Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Тема 11. М.Ю. ЛЕРМОНТОВ КАК ПРОДОЛЖАТЕЛЬ ПУШКИНСКИХ ЯЗЫКОВЫХ ТРАДИЦИЙ, ОБОГАТИВШИЙ РУССКИЙ ЯЗЫК НОВЫМИ ВЫРАЗИТЕЛЬНЫМИ СРЕДСТВАМИ
План:
11. 1. Стилевые черты в произведениях М.Ю. Лермонтова, обусловленные влиянием творчества А.С. Пушкина и устного народного творчества. Использование М.Ю. Лермонтовым традиционных
поэтических средств и средств народной речи
М.Ю. Лермонтов – преемник и последователь А.С. Пушкина, стремившийся найти самостоятельный и новый путь в своем творчестве и литературном языке.
В творчестве Лермонтова выделяют два периода – ранний (1828–1835 гг.) и зрелый (1836–1841 гг.), хотя, как и в периодизации творчества Пушкина, их границы носят условный характер.
Лермонтов, несомненно, учился языковому мастерству у Пушкина, ставя его стихи в образец своей юношеской поэзии, в которой встречаются прямые заимствования из пушкинских текстов: образы, выражения, целые фрагменты текста. В.В. Виноградов писал: «Неизгладимая печать пушкинского стиля лежит на всех ранних произведениях Лермонтова. Пушкинские образы, выражения, обороты, синтаксические ходы встречаются почти в каждой строчке. Язык Лермонтова переполнен пушкинскими образами, метафорами и оборотами».
В ранних стихотворениях Лермонтова можно обнаружить много совпадений с пушкинскими как в словах, выражениях и в оборотах речи, так и в самих приемах метафорического словоупотребления. Примером могут служить совпадения в отрывке из лермонтовского «Кавказского пленника» с пушкинским «Евгением Онегиным».
Иногда Лермонтов прибегает к приему своеобразного цитирования афоризмов Пушкина (например, в поэме «Монго»).
Влияние Пушкина на поэзию Лермонтова обнаруживается в выборе самой структуры стиха. Так, «Тамбовская казначейша» написана четырехстопным ямбом, и строфы ее такие же, как и в «Евгении Онегине».
Наряду с подражанием Пушкину, юный Лермонтов испытывал и воздействие стилистической системы романтиков: В.А. Жуковского, И.И. Козлова, П.А. Вяземского, Е.А. Баратынского, Д.В. Веневитинова, А.И. Полежаева и поэтов-декабристов. Из общего с ними поэтического источника он черпал различные фразеологические клише: # надежд разбитых груз; страстями чудными облито; ненужный член в пиру людском; как небеса, твой взор блистает эмалью голубой.
Романтические «поэтизмы», однако, не мешают художественной отточенности стихов. Благодаря этому в зрелые годы творчества Лермонтову удается осуществить закономерный синтез двух различных стилистических систем, обогатив тем самым выразительные возможности русского поэтического языка.
М.А. Кустарева выделила в творчестве Лермонтова два стиля: (1) эмоциональный (стиль неточных слов); (2) стиль предметной точности слова.
Произведения, написанные под прямым влиянием пушкинского слога, в какой-то мере подражательные, относятся ко второму стилю.
Однако уже в раннем творчестве Лермонтова наблюдается не только сходство с произведениями Пушкина, но и отличие от них. У Лермонтова традиционные языковые средства поэзии используются скупо даже в ранних произведениях (здесь прослеживается подражание отдельным авторам, но не использование языковых элементов, закрепленных за поэзией конца XVIII – начала XIX вв., как это имело место в лицейской лирике Пушкина). Славянизмы не играют в творчестве Лермонтова такой важной роли, как это было в творчестве Пушкина, выполняя лишь одну функцию – являясь средством создания поэтического слога.
Этот отход от всего архаичного наметился у Лермонтова уже в ранний период его творчества, когда он испытывал заметное влияние искусственно-романтической манеры повествования. Об этом свидетельствуют сохранившиеся первоначальные наброски и варианты ряда произведений, которые подвергались авторской правке. Во всех этих правках прослеживается весьма последовательное устранение архаичных грамматических форм, а также лексических и фразеологических средств.
Уже в ранний период творчества Лермонтов отказался от традиционных условно-поэтических слов, перифрастических выражений, устоявшихся символов и формул, которые еще широко использовались в поэзии Пушкиным, Баратынским, Кюхельбекером и другими: # пиит, творец, любимец Феба, муза, Геликон, Парнас, Пинд. Он отбрасывает и архаичные поэтические слова, выражения, заменяя их словами из живой народно-разговорной речи. Язык освобождается от условностей, становится необыкновенно выразительным, звучным, обретает силу воздействия, а выражения – афористичность и меткость.
В произведениях библейской тематики, с библейскими образами архаичная лексика почти отсутствует, используются те же поэтизмы (неполногласные формы слов, поэтическая лексика типа уста, чело), что и в интимной лирике. Можно сравнить тексты стихотворений Пушкина и Лермонтова с одноименным названием «Пророк». Славянизмы употребляются в обоих произведениях, но у Пушкина они используются с целью создания библейского колорита, а у Лермонтова – с целью создания обычного поэтического слога.
Даже в стихах-«молитвах» у Лермонтова, за исключением обязательной в произведениях этого типа тематической группы (культовая лексика), мало славянизмов. По лексическому наполнению и синтаксической структуре это обычные поэтические произведения.
Славянизмы в своей первичной функции – функции создания торжественного, патетического слога – почти не употребляются Лермонтовым.
Гражданские, философские произведения Лермонтова зрелого периода его творчества («На смерть поэта», «Дума», «Поэт», «Первое января» и др.) свободны от литературных архаизмов, устаревших славянизмов, мифологических образов и выражений, что отвечало требованиям эпохи. В целях создания ораторского стиля Лермонтов предпочитал пользоваться не книжными, архаическими формами (церковнославянизмами), а живой, разговорной речью.
Славянизмы как особая стилистическая категория русского литературного языка в 40-е гг. XIX в. теряют свою актуальность. Они признаются архаизмами и вследствие этого выходят из употребления: # блато, власы, глад, златистый, хлад, мразный. Об их функционировании можно судить по употребительности группы слов с неполногласием параллельно с русскими словами с полногласием. Как показали исследования, употребительность церковнославянизмов с неполногласием в русском литературном языке неуклонно снижалась с конца XVIII в. и на протяжении всего XIX в. Сохранившиеся слова с неполногласием в конце XIX в. – начале ХХ в. входят в общенародный язык, переосмысляются, перестают быть дублетами слов с неполногласием, утрачивают свою стилистическую оценку высокости: # блажь, брань, мразь, сласть, страж и др. Все сохранившиеся в современном русском языке славянизмы составляют менее 10 % словарного состава языка.
Архаические церковнославянизмы в стихотворной речи Лермонтова вытесняются словами живого русского языка.
Стремясь к обогащению русского литературного языка, он использовал в текстах стихотворений иноязычные слова, выражения и понятия, отработанные и устоявшиеся в западноевропейской поэзии, многие из которых стали интернациональными: бриллианты, колонна, лирика, локон, мадам, поэма, сорт, строфа, эпиграф; дух раскаяния, пустынная душа и др.
В употреблении заимствований Лермонтов шел той дорогой, на которую вывел русский литературный язык Пушкин.
Однако он избегает употреблять в поэзии т.н. классицизмы, т.е. речевые средства, восходящие к античной мифологии: # Гименей, Марс, Венера, Аполлон, Борей, Гений, Пегас, плеяды, которые еще были довольно широко употребительны в поэзии Пушкина.
Таким образом, язык Лермонтова по составу речевых средств и принципам их использования ближе к современному литературному языку, чем даже язык Пушкина, не свободный от некоторого груза старых стилистических традиций. В.Г. Белинский сказал, что благодаря Лермонтову литературный язык значительно продвинулся вперед.
В синтаксисе Лермонтов также продолжает пушкинские традиции в построении немногословной фразы, в приемах соединения фраз в тексте. Развитие шло в направлении сжатия формы, усиления экспрессии и строгости выражения путем наполнения языковыми элементами живой речи и народной поэзии, за счет освобождения от смысловой неопределенности и красивости романтического стиля.
Следуя пушкинской реформе, Лермонтов ориентируется на живую русскую речь и широко вовлекает в литературный язык просторечные элементы:
Лермонтов вовлекает в систему литературного языка главным образом общегородское просторечие и общенародные формы крестьянского языка. Он ориентируется на общенациональный фонд живой разговорной речи и чуждается областных диалектизмов.
Из профессионально-жаргонной лексики он пользуется только картежными, военными (в том числе кавалерийскими) выражениями, словарем охотничьего и живописного диалекта.
Лермонтов высоко ценил народную поэзию. Помимо пушкинских языковых традиций, источником стиля точности слова у Лермонтова были также традиции произведений устного народного творчества. Наиболее яркими произведениями этого плана являются «Бородино», «Спор», «Соседка», «Казачья колыбельная песня», «Песня про купца Калашникова».
Интересно сопоставить два стихотворения Лермонтова, написанные на одну и ту же тему, но в разное время, и резко отличающихся по языку: раннее стихотворение «Поле Бородина» (1830–1831 гг.) и «Бородино» (1837 г.). В языке стихотворения «Поле Бородина» заметна большая примесь архаично-книжных риторических выражений, церковнославянизмов, типичных для одического стиля: # я спорил о могильной сени; обманет глас пророчий; и вождь сказал перед полками. В нем довольно часто встречаются галлицизмы: # молитва родины, песня непогоды, преданья славы, пуля смерти, сыны полночи. В этом стихотворении рассказчик, простой русский солдат, произносит пышные романтические тирады. Во всем стихотворении живая русская речь как бы пробивается сквозь толщу романтической напыщенности. Народной струи в языке вовсе не чувствуется. А в стихотворении «Бородино» совершенно отсутствуют декоративные штампы романтического стиля. В нем господствует солдатское просторечие и поговорочный простонародный язык. Здесь присутствуют морфологические, синтаксические и лексические средства живой разговорной речи (например, просторечные слова, разговорные частицы).
Лермонтовский стиль точности слова можно назвать лубочно-плакатным. Рассказ ведется от лица участника событий.
Разговорные выражения сочетаются с литературно-книжными (но уже лишенными оттенка искусственно-риторической архаики), образуя стройное высокохудожественное целое.
В зрелых произведениях Лермонтова, как и в произведениях Пушкина, элементы литературного языка и отобранные поэтом средства народной речи сливаются настолько органически, что их невозможно отделить друг от друга («Узник», «Три пальмы», «Сказка для детей», «Дары Терека», «Соседка», «Валерик», «Завещание»).
Живая разговорная речь передается Лермонтовым так точно, что создается впечатление непосредственного рассказа, как и во многих поэтических произведениях Пушкина.
В зрелый период творчества Лермонтов преодолевает свои юношеские устремления к романтическому стилю и сознательно декларирует свой отход от романтизма к реализму. Живая, разговорная речь, простые и меткие народные слова стали типичными в поэтическом языке Лермонтова во второй период его литературной деятельности, когда он полностью перешел на позиции реализма.
Лермонтов значительно активнее, чем Пушкин, обращается к народно-поэтическим истокам литературы.
В ранних произведениях поэта («Атаман», «Воля», «Баллада») имеют место отдельные формы, слова и выражения народной речи и отдельные приемы устного народного творчества. Интерес к народной поэзии и к ее изобразительным средствам обнаружился у Лермонтова еще в начале его творческой деятельности.
Лермонтов зарекомендовал себя как превосходный стилизатор, умеющий искусно владеть языком, вести повествование не только от автора, но и от имени различных персонажей.
«Песня про купца Калашникова…», написанная в стиле старинных богатырских песен и воспроизводящая характерный для них речевой колорит, является превосходным образцом лермонтовского стилизаторского мастерства, примером использования речевых средств устного народного творчества. В этой поэме фольклорный стиль не имитируется, а творчески воссоздается путем органической ассимиляции фольклорных элементов литературного языка, оставаясь при этом в пределах литературной нормы. Благодаря этому литературный язык в «Песне…» приобретает окраску народно-поэтического стиля. Происходит как бы фольклоризация художественного стиля, что является одним из путей демократизации литературного языка.
Лермонтов основательно изучил сборник былин Кирши Данилова и другие публикации фольклора, работая над «Песней…». Непосредственным источником лермонтовской поэмы может быть признана историческая песня «Кастрюк Мастрюкович». Очевидно, Лермонтов мог слышать варианты этой песни непосредственно из уст народных певцов-сказителей.
Лермонтов воспроизводит в этом произведении следующие черты строя речи богатырских песен:
I. В области морфологии и словообразования:
II. В области синтаксиса:
В этой поэме употребляются сочетания существительных с устойчивыми эпитетами: # красное солнце, буйный молодец, лихой конь, красные девушки, вострая сабля, сырая земля; образы-сравнения: # вихрь-ветер, кормилец-батюшка, сваха-сводница; параллелизм синтаксических конструкций.
К произведениям, созданных Лермонтовым в духе народных песен, следует отнести также стихотворения «Соседка», «Свидание», «Морская царевна», «Казачья колыбельная», «Дары Терека».
В стихотворении «Соседка» ярко выражены почти все основные черты стиля предметной точности слова в поэзии Лермонтова: фольклорные языковые элементы, предметность сравнений, точность главного резкого штриха.
В последние годы жизни поэта на Кавказе его общение с миром народной поэзии не прекращалось: живя среди казаков, верных хранителей старой песни, Лермонтов создал «Казачью колыбельную», «Дары Терека». Он внимательно изучал в эти годы и фольклор народов Кавказа – грузин, азербайджанцев, – о чем свидетельствуют поздние варианты поэмы «Демон», «Мцыри», сказка «Ашик-Кериб».
Основные черты стиля предметной точности слова в творчестве М.Ю. Лермонтова:
11. 2. Особенности лермонтовского синтаксиса и стиля. Индивидуальные
черты в языке и стиле произведений М.Ю. Лермонтова
Второй стиль в творчестве М.Ю. Лермонтова – эмоциональный. С языковой стороны он достаточно далек от пушкинских традиций. Этот стиль часто называют стилем неточных слов. Образцом произведений, характерных для этого стиля, могут служить: «Молитва», «Выхожу один я на дорогу», «Памяти Одоевского», «Сосед», многие места из «Мцыри», «Демона», «Измаил-Бея».
Многие слова употребляются в переносном значении, велико число слов с отвлеченным значением, характерна иносказательность предложений.
Для Лермонтова в стихотворениях данного стиля более важен общий эмоциональный эффект речи, нежели конкретность значения отдельного слова.
Самой резкой особенностью эмоционального стиля Лермонтова является полная взаимообратимость сравнений: # «…и звуки чередой, как слезы, тихо льются», «…и слезы из очей, как звуки, друг за другом льются» («Сосед»).
В грамматическом плане эмоциональный стиль Лермонтова отличается нечеткостью синтаксических конструкций.
Лермонтов усиливает эмоциональную и идейную мотивировку стихотворной речи, наделяет стих особой эмоциональной напряженностью, насыщает его яркими эмоциональными языковыми средствами: оригинальными словосочетаниями, в пределах которых слово получает переносное, метафорическое значение, большим количеством эпитетов, сравнений, различными группами книжной лексики (нейтрально книжной и специально поэтической).
В более зрелый период творчества Лермонтова эмоциональный стиль перерастает в особый лермонтовский ораторский стиль, который развивается в художественном стиле как его разновидность и в то же время как яркая лермонтовская индивидуальность.
Ораторский стиль Лермонтова иногда называют декламационным, а сам поэт называл его «железным стихом». Наиболее яркими примерами ораторского стиля, декламационного стиха являются стихи Лермонтова зрелых лет: «На смерть поэта», «Гляжу на будущность с боязнью…», «Дума», «Поэт», «Не верь себе», «Последнее новоселье».
Для ораторского стиля характерны высокий общественно-политический накал, эмоциональность предложений, афористическая законченность стиха, острые, выразительные эпитеты, сильная интонация, риторические вопросы, обращения и восклицания.
Лермонтовский стих отличается своеобразным и весьма характерным подбором и приемами употребления речевых средств, с помощью которых создается страстная и сильная ораторская речь и достигаются предельная выразительность, яркость и образность его поэзии.
Активизация наиболее эффективных приемов ораторской речи – выразительных речевых периодов, повторений, риторических вопросов, обращений, восклицательных предложений, сравнений, дублирование однотипных выражений и т.п.; стремление к афористичности речи, определяющее выбор и характер объединения речевых средств; стремление создать силу и напряженность стиха; страстность выражений; стремление внести новое в самые принципы образно-метафорического словоупотребления – все это отличает поэзию Лермонтова от произведений его предшественников и современников.
Афоризмы Лермонтова весьма своеобразны и характерны: они отличаются не только смысловой ёмкостью и лаконичностью, но и оригинальным подбором речевых средств, с помощью которых передается оценочно-характеристическое отношение поэта к изображаемым им лицам, поступкам, событиям.
Частые вопросы и восклицания способствуют созданию ораторской интонации.
Поэт стремится сделать поэтический язык способным выражать, с одной стороны, сильные чувства – личные переживания, внутреннюю исповедь и политический протест, недовольство современным обществом, борьбу с ним, с другой стороны, конкретную бытовую жизнь людей со всеми радостями и печалями. Ораторский стиль Лермонтова характеризуется смелой экспрессией, эмоциональностью и напряженной мыслью, выраженными органичным сочетанием отвлеченной и конкретно-бытовой лексики.
В.В. Виноградов отмечает особую выразительность эпитета в ораторском стиле Лермонтова: «…ораторская интонация с особой энергией падает на эпитеты, которые благодаря этому выступают на первый план и скопляются в целые группы…» Например: «с насмешкой глупою ребяческих сомнений…» Без эпитетов искажается смысл сказанного. Именно на эпитеты падают у Лермонтова смысловые акценты. Эпитеты несут основную смысловую нагрузку, передают авторское отношение. Смысловые акценты падают на определения и в сравнениях Лермонтова.
Особенно значимы в произведениях Лермонтова метафорические словосочетания. В.В. Виноградов отмечал такую особенность лермонтовских эмоциональных формул: «Яркий блеск лирических формул, их экспрессивная сила, как бы гипнотизирующая читателя своей эмоциональностью, иногда вырастают в ущерб простоте и точности. Экспрессивный подбор выражений и образов, иногда приводящий к неточности, предметной противоречивости или логической неоправданности словесных сцеплений».
Эмоциональные формулы Лермонтова иногда даже вызывали недоумение современников. Например: «Я знал одной лишь думы власть, / Одну но пламенную страсть: / Она, как червь, во мне жила, / Изгрызла душу и сожгла» (сжечь душу может страсть, изгрызть душу может червь, у Лермонтова – контаминация образов).
В ораторском стиле Лермонтова заметно «тускнеет» семантическая сторона слов и целых словосочетаний. На первый план выступает эмоциональная «окрашенность» слова.
Лермонтовские приемы метафоризации слов, т.е. употребления их в образном, переносно-фигуральном значении, отличаются смелым перемещением средств из одной стилистической сферы в другую, часто весьма далекую и противоположную. Например, в поэме «Демон»: «Я бич рабов моих земных, / Я царь познанья и свободы, / Я враг небес, я зло природы…»
Барон Розен считал странными строки: «О, как мне хочется смутить веселость их / И дерзко бросить им в глаза железный стих, / Облитый горечью и злостью…» Однако за счет подобных словосочетаний в стихах Лермонтова создается эмоциональный настрой, необходимый поэту.
Лермонтов метафорически употребляет речевые средства, используя их в качестве сравнений и аналогий. Пленник монастыря сравнивается с оторванным грозой листком, с бледным темничным цветком.
Наряду с образцами высокохудожественной речи, создаваемой благодаря метафорическому словоупотреблению, у Лермонтова иногда встречаются примеры логически неточного построения фраз и отдельных выражений. Как бы увлекаясь яркими и выразительными образами, поэт прибегал к метафоризации, несколько затемняющей смысловую структуру выражений. Например: дух изгнанья – «дух изгнанный» или «дух изгоняющий»? «И Терек, прыгая, как львица, с косматой гривой на хребте, ревел…»: косматая грива бывает не у львицы, а у льва.
Еще Белинский указывал, что выражение «клинок, покрытый ржавчиной презренья» – неточное.
Элементы ораторского стиля, располагающего своеобразной синтаксической структурой, красочными и острыми эпитетами, декламационной интонацией, речевыми периодами, вопросительными и восклицательными предложениями, соответствовали общей идейной направленности поэзии Лермонтова и основным тенденциям развития его языка.
Блестящим образцом такого стиля является стихотворение «На смерть поэта». В первой его части использованы слова, по стилевым качествам противоположные друг другу: высокая поэтическая лексика и сниженная. При их помощи поэт создает контрастные образы. Соединение разностилевых лексических элементов создает эмоциональную напряженность в первой части стихотворения. Созданию эмоциональности речи способствуют и синтаксические элементы: инверсия слов в предложении, чередования восклицательных и вопросительных предложений, повторения однотипных выражений и синтаксических конструкций, риторические обращения.
Общая эмоциональность и образность речи поддерживается и другими стилевыми особенностями произведения: метафорическими образами (# невольник чести, судьбы приговор, чуть затаившийся пожар); оценивающими эпитетами (# гений добрый, гордой головой, мелочных обид, пустых похвал, ненужный хор). Эпитеты несут в стихотворении большую смысловую и эмоциональную нагрузку.
Лермонтов оригинально совмещал и чередовал ораторский пафос и приемы выражения, характерные для напевно-романсового стиля (при обращении к самому Пушкину). Такое резкое изменение всего строя речи находится в полном соответствии с ее содержанием и идейной целеустремленностью.
Вторая часть стихотворения проникнута общественно-политическим накалом, динамична, полна резких контрастов.
Синтаксический строй второй части отличается от первой: усиливается ритмичность речи, значительно больше восклицательных предложений, много обращений, риторических вопросов, частых повторов.
Противопоставление различных образов производит сильное впечатление на читателя своей несовместимостью. Соединение различных по смыслу слов является особым стилистическим приемом.
Неточность в значении слов и общая эмоциональность речи говорят о том, что ораторский стиль Лермонтова – это продолжение эмоционального стиля его поэзии, своеобразная новая его разновидность.
Основные черты эмоционального стиля (стиля неточных слов) в творчестве М.Ю. Лермонтова:
Этот стиль достаточно далек от пушкинских языковых традиций, он представляет индивидуальные черты поэзии Лермонтова.
Некоторые стихотворения Лермонтова невозможно отнести ни к одному из этих стилей («Три пальмы», «Дубовый листок», «Когда волнуется желтеющая нива», «Из-под таинственной холодной полумаски», «Утес»).
В стихотворении «Когда волнуется желтеющая нива» наблюдается соединение резко противоположных стилевых особенностей – ораторского стиля со стилем, близким к песням (романсно-напевным).
К произведениям, стоящим по языковому оформлению между первым и вторым стилем, относятся многие его лирико-элегические стихотворения.
Особенности синтаксиса Лермонтова
Лермонтовские речевые периоды, входящие в систему средств и приемов ораторского стиля, представляют собой большую художественную ценность. Создав превосходные образцы речевых периодов, Лермонтов обогатил поэтический синтаксис и показал примеры подлинно художественного новаторства в развитии образно-поэтической речи.
Речевой период – синтаксическая конструкция, построенная по принципу кругообразно замыкающихся и гармонически организованных частей, образующих в логическом и интонационном отношениях вполне законченную единицу речи. В переводе на понятия синтаксиса период – это преимущественно сложное предложение, в котором несколько придаточных, как правило, однотипных, как бы замыкаются главным, или же несколько равноценных главных, соединенных по способу сочинения, образуют цельную в смысловом и законченную в интонационном отношениях гармоническую единицу. Различаются двух-, трех-, четырех- и многочленные периоды.
В произведениях Лермонтова встречаются преимущественно многочленные периоды, в которых восходящая часть создается путем повторения однородных придаточных предложений, а после кульминации следует главное.
В стихотворении «Когда волнуется желтеющая нива» Лермонтов дал образец логической и интонационно-синтаксической организации огромной фразы (в ней больше 80 слов). Каждая часть подъема здесь строго соразмерна в количественном и качественном отношениях. Даже число слов в каждой ступени дано в строгих пропорциях, не говоря уже о мелодической и ритмической организации всего стиха. Многократно повторяется слово когда, которое не сообщает периоду временнóго характера, а лишь служит целям синтаксической градации и усиления компонентов периода, замыкающегося главным предложением, в котором тогда адресовано ко всем трем предшествующим предложениям.
Однако во многих лермонтовских периодах придаточные предложения следуют после главного. Например, в начале «Демона»: главное предложение предваряет целую группу однородных придаточных временных.
Развивая напевно-музыкальные (романсовые) и повествовательные стили лирики, Лермонтов уделял большое внимание самой обработке языка, силе, остроте и отточенности каждой фразы. Поэтому речевые периоды, как и другие синтаксические конструкции, используемые в лирических произведениях, отличаются смысловой законченностью и афористической целостностью. Каждый период лермонтовской лирики – это целое и законченное произведение.
11. 3. Своеобразие прозы М.Ю. Лермонтова (от «Вадима» через
«Княгиню Лиговскую» к «Герою нашего времени»)
В истории русского литературного языка творчество Лермонтова определило развитие не только стихотворного, но и прозаического языка.
Особенно ярко реалистические тенденции проявились в прозе Лермонтова (в его зрелых произведениях).
Лермонтов сыграл важную роль в формировании языка русской прозы, продолжив деятельность Пушкина по освобождению прозаического языка от канцеляризмов, архаизмов и славянизмов.
Лермонтов постепенно создавал строгий, ясный и сжатый язык и стиль художественной реалистической прозы, который вырабатывался постепенно, преодолевая влияние романтизма Бестужева-Марлинского. Постепенно он отказался от традиционных приемов романтической прозы (перифраз, аллегорий), отошел от того «неистового романтизма», который был присущ школе Бестужева-Марлинского, прямой наследнице карамзинской традиции, характеризовавшейся длинными периодами, усложненными обособленными оборотами, развернутыми сравнениями и выспренной романтической лексикой.
Первый прозаический опыт Лермонтова – неоконченный исторический роман «Вадим» из эпохи пугачевского восстания – был создан в духе стилистических установок Карамзина – Марлинского. Он писался в стиле романтической повести 30-х гг. с ее экспрессивностью, метафорической, украшенной, поэтической манерой письма.
В языке много устаревших книжных слов с отвлеченным значением, традиционных для романтиков: # бесконечность, весельство, вознаградить, вопрошать, жрецы, лик, одр, перси; выражений: # грозное таинство, златоглавые церкви, демонская стихия, миллион чувствований, святая печаль, хладный ветер. В этом романе много устойчивых формул, возникших в стихотворной речи и оттуда перенесенных в прозу, которым легко подобрать параллели в лирическом языке 20-х – 30-х гг.: # дева красоты; как свинец, упало на его душу; невинный воспитанник природы.
Персонажи разговаривают неестественным, напыщенным языком, используя торжественные слова в книжных оборотах и вопросительно-восклицательных эмоциональных конструкциях, придающих изложению искусственную приподнятость.
Авторский текст иногда полностью совпадает по стилю с лирическими монологами героев.
В языке и стиле этого романа много романтических трафаретов, традиционной декламации. Показательна мелодраматическая фразеология, выражающая чувства, настроения. В связи с романтическими принципами изображения внешних проявлений страстей находится и напряженно-метафорическая, богатая эмоциональными эпитетами, изысканными сравнениями, отвлеченно-риторическая фразеология, описывающая психологическую сложность или исступленность внутренних переживаний романтической личности.
Для углубления психологизма в изображении внутренних переживаний героев Лермонтов прибегал к приему чужой или несобственно-прямой речи. Он широко использует принцип смешения повествовательного стиля с «чужой речью», с языком «внутренних монологов» главных героев. В реплики и монологи главных героев, полные романтической патетики и красивых фраз, Лермонтов вносит эмоциональную прерывистость. Диалоги героев пестрят многоточиями, символизирующими глубокие паузы. Они подчинены темпу судорожной, аффективной речи задыхающегося от волнения человека. Этот прерывистый синтаксис, опирающийся на экспрессивные формы сентиментального стиля, должен был внушить иллюзию, что перед читателем воссоздавалась во всем ее беспорядочном и иррациональном течении эмоциональная пульсация речи и мысли бурно чувствующей личности. Это была как бы «стенограмма» души романтического героя. Вместе с тем в «Вадиме» уже намечен метод аналитического расчленения переживания, впоследствии реализованный в «Герое нашего времени». Герой, как бы экспериментируя, предается самонаблюдению, и автор раскрывает противоречивый и сложный поток его душевной жизни.
В книжной речи отвлеченно-возвышенные слова перемежаются с заимствованными: # арабески, вампир, галванизм, дишкант, кумир, мантия, оркестры.
Язык «Вадима» переполнен синтаксическими и фразеологическими галлицизмами. Его связь с французским романтизмом очевидна. Это и конструкции «именительный самостоятельный», и самостоятельное употребление деепричастного оборота вне отнесения его к субъекту предложения, и фразеологизмы (# молчание смерти, дева красоты, жилище мрака).
Вместе с тем в романе употребляются и разговорно-просторечные слова и выражения вперемешку с бранными: # балбес, головешка, больно ( = очень), дядюшка, зачванились, инде, мужичок, леший, проклятый, окаянный, собачий сын; или диалектными: # бис его знает, мачка ( = мать), москали, што.
Создавалось впечатление лексической пестроты и многословия.
В бытовых сценах манера письма менялась: в авторском повествовании появляется нейтральная, общеупотребительная, конкретная лексика.
Речь персонажей из простонародья реалистична, социально дифференцирована, каждый персонаж имеет свой склад речи. Например, в сцене пугачевской расправы с приказчиком речь казака Орленко, речь приказчика и язык мужиков социально дифференцированы.
Романтический индивидуализм в романе сочетается с реалистической манерой воспроизведения сцен и картин народного или профессионального быта.
Реализм изображения сказывается в показе сцен крестьянского и помещичьего быта.
Общий социально-диалектный состав этого повествовательного языка, кроме фраз и синтаксических схем лирико-драматического стиля, восходящих отчасти к русской литературной традиции, а в большей степени к западноевропейским литературным формам, определяется широким и не вполне органичным использованием русской речевой стихии – как книжной, так и устной народной.
Резкие колебания авторского тона связаны с быстрыми переходами от разных форм литературно-книжной речи к устно-бытовой в ее разных социальных, иногда даже «простонародных» вариантах.
Различные манеры письма в этом романе не переходят одна в другую, а контрастируют друг с другом, в языке романа осуществляется романтическое сплетение или чередование стилистических контрастов, смешение высокого с тривиальным, патетического с комическим.
Во втором неоконченном романе Лермонтова – «Княгиня Лиговская» (1837) – меньше традиционно романтических расплывчатых выражений. Этот роман почти свободен от напряженно-эмоциональных контекстов, поэтическая манера письма встречается здесь редко, по синтаксической структуре и лексическому составу роман близок к прозе Пушкина и Гоголя.
Элементы «неистовой» стилистики, идущей от французского романтизма, здесь или ограничены и ослаблены, или переосмыслены и преобразованы.
В языке этого романа происходит сближение повествовательного стиля с бытовой речью.
В композиции рельефно выделяется стиль устно-бытового рассказа (или сказа). Он характеризуется более разговорной лексикой и более заметной примесью синтаксических конструкций живой устной речи с ее бытовыми интонациями.
В стиле этого романа намечается лермонтовская манера детализованного индивидуального портрета, основанного на принципе психофизиологического параллелизма, на тонком психологическом анализе, иногда же и на парадоксальном истолковании отдельных примет как признаков характера.
Характер героя не только изображается, но и комментируется автором. Авторские комментарии чаще всего приобретают яркий отпечаток публицистического стиля. На них лежит отпечаток общественной сатиры. Стиль становится более отвлеченным, «метафизическим». Афоризмы, иронические обобщения и эпиграммные характеристики придают речи энергию и едкость.
В стиле Лермонтова углубляется язык психологических описаний, стремившихся охватить чувство во всей его противоречивой сложности, который у Лермонтова основан обычно на неожиданном сплетении и сцеплении поэтической фразеологии, поэтических образов и выражений с отвлеченным языком почти научного, «метафизического» рассуждения. В повествовательный язык внедряются выражения и формулы книжно-теоретического языка.
Публицистический стиль Лермонтова нередко облекается в синтаксическую форму устного живого монолога, во всем многообразии присущих ему интонационных средств и разговорных конструкций. Голос автора звучит как голос общественного трибуна, произносящего обличительную речь.
Начав с романтических стилей в прозе, Лермонтов вскоре перешел к реалистическим, став основоположником русской реалистической прозы.
Убедительной иллюстрацией является язык романа «Герой нашего времени», в котором Лермонтов обнаруживает блестящее мастерство в стилизации речи рассказчика (главы, рассказанные Максимом Максимычем – «Бэла» и главы – дневники Печорина – «Княжна Мери»).
Язык этого романа – современный русский литературный язык со всем богатством его форм и стилей.
Как и в современных художественных произведениях, в романе сочетаются средства литературного языка и живой народной речи (в сказе Максима Максимыча).
Речь действующих лиц обусловлена социально (Печорин – Максим Максимыч, рассказчик – Максим Максимыч), национально (передача особенностей речи кавказцев), профессионально (передача особенностей речи военных) и психологически (психологический портрет Печорина создается за счет авторской характеристики, характеристик со стороны, самохарактеристики и речевой характеристики, предвосхищая портреты героев Толстого и Достоевского).
В языке романа находят отражение особенности публицистического и научного стилей, используемые автором в целях эстетического воздействия на читателя, и различные приемы языка художественной литературы (приемы устного народного творчества в главах «Бэла» и «Тамань» и пародирование романтической манеры речи в монологах и репликах Грушницкого, пространные, психологически насыщенные дневниковые записи Печорина, пытающегося понять самого себя, и лаконичные реплики Печорина-собеседника, не заинтересованного в познании других людей).
В романе – несколько независимых друг от друга повестей, объединенных одним героем, рассказанных разными лицами: «Бэла» – Максимом Максимычем, «Максим Максимыч» – автором, остальные три – Печориным, автором дневника.
В первой новелле («Бэла») два рассказчика: автор и Максим Максимыч. Образ автора нейтрален, он является объективным наблюдателем. Главная его функция – описание природы.
Эта повесть («Бэла») представляет собой новый гибридный жанр – путевой очерк со вставной драматической новеллой.
Стиль автора – сухое и обстоятельное описание событий, характерное для стиля путевых записок. Картины природы рисуются лирическим стилем, который сочетает лирические краски с этнографической точностью научного описания.
Основу составляет рассказ Максима Максимыча. Повествование от лица Максима Максимыча пересыпано формами живой, разговорной речи, уменьшительно-ласкательными именами. Рассказ носит непринужденный характер с незамысловатым, но выразительным рисунком интонации, свойственной народной речи.
Весь строй речи Максима Максимыча и ее чисто языковые черты выдержаны в определенной социальной направленности, отражающей весь образ Максима Максимыча – полуобразованного штабс-капитана, долгое время прожившего среди народов Кавказа, знающего их язык, быт, привычки.
Речь Максима Максимыча – устно-бытовой сказ, построенный на основе фамильярного просторечия, на основе простой мещанской речи, с примесью выражений военного диалекта и местных экзотизмов. Военная окраска речи сказывается в употреблении выражений и образов из круга его профессиональной терминологии, в служебной точке зрения на явления и предметы. Сказ Максима Максимыча носит отпечаток его знакомства с языком и бытом окружающей этнографической среды. Рассказывая об истории Бэлы, Максим Максимыч употребляет нерусские кавказские слова и обороты. Иногда его речь сближается с литературной речью, теряя просторечную окраску.
Сказ Максима Максимыча в силу своей конкретной изобразительности, нередко тончайшим, но простодушным описанием внешних явлений открывает глубины индивидуальной человеческой психики.
В портретных зарисовках Лермонтова можно отыскать элементы не только пушкинской, но и гоголевской стилевой манеры.
Пушкинская манера сказывается в последовательном, остром, ироническом показе свойств героя. Гоголевское влияние сквозит в лаконичной, и в то же время исчерпывающей точности в перечислении внешних признаков портрета. Но у Лермонтова, по сравнению с Гоголем, ослаблены комические моменты.
При описании портрета Печорина идет подбор внешних деталей, которые сразу же истолковываются автором в физиологическом, социологическом или психологическом плане как признаки разных свойств характера. Язык становится отвлеченным, синтаксис – распространенным. Резко увеличивается количество определений и определительных конструкций.
Лексическую основу романа составляет нейтральная литературная лексика.
В «Бэле» встречаются разговорно-просторечные слова: # жальче, насилу, покамест погода, чудно, своротить, худо; грубая простонародная лексика: # балбес, идол, брякнулась, взбеленился, избочился; формы с суффиксами субъективной оценки: # глазенки, историйка, лошаденка, маленько, мальчишка, речка, сынишка; междометия, произведенные от глаголов: # прыг, цап-царап; фразеологические выражения: # да и тягу, драть деньги, не смыкать глаз, сложил буйную голову, не сносить головы; диалектизмы: # вчерась, пужаешься, вестимо, издалече; кавказская экзотическая лексика: # кунак, джигит, сакля, духанщица, бешмет, гяур, калым, яман.
В «Тамани» и «Княжне Мери» Печорин выступает одновременно героем и автором рассказов. Этот прием характеристики героев через призму «ложного» автора известен еще в «Повестях Белкина» Пушкина и в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя. Но все тонкости психологического облика героя раскрываются только с участием авторского голоса. Читатель воспринимает образы Мери, Грушницкого, Вернера не по обрисовке Печорина, здесь проявляются авторские характеристики.
Язык «Журнала Печорина» отличается от языка «Бэлы». Стиль «Княжны Мери» – книжная речь с отвлеченной лексикой, монологами, раздумьями, глубокими оценками действительности, образно-метафорическими средствами литературного выражения.
Отличительные свойства стиля Печорина: динамизм повествования; драматизм естественной, фонографической передачи чужой речи; лирическая поэтичность экспрессивных описаний природы как символическое выражение эстетически развитой и тонко чувствующей души; точное воспроизведение настроений и обнаженный протоколизм в раскрытии всех внутренних противоречий душевного мира личности, разъедаемой самоанализом.
Форма журнала Печорина, записывающего как бы для себя и не стесненного условными традициями книжного выражения, позволила ему нарисовать яркие сцены и характеры с помощью простых и весьма сильных и выразительных средств языка. Строй речи, характерный для его записей в журнале, очень близок к разговорному, отличающемуся своеобразным порядком слов, структурой неполных предложений, восклицаниями, неоконченностью фразы, что вместе создает характерный стилистический профиль всего повествования. В повествовательную канву нередко вводятся обладающие эмоциональной выразительностью своеобразные диалоги, в которых участвует Печорин, обращающийся к своему противнику.
Афористичность речи – также характерный признак лермонтовской прозы, отличающейся лаконизмом и смысловой емкостью выражений. Как в поэзии, так и в прозе Лермонтов стремится создавать точные и выразительные речевые средства.
Усиление реалистических средств и приемов выражения, преобразование романтической культуры образного слова – такова характерная закономерность, прослеживающаяся в развитии языка и слога лермонтовской прозы. Лермонтов отходит от искусственно-риторических выражений и самой манеры приподнято-романтического описания и иронизирует над ней, описывая своеобразие речи Грушницкого.
Синтаксис романа прост и выразителен: конструкции сжаты, лаконичны, часто включают присоединение частей союзами и, а, как в разговорной речи.
Лермонтов усложняет синтаксис по сравнению с Пушкиным, сохраняя логическую стройность и ясность пушкинских синтаксических конструкций.
В основе диалогов лежит живая разговорная речь. В отношении грамматических форм, синтаксических конструкций и словарного состава языка «Герой нашего времени» свободен от архаизмов и тяжеловесных оборотов речи. В прозе Лермонтова нет той архаической окраски, которая характерна для пушкинского языка. Лермонтовская проза последнего периода освободилась от всякого груза церковнославянизмов и канцеляризмов.
Если в прозе Пушкина преобладали глагольные конструкции, то в прозаическом стиле Лермонтова найдено равновесие между всеми основными грамматическими категориями: в динамических фрагментах текста преобладают глагольные конструкции, в лирических важную роль играют прилагательные, увеличивается количество определений и определительных конструкций.
Глаголы и другие элементы повествовательно-динамического характера в его прозе своеобразно сочетаются и удачно сменяются средствами описательно-характеристическими, среди которых ведущую роль играют эпитеты.
Таким образом, Лермонтов унаследовал лишь общий стилевой принцип Пушкина, грамматико-стилистические (или чисто языковые) детали у него носят самобытно-индивидуальный характер.
В истории русского литературного языка роман «Герой нашего времени» важен в плане дальнейшего развития синтаксической системы русского литературного языка и в плане дальнейшей разработки «метафизического языка». Последнее отмечал еще В.Г. Белинский.
В 1830-е гг. с ростом реалистических тенденций в художественной литературе, с развитием публицистики и науки обострился вопрос о языке прозы. Решение этого вопроса вызвало важный языковой процесс – широкое введение в прозу слов конкретно-предметного значения для выражения отвлеченных понятий из области социальной жизни и духовного мира человека.
Лермонтов решил в «Герое нашего времени» поставленную Пушкиным проблему метафизического языка. Элементы публицистического и научно-философского языка стали органической, составной частью стиля художественной прозы.
Осуществляя синтез повествовательной и отвлеченно-книжной речи, Лермонтов последовательно включал в словесную ткань своих произведений лексику абстрактно-отвлеченного характера, в которой так нуждался литературный язык того времени.
Лермонтов заметно активизировал отвлеченную лексику, обозначающую внутреннее состояние и переживания его героев.
В журнале Печорина употребляется лексика, относящаяся к сфере психического состояния людей.
В употреблении отвлеченной лексики у Лермонтова прослеживается характерная закономерность: он часто прибегает к ярким определениям, выразительным эпитетам, с помощью которых уточняет и подчеркивает значение абстрактных слов: # самое восхитительное бешенство, холодная злость, неизъяснимое бешенство, ядовитая злость, безумное отчаяние, неистовая храбрость, глубокое презрение, притворная холодность, сладкие заблуждения, ненасытная жадность, насыщенная гордость, холодное отчаяние и т.п.
В отношении словообразовательных средств употребляемая Лермонтовым абстрактная лексика отражает общие закономерности развития словарного состава русского языка в первой половине XIX в. Это преимущественно суффиксальные образования, причем в качестве наиболее продуктивных выступают суффиксы «-ание / -ение», «-ость», «-ство», «-ие», «-ствие».
11. 4. Значение М.Ю. Лермонтова в истории
русского литературного языка
Оба стиля поэтического творчества Лермонтова (эмоциональный и предметно-точный) развивались на протяжении всей литературной деятельности поэта. Первый стиль известен еще в юношеских стихах. Второй стиль, характеризующийся преломлением в особой лермонтовской манере пушкинских традиций, развивается постепенно, берет свое начало также в самом начале творческого пути Лермонтова.
История этого стиля ведет к прочному закреплению в поэзии Лермонтова народного начала, заимствованного в традициях пушкинского творчества и в устном народном творчестве.
Именно в развитии двух типичных для поэзии Лермонтова стилей раскрывается последующая история поэтической речи в русском литературном языке. От эмоционально-ораторского стиля Лермонтова идет прямая линия к Некрасову 40-х гг. с его сатирами и циклом «крестьянских стихов».
От второго стиля в поэзии Лермонтова тянутся нити к Толстому, с его точностью в значении слова при описании военных эпизодов в «Севастопольских рассказах» и затем в «Войне и мире».
Языком своих стихов и прозы Лермонтов подготовил путь гражданской поэзии Некрасова, прозе Тургенева и Толстого, Достоевского.
Он развил и углубил языковые традиции лучших представителей русской литературы – Пушкина и Гоголя и создал, не нарушая нормы языка своей эпохи, новые стилистико-языковые приемы.
Язык прозы Лермонтова оказал влияние и на журнальную публицистику 40-х гг. XIX в. Публицистический стиль в дальнейшей истории русского языка станет ведущим стилем. Проза и ораторский стиль Лермонтова оказали влияние и на Белинского, основоположника нового критико-публицистического стиля, набравшего силу в 40-е гг.
Поэзия Лермонтова оказала влияние на поэтические стили более позднего времени, о чем писали Блок, Бунин, Горький, отмечая предельную эмоциональность, красочность, музыкальность, искренность, изящество стихотворений Лермонтова.
В построении логически стройных и ясных синтаксических конструкций Лермонтов-прозаик является предшественником Тургенева, Толстого и Достоевского.
Язык Лермонтова высоко ценили Гоголь, Чехов, Некрасов, Тургенев.
Значение Лермонтова в истории русского литературного языка определяется именно тем новым и своеобразным, что он внес в культуру образного слова, в средства и приемы литературного выражения.
В языке Лермонтова была окончательно и бесповоротно преодолена и отвергнута традиция литературных стилей XVIII в.
Лермонтов пускает в широкий демократический оборот лучшие достижения романтической культуры художественного слова, очистив романтический стиль от крайностей имажинизма и от бессодержательных украшений романтической фразеологии.
Лермонтов осуществил тот национальный синтез повествовательного и «метафизического», отвлеченно-книжного языка, к которому стремился Пушкин.
Лермонтов углубил семантическую систему литературного языка, создав новые формы сжатого и образного выражения мыслей и сложных чувств.
В лермонтовском языке художественная сила и выразительность сочетаются с предельной смысловой глубиной.
Аналитический стиль изображения чувства был создан Лермонтовым и затем был углублен в разных направлениях Тургеневым, Толстым и Достоевским.
В стиле Лермонтова афористическая сжатость и острота языка достигают высшей степени.
Афористический стиль Пушкина приобретает у Лермонтова психологическую глубину, романтическую красочность и аналитическую расчлененность отвлеченного изложения.
Язык Лермонтова оказал влияние не только на стили художественной литературы, но наряду с языком Гоголя – на стили журнально-публицистической прозы, которые начинают с 40-х гг. занимать центральное место в системе русского литературного языка.
Тема 12. основные тенденции развития русского литературного языка середины и конца xix в.
План:
5. 1. Развитие словарного состава в середине и конце XIX в.
5. 2. Изменения в орфоэпической, словообразовательной и грамматической системах языка.
12. 1. Значение Н.В. Гоголя в развитии русского литературного языка
У истоков развития русского литературного языка после Пушкина стоял Н.В. Гоголь. В.Г. Белинский, определяя значение Гоголя в истории русского литературного языка, подчеркнул его заслуги в развитии стилей прозы: «Можно сказать без преувеличения, что Гоголь сделал в русской романтической прозе такой же переворот, как и Пушкин в поэзии». Следовательно, значение Гоголя определяется в первую очередь тем огромным вкладом, который он внес в развитие прозаических стилей русского литературного языка. Известно, что после Гоголя появилась блестящая плеяда писателей-прозаиков (Гончаров, Тургенев, Толстой, Салтыков-Щедрин и др.).
Гоголь в 40-е – 50-е гг. – один из самых ярких представителей критического реализма в русской литературе, использующий в своих произведениях многообразные языковые средства устной и письменной речи.
Он шире, чем Пушкин и Лермонтов, раздвинул границы языка художественной литературы для принятия различных средств живой народной речи, и особенно ее лексических средств: диалектизмов, слов бытовой крестьянской речи, городского просторечия, профессионализмов, жаргонизмов. Пушкину, как известно, не были свойственны резкие приемы типизации на основе социальных и территориальных диалектизмов, профессионализмов и арготизмов. Возможность этого пути только намечалась в творчестве Пушкина. Гоголь же по сравнению с Пушкиным значительно раздвигает круг использования разнообразных пластов разговорной народной речи, вводит в свои произведения и украинизмы, и элементы социальных и профессиональных жаргонов, и черты речевого областничества.
В плане раздвижения границ русского литературного языка и привлечения новых источников, обогащающих литературный язык, он в ряде случаев пошел дальше Пушкина. В качестве этих источников сам Гоголь называет две речевые стихии: церковно-библейский язык и бесчисленные народные наречия русского языка.
В основном Гоголь черпал новые средства выражения из бесчисленных наречий русского народа, под которыми он подразумевал не столько местные диалекты, сколько различные социально-речевые стили, характерные для запорожцев, крестьян, духовных лиц, для чиновничества, старосветских помещиков, для городского просторечия.
Широко представлено в творчестве Гоголя городское просторечие – язык необразованных слоев городского населения.
Струя городского просторечия пронизывает слог повестей «Шинель», «Записки сумасшедшего». Просторечие используется не только в речи персонажей, но и в собственно авторской речи. Например, в повести «Шинель»: несколько под куражем; осадился сивухой, одноглазый черт; дело в шляпе; водилась блажь; пошло на лад; запускать пыль; на вид казистей; заламывать цены; распечен генералом; в повести «Записки сумасшедшего»: кислая мина; ералаш в голове; метаешься, как угорелый; будь в разнужде; хоть тресни; рожа, что плюнуть хочется; делать экивоки; увиваться; шибко; расклеил нос; дебошничать.
Среди различных социально-профессиональных отслоений городского просторечия значительное место занимает и жаргонно-просторечная манера, характерная для мещанско-купеческой среды. Например, иноязычные слова в искаженном виде в языке свахи Феклы из «Женитьбы»: рефинат, елтаж, великатес, эзекухутор, субтильность; из речи Ноздрева: эмпирей.
Гоголь использует многие элементы купеческо-торгашеского жаргона: # барыш, магарыч, вылетать в трубу; не обманешь – не продашь; продать с барышом; угол (= 25 рублей); по рукам.
У Гоголя широко представлена профессиональная и терминологическая лексика различного типа: чиновничье-приказной среды; охотничья терминология («Мертвые души»), терминология карточных игроков (в речи Ноздрева; в пьесе «Игроки»).
Сохранились записные книжки Гоголя, в которые он записывал лексику, употребительную у собаководов и обозначавшую породу, цвет, клички, достоинства и недостатки собак. Почти весь этот словарный материал входит затем в художественный текст «Мертвых душ».
Кроме профессиональной терминологии, Гоголь вносил в свои записные книжки многие слова, относящиеся к крестьянскому быту. Среди прочих записей имеются специальные разделы, посвященные лексике, отражающей различные проявления быта русской деревни: устройство крестьянской избы и ее деталей (# конек, застрех, подвилка – «чердак», лбище – «фронтон»); названия кушаний; слова, связанные с хлебной продажей, хлебопашеством (# острожье, клади хлебные, переметины); характерные прозвища крестьян; обозначения трудовых процессов; пословицы и поговорки.
Гоголь, записывая характерные для русской народной речи слова и выражения, связанные с различными сторонами хозяйственной и общественной жизни народа, обогащал свою художественную палитру словами, непосредственно отражающими действительность.
В «Мертвых душах» широко представлены крестьянско-диалектные и профессиональные лексические и фразеологические формы. Например, бытовая крестьянская лексика, обозначающая предметы сельскохозяйственного обихода, сельскохозяйственные процессы, продукты сельскохозяйственного труда: подготовка семян, переборка хлеба, пересушка, сев, посевы, жатва, молотьба, запашка, метать стога, класть клади, амбар, рига, скотный двор, гумно. В поэме можно найти большое количество ботанических терминов и слов широкого распространения, обозначающих растения, их части, процессы развития растений, в том числе и злаков. Бытовая лексика, обозначающая предметы деревенского и городского обихода, также имеет в поэме большой удельный вес. Широко представлены народно-разговорные слова: # когдашний, канунешний, корги, лежанка, малый, молвь, отвродье, прискучил, родич, россказни, смазливый; диалектизмы: # пришипился (= притих), шаль (= блажь).
Использование различных социально-речевых жаргонов у Гоголя становится оружием социальной сатиры.
Гоголь неодобрительно относился к салонно-дворянскому жаргону, в котором русский язык смешивался с французским. В «Мертвых душах» Гоголь изобразил жеманный жаргон дам города N, которые не говорили «я высморкалась, я вспотела, я плюнула», а заменяли эти слова более изысканными оборотами: «я облегчила себе нос, я обошлась посредством платка»; вместо «этот стакан воняет» – «этот стакан нехорошо себя ведет». Сатирически изображая носителей салонной речи, Гоголь пародийно воспроизводил жаргонные элементы в ней, т.н. «галантные обороты», которыми в светском обществе стремились «облагородить русский язык», выбрасывая «почти половину русских слов», вставляя французские слова.
Гоголь пародировал и церковно-богословский жаргон, который культивировался в среде священнослужителей в семинариях и бурсах и который тоже отличался набором некоторых специфических слов и выражений архаично-книжного характера. Использование церковно-религиозной лексики придает образу персонажа сатирический и юмористический оттенок, например, образ поповича в «Сорочинской ярмарке». Книжные и церковно-богословские слова и выражения из культовой сферы использовались в сочетании с обиходно-бытовыми и общеупотребительными с целью создания юмористического эффекта.
Жаргонно-бурсацкая лексика в повести «Вий» служит целям создания типических и характерных образов.
Жаргон Ноздрева отличается невероятной пестротой: он пересыпан колоритным просторечием, «армейскими» словечками, картежными терминами и охотничьими выражениями.
С наибольшей полнотой и с наибольшим сатирическим блеском использует Гоголь чиновничий жаргон как в его официальном, так и в бытовом вариантах. Примером может служить рассказанная почтмейстером «Повесть о капитане Копейкине».
Писатель остроумно пародировал канцелярско-чиновничий жаргон, который служил средством маскировки мысли, запутывания ее. Канцелярско-деловые элементы Гоголь использовал в речи персонажей как средство их характеристики и как средство юмора и сатиры, например, в речи городничего, в речи Ивана Ивановича.
Гоголь широко использует языковые средства деловых стилей в прямом и пародийном плане. Слова, словосочетания, выражения, свойственные деловым документам, канцеляризмы, рассматриваемые как атрибуты письменных документально-канцелярских стилей, употребляемые в речи чиновников, необходимые для описания быта чиновников, широко употребляются в пьесе «Ревизор», в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», в повести «Шинель», в поэме «Мертвые души». Пародирование делового документа прослеживается в жалобе Ивана Ивановича в Миргородский суд и в бумаге, полученной Чичиковым от полковника Кошкарева, что служит средством создания иронии.
Гоголь прекрасно изучил быт чиновничества. Элементы чиновничье-канцелярского стиля выполняли у Гоголя различные функции: служили материалом для создания речи персонажей и употреблялись пародийно-иронически, выступая как речевые средства сатиры.
Гоголь талантливо пародирует канцеляризмы, которые отличались особой структурой предложений, которая культивировалась в документально-канцелярских стилях, множеством придаточных с устаревшими архаичными союзами, с отглагольными существительными, а также пунктуальностью и точностью, принятой в официальных документах.
Наряду с пародированием канцеляризмов Гоголь использовал многие атрибуты разговорно-бытовой речи чиновничества для речевой характеристики персонажей. Городничий, начиная официальную беседу с подчиненными, употребляет ряд выражений документально-делового характера.
Пародирование жаргонной речи и приемы использования характерных жаргонизмов позднее будут встречаться в языке Островского, Салтыкова-Щедрина, Чехова и др.
Еще один источник пополнения языка Гоголя – украинизмы.
Гоголь обильно привлекал в свои произведения лексику, фразеологию и различные экспрессивные средства украинского языка, особенно в ранних произведениях, описывающих жизнь и быт Украины, в частности, в циклах «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород».
Среди украинизмов, использованных Гоголем (их около 400), преобладают существительные: # брика, будяк, горелка, люлька, оселедец, очипок, паляница, рушник, черевики, ясочка. Меньшее количество их представляют прилагательные: # гетьманский, дужий, рудый, смушевый, и глаголы: # загукать, утекать, почуять, почеломкаемся. Используются и словосочетания, типичные для украинского языка: # куренной атаман, лысый дидько, сельский голова.
В числе украинизмов, употребляемых Гоголем, выделяются:
Украинизмы, использованные Гоголем, представляют следующие тематические группы лексики:
Гоголь осознавал местную ограниченность этих слов, их непонятность для читателя, поэтому в конце предисловия к «Вечерам на хуторе близ Диканьки» он поместил словарик украинских слов (84 слова). Он толковал такие слова, как бублик, баштан, варенуха.
В 1830-е гг. украинский язык еще не сформировался в национальный литературный, поэтому Гоголь рассматривал украинские слова как диалектизмы русского языка, используя их для передачи местного колорита, в качестве этнографической лексики.
Многие из этих слов уже были отмечены словарями: # бандура, батог, бондарь, галушка, дивчина, каравай, курень, миска, пекло, переполох, хутор, хлопец, чуб. Ряд слов впервые был зафиксирован в «Толковом словаре…» В.И. Даля: # бублик, девчата, домовина, кавун, коржик. Некоторые слова встречаются лишь в областных словарях: # буханец, голодрабец, каганец, камора.
Судьба слов, толкуемых Гоголем, неодинакова:
Гоголь, продолжая пушкинское стремление синтезировать художественно ценные элементы письменной и устной речи, широко ориентировался на живой эмоциональный синтаксис русского бытового языка.
Экспрессивность разговорных структур превращает многие произведения Гоголя в задушевную, пронизанную теплым юмором, беседу с читателем.
В начале «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» присутствуют разговорные восклицательные и вопросительные предложения, интонационное выделение отдельных членов, экспрессивная эллиптичность, соединенная с разговорно-просторечной лексикой и фразеологией, позволяют буквально слышать голос рассказчика.
Разговорные вопросительные и восклицательные предложения часто встречаются в «Мертвых душах», где они вносят струю интимного общения с читателем, живого, заинтересованного разговора с ним или передают быстрые и противоречивые изменения в мыслях персонажей.
Гоголь часто пользуется такими типичными для разговорного языка конструкциями, как незаконченные, оборванные предложения. Автор словно не считает нужным или возможным по тем или иным соображениям завершить начатую мысль и переходит к следующей, новой: # «Жена его… впрочем, они совершенно довольны друг другом».
Разговорность языка создается и употреблением последовательных отрицаний с противопоставлениями, приводящих к констатации приблизительности какого-либо качества.
Разговорные частицы, вводные слова и предложения, свободный порядок слов – все это придает произведениям Гоголя тональность живого устного общения с читателем.
Проза Гоголя, как и прозаические произведения Лермонтова, оказала большое влияние на дальнейшее развитие синтаксиса осложненного простого предложения, сложного предложения и сложного синтаксического целого. В отличие от Пушкина Гоголь широко употребляет предложения с обособленными распространенными второстепенными членами, с однородными членами.
Сложные предложения имеют в прозе Гоголя такой же удельный вес, как и простые; сложноподчиненные предложения употребляются так же часто, как и сложносочиненные; конструкции с союзной связью используются наряду с бессоюзными сложными предложениями. Часто в авторском повествовании встречаются периоды.
Для прозы Гоголя характерно строение предложений, содержащих образные сравнения, которые перерастают в самостоятельные поэтические красочные картины – объемные, подробные, развернутые. Сравнения строятся обычно как сложное синтаксическое целое, как ритмически организованный период, занимающий иногда свыше 15 печатных строк.
Часто тексты прозаических произведений Гоголя представляют собой сложное синтаксическое целое с подчинительной и сочинительной связью отдельных частей этого целого, с присоединением нескольких зависимых частей к главным по способу соподчинения и последовательного подчинения с помощью союзов или без них.
В этом отношении проза Гоголя отличается от прозы Пушкина и напоминает произведения Тургенева, Толстого, Салтыкова-Щедрина, Горького, дающие материал для изучения сложных синтаксических единств русского языка.
В.Г. Белинский указывал на другое качество гоголевских произведений – на их стилистическое совершенство. Он писал: «… у Гоголя есть нечто такое, что заставляет не замечать небрежности его языка, – есть слог».
В произведениях Гоголя разрабатываются новые и усовершенствуются употреблявшиеся его предшественниками речевые средства комического. Одним из излюбленных средств создания комического у Гоголя являются каламбуры, построенные на многозначности слова, на слиянии омонимов. С этой же целью Гоголь употребляет стилистически разноплановые синонимы, выстраивает в один синонимический ряд далекие по значению слова, которые не имеют общих сем. Гоголь употребляет в качестве синонимов слова очень далекой и почти противоположной экспрессии и стилистической окраски (# сбруя и доспехи, доехал и отделал, жмурил и хлопал). Это т.н. контекстные (индивидуально-авторские) синонимы. Автор сближает и употребляет как синонимы такие слова, которые в общепринятом словоупотреблении не являются эквивалентными.
Сатирическая расшифровка понятий, появление добавочных смысловых моментов, идущих вразрез с общепринятым значением слова, – также распространенное у Гоголя средство комического.
Комизм создается Гоголем и путем сочетания стилистических контрастов, резкой смены далеких, иногда прямо противоположных стилевых систем. Так, лирическое отступление о Руси и ее просторах, написанное в духе книжно-романтического, приподнято-торжественного слога, неожиданно прерывается диалогом весьма прозаического характера, с типичными для разговорной речи словами и выражениями.
В творчестве Гоголя происходит органичное соединение сатирического и лирического начал. Описание мелочей сочетается с лирическими отступлениями. Сплав различных стилевых пластов – поэтической речи и бытового просторечия, граничащего с бранной лексикой, является проявлением единства противоположных начал и служит для выражения контраста мечты и действительности, недостижимости идеала писателя.
Русский литературный язык в 30-е – 50-е гг. XIX в. продолжает развиваться как национальный язык русской (великорусской) буржуазной нации. Будучи единым и общим для всего русского национального коллектива, литературный язык сам становится не только общим орудием в борьбе нации за свои интересы, но и предметом резко выраженной общественной борьбы за него.
Передовые писатели и деятели культуры, непосредственные преемники дела Пушкина, направляли развитие русского литературного языка по пути все более тесного сближения его с разговорной речью простого народа.
Наиболее опасными для литературного языка в эти годы являлись направления реакционного ложного романтизма и ложной народности.
В борьбе против этих двух реакционных направлений ведущей силой выступали писатели-реалисты, ученики и последователи Пушкина, и критик-демократ В.Г. Белинский.
Направление ложного, реакционного романтизма, противопоставлявшее реалистическому направлению в литературе и сближению с речью народа языковую напыщенность и ходульность речевого выражения, было в 30-е – 40-е гг. XIX в. представлено творчеством А.А. Бестужева-Марлинского в прозе, В.Г. Бенедиктова в стихах, Н.В. Кукольника в драматургии. Эти авторы и их эпигоны пользовались громадной популярностью, а их стиль ценился в широких общественных кругах выше пушкинского.
В 40-е гг. в творчестве писателей-реалистов наблюдается настойчивая и неуклонная борьба с ходульно-напыщенной ложноромантической фразеологией во имя простого и прямого, делового и точного отражения действительности, борьба с лжеромантизмом, напыщенным фразерством, шаблонами цветистого и оторванного от жизненной действительности слога, с трескучими фразами – за первенство простой и точной мысли.
Так, И.А. Гончаров в «Обыкновенной истории» показывает столкновение между двумя противоположными по духу стилистическими речевыми системами – напыщенно-романтической и деловой (реалистической) в образах Александра Адуева и его дядюшки Петра Ивановича Адуева.
В.Г. Белинский боролся против риторической школы, во главе которой стоял Марлинский, выступая в качестве идеолога и глашатая реалистического изображения действительности и простоты языка.
Несколько позже, уже в начале 1850-х гг., борьба с фразой во имя реалистического отражения действительности жизни приобретает новое, яркое и своеобразное выражение в творчестве молодого Л.Н. Толстого. С его стороны ощущается сознательное и нарочитое пренебрежение к литературной форме, к фразе, к эффектным условно-риторическим приемам речевого выражения. Девизом Толстого были – «простота и правда». Он борется за подлинно реалистический стиль, за разоблачение словесных штампов, за прямое и неприглаженное отображение действительности в слове.
Слова, по убеждению Толстого, называя предмет, явление, качество, нередко скрывают их подлинную, «естественную» сущность, подменяют понимание их живой, противоречивой и сложной природы традиционным, поэтому условным, односторонним и порою стершимся представлением о них. Слова иногда служат лишь прикрытием, а не раскрытием истинного содержания сознания, они нередко могут быть только актерской фразой, позой, искусственно выставляющей какую-нибудь мнимую, навязанную ложными понятиями идею или эмоцию. Разоблачение таких фраз и становится главной особенностью подлинно реалистического стиля Толстого.
Творчеству великих русских писателей-реалистов русский литературный язык обязан тем, что он стал всесторонне способен служить истинным отражением жизненной действительности.
Наряду с борьбой против ходульного романтизма в литературном слоге и языке передовые писатели боролись против ложной народности, «простонародности» в языке.
В 30-е – 40-е гг. возникали попытки в какой-то мере возродить языковой пуризм, свойственный «славянофилам»-шишковистам начала XIX в. Так, литератор Лукашевич предлагал заменить слово эгоизм на ячество, факт – на быть, инстинкт – на побудку, против чего решительно выступал Белинский, который постоянно подвергал острой критике желание отдельных литераторов подделаться под язык простого народа. Увлечение простонародностью, по его мнению, вредит литературному языку.
Борясь за истинную народность русского литературного языка, литературные наследники и преемники Пушкина своим творчеством способствовали дальнейшему расширению и обогащению словарного состава русского литературного языка за счет привлечения в него новых пластов народной разговорной лексики и фразеологии. Прежде всего это относится к местным диалектизмам, областным словам и выражениям. Пушкин весьма осторожно и с большим выбором включал в свою речь местные слова. Последователи Пушкина были в данном отношении значительно смелее и постоянно вводили в язык своих произведений местные (областные) слова, придавая тем самым диалектный колорит речи героев.
С особой интенсивностью проникают в общелитературный язык местные слова и выражения в период деятельности писателей гоголевской «натуральной» школы, начиная с 1840-х гг. Показывая в своих произведениях жизнь простого русского человека, крепостного крестьянина, они сознательно вводят в язык своих произведений местные диалектизмы, не только в речь персонажей, но и в собственно авторскую речь. Так, у И.С. Тургенева в «Записках охотника» широко представлены местные слова, восходящие к орловским народным говорам: # бучило, казюля, лотошить, обалдуй. Тургенев и Толстой обогащали лексику русского литературного языка за счет южнорусских диалектизмов, а Н.А. Некрасов, М.Е. Салтыков-Щедрин, позднее Ф.М. Решетников и др. вносили в язык своих произведений местные слова из говоров севернорусских губерний. Например, у Некрасова: сам учитель-ста врезамшись был; косуля; паморха (мелкий дождь). Писатели использовали диалектные языковые средства осмотрительно, отказываясь от всего узкоместного, неэстетичного, вульгарного.
Тургенев, употребляя в авторском тексте диалектизмы, подчиняет их использование требованию точности, ясности, образности выражения. Значение употребленных им диалектизмов или бывает ясно из контекста, или объясняется в тексте или в подстрочных примечаниях.
Художественная литература играла главную роль в процессе вовлечения в систему литературного языка лексических средств народных говоров (в творчестве В.А. Слепцова, Н.Г. Помяловского, Ф.М. Решетникова, Г.И. Успенского).
Особенно много было сделано для обогащения русской литературной лексики областными словами В.И. Далем – одним из приверженцев «натуральной школы» – как в его рассказах, публиковавшихся под псевдонимом Казак Луганский, так и в его классическом словаре.
Множество слов современного русского литературного языка оказываются по происхождению областными, диалектными: # шуршать (употреблено Тургеневым в «Бежином луге»), названия ягод (земляника, клубника, черника); паук, цапля, пахарь, вспашка, верховье, задор, улыбаться, хилый, напускной, назойливый, огорошить, чепуха, чушь, очень, прикорнуть, попрошайка, очуметь, гуртом, батрак, наобум.
Одновременно и параллельно с усвоением литературным языком областной лексики происходило его обогащение за счет речевых пластов из разнообразных социальных и профессиональных диалектов и жаргонов: # обслуживать (из речи трактирных слуг), ерунда (из жаргона семинаристов).
Другой важной тенденцией развития языка русской художественной литературы во второй половине XIX в. было обогащение его стилевой системы, активное формирование индивидуальных стилей. Развивались многообразные способы построения текста, «разные манеры пользования языком» у различных писателей.
Получила широкое распространение «сказовая», стилизованная форма повествования. Эта форма открывала большие возможности для видоизменений, трансформации стиля писателя путем организации языковой структуры текста в соответствии с образом рассказчика. Во второй половине XIX в., в связи с ярко проявившейся тенденцией к сближению литературного языка с нелитературным во всех его разновидностях, под пером некоторых писателей «сказовая» форма приобретает резко выраженную окраску, те или иные приемы стилизации (т.н. народная этимология) получают характер гротеска (например, рассказ Н.С. Лескова «Левша»).
Тенденции развития языка художественной литературы, проявившиеся во второй половине XIX в., были продолжены и в начале ХХ в.
12. 3. Основные тенденции развития языка публицистики в середине
и конце XIX в. и вклад В.Г. Белинского в развитие русского литературного языка
Во второй половине XIX в. происходит интенсивное развитие публицистического и научного стилей в системе литературного языка и общий процесс его национальной демократизации.
Это было обусловлено мощным подъемом революционно-освободительного движения, выходом на широкую общественную арену разночинной интеллигенции, разгоревшейся острой идеологической и политической борьбой.
В этой обстановке резко возросла роль газет и журналов, которые приобрели большое значение в развитии общественной мысли и литературы. В газетах и журналах получили интенсивное развитие такие жанры, как статья, очерк, фельетон, что привело к развитию и совершенствованию соответствующих стилей изложения.
В.В. Виноградов считал, что с половины XIX в. понятие «литературности языка» отделяется от понятия «художественности выражения». Развитие жанров беллетристики, публицистики, научно-популярной статьи и трактата выдвинуло на первый план проблему газетно-публицистического и научно-популярного языка.
Происходит перегруппировка стилей литературного языка, выразившаяся в энергичном развитии и росте авторитета научного и публицистического стилей. Ведущую роль в развитии новых стилей русского литературного языка играла революционно-демократическая публицистика.
Язык художественной литературы утрачивает господствующее положение, понятие «литературности языка» отделилось от сферы художественной литературы и оказалось прикрепленным к сферам научной и газетно-публицистической прозы.
В 30-е – 40-е гг. усиливается борьба революционно-демократического и буржуазно-дворянского направлений по вопросу о путях дальнейшего развития русской культуры. Все чаще поднимаются вопросы о формировании публицистического и научного стилей, о выработке общественно-политической и научно-философской терминологии. Решаются они в литературно-критических журнальных статьях, в которых набирали силу, утверждались и во второй половине века достигли расцвета революционно-демократическая публицистика и научный стиль. Этому во многом способствовала деятельность В.Г. Белинского, который сыграл важную роль в развитии русского литературного языка как основоположник критико-публицистического стиля, а также как кодификатор грамматических норм русского литературного языка 30-х – 40-х гг. XIX в.
Характеризуя лингвистические воззрения Белинского, можно утверждать, что он имел право и возможность высказывать свои мнения с полной обоснованностью и на высоком профессиональном уровне. Он был автором незаурядной для своего времени книги «Основания русской грамматики».
В то время в русском языкознании росло стремление философски осмыслить и определить национальное своеобразие русской грамматической системы, выявить основные исторические закономерности развития русского языка, связать современное состояние языка с его прошлым, при разрешении грамматических вопросов шире применять сравнительно-исторический метод.
Именно эта тенденция отразилась в книге Белинского. В своей грамматике, так же как и в многочисленных отзывах и рецензиях на различные грамматические труды своих современников, Белинский настойчиво проводил мысль о том, что грамматика выводится из «законов слова человеческого или из законов русского языка», что научная грамматика может быть построена только как результат исследования подлинных природных свойств русского языка.
Белинский – автор рецензии на «Грамматику языка русского» И.Ф. Калайдовича. Глубокие познания Белинского в области философии и языковедения дали ему возможность квалифицированно оценить в рецензиях труды многих современников: А.Х. Востокова, Н.И. Греча, Г.П. Павского и др.
В своих литературно-критических статьях Белинский анализирует творчество 14 русских писателей, начиная от Кантемира и кончая Гоголем, высказывая свое мнение о роли каждого из них в истории русского литературного языка. Особое внимание он уделяет Пушкину. Белинский – автор 10 статей, посвященных творчеству Пушкина. Его произведения Белинский рассматривает на историческом фоне творчества его предшественников. В этих статьях мы видим первый очерк не только истории русской литературы XVIII – начала XIX вв., но и очерк истории русского литературного языка этой эпохи. Белинский дал яркие характеристики языка предшественников Пушкина, начиная с Тредиаковского и Кантемира. Говоря о значении творчества Ломоносова, Белинский отмечал, что им начинается русская литература, что он дал направление русскому языку и русской литературе. Затем он указывает на прогрессивную роль в развитии русской литературы и русского языка Фонвизина и Державина и дает развернутую характеристику роли Карамзина в истории русского литературного языка, называет его реформатором языка, подчеркивая, что Карамзин ввел русскую литературу в сферу новых идей и что преобразование языка было уже необходимым следствием этого дела.
Рассматривая деятельность поэтов карамзинского периода русской литературы, Белинский особо выделяет Жуковского и Батюшкова.
Белинский считал, что трудно переоценить величие реформы, произведенной Пушкиным в поэзии, литературе, версификации и языке. Как отмечает Белинский, Пушкин увлекает за собою не только своих современников, но и поэтов-предшественников: Крылова, Жуковского, Грибоедова, которые вместе с ним способствуют развитию русского языка в разных родах и видах литературы.
По мнению Белинского, язык «не перестанет продвигаться вперед до тех пор, пока не перестанут на Руси появляться великие писатели». Белинский связывает развитие литературного языка с развитием художественной литературы народа, утверждает, что великие писатели могут быть поэтому признаны подлинными двигателями языкового прогресса.
Через все высказывания Белинского о литературном языке проходит мысль о том, что историю языка нельзя рассматривать в отрыве от развития общественной мысли. Поэтому и всякую реформаторскую деятельность в языке Белинский непосредственно связывал с общественной жизнью.
Белинский создал учение об авторском слоге писателя, разграничил понятия «язык» и «слог». Определение понятия «слог» Белинский дает в статье 1841 г. «Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова»: «Слог отнюдь не есть простое умение писать грамматически правильно, гладко и складно… Под слогом мы разумеем непосредственное, данное природою умение писателя употреблять слова в их настоящем значении, выражаясь сжато, высказывать много, быть кратким в многословии и плодовитым в краткости, тесно сливать идею с формою и на все налагать оригинальную, самобытную печать своей личности, своего духа». Высоко оценивая слог Лермонтова, Белинский указывал также на непревзойденные достоинства слога Гоголя. Белинский писал: «Слог – это талант, сама мысль. Слог – это рельефность, осязаемость мысли; и в слоге весь человек; слог всегда оригинален, как личность, как характер». Разграничение Белинским понятий «язык» и «слог» можно соотнести с современным нам противопоставлением понятий «общенародный язык» и «индивидуально-авторский стиль писателя».
Язык Белинского отразил главные тенденции в развитии русского литературного языка 30-х – 40-х гг. – демократизацию литературной речи и формирование в рамках критико-публицистической прозы нового публицистического стиля.
Обращение к народному разговорному языку позволило Белинскому преодолеть стилистическую однородность, стилистические ограничения, которые отстаивались его литературными противниками, и придать своему языку выразительность и простоту.
Белинский часто использует в своих статьях разговорно-просторечные слова, формы и синтаксические конструкции, которые выполняют самые разнообразные стилистические функции. Они нередко употребляются критиком для создания иронически-пренебрежительного тона и тона гневного возмущения. Просторечные и разговорные слова делают его язык образным, живым, помогают ему пародировать стиль противника, высмеивать его (# не вытанцовывалось, пришлепнуть, реветь, состряпать, усахарить), Белинский широко использует существительные с экспрессивными суффиксами (# авторитетик, понятьица, стишища, трактатцы, статейки).
Существенное место в языке Белинского занимает фразеология русского разговорного языка, в частности, пословицы и поговорки. Он прибегает к ним, чтобы доказать справедливость той или иной мысли (# молодо-зелено; у страха глаза велики).
Белинский стремился очистить современный ему язык от устаревших церковнославянизмов. Но борьба Белинского против обветшалых церковнославянизмов не означала, что он стремился полностью изгнать этот языковой пласт из литературного языка. Он понимал, что церковнославянизмы, экспрессивно окрашенные формы должны остаться для специального, стилистически оправданного употребления.
В языке Белинского книжно-архаические формы (кроме цитат и слов, входящих во фразеологизмы), употреблялись в двух стилистических функциях: (1) для создания «высокой», ораторской речи; (2) как средство иронического, юмористического освещения образов.
Большой вклад внес Белинский в разработку синтаксиса научно-публицистического языка.
Синтаксическую основу его статей составляют сложные структуры, которые соседствуют и часто переплетаются с элементами разговорного синтаксиса. Белинский отрабатывал сжатый, динамический и эмоциональный синтаксис книжного публицистического стиля, в котором обнаруживаем то же обилие конструкций живой, разговорной речи. Типично разговорными являются конструкции, передающие различные эмоции. Они широко используются в форме междометных словосочетаний и целых восклицательных предложений.
Элементы разговорного синтаксиса как бы нейтрализуют книжность сложных предложений. Кроме того, среди сложных широко используются бессоюзные конструкции, способствующие быстроте и отрывистости речи, – признак, свойственный живому разговору. Сложные союзные предложения выражают эмоциональность, характерную для устной речи. С этой целью используются различные повторы, которые также подчеркивают, усиливают мысль.
Но в целом синтаксис Белинского – книжный, в нем немало изобразительных средств, не свойственных разговорной речи, осложняющих структуру предложения: развернутые сравнения, аналоги, градации, периоды.
Стремясь достичь в своих статьях эффективного эмоционального воздействия на читателя, он часто обращается к анафорам (нередко сопровождающимся синтаксическим параллелизмом). Заостряя полемику, эмоционально окрашивая свою речь, он использует риторические приемы ораторского искусства: риторические вопросы, восклицания и риторические обращения.
Белинский вводит свою манеру изложения в виде беседы, живого разговора с читателем. Обращения, разговорный строй предложений превращают его статьи в живую, иногда шутливую беседу. Белинский стремится не поучать читателя, быть не дидактиком, а живым собеседником. Он часто непринужденно разговаривает с читателем. Отсюда и преобладание в его статьях прямой речи вместо глаголов в форме 3-его лица. Иногда статья написана как возможный диалог между читателем и автором, статья «Обзор русской литературы в 1841 г.» полностью написана как диалог между двумя лицами – А и Б.
Белинский нередко оживляет свое изложение вопросительными и восклицательными предложениями. Одна из специфических черт непринужденной разговорной речи – неполные эллиптические конструкции различного типа, предложения с разнообразными междометиями и вводными словами.
Язык Белинского представляет собой органический сплав художественного и научно-публицистического стилей. Он мастерски владеет изобразительными средствами языка. Его эпитеты максимально выразительны, сравнения разнообразны, многостильны.
Среди средств, повышающих выразительность языка Белинского, можно выделить одиночные, но очень яркие неологизмы: остроумные, сатирические.
Средством не только усиления выразительности языка, но и создания сатирических образов являются у Белинского многочисленные цитаты из литературных произведений. Часто он использует образы Гоголя. Иногда Белинский прибегает к стилизации гоголевского слога, достигая большой выразительности и сатирической силы обличения.
Большая заслуга Белинского в истории русского литературного языка заключается также в деле формирования и обогащения им философской и общественно-политической терминологии, составляющей существенный элемент публицистического стиля.
Язык русской науки и публицистики не имел достаточно разработанной терминологической лексики. Слова Пушкина о том, что «русский метафизический язык находится у нас еще в диком состоянии», не потеряли своей актуальности и в 30-е – 40-е гг. Заметную роль в распространении социально-философской лексики и терминологии среди русского образованного общества сыграли статьи Белинского, которыми зачитывалась молодежь как в столицах, так и в провинции. В статьях Белинского создается и накапливается запас слов в области «отвлеченного» публицистического газетно-журнального стиля, образуется общеинтеллигентский общественно-политический словарный запас.
Выделяются следующие пути обогащения и развития терминологии русской литературной речи:
Белинский широко и свободно употребляет многочисленную отвлеченно-книжную лексику, вошедшую в русский литературный язык в конце XVIII в. или в первые десятилетия XIX в. Существенное место в ней занимают русские образования с суффиксами «-ость», «-ство», «-ние». Белинский широко употребляет слово народность для обозначения народной самобытности произведений искусства и литературы. Также он использует ряд слов с суффиксом «-ость»: # самобытность, личность, конечность, бесконечность, справедливость, гуманность, действительность, общественность, гражданственность, социальность, образованность, собственность; с суффиксом «-ство»: # славянофильство, равенство, рабство, невольничество, творчество; с суффиксом «-ние» (в том числе кальки с немецкого): # образование, самосознание, самовосхваление, миросозерцание, мировоззрение, самоуправление, убеждение, направление, проявление; с суффиксом «-изм»: # патриотизм, космополитизм.
В языке Белинского широко представлен терминологический пласт, включающий слова, перешедшие в круг общественно-политической и философской терминологии из других областей словаря: из общеупотребительной, общелитературной лексики и из терминологии различных наук и сфер человеческой деятельности.
У Белинского, вслед за Новиковым, Радищевым, декабристами закрепляется подлинно революционное значение таких слов, как народ, человек, гражданин, отечество, родина.
Из общелитературной лексики в общественно-политическую терминологию Белинского приходит слово слой (в значении социальной группы людей); из физической терминологии – сфера; из торгово-финансовой терминологии – кредит; из канцелярской речи – реестр, донесение. Расширяется у Белинского семантика узкотерминологического слова анализ, приобретает новое значение слово масса (= народ). В сферу переносного употребления он вовлекал театрально-артистические термины: # прелюдии, дирижировать, жонглер; биологический термин эмбрион; специальные термины аномалия, рефлексия; включает в публицистический стиль узкоспециальное слово из языка рыбопромышленников – животрепещущий.
Использует Белинский и заимствованные слова. Он понимал, что в публицистике не обойтись без заимствований для передачи отвлеченных понятий, но советовал брать лишь такие слова, которые обозначают новые понятия и не имеют дублетов в русском языке. Иноязычные слова, осваиваемые и пропагандируемые Белинским – это или уже бытовавшие в русском языке или же те, которым суждено стать интернационализмами. Включая в употребление русской науки и публицистики новые заимствованные термины, Белинский предостерегал от пуристических попыток во что бы то ни стало заменить иноязычное слово русским. Он указывал на несовершенство русского научного языка и считал полезным усвоение ряда терминов из французского языка, содержащего много слов, восходящих к латинским и греческим источникам: # субъект, объект, индивидуум, индивидуальный, абсолютный, субстанция, конкретный, универсальный, абстрактный, категория, рациональный, рационализм, специальный, коллизия.
Белинский придерживался пушкинского подхода к решению вопроса о заимствовании лексики: брать то, что необходимо для выражения мысли, для развития русской науки, но что нельзя заменить идентичным русским словом.
Белинский посвящает очерки, статьи отдельным словам. В статье «Взгляд на русскую литературу 1847 г.» он посвящает целый раздел защите и обоснованию своего права употреблять слово прогресс, поскольку обозначаемое этим словом понятие не может быть адекватно передано никаким другим, исконно русским выражением.
Значительное место в высказываниях Белинского о языке писателей отведено критике «риторики», т.е. искусственно-книжной манеры выражения, отличающейся высокопарностью, фразистостью, претензией на изысканность. За риторикой он видел искажение действительности.
Его неприязненное отношение к фразерству и риторике объясняется тем, что эти пережитки псевдоклассицизма и романтизма мешали развитию подлинно реалистических стилей, накладывая на литературу «печать пагубной витиеватости». В третьей статье о Пушкине он писал, что «теперь от поэзии требуется верность действительности и естественности». Всякая же «декламация» и «риторическая шумиха» – это прошлый этап.
Белинский считал, что стихотворный язык должен избегать книжных выражений, как и прозаический. Белинский предъявлял к слогу поэтических произведений особо серьезные требования.
Борясь за простоту и доступность литературного изложения чувств и мыслей, против напыщенности и фразерства, Белинский неуклонно выступал и против фальшивой народности, против подделок под народную речь. Народность языка, по Белинскому, находится в зависимости не столько даже от характера привлекаемых народных слов и выражений, сколько от самих принципов и норм их употребления, от своеобразия стиля писателей. Белинский считал, что народность писателя состоит в верности изображения картин русской жизни. Основное условие, без которого писатель и его язык не могут быть народными – это прогрессивно-демократическое мировоззрение, это живое и кровное сочувствие народу. Подлинная народность, писал он, состоит в образе мыслей и чувствований, свойственных тому или другому народу, в верности изображения картин русской жизни, это – отражение индивидуальности, характерности народа, выражение духа внутренней и внешней его жизни. Признаками народности писателя и его языка является также живое сочувствие к нему русского народа и его непереводимость ни на какой язык в мире.
Традиции Белинского находят преемственность в деятельности революционеров-демократов: А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева и др.
Становление стилей русского национального литературного языка во второй половине XIX в. происходит на основе самого широкого общедемократического движения против крепостничества и его пережитков.
Журналы превращаются, уже начиная с 1840-х гг., в арену острой идеологической борьбы. Разворачивалась кипучая журналистская деятельность. Наряду с литературно-критическими отделами в передовых журналах появляются научно-популярные, где освещаются вопросы философии, психологии. Публицистический стиль становится ведущим в системе общенациональных средств языкового выражения, оттеснив на второе место литературно-художественный стиль.
Происходит обостренная общественная борьба между силами прогресса и сторонниками реакции за то, чьи социальные воззрения будет выражать официально нормированный и регламентированный литературный язык. В журнально-публицистической (официозного направления), в официально-деловой и в научной речи этого периода наблюдается стремление развивать своеобразную манеру искусственно-книжного, перифрастического, синтаксически запутанного изложения мыслей и чувств. Между словом и смыслом как бы воздвигается искусственная преграда условно-описательных изобразительных приемов. Против подобного казенно-официального языка единодушно поднимали свой голос передовые русские писатели (Л.Н. Толстой, Н.С. Лесков, А.Ф. Писемский).
Революционно-демократическая публицистика развивалась в условиях цензуры. Стремление литераторов донести до народа свои мысли, обойдя цензуру, привело к образованию особых приемов иносказания, т.н. эзопова языка.
12. 4. Взаимодействие художественных и нехудожественных стилей
Вторая половина XIX в. ознаменовалась значительным развитием научной мысли, появлением большого количества трудов по материалистической философии, психологии, естествознанию, медицине, физике, химии.
Отмечается возрастание роли естественнонаучной лексики, сопровождаемого различными лексико-семантическими процессами в сфере этого пласта. Среди процессов семантического преобразования терминологической лексики выделяется процесс детерминологизации, обусловленный тенденцией применять термины естественных и точных наук преимущественно к явлениям общественной жизни.
Активизация и актуализация в русском литературном языке естественнонаучной лексики – одна из ярких особенностей литературно-языковой эволюции 60-х гг. Это было обусловлено успехами в развитии русской науки, все повышающимся авторитетом естествознания в русском обществе.
Важное значение для развития естественнонаучной лексики и фразеологии в сфере общелитературного словоупотребления имело и то обстоятельство, что в распространении естественнонаучных знаний передовая демократическая общественность видела одно из основных средств революционной пропаганды.
Деятели революционно-демократического лагеря вели научную пропаганду со страниц журналов. Передовые журналы, популяризируя материалистическую науку, открывали научно-популярные отделы. Выходило много брошюр и книг, рассчитанных на массового читателя. В связи с этим остро встала проблема выработки научно-популярного стиля, которым можно было просто и доступно донести достижения науки до читателя.
Терминологическая лексика, во многом новая для 40-х – 60-х гг., в 70-е – 80-е гг. вполне освоена публицистическим стилем, а также некоторыми жанрами языка художественной литературы. Она стала привычной в речевом обиходе носителей литературного языка (об этом свидетельствуют материалы романов «Новь», «Дым» И.С. Тургенева, «Воскресение» Л.Н. Толстого). Терминологическая лексика свободно используется в разнообразных литературных текстах. Естественнонаучная и философская терминология проникает в художественную литературу (например, беллетристические и публицистические произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина).
Популяризация экономических учений, экономическая характеристика современного общества – все это не могло не отразиться как в публицистической, так и в художественной литературе. Происходит интенсивное распространение в ряде стилей литературного языка терминов политэкономии. У Салтыкова-Щедрина эта терминология служит средством создания пародийно-сатирических формул.
Из биологических терминов получают широкое распространение названия животных и организмов, медицинские, психологические термины (например, у А.И. Герцена и Г.И. Успенского).
Научная терминология распространяется в литературном языке через художественную литературу, используется даже и в языке поэзии.
Середина и конец XIX в. характеризуются широким освоением многих специальных терминов точных наук. Большое количество этих терминов становятся достоянием общелитературной лексики (например, химическая терминология – у Герцена).
Из стилей научного изложения многие термины поступали в публицистику, в литературную критику, в прозу, при этом они в известной степени утрачивали свой прежний смысл и приобретали новые оттенки, у многих терминов из области физики, математики появляются новые образно-метафорические значения.
Происходит стирание жестких границ между беллетристикой и публицистикой. Пересматривается само понятие художественности. Литературно-художественный стиль тесно взаимодействует с публицистическим и научным стилями. Например, в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» содержится много отступлений философского и даже математического характера. В «Эпилоге» автор знакомит читателя со своими взглядами на понятия «свобода» и «необходимость». Рассмотрение этих философских категорий продиктовало Толстому необходимость использования специфических черт слога философского трактата: стройность и логичность доказательств, соответствующая содержанию абстрактная и терминологическая лексика и фразеология. Рассуждая о партизанской войне и о силе войск, Толстой не только пользуется синтаксическими построениями интеллектуально-рассудочного стиля и соответствующей военной терминологией, но для доказательства справедливости своих рассуждений прибегает к математической символике, к выведению математических формул.
Для языка романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?» характерно синтезирование художественной, публицистической и научной речи. Стремление доказать высказываемые им положения приводит его к использованию различных книжных союзов и логических связок, призванных логизировать речь, и даже силлогизмов (с посылками и выводами) и силлогических схем.
12. 5. Обогащение словарного состава и грамматического строя
русского литературного языка во второй половине XIX в.
12. 5. 1. Развитие словарного состава в середине и конце XIX в.
Можно выделить следующие основные процессы в сфере лексики, имевшие место во второй половине XIX в.:
Охарактеризуем эти процессы подробнее.
I. Важным для середины XIX в. являлся вопрос о судьбе старых стилистических категорий, о судьбе высокой лексики. Для ее дальнейшего развития были характерны три различных пути.
1. Большая часть слов, ранее составлявших пласт высокой лексики, утрачивает высокую окрашенность или сохраняет некоторый оттенок книжности. В основном, это отвлеченная лексика, лексика общественно-политического характера: # среда, гласность, отрицание, сущность, ощущение, сознание, миросозерцание, содействие, бездарность, восхищение.
2. Часть устаревших старославянизмов продолжает употребляться в жанрах, продолжающих традиции высокого стиля. Например, у Белинского встречаются такие слова, как пиршество, поприще, ратовать, доселе, тщетно, воскрешать, вотще, позорище; у Салтыкова-Щедрина – средостение, единоторжие, вотще, ответствовать, отсель, сиречь, преуспеяние, споспешествовать, преткновение. Они используются как средство стилизации, в целях создания обличительно-патетического слога или употребляются пародийно-иронически в целях создания сатирической экспрессии. К концу XIX в. они постепенно утрачиваются литературным языком.
3. Часть слов сохраняется в качестве поэтизмов: # ланиты, очи, уста, перси, рамена, праг. К середине XIX в. их употребительность значительно сокращается.
Как особая категория бывшая высокая лексика к середине XIX в. отмирает.
Происходит оттеснение на периферию языка многих нейтральных слов. Они либо заменяются синонимами, которые раньше считались просторечными, либо в языке закрепляется книжный вариант.
Многие архаизмы вообще выходят из употребления: # выя, игралище, рыбарь, лоно, надобно, плясея (танцовщица). Немало слов становится историзмами: # барщина, долгуша (длинный экипаж), подать, подорожная, перекладные, хожалый (рассыльный).
Низкая просторечная лексика в соответствии с ее последующей судьбой может быть разделена на две группы.
1. Часть ее архаизируется, выходит из употребления: # брязги, бутор, вдругорядь, назола, собить, сочить (ловить), булдырь, вараксать, вяха, гуня, домовище, зобать, куликать, латать, тазать, хабар, шалбер, шильничать.
2. Другая часть становится нейтральной, входит в общелитературный язык, теряет просторечную окрашенность. Этих слов значительно больше, чем первых. Просторечие является активным источником пополнения словарного состава литературного языка.
II. Происходит включение в литературный язык многих областных слов, диалектизмов и слов из профессиональных жаргонов: # бесшабашный, воротила, выкрутасы, гвалт, головотяп, голытьба, детвора, дешевка, шуршать, щуплый, кавардак, истошный, дотошный, неразбериха, завзятый, зря, беднота, голодовка, заскорузлый, завсегдатай, занятный, неудачник, несуразный, нудный, обыденный, самодур, семенить, смаковать, шумиха, быт.
Появились в русском языке и некоторые украинизмы: # бублик, галушка, дивчина, каравай, миска, хутор.
В литературный язык с 30-х – 40-х гг. входит много заимствований из разных сословных и профессиональных диалектов: # мелкотравчатый, отпетый, подголосок, пошиб, приспешник, пустопорожний, разношерстный, ставленник, стушеваться, доморощенный, животрепещущий, мягкотелый.
Переносное употребление получают отдельные термины карточной игры: # бастовать, забастовка, партнер; в общелитературный язык входят многие торгово-финансовые термины: # кредит, такса, компания, откуп, барыш, сбыт, биржа, бюджет, фонды; чиновничье-канцелярская терминология: # реестр, ведомство, донесение, сдача дел; военная терминология: # взять приступом, бить тревогу, дать отбой, взять в плен, сложить оружие, держать в осаде, выступить в поход; театрально-артистическая терминология: # прелюдия, дирижировать, тон, лад, аккорд, увертюра, жонглер, декорация, акт, репертуар, амплуа, закулисный.
Широко распространяются фразеологизмы, источники которых лежат в различных профессиональных и арготических стилях речи: # закусить удила, мертвая хватка, валять дурака, задать лататы, тянуть волынку, этот номер не пройдет, играть первую скрипку, ни в зуб толкнуть, в час по чайной ложке, вывести в расход, разменяться в мелкую монету, ударить по рукам, нагреть руки, вылететь в трубу.
Среди новых слов, вошедших в русский язык второй половины XIX в., около трети составляют заимствования из западноевропейских языков. Они были необходимы, т.к. с их помощью восполнялись недостающие звенья в лексической системе русского литературного языка (особенно в области абстрактной лексики, терминологии и в некоторых пластах бытового языка), расширялись синонимические ряды, заимствования сближали словарный состав русского языка с западноевропейскими языками, т.к. являлись интернационализмами.
Заимствованная лексика подразделяется на прямые заимствования и кальки.
Массив прямых заимствований составляла лексика следующих тематических групп:
По источникам заимствования данная лексика подразделяется на:
Словарный состав русского литературного языка продолжает пополняться лексическими, семантическими и фразеологическими кальками.
III. Происходит внедрение в общелитературный язык научных понятий, научные термины из узкоспециальных переходят в разряд общеупотребительных.
Большое распространение приобретает общенаучная универсальная терминология: # теория, закон, курс, учение, материя, система.
М.Е. Салтыков-Щедрин активно использует философскую терминологию в беллетристических и публицистических произведениях: # бытие, абсолютная истина, материя, скептицизм, синтез, идеалист, силлогизм, эклектизм, гармония, коллизия, рефлекторство, утопия, эмпирик, индивидуум.
Широкое употребление приобретают термины из биологии, медицины, психологии: # эмбрион, дарвинизм, физиономия, анатомия, скальпель, организм, атрофия, гипертрофия.
IV. Происходят семантические изменения в давно употребляемых словах.
В семантическом развитии словарного состава наблюдаются две тенденции: (1) тенденция к терминологизации, специализации, к определенному сужению значения слова; (2) тенденция к появлению новых дополнительных значений, т.е. стремление расширить значение слова и тем самым расширить его фразеологические связи.
Суживается, например, содержание слова промышленность, которое раньше выражало определенные разнообразные понятия о производительности, предприимчивости, практическом умении и хитрости. Во второй половине XIX в. это слово связывается с представлением о крупном фабричном производстве. В слове среда появляется значение «круг людей, область предметов, понятий, социального окружения». В слове стачка появляется общественно-политическое терминологическое значение. Происходит сужение значений слов нарочитый, произвол, расправа.
Образование новых значений у слов, сопровождаемое зачастую их детерминологизацией, нередко связано с возникновением возможностей употреблять эти слова в переносном, метафорическом смысле. Расширение значений слов охватило обширные пласты научно-терминологических систем.
Развитие науки оказало огромное влияние на литературу, на склад мышления русских образованных людей того времени.
Характерное явление того периода – стремление перенести открытые в мире природы закономерности на человеческое общество, применить законы естественных наук в социологии. Новое расширенное значение получают некоторые математические термины: # площадь, показатель, расхождение, фактор, процент, прямолинейный, плюс, минус, несоизмеримый, периферия, сумма, масштаб. На основе математических терминов создается ряд фразеологических сочетаний: # привести к общему знаменателю, сделать поворот на 180 градусов, равно нулю, свести к нулю, в квадрате, в кубе, неизвестная величина, ноль внимания, катиться по наклонной плоскости, уравнение с двумя неизвестными.
Вошли в литературную речь и семантически трансформированные, переосмысленные термины и терминологические сочетания из астрономии, географии, математики, физики: # атмосфера (социальная, политическая, общественная, умственная), кругозор, зенит, массовый, механический, механизм, пертурбация, фазис, инерция, инертный, безвоздушное пространство, наклонная плоскость, точка кипения, центр тяжести, центробежная сила, сфера, в зените, в фокусе, элемент, орбита, звезда первой величины, точка опоры, удельный вес; химические термины: # ингредиент, улетучиваться, кристаллизация, разлагаться, испаряться, брожение, разложение, реакция.
На основе терминов формируются терминологические синлексы, многие из которых переходят в обороты речи – устойчивые узуализированные построения, созданные на базе словосочетаний, безóбразные в строгом смысле слова, хотя в основе большинства из них лежат тропы – слова и словосочетания с переносом значения. Обороты речи обладают не собственно художественной, но особого рода приглушенной, сдержанной смыслооформительной экспрессией как интеллектуального, так отчасти и стилистического типа, достаточной, чтобы орнаментировать собственно логическое содержание текста, в котором они употребляются.
Многие обороты речи образуются лексико-семантическим способом в результате метафорически переносного употребления синлексов терминологического характера (из области научной, технической, спортивной, военной терминологии).
Первоначально идентифицирующие единицы проходят процесс переосмысления, т.к. речевое сознание улавливает аналогию между двумя фактами действительности (например, физическим процессом и социокультурной ситуацией) и осуществляет процесс переноса понятия, а вместе с ним и слова (или синлекса) с одного факта действительности на другой. Данные единицы выполняют очень важную в речемыслительных процедурах функцию категоризации какого-то факта действительности, подведения его под какую-либо категорию (класс, род) речемышления на основании совокупности его признаков.
Научно-технические и профессиональные термины при метафорическом переосмыслении приобретают экспрессивную окрашенность вследствие новизны употребления и своеобразной смысловой двуплановости. Синлексы терминологического характера служат производящей основой, семантической базой для оборотов речи. Ослабление связи между производящим и производным приводит к возникновению омонимии. Прямое номинативное (специальное) значение данные единицы сохраняют в соответствующем контексте, например, научном, а в общелитературном языке функционируют, как правило, только в переносном значении.
Особенно широко употребляются в переносном, расширительном значении термины из различных областей биологии и медицины: # кризис (общественный, политический, экономический, промышленный), симптом, хронический, доза, микроскопический, парализовать, агония, ампутация, микроб, эпидемия, лихорадка, паразит, поветрие, акклиматизация, артерия, атрофия, борьба за существование, естественный отбор, пульс, экземпляр, выкидыш, конвульсия.
Выразительны в переносном употреблении и новых фразеологических связях термины геологии: # слой (общественный), почва, наслоение, напластование; термины литературы и искусства: # марионетка, нота, очерк, рисоваться, статист, сцена, унисон; термины финансовой и торгово-промышленной сферы: # акция, баланс, банкрот, крах, ликвидация, кредит (доверия); термины военного дела: # лагерь, маневры, перекрестный огонь; технические термины: # буксир, буфер, сойти с рельсов, тормоз.
Переносное употребление получают не только профессиональные и терминологические лексемы, но и слова более общего характера: # вопрос, движение, течение, веяние, строй, застой, подоплека, подкладка, изнанка, кликуша, лакей, проститутка, подонки, сливки.
Художественная литература обогащает русский язык словообразами, изобразительными средствами, оборотами. Крылатые и меткие слова из литературных произведений переходят в общелитературное употребление, становятся ходовыми, общеизвестными. Больше всего обогатили фразеологию русского языка М.Е. Салтыков-Щедрин и Н.А. Некрасов. Салтыкову-Щедрину принадлежит авторство таких крылатых слов, как благоглупости, чего изволите? головотяпы, мягкотелый интеллигент, недреманное око, эзоповский язык, Иудушка, административный восторг, в трех соснах заблудился; Некрасову – Как дошла ты до жизни такой? Бывали хуже времена, но не было подлей. Вот приедет барин, барин нас рассудит.
Многие выражения вошли в литературный язык из произведений других писателей: И.С. Тургенева (# природа не храм, а мастерская; дважды два – стеариновая свечка; друг Аркадий, не говори красиво; дворянское гнездо; живые мощи; лишние люди); Л.Н. Толстого (# власть тьмы); Г.И. Успенского (# тащить и не пущать, власть земли); Н.Г. Помяловского (# кисейная барышня); А.Н. Островского (# чего моя левая нога хочет); К. Пруткова (# смотри в корень, заткни фонтан).
12. 5. 2. Изменения в орфоэпической, словообразовательной
и грамматической системах языка
Современники чувствовали быстрое изменение литературного языка.
Окончательно распадается старая система произношения. Утверждаются новые общенародные нормы произношения:
1) аканье;
2) завершается переход t’ét → t’ót (дольше всего ударное «е» после мягкого согласного сохранялось в словах, оканчивающихся на «-енный»);
3) значительная русификация заимствований: иностранные слова произносятся так, как они пишутся по-русски;
4) усиление влияния петербургского произношения:
а) устраняется мягкое произношение «р» перед губными и заднеязычными в случаях т.н. «второго полногласия»: # верх, сперва;
б) сочетание «чн» произносится как [чн], а не [шн]: # гречневый, подсвечник;
в) не допускается смягчение согласного перед следующим мягким согласным: # гвозди произносится как [гвозд’и], а не [гвоз’д’и];
г) не допускается твердое произношение заднеязычных согласных в словах типа великий, тихий.
Во второй половине XIX в. в основном сложились наиболее характерные черты грамматического строя современного русского литературного языка.
Главными тенденциями в области развития грамматического строя являются:
а) укрепление связи литературного языка с разговорной русской речью;
б) усложнение грамматической системы языка, идущее от развития интеллектуальных стилей научной и публицистической литературы.
Постепенно уходят в пассивный запас языка многие, ставшие архаическими, формы; устраняется дублетность; происходит отбор одного из ранее сосуществовавших вариантов.
Около двух третей из числа новых слов в русском языке, появившихся после 1830-х гг., приходится на долю русских лексических новообразований.
На первый план выдвигаются наиболее активные и жизнеспособные словообразовательные типы.
В появившихся новых словах часто объединяются русские и заимствованные морфемы: # фильтровка, поэксплуатировать; возникают слова отвлеченного характера с книжными суффиксами и разговорно-просторечными основами: # дрянность; образуются сложные книжные слова от просторечно-разговорных выражений: # мордобитие, шапкозакидайство.
В XIX в. утрачивается ряд архаических грамматических форм:
Утрачивается ряд разговорно-просторечных форм, которые не закрепились в литературном языке:
В имени существительном наблюдается:
1. Активизация формы на «-á» существительных мужского рода в имен. пад. мн. ч. В «Российской грамматике» М.В. Ломоносов называл всего 10 слов с этой формой, А.Х. Востоков в «Русской грамматике» (1831) приводил более 70 слов, в грамматических трудах второй половины XIX в. указывается уже более 200, а в грамматиках советской эпохи – около 700 слов с этим окончанием. Вариант формы на «-ы / -и» все чаще заменяется формой на «-á»: # адресы → адреса, директоры → директора, домы → дома, паспорты → паспорта.
Увеличилось количество дублетных форм. В живой разговорной речи число образований на «-á» значительно возрастает. В ряде случаев происходит дифференциация форм по значению: # месяцы – месяца, учители – учителя, мехи – меха, цветы – цвета, образы – образа, хлебы – хлеба.
2. Сокращается употребление форм на «-у» в род. пад. ед. ч. у существительных мужского рода. Формы на «-у» закрепляются за вещественными существительными (# голова сахару, кадка меду) и некоторыми отвлеченными существительными (# с голоду, без толку). Формы на «-у» сохраняются в вещественных именах, обозначающих количество вещества, меру или степень качества: # стакан чаю – вкус чая, куча снегу – белизна снега, пачка табаку – вред табака, толпа народу – воля народа. Форма род. пад. на «-у» идет на убыль.
3. Сокращается дублетность форм и устраняется колебание в употреблении пред. пад. на «-у / -е» у существительных мужского рода в ед. ч. Они дифференцируются в семантико-стилистическом отношении. Формы на «-у» стали выражать преимущественно значение места и в предложении выполнять роль обстоятельства, формы на «-е» имеют значение дополнения: # был в лесу – знает толк в лесе, в поте лица – больной весь в поту, сидеть в первом ряду – в ряде случаев.
4. Происходят изменения в роде некоторых существительных: # форму женского рода приобретают существительные вуаль, дуэль.
Некоторые ранее высокие формы закрепляются в качестве нейтральных: причастия, превосходная степень прилагательных. Причастия образуются от любых глаголов. Утрачиваются архаические усеченные формы прилагательных в функции определения в поэтическом языке: # отечески края, стары годы.
В приставочных глаголах на «-ыва- / -ива-» развивается корневой гласный «а» на месте этимологического «о»: # зарабатывать, устраивать, успокаивать, оканчивать.
Устраняется книжная форма причастий на «-омый»; уменьшается количество деепричастий на «-вши» (они заменяются формами на «-в»).
Устраняются некоторые галлицизмы в синтаксисе: причастные и деепричастные обороты, не относящиеся к существительным. Считается неправильным употребление подлежащего в деепричастном обороте: # На ель ворона взгромоздясь… Заимствованный из французского языка оборот с независимым деепричастием объявляется неправильным: # Имея право выбирать оружие, жизнь его была в моих руках (Пушкин), Проведя несколько часов сряду в душной избе, ему захотелось, наконец, освежиться (Загоскин).
Устраняются некоторые галлицизмы в управлении глаголов: # отомстить (кого?) → отомстить (кому?), отомстить (за кого?); аккомпанировать (кого?) → аккомпанировать (кому?).
Появляются новые служебные слова в составе предлогов.
В сфере научно-публицистической, официально-деловой речи формируются сложные предлоги: # в области, в деле, в виду, в течение, в продолжение, на протяжении, в сторону, со стороны, в видах, в целях, в направлении, с целью. Возникают сложносоставные отыменные конструкции: # по отношению к, по направлению к, в направлении к. В процессе формирования новых производных предлогов отразилась возросшая роль научной и публицистической речи.
Появляются новые союзы: # из-за того что, вследствие того что, в силу того что, благодаря тому что, ввиду того что, в то время как, по мере того как; несмотря на то, что; в связи с тем что.
Многие беспредложные конструкции заменяются предложными: # отчет деятельности → отчет о деятельности; воротник чернобурых лис → воротник из чернобурых лис; книги гражданского права → книги по гражданскому праву; потребность образования → потребность в образовании; долг отечеству → долг перед отечеством; человек доброго сердца → человек с добрым сердцем; хлопоты отъезда → хлопоты об отъезде; друзья лицея → друзья по лицею; лекции русской истории → лекции по русской истории.
Некоторые предложные конструкции заменяются беспредложными: # учитель в красноречии → учитель красноречия; урок из географии → урок географии; от сената предписание → предписание сената; ответ от друга → ответ друга.
Происходят изменения в соотношении предложных конструкций, замена одних предлогов другими: # сказал по долгом молчании → после долгого молчания; человек в усах, в бороде → человек с усами, с бородой; ехать к водам → ехать на воды; определить к месту → определить на место; благоговеть к кому → благоговеть перед кем; по неимению времени → за неимением времени; стол о трех ножках → стол на трех ножках.
Сокращаются сочетания с прилагательными, образованными от собственных и нарицательных имен для выражения индивидуальной принадлежности, происходит их замена сочетаниями двух существительных: # асессорский кучер, станицынское дело, зонтичная рукоятка, сковородная рукоятка, халатный пояс, чашная ручка, отцов дом → дом отца.
Происходит обогащение языковой системы.
Устраняются многие синтаксические кальки.
В XIX в. не появлялось новых синтаксических конструкций, но изменения происходили в плане активизации одних моделей и ограничения других, в плане устранения одного из типов одинаковых конструкций, в плане закрепления стилистических функций за рядом конструкций; изменяется частотность ряда конструкций, происходят их перегруппировки.
Значительно активизируется бессвязочное именное сказуемое: # Вся наша жизнь – насквозь сплошная причинность. Лучшее развлечение от мыслей – работа.
В письменную речь из разговорной стали чаще проникать бессвязочные построения со сказуемым, выраженным инфинитивом: # Их профессия – зажигать фонари. Мое единственное предназначение на земле – разрушать чужие надежды.
Сокращается употребление сказуемых со связкой есть в связи с широким употреблением бессвязочного именного сказуемого и в связи с развитием функции связки у местоименного слова это. Устраняются из употребления сказуемые с формой связки суть, кроме деловой и научной прозы.
В бессвязочном сказуемом активизируется творительный предикативный на месте именительного предикативного: # Батюшка был управителем…
Ограничиваются в употреблении в роли сказуемого краткие формы прилагательного при активизации полных форм: # Все его взгляды были прекрасные и чистые.
Активизируется употребление безличных предложений.
В сложноподчиненных предложениях происходит вытеснение одних союзов другими. Союз пока вытесняет союзы покамест, покуда. На месте сочетания прежде, нежели употребляется сочетание прежде, чем; коль скоро → так как; как (во временном значении) → когда. Выходит из употребления союз доколе. Союз когда (в условных придаточных предложениях) заменяется союзом если. Перестают употребляться союзы ежели, коль, кабы. Ушли из литературного языка союзы буде, понеже, поелику. Сочетание для того что заменилось на потому что; затем что – на затем чтобы.
12. 6. Развитие лексикографии в 40-е – 90-е гг. XIX в.
Вторая половина XIX в. ознаменовалась заметным подъемом лексикографической деятельности. В это время создаются словари различных типов: исторические, фразеологические, орфографические, научно-технические, областные, толковые, словари иностранных слов.
В связи с появлением новых научных терминов возникла необходимость в выпуске соответствующих словарей и справочников. Поэтому, начиная с середины XIX в. публикуется множество специальных словарей и справочников.
В середине XIX в. появляется несколько технических словарей, содержащих в себе слова по части железных дорог, горного и заводского дела, различных ремесел; коммерческие словари – «для обращающихся в торговле»; выходят военные и морские словари.
В 1845 г. выходит «Философский лексикон» А. Галича.
Выходит много словарей по ботанике. Группа биологических словарей дополняется и расширяется изданием специальных медицинских словарей, а также справочников по химии, математике и другим наукам.
Во второй половине XIX в. значительно увеличивается спрос на латинско-русские и греческо-русские словари, часть которых (например, словарь Кронеберга) выдерживают много изданий.
В 1840-х гг. вышел словарь иностранных слов Кириллова.
Гоголь собирал материалы для «Объяснительного словаря», который был создан им в результате многолетних занятий русским языком. Для этого объяснительного словаря Гоголь собрал более 2500 слов, причем лексический материал лишь частично привлекался им из книжных источников, а в большинстве случаев был собран самим писателем. Он записал многие слова, отсутствовавшие в словарях того времени, взятые из народных говоров.
Лексикографической деятельности уделял большое внимание драматург А.Н. Островский, составивший большой словарь, в котором была сосредоточена лексика, характерная для жителей волжских городов.
Заметно повышается теоретический уровень лексикографии, расширяются и увеличиваются требования к филологическим словарям.
Появляются подлинные энтузиасты словарного дела. В.И. Даль посвятил всю свою жизнь собиранию богатств живого русского языка. Академик И.И. Срезневский много лет (с 1847 по 1880 гг.) работал над словарем древнерусского языка, который еще в 1869 г. хотел назвать «Словарем книжного и народного языка».
В 1847 г. в С.-Петербурге вышел «Словарь церковнославянского и русского языка» Академии наук. По замыслам составителей, он должен был являться «сокровищницей русского языка на протяжении многих веков, от первых письменных памятников до позднейших произведений нашей словесности». Этот словарь отражал состояние и нормы русского литературного языка 30-х – 40-х гг. XIX в. В нем помещено 114749 слов, тогда как в «Словаре Академии Российской» (1789 г.) – 43257 слов. Увеличение произошло преимущественно за счет включения новых слов. Значительно улучшились способы толкования слов, свидетельствующие об успехах отечественной лексикографии. В отличие от «Словаря Академии Российской» с развитой в нем системой стилистических помет (простореч., простонар., низкий слог, прост. употребление) этот словарь значительно сокращает состав стилистических помет. Речевые средства, не имеющие прав литературности, обозначены в нем двумя пометами: «простореч.» и «простонар.». Авторы словаря включили в состав литературной лексики ряд слов, считавшихся в прошлом просторечными, поэтому они изменили некоторые стилистические характеристики: сняли пометы «простореч.» у таких слов: # вздор, вышколить, коверкать, ковылять, остолбенеть, тупица и др.
Тенденция сближения литературной речи с народно-разговорным языком во всех модификациях наиболее полно и всесторонне проявилась в знаменитом «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля. Этот словарь был опубликован в 1863–1866 гг. Его выход был событием большого культурно-исторического значения. В этом словаре более 200 тысяч слов и свыше 30 тысяч пословиц и поговорок. В 1870 г. этот словарь получил Ломоносовскую премию Академии наук.
Свои теоретические установки В.И. Даль изложил в «напутном слове», произнесенном им в Обществе любителей русской словесности в Москве 21 апреля 1862 г.
Во многом разделяя взгляды славянофилов, Даль рассматривал весь предшествующий период в истории русского литературного языка (от петровской эпохи до середины XIX в.) как беспрерывный процесс отхода литературной речи от народной, засорения языка иноязычными формами. Даль придерживался того мнения, что современный ему литературный язык далек от совершенства, что в него без нужды внесено много иностранных слов, искусственных книжных оборотов речи и многие примеры неудачного словопроизводства.
Через все высказывания Даля о словаре и языке проходит мысль о богатстве живого языка русского народа и о необходимости коренного улучшения литературного языка. «Пришла пора подорожить народным языком и выработать из него язык образованный». «Живой народный язык … должен послужить источником и сокровищницей для развития образной, разумной русской речи».
Вопрос о соотношении живой народной речи и литературного языка не сразу получил у Даля правильное решение. Лет за 25 до опубликования словаря Даль даже был склонен отдать предпочтение способу выражения, свойственному простонародной речи. Позднее Даль существенно пересматривает такой взгляд на литературные права любых элементов народной речи. Он выступает против того, чтобы увлекаться и некритически вносить в литературу грубые простонародные слова и выражения. «Языком грубым и необразованным писать нельзя…».
Даль подчеркивал, что он собирал народные слова и выражения не для безусловного включения их в письменную речь, а для изучения, для знания и обсуждения их, для изучения самого духа языка. При этом он полагался на вкус и чутье писателя и читателей.
Материалы для словаря Даль начал собирать с 1819 г. и продолжал эту работу до 1872 г. (около 50 лет). Учеба в Морском корпусе, а затем на медицинском факультете, служба военным врачом и чиновником в Оренбурге, издание учебников по ботанике и зоологии, собирание народных сказок, песен, лубочных картинок, деятельность писателя, встречи с разнообразными людьми-представителями всевозможных профессий и сословий – все это помогало Далю собирать материал для словаря. Словарь содержит около 200 тысяч слов, из них до 80 тысяч, по подсчетам автора, собраны им лично.
Однако, несмотря на свою исключительную работоспособность, Даль не мог на основе только собственных записей создать словарь, с такой полнотой охватывающий материал. Даль многое взял из работ своих предшественников. Он использовал «Академический словарь 1847 г.» (около 100 тысяч слов); «Опыт областного великорусского словаря» 1852 г. (около 15 тысяч слов); «Дополнение к опыту областного великорусского словаря» 1858 г. (около 15 тысяч слов); «Опыт терминологического словаря» Бурнашева (1843–1844 гг.) (около 7 тысяч слов). Также он использовал некоторые другие источники: например, ботаническую терминологию он взял из словаря А. Анненкова, использовал лексикографические публикации в газетах, журналах. Из словаря 1847 г. он не ввел в свой словарь многие церковные и устаревшие слова. Иногда Даль привлекал материал других лексикографов в качестве иллюстраций, изменял стилистические пометы, вносил пометы об источниках заимствований.
Даль полемизирует и со сторонниками западноевропейской ориентации в общественно-культурной и языковой жизни России, и с академическими словарями, с принципами построения которых он был не согласен.
Даль расположил слова не в алфавитном порядке, т.к. этот способ лишает возможности проследить родственные связи многих слов, обнаружить богатую систему словообразования, раскрыть целые гнезда слов, произведенных от одного корня, – а в алфавитно-гнездовом. По мнению Даля, гнездовой метод размещения слов более способствует постижению духа языка. Слова одного и того же корня (за исключением приставочных образований, помещаемых под буквами, с которых они начинаются) Даль группирует в «гнезда», а во главе «гнезд» ставит имя или глагол. Этот путь при отсутствии у составителя специальной филологической подготовки приводит к явным промахам: многие этимологически не связанные слова попали в одно гнездо (# колеть и кол), и наоборот, в разных гнездах оказались круг и кружить, знак и значок. Поэтому далеко не всегда легко найти в словаре Даля нужное слово, т.к. для этого необходимо установить, в каком гнезде оно может быть.
Даль стремился включить в словарь все употребляемые в современном русском языке книжные и разговорные слова, просторечные и иностранные, общеупотребительные и узкопрофессиональные и диалектные. Даль ввел в свой словарь огромное количество областных и диалектных слов и оборотов (около 100 тысяч), а в иллюстративную часть – множество пословиц и поговорок (около 30 тысяч). В пояснение к словам он часто дает целые этнографические очерки, выходя за рамки, установленные для филологических словарей; привлекает сведения энциклопедического характера, содержащие ценный материал для этнографов, историков и языковедов.
В качестве основного способа толкования слов Даль использовал синонимический (значение слова раскрывается путем приведения ряда синонимов, очень близких по значению). Это дало ему возможность привести целые ряды синонимов с их тонкими смысловыми оттенками, свидетельствующими о богатстве языка. Огромное количество пословиц, поговорок и других фразеологических единиц, используемое им для пояснения значений слов и их употребления, позволяло Далю наглядно показать, какие неистощимые возможности для творчества представляет в распоряжение писателей русский язык.
В качестве синонимов Даль приводил не только общеупотребительные слова, но и диалектные, поскольку он считал местные говоры «законными детьми русского языка».
Борясь за развитие русского литературного языка на народной основе, Даль особенно активно выступал против употребления иностранных слов. Его взгляды на иноязычные заимствования были противоречивыми. Он ввел в словарь многие заимствования, отсутствовавшие в словаре 1847 г.: # абсолютный, абстрактный, агония, ажур, арена, архаизм, акцент и др. Иноязычные слова Даль всегда стремился объяснить при помощи русских синонимов, показывая этим возможность избежать заимствований. Однако стремление обязательно найти русскую замену иноязычного слова часто приводило Даля к составлению несуществующих русских слов: # атмосфера – колоземица, горизонт – небозем, эгоист – себятник, барометр – погодник, гримаса – рожекорча. Это «новаторство» Даля, изобретение слов без соответствующей оговорки, без предупреждения читателя отрицательно оценивалось современниками Даля: А.Н. Пыпиным, Н.Г. Чернышевским, а позднее – Л.Н. Толстым.
Влияние словаря Даля на современников, на развитие и обогащение языка прогрессивной русской литературы 60-х – 70-х гг. могло быть сильнее, если бы в нем не отражались реакционные положения автора о народности (высказывания о вреде образования и грамотности для русского народа).
При всей полноте охвата языкового материала труд Даля не мог удовлетворить возросшие потребности в словаре литературного русского языка, в словаре, который бы устанавливал нормы литературного словоупотребления – словарь Даля не был нормативен.
В 1850-х гг. началась подготовка нового академического словаря. Вначале эту работу вела группа редакторов-составителей (Срезневский, Давыдов, Востоков, Даль, Буслаев). В 1880-е гг. редактором словаря стал вице-президент Академии наук Я.К. Грот. Он стремился создать нормативный словарь русского литературного языка, ограничивал словник «собственно общеупотребляемым и деловым языком в том виде, как он образовался со времен Ломоносова». В словаре Грота было заметно сокращено количество церковнославянизмов, просторечных форм. Достаточно широко представлены заимствованные слова, в том числе терминологическая лексика, и распространенные диалектизмы. Во многом ориентируясь на словарь 1847 г., Грот существенно обновил состав зафиксированных в своем труде слов. Он устранил из словаря церковнославянизмы, древнерусизмы и просторечные формы, не употреблявшиеся в современном русском языке, но ввел 5910 слов, не зафиксированных в словаре 1847 г. Он включил в словарь такие термины и неологизмы, как габарит, газель, газовщик, галактология, галометр, или просторечные и диалектные формы, взятые из словаря Даля: # барствовать, безвыездный, буквоед, бутуз, бельевой, бытовой.
Но в словаре Грота еще достаточно большое количество явно архаических уже для того времени слов.
Наиболее ценным и прогрессивным являлось то, что словарь Грота был явно демократичнее своих предшественников по составу словарных статей. Наибольшую ценность труда Грота представляли те семантические, грамматические и особенно стилистические комментарии, которыми сопровождалась каждая словарная статья. Это не только делало его словарь нормативным с грамматической точки зрения, но и устанавливало принцип семантической характеристики слова и его стилистической отнесенности.
Грот считал, что его словарь имеет преимущественно практический характер. Он разработал более тонкую и подробную систему стилистических помет, ориентирующуюся на нормы литературного языка середины XIX в. В «Словаре русского языка» различаются слова и выражения не только просторечные, простонародные – крестьянско-мещанские, народные (общерусские, крестьянские) речения, употребляемые в языке образованных людей, народно-поэтические, вообще поэтические, старинные, устарелые, областные, но и детские, иронические, простонародно-иронические, шуточные, непристойные и т.п. Таким образом вводятся обозначения разной экспрессивной, выразительной окраски слов. Уточнена система указаний на социально-групповые различия языка (например, введены отметки: школьн., бурсацк., бухгалтерск., диплом., делов., канцелярск., заводск., кондитерск., коннозаводч., купеческ. и др.).
Свои пометы и семантические характеристики Грот подкреплял большим количеством иллюстративного материала, взятого из сочинений не только крупнейших русских писателей, но и второстепенных авторов, из публицистических и научных произведений, из русского устного народного творчества.
Словарь Грота стремился зафиксировать грамматические и стилистические нормы литературного языка 60-х гг. XIX в.
Словарь выходил отдельными выпусками, начиная с 1891 г. (т. I, А – Д, 1891–1895 гг.).
В 1894 г. Грот умер. Руководство словарной работой переходит к А.А. Шахматову, резко изменившему программу словаря. Шахматов работал над словарем 12 лет (1895–1907 гг.), опубликовав 9 выпусков (буквы Е, Ж, З), но это был уже словарь для ученых, языковедов. Он тоже не был завершен.
Тема 13. русский литературный язык в xx в.
План:
2. 1. Развитие лексической системы.
2. 2. Изменения в орфоэпии и грамматическом строе языка.
2. 3. Развитие системы функциональных стилей.
3. Роль русского литературного языка в обогащении языков других народов.
13. 1. Языковая ситуация в 20-е гг. XX в. Государственная политика в области языка. Борьба А.М. Горького за чистоту русского литературного языка. Эволюция норм литературного языка в послеоктябрьский период
и ее отражение в языке художественной литературы. Словари
и грамматики русского литературного языка ХХ в.
После Октябрьской революции существенно изменился социальный состав носителей русского литературного языка. После революции литературным языком овладевает большая часть населения нашей страны.
В дореволюционное время только интеллигентные круги общества строго придерживались литературных норм при повседневном общении в своей среде. Основной же массе русского населения до революции была чужда литературная речь. Крестьяне в деревнях пользовались традиционными местными говорами, а городское население – рабочие, ремесленники, мещане – говорило на т.н. городском просторечии, варьировавшемся территориально и находившемся в тесной зависимости от окружающих местных народных говоров.
Носители диалектов и городского просторечия не могли за короткий период времени усвоить нормы литературного языка. Поэтому они вносили опыт своей речевой практики в привычную сферу бытования литературного языка: статьи в газетах и журналах, тексты художественной литературы, ораторскую, публичную речь. Крестьяне, рабочие, ремесленники становятся корреспондентами газет, журналов, выступают на собраниях, что оказывает влияние на язык газет и журналов, на язык устной ораторской речи, находит отражение в текстах художественной литературы.
В газетах и журналах (статьях рабкоров и селькоров), произведениях молодых писателей, в выступлениях на митингах и собраниях рабочих, ремесленников, крестьян постоянно употреблялись разностилевые элементы: книжная лексика, книжные синтаксические конструкции, усваиваемые ими, и привычные слова, формы слов, синтаксические конструкции нелитературной устной речи.
Малограмотные люди приходят в художественную литературу. Литературный язык испытывает влияние со стороны живой разговорной речи. Элементы диалектов, городского просторечия, профессиональных жаргонов проникали в литературный язык. Происходило активное взаимодействие разных стилей языка под влиянием разговорной речи.
В первые годы советской власти появилось много малоопытных и недостаточно профессионально подготовленных писателей, стремящихся ввести в язык литературы речевую стихию быта. Молодые авторы стремились пополнить, с их точки зрения, недостаточно богатый и маловыразительный словарный состав русского литературного языка придуманными ими словечками-неологизмами (например, Ильенков «Ведущая ось»).
Активное взаимодействие литературного языка с нелитературной речью приводит к нарушению традиционных, устоявшихся норм литературного языка. В публичных выступлениях, в газетных материалах, очерках, в текстах художественных произведений наряду с литературными часто можно было наблюдать просторечные, жаргонные, диалектные слова и грамматические формы.
Засорению языка художественной литературы и разговорной речи, особенно молодежи, способствовало широкое употребление жаргонизмов деклассированных элементов, т.н. «блатного языка». Были даже предприняты попытки писать литературные произведения на таком «блатном языке» (например, В. Каверин «Конец хазы»).
Распространенная в 20-е гг. теория «классовости» языка, нашедшая свое гипертрофированное выражение во взглядах Пролеткульта, декларировавшего свое право на выработку своеобразного «пролетарского» языка, выступления футуристов, нигилистически относившихся к культурному наследию прошлого, в том числе и к языку русской классической литературы, декларации имажинистов, призывавших «разбить кандалы грамматики, основы склонений и спряжений», наносили серьезный ущерб языку художественной литературы и русскому литературному языку вообще. Теоретические рассуждения о «рабочем», «крестьянском», «комсомольском» языках приводили к стремлению практически пользоваться этими «языками» в художественных произведениях (например, Ф. Гладков «Цемент»). Теория «классовости» языка особенно сильно отражалась в произведениях 20-х гг. о крестьянстве (Л. Сейфуллина «Перегной», А. Караваева «Медвежатное», Ф. Панферов «Бруски»).
«Языковая смута» вызывала обеспокоенность общественности, т.к. под угрозой оказались языковые традиции, создаваемые веками в процессе развития русской культуры, стабильные нормы национального русского литературного языка. Злоупотребление жаргонизмами, диалектизмами, просторечными языковыми средствами, неумелое индивидуальное словотворчество вызывали справедливые протесты многих деятелей культуры, литературы, ученых-лингвистов.
В 1918 г. была осуществлена первая и единственная реформа орфографии. Проект ее был подготовлен еще в 1912 г. созданной в 1904 г. Орфографической подкомиссией, в которую входили А.А. Шахматов, Ф.Ф. Фортунатов, А.И. Соболевский, Ф.Е. Корш, И.А. Бодуэн де Куртене. Реформа состояла в следующем:
В годы гражданской войны было задумано составление первого нормативного словаря русского языка – современного, образцового (от Пушкина до Горького), по новому правописанию. Такой словарь был впоследствии создан (в 1935–1940 гг.) коллективом ученых под руководством Д.Н. Ушакова.
В 20-е гг. появляются специальные терминологические словари, словари иностранных слов, предназначенные для новых носителей литературного языка, создаваемые с практическими целями: объяснить широко употреблявшиеся в газетах слова, помочь овладеть общественно-политической лексикой: «Популярный политический словарь» (1922), карманный словарь «Помощь читателю газеты» (1922), «Словарь советских терминов» под редакцией П.Х. Спасского (1924), «Краткий советский словарь общеупотребительных сокращений» (1924), «Полный иллюстрированный словарь иностранных слов» (1926) и др.
Началась борьба общественных деятелей, писателей, ученых, учителей с теориями РАППа и Пролеткульта, призывающих создать новый язык – язык революции, пролетариата, борьба за сохранение русского литературного языка как неотъемлемой части русской культуры, формировавшегося в течение столетий.
В 20-е гг. был опубликован ряд статей, книг, в которых отстаивалась чистота русского литературного языка, его традиционные нормы. На страницах газет со статьями такого содержания выступали Л.В. Щерба, Е.Д. Поливанов, Л.П. Якубинский, Г.О. Винокур, А.М. Пешковский, Д.Н. Ушаков и другие лингвисты, которые объясняли читателям сущность языковых процессов, пропагандируя традиционные стабильные нормы русского литературного языка. С защитой традиционных норм русского литературного языка выступают в печати журналисты. В конце 20-х – начале 30-х гг. борьбу за чистоту русского литературного языка возглавил А.М. Горький. Второй период борьбы за чистоту языка пришелся на 40-е гг.
В 20-е гг. в советской литературе распространилось увлечение различными нелитературными разновидностями языка, особенно местными диалектами и социально-профессиональными жаргонами. Многим молодым писателям казалось, что в этом и заключается правдивость, жизненность языка художественной литературы.
В статьях, письмах к молодым писателям, в беседах с рабкорами, журналистами, читателями Горький неустанно противопоставлял литературный язык, живую разговорную речь и язык художественной литературы, требуя от писателей соблюдения пушкинского принципа «соразмерности и сообразности» в употреблении внелитературных языковых средств. После выхода в свет романа Ф.И. Панферова «Бруски» Горький выступил инициатором дискуссии о нормах литературного языка, о границах использования диалектизмов, о функциях диалектизмов в тексте художественного произведения. Горький в целом ряде статей подчеркивает недопустимость засорения литературного языка диалектизмами и профессионализмами. Горький обратил внимание общественности на недопустимость создания какого-то особого «крестьянского» языка.
Горький критикует писателей за пристрастие к местным речениям (# скукожился, небо забуроманило, скабылбычить, подъялдыкивать, базынить) и сомнительное словотворчество.
Горький возражал также против ненужного применения иностранных слов и технических терминов.
Горький призывал писателей учиться у классиков русской литературы. Горький видел источники животворной силы литературного языка и языка художественной литературы: (1) в народном творчестве, фольклоре; (2) в живой бытовой разговорной речи; (3) в классической русской литературе.
Во время дискуссии о языке Горький выступал против засорения русского языка диалектными словами. Писатель «должен писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски». При этом он ссылается на опыт русских классиков, которые при выборе изобразительных средств из стихии народной речи не увлекались «местными речениями» и фонетически искаженными словами. Горький писал о нормах фоники, о требованиях благозвучия.
Горький выступал против натуралистического воспроизведения в литературе речи малограмотных рабочих, против засорения литературного языка жаргонными, профессиональными и просторечными словами.
Засорение литературного языка, по наблюдениям Горького, происходило и от употребления иностранных слов без надобности. Он критиковал литераторов за обилие в их произведениях иностранных слов.
Молодые писатели засоряли язык своих произведений распространенными в те годы в разговорной речи вульгаризмами, речевыми бессмыслицами, словечками из «блатного жаргона». Языковой погрешностью, которая может привести к непониманию автора читателями, считал Горький и увлечение «профессионализмами».
Дискуссия 30-х гг. преградила путь в язык художественной литературы широкому потоку диалектизмов, «местных речений», жаргонизмов.
Происходит усиление пуристических тенденций в языке художественной литературы: стремление к общелитературным средствам. Наметилась другая крайность – резкое осуждение колоритных местных языковых средств.
Принципиальная допустимость употребления в художественных текстах нелитературных, ненормативных средств в языке обусловливает существование проблемы границы, предела в их использовании.
Нужно понятие вкуса, соразмерности в тексте языковых единиц всех уровней, всех ярусов и соразмерность отбора и организации этих единиц. Отступлением от нормы в художественном произведении может оказаться не только перегрузка текста нелитературными элементами, но и использование только нейтрально-нормативных языковых единиц в тех случаях, когда образ автора или образ рассказчика требует использования каких-либо специфических средств языка.
В 30-е гг. была ликвидирована безграмотность, стало вводиться всеобщее обязательное обучение, с 1932 г. – начальное, с 1946 г. – семилетнее.
Шло распространение знаний через кружки самодеятельности, лектории, избы-читальни, библиотеки, кино, радио.
Происходит широкое приобщение населения к нормам литературного языка, его распространение как в городах, так и в деревнях. Литературный язык, распространяясь все шире, оказывает неуклонное воздействие на все формы народного речевого общения, но вместе с тем и сам литературный язык впитывает все больше и больше черт выразительности из народных говоров и просторечия. Один из путей пополнения общенародного литературного языка – художественная литература, творчество таких современных писателей, как В. Шукшин, В. Астафьев, В. Распутин, В. Белов, Ф. Абрамов. А затем из языка художественных произведений многие из таких речевых черт проникают и в публицистику, и даже в научный стиль языка, благодаря обогащению специальной терминологии диалектными выражениями. Наименее восприимчивым к развитию в этом направлении остается деловой стиль языка.
30-е – 60-е гг. ХХ в. ознаменовались значительным развитием лексикографии в нашей стране.
В 1935–1940 гг. вышел первый советский толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова в 4-х тт. В нем представлено 85289 слов (около 10 тысяч слов – неологизмы советской эпохи). В создании этого словаря принимали участие В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Б.А. Ларин, А.М. Пешковский, Л.В. Щерба. В этом словаре разработана система специальных стилистических помет об употреблении слов: экспрессивно-стилистические (бран., вульгар., ирон., ласкат., неодобрит., офиц., презрит., пренебр., ритор., торжеств., укоризн., уничижит., фамил., шутлив., эвфемест.); функционально-стилистические (разг., простореч., воен., газетн., канцеляр., книжн., науч., поэт., обл., школьн., церк.-книжн., народ.-поэтич., спец., мед., муз., физич., хим., техн., полит. и т.п.); хронолог. (дорев., устар., истор., нов.).
В 1949 г. вышел однотомный «Словарь русского языка» С.И. Ожегова, в который вошли самые общеупотребительные слова (около 50 тысяч слов), он выдержал более 20 переизданий.
В 1952 г. АН СССР издает нормативно-описательную «Грамматику русского языка», ориентированную на широкие круги говорящих и пишущих.
В 1970 г. издана однотомная «Грамматика современного русского литературного языка» АН СССР под ред. Н.Ю. Шведовой.
В 1980 г. вышла двухтомная «Русская грамматика» АН СССР под ред. Н.Ю. Шведовой, в которой зафиксированы нормы русского литературного языка конца ХХ в.
В течение 17 лет выходил «Словарь современного русского литературного языка» АН СССР в 17 томах (1948–1965 гг.) под ред. А.М. Бабкина, С.Г. Бархударова, Ф.П. Филина, включающий более 120 тысяч слов.
В 1957–1961 гг. вышел 4-томный «Словарь русского языка» АН СССР под ред. А.П. Евгеньевой, в котором зафиксировано 22 тысячи новых слов. В 1981–1984 гг. вышло второе издание этого словаря.
В послевоенные годы идет активное издание специальных словарей: «Словарь языка Пушкина» (в 4-х тт.), словари синонимов, антонимов, омонимов, фразеологический словарь, частотный словарь, грамматический словарь.
Словарный сектор в Ленинграде – Санкт-Петербурге начиная с 1971 г. выпускает справочники, где зафиксированы новые слова и значения слов, появившиеся в русском языке за последние 20 – 25 лет, специальные слова и термины, вошедшие в более широкое употребление, разговорно-просторечную лексику, представленную в литературе 60-х – 80-х гг.
Первая книга – «Новые слова и значения» («Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 60-х гг.») подготовлена в 1971 г. сотрудниками словарного сектора Института русского языка АН СССР под руководством Н.З. Котеловой и Ю.С. Сорокина.
С 1980 г. выходит серия словарных материалов под ред. Н.З. Котеловой, которая называется «Новое в русской лексике», куда включены слова, появляющиеся в печати начиная с 1977 г. В 1984 г. эти материалы составили первый том словаря-справочника «Новые слова и значения».
В 1970 г. выходит «Словарь синонимов русского языка» под ред. А.П. Евгеньевой, в 1973 г. – словарь-справочник «Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка» под ред. К.С. Горбачевича, в 1974 г. – «Обратный словарь русского языка» Д.Э. Розенталя и М.А. Теленковой, в 1977 г. – второе издание «Словаря сокращений русского языка», в 1978 г. – третье издание «Фразеологического словаря русского языка» под ред. А.И. Молоткова, 15-ое издание «Орфографического словаря русского языка» под ред. С.Г. Бархударова, И.Ф. Протченко, Л.И. Скворцова.
Литературный язык, функциональные стили литературного языка оказывают сильное влияние на живую разговорную речь различных социальных групп населения нашей страны.
Перемещение книжной лексики и фразеологии из специальных, научных текстов в газетно-публицистический стиль и в живую разговорную речь, выход терминов за пределы узкоспециальной сферы употребления, проникновение их в широкую сферу неспециалистов, в язык художественной литературы – одна из самых характерных особенностей литературного языка второй половины ХХ в.
Для языка 60-х – 80-х гг. характерно сочетание противоречивых процессов: овладение нормами литературного языка широкими массами жителей нашей страны, с одной стороны, и влияние речи жителей деревни, переселившихся в большие промышленные города, на устную речь рабочих и учащихся, распространение сленга в речи молодежи, интенсивное влияние живой разговорной речи нелитературного характера на разговорную форму литературного языка, с другой.
В связи с этим актуальной становится борьба с засорением устной литературной речи, которую ведут учителя школ, преподаватели вузов и различные общественные организации, одновременно с глубоким изучением закономерностей современной живой разговорной речи.
13. 2. 1. Развитие лексической системы
В послеоктябрьский период происходит устаревание ранее бытовавших в языке слов, постепенный уход их в пассивный запас, превращение их в архаизмы и историзмы. Это коснулось лексических единиц, называющих понятия, связанные со старым укладом жизни: # государь, великий князь, граф, барон, камер-юнкер, фрейлина, сенат, синод, пансион, гимназия, кадетский корпус, юнкерское училище, земство, столоначальник, урядник, барин, городовой, полицмейстер, камердинер, департамент, экзекутор, губернатор, подать, мещанин, богадельня, приют и т.п.
Уходят в пассивный запас слова, употреблявшиеся для названия старых учреждений, должностей, чинов, титулов. Они продолжали употребляться в речи специалистов-историков или в художественной литературе, выполняя функцию исторической стилизации.
Уходит в прошлое лексика, связанная с общественно-бытовыми отношениями капиталистического общества: # проситель, обыватель, гувернер, инородец, прислуга, лакей.
Иногда переход лексики в пассивный запас оказывался временным. Так, слова офицер, генерал, адмирал, солдат, министр и др. после 1917 г. были исключены из повседневного речевого обихода. Спустя же 2 – 3 десятилетия они стали употребляться вновь и закрепились в качестве официальных наименований, соответствующих новым общественным реалиям.
Исчезли из языка этикетные формулы: # милости прошу, сделайте милость, благоволите сообщить. В царской России письменные просьбы подданных к власти назывались прошениями, а после революции – заявлениями.
Были упразднены обращения к вышестоящим лицам: # ваше величество, ваше высочество, ваша светлость, ваше сиятельство, ваше превосходительство, ваше благородие, ваше степенство; господин, сударь, милостивый государь. На смену им пришли обращения гражданин, товарищ. В конце ХХ в. эти обращения выходят из употребления, вновь возвращается обращение господин.
Произошли синонимические замены названий многих явлений действительности: # служба → работа, жалованье → заработная плата → зарплата.
В течение 70 лет существования Советского государства многие неологизмы стали историзмами. В течение двух десятилетий после Октябрьской революции в пассивный запас словарного состава ушло много слов, созданных после революции для обозначения реалий, которые со временем перестали быть фактами действительности: # женотдел, красноармеец, назначенец, обновленец, комбед, нэпман, военспец, смычка, всеобуч, чрезвычайка, избач, шкраб, домзак, избком, продналог, подкулачник, беспрерывка, военспец.
Изменилась стилистическая окраска ряда слов: # барыня, барин, бюрократ, вельможа, лакей, чиновник стали употребляться с негативной или иронической окраской.
После Октябрьской революции происходит активное возникновение новых слов и устойчивых словосочетаний (синлексов) для обозначения новых понятий, наименования новых предметов: # декрет, мандат, пленум, директива, профсоюз, субботник, ударник, агитация, пропаганда, госплан, пятилетка, профком, местком, партком, совхоз, колхоз, рабфак.
Происходит развитие новых значений у ранее существовавших слов: # совет, династия, потомственный, ударник, знатный, наставник, миллионер.
Появляются новые устойчивые обороты речи: # чувство нового, делиться опытом, поставить вопрос, не останавливаться на достигнутом, побывать на местах.
Только в 60-е гг. XX в. в русский язык вошло около 3 – 3,5 тыс. новых слов широкого употребления. Основными источниками развития словарного состава русского литературного языка служили: внутренние ресурсы языка (85 %), прямые заимствования из других языков (7,5 %), семантические неологизмы (8 %).
Образование новых слов происходит в основном традиционными словообразовательными способами: аффиксальным и словосложением.
В лексическом составе появилось много слов, называющих людей по месту жительства, профессии, принадлежности к какой-либо социальной группе, роду занятий, образованных с помощью продуктивных суффиксов лица «-ец», «-ник», «-ик», «-тель», «-ист», «-щик», «-чик»: # комсомолец, метростроевец; производственник, передовик, фронтовик, хозяйственник, общественник, выпускник, заочник, дипломник, дружинник; активист, моторист, программист, футболист, аккордеонист; автоматчик, наладчик, ракетчик, регулировщик.
Появилось много слов, обозначающих конкретные предметы, образованных с помощью суффиксов «-ик», «-ник», «-щик», «-чик», «-тель», «-к»: # грузовик, бомбардировщик, тральщик, передатчик, предохранитель, выключатель, путевка, курсовка, спецовка, зажигалка.
Литературный язык постоянно пополняется новообразованиями разговорного характера, которые нередко вытесняли нейтральные варианты: # зенитка, зачетка, планерка, самоходка, научка, неотложка.
Новые слова образуются префиксальным и префиксально-суффиксальным способом: # пересменка, подследник, завысить, озвучить, безналичный, переподготовка, подшефный, засуетиться, отработать, переаттестация.
Особенно активизируется создание новых слов с помощью приставок «анти-», «а-», «де-», «сверх-», «супер-», «контр-», «архи-».
Новые слова могут образовываться сложением двух основ: # самолет, домоуправление, миноискатель, бронетранспортер, новостройка, свеклоуборочный, луноход, вездеход, всесоюзный, самосвал, самообслуживание.
Начиная с конца 20-х гг. появляются составные слова: # изба-читальня, телефон-автомат, плащ-палатка, школа-интернат, вагон-ресторан, диван-кровать.
Во второй половине ХХ в. особенно распространенными стали словосложения особого типа, первая часть которых может восприниматься как самостоятельная речевая единица, средняя между морфемой и словом: # «авиа-», «био-», «вело-», «кино-», «космо-», «мото-», «радио-», «теле-», «турбо-», «фото-», «электро-», «видео-», «гео-», «нео-», «аэро-», «гидро-», «авто-», «агро-», «астро-», «зоо-», «энерго-»: # авиапочта, автовокзал, киноустановка, телепередача, видеомагнитофон, фотоателье, телесериал.
Особенно широкое распространение получают в советскую эпоху аббревиатуры как новый тип словообразования. Первые аббревиатуры типа продамет, продуголь появились еще в дореволюционное время, но тогда они были редкими исключениями. Больше их возникло в период первой мировой войны: # главковерх, командарм, комкор.
В послереволюционный период аббревиатур разных типов возникло в языке очень много: # вуз, НЭП, ВЦСПС, ВЛКСМ, СССР, ВЧК, РСФСР; роддом, колхоз, рабфак, местком, ликбез, госплан, исполком, реввоенсовет; стенгазета, парторганизация, зарплата, запчасти. В советское время происходит ускоренное и интенсивное развитие этого словообразовательного способа. С каждым десятилетием число аббревиатур растет.
В русском языке советской эпохи появились особые несклоняемые определители. Они выделились в качестве самостоятельных слов из состава частично сокращенных и сложных слов: # «гос-», «парт-», «проф-», «сов-», «соц-», «лесо-», «нефте-», «стекло-», «ветро-», «пено-», «водо-», «зерно-», «бензо-», «газо-», «снего-», «свето-», «торфо-». Численное увеличение сочетаний с данными морфемами, если оно возрастает до нескольких тысяч, означает превращение этой морфемы в слово: она становится компонентом свободных сочетаний. Возрастает общее количество сокращенных слов, одновременно происходит отбор, отбраковка первых (сокращенных) элементов в этих словах, их число сокращается. Возрастание общего числа сокращенных слов при сокращении числа употребительных зачинов (начальных сокращенных частей) означает, что резко увеличивается свобода сочетаемости этих зачинов с существительными. Многие зачины получают способность свободно сочетаться с любым существительным. Морфемы «гос-», «парт-», «проф-», «сов-», «соц-», «гор-», «пром-», «культ-» становятся аналитическими прилагательными. Значение этих несклоняемых определителей стабильно; и у существительных при соединении с ними не происходит непозиционных изменений значения.
Развитие науки и техники, возрастание роли производства, повышение уровня технической и профессиональной образованности населения активизировали в литературной речи использование профессиональной лексики. В 20-е гг. входят в литературный язык слова смычка, спайка, прослойка, увязка и т.п.; начиная с 30-х гг.: # заправка, загрузка, отснять, налетать, заземлить, наездить, отгрузка, прокатка, затовариться, сортировка, на-гора, потолок, барахлить, газовать, бомбить; в годы Великой Отечественной войны – военные профессионализмы: # котел, клещи, клин, мешок, кулак, рама; в послевоенные годы: # ЧП, объект, площадь, запас, задел, прокол, баранка, перебой, перестрелка.
Словарный состав русского литературного языка советского периода характеризуется существенным ростом терминологии. Научно-техническая и общественно-политическая терминология наиболее быстро и эффективно отражает в своем составе изменения в социально-политической, научной, технической и других областях жизни общества.
В лексической системе русского языка происходят и семантические изменения, существенные семантические сдвиги внутри существующего в литературном языке лексического состава. Большая потребность в наименовании новых явлений в жизни общества удовлетворялась не только путем создания новых слов, но и путем переосмысления уже существующих слов и употребления их в новых значениях. Слова приобретают новые значения, развивается полисемия. Новые значения появляются и у слов-терминов, и у бытовых слов: # нагрузить, перебросить, ясли, броня, бюллетень, самодеятельный, семейственность. У значительного числа слов происходит развитие семантических оттенков, способствующих широкой возможности их отвлеченно-переносного употребления: # партнер, диалог, разрядка. Бурный процесс новообразования терминов, широкое их распространение приводит к детерминологизации отдельных терминов и их миграции за пределы конкретной науки, а также применению в метафорическом значении.
Новые значения появляются путем метафорических и метонимических переносов: # финиш, цейтнот, нокаут, фронт, рейд, штурм, кампания, авангард, штаб. Широкое употребление в метафорическом значении получили термины из различных областей искусства (# дуэт, камертон, мозаика, солист), спорта (# марафон, финиш, нокаут, эстафета, цейтнот), промышленности (# конвейер), медицины (# пульс), военные термины (# смотр, обойма, атака, фронт, гвардия, разоружить, мобилизовать, плацдарм, рейд, торпедировать, боеспособный, маневрировать). В особенности многочисленна метафоризированная техническая терминология (# накал, контакт, крен, задел, отдача, спайка, потенциал, обтекаемый, диапазон, цементировать, вакуум, инфляция, вирус, параметр, запрограммировать, синхронный, доминировать, лимит, оптимальный, локальный, корреляция, координаты). В результате метонимических переносов ряд отвлеченных слов стал употребляться с новым, предметным значением: # емкость, мощность, точка, объект, линия, круг, плоскость, пункт, узел, элемент, очаг, треугольник.
Терминологическая лексика с измененным кругом лексической сочетаемости входит во всеобщее употребление: # зажим критики, единица оборудования, торговая точка, трудовая вахта, телефонная сеть. Происходит детерминологизация специальных наименований: # контакт, резонанс, диагноз, доминировать, миграция, травма, вакуум.
Одним из активных процессов в лексической системе русского языка становится семантическое стяжение словосочетаний: # ввести (вместо ввести в строй, действие, эксплуатацию…), освободить (вместо освободить от занимаемой должности).
Многие слова изменяют свою стилистическую и экспрессивно-оценочную окрашенность. Ряд слов, принадлежащих прежде к просторечным и разговорным, перешли в разряд нейтральных; некоторые слова, имевшие прежде признаки книжных, возвышенных, утратили свою стилистическую окраску, тоже перешли в разряд нейтральных.
1) Постепенно закрепились в литературном употреблении бывшие диалектизмы и недавние просторечные формы: # парень, ребята, предпосылка, поскольку, нехватка, подстегнуть, одернуть, лодырничать, зря, сколотить, верхушка, вожак, проработать, беспрерывно, житье, задумка, заприметить, подмога, впрямь, нынче, покуда, поспевать, неполадки, учеба, косовица, накомарник, бублик, глухомань, новосел, расческа, рыбалка, ушанка, подряд, кошелка, инжир, бахча, пимы.
Часть просторечных слов перешла в разряд разговорной лексики: # анонимка, баламутить, бахвальство, беспардонный, вечерник, взатяжку, гущина, живьем, измарать, изругаться, истошно.
Книжные слова, перешедшие в разряд нейтральных: # предпосылка, мыслю, поскольку, ныне, останки, прах, поведать, ввергнуть, взирать, ревнитель, воин, воочию, врачевать.
Перешли в разряд нейтральных ряд слов из стилистически-окрашенной (разговорно-фамильярной, неодобрительной) лексики: # вмешиваться, зачинщик, соучастник.
2) Наблюдается также переход нейтральных слов в группу разговорных и просторечных: # отвертывать, повертывать, давеча, зачать.
3) Часть ранее нейтральной и разговорной лексики переходит в разряд книжной: # избегнуть, чрезвычайно, уведомить, озарить, овеять, принудить, вследствие, импровизировать, импульсивный, ординарный, соотечественник, тотчас, третировать, утрировать, эксцентричный.
4) Некоторые ранее нейтральные и общекнижные слова приобретают торжественную окраску: # меж, овеять, огласить, озарить.
5) Часть нейтральных в оценочном отношении слов перемещается в разряд оценочной лексики: # взвинтить, насаждать, сговор, красочный, безвозмездный, неоценимый, дилетантский, зачинщик, пособник, рассадник, безаппеляционный, писание, красивость.
Для 20-х – 40-х гг. ХХ в. характерны процессы интенсивного стилистического окрашивания и дифференциации лексики, а для 50-х – 80-х гг. – ее стилистической нейтрализации.
В последние годы происходит процесс возвращения старой лексики, возвращение в активный обиход многих архаизировавшихся после революции слов: # гимназия, лицей, гувернантка, губернатор, департамент, кадетский корпус, пристав, дума.
Расширение международных связей, развитие науки и техники обусловили пополнение русского языка большим количеством слов иноязычного происхождения, соответствующей иноязычной терминологией.
Оживление процессов заимствования начинается с середины 50-х гг. Оно связано с расширением и укреплением международных связей. Наряду с научно-техническими терминами в употребление входят наименования из культурной, бытовой, спортивной и других сфер жизни.
Основным источником заимствований является выступающий в качестве международного языка американский вариант английского языка: # прессинг, хобби, бизнес, демпинг, детектив, диспетчер, джемпер, комикс, комбайн, круиз, лазер, лайнер, миксер, радар, рок, свитер, сервис, снайпер, спининг.
В послевоенные годы, особенно в 60-е – 80-е гг., в русском литературном языке появилось много интернациональных научных терминов, связанных с развитием техники, экономической науки: # электроника, кибернетика, лазер, радар, компьютер, синхрофазотрон, приватизация, индексация.
Изменяется быт людей, поэтому появляются в устной и письменной речи носителей русского языка такие слова иностранного происхождения: # шорты, пуловер, блайзер, джинсы, кемпинг, тостер, кашпо, лосьон, мопед; в молодежной речи: # транзистор, дискотека, рок, рокер, панк, хиппи, байкер.
Американский вариант английского языка влияет на все европейские языки. Американизмы проникают в различные стили: в научный стиль, в сферу общеупотребительной лексики.
Особенно увеличилось число американизмов в русском языке во второй половине 80-х – 90-е гг.
Активно пополняются следующие тематические группы лексики:
Для 90-х гг. характерно увлечение американизмами в связи с увлечением модой на западный, американский образ жизни. Американизмы распространяются в художественной литературе, в научной фантастике, смешиваются элементы разных языков: # таймер, флайер, бластер. В молодежном жаргоне широко распространяются американизмы: # флэт (квартира), шузы (обувь).
Увлечение американской псевдокультурой и американским образом жизни, усиленно пропагандируемым СМИ, приводит к широкому распространению американизмов через заполонившие наши экраны американские фильмы, через назойливую рекламу американских товаров.
В погоне за модой универмаги и универсамы называют супермаркетами и шопами, конторы – офисами, приюты и больницы – хосписами, СМИ – масс-медиа, подростков – тинейджерами, добровольцев – волонтерами, выходные – уик-эндом, встречу на высшем уровне – саммитом, службу безопасности – секьюрити, избирателей – электоратом, связи с общественностью – паблик релейшенз (пиар). Должностные лица и органы власти получают наряду с русскими и параллельные иноязычные названия: # вице-мэр, вице-премьер, спикер, вице-спикер, парламент. В русском языке употребляются и варваризмы, не подвергшиеся транслитерации: # party, happy end.
Состояние лексической системы характеризуется сегодня избыточностью, что проявляется в наличии большого количества дублетов (# спонсор – попечитель – меценат, бизнесмен – предприниматель, мэр – градоначальник, подросток – тинейджер). Отсутствие в обществе четких ориентиров, нестабильность проявляются в языке как переходное состояние, характеризующееся конкуренцией вариантов, в том числе архаизированной лексики с иноязычными заимствованиями. Подобное состояние лексической системы позволяет провести аналогию с языком Петровской эпохи.
Первое послереволюционное десятилетие характеризовалось активным воздействием на литературную речь внелитературной языковой стихии, просторечно-диалектных и жаргонных форм. Это явилось результатом, во-первых, «столкновения стандартного языка с классовыми и профессиональными диалектами», тесного речевого контакта носителей литературных форм и широких демократических слоев населения, временного развития жаргонов, во-вторых, модой среди молодежи насыщать свою речь внелитературными элементами для борьбы с «языком прошлого».
Влияние диалектов на литературный язык в послеоктябрьский период усиливается. Просторечие и диалектизмы в определенной мере расширили словарный состав литературного языка. Диалектные формы приходят в литературное употребление чаще всего через посредничество разговорно-просторечного языка, постепенно теряя свою нелитературную окраску. Отдельные диалектные слова прочно вошли в литературный язык: # косовица, баклажка, бочка, бахча, буханка, ватник, времянка, падь, сопка, шуга, чащоба, изюбр, шинкарь. Происходит пополнение литературного языка диалектизмами в таких тематических группах, как сельскохозяйственная терминология (агрономическая и животноводческая), бытовые слова, названия рыб: # кета, кочан, отара, зимник, стерня, теребить лен, кошара, отгонные пастбища, доярка, знахарь, баламут, захребетник, крыжовник, кипрей, моховик, свинуха. Этому способствуют как внеязыковые (широкое распространение местных реалий: # дубленка, кубанка, стеганка; миграция населения; демократизация массы носителей литературного языка), так и собственно языковые факторы. К последним относятся: отсутствие у данных слов литературного эквивалента; распространение продуктивных словообразовательных моделей; большая мотивированность диалектного слова (например, меховщик по отношению к скорняк); большая экспрессивность диалектных слов (кондовый, дерюга).
В 50-е – 60-е гг. снова наблюдается некоторая раскованность в использовании нелитературных слов и оборотов и элементов просторечия. Употребление слов этого типа чаще всего преследует стилистические цели. Постепенно стилистическая маркировка ряда вчерашних просторечных лексем стирается: # показуха, голосовать («останавливать машину»), простыть, вроде, огрехи, перекур, разбазаривать, заправила, поднатореть.
Для языковой ситуации конца ХХ в. характерно наличие модных, ключевых, частотных слов, которые у всех на устах. Словарь таких слов составляет не более 100 слов, которые меняются каждые 2 – 3 года. Во времена Горбачева такими словами были: # перестройка, ускорение, гласность, плюрализм, хозрасчет; слово дистанцироваться приходит на смену слову отмежеваться. Затем такими ключевыми словами становятся слова приватизация, рынок, бартер, ваучер, путч, либерализация, деноминация, монетизация, секвестр и т.п.
Появляются новые метафоры: # цены взбесились (обезумели, скачут, галлопируют…), рынок диктует, гримасы рынка, ростки рынка и т.п. Для описания социального состояния используется медицинская лексика, слова, называющие состояние человека: # эйфория, ностальгия.
Устанавливаются новые синонимические и антонимические отношения: рынок выступает антонимом директивного, планового хозяйства, синонимом слова путч становится слово август, как прежде октябрь, февраль выступали в качестве синонима революций. И наоборот, происходит расторжение синонимического ряда у слов рынок и базар.
Что касается развития фразеологической системы русского литературного языка в ХХ в., то для нее характерны следующие процессы:
В результате усиления аналитических тенденций в языке (см. 13.2.2) широкое распространение получают вербальные синлексы – устойчивые выражения глагольно-именного состава, синонимичные однословным глаголам: # оказывать помощь (влияние, давление, поддержку, сопротивление…), давать указания (заключение, отзыв, определение, ответ…), производить расследование (расчеты, измерения, наблюдение…), подвергать осмотру (воздействию, оценке, испытаниям…).
Активным является и процесс образования субстантивных синлексов – составных наименований для обозначения классов предметов: # транспортные средства, продукты питания, головные уборы, постельные принадлежности, торговые точки, населенные пункты.
Наряду с этим языку присуще стремление к экспрессивности, разрушению языкового стандарта, в результате чего возникают многочисленные описательные наименования перифрастического типа, более образные и экспрессивные, нежели их однословные нейтральные эквиваленты: # люди в белых халатах (врачи), труженики прилавка (продавцы), труженики стальных магистралей (железнодорожники), труженики полей (земледельцы), рыцари ледовых дорожек (конькобежцы), инженеры человеческих душ (писатели), служители Фемиды (судьи), люди в погонах (военные).
В некоторых случаях наблюдается расширение семантических связей у отдельных слов, что приводит к появлению новых фразеологических серий однотипного построения и близких по семантике (в стилистическом плане являющихся штампами). Например, существительное золото стало активно сочетаться с различными прилагательными, образуя перифразы: # черное золото (нефть; уголь); белое золото (хлопок); мягкое золото (пушнина), зеленое золото (лес), голубое золото (газ). Аналогичны серии фразеологических сочетаний со словами большой (спорт, футбол, хоккей, хлопок, земля, литература, химия…); голубой (золото, экран, каски, береты…); белый (зависть, смерть, дьявол…); черный (понедельник, вторник, пятница…).
13. 2. 2. Изменения в орфоэпии и грамматическом строе языка
Значительные сдвиги в социальном составе носителей литературной речи привели к изменениям в традиционных произносительных нормах. Меняются орфоэпические нормы русского языка. Орфоэпические правила, разработанные на основе старомосковских норм произношения учеными московской лингвистической школы во главе с Д.Н. Ушаковым, в наши дни устарели и не соответствуют живой звучащей речи даже самих жителей Москвы. Происходит расшатывание системы старого московского произношения. Появляется много вариантов, колебаний в произношении, дублетных форм. Происходит упрощение ряда орфоэпических правил; устранение отдельных изолированных положений в этих правилах.
Ярко проявляется отмеченная еще И.А. Бодуэном де Куртене тенденция к упрощению системы гласных и усложнению системы согласных.
Гласные начинают играть все меньшую роль для различения слов. Ослабляются фонологические противопоставления безударных гласных.
В середине ХХ в. происходит активное распространение и́канья, пришедшего на смену эканью, т.е. различению в предударных слогах после мягких согласных фонем [и], [а], [о], [э], особенно четко это различие проявляется в первом предударном слоге. Если в XIX в. первый предударный слог после мягких имел такие различители: [эи] = [а], [о], [э]; [у] = [у]; [и] = [и], то сейчас осталось два различителя: [иэ] = [и], [а], [о], [э] и [у] = [у]: # [т’инут’], [л’исок], [н’ису]. На процесс сокращения гласных-смыслоразличителей оказывают влияние просторечное произношение москвичей, возникшее на основе южно-великорусских говоров, и перемещение значительных групп и́кающего (москвичи) и экающего (ленинградцы) населения в период индустриализации, приведшее к постепенной победе московской традиции.
Происходит интенсивное влияния написания на произношение.
Не выдерживается теперь правило о произношении в первом предударном слоге после твердых шипящих «ж» и «ш» на месте орфографического «а» звука, близкого к [ыэ]: # [жыэра], [шыэгы]. Как и во всех других подобных предударных слогах, здесь в произношении слышится звук [α]: # [жара], [шаги]. Произношение, которое раньше воспринималось как диалектное, победило, потому что оно приблизилось к орфографической норме.
Подобный же отход от старомосковской орфоэпии в сторону произношения, ранее признававшегося диалектным, наблюдается и в ряде других случаев.
Изменилось произношение безударного окончания 3-его л. мн. ч. у глаголов 2-ого спряжения, которые раньше произносились как глаголы 1-ого спряжения (# ходют, ловют, хвалют), теперь стали произноситься как ходят, ловят, хвалят.
Произношение ряда слов с мягким [р’] (# [втор’ник]) сменилось новым, с твердым звуком [р] (# [вторник]).
Заменились в произношении окончания прилагательных на «-ий» после заднеязычных. Теперь мягко произносятся заднеязычные «г», «к», «х» перед окончаниями прилагательных мужского рода в имен. пад. ед. ч. Старое произношение: [кр’эпк’ъй], [т’их’ъй], [г’ибк’ъй] заменилось на новое: [кр’эпк’ий], [т’их’ий], [г’ибк’ий].
Так же произносятся эти заднеязычные в глаголах с суффиксом «-ивать» после заднеязычных: # вздрагивать, вскакивать, вспыхивать, размахивать, отскакивать ( [гъ], [къ], [хъ] → [ги], [ки], [хи]).
Разграничиваются при произношении глаголы I и II спряжения с безударными гласными. Побеждает произношение, опирающееся на поддержку орфографического написания.
Происходят изменения в сфере согласных звуков, усложняется консонантная система:
Грамматический строй языка изменяется очень медленно. Он гораздо меньше, чем лексика, испытывает влияние социальных перемен. Поэтому значительных изменений в грамматическом строе русского языка в советский период не произошло. Однако некоторые новшества все же имели место.
Одна из наиболее заметных тенденций в русском языке ХХ в. – это развитие аналитизма в грамматическом строе, т.е. таких языковых фактов, которые грамматические значения (рода, числа, падежа) передают не формой слова (с помощью флексий или других аффиксов), а при помощи контекста.
Внешними, экстралингвистическими причинами движения русского языка к аналитизму являются резкая демократизация русского языка в период после Октябрьской революции и активный контакт русского языка периода его новейшей истории с иностранными языками аналитического типа (английским, французским), ведущий к появлению в языке аморфных слов (до конца не адаптированных, не русифицированных заимствований) и не свойственных русскому языку ранее синтаксических структур. Тем более что на современном этапе развития цивилизации язык оказывается более гибким, впуская в свою систему иноязычные формы с минимальными изменениями. Это влияние вновь актуализировалось в последнее время, начиная с периода перестройки. Поток разного рода иноязычных текстов (книжная, кино- и видеопродукция, реклама) породил недоброкачественные переводы, игнорирующие речевой узус русского литературного языка и страдающие буквализмом. Особенно показательны синхронные переводы, когда нет времени на то, чтобы переключиться с одного типа языкового мышления на другой, переложить мысль, высказанную на иностранном языке, на русский «лад». Устный перевод, осуществляемый как параллельный звучащему иноязычному тексту, всегда грешит стилистическими шероховатостями; фразы ощущаются как структуры, передающие способ мысли иностранца (сказано русскими словами, но «не по-русски»). Очень часто переводчики, не обладающие достаточной компетенцией по отношению к родному языку, ограничивают свои действия наивным лексическим калькированием иноязычного текста, без учета более высоких, чем лексический, уровней композитивности словесного материала. Такие переводы – переводы во многом структуралистские, насильственно вносящие аналитический «дух» чужого языка.
Увеличивается количество несклоняемых существительных: # такси, бра, кино, радио, фото, жабо, табло, рефери, конферансье, трико, кепи, хобби, карате, пюре, ателье, бюро, депо, метро, кафе, фойе, эскимо, рагу. Если в XIX в. такие аналитические существительные были инородным включением в русском языке, то сейчас они, поддержанные аналитическими прилагательными, и притом значительно более многочисленные, чем ранее, являются законным и обычным компонентом речи и языка. Привычной стала присущая им неизменяемость. Неизменяемость, первоначально представлявшая собой явление, касающееся только ограниченной группы не освоенных языком слов, в дальнейшем превратилась в неотъемлемую черту ряда уже освоенных слов, обладающих значительной частотностью. Несклоняемые существительные без помощи аффиксальных средств способны сочетать свою лексическую семантику с теми реляционными значениями, которые в русском языке, как правило, выражаются падежными флексиями. Группа заимствованных слов с конечным гласным не только количественно увеличилась, но и весьма активизировалась. Многие из этих слов приобрели большую частотность. Они обрастали новыми значениями, а это вызвало рост их употребительности (бюро погоды, бюро находок, справочное бюро, конструкторское бюро; ателье мод, ателье проката, телеателье, ателье бытового обслуживания).
Особенно заметно класс несклоняемых слов пополнился за счет новообразований – аббревиатур: # ГРЭС, ЦК, самбо, сельпо, РОНО, МТС, АТС, КВН, ВАК, ООН, ЖЭК, НЭП, ЦИК, МХАТ, МИД. Употребление в неизменяемом виде аббревиатур, которые имеют возможность совершенно беспрепятственно включаться в систему аффиксального склонения (МХАТ, МИД), является немаловажным показателем общих тенденций развития склонения.
Утрачивают былую склоняемость и переходят в разряд несклоняемых: а) украинские фамилии на «-ко»: # Короленко, Шевченко, Никиенко, Артеменко; б) имена существительные – названия населенных пунктов на «-ино», «-ово»: # Ефремово, Цветково, Тушино, Комарово, Бородино. Причиной этого послужил приказ военного командования в годы Великой Отечественной войны, предписывающий употреблять в донесениях и других документах такие названия только в их начальной форме, чтобы не смешивались близкие по звуковому составу слова: # Пушкин – Пушкино, Киров – Кирово.
Названия улиц утрачивают склонение, например, до революции улица Гоголевская, а в советское время – улица имени Гоголя. Сейчас предпринимаются попытки вернуться к прежним формам.
Используются формы существительных мужского рода для обозначения лиц женского пола по профессии: # врач пришла, директор сказала, секретарь доложила, доцент прочитала лекцию, бухгалтер сделала отчет. Это стимулируется социальными причинами – равноправным положением женщин, их широким участием в производственной и общественной деятельности, а также внутриязыковыми законами, т.е. развитием аналитического способа выражения пола лица. Обнаруживается тенденция к семантизации категории рода в современном русском языке, т.е. когда смысловое содержание определяет род слова. Т.о., употребляются названия лиц (по виду деятельности), нейтральные к дифференциации по полу, с тем чтобы в нужных случаях их можно было одинаково применить и к мужчинам, и к женщинам. Формы мужского рода обозначают лицо в отвлечении от пола, т.е. выступают в функции слов общего рода. Поскольку синтетических, аффиксальных средств недостаточно, чтобы определить родовую принадлежность существительных типа кондуктор, врач, бухгалтер, секретарь, можно назвать выражение рода у этих слов аналитическим (врач пришел / пришла, секретарь сказал / сказала). Род существительного выражается флексией сказуемого. Возникновение таких конструкций было обусловлено тем, что система суффиксальных средств существительных оказалась не в состоянии удовлетворить потребность языка в ряде новых женских названий лиц по профессии и специальности.
Меняется соотношение некоторые вариантных окончаний в отдельных падежных формах существительных.
В XIX в. падежная система в русском языке была восьмипадежной: был особый партитивный падеж, отличный от родительного (кубометр лесу, но прохлада леса), и особый местный падеж, отличный от изъяснительного (предложного) падежа (в лесу, но о лесе). Постепенно контраст между родительным и партитивным падежами становится все менее грамматическим и все более стилистическим. Сейчас эти формы являются уже грамматическими синонимами, они разграничены только стилистически.
В род. пад. с количественным значением (родительный партитивный) формы слов с флексией «-у» вытесняются формами с флексией «-а»: # чашка чая, много снега, нет клея, ложка уксуса, порция салата. Резкое снижение частотности употребления форм на «-у» началось в 20-е – 30-е гг., этот процесс продолжается и в наши дни. При этом чем менее частотно в употреблении существительное, тем легче и быстрее форма на «-у» заменяется формой на «-а»: (# солода, шпината), и наоборот (# сахару, рису).
В сочетаниях с переходными глаголами отмечается вытеснение форм существительных на «-у» формами вин. пад. с нулевым окончанием: # добавить чеснок, сахар, уксус, перец.
В имен. пад. мн. ч. существительных мужского рода формы с флексией «-á» становятся более употребительными: # трактора, катера, крейсера, цеха, слесаря, токаря, бункера, сектора. Увеличение форм на «-а» связано с изменением, демократизацией социального состава носителей русского литературного языка, с усилением влияния профессиональной речи, городского просторечия на литературный язык.
Особенно желательной с точки зрения аналитизма является нулевая флексия. В некоторых тематических группах существительных мужского рода отмечается стремление к употреблению слов с нулевыми флексиями в род. пад. мн. ч., что также обнаруживает тенденцию к аналитизму в русской морфологии, т.е. к передаче грамматических значений не формой слова, а контекстом. Высокой частотности род. пад. сопутствует его перегруженность разнообразными значениями. Нулевые флексии в род. пад. мн. ч. при наличии таких же флексий в имен. пад. ед. ч. все более укрепляются (пока лишь в устной речи) в таких лексико-семантических группах: (1) в названиях лиц по национальности (# монгол, мордвин, грузин, цыган, лезгин, туркмен, болгар); (2) в названиях единиц измерения (# микрон, вольт, рентген, грамм, килограмм, ампер, ватт); (3) в названиях овощей, фруктов (# помидор, апельсин, баклажан, мандарин, абрикос); (4) в названиях парных предметов (# ботинок, гольф, сапог, чулок, носок, туфель, кальсон, панталон); (5) названиях лиц по принадлежности к воинским соединениям (# солдат, гусар, драгун, улан, партизан). Все эти существительные тяготеют к группе pluralia tantum. Преимущественная употребительность форм мн. ч. обусловила первостепенное значение формы род. пад. мн. ч. для этих слов: в силу малоупотребительности или почти полного отсутствия в речевом потоке формы имен. пад. ед. ч. только по форме род. пад. мн. ч. и определяются родовые признаки слова и его принадлежность к определенному типу склонения. В современной литературной речи слова этой группы обычно используются при назывании количества предметов и лиц, обозначают или измеряемые (или измеряющие) предметы, или парные предметы, или массовидные предметы и собирательные понятия, для обозначения которых используется только форма мн. ч. У многих из этих слов форма имен. пад. ед. ч. оказывается производной от формы род. пад. мн. ч. Из всех форм мн. ч. только род. пад. может использоваться как опознавательный при определении рода и типа склонения. Род. пад. мн. ч. оказывается функционально более значительным, чем имен. пад. ед. ч. Форма род. пад. мн. ч. с нулевой флексией оказывается удобной для всех слов, которые в каких-либо иных ситуациях и значениях употребляются как неизменяемые (# чулки гольф, дама пик, король треф).
Переобремененность значениями и широкая употребительность род. пад. создают благоприятные условия для возникновения конкуренции дублетных форм род. пад. мн. ч.: (а) существительных муж. рода (-ов/-ев // 0): # микронов – микрон; (б) существительных среднего рода (-ьев // -ий; -ев // 0): # гнездовьев – гнездовий, копьев – копий, низовьев – низовий, полотенцев – полотенец, волоконцев – волоконец; (в) существительных женского рода (-ей // 0): # межей – меж, тетей – теть, простыней – простынь; (г) существительных pluralia tantum: # пяльцев – пялец, будней – буден, граблей – грабель.
Происходят изменения морфологических норм различных грамматических категорий: расширяется употребление форм мн. ч. отвлеченных существительных с суффиксом «-ость» (# мощности, емкости); осуществляется отбор одной из ранее параллельно использовавшихся дублетных форм рода (# рельс, санаторий, фильм).
Происходит увеличение группы двувидовых глаголов за счет новых слов с заимствованной основой: # оборудовать, реконструировать, демобилизовать, радиофицировать, авансировать, делегировать, дисциплинировать, активизировать, военизировать, схематизировать, реорганизовать, интенсифицировать, газифицировать, кинофицировать, электрифицировать, госпитализировать, транслировать. Их своеобразие заключается в значительном сокращении аффиксальных средств. У двувидовых глаголов эти формы омонимичны, они могут, не меняя своего внешнего облика, выражать значения как совершенного, так и несовершенного вида. Присоединение к таким глаголам приставок отводит их в сторону от интернациональной лексики.
Увеличивается число аналитических прилагательных (неизменяемых, не имеющих окончаний, выражающих значение признака, качества и синтаксическую функцию определения лишь благодаря местоположению рядом с существительным, простым примыканием): # беж, плиссе, гофре, хаки, электрик, модерн, нетто, брутто, пик, коми, экспресс, гала, джерси, люкс, макси, миди, мини. Они способны выступать только в роли определения к соответствующему существительному и не выступают в предикативной функции. В русском языке постоянно возрастает число неизменяемых прилагательных как специализированных определителей сортов, марок, разновидностей каких-то предметов. Это названия цветов (# хаки, маренго, электрик, беж, бордо), языков (# хинди, коми), сортов и разновидностей различных изделий (# кофе мокко, соус томат), фасонов одежды (# пальто реглан, брюки клеш, юбка плиссе), торгово-коммерческие обозначения (# вес брутто, вес нетто).
Прослеживается общая развивающаяся тенденция к грамматическому лаконизму, экономии речевых средств, обусловливающая рост различных аналитических конструкций. Фиксированное местоположение адъективированной лексемы относительно определяемого слова ясно указывает на отнесенность к данному слову, что делает излишним непременное оформление определяющего слова как прилагательного.
С развитием отвлеченных форм мышления в области специальных наук: математики, физики, кибернетики, с ростом технического прогресса очень возросла в профессиональной речи роль числа, вернее, его символических заменителей. Усиленное функционирование знаковых обозначений числа привело к микросдвигам в отдельных формах числительных. Эти изменения зародились вначале в специальном употреблении; некоторые из них проникли в разговорную бытовую речь; некоторые через газеты и журналы – в общелитературное употребление. Современный научный математический язык отличается заметным своеобразием в употреблении словесных математических и арифметических обозначений. В литературном языке эти сдвиги упрочивались вместе с актуализацией математических знаний среди широких масс. Символический язык математики отдает предпочтение наиболее лаконичным неизменяемым морфологическим средствам. Слова минус, плюс, минимум, максимум заменили соответствующие флективные образования. Терминологическое значение этих слов, их специфическое функционирование в языке математики оказало известное влияние и на их общелитературное употребление. Они выпадают из системы грамматических категорий (# температура – минус 28 в тени; температура поднялась до плюс тридцати; нужно минимум три дня; как минимум три дня; программа-минимум). Слова минус / плюс примыкают к числительному как его неизменяемые определители.
Под влиянием профессиональной несклоняемости буквенных обозначений в устной речи математиков (а затем – и не математиков) перестают склоняться их числовые словесно выраженные эквиваленты. Подчиняясь влиянию математического мышления, числительные унифицируют свои формы. Древние синтетические формы числовых существительных и прилагательных подверглись в категории числительных разрушительному натиску отвлеченного математического мышления. Резко возрастает употребительность количественных числительных в роли кодовых (технических и научных) определителей: # алгол-60, уран-235, Зонд-3. Появление большого числа таких наименований вызвано внешней необходимостью – процессом дивертификации производства, т.е. увеличением номенклатуры выпускаемых изделий. С ускорением технического прогресса появилась широкая потребность в маркировке новых моделей: # ТУ-154, Восток-1. Модификация одного и того же типа изделий помечается номерными знаками в форме различных вариантов постпозитивных количественных числительных. Этот способ стал широко известен через газеты и технические журналы в 50-е – 60-е гг. Такое употребление вызвало перераспределение функций количественных и порядковых числительных. Актуализация определительного значения количественных числительных оказала влияние на отношение порядковых и количественных числительных в бытовом употреблении. Участились случаи использования постпозитивных количественных числительных вместо порядковых в названиях адресов, поездов, марок самолетов (# палата номер три, квартира номер двадцать шесть, бензин Аи 95, абитуриент-2005, Олимпиада-80).
В устной разговорной речи перестают склоняться многие числительные.
Числительное пол-, имеющее две падежные формы: пол- (имен. – вин.) и полу- (косвенные падежи), постепенно утрачивает вторую форму.
В устной речи стали нормой безаффиксные формы: # по пять рублей, по семь человек, по несколько дней.
К нашему времени стабилизировались две формы у числительного сто: сто / ста. Утрачены другие формы: по сту, в стах. Наблюдается стремление к обобщению и унификации форм косвенных падежей у некоторых числительных: # пятидесятью вместо пятьюдесятью, шестистами вместо шестьюстами. Отказ от флективности заметен в образовании составных, сложносоставных, дробных числительных. В составных порядковых числительных часто склоняемой остается только последняя часть. В просторечном употреблении утрачиваются падежные формы числительных либо склоняется только конечный элемент составных числительных (# триста прибавить к двести равно пятьсот; не хватает сто пятьдесят одного рубля).
Активизируется грамматический процесс усиления категории качественности у прилагательных. Многие относительные прилагательные получают качественные значения и становятся в этих новых значениях широкоупотребительными в языке. Постепенно они приобретают и грамматические показатели своей качественности: у них появляются краткие предикативные формы, формы сравнительной степени, соотносительные качественные наречия и имена на «-ость». Свободнее всего они допускают образование наречий. Например: # ветхозаветный («старинный, отживший»), классический («показательный, лучший в своем роде»), игрушечный («маленький»), копеечный («мелочный»), кабацкий («непристойный, грубый»), конфетный («приторный, слащавый»). Так же приобретают качественные значения прилагательные кустарный, микроскопический, астрономический, гомеопатический, ударный, космический и т.п.
Распространение аналитических прилагательных, описанное выше, было поддержано внутренними процессами, происходящими в самом классе имен прилагательных, связанными с развитием категории качественности. Язык испытывает потребность в наличии в нем специальных средств для выражения относительных значений. Аналитические прилагательные, кроме того, что они удобны своей компактностью и лаконичностью, получают распространение еще и по этой причине. Не имея аффиксов, с которыми связывается в прилагательных значение качественности, они не развивают качественных оттенков в своем значении и, вследствие невозможности качественного перерождения, остаются идеальными выразителями относительного значения в его чистом виде, выразителями идеи чистой атрибутивности (# чулки эластик / эластичный). Аналитическое прилагательное содержит как раз тот тончайший намек на отношение к какому-либо предмету, явлению, который во многих случаях только и нужен, в то время как обычное прилагательное вносит в обозначаемые отношения ненужную определенность и перегруженность значениями. По этому принципу – отсутствию качественных оттенков в значении – аналитические прилагательные хорошо разграничиваются с обычными прилагательными.
Аналитическим тенденциям в морфологии соответствует направленность к агглютинации в словообразовательной системе, отмеченная Е.А. Земской как: (а) стремление словообразовательных морфем к однозначности (семантический аспект), например, процесс освобождения суффикса прилагательных «-ск-» от значения притяжательности (более регулярно выражаемого в современном русском языке род. пад. существительного: ср. Пушкинская эпоха, но стихотворения Пушкина); (б) свободное склеивание морфем, тенденция к избеганию морфонологических явлений, фузии, например, активизация «относительной» модели образования прилагательных с суффиксом «-н-», присоединяемым свободно практически к любой основе существительного: # апельсинный, ватный, (много)тиражный и т.п.
Следствием проявления агглютинативных тенденций являются также продуктивность нулевой суффиксации; активизация словообразовательных процессов с иноязычными префиксами «контр-», «анти-», «псевдо-», «пост-» и т.п.; продуктивность словообразования от аббревиатур (# пиарщики, кавээнщики, бомжиха, бомжевать); образование составных слов (# компакт-диск, VIP-персона, веб-страница, MP3-плейер, DVD-проигрыватель, бизнес-центр, гала-концерт); ослабление чередования на морфемном шве – исчезновение интерфиксации.
Из двух параллельно употреблявшихся в XIX в. пар прилагательных с мягкими и твердыми основами (давный – давний, дальный – дальний, иногородный – иногородний) в литературном языке закрепились формы с мягкой основой. Стали неупотребительными или редкими ранее допустимые параллельные формы наречий на «-о» (# внутренно – внутренне).
Перестают быть литературной нормой формы инфинитива на «-ть» у глаголов с основой прошедшего времени на «з», «с», «д», «т», «б» (# несть, везть).
Изменились формы прошедшего времени у глаголов с суффиксом «-ну-»: из двух параллельных форм (с «-ну-» и без «-ну-») победил более короткий вариант (# достиг, высох, озяб, замолк, воскрес, угас).
Имеет место конкуренция видовых форм глаголов с суффиксами «-а- / -я-» и «-ыва- / -ива-» с постепенным вытеснением форм на «-а- / -я-» (# накапливать, затапливать).
Самой характерной чертой в развитии синтаксического строя является сильное влияние устной разговорной речи на письменный литературный язык, интенсивное проникновение в письменные тексты синтаксических моделей живой разговорной речи. О.Б. Сиротинина отмечает «экспансию разговорной речи в книжные функциональные стили». Переход конструкций разговорной речи в общелитературное употребление зачастую осуществляется не непосредственно, а через своеобразный фильтр языка художественной литературы и публицистики.
Миграция разговорных конструкций в литературный язык приводит к обогащению синтаксической системы, развитию дифференциации способов выражения синтаксических значений, расширению синонимических возможностей синтаксиса.
Под воздействием разговорной стихии наблюдается тенденция к упрощению книжного синтаксиса. Сокращается длина предложений. В среднем сложные предложения состоят из меньшего количества предикативных единиц, чем это наблюдалось в XVIII–XIX вв. Упрощается структура предложений. Реже употребляются обособленные обороты (причастные, деепричастные, адъективные).
Для синтаксического строя характерно широкое употребление присоединительных конструкций. Увеличивается число синтаксически не связанных конструкций: безглагольных предложений, вставных конструкций.
Для устной разговорной речи характерна фрагментарность и расчлененность речевой цепи, что приводит к увеличению в письменных жанрах различных «свободных», примыкающих и парцеллированных конструкций, а также к сегментации высказывания.
Под влиянием разговорной речи входят в активное употребление расчлененные, сегментированные синтаксические конструкции (тенденция к т.н. рубленому синтаксису). Такие конструкции придают тексту особую экспрессивность. Сегментация высказывания – это «выделение (синтаксической, интонационной) части высказывания – сегмента». При сегментации формируются отчетливо выраженные двучленные синтаксические построения. Это расчленение оформляется специфической интонацией, оба члена высказывания логически выделяются. Обе части сегментированного целого включают местоимения: личные, относительные, указательные (включая указательные наречия).
Характерным для современного русского языка является частое употребление различных присоединительных конструкций. Одним из видов присоединительных конструкций являются парцеллированные конструкции. При парцелляции синтаксически связанный текст расчленяется на интонационно обособленные отрезки, отделяемые точкой, вопросительным или восклицательным знаком. Парцеллированный текст копирует естественную разговорную речь и приобретает особую эмоционально-экспрессивную окраску: # В Олеше было что-то бетховенское. Даже в его голове; А черные глаза тоскуют и смотрят широко. Будто спрашивают; Закрывал глаза и думал. Иногда про работу. Чаще про несущественное. Использование парцелляции обусловлено желанием автора придать стилю изложения характер непринужденной разговорной речи и таким образом более активно воздействовать на читателя.
Присоединительные конструкции, имея грамматическую самостоятельность, получают больший смысл и эмоциональную нагрузку. Они уточняют, поясняют, развивают основное высказывание, придают высказыванию экспрессию.
Другой вид расчлененных, сегментированных высказываний – синтаксические конструкции с именительным темы. Именительный темы занимает в них обособленную, инициальную позицию и характеризуется самостоятельной фразовой интонацией. После именительного темы обязательна пауза. Он предупреждает, подготавливает слушателя, читателя к восприятию основного содержания высказывания. Конструкции с именительным темы – одно из средств экспрессивного синтаксиса современного русского языка. Они передают характер непринужденной речи: # Путешествия – они обладают волшебным свойством, они удивительно удлиняют жизнь; Опера! Пожалуй нет другого вида музыкального искусства, которое привлекало бы к себе такое же внимание… В 50-е – 60-е гг. наметилось значительное увеличение образования конструкций с именительным темы в художественной, научно-популярной литературе, различных жанрах публицистики.
Для развития синтаксического строя русского литературного языка ХХ в. характерны процессы сжатия, стяжения, конденсации и опрощения. Имеет место конденсация, опрощение сложных синтаксических структур, чаще всего вопросно-ответных диалогических и монологических сцеплений: # Что он любил – это технику. А что председателю не сказали, так ведь кто же знал, что так получится.
В литературный язык проникают разговорные построения, представляющие собой трансформацию сложноподчиненных предложений в одночленную структуру, в которой придаточное предложение поглощается главным, сливаясь с ним: # Ты могла бы говорить о чем захотела.
Стремление быстро и лаконично передать адресату основное содержание информации вызвало активизацию в современном русском языке текстов с номинативными предложениями. Они широко используются в киносценариях, очерках, в газетном языке, в поэзии. Тексты с номинативными предложениями дают возможность в динамической форме представить в виде ярких штрихов отдельные детали описываемой обстановки, объединенные в единое целое.
Для выражения экспрессии, с целью воздействия на читателя в современном русском языке часто используются вопросительные и восклицательные эмоционально окрашенные предложения в авторской речи, особенно в художественной и публицистической.
Стремлением публицистики к экономии речевых средств, характерной для разговорного языка, обусловлено возникновение резкоинтонационных двухэлементных предложений-лозунгов со словами да, нет в функции сказуемого и с подлежащим в имен. пад. или с дополнением в дат. пад.: # Пьянству – нет! Широкое распространение получают именные «неполные» предложения со значением побуждения, долженствования: # Решения Пленума – в жизнь!
Под влиянием разговорной речи происходят изменения в области сочетания слов. Меняется характер построения некоторых словосочетаний, намечается ослабление связанности компонентов словосочетаний, управляемые формы уступают место формам с более отдаленной связью, неуправляемым. Происходит вытеснение беспредложных словосочетаний предложными. Особенно продуктивными стали синтаксические формы, представляющие сочетание предлога «по» + дат. пад.; предлога «с» + твор. пад.: # закончить с уборкой, инспектор по кадрам, затягивать с ответом, откладывать с отъездом, ответы по письмам, учитель по математике.
Получили распространение предложения, выражающие оценку положения, выраженные сочетанием предлога с твор. пад. существительного: # с ремонтом благополучно; с отпуском не везет; с дисциплиной неважно. Это активизирует развитие безличных предложений.
Типичным стало употребление упрощенных, лаконичных словосочетаний. В стремлении преодолеть сложность книжного синтаксиса, следуя тенденции языковой экономии, возникли стяженные, экономные словосочетания: # помочь в решении задачи → помочь с задачей; перебои в снабжении кирпичом → перебои с кирпичом; заявление с просьбой о предоставлении ребенку места в детском саду → заявление на детсад. Происходит образование двучленных атрибутивных словосочетаний вследствие «выпадения» глагола (# награда артистам) или именных двучленных словосочетаний в результате выпадения третьего члена (# освободить от обязанностей, выступать на первенстве мира). Активизируются процессы «сжатия» структуры словосочетаний, стяжения их до одного слова (# злоупотреблять, чревато, доводить); опрощения при определенных предложно-падежных формах, подвергшихся лексикализации (# в курсе, при исполнении).
Происходит развитие словосочетаний в формах, появившихся в результате контаминации, под действием аналогии (# заменить что-л. чем-л. → заменить что-л. на что-л. по аналогии с менять что-л. на что-л.; болеть за команду).
Расширилось употребление кратного имен. пад. существительного или числительного в функции несогласованного определения: # дорога Тайшет-Братск; производство волокна лавсан; дом номер десять; телемост Москва-Вашингтон; автомобиль марки «Жигули»; Олимпиада-80.
Развиваются конструкции с кратным именем социативного значения, т.е. имеющие значение совместно выполняемого действия, в которых устанавливаются отношения или связи между различными предметами и понятиями (# изучение системы «вирус – клетка»).
Свободные синтаксические формы существительных в определенных случаях специализируются на выполнении функции предлогов. Широкое распространение получили конструкции с производными отыменными предлогами: # в силу, в целях, в области, по линии, в смысле, по пути, под предлогом, в сторону, в честь, в память, в направлении; в связи с тем, что; в результате того, что; в условиях, в ходе, в свете, с учетом, во избежание. Их количество продолжает возрастать, состав производных предлогов непрерывно пополняется синтаксическими формами существительных.
13. 2. 3. Развитие системы функциональных стилей
В послеоктябрьский период активизируется процесс взаимопроникновения стилей. При этом особенно усиливается влияние разговорного языка на функциональные стили.
С другой стороны, обнаруживается тенденция к закреплению, строгому соблюдению норм в некоторых стилях (например, в научном) и тенденция к межстилевой дифференциации – упрочению межстилевых границ.
Разговорная речь оказала значительное влияние на публицистический стиль. Она внесла в публицистический стиль значительный пласт эмоционально-оценочной, экспрессивной лексики: # лежебока, белоручка, стиляга, пижон, зажиреть, попахивать.
Происходит взаимное сближение языка художественной литературы и публицистического стиля. В языке художественной литературы широко употребляется общественно-политическая лексика.
Научный стиль всегда отличался довольно определенными, четкими языковыми характеристиками, поскольку он призван обеспечить строгую логичность, доказательность, ясность и точность изложения материала.
Научный стиль советской эпохи приобрел большую строгость; в нем наблюдается тенденция к уменьшению использования эмоционально-экспрессивных средств, языковых элементов, придающих живость изложению и в большей степени характерных для научных текстов начала ХХ в., чем для настоящего времени. Усиление дифференциации современной науки способствовало большей унификации ее языка.
Развитие точных методов исследования, рост степени объективности познания способствовали достижению точности и лаконичности языка научных текстов. В научном стиле советского периода обнаруживаются следующие основные тенденции:
Главные черты официально-делового стиля – точность, лаконичность, конкретность. Наличие шаблонов и стандартов – главная особенность этого стиля. При этом шаблоны в деловых документах не вредят, а помогают ясно выразить содержание документа. Официально-деловой стиль характеризуется высокой устойчивостью своих норм, консервативностью. Многие его традиционные приемы в целом сохранились до сих пор. Вместе с тем деловой стиль советской эпохи претерпел некоторые существенные изменения. Они заключаются в демократизации языка, в освобождении от сложных, тяжеловесных старых норм дореволюционного официально-бюрократического канцелярского языка: устранение специфически канцелярских клише, громоздких синтаксических оборотов, архаической лексики. Существенно обновился лексический состав деловых документов советской эпохи. Вышла из употребления устаревшая канцелярская лексика: # сей, таковой, нежели, дабы. С другой стороны, в деловом стиле устойчиво сохранилась традиционная специальная терминология.
Г.И. Климовская в ряде своих работ [11, 13] выделила в дополнение к тому составу функциональных стилей, который уже был выявлен и описан к 70-м гг. ХХ в. (научному, газетно-публицистическому, официально-деловому, разговорному и литературно-художественному) еще один, отдельный, функциональный стиль современного русского литературного языка – искусствоведческий стиль, который прикреплен к специфической, отличной от других социально-культурной сфере жизни общества – искусствоведению (в широком смысле слова, включающем в себя все виды искусства). Выделяемые в его рамках теория искусств и искусствоведческая критика – это две формы художественно-культурной деятельности, в которой осуществляется истолкование и оценка различных произведений искусства. Искусствоведческие тексты – это тексты литературоведения и литературной критики, киноведения и кинокритики и театроведения и театральной критики.
Г.И. Климовская выделила ряд стилеобразующих признаков искусствоведческого стиля:
Например: оставлять желать лучшего, переходить все границы, не выдерживать никакой критики, подавать большие надежды, играть первую скрипку, уходить корнями в глубь веков, не идти ни в какое сравнение с чем-либо; дитя природы, гвоздь программы, колесо истории, болезнь века, знамение времени, веяние моды, баловень судьбы; высокие материи, жалкие потуги, подмоченная репутация, щекотливый вопрос, нездоровая обстановка, свежий взгляд на вещи; за неимением лучшего, из лучших побуждений, не вдаваясь в подробности, сверх всяких ожиданий, вне всякого сомнения и т.п.
Образное содержание оборотов речи изначально, под пером их авторов, носило острый, открытый характер и было основано на переносе значения по принципу метафоры. Однако в дальнейшем они утрачивают избыточную остроту и яркость, им присуща неяркая, стертая, приглушенная выразительность.
13. 3. Роль русского литературного языка в обогащении
языков других народов
Русский язык совмещает в себе 3 функции:
Языки всегда развиваются в контакте друг с другом. Еще в эпоху Киевской Руси русские слова проникали и закреплялись в языках соседних народов. Русский язык оказал значительное влияние на языки прибалтийских народов.
До революции русский язык оказывал влияние на языки других народов Российской империи. Являясь национальным языком великорусской нации, вместе с тем он выполнял функции государственного языка Российской империи. Все государственные учреждения России должны были пользоваться в своей деятельности только русским языком, русский язык являлся единственным языком законодательства и судопроизводства, только на русском языке писались административные распоряжения, только на русском языке проводилось обучение в учебных заведениях (исключение составляли религиозные начальные училища), только на русском языке составлялись официальные документы. Несмотря на то, что т.н. инородцы составляли свыше половины населения империи, местные национальные языки не имели права на самостоятельное функционирование и развитие. Осуществлялось подавление национальной самостоятельности коренных народов, усиленное внедрение русского языка. Но в этом процессе была и положительная сторона: осуществлялось обогащение языков других народов за счет заимствований из русского языка.
Влияние русского языка на эти языки носило стихийный характер. После Октябрьской революции оно стало более широким и планомерным. Среди нерусских народов бывшего СССР было распространено двуязычие. Языки этих народов усваивали из русского новые звуки, звукосочетания. Письменность у большинства народов бывшего СССР была на основе кириллицы.
В ХХ в. многочисленные лексические заимствования из русского языка проникают в другие языки – в разных вариантах и огласовках. К ним относится лексика, обозначающая и общественно-политические, и научно-технические, и бытовые понятия. Развивается калькирование русских слов другими языками.
Особенно тесным было взаимодействие русского языка с украинским и белорусским языками.
Русский язык оказал значительное влияние на языки славянских народов: болгар, чехов, поляков. Еще в XIX в. наблюдалось большое и плодотворное влияние русского литературного языка на языки славянских народов, изучавших русский язык.
Русский язык оказал влияние и на неславянские языки народов социалистических стран – Румынии, Албании, Венгрии. Значительное количество научных терминов усвоено ими из русского языка или при посредничестве русского.
Контакты русского языка с западноевропейскими языками развивались с древнейших времен в результате торговых связей, проникновения различных видов товаров, вместе с которыми заимствовались и их названия. С середины XIX в. русская научная терминология проникает в другие языки. В советское время в другие языки из русского входят т.н. советизмы (# совет, колхоз, большевик). В связи с развитием космонавтики русское слово спутник стало употребляться в других языках без перевода; во времена Горбачева иностранцы узнали слова перестройка, гласность.
Русский язык активно изучают и носители неиндоевропейских языков: турки, корейцы, китайцы.
Русский язык является одним из мировых языков, одним из официальных языков ООН. Мировой язык должен обладать следующими признаками:
СПИСОК ВОПРОСОВ К ЭКЗАМЕНУ
1) Предмет и задачи курса «История русского литературного языка». Основные теоретические понятия: «литературный язык», «общенародный язык», «язык художественной литературы», их соотношение.
2) История русского литературного языка как научная и учебная дисциплина, ее связь с другими историческими и филологическими дисциплинами. Филологическая направленность курса и его методологическая основа. Периодизация истории русского литературного языка.
3) Проблема происхождения русского литературного языка. Гипотезы А.А. Шахматова и С.П. Обнорского; современные модификации этих гипотез (теории В.В. Виноградова; Г.О. Винокура; Ф.П. Филина и Д.С. Лихачева; теория диглоссии Б.А. Успенского; теории М.Л. Ремневой и В.М. Живова).
4) Языковая ситуация в Киевской Руси. Понятие «языковой ситуации».
5) Роль старославянского языка в развитии древнерусского литературного языка, его влияние на словарный состав, словообразовательную систему и грамматический строй древнерусского языка. Значение первого южнославянского влияния.
6) Особенности основных типов древнерусского литературного языка (книжно-славянского и народно-литературного) в области фонетики, морфологии, синтаксиса и стилистики.
7) Памятники книжно-славянского типа литературного языка Киевской Руси («Слово о Законе и Благодати», «Слово в новую неделю по пасце» и др.). Особенности языка и ораторского стиля.
8) Памятники народно-литературного типа литературного языка Киевской Руси. Деловая письменность Древней Руси. «Русская Правда».
9) «Слово о полку Игореве» как образец литературно-художественного стиля.
10) Язык летописи. Стилистическая многоплановость «Повести временных лет» как оригинального исторического сочинения древнерусской эпохи.
11) Образование Московского государства. Формирование языка великорусской народности. Развитие словарного состава, перестройка фонетической и грамматической системы.
12) Второе южнославянское влияние, его социальные и культурно-исторические корни. Изменения в области палеографии, графики, орфографии и пунктуации, активизация лексических новообразований по церковнославянским моделям. Значение второго южнославянского влияния.
13) Особенности книжно-славянского типа языка русской народности. Формирование риторической манеры «плетения словес», ее основные черты, распространение ее в религиозной и историко-повествовательной литературе («Житие Стефана Пермского», «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича…»).
14) Особенности народно-литературного типа языка русской народности. Деловой язык Московского государства, расширение его функций в XVI в. «Хожение за три моря» Афанасия Никитина.
15) Перестройка отношений между двумя типами литературного языка и разговорной речью. Нравоучительно-бытовая литература («Домострой»), возникновение публицистического стиля (переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским).
16) Начало книгопечатания на Руси. Грамматическое изучение языка в XVI–XVII вв. Лексикография в XIV–XVII вв.
17) Формирование языка русской нации, хронологические рамки этого процесса. Понятие нации и национального языка. Вопрос о диалектной основе русского национального языка. Отличия литературного языка донационального периода и национального литературного языка.
18) Развитие словарного состава литературного языка во второй половине XVII в. Культурно-языковая ситуация в Юго-Западной Руси и влияние книжной традиции Юго-Западной Руси на Московскую книжную традицию (т.н. «третье южнославянское влияние»).
19) Особенности изменения двух типов русского литературного языка во второй половине XVII в. Отражение новых черт литературного языка в художественной литературе: литература «русского барокко»; бытовые повести («Повесть о Савве Грудцыне», «Повесть о Фроле Скобееве»); пародийно-сатирические произведения («Служба кабаку», «Повесть о Ерше Ершовиче», «Калязинская челобитная», «Повесть о Шемякином суде»); влияние народно-поэтической речи на стиль ряда повестей («Повесть о Горе и Злочастии» и др.); расширение функций приказного языка (сочинения Г. Котошихина и др.).
20) Элементы новых традиций развития литературного языка в сочинениях проповеднической и полемической литературы старообрядцев второй половины XVII в. («Житие протопопа Аввакума»).
21) Литературный язык Петровской эпохи (Значение Петровской эпохи для развития литературного языка. Развитие словарного состава).
22) Литературный язык Петровской эпохи (Неупорядоченность лексики, морфологии и синтаксиса. Реформа графики. Первая русская газета).
23) Языковая ситуация в середине XVIII в. и задачи нормализации литературного языка (научно-популярная литература, сатиры А.Д. Кантемира). Языковая программа В.Е. Адодурова и В.К. Тредиаковского в 1730-х гг. и В.К. Тредиаковского с середины 1740-х гг. как разные этапы кодификации русского литературного языка.
24) Теория «трех штилей» М.В. Ломоносова. Стилистическое разграничение лексики в его теории. Структура и нормативно-стилистический характер «Российской грамматики» М.В. Ломоносова.
25) Новаторство М.В. Ломоносова в описании грамматического строя языка. Система литературных норм в «Российской грамматике» М.В. Ломоносова: корреляция форм высокого и невысокого (среднего и низкого) «штилей» в области орфоэпии, морфологии, синтаксиса и лексики.
26) Язык художественных и научных произведений М.В. Ломоносова. Вклад М.В. Ломоносова в развитие русской научной терминологии. Основы ораторского искусства в работах М.В. Ломоносова.
27) Общественно-политическая и языковая ситуация в 70-е – 80-е гг. XVIII в. Значение деятельности А.П. Сумарокова в истории русского литературного языка. Причины кризиса трех стилей.
28) Отражение процессов дальнейшей демократизации литературного языка и разрушения трех стилей в основных жанрово-стилистических разновидностях художественной литературы конца XVIII в. (поэзия, язык произведений Г.Р. Державина, драматургия, художественная проза).
29) Развитие научного стиля в конце XVIII в. Журнальная публицистика. Значение деятельности Н.И. Новикова и Д.И. Фонвизина в демократизации литературного языка.
30) Широкое взаимодействие ресурсов русского и книжно-славянского языка в «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева. Роль А.Н. Радищева в формировании стиля политической публицистики.
31) Влияние французского языка на русский в конце XVIII в. и борьба с галломанией.
32) Карамзинское направление в истории русского литературного языка. Общественные условия распространения «нового слога». Отражение различия методов классицизма, просветительского реализма и сентиментализма в языке художественной литературы. Взгляды карамзинистов на развитие русского литературного языка. Отношение к церковнославянизмам и простонародной речи. Отношение к заимствованиям.
33) Обогащение словаря сторонниками карамзинского направления. Развитие средств речевой образности, усовершенствование синтаксиса в литературной практике Н.М. Карамзина.
34) Дискуссия о «новом слоге». Взгляды А.С. Шишкова и его сторонников.
35) Историческая и литературная ситуация начала XIX в. Язык декабристской литературы.
36) Демократизация литературного языка в басенном творчестве И.А. Крылова.
37) Комедия А.С. Грибоедова «Горе от ума» как источник изучения разговорного языка своего времени. Новаторство А.С. Грибоедова в жанре комедии.
38) Взгляды А.С. Пушкина на литературный язык и пути его дальнейшего развития. Принцип народности как основополагающий в пушкинской концепции литературного языка. Расширение границ русского литературного языка в творчестве А.С. Пушкина (использование народно-разговорной речи).
39) Использование А.С. Пушкиным церковнославянской и мифологической лексики. Функции славянизмов в творчестве А.С. Пушкина.
40) Использование заимствованной лексики в творчестве А.С. Пушкина.
41) Особенности художественной прозы А.С. Пушкина. Соотношение языка поэзии и прозы.
42) Развитие нехудожественных стилей в творчестве А.С. Пушкина. Язык критико-публицистической и научно-исторической прозы А.С. Пушкина. Значение А.С. Пушкина в истории русского литературного языка.
43) М.Ю. Лермонтов как продолжатель пушкинских языковых традиций. Стилевые черты в произведениях М.Ю. Лермонтова, обусловленные влиянием творчества А.С. Пушкина и устного народного творчества. Использование М.Ю. Лермонтовым традиционных поэтических средств и средств народной речи.
44) Индивидуальные черты в языке и стиле произведений М.Ю. Лермонтова. Своеобразие прозы М.Ю. Лермонтова.
45) Значение Н.В. Гоголя в развитии русского литературного языка (обогащение художественной литературы и литературного языка; развитие синтаксиса; черты индивидуального стиля Н.В. Гоголя; расширение использования в художественной речи народно-разговорных, профессиональных и устно-поэтических средств).
46) Основные тенденции развития языка публицистики в середине и конце XIX в. Вклад В.Г. Белинского в историю русского литературного языка. Взгляды критика на русский литературный язык и роль писателей в его развитии. Демократизация языка и развитие критико-публицистического стиля в творчестве В.Г. Белинского. Борьба за народность языка и литературы.
47) Основные тенденции развития языка художественной литературы середины и конца XIX в. Отражение стилистического многообразия русского литературного языка второй половины XIX в. в художественной литературе. Взаимодействие художественного и нехудожественного стилей.
48) Обогащение словарного состава и грамматического строя русского литературного языка во второй половине XIX в. Труды русских языковедов по вопросам нормализации русского литературного языка. Стабилизация русского правописания в трудах Я.К. Грота. Лексикография в 40-е – 90-е гг. XIX в. («Словарь церковнославянского и русского языка» 1847 г. Словарь В.И. Даля. Словарь Академии наук (1895 г.) как опыт русской нормативной лексикографии).
49) Языковая ситуация в 20 е гг. XX в. Орфографическая реформа 1917–1918 гг. и ее культурно историческое значение. Борьба А.М. Горького за чистоту русского литературного языка. Эволюция норм литературного языка в послеоктябрьский период и ее отражение в языке художественной литературы. Словари и грамматики русского литературного языка XX в. «Толковый словарь русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова как опыт нормативной кодификации нового языкового стандарта.
50) Изменения в словарном составе русского литературного языка в XX в. (Архаизация части лексики. Новая русская лексика, способы ее образования. Заимствования. Интернационализация русской лексики, связанная с обозначением новых общественных отношений и научно техническим прогрессом. Пополнение словарного состава литературного языка за счет нелитературных источников).
51) Изменения в орфоэпии и грамматическом строе русского литературного языка в XX в. Развитие аналитизма в грамматическом строе.
52) Развитие системы функциональных стилей русского литературного языка в XX в. Роль русского литературного языка в обогащении языков других народов.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
Введение
Тема 1. Введение в курс «История русского литературного языка»
1. 1. Предмет и задачи курса «История русского литературного языка»
1. 2. Основные теоретические понятия: литературный язык, общенародный язык, язык художественной литературы, их соотношение
1. 3. Связь истории русского литературного языка с другими дисциплинами, филологическая направленность курса и его методологическая основа
1. 4. Периодизация курса «История русского литературного языка»
1. 5. Проблема происхождения русского литературного языка
Донациональный период развития русского литературного языка
Тема 2. Литературный язык Киевской Руси
2. 1. Языковая ситуация в Киевской Руси. Понятие «языковой ситуации»
2. 2. Роль старославянского языка в развитии древнерусского литературного языка. Первое южнославянское влияние
2. 3. Особенности основных типов древнерусского языка и их отражение в памятниках письменности
2. 4. Памятники древнерусского литературного языка
2. 4. 1. Памятники книжно-славянского типа языка: особенности языка и ораторского стиля
2. 4. 2. Памятники народно-литературного типа языка
2. 4. 2. 1. Деловой язык Киевской Руси. «Русская Правда»
2. 4. 2. 2. Художественная литература Киевской Руси. «Слово о полку Игореве»
2. 4. 2. 3. Язык летописи. «Повесть временных лет»
2. 5. Тенденции развития языка в период феодальной раздробленности (XIII–XIV вв.)
Тема 3. Литературный язык Московского государства (конец XIV – начало XVII вв.)
3. 1. Образование Московского государства. Формирование языка великорусской народности. Развитие словарного состава, перестройка фонетической и грамматической системы
3. 2. Особенности книжно-славянского типа языка русской народности. «Второе южнославянское влияние». Реформа правописания. Стиль «плетения словес», его основные черты
3. 3. Особенности народно-литературного типа языка русской народности. Деловой язык Московского государства, расширение его функций
3. 4. Перестройка отношений между двумя типами литературного языка и разговорной речью
3. 5. Начало книгопечатания на Руси. Грамматическое изучение языка
3. 6. Лексикография в XIV–XVI вв.
национальный период развития русского литературного языка
Тема 4. Литературный язык периода начального формирования русской нации (вторая половина xvii в.)
4. 1. Формирование языка русской нации: хронологические рамки этого процесса; понятие нации и национального языка
4. 2. Вопрос о диалектной основе национального русского языка
4. 3. Отличия литературного языка донационального периода и национального литературного языка
4. 4. Развитие словарного состава литературного языка во второй половине XVII в. «Третье южнославянское влияние»
4. 5. Особенности изменения двух типов русского литературного языка во второй половине XVII в. Отражение новых черт литературного языка в художественной литературе
4. 6. Язык «Жития протопопа Аввакума»
Тема 5. Литературный язык Петровской эпохи
5. 1. Значение Петровской эпохи для развития литературного языка
5. 2. Развитие словарного состава русского литературного языка
5. 3. Неупорядоченность лексики, морфологии и синтаксиса
5. 4. Первая русская газета
5. 5. Реформа русской графики
Тема 6. Ломоносовский период в истории русского литературного языка
6. 1. Языковая ситуация в середине XVIII в. и задачи нормализации литературного языка (научно-популярная литература, сатиры А.Д. Кантемира)
6. 2. Языковая программа В.Е. Адодурова и В.К. Тредиаковского в 1730-х гг. и В.К. Тредиаковского с середины 1740-х гг. как разные этапы кодификации русского литературного языка
6. 3. Ломоносовская теория трех стилей
6. 3. 1. М.В. Ломоносов о роли церковнославянского языка в развитии русского литературного языка. Понятие стиля у М.В. Ломоносова. Стилистическое разграничение лексики в его теории
6. 3. 2. «Российская грамматика» М.В. Ломоносова: общая характеристика; новаторство М.В. Ломоносова в описании грамматического строя языка
6. 3. 3. Система литературных норм в области орфоэпии и грамматики
6. 3. 4. Значение ломоносовской теории трех стилей, решенные и не решенные в ней вопросы
6. 4. Язык художественных и научных произведений М.В. Ломоносова
6. 5. Вклад М.В. Ломоносова в развитие русской научной терминологии
6. 6. Основы ораторского искусства в работах М.В. Ломоносова
Тема 7. Пути развития литературного языка последней трети xviii в.
7. 1. Общественно-политическая и языковая ситуация в 70-е – 80-е гг. XVIII в. Причины кризиса теории трех стилей
7. 2. Значение деятельности А.П. Сумарокова в истории русского литературного языка
7. 3. Отражение процессов дальнейшей демократизации литературного языка и разрушение трех стилей в основных жанрово-стилистических разновидностях литературы
7. 3. 1. Художественная литература
7. 3. 1. 1. Поэзия. Язык произведений Г.Р. Державина
7. 3. 1. 2. Художественная проза
7. 3. 1. 3. Драматургия
7. 3. 2. Журнальная публицистика
7. 3. 3. Научная литература
7. 3. 4. Политическая публицистика. Язык «Путешествия из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева
7. 4. Влияние французского языка на русский в конце XVIII в. и борьба с галломанией
Тема 8. Карамзинский период в истории русского литературного языка
8. 1. Особенности «нового слога»
8. 1. 1. Общественные условия распространения «нового слога». Отражение различия методов классицизма, просветительского реализма и сентиментализма в языке художественной литературы
8. 1. 2. Взгляды карамзинистов на литературный язык. Их отношение к церковнославянской лексике и просторечию
8. 1. 3. Отношение карамзинистов к заимствованиям. Обогащение словаря
8. 1. 4. Развитие средств речевой образности
8. 1. 5. Преобразования синтаксиса
8. 2. Дискуссия о «новом слоге». Взгляды Шишкова и его сторонников
Тема 9. Демократизация русского литературного языка в первой четверти xix в.
9. 1. Историческая и литературная ситуация начала века. Роль языка поэзии декабристов в развитии русского литературного языка
9. 2. Демократизация русского литературного языка в басенном творчестве И.А. Крылова
9. 3. Комедия А.С. Грибоедова «Горе от ума» как источник изучения разговорного языка своего времени. Новаторство А.С. Грибоедова в жанре комедии
Тема 10. Пушкинский период в истории русского литературного языка
10. 1. Изменения национального языка первой трети XIX в.
10. 2. Расширение границ русского литературного языка в творчестве А.С. Пушкина (использование народно-разговорной речи)
10. 3. А.С. Пушкин и языковое наследие прошлого. Использование А.С. Пушкиным церковнославянской и мифологической лексики. Преобразование стилистической системы
10. 4. Употребление А.С. Пушкиным заимствованной лексики
10. 5. Особенности художественной прозы А.С. Пушкина. Соотношение языка поэзии и прозы
10. 6. Развитие нехудожественных стилей в творчестве А.С. Пушкина
10. 7. Значение А.С. Пушкина в истории русского литературного языка
Тема 11. М.Ю. Лермонтов как продолжатель пушкинских языковых традиций, обогативший русский язык новыми выразительными средствами
11. 1. Стилевые черты в произведениях М.Ю. Лермонтова, обусловленные влиянием творчества А.С. Пушкина и устного народного творчества. Использование М.Ю. Лермонтовым традиционных поэтических средств и средств народной речи
11. 2. Особенности лермонтовского синтаксиса и стиля. Индивидуальные черты в языке и стиле произведений М.Ю. Лермонтова
11. 3. Своеобразие прозы М.Ю. Лермонтова (от «Вадима» через «Княгиню Лиговскую» к «Герою нашего времени»)
11. 4. Значение М.Ю. Лермонтова в истории русского литературного языка
Тема 12. Основные тенденции развития русского литературного языка середины и конца xix в.
12. 1. Значение Н.В. Гоголя в развитии русского литературного языка
12. 2. Основные тенденции развития языка художественной литературы
12. 3. Основные тенденции развития языка публицистики в середине и конце XIX в. и вклад В.Г. Белинского в развитие русского литературного языка
12. 4. Взаимодействие художественных и нехудожественных стилей
12. 5. Обогащение словарного состава и грамматического строя русского литературного языка во второй половине XIX в.
12. 5. 1. Развитие словарного состава в середине и конце XIX в.
12. 5. 2. Изменения в орфоэпической, словообразовательной и грамматической системах языка
12. 6. Развитие лексикографии в 40-е – 90-е гг. XIX в.
Тема 13. Русский литературный язык в xx в.
13. 2. 1. Развитие лексической системы
13. 2. 2. Изменения в орфоэпии и грамматическом строе языка
13. 2. 3. Развитие системы функциональных стилей
13. 3. Роль русского литературного языка в обогащении языков других народов
Список вопросов к экзамену
Список использованной литературы
Учебное издание
Вяничева Татьяна Владимировна
литературного языка:
учебно-методический комплекс:
курс лекций
Учебник для студентов
филологического факультета
Ответственный за выпуск:
Технический редактор:
Лицензия ЛР 02057 от 28.05.92 года
Сдано в печать:
Подписано в печать:
Усл.-печ. л.:
Уч.-изд. л.:
Бумага: офсетная
Печать: трафаретная
Формат: 60х84/16
Тираж: 200 экз.
Заказ:
Издательство Томского государственного педагогического университета
Отпечатано в типографии ТГПУ,
634041, г. Томск, ул. Герцена, 49. Тел. (3822) 52-12-93
366