Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Общественно-политическая или параисторическая мифология римлян в научной литературе получила название «римский миф». Специфика общественно-политической или исторической мифологии заключается в том, что она создается не массовым сознанием, а творческими личностями из среды и по заказу правящей элиты. Представляется убедительной точка зрения Ж. Дюмезилем, подхваченная затем М. Грантом и другим исследователями, согласно которой формирование общественно-политической мифологии у римлян началось во время трансформации архаичного общества в античную общину, т. е. в V—III в. до н. э.5. Это было время не только серьезнейших перемен во внутренней жизни римской civitas, но и широкомасштабных завоеваний, когда под контроль Вечного города попала вся Италия, а вскоре и западное Средиземноморье. В это время Рим выдержал серьезнейшие испытания межсословной борьбой патрициев и плебеев, нашествием галлов и пунийцев. Впечатляющий экономический рост, грандиозные военные успехи Рима рождали у квиритов уверенность в превосходстве своего общества и государства, в избранности римского народа. С этими мыслями римляне оглядывались в свое прошлое и создавали свою историю.
Творцами новых параисторических мифов поначалу выступали жрецы из патрицианских родов. Имена этих людей неизвестны. Затем к процессу параисторического мифотворчества подключились историки — Фабий Пиктор, Катон-старший, «старшие» анналисты; поэты — родоначальник римского эпоса Квинт Энний и др. Результатом коллективного творчества авторов, выполнявших заказ правящих родов, стал «римский миф» — представление о Риме как о избранном богами городе, самом справедливом и богобоязненном, уготованном для великой миссии. Мифообразующими стали переломные моменты римской истории: возникновение Вечного города, свержение монархии и становление республики.
Римская историческая мифология не была романтической фантазией. Реалии и вымысел здесь переплетены необыкновенно тесно. Легендарная традиция о предыстории и начальном этапе римской истории (предания об Энее, греко-латинских контактах на рубеже II—I тыс. до н. э., сведения о первых римских царях и т. д.) часто содержала крупицы исторических реалий6. В тоже время мифологизация истории заключалась в том, что, за исключением последнего, римские цари выступали в качестве героев, последовательно и рационально обустраивающих социально-политическое, хозяйственное и духовное бытие квиритов. Создатели новой параисторической мифологии сознательно преувеличивали роль представителей определенных знатных семейств. На основе составленных жрецами календарей — «фаст» и созданных первыми поколениями историков летописей — «анналов» вставал величественный образ Римского народа, сознательно и кропотливо повинуясь велениям богов — поколение за поколением — строившего государство, основанное на свободе и законах; народа, ставшего над другими благодаря своей несгибаемой энергии и непобедимой стойкости.
«Римский миф» был глубоко моралистичен. Социальные и политические цели римляне выводили из моральных идеалов. Не случайно подлинному римлянину Цицерону, веровавшему в торжество высоких этических принципов даже в большой политике, принадлежала сентенция о том, что «история — учительница жизни». Наибольший морализатор из авторов «римского мифа» — Тит Ливий персонифицировал наиболее значимые в современной ему римской среде этические качества — virtus (доблесть), pietas (благочестивость), fides (верность), pudicitia (скромность), frugalitas (умеренность) — в героях римской старины Сцеволе, Манлии, Цинциннате, Бруте, Камилле, Сципионе Старшем и др.7. Неотъемлемой частью «римского мифа» являлись боги — покровители Города на семи холмах: прежде всего, Юпитер Всеблагой Величайший, Юнона и Минерва. Глубокая вера в справедливость, благородство римского государственного и общественного строя были также присущи римским государственным деятелям, воспитанным на примерах героического прошлого, в той же степени, что и коварство, корыстность, безжалостность римских политиков и воинов. Именно убежденность в моральном превосходстве Римского государства, его неукоснительной приверженности заключенным договорам и верности взятым обязательствам питала миф о превентивном, оборонительном характере римских завоеваний. Многие из римлян были уверены, что большинство войн, в которых участвовал Вечный Город, было спровоцировано противниками Рима. Отчасти, конечно, так и было, а, кроме того, большая по сравнению с другим государствами верность Рима взятым обязательствам постоянно привносила некий моральный фактор в римскую внешнюю политику. Учитывая данное обстоятельство, попытки ряда исследователей обвинить Рим в лицемерии и в присущих ему генетически захватнических устремлениях представляются явным модернизаторством8.
В то же время не вызывает сомнений, что «римский миф» содержал в себе имперский потенциал. Превращение «римского мифа» в имперскую идеологию шло параллельно с превращением Вечного Города в мировую державу. Не случайно именно в III в. до н. э. наиболее активно будировался миф об Энее, о Кибеле, троянских корнях римского народа.
Существенную роль в «римском мифе» играла идея о зависимости осуществления возложенной на Вечный Город миссии править народами и являть им пример от следования каждого поколения квиритов обычаям предков — mos maiorum. М. Грант считает, что римлянам было свойственно особое восприятие времени, чувство неразрывной связи с прошлым, исключительности и важности каждого момента истории, следствием чего служило особое внимание к важнейшим датам национальной истории9. В республиканский период среди римской элиты широкую популярность получила своеобразная теория циклического развития — Гесиодова концепция «пяти веков»10.
Согласно этой концепции, «золотой век» — время всеобщего благоденствия и гармонии — был создан Кроносом-Сатурном. На смену «золотому веку» приходят «серебряный», «медный», «век героев», «железный век», созданные Зевсом-Юпитером и отмеченные прогрессирующим упадком. На смену «железному» должен вновь прийти «золотой век»11.
В «римском мифе» сложилось понятие «государственного века», который примерно соответствовал продолжительности жизни одного поколения и насчитывал 100—110 лет. Отсчет «государственных веков» велся от основания Рима. В 509 г. до н. э. римляне в первый раз отпраздновали «вековые игры», посвященные подземным богам12. Приносились жертвы черного скота, символизирующие похороны прошедшего века и жившего в нем поколения. Одновременно «вековые» игры должны были вызвать к жизни новый век и новое поколение. С наступлением нового века каждый раз связывались надежды на возвращение «золотого» века. До конца республиканского периода «вековые» игры проводились затем лишь дважды — в 249 и 149 г. до н. э.
Вторая значительная волна мифотворчества пришлась на рубеж I в. до н. э. — I в. н. э., когда происходил переход от республики к империи и когда имперский характер «римского мифа» проявился в полной мере. Начатое Варроном, толкование римской мифологической традиции было продолжено Веррием Флакком, Овидием, Проперцием, Вергилием, Горацием и Титом Ливием.
Марк Терренций Варрон (116—27 г. до н. э.) — крупнейший римский ученый-энциклопедист, автор связанных с римской мифологической традицией многочисленных сочинений, большей частью до нас не дошедших: «О жизни римского народа» (De vita populi Romani), «История алфавита» (De antiquitate litterarum), «Книга наук» (Disciplinarum libri). Содержание второй части трактата «Древности человеческие и божественные» (Antiquitates rerum humanitarum et divinarum) известно благодаря Августину. Сохранилось сочинение «De lingua Latina»13.
Марк Веррий Флакк — римский грамматик эпохи Августа, воспитатель его внуков. Он был автором многочисленных сочинений, ни одно из которых не сохранилось. Содержание главного трактата Веррия Флакка «О значении слов» (De verborum significatu) известно в изложении грамматика II в. Помпея Феста и автора VIII в. Павла Диакона.
Публий Овидий Назон (43 г. до н. э. — 17/18 г. н. э.) — знаменитый римский поэт-лирик. В поэмах «Метаморфозы» и «Календарь», а также в многочисленных элегиях использовал богатый материал греко-римской мифологии14. Секст Проперций (ок. 50 г. до н. э. — между 2 и 15 г. до н. э.) — известный римский поэт из кружка Мецената. В четвертой книге его элегий объясняется происхождение многих римских мифов, обычаев, географических названий, памятников и т. д.).
Вершиной мифотворчества эпохи Августа стало появление «Энеиды» Вергилия, третьей книги од Горация и «Истории Рима от основания Города» Тита Ливия. Не вдаваясь в детали достаточно изученной в научной литературе проблемы развития «римского мифа» поэтами и историками эпохи Августа, хотелось бы отметить, что пропагандисты «возвращения царства Сатурна» не были в чистом виде придворными льстецами, а вполне искренне выражали свои мысли и чувства, как, думается, верили в высокое назначение Августа он сам и его соратники. В имперской интерпретации о «римском мифе» появились новые акценты. Утверждалось представление о принцепсе как гаранте «золотого века». Харизматический принцепс Август стал одной из центральных фигур в «имперском мифе» и идеалом для подражания последующих властителей. В конце принципата Августа акцент с личной гарантии правителя за вечность «золотого века» империи переносится на его династию.
Эпохой Августа процесс развития «римского мифа» не завершился. В первой половине II в. общегосударственное распространение приобрел культ Вечного Рима (Roma Aeterna). Этот культ являлся концентрированным выражением «римского мифа». С ним тесно переплетался императорский культ, выраженный в почитании гения и нумена живых принцепсов и в обожествлении с санкции сената умерших властителей. Персонажи мифологии, в том числе «римского мифа» часто изображались на легендах монет, выпускаемых Антонинами, особенно — Антонином Пием.