Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Так хочется быть услышанным, что получив возможность, начинаешь говорить то же, что и все; и радость очарования сменяется разочарованием, гулкое эхо оваций сменяется звенящей тишиной. Есть еще время подумать.
1.
Не выгодно сегодня быть поэтом,
Вставать, от голода не видя света,
Цеплять углы костлявыми плечами,
Бродить безлунными бездумными ночами,
Не видеть стен, идти навстречу горизонту,
Откинуть быт, отдать себя экспромту,
И рисовать - бежать по пеклу к солнцу,
Осознавать, лететь навстречу солнцу.
И блик ослепит разум на мгновенье,
Короткий миг, обнимет и задушит вдохновенье...
Но краткий миг, и ты лежишь бессильный,
Размазан краской блеклою акрильной.
Вокруг толпа. Стоит. Взирает.
Молчишь. Она молчит и ожидает.
Без масла хлеб дается за признанье;
А если гордость выше, чем призванье?
Толпа уйдет, гордец падет тщедушный,
И веку пошлому стотысячный ненужный
Умрет поэт.
2.
Зовешь меня поэтом? Мне приятно...
Хотя при всем при этом непонятно
За что. Написанные вирши
Мне нашептал как будто голос свыше.
Услышу ль вновь? Никто не даст гаранта,
И потому в себе не чувствую таланта,
Но и лжецом себе быть не хочу.
Тебе ж приятней так... Я замолчу,
Набрав побольше мощи...
Я вплел стихами дождь в дыханье ночи!
Ты стояла не дыша,
От слез промокшая душа
Витала рядом.
Ты влюбленным взглядом,
Не замечая дождь и лужи,
Не видя, как поэт услужлив,
Меня до дна вобрать пыталась,
Не понимала, ошибалась,
Кружилась, потеряв дыханье,
И падала на землю без сознанья.
И с тобой я жил,
В туманном воздухе кружил
Цветов немыслимые краски.
Их принимала без опаски,
Как от любимого подарки,
И поцелуи были жарки,
Их с губ твоих срывало ветром,
Краснея, прикрывалась фетром,
Но вновь отбросив все приличья
Ты уносилась в дали птичьи,
И ветер на ухо шептал
Слова влюбленного поэта,
Который на закате лета
Свой стих любимой посвящал,
А ветер, подхватив качал
В чужих стихах ранимых птах,
Любовь кружилась в облаках.
3.
Ты говоришь, что я наивен.
Быть может. Я в тебя влюблен,
И это придает мне силы,
Оно же мой сгубило сон.
Ревниво, словно кот хозяйский,
Минутой каждой дорожу.
Истомой голос полон, лаской,
И взгляд с тебя я не свожу.
Отдай мне лучшие мгновенья,
А лучше - просто подари,
Любовь утопит нас в забвеньи
На берегах вечной зари.
4.
Где найдешь свое счастье негаданно,
И в каком оно обличии явится
Нигде не написано, не сказано,
Никто своим счастьем не хвалится.
Я спал, уткнувшись лицом в одеяло,
Позабыв погоды ненастье.
Постучав, открыв двери, стояло
Полкило пушистого счастья.
И при виде него сон как сняло,
Растворилась поволока забвения.
Счастье тихо стонало, урчало
На погоды каприз настроения.
Грязь в чернильную лужу стекала,
Шерсть свалялась на бедном создании,
Глазки исподлобья сверкали,
Усы топорщились от негодования.
А дождь, издеваясь, стучался
В нашу с ним немую картину,
Счастья комок содрогался,
Подставив мокрую спину.
Надоело мое промедление,
Счастье вновь что-то мне проурчало,
И, ворвавшись ко мне в помещение,
Грязным комом скользнуло под одеяло.
5.
Все не стихнет ночная вьюга,
Все крадется по домам и поет,
По дверям и по окнам подруга
Мне стучит и уснуть не дает.
По трубе ко мне спускается в печку,
Копошится, ворчит, шебуршит,
Не устроится в теплом местечке
И обратно на волю спешит.
А на небе все бело от снега,
Вьюга воет – неистовый зверь,
Застилает от дома до брега
Речки нашей пушистую бель.
И при свете танцующей свечки
Еле виден мне домовой,
Лишь глазенки блестят из-под печки,
И следы до кровати золой.
Нам не спится с тобой, бедолага,
Бьется вьюга сегодня с утра,
И не видно ни приметы, ни знака
Сколько будут злиться ветра.
У шестка молоко стоит с хлебом,
Ты покушай, и тоже в кровать,
Дом окутает тихая нега,
И метель уляжется спать.
Так и стихнет ночная вьюга,
Прокрадется нам кошкой домой,
Когти точит упрямо подруга
Этой вьюжной холодной зимой.
6.
Фонарь
Фонарь мерцал чернильным цветом,
Вдруг оживал на пять минут,
Могли все на себя взглянуть,
Потом картина меркла светом.
А для кого-то пять минут
История всего романа
Без грязи, фальши и обмана,
Фонарь не даст мне обмануть.
А для кого-то пять минут
История прошедшей жизни,
Он в свете был безукоризнен,
Он жил, родился, умер тут.
За пять минут менялся мир,
Он расцветал, он пел и пах,
Взрывался красками, как в снах,
И полон был стихами лир.
Стремительно неслось теченье,
И дорог сердцу каждый миг,
И целей всех своих достиг,
Пока не кануло в забвенье.
Фонарь мерцал, фонарь чадил,
Забыт вдали от человека,
Он собирал кусочки света
И раз в сто лет он жизнь дарил.
7.
Бывает так, что неспеша
Твоя заблудшая душа
Себе дорогу выбирает
И каждый шаг свой выверяет.
Из пучины тьмы
Сквозь мглой сереющие дни
Она карабкается выше,
Ей потолком не станет крыша;
Нет, ей нет пути обратно,
Ведь в спину дышат неприятно
Отголоски прошлых дней,
И это будто уж не с ней.
Вот потому и крепки руки,
И в напряжении от муки
Всенепременно цепок взгляд,
И в сердце бешено стучат
Навеки спрятанные черти…
8.
Данко
От бессилия опустив руки,
Но не отведя горящих глаз,
Он молча корчился от муки
За тех, кого сегодня спас.
А те, все так же молча били,
Рассчетливо презренье масс,
Их на дух не переносили
За их обагряный раскрас.
Темна, как ночь в лесу, порочна
И непроглядна их душа,
И каждое звено непрочно
В цепи, что не дает дышать.
Дышать... Хрипеть, как эти волки,
Чей разум кровью свежей пьян,
И в плоть вонзаются иголки,
И душу рвут из свежих ран.
Бежать... Но стая злая держит
За сердца бьющегося край,
От боли то кричит в надежде,
Но голос глушит стаи лай.
Так сердце вон из жизни клетки!
И стая прочь голодных псов!
В лицо хлестали злые ветки,
Но не было на нем оков.
И он привел из мрака ночи,
И, сделав свой последний шаг,
Почувствовал, как кровь клокочет
Сильнее, чем в любой из драк.
Упал, толпа вокруг стояла,
И разум грезили мечты,
И солнце ярко освещало
Кровью обагряные рты.
9.
(серия «Страна людоедов»)
Колодец воды, как начало беды,
Грозовыми вдруг стали над ним облака.
По грязи следы, под ногами цветы
Безропотно пали со смертельной тоской старика.
Закрыт водоем, на котором живем,
Сердце замерло и забыло стучать.
Надпись в небе огнем видно ночью и днем,
И запретом висит гербовая защиты печать.
Кривые пространства, и эра пиратства
Уже не бессонной фантазии Поэта оплот.
Из мертвого транса взошло государство,
На кладбище мира свой воцарило завод.
Дымят его трубы, и звуки так грубы,
Что проще смириться с конвейером мертвых сердец.
На складах лишь трупы, и с каждой минутой
Под траура марши все ближе жизни конец.
О грусти, печали мы жили, не знали,
И шли вдоль обшарпанных стен.
Ветра догоняли, и тени прочь гнали,
И в зеркале были мы кем-то не тем.
Поблекшие лица перестали светиться,
Лучи разбивались со звоном монет.
Нам не ополчиться за то, чтобы биться,
И память отбилась прошлых побед.
Примяты страницы, куда возвратиться
В счастливое время нам бы хотелось не раз.
Таких единицы, и объединиться
Свободно живущим государство не даст.
Настигнет машина, и пламенем спину
Опалит напалмом клеймленья огонь.
Исчезла причина, и разум кретина
Исторгнет наружу моральную вонь.
Все сладкие грезы ушли через слезы,
И болью омыло раны соленой водой.
Стихи вместе с прозой под жизни угрозой
Душились, но лезли наружу,
Отчаянный, гордый герой.
Поломаны кости, свинцовые трости,
Как средство лечения выписал трибунал.
Нежданные гости на кровавом помосте
Вершили безбожный свой ритуал.
О грусти, печали мы жили, не знали,
И шли вдоль обшарпанных стен.
Ветра догоняли, и тени прочь гнали,
И в зеркале были мы кем-то не тем.
Поблекшие лица перестали светиться,
Лучи разбивались со звоном монет.
Нам не ополчиться за то, чтобы биться,
И память отбилась прошлых побед.
Притихли руины, средь них бедуины
Ждут целые сутки помощи мертвых небес.
Их чахлые спины - болезней картины,
Под новыми фресками, имя которым - прогресс.
Сверкают огни, и под вспышками дни
Сливаются воем, падает новый снаряд.
Под небом одни люди рядом с людьми,
Словно волчья стая злобно друг на друга глядят.
Горький запах дорог, пыль летит из-под ног,
Поднимая с земли обезумевший взгляд.
И десантный сапог каблуком бьет в порог
Нервной речью сошедших с небес королят.
Жар небесных светил разум их ослепил,
И нет жизни в бездушном глаза стекле.
Яркий свет их манил, а потом возвратил
Толпы зомби ходить по почти безлюдной земле.
Поблекшие лица перестали светиться,
Лучи разбивались со звоном монет.
Нам не ополчиться за то, чтобы биться,
И память отбилась прошлых побед.
10.
Замирает мятежное небо,
Хриплым карканьем где-то вдали
Раздается гроза несмело,
И летят ей вслед журавли.
Дождь пошел тихонько и робко,
Где-то в сердце себя затая,
Так звучит у камина топка,
Взгляд притягивая, теплом маня.
Дождь размыл в окне отраженье,
И это уже будто не я,
Вглядываюсь в себя с сомненьем,
И молчит тишина, звеня.
Я смотрел...
Вдруг несмело себе улыбнулся,
Удивился.. И подмигнул,
От наваждения природы очнулся,
Или наоборот - уснул?
Справа полыхало солнце.
Рассвет? Или уже закат?
Мир глазами смотрел незнакомца,
Как однажды, много лет назад
Я стоял перед ним мальчишкой,
От изумления большие глаза,
Мир открылся бездонной книжкой
И упал бирюзой в небеса.
Сердце радостно билось, не билось,
И срывалось под горло комком,
Что-то во мне изменилось,
В жилах кровь опять была кипятком.
11
Иди за мной, за шагом шаг,
в глазах тая тепло и нежность,
Забыв про знак, повсюду враг,
Пусть он простит твою небрежность.
Сквозь сотни тысяч лиц чужих людей,
Не видя никого, не слыша своих слов,
Живя мечтой, и думая о ней...
Средь сладких грез таится детская печаль,
Я бы все отдал на свете, мне себя уже не жаль,
Но только рук твоих коснуться и увидеть ясный взгляд,
В эту свежесть окунуться, утонуть в ней был бы рад,
Один лишь взгляд...
Как прохладною рукою ветер волосы трепал
Голос ласковый на ушко следом за собою звал:
Иди за мной, за шагом шаг,
в глазах тая тепло и нежность,
Забыв про знак, повсюду враг,
Пусть он простит твою небрежность.
Сквозь сотни тысяч лиц чужих людей,
Не видя никого. И холодней
Твои ладони, как стекло твои глаза,
Искры-изморозь на щеках тонкой сеточкой слеза.
Сердце бьется под напором твоей пламенной любви,
Губы сомкнуты навеки, поцелуем отрави, Снежная Королева.
Я иду. И холодней
Твои ладони, как стекло твои глаза,
Искры-изморозь на щеках тонкой сеточкой слеза.
Сердце бьется под напором твоей пламенной любви,
Губы сомкнуты навеки, поцелуем отрави, но не зови,
Снежная Королева,
В свой дворец. Без тепла и света я умру.
Снежная Королева.
Белый свет исчез отныне,
Грей меня моя любовь!
Подойдет и сердце вынет,
Чтоб застыла моя кровь...
Снежная Королева.
И холодней
Твои ладони, как стекло твои глаза,
Искры-изморозь на щеках тонкой сеточкой слеза.
Сердце брошено под ноги, это дар любви моей,
Здесь конец моей дороги, как и многих королей.
12
Игра
Бескрайний мир,
Но давят его стены
И шаг вперед вернет тебя назад,
Где время ноль,
Где нет друзей измены,
И где нет тех, кто в этом будет виноват.
Слепая жизнь
Иль это наважденье?
Любить, страдать, и все носить в себе,
Игры без правил
Странные движенья
Ты совершаешь вопреки судьбе.
И каждый миг стал для тебя игрой,
И счастье утопить себя в забвеньи,
Наполнить смыслом этот мир пустой,
Из красок снов плести волшебные виденья.
И сердце птицей счастья трепетать в груди,
И свет в глазах, хранящих тайну ночи.
И позабыть что было позади,
И птице не мешать жить так, как она хочет.
Ты слышишь звук бушующего мира
Сквозь крики нестихающей души.
Ей хода нет из стен твоей квартиры,
Где время то стоит, а то спешит.
Бесцельный дух
В тюрьме своей томится.
И одиночество в тот мир построит мост.
Где ярче свет,
Где сердце будет биться
И дождь на миг под шепот твоих слез.
И сердце птицей счастья трепетать в груди,
И свет в глазах, хранящих тайну ночи.
И позабыть что было позади,
И птице не мешать жить так, как она хочет.
Твой феникс вспыхнул тысячей костров,
И пепел в вечность закружил мгновенья.
Пропало прошлое в песках чужих часов
Исчезли снов волшебные виденья.
Навсегда.
13
Солнца не видно, все засыпал снег,
Мир полный красок, посерел, поблек,
Мертвой и холодной кажется земля,
Я усну навеки, так мне жить нельзя.
Мне нельзя полжизни жить и ждать закат,
Мне нельзя по шпалам вопреки назад,
Тонкими ветвями не закрыть меня,
Лишь холодный ветер враг сердца огня.
Носятся вороны - кляксы чьих-то строк,
Я писал когда-то, выразить не смог,
Не печаль сглодала, не проигран спор,
Сам себе по совести вынес приговор.
14
Притихшими грустными лицами
В спину нам дует сентябрь,
И серыми мрачными мыслями
Убивает мечту каждый день.
Драма сегодня не кончится,
На антракт не прервется спектакль,
И если театр обесточится,
На земле будет ваша постель.
Под седыми и тяжелыми небесами
Пролетела холодная желтая осень,
И качают деревья ветвями-весами,
Трепыхают листвою... Скоро всю ее сбросят.
Яркой радости лета раздумье приходит,
По темнеющим лужам, аллеям и паркам
Я брожу, по спине ветром-пальчиком водит...
Привет. Заходи, мне тепла для тебя не жалко.
Опавшими мертвыми листьями
В душу стучится сентябрь.
Все, время пришло
Возвращаться кому-то домой.
Из жаркого зыбкого пекла
Слезами по окнам встречай.
Заходит домой родной,
Но ни свой, ни чужой.
Из седого и зыбкого утром тумана
Ты глядишь на меня и стучат по земле твои слезы.
В твоем взгляде печаль, в твоем взгляде дальние страны,
В дымке взгляда ты прячешь холодные грозы.
Яркой радости лета раздумье приходит,
По темнеющим лужам, аллеям и паркам.
По-хозяйски рассеянно осень здесь ходит.
Привет. Без тебя здесь было так жарко...
И взметнула подол ты из листьев,
Опавших в печаль твоих дней.
Почернел горизонт, словно мысли
Вскружились ворон облака.
Разрыдалась природа искристой слезой
И надрывом чистых душою детей,
И омыла прозрачной водой
Ясных дней и ночей берега.
15
Он молчал, и тишина ему в ответ,
Мечта уходит не прощаясь,
И гаснет жизни тусклый свет,
Во мраке цирка растворяясь
Навсегда.
Его звезда
Исчезла с этого манежа,
Осталась клоуна одежда
Безликим зрителям слепым,
Остался в память только запах.
Он вспоминал ее объятья,
К ней прижимался очень нежно,
Сначала просто, как приятель,
Потом с любовью, без одежды.
Cказкой ночь ему казалась,
Манила каждый раз безмерно,
В его объятьях просыпалась,
И больше не было, наверно,
Ничего.
И в те мгновенья
Сердца в едином ритме бились,
И годы мимо проносились,
Как опавшая листва.
Их не задев едва-едва,
В ночи над городом кружились
Вуали белые снега.
В толпе искал ее глаза,
Не помня имени, кричал.
Одна безумная слеза,
И, дрогнув, умерла свеча.
Он молчал в темноту
Под куполом темнее ночи.
Один шаг в пустоту,
Так путь к мечте бывает короче.
И тишина ему в ответ,
Мечта уходит не прощаясь,
И гаснет жизни тусклый свет,
Во мраке боли растворяясь
Навсегда.
Его звезда
Исчезла с этого манежа,
Осталась клоуна одежда.
16
Разорвана нить наших примирений, встреч, потерь…
Настежь открыта дверь,
И холодом веет на сердце,
Душа замерзла, не может согреться,
Взгляд блуждает в поисках света,
В темноте, где пропала планета,
Нет огня и проклято солнце,
И со дна мирового колодца
Безысходностью смотрит вечность,
Потеряв всю свою человечность,
Вторит крик души в своей темноте…
Разорвана нить наших примирений, встреч, потерь…
Настежь открыта дверь,
И холодом веет на сердце,
Из-за маленькой, но важной дверцы
Исчез тот тревожный взгляд,
Что тебя возвращал назад,
Сводил пред тобой мосты,
Валил деревья и рвал кусты,
Гнал волной под тобой мостовую,
Нес ко мне свою ношу пустую,
Из ночи под бурю эмоций
Из души бездонной колодца
Под разверзнутым небом печали
Облака, взрываясь, кричали,
Били молнией прямо под ноги,
Но с пути не сбивали с дороги,
Гнали душу обратно домой…
Дома не мертвый и не живой,
Я держался и ждал, как ни странно,
Сердце молчало, и бездыханно
Было тело мое без тебя…
17
Весеннее дерево
Под ветвями суровых сибирских лесов
На снежном ковре, от мороза скрипящем,
Петляли тропинки звериных следов,
Ведущих в глухую таежную чащу.
Сквозь буреломы, непроходимые дебри
К цели заветной стремились упрямо,
В ночи бок о бок бежали звери,
Чтобы встретить рассвет на Весенней Поляне.
Здесь звезды искрились в торжественном небе,
И вьюг колыбельные дарили им сны,
Здесь дни исчезали в стремительном беге,
И зрели плоды на Древе Весны.
Ветер морозный звенел в чаще мрачной,
Бледный месяц румянцем скромным сиял
В ягодах спелых, слезою прозрачною,
Драгоценные камни – благородный опал.
Все замерло. Первые лучики солнца
Над утренним лесом скользнули небрежно,
Природа вздохнула и скоро проснется,
Понежившись зиму под пологом снежным.
А Дерево тысячей маленьких солнц засияло,
Дрогнули на ветвях прозрачные слезы,
На снег первым весенним дождем упали,
Растопили природы зимние грёзы.
Под ветвями суровых сибирских лесов
Среди снега, от солнца искрящего,
Росло дерево яви и дерево снов,
Прошедшего и настоящего.
18
Небо рокотало, но не темнело предстоящею грозой.
Вода тягучими каплями летела вниз,
Ударяясь, не разлеталась мириадами брызг,
А прилипала, въедалась ядовитой слезой.
Это был странный, нежданный весенний дождь,
В предверии него зрачки людей вдруг почернели,
Мне стало страшно, показалось что мы что-то не успели...
Не успели что-то сделать... Что-то понять... А землю сотрясала дрожь...
Все люди молча стояли под дождем, никто не пытался укрыться.
Стояли, обратив взгляд сквозь небо, космос, звезды... куда-то дальше...
В глазах было понимание и возраст... не сотни, не тысячи лет, а старше...
Это были другие глаза... чужие глаза... и чужие лица.
Порыв весеннего, еще прохладного ветра ознобом пробежал по спине,
Вокруг были все те же лица. Обычные лица. Обычные глаза,
В которых отражалась спокойная беспечная небесная бирюза,
И сквозь нее теплые лучи солнца пробивали дорогу весне.
19
Взгляни в облака, высоко в небесах
В воздушных потоках купается птица.
Ветер полнит свободой ее паруса,
Ветер гонит вперед, не дает опуститься.
Руки подставлены ветру навстречу,
Крылья расправлены, первый разбег.
Солнца восход, воспарив, в небе встречу...
Прыжок и падение на влажной траве.
Среди облаков силуэт горделивый,
взгляд в небо. Крыла мощный взмах.
За что приговор мне несправедливый?
Уж лучше молчать, чем писать в двух словах
Те чувства свободы полета. Движенья
Спокойны и плавны, верны и сильны.
Взмывая в потоках воздушных течений,
Мы ищем свободы и тишины.
Не вырвать себя из родимой стихии,
Рожденному ползать – отползать свое.
Но жажду полета в себе возродили,
И крылья себе возвели – самолет.
Взгляни в облака, высоко в небесах
В воздушных потоках купается птица,
Ветер полнит свободы ее паруса,
Я лечу на закат тишиной насладиться.
20
Поблек горизонт.
Накатила волна птичьего щебетания,
Как прибой, накатило, затихло,
И вновь охватило чувство трепетного ожидания.
Золотом осыпало,
Редкими лучами солнце из-за туч пробилось,
Согрело, улыбнулось, взглянув с темнеющего неба,
С которого слезою первою пролилась
Капля летнего дождя,
Дарящего природы ликование.
А с горизонта приближались тучи,
И эхом доносилось их тяжелое рыдание.
Листва зашелестела.
Легкий ветерок пронзал воды темнеющие шторы.
На этот час искали все местечко, где посуше,
А в небе молния сверкала, и гром гремел свои неведомые споры.
Поток воды. И над землей
В прозрачных брызгах витал дразнящей свежести озона аромат.
Полной грудью в умиротворения миг дышалось,
И тело легче становилось во сто крат.
Под капель бой -
Природы тихий шопот, в колыбельной засыпали
Все те, кто был согрет и убаюкан на зеленой простыне
На тихий час. И под последний капель звук вставали.
Горизонт светлел.
Накатила волна птичьего щебетания,
Как прибой, накатило, запело,
С природой сердце полнило свидание.
Золотом осыпало,
Теплыми лучами солнце с неба обогрело,
Засияло, улыбнулось, взглянув на мокрую природу,
Она в ответ счастливым смехом зазвенела.
21
Грозовым потоком падал дождь,
Разверзая землю, утоляя жажду,
Выбивая трав и листьев дрожь,
Как уже бывало не однажды.
Небо плакало, и вторил птицы крик,
Предвещавший новые удары,
Птица билась, чтобы грохот стих,
Небеса залили солнц пожары.
Серостью закрыло горизонт,
Водяной глаза застило дымкой,
Наступил спокойный здравый сон.
Дождь сменился красочной картинкой.
Переливы красок на окне,
Радуга палитрою в полнеба.
И в звенящей от восторга тишине,
Думаешь: «Эх, вот так и мне бы!»
Капли, в лужи падая с листвы,
Разбивают Солнца отражение.
Просыпаются дождем прибитые цветы,
Раскрывается природы украшение.
Свет сиял, играла радуга из чувств,
На земле и в небе солнц цветочные поляны,
На земле и в небе от стихии буйств
Каждый был еще немножко пьяный.
22
(серия «Страна людоедов»)
Я вышел из моды моего поколения,
Сломанной куклой на свалке вне города.
Здесь фигуры-уроды приходят в движение,
Ищут чем утолить чувство голода.
Картонный забор как граница реальностей
Скрывает от взгляда безумное пошлое,
Где нет уже места для страшных случайностей,
За них все решило проклятое прошлое.
По забытым путям на безлюдные улицы,
Под дверями закрытых от страха квартир.
Мы не ждем что с нами когда-нибудь смирятся,
Мы везде, мы живем, мы захватим весь мир.
Словно тайные руны на небе мерцающем
В любую минуту, в любую погоду
Бичем обернуться может карающим,
Черной птицей порхает рука кукловода.
Однажды средь ночи звонок, ваша очередь,
Толпа расступилась, свободен твой путь.
Уйдешь в неизвестность, район обесточили,
И эту толпу уже не обмануть.
Белесой слезой брызнет дождь неизбежности,
Во тьме навсегда пропадет кукловод.
Толпа, в своей мрачной безликой поспешности
Станет новым творцом стареющих мод.
По забытым путям на безлюдные улицы,
Под дверями закрытых от страха квартир.
Мы не ждем что с нами когда-нибудь смирятся,
Мы везде, мы живем, мы захватим весь мир.
Словно тайные руны на небе мерцающем
В любую минуту, в любую погоду
Бичем обернуться может карающим,
Черной птицей порхает рука кукловода.
23
Пути неизведанны и неизбежен
Любой случайный финал.
Ищешь, находишь, не видишь, а где же
Тот смысл, который пропал?
Ты в отражении видишь вселенную,
Полную темноты.
И за мечтою своей самой заветною
Будешь стоять у черты.
Красное марево, нет силы смотреть,
Но взгляд возвращается вновь.
Не погасить и не стереть
Картины других миров.
В новую жизнь тебе путь открыт,
Стоишь на пороге мечты.
Но сердце в груди молчит и стучит,
И мысли твои пусты.
Странные дни наступили,
Но не печальна ты.
Слезы глаза застили,
Грезы твои и мечты
Стали реальностью
Или это обман?
Манят, зовут своей сладостью
В неизвестность-туман.
Тонкой вуалью покрыто что было,
И не заметны черты.
Все, что вчерашнее, ты позабыла,
Перемело все следы.
Все перепуталось, словно отрезало,
Путь позабыла назад.
И за спиной, на воде, словно в зеркале,
Полыхает закат.
Легкими пальцами постучит,
По спине бежит дождь.
Он с тобой в тишине молчит
Свою правду и ложь.
Смоет ночной узор,
Нереальный мираж.
Светлый печальный взор,
Блеклый твой макияж.
Странные дни наступили,
Но не печальна ты.
Слезы глаза застили,
Грезы твои и мечты
Стали реальностью
Или это обман?
Манят, зовут своей сладостью
В неизвестность-туман.
Тонкой вуалью покрыто что было,
И не заметны черты.
Все, что вчерашнее, ты позабыла,
Перемело все следы.
Все перепуталось, словно отрезало,
Путь позабыла назад.
И за спиной, на воде, словно в зеркале,
Полыхает закат.
Взгляд отрешенный направлен в огонь,
Костер на воде догорал свое лето.
Солнце ласкала чужая ладонь,
Спокойно засыпала планета.
24
уходишь, не попрощавшись.
прощаешься, но не со мной.
стоишь на пороге обнявшись,
с холодной колючей зимой.
встречаешь радушным взглядом,
но видишь, увы, не меня.
а я где-то здесь, я рядом
с кусочком живого огня.
хрусталем прозрачные руки,
не глядя пронзают меня,
не видя той боли и муки,
что убивает, пленя.
уходишь, не попрощавшись.
прощаешься, но не со мной.
стоишь на пороге обнявшись,
не видя дороги домой.
25
Книга открыта, при свете лампады
В танцующих тенях есть жуткое что-то,
Как будто ожили на стенах баллады
И забирают твой страх и свободу.
Слепящее пламя рычит, огрызаясь,
Кидаясь на стены прозрачного рая,
Цепляясь за них, от неволи спасаясь,
Чадя и шипя поутру умирает.
Отжившее золото, красная лилия
Сгорает в магическом белом огне.
Ровная жизнь, но, вдруг, кончилась линия,
Солнце погасло в чарующем сне.
Черная магия, белая магия,
Книга и девушка манят твой взор.
Юное тело и алая мантия,
Ведьма читает тебе приговор.
Руны, срываясь, парят над страницами,
Кружат, вплетаясь в прекрасные пряди,
Падают в ноги мертвыми птицами,
Тело растаяло в страшном обряде.
Ночь. Тишина. Воет волк на околице.
Поп свои песни в церквушке поет.
Крестится, просит кого-то и молится,
Только тебя это все не спасет.
Книга открыта, при свете лампады
В танцующих тенях есть жуткое что-то,
Как будто ожили на стенах баллады
И забирают твой страх и свободу.
Слепящее пламя рычит, огрызаясь,
Кидаясь на стены прозрачного рая,
Цепляясь за них, от неволи спасаясь,
Чадя и шипя поутру умирает.
26
Оголенные провода,
По ним режут острые пальцы,
Унося свой мир в никуда.
Одинокие птицы-скитальцы,
Каждый путь их последний бросок,
След означит кровавая рана,
И не сможет сказать что не смог,
Было поздно или так рано.
Никого в темноте, ни следа...
Только ветер шумит над бурьяном.
Он не скажет что все навсегда,
Путь во тьме обозначит туманом.
Не спеши, если некуда взгляд обратить,
Ты уже навсегда здесь бездомный,
Этот мир в этот миг захватить
И держать над пылающей домной...
Прекрати! Не красиво и стыдно в душе.
Где тот рай, что тебе подарили?
Где тот мир, что тогда, в шалаше,
Для тебя из огня сотворили?
Полный мрак обезвоженных глаз,
И безумья печальные искры.
Ты костер того мира не спас,
Тот желанный и тот ненавистный.
И среди умирающих лиц
Не находишь прекрасные лица.
Перед ними ты падаешь ниц,
Чтобы хоть на мгновенье забыться.
27
(серия «Страна людоедов»)
Стены вокруг, не дома, а сплошные стены.
Не вгрызаются пальцы кровавые в кирпичную кладку,
Пустые глаза, в них безумство, сценарий без темы.
Тишина. Только стены и небо… И даже не надо оградку.
Как цветы, бросьте взгляд на поникшее, почти мертвое тело,
Обреченно, как вой, тишину нарушает дыхание.
Почернело и, кажется, окоченело…
Нет, не бренное тело, лежащее рядом сознание.
Не вернуть уже к жизни, шагнувшего в тьму неизбежности,
Не зажечь огнем взор, если он потускнел и поник,
Не спасти добротой и приливами нежности,
Надо лишь показать как покинуть тупик.
Эти стены – иллюзия, быстро разрушатся,
Сердца стук разобьет умирающую тишину.
Надо лишь научиться услышать и, может быть, слушаться…
Если в мир не под силу идти одному.
28
Взгляните, как засыпает любимая,
Такая милая, такая родимая,
Ноги поджав и свернувшись калачиком,
Грозит кому-то неведомо пальчиком,
Спит. Губы устало поджала,
Молчит, покоя ей стало мало.
Брови сурово нахмурила, сдвинула,
Расслабилась, еще одна печаль покинула.
Спит, растрепав по подушке волосы,
Даже во сне черно-белые полосы,
И даже во сне она нежно-красива,
Пусть сон ее будет безбрежно счастливым,
Пусть сон ей дарует тех женственных сил,
Которых мужчина из сна не носил,
Ведь это хрупко, сложно и тонко -
Родить и воспитывать ребенка.
29
(серия «Страна людоедов»)
Слабые пальцы скребли по припорошенному снегом стеклу,
Дикий взгляд умолял взойти на небо палящему солнцу.
Холодный безжалостный ветер прятал в метели метлу,
И вьюгой мороз проникал, и сердце студил странному незнакомцу.
Он привык к тишине, охраняющей сердца покой,
К темноте, снизошедшей из ночи в глухую обитель.
Он не сгинул во тьме, растворившись, он просто другой –
Уставший и старый, как мир, темной ночи хранитель.
Опускаются руки, безмолвно лицо за стеклом,
Истекло его время, он ждет благодатного мига,
Когда солнце лучами обнимет, согреет теплом,
И исчезнет фигура из тьмы без единого вскрика.
Этот верный слуга отслужил свои тысячи лет,
Идеальная преданность ночи и темному дому.
Сегодня старый хранитель встречает свой первый рассвет,
Оставляя свой пост хранителю молодому.
30
Счастливое детство -
Облака бегут по согретому солнцем небу,
Кажется в них можно завернуться, одеться
И пойти по оставленному самолетом следу.
Счастливое детство -
Искупавшись, в траве развалиться.
Сквозь прищуренные веки смотреть и греться,
Уснуть и во сне обгореть-опалиться.
Счастливое детство -
За ветром в поле бежать и смеяться,
Забыв обо всем в потоках кружиться,
Устав, в темноте домой возвращаться.
Счастливое детство -
Беззаботно гулять, веселиться,
И самое верное, доброе средство -
Первый раз по-детски влюбиться.
Счастливое детство –
Жизни счастливой лишь только рассвет.
Ты, как и хотел, повзрослел наконец-то,
И что же ты детству скажешь в ответ?
Спасибо за то, что меня ты любило,
Как жаль, но покинул тебя, торопясь,
Спасибо за то, что счастливое было,
Я дальше продолжу, все так же смеясь...
31
Я бы хотела пожить в твоем теле,
Видеть твой мир, полный красочных снов,
Жить и творить что бы мы захотели,
Молча, без звуков любых языков.
Понял бы ты глубину тех эмоций,
Пламени жара и страсти цунами,
Понял. И принял, закончив бороться
С той странной стеной, что была между нами.
Тонкие грани чувств отношений
Накрыла нежной любовью волна,
И с берега смыла те замки сомнений,
Что в миг возводила ее тишина.
Да, я бы хотела пожить в твоем теле,
Гордо держаться, когда нет уж сил,
Молча идти по тайге сквозь метели,
Все бы отдать, сколько б ты не просил,
Жаркий очаг не тушить в твоем сердце,
В глазах полыхает пусть отсвет огня,
В пламени этом мы будем греться,
Вместе, вдвоем, я замерзну одна.
32
Осыпались цифры и стрелки часов,
И замерли звуки, и спряталось эхо.
Качнувшись, застыли чаши весов,
Их скрип прекратился задавленным смехом.
Не дрогнув, беззвучно погасла свеча,
Ни пламя качнулось, ни тени бежали,
И ночь в темноте была так горяча,
Что если б не спали, то не улежали.
Ведь время ушло видеть сны без осадка,
Смотреть в потолок, чтоб не думать о том,
Какая над Вами повисла загадка,
И выпустит ль когти блудливым котом.
А время, меж тем, наступало на горло,
И шестерни рвало на полном ходу,
Дыханье хрипело, его гнётом спёрло,
И рвало на части в несчастном бреду.
Таким ли казался билет электрички
На поезд, идущий в далекий тоннель?
Но спрашивать время - дурные привычки,
Тем паче с ним спорить, ложиться в постель.
Такой ли казалась Вам встреча с Всевышним?
Ваш поезд пришел, с ним пришел Ваш багаж.
Не спрячешь уже все, что было в нем лишним,
В пустынном купе никому не продашь.
Собрались все цифры и стрелки часов,
Безжизненны звуки и тусклое эхо,
Качнувшись, застыли чаши весов,
Закончилось время и поезд приехал.
Вздохнув, Вас встречает последний вокзал,
Где собраны цифры, отмеряно время,
Пустынный перрон под ногами дрожал,
И гнулись под тяжестью тела колени.
Пусть так Вас встречают роднее родных,
Молчаньем не строгим в тиши ожиданья,
Не может здесь быть законов иных,
На станции жизни перрон расставанья.
Уже не услышать молебенный вой,
Здесь красок так много, а звуков так мало,
Последние мысли, пока Вы живой,
А поезд уносится прочь от вокзала.
33
Апокалипсис (серия «Страна людоедов»)
Крыша мира рассыплется,
Развалится кусками бирюзы,
И космос упадет дождем,
Голодными зубами-сталактитами.
Погонят прочь ветра чужие
Сладости приторной сны,
И королей раздавит тяжесть ног
Безумцев, тех, что были свитою.
В прогорклой тишине
Противней слушать звук сухих костей,
Исчезла музыка,
Аттракцион господ закрыт,
Хлыстом по темени
Им четок счет чужих гостей,
Нет сил бежать,
Не скрыться от неистовых копыт.
А дрожь земли сильней,
Агонией бьет тело сильное,
Взрывая горы и холмы,
Моря вскипая духом противостояния.
Уже сквозь силу болью бьется
Сердце матушки трехжильное,
Чрезмерна ноша для нее,
Безмерны испокон веков ее страдания.
Зайдет зарницей,
Полыхнет кострами бесконечными,
И ночь исчезнет,
Превратится в день последний.
И сгинут жизни короли –
Безмозглые и на свету беспечные,
За ними в жар пойдут
Все колдуны и ведьмы.
И прочь исчезнут
Те ветра чужих миров,
Оближет лица им язык
Огня природы очищения,
Лишь в назидание останется
Дорога из пылающих костров,
Следы копыт гигантских
Неземного происхождения.
Земля замрет в спокойном сне,
И человек проснется вновь очищенным,
Пока в сердцах горят
Костры природы ясным пламенем.
И будет длиться мир
Единым днем немыслимым,
Пока искру природы
Не задавят тяжким каменем.
И небо вновь рассыплется,
Развалится искристым лазуритом,
И ночь падет на мир,
И мир падет у чьих-то ног.
Но кто на этот раз взглянет на нас,
Уже придет не свита,
Одним лишь взором, даже тенью взгляда
Ненужным хламом нас отправит за порог.
34
(серия «Страна людоедов»)
Я из прошлого серые, старые нити
Тяну как гитарные струны, но они безмолвны теперь.
По музыке живой вы скорбите,
Вы печальны, унылы, занудны, но изменится все, поверь.
Это место, пропавшее в нашем детстве
Отняли законы иные, решившие все за нас.
Потом без суда и следствий
Стерли кусок нашей жизни, закрыв от ушей и глаз.
Бесполезно просить все вернуть на место,
Закону неведома жалость, и никто не услышит слов.
И, наверно, нет в мире такого средства,
Что вернет голоса из детства и заполнит провалы снов.
В эту ночь я хочу навсегда уснуть,
Самого себя обмануть, не вернуться сюда никогда.
Но вокруг меня исчезает тень,
Даже в яркий солнечный день, и сна в глазах ни следа.
Этот мир карусель-череда событий,
Укажешь на карте место, и все побегут туда.
В коридорах бесчисленных общежитий
Изобретут еще одно средство, избавит их всех от стыда.
Кто-то выше решил как нам жить не надо
И открыл ворота ада, его пламя горячит нашу кровь.
Мы не будем жить как безумное стадо,
Мы сломаем любую ограду и нас не поймаешь вновь.
Бесполезно просить все вернуть на место,
Этим людям неведома жалость, и они не услышат слов.
И, наверно, нет в мире такого средства,
Что вернет голоса из детства и заполнит провалы снов.
В эту ночь я хочу навсегда уснуть,
Самого себя обмануть, не вернуться сюда никогда.
Но вокруг меня исчезает тень,
Даже в яркий солнечный день, и сна в глазах ни следа.
35
соленые озера слез,
следы прошедших дней,
следы давно забытых грез.
средь вековых камней течет река,
грозовые облака
таят бездонную печаль.
и старины седой вуаль
скрывает озеро от глаз.
Его найти пытались мы не раз,
Но нет пути.
Река возвращала нас назад,
Хотела от прошлого спасти.
Но затрещало зеркало воды,
Мы шли вперед.
А под ногами вестники беды -
Соль, стекло и лед.
соленые озера слез,
следы прошедших дней,
следы давно забытых грез.
средь вековых камней течет река,
грозовые облака
таят бездонную печаль.
и старины седой вуаль
скрывает озеро от глаз.
Как часто истина от нас скрывалась,
Но мы во мраке находили путь.
Тропа познаний в бездну обрывалась,
И ужас больше не давал вздохнуть.
на миг завеса тайны спала
и пламенем расцвел ее закат.
здесь река времен берет начало
и слезы прошлого текут в ее берегах.
36
(серия «Страна людоедов»)
Все тщетно. Я забыт пророком.
Во глубине моей души
В мир смотрят ненависть с пороком,
Укрывшись в дебрях и глуши.
Покинут край. Забиты окна,
И ставнями куски досок.
Тоску здесь красит одиноко
Ночного воя голосок.
И солнца тусклого свеченье
Не дарит бодрость по утрам.
От мира жизни отреченье...
Забыт, погашен ее храм.
Пожаром здесь не гаснут зори,
Огонь пропал, и жизнь ушла.
Здесь гордость с разумом поспорит
За малу толику тепла.
Холмы, овраги и болота,
Пусть пуст мой край, но он во мне
Взрастил тревогу и заботу,
Не проходящую во сне.
Здесь новый день, как наважденье,
И он не мой, и я не свой.
Что жизнь? Бесцельное стремленье
Прожить разящей красотой?
Бессмысленно в краю забвений.
Здесь, как нигде себя познать,
И,слыша речи откровений,
Остаться жить и умирать.
37
В сумрачном небе таится беда,
Грозит то водой, то огнем.
Тебе небо Зоны не знать никогда,
Умрешь под свинцовым дождем.
Здесь Зона, здесь нет ни чужих, ни своих,
Ты здесь только в роли товара.
Прикройся другим, заберет вас двоих
Колыбель кровавых кошмаров.
Цена твоей жизни - ломаный грош,
Найдется тебе покупатель.
Но ты, к сожалению, это поймешь,
Уже умирая, приятель.
Брошеный город мертвых теней
Опасней, когда ты один.
И сон в такой жизни намного ценней,
Пока сам себе господин.
На крик или шорох стрелять ты готов,
Но можешь и не успеть
Проснуться, последних врагов
Увидеть... и умереть.
Никто не предскажет тебе твою смерть,
Здесь линия жизни бессильна.
И Зоне тебя надоест вдруг терпеть,
Кровь в землю польется обильно.
Жизнь - одинокая пуля во тьме,
Кого-нибудь где-то найдет,
Сожжет твою душу в безумства огне
И где-то во мраке падет.
Она же как надпись на старой стене,
На Зоне - целый дневник.
Прочел что ты умер один в тишине.
Сел. Головою поник... И умер.
38
Ярость стирает все в пыль,
И разруха,
Мир превращается в быль.
Ночью знакомой до боли
Старухой
На горло поставит костыль.
И тогда… оглянемся…
Сердце дрогнет, заноет в груди.
Не проснемся…
Кто над телом завоет там, позади?
Не останется лиц,
Побелевших от горя,
Поселится в душе
Перепахано поле,
Где на тысячи мертвых
Не будет креста,
Костлявая в этом
Предельна честна.
Лишь тогда… содрогнемся…
Но ни звука на мертвой холодной земле…
Захлебнемся…
Тишиною могильной в гранитной скале.
Не пожмешь ни врагу,
И ни другу ты руки,
Мертвым спазмом вцепилась
Кисть костлявой старухи.
Обреченные мысли,
Мир обрушился в бездну,
За секунду до смерти
Узнал… Но уже бесполезно…
40
Призрачный лес вокруг.
За кисейными занавесками
Реклам неоновых огней
Мы не видим глаз своих подруг.
Их лица румянцем залиты и блестками,
Горят в искусственном сиянии свечей.
Глаза до темноты зажмурены, закрыты,
Шум улиц манит, зовет, давит,
И смех красавицы напротив пропадает,
И фразы, что заезжаны, избиты,
Бьют, и в нокдаун. Одного оставит,
И силуэт за кисейной занавескою растает.
Сказочный лес вокруг.
Фортуны поцелуй свой вкус оставит
Случайная удача. Сладкий вкус.
А колесо идет на новый круг,
И мишура так манит, зовет, давит,
Лишь шаг туда, ты пропадешь. Не обернусь.
Летят мне в спину брошенные камни,
Не обернусь. В глазах горят огни,
И в них сгорают люди. Где мой страх?
Ответьте! Пусть во мне ослабнет
Душу терзающий напор. И мы одни…
Но тишина, непонимание в глазах…
С ума сводящая, дразнящая дорога,
Слепящий свет, сжигающий дотла,
Мы сами фонари развесили повсюду,
Идем сквозь свет во тьму, но верим в бога
И в добродетель. Сеем семя зла,
И в каждом на свету взрастим Иуду.
41
Брызги соли и песка,
Море без воды и пены,
Среди нагроможденья скал
Поток воды здесь был потерян.
Одним порывом за мгновенье,
Застыв под чьим-то строгим взглядом
Стремительное волн движенье
Вдруг превратилось в каменные гряды.
Умолкли голоса всезнающей науки,
Исчезли звуки живших на Земле.
Из каменной воды торчали руки,
И ветер обдувал сухой скелет.
Вдоль берегов катилось медленное эхо,
Последний звук, как траур о былом,
Не плач, но не было и тени смеха,
Как взмах платка прощальный за стеклом.
Не потревожат вековые склоны,
Ни птицы крик, ни шумный человек,
О берег будут биться каменные волны,
Песчаной пылью завершая свой разбег.
43
У Музы на днях День Рожденья,
А я не знаю что подарить.
За то неописуемое наслажденье -
Забыв обо всем, творить!
За бессонные длинные ночи,
За вереницей летевшие дни,
За обещанья что роман не окончен,
За восхищения другими людьми.
Засыпал над своими творениями,
Просыпался не видя снов,
Переживаниями и сомнениями
Делился с ней молча, без слов...
Со дня на день жду ее в гости,
Бездумно пишу в ожидании.
Я знаю что она спросит,
Если я буду в сознании.
А пока слова камнем падают в строчки,
Их тень надо мной нависает,
Боюсь рано поставить точку...
Рухнет все или дымом растает?
У Музы на днях День Рождения,
В ее вечности – очередной,
Откинув тоску и сомнения
Просто зову за собой.
Придет или просто откликнется,
В мои неспокойные сны?
Знаю одно: не забудет и не свыкнется
С моим одиночеством этой весны.
44
№1
Струится дым с напомаженных дней,
И горящих огней
Здесь ночами не счесть.
Рука об руку ходит ночами толпа
И за ними тропа,
В ней растоптана лесть.
Ослепленный огнем,
Раб стремится бежать
Под защиту в свой дом,
И его не догнать…
Только будет страдать
За свой страх, за свой стыд.
Днем поднимет свой взгляд,
Властный взор обратит
На того, кто его этой ночью гонял,
Он покой потерял,
Потерял свою честь.
И пока горит день,
Он боится лишь тень,
Но готовит месть.
Он разит наповал,
Не щадит никого,
Но никто не позвал
Умирать за него.
Пока день, его власть,
Пока день, на коне,
Свет ему не украсть,
Сгинет ночью в огне.
Струится дым с напомаженных дней,
И горящих огней
Здесь ночами не счесть.
Рука об руку ходит ночами толпа
И за ними тропа,
В ней растоптана честь.
Струится дым с потушенных дней
И горящих огней,
Здесь случилась война.
Рука об руку ходит здесь днями толпа,
И за ними тропа,
И за ними теперь тишина.
№2
Солнце обращает ночь в песок,
Один лишь миг и на волосок
От смерти ты,
От страха темноты.
Убивает не враг,
Убивает страх,
И любой твой шаг
Ожидает крах..
И не ветер в ночи
За спиною стучит,
А дыханье в лицо
Умерших праотцов.
Заберут тебя с собой,
И на небе новой звездой
Вспыхнет твоя жизнь…
И пока ты дрожишь в ожидании света,
Душа замрет, не слыша ответа,
В тишине сердца стук…
Эта тема под запретом.
Градом крылья к душе молотком
Прибивает,
Душа с пяток под потолком,
Убегает.
Не мо-я. Я не чувствую страха и боли,
Я живу и хожу в темноте против воли,
Знаю то, на что наложено вето,
Все! Эта тема под запретом.
Убивает не враг,
Убивает страх,
И любой твой шаг
Превращает в прах..
И не ветер в ночи
За спиною стучит,
И перед лицом
Видишь ты мертвецов.
Заберут тебя с собой,
И на небе новой звездой
Вспыхнет твоя жизнь…
№3
Обреченный блуждать в темноте, как во сне,
Путник еле идет, он привык к тишине,
И к тому, что его невидящий взгляд
Видит то, что случилось сто жизней назад.
Он сказал, и взрывалась от слов тишина:
Здесь случился пожар, здесь случилась война,
Ветер пепел рассыпал, как правду, у ног,
Запад встал и огнями пошел на восток.
Боль разбитых сердец
И бессмысленных мук
Нам поведал слепец,
И мелькали вокруг
Из тумана, ожившего,
Прошлой войны,
Болью павших прошившей
Белых глаз пелены.
Как и ветхий старик в той жизни слепой,
Что-то разум терзало, не давало покой,
И, согретый во тьме свободы лучами,
Запад правду искал, прикрываясь мечами.
Боль разбитых сердец
И бессмысленных мук
Нам поведал слепец,
И мелькали вокруг
Из тумана, ожившего,
Прошлой войны,
Болью павших прошившей
Белых глаз пелены.
Тяжкий стон историю нарушил,
И старик исчез во мгле.
Кто-то в темноте его подслушал,
И схватило сердце правда о минувшем зле.
Колесо судьбы в тот миг
Замедлило свой бег,
В темноте молчал старик,
Был долог его век.
Мир жесток и без того,
Чтоб правду вспоминать.
Стало меньше на одного,
И сердце стало меньше терзать.
№4
Сердце наружу рвется из клетки,
Но ребра стальные надежны и крепки.
Боль давит все сильней.
Черной рукой сожмет на мгновенье,
Разум исчезнет в пучине забвенья
И разбудит палачей.
Миром единым избрали дорогу,
Мелом на стенах придумали бога,
Смысл исчезал в ночи.
На шеях следы общественной пробы,
Черное сердце сгорает от злобы,
За спиною палачи.
Судьба закружится в водовороте,
Где ты исчезнешь, в каком повороте
Жизнь становится длинней?
Дрожью накатит свободы и воли,
Страх пораженья за то, что боролись
Жжет сильнее всех огней.
Сердце наружу рвется из клетки,
Но ребра стальные надежны и крепки.
Боль давит все сильней.
Черной рукой сожмет на мгновенье,
Разум исчезнет в пучине забвенья
Кровь стекает с острых мечей.
Набухло от крови Черное сердце,
Клетка распахнута, сорвана дверца,
Он ищет старых врагов.
Злобы людской он воплощенье,
Мира палач, и нет прощенья
Тем, кто не сдержал оков.
Судьба закружится в водовороте,
Где ты исчезнешь, в каком повороте
Жизнь становится длинней (твоих мечей)?
Дрожью накатит свободы и воли,
Страх пораженья за то, что боролись
Жжет сильнее всех огней.
45
… Как листья, падают мечты,
Газет желтеющих обои,
От тапок на полу следы
По пыли вековому слою.
И в кружках мертвая вода
С остатками былого чая,
Вместо розеток - провода.
А ветер за окном крепчает,
Уносит прочь тенета с окон,
Царапает обшивку стен,
И рвет на части старый кокон,
Который время прячет в плен.
И смотрит дом в холодный день,
Как морось по поблекшим стеклам косит,
Как серостью пронзает тень,
Хозяйка дома снова осень.
Зашла, и скрипнула калитка,
Лишь петли жалобно вздохнули,
Движенья им - пред смертью пытка,
Вздохнули и опять уснули.
Неловкой поступью по сеням,
И в темноте нашарив дверь,
Следила слякотью осенней
По полу, словно хитрый зверь.
Проверила, на месте чашки,
На стуле старенькая шаль,
И патово застыли шашки;
И зазвучал негромко вальс.
И дом вдыхал в ответ беззвучно,
Внимал, дыханье затаив,
Среди унылых красок скучных
Прекрасных стран чужой мотив.
Как ветви над водой качают
Прибрежной дымки аромат,
Как чайки рыбаков встречают,
Домой вернувшихся назад,
Неся с собой свободу ветра
И соль неведомых глубин,
Загар обветренного лета,
И крепость приполярных льдин.
И дети на песке, играя,
Беспечно на весь пляж галдят,
Заботы с ветром улетают,
И веки смежит им закат.
Звучало все в осеннем вальсе,
На серых стенах плыли краски,
Далеких стран чужое счастье
Казалось неизвестной сказкой.
А дождь звенел от старых окон,
Стучался по обшивке стен,
И рвал на части старый кокон,
Который прятал бренный тлен.
Сменяла ночь дневную серость,
Читала осень между строк,
Ей покидать дом не хотелось,
Но вышел пребыванья срок.
Неслышно скрипнула калитка,
Вздохнула старенькая шаль,
Душевной горечью напитка
Разлилась через край печаль.
Лишь жизни новые мечты,
Газет желтеющих обои,
И новой осени следы
По пыли вековому слою.
46
Школа жизни, школа чувств,
Тома исписаны любовью,
Живут страницы диких буйств,
Чернила отливают кровью...
Закладки, милых имена,
Рука дрожит до них касаясь,
И те, былые времена,
Те чувства, те тела, сплетаясь,
Ловили взгляд и вздох друг друга;
Тот полумрак, и губ слиянье...
Глаза, без страха и испуга...
Глаза, их нежности сиянье...
Все кончено, и прочь закладки,
Пусть книги былью порастут,
Тернист был путь, теперь он гладкий,
Любви встречает институт.
47 ?
Знаешь, красные лица
Не видят прекрасного,
Но хотят насладиться
Водою живой...
Видишь, как страшное небо
Огнем озарится,
Лучами играя,
Взойдет над твоей головой.
Над мертвой землею
Лежит мертвым грузом,
Застывшей слезою,
Мечта и печаль.
Уйдя за прибоем,
Не зная про время,
Не глядя на море,
Разрушим нетленный грааль.
48
Белая повязка на груди,
На ней черным цифры - расстояние,
Вьется и внутри живую рану бередит,
Злою кошкой впилось расставание.
И молчанье - золото порой,
Но взвывает тишина тоскливо,
Когда нет тебя рядом со мной,
Душа мерзнет без дыханья милой.
Меркнет взгляд и глохнут все слова,
Не найдя к тебе, любимая, дорогу.
Разрывается от мыслей голова,
Без тебя ее собрать не смогут.
Поцелуем оживишь мои мечты,
Скрепишь то, с чем я уже расстался.
Тихим вздохом: "Солнце, это ты...
Без тебя проснуться я боялся".
49
Молчала ночь,
Лишь волны мыли скалы
И вековой гряды седеющую твердь.
Годами мучалась послушница смотреть
В стихии бешеные валы.
Бежала прочь,
И силы покидали,
И сердце колотило возмущенья кровь,
Но разум догоняли вновь и вновь
Сомненья, что годами в ней страдали.
Но с края скал
Взглянула вновь на прошлую обитель,
В ночи мерцал для путников фонарь,
Дорога вилась к храму, как и встарь,
Когда ее привел с собой спаситель.
Он не спал,
Спасал людей потерянные души,
И искренне считал, что в этом прав.
Он руку помощи в последний миг подав,
Их оставлял молиться в лесной глуши.
Сладких снов
Не приносило жизни искупленье,
И, глядя в лица братьев и сестер,
Она встречала лишь туманный взор,
Их лица были маской сожаленья.
Жизнь без слов,
Сковала речь печать обета,
И в тишине монастырей
Скользили призраки людей,
Ища в себе самих ответа.
Молчала ночь,
Лишь волны мыли скалы
И вековой гряды седеющую твердь.
Годами мучалась послушница смотреть
В стихии бешеные валы.
Себе помочь
Она, наверно, не могла,
Ей жизнь без красок надоела.
Из темноты глаза смотрели,
Как тело поглощала мгла.
50
Первый день весны
Сорвана печать запрета,
На подоконнике следы,
Окно, распахнутое в лето,
И рвутся в комнату цветы.
Влетает с ветром шум прибоя,
Пчелиного жужжанья гул,
Как море небо голубое,
В траве у речки я уснул.
И прочь исчезла непогода,
Оков кирпичных холода
Канули в пыль былого года,
Покрыла времени вода.
И пусть за мной закроют створки,
Я здесь останусь навсегда,
Не слушать дым пожаров горький –
Желанье, первая звезда.
Вторая – чтобы ночь тянулась,
Пока звенят в траве цикады,
И рядом ты со мной проснулась.
А третьей мне мечты не надо.
Сорвал, как знал, печать запрета,
На подоконнике стоял,
Окно, распахнутое в лето,
Своей любимой рисовал.
И солнце лилось краской яркой,
И робкий лучик бил в глаза,
Летал желанной птицей жаркой,
Зимы светлели небеса.
Послесловие
Голодной молью съел чужую шубу,
Чтоб вкус красивой жизни отпечатался навек.