то мы можем утверждать не только то, что история имеет значение, но и то, что устойчивость плохо функционирующих экономик и многовековая дивергентная модель развития происходят из одного корня»9.
В другой своей работе, характеризуя роль государства в формировании эффективных прав собственности (т.е. способных обеспечить наибольшую общественную эффективность использования ресурсов), Д. Норт отмечал: «Политическим системам органически присуща тенденция производить на свет неэффективные права собственности, которые приводят к стагнации и упадку. Тому есть две основные причины. Во-первых, доходы, которые получают правители, могут оказаться выше при такой структуре собственности, которая хотя и неэффективна, но зато легче поддается контролю и создает больше возможностей для взимания налогов, чем эффективная структура, которая требует высоких издержек контроля и сбора налогов. Во-вторых, правители, как правило, не могут позволить себе устанавливать эффективные права собственности, поскольку это может оскорбить одних подданных и тем самым поставить под угрозу соблюдение прав других. Иначе говоря, даже если правители захотят принимать законы, руководствуясь соображениями эффективности, интересы самосохранения будут диктовать им иной образ действий, поскольку эффективные нормы могут ущемить интересы сильных политических группировок...»10.
Другой подход к проблеме отражает предложенная В. Раттеном и Ю. Хайями теория индуцированных институциональных инноваций. Они пытаются в равной мере учесть как экзогенные изменения, порождающие спрос на новые институты, так и политические и культурные ограничения на предложение институциональных изменений. Экзогенные изменения в технологиях, обеспеченности ресурсами или в потребительском спросе создают неравновесие на рынках факторов производства, из которого и вырастает спрос на институциональные изменения. При этом институциональные инновации предлагаются для того, чтобы сохранить достающуюся государству (или его функционерам – «политическим предпринимателям») долю частных доходов. Поскольку рост частных доходов не тождествен социальному благосостоянию, предлагаемые властью институциональные инновации могут быть неэффективными с точки зрения всего общества. Эта теория подчеркивает не только культурную ограниченность предлагаемых институциональных изменений, но и выдвигает на передний план фактор частного дохода институционального инноватора.
Кроме этих концепций выделяется «распределительная» теория институциональных изменений Г. Лайбкепа. По его утверждению, нет гарантии того, что институциональное изменение всегда будет обеспечивать рациональное использование ресурсов и быстрый экономический рост11. Любое изменение прав принятия решения по использованию ресурсов вызывает сдвиги в распределении богатства и политической власти. По его мнению, отношение отдельных экономических агентов к предлагаемой институциональной инновации определяется чистыми выгодами, которые они ожидают получить от осуществления последней. Возникающий конфликт интересов находит свое разрешение в процессе ведения политических переговоров и заключения соответствующих соглашений (контрактов). Суть контрактной проблемы заключается в придумывании политически приемлемых распределительных механизмов для указания получателей выгод от институционального изменения в течение того времени, пока сохраняются их производственные преимущества. Эти экзогенные изменения могут породить политическое неравновесие и вызвать спрос на институциональные инновации. Мотивами возникающего контрактного процесса являются осознаваемые потери от существующей неэффективной институциональной структуры и ожидаемая чистая выгода, которую можно реализовать за счет исключения этих неэффективностей. Однако влиятельные стороны, которым угрожают потери в новой институциональной структуре, в состоянии блокировать выгодные институциональные изменения, если только эти потери не будут им приемлемым образом компенсированы. Высокий уровень трансакционных издержек на политическом рынке ведет к тому, что такие факторы, как многочисленность сторон политического контрактного процесса, разнородность групп специальных интересов, информационная асимметрия и неравномерность в распределении богатства, могут в результате привести к появлению социально неэффективных конечных результатов, т.е. к принятию не наилучших политических решений по изменению формальных правил.
Еще одной теоретической концепцией является подход Дж. Найта, который привлек внимание к проблеме безбилетника в связи с процессами заключения политических сделок по поводу осуществления социально эффективных институциональных изменений. Рациональный экономический агент не будет принимать участия в подобном контрактном процессе, поскольку в случае его успешного завершения он без всяких затрат получит часть общей выгоды. Дж. Найт трактует социальные взаимодействия как контрактные процессы и вводит понятие асимметричного распределения силы в обществе в качестве первичного объяснения институциональных изменений. При этом институциональная структура может неточно отражать имеющуюся асимметрию распределения ресурсов в связи с индивидуальными издержками заключения и осуществления контрактов, высокими трансакционными издержками коллективных действий и значительной неопределенностью в соотношении предпринимаемых действий и их фактических конечных результатов. Спрос на институциональные изменения возникает со стороны частных агентов, заботящихся исключительно о собственном благе. Лишь случайно общественное разрешение распределительного конфликта может привести к конечным результатам, оказывающимся также социально желательными. По мнению Дж. Найта, гипотеза о том, что исключаются неэффективные институты, должна быть отброшена, поскольку власть (возможность насилия), как правило, распределена в обществе неравномерно. Соответственно «развитие и изменения суть функции распределительного конфликта по поводу значимых социальных благ, в то время как устойчивость и стабильность суть функции непрерывной способности институциональных правил обеспечивать распределительные преимущества»12.
На основе анализа концепций Д. Норта, Дж. Найта и других А.Е. Шаститко предложил схему институциональных изменений исходя из того, что институты обладают не только координационной, но и распределительной природой13. За точку отсчета принимается институциональное равновесие. Развитие означает нарушение равновесия и движение к новому равновесию в долгосрочной перспективе. Вслед за Д. Нортом под институциональным равновесием стали понимать такую ситуацию, в которой при данном соотношении сил игроков и данном наборе контрактных отношений, образующих экономический обмен, ни один из игроков не считает для себя выгодным тратить ресурсы на изменение соглашений. Набор равновесных стратегий игроков отражает их сравнительную переговорную силу. Причем присутствует асимметричность распределения переговорной силы между сторонами. Из теории игр известно, что может существовать множество равновесных состояний, но только часть из них может соответствовать критерию Парето-оптимальности. Институты определяют структуру стимулов для экономических агентов, деятельность которых осуществляется через организации, обеспечивающие достижение частично совпадающих целей их участников. Тогда стабильность институциональной системы зависит от структуры стимулов, так как они определяют направления и интенсивность действий агентов, т.е. будут ли они действовать в рамках существующей системы правил или будут стремиться изменять данные правила. Через организации осуществляется накопление явных и неявных знаний и человеческого капитала для адаптации к существующим внешним ограничениям и для изменения этих ограничений. В результате инвестирования средств в знания и по мере обучения экономических агентов изменяется их восприятие внутренней и внешней среды организации, что означает и изменение воспринимаемых относительных издержек осуществления действий ее участниками. Трансформация данных восприятий означает нарушение равновесия системы относительных цен, которые, изменяясь, ведут к сдвигам в сравнительной переговорной силе сторон. Изменения переговорной силы ведут к нарушению институционального равновесия, так как у сторон появляется стимул к изменению условий контрактов. Однако иерархическая структура правил обеспечивает относительную стабильность институционального равновесия, так как изменение правил более высокого порядка требует существенно более высоких издержек, чем изменение правил низших порядков, например контрактов. Если институты обеспечивают стимулы к производительной деятельности, то это приводит к инновациям в сфере технологии, организации, создании новых рынков и продуктов. Результатом являются изменение относительных цен, а вместе с ним сдвиги в сравнительной переговорной силе сторон, участвующих в контрактном процессе на политическом рынке. Эти сдвиги обусловливают изменения в институциональной среде, которые являются попытками закрепить новое положение через правила с асимметричными распределительными свойствами. Тем самым может быть подорван стимул к производительной деятельности как у выигравших, так и у проигравших,
т.е. институциональные изменения связаны с риском для всех его участников. Таким образом, институты, нацеленные на совершенствование производства, порождают такое изменение относительных цен и создание таких организаций, которые обеспечивают отдельным группам агентов получение распределительных преимуществ и в новой системе правил. Эти правила могут препятствовать производительной деятельности и, наоборот, поощрять ее. Нет никаких гарантий, что будут созданы социально эффективные институты. В соответствующих условиях преобладающей может стать распределительная природа институтов, а координационные аспекты воспроизводятся как побочные результаты распределительных.
В целом современные концепции институциональных изменений связывают возможности государства реально изменять формальные институты с двумя вопросами: 1) распределение сил в обществе и на политическом рынке, т.е. распределение выгод и потерь от намечаемого изменения, которые могут понести определенные группы специальных интересов; 2) величина издержек на осуществление требуемого коллективного действия, которая может оказаться запретительно высокой, несмотря на значительные потенциальные выгоды. Здесь необходимо остановиться на особенностях политического рынка, под которым понимается институциональный механизм, обеспечивающий взаимодействие между различными индивидами и группами по поводу формирования системы правил. Он охватывает совокупность субъектов, организаций и процедур, обусловливающих формирование и изменение институциональной среды. На этом рынке происходят институциональные соглашения по поводу формальных правил. Потенциальная неэффективность процесса создания формальных институтов является производной от неэффективности политического рынка. Именно на политическом рынке качество услуг, предоставляемых избирателям законодателями, измерить наиболее сложно. Несовершенство политического рынка делает функционирование законодательных и исполнительных органов власти непрозрачным для других агентов, что воспроизводит проблему асимметричной информации, а также ухудшающего отбора и морального риска. Представители власти дают нереалистичные обязательства, а получив соответствующие должности, решают частные проблемы или проблемы определенных групп интересов. Важнейшей особенностью политического рынка являются доминирование самовыполняющихся соглашений и высокие издержки оценки деятельности исполнителей в процессе выполнения соглашений. Самовыполняемость соглашений основана на инвестициях в репутацию.
В связи с этим В.Л. Тамбовцев развивает альтернативную концепцию – институциональный рынок как механизм институциональных изменений. Внедрение институциональных инноваций осуществляется через так называемый институциональный рынок. Как отмечает С. Пейович, «рынок институтов – это процесс, который позволяет индивидам выбирать правила игры в их сообществе. Посредством своих добровольных взаимодействий индивиды оценивают преобладающие правила, определяют и проверяют пригодность новых. Важнейшей функцией этого конкурентного рынка выступает, следовательно, поощрение институциональных инноваций и форм адаптивного поведения»14. На рынке институтов происходит их конкуренция (метаконкуренция, по Ф. Хайеку). Под «конкуренцией между правилами» понимается конкуренция между индивидами и группами, которая осуществляется посредством правил и институтов. Она показывает, как распределение индивидов или групп по градациям «шкалы правил» определяется относительными успехами, которые различные правила помогают получить их соответствующим пользователям. Победа того или иного института означает, что он получил массовое распространение в экономическом поведении хозяйствующих субъектов, а проигрыш показывает, что данное правило перестает применяться вообще или ему следуют изредка в определенных ситуациях. Следование индивида тому или иному правилу обусловливается не только текущими экономическими выгодами, но и социокультурными условиями.
Различия между политическим и институциональным рынком состоят в том, что через политический рынок вводятся правила, результаты, использования которых хозяйствующими субъектами приносят ту или иную выгоду игрокам политического рынка, а на институциональном рынке действуют правила экономического поведения, результаты следования которым оцениваются как выгодные самими хозяйствующими субъектами.
Обобщая концепцию институциональных изменений, В.Л. тамбовцев отмечает три важных момента:
институциональные изменения можно рассматривать на основе общего понятия жизненного цикла, т.е. следует выделять фазы зарождения изменения (институциональную инновацию), функционирования института и его отмирания, что может являться одновременно и фазой возникновения нового института;
внутри фазы институционального нововведения выделяется три основных источника инноваций – заимствование, непреднамеренное изобретение, целенаправленное (преднамеренное) изобретение или институциональное проектирование;
на этапе распространения нового института важно различать два принципиальных механизма: государственное принуждение к использованию, предполагающее выбор нового института через механизм политического рынка, и добровольное принятие хозяйствующими субъектами нового правила через механизм рынка институтов.
С позиции этого подхода делается вывод: отобранные на политическом рынке правила будут реально функционировать в экономике, когда они также отбираются свободным институциональным рынком15.
ПРИМЕНЕНИЕ ТЕОРИИ ИГР,
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ
и других методов анализа
Как и любая другая не полностью конвенциальная наука, институциональная экономика применяет разные методы анализа. К ним относятся традиционный микроэкономический инструментарий, эконометрические методы, анализ статистической информации и др. В данном разделе кратко рассмотрим применение теории игр, экспериментальной экономики и других методов, адаптированных к институциональному анализу.
Теория игр. Теория игр – аналитический метод, получивший развитие после второй мировой войны и используемый для анализа ситуаций, в которых индивидуумы стратегически взаимодействуют. Шахматы – это прототип стратегической игры, так как результат зависит от поведения противника, так же как и от поведения собственно игрока. Из-за аналогий, найденных между стратегическими играми и формами политического и экономического взаимодействия, теории игр уделяется повышенное внимание в общественных науках. Современная теория игр начинается с работы Д. Неймана и О. Моргенштерна «Теория игр и экономическое поведение» (1944, русский вариант – 1970). Теория исследует взаимодействие индивидуальных решений при некоторых допущениях, касающихся принятия решения в условиях риска, общего состояния окружающей среды, кооперативного или некооперативного поведения других индивидов. Очевидно, что рациональному индивиду приходится принимать решения в условиях неопределенности и взаимодействия. Если выигрыш одного индивида является проигрышем другого, то это игра с нулевой суммой. Когда каждый из индивидов может выиграть от решения одного из них, то имеет место игра с ненулевой суммой. Игра может быть кооперативной, когда возможен сговор, и некооперативной, когда преобладает антагонизм. Одним из известных примеров игры с ненулевой суммой является дилемма заключенного (ДЗ). Этот пример показывает, что, вопреки утверждениям либерализма, преследование индивидом собственного интереса ведет к решению менее удовлетворительному, чем возможные альтернативы.
Предельная теорема Ф.И. Эджуорта рассматривается как ранний пример кооперативной игры n участников. Теорема утверждает, что по мере увеличения числа участников в экономике чистого обмена сговор становится менее полезным, а множество возможных равновесных относительных цен (ядро) уменьшается. Если число участников стремится к бесконечности, то остается только одна система относительных цен, соответствующая ценам общего равновесия.
Понятие оптимального (равновесного) по Нэшу решения является одним из ключевых в теории игр. Оно было введено в 1951 г. американским экономистом-математиком Джоном Ф. Нэшем.
В данном контексте достаточно рассмотреть это понятие применительно к теоретико-игровой модели двух лиц25. В этой модели каждый из участников располагает некоторым непустым множеством стратегий Si, i = 1, 2. При этом выбор конкретных стратегий из числа доступных игроку осуществляется таким образом, чтобы максимизировать значение собственной функции выигрыша (полезности) ui, i = 1, 2. Значения функции выигрыша заданы на множестве упорядоченных пар стратегий игроков S1 ´ S2, элементами которого выступают всевозможные сочетания стратегий игроков (s1, s2) (упорядоченность пар стратегий заключается в том, что в каждом из сочетаний на первом месте стоит стратегия первого игрока, на втором – второго), т.е. ui = ui (s1, s2), i = 1, 2. Иными словами, выигрыш каждого игрока зависит не только от выбираемой им самим стратегии, но и от стратегии, принятой его противником.
Оптимальным по Нэшу решением признается пара стратегий (s1*, s2*), si*Î Si, i = 1, 2, обладающая следующим свойством: стратегия s1* обеспечивает игроку 1 максимальный выигрыш, когда игрок 2 выбирает стратегию s2*, и симметрично s2* доставляет максимальное значение функции выигрыша игрока 2, когда игроком 1 принимается стратегия s1*. Пара стратегий приводит к равновесию по Нэшу, если выбор, сделанный игроком 1, оптимален при данном выборе игрока 2, а выбор, сделанный игроком 2, оптимален при данном выборе игрока 1. Понятие оптимальности по Нэшу очевидным образом обобщается на случай игры n лиц. Следует заметить, что существование равновесия по Нэшу не означает его Парето-оптимальности, а Парето-оптимальный набор стратегий не обязательно должен удовлетворять равновесию по Нэшу.
В 1994 г. Дж. Ф. Нэшу, Р. Зельтену и Дж. Ч. Харшани была присуждена Премия памяти А. Нобеля по экономике за их вклад в разработку теории игр и ее приложение к экономике.
Обращение к этому методу опирается на его явную силу в освещении причин и последствий институционального изменения. Способность теории игр помочь анализировать последствия изменения правил бесспорна; ее сила в раскрытии причин неоднозначна. Любой теоретико-игровой анализ должен предполагать предшествующее определение основных правил игры. Так, О. Моргенштерн в 1968 г. писал: «Игры описаны путем определения возможного поведения в пределах правил игры. Правила являются в каждом случае однозначными; например, в шахматах определенные ходы разрешены для специфических фигур, но запрещены для других. Правила также ненарушаемы. Когда социальная ситуация рассматривается как игра, правила даны физической и юридической окружающей средой, в пределах которой имеют место действия индивидуумов»26.
Если эта точка зрения принимается, нельзя ожидать, что теория игр объяснит причину изменения в фундаментальных правилах организации экономической, политической и социальной жизни: определение таких правил, очевидно, является предварительным условием для проведения такого анализа.
Для понимания значения институтов используются модели координационной игры и дилеммы заключенных.
Рассмотрим проблему чистой и обобщенной координации. Чистая координационная игра показывает, что экономические агенты не могут гарантированно реализовать взаимные выгоды кооперации, даже если отсутствует конфликт интересов. Другими словами, в ситуации «чистой» координации имеется множественное равновесие, которое одинаково предпочитается каждой стороной. В этом случае нет конфликта интересов, но нет гарантии, что все будут стремиться к одному равновесному результату. Известный пример – выбор стороны дороги (правой или левой), по которой люди должны ездить (рис. 2.1). Данная игра имеет два равновесия по Нэшу, соответствующих наборам стратегий (левая, левая) и (правая, правая). Никто заранее не возражает ездить справа или слева, но достижение скоординированного результата при большом количестве участников переговоров потребует высоких трансакционных издержек. Необходим институт, который бы выполнил функцию фокальной точки, т.е. ввел согласованное решение. Таким институтом может быть результат общего знания, полученного на основе однотипного анализа ситуации, а может быть и государство, которое вмешивается, чтобы ввести правило координации и сократить трансакционные издержки. В целом институты выполняют координационную функцию, снижая неопределенность.
Обобщенная проблема координации существует, если матрица выигрышей такова, что в любой точке равновесия никто из игроков не имеет стимула изменить свое поведение при данном поведении других игроков, но и никто из игроков не желает, чтобы какой-либо другой игрок изменил его. В этом случае каждый предпочел бы скоординированный результат не скоординированному, но, возможно, каждый захочет предпочесть особый скоординированный результат (рис. 2.2). Например, два производителя А и Б используют различную технологию X и Y, но хотят ввести национальный стандарт изделия, который вызовет сетевые внешние эффекты. Производитель А больше выиграет, если стандартом станет технология Х, а производитель Б – технология Y. Выигрыш оказывается распределенным асимметрично. Итак, производитель А(Б) предпочтет, чтобы стандартом стала X(Y)-технология, но оба предпочтут любой из скоординированных результатов не скоординированному. Трансакционные издержки в этой модели будут выше, чем в предыдущей (особенно при участии большого количества сторон), так как налицо столкновение интересов. Замена частных попыток координации государственным вмешательством позволила бы уменьшить трансакционные издержки в экономике. Примерами являются государственное введение технологических стандартов, стандартов измерения и качества и т.д. Обобщенная координационная модель иллюстрирует важность не только координационной функции институтов, но и распределительной, от которой зависит способ, ограничивающий возможные альтернативы игроков, и в конечном счете результативность взаимодействия.
Дилемма заключенного часто приводится как пример проблемы установления кооперации между индивидами. В игре участвуют два игрока, два заключенных, которые разделены своими надзирателями. У каждого есть два выбора: кооперироваться, т.е. хранить молчание, или отказаться от кооперации, т.е. предать другого. Каждый должен действовать, не зная, что предпримет другой. Каждому говорят, что признание, если другой молчит, ведет к свободе. Отказ от признания в случае предательства другого означает смерть. Если оба признаются, то проведут вместе несколько лет в тюрьме. Если каждый из них откажется от признания, то будет на короткое время арестован и затем освобожден. Предполагая, что тюрьма предпочтительнее смерти, а свобода – наиболее желаемое состояние, заключенные сталкиваются с парадоксом: хотя они оба предпочли бы не предавать друг друга и провести недолгое время в тюрьме, каждый окажется в лучшем положении, предав другого, не считаясь с тем, что предпримет другой. Аналитически способность заключенных установить связь находится на заднем плане, так как стимулы к предательству остаются одинаково сильными при наличии или без наличия связи. Предательство остается доминирующей стратегией.
Этот анализ помогает объяснить, почему эгоистично-макси-ми¬зирующие агенты не могут рационально приходить к кооперативному результату или поддерживать его (парадокс индивидуальной рациональности). Он полезен в объяснении ex post распада картеля или другого кооперативного соглашения, но не объясняет, каким способом сформирован картель или кооперативное соглашение. Если заключенные способны достичь соглашения, то проблема исчезает: они договариваются не предавать друг друга и прийти к тому, чтобы максимизировать совместные выигрыши. Итак, достаточно вступить в соглашение, которое совместно желательно, но делает каждого в отдельности потенциально более уязвимым к ущербу, чем в отсутствие такого соглашения. Этот анализ обращает внимание на институты, которые с индивидуальной точки зрения могут превратить такие соглашения в менее рискованные.
В теоретической литературе дается различие между анализом кооперативных и некооперативных игр. Как уже описано, игроки способны заключать связывающие их соглашения. Гарант таких соглашений – неявный. Многие теоретики игр настаивают на том, что обман и разрыв соглашений – общие черты человеческих взаимоотношений, поэтому такое поведение должно оставаться внутри стратегического пространства. Они пытаются объяснить возникновение и сохранение кооперации в модели некооперативных игр, особенно в модели бесконечно повторяющейся последовательности игр ДЗ. Конечная последовательность игр не даст результата, потому что с момента, когда доминирующая стратегия в последней игре станет явно отступнической, и с момента, когда она станет ожидаемой, то же самое будет верно для предпоследней игры и так далее, до первой игры. В бесконечных сериях игр при определенных предположениях о дисконтировании выигрышей может появиться кооперация как равновесная стратегия. Таким образом, некооперативный анализ не избегает потребности принять основные правила игры как часть описания стратегического пространства. Он просто предполагает отличный и менее ограничительный набор правил. В отличие от кооперативного анализа соглашения могут быть разорваны по желанию. С другой стороны, выход из непрерывной игры ограничен. Ни один подход не избегает потребности определять правила игры, перед тем как начать анализ.
Одним из наиболее интересных недавних достижений в исследовании ДЗ была организация турниров между предопределенными стратегиями для проведения конечно повторяющихся игр ДЗ с двумя участниками. Первый из них был организован Робертом Аксельродом (описан в 1984 г.) и включал игру последовательностью в
200 партий. Опытными в ДЗ участниками были предложены компьютерные программы, и которые затем состязались друг с другом.
Р. Аксельрод сообщил игрокам, что стратегии будут оценены не по числу побед, а согласно сумме очков против всех других стратегий, причем три очка каждый получает за взаимную кооперацию, одно очко за взаимное отступничество и выигрыш 5 к 0 за отступничество/кооперацию. Как отмечено ранее, аналитически ясно, что отступничество – доминирующая стратегия последней игры и, следовательно, каждой предыдущей игры.
Рассмотрим матрицу выигрышей в ДЗ, анализируемую Р. Аксельродом27 (рис. 2.3). Независимо от того, что делает другой игрок, предательство дает более высокое вознаграждение, чем кооперация. Если первый игрок думает, что другой игрок будет молчать, то ему выгоднее предать ($5>$3). С другой стороны, если первый игрок думает, что другой предаст, ему все равно выгоднее предать самому ($1 лучше, чем ничего). Следовательно, искушение склоняет к предательству. Но если оба предают, то оба получают меньше, чем в ситуации кооперации ($1+$1<$3+$3).
Второй игрок
Предает Кооперируется
Первый игрок Предает 1, 1 5, 0
Кооперируется 0, 5 3, 3
Рис. 2.3. Матрица выигрышей в дилемме заключенного
Дилемма заключенного – знаменитая проблема в экономике – показывает: то, что рационально или оптимально для одного агента, может не быть рациональным или оптимальным для группы индивидов, рассматриваемых совместно. Эгоистичное поведение индивида может быть вредным или разрушительным для группы. В повторяющихся играх ДЗ соответствующая стратегия неочевидна. Чтобы найти хорошую стратегию, и были организованы турниры. Если выигрыш был бы получен строго на основе победа–проигрыш, то каждый участник турнира должен был предложить непрерывное отступничество. Однако правила выигрыша дали понять, что организация некоторой кооперации могла бы привести к более высоким общим результатам. К удивлению многих, победила простая стратегия «зуб за зуб», предложенная А. Рапопортом: игрок кооперируется на первом шаге и затем делает тот ход, который другой игрок делал на предыдущем шаге.
Во втором турнире участвовало гораздо больше игроков, в том числе профессионалов, а также тех, кто знал о результатах первого раунда. Итогом была еще одна победа стратегии копирования («зуб за зуб»).
Анализ результатов турниров выявил четыре свойства, приводящие к успешной стратегии: 1) стремление избежать ненужного конфликта и кооперироваться так долго, как это делает другой;
2) способность к вызову перед лицом ничем не вызванного предательства другого; 3) прощение после ответа на вызов; 4) ясность поведения, чтобы другой игрок мог распознать и адаптироваться к образу действия первого.
Р. Аксельрод показал, что кооперация может начаться, развиваться и стабилизироваться в ситуациях, которые в противном случае являются экстраординарными, не обещая ничего хорошего. Можно согласиться с тем, что стратегия «зуб за зуб» в аналитическом смысле иррациональна в конечно повторяющейся игре, но эмпирически, очевидно, нет. Если бы стратегия «зуб за зуб» состязалась с другими аналитическими стратегиями, все из которых состояли из непрерывных отступничеств, она не смогла бы победить в турнире.
Теория игр может быть важным инструментом для изучения человеческого взаимодействия в ограниченных правилами обстоятельствах. Благодаря своим возможностям изучать последствия разных институциональных соглашений она также может быть полезна с точки зрения государственной политики при проектировании новых институциональных соглашений. Теория игр использовалась в анализе общественных благ, олигополии, картеля и сговоров на рынках товаров и труда. При всех своих достоинствах теория игр обладает и относительными слабостями. Некоторые авторы высказали сомнения относительно применения модели дилеммы заключенного в социальной науке. Например, М. Тейлор в 1987 г. предположил, что такие игры соответствуют обстоятельствам обеспечения общественными благами. В 1985 г. Н. Шофилд утверждал, что агенты должны формировать согласованные понятия об убеждениях и желаниях других агентов, включая проблемы познания и интерпретации, которые не просты для моделирования28. Многие экономисты отмечали, что использование теории игр без оговорок может свести экономическую деятельность к слишком статичной схеме. В частности, нобелевский лауреат Р. Стоун в 1948 г. писал: «Главная черта, благодаря которой теория игр впадает в противоречие с живой действительностью, заключается в том, что объект исследования ограничен во времени – игра имеет начало и конец. Об экономической действительности этого не скажешь. Именно в возможности обособить партию от игры и заключается глубокое расхождение теории с реальностью, а это расхождение ограничивает ее применение»29. Однако с тех пор неоценимо много сделано для сглаживания этого расхождения и расширения применения теории игр в экономике.
14.Основы экономической теории контрактов
А.Е. Шаститко обращает внимание на три основополагающие экономические теории контрактов: теория управления поведением исполнителя (теория принципала–агента), самовыполняющиеся контракты и отношенческие контракты.
Основы теории управления поведением исполнителя (теории принципала–агента). Отношения управления поведением исполнителя (отношения принципала–агента) – это контракт, в рамках которого один или более субъектов (поручителей, принципалов) привлекают (нанимают) другого субъекта (исполнителя, агента) для выполнения действий (предоставления услуг) от их имени, что предполагает делегирование исполнителю некоторых прав принятия решений.
Для того чтобы проиллюстрировать определенные черты контрактной проблемы, кратко рассмотрим модель принципала–агента, или модель управления поведением исполнителя. Допустим, существуют два индивида: агент (исполнитель) и принципал (поручитель). Агент выбирает один из возможных видов действий, которые влияют и на его собственное благосостояние и на благосостояние принципала. Согласно этому положению принципал не может следить за действиями агента и видит только их результат. Однако любой данный результат зависит не только от действий агента, но и от случайных событий, обусловленных изменениями в окружающей среде (например, переменой погоды). В результате принципал не может сделать каких-либо определенных выводов о действиях агента, просто рассматривая данные о фактических результатах. Тем не менее при определенных предположениях
(т.е. информации о предпочтениях агента и функции распределения шоков) принципал может установить для агента схему вознаграждения, которая зависит от результатов. Кроме того, создается ситуация, в которой агент максимизирует не только свою собственную полезность, но и полезность принципала. Описанная модель принципала–агента является типом моделей, известных как «скрытые действия», и предполагает, что существует проблема «субъективного риска». Второй вариант – это тип моделей, известный как «скрытая информация», или «ухудшающий (неблагоприятный) отбор». Здесь агент, в отличие от принципала, перед заключением контракта провел некоторые наблюдения, а принципал ничего не знает об этом.
В экономической теории различают два направления исследований в области управления поведением исполнителя – нормативное и позитивное. Нормативное направление использует общепринятый микроэкономический модельный аппарат и акцентирует внимание на условиях максимизации целевой функции (полезности) при заданных ограничениях. К этому направлению относятся исследования проблем субъективного риска и стимулирующих контрактов в условиях определенности и неопределенности результата, а также ухудшающего отбора и стимулирующих контрактов для разных случаев поведения исполнителя и поручителя. В то же время позитивная теория больше внимания уделяет технологии мониторинга, связывания обязательствами в контексте различных форм контрактов и организаций. Позитивная теория поясняет, не какими должны быть стимулы исполнителя, а как поручитель и исполнитель решают проблемы настройки стимулов через дизайн контрактов и организаций5.
Самовыполняющиеся контракты. Самовыполняющимся называется контракт, обеспечение соблюдения условий которого не требует вмешательства субъекта, не являющегося участником данного контракта. Самовыполняемость обусловлена не столько моральными принципами, которыми руководствуются участники соглашения, сколько расчетом, основанным на оценке надежности контрагента и издержках использования третьей стороны (суда) как гаранта выполнения соглашения.
К. Менар содержание самовыполняемости трактует следующим образом: «Самовыполняющиеся контракты, или самовыполняющиеся пункты контрактов, – встроенные механизмы со специфическими характеристиками: они включают автоматические процедуры для их выполнения»6. Однако такая формулировка допускает различные варианты интерпретации, поэтому часто используется другой вариант: «...Самовыполняющимся называется контракт, если в случае нарушения одной стороной условий контракта единственным ответом другой является разрыв соглашения».
Для того чтобы соглашение было самовыполняющимся, каждый экономический агент должен достаточно высоко оценивать степень надежности контрагента. Степень надежности основывается на репутации контрагента. Репутация – нематериальный актив, ценность которого определяется той мерой, в какой контрагенты опираются на репутацию в оценке будущего поведения данного экономического агента. Репутация может рассматриваться как неявный (имплицитный) контракт.
Самовыполняющиеся контракты изучались, в частности,
Б. Клейном, представлены в обзорной книге Э. Фуруботна и
Р. Рихтера7. Рассмотрим сущность самовыполняющихся контрактов на основе работ Б. Клейна.
Чтобы минимизировать издержки явного (письменного) внесения в контракт всех непредвиденных обстоятельств, контракты умышленно разрабатывают неполными. Неполные контракты создаются как с целью распределения риска, обусловленного неопределенностью развития ситуации, так и для того, чтобы минимизировать поведенческий риск, связанный с потенциалом вымогательства. Трансакторы в своих интересах могут использовать явно не прописанные условия контракта для его оппортунистического нарушения. Оппортунистическое нарушение контракта может произойти, если, например, трансактор вынуждает своего партнера точно следовать условиям контракта при изменении ситуации на рынке.
Возможность возникновения вымогательства может быть предотвращена путем использования неявного механизма принуждения к выполнению контракта, например угрозы разрыва контрактных отношений и разглашения сведений о контрактной несостоятельности агента на рынке. Выполнение контракта будет неявно гарантировано и проблема вымогательства не возникнет, если индивид, сталкиваясь с разрывом отношений, ожидает получить в будущем такой поток квазиренты, настоящая дисконтированная стоимость которого больше, чем краткосрочная прибыль от нарушения контрактного соглашения. Контрактные отношения, таким образом, будут развиваться в пределах зоны самовыполняемости.
Зона самовыполняемости в любой момент времени определяется капитальной ценностью ожидаемого потока квазиренты в сравнении с краткосрочной прибылью от нарушения. Поток квазиренты состоит из доходов от трансакционно-специфических инвестиций, которые будут потеряны вследствие разрыва отношений, и повышенных издержек на покупку ресурсов и продажу услуг на рынке, после того как разрыв будет разглашен. Капитальная ценность ожидаемого потока квазиренты (или издержки капитала фирмы, использующей политику обмана своего партнера) называется капиталом торговой марки фирмы. Чем больше капитал торговой марки трансактора, тем больше зона самовыполняемости контракта.
Вероятность возникновения вымогательства может быть снижена путем прописывания таких условий, которые явно защищаются судом. Опираясь на судебную защиту, трансакторы могут сэкономить на требуемом капитале торговой марки, чтобы сделать контракт самовыполняющимся при данной зоне ex post условий, и могут изменить границы зоны самовыполняемости, чтобы точнее реагировать на рыночные изменения.
Путем спецификации в контракте явных, гарантированных судом условий, таких как определение качества продукции, трансактор законным путем ограничивает себя в отношении переменных, которыми он может манипулировать с целью вымогательства. Таким образом, возможности выхода трансакторов за пределы зоны самовыполняемости ограничены. Явные условия контракта экономят на требуемом капитале торговой марки, необходимом трансакторам для осуществления специфических инвестиций.
Явные контрактные условия также меняют границы зоны самовыполняемости, чтобы расширить спектр возможных ex post рыночных ситуаций, которые вероятно попадут в эту зону, где выполнение остается гарантированным. Этого добиваются путем записи таких условий контракта, которые наиболее точно соотносят действительный капитал торговой марки фирмы с возможными требованиями, касающимися различных состояний внешней среды. Трансактор, который по контракту будет обязан осуществлять специфические инвестиции, определяется на основе сравнения вероятных будущих требований сторон к торговой марке с капиталом торговой марки, имеющимся у каждого трансактора. Как правило, трансактор с меньшим капиталом торговой марки будет обязан осуществлять специфические инвестиции. «Необычные» условия контракта в деловой практике часто объясняются как средства, позволяющие сэкономить на ограниченном капитале торговой марки, которым располагают трансакторы.
Таким образом, трансакторы разрабатывают оптимальное контрактное соглашение, намеренно принимая решение ex ante оставить некоторые условия контракта точно не прописанными и для гарантии выполнения полагаясь на неявный механизм принуждения, связанный с торговой маркой. Трансакторы совместно обсуждают величину специфических инвестиций, которые они собираются осуществить (и, следовательно, столкнуться с потенциалом вымогательства), и определенные контрактные обязательства, которые они должны принять (при данном капитале торговой марки, принадлежащем трансакторам, это определит вероятность вымогательства). Рациональные трансакторы составляют эффективные контрактные соглашения, пытаясь минимизировать потенциал вымогательства при наименьших явных, контрактно определенных издержках и оптимально распределить этот потенциал между трансакторами в соответствии с их капиталом торговой марки и ожидаемыми событиями. Выбранные трансакторами явные условия контракта в совокупности с данной величиной капитала торговой марки трансакторов определяют размер и границы зоны самовыполняемости соглашений. До тех пор пока трансакторы находятся в пределах этой зоны, неявные условия контракта будут выполняться, а неверно записанные условия ex post корректироваться. Явные условия, которые определяют зону самовыполняемости, могут рассматриваться как контрактная конституция. Она не должна часто меняться, чтобы минимизировать ренту, рассеиваемую в процессе торгов за пересмотр условий контракта,
Отношенческие контракты. В новой институциональной экономической теории акцент сделан на неполный, или отношенческий контракт, который также является самовыполняющимся. Отношенческие контракты относятся к ситуациям, когда существует двусторонняя зависимость между экономическими агентами в связи со специфичностью используемых ресурсов. Вспомним, что специфичность актива предполагает получение дохода, устойчиво превышающего величину альтернативных издержек.
Существует два подхода к исследованию отношенческих контрактов. Первый, названный неоклассической теорией неполных контрактов, предполагает применение микроэкономического инструментария, изучает проблемы в случае независимого принятия решений, вертикальной интеграции и др. Второй подход можно назвать трансакционной теорией неполных контрактов, так как он основан на экономической теории трансакционных издержек7. Сравнительный анализ подходов представлен в табл. 5.2.
Таблица 5.2
Модели неполных контрактов: трансакционный и оптимизационный
(неоклассический) подходы
|
Измерение |
Теория трансакционных издержек |
Оптимизационная теория неполных контрактов |
|
Поведенческие предпосылки |
Ограниченная рациональность для всех экономических агентов, имеющих отношение к рассматриваемому контракту |
Избирательность ограниченности рациональности: стороны контрактов полностью рациональны, судьи – ограниченно рациональны |
|
Предпосылки относительно среды |
Радикальная (структурная) неопределенность (неполная информация) |
Ситуация риска или параметрическая неопределенность (полная информация) |
|
Информационные предпосылки |
Информационные асимметрии между всеми сторонами, связанными с заключением и обеспечением соблюдения контракта |
Асимметричность информации между участниками контракта и третьими сторонами (в том числе судом) |
|
Измерение |
Теория трансакционных издержек |
Оптимизационная теория неполных контрактов |
|
Непосредственный источник неполноты контракта |
Ограниченная рациональность, включая ограничения на вычислительные возможности и возможности кодификации условий контракта |
Неверифицируемость третьей стороной переменных, имеющих отношение к выполнению контракта |
|
Цели моделирования |
1. Дизайн структур управления сделками (определение межиндивидуальных и коллективных структур), содержащих возможности адаптации к непредвиденным событиям 2. Оценка уровня трансакционных издержек 3. Выявление сравнительных преимуществ институциональных альтернатив |
1. Настройка стимулов ex ante посредством спецификации действий, соответствующих различным вариантам развития событий 2. Оценка оптимальности решений посредством сравнения результатов, полученных на основе использования того или иного набора правил с условиями полного контракта (уровень омертвленных затрат), в том числе минимизация отклонений уровня инвестиций от оптимального |
|
Основной вклад модели |
1. Объяснение многообразия структур управления сделками 2. Анализ взаимодополняемости и взаимодействия различных механизмов управления сделками |
Строгий анализ влияния институциональных рамок на эффективность контрактов в условиях экзогенности самих институциональных рамок |
|
Аналитические границы |
Методологические трудности, связанные с обобщением гипотезы относительно ограниченности рациональности и объяснением всех обеспечивающих координацию устройств с точки зрения их сравнительных преимуществ и изъянов |
Логическая непоследовательность, в частности, произвольная предпосылка об ограниченности рациональности судей наряду с полной рациональностью контрагентов |
Рациональность экономических агентов кроме всего прочего состоит в том, что они осознают возможность возникновения в будущем непредсказуемых событий, что потребует адаптации планов, действий (как индивидуальных, так и в рамках организации). Игнорирование возможности возникновения непредсказуемых обстоятельств означает недооценку необходимости адаптации к ним, а также отказ от создания действенного механизма, инкорпорирующего новую информацию в систему организационного знания и тем самым изменяющего последнее. В конечном счете результатом могут стать нарушение координации и дезорганизация.
Институциональным устройством, позволяющим обеспечить гибкость и адаптируемость к изменяющимся условиям, является неполный контракт, содержащий не столько предписания относительно того, какие действия и в какое время должны предпринимать заключившие его стороны, сколько процедуры разрешения спорных вопросов, порождаемых изменениями во внутренней и внешней среде и соответственно – относительных цен. Однако в этом случае неполнота контракта определяется не тем, доступна или нет информация о его условиях третьей стороне, в частности суду, как в оптимизационных неполных контрактах. Здесь ограниченная рациональность на стороне суда вполне сочетается с неограниченной рациональностью экономических агентов, которые участвуют в контракте. Вместе с тем последовательное применение предпосылки об ограниченной рациональности предполагает, что участники контракта не могут с достаточной степенью точности предсказать будущее. В этом случае следствием рациональной неосведомленности является конструирование набора правил, которые позволяют справиться с проблемами координации в связи с возникновением непредвиденных обстоятельств. Данные правила включают такие компоненты, как: схемы стимулирования и принуждения с учетом издержек определения вклада каждого из участников контракта в создание потока квазиренты; механизмы наблюдения (верификации); процедуры разрешения спорных вопросов в случае добросовестной и в то же время различной интерпретации контрагентами одной и той же ситуации.
Важные аспекты теории О. Уильямсона понимаются как теория неполных контрактов. В этих исследованиях асимметричная информация после заключения контракта (субъективный риск) играет важную роль, но проблема неполного контракта не идентична проблеме управления поведением исполнителя с асимметричной информацией. В стандартной модели принципала–агента стороны договариваются только один раз, но раз и навсегда. Предполагается, что после заключения контракта обе стороны без проблем выполняют свои обязательства. Ex post оппортунизм либо исполнителя, либо поручителя не играет никакой роли. Этот результат можно объяснить следующим образом: есть уверенность, что выполнение (проверяемых) обязательств будет осуществлено с помощью судов в точно предвиденном направлении (т.е. с определенностью). Критика О. Уильямсоном этого подхода «моделирования механизма контракта» основывается на двух ключевых моментах. С одной стороны, он доказывает, что поручитель не полностью информирован обо всех будущих событиях и о предпочтениях агента. Поручитель действует не с совершенной, а с ограниченной рациональностью. С другой стороны, О. Уильямсон отрицает, что оппортунизм агента не играет роли ex ante или ex post. А. Алчиян и С. Вудворд в своей рецензии на книгу О. Уильямсона добавляют, что оппортунизм включает честное несогласие. Даже когда обе стороны признают добрую волю другой, разные, но честные чувства могут привести к спорам, очень дорогим для разрешения. Оппортунизм также распространяется на вымогательство со стороны одного или другого контрагента9.
Представляя свою концепцию проблемы контрактации, О. Уильямсон подходит критически к теории полных контрактов принципала–агента. Он показывает, что последняя хотя и демонстрирует определенные улучшения по сравнению с более ранней теорией контрактации на вероятностных рынках, но еще подвержена двум ограничениям, свойственным более ранней теории. Обе теории предполагают, что договаривающиеся стороны ведут ex ante переговоры, заключают всеобъемлющие соглашения, предусматривающие все возможные и проверяемые обстоятельства, и что судебный порядок улаживания конфликтов эффективен. Подход трансакционных издержек О. Уильямсона рассматривает в качестве центрального момента выполнение контракта и ставит под вопрос совершенную эффективность судебного принуждения.
В дополнение к «судебному порядку» он анализирует практику, реально наблюдаемую в бизнесе. Центральная идея, выдвинутая в работе О. Уильямсона, может быть изложена следующим образом: «Дополняя... содержащийся в других концепциях экономической эффективности анализ отношений собственности и состыковки стимулов, теория трансакционных издержек утверждает, что ex post институты поддержки контракта имеют важное значение»10.
Таким образом, стороны используют отношенческий контракт, чтобы минимизировать общие издержки наблюдения и адаптации к постоянно меняющейся окружающей среде. Важен также вопрос о регулирующем содержании «конституции», связанной с отношенческим контрактом. Трудность состоит в том, что, с одной стороны, должны быть рассмотрены гарантии и их обеспечение, а с другой – связи между этими элементами и ожидаемым поведением всех сторон. Не только права собственности, но и их гарантии систематически влияют на распределение и использование благ. Дело в том, что права собственности рассматриваются как условия владения, которые дополнены особенными гарантийными средствами, включая частные гарантии. В ситуации положительных трансакционных издержек гарантии могут оказывать сильное влияние на применяемую структуру управления и общую организацию фирмы. Поэтому теория трансакционных издержек действительно способна объяснить разнообразие организационных структур, однако многие вопросы еще ждут внимания исследователей институциональной структуры общества. Отношенческий контракт важен для понимания теорий О. Уильямсона, В. Голдберга и других представителей новой институциональной экономики, но, кроме того, он достаточно важен для дальнейшего развития микроэкономической теории11.
На примере неполных контрактов, проблематика которых продолжает вызывать дискуссии между представителями неоклассического и нового институционального направлений, можно показать комплекс возникающих перед экономическими агентами проблем, взяв за основу подход, сформулированный О. Уильямсоном и представленный А.Е. Шаститко12.
Во-первых, существуют трудности в определении полного набора вероятных событий, которые должны быть учтены при планировании взаимодействия между людьми. Наборы вероятных событий для каждого экономического агента могут не совпадать.
Во-вторых, даже если это множество в целом определено и одинаково для заинтересованных сторон, могут возникать проблемы со спецификацией каждым из действующих лиц вероятных событий.
В-третьих, и это уже относится к проблеме коммуникации, даже если каждое из действующих лиц в состоянии специфицировать любое из возможных событий, то это еще не означает, что они будут специфицированы одинаково. Таким образом, исходное понимание того или иного события может быть (и чаще всего является) различным.
В-четвертых, совпадение спецификаций еще не означает решения комплекса вопросов, связанных с неполнотой контрактов, так как не предполагает автоматически одного и того же определенного набора согласованных действий для каждого в зависимости от того или иного вероятного события.
В-пятых, даже при условии положительного решения вопросов, обозначенных в первых четырех пунктах, возникает проблема коммуникации ex post. Прежде всего, это относится к идентификации наступившего события как одного из специфицированных
ex ante.
В-шестых, возникает зеркальная проблема, обозначенная в четвертом пункте: выполнены ли именно те действия, которые должны быть совершены каждым из участников контракта.
В-седьмых, неполнота контракта становится более серьезной проблемой, если принять во внимание не только ограниченность рациональности заинтересованных сторон, но и возможность оппортунистического поведения, которое в условиях асимметричного распределения информации создает дополнительные сложности в решении вопросов, обозначенных в первых шести пунктах. Причем оппортунизм может проявляться в отношении как контрагента, так и гаранта соглашения, особенно если существует возможность переложить часть издержек в урегулировании спорных вопросов ex post на суд или на применяющего квазисудебные процедуры регулятора, не затрачивая дополнительных ресурсов для разработки условий контракта, позволяющих урегулировать соответствующий вопрос ex ante.
В-восьмых, суды далеко не всегда в состоянии адекватно разрешить спор, возникающий между экономическими агентами в подобных ситуациях, что и являлось предметом внимания в первых моделях неполных контрактов в неоклассической версии.
Разнообразие контрактов и механизмы управления трансакциями. В книге О. Уильямсона в ряду основных решается вопрос: как можно объяснить существующее разнообразие контрактных форм? Ответ таков: «Теория трансакционных издержек утверждает, что подобное разнообразие в основном объясняется основополагающими различиями в атрибутах трансакций. Эффективность целей обеспечивается посредством дифференцированной состыковки структур управления с атрибутами трансакций»13.
О. Уильямсон утверждает, что достаточная степень неопределенности существует в системах для того, чтобы оправдать адаптивный и последовательный процесс принятия решений индивидами или фирмами. Фирмы должны организовывать свои деловые взаимоотношения, принимая во внимание специфичность активов и частоту трансакций как главные факторы, влияющие на выбор. Эти свойства учитываются для определения положения организации между полюсами классического и отношенческого контрактов. Делается вывод: рынок как управленческая структура экономически выгоден в отсутствие трансакционно-специфических инвестиций, в условиях регулярно повторяющихся или случайных трансакций. При этих условиях соответствие сторон друг другу несущественно, главное содержание сделки определяется формальными условиями контракта, используются правовые нормы. Другими словами, описанные действия соответствуют классическому контракту (табл. 5.3)14.
Таблица 5.3
Виды контрактов и механизмы управления трансакциями
|
Частота сделок |
Специфичность ресурсов |
||
|
общего назначения |
малоспецифические |
идиосинкразические |
|
|
Единичные |
Классический (управление посредством механизма цен) |
Неоклассический (трехсторонняя структура управления) |
Неоклассический/отношенческий (двусторонняя структура управления) |
|
Спорадические |
Классический (управление посредством механизма цен) |
Неоклассический (трехсторонняя структура управления) |
Неоклассический/отношенческий (двусторонняя структура управления) |
|
Регулярные (непрерывные) |
Классический (управление посредством механизма цен) |
Отношенческий (двусторонняя структура управления) |
Отношенческий (односторонняя структура управления) |
Если активы малоспецифические или идиосинкразические, а частота сделок – единичная или спорадическая, более эффективными оказываются неоклассические контракты, обеспечивающие гибкость взаимодействия и адаптацию к изменениям среды при сохранении автономности агентов. Однако требуется трехсторонняя структура управления, для разрешения конфликтов нужна третья сторона, а именно арбитражные или специализированные суды.
Проблема существенно меняется, когда рассматриваются трансакционно-специфические инвестиции, а взаимодействие осуществляется на регулярно повторяющейся основе. В таких случаях отношенческий контракт более уместен. О. Уильямсон говорит о двух организационных формах: двустороннем управлении и объединенном управлении (или односторонней структуре управления). Двустороннее управление означает, что стороны остаются формально самостоятельными, хотя механизм цен дополняется объемами и графиками поставки, т.е. долгосрочными двусторонними контрактами. При одностороннем управлении рыночные трансакции превращаются во внутрифирменные, происходит вертикальная интеграция вперед и/или назад. В обоих случаях имеет место фундаментальная трансформация и частный порядок улаживания конфликтов. Заключающие контракт ограниченно рациональные стороны обсуждают вопросы и соглашаются на подходящие организационные средства для своих взаимоотношений.
Гипотеза состоит в том, что стороны будут формулировать контрактную конституцию таким образом, чтобы минимизировать издержки адаптации к постоянно изменяющимся условиям экономической среды. Цель заключается в том, чтобы найти эффективную конституцию для отношенческого контракта, которая предполагает достижение желаемого результата с минимально возможными общими трансформационными и трансакционными издержками. По словам О. Уильямсона, необходимо организовать трансакции так, чтобы сэкономить на ограниченной рациональности и одновременно защититься от оппортунизма. Таким образом, вертикальная интеграция (посредством поглощения, слияния, создания собственного производства с нуля) рассматривается не только как стремление фирмы к максимизации экономической прибыли, но и как средство экономии на трансакционных издержках.
В. Голдберг в 1980 г. писал «Модель отношенческого обмена уделяет внимание множеству фирм, часто рассматриваемых в стандартной микроэкономике. Она также предполагает, что во многих контекстах значение вопроса статической оптимальности, с которым экономисты обычно имеют дело, было переоценено. Стороны будут готовы абсорбировать большое количество очевидной статической неэффективности в преследовании своих отношенческих целей»15. Главная идея приведенной цитаты заключается в том, что теория неполных контрактов и отношенческого обмена отвергает любую модель, основанную на статической определенности, и связана с оптимизацией во времени. В аналитическом плане это изменение плодотворно, но многие экономисты предлагают более точно сформулировать проблему оптимизации. Когда рассматривается поведение фирмы, возможно, недостаточно сказать, что цель состоит просто в минимизации суммы производственных и трансакционных издержек. Предполагается ли, что эта процедура ведет к максимизации прибыли? Или, если цель фирмы состоит не в максимизации прибыли, то тогда в чем? По сути дела, должно быть выяснено: есть ли у фирмы постоянная, хорошо определенная целевая функция
47.Институциональные барьеры, роль групп специальных интересов.
Рассмотрим практическое применение теории действия групп специальных интересов к анализу институциональных барьеров (которые подробно рассматривались в курсе «Экономика отраслевых рынков»).
Конечной целью государственного регулирования экономики выступает достижение компромисса между эффективностью и социальной справедливостью. В случае регулирования количества и степени административных барьеров наивысшая эффективность экономики будет достигнута при нулевом уровне подобных барьеров. Но в условиях современного рыночного порядка такая ситуация является недостижимой.
Проблема снижения административных (формальных) институциональных барьеров не может быть решена без всестороннего исследования мотивации заинтересованных групп. Наличие административных барьеров, в первую очередь, выгодно тем чиновникам, которые осуществляют функции лицензирования, квотирования и контроля за регулируемыми рынками. В сложившихся экономических условиях они в подавляющем числе случаев являются рентополучателями.
Рассмотрим ситуацию, когда в обществе начинает проводиться кампания по снижению административных барьеров, как в настоящее время в России. Пусть ее инициатором выступает правящая политическая элита или иная всеохватывающая организация по терминологии М. Олсона[18]. Реализация данной кампании в России проводится несколькими этапами. Во-первых, путем инициации изменения формальных институционально-правовых ограничений хозяйственной деятельности на федеральном уровне. Во-вторых, осуществляется, как показано в предыдущем разделе, изменение нормативно-правовой базы в регионах, а также в муниципальных образованиях. В-третьих, проводятся мероприятия по дерегулированию и поддержке малого бизнеса через территориальные управления Министерства по антимонопольной политике.
Успех такой кампании зависит от того, насколько будут совпадать интересы всеохватывающих организаций и групп специальных интересов, а также от их сравнительной переговорной силы. Иными словами, необходимо выявить, кому выгодно создание коллективного блага «дерегулирование» или «снижение административных барьеров», с какими затратами это сопряжено, какие ресурсы имеются и, наконец, сколько можно произвести подобных благ при оптимальном соотношении издержек и выгод.
Более того, как доказано М. Макгиром и М. Олсоном, если группа имеет достаточно общий (суперохватывающий) интерес, то удовлетворение этого интереса наилучшим образом осуществляется в том случае, когда меньшинство или другие группы, которые ею контролируются, обеспечиваются так же хорошо, как и себя[19].
Проанализируем, в противоположность этому, узкие интересы группы или индивида, обладающих политической или принудительной властью в обществе. Например, фирмы или работники имеют также относительно узкие (специальные) интересы, поскольку прибыль и заработная плата, зарабатываемые ими на типичных рынках, обычно составляют небольшой процент национального дохода. В то же время картели или лоббирующие организации лучше служат своим членам посредством перераспределения в их пользу доходов через лоббирование и картелирование. Когда число участников группы велико вводится система специальных индивидуальных поощрений и наказаний («избирательных стимулов»), но их разработка требует значительного времени. Таким образом, только общества, длительное время находящиеся в стабильном состоянии, имеют плотную сеть узких лоббирующих и картелизированных организаций (примером может служить «нефтяное» лобби в России)
Медленное формирование и наличие антисоциальных стимулов у небольших организаций (малых групп) для коллективного действия предполагает, что общества, стабильные в длительном периоде, должны иметь худшие экономические результаты, чем те, которые можно было ожидать при ином раскладе. Таким образом экономическая теория объясняет «британскую болезнь», проявляющуюся в низком экономическом росте в Соединенном Королевстве и в других длительно-стабильных странах. Этим обусловлено замедление послевоенного роста старых восточных и регионов среднего запада Соединенных Штатов по сравнению с новыми Западом и Югом, а также «экономическое чудо» в Германии, Японии и Италии после того, как тоталитаризм и оккупация разрушили организации специальных интересов в этих странах[20].
Та же самая логика, которая управляет образованием (и «накоплением») узких групп специальных интересов в обществах, начинающих свое развитие без них, объективно обусловливает вывод о том, что организации широких интересов будут, фактически, вытеснены узкими группами специальных интересов (например, вместо представляющих широкие группы населения партий образуются марионеточные образования проводящие в жизнь решения олигархов).
Таким образом, логика анализируемой модели предполагает, что через создание новых организаций и фракционность организаций с общими интересами общество, начинающее свое развитие со всеохватывающих организаций, в конечном итоге приходит к почти такой же организационной структуре, как другие, длительно стабильные общества. Деволюция организаций со всеохватывающими интересами генерирует множество таких же моделей, как и накопление организаций со специальными интересами в обществах, которые начали свое развитие без них. Всеохватывающие политические партии остаются всеохватывающими в странах, где образуется двухпартийная избирательная система, но широкие группы интересов не остаются бесконечно всеохватывающими[21].
Действия групп специальных интересов (например, различных лоббистских организаций, действующих через подконтрольных лиц, наделенных государственной властью) могут приводить к деволюции групп, отражающих всеохватывающие интересы (органы представительной власти, правительство), что, в свою очередь, ведет к деволюции институтов.
Институциональные барьеры, создаваемые государством в преимущественно рыночном или смешанном экономическом порядке, что соответствует переходной экономике, могут быть описаны такой схемой деволюции институтов и механизмов государственного регулирования, а также государственного аппарата в целом как организации, проводящей интересы общества. Следовательно, извлечение административной ренты группами чиновников, например организующих закупки для государственных нужд, приводят к деволюции институтов госзакупок в стране в целом.
Институциональные барьеры, как форма деволюции институтов государственного регулирования экономики, могут носить как характер устойчивых мультигенераций, так и сравнительно «мягких» институциональных соглашений, легко подверженных изменениям. Устойчивое состояние и снижение институциональных ограничений на товарных рынках зависят от следующих факторов: сложившихся институтов государственного регулирования, которые определяют уровень трансакционных издержек, а также издержек уклонения от выполнения норм закона как чиновников, так и предпринимателей; действий групп специальных интересов на квазирынке административных привилегий и ограничений; стратегического взаимодействия между конкурирующими предпринимателями и обладателями административного ресурса по контролю над тем или иным товарным рынком; действий политических всеохватывающих организаций через механизмы представительной демократии.
Примером выбора стратегии группой специальных интересов является взаимодействие на квазирынке взяток и административных запретов и преференций двух групп - предпринимателей и чиновников.
Для анализа стратегического поведения чиновников, наделенных правом принимать решения по поводу снижения или, наоборот, повышения административных барьеров, с одной стороны, а с другой, предпринимателей, чьи предприятия функционируют на рынках с высокими административными барьерами, эффективно использование теории игр. Теория игр представляет собой науку, исследующую математическими методами поведение участников в вероятностных ситуациях, связанных с принятием решений.
Простейшим примером такого использования теории игр является платежная матрица. Платежная матрица представляет собой двустороннюю таблицу, образованную множеством квадратов, каждый из которых представляет результат решения одного из двух продавцов (игроков).
Игры могут быть классифицированы по свойствам платежных функций. Играми с нулевой суммой (антагонистическими) называется ситуация, когда выигрыш одного из игроков равен проигрышу другого. Противоположностью играм с нулевой суммой являются игры с постоянной разностью, в которых игроки выигрывают и проигрывают одновременно, так что им выгодно действовать сообща. Игры с ненулевой суммой представляют собой промежуточный случай, где имеются конфликты и согласованные действия игроков.
По характеру предварительной договоренности Дж. Нэш разделил на кооперативные и некооперативные (бесколиационные). Он определил кооперативные игры как допускающие свободный обмен информацией и принудительные соглашения между игроками в отличие от бесколиационных игр, не допускающих ни свободного обмена информацией, ни принудительных соглашений[22].
Если фирмы (игроки) будут конкурировать, то положение равновесия будет достигнуто в квадрате D, где прибыль каждого будет равна нулю. Такое решение получило название равновесия Нэша. Равновесием Нэша называется такое решение игры, от которого нет оснований отказываться ни одному из игроков[23].
Рассмотрим две ситуации, описывающие создание и преодоление административного барьера входа на товарный рынок с помощью взяток предпринимателей ответственным чиновникам. В первой осуществляется взаимодействие между чиновником и предпринимателем, во второй - между предпринимателями за доступ к административному ресурсу. Поэтому мы используем простейший вариант двусторонней платежной матрицы с двумя игроками, имеющими две стратегии.
В начале рассмотрим первую ситуацию стратегического взаимодействия между предпринимателем и чиновником. Предположим, что административные барьеры являются барьерами входа на рынок. Поэтому если предприниматель не вступает в экономические отношения с чиновником (в данном случае он дает или не дает взятку), он не может осуществлять хозяйственную деятельность на данном регулируемом рынке.
Как видно из таблицы 2, равновесное по Нэшу решение будет достигнуто в квадрате A. Таким образом, ни у чиновника, ни у предпринимателя не будет стимулов менять стратегию «давать/брать взятку» в одностороннем порядке.
Это означает, что чиновник будет стремиться к обладанию экономической властью, дающей право на взятку, зная, что оптимальный вариант адаптации предпринимателей - это дача взятки. Эта ситуация в общих чертах согласуется с многочисленными примерами из хозяйственной практики. Таким образом, разрешение этого порочного круга «создание барьеров (государственное регулирование) - получение (дача) взяток - потери благосостояния - государственное регулирование» лежит в плоскости изменения правил игры.
Рассмотрим второй пример, когда два предпринимателя имеют две стратегии. Первая, платить (давать взятку) за доступ на рынок и, следовательно, получить экономическую прибыль в размере 5 единиц (10 - это величина половины прибыли монополиста, если действия предпринимателей согласованы, то они будут действовать как картель и иметь такую прибыль, из которой вычитаются издержки на взятки), вторая - не платить и уйти с рынка, тем самым теряя 5 единиц на постоянных издержках.
Как видно из таблицы 3, равновесие по Нэшу также будет достигнуто в квадрате А. Это означает, что предпринимателям будет выгодно вести кооперативную игру, то есть вступать в сговор и платить взятки, если стратегия другого предпринимателя (игрока) остается неизменной.
Таким образом, как следует из рассмотренной модели, ситуация создания административных барьеров и получения ренты от их существования чиновниками за счет взяток (в самом простом случае) показывает свою устойчивость при соблюдении определенных правил игры, что в экономике соответствует институциональной структуре того или иного рынка или отрасли хозяйствования.
Сложность решения задачи по устранению институциональной структуры, генерирующей формальные и неформальные институциональные барьеры, усиливается наследием плановой экономики. Такое наследие заключается в большей части в сохраненной институциональной структуре, сформированной взаимодействиями на административных рынках, а также практикой поведения групп специальных интересов, действующих внутри административного аппарата всех уровней власти. Все это приводит к «социальному склерозу», который затрудняет развитие общества, усиливает тенденции к перераспределению ресурсов в пользу узких групп специальных интересов. Такая ситуация в тоталитарных обществах советского типа справедливо была охарактеризована М. Олсоном как «красный социальный склероз»[24].
Институциональная инерция, помноженная на стабильность и равновесность по Нэшу стратегий, консервирующих (если не усиливающих) ситуации высоких административных барьеров, обусловливает низкую эффективность любых мер дерегулирования без формирования новой институциональной структуры как в отношении административного аппарата, так и частного бизнеса. Здесь возникает важный вопрос о том, кто, какие группы выступят институциональными инноваторами на пути ликвидации или снижения ограничений со стороны государства и теневых структур на товарных рынках? По нашему мнению, единственной группой, имеющей долговременные интересы, а также ресурсы, являются предприниматели, представители малого и среднего бизнеса. Но здесь возникает другая, не менее важная проблема. Предприниматели не представляют собой всеохватывающей организации, интересы которой коррелировали бы с интересами всего общества, т.е. не были бы направлены только на перераспределение имеющихся ресурсов.
Безусловно, процесс институциональных изменений не может ни осуществляться, ни отслеживаться в течение краткосрочного периода. Но важным является наличие самой тенденции институциональной эволюции, определение ее вектора, указывающего направление социального развития. В настоящее время такой вектор в сторону формирования институтов, снижающих административные барьеры, почти не заметен. И хотя существует, в основном на федеральном уровне, значительный импульс в сторону дерегулирования, он будет погашен вязкостью и инерцией существующей институциональной структуры, если не будут задействованы действительно заинтересованные институциональные инноваторы.
Первоочередной задачей здесь является формирование широкой всеохватывающей организации предпринимателей, которая могла бы иметь форму некоммерческого объединения или общественного движения. Такая организация могла бы реально, а не декларативно действовать в направлении внедрения институтов, снижающих трансакционные издержки от различного рода ограничений конкуренции на товарных рынках. Примером эффективной деятельности подобной организация может служить такой так называемое Прогрессивное движение в США, явившееся важнейшим элементом нарождавшегося гражданского общества. Это движение объединило фермеров и мелких бизнесменов, часть законодателей и сторонников социальных реформ. Их центральная идея состояла в том, чтобы разделить административное управление и межпартийную борьбу. Административные посты должны занимать профессионалы, отбираемые по их компетенции, деловым и моральным качествам и независимые от политических влияний. Потребовалось несколько десятилетий, чтобы идеи прогрессистов одержали верх. Сейчас в США, как и во многих западных странах, чиновники не имеют права принадлежать к какой-либо политической партии. Их отбирают на административные посты по результатам тестирования и интервьюирования; их работу достаточно высоко оплачивают; с ними заключаются долгосрочные контракты, обеспечивающие их реальную независимость от политических решений. И хотя полного разделения политической и административной власти достичь не удалось, а эффективность бюрократии многие ставят под сомнение, прогрессистские идеи до сих пор определяют базовые черты административного управления на Западе[25].
Поэтому целесообразно, на наш взгляд, наряду с существующими региональными межведомственными комиссиями по устранению административных барьеров, создавать отраслевые согласительные комиссии, состоящие из представителей администраций всех уровней, с одной стороны, и организаций, представляющих бизнес, с другой, что позволит усилить мотивационные механизмы по снижению институциональных барьеров.
Таким образом, проблема снижения институциональных барьеров в переходной экономики может быть успешно решена с учетом траектории предыдущего развития институциональной структуры экономики, существующих мультигенераций, а также реализации интересов заинтересованных групп и индивидов, участвующих в хозяйственных процессах. Снижение институциональных барьеров приведет к минимизации трансакционных издержек та тех или иных национальных рынках, способствуя повышению их эффективности, что открывает благоприятные перспективы для роста благосостояния населения.
15.ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ГОСУДАРСТВЕННОГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА
7.1. ПРОВАЛЫ РЫНКА
Под провалами (изъянами) рынка понимаются ситуации, связанные с возможными неудачами рыночного механизма в достижении Парето-эффективности. Иными словами, в этих ситуациях рынок оказывается не в состоянии обеспечить эффективное использование ресурсов. Традиционная классификация провалов рынка включает существование общественных благ, несовершенство конкуренции и неполноту системы рынков, наличие внешних эффектов (экстерналий), неполноту и несовершенство инфор¬мации1.
В экономической теории выделяются чисто частные и чисто общественные блага. Чисто частное благо может быть использовано только тем субъектом, кто платил за него, и каждая единица такого блага может быть продана за отдельную плату. Чисто общественное благо потребляется коллективно всеми гражданами неза-висимо от того, платят люди за него или нет. Чисто общественное благо характеризуется двумя основными свойствами: неизбирательностью и неисключаемостью в потреблении. Если у кого-либо есть возможность потреблять товар без платы за него, то может возникнуть стимул преуменьшить предпочтение общественных благ. Отсюда возможна недостаточная обеспеченность общественными благами из-за проблемы безбилетника или коллективного действия. В такой ситуации индивидуальная рациональность ведет к коллективной иррациональности, так как из-за попыток индивидуумов максимизировать собственные чистые выгоды каждый начинает страдать от недопроизводства общественных благ. Поэтому, чтобы обеспечить (социально желательное) оптимальное количество общественных благ, государство должно вмешиваться, вводя налоги и обеспечивая общественными благами. Во многих случаях использование государством принуждения (в виде налогообложения) может быть единственно возможным способом решения проблемы.
Существование экономии от масштаба или обусловленного сговором поведения может привести к неконкурентным рынкам, где решения индивидуальных производителей могут влиять на количество и цены. Когда на рынке преобладает монополия или олигополия, количество предлагаемых товаров меньше, чем в конкурентных условиях, а некоторый выигрыш потребителя будет передан фирмам в форме монопольной прибыли и приведет к «потерям мертвого груза» в обществе. В этом случае государству позволительно вмешаться для гарантирования оптимального выпуска, т.е. выпуска, который мог бы быть получен в конкретной ситуации. Антимонопольное законодательство, которое может регулировать ценообразование и дробление существующих монополий, часто служит допустимой мерой вме-шательства. Однако государственная собственность – другая обычно практикуемая и, вероятно, более сильная мера. Хотя, без сомнения, устанавливаемые государством входные барьеры часто являются источниками монополий, но нужно отметить, что многие первоначально конкурентные рынки (через деловые циклы, структурные изменения и т.д.) были преобразованы в неконкурентные без сговора или государственного вмешательства.
В исследованиях отмечается, что неполнота системы рынков, т.е. невозможность про¬должить их бесконечно далеко в будущее и/или покрыть все возможные риски, также ведет к провалам рынка.
Внешние эффекты существуют там, где некоторые внешние влияния от действий одного индивида на действия других приводят к несоответствию частной и социальной структур издержек и выгод. Напомним, что к внешним эффектам относят выгоды и издержки, не от¬раженные в системе рыночных цен. В принципе преодолеть эту проблему можно, более точно определив права собственности и организовав переговоры заинтересованных сторон. Однако во многих случаях сделать это экономически невозможно из-за трансакционных издержек. Выделяются частные со значительными положительными внешними эффектами, или так называемые социально значимые блага (merit goods). По характеру функционирования в экономике они во многом схожи с общественными благами, поскольку предоставляются потребителям бесплатно или по ценам, не покрывающим издержки их производства. Поэтому государство должно способствовать обеспечению благами с экстерналиями в оптимальных количествах с помощью других средств. Примерами государственного вмешательства в связи с экстерналиями являются государственное обеспечение благами с положительными внешними эффектами по субсидированным ценам (например, образование, здравоохранение, социальная инфраструктура), субсидирование тех, кто создает положительные внешние эффекты (например, субсидии в исследования и инновации), а также налогообложение тех, кто создает отрицательные экстерналии (например, налог на загрязнение).
Еще одним случаем провала рынка являются неполнота и несовершенство (асимметрия) информации, которые не дают возможности субъектам рынка принимать наилучшие решения. Информация – редкое благо, за которое нужно платить и зачастую высокую цену, что многим не под силу. Важную роль в информационной обеспеченности играют общества потребителей, фирмы и реклама, средства массовой информации, органы государственной власти. Однако обеспеченность достоверной информацией – сложная проблема, которая трудно поддается решению даже при участии государства.
Таким образом, решение проблем, связанных с провалами рынка, многие экономисты рассматривают как сферу необходимого вмешательства государства в рыночную экономику. Принятию решения о государст¬венном вмешательстве должен предшествовать анализ воз¬можностей улучшения ситуации посредством существующих рынков и создания условий для возникновения новых рынков.
7.2. СУЩНОСТЬ, ЦЕЛИ И ФУНКЦИИ ГОСУДАРСТВА
Сущность государства. По мнению Д. Норта, государство – это организация, обладающая сравнительными преимуществами в осуществлении насилия, распространяющимися на географический район, чьи границы определены его способностью облагать налогом подданных2. Другими словами, государство, часто выступающее гарантом в системе экономических отношений, применяет насилие наряду с другими видами хозяйственной деятельности. Причем эффективность насилия зависит от признания гражданами права государства применять насилие. Если со стороны населения не будет соответственного сопротивления, то государство может преследовать различные цели, а значит, определение государства Д. Нортом охватывает различные типы государств, о которых речь пойдет ниже.
А.Н. Олейник также считает, что государство следует рассматривать не в качестве «института, а в качестве особой организации»», а поэтому он приводит следующее определение: «Государство – особый случай властных отношений, возникающих на основе передачи гражданами части своих прав на контроль своей деятельности в сферах спецификации и защиты прав собственности, создания каналов обмена информацией, разработки стандартов мер и весов, создания каналов физического обмена товаров и услуг, правоохранительной деятельности и производства общественных благ. В этих сферах государство получает право легитимного, т.е. на основе социального контракта, принуждения и насилия»3.
По иному характеризовал государство философ Дж. Дьюи в работе «Общество и его проблемы» (1927). Он рассматривал правительства как институциональные соглашения, которые обеспечивают создание и воспроизведение политического сообщества. Основным назначением правительства является не столько его право управлять и принуждать, хотя это необходимо и важно, сколько его инструментальная и удобная возможность обеспечивать общество механизмом формирования и выполнения государственной политики. Никакие другие социальные институты не способны так хорошо справляться с этой задачей. Кроме того, Дж. Дьюи отмечал, что политика должна быть связана с пересмотром правил, регулирующих поведение, включая экономическое поведение4. В данном подходе государство рассматривается как институциональное устройство, которое может и должно осуществлять государственную политику и управление.
Экономисты, поддерживающие методологический индивидуализм и контрактарианизм, утверждают, что не группа, а индивид должен быть основным носителем прав и обязательств. Любое государственное вмешательство сверх некоторых минимальных функций незаконно, так как нарушает индивидуальную свободу как высшую ценность в человеческом обществе. Государственное вмешательство нежелательно не только потому, что оно неэффективно, но и потому, что нарушает фундаментальный смысл индивидуализма и, следовательно, контрактарианизма. Подобных взглядов придерживаются Ф. Хайек, Л. Мизес и др.5
Дж. Бьюкенен дает типологию государственных задач, которые объяснимы с точки зрения контрактарианизма. Он выделяет три уровня коллективного действия. Действия первого уровня включают выполнение закона. Роль государства здесь – роль третейского судьи взаимодействий. Второй уровень включает коллективное действие в пределах ограничений существующих законов. Здесь роль государства состоит в финансировании и обеспечении общественных благ. Третий уровень охватывает изменения в самом праве, а именно изменения в правилах игры общества; роль государства должна заключаться или в реализации правил игры (защита прав собственности и выполнение добровольных контрактов), или в обеспечении благами. По Дж. Бьюкенену, идеальное государство есть продукт добровольных контрактов между свободными индивидами, которые нашли потенциальные выгоды в ограничении проявления индивидуальной свободной воли других индивидов и своей собственной. Трудности такого подхода состоят в следующем. Контрактарианизм в его наиболее последовательной форме должен быть основан на правиле единогласия. Однако принуждение к выполнению какого-либо решения (которое может произойти при исключении правила единогласия) нарушает фундаментальный принцип, согласно которому индивиды должны быть свободными при принятии решения о заключении контрактов и их нельзя принуждать к совершению какой-либо трансакции. Рынок в его существующей форме – более новый тип социального института по сравнению с другими типами, включая государство. Кроме того, контрактарианизм не гарантирует «минимального государства». Например, члены общества единогласно могут решить, что рыночные сделки в таких областях, как донорство и оборона, неприемлемы, а также оформить новый социальный контракт, поддерживающий вмешательство государства в экономику6.
На всех этапах хозяйственного развития государству принадлежала одна из важных ролей, но в зависимости от обстоятельств функции государства оказывались различными. Государственная собственность служила решению разнообразных задач, важнейшей из которых было поддержание общественной стабильности посредством элиминирования наиболее острых конфликтов и их причин. Довод в пользу государственного вмешательства гласит: государство как представитель членов общества может вмешиваться в рыночный механизм, а если необходимо, то и за счет аллокативной эффективности. Этот довод обычно принимает две формы. Во-первых, государство может вмешиваться в создание социально значимых («достойных») благ, обеспечение которых общество желает поощрить, а в случае «недостойных благ» – ограничить. Во-вторых, государственное вмешательство может быть оправдано, если общество полагает, что рыночные сделки в некоторых областях морально неприемлемы (например, донорство или услуги полиции). В этом случае государство должно удалить такие блага из рыночной сферы и управлять ими самостоятельно. Такой подход к объяснению роли государства называется патернализмом. Патернализм – система принципов деятельности правительства (или работодателей), которые берут на себя обеспечение личных потребностей граждан, одновременно устанавливая определенные нормы их поведения в качестве частных лиц, а также их отношений с государством (или работодателем) и другими гражданами.
Активное вмешательство государства в хозяйственную жизнь оказалось очень важным в нынешнем столетии7.
Таким образом, государство является одним из главных институтов общества, точнее – системой институтов власти и управления, поддерживающих стабильность общества и участвующих в осуществлении институциональных преобразований. Значит, государству присущи функции, характерные для институтов.
Цели государства. Чтобы ответить на вопрос, намерено ли государство служить обществу, рассмотрим три подхода: автономно-государственный подход, подход групп интересов и подход эгоистичных бюрократов8.
Автономно-государственный подход рассматривает государство как независимую силу с собственной целевой функцией, которая отличается от общественной целевой функции. Этот подход нельзя считать новым. Течение внутри марксистской традиции, основывающееся на работе К. Маркса «Восемнадцатое Блюмера Луи Бонапарта» (1852), признает, что некое государство может приобрести автономию от общества, если отсутствует достаточно сильный класс для того, чтобы навязывать свои интересы государству. Одно из направлений современного институционализма считает государство хищником, который, действуя как дискриминирующий монополист, развивает структуру прав собственности и налоговую систему, максимизирующие его чистый доход (доходы минус расходы), а в случае необходимости делает это за счет общественной производительности. Однако признается, что максимизация дохода государством ограничена, так как угроза захвата власти альтернативным правителем изнутри страны или извне накладывает конкурентное ограничение9. Этот подход служит полезным противопоставлением наивному предположению о том, что государство исправит провалы рынка сразу же, как только их выявит.
Для этого подхода характерны две важные проблемы. Во-первых, «автономное», или «хищническое», государство трактуется как унифицированная сущность. Однако даже сторонники этого подхода признают, что более богатый институциональный контекст современного государства затрудняет применение столь упрощенной модели к анализу реальной жизни. Действительно, в условиях развивающейся бюрократии возникает конфликт интересов между правителем, стремящимся максимизировать чистый доход, и бюрократами, которые хотят максимизировать бюджеты своих собственных ведомств. Во-вторых, автономия государств может рассматриваться в разных аспектах и зависеть от особенностей страны, исследуемого периода времени и области экономической политики. Например, шведское государство может быть менее автономным во влиянии на инвестиционные решения предпринимателей, чем корейское государство, но более автономно в их налогообложении.
Второй подход – подход групп интересов – трактует государство как арену, в пределах которой группы специальных интересов борются друг с другом или вступают в коалиции, для того чтобы влиять на решения государства, в том числе и о перераспределении доходов среди групп.
Группа специальных интересов – совокупность агентов, характеризующихся совпадением экономических интересов, что означает заинтересованность каждого из участников группы в достижении соответствующих результатов. К таким группам относятся партии, профессиональные союзы, организации предпринимателей, другие формальные и неформальные структуры. Для того чтобы группа интересов могла проявить себя как реальный субъект, она должна быть способной к целенаправленному коллективному действию. Коллективное действие обеспечивает создание об¬щественного блага, а условием коллективного действия выступает использование избирательных (селективных) стимулов. Согласно М. Олсону, избирательные стимулы – это стимулы, применяющиеся к индивидам избирательно в зависимости от того, вносят они вклад в обеспечение коллективным благом или нет. Общественным благом для членов группы является реализация ее общего интереса, например получение права на налоговую льготу, субсидию или иные преимущества. Если совокупность агентов, имеющих некоторый общий интерес, способна обеспечить своих членов избирательными стимулами для коллективных действий с целью повлиять на законодательную или исполнительную власть, она обычно создает организацию, занимающуюся лоббированием. Влияние лоббистов усиливается в силу рационального неведения, т.е. ситуации, когда члены представительных органов и избиратели не видят пользы в получении более подробной информации об альтернативах, из которых предстоит выбирать. Кроме того, группы интересов могут использовать логроллинг – практику взаимной поддержки путем «торговли голо-сами».
Очевидно, сильные группы имеют больше возможностей влиять на решения государства, а значит, государственная экономическая политика будет неизбежно отражать их интересы. В странах с развитой структурой хорошо организован¬ных групп интересов можно ожидать отвлечения огромных сил и средств на перераспределительную активность. Именно ей в большой степени посвящают себя хорошо организованные группы, что позволяет характеризовать их как перераспределительные коалиции. Влияние групп специальных интересов способно блокировать позитивные изменения. М. Олсон показал, что их деятельность относительно замедляет экономический рост10.
Для подхода групп интересов в целом характерны следующие недостатки. Во-первых, предполагается, что будут представлены все группы интересов. Однако даже идентичные предпочтения не обязательно будут продемонстрированы, поскольку существует проблема коллективного действия. Как следует из теории коллективного действия, способность группы успешно отстаивать свои интересы зависит от величины и однородности группы, наличия некоторой схемы избирательных стимулов, частоты и продолжительности взаимодействия членов группы и идеологии11.
Во-вторых, существует проблема формирования «повестки дня». Даже если может быть преодолена проблема безбилетника, все интересы трудно представить. В стране всегда существуют социальные нормы и идеология, согласно которым некоторые проблемы просто не могут быть включены в «повестку дня» для обще-ственного обсуждения, и поэтому почти невозможно организовать группу интересов вокруг таких проблем. Другими словами, существующая политика, структура государственного аппарата, превалирующая идеология и социальные нормы влияют на то, какие типы групп интересов могут быть сформированы.
В-третьих, больше обращается внимание на результат политики групп интересов. Однако в действительности важна не только возможность, позволяющая какой-либо группе господствовать, но и природа такого господства. Иными словами, важно знать не только то, кто присваивает экономический излишек, но и то, как присваивается этот излишек. Политика групп интересов может быть понятна только при подробном анализе процесса борьбы за политические и экономические права в обществе.
Третий подход – подход эгоистичных бюрократов – основан на предположении о том, что бюрократы не отличаются от других индивидов в преследовании собственных интересов и стремятся максимизировать бюджет своих ведомств. Поясним некоторые
моменты.
В демократическом государстве граждане выступают в роли избирателей. Они взаимодействуют с профессиональными политиками, задача которых – формулировать варианты развития общества, представлять их на суд избирателей и обеспечивать реализацию одобренных вариантов. Политика можно рассматривать как пред-принимателя в том отношении, что он на свой страх и риск предлагает потребителям некие экономические блага, подвержен конкуренцию и находит одобрение в голосах избирателей. Предполагается, что политик стремится максимизировать поддержку электората, т.е. количество голосов, подаваемых в его пользу. Однако преобладающая часть повседневных решений принимается государственными служащими, которые могут называться чиновниками, или бюрократами. Для них важно сохранение должности, повышение статуса, благополучие ведомства и др. Действительно, так как бюрократы получают полезность от более высокого жалования и большей власти своего ведомства, то для них рациональным будет максимизировать бюджет ведомства, а не общественный результат.
Политические деятели, заботящиеся об общественных интересах, могут контролировать бюрократию лишь согласно грубому критерию: государственные расходы не должны превышать государственные доходы. Отсюда доказывается, что бюрократы, действуя как рациональные и эгоистичные агенты, произведут товаров и услуг при государственном финансировании в больших количествах, чем общественно необходимо12.
Критика подхода эгоистичных бюрократов может состоять в следующем. Во-первых, возможности для реализации бюрократической личной выгоды в странах различны, зависят от институциональных рамок и организации политического процесса. Если государство действует как «хищник», то оно стремится скорее к недопроизводству, чем к перепроизводству общественных благ, что смягчает возможность чрезмерного производства в ситуации эгоистичных бюрократов. Действительно, в современных обществах от неограниченных полномочий бюрократов удерживают конкурсные экзамены на должность, ревизия расходов, развитие принципа равенства граждан перед законом, подчинение бюрократии оконча-тельным политическим решениям и др.
Во-вторых, бюрократы могут действовать не только эгоистично. Часто бюрократы считают себя выразителями общественного интереса и действуют так, чтобы способствовать его осуществлению. Термином мотивация служения обществу, МСО (public service motivation, PSM) в литературе принято обозначать общую альтруистическую потребность служить интересам того или иного сообщества людей, государ¬ству, нации или человечеству в целом. Существование таких мотиваций под-тверждается значительным числом эмпирических исследова¬ний. Патриотизм, альтруизм и другие подобные им принципы являются подлинными принципами некоторой части бюрократов. К тому же бюрократы должны подчиняться целям государства, которые всегда находятся под давлением необходимости обеспечить общественный интерес. Модель принятия решений по вопросам, сформированным в терминах общественного интереса, отличается от модели принятия решений в частных ситуациях, а значит, формируются иные отношения, нежели те, которые предполагаются в теории эгоистичных бюрократов, что требует дополнительного изучения.
В целом, с одной стороны, нельзя предполагать, что государство будет действовать в общественных интересах, как принимается в стандартной экономике благосостояния. Однако, с другой стороны, неверно другое распространенное предположение относительно таких целей государства, как максимизация чистого дохода или бюджета. Цели государства будут зависеть от того, какого рода интересы будут господствовать и оказывать на него давление, насколько государство стойко к этим требованиям, каковы цели высших политических деятелей, эффективно ли они контролируют бюрократию, как бюрократов нанимают на работу, какой идеологии придерживаются бюрократические круги и т.п. При этом можно плодотворно использовать выводы всех трех подходов.
Цели государства реализуются в его экономической политике и государственном регулировании. В большинстве стран по мере накопления опыта государственного регулирования постепенно сокращалось количество целевых параметров. В 1950-1960-е годы в ведущих странах учитывалось восемь целевых параметров: объем государственных расходов, темп изменения реальной заработной платы, уровень занятости, индикатор распределения доходов, размеры инвестиций, совокупный спрос, уровень производства, сальдо платежного баланса. В 1970-е годы преобладающими были только четыре цели: достижение полной занятости, стабильность цен, отсутствие неуправляемых дефицитов платежного баланса, устойчивый уровень экономического развития. В настоящее время правительства развитых стран принимают во внимание две стратегические цели: достижение устойчивого экономи-ческого роста и борьба с неуправляемой инфляцией13.
Функции государства. К основным функциям государства А.Н. Олейник и другие экономисты относят14:
• спецификацию и защиту прав собственности: при усло¬вии неравенства трансакционных издержек нулю распределе¬ние прав собственности оказывает влияние на эффективность использования ресурсов;
• создание каналов обмена информацией: равновесная цена формируется на базе развитой информационной инфраструк¬туры рынка, позволяющей его участникам обмениваться ин¬формацией с минимальными издержками и ис¬кажениями;
• разработку стандартов мер и весов: деятельность государства в этом направлении позволяет снизить издержки измерения качества товаров и услуг, а в более широком плане – организовать денежное об¬ращение, так как универсальная мера обмена есть одна из функций денег;
• создание каналов и механизмов физического обмена това¬рами и услугами: инфраструктура рынка включает не только каналы обмена информацией, но и каналы физического движе¬ния товаров и услуг (транспорт, площадки для торгов и т. д.);
• правоохранительную деятельность и выполнение роли третьей стороны в конфликтах: возникновение непредви¬денных обстоятельств при исполнении контрактов требует вме¬шательства третьей стороны (суда) для создания гарантий от их оппортунистического использования партнерами контракта;
• производство общественных благ: ввиду проблемы безбилетника требуется использование государством принуждения для финансирования производства этих благ.
М.А. Сажина к предыдущим функциям добавляет формирование социоэкономико-экологической системы, повышение ее устойчивости, что связано с освоением новых сторон природной и социальной действи¬тельности, необходимостью гуманизации всех областей челове¬ческой деятельности. Данная система не может сложиться сти¬хийно, автоматически, рыночными методами. Это – управляе¬мый процесс на всех уровнях, и управляет этим процессом го¬сударство15.
По мнению представителей НИЭТ, экономическая роль государства в условиях рыночной экономики сводится к осуществлению трех функций16:
1) законодательное определение круга субъектов хозяйст¬венной деятельности, а также ее объектов и взаимоотношений между ними, иначе говоря, правил, по которым осуществля¬ется экономическая деятельность;
2) поощрение, защита и охрана социально и экономически целесообразных форм этой деятельности, осуществляемые главным образом с помощью регуля¬тивных мер преимущественно экономического характера, но в определенных пределах и мерами властными, внеэкономическими, особенно при решении тру¬довых, экологических, здравоохранительных и некоторых дру¬гих социальных проблем народного хозяйства;
3) недопущение соединения в руках органов государственной власти двух направлений деятельности – осущест¬вления властных полномочий и хозяйственной деятельности, направленной на получение прибыли в той или иной форме, за исключением случаев, предусмотренных законом.
Такое совмещение двух видов деятельности деформирует каждую из них, создает благоприятные условия для злоупотреблений властью и распространения коррупции. Государственное управление является одним из важных общественных благ и одно-времен¬но входит в минимальный набор функций, выполняемых государством в любой экономике. Качество и направленность государст¬венного управления во многом обусловливает состояние эконо¬мических институтов. Недавние исследования в рамках НИЭТ показали, что качество институ¬тов, функционирующих в экономике, – более важный фактор экономического роста, чем качество человеческого капитала и макроэкономической политики.
Функцией государственного управления является деятельность по принятию решений в областях:
=> формирования и использования средств государственного бюджета и иного государственного имущества;
=> принятия и обеспе¬чения выполнения правил поведения субъектов за пределами государственных ведомств, т.е. граждан и различных органи¬заций.
Функция государственного управле¬ния – исключительная прерогатива органов го¬сударственной власти и управления. Все прочие действия, не являющиеся актами принятия указанных решений, могут исполняться субъектами, не входящими в состав органов государственной власти и управления. Другими словами, процесс осуществления функции государственного управления в принципе может предполагать участие в этой деятельности негосударственных организаций. Данное положение корреспондирует с одним из фундаментальных тезисов эконо¬мической теории трансакционных издержек об избирательной интеграции функций в рамках одной организации.
Таким образом, экономическая роль государства предполагает его деятельность по регулированию экономики как единой системы. С одной стороны, оно поддерживает функционирование рыночного механизма, а с другой – обеспечивает корректировку его действий и элиминирование негативных последствий. В социально-экономической литературе не прекращаются дискуссии о том, какой должна быть мера государственного вмешательства в экономику. Без подробного анализа этих дискуссий можно отметить, что «стала доминировать точка зрения, согласно которой государство должно реагировать в первую очередь на различные проявления социального неблагополучия; на этой позиции базируется практика использования государственной собственности повсюду в мире»17. Степень выполнения государством своих функций связана с силой (слабостью) данного государства. Сила государства заключена в возможности распоряжения экономическими ресурсами, денежным богатством. Явным признаком экономической слабости является неспособность собирать налоги. Это проявляется в выполнении государством своих функций, в способности реализовать экономическую политику, необходимую для стабильного развития общества.
30. Провалы государства и их исправление
Провалы государства заключаются в его неспособности обеспечить эффективную аллокацию ресурсов и соответствие социально-экономической политики принятым в обществе представлениям о справедливости. Это происходит в силу как субъективных причин (ошибки чиновников, политиков и т.п.), так и объективных обстоятельств. Источниками провалов государства являются ограниченные возможности государства и специфика интересов, связанных с его собственным функционированием. К провалам государства относятся: во-первых, проблема информации, так как издержки сбора информации, необходимой для исправления рыночных провалов, могут быть выше, чем выгоды такого исправления; во-вторых, поиск (изыскание) ренты, теория которого утверждает, что государственное вмешательство создает дополнительные издержки, которые могут превышать достигаемые выгоды. Указываются и другие изъяны государства, например несовершенство политического процесса, ограниченность контроля над бюрократией и последствиями принятых решений, изучаемые в теории общественного выбора27. Рассмотрим подробнее аргументы, подвергающие сомнению возможности эффективного государственного вмешательства.
Проблема информации. Для выработки решений и контроля за их исполнением государству требуется постоянно собирать и перерабатывать большие объемы экономической информации. Традиционные проблемы, возникающие при работе с большими информационными массивами, – полнота и достоверность данных.
Используемые государством данные потенциально неполны: оно не имеет и не может иметь информации о будущих событиях. Прогноз же об их наступлении дорогостоящ и всегда вероятностен. Поэтому любое директивное задание центра может быть реализовано лишь с некоторой долей вероятности, независимо от затрат на его разработку и заинтересованности низовых звеньев в его реализации. Подтверждением этому служат факты постоянного расхождения плановых заданий и действительного хода их выполнения в практике централизованного руководства экономикой социалистических стран. Такое расхождение вызывало необходимость перманентной корректировки спускаемых сверху планов.
Другой аспект информационной проблемы – недостоверность данных, обусловленная асимметрией информации в системе принципал–агент. Выделяется два типа информационной асимметрии. Во-первых, информационная асимметрия между принимающими решения высокопоставленными государственными лицами и исполняющими эти решения бюрократами нижних уровней. Последние стремятся ввести вышестоящее руководство в заблуждение, занижая свои производственные возможности, и получить как можно менее напряженное задание, поскольку от степени выполнения этого задания напрямую зависит материальное вознаграждение и перспективы карьерного роста. Типичным примером такого рода асимметрии служит поведение многих директоров социалистических предприятий, утаивавших на стадии формирования планов производственные резервы и завышавших заявки на распределяемые государством ресурсы. В результате повсеместно накапливались сверхнормативные запасы ресурсов, не вовлекаемые в хозяйственный оборот и снижающие рентабельность производства. Второй тип информационной асимметрии возникает в отношениях между государственными органами и группами специальных интересов, лоббирующими свои отраслевые, региональные и иные интересы. Группы специальных интересов стремятся ввести государство в заблуждение и придать собственным интересам видимость общественного интереса, побудив тем самым государство принять соответствующие решения.
В целом информационная проблема государственного управления экономикой обусловлена тремя группами причин. Во-первых, причинами технического характера – сложностью сбора и переработки больших объемов информации. Во-вторых, причинами формально-логического характера – неполнотой информации и несовершенством формально-логических прогнозов. В-третьих, влиянием человеческого фактора – умышленным искажением информации и введением в заблуждение государственных органов с целью использовать это в частных интересах.
Вместе с тем принципы устранения технических и формально-логических причин информационной несостоятельности государства достаточно ясны. Сложнее обстоит дело с устранением причин социального характера, поскольку, как отмечал еще З. Фрейд, люди на протяжении многих веков с завидным постоянством демонстрируют свою алчность и стремление удовлетворять ее за счет обмана других. Не отрицая важности этой проблемы, некоторые экономисты считают, что она преувеличена, и связывают ее разрешение с преодолением ограниченной рациональности индивидов. Преодоление ограниченной рациональности может рассматриваться как цель создания любых человеческих организаций, в том числе и государства. Любая такая организация сталкивается с проблемами агентских отношений, но обычно, так или иначе, справляется с ними за счет организационных инноваций и усиления стимулов участников к достижению общей цели.
Проблема поиска ренты. Теория поиска ренты, разработанная Р. Толлисоном, Дж. Бьюкененом, Д. Коландером и другими учеными, утверждает, что издержки государственного вмешательства связаны с отвлечением ресурсов на непроизводительную деятельность частных агентов, направленную на то, чтобы получить ренту, порожденную государственным вмешательством.
Рента определяется как часть платы владельцу ресурсов сверх той части, которую эти ресурсы могли бы принести при каком-либо альтернативном использовании, т.е. как плата, которая выше альтернативных издержек ресурсов. Даже если государство не вмешивается в экономику, рынок в динамической системе создает ренту, и люди тратят ресурсы на ее получение. Й. Шумпетер показал, что для осуществления инноваций и долгосрочных инвестиций, которые обусловливают экономический рост, необходимо соответствующее создание ренты. Поиск ренты на рынках считается производительным в том случае, если создается больше благ, чем в этом процессе расходуется ресурсов. Например, фирмы тратят ресурсы на исследования и разработки, совершенствуя продукты, технологии и т.п. В случае вмешательства государства ситуация меняется.
Усилия индивидов, предприятий, организаций, направленные на получение исключительных преимуществ с помощью государства, называются поиском ренты, или рентоориентированным поведением. Здесь имеет место явное или неявное перераспределение, так как одни экономические субъекты выигрывают за счет других. Если ресурсы расходуются с целью обеспечить перераспределение, затраты не приносят дополнительных благ, реальных социальных выгод. Поиск ренты связан с искусственным вмешательством в действие механизмов конкуренции, но конкуренция при этом не исчезает, а переносится из рыночной сферы в сферу воздействия на государство. Соответственно затраты на совершенствование продукта и другие инновации частично замещаются затратами на финансирование политических партий, лоббирование, взятки и т.д. Конкуренция в сфере поиска ренты представляет собой расточительство с точки зрения общественного благосостояния28.
В целом же происходит так называемое рассеивание ренты, т.е. ее сумма может быть равна совокупным издержкам поиска ренты. На практике поиск ренты способен поглотить даже больше средств, чем впоследствии достанется победителю в борьбе за исключительное право. При высокой склонности к риску инвестиции в поиске ренты могут превышать величину математического ожидания выигрыша. Перераспределение, как правило, связано с издержками, которые называются издержками влияния. Это, во-первых, издержки трансакций по осуществлению перераспределения как такового и, во-вторых, результаты искажения решений в результате такой деятельности. Поиск ренты возникает в связи с борьбой за монопольное положение на том или ином рынке, при распределении правительственных контрактов, формировании внешнеторговых тарифов и квот, государственном регулировании цен, т.е. во всех областях, где политические решения способны существенно влиять на величину доходов от факторов производства, находящихся в распоряжении экономических субъектов.
Концепция издержек влияния как важнейшего элемента трансакционных издержек в нерыночных организациях была разработана П. Милгромом и Дж. Робертсом применительно к государственному и частному сектору. Они отмечают: «Самые явные расходы – это заработная плата лиц, принимающих решения, и расходы на предоставление информации для поддержания системы принятия решений, включая время, которое лица, принимающие решения более низкого уровня, тратят на донесение информации до сведения вышестоящих лиц, принимающих решения. Часто намного важнее то, что отдельные лица и группы могут добиваться непродуктивного вмешательства сверху, и могут растрачивать ресурсы в попытках оказать соответствующее влияние на лицо, принимающее решения. Когда эти попытки оказываются неудачными, расходы ресурсов на эту деятельность представляют собой издержки, которые не компенсируются какими-либо выгодами. Когда же им удается повлиять на центр принятия решений и добиться неадекватного вмешательства, возникают дополнительные издержки, связанные с принятием некачественного решения и его осуществлением. Наконец, если меняется структура, управленческий аппарат, политика и процедуры таким образом, чтобы уменьшить попытки оказывать влияние, такие изменения приводят к дополнительным издержкам. Все эти издержки относятся к числу издержек влияния. Вполне очевидно, что величина издержек влияния зависит от существования центральных руководящих органов, от процедур принятия решения и от степени однородности или противоречивости интересов членов организации»29.
Еще одной, относящейся к данному вопросу концепцией, является концепция вымогательства ренты Ф. Макчисни. Государство часто оказывается третьей стороной, выступающей в качестве гаранта соблюдения контрактов. Другими словами, оно выступает как агент (исполнитель) по отношению к сторонам, заключившим контракт (поручителям). Проблема управления поведением исполнителя в данном случае означает риск злоупотребления потенциалом насилия, выражающегося в способности государства накладывать издержки на нарушителей условий контракта. Данный потенциал может быть использован и в отношении поручителей независимо от того, соблюдают они условия контракта или нет. Угроза использования данного потенциала – средство изъятия ренты, не сопряженное с выполнением функций по гарантированию деятельности, связанной с производством богатства. Таким образом, сами исполнители могут создавать достоверные угрозы либо применения правил в ущерб хозяйствующим субъектам, либо установления новых правил, ухудшающих экономическое положение хозяйствующих субъектов, либо введения правила, препятствующего деятельности хозяйствующего субъекта, а также обещать не применять чрезмерно жесткое правило в обмен на платеж. Данный феномен получил название «вымогательство ренты». Его исследовал Ф. Макчисни. Однако в данном случае опасность изъятия ренты может исходить не от контрагента, а от государства30.
Анализируя теорию поиска ренты, можно сказать следующее. Во-первых, хотя издержки влияния составляют, по мнению некоторых аналитиков, одну из самых больших статей издержек крупных правительств, «это не означает, что оптимальной формой правления является анархия; наличие издержек само по себе не отрицает возможности существования выгод, превышающих эти издержки. Более того, процесс принятия решений в частном секторе порой может отражать слишком узкий круг интересов, поэтому некоторые вопросы справедливым и эффективным образом возможно решить только в рамках государства»31. Во-вторых, Л.И. Якобсон отмечает: «Конечно, далеко не все средства, затрачиваемые в погоне за рентой, оказываются в абсолютном смысле потерянными для общества. Так, взносы в фонды политических партий оборачиваются, например, оплатой труда партийных функционеров. Другие расходы также в значительной мере становятся доходами лиц, причастных к деятельности государства. Перераспределение – не только цель погони за рентой, но и ее основной инструмент»32. В-третьих, прямо непроизводительный поиск ренты может быть косвенно производительным. Издержки поиска ренты могут быть возмещены прибылью от роста производительности, так как рента позволяет фирмам увеличивать расходы на исследования и инновации. Это является одной из причин сохранения системы патентов и политики защиты молодых отраслей. Создание монополии государством станет выгодным для развития производства, если государство может при необходимости изъять ренту и использовать ее в интересах общества.
Таким образом, общим для обоих подходов к причинам провалов государства (информационная проблема и проблема поиска ренты) является вывод о невмешательстве государства в экономические процессы. Вместе с тем отдельные провалы государства могут быть исправлены и устранены. Рассмотрим эти моменты подробнее.
Исправление провалов государства, связанных с проблемой информации. Учитывая ограниченную рациональность индивидов, нахождение процедуры рационального принятия решений более важно, чем обеспечение целерациональности каждого решения. По мнению Г. Саймона, созданные людьми организации могут расцениваться как устройства для расширения возможностей человека понимать и вычислять в условиях сложности и неопределенности. Поэтому процедурная рациональность, определенная в основном организационной структурой, более значима, чем целерациональность индивидуальных решений.
Государственное вмешательство может быть успешным за счет информационных издержек, которые позволят усилить способность государства по сбору и обработке информации. Наличие у государства ресурсных возможностей позволяет собрать большее количество информации и создать соответствующую инфраструктуру, например статистические агентства. Способность государства обработать информацию определяется структурой принятия решений, наиболее важное измерение которой – степень централизации. При прочих равных условиях большее количество автономно принимающих решения увеличивает затраты времени и ресурсов, а потому централизация может сократить издержки за счет быстрого принятия решений. При централизованной структуре принятия решений возникает опасность менее рациональных решений в связи с неполнотой информации, но и децентрализованная структура принятия решений не гарантирует наилучших решений. Очевидно, все зависит от природы решений.
Высшие должностные лица должны решать только стратегические задачи, т.е. относящиеся к долгосрочным направлениям экономического развития, а решение рутинных задач должно быть отдано управленцам низших уровней. Освобождение высших управленцев от рутинной работы увеличивает общую способность государства анализировать поступающую в его распоряжение информацию и принимать адекватные решения.
Таким образом, проектирование процедуры принятия рациональных решений при наименьших издержках может снять остроту информационной проблемы, которая возникает ввиду ограниченной способности государства осуществлять сбор и обработку информации.
Информационная асимметрия внутри государственного аппарата связана с затратами на измерение эффективности подчиненных ведомств, контроль и разрешение споров. Для уменьшения таких издержек степень самостоятельности члена организации должна быть связана с характером выполняемых им действий. Например, если можно достаточно легко сопоставить действия и результаты, то организационным выводом может стать большая или меньшая самостоятельность подчиненного. Кроме улучшения структуры организационная преданность бюрократов уменьшила бы издержки агентских отношений внутри государственного аппарата.
Информационная асимметрия между государством и другими агентами также может быть уменьшена через институциональные проекты. Например, готовность японских фирм предоставлять необходимую информацию государству, что уменьшает информационную асимметрию, связана не только со сложившимися традициями тесных взаимоотношений правительства и бизнеса, но и ролью, которую играют поддерживаемые государством ассоциации предпринимателей как организации по сбору и распространению информации.
Исправление провалов государства, связанных с проблемой поиска ренты. По мнению П. Милгрома и Дж. Робертса, возникновение издержек влияния вероятно при наличии двух условий. Во-первых, должна существовать группа реальных или потенциальных решений, которые могут повлиять на распределение выгод и издержек внутри организации. Во-вторых, стороны, на которые эти решения воздействуют, в период их выработки должны получить возможность связаться с лицами, принимающими решения, а также располагать средствами, позволяющими оказывать влияние на них. Организации могут ограничивать участие заинтересованных сторон в процессах принятия решений, предоставляя самую необходимую информацию и объявляя согласованные решения окончательными и не подлежащими пересмотру. При этом результаты изменений могут быть смягчены путем распределения их поровну между всеми членами организации. Для некоторых типов решений строгие бюрократические правила могут являться оптимальными, если общая стоимость, создаваемая в результате улучшения решений, невелика по сравнению с общими издержками влияния, которые могут при этом возникнуть. В целом степень допустимого участия любой стороны в принятии решения зависит от информации и того анализа, на который способна данная сторона, и от возможного масштаба перераспределения ресурсов в пользу этой стороны. Кроме того, издержки влияния могут быть снижены посредством введения правил, защищающих интересы членов организации, и путем разделения между членами организации выгод, сопровождающих любые изменения. Снижению издержек влияния способствуют некоторые юридические институты, например ряд правил банкротства. Однако стремление заинтересованных сторон повлиять на решения в государственном секторе порождает более крупные по сравнению с частным сектором издержки, так как 1) существует пересечение юрисдикции политических органов, дающее возможность заинтересованным сторонам отстаивать свои интересы во многих органах; 2) демократические правительства неспособны принимать окончательные решения, не подверженные непрерывной ревизии заинтересованными избирателями33.
Существуют и другие точки зрения на исправление провалов государства, связанных с поиском ренты. Для того чтобы реализовывалась стандартная модель поиска ренты, необходимо выполнение нескольких условий34. Во-первых, должна существовать возможность влияния на государство со стороны частных агентов. Если на государство нельзя влиять, то бессмысленно тратить на это ресурсы. Во-вторых, нужны агенты, которые включатся в деятельность по поиску ренты. В-третьих, в процессе поиска ренты должна существовать конкуренция, так как если нет необходимости конкурировать за ренту, то нет нужды тратить ресурсы на ее приобретение. Рассмотрим эти условия с точки зрения их влияния на сокращение издержек поиска ренты.
Первое условие – уязвимость государства. Должны быть, вероятно, какие-то средства влияния на результат процесса поиска ренты. Если государство неуязвимо для внешнего влияния, то поиск ренты невозможен. Такая неуязвимость возможна в следующих случаях.
1. Основные лица, принимающие решения, не зависят от поддержки избирателей, т.е. принятие важных решений в области экономической политики осуществляется бюрократами, а не политическими деятелями, чья потребность в переизбрании делает их уязвимыми для внешнего влияния. Неуязвимость бюрократов может быть усилена тем, что они рассматривают себя как гарантов общественных интересов и не воспринимают внешних воздействий.
2. Государство добровольно отказывается от своей власти принимать решения, а выбор производится методами лотереи, равного участия или полностью произвольно. Субъекты не будут заниматься поиском ренты, поскольку не смогут воздействовать на результат решения.
3. Распределение по очереди, продажа по конкурсу.
4. Индикативное планирование (Франция, Япония), что затрудняет попытки отклонения деятельности министерств и ведомств от установленных приоритетов.
Следует отметить, что неуязвимое государство – это не обязательно хорошее государство. Действительно, если государство преследует нежелательные с социальной точки зрения цели, то лучше, чтобы оно было уязвимо для давления с целью изменения этих целей. Разные формы неуязвимости имеют различную эффективность. Например, результат может быть лучше, если государство выбирает получателя ренты по конкурсу, чем случайным образом. Государство может поддаваться давлению искателей ренты, но оно может умышленно давать возможность ее получать при выполнении некоторых условий. Например, использовать ренту (полностью или частично) на нужды государства, на инновации в производстве и т.п.
Второе условие связано с проблемой коллективного действия. Ренту часто получают группы агентов (отрасль, фирмы и т.д.), а не отдельные индивиды. Если борьба за ренту требует организации групп интересов, то этому может препятствовать проблема коллективного действия. Существует рента, которая не может быть разделена с другими, например рента от промышленных лицензий и патентов. Источники этой ренты – частные блага, и проблемы коллективного действия просто не существует. Такая проблема возникает в случае получения ренты от использования общественного блага, например тарифной защиты. Если источник ренты – общественное благо, а потенциальные получатели ренты не могут организоваться, поиск ренты может и не возникнуть, а значит, не будет потерь от него. В целом величина издержек поиска ренты зависит от типа используемых средств экономической политики. Некоторые виды средств (например, тарифы) менее чувствительны к поиску ренты, так как связаны с проблемой коллективного действия. Это значит, что, используя больше подобных средств вмешательства и преднамеренно создавая проблему коллективного действия среди потенциальных получателей ренты, государство может уменьшить издержки поиска ренты.
Третье условие – конкурентоспособность процесса поиска ренты. В отсутствие конкуренции нет необходимости тратить ресурсы с целью влияния на государственные решения, следовательно, нет потерь от поиска ренты. Однако поиск ренты не всегда включает достаточно большое число конкурентов, тем более в развивающихся странах, где господствует олигархия.
Крайним случаем неконкурентного поиска ренты является монопольный поиск ренты, когда имеется только один претендент на ренту. Он не тратит никаких ресурсов, чтобы ее получить, и поэтому издержки поиска ренты отсутствуют. В случае олигопольного поиска ренты несколько конкурентов должны учитывать поведение других, поэтому существует неопределенность, вытекающая из взаимозависимости между индивидуальными решениями. Преодолеть неопределенность можно путем сговора, например конкуренты договариваются, что один из них предложит цену за ренту (более низкую, чем рента), а затем они разделят доход (рента минус цена), не конкурируя друг с другом. Рассмотрим пример дуопольного поиска ренты. Фирмы А и Б борются за получение ренты в 100 ед. Матрица выигрышей представлена на рис. 7.1. Если обе фирмы борются за ренту, то ожидаемое вознаграждение каждой 0, так как у каждой есть риск израсходовать сумму, равную ожидаемой ренте (т.е. 50), но не получить ее: 0,5(100 – 50) + 0,5(0 – 50) = 0. Если фирмы договорятся о том, что одна из них не будет конкурировать, то они могут получать ренту, не тратя никаких ресурсов. Неконкурентный поиск ренты должен, вероятно, нести меньшие издержки, чем конкурентный, из-за возможности сговора и установления входных барьеров на рынок ренты.
|
Б |
|||
|
Конкурирует |
Не конкурирует |
||
|
А |
Конкурирует |
0,0 |
100,0 |
|
Не конкурирует |
0,100 |
0,0 |
Рис. 7.1. Матрица выигрышей в случае дуопольного поиска ренты
Таким образом, основная причина поиска ренты – это существование политической конкуренции, а не отсутствие экономической конкуренции. Изложенные выше способы ограничения политической конкуренции могут дать некоторые решения проблемы поиска ренты. Окончательное решение об ограничении или поощрении конкуренции зависит от политической и экономической ситуации в стране.
А.Е. Шаститко предлагает условия для ограничения злоупотреблений со стороны гаранта–государства35. В числе этих ограничений: возможность голосования «руками», «ногами», «рублем», неподчинение и создание специальных механизмов контроля. Ограничение возможностей злоупотребления – наличие близких заменителей, являющихся гарантами аналогичных сделок. В их числе могут быть другие государства, что выражается «голосованием ногами». Второй вариант – смена агента посредством участия в выборах, т.е. посредством «голосования руками». Третий вариант – «голосование рублем» включает как использование в качестве третьей стороны специализированной частной организации, так и уклонение от уплаты налогов.
Снижение издержек идентификации злоупотреблений гаранта (повышения вероятности своевременного выявления нарушения) возможно за счет:
а) четких, понятных заинтересованным сторонам процедур определения нарушителей, разработки и применения стандартов идентификации нарушителя;
б) доступности информации о принимаемых гарантом решений, касающихся применения санкций;
в) устранения части функций, результативность которых сложно измерить в условиях существующих методов контроля;
г) изменения структуры санкций (например, отказ от «вилок» и более точная квалификация того или иного нарушения).
Повышение вероятности наказания гаранта за недобросовестность может быть достигнуто в результате:
а) снижения издержек коллективного действия поручителей посредством развития массовых политических партий, персонализации ответственности лиц, принимающих решения о применении санкций, и локализации принятия части политических решений;
б) создания там, где это возможно, близких заменителей (конкуренция между гарантами) посредством использования «рыночно-подобных механизмов», например использования услуг одних и тех же органов, но расположенных на разных территориях;
в) формулирования четких и проверяемых на правильность исполнения правил наложения штрафов представителями государства, выполняющими функции исполнителей;
г) создания механизма ответственности за ущемление прав
экономических субъектов на ведение хозяйственной деятельности
посредством установления процедур идентификации конкретного
исполнителя.
Кроме того, связывание гаранта международными обязательствами затрудняет недобросовестность в выполнении функции гаранта.
29.ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ ГОСУДАРСТВА
Двумя идеальными моделями государства являются контрактное государство и эксплуататорское государство. В реальной жизни, скорее всего, существуют смешанные модели.
Контрактное государство. Основные идеи этого подхода рассматриваются на примере исследования Дж. Умбеком истории «золотой лихорадки» в Калифорнии18. Золото было обнаружено
24 января 1848 г. Это произошло, когда Калифорния принадлежала Мексике и еще не была завоевана Соединенными Штатами Америки. После присоединения Калифорнии к США военный губернатор отменил все мексиканские законы, однако новых не ввел. В результате почти на два десятилетия на всей золотоносной территории воцарилось и формальное, и фактическое безвластие: достаточно сказать, что численность американской оккупационной армии в Калифорнии в этот период за счет дезертирства – солдаты уходили в золотоискатели – сократилась до шестисот человек. Вы-ражение «нравы Дикого Запада» наилучшим образом отражает условия ведения хозяйственной деятельности в этом регионе.
В 1866 г. в Калифорнии обосновалось около двухсот тысяч золотоискателей. Они самоорганизовались в пятьсот дистриктов, имевших свои системы прав собственности. Каждый из дистриктов представлял собой некоторую организацию, обладавшую особой функцией – специфицировать и защищать права собственности участников на золотоносные участки.
Человек добровольно вступает в ту или иную организацию, потому что внутри организации какая-то из его потребностей удовлетворяется лучше, чем вне нее. Следовательно, становясь участником дистрикта, старатель должен был быть уверенным в том, что «внутри» этой организации его нужда в защите прав на золотодобычу и спокойное хозяйствование будет удовлетворяться не хуже, чем если бы он защищал себя самостоятельно. Чтобы его ожидания оправдались, необходимо выполнение ряда условий. Первое – отсутствие среди потенциальных членов дистрикта участников, заведомо обладающих сравнительными преимуществами при выпол-нении функции защиты имущества, иначе говоря, имеющих существенно более высокий, чем другие золотоискатели, потенциал насилия. Второе – отсутствие на момент создания организации «защитников-профессионалов»: ведь если таковые имеются, эффективнее нанять их, чем создавать организацию.
Исследования Дж. Умбека установили, что потен¬циал насилия распределялся между золотоискателями достаточно равномерно – все имели одинаковое ору¬жие, никто не нанимал охранников-профессионалов. Тем самым для старателей имело смысл создать орга¬низацию, заключить между собой договор, в соответствии с которым каждый получил бы не мень¬ше прав собственности на участок земли, чем если бы он применял насилие для его защиты самостоятельно.
Основная цель такого контракта состояла в том, чтобы защитить дистрикт от пришельцев со стороны и предоставить каждому участнику договора исключительные права на определен¬ный участок. Решающим фактором при рас-пределении правомочий между членами дистрикта был потенциал насилия – угроза применить оружие или физическую силу для защиты возможности хозяй¬ствовать на своей земле.
В условиях Калифорнии середины ХIХ в. мож¬но было ожи-дать, что распределение правомочий со¬впадет с распределением индивидуальных потенциа¬лов насилия, т.е. будет равномерным. Теоретически можно представить себе следую¬щую ситуацию: некто, чьи личные способности и уме-ния оказались выше, чем у остальных, смог захватить непропорционально большой участок. Однако инди¬видуальные издержки (потери времени и сил, неизв¬леченная золотоносная порода) на защиту такого уча¬стка оказались бы существенно выше, чем в случае за¬щиты правомочий в рамках общего до-говора, так что в конечном счете такой выскочка оказался бы в проигрыше.
Реальное распределение участков среди золото¬искателей вполне соответствовало этому умозритель¬ному выводу, так как однородные по качеству золотоносные райо¬ны делились поровну; если район считался потенциально более бо¬гатым, участки на нем имели меньшие размеры, а если более бедным, чем в среднем по территории дистрик¬та, – то относительно большие; золотоискатели получали меньшие по площа¬ди участки, если они были расположены более удобно, т.е. ближе к реке (золото извлекалось из по¬роды промывкой), и бо´льшие по площади, если они были расположены неудобно.
Таким образом, в рамках каждого дистрикта, об¬разованного по договоренности его участниками, не только специфициро-вались и защищались права соб¬ственности последних на их ресурсы, но и обеспечи¬валось Парето-оптимальное распределение ресур¬сов между ними, – такое, что улучшения в положения одного из участников нельзя было добиться, не ухуд¬шив положения другого. Каждый дистрикт представлял собой своеобразное «мини-госу¬дарство», со своими «вооруженными силами», обеспечивающими защиту от внешних угроз, и «правоохранительными органа¬ми», дающими защиту каждому участнику от посяга¬тельств соседей. Дистрикт выполнял и еще одну важную функцию – он мог и ре¬ально перераспределял права собственности на учас¬тки, обеспечивая Парето-оптимальное рас¬пределение ресурсов. В рамках дис-триктов в применении насилия возникала специализация и экономия на масштабах его производства. Именно эта экономия и побуждала золотоискателей объединяться для защиты исключительных прав. В результате после 1866 г. Американскому государству оставалось лишь легализовать уже сло¬жившиеся структуры и включить в состав государ¬ственных органов власти.
Таким образом, контрактное государство – это государство, создаваемое на основе договора, в котором каждый гражданин делегирует государству часть функций по спецификации и защите исключительных правомочий, а государство использует монополию на насилие в рамках делегированных ему правомочий. В этом случае граждане рассматривают уплату налогов как свою обязанность. Контрактное государство может существовать при следующих предпосылках: а) наличие четких конституционных рамок де-ятельности государства; б) существование механизмов участия граждан в деятельности государства; в) существование ex ante института рынка как главного альтернативного механизма распределения прав собственности; г) наличие альтернативных механизмов спецификации и защиты прав собственности, включая «голосование ногами»19.
Эксплуататорское государство. Аналогия эксплуататорского государства с «оседлым бандитом» предложена американским экономистом М. Олсоном. В докладе, сделанном в 1995 г. на конференции в г. Москве, он проанализировал следующие исторические события.
В 1920-е годы большая часть Китая находи¬лась под кон-тролем различных военных диктаторов. С помощью своих воо-руженных банд они захватыва¬ли какую-либо территорию и провозглашали себя ее правителями. Население облагалось высокими нало¬гами, основная часть которых шла в карман «правите¬лей». Диктатор Фан Ючен стал известен решитель-ностью, с которой он подавлял на своей территории бан¬дитизм, а также тем, что разгромил относительно силь¬ную армию бандита-гастролера Белого Волка. По всей видимости, большинство насе¬ления во владениях Фана предпочитали его присут¬ствие нападениям бандитов-гастролеров.
Действительно, ког¬да бандит-гастролер становился оседлым и его грабе¬жи принимали форму налогообложения, которое он осуществлял монопольно, то его жертвы получали по¬будительный мотив хозяйствования, отсутствовавший у них при систематических, но неупорядоченных на¬бегах гастролеров. Ведь оседлый бандит отбирал лишь часть доходов, так как понимал, что сможет по¬лучить больше «налогов», оставляя «подданным» сти¬мулы добиваться роста их доходов. Тем самым и жер¬твы оседлого бандита, и сам он будут жить лучше, чем при налетах бандитов-гастролеров, отбиравших все доходы. При этом оседлый бандит, стремясь к моно¬полии на налогообложение, поневоле защищал сво¬их жертв от нападений сторонних бандитов. «Когда грабежи и кражи монополизированы, жер¬твы этих преступлений могут рассчитывать на то, что им удастся что-то накопить из средств, оставшихся после выплаты налогов. И, следовательно, у них имеет¬ся побудительный мотив к накоплению и инвестированию, что в свою очередь увеличит их – и налоговые поступления в адрес оседлого бандита – в будущем», – пишет М. Олсон и формулирует положение, составля¬ющее суть соответствующей концепции: «Бандитская рациональность, следовательно, должна побудить во¬жака бандитов установить свой контроль над той или другой территорией, стать ее правителем и обеспечить ее населению мирную жизнь и прочие общественные блага, а себе тем самым – больше средств от налого¬вых поступлений, чем он смог бы получить, будучи мигрирующим грабителем. Таким образом, мы стал¬киваемся с феноменом «первого благословения неви-димой руки»: рациональный, руководствующийся соб-ственными интересами вожак шайки бандитов-гаст¬ролеров, как бы ведомый невидимой рукой, останав¬ливается, закрепляется на месте, потом надевает коро¬ну и приводит на смену анархии власть. Гигантское увеличение масштабов производства, обыкновенно со¬провождающее установление мирного порядка, появ¬ление прочих общественных благ, приносит оседло¬му бандиту куда большую добычу, чем та, на которую он мог бы рассчитывать, если бы не ввел для населе¬ния властный порядок и управление»20. Понятно, что такое управление нацеле¬но изначально не на повышение благосостояния поддан¬ных, а на максимизацию доходов правителя путем силового перерас-пределения прав собственности в его пользу.
Таким образом, эксплуататорское государство использует монополию на насилие для максимизации доходов правителя или группы лиц, контролирующих государство, даже если это достигается в ущерб благосостоянию общества в целом. Ущерб от деятельности эксплуататорского государства можно сократить, если выплаты государству и перераспределения прав собственности носят систематический и предсказуемый характер. В этих условиях устанавливаются определенные правила хозяйственной деятельности и распределения доходов, ориентируясь на которые агенты могут целенаправленно влиять на производство, способствуя экономическому росту. Это свидетельствует о частичном совпадении интересов правителя и граждан, что является необходимым условием ста-бильности общества.
Краткая характеристика двух идеальных моделей государ-ства в современной интерпретации дана А.Н. Олейником21 и представлена в табл. 7.1. В.Л. Тамбовцев на основе сопоставления экономических аспектов обеих концепций государства делает вывод о том, что различия между ними, кроме расхождений в трактовке возникновения государства, коре¬нятся в характеристике получателей остаточного дохода в широком смысле слова (т.е. выгод от обеспечения защищенности и упорядоченности обменов и вообще прав соб-ственности): по эксплуататорским тео¬риям, дополнительные выгоды получает только господствующий класс или власт-вующая группа; по контрактным теориям, дополнительные выгоды распреде¬ляются в разной степени между всеми подданными.
Новая институциональная теория государства, включающая модель оседлого бандита МакГира–Олсона и модель Финдли–Уилсона с ограничениями монопольной власти правителя, подробно рассмотрена в публикациях Т. Эггертссона, А.Е. Шаститко, Я.И. Кузьминова и М.М. Юдкевич22.
Таблица 7.1.
Краткая характеристика двух крайних моделей государства
|
Характеристика |
Контрактное государство |
Эксплуататорское государство |
|
Цель |
Максимизация совокупного дохода (ВВП) членов общества, снижение трансакционных издержек |
Максимизация ренты (налоговых поступлений) группы, контролирующей государственный аппарат |
|
Задачи (функции) |
Гарант в ряде сделок между индивидами, спецификация или защита прав собственности |
Активное вмешательство в экономические и социальные взаимодействия, не ограничивающееся ролью гаранта |
|
Средства (использование монополии на насилие) |
Ограничено социальным договором и конституционными рамками |
Зависит лишь от политической воли группы, контролирующей государство |
|
Механизмы реше- ния проблемы принципала–агента |
Принципал – гражданин: механизмы бюрократического контроля, наличие конституционных рамок, наличие альтернатив. Принципал – государство: распространение нормы добровольного подчинения закону (в том числе налоговому) |
Принципал – гражданин: отсутствуют. Принципал – государство: использование принуждения и насилия, попытки осуществления всеобъемлющего контроля (особенно в предельном случае – тоталитарного государства) |
|
Бюджетные ограничения |
Жесткие, ограниченные демократической процедурой утверждения бюджета. |
Мягкие |
|
Основные статьи доходов |
Налоговые поступления, в первую очередь – от «рыночных» налогов |
Конфискационные налоги и налоговые поступления |
|
Основные статьи расходов |
Юстиция, правоохранительная деятельность |
Оборона, государственное управление, правоохранительная деятельность |
|
Основные способы покрытия бюджетного дефицита |
Займы на внешнем рынке |
Кредиты ЦБ правительству, займы на внутреннем рынке, возможен и отказ от выполнения обязательств как вид конфискационного налога |
Синтетическая теория государства. И в кон¬трактной, и в эксплуататорской концепциях государ¬ство наделяется или присваивает себе власть уста¬навливать и перераспределять права собственности своих граждан. Разница заключается в том, что в первом случае это делается для реализации инте-ресов граждан, а во втором – для удовлетворения потребно¬стей правящей группы, класса или клана. Присваивае¬мые выгоды в первом случае представляют собой дополнительную прибыль, которую получает каждый как результат индивидуальной экономии издержек, возни¬кающей из-за делегирования и централизации функ¬ции защиты правомочий, а во втором – ренту, извле¬каемую правящей группой из своей позиции мо-нопо¬листа на оказание насилия для спецификации и защи¬ты все тех же правомочий своих подданных. Важно подчеркнуть, что и в том, и в другом случаях – или непосредственно, или вынужденно – государство выступает в качестве конечного гаранта прав собственности.
Все это обусловило появление так на¬зываемой синтетиче-ской теории государства, свя¬занной с именем Д. Норта23. Государство понимается Д. Нортом как организация, продающая услуги «оборона» и «правосудие» в обмен на налоги. Централизо¬ванное производство этих услуг характеризуется значительной экономией на масшта¬бах, поэтому в целом возникает поло¬жительный эффект. Если бы каждый защищал свои права собственности в индивидуальном порядке, со¬вокупные издержки были бы гораздо больше.
Кроме того, государству присущи черты так называемо¬го «дискриминирующего монополиста». В данном случае государство разделяет налогоплатель¬щиков на определенные группы, устанавливая для каж¬дой из них такие права собст-венности, при которых максимизируется поступление налогов в казну. Нужно отметить и существующие здесь ограничения: при чрезмерно жестком на¬логовом бремени у налогоплательщика всегда имеются конкурирующие способы действий: уклонение от налогов, переход в иное подданство – эмиграция.
При этих условиях основной це¬лью государства становится формирование такой структуры прав собственности, при ко-торой можно было бы обеспечить максимизацию своего до¬хода – не только за счет принуждения, но и с помо¬щью добровольных платежей населения. Иными сло¬вами, государство пытается оправдать налоговую систему, стремясь производить такой набор услуг обще¬ству, который, с одной стороны, был бы по¬лезен всем и каждому, а с другой – минимизировал бы издержки государства на спецификацию и защиту прав собственности. В результате экономии на масштабах при централизованном производстве общественных благ ресурсы общества могут быть бо¬лее эффективно использованы для обеспечения эко¬номического роста.
Тем самым достижение указанной основной цели государства предполагает решение двух проти¬воречивых задач. По Д. Норту, вторая задача предполагает полностью эф-фективный набор прав собственности с целью макси¬мизации совокупного продукта общества; первая ведет к попыткам специфицировать такой набор фундамен¬тальных правил, который позволил бы правителю мак¬симизировать свой доход (или, если мы желаем осла¬бить предпосылку о единоличном правителе, – мак¬симизировать монопольную ренту группы или клас¬са, чьим агентом выступает правитель).
Первая из задач – единственная в эксплуататорских теориях, вторая – в контрактных. Решение этих противоречивых задач происходит в любом государстве, при различных формах государственной власти.
Возможность перехода в теневую экономику или выезд зарубеж ограничивает стремление высшей власти к максимизации своей рен¬ты. Чем доступнее для граждан различные «за¬менители» существующей власти, тем меньше оказы¬вается у нее возможностей принуждать их к уплате налогов. Сама эта доступность, в свою очередь, неравномерно распределена между различными группами и слоями населения. Поэтому государство будет распределять права собственности между такими группами в соответствии с их «договор¬ной силой». Наиболее сильные группы будут наделяться боль¬шими правами собственности даже в ущерб сообра¬жениям эффективности использования соответству¬ющих ресурсов. Максимизируя поступления в бюджет, государство может устанавливать заведомо неэф¬фективную структуру собственности. Например, оно может торговать монопольными правами и привиле¬гиями, обеспечивая таким путем достаточную наполняемость казны.
Поэтому задачи экономического рос¬та часто оказываются в конфликте с существующими в обществе структурами прав собственности: структура, обеспечивающая максимизацию ренты, не совпадает со структурой, максимизирующей эффективность использования ресурсов и обеспечивающей экономический рост. Однако и эконо¬мический рост, и его отсутствие влия¬ют и на государство, и на установленную им струк¬туру прав собственности, лишая их стабильности. В случае стагнации возрастают внешние угрозы со сто¬роны конкурирующих государств, что зас¬тавляет правителей задумываться не только о ренте, но и об экономическом потенциале страны. В случае ус¬пешного развития научно-технический прогресс и расширение рынков меняют сложив-шиеся соотноше¬ния цен и относительную договорную силу групп специальных интересов. Те из них, кто мог бы извлечь выгоды из происходящих изменений, но лишен такой возможности при данной структуре прав собственно¬сти, усили-вают свое давление на государство с целью ее изменения. Отсюда высказывается гипотеза о колеба¬тельном характере ди-намики структур прав собствен¬ности, устанавливаемых госу-дарством: вслед за систе¬мой, ориентированной на извлечение ренты, приходит система, максимизирующая эффектив¬ность, и наоборот24. Все это обусловливает двойственную роль го-сударства в экономике: с одной стороны, государство является необходимым условием устойчивости эко¬номического роста, а с другой – при определенных обстоятельствах может быть его препятствием.
Другие теории. С помощью интерпретации роли государства А.Е. Шаститко показал различия в подходах австрийского направления и новых институционалистов25. В частности, он обращает внимание на следующее определение роли государства, данное Ф. Хайеком: «Государству следует ограничиваться установлением правил, применимых к широкому многообразию ситуаций, и предоставлять индивидууму свободу во всем, что зависит от локальных обстоятельств, ибо только те, кого каж¬дый случай непо-средственно касается, знают эти обстоятельства и могут согласовать с ними свои действия. Чтобы люди могли эффек-тивно применять это свое знание при разработке планов, у них должна быть возможность предсказывать те шаги государства, которые могут как-то на эти планы повлиять». На языке нового институционализма это значит, что правила позволяют уменьшить неопределенность и тем самым сэ¬кономить на издержках согласования планов экономических агентов – трансакционных издержках. Это возможно в том случае, если обеща¬ния, выдаваемые государством, достоверны, а из экономической теории трансакционных издержек известно, что именно с помощью достоверно¬сти обещаний можно гарантировать осуществление сложных обменов. Вместе с тем понимание природы государства, выраженное в работах Д. Норта, показывает, что такое пожелание настолько же правильное, насколько и благое. Действительно, обес¬печить экономию на трансакционных издержках без участия государ-ства в сложноорганизованном обществе, где ограниченные ресурсы используются в режиме частной собственности, невозможно. Однако именно государство выступает основным субъектом, ответственным за «раз¬мывание» прав собст-венности и экспроприацию. С точки зрения новых институционалистов, более реалистично изменение соотно-шения координационной и распределительной составляющей в той институциональ¬ной среде, которая создается государством. Делается вывод: новая институциональная теория в большей степени позитивна, чем концепция Ф. Хайека, поскольку учитывает больший спектр издержек, с которыми сталкиваются экономические агенты в реальной жиз¬ни. В этом плане Ф. Хайек, который, несмотря на последовательный методологический индивидуализм, с одной стороны, и эволюционизм – с другой, является более решительным и романтичным либералом-реформатором, чем современные институционалисты.
Эволюционные институционалисты иначе подходят к про-блеме государства. По их утверждениям, несмотря на имеющиеся сложности и нелинейности в экономике, инерционность означает возможность соответствующего прогноза эволюционного развития.
В связи с этим рассматривается возможность некоторого государственного вмешательства с целью изменения рамок хреодического развития. Эволюционный институционализм поддерживает активную роль государства в рыночной экономике. Это обосновывается, в частности, принципом неоднородности, связывающим жизнеспособность системы с наличи¬ем в ней элементов различной природы. Еще в 1950-е годы Я. Тинберген сформулировал правило о том, что число инструментов экономической политики государства должно быть не меньше, чем число целевых установок. Однако роль государства понима¬ется не в кейнсианском и не в марксистском смысле. Государство должно активно влиять на институцио-нальную среду в экономике, потому что спонтанная селекция институтов, как убедительно показывает эволюционная теория, далеко не всегда отбирает оптимальные варианты. Напротив, она может укрепить институты, противоречащие интересам общества.
Государственная политика эволюционирует в ответ на изменения осознанных требований и возможностей, которые могут быть результатом изменения технологий, рыночных структур или других объективных условий, сдвигов в системе ценностей или в восприятии, а также относительной силы различных групп интересов. Способы преобразования всех этих факторов в новые направления политики обусловлены определенными институтами и процедурами формирования и изменения политики. Исследования Р. Нельсона и С. Уинтера показали сходные черты эволюции деятельности частного и государственного секторов. Государственная политика, подобно политике в частном секторе, реализуется во многом в порядке «организационной рутины». Поскольку изменения рутин обычно носят локальный характер и селекционная среда сравнительно неизменна, «государственная политика имеет тенденцию следовать определенным траекториям. Так, текущие изменения политики можно плодотворно осмыслить как эволюцию политической базы, которая сама была результатом последовательности более ранних изменений, и, в свою очередь, как плацдарм для будущего эволюционного развития»26. Однако существуют важные различия между реализацией политики в частном и государственном секторах: 1) участие многих сторон в процессе принятия государ-ственных решений; 2) сложный аппарат, необходимый для этого процесса. Сторонами являются избиратели, группы специальных интересов, выборные должностные лица и чиновники, регулирующие органы и суды. Политический аппарат определяет характер взаимодействия между сторонами и задает способы, которыми из этих взаимодействий формируется политика. Эти процессы интересны не только для политологических, но и для институционально-экономических исследований.
31.ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ ПОДХОД К ГОСУДАРСТВЕННОМУ ВМЕШАТЕЛЬСТВУ
Теоретические исследования подтверждают, что достижение координации поведения взаимозависимых агентов и эффективности – дорогостоящий процесс, сопровождающийся трансформационными и трансакционными издержками. К трансакционным издержкам макроуровня часто относят издержки государственного вмешательства; информационные издержки, необходимые для выбора государственной экономической политики и эффективного ее осуществления; издержки поиска ренты как издержки изменения структуры прав собственности.
Иногда ошибочно сравнивается идеальный рынок без учета трансакционных издержек и реальное государство, несущее эти издержки, или реальный рынок с идеализированным централизованным планированием. В действительности и государственное вмешательство, и рыночные трансакции дорогостоящи, поэтому учитывать нужно трансакционные издержки рыночного распределения ресурсов и трансакционные издержки распределения через государственное вмешательство. Таким образом, «наиболее целесообразной формой нормативного анализа является детальное сравнение относительно специфических организационных альтернатив»36.
Возникает вопрос: может ли государство как один из главных институтов общества достигнуть той же эффективности, что и рынок, но с более низкими издержками? Рассмотрим меры государства в этом направлении.
• установление хорошо определенной системы прав собственности и эффективное приведение ее в исполнение. Это ведет к экономии трансакционных издержек, так как иначе агенты тратили бы значительные ресурсы на решение проблемы внешних эффектов. Законное использование насилия позволяет государству осуществить эти действия наиболее продуктивно;
• уменьшение макроэкономической нестабильности путем управления совокупным спросом. Повышенная макроэкономическая нестабильность приведет агентов с ограниченной рациональностью к дополнительным затратам ресурсов на создание условий, которые будут способствовать рациональным действиям. Примерами таких действий является заключение долгосрочных контрактов, хеджирование, наличие запасов и т.п. Уменьшение нестабильности может привести к уменьшению трансакционных издержек в экономике;
• решение проблем координации действий. Провал координации может происходить из-за недостатка коммуникации или информации, когда принимающий решение индивид не осведомлен о том, к каким выводам пришли другие, или просто не знает возможных способов решения проблем.
Государство может уменьшить трансакционные издержки разными способами. Оно может изменить институциональную структуру общества, обеспечить юридическую основу для организации агентов в широкие организации и уменьшить количество необходимых переговоров. Например, в Скандинавских странах рабочие и предприниматели вовлечены в широкие организации и проводят переговоры в национальном масштабе.
Государство может влиять на систему образования и средства массовой информации, чтобы выработать национальную идеологию или систему ценностей, что поможет уменьшить издержки переговоров и обмена информацией. Считается, что гомогенным обществом, подобным Японии или Корее, легче управлять, чем гетерогенным, подобным Индии. Всем известно, какую важную роль играла единая идеология в Советском Союзе. Государство может обеспечивать фокальную точку (или консенсус), благодаря которой могут быть скоординированы решения. Хороший пример этого – японская и французская практика индикативного планирования, позволяющая видеть ориентиры развития экономики и сти-мулирующая предпринимателей в направлении достижения заявленных целей.
Информационные издержки могут быть уменьшены путем внесения изменений в организационную структуру бюрократии и систему ценностей, поддерживаемую обществом. Издержки поиска ренты могут быть снижены через изменения в правилах политической конкуренции и инструментах государственного вмешательства. Таким образом, государство может решить проблему координации с более низкими трансакционными издержками, чем рынок и другие институты. Установление эффективной системы прав собственности, макроэкономической стабильности, организация индивидов в широкие (охватывающие) группы, выработка национальной идеологии и индикативное планирование – примеры ин-ституциональной деятельности государства.
Под экономической политикой в целом понимается прово-димая государством генеральная линия экономических действий, воплощаемая в совокупности мер, посредством которых достигаются намечаемые социально-экономические цели. Обычно выделяются административные и экономические методы государственного воздействия на экономику. В широком смысле вся государственная политика институциональна, а методы воздействия имеют органи-зационно-институциональную форму. В узком смысле предлагается выделять институциональные методы регулирования, к которым относится: а) формирование исполнительных структур государственной власти, реализующих цели правительства; б) управление объектами государственной собственности; в) подготовка экономических прогнозов и программ; г) поддержка исследовательских центров, институтов экономической информации, торгово-промышленных палат, экономических союзов и т.п.; д) обеспечение функционирования институтов консультантов, экспертных советов по проблемам экономики; е) правовая и информационная поддержка предпринимательских и профессиональных союзов;
ж) участие в экономической интеграции, международных встречах и других мероприятиях.
Чтобы уточнить сущность и направления институциональной политики (или политики институционального обустройства), целесообразно вспомнить идеи основоположников социального рыночного хозяйства (СРХ) или германских неолибералов. Как отмечает В. Ванберг, теоретики этого направления считали, что «здоро-вая экономическая политика должна быть прежде всего полити-кой порядка, направленной на создание правовой и институцио-нальной структур»37. Ясно, что под политикой порядка понимается институциональная политика. Неолибералы подчеркивали особую роль государства в создании институциональной структуры и считали, что конкуренция не может работать автоматически, если государство устанавливает только определенные права собственности и воздерживается от любого вмешательства. Конкурентный порядок требует проведения институциональной политики, т.е. политики, базирующейся на соответствующей структуре правил и институтов. Неолибералы рассматривали СРХ как экономический, социальный и политический порядок, особенно выделяя социальную политику, стоящую вне конкурентного механизма. Согласно
В. Ойкену, социальная политика должна стать подчиненной со-ставляющей частью институциональной политики, которая в рамках институциональной структуры работает эффективнее, чем посредством прямого вмешательства в рыночный процесс. Такая политика может являться механизмом, образующим консенсус38.
Целью институциональной политики нельзя считать созда-ние институтов ради институтов, она должна быть направлена в конечном счете на обеспечение социально-экономической эффективности, раскрытие всех возможностей экономического потенциала общества для достижения приемлемого уровня благосостояния. Для достижения этой цели институциональная политика должна включать целый спектр направлений, обеспечивающих преодоление противоречий между экономическими интересами агентов и достижение консенсуса. Она должна быть связана с формированием и развитием современных институтов, включая установление прав собственности и правил контрактации, адекватных природно-технологическому базису общества и способствующих развитию его потенциала. Значит, институциональная политика должна включать политику в области образования населения, политику, направленную на создание и распространение информации и знаний, создание институтов науки и структур, связанных с развитием базовых для данного общества отраслей.
Институциональная политика должна быть связана с элиминированием провалов рынка, включая антимонопольную политику, содействие мелкому и среднему бизнесу, законодательство о банкротстве, патентах, налогах и т.д. С другой стороны, она должна быть направлена на элиминирование провалов государства, в том числе на изменения в структуре государственной власти, законов о государственной службе, системы переобучения лиц, принимающих решения и др. К институциональной политике необходимо отнести макроэкономическое прогнозирование и индикативное планирование, ориентирующее частные интересы в направлении достижения общественного интереса. Большое значение имеет политика, обеспечивающая внутреннюю стабильность, что связано с формированием фискальной и денежной конституции, а также формирование институтов открытой экономики с учетом вопросов экономической безопасности. Нельзя не сказать о важной роли институтов культуры, формирующих новую систему предпочтений и мотивов поведения, социопсихологических факторов как движущих сил общественной эволюции. Роль социальной политики отмечалась выше и не требует дополнительных обоснований. Образовательная, культурная и социальная политика создает условия для личностного роста, формирует новые системы и институты социальных отношений.
При реализации экономической политики любого типа, осо-бенно в переходной экономике, целесообразно принимать во внимание такую интегральную характеристику, как уровень управляемости. Под управляемостью экономики понимается, во-первых, способность и возможность государства формулировать осуществимые цели и адекватные управляющие сигналы, обеспечивающие движение к этим целям; во-вторых, исполняемость принятых решений внутри системы государственного управления экономикой; в-третьих, исполняемость решений, совместно принятых экономическими агентами. Оценка уровня управляемости современной российской экономики оставляет желать лучшего, так как в совершенствовании нуждаются все три перечисленных выше компонента, а неисполнение государством своих экономических функций характеризуется как хроническое39.
Намеченная ныне действующим Правительством РФ долго-срочная стратегия экономического развития исходит из того, что экономический рост может быть обеспечен при опоре на частные инвестиции, которые чрезвычайно чувствительны к условиям ведения бизнеса (рис. 7.2).
Рис. 7.2. Правительственная концепция экономического роста
(программа Г. Грефа)
Поэтому кардинальное улучшение предпринимательского и инвестиционного климата – ключевая задача предстоящего периода. Улучшение этих условий подразумевает: защиту прав собственности и совершенствование корпоративного управления; выравнивание условий конкуренции; дерегулирова-ние экономики; улучшение информационного обеспечения бизнеса; реформирование бухгалтерского учета и статистики; развитие и совершенствование банковской системы, фондового рынка и инвестиционных институтов; развитие рынка страховых услуг. В предстоящее десятилетие намечается осуществить широкую программу институциональных преобразований, нацеленных: во-первых – на усиление роли государства в защите прав собственности и обеспечении рав-ных условий добросовестной конкуренции; во-вторых – на сня-тие существующих бюрократических ограничений развития бизнеса; в-третьих – на развитие инфраструктуры рынка40. В целом модернизацию российской экономики предлагается осуществить снизу, но необходимостью современного периода является активная социальная и промышленная политика государства.
Выводы. Государство, с одной стороны, – особенная и большая организация, а с другой – система институтов власти и управления. Его роль в экономике, причины и степень государственного вмешательства неоднозначно трактуются разными направлениями современного институционализма. Исследование того, при каких условиях рыночные трансакции, а при каких нерыночные институты, включая государственное вмешательство, должны быть приняты, необходимо продолжить. Считается, что чем активнее государство, тем более вероятны его провалы. Вместе с тем при пассивном отношении государства к провалам рынка и другим проблемам потери эффективности неизбежны. Реальная политика должна строиться на основе минимизации потерь. Могут быть найдены институциональные средства для уменьшения издержек государственного вмешательства, не препятствующие возможным выгодам от такого вмешательства.
49.Институциональные изменения и распределение доходов в переходной экономике
1. Природа институциональных изменений
Отсутствие в настоящее время в экономической науке единой общепризнанной теории институциональных изменений обусловлено, прежде всего, тем, что в предмет исследования экономики мэйнстрима (неоклассической школы) не включаются факторы, детерминирующие динамические, качественные изменения в экономике[1]. Во-вторых, теории, которые описывали институциональные изменения с позиций классового подхода в рамках марксисткой политической экономии, не выдержали испытания практикой. В-третьих, большинство теорий институциональных изменений, возникающих в недрах институционализма, характеризуются эклектичностью и несовместимостью друг с другом.
Переход с эмпирического на теоретический уровень в любой науке начинается с классификации исследуемых элементов. Поэтому исследование институтов, как и других сложных экономических явлений, должно начинаться с их классификации. Вначале рассмотрим типологию институтов в зависимости от их функциональной роли в экономике[2]. Такая классификация включает два типа институтов: системные (или внешние) и локально-организационные (внутренние).
По нашему мнению, системными являются институты, определяющие тип экономического порядка, т.е. доминирующий тип экономической системы. Этими институтами устанавливаются основные правила хозяйственной деятельности, поэтому они включают не только чисто экономические правила и нормы, но также политические и этические, без которых невозможно эффективное функционирование всей экономической системы. Примером системных институтов могут служить институты, специфицирующие и защищающие права собственности, определяющие порядок принятия и изменения экономических решений, нормы хозяйственной этики[3] и т. д.
Локально-организационными являются институты, структурирующие взаимодействия, связанные с заключением сделок как на открытом рынке, так и внутри организационных структур. Такие институты, как, например, фондовые и товарные биржи, банки, фирмы, не только делают возможными сделки между различными экономическими субъектами, но и снижают степень неопределенности и риска, способствуют снижению трансакционных издержек. Функционирование подобных институтов сопряжено с деятельностью связанных с ними организаций, что создает дихотомию.
Можно выделить два типа институциональных изменений: эндогенные и экзогенные. Эндогенными, по нашему мнению, являются такие трансформации институциональной структуры экономики, которые осуществляются путем эволюционного изменения существующих правил и норм, составляющих основу институтов.
В свою очередь, экзогенные институциональные изменения являются по своей природе более радикальными и чаще всего проявляются при импорте институтов. Импорт институтов возможен только тогда, когда вектор развития имеющихся “отечественных” институтов совпадает или, по крайней мере, не противоречит требованиям сознательно внедряемых институтов[4]. Экзогенные институциональные изменения осуществляются и в том случае, когда институты конструируются на основании мыслительных конструкций, идеологий и теоретических построений, которые нигде не существовали на практике. Примером этому может служить конструирование нового общества и новой экономики после Октябрьской революции в России 1917 года.
Исследование институциональных изменений не может вестись без пересмотра ортодоксальной модели «экономического человека». В институциональной экономике как базовые поведенческие предпосылки используются понятия ограниченной рациональности и оппортунизма, тем самым значительно расширяя рамки привычной в неоклассической школе модели «экономического человека», в которой индивид рассматривается как «изобретательный, оценивающий, максимизирующий человек»[5].
«Ограниченная рациональность» - познавательная предпосылка, которая принята в экономической теории трансакционных издержек. Это полусильная форма рациональности, которая предполагает, что субъекты в экономике стремятся действовать рационально, но в действительности обладают этой способностью лишь в ограниченной степени”[6]. Концепция ограниченной рациональности служит стимулом к исследованию институтов. Следовательно, принятие этой предпосылки расширяет круг проблем, входящих в предмет экономической науки.
Использование предпосылки ограниченной рациональности в экономическом анализе позволяет исследовать такой экономический феномен как ухудшающий отбор. Механизм функционирования этого явления может служить полезной аналогией при изучении институциональных изменений в экономике.
Следствием ограниченной рациональности является наличие частичной информации у агента во время переговоров, в ходе которых вырабатываются условия контракта. Это делает невозможным функционирование рынков обычного типа в тех случаях, когда издержки оказания услуг зависят от тех характеристик покупателя услуг, которые известны лишь ему самому, или когда выгодность покупки зависит от аналогичных характеристик продавца.
Термин “ухудшающий отбор” возник в страховом деле[7]. Совокупность покупателей страховых полисов формируется не путем произвольной выборки из населения, а как группа людей, располагающих частной информацией относительно своего положения, которая позволяет им считать весьма вероятным получение по данному полису выплат в размере выше среднего. Например, если страховая компания выпускает полисы индивидуального медицинского страхования, гарантирующие покрытие расходов на медицинское обслуживание в связи с беременностью и родами, можно сделать очевидный вывод о том, что среди покупателей таких полисов непропорционально большую долю составят женщины, планирующие в ближайшем будущем обзавестись детьми. Их планы представляют собой частную информацию, они являются ненаблюдаемой характеристикой покупателей данных полисов, которая оказывает существенное влияние на уровень издержек страхования. Страхование полной оплаты расходов по беременности и родам вызывает настолько интенсивный ухудшающий отбор, что в США, где большинство систем медицинского страхования организуется частными фирмами, такой вид страхования больше не практикуется[8].
Таким образом, ухудшающий отбор характеризуется неблагоприятными свойствами внешней среды, выделяющими в ней, как потенциальных партнеров, тех экономических агентов, которые выступают наименее желательными для рассматриваемого субъекта. Это является результатом скрытых для экономического агента характеристик благ[9].
Для минимизации отрицательных эффектов ухудшающего отбора экономические организации заменяют ценовой (рыночный) способ координации рационированием. Например, этим объясняется тот факт, что при плохой конъюнктуре фирмы предпочитают прибегать к увольнениям, а не понижать заработную плату работников[10]. При снижении заработной платы непропорционально велика вероятность добровольного увольнения самых лучших работников, которым легче, чем остальным подыскать себе другую, лучше оплачиваемую работу.
Институты также проходят отбор в результате действия метаконкуренции, т.е. конкуренции институтов. Только в отличие от обычных рынков, где формируются рыночные цены, которые детерминируют оптимальные пропорции производства, на институциональном рынке происходит отбор институтов в зависимости от их способности охватывать наибольшее количество взаимодействий рыночных агентов при сравнительно низком уровне трансакционных издержек. Но это верно только для “конкурентного” институционального рынка.
Деление институтов на системные и локально-организационные позволяет углубить анализ институционального равновесия. Институциональные «рынки» приведенных выше двух типов институтов формируются и функционируют раздельно. Это не означает, что формирование системных институтов не оказывает влияния на функционирование и отбор локально-организационных институтов и наоборот. Их взаимодействие по аналогии можно сравнить с благами высшего и низших порядков у К. Менгера[11]. Следовательно, системные институты являются благами высшего порядка, а локально-организационные – низшего.
Спрос на институты предъявляют индивиды, группы или общество в целом, так как общественные или групповые затраты по созданию и существованию института должны быть меньше затрат, возникающих при его отсутствии. Величина трансакционных издержек становится не только количественным показателем степени несовершенства рынков, но и количественным выражением издержек отсутствия института[12]. Поэтому, чем выше величина трансакционных издержек, тем выше спрос на институциональное регулирование, которое дополняет и даже заменяет рыночное.
Например, в условиях переходной экономики общественное предложение в зависимости от типа института может быть представлено государством либо самой экономической системой, но с эволюционным механизмом развития. Поэтому общественное предложение институтов может быть выражено через издержки по их созданию и функционированию[13]. Равновесной ценой института будут издержки коллективного действия или совокупные издержки институциональных затрат. Именно величина таких издержек обусловливает количество индивидов, которые включены в сферу действия такого института[14].
Исходя из такого механизма функционирования рынка институтов, результаты проведения политики, направленной на снижение неравенства в распределении доходов, должны соотноситься с совокупными затратами на ее осуществление.
Согласно современной институциональной теории, эффективность функционирования того или иного института определяется величиной экономии на трансакционных издержках. Поэтому расходы по инженерии обществом институтов на рынке труда будут соотноситься с величиной трансакционных издержек (ATС), что позволяет выразить через них функцию спроса на институты, и издержками коллективного действия (ACC), которые характеризуют предложение институтов “на институциональном рынке”[15]. Процесс установления институционального равновесия представлен на рисунке 2.2.1. (N – число включенных в сферу действия институтов индивидов, AIC – институциональные издержки – трансакционные, снижение которых обеспечивают институты, и по созданию институтов).
В представленной традиционной модели институционального равновесия принципиальный характер может иметь разная степень переговорной силы сторон, если рассматривать со стороны спроса на институты все общество, а со стороны предложения - государство как монополиста, производящего формальные институты и осуществляющего не только принуждение к выполнению устанавливаемых им правил и норм, но и формирующего в силу этого, а также определенного контроля над информационными потоками общественное мнение.
Государству выгодно осуществлять своеобразную ценовую дискриминацию на институциональном рынке, т.е. ограничивать доступ к определенным правам и институционализированным формам экономической деятельности в зависимости от групповой принадлежности. В свою очередь, это детерминирует как способы получения дохода, так и их величину, в зависимости от уплаченной “цены” в виде преодоления барьеров, выраженных в высоких трансакционных издержках использования институтов.
Т.о., корректировка модели конкурентного рынка институтов к условиям переходной экономики состоит в учете монопольной власти государства, предлагающего на институциональном рынке формальные институты, что оказывает существенное влияние на асимметричность распределения доходов.
В таком случае кривые спроса и предложения институтов меняют свою форму и наклон. Кривая предложения (или кривая издержек коллективного действия, т.е. общественных издержек на создание институтов, collective action cost - СAC) становится горизонтальной, т. к. создание института сопряжено с фиксированными затратами на поддержание государственного аппарата. Кривая спроса (или кривая совокупных трансакционных издержек – aggregate transaction cost - АТС) принимает положительный наклон вследствие распределительной природы создаваемых институтов. Поэтому при увеличении количества включенных в сферу его действия индивидов (N) их сравнительные выгоды снижаются из-за роста трансакционных издержек, блокирующих вход к распределению тех или иных благ.
Таким образом, существование монополии на институты проявляется в дифференциации доступа к возможностям экономической деятельности в зависимости от критериев, значимых при том или ином государственном устройстве. Это, в свою очередь, детерминирует распределение доходов, создавая определенным группам преимущества для их получения, но в то же время блокируя их для всего остального населения.
2. Факторы, генерирующие институциональные изменения в российской экономике
Процессы, связанные с распределением доходов в обществе генерируют значимые в рамках данного исследования факторы, которые в свою очередь, воздействуют на институты, регулирующие экономические отношения между агентами.
Распределение доходов в обществе существенно влияет на изменения мотивации деятельности отдельных индивидов. В силу изменения силы мотивации их действия могут иметь различную направленность и приводить к различным результатам. Реальная жизнь показывает, что между членами общества имеются более глубокие разногласия в понимании общего интереса. Для того чтобы их совместная жизнь в обществе была возможной, необходим определенный компромисс. Такой компромисс определяет и проводит в жизнь государственная власть[16].
Но государственная власть, точнее, индивиды и группы, которые ею обладают, не могут быть нейтральными к распределению доходов. Основная проблема в связи с этим заключается в том, какие механизмы использует власть для распределения и перераспределения доходов в обществе и как, в свою очередь, общество может нейтрализовать явления, связанные с властным присвоением части общественного продукта. Общество, в котором власть сосредоточена в руках богатых, существенно отличается от общества, в котором богатыми могут стать только те, в чьих руках находится власть[17]. Оценка такого механизма распределения выходит за рамки этического или нормативного аспекта, так как оно неизбежно влияет на эффективность функционирования экономики в целом, а, следовательно, на величину распределяемого дохода.
К числу значимых факторов, связанных с распределением дохода и формирующихся при переходе к рыночной экономике, относятся: углубление (дивергенция) дифференциации населения по уровню получаемых доходов; возможность легально получать доходы от собственности; само перераспределение собственности как скрытая форма дохода; формирование (хотя и неравновесного) рынка труда, дающее возможность включения рыночных механизмов распределения по предельному продукту фактора; создание властных групп с особыми интересами, играющих активную роль в формировании механизмов распределения в постсоветском обществе.
Прежде чем перейти к анализу переходных процессов, необходимо охарактеризовать особенности распределительной системы планового хозяйства. Эта система основывалась на тотальном государственном контроле размеров и способов распределения доходов.
Распределение по труду было господствующей формой распределения в условиях реального социализма, т.е. 90%-го контроля государства (в 1992г., по Гайдару его доля составила 55%, а норма - 40-45%). Но в рамках государственной экономики существовали и другие способы распределения, прежде всего, криминогенные формы. Взятки, использование служебного положения для личного обогащения, элементарное воровство так и не удалось искоренить. С середины 60-х годов (экономическая реформа) появились элементы распределения по доходу со своих средств производства (фонды экономического стимулирования предприятий) и теневая экономика, расширились возможности получения доходов от своей должности.
Официальная структура отношений распределения в условиях реального социализма включала[18]:
- распределение по труду - охватывало в 1990г. 114,6 млн. чел. (81% официальных доходов),
- распределение через общественные фонды потребления - 7 %,
- доходы от личного подсобного хозяйства - 3 % ,
- другие формы распределения - 9 % .
В составе заработной платы около 17-ЗО% занимали доходы работников от своих средств производства, своей собственности (т.е. распределение по капиталу) – фонды экономического стимулирования предприятий (премии).
Но помимо этого существовали: неофициальная (теневая экономика); 6 млн. - работники партийно-государственного аппарата и руководители предприятий - получали по труду, по привилегиям и в криминогенных формах; 1 млн. - заключенные, бомжи ( в 1937 г. 10-13 млн. чел. было в Гулаге) - выпадали от отношений распределения; 6 млн. чел. - шабашники (временные строители) - по труду, криминогенные формы, приписки.
Т.о., в условиях реального социализма существовали три формы (способа) распределения:
- по труду,
- по доходу со своих средств производства, от своей должности,
- криминогенные формы.
И хотя значительная доля населения получала так называемые “нетрудовые доходы” (в конце 80-х годов в сфере теневой экономики было задействовано около 30 млн. чел.[19], сумма нелегальных доходов оценивалась в размере от 60 до 170 млрд. руб.[20], по официальной статистике – 99,8 млрд. руб.[21], 83 % населения приобретали товары на черном рынке[22]), это было связано с определенной долей риска, и реально играло роль квазипредпринимательского дохода в системе, где предпринимательство преследовалось по закону. В связи с тем, что собственником всех факторов производства (даже рабочей силы, по мнению некоторых ученых) являлось государство, у работника был крайне узкий выбор возможностей для получения доходов выше среднего уровня. Но в то же время для политической элиты существовала развитая система неденежных доходов, которые были связаны с получением различного рода услуг, доступом к закрытому распределению и т.д. Фактически каждый индивид, начинающий свою трудовую деятельность, поступал на службу, где распределение зависело не только от его личных трудовых усилий, но и от его лояльности, включенности в номенклатуру и, следовательно, доступа к закрытому распределению. Такой тип распределения по всем признакам является бюрократическим[23] и при отсутствии эффективных механизмов обратной связи ведет к избыточной занятости, а также росту управленческого аппарата.
Перечисленные факторы определяли институциональные условия и механизмы распределения доходов в странах реального социализма. Однако необходимо отметить, что диспропорции в доходах здесь возникали в связи с несовершенством механизма распределения ресурсов в плановой экономике. Такие диспропорции не могли не отразиться на увеличении доходов социально-значимых (часто по политическим, идеологическим, либо хозяйственным причинам) категорий работников и неоправданном занижении доходов всех других категорий населения.
Переход к рынку означал, в первую очередь, замену государственно-планового распределения на функционально-рыночное. Формирование новых механизмов часто не вписывается в стандартные схемы. Дж. Стиглиц отмечает, что при реформировании посткоммунистических экономик неоклассические схемы, изложенные в большинстве современных учебниках, подходят мало[24].
Доход - категория, неизвестная советской экономике. Поэтому первое направление рыночной трансформации механизма распределения - легализация рыночных доходов, в т. ч., и считавшихся нетрудовыми (спекулятивных), т.е. денежного выражения результатов деятельности физического или юридического лица, регулярно и законно поступающая в его непосредственное распоряжение.
Условием получения дохода становится всякое активное участие в экономической жизни, предполагающее необходимость делать нечто полезное для других людей, а не только работа на государственном предприятии. Следовательно, получение дохода - это свидетельство участия лица в экономической жизни, а размер дохода - показатель масштаба такого участия.
Важной тенденцией трансформации распределительных отношений является формирование многообразия функциональных (факторных) доходов в зависимости от источника, спроса и предложения факторов производства, т. е. в соответствии с многообразием форм собственности на факторы производства:
- заработная плата наемных работников,
- жалованье служащих в госсекторе,
- рента земельных собственников и домовладельцев,
- доходы мелких собственников (комбинация заработной платы, прибыли, ренты, процента и дивидендов).
Перераспределительное вмешательство государства также формирует новые формы персонального (вертикального) распределения доходов, т. е. фактического распределения доходов по отдельным группам населения - домохозяйствам, которые не зависят от источников, объединяют прибыль, пособие по безработице в одно понятие дохода и устанавливают объективную имущественную иерархию в обществе:
- пособие по безработице ( выплачивается в течение первых трех месяцев в размере 75 % среднемесячной заработной платы, следующие 4 месяца - 60 %, последние 5 месяцев - 45 %),
- компенсационные выплаты - на детей, на хлеб, пенсионерам,
- индексация доходов, вкладов,
- установление минимальной заработной платы (83,49 руб.).
Новые способы распределения доходов формируются в соответствии с индивидуализацией присвоения через формирование частной индивидуальной собственности, выделение доли работника в имуществе предприятия и формирование корпоративной собственности. Без такой индивидуализации присвоения в рамках крупномасштабных форм собственности, как показала практика отчуждения работника от собственности на западе и востоке, положительный импульс, заложенный в коллективной собственности, реализоваться не может.
Важную роль в трансформации распределительных отношений играет обособление хозяйствования, т.е. отделение дохода работника, группы от общего государственного или сверхконцентрированного коллективного дохода («пирога»). Эта тенденция характерна для всех стран, углубляющих рыночные начала. Она реализуется через приватизацию государственной собственности или выделение отдельных производств, подразделений в рамках единой фирмы с полноценным присвоением дохода в рамках ограниченного коллектива.
К числу способов обособления хозяйствования относятся приватизация, полное хозяйственное ведение, аренда, разукрупнение.
Историко-генетический анализ позволяет выделить следующие этапы рыночной трансформации механизма распределения в РФ:
1. Коллективный подряд (хозяйственное ведение) (начало 80-х годов), представлял собой форму реализации государственной собственности.
2. Аренда имущества государственного или колхозно-кооперативного предприятия (с середины 80-х годов), выступала как юридическая форма реализации государственной собственности через разделение права собственности и права хозяйствования.
3. Приватизация имущества и земли в индивидуальную частную собственность (малая приватизация) и общую долевую (или совместную).
Однако при осуществлении реформ в период после 1991 года основное внимание уделялось техническим и макроэкономическим аспектам. Но либерализация цен еще не обеспечивает создание рынков, а принятие экономических законов не гарантирует их исполнение. Поэтому формирование новой институциональной структуры - процесс не менее сложный, чем “техническое” создание отдельных рынков и институтов. И хотя институты, являясь правилами и ограничениями, определяют поведение хозяйствующих субъектов, они, прежде всего, сами формируются под влиянием интересов индивидов и организаций.
Кризисные явления в российской экономике требуют новых подходов к анализу сложившейся экономической ситуации. Одной из причин высокой социальной стоимости проводимых реформ является формальное воплощение неоклассических схем при переходе к рынку в ущерб институциональным и социальным факторам, роль которых неизмеримо возрастает в условиях глубоких структурных социально-экономических преобразований.
Анализ воздействия распределения доходов на создание и отбор экономических и социальных институтов, задающих рамки для хозяйствующих субъектов, требует исследования особенностей сложившегося механизма распределения доходов в переходной экономике. Этот механизм состоит из трех блоков.
Первый блок составляет функциональное распределение доходов. Такое распределение возможно только при условии формирования факторных рынков, устанавливающих цены факторов производства. Важнейшую роль в структуре факторных рынков играет рынок труда.
Второй блок - это социальное перераспределение. Оно обусловлено государственным вмешательством в процесс рыночного, социально индифферентного распределения доходов и осуществляется с помощью налогового и трансфертного механизмов.
Третий блок - распределение, обусловленное деятельностью групп с особыми интересами. Такое распределение связано с двумя предыдущими типами распределения доходов в обществе. Выделение такого способа распределения доходов обусловлено его специфической (промежуточной) экономической природой.
Особенности распределения в переходной экономике определяет третий блок распределительных механизмов в силу его высокой “эффективности”. Это обусловлено существенными институциональными изменениями. Но прежде чем переходить к институциональному анализу, необходимо выявить причинно-следственную обусловленность неэффективности сложившегося в переходной экономике механизма распределения доходов. Основной причиной этого, по нашему мнению, является отсутствие конкурентных, а в некоторых случаях, например, для земли - рынков вообще. Рынок труда в силу ограничений по мобильности работников, а также вследствие своей монопсонической структуры функционирует лишь в зачаточной форме. Реальное рыночное ценообразование на рынке труда можно наблюдать только в Москве, Санкт-Петербурге, да и то среди высококвалифицированных работников[25]. Фактическое отсутствие указанных рынков, как легальных и массовых, приводит к росту соответствующих трансакционных издержек и препятствуют свободному движению ресурсов с целью повышения эффективности их использования. Именно в нецелостности системы рынков современной российской экономики многие исследователи видят основную причину значительного спада производства[26], а, следовательно, и снижения доходов основной массы населения. Однако следует отметить, что в условиях глубокого экономического кризиса доходы различных факторов производства и групп в обществе падают не в одинаковой пропорции.
Эффективные рынки будут формироваться только тогда, когда цели экономических организаций обеспечат достаточно высокую мотивацию хозяйствующих субъектов для осуществления рыночного обмена. В силу этого рынки выступают как коллективное благо для той или иной группы[27] экономических субъектов. Причем, группы могут быть как большими, так и малыми. Традиционно выделяются два институциональных условия, выступающих необходимой основой формирования рынков[28]: институт частной собственности и свобода заключения контрактов (вернее, их конкурентное заключение, предусматривающие выбор способа контрактации).
Относительно низкие доходы большинства наемных работников в России[29] определяются отсутствием институциональной составляющей, необходимой для развитого рынка труда.
Распределение доходов также зависит от того, кто выступает в качестве институционального инноватора. Например, на российском рынке труда, основным институциональным инноватором является государство. Это обусловлено в первую очередь тем, что почти половина (49 %[30]) занятых нанимается государством, а также неорганизованностью и отсутствием реальной конкурентной силы у предложения труда и представляющих его профсоюзов. Фиксируя низкий уровень оплаты в госсекторе и ограничивая заработную плату в предпринимательском секторе высокими налогами на фонд заработной платы, государство тем самым стимулирует создание, наряду с легальным, сопоставимых по емкости теневого рынка, а также рынка вторичной занятости.
Согласно теории Г. Лайбкепа, отношение отдельных экономических агентов к предполагаемой институциональной инновации определяется чистыми выгодами, достающимся им от ее осуществления[31]. Слабые профсоюзы во многом выгодны государству, поскольку в этом случае институциональные изменения, которые оно индуцирует, направлены лишь на формальное закрепление существующих практик ценообразования на рынке труда[32].
Анализируя влияние распределения доходов на институциональные изменения, довольно трудно установить строгую причинно-следственную связь между изменениями в пропорциях распределения доходов и формированием институциональных структур. Это свидетельствует о сложности данных социально-экономических взаимодействий. Если придерживаться эндогенной концепции институциональных изменений, то распределение доходов неизбежно индуцирует трансформацию институциональной структуры экономики. Наоборот, согласно экзогенной концепции, внедрение институциональных инноваций детерминирует изменения пропорций в распределении и перераспределении доходов в обществе. Выявить реализацию приведенных двух алгоритмов институциональных изменений возможно при анализе влияния низких доходов и бедности на формирование соответствующих институтов, а также деятельности групп с особыми интересами, направленной на институциональное закрепление изменений в пропорциях распределения доходов.
Вначале рассмотрим влияние низких доходов населения, т.е. бедности в рамках концепции эндогенных институциональных изменений. Обычно понятие бедности используется для характеристики не только абсолютно низкого дохода, но и степени лишений, которые такой доход делает неизбежными для его обладателей.
В России, как уже указывалось, используется метод измерения бедности на основании сопоставления доходов с величиной прожиточного минимума. Однако, на наш взгляд, в условиях переходной экономики, когда расширяется занятость в неформальных секторах экономики и широко распространены неденежные формы оплаты труда, использование метода оценки бедности через измерение лишений является более предпочтительным и более информационным. Исходя из этого метода, семьи относятся к бедным, если их ресурсы недостаточны для обеспечения питания, условий жизни и деятельности, являющихся привычными либо общепринятыми в обществе, то есть если их ресурсы настолько уступают среднему уровню в обществе, что бедные реально исключены из общепринятого образа жизни, привычек и видов деятельности[33].
Широкая распространенность некоторых лишений свидетельствует о том, что такие лишения становятся нормой в современной России и распространяются на четверть-треть населения: не могут позволить мясные и рыбные блюда хотя бы два раза в неделю – 25% всех семей в Санкт-Петербурге, нет денег на жизненно важные лекарства – 34% всех семей в Санкт-Петербурге, не могут обращаться к платным врачам в случае отсутствия бесплатной помощи специалистов – 23% всех семей в Санкт-Петербурге.
В течение 90-х годов уровень бедности в России катастрофически вырос. По данным Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения, в 1998 году личное потребление более одной трети российских домохозяйств (около 39 % населения) было ниже официального прожиточного минимума, который составляет около 32 долл. в месяц. Рост бедности является результатом падения реальных доходов и усиления неравенства в распределении доходов и расходов. Крайняя бедность характерна для домохозяйств, где потребление составляет менее 50 % официального прожиточного минимума. В 1996 году крайне бедные составляли 15 % населения. В России крайняя и длительная бедность особенно характерна для отдельных социальных групп: домохозяйства с детьми и особенно с детьми и стариками составляют свыше 75 % крайне бедного населения и только 41 % небедного. Уязвимость детей в условиях бедности вызывает усиливающееся беспокойство; крайняя степень бедности характерна в основном для жителей сельских районов. В сельских районах проживают 27 % небедного и 43-44 % крайне бедного населения. Лишь 3 % неимущих проживают в Москве и Санкт-Петербурге; среди крайне бедных большинство составляют люди с низким уровнем образования, неразвитыми способностями к предпринимательству и недостаточными профессиональными навыками; самое бедное население не имеет собственных земельных участков; многие крайне бедные не имеют работы. Однако бедность характерна и для занятого населения вследствие низкого уровня заработной платы в государственном и других секторах экономики[35].
Индекс Джини, как указывалось, отражает коэффициент концентрации доходов семей.
Индекс Тейла обозначает меру энтропии:
где – душевой расход для домохозяйства , а последний член формулы добавлен для того, чтобы иметь нулевое значение этого показателя в случае полного равенства.
Доля бедных – отношение численности людей, находящихся за чертой бедности, ко всему населению.
Дефицит расходов - сумма дефицитов расходов, которую надо предоставить бедным для достижения ими границы бедности, т.е. доля ВВП, необходимая для устранения бедности.
Социальное неравенство и бедность связаны с источниками получения дохода и, следовательно, с наличием или отсутствием трудовых доходов. В мире в целом около одной трети рабочей силы - примерно 2,5 млрд. человек находятся вне сферы занятости[37]. Именно поэтому бедность и безработица рассматриваются как главная социальная и экономическая опасность повсюду в мире - и в развитых индустриальных странах Запада, и в развивающихся странах Азии, Африки и Латинской Америки, и в посткоммунистических странах с переходной экономикой.
Проблема бедности анализируется в теориях институциональных изменений в связи с “порочным кругом бедности”. В настоящее время она заново поднимается в трудах как экономистов (Дж.К. Гэлбрейт), так и социологов[38]. “Порочный круг бедности” основывается на признании того, что экономическое развитие невозможно без роста производительности факторов производства, а рост производительности невозможен без инвестиций. Основой инвестиций является процесс накопления, но он становится невозможным в ситуации расширяющейся бедности. Обычно из этого делается вывод, что без внешнего вмешательства развитие невозможно. Но это не всегда согласуется с экономической практикой. В некоторых случаях негативный процесс может быть переломлен в результате институциональных реформ. Например, такие реформы во второй половине XIX века сделали возможным процесс индустриализации в Японии без значительного внешнего воздействия.
Институциональное значение бедности заключается, прежде всего, в том, что она формирует в обществе слой людей, поведенческие предпосылки которых не позволяют создавать условия для возникновения институтов, необходимых для эффективного функционирования современного рыночного хозяйства и демократических институтов открытого общества. В свою очередь, наиболее обеспеченные категории граждан (в меркантилистической экономике) заинтересованы в становлении формальных институтов, сохраняющих status quo и обеспечивающих увеличение доходов для этих групп.
Бедное население в силу объективных причин не может получать или перерабатывать (вследствие низкого уровня образования) необходимую информацию. Следовательно, это снижает вероятность солидарных осознанных действий этих групп населения на институциональном рынке. Более того, вследствие асимметрии информации, распределяемой между различными слоями (группами) населения, это может привести в действие механизм ухудшающего отбора. Ухудшающий отбор будет способствовать селекции таких экономических, политических и социальных институтов, которые, ухудшат положение “выбравшихся” их беднейших слоев населения. Такой отбор можно охарактеризовать как “социальный иллюзиоционизм”, следование которому, согласно П. Сорокину, приводит к достижению результатов, прямо противоположных официально декларируемым целям[39]
Как уже отмечалось выше, концепция экзогенных институциональных изменений предполагает, что внедрение институциональных инноваций детерминирует изменение пропорций в распределении и перераспределении доходов в обществе. Для выявления механизма реализации этого явления в экономической практике необходимо определить состав институциональных инноваторов, их мотивы, а также охарактеризовать выгоды от осуществляемых действий.
Осуществление институционального изменения требует определенных (и часто довольно значительных) затрат. Такие затраты могут быть осуществлены широким общественным движением (пример революции) или государством. Но, являясь большой группой, государство неизбежно сталкивается с проблемой «безбилетника», и поэтому для осуществления институциональной инновации необходимо наличие механизма политического принятия решения, а также механизма насилия для его проведения и контроля за его исполнением.
В условиях государственной монополии на осуществления насилия функции институционального инноватора могут брать на себя группы с особыми интересами при условии наличия у них избирательных стимулов. Такими группами в современной экономике выступают элиты.
Понятие элит заимствовано современной политической экономией из социологии, поэтому чаще используется понятие политической элиты. Политическая элита представляет собой группу со сходными политическими и экономическими интересами, которая выступает как самостоятельный агент на “институциональном (политическом) рынке” той или иной страны.
Как правило, большая организация (группа) в процессе своего развития трансформируется в олигархическую структуру. Это характерно, прежде всего, для политических партий[40]. Однако, на наш взгляд, такие тенденции присущи не только к партиям или профсоюзам, такому олигархическому преобразованию подвержены все большие корпорации и государство в целом[41].
Внедрение институциональной инновации группой специальных интересов, той или иной политической элитой, олигархами, почти всегда предполагает получение каких-либо выгод и осуществляется с этой целью. Часто такие выгоды связаны с процессами распределения собственности, а, следовательно, и доходов. Такие действия являются стратегической формой влияния на “институциональный рынок”, что означает получение одной из групп специальных интересов распределительных преимуществ. Такой тип поведения получил название рентоориентированного[42].
Формирование рентоориентированного поведения обусловлено предложенной в разделе 4.1. скорректированной с учетом государственной монополии на формальные институты модели институционального равновесия. Монопольное положение государства на институциональном рынке позволяет создавать правила поведения с “закрытым” или ограниченным доступом в зависимости от принадлежности к распределительной коалиции. Такой доступ обеспечивает экономию не только трансакционных издержек (что само по себе представляет коллективное благо), но и получение институционализированного (т.е. имеющего форму формального института, например, правового) доступа к распределению ресурсов и доходов в обществе.
Исторически возникновение неперсонализированных правил и договорных отношений означает становление государства, а вместе с ним и неравного распределения силы принуждения. Это создает возможность для тех, кто обладает большей силой принуждения, толковать законы в собственных интересах независимо от того, как это скажется на общественной производительности. Иначе говоря, начинают приниматься и соблюдаться законы, которые отвечают интересам властных структур, а не те, которые снижают совокупные трансакционные издержки. Один из наиболее наглядных уроков истории заключается в том, что политическим системам органически присуща тенденция производить неэффективные права собственности, которые приводят к стагнации и упадку[43]. К сожалению, отечественная экономическая практика показала, что эти слова Д. Норта можно отнести к российской практике хозяйствования, в частности, к функционированию крупной акционерной собственности, неэффективность использования которой, как правило, напрямую зависит от действий групп с особыми интересами.
Преимущества, извлекаемые элитами или группами с особыми интересами, должны в несколько раз превышать затраты на создание распределительной коалиции, а также на ее институциональное оформление. Достижение оптимального количества группового блага, предназначенного для индивида, обеспечивается в условиях, когда изменение выгоды всей группы, помноженное на долю индивида равняется изменению общих издержек группы по достижению этого блага[44]. Если доля индивида или институционализированного субъекта равна, например, 10 %, то превышение роста выгод группы над издержками должно быть десятикратным.
Следовательно, для того чтобы элита эффективно действовала, она должна быть малой группой. Поэтому те преимущества, которые она будет получать, используя монополию государства на насилие, будут, по сути, нарушениями пропорций распределения и перераспределения доходов в обществе. Поэтому распределение доходов в обществе является не столько результатом, сколько движущей силой институциональных изменений. Так как принятие институциональным рынком норм, выдвинутых группами специальных интересов, зависит в конечном итоге от того, насколько приемлемыми будут изменения в распределении доходов у основных групп и как это будет воздействовать на экономическую эффективность.
Как уже отмечалось выше, действия групп специальных интересов снижает темпы экономического роста, следовательно, их интересы, в большинстве случаев будут противоречить интересам большинства субъектов институционального рынка (если он не монополизирован, что относится к формальным институтам). Это предопределяет нестабильность их распределительной силы, но не означает, что на смену одним группам не придут другие[45]. Для того чтобы этого избежать, необходимы меры, способствующие повышению конкурентности институционального рынка. А невидимая рука конкуренции, как доказал еще Адам Смит, приведет общество к процветанию и достатку.
Т.о., выявленные на примере бедности и групп с рентоориентированным поведением различные алгоритмы экзогенных и эндогенных институциональных изменений показывают, что деятельность групп с особыми интересами и рентоориентированным поведением направлена на институциональное закрепление изменений в пропорциях распределения доходов через механизм ухудшающегося отбора, который обусловливает селекцию неэффективных институтов.
50. 1. Фирма, рынок и право в институциональной теории.
Назначение книги. По определению Роббинса: «Экономика — это наука, которая изучает поведение человека с точки зрения отношений между его целями и ограниченными средствами, допускающими альтернативное использование». Это определение превращает экономику в науку о выборе. Недавно, однако, Г. Беккер заявил, что Роббинс неоправданно сужает задачи экономической теории и что экономический подход, как он это называет, может и должен найти применение во всех общественных науках. (Подробнее см. Гэри Беккер. Воздействие инвестиций в человеческий капитал на заработки.)
Фирма и рынок — составляют институциональную структуру экономической системы. В господствующей экономической теории фирма и рынок предполагаются большей частью существующими, но не составляют предмета исследования. Одним из результатов такого подхода было то, что решающая роль права, определяющего деятельность фирм и функционирование рынков, главным образом игнорировалась. Собранные в этой книге эссе отличает не отрицание существующей экономической теории, которая, как уже было сказано, воплощает логику выбора и имеет множество применений, но использование этой экономической теории для исследования роли, которую фирма, рынок и право играют в экономической системе.
Фирма. В современной экономической теории фирма есть та организация, которая преобразует исходные ресурсы в конечный продукт. Целью моей статьи «Природа фирмы» и было объяснить существование фирмы и найти причины, предопределяющие масштабы ее деятельности.
Далман следующим образом отчеканил понятие трансакционных издержек: это «издержки на сбор и обработку информации, на проведение переговоров и принятие решений, на осуществление контроля и принуждение к выполнению условий контракта». Существование трансакционных издержек будет подталкивать желающих торговать к введению различных форм деловой практики, обеспечивающих сокращение трансакционных издержек в том случае, когда затраты по выработке таких форм оказываются меньше, чем экономия на трансакционных издержках. Выбор партнеров, тип контракта, выбор предлагаемых продуктов и услуг — все может при этом меняться. Но, может быть, наиболее важной формой приспособления к проблеме существования трансакционных издержек является возникновение фирмы.
Хотя производство может вестись совершенно децентрализованно (на основе контрактов между индивидуумами), из того факта, что осуществление трансакций невозможно без определенных издержек, следует, что фирмы должны возникать просто для осуществления действий, которые в противном случае совершались бы через рыночные трансакции (разумеется, если внутрифирменные издержки меньше, чем издержки рыночных трансакций).
Рынок. Рынки представляют собой институты, существующие для облегчения обмена, т.е. они существуют для сокращения издержек по операциям обмена. Для существования чего-либо, подобного совершенной конкуренции, обычно необходима сложная система правил и ограничений. Экономисты, анализирующие правила биржевой торговли, часто предполагают, что они представляют собой попытку установления монополии и ограничения конкуренции. При этом они не осознают или, во всяком случае, оставляют в стороне другое объяснение этих правил: они нужны для сокращения трансакционных издержек и, следовательно, для увеличения объемов торговли. Очевидно, что рынки, как они сегодня существуют, для своей деятельности требуют большего, чем помещение, в котором может происходить купля-продажа. Они требуют также утверждения правовых норм, которые бы определяли права и обязанности тех, кто осуществляет трансакции в этих помещениях.
Проблема социальных издержек. Некто, имеющий право построить фабрику на участке земли (и желающий использовать это право), обычно примет меры против того, чтобы кто-нибудь, скажем, посадил здесь пшеницу; и если работающая фабрика является источником шума и дыма, владелец захочет получить права и на это. Владелец предпочтет выбрать определенное место, чтобы без препятствий шуметь и дымить, поскольку при этом он получит больший чистый доход, чем при работе в другом месте или в другом рабочем режиме. Использование этих прав, конечно, лишает фермеров возможности пользоваться землей, а остальных — тишины и чистого воздуха.
Если права на совершение определенных действий могут быть куплены и проданы, их в конце концов приобретут те, кто выше ценит даруемые ими возможности производства или развлечения. В этом процессе права будут приобретены, подразделены и скомбинированы таким образом, чтобы результат от допускаемой ими деятельности имел наивысшую рыночную ценность. Этот подход делает ясным, что с аналитической точки зрения нет разницы между, скажем, правом определять способ использования участка земли и правом дымить в данном месте.
Как именно будут использованы права, зависит от того, кто ими владеет, и от условий контракта, заключенного владельцем. Если эти условия есть результат рыночных трансакций, они будут способствовать наиболее ценному использованию прав, но только с учетом издержек на осуществление этих трансакций. Трансакционные издержки, таким образом, играют ключевую роль в определении того, как именно будут использоваться права.
В статье «Природа фирмы» я показал, что в отсутствие трансакционных издержек нет никакой экономической основы для существования фирмы. А в статье «Проблема социальных издержек» я показал, что в отсутствие трансакционных издержек не имеет значения правовая система: люди всегда могут договориться, не неся никаких издержек, о приобретении, подразделении и комбинировании прав так, чтобы в результате увеличилась ценность производства. В таком мире институты, образующие экономическую систему, никому и ни для чего не нужны.
Ценообразование на основе предельных издержек. Поддержка, которую встретило предложение использовать предельные издержки как базу для ценообразования, выдвинутое мною в статье «Спор о предельных издержках», отлично иллюстрирует подход современных экономистов. Издержки от вовлечения ресурсов в определенное производство измеряются ценностью того, что можно было бы произвести с их участием при альтернативном использовании. Пока цены не равны издержкам, спрос потребителей на данный продукт далеко не гарантирован, даже если его ценность для них будет выше, чем можно было бы получить в другом случае от тех же ресурсов. Поскольку потребителям приходится решать не только что потреблять, но и сколько, цена должна быть равна издержкам на производство дополнительной единицы продукта, иначе говоря, предельным издержкам. Как сформулировал это Самуэльсон: «Только когда цены благ равны предельным издержкам, экономика выжимает максимум возможного из наличных ограниченных ресурсов и технологических знаний… Поскольку предельным издержкам свойственна такая оптимальность, они могут быть с известной осторожностью неэффективности в любой институциональной среде». Это натолкнуло многих экономистов на мысль, что все цены должны быть равны предельным издержкам.
Том Вильсон в дебатах в Economic Journal привлек внимание к тесной связи между финансовой независимостью и административной структурой. При наличии субсидии правительство будет озабочено сокращением ее величины и, следовательно, захочет, по крайней мере до известной степени, участвовать в управлении субсидированным производством. Использование предельных издержек как базы ценообразования, следовательно, создаст тенденцию к замещению частного предприятия государственным и децентрализованного функционирования централизованным. Неэффективность, возникающая в результате неподходящей во многих других случаях структуры управления, может быть, является самым серьезным недостатком использования предельных издержек как основы ценообразования. Если частное предприятие и децентрализованность управления благоприятны для эффективности, то финансовая независимость необходима. А финансовая независимость несовместима с использованием предельных издержек как базы ценообразования.
Политика ценообразования по предельным издержкам большей частью бессмысленна. Как же объяснить, что она завоевала такую поддержку среди экономистов? Я полагаю, что это достижение тех, кто использует подход, который я называю «экономической теорией классной доски». Рассматриваемая политика относится к разряду тех, которые осуществимы на классной доске. Вся необходимая информация предполагается доступной, а учитель играет за всех участников сразу. В реальной жизни есть множество различных фирм и правительственных агентств, каждое из которых имеет собственные интересы, политику и полномочия.
Наследие Пигу и современный экономический анализ. Пигу озабочен вопросом: можно ли увеличить национальный доход с помощью какого-либо государственного вмешательства? Он говорит: «Для любой отрасли, в отношении которой есть основания полагать, что в результате беспрепятственной реализации корыстного интереса ресурсы будут инвестированы не в том объеме, который требуется с точки зрения увеличения национального дивиденда, prima facie [1] существует основание для государственного вмешательства».
Когда дело касается управления или контроля над бизнесом, муниципалитеты и другие органы представительной власти проявляют четыре недостатка: они выбраны преимущественно совсем для других дел, а не для вмешательства в промышленность; персональный состав их постоянно меняется; в общем случае их сфера действия подчинена далеко не коммерческим интересам; они подвергаются нежелательному давлению со стороны избирателей.
Пигу не провел ни одного детального исследования работы экономических институтов. Примеры конкретных ситуаций в его работах скорее иллюстрируют его позицию, чем являются основой понимания. Остин Робинсон сообщает, что Пигу при чтении «всегда искал реалистические иллюстрации для цитирования в собственных работах», и это показательно для его стиля работы.
Например, как я отметил в «Проблеме социальных издержек», ситуация, при которой искры от паровозов могут поджечь лес вдоль железной дороги, а дорога не должна платить компенсацию владельцам леса (правовая ситуация в Англии в то время, когда Пигу писал, о которой он мог знать), возникла не вследствие пассивности правительства, а как прямой результат его действий.
Современные экономисты в основном используют тот же подход, что и Пигу. Самуэльсон в своих «Основах экономического анализа» (1947) безо всяких несогласий следующим образом подытоживает позицию Пигу: «.. .его доктрина утверждает, что в замкнутой экономике в условиях конкуренции устанавливается строгое равновесие всегда, за исключением случаев, когда есть внешняя технологическая экономия или дизэкономия. При этих условиях, поскольку действия каждого индивидуума оказывают на всех других воздействие, которого он даже не принимает в расчет, принимая решение, возникают prima facie основания для вмешательства».
В позднейшей дискуссии появилось единственное различие: фраза «внешняя экономия или потери» была заменена словом «экстерналии» — термином, который, кажется, был отчеканен Самуэльсоном в 50-х годах. Хан добавляет, что «со времен Маршалла и Пигу было признано, что наличие экстерналий образует prima facie случай для правительственного вмешательства в рыночную экономику».
Об экстерналиях говорят в случае воздействия решений одного человека на кого-либо, кто не участвовал в принятии решения. Так, если А покупает что-то у В, его решение купить воздействует на В, но это воздействие не рассматривается как экстернальное. Однако если сделка А с В воздействует на C, D и Е, которые в сделке не участвовали, потому что, например, результатом оказываются дым или запах, которые им мешают, то это воздействие на C, D и Е именуют экстерналией. Наличие экстерналий вовсе не значит, что здесь prima facie случай для правительственного вмешательства. Само по себе существование экстерналий не дает оснований для правительственного вмешательства. Наличие издержек трансакций предполагает, что многие из последствий человеческих действий не будут покрываться рыночными трансакциями.
Тот факт, что правительственное вмешательство также имеет свои издержки, говорит о том, что большинству экстерналий следует позволить существовать, если мы хотим максимизации ценности производства. Что же касается предложения о желательности правительственного вмешательства при наличии экстерналий, то все зависит от соотношения издержек. Можно представить себе соотношение издержек, когда такое предположение будет верным, а в другом случае оно будет ложным. Утверждение, что экономическая теория оправдывает такое предположение, ошибочно.
Цель экономической политики состоит в создании такой ситуации, когда бы люди, принимая решения о своей деятельности, выбирали такие, которые обеспечивают наилучшие результаты для системы в целом. В качестве первого шага я предположил, что наилучшими решениями будут те, которые максимизируют ценность всего производства
Дальнейший путь. Мы нуждаемся в теоретической системе, дающей возможность проанализировать эффект изменений в этих установлениях. Для этого не нужно отбрасывать стандартную экономическую теорию, но необходимо ввести в анализ трансакционные издержки, поскольку очень многое из происходящего в экономике создано либо для сокращения трансакционных издержек, либо чтобы сделать возможным то, что невозможно просто в силу их существования. Невключение трансакционных издержек обедняет теорию.
2. Природа фирмы
За пределами фирмы производство подчинено движению цен, а координация оказывается результатом последовательных операций обмена на рынке. Внутри фирмы эти рыночные сделки устранены, а роль сложной рыночной структуры со всеми операциями обмена выполняет предприниматель-координатор, который и направляет производство. Когда производство направляется движением цен, оно может осуществляться вообще вне каких-либо организаций. В таком случае позволительно спросить: почему же все-таки существуют организации?
Очевидно, что интенсивность «вертикальной» интеграции, предполагающей вытеснение механизма цен, сильно варьируется от отрасли к отрасли, от фирмы к фирме. Очень важно выяснить, почему же в одном случае координация предоставляется механизму цен, а в другом — предпринимателю. Цель этой статьи — устранить разрыв между предположением экономической теории, что (в одних случаях) ресурсы размещаются посредством механизма цен и (в других случаях) они размещаются усилиями предпринимателя-координатора. Мы должны объяснить, что же на практике влияет на этот выбор между разными способами размещения.
Когда государство берет на себя управление какой-либо отраслью, оно, начиная ее планирование, берет на себя и роль, прежде выполнявшуюся механизмом цен. Любой бизнесмен, организуя взаимоотношения между подчиненными ему подразделениями, также делает нечто, что могло бы быть доверено механизму цен. Важное различие между этими двумя случаями в том, что государство систему отраслевого планирования навязывает, а фирмы возникают добровольно, потому что они представляют собой более эффективный метод организации производства. В конкурентной системе существует «оптимальный» объем планирования!
Основной причиной того, что создавать фирмы прибыльно, должно бы быть то, что механизм цен не работает без издержек. Очевиднейшая из издержек организации производства с помощью ценового механизма состоит в выяснении того, каковы же соответствующие цены. Издержки на это могут быть сокращены благодаря появлению специалистов, которые станут продавать эту информацию, но их нельзя устранить вовсе. Следует принять во внимание также издержки на проведение переговоров и заключение контракта на каждую трансакцию обмена, что неизбежно на рынке.
Важно отметить характер контракта с фактором производства, используемым внутри фирмы. Контракт и есть то, почему фактор за некоторое вознаграждение (которое может быть фиксированным или колеблющимся) соглашается в известных пределах выполнять распоряжения предпринимателя. Существо контракта в том, что им устанавливаются только пределы власти предпринимателя. Когда управление ресурсами (в границах, определяемых контрактом) начинает зависеть от покупателя именно таким образом, возникает отношение, которое я называю «фирма». Таким образом, возникновение фирмы делается более вероятным в тех случаях, когда очень краткосрочные контракты оказываются неудовлетворительными. Очевидно, что это важнее в случае поставки услуг труда, чем при покупке товаров.
Деятельность рынка предполагает некоторые издержки, которые можно сократить, создавая организации и предоставляя некоему авторитету («предпринимателю») право направлять ресурсы. Предприниматель, поскольку он может получать факторы производства по меньшей цене, чем предоставил бы вытесненный им рынок, должен выполнять свои функции с меньшими издержками. А если он этого не сумеет, то всегда есть возможность вернуться к услугам открытого рынка.
Другой фактор, заслуживающий быть отмеченным, — это различное отношение правительств или других регулирующих органов к операциям обмена, совершаемым на рынке, и к таким же операциям, организуемым внутри фирмы. Если рассмотреть действие налога на продажи, мы увидим, что этот налог падает на рыночные операции, но не относится к таким же операциям внутри фирмы. Поскольку перед нами альтернативные методы «организации» — через ценовой механизм или через предпринимателя, такое регулирование дает жизнь фирмам, которые иначе не имели бы raison d’être. Оно служит причиной возникновения фирм в специализированной меновой экономике. Конечно, поскольку фирмы уже существуют, такие меры, как налог на продажи, просто поощряют их делаться больше, чем они стали бы в иной ситуации.
Фирма, таким образом, есть система отношений, возникающих, когда направление ресурсов начинает зависеть от предпринимателя. Фирма становится больше, когда дополнительные трансакции (для координации которых можно было бы использовать механизм цен) организуются предпринимателем, и она делается меньше, когда он отказывается от организации таких трансакций.
Если с возникновением фирмы отпадают определенные издержки и фактически сокращаются издержки производства, почему вообще сохраняются рыночные трансакции? Почему все производство не осуществляется одной большой фирмой? Есть несколько возможных объяснений. Во-первых, с увеличением размеров фирмы может начаться сокращение дохода от предпринимательской функции, иными словами — издержки на организацию дополнительных трансакций внутри фирмы могут возрастать. Во-вторых, может оказаться, что по мере увеличения количества осуществляемых трансакций предприниматель оказывается неспособен использовать факторы производства с наивысшей выгодой, т.е. разместить их в таких точках производства, где они обладают наивысшей ценностью. Наконец, цена предложения одного или нескольких факторов производства может возрасти из-за того, что «прочие преимущества» у малой фирмы больше, чем у большой. Первые два из них с наибольшей вероятностью соответствуют высказываниям экономистов об «убывающей доходности управления».
С введением неопределенности — недостаточной осведомленности и необходимости действовать, опираясь на мнение, а не на знание — характер ситуации совершенно изменяется… При наличии неопределенности само «делание» чего-либо, осуществление реальной деятельности — становится поистине второстепенным в жизни; первостепенной проблемой или функцией становится решение — что делать и как это делать. Эта неопределенность объясняет две самые важные характеристики социальной организации. Во-первых, блага производятся для рынка, исходя из совершенно безличных прогнозов о потребностях, а не для удовлетворения нужд самих производителей. Производитель принимает на себя ответственность за предвидение нужд потребителя. Во-вторых, работа предвидения и, одновременно, значительная часть технологического управления и контроля производства еще сильнее концентрируются в очень узкой группе производителей, и мы встречаем, наконец, нового функционера экономики — предпринимателя… Когда присутствует неопределенность, а задачи принятия решений — что производить и как это производить — оказываются важнее, чем само производство, внутренняя организация производительных групп перестает быть делом маловажным или технической подробностью. Централизация функций принятия решений и управления делается настоятельной задачей. Наиболее фундаментальным изменением является сама система, при которой уверенные в себе и азартные принимают на себя риск или страхуют сомневающихся и робких, гарантируя им заранее определенный доход в обмен на действительный результат труда…
Чтобы определить размер фирмы, нужно рассмотреть рыночные издержки (т.е. издержки использования механизма цен) и издержки организации у различных предпринимателей, и только после этого мы сможем определить, сколько продуктов будет производить каждая фирма и сколько каждого продукта она произведет.
Осталось выяснить, соответствует ли развитая здесь концепция фирмы тому, что существует в реальном мире. Лучший подход к вопросу о том, что же есть фирма на практике, — это рассмотреть правовое отношение, обычно называемое «хозяин и слуга» или «наниматель и наемный работник». Существом правовых отношений «хозяин и слуга» является право управления.
Когда мы прикидываем, насколько велика будет фирма, вопрос всегда один: выгодно ли ввести еще одну трансакцию обмена в данную организацию? В пределе издержки организации внутри фирмы будут равны либо издержкам организации в другой фирме, либо издержкам, возникающим при решении предоставить «организацию» трансакций механизму цен. Бизнесмен будет постоянно экспериментировать с большим или меньшим объемом контроля, и таким образом равновесие будет сохраняться.
Вышеупомянутый анализ позволит также прояснить отношения между инициативой и управлением. Инициатива означает предвидение и действует через механизм цен — через заключение новых контрактов. Управление в собственном смысле слова просто реагирует на изменения цен и, соответственно, перекомпоновывает контролируемые факторы производства.
3. Экономика организации отрасли: программа исследований
За пределами фирмы размещение ресурсов определяется ценами через последовательность рыночных трансакций обмена. Внутри фирмы эти рыночные трансакции устранены, и ресурсы распределяются на основе административных решений. Почему фирма принимает на себя бремя создания и поддержания этой административной структуры, когда размещение ресурсов может быть предоставлено системе цен? Главная причина та, что использование рынка предполагает определенные издержки, которых можно избежать с помощью использования административной структуры.
Если трансакции осуществляются через рынок, возникают издержки на выявление соответствующих цен; издержки на проведение переговоров и заключение отдельного контракта на каждую рыночную трансакцию; есть и другие издержки. Конечно, фирма неотделима от рынка, и нельзя устранить все контрактные отношения. Но владелец фактора производства не должен заключать множества контрактов с владельцами других факторов производства, с которыми он сотрудничает внутри фирмы. Фирма выгодна потому, что деятельность на рынке сопряжена с некоторыми издержками, а создав организацию и управляя размещением ресурсов административными методами, можно избавиться от этих издержек. Но, конечно, фирма должна решать свои задачи с издержками меньшими, чем издержки вытесненных ею рыночных трансакций, поскольку, если фирма оказалась неспособна достичь этого, всегда возможен возврат к рынку. И, конечно, для каждой фирмы всегда есть альтернатива, то есть другая фирма, которая делает то же самое, но с более низкими издержками. Организация отраслей, таким образом, зависит от соотношения между издержками на осуществление рыночных трансакций и издержками на организацию тех же операций внутри фирмы, которая может выполнять ту же задачу экономнее. Кроме того, издержки на организацию деятельности внутри любой отдельной фирмы зависят от того, какие еще виды деятельности она осуществляет. Данный набор видов деятельности может облегчить выполнение одних задач, но затруднить выполнение других. Именно эти взаимоотношения определяют действительную организацию отрасли.
Жизнеспособные организации малы по сравнению с размерами экономической системы, частью которой они являются. Издержки растут как в силу роста самих административных издержек, так и потому, что лица, принимающие решения, начинают делать больше ошибок и не справляются с разумным размещением ресурсов.
Важным результатом чрезмерного внимания к проблеме монополии стало то, что, когда экономист обнаруживал что-либо (того или иного сорта деловую практику), чего он не понимал, он искал объяснение в монополии. Подобным образом вертикальную интеграцию (скажем, когда производитель покупает розничные торговые точки) обычно понимают, как лишение права доступа, как способ не пускать на рынок других производителей, а не как более эффективный способ сбыта. Точно так же слияния принято понимать, как путь к монополии либо их соотносят с деловым циклом, но возможность того, что они могут быть путем к экономии, хоть и не игнорируется целиком, все-таки привлекает меньшее внимание.
В последние 20 лет главным занятием экономистов, работающих в области того, что называется промышленной организацией, было изучение концентрации в отдельных отраслях и ее последствий. Была обнаружена связь между концентрацией и прибыльностью — слабая, но, как говорят, статистически значимая.
По-моему, для организации промышленности желателен прямой подход к проблеме. Он должен сосредоточиться на том, что фирмы делают, и должен стремиться обнаружить принципы группировки видов деятельности, соединяемых внутри фирм. Какие виды деятельности склонны соединяться, а какие — нет?
В дополнение к изучению того, что происходит внутри фирм, необходимо исследовать контрактные отношения между фирмами (долгосрочные контракты, сдача в аренду оборудования, лицензирование, включая франчайзинг, и т.д.), поскольку рыночные соглашения — это альтернатива тому, что может происходить в фирме.
4. Спор о предельных издержках
I. Состояние дискуссии. Я хочу обсудить в этой статье вопрос о том, как следует устанавливать цены в условиях уменьшающихся средних издержек. В особенности я хочу рассмотреть то решение этого вопроса, которое сейчас знакомо большинству экономистов и может быть вкратце изложено так: а) сумма, уплачиваемая за каждую единицу продукции (цена), должна быть равна предельным издержкам; б)поскольку при падающих средних издержках предельные издержки оказываются меньше, чем средние, общая сумма платежей недостаточна для покрытия полных издержек; в) величина, на которую полные издержки превышают общую выручку (убытки, как говорят иногда), должна быть отнесена на счет правительства и покрываться из налоговых сборов.
II. Выделение проблемы. Любая реальная экономическая ситуация сложна, и ни одна экономическая проблема не существует отдельно от других. В силу этого результаты тяготеют к ошибкам всякий раз, когда экономисты, имеющие дело с реальной ситуацией, пытаются разрешить сразу несколько проблем. Я уверен, что так и обстоит дело с вопросом, который мы обсуждаем сейчас. Центральная проблема — расхождение между средними и предельными издержками. Но в любой реальной ситуации обычно к ней добавляются еще две другие.
Во-первых, некоторые издержки оказываются общими для многих потребителей, и при анализе подхода, согласно которому все издержки должны возмещаться потребителями, возникает вопрос: существует ли рациональный метод распределения этих общих издержек среди потребителей? Во-вторых, многие так называемые фиксированные издержки являются на деле прошлыми расходами на факторы, которые в настоящем приносят доход в виде квазиренты, а попытка уяснить, каким же должен быть этот доход (для определения полных издержек), создает дополнительные и очень запутанные проблемы. Я думаю, что эти две проблемы обычно сопутствуют ситуации расхождения между средними и предельными издержками. Вместе с тем они представляют собой отдельные или, во всяком случае, отделяемые вопросы.
III. Что такое оптимальное ценообразование? Я определяю ценовую систему как систему, в которой отдельные потребители распоряжаются различными суммами денег и тратят их на приобретение благ и услуг, ориентируясь на показатели системы цен. Это, конечно, не единственный метод распределения благ и услуг (или, точнее, использования факторов производства) между потребителями. Правительство могло бы решать — что производить, а затем напрямую распределять блага и услуги между потребителями. Но у этого способа есть недостатки по сравнению с использованием ценовой системы. Никакое правительство не в состоянии детально учитывать вкусы отдельных потребителей при отсутствии ценовой системы у нас не будет самого полезного указателя потребительских предпочтений; далее, хотя ценовая система возлагает на потребителей и фирмы дополнительные издержки, связанные с использованием рыночного механизма, они могут быть на деле меньше, чем организационные издержки, которые в противном случае пришлось бы нести правительству.
Если сделан выбор в пользу ценовой системы, приходится решать две основные проблемы. Первая: сколько денег будет у каждого отдельного потребителя — проблема оптимального распределения дохода и богатства. Вторая: какой будет система цен, в соответствии с которыми блага и услуги должны делаться доступными для потребителей, — проблема оптимальной системы цен. В этой статье я затрагиваю вторую из этих проблем.
В соответствии с какими принципами должны определяться цены? Во-первых, для каждого отдельного потребителя цена любого фактора должна быть одинаковой вне зависимости от формы его использования, иначе потребители не смогут рационально, на основе цен, выбрать предпочтительный способ использования того или иного фактора. Во-вторых, цена фактора должна быть одинакова для всех потребителей, иначе один будет получать за те же деньги больше, чем другой. Если достигнута оптимальность в распределении дохода и богатства, назначение разным людям разных цен за один и тот же фактор будет приводить к расстройству этого оптимального распределения.
Из второго принципа вытекает не столь очевидный вывод, что цены должны устанавливаться так, чтобы каждый фактор мог попасть к тому, кто готов больше заплатить. Иными словами, цена должна уравнивать спрос и предложение и в то же время быть одинаковой для всех потребителей и для всех видов использования. Это предполагает, что плата за продукт должна равняться ценности факторов, участвующих в его производстве, в случае употребления их в иных целях или другими пользователями. Но ценность факторов, используемых в производстве продукта, при употреблении их в иных целях или другими пользователями и составляет издержки [на производство] данного продукта. Таким образом, мы приходим к знакомому и важному выводу, что плата за продукт должна равняться его издержкам. Это и есть принцип, который позволит нам обсудить проблемы установления цены на отдельно взятый товар, не прослеживая через всю экономическую систему всех последствий, порождаемых изменением какой-либо одной цены.
IV. Доводы в пользу поэлементного ценообразования. Как применить это общее рассуждение о базировании цен на издержках к случаю, который мы рассматриваем, — к случаю с падающими средними издержками? Авторы, взгляды которых я анализирую, выдвигают следующие альтернативы: назначать цену, равную предельным издержкам (в этом случае возникают убытки), или назначать цену, равную средним издержкам (тогда убытки не возникают). Есть, однако, и третья возможность — поэтапное ценообразование. В этом разделе я доказываю преимущества поэлементного ценообразования в условиях, когда средние издержки понижаются.
Ясно, что, если потребитель не в состоянии получить по цене предельных издержек дополнительное количество единиц продукта, производимого в условиях понижающихся средних издержек, он не имеет возможности осуществлять рациональный выбор между расходованием денег на потребление дополнительных единиц данного продукта и расходованием их как-либо иначе, поскольку сумма, которую ему предложат уплатить за получение дополнительных единиц этого продукта, не будет отражать ценности факторов в случае употребления их в иных целях или другими пользователями. Но по той же причине можно утверждать, что потребитель должен оплачивать полные издержки продукта. Потребитель должен решать не только — потреблять ли ему дополнительные единицы продукта, но также — стоит ли ему вообще потреблять этот продукт или лучше потратить деньги на что-то иное. Это можно установить, когда потребителю предлагают платить сумму, равную полным издержкам поставки, т.е. сумму, равную полной ценности факторов, использованных для предоставления ему продукта.
Если мы применим это рассуждение к нашему примеру, то тогда потребителю придется оплатить не только издержки получения дополнительных единиц продукта на центральном рынке, но и перевозки. Как это сделать? Очевидно, что одну сумму ему придется платить для покрытия издержек перевозчика, а другая — за дополнительные единицы полученного им товара — будет равна их издержкам на центральном рынке. Так мы приходим к заключению, что пригодным способом ценообразования является поэлементная система (в рассмотренном нами случае — двухчастная), т.е. тип ценообразования, который хорошо известен тем, кто имел дело с коммунальными услугами, и в пользу которого часто выдвигали аргументы, подобные использованным мною в этой статье.
V. Способ поэлементного ценообразования в сравнении с решением Хотеллинга-Лернера. Использование решения Хотеллинга-Лернера в моем примере приведет к тому, что издержки продуктов на центральном рынке будут оплачивать потребители, а издержки доставки — налогоплательщики. У меня есть три возражения против такого решения и в пользу двухчастного установления цены: первое — оно приведет к искаженному распределению факторов производства среди различных способов их использования; второе — оно приведет к перераспределению доходов; и третье — введение дополнительных налогов породит другие вредные последствия. Решение Хотеллинга-Лернера разрушает механизм, с помощью которого потребитель делает рациональный выбор между использованием факторов, входящих в издержки перевозки, для целей перевозки и использованием их для каких-то иных целей.
В первом случае услуги факторов достанутся им бесплатно; при альтернативном их использовании (если они войдут в состав предельных издержек) за них придется платить. Равным образом это решение означает, что потребители будут выбирать между различными местоположениями, не принимая в расчет, что издержки доставки в разные пункты различны.
5. Проблема социальных издержек
I. Постановка проблемы. В этой статье рассматриваются те действия деловых фирм, которые оказывают вредное влияние на других. Стандартный пример — фабрика, дым которой отрицательно влияет на соседей. Экономический анализ такой ситуации обычно велся в терминах несовпадения частного и социального продукта фабрики, при этом экономисты большей частью следовали подходу, который развил Пигу в «Экономической теории благосостояния». Этот анализ, похоже, приводил большинство экономистов к заключению, что было бы желательным сделать собственника фабрики ответственным за ущерб, наносимый дымом; либо обложить владельца фабрики налогом, зависящим от количества дыма и эквивалентным выраженному в деньгах ущербу, либо, наконец, вывести фабрику за пределы жилых районов (а может быть, и из других районов, в которых дым будет наносить ущерб остальным). Я убежден, что предлагаемые способы действия непригодны в том смысле, что их результаты вовсе не всегда будут благоприятны,
II. Обоюдосторонний характер проблемы. Традиционный анализ затемнял природу предстоящего выбора. Вопрос обычно понимался так, что вот А наносит ущерб В, и следует решить, как мы ограничим действия А? Но это неверно. Перед нами взаимосвязанные проблемы. Оберегая от ущерба В, мы навлекаем ущерб на А. Нужно принять решение: следует ли позволить А наносить ущерб В или нужно разрешить В наносить ущерб А? Проблема в том, чтобы избежать более серьезного ущерба. Ответ, конечно, не ясен, пока мы не знаем ценности того, что приобрели, и ценности того, чем пожертвовали. Ясно, что при решении этой проблемы следует рассматривать как общие, так и предельные величины.
III. Система ценообразования, включающая ответственность за ущерб. Я начну анализ с исследования случая, когда предприятие, наносящее ущерб, должно оплачивать весь ущерб, а система ценообразования работает гладко (именно это имеют в виду, говоря, что система ценообразования работает без издержек). Хорошим примером может быть отбившийся скот, который стравливает посевы на соседских землях. Предположим, что фермер и скотовод хозяйствуют на соседних участках. Предположим далее, что при отсутствии оград между участками рост стада увеличивает общий ущерб фермера.
Предположим, что годовые издержки на огораживание владений фермера равны 9 долларам и что цена урожая — 1 доллар за тонну. Предположим также, что отношение между поголовьем стада и годовым ущербом для урожая таково:
Поскольку скотовод должен платить за ущерб, дополнительные годовые издержки для скотовода при увеличении стада от 2 бычков до 3 равны 3 долларам, и, принимая решение о величине стада, он должен это учесть наравне с другими издержками. То есть он не будет увеличивать стадо до тех пор, пока ценность дополнительно произведенного мяса (предполагается, что он забивает скот) не превысит величину дополнительных издержек, в том числе ценность дополнительно стравленных посевов. Конечно, если использование собак, пастухов, самолетов, переносных радиостанций и других средств может уменьшить размер ущерба, эти средства будут использованы, как только соответствующие издержки окажутся меньшими, чем ценность урожая, который они помогут спасти. При том, что годовые издержки огораживания равны 9 долларам, скотовод, желающий иметь стадо в 4 или более голов, заплатит за строительство и поддержание оград, предполагая, что другие средства обеспечат тот же эффект не дешевле.
Я сказал, что появление на соседнем участке скотовода не вызовет увеличения объема производства, или, может быть точнее, площади посевов. Фактически, если скотоводство и может иметь какое-либо влияние, это скорее сокращение посевов. Причина та, что для любой данной полосы земли, если ценность потравленной части урожая столь велика, что выручка от продажи оставшегося урожая будет меньше, чем общие расходы на возделывание этой полосы, и для фермера и для скотовода окажется выгоднее договориться, что эту полосу возделывать не стоит. Это можно прояснить с помощью арифметического примера. Предположим вначале, что ценность урожая, полученного от обработки данного участка, равна 12 долларам, что издержки на обработку этого участка равны 10 долларам, а чистый доход от него равен 2 долларам. Я предполагаю для простоты, что земля принадлежит фермеру.
Теперь предположим, что по соседству появляется скотовод и что ценность потравленного урожая равна 1 доллару. В этом случае 11 долларов фермер получает от продажи на рынке и 1 доллар — от скотовода за потраву, а общая выручка по-прежнему равна 12 долларам. Теперь предположим, что скотовод счел выгодным увеличить стадо, хотя при этом размер ущерба также вырастет до 3 долларов; это означает, что ценность дополнительно произведенного мяса больше дополнительных издержек, включая дополнительные 2 доллара платежа за потраву. Но общий платеж за потраву теперь равен 3 долларам. Чистый доход фермера от возделывания земли — по-прежнему 2 доллара. Фермер будет рад отказаться от возделывания земли за любую сумму, большую, чем 2 доллара. Здесь явно есть возможность для взаимовыгодной сделки, которая поведет к отказу от возделывания земли.
IV. Система ценообразования, когда нет ответственности за ущерб. Теперь я перехожу к случаю, где, хотя ценовая система предполагается работающей гладко (т.е. без издержек), наносящий ущерб бизнес не отвечает ни за какой нанесенный ущерб. Этот бизнес не должен платить тем, кому нанес ущерб. Я предполагаю показать, что размещение ресурсов в этом случае будет таким же, как если бы наносящий ущерб бизнес был обязан возмещать ущерб потерпевшим. Поскольку в предыдущем примере я уже показал, что размещение ресурсов было оптимальным, здесь нет нужды повторять эту часть аргумента. Я возвращаюсь к случаю фермера и скотовода. Фермер будет страдать от ущерба посевам, растущего по мере увеличения стада. Предположим, что в стаде 3 бычка (ровно столько, как если бы ущерб не учитывался).
Тогда фермер будет готов заплатить до 3 долларов, если скотовод уменьшит стадо до 2 бычков, до 5 долларов — в случае уменьшения стада до 1 бычка и до 6 долларов — за отказ от скотоводства. Таким образом, скотовод получит 3 доллара от фермера, если он сократит стадо от 3 бычков до 2. Эти 3 доллара являются, таким образом, частью издержек на содержание третьего бычка. Являются ли 3 доллара платой скотовода за прибавление третьего бычка к стаду (в случае, если скотовод обязан платить фермеру за потраву посевов), либо это деньги, которые он получит за отказ от третьего бычка (если скотовод не обязан возмещать фермеру ущерб от потравы), — конечный результат остается тем же. В обоих случаях 3 доллара остаются издержками на прибавление третьего бычка к стаду, которые должны быть приплюсованы к другим издержкам. Если рост ценности производства в скотоводстве при увеличении стада от 2 бычков до 3 больше, чем величина дополнительных издержек (включая 3 доллара за потраву), размер стада возрастет. В противном случае — нет.
Необходимо знать, ответствен или нет предприниматель за причиняемый ущерб, поскольку без такого первоначального размежевания прав невозможны и рыночные трансакции по их передаче и перераспределению. Но конечный результат (который максимизирует ценность производства) не зависит от правовой позиции, если предполагается, что ценовая система работает без издержек.
V. Новая иллюстрация проблемы. К прекраснейшим свойствам гладко работающей ценовой системы относится то, что, падение ценности производства из-за вредных эффектов будет входить в издержки обеих сторон.
VI. Учет издержек рыночных трансакций. До сих пор мы продвигались вперед, опираясь на предположение что рыночные трансакции осуществляются без издержек. Это, конечно, очень нереалистичное предположение. Чтобы осуществить рыночную трансакцию, необходимо определить, с кем желательно заключить сделку, оповестить тех, с кем желают заключить сделку, о ее условиях, провести предварительные переговоры, подготовить контракт, собрать сведения, чтобы убедиться в том, что условия контракта выполняются, и так далее. Эти операции порой влекут за собой чрезвычайно большие издержки, и в любом случае они настолько дорогие, что предотвращают многие трансакции, которые были бы реализованы в мире, где ценовая система работала бы без издержек.
В предыдущих разделах, рассматривая проблему перераспределения законных прав через рынок, я доказывал, что такое рыночное перераспределение следует осуществлять всякий раз, когда оно ведет к росту ценности производства. Предполагалось, что рыночные трансакции выполняются без издержек. Если мы начинаем учитывать издержки рыночных трансакций, становится ясно, что такое перераспределение прав будет предпринято, когда увеличение ценности производства в результате перераспределения обещает быть большим, чем издержки на его осуществление. Если меньше — вынесение судебного предписания (или знание, что оно будет) или наличие ответственности за ущерб может привести к прекращению деятельности (или может помешать началу ее), которая бы осуществлялась в отсутствие издержек рыночных трансакций. При таких условиях изначальное разграничение законных прав влияет на эффективность действия экономической системы. При одном распределении прав ценность производства может оказаться большей, чем при каком-либо другом. Но если распределение не закреплено законом, издержки достижения тех же результатов за счет изменения и комбинирования прав через рынок могут оказаться столь большими, что оптимальное распределение прав и большая ценность производства, им создаваемая, никогда не будут достигнуты.
Альтернативная форма организации экономики, которая может достичь тех же результатов с меньшими издержками, чем возникающие при использовании рынка, позволит увеличить ценность производства. Много лет назад я уже объяснил, что фирма и представляет собой такую альтернативу системе, организующей производство через рыночные трансакции. Внутри фирмы индивидуальные сделки между различными кооперированными факторами производства устранены, а рыночные трансакции заменены административными решениями. Для изменения производства при этом нет нужды в сделках между владельцами факторов производства. Отсюда не следует, разумеется, что административные издержки на организацию трансакции с помощью фирмы обязательно меньше, чем издержки вытесняемых рыночных трансакций.
Было бы неудивительным, если бы возможность решать проблемы вредных эффектов была найдена в создании фирмы или расширении уже существующей. Такое решение приживается всюду, где административные издержки фирмы оказываются меньшими, чем вытесняемые ею издержки рыночных трансакций, а выгоды от перераспределения деятельности оказываются большими, чем издержки фирмы на их организацию.
Но фирма не является единственным возможным ответом на эту проблему. Административные издержки организации трансакции внутри фирмы также могут оказаться большими, и особенно в тех случаях, когда много очень разных видов деятельности сводятся под управление единой организации. Альтернативным решением является прямое правительственное регулирование.
Правительство в определенном смысле представляет собой сверхфирму (но очень особого вида), поскольку оно способно влиять на использование факторов производства с помощью административных решений. Деятельность обычной фирмы контролируется конкуренцией других фирм, которые могут управлять той же деятельностью с меньшими издержками, а также тем, что всегда есть альтернативный выход в виде рыночных трансакций, если административные издержки делаются слишком большими. Правительство, если пожелает, может вообще обойти рынок, чего фирма сделать не в состоянии.
Но правительственная административная машина сама по себе работает не без издержек. В некоторых случаях она может быть чрезвычайно дорогостоящей. Более того, нет причин полагать, что всякие ограничения и зонирование, проводимые подверженной ошибкам администрацией, на которую оказывается политическое давление и которую не сдерживает никакая конкуренция, всегда будут способствовать росту эффективности экономической системы. Отсюда следует, что прямое правительственное регулирование не всегда дает лучшие результаты, чем простое предоставление проблемы на волю рынка или фирмы.
Есть, конечно, и еще одна альтернатива, которая заключается в том, чтобы ничего вообще не предпринимать по поводу проблемы. А при том, что издержки урегулирования проблемы с помощью правительственной административной машины зачастую будут немалыми (особенно если включить в издержки все последствия от вовлечения правительства в этот вид деятельности), несомненно, что в общем случае выгоды от регулирования деятельности, порождающей вредные последствия, окажутся меньшими, чем издержки правительственного регулирования.
Обсуждение проблем вредных последствий в этом разделе (когда учтены издержки рыночных трансакций) крайне недостаточно. Но оно прояснило, что проблема заключается в выборе подходящих социальных установлений, помогающих справляться с вредными последствиями. Все решения имеют свои издержки, и нет оснований предполагать, что к правительственному регулированию обращаются, только когда проблема не решается удовлетворительно рынком или фирмой. Адекватное понимание политики может стать результатом только терпеливого исследования того, как на деле рынок, фирмы и правительства разрешают проблему вредных последствий.
VII. Законное разграничение прав и экономическая проблема. Если бы рыночные трансакции не имели издержек, тогда значение имело бы только то что права различных сторон должны быть тщательно определены. Когда издержки рыночных трансакций настолько велики, что становится трудным использовать их для того, чтобы изменить распределение прав, созданных законом, государство склонно расширять зону неподсудности за причиненный ущерб, что всегда сильно осуждалось экономистами (которые при этом полагали, что эта неподсудность является знаком недостаточной вовлеченности правительства в хозяйственную жизнь).
Когда мы сталкиваемся с действиями, порождающими вредные последствия, возникающая проблема не сводится просто к ограничению тех, кто является источником затруднений и беспокойства. Следует сравнить выгоды от предотвращения ущерба с убытками, которые неизбежно возникнут в результате прекращения той деятельности, которая является причиной ущерба. В мире, где перераспределение прав, основанных на законе, требует издержек, суды, сталкиваясь с исками о нарушении покоя и порядка, принимают решения, фактически, об экономических проблемах и предопределяют способы использования ресурсов. Были приведены свидетельства того, что суды осознают это и что они зачастую, хотя и не всегда в явной форме, сравнивают возможные выгоды от устранения источника вредных эффектов и ущерб от прекращения соответствующей деятельности. Но разграничение прав также является результатом законодательных установлений.
Ситуация, которую экономисты склонны рассматривать как взывающую к корректирующему правительственному вмешательству, зачастую и возникает именно в результате правительственного действия. Такое действие не обязательно является неразумным. Но есть реальная опасность, что чрезмерное правительственное вмешательство в хозяйство может привести к тому, что защита тех, кто порождает вредные для других последствия, зайдет слишком далеко.
VIII. Трактовка Пигу в «Экономической теории благосостояния». Первоисточником современного экономического анализа по проблеме, обсуждаемой в этой статье, является «Экономическая теория благосостояния» Пигу, а в особенности тот раздел части II, который посвящен расхождению между чистым общественным и чистым частным продуктами, которое возникает потому, что индивид А, предоставляя индивиду Б определенную услугу (которая оплачивается), случайно приносит выгоду или ущерб другим индивидам (не являющимся производителями подобных услуг); в последнем случае нет возможности собрать плату с тех, кто получает выгоды от услуг, не имея возможности оплатить их, а стороны, терпящие убытки, не могут получить компенсации. Цель Пигу в том, чтобы обнаружить, возможны ли вообще какие-либо улучшения при данных условиях использования ресурсов.
В основе всех построений Пигу была примерно такая мысль: некоторые утверждали, что нет нужды ни в каких действиях государства. Но система работала столь хорошо, как раз благодаря действиям государства. И при этом налицо определенные несовершенства. Какие еще государственные действия нужны?
Представим железную дорогу, которая не обязана возмещать ущерб от пожаров, причиненных паровозными искрами, и которая ежедневно по некоей линии гоняет два поезда. Предположим, что один поезд в день позволяет железной дороге оказывать услуги ценностью 150 долларов в год, а два поезда в день позволяют оказывать услуги ценностью 250 долларов в год. Далее предположим, что издержки на эксплуатацию одного поезда равны 50 долларов в год, а двух поездов — 100 долларов в год. В условиях совершенной конкуренции издержки равны сокращению ценности производства, где бы то ни было, если это сокращение имеет причиной привлечение дополнительных факторов производства железной дорогой. Ясно, что железная дорога сочтет прибыльным для себя гонять по два поезда в день.
Но предположим, что один поезд в день будет уничтожать огнем (в среднем за год) посевы ценностью в 60 долларов, а два поезда в день вызовут уничтожение посевов на 120 долларов. В этих условиях эксплуатация одного поезда в день поднимает ценность общего производства, а появление второго поезда уменьшает ценность общего производства. Второй поезд позволит железной дороге выполнять за год дополнительных услуг на 100 долларов. Но сокращение ценности производства в других местах составит 110 долларов в год: 50 долларов в результате привлечения дополнительных факторов производства и 60 долларов в результате уничтожения посевов. Поскольку было бы лучше, чтобы второго поезда не было, и поскольку он не был бы пущен в случае, если бы железная дорога была обязана возмещать ущерб, вывод, что железная дорога должна быть ответственной за причиняемый ею ущерб, выглядит неотразимым. Несомненно, именно такого типа логика лежит в основе позиции Пигу. Вывод, что лучше бы, если бы второй поезд не был пущен, вполне верен. Вывод о желательности того, чтобы железная дорога несла ответственность за причиняемый ею ущерб, ложен. Изменим предположения относительно правила об ответственности.
Предположим, что железная дорога ответственна за ущерб от пожаров, вызываемых паровозными искрами, фермер, земли которого прилегают к железной дороге, оказывается в таком положении, что, если его посевы будут сожжены пожаром из-за железной дороги, он получит рыночную цену от железной дороги; но если его урожай ничто не повредит, он получит ту же рыночную цену после продажи. Ему становится все равно, сожжет ли огонь его посевы или нет. Положение совершенно иное, когда железная дорога не обязана возмещать ущерб. Любой вызванный паровозными искрами пожар и потеря урожая сократят доходы фермера. В силу этого он будет изымать из обработки все участки земли, для которых вероятный ущерб больше, чем чистый доход. Значит, переход от ситуации, когда железные дороги не отвечают за ущерб, к такой, когда они отвечают, скорее всего, приведет к тому, что больше земель, примыкающих к железной дороге, войдет в эксплуатацию. И, конечно же, это приведет к тому, что объем посевов, уничтожаемых пожарами от паровозных искр, также возрастет.
Вернемся к нашему арифметическому примеру. Предположим, что с изменением правил об ответственности за ущерб произошло удвоение площади посевов, уничтожаемых «железнодорожными» пожарами. При одном поезде в день будет уничтожаться посевов на 120 долларов в год, а при двух поездах в день — на 240 долларов. Ценность транспортных услуг первого поезда равна 150 долларам. Издержки эксплуатации поезда равны 50 долларам. При этом железной дороге придется уплатить в виде компенсации за ущерб 120 долларов. Отсюда следует, что эксплуатация никакого поезда не даст прибыли.
С цифрами нашего примера мы пришли к следующему: если железная дорога не ответственна за ущерб от пожаров, она будет гонять по два поезда в день; если железная дорога должна возмещать ущерб от пожаров, она прекратит эксплуатацию поездов. Означает ли это, что лучше, чтобы вообще не было железной дороги? Для ответа на этот вопрос нужно рассмотреть, что случится с ценностью совокупного продукта, в случае освобождения железной дороги от возмещения ущерба от пожаров, когда она возобновит эксплуатацию двух поездов в день. Работа железной дороги позволит ежегодно совершать перевозок на 250 долларов. Это также означает привлечение факторов производства, которые сократят ценность производства в других местах на 100 долларов. Более того, это означает также ежегодное разрушение посевов ценностью в 120 долларов.
Возникновение железной дороги ведет также к выводу некоторых земель из обработки. Поскольку мы знаем, что при обработке этих земель ущерб от уничтожения посевов огнем составил бы 120 долларов, и поскольку маловероятно, чтобы пожары уничтожали все посевы на этой земле, кажется разумным предположение, что общая ценность урожаев, собираемых с этих земель, выше этой величины. Предположим, что их ценность равна 160 долларам. Но отказ от обработки земель освободит факторы производства для привлечения в другое место. Сколько мы знаем, в результате в этом другом месте ценность производства вырастет меньше чем на 160 долларов. Предположим, что рост составит 150 долларов. Тогда доход от эксплуатации железной дороги будет 250 долларов (ценность транспортных услуг) минус 100 долларов (издержки на факторы производства) минус 120 долларов (ценность посевов, уничтоженных огнем) минус 160 долларов (уменьшение ценности урожая из-за вывода земель из обработки) плюс 150 долларов (ценность производства там, где будут вовлечены в работу высвобожденные факторы производства). В целом эксплуатация железной дороги увеличит ценность всего производства на 20 долларов.
При этих численных значениях ясно, что лучше, чтобы железная дорога не была ответственна за причиняемый ею ущерб, что позволит прибыльно ее эксплуатировать. Конечно, можно изменить числа так, что выявятся другие ситуации, в которых окажется желательным, чтобы железная дорога была ответственной за ущерб. Этого достаточно для моей цели, которая заключалась в демонстрации того, что с экономической точки зрения ситуация, в которой наличествует «неоплаченный ущерб лесным насаждениям от паровозных искр», вовсе не обязательно нежелательна. Ее приемлемость определяется конкретными обстоятельствами. Когда экономист сравнивает альтернативные правовые условия хозяйствования, разумно сравнивать совокупный социальный продукт, создаваемый при различных правовых условиях.
IX. Пигувианская традиция. Частный продукт представляет собой ценность дополнительного продукта, возникшего в результате определенной деловой активности. Общественный продукт равен частному продукту за минусом падения производства где-либо еще, за что данный бизнес не платит компенсации. Так, если в бизнесе для производства определенного продукта ценностью в 105 долларов используются 10 единиц фактора (и никаких других факторов); и владелец этого фактора не получает компенсации за их использование, поскольку не может этому помешать; и эти 10 единиц фактора при наилучшем альтернативном использовании принесут продуктов на 100 долларов, тогда общественный продукт равен 105 долларов минус 100 долларов, т.е. 5 долларов. Если теперь бизнес платит за одну единицу фактора и ее ценность равна ценности предельного продукта, тогда общественный продукт увеличивается до 15 долларов. Если оплачиваются две единицы, общественный продукт увеличивается до 25 долларов и т.д., пока он не станет равен 105 долларам, после того как будут оплачены все единицы. Несложно понять, почему все экономисты с готовностью приняли эту довольно странную процедуру. Анализ сосредоточен на решениях отдельного бизнеса, и, поскольку издержки использования определенных ресурсов не приняты во внимание, поступления уменьшены на ту же величину.
Но ведь это означает, что ценность общественного продукта не имеет общественной значимости в любом случае. Мне кажется, что лучше использовать концепцию альтернативных издержек и подойти к проблеме через сравнение ценности продукта, приносимого факторами при альтернативном использовании или при альтернативных социальных установлениях. Основное преимущество ценовой системы в том, что она ведет к использованию факторов там, где ценность создаваемого с их участием продукта оказывается наибольшей или где она влечет меньшие издержки, чем альтернативные системы.
Вера в то, что бизнес, являющийся причиной вредных эффектов, должен быть принужден к возмещению ущерба несомненно, является результатом отказа от сравнения всего продукта, который может быть получен при альтернативных социальных установлениях. Ту же ошибку находим в предположении, что проблему вредных последствий нужно решать с использованием налогов или поощрений.
Современные экономисты склонны мыслить исключительно в терминах. Налог должен быть равен наносимому ущербу, а значит, должен зависеть от величины вредных последствий. Поскольку никто не говорит, что поступления от налогов должны идти тем, кто страдает от ущерба, это совсем не то же самое решение, которое предполагает принуждение бизнеса к возмещению ущерба именно тем, кто пострадал от ущерба, хотя экономисты в целом, кажется, просто не заметили этого и склонны рассматривать эти два решения как идентичные.
Предположим, что в районе, где прежде не было источников дыма, появилась фабрика, причиняющая дымом ущерб на 100 долларов в год. Предположим, что принято налоговое решение и что владелец фабрики платит ежегодно по 100 долларов до тех пор, пока его фабрика дымит. Предположим далее, что есть некое устраняющее дым устройство, годовые издержки на которое равны 90 долларам. В этих условиях такое устройство будет, конечно, установлено. Расходуя 90 долларов, владелец фабрики избежит расходов в 100 долларов и будет иметь ежегодно на 10 долларов больше. Однако достигнутое положение может и не быть оптимальным. Предположим, что несущие ущерб могут перебраться в другое место или принять какие-либо иные меры предосторожности, и это им обойдется в 40 долларов или будет эквивалентно потерям годового дохода на ту же величину. Тогда, если фабрика будет по-прежнему дымить, а окрестные жители куда-нибудь переедут или как-либо иначе приспособятся к этому, ценность производства увеличится на 50 долларов.
Если уж нужно, чтобы владелец фабрики платил налог, равный причиняемому ущербу, то явно желательно учредить двойную налоговую систему и заставить обитателей этого района платить столько же, сколько дополнительно платит владелец фабрики (или потребители его продукции) для предотвращения ущерба. При таких условиях люди не останутся в этом районе или примут другие меры для предотвращения ущерба, если издержки на это окажутся меньшими, чем издержки предпринимателя на предотвращение ущерба (цель производителя, разумеется, не столько в уменьшении ущерба, сколько в сокращении налоговых платежей).
Налоговая система, ограниченная налогом на производителя за причиняемый ущерб, поведет к несправедливому возрастанию издержек на предотвращение ущерба. Этого можно было бы, конечно, избежать, если бы можно было обложить налогом не причиняемый ущерб, а падение ценности производства (в широчайшем его понимании), имеющее причиной эмиссию дыма. Но для этого требуется детальное знание индивидуальных предпочтений, и я не в силах вообразить, как можно собрать данные, необходимые для такой системы налогов. В самом деле, предложение бороться с загрязнением воздуха и иными подобными проблемами с помощью налогов изобилует трудностями: проблема калькуляции, различие между средним и предельным ущербом, относительная величина ущерба для различных объектов собственности и т.д.
Нет нужды исследовать здесь эти проблемы. Для моих целей достаточно показать, что, даже если налог в точности равен ущербу для соседней собственности от выброса каждого дополнительного клуба дыма, вовсе не обязательно, что этот налог приведет к созданию оптимальных условий. Чем больше людей или деловых организаций оказываются в радиусе распространения дымового загрязнения, тем больше ущерб от данного источника дыма. Соответственно и налог будет расти вместе с ростом числа испытывающих ущерб. Это поведет к сокращению ценности продукта, производимого занятыми на фабрике факторами: либо потому, что сокращение производства под тяжестью налогов поведет к использованию факторов где-либо еще и менее ценными способами, либо потому, что факторы будут отвлечены на производство средств для сокращения выбросов дыма. Но люди, решающие поселиться в окрестностях фабрики, не учтут этого падения ценности производства, которое имеет причиной их присутствие. Эта неспособность учесть издержки, возлагаемые на других, сравнима с действиями владельца фабрики, который не учитывает ущерб, наносимый выбросами дыма. В отсутствие налога в окрестностях фабрики может оказаться слишком много дыма и слишком мало жителей; но при наличии налога дыма может оказаться слишком мало, а жителей слишком много. Нет причин предполагать, что какой-либо из этих исходов непременно предпочтительней другого.
X. Изменение подхода. Современный подход к проблеме экономической теории благосостояния страдает фундаментальными дефектами. Необходимо изменение подхода. Анализ в терминах расхождения между частным и общественным продуктами концентрирует внимание на отдельных недостатках системы и питает убеждение, что любые меры, устраняющие недостатки, непременно желательны. Внимание тем самым отвлечено от других изменений в системе, которые с необходимостью сопутствуют корректирующим мерам и которые могут порождать ущерб больший, чем исходные недостатки.
Но совсем не обязательно подходить к проблеме именно так. Экономисты, изучающие проблемы фирмы, обычно подходят к делу с позиций альтернативных издержек и сравнивают доход, получаемый при данной комбинации факторов, с возможностями альтернативной организации дела. Представляется желательным использовать схожий подход при разработке вопросов экономической политики и сравнивать полный продукт, получаемый при альтернативных социальных установлениях.
Конечная причина неспособности развить теорию, пригодную для решения проблемы вредных последствий, — ложное понятие фактора производства. Обычно он мыслится как нечто вещественное, что бизнесмен приобретает и использует (акр земли, тонна удобрений), а не как право выполнять определенные (физические) действия. Мы можем говорить о человеке, который владеет землей и использует ее как фактор производства, но ведь на самом деле землевладельцу принадлежит право выполнять предписанный набор действий. Права землевладельца не беспредельны.
Если о факторах производства мыслить, как о правах, становится легче понять, что право делать что-либо, имеющее вредные последствия (вроде дыма, шума, вони и т.д.), также является фактором производства. Мы можем использовать кусок земли таким образом, чтобы не давать другим пересекать ее, или ставить свою машину, или строить на ней свой дом, но точно так же мы можем использованием ее лишать их вида на пейзаж, или тишины, или чистого воздуха. Издержки осуществления прав (использования фактора производства) — это всегда убыток, сказывающийся где-либо еще как результат осуществления этого права.
6. Заметки к «Проблеме социальных издержек»
I. Теорема Коуза. Не мне принадлежит выражение «теорема Коуза», так же, как и точная формулировка теоремы, — автор того и другого — Стиглер. Однако смысл теоремы действительно основан на моей работе, в которой развита та же мысль, хотя и совсем иначе выраженная. Впервые я развил предположение, которое затем превратилось в теорему Коуза, в статье «Федеральная комиссия связи». Там я говорил: «Принадлежит ли вновь открытая пещера тому, кто ее открыл, тому, на чьей земле расположен вход в пещеру, или тому, кто владеет поверхностью земли, под которой расположена пещера, — зависит от закона о собственности. Но закон просто определяет человека, с которым следует заключить контракт на использование пещеры. Используется ли пещера для хранения банковской информации, природного газа или для выращивания грибов, зависит не от законов о собственности, но от того, кто больше заплатит за пользование пещерой — банк, корпорация природного газа или грибной концерн».
Затем я отметил, что это положение, которое трудно оспаривать в случае с правом на использование пещеры, может быть использовано также и для права на излучение электромагнитных волн (или на создание дымового загрязнения), и я иллюстрировал свои доводы делом Стурджес против Бриджмена, где врачу мешали шум и вибрация, создаваемые машинами кондитера. Используя цепь аргументов, которые теперь, видимо, достаточно известны, я показал, что независимо от того, имеет или нет кондитер право на создание шума и вибрации, это право было бы приобретено тем, для кого оно представляет наибольшую ценность (так же, как в случае с вновь открытой пещерой). Я подытожил аргумент, сказав, что, хотя «разграничение прав является существенной предпосылкой рыночных трансакций… конечный результат (который максимизирует ценность производства) не зависит от правового решения». Это и есть содержание теоремы Коуза.
Стиглер так формулирует теорему Коуза: «.. .в условиях совершенной конкуренции частные и социальные издержки всегда равны».
II. Будет ли достигаться максимизация богатства? Главный вопрос — разумно ли предполагать, подобно мне, что при нулевых трансакционных издержках переговоры приведут к соглашению, обеспечивающему максимизацию богатства. Утверждали, что это ошибочное предположение, и этому возражению придало вес то, что его выдвинул, помимо всех прочих, Самуэльсон.
В комментариях Самуэльсона выражена его давнишняя точка зрения, которую он впервые сформулировал в критике более грозного противника. Эджворт в «Математической психологии» (1881) утверждал, что два индивидуума, вовлеченные в обмен благами, закончат на «контрактной кривой», потому что в противном случае останутся такие точки, в которые они могут переместиться посредством обмена и в которых благосостояние каждого окажется выше.
Самуэльсон в своих «Основаниях экономического анализа» говорит о доводах Эджворта следующее: «…из любой точки, лежащей не на контрактной кривой, возможно движение по направлению к ней, которое принесет выгоду обоим индивидуумам. Это не то же самое, что сказать, вместе с Эджвортом, что обмен фактически неизбежно приведет нас в какую-то точку на контрактной кривой; ведь для многих типов двухсторонних монополий конечное равновесие может быть достигнуто за пределами контрактной кривой».
Конечно же, мы не можем исключить такого исхода, если стороны неспособны достичь согласия об условиях обмена, а значит, нельзя утверждать, что два индивидуума, ведущие переговоры об обмене, должны оказаться на контрактной кривой (даже в мире с нулевыми трансакционными издержками, где у обеих сторон в наличии вечность для согласования условий). Однако есть серьезные основания полагать, что доля случаев, в которых переговоры не приведут к соглашению, будет мала.
III. Теорема Коуза и ренты. Утверждают, что теорема Коуза не в силах учесть ключевую роль, которую играет наличие или отсутствие ренты. Рента представляет собой разницу между тем, что фактор производства приносит в данной деятельности, и тем, что он может принести при наилучшем альтернативном его использовании. Вовлеченные в деятельность факторы будут готовы, если нужно, выплатить сумму чуть меньшую, чем величина их рент, ради продолжения своего участия в этой деятельности, поскольку даже с учетом этого платежа они будут в лучшем положении, чем если им придется перейти к наилучшей из альтернатив. Точно так же они будут готовы оставить эту деятельность за любую плату, большую, чем сумма их рент, поскольку с учетом этого платежа они улучшат свое положение, перейдя к наилучшей из альтернатив и покинув нынешнюю деятельность. Если все это так, будет легко показать, что при нулевых трансакционных издержках размещение ресурсов останется тем же, независимо от правовой позиции в том, что касается ответственности за ущерб. Я проанализирую тот же пример, что и в моей прежней статье, — про скот и потраву посевов.
Поскольку ренты представляют собой рост ценности продукта (а значит, и дохода) вследствие того, что осуществляется какая-то специфическая деятельность, а не лучшая из ее альтернатив, то ценность продукта, как она измеряется рынком, максимизируется тогда же, когда максимизируются ренты. Если бы фермеры обрабатывали свою землю (а скотоводов не было бы), рост ценности производства вследствие их действий измерялся бы рентами факторов, участвующих в фермерстве. Если бы скотоводы разводили свой скот (а фермеров не было бы), рост ценности производства вследствие их действий измерялся бы рентами факторов, участвующих в скотоводстве. Если бы были сразу и фермеры, и скотоводы, но скот не трогал посевы, рост ценности производства измерялся бы суммой рент фермеров и скотоводов. Но предположим, что часть урожая стравлена скотом. В этом случае, когда одновременно осуществляются земледелие и скотоводство, рост ценности производства измеряется суммой рент фермеров и скотоводов за вычетом ценности посевов, потравленных скотом.
Проанализировав все эти ситуации видно, что размещение ресурсов остается тем же при всех обстоятельствах, независимо от правовых позиций. Более того, результаты в каждом случае обеспечивают максимизацию ценности производства, как она измеряется рынком, т.е. максимизацию величины, образуемой суммой рент скотоводов и фермеров за вычетом ценности потравленных посевов. Потрава посевов будет продолжаться только в том случае, когда ущерб будет меньше рент и скотоводов, и фермеров. Если ущерб больше, чем ренты фермеров или скотоводов, но не обоих сразу, будет прекращена та деятельность, для которой величина рент меньше величины ущерба. А если ущерб больше, чем ренты скотоводов и фермеров одновременно, то будет прекращена та деятельность, которая приносит меньшие ренты. При любых обстоятельствах общая ценность производства будет максимизирована.
V. Влияние трансакционных издержек. Причина заблуждения экономистов в том, что их теоретическая система не учитывает фактор, весьма существенный для того, кто намерен изучать воздействие изменений законов на размещение ресурсов. Этот неучтенный фактор и есть трансакционные издержки. При нулевых трансакционных издержках производитель включит в контракт все, что нужно для максимизации ценности производства. Если бы можно было предпринять нечто для сокращения ущерба и эти действия являлись наиболее дешевым средством для достижения подобного сокращения, они были бы осуществлены.
Но если трансакционные издержки учитываются, многие из этих действий не будут осуществлены, поскольку введение в контракты необходимых условий окажется делом более дорогостоящим, чем возможные выгоды. При ненулевых трансакционных издержках закон играет ключевую роль в определении того, как используются ресурсы. Но он делает и больше этого. При нулевых трансакционных издержках результат оказывается всегда одинаковым, потому что в контрактах права и обязанности сторон подвергаются все время таким изменениям, чтобы все стороны оказывались заинтересованными в действиях, максимизирующих ценность производства. При положительных трансакционных издержках внесение всех или части этих изменений в контракты оказывается делом чересчур накладным. Стимулы к осуществлению некоторых шагов, которые привели бы к максимизации ценности производства, исчезают. От закона зависит, каких именно стимулов будет недоставать. Может случиться, например, что ценность производства будет большей, когда те, кто порождает вредные последствия, не обязаны платить компенсацию тем, кто страдает от причиняемого им ущерба.
VI. Пигувианские налоги. Вплоть до публикации статьи «Проблема социальных издержек» воздействие различных правил об ответственности на размещение ресурсов почти не рассматривалось в экономической литературе. Следуя за Пигу, экономисты говорили о невозмещенном ущербе и предполагали при этом, что те, кто был причиной этих вредных воздействий, должны быть законом обязаны компенсировать ущерб тем, кто от него пострадал. Большинство экономистов полагали, что проблемы, возникающие, когда действия производителя наносят ущерб другим, наилучшим образом можно разрешить установлением соответствующей системы налогов и субсидий, я утверждал, что на налоговую систему нельзя возлагать задачу оптимального размещения ресурсов, даже если этого хотят власти.
7. Маяк в экономической теории
В сочинениях экономистов маяк появляется ради того света, который, как предполагается, он бросает на вопрос об экономических функциях правительства. Он часто используется как пример услуги, которую должно предоставлять правительство, а не частное предприятие. По-видимому, экономисты имеют в виду при этом, что невозможность гарантировать получение платы за услугу с владельцев судов, которые выигрывают от существования маяка, делает для любой частной фирмы или отдельного человека невыгодными его строительство и содержание.
Поскольку сейчас средства собирают с потребителей услуг, был создан Консультативный комитет по маякам, в котором представлены судовладельцы, страховые компании и грузоотправители, и этот комитет участвует в обсуждении бюджета, качества работы и, наконец, планов нового строительства. За счет этого Маячная служба отзывчива на нужды своих потребителей, а поскольку за дополнительные услуги платят в конечном итоге судовладельцы, можно полагать, что они поддержат только те новые работы, которые обещают дополнительных благ больше, чем издержки на их осуществление. Можно предположить, что при переходе к финансированию из общих налоговых поступлений это административное устройство будет разрушено и служба станет менее эффективной.
Остается вопрос, как же могло случиться, что экономисты – эти выдающиеся умы – в своих экономических работах делали относительно маяков совершенно безосновательные утверждения, которые были фактически просто неверны? Объяснение в том, что эти высказывания экономистов о маяках не были результатом того, что они сами внимательно изучили службы маяков или прочитали подробный анализ, проделанный другим экономистом. Несмотря на частые ссылки в литературе на пример маяка, ни один экономист, сколько я знаю, никогда не проделывал исчерпывающего анализа системы финансирования и управления маяками. Маяки просто берут как пример для иллюстрации. Цель такого рода примеров в том, чтобы дать «подтверждающую деталь, сообщить художественную убедительность тому, что само по себе является сухим и неубедительным».
История ранних периодов Великобритании показывает, что, вопреки убеждению многих экономистов, услуги маяков могут обеспечиваться частными предпринимателями. В те дни купцы и судовладельцы могли просить у Короны для отдельного человека разрешение на строительство маяка и взимание пошлины с судов, которые получат выгоду от его существования. Частные владельцы строили, управляли, поддерживали и владели маяками, они могли их продавать или завещать по наследству. Роль правительства была ограничена созданием прав собственности на маяки и поддержанием этих прав. Пошлины собирали в портах агенты владельцев маяков.
Система, явно предпочитаемая Самуэльсоном, при которой правительство финансировало бы маяки из общих налогов, никогда не существовала в Британии. Можно закончить выводом, что экономистам не следует ссылаться на маяк как на пример услуги, которую может предоставлять только правительство.
Рональд Коуз, или Сотворение рынков
Ростислав Капелюшников
Фирмы, как показал Коуз, возникают как ответ на дороговизну рыночной координации. Многие виды сделок дешевле производить внутри фирм, не прибегая к посредничеству рынка. В той мере, в какой механизм командного управления позволяет экономить трансакционные издержки, фирма вытесняет рынок. Но тогда встает вопрос прямо обратного свойства: почему экономика не может вся сверху донизу — наподобие единой гигантской фирмы — строиться исключительно на командном механизме, как уповали на то сторонники централизованного планирования? Коуз объяснял и это: координация экономической деятельности с помощью приказов из единого центра также сопряжена с немалыми издержками, и эти издержки бюрократического контроля лавинообразно нарастают по мере увеличения размеров организации. Речь идет об оптимальных размерах фирмы. А они, как установил Коуз, определяются границей, где издержки рыночной координации сравниваются с издержками административного контроля. До этой границы выгодна иерархия, после — рынок.
Из неоклассической микроэкономической теории известно, что оптимальное размещение ресурсов достигается при равенстве цены товара его предельным издержкам. Осложнения возникают, если фирма действует в условиях возрастающей доходности, когда при увеличении объема выпуска предельные издержки не увеличиваются, а снижаются. Это должно приводить к формированию так называемых «естественных монополий». Поскольку при объеме выпуска, при котором обеспечивалось бы равенство цены предельным издержкам, естественный монополист был бы неспособен окупить свои затраты, ему становится выгодно производить меньше, чем это оптимально с точки зрения общества. Стандартным предписанием, направленным на преодоление возникающей отсюда неэффективности, является идея устанавливать для естественных монополий цены на уровне предельных издержек, а их убытки покрывать за счет субсидий из государственного бюджета. Считается, что таким образом государство может способствовать достижению оптимальности в размещении ресурсов.
Однако, как ясно показал Коуз, подобное решение совсем не обязательно будет оптимальным. Для осуществления ценообразования на основе предельных издержек государству пришлось бы вводить новые или повышать существующие налоги, и связанные с этим искажения в размещении ресурсов вполне могут оказаться еще больше, чем искажения, связанные с расхождениями между ценой и предельными издержками. Лечение может быть хуже самой болезни. Кроме того, государственное регулирование само по себе требует затрат, и подчас весьма внушительных. Если учесть, с какими информационными трудностями будут связаны попытки определить уровень предельных издержек, а также принять во внимание, что чиновники — живые люди со всеми присущими им слабостями, то преимущества «предельного ценообразования» с помощью государственных субсидий становятся более чем проблематичными. Если сравнить потери, порождаемые несовершенством реального механизма ценообразования, с издержками государственного вмешательства, выбор будет не в пользу последнего. Ошибка возникает оттого, что действительная ценовая практика противопоставляется идеальной схеме, воплощение которой, как неявно допускают, обойдется «даром».
Статья «Проблема социальных издержек» (1960) была направлена против господствовавшей в экономической теории тенденции везде, где только можно, отыскивать так называемые «провалы рынка» и призывать к государственному вмешательству для их преодоления. Одним из таких явных «провалов рынка» считалась ситуация с внешними или, как еще говорят, «экстернальными» эффектами. В учебниках по экономике обычно утверждается, что содержатели маяков или владельцы пасек не в состоянии проконтролировать, кто именно пользуется их услугами, чтобы взимать за это плату. Поэтому при принятии решений они не берут в расчет ту выгоду, которую непроизвольно приносят другим. С точки зрения общества происходит перепроизводство благ с отрицательными внешними эффектами и недопроизводство с положительными.
Возникают расхождения между частными и социальными издержками (где социальные издержки равны сумме частных и экстернальных издержек) либо между частными и социальными выгодами (где социальные выгоды равны сумме частных и экстернальных выгод). (Отсюда, собственно, и название статьи Коуза.) Как можно исправить эту неоптимальность? Стандартное предписание — введение государством специального налога на тех, кто порождает отрицательные экстерналии и установление контроля за их деятельностью. И, наоборот, субсидирование государством деятельности с положительными внешними эффектами. Так удается устранить «провалы рынка» и восстановить оптимальность в размещении ресурсов. Эта аргументация в пользу государственного участия была развита английским экономистом А. Пигу и стала составной частью «экономики благосостояния», одного из важнейших разделов неоклассической теории.
Однако Коуз выявил ошибочность подобного хода рассуждений. Он показал, что в большинстве случаев рынок сам способен справляться с внешними эффектами. Теорема Коуза утверждает: если права собственности четко определены и трансакционные издержки равны нулю, то аллокация ресурсов (структура производства) будет оставаться эффективной и неизменной независимо от того, как первоначально были распределены права собственности. Говоря иначе, конечные результаты производства не будут зависеть от действия правовой системы, если ценовой механизм работает без издержек.
Из теоремы Коуза вытекало несколько принципиально важных выводов. Во-первых, что внешние эффекты носят обоюдный характер. Фабричный дым причиняет ущерб городским жителям, но запрет на выбросы оборачивается убытками для хозяина фабрики (а стало быть, и для потребителей ее продукции). С экономической точки зрения речь должна идти не о том, «кто виноват», а о том, как минимизировать величину совокупного ущерба. Во-вторых, она раскрывала экономический смысл прав собственности. Четкая их спецификация до такой степени, что все результаты деятельности каждого агента касались бы его и только его, превращала бы любые внешние эффекты — во внутренние. А значит, источником экстерналий в конечном счете служат размытые или неустановленные права собственности.
В-третьих, теорема Коуза как бы выворачивала наизнанку стандартные обвинения, выдвигаемые против рынка и частной собственности. Так, примеры разрушения окружающей среды обычно рассматриваются как эксцессы частной собственности. Коузовский анализ показал, что на самом деле все обстоит с точностью до наоборот, поскольку четко установленные права собственности побуждают частных агентов не игнорировать, а, напротив, принимать во внимание все те издержки или выгоды, которые их действия могут приносить другим. В этом смысле важнейшим фактором, ведущим к деградации окружающей среды, оказывается не избыточное, а недостаточное развитие частной собственности. Если кто и «проваливается» в подобных ситуациях, то не рынок, а государство, неспособное обеспечить четкую спецификацию прав собственности.
В-четвертых, Коуз продемонстрировал, что ключевое значение для успешной работы рынка имеют трансакционные издержки (по ведению переговоров и т.п.). Если они малы, а права собственности четко определены, то рынок способен сам, без участия государства, устранять внешние эффекты: заинтересованные стороны смогут самостоятельно прийти к наиболее рациональному решению. При этом не будет иметь значения, кто именно обладает правом собственности. Участник, способный извлечь из обладания правом наибольшую выгоду, просто выкупит его у того, для кого оно представляет меньшую ценность. Для рынка важно не то, кто именно владеет данным ресурсом, а то, чтобы хоть кто-то им владел.
В-пятых, даже тогда, когда трансакционные издержки велики и распределение прав собственности влияет на эффективность производства, государственное регулирование необязательно представляет наилучший выход из положения. Нужно еще доказать, что издержки государственного вмешательства будут меньше потерь, связанных с «провалами рынка». Коуз с предельной наглядностью выявил сам механизм сотворения рынков: рынок заработает, как только будут разграничены права собственности и появится возможность для заключения сделок по обмену ими по взаимоприемлемым ценам.
Идеи Коуза получили широкое применение при изучении самых разнообразных, порой неожиданных, проблем. Интересные эксперименты начались и в экологической политике, когда для той или иной местности стали устанавливаться допустимые уровни ущерба окружающей среде, а затем открывалась свободная торговля правами на ее загрязнение в этих пределах. Уровень выбросов определяется правами, приобретенными каждым агентом. При такой системе производители становятся заинтересованы в использовании экологически более чистых технологий и в перепродаже имеющихся у них прав тем, кто справляется с этим хуже.
Главная цель теоремы Коуза заключалась в том, чтобы от противного доказать определяющее значение как раз положительных трансакционных издержек. Коуз ввел представление о собственности как о пучке прав, которые могут покупаться и продаваться на рынке. В процессе обмена права собственности начнут переходить к тем, для кого они представляют наибольшую ценность — производственную или непосредственно потребительскую. Они, следовательно, будут передаваться, расщепляться, комбинироваться и перегруппировываться таким образом, чтобы это обеспечивало максимальный экономический выигрыш. Но перегруппировка прав станет происходить только в том случае, если ожидаемая выгода больше издержек, связанных с осуществлением соответствующей сделки. Поэтому именно от трансакционных издержек зависит, как будут использоваться права собственности, какой — и насколько эффективной — будет структура производства. Коуз настаивал на том, что трансакционные издержки должны быть в явном виде включены в экономический анализ. В реальном мире с ненулевыми трансакционными издержками — это принципиальный для Коуза момент — права собственности перестают быть нейтральным фактором.
Три работы Коуза — «Спор о предельных издержках», «Проблема социальных издержек» и «Маяк в экономической теории» — складываются в своеобразную трилогию, демонстрирующую, на какой шаткой концептуальной основе покоится стандартная экономическая теория благосостояния. Монополии, экстерналии и общественные блага принято рассматривать в качестве трех безусловных «провалов рынка», когда, предоставленный самому себе, он будет не в состоянии обеспечить достижение эффективного результата. Однако в первой из перечисленных работ Коуза было доказано, что последствия регулируемой монополии бывают гораздо хуже, чем нерегулируемой; во второй — что обнаружение того или иного внешнего эффекта никак не является достаточным основанием для государственного вмешательства; в третьей — что частные экономические агенты способны справляться с проблемой производства общественных благ успешнее, чем это делает государство. В результате все практические предписания по преодолению «провалов рынка», вытекающие из неоклассической теории благосостояния, лишаются концептуального обоснования и повисают в воздухе: оказывается, что они с высокой степенью вероятности будут не улучшать, а ухудшать исходную ситуацию.
Но важно отметить, что подобное отношение Коуза к вмешательству государства в экономику ни в коей мере не было предвзятым, догматическим, идеологически заданным. В начале своей научной карьеры он находился под сильным влиянием социалистических идей и разделял веру многих экономистов того времени в благотворность государственного контроля. Изменение его взглядов на роль государства было постепенным и определялось реальными фактами, которые перед ним открывались. Сначала исследования, проведенные им самим в Великобритании, заставили Коуза усомниться в преимуществах национализации, а позднее, в США, многочисленные эмпирические работы, появлявшиеся на страницах Journal of Law and Economics, окончательно убедили его в неэффективности существующей системы государственного регулирования: «Главный урок, который можно извлечь из этих исследований, очевиден: все они предполагают, что регулирование неэффективно и даже тогда, когда его воздействие существенно, общий итог оказывается плохим, так что потребители получают продукцию или худшего качества, или по более высоким ценам, или то и другое одновременно. На самом деле этот результат обнаруживается с таким постоянством, что возникает недоумение: почему же среди всех этих исследований невозможно отыскать хотя бы нескольких примеров, когда бы государственные программы приносили больше пользы, чем вреда?»
Но это не значит, что, по мнению Коуза, любое государственное вмешательство заведомо обречено на неэффективность. Просто в современных условиях государство берется за слишком многое, что выходит далеко за границы его возможностей: «наиболее вероятная причина, почему мы получаем такие результаты, состоит в том, что. государственное регулирование достигло уже той стадии, когда во многих сферах деятельности его предельный продукт, как выражаются экономисты, оказывается уже отрицательным».
Рональд Коуз критически настроен к поглощенности микроэкономической теории проблемой индивидуального выбора, когда потребитель из живого человека превращается в «согласованный набор предпочтений», фирма — в комбинацию кривых спроса и предложения, а обмен может совершаться при отсутствии рынка. С точки зрения Коуза, главный недостаток неоклассической парадигмы в ее «институциональной стерильности»: реальная институциональная среда, в которой действуют люди, не находит в неоклассических моделях адекватного отражения.
Коуз убежден, что институциональное решение любой проблемы всегда многовариантно, и поэтому нелепо по всякому поводу призывать к расширению участия государства в экономике, тогда как более эффективными могут оказаться меры по поощрению конкуренции, изменению правовых процедур, отмене предыдущих административных регламентаций или организации нового рынка.
Именно в отсутствии рыночных институтов, обеспечивающих минимизацию трансакционных издержек, Коуз усматривает главную беду бывших социалистических стран.
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60